Глава пятая

Казалось, бесконечно долго стояла она и смотрела на этого огромного белокурого парня, слыша лишь слабое жужжание в батареях отопления да бешеное биение собственного сердца.

В первый момент сознание ее было словно парализовано, затем удалось преодолеть шок, и ее затопила волна слепой ярости, жилы на шее вздулись, к лицу прихлынула кровь, и оно исказилось от злобы.

– Да как ты смел вернуться! – закричала она. – Вон отсюда! Убирайся! Слышишь?!

Он вздрогнул, потом потер подбородок ладонью:

– Вы уж простите, мэм, но я должен был вас видеть и…

Она шагнула к двери, распахнула ее настежь.

– Вон отсюда или я вызову полицию!

В ту же секунду она осознала значение этих нечаянно вырвавшихся у нее слов. Полицию? Только этого здесь не хватало – сгорающего от любопытства швейцарского полицейского. Она подавила приступ ярости, и мысль ее заработала снова. Ясно, зачем он сюда явился: тоже шантаж… Нет, не посмеет! Он же дезертировал из армии. Но Арчер… Арчер, этот вор и мошенник, он-то посмел. Да представляет ли этот жалкий сопляк и придурок, какая потеря ей грозит, если он ее выдаст?!

И все же она была преисполнена решимости.

– Вон! – крикнула она снова.

– Мэм… ради бога… выслушайте меня… Я хотел, я пришел просить прощения. – Он смял кепи в комок, лицо искажено отчаянием. – Честно, мэм… я не вру, я хотел просить у вас прощения…

Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

– Лучше поздно, чем никогда, не так ли? – с горькой иронией бросила она. – Прощения? После того, что ты натворил? После того, как я столько сделала для тебя?.. И ты имел наглость заявиться сюда и просить, видите ли, прощения?.. А ну прочь! Смотреть на тебя тошно!

– Да… я понимаю. – Он стоял, переминаясь с ноги на ногу. – Мэм, я хочу помочь вам… Я все рассказал Рону, и он обозвал меня грязным сукиным сыном. Он сказал, что, если я не исправлю ситуацию, он вообще не будет со мной разговаривать.

Хельга похолодела.

– Ты… рассказал Рону?

– Да, мэм… Вчера вечером, по телефону. Дело в том, что я ему маленько задолжал. А этот толстяк отвалил мне полторы тысячи долларов. Ну я обрадовался, конечно. Сроду не держал в руках такой суммы. Ну и похвалился Рону, что собираюсь купить подержанную машину. А он спросил, откуда деньги… вот я и рассказал.

Итак, скольким еще людям предстоит узнать, какой сумасшедшей, безрассудной идиоткой она была? Пока знают этот щенок, тот омерзительный маленький педик, Арчер и теперь еще Рон…

Она подошла к бару, налила в стакан водки и, не добавив льда, залпом выпила. У нее перехватило дыхание, на глазах выступили слезы, однако спиртное помогло собраться, и она перестала дрожать. Она села, открыла сумочку, достала сигареты, закурила, затем указала на стул:

– Садись.

– Слушаю, мэм.

Он робко и неловко примостился на краешке стула и принялся изучать свои ногти.

– Рон жутко на меня разозлился, мэм, – сказал он. – Сказал, что шантаж – самая грязная штука на свете. Сказал, что я – грязная вонючая тварь, раз пошел на такое. Я… я сказал ему, что я не шантажист, просто мне заплатили за работу, ну я ее и сделал. Эту работу… И сам никого не шантажировал. – Он поднял на нее совершенно несчастные глаза. – Но он сказал, что все равно, раз я участвовал в шантаже, и что он не будет со мной разговаривать до тех пор, пока я к вам не приду и во всем не признаюсь.

– Ты называл ему мое имя? – спросила Хельга.

– Да, кажется. Я ему все рассказал. О том, как вы помогли мне… Ну вот я и пришел, мэм. Прождал здесь не знаю сколько часов, пока вы не пришли. Я хочу вам помочь, мэм…

Хельга сделала нетерпеливый жест рукой, уронила пепел на ковер.

– Помочь мне? Интересно – как? Боюсь, что теперь слишком поздно. Ладно, выметайся. Мне противно на тебя смотреть!

– У него вроде бы наши фото, мэм?

– Ты прекрасно знаешь, что да… И теперь он этим меня шантажирует.

– Я заберу их у него, мэм, и отдам вам.

– Хватит пороть чушь! Их нельзя забрать, они вне досягаемости. Он отправил их в банк, по почте.

Настала пауза. Потом Ларри тихо спросил:

– А он что, тоже вне предела досягаемости, мэм?

Именно такие, ровные, страшные своим спокойствием нотки слышала она в голосе, когда он говорил Фридлендеру: «А во сколько это обойдется, если я сейчас размозжу твои пальчики дверью?» Сощурившись, она пристально разглядывала его, тело напряглось, как перед прыжком.

– Что ты хочешь этим сказать?

