Книга: Я спою тебе осень

Нелли Малазония

ПАРАБЕЛЛУМ

2012

УДК 821.161.1

ББК 84 (2Рос = Рус) 6

М 18

Малазония, Нелли Сергеевна

Я спою тебе осень. . : Стихи; Рассказы; Повесть / Н. С. Малазония. –

Краснодар: Парабеллум, 2012. – 140 с.

ISBN 978-5-904423-42-1

Сборник стихов, песен и рассказов «Я спою тебе осень…» представ-

ляет самобытное творчество Нелли Сергеевны Малазония. Любовь

к родным и близким, к осенней поре и южному морю, непростые от-

ношения мужчины и женщины, поиск и обретение веры – все это от-

ражено в лирической поэзии и музыке автора.

Несколько рассказов и повесть о любви представлены на суд чита-

телей как первая проба пера в прозе.

УДК 821.161.1

ББК 84 (2Рос = Рус) 6

Рисунки Ирины Деревянко

ISBN 978-5-904423-42-1

От автора

Всё чаще прошедшие детство и юность кажутся мне од-

ним длинным летним днем, который медленно, как бы лени-

во, катится вдоль милого берега моря вслед уходящему сол-

нышку. У этого дня нет начала и конца. . Он просто – память, из которой, сменяя одно другое, выплывают, как живые, цвет-

ные картины прошлого.

К счастью, Божьей милостью и по большому собствен-

ному желанию, помнить хочется только хорошее. А то, что

причиняло боль, давно растворилось в летейских водах. .

Хотя кое-что, конечно, нет-нет да и врежется острой брит-

вой в сердце, но так быстро и воровато, будто понимает, что

в душе уже не осталось для него места.

Одно из самых первых детских воспоминаний – это яркий

зимний день в Новороссийске – моя молодая хохочущая мама

в желтом платке и черной плюшевой шубке усаживает меня, почти двухлетнюю, в санки, чтобы скатить со снежной горки.

Потом ещё немного мимолетного памятного младенче-

ства, и вот я уже вижу себя на любимом берегу в Абхазии. .

Мне, может быть, лет семь. Накупавшись в теплом море, я лежу на горячем песке, уткнувшись подбородком в сложен-

ные друг на друга кулачки.

Шипящие белыми пенными гривами полуденные волны

с разбегу бросаются на раскаленную солнцем гальку, которая

тут же, на глазах, мгновенно высыхает.

Нелли МалазоНия

Сверкающее золотыми всплесками открытое море в дет-

стве казалось бескрайним океаном, заливающим далекие го-

ризонты, призрачные и недосягаемые, как и все то, что ещё

случится когда-то в жизни. .

Ужасно хотелось поскорей вырасти. Не понимая, зачем, мы – дети, подгоняли нашу прекрасную детскую жизнь жар-

кой, жгущей насквозь завистью к взрослости.

Мысль о том, что пройдет совсем немного времени и про-

житые полвека покажутся мгновением, даже не могла родить-

ся в моем маленьком хрупком сознании, проживающем каж-

дый день в догонялках, лазаньях по теплым гладким стволам

инжировых деревьев, в бесконечных летних морских купани-

ях и прочих вкусных, остро пахнущих детских радостях.

Я смотрю на пожелтевшие черно-белые фотокарточки

с резными краями, и мое уже взрослое сознание начинает

сладко сжиматься, как будто хочет вернуться в тот длинный

солнечный летний день. .

Мысль машиной времени оживляет терпкие запахи при-

морского городка, а сердце обманчиво наполняется ожидани-

ем чуда, что вот-вот кончится этот взрослый сон, я проснусь

и побегу к маме рассказывать все, что со мной произошло. .

С низким поклоном светлой памяти матери моей Малазо-

ния Раисы Дмитриевны посвящается эта книга.

Нелли Малазония

Нелли МалазоНия

* * *

Я сбросила сомненья

И в осень новую мою вошла без стука.

С наслажденьем,

Хмелея бабьим летом, пью ещё не зрелое вино, –

такая штука.

И сладкое томленье совсем особенного чувства –

писать стихи,

Как избавление от грусти за грехи.

Листвокруженье муз,

Пленяя естество, волнует мысль.

И брачных уз

Небесных торжество любовью обретает смысл.

* * *

Мою судьбу пробила полночь,

Пробила насквозь, через всё.

Я каменею и не помню,

А полночь бьет и бьет в лицо.

Тяжелый сон, как жажда, ноет,

Кровь беспощадно леденит.

Не погребенная покоюсь.

Душа – расколотый гранит.

Частица высших из материй –

Мой разум мертв, как звездный прах. .

Но сердце чувствует и верит –

В моей руке твоя рука.

Нелли МалазоНия

* * *

Мать моя, моя добрая мать,

Через время пытаюсь обнять

Твои плечи, усталые руки,

Твои радости, беды и муки.

Что со мной? Что случилось? Скажи!

Ах, я глупая! Все это – жизнь.

С каждым днем я взрослей и старей. .

Прикоснись, помолись, пожалей.

* * *

Эта ночь не для сна! Запотели морозные стекла.

Эта ночь не для сна! Предрассветный далек ещё час.

Поцелуй на губах, на ресницах нечаянно мокрых –

Это радость лилась из бессонных распахнутых глаз.

Раз, два, три, раз, два, три – на три счета несложного вальса

Разложу свою жизнь, загадав три желанья на всех.

Вы простите меня за бессонную капельку счастья, За мгновенье огня среди мрака обугленных вех.

Ведь бывает и так: отлюбив, отстрадав безразличьем, Вдруг подымешь кресты с отболевших обломков судьбы. .

Снова звезды горят своим самым высоким величьем!

И является Бог в облачении Вечной Любви.

Нелли МалазоНия

* * *

Как хорошо на свете жить!

Как упоительно печально

Всё до безумия любить.

Быть самым близким, самым дальним.

Как хорошо услышать вдруг

Крик новорожденного чуда.

Страдать от ужаса разлук

И верить, верить – встреча будет.

Как хорошо в плену забот

Вкусить до боли прегрешенья.

Пройти ошибок поворот,

Простить и чувствовать прощенье.

Что мне начертанный погост?

Что мне назначенная старость?

Я вижу солнце! В полный рост

Оно над жизнью моей встало.

И в благодарность за судьбу,

С которой мы до крови дрались,

Я, всем смертям назло, смогу

Уйти в забвенье, улыбаясь.

Нелли МалазоНия

* * *

Народилась я в среду вечером.

Вся деревня Бахусу кланялась.

Мужиков в палате четверо,

А за стенкою мама маялась.

Появлялась я криком бешеным –

Хоть вином пои неугомонную. .

Акушерка была сердешная –

Напоила чаем с лимонами.

Так и жить бы мне напоенной

Да под крылышком сладко-сладостно,

Но вкусила страстей обожженных,

И горчат теперь мои радости.

Но сегодня я новорожденная!

Эх ты, лет моих этажерочка!

Я, как прежде, неугомонная. .

Где ж ты, добрая акушерочка?

Нелли МалазоНия

* * *

Привет из середины лета!

А времени потерян счет.

Забвеньями рыдает Лета,

А хочется ещё, ещё.

Былых страданий эхо шепчет,

И кажется смешною грусть.

Я надеваю платье-вечер

И отправляюсь в млечный путь.

Пускай проторены в столетьях

Дороги в лучшие миры.

Я знаю, чувствую бессмертно,

Не до поры, не до поры.

Пора сменяется порою

И уж считать не стоит лет. .

А за погасшею звездою

Мерцает вновь рожденный свет.

Все, все мы агнцы на закланье

Одной немыслимой любви,

И по законам мирозданья

Несем в веках кресты свои.

Привет из середины лета! ..

Нелли МалазоНия

Из цИКла «ДочеРИ»

* * *

Человечек ты мой, человечина,

Моя маленькая волшебница.

Загорелые острые плечики,

А в глазах целый мир светится.

Вся ты здесь над костром колдуешь. .

Опаленные волосы по ветру.

Не зовешь, не идешь, не думаешь. .

Со спокойною детскою совестью.

Моя дочка, морская капелька.

Мой кусочек плоти, душечка.

Зацелую зеленые ссадины,

И не надо меня слушаться.

Возвращай меня в желтое детство,

В разноцветные тайны великие.

Не пропало мое наследство –

Есть душа на земле близкая.

Нелли МалазоНия

* * *

Солнце грудь мою ласкает.

Сердце стонет, не пройдет.

Море тихо напевает

Синеглазое мое.

Нет тебя. Вокруг пустыня.

Мысли пляшут вразнобой.

Пропадаю я в глубинах

Изумрудности морской.

Все ищу я, все ныряю,

Потерявшая покой. .

Дочка смотрит, удивляясь, –

Мама, мама, что с тобой?

Ах, ребенок мой чудесный,

Продолжение мое!

Я ищу кусочек детства. .

Так давай искать вдвоем. .

Ты сама мне говорила,

Вместе все нам нипочем.

Залезай, и мы с обрыва

Как поглубже занырнем. .

Всё так просто, всё так сложно.

Всё так близко – далеко.

Всё возможно – невозможно. .

Всё так очень глубоко.

Нелли МалазоНия

* * *

Вразлет непослушная челка,

И солнце блестит в волосах.

Шагает по жизни девчонка, –

Распахнуты настежь глаза.

Успеет и дома, и в школе

И словом, и делом помочь.

Непросто бывает Оле, –

Она теперь старшая дочь.

На всё ещё хрупкие плечи

Забот навалилось сполна,

И все-таки каждый вечер

Спешит на свиданье она.

Ах, юность! – Цветная песня. .

Кружит карусель любви.

В таком ещё маленьком сердце

Вмещается целый мир.

Прической уложена челка,

А мама от счастья в слезах. .

Прощается с детством девчонка, –

Распахнуты настежь глаза.

Нелли МалазоНия

* * *

Я давно не писала стихов, не страдала, не пела.

Я давно не искала себя промеж звезд и планет.

Кто кого-то любил-находил, ах, какое мне дело?

Был то сон или явь? – Было всё, где меня уже нет.

Но случилось наверное то, что всегда происходит, Я вернулась к себе в свою гавань мечтаний и грез.

Небо плакало так, что как будто и вовсе затопит, И блестела роса изумрудами благостных слез.

Тихий голос на ранней заре меня вырвал из ночи, И я сбросила все, что теснило и резало грудь.

Задурманил жасмин, белоснежность листа напророчил, И шепнул, уходя: «Ты ж про все написать не забудь».

Как желанна была эта первая нервная строчка!

Как дрожала свеча, умоляя мгновенье продлить.

Мы сидели в закате с моим долгожданным сыночком, И нам было, о чем в этот вечер любви говорить.

Нелли МалазоНия

* * *

Вода баюкает, качает пароход,

А он идет себе тихонечко, идет.

А я плыву себе, тихонечко плыву

В каких-то снах, а всё как будто наяву.

Всё, что пригрезится, я в сказки наряжу.

Тихо ли, ветрено, не плачу, не тужу.

Маленькой девочке какой-то покажу,

Как на ладонях красно солнышко держу.

Она мне: «Тетя, это очень горячо!»

А я целую угловатое плечо.

Она мне: «Тетя, я же – маленькая ты. .»

Волна смывает на песке её следы.

Вода баюкает, качает пароход,

А он идет себе тихонечко идет. .

А я бегу за этой девочкой, бегу

И красно солнышко в ладонях берегу.

А я зову её: «Приди ещё!» – кричу.

А я смеяться с ней и горевать хочу.

Сквозь пальцы солнечные плачутся лучи. .

Они и вправду были очень горячи.

Нелли МалазоНия

* * *

Выросла моя маленькая,

Выросла моя сладенькая,

Выросла моя доченька. .

Господи, дай мне моченьки.

Ох, заверчусь колесиком,

Хоть и устали рученьки.

Буду всегда веселенькой

Милым моим внучекам.

Нынче в облете лиственном,

Уж на пороге ягодном

Годы, такие быстрые,

Взрослою дочкой радуют.

Красит мне осень приданым

Золотом все сединочки.

Дочку уж замуж выдала,

Следом растет мой сыночка.

Нелли МалазоНия

* * *

Перстень Соломоновый надену,

В тихую безветренную ночь.

Оборотнем выйду через стены,

Музы не стареющая дочь.

Все пройдет, – прочту, раскрепостившись.

Что мне эта временная даль?

Всё равно когда-нибудь проститься

Предстоит, как ни было б нам жаль.

Всё в природе так попеременно. .

Не колдуй на крови, добрый Спас.

Все равно люблю самозабвенно

Каждый раз, как будто в первый раз.

Не спасай меня на постоянство.

Я ли не спасала? – Да не впрок.

Растворяюсь в сумраке пространства,

Зная – и ему приходит срок.

Не нужна мне клятвенность навеки,

Да она не стоит и гроша!

Что же просишь ты у человека

Вечности, безумная душа?

Нелли МалазоНия

* * *

Обрывки фраз...

Осколки слов. .

Не спящих глаз

Глоточки снов.

Иллюзий сплошь

кружит кино.

Где правда? Ложь?

Не все ль равно.

Вулкан страстей

давно затих.

Ни мой ничей

Полночный стих,

Почти уснувший на губах,

Ещё шепчу...

Лечу

Уже во сне

К весне!

Куда там, в облака?!

Низёхонько над морем.

И с высотой не споря,

Качаюсь чайкой на волнах.

Накат и – бах –

Уже не сплю.

Люблю!

Уже опять не все равно.

Уже опять давным-давно

Мне сто веков, как в том кино. .

Уже и воли впрок и слов. .

Обрывки фраз...

Осколки слов. .

Нелли МалазоНия

* * *

Друзья, я вам пишу из лета.

Встречая осень, не спеша

Брожу по роще многоцветной,

Где млеет радостью душа.

Мне все трудней пускать на волю

Давно уставшие года,

И мучит сердце острой болью

Простое слово – никогда.

Но льется солнце – Божья милость,

И нежно так целует сын.

Сегодня мама мне приснилась. .

Как жаль, что улетают сны.

Нелли МалазоНия

* * *

Маме на 51-й день рождения

Года идут, спешат неумолимо,

Ни повернуть, ни возвратить нельзя.

И грустно так, что мало жизни было,

Хотя тебе уже за пятьдесят.

Но ты поверь, не старость наша слабость,

А боль души, не гаснущая боль.

И та твоя оборванная радость,

И недопитая твоя любовь.

Разбереди воспоминаньем сердце,

Неутоленности сними печать.

Я все теперь пойму, ты мне доверься.

Я помогу былое отстрадать.

Мы отпоем несбывшееся счастье,

Слезой одной надежды воскресив.

Листвою осень забросает праздник,

К твоим летам прибавит год один.

Проходит жизнь блаженно и тревожно. .

Горит закат, волнуется рассвет.

Я, материнство славя осторожно,

Дождусь, как ты, чтоб дочка спела мне.

Года идут, спешат неумолимо,

Ни повернуть, ни возвратить нельзя.

Ты не грусти, что мало жизни было,

Тебе всего едва за пятьдесят.

Нелли МалазоНия

Из цИКла

«ДоРогой поДРУге ДетСтва МаРгаРИте»

* * *

Мы снова с тобою в детство

С разбегу, как в синее море.

Счастливое наше соседство

С годами стало любовью.

В глазах тот же смех и радость,

В сердцах перезвон печальный. .

Как странно – из детства в старость,

Мы вот уже прошагали.

Я – чачи. Ты – чаю. Будем!

За прожитые столетья,

За то, что сквозь век – подруги,

За то, что за всё в ответе.

За то, что в глаза, как прежде,

С любовью и добрым словом.

За то, что живут надежды

Прижаться друг к другу снова.

И снова дождливой ночью:

– А помнишь? – А это помнишь?

Души распахнув сорочку,

Мы в воспоминаньях тонем.

За стенкою оба сердца

Бессонницей раскачались. .

И бьются о берег детства

Соленые наши печали.

Нелли МалазоНия

* * *

Мне снится дом. . Там сумеречно тихо. .

Приют усталых дум, больных сердец.

Дом, нараспашку радости открытый,

Где мы с тобой проснемся наконец.

В траве зеленоглазою росою

Омоем суету мирских дорог,

И памяти серебряной рекою

Перешагнем отеческий порог.

Наполним чаши тех воспоминаний,

Где больше солнца, веры и любви,

За все разлуки разом отстрадаем

В укромном уголке родной земли.

Там море с небом, призрачно сливаясь,

Свободой окрылит полет души,

А мы, как будто таинство свершая,

Молиться будем в благостной тиши.

Крест-накрест лягут Альфа и Омега –

Знак Вечности прозрачно-голубой,

И радость наша в предосеннем небе

Зажжется новой яркою звездой.

Нелли МалазоНия

* * *

Наступает дивный вечер

Накануне Рождества.

Мы зажжем с тобою свечи,

Стол накроем до утра.

Я в косыночке из ситца

Тихо в очередь стою

У иконы помолиться

За судьбу счастливую.

На веку мы знали многих

И хороших, и плохих.

Переплетены дороги –

Не разлить уже нам их.

Не разбить обманом сердца

И души не разменять,

И коль родом мы из детства,

Будет что нам вспоминать.

Нелли МалазоНия

* * *

Твой голос, и сразу – радость.

Слова твои сердце лечат,

Моя издалёка младость,

Мой милый нездешний вечер.

Я помню твой супчик травный

На маленькой керосинке,

Любовью навек приправлен

Гречанкою и грузинкой.

Мое босоногое детство

Разлито по жизни счастьем,

Я благословляю соседство

И первое наше – здравствуй!

Все чувства твои земные

Я бережно прячу в ларчик. .

Две тетки – уже седые,

А губы туда же – Отарчик. .

Мне глаз веселят, не меркнут

Цветущие маргаритки. .

А где-то в далекой церкви

Блаженно поет моя Ритка.

Нелли МалазоНия

* * *

Замело, запуржило, завьюжило,

Не дойти до ворот – гололед.

То замерзло, что было ненужное.

Что он нам принесет, Новый год?

Мне б хотелось последнею ласточкой

Через море к тебе прилететь

И в дому твоем солнечно-сказочном

Предрассветною горлицей петь.

А ещё заплести в косу радугу,

Все желанья твои угадать.

