ВЫБОР

Естественно, мы не могли выдерживать такой темп бесконечно. Задолго до того, как я почувствовал себя в безопасности, состояние лошадей заставило нас перейти на шаг. Звуки погони стихли; боевой конь — не рысак. Когда спустился вечер и окончательно стемнело, мы пустили лошадей шагом вдоль русла ручья. Конь принца едва держал голову. Как только он немного остынет, мы сделаем привал. Я пригнулся в седле, чтобы избежать ударов низких веток ив, растущих возле ручья. Остальные следовали за мной. Как только мы перешли на шаг, я опасался, что принц попытается сбежать. Однако он молча сидел на своей лошади, повод которой я по-прежнему не отпускал.

— Осторожно, ветка, — предупредил я Дьютифула и лорда Голдена, получив чувствительный удар по плечу, когда моя Вороная проскользнула под ней.

— Кто вы? — неожиданно спросил принц.

— Вы не узнаете меня, милорд? — вмешался лорд Голден, и я сообразил, что он хочет отвлечь внимание Дьютифула от меня.

— Не вы. Он. Кто он такой? И почему вы напали на меня и моих друзей? — В его голосе слышался укор.

Принц расправил плечи и выпрямился в седле.

— Наклонитесь, — предупредил я и отпустил ветку.

Дьютифул повиновался.

— Это мой слуга, Том Баджерлок. Мы пришли, чтобы вернуть вас домой, в Баккип, принц Дьютифул. Королева, ваша мать, очень встревожена.

— Я не хочу возвращаться. — Юноша быстро приходил в себя.

Теперь он говорил с достоинством. Я ждал ответа лорда Голдена, но слышал лишь плеск воды под копытами и шелест листвы. Справа открылась поляна. Почерневшие пни рассказали нам, что годы назад здесь свирепствовал лесной пожар. Сейчас же поднялась высокая зеленая трава. Я повернул лошадей к лужайке. На потемневшем небе зажигались первые звезды. Ущербный серп луны появится значительно позже. Темнота стремительно сгущалась, окружающий лес быстро превращался в непроходимую стену мрака.

Я выехал на середину луга, подальше от деревьев, и натянул поводья. Тому, кто нас преследует, придется пересечь открытое пространство, прежде чем он доберется до нас.

— Пожалуй, нужно отдохнуть до восхода луны, — сказал я лорду Голдену. — Даже в её свете нам будет трудно находить дорогу.

— А мы будем здесь в безопасности? — спросил он.

Я пожал плечами.

— У нас нет выбора. Лошади устали, да и лес погрузился в темноту. Я думаю, мы значительно опередили преследователей. Боевые кони сильны, но не обладают быстротой и ловкостью. Местность, по которой мы скакали, напугает такую лошадь. К тому же у Полукровок есть раненые, им придется либо разделить свой отряд на две части, либо двигаться значительно медленнее. У нас есть время, чтобы прийти в себя.

Прежде чем спешиться, я взглянул на принца. Он сидел, опустив плечи, но в его темных глазах горел гнев. Я подождал, когда он посмотрит на меня, а потом сказал:

— Вам решать. Мы можем относиться к вам с уважением и вернуть в Баккип. Или вы будете вести себя как капризный ребенок и попытаетесь сбежать к вашим друзьям по Уиту. В таком случае я вас выслежу, и тогда вы вернетесь в Баккип со связанными за спиной руками. Выбирайте.

Он молча смотрел на меня, не опуская глаз: это был самый дерзкий взгляд, который один зверь способен бросить другому. Дьютифул молчал. Он умудрился оскорбить меня сразу на нескольких уровнях, и я с трудом сдерживал гнев.

— Отвечай! — приказал я.

Он прищурил глаза.

— Кто ты такой? — Его тон был вызывающим.

За все годы нашей совместной жизни Нед ни разу не сумел вызвать во мне такого гнева. Я резко развернул мою Вороную. Я был выше принца, да и моя лошадь заметно крупнее его коня — поэтому я возвышался над ним. Так волк нависает над щенком.

— Я человек, который доставит тебя в Баккип. Так или иначе. Смирись.

— Баджерло… — начал лорд Голден, но было уже поздно.

Дьютифул сделал движение, его мускулы напряглись, но я был готов. Ни о чем более не думая, я прыгнул на него со спины Вороной. К счастью для Дьютифула, мы упали в высокую траву, я оказался сверху и тут же прижал его руки и ноги к земле, словно все рассчитал заранее. Наши лошади с фырканьем отскочили в сторону, но они слишком устали, чтобы убежать. Моя Вороная сделала несколько шагов, ещё раз неодобрительно фыркнула, после чего опустила голову и принялась щипать траву. Лошадь Дьютифула последовала её примеру.

Я уселся на груди принца, продолжая крепко держать его за руки. Лорд Голден спешился, но я даже не повернул головы в его сторону, продолжая молча смотреть на Дьютифула. Грудь принца тяжело вздымалась, и я понял, что сбил ему дыхание, но он по-прежнему не произносил ни звука и отказывался встречаться со мной глазами даже после того, как я отобрал у него кинжал и отбросил его в кусты. Принц с презрительным выражением на лице уставился в небо, пока я не схватил его за подбородок и не заставил взглянуть мне в лицо.

— Выбирай! — повторил я.

Он посмотрел мне в глаза, отвернулся, а потом вновь уперся в меня взглядом. Когда Дьютифул отвернулся во второй раз, я почувствовал, что желание сопротивляться постепенно его покидает. Затем на его лице появилось тоскливое выражение.

— Я должен к ней вернуться, — выдохнул он и попытался объяснить. — Я не рассчитываю, что ты поймешь. Ты лишь пес, пущенный по моему следу, чтобы вернуть меня обратно. Ты выполняешь свой долг и больше ничего не знаешь. Но я должен идти за ней. Она моя жизнь, дыхание моего тела… она дополняет меня. Мы должны быть вместе.

Ладно. Ничего у тебя не выйдет. Я едва не произнес эти слова вслух, но в последний момент прикусил язык и спокойно сказал:

— Я понимаю, но это не меняет моих планов. Да и ты будешь делать то, что необходимо.

Я поднялся на ноги, и к нам подошел лорд Голден.

— Баджерлок, перед тобой принц Дьютифул, наследник трона Видящих, — довольно резко напомнил он.

Я решил играть свою роль до конца.

— Вот почему он до сих пор сохранил все зубы, милорд. Большинство мальчишек, которые пытаются пырнуть меня ножом, прощаются с ними навсегда. — Я постарался, чтобы мой голос прозвучал злобно и недовольно.

Пусть принц думает, что лорд Голден держит меня на коротком поводке. И пусть сомневается, действительно ли он меня контролирует. Так у меня будет некоторое преимущество.

— Я позабочусь о лошадях, — заявил я и решительно зашагал в темноту.

Посматривая в сторону принца и лорда Голдена, я расседлал лошадей и вытер их бока пучками травы. Дьютифул медленно поднялся на ноги, отвернувшись от протянутой руки лорда Голдена. Потом отряхнулся, а когда лорд спросил, не пострадал ли он, угрюмо ответил, что с ним все в порядке. Придворный отошел в сторону, чтобы дать мальчику возможность прийти в себя. Вскоре лошади уже жадно щипали траву. Я сложил седла в ряд, вытащил одеяла и принялся готовить постели. Если повезет, удастся часок поспать. Принц наблюдал за мной.

— А ты не собираешься развести костер? — вдруг спросил он.

— Чтобы помочь твоим друзьям нас отыскать? Нет.

— Но…

— Сейчас совсем не холодно. Да и еды, которую нужно готовить, у нас нет. — Я встряхнул последнее одеяло и спросил: — В твоих седельных сумках есть постельные принадлежности?

— Нет, — грустно признался принц. Я разделил наши одеяла на троих. Дьютифул о чем-то размышлял. Потом он добавил: — Зато у меня есть еда. И вино. — Вздохнув, он продолжал: — Честный обмен на одеяло.

Он подошел к своим седельным сумкам и открыл их. Я наблюдал за ним.

— Мой принц, вы неправильно нас поняли. Мы не заставили бы вас спать на голой земле, — с ужасом запротестовал мой хозяин.

— Вы — нет, лорд Голден. Но он мог бы. — Дьютифул бросил на меня полный ненависти взгляд и добавил: — Он не уважает меня как человека, и, уж разумеется, ведет себя совсем не так, как подобает подданному со своим сюзереном.

— Он грубый человек, мой принц, но хороший слуга. — Лорд Голден бросил мне предостерегающий взгляд.

Я демонстративно опустил глаза, но пробормотал:

— Уважать сюзерена? Возможно. Но не сбежавшего мальчишку, который отказывается выполнить свой долг.

Дьютифул набрал побольше воздуха, чтобы обрушить на меня свой гнев, но сдержался, хотя его слова были полны презрения.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — холодно заявил он. — Я не сбежал.

Лорд Голден говорил гораздо мягче.

