на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Глава 15

Родители Берни приехали во второй день рождественских каникул. Лиз и Джейн встречали их в аэропорту. К этому времени Лиз была уже на шестом месяце. Руфь привезла с собой не только массу детских вещей от Бергдорфа, но и целую кипу буклетов, посвященных проблемам здоровья матери и ребенка, которые Лу принес из больницы. Руфь тут же принялась одаривать Лиз советами, восходящими едва ли не к ее бабке, и, едва взглянув на живот невестки, пришла к заключению, что родиться должен мальчик, и это не могло не вызвать общей радости. Прожив неделю в городе, родители вместе с Джейн отправились в Диснейленд, предоставив Берни и Лиз возможность отпраздновать свой юбилей наедине. Праздновали они его целых три дня. В первый вечер пошли в «Звезду», во второй — участвовали в грандиозном благотворительном вечере, устроенном магазином, в третий — а это уже был канун Нового года — вместе с друзьями направились в бар все той же «Звезды». Это время они провели прекрасно, однако, когда Руфь и Лу вернулись, Руфь тут же заметила, что Лиз выглядит ужасно: она была бледной, усталой и изможденной. Вдобавок ко всему Лиз уже месяц мучили боли в бедрах и пояснице.

— Почему бы тебе не свозить ее куда-нибудь?

— Пожалуй, я это действительно сделаю… Работа отнимала у Берни столько сил, что он просто не вспоминал о подобных вещах. Кроме того, год этот был на редкость напряженным, а время его обычной поездки в Нью-Йорк и Европу в точности совпадало со временем рождения ребенка. Берни предполагал отложить поездку на более, поздний срок, хотя подобная отсрочка могла привести к проблемам со снабжением магазина товарами.

— По крайней мере, постараюсь сделать. Мать погрозила ему пальцем:

— Бернард! Не пренебрегай своими обязанностями! Он рассмеялся:

— Слушай, чья ты, в конце концов, мать? Ее или моя? Он часто вспоминал о том, что у Лиз нет никого, кроме него, Джейн и его родителей. Какой бы ужасной ни была порой его мать, Лиз все-таки была ей небезразлична.

— Ладно. Не горячись. Я сделаю это сейчас — пока она еще в состоянии путешествовать.

И действительно, уже через пару дней он и Лиз полетели на Гавайи, но на сей раз без Джейн, из-за чего та дулась на них не одну неделю. Берни пришел из магазина с массой летних вещей для Лиз и с заказанными билетами. Когда они вернулись, Лиз вновь выглядела здоровой и хорошо отдохнувшей, это была все та же, прежняя Лиз… Впрочем, у нее то и дело ныло сердце, кололо в боку и ломило в спине, отекали ноги и, в довершение всего, мучила бессонница. Больше всего она страдала от болей в спине и бедрах. Врач, однако, считал, что все идет совершенно нормально.

— Господи… Берни, я боюсь, что мне никогда уже не стать такой, как прежде…

И хотя Лиз была уже на восьмом месяце и прибавила в весе тридцать фунтов, Берни по-прежнему считал ее чрезвычайно привлекательной. Лицо у нее несколько располнело, но от этого Лиз стала выглядеть только моложе. Как и прежде, она была чрезвычайно опрятна. В конце марта Лиз стала чувствовать себя так скверно, что с трудом передвигалась. К счастью, теперь ей уже можно было не ходить на работу. Каждый день занятий оборачивался для Лиз сущей мукой: стоять у доски, объясняя детям правила сложения и вычитания, было выше ее сил.

В школе се просто завалили подарками. Здесь были и ботиночки, и кофточки, и шапочки, а также, помимо прочего, три картинки, пепельница, колыбелька и пара крошечных сабо. Что ни день, Берни приносил из магазина все новые и новые вещички для ребенка. Вместе с теми вещами, которые прислала из Нью-Йорка бабушка, их хватило бы по меньшей мере на пятерых. В любом случае, рассматривать это приданое Лиз очень нравилось. Она теперь стала заметно нервничать, отчего сон ее стал хуже, по ночам она или бесцельно бродила по комнатам, или вязала, сидя у телевизора, или сидела в кресле, думая о том недалеком времени, когда у нее появится еще один ребенок.

Однажды днем, когда она сидела в кресле-качалке и ожидала возвращения Джейн из школы, зазвонил телефон. Лиз хотела было не отвечать на звонок, но потом, вспомнив, что Джейн еще не вернулась и этот звонок может быть как-то связан с нею, она все-таки подняла трубку, для чего ей пришлось перейти из детской в гостиную.

— Алло?

— День добрый. — Голос этот показался ей удивительно знакомым. — Как поживаешь?

Лиз почувствовала, как по спине побежали мурашки.

— Кто это?

Она попыталась внушить себе, что ничего особенного не происходит, но это ей удалось плохо: в голосе звонившего ей почудилось нечто зловещее.

— Не помнишь меня?

— Нет.

Она уже хотела повесить трубку, решив, что кто-то разыгрывает ее, но тут в трубке раздалось:

— Лиз, постой!

Теперь голос звучал жестко и властно. Лиз слышала его и прежде — теперь она в этом не сомневалась. Она замерла.

— Я хочу поговорить с тобой.

— Я не знаю вас.

— Так уж и не знаешь?

Странный ее собеседник засмеялся. Смех его был недобрым и неприятным. Вот теперь Лиз точно знала, с кем она говорит. Единственное, чего она не понимала, — как он смог разыскать ее. Впрочем, это ее не очень интересовало.

