Alexander McCall Smith

the Company of Cheerful Ladies

This edition published by arrangement with David Higham Associates Ltd and Synopsis Literary Agency

In the Company of Cheerful Ladies

© Alexander McCall Smith, 2004

© Перевод. Кротовская Н. Г., 2015

© Художественное оформление. Куликова А. И., 2015

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2015

Глава 1

Честность, чай и порядок на кухне

Мма Рамотсве сидела одна в своем любимом кафе на краю торгового центра в Габороне неподалеку от Тлоквенг-роуд. Была суббота, день, который она предпочитала всем остальным, день, когда каждый может сделать ровно столько, сколько хочет, не больше и не меньше, день, когда хорошо съесть ланч с приятельницей в «Президент-отеле» или, как сегодня, посидеть в одиночестве и подумать о том, что случилось на прошлой неделе и что творится в мире. Кафе было подходящим по многим причинам. Прежде всего, отсюда открывался вид на рощу эвкалиптов с приятными для глаза темно-зелеными кронами, а когда в листве шумел ветер, звук напоминал шум моря. По крайней мере, мма Рамотсве шум моря представлялся именно таким. Она никогда не видела океана — он лежал далеко от окруженной другими странами Ботсваны, далеко, за пустынями Намибии, за красными песками и лишенными влаги горами. Но она могла вообразить его, сидя с закрытыми глазами и слушая, как шумит ветер в листве эвкалиптов. Возможно, когда-нибудь она увидит море, постоит на берегу, позволит волнам омыть свои ноги. Возможно.

Другим преимуществом этого кафе было то, что столики стояли на открытой веранде, и там всегда было за чем понаблюдать. Сегодня утром, например, она видела ссору девочки-подростка и ее бойфренда; ей не были слышны слова, но смысл их был вполне понятен. Еще она оказалась свидетелем того, как какая-то женщина поцарапала соседнюю машину, когда собиралась припарковаться. Женщина остановилась, быстро оценила причиненный ущерб и уехала. Мма Рамотсве наблюдала эту сцену, не веря своим глазам, и даже привстала, чтобы вмешаться, но было поздно: машина женщины уже завернула за угол и исчезла. Мма Рамотсве даже не успела заметить номер.

Она снова села и налила себе еще чашку чая. Нельзя сказать, что такого не могло случиться в прежней Ботсване, могло, но, несомненно, сейчас это стало гораздо более вероятным. Сейчас многие думают только о себе, им нет дела до того, что они поцарапали чужую машину или задели людей, гулявших по улице. Мма Рамотсве понимала, что это произошло, потому что города разрослись, а люди стали чужими друг другу; она видела в этом и следствие растущего процветания, которое, как ни удивительно, только усиливает жадность и эгоизм. Но даже при том, что она понимала, отчего все это происходит, выносить подобные вещи было нелегко. Остальной мир мог быть настолько жестоким, насколько ему хотелось, но этот путь не подходил Ботсване, и мма Рамотсве всегда стремилась защитить старинные ботсванские обычаи.

Жизнь была бы намного легче, думала мма Рамотсве, если бы мы знали, кто мы. Когда она была школьницей в деревне Мочуди, где она родилась, все знали всё про всех — кто ты и откуда, точно знали, кто твои родители, и частенько, кто были родители твоих родителей. И сейчас, когда мма Рамотсве возвращалась в Мочуди, ее приветствовали так, словно она отсутствовала здесь совсем недолго, ее появление не требовало никаких объяснений. И даже тут, в Габороне, который сильно разросся, люди прекрасно знали, кто она. Знали, что она — Прешас Рамотсве, основательница «Женского детективного агентства № 1», дочь покойного Обэда Рамотсве, а теперь еще и жена (после затянувшейся, по правде сказать, помолвки) самого лучшего из механиков, мистера Матекони, владельца мастерской «Быстрые моторы на Тлоквенг-роуд». А некоторым было известно, что она живет на Зебра-драйв, что у нее есть маленький белый фургончик, а помощницу ее зовут Грейс Макутси. И эти разветвленные взаимоотношения и связи распространялись все дальше и дальше. Кто-то мог знать, что у мма Макутси был брат Роберт, который потом умер; что на выпускных экзаменах в Ботсванском колледже делопроизводства она достигла ранее не слыханного результата и получила девяносто семь баллов и что, благодаря успеху курсов машинописи «Калахари», она недавно переехала в дом получше на Экстеншн-2. Знание такого рода — повседневное, такое человечное знание — помогало сплотить общество и препятствовало тому, чтобы царапать автомобиль другого человека без малейшего чувства вины и без малейшего желания признаться в этом владельцу. Все это, очевидно, ничего не значило для думавшей только о себе уехавшей женщины, которая не сообщила о царапине, ей это было безразлично.

Но воздевать руки в отчаянии не имело смысла. Люди всегда так поступают — воздевают руки, пожимают плечами, — но таким образом ничего не поделаешь. Возможно, в некоторых отношениях мир изменился к худшему, зато в других стал заметно лучше, и важно это помнить. В каких-то местах стало меньше света, в каких-то больше. Посмотрите на Африку — здесь столько всего, по поводу чего можно сокрушенно качать головой: коррупция, гражданская война и прочее, — но во многих отношениях жить стало лучше. В прошлом здесь существовало рабство со всеми теми страданиями, которые оно несло с собой, всего в нескольких милях отсюда, через границу, бесчинствовал режим апартеида, но теперь со всем этим покончено. Царило невежество, но теперь все больше людей умеет писать и многие кончают университеты. Женщины находились в полной зависимости, а сейчас у них есть право голоса, они могут свободно самовыражаться и сами определять свою жизнь, даже если мужчины зачастую этому противятся. Случилось много хорошего, и не надо об этом забывать.

Мма Рамотсве поднесла чашку к губам и огляделась. У края автостоянки, прямо напротив кафе, был устроен небольшой рыночек, с ларьками и прилавками, привлекавшими своим разноцветным товаром. Она стала наблюдать за тем, как продавец убеждает покупательницу взять у него очки от солнца. Женщина перепробовала несколько штук, но ей ничего не подошло, и она переместилась к другому ларьку. Там она показала на серебряный браслет, и продавец, коротышка в фетровой шляпе с широкими полями, передал ей браслет, чтобы можно было померить. Мма Рамотсве видела, как женщина вытянула руку, чтобы продавец мог полюбоваться, и он одобрительно кивнул. Но женщина, судя по всему, не была согласна с его мнением и, вернув браслет, показала на что-то в глубине ларька. И в тот момент, когда продавец повернулся, чтобы достать то, что просила женщина, она быстрым движением сунула другой браслет в карман своего жакета.

Мма Рамотсве ахнула. На этот раз она не могла просто сидеть и наблюдать, как на ее глазах совершается преступление. Если люди ничего не делают, неудивительно, что кругом все становится хуже. Она поднялась и решительно пошла в сторону ларька, где женщина втянула продавца в серьезнейшее обсуждение достоинств товара, который он ей предлагал.

— Извините, мма.

Голос раздался позади мма Рамотсве, и она повернулась посмотреть, кто к ней обращается. Оказалось, что это официантка, молодая женщина, которую раньше мма Рамотсве не приходилось видеть в этом кафе.

— Да, мма, в чем дело?

Официантка обвиняюще наставила на нее палец:

— Вы не убежите. Я заметила вас. Вы собирались уйти, не заплатив по счету. Но я вас увидела.

На секунду мма Рамотсве лишилась дара речи. Обвинение было ужасным и незаслуженным. Разумеется, она не пыталась уйти, не заплатив, — она никогда не делала ничего подобного, — она просто собиралась помешать совершавшемуся у нее на глазах преступлению.

Наконец мма Рамотсве пришла в себя настолько, чтобы ответить:

— Я не собиралась уйти, мма. Я просто пыталась остановить вон ту женщину, чтобы она не совершила кражу. Затем я вернулась бы и заплатила. Официантка понимающе улыбнулась:

— Всегда находится какое-то объяснение. Каждый день приходят такие люди, как вы. Приходят, едят нашу еду, затем убегают, и их не найдешь. Все вы одинаковы.

Мма Рамотсве посмотрела в сторону ларька. Женщина уходила, скорее всего, с браслетом в кармане. Теперь было уже поздно что-либо делать, и все из-за этой глупой официантки, которая не поняла ее намерений.

Она вернулась за свой столик и села:

— Принесите мне счет. Я заплачу немедленно. Официантка пристально посмотрела на нее:

— Я принесу вам счет. Но я тоже должна получить кое-что. Вы должны будете сколько-то добавить мне, если не хотите, чтобы я вызвала полицию и рассказала, как вы собирались удрать.

Когда официантка отправилась за счетом, мма Рамотсве огляделась, чтобы понять, кто из сидящих за соседними столиками обратил внимание на случившееся. Неподалеку сидела женщина с двумя маленькими детьми, которые с восторгом пили из больших стаканов молочный коктейль. Женщина улыбнулась мма Рамотсве, затем снова занялась детьми. Она ничего не видела, подумала мма Рамотсве, но тут женщина перегнулась через столик и обратилась к ней:

— Не повезло, мма. Они здесь слишком быстрые. Из отеля убежать легче.

Несколько минут мма Рамотсве сидела, словно громом пораженная, размышляя над услышанным. Удивительно. За такой короткий срок она увидела бесстыжую воровку, встретила официантку, которая не постеснялась вымогать у нее деньги, и затем, чтобы привести все это к позорному завершению, женщина за соседним столиком продемонстрировала совершенно нелепое видение мира. Мма Рамотсве была искренне удивлена. Она подумала о своем отце, покойном Обэде Рамотсве, который отлично разбирался в скоте и вдобавок был человеком кристальной честности. Что бы он сказал об этом? Отец вырастил ее безупречно честной, его бы оскорбило такое поведение. Мма Рамотсве всегда помнила, как однажды, маленькой девочкой, шла с отцом по Мочуди, и ей на дороге попалась монетка. Она с радостью подняла ее и протерла носовым платком, но тут отец заметил, что происходит, и вмешался.

— Это не наше, — объяснил он. — Эти деньги принадлежат кому-то другому.

Монетку, с которой она неохотно рассталась, вручили удивленному сержанту на полицейском посту в Мочуди. Урок не был забыт. Мма Рамотсве трудно было представить, как это один человек может украсть у другого или совершить что-то такое бесчестное, о чем можно прочесть в репортажах «Ботсвана дейли ньюс». Единственным объяснением было то, что люди, делающие подобные вещи, не понимают, что при этом чувствуют другие, просто не понимают. Если вы знаете, каково приходится другому, то как вы сможете причинить ему боль? Однако проблема заключалась в том, что, кажется, существуют люди, лишенные воображения. Возможно, они такими родились — у них отсутствует что-то в мозгу — или стали такими, потому что родители никогда не учили их сочувствовать другим. Это самое подходящее объяснение, подумала мма Рамотсве. Целые поколения людей, не только в Африке, но и в других местах на земном шаре, не были обучены жалеть других просто потому, что родители не позаботились их этому научить.

Мма Рамотсве продолжала думать об этом за рулем своего белого фургончика все время, пока ехала через часть города, известную как Виллидж, потом через район Университета с его вольно разбросанными зданиями и, наконец, по Зебра-драйв, на которой она жила. Она была настолько выбита из колеи, что забыла про магазины, куда собиралась зайти, и, только оказавшись на собственной подъездной дорожке, вспомнила, что ей не из чего приготовить ужин. Не было бобов, и это значило, что к тушеному мясу нет овощей; не было заварного крема для пудинга, который она хотела приготовить для детей. Мма Рамотсве сидела в фургончике и прикидывала возможные маршруты поездки по магазинам, но чувствовала, что у нее нет сил. День был жаркий, а дом казался прохладным и приветливым. Она могла войти, заварить себе ройбуша, отправиться в спальню и вздремнуть. Мистер Матекони с детьми уехали в Мойадит, маленькую деревушку на Лобаце-роуд, навестить его тетушку, и вернутся не раньше шести-семи часов. Несколько часов дом будет в ее полном распоряжении, и она хорошенько отдохнет. В доме полно еды — пусть даже она не подходит для запланированного ужина. Они могут поесть тыквы с тушеным мясом, а не бобов, а дети вполне удовольствуются консервированными персиками в сиропе вместо заварного крема и манного пудинга, который она собиралась приготовить. Поэтому нет смысла выезжать снова.

Мма Рамотсве вылезла из крошечного белого фургончика, подошла к двери кухни, отперла ее и вошла в дом. Она хорошо помнила времена, когда никто в Ботсване не запирал дверей, а на многих дверях замков просто не было. Но теперь запирать двери приходится, а некоторые запирают еще и ворота. Мма Рамотсве раздумывала о том, что видела совсем недавно. Женщина, которая обокрала продавца в широкополой фетровой шляпе… Уж она-то наверняка запирает свою комнату, где бы она ни жила, но это не помешало ей обокрасть бедного человека. Мма Рамотсве вздохнула. В мире столько вещей, при виде которых можно только покачать головой. В самом деле, в наши дни можно качать головой всю жизнь, как марионетка в трясущихся руках кукловода.

В кухне было прохладно. Мма Рамотсве сбросила туфли, которые в последнее время стали ей жать (могут ли ноги прибавить в весе?). Гладкий бетонный пол приятно холодил ступни, когда она шла к раковине налить себе стакан воды. Роза, ее прислуга, уехала на уик-энд, но в пятницу вечером, перед отъездом, убралась на кухне. Роза отличалась добросовестностью, и все было протерто до блеска. Она жила в дальнем конце Тлоквенг-роуд в маленьком доме и там убиралась с тем же рвением, какое проявляла у мма Рамотсве. Роза одна из тех женщин, думала мма Рамотсве, в которых скрыты неисчерпаемые силы, они просто рождены для тяжелой работы. Она растила детей — и хорошо воспитывала — с помощью их отцов. Она содержала этих детей на свой небольшой заработок прислуги и скудную плату, которую получала за портновские заказы. В Африке множество таких женщин, и если есть надежда на лучшее будущее Африки, она, несомненно, связана именно с ними.

Мма Рамотсве наполнила чайник из кухонного крана и поставила его на плиту. Она проделала это механически, как выполняют всякую привычную домашнюю работу, и только потом заметила, что чайник стоял не на своем обычном месте. Роза всегда оставляет его рядом с раковиной, на небольшой деревянной доске для резки, и дети, Мотолели и Пусо, ставят его туда же. Это было место чайника, и никто не оставлял его на низком деревянном кухонном столе в другом конце кухни. И конечно, мистер Матекони не мог этого сделать — на самом деле, она не видела, чтобы мистер Матекони коснулся чайника за полгода, прошедшие после их женитьбы и его переезда в дом на Зебра-драйв. Мистер Матекони, разумеется, любил чай — странно было бы связать свою жизнь с человеком, который не любит чай, — но он очень редко заваривал себе чай сам. Ей не приходило это в голову раньше, но ведь чайник вряд ли может передвигаться сам. Мистер Матекони не ленивый человек, но по его поведению видно, что он, как и большинство мужчин, считает, что, если терпеливо подождать, вещи вроде чая и еды просто появляются сами по себе. Где-то на заднем плане всегда есть женщина — мать, подруга, жена, — благодаря которой все потребности будут удовлетворены. Конечно, такое положение должно измениться, мужчины научатся заботиться о себе, но пока это умеют лишь немногие. И надежд на молодое поколение мало, если вспомнить поведение двух учеников мистера Матекони. Они ждут, что о них станут заботиться женщины, и, как ни жаль, кажется, что достаточно много молодых женщин готовы заняться этим.

Размышляя об этом, мма Рамотсве вдруг заметила, что один из ящиков кухонного стола выглядит не так, как обычно. Он не был совсем открыт, но, несомненно, его выдвигали и затем не закрыли как следует. Она нахмурилась. Очень странно. Роза, если чем-то пользуется, всегда все закрывает, а единственный человек, который был на кухне после ухода Розы, это сама мма Рамотсве. Она была здесь рано утром, когда встала, чтобы приготовить завтрак детям и мистеру Матекони перед их отъездом в Мойадит. Затем она проводила домочадцев и вернулась на кухню, чтобы убраться. Ей ничего не было нужно в этом ящике, здесь лежали ножницы, веревка и другие вещи, которые требовались лишь время от времени. Должно быть, его открыл кто-то другой. Мма Рамотсве подошла к кухонному столу и выдвинула ящик. Казалось, все на месте, кроме… и тут она заметила на поверхности стола веревку, смотанную в клубок. Он взяла ее и внимательно рассмотрела. Это действительно была ее веревка, которую кто-то вытащил из ящика и положил на стол. Тот же человек, подумала она, который выдвигал ящик и не поставил чайник на привычное место.

Мма Рамотсве застыла. Только сейчас ей пришло в голову, что это какой-то злоумышленник и, кто бы он ни был, ее возвращение его спугнуло. Этот человек мог выбежать из дома со стороны фасада, когда она вошла в кухню, но ведь парадная дверь, единственный выход с той стороны дома, оставалась крепко запертой. Это значит, что злоумышленник, возможно, все еще в доме.

Несколько минут женщина раздумывала, что делать. Она могла позвонить в полицию и сообщить, что подозревает, будто в доме кто-то есть. Но что, если полицейские приедут и никого не найдут? Вряд ли им понравится, что их вызвали без причины, скорее всего, они будут что-то бурчать про нервозных женщин, которым не следует отвлекать полицейских в то время, когда их ждут настоящие нераскрытые преступления. Значит, звать полицию преждевременно, и ей самой следует пройти весь дом, комнату за комнатой, и посмотреть, нет ли там кого-нибудь. Конечно, это рискованно. Даже в мирной Ботсване случается, что злоумышленники нападают на людей, которых хотят ограбить. Некоторые из них опасны. Но ведь это же Габороне, три часа пополудни, суббота, солнце высоко в небе, люди гуляют по Зебра-драйв. Сейчас не время для теней и необъяснимых шумов, не время темноты. Сейчас не время бояться.

Глава 2

Брюки и тыква

Мма Рамотсве не считала себя особо храброй. Некоторых вещей она боялась — скажем, незанавешенных окон, потому что за ними не видно, что происходит там, в темноте, и змей, потому что среди них есть действительно опасные: например, свиноносая змея или леболоболо, толстая и ленивая, с большими изогнутыми клыками, или мокопа, длинная, черная змея, очень ядовитая, известная своей ненавистью к людям из-за какой-то давней обиды, сохранившейся в генетической змеиной памяти. Есть вещи, которых действительно следует бояться, и есть вещи, которых, если себе позволить, можно бояться, но которым ты в силах противостоять, если к этому готов.

Но странно было, думая, что ты один в доме, обнаружить, что все это не так. Мма Рамотсве ощутила страх, ей пришлось побороть себя, чтобы приступить к осмотру дома, для начала пройдя из кухни в соседнюю гостиную. Она огляделась и быстро поняла, что все на своих местах и на первый взгляд ничего не тронуто.

На месте была декоративная тарелка с изображением сэра Серетсе Кхамы — ценнейшее имущество, мма Рамотсве была бы оскорблена до глубины души, если бы грабитель похитил тарелку. На месте была и чашка с портретом Елизаветы II, на котором королевская особа выглядела так величественно, — другая вещь, которую ей было бы очень жаль потерять, потому что чашка напоминала ей о долге и традиционных ценностях в мире, который, казалось, обращает на подобные вещи все меньше внимания. Серетсе Кхама никогда не отступал от своего долга, как и королева, которая восхищалась семейством Кхама и всегда тонко чувствовала душу Африки. Мма Рамотсве читала, что на похоронах сэра Гарфилда Тодда, прекрасного человека, борца за справедливость и порядок в Зимбабве, было зачитано послание от королевы. И королева настояла на том, чтобы ее высокий посланник присутствовал на кладбище лично, на самом кладбище, и зачитал ее слова об этом незаурядном человеке. И когда умерла леди Кхама, королева прислала послание, потому что она понимала, какой это было потерей для всех ботсванцев. Это давало мма Рамотсве повод гордиться тем, что она тсвана, а также всем тем, что сделали Серетсе и его жена.

Она быстро оглядела всю стену, чтобы проверить, на месте ли фотография ее отца — папочки, как она иногда его называла, — покойного Обэда Рамотсве. Фотография была на месте. Никуда не делась и бархатная картина с изображением гор, которую перевезли из дома мистера Матекони, находившегося рядом с бывшим Клубом вооруженных сил Ботсваны. Наверное, многие захотели бы украсть картину, чтобы просто водить по ней пальцами и ощущать мягкость ткани, но она тоже уцелела. У мма Рамотсве не было уверенности относительно этой картины, возможно, было бы не так плохо, если бы ее украли. Но тут она одернула себя. Мистер Матекони любит эту картину, а она не хочет, чтобы он огорчался. Пусть картина остается. Но если вдруг их дом на самом деле ограбят и все из него вынесут, картина каким-то образом уцелеет, в этом мма Рамотсве не сомневалась, и ей придется смотреть на нее, сидя на подушках на полу, так как все стулья тоже украдут.

Она подошла к двери между гостиной и верандой и осмотрела ее. Дверь была надежно заперта, так, как они ее оставили. И на окне, хотя и открытом, кованая железная решетка была не тронута. Никто не мог войти через нее, не согнув или не сломав прутья, но этого тоже не произошло. Значит, грабитель, если он существовал, не мог ни войти, ни выйти через эту комнату.

Мма Рамотсве вышла из гостиной и медленно пошла по коридору проверить остальные комнаты.

В нескольких шагах, в коридоре, находилась кладовка. Мма Рамотсве остановилась и осторожно заглянула в щелку чуть приоткрытой двери. Внутри было темно, но она могла различить силуэты находившихся там предметов: два ведра, швейная машинка, несколько пиджаков, которые мистер Матекони привез с собой и повесил на перекладину в глубине кладовки. Казалось, ничего не сдвинуто с места, и уж точно за пиджаками не прятался никакой вор. Женщина закрыла дверь и двинулась дальше, пока не дошла до первой из комнат, выходивших в коридор. Это была комната Пусо, абсолютно мальчишеская, в ней было немного вещей. Мма Рамотсве осторожно потянула ручку и закусила губу, потому что дверь громко скрипнула. Посмотрев на стол, где высилась самодельная катапульта, и на пол, где валялись старые футбольные бутсы и пара кроссовок, она поняла, что никакой грабитель сюда не полезет. Комната Мотолели тоже была пуста, хотя мма Рамотсве все же сочла необходимым заглянуть в шкаф. И здесь тоже не оказалось ничего неожиданного.

Наконец, она вошла в спальню, которую делила с мистером Матекони. Эта была самая большая из трех спален, и здесь находились вещи, которые вор вполне мог бы захотеть украсть. Например, хранились ее платья, разноцветные и хорошо сшитые. Возможно, такие требования к платьям предъявляют все женщины с пышной фигурой. Вокруг не было и признака того, что кто-то трогал висевшую там одежду. Не было никакого беспорядка и на туалетном столике, где мма Рамотсве держала свои брошки и браслеты, которые любила носить. На первый взгляд ничего не пропало.

Мма Рамотсве почувствовала облегчение. Дом, несомненно, был пуст, а предположение, что в нем кто-то прячется, оказалось чепухой. Наверное, можно найти вполне разумное объяснение и тому, что приоткрыт ящик, и тому, что клубок веревки лежит на кухонном столе, — и все, несомненно, выяснится, когда вернутся мистер Матекони и дети. Возможно, отправившись в путь, они обнаружили, что что-то забыли, и вернулись домой после ухода мма Рамотсве. Может быть, они купили подарок родственнице мистера Матекони и вернулись, чтобы запаковать его, для чего им понадобилась веревка. Вполне разумное объяснение.

Мма Рамотсве вернулась в кухню и, заваривая чай, размышляла о том, что то, что кажется таинственным, обычно не содержит никакой тайны. Необъяснимое необъяснимо не потому, что в нем кроется нечто, не поддающееся объяснению, а просто потому, что обычное, будничное объяснение бывает неочевидным. Если начать размышлять и расспрашивать, так называемые тайны мгновенно становятся чем-то гораздо более прозаичным.

Нельзя сказать, что это нравится людям. Они предпочитают думать, что есть вещи необъяснимые — сверхъестественные! — например, токолош или кто-то похожий на него, кто бродит по ночам и сеет страх и несчастья. Токолоша никто никогда не видел по той простой причине, что тут нечего видеть. Люди принимают за токолоша тень от ветки в лунном свете, или шум ветра в кронах деревьев, или маленького зверька, стремительно бегущего по мелколесью. Но людей не привлекают эти простые объяснения, вместо этого они говорят о самых разных фантастических духах. Ну, а мма Рамотсве не станет так себя вести. Во всем доме нет никакого грабителя, и мма Рамотсве совершенно одна, как и предполагала с самого начала.

Женщина заварила чай и налила себе большую чашку. Затем с чашкой в руке вернулась в свою спальню. Приятно будет провести часть дня, лежа на кровати, и, если захочется, уснуть. На тумбочке рядом с кроватью лежали несколько журналов и «Ботсвана дейли ньюс». Она почитает, пока не станут слипаться глаза, а журнал не выпадет из рук. Это очень приятный переход ко сну.

Мма Рамотсве широко раскрыла окно, впуская прохладный бриз. Затем, поставив чашку на тумбочку, опустилась на постель, погрузившись в матрас, который служил ей много лет и вдобавок прекрасно справлялся с добавочным весом мистера Матекони. Она купила кровать и матрас, когда переезжала в дом на Зебра-драйв, устояв перед искушением купить подешевле. По ее мнению, хорошая кровать — это единственное, на что стоит потратить столько денег, сколько можешь себе позволить. Хорошая кровать дарит счастье, она была в этом уверена, а плохая, неудобная кровать способствует дурному настроению.

Мма Рамотсве принялась читать «Ботсвана дейли ньюс». Там была статья о политике, который произнес вдохновенную речь, призывая людей больше заботиться о своем скоте. Недопустимо, сказал он, что в скотоводческой стране нередки случаи дурного обращения с животными. Людям, которые не поят свой скот, пока везут на убой, должно быть стыдно. Хорошо известно, продолжал он, что качество мяса зависит от того, как животные прожили свои последние дни. Животные, пережившие стресс, всегда дают небезупречное мясо, а безупречность — это именно то, чего хочет Ботсвана от своего мяса. В конце концов, ботсванское мясо — прекрасное мясо животных, вскормленных на замечательных пастбищах, оно гораздо вкуснее мяса того бедного скота, который содержится в тесных, душных помещениях или которому дают малосъедобный корм.

Мма Рамотсве обнаружила, что согласна со всем изложенным в статье. Ее отец был большим знатоком скота и всегда говорил ей, что к животным надо относиться как к членам семьи. Он знал по именам весь свой скот, что было удивительно, если учесть размеры стада, и никогда не доставлял животным никаких страданий. Хорошо, подумала женщина, что он больше не может слышать плохие новости о непоеном скоте или наблюдать события, подобные тому, что случилось сегодня, пока она пила чай в торговом центре.

Мма Рамотсве дочитала статью про скот и взялась за новую, как вдруг услышала какой-то звук. Своеобразный звук, напоминавший стон. Опустив газету, она взглянула на потолок. Очень странно. Звук определенно раздавался где-то поблизости, казалось, прямо из-под окна. Она напряженно прислушалась, и звук повторился, да, он послышался где-то рядом.

Мма Рамотсве села, и в это время звук повторился еще раз — тихий, неясный стон, похожий на тот, который издает собака, когда ей больно. Она вылезла из постели и подошла к окну, чтобы выглянуть наружу. Если в саду окажется собака, придется выйти и прогнать ее. Она не любила, когда в сад заходили собаки, в особенности вонючие желтые собаки, которых держал сосед. Они всегда скулили и визжали, и это очень походило на звук, который она только что слышала.

Мма Рамотсве выглянула в сад. Солнце уже опустилось довольно низко, и от деревьев падали длинные тени. Она видела дынные деревья с их желтоватыми листьями, видела побег бугенвиллеи и дерево мопипи на дальнем конце выделенного мистеру Матекони огорода и большой кусок поросшей травой земли, где мог бы спрятаться бездомный пес. Но никакого пса не было видно — ни под окном, ни на траве, ни у корней дерева мопипи.

Мма Рамотсве отошла от окна и снова легла в постель. Когда она укладывалась, ее традиционно сложенное тело погрузилось глубоко в матрас, который провис почти до пола. Тут же стон повторился, громче и, кажется, ближе. Мма Рамотсве нахмурилась и повернулась на другой бок. Звук немедленно повторился, на этот раз еще громче.

Тогда она поняла, что звук раздается в комнате, и сердце у нее екнуло. Звук исходил из комнаты, казалось, прямо из-под кровати. И в этот момент, когда она сделала пугающее открытие, матрас, словно от подземного толчка, неожиданно приподнялся. Затем с царапающим звуком из-под кровати выполз человек. Казалось, он с трудом преодолевал какое-то препятствие, а справившись с ним, пулей вылетел из комнаты. Все произошло так быстро, что мма Рамотсве едва успела разглядеть его, прежде чем он выбежал в дверь спальни. Она не различила его черт, заметив только, что он был в модной красной рубашке, но без брюк.

Мма Рамотсве вскрикнула, но человек уже исчез. К тому времени, как женщина успела встать, раздался звук захлопывающейся кухонной двери, через которую непрошеный гость покинул дом. Она подошла к окну в надежде увидеть, как он побежит через двор, но, очевидно, он выбрал другой путь и, должно быть, побежал к забору, огораживавшему участок.

Взглянув на пол, мма Рамотсве увидела рядом с кроватью брюки цвета хаки, которые зацепились за острый конец пружины. Человек, прятавшийся под ее кроватью, оказался в ловушке и вынужден был избавиться от брюк, чтобы убежать. Мма Рамотсве подняла брюки, освободив их от пружины, и осмотрела: обычные брюки цвета хаки, в хорошем состоянии, но в настоящее время разлученные со своим владельцем. Она осторожно проверила карманы — никогда не знаешь, что может оказаться в кармане у мужчины, — но там не было ничего, кроме куска веревки. Ничего, что позволило бы установить личность этого человека.

Мма Рамотсве вынесла брюки в кухню. Она была шокирована случившимся, но мысль о воре, которому пришлось убежать без штанов, вызывала у нее улыбку. Как он сумеет добраться до дому без брюк, в одной рубашке и носках? Полиция, наверное, задержит его, если встретит, и ему придется объясняться. Что он может сказать — что забыл надеть брюки, выходя из дома? Это единственно возможное объяснение, но разве можно забыть надеть брюки перед выходом? Конечно нет. Или он может сказать, что брюки у него украли? Но как можно украсть брюки, если человек их надел? Это довольно трудно себе представить, и вряд ли полиция удовлетворится таким ответом.

В кухне мма Рамотсве налила чай в другую чашку — та чашка, что она брала с собой в спальню, упала, когда этот человек выбирался из-под кровати. Затем, взяв чашку и брюки, вышла на веранду. Она перекинула брюки через перила и уселась в кресло. В конце концов, это смешно, подумала она. Она испугалась, обнаружив, что под кроватью прячется мужчина, но он, должно быть, испугался еще больше, особенно когда она легла, а он оказался прижат к полу просевшим матрасом. Вот почему он стонал — он не мог дышать. Ну да, вот что получается, когда прячешься там, где не должен. Мма Рамотсве подозревала, что этот человек больше не станет прятаться под кроватями, и это значит, что какой-то урок он усвоил. Однако этому мужчине нужно выучить еще не один урок, и, если она когда-нибудь выяснит, кто он, хотя это маловероятно, ей будет что ему сказать, причем совершенно недвусмысленно.

Когда вечером мистер Матекони с детьми вернулись, мма Рамотсве ничего не говорила мужу до тех пор, пока Пусо с Мотолели не улеглись в постель и не заснули. У Пусо бывали ночные кошмары, и ей не хотелось, чтобы мальчонка тревожился из-за грабителей, надо было позаботиться о том, чтобы он не услышал о случившемся. Мотолели, более спокойная, не боялась темноты, как ее брат. Но она могла бы рассказать ему об этом в неподходящий момент, так что лучше было, чтобы ни один из детей об этом не знал.

Мистер Матекони внимательно слушал рассказ жены. Она дошла до того момента, когда человек выбежал из комнаты без брюк, тут он ахнул и прикрыл рот рукой.

— Очень плохо, — сказал он. — Мне не нравится думать, что в нашей спальне был какой-то странный человек без брюк.

— Конечно, — согласилась мма Рамотсве. — Но не забудь, что он снял их не по своей воле. Они спали с него, когда он пытался убежать. Это совсем другое дело.

Мистер Матекони посмотрел на нее с сомнением:

— Мне все равно это не нравится. Зачем он был здесь? Какой вред собирался причинить?

— Думаю, это просто был вор, который проходил мимо и увидел, что в доме никого нет, — предположила мма Рамотсве. — Своим возвращением я ему помешала. Наверное, он очень испугался.

Больше они не обсуждали этот случай. Брюки остались на веранде, где мма Рамотсве их повесила. Мистер Матекони предположил, что они могут подойти кому-нибудь из его учеников, и сказал, что захватит их в мастерскую. Если же они не пригодятся, он отдаст их какому-нибудь торговцу секонд-хендом, который непременно найдет подходящую пару ног для этих брюк, и на этот раз это будут честные ноги.

Но на следующее утро, когда мма Рамотсве вышла на веранду выпить утреннюю чашку ройбуша, брюк там не оказалось. А прямо под тем местом, где они висели, лежала большая желтая тыква, сочная, хоть сейчас бери и ешь.