Он бросил кепи на пол рядом со стулом, достал пакетик жвачки. Разворачивая хрустящую бумажку, взглянул на нее и тихо сказал:

– Если б удалось повидаться с ним, мэм, я бы смог убедить его забрать фото из банка и отдать вам.

– Сам не знаешь, что городишь. Эти фотографии для него все, и невозможно убедить его расстаться с ними. Иди, оставь меня в покое, хватит болтать глупости.

Он сунул в рот жвачку, челюсти задвигались.

– Мэм… вы хотите, чтоб я помогал вам или нет? – По голосу она поняла, что он на грани нервного срыва; видимо, она изрядно надоела своими истериками.

– Помочь! Но как помочь? – Она пыталась говорить как можно спокойнее. – Никто и ничто не заставит его расстаться со снимками.

Он смотрел на нее широко расставленными глазами, мягкие славянские черты лица были лишены какого-либо выражения.

– Не знаю, как насчет никто и ничто… но я бы смог, мэм.

Снова та же страшная нотка в голосе; подняв на него глаза, она ощутила озноб, словно ледяным сквозняком потянуло.

– Интересно, каким образом?

– А вот таким. – И он приподнял с коленей огромные сильные руки. – Он мягкий, слабый, сплошное сало, это несложно…

Глаза ее расширились, в них засветилась надежда. А сердце забилось мелко и учащенно.

– Но фотографии уже в банке…

Он пожал плечами:

– Ну тогда он напишет в банк и попросит выслать ему снимки сюда… они ведь послушаются, верно?

Она встала и на слабых негнущихся ногах подошла к бару.

– Будешь что-нибудь пить, Ларри?

– Вы же знаете, я не по этому делу… Разве что пиво…

Она вытащила из холодильника банку пива, открыла, наполнила фужер, себе налила водки, добавив на этот раз льда и мартини. Занятая приготовлением напитков, она обдумывала ситуацию.

Сможет ли этот мальчик заставить Арчера подписать письмо в банк? Ей вспомнился Арчер – крупный, массивный, но уже немолодой и располневший. Потом она перевела взгляд на Ларри: сложен, как борец, даже сквозь пиджак проступают округлые бугры мышц.

Она протянула ему пиво и села.

– Конечно, если в банке получат письмо, они будут действовать согласно его инструкциям, – сказала она. – Но только он не подпишет.

– Подпишет, мэм. Это не проблема.

Голос его звучал так уверенно, что в сердце вселилась надежда, ей показалось, что с плеч свалилась страшная давящая тяжесть.

– Так ты думаешь, что сможешь убедить его подписать?

Он кивнул:

– Да, мэм.

Она глотнула водки, опустила стакан, закурила.

– Надо подумать, Ларри. – После долгой паузы она спросила: – И сколько, ты думаешь, это займет времени? Уговорить его?

Ларри выслушал вопрос, не переставая жевать, потом снова пожал плечами:

– Трудно сказать, мэм. Зависит от его упрямства. Будь он моложе, то недолго – пару часов, но он стареет и к тому же мягкий и жирный. С ним надо поаккуратнее. – Он перевел на нее отрешенно-мечтательный взгляд. – Я так считаю – сутки. Но это от силы. Вообще-то, наверное, подпишет раньше. Но сутки – это крайний срок.

Она нахмурилась. Сейчас в этом мальчике появилось нечто холодное, патологически расчетливое и страшное, он даже начал пугать ее. И все же… Все же иного выхода не было. Ей во что бы то ни стало надо получить фотографии. Арчер, уверенный теперь в своей безнаказанности, еще не раз наверняка попробует воспользоваться их деньгами, и ей придется снова и снова лгать Герману.

– Я не могу ждать так долго, Ларри. Сюда послезавтра приезжает муж. На пересылку фотографий уйдет еще целый день. И Арчера придется держать здесь, пока они не придут. Слишком поздно.

– Арчер… Это его так зовут, мэм?

– Да. Слишком поздно.

– Проблемы посылает нам Господь Бог как испытание… Так Рон всегда говорит. А нельзя ли как-нибудь продлить этот срок, мэм? Придумать какую-нибудь штуку?

Сейчас она как раз вошла в то состояние, когда любая проблема казалась разрешимой. Мысль работала четко и быстро, и она нашла выход.

Взглянула на часы. Как раз сейчас ее муж должен быть дома, заканчивает последние дела перед отъездом. Она встала, подошла к телефону и набрала код, а затем нью-йоркский номер. Долгая пауза, потом гудки.

– Резиденция мистера Рольфа.

Она тут же узнала баритон Хинкля.

– О, Хинкль, этот миссис Рольф. Мой муж дома?

– Нет, мадам. Он на конференции. Возможно, я могу быть чем-нибудь полезен?

– Да… Эта проклятая система отопления на вилле вдруг вышла из строя. Я звоню из отеля «Эдем». Поломка серьезная, мастер сказал, что отопление не будет работать еще дня четыре. Думаю, мистеру Рольфу придется немного отложить приезд. Нельзя же жить в доме, где холод как на Северном полюсе, а вы сами знаете, как он ненавидит гостиницы…

– Да, мадам, это уж точно, мадам. Вы сказали, четыре дня? Мистер Рольф будет огорчен.

