Глава 32

Конец Вальдивии

В декабре 1541 года Вальдивия отправил обратно в Перу самого надежного из своих подчиненных, Алонсо де Монроя – предположительно кузена Эрнандо Кортеса, – чтобы тот собрал для него новую одежду, людей, лошадей и боеприпасы. Монрой отправился сушей, взяв с собой пятерых человек и лучших лошадей, которых предварительно заново подковали. Некоторые из подков были сделаны из золота, так как железа не хватало. Вальдивия писал императору:

«Поскольку я знаю, что ни один человек не пошевелится, чтобы прийти в эти земли ввиду их дурной репутации, разве что кто-либо явится отсюда, чтобы привести их, взяв с собою золота для покупки людей… и поскольку земли, которые им придется пересечь, объяты войной, а также имеются там великие пустыни, так что им придется идти налегке и без ночного укрытия, я отдал распоряжение… послать [в Перу] не менее 7000 песо золота…» —

золота из Мальги, чтобы произвести впечатление на перуанцев. Вальдивия также написал письмо, которое Монрой должен был передать Писарро^{979}. После этого, как докладывал «безупречный рыцарь», «…мы прожили следующие два года в великой нужде. Многим из христиан приходилось порой выкапывать коренья, чтобы пропитать себя… Мяса не было, и те из христиан, кому удавалось найти в день пятьдесят зерен маиса, почитали себя благополучными. А тот, у кого была пригоршня пшеницы, не обмолачивал ее, чтобы избавиться от шелухи… Я решил, что зимой на равнине всегда следует держать тридцать или сорок верховых, а когда пища, которую они брали с собой, заканчивалась, они возвращались и вместо них выезжали другие. И так мы разъезжали, похожие на призраков, и индейцы прозвали нас «купиас», что есть имя, какое они дают своим дьяволам, поскольку, когда бы они ни появились, почитая застать нас врасплох (а они знают, как нападать по ночам), то находили нас бодрствующими, вооруженными и, при необходимости, сидящими в седлах»^{980}.

Тем временем Монрой и его отряд из пяти человек, совершая свое путешествие в Перу, добрались до долины Копиапо. Здесь – это произошло в начале 1542 года – они попали в индейскую засаду, и четверо из шестерых были убиты. Самого Монроя и Педро де Мирандо, оставшихся в живых, захватили в плен. Их привели к касику Андекину, который держал при себе советника-испанца, Франсиско де ла Гаску – прежде он был одним из людей Альмагро, но попал в плен несколькими годами ранее. Он завоевал восхищение индейцев тем, что хорошо играл на флейте, поэтому ему дали трех жен, которые подарили ему множество детей.

Гаска позаботился о том, чтобы с Монроем и Мирандой обращались хорошо; их жизни, если не их имущество, были спасены. Спустя несколько месяцев Монрой с Мирандой начали обучать Андекина верховой езде. Однажды, когда они отъехали на изрядное расстояние от индейского поселения и продолжали отъезжать все дальше и дальше, Миранда внезапно заколол касика, и они с Монроем вынудили Гаску бежать вместе с ними (он был им нужен, чтобы показывать дорогу), втроем на двух лошадях^{981}. Однако вскорости Гаска сбежал от них.

Пережив еще ряд испытаний, Монрой и Миранда наконец добрались до Куско в сентябре 1542 года. К этому времени у власти был уже Вака де Кастро, но его авторитет был довольно шатким. Он хорошо принял Монроя с Мирандой, но у него не было для них ни денег, ни даже времени: «Он был настолько занят, верша суд над виновными, умиротворяя окрестные земли, вознаграждая исправную службу, рассылая своих капитанов для дальнейших открытий, что мог сделать лишь немногое». Он пообещал послать Вальдивии корабль с припасами после того, как восстановит порядок в Перу, – однако это время наступило не скоро.

Монрой, с упорством истинного эстремадурца, все же сумел найти двух богатых людей, которых заинтересовала его история. Одним был Кристобаль Эскобар Вильярроэль, купец, бывший в Индиях с 1531 году, который предложил 5 тысяч кастельяно на экипировку семидесяти всадников. Второй, фрай Гонсало Яньес, был священником; он ссудил Монрою аналогичную сумму, с которой тот и вернулся в Чили.

