Глава 6

«Кроты», «вороны» и «ласточки»

«Не троньте разведку, она нас всех кормит!» — отбивался от разъяренных сенаторов директор ЦРУ Джеймс Вулси, вызванный на Капитолийский холм для дачи объяснений по поводу сокрушительных поражений Лэнгли в Советском Союзе в 80-х годах.

Шефам ЦРУ в последнее время часто приходится бывать в конгрессе и отвечать на вопросы своих работодателей. Щедрые ассигнования на разведывательную работу, от которых зависят американские спецслужбы и которые выделяет им высший законодательный орган страны, — это та решающая сила, что питает разведку. Вот потому-то руководителям ЦРУ и приходится подавлять свои вольнолюбивые чувства, объяснять и доказывать, и они не жалеют труда на эти цели.

Главное, о чем они говорят и в чем стремятся убедить конгрессменов, — это суровая, но абсолютная необходимость специальных операций, требующих немалых средств и умения. Но самое главное и непременное условие успеха и эффективности — это агенты, вовлекаемые в сложный процесс добывания информации и используемые для иных целей; добровольные помощники разведки или те, кого приходится склонять к тайной работе. Как правило, сенаторов и конгрессменов не нужно долго уговаривать и внушать эту понятную истину. Иногда им открывают некоторые секреты разведки, что убедительнее других доводов показывает, — конгресс просто обязан раскошелиться.

Один разведывательный спутник стоит дороже тысячи агентов, но один агент, внедренный к противнику в нужном месте и в нужное время, может оказаться значительно ценнее многих космических и иных разведывательных аппаратов. На этот счет любили порассуждать в Лэнгли, и эту мысль с удовольствием подхватывали услужливые американские журналисты. Руководители ЦРУ, даже те немногие из них, кто подобно адмиралу Стэнсфилду Тернеру, слишком увлеклись техническими средствами разведки в ущерб агентурной работе, не могли отказаться от этого основного постулата разведки. Как бы ни влияла научно-техническая революция на деятельность разведки, ее золотой фонд — агенты, выступающие во множестве ипостасей.

В среднем звене Лэнгли планомерно следовали этому золотому правилу, заимствованному у Сикрет Интеллидженс Сервис, и разведка выходила из пеленок, осознавая возрастающую роль Вашингтона в мире. Отлично понимали важность агентурной работы рядовые разведчики, особенно те, кому в силу природных способностей удавалось отличиться на этом поприще. Инструкторы-преподаватели учебных центров и школ ЦРУ методично и упорно обучали будущих разведчиков.

В теме «исключительной важности» агентурной разведки вначале преобладал синдром Пёрл-Харбора — потребность обезопасить США от неожиданного нападения. Затем, с легкой руки Аллена Даллеса, наряду со ссылкой на военную опасность стал обыгрываться тезис о закрытости Советского Союза, делающий необходимым разведывательное проникновение в страну. СССР, по терминологии «холодной войны», прочно занимал положение главного объекта агентурной разведки США, что не помешало американцам развернуть широкую, не прекращающуюся и сейчас агентурную работу по всему миру.

В активе ЦРУ — вербовки высокопоставленных государственных, политических и военных деятелей, руководящих и рядовых сотрудников спецслужб, научных работников, людей из делового мира, журналистов, работников профсоюзов, представителей «свободных профессий» из многих государств, включая друзей и союзников Вашингтона. Помимо самой распространенной категории агентов — информаторов разведки, представляющих документальные и иные материалы, — в ЦРУ немало агентов влияния, способных в силу своего положения оказывать воздействие на политический курс страны, на решение важных государственных, военных, социальных проблем.

Агенты влияния считаются особо ценными источниками и тщательно оберегаются от провала. Есть агенты, специально обучаемые для участия в диверсионных операциях, привлекаемые для перлюстрации корреспонденции в почтовых ведомствах, для установки аппаратуры подслушивания и телевизионного контроля. В агентурной сети ЦРУ немало лиц из средств массовой информации, способных проталкивать в СМИ подготовленные в Лэнгли материалы.

Мощный напор, крупные силы и, конечно, щедрое финансирование — вот основные слагаемые успешной оперативной деятельности ЦРУ.

В период «холодной войны» в Вашингтоне и не думали скрывать, что вербовка агентов в нашей стране, работа с ними относятся к числу приоритетов американской разведки. «Только агентурная разведка дает ответы на большинство вопросов, которые ставит американское политическое руководство», — говорил один из последних руководителей ЦРУ Уильям Уэбстер в своем выступлении в феврале 1990 года по американскому телевидению, касаясь организации шпионажа против СССР. «Незаменимым и единственным средством проникновения в планы и намерения противника» называл агентурную разведку этот шеф Лэнгли, подчеркивая, что проводимая новым советским руководством политика ничего не меняет в стремлении усиливать агентурную работу в нашей стране. «Массированная разведывательная работа по Советскому Союзу призвана с максимальной эффективностью использовать как возросший объем открытой информации по СССР, так и агентурные источники, усилия по поиску и вербовке которых в нынешней обстановке будут нарастать».

В московской резидентуре, в «русских группах» других подразделений Лэнгли вербовка агента — гражданина нашей страны рассматривалась как крупное достижение разведчика и всячески поощрялась.

Агенты использовались для получения информации о деятельности партийно-государственного аппарата, об оборонно-промышленном потенциале, новейших видах вооружения, о деятельности органов советской разведки и контрразведки, МИДа СССР. «Основная функция советского отдела ЦРУ состоит в том, чтобы вербовать граждан СССР», — говорил в 70-х годах Уильям Колби. Этот тезис о миссии ЦРУ повторяли его последующие руководители.

Забегая несколько вперед, зададимся вопросом: изменилась ли стратегия Лэнгли, нацеленность на агентурную работу в нашей стране, не отступили ли и эта стратегия, и вся философия деятельности американской разведки перед политическими деятелями, которые обнимают и целуют друг друга и называют себя друзьями? Конец XX столетия и начало нового дают однозначный ответ на эти вопросы. «Главный противник» или «партнер» — это для ЦРУ, а по большому счету в целом для Соединенных Штатов вовсе не имеет значения. Меняется тактика, отходят в тень отдельные приемы и методы, но главное остается: Россию необходимо «просвечивать», и чем глубже это удается сделать, тем лучше для Вашингтона и Лэнгли. Мы еще поговорим об этом позднее.

В 80 — начале 90-х годов не было никакой нужды маскироваться, — крестовый поход США и союзников против нашей страны в самом разгаре и в Вашингтоне только гадали, куда повернут свой бег стремительно развивающиеся события. Поэтому в декабре 1987 года тогдашний директор ЦРУ Уильям Уэбстер просвещал на очередном брифинге американскую прессу: «Основные усилия американского разведывательного сообщества будут направляться на более качественное и продуктивное использование существующей в настоящее время на территории СССР американской агентурной сети, а также на ее активное наращивание и обновление. Агентурная разведка является критически важной даже в эпоху разведывательных спутников и других технических средств разведки. Мы очень заинтересованы в получении разведывательных сведений с помощью агентуры». А спустя год главный аналитик ЦРУ Роберт Гейтс, который вскоре сам станет шефом разведки, сказал в конгрессе, что информация, поступающая от «тайной агентуры в различных странах мира», совершенно незаменима для оценки советских систем оружия и военных НИОКР.

