Церковь пустела. Фонтен, Коллеве и Бруар на несколько минут задержались у главного входа, болтая о том о сем и поджидая лейтенанта Сен-Тьерри, чтобы поприветствовать его. Остальные, разбившись на небольшие группы, обсуждали, чем бы заняться. Они вдруг поняли, что не знают, как провести свое первое воскресенье в Сомюре. Юрто исчез в толпе, погнавшись за своим трофеем в шляпке с фиалками. — Элен должна вот-вот приехать за собакой, — сказал Бобби своим соседям по комнате. — Мы встречаемся в кафе Бюдан. Может, пойдем туда, посидим? «Пойти посидеть…» всегда в запасе, когда нечего делать. Элен приехала ближе к полудню в зеленом кабриолете. Это была высокая яркая блондинка с развевающимися по ветру волосами и сочными красными губами, тут же приковавшими к себе всеобщее внимание. Непринужденно улыбнувшись, она сразу спросила: — А где Месье? — В Школе, — ответил Бобби. — У него прекрасное настроение. Он знает, что скоро тебя увидит. — Так давай скорее к нему! — Вы поедете обедать за город? — спросил Шарль-Арман. Бобби утвердительно кивнул. — Будь острожен, — заметил Гийаде. — Ты же знаешь, что гарнизон нельзя покидать без специального разрешения. Пожав плечами, Бобби вышел и, ясное дело, сел за руль зеленого кабриолета. — Чертов Бобби! — не без зависти сказали друзья, когда машина укатила. Все по очереди высказались по поводу Элен и, исчерпав эту тему, не спеша направились в ресторан. Нет ничего скучнее, чем в послеполуденное время бродить по улицам, где каждая симпатичная девчонка уже занята, а все кинотеатры битком набиты. По пустынным улочкам и мощеным площадям друзья поднялись к большому замку, где располагался Музей лошади. — Нет, Сомюр уже не тот, — повторил Большой Монсиньяк, когда им навстречу попались ребята из конной бригады. — Слава богу, что мы тут только на четыре месяца. Ламбрей уже решил обязательно снять в городе комнату, чтобы избавиться от таких воскресных блужданий. А потом день покатился по привычному руслу. — Покер? — спросил Лопа де Ла Бом. — Покер, — ответил Шарль-Арман. Они играли до без пяти минут десять с Большим Монсиньяком и Пюимореном. Шарль-Арман играл плохо и проигрался. Он знал цену деньгам и терпеть не мог проигрывать, а в этой игре потерял несколько тысяч франков. У Мальвинье день тоже прошел как всегда. Из экономии он пообедал в пустой столовой. Изнывая от одиночества, уже поздно вечером он встретил Юрто и позволил себя увести в подозрительный ресторанчик, где к услугам скучающих офицеров были молоденькие горничные и прачки. Юрто пришел туда на свидание со своей дамой в шляпке с фиалками. Мальвинье, еще утром засунувший молитвенник в карман, неуклюже отплясывал, а потом отправился тратить деньги в комнаты наверху. И потратил ровно треть суммы, отложенной на заказанную накануне будущую парадную форму. В десять часов в комнату 290, чтобы произвести перекличку, вошел старший бригады Бруар де Шампемон, в каске и темных очках в металлической оправе. Он пребывал в дурном расположении духа, поскольку на эту неделю был назначен дежурным и, пока все развлекались, оставался в Школе. Кроме того, он получил четверо суток ареста за сущую безделицу и теперь боялся, что может лишиться увольнительной. Он обвел глазами комнату. Стефаник в очередной раз впал в меланхолию и даже не притронулся к аккордеону. Гийаде жаловался на мигрень после переполненного и душного кинозала. Юрто, в сильном подпитии, растянулся поперек койки со спущенными лиловыми подтяжками. — Старший по комнате, доложите, все ли на месте! — приказал Бруар командным голосом. — Да, все на месте, — машинально ответил Мальвинье, терзаемый тошнотой и угрызениями совести. — А Дерош? Где Дерош? Все застыли на местах. — Ах да, — сказал Мальвинье и стал шарить вокруг себя, словно что-то ища. — А где Бобби? Да наверняка где-нибудь здесь. Юрто вынырнул из небытия и произнес, еле ворочая языком: — Бобби… уехал… на автомобиле. — Ну да, уехал, но потом вернулся, — поспешил выправить ситуацию Лервье-Марэ. — Только что был здесь. Наверное, он в умывальной. А может, пошел проведать кого-нибудь из друзей. — Зря стараетесь. Вашего Бобби уже раскусили, — заявил Бруар. — Если его задержат в караулке, я схлопочу еще четверо суток ареста. Записываю его в отсутствующие, и пусть сам выкручивается. В перепалку вступил Ламбрей, искавший, на кого бы излить досаду за проигрыш: — Бруар, если ты доложишь, что Дероша не было, тебе набьют морду! — Ясное дело, набьют, — согласился Сирил Стефаник. — А ты, чужак, не лезь не в свое дело! — заорал Бруар. — А ну повтори, что ты сказал! Повтори или убирайся! — взорвался Сирил. — Конечно, семеро на одного… — зло процедил Бруар. — Вот-вот, иди в свою комнату. С тобой и так все понятно, — ответил Шарль-Арман. Тут вмешался Монсиньяк. — Да будет вам! Вы все дураки, — сказал бенедиктинец. — Бруар, ты же прекрасно знаешь, что Дерош ухитрится выпутаться и избежать неприятностей. Услуга за услугу: когда наша комната будет дежурить… Атмосфера разрядилась, кулаки разжались. — Ладно, — согласился Бруар, — но предупреждаю: если станут сажать на гауптвахту, он тоже сядет. После этого случая между комнатами Мальвинье и Бруара возникла скрытая вражда. В ту ночь Шарлю-Арману не спалось: стоило ему хоть чуть-чуть задремать, как перед глазами возникал и рушился брелан [8] валетов. Бобби бесшумно появился около полуночи. В открытые окна лился слабый ночной свет. — Бобби! — тихонько позвал Шарль-Арман. Бобби уселся на койку. — Чем это ты занимался до глубокой ночи? — поинтересовался Шарль-Арман, зажигая сигарету. Огонек спички высветил пятна крови на пилотке Бобби. — Авария, — ответил Бобби. — Нет, кровь не моя, кровь Элен. Это я во всем виноват. Мы ехали очень быстро, а я, как последний идиот, решил порезвиться и прокатиться по куче гравия. Ну и дальше машина уже резвилась сама по себе и впилилась в дерево. — Твоя подруга ранена? — Да. Врезалась в ветровое стекло. Ее отвезли в больницу в Бургей. Лицо… — Может, обойдется? — Не знаю. — Дело дрянь, — посочувствовал Шарль-Арман. — А ты? — Я в порядке. Ребра побаливают и трудно дышать. А как там на перекличке? — Тебе ничего не будет, все уладилось. Ложись спать. Завтра полевые занятия.2