Глава 3

Дальнейшие размышления о тыквах

Мма Рамотсве осмотрела тыкву со всех сторон. У Клоувиса Андерсена в «Основах частного расследования» ничего не говорилось о тыквах, но мма Рамотсве вполне была способна исследовать тыкву самостоятельно, не нуждаясь ни в каких руководствах. Сначала она, не дотрагиваясь до тыквы, осмотрела ее, затем землю вокруг. Тыкву положили на бывшую цветочную клумбу, заброшенную после того, как в доме поселилась мма Рамотсве. Она посвящала свое свободное время овощам и кустарникам, придерживаясь мнения, что цветы требуют слишком много усилий и приносят слишком малую награду. В горячем воздухе Ботсваны цветы раскрываются мгновенно и так же стремительно вянут, словно от удивления, если, конечно, не защищать их затеняющей сеткой и не задабривать, ежедневно поливая драгоценной водой. Гораздо лучше, думала мма Рамотсве, позволить разрастись местным растениям. Этим растениям знакома почва Ботсваны, они выдерживают солнце. Они знают, когда цвести и когда прятаться от солнца, знают, как извлечь максимум из каждой крохотной капли влаги, которая им перепадает.

Клумба, на которой лежала тыква, тянулась вдоль низкой стенки веранды. В основном там был песок, но росло алоэ и еще несколько каких-то растений. Как раз рядом с ними и была положена тыква. Мма Рамотсве посмотрела на песок около тыквы: по большей части он был нетронут, виднелись лишь тонюсенькие тропки, проложенные муравьями, а в нескольких футах от тыквы отпечатался след ботинка — и больше ничего. И этот отпечаток подошвы ничего никому не говорил, если не считать принесшего тыкву. Судя по размерам, можно было предположить, что он оставлен мужчиной, у которого есть пара ботинок.

Мма Рамотсве постояла над тыквой, рассматривая многообещающий плод. Хватит на три ужина, подумала она, и, возможно, немного останется на суп. Тыква была совершенно спелой — в той стадии зрелости, которая придает мякоти приятную сладость, но не излишнюю мягкость. Прекрасная тыква. Должно быть, тот, кто ее принес, хорошо разбирается в тыквах.

Мма Рамотсве наклонилась и начала поднимать тыкву, сначала осторожно, затем более решительно. Прижимая к груди тяжелую желтую ношу, она вдохнула свежий аромат тыквы и на мгновение прикрыла глаза, представляя, как она разрежет ее, как приготовит и каким украшением стола этот великолепный овощ послужит. Крепко держа тяжелую тыкву, мма Рамотсве вернулась в кухню и положила ее на стол.

— Отличная тыква, — заметил Матекони, появившись в доме несколько минут спустя.

Мма Рамотсве уже собиралась рассказать ему, что произошло, как вдруг заметила позади него детей — Мотолели в кресле на колесиках и Пусо, аккуратно одетого в отглаженные шорты цвета хаки (Роза погладила) и белую рубашку с короткими рукавами.

— Тыква! — воскликнул Пусо. — Огромная тыква!

Брови мистера Матекони удивленно приподнялись.

— Ты уже была в магазине, мма Рамотсве?

— Нет, — улыбнулась мма Рамотсве. — Кто-то принес нам эту тыкву. Я нашла ее перед верандой. Какой прекрасный подарок.

Это, во всяком случае, было правдой. Кто-то оставил тыкву рядом с домом, и можно было вполне обоснованно считать ее подарком.

— Кто же этот добрый человек? — спросил мистер Матекони. — Миссис Моффат говорила, что хочет что-то подарить мне за то, что я отремонтировал автомобиль доктора. Ты не думаешь, что это она оставила нам тыкву?

— Возможно, она, — согласилась мма Рамотсве. — Но я не уверена.

Она посмотрела на мистера Матекони, пытаясь дать ему понять, что с этой тыквой еще кое-что связано, но не стоит обсуждать это при детях. Он поймал ее взгляд и понял.

— Хорошо, я уберу тыкву в кладовку, — сказал он, — а потом мы вытащим ее и приготовим. Тебе не кажется, что это верная мысль?

— Кажется, — согласилась мма Рамотсве. — Ты уберешь тыкву, а я пока сварю детям овсянку на завтрак. А потом мы все поедем в церковь, пока еще нет жары.

Они быстро доехали до Англиканской церкви, припарковали фургон мистера Матекони за углом, около дома настоятеля. Мма Рамотсве помогла Мотолели сесть в ее кресло на колесиках, и Пусо стал толкать его к главному входу, где кресло можно было вкатить по пандусу. Мма Рамотсве и мистер Матекони вошли через боковую дверь, взяли сборники псалмов со стола у входа и направились к своей обычной скамейке. Через несколько минут к ним присоединились дети. Кресло Мотолели поставили у конца скамейки, а Пусо уселся между мма Рамотсве и мистером Матекони, так что за ним можно было присматривать. Он довольно скоро начинал ерзать и вертеться, и обычно минут через пятнадцать ему разрешали пойти в церковный двор покачаться на качелях.

Мма Рамотсве просмотрела программу богослужения. Она не одобрила сегодняшний подбор псалмов — все они были ей неизвестны — и быстро перешла к новостям прихода. Там публиковался список больных, который она проглядела, с огорчением отметив, что многие из тех, кто был перечислен на прошлой неделе, остались в списке. Это был период болезней, период, когда сострадание было так необходимо. В списке были указаны матери, чьи дети останутся сиротами, если их призовет Господь. Там были перечислены богатые и бедные, равные между собой в своей человеческой уязвимости. «Помни об этих братьях и сестрах», — стояло внизу списка. Да, она будет помнить об этих братьях и сестрах. Да и как можно забыть?

Появился хор, и служба началась. Произнося без особого рвения слова незнакомых псалмов, выбранных на этот день, мма Рамотсве мысленно возвращалась к удивительному появлению тыквы. Единственное возможное объяснение, думала она, заключается в том, что вор по какой-то причине — возможно, чтобы залезть в дом снова, — обнаружил свои брюки, висевшие на веранде. У него с собой была тыква, которую он, вероятно, где-то успел стащить, он положил ее на землю и стал влезать в брюки. Тут, может быть, его кто-то снова спугнул опять, и он убежал, не забрав с собой тыкву.

Это, конечно, возможно, но маловероятно. Мма Рамотсве взглянула на потолок церкви, ее внимание привлекли лопасти больших белых вентиляторов, медленно рассекавшие воздух. Нет, вряд ли вор стал бы возвращаться, и даже если бы стал, разве у него было время стащить где-то тыкву? Наверняка самым его неотложным стремлением было попасть домой и влезть в другие брюки.

Скорее исчезновение брюк и появление тыквы никак не связаны. Одежду забрал какой-нибудь прохожий, воспользовавшись возможностью заполучить отличные брюки цвета хаки. А затем, сегодня утром, кто-то из друзей оставил здесь тыкву в качестве подарка, не желая будить людей так рано в воскресенье. Это гораздо более вероятно, и, скорее всего, к такому выводу пришел бы и сам Клоувис Андерсен. «Никогда не ищите слишком сложных решений, — писал он. — Всегда допускайте, что самое простое объяснение и есть самое вероятное. В девяти случаях из десяти вы окажетесь правы».

Мма Рамотсве очнулась от своих размышлений. Служба продолжалась, и теперь преподобный Тревор Мвамба поднялся на кафедру. Женщина выбросила из головы мысли о тыквах и стала слушать, что скажет Тревор Мвамба. Преподобный обвенчал ее с мистером Матекони под деревом в сиротском приюте чуть больше полугода назад. Каждое мгновение того дня врезалось ей в память: голоса поющих детей, свод листвы над головами, улыбки присутствующих и отдающиеся эхом слова, означавшие начало ее совместной жизни с этим добрым человеком, мистером Матекони, этим замечательным механиком, который стал ее мужем.

Преподобный Тревор Мвамба оглядел своих прихожан и улыбнулся:

— У нас гости. Пожалуйста, встаньте и расскажите нам о себе.

Все огляделись кругом. Встали пять человек, сидевших в разных местах среди прихожан. Один за другим они называли свои имена повернувшимся к ним людям.

— Я Джон Нгуэнья из Мбабане в Свазиленде, — сказал приземистый мужчина в голубовато-сером костюме.

Он слегка поклонился, и это было встречено взрывом аплодисментов прихожан, головы которых повернулись затем к следующему гостю.

Остальные по очереди рассказывали о себе: мужчина из Франсистауна, мужчина из Брисбена, женщина из Конкорда, штат Массачусетс, женщина из Йоханнесбурга. Каждого из них прихожане приветствовали торжественно и тепло, не делая никакого различия между гостями из Африки и других мест. На американской женщине, заметила мма

Рамотсве, было платье цвета тыквы. Подумав об этом, она тут же одернула себя. Сейчас время братания, нечего думать о тыквах.

Тревор Мвамба поправил очки.

— Братья и сестры, — начал он, — мы приветствуем вас у себя. Откуда бы вы ни приехали, вы желанные гости. — Он заглянул в лежавшие перед ним записи. — Меня иногда спрашивают, — продолжал он, — почему в мире столько страдания и как мы можем примирить это с нашей верой в человеколюбивого Творца. Здесь нет никакого противоречия. Хотя многие не отказываются от своего мнения и зачастую отвергают полученные ответы. Ваши ответы не убеждают, говорят они. Но почему они думают, что мы можем объяснить любую тайну? Есть тайны выше нашего понимания. Такие тайны обнаруживаются то и дело…

Да, подумала мма Рамотсве. Одна из таких тайн как раз обнаружилась сегодня утром на Зебра-драйв. Как можно объяснить исчезновение брюк и появление тыквы неизвестно откуда? Она снова одернула себя. Так нельзя слушать Тревора Мвамбу.

— Существует множество других тайн в этом мире, тайн, которые мы не можем объяснить и должны просто принять. Я думаю, к примеру, о тайне жизни. Ученые много знают о жизни, но не знают, как определить ту искру, что составляет различие между жизнью и нежизнью. Этот момент остается тайной для них, сколько бы они ни знали о том, как функционирует любой живой организм. Следовательно, мы должны принять то, что есть в мире тайны, которые мы просто не можем постичь. Просто они существуют. Они выше нас.

Тайна жизни! — подумала мма Рамотсве. Тайна тыкв. Почему тыквы бывают именно такой формы? Почему мякоть тыквы именно такого цвета? Может ли кто-нибудь это объяснить или это просто существует? Ей опять пришлось прогнать эти мысли и сосредоточиться на том, что говорит Тревор Мвамба.

— То же самое со страданием. Нам может показаться тайной, что в мире существует страдание, раз мы утверждаем, что видим в нем Божественный промысел. Но чем больше мы раздумываем над этой тайной, тем больше ответов ускользает от нас. В таком случае мы можем пожать плечами и впасть в отчаяние или принять тайну как таковую, как нечто, что мы просто не в силах осознать. И это не значит, что мы впадаем в нигилизм, в философию, которая утверждает, что мы ничего не можем поделать со страданием и болью в мире. Мы можем многое сделать, у каждого из нас, собравшихся здесь сегодня, есть возможность что-то сделать, пусть немногое, чтобы уменьшить страдание в мире. Мы можем сделать это, проявляя доброту к другим, мы можем сделать это, облегчая их боль. Если мы сегодня оглянемся вокруг, если мы посмотрим на наш любимый дом, Африку, увидим ли мы печаль и слезы? Да, увидим. Мы увидим их даже в Ботсване, где нам во многом сопутствует удача. Мы увидим их на лицах тех, кто болен, кто боится и печалится при мысли, что его жизни скоро придет конец. Это подлинное страдание, и мимо него мы, христиане, не проходим. Каждый день, каждую минуту каждого дня находятся люди, которые стараются облегчить эти страдания. Они занимаются этим и в тот момент, когда я говорю, прямо через дорогу в больнице принцессы Марины. Там работают доктора и медсестры. Это наши соотечественники и благородные люди издалека, скажем из Америки, работающие здесь, чтобы принести облегчение людям, страдающими заболеваниями, которые губят африканцев. Говорят ли эти люди о страдании как доказательстве того, что не может быть Божественного присутствия в этом мире? Нет. Они не задаются этим вопросом. И многих из них поддерживает именно вера, над чем некоторые посмеиваются. Вот она, друзья мои, подлинная тайна, которой мы должны восхищаться. Вот то, о чем нам следует подумать в тишине, вспоминая имена тех, кто болен, наших братьев и сестер, принадлежащих к нашей англиканской церкви. Я сейчас их перечислю…

Глава 4

Чайные проблемы

Утром все приходили в «Быстрые моторы на Тлоквенг-роуд» в разное время, и нельзя было сказать, кто окажется первым. В те времена, когда офис «Женского детективного агентства № 1» располагался в другом месте, это обычно был мистер Матекони, но с тех пор, как офис и гараж съехались в одно помещение, это были мма Рамотсве или мма Макутси, а иногда, очень редко, один из учеников. Как правило, ученики валялись в постели до последней минуты, и им нужно было быстро проглотить завтрак и бежать на переполненный микроавтобус, который высаживал их на кольцевой развязке в конце Тлоквенг-роуд.

После свадьбы мма Рамотсве и мистер Матекони, разумеется, прибывали одновременно, даже если ехали на двух автомобилях, словно автоколонна: грузовик мистера Матекони прокладывал путь, а крошечный белый фургончик, за рулем которого сидела мма Рамотсве, следовал за ним.

Как-то утром первой оказалась мма Макутси, которая принесла с собой пакет в оберточной бумаге.

Она отперла офис «Женского детективного агентства № 1», положила пакет на свой стол и открыла окно, чтобы проветрить комнату. Было чуть больше семи часов, до приезда мма Рамотсве и мистера Матекони оставалось около получаса. У нее было время навести порядок на столе, позвонить невестке своей двоюродной сестры по семейным делам и наскоро написать письмо своему отцу в Бобононг. Отцу шел семьдесят второй год, и у него было немного дел, всего лишь прогуляться до почты и узнать, не пришло ли письмо. Как правило, писем не было, но по меньшей мере раз в неделю приходило письмо от мма Макутси с обрывками новостей из Габороне, а иногда с банкнотой в пятьдесят пула. Отец не очень хорошо читал по-английски, поэтому мма Макутси писала ему на каланга, что доставляло ей удовольствие, потому что ей нравилось поддерживать свое владение этим языком на должном уровне.

Сегодня было о чем написать отцу. В уик-энд ее пригласила к себе на обед новая соседка, женщина из Малави, преподававшая в одной из школ. Эта женщина целый год прожила в Лондоне и знала все о тех местах, которые мма Макутси видела только на страницах журнала «Нейшнл джиографик». Но она ничуть не возгордилась, не дала мма Макутси почувствовать себя нигде не бывавшей провинциалкой. Совсем напротив. Соседка расспрашивала мма Макутси о Бобононге и внимательно слушала ее рассказы о Франсистауне, Маунге и других местах.

— Вы счастливица, что живете в этой стране, — сказала соседка. — У вас есть все. Обширные земли, глазом не охватишь. И все эти алмазы. И скот. Здесь есть все.

— Нам очень повезло, — отозвалась мма Макутси. — Мы это понимаем.

— А у вас отличный новый дом, — продолжала соседка, — и интересная работа. Наверное, вас все время спрашивают, каково это быть частным детективом?

Мма Макутси скромно улыбнулась.

— Все думают, что это потрясающая работа, — ответила она. — Но это не совсем так. Большую часть времени мы просто помогаем людям выяснить то, что они уже знают.

— А эта мма Рамотсве, о которой столько говорят? — спросила соседка. — Что она за человек? Я как-то видела ее в магазине. У нее доброе лицо. Увидев ее, не подумаешь, что она детектив.

— Она очень добрая, — согласилась мма Макутси. — И очень умная. Она может определить, когда человек лжет, только посмотрев на него. К тому же она умеет обращаться с мужчинами.

Соседка вздохнула:

— Это великий талант. Я была бы рада обладать таким умением.

Мма Макутси снова согласилась. Это было бы хорошо. Но на самом деле было бы неплохо уметь обращаться с одним мужчиной. У мма Рамотсве теперь есть мистер Матекони, у женщины из Малави есть бойфренд, мма Макутси видела, как он приходит к ней в дом по вечерам. Сама она еще не нашла себе мужчину, только того, с которым встречалась на курсах машинописи для мужчин «Калахари», да и это общение по некоторым причинам скоро закончилось. После этого мма Макутси выработала правило: никогда не увлекаться кем-либо из обучающихся у нее машинописи — правило, которое представляло собой вариант совета, который мма Рамотсве почерпнула у Клоувиса Андерсена: всегда держи дистанцию с клиентами; объятия и поцелуи никогда не помогут раскрыть дело, и ими нельзя заплатить по счету.

Последняя часть этого совета казалась мма Макутси весьма интересной, и она некоторое время обдумывала ее. У нее не было сомнений относительно истинности утверждения о том, что увлеченность клиентом не поможет увидеть проблему яснее и потому не должна присутствовать при решении дела, но верно ли, что объятия и поцелуи не могут пойти в уплату счета? Так ли это? Существует масса людей, которые на своем жизненном пути платят объятиями и поцелуями — жены богатых людей, к примеру, или, по крайней мере, некоторые жены некоторых богатых людей. Мма Макутси не сомневалась, что некоторые из шикарных девиц, учившихся с ней в одном классе в Ботсванском колледже делопроизводства, девиц, которые не всегда набирали пятьдесят баллов на выпускных экзаменах в колледже (по сравнению с ее собственными девяноста семью баллами), так вот, некоторые из этих девиц произвели в уме расчеты и поняли, что способ улучшить свое финансовое положение состоит в том, что их объятия и поцелуи должны достаться правильным мужчинам. А это, по их мнению, мужчины, которые зарабатывают много тысяч пула в месяц и раскатывают на дорогих машинах, предпочтительно на «мерседесах».

Мма Макутси написала отцу о том, как была в гостях у соседки, ни словом не упомянув беседу о мужчинах, о мма Рамотсве и о том, каково быть частным детективом. Вместо этого она написала, чем угощала ее хозяйка. Еще она написала, что в новом доме у нее есть муравьи и что, кажется, с этим ничего не поделаешь. Он посочувствует ей. У каждого в Ботсване бывали неприятности с муравьями, и у каждого есть своя точка зрения по поводу того, как с ними бороться. Но никому никогда не удавалось добиться успеха: муравьи всегда возвращались. Возможно, потому что они жили здесь задолго до того, как сюда пришли люди, и считают, что здесь их место. Может быть, и страну следовало бы именовать не Ботсваной, а Ботшосваной, что означает «жилище муравьев». Несомненно, муравьи ее так и называют.

Письмо было дописано, мма Макутси прикрепила к нему скрепкой банкноту в двадцать пула и заклеила конверт. Ее дочерняя обязанность в эту неделю была выполнена, и она улыбнулась, представляя, как отец отпирает маленький металлический почтовый ящик (за который она платила) и с удовольствием достает ее письмо. Она знала, что он перечитывает каждое письмо снова и снова, всякий раз обнаруживая все новый смысл в каждой фразе. Затем он показывает письмо друзьям, другим старикам, или читает его тем, кто читать не умеет, и они часами обсуждают его.

Когда письмо было написано и краткий телефонный звонок сделан, она услышала, как подъезжает грузовик мистера Матекони. Этот грузовик всегда производил больше шума, чем любой другой автомобиль, по той причине, что двигатель у него был не такой, как у других грузовиков. Так сказал мистер Матекони, и он, несомненно, был прав. Он объяснил, что двигатель повредил предыдущий владелец и избавиться от дефекта невозможно. Но грузовик, по сути, был хорошим, он напоминал преданное вьючное животное, с которым хозяин обращался плохо, но которое не утратило доверия к людям. А по пятам за грузовиком следовал белый фургончик, направляясь на место своей парковки под акацией у стены гаража.

Мма Рамотсве и мма Макутси уже успели вскрыть утреннюю почту, когда прибыли ученики. Старший, Чарли, неторопливой походкой, насвистывая, зашел в их офис и самоуверенно улыбнулся обеим женщинам.

— Кажется, ты доволен собой, — заметила мма Рамотсве. — Получил большой приз или что-то вроде?

Ученик рассмеялся:

— Хотите узнать, мма? Просто хотите узнать?

Мма Рамотсве переглянулась с мма Макутси.

— Надеюсь, ты пришел не с тем, чтобы занять денег, — сказала она. — Я всегда рада тебе помочь, но на самом деле это ты должен вернуть мне пятьдесят пула, которые взял в долг в начале месяца.

Ученик изобразил оскорбленную невинность:

— О! Почему вы решили, что я собираюсь просить взаймы, мма? Что, я похож на человека, который хочет занять денег? Думаю, что нет. На самом деле я зашел, чтобы вернуть вам долг. Вот. Смотрите.

Чарли полез в карман и вытащил свернутые в рулончик банкноты, от которых отделил одну, в пятьдесят пула.

— Вот, — сказал он. — Это пятьдесят пула, верно? Именно столько я вам должен. И сейчас отдаю.

Мма Рамотсве взяла деньги и сунула в ящик стола:

— Похоже, у тебя полно денег. Где ты их взял? Ограбил банк?

Ученик рассмеялся:

— Я бы никогда не стал грабить банк. Это занятие для дураков. Если ты ограбишь банк, полиция наверняка тебя поймает. Совершенно точно. Так что не грабьте банк, мма!

— Я не собиралась грабить банк, — сказала мма Рамотсве смеясь.

— Я просто предупреждаю вас, мма, — отозвался Чарли, демонстративно засовывая свернутые деньги в карман комбинезона. И так же неторопливо вышел, снова принявшись свистеть.

Мма Макутси посмотрела на мма Рамотсве.

— Ну и ну! — воскликнула она. — Что за представление!

— Он что-то затевает, — сказала мма Рамотсве. — Откуда бы у него взялось столько денег, если бы он не затеял что-то? Как вы думаете, он взял их взаймы у какого-нибудь глупца, который не знает, каковы эти молодые люди?

— Не имею представления, — ответила мма Макутси. — Но вы видели его? Заметили, как он доволен собой? А видели, что он у него одна нога в белом ботинке, а другая — в коричневом? Вы заметили?

— Боюсь, что нет, — призналась мма Рамотсве. — Что это может значить, как вы думаете?

— Это значит, что у него две пары ботинок, — смеясь, сказала мма Макутси. — Или он думает, что так выглядит нарядно.

— Он, в сущности, неплохой парень, — заметила мма Рамотсве. — Ему только нужно немного повзрослеть, вам не кажется?

— Нет, — возразила мма Макутси. Она помолчала, прежде чем продолжить: — Знаете что, мма? Я думаю, он познакомился с богатой женщиной. Мне кажется, он нашел какую-то женщину, которая дает ему деньги. Это объясняло бы и деньги, и модные ботинки, и залаченные волосы, и весь этот самодовольный вид. Вот что произошло, если вы меня спрашиваете.

Мма Рамотсве рассмеялась:

— Бедная женщина! Я ей сочувствую.

Мма Макутси была того же мнения, но ее волновала и судьба юноши. Ведь он очень молодой, совсем незрелый человек, а женщина намного старше его, возможно, каким-то образом использует его в своих целях. Нехорошо, когда молодого человека таким образом портит какая-нибудь пресыщенная богатая женщина. Он станет переживать, когда все это закончится, а закончится непременно. Несмотря ни на что, ей нравились оба ученика, во всяком случае, она ощущала свою ответственность за них, нечто вроде ответственности старшей сестры за младшего брата. Младший брат может быть безрассудным и попадать во всяческие неприятности из-за своих глупостей, но он остается младшим братом и нуждается в защите.

— Думаю, нам надо будет проследить за этой ситуацией, — сказала она мма Рамотсве, и мма Рамотсве согласно кивнула.

— Мы что-нибудь придумаем, — отозвалась она. — Но вы правы, не хочется, чтобы молодому человеку был причинен какой-то вред. Надо будет что-нибудь придумать.

В этот день у них было много работы. Несколько дней назад они получили письмо от юридической фирмы в Замбии с просьбой помочь разыскать пропавшего финансиста из Лусаки. Обстоятельства его исчезновения выглядели подозрительно: в компании обнаружилась большая недостача, и, естественно, был сделан вывод, что это он взял деньги. Мма Рамотсве не очень любила заниматься подобными делами. «Женское детективное агентство № 1» предпочитало иметь дело с бытовыми случаями, но профессиональная честь предписывала не отвергать ни одного клиента, за исключением тех случаев, когда он того не заслуживал. К тому же это был вопрос денег. Такая работа хорошо оплачивалась, а нужно было учитывать накладные расходы: зарплату мма Макутси, стоимость содержания белого фургончика, почтовые расходы — несколько пунктов, которые, казалось, ежемесячно поглощали большую часть прибыли.

Предполагалось, что финансист находится в Ботсване, где у него есть родственники. Разумеется, в первую очередь он обратится к ним, но кто они? Юристы не могли сообщить их имен, поэтому мма Макутси пришлось провести расследование среди живущих в Габороне замбийцев. На первый взгляд это просто, но на самом деле склонить иностранцев к разговору об их соотечественнике нелегко, особенно если он в затруднительном положении. Они знали, что неправильно замыкаться, да еще когда речь идет о растраченных деньгах, но тем не менее были более чем сдержанны. Пришлось сделать множество телефонных звонков, чтобы узнать, не готов ли кто-нибудь пролить свет на это дело. К тому же пришлось писать письма в гостиницы и спрашивать, не узнает ли кто-нибудь из персонала человека на приложенной фотографии. Все это занимало массу времени, и женщины были непрерывно заняты до десяти, когда мма Рамотсве, закончив бесполезный телефонный разговор с довольно грубой замбийкой, положила трубку, развела руками и объявила, что настало время утреннего чая.

Мма Макутси была с ней согласна.

— Я написала письма в десять гостиниц, — сказала она, вытаскивая лист из пишущей машинки, — и у меня голова болит от мыслей о пропавших замбийцах. Жду не дождусь, когда выпью чашку чая.

— Я заварю, — предложила мма Рамотсве. — Вы сегодня много работали, в то время как я просто говорила по телефону. Вы заслужили отдых.

Мма Макутси выглядела смущенной:

— Это очень любезно, мма. Но я собиралась сегодня утром заварить чай по-другому.

Мма Рамотсве удивленно взглянула на свою помощницу:

— По-другому? Как можно заварить ройбуш по-другому? Ведь есть только один способ — кладешь листья чая в чайник и заливаешь водой. А что вы собираетесь сделать? Сначала налить воду? Вы имеете в виду такой способ?

Мма Макутси встала, взяв сверток, который, придя на работу, положила на стол. Мма Рамотсве не заметила его раньше — он был загорожен стопкой папок. Сейчас она смотрела на него с любопытством.

— Что это, мма? — спросила мма Рамотсве. — Это имеет отношение к новому способу заваривать чай?

Мма Макутси не ответила, а развернула сверток и показала новый фарфоровый заварочный чайник.

— Ах! — воскликнула мма Рамотсве. — Какой красивый чайник, мма! Вы только посмотрите! У него с одного боку цветы. Очень красиво. Каким вкусным получится ройбуш, если его заварить в таком хорошеньком чайничке!

Мма Макутси посмотрела вниз, на свои туфли, но с их стороны не было никакой поддержки, да и никогда не было. В трудные моменты, как она заметила, туфли были склонны говорить: «Решай сама, босс!» Она заранее знала, что получится неловко, но пришла к выводу, что рано или поздно нужно решить с мма Рамотсве этот вопрос, и больше не собиралась откладывать.

— Послушайте, мма, — начала она. — Послушайте…

Она замолчала. Оказывается, это труднее, чем ей казалось. Она посмотрела на мма Рамотсве, которая, в свою очередь, выжидательно смотрела на нее.

— Мне хочется чая, — желая помочь ей, сказала мма Рамотсве.

Мма Макутси проглотила комок в горле.

— Я собираюсь сделать не ройбуш, — выпалила она. — То есть я, как обычно, заварю для вас ройбуш, но я хочу заварить свой собственный, обычный чай, вот в этом чайнике. Только для себя. Обычный чай. Вы будете пить ройбуш, а я обычный чай.

Она закончила фразу, и наступила полная тишина. Мма Рамотсве неподвижно сидела на своем стуле, глядя на заварной чайник. Мма Макутси, державшая чайник высоко, наподобие боевого знамени тех, кто предпочитает обычный чай ройбушу, теперь опустила его на свой письменный стол.

— Извините, мма, — сказала мма Макутси. — Извините. Я не хочу, чтобы вы считали меня грубой. Это не так. Но я пыталась полюбить ройбуш, а сейчас скажу вам, что думаю на самом деле. Все это время я предпочитала обычный чай. Вот почему я купила этот отдельный чайник.

Мма Рамотсве, внимательно выслушав ее, сказала:

— Это я должна извиниться, мма. Да, да, я. Это я была груба все это время. Мне ни разу не пришло в голову спросить, не предпочитаете ли вы обычный чай. Я не спрашивала вас, а покупала ройбуш, думая, что вы любите его. Прошу меня извинить, мма.

— Вы не были грубы, — запротестовала мма Макутси. — Я должна была сказать вам. Это моя вина.

Все было очень сложно. Мма Макутси какое-то время назад перешла с ройбуша на обычный чай, а потом ей пришлось снова вернуться к ройбушу. Мма Рамотсве была в замешательстве: какой же чай на самом деле хотела пить мма Макутси?

— Нет, — сказала мма Рамотсве. — Вы были терпеливы, когда пили из-за меня этот ройбуш. Я должны была заметить это. Должна была прочесть по вашему лицу. Но я не заметила. Мне очень жаль, мма.

— Но ведь он мне не так уж не нравился, — отозвалась мма Макутси. — Я же не строила гримас, когда его пила. Если бы я гримасничала, вы бы заметили. Но я этого не делала. Мне даже нравилось его пить, просто мне приятнее пить обычный чай.

Мма Рамотсве кивнула.

— Тогда мы будем пить разные чаи, — сказала она. — Как раньше. Я свой, вы свой. Так мы решим эту сложную проблему.

— Именно, — согласилась мма Макутси.

Она на мгновение задумалась. А как же Матекони и ученики? Все они пили ройбуш, но теперь, когда есть выбор, не предпочтут ли они обычный чай? А если так, то, наверное, захотят пить из ее чайника? Она была не против того, чтобы делить свой чай с мистером Матекони — никто бы не был против, — но делить чай с учениками совсем другое дело.

Она решила поделиться своим беспокойством с мма Рамотсве.

— А что мистер Матекони? — спросила она. — Он станет пить…

— Ройбуш, — быстро ответила мма Рамотсве. — Ройбуш — лучший чай для мужчины. Это всем известно. Он будет пить ройбуш.

— А ученики?

Мма Рамотсве подняла глаза к потолку.

— Наверное, они тоже станут пить ройбуш, — сказала она. — Хотя, ей-богу, он не сильно идет им на пользу.

Когда решение было принято, мма Макутси поставила новый чайник на стол и под взглядом мма Рамотсве насыпала туда свой чай, свой обычный чай. Затем она принесла чайник мма Рамотсве, который выглядел потертым рядом с новым хорошеньким фарфоровым чайничком, и засыпала в него нужное количество ройбуша. Они молча ждали, пока вода закипит, погрузившись в собственные мысли. Мма Макутси с облегчением думала о великодушной реакции мма Рамотсве на ее признание, которое было так похоже на неверность, даже на предательство. Ее работодательница так легко отнеслась к этому признанию, что она ощутила прилив благодарности. Мма Рамотсве, несомненно, одна из замечательнейших женщин во всей Ботсване. Мма Макутси всегда это знала, а сегодняшний случай был просто еще одним примером, свидетельствующим о ее способности понимать и сочувствовать. А мма Рамотсве, со своей стороны, думала, какая же славная, надежная женщина эта мма Макутси. Другие служащие стали бы жаловаться или стенать, если бы им пришлось пить чай, который им не нравится, а она не говорила ни слова. Больше того, казалось, что ей нравится то, что ей предлагают, она вела себя, словно вежливый гость, который ест и пьет то, что поставлено хозяином на стол. Это еще одно свидетельство тех подлинных качеств, которые когда-то были обнаружены в Ботсванском колледже делопроизводства и которые обеспечили мма Макутси удивительно высокие баллы. Мма Макутси, несомненно, была сокровищем.

Глава 5

Столкновение с велосипедом

Остаток того дня, когда вопрос с чаем был деликатно разрешен, мма Рамотсве и мма Макутси посвятили попыткам разузнать что-нибудь о пропавшем замбийце. Шла офисная стадия работы. Женщины понимали, что на днях им придется выйти из офиса и искать людей, которые могли бы снабдить их информацией, если, конечно, какое-нибудь из писем, написанных мма Макутси, или телефонных разговоров, которые провела мма Рамотсве, не даст результатов. Без четверти пять, когда жара уже спала, а небо над Калахари начало алеть, мма Рамотсве объявила, что, несмотря на то что до конца рабочего дня остается еще пятнадцать минут, они так много сделали, что с чистой совестью могут закончить работу.

— Я сделала столько телефонных звонков, — сказала она. — Просто не могу больше говорить.

— Но мы хоть немного продвинулись в поиске? — с сомнением спросила мма Макутси.

Мма Рамотсве была не из тех, кто сдается.

— Да, конечно, — ответила она. — Даже если мы не обнаружили ничего конкретного, каждый шаг на этом пути — это шаг к решению. Не правда ли? Мистер Андерсен говорит, что, если при исследовании требуется задать сотню вопросов, надо задать их все, и, даже не получив ответа, ты чего-то добьешься. Именно так он пишет в своем руководстве.

— Должно быть, он прав, — отозвалась мма Макутси. — Но я не уверена, что мы когда-нибудь обнаружим этого человека. Он слишком умен. Такого человека нелегко поймать.

— Но мы тоже умны, — возразила мма Рамотсве. — Он всего-навсего один мужчина, а его разыскивают две умные женщины. Ни один мужчина не сумеет убежать в таких обстоятельствах.

По виду мма Макутси можно было понять, что сомнения ее не оставили.

— Надеюсь, вы правы, мма, — сказала она.

— Да, права, — просто ответила мма Рамотсве. Сказав это, она встала и начала собираться. — Я могу отвезти вас домой, — предложила она. — Я собираюсь поехать тем же путем.

