СДЕЛКА

Как бы ни были удобны одеяния Элдерлингов, я не чувствовал себя подобающим образом одетым, пока, наконец, не облачился в свою собственную одежду. Затягивая потуже ремень и застегивая пряжку, я отметил, что за время путешествия из Оленьего Замка там прибавилось два свободных отверстия. Кожаный жилет вполне сойдет за легкий доспех. Не то чтобы я ожидал, что на меня станут набрасываться с ножом, но мало ли. Маленькие штучки в потайных карманах, коли доведется, сослужат мне свою смертоносную службу. Мысль о том, что, оказывается, кто-то извлек их перед стиркой, а потом аккуратно разложил обратно по местам, вызвала у меня улыбку. Я расправил жилет и похлопал себя по кармашку, в котором покоилась тонюсенькая удавка — Спарк вопросительно подняла бровь, но я ничего ей не сказал, довольно и этого.

Я покинул комнату, чтобы Спарк могла помочь леди Янтарь с прической и облачением. Лант уже подготовился, и при нем был Персиверанс, мне смутно вспомнился их недавний разговор, но я выбросил это из головы. Что было, то было. Похоже, Лант больше не боялся меня, а что до распоряжений, которые отдал ему Чейд в отношении меня — это стоит обсудить как-нибудь наедине.

— Ну что, мы готовы? — спросил Лант, вкладывая маленький плоский кинжал в потайные ножны на бедре. Я застыл. Кто же этот человек, в самом деле? Ответ пришел сам. Это тот, кем так восхищались Риддл и Неттл. Вдруг я понял, почему Чейд просил его приглядеть за мной. Пусть и нелестно для меня, зато непривычно успокаивает.

Персиверанс озабоченно хмурился.

— Меня что, посадят рядом с вами за ужином? Как-то странно.

За каких-то пару месяцев он из мальчишки-конюха превратился в моего личного слугу. А если быть честным, то, скорее, в товарища.

— Этого я не знаю. Если Спарк и тебя посадят за отдельный стол, держись к ней поближе.

Он кивнул с серьезным видом.

— Могу я кое о чем спросить вас, сэр?

— О чем же? — осторожно поинтересовался я. Перед встречей с нашими хозяевами я нервничал.

Он бросил на Ланта косой взгляд, словно бы стесняясь озвучить свой вопрос.

— О маге Грее. Иногда вы называете его Шутом, но сейчас он ещё и леди Янтарь.

— Так и есть, — я ждал, что он скажет.

Лант молчал, его тоже заинтриговали многочисленные обличья Шута.

— А Эш теперь — Спарк.

— И это так, — кивнул я.

— А Спарк — это девушка.

— Верно.

Он поджал губы, словно стараясь сдержать рвущийся наружу вопрос, а потом вдруг выпалил:

— Вам самому от этого не бывает как-то… странно? Неловко?

Я рассмеялся.

— Я знаю его долгие годы и в разных обличьях. В детстве он был шутом у короля Шрюда — отсюда Шут. Потом стал Лордом Голденом, магом Греем, сейчас — леди Янтарь. Но всегда при этом он оставался моим другом. Когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, меня тоже это тревожило, — честно признался я. — Сейчас — нет, потому что теперь я знаю, кто он, кто я и кто мы друг для друга. И этого не изменить, неважно, какое он принимает имя или какую одежду носит. Как помещик Том Баджерлок или же как принц Фитц Чивэл Видящий — я просто точно знаю, что он мой друг.

Он с облегчением вздохнул.

— Значит, если мне неважно, кто Спарк на самом деле, это нормально? Я заметил, что вас это не смутило, значит, и мне пусть будет все равно, — он, похоже, сам запутался и потряс головой, потом добавил: — Когда она Спарк, то симпатичная.

— Очень даже, — тихо сказал Лант.

Я с трудом сдержал улыбку.

— Так на самом деле она — девушка по имени Спарк?

Трудный вопрос.

— Спарк бывает кем хочет. Иногда это Эш. Все равно, как быть одновременно отцом, сыном и, скажем, мужем. Просто разные ипостаси одного человека.

Он кивнул.

— Но с Эшем было проще разговаривать. Шутки были веселее.

Раздался стук в дверь, и к нам вошли леди Янтарь и Спарк. Леди Янтарь прибегла ко всевозможным ухищрениям, чтобы быть блистательной — и преуспела. Длинная юбка, кружевная переплетенная лентами блуза и расшитый жилет по всем правилам моды Оленьего Замка. Янтарь или, скорее всего, Спарк уделила особое внимание помаде, придавшей форму губам, и пудре, скрывающей шрамы. Черная подводка подчеркивала бледную прозрачность незрячих глаз.

Спарк выглядела миленько, но не более того. Видимо, сегодня она решила не привлекать к себе особого внимания. Никакого воинского хвоста, темные кудри свободно падали ниже плеч. Блузка цвета жженого сахара с воротником-стойкой, сверху — прямого покроя роба, скрывающая любой намек на грудь и талию. На губах Янтарь играла улыбка — не почувствовала ли она, как остолбенели при виде них Пер и Лант?

— На тебе эти одежды сидят куда лучше, чем на леди Тайм, — одарил я её комплиментом.

— Полагаю, и пахнут они куда лучше, — ответ в духе Шута.

— А кто эта леди Тайм? — спросил Лант.

На миг повисла тишина, а потом мы с Шутом рассмеялись. Я почти успокоился, когда Шут выдавил:

— Твой папаша.

И мы снова разразились хохотом. Лант не знал, смутиться ему или рассердиться.

— Не понимаю, что тут смешного? — вмешалась Спарк. — Гардероб этой старой леди мы разорили перед путешествием…

— Это длинная история, — ответила Янтарь в манере благородной леди. — Подсказка: комната леди Тайм имеет секретный проход в рабочий кабинет Чейда. В стародавние времена, когда ему нужно было показываться на людях, он делал это в облике леди Тайм.

У Ланта отвисла челюсть.

— Леди Тайм была одной из его излюбленных личин. Но подробнее об этом лучше рассказать в другой раз. Сейчас нам пора спускаться.

— Мы не подождем, пока за нами пришлют? — спросил я.

— Нет, этикет Дождевых Чащоб заимствован не у джамелийской аристократии, а в Бингтауне. Здесь все поборники равноправия, прагматичные и прямые. Ты у нас принц Фитц Чивэл Видящий, и за тобой последнее слово, но я знаю об их обычаях побольше твоего. Пожалуйста, позволь мне вести переговоры.

— Переговоры о чем?

— О проходе через их территорию. И, возможно, за её пределами.

— У нас нет ничего, что мы могли бы предложить взамен, — заметил я. Большая часть денег и некоторые ценные вещицы пропали после нападения медведя.

— Я что-нибудь придумаю, — ответила она.

— И это будет не сеанс исцеления. Я не смогу.

Её слегка подведенные брови приподнялись:

— Кто ещё может понять это лучше, чем я? — и она протянула мне руку в перчатке. Я шагнул вперед и положил её руку поверх своей.

Я видел, как Лант ухмыльнулся, когда Персиверанс повторил мой жест, чтобы Спарк могла взять его под руку. Она была удивлена, но сделала это. Я вздохнул и скомандовал:

— Итак, вперед.

У подножия лестницы ждала служанка, которая проводила нас в роскошную, изысканную залу. Там не было гобеленов и фигурных ковров, этим стенам и полам они были попросту не нужны. Казалось, нам предстояло отобедать в открытом поле, окруженном живописными холмами, по-осеннему зелено-золотыми. Свежую зелень травы, по которой мы шли, усеивали крохотные цветочки. Иллюзию нарушало только ощущение твердого камня под ногами и неподвижный воздух. Я услышал, как Спарк описала все это Янтарь, которая с грустью улыбнулась в ответ.

Четыре стола были расставлены незамкнутым прямоугольником, стулья для гостей обращены вовнутрь. Здесь не было места во главе стола. Некоторые хранители уже собрались, стоя рядом или рассевшись маленькими группками. Поразительно, как сильно они напомнили мне гобелен с Элдерлингами, украшавший стену моей детской спальни: высокие и стройные, с глазами цвета золота, меди или искристо-голубыми. Все были покрыты чешуей, кто-то больше, кто-то меньше, и у каждого прослеживался узор, такой четкий, словно смотришь на цветное оперенье птицы или крылья бабочки. Они были чужды и прекрасны, — необыкновенное зрелище. Я вспомнил детей, которых исцелил, и тех обитателей Дождевых Чащоб, которых уже видел здесь. Их изменения были настолько же причудливы, насколько красивы. Потрясающе — те, кого изменило общение с драконами, были такими разными.

Сопровождавшая нас служанка куда-то пропала. Мы стояли, нерешительно улыбаясь. Следует ли мне отослать Спарк и Персиверанса, или же они считаются членами «посольства из Шести Герцогств», которых касалось приглашение? Спарк тихим голосом описывала Янтарь комнату, присутствующих и их одежды. Я не стал вмешиваться.