— Где мой ребенок?

— Какая разница?

Это был не кто иной, как сам Чендлер Скотт, отец Джейн, не имевший к собственной дочери никакого отношения. Конечно, в жизни Лиз он сыграл определенную роль — и немалую, но этим все и ограничилось. Настоящим отцом Джейн был Берни Фаин. С этим же человеком Лиз не хотела иметь ничего общего.

— Что-то я тебя не пойму…

— Ты не видел ее все эти шесть лет, Чен. Она и понятия не имеет, кто ты такой. — О том, что Джейн считает своего папу умершим, Лиз говорить не стала. — Мы не хотим тебя видеть.

— Я слышал, ты снова вышла замуж, это верно? — Лиз посмотрела на свой живот и улыбнулась. — Наверняка у твоего нынешнего муженька деньжата водятся…

Последнее замечание разозлило Лиз.

— Тебе-то какое дело?

— Просто хочу узнать — все ли в порядке с моим ребенком, только и всего. Вернее, так: я хочу ее увидеть. В конце концов, должна же она знать о том, что у нее есть настоящий отец, который любит ее.

— Да что ты говоришь?! Если бы это было так, ты бы давным-давно объявился.

— Откуда я мог знать, куда вы подевались? Вы же исчезли, не подумав меня предупредить;

От гнева Лиз какое-то время была не в силах сказать ни слова. Сердце ее бешено колотилось. Встреться она с Че-ном пораньше, сказала бы ему многое, но теперь, когда Джейн исполнилось уже семь, в этом не было никакой необходимости.

— Как же тебе удалось разыскать меня?

— Это было несложно. Нашел тебя в старом телефонном справочнике. Твоя прежняя хозяйка тут же сообщила мне фамилию твоего супруга… Как поживает Джейн?

Лиз непроизвольно стиснула зубы и еле слышно процедила:

— Хорошо.

— Думаю, на днях я заеду к вам поздороваться с дочерью.

— Не теряй время понапрасну. Я не позволю тебе видеться с нею.

Девочка считала, что ее отец мертв, и Лиз совершенно не хотелось разубеждать ее в этом.

— Ты не вправе прятать ее от меня, Лиз.

В его голосе вновь зазвучали мерзкие нотки.

— Не вправе? Что ты хочешь этим сказать?

— Тебе придется объяснить судье, почему ты прячешь девочку от ее родного отца.

— Сначала ты расскажешь судье о том, как мы расстались шесть лет тому назад. После этого он вряд ли станет разговаривать с тобой. — Раздался звонок в дверь. Это была Джейн. — Исчезни, Чен. Исчезни, чтобы тебя здесь никто и близко не видел!

— Охо-хо… Должен заметить, сегодня днем я уже беседовал с юристом.

— Ну и что?

— Я хочу повидаться со своей дочерью. В дверь снова позвонили. Лиз крикнула, прося минуту подождать.

— Зачем?

— Затем, что я имею на это полное право.

— И что потом? Исчезнешь еще на шесть лет? Почему бы тебе не оставить девочку в покое?

— Если ты этого действительно хочешь, тебе придется поговорить со мной.

«Вот оно что!» — подумала Лиз. Опять мошенничество. Он хочет на этом подзаработать, и как же она не поняла сразу.

— Где ты находишься? Я позвоню тебе попозже. Он дал ей номер, сказав, что находится по другую сторону Золотых Ворот, на полуострове Марин.

— Надеюсь услышать тебя сегодня вечером.

— Договорились.

Она повесила трубку и, стиснув зубы, поспешила в прихожую, чтобы открыть Джейн. Все это время та стучала по двери своей коробкой для завтраков. Черная блестящая краска местами облупилась. Заметив это, Лиз ужаснулась и накричала на дочку, отчего та в слезах умчалась к себе в комнату. Лиз пришла туда же и тяжело опустилась на кровать, чувствуя, что еще немного, и она тоже заплачет.

— Прости меня, моя хорошая. У меня был тяжелый день.

— У меня тоже! Я свой поясок потеряла.

Розовое платье она носила с белым поясом, который ей очень нравился. Этот поясок, так же как и многое другое, ей подарил Берни, и поэтому он был особенно дорог Джейн.

— Папочка принесет тебе другой. Джейн тут же успокоилась, хотя все еще продолжала шмыгать носом, и поспешила в объятия матери. Всем им сейчас приходилось непросто. Лиз устала. Берни совершенно издергался в ожидании, ведь ребенок мог родиться со дня на день. Джейн тоже не понимала, радоваться ей или огорчаться, рождение малыша теперь не казалось ей таким уж замечательным событием. Внезапное появление Чендлера Скотта вряд ли могло улучшить кому-либо настроение. Лиз поставила перед Джейн тарелку с горячими булочками и стакан молока. Дождавшись, когда та сядет делать уроки, Лиз тихонько вышла из комнаты и направилась в гостиную. Немного помедлив, она набрала номер Берни. Тот поднял трубку сам; судя по тону, он был чем-то занят.

— Здравствуй, милый. Можешь говорить? Она чувствовала себя совершенно разбитой.

— Нет, нет, все нормально. — Внезапно Берни всполошился:

— Что — началось?!

— Нет.

Она рассмеялась. До срока оставалось еще две недели, к тому же доктор предупредил ее, что скорее всего она будет ходить дольше срока.

— С тобой все в порядке?