— Прошу меня простить, милорд, но ваш поступок выглядит именно так. Королева боялась, что вас похитили. Но мы не получили записки с предложением выкупа. Она не хотела тревожить двор или оскорбить делегацию с Внешних островов, которая должна скоро появиться для подтверждения вашей помолвки. Надеюсь, вы не забыли, что через восемь ночей народится новая луна и наступит день помолвки? Ваше отсутствие будет воспринято как оскорбление. Королева не думает, что вы намерены продемонстрировать презрение нашим союзникам. Поэтому она не направила по вашему следу стражников, как, возможно, поступили бы на её месте многие другие. Королева попросила найти вас и благополучно доставить домой. Других целей у нас нет.

— Я не сбежал, — непреклонно повторил Дьютифул, и я увидел, что обвинения лорда Голдена сильно его задели. Тем не менее он упрямо добавил: — Но я не намерен возвращаться в Баккип. — Принц вытащил бутылку вина и какую-то снедь из своей седельной сумки.

В свертке оказалась копченая рыба, несколько кусков медового пирога и два яблока; не слишком подходящая пища в дорогу, но вкусная закуска для принца. Он разложил свои припасы на льняной салфетке и быстро разделил еду на три части. Его изящные и точные движения напомнили мне движения кошки. Достойный поступок для мальчишки, который оказался в столь непростом положении. Принц вытащил пробку из бутылки и поставил вино посредине. Затем жестом пригласил нас «к столу». Мы не заставили себя долго уговаривать. Хотя еды оказалось немного, она пришлась очень кстати. В жирном медовом пироге было полно изюма. Я сразу откусил половину своей порции и постарался жевать помедленнее, чтобы хоть как-то приглушить зверский голод. Пока мы атаковали пищу, принц, не такой голодный, как мы, заговорил:

— Если вы попытаетесь заставить меня вернуться в Баккип, вам будет плохо. Вы же понимаете, мои друзья за мной вернутся. Она не откажется от меня, как и я от неё. Я не хочу, чтобы вам причинили боль. Даже тебе, — добавил он, посмотрев мне в глаза. Наверное, он хотел, чтобы его слова прозвучали как угроза, но я услышал в них только искренность. — Я должен уйти вместе с ней. Я не мальчишка, бегущий от своих обязанностей, или мужчина, решивший не заключать брак. Я не избегаю неприятных вещей. Наоборот, я возвращаюсь туда, где мое место… по рождению. — Тщательность, с которой он подбирал слова, напомнила мне Верити.

Принц медленно перевел взгляд с меня на лорда Голдена и обратно. Казалось, он ищет союзника или хотя бы сочувствия. Потом Дьютифул облизнул губы, словно решился на нечто опасное и осторожно спросил:

— Вы когда-нибудь слышали легенду о принце Полукровке?

Мы оба молчали. Я проглотил потерявшую всякий вкус еду. Неужели Дьютифул сошел с ума? Лорд Голден один раз кивнул.

— Я принадлежу к этой линии. Как иногда случается у Видящих, я родился с Уитом.

Я не знал, восхищаться его откровенностью или ужасаться наивности — ведь он думает, что секунду назад приговорил себя к смерти. Я постарался сохранить невозмутимость и не выдать своих чувств. Интересно, делал ли он такие признания в Баккипе?

Мне кажется, наше равнодушие окончательно вывело Дьютифула из состояния равновесия. Мы сидели и молча смотрели на него. Он сделал глубокий вдох, словно собирался нырнуть на глубину.

— Значит, вы понимаете, почему для всех будет лучше, если вы меня отпустите. Шесть Герцогств не пойдут за королем, обладающим Уитом, да и я не могу забыть о зове крови. Я не стану скрывать своего дара, не стану проявлять трусость и не предам своих друзей. Если я вернусь, рано или поздно все узнают, что я человек Уита. Если вы потащите меня обратно, это приведет к раздорам среди придворных. Вам следует меня отпустить и сказать моей матери, что вы не сумели меня найти. Так будет лучше для всех.

Я посмотрел на остаток своего кусочка рыбы и негромко сказал:

— А если мы решим, что будет лучше всего тебя убить? Повесить, четвертовать и сжечь возле проточной воды? А потом рассказать королеве, что мы тебя не нашли? — Я отвернулся, чтобы не видеть дикого страха в его глазах, но как ещё научить принца осторожности? После паузы я продолжал: — Сначала нужно получше узнать людей, а уж потом делиться с ними своими тайнами.

Или добычей.

Он возник рядом со мной беззвучно, словно тень, а его мысль была подобна ветерку, коснувшемуся кожи. Ночной Волк бросил к моим ногам слегка потрепанного зайца. Он уже успел съесть внутренности. Осторожно взяв копченую рыбу из моих рук, он проглотил её, а затем с тяжелым вздохом улегся рядом и опустил голову на передние лапы.

Этот заяц выпрыгнул прямо у меня из-под лап. Самая легкая добыча за много лун.

Глаза принца широко открылись; разинув рот, он смотрел на меня и Ночного Волка. Не думаю, что он услышал наши мысли, но все остальное Дьютифул понял мгновенно. Он вскочил на ноги с гневным криком:

— Ты должен понимать! Как ты можешь отрывать меня не только от животного, с которым я связан, но и от женщины, разделяющей со мной узы Древней Крови? Как ты можешь предавать своих?

Но меня сейчас интересовал совсем другой вопрос.

Как ты сумел так быстро преодолеть такое расстояние?

Так же, как кошка, — и по той же причине. Волк может идти по прямой, что лошади не под силу. Ты готов к встрече с ними?

Моя рука лежала на его спине, и я чувствовал, как он устал. Ночной Волк отмахнулся от моей тревоги, как от назойливой мухи.

Я ещё не одряхлел. Я принес тебе мясо, — напомнил волк.

Тебе следовало съесть всего кролика.

Я уловил легкий смех.

Я так и сделал. С первым. Неужели ты думаешь, что я настолько глуп, чтобы бежать за тобой с пустым брюхом? А этот для тебя и Лишенного Запаха. И для детеныша, если ты так захочешь.

Сомневаюсь, что он станет есть его сырым.

А я сомневаюсь, что есть смысл не разводить костра. Они все равно скоро здесь будут, им не нужен свет. Мальчик её зовет; она выходит из него, как дыхание. Она воет, как в период случки.

Я ничего не чувствую.

Не только твой нос уступает моему, но и другие чувства тоже.

Я встал и пнул освежеванное тельце кролика.

— Я разожгу костер, чтобы его приготовить. — Принц смотрел на меня, прекрасно понимая, что я веду разговор, в который он не включен.

— А разве огонь не привлечет к нам преследователей? — спросил лорд Голден.

Несмотря на тревогу, он рассчитывал на тепло костра и жареное мясо.

— Он все равно зовет их, — ответил я, кивнув в сторону принца. — Если мы ненадолго разожжем костер, это ничего не изменит.

— Как ты мог предать своих? — снова спросил Дьютифул.

Я нашел ответ на этот вопрос прошлой ночью.

— Существуют разные уровни преданности, принц. Прежде всего я предан Видящим. Тебе тоже не следует забывать о своем долге перед ними. — Он был так близок мне, но я не мог ничего ему рассказать.

В любом случае, я не считал, что кого-то предаю. Скорее, я ограничил свободу Дьютифула для его же безопасности. Как когда-то поступал со мной Баррич, грустно подумал я.

— Что дает тебе право говорить о моем долге? — осведомился принц.

Гнев в голосе выдал его — он и сам об этом думал.

— Ты прав. У меня нет такого права, принц Дьютифул. Но мой долг — напоминать тебе то, о чем ты забыл. Пойду поищу хворост. А ты пока подумай о том, что станет с троном Видящих, если ты забудешь о своем долге и исчезнешь.

Несмотря на усталость, волк поднялся на ноги и последовал за мной. Мы вернулись к берегу ручья, где всегда можно найти выброшенный на берег хворост. Сначала мы напились, а потом я смочил грудь водой — там, где оставил след кинжал принца. Ещё один день, ещё один шрам. Впрочем, может, и обойдется. Крови почти не было. Я принялся разыскивать хворост. Ночное зрение волка помогало мне, и вскоре я собрал целую охапку.

Он похож на тебя, — заметил Ночной Волк на обратном пути.

Семейное сходство. Он наследник Верити.

Только из-за того, что ты отказался им стать. Он — наша кровь, маленький брат. Твоя и моя.

Это заставило меня замолчать. Затем я ответил:

Ты стал гораздо больше внимания обращать на дела людей. Раньше ты бы этого не заметил.

Верно. Черный Рольф предупреждал нас обоих, что мы связаны друг с другом, по его представлениям, недопустимо крепко и что я стал слишком, близок к людям, а ты — к волкам. И мы заплатим за это, маленький брат. Но тут уж ничего не поделаешь. Мы будем страдать из-за того, что наши жизни слишком тесно переплелись.

Что ты пытаешься мне сказать?

Ты и сам знаешь.