– Как только это чертово отопление заработает, тут же позвоню. – Она помедлила секунду, потом решилась: – Если он все же надумает ехать, дайте мне телеграмму в «Эдем», договорились?

– Непременно, мадам. Смею вас заверить, я сумею убедить его отложить поездку, – сказал Хинкль, и она испустила еле слышный вздох облегчения. И тут же вспомнила, что Хинкль еще больше, чем Герман, ненавидит отели. Теперь она была уверена, что ему удастся отговорить мужа. – Как себя чувствует мистер Рольф?

– Вполне прилично, мадам. – Это был стандартный ответ Хинкля, который по сути ничего не означал.

– Так, значит, его не ждать?

– Нет, мадам.

– Хорошо, Хинкль… Я позвоню, как только будут какие новости. – И она повесила трубку.

– Зд'oрово, мэм… – прокомментировал Ларри. – Вот видите, проблему всегда можно решить… Рон прав.

Но она не слушала его. Она думала об Арчере. Еще одна проблема: а вдруг он не захочет приехать на виллу? Вдруг заподозрит, что она что-то замышляет? Ведь козыри по-прежнему у него на руках. Вполне может отказаться и потребует, чтобы она приехала в отель.

Ларри словно читал ее мысли.

– Ну а Арчер? Вы сможете уговорить его приехать?

Она подошла к окну, взглянула на озеро. Весь план может полететь в тартарары, если Арчер откажется приехать. А он вполне может отказаться. Она бы на его месте ни за что не поехала. Зачем? Ведь он сам говорил, что она опасная женщина. И вдруг ее охватил страх: он ни за что не приедет, а будет требовать, чтобы она привезла ему список в отель… Да, наверняка. Если только не изобрести какую-нибудь приманку…

Она отошла от окна, достала сигарету, закурила. Поймала на себе взгляд Ларри. Взглянула на часы. Пять минут первого. Есть шанс, что Арчер заскочит в отель, выпить коктейль перед ланчем. Он ждет ее звонка в три. Единственный способ заставить его приехать – это действовать нахрапом, не давая опомниться и заподозрить что-то неладное.

Ларри сделал нетерпеливый жест, и это отвлекло ее от размышлений. Она с раздражением уставилась на него.

– Вы уж простите, мэм… Но я проголодался. Тут есть чего перекусить?

Она прижала ладонь ко лбу:

– Ради бога, не сбивай меня с мысли… Я же думаю, пытаюсь что-то придумать. Ступай на кухню и бери что хочешь.

– Спасибо, мэм.

Он вышел, а она села и взяла бокал. Она сидела совершенно неподвижно, целиком уйдя в свои мысли. Наконец, минут через десять, появилась идея. Теперь она была почти уверена, что сможет заполучить Арчера на виллу. Ну хорошо… А где уверенность, что Ларри сумеет его обработать? Он думает, что это так просто… А вдруг Арчер все же откажется подписать письмо? Может, он человек с куда более сильным характером, чем кажется на вид. И тогда, если Ларри постигнет неудача, он будет мстить. Но тут ей вспомнилось пугающее холодно-отрешенное выражение глаз Ларри и его слова: «Он стареет и к тому же мягкий и жирный. Это не проблема…» «Плыви или тони» – так сказал Арчер. Что ж, она тоже не из тех, кто тонет.

– Все готово, мэм. – В дверях стоял Ларри. – Идемте. Вам тоже надо поесть.

– Я не хочу.

– Пошли, пошли, мэм. Сегодня у нас трудный день. Ну как, что-нибудь да придумали?

– Да…

– Ну и славно… Пошли поедим.

Пожав плечами, она последовала за ним на кухню. Оказывается, он приготовил целую миску спагетти с томатами, томатной пастой и луком. И выглядело это так аппетитно, что ей тут же захотелось есть. Сидя рядом, в полном молчании они опустошили каждый свою тарелку.

– А ты, оказывается, замечательный повар, Ларри.

Он широко, добродушно улыбнулся:

– Ага… Ничего… Ма меня научила. – Он вытер губы тыльной стороной ладони. – Ну так когда он сюда приедет, мэм?

Хельга встала, отодвинув кухонный стул.

– Через полчаса, если приедет вообще. – И пошла в гостиную за сигаретами.

Ларри пошел за ней.

– А на чем приедет, не знаете?

– Он взял машину напрокат.

Ларри сорвал обертку с очередной жвачки, а она закурила.

– А как вы думаете, мэм, сдается мне, будет лучше, если мы потолкуем с ним не здесь, а внизу, в спортивном зале. – Он обвел глазами элегантно обставленную гостиную. – Такая красивая комната… Жалко ее портить…

Она снова ощутила, как по спине пробежали мурашки.

– Но… Надеюсь, ты не собираешься… Причинять ему боль?

– Не знаю, мэм. Надеюсь, что нет. – Он улыбнулся. – Просто многим пожилым пижонам кажется, что они моложе, чем есть на самом деле. Ну, может, врежу ему пару раз. Не думаю, что придется, но если уж так получится и он брякнется здесь… Нет, самое подходящее для этого место – спортивный зал, верно?