— Да… Более или менее. — Она хотела поговорить с Берни прежде, чем он вернется домой. Рассказывать о Чендлере Скотте при Джейн она бы не рискнула. — Сегодня произошла одна очень неприятная вещь.

— Ты что — ушиблась?

Можно было подумать, что это говорит не Берни, а бабушка Руфь. Лиз усмехнулась.

— Нет. Мне позвонил один мой старинный приятель. Вернее, мой давний враг.

Берни недоуменно нахмурился. Разве у нее были враги? Ему, во всяком случае, она о них ничего не говорила. Он не знал об этом ровным счетом ничего.

— И кто же это такой?

— Чендлер Скотт.

Надолго установилось молчание.

— Если не ошибаюсь, это твой бывший супруг, верно?

— Если так можно выразиться. Мы прожили с ним в общей сложности месяца четыре — не больше. А официально — и того меньше.

— Откуда он взялся?

— Наверное, вышел из тюрьмы.

— Но каким образом он сумел разыскать тебя?

— Он общался с моей прежней хозяйкой. Она назвала ему мою новую фамилию и сказала, где мы живем. Только и всего.

— Прежде чем говорить это незнакомому человеку, ей бы следовало посоветоваться с тобой.

— Я думаю, она ни о чем таком даже не подозревала. Лиз попыталась сесть поудобнее. Что бы она ни делала, она постоянно испытывала крайнюю неловкость. Она не могла ни сидеть, ни стоять, ни лежать. Даже дышать ей стало труднее — дитя теперь постоянно двигалось.

— Что ему надо?

— Он заявляет, что ему хочется увидеть Джейн.

— Но зачем? — ужаснулся Берни.

— Я думаю, на самом деле ему нужна совсем не дочь. Он сказал, что собирается «обсудить» с нами эту проблему. Если мы откажемся от встречи с ним, он обратится к адвокату, и тот просто обяжет нас отпускать девочку на встречи с отцом.

— Очень уж это похоже на вымогательство.

— Так оно и есть. И все же я думаю, нам следует переговорить с ним. Я обещала позвонить ему сегодня вечером. Он остановился где-то на Марине.

— Я с ним поговорю. Ты в эти дела не вмешивайся. — Берни забеспокоился. Лиз в ее нынешнем положении только этого еще и не хватало…

— Я думаю, нам тоже стоит поговорить с адвокатом. Возможно, у него уже нет никаких прав.

— Это неплохая идея, Лиз. Я займусь этим прямо сейчас.

— У тебя есть с кем связаться?

— У нас есть свои юрисконсульты. Кого-то они мне обязательно порекомендуют.

Берни повесил трубку, и Лиз снова пошла в детскую — посмотреть, сделала ли Джейн работу по математике. Та уже начала собирать учебники. Заметив Лиз, девочка вопросительно посмотрела на нее и спросила:

— Папа привезет мне новый поясок?

Лиз тяжело вздохнула и опустилась на кровать.

— Ой, миленькая… Я совсем забыла… Мы попросим его об этом сегодня вечером.

— Мамочка…

Джейн зарыдала. Лиз готова была расплакаться сама. Ей и без того было тяжело; видеть же, как страдает Джейн, было выше ее сил. Бедняжка Джейн понимала, что с появлением ребенка ее жизнь станет совсем иной. Она хотела быть этим ребенком сама. Продолжая всхлипывать, Джейн забралась на колени к матери. Они сидели так довольно-таки долго. После того как Джейн успокоилась, Лиз взяла ее с собой на прогулку. По дороге домой Джейн вдруг захотела купить для папы букет цветов, и Лиз позволила ей выбрать несколько ирисов и нарциссов.

— Ты думаешь, ребенок родится уже скоро? Джейн посмотрела на мать не то с опаской, не то с надеждой. Педиатр сказал Лиз, что девочка уже выросла и поэтому особых проблем не предвидится — она, мол, быстро привыкнет к тому, что у нее появился братик или сестренка. Однако Лиз уже начинала в этом сомневаться.

— Не знаю, моя хорошая. Надеюсь, что скоро. Мне уже надоело быть такой толстой. Они обменялись улыбками.

— Ты выглядишь совсем неплохо. Не то что мама Кэти. У нее лицо стало как у хрюшки. — Джейн смешно раздула щеки. — А на ногах появились такие синие штуки.

— Это варикозные вены…

К счастью, у Лиз ничего подобного не было.

— Как это ужасно — иметь ребенка… Правда?

— Ну что ты! Конечно же, нет! Это прекрасно, пусть у некоторых и случаются подобные вещи. Все это не так страшно, как кажется, и потом совершенно забывается… Если у тебя и у человека, которого ты любишь, есть ребенок, лучше этого нет ничего.

— А ты любила моего настоящего папу? — внезапно посерьезнев, спросила Джейн.

Лиз на мгновение растерялась, пораженная тем, что девочка решила спросить об этом именно в тот день, когда ей позвонил Чендлер Скотт, человек, которого она ненавидела больше всего на свете. Сказать об этом Джейн она не могла — ни сейчас, ни потом, ведь она так любила ее.

— Да. Любила. И даже очень сильно.

— А как он умер?

Джейн никогда не спрашивала ее об этом. Оставалось надеяться, что девочка все-таки не слышала сегодняшнего телефонного разговора…

— Он погиб в катастрофе.

— В автокатастрофе?

Этот вариант был не хуже и не лучше любого другого.

— Да. Он сразу умер — мгновенная смерть. Даже не успел ничего понять.