Во время обратного путешествия Монрой остановился в Арекипе, где встретил старого друга Вальдивии, Лукаса Мартинеса Венегаса, который тоже изъявил желание ему помочь. «Ищите корабль, сеньор Монрой, – посоветовал он, – в который вы нагрузите все вещи, наиболее необходимые вашему губернатору. У меня есть только один корабль, «Сантьягильо», и я предпочел бы не расставаться с ним, поскольку он задействован у меня на рудниках. Однако если вам не удастся найти корабль где-нибудь на побережье, я готов отдать его вам, даже несмотря на то что много на этом потеряю»^{982}.

Монрой был человеком, не склонным к колебаниям. Он взял «Сантьягильо» и погрузил на него оружие, боеприпасы, скобяные изделия, одежду, пищу и вино. Судно отплыло в Чили в мае 1543 года с Лукасом Мартинесом на борту; однако из-за противных ветров и незнания маршрута капитан смог довести его до пункта назначения только в сентябре^{983}. По прибытии в Сантьяго они нашли там всего лишь 118 испанцев, больше напоминавших скелеты. Однако что за чудесную перемену произвел «Сантьягильо» со своим грузом!

Сам Монрой, проделавший часть пути посуху, добрался до Сантьяго лишь к декабрю. Его прибытие было еще одним вливанием жизни в умирающую колонию. Однако он не привез с собой никакого подтверждения губернаторской должности Вальдивии; к своему разочарованию, тот по-прежнему оставался всего лишь лейтенант-губернатором.

После того, как Вальдивия писал императору Карлу, индейцы больше на них не нападали, «…не подходили даже на четыре лиги [двенадцать миль] к этому городу, и все они удалились в область Промаосес, откуда что ни день слали вестников, призывая меня прийти и сразиться с ними, и привести с собой новых христиан, прибывших ко мне, ибо хотели посмотреть, так же ли те храбры, как и мы; и если так, то они соглашались покориться нам, а если нет, то нет^{984}.

И вот когда все люди и лошади, приведенные Монроем, оправились после путешествия, я выступил с ними на поиски индейских укреплений. Я нашел их, но все индейцы бежали… покинув свои деревни сожженными дотла и оставив нам лучший участок земли в мире, так что казалось, что здесь никогда не было ни одного индейца»^{985}.

Вскоре после этого Вальдивия, по-прежнему не получая никаких вестей из Перу, принялся раздавать энкомьенды. Чтобы облегчить себе задачу, он основал второе поселение на севере, где колонисты, прибывающие из Лимы или Куско, могли отдохнуть перед последним этапом своего путешествия. Необходимость в этом действии была подтверждена судьбой одного судна, принадлежавшего итальянцу Хуану Альберту. Хуан Альберт плыл на юг, миновал Вальпараисо, и где-то к югу от этого порта индейцы перебили всю его команду, вместе с черным рабом, которого они заскребли до смерти, пытаясь выяснить, не станет ли он белым, если его вымыть^{986}.

Тем временем Вальдивия послал немца Хуана Бохона с тридцатью всадниками основать поселение в долине Кокимбо, на севере, возле рудников Андаколья. Сам Вальдивия позднее присоединился к нему, и они назвали это место Ла-Серена, дабы почтить разделяемые всеми счастливые воспоминания об этой волшебной долине в Испании, к югу от реки Гуадиана. Здесь они нашли растения, смола которых, похожая на воск, была пригодна для конопачения судов^{987}.

Колония получила вливание свежей силы с прибытием из Перу нового поселенца – Хуана Кальдерона де ла Барки. Он приплыл на «Сан-Педро», судне, владельцем и капитаном которого был Хуан (Джованни) Баутиста де Пастене из Генуи, – впоследствии он стал убежденным приверженцем Вальдивии, пославшем его в плавание вдоль берега для исследования земель к югу от Магелланова пролива. В этом дальнейшем путешествии, которое рассматривалось как важное, вместе с Пастене плыли казначей (Херонимо де Альдерете, возможно родственник другого Альдерете, из Тордесильяса, что занимал такой же пост в Новой Испании в конце ее завоевания), главный писарь (Хуан де Карденас) и Родриго де Кирога.

Альдерете и Кироге предписывалось вступить во владение всеми новыми землями от имени императора, дать названия гаваням и рекам, островам и областям (Вальдивия, Консепсьон, Осорно – по имени действующего тогда председателя Совета Индий), а также нагрузить корабль овцами и провизией при возвращении. За «Сан-Педро» должно было последовать плавание «Сантьягильо», чей маршрут лежал к реке Мауле, чтобы помочь Вальдивии в задачах более местного масштаба. Обе экспедиции привезли добрые вести о плодородии земель на юге, численности туземцев, выращиваемых урожаях, размере городов и удобных гаванях.