Генерал Рапскаль возвышался даже среди рослых Элдерлингов и многих превосходил шириной плеч. Сегодня он выглядел не так воинственно в голубой тунике, желтых штанах и мягкой синей обуви. Оружия на нем я не увидел, хотя это не означало, что он безоружен. Подле него были те двое Элдерлингов, послушные его командам — один из них, как я догадывался, Кейс. Оба были мускулистые, покрыты оранжевой чешуей, глаза медного оттенка. С такими потасовка будет нелегкой.

У женщины-Элдерлинга в длинной тунике за спиной были сложены крылья, покрытые похожей на перья узорчатой чешуей синих и серебристых оттенков, с вкраплениями черного и белого. Интересно, насколько они тяжелы для её стройной некогда человеческой фигурки? Длинные черные косы были уложены рядами на голове и украшены бусинами и крохотными серебряными подвесками. Темноволосый мужчина-Элдерлинг рядом с ней был покрыт зеленой чешуей. Он посмотрел прямо на нас и что-то сказал своей подруге, а потом направился прямиком к нам. Я старался не пялиться на странный узор чешуи на его щеках, когда он приветствовал нас.

— Принц Фитц Чивэл, позвольте представиться. Меня зовут Татс. Мы с Тимарой благодарим тебя за то, что ты сделал для нашей дочери. Её ноги и ступни все ещё болят, но ей стало гораздо легче ходить.

— Рад, что смог ей помочь, — он не подал мне руки, я тоже не шевельнулся.

Заговорила Тимара:

— Благодарю тебя. Первый раз за многие ночи она может спать, не чувствуя боли, — тут она заколебалась, но потом добавила: — Ещё она говорит, что изменилось ощущение в груди. Раньше она не жаловалась на это, но теперь рассказала, что дышать, когда не стянута кожа, гораздо легче? — её интонация превратила утверждение в вопрос.

Я улыбнулся и коротко ответил:

— Рад, что теперь ей лучше.

Я смутно припомнил килеобразную грудную кость, наподобие птичьей… так это был их ребёнок? Было неудобно признаваться в том, что я не могу вспомнить, что именно сотворил с ней мой Скилл.

Тимара неподдельно серьезно посмотрела мне в глаза и перевела взгляд на Янтарь, тихо промолвив:

— Пусть вам воздастся по заслугам.

Раздался мелодичный звон. Тимара снова улыбнулась мне.

— Что ж, нам пора рассаживаться. Благодарю вас снова. И всегда.

Они элегантно удалились, и тут я обнаружил, что за время разговора прибыли другие Элдерлинги. Когда-то я был чутким убийцей, никогда не терявшим контроль за тем, что меня окружает. Сегодня это было не так, и не только потому, что я поднял вокруг себя прочные стены Скилла. Я утратил привычку быть постоянно начеку. Когда в последний раз я проявил себя как вымуштрованный Чейдом умелый убийца? Ненадолго же меня хватило. Случись такое в Ивовом Лесу, где я мирно жил с Молли, меня бы это только позабавило. Здесь и сейчас это было серьезной промашкой.

Я вполголоса сказал Ланту:

— Будь начеку. Заметишь что-нибудь сомнительное, сообщай мне немедленно.

Он одарил меня ошеломленным взглядом, готовый расплыться в улыбке, но сдержался. Вместе мы неспешно двинулись к столам. Я не заметил, чтобы при рассадке здесь руководствовались какими-то правилами. Король Рейн и королева Малта уже прибыли, хотя на данный момент были погружены в беседу с неким долговязым сине-чешуйчатым Элдерлингом. С ними был Фрон, который выглядел теперь намного живее. Похоже, беседовали они о нас, так как пару раз он жестами указывал в нашу сторону. Так нам садиться или нет? Как неловко, и как близко к возможной дипломатической катастрофе. Тимара посмотрела на нас, что-то сказала своему другу и поспешила к нам.

— Вы можете садиться, как вам хочется. Сядете своей компанией или вперемешку с нами?

Мне хотелось обменяться взглядами с Янтарь, вместо этого я легонько похлопал её ладонь у себя на локте, и она немедленно отозвалась:

— Вместе, если можно.

— Конечно, — но я не видел пяти подходящих свободных мест, и тогда Тимара по-простецки скомандовала: — Алум, Сильве, Джерд, Харрикин, а ну-ка вздрогнули и освободили немного места.

Элдерлинги, к которым она так резко обратилась, рассмеялись и пересели так, чтобы освободилось пять стульев.

— Пожалуйста, сюда, — сказала Тимара, и мы уселись. Сами они с Татсом сели, когда Малта и Рейн заняли свои места за столом. Ни тебе королевской процессии, ни торжественного объявления имен. Никаких титулов у хранителей, никаких очевидных различий по рангу. За исключением генерала Рапскаля.

Слуги внесли тарелки с едой и поставили на стол, чтобы Элдерлинги передавали их друг другу. Мясные блюда состояли из дичи: оленина и птица. Хлеба маловато, зато было четыре рыбных блюда и три разных вида корнеплодов. Меню явно свидетельствовало о том, что Кельсингра могла себя прокормить, но без особого разнообразия и изысков.

Персиверанс и Спарк разговорились с Элдерлингом по имени Харрикин. Его соседка Сильве походила больше на девочку, у неё была розово-золотистая чешуя, волосы редковаты, но зато голову украшали затейливые узоры. Они обсуждали рыбалку, и Сильве без смущения рассказывала, каких усилий стоило прокормить дракона в долгом путешествии из Трехога в поисках Кельсингры. Лант улыбался и кивал, но то и дело окидывал взглядом помещение. По правую руку от меня сидела Янтарь, рядом с Нортелем. Тот объяснил, что это его дракона мы встретили первым возле фонтанов, и выражал надежду, что Тиндер не вел себя слишком агрессивно — драконы не привыкли иметь дело с сюрпризами. Янтарь кивала и управлялась с приборами и едой так ловко, словно была зрячей.

Мы ели. Пили. Пытались беседовать в той неудобной манере, когда приходится стараться, чтобы тебя расслышали сквозь шум десятка других разговоров. Одно дело — находиться в гуще событий, другое — подглядывать откуда-нибудь из-за стены, видеть все как на ладони — уж тогда бы я быстро сообразил, кто тут с кем в союзе, кто чей соперник или враг. Зажатый в самом центре, я мог только строить догадки. Одна надежда на Ланта, удобно устроившегося между мной и нашими двумя слугами. Он мог вежливо избегать общения и собрать больше ценной информации.

Наконец, с едой было покончено. Нам предложили бренди и сладости, я выбрал бренди. Конечно, он не был похож на бренди из Песчаного края, но вполне приятный. Элдерлинги повставали со своих мест и начали ходить по комнате и беседовать, мы последовали их примеру. Королева Малта подошла снова извиниться и выразила надежду, что я восстановил свои силы. Фрон ошарашил меня пылкостью своей благодарности и гнева на поведение генерала Рапскаля. Дважды я замечал, как Рапскаль направлялся ко мне, но оба раза кто-то вставал у него на пути и отвлекал разговором. Мы вернулись на свои места, и тогда поднялся Харрикин и трижды постучал костяшками пальцев по столу. Внезапно воцарилась тишина.

— Хранители, поприветствуйте принца Фитца Чивэла, лорда Ланта и леди Янтарь из Шести Герцогств, посланников короля Дьютифула и королевы Эллианы. Сегодня мы с радушием встречаем их! Примите нашу глубочайшую благодарность!

Простые слова. Ни цветистых речей, ни упоминаний о былых договорах и оказанных услугах.

Это смутило меня, но Янтарь, казалось, этого и ждала: она встала, обведя слепыми глазами присутствующих. Может, она чувствует тепло тел, исходящее от смутно различимых фигур? С поразительной точностью она повернулась к Харрикину.

— Спасибо за радушный прием и угощение, а также за позволение обратиться к вам. Я буду говорить кратко и по делу, — по её губам скользнула улыбка. — Полагаю, со времени нашего прибытия слухи разошлись довольно быстро, и многим из вас наша история известна. Мы прибыли как посланники Шести Герцогств — это верно, но также верно и то, что направлялись мы не в Кельсингру. Поскольку принц Фитц Чивэл исцелил нескольких ваших детей, вам будет нетрудно вообразить, что чувствуешь, когда твоего ребёнка похитили. Мы уйдем отсюда своим путем, чтобы совершить возмездие над Служителями Белых.

Пока Янтарь набирала воздуха для следующей тирады, королева Малта решила вмешаться, проговорив низким тихим голосом:

— Леди Янтарь, могу я сказать, с вашего позволения?

В её словах не было упрека, лишь обычная просьба. Янтарь этого не ожидала, но согласно кивнула. Королева вздохнула и сложила руки на столе.