Ее вдруг слегка затошнило.

– Ларри, он далеко не дурак. Я не смогу уговорить его спуститься в спортивный зал. Он немедленно что-то заподозрит.

Ларри, двигая челюстями, обдумывал услышанное.

– Угу… Ну ладно, ничего. Тогда не буду его уж слишком сильно лупить. Ну а если придется маленько пообломать рога, сам сведу в спортзал. Тогда не будем терять время, мэм. Давайте вызывайте его.

Хельга задумалась, стоит ли влезать в эту грязь. Не навлечет ли она на себя нового несчастья? Но ей вспомнились безжалостные глаза Арчера и его слова: «Решение? У тебя нет выбора! Я припер тебя к стенке!»

Она подошла к телефону и набрала номер отеля «Эдем»:

– Будьте любезны, мистер Арчер у себя?

– Минутку, мадам…

Прошло несколько секунд.

– Да, слушаю! Кто это? – Голос Арчера густо гудел в трубке. По тону она поняла, что он где-то на третьем коктейле.

– Джек! Мне срочно тебя надо видеть! Случилась одна вещь…

– Ты, что ли, Хельга?

– Да… кто ж еще! Сейчас же, немедленно приезжай на виллу!

– Как это понять? Я как раз собираюсь на ланч. – Теперь его голос потерял всю бархатность и шарм. – Мы же договорились в три. Так что приезжай сама.

– В два у меня поезд в Милан, Джек. Я сегодня же должна вылететь в Нью-Йорк.

– Чего ты несешь? – Она уловила в его тоне нотку настороженности.

– Не задавай лишних вопросов, Джек. Нас могут подслушать. Только что звонил Хинкль. Случилось несчастье. Все очень плохо. Вечером я лечу домой.

– Господи боже! Так?..

– Джек! – Крик оборвал его на полуслове. – Только не по телефону! Ни слова, Джек! Это может повлиять на весь рынок акций… разорить нас. Так ты едешь?

– Еще бы, черт побери! Буду через десять минут. – И голос в трубке умолк.

Она отошла от телефона. Ее охватил безудержный восторг, она торжествовала победу. Да, идея была верна и сработала. Удалось намекнуть Арчеру, что Герман умирает или уже умер. Она упомянула рынок акций. И он, конечно, не станет проверять, так это или нет. Потому что даже малейший слух, намек на нездоровье Германа немедленно приведет к падению курса. А для Арчера это означало одно – надо срочно распродавать, пока новость не попала в заголовки газет. Затем, когда рынок ее переварит, откупать снова. Наверняка, мчась сейчас в автомобиле по магистрали Сент-Мориц, он думает еще и о том, что со смертью Германа кончается его власть над ней, Хельгой. Что ж, и это на руку, он будет морально готов пойти на уступки.

Она взглянула на Ларри.

– Сработало, – прошептала она. – Он едет.

Оставшись в комнате одна, Хельга смотрела в окно, на дорожку, ведущую к воротам виллы. Сердце ее учащенно билось, и она ощущала легкий озноб, несмотря на то что в комнате было тепло. Теперь она приговорена: назад пути нет. Любое насилие было ей ненавистно. Она терпеть не могла смотреть кровавые сцены и драки на экране кинотеатра или телевизора и все же знала: сегодня здесь, в этой комнате, будут избивать человека… Слишком уж хорошо знала она Арчера: поняв, что обманут, он тут же превратится в упрямого разъяренного быка. Нет сомнения, Ларри моложе и сильнее, он справится с ним, но при мысли о том, что здесь вскоре должно произойти, ее начинало мутить.

Ларри решил, что для начала ему лучше не показываться Арчеру на глаза. Может, и удастся уговорить по-хорошему. «А я буду рядом. Если не выгорит, тогда уж подключусь».

Она взглянула на часы. Он должен быть с минуты на минуту. Движение на дорогах в этот час довольно интенсивное, но, если у него хватит догадки пристроиться в хвост местному автобусу, можно наверстать.

И тут она увидела «Фиат-125», летящий по шоссе с недопустимо высокой скоростью. Мельком заметив в нем Арчера, она отступила от окна.

– Ларри, он здесь. – Голос ее слегка дрожал.

– О’кей, мэм. Ни о чем не беспокойтесь, – донесся голос Ларри с порога кухни. – Я – с вами.

Она услышала: хлопнула дверца автомобиля, потом бешено зазвенел дверной звонок.

– Будь с ним поаккуратнее, Ларри, – сказала она.

– Все будет о’кей, мэм. Не волнуйтесь.

Снова звонок.

Взяв себя в руки, она пересекла холл и отворила дверь. Ввалился Арчер. Он был бледен, глаза блестели неестественно ярко.

– Он умер? – с порога вопросил он.

Хельга холодно взглянула на него, молча повернулась и пошла в гостиную. Она слышала, как Арчер шепотом выругался. На пороге остановилась.

– Снимай пальто, Джек… здесь жарко. Только этого не хватало, чтоб ты простудился.

