Пролог

Иногда мечты становятся реальностью. Обычно это происходит тогда, когда чего-то хочется ОЧЕНЬ сильно. А еще хуже, когда детские увлечения становятся страстью на всю жизнь. Скажем, маленький мальчик в детстве собирает игрушечные машинки, потом вырастает — и начинает скупать автомобильные концерны… Впрочем, это не так уж и плохо.

Папа нашей героини с детства увлекался мифами Древней Греции. Мама нашей героини обожала Мэрилин Монро; Папа вырос и стал профессором — пока вроде бы все нормально… Но тут колесо судьбы совершает оборот, профессор знакомится с ослепительной блондинкой-аспиранткой, между ними вспыхивает светлое чувство (благо, профессору на тот момент всего-то двадцать семь), в результате происходит катастрофа.

А как еще можно расценивать тот факт, что вы родились натуральной платиновой блондинкой с голубыми глазами и родители при крещении дали вам имя Ифигения?!

Ифигения Стивенс предпочитала, чтобы ее называли Фиджи, а на многочисленные шутки и анекдоты о блондинках не обижалась. Во-первых, на это не хватило бы и всей жизни, а во-вторых… если честно, не все из этих анекдотов она понимала сразу, а некоторые оставались недоступны ее пониманию и после подробного растолковывания.

Ифигении Стивенс, Фиджи, было двадцать пять лет, она была натуральной платиновой блондинкой с голубыми глазами, на ее ресницы можно было уложить подряд восемь спичек, но редкий ее собеседник мужского пола с первого раза запоминал Фиджи в лицо, потому что в основном пялился на ее грудь. Фиджи относилась к этому философски. Как и к тому, что практически все женщины — от десяти до восьмидесяти — считали ее крашеной дурой с силиконовым бюстом.

Дурой Фиджи не была, не говоря уж о силиконе. Во всяком случае колледж она окончила с отличием, многочисленные курсы перещелкала, как орешки, на досуге много читала и любила ходить в театр больше, чем на дискотеки. Скажем так, она была несколько… простодушна. Легкий юмор — пожалуйста, но вот иронию, а тем более сарказм Фиджи Стивенс не узнала бы, даже выскочи они прямо перед ней из кустов.

В целом она была хорошей, доброй девушкой со сногсшибательной внешностью, а потому подруг у нее не было, а мужчины… мужчины надолго не задерживались. В силу своего простодушия Фиджи совсем не умела льстить, а ведь хорошо известен тот факт, что если мужчине не твердить по восемь раз на дню, как он могуч и прекрасен, а также умен и талантлив, то мужчина хиреет и начинает скучать. Опять же, за платиновым сокровищем требовался глаз да глаз, а это утомляло. Именно поэтому можно сказать, что в любви Фиджи Стивенс пока не везло.

С карьерой ей стало везти тоже не сразу. В Нью-Йорке полно мест, где многочисленные профессиональные навыки Фиджи Стивенс могли бы пригодиться, но беда в том, что в большинстве контор набором кадров ведали дамы не первой молодости… Сами понимаете, внешность Фиджи им была как кость в горле, вот ей и отказывали.

В результате она все-таки смогла закрепиться в Нью-Йорке и работу нашла неожиданно хорошую. Писала короткие рассказы в глянцевые журналы. Про любовь, естественно.

Эту «фишку» считают своим ноу-хау все без исключения дамские журналы. Вроде как в редакцию пришло письмо от одной из читательниц, в котором она рассказала трагическую и прекрасную историю своей любви и жизни… На самом деле все эти «правдивые истории» за некоторую сумму сочиняют вполне жизнерадостные, в меру циничные молодые люди, откровенно потешающиеся над тем, что им приходится писать. Фиджи Стивенс подвернулась под руку главному редактору именно в тот момент, когда он немного подустал от жизнерадостного ржания своих штатных авторов и захотел чуть больше искренности и теплоты…

Фиджи не умела хохмить. Возможно, это было ее слабостью, но кто сказал, что женщину украшает сила? К тому же она ничего не выдумывала, а просто честно пересказывала содержание мелодрам пятидесятых годов — именно эти фильмы обожала ее мать, и дома в Кентукки, у дедушки и бабушки, скопилась громадная видеотека. При кажущейся старомодности эти истории брали за душу именно своей жизненностью и полным отсутствием всякого рода извращений, свойственных современным историям любви. За шесть недель Фиджи Стивенс стала признанным асом любовной колонки, у нее появился свой фан-клуб, и главный редактор предложил ей работать в штате.

Именно в этот момент судьба вновь причудливо взбрыкнула — и в квартире Фиджи Стивенс раздался звонок ее давней приятельницы.

1

— Ифигения?

— О господи. Клер, это ты. Только тебе — и моему отцу — доставляет удовольствие произносить это имя полностью.

— Прости, прости, но я не могла отказать себе в этом самом удовольствии. Как раз сейчас мимо меня проходила целая группа моих коллег. Когда я произнесла «Ифигения», они все дружно шарахнулись, представляешь, как прикольно?

— Представляю. Спасибо за такт и понимание. Чего тебе?

— Фиджи, детка, я звоню тебе, как архангел Гавриил, с благою вестью.

— Я беременна?!

— Тебе виднее, но я о другом.

— Гавриил принес именно эту весть…

— Да? Возможно. В любом случае, к твоей беременности я не имею ни малейшего отношения. Я хочу предложить тебе срубить бабла.

— Срубить кого?

— Баблос. Кэш. Капусту. Мани. Много денег.

— А зачем их рубить?

— О'кей, срублю я, ты их просто получишь.

— А, хорошо. Так что нужно сделать?

— Поехать в одно место с одним человеком.

— Куда и с кем?

— Фиджи, так нельзя. Если я тебе сразу скажу, ты откажешься. А дело стоящее, жаль упускать.

— А почему это я откажусь? Почему меня все держат за идиотку?! Ничего я не откажусь, я вполне взрослая, опытная женщина, я уверена, что…

— Хорошо. В «Сад Наслаждений» с Джорджем Вулфом.

— Нет!

— Вот видишь.

— Клер, так нечестно. Я думала, ты серьезно…

— Я серьезна, как никто и никогда. Послушай. И не перебивай!!! К нам три дня назад обратился Джордж Вулф. Как ты знаешь, наше агентство специализируется — помимо прочего — на предоставлении услуг высококлассных секретарей-референтов, делопроизводителей и тому подобных! сотрудников. Кто такой Джордж Вулф, тебе тоже хорошо известно…

— Сноб, мерзавец, бабник и негодяй!

— Я просила не перебивать.

— Прости, вырвалось.

— Джордж Мортимер Вулф, граф Кентский, герцог Олдершот-и-Беркли, является по совместительству монстром гостиничного бизнеса, миллионером, миллиардером, Крезом и Мидасом нашего времени. Все, к чему он прикасается, — фигурально выражаясь! — превращается в баснословный доход. Он открыл сеть дорогущих отелей у себя в Англии, потом пробежался по побережью Италии и Франции, окучил Майорку и Мальорку, отметился на Карибах и Гаваях, застолбил место на Гоа — и заскучал.

— Еще бы! Глобус подходит к концу.

— К счастью, у него еще есть мы, Соединенные Штаты оф Америка. Именно сюда, а именно в Лас-Вегас, лежит путь нашего миллиардера.

— Перышко ему в…

— Фиджи! Мне стыдно за тебя. Короче, он собирается купить отель в Вегасе. Уже готовый, раскрученный, дорогой и прекрасный, называется «Сад Наслаждений». Однако Джордж Вулф привык все проверять сам, именно поэтому он едет в отель инкогнито…

— Ты же сказала, в «Сад Наслаждений»…

— Инкогнито — это не название отеля. Это то, как Джордж Вулф в него едет. Тайно. В секрете. Как бы постояльцем. И при нем — спутница. Ты.

— Нет!

— Да! Потому что я уже, скажу тебе честно, ему пообещала.

— Какое ты имела право, Клер?!

— Когда ты услышишь, сколько он предложил, ты меня поймешь. Не ори! Ему нужна толковая девица с внешностью, не вызывающей подозрений. Прямо твой портрет, не находишь? Блондинка с навыками секретаря-референта.

— Ты же сама говорила, что я дура?

— В назидательном смысле и только время от времени. Настоящей дурой ты будешь, если откажешься.

— Мне предложили идти в штат «Гламура»…

— На гонорар от поездки ты купишь место главного редактора. Кроме того, тебе же нужен материал?

— Какой? Я ведь не умею шить…

— Ох, все время забываю. Я в том смысле, что тебе нужны факты сегодняшней реальности, нет? Красивый антураж, роковые красавцы, знойные красавицы… Рулетка, золото, страсти — словом, вся эта лабуда, про которую так любят читать в ваших журналах.

— Ну… я…

— Ты, ты. Фиджи, сама подумай, сколько ты сможешь еще продержаться на своих мелодрамах? Полгода, год? Что потом? Снова искать работу, не спать ночами… А тут — шикарное предложение, масса впечатлений, Вегас, все соблазны у твоих ног, да еще и пятнадцать тысяч баков…

— СКОЛЬКО?!

— А я не сказала, да? Пятнадцать тысяч. За неделю отдыха в одном из самых роскошных отелей Вегаса.

— Нет.

— ЧТО?!

— Что слышала. Нет.

— Фиджи…

— Нет.

— Ифигения!

— Тем более нет.

— Прости, прости. Но почему?

— Потому что это — Джордж Вулф.

— И что?

— И ничего. Нет.

— Фиджи, он меня убьет, а босс меня уволит.

— Нет.

— Да! Потому что я уже обещала, что ты придешь на встречу…

— Нет.

— И он ждет тебя сегодня в девять вечера в отеле «Мажестик»…

— Нет.

— Фиджи…

— Нет, нет и еще раз нет.

— Ясно. Блондинка. Ну тебя к черту. Пойду и утоплюсь в клозете.

— Лучше позвони и отмени встречу.

— Ну уж нет! Если я ее отменю, виновата буду я, а так — ты. Все полегче. Прощай, Ифигения. Забудь мой номер телефона.

— А я его и не помню.

— Вот и хорошо. Отель «Мажестик», девять вечера.

— Иди к черту.

Джордж Мортимер Вулф, граф Кентский, герцог Олдершот-и-Беркли. Это имя у любого жителя Земли способно вызвать самые различные ассоциации, о которых мы задумываться не будем, потому что на данный момент важно лишь то, что у Фиджи Стивенс это имя вызывало дрожь в коленках и гримасу ужаса на лице.

Было время, когда Джорджа Мортимера Вулфа, графа Кентского, герцога Олдершот-и-Беркли звали просто и незатейливо — Морт. Черноволосый красавчик с пронзительными синими глазами и истинно английской бледностью на аристократическом челе учился в Гарварде, собираясь стать в будущем воротилой бизнеса, а для души избрав себе факультатив по истории и литературе Древней Греции. Немудрено, что профессор Стивенс сразу почуял в нем родственную душу.

Морт Вулф почти сразу стал частым гостем в доме Стивенсов. Разумеется, не он один — отец Фиджи всегда любил приглашать к себе студентов своего факультатива, считая, и не без оснований, что так они лучше усвоят и полюбят греческих философов и поэтов. Литературные и философские диспуты у Стивенсов были одной из традиций Гарварда.

Вулфу было тогда двадцать три, а Фиджи — Фиджи настиг страшный возраст. Тринадцать лет.

Вместе с возрастом ее настигла и любовь к Мортимеру Вулфу. Огромная как небо, бездонная как море, безнадежная как река Стикс.

Фиджи Стивенс мучительно краснела и потела при виде черноволосого утонченного красавца, а тот здоровался с ней чопорно и галантно, поднося к красиво изогнутым губам ее отвратительно шершавую лапку, покрытую гусиной кожей и цыпками. После этого Фиджи убегала к себе в комнату и следила за предметом своей страсти сквозь занавеску — если вечера проходили на открытом воздухе — или просто подслушивала — если дело было в холодное время года.

Самым отвратительным было то, что в группе профессора Стивенса было полно девиц — высоких, длинноногих красавиц в мини-юбках. Они все так и норовили обнять Мортимера Вулфа за плечи, повиснуть у него на шее, а то и поцеловать прямо В губы. В такие мгновения сердце Фиджи переполнялось горечью и злобой, белобрысая девчонка сжимала кулаки так, что обгрызенные ногти впивались в ладони, и тысячи беззвучных проклятий обрушивались на головы разнузданных девиц.

Время шло, причиняя Фиджи все новые страдания. Прыщи на некоторое время вынудили ее уйти в подполье, она перестала выходить к гостям и, скорее всего, смогла бы пересидеть это время в тишине и относительном спокойствии, если бы не катастрофа. Подслушивая как-то раз по обыкновению, на лестнице, она услышала неспешный разговор собственной матери (о, разве это мать?!) и Морта Вулфа собственной персоной.

— … Давно не вижу Фиджи. Уехала к бабушке и дедушке?

— О нет. Туда ее не загонишь. Кентукки не пользуется популярностью. Она теперь немного замкнулась в себе. Трудный возраст, знаете ли. Половое созревание, прыщики, вечное недовольство собой и миром в целом…

— Да, это мне знакомо. Собственно, я еще помню себя в этом возрасте. Ух и досталось же моим родителям!

— Да что вы, Морти! Неужели вы могли быть трудным подростком…

Дальнейшее — молчание, как сказал великий соотечественник Морта Вулфа. Окаменевшая от стыда, ярости и возмущения, Ифигения Стивенс сидела на площадке второго этажа родного дома и всерьез подумывала о самоубийстве. Во всяком случае, показаться на глаза Морту Вулфу после услышанного она не могла.

Кончилась зима, пролетела весна, лето Фиджи назло матери-предательнице провела у бабушки и деда на ранчо в Кентукки, где и пересмотрела от нечего делать знаменитую фильмотеку пятидесятых годов… Кстати, на ранчо ей неожиданно понравилось. Во всяком случае, под палящим солнцем и горячим ветром прыщики исчезли как сон, а нежная кожа покрылась легким оливковым загаром, белокурые же пряди, выгорев на солнце, приобрели остро модный оттенок. Осенью Фиджи вернулась домой и по праву заняла почетное место первой красавицы в своем классе.

В конце сентября ей исполнилось четырнадцать, а неделей позже Морт Вулф явил свое истинное, отвратительное обличье во всей красе, после чего благополучно умер. Для Фиджи Стивенс, разумеется.

Тот сентябрь был теплым и ласковым, даже ночью можно было гулять без куртки. Природа дарила людям последние отблески жаркого лета и золотой осени, готовясь к суровым будням октября и первым морозам ноября.

Одним таким теплым вечером Стивенсы устроили последнюю вечеринку на свежем воздухе. Народу набралось тьма. Пришел и Мортимер Вулф.

Фиджи очень изменилась за последнее время. Угловатая неловкость и застенчивость уступили место жизнерадостному осознанию собственной привлекательности, она запросто общалась со студентами своего отца, смеялась вместе с ними и даже осмелилась украдкой выпить немного вина.

Когда в саду появился Морт, сердце Фиджи глухо бухнуло — и остановилось. Она смотрела на черноволосого красавца, не в силах отвести глаз, а потом поймала его ответный взгляд — и расцвела как майская роза.

В глазах Морта читались удивление и восхищение, и она, именно она была их причиной! Он увидел, какая она красавица. Он понял, как был слеп раньше! Он восхищенно и радостно сдавался на милость королевы Фиджи…

Такие, или приблизительно такие мысли обуревали Фиджи Стивенс, когда она шла навстречу Мортимеру Вулфу сквозь толпу галдящих и смеющихся студентов и преподавателей Гарварда. А потом он протянул ей руку и небрежно кивнул, продолжая с восхищением пялиться куда-то ей за спину.

— Привет, малявка. Давно тебя не видел. Выросла, молодец. И прыщи прошли.

Вас когда-нибудь били под дых? А холодную воду на голову выливали неожиданно?

Фиджи все еще стояла на месте, не в силах пошевелиться, а Морт Вулф уже протягивал руки к высокой темноволосой девушке с карими глазами олененка Бемби и алым ртом вампирши из окружения Дракулы.

— Кора, милая, ты прекрасна, словно Артемида-охотница…

— Берегись, Морт, комплимент так себе, ведь охотница, кажется, предпочитала девочек мальчикам…

— Надеюсь, к тебе это не относится? Потому что я знаю одного мальчика, который очень бы хотел остаться с тобой наедине…

Кора Пирелли улыбнулась и обвила руками шею Морта Вулфа, а потом они поцеловались так, что даже слепоглухонемой идиот догадался бы, что эти двое — любовники.

И только белокурая обозленная девочка не хотела даже думать об этом. Разве мог хоть кто-то на этой Земле любить этого дурака крепче, чем она?

Она прокралась за Мортом и Корой в глубь сада, ухитрилась не хрустнуть ни единой веткой, а потом оказалась в ловушке. Морт и Кора расположились на скамейке так, что Фиджи пришлось залечь на землю и не шевелиться. Видно и слышно ей было, впрочем, отлично, что, правда, не прибавляло ей хорошего настроения.

Сначала они целовались, потом бесстыжая Кора сама расстегнула блузку и нетерпеливо освободилась от лифчика. При виде ее пышного бюста Фиджи закусила губу от зависти и смущения.

Морт был возбужден не на шутку. Его руки метались по полуобнаженному телу Коры, он покрывал лицо и шею девушки поцелуями, а потом принялся судорожно сражаться с пряжкой собственного ремня, и Фиджи зажмурилась от ужаса. В этот момент прозвучал слегка запыхавшийся голос Коры:

— Нет-нет, милый, прошу тебя, только не сейчас.

— Кора, я с ума сходил, я не мог спать…

— Шш, глупый, не так громко…

— Я хочу тебя, моя королева…

— Морти, сначала выслушай, а потом, если захочешь, мы сможем быстренько ублажить друг друга.

— Кора, я…

— Я выхожу замуж, Морт.

— Что?!

— Знаю, знаю, надо было сказать тебе раньше, написать в Англию, но мне не хватило духу. Я хотела тебя увидеть, понимаешь?

— Не понимаю… Ты увидела меня, ты пошла со мной сюда в сад, ты сидишь передо мной почти голая, ты готова «ублажить» меня по-быстрому — и ты выходишь замуж? Не за меня?

— Нет. Не за тебя. За декана.

— Что? За декана Стромберга? Но ведь ему семьдесят три…

— Семьдесят четыре. И сто тысяч годового дохода. Он бездетен, и у него отличный дом с садом и бассейном.

— Кора…

— Милый, не сиди с таким глупым видом. Брак по расчету — это самая естественная в мире вещь. Я же его не обманываю, моего старичка. Он и сам прекрасно понимает, что мне понадобится нормальный здоровый секс. Мы с тобой сможем встречаться, Морти, как и раньше. Разумеется, соблюдая некоторые приличия. Свадьба через неделю, потом еще медовый месяц… В ноябре мы с тобой сможем увидеться.

Морт Вулф медленно провел рукой по волосам, потом аккуратно застегнул рубашку и встал, сверху вниз глядя на полуобнаженную красавицу Кору. На красивых губах играла странная улыбка.

— Какая прелесть! Кора, детка, а ведь ты, похоже, не сомневаешься, что все происходящее совершенно нормально. То есть ты всерьез полагаешь, что я буду твоим официальным любовником, да?

— Морт, ты такой смешной! Настоящий английский лорд, как в романах.

Мортимер Вулф вдруг шагнул вплотную к Коре, схватил ее двумя пальцами за подбородок, сжал сильнее, заставив открыть рот… В голосе зазвучали страшноватые нотки:

— А прямо сейчас, Кора? Не возьмешь в рот? Это ведь быстро — при твоих-то сноровке и опыте. Боюсь, правда, с деканом в этом смысле будут проблемы — процесс может затянуться.

Кора с усмешкой отстранилась, посмотрела на Морта снизу вверх. Провела кончиком языка по верхней губе.

— Не обжигай меня взглядом и не обдавай презрением. Все мужики приблизительно одинаковы. Сейчас ты взбешен, оскорблен, презираешь и ненавидишь меня, считая предательницей, но если я прямо сейчас расстегну на тебе штаны и действительно сделаю то, о чем ты говоришь… Будь уверен, уже через пару секунд ты начнешь гладить меня по голове и скулить от восторга: «Еще! Еще!» Это, прости, голая физиология.

— Ты омерзительна, Кора.

— Неправда. Я соблазнительна. И ты меня хочешь, сам сказал. В любом случае пора возвращаться. Стивенсы милые люди и не заслуживают пьяного дебоша у себя в саду. Проводишь меня?

— Иди к черту.

— Хорошо. Но в ноябре — жду звонка. Пока, милый.

Кора встала, молниеносно привела себя в порядок и пошла по дорожке, покачивая бедрами. Морт Вулф некоторое время смотрел ей вслед, а потом сплюнул и вполголоса выругался так длинно и витиевато, что Фиджи поняла едва ли треть сказанного.

В течение следующих пятнадцати минут Фиджи продолжала мерзнуть на земле, а Мортимер Вулф с безумной усмешкой накачивался виски прямо из горлышка прихваченной бутылки. В конце концов девочка не выдержала и осторожно поднялась на ноги. Морт сидел на скамейке, уронив голову на грудь и сжимая в руках почти пустую бутылку. Фиджи на цыпочках подошла к нему, постояла рядом, а потом вдруг отчаянно и торопливо обняла его, притянула черноволосую голову к своей груди.

— Морт, я…

— Кто эт-та… Бож-же, Фд…жи… Что ты тут делаешь, к-крош…ка…

— Морт, я люблю тебя!

— О, вот это уж глуп…сти… Нет никакой любви, п…нимаешь? Одна… голая физиология!

Фиджи почувствовала, как в животе у нее стало горячо, а соски под шерстяным свитером нестерпимо заболели от напряжения. Она вспомнила Кору, ее обнаженную пышную грудь, то, как судорожно ласкал ее Морт… Девочка торопливо схватила безвольную руку Морта и сунула в вырез своего свитера. Ладонь юноши заскользила по нежной коже, пальцы непроизвольно обхватили нежный сосок, и Фиджи выгнулась в сладкой судороге удовольствия, пронзительного, как боль.

— Морт…

— У тебя такая нежная грудь, девочка…

В следующий момент все закончилось. Мортимер Вулф исчез, на его месте появился смерч, вихрь, ураган. Пустая бутылка полетела в сторону, Фиджи была схвачена за плечи, а потом вихрь, смерч и ураган начали трясти ее, словно тряпичную куклу, из стороны в сторону. При этом голос Морта Вулфа изрыгал проклятия и яростные сентенции, от которых не хотелось жить.

— Маленькая дрянь! Соплячка! Привлекает карьера шлюхи? Обратись за консультациями к мисс Пирелли. Проклятье! А если я сейчас пойду и расскажу твоим родителям, как ты показывала мне свои сиськи и умоляла поиметь тебя прямо на скамейке?

— Морт, я…

— Маленькая гадина! Все вы одинаковы! Вас надо драть в детстве, а потом сразу выдавать замуж и запирать в доме мужа — иначе ваша кошачья суть лезет из всех дыр… Пошли к твоим родителям, развратная дуреха! Я скажу, чтобы они получше за тобой присматривали…

Разумеется, тут стало уже не до романтики. Ревущая, визжащая, обезумевшая от ужаса Фиджи упиралась, как могла, но Мортимер Вулф протащил ее до самого дома, через полянку, на которой столпились все гости, на крыльцо, в ярко освещенный холл, где и стряхнул залитую слезами и соплями жертву неразделенной любви на руки встревоженной миссис Стивенс.

Разумеется, ему не хватило смелости сказать правду — и слава богу! Морт сказал, что нашел Фиджи в кустах при попытке выкурить косяк с марихуаной. Фиджи была отправлена наверх, в свою комнату, а поздним вечером, после ухода гостей, ее впервые отлупили ремнем. За то, чего она не делала. Из-за того, кто ее предал.

Из-за Мортимера Вулфа.

Любовь превратилась в ненависть, и Ифигения Стивенс поклялась самой себе страшной клятвой, что больше никогда в жизни не посмотрит в сторону Морта Вулфа, не произнесет ни единого слова в его присутствии, вообще не войдет в комнату, если там будет находиться Мортимер Вулф.

После Рождества Морт зашел попрощаться с профессором Стивенсом. В Англии скончался дядюшка Морта, оставив тому в наследство старинное поместье, громадный счет в банке и титул, который тогда Фиджи и услышала впервые: Джордж Мортимер Вулф, граф Кентский, герцог Олдершот-и-Беркли.

Это было одиннадцать лет назад.

2

Воспоминания оказались куда более волнующими, чем можно было предположить. Фиджи слонялась по своей крошечной кухне с кружкой кофе в руках и корчила сама себе страшные рожи. Одиннадцать лет! Одиннадцать лет! Она уже почти научилась не вспоминать об этом позоре, об этом проклятом вечере, об этом чертовом Морте Вулфе — и тут такое совпадение!

А ведь хорошо известно, что случайных совпадений не бывает! Все на свете предопределено, и судьба Фиджи Стивенс давным-давно написана в Книге Судеб, или — если придерживаться любимых папой греков — спрядена старухами Мойрами еще при ее, Фиджи, рождении, и, стало быть, там есть и эта дурацкая встреча в ресторане отеля «Мажестик» в девять вечера… Стоп! Какая встреча?! Она никуда не собирается!

Фиджи в тоске заметалась по кухне, расплескивая кофе. За что ей это, боги? Разве может среднестатистическая блондинка вынести такое испытание для мозгов?

С другой стороны, пятнадцать тысяч долларов за возможность побывать в Лас-Вегасе и набраться новых впечатлений… Вообще-то Клер права, хоть и змея: на одних маминых мелодрамах колонку не удержишь. Нынешние дамы любят истории погорячее, с авантюрами и приключениями, с запретными любовными играми, с ароматом порока и флером разврата…

Секретарь Морта Вулфа. А может, не говорить ему, что это она? Может, он уже ее забыл давно, это же не она его опозорила, а он ее…

Фиджи стукнулась коленкой об угол шкафчика и зашипела от боли. Потом решительно вытащила на свет божий запасы спиртного — кофейный ликер и ром — и принялась восстанавливать душевное равновесие.

Пить она не умела и не любила, но сейчас согревающее было необходимо, и потому Фиджи даже не особенно мучилась угрызениями совести. Хлопнув пару рюмочек, она ощутила настоятельную потребность позвонить и спросить совета у друга и коллеги. Таковым являлся Марк Шо, арт-директор их журнала, гей и гений компьютерного дизайна в одном лице.

Раскрасневшаяся и хорошенькая Фиджи набрала знакомый номер и налила себе еще рюмочку ликера — для храбрости.

— Алло! Марк?

— Привет, моя белокурая бестия! Рад слышать.

— Ты сейчас очень занят?

— Совсем не занят, все делает за меня эта шайтан-коробка. Я только тыкаю пальчиком в клавиши. У тебя проблемы, малютка Фиджи?

— Ой, так заметно, да?

— Да нет, просто ты обычно звонишь насчет проблем. Между прочим, это плохо. Надо чаще встречаться.

— Марк, ты прав, а я скотина, но сейчас у меня и в самом деле проблемы. Дело в том, что мне предложили работу за сумасшедшие деньги, а я не могу на нее согласиться…

— Стриптиз? Нелегальный провоз оружия в страны третьего мира? Измена родине?

— Нет, но…

— Остальное не так страшно. Рассказывай. Ты собралась удрать из глянца?

— Нет, что ты. Мне все очень нравится. Просто… кое-кто сказал, что мне не помешало бы набрать новых впечатлений и нового материала для моей колонки. Мол, у меня все чересчур тихо, мирно и прилично.

— В принципе этот кое-кто прав. Нет, ты очень мило пишешь и все такое, но… мы ведь ориентируемся на рейтинги, на мнение читателей, проводим мониторинг и всякое такое. Нынешние бабы любят погорячее, это правда.

— Марк, а вот если бы я поехала в Вегас…

— В Вегасе можно набраться абсолютно любых впечатлений абсолютно на все случаи жизни. Кстати, там есть шикарное заведение, я бы на месте боссов посылал наших литераторов туда на стажировку. Представь, там есть такой отель, где исполняются все твои самые смелые мечты. Разумеется всё анонимно, но при этом — действительно ВСЕ. Называется «Сад Наслаждений»…

Фиджи не свалилась со стула только потому, что давно уже сидела на полу. Торопливо схватив бутылку, она наполнила рюмку и залпом опрокинула ее, после чего сипло выдохнула:

— Так не бывает…

Марк смысла реплики не уловил и продолжил разливаться соловьем.

— Бывает, бывает. Разумеется, ханжа скажет, что это больше смахивает на подпольный бордель для богатых, но лично я считаю, что такие заведения необходимы. У всякого человека есть темная сторона его натуры. Попробуй всю жизнь давить свои инстинкты — получишь водородную бомбу с маниакальными наклонностями. Фиджи, если бы ты попала в этот рай, то поняла бы, что я прав. Кроме того, тебе это вообще полезно для здоровья…

— Это почему это?

— Ну… ты извини, если я вторгаюсь на запретные территории, но… когда у тебя в последний раз был хороший секс?

— Марк, знаешь что…

— Лапочка, ты же понимаешь, мне ты можешь сказать все. Я — подружка. Я лучше чем подружка. И я вовсе не хочу тебя уесть, но… твои романы — это же кошмар! Этот Фишберн — рыба в обмороке. Прайс — маменькин сынок. Эшли Робинсон — хронический неудачник. Будь ты сильной и волевой амазонкой, я бы сказал, что в тебе говорит материнский инстинкт и желание оберегать крошку-любимого от тягот этой жизни, но ведь ты не такая, Фиджи! Ты — женщина в первоначальном, исконном значении этого слова. Нежная, покорная, прелестная, лукавая, любящая. В тебе нет ни грамма диктата — так почему же ты выбираешь этих недомерков? А еще страшнее то, что при твоем незлобивом характере эти недомерки запросто сядут тебе на шею и начнут командовать, воображая себя настоящими самцами…

— Марк, мы углубились не туда, куда нужно. Я хотела посоветоваться насчет работы, а в результате выслушиваю описание собственного психологического портрета.

— Фиджи, малышка, если деньги хорошие…

— Пятнадцать штук.

— Меняю формулировку. ПОСКОЛЬКУ деньги ОЧЕНЬ хорошие, соглашайся. Тем более Вегас.

— Марк, есть одна проблема. Мне предстоит работать на человека, которого я не просто ненавижу — я видеть его не могу.

— Детская психотравма?

— Почти. Одиннадцать лет назад он унизил меня так, что я до сих пор боюсь об этом вспоминать.

— И это твоя ошибка, дорогая. Чем быстрее ты выпустишь воспоминания на волю, чем смелее проговоришь вслух все претензии к этому подонку, тем быстрее и легче ты от него освободишься. В данной же конкретной ситуации я вообще не вижу криминала. Вас будет связывать только контракт. Отнесись к заказчику, как к лицу неодушевленному.

