3

Дворец иерусалимского короля Бодуэна I и Храм царя Соломона (вернее то, что от него осталось) располагались на северо-востоке Святого Города, примыкая притвором к Золотым воротам, через которые уходил спуск к Гефсиманскому саду и Елеонской горе в долине Кедрона, Там начинался путь в Иерихон, к реке Иордан и Мертвому морю. Бывшие конюшни царя Соломона отделяла западная стена Храма от построенного римлянами Форума и более позднего аббатства Сен-Мари-лез-Альман. Еще два аббатства — Сен-Мари-де-Латен и Сен-Мари-ле-Гранд находились чуть севернее, возле главной церкви Гроба Господня. Если же пойти еще дальше на север, по каменистым улицам Иерусалима, дивясь причудливым зданиям, соединенным между собой карнизами, лестницами, куполами, мимо крепости Антония и незаделанного до сих пор пролома в крепостной стене, через который ворвались в город рыцари Годфруа Буйонского, мимо страшного лепрозория — обиталища пораженных проказой несчастных, то впереди чуть видна была мучительная и горестная для каждого христианина Голгофа, на которую поднимался в своем последнем земном пути Спаситель человеческого рода… Каждый камень в Иерусалиме напоминал о Христе, и о тех библейских пророках, что жили здесь и оставили свой след. Сколько слез и крови пролито в этих местах, сколько мудрых и спасительных слов упало на благодатную почву! Но сколь много душ уловлено и слугами князя мира сего и им самим — отцом лжи и тьмы, ангелом смерти, человекоубийцей и вором жизни — дьяволом. Сказано ведь Иисусом: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать чад твоих, как птица птенцов своих под крылья, и вы не захотели!». И еще добавлено им, что не бывает, чтобы пророк погиб вне Иерусалима… Южнее Голгофы виднелась Башня Давида, а за ней — Дворец Ирода, а на самом юге города находилась знаменитая Купальня Силоам и железные ворота Сиона, через которые уходила дорога на Вифлеем по Енномовой долине. Возле этой брусчатой дороги высилась скала Сион, где Годфруа Буйонским было основано аббатство Нотр-Дам-де-Сион, и где когда-то размещалась древняя трапезная и могила иудейского царя Давида, отца Соломона. Аббатство, возглавляемое приором Арнальдусом, было сооружено столь поспешно, что вызвало удивление многих и многих. Почему оно приняло имя горы, на которой взросло? Связано ли оно каким-то образом с Сионской Общиной? Что за Орден создан капитулом каноников-августинцев и кто является его Великим магистром? Непреложным было только одно: именно отсюда началась королевская традиция католических монархов Иерусалима, основу которой заложил герцог Нижней Лотарингии Годфруа Буйонский, чье воцарение в Святом Городе походило на возвращение истинного наследника мирового престола.

Уже через две недели, в предпоследний день 1111 года, состоялось боевое крещение рыцарей в долине реки Иордан. Правда, не всех. Четверо из них оставались в Иерусалиме: Андре де Монбар занимался ремонтом и обустройством запущенного здания бывших конюшен царя Соломона, контролируя и подгоняя поденщиков-арабов; маркиза де Сетина было попросту невозможно оттащить от Иерусалимских библиотек; Виченцо Тропези разрешили продлить его полный опасностями медовый месяц; а граф Норфолк, о котором король Бодуэн узнал, что он сведущ в рисовании, трудился над портретом монарха, чьей просьбе Гуго де Пейн был не в силах отказать. Пятеро же рыцарей, со своими верными оруженосцами и с десятком копейщиков Бизоля де Сент-Омера, выехали ранним утром из Иерусалима по направлению к Мертвому морю. На первом этапе пребывания в Палестине задача, поставленная Гуго де Пейном, была предельно проста и конкретна: изучить ближайшие окрестности Святого Города, примыкающие к нему территории, состояние дорог, их проходимость в дождливое время, другие пути и тропы, настроение местных жителей, и ту степень поддержки, которую они способны оказать, а также выбрать наиболее благоприятнее места для организации форпостов, могущих служить перевалочными базами и для них самих, и для паломников. Первое знакомство показало, что надежной и четкой структуры в защите города не существовало, или она была случайной и слабой — в зависимости от грозящей опасности, хотя в окружении Бодуэна I имелись опытные и искушенные военачальники, прошедшие и огонь, и воду; виною же всему была наступившая после эйфории победы некая расхоложенность и успокоенность. Никто из них даже не соизволил проехаться вместе с Гуго де Пейном до Мертвого моря, несмотря на донесения о вспыхивающих там очагах напряженности и появлении небольших конных отрядов сельджуков, возглавляемых воинственным князем Санджаром, сыном верховного правителя Мухаммеда.