Подавляющее большинство вашингтонских деятелей в высшем эшелоне власти отлично сознавали необходимость разведывательно-подрывных акций и роль в них тайной агентуры как инструмента политики. Франклин Делано Рузвельт, весьма далекий от идеалистических представлений, столкнувшись напрямую с японской агрессией, стал горячим поборником создания в США современной разведывательной машины. Его наследники в Белом доме понимали важность разведки в «холодной войне», хотя некоторые и относились брезгливо к ее деятельности. Ставший президентом Джордж Буш-старший сам имел опыт работы по руководству разведкой. Рональд Рейган, долгие годы проведя в гуще политической жизни, представлял силу и возможности ЦРУ. Ему не требовалось вникать в детали, но он умел поддержать разведку в трудные времена, знал, кого поставить во главе Лэнгли, когда наступила пора для новой конфронтации с «главным противником». Ни один американский президент, даже рафинированный демократ Картер, выставлявший напоказ свою набожность, не мог обойтись без спецслужб и не пытался всерьез вторгаться в их действия.

Глава Центральной разведки, доверенное лицо президента и один из постоянных членов СНБ, наверное, чаще и больше других министров кабинета общается с хозяином Белого дома. В его докладах президенту видное место занимают агентурные сообщения.

В ЦРУ существует немало категорий агентов. Образно говоря, это настоящее море цветов, каждый из которых отличается своими красочными узорами и ароматом. И называют в ЦРУ агентов по-разному, используя нюансы богатого английского языка, словно примеряют на них одежды разного покроя и веяний моды, — перечисление их утомительно, упомянем лишь некоторых. Функции и предназначение этих агентов понятны по тому, как они именуются в терминологии Лэнгли и как их называют в кругах, близких к разведке. Однако без небольшой расшифровки, видимо, не обойтись.

По всей вероятности, во главе иерархии помощников разведки следует поставить агентов-информаторов, именуемых чаще всего просто агентами, что не меняет их основной функции — добывание для иностранной разведслужбы информации, документальной или иной. Агент-групповод — это тот, кто руководит группой других агентов, которая может выполнять разнообразные задачи, от организации слежки за объектами разведки до проведения диверсионных актов. Агент-разработчик — тот, кого используют в разработке интересующих спецслужбы лиц, в оперативных мероприятиях разведки и контрразведки, направленных на вербовку или разоблачение тех, кого подозревают в контакте с противником. Агентом-нелегалом называют агента, живущего и действующего по чужим или сфабрикованным документам.

Содержатель почтового ящика — сам этот термин понятен, очевидно, без объяснений. В ЦРУ, как известно, применяется сложная система связи со своими агентами, и в ней отводится значительное место так называемому международному почтовому каналу. В отличие от того метода связи, когда внутри страны разведчики московской резидентуры ЦРУ направляют письма агентам на их домашние адреса или в почтовые отделения до востребования, международный почтовый канал предусматривает отправление агентами корреспонденции для американской разведки за границу под видом писем, будто бы исходящих от приехавших в нашу страну иностранных туристов. Подставные адреса ЦРУ, как правило, находятся в США или, значительно реже, в Европе. Агенты ЦРУ — граждане нашей страны проходили подготовку в использовании почтовой связи либо «в классе» (если были завербованы за рубежом), либо «на дому» самостоятельно, если не было условий воспользоваться помощью учителей-инструкторов. Они получают от резидентуры полный набор такой связи — инструкции, шифры, тайнопись, заготовки писем в адреса разведки. В качестве получателей таких писем и выступают агенты — содержатели почтовых ящиков. Подставных адресов Лэнгли в США множество и раскинуты они до всей территории страны. Но не всегда это адреса специальных агентов, часто — почтовые адреса, принадлежащие родственникам сотрудников ЦРУ, с которыми достигалась договоренность (иногда оформлявшаяся контрактом) о передаче поступающей корреспонденции в ЦРУ. Иногда это вообще «мертвые души», и тогда письма агентов из нашей страны с помощью работников почты «вылавливались» в Нью-Йорке, где находился центральный приемный пункт для почтовой корреспонденции, поступающей в Соединенные Штаты из-за рубежа, по большей части из Европы.

Ценным приобретением спецслужб — и разведки, и контрразведки — считается «двойной агент», то есть перевербованный агент противника. В большинстве случаев он не пользуется доверием тех, на кого согласился работать добровольно или под давлением, но от его услуг отказываться грешно.

По способу приобщения к шпионскому ремеслу различают «ходоков» («walk-in») и «дефекторов» (перебежчиков). По терминологии нашей контрразведки, это «инициативники», а в нашей разведке их могут именовать «добровольцами» или «доброжелателями». Любопытный термин — «спящий агент» («sleeping agent»), такого держат в резерве и не привлекают до часа икс к разведывательным делам — консервируют до поры до времени. Лицо, завербованное «под чужим флагом», то есть от имени другого государства, могут именовать «unwitting agent» — агент, который в точности не знает, на кого трудится. Это условное название, иногда оно означает, что лицо, оказывающее услуги разведке, не сознает, что имеет дело именно с разведкой, а не с другой организацией.

Есть и другие красочные названия для агентов — «агент, используемый втемную», «агент-наводчик» (буквально «искатель талантов») и, наконец, «агент влияния». Это особая категория — агентура иногда вообще не представляет, что состоит в штате разведки. Эти лица используются разведкой для оказания воздействия на влиятельные круги своей страны в интересах противоположной стороны, в целях, которые она вынашивает и реализации которых активно добивается. Агенты влияния — давнее изобретение, они существуют, вероятно, с тех времен, когда правители государств осознали, что на политические и иные процессы в мире и в собственных владениях можно воздействовать не только войнами и вооруженными конфликтами. Именно в этих целях появились тайная дипломатия и секретные службы, были взяты на вооружение агентурная работа и методы так называемой психологической войны, призванной на какое-то время занять место войны настоящей, этого «последнего аргумента королей».

В последние годы «холодной войны» в Лэнгли изобрели термин «нетрадиционные источники» — что-то среднее между «доверительными контактами» и «агентами влияния», сюда же относятся лица, у которых стараются выудить информацию. Советская разведка в последнее время существования КГБ тоже, пожалуй, заразилась этой болезнью — использовать поставщиков «доверительной информации»: агенты (ради маскировки?) превращались в «доверительные связи». Не очень понятный термин «нетрадиционные источники» не появляется больше в документах ЦРУ, видимо, выполнив свою роль камуфляжа.

В целом агентов разведки в Лэнгли именуют «человеческим активом» («human assets»), отсюда происходит и термин «агентурная разведка» («human intelligence- humint»). А весь многочисленный и разнообразный легион агентов поделен на два отряда — «главные» и «вспомогательные» агенты.

