Книга: 50 оттенков блондина
50 оттенков блондина
« У меня было очень много романов, но я жалею, что их было слишком мало…»
Лидия Смирнова
Я писал эту книгу в разных городах, в разных ситуациях и никак не мог закончить. Каждое приходящее на смену предыдущему очередное новое чувство заканчивалось расставанием, страданиями, и Его Величество Секс в моем исполнении оказывался в большом Г. Тем не менее истории, которые стоило описать, продолжали возникать с завидной регулярностью. Наконец я решил: хватит. И когда книга была готова отправиться в издательство, я вдруг обнаружил дома собственный дневник. Детский. Начав его читать, я обомлел: оказалось, что в тринадцать лет меня волновали те же вещи, что и тридцать лет спустя. Каждое чувство я проживал, как первое, и переживания подростка оказались свойственны мне на протяжении всей жизни. Впрочем, мальчиком я был довольно ленивым и вел дневник несколько дней. Поэтому воспроизведу его полностью. Итак…
06.04.1976. Я не повеса, решивший обобщить свои флирты, просто эти записи понадобятся мне для работы. (!!!! Откуда мне это было знать?!!) Слово «любовь», словосочетание «первая любовь» очень затерты, и я, подобно Маяковскому (!!!), «хочу сиять заставить заново величественнейшее слово…».
15.04.1976. Мы дружили с первого класса. Эта дружба была чиста, нежна и искренна, пока не перешла в любовь. Я стал болезненно и остро воспринимать наши отношения, и под влиянием некоторых людей мы с ней поссорились. После этого я пытался помириться с ней дурацкими способами, но обида была слишком сильна. Несколько лет она жила лишь в моем воображении, поражая своей чистотой. А с шестого класса мы сидели на соседних партах. Это стало возрождать наши чувства. Все отношения, возникавшие между нами в отряде, были по-деловому (!!!) пропитаны нежностью…
19.05.1976. Все-таки любит она меня или нет? Пожалуй, что нет. Но все-таки чертовски интересно. А если она уедет, что же будет с нами? Я мечтаю о будущем, а оно не может существовать без нашей любви. Я думаю о том, как я приеду к ней лет через десять. Она откроет дверь, и мы долго будем смотреть друг другу прямо в глаза. А может, все будет иначе: я позвоню по телефону, услышу знакомый голос и скажу: «Здравствуй, это я. Пойдем гулять, если ты свободна?»
На этом дневник оборвался. А вскоре и мое первое чувство прошло. В восьмом классе девочка, о которой я мечтал, написала мне на юг, где я отдыхал с родителями, длинное письмо. Оно заканчивалось фразой, которую я помню по сей момент: «Прости и извини меня, если сможешь, но других чувств, кроме нежной и преданной дружбы, у меня к тебе нет!» Я переживал. Пережил. А потом началась жизнь, некоторые эпизоды которой попали на эти страницы.
Я обидел женщину. Она дала мне пощечину и хлопнула дверью. С лестницы донесся ее голос: «Дурак паршивый! Да что ты вообще знаешь о любви? Ты просто раб своих яиц!» Это прозвучало грубо. Ее шаги стихли. Вторая в жизни большая любовь меня покинула. Моя Любовь № 2. Я был готов поспорить и рассказать ей, что я знаю об этом. Но спорить было уже не с кем, и тогда я решил об этом написать. Правда, мои прежние книги в основном состояли из телеинтервью со звездами – я лишь переносил на бумагу то, что слышал.
В ушах еще стоял вопрос, и я задумался: а действительно, что я знаю о любви? Я начал с пятого на десятое припоминать когда-либо слышанные истории. Затем пригласил приятелей в баню, и там, за кружкой пива после парилки, полились уже их рассказы. Затем, чтобы запутать вас, я выписал все это от первого лица и добавил в словесный коктейль немного собственных переживаний. Сложив все рассказы воедино и примерив их на себя, я получил историю героя этой книги – человека малосимпатичного, более чем странного, но похожего на меня. По-моему, на этот раз я написал более чем странную книгу. Я и сам не знаю, что это за жанр получился.
И все же это не автобиография, а какой-то «Дым-2». Нечто среднее между всем знакомой передачей «Дом-2», в которой неопытные щенки ищут любовь и раз за разом набивают новые синяки. И знаменитым романом русского классика Тургенева «Дым» – в его финале все, чем жил главный герой, улетает, как дым вслед за поездом. Чувства уносятся все дальше и от меня, но я помню самые мелкие подробности амурных историй тридцатилетней давности. Вплоть до номеров телефонов, по которым я еще в детстве звонил, чтобы выпалить признание и повесить трубку! Все больше становится в телефонной книжке номеров, по которым я никогда не позвоню… Некому. Все живут своей жизнью. А я пишу книги и снимаю фильмы. Я редко пью, но хорошо помню вкус диковинного когда-то «Кампари» и коктейля из советского ликера «Шартрез», смешанного с cоветским же шампанским, – напитков, сопровождавших мои очередные увлечения. Я помню песни «АББА» и Кайли Миноуг, черные бадлоны и джинсы-клеш: у каждого моего романа была своя музыка, своя мода, свой напиток. Ореховая помада, дымчатые глаза – у каждой женщины был уникальный стиль. (Одной из них я преподнес купленный по случаю лифчик от «Диор». Знатоки поймут, несведущим поясню: белье этой фирмы способно сделать привлекательным самое невзрачное тело. А уж имеющиеся у дамы достоинства подчеркнет таким образом, что ее (даму) сразу увлекут в постель!) Одна из девиц поставила меня в ряд с Бэтменом и Кендименом: именовала меня не иначе как «Блондимен»! Все это я тоже помню. Как больно было в очередной раз узнавать, что тебя больше не любят! Да и я не всегда отвечал взаимностью, и меня будто даже рады были оповестить о моем освобождении!
Я смотрел из окна машины на прохожих – они были такими разными, но о любви мечтал каждый. «Сядь в любой поезд!» Я мог сесть во многие поезда, но думаю, что не ошибся, оставшись на перроне. В какой бы поезд я ни сел, все равно приехал бы не туда… Мои экс-возлюбленные выходили замуж, рожали, разводились, но мы с ними продолжали общаться. И это делало меня немного счастливее. Одна из «бывших» нарекла меня «сентиментальным подонком». Что заставляло меня раз за разом, из года в год, проходить мимо очевидного собственного счастья и вновь устремляться на поиски все новых и новых ощущений? Нет ответа…
А вот один знакомый массажист не прошел мимо своего счастья, но спустя год после свадьбы и рождения первенца продолжил поиски новой любви. Его вялотекущие поиски длятся и поныне, он иногда приползает ко мне пожаловаться, и я устраиваю ему появление в телешоу, чтобы очередная «она» увидела, как он счастлив без нее, и пожалела, что они расстались. Интересно, его жена эти ток-шоу смотрит? Несмотря на отличную работу, здорового ребенка и дорогую машину, на его лице застыла недовольная гримаска мальчика-тинейджера, которому жизнь недодала, и он томится в ожидании чего-то, что вряд ли случится. Спрашивается, кто из нас несчастнее?
И потом, я все же сделал счастливыми минимум трех женщин – на которых я не женился. Странное дело: память о связанных с ними запахах, музыке, напитках оказалась особенно крепкой. А стоило мне оказаться в тех местах, где я бывал счастлив, я начинал ощущать, что до сих пор очень сильно люблю их – ну, тех, с кем там бывал. Говорят, любовь не имеет прошедшего времени. Значит, и героини моей книги вечно молоды и прекрасны. Если существует не одно измерение времени – это мое спасение: я могу вернуться в любую историю, описанную в этой книге. Только вот изменить ничего не смогу.
Я – телеведущий. Когда меня узнают на улице, я чувствую себя голым. Можно считать, раздеваться при всех мне не впервой. Но как отнесутся к трактату те, кто узнает себя на этих страницах? Если кто-то из моих читателей почувствует себя раздетым, пусть взглянет на обложку. Я-то и вообще нагишом! А вообще, все совпадения случайны! Просто ситуации типические. Так что можете считать эту книгу коллекцией человеческих ошибок, которые были допущены мной или за которыми мне пришлось наблюдать на протяжении жизни. А может, груз этих историй и мешает собственному счастью автора? После выхода книги я все начну сначала. Я обидел женщину. Но я исправлюсь.
В конце восьмидесятых по долгу службы я оказался в Риге. Мне предстояло телевизионное интервью со знаменитой женщиной-сексологом, дававшей молодежи в эфире всевозможные интимные советы. В народе ее называли «колено Латвии». И действительно, когда она водружала ногу на ногу, ее колено в кадре было бесподобно. На мой вопрос, почему она этим занимается, дама ответила шуткой: «Ну, кто-то же должен это делать! Если об этом в эфире скажет мужчина, все подумают, что у него что-то не в порядке. А если о сексе на всю страну будет говорить женщина – решат, что она просто дура!» И поскольку я решил написать такую книгу, вывод очевиден: со мной что-то не в порядке! И это правда. Если бы у меня был голос, я бы, даже уходя на покой, пел о любви. Как самая знаменитая певица нашей страны. Но голоса у меня нет. Есть только айпэд и воспоминания.
На самом деле все просто: я устал! Любовь № 2 стирает, гладит, готовит, зарабатывает и даже гуляет с моей собакой. И громко молчит о том, чтобы я на ней женился. Как же я устал! Пойду пройдусь! Может, познакомлюсь с кем.
Вечерами у метро собираются компании из девочек двенадцати – четыр надцати лет. Пьяные и веселые, накрашенные и оборванные, они и гроза района, и его опознавательный знак. Готовые на многое ради новой порции того, к чему уже давно привыкли, они просиживают на гранитных парапетах часами, ничуть не заботясь о том, что могут отморозить важные органы. Ржут, переглядываются… Я на правах старшего решаю их предостеречь. «Стать матерью?» Эта фраза из позапрошлого века вызывает новый приступ гогота: «Мать – это слово из самой популярной поговорки! Дайте еще пива – услышите всю целиком!»
Я пива не хочу. Я хочу писать. В общественном туалете, недалеко от того места, где выпивают девочки, тусуются мальчики. Делая вид, что заняты чем-то очень срочным, они суетятся возле умывальника и часами высматривают… Кого? Да хоть кого. С кем можно «пойти». Куда? Да хоть куда… Они, в отличие от девочек, трезвы и гораздо лучше накрашены. Они стайкой сбегаются к соседним от меня писсуарам и, вытягивая шеи в мою сторону, улыбаются и заглядывают мне в глаза. И у каждого хочется спросить: «Мальчик, а ты уроки вы учил?»
Может, я просто не понимаю «поколение пепси»? Помните Островского? Или Фадеева… (Давно я в школе учился.) «Что такое родина – каждый понимал по-своему. Но все вместе они точно знали, что ее нужно любить и защищать…» А если перефразировать? Что такое любовь – никто не понимал вообще, но всем вместе им очень нравилось этим заниматься. Они никого не любили, даже знакомиться подчас не успевали, имен не спрашивали, а если оставались вместе на ночь, то с утра называли друг друга просто «ты». «Любить – глупо. Любить – это про что?» И действительно… Как в одном фильме говорили: «Любовь – это контакт кожных покровов!»?
Контакт там, где тесно. Пойду в клуб, потолкаюсь у барной стойки. Поднимаюсь по заплеванным ступенькам, останавливаюсь у обхарканной двери. Недовольное лицо заспанного охранника. Я не успеваю ему не понравиться. Звонит телефон. Это моя школьная подруга. Ее сын вчера был в этом самом клубе, отирался у барной стойки в поисках приключений, а к утру внезапно почувствовал укол в попу. Дома действительно обнаружил след от укола, сделанного ему через джинсы. И записку в заднем кармане оных штанов: «Поздравляем! Теперь ты один из нас! Группа товарищей, больных СПИДом!» У моей подруги, понятно, истерика. Тут же созваниваюсь со знакомым врачом и отправляю бедолагу на анализ. А в этот клуб уже не хочется. Пойду в другой. Их тут полно.
Вхожу и удивляюсь. Все приветливо улыбаются, на ресепшн вместо охранника стоит двухметроворостая девица в диадеме. Меня радостно ощупывают и впускают внутрь. Ё-моё! Это же гей-клуб! Грохочет музыка, а ко мне подруливает гора перьев с накрашенными губами и оказывается Сережей из моего подъезда: «Привет, сосед!» Он тащит меня на третий этаж. Там, рядом с барной стойкой, вход в темноту. Я делаю шаг, и в тот же момент меня целует в губы кто-то небритый. Третий этаж, оказывается, для секса. Выскакиваю обратно. С меня хватит. Пора на свежий воздух.
На улице – прохладный воздух, свежий ветер, мягкий свет фонарей и одинокие прохожие – женщины с тоскливыми глазами. Спать не хочется, не хочется и домой.
Очередная неоновая вывеска. Здоровенный охранник преграждает дорогу. Допрашивает, кто такой и зачем пришел. У него короткая мужская стрижка, бычья шея, серые брюки. Белая рубашка с галстуком обтягивает странно накачанную грудь. Грудь! Это же… Женщина! «Добро пожаловать в женский клуб!» Неужели ночные испытания еще не окончены? Отступать поздно. Ну что ж, войдем. Меня усаживают за столик к двум красивым девушкам – мужчине здесь одному находиться нельзя. Спрашиваю, можно ли их чем-нибудь угостить. Мне отвечают недоуменными взглядами. Смотрю вокруг – все девушки парами, они заняты исключительно друг другом. Мне становится не по себе, и я решаю поехать домой. Но внезапно тяжелая рука ложится на мое плечо. Серые брюки, белая рубашка, галстук, накачанный торс и короткая стрижка. Обладательница этого великолепия улыбается и басит с высоты метра и девяноста сантиметров: «Намерена пригласить вас на танец!» Все смотрят на нас без тени улыбки. Понимаю: я здесь что-то вроде экзотики. Мы плывем в танце, и оба пытаемся вести. Она довольно скоро побеждает. Меня кружат сильные женские руки, а на ухо ложится фраза: «Никого не бойся, мы совсем не агрессивные!» Я соображаю, что делать дальше.
Впечатления более чем странные. Мне приходилось видеть женственных мужчин. Но они все равно были мужчинами. А сейчас вокруг меня… тоже мужчины. А вовсе не мужиковатые барышни. Моя партнерша по танцу, например, так пожала на прощание руку, что моя кисть хрустнула. От меня явно ждали бабьего взвизга и крика: «Ты что? Вообще уже? Больно же!» Я сдержался.
Озираюсь по сторонам. И опять вижу знакомое лицо. Это же секретарша из нашего офиса! Теперь все становится ясно: когда-то я решил за ней приударить, но почему-то мои всепобеждающие чары на нее не действовали. В то время я был одержим желанием иметь ребенка. Однако, как только я открыл рот, чтобы предложить ей завести детей, она вдруг сказала: «Боже, опять мне предложат родить!» Я оскорбился и воскликнул: «Я вообще про другое! » Про какое другое я собирался говорить, придумать так и не удалось, поэтому я ретировался. И вот – она в розовом клубе. Секретарша делает знак, и мы встречаемся в укромном уголке клуба, за большой пальмой. Она сбивчиво объясняет, что здесь оказалась совершенно случайно, отвозит меня домой, на прощание почему-то целует в ставшую небритой щеку и обещает быть на работе рано утром как штык. Я поднимаюсь в квартиру и обнаруживаю полнейшую темноту и тишину. На кухонном столе под мягким полотенцем меня ждут две еще вполне горячие и очень вкусные котлеты. Они выглядят до крайности сексуально! Почему-то вид котлет действует на меня безумно возбуждающе. На ходу раздеваясь, я устремляюсь в спальню. Но две котлеты оказываются единственным признаком жизни в квартире. В спальне никого нет: ни ее самой, ни платья, ни записки. Ушла.
Позже позвонила одноклассница с благодарственными словами. Результат анализа на СПИД у ее сына оказался отрицательным, а случай с уколом в клубе был простым розыгрышем. Шутка . Да, друзья…
Меня одолевает бессонница. А что делать в пять утра, когда нет больше сил ворочаться в кровати? Я лежу и думаю, я лежу и просто вспоминаю. Интересно, когда мне не удавалось заснуть впервые в жизни? И вдруг меня осенило: я абсолютно четко увидел себя, пятилетнего, на даче. Меня уложили спать. Я один в темной комнате, во дворе родители играют в карты с друзьями. У их стола стоит ведро с подожженным мусором, призванное отгонять многочисленных комаров. Папа и мама негромко смеются, у них – любовь. У них сплошная нега и блаженство. А я кручусь-верчусь в темноте. Но она меня не пугает. Где-то вдали звучит модная песня: «Трудно было человеку десять тысяч лет назад…» А я не сплю. Я выглядываю в окно. Вдали музыка и огни. Видимо, танцы в пионерском лагере. Я наблюдаю за танцующими юными парами, они едва видны за ночными деревьями. Но сквозь сумрак я различаю первые поцелуи мальчиков и девочек в пио нерских галстуках. Так интересно! И вдруг я начинаю отчаянно рыдать. На звуки плача прибегают родители, они искренне верят, что это темнота так напугала их мальчика. Но меня ничто не может успокоить. Тогда я впервые – нет, не понял, понять я еще ничего не мог, а просто почувствовал, что любовь обязательно будет несчастной. И заранее это оплакивал. Но при этом уже тогда я знал, что любовь обязательно должна быть! Как-то раз я – тоже еще маленький – ночью испугался грозы и пришел в спальню родителей. Постелил свое одеяльце у них в ногах и лег на пол. Им, наверное, больше всего хотелось тогда побыть вдвоем. Но ведь ребенок испугался! Они положили меня между собой. И я понял, что такое любовь.
Однажды мы с родителями отдыхали в Сочи. С нами была мамина подруга, тетя Рита, с маленьким сыном. Каждый вечер она надевала белокурый парик и исчезала до утра, оставляя сына нам. Он плакал, а я ужасно переживал и никак не мог понять, почему его мама не ночует дома. Когда мы вернулись с отдыха, мама тоже решила купить парик. Она принесла его домой и, смеясь, примерила перед папой: «Нравится?» И тут я разразился слезами: решил, что теперь и меня будут кому-то отдавать на ночь… Впрочем, мне это не грозило. Родители друг друга очень любили. Как-то сосед, которому мама давно нравилась, заманил ее к себе хитрым способом. Он понял, что ради меня мама готова на все, и предложил мне насладиться вкусом неведомого в советском детстве сока из заморского плода с красивым названием – манго. Я с восторгом согласился, мама последовала за мной. Пока я пил сок, в соседней комнате происходило бурное объяс нение. Потом оттуда раздался звук пощечины. «Быстро домой!» – скомандовала мне мама, даже не глядя на соседа, который, несмотря на такую бурную реакцию на его признание, продолжал смотреть на нее умоляющим взглядом. Ну, пожалуй, единственное, что мама смогла сделать для соседа: она ничего не сказала мужу. Любовь родителей продолжалась почти полвека и не ослабела до конца. Мамы не стало раньше, а папа ушел из жизни, сидя в кресле и глядя на ее фото. Он часто говорил мне: «Хороший отец должен ребенка до пенсии довести!» Не довел. Мне от него, говорят, досталось чувство юмора. А от мамы – ощущение вечной молодости.
И от этого – уже лично мое – заблуждение, что в любом возрасте я только начинаю жить. Может быть, поэтому у меня было такое количество увлечений и любовных историй, каждой из которых хватило бы нормальному человеку на целую жизнь.
Однажды, поддавшись всеобщей предновогодней истерии, я купил билет в кино. С первых кадров ленты «Ирония судьбы-2», как только стал понятен сюжет, у меня резко испортилось настроение. Авторы фильма пытались уверить, что любви нет. Я, всю жизнь свято веривший, что чувство главных героев фильма увенчалось свадьбой, вдруг до крайности оскорбился! Как это: герои Брыльской и Мягкова – не вместе?! Любимые актеры вяло пытались соответствовать нелепой идее. А в зале ржали, наслаждались колой, чипсами, друг другом. И только я, по меткому замечанию одной из подруг, вечно питающийся чужой любовью, остался голоден. Не помогла даже гениальная Пугачева, чья песня была бездарно засунута под финальные титры.
Мои первые любови были, конечно, неразделенными. Девочка в детском саду, правда, пообещала за меня выйти замуж. Но за тринадцать лет, остававшиеся до совершеннолетия, она передумала. Как и я. Ну, не больно-то и хотелось. Разницу полов мне продемонстрировала маленькая девочка, когда меня, пятилетнего, вывезли за город на дачу. Пока родители разгружали вещи, девочка из соседнего домика увлекла меня в овраг и быстро сняла трусики. Я был потрясен: казалось, что у нее там ничего нет. Однако девочка убедила меня, что это я «какой-то неправильный». Весь в слезах, я пришел к родителям – убежденный, что такого меня никогда и никто не полюбит. Но девочки меня всегда любили: я никогда не был жадным. Однажды мама – мне было тогда года четыре – обнаружила мою подружку, играющую в песочнице в ее же (моей мамы) золотых кольцах. Добрый я был мальчик. Та же подружка через двадцать лет оставила свои золотые серьги под моей подушкой. Просто сняла на ночь и забыла. Мама, решившая сменить белье, сильно удивилась, а потом долго смеялась. Она рассказала другую историю про драгоценности и дочь своей подруги, Олю. Олина мама была богатой женщиной и всегда разрешала дочери надеть бриллианты, чтобы та сходила на свидание. А Оле нравились только арабы. На одном из свиданий очередной «шейх» был восхищен Олиными украшениями и зачем-то предложил сделать экспертизу. Оля согласилась. Больше она не видела ни араба, ни своих камней. «Какая же я дура! Сама их сняла и еще в салфеточку ему завернула!» – плакала она на коленях у матери. Ее мать была не только богата, но и мудра: «Забудь, доченька! Главное, что ты жива осталась!» Моя мама, кажется, надеялась, что мы с Олей понравимся друг другу. Но я не был арабом, как и Оля – девушкой моей мечты.
Классе во втором я сильно влюбился в круглую отличницу. Нам не повезло. Завистливые одноклассники нас задразнили, и мы поссорились. У нас даже дошло до драки. Я только сейчас понял, что та драка была высшим проявлением любви. Это был дикий детский секс : сами не зная, что на нас нашло, мы, девятилетние, давали друг другу под дых и выдирали волосы. После я долго никого не любил. Года два. Не любил никого, кроме девочки в театральном кружке, который я посещал. Но ей нравился кто-то неведомый. Идеал. Спустя много лет я узнал, что, оказывается, тоже тогда кому-то очень сильно нравился. И мне тоже было все равно…
Однажды я пришел на встречу выпускников. Впечатление было смешанное: кажется, я даже злорадствовал. Вокруг было полно мужчин, которые в тридцать выглядели на пятьдесят. Я приосанился: я-то не таков! Через секунду стало стыдно. Через две секунды я встретил девочку, которая мне очень нравилась. Лет двадцать пять назад. Она с тех пор сильно изменилась: ее изможденное лицо говорило об изнурительной жизни. Я был в ужасе. Впрочем, она тоже восторга не выразила!
Говорят, меня испортило женское внимание. Интересно, когда это началось? Помню как сейчас: десятый класс, сижу за партой, толстый-пре толстый, умный-преумный, все, что учительница вещает, знаю наперед и назубок. При этом глупый-преглупый, потому что мечтаю о любви. И вдруг мне с последней парты передают письмо. Любовное-прелюбовное, написанное хорошим языком, даже со стихами… Дух ребенка захватило… Я лег костьми, но узнал, кто его написал. Катя. Стали мы с Катей встречаться, а через месяц мне стало известно, что она на меня поспорила. От обиды я чуть с ума не сошел, дал Кате в лоб и занялся подготовкой к экзаменам. Она переживала и жалилась на меня своей красивой подружке. Типа, она не спорила! А ее красивая подружка Лиля решила заняться мной сама. Мы вместе готовились к экзаменам, и нас вместе таскали на педсовет. Учителя никак не могли понять, чем мы так серьезно занимаемся на последней парте? А мы изучали репродуктивную функцию человека. В теории, по учебнику. После нескольких таких уроков меня довольно сильно побил Лилин экс-друг. И я впервые задумался о двух концах одной палки. А Лиля продолжала встречаться то с ним, то со мной. Катя, та, что спорила на меня, тоже стала встречаться с другим, но не уставала повторять, что не спорила. Мне это было уже неинтересно. Ведь на выпускном вечере моей девушкой пообещала стать не кто-нибудь, а школьная красавица Белла. И ведь стала. Я впервые попробовал шампанское, на кораб лике укачивало, но мы муже ст венно и не умело целовались долгой белой ночью. Наутро мама Беллы позвонила родителям и сообщила, что губы ее дочери распухли до афроамериканских размеров и, кажется, даже придется накладывать швы. Моя мама ругалась, папа смеялся, а я решил, что стал настоящим мачо, и засел за учебники, чтобы поступить в институт.
Не обращая внимания на женщин и почти не привлекая их внимания, я стал студентом. Заодно стал ярким блондином – я обесцветил волосы тайком от всех, запершись в ванной комнате. Я до крови изрезал пальцы, вскрывая ампулы, в которых в советское время продавалась перекись водорода. А еще я стал курильщиком. Захотелось атрибутов взрослой жизни.
Многие сокурсники и сокурсницы оказались гораздо старше, и, возможно, поэтому наша школьная компания не спешила распадаться. Все школьные любови тоже куда-то поступили и прям-таки балдели от взрослого окружения. Даже на студенческие дискотеки мы ходили вместе и старались держаться друг друга. Лиля очень нравилась моим взрослым сокурсникам, но когда они спрашивали, как она в постели, я краснел. Не мог же я в свои семнадцать произнести постыдное: «Не знаю»! Она танцевала со всеми подряд, а ее экс, тот, что бил меня год назад, сжимал кулаки, стоял рядом и цедил: «Хорошо птичка поет, где-то сядет!» Я танцевал с другой одноклассницей, Алей. Она была толстой и не привлекала внимания взрослых друзей. К тому же она поступила в ПТУ. С ней было спокойно и уютно. Над нами смеялись, а мы обменивались диетами и бегали покупать пирожки…
Как-то на дискотеке красивая и взрослая Лена с моего курса предложила выпить пива. Я согласился. А Лена оказалась еще и нежадной, поэтому вскоре ее пиво пили также Лиля, ее экс, Аля – всего человек пять. Красивая и взрослая Лена, только что вышедшая замуж за рок-музы канта, оказалась хорошим другом.
Наша дружба длится до сих пор. Единственным пороком Лены оказалась разговорчивость. Она по сей день обожает сообщать всем вокруг, сколько лет мы знакомы. Приходится успокаивать всех враньем о том, что Лена была лучшей подругой мамы и встречала ее из роддома. В те стародавние времена никто на меня особого внимания не обращал. Но когда именно Лена стала занимать мне место на институтских лекциях, отношение ко мне резко изменилось. Именно тогда я понял, как часто обо мне будут судить, руководствуясь тем, что за женщина находится рядом! Ведь к Лене почти никто не смел подойти. А мне это разрешалось!
Это не мешало мне по-прежнему встречаться с Лилей, Алей, даже Катей – мы же просто дружили! Вы еще не запутались? Так же когда-то запутался и я. Утро начиналось с обзвона – с кем сегодня надо увидеться? С Алей едем на выставку, с Катей давно собирались в гриль-бар. А с Лилей мы даже попробовали лечь в постель, но обнаружили, что никто из нас толком не представляет, что конкретно там должно происходить. Тем не менее Лиля рассказала об этом всем остальным. Чтобы знали. И тут я наконец понял: это была настоящая битва. Битва за меня. Но я еще не осознавал, как балует меня жизнь.
Вскоре в мою жизнь вошла Лада. Провинциальная девочка курсом младше. Она никак не могла приспособиться к городским ритмам и даже в общежитии повесила кружевные занавески, а на кровать посадила пару кукол. Она приходила на наши домашние обеды с баночкой грибов собственного засола и подвергалась постоянным нападкам предшественниц. По такому случаю Аля, Катя и Лиля даже объединились. Они говорили мне про девушку самые обидные слова, а я терялся. Я думал, что они ее не любят, и не понимал, что не в Ладе дело. Они любили меня . Каждая по-своему. А Лада относилась ко мне серьезно, как Женщина, которая встретила своего Мужчину. Мне уже стукнуло девятнадцать, но к такой серьезной роли я готов не был. Однажды на ночных посиделках (все шло чудно: родители – на даче, полно сухого, можно курить!) к бедной наивной Ладе подошла Лиля. И в лоб спросила: «Тебе от него что, прописка нужна?» Лада испарилась. Вскоре она принялась вить гнездышко с одним из студентов. И как-то в порыве откровения призналась, что они сделали это . « Это – ужасно. Это возможно только по любви!» – горестно вздохнула Лада и с надеждой взглянула на меня. Но она уже стала моим прошлым. Недавно мы столкнулись на Невском. Лада изумила меня тем, что помнила название мороженого, которое я купил ей несколько десятилетий назад.
Через неделю Лиля ляпнула Кате, что я плох в постели. А вскоре Аля рассказала, что Лиля-таки спит со своим эксом. После этого все они стали мне звонить еще чаще. Лиля, Аля, Катя… Вы снова запутались? Я тоже тогда перестал соображать, с кем из них я встречаюсь и зачем. Как-то, сидя на лекции рядом с красивой и взрослой Леной, я составил таб лицу. На бумаге попытался сам себе объяснить, чем меня привлекает каждая из девушек. На одной половине листочка были перечислены достоинства, на другой, соответственно, недостатки. Только сейчас я понял, что изобрел механизм знаменитой телеигры задолго до ее появления на отечественных голубых экранах! «Кто хочет стать… Блондименом?» У меня было впереди множество вопросов, несколько вариантов ответов, три несгораемые суммы, помощь зала и звонок другу. И каждый раз, заканчивая ту или иную историю, я всерьез надеялся, что делаю шаг вперед и вверх. Картина была ясна, я готовился сделать выводы. Замужняя Лена только посмеивалась. Для наглядности я снова собрал девушек у себя дома. Листок с перечислением их качеств сдуру забыл на письменном столе. Вот крику было! От меня отвернулись все сразу.
Я успокоился и вскоре заинтересовался двоюродной сестрой моей школьной учительницы. Мы даже пару раз встретились в кинотеатре. А Лиля, Лада, Катя и Аля постепенно стали мне снова звонить. Теперь уже втайне друг от друга. Каждая по отдельности, они попытались второй раз войти в ту же реку. А мне (вот сволочь!) уже было с ними неинтересно. Гораздо позже я понял, что мужчин не интересуют женщины, которые за них борются . Битва за меня? Да я сам вступил в целую серию битв за женщин. Вот это уже был настоящий азарт!
Я стремительно взрослел: ко мне приближалась женщина № 1, за ней виднелась № 2. Нет, я и не думал присваивать им номера, как и не спрашивал о своем порядковом номере в списках их побед. Первым не был – и ладно! Самая умная из боровшихся за меня девушек вела себя хитрее других: своих конкуренток она при мне превозносила, за глаза же меня всячески перед ними уничижала. Я об этом знал и, не понимая, в чем дело, обижался. В чем дело, я понял двадцать лет спустя. О, это была война не на жизнь, а на смерть.