Они заперли офис и обогнули здание, направляясь к белому фургончику, который дожидался их, как обычно, под акацией. Мма Макутси села рядом с мма Рамотсве, та пристегнулась и завела двигатель. Вдруг мма Макутси схватила ее за руку, чтобы привлечь ее внимание к тому, что происходит перед гаражом.

Большой серебристый «мерседес» подъехал к нему со стороны дороги. Стекла машины были слегка тонированы, но сквозь них можно было различить сидевшую за рулем женщину. Как только машина остановилась, Чарли, старший из учеников, вышел из гаража, неторопливо прошел к дороге и небрежно скользнул на сиденье роскошного автомобиля рядом с водителем.

Мма Рамотсве и мма Макутси переглянулись. Обе, очевидно, думали об одном и том же. Чарли продемонстрировал этим утром свернутые в рулончик банкноты, и догадливая мма Макутси предположила, что он нашел себе богатую женщину. Да, вот она, богатая женщина в богатой машине, и Чарли куда-то отправляется с ней в конце рабочего дня. Все объяснялось очень просто.

— Ну, — воскликнула мма Макутси, — значит, вот так.

Мма Рамотсве зачарованно смотрела на происходящее.

— Кто бы мог подумать, что этот глупый мальчишка сумеет завести знакомство с такой женщиной? Кто бы подумал?

— Бывают такие женщины, — сказала мма Макутси, и в голосе ее звучало явное неодобрение. — Любят молоденьких. И уводят молодых парней от девушек-ровесниц. Крадут их парней.

— Так, значит, эта женщина любит молоденьких, — повторила мма Рамотсве. — Очень интересно. — Она помолчала, затем повернулась к мма Макутси: — Думаю, нам стоит прямо сейчас вернуться к служебным обязанностям. Мне кажется, нам стоит последовать за этой машиной, просто чтобы увидеть, куда они поехали.

— Очень верная мысль, — отозвалась мма Макутси. — Я не против того, чтобы вернуться к служебным обязанностям.

Роскошный серебристый автомобиль направился в город, и крошечный белый фургончик последовал за ним от гаража, но на почтительном расстоянии. Для такой мощной машины «мерседес» двигался медленно. Большинство водителей таких машин, как замечала мма Рамотсве, всегда куда-то торопятся, но женщина, на которую им едва удалось бросить взгляд, казалось, была вполне удовлетворена низкой скоростью.

— Она не спешит, — заметила мма Рамотсве. — Должно быть, они разговаривают.

— Могу себе представить, — мрачно заметила мма Макутси. — Чарли рассказывает ей какую-нибудь историю о нас, мма. А она смеется и поощряет его.

Когда они добрались до магазина, где продавались игры, серебристый автомобиль вдруг свернул в Виллидж и направился по Оди-драйв. Белый фургончик, отстав на случай, если ученик вдруг обернется и сможет их увидеть, продолжал преследование на безопасном расстоянии до тех пор, пока не оказался у Юниверсити-гейт. Здесь их ждал сюрприз: вместо того чтобы повернуть налево и таким образом попасть в город, серебристый автомобиль последовал направо, к тюрьме и Клубу вооруженных сил Ботсваны.

— Очень странно, — произнесла мма Макутси. — Я думала, они поедут куда-нибудь в отель «Сан». Что им здесь нужно?

— Возможно, она где-нибудь здесь живет, — предположила мма Рамотсве. — Но мы скоро увидим.

Мма Рамотсве и мма Макутси переглянулись и заговорщицки улыбнулись. Они получали удовольствие от слежки за учеником и этой женщиной, от слежки, для которой не было никаких причин. Такой интерес иногда вызывают сплетни. Если Чарли встречался с женщиной старше себя, хотелось бы взглянуть, что это за женщина. Но на этот счет нет больших сомнений, подумала мма Рамотсве.

— Что бы подумал о нас мистер Матекони? — рискнула задать вопрос мма Макутси, посмеиваясь. — Одобрил бы он нас?

Мма Рамотсве покачала головой.

— Он бы сказал, что мы обе проявляем любопытство, — отозвалась она. — Думаю, его больше заинтересовал бы «мерседес», чем сидящие в нем люди. Все механики такие. Они думают…

Она не закончила фразу. Серебристая машина поравнялась с бывшим Клубом вооруженных сил Ботсваны и замедлила ход. Мигнул сигнал поворота, и машина въехала на подъездную дорогу к дому мистера Матекони.

Увидев, что машина поворачивает, мма Рамотсве крутанула руль, и крошечный белый фургончик вильнул так сильно, что мма Макутси вскрикнула. Велосипедист, ехавший им навстречу, тоже вильнул, пытаясь увернуться от фургончика. Мма Рамотсве остановила фургончик и вышла из него.

— Ох, рра, — воскликнула она, подбегая к упавшему мужчине. — Простите меня, рра.

Мужчина поднялся с земли и принялся отряхивать брюки. Он делал это аккуратно и неспешно, словно человек, носящий дорогую одежду, но его одежда была поношенной и мятой. Когда он взглянул на нее, мма Рамотсве увидела в его глазах слезы.

— Ох, рра, — сказала она. — Вы ранены. Простите меня. Я сейчас отвезу вас к доктору.

Мужчина покачал головой и вытер глаза тыльной стороной ладони.

— Я не ранен, — отозвался он. — Я испугался, но не ранен.

— Я смотрела в другую сторону, — созналась мма Рамотсве, касаясь его руки. — Это была большая глупость. Я отвела взгляд от дороги, а потом вдруг увидела вас.

Мужчина ничего не ответил. Он повернулся к своему велосипеду и поднял его. Переднее колесо, которое, очевидно, попало в выбоину, изогнулось, а руль торчал под странным углом. Велосипедист молча рассматривал его, затем безуспешно попытался выправить.

Мма Рамотсве повернулась и поманила мма Макутси, которую удерживали в фургончике чувство такта и смущение. Но тут она вышла из машины и обратилась к пострадавшему со словами сочувствия.

— Мы отвезем вас туда, куда вы ехали, — сказала мма Рамотсве. — Положим велосипед в задней части фургончика и отвезем вас, куда нужно.

Мужчина показал рукой куда-то назад, на Тлоквенг-роуд.

— Я живу там, — сказал он. — И я бы предпочел вернуться домой. Мне никуда больше не хочется ехать.

Они вместе подняли велосипед и поместили в задней части фургончика. Затем мма Рамотсве и мма Макутси залезли в кабину с одной стороны, а мужчина — с другой. При этом у мма Рамотсве не оставалось никакого пространства, чтобы переключать скорость, каждый раз она толкала мма Макутси локтем в ребра.

— Это небольшой фургончик, — бодро сказала мма Рамотсве, обращаясь к своему пассажиру. — Но он всегда на ходу. Поэтому мы без труда отвезем вас на Тлоквенг-роуд.

Она сбоку посмотрела на мужчину. Похоже было, что ему под пятьдесят. Хорошее лицо, подумала она, умное, возможно, лицо учителя или старшего клерка. И говорит хорошо, ясно произнося слова. В наше время столько людей говорит небрежно, подумала она, не разделяя слов, так что трудно разобрать, что они хотят сказать. А эти люди на радио, которых называют диск-жокеями, произносят слова так, словно у них икота. Возможно, они думают, что это привлекательно, что это модная манера говорить. Наверное, для пустоголовых фанатов так и есть, но ей казалось это смешным.

— Я починю ваш велосипед, — обратилась она к мужчине. — Он будет как новенький. Я вам обещаю.

Мужчина покачал головой.

— Я не смогу заплатить за ремонт, — сказал он. — У меня нет на это денег.

Мма Рамотсве так и думала. Несмотря на все успехи Ботсваны, несмотря на процветание, которое принесли стране алмазы, здесь еще оставалось много, очень много бедных людей. О них нельзя забывать. Но почему этот человек, который производит впечатление образованного, не устроился на работу? Она знала, что многие не могут найти работы, но, как правило, это были люди без профессии. Этот человек казался не таким.

Но вопрос, который хотелось ей задать, задала мма Макутси. Она думала о том же, что и мма Рамотсве. Она заметила несоответствие между явной бедностью, хорошо знакомой мма Макутси, и речью образованного человека. Она заметила и то, что о руках этого человека можно было сказать «ухоженные». Это не были руки человека, занимающегося ремеслом или земледелием. Ей приходилось видеть такие руки, когда она преподавала на курсах машинописи для мужчин «Калахари». У многих ее учеников, работавших в офисах, были похожие руки.

— Вы работаете в офисе, рра? — спросила она. — И могу ли я спросить, как вас зовут?

Мужчина взглянул на нее и снова отвернулся.

— Меня зовут Полопетси, — ответил он. — Нет, я не работаю. Я ищу работу, но никто меня не берет.

Мма Рамотсве нахмурилась.

— Сейчас с этим трудно, — сказала она. — Для вас это очень плохо. — Она помолчала. — Чем вы занимались раньше?

Мистер Полопетси ответил не сразу, и вопрос на некоторое время повис в воздухе. Затем он заговорил:

— Я два года просидел в тюрьме. И вышел полгода назад.

Крошечный белый фургончик слегка, почти незаметно, вильнул.

— И никто не берет вас на работу? — спросила мма Рамотсве.

— Не берет, — подтвердил он.

— А вы всем говорите, что были в тюрьме? — вмешалась в разговор мма Макутси.

— Да, говорю, — ответил мистер Полопетси. — Я честный человек. Я не могу лгать, когда меня спрашивают, чем я занимался в последний год. Не могу сказать, что жил в Йоханнесбурге или что-то вроде. Не могу сказать, что работал.

— Значит, вы честный человек, — сказала мма Рамотсве. — Но почему вы оказались в тюрьме? Разве в тюрьме сидят честные люди? — Она задала вопрос, не подумав, и тут же поняла, что он прозвучал грубо, как будто она выпытывала у человека его историю.

Но он, казалось, не возражал против этого.

— Я попал в тюрьму не за нечестность, — сказал он. — Но, кстати, в тюрьме есть честные люди. Там есть и очень нечестные люди, и очень плохие. Но есть и люди, которые попали туда за другие проступки.

Мма Рамотсве и мма Макутси ждали, что мужчина продолжит рассказ, но он молчал.

— Так что же вы сделали, рра? — спросила мма Рамотсве. — За что вас отправили в тюрьму?

Мистер Полопетси посмотрел на свои руки:

— Меня отправили в тюрьму из-за несчастного случая.

Мма Макутси повернулась к нему:

— Из-за несчастного случая? Вас посадили вместо кого-то другого?

— Нет, — ответил он. — Меня отправили в тюрьму, потому что в мое дежурство произошел несчастный случай. По моей вине погиб человек. Это был несчастный случай, но решили, что его могло бы не быть, если бы я был внимательнее.

Они приближались к Тлоквенг-роуд, и мма Рамотсве спросила мистера Полопетси, как проехать к его дому. Он показал на пыльную ухабистую дорогу, и она повела белый фургончик, стараясь не попадать в самые большие ямы. Если на Тлоквенг-роуд и проводились земляные работы, вряд ли они затронули этот участок.

— У нас не очень хорошая дорога, — заметил мистер Полопетси. — Когда идет дождь, эти ямы наполняются водой, впору в них рыбу ловить.

Мма Макутси рассмеялась.

— Я раньше жила около такой дороги, — сказала она. — И знаю, на что это похоже.

— Да, — отозвался мистер Полопетси. — Это нелегко. — Он замолчал и показал на стоявший неподалеку дом у дороги: — Вот мой дом.

Это был простой дом из двух комнат, и мма Рамотсве видела, что он нуждается в покраске. После недавних дождей нижняя часть наружных стен была забрызгана красной глиной. Но маленький двор был чисто выметен, это означало, что о нем заботится добросовестная женщина, и по одной его стороне стояли небольшие курятники, тоже очень аккуратные.

— Приятное место, — заметила мма Рамотсве. — Одно удовольствие — видеть такой ухоженный двор.

— Это заслуга моей жены, — ответил мистер Полопетси. — Она содержит все это в чистоте.

— Вы должны гордиться ею, рра, — сказала мма Макутси.

— А она должна гордиться вами, — добавила мма Рамотсве.

Наступила тишина. Потом мистер Полопетси произнес:

— Почему вы так говорите, мма?

— Потому что вы хороший человек, — тихо ответила мма Рамотсве. — Вот почему. Вы могли просидеть в тюрьме два года, но могу поручиться, что вы хороший человек.

Оставив мистера Полопетси около его дома, они поехали по ухабистой дороге назад. Велосипед остался лежать в задней части белого фургончика, а мма Рамотсве договорилась с мистером Полопетси, что отдаст велосипед в починку на следующий день и привезет его, когда он будет отремонтирован. Когда мистер Полопетси вышел из машины, она предложила ему денег в качестве компенсации за аварию, но он покачал головой:

— Ручаюсь, что это был несчастный случай. А в несчастном случае нельзя никого обвинять. Я уж это знаю.

Она не стала настаивать. У этого человека была своя гордость, и давить на него было бы невежливо. Поэтому, договорившись относительно велосипеда, женщины оставили его рядом с домом. На обратном пути они молчали. Мма Рамотсве думала о мистере Полопетси и его доме, об унижениях, которые ему пришлось пережить. Наверное, поэтому у него на глазах выступили слезы после этой аварии, это было еще одно испытание, которое ему предстояло вынести. Конечно, они слышали только его собственную версию случившегося. Вряд ли людей в Ботсване сажают в тюрьму ни за что. Мма Рамотсве понимала, что может гордиться системой правосудия Ботсваны, судьями, лишенными подобострастия по отношению к кому бы то ни было, без страха критикующими правительство. Существует множество стран, где все по-другому, где судей запугивают или выбирают из самых преданных сторонников власти, но в Ботсване это не так. Значит, эти судьи никогда не заключат в тюрьму человека, если он не заслужил наказания.

Мма Макутси беспокоилась, не опоздает ли она на урок машинописи, который начинался в семь часов, поэтому на обратном пути женщины не мешкали, хотя и слегка отклонились от маршрута, чтобы проехать мимо дома мистера Матекони, или, вернее, дома, принадлежавшего мистеру Матекони, который сейчас был занят съемщиком. Серебристый «мерседес» все еще стоял там.

— Неужели она живет в этом доме? — задала вопрос мма Макутси. — Разве мистер Матекони сдал свой дом женщине?

— Нет, — ответила мма Рамотсве. — Он сдал его — не спросив сначала меня, заметьте, — человеку, чью машину неоднократно чинил. Он не очень хорошо знал этого человека, но сказал, что тот всегда аккуратно платил по счетам.

— Очень странно, — заметила мма Макутси. — Нам надо будет узнать об этом побольше.

— Обязательно, — согласилась мма Рамотсве. — В нашей жизни множество тайн, мма Макутси, будь это богатые дамы в серебристых автомобилях, велосипеды, тыквы и всякое прочее, и нам предстоит во всем этом разобраться.

Мма Макутси удивленно посмотрела на нее.

— Тыквы? — переспросила она.

— Да, — отозвалась мма Рамотсве. — Существует тайна, связанная с тыквой, но у нас сейчас нет времени поговорить об этом. Я расскажу вам в другой раз.

Весь вечер у мма Макутси не выходили из головы тыквы, она даже велела ученикам напечатать это слово в числе других на уроке машинописи.

Она давала уроки несколько раз в неделю в церковном зале, который снимала для этой цели. Создание «Калахари», курсов машинописи, которые посещали только мужчины, основывалось на предположении, что мужчины, как правило, не умеют печатать как следует, но боятся в этом признаться. А возможностью записаться на курсы Ботсванского колледжа делопроизводства не пользуются, стесняясь своего неумения. Мужчинам не хотелось, чтобы их опережали женщины, что казалось неизбежным. Поэтому занятия, которые вела мма Макутси, стали очень популярны.

Она стояла перед классом, в котором было пятнадцать человек, жаждавших научиться искусству машинописи и делавших большие успехи. Ученики разучивали положение пальцев, печатая простые слова (вода, овал, жало, лапа, арфа и тому подобные), и были готовы к более сложным заданиям.

— Тыква, — объявила мма Макутси, и тут же раздалось щелканье клавиш. Но она добавила: — Не забудьте начать с новой строки. Это важно.

Щелканье прекратилось, затем раздалось снова.

Глава 6

Дальнейшие подробности

Мма Рамотсве собиралась в тот же вечер расспросить мистера Матекони про съемщика, но все время была занята чем-то по дому. Дети наперебой говорили о том, куда их нужно будет отвезти в ближайшее время, Роза оставалась допоздна, чтобы поговорить о своем больном ребенке. Так что к девяти часам, когда в кухне были вымыты все кастрюли и сковороды, а детям были сделаны и завернуты бутерброды, которые они возьмут в школу на следующий день, мма Рамотсве слишком устала, чтобы затевать новый разговор, который к тому же мог быть затруднителен для мистера Матекони. Поэтому они оба легли в постель, где мма Рамотсве несколько минут почитала журнал, прежде чем дремота заставила ее оставить чтение и выключить свет.

Поэтому до следующего утра, когда мистер Матекони пришел в офис за чашкой чая, она не заговаривала о предмете, который накануне вечером так заинтересовал ее и мма Макутси. Она, разумеется, уже рассказала ему о вчерашней аварии, и утром он велел ученикам отремонтировать велосипед.

Мма Рамотсве выразила сомнения относительно их способностей отремонтировать его как следует.

— Они очень грубо обращаются с техникой, — сказала она. — Ты сам мне говорил. И мы все это видели. Я не хочу, чтобы они испортили велосипед этого бедняги еще больше.

— Это же всего-навсего велосипед, — возразил мистер Матекони, желая ее успокоить. — А не «мерседес».

Так, когда мма Рамотсве передавала ему полную до краев чашку ройбуша, снова возникла тема «мерседеса».

— Мы с мма Макутси видели вчера «мерседес», — начала она, поглядывая на мма Макутси в поисках подтверждения. — Он остановился рядом с гаражом.

— Ну да, — отозвался мистер Матекони без большого интереса. — Сейчас встречается много этих машин. То и дело их видишь. Что это был за автомобиль?

— Серебристый, — предложила свое определение мма Макутси.

Мистер Матекони улыбнулся:

— Да, это его цвет. «Тойоты» тоже бывают серебристые. Машины часто бывают серебристыми. Я имею в виду, какой модели?

— Это «3.3. Компрессор», — сказала мма Рамотсве.

Мма Макутси сначала посмотрела на нее с удивлением, затем смутилась. Конечно же это была как раз такая деталь, которую должен заметить детектив, и мма Рамотсве действительно ее заметила. В то время как она, мма Макутси, всего лишь помощник детектива, не увидела ничего, кроме цвета.

— Хороший автомобиль, — сказал мистер Матекони. — Но вряд ли я бы стал тратить столько денег — даже если бы они у меня были — на такой автомобиль. Наверное, кругом полно богатых людей.

— Мне кажется, за рулем была богатая дама, — сообщила мма Рамотсве. — Думаю, что это та богатая дама, с которой встречается Чарли. Да. Я думаю, так.

Мистер Матекони уставился на свой чай. Ему не нравилось размышлять о частной жизни своих учеников, по большей части она представлялась ему до крайности неприятной. Одни девушки, думал он, потому что только девушки и были у них на уме. Только девушки. Поэтому он ничего не сказал, и мма Рамотсве продолжила:

— Да. Мы с мма Макутси видели, как Чарли влез в этот «мерседес» с богатой дамой за рулем и они уехали.

Мма Рамотсве подождала, не отреагирует ли мистер Матекони на ее слова, но он по-прежнему пил свой чай.

— И, — продолжала она, — они поехали к старому аэродрому, а потом к дому. — Она сделала паузу, прежде чем добавить: — К твоему дому.

Мистер Матекони поставил кружку:

— К моему дому?

— Да, — подтвердила мма Рамотсве. — Они поехали к твоему дому, потому-то у меня машина вильнула, и я сбила этого беднягу велосипедиста. Если бы это не был твой дом, я бы так не удивилась, и машина бы не вильнула.

— И они оставались там какое-то время, — добавила мма Макутси. — Думаю, они были в гостях у людей, которые сейчас там живут, кто бы это ни был.

— Возможно, это так, — сказал мистер Матекони. — У людей, которые живут в моем доме, без сомнения, должны быть друзья. Возможно, дама в «мерседесе» дружит с этими людьми.

Мма Рамотсве согласилась, что это возможно. Но ученики любят сплетничать, и если бы они вращались в обществе съемщиков мистера Матекони, то наверняка упомянули бы об этом.

Мистер Матекони пожал плечами:

— Это дело Чарли. Если он встречается с этой женщиной в свое свободное время, это его дело. Я не могу запрещать этим молодым людям иметь подружек. Это не моя забота. Моя забота выучить их работать с двигателями, а это довольно трудно. Если мне будет нужно учить их следить за собой, когда они уходят из мастерской… — Он безнадежно развел руками.

Мма Рамотсве взглянула на свою помощницу, которая задала вопрос:

— Кто ваш съемщик, рра?

— Эго зовут Офентсе Макола, — ответил он. — Я не так много знаю о нем, но он каждый месяц регулярно вносит плату. И никогда не запаздывал с этим, ни разу.

Мма Рамотсве поймала взгляд мма Макутси и подала ей знак прекратить разговор. Мистер Матекони, как ей показалось, чувствовал себя не очень удобно, и лучше было не нажимать на него. Кроме того, она хотела выяснить, кто владелец серебристого «мерседеса», а это требовало сотрудничества с мистером Матекони. Если он решит, что женщины собираются что-то предпринять, то может отказаться помогать. Поэтому следовало прекратить разговоры о подвигах Чарли.

После того как мистер Матекони вернулся к работе, мма Рамотсве занялась телефонными звонками, а потом повернулась к мма Макутси и прямо спросила, что, по ее мнению, им следут делать.

— Стоит ли выяснять что-то об этой женщине? — спросила мма Рамотсве. — Имеет ли это отношение к нам на самом деле?

Мма Макутси задумчиво посмотрела на нее:

— Чарли молодой человек. Он сам отвечает за себя. Мы не можем диктовать ему, что делать.

Мма Рамотсве согласилась, но затем спросила, что должен делать старший, когда видит, что молодой человек может совершить большую ошибку или сделать что-то плохое. Имеет ли старший право об этом сказать? Или должен просто отойти в сторонку и позволить событиям идти своим чередом?

Мма Макутси на минутку задумалась.

— Если бы я собиралась совершить какую-нибудь глупость — настоящую глупость, — ведь вы бы сказали мне, мма?

— Сказала бы, — ответила мма Рамотсве. — Сказала бы — и надеялась бы, что вы ее не совершите.

— Значит, мы должны предупредить Чарли, чтобы он был осторожен? Мы должны это сделать?

Мма Рамотсве сильно сомневалась в том, что Чарли примет совет, касающийся женщины, но думала, что нужно попробовать.

— Мы могли бы попытаться поговорить с ним об этом, — сказала она. — Но на самом деле нам не с чем подойти к нему, правда? Мы ничего не знаем об этой женщине, кроме того, что у нее есть «мерседес». Этого явно недостаточно. Нельзя предупредить кого-то, если знаешь так мало. Нельзя сказать: держись подальше от дам, которые водят «мерседес»! Так ведь нельзя сказать, правда, мма?

— Есть люди, которые так бы и сказали, — в шутку предположила мма Макутси.

— Но я думаю, нам следует узнать несколько больше, — сказала мма Рамотсве.

— Тогда спросим Чарли. Разве не этот метод мы используем в «Женском детективном агентстве № 1»? Разве мы не спрашиваем людей напрямую, когда хотим что-то выяснить?

Мма Рамотсве не могла не согласиться. Если бы она когда-нибудь собралась написать книгу наподобие «Основ частного расследования», то добавила бы кое-что к тому, что утверждал Клоувис Андерсен. Он предлагал всяческие хитрые способы выяснения фактов — преследовать людей, просматривать то, что они выбрасывают в мусорную корзину, наблюдать, с какими людьми они общаются, и так далее, — но ничего не говорил о том, что следует впрямую задавать вопросы. А это зачастую лучший способ получить информацию. И в своей книге, если мма Рамотсве когда-нибудь напишет ее («Частное расследование для женщин» — неплохое название), она уделит большое внимание этому прямолинейному методу. В конце концов, такая техника неплохо послужила ей во многих расследованиях, и, возможно, это еще один случай, когда ее можно использовать.

Мма Рамотсве встала из-за письменного стола и в сопровождении мма Макутси неторопливо пошла в мастерскую. Мистер Матекони изучал машину, припаркованную снаружи; рядом стоял озабоченный владелец. Чарли и младший ученик осматривали подвеску большого красного автомобиля, поднятого на гидравлическом подъемнике.

— Ну, — заметила мма Рамотсве, как бы приглашая всех к разговору, — я вижу, вы собираетесь починить подвеску этой машины. Водитель будет вам благодарен. Его не будет так трясти, когда вы закончите.

Чарли улыбнулся мма Рамотсве:

— Это правда, мма. Мы собираемся сделать эту подвеску такой мягкой, чтобы водителю казалось, что он движется на облаке.

— Ты очень умен, — заметила мма Рамотсве.

— Это правда, — подтвердил Чарли.

Мма Рамотсве переглянулась с мма Макутси, которая прикусила губу. Иногда, имея дело с этими парнями, она с трудом сохраняла вежливость. Так и хотелось позволить себе саркастическое замечание, но проблема заключалась в том, что ученики не понимали сарказма, и не стоило тратить его впустую.

— Мы видели тебя вчера вечером, — сказала мма Рамотсве беззаботным тоном. — Мы видели, как ты сел в очень элегантную машину, Чарли. Наверное, ты завел себе очень элегантных друзей.

Ученик засмеялся.

— Очень элегантных, — повторил он. — Да… Вы правы, мма. У меня очень элегантные друзья. Ха! Это вы считаете, что я ничего не значу, а мои друзья думают иначе.

— Я никогда не считала, что ты ничего не значишь, — возразила мма Рамотсве. — Ты не должен так говорить.

Чарли взглянул на младшего ученика, ожидая поддержки, но ее не последовало.

— Ну ладно, — сказал он. — Возможно, вы так не считаете. Но говорю вам, мма, моя жизнь изменится. Очень скоро изменится, и тогда…

Все ждали окончания фразы, но его не последовало.

— Ты собираешься жениться? — предположила мма Макутси. — Прекрасная новость. Женитьба — это всегда большая перемена в жизни человека.

— Ха! — отозвался ученик. — Кто сказал хоть слово о женитьбе? Нет, я не собираюсь жениться.

Мма Рамотсве затаила дыхание. Пришло время задать прямой вопрос и посмотреть, каков будет ответ.

— Это потому, что твоя подруга, богатая дама, уже замужем? Да, Чарли?

Задавая вопрос, мма Рамотсве поняла, что интуиция ее не обманула. Больше парня можно было не расспрашивать. То, как Чарли выпрямился, стукнувшись головой о днище машины, ясно дало понять, что этот вопрос не нуждается в ответе. Ответ уже был дан.

В этот вечер мма Рамотсве и мистер Матекони вернулись в свой дом на Зебра-драйв задолго до пяти часов, что, казалось, удавалось им все реже. Оба они вели напряженную трудовую жизнь: она — как частный детектив, чьи услуги пользовались все большим спросом, а он — как один из лучших механиков Ботсваны. Их достойное положение было достигнуто тяжелым трудом и строгим следованием определенным принципам. Для мма Рамотсве принципом, которым она руководствовалась в своей практике, была честность. Чтобы добраться до истины, иногда бывает необходимо прибегнуть к небольшому обману — всегда безвредному, — но никогда не следует обманывать клиента. Если истина кажется неприятной или обидной, существуют способы представить ее в смягченном виде. Зачастую нужно только дать возможность клиенту самому прийти к определенным выводам, просто помогая ему и указывая на то, что он мог бы при желании выяснить сам.

Разумеется, успех мма Рамотсве объяснялся не только этим. Другой причиной ее популярности была присущая ей отзывчивость. Считалось, что мма Рамотсве можно рассказать все что угодно, и она не станет тебя ругать или с осуждением качать головой (если у тебя не будет нахального выражения лица — этого она не терпела). Поэтому люди могли приходить к ней и откровенно рассказывать о том, какую совершили ошибку, что поставило их в затруднительное положение, и мма Рамотсве делала все что могла, чтобы избавить их от последствий их эгоизма или глупости. Человек мог прийти в офис к мма Рамотсве и признаться в прелюбодеянии, и она не надувала губы и не бормотала что-то себе под нос, а просто говорила: «Я уверена, что вы об этом сожалеете, рра. Я понимаю, как это сложно для вас, мужчин, со всеми вашими слабостями». Это подбадривало клиентов и не создавало впечатления, что мма Рамотсве их осуждает. Когда признание было сделано, она часто проявляла недюжинную изобретательность в поисках решения. И ее решения, как правило, не приносили человеку лишней боли. Казалось, великодушие, которым обладала эта женщина, было заразительным. Соперники и враги, ввязавшиеся в бессмысленную вражду, обнаруживали, что мма Рамотсве всегда находит выход, позволяющий человеку сохранить достоинство. «Всем нам свойственны человеческие слабости, — говаривала она. — В особенности мужчинам. Не надо стыдиться».

Что же касается репутации мистера Матекони, она была основана на самой простой и старой как мир добродетели — порядочности. Мистер Матекони никогда не запрашивал слишком дорого и не допускал некачественной работы (из-за этого он часто конфликтовал со своими безответственными учениками). «Эти ребята сведут меня в могилу раньше времени, — говорил он, качая головой. — Тогда останутся „Бывшие моторы на Тлоквенг-роуд“, которыми владел покойный мистер Матекони».

Не кто иной, как британский специальный уполномоченный, который разъезжал на прекрасном «ренд-жровере», входил в число тех, кто высоко ценил достоинства мистера Матекони. Он, как и его предшественник, доверял свой автомобиль заботам мистера Матекони, в то время как другие дипломаты отводили свои машины в большие мастерские с нарядными фасадами. А британский специальный уполномоченный, обратившийся в «Быстрые моторы на Тлоквенг-роуд», умел верно оценивать людей, и он мгновенно понял, что приобрел настоящее сокровище в лице этого механика, когда мистер Матекони по собственной инициативе отрегулировал что-то в двигателе автомобиля, хотя ему нужно было просто наполнить бак. Необычный звук двигателя насторожил мистера Матекони, он обнаружил проблему и понял, что ее нужно решать немедленно, не дожидаясь, пока об этом попросят. Это положило начало длительным взаимоотношениям, в результате которых безупречный автомобиль дипломата регулярно обслуживали в «Быстрых моторах на Тлоквенг-роуд».

И точно так же, как мма Рамотсве была тактична, сообщая неприятные известия, мистер Матекони старался сообщать плохие новости об автомобиле таким образом, чтобы смягчить удар для владельца. Ему приходилось видеть, как механики покачивают головой, осматривая двигатель, даже если владелец автомобиля стоит рядом. Да-да, когда он сам был учеником, он работал у механика, учившегося в Германии, который мог просто показать на двигатель и воскликнуть «Капут!». Таким немыслимым способом он сообщал клиенту, что с машиной не все в порядке. И мистер Матекони раздумывал: неужели немецкие доктора таким же образом поступают со своими пациентами — качают головой и восклицают «Капут!»? Возможно, именно так.

Его методы были гораздо мягче. Если предстоял очень дорогой ремонт, он иногда предлагал клиенту стул, прежде чем назвать цену. А если ничего нельзя было сделать, он начинал с того, что говорил о пределе существования для всякой вещи, применяя это к ботинкам, машинам и даже к самому человеку. Таким образом, переход к разговору о его автомобиле представился чем-то неизбежным. Мистер Матекони, тем не менее, понимал, насколько люди могут быть привязаны к своим автомобилям. Он выяснил это, имея дело как с мма Потокване, хозяйкой сиротского приюта, так и с самой мма Рамотсве. В сиротском приюте был старенький микроавтобус, который мма Потокване уговаривала мистера Матекони чинить (бесплатно). Этот микроавтобус уже давно пора было заменить, так же как и водяной насос следовало сменить гораздо раньше, чем это было сделано. Мма Потокване не была особенно привязана к микроавтобусу, но тратила деньги с неохотой, если могла избежать этих трат. Мистер Матекони доказывал ей, что рано или поздно подвеску микроавтобуса придется заменить, как и тормоза, электропроводку и часть днища. Он объяснил хозяйке приюта, что днище может провалиться, и тогда кто-нибудь из сирот выпадет на дорогу, — и что скажут люди, когда это случится? «Этого не случится, — отвечала мма Потокване. — Вы не допустите, чтобы это случилось».

В случае с мма Рамотсве дело было скорее не в денежных соображениях, а в эмоциональной привязанности к фургончику, который женщина приобрела, когда только что перебралась в Габороне, и с тех пор он верно ей служил. Машина не была ни особенно быстрой, ни особенно удобной. Подвеска никуда не годилась, особенно со стороны водителя, — стоило учесть традиционную фигуру мма Рамотсве, в какой-то мере способствовавшую износу машины. И у двигателя наблюдалась тенденция очень быстро разлаживаться после того, как мистер Матекони его в очередной раз чинил, в результате белый фургончик время от времени дергался и трещал. Однако, по мнению мма Рамотсве, все это было ерундой: пока белый фургончик мог ее возить и пока он не ломался слишком часто, она полагалась на него. Она думала о нем как о друге, верном союзнике в этом мире, союзнике, которому она платила нежной привязанностью.

Такая профессиональная репутация означала, что оба они, мма Рамотсве и мистер Матекони, были, пожалуй, заняты больше, чем им бы хотелось. То, что мма Рамотсве сумела выкроить в этот вечер час между пятью и шестью и они могли вдвоем посидеть на веранде, пройтись по саду и выпить по чашке ройбуша, было для них радостью. Мма Рамотсве хотелось не только дать мистеру Матекони возможность расслабиться (он работает, подумала она, слишком много), но и поговорить с ним наедине, без мма Макутси, или учеников, или даже Мотолели и Пусо.