Костяк агентурной сети ЦРУ в Советском Союзе, замкнутой на московскую резидентуру, составляли «информаторы», то есть агенты, снабжавшие американскую разведку информацией, в основном документальной или основанной на документальных материалах. Риск поддержания с ними связи непосредственно в Советском Союзе оправдывался, по расчетам ЦРУ, именно доступом к ценной информации, их надежностью, готовностью к шпионскому сотрудничеству на территории нашей страны. Агентам, которые не соответствовали этим требованиям, в ЦРУ создавали возможность для контакта за рубежом или переводили их на безличные формы связи: прием радиопередач ЦРУ из Франкфурта-на-Майне (ФРГ), Афин (Греция), Монровии (Либерия), Манилы (Филиппины) и из других пунктов, посылку добытой информации в письмах на подставные адреса ЦРУ, адреса агентов-почтальонов, а часто и адреса в США самих сотрудников ЦРУ и их родственников и знакомых. Иногда применялись тайники, которые резидентурой закладывались для агентов. Некоторые примеры таких действий ЦРУ и его агентуры мы уже видели.

От узаконенных в спецслужбах терминов, означающих разные категории агентов, перейдем к полужаргонным выражениям, которые применяются для обозначения некоторых разрядов агентуры, используемых для выполнения особых поручений разведки. По несколько странному пристрастию авторов — первооткрывателей этих выражений они почерпнуты из мира животного и птичьего царств. Многие кодовые названия разведывательных операций, как мы увидим, тоже взяты из этого мира.

Мир животных, птиц и растений, как известно, основа существования человечества, прежде всего в совершенно утилитарном смысле слова. Человеку они нужны и в духовном плане, и потому он испытывает потребность в цирках, где выступают животные, зоопарках и ботанических садах, дендрариях и дельфинариях. В домашней обстановке наслаждается обществом давно прирученных кошек и собак, которых теснят экзотические представители животного царства — рептилии и насекомые. Мир живых существ и растений дает обильную пищу ученым и исследователям, астрономам и врачам, тем, кто трудится на ниве искусства, — всем, кто черпает из его богатств короткие, но емкие названия философских понятий и изобретений, вновь открытых географических объектов и далеких космических миров. Политики и военные прибегают к помощи флоры и фауны в иных целях — скрывают за звучными названиями, почерпнутыми из многих тысяч придуманных самим человеком имен, удобные прозвища для стратегических концепций и планов. Немецкие политики и генералы питали слабость к таким названиям, как «Морской лев», «Эдельвейс» и т. д. Любил использовать криптонимы Уинстон Черчилль. Война заставила И. В. Сталина заниматься кодированием военных операций, правда, руководитель Советского государства не жаловал флору и фауну.

Но, наверное, самую большую страсть к криптографии и кодовым словечкам питает разведка, и это не случайно. Ведь в разведке, как ни в одной другой сфере человеческой деятельности, сосредоточено великое множество секретов, которые надо оберегать и защищать от посторонних глаз. Разведчики ЦРУ давно именуют свое ведомство «компанией» и «фирмой». К большинству тайн Лэнгли не допущены союзники Вашингтона по военно-техническим блокам, даже самые близкие партнеры. Многие секреты необходимо скрывать от собственных коллег — это властно диктуют неумолимые законы конспирации.

Вот так и появились звучные и непонятные посторонним кодовые названия разведывательных операций и средств разведки: «Абсорб» и «Айви белз», «Голд» и «Бут» («Пинок ногой»), «Гамма» и «Феникс», «Желтый фрукт» и «Замочная скважина», «Кликбитл» («Жук-щелкун»), «Курица и креветка», «Редсокс» («Красные носки»), «Могуз» («Мангуст») и «Скайларк» («Жаворонок», «Идеалист» — так называли в ЦРУ самолет У-2) и «Блэк бёрд» («Черный дрозд», самолет-разведчик S-71). Эзоповский язык привычен в Лэнгли, прочно вошли в обиход профессионализмы и жаргонные словечки. Не все из этих кодовых названий относятся к миру фауны и флоры, но если посмотреть на знаки зодиака, которые почти полностью связаны с живым миром, то, скорее всего, они окажутся среди наиболее ходовых кличек операций.

А вот оперативные псевдонимы, которые присваиваются завербованным агентам, — настоящая китайская грамота. В самом деле, у американских агентов в нашей стране совершенно неудобоваримые псевдонимы, которые невозможно привязать к их личности. Что, например, означают «Сфера» и «Капюшон», «Истбаунд» и «Пролог»? Вот так зашифровывали агентуру в Лэнгли, меняя псевдоним с постоянной очередностью, как меняют аккумуляторные батарейки, выработавшие свой срок. Кое с кем из этих агентов нам еще предстоит познакомиться. В Сикрет Интеллидженс Сервис, имеющей репутацию одной из самых таинственных разведслужб мира, принята другая система зашифровок агентов — цифровая. Похоже, порядковый номер агента СИС можно и не менять, а изменить лишь буквенный индекс, который предшествует цифрам, означающим страну пребывания агента. Но и это не обязательно.

«Крот», «ворон» и «ласточка» — термины из мира живых существ. С «вороном» и «ласточкой» обычно связывают другие жаргонные термины — «медовая ловушка» или «охота на живца», понимая под этим устраиваемые спецслужбами комбинации: объект вербовки втягивается в контакт с представительным, сексуальным мужчиной или привлекательной и не менее сексуальной женщиной и их интимные отношения тайно фиксируются фотокамерами или видеосъемкой, после чего следует обычный шантаж.

«Медовая ловушка» («honey trap») — излюбленный прием ЦРУ и ФБР, действующих в условиях, где контрразведка противника не может или не хочет препятствовать «классической разработке» объекта внимания американских спецслужб. Некоторые граждане нашей страны, оказавшись по служебным делам за границей, испытали ее на себе. Нередко «ловушка» срабатывала: среди ее жертв — известные читателям работник ГРУ в посольстве в Алжире Филатов, советский дипломат в Колумбии Огородник, заместитель генерального секретаря ООН Шевченко. Филатов и Огородник, не устоявшие перед соблазнами, созданными ЦРУ, не избегли кары за совершенное предательство. Шевченко, втянутый в «медовую ловушку» нью-йоркским отделением ФБР при помощи «ласточки» — местной проститутки, сбежал к американцам, когда почувствовал угрозу разоблачения.

Нежная, хрупкая «ласточка» — термин, определяющий агента особого назначения. Профессия «ласточки» появилась одновременно с возникновением первой древнейшей профессии и стала известна из библейских сказаний; древнегреческих и древнеримских мифов. По одной библейской легенде, «ласточке» филистимлян, коварной Далиле, покорившей израильского богатыря Самсона своей красотой и обаянием, удалось выведать, что вся его фантастическая сила таится в длинных волосах; она остригла спящего богатыря и выдала его, уже бессильного, врагам Израиля. Благодаря великому Гомеру мы узнаем, что агентом Одиссея была Елена Прекрасная, убедившая противников, греков и троянцев, впустить в осажденную Трою священного коня со спрятанными в его чреве воинами-ахейцами. Новая история открыла миру имя легендарной «ласточки» танцовщицы Мата Хари, завоевавшей репутацию знаменитой шпионки.