— Вчера мы, хранители Кельсингры, держали совет. Я рассказала всем вашу историю. Родители и некоторые из детей рассказали, что сделал для них принц Фитц Чивэл. Нас переполняет благодарность, и мы полностью разделяем мнение принца: жизни наших детей не могут быть пунктами в торговых соглашениях. Никакие золотые горы, никакие ответные услуги не возместят того, что принц сделал для нас. Мы можем ответить только бесконечной признательностью и будем помнить это вечно. А мы ведь теперь долгожители, — Малта сделала паузу и огляделась. — Но вдобавок ко всему вы осуществили наше мщение. Мы также страдали от разрушительных атак Калсиды — наши драконы и мы сами. Калсидийские шпионы и убийцы отправлялись на охоту за драконами, из частей тела которых делались лекарства, продлевающие жизнь старого герцога. Моего брата, воспевателя драконов Сельдена, истязали как сам герцог Калсиды, так и Эллик. Нам также известно, что Эллик руководил охотой на драконов. Когда наши драконы отомстили Калсиде, разрушив крепость герцога и убив его самого, Эллик бежал. Новая герцогиня Калсиды без сомнения будет, как и мы, счастлива узнать, что он погиб от вашей руки. Этим вы осуществили возмездие, о котором мечтала наша семья. И этот долг мы более чем готовы уплатить! Итак, Рейн, рожденный в семье Хупрус Торговцев Дождевых Чащоб, и я, рожденная в семье Вестрит Бингтаунских торговцев, прекрасно понимаем ваше желание следовать своей мести до её свершения. И поэтому мы взяли на себя хлопоты по доставке вас до Джамелии. Если вам будет угодно, как только Смоляной причалит в нашем порту, можете взойти на его борт и отправиться в Трехог, где вас будет ожидать живой корабль Совершенный. Он доставит вас до Бингтауна, а если пожелаете — то и в Джамелию. Мы уже послали птицу со всеми договоренностями по вашему путешествию. От имени своих семей мы надеемся, что вы воспользуетесь нашим гостеприимством на борту наших живых кораблей.

— Живые корабли, — в мальчишеском восторге промямлил Персиверанс. — Они, в самом деле, бывают?

Фрон ухмыльнулся:

— Мы дадим тебе убедиться в этом лично.

Я забыл все, что обещал Янтарь, и сказал:

— У меня нет слов.

Малта улыбнулась, и в её улыбке я увидел ту девчонку, которой она когда-то была.

— Это к лучшему, потому что я не закончила. У хранителей есть ещё кое-что, чем мы хотим вас одарить, — тут она замялась. — Эти вещи созданы Элдерлингами. Их можно использовать по назначению, но также можно и продать, если возникнет нужда, — она вздохнула. — Дурной тон — говорить о цене подарка, но я должна поставить вас в известность, что обычно такими вещами обладают только торговцы и продают их в Бингтауне за баснословную цену, — она на миг поджала губы. — Одаривая вас ими, мы нарушаем давно устоявшиеся традиции — торговцы Дождевых Чащоб и Бингтауна, возможно, будут оскорблены, узнав об этом.

Янтарь кивнула, её улыбка медленно становилась все шире.

— Мы не будем афишировать, что обладаем такими предметами. И будем дорожить ими, а расстанемся только в случае крайней нужды.

Облегчение, написанное на лице Малты, было очевидно, даже несмотря на её странную красоту Элдерлинга.

— Я признательна вам за понимание, — она кивнула Харрикину, и тот, отойдя к двери, обменялся с кем-то парой фраз, принял аккуратный деревянный ларец и водрузил его на стол перед нами. Затем он поднял откидную крышку и извлек из матерчатого мешочка браслет, в чьи изящные серебряные звенья были вставлены красные и зеленые камни. Он подал мне браслет с улыбкой, ожидая, что я буду потрясен при виде этого сокровища.

— Он… красивый, — промолвил я.

— Ты не знаешь, что это такое, — догадался он, сунул браслет обратно в мешочек и показал мне. — Смотри туда.

Я заглянул внутрь открытого мешочка, красные и зеленые камни светились.

— Это кристаллы огня, — сообщила Малта, — внутри них есть собственный свет. Камни в этом браслете самой чистой воды, очень редкие.

Следующий предмет, извлеченный из шкатулки, был похож на пористый серый кирпич. Харрикин продемонстрировал нам, что одна сторона кирпича выкрашена в красный цвет.

— Когда ставишь его красной стороной наверх, он дает тепло. Следите, чтобы в остальное время он хранился серой стороной кверху, потому что иначе может случиться пожар, — мы встретились взглядами, и он сложил сокровища обратно в шкатулку. — Надеемся, вы примете эти подарки вместе с нашей признательностью.

— Это большая честь для нас, — ответил я. Волшебные предметы, за которые можно выкупить хоть короля, в одной маленькой шкатулке. — Мы принимаем их с благодарностью, и будем вспоминать о вашем гостеприимстве всякий раз, когда будем их использовать.

— И вы вольны вернуться сюда, когда пожелаете, — заверила нас королева Малта.

Янтарь благодарно коснулась рукой ларца, но на лице её была решимость.

— Ваша щедрость велика, и все же я хочу просить вас ещё об одном подарке. Прежде чем я назову его, прошу, знайте, что этой просьбой мы ни в коей мере не хотим вас оскорбить.

Все озадаченно переглянулись. Я понятия не имел, о чем хочет попросить Янтарь. Их щедрость превзошла мои самые дерзкие ожидания, что ей ещё понадобилось? Янтарь продолжила тихим низким голосом:

— Я прошу немного драконьего Серебра. Самую малость. Ровно столько, сколько войдет в эти два флакона, — и она извлекла из кармана два стеклянных пузырька с плотными пробками.

— Нет, — твердо возразил Рейн, без намека на сомнение или извинение. Но Янтарь будто не слышала его:

— Скилл — так мы зовем магию, с помощью которой принц Фитц Чивэл исцелял ваших детей — основан на Серебре. Мы пока не знаем доподлинно, как именно они связаны, но эта связь неоспорима. Магия Кельсингры происходит из прожилок Серебра в камне. Память живших здесь людей, освещение зданий, бассейны с подогреваемой водой — все это берет начало…

— Нет, мы не можем, — отрезал Рейн. — Не мы владеем Серебром, это сокровище драконов, — он покачал головой. — Даже согласись мы на это, драконы не позволят вам взять его, это навлечет беду, как на вас, так и на нас. Серебро мы вам не дадим.

Я заметил, что Рапскаль заерзал, будто собрался что-то сказать. Искры гнева в его взгляде свидетельствовали о том, что он оскорблен просьбой Янтарь. Я должен был увести всех от этой темы и поспешно сказал:

— У меня тоже есть одна просьба, которую вы, вероятно, сочтете куда более приемлемой. И которая послужит на благо как Шести Герцогствам, так и Кельсингре.

Я замолчал.

— Проси, — разрешила королева Малта. Что-то прочитать на её фантастическом чешуйчатом лице было невероятно трудно, но я решил, что она тоже хотела побыстрее преодолеть неловкую ситуацию.

— Я хотел бы отправить послание королю Шести Герцогств Дьютифулу, в котором сообщу ему о том, что мы в целости и сохранности добрались сюда, а также о помощи, которую вы предложили нам для продолжения путешествия. Если я напишу такое письмо, найдется ли у вас возможность его переслать?

— Это запросто, — ответил Рейн, с явным облегчением от простоты моей просьбы. — Если письмо будет небольшое, птица может отнести его в Бингтаун, а уж там полно торговцев, кто посылает голубиную почту в Олений замок. Гарантирую, что ваш король получит письмо. Рано или поздно. Иногда весенние ветра затрудняют полет, но наши птицы сдюжат.

— Высоко ценю это, — сказал я и после небольшой заминки просто закусил удила. Чейд был бы против, но Кетриккен сама бы просила о подобном: — Король Рейн, королева Малта, в моей стране при дворе моего короля живут и другие люди, наделенные магией Скилла. И некоторые из них куда более искусны в целительстве, чем я, — окинув взглядом всех, я продолжал: — некоторые из присутствующих здесь просили меня о помощи, но для меня это слишком. Магия Серебра в Кельсингре чересчур сильна, я с ней не справлюсь. Я бы никогда не был столь… — я запнулся, подбирая слово. Жесток? Несдержан? — …поспешен в деле исцеления детей. Более грамотный целитель действовал бы намного аккуратнее. Что и говорить, полноценная группа Скилла с лучшим контролем над магией способна помочь не только детям Элдерлингов, но и любому человеку, рожденному с… — все уставились на меня. Я понизил голос: — … рожденному с особенностями.

Они словно были в ужасе. Или в шоке. Я их оскорбил? Изменения, которые некоторые из них претерпели от общения с драконами, просто бросались в глаза, но, возможно, говорить об этом в таком тоне считалось ужасно оскорбительным?

Тут заговорила Тимара, сидевшая довольно близко от нас, так что слова прозвучали четко и ясно:

— Тех, кто рожден с изменениями, можно было бы… вылечить?

Под столом рука Янтарь предупредительно сжала моё колено, но в том не было нужды. Я бы не стал обещать того, в чем не был уверен сам:

— Некоторых, думаю, можно.

Тимара подняла руки, чтобы, как мне показалось, спрятать в них лицо, но она просто уставилась на свои пальцы. Вместо ногтей у неё были черные когти. Она постучала ими друг о друга в задумчивости.

Тишина в зале сменилась оживленными перешептываниями. Королева Малта сказала:

— Как только вы напишете свое письмо… — но тут её голос сорвался.

И тогда вдруг заговорил Харрикин, оглядев своих собратьев за столом:

— Принц Фитц Чивэл предложил нам нечто невообразимое. Полагаю, нам следует оказать ответную щедрость. Мы всегда принимали как должное, что можем вести торговлю изделиями Элдерлингов исключительно на рынках Бингтауна и Дождевых Чащоб. Возможно, пришло время этот пункт договора отменить.