Привычный антураж тех лет – общежитие, дискотека… Нехитрый реквизит: диски за сорок рэ, спрятанные от родителей в почтовом ящике болгарские сигареты. Жалкие попытки фарцовки: окурок сигареты, поданный мне интуристкой вместо пачки, которую я хотел у нее купить. Студенчество. Катя, Лиза, Неля, Оля, Валентина… Секса не было почти никакого: так, тискались у лифта, но есть что вспомнить. Смешно, но это так. Я всегда любил танцевать в кругу друзей и осо бенно подруг – юных, модных, сексуальных. И не знал тогда, что по тому, как мужчина танцует, дамы судят о том, как он двигается в постели . Узнав, сразу прекратил подергивания на танцполе и предпочел заседать у барной стойки, презрительно пощуриваясь: «Я не танцую!..»
Как-то после сессии я огляделся вокруг и сделал вывод: меня никто не любит. Старшекурсница Света призналась, что рядом с ней, как в хорошем гареме, каждый мужчина выполняет свои функции. Мне предложили развивать ее музыкальный вкус. Я отказался. Другая старшекурсница, Алла, высказалась еще более категорично: «Ты толстый и пристаешь ко мне!» Но я твердо решил стать секс-символом и взять реванш. Все вокруг искали то, чего нет в природе. И тут я понял, что нужно сделаться чудом природы самому. Я уехал на практику в провинцию и, приложив нечеловеческие усилия, оставил там двадцать пять килограммов веса. Затем при помощи кино, эстрады и телевизора спроектировал собирательный образ идеального самца: Бандерас, Брэд Питт, Боярский – кто там еще? – и примерил его на себя. Я стал длинноволосым, улыбчивым и порывистым. И тут же стал желанным.
Я больше не просиживал на диване с телефонной трубкой в руке. Теперь многочисленные «они» вечера напролет ждали звонка от меня. Никто уже не замечал, что я инфантилен и небогат. Мне даже простили, что я блондин. Я еще не знал, что длинные светлые волосы со временем станут неизменным атрибутом моего фирменного стиля. Я наивно полагал, что мужчина обязательно должен быть небритым развратным брюнетом! А лучше всего – брюнетом с выбритой головой! У Сомерсета Моэма я вычитал, что женщинам льстит, когда на них смотрят с единственной мыслью: скорее повалить в кровать! И стал вырабатывать такой взгляд. Самое смешное: он пользовался успехом . Теперь я выглядел страстным и дерзким. Я стал «их» секс-символом. Хотя какой там к черту секс! Однажды друзья подарили мне на день рождения проститутку. Волнуясь в ожидании, я напился, и бедная девушка битый час не знала, что со мной делать…
Мне было уже двадцать лет. Пресловутое лишение девственности по нынешним меркам произошло поздновато, а тогда это было нормально. Хотя я страшно переживал и торопился. Один из моих друзей был недоволен своим «первым разом», обернувшимся для него страшным разочарованием. Я посоветовал ему наслаждаться воспоминаниями о втором разе, но понял, что второго раза еще не было. А вскоре появилась она. Моя первая женщина. Она, собственно, не появилась. Она была давно, просто ей было не до меня. Подруга моей подруги, она любила саму любовь. Абсолютно современная женщина. Она меня и взяла. И даже не приступом. Меня мог взять кто угодно, я же очень этого хотел. Она просто позвонила и приехала, пока родители были в кино. Она и стала моим первым секс-символом. Я постоянно ее хотел, я влюбился в нее сразу. Ну, мы так были воспитаны: «Не давай поцелуя без любви», – а как же иначе? «Но уж если взял, держи!» Я пытался, но как можно удержать в руках ветер или воду? А она встретилась со мной пару раз и потеряла всякий интерес. Чисто мужской подход к отношениям.
Недавно мы столкнулись в центре города и были очень рады встрече. Окрыленный впечатлением, я вошел в метро и в вагоне наткнулся на вышеупомянутую красавицу Лилю, подругу юности. Завидев меня, она устремила глаза в пол и закрыла лицо руками и волосами. Странно. Она ведь была такая красивая! За свою знойную внешность Лиля еще в юности получила пахнущую восточными пряностями кличку Фатьма. Она ведь была такая веселая! Ей принадлежала ставшая крылатой фраза: «Пришел трахаться – так трахайся, чего целоваться лезешь?» Она была очень красивая и веселая! Я вышел на следующей станции.
После того как меня оставила первая женщина, я стал искать вторую. Я верил, что она будет последней, и уж точно на всю жизнь. Я ходил по малочисленным советским барам и клубам. Я пил кофе – чашку за чашкой, курил сигареты пачками. Я наряжался, делал немыслимые прически, я ждал. И дождался. Меня как комсомольского активиста «поощрили» поездкой за границу. И вот я «за бугром». Голова кружилась от весеннего пробуждения природы, и близлежащая соцстрана казалась мне преддверием рая. Я пробовал неведомые тогда йогурты, как наркотики. Оказалось, многое, бывшее прежде запретным, – это то единственное, что стоило иметь. Почему нужно ходить в мешковатых штанах, если есть на свете джинсы? С какой стати я должен быть один, если вся группа разбилась на пары? Впрочем, группа разбилась на пары не вся. Кое-кто как будто ждал от меня первого шага. Самая красивая девушка. Она тоже была одна и все смотрела на меня. Я зажмурился и сделал этот шаг. Последующие дни я до сих пор вспоминаю исключительно как рай и фантастику. Мы вместе гуляли, ели, пили и смотрели на соцстрану влюбленными глазами. Мне ничего большего и не хотелось, я желал только одного: не расставаться. Но всему приходит конец. Мы вернулись домой, и мою девушку встретил с букетом роз… муж! Я переживал, я не мог поверить, что все кончено. Как-то раз я добился своего, и мы увиделись, но она лишь смотрела в сторону и бормотала, что обеденный перерыв заканчивается. Она исчезла, а я опять лежал один без сна. Из-за стены доносилась новомодная итальянская музыка, под которую мы танцевали в раю. «Мама Мария»…
А через пару лет я встретил новую большую любовь. Пять дней в неделю мы сидели в одном кабинете друг напротив друга и работали. Вернее, пытались работать, но получалось плохо. Нас слишком сильно тянуло друг к другу. Она нравилась всем, ее хотели все мужчины. А женщины тихо ненавидели. Я поначалу и не думал, что именно мне достанется это счастье: я знал, что она замужем. Но кого это остановит в двадцать лет? Получив первые авансы, первые взгляды и улыбки, я искренне полагал, что уж я-то наверняка лучше ее мужа и мы непременно останемся вместе. Помню записку, написанную накануне первого свидания. Она при всех положила на мой стол лист бумаги, и я прочел: «Мне до вторника не дожить! Я тебя люблю, правда авансом: еще не знаю за что!» Больше в тот день я работать не мог. Мы провстречались несколько месяцев. Я даже позна комил с ней своего лучшего друга Альберта, и у них сложились очень теплые и абсолютно дружеские отношения. Она дала ему кличку Свидетель. Он думал, что речь идет о будущей свадьбе, и не спорил.
А потом случилось то, что случилось. Я решил настоять на радикальных переменах в отношениях, и эта женщина рассказала мне правду. Она прекрасно видела, что стоит ей пошевелить пальцем – и за ней пойдет любой. Но для исполнения дьявольского плана выбрала именно меня – как самого доверчивого. А план был прост. Она искренне любила мужа и никогда не собиралась его оставлять. Единственное, что омрачало их отношения, – отсутствие детей. Я был призван втайне от мужа восполнить этот пробел, а мое чувство было приятным гарниром к основному блюду. Но что-то у нас не заладилось. Я сопротивлялся ее решению расстаться, но она убедила меня, что так для всех будет лучше. Она исчезла из моей жизни на несколько лет. И стала наконец счастливой матерью при помощи очередной жертвы своей роковой красоты. Всю эту историю она рассказала мне при случайной встрече. А вскоре поведала лучшей подруге. И не знала, что ее муж все слышит. Он случайно оказался дома. Он молча плакал за стеной, а потом неслышно вышел из квартиры и больше не вернулся. Я не злорадствовал: к тому моменту я с трудом, но уже пережил потерю.
С тех пор, заводя серьезные отношения, я стараюсь незаметно за глянуть в паспорт, и меня интересует отнюдь не возраст. «Зачем вы, мальчики, замужних любите?» Я-то действительно любил. Изменять не собирался, был готов на все. Как собственно и мужья давнишних избранниц. Я не думаю, что «все они такие». Но что происходит с женщиной, которая любит мужа и в то же время всегда готова немного развлечься? И почему меня так тяну ло к замужним особам, желающим разнообразия?
От Хельги за километр пахло чем-то опасным и недозволенным, хотя ничего запретного она не делала никогда. Зато умела даже свои недостатки обратить себе на пользу. Когда она входила в любое помещение, – будь то клуб, метро, дискотека, библиотека, – неважно, одна или в компании более красивых подруг, окружающие смотрели только на нее. Прекрасная женщина, заточенная в ее теле, жаждала самореализации. И это желание, мало поддержанное природой в ее внешности, находило другие, более сложные, но успешные пути выхода. Встретив эту девушку, вы не замечали ни небольших глаз, ни чрезмерно развитой груди, ни широких бедер. Потрясающая мимика заставляла забыть о неклассический чертах Хельгиного лица, интонации голоса были завораживающими, а довольно крупное тело двигалось с такой грацией, что никто ни секунды не сомневался: перед ним – красавица! И каждый мужчина, хоть отчасти чувствующий себя завоевателем, устремлялся на покорение бастионов крепости.
Мы жили по соседству и довольно долго дружили. Когда же я осознал, что в ее присутствии готов потерять сознание, ничего не изменилось. Мои чувства Хельгу совсем не интересовали. Рыцарь и кузнец. Она к этому привыкла. И, как снегоуборочная машина, загребала лопастями всех, кто попадался навстречу. И снова и снова проверяла на них силу своих чар.
Иногда я ей надоедал. Избавлялась Хельга от меня всегда довольно неуклюже, я обиженно уходил страдать. А она возвращалась – раньше или позже, но всегда веселая, и каждый раз чуть другая. Через много лет она спросила: «Тебя смущало тогда, что у меня было много мужиков? Ну и что? А у тебя что, было мало баб?» И я ответил ей фразой, которую произнесла знаменитая киноактриса Лидия Смирнова. Эта фраза вынесена в эпиграф книги: «У меня было очень много романов, но я жалею, что их было слишком мало…»
Однажды Хельга предложила мне жениться. Я остолбенел. Я раньше никогда не слышал, чтобы с такой инициативой выступали девушки. Не поняв тогда, что в наших отношениях роль девушки отводится мне, я стал глупо кокетничать и тянуть время. Мы продолжали встречаться, и Хельга упорно повторяла, что мы готовы к браку. Но я тогда совсем не созрел для таких важных вещей. Я еще не был в состоянии отвечать за себя, а тут вдруг появится жена…
И тогда она сделала ход конем. Хельга осталась у меня на ночь. Случилось то, о чем я мечтал так долго! Секс с любимой женщиной! Опыта мне явно не хватало, и даже тут Хельга умудрилась поменяться со мной ролями. Когда все было окончено, она, как мужчина, спокойно и удовлетворенно отвернулась и заснула. А я долго лежал, глядя в потолок. Радости не было. Было странное чувство, будто меня обокрали. Позже она прочла мне целую лекцию о нашем физиологическом несовпадении. Никогда раньше мне не приходилось слышать, что член может быть для кого-то слишком большим. Мне казалось, что слишком большим этот орган быть не может. Мы с лучшим другом Альбертом обсудили это странное обстоятельство, решили сделать из него повод для гордости всей компании, и я перестал об этом думать.
А вскоре Хельга вышла замуж. Ее избранник был хорош собой, и все говорило о том, что в бедности его жене жить не придется. Она встретила парня на «сабантуе», как тогда именовались обычные домашние посиделки, и принялась с ним кокетничать. Я обиделся и тихо слинял из компании, а Хельга, оказывается, бежала за мной по ночной заснеженной улице босиком! Не догнала и вернулась. Мы перестали общаться, как только в ее ушах зазвучал марш Мендельсона. Я, казалось, успокоился и как будто совсем потерял к ней интерес. Но мир полон добрых людей, и мне заранее сообщили дату Хельгиного бракосочетания. Я вдруг понял, как сильно она нужна мне. Надо ли говорить, что я стоял за углом ЗАГСа и напряженно разглядывал милые подробности свадебного кортежа? Слезы текли сами собой, а прохожие с изумлением оглядывались на высокого юношу, который занимается таким немужским делом среди бела дня прямо на улице. А может, для жителей окрестных домов такое зрелище стало привычным? Хельгина присказка «Я и из тебя человека сделаю!» обычно раздражала. Но при мысли, что это отныне ежедневно будет говориться не мне, у меня началась паника.
Я приехал домой и никак не мог успокоиться. Слезы текли и текли, и я рассказал обо всем папе. Узнав, в чем причина происходящего, он раздобыл Хельгин телефон и тайно от меня встретился с ней. Он хотел развернуть ситуацию в обратную сторону. Но из этого ничего не вышло. Хельга вежливо выслушала сбивчивые речи моего отца, а потом сказала, что это его не касается и она любит мужа. Папа в недоумении приехал ко мне и все рассказал. Он-то надеялся, что я сразу успокоюсь. Но как же он ошибся! Количество моих слез теперь уже было сопоставимо с Ниагарским водопадом. Не желая оставаться в компании свидетеля трагедии, я выскочил из дома и помчался в центр города. Прямо на улице я познакомился с очень взрослой женщиной из другого города. Мы поехали в гостиницу и до утра занимались… Ну, любовью это назвать сложно. Но чем-то в этом роде. В ту ночь я узнал много нового. А наутро мне стало легче. И тогда я вывел нехитрый рецепт избавления от сердечных мук. Чем сильнее ты изваляешься в грязи накануне – тем выше парит душа наутро. Я решил считать это промежуточным хеппи-эндом, ведь жизнь только начинается!
Вскоре мой лучший друг Альберт поступил на актерское отделение местного вуза и решил познакомить меня с красавицей сокурсницей. Она только что снялась в кино и собиралась стать звездой. У нас ничего не вышло: придя на встречу, заботливо спланированную Альбертом, мы затерялись в толпе.
Но почему о том, что однажды ночью за мной бежали босиком по снегу, я узнал только через двадцать лет?
Смолоду я осознал, что математика и прочие точные науки категорически не желают укладываться в моей бедной голове. Когда пришло время выбирать жизненный путь, я понял, что должен направиться в творческий вуз. Довольно легко поступив в него, я узнал о существовании профильного Дома творчества, да еще в самом центре города. И если на завтрак я грыз гранит науки, то на ужин обычно имел совершенно другое блюдо. Времена были советские, и Дом творчества был не просто местом проведения конференций и банкетов. Здесь можно было встретить всех – от актеров и спортсменов до фарцовщиков и проституток. В баре завязывались деловые контакты, в туалете продавались американские джинсы. Попасть в ресторан Дома творчества, даже размахивая студенческим билетом, было практически невозможно. Дверь охраняла неприступная Эмилия Илларионовна, как сказали бы сейчас, «даже из гестапо изгнанная за жестокость». Чтобы вой ти внутрь, требовалось, чтобы кто-то, знакомый с Эмилией Илларионовной и уважаемый ею, вышел изнутри и провел тебя туда, где бурлила заманчивая взрослая жизнь…
И вот однажды вечером я прорвался в бар, купил в туалете вожделенные джинсы и уже собирался домой, как вдруг на мою ладонь легла рука. Женская, красивая, ухоженная, да еще с необыкновенным перстнем. Рука принадлежала блондинке средних лет. «Привет! Что будешь пить?» – легко и непринужденно, как старому другу, бросила она. Это сейчас я ответил бы ей шуткой великой Людмилы Гурченко: «Я не пью. Со мной – скучно, со мной спать хочется!» А тогда… От такого нахальства мой язык прилип к нёбу. Она принялась болтать. Через пять минут мы уже действительно были хорошими знако мыми. Белла, так звали блондинку, представляла собой тип довольно интересный и абсолютно мне незнакомый. Существовала в те годы категория «нужные люди». В нее входили директора магазинов, товароведы и зубные врачи. Они многое «могли» и за это многое «имели». Белла была барменшей в гостинице для интуристов и предпочитала проводить свободные вечера в баре Дома твор чества.
Я ей сразу понравился, с ней было ужасно интересно, и мы поехали в гости. «Муж – в командировке! – шепнула мне Белла в такси. – А ты не пожалеешь, я – пятисотпроцентная женщина!» Мое мальчишечье сердце сжалось в комок, но отступать было некуда. Ну не знал я тогда слов «предохраняться» и «менопауза»! И, когда мне предложили не делать первого, потому что уже наступило второе, я совсем растерялся. Белла лишь улыбнулась. Мы занимались сексом до утра. Женщина она была очень страстная, искушенная, и к исходу ночи я умел гораздо больше, чем днем ранее. Белла уснула, а я пошел в туалет и вдруг увидел на столике паспорт. Врать не стану, я заглянул внутрь. О, ужас! Белла выглядела великолепно, но была старше моей мамы на целых пять лет! Про эдипов комплекс я уже был наслышан. Я прикрылся простыней и постарался уснуть. Утром Белла поняла причину моего смущения и, сварив кофе, решила расставить точки над «i»: «Мальчик мой, я хочу тебе кое-что объяснить. Ты не должен думать обо мне плохо. Я очень люблю мужа, он никогда ни о чем не узнает, и тебе ничто не грозит. То, что произошло между нами, очень нужно мне , но не имеет никакого отношения к моей семейной жизни. Вполне возможно, что я сделала это в последний раз ! А ты ужасно славный…» Это прозвучало довольно патетично.
Но бывали у нас и минуты бурного веселья. Как-то, утолив страсть, я накрылся простыней и выдал дикую чушь: «Белла, а правду говорят, что чем женщина старше, тем ее груди дальше друг от друга?» Белла смущенно воскликнула: «Ну почему?», но на всякий случай сдвинула груди руками к центру фигуры…
Мы встречались еще несколько месяцев, а потом наши пути разошлись. Нам было хорошо вместе, и я до сих пор благодарен ей. Это была первая Женщина с большой буквы, встреченная мной. Не буду прибегать к избитому сравнению с пышно отцветающей розой, которая сегодня еще радует ваш глаз, а назавтра уже увядает. Некоторые женщины напоминают цветы, которые срезали и выставили в банках с водой на продажу, но которые так никто и не купил. А они, будто назло покупателям, расцветают все сильнее и даже не думают вянуть… Я впервые задумался о женском возрасте. Какой ужасный, несправедливый закон – мужчина с годами лишь приобретает, а женский век так краток! Я задумался об этом лишь на миг и тут же с головой окунулся в вихрь общения с женщинами молодыми, часто даже моложе меня.
Через несколько лет я встретил Ларису. О, эта женщина была вели колепна! Красивая, умная, образо ванная, талантливая. Замужняя. Мы служили в одной редакции, и было заметно, как не любят ее ровесницы – коллеги-женщины. «Завидуют!» – решил я, ведь многие в ее возрасте выглядели настоящими бабушками. Лариса была старше меня на семнадцать лет. Несмотря на это, я страстно влюбился в нее и моментально бросил юную подружку. Дыхание мое перехватывало, а сердце замирало, когда я видел профиль Ларисы в темноте кулис. Она тоже относилась ко мне самым нежным образом. И вот однажды я решился и пригласил даму в дорогой ресторан. Подняв тост за спутницу, я закрыл глаза и поцеловал ее в губы. Открыв глаза, я обнаружил напротив пустой стул. Минут пять я провел в оцепенении, а потом Лариса вдруг вернулась. «Решила припуд рить носик! – хихикнула она и вдруг стала абсолютно серьезной. – Давай договоримся, – предложила она. – Ни о каких глупостях между нами не может быть и речи. Ты – мальчик умный и, наверное, понял, что ты мне бесконечно дорог. Но семья – самое дорогое, что у меня есть. Я не могу ее разрушить. Тебе трудно сейчас это слышать, но, поверь, ты это переживешь легче, чем я. Если бы мы дали себе волю, это очень скоро закончилось бы. А я предлагаю тебе долгую дружбу. Что скажешь?» Ну, что я мог сказать?
И мы действительно стали дружить. Я в полной мере ощутил дружбу зрелой женщины. И мастера своего дела. Как когда-то Белла в нашу первую ночь, Лариса мне тоже очень многое дала. Но разговор уже шел о профессии. Хотя у нас был и «наш» пляж, и «мое» любимое платье. В то время чего только о нас не говорили, каких приключений нам не приписывали! Я молчал, а Лариса только улыбалась. «У кого из этих старых дур есть такой мальчик? Завидуют!» – ласково гладила она меня по волосам. «Возможно, в последний раз…» Где-то мы это уже слышали…
Я тогда не придавал значения существованию теории относительности. Но прошло двадцать лет, и уже я стал вступать в любовные тандемы на правах старшего. Только тут я понял, как это мучительно. Юные музы с лихвой отомстили за душевные терзания, которые я когда-то причинял зрелым дамам. А вскоре уже мои ровесницы стали влюбляться в последний раз . Одна из них, женщина довольно крупная, посетила врача, решив узнать, почему во время менопаузы ее постоянно тошнит. Врач удивил ее до невозможности: «Милочка, о какой менопаузе вы говорите? У вас седьмой месяц беременности!» И она стала мамой в сорок четыре года.
Видимо, решила не пропускать свой последний раз . И откуда только женщины все об этом знают?
Ужасно волнительный период. Впервые в жизни мне предстояло поехать в отпуск без родителей. Я лениво разглядывал карту необъятной родины в поисках города – жертвы моего отдыха, затем зажмурил глаза и ткнул пальцем в пространство. «Севастополь», – открыв глаза, прочитал я название места, куда опустился палец. Надо же! Это действительно перст судьбы! Я поеду в легендарный город-порт! Когда бы еще довелось там побывать?! Купив билет на поезд, я обнаружил себя и всех родственников на семейном совете. «Отпускать или нет?» – решали они судьбу нашей встречи с южным портом. Ситуацию разрешила моя тетя, у которой в этом городе нашлись друзья детства. С ними была устроена настоящая телефонная конференция, а с меня взято слово жить только у них и никуда не выходить без присмотра. Я было пал духом, но на вокзале меня тепло напутствовали: «У них еще внучка есть, недавно замуж вышла! Ты дружи с ней!» Я приободрился, наличие в Севастополе знакомых моложе семидесяти лет явно меняло дело.
Бесконечные разговоры попутчиков в поезде. Запах жареной курицы, вареных яиц и ношеных носков. И чьи-то дети – вымотанные многочасовой ездой в поезде и от этого бешеные. Я еще совершенно не хотел собственного ребенка, и чужие дети симпатии не вызывали. С мыслями о том, что меня могут посадить за убийство, я «прибыл к месту назначения». Первая же встреча с городом стала настоящим праздником. Я взял такси и домчался до дома друзей детства моей тети. Оказалось, меня уже ждут. Дверь открыла настоящая секс-бомба в леопардовом сарафане. Это и была «внучка, недавно вышедшая замуж». Мне быстро сварили кофе, сделали салат, налили супа и накормили мясом с картошкой. Все это называлось «закусить на дорожку». А дорожка вела на пляж. Набрав гору вещей, включая палатку и арбуз, мы добрались до моря. Там вовсю шел отдых. Большая семья рядом усиленно пила водку и закусывала ее «борсчом» и котлетами. Я осмотрелся вокруг и не обнаружил никого, достойного сексуального интереса. «Ну и не надо мне никого, в кои веки отдохну!» – решил я и плюхнулся навзничь.
«Мужчина, сделайте мне горизонтально!» – с этими словами в мою спину уперся длинный силиконовый ноготь. От смущения я чуть не провалился сквозь песок. Оказалось, меня просят просто-напросто сделать пару фотографий отдыхающей на соседнем лежаке дамы. Да уж, хорошо, что я не воспринял эти слова буквально и слишком быстро! На пляже в голову приходят мысли самые дурацкие, вот например: как бы выглядел мир, если бы люди ходили голыми? На ум пришло прошлогоднее посещение нудистского пляжа. Почему-то догола раздеться при всех первыми решаются самые неказистые люди. Одежда скрывает некрасивое тело. Я считаю жизнь войной дизайнеров и тренеров по культуризму. Одни маскируют недостатки, другие обещают избавить от них. И те, и другие небескорыстно призывают нас в объятия, а мы, не зная, где правда, тратим деньги и на тех, и на других. С этими мыслями я отбыл в царство Морфея.
«Да ты, парень, обгорел!» – разбудил меня голос девушки, и на пляже носившей леопардовое. Ее заботливые руки стали намазывать алую спину кефиром. У меня не было сил даже стонать. Молчание было для них признаком обморока. «Не умер бы! А то у нас вечером гости!» – это известие привело меня в себя. Внучка, недавно вышедшая замуж за капитана большого судна, ждала в гости подруг – жен других капитанов. Сам капитан и его друзья собирались пить пиво . К этому занятию они относились гораздо серьезнее, чем холодные се веряне. Пиво и креветки были закуплены в промышленных масштабах, а наша домашняя секс-бомба начала краситься еще на пляже. Моряки пришли в назначенный час, ведя с собой трех беременных жен и одну невесту. Все дамы поголовно были в леопардовом. Я вел себя скромно, как обгорелый абориген, взятый в плен на далеком острове: молча сидел в углу и курил. Моряки были заняты мужскими разговорами, их жены обсуждали все: модные шмотки, изменчивую погоду, непостоянный курс валюты, вкусное сало, ненадежные паромы, непослушных детей, нахальных портовых проституток и опасные штормы. Всем было не до меня. Я же был скорее жив, чем мертв. И только невеста одного из моряков заметила в углу комнаты мои блестящие глаза и сразу выгоревшие волосы: «Меня зовут Лера. Я – невеста Олега. А ты кем работаешь?» Я сострил, что невеста Олега – это не работа, и мы по дружились.
Совсем юная, очень красивая и бесшабашно веселая, Лера резко отличалась от окружения. Меня немного смущали длинные крашеные волосы, зеленые тени до ушей и ярко-розовая помада, но дело было на юге, и я вспомнил поговорку про чужой монастырь, в который не ходят со своим уставом. В этом монастыре царил патриархат. Женам капитанов курить запрещалось. Один из них, застав жену за этим занятием, жестоко расправился с ней: потушил сигарету прямо об ее ладонь.
Девушка кричала от боли, но никто не сказал ему ни слова. Другая капитанская жена не в меру расхвасталась за столом на юбилее собственного мужа, а тот вышел в ванную, принес ведро воды и окатил дражайшую половину с ног до головы прямо посреди застолья. Чтоб пришла в себя. И все смеялись! Это было малопонятно, но ведь то, что мы бы приняли за крик и ругань, считалось в этих местах обычным разговором! В веселых прогулках и бездумных прыжках в воду прошло три недели. Мне предстояло уезжать домой. По этому случаю была устроена широкомасштабная вечеринка, в финале которой Лера поцеловала меня в щеку, и ее жалобно-прощальное восклицание: «Ми-ша-а!..» – до сих пор стоит в ушах.
И вот я дома. Загар сошел быстро, но друзья напоминали о себе регулярно, и летние впечатления не становились менее яркими. Подо зревая, что Лера уже рассталась с женихом, я названивал ей каждый вечер. В мечтах я стал капитаном дальнего плавания, а Лера верно ждала меня в порту длинными зимними ночами. В реальности мы быстро обменивались ничего не значащими новостями, а потом Лера подносила трубку телефона к магнитоле, откуда раздавался голос модного тогда Томаса Андерса. Девушка была в него влюблена, а я представлял себя и им тоже. Так, под голос певца и Леры, я засыпал каждый вечер, ожидая, что вот-вот случится чудо…
Чудо произошло после долгой, скучной зимы. Ранней весной Лера сообщила, что приезжает в мой город на целых полтора месяца. «У нас там будет практика!» – весело смеясь, воскликнула она. Никаких двусмысленных каламбуров в мозгу это слово не вызвало. Я стал радостно готовиться к встрече с любимой девушкой. Лера приехала, но не одна, а в компании такой же молодой, но отвратительной подруги. Подруга была хороша всем, кроме одного. Она ни на минуту не оставляла нас наедине. Все робкие клятвы и признания, которыми я пытался осыпать Леру, каждый вечер оставались при мне. Это было невыносимо. К тому же родные и близкие не уставали повторять, что такой чудной девочки рядом со мной еще не было. Я безумно уважал Леру за то, что мы ни на секунду не остаемся одни. «Такой же неприступной она будет для других после свадьбы!» – твердил я. Друзья, в том числе и леопардовая секс-бомба, лишь посмеивались. А я безумно злился: «Завидуют!» За полтора месяца отношения с Лерой не продвинулись ни на йоту. Белокурая красавица вернулась в Севастополь, я же под предлогом очередного летнего отдыха немедленно последовал за ней.
Мы встретились в первый же день. Свидание я назначил с дальним прицелом, неподалеку от городского ЗАГСа. Паспорт прихватил с собой. Под нестареющий марш Мендельсона, доносившийся из по-летнему распахнутых окон Дворца счастья, вручил Лере многочисленные подарки и сделал предложение руки и сердца. Деловито перекладывая дары во вместительную пляжную сумку, девушка подытожила наши отношения: «Это невозможно… Мы – разные люди!» Новый неверный ответ в игре. И – право на следующий ход.
Я обиженно залег на пляже, пытаясь пережить сердечный крах. Рядом загорали две красотки с парнем. Вскоре парень оделся и ушел. Стягивая с себя лифчик и глядя мне прямо в глаза, одна девица пожаловалась другой: «Ну что он приперся? Украл у нас два часа времени! При нем надо было загорать в лифчике!» Она улыбнулась мне. Я ей явно понравился. Но это тоже порождало комплексы: при мне, значит, загорать без лифчика можно? А уже через несколько дней секс-бомба в леопардовом, с которой мы дружим до сих пор, проводила мужа в дальний рейс и занялась устройством моей судьбы. Она познакомила меня с дюжиной подруг, которые были как две капли воды похожи на Леру. В этом сказочном южном мире на нее были похожи даже дети: девочки одевались и красились, подражая мамам, начиная с десяти лет! Но какого бы они ни были возраста, зеленоглазые крашеные блондинки Лолиты с певучей речью меня больше не прельщали. Одна из девиц предложила: «Женись на мне!» На мой оторопелый вопрос: «А как же любовь?» – она устало ответила: «Какая любовь? Тебе не надоело каждый вечер искать кого-то на ночь? А я всегда буду под рукой!» Я в ужасе отказался. Вскоре я был представлен кареглазой брюнетке Карине. Она отличалась от Леры всем, и это радовало. Скромная, интеллигентная девушка совсем не вписывалась в пейзаж южного порта, и я представлял наше совместное существование. Картина была вполне заманчивая.