Вербовка агента «Блипа» — Филатова в Алжире с использованием «ласточки» — это уже не легенда или миф, а суровая быль «холодной войны». Резидентура ЦРУ в Алжире обратила внимание на Филатова прежде всего как на секретоносителя. Однако не только стремление Филатова к стяжательству определило метод вербовки, решающей стала склонность Филатова к легким связям. Объекту ЦРУ подставили «ласточку» — агента американской разведки, привлекательную женщину. Интимные отношения Филатова с ней негласно задокументировали, а когда в руках резидентуры ЦРУ оказались компрометирующие фотоснимки, привлечение советского военного разведчика стало, что называется, делом техники. Шантаж и деньги, кнут и пряник обеспечили успех вербовки.

«Ворон» и «ласточка» — агенты-разработчики. У «крота» иная задача. Что же такое «крот» и почему этот термин так прочно вошел в лексикон спецслужб? Авторство выражения «крот» приписывается английскому писателю шпионско-детективной тематики Дэвиду Корнуэллу, известному во всем мире под литературным псевдонимом Джон Ле Карре. Введенное им словечко «крот» полюбилось разведчикам и контрразведчикам Запада, так как оказалось очень метким и выразительным для обозначения агента в стране неприятеля, и не просто в стране, а в спецслужбах, что повышает ценность и значение агента в сравнении с многими другими категориями агентуры.

Настоящий крот, зверек что ведет ночной образ жизни и роет ходы в дачных огородах, по существу, не очень опасен, но неприятен для большинства владельцев сельскохозяйственных угодий, садовых и дачных участков. Поселится семейство кротов на участке — может наступить подлинное бедствие. Хозяева включаются в борьбу с ним, прибегая к различным методам и средствам.

«Крот» из шпионского мира несравненно опаснее. Он тоже роет ходы и охотится, но обладает свойствами мимикрии, которых нет у его собрата по животному царству. Потому-то и «охота на «кротов''» в разведке и контрразведке требует особой сноровки и особых знаний.

Пеньковский, Поляков, Гордиевский — вот, пожалуй, наиболее известные сегодня читателям имена агентов ЦРУ и СИС в спецслужбах нашей страны. Читатель этой книги узнает и другие имена шпионов американской разведки, которой удалось проникнуть в наши спецслужбы.

Советский Союз, а ныне Россия — объекты внимания американских спецслужб, стремящихся внедрить в нашу страну своих «кротов», — это предмет особой заботы ЦРУ, по крайней мере, так обстояло дело в период «холодной войны». Впрочем, не стоит ограничиваться этим временем: «крот» в разведке и контрразведке нашей страны — желанная и лакомая цель для ЦРУ. У нас еще будет возможность убедиться в этом на примере 80—90-х годов XX века, да и более поздняя история отношений двух наших стран дает примеры стрельбы Лэнгли по этой цели.

Шпионаж — это и ремесло и искусство, со своими строгими законами и правилами и исключениями из них; ему обучают; вербовка агентов и их использование — своеобразный жанр шпионажа как искусства и практика ремесла. Для Лэнгли этот жанр очень важен; он востребован во все времена и определяет характер оперативной деятельности тайного ведомства во многих ее проявлениях.

Итак, обучение этому ремеслу и искусству — свет, а альтернатива — вредная самодеятельность, какими бы талантами она ни поддерживалась. Начинать американской разведке приходится с приобретения агентов из разряда создающих костяк разветвленной сети Лэнгли. Труд непростой, зато прибыльный, ибо далеко не всегда легко ЦРУ завербовать агента, побудить его работать на разведку, — даже когда есть немалые средства, умение, желание и воля, — не говоря уж о провалах и естественной убыли, требующих пополнения.

В вербовочной работе ЦРУ среди граждан нашей страны в 80-е годы прослеживались два основных направления приобретения источников информации, из которых формировалась в основном агентурная сеть посольской резидентуры ЦРУ в Москве: вербовка за границей, с передачей завербованных агентов на связь московской резидентуре, и вербовка разведчиками самой резидентуры «инициативников». По существу, к «инициативникам» могли относиться лица, которых рекомендовали перебежчики и эмигранты, считавшие их созревшими для шпионского сотрудничества. Московской резидентуре в ряде случаев оставалось подтолкнуть кандидатов в агенты, даже не вступая с ними в личный контакт, а прибегая только к телефону.

Первое направление, вербовка за рубежом, как в ходе «классической разработки», зачастую на компрометирующих материалах, так и общения с теми, кого не надо долго убеждать, занимало и занимает, пожалуй, в наши дни главенствующее место в деятельности американских спецслужб. Независимо от уровня государственных отношений, в Лэнгли налицо установка на усиление вербовочной работы на территории США и в третьих странах. Так, в 80— 90-х годах ЦРУ ежегодно делало от 40 до 70 вербовочных подходов к работникам посольств и других представительств СССР и России в различных странах мира. С окончанием «холодной войны» климат в самих США и во многих странах остается в этом отношении неблагоприятным для наших людей.

По признанию аналитиков из Лэнгли, постсоветский, период открывает перед службами США широкие возможности для вербовки граждан нашей страны. Самая общая из них — существенное расширение поездок российских граждан за границу, но, конечно, не это главное. И, скорее всего, не программы обучения кадров, стажировка на Западе научных и военных специалистов, поездки на курсы подготовки и переподготовки по линии государственного управления и менеджмента, семинары по отраслям науки, языковые курсы и т. д.; все это в изобилии плодилось в США и на Западе, — зазывались российские граждане, обладающие (желательно для американской разведки) заманчивой профессией и доступом к секретам. В этом же ряду — персональные приглашения российским политическим и общественным деятелям, ученым и специалистам, организация семинаров, доверительных встреч с представителями американской администрации, научных и деловых кругов, брифинги по проблемам внешней политики, «демократического процесса», рыночной экономики и финансов. Так готовились будущие политические менеджеры и банкиры, создавалось проамериканское лобби, так обеспечивались условия для вербовочной обработки. Но и это еще далеко не все. Не хочется повторять прописных истин, но экономическая зависимость от Запада, в которую все больше попадала Россия после «великой криминальной революции», оборачивалась утратой политической независимости — с неизбежными последствиями во всех сферах общественной жизни. «Пятая колонна», насаждавшаяся в нашей стране реалиями отношений с США и Западом, стала похожа на дикое, неухоженное поле, на котором можно выращивать шпионские кадры.

Опыт органов государственной безопасности нашей страны свидетельствует о нацеленности ЦРУ на использование «инициативников». Контакты с лицами, стремящимися связаться с американской разведкой, — монопольная основа вербовочной деятельности подразделений ЦРУ, и «инициативники» представляли собой важный контингент американцев на территории нашей страны в те годы.

Что это за люди — «инициативники», что выделяло их из преобладающей массы населения? По роду служебной деятельности автору приходилось иметь дело с некоторыми из них, а о других знать по оперативным и следственным материалам о разоблаченных агентах американских спецслужб и о тех, кто перехвачен советской контрразведкой на стадии вступления в контакт с ЦРУ.