Лиз казалось, что для Джейн этот момент должен иметь значение. Так оно и оказалось.

— Это хорошо… Представляю, как ты тогда расстроилась…

— Конечно… — не сморгнув, солгала Лиз.

— А сколько мне тогда было?

Они уже подошли к дому. Лиз запыхалась так, что едва могла говорить.

— Всего несколько месяцев, милая.

Они поднялись на крыльцо. Лиз открыла ключом дверь дома и, войдя внутрь, поспешила сесть. Джейн тем временем нашла вазу и поставила в нее цветы, предназначавшиеся для Берни. Она посмотрела на мать с улыбкой.

— Я так рада, что ты вышла замуж за папу. А то бы у меня никого, кроме тебя, не было.

— Я тоже очень рада.

Знала бы девочка, как отличается один ее папа от другого.

Джейн отнесла цветы в другую комнату, а Лиз занялась ужином. Она настояла на том, что будет, как и прежде, готовить все сама, и старалась кормить Джейн и Берни их любимыми блюдами. Она не знала ни того, как будет чувствовать себя после рождения ребенка, ни того, будет ли у нее время на готовку, и поэтому спешила побаловать их сейчас, пока у нее есть такая возможность. За последний месяц благодаря ее стараниям Берни прибавил в весе десять фунтов, что чрезвычайно его забавляло.

В этот вечер он вернулся домой необычно рано, был очень веселым и общительным, благодарил Джейн за цветы и вообще всячески пытался угодить ей. Посерьезнел же он только тогда, когда Джейн отправилась спать и они с Лиз остались вдвоем. Говорить о столь серьезных вещах при ребенке Берни в любом случае не стал бы. Он прикрыл двери комнаты Джейн и спальни и включил телевизор. И лишь после этого обратился к Лиз:

— Пибоди, наш юрисконсульт, посоветовал мне переговорить с неким Гроссманом, что я тут же и сделал… — Берни не мог не доверять Гроссману, ибо тот не только был родом из Нью-Йорка, но и учился в Колумбийском университете. — Он сказал, что эта ситуация не столь проста, как может показаться. У этого типа действительно ; есть определенные права.

— Неужели?! — Лиз неловко уселась на кровать. Она вновь стала задыхаться. — После стольких лет? Как это вообще возможно?

— Просто наш штат отличается особым либерализмом — только и всего. — Берни с грустью подумал о том, что в этой ситуации во многом повинен Берман, так и не позволивший ему вернуться в Нью-Йорк. — Конечно, если бы я удочерил Джейн, все выглядело бы совершенно иначе. Но, увы, я этого не сделал. Это была ошибка. Казалось, что нам вовсе ни к чему связываться с властями, коль скоро ребенок и так носит мое имя…

Как Берни корил себя теперь за свое легкомыслие!

— Но разве тот факт, что он оставил… что он бросил нас — меня и ее, не имеет никакого значения?

— Возможно, это обстоятельство и может решить исход дела в нашу пользу, но это, к сожалению, не очевидно. Все будет решать судья. Он и даст заключение — покидали вас или нет… Если мы выиграем, прекрасно. Если же проиграем, придется подавать дело на апелляцию. При этом суд, вне всяких сомнений, примет решение, позволяющее Чендлеру Скотту встречаться с дочерью по крайней мере до момента принятия окончательного решения. Это будет продиктовано так называемыми «соображениями гуманности».

— Но ведь он уголовник, мошенник, подлец! Еще никогда Берни не видел Лиз такой разъяренной. Она действительно люто ненавидела своего бывшего мужа, и ее можно было понять. Подобные же чувства по отношению к нему начал испытывать уже и сам Берни.

— Они заставят меня показать ему ребенка?

— Скорее всего да. Понимаешь, отец девочки априори будет считаться нормальным хорошим человеком до тех пор, пока не будет доказано обратное. Сначала они позволят ему встречаться с Джейн, потом дело будет рассмотрено в суде, и только после этого мы узнаем — выиграли мы или проиграли. При этом нам придется объяснить девочке, что это за человек, зачем он хочет встретиться с ней и что мы обо всем этом думаем. — Берни видел, что Лиз встревожилась уже не на шутку, но все же решил продолжить свой рассказ. — Гроссман считает, что с большой вероятностью мы можем проиграть дело. В последнее время о правах отцов стали много говорить. Вполне возможно, судья примет сторону Чендлера Скотта, каким бы мерзавцем тот ни был. В соответствии с теорией, согласно которой отцы — если, конечно, они не колотят своих детей — имеют такие же права, как и матери. Даже в тех случаях, когда отец ведет себя по отношению к детям жестоко, ему все-таки позволяется видеться с ними. Понимаешь, в чем дело?

Только теперь Берни заметил, что Лиз плачет. Конечно, говорить ей подобные вещи сейчас было по меньшей мере глупо.

— Деточка, ты уж прости меня… Мне не следовало рассказывать тебе всего этого…

— Я должна знать всю правду, какой бы горькой она ни была, — всхлипывая, ответила Лиз. — Скажи, а можем ли мы каким-то образом избавиться от него?

— И да, и нет… Гроссман был со мной откровенен. Конечно, откупаться от этого типа — значит, поступать не вполне законно, но в подобных случаях именно так и делается. Вряд ли по прошествии шести лет он вдруг начнет учить девочку кататься на велосипеде, верно? Просто парень решил немножко подзаработать… Главная проблема состоит в том, что он будет делать это снова и снова. Это как бездонная бочка.