— Думаешь, получится?

— Конечно! Если бы я любил всех своих работодателей, я бы с ума сошел. Знаешь, сколько мест работы у меня было? Пятьдесят четыре. И по каждому поводу переживать?

— Марк, ты ангел…

— Не совсем, но я работаю над этим. Душечка, поезжай, развейся и пошали. Вернешься — выпьем вместе, и ты мне все расскажешь, а если психотравма к тому времени не отпустит — выпьем еще и позвоним твоему подонку. Наговорим ему гадостей в трубку, мерзко похихикаем — увидишь, как полегчает. Ой, все, бегу, босс зовет на летучку. Будут звать в штат — не соглашайся. Целую.

Фиджи машинально чмокнула пищавшую трубку и в изумлении уставилась на пустую бутылку из-под ликера. Как ей это удалось, непонятно…

К шести она твердо решила, что никуда не пойдет, в семь отправилась в душ, в половине восьмого перегорел фен, и Фиджи Стивенс уселась возле батареи, вполголоса разговаривая сама с собой и убеждая саму себя не делать глупостей.

В восемь алчная и нетрезвая сторона ее натуры разгулялась не на шутку и заявила, что пойдет на встречу с негодяем Вулфом. Ослабевшая за время дискуссии светлая и бескорыстная сторона вяло махнула рукой и согласилась пойти исключительно ради того, чтобы все высказать негодяю Вулфу прямо в лицо. В результате в половине девятого возле крыльца дома Фиджи Стивенс с визгом затормозили аж три такси, потому что очаровательная блондинка в голубом шелковом платье только чудом удержалась на ногах, пытаясь спуститься с лестницы без помощи рук.

Без пяти девять Фиджи Стивенс осталась одна-одинешенька напротив зеркальных дверей «Мажестика» и несказанно затосковала. Хмельной кураж немного выветрился из ее платиновой головушки, и теперь Фиджи откровенно робела по самым разным поводам. Во-первых, где у зеркальной двери ручка?..

Стараясь выглядеть как можно более независимо и естественно, Фиджи приблизилась к двери вплотную и слегка наклонилась вперед, пытаясь разыскать проклятую ручку. В этот момент зеркальное чудо прянуло внутрь, и Фиджи с громким визгом влетела в еще более роскошный вестибюль, прямо в объятия роскошного же швейцара, который, вероятно, в свободное от работы время подрабатывал фельдмаршалом в какой-нибудь армии — на темно-зеленом мундире так и горели золотые шнуры, позументы и всякие-разные аксельбанты.

Через некоторое время равновесие было найдено, и швейцар-фельдмаршал сдал слегка растрепанную Фиджи на руки метрдотелю. Этот, по всей видимости, подрабатывая уж и вовсе каким-нибудь монархом — столько стати и монументальности источала его мощная фигура.

Фиджи немного пришла в себя и почти без запинки выговорила фамилию негодяя Вулфа, включая все аристократические звания и титулы. Метрдотель одобрительно дернул бровью и величаво поплыл вперед, а Фиджи поплелась за ним, то и дело спотыкаясь об ковер.

В зале, куда сопроводил ее метрдотель, стало совсем нехорошо. Фиджи с тоской подумала, что бриллианты, как ни крути, необходимы практически любой женщине. Вокруг, по крайней мере, не наблюдалось ни одной женщины БЕЗ бриллиантов…

В полутьме загадочно мерцали свечи на столиках, покрытых крахмальными скатертями. Свет отражался в мириадах граней бриллиантов, сапфиров и изумрудов, украшавших шеи, плечи, уши, бюсты и пальцы дам различного возраста. Ароматы французских духов витали в душном воздухе, смешиваясь с запахами еды, дорогого вина, изысканно-вонючих сигар, мужского одеколона — и возникал один общий аромат: аромат богатства и власти…

Фиджи в очередной раз споткнулась — очень удачно, потому что метрдотель как раз отодвинул стул и вполголоса произнес, торжественно и негромко:

— Мистер Вулф, к вам дама…

Фиджи с размаху плюхнулась на стул и вскинула глаза, одновременно лихо сдувая упавшую на них челку…

Прямо перед ней сидел флибустьер. Властелин Карибского моря. Морской разбойник. Демон. Отец всех пороков и повелитель всех соблазнов.

Джордж Мортимер Вулф, граф Кентский, герцог Олдершот-и-Беркли.

Смуглое лицо флибустьера было невозмутимым и бесстрастным, только на красивых губах играла жестокая и ехидная усмешка. Высокие скулы, тень синевы на щеках. Волевой подбородок, высокий лоб, крупный, орлиный, но не массивный и не крючковатый нос. Черные густые брови вразлет, внешние концы чуть приподняты, что придает пирату еще больше сходства с дьяволом.

Густые черные волосы коротко подстрижены, и на висках серебрится первая седина, необыкновенно пирата украшающая. Но самое главное — глаза. Холодные сапфировые глаза, в глубине зрачков которых тлеют адские уголья. Насмешливые и равнодушные глаза демона, которому погубить бессмертную душу Фиджи Стивенс — раз плюнуть.

Демон наклонился вперед, отпил из высокого фужера шампанское и процедил сквозь зубы:

— С ума можно свихнуться! Блондинка по имени Ифигения, да еще и пьяная. Гениально! Идеальное прикрытие. Если ты еще и печатать на машинке умеешь, то цены тебе нет, малышка Фиджи.

Голова у Фиджи закружилась, но она решила взять себя в руки.

— Па-апршу без фамильярностей! Мисс Стивенс. И на машинке я печатаю очень быстро, равно как и на компьютере. Так что не хами, герцог вшивый.

— Понял, умолкаю. Шампанского хлопнешь? Или попросить чего покрепче, чтобы не снижать градус?

— Шампанское сойдет. Я вообще-то не пью…

— Ты знаешь, это видно. Это, я бы сказал, сразу бросается в глаза.

— Отстань! Я пришла, чтобы сказать тебе, что я тебя ненавижу…

— Давай говори.

— Ненавижу! Ик! Ой.

— Набери воздуху в грудь и подними руки над головой. Теперь медленно выдыхай и попутно слушай меня. Итак, мое предложение тебя устроило, и ты едешь со мной в Вегас… Говорить не надо, просто кивай!

— Угм…

— Ненависть твоя, как и все прочие чувства, меня мало интересует, но в агентстве поручились, что ты умеешь еще и соображать, так что начинай прямо сейчас.

— Хам!

— Цыц! Не груби работодателю. Прощаю, потому что знаю, каково бывает в твоем состоянии. Вечером, бывало, режешь правду-матку всем в глаза, а с утра удивляешься, почему это тебя уволили…

— Алкоголик!

— Заткнись, Ифигения. Так вот. Мы летим в Вегас под видом праздношатающейся парочки. У нас с тобой бездна пороков и узы брака за спиной…

— Уоу!

— …именно поэтому мы уже можем себе позволить жить в разных номерах. Ты предаешься одним низменным страстям, я — другим. По вечерам в баре обмениваемся впечатлениями. Понятно?

— У меня нет низменных страстей.

— Они у всех есть, но в данном случае это не важно. Я собираюсь купить этот отель. Он достаточно раскручен, чтобы не вкладывать в него ни цента, но меня вдруг зацепило за живое — не слишком ли дешево и торопливо мне пытаются его впарить?

— Может, им деньги нужны…

— Золотые слова. А может, им нужно просто отмыть деньги. У меня репутация, которой можно резать стекла. Моим именем прикрыться — соблазн достаточно большой. Вот я и решил проверить, насколько этот отель вообще хорош. Может, просто сарай на окраине Вегаса, в котором продают подержанные авто?

— Очень смешно.

— Как ты жила все это время, Стивенс? Не замужем, конечно?

— Почему — конечно?

— Не знаю, вырвалось. Мне кажется, редкий мужчина согласится заполучить жену по имени Ифигения.

— Вулф, это перестало меня веселить лет двадцать назад. Смени пластинку.

— Хорошо. Ты натуральная?

— Натуральная что?

— Не что, а кто. Блондинка.

— И этот вопрос меня уже давно достал. Натуральная. Все?

— Оригинально. Впервые со мной подобным образом разговаривает наемный работник.

— Ну да, обычно хамишь ты.

— Рад, что ты объективно оцениваешь собственное поведение. Ладно. Во всем надо искать прелесть…

— С нами еще кто-то поедет?

— А? Ах в этом смысле… Нет, что ты. Мне вполне достаточно одной Ифигении.

— Как мне тебя называть? Герцог, граф, ваше превосходительство?

— Строго говоря, я сиятельство, но ты будешь звать меня по имени и на «ты».

— Еще чего!

— А что такое? Сейчас ты, по-моему, отлично с этим справляешься.

— Сейчас мне море по колено, меня душит злоба, невысказанная обида и желание отомстить. Завтра утром я протрезвею и ужаснусь. После этого меня накроет комплекс неполноценности, а ты, как прирожденный негодяй и мерзавец, не преминешь этим воспользоваться…

— Фиджи! Ты с кем сейчас разговариваешь, а?

— Сама с собой! Вулф, можно, я не буду на тебя работать, а?

— Не-ет! Вот теперь точно нельзя. Я в кои веки заполучил говорящую блондинку и не отпущу тебя до окончания контракта.

— Я его еще не подписала.

— Подпишешь, подумаешь проблема.

— Ни за что!..

— Удвою гонорар.

— Во! Ты обалдел? За тридцать штук свозить блондинку в Вегас?

— Смотря какую блондинку. Тебя — стоит.

Фиджи торопливо схватила бокал с шампанским, который как раз материализовался у ее правого локтя. Голова у нее кружилась, кофейный ликер в сочетании с возбуждением творил чудеса. Сейчас она могла бы, например, запросто надеть Морту Вулфу на голову ведерко со льдом…

Впрочем, нет. Не ЭТОМУ Морту Вулфу.

Она шла сюда, ожидая увидеть все того же бледного красавчика-аристократа, высокого и худощавого Прекрасного Принца. С тем Мортом Вулфом она бы справилась одной левой.

Однако перед ней сидел совсем другой человек. Мощный, опасный и необыкновенно привлекательный… самец. Зверь. Мужчина, способный скрутить ее самое двумя пальцами, перекинуть через плечо и унести…

Стоп! Никто никого никуда не несет. И не надо думать об этом, надо принять совершенно независимый и одновременно соблазнительный вид…

— Фиджи, будь лапочкой, закрой рот и сфокусируй глазки. Я начал рассказывать тебе план нашего пребывания в Вегасе, но у тебя в мозгу, судя по всему, началась перезагрузка. Вернись в мир людей и побудь с нами.

— А! О! Да. Очень смешно, Вулф.

— Вот я же и говорю, ты все пропустила. Итак, мы прилетаем в Вегас и селимся в отеле «Сад Наслаждений». Я — воротила не пойми какого бизнеса, ты — моя недалекая подруга жизни. Мы — глубоко порочные и пресыщенные натуры, поэтому селимся в разных, но соседних номерах. Заметь, щажу твою нравственность.

— Вот и глупо!

— Я тоже так думаю, но мама с папой учили меня уважать женщин.

— Да я не об этом. Глупо и подозрительно селиться в разных номерах. Ты ведь собираешься разнюхивать, чего там происходит?

— Ифигения! Ты снова домогаешься моего тела, как мне кажется.

— Мистер Вулф, прощайте. Вы меня достали.

— Нет-нет, рыбка моя, прости, сорвалось… Фиджи, давай поговорим серьезно. Ты полагаешь, что раздельное поселение вызовет подозрения — в чем-то я с тобой согласен. Но тогда учти, что для пользы дела мне придется, возможно, снять пару-тройку девиц, и в случае нашего совместного проживания я приведу их к НАМ в номер.

Фиджи прищурилась и дунула на белокурую прядь, упавшую ей на глаза.

— Поскольку я тоже пресыщенная и порочная натура, Вулф, то и я могу привести в НАШ номер пару-тройку симпатичных мальчиков без комплексов.

— Ого! Смелое заявление. Ты полагаешь, я оплачу их услуги?

— Полагаю — да.

— Бож-же мой, кого мне подсунули! Нимфоманка с внешностью ангела. Демон под маской праведницы. Ладно, допустим. Берем один большой номер, там такие есть.

— Что я должна разузнать?

— Ты меня застала врасплох таким вопросом. А что ты МОЖЕШЬ разузнать?

Фиджи смерила Морта Вулфа презрительным и надменным взглядом.

— Могу я практически все. Ты сам только что подтвердил нехитрую истину: блондинок априори считают идиотками. Идиотки не представляют опасности. Не то чтобы им доверяют — от них просто не пытаются скрывать.

— Ого! Мне стало интересно. Фиджи, а что, если мы немного изменим наш план?

— Как именно?

— Ты полетишь вперед и заселишься в наш номер одна. Твой муж — то есть я — прилетит через пару дней, а пока ты намерена оторваться на полную катушку. Рискнешь?

— Ха! Легко!

— Так будет гораздо естественнее. Я прилечу, застукаю тебя с голыми мужиками в джакузи, устрою скандал и пущусь в свою очередь в тяжелый загул. Мы заставим владельцев отеля выполнять самые немыслимые наши прихоти и узнаем, какими темными делишками они там занимаются.

Фиджи загрустила и подперла щеку кулаком, тоскливо глядя на воодушевившегося Морта Вулфа.

Он даже и тени сомнения не испытывает в том, что Фиджи Стивенс способна оказаться в джакузи с несколькими мальчиками по вызову! Он считает ее если и не девицей легкого поведения, то уж девушкой без комплексов — наверняка. Доступной, аморальной, готовой на быстрый секс хоть в лифте, хоть на заднем сиденье такси…

— Фиджи! Алло! Может, съешь чего-нибудь? Тебя основательно развезло.

Вот! Еще он считает ее алкоголичкой. Боже, боже, как ему объяснить, что пить она не умеет и не любит, а в джакузи нежится одна; что все ее романы были начисто лишены дикого и горячего секса, а девственность она вообще утратила практически по ошибке…

— Фиджи!

— Отстань! У меня отвратительное настроение, болит голова и масса нехороших предчувствий. Я подозреваю, что в этом отеле меня ждут одни неприятности, а первая из них — ты.

Джордж Мортимер Вулф усмехнулся и тут же стал похож на отца лжи и повелителя всех пороков из оперы Гуно.

— Если ты настаиваешь, то я таковым и останусь, но в принципе… Ты ведь уже совершеннолетняя — наконец-то, так что теперь ничто не мешает нам стать чуть приятнее друг для друга…

— Пошляк.

— Аи! Скромница.

— Морт, тебя бросили у алтаря? Надругались над твоей невинностью? Изменили с твоим лучшим другом? Изнасиловали в женской раздевалке? Почему ты так не любишь женщин?

И случилось невероятное: Джордж Мортимер Вулф опешил. Да, всего лишь на секунду, но опешил. На красивом смуглом лице совершенно явственно отразилась растерянность, а потом он наклонился вперед, схватил Фиджи за запястье и прошипел, как разозленная кобра:

— Заткнись, маленькая дрянь! Я нанял тебя в качестве эскорта, так что помалкивай в тряпочку и не хами, поняла?!

Фиджи рванулась изо всех сил, высвободила руку и торопливо схватила ведерко со льдом, чувствуя немыслимое облегчение оттого, что сейчас все и закончится. Боженька не любит жадин, это ей наказание за то, что она всего на минуточку захотела получить много денег ни за что…

Эти бессвязные мысли еще носились у Фиджи в голове, когда она с размаху высыпала колотый лед на голову синеглазого мерзавца. Потом Вулф, кажется, вскочил, шагнул к ней, где-то вдали завизжала женщина, кто-то зааплодировал, а еще потом пол и потолок со свистом поменялись местами, ноги Фиджи стали ватными, она не то упала, не то взлетела и с облегчением закрыла глаза, потому что удерживать равновесие было больше ни к чему…

3

Джордж Мортимер Вулф в сто двадцать восьмой раз бросил взгляд на сладко посапывающую в углу салона «кадиллака» блондинку в голубом платье — и в сто двадцать восьмой раз улыбнулся.

Рядом с ним дремала единственная женщина в мире, осмелившаяся поднять на Дж. Мортимера Вулфа не просто руку, а целое ведерко с колотым льдом.

Фиджи Стивенс, маленькая белокурая девочка, тощий нескладный подросток, юная соблазнительная нимфетка, распутный ангел — она превратилась в настоящую красавицу, причем как-то сразу становится ясно, что красота эта — натуральная. Белокурые локоны сверкают живой искрой, а что до ее бюста…

У него была, скажем честно, возможность убедиться в его натуральном происхождении. Сегодня из ресторана отеля «Мажестик» Вулф вынес Фиджи Стивенс, перекинув ее через плечо. Естественно, что в процессе транспортировки не удалось избежать самых смелых прикосновений…

А еще он помнил то, что случилось одиннадцать лет назад. Это было худшим из его кошмаров.

Вообще-то в тот вечер Фиджи просто повезло. Выпей Джордж Вулф чуть меньше или чуть больше — он мог бы убить девочку на месте. От боли и ярости, от тоски и разочарования, не в силах вынести даже мысли о том, что и этот белокурый ангел по сути является такой же холодной расчетливой дрянью, прирожденной шлюхой, как и Кора Пирелли.

Разумеется, он не сказал правды миссис Стивенс прежде всего потому, что очень любил эту семью и знал, с какой нежностью они все относятся друг к другу. Кроме того, ему вряд ли удалось бы найти слова, чтобы дать название тому, что она собиралась сделать… Отдаться? Предложить себя? Трахнуться? Как сказать это о девочке, выросшей на его глазах?

Было бы неправдой утверждать, что он помнил о Фиджи все эти годы. У него было много других дел. Миллиардерами просто так не становятся, это тоже достаточно нелегкий труд. Джордж Вулф пахал как проклятый, учился на ходу, побеждал трудности, а в краткие промежутки, отведенные для отдыха, решал проблемы личного характера.

Самую большую из этих проблем звали Кора Пирелли, вернее теперь уже Кора Стромберг.

В ту проклятую осень Джордж Мортимер Вулф уехал в Англию будучи уверен, что никогда больше не увидит кареглазую ведьму Кору. Презрение и боль — вот что терзало его душу. Однако уже следующей весной Вулф прилетел в Штаты и почти сразу встретился с Корой на благотворительном студенческом балу.

Она изменилась. Располнела, налилась, словно яблоко — соками. Пышная грудь колыхалась под полупрозрачной тканью бального платья, и декан Стромберг болтался на руке своей жены, будто утлая лодчонка на буксире у величавой яхты.

Морт хотел скользнуть по Коре равнодушным взглядом, холодно поздороваться и пройти мимо, но декан, дурачок, вцепился как клещ, пригласил на ужин, намекнул, что ждет от высокопоставленного студента всемерного содействия родному факультету… Через неделю Морт отправился на ужин к декану.

Он был шокирован, когда ровно через час после начала ужина, в девять вечера, декан Стромберг зевнул и попрощался с гостем, отправившись спать. Кора мило улыбнулась и попросила не скучать, пока она проводит мужа в спальню. Растерянный и злой Морт бродил по столовой с рюмкой превосходного бренди, потом остановился у горящего камина, задумался… В себя его привел тихий шорох. Он обернулся — перед ним стояла Кора Стромберг в абсолютно прозрачном пеньюаре на голое тело.

Они рычали и визжали, катаясь по белоснежной синтетической шкуре перед камином. Они насиловали друг друга, позволяя собственной похоти убивать все человеческое, пристойное, одухотворенное… Это был апофеоз плотской страсти, исключительное удовлетворение полового влечения без малейшей примеси чувств.

Они начали встречаться два раза в неделю, потом три, а потом на одной из вечеринок в университете бедолага декан выдал такую информацию, что Морт Вулф впервые всерьез подумал о самоубийстве.

Он и декан остались одни на небольшой веранде летнего кафе. Кора танцевала с кем-то из студентов, весело смеясь и прижимаясь к партнеру всем своим роскошным телом. Декан умиленно следил за ней, а потом небрежно бросил в сторону Мортимера:

— Я рад, что она предпочитает спать с вами чаще, чем с остальными. Вы очень приличный молодой человек.

Морту показалось, что он ослышался. Он замер, не донеся бокал с вином до рта. Декан усмехнулся:

— Милый мистер Вулф, я стар, но еще не безумен. Я вполне реально смотрю на вещи. Кора многим пожертвовала ради нашего брака. В результате она многое и получит, но мне не хотелось бы остаться в ее памяти дряхлым тираном, чьей смерти она не могла бы дождаться. Вы ведь знаете ее тело? Моей киске нужен хороший, здоровый секс. Она пробовала спать со студентами, но я запретил. Молодые слишком глупы и болтливы, они могут навредить нашей репутации. Другое дело вы. Вы — ее старый друг, достаточно взрослый и разумный молодой человек. Когда вы остаетесь у нас на ночь, я сплю спокойно.

Это было похоже на бред, на ночной кошмар, но иссохший старик не лгал, он действительно выглядел умиротворенным и довольным. Морт почувствовал, что его сейчас вырвет. Он перевел взгляд на Кору — она плотоядно улыбнулась в ответ.

В тот вечер он сбежал раньше всех, снял номер в дешевом мотеле и напился вдрызг. Утром написал Коре прощальное письмо — и уехал из Нью-Йорка. Тогда он думал, что навсегда расстался с ней.

Морт тяжело вздохнул и с силой потер ладонью лицо. Фиджи всхлипнула во сне, шофер обернулся и негромко произнес:

— Почти приехали, сэр. Дом в конце улицы…

— Спасибо, Мартин. Останови прямо напротив подъезда. Эй! Мисс Стивенс! Фиджи, подъем! ИФИГЕНИЯ!!!

Радикальное средство и подействовало радикально. Фиджи встрепенулась, схватилась за голову, растерянно уставилась на Морта своими голубыми очами:

— Где я?

— Если бы ты знала, до какой степени этот вопрос традиционен в твоем состоянии! Да, я мог бы надругаться над тобой, Ифигения, но я решил разнообразия ради проявить чуть больше благородства и такта, а потому привез тебя домой. К тебе домой, я имею в виду.

— Ух! Голова раскалывается…

— Прими аспирин. Завтра утром я пришлю курьера, он передаст тебе билеты, кредитку и все необходимое.

— Что еще за «необходимое»?

— Не забудь, ты же порочная натура, которая завтра летит в Вегас. Я сомневаюсь, что ты сможешь правильно подобрать гардероб. Придется тебе положиться на МОЙ извращенный вкус.

Фиджи тоскливо огляделась по сторонам. В горле у нее было сухо, во рту неприятно, а главное — в памяти ощущался некий провал, о содержании которого она могла сказать только одно: она совершила нечто ужасное. Все. Конец сообщения.

— Морт… Я… О господи!

— Ты была великолепна, дорогая. В копилку своего образа порочной нимфоманки ты добавила яркую краску — любовь к пьяным дебошам в дорогих ресторанах.

— Морт, я сделала что-то… ужасное?

— Ну это с какой стороны посмотреть. Окружающих за дальними столиками ты, несомненно, развлекла. За ближними — потревожила. Меня — позабавила.

— Что я сделала?

— Высыпала на меня лед из ведерка.

— Слава богу!

— Да? Это в каком смысле?

— Мне сейчас снилось, что я ударила тебя самим ведерком.

— Осторожнее, Ифигения, во сне мы видим то, о чем мечтаем на самом деле.

— Морт, я… Приношу свои извинения. Прости, но я не смогу полететь с тобой в Вегас.

— Именно поэтому ты полетишь туда одна.

— Морт, я не полечу.

— Полетишь.

— Нет.

— Да. Ты мне надоела. Иди сунь голову под холодную воду, а потом ложись спать. Курьер приедет в восемь, вылет в десять тридцать. Чао.

— Морт…

— Кыш отсюда.

С этими словами он бесцеремонно вытолкал ее из машины, закрыл дверь — и был таков. Фиджи Стивенс стояла посреди улицы, босая, в драных колготках и с гудящей, как набат, головой, смутно ощущая, что с ней не все в порядке. В конце концов она вздохнула и поплелась к двери собственного дома. Что бы там ни было, она подумает об этом завтра!

Морт Вулф откинулся на подушки сиденья и втянул ноздрями воздух. Тонкий аромат духов Фиджи Стивенс все еще витал в машине, и настроение от этого немедленно улучшилось. Морт прикрыл глаза и улыбнулся. Смешная блондинка! Причем отнюдь не дурочка, отнюдь, но похоже, что ее простодушие не напускное. Сочетание ума и простоты — убийственный коктейль для любого мужчины. Впрочем, кто сказал, что роковые хищницы с компьютером вместо мозга лучше?

Три года спустя декан Стромберг переселился в мир иной, оставив молодой вдове приличную сумму денег и роскошный особняк на Лонг-Айленде. Морт Вулф не хотел ехать на похороны, будто предчувствуя недоброе. Однако это выглядело бы неприлично — ведь к тому времени Вулф входил в попечительский совет факультета. Пришлось ехать.

Кора выглядела сногсшибательно. Бюст буквально вываливался из траурного платья, смелый разрез сбоку открывал стройную крепкую ногу в черном чулке, а из-под широкополой шляпы с вуалью весело сверкали карие глаза безутешной вдовы. На поминках грустили недолго, все завершилось довольно разнузданным застольем, а для Морта ночь закончилась в постели Коры.

Он не мог объяснить происходящее. Ему было двадцать семь лет, он был красив и богат, он мог выбрать любую женщину — но Кора обладала странной властью над его телом и рассудком. Почти ненавидя эту бесстыжую самку, Морт хотел ее так, что не мог думать ни о чем другом, кроме секса с Корой.

Так это и продолжалось по сей день — редкие и бурные встречи то у нее дома, то в отелях.

Морт не имел силы воли прекратить эту связь, Кора же не имела желания сделать это. Перешагнув тридцатилетний рубеж, она превратилась в роскошную тициановскую красавицу с пышными формами. Чувственность, исходившая от нее, заставляла абсолютно всех мужчин нервно оглядываться и сглатывать неожиданный комок в горле.

Джордж Мортимер Вулф нахмурился и невесело ухмыльнулся. Вот Кора подошла бы идеально. «Сад Наслаждений» — место прямо для нее.

Мысли Вулфа перенеслись к отелю. Не все так просто — это еще мягко сказано…

Отель «Сад Наслаждений» был выставлен на торги в начале нынешней весны. Одна из достопримечательностей Вегаса, основанный более двадцати лет назад, он по праву считался жемчужиной Города Грехов, именно поэтому у Морта Вулфа на душе немедленно заскребли кошки.

Ну да, Морт Вулф — король гостиничного бизнеса. По всему миру стоят отели, на чьей эмблеме свернулся под высокой сосной матерый волк — герб Вулфов из Кента. На Гоа и в Иерусалиме, в Малаге и в Неаполе, на Гаваях и на Багамах — да, да и еще раз да. Но только не в Вегасе. Штаты вообще ревниво относились к своим отелям, не стремясь допускать в этот бизнес иностранцев. Разумеется, Гавайи и Багамы тоже принадлежат США, но это все-таки острова, а вот на материке иностранцев не жаловали… Трудно предположить, что от раскрученного и популярного отеля могли отказаться все местные бизнесмены, оставив его на откуп Морту Вулфу, особенно учитывая стартовую стоимость продажи. Пять миллионов долларов.

Приблизительно столько стоил личный автомобильный парк Морта Вулфа, причем здешний, штатовский. Английские машины в совокупности перекрывали по стоимости злосчастный отель.

Только глупый бизнесмен бросается на дешевку очертя голову. Умный же наводит справки. Морт навел их самым тщательным образом, но остался в недоумении. За отелем не числилось абсолютно никакого криминала. Даже девочки по вызову сюда приезжали крайне редко.

В штате отеля состояли китаянки и тайки, отвечающие за массаж, дипломированные медсестры и врачи, профессиональные аниматоры, шоумены, певицы, кордебалет, небольшой симфонический оркестр, джаз-банд, несколько профессиональных диджеев, повара, горничные, метрдотели, охранники, уборщики, служащие на ресепшн, психологи и менеджеры — уйма народу. Проверить всех — не хватит и года, но по просьбе Морта полиция основательно прошерстила все досье. Ничего. Ноль. Никаких результатов. Создавалось впечатление, что в «Саду Наслаждений» работают исключительно кристально честные и высокоморальные личности.

Это не понравилось Морту еще больше. Он любил людей с настоящей биографией. Если бы начальник охраны оказался тайным алкоголиком, а старший менеджер на досуге любил бы переодеваться в женское белье, Морту это понравилось бы куда больше, а так…

Тихая гавань с дурной славой. Ни одного официального скандала, разоблачения или расследования — и сладковатый запашок тлена. Сплетни, пересказываемые шепотом. Слухи, заключающиеся в загадочном закатывании глаз и бессвязных междометиях «о-о-о!», «ах-ха!» «мм…».

Покорные одалиски. Молчаливые чернокожие невольники. Хрупкие японские гейши. Дымок опиума, полынная горечь абсента… Респектабельный и жутко дорогой притон изысканного разврата, доказательств которому нет и никогда не было.

Сутки в номере «Сада Наслаждений» стоят в среднем десять тысяч долларов. Номеров в отеле пятьсот. Угадайте, какова дневная выручка? Правильно. Продажная стоимость отеля. Пять миллионов долларов.

Морт Вулф засвистел сквозь зубы веселенький мотивчик. Хорошо, что Штаты так высокомерны и себялюбивы. Никто здесь не знает Джорджа Мортимера Вулфа, графа Кентского, герцога Олдершот-и-Беркли в лицо, никому нет до него никакого дела. И потому в Вегас прилетит некий Джо Вульф, мелкий гангстер из Нью-Йорка, а его законная блондинка уже будет ждать его в теплом гнездышке…

Законная блондинка начала с того, что не открыла дверь курьеру. Честный юноша бился в дверь до половины девятого, а потом вернулся к мистеру Вулфу с отчетом. Мистер Вулф невесть почему расплылся в довольной улыбке, позвонил в аэропорт и перерегистрировал билет на имя Ифигении Стивенс. Теперь она должна была вылететь в три часа дня. После этого мистер Вулф сам уселся за руль черного «мерседеса», предварительно загрузив в багажник громадный чемодан и небольшой пакет, и выехал в направлении дома мисс Ифигении Стивенс.

Она даже не очень поняла, что это было. Из глубокого освежающего сна ее вырвал настойчивый звонок в дверь. Фиджи приснилось, что это почтальон, мистер Картрайт, и она заставила себя сползти с постели и отправиться к дверям — мистер Картрайт был уже стареньким, нехорошо заставлять его приходить дважды.

По дороге она берегла силы, как могла: например, не открывала глаза. Именно поэтому до двери она дотащилась, получив парочку незначительных травм, и дверь открыла одновременно с глазами.

