Книга: Сказ о том, как товарищ Бойков товарища Сталина марксизму учил - 2009 год

RSS

Главная страница

Каталог статей

2006 год

2007 год

2008 год

2009 год

2010 год

2011 год

2012 год

Гостевая книга

Контакты

» » 2009 год

СКАЗ О ТОМ, КАК ТОВАРИЩ БОЙКОВ ТОВАРИЩА СТАЛИНА МАРКСИЗМУ УЧИЛ

СКАЗ О ТОМ, КАК ТОВАРИЩ БОЙКОВ

  ТОВАРИЩА СТАЛИНА МАРКСИЗМУ УЧИЛ

«Хватит играть в бирюльки. Пора определяться!» Так решительно и безапелляционно начинает свою статью М.В. Бойков («ЭФГ» № 50–51, 2009 г.). Что означает этот запрет «играть в бирюльки» и с чем или с кем предлагает «определяться» наш бескомпромиссный автор? Оказывается, «играть в бирюльки» – значит «заниматься классовой борьбой в неклассовом обществе», а определяться автор предлагает в нашем отношении к Сталину. «Пришло время, – пишет он, – проститься со Сталиным, размежеваться с ним».

В чем же усмотрел автор «немарксизм» Сталина? Да как раз в том, что Сталин, видите ли, «играл в бирюльки», т.е. «занимался классовой борьбой в неклассовом обществе». По мнению автора, главное в марксизме – это уничтожение классов. И вот это главное Сталин и извратил. В доказательство приводится целая коллекция цитат из работ Маркса, Энгельса, Ленина. Облачаясь в эту цитатную броню, автор обрушивается на Сталина за то, что тот посмел на Чрезвычайном VIII Всероссийском съезде Советов 25 ноября 1936 года говорить о существовании в СССР классов, пусть и «новых». «Согласно диалектике, – негодует Бойков, – «новизна классов» – абсурд и неверная постановка вопроса. Классы реально существуют только в противоположности». Зачем же потребовался Сталину этот «отход от марксизма»? Для автора и тут секрета нет. «…В надуманный тезис о «сохранении» классов, – вскрывает он тайные поползновения Сталина, – проникает умысел о концентрации личной власти».

 Положение об уничтожении классов действительно содержится в марксизме, но не оно, вопреки уверению автора, является в нем главным. Уже хотя бы потому, что об уничтожении классов задолго до Маркса говорили социалисты-утописты. Заслуга марксизма состоит в данном случае в том, что он указал реальный путь, ведущий к уничтожению классов. И путь этот пролегает через диктатуру пролетариата. Именно эта мысль и составляет лейтмотив цитируемого автором письма Маркса к Вейдемейеру. Поэтому Ленин имел все основания утверждать, что главное в марксизме ― учение о диктатуре пролетариата, что «марксист лишь тот, кто распространяет борьбу классов до признания диктатуры пролетариата» (Ленин В.И. Соч., изд. 4-е, т. 25, с. 384). Это – банальность, которую обязан знать любой человек, который хоть сколько-нибудь знаком с социологической теорией марксизма.

Предположим, что Сталин, проникшись авторским прочтением классиков марксизма, перестал бы «заниматься игрой в бирюльки», т.е. порешил, что никаких классов в СССР быть не должно. Что это означало бы по существу в 1936 году? В основе классов лежат, как известно, отношения собственности. А если так, то, чтобы «не играть в бирюльки», Сталину необходимо было в ударном порядке перевести всю колхозно-кооперативную собственность в общенародную. А это, милейший Марк Васильевич, не коллективизация, это нечто покруче коллективизации. Чем это обернулось бы для страны – можете себе представить? Последуем дальше. С позиций марксизма, государство имеет классовую природу, т.е. сохраняет смысл лишь постольку, поскольку существуют классы. В бесклассовом обществе государства, согласно марксизму, быть не должно. И в этом автор может убедиться хотя бы из той же цитаты Энгельса, которую приводит. А что это значит? Да то и значит, что вслед за ликвидацией классов должна была последовать и ликвидация государства. Мой вопрос Вам, дорогой товарищ Бойков: с кем, где, когда и на каких условиях Гитлер вел бы переговоры о мире? Продолжать дальше?

 И все же в том, о чем говорит М.В. Бойков, есть своя правда. Только правда это обретается не там, где он ее ищет. Сталин действительно в некоторых существенных пунктах отошел от марксизма. Но прежде Сталина от марксизма отошел Ленин. Ревизия Сталина – прямое следствие ревизии Ленина. Это я и попытаюсь далее показать, насколько это вообще возможно в газетной статье.