Две судьбы наши гордые разные

Полевыми цветами сплетать.

Разрисованы окна морозные,

А в душе так отрадно тепло.

Засыпаю, укутана грезами. .

Все плохое куда-то ушло.

Нелли МалазоНия

* * *

Полночный дождь устало расплескался.

Ночь разомлела и вошла в права.

В мой сон звонок негаданный ворвался.

Не понимала я и не ждала.

Заварен чай на колдовских на травах.

– Налейте мне, пожалуйста, ещё.

– Пей сколько хочешь! – Добрая отрава

Льет кипяток непросто, горячо.

В окно влилась озонистая влага.

Хохочет мозг над суетой мирской.

Кровь разлилась по телу пьяной брагой,

И нет уже меня несчастной той.

Мне душу рвут квартирные оковы,

Мне в ночь по ночи хочется шагать.

Я в сорок пять секунд уже готова.

Оставьте куртку, зонт не будем брать.

Какая ночь! Всё ямбы да хореи.

Печали сердца душу полонят.

А где-то перепитые евреи

В честь годовалых именинников вопят.

Идут по кругу расхмельные чаши,

И кто-то хорошо так говорит.

Вдруг чьи-то дни рожденья стали наши. .

А время так безжалостно летит.

Нелли МалазоНия

* * *

Лилечке

Солнце красило нежный бархат

Уходящего в осень лета.

Золотились одежды парков,

И гармошка играла где-то.

Вдруг на свет появилась крошка

С нежным именем Лилиана.

Юный папа смутился немножко.

Растерялась от счастья мама.

Южных лет тороплива поступь. .

Разгуляться по школе впору.

Не спеши стать скорее взрослой,

Будет взрослости целое море.

Моя маленькая принцесса,

Трудно быть большой королевой.

Лучший в жизни подарок – детство,

Это самое милое дело.

Солнце красит нежный бархат

Уходящего в осень лета.

Золотятся одежды парков,

И гитара играет где-то.

Стала бабушке светом в окошке

Белокурая Лилиана.

Ждет с уроков свою крошку

Молодая совсем мама.

Нелли МалазоНия

День рожденья промчится быстро,

И наступит волшебный вечер. .

Дочка спит, заблудившись в мыслях.

Оплывают устало свечи.

Снится девочке, будто кто-то

Надевает кольцо на пальчик. .

А в соседнем доме – напротив -

Сочиняет стихи мальчик.

пИСьМо пУшКИНУ

Мне мама пела: «Буря мглою. .»

А сказкам не было конца.

С таинственного Лукоморья

Ждала я добра молодца.

И было всё так просто, ясно:

Вот зло, а вот оно добро,

Что лебедь девицей прекрасной

Оборотится все равно.

Мне снилась рыбка золотая

И моря синего печаль.

Впервые, может быть, тогда я

Вдруг поняла, как детства жаль.

Взрослея капитанской дочкой,

Брала я томик вечерком,

С Татьяною над каждой строчкой

Страдала, плакала тайком.

Нелли МалазоНия

И всё любви мне было мало!

И всё к цыганам я рвалась!

В порывах юности упрямых

Недетской рифмою дралась.

Ах, сударь! Мой любезный Пушкин!

Затворник болдинских дождей,

Мою Вы отравили душу

Чудесной музою своей.

Я к чаше с благостной отравой

Готова припадать сто крат.

Ах, Александр Сергеич, право,

Что я могу сказать? – Виват!

* * *

Моя пора, моя слепая грусть,

Мои дожди, мой ветер разнолистный. .

Осеннею я женщиной зовусь,

Не называй меня одной единственной.

Не говори, не верю я в слова.

Нет правды в голосе твоем, пусть обездоленном.

Душа моя – осенняя трава,

Впрок холодам грядущим уготовлена.

Ах, дат моих великое содружество!

Иконы с них писать – не написать. .

Нелепо бабе признаваться в мужестве,

Но у кого на слабость право взять?

Нелли МалазоНия

* * *

Налей мне дождя, моя осень. Налей мне святого.

Верна я, как прежде, чарующей грусти твоей.

В огне листопадов рождаюсь я снова и снова.

Я летнею жаждой измучена, дай мне дождей!

Воскресни в душе, доброта, моя горе-подруга.

Не жаль ничего, я богата уж тем, что сбылось.

Мне сердце велит и бессвязные шепчутся губы. .

Смятенье мое благодатным дождем разлилось.

И верю во все, и не верю, надеждам внимая. .

Стоит у порога моя золотая пора.

Я всею душой долгожданную гостью встречаю,

Не зная, что будет, не помня, что было вчера.

* * *

Я спою тебе осень в сарафане из листьев.

Рыжий ветер уносит мою песню, как пух.

Кто тебе напророчил, что не будет нам жизни?

Подойди к моему двору.

Обижаться не стану. Не жалей, утешая,

Только песню запомни мою.

Нам с тобой не заставить перелетную стаю

Оставаться в холодном краю.

Я спою тебе осень. Бабьим летом отплачу,

Закружусь листопадом и в туман растворюсь.

В моей песне не может получиться иначе.

Моя песня – осенняя грусть.

Нелли МалазоНия

* * *

Я сжимаю в руках

Шоколадный пакет.

У меня на губах

Детский привкус конфет.

У меня на душе

Смута прожитых лет. .

В сером карандаше

Это я, или нет?

То в моих ли глазах,

Поздней осени боль?

Там, в седых волосах,

Не моя ли любовь?

Черно-белый дурман

И измученность строк,

И последний обман,

Как последний листок.

Нелли МалазоНия

Из цИКла «ИРочКе»

* * *

Так случилось, ты стала мне близкой

В суете исковерканных дней.

Мне нужны твои дивные письма.

Мне от них как-то, знаешь, теплей.

Дней рожденья твоих я не знаю,

Но в кругу всех, кого так люблю,

За тебя я всегда поднимаю

Добрый тост и до дна его пью.

Сколько прожито, трудно измерить.

Сколько выпито правды и лжи.

И уже очень трудно нам верить,

И порою не хочется жить.

Но ты вспомни, моя дорогая,

Босоногую радость души,

Сумасбродные наши гулянья

В той далекой абхазской глуши.

Мы теперь по большим да по центрам.

Вроде все, как у всех у людей. .

И другие мерила оценок

Мы находим у новых друзей.

Но осталась у нас – Слава Богу! –

В суматошном гонении лет

Наша добрая память-дорога

К редким встречам от горьких побед.

Нелли МалазоНия

* * *

Твоя душа, израненная птица,

В смятеньи лет не потеряла стать.

Омытая церковною водицей,

Все так же звездна, глубока, чиста.

Твоя душа, равнинная пустыня,

О, сколько находили в ней покой!

И я, блудница, в ней тепло ютилась,

Чтоб вечность обрести потом с тобой.

Твоя душа весеннею капелью

Гнала остатки мрачной суеты,

Стелила радостно полночные постели

На краешке серебряной мечты.

Твоя душа, по-волчьи одинока,

Зализывая раны на бегу,

Все так же, влёт, над бездною тревоги,

Все так же, вскачь, – живу ещё, могу. .

Сумей! Остатком сил превозмоги.

Дай Бог тебе живительную силу.

Останутся печали позади,

Как будто бы они тебе приснились.

Мне слов не хватит, да и нет таких. .

Рассказывать любовь – глупее нет. .

Вот только этот полуночный стих

И капли слез, и горечь сигарет. .

Нелли МалазоНия

* * *

Где-то там, в полутьме. . Во сне. .

Через жизнь, через быль-небылицу,

Ты назначила встречу в письме

С нашей юностью – вольною птицей.

И рвалось всё во мне, и кричало,

И щемило у левой груди,

Когда я между строк читала

Расчудесные мысли твои.

Я смеялась в зеркальную старость,

Я у памяти крала любовь. .

До пупырышек в море купалась,

Чтобы детство попробовать вновь.

Нелли МалазоНия

* * *

Светлой памяти Ирочки

Жить прошлым – грех, но как же без тебя?

Как научиться говорить и мыслить?

Прошедших вех суровая стезя

Озарена лишь продолженьем писем.

Мне пишет сын – одна твоя любовь,

Один твой миг, одна твоя отрада. .

Сквозь слезы перечитываю вновь,

И сердце тихо наполняет радость.

Как на духу – всю жизнь свою земную

Я небу благодарна за тебя. .

И память нашу нежную целую. .

А письма – птицами – летят, летят. .

* * *

И быт заел, и кости ломит,

И все куда-то я лечу. .

За счастьем в бешеной погоне

То плачу я, то хохочу.

Иду с работы, по привычке

В почтовый ящик за письмом

От родненькой моей сестрички,

Но сердце сжалось, в горле ком.

Нелли МалазоНия

Там нет письма, там мертво-тихо,

В насмешку – буйная весна. .

Я горе запиваю стихом.

И нету сил, и нету сна.

* * *

Все так же – море, корабли, огни

И наша ночь – прекрасная колдунья.

Умаялся сынок и сладко спит,

А я листаю память дорогую.

Ты – в мире лучшем, нам ещё – страдать.

Ты далеко и очень-очень близко.

Мне выпали печали – подавать

В церквах заупокойные записки.

Но жизнь идёт, и родилась ты вновь

В младенце чудном – прянике медовом. .

В румяных щечках, бровочках дугой

И сладких губочках твоих вишневых.

Прости, там, в Вышних, не до суеты.

До нас ли, грешных? – Простота святая. .

Но – веришь? – вижу, как заходишь ты

Легко в ворота солнечного рая.

Нелли МалазоНия

ДеНь РожДеНИя

Моего пеРвого вНУКа – ИгоРя

Я прорастаю в жизнь, пускаю корни в вечность, Взращая двух прелестнейших детей,

Два крылышка моих беспечных,

Два маячка моих земных путей.

Мой отрок-сын пленительно красив.

Восточных глаз янтарный взгляд

Проникнут нежностью чувствительной души,

Милее нет, так дивно хороши.

И рядом дочь, уже жена – не дева,

Беременностью дышит благочревной,

В которой продолжение мое,

И все растет.

И с каждым мигом ближе

Тот час, когда и я увижу

Блик отраженья своего уже во внуке –

Через муки

Я прорастаю в жизнь.

Младенцем-ангелом по Милости Великой

Награждена сполна.

Разорвана на части

Счастьем!

Глотну вина, вздыхая облегченно,

И отблеск звездочки новорожденной,

Мой мальчик милый, капелька моя,

Откроет бабке тайны бытия.

Нелли МалазоНия

* * *

Когда умру, когда дыханьем тихим

Я отдышу свой век земной, тогда

Скажи – была она тревожным стихом,

Мечтой безумной, добрая, была.

Скажи! – Пускай потеря небольшая,

Скажи! – Мне нужно знать, что скажешь так.

Я ухожу, а значит, умираю. .

Молчишь? Слепой, любимый мой дурак.

* * *

Как заклинание, имя твое

Я повторяю утром и ночью.

Мне в оправдание море поет,

Выпятив в небо синие очи.

Завороженная, нагишом

В жизни твоей разливаюсь чудом.

Как прокаженная, бельмом!

Непобежденная! – Судят.

Нелли МалазоНия

* * *

В моей душе качнулась темень.

Хохочет сердце по уму.

Я напишу ему поэму,

Мужчине моему.

Он где-то там без веры в Бога,

Надежды юзом заплелись.

Наворожу ему дорогу,

Чтоб крылья поднялись.

Прольюсь дождем под знойным небом,

С шершавых губ сниму печаль.

Расплачу все на свете беды –

Себя ничуть не жаль.

* * *

Я написала Вам стихи душевные.

Поверьте, станут Ваши сны волшебные.

Русалкой доброй Вам явлюсь из моря я,

И станет сладкой Ваша грусть и горькою.

Случайных встреч конец один, известно нам.

Закроет сигаретный дым завесою

Вас от меня, меня – от Вас, и ладненько,

Ну а пока ещё побудьте рядышком.

Нелли МалазоНия

Я не понятна и почти доверчива.

Ах, эта блажь так ветрена, невечна так.

Я пью вино моей красивой зрелости,

И, как на грех, на все хватает смелости.

* * *

Маленький принц, я купаюсь в твоем обожаньи.

Падаю ниц я пред сказочной былью твоей.

Мир для двоих и безумные наши неспанья

Вспомню не раз в полнолуние звездных ночей.

Рыцарь ночной, ошалела совсем я от счастья.

Шепот хмельной и волшебные ласки твои.

Все как во сне, но я так не хочу просыпаться

В нашем с тобой старом замке полночной любви.

Таинство глаз, раскрываются губы навстречу.

Ярко свеча все признанья твои озарит.

Долго я шла, пропадая в созвездиях млечных, Замков таких никогда мне никто не дарил.

Настежь окно. . Вековечная мудрость прощанья.

Не суждено, – знала это всегда наперед.

Сердце кричит: «До свидания же, до свиданья!»

Разум твердит: «Все проходит. . И это пройдет».

Нелли МалазоНия

* * *

Не говори про года. Хочу!

В счастливое никуда лечу!

Бесстыдством страстей и мук плачу.

Уставшая от разлук, мечусь.

Твоих ненасытных лет ждала.

Варилась в кошмаре бед, звала.

Апрельский дождь, хмельная, пила. .

Твоей возлюбленною была.

* * *

Я никому, я никому не расскажу

Про наши встречи тайные ночами,

Про то, как я тобою дорожу,

Про все мои лишь о тебе печали.

За берег тот, за ту хмельную ель,

Что от стыда не знала, как укрыться,

За полевую сладкую постель

Я буду пить, чтоб допьяна напиться.

И во хмелю пойду я босиком,

Шепча губами нежные напевы. .

И все былое станет кувырком. .

Любимый мой, ты что со мною сделал?

Пускай пройдет, пускай пройдет немало лет,

И мне морщины в зеркале приснятся. .

Храни тебя Господь от всяких бед,

А за себя смогу я посчитаться.

Нелли МалазоНия

* * *

Ну что ты, так случиться было надо –

Кто знал, что две любви на свете есть?

Одна любовь по-своему отрадна,

Другой богатства счесть-не перечесть.

Одна любовь горячая, шальная.

Другая осторожна, холодна.

Одна, как птица, крылья расправляет.

Другая прячется, как будто не видна.

Одна грешит до белого каленья,

Другая совестно набрасывает шаль. .

Ты пред обоими на согнутых коленях. .

Тебе и ту, и эту очень жаль.

Нелли МалазоНия

* * *

Разорви мою ночь телефонным звонком,

Разорви мою грусть словом теплым.

Но молчит телефон, только дождь за окном

Все рыдает небесным потопом.

Разорви мою жизнь, позови, – я приду

Загорелая и молодая.

Не хочу понимать, что напрасно я жду.

Пропадай, моя ночь грозовая!

Разорви меня всю и ни с кем не делись,

Принимай ту что есть и помилуй. .

Пропадай, мое тело. Душа, вознесись!

Дай ей, Господи Боже мой, силы!

Нелли МалазоНия

* * *

Как лестны мне твои слова:

«Люблю, живу одной тобой».

Как лестны мне твои слова,

Что нет, не может быть другой.

Как хочется любимой быть,

Хмельные губы твои пить

И всю себя тебе дарить.

Как хочется проснуться вдруг

В плену безумных твоих рук,

Твой голос слышать наяву.

Как мы бесправны и бедны.

Какой нас Бог сводил?

За чьи грехи страдаем мы?

Когда-то кто недолюбил?

Как хочется надеждой жить!

Как хочется с тобою быть!

Приди и муку оборви.

Как хочется тебя любить,

Как хочется тебе родить

И жизнь твою боготворить.

Наверно, так тому и быть –

Несем с тобой свои кресты.

Чтоб кто-то в мире лучше жил,

Сжигаю я свои мосты.

Нелли МалазоНия

* * *

Бывает, очень хочется нам плакать,

Бывает, даже слезы хороши.

Под разными рождаемся мы знаками,

А родственной так хочется души.

Зодиак, на хребте твоем Антарес горит,

Милый мой, родной, ненаглядный, роковой,

Посвети Водолею путь до моей любви,

Попроси из хрустальных ваз напоить водой.

Случается, что даже после детства

Так хочется поверить в чудеса,

И зная наперед кошмар последствий,

Мы все же заклинаем Небеса:

Боже мой, не оставь, помоги, не обойди!

Да святится Имя твое, будет воля Твоя.

Научи, спаси, но дай испить любви,

Помоги понять, что жизнь была не зря.

Молитва обращается в признание,

И счастьем увлажняются глаза.

И безрассудством кажется прощание,

И вместе тоже быть никак нельзя.

Не хочу разрывать, отдавать, не хочу терять.

Не хочу выносить, терпеть безбожных мук. .

Пожалей, не уходи! – Совсем оставь! –

Разорви этот адовый, проклятый вечный круг.

Нелли МалазоНия

Бывает, очень хочется нам плакать.

Бывает, даже слезы хороши.

Под разными рождаемся мы знаками,

А родственной так хочется души. .

* * *

Рассеянный туман, и город тает,

А я сошла с ума – я улетаю.

Я ухожу в бессмертье нашей встречи,

Туда, где даже время не залечит,

Куда тебе заказаны пути.

Простим друг другу все, что было больно.

Устали мы с тобою, и довольно!

Не хватит жизни всей, чтоб разобраться. .

С судьбою так непросто было драться,

Кто прав, кто виноват? – Нам не понять.

Великий грех любить, кого не вправе.

Как часто у других мы счастье крали.

За это наказание – разлука,

За это всё, что будет, станет мукой. .

Пусть будет так, не жаль мне ничего.

Останься, как мечта, хоть на немного,

По звездам прочитай мои дороги.

Живи во мне всегда непобедимый,

Любимый мой. Единственный, любимый

Мой друг, мой муж, мой брат, мой целый мир. .

Нелли МалазоНия

* * *

Я, наверно, с тобой прощаюсь. .

Как я долго тебя ждала!

Не клянусь тебе, не обещаю. .

Уезжаю, была не была.

Распрощаемся мы небрежно,

Но забыть никогда не смогу

Твоих рук шершавых нежность,

Осторожную ласку губ.

Будут лица вокруг новые,

Будет все иначе потом.