Однако обратимся вначале к свидетельству Аллена Даллеса. «Я не утверждаю, — писал ветеран и идеолог американских спецслужб в своей книге «Искусство разведки», — что все так называемые перебежчики перешли на Запад по идеологическим мотивам. У некоторых это вызвано неудачами по службе, а у других — боязнью смещения с должности или чего-нибудь худшего из-за перетрясок режима. Некоторых заманили материальные блага на Западе». В Лэнгли считали, что идеологические мотивы не должны определять ценность завербованного агента, и если уж и создавали «идеологический» ореол вокруг своих шпионов, то делали это после их разоблачения нашей контрразведкой или бегства на Запад.

Кстати сказать, кампания по перекрашиванию в западных средствах массовой информации разоблаченных и осужденных агентов ЦРУ в «политических заключенных», «узников совести», «идейных борцов с режимом» смыкалась с действиями некоторых СМИ в нашей стране. Завербованные за границей шпионы в подавляющей части попали в расставленные противником сети вовсе не по идеологическим мотивам, а в силу совершенных проступков: это интимные связи с подставленными «ласточками», тяга к обогащению, боязнь отзыва из заграничной командировки и последующей ответственности за допущенные нарушения. Многие из этих причин плюс мотивы, описываемые Алленом Даллесом, определяли действия предателей-перебежчиков послевоенного периода, тем более что со второй половины 50-х годов расширились возможности граждан нашей страны выезжать за рубеж. Идейных мотивов у «инициативников» не было, за очень редкими исключениями. В основном это люди с низкими моральными качествами, одержимые стремлением уехать из Советского Союза на Запад, не считаясь ни с чем, добыть деньги, то есть морально и психологически уже решившиеся на предательство. Решающий побудительный мотив для многих из них — стремление к материальному обогащению, для некоторых оно возникло на базе жизненной и, в частности, служебной неустроенности, отклонений в психике. Можно говорить и о том, что действия отдельных «инициативников» диктовались сложными социальными причинами (особенно в прошлом), затрагивающими и их самих, и родственников, перемежались эти причины и личными мотивами, поисками «лучшей жизни» и т. п.

В московской резидентуре ЦРУ существовал строгий порядок работы с «инициативниками». В нее с санкции Вашингтона был вовлечен весь состав американского посольства. Скрытыми участниками были посол и старшие дипломаты. В духе корпоративности обязаны были действовать и другие находящиеся в нашей стране американцы — коммерсанты, журналисты, туристы и т. п.

Вот что рассказывает об этом эпизоде своей московской жизни американский журналист из «Ю. С. Ньюс энд Уорлд Рипорт» Николас Данилофф, арестованный по совокупности шпионских дел, в которых оказался замешан: «В конце января 1985 года я обнаружил в почтовом ящике конверт на свое имя, в котором находился другой заклеенный конверт, адресованный послу США. Я передал его советнику по печати Бенсону, который вскрыл письмо. Автор письма сообщал секретную информацию о ракетах. Через несколько дней мне позвонил заместитель посла Камман и попросил прибыть к нему. Когда я пришел, он пригласил советника Натирбоффа, и мы все трое прошли в специальную комнату для конфиденциальных разговоров. Натирбофф интересовался, как и от кого я получил это письмо, как с этим человеком можно связаться. Я сообщил все, что знал и предполагал. Уже потом понял, что американская разведка проводит какие-то конспиративные действия по установлению связи с этим инженером».

Остаетсянапомнить, что Натирбофф — тогдашний резидент ЦРУ (что было Данилоффу известно) и его рассказ раскрывает картину действий резидентуры, намеревавшейся после получения у Данилоффа адреса и телефона «инициативника» обойтись в дальнейшем без его участия.

«Инициативники», подобные тому, кто обращался к Николасу Данилоффу, — ценный товар для Лэнгли. Дипломаты посольства, даже высокого ранга, если без них не обойтись в вербовке «инициативников», привлекались резидентурой к самым активным действиям. Так случилось, например, при попытке вербовки ЦРУ советского гражданина Л., которому передал письмо резидентуры с предложением о шпионском сотрудничестве его знакомый, второй секретарь посольства США Левицки, будущий посол в Болгарии. Одновременно с этим разведчик резидентуры Веттерби направлявший действия Левицки, осуществил закладку в Москве тайника для Л., полагая, что последний примет предложение ЦРУ.

Во времена «холодной войны» были и другие случаи, когда ЦРУ пользовалось услугами дипломатов высокого ранга, — мы встретимся с ними позднее. Наконец, следует вспомнить, что контакты с «инициативниками» строились американской разведкой сугубо на меркантильной основе и уже с самого начала закладывались все вытекающее из этого требования. В письме ЦРУ одному из разоблаченных шпионов, например, говорилось об этом с предельной ясностью: «Чтобы выполнить Вашу часть договора, сведения, которые Вы передаете нам, должны быть ценными для нас. В ответ на это мы Вам будем платить соответственно ценности сведений. Без этих ценных для нас сведений мы не можем серьезно отнестись к Вашим желаниям». Материальная, денежная основа тут фундамент, в Лэнгли за этим следят строго, отдавая себе отчет в притягательной силе денежных купюр, драгоценностей, дорогих подношений, различных услуг или открытия на имя агента банковского счета в США. Отношения с агентами, «кротами» и «ласточками», регулируются как в хорошей коммерции — деловым контрактом.

Погоню за потенциальными агентами ЦРУ развернуло с присущей американцам деловитостью и масштабностью и с азартом упорного, терпеливого охотника, преследующего добычу. И добивалось успеха, посрамляя как убежденных, что русских завербовать невозможно, так и тех, кто подобно главному контрразведчику Лэнгли Джеймсу Энглтону, считал это занятие рискованным и опасным. Злой гений ЦРУ Энглтон был уверен, что советские спецслужбы воспользуются этим для того, чтобы внедрить в американскую разведку своих «кротов».

Энглтон попортил кровь немалому числу сотрудников разведки, и рядовых, и руководящих. Контрразведывательная служба ЦРУ в 60-х годах вела около двухсот дел на сотрудников ЦРУ, взяв в разработку сорок руководящих работников разведки. Американский читатель, вероятно, знает о Джеймсе Энглтоне из романа своего соотечественника, великолепного писателя Нормана Мейлера «Привидение Харлтона». Российский может проследить за драматическими событиями, связанными с бурной деятельностью этого «главного ловца иностранных шпионов», по увлекательной книге Дэвида Уайза «Охота на «кротов»», изданной у нас в переводе на русский язык. После изгнания из Лэнгли начальника Управления контрразведки в ЦРУ горько сожалели о потерянных возможностях и лихорадочно наверстывали упущенное. Благо, быстро избавились от вредного влияния так называемых фундаменталистов, чей лидер — «серый призрак» Джеймс Энглтон, а «ястребов» в разведке и, конечно, «суперястреба» Уильяма Кейси не нужно сдерживать какими-то фантастическими теориями, тем более что крестовый поход против Советского Союза, подхлестываемый патологическим антикоммунизмом, требовал новых жертв и вел к новым потерям в стане самих крестоносцев.

