— Дельный, что и говорить,

Был тот предок самый,

Что придумал суп варить

Да еще с грибами.

Суп во-первых, во-вторых

Гречневую кашу.

Нет, тот предок был старик,

Видно, русским, нашим.

По полям пополз туман,

И в ночной прохладе

Полевой колхозный стан

Спать ложиться ладил.

Привалясь на тяжкий сноп,

Не щадя махорки,

Чтоб комар не жалил лоб, —

Вел беседу Тёркин:

— Вам, ребята, с серединки

Начинать, а я скажу:

Я не первые ботинки

В этой жизни без починки

Износил и всё хожу.

Подавай скорей заявки,

Всё равно от мошкары

Не уснуть… Возьмем козявки

Или эти комары.

Это ведь хитрее пули:

Не дают, хоть лопни, спать,

Жалят, чтоб не отдохнули,

Чтоб уборки срок сорвать.

Расчесал, а утром — ранки,

А к обеду — разнесло!

Не иначе, братцы, янки

Это выдумали зло.

Комара еще пристукнешь,

Иль залезешь под снопы.

Ну, а дома? — В хату вступишь,

А со всех сторон клопы!

Мухи жалят днем, нет спасу,

Тараканы, блохи, вошь!

Ведь в Америке заразы

Этой столько не найдешь.

Это как понять? Смотрите,

То не муха, то не клоп,

Это агент Уолл-Стрита

Загоняет, братцы, в гроб!

Не читали в «Правде» разве,

Что в Америке пятьсот

Фабрик выстроили разных

И еще гигант-завод?

Сто по выделке мушиной,

Сто по выделке блошиной,

Триста делают клопов,

Тараканов, комаров,

А завод еще скорей

Заготавливает вшей.

И всё выделки машинной,

Заграничной, на все сто!

Если «Правда», то чин-чином

Разузнали как и что.

Хохот катится по стану:

— Ну, и Тёркин!

— Врёт, как ест!

— Я причем здесь? Врать не стану:

«Правда» пишет — вот те крест.

— Там напишут, только слушай…

— Вот бумага не трава —

Для махорки нету лучшей…

— Ай да Тёркин! Оторвал!

Хорошо в степи, не тесно,

Все свои, на всё наплюй.

— А кому из вас известно,

Что такое сабантуй?

— Сабантуй — какой-то праздник?

Или что там — сабантуй?

— Сабантуй бывает разный,

А не знаешь — не толкуй.

Вот когда берут корову,

Лошадь, землю и когда

Начинаешь в хлеб полову

Досыпать, то не беда:

Жив остался — не бунтуй,

Это малый сабантуй.

Привыкай, забудь о грусти,

Раз колхозник — в ус не дуй,

Хуже, брат, когда припустит

Укрупненный сабантуй.

Тот проймет тебя поглубже, —

Укрупнен, но не бунтуй,

Потому, пойми, голубчик,

Это средний сабантуй.

Сабантуй — тебе наука,

Привыкай, терпи, лютуй,

Но совсем иная штука

Это — главный сабантуй.

Тёркин смолкнул на минутку,

Чтоб прочистить мундштучок,

Словно исподволь кому-то

Подмигнул: держись, браток…

— Раз проснешься ты во мраке,

Глянул — в пот тебя и дрожь:

Вышки, проволка, бараки —

Лагерь!

— Ну, брат, это врешь…

— Ас чего мне врать? Мне враки

Не к лицу, и не толкуй…

Лагерь, проволка, бараки,

А порядок, как в полку!

День — с «подъема» по команде,

Строем к завтраку, потом

Строем в поле по-бригадно,

И в работе и во всём.

Если что не так ты сделал,

Отлучился или воз

Завернул к куме за делом —

Сразу суд и в штраф-колхоз.

Если ты женат и надо

Срочно жинку повидать,

То и тут нужна команда,

А команду долго ждать.

Сабантуй тот главный, словом,

Весь в команде — сверху вниз,

Он другим зовется словом,

Иностранным: коммунизм.

Повторить согласен снова:

Что не знаешь — не толкуй,

Сабантуй — одно лишь слово —

Сабантуй, но сабантуй

Может так тебя ударить —

Срежет начисто башку.

Вот у нас один был парень…

Дайте, что ли, табачку…

Ночь глуха, костер дымится,

Приумолкли у костра.

— Что ж, братва, давай стелиться…

— Хватит страхов, спать пора…

И к снопу припав лицом,

На пригретом взгорке,

Не горюя ни о чём,

Лег Василий Тёркин.

И приник к земле родной,

Одолен истомой,

И лежит он, мой герой,

Спит себе, как дома.

Спит, забыв о трудном лете,

Сон, забота, не бунтуй,

Может завтра на рассвете

Будет новый сабантуй.

Зги не видно. Ночь вокруг.

Кто не спит — взгрустнется,

Только вспомнит что-то вдруг,

Вспомнит — усмехнется.

Ничего, что сон пропал,

Случай дал отраду:

— Хорошо, что он попал,

Тёркин, к нам в бригаду!