 Огромная заслуга Маркса перед социальной наукой состоит в том, что он впервые представил развитие общества как естественноисторический процесс, т.е. как процесс, подчиненный своей собственной внутренней логике. И сделал он это, введя в социологию понятие общественно-экономической формации. Человеческая история предстала под пером Маркса как закономерная и последовательная смена общественно-экономических формаций. При этом каждая из этих формаций, согласно Марксу, не может уйти с исторической арены, не выявив всех заложенных в ней потенций, не исчерпав всех своих возможностей. Исчерпав же эти возможности и подготовив тем самым переход к новой формации, она теряет свою «разумность» и необходимо уступает место этой новой формации. Отсюда следовали для Маркса два принципиальной важности вывода. Тот, во-первых, что коммунизм – не выдумка мечтателей, не утопия, а закономерный и неизбежный результат процесса исторического развития. Тот, во-вторых, что переход к коммунистической организации общества может начаться и начнется сразу в нескольких наиболее экономически развитых странах, которые и сыграют роль локомотива для всей человеческой цивилизации. Именно поэтому коммунизм мыслился Марксом не иначе, как только в мировом масштабе. К сказанному следует добавить, что переход к коммунизму, будучи революцией, т.е. качественным скачком к новому состоянию общества, отнюдь не обязательно произойдет, согласно Марксу, путем вооруженного столкновения классов.

 Вот эти принципиальные, системообразующие положения марксистской теории и были подвергнуты ревизии со стороны Ленина. В противоположность Марксу, Ленин выдвинул положение о том, что прорыв в мировой капиталистической системе произойдет не в ее авангарде, а «в наиболее слабом ее звене», т.е. в стране не обязательно экономически развитой. Эта идея и стала руководящей в форсированной подготовке социалистической революции в России. Сама идея «прорыва в наиболее слабом звене», по логике военного искусства, предполагает последующее наступление основными силами. В противном случае прорыв будет ликвидирован, а прорвавшиеся окружены и уничтожены. Понимал это и Ленин. Его циничное признание в том, что ему «наплевать на Россию», не случайная оговорка раздраженного человека, как это хотят представить, а принципиальная позиция: революционную Россию Ленин рассматривал как растопку к «мировому пожару». И об этом нужно прямо сказать, коль уж мы договорились «определяться» и «не играть в бирюльки». Необходимо прямо сказать и о другом: доктрина Ленина потерпела полное фиаско, что и предвидел Плеханов, прозорливо предугадавший многое из того, что и произошло впоследствии в России. Цепная реакция революций в других странах, и прежде всего в Германии, на которую делалась ставка, оказалась фантомом, продуктом собственной неуемной фантазии. Отсюда – растерянность Ленина, которая буквально бьет в глаза в его работах послеоктябрьского периода. Встал вопрос: что делать – переть ли, очертя голову, дальше или прекратить несостоявшийся эксперимент? Отсюда метания – от «мировой революции» к «государственному капитализму», от НЭПа как «временной передышки» к НЭПу, который «всерьез и надолго». Эти метания Ленина и заложили основу будущих оппозиций сталинскому курсу – левой (троцкистской), ориентированной на «мировую революцию», и правой (бухаринской), ориентированной на продолжение НЭПа и, в конечном счете, на реставрацию капитализма.

 Именно в этих условиях, в условиях «разброда и шатаний», шараханий от одной крайности к другой, Сталин и выдвигает положение о возможности победы социализма (коммунизма) в «отдельно взятой стране». Именно Сталин, а не Ленин, Ленину его приписывают совершенно безосновательно. Ленинское положение о прорыве капитализма в «наиболее слабом звене», на которое обычно ссылаются в доказательство, отнюдь не предполагало строительства социализма в этом «звене». Напротив, прорыв, как было уже сказано, предполагал другое: последующее наступление по всему фронту. Настаиваю и готов доказать: положение о возможности победы социализма в отдельно взятой стране было выдвинуто Сталиным в тех конкретно-исторических условиях, в которых оказалась Россия. И именно оно легло в основу всей его политики после того, как он стал фактическим главой партии и государства. Положение это, как очевидно, идет в разрез с марксистской концепцией, поэтому вполне естественно, что Сталину пришлось пересмотреть целый ряд других положений марксизма. И прежде всего в вопросе соотношения национального и интернационального. Вопрос для Сталина встал так: либо приоритет интернационального – и тогда «мировая пролетарская революция», либо приоритет национального – и тогда «победа социализма в отдельно взятой стране». Сталин избрал второе. Этой «измены» интернационализму печальники за «всемирное братство» Сталину до сих пор простить никак не могут.

 Подверглись пересмотру и некоторые другие положения, естественные в марксистской концепции, но совершенно неприемлемые в тех условиях, в которых строил социализм Сталин.

 В их числе и положение о ликвидации классов. Бойков абсолютно прав, говоря о том, что отношения классов носят характер диалектического противоречия. В соответствии с логикой разрешения противоречий гибнут обе стороны противоречия, при этом каждая из них «переходит в свою противоположность», т.е. стороны как бы меняются местами. В нашем конкретном случае эту картину можно было бы представить так: пролетариат, став собственником средств производства, как бы «переходит в буржуазию»; буржуазия, лишившись монополии на средства производства и, следовательно, возможности эксплуатировать чужой труд, как бы «переходит в пролетариат». По сути же – уже нет ни пролетариата, ни буржуазии, есть совершенно новая социальная структура, с присущей этой новой структуре противоречиями. Эту диалектику Энгельс и имеет в виду, говоря о том, что, уничтожая классы, пролетариат уничтожает и себя как класс. Однако Бойков, правильно указывая на это, упустил ряд чрезвычайно важных обстоятельств.