В 70—80-х годах ЦРУудалось создать значительные агентурные позиции в нашей стране. Это результат главным образом того, что «инициативники» выходили на американцев в самом СССР; ряд вербовок осуществлен за рубежом (впоследствии переданы на связь посольской резидентуре ЦРУ в Москве). Укреплялась уверенность, что возможно вести агентурную работу в СССР даже при «жестком» контрразведывательном режиме, — делался серьезный расчет на то, что в нашей стране есть лица, готовые пойти на сотрудничество с американской разведкой.

Профессионалы спецслужб отлично знают, насколько сложен и трудоемок процесс вербовки, даже если речь идет об «инициативниках», которые сами предлагают свои услуги. Но и в этом случае без кропотливой проверки и так называемого «закрепления» не обойтись. «Закрепление» агента — термин из профессионального словаря спецслужб. Недостаточно поставить человека в зависимость от себя, мало побудить его согласиться на сотрудничество. Необходимо заставить завербованного агента выполнять требования спецслужб, добывать и передавать нужные материалы, соблюдать условия конспирации, исключить его признание противнику. Хорошо известно об этом и в Лэнгли; при всей самоуверенности многих разведчиков, при щедрости работодателей, уверенных, что деньги и сила решают все, в ЦРУ, как и в других разведслужбах, заботятся о теории вербовочной работы. Инструкций и правил на этот счет хоть отбавляй — канцелярщины и бюрократии достаточно в любом государственном учреждении. Однако кое-что можно и нужно позаимствовать.

Пожалуй, уже никому не надо доказывать, что в вербовочной работе ЦРУ делает основную ставку на лиц, имеющих доступ к секретной информации. В штаб-квартире Лэнгли ведется централизованный учет граждан нашей страны — секретоносителей, попадающих в поле зрения американских спецслужб, в том числе информация о лицах, над которыми, по мнению аналитиков ЦРУ, необходимо работать, с тем чтобы привлечь их к сотрудничеству на материальной основе или путем шантажа. Задача энергичного поиска тех, с кем можно договориться или принудить служить разведке, поставлена перед всеми оперативными подразделениями ЦРУ.

ЦРУ охотно причисляет к своим агентам карьеристов, людей тщеславных и самонадеянных, корыстолюбивых и беспринципных, склонных к авантюризму, считающих себя в чем-то ущемленными. Идеологические мотивы принимаются в расчет — американской разведке не безразличны лица с антисоветскими, антикоммунистическими взглядами, с прозападными, националистическими настроениями. ЦРУ и раньше не чуралось привлекать к сотрудничеству людей с уголовной биографией, с задатками к совершению уголовных преступлений. Речь не о тех, кто устремился в Соединенные Штаты за наживой, что снискало им славу «русской мафии», и занимается там или в других странах мошенничеством, сбытом наркотиков, торговлей живым товаром, финансовыми махинациями, в частности путем проникновения в банковские системы. Имеются в виду фигуры более крупного полета — политические деятели и воротилы российского криминального бизнеса; они идут на преступления ради личной выгоды и этим создают базу для вербовочных действий спецслужб — становятся кандидатами в агенты. В обстановке, порожденной разгулом коррупции, на вербовку российских граждан с уголовным прошлым и настоящим ограничений не существует, — им отводится место в агентурной сети ЦРУ.

В процессе «классической разработки» (в основном за пределами нашей страны), когда кандидата на вербовку еще предстоит склонить к сотрудничеству, в ходу многочисленные инструкции, классификаторы для изучения кандидатов, перечни признаков «вербуемости», специальные формализованные анкеты, позволяющие, по мнению американцев, выделить «вербовочный контингент», определить «критерии уязвимости» (термины американской разведки). В массе вопросов, подлежащих выяснению, — наличие определенных слабостей и отрицательных черт характера, в том числе таких, как тяга к личному обогащению, склонность к получению взяток, подарков и т. д. Читатели могли ознакомиться с одним любопытным документом ЦРУ (опубликован в газете «Гласность» за 16 мая 1995 г.), в котором приведены вопросы специальной анкеты — об интимных сторонах семейной жизни, употреблении спиртных напитков (например, не пьет ли в одиночестве; любимые напитки), отношении к сексу (как ведет себя в компании женщин, на что прежде всего обращает внимание в партнерше — волосы, фигура, глаза, грудь, одежда). Важное значение придается тому, насколько объект удовлетворен служебным и семейным положением, и, конечно, данным о возможных отклонениях в поведении. Особо учитывается информация о «надежности», прежде всего — не может ли быть «двойником». Вне Советского Союза в этих целях мог применяться полиграф — «детектор лжи». Ответы на вопросы анкеты определяли во многом метод вербовки, — скажем, с участием «ласточки».

Вербовка (даже если будущего агента приходится «ломать через колено») сопровождается вознаграждением — деньгами, драгоценностями, подарками, открытием счета в американском банке, различными услугами (лекарства, редкие книги и т. п.); меркантильная основа, таким образом, ставится во главу угла.

Итак, главный, решающий критерий вербовки агента — не его политическое лицо, не какие-то особые личные качества и рвение, а доступ к важной секретной информации, что оправдывает, по мнению Лэнгли, риск поддержания связи непосредственно на территории нашей страны.

Ну а если с агентом приходится расставаться (главным образом когда он выработался и стал не нужен), — особенно не церемонятся; все или почти все определяется потребительским отношением к делу, заключенным контрактом, прошлые заслуги, срок деятельности редко идут в расчет. Однако, если впереди маячит пропагандистский навар или серьезные осложнения, ЦРУ идет на вывоз своих выработавшихся, или засвеченных, агентов из страны, опасаясь неприятных, «чувствительных» (как говорят сами американцы) последствий разоблачения. От потерявших свою ценность агентов стараются откупиться, прекращая контракт о шпионском сотрудничестве. Намного хуже, если агент оказывается под подозрением и ему грозят разоблачение и арест. Бывший американский разведчик Филип Эйджи, рассказывая в своей книге «За кулисами ЦРУ» о занятиях в учебном центре разведки, отмечает: «Когда инструктору задали вопрос, насколько решительными могут быть меры по прекращению связи с агентом или избавлению от него при трудных обстоятельствах, он уклонился от разъяснений, но не отверг и крайних решений». Что такое «трудные обстоятельства» и «крайние решения», органам государственной безопасности нашей страны известно по целому ряду дел, относящихся к разоблаченным агентам ЦРУ.

Главная забота американской разведки не допустить, чтобы агент попал в руки контрразведки противника. Тогда и вступает в дело чудодейственное средство — «лекарство вечного забвения»; сама процедура именуется греческим словом «эвтаназия» (в переводе с греческого «добрая смерть»). Найти его можно лишь в специальных словарях, скорее всего с медицинским уклоном, ведь этот специальный термин относится к полному трагизма положению, когда врач помогает неизлечимому больному уйти из жизни.