Я понимал, что он прав. Как и я, принц вырос среди людей, не пользовавшихся Уитом. И, как и я, не умел защищаться и стал жертвой магии, но не хотел от неё отказываться. Не имея наставника, я слишком тесно связал свою жизнь с волком. Правда, первым в моей жизни был щенок. Мы тогда оба были слишком юными, чтобы понимать, чем нам это грозит. Баррич насильственно разорвал нашу связь. В то время я ненавидел его за причиненную боль, и моя ненависть не проходила долгие годы. Теперь я смотрел на принца, вовлеченного в связь с кошкой, и считал себя счастливцем, что в детстве судьба столкнула меня со щенком. Каким-то образом получилось, что его увлечение кошкой оказалось неразрывно связано с молодой женщиной Древней Крови. Когда я приведу принца обратно в Баккип, он потеряет не только спутницу, но и любимую женщину.

Какую женщину?

Он говорит о женщине Древней Крови. Наверное, она одна из тех, кто его сопровождал.

Он говорит о женщине, но от него не пахнет женщиной. Тебе не кажется это странным?

Я размышлял о последних словах Ночного Волка, пока мы шли обратно к нашему лагерю. Разжигая костер, я поглядывал на мальчика, который сложил льняную салфетку, но бутылку вина убирать не стал. Упираясь подбородком в колени, он с угрюмым видом сидел на одеяле и смотрел в темноту ночи.

Я отбросил защиту и направил к нему свое восприятие. Волк был прав. Принц звал свою партнершу по Уиту, но вряд ли это осознавал. Он посылал вдаль свой грустный голос подобно заблудившемуся щенку, зовущему мать. Тоскливый зов действовал мне на нервы. И дело не только в том, что принц помогал своим друзьям разыскать нас; отвращение вызывала его беспомощность. Мне хотелось его стукнуть. Вместо этого я чиркнул кремнем и довольно грубо спросил:

— Думаешь о своей девушке?

Он отшатнулся от меня. Даже лорд Голден вздрогнул. Я наклонился, чтобы подуть на крошечную искорку. Через мгновение возникло бледное пламя.

Принц расправил плечи.

— Я всегда о ней думаю, — негромко проговорил он.

Я положил в огонь несколько тонких хворостинок.

— Понятно. А как она собой? — Я вел себя как любопытный солдат, так беседовали между собой скучающие стражники в Баккипе. — И как она, — я сделал универсальный жест, который ни с чем не спутаешь, — …хороша?

— Заткнись! — злобно выкрикнул принц.

Глядя на лорда Голдена, я понимающе ухмыльнулся.

— О, понятно. Ты просто не знаешь. Во всяком случае, по личному опыту. Разве что твои лапки… — Я повернулся к Дьютифулу и нагло улыбнулся.

— Баджерлок! — укоризненно произнес лорд Голден.

Похоже, мне удалось его смутить. Однако я продолжал:

— Ну, так всегда бывает, не так ли? Он просто мечтает о ней. Но никогда не целовал, не говоря уже о… — И я повторил непристойный жест.

Мои ядовитые выпады принесли желаемые плоды. Я добавил ещё несколько более крупных веток в костер, а принц поднялся на ноги. В мерцающем пламени было видно, что он покраснел, ноздри его раздувались от гнева.

— Это не так! — прорычал он. — Она не такая… Нет, тебе не понять — ты же имел дело только со шлюхами! Она — женщина, которую стоит ждать, мы соединимся, и все будет прекрасно. Её любовь нужно заслужить, и я докажу, что достоин столь замечательной женщины.

Мое сердце обливалось кровью. Так мог говорить только мальчик, наслушавшийся песен менестрелей, полный юношеских мечтаний о неизведанном. В принце пылал огонь невинности, глаза горели верой. Я попытался сказать какую-нибудь грубость, но язык присох к гортани. На помощь пришел Шут.

— Баджерлок! — рявкнул лорд Голден. — Довольно! Поджарь мясо.

— Милорд, — поклонился я.

Я нагло ухмыльнулся, но Дьютифул сел ко мне спиной. Насадив тушку зайца на толстую ветку, я поднес её к огню, а лорд Голден мягко заговорил с принцем.

— А как зовут леди, которой вы восхищены? Я её встречал при дворе? — Лорд Голден демонстрировал безупречную вежливость.

Так уж получалось, что он считает за честь задать свой вопрос. Дьютифул был мгновенно очарован, во многом благодаря моим нападкам. У него появился шанс показать себя воспитанным человеком и проигнорировать мои недостойные выпады, разговаривая с лордом Голденом так, словно я перестал существовать.

Он улыбнулся, глядя на свои руки, так улыбается тайно влюбленный мальчик.

— О, вы не встретите её при дворе, лорд Голден. Такие, как она, там не появляются. Она — леди дикого леса и охотница. Она не вышивает платочки, сидя летом в саду на солнышке, и не жмется к теплу камина, когда поднимается ветер. Она свободно гуляет под открытым небом, ветер развевает её волосы, а глаза полны тайн ночи.

— Понятно. — В голосе лорда Голдена прозвучало сочувствие к первой юношеской любви. Он подошел к мальчику и уселся рядом с ним на седле. — И как же зовут сей образец всяческих достоинств? Из какой она семьи? — по-отечески спросил лорд Голден.

Дьютифул посмотрел на него и покачал головой.

— Вот, теперь вы и сами видите, что вас интересует! Вот почему я так не люблю двор. Меня не волнует, есть у неё семья или состояние. Я люблю её, а не все остальное.

— Но она должна иметь имя, — запротестовал лорд Голден, пока я свежевал зайца. — Иначе что шептать звездам, когда мечтаешь о ней? — Я сдирал шкуру убитого зверька, а лорд Голден обнажал тайны влюбленного мальчика. — Ну, расскажите, как вы её встретили. — Лорд Голден взял бутылку, сделал несколько глотков и протянул принцу.

Дьютифул задумчиво повертел её в руках, посмотрел на улыбающееся лицо Голдена и приложился к бутылке. Потом встал, направив горлышко бутылки в сторону маленького костра, озарявшего его лицо.

— Кошка привела меня к ней, — наконец признался он и сделал глоток вина. — Однажды ночью я отправился на охоту. Иногда я должен побыть один. Вы же знаете, что такое двор. Если я скажу, что отправлюсь пройтись на рассвете, шесть лордов будут меня ждать, чтобы присоединиться, а дюжина леди пожелает попрощаться. Если я оброню, что намерен прогуляться в саду после обеда, то на каждой скамеечке будет сидеть хорошенькая леди, читающая стихи, или благородный господин, который попросит замолвить за него словечко королеве. Мне душно, лорд Голден. По правде говоря, я не понимаю, почему столько людей живет при дворе, когда они могут этого не делать. Будь я свободен, я бы покинул двор. — Он резко поднялся на ноги и огляделся но сторонам. — И я его покинул, — неожиданно заявил он, словно сам удивился случившемуся. — Я здесь, и меня больше не касаются интриги и лицемерие. И я счастлив. Или был счастлив, пока не появились вы, чтобы вернуть меня обратно. — И он бросил на меня свирепый взгляд, словно лорд Голден стал лишь случайным свидетелем.

— Итак, однажды вы отправились охотиться со своей кошкой и леди?.. — Лорд Голден продолжал свои расспросы, ловко направляя разговор в нужное русло.

— Я отправился охотиться с моей кошкой и…

Как зовут кошку? — неожиданно вмешался Ночной Волк.

— Похоже, кошка и леди имеют одно и то же имя. «НикогдаЕгоНеПроизноси», — насмешливо проговорил я, насаживая тушку кролика на свой меч.

Мне не хотелось жарить зайца на кончике меча — от этого мог пострадать клинок. Но чтобы найти подходящую, ветку, мне пришлось бы отойти в сторону, а я хотел слышать разговор.

— Ты ведь Полукровка, — язвительно ответил принц, — и должен знать, что у зверей есть собственные имена, которые они сообщают, когда сочтут нужным. Моя кошка ещё не сочла возможным открыть мне свое истинное имя. Когда я буду достоин её доверия, она его назовет.

— Я не Полукровка, — резко возразил я.

Но Дьютифул потерял ко мне интерес. Он вновь обратился к лорду Голдену.

— То же самое я могу повторить относительно леди. Мне не нужно знать имя, ведь я люблю её сущность.

— Конечно, конечно, — успокаивающе ответил лорд Голден и подошел к принцу. — Но я бы хотел услышать о вашей первой встрече с прекрасной незнакомкой. Должен признаться, что я ужасно романтичен и готов, подобно леди, рыдать над песнями менестрелей. — Он говорил так, точно слова Дьютифула не имели никакого значения.

Однако я был охвачен ужасными предчувствиями. Да, Ночной Волк не сразу сообщил мне свое имя, но кошка и принц провели вместе несколько месяцев. Я повернул меч, но заяц свободно болтался на клинке — в результате одна сторона оставалась сырой, а другая начала гореть. Ворча себе под нос, я вытащил мясо из огня и, обжигая пальцы, попытался поплотнее насадить на оружие. Потом я вновь сунул тушку в пламя костра.