Мма Рамотсве и мистер Матекони сидели рядом на веранде с кружками чая в руках. Небо, окрашенное в цвет раннего вечера, блекло-голубой, казалось пустым и огромным. Нежные лучи вечернего солнца с великодушной сдержанностью освещали листья росших в саду акаций, словно битва между жарой и жизнью, между алым и зеленым была временно приостановлена.

— Я так рада, что мы можем здесь посидеть, — сказала мма Рамотсве. — Последние дни все только работа, работа и работа. Нам нужно сбавить обороты, или мы станем работать столько, что забудем, что можно просто посидеть и поговорить.

— Ты права, мма, — отозвался мистер Матекони. — Но это трудно, верно? Ты ведь не можешь сказать людям: «Уходите, мы не можем вам помочь». И я не могу сказать: «Я не могу починить вашу машину. Мы не можем этого сделать».

Мма Рамотсве кивнула. Конечно, он был прав. Ни один из них не хотел бы прогонять людей, как бы заняты они ни были. Так где же решение? Могут ли они позволить бизнесу разрастаться? Это была одна из проблем, которые мма Рамотсве хотела обсудить с мужем… и еще трудный вопрос относительно Чарли и женщины, которая была старше его.

— Я думаю, мы могли бы расширить бизнес, — рискнула она. — Ты мог бы нанять в помощь еще одного механика, и я могла бы взять кого-нибудь еще.

Мистер Матекони поставил кружку и посмотрел на жену.

— Мы не можем этого сделать, — сказал он. — Мы — малый бизнес. Если ты позволишь своему бизнесу разрастись, то наживешь головную боль. Непрерывную головную боль.

— Но если у тебя будет слишком много работы, дело тоже кончится головной болью, — мягко возразила мма Рамотсве. — А какой смысл в том, чтобы так много работать? Я думаю, у нас достаточно денег. Нам не к чему становиться богатыми. Пусть другие стремятся к богатству, если хотят. Нам хорошо и так.

Мистер Матекони был уверен, что им действительно хорошо, но сказал, что ему станет значительно хуже, если придется отказывать людям или как-то ограничивать себя в работе.

— Я не могу работать быстро, делать некачественный ремонт, — вздохнул он. — Рано или поздно это скажется. Самое плохое, что может увидеть механик, это машина, которую он обслуживал, разбитая на обочине дороги. Такому механику приходится прятать лицо. Я не смог бы так жить.

— Хорошо, — согласилась мма Рамотсве. — Возможно, ты мог бы взять еще одного ученика. На этот раз хорошего. Или нанять квалифицированного помощника механика.

— Как я узнаю, что он окажется хорошим? — спросил мистер Матекони. — Я не могу принять на работу первого же явившегося в гараж человека.

Мма Рамотсве объяснила, что есть способы этого избежать. Они могут проверить рекомендации, которые предоставит кандидат, и даже взять его на работу временно. Мистер Матекони выслушивал эти предложения, но никак не поддерживал. Мма Рамотсве сменила тему. Не так давно ей пришла в голову мысль, которую она хотела ему изложить.

— Разумеется, — начала она, — можно найти человека, который мог бы делать какую-то работу для тебя и какую-то для меня. Это может быть человек, которого надо будет научить несложной работе в гараже — например, сменить масло — и который мог бы в то же время выполнять какую-то работу в агентстве. Я думаю не о детективе, а о человеке, который мог бы частично разгрузить мма Макутси и меня. У нас в последнее время так много работы, что это было бы неплохо.

Мистер Матекони какое-то время молчал. Но, казалось, он не отверг эту идею сразу, и мма Рамотсве продолжила:

— Я встретила одного человека, который ищет работу. Мне хотелось бы взять его… Мы могли бы нанять его на месяц и посмотреть, как он справится. Если хорошо, то он сможет помогать нам обоим.

— Кто этот человек? — спросил мистер Матекони. — Ты что-нибудь знаешь о нем?

— Это человек, которого я сбила, — сказала мма Рамотсве и засмеялась. — Или чуть не сбила, не вильни он в сторону на своем велосипеде.

Мистер Матекони вздохнул:

— Ты не должна брать его на работу только потому, что чуть его не сбила. Не должна этого делат ь.

— Я знаю. Дело не в этом.

Мистер Матекони поднес к губам кружку и осушил ее до последней капли ройбуша.

— А ты что-нибудь знаешь о нем? — снова спросил он. — Знаешь последнее место его работы? И почему он ее потерял?

Мма Рамотсве тщательно обдумала ответ. Она не могла лгать мужу, но понимала, что, если сейчас обнаружится, что этот человек сидел в тюрьме, вряд ли мистер Матекони согласится его нанять. И они окажутся такими же, как все, кто отказывал ему в работе из-за его прошлого. Так этому бедняге никогда ее не получить.

— Я не знаю точно, что произошло, — сказала мма Рамотсве, не погрешив против истины. — Но я попрошу его самого поговорить с тобой. И он тебе все объяснит.

Мистер Матекони ответил не сразу, но после глубокого раздумья он согласился поговорить с этим человеком, когда тот придет за своим велосипедом. Этого и хотела мма Рамотсве. Теперь, покончив с чаем, она подумала, что они могли бы прогуляться по саду в лучах предвечернего солнца и обсудить другую проблему, которая требовала решения, — проблему Чарли.

Глава 7

Катастрофа с чаем… и не только

На следующее утро в «Женском детективном агентстве № 1» их дожидалась необычно толстая пачка писем. Письма и в агентство, и в гараж распечатывались в одном и том же офисе, мма Рамотсве обычно имела дело с теми, что были адресованы в агентство, а мма Макутси просматривала почту гаража. В их правилах было отвечать немедленно на все письма, и это иногда занимало большую часть утра. Люди слали письма в «Женское детективное агентство № 1» на самые разные темы, с самыми невозможными просьбами. Судя по некоторым письмам, это агентство считали отделом полиции и присылали всяческие заявления — как правило, анонимные. Одно из таких писем пришло этим утром.

«Уважаемая мма Рамотсве, — было в нем написано, — я видела статью о вас в „Ботсвана дейли ньюс“. Там говорилось, что ваше агентство — единственное женское детективное агентство в Ботсване. Мужчины не станут связываться с этим делом, поэтому я пишу вам. Я хочу привлечь ваше внимание к тому, что произошло в нашей деревне. Здесь я не могу рассказать об этом никому, потому что многие не поверили бы мне, сказали, что я лгу или пытаюсь учинить скандал. Я хочу пожаловаться на некоторых школьных учителей. Они часто пьют и водят учениц в бары, угощают их крепкими напитками и заставляют танцевать с собой. Я сама видела это много раз, но думала, что это дело полиции. Однако здешние полисмены тоже танцуют в этих барах. Прошу вас, сделайте с этим что-нибудь. Я не могу назвать вам свое настоящее имя и адрес, потому что знаю, какое будет ко мне отношение, если об этом узнают. Я одна из этих девушек. Вот откуда я это знаю. Пожалуйста, сделайте что-нибудь».

Мма Рамотсве прочитала письмо вслух мма Макутси, та отложила в сторону счет на оплату поставки запчастей и внимательно слушала.

— Ну что, мма? — спросила мма Рамотсве, дочитав до конца. — Что нам с этим делать?

— А что это за деревня? — ответила вопросом мма Макутси. — Мы могли бы переслать письмо — возможно, полицейскому суперинтенданту района или кому-нибудь в этом роде.

Мма Рамотсве еще раз просмотрела письмо и вздохнула:

— Здесь нет адреса. Эта девушка не сообщила нам, откуда пишет.

— А почтовый штемпель? — спросила мма Макутси.

— Не могу разобрать, — сказала мма Рамотсве. — Он неразличим. Письмо может быть откуда угодно. Понятно только, что из округа Ганзи… И деревня может находиться как угодно далеко. Мы ничего не можем поделать. Ничего.

Женщины смотрели на письмо на линованной бумаге, которое держала мма Рамотсве. Этот кусочек бумаги был исполнен тревоги.

— Я уверена, что это правда, — сказала мма Рамотсве, неохотно выпуская из рук письмо, которое полетело в корзинку для бумаг. — Уверена, что все это происходит на самом деле. Мне приходилось слышать о том, что учителя в последнее время ведут себя недостойно. Забывают о том, что значит быть учителем. Забывают, что должны вызывать уважение.

Мма Макутси согласилась, но, подумала она, это не все. Учителя, возможно, стали вести себя недостойно, как и многие другие люди, но нельзя в этом винить только их. Сейчас им приходится иметь дело с детьми, которых не научили основам приличия, а в таких обстоятельствах учителям трудно поддерживать дисциплину.

— Это не всегда вина учителя, мма Рамотсве, — сказала она. — В наше время много плохих детей.

Какое-то время женщины сидели молча. Никакого выхода, кроме как выбросить письмо, не было, но от этого не становилось легче. Эта девушка, где бы и кем бы она ни была, хотела справедливости, восстановления равновесия между добром и злом, а ее жалобам предстояло остаться безответными.

Мма Рамотсве взглянула на следующее письмо на своем столе и взяла нож для бумаг.

— Иногда работа оказывается нелегкой, правда? — вздохнула она.

Мма Макутси только развела руками:

— Да, нелегкой, мма.

— Но мы идем дальше, верно? — продолжала мма Рамотсве более бодрым тоном. — Иногда мы в состоянии сделать что-то, что кому-нибудь поможет. Это важно. Этим наша работа хороша.

— Да, — согласилась мма Макутси. — Это правда. И вы помогли мне, мма. Я никогда этого не забуду.

Мма Рамотсве была удивлена:

— Не думаю, что это так, мма. Вы сами себе помогали.

Мма Макутси покачала головой:

— Нет, вы были одной из тех, кто помогал мне. Вы дали мне работу и не уволили меня, когда мы почти ничего не зарабатывали. Вы помните это время? Помните, как у нас было совсем мало работы, а вы сказали, что это ничего не значит и я могу остаться. Я думала, что окажусь без работы, но вы были добры ко мне и поддержали меня. Вот что вы сделали.

— Вы этого заслуживали, — заметила мма Рамотсве.

— Я никогда этого не забуду, — взволнованно проговорила мма Макутси. — И не забуду, как вы были добры, когда скончался мой брат.

— Вы заботились о брате, — мягко сказала мма Рамотсве. — Я видела, сколько вы делали для него. Он не мог бы пожелать лучшей сестры. А сейчас он покоится с миром.

Мма Макутси ничего не сказала. Она опустила взгляд, затем сняла свои большие круглые очки и начала протирать их стареньким кружевным платком, который всегда носила с собой. Мма Рамотсве быстро взглянула на нее, затем взяла со стола следующее письмо и вскрыла его.

— Похоже на счет, — сказала она деловым тоном.

К тому времени, когда пришла пора пить утренний чай, женщины ответили почти на все письма и разобрали все счета, как входящие, так и исходящие.

— Утро прошло очень быстро, — заметила мма Рамотсве, посмотрев на часы. — Я готова пить чай.

Мма Макутси была с ней согласна. От долгого сидения за столом у нее затекло все тело, поэтому, встав со стула, она некоторое время потягивалась и покачивалась из стороны в сторону. Потом она повернулась, чтобы взять свой чайник с полки позади стола.

Услышав восклицание, мма Рамотсве быстро подняла взгляд.

— Мой новый чайник! — произнесла мма Макутси. — Вы не видели мой новый чайник?

— Он стоял на полке, — ответила мма Рамотсве. — Рядом с папками.

— Но его здесь больше нет, — вздохнула мма Макутси. — Кто-то его украл.

— Кто станет его красть? — спросила мма Рамотсве. — Здесь никого не было с тех пор, как мы заперли дверь.

— Хорошо, но тогда где же он? — возразила ее помощница. — Чайники сами не перемещаются. Если его нет на месте, значит, его кто-то взял.

Мма Рамотсве почесала голову:

— Может быть, его взял мистер Матекони, чтобы заварить себе чай? Он сегодня приехал очень рано, раньше меня. Должно быть, так и было.

Мма Макутси подумала. Конечно, возможно, что чайник взял мистер Матекони, но вряд ли. Если бы он хотел заварить себе чай, то наверняка взял бы обычный чайник, которым пользовалась мма Рамотсве. Больше того, она не могла припомнить, когда он сам заваривал себе чай, и это тоже делало объяснение маловероятным.

Мма Рамотсве встала со стула и пошла к двери.

— Пойдем спросим, — сказала она. — Я уверена, что чайник найдется. Чайники так просто не исчезают.

Мма Макутси пошла за ней в мастерскую. Мистер Матекони вместе с учениками находился в глубине мастерской. В руке у него была деталь от двигателя, и он что-то объяснял ученикам, с интересом рассматривавшим деталь. Когда женщины вошли в мастерскую, он прервал объяснения и посмотрел на них.

— Вы не видели… — начала мма Рамотсве и замолчала.

В этот самый момент мма Макутси увидела свой чайник, стоявший на перевернутой бочке из-под масла.

Мма Макутси с облегчением вздохнула и улыбнулась.

— Вот он, — сказала она. — Должно быть, мистер Матекони заваривал чай, как вы и говорили.

Она подошла к бочке из-под масла и взяла чайник, но тут же поставила его обратно.

Наблюдая за помощницей, мма Рамотсве поняла, что случилось что-то очень плохое. Она поспешно подошла к мма Макутси, которая, не в силах произнести ни слова, замерев, стояла и смотрела внутрь чайника.

— Дизельное топливо, — пробормотала она. — Кто-то налил туда дизельное топливо.

Мма Рамотсве наклонилась и понюхала чайник. Да, без сомнения, это было дизельное топливо.

— О! Кто это сделал? — воскликнула она. — Кто это сделал?

Она повернулась и посмотрела на троих мужчин. Двое из них стояли с озадаченным видом, а третий словно уменьшился в своем комбинезоне.

— Чарли! — воскликнула мма Рамотсве. — Иди сюда! Сейчас же!

Чарли медленно двинулся к ней, за ним следовал мистер Матекони.

— В чем дело? — спросил мистер Матекони, вытирая руки тряпкой. — Из-за чего такой шум?

— Он налил дизельное топливо в мой новый чайник, — простонала мма Макутси. — Зачем он это сделал?

В голосе Чарли послышались агрессивные нотки.

— Я осушал бак, — объяснил он. — Некуда было слить топливо. Я нашел эту штуку в офисе, она была пустая. Я решил ею воспользоваться. Да не волнуйтесь, я все вымою.

— Разве ты не видел, что это чайник? — набросилась на него мма Рамотсве. — Ты даже этого не можешь разглядеть?

— Это не наш обычный чайник, — с вызовом ответил Чарли. — Чайник, которым мы пользуемся, выглядит по-другому.

— Это был мой новый чайник, — перебила его мма Макутси. — Ты глупый, глупый мальчишка. Глупее коровы.

Чарли разозлился:

— Не называйте меня глупым, мма. Только из-за того, что вы получили девяносто баллов.

— Девяносто семь баллов, — крикнула мма Макутси. — Ты даже этого не можешь запомнить правильно. Ты глуп, как бородавчатый кабан.

— Она не должна называть меня бородавчатым кабаном, — Чарли обратился к мистеру Матекони: — Босс, вы не должны позволять этой глупой женщине называть меня кабаном. Она сама бородавчатая свинья. Свинья в больших круглых очка х.

Мистер Матекони погрозил ему пальцем:

— Ты не должен так говорить, Чарли. Ведь это ты виноват. Ты налил дизельное топливо в новый чайник мма Макутси. Это неумный поступок.

Чарли набрал в грудь воздуха. Глаза его расширились, ноздри затрепетали. Было ясно, что он рассержен.

— Возможно, я глуп, — сказал он. — Но не настолько, чтобы оставаться в этой никуда не годной мастерской. Все, босс. Я ухожу. Прямо сейчас.

Мистер Матекони схватил ученика за руку, пытаясь удержать его, но тот оттолкнул мастера.

— А как же практика? Ты не можешь ее бросить.

— Не могу? — сказал Чарли. — Вот, смотрите. Я ведь не раб какой-нибудь. Я свободный житель Ботсваны. Могу пойти, куда захочу. Сейчас обо мне заботится моя подруга. У меня богатая подруга. У меня есть «мерседес» — вы ведь видели меня? Я больше не должен работать.

Он повернулся и стал расстегивать комбинезон. Затем, стянув, бросил его в лужу масла на полу.

— Ты не можешь так уйти, — сказал мистер Матекони. — Давай поговорим.

— Нет, я не стану разговаривать, — ответил Чарли. — Мне надоело, что ко мне относятся как к собаке. Теперь у меня начнется жизнь получше.

Сцена разыгралась быстро и драматично. И только спустя несколько минут, глядя на то, как Чарли быстро удаляется в сторону города, все присутсвующие поняли, что случилось нечто серьезное и непоправимое. Они увидели перед собой разрушенную карьеру, разбитую жизнь.

Мистер Матекони сидел верхом на стуле для клиентов в офисе «Женского детективного агентства № 1», обхватив голову руками, с мрачным выражением лица.

— Я всегда старался изо всех сил, обучая этого молодого человека, — говорил он, обращаясь к мма Рамотсве и мма Макутси. — В самом деле, старался. Он пробыл у меня два года, и я все время стремился сделать из него хорошего механика. И вот теперь…

— Ты ни в чем не виноват, мистер Матекони, — ободряюще сказала мма Рамотсве. — Мы знаем, сколько ты сделал. Мы видели это, правда же, мма Макутси?

Мма Макутси энергично закивала головой. Она была очень задета гневной вспышкой ученика и в то же время раздумывала, не кажется ли мистеру Матекони и мма Рамотсве, что это она виновата в его внезапном заявлении и уходе. Возможно, неправильно было так несдержанно говорить с Чарли, она сожалела об этом, но в то же время существовала проблема ее нового чайника и его унизительной роли в качестве сосуда для дизельного топлива. Она сомневалась, удастся ли избавить его от запаха топлива, а ведь чайный лист так чувствителен, любая примесь может испортить его вкус. Ее однажды угостили чаем из термоса, который перед этим долго использовали для кофе, и она помнила, как долго оставался во рту кисловатый смешанный вкус. Но она бы не стала так кричать на Чарли, если бы представляла себе, к чему это может привести, — мастерской придется нелегко без лишней пары рук, особенно тренированных, если так можно охарактеризовать руки вздорного ученика.

— Мне очень жаль, — тихо сказала мма Макутси. — Мне не надо было грубо с ним разговаривать. Простите меня. Я не думала, что он вот так уйдет.

Мма Рамотсве жестом остановила ее.

— Вы не должны извиняться, мма, — твердо сказала она. — Это Чарли обозвал вас свиньей. Он не имел права так говорить. Я не позволю, чтобы помощницу детектива в «Женском детективном агентстве № 1» называли свиньей.

Она посмотрела на мистера Матекони, словно призывая его защитить то, что невозможно было защитить. Да, действительно, мма Макутси первой оскорбила ученика, но только потому, что была спровоцирована. Если бы Чарли извинился за то, что испортил ее чайник, мма Макутси наверняка не говорила бы с ним так несдержанно.

Мистер Матекони, как выяснилось, был того же мнения.

— Это ни в какой мере не вина мма Макутси, — сказал он просто. — Это нисколько не ее вина. Этот молодой человек уже некоторое время был настроен подобным образом. Вы совсем недавно рассказали мне об этой его женщине. Я сглупил и не поговорил с ним сразу. Теперь он решил, что может бросить все из-за богатой дамы, которая приезжает за ним в своем «мерседесе». Боже! Такие машины многое объясняют.

Мма Рамотсве энергично кивнула в знак согласия:

— Да, ты прав. Я думаю, они кружат людям головы. Вот что они делают.

— И женщины тоже кружат головы, — продолжил мистер Матекони. — Женщины кружат головы молодым людям, и те совершают всякие глупости.

Наступила тишина. Мма Макутси собиралась что-то сказать, но раздумала. Это спорный вопрос, кружат ли женщины молодым людям головы больше, чем мужчины кружат головы женщинам. Ей казалось, что ответственность в данном случае лежит на обеих сторонах. Но сейчас не время было устраивать дебаты по этому поводу.

— И что нам делать теперь? — спросил мистер Матекони. — Нужно ли мне пойти поговорить с ним вечером? Посмотреть, не удастся ли мне убедить его вернуться?

Мма Рамотсве задумалась над этим предложением. Если мистер Матекони пойдет убеждать ученика вернуться, это может сработать, но в то же время это скверно скажется на его поведении в будущем. Неправильно, если хозяин будет бегать за своим работником. Это будет означать, что молодой человек в будущем станет держаться заносчиво, зная, что в конце концов всегда сможет уйти.

Это также создаст у него впечатление, что он был прав, а мма Макутси — нет, а это было бы нечестно. Нет, подумала мма Рамотсве, если Чарли соберется вернуться, он сам должен будет попросить об этом, причем желательно, чтобы он при этом должным образом извинился перед мма Макутси не только за то, что обозвал ее бородавчатой свиньей, но и за то, что испортил ее чайник. На самом деле его нужно было бы обязать купить ей новый чайник, но они не станут требовать этого в таких обстоятельствах. Пожалуй, достаточно будет извинения.

Она взглянула в глаза мистеру Матекони:

— Не думаю, что это хорошая мысль. Ты босс. Он молодой человек, бросивший работу после того, как нагрубил старшим. Это будет выглядеть нелепо, ведь правда, если босс станет бегать за молодым человеком и умолять его вернуться? Нет, ему надо разрешить вернуться, но только тогда, когда он принесет извинения.

Мистер Матекони не стал возражать.

— Да, — сказал он, — ты права. Но что мы станем делать здесь? Что, если он не вернется? Здесь, в мастерской, хватает работы на троих, даже если он работал с ошибками. Без него будет трудно.

— Я понимаю, рра, — кивнула мма Рамотсве. — И поэтому мы осуществим план из двух частей. Это хорошая идея — иметь план из двух частей.

Мма Макутси и мистер Матекони выжидательно смотрели на нее. Именно за это они ценили мма Рамотсве: она была женщиной с ясным пониманием того, что надо делать. У них не было никаких сомнений, что она разрешит проблему, и они хотели услышать, как она собирается это сделать. План из двух частей — это звучало впечатляюще.

Мма Рамотсве словно вдохновилась их верой в нее. Она снова села на стул и, улыбнувшись, начала набрасывать контуры своего плана.

— Первая часть, — улыбнулась она, — немедленно поехать на Тлоквенг-роуд и встретиться с человеком, у которого был сломан велосипед. Мы можем предложить ему работу, как мы с тобой обсуждали. Этот человек сможет выполнять всю неквалифицированную работу в мастерской, как если бы он был учеником, начинающим практику. Думаю, он окажется хорошим работником. Он, конечно, не будет настоящим учеником, но младший приятель Чарли может подумать иначе. Значит, Чарли услышит новость, что мы уже нашли кого-то вместо него. Это будет для него ударом, я уверена.

Услышав это, мма Макутси издала радостное восклицание.

— Это отучит его сдирать с себя комбинезоны и бросать их в лужу масла, — весело сказала она.

Мма Рамотсве неодобрительно посмотрела на нее, и она опустила глаза.

— Вторая часть плана, — продолжала мма Рамотсве, — выяснить больше о женщине Чарли, а затем посмотреть, не сможем ли мы что-то сделать, чтобы к парню вернулся рассудок. Я уверена, что это замужняя дама. А если так, значит, где-то имеется муж, которой, возможно, и платит за дорогой серебристый «мерседес». Не думаете же вы, что таким людям нравится платить за машины, которые водят молодые люди, состоящие в связи с их женами? Я так не думаю. Поэтому все, что нам надо сделать, это найти этого человека и дать ему знать, что происходит. Затем мы позволим событиям идти своим чередом, и, я думаю, Чарли вскоре вернется, постучит в дверь и попросит нас забыть обо всем, что он наговорил о мастерской.

— И обо мне, — добавила мма Макутси.

— Да, — согласилась мма Рамотсве. — И о вас.

Мма Макутси набралась смелости.

— А не стоит ли мистеру Матекони побить его? — спросила она. — Слегка. Может быть, он в будущем станет лучше себя вести?

Они оба посмотрели на нее, мма Рамотсве — с удивлением, мистер Матекони — с тревогой.

— Эти времена прошли, — сказала мма Рамотсве. — Сейчас это невозможно, мма.

— А жаль, — ответила мма Макутси.

Глава 8

В академии танца и движения

Всегда ощущаешь облегчение, когда возникает надежный план выхода из неприятной, шокирующей ситуации. Мма Макутси была особенно довольна тем, что может идти домой, не отягощенная беспокойством или чувством вины за случившееся. Потому что в этот вечер ей предстояло начать новый потрясающий проект — самое важное из того, что она сделала со времен основания «Калахари», курсов машинописи для мужчин. Однако в отличие от курсов машинописи этот проект не предполагал работы для нее, и это было приятной переменой. Потому что, насколько она помнила, ее жизнь была сплошной работой: девочкой она работала по дому, беспрестанно выполняя обычные домашние дела; каждое утро ей приходилось проходить шесть миль до школы и шесть миль обратно, чтобы получить образование; затем, когда ей представилась прекрасная возможность попасть в Ботсванский колледж делопроизводства, за что из своих скудных сбережений платило все семейство, она работала еще более напряженно, чем прежде. Конечно, она была вознаграждена превосходным результатом в девяносто семь баллов на выпускных экзаменах, но все это давалось тяжелым трудом. А теперь пришло время танцев.

Мма Макутси увидела в газете рекламу и была заинтригована именем поместившего ее человека. Кто был этот мистер Фано Фанопе? Необычное имя, и его музыкальное звучание казалось в высшей степени подходящим для человека, предлагавшего обучение «танцам, движению и связанным с этим социальным навыкам». Что же касается имени, оно слегка напоминало Спокса Спокси, известного диск-жокея на радио. В этих именах слышался ритм, это были имена людей, стремящихся к чему-то. Женщина подумала о собственном имени: Грейс Макутси. Ничего плохого в таком имени не было, она, безусловно, встречала в Ботсване куда более странные имена — здешние люди, казалось, любили называть своих детей нестандартно, иногда довольно необычно, — но ее имя не подразумевало продвижения в карьере или наличия честолюбия. В самом деле, его можно было посчитать надежным, довольно тяжеловесным именем, какое вполне подошло бы руководительнице кружка вязания на спицах или учительнице воскресной школы. Разумеется, все могло оказаться гораздо хуже, она могла носить имя, за которое приходится расплачиваться в течение всей жизни. Во всяком случае, ее не звали, как одну из преподавательниц Ботсванского колледжа делопроизводства. Имя той несчастной, если перевести его с сетсвана, означало: «та, что производит много шума». Нехорошо давать детям такие имена, хотя родители все же нередко поступают подобным образом.

Итак, этот человек с прекрасным именем Фано Фанопе предлагал уроки танцев (и гарантировал прочие навыки) по пятницам, вечером. Занятия будут проходить в помещении «Президент-отеля», предусмотрено также музыкальное сопровождение. Реклама обещала обучение целому ряду бальных танцев, причем обучением всех тех, кто запишется на занятия, будет заниматься лично Фано Фанопе, признанный в четырех странах авторитет по преподаванию танцев. Не стоит тянуть, советовала реклама, многие хотят усовершенствовать свои социальные навыки именно таким образом, и спрос будет велик.

Мма Макутси прочитала рекламу с большим интересом. Она считала, что было бы неплохо научиться каким-нибудь из этих неизвестных танцев, о которых она читала — танго, например, казалось ей интересным, — к тому же танцевальный класс, несомненно, прекрасное место для того, чтобы познакомиться с людьми. Она знакомилась с людьми на работе, еще существовали соседи, необычайно дружелюбные, но она предвкушала другие знакомства. Ей хотелось познакомиться с теми, кто много путешествовал, мог рассказать о чем-то интересном, — с людьми, чья жизнь содержала что-то еще, кроме работы, дома и детей.

И не было причины, которая помешала бы ей войти в этот мир, думала мма Макутси. В конце концов, она независимая женщина с определенным положением. Она помощница детектива в «Женском детективном агентстве № 1», у нее собственный небольшой бизнес в виде «Калахари», курсов машинописи для мужчин, и новый дом, или часть дома, в хорошем районе. Она много знает, и не имеет значения, что она носит большие круглые очки и у нее не самый лучший характер: пришла пора, когда она может себе позволить немного порадоваться жизни.

Мма Макутси тщательно готовилась к вечеру. У нее было не слишком много платьев, но, во всяком случае, одно, красное, с бантиками по подолу, идеально подходило для занятий танцполом. Она вынула платье из шкафа и аккуратно выгладила его. Затем приняла душ — холодный, потому что в доме не было горячей воды, — и провела еще некоторое время, готовясь к выходу. Светло-розовый лак для ногтей, который она купила на прошлой неделе за смешные деньги, губная помада, пудра, лак для волос. Все эти приготовления заняли почти целый час, а потом ей нужно было дойти до конца дороги, чтобы сесть в микроавтобус до города.

— Прекрасно выглядите, мма, — сказала ей в переполненном автобусе старая женщина. — Должно быть, у вас сегодня свидание. Будьте осторожны! Мужчины опасны.

Мма Макутси улыбнулась:

— Я иду в танцевальный класс. Сегодня в первый раз.

Женщина рассмеялась:

— О, в танцевальном классе будет много мужчин. — Она вытащила из кармана пакетик и угостила мма Макутси мятной жвачкой. — Так вот почему они посещают танцевальные классы. Чтобы встречаться с хорошенькими девушками вроде вас.

Мма Макутси ничего не ответила, но, перекатывая во рту жвачку, подумала о перспективе встречи с мужчиной. Она не была совершенно честна с собой, но готова признать это, хотя бы перед собой. Ей хотелось научиться танцевать и хотелось познакомиться с интересными людьми, но на самом деле ей хотелось встретить интересного мужчину, и она надеялась, что здесь ей представится такая возможность. Итак, если ее соседка в микроавтобусе права, то это, возможно, случится сегодня вечером.

Она вышла из автобуса в конце аллеи. Позади нее, в государственных учреждениях, не горели огни, потому что была пятница, а в пятницу вечером госслужащие не работают допоздна. Но аллея была освещена, по ней прогуливались люди, радуясь прохладе вечернего воздуха и болтая с друзьями. Всегда находится столько тем для разговоров, даже если ничего особенного не произошло, так что сейчас люди обсуждают случившееся или, возможно, не случившееся за день, сплетничают, слушают рассказы друзей обо всем на свете.

Перед «Президент-отелем» собралась небольшая толпа молодых людей, по большей части подростков. Они толклись около открытой лестницы, которая вела к веранде, где мма Рамотсве в особых случаях любила съесть ланч. Когда мма Макутси подошла к лестнице, они затихли.

— Собираетесь учиться танцевать, мма? — пробормотал один из молодых людей. — Я могу вас научить!

Раздались смешки.

— Я не танцую с маленькими мальчиками, — отозвалась мма Макутси, проходя мимо. — Они замолчали, и она добавила: — Когда вырастешь, можешь прийти и пригласить меня.

Молодые люди засмеялись, а она, поднимаясь по ступенькам, повернулась к ним и улыбнулась. Удачный ответ придал женщине уверенности. Она вошла в отель и спросила, как пройти в помещение, где должны проходить танцевальные занятия.

Она ощущала легкую тревогу — вдруг у нее не получится запомнить па танго… или что там они собираются изучать? И кто там будет? Окажутся ли люди, которые придут на такие занятия, элегантнее ее? Богаче ее? Прекрасно быть отличницей в Ботсванском колледже делопроизводства, но будет ли это цениться здесь, в мире музыки, изящного танца и зеркал?

Танцевальные занятия должны были проходить в задней части отеля, в помещении, которое использовалось для бизнес-ланчей и недорогих частных вечеринок. Проходя по коридору, мма Макутси услышала звук гитары и барабанов. Это было обещанное музыкальное сопровождение. Звуки музыки пробудили в ней предчувствия. Слышны были и голоса переговаривающихся между собой людей. Похоже было, что народу собралось много.

У входа в помещение стоял небольшой столик, за которым уютно устроилась женщина в платье с блестками. Она приветливо улыбнулась мма Макутси и показала на небольшое объявление с обозначением платы за занятие. Стоимость составляла сорок пула, недешево, но это был настоящий танцевальный класс, с настоящей музыкальной группой из двух человек в помещении «Президент-отеля». Мма Макутси вынула из сумочки деньги и заплатила.

— У вас есть опыт или вы новичок? — спросила женщина.

Мма Макутси подумала. Она, конечно, танцевала раньше, но так, как танцуют все. С точки зрения этой женщины в платье с блестками, мма Макутси должна выглядеть скорее новичком.

— Я танцевала, — ответила мма Макутси. — Как и все. Но немного.

— Новичок, — решила женщина.

— Думаю, что да, — согласилась мма Макутси.

— Да, если вы раньше не посещали академию танца, — сказала женщина, — значит, вы новичок. Но не смущайтесь. Каждый когда-то начинает. — Женщина ободряюще улыбнулась и показала на открытую дверь: — Входите. Мы очень скоро начнем. Мистер Фанопе сейчас в баре, но вот-вот придет. Знаете, он очень известный танцор. Йоханнесбург. Найроби. Он танцевал в этих городах.

Мма Макутси вошла. Большой зал был расчищен в центре, ковер убран. Стулья стояли вдоль стен, а в дальнем конце на небольшом возвышении сидели на табуретках двое музыкантов, барабанщик и гитарист. Гитарист вертел в руках свой инструмент, а барабанщик, худой человек, в серебристом жилете, уставившись в потолок, выбивал палочками дробь на собственной коленке.