Это не мистер Картрайт — вот все, на что был способен ее мозг в это солнечное утро. Высокий и суровый флибустьер в черном свитере и черных джинсах решительно шагнул в прихожую, привычным движением сгреб Фиджи в охапку, перекинул через плечо и понес в ванную комнату. Здесь она начала сражаться уже по-настоящему, потому что негодяй принялся сдирать с нее халат и ночнушку, одновременно выкручивая до упора кран с холодной водой.

Силы были неравны, и через пару секунд на голову голой и дрожащей от ярости Фиджи Стивенс обрушился ледяной душ. Негодяй в черном при этом позоре, слава богу, не присутствовал, он ушел в кухню. Кричать она не смогла, потому что перехватило дыхание, так что через десять минут, разрумянившаяся и злая, она вошла на кухню, так и не выплеснув переполнявшие ее эмоции.

Морт Вулф варил кофе. При этом он что-то насвистывал себе под нос, а поверх черного свитера на нем красовался веселенький фартук в цветочек — подарок вероломной Клер на новоселье. Не оборачиваясь от плиты, Вулф сообщил светским тоном:

— Только из уважения к твоим родителям я не вычту из твоего гонорара неустойку за билет на самолет.

— Я не лечу в Вегас.

— Вижу, разум к тебе вернулся. Верно. В Вегас ты не летишь, ты стоишь в дверях собственной кухни и ждешь, когда твой новый босс доварит кофе.

— Я вообще не лечу в Вегас.

— А вот это неверно. Ты летишь туда в три часа дня. Будь добра, возьми из прихожей пакет и переоденься.

— Вулф, я тебе не…

— Зови меня нежно — Джо.

— Щас! Разбежался.

— Это всего лишь легенда, милая. Я — твой муж, Джо Вульф, у меня свой бизнес в Нью-Йорке, я прилечу чуть позже, а пока ты немного побуянишь в нашем номере, в отеле «Сад Наслаждений»…

— Не делай из меня дуру, я все прекрасно помню. И я отказываюсь.

— Двойной тариф плюс премия.

— Нет.

— Это тридцать пять тысяч.

— Нет.

— Удваиваю. Семьдесят.

— Ты псих!

— Я бизнесмен. Семьдесят раз…

— Нет.

— Хорошо. Семьдесят пять раз…

— Морт, перестань!

— Фиджи, мне нужна твоя помощь. Я покупаю ее за семьдесят тысяч.

— Ты говорил, семьдесят пять?

— О женщины! Ты согласна?

— Нет. Да! Нет, но я… Да.

— Жадная, алчная хищница.

— Естественно, я же в образе.

— Тогда браво. Кофе?

— Наливай.

— Сначала переоденься.

— Нет, я люблю горячий.

— Ладно, только знаешь что… Фиджи… Там, понимаешь ли, такие вещи… В общем, ты вряд ли носишь их в обычной жизни…

— Кожаные трусики и ошейник с заклепками?

— Не совсем, но что-то вроде. Обещай не драться сразу.

— Обещать не могу, но постараюсь. Кофе хорош.

— Слава богу!

— Я могу задать тебе личный вопрос, Морт?

— Джо. Привыкай к этому имени.

— Хорошо, Джо. Так можно?

— Попробуй.

— Ты женат?

— Нет.

— И не был женат?

— Нет.

— Спасибо за подробный и исчерпывающий ответ.

— Пожалуйста.

— А почему?

— Видишь ли, Ифигения…

— Спасибо, достаточно.

— Вот и хорошо.

Она уже входила в свою комнату, когда ее догнал голос Морта Вулфа, исполненный странной горечи:

— Когда-то мне казалось, что я должен жениться на прелестной блондинке с голубыми глазами и ангельским характером… Но я ошибся. Таких просто не бывает.

Фиджи закусила губу. Дурак, дурак, несчастный дурак! Я ведь так любила тебя, а ты втоптал мою любовь в грязь!

Вещички оказались не для слабонервных. Собственно, даже непонятно было, белье это либо верхняя одежда. Много кожи, серебряной нити, синтетических кружев и меха. Высокие сапоги-ботфорты, сшитые из шелка. А в качестве бонуса — чемоданчик с макияжем флюоресцентных тонов.

Деморализованная Фиджи Стивенс довольно легко примирилась с тем, что Морт Вулф видит ее исключительно в образе портовой шлюхи. С тяжелым вздохом она втиснула бюст в кожаный корсет, взбила прическу и вернулась на кухню. При виде преображенной Фиджи Морт едва не поперхнулся кофе, взвыл от восторга и прорычал:

— Наконец-то моя мечта исполнится! К такой женщине полагается мужчина в образе гангстера тридцатых годов…

У Ифигении всегда было хорошее образное мышление. Очами души своей она увидела Морта в мешковатых брюках и пиджаке в талию, в широкополой шляпе, с гвоздикой в петлице, с тонкими усиками над верхней надменной губой… И торопливо захлопнула приоткрывшийся было рот.

— Я должна в этом ехать в аэропорт?

— Заодно привыкнешь. Хотя должен признать, что у тебя очевидный талант к перевоплощению. И крайне аппетитная попка.

— Так, я сейчас переодеваюсь и никуда не лечу…

— Фиджи, мне ведь тоже предстоит войти в образ! Где ты видела гангстера, который не отпускает пошлостей?

— Ты не похож на гангстера, граф.

— Это почему это?

— Потому что гангстеры — это простые дружелюбные ребята из рабочих семей, а у тебя на физиономии большими буквами написано: я аристократ, сноб и зануда.

— Вот спасибо!

— На здоровье. Можно мне хоть плащ накинуть?

— Накинь. Будешь выглядеть дура дурой, потому что в Вегасе тридцать семь градусов.

— Блондинки боятся загара. Они уверены, что от этого рыжеют волосы.

— Фиджи?

— Что?

— Скажи, а сколько — приблизительно — ты выслушала анекдотов про блондинок за свою жизнь?

— Собираешься пожалеть меня или позавидовать?

— Еще не решил. Едем?

— Едем.

В аэропорту Морт сделался странно задумчивым, смотрел все больше в сторону, а когда объявили посадку, неожиданно притянул к себе Фиджи и поцеловал в губы коротким, злым поцелуем. От неожиданности она подскочила и с подозрением уставилась на него.

— Ты что?

— Ничего. Вхожу в образ. Будь осторожна, ладно?

— Такое ощущение, что меня забрасывают к русским с разведмиссией. Морт, это просто отель!

— А ты — говорящая блондинка.

— Дурак!

— Сама дура.

Именно на этой трепетной ноте они и расстались.

4

Лимузин — в Вегасе все такси были лимузинами — лихо наворачивал петли на серпантине дороги, ведущей к «Саду Наслаждений». На заднем сиденье скорчились жалкие останки той, что еще недавно носила гордое имя Ифигении Стивенс, а теперь ощущала себя в лучшем случае Крошкой Доррит.

За время полета вчерашний хмель окончательно выветрился из головы Фиджи, а вместе с ясностью рассудка к ней вернулась и привычная неуверенность в себе. Перед ее внутренним взором вспыхнула громадная светящаяся надпись: «КУДА И ЗАЧЕМ Я ЛЕЧУ, ПРОКЛЯТАЯ ИДИОТКА!!!».

Теперь, в такси, Фиджи периодически шептала эту волшебную фразу и тоскливо озиралась.

Нет, она, конечно, знала, куда и зачем она летит, вернее уже прилетела. Более того, даже Морт Вулф, отправивший ее сюда, не догадывался об истинной цели ее поездки.

Слова Марка Шо глубоко запали в душу Фиджи Стивенс. Те самые, насчет здорового секса и исполнения самых смелых желаний… Судьба сама распорядилась на сей счет — чем еще можно объяснить столь потрясающее стечение обстоятельств? Морт прилетит только через два дня, пока же все соблазны «Сада Наслаждений» к ее услугам!

Пока что отель не подкачал. Такси с элегантным шофером стремительно приближало Фиджи к началу приключений.

У отеля лимузин плавно затормозил, и шофер помчался открывать пассажирке дверцу. Фиджи выбралась из салона без его помощи, главным образом потому, что не хотела, чтобы он заметил, как трясутся у нее руки.

Ее колошматило, будто в лихорадке, и Фиджи сама удивлялась такой нервозности. Ну да, она понятия не имела, как нужно правильно жить в таких дорогущих отелях и как следует заказывать чувственные услады из числа тех, на которые намекал Марк Шо. Ну и что? Это же не повод биться в падучей. Или все-таки повод?

Я — бабочка. Я большая яркая бабочка, порхающая с цветка на цветок и плевать хотевшая на все условности.

Я — бабочка… А на самом деле я блондинка по имени Ифигения, я никогда в жизни не была даже в ночном клубе, и самый горячий секс у меня был в четырнадцать лет, на скамейке в саду, с одним мерзавцем, которого зовут Морт Вулф…

Она стояла посреди пустынного и гулкого холла, усиленно пережевывая давно ставшую пресной жвачку и глядя по сторонам. Периодически она сдувала в сторону непокорную белокурую прядь и косилась на свое отражение в громадном зеркале. Честно говоря, отражение ей почему-то нравилось… Не то чтобы она была от него в восторге, но оно, по крайней мере, разительно отличалось от привычного образа белокурого ангела в чем-то голубом и летящем…

— Могу я вам помочь, мисс?

Шофер все еще торчал рядом и самым беззастенчивым образом пялился на бюст Фиджи. Прежняя Ифигения смутилась бы, но нынешняя пребывала в новой для себя роли, и тут следовало соблюдать каноны…

— Шикарное местечко! Дорогуша, ты не боишься окосеть, а? Хочешь помочь — бери чемодан и дуй на ресепшн, только не рассчитывай, что я расплачусь натурой. У меня ревнивый муж!

Внутренне она сама пришла в восторг от визгливого акцента и капризных интонаций собственного голоса. Шоферу тоже понравилось — он ухмыльнулся, подхватил чемодан и рысцой поскакал к стойке регистрации.

Фиджи бросила еще один взгляд вокруг. Всю эту роскошь ей предстоит описывать в своих будущих произведениях, так что нужно запоминать детали. Вот, скажем, эти золотые амурчики на стенах? Или обнаженные нимфы, высовывающиеся из зарослей рододендронов? Сверкающий мраморный пол, золоченая стойка, базальтовые колонны… Рим времен упадка, вероятно, выглядел так же.

За эти два дня она должна перевоплотиться в своих героинь. Отдаться бурной страсти, испытать самые невозможные изыски физической любви, воплотить в жизнь все сексуальные фантазии — и плевать, что у нее их пока нет, будут, наверняка будут!..

Из ниоткуда вынырнула невысокая, стройная, рыжеволосая девица в строгой униформе. На миловидном личике играла высокопрофессиональная улыбка, в глазах так и сияло дружелюбие.

— Счастлива приветствовать вас в нашем отеле, мисс…

— Миссис, дорогуша. Миссис Вульф. Номер заказывал мой благоверный, но он прилетит к нам попозже.

— Разумеется, миссис Вульф. Одну секунду. Присядьте пока вот здесь и передохните от жары…

Если бы не необходимость изображать вульгарную супружницу нувориша, Фиджи с восторгом осталась бы здесь навсегда. В небольшой нише разместился маленький персональный рай — со стены низвергался крошечный водопад, в кристально чистом прудике цвели лотосы и шныряли золотистые рыбки. Однако образ требовал капризов — и Фиджи немедленно надула губки.

— Я хочу к себе в номер, дорогуша, а не сидеть в этом предбаннике. После самолета я вся воняю потом и чужими духами.

Девица и глазом не моргнула.

— Позвольте представить вам нашу Элис. Она будет вашим персональным ангелом-хранителем и проводником по нашему «Саду Наслаждений». Все проблемы, все вопросы — к ней. Элис, это миссис Вульф из Нью-Йорка.

Персональный ангел оказался темноволосой девицей довольно спортивного телосложения. На ней была такая же строгая униформа, однако под фирменным пиджачком, как заметила Фиджи, не намечалось не только блузки, но и бюстгальтера… То есть чисто теоретически достаточно расстегнуть всего одну золотую пуговицу…

— Рада познакомиться, миссис Вульф.

— Зовите меня просто Фиджи, о'кей? Миссис Вульф — это старая клизма, обремененная кучей сопливых ребятишек. Итак, где мой номер?

— Пойдемте, Фиджи. Ваш номер на третьем этаже, с балкона спальни открывается роскошный вид.

— Говорила я, что надо брать пентхаус! Ненавижу жить посреди отеля, когда со всех сторон на твои сиськи пялятся соседи!

На худощавом лице Элис промелькнула снисходительная улыбка.

— Позвольте вам кое-что рассказать и показать, Фиджи. Как вы думаете, сколько сейчас постояльцев в отеле?

— Ну… не знаю. Человек двадцать. Или пять. Или я вообще одна. В холле пусто — аж звенит.

— Вот именно. И в коридоре, по которому мы идем, тоже. Именно в этом и состоит секрет нашего отеля.

— В том, чтобы держать его полупустым?!

— Отнюдь. На данный момент свободны всего восемь номеров из пятисот. Однако отель спроектирован так, чтобы постояльцы как можно реже пересекались друг с другом, если им этого не хочется. Поверьте, архитектор проделал адскую работу, но это того стоило. Так что насчет своего номера вам и вовсе не стоит беспокоиться — там вас никто не потревожит. Обедать спуститесь в ресторан — или предпочитаете одиночество?

Ифигения Стивенс предпочла бы одиночество — но Фиджи Вульф желала покрасоваться перед аудиторией побольше.

— Конечно в ресторане! У меня всего два дня на загул, потом прилетит мой папик и прижмет меня к ногтю. Скажи-ка, дорогуша, как тут мужички? Симпотные попадаются?

— Думаю, вы останетесь довольны, Фиджи.

В темных глазах Элис мелькнуло какое-то странное выражение, Фиджи постаралась запомнить его, чтобы обдумать на досуге…

Номер ошеломлял своей роскошью — и удивлял продуманной планировкой. Гостиная, две спальни, кабинет со всей необходимой оргтехникой, небольшая библиотека, огромных размеров ванная комната с джакузи, душевой кабиной и какими-то дырочками в стене. К каждой спальне полагался еще один персональный санузел, с душем и туалетом, совсем маленький. Приблизительно три ее домашних ванных могли поместиться в нем, не больше…

Гостиная была вся устлана мехами, по стенам стояли удобные и мягкие диваны, а огромное окно распахивалось прямо в небо — так ей показалось. Однако Элис нажала кнопку, спрятанную за шторами, и окно распахнулось полностью, явив восхищенной Фиджи просторный балкон, где стояли столик, несколько плетеных кресел, в углу — каменный очаг для барбекю, а на стене помещался миниатюрный водопад — брат-близнец того, что встретил Фиджи в холле.

Спальни ей тоже понравились — своей лаконичностью. Попав сюда, сразу понимаешь, что в спальне надо либо спать, либо сами понимаете что. Кровать, ковер и тумбочка — вот все, что здесь было, но зато какие!

Ковер напоминал лесной мох, доходящий до щиколоток. Мягкий, теплый, шелковистый, приятного зеленоватого оттенка. Обои были в тон ковру, с узором из листьев, так что создавалось впечатление, что кровать стоит посреди лесной поляны. На этой самой кровати при желании могли разместиться человек восемь, а подушек и подушечек хватило бы и вовсе на полк солдат.

Тумбочка служила одновременно мини-баром и небольшим холодильником, а еще на ней помещались ароматические свечи, плавающие в изящной вазе среди лепестков роз, а также резная деревянная шкатулка. Ее Фиджи распахнула и долго пялилась на содержимое, искренне не понимая, что же это за веселенькие яркие пакетики… Потом до нее дошло.

Элис Монаган стояла в дверях номера и с материнской улыбкой следила за искренне ошарашенной клиенткой. Видеть подобные реакции ей было не впервой. Среди клиентов отеля довольно часто попадались такие, как эта крашеная выдра из Нью-Йорка. Безмозглые шлюшки, спутницы хамоватых деревенщин, мелких гангстеров и жуликов, сорвавших хороший куш у себя дома или прямо здесь, в знаменитых казино Вегаса… Элис — чистокровная южанка — презирала всю эту человеческую мразь. Впрочем, от нее ведь никто и не требовал любви?

Элис работала в отеле уже пятый год. Иногда ей хотелось удавиться, иногда — нажраться до потери сознания, но никогда — уволиться. С такой работы не увольняются по собственному желанию. Можно даже сказать, с нее обычно отправляются прямо на кладбище — и это вовсе не метафора.

Питер Фейхи, владелец отеля, а точнее — отец-основатель и автор идем «Сада Наслаждений», ценил Элис Монаган за лоск, утонченность и настоящий, не наигранный аристократизм. Обычно ей доверяли работать исключительно с высокопоставленными клиентами, но сейчас у отеля трудные времена, так что выбирать не приходится. Питеру пришлось даже на время уехать из Вегаса, а им всем — им всем нужно на некоторое время просто сделать вид, что они самые обычные менеджеры, горничные, охранники…

Через час Фиджи Стивенс лежала в громадной мраморной ванне, и ее перламутровое тело парило в невесомости, поддерживаемое мириадами перламутровых же пузырьков воздуха. Джакузи имела здесь пятьдесят различных режимов, но Фиджи устала изучать их список приблизительно на восемнадцатом пункте — «Парение Бабочки в Знойном Воздухе Вечера на Таити». До «Бабочки» были еще «Долина Гейзеров», «Каскад Искрящихся Снежинок» и «Поцелуи Страстного Любовника на Рассвете», не говоря уж о «Восхитительном Оргазме в Глубинах Красного Моря», который сама Фиджи определила бы несколько точнее: «Подводная Клизма, Которую Вам Сунули Совершенно Неожиданно».

В любом случае сейчас было очень хорошо, тем более что на столике справа стоял коктейль из фруктовых соков, украшенный практически всем, чем только можно украсить коктейли — зонтиками, бабочками, вишенками, звездочками, разноцветными перьями и золотым брелоком, свисающим с соломинки. Вероятно, таинственные хозяева отеля приказывали барменам подмешивать в сок какие-нибудь стимуляторы, потому что с каждым глотком Фиджи все больше и больше чувствовала себя абсолютно невесомой, глупой и счастливой…

Потом среди белоснежных сугробов душистой пены ей вдруг привиделся Морт Вулф, нахмурился и погрозил кулаком, после чего она немедленно пришла в себя, выскочила из ванны и принялась вытираться, стыдливо отводя глаза от здоровенного зеркала на стене.

Вообще-то Фиджи никогда не стыдилась своего тела и даже любила на него смотреть, но это зеркало было каким-то… враждебным, что ли? Такое ощущение, что за серебристой поверхностью открывалась какая-то крайне неприятная бездна и из этой бездны за вами следили чьи-то внимательные глаза. Фиджи закуталась в пушистый халат и торопливо ушла в гостиную. Здесь, на балконе, уже был сервирован столик. На нем стояли шампанское, бутылка легкого белого вина, ваза с фруктами, канапе с черной икрой и горячие тосты с ветчиной и сыром. Еще здесь же была Элис, и Фиджи снова ощутила легкий укол беспокойства — в темных глазах ее персонального ангела-хранителя было что-то демоническое…

Поспешно возвращаясь в образ, Фиджи с размаху плюхнулась в плетеное кресло и притянула к себе вино.

— Ух! Обож-жаю икру. Мой Джо водил меня в какой-то русский кабак, там ее подают в салатницах и предлагают есть ложкой. Послушай, детка, а чем кормят у вас в ресторане? Жрачка приличная?

Элис едва заметно улыбнулась.

— У нас кормят всем, Фиджи. Любой ваш каприз, любое ваше пожелание — все будет выполнено. Даже если вы прикажете зажарить печень амурского тигра.

— Фу, гадость! Я сейчас стошню!

— Извините. Это просто образ. Я к тому, что мы действительно стремимся исполнить ВСЕ желания наших клиентов…

Фиджи отпила вина и медленно провела кончиком языка по верхней губе. Из-под влажных белокурых прядей загадочно блеснул голубой глаз.

— ВСЕ без исключения, Элис?

— Все. Даже самые неожиданные…

С этими словами она приблизилась и остановилась перед сидящей Фиджи. Золотая пуговица пиджака вдруг расстегнулась…

Ну и дела, пронеслось в смятенном мозгу разведчицы Ифигении. И чего теперь делать?!

Она торопливо поднесла к губам бокал с вином и откинулась как можно дальше в кресле, словно рассматривая свою визави. Элис, приняв ее молчание за согласие, повела плечами — и пиджак упал на пол. Что ж, грудь вполне ничего, да и вообще девица явно предпочитает спорт кулинарии. Фиджи усмехнулась и залпом допила вино, в основном от смятения.

— Нет-нет, дорогуша, я не по этому делу, хотя ты очень миленькая. Но мой Джо приучил меня, знаешь ли, к мальчикам. Это как-то естественнее, не находишь?

Элис совершенно невозмутимо подняла с пола пиджак и уже через мгновение стояла возле двери, прямая и спокойная.

— Если я вам пока не нужна, Фиджи, то я пойду. Когда что-то понадобится, звоните. Заказ в ресторане можно сделать по телефону. Если захотите отдохнуть, просто уточните, на какое время перенести ваш заказ. Приятного отдыха. В спальне я положила для вас наш буклет. Все удовольствия «Сада Наслаждений» к вашим услугам. Абсолютно все…

С этими словами Элис покинула номер — а Фиджи трясущимися руками наполнила вновь свой бокал и опрокинула его залпом. Если так пойдет дело, к приезду Морта она просто-таки сопьется! Это же надо — принять ее за…

А может, именно это и должна делать глубоко порочная натура, которую Фиджи изображает? Жизнерадостно трахать все живое, и какая разница, какого оно пола… Эх, посоветоваться бы с боссом, но рисковать нельзя, телефон наверняка прослушивается.

В этот момент телефон как раз и зазвонил, отчего Фиджи с воплем упустила бокал из рук и подскочила в кресле. Сердце у нее колотилось так, словно она только что пробежала стометровку…

В трубке раздался низкий, рокочущий голос, который невозможно было не узнать, хотя говорил он что-то вовсе уж несуразное. Могучим усилием воли Фиджи сообразила, что Морт тоже подумал о возможной прослушке и сейчас разговаривает с ней в образе гангстера Джо Вульфа:

— Але! Але! Киска, это ты? Дьявол, прекрати булькать и говори в трубку. Ты что, не одна?

— Я…

— Киска, кто у тебя в номере?!

— Никого нет, Мор…ре вина тут в мини-баре. Джо, ты когда приедешь?

— Кисуль, не дави на ливер. Я же сказал, у меня дела. Вот перетрем с пацанами — и я завалю тебя в койку на целую неделю. Как шалман?

— Прикольный. Все в пальмах и водопадах. Хавку еще не пробовала, но скоро пойду в кабак.

— Я те пойду!

— Пупс, мне же надо кушать! Мне понадобится мно-ого сил, когда приедет мой малыш Джо…

— Киска, не заводи меня, я на службе. Кто у тебя в соседях? Надеюсь, не похотливые козлы с большими лопатниками?

— А тут как-то так хитро заверчено, что соседи не встречаются друг с другом. Я видала только местную обслугу. Прикинь, ко мне пристегнули такую выдру, звать Элис!

— Симпотная?

— Я бы сказала, мускулистая. Но ты даже не пытайся — она любит девочек.

— Чего?! Только попробуй, киска! Чего я в этой жизни не переношу, так это извращенцев и извращенок! Откажись от нее, поняла?!

— Не кипятись. Она же меня не изнасилует.

— Я тебя знаю. У тебя такой темперамент, что… стоит потереть — ты и загоришься.

Фиджи показала трубке язык и проворковала:

— Так приезжай поскорее — разожжем пару костров вместе.

— О'кей. Я еще позвоню тебе вечером.

— Не, я поеду в казино.

— Мы договорились, киска. Никаких казино. Сиди в отеле и жди меня.

— Ну, Джо-о…

— Нет, я сказал! Все, не зли меня. Целую в десны до крови!

— Фу, придурок!

— Чао, киска.

Она посидела еще некоторое время посреди гостиной, бездумно глядя на телефон и улыбаясь неизвестно чему. А молодец граф. Сленг освоил очень прилично. По телефону он вполне смахивает на гангстера, хотя на лице у него метровыми буквами написано: я из очень хорошей семьи.

Она вспомнила весьма фривольные реплики про костры и пожары и нахмурилась. Он не просто так это сказал. Он уверен в том, что Фиджи — девушка без комплексов. В самом деле, разве предложил бы он ей изображать подругу бандита, если бы не был убежден, что она сможет сыграть эту роль без особого труда? Упертый идиот, бесчувственный хам…

Сама она сленг выучила, пока снимала маленькие квартирки в самых бандитских и потому дешевых районах Большого Яблока. Честно говоря, однажды она в самом Гарлеме прожила три месяца, а в Гарлем даже полицейские ходят не по двое, а по трое, да и то по ОЧЕНЬ большой необходимости.

Кстати, в Гарлеме ей жилось спокойнее всего. Квартиру она тогда осилить не могла, снимала комнату у Мамы До, здоровенной негритянки с огромным бюстом и еще более огромным задом. Мама До ходила в оборчатых юбках, белоснежных блузках, повязывала голову цветастыми косынками, пела в церковном хоре, а на жизнь зарабатывала гаданием. Гадать она умела на чем угодно, но страшнее и интереснее всего у нее получалось на куриной крови и костях. От этого веяло магией вуду, и Фиджи часто снились по ночам кошмары.

У Мамы До было три сына. Первый погиб в уличной разборке двух молодежных банд, младший попал в исправительную колонию, отомстив за старшего брата, а средний был гарлемским священником, что, впрочем, не мешало ему увлекаться рэпом, мотоциклами и девушками. В квартире Мамы До всегда было чисто до стерильности, пахло пряными травами и благовониями, а под потолком вечно сушились пучки какой-то загадочной травы, корешки неведомых растений и вовсе уж страшноватые предметы типа крысиных черепов…

Интереснее и разнообразнее Фиджи не жила ни до, ни после Мамы До, сленг подворотен с тех пор усвоила в совершенстве, а еще начисто разучилась бояться хулиганов. После Гарлема в три часа ночи все хулиганы мира выглядят как-то бледновато.

Фиджи опомнилась, поставила телефон на место и потянулась с хрустом, чувствуя неимоверную усталость. Пожалуй, в ресторан она пойдет попозже. Надо вздремнуть хотя бы полчасика. Голова абсолютно чугунная. Это все вино… Или сок… Сок был очень странный… Странный… Сок ли?

Элис отложила наушники и грязно выругалась. Франко приподнял красивые брови и иронически поинтересовался:

— Кто-то недооценил твои прелести?

— Заткнись. Позови Клода и Беатрис. Она проспит недолго, так что надо поспешить.

— Мне ее трахать?

— Ты же знаешь, пока нет. Она сама вызовет вас — только после этого. Подтверждение заказа очень важно…

— Да-да, только не строй из себя стратега. Старый добрый шантаж, ничего необычного.

Элис резко повернулась к красивому итальянцу и с размаху влепила ему пощечину. Франко схватился за щеку, в глазах у него вспыхнула обида пополам со страхом. Элис же проговорила совершенно спокойным голосом:

— Запомни, Пиноккио: ты здесь никто. Тупых красавчиков с большим членом на свете пруд пруди. Твое дело — исполнять то, что я скажу. Поэтому зови Клода и Беатрис и ждите меня возле номера с аппаратурой.

5

Тьма душиста, бездонна и покойна. В ней таится ответ на все вопросы сразу, в ней нет ни страха, ни надежды, здесь бесполезны жизненный опыт и душевная чистота.

Тьма опасна. В ней скрывается Тот, Кто Следит За Тобой всегда, каждый миг, каждый час твоей жизни, и, когда ты оступаешься, Он приближается к тебе еще на один шаг.

Тьма прекрасна, потому что дарит красоту всем, даже тем, кто уродлив при свете дня.

Тьма живая.

Если долго кричать во тьму, то звуки увязнут в ней, запутаются в переплетениях угольно-черного мрака, и тогда ты окончательно запутаешься, потеряешь смысл и нить повествования, верх станет глубиной, а ширина — низом…

И миллионы нежных рук будут ласкать тело, больше тебе не принадлежащее, будут вынимать из тебя остатки души, будут ласкать тебя до смерти, чтобы тьме больше ничто не мешало заливать то, что раньше было светом…

Фиджи свернулась калачиком на пушистом ковре перед камином в гостиной. Она уснула мгновенно и мертвым сном, в котором не было ничего. Ни звуков, ни красок, ни воспоминаний.

Потом дверь номера открылась, и в комнату вошли четверо.

Элис Монаган, Франко, еще один юноша, изящный, чуть жеманный блондинчик, и еще одна девушка — невысокая, полненькая, с рыжими волосами. Та самая, которая сегодня приветствовала Фиджи на ресепшене.

Элис держала в руках небольшую видеокамеру. Остальные принялись деловито раздеваться, не испытывая ни малейшего смущения друг перед другом. Потом споро, в шесть рук, раздели спящую Фиджи, разложили на ковре, выжидающе уставились на Элис. Та коротко обрисовала им сценарий будущего фильма — и работа закипела…

…Она чувствовала легкое головокружение и приятную истому во всем теле. Тьма оказалась прекрасным любовником. По телу Фиджи бродили волны удовольствия, внутри разгорался пожар, и все ее чувства обострились до предела. Никогда в жизни она не испытывала столь сильного возбуждения, никогда не была столь близка к пику наслаждения, но полностью расслабиться мешало ей только одно: полная ирреальность происходящего.

Ее совершенно явственно любили физически, но сама она при этом ничего не видела, не слышала… она вообще нигде не находилась! Такое ощущение, что ее любовником была сама тьма.

Потом тьма поредела, ее стали прорезать яркие вспышки, и образы, проносящиеся при этом перед глазами Фиджи, были еще более возбуждающими и волнующими.

Черноволосый красавец склонился над ней… Его губы у нее на груди, а ее ноги — у него на плечах.

Светловолосый, нежный юноша появляется рядом, его руки ласкают ее тело, потом он с силой прижимает ее голову к своему загорелому животу…

На лицо ей падает буря душистых рыжих локонов, теперь ласкающие ее руки куда нежнее и внимательнее, чем руки молодых людей…

Перед глазами Фиджи возникает женская грудь — восхитительная, полная, увенчанная розовыми бутонами сосков…

Она не видит ничего, кроме трех голов, склонившихся над ее телом, — темной, светлой и рыжей. Волны наслаждения все горячее, тьма отступает все дальше, вспышки все ярче, ярче…

Холодный, смутно знакомый голос доносится откуда-то сверху:

— Достаточно, я думаю. Для начала отлично. Одевайте…

Фиджи проснулась, когда за окном уже сгустились сумерки. Она недоуменно огляделась и засмеялась. Надо же — заснуть прямо на ковре, перед камином, пропустить обед и зря истратить полдня из отведенных ей двух суток!

Она встала — и невольно охнула, чувствуя, как звенит от усталости все тело. Сон, казалось, не взбодрил, а утомил ее, словно во сне она выполняла какую-то тяжелую физическую работу.