Наши встречи с тобой фартовые

Порастут с годами быльем.

Все кончается, Бог с тобою!

Ах, Господние эти пути!.

Полежи, я тебя укрою,

Но, пожалуйста, не усни.

Сколько радости сладкой тлеет

На грехах моей любви.

Долго память у нас болеет,

Ты поверь, и она отболит.

А когда застучит, заноет

Где-то там, глубоко внутри,

Станет меньше одной звездою;

В память ей свеча сгорит.

Нелли МалазоНия

Тает воск в тишине могильной.

Одиночество давит грудь.

Помяни меня словом, милый,

Добрым словом когда-нибудь.

Я прощаюсь с тобой не больно,

Я прощаюсь с тобой легко. .

Я прощаюсь с тобой невольно. .

Буду рядом – далеко.

* * *

Я бросаюсь тебе на грудь,

Обо всем забывая вмиг.

Будь моим, пожалуйста, будь! –

Тихий шепот, как сдавленный крик.

Я безумно тебя хочу!

Сквозь любви безнадежную суть

Я молю, я прошу, я кричу –

Будь моим, пожалуйста, будь!

Двери настежь в моей беде,

Только мимо ты держишь путь.

Все равно говорю тебе –

Будь моим, пожалуйста, будь!

Поцелуй до бесчувствия губ. .

Одинокая пара шасси. .

Быть твоею кого-нибудь

Ты, пожалуйста, не проси.

Нелли МалазоНия

* * *

Приснись ты мне на радость, хоть приснись,

Мой муж седой, мой друг бесценный.

Прости. Ты, только ты меня прости

И подыми свои колена.

Судьбою так предрешено,

До дна мы чашу осушили.

Вся радость выпита давно,

А мы едва лишь пригубили.

Приснись! Ты хоть, пожалуйста, приснись. .

Но дивный сон размыт дождями.

И сил уже совсем немного, сил

На то, что стало между нами.

Любовью так болели мы,

Душой друг друга принимая. .

О, боги, боги, где же вы?

Я до сих пор тобой больная.

Молюсь, я о тебе одном молюсь,

Моя судьба и отраженье.

Боюсь, я потерять тебя боюсь

В безумстве головокруженья.

Весь мир, дарованный тобой,

Я пью, а жажда все сильнее. .

О, Боги, он совсем седой! –

Так будьте ж вы к нему добрее

Нелли МалазоНия

* * *

Приходи ко мне, когда хочется,

Разорвать мой сон вдруг бессонницей.

Приходи сейчас, приходи потом,

Ночь укроет нас сумрачным теплом.

Твоим телом я ненасытная,

Сумасшедшая, не раскрытая.

Что могла, дала. . Если что, прости. .

Нас судьба свела. Кто её просил?

ЭРотИчеСКИй СоН

Рядом ты и сомненья мои рассыпаются листьями.

И дыханье огнем прерывается, сладостна боль.

Мы слились воедино Небесной Божественной близостью, И превыше всего на земле стала эта любовь.

Ты руками скользишь, задыхаясь рожденным волнением, И бесстыдною влагой моя разливается плоть.

Целый мир заключился в естественном нашем движении. .

Сладким криком моим разрывается чувственный рот.

Я врываюсь в блаженство твое бесконечно высокое, Я в тебя проникаю безудержным ядом любви. .

Но опять просыпаюсь заплаканная, одинокая,

И опять по тебе одному мое тело болит.

Нелли МалазоНия

* * *

Стою у зеркала, и капельки щекочут нежно кожу, Стекают по плечам и тают.

Грехом обугленное тело преступною покрылось дрожью. .

Боже! Каюсь.

Ах, Магдалина, Магдалина, Магдалина!

За что с укором смотришь на меня?

Ведь ты любила в Иерусалиме,

Камнями битая, гонимая, в слезах.

Но Он пришел! Блаженный миг прощения прекрасен –

Безудержная Милость неба. Застыли слезы покаянья. .

Рука в холсте – Восстань и здравствуй

С миром, с хлебом!

Ах Магдалина, Магдалина, Магдалина!

Согнулась ты под тяжестью креста,

Но ты любила, все равно любила,

Безумная, распятого Христа.

Лечу над пропастью, в измученных столетьях пропадая, И ведаю, не то творю и знаю!

От страха разорвалось сердце. Превозмогая боль, взлетаю...

Боже! Каюсь.

Ах, Магдалина, Магдалина, Магдалина!

Ты не смотри с укором на меня.

Как ты любила в Иерусалиме!

Досталась искорка и мне того огня.

Нелли МалазоНия

* * *

В стакане три нежные розы –

Три слова, слетевшие с губ.

Так поздно, безжалостно поздно

Три розы куда-то зовут.

Нет, нет, я идти не устану,

Но дверь будет заперта вдруг.

Душистые розы увянут,

Они ведь недолго цветут.

Былой красотою печалясь,

В хрустальном вазоне стоят

Три стебля, сухие, как память,

Три слова упрямо твердят. .

* * *

Прислушиваясь к шорохам за дверью,

Ты чуда ждал, уверенный – придет!

Завороженный, предсказаньям верил

И твердо знал – настанет твой черед.

И день пришел! И ночь пришла, колдунья,

Но, нахватавши звезд своих небес,

Ты вдруг неблагодарно так подумал,

Что в мире нет и не было чудес.

Нелли МалазоНия

* * *

Лето кончилось,

Осень кружится.

Так запомнилось,

Что недужится.

Всё неймется мне,

Всё не то вокруг.

Всё горю в огне

Твоих нежных рук.

Все слова шепчу

Я бессвязные.

Все тебя хочу,

Мой не названный.

Что б ни делала,

Ты мне кажешься.

Что б ни спела я,

Ты мне скажешься.

Что ни день, одно

Ожидание.

Что ни ночь, одно

Испытание.

Отучать себя –

Не отучится...

От себя сбежать

Не получится.

Нелли МалазоНия

* * *

Обождите, полковник,

Не спешите слова говорить.

Не кляните погоны,

Не они Вам мешали любить.

Не тушуйтесь, полковник,

Я не буду вопросами сыпать,

Я Вам что-то напомню,

Не ругайте за память меня.

Этой встречи случайной

Мы у жизни не брали взаймы.

Отстрадались печали,

Что теперь о былом говорить?

Вы не плачьте, мужчина,

Запоздалые слезы так горьки. .

Ведь и я не забыла,

Но не жду и надежд не храню.

Я Вам зла не желала,

У судьбы, видно, счеты свои.

Я Вам письма писала!

Вы понять их тогда не смогли.

Не просите прощенья,

Я не та, извинить не сумею.

Вы сейчас откровенны,

Но кому эта правда нужна?

Нелли МалазоНия

* * *

Я обрекаю Вас на одиночество.

Смиритесь, как смирялись до сих пор.

Вам верилось в продажные пророчества.

Сочится ложь признаний, как укор.

Вы разрешили мне, как Божьей Милостью,

Коснуться губ раскрытых невзначай.

За ночь, пропахшую табачной дымностью

Опять самой придется отвечать.

Но Небо не простит, что Вы так холодны,

Что так корыстно раздарили все

Счастливым тем, кто не страдал от голода,

Кого от жира просто так и прет.

Я обрекаю вас на одиночество

За пошлые бездушные дары.

Когда-нибудь, как пить, меня захочется,

И будет рваться горло от жары.

И может быть, мне тоже вдруг захочется

Вам что-то до безумья подарить –

Я подарю Вам только одиночество,

Которого ни с кем не разделить.

Нелли МалазоНия

* * *

Ох, напьюсь сейчас на всю ноченьку!

Позабуду грусть свою черную.

Растанцуюсь, ох, распояшусь я,

И пускай тогда хоть горит земля.

Я напьюсь вина во спасение.

По земле пойду воскрешенная.

Ты один – мое утешение. .

Ох, я пьяная, забубенная.

Мне бы в степь сейчас, да костер до звезд,

Да цыганский хор в сердце б врезался.

Не боюсь ночных смертоносных гроз,

Ты один мне в них только грезишься.

Развеселая, прилечу к тебе,

Лебединою стану душечкой. .

Где ж ты, милый мой? … На какой заре?.

Слезы капают на подушечку.

Нелли МалазоНия

* * *

Я теперь уже не так пишу.

Сигарет вполне хватает мне.

Ни душой, ни телом не грешу,

Лишь молюсь день ото дня сильней.

Лишь молюсь за прошлое «нельзя»,

За покой теперешних забот. .

Разбежались по миру друзья,

Кто-то помнит, кто-то и не ждет.

Что грустить и горевать о том,

Что не все желанья разгадав,

К нам судьба приходит тихо в дом,

Божьей Милостию каждому воздать.

Все приму спокойно и легко.

Не объять – давно уж поняла. .

Лишь в груди защемит глубоко,

Что ещё не всё я отдала.

Зарастет былым моя стезя. .

Хорошо сказал один поэт –

На земле всего успеть нельзя,

Только к Богу опозданий нет.

Ты налей мне, муж, бокал вина

И сумей за всё меня простить.

Знай одно – твоя всегда была

Я с землей связующая нить.

Нелли МалазоНия

* * *

Капля летнего солнца,

Капля осени милой. .

Говорила я тосты

Дорогим и любимым.

Собирала по каплям

Виноградные росы.

Проливала по капле

По отрезанным косам.

Средь веселого мира –

Одинокой волчицей.

Среди праздного пира –

Белокрылою птицей.

Нараспашку душою

Проплываю в столетьях. .

Пью вино молодое

За прошедшее лето.

Нелли МалазоНия

* * *

Сам такой молодой, молодой, молодой

Уводил он меня за собой, за собой.

Безоглядно шла за ним в беспроглядную ночь. .

Звездный падал по следам нашим ласковый дождь.

Мой хороший, милый мой, мой родной, золотой, Ты оставил там меня за горой, за горой.

Ураганом закружил разум мой, разум мой.

Ты с обманом сразу к той, нелюбимой, чужой.

Что ж ты, милый, сам такой молодой, да седой?

Мир постылый, но живой, но живой, но живой.

В жизни длинной сам не свой, и не мой, и не той, Нелюбимой, заманившей, ненужной такой.

Разгулялась по земле грозовая весна.

Я осталась без тебя не одна, не одна.

Забавлялась! – Не моя, не моя в том вина. .

Нагулялась, покорилась и стала жена – не твоя.

Нелли МалазоНия

* * *

Замело на масленицу,

Льдинками покрылися воды вешние.

Глазки мои масляные,

Про любовь опасную мысли грешные.

Закушу икорочкой

Я холодну водочку,

Блин в сметане плавает – скушать просится.

Я наемся досыта,

Ласкою побалуюсь. .

Ровно через ноченьку будет постное.

От соблазнов скрытая,

Затворю калитку я.

В пост не разгуляешься – только каешься.

К мужику не битая

Припаду с молитвою,

В Светло Воскресение все прощается.

А пока же масленица,

А пока же масленица!

Прокачусь по корочке, да по ледяной. .

А за мною ветром любовь,

А за мною ветром любовь. .

Ловит пьяну бабу шальной парень молодой.

Нелли МалазоНия

* * *

И снова, снова к вам я возвращаюсь,

Мои стихи, мои цветные сны.

Как будто языком я вас касаюсь

И чувствую, как слезы солоны.

Мои друзья, мои больные души,

Мои страдания и счастье без границ. .

Как вас люблю я с упоеньем слушать,

Всем телом замерев и павши ниц.

Моя купальня изумрудных всплесков,

Мой крематорий лет, сожженных в прах.

Без совести зазрения и лести,

Без крови на обугленных руках.

Моя святыня, вас не тронет нечисть.

Моя любовь великая, стихи,

Живите! Отпускаю вас на ветер

Молитвой, отпускающей грехи.

Нелли МалазоНия

* * *

Осень моя, молодая старушка,

Матерь моя, грусть золотая,

Что мне подаришь? Что позабудешь?

Что пожелаешь? Что нагадаешь?.

Много чего я под звездами знала. .

Пела стихи, морем качалась.

Сколько случалось, столько страдала,

Если зима весною казалась.

Что мне останется? Кто его знает?

Годы мои – твои желтые листья,

То нарождаются, то пропадают. .

Снизу далеки, а падают близко.

Вижу себя – в твоих желтых метелях,

Как в обмороженном солнце купаюсь. .

Как воскресаю новым рожденьем,

Старой любви крест принимая.

Дай же мне силы и благословенья

Допонимать, долюбить и доплакать,

Чтобы потом над покойным тленом

В памяти жить беспокойною датой.

Нелли МалазоНия

* * *

Светлой памяти моей школьной подруги Азы

Я снова к тебе возвращаюсь, мой берег далекий, Где детство и юность слились воедино давно.

Всему на земле свое время, всему свои сроки. .

А память кружится и крутит немое кино.

И снова, как раньше, плыву я всё дальше. .

А чайки курлычут и солнце горит.

Волнуется мама – как дочка упряма,

И сходят мальчишки с ума от любви.

Всё было не страшно и неповторимо прекрасно.

Я слышу дыхание школьных волнующих лет.

Как страшно теперь той единственной не досчитаться!

Подруга моя, как ты рано устала от бед.

Живет виновато та черная дата

И памятью мучит в стареющих снах.

Как подлость безбожна! Как все невозможно. .

Ты что же сумела такое сама?

Проносятся годы, как птицы на юг, в одночасье.

Стремительный век не сбавляет своих скоростей.

И вот уже дочка мечтает у моря о счастье. .

Дай Бог нашим детям счастливее быть матерей.

Морская улыбка колышется зыбко,

И старые песни качает прибой.

Что в юности снилось, давно позабылось,

И снова мы спорим с самою судьбой.

Нелли МалазоНия

пРохоДя по вагаНьКовСКоМУ КлаДБИщУ

Мне Бог велел, и я иду,

Сбивая ноги в кровь.

В земном негаснущем аду

Несу свою любовь.

Сгорает жизни краткий миг. .

Кладбищенский уют

Диктует свой покой-постриг,

Где все кого-то ждут.

Пока не принята землей,

Бреду сквозь сонм могил. .

То ворон кружит надо мной,

То голубь пригубил

С моей ладони жизни сок.

Мне страшно и легко. .

Как будто бы не мой висок

Так бьется глубоко.

Во мне совсем иная жизнь –

Я постигаю смысл. .

Вдруг чей-то голос – продержись!

Пронзает, словно мысль.

И я опять молюсь, молюсь

Во Имя за покой,

За чью-то конченную жизнь

Дорогою земной.

Нелли МалазоНия

Из цИКла «МИлой КРеСтНой

И ДоРогой поДРУге жаННе»

* * *

Как наказанье – вечная дорога

Меж нами, не коснуться милых рук.

Жду не дождусь, вот-вот, ещё немного,

И я тебя, родная, обниму.

Зажжем на счастье ласковые свечи,

Оттаем сердцем рядышком чуть-чуть

И будем пить за радостную встречу,

Которая, как сон, когда-нибудь.

О, как когда-то нам с тобой мечталось. .

Но заявляла жизнь свои права.

И вот уже не за горами старость. .

Где молодость? Была ли – не была?

Где жадных губ костер неугасимый?

Где яблочных цветений благодать?

Где тот, один-единственный, любимый?

Ах, Боже мой, простишь ли всё когда?

Пишу тебе в сиреневую замять,

В твой праздничный хрустальный перезвон.

Листаю нашу солнечную память

В чудесном обрамленьи золотом.

Нелли МалазоНия

Стою почти у самого порога

Рождения весеннего Тельца. .

И что мне эта дальняя дорога

Без края, без начала, без конца?!

Душа исходит бархатным томленьем

От близости грядущей дорогой. .

Да будет милосердным Провиденье

Над нашею дорогою земной.

* * *

Облетела роща,

Как моя душа.

Стала жить я проще,

Стала не спеша.

Стала ранним светом

Зореньку встречать

И письмо с ответом

Всё сильнее ждать.

Где ты, моя тетка,

Девочка моя?

Не тебя ли крестной

Выбирала я?

Я брожу по полю –

Догорает мак.

Растеряла долю,

Не собрать никак.

Нелли МалазоНия

Но душе, как птице,

В вольном небушке

Матерь Божья снится,

Машет вербушкой.

И на зов взлетая

Песней звонкою,

Все я молодая,

Все девчонка я.

Чудо-сон вдруг оземь

Черным ястребом...

Озираюсь, мерзну. .

И ненастно мне.

* * *

Пою печаль твою и состраданье,

Твою красу и мужество пою. .

Величество, не стертое годами

И свежесть первозданную твою.

Я только капля мудрости извечной

Твоих святых заснеженных вершин,

Слезинка рек, зовущих в бесконечность,

Частица песенной твоей души.

И нет спасенья от любови кровной

К твоим сынам и к дочерям твоим.

Истории страдания и боли

Дорогой млечной на сердце легли.

Нелли МалазоНия

Высокая – до головокруженья,

Сверкающая в солнечных морях,

Прими мою любовь и уваженье,

Родительница, Грузия моя.

* * *

Брату Саше

Когда душа с годами спорит,

Когда, хоть плачь, нельзя назад,

Я вспоминаю наше море

И милый дом, и дивный сад.

Как я тебе читала сказки,

А ты кормил с руки цыплят.

Как, бедный, выпал из коляски

И все катал своих котят.

Промчалась жизнь, расставив точки.

Уже короче стали сны.

Какая прелесть – родились дочки,

Какая радость – выросли сыны.

А мы с тобой всё так же рядом,

Друг другу есть о чем сказать.

Нам всё понятно с полувзгляда

И так легко вдвоём молчать.

Уже и волос серебрится. .

Что делать, брат? – Летят года. .

Ты говоришь, что папа снится. .

Я – с мамою во сне была.

Нелли МалазоНия

* * * Боевым летчикам Одесского полка

Мы когда-то проснулись, вдруг почувствовав небо, Ощущенье полета зародилось в душе.

Нам тогда улыбнулась, хоть в мечтах, да победа. .

Детство вдруг оборвалось на крутом вираже.

Мы летали, летали, мы не знали сомнений.

Звезды вспышки роняли, высотою дразня.

Самолеты менялись. . Мы уже – поколенье.

Но мечта, как бывало, все зовет: «На коня!»

Бесконечность просторов сердце болью пронзила.