Мы стали встречаться, и все было хорошо, пока девушка не решила соответствовать моему идеалу . Я собирался домой, и Карина пришла провожать меня уже в качестве яркой блондинки. Соответствующих анекдотов тогда еще не изобрели, но кто осудит меня за то, что я дал ей неправильный номер телефона ?
Я оканчивал школу и судорожно соображал, куда поступить. Ко мне подошла девочка из параллельного класса: «Это ты лучше всех сочинения пишешь? А куда поступать собираешься?» Я признался, что еще не принял решения, и тут она предложила: «А пойдем на журфак?» Название звучало малоприлично, и я на всякий случай засмеялся. Но девочка совершенно серьезно приглашала на факультет журналистики, просто за компа нию, из хорошего отношения. Я раздумывал недолго. Домашние пришли в восторг: до этого я бредил сценой и, соответственно, театральным образованием. Их ночной кошмар закончился. Я довольно легко преодолел барьеры конкурса и стал будущим журналистом. А девочка, которая меня позвала в профессию, не поступила. До сих пор пытаюсь понять, почему она подала документы на археологический. Самое смешное, что мы стали дружить. Вечерами созванивались и делились впечатлениями от взрослой жизни.
А жизнь действительно наступила взрослая. Мы ходили – каждый в свой вуз – на лекции, ездили на практику, и рядом постоянно находились сокурсники. Как правило, это были люди постарше нас – лет на пять – семь. У них были свои разговоры, свои интересы, уже сложившееся отношение к жизни. И у многих – семьи или даже (о ужас!) сексуальные связи. Это почему-то вызывало у нас приступы смеха, и мы по-прежнему ходили на дискотеки просто потанцевать. Дискотеки проводились в общежитиях институтов, но нам и в голову не приходило, что большинство танцующих после бурных плясок направляется отнюдь не к папе с мамой, а в общежитские комнаты, и проводит там не менее бурные ночи.
Однажды подружка, с которой нам и домой было по пути, покраснела и сказала, что пойдет после танцев в общежитие. На день рождения. Вскоре меня уже знакомили с ее женихом – здоровенным молодым парнем из общаги, тоже учившемся на археологическом. Как-то и меня пригласили в «очаг совместного проживания», и уже я стал объектом пристального внимания девушек-студенток, будущих археологинь.
На очередном общежитском «сабантуе» очень крупная и красивая девушка Оля потащила меня посмотреть ее фотографии из серии «Когда у меня еще коса была!». До рассматривания альбомов дело так и не дошло. Но это был первый случай, когда я вдруг понял, что секс возможен только в сочетании с любовью. Глупо звучит? Тогда так тоже многие подумали. А я – я влюбился. В сокурсницу, иногороднюю прекрасную Ларису. Мы гуляли, танцевали, ходили в кино и музеи, но Лариса стойко сопротивлялась тому, что, как мне казалось, является важной составляющей любви.
И тогда школьная подружка познакомила меня с Диной – тоже будущей археологиней. Она была еще крупнее и красивее, чем Оля. И сразу объяснила, что «мухи – отдельно, а котлеты – отдельно!». Я чувствовал себя прескверно: днем сидел на лекциях с любимой мной Ларисой, вечерами спешил в объятия податливой Дины. Немного позже один сокурсник, гораздо взрослее меня, объяснил, что для этих терзаний нет причин: «Забей, старик. Так живут почти все – женятся на одной, а спят с другими!» Я жениться не собирался – и резко прекратил отношения со всеми сразу. И вообще пора было заниматься дипломом. Понятие «жен щина-археолог» надолго ушло из моей жизни.
Как-то я встретил одноклассника – красавца Роберта. Мы разоткровенничались, и я был ошеломлен его познаниями – и не только в теории! Роберт позволял дамам делать себе минет. Однажды прямо во время этого ему делали интимную стрижку. Ничего себе! Оказалось, существует даже некий «королевский минет». О нем Роберт узнал на медосмотре, когда устраивался на работу. Королевский минет, лежа на столе в собственном кабинете, делала Роберту не кто-нибудь, а заведующая отделением профильной поликлиники! После чего дама цинично записала в истории болезни: «Работать по специальности – может!» , хищно улыбнулась и воскликнула: «Следующий!» Мы долго смеялись. Вот это медосмотр! Роберт продолжил встречаться с молодой и развратной заведующей отделением. Эта же докторша обучила Роберта анальному сексу. Когда мой несмышленый одноклассник спросил: «Зачем это?», докторша невинно улыбнулась: «А как ты иначе поймешь, что я тебя люблю?» Песенку «Люби меня по-французски!» тогда еще не сочинили, но я почему-то думаю, что это именно про то самое.
Прошло немало лет. И однажды мне довелось встретиться с подругами боевой юности. Почти со всеми. Придя на вечер встречи их курса, я узнал, что крупная и красивая Дина сразу после института вышла за одного из афри канских принцев, коих нема ло училось с нами в те годы, и, родив дочь, укатила вглубь самого жарко го континента. Принц начал вусмерт ь бить Дину еще в России, но девушка была с ним по-настоящему счастлива. Оля, моя первая женщина-археолог, выходила замуж три раза, но все браки заканчивались трагически. Ее мужья погибали один за другим. Друзья называли ее «черной вдовой» – в шутку, которую я так и не оценил. Девочка из моей школы тоже пришла на встречу курса, но уже без мужа. Они счастливо прожили десять лет, а потом она полюбила другого, сменила спутника жизни, а заодно – и работу. У нее был усталый вид. «Знаешь, – призналась она мне, – все-таки археолог – абсолютно мужская специальность. И потом, муж с женой не должны работать в одной отрасли!»
Я к тому моменту сделал вывод, что муж и жена должны просто любить друг друга, и поздравил себя с тем, что не женат ни на ком из героинь этой истории. Они никогда не были бы счастливы со мной. Не было меж нами ни любви, ни общих интересов.
И вот в мою жизнь вошла новая дама с новым хобби. Ко мне переехала женщина-турист Лера. Ее пристрастия обнаружились довольно быстро: она пригласила меня в поход с многочисленными друзьями. «Археологи?» – ужаснулся я. «Да почему археологи? – удивилась она. – Мои друзья работают в разных сферах. Просто мы обожаем ходить в походы!» Я согласился и вскоре шагал по лесу, обливаясь потом, отмахиваясь от комаров и проклиная свою сговорчивость. Рюкзак весил килограммов тридцать, столько же километров предполагалось пройти, оглашая окрестности веселой песней. Из всей компании голос присутствовал только у меня, но он отчаянно дрожал. Лера натерла ногу и оперлась на мое широкое плечо. Это была самая длинная дорога в моей жизни. Позже мне удалось поставить палатку и принять участие в приготов лении шашлыка. «Тебе кайфово, милый?» Я лишь молча помотал головой, выражая высшую степень блаженства. Проснувшись, я обнаружил на лице некое неизвестное науке гигантское насекомое и принял окончательное решение. Я понял, что являю собой исключение из правила: мне необходимы в совокупности мухи и котлеты. Эрекция без сердечного трепета возникала, но интересовала все меньше.
А потом я познакомился с женщиной, которая всерьез коллекционировала сумочки, затем с девушкой-аст рологом, которая была увешана «фенечками» и знала, как толковать сны. И понял: самое страшное в жизни – когда у женщины есть хобби. Куда лучше, если она просто работает…
Руководствуясь этим правилом, я влюбился в очередной раз. И тут мне пришлось вступить в неравную борьбу с собакой подруги. Интересам огромного животного Наташа полностью посвятила жизнь. Мое свободное время также планировалось, исходя из интересов гигантской овчарки: выставки, стрижки, прогулки, кормление. Я попробовал бороться. Как вы думаете, кто победил?
Но я не сдавался. Я искал. И нашел. У моей новой избранницы Людмилы не было ни собаки, ни кошки, ни даже банальных рыбок. Зато в ее квартире жила большая попугаиха. Мне показалось, что она, даже несмотря на свою неуемную болтливость, не может помешать нам ничем. Я было расслабился, но в первое же совместное утро обнаружил разговорчивую птицу сидящей на моей груди. Она внимательно разглядывала сонное лицо развратного незнакомца, видимо размышляя: какой из его прекрасных глаз стоит выклевать первым? Я всегда считал, что клетку с птицей на ночь накрывают большим темным платком. Но в этом доме попугая под вечер выпускали полетать! Увидев нас вместе, Людмила рассмеялась: «Дорогой! Ты первый мужчина, которого эта птичка не выгнала из моей постели!» Девушка ошиблась.
«А может, ты выбрал не ту сестру?»
Мы познакомились у нее на работе – в ресторане. Нет, не подумайте – она не была ни поварихой, ни проституткой. Она развлекала обитателей храма еды по-другому – она в нем пела. Мы оказались за одним из столиков во время ее выступления, сильный и чистый голос певицы привлек мое внимание. «Ерунда, попса!» – сказал мой друг Альберт и отправился домой. Я остался. Меня буквально заворожили золотые волосы, достигавшие колен героини вечера. Я преподнес Марфе – так звали певицу – букет, и она шепнула: «Зай ди за кулисы!» Несмотря на поздний час, ресторан был полон народу – и парадная его часть, и закулисная. Марфа тут же принесла горячее: «Сегодня был банкет, там всегда остается лишняя порция!» Она прекрасно понимала, что поет дешевую попсу: «Но это все, на что молодая певица может рассчитывать!»
Когда мы сошлись на том, что самое сексуальное явление на эстраде всех времен и народов – группа «АББА» и я уже собирался предложить продолжить вечер у меня дома, в дверях возник здоровенный детина с початой бутылкой водки. Марфа вскипела: «Опять нажрался? – Потом повернулась ко мне: – Познакомьтесь, это мой муж!» Мы пожали руки, и я припомнил, что детина действительно слонялся по сцене с саксофоном. Муж мирно уселся допивать водку, а мы продолжили болтать.
Стоит ли говорить, что я стал завсегдатаем ресторана? Марфа пела по средам и субботам, в остальные дни была свободна, а ее муж играл еще в двух местах. Водку там пил тоже, ревностью не страдал абсолютно. Условия для встреч с Марфой были фантастические. Мы много гуляли, ходили на концерты. Марфа училась на эстрадном отделении и мечтала стать звездой. Она действительно была талантлива. «Моя беда в одном, – как-то сказала она, присев на скамейку в парке, – я категорически не изменяю мужу. А чтобы сделать карьеру в шоу-бизнесе, нужно именно это!» Я молчал. Что я мог ей предложить? Еще немного, и наш зарождавшийся роман мог перерасти в тривиальную дружбу. Однажды мы набрели на дискотеку восьмидесятых, и под звуки песни «Вояж, вояж» я поцеловал Марфу. Она на поцелуй не ответила, хотя и пощечину мне не дала. Она сделала неожиданную вещь: предложила меня кое с кем познакомить.
Я опрометчиво согласился, и с тех пор нас всегда было трое. Младшая сестра Марфы, Надя, стала нашей вечной спутницей. Это была угловатая девочка-подросток с маленькими глазками и темным ежиком волос. Я знал, что старшие сестры не любят брать на свидание младших, но Марфа-то была замужем! Я уважал ее принципы и больше не старался ее соблазнить. Я же не мог взять то, что принадлежит не мне! Наши отношения были обречены с самого начала, и все же мы не в силах были расстаться. А с маленькой некрасивой Надей эти встречи стали лишены даже намека на что-то личное. Муж Марфы с нами почти не ходил. Он постоянно «лабал на саксе», заколачивал деньгу, выпивал в компании многочисленных друзей и в голову не брал, что жена может изменить. «Плохонький, но свой! – наматывая волосы на палец, задумчиво говорила о муже Марфа. – Я поклялась ему в верности, пусть спокойно зарабатывает! К тому же в любом состоянии он – секс-гигант…» При этом она смотрела на меня с довольной улыбкой кошки, которая поймала птичку, но оставит ее назавтра, потому что сегодня уже наелась. Марфа, как и я, не могла не заметить, что ее сестра не сводит с меня восхищенных глаз. И не спешила оставлять нас наедине. А Надя была мне безразлична.
Вялотекущий роман продолжался почти три месяца. Я уже был переведен в разряд «старых друзей», и меня почти устраивала эта участь. Марфа написала песню «Блондин с голубыми глазами» и посвятила ее мне. Она продолжала мечтать о карьере звезды, а Надя – о моих объятиях. Постепенно младшая сестра менялась. Ее волосы становились все длиннее и длиннее, она стала обращать внимание на свой гардероб и все чаще напевала что-то себе под нос. Как-то старшая спросила: «Надюха, ты что, под меня канаешь? Смотри, Мишка в тебя втюрится!» Надюха вспыхнула, и мы поняли, что Марфа попала в точку. А через неделю младшая сестра обесцветила волосы. Перекись водорода творит чудеса: гадкий утенок превратился в настоящую красотку. Но мое сердце безраздельно принадлежало Марфе. На Надю я не смотрел из принципа. Поэтому просто опешил, когда младшая сестра призналась, что хочет быть моей: «Я тоже стану певицей, я тебе изменять не буду. Это у нас семейная черта!» Чтобы никого не обижать, общение с сестрами пришлось резко сократить.
Однажды ночью меня разбудил телефонный звонок. Муж Марфы немедленно хотел увидеться. Я не нашел предлога отказать и неохотно приготовился к долгой пьяной беседе. Однако собеседник оказался абсолютно трезв. По небритым щекам саксофониста текли слезы. А то, что я услышал, поразило меня в самое сердце. «Она меня кинула! Ты понимаешь, ушла!» Я не мог вымолвить ни слова. Так мы и сидели, глядя в окно машины на спящий город. Марфа познакомилась с режиссером центрального телеканала, и тот пообещал ей снять клип. Они стали встречаться. Это было похоже на правду, в последнее время у Марфы постоянно не находилось времени на наше общение. Муж не всегда заставал Марфу дома даже по ночам. А сегодня обнаружил записку. Марфа просила о разводе. Еще она просила простить ее и не мучиться. «Я не вернусь, не ищи меня! Это сильнее меня. Это мой путь, и я должна пройти его сама». Меня больно кольнуло, что Марфа даже не упомянула в записке обо мне, не попрощалась. Я решил утешаться тем, что ей было бы больно это делать.
Прошло пять лет. События постепенно изгладились из памяти. Мы больше не встречались. Марфа помелькала в клипах и шоу-программах, а потом исчезла с экрана. Я постоянно находил в телефоне кучу непринятых звонков от Надюхи, но никогда не перезванивал ей. Постепенно это прекратилось.
Однажды я получил письмо без обратного адреса. По конверту было понятно, что оно пришло издалека. Дрожащими руками я рвал бумагу – я уже знал, что это от нее, от Марфы. Бывшая «девушка мечты» писала из Австралии. «Хороший мой! Я хочу, чтобы ты знал, как все это время мне не хватало нашей дружбы. Конечно, ты мне нравился. Но что мы могли дать друг другу? Хотя я так и не стала звездой, как видишь! Но мой третий муж любит меня, а я теперь не такая дура, чтобы этого не ценить! У нас двое детей и маленький домик на окраине – это все, что нужно для счастья. А еще я пишу песни для младшей сестры. Она тоже стала певицей, слышал? Фотографий не посылаю, потому что я теперь толстая, да и твоих любимых длинных волос у меня больше нет…» Я долго перечитывал эти строчки и пытался понять: что же они хотят, эти женщины ? Она ведь на многое была способна! Если бы всерьез озадачилась, могла бы переселиться на Луну. Ее энергии на это вполне хватило бы.
А еще из почтового ящика выпал бесплатный глянцевый журнал. С обложки призывно глядела повзрослевшая Надюха в костюме рокерши с микрофоном в руке. Ее белокурые кудри струились до самых колен. На заднем плане ссутулился с саксофоном в руках бывший муж Марфы. И тут я вспомнил финальную реплику героя старого фильма: «А может, ты выбрал не ту сестру?» В своей большой игре на очередной вопрос я дал неверный ответ – и заслужил право на следующий ход!
Кто-то из классиков называл деньги «идеалами». Я же именую их «возможностями». И они упорно не желают совпадать с моими желаниями. Мне никогда не удавалось разбогатеть или хотя бы научиться жить не от зарплаты до зарплаты. Долгие годы мама внушала: «Учись копить и откладывать!» Я старался, но в последний момент подворачивалось что-то крайне необходимое, и денежный запас никак не пополнялся. Зато постоянно рос круг друзей. «Скажи мне, кто твой друг…» Среди близких людей никогда не значились богачи, хотя я заводил отношения, невзирая на состояние кошельков. Мои лучшие друзья годами сидели в заднице. Иногда меня даже посещали бредовые идеи купить дом и поселить в нем знакомых, которые лишились крова! Правда, в числе моих приятелей и приятельниц числились и те, кто содержал мужей, любовниц, а кто-то даже зятя. «Эх, не тех я выбирал, до сих пор вынужден работать!» – шутил я иногда.
Одна из подруг моей юности была ослепительно красива. Ей прочили потрясающую карьеру и удачный брак с богатым и влиятельным господином. У нее и был такой жених, он часто приезжал после уроков (мы еще учились в школе) и увозил прекрасную Лизу… «Наверное, в царство грез!» – завистливо вздыхали мы. Конечно, что мог предложить Лизе я – обычный одноклассник, пусть и из очень хорошей семьи? А жених, как говорили, «умел делать деньги». За образцовым романом следила вся школа. Каково же было всеобщее удивление, когда Лиза вдруг выкрасила волосы в зеленый цвет, устроилась бэк-вокалисткой в малоизвестную группу, а вскоре выскочила замуж за ее солиста! «Ни кола ни двора, голь перекатная! Бедные Лизины родители!» – сокрушались вокруг. Жених-богатей был повержен. А я задумался о том, что на свете есть любовь, которая побеждает вечное стремление человека к благополучию! Вскоре Лиза родила сына, ее муж ушел к другой женщине, а его музыкальная группа прославилась. Тяготы небогатого существования, приправленного большой любовью, Лиза разделила пополам с мужем. Радости сытой жизни он оставил себе одному. Лиза тоже осталась одна и училась жить заново. Она долго не могла найти работу. Мы шутили, что она вступила в класс принципиально неработающих. А еще был класс тех, кто из-за этого не может быть с ними и страдает. Ибо безденежные предметы почитания гордо сидели по домам и не позволяли тратить на себя деньги даже самым влюбленным поклонникам… Но Лиза дома сидеть не стала, впрочем, обо всем по порядку.
Прошло несколько лет. Я окончил институт и, примерив на себя несколько газетно-журнальных редакций, оказался на городском канале телевидения. Довольно скоро мои «выдающиеся внешние данные» были оценены кем-то из начальства, и я попал в кадр. То есть стал телеведущим. Честно говоря, мое тщеславие не простиралось так далеко, но работа мне понравилась. К тому же, кроме увеличения зарплаты, я отметил массу других преимуществ. По мере того как мое лицо становилось узнаваемым, мне гораздо легче было знакомиться на улице. Правда, я до сих пор не могу понять: вот та идущая навстречу девушка хочет познакомиться или просто узнала меня? Или все сразу? Со временем я перестал заморачиваться подобными вопросами и всецело отдался на волю судьбы. «Узнала? Да на здоровье! Хочешь познакомиться? Кто же против?» Хотя меня до сих пор смущают раздевающие взгляды девах, которые бредут по улице, облапанные каким-нибудь обдолбанным парнем, и нагло меня рассматривают, а потом, глупо хихикая, шепчут что-то ему на ухо.
Я с удовольствием встречался с многочисленными друзьями и подругами и проводил летние вечера на открытых верандах. Мимо шли люди, и уже не только я рассматривал их. Меня стали узнавать! Взгляды прохожих останавливались на мне с недоверием, удивлением и восторгом. Сколько безобидных коротких и ярких романов произошло тогда в моей жизни! Надеюсь, я никого не обидел.
Однажды вечером реакция была особенно бурной. Прохожие останавливались, чтобы рассмотреть меня вблизи. Мои друзья были в восторге. Я отправился освежиться и, уже возвращаясь к своему столику, обнаружил девицу с невероятно большой грудью. Она сидела прямо за моей спиной, и все жадные взгляды, которые я коллекционировал в течение вечера, были адресованы вовсе не мне, а ей! Ну и дураком же я был! Я присмотрелся – девица была довольно красива, дорого одета, а ее груди! Признаться, таких больших я еще не видел. «Проститутка!» – решил я и сел на место. Впрочем, обладательница самых больших в мире меня узнала, и вскоре мы уже оживленно болтали, устроившись за одним столиком. Ядвига – так звали новую знакомую – разоткровенничалась. «Я, конечно, была стриптизершей, скрывать не стану. Но мне это быстро надоело!» Ядя оказалась девушкой энциклопедически образованной. «Понимаешь, я всю жизнь комплексовала из-за сисек! Потом поняла, что нужно носить правильное белье. Иначе главное достоинство и весит, и выглядит как большой рюкзак, надетый спереди!
А ты попробуй всю жизнь таскать на себе рюкзак! Мне с юности приходилось доказывать, что я не дура и не… Ну, ты понял. Поэтому я окончила аж два института. Сейчас вот в аспирантуре!» Ядя поправила бриллиантовые сережки и попросила рассказать о телевидении. Меня такие просьбы обычно злят или просто расстраивают. Почему нужно рассказывать про ТВ? А про меня что, неинтересно? Но этой девочке я отказать не мог. В тот вечер она много узнала: у кого какая подтяжка, кого за что бьет третий муж – я был знаком с большинством медийных лиц. Мы тепло попрощались, и Ядя уехала домой.
Я огляделся. Примостившаяся за соседним столиком девица нагло уставилась парню, сидевшему неподалеку, прямо в область ширинки. Видимо, на нем тоже было неправильное белье, потому что все его немаленькое хозяйство неаппетитно покоилось в одной из штанин джинсов. Парень лениво курил, а глупая брюнетка сосала чупа-чупс, разглядывала то, что разглядывала, а потом протянула: «Кайф!» Парень быстро пересел к ней. Я поморщился и поехал домой.
Я лежал без сна, пытаясь прикинуть месячный бюджет такой девочки, как Ядвига, и сравнить его с содержимым собственных карманов. Интересно, а где она берет столько денег? Она-то явно принадлежала к классу принципиально неработающих! Раздался ночной звонок. Лиза (героиня первой части рассказа) просила в долг сто баксов. Мы договорились о встрече, и почти сразу позвонила Ядвига: «Я хочу тебя завтра увидеть!» Я присвистнул – ведь только что я пообещал одолжить последние деньги, а до зарплаты – три дня! Но Ядя поняла меня и пригласила в ресторан за свой счет, сказав, что «хочет быть моим парнем!».
Утром я перезанял у друга еще сто баксов, встретился с Лизой, отругал за неумение распорядиться красотой, дал денег и помчался на встречу с Ядвигой. Она приехала за рулем новенького «порше» в алом шелковом платье. Ни за что не скажу, на что были похожи ее груди. На нас смотрел весь город. Мы провели чудесный вечер и потрясающую ночь. Квартира ее, как и машина, была новая, дорогая и явно съемная.
Я поинтересовался источником дохода, но девушка сочла расспросы неуместными. Она рассказывала о себе только то, что хотела. Откровения Яди забавляли и смущали! Друг Ядвиги Роберт, имевший нетрадиционные предпочтения, влюбился в солдата. Эта неприятность случилась прямо в ресторане, где Ядя и Роберт выпива ли-закусывали. Оный солдат в свою очередь, крепко выпив, запал на достоинства Ядвиги. Роберт умолил подругу познакомиться со служивым. Вскоре уже выпивали втроем на брудершафт. Знакомство продолжилось в машине Яди. Пока солдат обследовал Ядины груди, Роберт упражнялся с нижней частью тела солдата. «Ты понимаешь, – хохотала Ядвига, – они оба получили удовольствие от минета, а у меня все сиськи в синяках были!» Посмеялись, но я в очередной раз задумался о пользе алкоголя в сердечно-постельных делах. На тот момент я давно «не употреблял». А вокруг все любили выпить: многие отношения оказывались подогреты спиртным – стоило кому-то завязать, и они заканчивались сами собой. С Ядвигой мне так прощаться не хотелось, и мы с девушкой переночевали трезвыми.
Мы спали на кровати размером с футбольное поле, а завтракать нам предстояло в джакузи. Я чуть не утонул от неожиданности, когда мы нежи лись в пене, и вдруг вошла горничная с подносом. Ядвига погладила меня по волосам и мурлыкнула: «Привыкай, телевизионный принц!» Я решил считать ее принцессой. Дальнейшая жизнь с Ядей была круговоротом встреч, тусовок и разных удовольствий. Мы везде оказывались в цент ре внимания. Попытки объяснить, что такая жизнь мне не по карману, Ядвига пресекала на корню. «Тебе что, плохо со мной? Хорошо? Ну и все, не ной!» – был ее ответ.
Но вот на телеканале произошли традиционные преобразования. Смена руководства неизбежно повлекла за собой перемены в сетке передач. Мое лицо исчезло из эфира. Вскоре я был изгнан и из жизни Ядвиги. В ее анкете на одном из сайтов знакомств я с удивлением прочел: «Интересуют УСПЕШНЫЕ мужчины!» Вскоре она вышла замуж за очень состоятельного господина из числа ее бывших возлюбленных. Я переваривал события и анализировал роль славы и денег в человеческих отношениях. Кто же я-то такой: Принц или Нищий?
А Лизе (ну той, из первой части рассказа) предложили за очень крупную сумму родить ребенка гей-паре из Америки и поселиться вместе с ними в качестве няни. Ей явно выпал последний шанс правильно распорядиться красотой. Лиза отказалась. Я понял, кто в этой истории Принцесса на самом деле, и одолжил ей еще сто баксов.
Я слишком легко тебе достался!
Я работал ведущим на небольшом городском телеканале. Мне чрезвычайно нравилась работа, я делал милые передачки для детей, меня хвалило начальство, любили зрители – дети и их родители. Я не ждал особого успеха, денег вполне хватало на существование, а в личной жизни царил полный штиль. Маршрут «дом – работа, работа – дом» мне нравился. Окружающие не уставали твердить, что давно не видели меня таким умиротворенным. А меня очень радовало состояние покоя после многочисленных жизненно-сексуальных бурь. Только лучший друг Альберт усмехался и говорил, что, мол, подожди – чем спокойнее сегодня море, тем выше завтра будут волны. Так оно и вышло.
В телевизионном табеле о рангах тех лет существовала должность, ныне упраздненная. Она именовалась «редактор по письмам». В обязанности сотрудника вменялось прочитывать ежедневную почту (а писали тогда немало), сортировать письма по категориям «нужное – ненужное» и раздавать сотрудникам для принятия мер, использования в передачах и написания ответов.
Придя утром в редакцию, я обычно находил на краю рабочего стола аккуратную стопку прочитанных писем. Так было и на этот раз. Но одно письмо лежало развернутым. Наверное, срочное. Я бросил сумку на стул и принялся за чтение. С первых же строк я понял, что послание абсолютно личное.
Возмущенная редакторша в сердцах бросила его и ушла, даже не положив обратно в конверт.
Итак, мне пришло настоящее любовное послание. Молодая девушка рассказывала о своей жизни, полной обид, влюбленностей и непонимания. Она написала о непростом пути молодой неудачливой актрисы, о совместной жизни с гораздо более талантливым артистом. О том, что он женат. О том, как она стала его администратором, затем любовницей, а потом и вовсе доверенным лицом. И как он стал изменять, а потом и поколачивать влюбленную и преданную женщину. Она писала, что хочет изменить жизнь. И еще – маслом по сердцу ведущему, не ожидавшему громкого успеха, – о том, как случайно увидела меня в эфире и поняла, что этому человеку (мне) можно «излить душу и доверить самое дорогое, что есть у девушки в ее положении».
Я не был лишен цинизма, но этот набор банальностей раздражения не вызвал. Последняя строка представляла собой признание в любви. Ее – мне…
Это письмо я любил дольше, чем ее саму. Я до сих пор люблю это письмо, и оно хранится в ящике моего стола.
Я остолбенело перечитывал неровные строчки. Все намеченные на этот день срочные дела разом отступили на второй план. Я судорожно соображал, что делать. Я вовсе не собирался следовать общепринятой традиции за чашкой кофе зачитать письмо сотрудникам и весело поржать над «еще одной сумасшедшей».
Сердце внезапно защемило: адрес! Как ее отыскать? Черт, письмо было без конверта! Я стал рыться в переполненном (слава уборщице, опоздавшей на работу!) мусорном ведре. По почерку нашел подходящий прямоугольник. Из него выпала фотография. Изображение молодой русоволосой девчонки, затравленно глядевшей в сторону. Сердце защемило снова. На конверте значился обратный адрес. Я позвонил в службу, позволявшую узнать телефонный номер адресата. Но мне сообщили, что телефон по этому адресу не установлен. Оставалось одно – ехать. Через час я уже был у цели. Вечерело, и я с трудом отыскал нужный дом на полутемной улице. Дверь коммунальной квартиры открыла пожилая женщина и, кутаясь в платок, сообщила, что объект поисков здесь давно не проживает. Чтобы получить адрес и телефонный номер, пришлось-таки сказать, что я с телевидения, и наврать, что разыскиваю девушку для съемок.
И вот заветный номер в руках. Телефонная будка. Даже трубка не оторвана. Двушка, черт, где же взять двухкопеечную монету? Но я раздобыл и ее, отдав за монетку проходившему мимо алкашу целый рубль. Позвонил.
Если и есть на свете чудо, то оно должно было произойти именно в этот вечер. Девушка узнала меня сразу, но долго не могла поверить, что звоню действительно я. А я не мог поверить, что позвонил именно в день ее двадцатилетия. Мы сочли это знаком свыше и договорились встретиться на следующий день.
Встретились на ступеньках театра, где она служила в малопонятном качестве. Сразу, с ходу, без слов, стали целоваться «на глазах у изум ленной публики». Потом долго сидели в служебном кафе театра и говорили… Текст был совершенно неважен, мы не могли оторваться друг от друга. Мы стали встречаться. И чем чаще виделись, тем яснее становилось, что это моя женщина, что я не хочу видеть рядом никого другого. Ее глаза светились ответной нежностью. Наши встречи проходили под аккомпанемент песен начинающей звезды Патрисии Каас, на которую, кстати, моя девочка была очень похожа. Однажды, как только мы сделали заказ и официант наконец отошел от столика, она сунула мне в руки маленькую коробочку. В бархатной глубине покоилось небольшое кольцо. Моя подруга прошептала: «Я хочу, чтобы мои дети были похожи только на тебя!»
А потом мы все-таки расстались. Она решила вернуться к прежнему мужчине. Но однажды зазвонил телефон, и она сообщила мне, что беременна. От меня. В этот момент я смотрел на собственное отражение в витрине бутика и, чтобы чем-то занять себя, всерьез решал, стоит ли продолжать делать мелирование и подходит ли мне аромат «Эгоист Платинум». Она беременна? Все изменилось в тот же миг. Мое мелирование оказалось просто крашеными волосами, дорогое серебро на мне превратилось в ненужные побрякушки, да и лицо в стекле казалось уже каким-то не моим. Она сказала, что беременна?