Он сорвал пальто, бросил его на столик, стоявший в прихожей, и повторил вопрос:

– Хельга! Он умер?

Она вошла в комнату, остановилась посередине и только тогда развернулась и посмотрела ему прямо в глаза.

– Хельга! Ради всего святого! Он умер?

– Кто умер?

Он сжал крупные ладони в кулаки, глаза бешено сверкнули.

– Ты же сказала – несчастье… Что звонил Хинкль и…

– Да, Хинкль действительно звонил. Герман задерживается, будет только на следующей неделе. Какая-то конференция, что-то в этом роде.

Арчер насторожился:

– Что все это значит? Ведь ты отчетливо намекнула, что Герман болен или того хуже… умер.

– Разве? Ну, наверное, так вышло потому, что не нашлось другого способа заставить тебя приехать, Джек.

Лицо его побагровело.

– Послушай, ты, ведьма, только не думай крутить! – рявкнул он. – Со мной эти штучки не проходят! Фотографии уже в банке. Да я уничтожу тебя одним щелчком пальцев! Давай сюда список! Больше ничего не надо!

Она подошла к креслу, села.

– Ситуация изменилась, Джек. Ты не только не получишь никакого списка, но сейчас же, немедленно напишешь письмо в банк, в котором попросишь выслать конверт сюда, на мой адрес.

Он, яростно сверкая глазами, смотрел на нее, губы нервно дергались.

– Так и подмывает дать тебе по роже, шлюха! Совсем из ума выжила! Или тебе наплевать на шестьдесят миллионов?

– Ситуация изменилась, – спокойно повторила она, чувствуя, как закипает в ней холодный слепящий гнев. – У тебя было три туза, зато у меня теперь все четыре!

Ему удалось овладеть собой, лицо приняло нормальный оттенок. Он стоял и сверлил ее маленькими пронизывающими глазками.

– Интересно… Ты всегда была мастерица блефовать, Хельга. Но такие штучки со мной не проходят. Услышу еще одну глупость, немедленно дам команду отослать конверт Герману. Так что не финти.

– Попробуй отошли, отправишься в тюрьму!

– Слушай, ты, идиотка поганая, неужели не понимаешь, что у меня нет выбора? Я сделал ставку, и не намерен садиться в тюрьму, и не хочу, чтобы ты теряла деньги, – сказал Арчер. – Даю тебе две минуты. Или приносишь список, или я ухожу и даю слово: как только попаду в Лозанну, тут же даю сигнал отослать фотографии Герману.

– Слово? – Она горько улыбнулась. – А оно что-нибудь стоит, твое слово?

– Увидишь! – Он завернул манжету и взглянул на часы. – Две минуты!

– Джек… пожалуйста, напиши в банк и попроси выслать мне снимки. Прошу тебя, ради твоего же собственного блага, не только ради меня, – сказала Хельга.

– Одна минута!

Она в отчаянии всплеснула руками, бессильно уронила их на колени.

Он снова завернул манжету:

– О’кей, Хельга. Все! С этой минуты мы не партнеры. Снимки передадут Герману в женевском аэропорту. А в тюрьме меня будет утешать одна мысль – что тебя вышибли под зад из уютного гнездышка!

Он развернулся и направился к двери, рывком распахнул ее и лицом к лицу столкнулся с Ларри. Он даже отшатнулся, словно дотронулся до оголенного провода, споткнулся и еле удержал равновесие.

Ларри вошел в комнату – челюсти ритмично двигаются, руки в карманах джинсов.

– Привет, толстяк! – нарочито спокойно и медленно произнес он. – Помнишь меня?

– А ты чего здесь делаешь? – рявкнул Арчер, обернулся и, сверкая глазами, спросил Хельгу: – Твоя работа?

– Не следовало так поступать со мной, Джек, – тихо сказала Хельга. – Неужели трудно было догадаться, что шантажировать себя я не позволю?.. Давай пиши письмо в банк, проси их срочно выслать фото. – Она указала на письменный стол. – Давай, живо!

– Как же, дожидайся! – взвизгнул Арчер. – Не больно-то я испугался этого твоего ублюдка!

Ларри схватил Арчера за рукав и резко, рывком, развернул к себе. Правая рука взметнулась так быстро, что показалась Хельге расплывчатым белым пятном. Пощечина прозвучала, как выстрел. Она увидела, как что-то вылетело у Арчера изо рта, а сам он отлетел назад. Перевела глаза на пол. Прямо у ее ног лежала вставная челюсть Арчера: шесть сверкающих белоснежных зубов на золотой пластине. Она закрыла глаза и отвернулась.

Она слышала, как Арчер бормочет что-то, потом мертвенно-спокойный голос Ларри:

– Не дергайся, иначе наступлю и раздавлю.

Она заставила себя обернуться.

Лицо Арчера украшала большая ярко-красная отметина. Без вставной челюсти оно выглядело неузнаваемым, губы и щеки запали. Перед ней стоял старый, глупый, сильно напуганный человек.