Беспокоили Вальдивию и золотые рудники. Для работы на них он использовал перуанских индейцев под охраной испанских солдат. За последующие девять месяцев было добыто золота на 60 тысяч кастельяно. Вальдивия послал одного из своих несостоявшихся убийц, Антонио де Ульоа, домой в Испанию, чтобы тот представлял его перед монархом в Совете Индий, – очень странный выбор наивного Вальдивии, совершенно немыслимый, ведь Ульоа был близким другом де Оса. Также Вальдивия снова послал Монроя в Перу – он должен был передвигаться сушей, а Пастене морем, чтобы добыть еще припасов.

Вальдивия продолжал поддерживать отношения с Мичималонго, не менее наивным, чем он сам, которому по-прежнему решительная Инес Суарес дарила зеркала, гребни, венецианское стекло, бусы и безделушки. Мичималонго в ответ преподнес Инес белое перо птицы, жившей высоко в горах, за линией снегов, которая не сгорала, если пролетала через огонь.

Именно на этом этапе, 4 сентября 1545 года, Вальдивия послал императору Карлу полное энтузиазма описание Чили: «Эта земля», настаивал он, «…такова, что нет лучшей во всем мире для того, чтобы жить и поселяться в ней… она очень плоская, очень здоровая и очень приятная для чувств… зима в ней длится четыре месяца, [но] лишь когда луна находится в четверти, может идти дождь на протяжении одного или двух дней… во все другие дни солнце светит столь ярко, что нет нужды собираться вокруг огня. Лето здесь столь мягкое, с такими восхитительными бризами, что можно целый день провести на солнце без малейшего неудобства. Эта земля чрезвычайно изобильна пастбищами и полями, и рождает всевозможные виды полезных животных и растений; здесь множество древесины, и весьма годной, [подходящей] для строительства домов, бесконечные леса для различного использования; золотые рудники, полные золотом, вся земля изобилует им. И любой, кто захочет взять все это, найдет здесь место, где сеять, и участок, где строить, и воду, траву и дерево для своих животных»^{988}.

Он добавлял, что по результатам экспедиции Альмагро страна Чили приобрела себе дурное имя, но оно совершенно ею не заслужено^{989}.

Вальдивия написал также любопытное письмо Эрнандо Писарро (также датированное 4 сентября 1545 года), в котором сообщал, что между Копиапо и долиной реки Мауле живут 15000 индейских семей. Полагая в среднем по пять человек в каждой семье, общее население в таком случае составляет 75000 человек. Однако Вальдивия прибавлял, что за годы, прошедшие с начала завоевания Чили, умерли такое же количество жителей. Исходя из этого, можно предположить, что общее количество населения Чили в 1540-х годах составляло 150000 человек. Однако все это лишь догадки; никто не знает, насколько точен был Вальдивия в своих подсчетах, и никто не знает, из скольких человек в действительности состояла тогда индейская семья.

В начале 1546 года, когда Гонсало Писарро еще властвовал над Перу, Вальдивия отправился покорять области, расположенные непосредственно к югу от его новой страны. С ним были 60 всадников, 150 индейцев-носильщиков, а также бывший черный раб Хуан Вальенте в качестве лекаря. К югу от реки Мауле они повстречали враждебные племена. Несмотря на предложение сдаться Вальдивии, переданное через множество захваченных ими в плен индейцев, путь испанцам преградило войско, состоявшее их трехсот человек. Конкистадоры атаковали и убили пятьдесят из них. По словам Вальдивии, вечером этого же дня они достигли Килакуры, где обнаружили, что против них подготовлено нападение семитысячного войска индейцев, надеявшихся застать их врасплох. Разгром был предотвращен опытными испанцами, однако индейцы сражались яростно, «сбиваясь вместе, так, словно это были германцы». Родриго де Кирога убил касика и разбил наголову войско противника, потеряв всего лишь двух лошадей, хотя многие из испанцев получили ранения. Дойдя до реки Био-Био, они вернулись в Сантьяго в конце марта 1546 года^{990}.

Дома их ждали трудности. Поселенцы были полностью убеждены, что Вальдивия основал на юге новый город, в связи с чем весинос (соседи) Сантьяго вовсю передавали друг другу энкомьенды на локальном уровне. Вернувшись, Вальдивия приказал, чтобы вся собственность была возвращена тем, у кого она была во владении до его отъезда, что вызвало большое недовольство^{991}. Вальдивия заново принялся за распределение земли, и около девятнадцати человек неожиданно оказались лишенными своих имений: число энкомендерос было сокращено с шестидесяти до тридцати двух. Выиграли от этого члены кабильдо (городского совета), клирики, наиболее влиятельные из конкистадоров – и Инес! Обездоленных заверили, что те получат прекрасные владения на восхитительном юге – но лишь после того, как он будет завоеван.