 Первое. Проблема классов и диктатуры пролетариата по-разному стояла для Маркса и для Сталина. Для Маркса, поскольку победа коммунизма мыслилась им в мировом масштабе, никакого «капиталистического окружения» быть не могло. Для Сталина это была суровая реальность, с которой необходимо было считаться. Поэтому, даже выполнив внутриполитические задачи, диктатура пролетариата сохраняла свою необходимость с точки зрения внешнеполитических условий. На это, кстати, справедливо указывает и редакция в своем комментарии к статье Бойкова.

 Второе. Отношение к средствам производства – главный, но не единственный классообразующий признак. Есть, по меньшей мере, еще два, о которых говорит и Ленин: участие в организации производства, доля и форма получения создаваемой в процессе производства стоимости. Поэтому, даже обретя собственность, пролетариат еще не перестает оставаться пролетариатом, необходимы изменения в сфере организации производства и распределения. Иными словами, отмирание классов – это не единовременный акт, а процесс, охватывающий целый период. Мысль Сталина о «новых классах» как раз и отражает это переходное состояние классов.

Третье. Для Маркса «крестьянского вопроса» практически не стояло. Во-первых, потому, что в странах, на которые ориентировался Маркс, крестьянство составляло незначительный процент в общей массе населения. Во-вторых, потому, что капиталистические отношения в сельскохозяйственном секторе экономики и связанное с ними расслоение крестьянства уже имели в этих странах глубокие корни. Естественно, что национализация и обобществление собственности здесь не могло существенно отличаться от этого же процесса в промышленности. Иное дело – Россия, где крестьянство составляло порядка двух третей населения и где столыпинская «бауэризация» крестьянства особого успеха не имела, а количество кулаков исчислялось мизерными цифрами. Проводить национализацию и обобществление собственности здесь так, как это делалось в промышленности, было бы поистине смерти подобно.

 В свете всего изложенного и нужно рассматривать позицию Сталина в вопросе о классах и диктатуре пролетариата. И с теоретической точки зрения, и с точки зрения реальной политики. Да, Сталин, если иметь в виду букву марксизма, отошел от Маркса. Но этот отход был объективно обусловлен теми конкретно-историческими условиями, с которыми имел дело Сталин и которые были порождены проделанными над Россией экспериментами – вначале в феврале 1917 года, а затем в октябре и в последующие годы. Если посмотреть на дело с этих позиций, то окажется, что Сталин гораздо ближе к марксизму, чем те догматики, которые за теоретической схемой не видят реальной жизни. Сам Маркс, кстати, не раз «ревизовал» самого себя, например в вопросе о возможности перехода России к коммунизму через крестьянскую общину.

 И наконец, последнее. Что такое переходный период? Переходом к чему он является? И как долго он может длиться? Обратимся к первоисточнику. Итак: «Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит целый переходный период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, а государство этого периода может быть не чем иным, как революционной диктатурой пролетариата» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., изд. 2-е, т. 19, с. 27). Ни о какой «первой фазе коммунизма» у Маркса и речи нет, есть капитализм, есть коммунизм и есть «переходный период революционного превращения первого во второй». Социализм как «первая фаза коммунизма», которой якобы предшествует переходный период, – сомнительное новшество, которое по необходимости унаследовал Сталин и к которому сам Маркс не имеет ни малейшего отношения. Глупо было бы налагать запрет на словоупотребление. И я не предлагаю этого. Я лишь предлагаю отдавать себе ясный отчет в том, что эта «первая фаза» и есть переходное состояние, как характеризующееся чертами нового, коммунистического общества, так и сохраняющее черты старого, капиталистического общества. Такое понимание отвечает и требованиям диалектики, и социологической теории марксизма.

 Бойков ставит Сталину в вину, что тот не покончил с классами и не ликвидировал государство уже к 1936 году. Невольно возникает подозрение: да не брал ли автор уроки марксизма у Хрущева, обещавшего народу построить коммунизм к 1980 году и оставивший этот народ без хлеба уже на десятом году своего правления?

 Бойков не отрицает заслуг Сталина. Он не приемлет лишь политику Сталина, не желая или не будучи в состоянии понять, что все эти «заслуги» и стали возможны только благодаря этой политике. Политике, которая в главном и существенном была в тех условиях безальтернативной. Со всеми ее трагическими, а подчас и кровавыми страницами.

 Резюмирую: к переходу на путь социалистического (коммунистического) строительства Россия в начале ХХ века была не готова. Но случилось то, что случилось. А после случившегося возврат к прошлому стал невозможен. Ибо вопрос стоял уже не о том, какой общественно-политический строй в ней утвердится. Вопрос стоял о том, сохранится ли она вообще как суверенное государство. Строя социализм, Сталин, по существу, спасал страну, ибо Россия отныне могла быть либо социалистической, либо никакой – возврат к капитализму означал для нее геополитическое небытие. 2009 год | 7777777s (02.12.2012) 53

| Бесплатный конструктор сайтов - uCoz