Итак, Бодуэн I позировал в одежде мавританского султана с огромным догом, лежащим у его ног, Андре де Монбар возводил в бывших конюшнях рыцарские покои, Фуше Шартрский переписывал ассиз «О подметании улиц…» в свои тетради, а грек Христофулос страдал одной головной болью: как уследить за непоседливым, часто ускользающим из-под наблюдения Гуго де Пейном? Христофулос со своими людьми поселился в снятом ими доме; напротив входа в соломоновы конюшни. Массивные ворота в них были видны, как на ладони, и кто-нибудь из его агентов постоянно дежурил возле окна, беря на заметку всех, кто входил или выходил из здания. Когда ранним утром ему доложили об отбытии рыцарей, Христофулос, привыкший к быстрым действиям, тотчас же собрался и отправился вслед за ними, захватив одного из своих людей, и держась от всадников в пределах видимости, позевывая и проклиная начавшийся дождь. Его помощник ворчливо заметил:

— Долго мы будем за ним следить? Иногда мне кажется, что у нашего начальника не голова, а кочан капусты. Что мы хоть должны выяснить? Где у него ахиллесова пята?

— Именно, — ответил коренастый грек. — И если для этого потребуется полезть в канализационную трубу, то ты отправишься туда первым. Даже не снимая штанов.

Между тем рыцари, делая короткие остановки в древнебиблейских городках и селениях, приближались к Иерихону и, миновав его, выехали к разлившемуся после сезона дождей Иордану.

— Ну, и как мы будем переправляться? — озабоченно спросил Бизоль, стряхивая с сапог воду.

— Учтите, я не умею плавать, — заметил Роже де Мондидье.

— Надо спуститься к устью, — предложил де Пейн. — Где-то там должны быть рыбачьи лодки. Мы не дадим вам утонуть.

Отряд Гуго де Пейна, оставляя за собой белые пыльные облака, помчался вниз по течению, а за ними поторопились Христофулос и его помощник, который впервые начал задумываться о достоинствах и недостатках канализации. Побережье Мертвого моря, куда впадал Иордан, походило на застывшие и спрессованные тысячелетиями людские слезы и горе, если бы они могли обрести материальное воплощение. Страдающая от жажды и соли желтая земля, придавленная тяжелыми, наваленными друг на друга камнями, безжизненный воздух, в котором, казалось, ни разу не пролетала ни одна птица, грязевые, засасывающие отмели, омертвелая тишина, — все это оставляло тягостное и гнетущее впечатление, словно перед рыцарями неожиданно открылся совершенно иной, неведомый, лунный мир.

— За этим страшным морем, на границе Палестинского королевства, находятся крепости Керак и Монреаль, — произнес Людвиг фон Зегенгейм, всматриваясь в водную гладь. — Как-то раз мы загнали сюда отряд сельджуков и пустили их на самое дно.

— Это случилось после освобождения Иерусалима, — напомнил Роже де Мондидье. — Я не удивлюсь, если их несчастные души поднимутся сейчас на поверхность, выберутся на берег и ринутся в свой последний бой.

— Драться с потусторонними силами? Нет ничего прелестнее, — промолвил Милан Гораджич. Его бравый вид и решительный взгляд не оставляли сомнений том, что он готов сразиться с самим дьяволом.

— Кто знает, — произнес Гуго де Пейн, — возможно мы и ведем настоящую войну не с людьми, а с призраками. Возможно, между небом и землей завязываются битвы пострашнее наших? Мир разделен на два войска — ангелов и демонов, сил бытия и сил небытия. И тайные истоки всех приключающихся с нами событий исходят из природы этого вечного сражения. Невидимого сражения… Оно может проходить и внутри каждого из нас, — немного помолчав, добавил он. — Поскольку душа и тело находятся в постоянной борьбе между собой. И, если ты забыл о своем духе и открестился от него, ты непременно столкнешься с ним в жестоком и мгновенном откровении…

Бизоль нарушил тишину, наступившую после этих слов, хлопнув себя ладонью по бедру.

— Ты хорошо сказал, Гуго! — воскликнул он. — Я бы так не смог!

— Ты можешь многое другое, — утешил его Роже де Мондидье.

— Смотрите! — выкрикнул Раймонд, указывая в сторону каменистой кручи. Из-за ее скалистого бока выехали шестеро всадников в белых бурнусах с копьями наперевес. Расстояние между ними и рыцарями было около трехсот метров.

— Это сельджуки, — произнес Людвиг фон Зегенгейм. — Вот ваши мертвые души, которых вы вызывали, — обернулся он к Роже.

— По крайней мере, они ими сейчас станут, — ответил тот.