Среди лишенных собственности оказался и Санчо де Ос. По-прежнему желая завоевать высокое положение в Сантьяго – или вара де дос пальмос^[119], символ власти мэра города, – он завязал знакомство с несколькими другими недовольными и завоевал их симпатию. Тем временем он послал Вальдивии письмо, в котором сообщал, что умирает, и умолял того прийти к нему с визитом. По замыслу, после того, как Вальдивия вошел бы в дом Санчо, друг последнего Хулио Ромеро должен был заколоть его кинжалом. Однако Вальдивия, согласившись прийти, настоял на том, чтобы взять с собой нескольких друзей. Тогда Санчо де Ос пригласил Франсиско де Вильяграна присоединиться к заговору – но тот отправился к Инес, которая немедленно известила Вальдивию, и тот в свою очередь наконец арестовал Санчо.

Вскорости после этого из Ла-Серены прибыл немец Хуан Бохон, чтобы сообщить Вальдивии о другом предательстве. Пастене, генуэзский друг «безупречного капитана», тоже только что вернулся в порт. И Бохон сказал, а Пастене подтвердил сказанное, что, совершив путешествие в Перу, их корабль добрался до Лос-Рейеса в рекордный срок, за двадцать четыре дня, – они узнали новости о войне, разразившейся между Нуньесом Велой и Гонсало Писарро. К моменту, когда они приплыли, верный Монрой умер, а Антонио де Ульоа, вместо того, чтобы плыть в Испанию, присоединился к Гонсало Писарро, поддержав Альдану (которого, как мы помним, Гонсало Писарро сделал верховным судьей^[120]). Ульоа разорвал письма и бумаги, данные ему Вальдивией для императора Карла. Он раздобыл предписание, позволившее ему завладеть золотом, которое вез для вице-короля ныне покойный Монрой. Пастене, лояльному генуэзцу, было запрещено покидать Лос-Рейес, и Ульоа также получил разрешение захватить ту часть денег Вальдивии, которая хранилась у Пастене на корабле. Генуэзца спас злой гений Гонсало – Франсиско де Карвахаль, с которым, как и с Вальдивией, Пастене был знаком еще по Италии.

Ульоа присоединился к лагерю Гонсало как раз вовремя, чтобы принять участие в его мятежной деятельности и в битве при Аньякито. Однако к этому времени Карвахаль прослышал, что Альдана и Ульоа собираются совершить «maldad galalonesa», т. е. преступление в духе Галалона из рыцарского романа «Двенадцать пэров». Карвахаль, возможно, был негодяем – но он был образованным негодяем. Он сказал Пастене: «Альдана и Ульоа добиваются… смерти Вальдивии, чтобы они сами [и их друзья] могли править. И они хотят использовать дружбу милорда губернатора с Педро де Вальдивией, чтобы исполнить желаемое»^{992}. Карвахаль послал Пастене в Кито к Гонсало Писарро, который выдал ему предписание сотрудничать с коварным Антонио де Ульоа в поисках припасов.

Вернувшись в Лос-Рейес, Пастене обнаружил, что Ульоа занимается погрузкой «Сан-Педро». Он показал Ульоа письмо, выданное ему Гонсало Писарро, – однако тот, несмотря на это, отплыл в Арекипу, ввиду чего Пастене был вынужден купить другое судно, заплатив 1000 песо и дав обязательство выплатить еще 7000 после того, как он воссоединится с Вальдивией. Имя Вальдивии обладало таким большим авторитетом, что продавец судна не усомнился в том, что даже столь крупный долг будет несомненно возвращен сполна.

Пастене набрал тридцать человек и отплыл с ними в Тарапаку, откуда Ульоа уже уплыл на юг, намереваясь убить Вальдивию и перераспределить энкомьенды от имени Гонсало. Пастене, однако, нагнал Ульоа, и тот пригласил его на переговоры. Но Пастене, поняв, что его собираются убить, отклонил приглашение. Тогда Ульоа возвратился на север, чтобы сражаться под начальством Гонсало.