Мы уже понимаем, мы уже устаём. .

Запускайте моторы! Наливай керосина!

Заявляйте, диспетчер, о полете моём.

Я иду по бетонке, дымка сизая тает.

Кто-то новый садится в мой больной самолет.

И уже на погоны небо звезд нароняло. .

Где ж вы, милые вспышки первых маленьких звезд?

Мы летали, летали, мы не знали сомнений.

Звезды вспышки роняли, высотою дразня.

Самолеты менялись. . Мы уже – поколенье,

Но мечта, как бывало, все зовет: «На коня!»

Нелли МалазоНия

РазговоР в поезДе

Сидит старушка у окна,

О чём-то загрустила. .

– Куда ты, бабушка, сама

В такую даль пустилась?

– А еду, дочка, к сыну я,

Вот яблоки поспели.

Везу ему, родимому. .

Доехать бы скорее.

– А что же сын твой не с тобой?

Оставил мать на старость?

– Мой первенький в земле сырой,

Война ему досталась.

– Прости, бабуля, что ж потом?

Куда опять вернешься?

Утерла старая платком

Непрошеные слезы.

– Сыны мои пошли в отца,

Их трое, милых, было.

Да по земле во всех концах

Разбросаны могилы.

– Так что же, рядом никого

Совсем и нет родного?

– Могилка мужа моего

Недалеко от дома.

Нелли МалазоНия

С войны-то он домой пришел,

Да раны жить не дали.

Всплакнула бабушка в подол

И яблоко достала.

– Поешь-ка, дочка, – каждый раз

Земля родит на славу. .

Из выцветших, усталых глаз

Улыбка засияла.

Она недолго в них жила,

В морщинах затаилась. .

Я встала, яблоко взяла

И низко поклонилась.

* * *

Кому-то праздник – бить в набат,

А мне вот этот вечер мокрый,

Когда куда-нибудь летят

Над головою самолеты.

Мне праздник ждать и знать – дождусь!

Клясть телефон неумолимо.

Стихи читая наизусть,

Вдруг осознать, что я любима.

Мой праздник дождь и гром небес,

Гул самолета дальний-дальний. .

Мой праздник скроен из чудес

Таких простых. . Таких печальных.

Нелли МалазоНия

* * *

Солдатам, погибшим в Чечне

Разорвался закат в тишине над горою

И мальчишек-солдат засыпает землёю.

Как свеча на помин, вспыхнет траурный залп. .

Все один на один здесь со смертью лежат.

Кто ответит за вас? Доживет кто года?

За приказом приказ! За бедою беда.

До каких же вам пор только реквием петь?!

И не знать, за кого и за что умереть. .

Вы не шли за рублем. Не понять тем в миру,

Кто за пьяным столом эту водит игру.

Не понять, что любовь вас ещё не нашла,

Не понять эту боль, что по сердцу прошлась.

Честь и слава сынам! Бедной Родине – скорбь.

Дорогая цена за прожорливый рот.

Сизой дымкой в горах отлетает рассвет. .

Хлещет кровью игра, а виновников нет.

Нелли МалазоНия

* * *

Бывает час, когда итог подводишь

Под прожитым, под сделанным своим.

Бывает миг, когда совсем уходишь

И кажется, что мало так ты был.

Один лишь раз – простая неизбежность. .

А жизнь живет, волнуется, не ждет. .

Как будто не растратил ещё нежность,

А вот настал уже и твой черед.

Без остановки время мчится, мчится.

И горы из столетий вырастают. .

А если прилетают с юга птицы,

Они ведь тоже, тоже умирают.

И жизни звездами следят на бренном небе,

Над суетой сует смеясь безмолвно. .

И души бедные слетаются к обедне

И снова канут в мир – такой бездонный.

Нелли МалазоНия

ИСповеДь

Мне много лет, не все из них

Я к Богу шла путем прямым.

Не счесть грехов моих земных,

И оправданья нет иным.

Клялась, кляла, пророча зло,

Обидой, ревностью томясь.

Крала, лгала, коль не везло,

И сквернословила, глумясь.

Блудницею порой слыла,

Родителей вводила в гнев.

Детоубийцей в роддомах

Не раз впадала в тяжкий грех.

В гаданиях искала смысл,

Тянулась к сладкому вину

И тратила напрасно жизнь

На суету сует одну.

Послушно не ходила в Храм,

Постов Великих не блюла. .

И по утрам и вечерам

Молитв не чтила, так жила.

Ах, если б мне позволил кто,

Я бы сумела объяснить,

Зачем и почему на дно

Хотелось падать мне и плыть.

Нелли МалазоНия

Но не оправдываясь здесь

Стою, сгорая от стыда. .

Не счесть грехов моих, не счесть. .

Я каяться пришла сюда.

Не ведала, прости мне, Бог.

Всем сердцем каюсь и душой.

Дай срок исправиться, дай срок.

Не покидай меня, Бог мой.

* * *

Не прошу ни радости на милость,

Ни любви на милость не прошу.

Дай мне, Господи, немного силы,

Слышишь, я ещё пока дышу.

Дай мне, Боже правый, всемогущий мой,

Не пропасть в безвольи роковом.

Ниспошли на душу мою мужества,

Пожалеть о ком-то о другом.

Дай ещё увидеть, как подснежники

Кто-то рвет, о чем-то загадав,

Дай мне слез пролить над чьей-то нежностью, Все свои желания поправ.

Не прошу Тебя о милосердии

К своему порочному пути. .

Дай мне, Боже, силы, дай усердия,

Мимо чьей-то боли не пройти.

Нелли МалазоНия

* * *

Мамочке моей

Целую руки я твои.

Глаза закрою – вновь с тобой.

Но пропастью ложатся дни,

Отпущенные нам судьбой.

И тлеет память чернотой,

Дотла сгорев, но не забыта. .

Как будто бы вчера любовь

Живьем и наскоро зарыта.

Как будто бы ещё вчера

Коса с ума свела мальчишку. .

И та замочная дыра,

И непрочитанные книжки.

Как будто бы вчера война

Забыла вдруг оставить детства. .

Ах, юности душа полна!

И вроде нет ещё последствий.

Глаза закрою – вновь с тобой,

И вечны споры бытия. .

Ты помнишь, ночью под луной

Бежала со свиданья я?

А ты, познавшая любовь,

Со снисхожденьем и участьем

Любила, мучилась со мной

И от души желала счастья.

Нелли МалазоНия

Целую руки я твои,

Глаза и волосы целую. .

Пути познанья и любви

Пересекаются вслепую.

И вот уж скоро, видит Бог,

Придется дочку ждать в ночи мне.

Она уйдет, и в мой порог

Безудержно заплачут ливни. .

Слезу глотну, стерплю, я – мать!

Такая доля нам досталась.

И буду счастья ей желать,

Как ты когда-то мне желала.

Целую руки я твои. .

СИСьКИ

Ура! Каникулы! Самые любимые, самые теплые, самые

длинные – летние! Теперь можно купаться в море, сколько хо-

чешь.Быстро натянув на себя купальные трусики, панамку, со-

брав большой пакет сочных шампанских яблок в своем саду, девятилетняя Нелька бежала по глиняной, местами выложен-

ной крупной галькой улице.

Её полное имя было Нелли – так захотел грузинский

папа, вопреки желанию русской мамы назвать дочку модным

тогда именем Анжела.

Мол, что такое Анжела?! А вот Нелли – это мило, жен-

ственно; хотя именно так он называл её в минуты крайней

строгости. Если папа говорил: «Нелли, сядь!» – то жди одно-

го – из дома ни шагу, а это самое страшное наказание.

Мама звала её Неличкой, папа Пусей и почему-то Папоч-

кой, а друзья – просто Нелькой.

Она не оправдывала ещё папиных надежд на женствен-

ность. Как раз наоборот, вечно куда-то бегущая, лазающая

по деревьям чужих садов, вся в ссадинах, с неуспевающими

заживать коленками, худющая и шоколадно-загорелая, она

скорее напоминала мальчишку-сорванца. И только две каш-

тановые косички, выгорающие летом спелой пшеницей, да

звонкий смех выдавали её девичество.

Нелли МалазоНия

Нелька хотела забежать к друзьям по соседству, чтобы

веселей было купаться. Раскаленная летним солнцем глина

обжигала пятки, припекало загоревшие угловатые плечи, хо-

телось скорей в море.

Крепко прижимая к себе пакет с яблоками, она погляды-

вала на калитку соседа Бичико, откуда часто вылетал против-

ный злой петух и больно клевался, но сегодня петух, видно, заспался в своем курятнике, и это уже было счастье. . А счастья

было много. . Как солнца, как моря, как яблок, как всегдашних

гостей – папа любил застолье с веселыми разговорами и пес-

нями. Мама варила вкусные борщи и пекла воздушные пиро-

ги, а грузинские тети готовили такие вкусные национальные

блюда, что пальчики оближешь.

На ходу толкнув локтем калитку, Нелька забежала к Гонери.

Возле большого куста ярко-синей гортензии на траве мальчиш-

ки ремонтировали велосипед. Среди них был Отари. Он редко

приходил, так как жил на другой улице. Поднявшись с колен

и как-то странно посмотрев на вбежавшую Нельку, Отари за-

улыбался гадкой улыбкой, от которой тревожно засосало под

ложечкой. Продолжая противно улыбаться и тыча в насторо-

жившуюся Нельку пальцем, Отари закричал: «Сиськи!»

Заморгав, только бы не расплакаться, Нелька растерянно

смотрела на верных друзей Чагу и Гонери, молча прося у них

защиты, но они, тоже молча, вдруг стали рассматривать её так, будто впервые видели.

Задохнувшись обидой, Нелька хотела выпалить им

в лицо кучу злых слов, но от растерянности все слова прова-

лились в живот, в котором предательски заурчало. Ненавист-

ный румянец обжег лицо, горел, кажется, даже язык. Хоте-

лось раствориться в воздухе, провалиться сквозь землю, ис-

чезнуть – только бы не видеть этих любопытно смеющихся, странных, каких-то новых мальчишеских глаз.

Нелли МалазоНия

Круто развернувшись, ничего не видя перед собой, Нель-

ка стремительно побежала домой, совсем забыв про яблоки.

Одно за другим они ударялись, как мячики, о высушенную

летним зноем землю, подскакивали и снова падали, разбрыз-

гивая вокруг сочную ароматную мякоть. Нелька хотела было

их собрать, но тут вылетел проснувшийся, наконец, петух

и набросившись на нее, больно клюнул в спину. Отмахиваясь

от злосчастной птицы, она влетела в свой двор. Вымыв в тазу, который летом всегда стоял у порога, ноги, вошла в дом.

Скорее к шкафу! – Там было спасение – зеленый купаль-

ник старшей сестры. Мамочки! Где же он?! Вот!

Быстро скинув трусики, она стала надевать на свое ху-

денькое тельце сестрин купальник. Благо, он был сшит из

сжатой пупырчатой ткани, сплошь прошитой маленькой ре-

зиночкой и поэтому придавал объем даже такой, ещё совсем

детской, Нелькиной груди. Тщательно расправив все рези-

ночки, покрасовавшись перед зеркалом и ругаясь на мальчи-

шек дураками, она, соорудив на ходу бутерброд, снова вы-

бежала со двора, подобрав у калитки слетевшую с головы

панамку.

Ещё издалека сверкающая солнцем морская синева окон-

чательно успокоила Нельку, которая с самого утра хотела

только одного – броситься в море, наплаваться до пупырышек

на пальцах, наныряться до звона в ушах, а потом блаженно

лежать на горячем песке и, жмурясь солнышку, сладко дре-

мать, сопя выливающейся из носа теплой морской водичкой.

На берегу стояла папина лодка, на которой со своими дру-

зьями собиралась кататься старшая сестра. Подойдя поближе, Нелька хотела напроситься с ними, но тут же передумала. Всё

равно не возьмут – старшие не любили возиться с младшими.

Пряча зависть, Нелька смотрела на веселую компанию и жда-

ла, когда лодка отчалит.

Нелли МалазоНия

Среди взрослых парней был красавец Ленька, в него влю-

блялись все девчонки. Нелька очень хотела поскорее вырасти, чтобы тоже влюбиться в этого высокого кареглазого веселого

парня. Ленька всех угощал семечками, его бабушка торговала

ими на автобусной остановке, хорошо играл в баскетбол и по-

могал маме нянчить младших братьев – Сережку и Юрчика.

Наладив лодочный мотор, Ленька ловко спрыгнул, что-

бы оттолкнуть лодку от берега, но, увидев Нельку, улыбнулся

и протянул руку, чтобы, как всегда, ласково потрепать косички.

С готовностью подавшись вперед, Нелька ждала, затаив

дыхание. .

Но Ленька, так и не коснувшись косичек, вдруг засмеялся

и спросил:

– Что это ты на себя нацепила? Купальник? Ха-ха! Да

тебе хоть есть, на что его надевать? – И ухватив резиночку, от-

тянул лиф купальника на себя, а потом резко отпустил.

Возвратившаяся на место резиновая чашечка лифчика

звонко чпокнула по крошечному, ещё совсем незрелому девчо-

ночьему соску.

Громом разорвался в Нелькиной голове смех всей ком-

пании. Утихшая утренняя обида поднялась и захлестнула

штормовой волной. От такого предательства хотелось просто

умереть. Компания, продолжая хохотать и комментировать, каждый на свой лад, происшедшее, отчаливала от берега, а маленькая Нелька, от горя сделавшаяся ещё меньше, утира-

ла загорелыми кулачками горячие детские слезы.

Тихий плач постепенно перешел в сильный рев, с кото-

рым, спотыкаясь, она снова шла домой, так ни разу и не ис-

купавшись в самом милом на свете море.

– Ма-ма! Ма-ма! Ма-а-а-а! – ревела Нелька, заходя в лет-

нюю кухню, где мама, повязав свои густые длинные косы яр-

кой косынкой, варила баклажанную икру, от которой по всему

двору разносился запах болгарского перца.

Нелли МалазоНия

Уткнувшись в мамины ладошки, Нелька долго и сбивчи-

во рассказывала свои сегодняшние обиды, судорожно всхли-

пывая и сморкаясь в мамин фартук.

А мама, сначала молча, гладила дочку по уже растрепав-

шимся косичкам, а потом сказала, что завтра купит красную

трикотажную майку и сошьет из нее настоящий сплошной

купальник без всяких там резиночек. А сейчас они вместе за-

катают на зиму баклажанную икру, попьют компота из алычи

и вдвоем пойдут на море.

Посерьезневшая Нелька, всё ещё шмыгая носом, стала

подавать маме простерилизованные южным солнцем сте-

клянные банки, снова думая о том, с каким удовольствием она

скоро искупается в море.

* * *

Через три месяца Отари сидел за одной партой с Нелькой

и списывал у нее домашние задания.

А через семь лет Ленька сворачивал голову, глядя вслед

красивой девушке с длинными распущенными волосами. Гор-

дой походкой, не обращая на посторонние взгляды внимания, она шла к морю.

гоСтИ

Тем летом в доме гостила семья профессора медицинско-

го института – Мышинского.

Сам профессор был невысокого роста, худощав, сутул, но-

сил огромные роговые очки с увеличительными линзами, ко-

торые занимали почти половину его лица, от чего казалось, будто он в маске для подводного плавания. Старое застиран-

ное трико, кепочка с треснувшим пластмассовым козырьком, тихая походка, почти детский и редко слышный голос никак

не вязались с его профессорским званием. Ещё довольно мо-

лодой мужчина, он был похож на пенсионера-дачника, устав-

шего и равнодушного.

Его жена, Лия Алексеевна, напротив, была яркой краси-

вой женщиной. В отличие от мужа стройна, улыбчива, при-

ветлива и смешлива. Она рассказывала всякие истории из

своей врачебной практики, готовила вкусный плов и кокетни-

чала с местными парнями. А местные парни, глядя, как она

снимает легкий пляжный халатик, закручивает в пучок длин-

ные, до пояса, крашеные хной волосы и вприпрыжку бежит

к морю, давились слюной, немели и застывали истуканами, пока юная профессорша, хохоча, плескалась и плавала. Вы-

ходя из воды, она украдкой поглядывала на своих обожателей, которые, с трудом превозмогая кавказский темперамент, уже

просто зверели от зависти к уткнувшемуся в книгу профессо-

ру, который, как им казалось, и не подозревал о сверкающей

красоте своей веселой жены. Лия Алексеевна и через семь лет

Нелли МалазоНия

после рождения их единственного сына оставалась похожей

на девчонку. Прекрасная белозубая улыбка, пухлые сливовые

губы, маленькие, почти девичьи груди и соблазнительно то-

ченые мраморные ножки сводили с ума аборигенов мужского

пола, недоумевавших, что она нашла в этом тихом малосимпа-

тичном человеке. По этому поводу на берегу часто слышалась

громкая мегрельская речь, в которой упоминалась вся про-

фессорская родня по материнской линии.

Семилетний сынишка Мышинских – Пашенька – страдал

постоянным отсутствием аппетита и казался дистрофиком.

Тоненькие ручки и ножки, выпирающий еврейский носик

и яркая, передавшаяся от матери улыбка напоминали в нем

Буратино, сделанного из прутика молодой ольхи.

С тоской смотрел он через решетчатый забор на крепких

загорелых сверстников, беззаботно носящихся друг за другом

по улице. В первые дни знакомства, пытаясь побегать вместе

с ними босиком, он занозил ногу; потом летящий со стороны

мяч больно прибил его к железной калитке. В море все уплы-

вали подальше, а Паша барахтался в спасательном пояске

у самой прибрежной гальки.

Местной ребятне, выросшей в этом дивном диком местеч-

ке, где воздух дышал цветами, морем и солнцем, был странен

бледный неуклюжий мальчик, но они опасались откровенно

смеяться над ним, ведь это все-таки был профессорский сын, а в их провинциальном городке ученые люди почитались поч-

ти так же, как космонавты.

После обеда Мышинские всегда отдыхали.

Часами не вылезавшая из моря Нелька, сильно проголо-

давшись, бежала домой. У садовой калитки, озираясь по сто-

ронам, стояла троюродная сестра Вера, приехавшая из Крас-

нодарского края погостить у родственников. Шепотом подо-

звав Нельку, Вера сказала, что хочет в туалет, но боится, что

там кто-то есть.