Ларри – на губах кривая жесткая усмешка – двинулся к тому месту, где лежала челюсть.

– Еще добавлю, пока не сделаешь, что тебе говорят!

Арчер, как-то странно пискнув, вдруг развернулся и стремительно вылетел из гостиной в холл. Ларри последовал за ним, быстро, бесшумно ступая по ковру.

Снова звук пощечины. Хельга стояла, словно окаменев, подавляя подступающую к горлу тошноту. И вдруг услышала, как вскрикнул Арчер. Ужасный, болезненный звук, она закрыла уши руками, но все равно из холла доносились новые жуткие звуки: возня, шарканье ног, прерывистое дыхание, какое-то пыхтение, затем грохот тяжелого предмета, упавшего на пол, отчего, казалось, сотряслась вся вилла.

Она бросилась к двери.

Арчер лежал на спине, над ним стоял Ларри. Она так и замерла на пороге – как раз в тот момент Ларри пнул распростертого на полу человека ногой под ребра, пнул с такой силой, что тело подпрыгнуло и Арчер болезненно вскрикнул.

– Прекрати! – закричала Хельга. – Перестань немедленно! Слышишь, Ларри, перестань!

Ларри нахмурился, перевел на нее странно-отсутствующий взгляд и так смотрел, словно не узнавая, потом его лицо смягчилось, на губах появилась улыбка, и он отступил на шаг.

– Да все нормально, мэм… Просто он хочет казаться моложе, чем есть.

– Оставь его в покое!

– Слушаюсь, мэм. – Ларри отошел от Арчера, потом приблизился снова, наклонился и сказал: – Ладно, толстяк, давай вставай! С тобой все о’кей… Вставай!

Медленно-медленно, как во сне, Арчер поднялся на ноги. Шатаясь, подошел к стене и привалился к ней, тяжело дыша. Колени у него подгибались, правую щеку украшал теперь огромный, почти черный синяк, из уголка рта ползла тонкая струйка крови.

Хельга обернулась. При виде этого лица ее затошнило снова.

– Ну вот, умница, – сказал Ларри. – Теперь иди забирай свои зубки, а потом будем писать письмо.

Арчер зыркнул горящими от злобы глазами сперва на него, потом на Хельгу.

– Ну погодите! Богом клянусь, вы мне за это заплатите! – пробормотал он. Вынул платок и начал промокать уголок рта. Холодная целеустремленная злоба, которую его взгляд источал почти физически, заставила Хельгу похолодеть.

– Да-да… ясное дело, – мягко, почти ласково сказал Ларри. – Само собой, старик. Давай двигай в комнату.

Пошатываясь, бочком, словно калека, Арчер вошел в гостиную. Поднял челюсть и сунул в рот.

– Знаете что, мэм… может, вы лучше сами напишете это письмо, – предложил Ларри. – Сдается мне, он не сможет… – Он не спускал глаз с Арчера.

– Да, – ответила Хельга.

Арчер рухнул в кресло и обхватил голову руками. Он как-то странно, часто и тяжело дышал, и Хельге это не понравилось.

– А он в порядке?

– Ну ясное дело, мэм… он у нас молодцом. Не волнуйтесь, – сказал Ларри. – И пишите это самое письмо.

Хельга подошла к столу, достала из нижнего ящика портативную машинку «Оливетти». Руки ее дрожали, лист бумаги трепетал, когда она вставила его в машинку. Какое-то время она сидела неподвижно, глубоко дыша, пытаясь успокоиться и сосредоточиться, затем начала печатать.

Единственными в комнате звуками были стук машинки и хриплое прерывистое дыхание Арчера. Затем зашуршала бумажка – это Ларри распечатал очередную жвачку и сунул ее в рот.

Через несколько минут письмо было готово. Хельга выдернула лист из машинки и прочитала написанное.

Она положила письмо на стол и взглянула на Арчера, который сидел в той же позе:

– Джек…

Он не пошевелился, и Ларри, нахмурившись, сильно ткнул его пальцем в спину.

– С тобой говорит дама, слышишь, ты, придурок!

Арчер медленно поднял голову, и сердце у нее упало, когда она увидела выражение его глаз. Да, характер у него оказался сильнее, чем она думала. Он справился с первым ударом и теперь осунувшимся и затвердевшим от злобы лицом и сверкающими сощуренными глазками напоминал загнанного в угол и готового на все зверька.

– Сейчас я тебе прочитаю, – сказала она.

Он приложил ладонь к распухшей щеке и продолжал молча и злобно смотреть на нее.

Слегка осевшим хрипловатым голосом она прочитала письмо вслух. Он сидел, уставившись в пол, время от времени промакивая платком угол рта.

– Так подпишешь? – спросила она.

Он поднял голову:

– Я же подделал твою подпись, попробуй и ты подделай мою. А там посмотрим, к чему это приведет.

Ларри уже было рванулся к нему, но Хельга жестом остановила его.