Вальдивия, по-прежнему озабоченный своей позицией в глазах закона – был ли он губернатором или лейтенант-губернатором? – послал Хуана де Авалоса^[121] (это был его старый друг, выходец из той же семьи, что и победитель при Павии^[122]) на север, в Перу, чтобы прояснить положение. Тот взял с собой 60 тысяч кастельяно золотом, как делал в то время любой ответственный и состоятельный конкистадор, а также копии тех писем, что остались у Ульоа^{993}. Немного позже, так и не получив ответа, Вальдивия понял, что должен сам вернуться в Перу. Своим заместителем он оставил Франсиско де Вильяграна, а управляющим – Франсиско де Агирре.

Вальдивия семь лет не был в Перу и был твердо намерен решить вопрос о своем губернаторском статусе. Он оставил Вальпараисо, взяв с собой столько денег, сколько смог собрать. Говорят, он объявил, что все желающие вернуться в Испанию и привезти с собой то, что они накопили в Чили, могут погрузить свои вещи на борт его корабля. Так они и поступили. Он устроил обед на берегу, и затем, вместе с Херонимо де Альдерете и Хуаном де Карденасом, взошел на корабль, который немедленно отчалил к берегам Перу, оставив обедающих в полнейшем смятении. Один из них, Хуан Пиньело, разгневанный, поплыл за кораблем, но был сброшен обратно в море. Защитники Вальдивии утверждали, что это было просто изменение плана, не более – и этот взгляд разделил Гаска при позднейшем расследовании. Однако деньги, захваченные таким образом, стали известны в народе как «80000 дорад» – морских карасей, выловленных Вальдивией «с такой же легкостью, с какой святой Петр вытаскивал свои сети столь полными, что они рвались»^{994}.

Вальдивия намеревался вернуться в Испанию, чтобы там утвердить свою позицию. Покидая Сантьяго, город, который он основал, он написал тамошнему кабильдо:

«Я отправляюсь ко двору Его Величества и собираюсь предстать перед его высочайшей персоной… дабы рассказать ему обо всем, что его подданные и я совершили для него в этих провинциях, и просить и требовать, чтобы ему было благоугодно даровать мне это правление, дабы иметь возможность лучше послужить ему и вознаградить тех людей, что помогали мне завоевать эту землю»^{995}.

Были, впрочем, немногие, кто полагал, что он может вместо Испании направиться в Португалию «и зажить там в свое удовольствие на украденное им золото». Такой поступок не соответствовал его характеру – но не был совершенно невозможен в столь необычайных обстоятельствах.

Вальдивия отправился в Перу, намереваясь плыть дальше в Испанию, вместе с горсткой преданных друзей. В Ла-Серене до него дошли известия, что Гонсало Писарро победил в гражданской войне, разразившейся в Перу. Однако, проплыв еще немного на север, в Тарапаке он услышал, что Гаска вновь отвоевывает страну. У Вальдивии не было сомнений относительно того, что он должен занять сторону короны, несмотря на старую дружбу с Карвахалем и Гонсало Писарро.

Гаска приветствовал его с восторгом, «…зная, что это человек, обладающий великим усердием, а также опытом и отвагой, чье мнение в военных вопросах имеет величайший вес в этой стране». «Безупречный капитан» стал одним из трех наиболее важных персон в армии Гаски, наряду с Альварадо и Инохосой – и, как мы видели, именно его слово было решающим в вопросе о переправе через реку под Хакихауаной и восстановлении мостов^[123], разрушенных сторонниками Писарро^{996}. Его участие в этом противостоянии окончательно определило победу Гаски.

Участие Вальдивии в сражениях против Гонсало Писарро привело к запоздалому, но желанному признанию: 23 апреля 1548 года Гаска объявил его губернатором и капитан-генералом «Новой Эстремадуры», то есть Чили. Его владения простирались от Копиапо, расположенного на 27 градусе северной широты, вплоть до 41 градуса южной – это отдавало в его власть не только Сантьяго, но также города Консепсьон, Вальдивия и Осорно, а также около 1000 миль побережья. Вглубь страны полученная концессия отдавала ему 100 лиг (300 миль), что означало всю территорию южных Анд и большую часть равнинной местности, впоследствии вошедшей в состав Аргентины.

Победоносный Вальдивия отправился обратно в Сантьяго. Гаска дал ему два корабля – небывалая щедрость от действующих властей в Перу. Закончив погрузку, Вальдивия отправил их под командованием Херонимо де Альдерете в Атакаму, где планировал присоединиться к ним. Сам Вальдивия и еще 120 человек выступили туда по суше – однако их перехватил Инохоса, другой генерал Гаски, который заставил Вальдивию вернуться в Перу, чтобы предстать перед обвинениями, выставленными Антонио де Ульоа, – коварный писаррист к этому времени успешными маневрами добился у Гаски должности командующего портами. Обвинение состояло в том, что Вальдивия взял с собой из Перу индейских янаконас, а также нескольких бывших сторонников Писарро, приговоренных к пожизненному заключению или галерам (таких как Луис де Чавес); а также Вальдивия отказался позволить Ульоа инспектировать свои корабли.