Большая часть стульев была занята, и на минуту мма Макутси ощутила неловкость, когда взгляды присутствующих устремились на нее. Она почувствовала, что ее оценивают, и стала искать глазами какое-нибудь знакомое лицо, кого-нибудь, к кому можно было бы подойти и поздороваться. Но знакомых не было, и под взглядами шестидесяти или около того человек ей пришлось пересечь зал, чтобы сесть на одно из оставшихся свободных мест. Оглядевшись, она с облегчением заметила, что одета она примерно так же, как другие женщины, но, кроме нее, никто из присутствующих не носил очков. Мма Макутси даже захотелось снять свои и спрятать их, но беда была в том, что они действительно были ей нужны, без них она не смогла бы понять, что происходит вокруг.

Несколько минут спустя в зал вошел мистер Фанопе в сопровождении женщины в красном платье с блестками. Он был невысокого роста, в белом щегольском фраке и с галстуком-бабочкой. Мма Макутси отметила черные лакированные ботинки. Никогда раньше ей не приходилось видеть мужчину в таких ботинках, и они ей очень понравились. Стал бы мистер Матекони носить такие ботинки? — задумалась она. Трудно представить себе его в мастерской в таких ботинках — бензин и масло моментально их испортят. Но ей трудно было вообразить его в подобных ботинках и при других обстоятельствах. Это определенно был не его мир и, если подумать, не мир мма Рамотсве. Женщины с традиционной фигурой могли неплохо танцевать благодаря своей отличной осанке — во всяком случае, некоторые танцы. Вряд ли женщине с фигурой мма Рамотсве подошло бы танго, но легко было себе представить, как она танцует, скажем, вальс или спокойный джайв. Традиционные танцы, разумеется, не составляли проблемы, потому что основным в традиционных танцах было то, что в них могли участвовать все. Несколько недель назад они присутствовали на праздновании дня рождения мма Потокване в сиротском приюте, и там выступала группа детей, танцевавших в честь заведующей народные танцы. К ним присоединились все воспитательницы. Некоторые обладали в высшей степени традиционной фигурой — ведь им приходилось постоянно пробовать столько прекрасной еды, которую они готовили детям, — и все они выглядели очень достойно, влившись в ряд поющих танцоров. Но это было далеко от мира мистера Фанопе и танцевальной академии в «Президент-отеле».

— Ну а теперь, дамы и господа, — сказал мистер Фанопе в микрофон, — приветствую вас на первом занятии академии танца и движения. Вы сделали прекрасный выбор, придя сегодня сюда, поскольку это лучшее место в Ботсване, где можно выучиться бальным танцам. А я лучший учитель. Я сделаю из всех вас танцоров, даже если вы никогда не танцевали раньше. У каждого внутри сидит танцор, и я сумею выпустить его на волю. Именно это я и сделаю.

В этот момент кто-то захлопал в ладоши, и несколько человек последовали его примеру. Мистер Фанопе ответил на аплодисменты легким поклоном.

— Сегодня вечером мы начнем с простого танца. Его сумеет станцевать каждый, он называется квик-степ. Его танцуют так: медленно, медленно, быстро; медленно, медленно, быстро, быстро. Это очень просто, и мы с мма Бетти сейчас покажем вам, как это делается.

Он кивком дал знак музыкантам. Когда они начали играть, он отошел от микрофона и повернулся к женщине в красном платье с блестками. Мма Макутси, как завороженная, смотрела, как они танцуют. Оба двигались необычайно легко, очень гармонично, как если бы были единым телом, как если бы были марионетками, которых двигала на ниточках искусная рука.

— Смотрите, что мы делаем, — говорил мистер Фанопе, перекрывая голосом музыку. — Смотрите же. Медленно, медленно, быстро, быстро.

Несколько минут спустя он отпустил мма Бетти, а музыканты перестали играть.

— Выбирайте партнеров, — воскликнул он. — Мужчины, вставайте и приглашайте дам. Если кто-нибудь останется без пары, мы с мма Бетти будем вашими партнерами. Мма Бетти будет танцевать с мужчинами, а я — с дамами. Мужчины, вставайте и выбирайте дам.

Повинуясь сигналу, мужчины вставали и пересекали зал или обращались к сидевшей рядом женщине. Поднялась суматоха, и мма Макутси в волнении затаила дыхание. К ней подходил мужчина в голубой рубашке, высокий мужчина с усами. Она взглянула на свои туфли. С ним будет хорошо танцевать, такой человек сможет уверенно вести партнершу.

Но он пригласил не ее, он подошел к женщине, сидевшей рядом, и та, улыбаясь, встала и протянула ему руку. Мма Макутси ждала. Казалось, все уже нашли себе партнеров и встали парами — все, кроме нее. Она опустила глаза. Вот оно, унижение, которого она боялась. Не надо было приходить. Дело кончится тем, что мистеру Фанопе придется танцевать с ней из милости, и все поймут, что никто не захотел ее пригласить. Это все мои очки, сказала она себе. Очки и еще то, что я простая девушка. Простая девушка из Бобононга.

Она подняла взгляд. Перед ней стоял мужчина и, наклонившись, что-то говорил ей. В общем шуме она не могла разобрать слов, но, несомненно, этот мужчина приглашал ее танцевать.

Мма Макутси улыбнулась и встала со стула.

— Благодарю вас, рра, — сказала она. — Меня зовут Грейс Макутси.

Он кивнул и показал на танцпол, куда они направились вместе, в самую гущу толпы. Мма Макутси украдкой бросила взгляд на своего партнера. Он был несколько старше ее, нельзя сказать, что очень хорош собой, но лицо у него было доброе. И походка немного странная, как будто ему жали ботинки.

— Как вас зовут, рра? — спросила она, когда они, как и другие пары, ждали, пока не начнется музыка.

Мужчина пристально смотрел на нее. Казалось, ему трудно было заговорить.

— Меня зовут Пхути Радипхути, — ответил он. Так он ответил, но звучало это по-другому: «зовут» как «з-з-зовут», а «Пхути» как «пх-пх-пх-пхути».

Он заикался, и сердце мма Макутси упало. Она, как и мма Рамотсве, была доброй женщиной, но вот такое мое везение, подумала она, ее выбрали последней, и кавалером ее оказался мужчина со странной походкой и явным заиканием. Но все же это был мужчина, ведь так, и она, во всяком случае, будет танцевать, а не сидеть обиженная и нежеланная. Поэтому она ободряюще улыбнулась и спросила партнера, танцевал ли он раньше.

Пхути Радипхути открыл рот, и мма Макутси ждала ответа, но слова не получались. Он прикусил губу и с извиняющимся видом посмотрел на нее.

— Не волнуйтесь, рра, — весело сказала мма Макутси. — Давайте не будем разговаривать сейчас. Мы сможем поговорить после танцев. Не волнуйтесь. Я тоже в первый раз пришла на занятия.

Мистер Фанопе выстроил пары и дал знак музыкантам.

— Держите своих партнерш, — восклицал он. — Нет, не стискивайте их, джентльмены. Хороший танцор ведет партнершу легко. Вот так. Видите?

Танец начался, и мма Макутси мгновенно поняла, что у ее партнера плохо с чувством ритма. В то время как она отсчитывала: медленно, медленно, быстро, быстро, как их учил мистер Фанопе, он отсчитывал: медленно, медленно, быстро или даже медленно, медленно, медленно, медленно. То, как он двигался, не имело никакого отношения к тому, как двигалась мма Макутси.

Через несколько минут такого несогласованного шарканья к ним подошел мистер Фанопе и похлопал Пхути Радипхути по плечу.

— Нет, рра, — сказал он, помахивая перед ним пальцем. — Не так. Это не футбол. Это квик-степ. Вы должны двигаться медленно, медленно, быстро, быстро, вот так.

Пхути Радипхути казался встревоженным.

— Мне оч-ч-чень ж-ж-жаль, — сильно заикаясь, проговорил он. — Я неважный танцор. Мне очень жаль.

— Давайте я буду считать, — предложила мма Макутси. — А вы просто слушайте меня.

Они продолжили танец, мма Макутси считала вслух и вела Пхути Радипхути, пытаясь сделать так, чтобы они двигались в унисон. Это оказалось нелегко, Пхути Радипхути был необыкновенно неловок, и, несмотря на то что она считала четко, он, судя по всему, следовал совершенно иному ритму.

— Важно, чтобы вы двигались быстрее после того, как я скажу «два», — громко проговорила мма Макутси, пытаясь перекрыть громкий стук барабанов. — Поэтому танец называется «квик-степ».

Пхути Радипхути кивнул. Он выглядел несчастным, словно сожалел о своем решении посещать занятия. Мма Макутси, со своей стороны, была уверена, что всем видно, как они спотыкаются. Она передумала, теперь ей казалось, что лучше было бы остаться сидеть у стены, чем стать участницей этого неловкого, неуклюжего топтания. И тут, всего через несколько пар, она увидела знакомую. Быстро взглянула на нее и отвела глаза. Да, она не ошиблась, это была одна из ее соучениц по Ботсванскому колледжу делопроизводства, одна из тех любящих развлечения шикарных девиц, которые на выпускных едва-едва набирают пятьдесят баллов. И вот она тут, танцует с уверенным в себе, привлекательным мужчиной. Мма Макутси вряд ли решилась бы посмотреть на нее еще раз, но ей пришлось, потому что по ходу танца их пары сближались.

— О! — воскликнула шикарная девица. — Да это ты! Грейс Макутси!

Мма Макутси изобразила удивление и улыбнулась в ответ. Она заметила, как девушка быстро оглядела Пхути Радипхути, затем снова посмотрела на нее, явно забавляясь.

— Кто это? — заикаясь, спросил Пхути Радипхути.

— Одна моя знакомая, — небрежно отмахнулась мма Макутси. — Я забыла, как ее зовут.

— Она хорошо танцует, — заметил Пхути Радипхути, спотыкаясь на каждом слове.

— Танцы не самое главное, — быстро сказала мма Макутси. — На свете есть и другие вещи.

Занятия продолжались почти два часа. Мистер Фанопе и мма Бетти повторно продемонстрировали квик-степ, изгибаясь и скользя, затем показали па вальса, и всем было предложено попробовать станцевать этот танец. Мма Макутси, расставшаяся с Пхути Радипхути на то время, когда мистер Фанопе и мма Бетти показывали новый танец, надеялась, что ее пригласит кто-нибудь другой, но Пхути Радипхути разыскал ее и неловко повел танцевать.

В конце вечера он поблагодарил ее и предложил отвезти домой.

— У меня машина, — сказал он. — Я могу вас подвезти.

Мма Макутси колебалась. Ей было жаль этого человека, он казался совершенно безобидным, но это было совсем не то, на что она надеялась, не то, что она предвкушала в этот вечер. Она видела по меньшей мере четырех мужчин, интересных и привлекательных, но они не обратили на нее никакого внимания, не удостоили даже взглядом. Вместо этого ей «повезло» привлечь внимание этого бедняги, очень приличного, но с жутким заиканием и ужасно неуклюжего. Значит, нужно отказаться от этого предложения и дождаться микроавтобуса или даже пойти пешком. Это займет не больше получаса, и в такое время ей ничего не угрожает.

Мма Макутси посмотрела на своего партнера и увидела темные пятна под мышками на его рубашке. Мы все люди, все состоим из воды и соли. Она на секунду вспомнила своего брата, своего бедного брата Ричарда, которого любила и о котором заботилась, страдавшего от ужасной лихорадки, из-за чего по ночам он был весь в поту. Она не могла обидеть этого человека, не могла сказать ему: «Нет, я не могу принять вашего предложения».

Мма Макутси согласилась, и они вышли из зала вместе. В дверях мистер Фанопе улыбнулся им и сказал, что ждет их в следующую пятницу.

— Вы очень неплохая пара, — сказал он. — И хорошо обучаетесь. Вы отличный танцор, мма, а вы, рра, я думаю, скоро им станете.

Сердце мма Макутси упало. Если раньше она опасалась, что будет связана с этим человеком и на других занятиях, то сейчас этот страх только укрепился.

— Я не уверена, что смогу еще прийти, — выпалила она. — Я очень занята.

Мистер Фанопе покачал головой:

— Вы должны прийти, мма. Ваш друг нуждается в вашей помощи в танцах, разве не так, рра?

Пхути Радипхути, просияв от удовольствия, принялся промокать лоб красным носовым платком.

— Я очень рад танцевать с…с… — Слова выговаривались медленно, с трудом, и мистер Фанопе, не дослушав, перебил его:

— Прекрасно. Значит, мы увидим вас обоих в следующую пятницу. Очень хорошо. — Он обратился к следующей паре: — Некоторые из тех, кто пришел сюда, на самом деле не нуждаются в уроках. Но вы нуждаетесь.

Выйдя на улицу, мма Макутси и Пхути Радипхути молча пошли к автомобилю, припаркованному за скобяной лавкой. Автомобиль Пхути Радипхути стоял довольно далеко, скромный белый автомобиль с косо торчавшей антенной. Но машина кое-что рассказала о нем мма Макутси. Как ей говорила мма Рамотсве, сам факт, что у человека есть машина, уже что-то значит: «Это значит, что у него хорошая работа, мма. Теперь взгляните на его руки, мма, и на его ботинки, и вы увидите, сколько они расскажут о нем». Когда Пхути Радипхути включал зажигание, мма Макутси посмотрела на его руки, но они ничего ей не сказали. Или, по крайней мере, сказали одно, подумала она, улыбнувшись про себя. У него были целы все пальцы. Он не был мясником.

Она показала ему, как доехать до ее дома, где он выпустил ее из машины, не выключая двигателя. Она была рада, что он не ждет от нее ничего большего, и, вежливо поблагодарив, выскользнула из машины.

— Увидимся через неделю, — сказала мма Макутси, хотя не собиралась этого говорить.

Она не собиралась давать никаких обещаний, но пообещала — скорее из жалости. И заметила, что мужчина оценил ее жест, улыбнувшись и начав что-то говорить. Но не закончил. Слова превращались в кашу, и он замолчал. Мма Макутси закрыла дверцу и помахала своему спутнику, и он уехал в своей белой машине, а она смотрела, как ее красные огоньки исчезали в темноте.

Глава 9

Мистер Полопетси начинает работать в мастерской

Велосипед отремонтировал младший ученик. Ему пришлось выпрямить руль и выправить обод, и в результате, даже если велосипед не стал таким как новый, на нем все же можно было ехать без опаски. Мма Рамотсве предпочла бы сказать владельцу, что все прекрасно, что велосипед стал даже лучше, чем прежде, но она чувствовала, что не может за это поручиться. Так что ей пришлось сказать, что они сделали все что могли и что она надеется, что владелец будет удовлетворен ремонтом.

Мма Рамотсве попросила мужчину прийти в мастерскую за велосипедом, и вот он тут, стучит в дверь ее офиса, держа в руке шляпу. Она попросила его войти, и он повиновался, но вошел не так уверенно, как обычно входят мужчины, а как-то сконфуженно. Заметив это, мма Рамотсве подумала, что это, очевидно, результат пребывания в тюрьме, точнее, результат пребывания там честного человека, осужденного несправедливо. Может ли быть больший вред, большая рана? Знать, что ты осужден за то, чего не делал, или за то, что сделал, но не заслуживал за это наказания. Это, должно быть, очень болезненно, подумала она.

Мма Рамотсве встала, чтобы поприветствовать вошедшего.

— Добро пожаловать, рра. Входите и садитесь, мы поговорим…

— Он не готов? Не отремонтирован?

Она улыбнулась, желая успокоить мужчину.

— Разумеется, готов, рра. Мы сделали все что могли, или, вернее, сделал ученик — вы можете с ним повидаться — сделал все что смог. Я надеюсь, что с велосипедом все в порядке.

Облегчение мистера Полопетси было несомненным.

— Я очень рад, мма. Мне нужен велосипед, чтобы искать работу.

Мма Рамотсве обменялась взглядами с мма Макутси, сидевшей на другом конце комнаты за своим письменным столом.

— Да, рра, — начала она. — Я должна вам кое-что сказать по этому поводу. Я хочу сказать.

Тут мистер Полопетси вдруг поднял руку, чтобы ее остановить.

— Нет, мма, — произнес он внезапно окрепшим голосом. — Пожалуйста, не говорите. Слишком много людей объясняло мне, как найти работу. Все они говорили, что я должен зайти туда-то и туда-то. Я так и поступал, но ничего хорошего из этого не выходило. Всегда одно и то же — я рассказывал, что со мной случилось, меня благодарили и говорили, что ничем не могут помочь. Вот что мне говорили. Каждый раз. Так что, пожалуйста, ничего мне не говорите. Я знаю, что вы добры, но уже слышал подобное множество раз.

Мужчина замолчал и снова приобрел сконфуженный вид, как будто смелость, которая требовалась для его заявления, покинула его.

Мма Рамотсве посмотрела на него.

— Я не собиралась вам это говорить, рра, — тихо возразила она. — Не собиралась давать вам советы. Нет, я хотела предложить вам работу. Только и всего.

Несколько минут мистер Полопетси молчал, только смотрел на нее, а затем, полуобернувшись, взглянул на мма Макутси, словно ища подтверждения.

— Да, рра, — сказала она. — Мма Рамотсве не говорит того, что не имеет в виду. Она собирается предложить вам работу.

Мма Рамотсве наклонилась вперед и похлопала рукой по столу.

— Работа прямо здесь, в мастерской, — сказала она. — И возможно, вы сможете немного работать и на нас. Сможете нам помогать.

Казалось, мистер Полопетси никак не мог взять в толк, что ему говорят. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, и тут же закрыл его. Потом задал вопрос:

— Это работа надолго? Или только на несколько дней?

Мма Рамотсве опустила глаза. Она не обсудила этого с мистером Матекони и сейчас, увидев надежду в глазах мистера Полопетси, должна была принять решение.

— Во всяком случае, на год, — сказала она твердо. — Мы не можем знать, что случится потом. Но на год вы обеспечены работой.

Сказав это, она посмотрела на мма Макутси, брови которой приподнялись. Мма Макутси понимала, что это взыграла импульсивная сторона натуры ее работодательницы, как иногда она взыгрывала и в мистере Матекони. В них обоих иногда брала верх доброта, а затем им приходилось выслушивать упреки друг от друга. О двух таких случаях мма Макутси было известно. Именно так действовала мма Рамотсве, предложив ей должность помощника детектива. Мма Макутси знала, что предложение было сделано в тяжелые в финансовом отношении времена, когда здравый смысл подсказывал совершенно противоположное решение. Но мма Рамотсве оказалась неспособна разочаровать ее и поступила так, как подсказывало ей сердце. А разве не то же самое сделал мистер Матекони, когда взял двух детей из сиротского приюта? Всем известно, что мма Потокване умела воздействовать на мистера Матекони и, должно быть, как-то запутала его, чтобы он принял это непростое решение. Так или иначе, хитрая хозяйка сиротского приюта знала, как сыграть на добрых струнах души мистера Матекони. Таким образом, теперешнее решение нисколько не было неожиданным, хотя мма Рамотсве придется признаться мистеру Матекони в том, какое она дала обещание.

— Ну как, рра? — спросила мма Рамотсве. — Вас устроит такая работа?

Мистер Полопетси кивнул.

— Мое сердце так переполнено, что у меня нет слов, — сказал он. — Мое сердце переполнено, мма. Вы очень добрая женщина. Бог не дремал, когда вы сбили меня. Это Божий промысел.

— Вы очень добры, — произнесла мма Рамотсве деловым тоном. — Но я думаю, что здесь все же несколько другое. Я думаю, теперь нам нужно поговорить с мистером Матекони, чтобы он задал вам работу.

Мистер Полопетси встал.

— Я очень рад, — сказал он. — Но я ничего не знаю о машинах. Надеюсь, я сумею справиться.

— У нас уже несколько лет работают двое молодых людей, ничего не зная о машинах, — перебила его мма Макутси. — Это их не смущает. И вас не должно смущать, рра.

— Это верно, — подтвердила мма Рамотсве. — Но об этом поговорим позже. — Помолчав, она добавила: — Есть еще одна вещь, рра.

— Да? — нерешительно переспросил мистер Полопетси.

— У вас теперь есть работа, — сказала мма Рамотсве, — поэтому вы можете рассказать нам все, что с вами случилось. Расскажите это нам сегодня во время ланча прямо с самого начала, чтобы мы все об этом знали и больше об этом не думали.

— Я могу это сделать, — сказал мистер Полопетси. — Я могу рассказать вам все.

— Хорошо, — отозвалась мма Рамотсве. — Теперь вы можете приступить к работе. Работы много. Мы были очень заняты в последнее время и теперь очень рады, что у нас появился еще один человек…

— Которому можно отдавать приказы, — перебила мма Макутси и засмеялась: — Нет, рра, не беспокойтесь. Я просто шучу.

Мистер Матекони отсутствовал во время ланча: вместе с оставшимся учеником он уехал на аварию на Молепололе-роуд. Поэтому только мма Рамотсве и мма Макутси сидели в офисе и слушали рассказ мистера Полопетси. Мма Макутси сделала сэндвичи — толстые ломти хлеба, который обычно держали в офисе, со щедрой порцией джема, и мма Рамотсве отметила, как жадно ест мистер Полопетси. Он голоден, подумала она, и поняла, что он, наверное, оставляет всю имеющуюся в доме еду своей семье. Она знаком попросила мма Макутси, чтобы та сделала еще сэндвичей, и мистер Полопетси поглощал их во время своего рассказа.

— Я родился в Лобаце, — начал он. — Мой отец работал служителем в больнице для душевнобольных. Вы, должно быть, знаете эту больницу. Его работа заключалась в том, что он помогал докторам контролировать тяжелобольных людей, которые оказывали сопротивление, когда доктора пытались их лечить. Там бывали очень сильные пациенты, которые все время кричали и набрасывались на всех. Мой отец тоже был очень сильным, и у него была специальная смирительная рубашка, которую он мог надеть на таких больных и связать им руки сзади. Так было легче для докторов.

Я хорошо учился в школе. Я хотел стать доктором, когда вырасту, но на экзаменах не сумел показать себя с лучшей стороны. Я знал ответы на вопросы, потому что всегда все учил, но, когда начались экзамены, испугался, что не напишу правильно. Рука у меня дрожала, и экзаменаторы, наверное, подумали: вот глупый мальчик, который и писать-то аккуратно не умеет. Поэтому я не сдал их так хорошо, как мог бы. Если бы я так не дрожал, то, возможно, получил бы стипендию и уехал в Южную Африку изучать медицину. Так получилось у одного мальчика из моей школы, но у меня не вышло.

Но я не стал сидеть и жаловаться, потому что знал, что Бог пошлет мне какую-нибудь другую работу. И он послал. Когда мне было шестнадцать, я получил работу в той больнице, где работал мой отец. При больнице была аптека, и там нужен был кто-нибудь, чтобы мыть пузырьки и помогать поднимать и таскать коробки с лекарством. Я также должен был делать записи в журналах учета медикаментов и считать пузырьки и таблетки. Я работал прилежно, и, когда мне исполнилось двадцать, меня сделали помощником аптекаря. Это было очень хорошее место. Мне даже пришлось сдать для этой работы несколько экзаменов, и я обнаружил, что на этот раз не испытываю страха. Я все аккуратно написал и сдал экзамены.

Я проработал там двенадцать лет, а потом меня послали в Габороне. Я был очень доволен новой работой, поскольку она была выше по должности и я получал больше денег. Я стал помощником аптекаря в больнице принцессы Марины, в очень хорошей больнице. Там была большая аптека со множеством полок и шкафов. Я работал очень старательно и хорошо справлялся. Теперь я мог жениться на женщине, с которой познакомился в церкви. Она очень хорошая женщина, и она родила мне двух детей, двух девочек, вот такую и такую, это прекрасные дети.

Я был счастливым человеком. Я гордился собой и своей семьей. И вот однажды со мной случилась ужасная вещь, навсегда изменившая мою жизнь, чего я никогда не забуду. Это был самый обычный день, такой же, как любой другой. Уходя из дома в то утро, я не знал, что со мной случится что-то ужасное. Я не знал, что это последний счастливый день в моей жизни.

Мистер Полопетси прервал рассказ, чтобы откусить кусок от очередного сэндвича, который передала ему мма Макутси. Женщины молча ждали, пока он жевал. Мма Рамотсве пыталась представить себе, что могло внезапно разрушить его мир. Когда они встретились в первый раз, он говорил, что произошел несчастный случай, но из-за какого несчастного случая ему пришлось провести два года в тюрьме? Может быть, он вел машину в нетрезвом виде и задавил кого-нибудь? Нет, это было не похоже на него.

— В то утро мы были очень заняты, — продолжил рассказ мистер Полопетси, смахивая крошки с губ тыльной стороной ладони. — Так иногда бывало. Во всех отделениях одновременно кончились лекарства, и к нам выстроилась целая очередь амбулаторных больных за прописанными им лекарствами. Поэтому мы бегали то туда, то сюда, пытаясь со всем управиться. В тот день двое аптекарей были больны, так как в городе свирепствовал грипп. Так что все мы были очень заняты.

Многие вещи нам делать не разрешалось. Мы были всего-навсего помощниками аптекаря, поэтому нам не позволяли отмерять лекарства и тому подобное. Но когда все были так заняты, нам иногда разрешали выполнять простые работы, например, отсчитывать таблетки и раскладывать их по пузырькам. Так что мы это делали.

Я занимался этим все утро. Вот тогда я и совершил ошибку. Я взял таблетки не из того места и положил в пузырек, который дал мне аптекарь. Я не понял того, что говорил мне аптекарь.

Таблетки, которые я положил в пузырек, были очень сильными. И женщина, которая их приняла, умерла. Из-за того, что я сделал.

Все очень обеспокоились, когда эта женщина умерла. Нашли пузырек с таблетками и стали спрашивать, кто именно положил их туда. Аптекарь сказал, что передал мне нужные таблетки и что я, очевидно, не послушал его. Он очень испугался, потому что решил, что обвинение предъявят ему. Он был просто молодым парнем, иностранцем, который здесь работал, теперь он уехал. Поэтому он солгал. Я слышал, как он солгал, и крикнул, что его слова — неправда. Его допросили еще раз, и он сказал, что прекрасно помнит это утро и прекрасно помнит, что дал мне нужные таблетки и что других таблеток рядом не было. Это была неправда. Там было много емкостей с таблетками, и он должен был понимать, что я мог спутать инструкции.

В этот вечер, придя домой, я сел на свое место и молчал. Я не мог говорить. Жена пыталась утешить меня. Она говорила, что я не виноват в том, что человек умер, что то, что случилось, просто несчастный случай, вроде того как собака попадает под машину, перебегая дорогу, или падает со стола тарелка. Но я даже как следует ее не слышал, потому что сердце мое застыло, застыло внутри меня, и я понял, что потерял работу. Что мы будем есть, если я останусь без работы? К тому времени мой отец умер, и я не мог вернуться в его дом. Мы пропали.

Я не представлял себе, что дело обернется гораздо хуже. Только через несколько недель, после того как полицейские допросили меня три или четыре раза, мне сказали, что меня собираются обвинить в убийстве. Так они это назвали. Я проявил невнимательность, ставшую причиной смерти человека. Я никак не мог поверить, что мне предъявляют такое тяжкое обвинение, но семья умершей женщины подняла большой шум и наседала на полицию, требуя, чтобы человек, убивший их мать, понес наказание за содеянное.

Я пошел встретиться с этими людьми. Они жили около Олд-Нейледи, я пришел к ним домой и просил простить меня. Я сказал, что вовсе не хотел причинить вред их матери. Зачем мне причинять ей вред? Я сказал, что чувствую себя так плохо, словно убил свою собственную мать. Я просил их не требовать для меня тюремного заключения, объяснил, как все случилось. Я встал перед ними на колени. Но они не стали даже слушать меня. Они велели мне убираться из их дома и пригрозили вызвать полицию.

И я покинул их дом, пошел домой и стал ждать, когда нужно будет идти в суд. У меня был знакомый адвокат, который обещал защищать меня, если я ему заплачу. Я пошел в банк, забрал почти все деньги, какие у меня были, и отдал адвокату. Он обещал сделать для меня все, что в его силах, и я уверен, что он сделал. Но прокурор убедил всех в том, что я допустил ужасную небрежность. Сказал, что ни один ответственный человек не сделал бы того, что я. И мировой судья все время смотрел на меня, и я уверен, что он думал, какой я безответственный человек, ведь по моей вине погибла женщина.

Когда он сказал, что я должен отправиться в тюрьму на два года, я сначала не мог заставить себя обернуться и посмотреть в зал. Там сидела моя жена, и я слышал, как она вскрикнула. Я обернулся и увидел ее с двумя девочками, которые смотрели на своего папу и удивлялись, что он не вернется с ними домой, а я не знал, что делать, позволено ли мне попрощаться с ними. Так я и стоял, пока полисмены, находившиеся рядом, не сказали мне, что я должен идти. Полисмены были добры ко мне. Они не толкали меня, не кричали. Один из них сказал: «Мне очень жаль, рра. Мне жаль, что так случилось. Вам нужно идти». И я пошел, не оглядываясь, и ушел совсем.

Он замолчал, и настала тишина. Мма Рамотсве наклонилась, взяла со стола карандаш и снова положила. Мма Макутси сидела не шевелясь. Ни одна из них не сказала ни слова, потому что не могла выразить того, что чувствует.

Глава 10

Всегда найдется время для чая с пирогами (если они есть)

Мма Рамотсве сочла, что настало время посетить мма Сильвию Потокване, грозную хозяйку сиротского приюта. Особой причины для визита не было: она не получала приглашения от хозяйки, не было и требований, обращенных к мистеру Матекони, приехать отремонтировать что-либо. Это был чисто светский визит, из тех, что мма Рамотсве очень любила, когда у нее было время посидеть и поговорить. Люди тратят недостаточно времени на то, чтобы сидеть и разговаривать, а ведь это очень важно.

Эти женщины были знакомы много лет, их дружба достигла той самой удобной стадии, когда они могли не видеться несколько месяцев, но это ровным счетом ничего не значило. Разговор, начатый в начале жаркого времени года, мог закончиться после сезона дождей; на вопрос, заданный в январе, ответ мог быть получен в июне или даже позже… или совсем никогда. Не было нужды ни в соблюдении формальностей, ни в осторожности в обращении, и обе прекрасно знали недостатки друг друга.

Каковы были недостатки мма Потокване? Что ж, мма Рамотсве, если бы настроилась, могла без труда их перечислить. Всем было известно, что мма Потокване отличается бесцеремонностью. Она столько лет использовала мистера Матекони, а он кротко сносил такое обращение. Бесчисленные призывы поддержать жизнь в водяном насосе, существование которого и так длилось гораздо дольше положенного, затем этот ненадежный микроавтобус, который давно пора было пустить на запчасти, а он все еще был на ходу благодаря непревзойденному мастерству мистера Матекони. Когда у него хватило смелости сказать мма Потокване, что пришло время, насос в конце концов сменили, но противостоять настойчивой женщине по поводу микроавтобуса мистер Матекони так и не решился.

Но хуже всего была история со спонсорским прыжком с парашютом, когда мма Потокване уговорила мистера Матекони прыгнуть с самолета, чтобы собрать денег для сиротского приюта. Это было очень страшно, и мма Рамотсве пришлось противостоять этой идее. Хотя ей удалось устроить так, что вместо своего босса прыгнул Чарли — она никогда не забудет, как Чарли приземлился на огромный шип акации, — вся эта история очень беспокоила мистера Матекони. Поэтому за мма Потокване нужно было присматривать, чтобы она не ставила людей в такое положение, в котором они чувствовали себя неловко. Желания бесцеремонных людей порой воплощаются в жизнь: ты не успеваешь понять, в чем дело, как соглашаешься сделать то, чего вовсе не собирался.

Конечно, кто сам не отличается бесцеремонностью, пусть первым бросит камень в такого человека. Мма Рамотсве вынуждена была признать, что и сама иногда заставляет человека что-то сделать. Она не назвала бы это бесцеремонностью, скорее… Ладно, ей трудно найти точное слово, чтобы обозначить то, к чему прибегает человек, когда ему нужно, чтобы что-то было сделано. Кроме того, нельзя забывать, что при всей своей бесцеремонности мма Потокване всегда добивалась чего-либо не для себя. Она использовала свои несомненные таланты на благо сирот, и многие из них испытывали к ней огромную благодарность.

Взять хотя бы маленького мальчика с поврежденной ногой. Мма Рамотсве помнила, что впервые увидела его три или четыре года назад. Он попал в приют, когда ему было лет шесть, из Селиби-Пикве, откуда-то из тех мест. Мма Потокване рассказала ей о мальчике, о том, как его бросила мать, уйдя к какому-то мужчине и оставив сына на попечение тетки-алкоголички. Эта тетка не усмотрела за огнем, и маленький старый домик с деревянными стенками весь запылал, а мальчик был внутри. Его тетка в это время напивалась где-то в другом месте, и никто не знал, что мальчик в доме, пока пожар не утих. Ребенок провел много месяцев в больнице, затем его передали в сиротский приют.

Мма Рамотсве видела, как бедняжка играет с другими мальчиками, вместе с ними бегает за мячом, пытаясь не отставать от сверстников. Ей было заметно, какие усилия мальчик прилагает, чтобы волочить деформированную левую ногу.

— Это храбрый мальчик, — сказала мма Потокване. — Он всегда хочет справиться с задачей. Он пробует влезать на деревья, но из-за больной ноги у него не получается. Ему хотелось бы играть в футбол, но он не может бить по мячу. Храбрый мальчик.

Мма Рамотсве отметила решимость во взгляде мма Потокване и не удивилась, когда несколько месяцев спустя услышала, что хозяйка приюта посадила мальчика в свой автобус и отправилась в долгое путешествие до Йоханнесбурга. Там она отвела его к хирургу и настояла, чтобы его обследовали. Впоследствии она слышала эту историю от самой мма Потокване, которая, посмеиваясь, рассказала, как привела мальчика в приемную доктора, располагающуюся в сверкающем высоком здании, не обращая внимания на протесты секретарши, которая пыталась объяснить ей, что доктор не сможет их сейчас принять.