Фиджи недовольно скривилась, почувствовав волосок, прилипший к губе. Долго не могла поймать его, а когда поймала и машинально поднесла к глазам — глубоко внутри шевельнулась тревога.

Волос был рыжим.

Она стояла под тугими струями душа и хмурилась, изо всех сил пытаясь вспомнить свой сон. Бесполезно. Тьма.

Фиджи вылезла из-под воды, встала перед зеркалом и пытливо уставилась на свое отражение. Странно… ничего, кажется, не изменилось — и все же что-то не так.

Она Сама не помнила ничего, но тело — помнило. На белоснежной коже не осталось ни единого следа… но после горячего душа вдруг явственно проступили…

Тающие следы укуса на шее. Почти незаметный синяк на левой груди. Ссадинка в углу рта. Непривычно возбужденные, болезненно напряженные соски. Еще ссадины, на внутренней стороне бедер…

Фиджи смотрела на себя в зеркало, готовая заорать от ужаса. Она могла бы присягнуть, что сексом с ней никто не занимался — такие вещи женщина знает всегда и точно, — и все же на ее теле остались отметины, недвусмысленно говорящие о том, что она совсем недавно сексом-таки занималась!

Что происходит? Куда она приехала? Какого черта? В какую авантюру втянул ее Морт Вулф?

Она вылетела из душа, пронеслась в спальню и начала выдергивать из шкафа свои вещи. Собственно, она их еще и не видела…

Шмотки были дорогие, очень вызывающие и обильно украшенные стразами и позолотой — вот главное, что можно сказать об этой одежде. Платья, по длине не намного обгонявшие трусы; трусы, состоящие из двух веревочек и лоскутка кружев между ними; лоскутки кружев, скрепленные веревочками и составляющие вечернее платье…

Кожаные бюстгальтеры, расшитые стразами. Корсеты из алого и черного шелка. Бархатные туники, ниспадающие в прямом смысле этого слова. Прозрачные блузки. Джинсы в обтяжку, больше напоминающие чулки. Туфли на шпильках, напоминающих стилеты.

И бархатные футляры разных размеров. При виде их сердце Фиджи екнуло и зашлось в чечетке. В таких футлярах испокон веков хранятся только одни изделия.

Ювелирные украшения.

Она осторожно открыла длинную черную коробку и восхищенно вздохнула. На черном бархате лениво изогнулось жемчужное ожерелье. Как-то сразу становилось понятно, что это натуральный жемчуг…

В следующем футляре Фиджи нашла роскошный гарнитур из белого золота и голубых топазов — такой изящный и красивый, что она чуть не завизжала от восторга. Колье, браслет и серьги идеально подходили ей, повторяя блеск ее глаз и волос.

А в самой большой коробке лежал Полный Отпад. Да, это тоже было золото. Да, НЕКОТОРЫЕ из этих камней были натуральными. В целом же эти украшения напоминали ворох елочных игрушек, а Фиджи в них, соответственно, — рождественскую елку.

Она фыркнула и уселась перед зеркалом краситься. Тона помады и теней для волос наводили на мысли о кислотной дискотеке в подпольном притоне, но она же должна соответствовать образу? Стоп!!!

Но тогда зачем этот ненормальный Вулф положил коробки с жемчугом и гарнитуром из топазов?! Ведь Фиджи Вульф, жена бандита Джо Вульфа, просто органически не способна надеть такие скромненькие побрякушки. Жене Джо Вульфа подавай рубины и сапфиры с кулак да цепь на шею в руку толщиной.

Она подмигнула своему кошмарному отражению, найдя разгадку. Все дело в том, что Морт Вулф — непроходимый сноб. Лощеный английский аристократишка. Естественно, что сначала он купил то, что отвечает его утонченному вкусу, а потом опомнился — и приобрел всю эту сверкающую похабень.

Фиджи со вздохом посмотрела в последний раз на прозрачные голубые слезы топазов, провела пальчиком по розоватому перламутру ожерелья… и решительно убрала коробочки в сейф, встроенный в стену спальни.

Через полчаса в ресторане отеля «Сад Наслаждений» появилось Чудо В Перьях.

Фиджи Вульф стояла в дверях и озиралась с видом капризным и слегка обиженным. Потом, когда навстречу ей поднялся высокий темноволосый красавец-метрдотель, капризное личико чуть смягчилось, и вульгарно накрашенная блондинка изрекла на весь ресторан:

— Ну вот, жизнь налаживается! Где мой столик?

Красавец провел ее к столику посреди зала и вежливо отодвинул стул.

— Прошу, мадам. Вам уже говорили сегодня, что вы прелестны?

В его голосе звучали мягкие нотки, присущие итальянскому языку, а когда он склонился чуть ниже, Фиджи едва не выпала из образа. Эти темные глаза, эти волосы, эта смуглая кожа… Она все это уже видела, более того, она уже знала запах его одеколона!

Она капризно проблеяла что-то насчет того, что полагается на вкус хозяев ресторана, и едва ли не с облегчением вцепилась в принесенный аперитив. Призрак грядущей алкогольной зависимости замаячил над зарослями филодендронов…

Посетителей было немного. В пожилом седовласом джентльмене, о чем-то увлеченно воркующем со своей юной спутницей-блондинкой, Фиджи узнала известного медиамагната, которого пресса уже третий год хоронила-хоронила, а он все жил и продолжал менять своих любовниц, как перчатки…

Дама средних лет с неестественно бледным и гладким лицом была известна благодаря ролям гиперсексуальных блондинок, недавнему инсульту и решению раздеться на экране в сиквеле своей самой известной картины…

Знаменитый баскетболист задумчиво цедил виски со льдом. А еще говорят, спортивный режим…

Остальных Фиджи не знала, но по их виду можно было предположить, что люди это все не бедные, в своих кругах наверняка известные, почти наверняка — в чем-то порочные и уж точно — рассчитывающие, что в ТАКОМ отеле их никто не побеспокоит. Отлично! Нам ведь надо разведать обстановку? А как должна вести себя молоденькая и глупенькая блондинка из бандитского окружения? Правильно. Нахально и разнузданно.

— Эй, красавчик! Скажи, это действительно та самая чувиха, которая снималась в кино без трусов?!

Это были воспитанные и битые жизнью люди. Никто и бровью не повел, однако температура в зале ощутимо упала на пару-тройку градусов.

Темноволосый метрдотель подскочил к Фиджи и ослепительно ей улыбнулся:

— Консоме уже готово, сейчас принесут горячее…

— Я задала тебе вопрос, красавчик.

— Да. Да-да, это она. Только прошу вас, не надо так громко…

— А то что? Выведешь меня из зала?

— Что вы! Наш отель только для вашего удовольствия, но…

— Вот что, возьми-ка для меня ее автограф — и я не буду больше шалить. Да, и принеси мне еще один коктейль. Черт его знает, что вы туда добавляете, но вкусно — до усрачки.

Несчастный метрдотель заметался, а довольная эффектом Фиджи уставилась на медиамагната. Дождавшись, когда его белокурая спутница смахнет салфетку со стола, Фиджи жизнерадостно возопила:

— Папаша! Ваша дочка чего-то уронила! Хорошенькая она у вас. На маму похожа, да?

Магнат медленно наливался свекольным соком, а его спутница нервно хихикнула. Фиджи благосклонно приняла от официанта очередной коктейль и обвела взглядом зал. Что ж, эффект произвести удалось. Гости стройными рядами бегут вон.

Когда почти рыдающий метрдотель вернулся — естественно, без автографа, — Фиджи разочарованно протянула:

— Тут у вас скучища, как я погляжу. Одни старые пердуны. Вот что, дорогуша, закажи-ка мне машинку. Я отправлюсь в город и спущу там тысчонку-другую, пока мой Джо не приехал и не отобрал у меня карточку.

— Конечно. Машина будет в вашем полном распоряжении до любого времени. Что же касается отеля… Миссис Вульф, настоятельно рекомендую вам ознакомиться с буклетом. Вас наверняка многое удивит… и развлечет!

Очень быстро стало ясно, что в отеле предпочитают подстраховаться. Шофер оказался не только шофером, но еще и совершенно однозначно — соглядатаем. Будь Фиджи той, кем прикидывалась, она могла бы принять его за охрану — мол, наши клиенты должны чувствовать себя в полной безопасности, но Фиджи была девушкой умной и уже несколько часов вовсю подозревала недоброе практически во всем, так что невозмутимый громила в униформе шофера вызвал у нее в душе бурю разнообразных мрачных предчувствий.

Впрочем, пока он вел себя вполне пристойно. Маячил неподалеку от игровых автоматов, потягивая из высокого бокала минералку с соком и глядя вроде бы по сторонам. Однако стоило Фиджи направиться к столам баккара, он тут же сменил место своей дислокации, переместившись в ближайший к Фиджи бар…

Она нервничала и потому не сразу смогла оценить место, в котором находилась. Собственно, весь Лас-Вегас — это одна огромная улица, по обеим сторонам которой расположены все мыслимые и немыслимые увеселительные заведения. Рулетка, автоматы, карты, наперстки — в Городе Греха правил Азарт, и потому здесь вряд ли могло прийти в голову задать вопрос «Как пройти в библиотеку?».

Фиджи заставила себя успокоиться и решила присмотреться к игре в рулетку. Она-то планировала поскорее оторваться от шофера-соглядатая и позвонить Морту, потребовать, чтобы он приехал немедленно, но неожиданно для себя заинтересовалась — и втянулась.

В час ночи перед растрепанной и раскрасневшейся блондинкой в кожаном корсете и пышной мини-юбке лежала гора разноцветных фишек, а крупье ласково и нежно разговаривал лишь с ней одной. По закону, установленному в стародавние времена богами Азарта и Удачи, новичку — Фиджи — везло так, что дух захватывало. Она уже выиграла около десяти тысяч долларов, и крупье получил по рации осторожный намек, что пора бы снять с девушки часть ее выигрыша либо уж крутить на совсем большие ставки…

Пока крупье раздумывал, какую тактику избрать, белокурая девица поставила все фишки на «четырнадцать, красное» — и выиграла пятьдесят тысяч. Крупье заторопился. Вдруг она сейчас встанет и уйдет? Он мягко и недвусмысленно намекнул на то, что теперь нужно ставить понемногу на цвет и чет-нечет, а не на цифру… но эта зараза поставила на зеро — и зеро выпало. Ну правильно, оно и должно было выпасть, ведь зараза-то должна была ставить на цвет и чет-нечет…

При этом зараза напропалую нарушала все мыслимые и немыслимые правила азартных игр. Она трепалась с окружающими, выясняла правила ставок не у крупье, а у своего соседа, с которым еще и поделилась фишками — а каждый, буквально каждый скажет вам, что делать этого ни в коем случае нельзя! Удачу так легко спугнуть.

Крупье удалось взять себя в руки, и в следующие четверть часа белокурая зараза проиграла половину своего выигрыша, однако в этот момент она потребовала телефон — такого крупье на своем веку еще не видел! — и немедленно начала трещать в трубку и вертеться при этом во все стороны. В результате отличная, беспроигрышная, великолепная комбинация крупье полетела к чертям, и зараза снова выиграла, слава богу, не так много, всего три тысячи.

Тут всем принесли шампанского, и зараза принялась весело голосить в трубку:

— Але, милый! Да, это я! Джо, пупс, ты не сердись и не ори, но я сейчас в казино. Не ори, говорю! Каз-зел… Я выиграла, пупсик! Бешеные денежки! Гораздо больше, чем ты мне дал на расходы. Теперь я богата, как этот… все время забываю… что-то химическое… как Креозот!!!

Крупье украдкой отер пот со лба. Здоровенный мужик в униформе «Сада Наслаждений» чуть заметно кивнул ему и подошел ближе. Крупье успокоился окончательно. Если эта дуреха — постоялица отеля, то все в порядке. Деньги вернутся к хозяину…

Фиджи не успела ничего толком сказать сонному и сердитому Морту Вулфу, потому что шофер-шпион тут же замаячил в опасной близости, и паника немедленно вернулась. Почему он за ней следит? За всеми ли здесь следят? Зачем за клиентами следят? Боятся, что те выдадут какую-то тайну? А если выдадут, то что им за это будет? И какая это тайна?

Эти вопросы клубились в голове Фиджи, пока она торопливо верещала в трубку:

— Пупсик, я ужас как скучаю, но ты не торопись! Теперь у меня есть денежки, и я собираюсь их хорошенько потратить! У меня машина от отеля, а водила меня пасет, представляешь? Как будто я прынцесса какая! Не, клевый шалманчик, ты был прав. Во всем прав. ТАМ СТОЛЬКО ЗАГАДОЧНОГО…

В трубке повисла пауза, а потом Морт спросил совершенно другим голосом:

— Фиджи, что-то случилось?

— Да! Полный отпад, пупсик!

— Не верещи, будь другом. Если это опасно, не смей никуда лезть. Уезжай из отеля, лети обратно…

— Щас, разбежался. Я только начала веселиться. Жаль, что ты весь в своих противных делах. Мне кажется, вдвоем мы могли бы здесь классно оттянуться.

— Он что, совсем близко и слушает тебя?

— Да, даже в сортире. Я хочу тебя всегда, мой ненасытный слоник!

Образ «ненасытного слоника» на некоторое время выбил Морта из колеи, и он ошалело пялился на трубку, а потом рявкнул:

— Я прилечу завтра утром. Сиди в казино и спускай деньги. В отель постарайся вернуться как можно позже.

— Какой ты жадный, мой пупсичек! Но я послушная девочка и потому встаю и еду в свой одинокий номер, как ты и велишь.

— Фиджи, не дури…

— Это очень важно — уважать своего мужчину. Так мне всегда говорили. Чао, кроличек.

Обессиленный Морт отшвырнул трубку. Во что она там влипла, эта малахольная Фиджи Стивенс?

А играет она здорово, это надо признать. Настоящая платиновая блонда из окружения какого-нибудь Аль Капоне низкого пошиба. И этот гнусавый акцент… Господи, бедные Стивенсы. Такие милые люди, профессор и его жена. Античные философы, античная драма…

Внезапно Морт разозлился на себя. Чистюля хренов! Между прочим, она там сейчас старается исключительно ради него, потому что ему, видите ли, привиделось что-то подозрительное в дешевизне отеля!

Тут же пришла новая мысль: а ведь он оказался прав! В отеле нечисто, и именно поэтому хозяева так снизили цену…

Ладно. Завтра он полетит в Вегас и на месте разберется, что там происходит. Фиджи Стивенс будет ждать его в номере… Фиджи…

Белокурый ангел с голубыми глазами. Настоящая говорящая блондинка. Дурак вы, ваше сиятельство…

После разговора с Мортом Фиджи немного полегчало — но ненадолго. В конечном счете она ему почти ничего не смогла объяснить, да и как это сделать, если она ни в чем не уверена?

Следы на ее теле. Рыжий волос, прилипший к губам. Странный сок. Лесбиянка Элис. Смутно знакомый незнакомец — метрдотель. Соглядатай шофер…

Фиджи сбежала от шофера в ресторан, заказала себе фруктовый салат и мартини с соком, после чего уселась поудобнее и принялась расчерчивать салфетку шашечками. Была у нее такая привычка, еще со времен школы и колледжа.

Нужно рассуждать логически и начать при этом с конца. Шофер-соглядатай.

То, что он ее пасет, несомненно. Любой нормальный шофер в такой ситуации посидит в дешевом кафе, а потом завалится спать у себя в машине, ожидая возвращения взбалмошной клиентки. Этот поперся в дорогое казино и целый вечер хлестал минералку и безалкогольные коктейли, которые здесь продаются с ресторанной наценкой, так что стоят не дешевле целой бутылки виски или ящика пива. Что это значит? Это значит, что, во-первых, либо шоферы в отеле получают зарплату топ-менеджеров, либо ему выдали денег на расходы, то есть не жалеют средств на слежку, а во-вторых, что слежка эта спланирована заранее.

Пошли дальше. Зачем за ней следить? Чтобы не сбежала — исключается. Она может в любой момент съехать из отеля, вряд ли таинственные и зловещие владельцы будут удерживать ее силой. Тогда зачем? Чтобы выяснить, чем она будет заниматься? Но она объявила об этом во всеуслышание еще в ресторане.

Стоп. Она намекала на то, что может играть в казино, только пока не приехал ее благоверный. Собственно, вся их легенда построена на том, что она делает что-то запретное, из-за чего потом у них с «мужем» должен выйти скандал с последующим загулом…

Фиджи обвела шашечки в красивую рамочку и улыбнулась бокалу мартини, как близкому родственнику. Если это — не старый добрый шантаж, то она уж и не знает, как он должен выглядеть. Парнишка наверняка снял ее за столом, чтобы в нужный момент предъявить «мужу» проштрафившейся постоялицы компромат. Вероятно, для этого же старалась и красотка с легкоатлетическим прошлым, Элис. В номере полно мест, куда можно всадить камеры и микрофоны…

Фиджи нахмурилась и покачала головой, укоризненно перечеркивая шашечки волнистыми линиями. Замечательный ход, надо отдать им должное. Оказывать клиентам услуги абсолютно любого рода, не боясь при этом полиции, можно только при наличии хорошего сдерживающего средства. Поэтому на каждого клиента они заводят папочку с компрой — в результате все довольны. Клиенты тешат свои страсти и молчат в тряпочку, отель получает баснословную прибыль и не особенно волнуется за свою репутацию. А что до низкой продажной цены… Вполне возможно, что на всякий случай отель просто время от времени выставляют на продажу или перепродают своим же людям. Возможно и то, что им все же наступили на хвост, и они стремятся замести следы. Возможно в принципе все… учитывая то, что Фиджи пока не видела никакого особого криминала. Подумаешь, следят за дамочками и ябедничают мужьям!

Повеселевшая Фиджи расправилась с салатом, допила мартини и позволила себе одну длинную и тонкую сигариллу с шоколадным вкусом — от них потом кружится голова, зато на губах остается вкус настоящего шоколада.

А как это у нее лихо получилось — распутать задание Морта Вулфа! Пуаро и мисс Марпл отдыхают. С этим ощущением собственного триумфа Фиджи Стивенс покинула гостеприимные стены казино и отбыла в отель «Сад Наслаждений» на ночлег.

6

Морт Вулф придирчиво рассматривал себя в зеркало, кривя надменный рот и недоверчиво хмыкая под нос. Джерри Ли, старинный приятель Морта и известный всему Нью-Йорку модник, привольно раскинулся на широченной софе и весело хихикал, глядя на муки своего друга.

На часах было два часа ночи, поэтому Морт был мрачен и заспан, Джерри, напротив, весел, словно пташка. Для него сейчас было если и не утро, то начало нового дня точно.

Абсолютное большинство знакомых Джерри понятия не имело, что по образованию он юрист, а по пристрастиям — натурал и бабник. Абсолютному большинству было абсолютно ясно, что Джерри Ли — гей и прожигатель жизни без особых занятий.

На самом деле Джерри уже давно и успешно практиковал в качестве адвоката, ведя сложные и потому хорошо оплачиваемые дела, да еще и выигрывая их. Что же касается внешнего облика и образа жизни — здесь Джерри Ли давно создал собственную теорию. По одежке встречают, говорил он, но провожать по уму — давно уже вышло из моды. Люди составляют себе мнение раз и навсегда, им нет дела до второго и третьего плана твоей многогранной натуры. Поэтому — выбери себе образ, который тебе близок, приятен и необременителен, играй его в течение полугода со всем старанием, а потом — потом образ будет играть за тебя.

Роковые красотки считали Джерри Ли своей лучшей подружкой и поверяли ему все, даже самые нескромные тайны своей души, а что еще важнее — тела. То, что чаще всего после этих откровений они просыпались в постели Джерри Ли, повергало их в состояние такого безмерного и всеобъемлющего изумления, что впоследствии они предпочитали помалкивать о произошедшем. Таким образом, репутации гея урон не наносился, положение вещей не менялось.

Морт дружил с Джерри с семнадцати лет — с того самого времени, как впервые попал в Нью-Йорк. До двадцатилетия их дружбы, таким образом, оставалось всего два года, и Морт привык считать Джерри Ли своим братом или даже — в хорошем смысле слова — альтер эго. Джерри Ли, этот клоун, насмешник, актер, бабник, вертопрах, хулиган и авантюрист, воплощал для Морта все то, на что ему самому в жизни не хватало либо времени, либо смелости.

После звонка Фиджи заснуть оказалось все равно невозможно, и Морт решил озаботиться своим гардеробом, точнее гардеробом Джо Вульфа, мелкого гангстера с большим кошель… пардон, лопатником. В том, что у Джерри Ли найдется нужный костюмчик, он практически не сомневался, а телосложения они были одинакового.

Гардеробная в доме Джерри Ли занимала комнату, по площади равную двум спальням Морта в его английском замке в Кенте. Сам Морт даже и мечтать не мог разобраться в этих пиджачно-брючных лабиринтах, поэтому с порога выдал Джерри необходимую информацию — и уселся ждать.

Через десять минут дружок вывалил перед ним ворох костюмов и поменялся с Мортом местами. Теперь он валялся на софе — а Морт маялся перед зеркалом.

— Черт! У этого пиджака плечи набиты чем-то мягким.

— Морт, ты темен, как русский крестьянин из тундры. ВСЕ пиджаки этого фасона славятся накладными плечами.

— Джерри, ты мелешь чушь. Во-первых, в тундре не водятся русские крестьяне. Во-вторых, любой русский крестьянин презрительно пожмет плечами, плюнет и пойдет прочь, если ему предложат надеть такой пиджак…

— Оставим крестьянина из далекой России в покое, мой друг. Ты просил гангстера — я дал тебе натуральный гангста-фэшн. Стилизация под тридцатые годы, зауженная талия, плечи, полосочка, шляпа — красота! Вегас рухнет у твоих ног.

— Мне не нужен Вегас. Я его вообще не увижу. Мне нужно разобраться в «Саду Наслаждений».

— О, как это звучит! Надеюсь, у тебя есть достойный, хм… напарник для разборок?

— Как это у тебя получается, а? В самую невинную фразу ты вкладываешь столько двусмысленности…

— Я же юрист, дорогуша. А юристы состоят из двусмысленности, как простые смертные из воды, на семьдесят процентов. Так что с напарницей?

— Я ни слова не сказал о напарнице.

— Морти, ты у нас, конечно, талантище, но изобразить гея тебе слабо.

— А при чем здесь это?

— В гнездо порока едут с соответствующими целями — и с соответствующими спутниками.

Морт посмотрел на Джерри Ли, отложил в сторону пиджак в полосочку и уселся на пуфик, решительно подтянув к себе сервировочный столик, на котором стояли бутылка виски, содовая и вазочка со льдом.

— Стало быть, ты тоже знаешь об этом отеле, как о гнезде порока… И что тебе известно?

Джерри Ли хмыкнул.

— То же, что и всем. Ничего конкретного. Отель, в рекламном буклете которого написано, что тебя ждут все мыслимые и немыслимые удовольствия. Все твои самые разнообразные желания согласно тому же буклету будут исполнены, и ты уедешь, полный сил и новых впечатлений.

— Буклет я тоже читал…

Джерри Ли неожиданно преобразился. На месте жеманного и разряженного щеголя появился жесткий мужчина с холодным и цепким взглядом серых глаз, затвердели скулы, голос стал ниже тембром и утратил насмешливые нотки.

— Фокус именно в этом, Морт. Все посещавшие этот отель, словно сговорившись, цитируют строки из буклета либо многозначительно закатывают глаза и отделываются междометиями. Заметь, даже мои близкие друзья, даже те, кто доверяет мне на все сто.

— А сам ты не бывал там?

— Шутишь? Я хорошо зарабатываю, но не настолько, чтобы платить за ночь со шлюхами десять кусков.

— Ты думаешь, там обычный бордель?

— Обычным его не назовешь, иначе хоть кто-нибудь о нем рассказал бы хоть что-нибудь. Но бордель — несомненно. Зачем он тебе?

— Его выставили на продажу за пять лимонов.

— Ха! Это подстава, к гадалке не ходи. Мой пентхаус стоит восемь… да что там говорить! В наше время отели столько стоить не могут. Там что-то нечисто, помяни мое слово.

— Это я понимаю. Я хочу знать, что именно. В чем подстава?

Джерри подумал немного. Налил себе виски.

— Видишь ли, Морт… Рискну предположить, что у тебя в твоем бизнесе безупречная репутация.

— Ну… да.

— Безупречная репутация — один из самых ценных товаров в мире, главным образом потому, что ее нельзя продать. Ведь тогда она автоматически перестанет быть безупречной…

— Старый софист!

— Вовсе нет. Это, так сказать, причуды логических связей. Вернемся к делу. Отель в Вегасе для его ИСТИННЫХ владельцев наверняка золотое дно. Пять лимонов — это только за номера в день, а ведь есть еще рестораны, бары и казино в самом Вегасе…

— А при чем здесь казино?

— Старая система. Отели поставляют в казино клиентов. Иногда следят за ними, сливая нужную информацию. Самое невинное — психологический портрет постояльца, но и на этом можно сорвать банк. В конце концов, покер — это уж чистая психология, не так ли?

— Хорошо-хорошо, не отвлекайся.

— И вот это золотое дно спалилось. Ну… дали маху, произошла утечка, появилась угроза скандала — все, что угодно. Ведь они же работают по замкнутому кругу — богатые и знаменитые платят деньги, только если уверены в своей безопасности, а отель живет за счет сбора компромата на богатых и знаменитых…

— Выходит, они знают?

— Наверняка! Старый добрый шантаж. Если шантажист достаточно умен, а не банально жаден, они с жертвой могут мирно сосуществовать, принося друг другу обоюдную пользу, как и в этом случае.

Морт в изумлении уставился на Джерри Ли поверх бокала.

— Ты хочешь сказать, даже зная о том, что за ними следят, они продолжают туда ездить?

— Конечно! Ведь взамен им предлагают исполнение ВСЕХ желаний. У каждого есть темная сторона, Морт…

Морт ошарашено покачал головой.

— Платить собственной репутацией за возможность провести ночь с несовершеннолетней проституткой или за дозу ЛСД…

— Ты не понимаешь, мой честный, маленький друг. Ни шлюхи, ни наркотики здесь не важны, то есть не важны сами по себе. Это — аксессуар, не больше. Гость отеля платит за возможность на время почувствовать себя властелином Вселенной, ощутить собственную власть и могущество. Кроме того, здесь он точно уверен, что ему ничего не будет — ни за несовершеннолетнюю проститутку, ни за ЛСД, запрещенный во всех штатах.

Морт брезгливо поморщился.

— Джерри, меня уже тошнит, но я все еще не понимаю: ведь в этом случае отель должен быть предельно осторожен насчет возможной утечки…

— Скорее всего, она могла произойти, когда в отель попал «неправильный» посетитель. Скажем, тот, кому было наплевать на собранный компромат. Сейчас уже не важно, что именно произошло, важно то, что им потребовалось срочно прикрыться чьей-нибудь безупречной репутацией. А именно — твоей. Ты же англичанин, чужак, но в то же время — монстр в своем бизнесе. За тобой они, как за каменной стеной.

— А если я начну с того, что поменяю весь персонал?

— Любой персонал можно перекупить. И вообще это технические вопросы. Ты же не бросишь свой Альбион и не станешь сидеть в «Саду Наслаждений» с утра до вечера, лично контролируя все происходящее?

Морт сердито буркнул:

— Может, это вообще все туфта? Ну подумаешь, заловили конгрессмена с девками…

Джерри Ли поднялся отошел к большому окну, из которого открывался потрясающий вид на Нью-Йорк и Центральный парк. Голос его стал глуше и печальнее.

— У меня была знакомая девочка, Морт. Модель, восходящая звезда, миллионные контракты, все такое… Она съездила в этот отель, вернулась страшно довольной и прилюдно пообещала мне все рассказать при личной встрече, а также намекнула, что у нее большие планы насчет этого отеля. Через два дня ее нашли утонувшей в ванне. Официальный диагноз — передозировка снотворного. Фокус в том, что я, и только я знал: у нее была очень редкая аллергия на кальций — она никогда и ни при каких обстоятельствах не принимала лекарства в таблетках….

— Джерри, это шито белыми нитками, ты же сам юрист…

— Да, и потому я молчу. Я молча читаю газеты, Морт. И молча думаю. Размышляю. Полгода назад застрелился сенатор от Юты. Перед смертью он на несколько дней ездил в Вегас по поводу некой коммерческой сделки. Месяц назад умер от сердечного приступа помощник прокурора, занимавшийся прокурорской проверкой игорных домов Вегаса… Известная актриса якобы проигралась в пух и прах, впала в депрессию и опять-таки нажралась таблеток. Только вот незадача: по завещанию одной ее собачке отошло триста тысяч долларов, так что банкротом ее никак не назовешь.

— Джерри, но ведь это уже повод задуматься?

— Нет, мой дорогой. Это повод молчать в тряпочку. У меня есть исключительно подозрения, но ни одного доказательства. И из всех этих людей только насчет своей подруги я знаю точно — она жила в этом отеле. Остальные просто побывали в Вегасе… Мало ли где они останавливались?

Морт вскочил и нервно зашагал по комнате.

— Только бы она ни во что не влипла, век себе не прощу…

— О ком ты там бормочешь?

— Об Ифигении, черт бы ее подрал!

— Если бы я случайно не знал девушку с таким именем, то подумал бы, что ты просто непонятно выругался. Когда-то мы оба ходили к профессору Стивенсу…

— Это его дочь.

— Малышка Фиджи? Надо же! Как она?

— Лучше не бывает. Она — натуральная блондинка с во-от таким натуральным бюстом, натуральными голубыми очами и, как ни удивительно, с натуральными мозгами. Но на данный момент важно то, что она сейчас в том самом отеле, изображает жену гангстера Джо Вульфа…

— И ты подбираешь себе костюмчики…

— …Чтобы сыграть этого самого Джо Вульфа и самому разведать, что же неладно в этом отеле. Она поехала вперед — мы выдумали такую легенду, — но после твоих рассказов и ее сегодняшнего звонка я уже начинаю нервничать…

Джерри Ли посерьезнел — дальше некуда.

— И правильно делаешь, мой недалекий друг. Девчонка рискует куда больше, чем ты можешь предположить.

— Почему, черт тебя подери?!

— Да потому что она и есть сейчас тот самый «неправильный» клиент! Никому не известная подружка гангстера, которая понятия не имеет, что язык нужно держать за зубами…

Морт заметался по комнате, схватил телефон.

— Алло! Девушка, мне нужен ближайший рейс на Вегас! Плевать, каким классом, можно и в багажном… Спасибо!

Джерри Ли задумчиво посмотрел на взъерошенного, небритого и оттого особенно похожего на бандита Морта Вулфа.

— Сдается мне, владычеству Коры Стромберг приходит конец…

Морт досадливо махнул рукой.