Вальдивия вернулся и встретился с Гаской в Кальяо 20 октября 1548 года, после чего началось весьма странное расследование. Почти немедленно вслед за этим Гаска получил письмо от кабильдо в Сантьяго, в котором говорилось, что ввиду длительного отсутствия Вальдивии они бы хотели, чтобы Франсиско де Вильягран был назначен губернатором, однако они бы предпочли Вальдивию. Если он жив, «…просим вас оказать нам милость, послав его обратно к нам как можно скорее, ибо это необходимо для мира и спокойствия нашей страны; и если ваше превосходительство не окажет нам такой милости, наша утрата будет велика»^{997}.

В отсутствие Вальдивии неутомимый Санчо де Ос, бывший занозой у него в боку на протяжении всех долгих лет, проведенных в Сантьяго, решил воспользоваться недовольством, вызванным перераспределением энкомьенд. Он жил за чертой Сантьяго, но у него были друзья в городе. Один из них, Эрнандо Родригес Монрой, совершил ошибку, поделившись новым заговором с фраем Лобо и Алонсо де Кордобой. Те немедленно отправились с этой новостью к заместителю губернатора Вильяграну, который, будучи человеком более решительным в вопросах подавления мятежа, нежели когда-либо был Вальдивия, арестовал Санчо де Оса и его друга Хуана Ромеро и приказал казнить обоих на месте. Вальдивия, наверное, стал бы колебаться и в конце концов снова бы их помиловал^{998}.

Несмотря на смерть Санчо де Оса, в кабильдо в Сантьяго оставались его друзья; было также несколько человек из приближенных к Гаске в Перу. Они обвинили Вальдивию в убийстве, аморальности (поскольку он жил с Инес), а кое-кто еще и в том, что он запускал руку в ящик с королевской пятиной. Гаска говорил с несколькими из этих заговорщиков – например с Висенте дель Монте, который прибыл в Перу с Вальдивией, с Диего Гарсией де Вильялоном, капитаном «Сантьягильо», с несколькими пассажирами других кораблей, приплывших из Чили, а также с Бернардино де Мелья, вернувшимся в Чили вместе с Монроем в 1543 году^{999}.

Большинство согласились с тем, что в Чили есть недовольные. Кое-кто полагал, что у Санчо де Оса были основания претендовать на многие территории. Другие считали, что Вальдивия был с Санчо чрезмерно великодушен, третьи – что его казнь в конечном счете принесла мир и спокойствие. Некоторые заявили, что Вальдивия дал им право распоряжаться своей землей в уплату за золото, которое он у них отобрал. Шестеро из одиннадцати свидетелей считали, что возвращение Вальдивии пойдет Чили на пользу. Мелья настаивал, что Гаска должен отослать Инес Суарес обратно в Испанию, потому что она сумасшедшая. Другие обвинения были направлены в адрес Вальдивии. Он защищался как мог, говоря, что Инес всего лишь его служанка и что сам Писарро – Франсиско, не Гонсало – дал ему разрешение взять ее с собой.

Решение, принятое Гаской, было соломоновым: Вальдивия был утвержден на должности губернатора и капитан-генерала, но в течение шести месяцев он должен был разорвать свою связь с Инес – или отослать ее от себя, или женить на ком-либо другом. Ему предписывалось в течение года выплатить все взятые им принудительные займы; позволить всем, кто хотел уехать, покинуть страну; обеспечить, чтобы во всех энкомьендах было достаточно индейцев для поддержания хозяйства; кроме того, все позаимствованное из королевской казны должно было быть возвращено обратно.

За исключением пункта, касавшегося Инес, все эти меры выглядели логично. Некоторые из друзей Вальдивии пытались убедить его начать действия против Гаски, но Вальдивия ответил отказом. Он отправился по суше в Арекипу; там он заболел, но выздоровел благодаря заботе двух сиделок, позднее ставших знаменитыми. Их звали Мария дель Энсио Сармьенто и Хуана Хименес. Из Арекипы Вальдивия двинулся в Аруку^[124], а оттуда кораблем добрался до Вальпараисо, куда прибыл в апреле и где оставался до июня^{1000}.

