Москва

— Давайте поедем вместе, Михаил Эдуардович. Может быть, мы сможем кое о чем поговорить? — Сергетов похолодел, хотя его лицо оставалось по-прежнему бесстрастным. Разве глава КГБ может не внушать страх? — подумал он. Косов, как и Сергетов, был выходцем из Ленинграда. Этот невысокий полный мужчина стал председателем КГБ после того, как в течение нескольких лет возглавлял таинственный Общий отдел ЦК КПСС. Он умел весело смеяться, когда ему этого хотелось, и тогда походил на деда Мороза. Однако сейчас этого сходства не было.

— Конечно, Борис Георгиевич, — ответил Сергетов и сделал жест в сторону своего шофера. — Можете говорить совершенно свободно. Виталий — надежный человек.

— Да, конечно, — кивнул Косов. — Уже десять лет он работает на нас.

Сергетов посмотрел на покрасневшую шею водителя и понял, что Косов говорит правду.

— Ну и о чем мы собираемся говорить?

Председатель КГБ сунул руку в свой портфель и достал оттуда прибор размером с небольшую книгу. Он щелкнул выключателем, и прибор неприятно зажужжал.

— Новейший прибор, изготовленный в Нидерландах, — объяснил Косов. — Гарантирует от подслушивания. Сотрудники в моем научно-техническом управлении говорят, что это каким-то образом связано с гармоническими частотами. — И тут его манера поведения внезапно изменилась.

— Михаил Эдуардович, вы отдаете себе отчет в значении американской атаки на наши аэродромы?

— Да, конечно, это неприятно, но…

— Боюсь, вы ошибаетесь. Сейчас в море находятся несколько конвоев НАТО. Самый крупный вышел из гавани Нью-Йорка несколько суток назад. Он должен доставить в Европу два миллиона тонн военного снаряжения, а также полностью укомплектованную американскую бронетанковую дивизию. Уничтожив часть наших бомбардировщиков, НАТО значительно уменьшило наши возможности борьбы с конвоями. Кроме того, этим они проложили путь для нападения на советскую территорию.

— Да, но Исландия…

— Она нейтрализована. — И Косов объяснил, что случилось с советскими истребителями в Кефлавике.

— Значит, вы утверждаете, что война развивается для нас неудачно? Тогда почему Германия пытается достичь мирного урегулирования конфликта?

— Да, это весьма разумный вопрос.

— Но если вы что-то подозреваете, товарищ председатель, вам следует обращаться не ко мне!

— Позвольте рассказать вам одну историю, товарищ министр. Когда в январе мне делали операцию на сердце, повседневное руководство КГБ перешло в руки моего первого заместителя, Иосифа Ларионова. Вам не приходилось встречаться с малышом Иосифом?

— Нет, он никогда не появлялся вместо вас на заседаниях Политбюро — а на заседаниях Совета Обороны? — Сергетов внезапно повернулся к Косову. — Они не проконсультировались с вами? Тогда вы выздоравливали после операции.

— Это преувеличение. Я действительно был болен в течение двух недель, но об этом, естественно, умалчивали. Прошел еще месяц, прежде чем я смог вернуться к исполнению своих обязанностей. Члены Совета обороны не хотели мешать моему выздоровлению, поэтому такому молодому, такому честолюбивому Иосифу пришлось представить Совету обороны официальную оценку создавшейся ситуации Комитетом госбезопасности. Как вы сами понимаете, у нас в разведке есть много вариантов такой оценки. Все это резко отличается от ваших драгоценных инженерных расчетов, где все можно описать точными цифрами и диаграммами. Нам приходится заглядывать в головы людей, которые часто сами не понимают, каковы их мысли по данному вопросу. Иногда я задумываюсь, почему бы нам не прибегнуть к услугам гадалок…, впрочем, я отвлекаюсь от главной темы.