— Доктор сам это решит, — заявила мма Потокване. — Вы не можете говорить от имени доктора. Он посмотрит на мальчика и сам скажет, примет он его или нет.

Мма Потокване сидела и ждала, и в конце концов доктор выглянул из кабинета. Это послужило для женщины сигналом, она вскочила на ноги и вытащила из сумки заготовленный большой фруктовый пирог. Она сунула его ошеломленному доктору, а мальчик, держась за ее юбки, вместе с ней вошел в кабинет.

— После этого он не мог мне отказать, — рассказывала мма Потокване. — Я отрезала кусок пирога прямо там и сказала, что он может съесть его, пока мальчик снимает ботинки и носки. Так он и сделал. Он начал есть пирог и поэтому не мог сказать, что не посмотрит мальчика. А после этого я спросила, может ли он сделать операцию, а пока он думал, что ответить, я отрезала ему еще один кусок. Поэтому мальчику вылечили ногу, и сейчас она выглядит совсем неплохо. Он продолжает хромать, но совсем не так, как раньше. Он может играть в футбол. Он даже может бегать. Доктор оказался очень умелым. И не взял никакой платы. Сказал, что фруктового пирога достаточно.

Такие поступки, думала мма Рамотсве, полностью искупали ту бесцеремонность, которую позволяла себе мма Потокване в отношениях с людьми. Во всяком случае, в этот раз мма Рамотсве не думала об ошибках своей подруги. Напротив, ей хотелось услышать мнение мма Потокване о нескольких сложных проблемах, с какими ей пришлось столкнуться. По крайней мере, одна из этих проблем была серьезной — вопрос, как быть с Чарли, — а другие просто следовало обсудить, чтобы посмотреть, что по этому поводу подскажет интуиция мма Потокване.

Она увидела хозяйку сиротского приюта на веранде дома, где находился ее офис, увлеченную разговором с одним из рабочих. Рабочие были важными людьми в сиротском приюте: они решали все небольшие проблемы, внезапно возникавшие в приюте, вроде засоров канализации или рухнувших деревьев, могли прогнать змею или бездомную собаку.

Мма Рамотсве подождала в своем белом фургончике, пока деловой разговор не был завершен, затем вышла из машины и направилась по пыльной парковке к веранде.

— Ну, мма, — обратилась к ней мма Потокване. — Вы приехали вовремя. Я как раз думала, что пора заварить чай. Вы молодчина.

Мма Рамотсве рассмеялась и подняла руку в знак приветствия.

— Вы тоже приезжаете ко мне в офис всегда вовремя, — ответила она. — В этом отношении мы с вами обе молодцы.

Мма Потокване подозвала молодую женщину, стоявшую в дверях соседнего домика, и попросила ее приготовить им чай, затем жестом пригласила мма Рамотсве следовать за ней. Усевшись, они посмотрели друг на друга, чтобы понять, кто же начнет разговор.

Молчание прервала мма Рамотсве.

— Я была очень занята, мма, — начала она, покачав головой. — У нас в агентстве была масса работы, и мастерская тоже не простаивает, как вы знаете. Мистер Матекони слишком нагружает себя.

Это не было намеком на то, что мма Потокване, как считали некоторые и, в частности, мма Макутси, беззастенчиво добавляла мистеру Матекони работы. По счастью, Мма Потокване и не восприняла это замечание как намек.

— Он хороший, добрый человек, — сказала мма Потокване. — Такие люди часто бывают слишком загружены. Я замечаю это и здесь. Человек, с которым я только что разговаривала — один из наших рабочих, — он тоже такой. Такой добрый, что его каждый о чем-то просит. У нас как-то работал человек с плохим характером, и ему было нечего делать, потому что ни у кого, кроме меня, разумеется, не хватало смелости попросить его о чем-либо.

Мма Рамотсве согласилась, что есть люди, которые иногда ведут себя подобным образом, а затем согласилась с мнением мма Потокване относительно того, что люди на самом деле никогда не меняются. Вряд ли возможно заставить деятельных людей работать меньше, они не так устроены.

— Вы беспокоитесь о нем? — прямо спросила мма Потокване. — После болезни он, наверное, нуждается в вашей заботе. Не говорил ли доктор Моффат, что он не должен столько работать?

— Говорил, — ответила мма Рамотсве. — Но когда это сказали мистеру Матекони, он ответил: «А как насчет самого доктора Моффата? Он сам работает не покладая рук. Я это видел. Он всегда спешит в больницу, чтобы заботиться о больных людях. Если он считает, что я не должен так много работать, что же он сам столько работает?» Вот так он сказал, мма, и я не нашлась, что ответить.

Мма Потокване фыркнула:

— Это не ответ. Доктора могут рекомендовать нам то, чего не делают сами. Они знают, что рекомендация правильна, но, возможно, не в состоянии выполнить ее сами. Это не значит, что они дают плохие советы.

Это было интересное замечание, и мма Рамотсве как следует обдумала его, прежде чем ответить.

— Я должна подумать о том, что вы сказали, мма, — улыбнулась она. — Можем ли мы в самом деле говорить людям, чего они не должны делать?

Заданный вопрос повис в воздухе, потому что в этот момент принесли поднос с чаем и поставили на письменный стол мма Потокване.

Мма Рамотсве незаметно бросила на него взгляд. Да, там был пирог — два больших ломтя фруктового пирога, как раз такого, какого ей всегда хотелось отведать при посещении сиротского приюта. Отсутствие пирога могло бы означать, что она по какой-то причине в немилости или в опале, но, к счастью, сегодня этого не случилось.

Мма Потокване протянула руку и положила больший кусок на тарелку гостьи. Затем положила оставшийся на свою тарелку и стала разливать чай.

— Вы задали очень важный вопрос, мма, — произнесла она, беря и откусывая от своего куска пирога. — Я должна его обдумать. Возможно, найдутся люди, которые скажут, что я ем слишком много пирогов.

— Но ведь это не так? — сказала мма Рамотсве.

Мма Потокване мгновенно ответила:

— Не так. Я не ем слишком много пирогов. — Она замолчала и задумчиво посмотрела на свою пустую тарелку. — Только иногда. Иногда я поддаюсь искушению.

Мма Рамотсве вздохнула.

— Мы все поддаемся искушению, мма. Мы все поддаемся искушению, когда дело касается пирога.

— Это правда, — грустно согласилась мма Потокване. — В жизни много искушений, но пирог, вероятно, одно из самых сильных.

Обе помолчали. Мма Рамотсве смотрела в окно, на стоящее за ним дерево и дальше, на небо, пустое, светло-голубое, бесконечное. Большая птица, возможно канюк, парила в вышине, следуя потокам воздуха, — крошечная летящая черная точка, конечно, как все мы, высматривающая пищу. Она отвела взгляд от птицы и посмотрела на мма Потокване, которая наблюдала за ней с легкой улыбкой.

— Искушение очень сильное, — тихо согласилась мма Рамотсве. — И я не могу устоять. Я не так сильна в этом отношении.

— Я рада, что вы это сказали, — произнесла мма Потокване. — Я тоже не так сильна. К примеру, в эту минуту я думаю о пироге.

— Я тоже, — призналась мма Рамотсве.

Мма Потокване поднялась со стула и крикнула девушке во дворе:

— Пожалуйста, еще два куска пирога. Два больших куска.

С пирогом было покончено, поднос унесли, женщины сидели с кружками чая и продолжали разговор.

Мма Рамотсве думала, что надо начать с загадочного случая с тыквой, уже слегка позабытого за недавними потрясениями, но все же весьма таинственного.

И она рассказала мма Потокване историю о том, как она оказалась дома наедине с вором, как выяснилось, прятавшимся у нее под кроватью.

Мма Потокване смеялась до слез, когда мма Рамотсве рассказывала, как брюки взломщика зацепились за пружину кровати.

— Вы могли раздавить его, мма, — сказала она, — или сломать ему ребра.

Мма Рамотсве подумала, что то же самое можно было бы сказать о воре, который по глупости спрятался бы под кроватью мма Потокване, но не стала этого говорить.

— А на следующее утро, — продолжала она, — я обнаружила около дома превосходную тыкву. Кто-то забрал брюки и оставил вместо них тыкву. Что вы об этом думаете, мма?

Мма Потокване сдвинула брови:

— Вы решили, что тыкву оставил человек, который забрал брюки, но связано ли это? Может быть, тыква и брюки — это два разных случая? Один человек приносит тыкву — а брюки все еще здесь, — а другой человек забирает брюки и не трогает тыкву. Ведь могло быть и так.

— Но кто мог принести тыкву и оставить ее без всякого объяснения? — спросила мма Рамотсве. — Вы бы так поступили?

Мма Потокване почесала голову:

— Не думаю, что я оставила бы тыкву у чьего-то дома, не объяснив почему. Можно было бы оставить записку рядом с тыквой или сказать человеку потом: «Это я принесла тебе тыкву».

— Да, верно, — сказала мма Рамотсве. — Так бы поступило большинство людей.

— Имейте в виду, — продолжала мма Потокване, — что нам люди оставляют подарки у ворот. Однажды я нашла там коробку с едой без всякой записки. Какой-то добрый человек оставил ее для детей.

— Это хорошо, — отозвалась мма Рамотсве. — Но мой случай несколько другой, верно? Я не нуждаюсь в благотворительности. Никто не стал бы приносить мне тыкву, считая, что мне это необходимо.

Мма Потокване не могла не заметить обоснованности этого замечания, она уже была готова высказаться по этому поводу, но остановилась. Ей пришла в голову другая трактовка события. Мма Рамотсве считала, что тыква предназначалась ей, но вдруг человек оставил там ее случайно? Возможно, тыква предназначалась кому-то другому, живущему на Зебра-драйв, и ее положили не у того дома. Она уже была готова высказать свое предположение, но тут раздался голос ее подруги.

— Какое это имеет значение? — задумчиво произнесла мма Рамотсве. — Вот мы беседуем о тыкве. В этой стране масса тыкв. Стоит ли говорить о тыквах, когда следует обсудить гораздо более важные темы?

Мма Потокване согласилась.

— Вы совершенно правы, — сказала она. — Мы довольно долго обсуждали эту тыкву. Давайте поговорим о чем-то более важном.

Мма Рамотсве не стала зря тратить время.

— У нас серьезная проблема с Чарли, — вздохнула она. — Думаю, что она больше, чем шип, на который он напоролся, когда прыгал с парашютом.

— Это связано с женщиной? — предположила мма Потокване.

— Да, — ответила мма Рамотсве. — Послушайте.

Мма Потокване откинулась на спинку стула.

У нее была слабость к Чарли с тех пор, как он совершил спонсорский парашютный прыжок в пользу сиротского приюта. Она считала его человеком с характером, и ей было интересно услышать о его любовных похождениях. Но тут она вспомнила, что есть одна вещь, о которой ей нужно сообщить мма Рамотсве. Важно сказать это, пока мма Рамотсве не вошла во вкус рассказа, иначе она может забыть. Поэтому мма Потокване подняла руку, чтобы вставить слово.

— Прежде чем вы начнете, мма, — сказала она, — есть вещь, которую, я думаю, мне надо вам сообщить.

Мма Рамотсве выжидающе посмотрела на нее. Она подумывала, неужели мма Потокване уже знает о любовных похождениях Чарли и сумеет даже рассказать о связанной с ним женщине? Мма Потокване столько знала о том, что творится вокруг, что было бы неудивительно, если бы она точно знала, кто сидел за рулем элегантного «мерседеса».

— Вы никогда не угадаете, кого я недавно встретила в городе, — объявила мма Потокване. — Я глазам своим не поверила.

— Нет, не угадаю, — сказала мма Рамотсве. — Это кто-то известный?

— В какой-то мере, — таинственно ответила мма Потокване. — Известный, скажем, в мире джаза.

Мма Рамотсве, не говоря ни слова, ждала продолжения.

— Ноте, — просто сказала мма Потокване. — Ноте Мокоти, ваш бывший муж. Помните его?

Глава 11

Мма Макутси узнает больше о мистере Пхути Радипхути

В то время как мма Рамотсве приступала ко второму куску пирога во время совместного чаепития с мма Потокване, мма Макутси все еще находилась в «Женском детективном агентстве № 1», расставляя все по местам. Мма Рамотсве разрешила ей в тот день закончить работу пораньше, поскольку сама после обеда уехала из офиса. Они вели дела с несколькими клиентами, но никакой срочности не было, к тому же мма Рамотсве знала, что мма Макутси будет рада, если у нее окажется достаточно времени, чтобы подготовиться к сегодняшнему, второму по счету, занятию танцами.

Мма Макутси закончила раскладывать дела по папкам — эту работу, как ее научили в Ботсванском колледже делопроизводства, никак нельзя откладывать на следующий день. Подобное утверждение исходило не больше и не меньше, как от самой директрисы колледжа, внушительной женщины, которая ввела в обиход высочайшие стандарты профессии секретаря в Ботсване.

— Не оставляйте бумаг, девочки, — наставляла она своих учениц. — Пусть каждая бумага побывает на вашем столе один раз, и только один. Это главное правило. Убирайте все. Вообразите, что ночью придут огромные бумажные крысы, которые сгрызут все бумаги на вашем столе!

Мма Макутси считала это очень удачной формулировкой. Мысль о бумажных крысах, которые приходят ночью, чтобы сгрызть неразобранные письма, казалась ей очень выразительной, но этим глупым шикарным девицам, сидевшим и хихикавшим над тем, что сказала директриса, она вряд ли помогла. Беда с этими девицами была в том, что они не были энтузиастками своего дела. Всем было известно, что в большинстве случаев они пошли учиться в Ботсванский колледж делопроизводства только потому, что считали: лучший способ выйти замуж за человека на хорошей должности и с деньгами — это стать секретаршей такого человека. Поэтому в течение всего времени обучения они не прилагали больших стараний и в основном скучали. Все было бы по-другому, думала мма Макутси, если бы один из предметов назывался «Как выйти замуж за своего босса». Эта дисциплина была бы очень популярна у таких девиц, они отнеслись бы к ее изучению с большим вниманием.

В свободную минуту мма Макутси иногда размышляла над тем, что могло бы войти в этот курс.

Какое-то количество занятий нужно было бы отвести на психологию, включая уроки, посвященные особенностям мышления мужчин. Это очень важно для девушек, которые собираются пленить мужчину. Нужно знать, что привлекает мужчин и что их отталкивает. Что привлекает мужчин? Внешний вид? Безусловно, если девушка хорошенькая, она может привлечь внимание мужчин, в этом нет сомнений. Но ведь не только миловидность имеет значение, потому что масса девушек, во внешности которых нет ничего особенного, без труда привлекают внимание мужчин. Эти девушки очень продуманно одеваются, они знают, какие цвета нравятся мужчинам (красный и другие яркие краски — мужчины в этом отношении вроде стада), знают, как ходить и как садиться таким образом, чтобы мужчины заметили их. И еще деликатный вопрос: что делать с попой во время ходьбы? Есть люди, которые думают, что ее можно предоставить самой себе, пока идешь. Ничего подобного. Одного взгляда на какую-нибудь шикарную девицу достаточно, чтобы понять, что попа должна быть как можно больше вовлечена в движение.

Мма Макутси думала об этом, пока убиралась в офисе. Все это приводило ее в уныние. Она была расстроена встречей с той женщиной на занятиях танцами — с женщиной, имя которой она забыла, но помнила, что та была одной из самых худших шикарных девиц в Ботсванском колледже делопроизводства. Эта женщина танцевала с красивым мужчиной, в то время как она, мма Макутси, спотыкалась вместе с бедным Пхути Радипхути, пытаясь разобрать, что он говорит. Зрелище было печальным. И к тому же ее очки, такие большие, что люди видели в них свое отражение и даже не пытались разглядеть ту, что скрывалась за линзами. Что делать с этим? Очки были очень дорогими, и хотя сейчас мма Макутси зарабатывала больше, ее расходы тоже увеличились: плата за квартиру, новая одежда, которую нужно было приобрести, да и следовало посылать больше денег домой, в Бобононг.

Ее мысли были прерваны появлением у двери мистера Полопетси. Он уже проработал в гараже несколько дней и произвел на всех прекрасное впечатление. В особенности мистер Матекони был доволен тем, как он навел порядок в шкафах. Канистры с маслом были расставлены по размеру, а детали разложены по видам.

— Вам нужна система, — объявил мистер Полопетси. — Тогда вы будете знать, когда придет время заказывать свечи зажигания или что-то еще. Это называется «контроль уровня запасов».

Он отмыл пол в мастерской, отскреб несколько больших масляных пятен, ученикам это даже никогда не приходило в голову.

— Кто-нибудь может поскользнуться, — сказал мистер Полопетси. — Надо быть очень осторожным.

Мистера Матекони порадовала эта фраза, и он постарался привлечь к ней внимание оставшегося ученика.

— Ты слышал это, молодой человек? — спросил он. — Ты слышал, что сказал Полопетси? Осторожность. Ты слышал это слово раньше? Знаешь, что оно означает?

Младший ученик ничего не ответил, но бросил мрачный взгляд на мистера Полопетси. Он с недоверием относился к новому работнику с момента, как тот появился в гараже, хотя мистер Полопетси был с ним вежлив и прилагал все усилия, чтобы завоевать его расположение. Наблюдая за этим, мистер Матекони пришел к выводу, что их предположение о том, что Чарли вскоре узнает, что его место занято, совершенно справедливо. Но он не был уверен, что Чарли отреагирует на это именно так, как ожидает мма Рамотсве. Однако все это выяснится в свое время, а пока замечательно, что работа в гараже не стоит на месте.

Мистер Полопетси проявил незаурядные способности при выполнении задач, порученных ему мистером Матекони. Наблюдая, как он меняет воздушный фильтр или измеряет уровень масла в двигателе, мистер Матекони пришел к выводу, что этот человек чувствует машины. Этого чувства нет у некоторых механиков, хотя оно необходимо, чтобы хорошо работать.

— Вам нравятся механизмы, правда? — спросил он у мистера Полопетси в конце первого дня работы. — Я бы сказал, что вы разбираетесь в них. Вы работали с ними раньше?

— Никогда, — ответил мистер Полопетси. — Я не знаю ни названия деталей, ни для чего они служат. Вот эта, например, для чего?

Мистер Матекони взглянул на двигатель.

— Это, — сказал он, — очень интересная деталь. Трамблёр. Эта деталь распределяет зажигание по цилиндрам.

— В таком случае, наверное, в нее не должна попадать грязь или вода, — сказал мистер Полопетси.

Мистер Матекони удовлетворенно кивнул. Это свидетельствовало о том, что мистер Полопетси интуитивно понимает, как чувствует себя двигатель. Чарли никогда не говорил ничего такого, что свидетельствовало бы о его проницательности.

Мма Макутси спросила у мистера Полопетси, все ли у него в порядке.

— О да, — восторженно сказал он. — Все в порядке. Я просто пришел сказать вам, что моя работа в гараже на сегодня закончена, и узнать, нет ли у вас для меня какого дела.

Это произвело на мма Макутси большое впечатление. Большинство людей не стали бы просить дополнительной работы, а если все было закончено, делали бы вид, что работают, пока не пробьет пять часов, когда можно отправляться домой. Вопрос, заданный мистером Полопетси, свидетельствовал о том, что мма Рамотсве была права в оценке этого человека.

Она огляделась. Придумать, что ему делать, было трудно. Она вряд ли попросила бы его систематизировать документы, что, впрочем, уже было сделано, а надеяться на то, что он умеет печатать, было бы слишком, даже если он был помощником аптекаря. Значит, она не могла обратиться к нему с просьбой напечатать письма. Или могла?

Мма Макутси искоса взглянула на мистера Полопетси.

— Вы умеете печатать, рра? — нерешительно спросила она.

Мистер Полопетси ответил самым деловым тоном, в его словах не было ни капли хвастовства.

— Я умею печатать очень быстро, мма. Моя сестра училась в Ботсванском колледже делопроизводства, она научила меня.

Мма Макутси уставилась на него. Он оказался не только трудолюбивым и находчивым работником, у него еще была сестра, окончившая Ботсванский колледж делопроизводства! Она подумала о фамилии — Полопетси. Знала ли она кого-нибудь с такой фамилией в колледже?

— У нее другая фамилия, — объяснил мистер Полопетси. — Она моя сестра по матери. Ее фамилия Дифеле. Агнес Дифеле.

Мма Макутси всплеснула руками.

— Она была моей подругой! — воскликнула она. — Она закончила колледж годом раньше. Она сдала экзамены очень хорошо… тоже.

— Да, — подтвердил мистер Полопетси. — Она получила восемьдесят баллов на выпускных экзаменах.

Мма Макутси серьезно кивнула. Это была хорошая оценка, намного выше средней. Разумеется, это не девяносто семь процентов, но весьма похвально.

— Где она сейчас? — спросила мма Макутси.

— Она секретарь в банке «Стандард», — ответил мистер Полопетси. — Но мы с ней редко видимся. Ей было очень стыдно, когда меня посадили в тюрьму, и она с тех пор со мной не разговаривает. Она сказала, что я опозорил ее.

Мма Макутси молчала. Трудно было вообразить, что кто-то может вот так отказаться от брата. Она сама никогда бы так не поступила, ведь семья — это семья, что бы ни произошло. Конечно, это точка зрения того, у кого семья на первом месте. Семья означает безоговорочную поддержку в любом случае.

— Мне грустно это слышать, рра, — сказала она.

Мистер Полопетси на минуту отвел взгляд:

— Я не сержусь на нее. Надеюсь, она когда-нибудь переменит свое мнение. Тогда мы снова будем общаться.

Мма Макутси взглянула на свой стол. Там лежало несколько писем, которые она собиралась напечатать на следующий день. Но вот здесь оказался мистер Полопетси со своим умением печатать, и ей вдруг пришло в голову, что она никогда никому не диктовала писем и никто не печатал под ее диктовку. И вот у нее есть письма, которые надо напечатать, и в ее распоряжении человек, умеющий хорошо это делать.

— У меня есть несколько писем, — сказала она. — Вы могли бы напечатать их под мою диктовку. Это сэкономит время.

Мистер Полопетси, не теряя времени, уселся за машинку, стоявшую на столе мма Макутси, а сама она села на стул мма Рамотсве, держа в руке несколько листов бумаги. Это восхитительно, подумала она. После всех этих лет я сижу в офисе и диктую мужчине. Пройден долгий путь, начавшийся в Бобононге.

В этот вечер мма Макутси опоздала на занятия танцами и, идя по коридору «Президент-отеля», слышала звуки музыки и шарканье множества ног по деревянному полу. Войдя в зал, она направилась к стулу у стены, но ее тут же перехватил дожидавшийся Пхути Радипхути.

Сердце у нее упало. Она не хотела быть невежливой, но в ней жила надежда на то, что, возможно, его не будет на занятиях и у нее появится возможность потанцевать с кем-нибудь еще. А теперь она оказалась в ловушке, ей предстояло топтаться на месте, в то время как движения всех остальных становились все легче и легче.

Пхути Радипхути сиял от удовольствия, ведя ее танцевать. Музыканты, к которым прибавился еще один гитарист, играли громче, чем в прошлый раз, поэтому собеседника трудно было расслышать, тем более человека с дефектом речи. Мма Макутси с трудом разобрала слова своего партнера, и даже когда она решила, что поняла, ее смутило отсутствие в них смысла.

— Это вальс, — попытался произнести он, когда они начали танцевать.

Однако мма Макутси послышалось: «Это фальшь». Она раздумывала, почему он так сказал. Может быть, он думал, что она танцует с ним из жалости или из чувства долга? Или он имел в виду нечто совсем другое?

Она решила выяснить.

— Почему? — спросила она.

Пхути Радипхути озадаченно посмотрел на нее. Разумеется, вальс — это вальс, вот и все. Он не мог ответить на ее вопрос и вместо этого сосредоточился на том, чтобы правильно двигаться, что было нелегко. Раз, два, вместе, как говорил мистер Фанопе. Или он говорил, что нужно сосчитать до трех, прежде чем сделать шаг в сторону?

Чувствуя смущение партнера, мма Макутси взяла инициативу на себя. Отведя его в сторону, она показала, как следует двигаться, заставила его повторить, а сама наблюдала. Краем глаза она заметила, что женщина, которую она видела на первом занятии, — та, чье имя вылетело у нее из головы, иронически поглядывает на них с другого конца зала. Сама она танцевала с тем же элегантным мужчиной, что в прошлый раз, и помахала мма Макутси рукой, когда партнер уверенно кружил ее по залу.

Мма Макутси поджала губы. Она решила не чувствовать себя униженной перед этой эффектно одетой женщиной с покровительственными манерами. Она знала, что та о ней думала, что могла думать: вот бедняжка Грейс Макутси, на которую никогда не обращал внимания ни один мужчина, вот до чего она докатилась! Разумеется, жизнь проходит мимо, несмотря на то что она закончила Ботсванский колледж делопроизводства лучше всех в нашем выпуске. Что хорошего в том, чтобы получить девяносто с чем-то баллов, если в конце концов оказываешься в подобной ситуации?

Нет никакого смысла в том, чтобы представлять себе, что может думать эта женщина, гораздо лучше игнорировать ее или, еще лучше, напомнить себе, что она заслуживает жалости. В конце концов, что у нее есть в жизни? Вряд ли она сделала карьеру, эта женщина, если тратит свою жизнь на мужчин. Дело в том, что, чем старше становишься, тем труднее пробудить к себе интерес мужчин. К тому времени появляется новое поколение молодых женщин, женщин с юными лицами и сверкающими зубами, в то время как твое собственное лицо с возрастом оплывает, а зубы уже не кажутся такими белыми.

Следующие полчаса они танцевали почти в полном молчании. Мма Макутси должна была признать, что Пхути Радипхути старается и, кажется, добивается некоторых успехов. Он реже наступал ей на пальцы и чаще попадал в такт. Она похвалила его, и он с признательностью улыбнулся.

— Я думаю, что стал лучше справляться, — заикаясь, произнес он.

— Нужно сделать перерыв, — сказала мма Макутси. — Мне очень хочется пить после танца.

Они вышли из танцевального зала и пошли по коридору на веранду отеля. Появившийся официант принял у них заказ: холодное пиво для Пхути Радипхути и большой стакан апельсинового сока для мма Макутси.

Разговор поначалу не клеился, но мма Макутси заметила, что по мере того, как Пхути Радипхути чувствовал себя в ее обществе свободнее, речь его становилась увереннее и чище. Сейчас она понимала большую часть того, что он говорил, хотя время от времени мужчина спотыкался на каком-то слове, и тогда нужно было немного подождать, и он начинал говорить разборчивее.

Оказалось, им было о чем поговорить. Он рассказал, откуда он родом (с юга) и чем занимается в Габороне (он работает в мебельном магазине в Бродхерсте, продает столы и стулья). Он задавал вопросы, чтобы узнать побольше о ней: о школе, в которую она ходила в Боболонге, о Ботсванском колледже делопроизводства, о ее работе в «Женском детективном агентстве № 1». Он признался, что не имеет ни малейшего понятия о том, чем занимаются частные детективные агентства, и ему было интересно узнать об этом.

— Все очень просто, — сказала мма Макутси. — Большинство людей думает, что это увлекательнейшее занятие. Но это не так, в самом деле не так.

— На свете мало увлекательных работ, — заметил Пхути Радипхути. — Большинству из нас приходится заниматься скучной работой. Я просто продаю столы и стулья. В этом нет ничего увлекательного.

— Но это важная работа, — возразила мма Макутси. — Где бы мы были, если бы не было столов и стульев?

— На полу, — серьезно ответил Пхути Радипхути.

Они на минутку задумались, потом мма Макутси рассмеялась. Мужчина ответил так серьезно, словно это был важный вопрос, а не простое замечание. Мма Макутси посмотрела на него и увидела ответную улыбку. Да, он понимал, что сказал что-то забавное. Это было важно. Приятно, что можно вместе с другим человеком посмеяться над шуткой.

Они посидели еще, допивая свои напитки. Затем мма Макутси встала и объявила, что зайдет в дамскую комнату, а потом встретится с Пхути Радипхути в танцевальном зале.

Мма Макутси нашла дверь с надписью «Дамская комната», на которой красовалось изображение женщины в длинном платье. Вошла и мгновенно пожалела об этом.

— А, вот и ты, Грейс Макутси! — приветствовала ее женщина, стоящая у раковины.

Мма Макутси остановилась, но дверь позади нее уже закрылась, и вряд ли ей удалось бы сделать вид, что она попала сюда по ошибке.

Она посмотрела на женщину у раковины, и у нее в памяти всплыло имя. Эту женщину, которую она видела в танцевальном зале, звали Вайолет Сепхото. Она была одной из самых худших шикарных пустоголовых девиц в Ботсванском колледже делопроизводства, а сейчас она пудрилась в туалете «Президент-отеля».

— Вайолет, — сказала мма Макутси, — приятно увидеть тебя снова.

Вайолет улыбнулась, убрала в сумочку компактную пудру и оперлась на раковину. Похоже было, что она настроена на долгую беседу.

— Да, мне тоже, — отозвалась она. — Я не видела тебя целую вечность. Вечность. С тех пор, как мы окончили колледж. — Она замолчала, смерив взглядом мма Макутси с головы до ног, словно оценивая ее платье. — Ты ведь была одной из лучших, правда? Я имею в виду — в этом колледже.

Не приходилось сомневаться в том, что это выпад. Можно быть одним из лучших в колледже, но это очень далеко от реального мира. К тому же пренебрежительное «в этом», как будто можно было посещать другие колледжи, получше.

Мма Макутси сделала вид, что не заметила укола:

— А ты, Вайолет? Чем ты занималась? Удалось тебе найти работу?

Скрытый смысл этого вопроса заключался в том, что тому, кто еле-еле набрал пятьдесят баллов на выпускных экзаменах, возможно, нелегко найти работу. Вайолет не пропустила выпада, глаза ее сузились.

— Найти работу? — резко ответила она. — Мма, да они выстраивались в очередь, чтобы предложить мне работу! У меня было столько предложений, что мне оставалось только выбирать. Знаешь, что я делала? Хочешь узнать?

Мма Макутси кивнула. Ей хотелось уйти из этого помещения, подальше от этой женщины, но она понимала, что должна остаться. Она должна постоять за себя, если не хочет чувствовать себя униженной.

— Я смотрела на людей, предлагавших мне работу, и выбирала того, кто покрасивее, — объявила она. — Я знала, что именно таким образом они выбирают себе секретарш, и применила к ним то же правило! Ха!

Мма Макутси не ответила. Она могла ответить на эту глупость, но это значило предоставить Вайолет возможность сказать что-нибудь такое: «Может быть, по-твоему, это глупо, но посмотри, какую работу я получила». Поэтому она молча выдержала вызывающий взгляд собеседницы.

Вайолет принялась разглядывать свои ярко накрашенные ногти.

— Какие славные, — сказала она, — эти твои зеленые туфельки. Мне никогда не приходилось видеть людей в зеленых туфлях. Это смело с твоей стороны. Я бы побоялась, что люди станут надо мной смеяться, если я надену такие туфли.

Мма Макутси прикусила губу. Что плохого в зеленых туфлях? И как осмеливается эта пустоголовая женщина обсуждать ее выбор туфель? Она посмотрела на туфли Вайолет — блестящие черные туфельки с острыми носами, совершенно непригодные для танцев. Они были дорогими — гораздо дороже, чем туфли, какие мма Макутси могла позволить и которыми так гордилась.

— Но хватит говорить о всяких забавных туфлях, — легко произнесла Вайолет. — Поговорим о мужчинах. Разве ты не любишь говорить о мужчинах? Этот человек, он твой дядя или что-то вроде?

Мма Макутси закрыла глаза и на секунду представила, что рядом с ней мма Рамотсве. Что посоветовала бы мма Рамотсве в такой ситуации? Нашла бы она слова для перепалки с этой женщиной или сказала бы: «Нет, не позволяйте себе чувствовать себя униженной. Не опускайтесь до ее уровня. Вы заслуживаете гораздо большего, чем эта глупая девушка». И мма Макутси мысленно увидела мма Рамотсве и услышала ее голос, и вот что она сказала:

— Мужчина, с которым ты танцуешь, очень хорош собой. Тебе повезло, что твой партнер такой красавец. Но ведь и ты красавица, мма, и заслуживаешь такого партнера. Так что все правильно.

Вайолет уставилась на нее, но быстро отвела глаза. Больше не было произнесено ни слова, и мма Макутси была оставлена в покое.

«Отлично, — раздался голос мма Рамотсве. — Вы поступили правильно. Так, как надо!»

«Это было очень трудно», — отозвалась мма Макутси.

«Так чаще всего и бывает», — сказала мма Рамотсве.

Глава 12

Перед мма Рамотсве встает неразрешимая проблема

Мма Потокване упомянула об этом мимоходом, просто как об одном из слухов. Однако известие о том, что Ноте Мокоти видели в Габороне, на самом деле было необычайно важным — по меньшей мере, для мма Рамотсве. Она давно вычеркнула Ноте из памяти и очень редко вспоминала о нем, хотя иногда он ей снился. Во сне он издевался над ней и угрожал, и она, проснувшись в страхе, с облегчением понимала, что его здесь нет. Она знала, что он в Южной Африке и не без успеха продолжает музыкальную карьеру в Йоханнесбурге, как было написано под фотографией в одном журнале, случайно попавшем ей в руки.

Я не злопамятна, говорила себе мма Рамотсве. К чему ворошить прошлое, если гораздо проще забыть о нем? Она сознательно старалась простить Ноте и полагала, что ей это удалось. Она помнила день, когда это произошло: гуляя по бушу, она посмотрела на небо и освободила свою душу от ненависти. В тот день она простила Ноте: простила физическую жестокость, пьяные побои; простила душевные страдания — он часто ей что-то обещал и тут же нарушал обещание. А что касается денег, которые он у нее забрал, то она простила и это тоже, уверяя себя в том, что не хочет получить их назад.