— Наша первая встреча… — задумчиво проговорил Дьютифул, и па его губах появилась грустная улыбка. — Боюсь, это ещё впереди — в некотором смысле. Но в то же время я с ней уже встретился. Кошка показала её мне, точнее, моя возлюбленная явила себя через кошку.

Лорд Голден склонил голову и с интересом посмотрел на Дьютифула. Улыбка принца стала ещё шире.

— Такое трудно объяснить тому, кто не владеет Уитом, но я попытаюсь. При помощи моей магии я могу разделить мысли с кошкой. Её чувства усиливают мои. Иногда я лежу в постели и отдаю ей свой разум, и мы сливаемся в единое целое. И тогда я вижу то, что видит она, ощущаю то, что чувствует она. Это замечательно, лорд Голден. И в моих ощущениях нет ничего мерзкого или звериного, как думают некоторые. Мир вокруг наполняется жизнью. Если бы существовал способ разделить мои чувства с вами, я бы обязательно так поступил, чтобы вы меня поняли.

Мальчик говорил совершенно искренне. Я уловил удивление в глазах лорда Голдена, но принц заметил лишь сочувствие.

— Остается только положиться на воображение, — пробормотал Голден.

Принц Дьютифул покачал головой.

— Но вы не сможете. Это не под силу обычным людям, с магией Уита нужно родиться. Вот почему нас преследуют. Людьми овладевает зависть, переходящая в ненависть.

— Полагаю, тут не обходится без страха, — негромко заметил я, но Шут бросил на меня сердитый взгляд, и я решил помолчать.

Отвернувшись, я вновь занялся зайцем.

— Мне кажется, я представляю себе, как вы общаетесь с кошкой. Чудесно делить мысли с таким благородным животным! Какие удивительные ощущения вы получаете от ночной охоты с существом, остро воспринимающим природу! Но должен признаться, что я не представляю, как кошка может открыть вашему взору удивительную леди… вот если бы она вас привела к ней?

Как приятно ощущать её грязные когти, разрывающие твое брюхо!

Тихо.

Кошки — благородные существа? Мерзкие пожиратели падали, нападающие исподтишка.

Я с трудом отвлекся от разговора с Ночным Волком и сосредоточился на беседе принца и лорда Голдена, делая вид, что меня интересует только жарка мяса. Принц улыбался и качал головой, полностью поглощенный мыслями о своей любимой. Неужели и я был таким же юным?

— Нет, все совсем не так. Однажды ночью, когда мы с кошкой шли по лесу черных деревьев, озаренных серебристым светом луны, я почувствовал, что мы не одни. Но не так, как если бы кто-то за нами следил. Скорее… представьте, что ветер, касающийся вашей шеи, — это дыхание женщины, аромат леса превращается в её духи, журчание ручья — в смех. Все это я видел и слышал в лесу сотни раз, но той ночью все изменилось.

— Сначала я подумал, что мне только чудится, а потом, при помощи кошки, я начал узнавать её все больше и больше. Я чувствовал, как она наблюдает за нами, когда мы вместе охотимся, и знал, что она меня одобряет. Когда я разделил с кошкой нашу первую добычу, женщина отведала мясо с нами. Чувства кошки обострили мои ощущения, я уже рассказывал. Но вдруг я начал видеть вещи, но не как кошка, а так, как видит их женщина. Теперь я замечал, что древесный побег разрушил камень и по нему расползлись трещины, различал меняющийся узор лунного света на струящейся поверхности ручья… я познал поэзию ночного мира.

Принц Дьютифул глубоко вздохнул. Он был погружен в свою влюбленность, но у меня появились подозрения, от которых холодело сердце. И я почувствовал, как насторожился волк и напряглись его мышцы — он разделял мои дурные предчувствия.

— Вот так все и началось. Мы вместе любовались красотой окружающего мира. Я был таким глупым. Сначала мне казалось, что она где-то рядом, наблюдает за нами из укромного места. Я снова и снова просил кошку отвести меня к ней. И она отвела, но все получилось совсем не так, как я ожидал. У меня возникло ощущение, будто мы приближаемся к окутанному туманом замку. Перед нами открывались все новые и новые покровы, словно кто-то откидывал вуаль. И чем ближе я подходил к ней, тем сильнее мне хотелось сжать её в своих объятиях.

Однако она научила меня, каким благородным может быть ожидание. Сначала я должен пройти уроки Уита. Освоить умение покидать пределы человеческого тела и своего «я», позволяя кошке овладевать ими. И когда я пускал кошку внутрь, когда сам превращался в кошку, то лучше всего ощущал присутствие своей любимой, поскольку мы оба связаны с одним и тем же существом.

Разве такое может быть? — резко спросил Ночной Волк.

Не знаю, — признался я. И добавил уже решительнее: — Нет, не думаю.

— Так не бывает, — вмешался я.

Я старался говорить спокойно, но хотел, чтобы Шут немедленно узнал мое мнение. Однако принц тут же ощетинился.

— Я сказал, что это так. Ты посмел назвать меня лжецом?

Мне ничего не оставалось, как вновь вернуться к образу разбойника.

— Если бы я хотел назвать тебя лжецом, я бы так и сделал. Однако я выразился иначе. «Так не бывает» — вот что я сказал. — И я улыбнулся, оскалив зубы. — Ты просто не знаешь, о чем говоришь, лишь повторяешь чужие слова.

— В последний раз говорю тебе, Баджерлок, замолчи. Ты прерываешь замечательную историю, и ни мне, ни принцу не интересно, веришь ты ему или нет. Я хочу дослушать до конца. Когда же вы наконец её встретили? — Казалось, лорд Голден изнывает от нетерпения.

Романтическая влюбленность и возбуждение Дьютифула неожиданно сменились мрачным отчаянием.

— Мы так и не встретились. До сих пор. Но я направлялся к ней. Она позвала меня, и я покинул Баккип. Она обещала послать мне навстречу своих друзей, чтобы они помогли мне найти дорогу. И она сдержала слово. Она сказала, что по мере того, как я буду осваивать магию Уита и укреплять связь с кошкой, я лучше узнаю её, мою возлюбленную. Я должен доказать, что достоин быть с ней. Моя любовь проходит испытание, как и желание стать единым с людьми Древней Крови. Я должен научиться снимать все барьеры между кошкой и собой. Она предупреждала, что это трудно и мне придется изменить взгляды на многие вещи. Но когда я буду готов, — несмотря на темноту, я заметил, что принц покраснел, — она обещала, что мы соединимся и наш союз будет истинным, как никакой другой. — Когда Дьютифул произносил последние слова, его голос дал трещину.

Во мне начал закипать гнев. Я понимал, что представляет мальчик, и почти не сомневался, что она предлагает совсем другое. Он полагал, что их отношения будут доведены до естественного конца, а я боялся, что конец ждёт самого принца.

— Я понимаю, — сочувственно сказал лорд Голден.

Однако я не сомневался, что он ничего не понимает. В мальчике вспыхнула надежда.

— Теперь вы видите, почему должны меня отпустить? Мне необходимо вернуться. Я не прошу, чтобы вы передали меня страже. Они в ярости, и вам будет угрожать опасность. Отдайте мне лошадь и отпустите — большего мне не нужно. Вам это будет совсем не трудно. Возвращайтесь в Баккип; скажите, что вам не удалось меня найти. Никто ничего не узнает.

— Но я буду знать, — с хитрой улыбкой заметил я, вынимая зайца из пламени. — Мясо готово.

Сожжено до самых костей.

Принц бросил на меня взгляд, полный ненависти. Я видел, как у него в голове возникло решение. Убей слугу. Заставь его замолчать. Я не сомневался, что до встречи с Полукровками сыну Кетриккен подобное не пришло бы в голову. Впрочем, такая безжалостность вполне в духе Видящих. Я посмотрел ему в глаза, изогнув губы в наглой усмешке. Мне хотелось спровоцировать его на атаку. Я видел, как вздымается его грудь, но Дьютифул взял себя в руки и отвернулся, чтобы скрыть ненависть. Такой самоконтроль вызывал уважение. Интересно, попытается ли принц убить меня, когда я засну?

Я продолжал смотреть на него, разрывая зайца на части. Жир и сажа испачкали мои пальцы. Я передал кусок лорду Голдену, который взял его с легкой гримасой неудовольствия. Поскольку я прекрасно знал, как сильно проголодался Шут, я сразу понял, что он играет на публику.

— Мой принц? — спросил лорд Голден.

— Нет. Благодарю вас. — Голос Дьютифула прозвучал холодно.

Гордость не позволяла ему принять от меня пищу, ведь я над ним насмехался.

Волк также отклонил предложенное угощение, поэтому мы с лордом Голденом мигом обглодали мясо до костей. Принц сидел в стороне, пока мы ели, глядя в темноту. Через некоторое время он лег на одеяло. Я ощутил, как зов его Унта усилился.