Малта была потрясена, а Рейн медленно произнес:

— Ты предлагаешь порвать с традицией, которая ведет начало от основания первых поселений Дождевых Чащоб. Да, многие из нас чувствуют себя не слишком обязанными торговцам Чащоб и тем более торговцам Бингтауна. Но все же насчет торговли волшебными предметами ещё следует подумать. Что же касается прочих товаров, не вижу причин, почему мы должны быть ограничены.

После этих слов все задумчиво закивали.

Король Рейн повернулся к нам:

— В древних картах нарисована прямая дорога, соединяющая Кельсингру и Горное Королевство. Думаю, пришло время обновить эти пути и стать торговцами в полном смысле этого слова, а не просто называться ими.

— Шесть Герцогств могут предложить многое для торговли. Овцы, шерсть и зерно у нас в изобилии, а также пойдут на продажу прочий скот, кожа, железо, — свои сомнения я замаскировал улыбкой. Одобрит ли Дьютифул мои экспромты на переговорах?

— Зерно в изобилии. Итак, теперь у нас есть хорошая причина для радости. В течение месяца мы направим своих посланников в Олений Замок! Поднимаю тост за открытие наших границ!

И это был далеко не последний тост за вечер. Я заметил, как Лант и Спарк переглянулись, когда лицо Персиверанса покраснело от выпитого вина. Спарк обняла его за плечи и увела прочь от увеселений, если не самой твердой походкой, то вполне пристойной. Чуть погодя я сам пожаловался на усталость, и Янтарь удалилась со мной, а Лант остался представлять Шесть Герцогств до конца праздника.

Когда мы неторопливо поднимались по лестнице, Янтарь тихо сказала:

— В семье короля Рейна есть родственники, очень сильно обезображенные Дождевыми Чащобами. Его сестра…

Я понял, к чему она клонит:

— Даже ради его сестры я не рискну…

— Да нет, я просто рассказываю тебе. Сейчас она в Трехоге, навещает семью. Даже если бы ты решил пойти на риск, ты бы не справился. Но если в нашей земле найдутся целители, способные помочь жителям Дождевых Чащоб, у Шести Герцогств появятся очень могущественные союзники.

До рассвета я сочинял свое письмо королю Дьютифулу. Подбирал слова с учетом того, что, возможно, кто-то прочтет их до того, как письмо попадет в руки Дьютифулу, если вообще попадет. Я с осторожностью упомянул, что мы добрались до Кельсингры и обеспечили себе надежный проезд в Джамелию. Ещё я просил короля организовать отъезд домой для Ланта, Пера и Спарк, а также предупредил, что вскоре ко двору могут прибыть послы Драконьих Торговцев с деловыми предложениями, и что при этой встрече обязательно должна присутствовать Мастер Скилла Неттл. Эти хранители драконов считают себя Элдерлингами и наследниками всех чудес и богатств Кельсингры. Как они поведут себя, если узнают об Аслевджале и его ценных находках? Заявят ли на них свои права? Или попытаются объединить свои знания об их волшебных свойствах с нашими? Чейд воспринял бы это как соперничество, Кетриккен — как естественную основу для союза. А Дьютифул и Неттл? Понятия не имею, как они воспримут. Я использовал здесь свой Скилл, так чем же обернется этот мелкий камушек — лавиной войны или первым кирпичиком в совместном освоении волшебного наследия? Как мучительно было для меня сказать столь мало и знать, что пройдет ещё много дней, прежде чем я снова смогу при помощи Скилла побеседовать со своими.

Точный день прибытия Смоляного предсказать было нельзя из-за таянья снегов, которые заметно подняли уровень воды в реке и усилили течение.

Каждый из нас справлялся с этим ожиданием по-своему. Меня крайне утомила необходимость поддерживать стены Скилла под напором воспоминаний этого города. Ел я исключительно в своих покоях и вежливо выпроваживал всех визитеров, кого только мог. Постоянная усталость от ежеминутной работы Скилла означала, что в город я выбирался крайне редко. Когда я в первый раз побывал здесь, разыскивая Верити, Кельсингра предстала передо мной пустынным местом. И Скилл-колоннами я тогда воспользовался впервые — по чистой случайности. Город в тот раз показал себя опасным местом. Забавно, что теперь, после основательного изучения магии Скилла, собственные Скилл-стены и городские улицы представляли для меня гораздо большую угрозу.

К сожалению, незримым потоком Скилла опасности не ограничивались. Генерал Рапскаль трижды настукивал в мою дверь, и каждый раз именно в тот момент, когда поблизости не оказывалось никого другого. В первый раз я разыграл перед ним сцену с недомоганием, сильно преувеличенным по сравнению с настоящим положением дел. Он настаивал на разговоре, но я картинно пошатнулся и медленно, но непоколебимо закрыл перед ним дверь. После того случая я больше не бросался открывать на любой стук. Леди Янтарь продолжала относиться к генералу Рапскалю со здравой осторожностью. Эти дни она проводила в Зале приветствий, навещала Малту и пересказывала мне сплетни об их старых друзьях и свежие новости из Бингтауна и Трехога. Лант, Спарк и Персиверанс были очарованы Кельсингрой, как младенец — новой погремушкой, да и хранители, похоже, с удовольствием и охотой показывали им чудеса города. Я велел ребятам быть осторожными, но в целом разрешил бродить где угодно. Пер, с вороной Мотли на плече, быстро нашел общий язык с прислугой и, сам того не замечая, в наших вечерних беседах донес до меня массу информации о внутреннем устройстве Кельсингры. По вечерам Янтарь и Спарк чинили изорванную медведем одежду, и Янтарь рассказывала истории Оленьего Замка, в том числе о похождениях пресловутой леди Тайм.

Однажды Пер спросил о её собственном детстве. И тогда нам рассказали о семье фермеров, о старшей сестре, которая была в восторге от, наконец, родившейся маленькой крошки. О пологих перекатах холмов, которые летом становились золотыми и на которых паслись добродушные бурые коровы. И тут она перестала говорить, и я понял, что дальше должна быть история про Клеррес. В тот вечер от неё больше было не добиться других рассказов, и я страшился того, что вскоре мне придется клещами вытаскивать из неё каждую относящуюся к делу деталь о том, что из себя представляет Клеррес. Она словно упрятала эти воспоминания в дальний ящик, а мне все равно надо было найти способ её разговорить, чтобы наши планы мести могли претендовать на хоть какой-нибудь успех.

Шут первый потребовал, чтобы я отправился в Клеррес и «убил их всех». Он ждал этой мести ещё до того, как похитили Пчелку. Задолго до того, как Двалия затащила её в Скилл-колонну и потеряла её там — он принял решение учинить там расправу. Я с таким тщанием готовился отправиться из Оленьего замка в одиночку в такую даль и осуществить там свою месть, что даже не задумывался о том, смогу ли выжить, и что будет со мной потом.

Но не только Шут, за мной увязались ещё и Спарк, Пер и Лант. Троих из них я мог отправить обратно в Олений Замок, но ради самого Шута и сохранения его жизни я должен выжать из него как можно больше сведений о Клерресе и Служителях Белых.

И каким же образом? Как добыть эту информацию у того, кто сам изрядно искушен в скрытности и обманных приемах?

В тот день погода больше напоминала затяжную зиму, чем раннюю весну, так что большинство из нас предпочло оставаться в теплых покоях, и только Пер не угомонился. Он ходил из угла в угол, потягивался и вздыхал, пока я не сдался и не разрешил ему побродить по городу.

Ближе к вечеру он ворвался к нам, всклокоченный и краснощекий, воскликнув:

— Мотли завела себе подругу!

Мы удивленно повернулись к нему.

— Мотли встретила другую ворону? Напомни мне закрасить ей белые перья, иначе их дружба продлится недолго, — ответил я.

— Нет! Вообще не ворону! — он почти выкрикнул эти слова, потом перевел дух и перешел на повествовательный тон: — Как вы мне велели, я был очень осторожен, разговаривал только с теми, кто сам ко мне обращался, и то — много не болтал. Хотя сегодня холодно, и народу на улицах было мало. Мотли отыскала меня и уселась на плечо. Мы шли к площади, где статуя лошади, и тут меня накрыл сильный порыв ветра, холоднющий, и Мотли взлетела, а потом вдруг заголосила, что твой менестрель: «О, ты, прекрасная, словно ало-багряные ягоды в тронутом льдом вине!» Понимаете, она будто стихи читала! Этот порыв ветра оказался красной драконицей, которая приземлилась прямо напротив меня! Когти заскребли по мостовой, хвост хлестал, — да она едва не затоптала меня! Я отшатнулся и упал, аж руки ободрал, — добавил он, демонстрируя нам свои ладони.

— Драконица угрожала тебе? — в ужасе предположил Лант.

— Нет, ни в коем разе. Она просто приземлилась. Но я все же перепугался и решил уйти подобру-поздорову. Я стал звать Мотли, но она подлетела и села прямо напротив драконицы, а потом говорит: «О, прекрасная алая королева, кормилица ворон!» И драконица наклонила голову к земле — я думал, сейчас она проглотит Мотли! Но вместо этого Мотли ей немножечко сплясала.