«Ничего личного, просто решила поставить тебя в известность, иначе было бы нечестно». Я остолбенело молчал. Мы и переспали-то в последний раз почти случайно, на прощание… Как говорила одна знакомая стюардесса: «Ни о чем, это вообще про другое». И я почти закричал в трубку: «Я люблю тебя-а!» Я-то думал, что живу – как черновик пишу. Оказалось, уже давно пишу набело! И я, наложивший табу на произнесение этих слов, ибо они уже перестали что-либо для меня значить, вдруг понял, как много могу вложить в эти десять букв. « Я тебя люблю! » – снова закричал я – так громко, чтобы ребенок в ее животе тоже услышал! Всю жизнь уверенный, что умру, как только произойдет зачатие, ибо не смогу быть плохим отцом, а уж хорошим и подавно не получится, я понял, что теперь буду жить вечно, что «нет смерти для меня!». Мы могли прожить долго и счастливо, или она могла превратить мою жизнь в настоящий ад. Меня могли найти мертвым с трубкой в руке и искривленным в улыбке ртом, а она могла издать-таки этот трактат и продать моему телеканалу права на производство сериала! Все эти отдаленные подробности меня мало интересовали. Я решил не думать, что будет потом, и забыть все описанные истории. Вот он – шанс обрести любовь на всю жизнь! А вдруг этот ребенок наконец-то даст мне то, чего не может дать ни одна женщина? Я научу его любить, я ж так долго тренировался… Радужные планы не умещались в голове. Впервые в жизни я был готов выйти из игры, забрав с собой «несгораемую сумму»!
Этот ребенок не родился. Она все-таки решила остаться с бывшим. А я понял, что женщины могут любить не только меня – они могут предпочесть другого. «Я слишком легко тебе достался!» – ответил я ей тогда. Иногда я достаю ее первое и единственное письмо. Я до сих пор люблю его. Мне приятно просто подержать его в руках. Я думаю: какое счастье! Если бы я не работал тогда ведущим, у меня бы даже письма не осталось!
Может быть, я все же сделал некоторых женщин счастливыми, вовремя отойдя на безопасное для них расстояние? С одними из них у меня сохранились дружеские отношения. Другие всячески пытались меня унизить: то стринги у меня торчат из-под джинсов, то волосы ненатурального цвета, то кольцо женское на пальце и т. д. Если я спотыкался о торчавшую из тротуара плитку, мне рекомендовали не шаркать ногами. Если в ванной шум фена и воды заглушали ее голос – делался вывод, что я оглох. Если я не мог рассмотреть водительские права, которые она показывала издали, – ясное дело, слепой. Было обидно. Я не сразу понял: так им легче было пережить потерю: «Мне не достался? Не так уж ты и хорош!» Однако женщины, на которых я так и не женился, счастливо вышли замуж – и в каждой семье родился прекрасный ребенок, что не могло меня не радовать. Еще неизвестно, каких детей женщины могли произвести на свет от меня, а вдруг они оказались бы похожи на остроумного, непутевого и вечно безденежного красавца папашу? Жуть!
Однажды бессоннице наскучило играть со мной, и она отступила. Я заснул. На меня тут же навалились кошмары. Странные сны. У родителей была красивая история любви – любовь длиной в целую жизнь. У меня такая история никак не получалась, а теперь и пожаловаться было некому. Мне приснилось, что родители не умерли, и не только они, а весь наш род. Просто постепенно предки все реже встречались со мной – примерно раз в месяц на семейном совете. И одна из прапрабабок из ХV века, та, что в двенадцать лет уже стала матерью, журила меня за то, что я род не продолжаю! А другой предок из ХI века ругал меня за одну из историй: говорил, что его брата за такое посадили на кол. Я проснулся и стал думать, за какую из историй меня посадили бы на кол. Возможно, вот за эту…
У нас с Таней все было благополучно, хотя многие полагали, что все слишком правильно. Ну, встретились, ну, полюбили, ну, решили жить вместе… А дальше – как говорила героиня Ирины Муравьевой: «Через год купят холодильник и начнут на машину копить. Глухо, как в танке!» Мы не хотели быть в танке, нам вовсе не улыбалось растерять друзей. Мы знали, что их с годами больше не становится. И решили беречь тех, кто есть. Мы стали постоянно где-то появляться, куда-то ходить. Сегодня мы играли в бильярд, завтра катались в парке аттракционов. И всюду рядом были Галя и Альберт – друзья юности.
Вскоре в компании появилась «новенькая». Симпатичная маленькая женщина Алиса. Откуда она взялась, никто потом не мог вспомнить. Таня хмурила лоб: «Кто-то привел, она чья-то одноклассница. Кажется, бывшей девушки Гарика. А может, и нет… Не помню!» Но Алиса стала постоянным и необходимым членом компании. Без нее уже никуда никто не хотел идти. Стоило всем собраться тусить, непременно кто-либо спрашивал: «А Алиска придет?» И если выяснялось, что у Алиски в это время экзамен или свидание, встреча переносилась. Впрочем, на свидания она не ходила: «Не люблю я это дело! В ночь, когда я лишилась невинности, я почувствовала, будто меня обокрали!» Мы никогда не слышали о том, чтобы у Алиски кто-то был. Вроде она встречалась одно время с чьим-то мужем, но его жена об этом прознала и задала нашей подруге трепку. Нас эта история только насмешила, и никто не попытался просчитать развитие ситуации наперед.
Все, повторяю, было вполне себе безоблачно. Наша компашка состояла из двух крепких пар и одинокой веселой маленькой Алиски, которая иногда щурилась и радостным пронзительным голоском заявляла: «Я так вас всех люблю, прям дороже у меня никого нет! Честно!» Мы стеснялись и верили. А наша подружка на правах дочери полка и одевалась ярче наших девочек, и красилась гуще, и позволялось ей все. Во время массовых сборищ она никогда не стояла у плиты, не бегала в магазин и не мыла посуду. «Ну, вы же все постарше! И потом, вы уже нашли свою любовь! Можете теперь и хозяйством заняться! А я девушка на выданье, у меня еще все впереди!» – говорил ее жалобно-кокетливый взор, когда Алису просили помочь. И никого это не удивляло.
Правда, настораживали кое-какие штрихи в поведении девочки. Как-то в походе я лежал у палатки и тренькал на гитаре, мурлыча под нос и наблюдая, как Таня чистит пойманную рыбу. Рядом пристроилась Алиса. На ней был крошечный купальник, открывавший татуировку, сделанную возле причинного места, – маленькую собачку. Алиса обняла меня за плечи и вначале тоже подпевала. Когда Таня спустилась к реке помыть кастрюлю, Алиса призналась: «Я вам даже завидую. Хорошая Татьяна девка. Хозяйственная. Ты порыбачил – она пожарила. Главное, что всегда знает, где у нее в холодильнике лежит петрушка. А то, что она через год станет пятьдесят второго размера, – это же неважно!» И, улыбнувшись, Алиса задремала. Меня слегка передернуло от такого проявления дружбы, но я промолчал. Видимо, зря.
А вскоре начались перемены. Вначале от компании откололась Галя. Девушка познакомилась с музыкантом и перестала встречаться с нашим Альбертом. Музыкант предпринял попытку подружиться с нами, но все отношения были пресечены на корню, когда он предложил покурить травку. У нас были другие приоритеты. Вслед за музыкантом исчезла и сама Галя. Я об этом жалел меньше всех. Девушка отличалась отвратительной привычкой висеть на руке собеседника, тихо приговаривая себе под нос всякую чушь, а когда ты склонялся к ней, чтобы расслышать, то задыхался от невозможного запаха из ее рта. Больной желудок? Это не смешно. Нюхать – невозможно, что-то сказать – неудобно.
Как-то само собой получилось, что именно Алисе выпало утешать одинокого Альберта. Очень скоро она стала его девушкой. Им было хорошо вместе, и никого не удивляло, что теперь уже маленькая женщина Алиса стоит у плиты, с шутками-прибаутками жарит мясо и весело выносит очистки от картошки. Правда, меня смущали некоторые признания Альберта об их интимной жизни. Как-то в порыве откровения он поведал мне, что, делая ему минет, Алиса требует, чтобы он не мигая смотрел ей в глаза. Я опешил, но промолчал: это касалось только их двоих!
Потом начались проблемы. На этот раз у нас с Таней. Меня одолели всегдашние сомнения: а тот ли я мужчина, с которым ей нужно жить до старости, и сможет ли она обойтись без меня? Таня что-то чувствовала, и это было заметно даже внешне: она сильно похудела. Правда, Алиса ее за это хвалила: «Молодец, Танька, вот теперь ты в порядке!» Татьяна улыбалась, но хмурый взгляд говорил, что она вовсе не в порядке. Я струсил и сбежал. Сдуру я решил на время уехать и ответил согласием на приглашение в дальнюю экспедицию. Мне предстояло покинуть страну на два месяца.
И вот я оказался в Африке! Я много работал, мне даже удалось собрать вполне приличную сумму. Проблем с тем, куда ее потратить, не предвиделось. Конечно, на свадьбу. За месяцы, проведенные в разлуке с Татьяной, я отчетливо понял, что хочу быть с ней. Мобильной телефонной связи с другим континентом тогда практически не было. Я очень скучал без девушки и отчетливо представлял себе нашу встречу. «Если хочешь насмешить бога, расскажи ему о своих планах!» В аэропорту меня никто не встретил, впрочем, я никому и не мог сообщить о возвращении. Я позвонил Татьяне, и мне сухо сообщили, что она вышла замуж за парня, с которым встречалась прежде.
При встрече прежние друзья и подруги отводили глаза. И только Алиска рассказала свою версию событий. Когда я уехал, Таня с Алиской стали вспоминать наши «золотые времена». Чтобы подруга не слишком убивалась, Алиска обняла ее и призналась, что тоже жила со мной ! Какая чудовищная ложь! Я просто сидел и тупо смотрел в пол. Потом прижал виновницу трагедии в угол и грозно допросил, зачем она это сделала. Алиса несвязно ответила: «По крайней мере, ты перестал выглядеть трусом. А если бы не я, вы бы сейчас были женаты!»
И все-таки я люблю работу журналиста. Она подарила мне такое количество впечатлений и встреч, о каком раньше я и мечтать не смел. И вот – новое задание. Меня вызвал главный редактор и предложил поехать в небольшой городок под названием Эмск. Там предстояло сделать материал о художнице-самородке. Словом «кутюрье» еще никто не пользовался. Я собирался в глубинку с неохотой – шорох шин по асфальту и залпы столичных салютов греют мне душу гораздо сильнее, чем крик петуха в пять утра. Но работа есть работа. Положив в чемодан сигареты и диктофон, я сел в поезд. Едва он отполз от перрона, я отчаянно заскучал и принялся мечтать. Вот приеду в Эмск и встречу там девушку мечты: неиспорченную, здоровую. У нас родится семеро сыновей, Глаша по утрам будет доить коров! А я стану кузнецом… Мечтать не получалось, и я постарался уснуть.
В Эмске мои представления о провинции полностью перевернулись. Асфальт был лучше столичного, кофе варили превосходный, а девушки выглядели привлекательнее, чем я ожидал, раз в сто. Я быстро нашел офис Глафиры (именно так звали героиню!), расположенный в самом центре города. Меня удивило ее творчество – я предполагал, что она крестом вышивает, а эта выпускница столичного вуза обшивала местную элиту и продавала технологии за рубеж. Но еще больше удивила сама Глафира. Она выглядела, как бизнес-леди с Манхэттена, и была преисполнена самоиронии – первого признака умного и интеллигентного человека. Мы быстро устроили фотосессию последней коллекции, и я взял у Глафиры интервью. Напоследок я по обыкновению задал женщине несколько личных вопросов. И тут снова пришлось удивляться.
«Вы, конечно, заметили, Михаил, что на вывеске модного дома написано „Глафира“? Дело в том, что я до сих пор ношу фамилию бывшего мужа. Я его очень любила, но он оставил меня, когда карьера стремительно пошла вверх. Он не захотел быть просто мужем самой Глафиры! Я решила оставить фамилию на память. А чтобы он не обижался, взяла псевдоним – собственное имя!» Я открыл рот, чтобы извиниться, но Глафира заверила, что научилась обсуждать эту тему без душевной боли. На мой вопрос, что красивая женщина и блестящий профессионал делает в ма леньком Эмске, она ответила, что выбрала городок плацдармом, где можно легко начать карьеру, не опасаясь столичной конкуренции. «Но я готовлюсь покорить столицу! И кстати, наше интервью – это часть пиар-плана!» Она довольно улыбнулась и затянулась длинной черной сигаретой, в детстве мы такие называли «Море».
Я вернулся в столицу и почти забыл Глафиру, как вдруг она сама напомнила о себе. Она позвонила однажды вечером, сообщила, что уже неделю живет в Москве, и предложила встретиться. Я согласился и призадумался. Несмотря на внешне успешную карьеру журналиста, я по обыкновению был с пустыми карманами. Я хотел было отказаться, но Глафира перезвонила и пригласила к себе.
На метро и трамвае я добрался до подъезда огромного элитного дома. Позвонил в единственную дверь на двадцатом этаже. Открыла, естественно, не сама Глафира, а ее горничная. Я прошел сквозь анфиладу залов и остолбенел. Модельерша ждала на открытом балконе, с которого была видна вся Москва. Мы недолго полюбовались городом (я все-таки очень не люблю высоту) и уселись разговаривать. За пару месяцев Глафира совершила большой рывок. Она заключила выгоднейший контракт с немцами, вошла в совет директоров крупного холдинга и сняла шикарную квартиру в центре Москвы. «Но через неделю я ее покупаю! Тебе здесь нравится?» Я кивнул. Дальше девушка вновь заговорила о бизнесе, потом расспросила о моих достижениях, жилье, семье и зарплате. Казалось, что все ответы были ей известны наперед. Она заранее навела обо мне справки в издательстве. Мне показалось, Глафире очень понравилось, что я не женат, не богат и не бездарен. Вскоре она перешла к делу: «Миш, я хочу сделать тебе деловое предложение. Видишь ли, мне рядом необходим мужчина. Ты мне очень нравишься. Давай жить вместе – я тебя полностью обеспечу. А любовь придет!»
Я почувствовал себя проституткой. Но Глафира выставила меня за дверь, попросив не отвечать сразу, а подумать. Я приехал домой, оценил свою квартиру, содержимое карманов и гардероб. Решил отказаться и лег спать. А на следующий день я переехал к ней.
Что тут началось! Все без исключения друзья отвернулись от меня. Им не нравились моя новая машина, дорогие костюмы и золотая зажигалка. Узнав, что Глафира старше на два года, меня единогласно заклеймили: «Продался старухе!» Новенький дорогущий мобильник замолк навеки. Я старался не унывать и держать лицо, так необходимое Глафире, – возил ее на работу и сам занимал соседний кабинет, так как возглавил пиар-службу холдинга. Мы все время были вместе, и я искренне привязался к удивительной женщине, способной руководить жизнью не хуже настоящего мужика. Она относилась ко мне тепло и старалась больше не делать дорогие подарки. (Как-то я признался Глафире, что меня это обижает.) А ей просто хотелось, чтобы я ни секунды не чувствовал себя ниже нее. Я уже был близок к мысли, что мы будем вместе всегда. Но Глафиру внезапно вызвали на симпозиум легкой промышленности в Милан. Она попросила «остаться на хозяйстве» и улетела. Все две недели ее отсутствия я испол нял обязанности директора холдинга. И постоянно чувствовал на себе ироничные взгляды подчиненных. Однажды у меня за спиной раздалось: «Содержанка!» Я дал хаму в харю, а вечером сложил на столик в прихожей Глафирины подарки, включая ключи от подаренного «мерса», и отправился на старую квартиру. На следующий день покровительница вернулась из Милана, и после тяжелого объяс нения по телефону мы расстались. Я снова жил в маленькой комнате и ездил на метро в дурацкое издательство. Ко мне постепенно стали возвращаться друзья. И вот однажды Глафи ра позвонила, и мы снова встретились.
За столиком в маленьком кафе я стал свидетелем настоящей исповеди миллионерши. Когда я ушел, Глаша обиделась смертельно и на следующий день заполнила образовавшуюся пустоту неким Максимом. Бывший стриптизер был не чета мне – он занял место Глашиного зама, сел в мою машину и лег в нашу постель, не испытывая никаких мук совести. А через месяц исчез, прихватив все, что подвернулось под руку, и из квартиры, и из холдинга, включая месячную зарплату сотрудников (ключ от сейфа тоже был доверен ему!). «Мишка-Мишка! – вздохнула Глафира. – Как же трудно быть богатой!» Я погладил ее по голове, и она прошептала: «А ты хороший! Даже ключи от машины мне вернул!»
В телефонной книжке Глафиры я нашел номер ее первого мужа и попросил, чтобы тот ей позвонил. Я пользовался ее трубкой, и было сразу понятно, что он ожидал услышать не мой, а ее голос: «Я знаю, что ты не придешь, и все равно жду тебя!» Вариант подсказки «Звонок другу». Новый ход в игре «Кто хочет стать Блондинменом?»
Почему в обычной жизни мы предпочитаем стабильному счастью мучения неразделенной страсти? И почему раздавленный чувством человек читателю интереснее того, кто изо дня в день ложится спать рядом с любимой женой? Закон жанра гласит: мы хотим знать, что кому-то живется еще хуже! И этот подлый закон пока никто не отменял.
Я прочитал предыдущие опусы и пришел в ужас. Создается впечатление, что я всю жизнь только и делал, что влюблялся и страдал. Но я еще и работал. Причем много, тяжело и за более чем умеренную плату. В разных фирмах, учреждениях и даже городах. Однажды карьера в очередной раз сделала резкий вираж. Мне предстояло уехать из города на неопределенный срок. Условия предлагались заманчивые, и я согласился.
Незадолго до отъезда мы с Альбертом пошли поиграть в бильярд. Играем мы плохо, но удовольствия получаем массу. И вот подхожу я к залу, смотрю, а мой друг не один. Рядом с ним маячит высокая, худая девушка. «Ты не против, – спрашивает он, – если Аня поиграет с нами?» Пожимаю плечами. А с чего мне быть против? Во шли, разделись. Приглядываюсь к Ане – что-то лицо знакомое. И вдруг она говорит: «Миш, да ладно, мы же встречались. У Мамонтовых на кухне чай пили три года назад!» Неудобно вышло, но я ее не узнал. Сделал вид, что припоминаю. Аня оказалась высокой, красивой девицей с едва заметным восточным акцентом. Ока залось, она армянка, после давнего землетрясения вместе с братьями переехала в Москву. Женщина молодая, но серьезная: экономист, главбух. Аня все время улыбалась и обыгрывала на бильярде нас обоих. От нее пахло чем-то пряно-восточным, и это привлекало. Кто бы мне тогда сказал, что это духи с феромонами! Слово за слово, партия за партией, вечер плавно подошел к концу. Мы вышли из бильярдной, и оказалось, что нам по пути.
Что обычно предлагают в таких случаях? Выпить чаю, посмотреть фотографии. Мы поднялись ко мне. Аня удивилась, что я живу на чемоданах. Пришлось сообщить – до отъезда остались считаные дни, и вещи уже уложены. Вдруг Аня расплакалась. Призналась, что любит меня уже три года, с первой встречи. Я был ошеломлен. Оказалось, она узнала о предстоящем отъезде и умолила друга подстроить встречу. Неожиданно я почувствовал себя необыкновенно уютно. Свет погас…
Многие во время секса зажмуриваются. Я занимаюсь этим исключительно с открытыми глазами. И каждый раз замечаю, как преображаются лица. Словно наружу вырывается все самое лучшее. Даже некрасивые женщины во время секса становятся красотками. Аня же, и в обычных ситуациях обаятельная, просто озаряла бессонные ночи!
Нужно ли говорить, что до отъезда мы не расставались ни днем, ни ночью? Пишу об этом и думаю: насколько же рассказ о счастливой любви преснее и скучнее, чем обычная исповедь несчастного страдальца! Ничего, потерпите, сейчас начнется!
Несколько дней спустя я со всем скарбом погрузился в купе. Меня провожала толпа друзей. Аня стояла поодаль. Мои друзья о ней не знали, проводы стали для них очередным аттракционом. Они пели под гитару, смеялись, я вместе с ними – и вдруг поезд тронулся. Я соскочил с подножки, подбежал к Ане: «Милая, мы все равно будем вместе! Я тебе обещаю!» Пряный запах ее духов летел за поездом густым шлейфом…
Я прочувствовал на себе американский лозунг: «Мы живем там, где работаем». Карьера складывалась великолепно, но сердце находилось в соседнем городе. «С любимыми не расставайтесь!» Мы расставаться и не собирались, все выходные проводили вместе. То я приезжал в Москву, то Аня ко мне. Мне запомнились эти весенние дни как удивительно солнечные и ветреные. На работе я летал как вихрь. Все вокруг завидовали, когда я как проклятый несся на вокзал, чтобы успеть купить на отходящий поезд билет. И цветы. Цветов было предостаточно. Мы по традиции дарили друг другу тюльпаны. Музыка вокруг нас была исключительно французская!
Вот мой первый приезд на свидание в Москву. Восемь утра. Поезд медленно подползает к перрону. Я, как всегда, проспал, я немыт и нечесан. Меня явно никто не будет встречать. Сейчас выпью кофе в баре и через пару часов позвоню Ане. Смотрю в окно. А там – как в песне – «целое море цветов»! Море тюльпанов… и сияющее Анино лицо! Счастливее утра не было в жизни. С тех пор все тюльпаны, попадавшиеся на пути, обязательно покупались и оседали в спальнях. Мы проводили уик-энд, как в раю. А каждое расставание было ужасным, просто кровавым. Мы плакали и клялись, что увидимся через пять дней. Иногда мне удавалось приворовать на работе один день, и тогда расставание длилось не пять дней, а четыре. Причем вечера вынужденной разлуки мы проводили с телефонными трубками в руках. Мы были удивительно несчастны и в то же время необыкновенно счастливы.
Это странное состояние продол жалось более полугода. А потом начались всевозможные передряги. Сначала из-за работы я не смог на выходные вырваться в Москву. Через неделю что-то аналогичное случилось и у нее. Мы стали созваниваться уже не каждый день. Я все еще очень любил ее, Анин голос в трубке был таким же родным, но нам постоянно что-то мешало. А потом случилось то, что случилось. Дурацкая роковая страсть вселилась в кровь, заставив забыть о том, кто я такой, где нахожусь и что было раньше…
В это время общение с окружа ющим миром, включая Аню, сошло на нет. Когда же я, жалкий и ободранный, выбрался из воронки, которая образовалась вслед за уходящей страстью, то пошел на вокзал и купил билет на поезд. Рано утром я приехал к Ане и все рассказал. Она молча заварила крепкий чай. Я заметил, что от нее больше не исходит терпкий, пряный аромат. «Бедный ты мой. – Аня обняла меня за плечи. – Я так долго тебя ждала!» Мы молча сидели на кухне, в объятии не было и намека на былую страсть.
«Солнышко, свари кофе!» – раздался из спальни мужской голос. Увидев в моих глазах немой вопрос, Аня раскрыла рот: «Он проснулся! Когда ты исчез, я однажды пригласила друзей в гости. Потом все ушли, а один из них вернулся и сказал, что любит меня. Делай, мол, что хочешь. Я ему говорила про мужа – тебя, но он был настойчив, плакал, предлагал даже без секса обходиться. Он долго добивался, а я все ждала тебя. Долго ждала. А теперь он живет здесь. Он хочет ребенка. Говорит, что мы должны выполнить биологическую функцию».
Ее новый вышел к нам и, как ни в чем не бывало, познакомился со мной. На нем были идиотские тру сики-боксеры с изображением слоника (естественно, хозяйство этого мужика покоилось в приличного размера слоновьем хоботе, пришитом к трусам заботливой рукой модельера) – видимо, некоторые находят это милым ! Он вел себя как муж, абсолютно уверенный в жене. Он вдруг сгреб Аню в охапку и очень ловко поцеловал ее в шею, щеку и руку. Аня покраснела, а я смутился: я-то никогда так не выражал чувств, считая их проявление неприличным и предпочитая сдержанную манеру. Может, напрасно? Тем временем Анин новый рассказал, как они съездили в Африку, включил их любимую национальную музыку и показал слайды, на которых они с Аней обнимали жирафа. Он начал жарить яичницу, его коротенькие ручки и ножки мелькали в воздухе, брюшко колыхалось в такт музыке, а маленькие глазки светились любовью. Он был абсолютно счастлив. Африка! Мы с Аней так мечтали туда попасть! Какая к чертям биологическая функция?
Обнявшись, они ушли в комнату, чтобы выбрать для меня африканский сувенир, а я тихо выполз на улицу. «С любимыми – не расставайтесь…» Правильный ответ на заданный вопрос пришел ко мне слишком поздно.
Через десять лет я случайно нашел в ящике стола старый мобильный телефон. Просмотрел список контактов, заглянул в сообщения. И нашел одно – от Ани. Я не прочитал его вовремя: «Пена волн живет недолго. Восприятие счастья – бесконечно. Поймала себя на мысли, что мне безумно тебя не хватает. Я в ужасе. Наверное, это и есть любовь!»
Вся эта книга похожа на исповедь эксгибициониста. Ведь раздеваться при всех – занятие преза бавное!
Случалось ли вам влюбляться в собственную начальницу или вступать с ней в интимные отношения? Я бывал к этому очень близок. Среди руководителей среднего звена, на мой взгляд, полно женщин, хотя знанием статистики на сей счет похвастать не могу. Я был «женскоподчиненным» целых четыре раза. И каждый раз это было непросто.
Справедливости ради надо заметить, что первым, кто пытался «поставить меня на колени», был мужчина. Главный редактор заводской газеты, куда я попал после института. Газета была небольшой, тематика – мне незнакомой. Журналисты приходили на работу, когда им вздумается: они были в состоянии так спланировать день, чтобы и по заводу пробежаться, и вовремя сдать статьи, и свои дела переделать. Я наивно полагал, что понятие «свободный график» касается и меня. Но ко мне отнеслись крайне строго. Я должен был появляться на работе раньше шефа, а уходить – самым последним. Причем, когда именно начальник соизволит прибыть в редакцию, угадать было невозможно. Каждый раз, когда я не успевал перед ним вскочить в кабинет и плюхнуться на стул, шеф выходил навстречу, втыкал руки в боки и громогласно вопрошал: «Где ты был?» Я что-то блеял в ответ и мечтал, чтобы моим начальником была женщина. То, что я им нравлюсь и с ними легче договориться, я уже проверял неоднократно.
Вскоре такой случай представился. Я подрабатывал моделью (тогда это называлось «манекенщик») в Доме мод. Меня развлекало это малоинтересное занятие. С подиума, на который я выходил, чтобы продемонстрировать очередную клетчатую рубашку, всегда хотелось что-то сказать людям. Однажды я это успешно осуществил. «Говорящая модель? Скандал!» И вот я сижу напротив сурового директора Дома мод, и он чешет в голове: «Что же с тобой делать?» Внезапно у него родилась идея, что грамотный горе-манекенщик вполне может писать о моде. Так началась моя карьера в журнале «Шейте с нами!». Первый шеф радостно подмахнул заявление, и моей начальницей стала Лариса Иванна – главный редактор популярного женского издания. Журнал «Шейте с нами!» в основном состоял из фотографий. Мне приходилось только писать комментарии. Все свободное время я проводил с молоденькими модельками. Они были забавными, особенно когда молчали. И даже легкая венерическая болезнь, подхваченная среди вешалок, не испортила общей картины. Я представлял себя будущим кутюрье, которого каждая женщина вдохновляет на новую коллекцию!
Ситуацию омрачала сама Лариса Иванна. Она была довольно красива, и никто не дал бы ей ее сорок пять лет. Внешне милая, мягкая, нежная и добрая, она взяла за основу стиль Барбары Брыльской в фильме «Ирония судьбы» и придерживалась его много лет. Злые модельки шутили, что этот стиль у нее был и раньше, а бедолага Барбара его просто скопировала. Так или иначе, ничто не предвещало, что Лариса Иванна может показывать зубы. Боже, как она орала на девочек во время фотосессий! Как она рявкала, когда мое эссе под фото очередного пальто ее не устраивало! «Тоже мне литература!» – думал я и презрительно молчал. После очередного скандала (Она: «Что ты молчишь? Тебе что сказать нечего?» Я: «Я не молчу…» Она: «А я сказала тебе – молчать!») я не выдержал, что-то рявкнул про климакс, который ей нужно пересидеть дома, и хлопнул дверью. Вскоре она вышла замуж, истерики прекратились, но я уже трудился в прогрессивном издании «Время, вперед!» под началом знаменитой Стеллы Александровны.
Издание было политическое, и я усиленно старался соответствовать серьезному жанру. Возможно, поэтому я не сразу заметил, что Стелла Александровна – женщина. Она все время была в правительстве, на съездах и конференциях. Наша Стелла носила короткую стрижку, роговые очки и безликие костюмы серо-коричневых оттенков – видимо, копировала героиню Алисы Фрейндлих из первой серии «Служебного романа». Поистине Рязанов не только режиссер, он еще и великий имиджмейкер – в его фильмах можно найти образец для подражания на любой вкус. Стелла Александровна, видимо, успела посмотреть только первую серию фильма. Она не собиралась влюбляться и волшебно преображаться. Она вся была в борьбе. Когда же в этом процессе случалось затишье, она начинала борьбу с подчиненными. Нас мучили собраниями, летучками, обсуждениями, и все – в том же боевом стиле. Она тоже орала, и еще как орала – ее было слышно за квартал от редакции. «Атас, Стелла идет!» – эти слова вошли в повседневное обращение. Впрочем, она была умна и справедлива. Она ценила мои материалы, да и я ей нравился. Много лет спустя она, видимо, досмотрела «Служебный роман» до конца: стала блондинкой, оделась в голубое с золотым и вышла замуж. А я, устав от политической тематики, начал искать новое место службы. В том, что я опять попаду в теплые женские руки, сомневаться не приходилось.
Так оно и вышло. Новая редакция, новая тематика, новое начальство. Эльза Олеговна была мне ровесницей и сразу попросила называть ее по имени. «Я ненавижу свое отчество, вернее, его последние пять букв!» Я на секунду задумался, потом мы вместе рассмеялись. Над стилем Эльзы, точно срисованным с героини Нонны Мордюковой – управдома из фильма «Бриллиантовая рука», мы тоже поржали вместе. «Наша тетка!» – сказал я себе и засучил рукава. Работа спорилась, Эльза была довольна мной, я – зарплатой. Мне даже нравилось, что мы и обедаем вместе – Эльза заказывала в кабинет то курицу-гриль, то пиццу, – и вместе ездим домой, куда меня подвозил Эльзин личный водитель. Вскоре я заметил, что начальница требует, чтобы я все рабочее время проводил в ее кабинете за обсуждением ее идей, планов – и не всегда они касались работы. То она шила шубу, то затевала ремонт в новой квартире, то собиралась сменить авто – и во всем ей требовался мой совет. Я осмелился об этом заговорить, но Эльза тут же пресекла мои попытки: «Я сама решаю, кто из сотрудников чем и когда занимается!» – и подняла мне зарплату. Я обомлел, а она уже оформляла наши документы на отдых в Центральной Африке. Оставалось только сдаться. Через неделю я участвовал в сафари – в купленной на Эльзин вкус льняной одежде. Поначалу мне нравилась такая легкая, беззаботная жизнь. Мне ничего не нужно было решать, денег хватало на все в избытке. Карьерный рост!