Эвтаназия вряд ли имеет отношение к «специальным акциям» разведки; впрочем, трудно назвать милосердием и то, о чем пойдет речь ниже и что в Лэнгли считают, вероятно, высшим проявлением гуманизма по отношению к агентам. Изготовленными в лабораториях спецслужб США ядами снабжались американские агенты, нелегально забрасывавшиеся в СССР в 40—50-х годах. Смертоносные препараты могли использоваться не только чтобы не попасть живыми в руки советских властей, но и в иных целях, например чтобы умертвить тех, чьими личными документами надо завладеть. Капсула с ядом была выдана и служившему в ЦРУ пилоту сверхсекретного разведывательного самолета У-2 Пауэрсу, совершившему полет через территорию Советского Союза в мае 1960 года.

В середине 70-х годов сенатская комиссия Фрэнка Чёрча, созданная для расследования «тайных операций» ЦРУ, огорошила американцев и весь обеспокоенный мир широко растиражированным в средствах массовой информации докладом о специальном, глубоко засекреченном подразделении ЦРУ в местечке Форт-Детрик. Так мировая общественность узнала, что в Форт-Детрике изготавливаются для нужд разведки смертоносные яды, химические и бактериологические препараты разного назначения, проводятся опыты с психотропными веществами, вирусами туляремии, энцефалита, туберкулеза, чумы. Специалисты с университетскими дипломами испытывали, годится ли цианистый калий, чтобы отправить человека на тот свет мгновенно и (как потом внушалось обреченным) «безболезненно», или для этого потребны другие яды, которые при прочих достоинствах не оставляют следов, ведущих к исполнителям этой своеобразной эвтаназии. Заодно прикидывали, где удобнее упрятать изготовленные таблетки и ампулы, чтобы обреченные агенты быстро ими воспользовались, например, в дужке очков, авторучке, в уголке воротника сорочки и т. п.

В Соединенных Штатах были крайне раздражены бурной реакцией мира и поспешили заверить жителей планеты, что теперь с практикой убийств в деятельности ЦРУ покончено раз и навсегда. Президент Рейган даже издал в декабре 1981 года специальную директиву, которая налагала запрет на деятельность разведки по умерщвлению людей: «Ни один человек, находящийся на службе у правительства США или действующий по его поручению, не должен принимать участие в убийстве или вступать в заговор с целью убийства». Казалось бы, президентская директива предельно ясна — «не убий». Но можно придумать много способов обходить даже самые строгие запреты, возведенные в закон. Директивой Рональда Рейгана^[9] вводился особый «регламент» — разрешалось умерщвлять людей при согласии кандидата на уход из жизни. Так разведка получила долгожданное легитимное право на убийство — на то, чтобы лишать жизни тех, кого приговорила к «высшей мере».

В Лэнгли не замедлили воспользоваться полученной лицензией на убийство. Статистика смертников, отправляемых на тот свет милосердными врачевателями (не говоря уже о конкретных именах добровольцев), безусловно, информация высшей секретности. Автору известны, по крайней мере, несколько случаев, касающихся граждан нашей страны — агентов ЦРУ, с которыми была связана московская резидентура. Разведчиками резидентуры вручалась агентам продукция Форт-Детрика — ампулы с быстродействующим смертельным ядом в соответствующем камуфляже и инструкции по пользованию.

Вот, например, три таких громких дела: об одном стало известно еще до появления директивы Рейгана, о двух других — спустя несколько лет после.

Александр Огородник, сотрудник Министерства иностранных дел СССР, завербован американской разведкой в Колумбии, где работал в посольстве нашей страны. Для компрометации и вербовки использована его интимная связь с подставленной ЦРУ женщиной-агентом. В Лэнгли Огороднику присвоили псевдоним «Тригон». Агент, разоблаченный советской контрразведкой, во время ареста сумел проглотить капсулу с ядом, спрятанную в авторучке.

Адольф Толкачев, инженер-конструктор одного из НИИ (Министерства радиопромышленности), занимавшегося оборонными проблемами, в конце 70-х годов предложил шпионские услуги американцам и стал агентом ЦРУ под псевдонимом «Сфера». Летом 1985 года при выходе на личную встречу с этим агентом органами КГБ захвачен с поличным разведчик-агентурист московской резидентуры ЦРУ Пол Стомбау, прикрытый в посольстве США дипломатической должностью. Во время обыска в квартире Толкачева были обнаружены в тайнике ампулы с ядом, которыми шпион не сумел воспользоваться, а скорее, просто не захотел. Для полноты картины добавим, что шеф ЦРУ Стэнсфилд Тернер, добрый христианин, при котором завербован агент «Сфера», клятвенно утверждал в конгрессе США, что ЦРУ отказалось от применения ядов и психотропных препаратов.

Сотрудник аппарата военного атташе при посольстве СССР Геннадий Сметанин, завербованный американской разведкой в Португалии, был снабжен миниатюрной ампулой с ядом, искусно вмонтированной в дужку очков. В ЦРУ получил псевдоним «Миллион», так как запросил именно такую сумму в долларах за свои шпионские услуги. Поторговавшись, американцы сбили цену, но, конечно, агенту дали его тридцать сребреников, заодно вручили и соответствующую дозу смертельного препарата. Московская резидентура ЦРУ не успела установить контакт с Миллионом — Сметаниным; к огорчению ЦРУ, агенту не удалось воспользоваться ампулой.

После того как советские органы госбезопасности разоблачили «Тригона», «Миллиона» и «Сферу» и вскрыли факты получения ими ядов от ЦРУ, американцы оправдывались: агенты сами настойчиво просили снабдить их подобным образом и разведчикам московской резидентуры, мол, не удалось их разубедить. Что ж, возможно, и впрямь в Лэнгли существует архисложная процедура применения эвтаназии в отношении агентов, и требуется многократное обращение агента к разведке и письменные заявления с просьбой о порции яда, а также соответствующее заключение руководства ЦРУ. Не исключено, что и отговаривали «Тригона», «Сферу» и «Миллиона» от самоубийства. Но, по некоторым данным, «Тригон» вначале отравил полученным ядом знакомую женщину, опасаясь, что она разоблачит его связь с американской разведкой. Получается, что агент получил от американцев не одну таблетку, не одну ампулу с ядом.

Несложно представить, как проходил разговор на эту тему между просителем и разведчиком Лэнгли, который призван соблюсти формальности и отговорить агента и вместе с тем не переборщить и не слишком ретиво удерживать. Разведчик обязан напомнить, что строгое соблюдение разработанных в Лэнгли инструкций гарантирует полную безопасность — советская контрразведка его никогда не поймает. Агент скажет, что решение уйти из жизни — его собственный выбор, и как бы мимоходом поведает о возможности пыток. Разведчик осторожно намекнет: проглотить ампулу очень легко, яд мгновенно и безболезненно подействует; он вынужден передать ампулу — ведь это просьба агента; в заключение заверит, что «чрезвычайные обстоятельства» никогда не наступят Остальное — дело судьбы и обстоятельств.