Пер распахнул руки пошире, задергал головой и покачался, словно птица в каком-то брачном танце.

— И что же было дальше? — поторопила его ошарашенная Спарк.

— У драконицы глаза закрутились, как вертушки на Весеннем Празднике. Она положила голову на землю, а Мотли вспрыгнула на неё и начала чистить чешуйки на морде, прямо вокруг глаз и ноздрей. Драконица издала такой странный звук, ну, знаете, словно чайник кипит!

— А потом? — судя по голосу, Спарк завидовала, что пропустила это зрелище.

— Ну, я стоял и ждал её. Когда у меня ноги от холода онемели, я позвал Мотли, но она даже не посмотрела на меня. У дракона глаза были полуприкрыты, как у большой сонной кошки. В общем, я оставил её и вернулся сюда, — и, нахмурив брови, он спросил меня: — По-вашему, с ней все будет в порядке?

— По-моему, да. Мотли — умная птица, — ответил я, размышляя о возможной древней связи ворон и драконов. Вороны — известные падальщики и следуют за хищниками. Союз ворон и драконов, похоже, был вполне естественным. — Очень умная птица, — повторил я и подумал, что свои тайны она раскроет мне, только если захочет.

— Это точно! — с гордостью отозвался Пер. — Она такая.

Однажды солнечным днем я проснулся после полуденного сна совершенно один. В голове стоял туман, я чувствовал себя вялым, поэтому решил, что небольшая прогулка по городу пойдет мне на пользу. Облачившись в свой парадный «это-принц-из-Шести-Герцогств» плащ, я вышел наружу. Деревья на дальних холмах за Кельсингрой, судя по виду, наливались соками. Некоторые — возможно, ивы — были усеяны набухающими листовыми почками, словно кто-то нанизал на гибкие ветви зеленые бусы. Горы сбросили свои снега. Как давно мы с Ночным Волком жили там на лесистых склонах, по-волчьи охотясь и потом крепко засыпая? Не иначе, в прошлой жизни.

От пронизанных нитями Скилла камней зданий до меня начали доноситься воспоминания Элдерлингов. Поначалу — отдаленные и невнятные, словно комариный писк, но вскоре все более настойчивые, гудящие, словно пчелиный рой. Мои стены ощутили напор, защита трещала по швам. Я повернул домой, но уже начал различать обрывки разговоров и неясные тени фигур. Поток Скилла бушевал вокруг, словно могучая волна, грозящая оторвать меня от земли и унести в открытый океан. Какой же я глупец, что вышел в одиночку! Поспешив к Залу приветствий, я обнаружил, что меня догоняет Рапскаль. Попытки совладать с нашептываниями древних Элдерлингов вконец притупили моё чутье. Я замедлил шаг и теперь шёл пошатываясь — пусть думает, что я слабее, чем есть на самом деле. Хотя, по правде говоря, я выдохся настолько, что не справился бы даже с нападением решительного ребёнка, не то что этого воина-Элдерлинга.

Он быстро нагнал меня:

— Принц Фитц Чивэл, рад, что вы более-менее оправились после магического истощения.

— Это очень любезно с вашей стороны, генерал Рапскаль. Однако даже эта краткая прогулка чересчур утомительна, так что я, пожалуй, отправлюсь в постель, как только доберусь до дома.

— О, ясно. Какая жалость. Я надеялся поговорить с вами. О крайне важных вещах, — добавил он, понизив голос, словно нас кто-то мог услышать. Неужели он хочет приватно донести до меня очередную угрозу? Но, взглянув на него, я встретил просьбу в его глазах и чуть ли не примирение. — Я был не прав в отношении вас. Хеби сказала, что я должен изменить свое мнение, — он усилил нажим. — Ей снился сон. Или, похоже, что-то вспомнилось. Она сообщила мне, что ваша цель — достойная. Такая, что она её поддерживает, — здесь он вообще перешел на шепот: — Она желает, чтобы я помог вам любой ценой уничтожить Служителей и их город. Любой ценой, — он наклонился ближе и положил руку мне на локоть, словно заговорщик. Его глаза блестели нечеловеческим блеском. Моя настороженность превратилась в тревогу, когда он сообщил: — Ваша ворона и Хеби стали близкими друзьями.

— Хеби? — уточнил я, пытаясь улыбнуться в ответ. Моя ворона?

— Это мой дракон. Думаю, вы уже слышали о Хеби? Моя алая дорогуша, — на мгновенье в его улыбке проскользнула мальчишеская ухмылка. — Ей понравилась ваша ворона — по имени Мотли, кажется. Мотли расхваливает её и воспевает её красоту. До появления этой птицы лишь я один восхищался ею так, как она заслуживает. Хеби совершенно очарована этой Мотли. Но я хотел бы поговорить не об этом, а о вашей миссии — прикончить Служителей Белых. Хеби это одобряет.

Я попытался понять, что он хочет до меня донести:

— То есть ваша драконица увидела во сне или вспомнила, что ей понравится, если мы убьем Служителей Белых?

Его улыбка сделалась шире, обнажая человеческие зубы в драконоподобном рту:

— Именно так, — он показался мне очень довольным.

Я остановился и прислонил руку к фасаду ближайшего здания, в надежде немного перевести дух. Как опрометчиво. Улица внезапно наполнилась Элдерлингами — синими, серебристыми, зелеными, высокими, сухопарыми, с причудливым узором чешуи на лицах и в изысканно струящихся одеждах. Сегодня на Площади Королевы состоится состязание музыкантов, и приз вручит сама королева.

— Эй! Очнитесь, принц. Я отведу вас в Зал приветствий, там голоса не так слышны.

Помню, что я шёл, а генерал Рапскаль крепко держал меня под руку. Состязание музыкантов истаяло, как сон. Рапскаль вел меня и, возможно, что-то говорил.

— Мне нехорошо, — услышал я собственный голос.

— С вами все в порядке, — ободряюще ответил он. — Это от неожиданности. Если выбрать один из голосов и быть готовым разделить жизнь конкретного Элдерлинга, можно узнать очень многое. Я сам так делал! До того, как вобрать в себя воспоминания древнего воина, я был неуклюжим, открытым, глупым мальчишкой, которого остальные хранители кое-как терпели, но никто не уважал. Никто.

На этих словах его голос дрогнул, и он замолчал. Я пересмотрел свое мнение насчет того, сколько ему лет. Он откашлялся.

— Похожее довелось пережить и моему дракону — Хеби. Она никогда особо не общалась с остальными драконами или другими хранителями. Когда мы встретились, она была мелкой и неуклюжей. Прочие драконы презирали её. Она даже не могла вспомнить свое настоящее имя, и мне пришлось назвать её. Зато среди них всех она первая смогла летать, и первая стала охотиться, — его распирало от гордости, словно он говорил об успехах своего ребёнка. Он заметил, что я изучаю его, и коротко мотнул головой. Мы остановились.

— Моя комната. Мне нужно отдохнуть, — тихо проговорил я, и это была чистая правда.

— Конечно, — ответил он. — Буду рад вас туда сопроводить.

Он похлопал по моей ладони, лежащей у него на локте, и по этому жесту я узнал о нем куда больше, чем мне того хотелось. Мы снова двинулись — мне бы помедленней, но я сцепил зубы и держал шаг. Хорошо бы Лант был в комнате, когда мы туда доберемся. Интересно, когда это я стал так сильно полагаться на его защиту?

Внезапно я ощутил, как мне не хватает Риддла.

— Вот так, — подытожил он, и я подумал, не упустил ли чего-то из сказанного, пока мои мысли блуждали? — Поэтому все, что Хеби вспоминает или видит во сне, очень важно.

Мы достигли Зала приветствий. После яркого дневного света внутри все казалось тусклым. Двое Элдерлингов повернулись и уставились на нас, когда он подвел меня к лестнице.

— Вперед, — весело сказал Рапскаль. Он был куда сильнее, чем казался на вид.

— Благодарю за помощь, — сказал я, когда мы добрались до двери в мою комнату, возле которой я бы предпочел с ним расстаться, но он проследовал за мной внутрь.

— Вот, садитесь за стол, а я попрошу принести еду.

Что ещё мне оставалось? Я сел. Борьба против голосов в голове вконец истощила меня физически. Якобы устраиваясь поудобнее, я проверил доступность подаренного Риддлом миниатюрного клинка, спрятанного в поясе штанов. Если понадобится, я мог бы достать его и — скажем, отрезать кусочек мягкого масла. Я пытался вызвать в себе злость, чтобы пробудить остатки сил в ослабевшем теле, но обнаружил лишь страх, от которого колени позабыли, зачем они вообще нужны. Дружелюбный вид Рапскаля не унял мою тревожность. Его настроение, насколько я мог судить, все время менялось, и при этом он был вовсе не глуп. Похоже, он единственный догадывался, что мы не до конца откровенны с жителями Кельсингры. Так с кем же я имею дело — с решительным военным стратегом, готовым на все ради защиты Кельсингры, или с меланхоличным юнцом, озабоченным тем, что снится его дракону?

Нажав на некий орнамент — цветок рядом с дверью, он присоединился ко мне за столом.

— Как это работает? — спросил я в надежде потянуть время и раскусить его. — Цветок — это кнопка?