Лорд Голден сломал кость и высосал костный мозг, после чего швырнул объедки в огонь. В гаснувшем свете костра он посмотрел на меня глазами Шута. В его взгляде удивительным образом мешались укор и сочувствие. Мной овладело смущение. Мы оба взглянули на мальчика. Казалось, он спит.

— Пойду проверю лошадей, — предложил я.

— Я сам хотел проведать Малту, — ответил он.

Мы оба встали. Спина болела. Я уже давно отвык от такого образа жизни.

Я присмотрю за ним, — устало обещал Ночной Волк, со вздохом встал, подошел к тому месту, где дремал принц, и безошибочно выбрал мое одеяло.

Немного повозившись, он улегся, посмотрел на меня, а потом перевел взгляд на мальчика.

Лошади выглядели вполне прилично, если учесть, что им пришлось вынести. Малта радостно подошла к Шуту и потерлась головой о его плечо. Моя Вороная и виду не подала, что заметила меня, но отпрянула в сторону, когда я попытался к ней подойти. Лошадь принца вела себя нейтрально, никак не выказав отношения ко мне, когда я прикоснулся к её шее. Я погладил её, но тут у меня за спиной оказалась моя Вороная. Она слегка толкнула меня, а когда я повернулся к ней, позволила себя погладить. Шут негромко заговорил. Казалось, он скорее обращается к Малте, чем ко мне.

— Должно быть, тебе тяжело оттого, что ваша встреча состоялась именно так.

Я не собирался ничего отвечать. Да и сказать было нечего. Однако я с удивлением услышал собственный голос:

— Ну, он не совсем мой. Он наследник Верити и сын Кетриккен. Мое тело участвовало, но не я. В моем теле находился Верити.

Я попытался выбросить эти воспоминания из головы. Когда Верити рассказал мне, что есть способ разбудить дракона и что моя жизнь и страсть могут стать ключом, я подумал, что мой король хочет, чтобы я пожертвовал жизнью. Я всегда сохранял ему верность. Да и жизнь моя была ужасной, поэтому я с радостью согласился. Однако он при помощи Скилла овладел моим телом, на время переместив меня в свое, и пошел к своей жене, чтобы дать ей наследника. У меня не осталось воспоминаний о часах, которые они провели вместе, — я оставался в теле старика. Даже Кетриккен плохо понимала, что произошло. Только Шут знал правду о зачатии Дьютифула. Теперь его голос оторвал меня от тягостных воспоминаний.

— Он так похож на тебя, когда ты был в таком же возрасте, что у меня щемит сердце.

Тут уж я промолчал.

— Мне хочется обнять его и защитить от всех ужасных вещей, которые делали с тобой во имя правления Видящих. — Шут покачал головой. — Я солгал, — признался он. — Я готов защитить его от всех ужасных вещей, которые делали с тобой, потому что ты — мой Изменяющий.

Ночь была совсем темной, а наши враги находились слишком близко, чтобы обсуждать подобные темы.

— Тебе следует поспать рядом с ним, возле огня. Пусть волк останется с вами. И держи меч наготове.

— А ты? — спросил Шут.

Мне показалось, что ему не хочется заканчивать наш разговор.

Я кивнул в сторону деревьев, растущих на берегу ручья.

— Я заберусь на дерево. А тебе необходимо поспать несколько часов. Если на нас нападут, им сначала придется пересечь луг. Я обязательно увижу их на фоне костра и успею кое-что предпринять.

— Что именно?

Я пожал плечами.

— Если их будет немного, будем сражаться. Если отряд большой, попытаемся убежать.

— Сложная стратегия. Чейд хорошо тебя выучил.

— Отдохни, пока можно. На рассвете мы поскачем дальше.

И мы расстались. У меня осталось неприятное ощущение, что какие-то важные слова так и остались не произнесенными. Ладно. Возможно, потом мы ещё успеем ими обменяться.

Всякий, кто полагает, что в темноте можно быстро найти дерево, на которое легко взобраться, никогда не пытался это сделать. Лишь с третьей попытки мне удалось отыскать дерево с достаточно широкими ветвями, где я и расположился. Отсюда мне открывался прекрасный вид на наш лагерь. Теперь я мог сидеть и размышлять о превратностях судьбы, сделавшей меня отцом двух детей, но не позволившей быть рядом с ними. Однако я предпочел подумать о Неде. Я знал, что Чейд сдержит свое слово, но сумеет ли Нед оказаться на высоте? Научил ли я его усердно трудиться, проявит ли он необходимое старание, хватит ли ему терпения, чтобы сносить указания наставника?

На землю спустилась ночь. Я тщетно пытался отыскать на небе луну. Её слабый свет озарит землю лишь ближе к полуночи. На фоне тусклого огня я едва различал лорда Голдена и Дьютифула. Прошло некоторое время. Ветка больно упиралась мне в бок, не давая заснуть.

Слезай.

Я задремал. Темнота оставалась непроглядной, и я не видел волка, но знал, что он ждёт меня под деревом.

Что-то случилось?

Слезай. Не шуми.

Я спустился, но не так бесшумно, как хотелось бы. Повиснув на руках, я спрыгнул, но под деревом оказалась небольшая впадина, и я пролетел больше, чем рассчитывал. Мои зубы громко щелкнули, а спина отозвалась болью.

Я слишком стар для таких прыжков.

Нет. Ты только хочешь быть старым. Пошли.

Сжав зубы, я последовал за Ночным Волком. Стараясь не шуметь, мы добрались до лагеря. Когда я подошел, Шут бесшумно сел. Даже в темноте я увидел его вопросительный взгляд. Я жестом показал, чтобы он сохранял молчание, а сам осмотрелся по сторонам.

Волк подошел к принцу, который, как котенок, свернулся на одеяле. Ночной Волк приблизил морду к уху принца. Я жестом показал, чтобы он не будил мальчика, но Ночной Волк не обратил на мой призыв внимания. Он ткнулся носом в щеку Дьютифула. Голова мальчика повернулась, как у мертвеца. Сердце застыло у меня в груди, но тут я услышал его сонное дыхание. Волк снова толкнул его. Мальчик не просыпался.

Я переглянулся с Шутом, подошел к Дьютифулу и опустился рядом с ним на колени. Ночной Волк посмотрел мне в глаза.

Он искал их, пытаясь войти в контакт, а потом просто исчез. Я его не чувствую. — Ночной Волк был встревожен.

Он ушел далеко. — Я немного подумал. — Это не Уит.

— Пригляди за нами, — попросил я Шута.

Я улегся рядом с Дьютифулом и закрыл глаза. Точно собираясь с силами перед прыжком в ледяную воду, я сделал несколько глубоких вздохов. Теперь нужно согласовать ритм моего дыхания с дыханием мальчика. «Верити», — без всякой на то причины подумал я, однако мысль о нем помогла мне сосредоточиться. После коротких колебаний я взял руку Дьютифула. Меня ужасно порадовали мозоли на его ладони. Сделав последний вдох, я бросился в поток Скилла. Поскольку наши тела соприкасались, я сразу же нашел мальчика.

Наши сознания оказались в единой реке Скилла. И я неожиданно понял, как Гален и его отряд много лет назад следили за королем Шрюдом. Тогда я презирал такой способ добывать сведения. Теперь я неумолимо последовал за моим принцем.

Когда я впервые увидел мальчика, меня охватили дружеские чувства, но сейчас все происходило иначе. Я разглядел его отчаянные поиски, неумелое и бесстрашное использование Скилла. Именно так начинал я, не обладая умением и не подозревая об опасностях. Он использовал Уит и не знал, что одновременно применяет Скилл. В один страшный миг я понял, что его Скилл, как и мой, заражен Уитом. Сможет ли принц теперь его правильно использовать?

Потом мне пришлось обо всем забыть. Под покровом Скилла я проник в его магию Уита, и меня охватило отвращение.

Принц Дьютифул стал кошкой. Он был не просто связан с животным; мальчик полностью растворился в ней, забыв о себе. Я знал, что мы с Ночным Волком переплели наши сознания настолько тесно, что подвергали себя опасности, но по сравнению с растворением Дьютифула наши отношения выглядели поверхностными.

Но самым ужасным было то, что кошка полностью приняла подчинение принца. В следующий миг я понял, что это вовсе не кошка. Кошка оставалась лишь тонким наслоением, под которым я обнаружил женщину.

Стремнина закружила меня, и я едва не потерял контакт с принцем. Уит не может связывать человека с человеком. На это способен лишь Скилл. Значит, он разговаривает с женщиной посредством Скилла? Нет. Их слияние не имело ничего общего со Скиллом. Я попытался разобраться в происходящем, но у меня ничего не получалось. Я не мог отделить женщину от кошки, а Дьютифул был связан с ними обеими. Получался какой-то бред.