— Это здесь ни при чем. Я нанял Фиджи в качестве сопровождающей, сначала вообще думал, что она будет кем-то вроде секретарши. А теперь со всеми этими играми она может влипнуть по-настоящему!

— Успокойся, парень. Когда она улетела?

— Вчера днем…

— Тогда она вряд ли успела сильно нашалить. Не забудь, им ведь сначала нужно собрать на нее компру, дождаться тебя, подбросить ей или тебе собранное и убедиться, что на вас с ней это не подействовало. Или подействовало. Только после этого — если я не свихнулся и прав насчет криминала — против вас будут приниматься меры.

— Вот спасибо, утешил! Джерри, составь-ка мне список тех, кто скончался после предполагаемого посещения отеля в Вегасе. Раз уж мы все равно играем в войнушку…

— Морт, только будь осторожен, ладно? Кино про бандитов хорошо тем, что рано или поздно кончается победой хороших парней. В жизни возможны и другие варианты.

В пять утра девушка за стойкой регистрации в аэропорту имени Кеннеди с затаенной грустью проводила взглядом небритого синеглазого красавца с абсолютно бандитской внешностью. Она даже толком и не понимала, чего ей хочется больше — заявить на синеглазого в полицию или отдаться ему прямо на рабочем месте. В любом случае жаль, что он так спешил…

В самолете Морт еще раз просмотрел список, запомнил его и сжег листок в туалете.

Клара Боунз. Джеймс Финеган. Ральф Лиделл. Лили Рей.

Те, кто разным способом распрощался с жизнью после посещения Вегаса. И предположительно — после проживания в отеле «Сад Наслаждений».

Фиджи Стивенс вошла в пустынный и гулкий холл отеля слегка пошатываясь. Ее сумочка распухла от наличных, ноги гудели от ходьбы на каблуках, мартини в обнимку с мозгами выплясывали в голове какой-то неестественно-разухабистый танец, а на изможденном ночными увеселениями личике причудливо переплетались цветовые пятна и линии расплывшегося макияжа.

Теперь, когда все тайны она раскрыла и все загадки разгадала, ей хотелось пошалить, и потому первым делом Фиджи решила напугать портье. Она подкралась — насколько позволяли громко цокающие каблуки — к стойке и рявкнула:

— Сдавайся! Руки вверх!

В ответ раздался громкий визг, и рыжеволосая девушка-портье отпрянула к стене. Даже сквозь бесшабашное веселье Фиджи почувствовала укол беспокойства — на симпатичной мордашке рыженькой на сотую долю мгновения промелькнула бешеная, неконтролируемая ярость…

Впрочем, через мгновение все вернулось на свои места, и сотрудница отеля профессионально-ослепительно улыбнулась озорнице-постоялице.

— Вы меня напугали, миссис Вульф. Извините, я задремала. Уже вернулись? Вас можно поздравить?

— Только шепотом. Если мой Джо узнает, что я играла до часу ночи, мне не жить.

— В Вегасе не принято ложиться рано.

— Ха! Да моему Джо плевать, во сколько я ложусь. Его интересуют две вещи: чтобы я ложилась только с ним и чтобы не просаживала его денежки. Со вторым я справилась и даже осталась в плюсе, а вот с первым… Очень рассчитываю, что Джо не придется переживать по этому поводу.

И Фиджи хитро подмигнула рыжеволосой. На секунду лицо у той приобрело озадаченное выражение, а потом она просияла и, наклонившись вперед, доверительно шепнула:

— Посмотрите наш буклет, миссис Вульф, то есть… Фиджи. Обязательно посмотрите. — И уже вслед уходящей по коридору Фиджи добавила: — Ночь еще совсем молода…

7

Первым делом Фиджи залезла в душ и смыла с себя убийственный макияж, расчесала слипшиеся от лака волосы и несколько минут стояла то под горячими, то под ледяными струями. Вылезла, торопливо завернулась в махровый халат, еще отчетливее ощущая недобрый взгляд из глубины зеркала, и отправилась в спальню.

Здесь Фиджи вдруг захотелось похулиганить. Она перерыла свои вещи и нашла прозрачный голубой пеньюар, расшитый серебристыми лилиями. Набросив его на разгоряченное тело, девушка села к туалетному столику, надушила виски, ключицы и запястья любимыми духами «Диориссимо», а затем с тайным трепетом достала из сейфа футляр с гарнитуром из топазов…

Через пару минут Фиджи посмотрелась в зеркало — и тихонько вздохнула от восхищения.

Голубые слезы топазов соперничали с блеском ее глаз. Изящные переплетения тонких цепочек белого золота гармонировали с белокурыми локонами. Фиджи засмеялась от удовольствия, потом представила себе, как Морт входит сейчас в комнату — и падает от восхищения. Засмеялась еще громче, показала своему отражению язык, вскочила, закружилась по комнате и с размаху повалилась на широкую кровать.

Тут ей на глаза попался яркий глянцевый буклет отеля, и Фиджи вспомнила, что буквально все то и дело норовят напомнить ей о нем. Это неспроста. Наверное, именно там и пропечатаны те самые порочные и таинственные услуги, которые готов оказать ей «Сад Наслаждений».

Результат превзошел все ожидания. Через несколько минут щеки Фиджи, а также шею, плечи и, возможно, даже живот заливал яркий румянец стыда и смущения.

О половине описанного в буклете, оговоримся сразу, она вообще не имела понятия, но яркие фотографии помогали составить ясное и недвусмысленное представление о том, что ждет, например, того, кто решит заказать «Дождь Золотых Лепестков» или «Поцелуй Изнутри».

Фиджи поймала себя на том, что переворачивает яркие страницы с некоторой брезгливостью. Порнография вполне имеет право на существование, но только в специально отведенных местах или в тишине и уединении вашей личной квартиры — однако здесь порнография правила бал! С каждой страницы призывно и бесстыдно манили голые красотки, изнеженные и порочные мачо с подкрашенными глазами демонстрировали свои недюжинные мужские достоинства, вызвавшие у Фиджи воспоминания о посещении ею в детстве животноводческой фермы… Их учительница, мисс Сонгуд, чуть со стыда не сгорела, пытаясь отвлечь учеников от обсуждения вопроса, что это там такое большое у быка Лютика и почему он так хочет забодать бедную коровку…

Фиджи поспешно захлопнула буклет и постаралась успокоиться. Для этого пришлось затеять дискуссию с собственным внутренним голосом, а это, знаете ли, очень спорный момент. Никогда не знаешь, кто в этом споре победит.

Итак. Ты приехала сюда по поручению Морта Вулфа, который есть гад и сноб, но сейчас это не важно. На самом деле у тебя есть еще одна причина поселиться в этом отеле.

О да, конечно. Величайшая писательница Америки нуждается в сборе материала! Потому что, видите ли, у величайшей писательницы Америки с ним, материалом, полный облом. Мелодрамы пятидесятых подходят к концу.

Ну и что такого? Писательница тут ни при чем, даже если просто называть это очерками — хочется же, чтоб читателю было интересно…

И не сомневайся: читателю БУДЕТ интересно, особенно если ты ухитришься описать позицию со страницы восемнадцатой, ни разу не прибегнув ни к нецензурщине, ни к медицинским терминам. Потому что то, что этот карлик проделывает с брюнеткой…

Пошлячка! Совершенно необязательно подробно описывать позиции Камасутры, чтобы показать духовное богатство индийской культуры. Песнь Песней, между прочим, описывает то же самое…

Да, журнал «Гламур» описается от счастья, если ты изложишь в своей колонке Песнь Песней своими словами. А на обложку хорошо поместить какой-нибудь псалом Давида, например, «Блажен муж, который не ходит в совет нечестивых». И фотографию Элтона Джона.

Хорошо, хорошо, хорошо, мы здесь совершенно одни, и потому я могу признаться самой себе — моя сексуальная жизнь давно застыла на отметке «Великая Сушь», у меня никого нет, а если быть совсем честной — то и не было никогда. Технические упражнения с Эшли и прочими не в счет.

И ты собираешься восполнить этот дефицит при помощи накрашенных мальчиков согласно прейскуранту?

Ну не может же быть, чтобы все это было обычным борделем? Может, у них тут массаж есть тайский или красивая эротическая программа…

Замечательно. Будешь засовывать купюры мальчикам в плавки. Страшно возбуждает.

Дура.

Сама дура…

Вот так всегда. Фиджи вздохнула и снова взялась за буклет.

Нет-нет, в конце концов все оказалось не так страшно. И массаж нашелся, и бассейн с морской водой, и «Фруктовое Барбекью» вряд ли можно отнести к опасным порноиграм… Наверное…

Фиджи посмотрела на часы и присвистнула — два часа с четвертью! Ладно. В любом случае у нее есть еще завтрашний день, а там посмотрим. Для описания любовной истории ей вполне может хватить, скажем… ага, вот: Романтический Ужин с Сюрпризом При Свечах. «Вы и он в восхитительной домашней обстановке. Всего несколько минут — и вам кажется, что вы знакомы целую вечность. Все цветы и звезды ночи у ваших ног. Специальное предложение отеля — Утро на Груди Любимого…» — ну это уже лишнее. Хотя… кто знает, какая там грудь?

Отлично зная себя и прекрасно понимая, что завтра решимости ей может и недостать, Фиджи схватила из мини-бара мартини, а с тумбочки — телефон. Пара глотков подкрепили ее лучше некуда, и потому ангельскому голосу в трубке непринужденно ответила Фиджи Вульф, разбитная нью-йоркская шалава:

— Хэлло! Надо же, и правда не спят! Вот что, милочка, я хочу сделать заказ.

— Прошу вас, миссис Вульф.

— Ужин при свечах — на вечер. А парниша стоящий?

— Вы кого предпочитаете — блондин, брюнет, шатен?

— Вообще-то хотелось бы сменить масть…

— То есть девушку?..

— Ты че, милая? С дуба рухнула? Я имею в виду, мой благоверный брюнет, а мой самый первый был… хрен его знает какого цвета, так что давай блондина.

— Мускулистый, изящный, субтильный?

— Во! Субтильный кому нужен?

— Вы не правы, миссис Вульф. Дамы в возрасте предпочитают партнеров подросткового телосложения…

— Ты охренела, бикса?! В каком еще возрасте?!

— Извините. Простите, миссис Вульф, я…

— Ладно, проехали. Давай блондинчика, и чтоб похож на Брэда Питта. Да, слушай, а он не подсядет на измену, типа, я ему не нравлюсь, то-се?

Смешок в трубке прозвучал явно снисходительный.

— Что вы, миссис Вульф. Уже с порога вы поймете, как велика его любовь к вам. У нас ведь не банальный эскорт, у нас — сказка наяву. Все будет по-настоящему.

— Да? Тогда хорошо. Тогда ладно. Пиши блондина и романтический ужин…

— Могу я вас спросить, запланировали ли вы что-нибудь на дневное время?

— Честно говоря, пока не знаю. У вас слишком большой прайс-лист. Даже и не пойму, чего мне больше хочется.

Голос в трубке стал вкрадчивым и чертовски эротичным:

— Миссис Вульф, если вы позволите высказать пару рекомендаций…

Через пятнадцать минут обессиленная Фиджи согласилась на массаж всего тела, спа, маникюр, педикюр, пилинг, грязевые маски, шоколадную ванну, релаксацию в восточном стиле и солярий новейшего поколения. Довольная девица-оператор в телефоне мило прощебетала слова прощания, и Фиджи повалилась на подушки, несколько… туповато глядя перед собой. Надо же… Три часа ночи, а сна ни в одном глазу. Виной всему эти похабные картинки, вот что. Ты, милочка, перевозбудилась, и нечего презрительно фыркать. Да, порнографию можно не уважать, презирать и даже ненавидеть, но от этого она не перестанет действовать по своему прямому назначению, а именно — возбуждать!

Фиджи ногой скинула буклет на ковер и отвернулась от него. Интересно, как теперь будет выглядеть ее колонка?

Через полчаса раздумий, поняв, что сон к ней так-таки и не придет, она вскочила с постели и отправилась в кабинет-библиотеку. Здесь имелся портативный компьютер-ноутбук, и Фиджи, призвав на помощь все свои познания в технике, включила его через каких-то жалких двадцать минут.

Сначала она просто сидела, пялясь в монитор, а когда поняла, что уже давно любуется отражением топазовых сережек, разозлилась и начала писать так, как всегда и начинала писать свою колонку: с середины.

«…Она вытянулась на прохладных шелковых простынях, чувствуя себя изможденной, выпитой до дна, но удивительно счастливой. Все тело пронзила сладкая судорога, и Рейчел (Сэнди? Миа? Делма? Аннабель?) торопливо прижала к бурно вздымающейся груди подушку. Отголоски наслаждения бродили внутри ее тела (поискать: не в кишках же они бродили?), и Рейчел с тихим смущенным смехом прикрыла глаза растопыренными пальцами. О да, волшебный отель действительно знал толк в наслаждении! Сегодня она достигла оргазма несколько раз подряд… на массажном столе. (Уточнить: что делают с оргазмом — получают, достигают, ловят? Нет, ловят кайф. Уточнить!!!)

Руки у массажистки были в буквальном смысле слова золотыми. Ее звали Чан Го (Гоа Чен? Раффаэлла? Селандра? Лакедра? Рабиндраната Тагора?), и она была невозмутима, как истинная дочь китайского (тайского, малазийского, итальянского, вьетнамского) народа. Она и виду не подала, что заметила, как возбуждена ее клиентка, едва сдерживающая себя на массажном столе. Массажистке не было дела до внутренних переживаний Рейчел. Она исполняла свою миссию — готовила девушку к романтическому эротическому приключению.

Для себя Рейчел выбрала роль наложницы в гареме восточного владыки. Возможно, и не самая лучшая роль, но зато как красивы и изысканны наряды гурий из гарема! Сколько золота и драгоценных камней украшают их лебединые шейки (которые им с легкостью сворачивают, уличив в неверности)!

Пальцы Чан Го разожгли огонь в теле Рейчел. Огонь пылал повсюду — и напряженные бутоны сосков отзывались болью даже на легчайшее прикосновение…»

Тут Фиджи некстати вспомнила стихотворение одного своего приятеля по колледжу. Славившийся любвеобильностью, он еще и писал стихи, после прочтения которых его романы, как правило, заканчивались.

Дальше Фиджи точно в рифму не помнила, но носки пропали при невыясненных обстоятельствах, после чего тогдашняя пассия обвинила любовника в клевете и выгнала на мороз босиком.

Фиджи хихикнула, перечитав стихотворение, и вернулась к своему повествованию.

«…Оргазм настигал ее снова и снова, но в последний момент Чан Го легкими нажатиями тоненьких пальчиков оттягивала момент взрыва. При воспоминании об этом Рейчел непроизвольно обняла подушку и руками и ногами, словно обвившись вокруг невидимого любовника.

Чан Го была настоящей волшебницей. Рейчел — от природы застенчивая и закрытая — чувствовала себя сейчас настоящей одалиской, изнемогающей от любви и желания. Ее неведомому избраннику достаточно будет одного прикосновения — и тело Рейчел забьется в экстазе (в пароксизме экстаза — вообще жесть!).

Судорожно стиснув колени, Рейчел огляделась по сторонам. Ее персональный ангел-хранитель Элис (Элис? А кто такая Элис?..) не обманула, обещав приготовить декорации со всей тщательностью. Теперь уютный номер Рейчел, в который она въехала только вчера, блистал золотом парчи и кистей, поражал яркостью шелковых драпировок, опьянял запахом тропических цветов. Отчасти он напоминал покои восточного дворца, отчасти — сад Эдема (отчасти — английский бордель викторианской эпохи). По словам Элис, в этом номере еще никто не жил, Рейчел была его первой постоялицей.

Она провела рукой по невесомым и прозрачным одеяниям, лежавшим на покрывале в изножье кровати. Бирюзовые шальвары, расшитые золотом, золотой лифчик (ну не бюстгальтер же носят в гареме?! Уточнить.), прозрачная кисея чадры. Отдельно лежали драгоценности — ожерелья из сапфиров и рубинов, массивные серьги с жемчугом и изумрудами, перстни и браслеты, как ручные, так и ножные. Реквизит был подобран со вкусом и сомнений в подлинности не вызывал.

Рейчел задумалась о том, кому предстояло сегодня ночью разбудить ее страсть (удовлетворить ее похоть) и доставить ей высшее наслаждение всеми известными способами (Мама До называла это «оттрахать в хвост и в гриву конем через ноты» — непонятно, но забористо). Каким он будет — этот неизвестный Прекрасный Принц? Мускулистым и смуглым азиатом с убийственной мускулатурой и стремительными движениями мастера ниндзю-цу? Луноподобным арабским шейхом с длинными пальцами, подкрашенными шафраном и киноварью? Мощным чернокожим гигантом с грацией леопарда и эбеновой кожей? А быть может, он будет похож на нее, бледный и изысканный сын Альбиона, абсолютный джентльмен в гостиной — и страстный любовник в спальне.

В любом случае, сегодня он будет принадлежать ей — а она ему. Вместе они зажгут такой костер любви и страсти, что шелковые драпировки вспыхнут, словно сухой хворост, над их головами (и весь этот отель сгорит, ха-ха, и зануде Морту не придется его покупать). Рейчел отбросила подушку в сторону и вытянулась на простынях, осторожно проводя ладонями по своему обнаженному телу. Эрогенные зоны отзывались (Уточнить: чем именно отзываются эрогенные зоны: гулом, грохотом, звоном, зудом…) на ее прикосновения, и Рейчел изнемогала от желания.

Она много читала (вариант: писала) о такой всепоглощающей, обжигающей любви, но в действительности ни разу не испытывала ничего подобного. Независимая и одинокая, она не смогла найти мужчину, которому хотелось бы подчиниться с восторгом и упоением, стать для него секс-рабыней, познать счастье отдаваться и брать полной мерой…

Рейчел нервно передернула плечами — и начала одеваться. Близилось полнолуние. Скоро все начнется. Она трясущимися пальцами расправила кисею чадры, закрепила на волосах золотой обруч, украшенный аметистами и хризолитами. Искусанные губы твердили заученный давным-давно старинный текст заклинания богини Иштар…

Ты — богиня красоты и чувственной любви. Ты — владычица удовольствий. Мужчины падают к твоим ногам, моля о единственном благосклонном взгляде. Профессиональная соблазнительница, ты умеешь в любви все, даже то, о чем никто из них не сумеет тебя попросить. Любой мужчина в мире — твой раб и твой господин. Тебя боготворят, ибо ты есть — Страсть…»

Фиджи сладко потянулась, отъезжая от стола на удобном кресле. Отличный текст. Жаль, что половину из него просто выкинут, а вторую половину отредактируют еще слаще и неприличнее. А ведь она очень старалась сохранить здесь все атрибуты любовного романа!

Ничего. Завтра она проверит свои ощущения после массажа, романтически поужинает с блондином по вызову и наваяет очередную историю из жизни. Хорошо, что из буклета она успела вычитать про эти костюмированные свидания. Ролевые игры — вот как это называется. В принципе мысль хорошая и не новая, именно для этого на маскарадах и носили маски. Только вот есть ощущение, что в здешних гостеприимных стенах все это свелось к обычному разврату в маскарадных костюмах…

Фиджи зевнула — потом нахмурилась и открыла новую страницу документа. Она должна это записать, иначе ей точно не заснуть. Это вряд ли напечатают в «Гламуре», это ее личное…

«Скрипнула дверь — и Аннабел Ли в ужасе отшатнулась к окну. В дверном проеме стоял тот, чьим именем пугали детей в Порт-о-Пренсе. На смуглом, прекрасном и жестоком лице горели ледяным огнем преисподней синие глаза, синеватая тень щетины не могла скрыть кривого шрама на щеке.

Эту рану он получил в страшном бою у берегов Тортуги, когда испанские собаки обложили его, словно волка, со всех сторон. Именно тогда над бирюзовыми волнами Карибского моря впервые громом прокатилось это зловещее имя — Морт Черный Волк.

Аннабел Ли судорожно вцепилась в косынку на своей бурно вздымающейся груди. Во взгляде пирата мелькнул ехидный огонек, и Черный Волк склонился в издевательском поклоне.

— Соблаговолите ли отдаться мне сами и с удовольствием — или предпочитаете сцену грубого насилия? Я еще не знаю ваших пристрастий в постели, очаровательная блудница.

Сердце Аннабел Ли сжалось от ужаса и тоски. Если бы он только знал, что она все еще невинна! Если бы мог только предположить, что все эти годы она беззаветно любила его — и страстно ненавидела за те жестокие и несправедливые слова, которые он бросил ей в лицо много лет назад, в саду поместья ее отца…

Девушка отбросила белокурые локоны со лба и гордо выпрямилась. Ее голубые глаза сверкнули.

— Я предпочитаю только одно: смерть — бесчестию. Прощай и будь проклят… мой любимый!

С этими словами Аннабел Ли бросилась из окна прямо в ревущий прибой…»

Фиджи перечитала написанное, громко шмыгнула носом, вытерла кулаком слезы — и отправилась спать с чистой совестью.

Варианты романа о синеглазом пирате Черном Волке и белокурой Аннабел Ли она сочиняла все эти одиннадцать лет. Если и были в ее жизни эротические фантазии, то они умещались в таких вот сценах. Заканчивалось же все всегда одинаково — гордая девушка погибала (разными способами сводя счеты с жизнью), а синеглазый пират, прозрев в последний момент, оставался безутешным и одиноким до конца дней своих, оплакивая единственную любовь своей жизни, которую он так и не успел разглядеть…

Всего вариантов набралось уже с два десятка, и Фиджи никак не могла выбрать лучший. Этот, с башней и ревущим прибоем, пришел ей в голову сразу после встречи с Мортом в ресторане, но тогда она была слишком нетрезва, чтобы записать его. Сейчас, выплеснув на виртуальную бумагу свои переживания, она совершенно успокоилась и отправилась спать с легким сердцем.

Заснула она, не успев снять сережки и колье. Прозрачный пеньюар слегка колыхался от ночного ветерка, рассыпались по подушке белокурые локоны — Фиджи Стивенс крепко и сладко спала…

8

Самолет Морта Вулфа приземлился в Вегасе в шесть часов утра. Злой и не выспавшийся, Морт быстро нашел фирму по покату автомобилей, заплатил бешеные деньги за довольно пожилой «форд» и отправился в гнездо порока совсем уж инкогнито — судя по взгляду охранника у ворот отеля, на таких машинах сюда могли заехать разве что мусорщики или почтальоны.

Двигаясь абсолютно бесшумно, Морт стремительно пересек вестибюль, наклонился над дремлющей рыжулей-портье и негромко посвистел. Девица встрепенулась — и тут же одарила Морта абсолютно счастливым и до предела откровенным взглядом. Морт осклабился в ответ и вовремя вспомнил о своей маргинальной маске.

— Крошка, я тоже рад тебя видеть, но сейчас мне не терпится потискать собственную жену. Я надеюсь, она у себя в номере?

— Простите, сэр, а как ее…

— Фиджи. Блондинка Фиджи. Фиджи Вульф. В номере на имя Джо Вульфа. Джо Вульф — это я. Рыжуля, я за неделю выдаю меньше информации, чем сейчас тебе. Давай ключик — и будь зайкой, не говори ничего моей блонде. Я хочу прихватить ее тепленькой.

Рыжая усмехнулась и протянула Морту громоздкий ключ, стилизованный под старину.

— Успеха, мистер Вульф.

— Ага. Ты когда сменяешься?

Лицо рыжей слегка закаменело.

— Мы работаем столько, сколько требуется нашим клиентам, мистер Вульф.

— Врубился. Отъехал. Чао, зайка.

Через пять минут он уже осторожно открывал дверь номера и страшно нервничал, сам не зная почему. Возможно, он ожидал увидеть пьяную компанию во главе с Фиджи Стивенс, и мысль об этом была ему неприятна.

Возможно, опасался застать Фиджи Стивенс в постели с любовником — и мысль об этом ему была ненавистна.

Возможно, Фиджи здесь вообще не было — и эта мысль была ему почему-то невыносима!

Морт Вулф осторожно прошелся по гостиной, огляделся по сторонам. Вышел на балкон, полной грудью вдохнул утренний воздух, напоенный ароматом цветов. Потом вернулся в гостиную и осторожно взялся за ручку двери, ведущей в спальню…

Спальня была пуста. Морт едва не взвыл от разочарования, но быстренько взял себя в руки и припомнил, что заказывал номер с ДВУМЯ спальнями. Значит, это его. Он небрежно бросил сумку на застеленную кровать и отправился на поиски Фиджи.

Открыв дверь второй спальни, он замер, превратившись в памятник самому себе. И было отчего…

Среди разбросанных белоснежных подушек лежал и крепко спал ангел. У ангела были белокурые тугие локоны, нежнейший румянец играл на бархатистой коже щек ангела, и коралловые губки были смешно надуты во сне, словно ангелу снилось неприятное, но нестрашное…

А одет был ангел, как ангелу и положено, в облака и звездный свет. И невесомые эти субстанции совершенно не скрывали наготы ангела — и его красоты.

Морт, замерев, пожирал глазами это безупречное тело, эти длинные стройные ножки, точеные бедра, высокую пышную грудь, впалый мускулистый живот, упоительный изгиб плеча, привольно разбросанные руки…

Голубые искры топазов сверкали в розовых ушках спящей Фиджи Стивенс, и вилось по лебединой шейке изящное колье. Голубая и серебряная тряпочка, не прикрывавшая абсолютно ничего, одновременно придавала спящей девушке целомудренный и невинный вид.

Морт судорожно проглотил комок, застрявший в горле. Да, во время их последней встречи он успел выяснить, что у нее соблазнительная грудь и все такие же голубые глаза, но то, что она так прекрасна…

И так соблазнительна, черт ее дери!

Морт осторожно приблизился, стараясь не пыхтеть, аккуратно и боязливо набросил на ангела простыню — стало чуть полегче. Во всяком случае, теперь ангел приобрел почти канонический вид. После этого Морт торопливо бежал из спальни, а чтобы успокоить нервы, забрел в кабинет-библиотеку…

Монитор компьютера мягко мерцал, Морт машинально ткнул клавишу.

«…Девушка отбросила белокурые локоны со лба и гордо выпрямилась. Ее голубые глаза сверкнули.

— Я предпочитаю смерть — бесчестию. Прощай и будь проклят… мой любимый!

С этими словами Аннабел Ли бросилась из окна прямо в ревущий прибой…»

Морт поколебался, потом подвинул стул, уселся и начал читать…

Через пять минут он тихо корчился на стуле, зажимая себе рот руками. У Фиджи Стивенс определенный талант, это надо признать, талант пересмешника и пародиста. Стилизация под все эти слезливые романы в мягкой обложке — шикарно, просто шикарно. И смешно — благодаря остроумным ремаркам самой Фиджи Стивенс.

Выходит, она зарабатывает себе на жизнь этой писаниной? Что ж, если ей удается не относиться к этому серьезно, то все в порядке.

Тут Морт снова вспомнил ангела в спальне и прерывисто вздохнул. Как она хороша, бог ты мой! Эти белокурые локоны в сочетании с коралловым оттенком губ и нежным румянцем… И тут же в памяти возник образ совсем другой женщины.

Кора Пирелли. Кора Стромберг. Темноволосая и кареглазая нимфоманка, его любовница — и наверняка любовница еще целого легиона мужиков. Вероятнее всего и то, что весь этот легион прекрасно знает о наличии соперников, но все равно соглашается делить постель с обольстительной… шлюхой!

Морт бросил взгляд на мерцающий экран — и вдруг ухмыльнулся. Что там советуют психологи? Нарисуйте ваш страх на бумаге? Отлично. Сейчас проверим, не забыл ли Морт Вулф о своих гуманитарных увлечениях юности.

«…Стоя перед номером очередной клиентки, Джейк (Брюс? Кармайкл? Обадия?) досадливо хмурился, медля взяться за ручку двери. Он работал в этом отеле уже третий год, но все еще не мог привыкнуть к тому, что является мальчиком по вызову. Актер по образованию, он убеждал себя, что каждый раз всего лишь играет роль, что все эти женщины по-своему милы и очаровательны, что ему ни разу не поручали ублажать безумных старух или богатых трансвеститов — все напрасно. Каждый раз стоя перед дверью очередной клиентки, Джейк ощущал себя последней мразью на Земле.

И этот идиотский костюм… Кисейные панталоны, сквозь которые просвечивает его член, кретинская чалма… Особенно по-дурацки все это выглядит в сочетании с соломенными кудрями и простецкой физиономией техасского паренька, каковым, собственно, Джейк и являлся изначально.

Он решительно распахнул дверь и мрачно уставился на клиентку, скорчившуюся в неестественной позе на постели. Бедная тетка, отстраненно подумал он. И на нее напялили эту ерунду.

Сжавшаяся на постели женщина была не так уж и молода. Пожалуй, ей перевалило за тридцать, а то и за тридцать пять. Темные вьющиеся волосы, распущенные по плечам, завивались неестественно ровными кольцами, а у самых корней виднелась седина. Карие глаза следили за Джейком одновременно с любопытством и страхом.

Губы у женщины были ярко накрашены алой помадой, и Джейк с досадой подумал о том, что после этого свидания ему придется долго отмываться под душем… Приторный запах ванили разливался по комнате, и Джейка немедленно затошнило. В детстве он однажды слопал рождественские ароматические свечки и с тех пор не переносил ваниль…

Телосложения клиентка была довольно плотного. Начинающая увядать грудь едва не вываливалась из аляповатого золотого лифчика, а прозрачные панталоны, такие же, как и его собственные, не в силах были скрыть целлюлит и складки на талии и животе. Джейку стало немного жаль ее, эту развратную и одинокую бабу, так и не нашедшую своего личного счастья и потому прибегающую к сомнительным услугам сомнительного отеля… В этот момент с кровати донесся страстный и захлебывающийся шепот:

— Ну что же ты, красавчик? Приди и возьми меня, мой восточный принц! Я хочу, чтобы ты меня трахнул!

Джейк скривился от отвращения, правда, только мысленно. Быстро шагнул к кровати, схватил темные пряди, намотал их на руку, и заставил свою одалиску распластаться на животе…

То, что происходило потом, не имело никакого отношения ни к любви, ни к страсти, ни к любым человеческим чувствам. Два животных спаривались на шелковых покрывалах, рыча и визжа от возбуждения, и тысячи непристойностей срывались с языка женщины, заставляя возбужденного мужчину еще исступленнее овладевать ею…»

Морт перестал печатать и отъехал от стола, чувствуя, как на лбу выступила испарина. Назвать заклятие истинным именем — и оно спадет… Может быть, он уже освободился от Коры Стромберг?