— Понятия не имею, просто работает. Внизу на кухне точно такой же рисунок начинает светиться и жужжать. Для каждой комнаты свой цветок, — он пожал плечами. — Мы тут столько ещё не знаем. Всего полгода назад мы догадались, что те помещения — на самом деле кухня. Посредине там бассейн, который наполняется горячей или холодной водой, и никаких печей или очагов. Вот такая странная кухня. Хотя у моей матери вообще не было ни печки, ни даже какой-либо кухни, насколько я помню.

Тут он впал в угрюмое молчание. Найдя, наконец, спасение от уличных наваждений Скилла, я захотел побольше разузнать о снах его драконицы. Но ещё надо было как-то заранее предупредить тех, кто может сюда зайти. Не доверял я этому Рапскалю ни на йоту. Возможно, он выдумал все эти драконьи сны, чтобы найти повод пробраться в нашу комнату? Выждав три удара сердца, я спросил:

— Так, значит, ваш дракон видел во сне Клеррес?

Рапскаль очнулся от своих мыслей и посмотрел на меня.

— Да, Клеррес! Это слово она и вспомнила. Значит, сон истинный, основанный на воспоминаниях драконов-предков! — радостно воскликнул он.

— Простите, вы сказали — воспоминания драконов-предков?

Он улыбнулся и подпер кулаком подбородок.

— Теперь это уже не секрет. Когда змей превращается в дракона, в нем просыпается память его драконьих предков. Так что он сразу знает, где лучше охотиться, где устраивать гнездо, помнит имена и события из жизни своих предшественников. По крайней мере, так должно быть. Но наши драконы пробыли змеями слишком долго, а в коконах — слишком мало. Они появились на свет с обрывками воспоминаний. Моя Хеби почти ничего не помнит о своей родословной. Но иногда во сне память к ней возвращается. Надеюсь, по мере роста она сможет вспомнить многое из жизни своих предков, — его глаза широко раскрылись и на миг блеснули. Он плачет? Этот безжалостный человек? Рапскаль продолжил с болью в голосе: — Я люблю её такой, какая она есть. Всегда любил и буду. Но драконьи воспоминания имеют огромное значение для неё, — он посмотрел мне в глаза — ну вылитый страдающий папаша! — Если я хочу для неё того же — значит ли это, что я бессердечен? Что жду, когда она станет лучше?.. Нет! Она и так чудесная, что может сделать её лучше? Почему я так хочу этого для неё? Неужели я предатель?

Найти в жертве что-то общее с собой — для убийцы хуже не придумаешь. До чего же знакомый вопрос — я сам слишком часто, лежа рядом с Молли, гадал, не чудовище ли я, если хочу, чтобы моя дочь была здорова, как прочие дети? На миг наши с Рапскалем сердца словно облились одной и той же кровью. Но потом раздался шепоток чейдовых уроков: «Вот оно — слабое место в его броне».

У меня была своя миссия, был Шут. Мне нужна информация, и что, если этот мальчик-генерал ею обладал? Я, словно бы тронутый его словами, подался вперед и с напускной добротой сказал:

— Как удивительно, в таком случае, что ей приснился Клеррес и Служители! Ведь ни вы, ни она никогда там не были? — скормить ему пару крошек своей информации и посмотреть, что он разболтает, при этом держаться спокойно, обставить все так, будто мы здесь ведем светскую беседу, а не меряемся силами.

Моя уловка сработала. Его лицо озарилось.

— Никогда! Значит, это место настоящее, и название тоже настоящее! Выходит, это подлинное воспоминание, а не пустой сон! — его грудь ходила ходуном от возбуждения, глаза, раньше такие настороженные, теперь были широко открыты. Я ощутил, как что-то начало исходить из него — не Скилл и не Уит. Некая смесь того и другого? Это и есть то, что связывает хранителя и дракона? Тогда я понял, что во время разговора он держал свои стены поднятыми, но сейчас открылся Хеби и сообщал ей, что её сон — подлинное воспоминание. Где-то в Кельсингре радостно взревел дракон. Ему вторило далекое воронье карканье — или мне показалось?

Я вернул его в требуемое русло, сказав:

— Клеррес существует, как и Служители. Но, боюсь, сверх этого у меня сведений для вас не найдется. Наш путь лежит в неведомое.

— Ради мести, — уточнил он тихо.

— Ради мести, — подтвердил я.

Рапскаль изогнул брови и на мгновенье показался мне обычным человеком.

— В таком случае, полагаю, нам стоит присоединиться к вам. Судя по тому, что Хеби вспомнила, это темное и внушающее беспокойство место. Она в равной степени ненавидит и боится его.

— Что же ей удалось вспомнить? — осторожно спросил я.

Он нахмурился.

— Подробностей мало. Предательство и измена. Поруганное доверие. Драконы умирали. Или, возможно, были убиты, — он смотрел в стену, словно видел сквозь огромное расстояние, а потом снова повернулся ко мне. — Ей не совсем ясно, что и как, но это-то особенно тревожит.

— Может, другие драконы вспомнили бы то, чего она не может?

Он отрицательно потряс головой.

— Я же говорил вам, все драконы Кельсингры родились с обрывочной памятью.

Тинталья. И Айсфир. Я постарался сохранять спокойное выражение лица. Оба этих дракона не принадлежали к выводку Кельсингры. Тинталья вышла из кокона за годы до местных драконов и долгое время считала себя единственным в мире выжившим представителем своего рода. Моё общение с ней было в крайней степени неприятным. Она мучила Неттл, являлась ей во сне и угрожала, да и мне тоже — и все ради того, чтобы мы спасли для неё Айсфира. Он же — подлинно древний дракон, который, обнаружив, что остался один, вморозил себя в ледник. Мы с Шутом извлекли его изо льда и вернули в мир. Айсфир должен был сохранить все воспоминания о том, что случилось с его собратьями. Но, насколько я его знал, шансы, что он поведает мне хоть что-то, крайне невелики.

А генерал Рапскаль продолжал разглагольствовать о своей драконице:

— Моя Хеби совсем не такая, как остальные. Всегда меньше ростом, всегда — кто-то скажет — чуть отстает в развитии, и, боюсь, она никогда не догонит в размерах других. Она редко разговаривает, а когда говорит, то, в основном, обращается исключительно ко мне. Не проявляет никакого интереса к брачному полету, — тут он помолчал. — Она младше всех, что в бытность свою змеем, что сейчас. Мы полагаем, она из последнего поколения драконов, живших перед катаклизмом. Некогда, во времена процветания драконов, из драконьих яиц вылуплялись змеи, которые тут же уходили в море. И там они пребывали, плавая и питаясь, следуя за миграцией рыб, пока не становились достаточно крупными, чтобы пройти вверх по Реке Дождевых Чащоб к пляжу окукливания. Вот как все было тогда. У многих драконов есть воспоминания, как помогать змеям соткать свой кокон и погрузиться в него. А на следующее лето из коконов выходили драконы — сильные и правильно сложенные, готовые к полету и к своей первой охоте.

Он грустно покачал головой.

— С нашими драконами было не так. Они… заблудились. Слишком долго они оставались змеями из-за того, что какая-то катастрофа изменила береговую линию и вход в реку, и невозможно было достичь пляжей окукливания. Хеби и, как я думаю, ещё несколько поколений драконов попали в ловушку, оставаясь в море гораздо дольше, чем положено.

Я кивнул, и хотя в моем мозгу роились мысли совсем о другом, я понимал, что услышать это было очень важно. Не стоит говорить ему, что я знаю о двух старших драконах куда больше, чем он.

— Хеби подозревает, что когда рухнули города Элдерлингов, не весь драконий род погиб. Очевидно, что остался Айсфир, — его голос стал мрачным. — Я размышлял об этом. Считается, что все Элдерлинги, жившие в Кельсингре, погибли, но это не так. Я погрузился в воспоминания одного Элдерлинга, который прошел через разрушение города. Его глазами я видел, как сотрясается земля, и спасаются Элдерлинги. Но куда? Я считаю, в места, которые отмечены на карте в башне, — он посмотрел на меня, и я призвал все свое самообладание, чтобы выглядеть ошеломленным при последующих его словах: — Мне неизвестно, как творится эта магия, но они явно ушли сквозь стоячие камни. Те самые, где я впервые встретил вас.

— Они ушли сквозь камни? — повторил я, словно не был уверен в услышанном.

— Сквозь камни, — подтвердил он и внимательно на меня посмотрел. Я старался дышать спокойно и размеренно, глядя на него с интересом. Пауза повисела ещё какое-то время, и потом он продолжил: — Я не получил образования, принц Фитц Чивэл, но я не дурак. Этот город может многое поведать. Пока прочие боялись заблудиться в воспоминаниях, которые он хранит, я исследовал их и узнал многое. Но некоторые вещи, о которых я узнал, вызывают только ещё больше вопросов. Не кажется ли вам странным, что все до единого Элдерлинги и драконы сгинули в результате одной-единственной катастрофы?

Теперь он ни столько разговаривал со мной, сколько объяснял что-то самому себе. Меня это полностью устраивало.