У КГБ есть то, что мы называем стратегической разведывательной оценкой ситуации. Это документ, обновляемый ежедневно и дающий текущую оценку политической и военной силы наших противников. Из-за самой природы нашей работы и из-за допущенных в прошлом серьезных ошибок этим занимаются три группы аналитиков, оценивающих возможности противника с худшей для нас точки зрения, с лучшей и средней. Названия говорят сами за себя, верно? Когда Политбюро обращается к нам с предложением представить нашу оценку, мы обычно прибегаем к среднему варианту и по очевидным причинам делаем примечания, ссылаясь на два остальных варианта.

— Таким образом, когда его пригласили на Политбюро, чтобы представить оценку ситуации…

— Совершенно верно. Молодой Иосиф, этот честолюбивый маленький ублюдок, мечтающий о том, как бы занять мое место, подобно тому, как голодный волк мечтает разорвать глотку овцы, решил схитрить и принес с собой все три варианта. Когда Иосиф увидел, каково мнение членов Политбюро, он представил тот вариант, который им хотелось.

— Но когда вы вернулись после болезни, почему не исправили ошибку?

Косов посмотрел на собеседника с иронической улыбкой.

— Михаил Эдуардович, иногда вы проявляете поразительную наивность. Да этого подлеца убить мало, но это невозможно. Правда, у Иосифа слабое здоровье, хотя он и не знает об этом. Время еще не настало, — произнес Косов, словно рассуждал о том, где бы ему провести отпуск. — Сейчас КГБ расколот на несколько фракций. Во главе одной стоит Иосиф. Другая поддерживает мне. Моя фракция более влиятельна, но не имеет решающего превосходства. К мнению Иосифа прислушиваются Генеральный секретарь и министр обороны. А я всего лишь больной старик — так мне говорят. Если бы не война, меня уже сместили бы с поста председателя.

— Но Ларионов обманул Политбюро! — громко возразил Сергетов.

— Вовсе нет. Неужели вы считаете его таким идиотом? Он вручил членам Политбюро официальную оценку сил противника, разработанную главами управлений КГБ под моим руководством.

Зачем он все это говорит мне? — недоумевал Сергетов. Косов боится оказаться смещенным со своего поста и хочет заручиться поддержкой других членов Политбюро. Неужели дело только в этом?

— Итак, по вашему мнению, мы совершили серьезную ошибку?

— Вот именно, — кивнул Косов. — Невезение и просчеты руководителей нефтедобывающей промышленности — разумеется, вы здесь ни при чем. К этому нужно прибавить страх, таящийся в сердцах партийной иерархии, честолюбие одного из моих подчиненных, самовлюбленность министра обороны и глупое поведение Запада. Результатом и стала сложившаяся сейчас ситуация.

— Что, по вашему мнению, нам следует предпринять? — спросил Сергетов, не зная, можно ли положиться на председателя КГБ.

— Ничего. Я, однако, прошу вас иметь в виду, что будущая неделя решит, по-видимому, исход войны. Ага! — вдруг воскликнул он. — Смотрите, мой автомобиль снова на ходу. Высадите меня здесь, Виталий. Спасибо, что согласились подвезти меня, Михаил Эдуардович. До свиданья. — Косов выключил глушащее устройство, положил его в портфель и вышел из лимузина.

Михаил Эдуардович Сергетов смотрел вслед автомобилю председателя КГБ, исчезнувшему за углом. Всю свою жизнь этот человек боролся за власть, поднимаясь все выше и выше по ступеням, ведущим к вершине партийной иерархии. Он не раз сметал с пути тех, кто мешали ему. Сколько погублено талантов, разрушено многообещающих карьер для того, чтобы он мог теперь сидеть в этом ЗИЛе и мечтать о том, как занять место самого могущественного человека в стране. Но еще никогда игра не была столь опасной. Сейчас он не знал ее правил, не был уверен в намерениях Косова. Да и говорит ли он правду? А вдруг председатель КГБ хочет перестраховаться и обвиняет Иосифа Ларионова в собственных ошибках? Сергетов не мог припомнить, приходилось ли ему встречаться с первым заместителем председателя КГБ.

— Поехали в министерство, Виталий, — приказал он, слишком занятый противоречивыми мыслями, чтобы подумать о побочной деятельности своего шофера.