– Джек… Я же сказала – у меня на руках четыре туза. Рано или поздно ты подпишешь. Я должна получить эти снимки. – Руки ее непроизвольно сжались в кулаки. – Ты даже не представляешь, как мне все это противно. И хотелось бы уберечь тебя от самого страшного, хотя, конечно, ты того не заслуживаешь. Но все равно. Пожалуйста, подпиши…

– Да пошла ты знаешь куда вместе со своим ублюдком! – рявкнул Арчер. – Пока снимки у меня, я цел… Без них – конец.

– Если подпишешь, Джек, и я получу конверт, то, клянусь, Герман не будет преследовать тебя. Конечно, счет мы закроем, но в тюрьму ты не пойдешь.

– Что стоят твои клятвы? Это пат, ведьма! Не подпишу, не надейся!

– Ларри обещал, что заставит тебя подписать, – продолжала Хельга, отчаянно пытаясь побороть охватывавшую ее панику. – Это значит, он будет тебя мучить! Ради бога, Джек, заклинаю! Я не хочу, чтобы тебе причиняли боль! Пожалуйста, подпиши!

Арчер смотрел на нее сощурившись:

– Я же сказал… пат! Если эта обезьяна попробует снова махать кулаками, он может прикончить меня! А ты помнишь, что там написано: «В случае моей смерти»?.. Знаешь, я сейчас открою тебе одну тайну… У меня больное сердце. Мне противопоказаны резкие физические движения. Так что валяйте, хотите убить – убивайте! Ну, командуй своей обезьяной, что же ты?!

Ларри, прилежно жующий жвачку, слушал все это, переводя глаза то на Арчера, то снова на Хельгу. Потом поднялся, видимо решив, что пришла пора и ему приступить к делу.

Подошел к Арчеру.

– Встать! – скомандовал он. – Пойдешь со мной вниз! Давай!

– Нет! – вскрикнула Хельга. – Не трогай его!

– Все о’кей, мэм. Не трону… без надобности. Хочу с ним сам потолковать. Встать, придурок!

– Руки прочь! – рявкнул, вставая, Арчер. – Все, я ухожу отсюда, и вам меня не остановить! Прочь с дороги!

Молниеносным, быстрым по-змеиному движением Ларри выбросил вперед руку, схватил Арчера за запястье, дернул, вывернул, затем заломил ему руку за спину и держал теперь мертвой хваткой.

Хельга вскочила:

– Ларри, нет!

– Все о’кей, – сказал Ларри. – Ты же не хочешь сдохнуть, а, толстяк? Давай шевели ножками!

Хельга с бешено бьющимся сердцем наблюдала, как Ларри вывел Арчера из гостиной. Потом услышала, как они спускаются по лестнице в подвал. Она упала в кресло и спрятала лицо в ладонях.

Итак, он принял ее вызов… С того момента, как она согласилась взять в помощники Ларри, ее не покидало предчувствие, что все это кончится каким-то несчастьем. Арчер не должен, не может умереть. Уж лучше согласиться на его условия. Вскочив на ноги, она выбежала в холл и тут увидела Ларри, поднимающегося по лестнице из подвала.

– Что ты с ним сделал?

– Да все нормально, мэм. Запер в кладовку, ту, что в дальнем конце… Она пустая. Ему оттуда не выбраться. Я тут подумал – нам с вами надо кое о чем потолковать, решить, что делать дальше.

Она вернулась в гостиную.

– Мы должны отпустить его, Ларри.

– А как вы думаете, он врет насчет больного сердца или нет?

Она беспомощно всплеснула руками:

– Откуда мне знать! С виду – вполне может быть. Не знаю. Но мне кажется, если ты дальше будешь так обрабатывать его, Ларри, он умрет и… О нет, Ларри, только не это!..

Ларри задумчиво почесал в затылке:

– Конечно… ради бога… все, что угодно.

Он подошел к бару, открыл холодильник, достал бутылку пива.

– Удобная штука, а, мэм? – Он кивнул на холодильник. – И уж упакована, будь здоров! Вам налить чего-нибудь?

– Нет.

Она отчаянно пыталась придумать какой-то выход и не могла.

«Вы мне за это заплатите!»

Вот тут он не врет. Он знает, что Ларри дезертир. Он донесет на него. А с ней? О, с ней он будет особенно безжалостен!

– Слушайте, мэм, ну чего вы так убиваетесь? – спросил Ларри, посасывая пиво из бутылки. Он уже сидел в кресле напротив нее. – Все еще вполне можно уладить. У вас есть образец его подписи?

Она вздрогнула, потом быстро взглянула на него.

– Да, но ее не подделать.

– Можно мне глянуть, мэм?

– Но зачем? Не понимаю!

– Можно глянуть?

Она подошла к столу, достала папку с деловой перепиской. Арчер всегда отчитывался перед ней письменно. Взглянула на практически совершенно неразборчивую витиеватую подпись. Нет… такую не подделать.

Она протянула одно из писем Ларри, тот посмотрел.

– Да, заковыристо он расписывается, ничего не скажешь!

– И в банке его подпись прекрасно знают.

– Да Макси соорудит такую с закрытыми глазами!

Она насторожилась:

– Кто?

– Ну Макси Фридлендер… Тот, кто делал мне паспорт. Ему это раз плюнуть.