— Некоторые поселения Элдерлингов были уничтожены, это мы знаем. В Трехоге с давних пор раскапывали то, что осталось от погребенного города Элдерлингов. Возможно, то же случилось и с другими городами. Но человечество не вымерло, как те же попугаи, обезьяны. И как же так вышло, что поголовно все Элдерлинги и драконы исчезли? Само собой, должно было значительно сократиться их количество. Но вымереть полностью? Это как-то странно. Я видел, как многие спаслись бегством из гибнущего города — что сталось с ними? Что случилось с драконами, которые были далеко отсюда? — с металлическим скрежетом он почесал свой чешуйчатый подбородок ногтями с радужным отливом и посмотрел мне в глаза. — Предательство и тьму вспоминает Хеби. Землетрясение, конечно, беда, но не измена. Сомневаюсь я также и в том, что Элдерлинги предали своих драконов. Так о каком предательстве она вспоминает?

Я решился на вопрос:

— Что по этому поводу говорит Айсфир?

Он презрительно хмыкнул.

— Айсфир? Да ничего. Бесполезный громила, что для драконов, что для Элдерлингов. Он вообще с нами не разговаривает. У Тинтальи не было выбора, вот она и взяла его в качестве самца. Но он показал себя недостойным. Мы редко видим его здесь, в Кельсингре. Впрочем, я слышал одну песню менестреля про Айсфира, в которой говорилось, как он выбрался изо льда. Злая белокожая женщина — её ещё называли Белым Пророком — пыталась его убить. И вот мне интересно: если кто-то покончил с драконами, почему не сделал того же с Айсфиром?

История об Айсфире и Бледной Женщине добралась уже до Кельсингры. В то время я носил имя Тома Баджерлока, и немногие менестрели знали о моей роли в крахе Бледной Женщины. Но Рапскаль прав. У Айсфира наверняка есть причины ненавидеть её и, возможно, всех Служителей заодно. Существует ли способ пробудить эту ненависть и убедить его помочь мне совершить возмездие? В этом я сильно сомневался. Если он не горел желанием разделаться с собственными обидчиками, то проблемы каких-то людишек ему и подавно неинтересны.

Я оставил мысль об Айсфире.

— Я не все понимаю из того, что вы мне рассказали. Так драконы Кельсингры разного возраста? Но разве они не появились на свет в один день?

Он снисходительно улыбнулся:

— Внешний мир много чего не понимает про наших драконов. С момента брачных игр и откладывания яиц до окукливания проходит время, за которое сменяется одно или даже несколько поколений людей. А если морские змеи, допустим, попали в голодный год или их далеко отнесло штормами, то может пройти ещё несколько лет, прежде чем они сплетут свой кокон. Те змеи, которых Тинталья вывела из моря, пережили бедствие, но некоторые из них находились в море на многие годы дольше остальных. Змеи были обречены там оставаться с момента гибели драконов, а ведь никому неизвестно, как давно это случилось. Мы с Хеби считаем, что она была самой юной из тех, кто все-таки достиг берегов Реки Дождевых Чащоб. Её память предков, пусть и обрывочная, хранит эпизоды из самой свежей истории драконов, прямо перед почти полным их вымиранием.

Пришло время задать самый важный вопрос.

— Помнит ли Хеби что-то о Клерресе или Служителях, что может помочь мне в их поиске и уничтожении?

Он грустно покачал головой:

— Она их ненавидит, но также сильно боится — а других вещей, которых она бы боялась, я не знаю. Она пришла в ужас, когда я предложил поднять всех наших драконов вам на помощь, и предупредила, чтобы мы и носу не казали вблизи того проклятого места. Если сны помогут ей вспомнить все, она, возможно, решится сама свершить свою месть, — он пожал плечами. — Или же если эти воспоминания будут столь ужасны, наоборот, навсегда станет избегать Клеррес.

Вдруг он поднялся, отчего я отодвинулся назад вместе с креслом и напряг каждый мускул. Заметив мою реакцию, он печально улыбнулся. Я не коротышка, но даже встань я в полный рост, он бы возвышался надо мной. Однако он вежливо произнес:

— Пусть мой дракон сейчас не готов лично разделаться с этими «Служителями», я хотел бы сам всех их убить. Ради неё, — он посмотрел мне прямо в глаза. — Не стану извиняться за свое поведение в день, когда вы пришли в мой город. Моя подозрительность оправдана, к тому же я и до сих пор сомневаюсь насчет того, что вы о себе рассказали. Никто не видел, как вы спускались в Кельсингру с холмов. У вас было больше поклажи, чем, по моим представлениям, удобно брать с собой в дальнюю дорогу. Никто из вас не выглядел изнуренным, как те простые путники, которые доходят до нас длинным путем через дебри. Я относился к вам с подозрением — и не мог иначе. Я был уверен, что только древние Элдерлинги способны путешествовать, используя стоячие камни как порталы.

Он замолчал. Я встретил его взгляд и ничего не сказал. Искорка гнева вспыхнула в его глазах с металлическим отливом.

— Ну что ж, храните свои тайны. Я пришел к вам не для ответов на свои вопросы, а ради Хеби. Это она настаивает, чтобы я помог вам. И поэтому, несмотря на мои собственные соображения, по её требованию я дам вам это. И вынужден положиться на вас в том, что этот подарок вы не покажете никому — ни человеку, ни Элдерлингу, ни дракону — пока не окажетесь достаточно далеко от Кельсингры. Представления не имею, какое применение вы найдете ему. Коснувшись Серебра, леди Янтарь погрузила пальцы в собственную смерть, а также оставила отпечаток смерти и на вас. Не завидую вам обоим. Но я искренне желаю вам успеха в вашей миссии, прежде чем вы оба погибнете.

Говоря это, он засунул руку за отворот своего жилета. Мои пальцы легли на рукоять ножа Риддла, но то, что он извлек на свет, было вовсе не оружием в общепринятом смысле этого слова. Сначала мне показалось, что пузатый флакон весь сделан из металла, пока я не заметил, как медленно перекатывается внутри него Серебро.

— Вот один из немногих сохранившихся сосудов, которые использовали в работе мастера по Серебру. Стекло очень толстое, пробка подогнана так, чтобы надежно удерживать содержимое. Но, тем не менее, советую обращаться с ним осторожно.

— Вы показываете мне стеклянный флакон Скилла? — я уже ни в чем не был уверен.

Он положил его на стол, и флакон покатился, пока он не остановил его рукой. В толщину флакон был сравним с рукоятью весла и удобно поместился бы в большой мужской ладони. Рапскаль извлек из-за пазухи второй точно такой же и поставил рядом с первым. Стеклянные стенки тихонько звякнули друг об друга, а внутри них серебристая субстанция заколыхалась и пошла кругами, как жидкий жир в перемешиваемом супе.

— Показываю вам? Нет, я вам их даю. После того, чем поделилась со мной Хеби, я полагаю, что леди Янтарь просила именно это, чтобы использовать против Служителей. Так что вот оно, ваше оружие. Или источник магии. Или как там ещё вам нужно его использовать. Это от Хеби, добровольный дар дракона, поскольку только дракон может пожаловать кому-то драконье Серебро.

В дверь постучали. Он схватил Серебро и всучил мне, резко прошипев:

— Спрячьте его.

Обескураженный, я неловко взял флаконы, но потом решительно сжал их. Они были теплые, гораздо тяжелее, чем я ожидал. За неимением других тайников поблизости, я сунул их за пазуху своей рубахи и положил руки на край стола, чтобы заслонить образовавшуюся выпуклость, пока он шёл открывать дверь.

— А, ваш обед, — объявил он, пропуская слугу, который смерил его пораженным взглядом, прежде чем подошел к столу и начал раскладывать передо мной еду. Его лоб и щеки в районе скул были покрыты чешуей, губы тонкие и натянутые, как у рыбы, а когда он приоткрыл рот, внутри мне удалось разглядеть плоский серый язык. Глаза его также странно двигались, когда он посмотрел на меня. При виде этой безмолвной мольбы я отвел взгляд. Мне хотелось извиниться за то, что не могу помочь ему, но я не решился даже затронуть эту тему. Мне было стыдно, но в душе я благодарил его. Он молча кивнул и вышел прочь, скользнув взглядом по Рапскалю. Слухи о моем госте быстро дойдут до кухни, а оттуда разнесутся повсюду.

— Не отобедаете ли со мной? — предложил я генералу, но он покачал головой:

— Нет. Думаю, через пару минут здесь начнет шмыгать друг за другом прочая обслуга, чтобы убедиться, что я не причинил вам вреда. Какая жалость, я так рассчитывал узнать, как вы путешествуете через колонны. И почему Хеби говорит, что вы пахнете так, словно вы связаны с драконом, хотя и ни с одним из тех, что ей известны. И, пожалуй, я знаю много чего, что могло бы пригодиться вам, — он вздохнул. — Когда нет доверия, мы столько теряем. Прощайте, принц Фитц Чивэл Видящий. Надеюсь, торговый и магический союзы, которые вы предложили, принесут пользу нашим народам. И не выльются в войну.