Нелли МалазоНия

Нелька спросила, дергала ли она дверь уборной, на что

Вера отрицательно замотала головой.

– Так пойди и подергай! – сказала Нелька, у которой от

голода уже сводило желудок. Но Вера, стесняясь, как прирос-

ла к калитке. Шумно вздохнув и откровенно злясь на сестру, Нелька пошла по садовой дорожке.

Деревянная уборная, крашеная зеленой краской, стояла

в конце сада. В верхней части крепкой двери было маленькое

окошко. Подойдя, Нелька почему то не стала проверять, за-

перта ли дверь изнутри, и вместо того чтобы постучать и спро-

сить, есть ли кто там, заглянула в темное стекло, но от яркого

слепящего солнца невозможно было что-либо рассмотреть.

– Ничего не вижу! – громко крикнула Нелька.

– Посмотри хорошенько! – так же громко крикнула Вера.

Расплющив нос по стеклу и закрыв лицо с обеих сторон

ладошками, Нелька снова заглянула вовнутрь и только хотела

было крикнуть, что там никого нет, как осеклась и ещё сильнее

прилипла к стеклу вспотевшим от напряжения и жары носом.

Укрытыми от солнца глазами она вдруг четко увидела

перед собой расширенные от ужаса и увеличенные линзами

глаза профессора.

Вжавшись в сидушку и испуганно задрав голову, профес-

сор казался самым несчастным человеком на свете.

Оторвав от окошка липкий нос, Нелька опрометью бро-

силась из сада. За спиной во все горло хохотала Верка.

«Вот сволочь!» – подумала Нелька, перемахивая через за-

бор и влетая в дом тети Этери – жены папиного младшего

брата.Залпом выпив ковш колодезной воды, Нелька забилась

в угол дивана.

Потом тетя долго уговаривала её поесть мамалыги с сы-

ром...Аппетита не было.

ДаСтеРезИС

Заочное отделение химико-технологического факульте-

та сплошь пестрело фамилиями кавказских национальных

меньшинств, как будто все грузины, армяне и азербайджанцы

стремились исключительно в технологию пищевой промыш-

ленности Советского Союза.

Встречались, конечно, и русские студенты, но в большин-

стве своем они предпочитали строительные и механические

специальности политехнического института.

Группа будущих инженеров-технологов хлебопекарного

производства тоскливо готовилась к защите лабораторных

работ по физике.

Взрослые мужчины, не успевшие в юности получить об-

разование, были гораздо ответственнее молоденьких студен-

ток-заочниц, недавно окончивших школу, успевших побывать

замужем, нарожать детей и благополучно забыть все школь-

ные науки.

Лабораторные работы вел доцент Горин. Прекрасный

физик и не очень требовательный преподаватель, он с тоской

смотрел на своих незадачливых студенток и мучился вопросом, как же все-таки вытянуть этих симпатичных девиц на дохлень-

кую троечку, которой они, наверняка, будут несказанно рады.

При этом в нем боролись две сущности: Горин-мужчи-

на, прекрасно понимающий все трудности заочного женского

обучения и Горин-преподаватель, безуспешно пытающийся

Нелли МалазоНия

в течение установочной сессии вдолбить в эти юные головки

классические теории великих физиков.

Труднее всего было научить студенток использовать эти

теории в решении задач. Но сегодня в лаборатории девчонки

своими глазами должны были увидеть превращения веществ

и хоть что-то, надеялся Горин, понять и запомнить.

Предоставив заочникам свободу передвижений по лабо-

раторному кабинету, он спокойно оформлял журнал ведомо-

стей, готовя его к предстоящему зачету.

Возле преподавательского стола то и дело вертелась ко-

кетливая Гюльчетаева, мысленно уже видя в журнале напро-

тив своей фамилии подпись Горина о зачете. Лучезарно улыба-

ясь преподавателю, призывавшему начать наконец работать, Гюльчетаева, походкой манекенщицы возвращаясь к своему

столу, на ходу зацепила рукавом модной блузы чей- то штатив, споткнулась и выронила колбу с препаратом, которая мгно-

венно разбилась вдребезги. Отпущенное лаборантом необхо-

димое количество раствора безнадежно пропало. Молодежь, как будто только и ждавшая этого, дружно захохотала, отпу-

ская колкие шутки по поводу нерабочего настроения некото-

рых студенток.

Обиженная Гюльчетаева взяла чистую пустую пробирку, подошла к высокому красивому азербайджанцу и, зная, что

давно ему нравится, изобразив страдание на лице, попросила:

– Мамед, накапай, пожалуйста.

Шикая на громко хохочущих девчонок, Мамед участливо

предложил Гюльчетаевой совместно провести опыт, обещая

помочь с зачетом.

Притихшая группа снова склонилась над штативами.

Раньше всех закончив опыты и дописав пояснение к теме

«Петля Гистерезиса», Сусанна Манукян, пряча за широкий пояс

платья пачку сигарет, попросила разрешения выйти в туалет.

Нелли МалазоНия

Обрадовавшись возможности переписать теорию о какой-

то петле у Сусанны, Нелька второпях написала фамилию уче-

ного физика с маленькой буквы.

Миловидная Настенька, всегда смущавшая Горина преле-

стью голубых глаз, в свою очередь списывала у Нельки. Совер-

шенно не задумываясь над смыслом непонятного слова, которое

ей, видимо, не очень понравилось, Настенька вообще заменила

букву «г» на такого же размера букву «д». Оставшись вполне до-

вольной полученным словом «дистерезис» и тем, что не при-

дется возиться с учебником физики, она продолжала гипноти-

зировать уже вспотевшего от волнения Горина, который, видя

завершение работ, предложил отважным смельчакам начать за-

чет. Таковыми третий год подряд были грузин Гиви, азербайд-

жанец Джафар и кубанский казак Петр Иванович Нелюба.

Имеющие за спиной большую производственную прак-

тику и мальчишеское рвение к запоздалой учебе, они заслужи-

вали особого уважения преподавателей. Отцы семейств, твер-

до стоящие на ногах, эти взрослые мужчины снисходительно

относились к окружавшей их юности, аккуратно сдавали эк-

замены и мечтали поскорее получить дипломы для дальней-

шего карьерного роста.

Удовлетворенный их ответами Горин с сожалением про-

вожал взглядом единственных серьезных людей в этой хлебо-

пекарной группе.

Следующей на очереди была Настенька. Уверенной по-

ходкой она подошла к преподавательскому столу и, присев

на краешек стула, стала быстро тараторить, считывая с листа, и беспрестанно порхать ресницами, видя, как Горин откро-

венно любуется ею.

Немного запнувшись на слове «дистерезис», Настенька

хотела продолжить свою безостановочную речь, но опомнив-

шийся от любования Горин мягко попросил её повторить.

Нелли МалазоНия

Растерявшись от подобного нахальства, Настенька уже

медленней повторила:

– Дистерезис..

Окончательно пришедший в себя преподаватель спросил

громче:

– Что-что?

Грозно просверлив немигающим взглядом Горина, Настя

командирским тоном, чеканя каждый слог, проговорила зло-

получное слово.

Взявшись за голову, преподаватель тупо смотрел перед

собой. Сидящие за столами подружки громко шептали под-

сказки. Настя их не слышала и, лихорадочно путаясь в мыс-

лях, пыталась понять, что от нее хотят.

Внезапно вспомнив какую-то неразбериху в буквах, зная, что у Нельки при быстром писании гласные обычно остаются

открытыми, она решила, что вторая буква в слове не «и», а не-

закрытая «а», и, по-детски обрадовавшись, вскрикнула:

– Дастерезис!

Мягкохарактерный Горин, уже не скрывая улыбки и видя, что аудитория вот-вот разразится громким смехом, попросил

Настю продолжать.

Потеряв за пару минут весь оптимизм, Настенька сбивчи-

во закончила свои теоретические пояснения и молча протяну-

ла преподавателю листок с результатами опытов.

Так же молча Горин расписался в журнале напротив её

фамилии, и, объявив пятнадцатиминутный перерыв, вышел

из аудитории, неосмотрительно оставив на столе журнал за-

четных ведомостей.

Оставшись без преподавателя, студенты шумно зашеве-

лились, разминая затекшие от писанины пальцы.

Гюльчетаева, нацепив чьи-то очки, бесцеремонно изобра-

жала экзаменатора и вдруг, резко нагнувшись к раскрытому

журналу, замахала руками, призывая всех к себе.

Нелли МалазоНия

Склонившаяся над журналом группа увидела напротив

четырех фамилий незатейливую роспись Горина – она пред-

ставляла собой обыкновенную латинскую букву Q.

Не задумываясь, почему Горин выбрал себе такой авто-

граф, Гюльчетаева с многообещающей улыбкой, томно поводя

бархатными восточными глазами, тут же стала уговаривать ни-

чего пока не понимающего Мамеда поставить подобную букву

Q напротив каждой фамилии не сдавших зачет студентов.

Растерянный от такого из ряда вон выходящего предло-

жения, Мамед озирался вокруг, ища поддержки.

Но группа с криками «Слабо?!», сгрудившись, напирала

на вконец обалдевшего азербайджанца. Наивно было предпо-

лагать, что среди азартной юности найдутся желающие отка-

заться от такой соблазнительной авантюрной затеи, а сладо-

страстно улыбающаяся Гюльчетаева уже протягивала гордому

кавказцу авторучку.

Открывшая было рот и захлопавшая глазами Настенька

пролепетала что-то об интеллигентности, но под убийствен-

ным взглядом вошедшей в раж группы замолчала и укрылась

за стеклянными приборами.

Через пять минут все сидели на своих местах, уткнувшись

в конспекты.

Удивляясь непривычной тишине, вошедший Горин с удо-

вольствием, написанном на его добром лице, отметил про себя

усердие читающей аудитории, но едва раскрыв журнал, он

мгновенно понял, что произошло, и по привычке стал искать

голубоглазый взгляд, который действовал на него, как на кота

валерьянка. Но перепуганная Настенька, забаррикадировав-

шись колбами и ретортами, судорожно вчитывалась в назва-

ние какого-то препарата и только с десятого раза поняла, что

это лакмус. . Но губы почему-то шептали «дастерезис».

Тишина начинала давить.

Нелли МалазоНия

Гюльчетаева, решив поддержать почти теряющего созна-

ние Мамеда, двинула его в бок локтем и уронила на пол тол-

стый учебник физики, который, упав, раскрылся на странице

с жирно нарисованной петлей знаменитого Гистерезиса.

Очнувшись от легкого шока, Горин поблагодарил сту-

дентов за оказанную услугу, многозначительно пожелал хоро-

шенько подготовиться к будущему экзамену и, захватив жур-

нал, удалился с неподдельным достоинством.

Ещё долго в прилегающем к зданию института скверике

раздавались возбужденные голоса и слышался громкий смех.

До экзамена по физике оставалось трое суток – целая веч-

ность.

МаРтЫНовКа

– Повтори ещё раз! – строго напутствовала Нелька свою

подругу по институту красавицу Аллу.

– Да помню я, помню. Прилетаю в Одессу, еду на желез-

нодорожный вокзал, сажусь в любую электричку или поезд, которые проезжают станцию Мартыновка и через три часа, сразу после остановки Мостовое, выхожу на большую при-

вокзальную площадь. Рядом летный военный городок, где все

друг друга знают.

– Молодец! – сказала Нелька. – Но это на тот случай, если

я тебя не встречу.

Расцеловавшись и уже предвкушая будущую встречу

на Украине, девчонки разъехались по домам.

– Не забудь! – кричала вдогонку Нелька, – Мартыновка –

сразу после Мостового!

Позади была летняя сессия нелюбимого института.

Само по себе время студенчества запомнилось светлой ра-

достью, но технические науки никак не укладывались в гума-

нитарной Нелькиной душе, и от каждого экзамена или зачета

гулко бухало сердце и болела голова.

Почему получилось, что, всю школу обожая литературу, Нелька оказалась в политехническом институте? На это есть

разные причины.

Во-первых, конечно, так хотел папа, а во-вторых и в са-

мых главных, собственное несерьезное отношение к выбору

будущей профессии, как и ко многому другому в жизни.

Нелли МалазоНия

Серьезность пришла много позже и стала очень важной

даже в самой незначительной мелочи, будто она наверстыва-

ла упущенное время. Но об этом – в другой раз, а пока будем

знать, что полученное высшее образование инженера-техноло-

га хлебопекарной промышленности вызывало скорее иронию, чем удовлетворение, а ко всякому техническому навсегда оста-

лась легкая неприязнь и абсолютное нежелание изучать даже

инструкции по эксплуатации бытовой техники.

Гуманитарные же начала и пристрастия делались инте-

ресней и глубже, становились абсолютной необходимостью, порой даже смыслом взрослеющего Нелькиного существа; и когда душа и разум взрывались избытком чувств, то сами

собой рождались стихи, а из неведомых глубин подсознания

лилась музыка. Год от года самобытное творчество провинци-

альной девушки обретало содержание, форму и с удовольстви-

ем принималось друзьями.

Но это всё было потом. А пока жаркая летняя радость, что

на осень не осталось ни одного долга по предметам, встреча

с любимой дочкой, которая у бабушки с дедушкой с нетерпе-

нием ждала свою ещё совсем молодую веселую маму.

Предвкушение моря пьянило, захватывая дух. В общем, вовсю, не пугаясь ошибок, кружила голову юность – такое лег-

кое счастье. . Звонкое, цветное и распахнутое, бронзово-заго-

релое, пахнущее цветущими мандаринами, в ярком шелковом

сарафане, с распущенными ниже плеч рыжими кудряшками.

И вот, зарядившись всеми этими прелестями, с трудом

волоча багаж, который после родительского дома всегда был

неподъемным, Нелька возвращалась в свою Мартыновку, где

проходил службу её муж, который в то время, как в анекдоте, был в длительной командировке.

Через неделю прилетала Алка. Семь дней прошли в хло-

потах и приготовлениях. Наконец, придирчиво осмотрев

сверкающую чистотой квартиру, плотно укутав горячее, что-

Нелли МалазоНия

бы не остыло, большим махровым полотенцем, Нелька, надев

любимые белые джинсы, цветную майку и новые, недавно ку-

пленные по случаю в военторге красные на белоснежной по-

дошве кроссовки, вышла из дома, осторожно обходя пыльные

места, и заторопилась к поезду до Одессы.

– Ой, как хорошо, что ты меня встретила! – Радовалась

Алка.– Да я подумала, ты ж у меня барышня такая, – усмехну-

лась в ответ Нелька, – заблудишься ещё.

В сторону Мартыновки друг за другом шли и киевский

поезд, и пригородная электричка, но электричка уходила

на пятнадцать минут раньше поезда и девчонки решили ехать

на ней.

Ожидая времени отправления, они, радуясь встрече, про-

гуливались по перрону.

Совсем молоденький милиционер, присев на парапет, смотрел на них во все глаза.

Хихикая, подружки не обращали на него внимания. Па-

ренек исчез минут на пять и вдруг появился с двумя букетами

цветов.

– Девчонки! Вы такие красивые, давайте знакомиться.

Но девчонки, громко хохоча, уже бежали с подаренными

букетами к отправляющемуся электропоезду.

У вагона толпились шумные и веселые одесситы. Это осо-

бый народ – легкий, открытый, непринужденный, но порой

дотошный до скрупулезности.

Говорили все разом. Решался вопрос, как лучше посадить

в вагон пожилого человека с двумя сумками и мешком кар-

тошки. Дедушка, впервые в этих местах, ехал к сыну летчику

и вез гостинцы со своего огорода.

Одни говорили, что сначала надо занести сумки с меш-

ком, а потом помочь подняться деду, другие наоборот, мол, пусть старик заходит, а багаж ему подадут.

Нелли МалазоНия

Куривший в стороне гражданин с явно выраженны-

ми чертами Богом избранного народа недовольно крикнул:

«На черта надо эта картошка?! Что, его сын не может делать

свои полеты без этого центнера?»

Полная дама в шляпе умоляла всех послушать ее. .

Когда наши подружки подошли к вагону, деда с багажом

кое-как посадили, но разговор о том, как ему все-таки лучше

было зайти, продолжался.

Дед, виновато улыбаясь, вытирал кепкой вспотевшее

лицо, но вдруг спохватился и спросил, далеко ли до Марты-

новки.

Дама в шляпе, недовольная тем, что никто не слушал её

советов, тут же отреагировала – попросила не смешить, мол, оно ей надо, эта Мартыновка?

Нелька, увидев, что старичок совсем растерялся и вспо-

тел ещё больше, весело сказала: «Не волнуйтесь, дедуля, нам

тоже в Мартыновку, вместе выйдем и с вещами поможем».

Обрадованный дедок, улыбаясь, сказал, что там ничего, дети встретят.

Все ещё возбужденная, дама в шляпе тихо проворчала:

«Где вы видели детей? Сейчас такие дети – от них дождешь-

ся», – но лязгнувшие колеса электропоезда заглушили её сло-

ва. Электричка тронулась.

Запахло вареными яйцами и чесночной кровяночкой.

У кого-то плюхнулся на пол растаявший брикет пломби-

ра. Возмущенный хозяин несъеденного мороженного с кри-

ком «Нет, вы это видели?!» носовым платком засовывал под

сиденье молочную лужицу.

В середине вагона захрапели.

На исходе был третий час пути, когда машинист объявил:

– Мостовое!

Нелька, не дослушав до конца, радостно вскрикнула: 99

Нелли МалазоНия

– О, следующая – наша. Дедуля, готовьтесь.

– А это точно Мартыновка? – настороженно спросил дед.

– Да что Вы в самом деле?! – возмутилась Алла, – моя под-

руга уже два года здесь живет, давайте перенесем ваши вещи

в тамбур, а то застрянете ещё в проходе и выйти не успеем, электричка всего три минуты стоит.

И девчонки, мечтая о прохладном душе и вкусной еде, по-

тащили дедовы сумки и мешок картошки ближе к выходу.

Наконец, встряхнув, освежая, букеты, повесив через пле-

чо свои легкие сумки и не обращая внимания на то, что говорит

машинист, стали выходить из остановившейся электрички.

