Армия не будет живым организмом, если ее деятельность явится результатом исключительно предписаний, исходящих от высшего, центрального ее управления. В этом случае она будет функционировать, как машина, т. е. бессознательно, слепо, хотя и регулярно. С таким положением можно мириться в мирное время, но не далеко уйдем во время войны, когда от нас потребуется воодушевление собственной высшей энергией, проникшей не только в командный состав, но и во всю массу. Элементы этой энергии: инициатива, активность, умственная и нравственная, чувство чести личной и корпоративной, чувство гордости личной и гордости своим званием воина, а главное, сознанием общего долга. Вот силы, которые должны быть развиты и сохранены в армии. <…>

Самые совершенные приказы и инструкции высшей командной власти останутся гласом вопиющего в пустыне, если масса не проникнута живой внутренней силой. Представим себе, к чему приведет высшее командование в разгар боя, когда масса разбросана в беспорядке и чувствительно разрежается неприятельскими пулями. Едва ли можно рассчитывать на правильную иерархическую передачу приказания, когда то и дело начальники всех степеней выбывают из строя. Кто возьмет на себя лично высшее командование в такие минуты, кто в состоянии парировать все случайности своевременно отданными приказаниями? Да, когда части, увлеченные боем, перемещаются, управление из рук высшего начальства ускользает. Тут-то проявляет себя та внутренняя живая сила, которую каждый несет в своей груди, особенно унтер-офицеры, а главное, офицеры. В эти критические минуты офицеры являются теми, кто знает, в чем состоит его долг, и должен своим личным примером это показать. Вообще, при всякой боевой обстановке нужно, чтобы каждая часть до мельчайших подразделений реагировала на действия противника и противодействовала им немедленно, не ожидая приказания свыше, а по собственной инициативе, вполне сознательно. Достигнуть этого нелегко, это дается соответствующим воспитанием мирного времени. Когда армия проникнута сознанием долга настолько, что о нем не нужно напоминать, можно считать, что она обладает воинским духом. Благодаря воинскому духу здоровая армия сознает себя жизненной и способной к работе. Как бы ни было могущественно и авторитетно высшее командование, его недостаточно, если этим духом не проникнут каждый солдат. Нужно, чтобы часть, лишившаяся своих начальников, была способна к продолжению боя, чтобы воля каждого отдельного бойца была в согласии с остальными и чтобы эта как бы объединенная воля направлялась тем внутренним духом, который ее живит.

Наличность воинского духа, конечно, не может заменить командования, которое является как бы организованной волей армии. Воинский дух можно уподобить тем таинственным, инстинктивным силам, которые обеспечивают деятельность наших собственных органов, хотя мы о них и не думаем. Часть, воодушевленная воинским духом, все же не может обойтись без начальника. Всегда останется необходимость в направлениях стратегическом, тактическом и моральном.

Конечно, небольшая часть, скажем, рота или батальон в простейших случаях боевой обстановки обойдутся одним одухотворяющим их воинским духом, например, дружно отобьют атаку или энергично бросятся на подвернувшийся небольшой отряд противника, но в высших соединениях командование является неизбежным, ввиду необходимости управления всей совокупностью элементов, входящих в состав армии. К сожалению, всегда и везде находятся начальники, не только не способствующие развитию воинского духа, но прямо-таки его подавляющие. Обыкновенно это люди неразвитые, авантюристы, лишенные нравственных достоинств, достигшие высоких чинов или благодаря недостаткам системы выдвижения достойных начальников, или составившие себе репутацию в нетрудных войнах и экспедициях. Как выскочки, эти господа, естественно, стараются давить и угнетать всех, обладающих истинными воинскими достоинствами, но имеющими незадачу служить под таким начальством.

Упадку воинского духа могут способствовать и собственные воинские узаконения и распоряжения. Случается, что командный состав превращается в административный. Генералы перестают командовать вверенными им частями, занимаются перепиской, отчетностью, делаются главными начальниками своих штабов и управлений. Бывало у нас, что части только числились на бумаге, а в действительности по два месяца занимались вольными работами. Задавленное бумажной работой начальство, можно сказать, из-за деревьев не видит леса, т. е. упускает из своих рук дело командования, отклоняется от своего прямого назначения.

Тут конец развитию энергии, духа инициативы, преданности долгу, мужества. Нравственные качества не идут в счет и даже стесняются, ибо, как силы духовные, не поддаются воздействию администрации.

Проникая во все слои и подразделения армии, воинский дух специализируется по родам оружия, а также проявляется в чувстве принадлежности к одной части. Как то, так и другое приводят к большей сплоченности родов оружия и отдельных частей войск. В этом есть хорошие и дурные стороны. Хорошие, потому что вырабатываются известные традиции, которыми как род оружия, так и отдельные части справедливо гордятся, но есть и дурные, а именно: обособленность родов оружия и отдельных частей, недостаток общей связи. Забывается, что армия составляет единое целое и все элементы, ее составляющие, должны стремиться к совокупной, дружной работе, взаимно помогать друг другу в стремлении к достижению победы, в коей высший смысл существования армии. Борьба с этой дурной стороной дела, поскольку она проявляется в жизни армии, должна всецело лежать на обязанности высшего командного состава армии.

Чувство товарищества — это одна из форм того же воинского духа. Мы должны любить и уважать друг друга, потому что совместно служим одному делу, откуда и рождается солидарность и преданность друг другу. Товарищество проникает всю массу армии и может существовать между чинами, стоящими на далеко не равных ступенях служебной иерархии, если, «lorsqu ils ont le coeur bien place»,^[49] как говорит Гаве.

Но товарищество может быть вредно, если во имя его допускаются разные служебные послабления. Функционирование всей армии обеспечивается выполнением своих обязанностей целой массой отдельных лиц. Каждая из этих обязанностей, взятая отдельно, кажется не особенно важной по непосредственно достигаемому результату, но недобропорядочное уклонение от своего дела, хотя бы и небольшого, может внести в организм семена разрушения. Поэтому и относиться к службе товарищей надо, руководствуясь исключительно чувством долга.

Чувство сплоченности также проистекает из воинского духа. Люди сознают, что группировка их отдельных сил превращает их в новую, серьезную силу. Они понимают значение совокупных усилий, убеждаются, что эта совокупность действительна, проявляется рельефно, и доверяют ей. Не может быть сплоченности в части, собранной наскоро, отовсюду: люди не знакомы между собой и не доверяют друг другу. Такие импровизированные войска есть сброд, которым офицеры управляют с громадным трудом и который только и помышляет разбрестись, ибо каждый рассчитывает лишь сам на себя. Сплоченность есть дело воспитания войск и возникает под действием целого ряда внутренних сил. Тут и уважение к своей форме, к знамени и Начальнику, тут и самоотречение, начиная с борьбы с собственным, личным самолюбием, а далее — пренебрежение к утомлению, голоду, холоду, к ранам и самой смерти.

Но над всей совокупностью нравственных сил, составляющих жизненную сущность армии, господствуют две главные воинские добродетели — дисциплина и воинская честь, которые выше всего, ибо составляют основу нравственного существа армии. Профессиональная воинская честь основывается на чувстве чести вообще, свойственной не только воину, но и всякому человеку. Воинская честь, личная или корпоративная, есть высшее проявление нравственных качеств отдельного бойца или целого полка. Непоколебимая верность Царю и Отечеству, своему знамени, храбрость и дисциплина — вот главнейшие основы специальной воинской чести.