Он хмуро перечитал написанное и мрачно усмехнулся. Вообще-то все это смахивает на помешательство — но разве не помешательством является и вся его связь с Корой? Как можно в здравом уме мечтать о шлюхе, которая даже не притворяется, что любит тебя, которую в тебе волнует только одно: длина твоего члена и способность трахаться всю ночь напролет…

Морт снова вызвал в памяти образ Фиджи. Лучше уж думать о ней, хотя и она наверняка недалеко ушла от Коры в любовной науке. Если уж она хотела отдаться ему в четырнадцать лет…

Странно, но он больше не мог вызвать в себе той горечи и ярости, которые сжигали его тогда, в саду Стивенсов, и мучили в воспоминаниях все эти одиннадцать лет. Собственно, в тот самый вечер, позавчера, в ресторане, когда он увидел повзрослевшую и невыразимо хорошенькую Фиджи Стивенс, из сердца словно вынули тупую иглу, и теперь он не мог заставить себя злиться на нее, как раньше.

Даже, пожалуй, наоборот. Нечто вроде облегчения испытывал теперь Джордж Мортимер Вулф, граф Кентский, при одной мысли об Ифигении Стивенс и о том, что сейчас она спит в соседней комнате. Как будто все встало на свои места…

Он нерешительно покосился на компьютер. Интересно, а костюмную мелодраму ему слабо попробовать?

«…Вне себя от злости и разочарования, Черный Волк кинулся к распахнутому окну. В лицо ему ударили хлесткие струи ветра, пропитанного дождем и морскими брызгами, и он не знал, соль ли моря — или его собственных слез — стынет на обветренных губах. Тьма за окном, да рев прибоя, разбивающегося о прибрежные скалы. Никто не сможет выжить, упав на эти жернова мельницы морского дьявола.

Белобрысая дура! Восторженная идиотка! Какого дьявола она так поступила, в отчаянии думал Морт, силясь разглядеть хоть что-нибудь, кроме клубящегося мрака, прорезаемого изредка вспышками молний. Она не дала ему ни малейшего шанса успеть сбросить с себя маску жестокого и циничного корсара, успеть сказать ей, что все эти годы странствий и сражений лишь ее милый образ берег непутевую жизнь Морта Черного Волка, лишь ее видел он в своих горячечных снах, и лишь ее имя шептал, сжимая в беспамятстве напудренные плечи портовых шлюх Тортуги и Бильбао: Аннабел Ли, любовь моя…»

Краем уха Морт, не на шутку увлекшийся продолжением авантюрно-любовного повествования, расслышал какой-то шум — и торопливо выключил компьютер. После этого, удивляя самого себя, взглянул в зеркало и недовольно поморщился при виде уже совсем откровенной щетины на смуглых щеках. Что хорошо для пирата, не подходит джентльмену… впрочем, сейчас он должен стать бандитом.

Он размашистым шагом пересек гостиную и распахнул дверь в спальню своей «благоверной», готовясь громогласно приветствовать Фиджи уже привычным «Здравствуй, киска!», но в этот момент в уши ему ударил оглушительный визг.

Фиджи Стивенс, только что сбросившая с точеных плеч голубой пеньюар, стояла перед Мортом Вулфом в чем мать родила и вопила так, что у него уши заложило. Потом она закрыла рот и сказала совершенно спокойно:

— Джо, паршивец, как ты меня напугал.

В полуобморочном состоянии Морт выкатился в гостиную и прилег на диванчик. Через минуту сюда же вышла и Фиджи, целомудренно укутанная в банный халат салатового цвета. Поразительно, но даже это мешковатое одеяние ей шло…

Сделав большие глаза и на мгновение приложив пальчик к губам, Фиджи заговорила удивительно гнусавым и писклявым голосом, изумительно копируя размалеванных полупьяных соплячек, шляющихся по ночным барам Нью-Йорка:

— Пупс, ты меня до смерти напугал! Нельзя же так врываться… без предупреждения.

— С каких это пор тебя пугают мужики, детка? Или ты решила покувыркаться со своей мускулистой горничной?

— С нашей горничной, пупс, с нашей. И че-то мне сдается, она и с тобой согласится кувыркаться, и с нами обоими тоже. На редкость отзывчивая, знаешь ли, бикса.

— Знаешь, крошка, я, возможно — ВОЗМОЖНО! — прощу тебе даже измену, но, если ты попробуешь заняться любовью с бабой, я сам лично вырву тебе ноги. Поняла?!

— Слоник, не сердись. Лучше похвали свою девочку — она вчера срубила много денежек. Сейчас я тебе их принесу.

С этими словами Фиджи страшно округлила глаза и закивала в сторону ванной. Озадаченный Морт поднял бровь в немом вопросе — а потом сообразил и лениво протянул сквозь зубы:

— Ну его к бесу, киска. Лучше пойдем, потрешь мне спинку в ванне. Я чертовски устал и хочу расслабиться…

В громадной ванной Фиджи быстро включила воду и присела на край ванны, то и дело незаметно косясь на зеркало. Морт проследил за ее взглядами и довольно быстро обнаружил то, что смущало девушку. Справа, посередине роскошного мраморного цветка орхидеи из гирлянды, украшавшей раму зеркала, виднелась маленькая и подозрительно ровная дырочка. Морт уже сталкивался с подобными игрушками — в раму была вмотрирована видеокамера.

В одном из его отелей на Майорке полиция, следящая за наркоторговцами, на время поместила камеры именно в рамах зеркал, и один из оперативников объяснил Морту — это самое удобное место, чтобы запечатлеть лицо преступника. Ведь зеркало для того и создано, чтобы в него смотреться…

Морт стянул с себя рубашку и небрежно отшвырнул ее в сторону крючка возле зеркала. К счастью, попал, рукав рубашки заслонил глазок камеры, так что осталось только задрапировать его потщательнее. После этого, включив еще и душ, чтобы заглушить возможную прослушку, Морт повернулся к Фиджи и с изумлением заметил, что она несколько скованно замерла у самой двери, явно отводя глаза…

Он решительно шагнул к ней, приподнял согнутым пальцем подбородок и зловещим шепотом изрек:

— Если все эти штучки рождены только твоим воспаленным воображением, Фиджи Стивенс, то я… я утоплю тебя в ванне!

Фиджи чувствовала себя отвратительно. То есть физически-то все было прекрасно, она даже выспалась, как это ни удивительно, но вот ее моральное состояние было буквально на грани.

Вид обнаженного торса Морта Вулфа оказался той самой соломинкой, которая сломала спину верблюда. После запечатленных на виртуальном листе бумаги эротических переживаний героини будущей колонки и в особенности после создания зубодробительного и душещипательного отрывка из романа о пирате Морте и блондинке Аннабел Ли Фиджи всю ночь снились горячие и абсолютно бесстыжие сны.

В них фигурировали смятая постель, скудно одетая Фиджи Стивенс и много-много голого Морта Вулфа, который то и дело освобождал скудно одетую Фиджи Стивенс от остатков одежды и заваливал на смятую постель в самых разнообразных позициях. Честно говоря, во сне она даже удивилась тому, как много информации смогла почерпнуть из похабного буклета. Ведь в жизни и наяву ей эти позиции принимать не приходилось ни разу…

Она проснулась с пылающими щеками, судорожно стиснутыми кулаками и абсолютно изнасилованной подушкой, зажатой между ног, после чего с возмущением сбросила с себя истерзанный пеньюар, сняла серьги и колье, немилосердно впивавшиеся ей в шею и уши на протяжении всей ночи, и уже собиралась пойти в душ, как вдруг дверь распахнулась, и на пороге спальни предстал ее сон во плоти, Морт Вулф собственной персоной, только одетый — и еще более соблазнительный, чем во сне.

Естественно, она завизжала. А кто бы не завизжал?

Потом вернулись воспоминания о прослушке, обо всем подозрительном, что она уже успела выяснить, и Фиджи попыталась взять себя в руки, но как можно держать себя в руках, находясь в тесном замкнутом пространстве с полуголым мужиком, которого только что видела во сне…

Кстати, во сне он был гораздо менее сексуален. Во сне Морт походил на какого-то… Кена, дружка Барби. Наяву же от него веяло настоящей, живой, грубой силой, смуглая кожа источала дразнящий аромат лимона и мяты, смешанных с морским бризом, — его одеколона, которым он пользовался с юности. Во всяком случае, Фиджи мгновенно вспомнила этот запах и связанную с ним картину: аккуратно причесанная черноволосая голова Вулфа склоняется над дрожащей и потной ручонкой маленькой Фиджи Стивенс, и ноздри щекочет запах лимона и мяты, смешанных с морским бризом…

А еще у него оказались мощные широкие плечи, грудь, и живот античного бога, и завитки темных волос, из широкого треугольника на груди превращающиеся в узкую дорожку, скрывающуюся под ремнем джинсов; мускулистые руки и очень красивые, длинные пальцы музыканта; гордая, крепкая шея — и изумительно красивое лицо. Фиджи не смогла бы отвести от него глаз по доброй воле и потому старательно отворачивалась, но Морт был слишком близко, опасно близко, и она вновь и вновь пожирала его глазами.

Смешно — она и не помнила, как он красив. То есть… помнила, конечно, но только в общих чертах. А у Морта оказались правильные, почти классические черты лица; прямой красивый нос, высоковатые скулы, волевой подбородок, удивительно чувственные, красиво очерченные губы, но самое главное — глаза.

Они казались ей холодными, циничными, насмешливыми и недобрыми, а сейчас она взглянула в них — и утонула в аквамариновой теплой бездне. Под густыми бровями вразлет, опушенные длинными, как у девушки, ресницами, горели синие глазищи Морта Вулфа искренним участием и тревогой, а еще горела на самом их дне странная искра, от которой тепло и весело становилось на сердце.

И он стоял слишком близко, слишком… близко… слишком…

9

Поцелуй занял много времени. Примерно пол вечности и еще пять минут. Она успела несколько раз умереть, воскреснуть, взлететь в небеса и превратиться в лужицу подтаявшего мороженого.

Морт целовался, как бог, и Фиджи просто подчинялась богу, ничего больше. Она согласилась бы на все — лишь бы бог никуда не уходил.

И когда Морт оторвался от ее губ, Фиджи не спешила открывать зажмуренные глаза. Наверное потому, что знала: Морт рассердится.

Он и рассердился, только вот непонятно, на нее или на себя. Сдвинутые брови сошлись в одну линию, синие глаза потемнели.

— Ты опять, Фиджи Стивенс!?

— Ух… я… Морт, ну…

— Почему ты отворачиваешься? Почему ты не смотришь мне в глаза, Ифигения?!

— Уоу-у, Морт…

— Да, Ифигения, и я здесь ни при чем. Я виноват только в том, что не могу отвести от тебя глаз…

— Морт, я… Ты…

— Я голоден, Фиджи. Мне трудно смотреть на тебя и не испытывать простого человеческого вожделения. Я тебя вожделею, Ифигения:

— Морт, я не виновата…

— Виновата. Потому что ты меня тоже вожделеешь. Знаешь ли ты, что на всем земном шаре наберется едва ли с десяток блондинок, которые знают смысл слова «вожделеет»?

— Не смешно, Вулф…

— Я — Джо, твой обожаемый пупсик и ненасытный слоник. Не забывай об этом.

— Я тебя… сейчас… коленкой… стукну…

— Потому что ты лживая и эгоистичная, Ифигения. Ты трусишь и убегаешь, потому что у тебя наверняка есть отходные варианты…

— Ты что, дурак?!

— Почему ты меня боишься? Я не причиню тебе зла, боли, никогда не сделаю тебе ничего плохого… Я вряд ли смогу тебя чем-то удивить, Фиджи Стивенс, ведь ты наверняка видела в своей жизни не одного возбужденного мужчину…

— Ой, дура-ак….

— Дурак у меня в штанах, как выражаются собратья Джо Вульфа. Будь честной хоть раз в жизни, скажи хотя бы самой себе — ведь ты же хочешь того же, чего хочу я?..

С этими словами он нежно провел кончиком пальца по приоткрытым коралловым губкам и замер, почувствовав, как она кончиком языка коснулась его пальца… как нежные губы обхватили его…

Это было эротично до такой степени, что Морт едва устоял на месте. Фиджи не сводила с него голубых отчаянных глаз, и он хрипло выдохнул:

— Будь осторожна, блондинка! Я слишком долго хотел тебя, так что сейчас ты играешь с огнем.

Вместо ответа с ее губ сорвался лишь слабый чувственный стон, и тогда Морт отнял палец от ее губ и вновь приник к ним долгим и яростным поцелуем. Он хотел, чтобы ее губы касались всего его тела, а в особенности той его части, которая сейчас доживала последние мгновения перед тем, как взорваться от напряжения…

Руки девушки скользнули по его груди. Морт схватил ее за запястья и прижал к стене, словно распяв Фиджи. Халат распахнулся, и то, что Морт увидел под ним, заставило его зарычать, навалиться на девушку всем телом. Он грудью ощущал ее грудь, кожей чувствовал бешеный стук ее сердца, ужасался и восхищался нежностью ее кожи…

Ему необходимо было держать ее за руки, потому что иначе он вряд ли мог бы отвечать за себя. Руки Фиджи творили с телом и разумом Морта что-то немыслимое.

Он осторожно отпустил ее руки и медленно заскользил ладонями по предплечьям наверх, потом по нежной шее… по волосам… обратно, по плечам, уже снимая халат… по обнажившейся груди, восхитительной и соблазнительной груди античной богини, полной и упругой, увенчанной нежно-розовыми бутонами сосков…

— Я хочу целовать тебя, Фиджи… Я хочу пробовать тебя на вкус… Всю тебя, золотая королева…

Она сгорала от страсти, изнемогала от желания, улетала от счастья — и — и до сих пор не верила, что это происходит с ней. Никогда в жизни не ощущавшая такого мощного желания мужчины, Фиджи инстинктивно отвечала на все его движения, и их тела двигались в едином ритме, а сами они постепенно растворялись друг в друге, вовсе не замечая тех разрушений, которые творились вокруг…

Падающий халат увлек в ванну стопку полотенец, со звоном покатились по мраморным плиткам пузырьки и флаконы с шампунями и тониками, солью для ванны и маслом для тела… А когда Морт вкрадчиво и медленно обхватил губами нежный сосок, и Фиджи выгнулась в его руках, не в силах сдерживать возбуждение, ее вскинутая рука смахнула рубашку Морта с крючка…

Элис Монаган стремительно повернулась к вновь появившемуся изображению. Что ж, похоже, они занавесили камеру случайно. Во всяком случае, открылась она на самом интересном месте. Сейчас этот кобель отдерет свою супружницу прямо у стены ванной, она уже голая и закинула одну ногу ему на бедро, а он железный парень, до сих пор не расстегнул штаны. Что ж, стратегически верным будет подбросить ему «веселые картинки» прямо в разгар стояка…

Элис мрачно усмехнулась и отвернулась от экрана.

— Пиноккио! Где снимки? И не стой с такими горящими глазами. Можно подумать, ты в первый раз все это видишь.

— Нет, мой генерал, но меня это заводит. К тому же в прошлый раз я едва смог удержаться. Она очень хороша, эта шлюшка из Нью-Йорка. Дай досмотреть…

— Иди, придурок! Если он начнет ее трахать, то до следующего утра не остановится. Позвони в номер и передай конверт с корреспонденцией на имя Джо Вульфа, понял?

— Понял, понял…

Элис проводила Франко взглядом и вполголоса добавила:

— На имя Джорджа Мортимера Вулфа, если быть точными. «Эль» — твердое…

Морт обнимал ее, лаская обеими руками, приподнимая девушку за бедра и прижимая ее к себе. Фиджи стонала в промежутках между поцелуями, обвив его шею руками, и все шло к тому, что грехопадение произойдет именно в ванной, но в этот момент откуда-то с другой планеты донесся приглушенный звонок. Всклокоченный и ошалевший Морт отстранился от Фиджи, окинул обнаженную нимфу восхищенным взглядом и прорычал:

— Только никуда не уходи! Сейчас я пристрелю горничную и вернусь…

— Вз-з-з… Да!

Морт вылетел в гостиную и заметался в поисках двери. Найдя ее, открыл — и мрачно уставился на слащавого итальяшку с прилизанными черными волосами и запудренными прыщами на лбу. На подносе тот держал плотный конверт, размашисто проштемпелеванный в нескольких местах.

— Мистер Вульф, вам письмо…

— Давай сюда…

— Извините, если помешал, просто это срочная корреспонденция с ценным вложением, так что вы должны удостовериться, что содержимое не повреждено. Таков порядок, мне жаль, если я оторвал…

— Слышь, сынок, если не заткнешься, я оторву тебе кое-что существенное, понял? Давай сюда свой конверт. Что я должен сделать, вскрыть?

С этими словами Морт торопливо надорвал плотную коричневую бумагу, чувствуя, что сейчас ткань его джинсов просто не выдержит давления изнутри…

Это были очень хорошие фотографии. Качественно и с любовью сделанные. Морт чувствовал себя так, словно на голову ему опрокинули ведро холодной воды, а одновременно приложили к заднице раскаленное железо.

При виде того, как страшно исказилось лицо постояльца, Франко удовлетворенно улыбнулся, пробормотал извинения и быстренько смылся. Вдруг повезет и бить он ее тоже будет в ванной?

Морт запер дверь и на негнущихся от злости ногах прошел в гостиную. Недрогнувшей рукой налил себе полный бокал виски и выпил залпом, не поморщившись. По заверениям департамента здравоохранения США, от такой дозы, принятой единовременно, у Морта должны были сразу начаться судороги и рвотные позывы, но на деле он и глазом не моргнул. Даже и не заметил того жидкого пламени, которое прокатилось по пищеводу и взорвалось в желудке кумулятивным снарядом…

Фиджи отлепилась от стены и посмотрела на себя в зеркало. В нем отразилась растрепанная и счастливая девчонка с пылающими щеками и горящими глазами. Фиджи засмеялась, прижав пальцы к щекам.

Из тумана и чада их поцелуев выплывали слова, прерывисто и глухо прозвучавшие из уст Морта.

«Я слишком давно хотел тебя, блондинка…»

Фиджи протянула руку и задумчиво коснулась прохладного стекла.

Я тоже давно хотела тебя, Морт. Всю свою жизнь — хотела и ждала. А все остальное — все остальное совершенно не важно. И остальные…

Энди Фишберн, Майк Прайс и Эшли Робинсон. Три ее неудачные попытки вышибить мысли о Морте Вулфе из своей платиновой головы.

Энди Фишберн был компьютерщиком — и это многое объясняет. То есть практически все. Тогда Фиджи было всего девятнадцать, и она еще не могла дать точное определение тому, что их с Энди связывало, но впоследствии разобралась во всем на все сто.

Энди жил в собственном виртуальном мире, и лучшим другом Энди был его компьютер. С ним Энди разговаривал, с его помощью совершал покупки, рядом с ним пил, ел и спал… Сексом Энди, если так можно выразиться, тоже занимался с компьютером.

Он и Фиджи познакомились в один из редких — редчайших — выходов Энди в свет: ему понадобилась загадочная штука по имени Новая Плата. Бледный язвительный интеллектуал сразу понравился Фиджи Стивенс, потому что был в каком-то смысле хорошо знаком ей — именно такие бледные интеллектуалы наводняли дом профессора Стивенса, когда Фиджи была совсем маленькой.

Кроме того — это она тоже поняла значительно позже — Энди был начисто лишен той демонической мужской притягательности, которую буквально излучал проклятый Морт Вулф, а в тот момент Фиджи из чистого упрямства искала прямую противоположность своему обидчику.

Она переехала к Энди, чего тот, вероятно, даже и не заметил. Его дом был для него куда менее реальной вещью, чем виртуальные миры, в которых он жил большую часть суток.

Пару раз они спали в одной кровати — в самом прямом и невинном смысле этого слова. Энди просто плюхался, как бревно, рядом и засыпал. Фиджи терпела, молчала, готовила для Энди еду, покупала в супермаркете пиво и замороженную пиццу, а любимый общался с ней при помощи простейшей сигнальной системы. Для призывания Фиджи, просьбы о пиве или еде и подзывания ее к телефону служило междометие «эй!». Для ответов на ее, Фиджи, вопросы, выражения благодарности или недовольства — «ага».

Она все еще надеялась на лучшее и стирала его грязные футболки в прачечной, в подвале их многоквартирного дома, а Энди, в какой-то момент осознав, что некое существо взяло на себя непосильный груз бытовых сложностей и тем самым освободило для него еще больше времени для общения с компьютером, окончательно вышел в астрал. О причине своего ухода от Энди Фиджи не рассказывала даже Марку Шо…

Она вернулась домой из колледжа и заглянула к возлюбленному. Энди сидел с обычным сосредоточенным лицом, смотрел на мерцающий экран, а брюк и трусов на нем не было… На экране извивалась тощая брюнетка, Энди сурово наблюдал за ней, одновременно доставляя себе удовлетворение самым простым и незатейливым способом.

Фиджи почувствовала, как ее затошнило от отвращения, аккуратно прикрыла за собой дверь, взяла свою сумку и ушла навсегда. Зная Энди, можно было не сомневаться, что он вряд ли это заметил…

Морт не мог смотреть на эти снимки.

Морт не мог отвести от них глаз.

Фиджи Стивенс, роскошная богиня любви, натуральная блондинка с пышным бюстом, радостно смотрит на колесо рулетки. Гребет к себе разноцветные фишки…

А вот ее трахает какой-то темноволосый красавчик, лица не видно, но спина накачанная, а на плечах лежат ноги Фиджи. Лицо самой Фиджи как раз видно очень хорошо, глаза закрыты от удовольствия, она блаженно улыбается. Дата в углу снимка. Вчера днем…

Жеманный блондинчик разевает в немом крике блаженства рот, запрокинув голову. Его руки судорожно прижимают белокурую растрепанную головку стоящей на коленях женщины к своему животу…

Две женщины — белокурая и рыжая — сплелись в тесном объятии на вот этом самом пушистом ковре. Рука белокурой ласкает рыжую… где, короче, надо, там и ласкает…

Вчера днем, не успев приехать, Фиджи Стивенс воплотила в жизнь их гениальный план, и формально у Морта Вулфа не может быть к ней ни одной претензии. Так почему же он с такой яростью и болью смотрит на глянцевые кусочки плотной бумаги, на которых Фиджи Стивенс занимается сексом с женщиной, с двумя мужчинами, со всеми тремя партнерами…

Морт снова и снова тасовал пачку снимков, не в силах отшвырнуть их от себя. Белокурая шлюха Фиджи ждет его в ванной…

…После Энди ей так долго было противно, что Майкл Прайс оказался идеальной кандидатурой. О, здесь все было не просто целомудренно, здесь была Наша Мама.

Миссис Прайс — по ее собственному признанию — посвятила своему ангелу всю жизнь, а поскольку была она женщиной довольно молодой и весьма здоровой, то некоторую, довольно большую часть этой самой жизни должна была принять в дар и будущая супруга ангела, на роль которой и пробовалась Фиджи Стивенс.

Целых два месяца они везде ходили втроем. Мамаша Прайс предпочитала симфонические концерты, но пару раз сопроводила Майкла и Фиджи и на танцевальные вечеринки, после чего вынесла вердикт: нечего там делать. С тех пор они ходили только в приличные места.

В тот период Фиджи было запрещено носить мини — застудит придатки; пить пиво — это плохо отразится на состоянии будущего плода; целоваться с Майки на улице — у Майки может обостриться герпес. Попутно Фиджи обучали любимым рецептам домашней кухни, которые особенно уважал Майки. Самым тошнотворным из них был следующий: вскипятить молоко, собрать с поверхности пенки, посыпать их сахаром и есть охлажденными.

В принципе, все уже было понятно, и Фиджи только из чистого хулиганства подловила Майкла в тот момент, когда миссис Прайс отошла в магазин, и предложила ему переспать с ней. Вот так, прямым текстом и сказала: поедем ко мне, Майк, я хочу переспать с тобой.

Надо было видеть лицо Майки. Бедняга едва не умер на месте от ужаса.

— Фиджи, дорогая… но как это возможно?! Ведь мы с тобой… мы же не женаты?!

— Но ведь мы собираемся пожениться, разве нет?

— Да, но разве я могу оскорбить свою будущую жену добрачными связями?

— Майкл, ты с кем сейчас разговариваешь, а? Оскорбить будущую жену можно добрачными связями с ДРУГИМИ женщинами, но никак не с ней самой.

— Фиджи, я не ожидал от тебя такого… легкомыслия. Я, признаюсь, совершенно иначе представлял нашу первую брачную ночь. Ведь это таинство! Ты должна пожертвовать мне свое девичество только после того, как священные узы брака будут скреплены…

— …Мэром-гомосексуалистом. Очень возвышенно. Кстати, Майк, а почему же ты не спросишь меня, девушка ли я в принципе?

— Но ведь мама уже говорила с твоим гинекологом, и я считал себя не вправе…

Фиджи замутило во второй раз за эти полгода. Она дождалась, когда вернется миссис Прайс, и сказала, трагически заломив брови:

— Я должна сообщить вам что-то ужасное, дорогие мои. Я больше не в силах обманывать двух самых любимых моих людей.

Миссис Прайс орлиным взором уставилась на Фиджи, Майки заметно побледнел. Фиджи выдержала зловещую паузу — и выдала на всю улицу:

— Все дело в том, что я — мужчина! Просто стать женщиной всегда было моей голубой, в хорошем смысле, мечтой, и я пошла на операцию по смене пола…

Миссис Прайс побагровела и сгребла сыночка в охапку. У Майкла бегали глаза и тряслись руки. Фиджи вдохновенно вещала во все горло:

— …Гормональная терапия идет полным ходом, мне осталось только отрезать мой член, и я смогу стать настоящей маленькой женушкой нашего Майки. Вы себе не представляете, миссис Прайс, какая это для меня радость! У меня уже есть собственный гинеколог, он поддерживает мою легенду, ведь, сменив пол, очень важно войти в общество его полноценным, в хорошем смысле слова, членом…

Фиджи опомнилась и огляделась по сторонам. Миссис Прайс и ее ненаглядного сына как ветром сдуло.

Эшли Робинсон из всех ее парней был самым простым, симпатичным и незатейливым как грабли. Возможно, они могли бы быть счастливы, не предложи он ей на втором, решающем свидании секс втроем, с его бывшей подружкой… Впрочем, с Эшли они хотя бы целовались.

Фиджи вздохнула — и опомнилась. Куда пропал Морт? В дверь номера позвонили уже целую вечность назад!

Она набросила халат и выбежала из ванной. При виде Морта, сидящего на диване, сердце у Фиджи ёкнуло. Если уж это — не воплощение отчаяния, то как оно должно выглядеть, и вовсе непонятно.

Морт сидел на низком диванчике и пристально смотрел на стопку фотографий, лежащих перед ним на низком журнальном столике. Рядом с фотографиями стояли пустой бокал и початая бутылка виски из бара. Ого, подумала Фиджи, видимо, что-то в здешней атмосфере, не иначе. Алкоголизм так и тянет свои щупальца…

Он подошла и коснулась обнаженного плеча Морта, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не впиться в смуглую кожу поцелуем. Эффект превзошел все ожидания. Морт подскочил, уронил бутылку, вскинул на Фиджи яростные синие глаза и прорычал:

— Не прикасайся ко мне, зараза! И как я мог купиться на всю эту декорацию… Змея!

— Я?!

— Змея!

— Морт, я не…

— Не разговаривай со мной, а то стукну.

— Я сейчас как завизжу…

— А я тебя придушу! Нет, ну надо же! Прикидывается ангелом, спит, как дитя — голубое с лилиями! А чего ж не спать-то — после таких трудов.

— Ты свихнулся, да? Что ты несешь?

— Не смей со мной так разговаривать!

— Ах так?!

Фиджи схватила пустой бокал и с наслаждением залепила им в дверь. Этому способу выплескивать эмоции научила ее Мама До. То есть не то чтобы научила, просто сама всегда так и делала, благо поводов в Гарлеме всегда хватало…

Морт ошарашено огляделся по сторонам, потом схватил бутылку виски и грянул ею об камин. В воздухе остро запахло дорогим алкоголем. Фиджи подбоченилась, халат распахнулся, и Морт немедленно кинулся к ней. Честно говоря, она вполне искренне перепугалась его перекошенного лица, а потому визг вышел очень натуральный. Во всяком случае, Элис Монаган в своей комнатке поморщилась и сорвала с головы наушники.

Повернувшись к своим подручным, удовлетворенно улыбнулась:

— Сегодня к вечеру все будет ясно. Пока можете отдыхать. Полагаю, на некоторое время миссис Вульф будет немного занята…

10

Задыхаясь от злости, Морт швырнул Фиджи на диван и встал над ней воплощенной Оскорбленной Невинностью.

— Не думал, что вы так рьяно возьметесь за выполнение моего задания, мисс Стивенс.

— Да я не понимаю, о чем ты, придурок! Ой, ноготь сломала…

— Да ты жизнь мне сломала, зараза белокурая! Я ведь… я ведь…

— Дыши, а то лопнешь. Монстр! Объясни по-человечески, в чем дело?

— Вот! Ты считаешь, этого недостаточно?!

И Морт царственным жестом рассыпал перед Фиджи яркие фотографии.

Несколько минут она молча смотрела на них, а потом — к полному осатанению Морта — просияла и хлопнула ладонью по голой коленке с воплем:

— Ну конечно! Не могло же это мне присниться! Теперь все ясно!

Морт потерял дар речи. Неужели его карма — абсолютно бессовестные женщины? Ладно, Кора — нимфоманка, но это чудо с голубыми глазками, она тоже?..

Фиджи спохватилась и мило порозовела. Трепыхнула в сторону Морта ресницами и несмело улыбнулась.

— Морт, ты уже отдышался? Сможешь выслушать меня?

— Нет, а что здесь слушать… Все же видно.

— МОРТ!!!

— Да. Я слушаю. Что вы хотите мне сказать, мисс Стивенс?

— Я хочу сказать, что ты был абсолютно прав. Отель занимается грязными делишками, причем действует методами настолько грязными, что мне и в голову не приходило…

— Ифигения. Если ты сейчас. Скажешь мне. Что это не ты. Я УБЬЮ ТЕБЯ!!!

— Ты очень нервный, босс. Сядь, выпей… ах да… ну, покури. И выслушай меня, ради бога!

Морт уселся в углу дивана, скрестив руки на груди и грозно насупившись. С одной стороны, он не собирался верить ни единому слову этой белобрысой змеи, с другой — страстно мечтал, чтобы объяснения нашлись.

Фиджи набрала воздуху в грудь — и выложила ему все. Про странный сок, про ощущение недоброго взгляда изнутри зеркала, про необъяснимо крепкий сон на ковре в гостиной и непристойные видения, посещавшие ее в этом самом сне. Про рыжий волос и едва заметные ссадины на теле. Про непонятную усталость после пробуждения. Про смутно знакомый запах одеколона метрдотеля — теперь этот аромат доносился и от разорванного конверта из-под фотографий — про слежку в казино, про настойчивые предложения выбрать из перечня услуг что-нибудь этакое…

— Морт, пойми, здесь все то, в чем я им призналась.

— Да?