Женщина блокировала сознание мальчика. Нет. Она просочилась в него, точно холодная вода. Я ощущал её присутствие, женщина исследовала его плоть, остававшуюся чуждой для неё. Её холодные прикосновения вызывали странное возбуждение. Их слияние в сознании кошки ещё не завершилось, но скоро, скоро, обещала она ему, скоро он полностью её познает. Они идут к нему, заверяла она, им известно, где он находится. И я услышал, как он рассказывает ей о лорде Голдене и обо мне, оценивает выносливость и состояние наших лошадей и волка, следующего за мной. Я ощутил её ярость и отвращение к Древней Крови, предавшей своих.

Они приближались. Теперь я видел глазами кошки и узнавал Полукровок, с которыми мы недавно сражались. Она, прихрамывая, вела их по нашему следу. Большой мужчина шел медленно, ведя на поводу своего могучего коня, сейчас они пробирались через темный лес. За ним медленно ехали верхом две женщины. Поцарапанный мужчина с раненой кошкой шел последним, ведя в поводу двух лошадей. Похоже, нам удалось убить или тяжело ранить одного из них.

Мы идем, любовь моя. Мы отправили птицу за помощью. Вскоре ты вновь будешь с нами, — обещала она. — Мы не можем рисковать. Поэтому, когда придет помощь, мы освободим тебя.

Вы убьете лорда Голдена и его слугу? — с тревогой спросил принц.

Да.

Я не хочу, чтобы вы убивали лорда Голдена.

Это необходимо. Мне жаль, но лорд Голден слишком далеко зашел на нашу территорию. Он видел лица наших соратников, знает наши тропы. Он должен умереть.

Но разве нельзя его отпустить? Лорд Голден сочувствует нашему делу. Покажем ему нашу силу, пусть он вернется к королеве и скажет, что не сумел найти…

Где твоя верность? Как ты мог так быстро ему поверить? Разве ты забыл, как много наших людей убито за времена правления Видящих? Или ты хочешь моей гибели? И гибели всего нашего народа?

Вопрос заставил Дьютифула сжаться, однако он ответил:

Мое сердце с тобой, моя любовь, с тобой, — заверил он женщину.

Хорошо. Верь лишь мне и не мешай выполнить мой долг. Тебе не нужно ни о чем сожалеть. Эти люди сами во всем виноваты, ты ни при чем. Ты пытался уехать незаметно. А они выследили тебя и напали на нас. Забудь о них.

Затем она окутала его любовью, заставившей мальчика забыть обо всем. Но сама женщина оставалась у края потока. И я понял: то была любовь кошки. Однако чувство оказалось таким сильным, что я едва и сам не утонул в нем. Одновременно я ощутил, что принц смирился с необходимостью нашей гибели. Ведь она старается только для того, чтобы они могли быть вместе. Неужели есть цена, которую он не готов за это заплатить?

Она мертва.

Мысль Ночного Волка была подобна голосу, который смутно слышен сквозь сон. На миг я решил, что она принадлежит моему видению. Потом до меня дошел смысл его слов.

Конечно. Она мертва. Она вошла в тело кошки.

И в этот миг, когда я так глупо заговорил с моим волком, она ощутила мое присутствие.

Что такое?

Её страх и ярость было невозможно описать. Ей ещё никогда не приходилось переживать ничего подобного. Она впервые столкнулась со Скиллом и испытала такое сильное потрясение, что не сумела скрыть своей сущности.

Я разорвал контакт до того, как она успела что-либо понять, — одновременно она усилила контроль над принцем. Мне вспомнилось, как большая кошка хватает мышь и укусом парализует её. Я успел ощутить мгновение захвата и предвкушения. И мне показалось, что и принц успел кое-что понять. Он для неё лишь игрушка. Игрушка и инструмент. Она его не любит.

В отличие от кошки, — заметил Ночной Волк.

И тут я вынырнул из потока Скилла.

Похожие ощущение были у меня после прыжка с дерева. Брошенный обратно в свою плоть, я задыхался. Рядом неподвижно лежал принц, но Ночной Волк все это время находился рядом, его большая голова покоилась на моих коленях.

Ты в порядке, маленький брат? Она не причинила тебе зла?

Я попытался ответить, но лишь наклонился вперед и застонал — на меня обрушилась головная боль Скилла. Я в буквальном смысле ослеп, меня окружала черная ночь, расколотая ослепительными вспышками. Я заморгал, потер костяшками пальцев глаза, пытаясь прогнать свет. Однако он лишь распался на радужные блики, к горлу подкатила тошнота. Я опустил плечи и сжался, пытаясь бороться с болью.

Через мгновение я ощутил прикосновение влажной ткани к затылку. Сзади стоял Шут. К счастью, он молчал. Я сглотнул, сделал несколько судорожных вздохов и заговорил, не отрывая рук от лица.

— Они приближаются. Полукровки, с которыми мы сегодня сражались, и другие. Они знают о нас от принца. Он — словно огонь маяка. Мы не сможем спрятаться, и их слишком много, чтобы имело смысл сражаться. У нас есть только один шанс — бежать, ждать до восхода луны нельзя. Ночной Волк нас поведет.

— Разбудить принца? — Шут говорил тихо, словно догадывался о моей боли.

— Даже не пытайся. Он сейчас очень далеко, и я не думаю, что в ближайшее время она его отпустит. Нам придется везти его как есть. Оседлай лошадей, ладно?

— Хорошо. Фитц, ты сможешь ехать верхом в таком состоянии?

Я разлепил веки. Перед глазами по-прежнему плавали цветные блики света, но теперь я уже мог различать темный луг.

— Я сяду в седло, а волк побежит вперед. Тебе придется сражаться. У нас нет выбора. Ночной Волк, ты меня понял? Найди для нас тропу и постарайся уйти как можно дальше. Я не знаю, с какой стороны приближается враг. Проведи разведку.

Ты хочешь отослать меня, чтобы я не пострадал, — с укором сказал он.

Если бы я мог, то так бы и сделал, брат мой. На самом деле я посылаю тебя навстречу опасности. Разведай наш путь. Иди.

Он неохотно поднялся на ноги и потянулся. Встряхнувшись, Ночной Волк устремился вперед. Он двигался не прыжками, а уверенной рысью. Почти сразу же я потерял его из виду, серый волк слился с серым лугом. И я пожелал ему удачи, но тихо-тихо, чтобы он не узнал, как сильно я о нем тревожусь.

Я встал, двигаясь осторожно, словно моя голова превратилась в наполненную до самых краев чашу. Конечно, я не верил, что мой мозг прольется на землю, если я буду неосторожен, но избавиться от опасений мне не удавалось. Взяв влажный платок Шута, я приложил его ко лбу и глазам. Через несколько мгновений я взглянул на принца — он так и не шелохнулся. Я услышал, как сзади подошел Шут, ведя в поводу лошадей, и повернулся, чтобы взглянуть на него.

— Ты можешь мне объяснить, что произошло? — тихо спросил Шут, и я сообразил как мало он знает.

Поразительно, но он беспрекословно выполнял все мои указания. Я набрал в грудь побольше воздуха.

— Он одновременно использовал Скилл и Уит. Однако принц не прошел обучения, поэтому мальчик очень уязвим. И слишком молод, чтобы это понимать. Сейчас его сознание полностью подчинено кошке. Более того, он стал кошкой.

— Но он вернется в свое тело, когда проснется?

Я пожал плечами.

— Не знаю. Нам остается только надеяться. Шут, это ещё не все. В сознании кошки находится ещё один человек. Я, точнее, мы с Ночным Волком подозреваем, что она является прежней хозяйкой кошки.

— Прежней? Я думал, что Уит связывает человека и животное до смерти одного из них.

— Так и есть. Сейчас она мертва. Но её сознание вошло в кошку, женщина живет в теле кошки.

— Но я думал, что принц…

— Да. Принц тоже там. Вероятно, он не понимает, что женщины, в которую он влюблен, более не существует в телесном обличье. И он не знает, какой властью над ним она обладает. И над кошкой.

— Что мы можем сделать?

Боль пульсировала в голове, тошнота не проходила. И мои слова прозвучали слишком резко.

— Насильственно отделим мальчика от кошки. Убьем кошку и будем надеяться, что мальчик выживет.

— О Фитц! — На лице Шута отразился ужас.

У меня не оставалось времени на слова утешения.

— Оседлай только двух лошадей, Малту и мою Вороную. Я посажу мальчика перед собой. И мы поедем.

Я молча ждал, пока Шут закончит возиться с лошадьми. Я не стал паковать вещи — убегать лучше налегке. Присев на землю, я попытался уговорить свою голову успокоиться. Задача не из легких, поскольку Скилл все ещё связывал меня с мальчиком. Однако я ощущал скорее отсутствие Дьютифула. А в его пустом сознании царил Уит. То ли женщина пыталась окончательно овладеть его телом, то ли хотела побольше узнать обо мне. Я не собирался предоставлять ей дополнительные шансы — она и так многое успела почерпнуть из моего сознания во время нашего краткого контакта.

Я сидел на земле, сжимая руками голову, и смотрел на сына Кетриккен. Как много лет назад научил меня Верити, я принялся тщательно устанавливать стены Скилла. На сей раз я постарался защитить не только себя, но и лежащего у моих ног мальчика. Я не пытался осмыслить свои действия, а сосредоточился на открытом пространстве его разума, чтобы ему было куда вернуться.