Эти холодящие душу слова были его прощанием. Как только за ним закрылась дверь, я встал и упрятал флаконы со Скиллом в свой рюкзак, но сначала как следует взвесил в руке каждый сосуд и понаблюдал, как содержимое идет завихрениями от моего прикосновения, проверил обе пробки — они выглядели прочными и слегка тягучими, как будто их просмолили. Каждый флакон я засунул и завязал в носок, носки завернул в шапку из толстой шерсти, после чего уложил все на дно рюкзака. Стекло флаконов выглядело толстым и прочным, но я решил не рисковать. Конечно, в одном я с Рапскалем согласен: об этих штуках не буду говорить никому, тем более Шуту. Не знаю, зачем Янтарь понадобилось просить о драконьем Серебре. Пока она не сочтет нужным посвятить меня в свои планы, я не собирался отдавать Серебро в её распоряжение. Меня тревожило, что она посеребрила кончики своих пальцев, и я пока не решил для себя, как относиться к тому, что она обновила отпечатки, некогда украшавшие моё запястье. Я вздохнул. Конечно, моё решение было разумным, тогда почему я чувствую себя виноватым? Пожалуй, даже хуже. Коварным и скрытным.

Остальные в отличном настроении собрались ближе к вечеру, полные рассказов о городе. В старинном дендрарии от деревьев, конечно же, ничего не осталось, зато сохранились статуи, которые медленно меняли свои позы, и фонтаны, звенящие, словно радостные детские голоса. Лант и Спарк видели неясные тени Элдерлингов, гуляющих среди призрачных деревьев и взбирающихся по лианам. Янтарь им поддакивала, но Персиверанс выглядел несчастным.

— Почему я ничего не вижу и не слышу? — возмутился он. — Даже Янтарь слышит их шепот! Когда над нами пролетают драконы, все говорят, что слышат, как они перекликаются друг с другом. В основном, оскорбления или предупреждения, чтобы не лезли на их охотничью территорию. Но я слышу только рев, как у лося в брачный сезон.

Возмущение в его голосе граничило с гневом.

— Вот бы и ты видел и слышал то же, что и мы, — тихо промолвила Спарк.

— Так почему я не могу? — пристал он ко мне.

— Точно не знаю. Но, похоже, эта такая штука, с которой надо родиться. Некоторым присуща восприимчивость к магии. К Скиллу или Уиту. Если есть такая восприимчивость, её можно развить. Как у пастушьих собак родятся щенки, которые ещё до обучения в общих чертах представляют, как надо загонять овец, а у ищеек — как идти по следу.

— Но собак можно научить, как пасти или охотиться, даже если они другой породы. Можете меня тогда научить, как видеть и слышать то, что могут другие?

— Боюсь, не выйдет.

Пер бросил взгляд на Спарк, и я почувствовал в нем, возможно, соперничество или просто желание делать что-то вместе. Лант спокойно сказал:

— Я вижу и слышу не так много, как другие.

— А я — вообще ничего! — буквально вскричал мальчик.

— А может, это не недостаток, а дар. Возможно, тебе стоит подумать о нем, как о броне, которая сдерживает магию. Благодаря твоей невосприимчивости ты смог противостоять порыву присоединиться к остальным в ночь, когда было совершено нападение на Ивовый Лес. И поэтому смог помочь Пчелке прятаться, попытался увезти её. Ты глух к Скиллу и магии Кельсингры, но это не столько слабость, сколько твой щит.

Если я надеялся этим успокоить его, то напрасно.

— О да, это так здорово помогло ей, — с горечью ответил он. — Пчелку все равно схватили. И все равно погубили.

От его слов у всех упало настроение, мы впали в угрюмое молчание. Любые милые чудеса, увиденные в волшебном городе, перекрывало мрачное облако воспоминаний о том, почему мы оказались здесь.

— Сегодня меня навестил генерал Рапскаль, — сказал я, бросая каждое слово, словно камни в тихий пруд.

— Что ему было надо? — спросила Янтарь. — Он тебе угрожал?

— Отнюдь. Он сказал, что пришел пожелать нам успеха в нашей мести. И эта его драконица, Хеби, видела во сне Служителей. И Клеррес, — так я вкратце пересказал им суть сказанного Рапскалем.

После моих слов снова повисла тишина. Первым заговорил Пер:

— И что все это означает?

— Рапскаль подозревает, что драконов некогда постигла большая беда. По его словам, Хеби ненавидит Служителей из Клерреса, потому что они каким-то образом убили выживших драконов. По крайней мере, всех, кого смогли.

Лицо леди Янтарь снова стало лицом Шута, и уже своим голосом он прошептал:

— Это столько объясняет! Если Служители предвидели грядущую катастрофу, нависшую над Элдерлингами и драконами, они могли все усугубить. Если их целью было уничтожить всех драконов в мире, и они преуспели, тогда они могли предвидеть также, что мы попытаемся вернуть драконов. И поэтому они создали Бледную Женщину и послали её в мир вместо меня, а меня держали в школе. Чтобы драконы пропали из мира навсегда и окончательно, — при этих воспоминаниях взгляд его сделался отстраненным. — Все сходится, Фитц, — и тут улыбка озарила его лицо. — Но у них не вышло, и мы вернули драконов этому миру.

По спине у меня прошла дрожь, и волосы на загривке встали дыбом. Насколько глубоко просчитали Служители свою стратегию? Однажды Шут уже намекал, что они использовали его, чтобы выманить меня из Ивового Леса и похитить Пчелку. Видят ли они во снах, что мы сейчас идём по их следу? Какие ещё препятствия и преграды они для нас приготовят? Эти страхи душили меня.

— Мы до сих пор не знаем, почему они решили уничтожить драконов, — сказал я и получил в ответ насмешливый взгляд Шута.

— Я сказал, это объясняет многое, но не все. Служители очень давно начали эту игру с миром и живущими в нем. И стараются они только на свое благо. Я бы поговорил с этой Хеби и посмотрел, что ещё она может вспомнить.

— Не думаю, что это разумно. Считаю, всем нам следует держаться как можно дальше от генерала Рапскаля. Он не внушает мне… уверенности. Сегодня он был вежлив, даже любезен. Тем не менее, я ему не доверяю. Он прямо заявил, что не верит нашим словам о том, как мы добрались сюда, и как твои пальцы оказались в Серебре. Он твердо уверен, что мы пришли через колонну. Он видел, как ты опускаешь руку в драконий колодец той ночью, Шут. Ради всех нас, держись от него подальше.

Некоторое время он молчал. Потом его лицо снова приобрело черты Янтарь.

— Согласен, это более мудро. Ты сказал, Хеби разговаривает только с ним? Как думаешь, другие драконы могут вспомнить что-нибудь о Служителях?

— Сомневаюсь. Но откуда нам знать наверняка? — я подумал немного. — Айсфир помнит. Что бы ни обрушилось на драконов, он пережил это и по своей воле похоронил себя во льдах. Он должен помнить те времена. Если бы Служители были причастны к исчезновению драконов, он бы знал. Возможно, он поделился своими знаниями с Тинтальей.

— Но его здесь нет. Многие драконы на зиму улетают в теплые края. Некоторые улетели два или три года назад. По-видимому, Айсфир отбыл туда и до сих пор не возвращался.

Холодным ужасом свело мой желудок. Мне пришлось постараться, чтобы это не отразилось на моем лице.

— Шут. Леди Янтарь. А каков климат на Белом Острове и поблизости?

Она остановила на мне свой слепой взгляд:

— Там тепло. Не жарко. Я никогда не видела зимы, пока не попала на север, в Шесть Герцогств, — она улыбнулась, снова обретая черты Шута. — Там очень красиво, Фитц. Не только на Белом Острове и в Клерресе, но и на других островах и на большой земле. Это благодатный край, жить там куда проще, чем тебе когда-либо доводилось. О, Бакк прекрасен в своем роде — суровая, дикая красота, и люди там обретают твердость камней. Но моя родина — это плавные изгибы холмов, широкие речные долины, тучные стада скота и овец — совсем не таких, как те поджарые твари, которых вы зовете скотом в Оленьем Замке и везде в Герцогствах. Большие бурые коровы с закрученными рогами и черными мордами, в холке высотой с человека. Это богатая и щедрая земля, Фитц. Вглубь от побережья лежат озера с золотыми берегами, кишащие рыбой, а в лесистых холмах много горячих источников, — он вздохнул и, казалось, потерял счет времени, окунувшись в воспоминания детства. И вдруг на меня снова смотрела Янтарь: — Ты думаешь, когда здесь все замерзает, драконы отправляются именно туда? Или некогда отправлялись?

Я представил себе волнистый ландшафт пастбищ, тучных коров, спасающихся в ужасе от пикирующих драконов.

— Это могло бы объяснить, почему Служители решили извести их. Драконы и в Шести Герцогствах уже показали себя не с лучшей стороны. Возможно, Служителям они стали доставлять большие неудобства.

Известно ли Служителям, как убивать драконов? Есть ли такие драконы, которые больше не вернутся в Кельсингру?

— Дай-ка подумать, постараюсь вспомнить то немногое из пророчеств, что касается драконов, — нахмурилась Янтарь, но вдруг Шут сказал: — Что же я раньше не задумывался, почему существует так мало пророчеств, упоминающих о драконах? И вообще никаких пророчеств о вымирании или возрождении драконов! Или их скрывали?

Скрывали, подумалось мне. Как Шут скрывал свои воспоминания о Клерресе. И мне необходимо было взломать замки от обеих тайн. Постепенно в моей голове начал складываться план действий.