— Ты не понимаешь! Смотри: я сообщила, что ты скоро приедешь и отберешь у меня карточку, так что я желаю погулять на всю катушку. Потом отвергла Элис, упомянув о том, что ты ненавидишь гомосексуальные связи. Потом ты подтвердил это по телефону — кстати, браво, ты был весьма убедителен в роли бандита. В результате, когда я заснула — а в соке наверняка был наркотик, — они пришли и устроили мне вот такую фотосессию…

— Ну… я…

— Потом я отправилась в казино — что ты мне тоже категорически запретил, а уже ночью заказала по каталогу…

— Что ты там еще заказала?!

— Всякую ерунду типа массажа и спа-салона. Оператор меня уламывала на ролевые игры, но я ни в какую не соглашалась, и тогда она очень вежливо — но все же произнесла фразу «Вы пожалеете, что упустили такой шанс…»

Морт мрачно посмотрел на девушку. Глаза Фиджи сияли азартом, на щеках горел румянец, и больше всего ему хотелось отправиться с ней вместе в спальню и прояснить все имеющиеся разногласия в постели, но… фотографии были ужасающе правдоподобны.

— Ифигения… я не могу… на этих снимках ты… Тебе хорошо! Проклятье! Это же видно!

Фиджи нахмурилась, потом сгребла снимки в кучу и сунула их в нос Морту.

— Ты, как всегда, не видишь дальше собственной презрительно оттопыренной губы! Ну подключи мозги, граф! Я же блондинка, мне не положено!

— О чем ты?

— О единственном проколе этих мастеров! Посмотри внимательно.

Морт уставился на фотографии, которые сердито выкладывала перед ним Фиджи Стивенс. Ничего странного он на них не замечал, если не считать того, что на них чужие люди трахают его женщину… Ну во всяком случае, женщину, которая ему небезразлична…

Фиджи больно пнула его в плечо.

— На что ты пялишься, бесстыдник! Здесь я одна сфотографирована!

— Ох, ну да… Так что здесь?

— Во-первых, глаза у меня всегда закрыты, либо я стою спиной к камере. Взгляни сюда. По-твоему, я сама стою на коленях — или этот блондинчик меня держит?

— Ну… держит. Но это еще ни о чем…

— Морт, сколько времени тебе нужно, чтобы овладеть женщиной?

— Акхм…

— Я серьезно. Скажи, смог бы ты сменить несколько сексуальных позиций в течение, скажем, пяти минут?

— Ну, если одну-две…

— Посмотри на дату и особенно — на время.

Морт посмотрел — и в душе его немедленно запели птицы надежды и радости.

На всех снимках — тех самых, где разные партнеры валяют Фиджи Стивенс в разных позах по ковру гостиной — стояло одно и то же время. Все эти снимки были сделаны весьма профессиональной рукой — но в течение полутора-двух минут. Морт почувствовал, как его рот расплывается в идиотской и счастливой улыбке, но тут же ему в голову пришла совсем другая мысль, и он снова посерьезнел.

— Значит, они наделали этих снимков…

— Стоп. Что нужно сказать?

— Извини.

— Так мало? Нет уж. Говори нормально.

— Прости меня.

— Прости меня, Фиджи, что плохо о тебе подумал.

— Прости меня, Ифигения, что плохо…

— Достаточно, спасибо.

Морт посмотрел на девушку и тихо произнес:

— А теперь, мой белокурый генерал, скажи мне: какой во всем этом смысл?

Фиджи удивленно посмотрела на него.

— Как это — какой?

— Так это. Шантаж имеет смысл, когда шантажист до времени придерживает информацию о шантажируемом, получая с шантажируемого за это деньги…

— Помедленнее. Я блондинка.

— Хорошо. Эти снимки они должны были отдать ТЕБЕ и потребовать с ТЕБЯ денег за то, что их до поры до времени не увижу Я, ТВОЙ МУЖ. Но они отдали их мне, и сейчас я, по их подсчетам, бью тебя смертным боем. Спрашивается — зачем? Их целью было испортить настроение мелкому гангстеру из Нью-Йорка?

Фиджи озадаченно почесала кончик носа.

— Возможно, у них какие-то планы…

— Тонкое замечание. Главное, верное. Но пока мне непонятно, а когда мне непонятно, я нервничаю.

— Морт…

— Что тебе?

— Мне снился сон.

— Еще один?!

— Да. И тоже неприличный. Как будто я в ванной комнате целуюсь с одним брюнетом…

— Фиджи…

— И он говорит мне: «Только никуда не уходи, я застрелю горничную и вернусь». То, что он обещал вернуться, я помню особенно отчетливо…

— Фиджи…

— Морт…

Салатовый купальный халат соскользнул на ковер, минутой позже туда же полетели черные джинсы. Вздох, шепот, стон… и стремительные шаги по направлению к спальне…

Франко по прозвищу Пиноккио недоуменно прислушивался к тишине в наушниках. Микрофоны были расположены там же, где и камера, — в ванной, так что слышно было не очень хорошо, но начиналось-то все нормально? Звон посуды, рев взбешенного мужа-рогоносца, визг неверной блондинки… А потом тишина и невнятное бурчание из комнаты. Сейчас и вовсе тихо…

Если после таких фоток блонда сумела уломать своего муженька насчет того, что она невиновна, то она гений. А стервоза Монаган прокололась. Пусть теперь кусает локти. Большой босс ее по головке не погладит.

Морт Вулф не знал ничего. На каком свете он находится, какое время года и суток на улице, сколько ему лет и как зовут президента США…

Он знал только одно: Фиджи Стивенс целуется божественно.

Он сжимал ее в своих объятиях и стонал, не в силах напиться этим свежим дыханием, этой мягкой сладостью нежных губ. Опьяненный и бессильный перед очарованием девушки, он с радостью сдавался на милость победителя в этой неравной схватке.

Он прижал ее к себе еще крепче, стиснул бедра ладонями, и она тихо охнула, ощутив, как сильно он возбужден. Теперь наступила очередь ее стонов, и Морт преисполнился горделивого восторга, видя, как она подчиняется каждому его движению.

В отличие от Фиджи он и понятия не имел, как выглядит комната, в которой располагается кровать, на которую он несет женщину, которая предназначена ему самой судьбой, которая… Морт запутался, да и перестал думать вовсе. За него думало его тело.

Он повалился на кровать, увлекая Фиджи за собой, они сплелись в тесном объятии, покатились по покрывалу, а потом Морт замер, вытянувшись на спине, так что Фиджи пришлось оседлать его сверху, и он едва сдеживался, чтобы не овладеть ею немедленно, но ему не хотелось причинить ей боль или неудобство…

Она медленно раскачивалась на нем, целуясь все самозабвеннее и отчаяннее, Морт стискивал ее бедра, придерживая свою отчаянную всадницу — и одновременно страстно желая ее.

Фиджи склонилась совсем близко к нему, белокурые волосы опутали мир вокруг Морта жемчужной пеленой. Ее грудь скользила по его груди, и напряженные твердые соски, казалось, почти царапают его горящую кожу.

Она ритмично стискивала и отпускала его бедра своими, и Морт медленно умирал от нешуточной боли в паху, но все еще держался героем. Когда же нежные пальчики Фиджи сомкнулись вокруг напряженной плоти и девушка издала восхищенный и удивленный вздох, Морт в смятении едва не покраснел. Сам он боялся даже смотреть на свои нижние ярусы. Ему казалось, что там помещается что-то вроде баллистической ракеты в момент запуска…

Через несколько мгновений стало ясно, что если не поменять ситуацию кардинально, то страшное случится уже через секунду. Морт с глухим ревом вывернулся из-под божественной мучительницы, завалил ее на постель и почти упал сверху, больше не позволяя ее рукам своевольничать. Он снова держал ее распятой, в исступлении целуя нежную кожу, загоравшуюся от его прикосновений.

Фиджи стонала и извивалась под его могучим телом, мечтая только об одном — раствориться в нем полностью, стать единым целым с этим прекрасным мужчиной, чей облик столько лет не давал ей спокойно спать.

Она выгнулась и обхватила Морта ногами, раскрывшись вся, словно дивный тропический цветок, навстречу лучам жаркого солнца. Морт хотел сдержаться и на этот раз, он все еще мнил, что контролирует ситуацию, но…

Это было так легко и естественно, так плавно и прекрасно, так правильно и божественно… Это было как поцелуй ангела.

Плоть стала едина, и дух стал един, и Фиджи только прерывисто и жадно втянула воздух искусанными и счастливо улыбающимися губами, когда мир вокруг завертелся в золотой карусели и взорвался мириадами сверхновых звезд. Маленькая и смешная боль утонула на самом, дне этих вспышек, и последнее, что Фиджи Стивенс видела, улетая в небеса, было юное, счастливое и растерянное лицо Ее Мужчины, бестолкового, как и все мужчины мира…

Тьма взрывается золотом, кровь в жилах мгновенно превращается в лаву, потолок распахивается прямо в небеса, и ангелы встречают вас радостными песнями, хотя, возможно, это просто стоны счастливой женщины, вместе с которой вы с облегчением ныряете в бездонные выси неведомых вселенных.

Вы свободны и всемогущи, в этот пронзительный миг вам открыты все тайны мира, истина ярким светом горит под стиснутыми веками, стынет на искусанных губах, трепещет последним отблеском на кончиках ресниц той, с кем вместе вы только что на мгновение обрели бессмертие, — и будущие болезни и неминуемая кончина в возрасте девяноста семи лет, в окружении безутешных внуков и правнуков, больше совершенно не пугают вас и пугать не могут, потому что бессмертного бога не напугать смертными проблемами…

Вы безумны, как Мартовский Заяц и Шляпник в одном лице, и ваш смех заставляет испуганно сжаться все черные дыры, а спирали галактик в смущении закручиваются в другую сторону. Вы безумны — и всесильны, ибо это безумие подарено вам богами.

И женщина у вас на груди блаженно вытянется, обнимет вас устало и властно, лениво коснется губами вашей груди — прямо напротив сердца — и скажет самые примитивные, банальные, старомодные и прекрасные слова в мире.

Я люблю тебя. Я — твоя.

Тьма отступит, превратившись в золотистый и теплый вечер. Окутает измученное тело ароматами цветов и пением птиц. Прогонит прочь ненужные мысли, сожаления о несбыточном, угрызения по сбывшемуся не вовремя, усталость и грусть.

И ты сытой тигрицей вытянешься поверх поверженного тобою господина своего и, жмурясь от удовольствия, выслушаешь слова, которые человечеству не надоедает слушать уже которую тысячу лет.

Я люблю тебя. Ты — моя…

Это был странный и безумный день. Фиджи и Морт не вылезали из постели до обеда, если не считать совместного похода в ванную, где Морт решительно занавесил объектив полотенцем, а потом они вместе устроили морской бой на ограниченном пространстве. В результате, мокрые и уставшие, они выкатились в гостиную и рухнули посреди ковра, и только тут Морт, смущаясь, как школьник, проблеял невразумительное:

— Фиджи… я… Ты… в общем… Я боюсь… не был ли я немного… Тебе… не больно?

Фиджи запрокинула белокурую головку и расхохоталась от души, а потом очень серьезно посмотрела на Морта.

— Да, мой друг, да. Все именно так, как ты и подозреваешь. Ты, взрослый и циничный распутник, лишил меня, непорочную блондинку, невинности. И за последние три часа повторил это пять раз.

— Фиджи… я… ух!

— Да, ты — ух, хотя и немного в другом смысле. Я, например, вряд ли смогу стоять на ногах без посторонней помощи. Морт, поменяй выражение лица, а? Сейчас ты напоминаешь средневекового блаженного в момент божественного откровения.

— И я все эти годы считал тебя…

— Растленной блондинкой с порочными наклонностями? Ты был прав. Если бы ты прочел хоть одну мою колонку в «Гламуре»…

— Я был уверен, что ты тогда в саду собиралась меня соблазнить…

— Строго говоря, я собиралась позволить тебе соблазнить меня, только я тогда еще не знала, что это так называется. Я лично называла это любовью.

— Фиджи…

— Да, босс?

— Я люблю тебя.

— Повтори еще разочек…

— Я люблю тебя. Я хочу с тобой жить…

— Ты хочешь со мной что делать? Дружить?

— Прекрати хихикать, я серьезные вещи говорю.

— Морт, если я не буду хихикать и болтать без умолку, то я лопну от счастья. Я сейчас сама себе напоминаю воздушный шарик с гелием — отпустишь меня, и я взлечу.

— Фиджи… Ты выйдешь за меня замуж?

— Ой. Это как-то неожиданно…

— Ах ты, белокурая…

И все повторилось сначала, только на этот раз неторопливо и нежно, размеренно и обстоятельно, но это отнюдь не помешало Морту Вулфу убедиться в том, что рядом с ним в данный момент находится его будущая жена и мать его детей, а Фиджи Стивенс — в том, что книги, описывающие любовь и секс, в большинстве своем не врут: это действительно очень здорово…

Франко повернулся к вошедшей Элис и не без ехидства заметил:

— Ты опять промахнулась, мой генерал. Этот парень простил свою блонду, и сейчас они гуляют по саду, беспрестанно целуясь. Аж тошнит.

Элис вовсе не выглядела разочарованной, напротив, она улыбалась.

— Отлично. Мистер Фейхи будет очень доволен. Снимай с них прослушку. Теперь остается только ждать…

Разгулявшийся Морт отправился на массаж вместо Фиджи, а она, собираясь в спа, забежала на минуточку в кабинет, чтобы записать пару впечатлений…

Через минуту она с пылающими щеками и тихими стонами и проклятиями читала продолжение своих литературных опусов. История партнера Рейчел заставила ее нахмуриться, а вот отрывок о переживаниях Черного Волка — развеселил. Фиджи решительно придвинула кресло к столу и ударила по клавишам…

«…Лишь ее видел он в своих горячечных снах, и лишь ее имя шептал, сжимая в беспамятстве напудренные плечи портовых шлюх Тортуги и Бильбао: Аннабел Ли, любовь моя…

В этот момент из-за окна до Черного Волка донесся какой-то слабый звук. Вне себя от ужаса он бросился туда, высунулся, едва не вывалившись наружу, и увидел ужасающую и прекрасную картину: Аннабел Ли висела над страшной бездной, из последних сил цепляясь за выступ в стене замка. Красавец-пират почувствовал, как кровь стынет в его жилах. Он умоляюще простер руки к своей невольной жертве и воскликнул громовым голосом, в котором ныне звучали лишь боль и раскаяние:

— О, Аннабел Ли, любовь моя! Прости мне мои дерзкие и безумные слова, прости и позволь мне спасти тебя.

— Слишком поздно, Морт! Я уже не чувствую своих рук. Прощай! Живи и помни о той, которая до могилы сберегла свою чистоту, хранимую для единственного человека, которого она любила, — для тебя, Морт. Я прощаю тебя. Прости и ты…

С этими словами несчастная девушка прикрыла глаза, пальцы ее разжались, и Аннабел Ли полетела вниз.

Морт Черный Волк с диким криком рванулся вперёд — и успел схватить Аннабел Ли за подол. Ткань рвалась с глухим треском, но железные руки Морта уже вытянули бесчувственную девушку на безопасный подоконник, и через мгновение обезумевший Морт уже покрывал горячими поцелуями бледное и прекрасное личико своей единственной любви.

— Аннабел Ли, о Аннабел Ли! Не умирай! Позволь мне вымолить прощение у твоих ног…

— Лучше в моей постели, любимый…

Не веря своим ушам, Морт поднял голову и увидел, что на бледных щеках Аннабел Ли расцветают розы румянца. Девушка открыла свои голубые, как небо, очи и со счастливым вздохом обвила руками мускулистую шею возлюбленного…»

Фиджи перестала взволнованно сопеть, высовывать язык и подвывать в такт повествованию. Перечитала написанное и удовлетворенно улыбнулась. Что ж, это вполне себе ничего. Возможно, не Шекспир, но зато жизненно и правдиво. А что до распутной Рейчел и растленного Джейка… С ними мы быстро разберемся.

Она решительно перелистнула файл назад и быстро забарабанила по клавишам…

«…Проснувшись утром, Джейк с вялым отвращением посмотрел на дремлющую рядом женщину. Макияж стерся с ее помятого лица, и Джейк внезапно ощутил приступ тошноты.

Он вскочил и начал судорожно натягивать прозрачные панталоны. К черту! Он больше ни секунды не останется в этом гнезде порока и разврата! Он вернется в Техас и начнет новую жизнь, простую и честную. Постепенно воспоминания обо всех этих глупых и развратных бабах выветрятся из его памяти, и, возможно, однажды он встретит хорошую, добрую девушку, которая полюбит его и согласится выйти за него замуж…

Джейк торопливо выбежал за дверь и со всех ног припустил по коридору. Впереди его ждала свобода».

Пребывая в полном восторге от плодотворно проведенного дня, Фиджи отправилась в спа-салон, даже не удосужившись выключить компьютер.

11

Ральф Лиделл. Лили Рей.

Два имени из названных Джерри Ли Морт нашел в компьютере массажного салона. Тот самый сенатор от штата Юта и та самая подружка Джерри, модель и свежеиспеченная миллионерша Лили Рей.

Они были здесь, у одного из них была намечена коммерческая сделка, а у второй по возвращении в Нью-Йорк возникли планы насчет отеля «Сад Наслаждений»… И очень скоро их нашли мертвыми. Причина смерти — самоубийство.

Морт лежал на массажном столе, а две маленькие смуглые тайки бродили по нему крохотными босыми ножками, месили мускулистое тело, как квашню с тестом, изгоняя из всех мышц усталость и оцепенение. Думалось в такой обстановке с трудом, но теперь Морт точно знал, что в номере все равно сосредоточиться не сможет, потому что в номере была Фиджи.

Его Фиджи.

Тут некстати мелькнула другая мысль — по возвращении домой надо будет позвонить Коре Стромберг и объяснить ей, что все кончено. Теперь — Морт этот точно чувствовал — морок по имени Кора окончательно спал с его глаз. Он никогда больше не станет встречаться с этой развратной и жадной бабой.

Морт вспомнил Фиджи и улыбнулся, Аннабел Ли, белокурая подруга пирата по кличке Черный Волк…

Морт машинально выпил подсунутый ему под нос бокал с кисло-сладким соком, потом прикрыл глаза — всего на минуточку, просто этот экзотический массаж очень расслабляет…

Две хрупкие тайки с неожиданной сноровкой перевернули отяжелевшее тело заснувшего мужчины на спину, небрежно сбросили на пол полотенце и принялись массировать несколько непривычную к массажу такого рода часть тела. Когда нужный эффект был достигнут, одна из массажисток сняла трубку телефона и произнесла несколько слов высоким щебечущим голосом.

Через пару минут дверь открылась и в комнату вошла высокая темноволосая женщина с пышными формами и ярко накрашенными алыми губами. Она плотоядно усмехнулась, бросив взгляд на спящего Морта Вулфа, — и принялась раздеваться. Тайки достали из ящика стола цифровую камеру и начали снимать…

То, что происходило дальше, желающие могут легко представить, просмотрев абсолютно любой художественный фильм из категории «три икса». Ничего нового. Просто и эффективно.

Через полчаса Кора Стромберг бесшумно вошла в комнатку видеонаблюдения и жестом отослала Франко и Клода вон. Элис Монаган поднялась навстречу хозяйке из кресла, робко улыбнулась. Кора потрепала ее по щеке, по-хозяйски расстегнула фирменный пиджачок, провела холеными пальцами по маленькой груди девушки.

— Мистер Фейхи очень доволен тобой, малышка Элис. Ты отлично поработала.

— Спасибо за добрые слова.

— Спасибо — и все? Полагаю, ты могла бы выразить свою благодарность мистеру Фейхи как-нибудь более… ощутимо.

На лице у Элис появилось странное, алчное выражение, и она прошептала хрипловатым, исполненным страсти голосом:

— Как только мне представится случай увидеться с мистером Фейхи, я обязательно продемонстрирую ему всю глубину своей благодарности…

Кора сняла темные очки и расстегнула пуговицы на строгом черном платье, потом отперла маленький стальной сейф и достала из него странное приспособление, снабженное кожаными ремнями с заклепками. Ее голос упал почти до хрипа:

— Что ж, тогда не будем оттягивать встречу с мистером Фейхи, не так ли? Иди сюда, крошка Элис…

Щебет тайских массажисток вырвал Морта из забытья, и он с неудовольствием отметил, что голова у него тяжелая, а с массажем девчонки немного перестарались — все тело ноет, словно он перебрал железа в тренажерном зале.

Морт оделся и отправился ждать Фиджи в саду. Вот там-то уж точно никто не потревожит и не подслушает. Воистину райское место.

Он уселся на широкую удобную лавку и принялся размышлять.

С чего все началось? С того, что на адрес его электронной почты пришло предложение о продаже отеля «Сад Наслаждений» по смешной цене в пять миллионов долларов.

Он не стал кидаться на дешевизну, как юный стервятник, потому что был уже старым и опытным хищником в своем деле. Он начал проверять, проверять и перепроверять, потом еще проверять — и наконец принял решение отправиться в отель лично и разведать обстановку.

Мысль о спутнице на первом этапе возникала лишь в том смысле, чтобы взять с собой секретаршу, но когда менеджер агентства по кадрам назвала фамилию и в особенности имя — Ифигения Стивенс, — Морт раздухарился и решил добавить проекту театральности. После судьбоносной встречи в ресторане он вообще больше не сомневался: они должны лететь вдвоем и изображать семейную пару с преступно-порочным прошлым…

Стоп. Кто еще знал, что он летит в Вегас?

Ответ — никто не знал. Морт был почти уверен, что в Штатах его лицо не примелькалось в таблоидах, и потому мог относительно спокойно явиться в Вегас под чужим именем, а вот разболтать о его поездке могли, и потому он никому…

Кроме Джерри Ли, кроме менеджера по имени Клер и кроме Коры, которая имела на него планы и потому закатила по телефону дикую истерику.

Морт досадливо поморщился. Не сходится — и все тут. Самый железный вариант: их легенду проглотили, приняв его за мелкого бандюка из Нью-Йорка, а Фиджи — за его спутницу. Зачем тогда подбрасывать ему фотографии той, кого логично было бы шантажировать в подобной ситуации, а именно Фиджи Стивенс?

Вариант второй, очень дохлый. Легенду не приняли и его узнали. Тогда что? Намекают, что его спутница может нанести урон его репутации? Глупо — он просто выгонит такую спутницу и забудет о ней через секунду.

Вариант третий, уж и полная фантастика. Некий давний недоброжелатель, знающий о том, как Морт относится к Фиджи, просто хочет насолить ему, очернив Фиджи в его глазах и разрушив их союз. Совсем фигня, потому что союза никакого до сегодняшнего утра не было и о том, как он относится к Фиджи, даже сам Морт узнал только сегодня. Да, туповат, но в данном случае это только на руку…

Морт даже застонал от злости. Больше всего раздражал идиотизм происходящего. Подпольный бордель ухитрялся шантажировать весьма значительных особ — и при этом проворачивал со своим потенциальным хозяином более чем сомнительную аферу…

Нет, конечно, никто его не узнавал. Это просто нереально. Возможно, их просто хотят выжить из отеля, чтобы не буянили и не портили и без того пошатнувшийся имидж. А насчет финансовых сделок надо расспросить Джерри Ли, он ведь адвокат.

Морт бдительно огляделся по сторонам и достал из кармана мобильник.

Джерри Ли ответил голосом сонным и недовольным. В его системе координат сейчас было приблизительно пять утра…

— М-да…

— Джерри Ли, у меня мало времени, так что врубайся побыстрее.

— Морт, ты? Черт, как хочется спать…

— Слушай меня, несчастный плейбой! Твоя Лили Рей и тот сенатор от Юты жили в отеле, это совершенно точно. Теперь ты должен выяснить, что за сделки маячили у них на горизонте незадолго до смерти.

— Морт, я же сказал, Лили не успела мне ничего…

— Ты адвокат или где? Ищи. Спрашивай. Поднимай документы. Это должно быть как-то связано с куплей-продажей отеля и с его дешевизной.

Прошло всего пятнадцать минут — и старый друг вновь подтвердил свою репутацию монстра адвокатуры. Теперь Джерри Ли говорил совершенно другим голосом, бодрым и немного суровым:

— Морт, а когда тебе пришло предложение о продаже отеля? Хотя бы приблизительно.

— Приблизительно два месяца назад.

— Тут вот какая штука… В Сети нет вообще никакой информации о продаже. Более того, по последней и закрытой информации отель находится в стадии полного банкротства. Если его кто-то купит — за любые деньги — в наследство ему достанутся бешеные долги по всем пунктам, от аренды земли до зарплаты персоналу.

— Оч-чень интересно…

— Теперь дальше. Лили Рей… только не падай!., собиралась купить этот отель. Ее поверенный утверждает, что она виделась с нынешним владельцем, мистером Фейхи, с переговоров пришла необыкновенно оживленной и сказала, что у нее есть шанс получить «Сад Наслаждений» едва ли не даром. Поверенного еще тогда это встревожило…

— Почему? Может, Лили Рей очаровала мистера Фейхи?

— Во-первых, его никто никогда не видел, этого Фейхи. Во-вторых, из слов Лили поверенный понял, что она случайно наткнулась на какую-то вонючую тайну, ну и…

— Ясно. Опять старый добрый шантаж. Хорошо. Что же мы имеем, Джерри Ли? Если допустить, что на ту же или еще более вонючую тайну наткнулся и сенатор от Юты, вырисовывается совершенно шизофреническая картина: загадочный мистер Фейхи, которого никто не видел, задался целью впарить свой отель именно и исключительно Джорджу Мортимеру Вулфу, графу Кентскому, так как только это безупречное в мире бизнеса имя способно спасти мистера Фейхи, учитывая наличие некой вонючей тайны.

— Пока хорошо, хотя и бредово.

— Идем дальше. Твоя подружка Лили Рей, сенатор, возможно, еще кто-то — случайно узнают об этой тайне либо, кстати, о смешной цене, по которой мистер Фейхи рассчитывает продать отель, и встревают в процесс, в результате чего отправляются на тот свет. И кого мы имеем? Мрачного маньяка, специализирующегося на шантаже? И зачем нам это нужно?

— Кстати, Морт, а вас с Фиджи уже зацепили?

— Зацепили только ее. Я получил пачку весьма возбуждающих изображений… Если бы я был ее мужем-гангстером, ее стоило бы убить, но тогда теряется смысл шантажа…

Джерри Ли досадливо фыркнул.

— Наоборот, все очень прозрачно. Если ты ганстер, а фотки достаточно горячи, ты вполне можешь выкинуть свою «благоверную» из окна или утопить ее в джакузи, а то и пальнуть в нее из пушки. И вот это уже будет всем шантажам шантаж, не чета жалким тысчонкам, которые можно было бы снять с испуганной блонды-изменщицы.

— У тебя какой-то извращенный ум, Джерри…

— Ха! Это детский сад. Азбука шантажа, если можно так выразиться. Меня интересует другое…

— Что же?

— Лили Рей была красавица, но на конкурсе эрудитов ей блеснуть не удалось бы. Кроме того она страдала дислексией и за всю жизнь прочитала едва ли пару книжек. Другими словами, моя милая, нежная Лили была несколько… глуповата. Я с очень большим трудом могу представить себе тайну, которую в состоянии были постичь мозги Лили Рей, упокой Господи ее душу.

— Тогда что?

— Я думаю, разгадка кроется в мистере Фейхи. В его личности. Раз его никто никогда не видел, значит, он скрывался. Лили Рей могла узнать его тайну случайно, сенатор от Юты мог раскопать ее сознательно — во всяком случае, именно поэтому их пришлось убрать. И это в свою очередь означает, мой друг, что вам с Фиджи следует мотать оттуда со всей доступной скоростью. А от покупки приятнее и безопаснее отказываться по имейлу.

Морт мрачно буркнул:

— Я не могу умотать быстро. Фиджи в спа.

— Понимаю. Хорошо, сделаем так: я сам забронирую вам билеты с открытой датой, ты дождешься Фиджи из спа — иногда они оттуда возвращаются, — перекинешь ее через плечо и помчишься в Большое Яблоко.

— Ладно. Пойду в номер. Главное — ни во что не влипнуть по дороге. Спасибо, Джерри Ли.

В номере его ждал сюрприз. На низком столике в гостиной был накрыт ужин. Серебро и тончайший фарфор, хрустящие крахмалом салфетки, орхидеи в изящном фужере, ароматические свечи…

Морт хмыкнул. Что ж, все кстати. Отличная обстановка, чтобы сделать Фиджи предложение и быстренько смотаться отсюда. Пусть напоследок «Сад Наслаждений» послужит доброму делу.

Он быстро принял душ, переоделся, мысленно чертыхаясь, ибо в его гардеробе благодаря стараниям Джерри Ли были только костюмы в стиле гангста-фэшн, а черные джинсы, в которых он прилетел, как-то не способствовали романтической обстановке, в которой положено делать предложение…

Около девяти часов вечера Морт мирно дремал в кресле возле столика. За окном сгущались сумерки, заливая комнату романтическим фиолетовым туманом, и Морту стало казаться, что все напасти они с Джерри Ли просто выдумали…

Он заставил себя встряхнуться, лениво потянулся и машинально прихватил с каминной полки буклет отеля. Делать было нечего, и он принялся его листать, после чего сон быстренько слетел с Морта, как и не было.

Некоторые фотографии шокировали, но в основном снимки вызывали живейшее любопытство: и чего только люди не придумывают для удовлетворения собственной похоти!

А потом он увидел на фотографии рыжулю с ресепшн. Встрепенулся, стал листать чуть медленнее… Вскоре обнаружился смазливый итальянец-коридорный, а на заднем плане маячила и строгая красотка Элис… Морт начал присматриваться к фотографиям еще внимательнее.

Что ж, технология процесса шантажа становилась все яснее. Вот почему в полиции не нашлось никаких доказательств, вот почему сюда не ездили дорогие шлюхи из Вегаса. В них просто не было необходимости. Любой коридорной, любому охраннику достаточно было просто раздеться — или переодеться, в зависимости от роли, — и партнер для запретных сексуальных игр готов. Утечки информации никакой, полная анонимность, замкнутый цикл — и идеальная возможность собирать компромат.

Потом Морт вдруг увидел на одном из снимков ту самую актрису — в позиции, не допускавшей превратных толкований. Что ж, возможно, это способ наказания для строптивых неплательщиков. И она вполне могла покончить с собой, не вынеся угрозы публичного скандала…

Морт отшвырнул от себя глянцевый буклет. Ну и крысятник! Все, нечего здесь делать. Сейчас Фиджи вернется, и они уедут. Торопиться не стоит, переночевать можно в любом отеле Вегаса…

Легкий стук в дверь заставил его улыбнуться. Опять она что-то задумала, белокурая бестия. Аннабел Ли, понимаешь ли!

Он подошел к двери, бесшумно откинул щеколду и торопливо отбежал обратно. Плюхнулся в кресло и крикнул:

— Входите, не заперто!