Что касается агентов «Сфера» и «Миллион», следственные материалы не показывают, что их так уж отговаривали от рокового шага. Во всяком случае, если и так, то уговоры нисколько не подействовали, хотя в эпизодах с агентами «Сфера» и «Миллион» (в отличие от «Тригона») они не дали результата, на который надеялись в Лэнгли.

В ЦРУ умеют избавляться от агентов, когда те становятся ненужными. Ликвидация крупного политического или военного деятеля — предприятие опасное, чреватое серьезными последствиями для его организаторов. Устранение агента, да к тому же его собственными руками, — совсем иное, здесь гораздо легче замести следы.

К христианству в Лэнгли относятся, как и полагается, с большим почтением. В мраморном вестибюле штаб-квартиры разведки входящих встречают слова Нагорной проповеди Иисуса Христа, призывающие познавать истину, которая должна сделать всех людей свободными. Постоянно вспоминают в ЦРУ о божественном провидении, — оно всегда на стороне благородной и справедливой страны, какой считают себя Соединенные Штаты; Божий промысел обязан сопровождать дела американской разведки. Библейские заповеди в США в почете — кротость и простота, непротивление злу, смирение; «не убий» — из их числа. Лишать одного человека жизни по прихоти другого — это противоречит христианской морали, осуждается в обществе, предается проклятию в церквах.

Следует ли разведке защищать своих агентов и заботиться о тех, кто попал в беду? Этот вопрос не возникает в ведомстве государства, которое уважает себя, своих граждан и иностранных друзей. Практика многих разведслужб мира изобилует примерами, как агентов выводили из-под угрозы разоблачения, когда возникала реальная угроза их захвата. Советская разведка принимала меры к выводу агента в безопасное место. Можно напомнить о блестящих операциях КГБ по вывозу в Советский Союз представителей «кембриджской пятерки» Маклина и Берджесса, а затем и самого Кима Филби или об обмене советских разведчиков-нелегалов Рудольфа Абеля и Лонсдейла — Конона Молодого. В отдельных случаях так же поступали и в ЦРУ; однако, пожалуй, лишь в Лэнгли в мирное время прибегали к эвтаназии.

В 2001 году руководитель Кубы продемонстрировал миру, как следует оценивать деятельность разведчиков и агентов разведки, защищающих интересы своей страны и обвиненных в шпионаже против Соединенных Штатов. Фидель Кастро подчеркнул, что кубинскую разведку интересует только одна проблема — террористические действия Вашингтона против кубинской республики, информация о планах диверсий американских спецслужб, о подготовке покушений на лидеров Кубы, о засылке в страну своего соседа оружия, взрывчатых веществ, вирусов и бактерий для ведения тайной войны, о подготовке в США шпионов и диверсантов. Представляется, что Куба сделает все возможное, чтобы выручить своих разведчиков, попавших в беду.

Вряд ли стоит морализировать на тему деятельности разведки и пытаться разжалобить кого-то душещипательными историями о том, чем она занимается. Разведка — институт государства, она должна и будет существовать в любой исторической обстановке, выполняя работу, которую ей поручают, — добывать информацию, вербовать для этого агентов, проводить «специальные акции», делать многое другое, что не вписывается в рамки всеобщей морали и нравственности.

Но тогда хотя бы не следует игнорировать элементарный закон физики — всякое действие рождает противодействие. Нелепо требовать от органов государственной безопасности нашей страны не срывать иностранную разведывательную деятельность, нелепо ожидать от контрразведки, чтобы она, действуя в соответствии с законодательством своего государства, милостиво наблюдала, как разворачиваются шпионские страсти недругов, награжденных кое-кем титулами друзей, возможно, за участие в ликвидации Советского Союза.

Порой дело доходит до смешного. Некоторые руководители ЦРУ, например Роберт Гейтс и Джеймс Вулси, утверждали, что разоблачение нашей контрразведкой агентов ЦРУсрывает российско-американское сотрудничество. Билл Клинтон, «личный друг» первого президента нашей страны Б. Н. Ельцина, призывающий «не допустить появления на территории России нового соперника Соединенных Штатов», хлопотал о милосердии к военному разведчику СШАЭдмонду Поупу, осужденному российским судом за шпионаж. В результате произошло помилование американского разведчика решением президента Российской Федерации.

Наконец, еще об одном — очень важном. Результативную агентурную работу в ЦРУ обеспечивает умудренная система связи; контакты с агентами, пожалуй, самая ранимая часть разведывательного организма, их оберегают и защищают всеми подвластными разведке способами. Выдающиеся умы специалистов шпионского дела трудятся над изобретением неуязвимых и безопасных условий связи. Не относись разведка к тайной сфере деятельности, таланты, поставленные ей на службу, удостаивались бы Нобелевских премий.

Личные встречи, — пожалуй, самая острая форма связи, — чтобы быть и конспиративными и продуктивными, они вызвали к жизни интересные изобретения: манекен — «выпрыгивающая кукла», сбивающая со следа контрразведку; портативный электронный прибор, способный перехватывать радиосвязь преследователей; миниатюрный магнитофон, незаметно для собеседника фиксирующий, что говорит агент на встрече. Личные встречи никогда не исчезнут из комплексного набора контактов с агентами, — этот важнейший элемент контактов решает оперативные и психологические задачи.

Тайниковые операции в ряде случаев — основной способ обмена материалами между агентом и разведкой. Тут пригодились знания химиков, инженеров, психологов, дизайнеров; применяемые «новшества» поражают. Тайниковые закладки изготавливаются, как уже говорилось, в виде кирпичей, булыжников, кусков бетона, обрезков металлических труб, небольших по размеру магнитных контейнеров, прикрепляемых в потайных местах на улицах, и т. п. А чтобы тайниковые контейнеры не обнаруживались натренированными собаками, применяются специальные материалы.

Немало полезных для разведки изобретений в области работы с агентами заимствованы из мировой радиотехники или разработаны умельцами в специальных лабораториях Лэнгли. Радиопередатчики, производящие скоростные «выстрелы» информации; специальные приставки к приемнику, улавливающие и фиксирующие шифрованные радиограммы разведки; наконец, аппаратура космической связи — вот лишь некоторые образцы новейших достижений теоретической и прикладной науки.

Для камуфляжей, используемых, чтобы скрыть шпионский реквизит, изобретения НТР не требуются — важны смекалка и житейский опыт. В Лэнгли и того и другого достаточно, чтобы придумывать способы конспиративного хранения материалов. Руководство ЦРУ настойчиво и широко внедряет в агентурную работу новейшие достижения научно-технической революции в области электроники, химии, автоматики, аэронавтики и т. д. Это особо прочные тайнописи, радиоэлектронная аппаратура, шифры и коды, фотоаппараты для секретной съемки документов, спецтехника для защитной работы (детектор лжи, аппарат «Кобальт-60», для просвечивания строительных и иных конструкций, и т. д.). Внедряются в практику агентурной работы компьютеры, позволяющие решать задачи конспиративной связи и хранения шпионской информации. Бурное развитие компьютеризации во всем мире делает этот способ разведки не информацией к размышлению, а реальностью, с которой должна считаться служба контршпионажа. Со всем этим богатством Лэнгли мы встретимся на последующих страницах книги.