Он сразу же обнаружил, что Ла-Серена, его пограничный порт в 250 милях к северу от Сантьяго, была разрушена. Индейцы проникли в город среди ночи и поставили по воину возле каждой двери. Когда прозвучала тревога, испанцы были перебиты на порогах собственных домов. Все люди Хуана Бохона и поселенцы погибли – за исключением двоих, выживших, чтобы рассказать, что индейцы перерезали не только поселенцев, но также их животных.

В Ла-Серену был послан Вильягран, чтобы снова отвоевать это место. Шестьдесят пехотинцев и тридцать верховых под его командованием двигались по суше, и еще тридцать аркебузиров – по морю, под началом Диего де Мальдонадо. Морской отряд прибыл первым, но людей оттеснили обратно на корабли. Вильягран добрался на следующий день, и вместе два отряда сумели сдержать натиск индейцев. Затем началось восстановление города. Это происшествие вызвало в Сантьяго большой испуг: все боялись нового нападения индейцев, особенно на рудник в Мальге. Шахтеры требовали, чтобы их охраняли шестеро вооруженных людей; Вальдивия прислал только четырех, и рудник закрылся.

Возвращение Вальдивии в Сантьяго сопровождалось многими странностями. Его друзья к этому времени окончательно утвердились в городском совете: Альдерете снова сделался казначеем, Эстебан де Соса был счетоводом, Висенте дель Монте – управляющим, а Педро де Миранда – официальным представителем. Сам Вальдивия, который уже принес присягу через своего представителя Хуана де Карденаса, дав обещание почитать законы и права всех поселенцев, торжественно вступил в город; индейцы несли перед ним веточки мирта и корицы. Вальдивия обнаружил, что Инес Суарес (очевидно, уже прослышав о приговоре Гаски) ушла от него к Родриго де Кироге, за которого впоследствии и вышла замуж^{1001}.

Одновременно с вернувшимся из Перу Вальдивией в столице появилась еще сотня человек под началом опытных командиров – этих людей привел Франсиско де Вильягран. Тут Вальдивию вновь начала соблазнять идея о продвижении на юг, но сперва он послал Франсиско де Агирре помогать отстраивать Ла-Серену. После этого он сам выступил на юг – индейцы несли его в паланкине, поскольку он сломал бедро, когда под ним упала лошадь. Он назначил Альдерете своим заместителем, и как обычно рассылал вперед небольшие отряды, чтобы разведать окружающую территорию. Затем он атаковал индейцев на реках Лаха и Био-Био (обе эти реки впадают в Тихий океан), а также в месте, где позже возникнет город Консепсьон, а сейчас там был заложен форт (это произошло 3 марта 1550 года). Индейцы яростно сопротивлялись, однако Альдерете действовал успешно и взял в плен множество пленных.

Вальдивия писал императору, что он одержал победу над арауканскими индейцами – «самыми лучшими и замечательными индейцами, какие только были виданы в этих краях». Были убиты около полутора или двух тысяч человек, и еще двумстам он приказал отрезать носы и кисти рук за их «непокорное отвержение его мирных предложений»^{1002}.

Вальдивии помогал его генуэзский союзник Пастене – он прибыл в укрепление Консепсьон, привезя с собой запас провизии. Затем он отправился на дальшейшие поиски припасов и информации и добрался до острова Санта-Мария, расположенного вдали от Тальки и поблизости от Консепсьона. Сухопутный отряд Вальдивии продолжил путь, основав поселение, впоследствии ставшее городом Ла-Империаль (под этим именем он был заложен в марте 1551 года), а затем и сам город Вальдивия, расположенный на побережье, – как и почти все новые города, основанные губернатором. Он также основал в апреле 1552 года город Вила-Рика^[125] между Консепсьоном и Вальдивией. Эта экспедиция была чрезвычайно успешной. Все заложенные им тогда города сохранились до настоящего времени на своих прежних местах.

Вальдивия продолжал выступать в поддержку Чили как лучшего места в американской империи Карла: «…в этой стране прекрасный климат, в котором всевозможные испанские растения будут процветать лучше [чем в Новой Испании]»^{1003}. Он говорил, что южное Чили – «целиком и город, и сад, и золотой рудник». Он указывал также, что «в южном Чили больше индейцев, чем в Мексике»^{1004}.