У нее снова полегчало на душе.

– А он согласится?

Ларри улыбнулся своей обычной, широкой, по-детски приветливой улыбкой:

– Если верить Рону, мэм, то этот Макси сам себе горло готов перерезать, коли не постоять за ценой. Еще бы… ясное дело, согласится!

– А он не будет задавать лишних вопросов?

– Нет, мэм.

– Но ведь ему нельзя показывать письмо, Ларри. Там мой адрес. Он тоже начнет шантажировать.

– Да не увидит он письма! Мы сверху закроем. К тому же Макси – трус. Будет держать пасть на замке, если, конечно, заплатить прилично.

– Сколько, как ты думаешь, он запросит?

– Без понятия, мэм. Может, столько, сколько за паспорт. Я попробую поторговаться.

Она подалась вперед, пальцы впились в подлокотники кресла.

– Так ты сам к нему поедешь?

– Ясное дело, мэм. Рон же велел помогать вам. Вот я и помогаю. Давайте деньги, и я сразу еду, если, конечно, разрешите взять вашу машину. Думаю добраться до Базеля часов эдак за пять, ну, может, чуть больше. – Он взглянул на часы. – Сейчас уже почти два. Значит, у Макси я около семи. Ну, где-то час уйдет у него на работу. Так что вернусь часам к двум ночи, о’кей?

Ее снова кольнуло дурное предчувствие, но другого выхода, похоже, не было.

– Спасибо тебе, Ларри. Бери машину. А что… с ним?

– Загляну к нему перед отъездом. Надо оставить пожрать и потом принести ведро – писать. Вы уж поищите ведро, а я сам занесу. И где-то через полчаса поеду. – И Ларри поспешно направился на кухню.

Какое-то время Хельга не двигалась с места, стараясь убедить себя, что этот новый план и есть ее спасение, но нервное потрясение, которое пришлось испытать за минувшие полдня, давало о себе знать, и она никак не могла сосредоточиться. Тогда она встала и тоже пошла на кухню. Ларри варил в кастрюльке четыре яйца и размораживал хлеб в духовке.

– Тут ему хватит, во всяком случае, пока не вернусь. Постараюсь как можно быстрее. А вы держитесь подальше. Не вздумайте заходить в кладовку.

– Только умоляю, Ларри, веди машину осторожнее!

– Не волнуйтесь, мэм. Письмо приготовили?

– Да.

Хельга вернулась в гостиную, взяла два листка писчей бумаги, вложила письмо между ними. Теперь была видна только подпись. Скрепила листки пленкой – содержание прочесть невозможно. Аккуратно сложила пополам, сунула в конверт.

Задержка еще минимум на сутки, подумала она. Перед отправкой в банк надо обязательно взглянуть на письмо, проверить, нормально ли выглядит подпись.

Затем она направилась в комнату, служившую Герману кабинетом, нажатием кнопки сдвинула одну из дубовых панелей в стене – открылся маленький сейф. Набрав на диске нужные цифры, она открыла его и достала кожаную папку. Вынула оттуда деньги и отсчитала сорок одну купюру по сто франков каждая. Затем вернула папку на место, заперла сейф и пошла в гостиную.

– Ларри!

Он не ответил. Она заглянула на кухню, но и там его не было. Тогда она спустилась по лестнице, ведущей в подвал, и услышала приглушенные голоса. Сошла вниз еще на несколько ступенек, чтобы расслышать, о чем они говорят.

– Будь как дома, толстяк, – различила она голос Ларри. – Вот, тут я принес тебе покушать. Скоро выпустим, так что не переживай!

Она слышала, как захлопнулась дверь, затем в коридоре показался Ларри. Увидев ее, приостановился, улыбнулся:

– Не переживайте, мэм. Он в полном порядке. Только держитесь от него подальше. Ему оттуда не выбраться. Ну ладно, я поехал. Где письмо?

Они вместе поднялись наверх и вошли в гостиную.

– Здесь четыре тысячи франков, Ларри. Как считаешь, достаточно?

– Да, мэм. А будет кочевряжиться, я его обломаю. Думаю, тут больше чем достаточно.

– А вот письмо.

Она достала письмо из конверта и показала закрытый текст.

– Но только ты не отходи от него, Ларри, ни на шаг. А то еще подглядит, что написано.

– Будьте уверены, мэм.

Она положила ему руку на плечо:

– И спасибо тебе, Ларри, за все, что ты для меня делаешь.

– Нет, это вам спасибо, мэм. За то, что дали мне шанс загладить вину. Не переживайте… Я все устрою. Ждите обратно в два.

– Смотри, веди осторожнее. Нам только аварии сейчас не хватает.

– Ясное дело. Ну все, пока, мэм… до встречи. – И он вышел из гостиной в прихожую, взял кепи, открыл дверь и сбежал по ступенькам к гаражу.

Стоя у окна, Хельга наблюдала, как по дороге, усыпанной гравием, отъехала от ее дома машина и вскоре скрылась из вида.

И ей вдруг стало ужасно-ужасно одиноко.