— Готово, — негромко проговорил Шут, и я встал.

Затем я вскочил в седло моей Вороной, которая стояла совершенно спокойно, позволив Шуту посадить принца передо мной. Как всегда, меня поразила сила этого стройного человека. Одной рукой я придерживал мальчика, другой поводья. Оставалось надеяться, что мы сможем передвигаться достаточно быстро. Шут между тем вскочил в седло Малты.

— Куда? — спросил он.

Ночной Волк?

Я попытался сделать свой зов едва слышным.

Возможно, они могут почувствовать наш Уит, но сомневаюсь, что сумеют проникнуть в наши мысли.

Брат мой. — Его ответ прозвучал так же тихо.

Я тронул поводья, и моя Вороная двинулась вперед. Я не знал, где именно находится Ночной Волк, но не сомневался, что направляюсь к нему. Принц мертвым грузом раскачивался у меня на руках. Почти сразу же я ощутил неудобство. Поскольку боль не отпускала, я резко встряхнул его. Он слабо запротестовал, а может быть, просто воздух с тихим хрипом вырвался из его легких. Некоторое время мы ехали по лесу, пригибаясь под ветками и продираясь сквозь заросли кустарника. Лошадь принца следовала за нами. Мы двигались не слишком быстро.

Тропа петляла, ускорять шаг было слишком опасно. Следуя за ускользающим присутствием Ночного Волка, мы спустились в овраг. Копыта лошадей застучали по влажным камням — рядом протекал ручей. Овраг перешел в долину, и мы выбрались на открытый луг, озаренный лунным светом. Испуганный олень пустился наутек. Мы вновь углубились в лес, теперь наши лошади ступали по мягкому покрову давно опавшей листвы. Тропа стала медленно подниматься по склону холма, я не узнавал этих мест. Затем мы перевалили через его вершину и оказались на дороге. Волк коротким путем вывел нас на дорогу, по которой мы скакали утром. Я остановил Вороную, давая ей отдышаться. Впереди, на вершине следующего холма, в слабом свете четвертушки луны, я увидел дожидающегося нас волка. Увидев нас, он повернул и рысью побежал к следующему холму. Вскоре он скрылся из виду.

Все спокойно. Догоняйте.

— А теперь мы поскачем, — негромко предупредил я Шута, наклоняясь к уху моей Вороной и сдавливая её бока каблуками.

Она не слишком охотно ускорила шаг, и тогда я обратился к ней при помощи Уита:

Погоня совсем рядом. Они быстро приближаются.

Она насторожила уши — мне показалось, что мои слова вызвали у неё сомнения. Но стоило Малте попытаться обойти нас, как Вороная сразу же перешла в галоп. Конечно, сказывались усталость и двойной вес, и Вороной было трудно. Малта легко удерживалась вровень с нами, и её присутствие заставляло мою Вороную напрягаться из последних сил. Лошадь принца стала отставать. Мой брат бежал впереди, и я не сводил с него глаз, словно в нем заключалась наша последняя надежда. Казалось, он сбросил груз прожитых лет и мчался вперед, как молодой, полный сил волк.

Слева появилась линия горизонта — близился рассвет. Я приветствовал свет, позволявший лошадям лучше видеть дорогу, хотя он помогал и нашим врагам. Мы продолжали скакать дальше, периодически сбавляя шаг, чтобы не загнать лошадей. Последние два дня им пришлось нелегко. Если они окончательно обессилят, наше положение станет почти безнадежным.

— Скоро мы сможем сделать привал? — спросил Шут, когда мы в очередной раз пустили лошадей шагом.

— Когда доберемся до Баккипа. Может быть. — Я не стал добавлять, что принц будет в безопасности только после того, как я прикончу кошку.

У нас на руках оставалось лишь тело принца. Полукровки захватили его душу.

Когда уже совсем рассвело, мы проехали мимо дерева, с которого в нас стрелял лучник. Только тут я понял, насколько доверяю Ночному Волку, выбирающему дорогу. Он решил, что этот путь безопасен, и я без колебаний следовал за ним.

Разве мы не одна стая? Конечно, ты должен следовать за вожаком. — Ирония не могла скрыть его усталости.

Мы все еле держались на ногах: люди, волк и лошади. Моя Вороная теперь с трудом переходила на медленную рысь. Дьютифул мертвым грузом висел у меня на руках. Боль в плечах и спине дополняла тупую пульсацию в затылке. Шут держался в седле по-прежнему безупречно, но уже не пытался завести разговор. Однажды он предложил взять принца к себе, но я отказался. И не в том дело, что я сомневался в силе Шута или Малты. Почему-то мне казалось, что я не должен терять контакта с его телом. Меня тревожило, что он так долго не приходит в сознание. Я знал, что его разум продолжает работать и он видит мир глазами кошки, воспринимает его при помощи её чувств. Рано или поздно он поймет…

Принц зашевелился в моих руках. Я молчал. Прошло некоторое время, прежде чем он пришел в себя.

Очевидно, все его тело сильно затекло, то же самое можно было сказать и о моем собственном. Наконец Дьютифул с трудом втянул в себя воздух и выпрямился. Он вертел головой по сторонам, пытаясь понять, что происходит, потом сглотнул и хрипло спросил:

— Где мы?

Лгать было бесполезно. На вершине холма стояли таинственные камни, отбрасывающие длинные тени. Он обязательно их заметит. Я ничего не ответил. К нам подъехал лорд Голден.

— Мой принц, с вами все в порядке? Вы так долго были без сознания.

— Я в порядке. Куда вы меня везете?

Они идут!

В одно мгновение наше положение изменилось. Я видел, как волк бежит нам навстречу. На дороге, позади него, появились всадники. Я насчитал пять человек. Два пса, связанные с ними Уитом, бежали рядом. Я покачнулся в седле. Сзади, на вершине следующего холма, появились другие всадники. Один из них победно поднял руку, приветствуя остальных.

— Нас догнали, — спокойно сказал я Шуту.

Он выглядел больным.

— Поедем вверх но склону. Пусть один из холмов останется у нас за спиной. — Я направил мою Вороную в сторону от дороги.

Мои спутники последовали за мной.

— Отпусти меня! — приказал принц.

Он пытался вырваться из моих объятий, но долгая неподвижность лишила его сил. Однако удержать его было совсем не просто. К счастью, нам оставалось ехать недолго. Когда мы поравнялись с одним из высоких камней, я натянул поводья Вороной. Неловко соскочив на землю, я стащил за собой принца. Моя Вороная отошла немного в сторону и укоризненно посмотрела на меня. Через мгновение рядом оказался Шут. Я уклонился от удара Дьютифула, поймал его запястье и быстро завернул руку за спину. Я старался не причинять ему лишней боли, но он не хотел сдаваться.

— Если я сломаю тебе руку или вывихну плечо, ты не умрешь, — резко сказал я. — Но довольно долго не будешь мне мешать.

Он перестал сопротивляться и крякнул от боли. Волк серой стрелой мчался к нам по склону.

— Что теперь? — спросил Шут, отчаянно озираясь по сторонам.

— А теперь мы будем защищаться, — сказал я.

Всадники начали окружать холм. Курган у нас за спиной едва ли послужит надежной защитой от нападения сзади, к тому же он мешал мне оценить местонахождение врага. Ночной Волк оказался среди нас и остановился, тяжело дыша.

— Вы все здесь умрете, — сквозь стиснутые зубы проговорил принц.

Я продолжал крепко держать его запястье.

— Весьма возможно, — не стал возражать я.

— Вы умрете, а я уеду с ними. — Голос принца был напряженным от боли. — Зачем делать глупости? Отпустите меня сейчас. Я отправлюсь к ним, а вы успеете убежать. Обещаю, что попрошу вас не преследовать.

Я переглянулся с Шутом. Мой ответ не вызывал сомнений, поскольку я знал, на что обрек бы принца. Возможно, у нас появился бы шанс вернуться за ним, но я сомневался. Женщина-кошка позаботится о том, чтобы нас выследили и прикончили. Гибель в схватке или гибель после бессмысленного бегства? Я не хотел выбирать смерть за своих друзей.

Я слишком устал, чтобы бежать. Я умру здесь.

Глаза Шута обратились к Ночному Волку. Уж не знаю, уловил он его мысль или понял, что волк ужасно измотан.

— Мы будем сражаться, — коротко сказал Шут.

Он вытащил свой меч из ножен. Я знал, что Шут ни разу в жизни не сражался. Он поднял меч, и на его лице появилась неуверенность. Тогда Шут покачал головой и превратился в лорда Голдена. Он расправил плечи, и в его глазах сверкнул холодный расчет.

Он не может сражаться. Не будь глупцом.

Всадники приближались. Они перевели своих лошадей на шаг и неторопливо ехали к нам, давая возможность посмотреть в глаза своей смерти.

У нас есть выбор?