«Хороший был секс?» – спросили сотрудники в первый же день после возвращения, когда я, загоревший и сверкающий белозубой улыбкой, появился в редакции. Я обомлел. Ни о каком интиме с Эльзой и речи не шло. Но я задумался: не этого ли она ждала? Ее многочисленные намеки, томные взгляды и шутливые прикосновения вдруг сложились в единую картину. Я стал избегать Эльзы, стараясь большую часть работы делать дома. Она поняла без слов. Зарплата моментально снизилась до прежней величины, вскоре мне предложили перейти на полставки. А когда я пришел увольняться, Эльза заставила меня просидеть в приемной четыре часа. Она с новым шофером – молодым и красивым парнем – заперлась в кабинете, чтобы наконец выбрать машину, в которой ему предстояло во зить начальницу.
Мой новый шеф – мужчина.
Накапливая опыт личной жизни и ничего в ней при этом не понимая, я все же делал наблюдения. В этой сфере действовала масса стереотипов и трафаретов. Я знавал женщин, в повседневной жизни выступавших в амплуа королев. И у каждой королевы был принц. Муж, любовник, сердечный друг – неважно. Одна из таких королев, выходя замуж за молодого парня, специально изменила в паспорте дату рождения и стала на десять лет старше. Да, да, именно старше! Была в этом странная логика. Ее пьедестал стал еще выше, а принцу отныне предстояло смотреть на супругу снизу вверх.
Итак, стереотипы. Королевы и пажи. Начальники поездов и проводницы. Массажистки и клиенты. Я и не думал, что это коснется меня. На этот раз, сделав шаг вперед и вверх, я ступил на опасную высоту и чуть не свалился к подножию лестницы, по которой поднимался столько лет!
Однажды мы с Альбертом сходили в клуб, поплясали, выпили шампанского, водки, немного коньяка, потом добавили виски, слегка отполировали джином, попробовали ром, текилу, вернулись к нему домой и разлеглись по комнатам. Все, спать!
Утро было ужасным. Если вы заметили, я практически не пью. Не люблю я этого. А тут – такой коктейль! Голова болела нестерпимо. Во время поисков мной себя в комнату заглянул приятель. «Ну что, страдаешь? Головка бо-бо? – спросил он. – Не переживай, сейчас тебя поставят на ноги! Я массажистку вызвал!» Я вяло сопротивлялся. Вскоре приехала массажистка. Мы долго пили крепкий, сладки й чай с лаймом, и мне было абсолютно неважно, что она красавица горянка, что ее зовут Зарина и она творит руками настоящие чудеса. К чертям массаж! Когда же она собралась уходить, сославшись на неотложные вызовы, я вдруг передумал. Массаж был недолгим, но действенным, голова прошла сразу, и мы условились о следующем сеансе – но уже у меня.
К сеансу массажа я подготовился основательно. Все наипошлейшие атрибуты предстоящего свидания – свечи, вино, диск певицы Шаде и даже торт! – были налицо. Я весь день не вылезал из ванны.
И вот стемнело. Зарина пришла. Тонкое, надменное лицо, высокая грудь, осиная талия, длинные ноги. Она прошла в гостиную, уложила меня на ковер и безо всякого стеснения тут же переоделась в шорты и майку. Я очень быстро превратился в ее руках в мягкий, теплый воск. Я попросил ее не убегать сразу после массажа, который был предусмотрительно назначен на десять вечера, и остаться до утра. Она только качнула головой и улыбнулась.
Мы не расставались ни на секунду, благо на работе объявили рождественские каникулы, а у Зарины был абсолютно свободный график массажистки на выезде.
Из скупых рассказов Зарины я узнал, что она родом с Кавказа, живет в России уже восемь лет, снимает квартиру и учится на медсестру. Она так и говорила: «То, что произошло между нами, – единичный случай. Я – очень хорошая массажистка. Не более того!» Это был прекрасный портрет идеальной женщины. И я пропал! Странно, мне-то обычно нравились анемичные блондинки, тощие, вялые, иногда истеричные, – словом пастельно-акварельные цветки чисто российского произрастания. И вдруг – такие яркие краски на белом холсте. Эта темпераментная, немногословная, красивая, темноволосая женщина полностью захватила мое воображение. Она – моя! Я предложил ей жить у меня. Она опять качнула головой и улыбнулась…
Влюбляюсь я легко, но такого прежде не бывало. Зарина могла ночью подняться и побежать в магазин, потому что утром я пью кофе, а сливки кончились. Мною овладела пожирающая страсть. Я устроил ее в элитный салон друзей, чтобы Зарине не приходилось объезжать весь город по массажным делам. На работе я ничего не соображал, заранее предвкушая вечер и ночь. Все время ждал ее звонка и даже в туалет ходил, держа в одной руке телефонную трубку (только мужчины могут оценить, как это неудобно!).
Как-то раз Зарина подарила мне бутылку вина под названием «Душа доктора». («Ты не забыл, я же будущая медсестра?!») Вскоре мы встретили Новый год и ровно в полночь торжественно пообещали друг другу начать жить вместе.
Церемония переезда Зарины ко мне была назначена на старый Новый год. 13 января я сделал генеральную уборку и накупил всякой ерунды, казавшейся необходимой в семейном гнездышке. Нужно было еще помыть машину. Я почему-то хотел привезти Зарину в свой дом непременно на чистом авто. Стоял мороз. На мойке машина заглохла навсегда, меня прямо в ней бесцеремонно откатили в темные кусты, и я в отчаянии принялся названивать любимой. «Прости, я сегодня хочу побыть одна. У меня такое настроение!» – это все, что я услышал в ответ на рассказ о своих злоключениях. «Черт! Черт! Черт!» – я в бессильной злобе бил кулаком по тор педе. Потом перезвонил, но Зарина отключила телефон. Никогда я не чувст вовал себя таким бессильным! Мной овладела злоба. «Что ж, но я-то сегодня быть один не хочу!» Собрать толпу друзей и завалиться с ними в близлежащий клуб было делом десяти минут. Мы обошли танцпол и поднялись на второй этаж.
Там, в самом центре зала, сидела Зарина. На ее плечах лежала массивная мужская рука. Зарина ласково смотрела в глаза спутника, в одной ее руке дымилась сигарета, другая удерживала тяжелый стакан с коктейлем. («Я не пью и никогда даже не пробовала курить, я же медицинский работник!») Посмотрев на меня, Зарина улыбнулась и вновь обратила взор на спутника. Она смотрела на него точно, как на меня, ее губы кривила легкая улыбка, которую я привык стирать поцелуями, одна бровь была пренебрежительно поднята вверх. Я вышел на лестницу. Долго стоял у перил на третьем этаже, борясь с желанием одним махом оказаться внизу. «Привет! – Зарина вдруг очутилась рядом. – Ты что такой нервный?» Я не мог говорить, я пытался хотя бы дышать.
«Все в порядке? Я же просто отдыхаю! Иди домой, завтра созвонимся!» Она прошла на танцпол и стала ритмично извиваться в дыму, еще больше соблазняя спутника – как выяснилось, финна.
Я приехал домой, но успокоиться не мог. Набрав ее номер и услышав про недоступность абонента, я с удовольствием разбил трубку о кирпичную стену. Потом швырнул на пол клавиатуру компьютера. Чтобы окончательно разрядиться, заехал ногой по железной входной двери. От боли мне стало чуть легче. Наутро меня переобули в гипс. Зарина так и не позвонила.
Прошел год. У меня сильно заболела спина, и я решил вызвать на дом массажистку. Угадайте, кому я позвонил? Зарина была удивлена, но приехать не отказалась. Разминая мою несчастную спину, она призналась, что с тем финном ничего не вышло и она даже жалеет, что рассталась со мной. Я был удовлетворен, но дело было не в тщеславии. Я ощутил себя свободным, а это сильнее страсти. Зарина меня больше не волновала. Мы обратили внимание на бутылку вина, которую Зарина когда-то мне подарила, и вдруг я заметил на этикетке название. «Что? „Душа доктора“? Да разве же у вас бывает душа?» – смеясь, воскликнул я. «Дурак, брось ты эту бутылку и иди сюда!» – ответила Зарина. Через полчаса я лежал в ее объятиях и пытался понять: почему меня любят одни, а притягивают другие? Когда меня любят – я этого не хочу. И на оборот. Стоит самому перестать кого-то желать – предмет сразу поворачивается к тебе лицом!
До Зарины мне уже не было никакого дела, я страдал по другой даме. А бедной Зарине выпало меня утешать. «Время лечит! Все проходит!» – участливо шептала будущая медсестра, и я понимал, что это самые мудрые слова в мире…
Я никак не мог понять, почему самые расчудесные девушки, входя в мою жизнь, начинают пить и сходить с ума? Оказалось, они комплексуют – и причина этому я. Иначе они не могут расслабиться. И тут уж ничего не поделаешь. И эта штука посильнее возраста. Каких же уродливых монстров порождали добрые чувства в моем исполнении!
Следующая история по печальной традиции началась в том же клубе, где окончилась предыдущая. На сей раз я оказался в круговороте удовольствий вместе с сотрудницей (ничего личного – отменная собутыльница, двое детей и муж!). Стоило расположиться у бара, как ко мне подкатили две красотки. Мне еще никто не предлагал секс втроем! Очень хотелось попробовать. Опасность возбуждала. Я колебался. Вопрос решила сотрудница: «Они же лесби, ты им не нужен! Посмотри лучше, какая девочка на тебя смотрит. И давно!» Я взглянул в указанном направлении и лишился дара речи. Юная, нежная брюнетка приподнимала бокал с шампанским, словно чокаясь. Она была странно одета. «Она что, – спросил я сотрудницу, – военная?» Ответ сразил меня наповал: «Идиот, она стюардесса!» Так мы и просидели целый вечер – издали молча улыбаясь. Около шести утра, когда клуб был готов к закрытию, бессловесная стюардесса оказалась рядом. Попрощалась почему-то за руку и ушла. В ладони осталась салфетка. На ней было коротко написано:
«Жанна» – и номер телефона. Наутро я нашел записку в кармане и посмеялся: «Стюардесса, да еще Жанна! Какая пошлость!» Разорвал записку, сложил обратно и позвонил.
Вечером следующего дня мы уже сидели в ресторане и с упоением рассказывали друг другу всю свою жизнь. Она действительно оказалась стюардессой, а в клуб пришла в форме, потому что прямо из рейса торопилась на день рождения к подружке. Меня никогда не прельщали юные девочки, и я видел, что Жанна гораздо младше меня. Но чтобы на двадцать лет! К этому я готов не был. Наша беседа продлилась девять часов. Я полюбил сразу, с первой встречи, – сильно и нежно. Когда мы смогли наконец встать из-за стола, то, не сговариваясь, поехали ко мне.
Ужасный момент позора! Мне не терпелось опробовать джакузи в только что отремонтированной квартире. Вода была слишком горячей, я забыл о высоком давлении и потерял сознание. Очнулся я от пощечин, которыми Жанна осыпала мои щеки. Кое-как выбрался наружу. Мы легли в постель, обнялись… «Как ты меня напугал!» – прошептала Жанна и заснула на моем плече.
Мы встречались между ее рейсами и моими съемками. Я постоянно твердил о любви. Она – ни разу. Жанна решила, что я буду ее лучшим другом. «Любовников – полная улица, я больше одного раза ни с кем не встречаюсь. А ты такой один. Ты у меня навсегда!» Я делал поправку на двадцать лет разницы и пытался все это воспринять. Получалось плохо. При этом я переживал, что с каждым днем становлюсь старше. А вдруг она наконец захочет? А вдруг она захочет шесть раз за ночь? Судя по откровениям Жанны, она была именно такой! А вдруг я не смогу? А Жанна развлекалась на всю катушку. «Смотри, какой парень! Я сегодня же с ним пересплю. И больше не увижусь. А завтра мы с тобой это обсудим и посмеемся!» – говорила она и шла исполнять задуманное. Я думал, что умру от инфаркта: я-то любил ее каждую секунду. Вернее, ту, кем она могла бы быть. Но никак не становилась: ей нравились многие мужчины. Она цинично называла себя «скорой помощью»: «Меня можно вызвать бесплатно среди ночи! Но ты не волнуйся, я никогда не целуюсь в губы!» Не волнуйся! Ха!!! Я умирал от ревности. Когда мы были вместе, ее телефон не умолкал, к ней постоянно подходили чужие мужики. Они оказывались ее бывшими или ее будущими. И только я был ее настоящим.
Однажды я не выдержал общества юного нахала, клеившего Жанну прямо при мне (апофеозом их общения стал момент, когда нахал задрал короткую маечку, обнажил загорелый торс и сообщил, что работает в солярии!). Девушка сидела перед ним в весьма развязной позе: раскинув ноги и руки, запрокинув голову – так же она сидела передо мной час назад, только голая! Напротив стоял большой бокал. Я, не сомневаясь ни секунды, опрокинул его на безупречный торс ненавистного парня. Удовольствие я получил необыкновенное! Нахал трусливо сбежал сушить штаны, а Жанна окаменела и потребовала, чтобы я извинился. Ха! Я уехал домой. От злости по традиции разбил новый мобильник о стену и довольный собой лег спать.
Наутро я чувствовал себя прескверно. Позвонил Жанне, но она была (смешно сказать!) недоступна. Я страдал, как от зубной боли. Я любил ее безумно! Но чем сильнее любил, тем меньше шансов оставалось.
Я помучился, через пару недель она остыла, и мы снова встретились. На этот раз я был готов на все – терпеть, страдать, унижаться. Я просто хотел все время чувствовать ее рядом – и неважно, в каком качестве. Жанна тоже почему-то не хотела меня терять. В то время я открыл для себя лучший из увиденных фильмов с участием великолепной Одри Хепберн – «Завтрак у «Тиффани»! И заставил девушку его посмотреть. Но весь фильм Жанна откровенно скучала. А ситуация фильма напоминала нашу. Жанна считала самым большим достижением свободу, то, что она никому не принадлежит. Я же пытался внушить ей, что счастье заключается именно в обладании любимым человеком. При этом мы не хотели расставаться, и наши споры ни к чему не приводили. Я продолжал встречаться с Жанной с упорством маньяка.
Однажды мы сидели в ресторане в компании друзей. Все были под большим впечатлением от моей подруги. Друзья подняли тост за наше счастье. Красивый официант подливал вино. Жанна вышла, вернулась и вскоре отлучилась вновь. Я пошел за ней и застал момент, когда она записывала телефон этого официанта. Мне стало противно, я уехал домой. Купил путевку, отправился один на Майорку.
Жанна звонила каждый день. Я покупал все, что попадалось под руку и могло ей понравиться. Я верил, что все изменится.
И все изменилось. Я вернулся, мы договорились встретиться. Сейчас уже не припомню, что меня задержало, но я опоздал на встречу на целый час. Когда я вошел в клуб, то узнал ее не сразу. Постепенно глаза привыкли к темноте, и я увидел пьяную Жанну у стойки бара. Ее обнимали два подвыпивших молодых парня. Один целовал ее в губы, руки второго блуждали под блузкой моей… Моей? Она никогда ею не была. Я посмотрел Жанне прямо в глаза, поставил на барный стул мешок с подарками и гордо удалился. «Дед Мороз хренов!» – сказал я сам себе. На меня напал дикий смех. Я не помнил имени литературного героя, который был готов отдать все за то, чтобы ему снова стало восемнадцать лет. Но я считал его полным дураком. Жанна наслаждалась обществом молодых жеребцов, чьих имен она назавтра и не вспомнит. И мне вовсе не улыбалась возможность стать одним из них!
А недавно мы встретились в компании. Своего спутника – летчика – Жанна представила как мужа. Парень был очень хороший, но я нахально спросил у Жанны прямо при нем: «Ну, и чем он лучше меня?» Все замолчали, а моя новая спутница ответила за Жанну: «Он просто моложе!» Все рассмеялись. Моя новая подруга шепнула на ухо: «Ты уже не хочешь ребенка? Жанна удовлетворила нереализованный инстинкт отцовства?» Теперь я отношусь к юным особам лояльно. Но каждый раз, когда вижу в высокой лазури неба белый след самолета, мое сердце готово остановиться.
«Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними». Замечательная фраза, не утратившая значения спустя столетие после написания. Мы действительно изменились, когда в жизнь вошел Интернет. Был момент, когда я считал его убийцей морали. Позже передумал. И все же я действительно чувствую, как изменил меня компьютер. Именно здесь я, профессиональный журналист, открыл новое слово. Для меня его сопроводили вопросительной интонацией: «Сексанем?» Я так и не придумал остроумного ответа. Где-то я читал, что нас раскрепостило слово «трахаться». Об этом стало можно говорить. Прежний глагол такой возможности не давал. Следующим шагом к всеобщему «освобождению» стали, безусловно, джинсы со спущенной талией, из-под которых призывно выглядывает белье, а то и части тела. К сожалению, толстые девушки и тут оказались в авангарде – они стали носить это первыми. Они заполонили общественный транспорт и стали мучать всех бесконечными разговорами по мобильникам, в которых слово «трахаться» оказалось едва ли не самым безобидным! Приоритеты сместились, и порой красивая задница в общественном сознании притягательнее умного и тонкого человека! Я не ханжа и предполагаю, что, если бы тридцать лет назад талию «носили» на семь сантиметров ниже, моя жизнь сложилась бы по-другому. Но – так или иначе – все происходит, когда оно происходит.
Спущенные штаны вошли в обиход лишь в начале XXI века. И как воспитанным на опусах героини Сары Джессики Паркер девушкам живется в обществе, где донельзя искривленные мужск ие ноги считаются верхом брутальности, а татуировка во всю спину – вершиной сексуальности? Поразительно, что тем, кто потребляет масскультуру, нравится рассматривать фотографии обнаженных балерин! Зрители-чита тели откровенно наслаждаются интимными откровениями шоу-звезд об их острейшем сексуальном возбуждении – и эти псевдоисповеди тиражируются прессой и телеканалами! Это не то что прежде, когда звезды лишь отвечали на надоевшие вопросы о творческих планах! Скучные вопросы порождали скучные ответы! Нынче можно говорить обо всем, и звезды с удовольствием приглашают публику под одеяло и сочиняют небылицы о собственных сексуальных похождениях. Но это уже тоже приедается и становится скучным! Интересно, каким же будет следующий шаг всемирной сексуальной революции?
Но – обо всем по порядку. Итак, лежим с Катей в постели. Ну, после того как… А рядом стоит компьютер. Катя гасит сигарету и залезает в мой только что подключенный комп. Я – увы! – техноидиот, я не понимаю, что она там смотрит. То ли телепрограмму, то ли погоду на завтра. Да и неловко как-то подглядывать. Она долго роется в компьютере, и когда я, завернувшись в полотенце, встаю, то поневоле кидаю беглый взгляд на монитор. Я не в силах был промолчать! На экране красовалась целая вереница мужских портретов, причем отнюдь не только верхней части тела! «Катюша, – спросил я по возможности мягко, – а что это за игра такая? Научишь?» Девушка ответила, что решила просмотреть почту, и я недоуменно ушел варить кофе. Что это за почта, где все голые? Почему эти нахалы пишут Кате в таком откровенном виде? И при чем тут я?
Нет, я понимал всю волшебную силу переписки. Когда-то на заре туманной юности я был платонически влюблен в одну из героинь этой книги. Когда она уезжала из Питера на родину, мы писали друг другу несколько писем в день. Иногда из писем выпадали фотографии, но на них все были одеты! Время изменилось. И девушки, и почта стали другими. Я пришел к своему другу – компьютерному гению Альберту – и задал вопрос. Он расхохотался: «Ты что, действительно такой наивный? Они же там…» Далее следовало нецензурное производное, так и не усвоенное мной, слово. С большим трудом я понял не только это слово, но и то, что Катя активно участвует в этой нелепой виртуальной затее. С горечью я привыкал к мысли, что нынче все сидят в Инете. Ищут, знакомятся, ждут. Мир раздулся до немыслимых пределов. И в то же время сузился до размеров игольного ушка. С Катей мы расстались довольно легко – чувство и так дышало на ладан. Но ощущать себя идиотом не хотелось. Я попросил друга создать мне техническую возможность самому попасть на сайт знакомств, где паслась моя бывшая половинка.
И вот друг меня поздравил: «Тебя коснулось тяжелое крыло прогресса! Теперь у тебя начнется совсем другая жизнь!» Я не понял, что он имел в виду, но на всякий случай улыбнулся и поблагодарил. А новая жизнь не заставила себя долго ждать. Мне предлагали дружбу, созвон, встречу, взаимную мастурбацию… Одна умалишенная написала, что во время секса она умеет светиться лунным светом! Другая предложила меня обесточить ! Это было глупо, смешно и непривычно. И однажды я сдался. Дал некой Вере свой телефон, и мы созвонились. Она спросила: «Сексанем?» Я обалдел, но согласился – и впервые в жизни занялся виртуальным сексом. Сначала я подумал, что она шутит. Но Вера так стонала и дышала, предлагала такие немыслимые позы и так комментировала происходящее, что я завелся. Боже, как дико я хохотал потом! И пообещал себе никогда впредь не заниматься ничем подобным.
Я занялся другим: создал на сайте еще одну анкету, где имя и лицо мои были изменены, и принялся искать Катю. Ту, с которой началась эта глава. Я горел желанием отомстить ей. Нашел, заинтересовал, мы вступили в оживленную переписку. Сказать, что мне это надоело в тот же день, – не сказать ничего. Это – Катя? Где были мои глаза, уши, все остальное? Я расстался с виртуальной Катей, уже вовсе не желая причинить ей боль. Нет, она просто меня больше не интересовала. Я увидел, сколько таких же никчемных Кать пасется на бескрайних равнинах Инета. И успокоился. Ведь в этом была и своего рода ложка меда.
Один мой друг нашел на сайте первую возлюбленную, которую не видел пятнадцать лет. Теперь они вместе!
Другой приятель по Интернету продолжает поражать афоризмами – собственными и не очень: «Вошел я – и одним своим присутствием придал происходящему смысл!», «Голая женщина уже не кажется глупой!», «Даст? Ист фантастиш!» Как вам? А еще он говорит, что так любит дам, что постоянно носит на голове изображение женского детородного органа: его голова наголо выбрита, на затылке же оставлен большой треугольник черных волос! В жизни меня бы от подобного юмора передернуло. В Интернете – позабавило!
Вскоре на сайте я познакомился с Лидой. Красивая женщина, агент по наружной рекламе. Мы встречались два раза, занимались чем-то диким и необузданным, а потом она пропала с горизонта. Я по традиции принялся переживать, но в мою жизнь с экрана монитора тут же вошла Маша.
Маша оказалась танцовщицей и певицей, звездой корпоративных вечеринок и приватных презентаций. Она поражала изумительным телом и полным отсутствием желания найти любимого человека. А мне опять показалось, что я влюбился. Она отлично целовалась, говорила, что очень счастлива со мной. Я к тому моменту отлично знал цену словам и делам. Я предпочитал верить поступкам и совершал их сам. Новый год встретил один, потому что Маша пела перед богатеями. Потом она два дня отсыпалась и, наконец, приехала ко мне. Мы провели чудный вечер, и она простилась. Маша с подругами – такими же певицами – привыкла после «новогодних елок» отдыхать в Египте. Ей и в голову не пришло предложить поехать вместе. Да в мой график поездка на три недели посреди зимы и не вместилась бы. Маша уехала, я остался дома. Хранить верность и зарабатывать деньги. Она звонила через день и, не беспокоясь о затратах на роуминг, в подробностях рассказывала, как отдыхает. Говорила, что скучает и ждет не дождется встречи. Я ждал звонков, но почему-то у меня была стойкая уверенность в том, что она вернется – и все закончится. Так оно и вышло. По возвращении Маша нашла для меня время через пять долгих дней. И наконец – подарки, поцелуи, постель… Неудачи случаются и у меня: ничего интимного в тот вечер не вышло. «Это просто смешно!» – сказала Маша, покидая спальню. Может, мы просто перецеловались… Так или иначе, но больше мы не виделись. А потом я встретился с новой инет-подругой Ляной. Она пригласила меня к себе на работу. Я с удивлением прочитал вывеску: «Зоомагазин» – и шагнул внутрь. Ляна, стоя за прилавком, усталым голосом допрашивала покупателя: «Так что вам, мужчина, предложить для вашего коти ка – „Анти-секс“ или „Стоп-интим“?» И правда, выбор был богатый! Я сделал выводы о знакомствах в Интернете, обо всех, кто там просиживает круглыми сутками. Но, увы, время было упущено, я стал одним из них. Я даже вычислил самый коварный сайт, на котором мои друзья беззастенчиво клеили моих же подруг, после чего они попарно и навсегда исчезали из моей жизни. Кое-что осталось за гранью понимания: и познакомились, и понравились друг другу, и даже о встрече договорились. В день встречи она на сайте, но мне не пишет, не звонит, как будто мы и не знакомы…
А недавно я услышал и другое суждение об Интернете: «Неважно, каким образом люди познакомились! Что их потом удерживает вместе – вот в чем загадка!» А потом я стал относиться к этому проще. И как только я перестал чего-то ждать, мне показалось, что наконец я нашел ту, что искал! Мы стали перезваниваться и даже встретились. Свидание было чудесным, но на вопрос, когда мы снова встретимся, она попросила еще раз зайти на страничку и внимательно прочесть информацию. Прочтенное ошеломило. Там подробно были описаны позы, действия и приведены расценки. Место есть, телефон указан. Я охренел. «Это шутка?» «Нет, это ни шутка. Ты ведь не протиф?» – написала она. «Если тибе это мешаит, можеш щитать это моей работой. Это ведь идинственый спосоп заработать многа деник… Я ЖЕ ПОЧЕСНОМУ, ЗА ДЕНЬГИ!» Проститутка оказалась еще и малограмотной! Это было выше моих сил. Больше мы не виделись.
При всем скептическом отношении к вопросу я продолжаю регулярно просматривать анкеты и читать сообщения. Я ничего не ищу, это бездарная трата времени. Но иногда получаю от девушек сообщения, написанные нестандартными фразами. Мы вступаем в переписку. И когда я предлагаю встретиться, выясняется, что одна живет во Владивостоке, а другой только что исполнилось шестнадцать лет.
Красавицы смеются и замуж не хотят…
Одна моя старая знакомая заявила: «Мне друзья не нужны. Я с работы спешу домой, в семью!» И я подумал: а вдруг у меня нет времени на семью из-за друзей? Но вот наступил долгожданный период, когда в моей личной жизни все стало настолько стабильно и безоблачно, что я даже немного заскучал – и принялся за старое. Оглядевшись вокруг, я обнаружил своего друга Альберта абсолютно неустроенным. «Это непорядок!» – решил я и взялся за дело засучив рукава. «Звонок другу» в моей игре уже прозвучал. Но «помощь другу» ведь никто не запрещал? Для начала я провел разведку боем. Моя девушка шла на очередную бабскую вече ринку, что-то типа встречи одноклассниц. Я увязался за ней и прихватил с собой Альберта. «Ой, а он-то нам зачем? Тобой бы я похвасталась, а твой Альберт всех только распугает!» – заявила девушка. Ее сопротивление было сломлено быстро, через пару минут поцелуев она вынуждена была признать, что стыдно упиваться собственным счастьем и не забо титься о ближнем. Итак, мы пришли в гости, все завидовали нам и с удивлением рассматривали моего друга. А рассматривать было что: Альберт постарался на славу. Он надел костюм рокера на пенсии – широкополую шляпу, косуху с бахромой на рукавах, ковбойские сапоги. Венчала наряд толстенная цепь до голого пупа, на ней висел череп с костями. Одна из девушек отважилась подойти, но тут же вернулась к подругам. Я не переживал: быстро только кошки родятся.
Пригласив Альберта на беседу, я решил выудить из него примерный портрет будущей возлюбленной. Памятуя о том, что его бывшая жена была самоуверенной длинноногой блондинкой, я наивно полагал, что он ищет ее полную противоположность: маленькую серенькую мышь. Как же я ошибался! Оказалось, Альберт видит рядом женщину молодую, но не слишком, развратную, но порядочную, богатую, но не властную. Ко нечно, красивую, хозяйственную и страстно желающую немедленно родить как минимум троих детей. Я рассказал об этом спутнице: «Представляешь трех маленьких Альбертиков?!» Мы долго хохотали. Моя девушка никак не могла понять, почему я его сватаю. А я пытался втолковать, что хороший парень пропадает. Друг же! Ну, не красавец, ну, не юный, но ведь для каждого должна найтись половинка!
Далее я попытался составить список невест из ближайшего окружения. Из этого упорно ничего не выходило, ибо каждая потенциальная «мадам Альберт» не обладала по крайней мере одним из требуемых качеств. Богатых среди знакомых, увы, не значилось. Красивых? Ну, у каждого свое понятие о красоте. Что касается желания родить троих богатырей, я никогда не спрашивал приятельниц, хотят ли они много лет кряду провести в декретном отпуске. Я решил от сухой теории перейти к экспериментам.
Для начала познакомил Альберта с одной бизнесвумен, которая уже несколько раз намекала, что, мол, пора бы ей найти кого-нибудь нового. После получасового разговора с моим другом она извинилась и, сославшись на внезапный вызов шефа, смылась, а вечером набрала мой номер. «Если бы даже Альберт остался последним мужчиной на земле, я бы ни за что с ним не пошла!» – раздалось из трубки. Мой друг продолжал разглагольствовать о гипотетической семье. Я заду мался, что в нем не так, но эксперименты продолжил.
Окинув взглядом ближайшее окружение, я наткнулся на Эмилию. Она была, увы, совсем нехороша собой. Но зато далеко не бедна, умна, порядочна и интеллигентна. Ей было слегка за тридцать, папа Эмилии занимал важный пост, а она сама работала в министерстве и обладала крупногабаритной «трешкой» на Рижской. Ей явно было пора замуж. Я напросился в гости, прихватил с собой Альберта, прежде попросив его не одеваться больше ковбоем. Он пришел в «скромном» пальто из кожи золотого цвета. Эмилия была слегка удивлена, она-то ждала в гости только меня. Я быстро взял ситуацию под контроль. «Молодые» улыбались друг другу, и я уже праздновал победу. Но вдруг Альберт ляпнул: «Мне оргазм необходим четыре раза за ночь!» – и вышел в туалет. По смятенному лицу девушки я понял, что она – девственница! Я наклонился к Эмилии: «Ну, как он тебе?» Девушка шепнула: «Ну, я не знаю… А почему он в таком пальто? Давай лучше я буду с тобой дружить!» Я отшутился, что, мол, «секс у меня каждый вечер в двадцать один ноль-ноль, а в двадцать один ноль-пять я ложусь спать!» Мы посмеялись, Альберт вернулся, и Эмилия пошла освежиться. Я спросил у друга: «Ну что?» Ответ ошарашил: «Она страшная!» Тут уж я, не стесняясь, предложил другу почаще глядеть в зеркало и в паспорт. Вернувшись домой, я обнаружил пустую квартиру и записку от своей половинки. Что-то типа «скоро не жди, ушла в загул!».