Старичок осторожно выходил за ними, подсчитывая свой

багаж.

После светлого вагона глаза с трудом привыкали к тем-

ноте.– Фу, черт – выругалась Нелька, – сели совсем в хвосте, надо было в середине, сейчас переться придется, давай, деду-

ля, не отставай.

– Девочки, а это точно Мартыновка? – уже обреченно

спросил старик.

– Господи, какой противный, – тихо шепнула Алла, – и так

же тихо обратилась к Нельке – Слушай, а чего у вас так темно?

Ты говорила, фонарей много. .

Глядя вслед уходящей электричке, Нелька и сама не мог-

ла понять, куда делись фонари.

Какая-то мысль не давала покоя и мешала сосредоточиться.

– Нель, ты чего? – Не унималась Алка.

Бегающая туда-сюда мысль встала на место.

Как? Как она могла забыть, что это если ехать на поезде, Мартыновка сразу после Мостового, а если на электричке, кото-

рая останавливается на всяких полустанках, то после Мостово-

го ещё какая то деревня, в которой уже давно никто не живет.

100

Нелли МалазоНия

Глаза, начавшие привыкать к полуночной темноте, посте-

пенно разглядели по обе стороны насыпи широкие украин-

ские поля и заросли кустарников с сильным запахом. Почему-

то подумалось, что это амброзия.

Вокруг не было ничего, что могло сказать о близком чело-

веческом жилье, не считая едва брезжащих огоньков далеко

через поля.

Поезда здесь не останавливались, а ближайшая элек-

тричка будет только в девять утра.

Кляня себя за невнимательность к речам машиниста, за легкомыслие и прочие неудобства, причиненные подруге, Нелька со всем своим грузинским темпераментом умоляла

Аллу простить её.

– Да ладно, – сказала Алла с легким смешком, – давай уже

думать, что делать?

Решили, чем сидеть в темноте и постепенно замерзать

под выпадающей росой, лучше двигаться вперед, может, часа

за три получится дойти до Мартыновки. Вот только как быть

с мешком картошки?

Тут девочки, наконец, обратили внимание на своего по-

путчика. Тот глухо матерился и плевал по сторонам.

Как ни пытались они объяснить создавшуюся ситуацию, как ни просили понять. . Дед кричал в голос, что они бандит-

ки, что специально завезли старика и дружков своих поджи-

дают.Девчонки, чувствуя свою вину, попытались поднять ме-

шок, но дед, выпятив вперед руки, приказывал немедленно

отойти от него и от сумок. Не слушая никаких уговоров, он

гнал их прочь.

– Ну и сиди тут до утра! – бросила в сердцах Нелька, зло-

радно думая, что хотя бы вопрос с картошкой сам собой раз-

решился.

101

Нелли МалазоНия

Крепко держа свои букеты и, как почтальоны, повесив

на себя сумки, подруги решительно двинулись в давно про-

стывший след электрички.

Пройдя молча метров триста, изредка ругаясь на деда, девчонки остановились. Мучила совесть: как там старик? Все-

таки из-за них страдал человек. Круто развернувшись, споты-

каясь о шпалы, девчонки быстро побежали назад.

Но прибежав туда, где оставался дед, они не обнаружи-

ли ни его, ни картошки. Бесполезно было кричать, звать, ау-

кать, – вокруг стояла глухая степная тишина.

Страх холодным ужом заползал за шиворот. Оставалось

одно – быстро идти в нужную сторону и молиться, чтобы

рельсы нигде не расходились.

Немая ночь ярко осветилась взошедшей луной. Посветле-

ло так, что можно было рассмотреть зеленые листочки непо-

нятного кустарника. Окончательно решили, что это амброзия.

Усталость накатывала всё сильней. Перебрасывая с одно-

го на другое плечо свои сумки, подружки уже медленнее пере-

двигали ноги.

За полтора часа их вынужденного ночного путешествия

мимо промчались два поезда, завидев которые девчонки на-

чинали орать во всё горло о помощи и размахивать букетами

цветов, давно потерявшими свою свежесть и потом со зла от-

правленными в кусты, запах которых делался приятней.

Размышляя о том, что амброзия – это напиток богов, они

жадно дышали, разгоряченные ходьбой.

Иногда казалось, что в кустах кто-то прячется, но све-

жесть августовской ночи заставляла походкой японки в кимо-

но идти по шпалам, не останавливаясь, и гнала прочь шурша-

щие страхи. А когда надоедало семенить ногами, девочки шли

большими шагами по насыпи, набирая в обувь мелкие кам-

ни и железнодорожную пыль. О белоснежной подошве своих

кроссовок Нелька уже не думала.

102

Нелли МалазоНия

Вдруг впереди они увидели свет. Это был самый насто-

ящий электрический свет в окнах небольшого домика. При-

бавилось сил и минут через десять наши горе-путешествен-

ницы стояли в тесной комнатке, заставленной жужжащей

аппаратурой и на удивленные взгляды двух молодых мужчин

быстро заговорили, что если с ними хоть что-нибудь случится, то у Нельки муж – полковник, и мало никому не покажется. .

Когда, наконец, стало ясно, что два мирных украинских

путейщика никого не собираются трогать, девчонки, плача

и перебивая друг друга, рассказали о своих злоключениях

и умоляли остановить какой-нибудь поезд, потому что идти

уже нет никаких сил.

Дежурные путейщики молча переглядывались. Тихо

жужжала аппаратура, обеспечивающая железнодорожную

связь. Подружки пили чай из солдатских кружек и тоже молча

ждали.

Вдруг во дворе полилась вода. Нелька подскочила к окну.

Два худощавых парня возились у колонки.

– Та то наркоманы воду пьют. Шарятся по кустам, коно-

плю собирают, она везде тут на путях растет, аж сюда воняет, –

лениво рассказывал один из дежурных, – гоняют их, гоняют, а им хоть бы хны, ишь, заразы! Геть! – И он несильно стукнул

кулаком по раме.

Встревоженные девочки с ещё большим жаром продол-

жали умолять остановить какой-нибудь поезд.

Не обращая внимания на слезные просьбы, мужчины ле-

ниво переговаривались. Стало ясно, что поезд здесь не оста-

новится, не положено, и единственная возможность доехать

до нужной станции – это связаться со старшим, выписать кви-

танции на каких-то доработчиков и дождаться небольшого те-

пловоза, который собирает ремонтников на маленьких стан-

циях от Одессы до Киева.

103

Нелли МалазоНия

И когда этот тепловоз, наконец, ворвался в предрассвет-

ные сумерки, подружки, расцеловав своих спасителей, кину-

лись карабкаться по чугунной лестнице тепловоза в кабину, а оттуда кричали:

– Женщины! Отойдите от машины, мы берем только до-

работчиков!

На что девчонки со слезами радости в голосе орали:

– Это мы! Мы доработчики!

Плавно остановив машину на ярко освещенной фонаря-

ми станции Мартыновка, машинист, подмигнув, спросил:

– Ну, шо, кралички, може таки до Киева?

Но «кралички» уже бежали со всех ног по начинающему

пробуждаться военному летному городку.

– Как ты могла спутать эту светлую станцию с какой-то

тьмутараканью? – все спрашивала Алла.

– Да говорю же тебе, всегда езжу поездом и четко знаю, что Мартыновка – сразу после Мостового.

Отмыв, наконец, себя от дорожной пыли и конопляного

запаха, замочив перемазанные мазутом вещи, девчонки без

энтузиазма съели давно остывшее горячее, разогревать его

не было никакого желания, взяли по кружке чая и уселись

прямо на пол, вытянув вперед истертые, в мозолях, ноги.

Медленно вползало утро. .

– Слушай, а куда все-таки дед подевался? – вдруг весело

спросила Алка.

– А черт его знает! – так же весело ответила Нелька. И, встретившись глазами, девчонки рассмеялись. С каждой ми-

нутой они смеялись все громче и сильнее. Резало живот, ко-

лоло глаза, душил кашель. . Они катались по полу, не в силах

от смеха подняться, иногда что-то выкрикивая и утирая лью-

щиеся слезы.

– А если б ты меня не встретила? – заливалась Алка.

104

Нелли МалазоНия

– Так ты б до сих пор с дедом в конопле отсиживалась, –

хохотала в ответ Нелька.

– Ну, что – электричкой быстрее? Сэкономили время? –

не унималась Алла.

– Ещё как! – взрывалась смехом Нелька

Да, так может смеяться только юность, которая ещё не бо-

ится ошибок.

Яркое полуденное солнце светило в окна, на улице раз-

давались звонкие голоса ребятни, в какой-то квартире громко

и хрипло пел любимый Высоцкий, гудели в учебных полетах

самолеты. . Но девчонки ничего не слышали. Они спали. Спа-

ли крепко, приоткрыв обветренные губы и широко разметав

руки, иногда что-то бормоча.

И в мгновенных видениях этого молодого здорового сна то

вдруг пролетал скорый поезд, увозя в ночь одинокого летчика

с мешком картошки, то яркой зеленью вспыхивал непонятно

чем пахнущий куст. . А где-то в провалившейся сонной памяти

по ниточке, что всё ещё тянулась из детства, с криком «Это я!

Я доработчица!» бежала юная Ассоль.

БРольца

Дом, в котором я выросла, стоял почти в самом конце

улицы, ближе к морю. Жители всех семнадцати дворов, тесно

лежащих друг к другу, считались, как это принято на Кавказе, соседями.

Мы, дети, росли свободно и весело. Яблоки, алыча и ман-

дарины в чужих садах всегда были вкуснее, поэтому мы с удо-

вольствием воровали их друг у друга, нередко страдая от этого

дизентерией. Дворы и часть улицы были расписаны классика-

ми – вечная девчоночья игра. Войнушка, жмурки, выбивалки, футбол – всё это было самой прекрасной частью нашего про-

винциального детства. Мы дрались, ябедничали, хвастали, врали и всё равно дружили. Дружили крепко и яростно, как

это бывает у дворовой ребятни.

Родители легко отпускали нас на улицу. Я не помню клю-

чей от домашних дверей и замков от калиток. Все свободно

ходили друг к другу; ели, пили и знали о каждом практически

всё. Машин в нашем детстве было немного, и если какая-то из

них медленно и важно въезжала на нашу улицу, то это было

почти событие. Все с живым интересом и любопытством хоте-

ли знать, к кому и зачем она приехала.

Мне было лет десять. Близился летний вечер, и меня, на-

конец, выпустили погулять. Разочарованно оглядев ещё пустую

после обеденной жары улицу, я хотела забежать к кому-то из

106

Нелли МалазоНия

ребят, но тут из маленького домика, который будто прятался

в самом среднем дворе, выбежала невероятной худобы, почти

костлявости, женщина. Босиком, со сбившейся с головы косын-

кой, в вечной длинной темной юбке и засаленной кофте, она

бежала все равно куда, лишь бы поскорее спрятаться от своего

часто пьяного мужа Венодия.

Женщину все звали Брольцой. Весело мне улыбнувшись, Брольца заскочила в соседний двор.

Несмотря на физическую изможденность и совсем не лег-

кую жизнь, несмотря на морщины, рано изрезавшие остроу-

гольное лицо, и выбитые Венодием зубы, Брольца всегда ве-

село улыбалась. И хотя морщины от этого делались глубже, её

лицо как будто высвечивалось изнутри тихим добрым светом, льющимся из души через смешливую зелень темных глаз.

Венодий же, выпучив большие имеретинские карие глаза, налитые кровью, хорошо разбавленной красным вином, туч-

но переваливаясь, бежал следом, периодически выкрикивая

«У шени деда!»* Он был похож на бурого медведя, вставшего

на задние лапы.

Испуганно взвизгнув, я, спотыкаясь, побежала домой. Во

дворе, столкнувшись с папой и не успев отдышаться, рассказа-

ла, что Венодий гонится за Брольцей.

Папа, усмехнувшись, стал объяснять, что это дело житей-

ское. Мол, Брольца отсидится у соседей, Венодий проспится

и завтра снова будет хороший.

Мой папа, мегрел по национальности, плохо знал грузин-

ский язык, но уж если что-то знал, то любил этим прихваст-

нуть. И в этот раз стал меня учить, что правильно говорить

не Брольца, а Броли Ца, что в переводе с грузинского вроде

значит «алмазное небо».

* Твою мать (груз.).

107

Нелли МалазоНия

Зажмурившись, я силилась всем своим детским воображе-

нием представить алмазное небо, но чем сильнее я жмурилась, тем ярче мне представлялась улыбающаяся Брольца в темных

одеждах. Разлепив уже начинающие болеть глаза и решив, что

Брольца говорить все-таки легче, а алмазное небо представлю

как-нибудь потом, я снова выбежала на улицу, где соседи уже

вели под руки засыпающего на ходу Венодия домой.

У Брольцы с Венодием была одна-единственная дочь, За-

ира, поздний и болезненный ребенок. Родовая травма сделала

её навсегда хромой на одну ножку.

Заира начинала учиться вместе с моей сестрой, старше

меня на четыре года, но из-за слабого здоровья сильно отста-

вала и, наконец, оказалась в одном классе со мной, где я была

самой младшей. Заира, соответственно, стала самой старшей.

Она была тихой, скромной и очень старательной девочкой

с длинной черной косой. Несмотря на слабую учебу, почерк

у Заиры отличался редкой красотой, что, конечно же, говори-

ло о незаурядных талантах, до которых никому не было дела.

Темные, вызывающие сомнения в чистоте одежды Броль-

цы никак не касались её дочери. Заиру одевали чисто и опрят-

но, а волосы заплетали в одну или две роскошные косы.

Когда Заире исполнилось четырнадцать, её малоимущие

родители собрали немного денег на операцию по выправле-

нию ножки. Врач деньги взял, операцию сделал. Хромота ста-

ла ещё сильнее. На этом лечение закончилось.

* * *

Наш маленький городок находился в одном из живопис-

нейших уголков тогда ещё автономной республики Абхазия, и школа часто устраивала экскурсии по историческим местам

Кавказа или просто походы в горы.

108

Нелли МалазоНия

В один из таких походов напросились и мы с Заирой.

Меня, хоть и опасаясь, что со мной обязательно что-то случит-

ся, родители все-таки отпустили, а Заира отправилась сама, на свой страх и риск.

До подножия горы, распевая пионерские песни, ехали

на автобусе, а дальше, наметив доступную для семиклассни-

ков высоту, пошли пешком.

Была осень. Мы, радостно хохоча друг над другом, по ко-

лено проваливались в опавшую разноцветную листву, пряно

пахнущую уходящим летом.

Предполагалось подняться до положенной высоты

и устроить там привал с костром и большим обедом, которого

все уже давно ждали, хвастая друг перед другом количеством

банок тушенки и кильки в томате.

Снизу высота казалась не очень далекой и весь класс во

главе с учителем труда резво шел в гору. Мы с Заирой тоже

начали резво, но поднимаясь все выше и сильно отставая от

других, каждая думала про себя, а потом уже и вслух, что луч-

ше было бы послушаться родителей и остаться дома.

Настроение постепенно угасало. Пугали шуршащие в ли-

стьях медянки – противные рыжие ящероподобные змеи. Су-

хие ветки отмирающих деревьев уже не могли быть опорой и, обламываясь, царапали руки.

Листья, которые так радовали нас у подножия горы, на-

чинали раздражать. Проваливаясь в них по пояс, мы выбира-

лись с большим трудом: Заира – из-за больной ноги, я – из-за

маленького роста и наступающей тихой паники.

И вот, злясь на тех, кто был почти у цели, друг на друга

и вообще на весь мир, мы с Заирой из последних сил ползли

вверх, потеряв всякую бдительность и осторожность. И на-

прасно, потому что очень скоро по скользящим листьям нас

стало медленно затягивать в какую-то яму. Заира была впереди

109

Нелли МалазоНия

и успела ухватиться руками за торчащие из земли корни за-

сыхающего дерева. Мне же, следовавшей за ней след в след, ухватиться было не за что, кроме как за её здоровую ногу, ко-

торой она судорожно отталкивала воздух, пытаясь опереть-

ся, но опорой могла быть только моя голова. Увернувшись, я крепко схватила Заирину ногу двумя руками и тут же по-

висла на ней.

Заира кричала, ругалась, плевалась, пытаясь вырваться, но я, стиснув зубы, молча висела на уже уставшей дергаться

ноге.Сверху доносились радостные голоса ребят, они уже со-

бирали дрова для костра.

Мои онемевшие в мертвой схватке руки стали слабеть, и я

поняла, что ямы все-таки не избежать. Набрав полные легкие

воздуха, я изо всех сил позвала на помощь и свалилась. Яма, к счастью, оказалась неглубокой и полной душистых осенних

листьев, на которых я отдыхала, пока меня не вытащили од-

ноклассники. Заира тихо плакала.

О новом подъеме наверх не могло быть и речи.

Спустившись к небольшой и очень быстрой горной речке, которая, когда я разулась, чтобы вытряхнуть перемешанные

с землей листья, тут же унесла один из моих башмаков. Кто-то

нашел ошметок старой рваной галоши. Находчивый учитель

труда прибинтовал мне его к разутой ноге.

Мы развели костер, наелись. . Вскоре учитель распоря-

дился собрать остатки еды и скомандовал обратный путь.

Дома на вопрос родителей «Ну как?» я радостно ответила:

– Класс! Ещё хочу!

С Заирой мы здорово подружились.

С тех пор прошло много лет – целая жизнь. . Много лет

прошло и с тех пор, когда я в последний раз была в своем ми-

лом городе детства.

110

Нелли МалазоНия

И вот, волею судьбы, теперь уже зрелая женщина, я снова

стою на родной улице и обнимаю совсем седую коротко стри-

женную Заиру. Мы рассказываем друг другу о своих детях.

У меня их двое, а у Заиры, представьте, пятеро.

Мы плачем и смеемся. . И вдруг: «А помнишь тот поход?»

Я даже не знаю, кто первый из нас спросил об этом. Ка-

жется, обе сразу.

Перебивая друг друга и хохоча, как девчонки, мы стали

вспоминать родную школу. .

И как будто не было этой пропасти времени, что окрасила

сединой наши головы и укоротила волосы. . Как будто насме-

емся сейчас и пойдем по домам, где нас ждут папы и мамы с их

вечным желанием сделать из нас людей.