На самом деле для себя Берни уже все решил: он даст этому типу десять тысяч долларов и потребует, чтобы тот убрался с его глаз раз и навсегда. Давать больше было бы неразумно — у Скотта мог разгореться аппетит, и это ни к чему хорошему уже не привело бы. Берни поделился этими мыслями с Лиз, и она тут же согласилась с ним.

— Может быть, позвоним ему?

Ей хотелось побыстрее покончить с этим делом. Когда она подала Берни листок, на котором был записан телефон Скотта, у нее заныло сердце.

— Я поговорю с ним сам. Я хочу, чтобы ты в этом не участвовала. Так будет лучше и для тебя, и для дела.

Спорить с этим было невозможно. Бернард набрал нужный номер и попросил позвать к телефону Чендлера Скотта. Они ждали ответа целую вечность. Берни передал трубку Лиз, чтобы исключить ошибку. Услышав голос, Лиз молча кивнула и вернула трубку Берни.

— Господин Скотт? Моя фамилия Фаин.

— Что? Ах, ну да… Вы женаты на Лиз, верно?

— Все правильно. Насколько я понимаю, сегодня днем вы звонили по важному делу. — Гроссман строго-настрого запретил Берни говорить по телефону о девочке и о деньгах. Чендлер Скотт мог записывать разговор. — У меня есть что сообщить вам по этому поводу.

Скотт тут же все понял. Ему понравилось, что звонивший не пытается тянуть время или водить его за нос. Впрочем, он предпочел бы говорить не с ним, а с Лиз…

— Вы полагаете… для обсуждения наших проблем нам лучше встретиться?

Он говорил столь же туманно, как и Бернард, очевидно, боясь какого-то подвоха. Было понятно, что он побаивается полиции. Судя по всему. Скотт продолжал заниматься какими-то темными делишками.

— Не думаю, что в этом есть необходимость. Мой клиент назначил свою цену. За все про все — десять тысяч. Один раз — и сразу за все. Насколько я понимаю, он хочет откупить вашу долю.

Смысл этих слов был понятен всем троим. На том конце линии установилось долгое молчание.

— Мне нужно что-нибудь подписывать? Скотт вел себя крайне осторожно.

— В этом нет нужды.

Совсем недавно Берни думал иначе, но Гроссман сумел переубедить его, однозначно заявив, что в данном случае подпись не будет стоить ровным счетом ничего.

В голосе Чендлера зазвучали алчные нотки.

— А как я их получу?

В другой ситуации Берни бы рассмеялся, услышав такое, но сейчас ему было совсем не смешно. Он хотел как можно быстрее отделаться от этого подонка, прекрасно понимая, что Лиз нельзя нервничать.

— Я буду рад лично встретиться с вами.

— Речь идет, надеюсь, о наличных?

— Разумеется.

Сукин сын. Единственное, что ему нужно, это деньги. На Джейн ему наплевать. В этом Лиз не ошиблась.

— Позвольте мне вручить их завтра.

— Где вы живете?

В телефонном справочнике не был указан их адрес, и это обстоятельство не могло не радовать Берни. Встречаться со Скоттом в своем офисе он тоже не хотел. Местом встречи, по его мнению, должен был стать ресторан, бар или нечто подобное. Вся история начинала смахивать на дешевый фильм. Впрочем, ответ он должен дать в любом случае.

— «Гарри», Онион-стрит, обед. Оттуда до его банка было пять минут ходу. Он отдаст этому типу деньги и тут же пойдет домой, к Лиз.

— Отлично. — Голос Чендлера Скотта теперь звучал так, будто он был самым счастливым человеком на свете. — Тогда до завтра.

Он тут же повесил трубку. Берни посмотрел на Лиз.

— Он клюнул на это.

— Думаешь, ему больше ничего не нужно?

— Пока нет. Ему эта сумма представляется огромной — о чем-то большем он и не мечтал. Как говорит Гроссман, основная проблема состоит в том, что рано или поздно он снова вернется, поэтому мы должны подготовиться к этой встрече. — Выплачивать этому прохвосту ежемесячное жалованье Берни не собирался. — Если нам повезет, то к тому моменту, когда он вновь проголодается, мы уже будем в Нью-Йорке. Найти нас там будет невозможно. В любом случае мы предупредим хозяйку о том, что говорить о нас с посторонними людьми ей не следует. Верно?

Лиз согласно кивнула. Берни был прав. Окажись они в Нью-Йорке, Чендлеру Скотту уже никогда не найти их.

— Чего я не хочу, так это встречаться с ним в магазине. Где-где, а уж там-то он всегда может с легкостью разыскать меня.

— Мне так жаль, что я втянула тебя в историю, милый… Как только я начну зарабатывать, я верну тебе эти деньги.

— Не говори глупости. — Он обнял Лиз. — Завтра с этим делом будет уже покончено.

Она серьезно посмотрела на Берни, вспоминая о той боли, которую причинил ей Чендлер Скотт.

— Ты можешь обещать мне одну вещь?

— Все, что ты хочешь.

Кажется, еще никогда он не любил ее так сильно, как сейчас, когда она сидела рядом с ним, такая беззащитная и такая доверчивая.

— Если со мной что-то произойдет, ты защитишь от него Джейн, хорошо?

Она посмотрела на него своими огромными глазами. Берни нахмурился.