Яркий прямоугольник дверного проема заслонила стройная фигура, явно не принадлежавшая Фиджи Стивенс. Морт начал приподниматься из кресла — и тут раздался вкрадчивый, манерный и несомненно мужской голос:

— Я принес цветы прекраснейшей из златокудрых дев…

Морт нажал кнопку, свет вспыхнул, процокав по коридору каблучками, вошла свежая и прелестная Фиджи — и на пару секунд в комнате образовалась скульптурная группа из трех персонажей, но уже по прошествии этих секунд тишину разорвал пронзительный визг Фиджи, отчаянный вопль обладателя манерного голоса и рев разъяренного вепря — то есть Морта.

Посреди гостиной стоял, прикрываясь букетом лилий, светловолосый молодой человек хрупкого телосложения. Из одежды на нем был только черный фрак с белоснежной манишкой да черный кожаный гульфик немалых размеров, прикрывавший внушительное мужское достоинство.

Морт ревел, ибо узнал в обольстителе с лилиями того самого блондинчика, к животу которого так недвусмысленно прижималась на фотографиях белокурая головка Фиджи. Фиджи визжала, потому что зрелище полуголого блондина с внешностью гея, а также Морта, раскинувшегося в мягком кресле (на самом деле Морт просто никак не мог выбраться из объятий проклятой мебели), могло выбить из колеи кого угодно. Блондин — это был Клод — орал от чистого и беспримесного ужаса, который ему внушал Морт.

Наконец Морту удалось вырваться из кресла, и он мощным пинком вышвырнул Клода из номера, после чего захлопнул дверь и повернулся к Фиджи, трясясь от ярости.

— Только не говори, что он сам пришел! Не выдержала, да? Заказала по каталогу?

— Морт, я только…

— Фиджи Стивенс, я не собираюсь обвинять тебя в том, чего ты НЕ делала, но надеюсь, что у тебя достаточно мужества, чтобы признаться в сделанном. Кто. Этот. Придурок?!

— Морт, миленький, я, честное слово, думала, это безопасно. Романтический Ужин с Другом… Ты же должен был прилететь только завтра…

— И, если бы я прилетел завтра, ты сегодня отдалась этому… этому…

— Да при чем здесь «отдалась»? Чуть что — сразу «отдалась»! Мне нужно для работы, вот как раз такую похабень с лилиями, и чтоб свечи горели, чтоб ухаживал, в глаза смотрел… Я ж не знала, что они из этого тоже садо-мазо сварганят?!

Морт шагнул к ней и прорычал:

— Сейчас же собирайся! Я больше ни секунды здесь не останусь. Мы едем домой, Фиджи Стивенс, и там, дома, я наконец-то смогу спокойно лечь с тобой в постель, не задумываясь ни о камерах, ни о микрофонах, ни о ролевых играх с педерастическими блондинами. У тебя семь минут!

— Почему семь?

— Потому что пять — мало, а десять я не выдержу.

Фиджи заметалась по комнатам, судорожно собирая вещи, потом со всей силы хлопнула себя по лбу и полезла в сейф за ожерельем. Морт следил за ней, тяжело дыша, и настроение у него становилось все лучезарнее и лучезарнее.

Он вдруг представил себе, какая счастливая и долгая совместная жизнь ожидает их с Фиджи. Очами души своей увидел, как будет целовать эти голубые глаза каждое утро и каждый вечер, как будут рассыпаться по его груди эти белокурые локоны и как будет светиться в лунном свете это безупречно-перламутровое тело…

В полном изнеможении он поплелся за ней в ванную, где не выдержал, обнял ее прямо перед зеркалом и, глядя поверх ее плеча и улыбаясь собственной счастливой физиономии, изрек:

— А на свадьбу ты пойдешь вся в жемчугах, ладно?

Фиджи тихо вздохнула и откинула головку на плечо Морту.

— Знаешь, что?

— Что, Ифигения?

— Я тебя люблю, хоть ты и дурак, Морт. Но если ты будешь дразниться Ифигенией…

— Фиджи. Моя навеки — Фиджи.

В тесной комнатке видеонаблюдения темноволосая женщина с ярким алым ртом в бешенстве ударила изящным черным стеком по клавиатуре компьютера. По изображению обнявшихся Морта и Фиджи побежали волны, звук пропал.

Элис с тревогой смотрела на побледневшую как смерть хозяйку;

— Налить вам чего-нибудь, Кора?

— Чтоб она сдохла, маленькая сучка! Белобрысая дрянь, профессорская дочка!

— Кора, я не понимаю…

— А тебе и не надо ничего понимать, моя безотказная Элис Монаган. Ты здесь не для понимания. Запомни: девок на свете полно, глазом не успеешь моргнуть, как окажешься на улице, а в Вегасе тебя даже на панель после этого не возьмут. Так что заткнись — и не зли меня. Вы и так почти все ухитрились испортить…

Час спустя Франко по прозвищу Пиноккио прибирался в опустевшем номере четы Вульф.

Франко было немного не по себе, потому что сегодняшний день был уж слишком богат на всевозможные события. Сначала выяснилось, что мистер Фейхи — это баба. Потом выяснилось, что эта баба трахается с Элис. Потом выяснилось, что Джо Вульф — никакой не Джо Вульф, а блондинка — вовсе не его жена. Джо Вульф оказался тем самым фраером, который должен купить их отель и тем самым отмазать от серьезного полицейского расследования…

Потом, когда они еще не знали, что Вульф — это не Вульф, Клода замучили нехорошие предчувствия. Элис велела ему идти на заказ, а Клод отказывался, но ведь клиентка не отменила заказ, значит, идти было все равно надо… И в результате Клод прибежал чуть живой и ревел на плече Франко белугой, а потом удрал в неизвестном направлении.

Вслед за Клодом усвистала его сестричка-лисичка, рыжая Беатрис. А железная Элис вылетела в коридор вся зареванная и опухшая, обложила Франко такими словами, которые не имеет права знать даже портовая шлюха, и велела идти убираться в номере Вульфов, которые не Вульфы…

И вот теперь Франко мрачно стаскивал помятые простыни с кровати в одной из спален и думал о том, что мир необыкновенно жесток и непонятен…

В кабинете мерцал включенный ноутбук, и Франко решил с горя проверить, не оставили ли Вульфы-Не Вульфы какого-нибудь компромата на самих себя. Он открыл последний документ и стал читать про пирата, недоуменно хмурясь.

Потом он добрался до второго текста, прочитал несколько строк…

«…Он больше ни секунды не останется в этом гнезде порока и разврата! Он вернется в Техас и начнет новую жизнь, простую и честную. Постепенно воспоминания обо всех этих глупых и развратных бабах выветрятся и его памяти, и, возможно, однажды он встретит хорошую, добрую девушку, которая полюбит его и согласится выйти за него замуж…»

Спустя еще четверть часа по коридорам отеля «Сад Наслаждений» торопливо простучали каблуки мужских туфель. Франко Манчини, простой сицилийский парень, уходил из этого шикарного борделя, чтобы начать новую жизнь, в которой ни одна — НИ ОДНА! — чертова шлюха не посмеет командовать им, мужчиной из рода Манчини…

12

Ночь они провели в дешевом мотеле на окраине Вегаса, а если быть совсем точными, то — в душе этого самого мотеля.

Все началось вполне невинно: поскольку вода была холодная и никак не желала нагреваться, первым в душ отправился Морт. Однако уже через пять минут туда же ворвалась Фиджи и сообщила, что на кровати ею обнаружен огромный, исполинский таракан, который не то что не боится ее, Фиджи, — он плевать хотел на человечество в целом.

Говоря это, неугомонная Фиджи Стивенс стояла напротив совершенно голого Морта Вулфа, будучи совершенно одетой, и брызги постепенно превращали ее белую блузку в подобие целлофанового пакета, плотно облегающего ее грудь, и тогда Морт почувствовал, что некая его часть тела начинает жить своей, отдельной от Морта жизнью, а Фиджи вдруг замолчала на полуслове и вытаращила глаза, после чего Морт был просто вынужден сгрести ее в охапку и поставить рядом с собой под прохладную воду.

Он раздевал ее медленно, наслаждаясь процессом и точно зная, что в конце его ждет рай.

Мокрая одежда шлепалась вокруг, а Морт уже умирал от счастья, пожирая глазами это безупречное тело, принадлежавшее отныне только ему одному.

Он даже не думал о ней, как о БУДУЩЕЙ жене — Фиджи уже стала его женой, и узы брака тут были ни при чем. Впервые за двенадцать лет Морт Вулф не испытывал ни мрачного недовольства собой, ни презрения к окружающему миру — он был счастлив и беззаботен, как молодой щенок.

Струйки воды стекали по перламутровой коже, и загорались от прикосновений его пальцев соски, и выгибалась изящная спина, и стоны — все громче и громче — вырывались из горла, и Фиджи зажмуривалась, запрокидывая голову, — а потом распахивала свои голубые, как небо, очи и смотрела на Морта взглядом, исполненным такого обожания, что он немедленно воспарял в небеса…

А потом она опустилась перед ним на колени, ее горячее дыхание опалило его бедра и живот — и через секунду Морт малодушно вцепился в какую-то ручку в стене, потому что сил оставаться на грешной земле больше не было.

Ее грешные губы были нежны и настойчивы, она была неутомима и ненасытна и не дала ему прервать ее на самом интересном месте. Когда ограниченный ядерный взрыв, в просторечии именуемый полноценным оргазмом, сотряс тело гостиничного магната и английского лорда, Морт не упал только потому, что у него было сильно развито чувство ответственности. Упади он сейчас — Фиджи бы несдобровать…

А потом настал его черед, и она стонала и кричала, прижатая к кафельной стенке, распятая его поцелуями, выпитая до дна его жадным ртом…

Они обнялись под тугими струями воды так тесно, словно и впрямь хотели стать единым целым. Передохнули немного — и блаженное безумие повторилось вновь…

Под утро они все-таки перебрались в постель, из которой был изгнан таракан-мизантроп, и даже смогли немного поспать, но уже на рассвете Морта разбудил луч солнца, а Фиджи — руки Морта, так по-хозяйски обнимавшие ее за бедра.

Она даже не сразу ответила на его ласки — так захватила ее мысль об этом властном объятии. Почему-то именно благодаря ему Фиджи окончательно поверила, что отныне они с Мортом вместе навсегда.

Самолет уносил их все дальше от Вегаса, и белокурая головка Фиджи покоилась на широком плече Морта Вулфа, а сам он смотрел в иллюминатор и даже не вспоминал про отель с дурной славой и про загадочного мистера Фейхи…

Впрочем, мистера Фейхи предстояло найти, пусть даже и виртуально. Морт терпеть не мог незавершенных дел.

Кстати, незавершенных дел у него было несколько. И самое неприятное и ответственное — Кора Стромберг.

Он вспомнил алые губы и кровавые когти своей ненасытной любовницы-нимфоманки — и его передернуло от отвращения. Что могло так долго держать его возле этой женщины?! Почему он не нашел в себе сил расстаться с нею раньше?

С этими мыслями Морт заснул, и лицо его во сне было печально и угрюмо.

В Нью-Йорке Фиджи затосковала почти сразу. У нее появилось ощущение, что волшебная сказка закончилась и теперь все исчезнет из ее жизни — в первую очередь Морт. Потом она вспомнила о причитающихся ей деньгах — и в тоске закусила губу. Брать у Морта деньги невозможно и немыслимо, выйдет сцена, он разозлится…

О том, что Морт по сути дела сделал ей предложение, Фиджи старалась не вспоминать. В конце концов, захочет — напомнит.

Из аэропорта Морт отвез ее домой, но заходить к ней не стал. Фиджи впала в черную меланхолию и протянула Морту чемодан с вещами и драгоценностями.

— Забирай… реквизит.

— Зачем это? Я не успел стать извращенцем, который любит носить женскую одежду. Между прочим, знаешь, а тебе этот стиль идет…

— Я с самого начала знала, что ты тяготеешь к портовым шлюхам.

Морт засмеялся и накрутил на палец светлый локон.

— Злая, недобрая Фиджи Вулф.

— Я больше не подружка гангстера. Моя фамилия Стивенс.

— Это продлится недолго. Фиджи…

— Что?

— Я никак не могу решиться сказать тебе…

— Говори — и оставим этот вопрос позади.

— Дело в том, что я…

— Может, зайдешь? В доме удобнее разговаривать.

— Нет! Я хочу сказать, в доме у меня ничего не выйдет. Там мне сразу захочется… короче, в дом мы не пойдем.

— Так, ясно. Ты хочешь меня бросить?

— Дура!

— Сам дурак! Дальше?

— Фиджи… это касается Коры.

Она побледнела так сильно, что он испугался, не будет ли обморока.

— Морт, вы с ней… Ты и она… до сих пор…

Пошел дождь — а высокий черноволосый мужчина все стоял на пороге кирпичного дома и что-то торопливо рассказывал светловолосой девушке с голубыми глазами. Иногда, когда лицо у девушки становилось совсем потерянным, мужчина хватал ее за руки и прижимал их к своей груди.

— …Вот и все. Ты мне веришь?

— Я люблю тебя, Морт. Значит — верю.

— Фиджи… Я клянусь…

— Не клянись. Просто пойди и закончи это дело.

— Ты придешь ко мне домой? Завтра, часа в два?

— С какого это перепугу?

— Я прошу тебя об этом. Я очень хочу увидеть тебя у себя дома.

— Ну… ладно. Говори адрес.

— Я пришлю шофера.

— Ох, я все время забываю, что ты — граф и герцог, и тебе впадло ездить на метро.

— Ифигения, у тебя иногда вырываются такие выражения, что я прямо теряюсь.

— Иди к дьяволу, граф. Просто я нервничаю.

— Я тоже…

— А ты-то почему? Это же я иду к тебе домой, а не ты ко мне…

— Фиджи…

— Все-таки это грандиозная глупость. Простоять полтора часа на крыльце и так и не зайти. И я тоже хороша…

— Ты очень хороша, Фиджи. И я люблю тебя.

После этого свидание на крыльце несколько затянулось, потому что они снова начали целоваться и целовались, пока совсем не стемнело.

Из ночных разговоров по телефону.

— Джерри Ли, новостей всего две: я не покупаю отель и я женюсь.

— Ох! Ну ты даешь, братец Волк.

— Откуда ты знаешь?

— Про что?

— Про… не важно. Ты узнал что-нибудь?

— Да сам не пойму. Узнал — но это полная чушь. Судя по документам в налоговой, этому мистеру Фейхи лет сто, не меньше. Он всю жизнь занимался скупкой недвижимости в Вегасе. Опять же, по словам налоговых полицейских, отель «Сад Наслаждений» периодически выставлялся на торги, но каждый раз у мистера Фейхи его покупал… мистер Фейхи!

— Чушь какая-то! Будешь шафером?

— Конечно!

— Кора? Привет, это я.

— Морт! Ты вернулся! Слава богу! Твоя девочка совершенно исстрадалась без своего мальчика…

— Насколько я тебя знаю, в мальчиках у тебя недостатка нет, так что перестань трещать и выслушай меня.

— Почему ты так разговариваешь, любимый? Твоя девочка ждала тебя в своей одинокой постельке, и ее тело жаждало ласки, но ты злой, гадкий, отвратительный мужлан, ты улетел в свой противный Вегас… Так что, тебя можно поздравить с очередным приобретением?

— Нет.

— Как «нет»?!

— А почему ты так взволнована этим, Кора? Мне не понравился отель, мне не понравились финансовые документы, мне не понравилась обстановка вокруг отеля…

— Морт, мне кажется, ты совершаешь ошибку. Тебе давно пора закрепиться в Штатах и начать раскручивать твой бизнес на материке…

— Кора, милая, позволь мне самому разбираться в своем бизнесе. Лучше выслушай вот что…

— Мне страшно, милый. У тебя жестокий голос. Давай отложим наш разговор до того момента, когда ты придешь ко мне?

— Я не приду, Кора.

— Ну хорошо, хорошо, приду я…

— И ты не придешь ко мне. Об этом я и хотел сказать. Нам больше не надо встречаться. Никогда.

— Морт, ты сошел с ума?!

— Наоборот, вылечился. Я женюсь, Кора. Не на тебе и не по расчету.

— Морт!

— Не надо, Кора. Мы оба знаем, что нас связывало все, что угодно, но только не любовь. Незачем обманывать себя и других.

— Морт, ты не можешь так поступить со мной…

— Я не должен был так поступать с собой и с женщиной, которую я люблю всю свою жизнь.

— Кто она?

— Зачем тебе это знать, Кора? Устроишь ей сцену?

— Этой маленькой белобрысой су… Морт, скажи, что это неправда! Фиджи Стивенс тебе не пара!

— Откуда ты знаешь про Фиджи Стивенс?!

— Я люблю тебя, я знаю о тебе все…

— Кора, все кончено.

— Морт! О, Морт…

— Завтра я надену Фиджи на палец обручальное кольцо, и на свете не найдется силы, которая сможет мне помешать. Прощай, Кора.

— Крошка Элис? Маленькая сладкая Элис? Это мистер Фейхи…

— Да пошла ты …, сука!

— Клер? Это Фиджи. Извини, что так поздно…

— Это уже не поздно, а рано. Чего тебе, змея, разбившая мою карьеру?

— Ой, вот только не надо изображать из себя сироту! В жизни не поверю, что ты не знаешь.

— Чего я не знаю, Ифигения?

— Того, что я везде поехала и все сделала!

— Сейчас у меня с грамматикой как-то не очень… куда ты поехала и что именно ты сделала?

— Я поехала с Вулфом в Лас-Вегас!

— Действительно подвиг. Все? Я спать хочу.

— Клер, ты такая дурочка… прям как будто ты блондинка. Ладно, спи. На свадьбу позову, так уж и быть. Чао.

— Подожди! Стой! Але! Прием! Никто и не думал спать! Какой замуж?! Расскажи мне все! Фиджи, если ты мне немедленно все не расскажешь, я тебя придушу и никогда в жизни не буду разговаривать!..

Возможно, кто-то из ночных собеседников и не выспался, но не Морт. Он уже с утра развил сумасшедшую деятельность. Прежде всего он поехал в ювелирный магазин и промаялся там добрых два часа, выбирая некую маленькую, но очень важную вещь. По окончании поездки в ювелирный он мог по праву гордиться собой, о чем и сообщили ему лучащиеся от счастья девушки-продавщицы.

Потом он лично заказал столик в своем любимом ресторане и договорился обо всех сюрпризах с метрдотелем. Объездил еще несколько магазинов. Вернулся домой и позвонил в Англию. Принял душ. Написал вежливое письмо мистеру Фейхи, в котором страшно сожалел, что не сможет заняться покупкой отеля «Сад Наслаждений» в ближайшие лет сто…

К двум часа Морт Вулф практически раздал все свои долги и полностью простился с холостяцкой жизнью — по крайней мере, внешне. Теперь он бродил по своей громадной квартире и нервничал. Шофер уехал за Фиджи, заняться было абсолютно нечем.

Он стоял у окна и смотрел на раскинувшийся внизу Нью-Йорк. Здесь, конечно, хорошо, но Моргу больше нравятся неспешные деревенские пейзажи старой Англии. Этот безумный ритм не для него. Большие города манят нас в юности, когда мы мчимся сломя голову и уверены, что птица удачи скрылась во-он за тем поворотом… А ведь птицы предпочитают тишину и свежий воздух…

Он вдруг представил себе, как Фиджи выходит в утренний сад, залитый солнцем и росой, как садятся ей на плечи и ладони птицы, как заливисто ржет в стойле пони с густой челкой… И как носятся по траве дети. Их с Фиджи дети.

Стукнула входная дверь, простучали каблучки по полу, и Морт с надеждой повернулся от окна. Однако улыбка немедленно увяла на его смуглом лице, потому что в комнату вошла вовсе не Фиджи.

Кора Стромберг.

На гладком и холеном личике Коры как всегда выделялись алые пухлые губы, а еще на этом личике горела самая настоящая, неприкрытая ярость. Кора отбросила назад волну густых каштановых кудрей и металлическим голосом поинтересовалась:

— Ну и как это понимать? Ты за кого меня принимаешь, Морт? За сопливую девчонку, которую можно бросить, небрежно известив по телефону? Я была вне себя!

— Это видно. Зачем ты сюда приехала?

— Чтобы взглянуть тебе в глаза, мой птенчик, и дать тебе шанс исправиться. Твоя Кора добрая, она не станет сердиться на своего мальчика…

— Кора, тебя не затруднит сменить этот идиотский тон и перестать выпендриваться, прости мой французский?

— Что?!

— А то, что комедию ломать не перед кем. Мы никогда в жизни не разговаривали, я никогда не был твоим мальчиком, в наших отношениях нет ни капли нежных чувств. Мы трахались, Кора. Трахались, как кролики, — и все.

— Морт…

— Это была самая обычная похоть, которую я одно время, не скрою, принимал за страсть и наваждение. Теперь все кончено. Меня не мучают угрызения совести, потому что я не оставляю тебя в гордом одиночестве. У тебя в запасе есть по меньшей мере с десяток запасных любовников, да и материально ты вполне независима, так что, будь любезна, покинь мою квартиру. Я жду важной встречи.

— С маленькой Ифигенией, я полагаю?

— Кора, это тебя совершенно не касается.

— Ну почему же! Нас связывают двенадцать лет, Морт. Могу я сделать подарок тебе на свадьбу?

— Лучше не надо.

— И все-таки я попытаюсь угодить тебе. Как насчет негативов вот с этих снимков?

На столик, разделявший их, упали фотографии. Те самые, которые Морт сжег в камине номера отеля «Сад Наслаждений».

Сказать, что он испытал шок, значит, не сказать ничего. В голове у Морта взрывались фейерверки, звенели литавры и глухо бухали артиллерийские залпы. Он переводил взгляд от фотографий — на Кору, потом снова на фотографии и не мог произнести ни слова.

Кора усмехнулась уголком губ, становясь по обыкновению похожа на Мадонну Возрождения.

— Как тебе мой подарочек, а?

— Ты… ты…

— Не торопись, я не стала бы дарить такой примитивный подарок на свадьбу. У меня есть еще и история в довесок.

— Я не о том… Кора, как ты стала такой… И что, черт побери, связывает тебя с отелем?!

Кора по-хозяйски налила себе виски, залпом выпила и принялась размеренно расхаживать по ковру, монотонно рассказывая при этом абсолютно неправдоподобную и оттого еще более омерзительную историю…

— Я выкупила этот отель семь лет назад. Прежний владелец вбухал в него кучу денег, спроектировал особым образом, придумал массу всяких прибамбасов — и разорился. Я считала, что дело верное. Мне хотелось утереть тебе нос и доказать, что я тоже могу вести дела. Они у меня шли отлично — система наблюдения за именитыми постояльцами придумана не мной, а в «Саду Наслаждений» ее отладили до полного совершенства. Персонал отеля выполнял одновременно и все, скажем так, персональные пожелания клиентов, таким образом, опасность утечки информации сводилась практически к нулю.

По старой традиции отель был записан на подставное лицо, некоего мистера Фейхи — кстати, именно Фейхи и построил отель тридцать с лишним лет назад. С тех пор все хозяева брали его имя — просто так, для соблюдения традиций. Я стала первой женщиной-хозяйкой, но традицию нарушать не стала, благо в наши дни все переговоры можно вести через Сеть.

Ты правильно догадался, Морт. Наступили трудные времена. У нас произошло несколько неприятных инцидентов, репутация отеля пошатнулась, прежние клиенты начали угрожать разоблачением. Требовалось срочно продать отель — либо подставным лицам, либо человеку с безупречной репутацией. И тут у меня родился гениальный план. Я решила объединить наши с тобой капиталы.

Предложение о продаже отеля поступило только тебе, на твой персональный адрес. Я отправила его из своего кабинета. И тогда одна юная идиотка, клиентка отеля, застав меня за этим занятием, вздумала меня шантажировать…

— Лили Рей.

— Да. Лили.

— Но как можно шантажировать простым деловым письмом?

— Она узнала, кто такой мистер Фейхи. Она поняла, что я готовлю финансовую аферу — по такой цене отели ведь не продают. Она была полной идиоткой, но чутье подсказывало ей, что здесь можно поживиться. Что ж, она поживилась.

— Ты ее…

— Не я, разумеется. У отеля есть своя служба безопасности.

— Кора, ты чудовище…

— Вовсе нет. Я деловая женщина, к тому же вдова. Мне нужно было обеспечить свое финансовое благополучие. Но ты оказался подозрительным и осторожным дельцом, этого я не учла. Ты начал все досконально проверять, а потом еще и проговорился, что намерен сам отправиться в отель. Нужно было спешно принимать меры.

Морт презрительно и брезгливо усмехнулся.

— В таком случае позволь сообщить тебе, что меры ты приняла на редкость идиотские. С чего ты взяла, что меня могут напугать эти снимки?

Кора склонила голову на плечо и лукаво улыбнулась.

— А это смотря с какой стороны на них, прости за каламбур, смотреть. Не скрою, мои идиоты-служащие слегка замешкались и не сразу поставили меня в известность о твоей Фиджи. Но потом… Скажи, разве тебе хочется подвергать Ифигению Стивенс, дочь уважаемых тобой людей, девочку, которую ты знаешь с детства, такому унижению?

— Ты не могла придумать такое заранее.

— Верно. Изначально снимки должны были касаться только тебя. Скажем так: ты все-таки отказываешься от покупки, и тогда тебя предупреждают, что в прессе могут появиться материалы о том, что гостиничный магнат Вулф, к примеру, проводит время в отеле с непотребными девками. Фиджи на снимках смотрится изумительно, не находишь?

— Любая экспертиза…

— Вернет доброе имя Фиджи, поскольку она не медийная личность, но тебя скомпрометирует уже сам факт появления подобных публикаций.

— Я мало известен в Америке…

— В Америке умеют раздувать сенсации. Кроме того, кто сказал, что эти снимки можно опубликовать только здесь? В Англии даже удобнее. Но не будем о грустном. Очень быстро стало ясно, что вас с Фиджи связывают куда более теплые отношения. Таким образом, у нас появлялся шанс в случае твоего несогласия скомпрометировать непосредственно твою любимую женщину, но это, согласись, мелко. Кроме того, зная тебя, Морт, я понимаю, что ты скорее согласишься купить отель и сровнять его с землей, а это мне уже невыгодно.

— Ты поняла, что сделка сорвалась, и теперь…

— И теперь у меня остался всего один шанс не разориться. Я бросила карты на стол, ты все знаешь — но, возможно, ты все же предпочтешь в качестве жены меня?

— Да я скорее сдохну, Кора! Ты омерзительна…

— Неправда. Ты уже говорил это однажды. С тех пор мы прожили вместе двенадцать лет.

— С чего бы мне предпочитать тебя?

Кора долго не отвечала, пристально глядя на Морта и что-то обдумывая. Потом с тихим смешком достала из сумочки негативы и еще один комплект снимков Фиджи, бросила на стол.

— Это — мой подарок тебе на свадьбу, Морт. Не сомневайся, здесь все. Не могу же я обманывать будущего мужа?

— Черный юмор, да? Не будет у нас никакой свадьбы! Я женюсь на Фиджи Стивенс.

Личико Коры стало мечтательным и прекрасным.

— Что ж, тогда у меня есть свадебный подарок ДЛЯ НЕЕ…

И на стол перед Мортом упали другие снимки. В глазах у него потемнело. Голос Коры прозвучал вкрадчиво, словно шипение змеи:

— Эти снимки не представляют никакого интереса для желтой прессы. Чистая порнуха. Но зато твоей невесте будет небезразлично, как ты проводишь последние дни перед свадьбой. Видишь, вот здесь в кадре газета. Позавчерашняя, вот число. И любая экспертиза с легкостью подтвердит, что снимки подлинные. Цифровая техника открывает иные возможности…

— Ты не сделаешь этого…

— Сделаю, мой маленький, сделаю. Если ты не выполнишь мои условия.

— Я не женюсь на тебе даже под дулом пистолета!

— Фу, граф, это мелко. Небольшая, чисто формальная процедура — и ты меня даже не увидишь. Я могу жить отдельно, а когда тебе захочется потрахаться, милости прошу…

— Добрый день этому дому. Я не помешала?

На пороге комнаты стояла Фиджи, спокойная, свежая и красивая. Морт судорожно дернулся вперед, прикрывая фотографии — и замер в бессильном отчаянии. Она догадается, что он скрывает какую-то грязную тайну, а потом Кора ей все это подбросит, и тогда он потеряет свою блондинку…

Фиджи шагнула вперед и звонким голосом поинтересовалась:

— Что, нам принесли очередные «веселые картинки»? Граф, теперь, похоже, влип ты…

С этими словами неподражаемая девица решительно сгребла пачку фотографий со столика и принялась их рассматривать. Кора оцепенела, замер и Морт. Наконец Фиджи изрекла:

— Морт получился неплохо, хотя все это, даже невооруженным глазом видно, смахивает на изнасилование. А вот вы, Кора — вы ведь Кора Пирелли, да? — здорово сдали за эти годы. Посмотрите, ну что это: целлюлит, складки на пузе, ляжки громадные — просто неприятно смотреть. «Здоровенная Бабища Надругалась над Красавцем-Мужчиной в Летаргии» — так бы я назвала эту сцену в вашем буклете.

Кора и Морт, как по команде, уставились на Фиджи, а та изумленно трепыхнула ресницами.

— Вы чего это? Разумеется, я догадалась. Иначе получался уж полный идиотизм — с шантажом меня, я имею в виду. А потом я нашла вас в буклете, Кора. Вы в маске, но я хорошо помню особенности вашего телосложения… — Фиджи неожиданно посерьезнела и подошла к Коре вплотную. — Но ошиблись вы вовсе не тогда, Кора. Вы просто не понимаете простых вещей. Ведь даже если бы вы прислали мне эту дрянь в день свадьбы…

Она повернулась к Морту и одарила его сияющим взглядом голубых глаз. Подошла к нему, взяла за руку, прижала ее к своей груди…

— Даже если бы вы прислали мне эту дрянь в день свадьбы, Морту достаточно было бы просто сказать, что это неправда.

Морт не сводил с нее влюбленных глаз, а Кора в ярости прошипела:

— И ты… ты поверила бы?!

Фиджи улыбнулась.

— Конечно! Ведь я же люблю его, а когда любишь — веришь. И не лжешь.

Морт притянул ее к себе — и губы их слились в горячем и страстном поцелуе. Где-то на краю Вселенной хлопнула входная дверь — и Кора Пирелли-Стромберг навсегда исчезла из их жизни.

P.S. Свадьбу сыграли через неделю, невеста была вся в жемчугах, а на пальце у нее сверкало кольцо с голубым бриллиантом.

P.P.S. В «Гламуре» Фиджи Вулф больше не работает. Она выпустила свой первый исторический роман о любви — «Аннабел Ли, невеста пирата». Сумасшедший успех!

P.P.P.S. На самом деле Морт стал ее соавтором — ему не нравится, как она описывает любовные сцены. Кстати, скоро выйдет долгожданная третья часть — «Дитя Корсара»…