— Ты не можешь держать меня и сражаться! — возбужденно воскликнул Дьютифул, уверенный в победе Полукровок. — Как только ты меня отпустишь, я побегу. И ваша смерть станет бессмысленной! Дай мне поговорить с ними. Может быть, мне удастся убедить их сохранить вам жизнь.

Не отдавай ей мальчика. Убей его, чтобы она не смогла им завладеть.

Я чувствовал себя ужасным трусом, но разделял мысль своего волка.

Я не знаю, сумею ли его убить.

Ты должен. Мы оба знаем, чего они хотят. Если ты не можешь его убить, тогда… забери его с собой в камень. Мальчик владеет Скиллом, а ты уже был связан с Лишенным Запаха. Этого может хватить. Иди в камень. И возьми его с собой.

Всадники остановились и стали совещаться. Затем разъехались полукольцом и вновь начали приближаться. Как и обещала женщина, она не хотела рисковать. Они усмехались и что-то кричали друг другу. Как и принц, они считали, что мы в западне.

Ничего не получится. Разве ты не помнишь, как все было? Мне пришлось приложить все силы, чтобы удержать тебя, а ведь мы тесно связаны. Я сумею взять тебя или мальчика, но не вас обоих. Я даже не уверен, сумею ли захватить с собой Шута. Наша связь через Скилл давно не возобновлялась. Я могу потерять всех вас.

Тебе не нужно выбирать — я не могу пойти с тобой. Я слишком устал, брат мой. Но я останусь здесь и постараюсь задержать их подольше, чтобы вы успели скрыться.

— Нет, — простонал я вслух, а Шут почти сразу же произнес:

— Монолит. Ты говорил, что мальчик владеет Скиллом. Ты не можешь?..

— Нет! — закричал я. — Я не оставлю Ночного Волка умирать в одиночестве! Как ты можешь такое предлагать?

— В одиночестве? — На лице Шута появилось недоумение. А потом его губы изогнулись в странной улыбке. — Он не останется один. Я буду с ним. И, — он расправил плечи, — сначала им придется убить меня.

О, так будет намного лучше.

Шерсть на теле Ночного Волка встала дыбом, пока он наблюдал за приближающимися всадниками, но в глазах мерцало веселье.

— Отпустите парня! — прокричал высокий мужчина.

Мы ничего не ответили.

— Неужели ты думаешь, что так мне будет лучше? — резко спросил я Шута. Они оба спятили. — Возможно, мне удастся проникнуть в колонну. Не исключено, что я сумею захватить с собой мальчика, хотя не уверен, что он сохранит разум. Но я сомневаюсь, что смогу забрать с собой тебя, Шут. А Ночной Волк отказывается последовать за мной.

— Куда пройти? — спросил Дьютифул.

Он попытался вырваться, но я сильнее сжал его запястье, и он перестал сопротивляйся.

— В последний раз спрашиваю, вы собираетесь сдаваться? — вновь крикнул высокий всадник.

— Я пытаюсь договориться с ним! — закричал в ответ лорд Голден. — Дайте мне время! — Он подпустил паники в свой голос.

— Друг мой. — Шут положил руку на мое плечо и легонько подтолкнул в сторону камня. Я отступил на шаг, увлекая за собой принца. Шут неотрывно смотрел мне в глаза. Потом он заговорил медленно и спокойно, словно мы остались одни и у нас полно времени. — Я знаю, что не могу пойти с тобой. И мне горько, что волку это не под силу. Но ты должен взять с собой мальчика и уйти. Неужели ты не понимаешь? Ты именно для этого рожден. Вот почему ты остался в живых, несмотря на то что у тебя практически не было шансов. Вот почему я заставил тебя жить после всех страданий, которые тебе причинили. У Видящих должен быть наследник. Если ты спасешь мальчика и доставишь его в Баккип, остальное не имеет значения. И будущее двинется по той тропе, по которой ему предназначено, даже если мне не суждено остаться среди живых. Но если мы потерпим поражение, если он умрет…

— О чем вы говорите? — сердито спросил принц.

Шут умолк. Он смотрел на склон холма, на приближающихся всадников, но мне показалось, что его взгляд устремлен гораздо дальше. Моя спина уже практически касалась монолита. Дьютифул перестал сопротивляться, словно его зачаровал тихий голос Шута.

— Если мы все здесь умрем, — едва слышно проговорил мой друг, — тогда… все закончится. Для нас. Но он — не единственное изменение, которое мы должны совершить… время должно течь по своему руслу, обходя все препятствия. Поэтому… судьба находит его. Во все времена судьба противится выживанию Видящих. Мы охраняем Дьютифула. Но если мы потерпим поражение, если Неттл станет единственным объектом сражения… — Он заморгал, воздух с хрипом вошел в его легкие. Казалось, Шут возвращается после дальнего путешествия. Теперь он заговорил совсем тихо: — Я не нахожу будущего, в котором Неттл останется в живых после смерти принца. — Его лицо стало болезненно бледным, когда он произнес: — Она даже не может рассчитывать на быструю, легкую смерть. — Он глубоко вздохнул. — Если я для тебя хоть что-то значу, сделай то, что я прошу. Забери мальчика. Спаси ему жизнь.

Мое тело сковала судорога ужаса.

— Но… — Неужели все принесенные мной жертвы окажутся напрасными?

Воображение дорисовало мне остальную картину. Баррич, Молли и их сыновья будут её защищать и погибнут вместе с Неттл. Я начал задыхаться.

— Пожалуйста, уходи, — попросил Шут.

Не знаю, что мальчик понял из нашего разговора. Я продолжал крепко держать его, пытаясь осмыслить положение. Судьба уготовила нам западню, из которой нет выхода. Ночной Волк сформулировал ускользающую от меня мысль.

Если ты останешься, мы все умрем. Если мальчик останется в живых, люди Уита заберут его и используют в своих целях. Лучше ему умереть. Ты не можешь спасти нас, но тебе по силам спасти мальчика.

Я не могу оставить тебя здесь. Мы не должны так расстаться, ты и я. Слезы ослепляли меня как раз в те мгновения, когда мне требовалась полная ясность.

Мы не только можем, но и должны. Стая не умирает, если выживает детеныш. Будь волком, брат мой. Тогда все становится яснее. Предоставь нам сражаться, а сам спаси детеныша. И Неттл. Живи за нас обоих и когда-нибудь расскажи обо мне Неттл.

А потом время кончилось.

— Время вышло! — крикнул высокий мужчина. Всадники окружили нас со всех сторон. — Пришлите нам мальчика, и мы быстро покончим с вами! В противном случае… — Он громко рассмеялся.

Не бойся за нас. Я заставлю их быстро убить нас.

Шут развернул плечи. Положив обе руки на рукоять меча, он поднял его над головой и сделал несколько взмахов.

— Уходи быстрее, Любимый. — Он больше походил на танцора, чем на воина.

Я мог либо обнажить меч, либо продолжать удерживать принца. Каменный монолит возвышался прямо у меня за спиной. Я бросил на него быстрый взгляд через плечо. На его поверхности был высечен какой-то знак, но время сделало руну почти неразличимой. Сейчас не имело особого значения, куда он нас доставит. Я не узнал собственного голоса, когда задал вопрос:

— Почему самое трудное дело моей жизни должно быть проявлением трусости?

— Что ты делаешь? — резко спросил мальчик. Он чувствовал: сейчас должно что-то произойти, и начал отчаянно сопротивляться. — Помогите мне! — крикнул он, обращаясь к Полукровкам. — Освободите меня быстрее!

В ответ раздался топот скачущих лошадей. Тут меня посетило озарение. Продолжая крепко держать принца, я сказал Шуту:

— Я вернусь. Отведу его и вернусь.

— Не рискуй благополучием принца! — Шут был охвачен ужасом. — Останься с ним, чтобы охранять его жизнь. Если ты вернешься к нам и погибнешь, он останется один в… Уходи! Немедленно! — И он улыбнулся мне на прощание прежней улыбкой Шута, робкой и насмешливой одновременно, словно посмеивался над миром, который пытается сделать ему больно.

В золотых глазах зажегся неистовый блеск, но я знал, что он не боится смерти и готов её принять. Я не мог больше смотреть на него. Всадники набросились на нас. Сверкающий клинок Шута описал широкую дугу. Полукровка оказался между нами, размахивая мечом и что-то крича. Я оттащил принца назад.

Перед глазами осталась картинка — стоящий над волком Шут с мечом в руках. Впервые я видел его с оружием, которое он собирался пустить в ход. Раздался скрежет соударяющихся клинков и глухое рычание Ночного Волка, вцепившегося в ногу всадника.

Принц отчаянно закричал, и его крик был полон ярости кошки. К нам мчался всадник с высоко поднятым мечом, но черный камень уже был у меня за спиной.

— Я вернусь! — обещал я, прижал одной рукой Дьютифула к своей груди, потом проговорил прямо ему в ухо: — Постарайся не забывать, кто ты есть! — Больше я ни о чем не успел его предупредить.

Изогнувшись, я прижал ладонь к высеченному на камне знаку.