— Не говори таких вещей. — Он чувствовал себя в достаточной степени евреем для того, чтобы быть пусть самую малость, но все-таки суеверным, хотя в этом смысле до матери ему было очень далеко. — Ничего с тобой не случится.

Врач предупредил Берни о том, что женщины перед родами бывают очень мнительны, это порой доходит у них до патологии. Обычно подобные состояния свидетельствуют о близости родов.

— Но ты можешь мне это пообещать? Я не хочу, чтобы он появлялся где-то рядом с нею, понимаешь? Дай слово…

Она возбудилась настолько, что Берни пришлось успокаивать ее и обещать сделать все, от него зависящее, чтобы этого никогда не произошло.

— Я люблю ее как родную, ты ведь знаешь. Можешь на этот счет не беспокоиться.

В эту ночь Лиз мучили кошмары. Нервничал и Берни, когда он шел к «Гарри» на встречу со Скоттом. В кармане его лежал конверт с сотней стодолларовых билетов. Лиз объяснила ему, что он должен найти высокого худощавого человека с золотистыми волосами, и предупредила, что Скотт совершенно не похож ни на жулика, ни на вымогателя.

— С такими людьми плавают на яхтах или знакомят с ними своих сестренок…

— Это ужасно. А что, если я передам конверт не тому человеку? Меня или побьют или — того хуже — лишат конверта с его содержимым…

Берни стоял за стойкой бара «Гарри», изучая взглядом всех входящих и выходящих из него и чувствуя себя чем-то вроде русского шпиона. Чендлера Скотта он узнал мгновенно. Как Лиз и говорила, он был хорош собой и со вкусом одет. На нем был блейзер и серые слаксы. Однако при ближайшем рассмотрении блейзер оказался дешевым и обтрепанным, а туфли так и вовсе изношенными вконец. Его униформа требовала серьезного ремонта. Больше всего Чендлер Скотт походил на старшеклассника-переростка, слоняющегося по злачным местам. Стоило ему войти в бар, как он тут же заказал виски и, взяв стакан дрожащей рукой, принялся настороженно озираться. Берни не сказал ему, как он выглядит, и поэтому имел определенное преимущество. Сам он практически не сомневался в том, что видит перед собой именно Чендлера Скотта. Тот от нечего делать стал болтать с барменом. Рассказал ему, что только-только приехал из Аризоны, а еще через полминуты добавил, что сидел там в тюрьме.

— Что поделаешь, если эти ребята не понимают шуток… Парочка каких-то там чеков, а вон оно чем обернулось… Охо-хо… Как здорово опять оказаться в Калифорнии…

Последняя фраза вновь напомнила Берни о том, что им как можно скорее нужно уезжать в Нью-Йорк. Он решил не тянуть больше время и направился к Чендлеру.

— Господин Скотт?

Он сказал это еле слышно, встав у стойки рядом с ним. Заметно было, что Чендлер очень нервничает. Теперь Берни видел, что у него такие же, как у Джейн, голубые глаза, впрочем, голубоглазой была и Лиз… Лицо у Чендлера было достаточно приятным, но выглядел он куда старше своих двадцати девяти лет. Густые светлые волосы лезли ему в глаза, придавая облику что-то мальчишеское, пусть на вид ему и было далеко за тридцать. Эта бесшабашность и непосредственность располагали к нему людей. Ему доверяли, и он этим пользовался… Эдакий наивный паренек из глубинки. В последнее время, судя по виду Скотта, дела у него шли далеко не блестяще. Настороженный взгляд его голодных глаз говорил об этом яснее ясного.

— Да?

Скотт еле заметно улыбнулся, глаза его оставались при этом такими же холодными, как и прежде.

— Моя фамилия Фаин.

Берни знал, что ничего иного ему говорить не следует.

— Отлично. — Чендлер просиял. — Вы что-нибудь принесли?

— Принес, — кивнул Берни, но отдавать конверт не торопился.

Чендлер Скотт скользнул взглядом по его одежде и перевел взгляд на его часы. Берни предусмотрительно не стал надевать ни «Патек Филипп», ни даже «Ролекс». Это были часы, подаренные ему отцом еще в ту далекую пору, когда он учился в школе бизнеса. Но даже и они не были слишком уж дешевыми, и Скотт это прекрасно понимал. Он тут же сообразил, что в его сети попала настоящая добыча.

— Да, я смотрю, Лиз нашла себе неплохого муженька…

Берни молча достал из внутреннего кармана пиджака конверт с деньгами.

— Если не ошибаюсь, вы хотели именно этого. Можете пересчитать. Здесь все.

Чендлер скользнул по Берни взглядом.

— А если они фальшивые?

— Вы что — серьезно? — Берни искренне удивился. — Неужели вы думаете, что я стал бы подделывать деньги?

— Такое бывает…

— Сходите с ними в банк — пусть на них посмотрят… Я подожду вас здесь.

Берни старался говорить совершенно невозмутимо. Скотт принялся пересчитывать купюры, не вынимая их из конверта. Было очевидно, что он никуда не пойдет. Все было в порядке. В конверте лежало ровно десять тысяч долларов.

— Прежде чем вы уйдете, я хочу сказать вам одну важную вещь. Не появляйтесь больше. В следующий раз вы не получите ни гроша. Понятно?

Он посмотрел в глаза Чендлеру. Тот криво улыбнулся.

— Принято. — Он опорожнил стакан, сунул конверт в карман блейзера и вновь посмотрел в лицо Берни. — Передавайте привет Лиз. Жаль, что мы с ней не свиделись.