Мне бы остановиться, оглядеться, задуматься о себе. Но куда там! Я же бился за счастье друга! Бегущего бизона остановить невозможно! И я пригласил Альберта за город. Там, на уединенной даче, праздновался день рождения, на котором массово обещали быть незамужние, красивые, молодые и богатые. Я привез туда Альберта, друг сказал тост и был принят весьма дружелюбно. Он танцевал то с одной, то с другой, то с двумя сразу… А я сидел и грустил о том, что моя половинка в который раз проводит вечер отдельно. Ей не нравилась моя упорная борьба за счастье друга. Ее интересовало только свое, личное.
Пару часов спустя мы с Альбертом потеряли из виду потенциальную невесту и отправились на поиски. Опустив ненужные подробности, скажу лишь, что в этот вечер Альберт так и не приблизился к свадьбе. Мы застали потенциальную «мадам Альберт» мирно спящей в жарких объятиях ее лучшей подруги. А я, вернувшись домой, вновь обнаружил холодную постель. И записку. Последнюю. В ней говорилось, что она сыта по горло борьбой за счастье Альберта и полным пренебрежением к ней – единственной и неповторимой. Она писала, что уходит к человеку, который целует ее следы, и тому подобную чушь.
А Альберт продолжал разглагольствовать о нареченной. Он заставлял меня ходить по вечеринкам и выбирать, выбирать… Однажды мне понравилась девушка, которую все, зная мои мучения, прочили Альберту. Я ей тоже приглянулся. Когда Альберт и в ней нашел изъян, я не стал спорить. Поняв, что его «интересует сам процесс», я попробовал заняться с девушкой своим личным счастьем.
Обручальное кольцо никогда не казалось мне спасательным кругом. Но я понимал, что рано или поздно придется жить по правилам: жениться, завести ребенка, и тогда не придется до пенсии быть ребенком самому. Если у женщины нет в жизни любви, она просто кого-нибудь рожает. А что делать мужчине? Любить себя? Я пробовал – это очень скучно! И однажды я влюбился в женщину с готовым ребенком. Девочке было семнадцать лет. Мать и дочь в моей жизни присутствовали впервые. Я любил и ее, и ее ребенка. Но дочь решила разрушить нашу любовь, и ей это удалось. Она сказала матери, что я к ней приставал. Потому что девочка, как оказалось, сама была влюблена в меня.
Одна из знакомых при живом муже и троих детях завела сердечного друга и смело призналась супругу. «А что, – говорила она, – лучше притворяться и прятаться? Принимайте меня такой, какая я есть! А муж со мной никогда не разведется, он слишком сильно любит детей!» Семья – это страшная сила! Классик утверждал, что все несчастливые семьи несчастливы по-своему. А счастливы ли те, кто делает вид, что гордится своим одиночеством? Венец безбрачия – он украшает или обезображивает? Те, у кого в детстве не было нормальной семьи, торопятся создать свою собственную и потом берегут ее изо всех сил. А те, у кого было счастливое детство, никак не могут найти достойную пару. Замкнутый круг получается…
Я всегда считал семью одной из главных ценностей человечества, но жизнь упорно складывалась так, что я год за годом жил один. И вот, когда это вошло в стойкую привычку, в моей жизни появилась Оксана. Нам было весело и здорово. Мы гуляли, встречались с друзьями и постоянно ездили за город на моем «БМВ». А еще работали и часто отдыхали за границей. Правда, меня настораживало, что каждый наш шаг находился под неусыпным контролем Оксаниной мамы. Она постоянно звонила и проверяла: не простудилась ли дочь? куда и зачем мы ходили и во сколько вернулись домой? Мне это порядком надоело, и я уже подумывал, каким поступком все это кардинально пресечь, но не успел.
Однажды Оксана пришла домой радостно-возбужденная и выпалила: «Ура! Тебя признали членом семьи! Завтра у мамы день рождения, и она попросила, чтобы я пришла с тобой! Быстро переодевайся, и поехали искать подарок!» Вечер померк. Я небольшой любитель шопинга, тем более когда речь идет о подарке малознакомой взрослой тетке. Мы потратили несколько часов на поиск непонятно чего, я был изруган за равнодушный вид: «Неужели тебе все равно: розовое или зеленое? Ты что, действительно не хочешь порадовать маму?», и поход закончился нулевым результатом. Мы не купили ничего и решили просто подарить конверт . Новым поводом для ругани стал вопрос: «Сколько?» Оксана хотела подарить тысячу долларов, я, помня о предстоящей поездке на Кубу, полагал, что хватит и половины суммы. Кончилось все тем, что я устроился спать в гостиной на диване. Оксана осталась в спальне одна. Раздался телефонный звонок: «Миша, это мама Оксаны. Как ты себя чувствуешь? Что у вас было на ужин? На улице не замерзли?» На меня напал смех, я пошел в спальню. Мириться.
Бурное примирение затянулось до утра. И вот он, волшебный момент. Дверь открыла мама Оксаны. Она оказалась милой и приятной женщиной, очень похожей на свою дочь. «Если хочешь увидеть жену через двадцать лет, посмотри на ее мать». Я результатом смотрин остался доволен. Мама Оксаны – тоже. Она провела меня в комнату и представила гостям: «А это наш Мишенька!» Я попал под изучающие взгляды взрослых дам в парадных кримпленовых платьях и их лысоватых мужей в галстуках. Меня посадили за стол. «Я тетя Надя! – раздалось справа. – Положить тебе мясца? У меня четвертый муж – директор мясного заводика!» Один из мужиков приосанился, и я понял, что это он. (Оказалось, он – ее бывший босс. Они овдовели примерно в одно время и решили соединиться. Парадокс, но этот брак, заключенный шестидесятилетними людьми, – один из самых счастливых, которые я видел.) По лицу другой дамы за столом пробежала тень, и я сделал вывод, что она и вовсе не замужем. На ее коленях сидел кот, поэтому она понравилась мне больше всех остальных. Оказалось, у нее все же есть муж. «Он химик, он писает в раковину!» – смущенно призналась тетя Алена. Процедура показалась забавной, и я немедленно решил проверить, в чем тут прикол, но меня застукали и как следует отругали…
Вдруг один мужик заржал: «Надюха, мясо уже надоело! В следующий раз выходи за рыбака!» Все засмеялись, а тетя Надя покраснела. Все закусили «чем бог послал», а потом мужик, сидевший слева, прицепился с дурацкой беседой о рыбалке. Я в этом никогда не разбирался – и не собирался начинать. Но мужик был настойчив, а Оксана как назло ушла помогать на кухне. Спасти меня было некому. Когда я уже постигал азы плетения сети, в разговор вступила одна из теть. Она решила обсудить проблемы современных международных отношений. Этот предмет ко мне тоже имел мало отношения, но зато я избавился от рыбной темы. После обсуждения очередной операции в секторе Газа я незаметно улизнул на кухню. Оксана помогала вынимать пирог из духовки, и ей было явно не до меня. Мама Оксаны улыбнулась и потрепала меня по волосам: «Оксаночка еще только учится, а вот завтра пойдем к тете Терезе, она чудно печет хворост. Мишенька, ты любишь хворост?» Я поежился. У тети Терезы вполне мог обнаружиться муж – любитель поговорить. Поэтому я довольно неуклюже отказался. «Оксана, – шепнул я на ухо подруге, – я больше там не могу! Они меня заговорили!» Она ответила непонимающим взглядом: «Ну, так и ты их заговори!» Я так и поступил: вернулся в комнату и погрузил всех в пучину обсуждения предстоящего чемпионата мира по футболу. В этой теме мне не было равных, и постепенно мужики стали спорить, а дамы – по одной – исчезать в районе кухни. Вскоре оттуда вернулась Оксана и прыснула мне на ухо: «Тетя Надя сказала, что ты заговорил ее насмерть. Не человек, говорит, а радиоприемник!» Мы заржали, и все уставились на нас.
Вечер шел своим чередом, гости один за другим приставали ко мне с обсуждением какой-нибудь темы. Я спросил у Оксаны, в чем дело. «Ты заметил за столом кого-нибудь моложе сорока? Им просто скучно, они давным-давно знакомы и надоели друг другу. А тут ты – свежее мясо! Вот они и накинулись… Ну, не обращай внимания, они же такие милые…» Я поежился от сравнения с мясом. «А что, ни у кого нет детей?» – «Есть, – ответила Оксана, – но их сюда не загонишь даже под прицелом. У меня есть двоюродный брат Рудик, так родственники его не видели больше десяти лет. А мою двоюродную сестру муж не пускает. Они сюда один раз пришли, тетки ему такого наговорили, что он их больше знать не хочет! Но ты же у меня с чувством юмора? Потерпи, дядя Гена может пригласить нас на дачу – там и отдохнем!» Дядя Гена действительно пригласил меня на дачу. Одного. У него там что-то с крышей приключилось, да еще старую вишню пора было корчевать… Я ответил уклончиво.
Ко мне подошла тетя Лариса: «И ко мне на дачу милости просим! Ягод поедите, поможете кусты подрезать… А я тебя, Мишенька, подстригу как следует, а то на тебя смотреть страшно!» Я поежился: у нее была отвратительная привычка – с грохотом передвигать стулья по полу. Оксана поведала, что тетя Лариса трудится в кафе, отпугивая своей манерой и без того нечастых посетителей. А ее муж-водитель ловил кайф, уезжая на маршрутке прямо из-под носа пассажиров, при этом обдав их грязью. Оба любили людей. На том и сошлись. Мы с Оксаной долго над этим смеялись.
Вот так у меня появилась семья. Я всем страшно понравился, поэтому каждый день мы с Оксаной куда-то ехали, помогали, сажали, подстригали, за кем-то присматривали, что-то покупали и при этом слушали, слушали, слушали… Я никак не мог понять, почему новые родственники так болтливы, а они как назло с каждым днем становились все разговорчивее. Оксану это не смущало, и она ни разу не сделала попытки уклониться от исполнения «семейного долга». Наоборот, она их и к нам стала звать.
Я стал допоздна задерживаться на работе. Иногда я задумывался, под каким предлогом пореже бывать дома. При этом учтите, что я любил Оксану. Но ее родственники перекрывали все. И вот наступил апофеоз. Мама Оксаны затеяла ремонт. Моя драгоценная предложила ей пожить у нас. «Котик, ты не против? Это ведь моя мама! И ненадолго – месяцев на восемь!» Я был против, но Оксана об этом не узнала. На следующий день я позвонил друзьям, и те устроили мне длительную командировку в другой город.
Цинизм правит нашей жизнью. И прежде чем осуждать меня за поведение в этой главе, подумайте: ведь иначе бы не было следующей! Может, бог меня для того и создал, чтобы я все это пережил, а потом описал? Ведь для чего-то же я родился?
Они научились так мимикрировать под окружающую среду, что сразу их не распознать. Они позиционируют себя как исключительных и единственных в своем роде. Но их много. Можно даже сказать, целый пласт. И вот одна из них появилась в моей жизни. А вскоре и вторая. Или меня впустили в их круг? Сначала мы просто весело общались и частенько появлялись в «обществе». Наутро созванивались и долго обсуждали, кто в чем был, кто что сказал и как на нас смотрели. Потом отыскивали в Паутине свои фото и дружно ругали фотографов. Это было даже забавно. А иногда по вечерам засиживались в кафе. К нам подсаживались люди, которых я никогда раньше не видел. Но меня убеждали, что с ними обязательно нужно общаться и что нас знакомили уже три раза! Я молча комплексовал.
У этих девчонок все происходило по схеме. Они напоминали биороботов. Каждая была очень красива и всегда знала, куда, с кем и в чем нужно обязательно пойти, а где не стоит появляться ни в коем случае. Все они трудились на «умных» работах. И ни в коем случае не красили волосы в белый цвет. «Блондинки – дуры! Об этом даже анекдоты сочиняют!» Именно поэтому у одной из подруг была красная грива до самой попы (типа, она умная!). Вторая вообще носила откровенно синие волосы. Синие – да, но покрашенные и постриженные в дорогом салоне. Из опыта позднего общения должен констатировать: после сорока обе все же стали блондинками. (Это произошло под избитым девизом: «Жизнь коротка, и нужно хоть часть ее прожить блондинкой!» Это было как публичное признание мальчика в том, что он – гей! Обе выкрасили волосы в белый цвет и подтвердили содержание анекдотов!) Итак, я встречался сразу с двумя девицами, не испытывая ни малейших угрызений совести. Мне даже казалось, что я в состоянии полюбить одну из них; впрочем, боясь, что каждую секунду стану скучать по второй, я так и не выбрал. Душа была спокойна. Ни с одной из них я не спал, хотя все думали иначе. Некоторые полагали, будто мы делаем это втроем. А мои дамы, кажется, знали о существовании друг друга. Но внешне это не проявлялось, что меня почти забавляло. «Ревность? Фу, удел некрасивых блондинок!»
Одна из них – синеволосая – катала меня на своей новенькой иномарке. Она любила жизнь и людей. Ну, не всех, конечно. Тех, что посимпатичнее и получше, если речь шла о мужском поле. А если к тому же парень был и небедным – о, держись! Он быстро попадал в оборот! Со мной у нее установились отношения простые и беспроблемные. Замуж она не собиралась: «Отмучилась, хватит!» Мы постоянно шутили, что пора бы завести красивого ребенка. Но откладывали. Жаль, ребенок и правда получился бы что надо.
Вторая – у которой, помните, грива красная до попы – отличалась от первой. Она была умная и серьезная. Как-то я посоветовал ей завести ребенка. Она решила, что я предлагаю свои услуги. И рассталась с парнем, с которым жила. А вдобавок сообщила, что, оказывается, любит меня. Эти признания всегда воспринимались мной крайне серьезно. Я их очень боялся услышать, и с некоторых пор не спешил произносить сам. Между нами сразу возник некий барьер. Мне показалось, что я просто очень удачно уложился в ее схему жизни. Я был именно таким, как нужно. Со мной было не стыдно появиться, сфотографироваться.
Как-то мы заехали к однокласснице, и та проводила нас на кухню, по дороге показав за спиной большой палец, а потом кулак: то ли – смотри не упусти красотку, то ли – надо было позвонить заранее, я бы что-нибудь приготовила! Я молчал, я уже привык, что сначала люди говорят, что рядом со мной красавица, а потом вообще ничего не говорят. Скучно.
Вдруг отчаянно захотелось домашнего уюта: пирогов с капустой, запаха свежевыглаженных рубашек, – но все это было совсем из другой схемы. А красноволосая, в отличие от синеволосой, обсуждала фасоны свадебных платьев и маршрут свадебного путешествия. Однажды я услышал, что ее свадьба должна состояться непременно в грядущее Рождество. «Как это с кем? Разумеется, с тобой, котик!»
Я выпал в осадок. Однако эти дамочки умеют называть вещи своими именами! На следующий день я уже встречался с совершенно другой женщиной – старой знакомой, абсолютно спокойной, домашней и негламурной Валей. Она работала поваром в ресторане. Ее крашеные, завитые белокурые волосы были уложены вокруг головы украинской корзинкой. Она начала с того, что позвала к себе, переоделась в халат, наварила борща и напекла пирогов. Ага, тех самых, с капустой. Было здорово! После чудесного ужина мы с удовольствием легли в постель. И все было хорошо, пока я не заснул.
Мне снились кошмары. Я голый бежал по ночной зимней дороге. Красноволосая ведьма с копытами, хохоча, догоняла меня и садилась верхом. Нас настигала вторая – синеволосая – на своей новенькой иномарке. «Ату его!» – верещала она не своим голосом. На мотоцикле неслась еще и третья ведьма. У нее были зеленые волосы и золотые зубы, а в руках – трезубец. Впереди появилась стена, и вся компания с размаху врезалась в нее. От удара головой я проснулся. Ого, свалился с кровати! «Милый, в чем дело?» – Валя участливо склонилась надо мной.
Утром она попросила отнести пылесос в ремонт, посетить химчистку и прибить какую-то полочку на кухне. Удары молотка по гвоздю напомнили любимый ритм на танцполе. «Миш, а давай еще шкаф переставим на балкон!» – раздался из комнаты Валин голос. Я понял, что попал. И еще понял, что больше не хочу пирогов, борща и глаженых рубашек. Хочу быть сам по себе! И я сбежал.
Дома сполна насладился одиночеством. Делал что хотел. Потом – ничего не делал, потому что хотеть было уже нечего. Ближе к вечеру почувствовал себя под самовольным домашним арестом. Через пару дней позвонил обеим ведьмам из сна – синеволосой и красной. Я пригласил их в одно и то же место в одно и то же время. Неспешно оделся, выбрав самый дорогой галстук: вдруг там опять окажется кто-то, с кем обязательно нужно быть знакомым? Меня поджидал сюрприз: когда я приехал на встречу, обе девушки уже были на месте. Более того, сидели за одним столиком и весело чирикали. Я немного смутился, но подошел. Ха! Они наперебой стали представлять меня друг другу!
И я вдруг почувствовал невероятную скуку. Только сейчас я увидел, как они дьявольски напряжены, неестественны и заняты только собой. Мне стало слегка душновато. Я ослабил узел галстука. К нам подсел кто-то дьявольски для чего-то нужный. Раздался входной звонок. Не зная, что вечер сюрпризов только начинается, я бросил взгляд на дверь. На входе, в компании пожилого и явно небедного господина, стояла та самая Валя, от которой я сбежал три дня назад! Ее волосы были так же по-домашнему уложены в корзинку, но все остальное выглядело вполне гламурно и дорого. Шею охватывала толстая нить черного жемчуга, руки сжимали золоченую сумочку. Она улыбнулась мне и всем сразу и прошла за спутником. «Эх ты, болван!» – сказали на прощание ее глаза. Я повернулся к подругам, но синеволосая была поглощена разговором с кем-то нужным, вокруг красно-волосой сверкали вспышки. Им было не до меня. Я закурил сигарету, тут же потушил ее, сообщил всем, что должен позвонить, и вышел на свежий воздух.
Сразу поехал к Вале и решил ждать, сколько нужно. Битый час стоял под окнами. Внезапно хлынул сильный ливень. Блеснул свет фар. Валя с давешним господином выскочили из машины, раскрыли зонт и, хохоча, пробежали мимо. Они не заметили меня за сплошной стеной дождя.
Одна очень толстая и некрасивая женщина при первом же знакомстве призналась мне в любви. Я был в шоке. Видимо, это была ее обычная тактика – своего рода психическая атака. Клиент падает в обморок, и она его берет! А еще знавал я одну полную даму, которая добивалась огромного успеха у партнеров постоянными отказами: «Я не хочу, я не пойду!», – после этих фраз мужик, и не желавший ее куда-либо приглашать, начинал вожделеть.
Моя очередная подружка, девочка крайне толстая, отличалась веселым нравом и на свои габариты давно махнула рукой. Мы бурно проводили время, а чужая реакция на ее фигуру Лилю не волновала. «Я, – утверждала она, – сто килограммов счастья!» Мы дружили, но стройные ножки и тонкие талии удалявшихся девушек не могли не заставить меня смотреть им вслед. Однажды, заметив это, Лиля выпалила: «Вот бы хоть на один день проснуться в другом теле! Пусть хоть мужиком, хоть негром, но не толстым! Узнать, что чувствуют худые люди… Хоть день – да мой! А потом снова стать слоном!»
Я тоже не был худеньким, но меня посещали сомнения иного рода. Мне никак не удавалось сосредоточиться на ком-то одном. Я тоже мечтал. Вот бы мне хоть на день стать другим! Ну, обыкновенным: завести жену, детей… Если, конечно, это возможно за один день. Но изо дня в день я упорно просыпался самим собой и продолжал совершать все те же ошибки…
После моей очередной драмы мы с Лилей снова встретились. Меня рассмешило, что она стала поварихой, чтобы похудеть. И при помощи профессии довела личную ненависть к еде до максимально возможной отметки. В то же время филигранное мастерство кулинара принесло ей успех. Став шеф-поваром престижного ресторана, в который можно было попасть только по записи, Лиля умудрялась готовить с таким видом, будто все это не имеет к ней отношения. Она практически перестала есть, но все равно не становилась стройной. Хотя и не унывала: «Тощая корова – еще не газель! А я – мечта любого мужчины: повар! Икру на авокадо положит каждая. А вот борщ сварить – это мало кто умеет!» Лиля загадочно улыбалась и исчезала на кухне, чтобы в очередной раз проложить путь к моему сердцу через орган пищеварения. Это был ее конек, ее главный козырь, и я, измученный годами полуголодного существования, сдался. Мы стали жить вместе. Нам было спокойно и сытно, правда, блюда в ее исполнении почему-то подавались к столу разогретыми до температуры ракетного топлива! Наша любовь пахла то пирогами, то харчо. Теперь наш круг состоял из Лилиных подруг – завсегдатаев ресторана, девушек довольно широкоформатных. Культовый режиссер, знаковая писательница, элитный стоматолог – всех их объединяли любовь к продуктам и вес. Обычно, наевшись до отвала, они откидывались на спинку дивана и начинали петь. Меня представили матери Лили – к зрелому возрасту ее задница достигла таких габаритов, что, когда она садилась, ей казалось, будто ее карманы обшаривают соседские руки. Я тоже немного поправился, но меня это уже мало волновало – говорят, женившиеся мужчины перестают за собой следить . Я последовал правилу. И когда мы отправились отдыхать на Кипр и моя фигура на пляже вызвала смех, я не обратил внимания.
На курорте было полно русских туристов, и как-то в магазине я услышал прямо за спиной: «Нет, мороженого я тебе больше не куплю! Ты хочешь быть похожим на этого дядю? Хочешь, чтобы тебя дразнили слоном? У тебя что, булимия?» Кровь застыла в жилах, когда я понял, о ком они говорят. Булимия, слон – и это все обо мне? Я бросился в соседний магазинчик с примечательным названием «Элефант», где Лиля выбирала одежду для крупногабаритных дам, и все ей рассказал. «Что за чушь, дорогой? Ну что ты так разволновался? Вспомни, каким ты был раньше, и подумай, что лучше!» – услышал я в ответ. Я вспомнил и действительно задумался. Что я хочу на самом деле? Нужны ли мне прежние габариты или Лиля – это название конечной станции маршрута? Не найдя ответа, я решил на всякий случай перестать есть на ночь. Лиля, готовившая еду и на Кипре, надулась, и конец отдыха был скомкан.
По возвращении с курорта Лиля вновь собрала подруг, раздала сувениры и пожаловалась им на меня. Мне посоветовали начать есть и бросить курить. «Знаешь, – ко мне склонилась самая крупная из Лилиных подруг, – когда я бросила курить, то быстро набрала пятнадцать килограммов!» Я ойкнул и как-то незаметно исчез и из квартиры Лили, и из ее жизни.
Вскоре я уже встречался с особой крайне худой и нервной, и она так потрепала меня, что довольно быстро я сбросил лишние накопления. Я бросил курить, и ни к чему ужасному это не привело. Но наша изможденная голодным образом жизни пара стала мишенью для новых насмешек. Представьте: двое сидят за столиком, пьют исключительно минералку, клюют один на двоих салатик, да и пепельница им не нужна. У официантов мы вызывали подозрение. «Видимо, – думали они, – эта парочка ходит нюхать в туалет!» Мы не нюхали в туалете. Мы просто любили танцевать. В этом нам не было равных.
Был уютный июльский вечер, мы сидели за столиком, когда раздалась мелодия «Саншайн реггей», которую когда-то так любила вышеупомянутая Хельга. Ко мне внезапно подошла Лиля: «Вы танцуете?» Чтобы избежать ненужных объяснений, я молча встал и поклонился. Моя рука легла на могучую талию Лили, она обняла мои чахлые плечи и склонила голову на узкую грудь: «Как ты похудел! Она тебя что, совсем не кормит?» Я помотал головой, которая болталась на длинной тощей шее. «Миш, посмотри на столик в соседнем зале. Видишь толстяка? Это мой новый! – Лиля шмыгнула носом. – Дерево нужно рубить по себе , правда? Теперь я уже не такая дура. Мой новый весит даже больше, чем я!»
Мы посмеялись, и Лиля продолжила: «А ты ведь меня никогда не любил. Тебе нравились такие скелетики, как эта?»
Мне предстояло двигаться дальше. Вскоре я расстался со «скелетиком», основательно подпортившим мои нервы, и пустился на поиски кого-нибудь средней упитанности.
«Мне с детства снится заграница…» Далекие края всегда будоражили мое воображение. Мог ли я предположить, что со временем меня разлучат с близкими подругами именно континенты и океаны?
Сначала одна из одноклассниц (вместе учились курить и сдавали стометровку) с мужем уехала в Германию. Она никуда не собиралась, но он настоял. Ночь перед их отъездом мы провели вместе: вспоминали, плакали и клялись в вечной дружбе. Никогда не забуду ее затравленного взгляда в аэропорту, когда все барьеры были пройдены. В Германии муж одноклассницы пошел учиться, а ей пришлось работать и кормить семью (к тому времени у них был шестилетний сын). Иногда она звонила и с чуть заметным акцентом рассказывала новости: «Ты знаешь, я не хотела уезжать. Но если бы я не уехала в Германию, никогда бы не встретила второго мужа. Он, кстати, из Ростова!» Я узнал ужасающие подробности развода подруги с первым мужем. Он вызвал электрика и попросил жену подождать дома, а сам ушел. В назначенный час пришел электрик. Он оказался симпатичным арабом и передал однокласснице бессвязную записку от мужа, смысл которой она даже не сразу поняла: «Беседа, кофе, плечи-ноги, и делай все, что хочешь!» Подруга выгнала электрика вон, развелась, снова вышла замуж, родила второго ребенка, открыла свое дело и живет припеваючи. Ее бывший где-то учится до сих пор. Мы с ней встречаемся редко, но всегда рады повидаться. Возникает вопрос: были бы мы с ней так же рады друг другу, если бы жили в одном городе? От души надеюсь, что да.
Как-то я приехал в гости, и меня познакомили с дедушкой ее второго мужа. Рядом сидела его жена – степенная немецкая фрау. Дедушка стал делит ься воспоминаниями: «Помню военную юность, я – совсем мальчишка – разгружал вагоны…» Его жена ненадолго вышла, глаза деда вдруг загорелись разноцветными огнями , и он быстро выпалил: «Пока ты в Германии, смотри платный телеканал! Там такая порнуха, какой не увидишь нигде!» Вошла его степенная жена, и дед, не меняя интонации, продолжил вспоминать голодное детство.
А потом моя вторая подруга, талантливая певица (весело проводили время в большой компании), вдруг уехала в Канаду. И в далекой холодной стране ее ждал шумный успех. Она избавилась от интриг только поднимавшего голову российского шоу-бизнеса и получила возможность из-за океана одевать мужа и сына. Правда, вскоре забрала их к себе. Зарабатывала она вполне прилично, в собственности у нее была хорошая квартира, ее сын получил отличное образование, а муж – новую машину. На ней-то он, крепко выпив, и въехал в витрину большого ресторана и с позором был выслан на далекую родину. По телефону я узнал новости, по почте получил гостевое приглашение. Я посетил страну, подругу, увидел ее подросшего счастливого сына и нового мужа. И сделал вывод: первые мужья за границей не приживаются , там работать нужно. И второй вывод: за рубежом полно хороших вторых мужей. Кстати, второй муж этой подруги, как и в предыдущем случае, оказался русским. Он собрал большую компанию в честь моего приезда. Все было как обычно, пока он не предложил пойти в спальню. Я обалдел и уже приготовился отбиваться от лап развратного бисексуала! Но оказалось, что меня звали просто что-то понюхать. От ужаса я не заметил на тумбочке аккуратно насыпанную дорожку, а протянутую для вдыхания кайфа свернутую стодолларовую купюру – взял и прикурил! Бывает…
Моя подруга привезла меня в аэропорт на новеньком «порше», обняла и шепнула на ухо: «Ну, вот ты и посмотрел, как мы хорошо устроились. Может, это и есть счастье? А представляешь, как бы я жила, если бы осталась в России?» В ее голосе мелькнула тень надежды на возвращение. Она видела себя распевающей шлягеры в шоу первого канала. А я подумал об отечественных ресторанах, забитых певицами, тщетно мечтающими эмигрировать в Канаду. С этой подругой мы тоже видимся редко, но искренне рады каждой встрече.
Третья девушка, в одночасье покинувшая страну, уже была героиней одного из прочитанных вами рассказов. Она, в отличие от предыдущих, с мужем там не развелась, их ребенок увидел свет уже на другом континенте, а его родители выучили язык, купили дом, открыли успешный бизнес (каждый – свой) и через семь лет… вернулись на родину. «За рубежом, – объяснили они свое возвращение, – русскому подходит все, кроме менталитета аборигенов. Не приучены мы считать каждую копейку, планировать поход в гости за две недели и ложиться спать в десять вечера». Впрочем, семья и здесь отлично устроилась. А я искренне радовался их возвращению: друзей с годами не прибавляется…
А еще одна знакомая вышла замуж за латиноамериканца аж в середине семидесятых. За эти годы она родила троих детей, один раз сменила мужа и три раза – страну проживания. О, она объехала весь мир и наконец приехала на родину. Я спросил, счастлива ли эта ухоженная иностранка русского происхож дения.
«Я сама не знаю, дорогой. Наверное, нет. Но подумай сам, ну, что бы я делала, если бы осталась в России?»
У моих знакомых мужского пола, покинувших страну, судьба сложилась куда более плачевно! Однажды в детстве мой друг Филипп поспорил, что вырастет, поедет за границу и сходит в публичный дом. «Один раз, мне больше не надо!» Его мечта сбылась, но как! Он отдыхал в Германии, таки сходил в публичный дом и вскоре женился по большой любви. А после свадьбы Филипп выяснил, что ему предстоит жить в Гамбурге, на всему миру известной улице красных фонарей, так как его дражайшая работает на этой самой улице и из экономии приглашает клиентов прямо к себе домой.
Описанные события распределились во времени на десятилетия. За отчетный период я не раз влюблялся, был счастлив, страдал и расставался. Заграничные друзья о многом знали и издалека поддерживали письмами, звонками, подарками и советами.
И вдруг я встретил Катю. Она была красива, умна, образованна. Она любила меня и строила планы. Вечерами я мурлыкал на Катиных коленях, как довольный мартовский кот, а все друзья, отлученные от дома по причине затянувшегося медового месяца, прямо-таки подыхали от зависти. Как-то мы решили, что хватит с нас добровольного сексуального затворничества, и отправились на вечеринку. Кто-то из импортных друзей приехал на родину в отпуск и устроил «привальную».