— Вперед! — скомандовал Гуго де Пейн, и его отряд, насчитывающий двадцать человек, помчался за развернувшими своих туркменских коней всадниками.

Погоня, длившаяся несколько минут, увлекла их в ущелье между двумя холмами, поросшими высоким кустарником. Здесь сельджуки внезапно остановились и повернули коней навстречу рыцарям, а к ним, с диким криком и визгом присоединилась еще дюжина всадников, выскочив из-за крутого поворота. Оглянувшись, Гуго де Пейн увидел, что вход в ущелье теперь закупорен невесть откуда взявшимися двумя десятками конных сельджуков, взметнувшими вверх свои кривые мечи. Лошадиное ржанье смешалось с воинственным кличем, и обе группы сельджуков понеслись на рыцарей, сгрудившихся в кучу.

— Похоже, они что-то хотят у нас выяснить, раз так торопятся, — проговорил Бизоль де Сент-Омер, вертя головой: ему хотелось сразиться и с теми, и с другими.

— Наверное, расспросить дорогу на Иерусалим, — подтвердил Роже де Мондидье.

Рыцари быстро разделились: десять человек, во главе с Гуго де Пейном и Миланом Гораджичем бросились на тех, кто был впереди, а остальные — на скрывавшихся в засаде. На стороне сельджуков было численное превосходство, но они не учли того, что узкое ущелье не позволяло использовать это преимущество, а испугать рыцарей внезапной засадой и дикими криками оказалось напрасным делом. Наоборот, встречный натиск хорошо вооруженных мечами и копьями и надежно защищенных латами рыцарей и их воинов (лишь слуга-оруженосец сербского князя Джан был по-прежнему одет в просторную серую широкую рубаху и такие же штаны, а в руках держал какие-то странные дубовые палочки, скрепленные цепью) был столь яростен и неудержим, что сельджуки дрогнули. Тщетно их предводитель — обросший черной щетиной мясистоносый турок — кричал: — Убейте их! Убейте! — Передние ряды его воинов, против которых бились Бизоль де Сент-Омер, Роже де Мондидье и Людвиг фон Зегенгейм со своими оруженосцами и латниками, уже лежали на земле и корчились от нанесенных им смертельных ран. То же самое было и на другом фланге, где на головы противников обрушились мечи и палицы Гуго де Пейна, Милана Гораджича и остальных. Изумление как своих соратников, так и врагов вызвал маленький китаец, который так искусно вертел своими крепкими палками, что от трескавшихся черепов сельджуков лишь хруст разносился по всему ущелью. И, не выдержав накала борьбы, потеряв с десяток всадников, которые — кто убитый, кто раненый валялись на земле, — турки, охваченные паникой — побежали. Вытолкнув их с обеих сторон из ущелья, рыцари не стали преследовать уносивших ноги сельджуков, рассыпавшихся по равнине. Обогнув холм, рыцари сошлись все вместе и подсчитали свои потери. Серьезно не пострадал никто, кроме раненого в живот одного из латников Бизоля; кроме того, еще трех человек задели кривые мечи сельджуков. Глубокий порез оказался и на предплечье Раймонда Плантара.

— Поздравляю тебя с первым крещением сталью, — сказал ему Гуго де Пейн, перевязывая руку своему оруженосцу. — Теперь ты вступил на порог рыцарства.

— А твой крестный, который окропил тебя кровью, ускользнул, — добавил Милан Гораджич.

— Я хорошо запомнил его, — стискивая зубы проговорил юноша, глаза которого продолжали возбужденно гореть.

— Кстати, — заметил подъехавший к ним Людвиг фон Зегенгейм. — Я узнал того, кто руководил сельджуками. Этот носатый турок — Умар Рахмон, правая рука Санджара. Мы дрались с ним еще в Леванте, но тогда он ускользнул от меня.

— Как и на этот раз, — произнес Роже де Мондидье.

— Но если здесь был Умар, то где-то неподалеку находится и его хозяин.

— И весь вопрос в том — что они замышляют? — заключил Гуго де Пейн.

— А я знаю, что! — поставил точку Бизоль де Сент-Омер. — Они хотят окунуться в Мертвом море. И я готов им в этом помочь.

… Наблюдавшие с вершины холма за ходом боя, а потом и за встречей рыцарей, Христофулос и его помощник переглянулись.

— А вы говорили, что его надо от кого-то охранять, — язвительно проговорил младший агент, выразительно показывая на валявшиеся в ущелье трупы. — Да это от него надо выставлять двойную защиту, и то она вряд ли поможет!

— Не мешало бы нам спустится вниз и помочь раненым, — ответил на это Христофулос, вынимая кинжал.