Когда мма Потокване поделилась с ней новостью о Ноте Мокоти, мма Рамотсве ничем не выдала своего волнения и не сказала ни слова. И мма Потокване, решив, что эта новость оставила ее подругу равнодушной, продолжала обсуждать непозволительное поведение Чарли. Мма Потокване было что об этом сказать, и она высказала ряд ценных предложений, но позже, когда мма Рамотсве попыталась вспомнить, что именно та сказала, у нее ничего не вышло. Ее мысли были полностью поглощены обрушившейся на нее ужасной вестью: Ноте вернулся.

По пути домой мма Рамотсве совсем не вспоминала о Чарли. Если Ноте Мокоти видели в Габороне, то это означало, что либо он сюда вернулся — отсюда проистекали определенные осложнения, — либо приехал погостить. Если справедливо последнее, то он, возможно, уже вернулся в Йоханнесбург и ей не о чем беспокоиться. Но если он остался в Габороне, то рано или поздно они столкнутся с ним лицом к лицу. Город сильно разросся, и два человека могут жить в нем, не встречаясь, однако велика вероятность того, что их пути пересекутся. В конце концов, супермаркетов в городе не так уж много, и она не раз натыкалась на своих знакомых в таких местах. И еще есть Африканский торговый центр, где рано или поздно оказывается каждый. Что, если там она увидит идущего ей навстречу Ноте? Что ей делать? Повернуть назад или просто пройти мимо, как будто она с ним незнакома?

Мма Рамотсве думала об этом, пока ехала в белом фургончике по Тлоквенг-роуд. Легко предположить, что многим приходится избегать кого-то из знакомых. Люди то и дело с кем-то враждуют. Ссоры из-за скота или земли, семейные распри из-за наследства происходят постоянно. Одни люди потом мирятся и снова начинают общаться; другие не дают угаснуть гневу и не прощают обид. Прибавим сюда тех, кто уходит от жены или любовницы. Если ты ушел от жены к другой женщине и твоя жена не сумела отнестись к этому доброжелательно, как быть, если ты идешь по улице с новой женой, взявшись за руки, как и подобает влюбленным, а тебе навстречу идет прежняя жена? Такое часто бывает, думала мма Рамотсве, люди, несомненно, с этим сталкиваются и как-то выходят из положения. В жизни эти проблемы не остаются без решения.

Она постаралась вообразить, что сказала бы Ноте, если бы ей пришлось это сделать. Пожалуй, лучше всего было бы обратиться к нему как ни в чем не бывало, спросить, как он поживает, как сложилась его жизнь. Потом она могла бы высказать предположение, что его музыкальные занятия идут успешно и он ведет в Йоханнесбурге увлекательную жизнь. Да, этого было бы достаточно. Она бы показала, что не желает ему зла, и после этого даже Ноте, этот злой человек, который так жестоко обращался с ней, оставил бы ее в покое.

Она направила белый фургончик на Оди-драйв, чтобы сократить путь, проехав через Виллидж. И вдруг увидела миссис Моффат, идущую вдоль дороги с тяжелой сумкой. До дома Моффатов было рукой подать, и миссис Моффат осталось пройти совсем немного, однако в Ботсване никто не проедет мимо друга, и мма Рамотсве, подъехав к миссис Моффат, остановилась и потянулась, чтобы распахнуть ей дверцу.

— У вас тяжелая сумка, — сказала она. — Давайте я подвезу вас домой.

Миссис Моффат улыбнулась:

— Вы очень любезны, мма Рамотсве. Порой меня охватывает лень, как, например, сейчас.

Она уселась в машину, и они продолжили короткую поездку к дому Моффатов. Сэмюэл, работавший в саду раз в неделю, распахнул ворота, и белый фургончик въехал внутрь.

— Спасибо, — поблагодарила миссис Моффат, поворачиваясь к подруге. — Эта сумка сделалась ужасно тяжелой, и я… — Увидев выражение лица мма Рамотсве, она не закончила фразы. — Что-нибудь случилось, мма Рамотсве?

Прежде чем ответить, мма Рамотсве отвела глаза:

— Да, случилось. Не будем об этом говорить, но у меня большие неприятности.

Первым делом миссис Моффат подумала о том, что лежало на поверхности. Мма Рамотсве и мистер Матекони недавно поженились. Их свадьба, на которой присутствовала и она с доктором Моффатом, была для всех сюрпризом: все полагали, что мистер Матекони, хотя он и прекрасный человек, никогда не решится пойти к алтарю. Возможно, он и впрямь был к этому не готов; возможно, с помощью затянувшейся помолвки он хотел сказать, что в душе он против брака, и теперь мма Рамотсве это поняла. Мысль об этом ужаснула миссис Моффат. Она знала, что мма Рамотсве уже была замужем, давно. Она слышала, что это был один из тех ужасных браков, в которых женщинам приходится терпеть побои, и как несправедливо, что теперь ей опять не повезло, если, конечно, дело в этом. Хотя невозможно себе представить, чтобы у мма Рамотсве возникли те же проблемы. Мистер Матекони не способен на рукоприкладство, хотя бы это можно утверждать наверняка.

Миссис Моффат слегка коснулась руки мма Рамотсве.

— Пойдемте со мной, — предложила она. — Если хотите, мы можем сесть на веранде и поговорить.

Мма Рамотсве кивнула и выключила мотор.

— Мне бы не хотелось вас обременять, — сказала она. — Ничего страшного не случилось.

— Иногда бывает полезно просто поговорить.

Они решили сесть на веранде, где было прохладно и можно любоваться садом, которому миссис Моффат посвящала много времени. Рядом с домом росло высокое палисандровое дерево, и в тени его густой кроны хорошо было сидеть и размышлять.

Мма Рамотсве перешла прямо к делу и рассказала миссис Моффат о новости, которую сообщила ей мма Потокване. По ходу рассказа тревога на лице ее подруги сменялась облегчением.

— И это все? — спросила миссис Моффат.

Мма Рамотсве выдавила из себя улыбку:

— Я же сказала, ничего страшного.

Миссис Моффат засмеялась:

— Разумеется, ничего страшного. А я подумала, что это как-то связано с вашим браком. Подумала, что мистер Матекони от вас ушел или что-нибудь в этом роде.

— Мистер Матекони никуда не уйдет, — возразила мма Рамотсве. — Ему нравится вкусная еда, которую я ставлю для него на стол. Он никуда не уйдет.

— Это хороший способ удержать мужчину, — сказала миссис Моффат. — Но вернемся к другому мужчине, к Ноте Мокоти. Что такого в том, что он вернулся? Вы не должны об этом беспокоиться. Просто будьте вежливы с ним, если его увидите. Только и всего. Скажите ему, что вы замужем…

Пока миссис Моффат говорила, мма Рамотсве смотрела на нее, но после фразы «скажите ему, что вы замужем» она быстро отвела глаза, и миссис Моффат запнулась. Кажется, ее слова почему-то огорчили мма Рамотсве, однако она не понимала почему. Не потому ли, что мма Рамотсве не хотела, чтобы Ноте об этом узнал, что она по какой-то причине сохранила к нему чувство и не желала, чтобы он узнал, что она вышла замуж за мистера Матекони?

— Если вы встретите его, просто скажите ему, что вы замужем, вот и все.

Мма Рамотсве беспокойно перебирала пальцами край своей юбки. Подняв глаза, она встретилась взглядом с миссис Моффат.

— Я все еще замужем за ним, — сказала она тихо, почти шепотом. — Я все еще замужем за этим человеком. Мы с ним не развелись.

В наступившей тишине большой африканский голубь опасливо поглядывал на двух женщин, быстрыми движениями перемещаясь по ветви палисандрового дерева. На камне, в тени его кроны, маленькая ящерица с голубой полоской на боках подняла головку к предвечернему солнцу.

Миссис Моффат молчала. Она не ждала от мма Рамотсве дальнейших объяснений. Этим было все сказано.

— Видите ли, мма, — сказала мма Рамотсве. — Я очень несчастна. Очень.

Миссис Моффат кивнула:

— Но почему вы с ним не развелись? Ведь он вас бросил, верно? Вы могли бы получить развод.

— Я была тогда очень молода, — объяснила мма Рамотсве. — Я боялась этого человека. Когда он уехал, я просто выкинула его из головы и постаралась забыть, что мы были женаты. Не позволяла себе об этом думать.

— Но вы, конечно, вспомнили об этом позже?

— Нет, — призналась мма Рамотсве. — Я должна была что-то с этим сделать, но не могла себя заставить. Мне очень жаль, мма…

— Вы не должны передо мной извиняться! — воскликнула миссис Моффат. — Просто у вас возникли трудности. Нельзя выходить замуж снова, пока не разведешься.

— Я знаю, — ответила мма Рамотсве. — Я очень глупо поступила, мма.

Они еще немного посидели вместе. Миссис Моффат попыталась что-то сказать или что-то посоветовать, но она совершенно не представляла себе, каким образом можно выйти из положения, в котором оказалась мма Рамотсве. Друзья иногда ведут себя очень глупо — она хорошо это знала, — и случай с мма Рамотсве прекрасно подтверждал эту мысль. Мма Рамотсве не сделала ничего предосудительного, она просто легкомысленно отнеслась к юридическим формальностям. Но в данном случае важны были именно юридические формальности, и она не понимала, как их обойти.

Через несколько минут мма Рамотсве со вздохом встала. Она поправила блузку и стряхнула с юбки пыль, скорее воображаемую, чем реальную.

— Это моя проблема, мма, — сказала она миссис Моффат. — Вы не в силах мне помочь. Я должна решить ее сама. — Немного помолчав, она добавила: — Хотя я не представляю, что мне делать, мма. Я ничего не могу придумать!

Глава 13

Мма Макутси и мистер Матекони посещают дом мистера Матекони

На другой день мма Макутси заметила, что мысли мма Рамотсве где-то далеко. Ее работодательница редко бывала мрачной, но временами мма Макутси замечала, что что-то мешает ей полностью сосредоточиться на делах агентства. Обычно это были домашние проблемы: у кого-то из детей возникли трудности в школе или служанка Роза рассказала ей о сложном положении, в которое попал кто-то из ее родственников либо знакомых. Вокруг столько нужды, даже в такой счастливой стране, как Ботсвана. Казалось, источники страдания никогда не иссякнут. Несмотря на весь прогресс, всегда останутся люди, у которых нет работы, жилья и даже еды. И когда ты узнаешь об этой нужде, особенно у тех, кто вправе рассчитывать на твою помощь, ты не можешь об этом не думать.

У каждого есть кто-то оказавшийся в беде. Сама мма Макутси недавно узнала о девочке, у которой умерли отец и мать. Эта девочка, жившая с тетей, была очень способной. Она хорошо сдала все экзамены, но теперь ей нечем было платить за обучение, и, если денег не найдут, ей придется бросить школу. Что можно было сделать? Мма Макутси не могла ей помочь. Благодаря «Калахари», курсам машинописи для мужчин, у нее появилось немного свободных денег, но ей приходилось помогать своим родственникам в Бобононге. А бедной девочке некому было помочь, и она теряла свой шанс преуспеть в жизни.

Конечно, нельзя позволять себе слишком много об этом думать. Нужно идти вперед и заниматься каждодневными делами. «Женское детективное агентство № 1» существует для того, чтобы решать проблемы, возникающие в жизни людей — мма Рамотсве часто указывала ей, что они занимаются именно этим, — но они не могут решить всех мировых проблем. И поэтому приходится отворачиваться от многих вещей, с которыми ты хотел бы как-то разобраться, и надеяться, что у тех, кто нуждается в помощи, все каким-то образом уладится. Больше ты ничего не можешь сделать.

Мма Макутси посмотрела на мма Рамотсве, сидевшую за своим столом в другом конце комнаты, и задумалась над тем, сказать ли что-нибудь своей работодательнице или промолчать. Через секунду она решила сказать.

— Вас, кажется, что-то беспокоит, мма Рамотсве, — рискнула предположить она. — Вы хорошо себя чувствуете?

Некоторое время мма Рамотсве молчала, и вопрос мма Макутси повис в воздухе.

Потом мма Рамотсве заговорила:

— Да, меня беспокоит одна вещь. Но мне бы не хотелось обременять вас своими заботами. Это мое личное дело.

Мма Макутси посмотрела на нее. Называть что-то своим личным делом было большим достижением. В Ботсване почти нет таких вещей, которые считают личным делом. Там люди знают друг о друге все.

— Я не хочу совать нос в чужие дела, — сказала мма Макутси. — Но если вас что-то беспокоит, позвольте мне взять на себя заботу о других вещах. Так я смогла бы вам помочь.

Мма Рамотсве вздохнула:

— Не знаю, какие заботы я могла бы на вас переложить. Их так много…

— Ну, для начала, Чарли, — живо предложила мма Макутси. — С ним забот хватает. Позвольте мне заняться Чарли. И он вас перестанет беспокоить.

На секунду мма Рамотсве задумалась о том, как отклонить это предложение. Чарли был проблемой гаража, и, следовательно, о нем полагалось заботиться мистеру Матекони и косвенно ей — как жене мистера Матекони. Она и мистер Матекони всегда заботились об учениках, и ей представлялось естественным продолжать это делать. И все же предложение мма Макутси было, несомненно, заманчивым. Она понятия не имела, что ей делать с Чарли, если вообще тут можно было что-то сделать. Мма Макутси — умная и находчивая женщина, вполне способная призвать к порядку молодых мужчин. В прошлом она весьма успешно прибрала к рукам учеников. Возможно, стоит дать ей попытаться проделать это еще раз.

— Что вы можете сделать с Чарли? — спросила она. — Что вообще любой из нас может с ним сделать?

Мма Макутси улыбнулась:

— Я могу пойти и просто выяснить, что происходит. А потом подумать над тем, что с этим делать.

— Но мы прекрасно знаем, что происходит, — сказала мма Рамотсве. — У него шашни с богатой женщиной, хозяйкой «мерседеса». Это всем известно. Вот что происходит.

Мма Макутси согласилась, что это так. Но, на ее взгляд, за этим стояло нечто большее. Конечно, они видели, как эта женщина с учеником заехали во двор мистера Матекони, но здесь скрыта какая-то тайна.

— Нам нужно кое-что проверить, — сказала она мма Рамотсве. — Я думаю, нам с мистером Матекони нужно провести тщательное расследование. Вот что я думаю.

— Вам придется позаботиться о мистере Матекони, — предупредила мма Рамотсве. — Он замечательный механик, но не уверена, что он хороший детектив. На самом деле я уверена, что он совсем плохой.

— Я присмотрю за ним, — пообещала мма Макутси. — Я позабочусь о том, чтобы мистер Матекони не пострадал.

— Хорошо, — согласилась мма Рамотсве. — У меня нет другого… — Она запнулась. Она собиралась сказать, что у нее нет другого мужа, но тут же с мрачным чувством поняла, что это не совсем так.

Когда мма Макутси предложила мистеру Матекони заглянуть к его новому жильцу, он бросил взгляд на часы и почесал в затылке.

— У меня столько дел, мма, — сказал он. — Вон машина, у которой износились тормозные колодки, вон фургон, ревущий, как осел. Здесь много неисправных машин, и я не могу бросить работу.

— Они без вас не умрут, — твердо сказала мма Макутси. — Когда мы вернемся, они по-прежнему будут здесь стоять.

Мистер Матекони вздохнул:

— Не понимаю, зачем нам туда идти. Они исправно вносят плату за жилье. Дом не сгорел.

— Но подумайте о Чарли, — возразила мма Макутси. — Нам нужно выяснить, почему он ходит в ваш дом. Что, если эта расфуфыренная леди со своим «мерседесом» втянула его в какую-нибудь криминальную историю?

При упоминании о криминальной истории мистер Матекони поморщился. Он взял к себе этих учеников несколько лет назад и мог легко себе представить их многочисленные любовные похождения. Он не любил вникать в подробности этих авантюр — в конце концов, это их личное дело. Но криминальная деятельность — другое дело. Что, если в газетах появится заметка, что ученики из «Быстрых моторов на Тлоквенг-роуд» задержаны полицией за рэкет? Этого позора он не переживет. Его обязанность обслуживать клиентов с их машинами и делать это честно. Мистер Матекони никогда не использовал дешевых запасных частей, выдавая их за дорогие от производителей. Никогда не давал и не получал взяток. Он всеми силами старался привить ученикам понятия о нравственности — в бизнесе вообще и ремонтном в частности, — но сомневался, что в этом преуспел. Он снова вздохнул. Эти женщины всегда заставляют его делать что-то против воли. Он не хотел надоедать своему жильцу. Не хотел возвращаться в свой старый дом теперь, когда так удобно устроился в доме на Зебра-драйв. Но, по-видимому, ничего другого ему не оставалось, и он уступил. Они могут пойти сегодня вечером, согласился он, сразу после пяти часов. А пока он хочет без помех поработать над этими бедными автомобилями.

— Не буду вам мешать, — пообещала мма Макутси. — Но в пять часов я буду здесь в полной готовности.

Ровно в пять она помахала на прощание мма Рамотсве, которая отправилась домой на белом фургончике, и пошла напомнить мистеру Матекони, что пора ехать. Он только что закончил ремонт машины и был в хорошем расположении духа, потому что работа удалась.

— Надеюсь, это не займет много времени, — сказал он, вытирая руки о тряпку. — Мне почти нечего сказать человеку, снявшему мой дом. На самом деле мне совершенно нечего ему сказать.

— Мы сможем сказать, что пришли проверить, все ли в порядке, — сказала мма Макутси. — А потом заговорить о Чарли. Спросить, не видел ли он его.

— Не вижу в этом никакого смысла, — возразил мистер Матекони. — Если он его видел, то ответит «да», а если не видел — «нет». Зачем об этом спрашивать?

Мма Макутси улыбнулась:

— Сразу видно, что вы не сыщик, рра.

— Конечно, я не сыщик, — согласился мистер Матекони. — И не желаю быть сыщиком. Я механик.

— Но вы женаты на владелице детективного агентства, — мягко напомнила мма Макутси. — Люди иногда перенимают от супругов то, что связано с их профессией. Посмотрите на жену президента. Она должна прекрасно разбираться в том, что связано с открытием школ и подписанием разных документов.

— Но ведь я не требую от мма Рамотсве, чтобы она разбиралась в машинах, — возразил мистер Матекони. — Поэтому она не должна хотеть, чтобы я стал сыщиком.

Мма Макутси сочла за лучшее не отвечать на это замечание. Посмотрев на часы, она напомнила, что им пора, иначе они застанут жильца и его семью за ужином, а это будет неучтиво. Мистер Матекони неохотно стянул с себя комбинезон и снял шляпу с крючка. Потом они сели в его грузовик и проехали немного по дороге к дому, стоявшему рядом с бывшим Клубом вооруженных сил Ботсваны.

Подъезжая к дому, мистер Матекони сбросил скорость. Глядя поверх руля, он заметил:

— Я чувствую себя очень странно, мма. Странно возвращаться туда, где ты когда-то жил.

Мма Макутси кивнула. Это верно. С тех пор как она поселилась в Габороне, она была в Бобононге всего несколько раз и всегда чувствовала себя не в своей тарелке. Все было очень знакомым, это верно, но почему-то казалось чужим, начиная с убогих домишек. Когда она жила в Бобононге, дома казались ей совершенно обычными, а дом, где жила ее семья, вполне удобным. Однако, взглянув на него новыми глазами — ведь теперь она жила в Габороне с его огромными зданиями, — она поняла, что он ветхий и тесный. Что же касается внешнего вида зданий, то, живя в Бобононге, мма Макутси никогда не обращала внимания на неухоженность города, но, пожив в Габороне, где все содержится в лучшем виде, не могла не заметить облупившейся краски и грязных подтеков на стенах домов.

Люди, казалось, тоже измельчали. Ее любимая тетушка, разумеется, осталась любимой, но ее изречения уже не восхищали своей мудростью, теперь ее слова казались ей банальными. Хуже того, некоторые из высказываний тетушки смущали, в Габороне подобные наблюдения показались бы странными. Мма Макутси, почувствовав себя виноватой, попыталась сопровождать замечания тетушки одобрительной улыбкой, но это оказалось слишком утомительно. Она понимала, что неправа, что человек не должен забывать свой долг перед семьей, перед домом и местом, где вырос, но иногда это правило было трудно осуществить.

Мма Макутси всегда восхищало то, что мма Рамотсве абсолютно спокойно относится к своему прошлому. Она очень любила Мочуди и с нежностью вспоминала свое детство. Ей очень повезло: не каждый может любить то место, откуда он родом, совсем не каждый. И еще больше повезло, что у нее был такой отец, как Обэд Рамотсве, о котором мма Макутси столько слышала от мма Рамотсве. Мма Макутси стало казаться, что она была знакома с отцом мма Рамотсве и в любой момент может повторить слова, которые он говорил, хотя это было не так. Она даже могла себе это представить. Она бы сказала мма Рамотсве: «Как говорил ваш отец, мма…», а мма Рамотсве с улыбкой ответила бы: «Да, он всегда так говорил, верно?»

Конечно, такое бывает не только с ней. Мма Рамотсве постоянно вспоминает Серетсе Кхаму и цитирует его высказывания, но эти цитаты вызывают у мма Макутси некоторое подозрение. Не то чтобы Серетсе Кхама не говорил многих мудрых вещей — конечно, говорил, — просто ей казалось, что мма Рамотсве склонна выражать какую-нибудь точку зрения — свою точку зрения, — а потом приписывать ее Серетсе Кхаме, даже если сэр Серетсе никогда не высказывался по этом поводу. К примеру, недавно мма Рамотсве сказала: «Не стоит загонять козла в реку» — и сослалась на самого Серетсе Кхаму. Мма Макутси очень в этом сомневалась. Насколько она помнила, Серетсе Кхама никогда ничего не говорил про козлов — она изучала его речи в школе, — просто мма Рамотсве хотелось придать весомости своим словам.

— Когда он это говорил? — с вызовом спросила мма Макутси.

— По-моему, давно, — уклончиво ответила мма Рамотсве. — Я где-то об этом прочитала.

Ответ не удовлетворил мма Макутси, и ей захотелось сказать своей работодательнице: «Мма Рамотсве, не забывайте, что вы не Серетсе Кхама!» Но, к счастью, она этого не сделала, потому что это прозвучало бы грубо, а мма Рамотсве, говоря о Серетсе Кхаме, не хотела ничего плохого, хотя и не всегда точно излагала факты. Все дело в том, размышляла мма Макутси, что мма Рамотсве никогда не училась в Ботсванском колледже делопроизводства. В противном случае она была бы более осмотрительна в своих высказываниях. Серьезного образования ничто не может заменить, подумала мма Макутси. Интуиция и опыт помогают человеку, но в действительности нужно кое-что еще. И если бы мма Рамотсве повезло и она училась бы в Ботсванском колледже делопроизводства, какую оценку она могла получить на выпускных экзаменах? Интригующий вопрос. Разумеется, высокую… баллов семьдесят пять. Это очень хороший результат, пусть даже он на двадцать два балла ниже ее собственного. Проблема с девяносто семью баллами заключается в том, что подобная оценка искусственно завышает планку для других.

Размышления мма Макутси были прерваны мистером Матекони, который слегка дотронулся до ее плеча:

— Вы хотите, чтобы я въехал на машине, мма?

Мма Макутси на секунду задумалась.

— Это было бы лучше всего, рра. Помните, вам нечего скрывать. Вы просто заглянули к этому человеку, чтобы проверить, все ли в порядке.

— А вы? — спросил мистер Матекони, направляя грузовик в знакомые ворота. — Что они подумают о вас?

— Я могу быть вашей племянницей, — ответила мма Макутси. — У многих мужчин вашего возраста есть племянницы, которые ездят вместе с ними на грузовиках. Разве вам не приходилось это видеть, мистер Матекони?

Мистер Матекони странно на нее посмотрел. Он никогда не знал, как воспринимать мма Макутси, и это двусмысленное замечание было для нее типичным. Но он промолчал, сосредоточившись на том, чтобы поставить свой грузовик в ряд с двумя другими машинами, припаркованными рядом с домом.

Они вместе подошли к входной двери, и мистер Матекони громко постучал.

— Нельзя сказать, что двор в образцовом порядке, — пробормотала мма Макутси, потихоньку указав на несколько использованных канистр из-под керосина, которые валялись где попало.

— Я думаю, они занятые люди, — сказал мистер Матекони. — Наверное, им некогда приглядывать за двором. Нельзя их в этом обвинять.

— Нет, можно, — возразила мма Макутси, повышая голос.

— Тише, — сказал мистер Матекони. — Кто-то идет.

Дверь открыла женщина лет сорока пяти в яркокрасной блузе и зеленой длинной юбке. Оглядев их с ног до головы, она жестом пригласила их войти.

— Сейчас здесь никого нет, — сказала она, прежде чем они успели поздороваться. — Но я принесу вам что-нибудь, если вы пройдете в комнату и посидите там. У меня есть ром, но можно просто выпить пива. Что вы хотите?

Мистер Матекони удивленно обернулся к мма Макутси. Он не ожидал такого делового приглашения. Довольно странно, что им предложили выпивку до того, как они успели что-нибудь сказать. Откуда эта женщина, кем бы они ни была, знает, кто он такой? Может, это жена арендатора? Он имел дело только с ним и не видел никого другого.

Если мистер Матекони потерял дар речи, этого нельзя было сказать о мма Макутси. Улыбнувшись женщине, она немедленно приняла предложение принести пива для мистера Матекони. А она выпьет какой-нибудь прохладительный напиток в большом бокале, сказала она. Женщина, кивнув, исчезла в кухне, оставив мистера Матекони и мма Макутси в комнате, которая раньше была столовой мистера Матекони.

Когда он жил в этом доме, это была его любимая комната. Отсюда открывался вид на задний двор, где росли дынные деревья, и на невысокий холм за ним. Теперь там не было никакого вида, потому что занавески на окнах были задвинуты и единственным источником света служили две лампы с красными абажурами, стоявшие на низком столике перед занавесками. Мистер Матекони удивленно огляделся. Он знал, что вкусы у людей бывают разные, но ему казалось странным, что кому-то может захотеться погрузить комнату в темноту — и тратить электричество, — когда существует замечательный дневной свет, который достается бесплатно.

Он повернулся к мма Макутси. Возможно, она видела такие вещи прежде и не удивится. Он посмотрел на нее, ожидая объяснения, но она загадочно улыбнулась.

— Что они сделали с моей столовой? — прошептал он. — Это очень странно.

Мма Макутси по-прежнему улыбалась.

— Это очень интересно, — сказала она, понизив голос. — Конечно, вы знаете, что…

Она не докончила фразу, потому что женщина в красной блузке вернулась с подносом, на котором стояли пиво и бокал с колой. Поставив поднос на стол, она указала на большой кожаный диван у стены:

— Вы можете сесть, если хотите, я включу музыку.

Мма Макутси взяла бокал с колой.

— Составьте нам компанию, мма. Сегодня жаркий день, и, мне кажется, вы не откажетесь выпить пива. Запишите его на наш счет. Мы угощаем.

Женщина охотно согласилась:

— Спасибо, мма. Я схожу за пивом и вернусь.

Когда она вышла из комнаты, мистер Матекони повернулся к мма Макутси.

— Неужели это… — начал он.

— Вы правы, — перебила его мма Макутси. — Это притон. Ваш дом, мистер Матекони, превращен в нелегальный бар!

Мистер Матекони тяжело опустился на диван.

— Это очень плохо, — сказал он. — Все подумают, что я замешан в это дело. Скажут, что человек, который хочет считаться уважаемым, содержит притон. А что подумает мма Рамотсве!

— Она поймет, что вы не имеете к этому никакого отношения, — успокоила его мма Макутси. — И остальные, я уверена, тоже.

— Мне не нравятся такие места, — сказал мистер Матекони, покачав головой. — Здесь позволяют людям залезать в долги и тратить все деньги на выпивку.

Мма Макутси согласилась. Ее забавляло неожиданное открытие, но она знала, что в притонах нет ничего забавного. Хотя люди свободно могут посещать легальные бары, некоторым приходится пить в кредит, и притоны этим пользуются. Они поощряют своих клиентов слишком много тратить, и каждый месяц получают все большую часть жалованья пьяницы. Но это еще не все. В притонах поощряются азартные игры, а их владельцы и здесь наживаются на человеческой слабости.

Женщина вернулась с открытой бутылкой пива в руке. Она подняла бутылку в знак приветствия, мистер Матекони нехотя поднял свою, а мма Макутси сделала это более убедительно.

— Какое у вас замечательное место, мма, — весело сказала мма Макутси. — Просто замечательное!

Женщина рассмеялась:

— Нет, мма. Это место мне не принадлежит. Я просто здесь работаю. Оно принадлежит другой женщине.

Мма Макутси на секунду задумалась. Разумеется, такая женщина — женщина, которая ездит на большом «мерседесе», — не станет ходить в притон как простая посетительница. Она — хозяйка притона.

— Ах да, — сказала мма Макутси. — Я знаю эту женщину. У нее большой «мерседес» и новый молодой бойфренд. Кажется, Чарли.

— Да, это она, — подтвердила женщина. — Чарли — ее бойфренд. Иногда он вместе с ней сюда приходит. Но у нее еще есть муж. Он живет в Йоханнесбурге. Он там большой человек. Я думаю, у него там несколько баров.

— Да, — сказала мма Макутси. — Я хорошо его знаю. — Она помолчала. — Как вам кажется, он знает о Чарли?

Женщина сделала большой глоток пива из бутылки и вытерла рот тыльной стороной ладони:

— Ха! Я думаю, он не знает о Чарли. И будь я на месте Чарли, я бы держала ухо востро. Раз в несколько месяцев этот человек приезжает в Ботсвану проведать свою жену, и в этот уик-энд Чарли лучше держаться отсюда подальше! Ха! Будь я на месте Чарли, я бы удрала во Франсистаун или в Маунг. Чем дальше, тем лучше.

Мма Макутси посмотрела на мистера Матекони, который с интересом следил за беседой. Потом перевела взгляд на женщину и спросила:

— А этот муж помогает ей управлять этим местом? Он сюда приходит?

— Иногда, — ответила женщина. — А иногда звонит и просит что-то передать жене.

Мма Макутси глубоко вздохнула.

Мма Рамотсве предупреждала ее, что перед тем, как задать важный вопрос, тот, на котором, возможно, будет строиться все расследование, нужно придать своему тону безразличие, как будто ответ тебя не слишком интересует. Момент для такого вопроса настал, но мма Макутси почувствовала, что сердце так громко забилось в ее груди, что эта женщина может его услышать.

— Так, значит, он звонит? Нет ли у вас случайно его телефонного номера? Мне бы хотелось поговорить с ним о нашем друге. Он живет в Йоханнесбурге и хотел бы с ним увидеться. У меня был его телефон, но…

— Есть, — сказала женщина. — Он записан на листе бумаги, который лежит на кухне. Я вам его принесу.

— Вы очень любезны, — сказала мма Макутси. — А когда вы окажетесь на кухне, возьмите для себя еще одну бутылку пива, мма. Мистер Матекони за нее заплатит.

Глава 14

Помнишь меня?

Мма Рамотсве изо всех сил старалась подавить чувство страха, накрывшего ее, словно густая тень. Она пыталась выкинуть Ноте Мокоти из головы. Говорила себе, что не стоит нервничать только потому, что его видела мма Потокване. Но ничего не помогало, и она продолжала думать о своем первом муже и о том, что он наверняка будет искать с ней встречи.

Ее первым желанием было сообщить мистеру Матекони о том, что сказала ей мма Потокване, но потом она поняла, что просто не может этого сделать. Ноте Мокоти принадлежал ее прошлому — мучительной части этого прошлого, — и она никогда не сможет рассказать об этом мистеру Матекони. Конечно, она говорила ему, что была замужем и что ее муж был жестоким человеком. Но этим дело ограничилось, и мистер Матекони почувствовал, что она не хочет это обсуждать, и с уважением отнесся к ее желанию. Не обсуждала она этого и с мма Макутси, хотя один-два раза они касались этой темы, когда вставал вопрос о мужчинах и, в частности, о мужьях.

Но независимо от ее твердого намерения предать Ноте Мокоти забвению, в реальной жизни он оставался человеком из плоти и крови, который вернулся в Габороне и рано или поздно предстанет перед ней. Это случилось утром, всего через два дня после ее встречи с мма Потокване, когда мма Рамотсве и мма Макутси сидели в офисе «Женского детективного агентства № 1». Мистер Матекони поехал за запасными частями к торговому агенту, с которым он имел дело, а мистер Полопетси помогал младшему ученику закрепить подвеску на катафалке. Было самое обычное утро.

О посетителе сообщил мистер Полопетси. Постучав в дверь, ведущую из гаража в офис агентства, он осторожно заглянул внутрь и сказал, что кто-то спрашивает мма Рамотсве.

— Кто это? — спросила мма Макутси. Они были заняты и не хотели отвлекаться, но всегда были готовы принять посетителя.

— Какой-то мужчина, — ответил мистер Полопетси, и мма Рамотсве сразу же поняла, что это Ноте.

— Какой мужчина? — спросила мма Макутси. — Как его зовут?

Мистер Полопетси покачал головой:

— Он не представился. Он в черных очках и коричневом кожаном пиджаке. Мне он не понравился.

Мма Рамотсве поднялась.

— Я пойду посмотреть, — тихо сказала она. — Мне кажется, я знаю, кто это.

Мма Макутси вопросительно посмотрела на мма Рамотсве:

— А почему бы вам не пригласить его сюда?

— Я встречусь с ним во дворе, — ответила мма Рамотсве. — Мне кажется, он пришел по частному делу.