Но, к горчайшему сожалению, папы и мамы уже давно на-

блюдают наши седины из других неведомых миров. Упокой, Господи, души родителей наших и прости ошибки, без кото-

рых немыслима человеческая жизнь.

Я смотрела в большие карие имеретинские глаза Заиры, доставшиеся ей в наследство от Венодия, и видела в них ти-

хий добрый свет. . Он струился темной зеленью из глубины её

прекрасной жизнерадостной души.

Зажмурившись, я легко представила небо, сплошь усе-

янное звездами. А в центре этого чудесного видения, весело

улыбалась, стояла одетая в белые одежды Брольца (простите, Броли Ца).

лЮБовНИКИ

п о в е с т ь

Регистрация билетов уже закончилась, и пассажиры с не-

терпением ожидали посадки в самолет, которая, без видимых

на то причин, задерживалась.

В самом центре большой группы ожидающих громко об-

суждалась недавняя авиакатастрофа.

Хныкали дети. Кто-то нетерпеливо стучал паспортом

по регистрационной стойке и требовал посадочную стюардес-

су. Было слышно, как за стенкой, на ходу ремонтируя багаж-

ный транспортер, громко переругивались грузчики.

Вливаясь в большие окна аэровокзала, синело небо, будто

мелом расписанное взмывающими ввысь самолетами. Прибы-

вающие же самолеты гудели так, что человеческая речь зала

ожидания прерывалась нервными акающими вскриками, взмахами рук и особенными, для убедительности, гримасами.

По радио без конца звонко и празднично что-то объявляли. .

В общем, аэровокзал, как большой живой организм, шум-

но и суетливо переваривал обычный летный день, встречая

и провожая своих спешащих в разные стороны подопечных.

И только они вдвоем, не обращая внимания на происхо-

дящее вокруг, уже около часа обнявшись неподвижно стояли

у большого окна, выходящего на взлетную полосу, и в бук-

вальном смысле дышали друг другом.

112

Нелли МалазоНия

Закрыв глаза и уткнувшись ему в подмышку, она жадно

втягивала в себя этот любимый, родной, единственный в мире

запах, от которого внутри всё переворачивалось, приятно ще-

котало и сладко ныло.

Он крепко обнимал её за плечи и приоткрытыми губами

проводил по шелковистым волосам.

Медленно отведя голову, она встретилась с ним глазами.

Никто, кроме них двоих, не мог прочесть этого молчаливо-

го диалога взрослого мужчины и совсем молодой женщины.

Со стороны казалось, что два человека просто смотрят друг

на друга. Но это было не так! Они не могли просто смотреть.

Этот взгляд друг в друга был особенной, принадлежавшей

только им двоим, отдельной жизнью – мостом через вечность, и в этой межпланетной вечности кипела, обжигая каждую

клеточку, сладкая отрава желания; внезапно, в один миг ро-

дившееся, оно с каждым днем делаясь сильнее, проникновен-

но волновало и радовало.

Что это было? Как называется, когда два человека живут

на земле, что-то делают, обзаводятся семьями, долгом, обяза-

тельствами, обрастают родней и друзьями, к чему-то стремят-

ся. . и вдруг – один взгляд, как толчок, ожог. . и они как будто

соскочили с орбиты, потому что всё, что до этого было с ними

на земле, потерялось в той лавине, которая вынесла их в дру-

гую галактику чувств, ощущений и притязаний?.

Муки совести, ссоры с близкими придут потом, позже, когда они смогут немного отдышаться от охватившей их лю-

бовной ярости; а пока они парили в собственном звездном

космосе свободно и легко, не думая про завтра, в своем сегод-

ня, которого всегда было мало, поэтому в их личных сутках

могло быть и тридцать, и пятьдесят часов, и чем больше, тем

лучше; а завтра – чаще всего любыми причинами оттягива-

лось, отбрасывалось, чтобы ещё хоть чуть-чуть продлить это

113

Нелли МалазоНия

пьянящее наслаждение власти друг над другом, жертвы друг

для друга, короткого беспокойного сна единым существом, пе-

реплетенными руками, ногами, спутанными волосами, одним

воспаленным поцелуями ртом, шепчущим что-то нежное. .

Вспоминая историю своего знакомства, они каждый раз

поражались, как это могло с ними случиться только через год

легких приятельских отношений на работе. Целый год он был

для нее вроде подружки-жилетки, с которой можно поболтать

о своих житейских неурядицах, она была благодарной слуша-

тельницей анекдотов и приятной собеседницей – такая ни к

чему не обязывающая дружба двух сотрудников.

На тот момент она переживала разрыв с человеком, кото-

рого, как ей казалось, любила. Было больно и грязно. Запивая

свои женские обиды работой, книгами, общением с друзьями

и, нередко, коньяком, она постепенно приходила в себя.

Обида превращалась в злость, а злость, проходя, возвра-

щала силы и желания.

Второй год их общение ограничивалось исключительно

рабочим временем в служебной обстановке; ни ей, ни ему и в

голову не приходило продолжить его где-то в другом месте.

Они радостно встречались по утрам и не менее радостно про-

щались по окончании рабочего дня, оставляя взаимные сим-

патии и дневные беседы в служебных кабинетах.

* * *

Была ранняя дождливая весна. Холодная слякоть гнала

домой к любимым книгам, горячему чаю и наконец отремон-

тированному телевизору.

В один из таких мокрых вечеров он позвонил в её дверь.

Они стояли на пороге, почему-то вдруг смущенные и рас-

терянные.

114

Нелли МалазоНия

– Вот, – сказал он, – развожу сотрудникам подарки от на-

чальства и тебе привез. Такой дождь, замерз немного. Может, кофе сваришь?

– Конечно, проходи.

Кофе пили долго и невкусно. Смятая опустевшая пачка

сигарет вызывала желание бросить курить.

Оба понимали, что прежних отношений уже нет, а то, но-

вое, пришедшее холодным дождем, зябко и стыдливо укрыва-

лось в отведенных в сторону взглядах и режущих горло словах.

Вдруг они разом поднялись. Она – для того, чтобы напом-

нить о приличиях и проводить. Он – для того, чтобы взять её

на руки. .

– Пожалуйста, – стыд сжигал гортань, – уходи сейчас.

– А можно я приду в воскресенье? – его голос звучал

с какой-то новой хрипотцой.

– Можно.

* * *

Он стал приходить к ней каждое воскресенье в полдень.

Они пили коньяк, что-то вместе готовили, с удовольствием

ели, пили кофе и курили, обсуждая по мелочам некоторые ра-

бочие вопросы.

Случившаяся с ними близость, постепенно сбрасывая

стыдливость, была приятна и желанна. Легкость приятель-

ских отношений перешла в веселые отношения любовников, не обременяющих друг друга никакими обязательствами

и правами.

Оба темпераментные от природы с тонким чувством юмора

и большим жизнелюбием, они хохотали над новыми анекдота-

ми, над собственными недостатками и незадачливостью коллег, ни на минуту не предполагающих их близких отношений.

115

Нелли МалазоНия

Им вполне хватало воскресных встреч вдвоем, в осталь-

ном у каждого была своя жизнь, шедшая привычным чередом, не касаясь того, что уже их как-то связывало. Эта связь, дей-

ствительно, была легка и свободна, без любовных объяснений, придирок и требований. Ранняя симпатия, приправленная

взаимной остротой интимной близости, не пугала страстями.

Обоим казалось, что всё может закончиться так же вдруг, как

и началось, легко и безболезненно. Они даже как-то, преду-

гадывая наперед, решили, что как бы там ни вышло, лучше

все-таки расставаться по-хорошему, не омрачая память друг

о друге всякой ерундой. Так продолжалось около полугода.

* * *

Кончалось лето. Стояли теплые, пропитанные ароматами

приближающейся осени, августовские ночи. Прогретое море

ласкало бархатным сезоном. Южный украинский город напол-

нялся столичными артистами. Театры и эстрадные площадки

украшала нарядная публика. Все ещё полные отдыхающих

пляжи пестрели загорелыми телами в ярких купальниках.

По вечерам прибрежные ресторанчики аппетитно ма-

нили легкими шашлычными запахами, зазывно звучали тя-

гучими блюзами и модными песнями, под которые до утра, предчувствуя окончание летнего отдыха, прыгали, скакали, кружились в своих страстных курортных романах любители

ночных удовольствий.

* * *

Она лежала, запрокинув голову и широко раскрыв глаза.

Ещё только спускались первые сумерки, но колючие мысли

уже предвещали бессонную ночь.

116

Нелли МалазоНия

Обычный рабочий день середины недели перешел в то-

скливый вечер. Подкатывала нервозность. Что-то, в чем было

страшно признаться даже самой себе, комом стояло в горле.

С дворовой детской площадки раздавался ребячий смех.

Чтобы как-то отвлечься от грустных мыслей, она вышла

на балкон подышать теплым вечером.

Возле подъезда стояла его машина. В тот же миг зазвонил

телефон. Его голос был громче обычного:

– Хочешь, поедем к морю?

– Хочу! Очень хочу!

– Спускайся!

Минут через двадцать они уже мчались по широкому

проспекту, сворачивая к морю.

В отличие от нее, он не любил ночного купания, и пока

она плавала, ныряла, что-то весело кричала и кувыркалась

на прибрежном песке, молча сидел на парапете и часто курил.

В эту ночь он впервые остался у нее до утра.

Через три дня, в воскресенье, они по заведенному прави-

лу пили коньяк, ели солянку и хохотали от новых анекдотов, но смех на этот раз, будто спотыкаясь, обрывался, не перехо-

дя плавно в следующую шутку а, зависая в воздухе, сменялся

каким-то новым неловким молчанием.

Казалось, каждый из них думает о чем-то своем, хотя, не сговариваясь, они прекрасно понимали, что думают об од-

ном и том же.

Наконец, привычным движением она заколола шпиль-

кой непослушные волосы и взяла гитару.

Он внимательно и серьезно слушал.

– Почему ты спела эту песню?

– Потому что я люблю тебя, – тихо ответила она.

Резким движением он встряхнул её за плечи.

– Как давно! Как давно я хотел сказать тебе эти слова!

– Почему не говорил?

117

Нелли МалазоНия

– Ты же сама запретила это с самого начала! Ты же сама

сказала, что если ещё хоть раз услышишь подобное от мужчи-

ны, тебя просто стошнит.

– Любимая, любимая, любимая! – он прижимал к себе её

голову.

Распустившиеся волосы пахли ромашкой и мятой – она

любила собирать травы в пригородных местечках, чтобы по-

том заваривать и обливаться душистыми отварами.

Почти силой отведя его руки, она подошла к окну. За

горячим стеклом золотился жаркий солнечный август. Мор-

ской ветерок трепал легкую занавеску, с улицы пахло дынями

и спелым виноградом, которые, не успев прибыть с полей, тут

же раскупались благодарными жителями соседних дворов.

– Вот и всё, – прошептала она, заморгав глазами, чтобы

удержать непослушные слезы.

– Что всё? Что всё? – нервно спрашивал он.

Кружилась голова. Она хотела на что-то опереться и слу-

чайно нажала выключатель; загоревшись, лампочка с треском

раскололась, и в этот момент они встретились глазами – будто

электрическим током, разорвавшим вольфрамовую спираль, толкнуло их друг к другу.

– Я боюсь, – едва успела прошептать она.

– Не бойся, – он жадно целовал мокрое лицо, руки, шею.

Отстранял от себя, рассматривая, будто впервые видел, и снова крепко, до хруста, сжимал хрупкие плечи большими

сильными руками.

– Сломаешь, – улыбнувшись, она попыталась легко от-

страниться.

– Не сломаю, прелесть моя, – он поднял её на руки и за-

кружил по комнате.

Никогда ещё он не любил её так, как в эту ночь, – дерзко, властно и ненасытно. Она с удовольствием подчинялась этому

вожделению любимого крепкого тела.

118

Нелли МалазоНия

Внезапное сильное желание друг друга рождало новые

ласки, скорее грубые, чем нежные, но это только усиливало

удовольствие искать самые жгучие глубины наслаждения, про-

никновения, просачивания друг в друга. Прерываясь легкими

вскриками радости, они чувствовали себя освободившимися

узниками сильного чувства. Снова и снова желая блаженного

слияния, заливающего, как им казалось, весь мир горячей лю-

бовью, они отдавались этой любви бережно и радостно.

Едва забывшись мгновенным сном, они снова тянулись

друг к другу и бесстыдно, будто изучая, ласкали самые грехов-

ные места своих дрожащих от наслаждения тел.

Он целовал её маленькие груди, уже познавшие радость

материнства, и чувствовал, как упругие соски замирают в но-

вом приступе желания, дразнят, выскальзывая из сладкого

поцелуя, а она, поддавшись и прильнув к нему всем телом, пропитанным блаженной истомой, вдруг замерла, затаилась, чтобы в следующий миг, принимая в себя изнемогающую по-

следней каплей напряжения резко пульсирующую мужскую

плоть, отдать свою.

И когда из двух замерших мгновений вырвался блажен-

ным стоном крик, казалось, вместе с ним над обессиленными

любовной негой телами взлетают их души, освобожденные

счастьем.

Вопреки физическим законам даже беспощадное время

милостиво задержалось над ними, стыдливо прикрывая наготу

открытого чувства жалкими остатками рваной бессонницы.

Это был единственный раз в их жизни, когда они безраз-

дельно принадлежали друг другу, эгоистично не желая знать, что кроме них в мире есть кто-то ещё. .

Но стремительно наступающее завтра обещало строго

за всё спросить и потребовать платы, а тающая серой дым-

кой ночь натягивала на них сброшенное на пол покрывало, 119

Нелли МалазоНия

освежала воспаленный любовью мозг и звала на кухню варить

кофе и отвечать на извечный вопрос: что делать?

Стоя вместе под прохладным душем, они чувствовали, как

робко возвращается стыдливость. Благодатная вода приятно

бодрила и возвращала в реальность.

Спасительный кофе и сигареты скрашивали неловкое

молчание.

На книжной полке лежал её билет на самолет.

– Через неделю?

– Да, – она ещё раз прочла дату вылета.

– Мы что-нибудь придумаем, я позвоню.

– Хорошо. Она закрыла дверь и стала собираться на ра-

боту.Семь дней они были вместе, находя любую возможность

остаться вдвоем. Уходили раньше с работы, опаздывали

с обеденного перерыва, уезжали по каким-то придуманным

делам.

Теперь о них знали все. Но для них это не значило ров-

ным счетом ничего. Другое и самое главное, через что теперь, уже в их новой жизни, нельзя было переступить, молотом сту-

чало в висках. .

Он был женат, и жена, узнав обо всем, ставила свои усло-

вия, которые пока ему были не под силу.

Уйти от жены, родившей ему двух сыновей, – подло.

Оставить ту, без которой трудно дышать, – невозможно.

Его возлюбленная ничего не требовала и не просила. Она

знала, что ворованное счастье не принесет радости и, уто-

лив первый голод любви, станет горчить. Те её слова – «вот

и всё» – которые он тогда не понял, значили именно это – го-

речь и муку.

Мигом промчавшаяся неделя ничего не придумала и не

решила.

120

Нелли МалазоНия

По дороге в аэропорт они молча курили, иногда включая

радио. Не спеша пройдя регистрацию, взявшись за руки, по-

дошли к открытому окну полюбоваться солнечным днем.

Зажмурившись будто от яркого солнца, она через силу

глотала слезы. Он, едва касаясь, целовал её глаза, а потом

вдруг крепко прижал к себе.

Когда наконец объявили посадку, она, улыбнувшись, ска-

зала: – Скучай по мне!

– Уже скучаю, прилетай скорей, мы обязательно что-

нибудь придумаем.

Она помахала рукой и быстро пошла к выходу.

Оба знали, что всё останется как есть, но странная чело-

веческая особенность – самообманываться – ещё тешила при-

зрачными надеждами на совместное будущее.

Думать о том, как устроить это будущее, они не могли, не

хотели, понимая, что существует много причин, обойти кото-

рые они не имеют права, или как раз зависящих именно от

них, а это значило – расстаться. Но как они могли, если даже

мысль об этом казалась смертельной.

* * *

После её отъезда он стал нервным и рассеянным; она, на-

оборот, очутившись в кругу родных и близких, успокоилась.

Занималась домашним хозяйством, купалась в море, подго-

тавливала дочку, жившую на время её служебного контракта

у бабушки с дедушкой, к первому классу, а по ночам ходи-

ла с домашней умной и доброй овчаркой на берег, разжигала

небольшой костер и под тихий ропот моря и потрескивание

121

Нелли МалазоНия

сухих ольховых веток всласть отдавалась своим мечтам о лю-

бимом, об их скорой встрече, гнала прочь грустные мысли, слабо утешаясь возможностью чуда.

Тогда она ещё не могла понимать, что чудо с ними уже

случилось.

Разве можно любоваться звездой после того как она, промчавшись в темном небе отмеренный судьбой путь, сгоре-

ла в прах? Чудом был её стремительный полет к самому глав-

ному в жизни – вспыхнуть, загореться, разорваться на мил-

лиарды частиц, отдавая всю себя необозримому пространству

и испытывая боль и наслаждение увидеть вполнеба яркое си-

яние собственного конца. .

* * *

Но наши любовники были ещё очень далеки от тонких

уровней понимания происходящих с ними превращений.

Грубый мир житейской реальности то подбрасывал их

любовной эйфорией, скупо отмеряя блаженство невесомости, то бил оземь беспощадными законами условностей и пред-

убеждений.

Их последующие встречи и расставания уже не были

легки и свободны. Прячась от посторонних и убегая от самих

себя, они понимали обреченность своей любви.

Обещания, упреки, обиды стали привычно пошлыми.

Она видела, как её любимый, большой и очень сильный

физически мужчина, по-детски страдал от невозможности

разрешить сложную жизненную ситуацию, и жалела его.

Он, поражаясь терпению нежной возлюбленной, в иссту-

плении мужской боли от собственной слабости любил её ещё

сильнее.

122

Нелли МалазоНия

* * *

Медленно кончалась зима, их вторая мокроснежная зима.

Сырые холодные улицы радовались редким прохожим. Выхо-

ложенные парадные домов громко хлопали замерзшими две-

рями. Обледенелые электрические провода часто были при-

чиной отсутствия света.