Если бы я знал, чем это закончится, то лег бы на пороге квартиры, лишь бы Катя в этот вечер ее не покидала. А девушка, узнав о предстоящем празднике, страшно оживилась, украсила себя новой прической, платьем и сумкой. Я повязал галстук и решил, что этого хватит. «А иностранцы там будут?» – спрашивала Катя по дороге. «Какая она все-таки остроумная!» – поздравлял я себя с удачным выбором. Жара стояла страшная, и дверь открыл незнакомый человек в джинсах и с голым торсом. Торс выглядел куда лучше моего, надежно упрятанного под «одеждой для беременных мужчин». Я сразу невзлюбил красавца, а парень представился: «Марио!» – и впустил нас в квартиру. Забыл сказать, что Катя была синхронной переводчицей с итальянского языка. Она уселась на диван рядом с Марио и принялась болтать о всякой всячине по-итальянски. Я дурак дураком побрел на кухню. Там я познакомился с Хуаном, Марселем и Кео. Они, слава богу, были одеты. К нам примкнула некая Джина, не оставившая в памяти о себе ничего существенного, кроме того, что на протяжении вечера прикуривала одну сигарету от другой и призналась, что однажды испытала оргазм от педикюра. Все были друзьями нашего Виктора, заехавшего на родину из Италии, где он теперь жил. Я несколько раз проходил мимо дивана, на котором Катя упражнялась с Марио в языкознании. Он и не думал одеваться, я не переставал ревновать. В конце концов, я решил не дожидаться, когда от языковых упражнений они перейдут к «Камасутре», и устроил свой любимый аттракцион. Ушел из квартиры, не прощаясь, по-английски. Кстати, в Англии мне поведали, что англичане с этим обычаем не знакомы и считают анонимный уход обыкновенным хамством.
Так же отреагировала и Катя. Посреди ночи она, как фурия, ворвалась в мой дом. Она кричала, что ей было стыдно перед иностранцами. И что в ее планы входил не только я, но еще и Италия. Это было что-то новенькое… Еще я узнал, что и синхронисткой она стала потому, что еще в школе мечтала уехать отсюда . «А если ты не понял, что тебе просто повезло…» и т. д. Я попытался представить себя в роли эмигранта, сидящего на шее у жены, или второго мужа, который «хороший». И то, и другое было не для меня, хотя некоторые из друзей открыто говорили об отъезде, а один приятель даже свое ежедневное пьянство, шутя, объяснял так: «В этой стране можно находиться только под наркозом!» Я вызвал скандалистке такси, перефразировал поговорку в « Уж замуж за рубеж! » и лег спать. Она никогда не понимала шуток. А ведь каждое мое очередное хамство, в том числе и сегодняшнее бегство, было признанием в любви. Не мог же я выражать чувства обычными слова ми?!
Через пару месяцев Катя пригласила меня на свадьбу. Она-таки доконала несчастного полуголого Марио и уже даже была беременна. Я не принял приглашения и решил попрощаться в аэропорту. Катя шепнула: «Прости, Миш, с тобой было хорошо, но отсюда надо валить!» Рядом стояла девушка с самым длинным в мире носом. Катя подтолкнула ее ко мне: «Это моя сестра!» Мы прощально махали руками, когда Катина сестра прижалась к моему плечу и призналась: «А я учусь на переводчицу. Шведский язык!» Мой русский язык прилип к нёбу…
Кое-кто из одноклассников очень рано созрел. Учителя шептались об этом, а мы не понимали, в чем дело, и пытались продолжать все вместе «играть» на переменках в глупые детские игры типа «резиночки». Каково же было всеобщее удивление, когда наш товарищ по фамилии Козлов, будучи тринадцати лет от роду, обрюхатил двух деревенских девушек во время летнего отдыха на бабушкиной даче. А когда их разгневанные предки пришли разбираться, выяснилось, что Козлов выдавал себя за девятнадцатилетнего.
Впрочем, как только двойной инцидент был улажен, парень ушел из дома и стал жить с взрослой девушкой! Когда за ним явились родители, чтобы вернуть непутевое чадо в лоно семьи, он открыл дверь с бутылкой пива и сигаретой в зубах: «Все в порядке! Я просто созрел! Вырос!» Домой Козлов так и не вернулся. А мы получили повод для размышлений: оказывается, детство подходит к концу! Вскоре оно окончилось и у других одноклассников.
Лида и Лешка учились со мной с первого класса, а в десятом уже поженились. Когда все штурмовали приемные комиссии вузов, Лида рожала Лешке девочку. «Акселераты!» – полупрезрительно шептали друг другу родители, а мы бежали рыться в словаре. Было удивительно, что неологизм имеет прямое отношение к моему приятелю и его молодой жене – девочке, которая нравилась мне в шес том классе… «Учиться нужно! Если уж так невмоготу, могли бы ограничиться абортом!» – неслось им вслед. В словаре никто не рылся, об абортах мы были наслышаны. Лешка с Лидой талмудов не листали, ничем таким не заморачивались. Они просто любили друг друга и не обращали внимания на страшный суд соседей. Потом их следы затерялись, и нахлынувшая взрослая жизнь заставила меня забыть о существовании рано созревших товарищей детства.
Каково же было мое удивление, когда в пестрой толпе туристов, разгуливавших по залитому солнцем Лондону, я вдруг нос к носу столкнулся с Лидой! С последней встречи прошло десять лет, но я узнал ее сразу. Не то чтобы она совсем не изменилась, просто гадкий утенок превратился в молодую, по-западному ухоженную женщину. Оказалось, почти сразу после рождения дочери Лешка вывез молодую семью на запад. Сначала это был традиционный Израиль. А семь лет назад семья обосновалась в столице Великобритании. Далее полился рассказ о не менее удачном бизнесе. Я уже несколько подустал поздравлять Лиду с удачным браком и искал повод закончить затянувшуюся встречу. Но вдруг выражение ее лица стало таким знакомо-детским, что я выпалил: «Лидка, ты мне всегда очень нравилась. Честное слово! И я так рад за вас с Лешкой!» Женщина не нашла логики в этом заявлении и лишь спросила, как сложилась моя семейная жизнь. Похвастаться было нечем, и я развел руками. «А давай вечером куда-нибудь сходим! Я тут знаю такое место, держу пари, ты ничего подобного не пробовал!» – загадочно улыбнулась она. Я, решив, что речь идет о некой изысканной кухне, с восторгом согласился. Мы договорились о встрече, и Лида испарилась.
Мои сборы в ресторан напоминали подготовку к первому балу Наташи Ростовой. Я два раза принял душ, перемерил пять костюмов и восемь галстуков, забежал в парикмахерскую, после чего купил Лиде цветы и поймал такси. Мой английский вполне сносен, но когда таксист услышал название ресторана, где была назначена встреча с Лидой, он уставился на меня, как на зачумленного. «Сэр, вы уверены?» Да, я был уверен, что меня ждет встреча с Лешкой и его женой, намеревающимися угостить друга чем-то фантастическим. Если бы я знал, какое блюдо мне приготовили два с детства знакомых человека!
Такси остановилось у особняка, притаившегося в тени деревьев старого английского бульвара. Я позвонил и, как было условлено, назвал свое имя. Дверь отворилась, меня впустили внутрь. Интерьер напоминал дешевый бордель: стены, обитые вишневым плюшем, позолоченная мебель с завитушками. «Наверное, ресторан французской кухни!» – мелькнула спасительная мысль. Мысль тут же исчезла, потому что навстречу вышла полуодетая горничная. Она улыбнулась и предложила проводить в кабинет. Девочка, которая так нравилась мне в шестом классе, ожидала в легком халатике, полулежа на небольшом диванчике. «Лида!» – только и смог вымолвить я. Она лишь улыбнулась. Я присел на край дивана (бежать было бы уж совсем глупо!) в ожидании рассказа о том, как Лешка ее оставил, как она несчастна и как я ей тоже раньше нравился. Рука Лиды скользнула по шее. Мягкость моего характера вам уже хорошо известна. Поцелуй Лиды, почти профессиональный, не возбуждал. Я сидел и ждал, когда это закончится. А в тот самый момент, когда наши губы соединились, в кабинет вдруг вошел Лешка.
Несмотря на идиотизм ситуации, я был действительно рад его видеть, поэтому подскочил и обнял друга. Лида, нимало не смутившись, поднялась с дивана и сбросила балахончик. «Миш, ну не дуйся! – проворковала она. – Ты что, хотел, чтобы я с места в карьер призналась, что мы свингеры? Ну, раздевайся, ты мне тоже нравился в шестом классе!» Я остолбенел. Лешка прыснул: «Давай! Чего ты застыл?» И протянул руку к моему галстуку. Мое оцепенение как рукой сняло. Я выскочил из кабинета и, пробравшись по коридору, уже заполненному полуголыми и полупьяными людьми, тискающими все и вся, выбрался наружу.
Под утро зазвонил телефон. Это была Лида, получившая накануне мою визитную карточку. Она твердила, что вряд ли мне захочется ее увидеть, но объясниться необходимо. В качестве компенсации морального ущерба Лешка с Лидой (они уже были зачем-то официально разведены!) предложили мне фиктивный брак и выезд за рубеж. «По дружбе возьмем за вход всего десять тысяч евро…» Я выслушал ее и принялся собирать вещи.
Пару часов спустя я сидел в самолете и размышлял на свою любимую тему. Она звучит так – «Что с нами делает время?». Я не искал объяснения произошедшему накануне. В то время каждый жил как хочет не только в Лондоне, но уже и в нашей стране. А может, я и вправду им обоим нравился? Но я-то свингером становиться не собирался, само слово узнал только в эту ночь. Я еще толком не знал, в чем тут дело. Но кто я такой, чтобы судить Лешку, который однажды предложил жене жить не вдвоем, а втроем? И можно ли судить Лиду, которая испугалась перспективы вдали от родины остаться матерью-одиночкой и согласилась на это? И что можно сказать о девочке, которую на супружеском ложе друзей заменила другая девочка, третья, а потом и мальчик… Почему интимная жизнь перестала быть интимной? Угасло чувство моих друзей или подверглось чудовищной трансформации?
Свин-гер-ство… Что это вообще – высшая степень доверия друг к другу, извращенное проявление любви или крайняя точка циниз ма? Я убрал из непривыч ного слова средний слог. По сути, получилось то же самое, но до боли знакомое существительное. Свин-ство.
На этот раз я поставил рекорд: прожил вне состояния влюбленности почти год. И когда былые бури и страдания стали забываться, мы с другом пошли в кафе. У нас была старинная игра-забава: мы располагались на летней веранде, мимо которой шла толпа. И представляли себя зрителями в театральной ложе, а прохожих – актерами. Некоторые смешили до слез. Эта невинная игра могла продолжаться часами. Но в этот раз одна из проходивших девушек посмотрела на меня, улыбнулась, неловко оступилась и… упала. Через мгновение я подхватил ее и усадил за наш столик. Через пять минут Света смущенно пила минералку. Через шесть минут мы узнали, что она очень плохо видит, линзы носить не может, а очки ей не идут. «Кто же вас выпустил из дома?» – вырвалось у меня. «Никто, я живу одна!» Мы стали встречаться, и я испытывал совершенно новые ощущения. Пожалуй, впервые рядом была женщина, которая нуждалась во мне ежеминутно.
Света была художницей. Несмотря на катастрофически слабое зрение, рисовала она здорово. Я никогда не брался судить об искусстве, но ее работы завораживали. Она дела ла огромные абстракции обыкновенными гелевыми ручками. Света работала стоя, при помощи гигантской лупы и сильнейших светильников. На одну картину у девушки уходил месяц. В промежутках мы гуляли и насла ждались друг другом. Как-то она долго меня рассматривала, а потом рассмеялась: «Если затею рисовать твой портрет, это будет очень просто! Ты похож на зайца без ушей! »
Моя новая знакомая, как и большинство людей искусства, была тщеславна. Она мечтала прославиться, ей хотелось устроить выставку за границей. «Вот бы поехать в кругосветное путешествие и посмотреть мир! Хотя в моем случае слово „посмотреть“ малоуместно…» – и она грустно улыбалась. А иногда мы сидели у большого камина (Света жила на родительской даче), и я рассказывал ей о какой-ни будь стране, в которой побывал. Вот так Света стала «ездить» по миру, а потом и рисовать его. Особенно ей понравились рассказы о Нью-Йорке – людях, небоскребах, парках и музеях. Когда Света узнала о галерее Гуггенхайма, где проходят выставки современного искусства, она просто зарыдала: «Ты представляешь, каково мне сознавать, что моих картин этот город никогда не увидит?»
И она стала рисовать американскую мечту. А я решил организовать Светину выставку в Америке.
Серия необычных портретов Нью-Йорка в Светином исполнении была почти закончена, когда случилась беда. Света не звонила мне день, два, я забеспокоился и поехал к ней. Дверь дачи была, слава богу, открыта. Такого беспорядка я еще не видел – Светлана была девушкой довольно-таки аккуратной. Но на сей раз в комнатах все было перевернуто. Я решил, что дом обокрали в отсутствие хозяйки, и медленно двинулся вперед. На большой веранде, где Света обычно работала, все было раскидано – картины, бумаги, мольберт. В углу, в большом плетеном кресле, сидела моя подруга. Она была в странном состоянии – то ли пьяна, то ли не в себе. Я огляделся. Слава богу, упаковок от таблеток нигде не было видно. Я отнес Свету в ванну и попытался привести в чувство. Она, казалось, меня не узнавала: «Кто это? Миша, ты?» Кто ж еще? Я чертыхнулся и пошел искать очки. Надел девушке на нос, но она лишь усмехнулась: «Дурачок, они мне больше не нужны!» Я с замиранием сердца слушал рассказ Светы. Ей стало совсем трудно работать, и она обратилась к врачу. В ходе обследования выяснилось, что у девушки началось отслоение сетчатки и ей грозит полная потеря зрения. Работать категорически нельзя. И нервы Светы сдали. Она вернулась домой, устроила полный раскордаж и напилась. «Думала, что до смерти. Прости!» Она заплакала…
Я оцепенел. Ведь я привез Свете радостную весть: сегодня пришло письмо от американского друга. Он нашел организацию, которая заинтересовалась пейзажами девушки. Выставку хотели открыть через два месяца. Света не выказала особой радости, ведь не все картины были закончены. Она решила о них забыть. А я тайно от девушки отправил несколько работ в Нью-Йорк и подробно изложил в приложенном письме обстоятельства болезни художницы.
После этого жизнь стала иной. Я переехал к Свете. Полдня мы проводили в парке, где я «выгуливал» подругу, крепко держа ее под руку. Вторая половина дня проходила в клиниках и лабораториях. Мы искали любую возможность – не вернуть зрение, а хотя бы предотвратить ухудшение. Но ничего не получалось.
Шли месяцы. Пришли вести из Америки. Все газеты пестрели заголовками о женщине-инвалиде. Странные пейзажи полуслепой девушки стали пользоваться невероятной популярностью. К письму прилагался чек на сумму, которая впервые за долгое время заставила девушку улыбнуться: «Вот здорово! Какой ты молодец! Да и я себя чувствую не такой уж неполноценной!» Вскоре мы купили машину, я превратился в Светиного водителя, а она уже поговаривала о том, что вторую выставку хорошо бы сделать в Париже. В Америке был найден врач, который пообещал восстановить зрение подруги. Света решила лететь туда одна. Меня не отпускали дела, да и денег было маловато.
Через неделю раздался звонок. Света звонила из Нью-Йорка. Ее слова телеграфными обрывками отпечатались в моей памяти. ЧУДО-ДОКТОР ГОТОВИТ ЕЕ К ОПЕРАЦИИ. ОНА В НЕГО ВЛЮБИЛАСЬ. И тогда я позволил ей сделать последнее, что еще не было со мной сделано. Я разрешил ей бросить меня и уйти к другому. «К тому же, – успокаивал я себя, – он врач, и так будет лучше для нее». Она была счастлива, как же – популярная художница, рядом любящий человек, врач, американец! Мелкие неприятности вроде расставания со мной и временной слепоты Светой уже в расчет не принимались… Комплекс был снят. Женщина-инвалид, которая уходит от одного мужчины к другому, становится в собственных глазах практически здоровой: «Ведь я и это могу!» Напоследок она пообещала, что никогда меня не забудет. «Почему ты молчишь?» Я по обыкновению плакал и любил ее в этот момент, как никогда…
Правду я по традиции узнал не сразу. Через несколько лет мой знакомый Роман приехал домой на побывку из Нью-Йорка. Я знал, что в Америке они со Светой иногда общаются, и поспешил в гости, желая узнать новости о бывшей подруге. Роман сел напротив и с ходу огорошил: «Она неплохо видит, карьера сложилась, а вот личной жизни – никакой! Русскому в Америке трудно найти пару. Светка, по-моему, тебя до сих пор любит». Я недоуменно спросил, куда делся влюбленный в нее доктор-американец. «Да ты что, поверил в эту сказку? Она же ее специально для тебя сочинила! Светка решила тебя освободить, чтобы не мучить! Она хотела, чтобы ты начал новую жизнь. А ее доктору было семьдесят пять лет! Какая любовь?» Я почувствовал себя простофилей. Зайцем без ушей – так меня когда-то называла Света.
Моя новая и ее бывший, или Брови домиком
Случалось ли вам умереть ради любви, а потом продолжать жить дальше? Я лично таких людей встречал, но никогда не думал, что придется пережить это самому. Сейчас не припомню, как мы с Элей познакомились. Мы гуляли по городу, я рвал ей цветы прямо с клумб, а она ругалась. Она доставала сигарету и хмурилась, если я не сразу догадывался дать ей прикурить. А мне нравилось, что в отличие от всех последних любовей Эля – моя ровесница. Я хотел узнать о ней побольше, но Эля отмалчивалась, а я недоумевал: должна же у женщины за тридцать быть хоть какая-то история?
Ее слишком светлые волосы, довольно высокий рост и очень мягкий выговор навевали мысли о том, что она нездешняя. Однажды я спросил у Эли, откуда этот легкий акцент. Она рассказала, что родилась в Прибалтике, но почему живет не на родине – умолчала. Что-то подначивало меня продолжать расследование Элиного прошлого. Я напрашивался в гости, но она не торопилась с приглашением, как будто опасаясь, что между нами может произойти то, чего я так ждал.
И вот меня пригласили на банкет, где по протоколу нужно было появиться с дамой. Кроме Эли, я никого рядом с собой не видел, она согласилась меня сопровождать. Мы встретились ранним вечером, и я просто обомлел. Как же она была хороша! Светлые волосы падали на обнаженные плечи, бирюзовые глаза сияли, тонкий стан был окутан светло-голубым шелком. Дальнейший вечер был чудесен, все наперебой поздравляли меня: Эля стала королевой корпоративного бала! Когда я провожал ее, то невольно притянул к себе и, не в силах справиться с желанием, поцеловал за ухо. Она дернулась: «Не надо!» В тот же момент тонкий шелк соскользнул с плеча, обнажив пятнышко. Я увидел букву «И», вытатуированную у Эли на руке. Она вырвалась, выскочила из такси и убежала.
Я умолил ее встретиться на следующий день. И Эля все рассказала. Такой пронзительной истории я не ожидал услышать даже от нее. Я видел, что она – тонкий и глубокий человек, но никак не мог справиться с мыслью, что вся ее любовь была обращена не ко мне.
Итак, Эля приехала в Россию из Таллина два года назад. И вовсе не из-за трудностей, связанных с распадом советской империи.
Еще на родине она встретила мужчину своей мечты. Никто не виноват, что тот оказался на десять лет младше Эли. Они полюбили друг друга и поклялись быть вместе. Родители, конечно, воспротивились этому, а влюбленные решили уехать подальше. Тем временем Ивара (вот откуда буква «И» на ее руке!) призвали в армию, и наша Джуль етта отбыла в Россию, чтобы в ожидании Ромео свить гнездышко. Тогда-то она и сделала татуировку. Эле удалось наладить бизнес и купить квартиру. Ромео вернулся к Джульетте в назначенный час. Они зажили счастливо, но вскоре Ивар стал допоздна задерживаться, пропадать на пару дней на купленной ею машине, сорить деньгами. Эля пробовала вразумить незадачливого любимого, приставить к делу, ведь бизнес по-прежнему был на ней! Но ответ Ивара был категоричен: «Я не хочу работать в этой стране!» Ну, что на это скажешь? Эля молчала и терпела. Она любила. Эля вкалывала в офисе днем и вкалывала ночью в спальне, ибо сексуальные аппетиты юного Ромео и не думали утихать. В порыве страсти она подарила ему золотые запонки. Вскоре юноша cтал пропадать ночами. А когда исчезла ее любимая золотая заколка с бриллиантом, Эля расплакалась и устроила скандал. Юноша раскололся. Элину заколку Ивар подарил другой. Он уже три месяца встречается с молодой девушкой, она ему очень нравится, и все такое. «Я могу уйти прямо сейчас!» – он горестно приподнял свои «брови домиком», которые Эля так любила. Куда ему уходить? Она не отпустила.
Эта нелепая жизнь продолжалась довольно долго. А потом случилось страшное. Однажды утром в дверь позвонили. Эля открыла и увидела серьезного мужчину, которому сдавала свою «двушку». Они с Ромео, которому не нравилось на окраине, уже давно жили в престижной квартире. Эля сняла ее в самом центре. «Эля, – спросил мужчина, – у вас совесть есть? Когда мы подпишем бумаги?» Женщина приготовилась к самому худшему. Оказалось, милый продал ее квартиру этому человеку. Большая часть денег прошла мимо Эли. А новый хозяин квартиры хотел наконец документально оформить сделку.
Я слушал Элю и в то же время отказывался воспринимать услышанное. И это – Эля? Интеллигентная, разумная, невозмутимая? Что же сделала с ней всепоглощающая страсть? И что будет дальше? Мне захотелось предложить ей хоть что-то. Но что я мог предложить женщине, которая любила другого и от меня не хотела принять ничего?
А она, как сомнамбула, продолжала рассказывать. Ромео запутался в долгах. Наступил момент, когда он оказался в казино. Только себя Эля корила за то, что приучила его к красивой жизни. Финал истории был предрешен. Продано было буквально все. Долги погашены, сердце Эли разбито. Ивар пообещал вернуть ей квартиру и уехал на заработки в соседний город. Но неприятности по одной не ходят. Стараниями конкурентов незыблемый Элин бизнес рухнул. Молодая женщина закрыла лицо руками: «Скоро я не смогу даже снимать квартиру! Ты понимаешь, мне некуда будет пойти!» Впервые за вечер она посмотрела мне прямо в глаза.
Так мы стали жить вместе. И счастливее периода в моей жизни не было. Ответ на вопрос, который вас интересует, будет отрицательным. Мы так и не стали спать в одной постели. Но квартира никогда не была так отдраена и вычищена, я никогда так не торопился домой вечерами, как в то время, когда у меня жила Эля. Окружающим было проще думать, что она – моя любовница. Оспаривать общественное мнение было бессмысленно, и я не стал этим заниматься. Она готовила немыслимые прибалтийские блюда (оказывается, бывает и такое), а однажды связала мне варежки. «Меня бабушка научила!» – смущаясь, призналась она.
Я уже собирался сделать Эле предложение – в конце концов, забудет же она Ивара! А татуировка… Первая буква моего имени «М» – в нее так легко переделать злосчастное «И»!
Я вернулся домой с цветами, этот вечер должен был стать решающим. Но застал Элю со странным лицом и парой упакованных чемоданов. Она не могла произнести ни слова. Хотя слова были ни к чему. Я и так все понял. «Прости меня, – сказала Эля напоследок. – Ивар приехал. Он теперь много работает. И хочет, чтобы мы снова были вместе. Он говорит, что хочет искупить все то горе, которое мне принес. Он снял квартиру, и я пообещала, что сегодня же…» Ее голос задрожал, послышались легкие шаги. Я закрыл глаза, чтобы запомнить ее лицо. Я так и не увидел, как она ушла…
Позже я познакомился с человеком, изучавшим лица людей. Он именовал свой род занятий физиогномистикой и поведал, что «брови домиком» не означают вообще ничего. Они просто так растут… Мне показалось забавным: от какой ерунды порой зависят самые важные в мире вещи. Будь рост Эли на двадцать сантиметров меньше, не было бы ни моего увлечения ею, ни этой главы…
Слово «метросексуал» кажется мне странным. Похоже на секс в метро… Чего только не придумают изобретатели н еологизмов! Однажды мой немецкий друг сказал, что он «нормалист». Я долго не мог понять, в чем дело, пока его жена не перевела с немецкого: «Он – натурал»! Дурацкий термин! А в одной передаче предложили понятие «квадросексуальность». Оно ничего не значило, но я задумался о тех, чьи предпочтения называют нетрадиционными. Действительно ли они, согласно общественному мнению, чем-то обделены? А может, бисексуалы вдвое богаче? Я мог бы сравнить это со своей жизнью на два города: вроде чего-то не хватает, но сколько новых впечатлений! И кто сказал, что секс – это тяга к особям исключительно противоположного пола?
Как-то на улице мне попалась странная пара: отвратного вида и поведения девица шла, обнимая красивого парня. Он был смущен ее развязными манерами, но покорно нес сумки и даже пытался улыбаться. И тут я подумал: как странно – красивому мужчине доступны практически любые женщины и (при наличии склонности) даже некоторые мужчины. Некрасивому мужчине (при наличии начального капитала) доступно то же самое. Интересно, а с кем коротают свой век некрасивые и небогатые парни? Мне, что скрывать, всегда нравились красивые женщины. Все остальные в моем понимании обязаны быть умными или хотя бы обаятельными. Как-то раз я провел длинный, скучный день в компании, где заправляла очень некрасивая, но пребогатая женщина. Под вечер, когда все веселились в пятом по счету ресторане, она вдруг зевнула и заявила: «Так, все, я устала! Всем пора домой!» Я взбесился и с ходу парировал: «Иди в туалет, взгляни в зеркало и представь себе, как от тебя устали мы!» Все легли от смеха. Но до такого откровенного хамства меня доводили нечасто. Я считался дамским угодником, и меня часто приглашали в компании самых разных по возрасту, достатку и красоте женщин.
Это был довольно скучный «квартирник» в обществе умных брюнеток – пили шампанское и обсуждали кино. Я с ходу залепил, что самая красивая женщина в мире – Шэрон Стоун времен первого «Основного инстинкта». Восторгов по этому поводу не разделил никто. Дамы вяло пообещали, что скоро к нам присоединятся красивые блондинки, и продолжили восторгаться очередным шедевром Сокурова. На обещанных блондинок я цинично ответил, что, мол, дурами не интересуюсь . Но когда они появились, просто остолбенел. Одна из них была вылитая Шэрон Стоун в юности. Я в панике почему-то представился Робертом и замолчал на весь вечер. Одна из брюнеток кокетливо заявила: «А я зато похожа на певицу Мадонну!» Я не стал говорить, что она действительно смахивает на диву раннего периода – но теми чертами, с которыми певица поспешила расстаться при помощи пластической хирургии! Видимо, эта фраза отразилась на моем лице, и брюнетки обиженно продолжили дискуссию. «Шэрон» вскоре исчезла, но вечер был испорчен. Я ее не заинтересовал! Я вышел покурить на кухню и тут же услышал возглас самой крупной брюнетки: «Миша, ну где вы? Я уже забыла, какой вы красивый! Идите к нам! Только волосы распустите, я еще не решила, как вам лучше!» Я с досадой почувствовал себя султаном на час. Блондимен! А в комнате умная брюнетка изливала душу: «Девочки, старею! Вот запала на мужика и начинаю думать: а мылся ли он сегодня, а чистил ли зубы и какие у него пломбы? А в юности все это было неважно…» Неужели обо мне? Я вошел в комнату, и дискуссия о кино тотчас возобно вилась.
Был повод в очередной раз задуматься: почему я нравлюсь не тем, кому хочу нравиться ? Брюнетка тут же развеяла мои сомнения: «Миш, вы не обижайтесь! Дело не в вас! На эти грабли только ленивый не наступил! Просто наша „Шэрон“ совсем не интересуется мужчинами!» Я пришел в смятение. Мой опыт общения с женщинами, которые любят женщин, был краток и небогат. Хотя я их понимал: мои секс-символы тоже были женского пола. Перечисление более чем банально: Шэрон Стоун, Ким Бэсинджер, Мадонна, Ума Турман. Я предпочитаю красивых блондинок, равно как и смеяться над анекдотами про них. А наша «Шэрон» предпочитает девочек. Меня мало интересовали и геи, и лесбиянки…
Я, что скрывать, иногда получал авансы от мужчин той самой ориентации. Один знакомый продюсер поверг меня в шок, поведав, что, с тех пор как он «правильно научился пользоваться жопой, член ему вообще не нужен»! Я не озадачивался технологией пользования задней частью тела, я, как всегда, думал о душе. О родной душе. А еще я знал по крайней мере три счастливые гей-семьи. Одна из этих пар состояла из моих стародавних друзей. От них я впервые услышал, что любовь двух мужчин основана исключительно на «изображении». Это – как реванш изгоев. Женщины любят всяких мужчин. Мужчины – только красивых. Еще я узнал, что в сообщество принимают не только по велению плоти, но и по остаточному принципу. Мои гей-друзья были настоящие мужики, но один – ростом метр пятьдесят четыре, а второй повыше – метр пятьдесят восемь! У женщин успехом они не пользовались. Мне к тому моменту показалось, что я – тоже. Короче, я решил попробовать! Ведь некоторые мужчины традиционной ориентации подозревали, что я тоже из этих. Назло всем я решил это проверить. Из каких я и что все это означает? Такого хода – против всех правил – в моей игре еще не было! Один приятель так и говорил: «Чтобы от чего-то отказаться, вначале нужно это попробовать!» Это было совершенно новое ощущение – прикинуться геем и ощутить на себе реакцию окружающих , открывших тебя с новой, непривлекательной стороны. Мать одного знакомого, узнав, что ее мальчик – гей, пыталась найти врача, чтобы вылечить сына! Предок другого сломал сыну нос и заявил, что не желает обнаружить на двери записку: «Здесь живет отец гея!!!» Сплошной негатив. Еще одного приятеля-гея как-то ночью чуть не забили насмерть встречные гомофобы. Под крики: «Пидорас! Пидорас!» – он еле вырвался и унес ноги от толпы разъяренных пьяных мужиков. Прошло десять лет, и как-то на улице он подал милостыню безногому инвалиду. И, только отойдя метров на сто, понял, что это был один из давнишних обидчиков. Гомофобы и все такое… Праздник!
Кого же выбрать для эксперимента? «Покажите мне мужчину, который отказал бы Эрику Робертсу, Мику Джаггеру и Антонио Бандерасу!» – утверждал один приятель. Но в смету предстоящего опыта знаменитые кинокрасавцы не укладывались. Это был не мой вариант. Я решил найти жертву в ближайшем окружении. Один друг, завалившись спать после трех бутылок вина, среди ночи вдруг обнял меня и, не просыпаясь, предложил: «Давай, чё ты?!» Моя подруга отбила любовника у родного брата, вышла за него замуж и родила. Да, среди моих приятелей были геи, причем такие откровенные, что в их присутствии я всегда чувствовал себя мужчиной на триста процентов. А еще они подозревали, что я и мой лучший друг Альберт – пара. Ну, вы понимаете. Итак, некоторые натуралы держали меня за гея, но геи за своего не принимали. При этом меня хотели многие женщины. Я раздумывал: кто отвечает за то, сколько у человека гормонов и каких? Я понимал ненависть гомофобов. О, сколько тех, чьи измученные женские души отбывают пожизненное заключение в телах противоположного пола! «Пусть внутри некоторых мужчин живут женщины, – думал я, глядя на них, – но почему они такие противные – взбалмошные, капризные, глупые и визгливые?» Один из них постоянно вопил: «Так, у вас что, нормальные бабы кончились? Я сам ею стану! Дайте мне мужика!» Ужас! Другой говорил, что рядом со мной стоять не может, прям трясется от страсти. Все в нем было странно, включая фамилию. Иржи Пшиктопр. Кажется, он был венгром. Гипотетический венгр и стал лабораторной мышью. «Интересно, что он будет делать? – думал я. – Пусть только попробует обращаться со мной, как с женщиной!»