Очевидно, Вальдивия надеялся взять под контроль, от своего имени или от имени Испанской империи, всю южную часть континента. Он писал, что отправил преданного Франсиско де Вильяграна из Вила-Рики через Анды «к северному морю», т. е. к Атлантике. Франсиско де Агирре по его распоряжению отправился на север, чтобы присоединить к империи Эль-Барко. Сам Вальдивия незадолго до этого побывал в горах, где открыл высокогорное озеро, предположительно озеро Ранко^[126]. Кроме того, он подумывал о том, чтобы послать Альдерете исследовать Магелланов пролив с юга.

Путешествие Вильяграна к Атлантике не увенчалось успехом. Он сумел перевалить через Чилийские Анды, но обнаружил, что дальнейший его путь прегражден двумя реками (вероятно, это были Альмуино и Лимай), после чего вернулся обратно в Вила-Рику. Здесь до него дошли сведения об индейском восстании в Пукусео, что между Ла-Империалем и Вила-Рикой. Вильягран попытался спасти гарнизон, командир которого, Алонсо де Мойя, был убит. Из Вильярики Вильягран спустился к Консепсьону и нашел там Вальдивию, которому предоставил отчет о своем путешествии. Все остальные были охвачены золотой лихорадкой, поскольку этот опьяняющий металл был как раз обнаружен неподалеку.

Вальдивия вернулся в Сантьяго, чтобы ускорить отбытие Альдерете в Испанию – тот должен был попытаться привезти в Чили жену Вальдивии, присутствия которой потребовал Гаска. В Сантьяго Вальдивия написал свое последнее письмо императору Карлу:

«О наисвященнейший монарх! Ваше Величество столь всецело занято службой Господу нашему и защитой и удерживанием христианского мира против наших общих врагов, каковые есть турки и лютеране, что более бы приличествовало помогать вам деяниями, нежели развлекать словесами. Молю Бога, чтобы оказаться в присутствии Вашего Величества, имея при себе много денег, и чтобы Вы могли использовать меня по своей надобности; впрочем, я не бесполезен и там, где я есть»^{1005}.

Вскорости Вальдивия вернулся на юг Чили, поскольку полагал, что его миссия состоит в том, чтобы подчинить себе все окрестные земли. Он основал Лос-Конфинес между Консепсьоном и Ла-Империалем. Затем он построил форты в Пурене и Тукапеле, где, как предупредил его один из его капитанов, Алонсо Коронас, было вот-вот готово вспыхнуть новое восстание индейцев. Коронас также сообщил, что бывший конюх Лантаро, индеец, работавший у испанцев, обучает индейцев сражаться на лошади. Капитан Мартин де Ариса был вынужден оставить форт в Тукапеле – индейцы сумели пронести туда оружие, спрятав его в пучках травы, принесенной якобы для лошадей. Тукапель был сожжен.

На Рождество 1553 года под Тукапелем состоялось одно из немногочисленных позиционных сражений между испанцами и индейцами: Лантаро постарался проследить маршрут Вальдивии и затем, воспользовавшись численным преимуществом, загнал испанцев в болота. Вальдивия разделил своих людей на три отряда^[127]. Он приказал первому из них атаковать и рассеять индейцев. Те стояли крепко. Он послал второй отряд. Индейцы по-прежнему не обращались в бегство. Тогда Вальдивия, оставив десять человек охранять вещи, сам повел людей в наступление. Их ряды продолжали держать позицию. «Господа, – сказал Вальдивия своим капитанам, – что нам делать?» «А что ваша светлость может нам приказать, кроме как сражаться насмерть?»

Вальдивия отозвал людей, стерегущих обоз, в надежде, что возможность грабежа отвлечет неприятеля; такая тактика обычно оказывалась успешной. Однако Лантаро предвидел такой ход, и индейцы не ослабили натиска. Через какое-то время они начали наступать, загоняя испанцев в близлежащее болото. Их перебили одного за другим. Под Вальдивией была сильная лошадь, и он мог бы спастись бегством, но не пожелал оставить фрая Бартоломе дель Посо, у которого лошади не было. Обоих захватили в плен^{1006}.

Согласно рассказу Гонгоры Мармолехо, индейцы разоружили и раздели Вальдивию, после чего связали. Они разложили костер, на котором поджаривали куски, которые отрезали от его рук заточенными раковинами мидий, и ели их. За этим последовали другие пытки, пока наконец ему не отрубили голову^{1007}.

Так умер «безупречный капитан», самый гуманный и толерантный из конкистадоров, отец чилийского общества, которое, будучи отрезано despoblado пустыней Атакама, было более свободно от болезней Перу и севера, чем любое другое место на континенте. Впрочем, уже в конце 1550-х годов стране предстояло быть отданной на растерзание как голоду, так и эпидемиям.