Берни так и подмывало пару раз наподдать этому мерзавцу, который только что, не моргнув, продал родную дочь за десять тысяч долларов. Чендлер же, помахав бармену, вышел из бара и тут же свернул за угол. Берни так и не дотронулся до своего бокала. Он хотел только одного — поскорее вернуться домой, к Лиз, и немного побаивался, как бы Чендлер в его отсутствие не заявился к ним. Впрочем, он понимал, что вероятность этого очень мала — Чендлера, похоже, не интересовало ничего, кроме денег.

Он поспешил на улицу, сел в свой автомобиль и поехал в направлении Бьюкенена и Вальехо. Оставив машину перед гаражом, побежал вверх по крутым ступеням. Берни очень спешил; он влетел в дом, и ему показалось, что там никого нет. Лишь через некоторое время, выйдя зачем-то на кухню, он обнаружил здесь Лиз. Она пекла булочки для него и Джейн.

— Привет.

Он заставил себя улыбнуться. Лиз улыбнулась ему в ответ, и от этого у него на душе стало неожиданно легко. Как он был рад тому, что она дома, что с ней все в порядке… Лиз казалась ему сказочной принцессой, вот только живот для принцессы был несколько великоват…

— Здравствуй, моя хорошая.

Он нежно погладил Лиз, и она положила головку ему на плечо. Она беспокоилась о Берни все это утро, чувствуя себя повинной во всем — и в треволнениях, и в расходах.

— Все в порядке?

— Нормально. Он выглядел именно так, как ты его описала. Насколько я могу судить, ему очень нужны были деньги.

— Ну, значит, в скором времени он снова окажется за решеткой. Он куда больший мошенник, чем это может показаться на первый взгляд.

— Для чего ему могли понадобиться эти деньги?

— Для того, чтобы как-то выжить. Иначе зарабатывать он просто не умеет. Занимайся он с той же энергией честным трудом, он был бы уже главой «Дженерал моторе». — Она улыбнулась. — Он говорил с тобой о Джейн?

— Ни слова. Деньги в зубы — и бежать.

— Отлично. Надеюсь, он больше никогда не вернется. Лиз с облегчением вздохнула и вновь улыбнулась Берни. Как она была ему благодарна, сколько он уже для нее сделал…

— Я тоже на это надеюсь, Лиз.

В глубине души он считал, что от Чендлера Скотта избавиться будет непросто. Слишком скользким и изворотливым человеком, судя по всему, он оказался. Впрочем, вслух Берни этого не произнес. Лиз и так досталось. Он хотел было поговорить с ней об удочерении Джейн, но потом подумал, что лучше перенести этот разговор на то время, когда у нее уже кто-то родится.

— В любом случае тебе следует выбросить все это из головы. Все осталось позади, все в прошлом — понимаешь?.. Лучше скажи, как там поживает наш дружок?

Он погладил Лиз по животу, отчего та засмеялась.

— Он так брыкается! Такое ощущение, что вот-вот родится.

Ребенок был уже таким крупным и тяжелым, что ей было трудно ходить. Ночью Лиз стали мучить острые боли, и Берни заставил ее позвонить доктору. Однако того ее рассказ нисколько не впечатлял, он сказал, что все идет нормально, и посоветовал Лиз поспать.

Дни тянулись бесконечно долго. Прошло еще три недели. Лиз переходила уже десять дней, и это чрезвычайно угнетало ее. Однажды, вернувшись с работы, Берни застал ее плачущей. Лиз была расстроена тем, что Джейн ничего не ест. Он предложил им немного прогуляться, но оказалось, что Джейн простужена, а Лиз — чрезвычайно утомлена. Помимо прочего, ее постоянно мучили боли в бедрах. Берни уложил Джейн, немного почитав ей перед сном, и на следующее утро сам отвел ее в школу, решив не ждать школьного автобуса. Едва он вошел в свой кабинет и занялся просмотром данных за март, пришедших из Нью-Йорка, как тут же с ним связалась секретарша.

— Да?

— На четверке госпожа Фаин.

— Спасибо, Айрин. — Он переключил коммутатор, так и не отрывая глаз от отчета. — Что там у тебя, милая?

Вряд ли он что-то оставил дома, скорее всего Джейн стало хуже, и Лиз хочет, чтобы он забрал ее из школы.

— С тобою все в порядке?

В ответ Лиз захихикала, и это означало, что настроение ее успело кардинально измениться. Когда он уезжал на работу, Лиз была раздраженной настолько, что на его предложение пообедать вместе в каком-нибудь ресторане ответила криком, чего не было еще никогда. Впрочем, Берни прекрасно понимал теперешнее ее состояние и поэтому нисколько не обижался.

— Все прекрасно.

В голосе ее звучали торжествующие, радостные нотки.

— Что-то ты сегодня веселая. Что-нибудь случилось?

— Может быть.

— Что ты хочешь этим сказать?

— У меня отошли воды.

— Вот так раз! Я срочно выезжаю домой!

— Можешь не спешить. Ничего серьезного пока не происходит.

Она сказала это едва ли не победно. Еще бы — они ждали этого момента девять с половиной месяцев.

— Ты, надеюсь, позвонила доктору?

— Конечно. Он сказал, что, пока не начнутся серьезные схватки, звонить ему не надо.

— И сколько же до этого может пройти времени?

— Нам же говорили об этом в классе — вспомни! Все может начаться уже через полчаса, а может — и завтра утром. В любом случае ждать уже недолго.