Мой избранник, узнав, чего я хочу, после паузы выпалил: «Сколько же лет мы потеряли?» Меня в этот момент интересовала отнюдь не арифметика. К опыту было решено приступить немедленно. И вот он стал раздеваться: «Посмотри, как красиво мужское тело! Гораздо лучше женского!» Ничего похожего на возбуждение я не почувствовал. Напротив, я с отвращением заметил лак на отполированных ногтях друга и налет золотой пудры на его безукоризненном прессе. Иржи вопросительно глянул на меня. «Извини, дружище, сегодня я не в форме. А может, дело в том, что друзей не трахают?» – выпалил я. Одевшись, он вздохнул: «Может, попробуем еще как-нибудь?» Я засмеялся: «Ты еще встретишь хорошего парня!» Он шепнул: «Да я-то тебя хочу! Именно тебя! Правду говорят, что он у тебя огромный?» Интересно, я когда-нибудь понадоблюсь кому-то без своего главного достоинства? Дары, столь щедро отмеренные мне природой, на этот раз я оставил при себе. Как говорил старший друг: «С тех пор как я стал импотентом, гора с плеч свалилась!» Поняв, что опыт с треском провалился, в следующем эксперименте я решил притвориться импотентом. Просто собеседником. Вот как это было.
По традиции деньги закончились в самый неподходящий момент: в начале лета. Я уехал к друзьям в Берлин, чтобы дописать наконец эту книгу. Всякий раз, открывая глаза, я видел за окном серенькое утро. На пляж было не пойти – и я писал, сидя на балконе или на скамейке в городском парке. Потом ложился вздремнуть, а с наступлением темноты отправлялся на поиск приключений. Июльской ночью в баре я встретил очаровательную женщину. Сабрина пела в этом клубе, а в тот вечер, как и я, зашла просто отдохнуть. Сперва мне показалось, что у нее под кофточкой загипсованная сломанная рука. Присмотревшись, я обнаружил руку на месте, а то, что вначале я принял за гипс, было огромной силиконовой грудью! Между нами не было ничего даже отдаленно смахивающего на флирт, но я долго вспоминал лучшую в мире даму… с членом! Это был парень! И я услышал историю его превращения в потрясающую женщину. Член этого юноши был так невелик, что об использовании его по назначению не могло быть и речи. После серии сексуальных неудач он решил стать красавицей Сабриной. Украсил себя грудью, сменил документы и вышел замуж. А мужские гениталии оставил как сувенир. И даже законный муж Сабрины не понимал, что такое там у его девочки . Тут, видимо, сработали мои качества профессионального собеседника: Сабрина рассказала историю практически сразу. А может, незнакомцу легче излить душу. В тот вечер я сделал опасный вывод: мне по-человечески нравятся транссексуалы. Или трансвеститы? Черт, я никогда не понимал разницы. Решив не приобретать столь опасных знаний, я продолжил свои эксперименты в теории.
Собеседник я действительно неплохой. И люди поведали мне много нового. Один знакомый признался мне, что в юности уехал в горы, нанялся пастухом и использовал для тренировки крупный рогатый скот. А для нейтрализации исходящего от несчастных животных запаха прикреплял к их спине половину ароматного арбуза. Мурашки пробежали у меня по коже, а другая знакомая – дама вполне приличная – уже вовсю расхваливала новый порнофильм: «Да, я люблю порнушку! Ну и что? Все это любят, просто никто не признается!» У одной из подруг, одетой в джинсовый костюм, как-то спросил бомж: «Ты мужик или баба?» Подруга не полезла за словом в карман: «А тебе как надо-то?» – и оставила бедного бомжа недоумевать. Он не знал правильного ответа. Внимание, правильный ответ: «Как положишь – так и будет!» Одна из моих подруг разрешила мужу иногда встречаться с другим мужчиной, объяснив это так: «Я не могу запретить ему получать на стороне то, чего я ему дать не могу!» А еще одна семейная пара рассказала, какие допинги использовать для повышения потенции. И когда я, краснея, перешагнул порог магазина «Интим 24» и протянул продавщице клочок бумаги с названием вещества, она ойкнула: «Вы лучше уходите, это средство запретили во всем мире!»
Чем больше сомнительных знаний я приобретал, тем роднее и ближе становилась Шэрон Стоун. Та, настоящая. Вот бы нам встретиться! Я стал бы очередной жертвой красотки? Пусть! Я бы сам пошел этому чуду навстречу! Какой дурак сказал, что женщина после сорока не нужна никому? А еще кинокрасавица из «Основного инстинкта» писала книги! И утверждала в фильме: «В книге обязательно кто-то должен умереть, иначе она не будет продаваться!» Примерив на себя ее формулу, я счел, что эта книга продаваться будет хорошо. Мой-то герой каждый раз умирает. От любви. Но воскресает – и делает новый шаг!
Я смолоду не мог понять, почему меня торопят жениться. Ну, родители – понятно, внуков хотят. А ос тальным-то что неймется? Не нравится, как хорошо я живу? У нас с одной девушкой был предусмотрен запасной вариант. Договорились расписаться в тридцать лет, если будем свободны. В двадцать девять дружбе пришел конец.
Я мысленно перебирал друзей-ровесников, совершивших опасный шаг, и каждый раз радовался, что не женат. Огромные любови, по которым заключались браки в юности, на моих глазах одна за другой угасали и уходили, как вода в песок. Оставалось в очередной раз вспоминать фразу из бородатого анекдота: «А пить-то не хочется!» Это по поводу человека, который ужасно мучился с женой, но терпел, чтобы в старости было кому подать ему стакан воды. Я ужасно любил друзей, мне по-человечески нравились их жены, но я никак не мог понять: зачем жить вместе, если уже ничего не связывает?
Одна из моих подруг тоже не могла этого понять. Целых шесть раз подряд. Каждый из шести ее мужей превосходил предыдущего, каждого она искренне любила. Иностранец, кинорежиссер, дипломат. Круто! На меня она и не смотрела. Утешало то, что все они рано или поздно оставались в ее прошлом. Красавица умела вовремя уйти . Правда, однажды оплошала. Влюбившись в юного парня, осталась с ним наедине. А когда юнец, пылая от страсти, захотел стать с ней поближе и попросил вспомнить первое детское впечатление, красавица выпалила: «Это был полет Гагарина!» Юноша опешил: он родился лет на двадцать позже исторического события. Больше он не появлялся. Моя подруга не унывала. Именно ей принадлежит крылатая фраза: «Два мужа назад у меня был идеальный вес!» Впрочем, однажды нервы сдали и у нее. Я узнал, что за короткое время она несколько раз пыталась покончить с собой. И каждый раз ее в последний момент кто-то останавливал. А потом она поняла, что в жизни есть другие занятия. Теперь воспитывает приемного сына.
Я рос болезненным, тихим мальчиком и очень нравился девочкам. Они и составляли костяк моего тогдашнего фан-клуба. Их родителям я тоже нравился. Родители говорили дочерям прямо при мне: «Вот бы тебе такого Мишу!» Я краснел и гордился. Но мои детские фанатки быстро находили принцев за пределами моей квартиры. Одна из девочек скоропалительно вышла замуж за одноклассника старшей сестры. Ей нравилось, что ему под тридцать, что он инженер, ходит в пиджаке с галстуком. «И вообще он выше тебя!» – резюмировала она, выходя из Дворца бракосочетания. Я был на их свадьбе свидетелем. Как и на следующей. Другая подруга детства решила не отставать от первой и выскочила замуж за однокурсника. Он был худ, плечист, и они занимались сексом, не закрывая дверь в спальню родителей. Это было круто! Настоящий мужик. К тому же он был из далекого дальневосточного городка.
Росли дети подруг, росло и количество моих комплексов. Я решил не тратить время и наугад сделал предложение одной девочке. Это была очень хорошая девочка, красивая, умная. Она приблизила ко мне лицо и произнесла: «Я встречаюсь с фарцовщиком! Если он про тебя узнает – просто убьет! А у тебя машина есть?» После этого признания эксперименты с предложением руки и сердца были приостановлены.
Тем временем уже и друзья стали устраивать традиционные предсвадебные мальчишники. Женился Козлов, Семенов, потом Полонский. Странное дело – мои друзья, обретя собственное счастье, переставали быть друзьями. Сами того не замечая, они становились другими и один за другим уходили из моей жизни. Мне такой сценарий не подходил. Я не собирался терять окружение даже ради собственного домашнего рая. А свадьбы продолжались. Ненадолго вступил в брак даже мой лучший друг Альберт, и это особенно убеждало. И опять я был веселым свидетелем и стоял на свадебных фотографиях рядом с невестой. Невесты были чудесные. Но при всех своих достоинствах все же разлучали меня с друзьями. А наутро, когда я приходил в себя после очередного брачного пиршества, кто-нибудь обязательно зудел над ухом: «Ну а ты? Когда же ты? Теперь твоя очередь!» Я никаких очередей не занимал и никуда не опаздывал. Останавливаться не собирался. Я был твердо убежден, что каждая следующая любовь обязательно будет лучше, крепче и сильнее, чем предшествовавшая. И так оно и происходило. Я жил в оптимистической стране и пребывал в таком счастливом возрасте, что мог себе позволить видеть будущее в самых радужных красках. Когда же страна и мой возраст изменились достаточно кардинально, стало очевидно, что менять что-либо просто поздно.
Как-то утром раздался звонок, и Альберт в слезах сообщил, что жена ему изменила. Он пообещал убить ее. Вскоре моя однокурсница обнаружила, что муж неверен не только ей, но и ее ближайшей подруге. Примерно в то же время после трех лет брака от моего приятеля Никиты ушла жена. Он очень ее любил, но никак не мог представить, что вокруг них никогда не забегают собственные дети. От этих мыслей Никита все глубже уходил в себя. И тогда жена ушла сама. По настоянию богатых родителей, которые нуждались в наследнике больше, чем их сын, Никиту познакомили с Джессикой. Юная мать-одиночка мечтала выйти замуж… Итак, он стал жить с Джессикой, уже имевшей собственную дочь. В день, когда Джессика сообщила Никитосу о своей беременности, он, глядя на счастливые лица – ее и его родителей, – понял, как он их всех ненавидит! К тому же Джесси принадлежала к тому типу женщин, который Никита не без удовольствия осуждал с первой женой. От этого ему было особенно неловко. Джессика была омерзительно претенциозной молодой блондинкой!
Еще одна знакомая – Линда – лет пятнадцать любила одного человека, а замужем была за другим. Другая – Клава – после развода с мужем стала жить с первым школьным возлюбленным. Муж третьей – Арины – вообще работал в другом городе и завел там вторую семью, не уходя из первой. Каждый устраивал счастье по-своему. Мне постоянно попадались на пути свадьбы. Счастливые молодожены спешили сфотографироваться в толпе веселых друзей, сквозь которую мне нужно было протиснуться. Непутевые фотографы иногда принимали меня за жениха, и я по ошибке попадал на чужие свадебные фото.
Когда я перестал употреблять горячительные напитки, у меня появилась дополнительная возможность делать наблюдения. Многие, придя на вечеринку, выпивали пару рюмок, и им становилось весело. Я же начинал тосковать. Но проходило часа два, и мы менялись ролями: они пили рюмку за рюмкой, ссорились, несли ахинею. Я тем временем пил воду, и мне становилось все веселее. И не от того, какими становились они, а от того, каким оставался я. Мне больше не хотелось ни выпивать, ни жениться. Было даже забавно среди попарного веселья сидеть одному и грустить о встрече с кем-то, кого, может, и в приро де нет. Я уже был старым холостяком. Я жил собственной жизнью, и хотя часто и всерьез влюблялся, это не приводило к необратимым последствиям. Наверное, я уже не был готов изменить привычный ход вещей. Ход своей жизни.
Мои друзья могли. Они разводились и создавали новые семьи, их дети начали жениться и выходить замуж. Все жили другой жизнью. Я пытался последовать их примеру. Но из этого упорно ничего не выходило, и я решил, что так тому и быть. Однажды Альберт сказал, что я неправ. Это судьба, злой рок, родовое проклятие или что-то в этом духе. А поскольку подобное нужно лечить подобным, он отвел меня к целительнице, которая могла снять венец безбрачия.
Не буду описывать сам обряд, моя позиция по поводу всего сверхъестественного, наверное, никогда не сформируется до конца. Мы с Альбертом вышли от колдуньи. Светило солнце, мы присели в кафе. Официантка была так не похожа на официантку, что я немедленно сделал первый шаг. Она сопротивлялась минуты полторы, а потом приняла предложение встретиться. «Ура! Не зря деньги плочены! Колдунья помогла! Заклятие снято!» Венец безбрачия уже казался чем-то из прошлой жизни, в мечтах белокрылый лайнер уносил нас в свадебное путешествие на Кубу. Она белозубо улыбалась и обнимала рукой мою шею…
Внезапно зазвонил телефон. Это был один из моих друзей. Он сообщил, что расходится с женой (которая, кстати, мне всегда очень нравилась). На вопрос, зачем же он это делает, друг ответил внезапным предложением: «А ты сам попробуй прожить с кем-нибудь двадцать лет!» Я понял, что еще к этому не готов, и на свидании с официанткой настаивать не стал.
Мой друг, так долго и сильно любивший жену, разводился с явным удовольствием. Он понимал, что это подло, но какое облегчение и удовольствие он испытал! Свобода! А когда-то он держал эту девушку на вытянутых руках высоко над лестничным пролетом – пока она не согласилась выйти за него замуж! И ведь помогло! А через много лет, обезумев от его измен, жена держала над тем же лестничным пролетом их ребенка! Не помогло. Развелись. После расставания бывшая жена попросила у него их общую собаку – на одну прогулку, напрокат. Через час он вернулся, и несчастная овчарка никак не могла понять, за кем ей идти. «Иди с папой», – сказала бывшая жена и отвернулась. «Эх вы!» – ответил взглядом пес.
За свою впечатлительность и разговорчивость я был наказан. Я рассказал про серию разводов при старых друзьях. Они сочли это камнем, брошенным в сторону их многолетнего брака, и прекратили со мной общаться. Вскоре развелись другие друзья, и это – накануне серебряной свадьбы! Когда мне стукнуло сорок пять, развелись почти все. От меня как будто ждали реакции. И тут, кажется, пришло время жениться.
Я сделал вывод, что так называемая судьба конечно же существует. В свое время мне очень понравилась теория о том, что в настоящий момент мы проживаем то, что уже случилось в глобальном мировом пространстве. А то, что уже случилось, наверное, можно считать заранее предопределенным. Или же постпредопределенным? Я хочу иметь машину этого самого времени, кото рому никто не может дать четкого определения. Я мечтаю свободно перемещаться в нем, заставая любимых женщин в лучшую пору, в период их расцвета. А может, верна теория о том, что время всегда одно? Вот бы иметь возможность проснуться и выбрать – куда сегодня пойти: в школу, институт или на телевидение – то телевидение, которого больше нет! Но это возможно только во сне.
Одна умнейшая женщина родила гениальную фразу. Не могу не процитировать: «Мне сорок пять лет, но я еще не знаю, кем стану, когда вырасту!» Увы, разрушается даже то, что казалось незыблемым. «Если много лет подряд что-то сильно любишь, оно становится неинтересным!» Это подлое правило действует, даже если ты женат на своей работе. Она ведь тоже может разлюбить. «Ну, что? Уходи! – однажды сказала работа, нагло глядя прямо в мои глаза. – Да, я тебя разлюбила!»
Настал момент, и с МОЕГО ТЕЛЕКАНАЛА попросили уволиться всех, включая автора этих строк. Я проклинал выбор, сделанный когда-то. Журналистика! Ничего другого я делать не умел. А тут еще очередной экономический кризис. Очень кстати! Я-то ждал другого кризиса – среднего возраста. Но он явно задерживался в пути. Внешне мне давали лет тридцать, я утверждал, что мне и вовсе двадцать восемь. В душе, на которой скребли кошки. Не заигрался ли я в Блондимена?
Мне было интересно узнать, что такое «бес в ребро» и как это – «перебесился?». Вместо этого на улице без устали спрашивали: «Почему вы больше не ведете передачу?» Что я мог сказать? Что тем, кто сильно любит, мстят? Что именно так поступило со мной ТВ? И это после долгих ночных монтажей, дальних командировок и нескольких лет жизни в московской общаге? Это было бы похоже на причитания жены, брошенной накануне серебряной свадьбы и в слезах заявившейся в проф ком на мужнину работу. Уж если мужик решил от женщины уйти, он все равно это сделает. Как в фильме «Любовь и голуби»: «Нову мамку папка себе найдет, раз научилси!» Я решил времени на примирение не терять и искать в других сферах. Тщетно…
Все развивается по спирали. Спираль – она же пружина. Вот пружина сжимается. Я, двадцатилетний мальчик, работаю на полставки администратора городского телевидения, а деньги – сорок советских рублей – отдаю другу: он уступил мне половину зарплаты, а ему нужно кормить жену и дочь! Меня самого кормит семья, но зато мы с другом делаем программы, за которые нас зовут работать на центральные телеканалы!
Проходит двадцать лет. Пружина разжимается. Я – ведущий популярнейшего ежедневного ток-шоу. Автографы, аплодисменты, всеобщий респе кт. Я не так глуп, чтобы наслаждаться атрибутами жизни того пе риода. Но выше ощущения, что ты на своем месте и делаешь свое дело хорошо, нет ничего. Тем не менее, «суперзвезду» отправляют на улицу. Встречайте!
Мои приоритеты сместились не в день регистрации брака двух мужчин, а когда телеэфир стал продаваться за деньги и появление жены на экране (эстраде) стало показателем уровня благосостояния семьи.
Я натужно соглашаюсь с утверждением многочисленных друзей: звезды не сходят со своих орбит, даже если перестают быть видны! Однако ряды этих самых друзей стремительно редеют, да и телефон звонит все реже. «Звонок другу»? А где в этой истории «звонок друга»? Я просыпаюсь рано, долго лежу без сна и представляю огромную сковородку, на которой жарятся все, кто меня предал. А может, я настолько слаб, что со мной можно так поступать? Корни насилия надо мной – телевидением ли, женщинами ли, бывшими ли друзьями – одинаковы: я терял нужное им качество. А они в ответ теряли ко мне всякий интерес. И нет тут ни правых, ни виноватых. И ответа на вопрос: «За что?» – не существует. Как нет ответа и на другой вопрос: «За что я обижал людей, которые меня любили?» Я не заморачивался тем, как они это переживут. «Переживут!» Такое ведь тоже было…
Мой слишком затянувшийся максимализм ведет к одиночеству. Я страдаю, но подсознательно к этому и стремлюсь. Ведь у одиночества есть второе имя – «свобода». Люблю свободу! За это женщины и мстят. Я любил телевидение больше всего на свете. И дело жизни мне тоже отомстило – видимо, нельзя безоглядно любить что-то одно.
Очередное раннее утро без сна. На ум приходит история какого-то древнего царя. Построив самый роскошный в мире дворец и узнав, что деньги кончились, он бросился с башни. Черт, что же делать, когда уже совсем нет выхода? Я вспоминаю фразу из Достоевского: «Знаете ли вы, милостивый государь, что это такое, когда уже совсем некуда идти?» И тут вдруг я понимаю самого странного героя этого писателя – по фамилии Свидригайлов. Ну, того, помните, что при помощи пистолетного выстрела в себя отправился в Америку… Отличный выход.
Следующее утро. Я лежу голый. Я чувствую себя голым – во всех смыслах. Неужели, когда тебя каждый день уничтожают на работе, ты поневоле начинаешь уничтожать близких людей? Видимо, да. Ведь именно такая печальная судьба и выпала моей Любви № 2 . Но я постараюсь исправиться. Я же обещал…
Про Большую Любовь № 1 я писать не хочу. Пусть это останется со мной. Скажу только, что обычно меня надолго не хватает, а с № 1 мы были вместе десять лет. Долгую четверть века я храню ее единственную записку: «Овец! Я тебя люблю! Я тебя все время очень люблю! Я». Я ее тоже все время люблю. Наверное, до сих пор. Смешную кличку «Овец» № 1 придумала для меня, когда узнала, что я родился в начале апреля. Астрология была в моде. Когда после нашего расставания прошло еще десять лет и внезапно умерла общая близкая подруга, мы с № 1 пришли на похороны вместе. В такие моменты понимаешь истинную цену многих вещей. Меня переполняли совсем другие мысли и чувства, а все вокруг недоумевали: «Они что, опять вместе?» А мы не могли поступить иначе. Давным-давно № 1 бросила меня и сделала вид, что ничего не случилось: «Мы будем и дальше жить в одном городе, так и раньше было!» Я долго приходил в себя: «Как после этого вообще можно жить?» Потом узнал о череде ее историй, происходивших параллельно с нашей совместной жизнью. А потом начались мои истории. Я оказался в тупике, всерьез опасаясь, что эта книга не будет дописана, потому что я просто не смогу остановиться. Я достаточно долго сомневался, когда окончил книгу: стоит ли отдавать ее в руки издателей? Но вот я встретил № 1 и поделился: «Знаешь, а я книгу написал. О сексе!» И услышал в ответ: «А что ты знаешь о сексе? Ты ведь только про любовь можешь!» Приплыли! В начале книги я уже поведал, как моя № 2 упрекнула меня в том, что я ничего не знаю о любви. Нет, я все-таки выбираю похожих женщин. Наде юсь, добравшись до конца игры, я не окажусь в ее начале? Но я продолжаю жить исключительно собственными чувствами. И излагать их на бумаге.
Можно продолжать рассказывать бесконечно. Однажды я пригласил девушку выпить кофе, но так волновался, что опрокинул на себя стакан с раскаленным напитком – прямо туда! Девушка не сплоховала: втащила меня в соседнюю парикмахерскую, попросила расставить ноги пошире и включила фен! Я повиновался, и минут пятнадцать посетители салона могли наслаждаться комическим зрелищем. Ужасно, но все решили, что я просто описался! Как-то мы с этой девушкой, дурачась, отщелкали целую фотопленку – я осыпал ее в постели пачками долларов – ненастоящих, естественно, а купленных в магазине шуток и приколов! Через год, забыв об этом, я сдал в печать скопившиеся пленки. Когда пришел получать фотографии, приемщица фотоателье была крайне любезна. Я только дома понял почему. Через несколько лет с этой же девушкой я столкнулся в купе, не узнал и стал знакомиться заново. «Я тебе помогу, – вдруг сказала она. – Мы уже встречались – три года назад. Рада, что, по крайней мере, вкус у тебя не изменился…»
Можно упомянуть девицу, которая публично заявила по приезде из длительной командировки: «Ну и город! Местные презервативы – как шкура мамонта!» А на вопрос, когда и с кем она успела это проверить, ответила: «А вот здесь начинается моя личная жизнь!»
Можно вспомнить, как я зашел в туалет ресторана. Вдруг раздался мужской голос: «Миша, ничего не трогай руками!» Я обомлел: в туалете без помощи рук справиться достаточно сложно. Выйдя из кабинки, я увидел мужчину, который действительно просил ничего вокруг не трогать руками. Только не меня, а крошечного сына.
Хмурым осенним утром мы с подругой, со страшного бодуна, буквально приползли в Дом кино. Не могли пропустить премьеру друга! Выспались в зале под аккомпанемент скучного шедевра умного режиссера и с большим трудом добрались до ресторана. Под испепеляющим взглядом усталого официанта в поисках спасительной солянки долго рылись в меню. Очки мы забыли дома, поиски солянки явно затягивались. Официант, поняв, что я, видимо, «гуляю даму», решил мне помочь и торжественно объявил, указав на меню: «Десерт – сзади!» «Дама» хрюкнула, протрезвела и молниеносно парировала: «Это – у кого как!»
А еще я знал одну семью, в которой после смерти матери отчим затеял жениться на дочери. «Боже, – жаловалась девушка, – какую же страшную ночь я пережила!» Правда, позже ее отчим-боксер изложил мне свою версию событий: его падчерица инсценировала изнасилование и потребовала, чтобы он взял ее в жены! Каково? Вскоре он снова женился на женщине по имени Алла, отрастил черную бороду и поехал с женой в Турцию. Потерял ее в толпе, закричал: «Алла!» – и был арестован по подозрению в терроризме!
Я знавал тех, что годами насмехались друг над другом, потом женились, а вскоре разводились! Некоторые пары по вечерам упражнялись во взаимном мордобое, но наутро просыпались в полной гармонии! Чем бы дитя ни тешилось…
Одна знакомая со смехом рассказывала, как они с ее парнем играют «в лошадку», а когда в комнату входит малолетняя дочь, объясняют: «Замерзли! Греемся!» Другая приятельница не может забыть, как летом на эскалаторе маньяк вылизал ей пятки. Еще я мог бы поведать, как моя родственница, решив стать мамой, попросила подарить ей маленькую собачку: «Потренируюсь: справляюсь я или нет?» Это было гениально! Могу вспомнить даму, заснувшую во время секса. Или другую – ту, что села в машину сотрудника выпить пива, а очнулась, когда он вовсю занимался с ней тем, что иногда делают на задних сиденьях. Никто из моих друзей не играл в игру «Кто хочет стать Блондименом?». Но что-то маловато среди них счастливых людей!
Расплата за страсти, за громкий успех в очередном телешоу приходит всегда. Я сидел в служебном кафе концертного зала, решая, что делать дальше. Как говорит мой немецкий друг: «Не пойти ли мне в шапку?» (Когда он учил русский, то не справился со словом «жопа».) Рядом со мной оказалась одна киносценаристка. Мы были знакомы двадцать пять лет, и ничего у нас не было: она меня всегда терпеть не могла. Вдруг она подошла и сделала комплимент: «Много лет назад ты был мерзким, слащавым красавчиком. Ты, наверное, много пережил, и все это отразилось на лице. Ты похож на Мика Джаггера. Хочешь сняться в фильме?» Я пообещал подумать, расплатился за кофе и вышел на улицу. В зеркале мелькнули привычные «аксессуары»: копна льняных волос и блестящие глаза… Мне улыбнулась проходящая мимо пожилая дама. Почему я нравлюсь матерям потенциальных невест? Они видят во мне того, кто им не достался? Меня вдруг переполнило злорадство: я подумал, что чем старше я становлюсь, тем выше поднимается моя цена на рынке потенциальных женихов. Хорошо все-таки, что я родился мальчиком! С девочками-то история обратная! Как пели в одной народной песне: «Я девкам нравился за то, за что не должен знать никто!» Так в чем же, выражаясь противным модным словом, моя манкость? В харизме?
(Еще одно противное модное слово.) Или всему виной эта самая копна блестящих светлых волос и сверкающие голубые глаза? Самые постоянные ингредиенты в моей запутанной жизни… Блондимен хренов!
Я стараюсь сохранять отношения со всеми, с кем был близок. Хотя иногда люди вызывают все меньше желания общаться. Телефон звонит все реже, да и я никому не звоню. И приучаю себя к мысли, что это – не грустно. Это – нормально. Да, уже давно все про всех понятно. И я перестал требовать или даже ожидать от людей большего, чем они могут дать. Иногда для сохранения хорошего мнения о человеке нужно свести общение к нулю… Почему некоторые люди с годами теряют адекватность? Мне казалось, что они меня предавали: найдя партнера, люди порой менялись до неузнаваемости – единственным оправданием этому в моих глазах был качественный секс, который наконец появлялся в их жизни. Что же такое происходит с этим сексом в нашей стране – его так мало, что ради него люди готовы на все? Может, нам и вправду нужна помощь извне? Не в плане старческого бур чания: если за несколько поколений чело вечество так деградировало, я вполне готов поверить, что несколько тысяч лет назад на земле жили боги! Несвязный поток сознания в моей голове продолжался. Я стал припоминать истории, которые рассказал: детская любовь, свингеры, женщины старше и младше, художница, стюардесса, массажистка, девочки из Интернета. Я уже сделал последний ход в этой бесконечной игре? Или это мне еще только предстоит? Мысли сами собой скатывались в огромный снежный ком. Количество наконец перешло в качество, и нежные снежинки превратились в лавину. Эта лавина шла прямо на меня. Я вдруг понял, что больше не хочу бороться. Может, лавина поможет покончить со всей этой историей? Мешала одна мысль. Она упрямо выбивалась из катившегося на меня кома. Я никак не мог ее разглядеть…
Рядом остановилась молодая женщина с дочерью. Девочка попросила у матери хлебца и колбаски ! И вдруг от умиления у меня в груди что-то перевернулось! В лицо ударил яркий луч. «Мне много лет, но я не знаю, кем стану, когда вырасту?» Кажется, знаю! Я стану папой! Я перезвонил своей Большой Любви № 2. Из трубки раздался ее смех. Я поймал машину и поехал к ней. Подсказка под названием «Помощь зала» подействовала! Я был в пяти минутах, в двух шагах от главного приза!
Желание завести ребенка оказалось взаимным. Через два дня я уже делал многочисленные анализы. Мазок из члена – это очень больно. А мне пришлось пройти процедуру четыре раза подряд! Это мало напоминало оргазм. Я лежал на столе врача и проклинал все на свете, мечтая, чтобы у нас родилась девочка. Им ведь не бывает так больно? Пожалуй, я назову ее Любовью.
Мои мучения и мысли прервал голос молодой красивой докторши: «Тестостерона у вас – явный переизбыток!» Я лежал на поликлинической кушетке и при этих словах от смущения притворился мертвым. Ну, во всяком случае, глухим. Не понимал, какой реакции от меня ждут. А в кабинку, где мне делали УЗИ интимных органов, тут же заглянули две медсестры. «А какого он года рождения?» – спросили они друг у друга, ничуть не смущаясь тем, что я – голый!!!
Докторша продолжала обследование и все твердила: «Тестостерона у вас столько, что нужно трижды в неделю заставлять партнершу кричать всю ночь и не давать соседям спать!» Наконец я ее услышал. Через час красивая докторша уже кричала от удовольствия в моей спальне, а на прикроватном столике белел квадратный листок, документально подтверждавший, что однажды у меня родятся абсолютно здоровые дети…
Если прав великий Сомерсет Моэм, если можно оставить на бумаге все, что мучило и радовало, и наконец успокоиться, это придает смысл написанию самых странных книг. У моей истории – открытый финал. Никогда ведь не знаешь, что случится в следующий момент. А еще эта книга предназначена только одному читателю. Боюсь, что я просто не успею ему все это рассказать – моему ребенку…
Санкт-Петербург – Сапсан – Москва – Берлин – Прага – Одесса. 2012