Укутавшись пледом и не обращая внимания на звонив-

ший телефон, она при дрожащем огоньке свечи читала исто-

рию Пигмалиона и Галатеи, читала и перечитывала. . Пила

разбавленное вино, слушала любимую музыку и грустно улы-

балась тому, как хорошо ей в обществе своих книжных геро-

ев – скульптора и его Музы.

Сегодня может быть впервые она серьезно взвешивала, анализировала и продумывала с разных точек зрения свою

жизнь.

В окнах светало. Электричество было налажено, но она

все жгла и жгла желтые свечи, повторяя одну и ту же фразу

Галатеи: «Тебя надо спасать от самого себя».

Вздрогнув от грохота упавшей с крыши ледяной глыбы, она подошла к зеркалу. .

На миг отразилось припухшее от бессонной ночи лицо; горько усмехнувшись, она решительно встала под душ.

Заваривая чай, думала, сможет ли объяснить ему то, что

им давно уже надо было сделать. . Понимала – не сможет, он, как всегда, уведет разговор в сторону.

Снова зазвонил телефон.

– Ты почему не брала трубку?

– Да, знаешь, напилась мяты и так крепко заснула, – легко

соврала она.

– Выспалась?

– Отлично.

123

Нелли МалазоНия

– Я тут подумал и решил взять две недели отпуска. Пер-

вую надо потратить на одну важную поездку, а вторую. .

Не махнуть ли нам куда-нибудь вдвоем?

– Можем и махнуть, – спокойно ответила она, зная навер-

няка, что сначала он увезет семью на отдых, а потом, сослав-

шись на дела, вернется к ней.

На этот раз его ложь была просто на руку. Поэтому, не за-

давая лишних вопросов, она пожелала ему удачной поездки.

– Я скоро, любимая, скучай по мне.

– Уже скучаю.

Резко опустив телефонную трубку, она быстрым взгля-

дом осмотрела квартиру, что-то прикидывая в уме. Прошлась

по комнатам, поглаживая стены, улыбнулась оплывшим свечам.

Квартира была служебная. Хорошая и уже давно привыч-

ная. Соседи – почти родня, работа рядом. С солнечной сторо-

ны дома открывался широкий вид на бесконечные виноград-

ники, за ними – море. .

Сам же город, о котором она мечтала с детства, был пре-

красной легендой из далеких времен. И всё, что теперь свя-

зывало её с этим городом, тоже, наверное, когда-то станет ле-

гендой. .

Слез не было.

Быстро собравшись, она почти бегом ушла на работу. За-

канчивался её служебный контракт.

Нескольких дней хватило, чтобы уладить бумажные дела, сдать квартиру, заказать контейнер и отправить вещи.

То и дело приходили прощаться друзья, сослуживцы, со-

седи, любимые подруги.

Из мебели оставался только большой матрас. Скатерть

стелили прямо на пол. Посуду давали соседи.

Прощаясь, тихо плакали, громко смеялись. . Её любили

и не хотели отпускать.

124

Нелли МалазоНия

Всегда готовая прийти на помощь, выслушать, понять, утешить. . Накрыть стол в своем гостеприимном доме, сказать

душевный тост, развеселить. . Да, вполне можно сказать, что

она была душой компании. И только немногие знали, сколько

сейчас неподъемной боли в этой измученной душе, в трепе-

щущем молодом сердце, готовом вырваться из ноющей груди

и лететь навстречу любимому.

Завтра утром он должен приехать. Завтра в полдень уле-

тал её самолет.

Она молила Провидение о летной погоде и о том, чтобы

им не встретиться до отлета.

Наконец закончились прощальные визиты. Обессилен-

ная, она лежала на своем матрасе. Хлопотная неделя вымота-

ла так, что не было даже сна. . Будто со стороны смотрела она

на происходящее в эти дни.

Решение, долго зревшее и в один миг принятое, конечно

же ещё не могло усвоиться, уложиться в перепутанных мыс-

лях, которые она безуспешно пыталась привести в порядок.

Удивительно устроен человек: слаб, уязвим до ничтожно-

сти и силен божественно. Как парадоксально сочетается в нём

всё самое низкое, приземленно-эгоистичное с одним-един-

ственным девизом «Себе! Взять!» и возвышенно-бесконечное

«Себя! Отдать!»

Отдать на растерзание самим собой самого себя за то, что

не взял! Не имея даже представления о том, каким блажен-

ным покоем совести ему воздастся за подобную жертву. .

Но не эти мысли кружились в её горячей голове. .

Одинокая, жалкая, больная, обжигаясь сухими слезами

обиды, ненависти и любви, она всё сильнее прижималась

к своему матрасу, как к спасательному плоту, выброшенному

в океан мирских страстей. Забывшись к утру тревожным сном, она зябко вздрагивала.

125

Нелли МалазоНия

Резкий звон будильника испугал, оглушил, обозлил

и стал, наверное, последней каплей невероятной усталости

и боли.

Схватив звенящие часы, она со всей силы бросила их об

стену. Разбившийся вдребезги ни в чем не повинный меха-

низм в последний раз звякнул и навсегда замолчал.

– Так тебе и надо! – злорадно усмехнувшись, непонятно

кому сказала она и пошла в ванную.

Горячая вода постепенно смывала ночной озноб, рассла-

бляла и успокаивала. Согревшись, она докрасна растерлась

махровым полотенцем, завязала высокий длинный хвост, вы-

пила крепкого кофе, подкрасила лицо и оделась в дорогу.

Одна за другой появились две подруги и юная соседка:

– Да ты классно выглядишь!

– А то! – усмехнувшись, она подумала, что этой девочке

незачем знать про её сопли.

У подъезда сигналило такси. Ей хотелось ехать в аэро-

порт самой, но девчонки и слышать этого не хотели.

Милые, милые верные подружки. . Всё знали, не осужда-

ли, понимали, любили. .

Навеки уютно расположились они в её сердце, молитвах

и мыслях.

За металлическим ограждением, почти у взлетной поло-

сы, перекрикивая друг друга, они что-то говорили, обнимали, просили писать, звонить, приезжать. .

Она же отвечая им невпопад, растерянно смотрела

по сторонам; реальность, казалось, покинула её; потом мед-

ленно, не оборачиваясь, вслед за другими пассажирами пошла

к самолету.

Вдруг какая-то сила развернула её. Сразу бросилась в гла-

за знакомая серая куртка и большие руки, крепко сжимавшие

металлическую решетку ограждения.

126

Нелли МалазоНия

Реальность вернулась в тот же миг. Обгоняя других пасса-

жиров, она, вбежав по трапу, скрылась в самолете.

Ее соседом по ряду был молодой грузин. Приподнявшись

и широко улыбаясь, он откровенно радовался соседству, сразу

же заговорщически намекая на продолжение знакомства по-

сле полета.

Не вникая в темпераментные речи грузина, она посмо-

трела на него так, что парень готов был просочиться в иллю-

минатор.

– Вот и познакомились, – спокойно сказала она и устало

опустилась в кресло.

Хотелось пить, плакать и спать, но она неподвижно, со-

брав в одну мысль последние силы, каменеющей Галатеей

прощалась с любимым.

Самолет набирал высоту.

Э П И Л О Г

Прошло много долгих лет, которым уже давно не велся

счет, да и кто знает наверняка эту таинственную физическую

величину времени, безжалостно режущую в кровь эпохи и от-

дельные судьбы людей?

И по каким космическим законам это же время сшивает

невидимыми нитями пространства, зализывая верным соба-

чьим языком кровоточащие раны?

Миловидная средних лет женщина, почтенная мать се-

мейства не спеша прогуливалась по зеленой траве, радуясь

весеннему солнышку и раскинувшейся пышной красоте цве-

тущего боярышника. Ей нравилось это тихое местечко, кусо-

чек дикой природы, чудом уцелевший среди каменных глыб

новостроек.

127

Нелли МалазоНия

Постепенно полюбившая уединение, в редкие часы до-

суга женщина прохаживалась по знакомым тропинкам и во

всякое время года наслаждалась приятным естеством неболь-

шого полеска.

Чаще всего во время прогулок её мысли были о повзрос-

левших детях, гордясь которыми она испытывала сладкое

чувство счастливого материнства, бережно хранила его в ста-

реющем сердце, и о дорогих подругах, волею судьбы живущих

в других странах; их встречи были крайне редки, но очень до-

роги и радостны.

Как раз сегодня, собирая ранние цветки боярышника, она просчитывала возможность такой встречи грядущим маем.

Мимо, вызывая живую радость умиления, проходили

влюбленные парочки.

За деревьями небольшая компания разводила костер.

Там явно кого-то ждали.

– Бегу! Бегу!

Вздрогнув, женщина обернулась и увидела совсем рядом

высокого молодого парня спортивного телосложения. В обеих

руках он нес большие пакеты с продуктами.

Но не внезапное появление молодого мужчины заставило

женщину вздрогнуть.

Едва уловимо от пробегающего мимо человека отлетал

будто чудом воскресший тот единственный в мире любимый

запах, до сих пор живший в её размытой годами памяти.

Горло охватило горячей волной былой чувственности.

На какой-то миг все внутренние резервы сложнейшего чело-

веческого организма вернули в ту последнюю ночь уходящего

августа. Оживший небесными силами запах молодого счастья

закружил голову, и она как будто услышала низкий с хрипот-

цой нежный голос:

– Прелесть моя. .

128

Нелли МалазоНия

Давно разучившиеся краснеть, щеки ярко запылали в по-

луденных лучах солнца, сделав лицо моложе и красивей.

Стыдясь откровенного мгновенья встречи с прошлым, она инстинктивно оглянулась – не видел ли кто? Но густо рас-

пустившийся боярышник заботливо укрывал её от посторон-

них глаз.

Легко и радостно выдохнув горячий глоток воздуха, она

благодарно притянула к себе большую пушистую ветку, тут

же по-хозяйски оценивая, сколько нужно таких веток, чтобы

высушенных цветков хватило на всю зиму. . Если их завари-

вать в термосе, получается дивного цвета отвар, снимающий

высокое давление.

Задумчиво улыбаясь, она целовала нежный весенний цвет

розоватого боярышника, радуясь хорошему урожаю, и про-

должала думать о любимых детях.

СоДеРжаНИе

От автора ........................................................................................... 3

СтИхИ

«Я сбросила сомненья…» ................................................................. 7

«Мою судьбу пробила полночь…» .................................................. 7

«Мать моя, моя добрая мать…» ....................................................... 8

«Эта ночь не для сна! Запотели морозные стекла…» ................. 8

«Как хорошо на свете жить…» ........................................................ 9

«Народилась я в среду вечером…» ............................................... 10

«Привет из середины лета…» ........................................................11

Из цикла «Дочери»

«Человечек ты мой, человечина…» .............................................. 12

«Солнце грудь мою ласкает…» ...................................................... 13

«Вразлет непослушная челка. .» ....................................................14

«Я давно не писала стихов, не страдала, не пела. .» .................. 15

«Вода баюкает, качает пароход. .» ................................................ 16

«Выросла моя маленькая. .» .......................................................... 19

«Перстень Соломоновый надену. .» .............................................. 20

«Обрывки фраз. . Осколки слов. .» ............................................... 21

«Друзья, я вам пишу из лета. .» .................................................... 22

«Года идут, спешат неумолимо. .» ................................................. 23

130

Нелли МалазоНия

Из цикла «Дорогой подруге детства Маргарите»

«Мы снова с тобою в детство…» .................................................... 24

«Мне снится дом. . Там сумеречно тихо. .» .................................. 25

«Наступает дивный вечер…» ........................................................ 26

«Твой голос и сразу – радость. .» .................................................. 27

«Замело, запуржило, завьюжило. .» ............................................. 28

«Полночный дождь устало расплескался. .» ............................... 29

«Солнце красило нежный бархат. .» ............................................ 30

Письмо Пушкину ............................................................................31

«Моя пора, моя слепая грусть. .» ................................................... 32

«Налей мне дождя, моя осень. Налей мне святого. .» ............... 33

«Я спою тебе осень в сарафане из листьев. .» ............................. 33

«Я сжимаю в руках шоколадный пакет. .» .................................. 34

Из цикла «Ирочке»

«Так случилось, ты стала мне близкой. .» .................................... 37

«Твоя душа, израненная птица. .» ................................................ 38

«Где-то там, в полутьме. . Во сне. .» ............................................... 39

«Жить прошлым – грех, но как же без тебя. .» ........................... 40

«И быт заел, и кости ломит. .» ....................................................... 40

«Все так же – море, корабли, огни. .» ........................................... 41

День рождения моего первого внука – Игоря ........................... 42

«Когда умру, когда дыханьем тихим. .» ....................................... 43

«Как заклинание, имя твое. .» ....................................................... 43

«В моей душе качнулась темень. .» ............................................... 44

«Я написала Вам стихи душевные. .» .......................................... 44

«Маленький принц, я купаюсь в твоем обожаньи. .» ................ 45

«Не говори про года. Хочу. .» ........................................................ 46

«Я никому, я никому не расскажу. .» ............................................ 46

131

Нелли МалазоНия

«Ну что ты, так случиться было надо. .» ...................................... 47

«Разорви мою ночь телефонным звонком. .» ............................... 48

«Как лестны мне твои слова. .» ..................................................... 49

«Бывает, очень хочется нам плакать. .» ....................................... 50

«Рассеянный туман, и город тает. .» ..............................................51

«Я, наверно, с тобой прощаюсь. .» ................................................ 52

«Я бросаюсь тебе на грудь. .» ........................................................ 53

«Приснись, ты мне, на радость, хоть приснись. .» ..................... 54

«Приходи ко мне, когда хочется. .» .............................................. 55

Эротический сон ............................................................................ 55

«Стою у зеркала, и капельки щекочут нежно кожу. .» ............... 56

«В стакане три нежные розы. .» .................................................... 59

«Прислушиваясь к шорохам за дверью. .» ................................... 59

«Лето кончилось. .» ........................................................................ 60

«Обождите, полковник. .» ............................................................. 61

«Я обрекаю Вас на одиночество. .» ............................................... 62

«Ох, напьюсь сейчас на всю ноченьку. .» ..................................... 63

«Я теперь уже не так пишу. .» ....................................................... 64

«Капля летнего солнца. .» .............................................................. 65

«Сам такой молодой, молодой, молодой. .» ................................. 66

«Замело на масленицу. .» ............................................................... 67

«И снова, снова к вам я возвращаюсь. .» ..................................... 68

«Осень моя, молодая старушка. .» ................................................ 69

«Я снова к тебе возвращаюсь, мой берег далекий. .»................. 70

Проходя по Ваганьковскому кладбищу ...................................... 71

Из цикла «Милой крестной и дорогой подруге жанне»

«Как наказанье – вечная дорога. .» .............................................. 72

«Облетела роща, как моя душа. .» ................................................ 73

«Пою печаль твою и состраданье. .» ............................................ 74

«Когда душа с годами спорит. .» ................................................... 75

132

Нелли МалазоНия

«Мы когда-то проснулись, вдруг почувствовав небо. .» ............ 76

Разговор в поезде ........................................................................... 77

«Кому-то праздник – бить в набат. .» ........................................... 78

«Разорвался закат в тишине над горою. .» .................................. 79

«Бывает час, когда итог подводишь. .» ........................................ 80

Исповедь ...........................................................................................81

«Не прошу ни радости на милость. .» .......................................... 82

«Целую руки я твои. .» ................................................................... 83

НельКИНЫ РаССКазЫ

Сиськи .............................................................................................. 87

Гости ................................................................................................. 92

Дастерезис ....................................................................................... 95

Мартыновка ...................................................................................101

Брольца ...........................................................................................111

Любовники. Повесть .....................................................................117

В соответствии с Федеральным законом N77-ФЗ «Об обяза-

тельном экземпляре документов» от 29 декабря 1994 года

издательство «Парабеллум» осуществляет рассылку экзем-

пляров всех изданных книг по следующим библиотекам

и книгохранилищам: Национальное фондохранилище

отечественных печатных изданий Российской книжной

палаты (Москва), Российская государственная библиоте-

ка (Москва), Российская национальная библиотека (Мо-

сква), Государственная публичная научно-техническая

библиотека Сибирского отделения Российской академии

наук (Новосибирск), Дальневосточная государственная

научная библиотека (Хабаровск), Библиотека Российской

академии наук (Санкт-Петербург), Парламентская библи-

отека Государственной Думы и Федерального собрания

(Москва), Администрация Президента Российской Фе-

дерации Библиотека (Москва), Библиотека Московского

государственного университета (Москва), Государствен-

ная публичная научно-техническая библиотека (Москва), Научная музыкальная библиотека им. С.И. Танеева (Мо-

сква), Всероссийская государственная библиотека ино-

странной литературы им. М.И. Рудомино (Москва), Ин-

ститут научной информации по общественным наукам

Российской академии наук (Москва), Библиотека по есте-

ственным наукам Российской академии наук (Москва), Государственная публичная историческая библиотека

(Москва), Всероссийский Институт научной и техниче-

ской информации Российской академии наук (Москва), Государственная общественно-политическая библиотека

(Москва), Центральная научная сельскохозяйственная

библиотека Российской академии сельскохозяйственных

наук (Москва), Центральная политехническая библиоте-

ка (Москва), Центральная научная медицинская библи-

отека Московской медицинской академии им. И.М. Се-

ченова (Москва), Краснодарская краевая универсаль-

ная научная библиотека им. А.С.Пушкина (Краснодар).

Нелли Малазония

я СпоЮ теБе оСеНь...

литературно-художественное

издание

главный редактор Дмитрий Аринин

Дизайнер Дмитрий Аринин

Корректор Анна Лазник

Издательство «Парабеллум»

(ИП Дмитрий Аринин)

www.parabook.ru

[email protected]

Тел.: +7 (905) 40 11 602

Подписано в печать 5.06.12.

Формат 60х90 1/16. Бумага офсетная

Печать трафаретная. Гарнитура «Baskervil e»

Усл. печ. л. 8,75. Тираж 100 экз.

Отпечатано с готового оригинал-макета

в типографии «Грэйд-Принт»

350075, г. Краснодар, ул. Сормовская, 1/2