— Я выезжаю. Тебе что-нибудь нужно?

— Кроме тебя — ничего! Ты уж прости меня за то, что все это время я была такой злющей… Я сама себе казалась такой отвратительной… Ты не представляешь…

О том, что все это время ее мучили боли в бедрах и спине, она не сказала ни слова.

— Я все понимаю. Об этом можешь не думать. Все уже почти позади…

— Как мне хочется увидеть нашего ребенка… И тут Лиз впервые за все время испугалась. Когда Берни вернулся домой, она решила принять душ, и с этого-то все действительно и началось. Когда она оделась и села в кресло, у нее начались такие схватки, что она застонала. Берни посоветовал ей дышать так, как их учили на курсах, а сам, достав свои любимые часы, принялся заводить их.

— Ты что — хочешь их носить? — Она вновь стала раздражительной. О том, как и почему возникают подобные состояния, им тоже говорили на курсах. — Как тебе могут нравиться такие часы? Они же совершенно безвкусные.

Он улыбнулся, понимая, что роды вот-вот начнутся. Ее раздражительность была верным признаком этого.

Он позвонил Трейси и попросил ее забрать из школы Джейн. Услышав о том, что у Лиз начались схватки, та безумно разволновалась. К часу схватки следовали одна за одной так часто, что Лиз даже не успевала перевести дух. Было понятно, что им нужно срочно выезжать в больницу. Доктор их уже поджидал. Берни сам катил кресло, в котором сидела Лиз, медсестра шла немного сзади. Когда у Лиз начиналась очередная схватка, она делала знак Берни остановиться. Едва они подошли к двери родильной палаты, Лиз вдруг неистово замахала рукой. Одна схватка тут же сменилась второй, вторая — третьей, третья — четвертой… Лиз стала кричать. Они помогли ей встать с каталки и перейти на койку, где с Лиз сняли одежду.

— Миленькая, все хорошо… Все в порядке… Недавние страхи совершенно оставили Берни. Теперь ему даже казалось странным, что в момент рождения ребенка отец обычно отсутствует. Он мог быть только здесь, и нигде больше. Вновь начались схватки. Лиз завизжала. Еще более страшный крик она издала, когда ее начал осматривать доктор. Берни держал ее за руки, пытаясь при этом говорить с ней, но все было напрасно, она его не слышала… Доктор, закончив осмотр, удовлетворенно кивнул головой.

— Дела идут хорошо, Лиз.

Это был добродушный голубоглазый человек с совершенно седой головой. И Берни, и Лиз он понравился с первого взгляда. От него исходили тепло и уверенность, правда, Лиз сейчас было совершенно не до него. Вцепившись в руку Берни, она самозабвенно кричала при каждой новой схватке.

— Восемь сантиметров… Еще два — и начнете тужиться…

— Я не хочу тужиться! Я хочу домой!

Берни улыбнулся доктору. Следующие два сантиметра прошли быстрее, чем предполагал доктор. С начала родов минуло уже восемь часов, которые летели для Берни совершенно незаметно, для Лиз же они показались вечностью: боль буквально раздирала ее на части.

— Я больше не могу! — вдруг выкрикнула Лиз.

Они закрепили ремнями ее ноги, и доктор сказал ей, что ему придется сделать эпизиотомию.

— Делайте, что хотите! Только избавьте меня от ребенка! Слышите? Я больше не могу!

Теперь она уже плакала навзрыд. Берни заволновался. Смотреть на то, как она корчится от боли, было выше его сил. Доктор же вел себя как ни в чем не бывало.

— Может, ей дать что-нибудь? — шепотом спросил Берни. Доктор отрицательно помотал головой. Две женщины в зеленых хирургических халатах подкатили к нему детскую кроватку с рефлектором. Значит, все шло действительно нормально. Берни наклонился к Лиз и сказал ей об этом на ухо.

— Я… Я не могу… Мне больно…

Она выглядела смертельно усталой. Берни посмотрел на часы и остолбенел. Было шесть — значит, Лиз тужилась уже два часа.

— Давай! — Голос доктора вдруг стал властным. — Давай же, Лиз, ну! Поднатужься посильнее… Еще раз! Еще! Еще! Давай, вон уже и головка его показалась!

Лиз взвыла, и тут вдруг раздался совсем другой голосок — куда более тонкий и тихий. Берни приподнял Лиз за плечи, чтобы ребеночка увидела и она. Лиз поднатужилась, и в следующее мгновение они увидели в руках доктора их сына. Лиз плакала — теперь уже от счастья, слезы навернулись и на глаза Берни. Это был праздник жизни; как им и говорили, о боли они мгновенно забыли. Доктор дождался выхода плаценты и перерезал пуповину. Он обработал ее и после этого передал младенца Берни. Лиз била крупная дрожь, но это тоже было нормально. Берни поднес младенца к ее лицу, и она поцеловала малыша в атласную щечку.

— И как же его зовут?

Доктор, улыбаясь, смотрел на счастливых родителей. Берни и Лиз переглянулись, и Лиз уверенно ответила:

— Александр Артур Фаин.

— Моего дедушку звали Артуром, — пояснил Берни. Дать ребенку это имя просила и его мать. Он вновь повторил:

— Александр Артур Фаин.

После чего, так и не выпуская из рук младенца, он поцеловал Лиз. Ребенок уже спал блаженным сном.


Глава 14 | Все только хорошее | Глава 16