Она направилась к двери, избегая взгляда мма Макутси. День был ясным. В такие дни предметы отбрасывают на землю короткие густые тени, воздух кажется плотным и неподвижным, и никуда не спрятаться от изнурительного зноя. Когда она вышла из широкой двери гаража, оставив мистера Полопетси за работой, она сначала увидела бензонасосы, акации, машину, едущую по Тлоквенг-роуд, а потом слева от гаража, в тени акации, Ноте Мокоти. Он стоял в той позе, которую она прекрасно помнила — засунув большие пальцы за ремень, — и смотрел в ее сторону.

Сделав несколько шагов, она подошла ближе, подняла глаза и увидела его лицо, располневшее, но по-прежнему жестокое, и маленький шрам на подбородке. Она заметила, что у него появилось небольшое брюшко, скрытое кожаным пиджаком, который он надел, несмотря на жару. И внезапно подумала: как странно, что человек, испытывающий страх, замечает такие вещи. Быть может, приговоренный к смерти в последние, страшные мгновения перед казнью замечает, что у палача сыпь на коже или волосатые руки.

— Ноте, — сказала она, — это ты.

Он улыбнулся. Показались крепкие зубы, важные, как он всегда говорил, для трубача. И прозвучал голос:

— Да, это я. В этом ты права, Прешас. Это я… после стольких лет.

Мма Рамотсве посмотрела в темные стекла очков, но увидела только крохотное отражение акации и неба.

— Как поживаешь, Ноте? Ты приехал из Йоханнесбурга?

— Йози, — произнес он со смехом. — Эголи. Йобург. Место со многими названиями.

Она ждала, что он скажет что-нибудь еще.

Несколько секунд он молчал, потом заговорил:

— Я слышал о тебе. Слышал, что ты стала известным детективом в этих краях. — Он снова засмеялся, словно само предположение об этом было нелепостью.

Конечно, он так думал обо всех женщинах. Ни одна женщина, на его взгляд, не способна делать что бы то ни было так же хорошо, как мужчина. «Сколько женщин-трубачей ты видела?» — спрашивал он все эти годы с издевкой. Она была слишком молода, чтобы ему возразить, однако теперь, когда она могла это сделать, когда ее успех говорил сам за себя, она испытала только прежний страх. Тот страх, который во все времена заставлял женщин съежиться под взглядом таких мужчин.

— У меня хороший бизнес, — сказала она.

Он посмотрел через ее плечо на гараж, затем на вывеску ее агентства, которую она гордо расположила над своим первым офисом под холмом Кгале и перенесла сюда, когда они переехали.

— А твой отец? — спросил он как бы между прочим, теперь глядя прямо на нее. — Как поживает старикан? Возится со скотом, как прежде?

Она почувствовала, как сердце у нее сжалось, а от наплыва чувств перехватило дыхание.

— Ну, — снова произнес он, — что с ним?

Она взяла себя в руки.

— Отец умер, — сказала она. — Много лет назад. Его нет в живых.

Ноте пожал плечами:

— Многие люди умирают. Наверно, ты это замечала.

На какой-то миг мма Рамотсве не могла думать ни о чем, но потом она вспомнила об отце, о своем покойном отце Обэде Рамотсве, который не сказал этому человеку ни одного обидного или оскорбительного слова, хотя прекрасно знал, что тот собой представляет; об Обэде Рамотсве, олицетворявшем собой все лучшее, что есть в Ботсване и в мире. Она до сих пор его любила и помнила так хорошо, словно он был жив еще вчера.

Она повернулась и сделала несколько нетвердых шагов к гаражу.

— Куда ты направилась? — грубо окликнул ее Ноте. — Куда ты направилась, толстуха?

Мма Рамотсве остановилась, все еще не глядя на него. Она слышала, как Ноте к ней подошел, и теперь он стоял совсем близко — в нос бил резкий запах его тела.

Он наклонился и приблизил рот к ее уху.

— Послушай, — сказал он. — Ты вышла замуж за этого человека. А как же я? Ведь я по-прежнему твой муж.

Она смотрела на землю, на пальцы ног, торчавшие из сандалий.

— А теперь, — сказал Ноте, — теперь слушай меня. Не бойся, я пришел не за тобой. Знаешь, ты ведь никогда по-настоящему мне не нравилась. Мне нужна была женщина, которая может родить ребенка. Сильного ребенка. Понимаешь? Не такого, который долго не протянет. Я пришел не за тобой. Поэтому слушай внимательно. Я хочу дать здесь концерт, большое выступление в баре «Сотня». Но, видишь ли, мне нужно помочь с оплатой. Десять тысяч пула. Через два-три дня я за ними приду. У тебя будет время собрать деньги. Поняла? — Она по-прежнему стояла неподвижно, и он внезапно отошел в сторону. — До свиданья, — сказал он. — Я приду за этой ссудой. А если не заплатишь, то я скажу кое-кому — возможно, полиции, — что ты вышла замуж, не разведясь с первым мужем. Это было очень легкомысленно, мма. Очень легкомысленно!

Она вернулась в офис, где мма Макутси сидела за своим столом, надписывая адрес на конверте. Поиски недобросовестного коммерсанта из Замбии до сих пор не увенчались успехом. Большинство написанных ими писем остались без ответа, хотя на одно, посланное доктору-замбийцу, который, как они считали, знает всех из местной замбийской общины, пришел враждебный ответ: «Вы всегда говорите, что замбийцы мошенники и что пропавшие деньги нужно искать в замбийских карманах. Это клевета, и мы по горло сыты этими стереотипами. Все знают, что деньги нужно искать в нигерийских карманах…»

Мма Рамотсве подошла к столу и села. Она достала лист бумаги, сложила его и взяла ручку. Потом положила ручку и выдвинула ящик стола, не зная, зачем она это делает. Ее охватил гнетущий страх. Взять ручку, выдвинуть ящик, взять телефонную трубку — все эти действия совершает человек, который оказался в беде и не знает, что делать, но надеется, что подобные действия могут уменьшить страх — разумеется, напрасно.

Мма Макутси поняла, что человек, приходивший этим утром, кем бы он ни был, огорчил и напугал ее работодательницу.

— Вы видели этого человека? — спросила она. — Вы знали его раньше?

Мма Рамотсве посмотрела на нее, и мма Макутси увидела боль в ее глазах.

— Да, я его знала, — тихо ответила она. — И очень хорошо.

Мма Макутси открыла рот, чтобы задать вопрос, но осеклась, увидев, что мма Рамотсве подняла руку.

— Я не хочу говорить об этом, мма, — сказала она. — Пожалуйста, не спрашивайте меня. Пожалуйста, не спрашивайте.

— Не буду, — пообещала мма Макутси. — Не буду спрашивать.

Мма Рамотсве посмотрела на часы и что-то пробормотала насчет того, что опаздывает на встречу. И снова мма Макутси захотелось спросить, что это за встреча, потому что ни о какой встрече до этого речи не было, но потом она передумала и просто наблюдала, как мма Рамотсве собирает вещи и покидает офис. Дождавшись, пока раздастся шум мотора белого фургончика, мма Макутси встала и выглянула в окно, чтобы увидеть, как мма Рамотсве, выехав на Тлоквенг-роуд, направляется к городу и исчезает из виду.

В мастерской мма Макутси застала мистера Полопетси с учениками.

— Мне нужно кое о чем вас спросить, рра, — сказала она. — Это человек, который приходил к мма Рамотсве, кто он такой?

Мистер Полопетси встал и потянулся. Работать с машинами в тесном помещении было тяжело, хотя он начал постепенно привыкать. Интересно, что, получая образование, он всеми силами старался найти работу, не связанную с ручным трудом, а вот сейчас снова работает руками. Да, ему сказали, что работа временная, но он начал к ней привыкать и подумывал о том, чтобы стать настоящим учеником. Почему бы и нет? Ботсване нужны механики, все это знают, и он не видел причин, мешающих человеку преклонных лет приобрести эту специальность.

Мистер Полопетси почесал голову.

— Раньше я его не видел, — начал он. — Судя по его выговору, он тсвана. Но в нем чувствуется что-то иностранное. Знаете, как бывает, когда люди долго живут за границей. Они по-другому держатся.

— Он из Йоханнесбурга? — спросила мма Макутси.

Мистер Полопетси кивнул. Это трудно выразить словами, но жителей Йоханнесбурга выделяет нечто неуловимое. В Йоханнесбурге манера ходить или манера держаться не такая, как в Ботсване. В Йоханнесбурге царит развязность, чуждая ботсванцам. В наши дни появились развязные люди, особенно среди тех, у кого есть деньги, но Ботсване это несвойственно.

— А что, по-вашему, этот человек хотел от мма Рамотсве? — спросила мма Макутси. — Он принес дурные вести, как вы думаете? Сказал, что кто-то умер?

Мистер Полопетси покачал головой.

— У меня острый слух, мма, — сказал он. — Я слышу, как едет машина, когда она очень, очень далеко. Я слышу в буше зверя прежде, чем он появится. Я как те люди из буша, которые могут сказать вам все, только слушая ветер. И я могу сказать, что он не говорил, что кто-то умер.

Внезапное признание мистера Полопетси удивило мма Макутси. Он казался тихим, мирным человеком, а теперь говорит, что у него есть талант охотника в буше. Такой человек может быть полезен детективному агентству. Прослушивать телефонные разговоры запрещено, но с таким человеком, как мистер Полопетси, в этом нет нужды. Вы просто можете поставить его на другой стороне улицы, и он услышит, что говорится за закрытыми дверьми. Это можно счесть примером применения старых технологий, о котором иногда говорят.

— Такой слух может оказаться полезным, — сказала мма Макутси. — Мы поговорим об этом позже. Но сейчас не могли бы вы мне сказать, о чем этот человек говорил с мма Рамотсве?

Мистер Полопетси посмотрел мма Макутси прямо в глаза.

— Обычно я никому не передаю слов мма Рамотсве, — проговорил он. — Но сейчас другое дело. Я скажу вам, но немного позже.

— Почему? — спросила мма Макутси.

Мистер Полопетси понизил голос. Ученик, стоявший у машины, которую они чинили, пристально на них смотрел.

— Он требовал денег, — прошептал он. — Десять тысяч пула. Да, десять тысяч!

— И?

— И он сказал, что если она не заплатит, то он пойдет в полицию и скажет, что она все еще замужем за ним и не имела права выходить за мистера Матекони. — Мистер Полопетси замолчал, оценивая эффект, произведенный его словами.

Несколько секунд мма Макутси молчала. Потом, сделав шаг вперед, приложила палец к губам:

— Никому ни слова об этом. Обещайте.

Он важно кивнул:

— Ну, конечно.

Мма Макутси пошла назад в свой офис, ее сердце похолодело. Ты мне мать и сестра, подумала она. Ты дала мне работу. Ты помогала мне. Держала меня за руку и плакала, когда умер мой брат. Благодаря тебе я почувствовала, что человек из Бобононга может добиться успеха и высоко держать голову в любом обществе. А теперь этот человек грозится тебя опозорить. Я этого не допущу. Не допущу.

Она остановилась. Мистер Полопетси молча наблюдал за ней. Но потом он крикнул:

— Мма, не беспокойтесь. Я остановлю этого человека. Мма Рамотсве дала мне работу. Она сбила меня, но потом спасла. Я разберусь с этим человеком.

Мма Макутси обернулась и посмотрела на мистера Полопетси. Конечно, с его стороны было очень любезно так говорить, и она была тронута его преданностью. Но что мог сделать такой человек, как он? Она боялась, что не слишком много.

Глава 15

Мма Рамотсве и мистер Матекони ужинают в своем доме на Зебра-драйв

В тот вечер мистер Матекони опоздал к ужину. Обычно он приходил домой около шести, на час позже, чем мма Рамотсве. Она уходила из офиса около пяти, иногда даже раньше. Если в агентстве не происходило ничего заслуживающего внимания, она смотрела на мма Макутси и спрашивала, для чего им сидеть в офисе. Иногда ей даже ничего не приходилось спрашивать. Достаточно было бросить взгляд, говоривший: «С меня довольно. В такой жаркий день гораздо лучше находиться дома». И мма Макутси отвечала взглядом на взгляд: «Вы, как всегда, правы, мма Рамотсве». После этого безмолвного обмена взглядами мма Рамотсве брала свою сумку и закрывала окно, выходившее в сторону гаража. Потом она подбрасывала мма Макутси до города или до ее дома и возвращалась к себе на Зебра-драйв.

Одним из преимуществ раннего возвращения было то, что она могла встретить детей, приходивших из школы. Мотолели всегда появлялась немного позже Пусо, потому что проделывала всю дорогу от школы к дому в инвалидном кресле. Девочки из ее класса установили дежурство и по очереди, неделя за неделей, возили свою одноклассницу домой. Поначалу мальчики тоже принимали в этом участие и соперничали друг с другом, добиваясь этой привилегии, однако в конце концов от их услуг пришлось отказаться. Некоторые из них — а на самом деле большинство — не могли удержаться от искушения катить кресло слишком быстро, и однажды Мотолели свалилась в канаву вместе с креслом. Она не ушиблась, но мальчик в страхе убежал, и прохожий, повар в одном из больших домов на Ньерере-драйв, поспешил ей на помощь, помог забраться в кресло и отвез домой.

— Какой бестолковый мальчишка, — сказал повар.

— Вообще-то он хороший мальчик, — заступилась за него Мотолели. — Он просто испугался. Быть может, ему показалось, что он меня убил или покалечил.

— Он не должен был убегать, — сказал повар. — Это называется скрыться с места происшествия. Это очень плохо.

Пусо был слишком маленьким, чтобы возить сестру домой. Он умел управляться с креслом, но на него нельзя было положиться. Нельзя было рассчитывать, что он вовремя придет за Мотолели в класс, к тому же он мог бросить ее на полпути и погнаться за ящерицей или кем-нибудь еще, кто привлечет его внимание. Пусо витал в облаках и имел переменчивый характер, и иногда было трудно понять, о чем он думает.

— Он мыслит по-другому, — заметила мма Рамотсве, из деликатности не называя очевидной, по ее мнению и мнению большинства людей, причины: в жилах Пусо текла значительная примесь бушменской крови. Люди относятся к этому странно. Некоторые недолюбливают бушменов, но к мма Рамотсве это не относилось. В наших сердцах должно быть место для всех жителей этой страны, говорила она, и эти люди — наши братья и сестры. Эта страна принадлежит им так же, как и нам. Это казалось ей бесспорным, и они с мистером Матекони взяли этих детей из детского дома. В некоторых семьях так никогда бы не поступили, потому что эти дети не были чистыми тсвана, но только не в доме на Зебра-драйв.

Однако мма Рамотсве пришлось признать, что в поведении Пусо было нечто необычное, и люди, заметив это, могли сказать: «Вот видите! Это потому, что он все время думает о Калахари и мечтает оказаться в буше. Это у него в душе». Что ж, думала мма Рамотсве, возможно, так оно и есть, возможно, в этом странном маленьком мальчике звучит древний зов, доставшийся ему от предков.

Но даже если это так, что из этого? Важно, чтобы он был счастлив, и он по-своему счастлив. Он никогда не станет механиком, никогда не займется тем же делом, что мистер Матекони, но разве это так уж важно? Его сестра, ко всеобщему удивлению, проявила большой интерес к механизмам и высказала намерение стать механиком. А Пусо может выбрать совершенно другое занятие, хотя в данный момент трудно себе представить, что это будет. Ему нравилось следить за ящерицами или сидеть под деревом и смотреть на птиц. Ему также нравилось складывать камни в маленькие пирамидки, которые были расставлены по всему двору. Роза, служанка мма Рамотсве, порой спотыкалась о них, когда шла развешивать белье. Что будет делать такой мальчик, когда вырастет? Какая жизнь ждет человека с такими стремлениями?

— В департаменте охоты есть подходящая работа, — заметил мистер Матекони. — Им нужны люди, умеющие выслеживать животных. Возможно, он будет счастлив в буше, выслеживая жирафа или кого-нибудь еще. Для некоторых людей лучше работы не найти.

В тот вечер после ужасной встречи с Ноте Мокоти дети заметили, что с мма Рамотсве творится что-то неладное. Пусо задал ей вопрос, на который она стала отвечать, но вскоре погрузилась в молчание: ее мысли были где-то далеко. Мальчик повторил свой вопрос, однако на этот раз мма Рамотсве ничего не ответила, и он ушел озадаченный. Мотолели, увидев, что мма Рамотсве стоит на кухне, безучастно глядя в окно, предложила помочь ей приготовить ужин, но получила такой же, довольно сбивчивый ответ. Она подождала, пока мма Рамотсве скажет что-нибудь еще, но когда этого не произошло, спросила, не случилось ли чего-нибудь.

— Я думаю об одной вещи, — ответила мма Рамотсве. — Прости, если я тебя не слышала. Я думаю об одной вещи, случившейся сегодня.

— Это что-то плохое? — спросила Мотолели.

— Да, — ответила мма Рамотсве. — Но сейчас я не могу об этом говорить. Прости. Мне грустно и не хочется разговаривать.

Дети оставили ее в покое. Взрослые иногда странно себя ведут — все дети это знают, — и лучше всего к ним не приставать. Их беспокоят вопросы, которые не касаются детей, и тактичные дети это прекрасно понимают.

Но когда мистер Матекони пришел в тот вечер домой, он тоже казался озабоченным и рассеянным, и дети подумали, что случилось что-то очень серьезное.

— Что-то плохое случилось в гараже, — шепнула Мотолели брату. — Они оба очень расстроены.

Он с тревогой посмотрел на нее.

— И нам придется вернуться в детский дом? — спросил он.

— Надеюсь, нет, — сказала Мотолеле. — Я счастлива здесь, на Зебра-драйв. Быть может, взрослые справятся со своей проблемой.

Девочка старалась, чтобы голос ее звучал уверенно, но это было трудно, и она приуныла еще сильнее, когда они уселись за стол и мма Рамотсве даже забыла прочесть молитву и все время молчала. После ужина, приехав на инвалидном кресле в комнату брата, Мотолели увидела, что он лежит на кровати с грустным видом, и сказала, что в любом случае ему не стоит бояться, что он останется один.

— Даже если мы вернемся к мма Потокване, — сказала она, — нас поселят вместе. Она всегда так делает.

Пусо жалобно посмотрел на нее:

— Я не хочу уезжать отсюда. Я счастлив в этом доме. Здесь самая вкусная еда, какую я только ел.

— И самые лучшие люди, каких мы только встречали, — сказала Мотолели. — В Ботсване нет никого лучше и добрее, чем мма Рамотсве и мистер Матекони. Никого.

Маленький мальчик энергично закивал головой.

— Я знаю, — согласился он. — А они будут навещать нас в детском доме?

— Конечно будут. Если нам придется вернуться, — вздохнула сестра.

Но несмотря на это утешение, из глаз Пусо полились слезы. Он плакал из-за того, что с ним случилось, из-за потери матери, которую не помнил, из-за того, что в этом огромном пугающем мире у него нет никого, кроме сестры, к кому бы он мог обратиться и кого у него не отнимут.

После того как дети отправились спать в свои комнаты, мма Рамотсве приготовила себе чашку ройбуша и вышла на веранду. Она поняла, что мистер Матекони в гостиной, так как оттуда доносились звуки радио, и предположила, что он так тихо сидит в своем любимом кресле из-за того, что размышляет над какой-нибудь механической проблемой. Она решила, что это какая-то механическая проблема, потому что, казалось, лишь они огорчали мистера Матекони, а такие проблемы неизбежно решались сами собой.

— Ты сегодня все время молчишь, — заметила она.

Он посмотрел на нее.

— И ты, — ответил он.

— Да, — согласилась она. — Мы оба молчим.

Она села рядом, поставив чашку с чаем на колено, и посмотрела на мистера Матекони. Ей вдруг показалось, что он, возможно, снова впал в депрессию — пугающая перспектива, — но она быстро отказалась от этой мысли. Когда он был в депрессии, то вел себя совершенно по-другому — беспокойно, неуверенно. Теперь же он, напротив, думал о чем-то определенном.

Она смотрела на ночной сад. Было тепло, и в свете почти полной луны на землю ложились тени от акации, дерева мопипи и кустов, у которых нет названия. Мма Рамотсве любила гулять по саду вечером, стараясь двигаться медленным, твердым шагом. Тот, кто неслышно ходит по ночам, рискует наступить на змею, потому что змеи уползают с твоего пути, если чувствуют вибрацию почвы. По этой же причине легкие люди — к примеру, люди с нетрадиционным телосложением — подвергаются гораздо большему риску быть укушенным змеей. Конечно, это еще один аргумент в пользу традиционного телосложения, ведь стоит принять во внимание змей и безопасность.

Мма Рамотсве была не понаслышке знакома с трудностями, которые испытывают люди с традиционным телосложением, особенно женщины. Было время, когда в Ботсване никто даже не смотрел на худых людей — в самом деле, порой худого человека можно попросту не заметить. Если худой человек стоит на фоне акаций и травы, он легко может слиться с ними или же его примут за жердь и даже за тень. Иное дело человек традиционного телосложения Такой человек, подобно баобабу, выделяется на фоне пейзажа своими внушительными размерами и внушает уважение.

По мнению мма Рамотсве, Ботсване, несомненно, следовало вернуться к традиционным ценностям, которые всегда лежали в основе ее жизни и сделали ее самой лучшей страной в Африке. Их было много, включая уважение к старшим — к бабушкам, знавшим так много и пережившим тяжелые времена, — а также к людям традиционного телосложения. Стать современным обществом совсем неплохо, но идею процветания и роста городов можно сравнить с отравленной чашей, из которой нужно пить с величайшей осторожностью. Можно получить все эти вещи, которые предлагает современный мир, но какой в них толк, если они разрушают то, что дает тебе силу, уверенность и гордость, если они разрушают твою страну? Мма Рамотсве пришла в ужас, когда прочитала в газете о людях, которых называют потребителями. Эти люди не только жадно поглощали все, что попадалось им на пути, — эти люди были жителями Ботсваны!

Но теперь мысли мма Рамотсве были обращены не к этим вопросам, какими бы важными они ни были, она думала о встрече с Ноте и выдвинутых им угрозах. Он сказал, что придет за деньгами через несколько дней, и ее страшила не столько необходимость отдать ему деньги, сколько перспектива встречи с ним. У нее были эти деньги, и она могла расстаться с ними — если бы этим дело кончилось, — но ее пугало то, что Ноте может оказаться в ее доме. Ей казалось, что его присутствие осквернит ее жилище. В доме на Зебра-драйв царили покой и счастье, и ей не хотелось допускать туда Ноте. В действительности она уже приняла решение и теперь размышляла над тем, как претворить его в жизнь. Днем она подписала чек, и чем скорее она отдаст его Ноте — тем лучше.

Мистер Матекони отхлебнул чаю.

— Тебя что-то сильно беспокоит, — заметил он. — Ты можешь мне сказать что именно?

Мма Рамотсве не ответила. Как она может передать ему слова Ноте? Как может сказать ему, что по закону они не могут считаться мужем и женой и что обряд, совершенный преподобным Тревором Мвамбой, с юридической точки зрения не имеет силы? Более того, ее можно обвинить в уголовном преступлении. Если бы все это можно было выразить словами, эти слова никогда бы не слетели с ее уст.

Тяжелую тишину, повисшую в воздухе, нарушил мистер Матекони:

— К тебе приходил этот человек, верно?

Мма Рамотсве крепко сжала чашку с чаем. Должно быть, ему рассказала мма Макутси или мистер Полопетси. Это неудивительно, в таком меленьком коллективе не бывает секретов.

— Да, — призналась она со вздохом. — Приходил и требовал денег. Я собираюсь их дать, чтобы он ушел.

Мистер Матекони кивнул.

— Такие люди часто себя ведут подобным образом, — заметил он. — Они возвращаются. Но ты должна быть осторожной. Если ты дашь ему денег, он может попросить еще.

Мма Рамотсве знала, что он прав. Она должна сказать Ноте, что больше не даст ему денег и в следующий раз он ничего не получит. Но стоит ли это говорить? Что, если он снова начнет ей угрожать полицией? Она наверняка сделает все, что он скажет, лишь бы избежать связанного с этим позора.

— Я дам ему денег и скажу, чтобы он больше не приходил, — пообещала она. — Я больше не хочу его видеть.

— Хорошо, — сказал мистер Матекони. — Но будь осторожна.

Мма Рамотсве посмотрела на него. Они говорили недолго, и она скрыла от мужа всю правду, но все равно даже после столь краткого обсуждения ее забот ей стало легче.

— А что тревожит тебя? — спросила она.

— О, господи, — простонал мистер Матекони. — С моим домом большие неприятности.

Мма Рамотсве нахмурилась. Она знала, что с жильцами нередко возникают проблемы. Они небрежно обращаются с мебелью, прожигают сигаретами дырки в полу и столах. Она даже слышала о сельском доме неподалеку от города, в котором поселились питоны. После того как хозяева вернулись, непрошеные гости были изгнаны, но те, кто уцелел, поселились на крыше, а один едва не сожрал хозяйского ребенка. Когда отец вошел в комнату, то увидел рядом с ногами ребенка огромного питона с разинутой пастью. Он спас младенца, но питон искусал обоих своими острыми, как иглы, зубами.

Навряд ли в доме мистера Матекони поселились питоны, но какая-то неприятность, несомненно, имела место. Мма Рамотсве выжидающе смотрела на него.

— Мой дом превращен в притон, — выпалил мистер Матекони. — Я не знал об этом. Я никогда бы не позволил устраивать у меня притон. Но тем не менее это произошло.

Мма Рамотсве громко расхохоталась:

— Твой дом? В притон?

Мистер Матекони с легким укором посмотрел на нее.

— Не нахожу это смешным, — заметил он.

— Ну, конечно, — быстро поправилась мма Рамотсве, ее тон стал озабоченным. — Нужно что-то предпринять.

Она задумалась. Бедный мистер Матекони, он слишком мягок и добросердечен. Ему не справиться с хозяйкой притона. Этим следует заняться ей. Хозяйки притонов ей не страшны.

— Хочешь, я с этим разберусь? — спросила она. — Я могу прогнать этих людей. Для детективного агентства это не проблема.

Благодарность мистера Матекони не знала границ.

— Ты очень добра, — сказал он. — На самом деле это моя обязанность, но мне плохо удаются такие дела. Я умею разбираться с машинами, но с людьми…

— Ты великолепный механик. — Мма Рамотсве похлопала мужа по руке. — Для одного человека этого довольно.

— А ты великолепный детектив, — улыбнулся мистер Матекони.

Конечно, это была чистая правда, он не сомневался ни в едином слове своего комплимента, но эта правда была неполной. Он знал, что мма Рамотсве не только великолепный детектив, но и великолепный повар, великолепная жена и великолепная приемная мать. Не было такой вещи на свете, которой мма Рамотсве не умела бы делать — по крайней мере, на его взгляд. Если предоставить ей возможность, она могла бы управлять Ботсваной.

Допив свой чай, мма Рамотсве поднялась и посмотрела на часы. Было всего восемь вечера. Она найдет Ноте, даст ему чек и покончит с этим прежде, чем отправится спать. Разговор с мистером Матекони преисполнил ее решимостью. Ждать больше нечего. Она предполагала, где остановился Ноте. Его родители жили в маленькой деревне, милях в десяти к югу. Поездка туда займет не больше получаса. Она даст ему денег и снова вычеркнет из своей жизни. Потом она вернется на Зебра-драйв и сможет спокойно спать. Сюда он не придет.

Глава 16

Белый фургончик

Мма Рамотсве не любила ночной езды. Она была не робкого десятка, но знала, что ночью на дороге людей подстерегает опасность, которой не поможет избежать никакая осторожность, — разгуливающий по дорогам скот. Коровы любят стоять на обочине ночью и внезапно прыгают под колеса проезжающей машины, как будто им любопытно знать, что скрывается за светом фар. Быть может, они думают, что это фонари их хозяев, пришедших их покормить. Быть может, им хочется тепла, и они думают, что это солнце. Быть может, они вообще ничего определенного не думают, это часто бывает со скотом, как и с некоторыми людьми.

Подруга мма Рамотсве, Барбара Мукетси, была одной из многих известных ей людей, кто наехал на корову ночью. Она возвращалась из Франси-стауна поздно ночью и к северу от Махалапья врезалась в корову. Несчастное животное было черным и потому абсолютно невидимым в темноте, от столкновения его подбросило в воздух, и оно влетело в кабину через ветровое стекло. Один из рогов задел плечо мма Мукетси и убил бы ее, сиди она немного по-другому. Мма Рамотсве навестила ее в больнице и видела массу порезов от осколков стекла на лице и руках. Из-за этой опасности сама мма Рамотсве старалась не ездить на машине ночью. Конечно, на город это правило не распространялось. Там не было скота, но иногда он забредал с окраин Габороне, и это приводило к авариям.

Теперь же, выехав за границы города, мма Рамотсве напряженно вглядывалась в дорогу. Хотя назвать это дорогой было трудно. Проселок, проложенный по красной земле и размытый дождями. Родители Ноте жили в конце этой дороги вместе еще с двадцатью другими семьями. Поселок представлял собой нечто среднее между городом и деревней. Местные молодые люди работали в городе и каждое утро шли по этому проселку к шоссе, чтобы доехать до города на микроавтобусе. Были и такие, что жили в городе, приехав домой на уикэнд, вновь становились крестьянами — пасли скот и обрабатывали скудные поля.

Мма Рамотсве надеялась, что помнит дом родителей Ноте. Для деревенских жителей час был поздний, могло оказаться, что в доме не будет огней и ей придется развернуться и ехать домой. Возможно также, что Ноте здесь нет, что он остановился где-то в городе. Пока она взвешивала эти возможности, вся эта затея представилась ей смехотворной. Она приехала сюда в поисках человека, испортившего ей несколько лет жизни, собираясь отдать ему деньги, заработанные тяжелым трудом, чтобы он мог осуществить какой-то нелепый план, и все из-за страха перед ним. Она была сильной, находчивой женщиной, начавшей бизнес с нуля, и в своей профессиональной деятельности не раз доказала свою готовность соперничать с мужчинами на равных. Но только не с этим человеком. С ним все было иначе. Он заставлял ее чувствовать себя неполноценной, так было всегда. Странно было вновь почувствовать себя юной, неуверенной и робкой, как много лет назад.

Мма Рамотсве поравнялась с первым домом, его бурые очертания выплыли из темноты в неровном свете фар белого фургончика. Если память ей не изменяет, семья Мокоти живет в четвертом доме. А вот и он, такой же, каким она его помнит, — дом с побеленными стенами, навесом с одной стороны и старым амбаром в конце двора. В одной из четырех смежных комнат горел свет.

Мма Рамотсве заглушила мотор. У нее еще было время развернуться и поехать назад. Разорвать подписанный ею чек на предъявителя на сумму в десять тысяч пула. Было время бросить вызов Ноте, грозившему ей полицией, а потом рассказать все мистеру Матекони, который наверняка ее поймет. Он добрый человек — и знает, что люди иногда забывают о важных вещах, к примеру о том, чтобы получить развод, прежде чем снова выйти замуж. Мма Рамотсве закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Она знала, как нужно поступить, но что-то глубоко внутри нее, та часть ее существа, которая сохранилась с тех давних пор и не могла противостоять Ноте, которая притягивала ее к нему, как мотылька к пламени, — эта часть толкала ее к воротам.

Она постучала. Дверь открыли не сразу и так, чтобы можно было быстро ее захлопнуть. Перед ней стояла женщина, которую она поначалу не узнала, а когда узнала, у нее перехватило дыхание. Мать Ноте постарела и сгорбилась, но это была та самая женщина, которую она так давно не видела. Та после минутного колебания тоже ее узнала.

Некоторое время обе женщины молчали. Они могли бы сказать друг другу очень много, и мма Рамотсве могла бы при этом расплакаться, но она приехала сюда не за этим, и эта женщина не заслуживала слез. Она всегда была на стороне Ноте и не хотела видеть того, что происходит. Но какая мать признается другим или себе, что ее сын способен на жестокость?

Через минуту старуха медленно отступила назад.

— Входите, мма, — пригласила она.

Внутри мма Рамотсве встретил особый запах, запах нищеты. Когда еле сводят концы с концами, экономно расходуют топливо и недостаточно часто стирают одежду — из-за нехватки мыла. Она огляделась. Эта комната одновременно служила кухней и гостиной. Голая лампочка тускло горела над столом, на нем рядом с парой ножей и сложенной скатертью стояла полупустая банка джема. На полке, на другом конце комнаты, стояли стопка оловянных тарелок и несколько стальных кастрюль. На стене рядом с полками висела вырезанная из журнала картинка.

Она бывала в этом доме много раз, и теперь, как это часто бывает, вся обстановка казалась ей жалкой и убогой. Как будто смотришь на мир издалека, и он уже не кажется таким большим. Она постаралась точно вспомнить, когда была здесь в последний раз, но это было много лет назад, и неприятные воспоминания стерлись из памяти.

— Простите, что я пришла к вам в столь поздний час, — сказала мма Рамотсве. Она говорила с уважением, потому что обращалась к пожилой женщине и то, что та была матерью Ноте Мокоти, не имело значения. Она была старой ботсванской женщиной, и этого было довольно.

Женщина посмотрела на свои руки.

— Его здесь нет, — сказала она. — Ноте здесь нет.

Мма Рамотсве молчала. На другом конце комнаты были две двери, ведущие в оставшуюся часть дома, в спальни. Они были закрыты.

Мма Мокоти перехватила взгляд старой женщины.

— Нет, — заверила она. — В одной комнате только мой муж, а в другой — молодая женщина. Она работает в правительственном учреждении и платит нам за жилье. Больше там никого нет.

Мма Рамотсве смутилась из-за того, что мать Ноте заметила ее сомнение.

— Я верю вам, мма, — ответила она. — Вы можете сказать, где мне его найти?

Старуха махнула рукой куда-то по направлению к городу:

— Он где-то в городе. Он остановился где-то в городе.

— Но вы не знаете где?

Мма Мокоти вздохнула:

— Нет, не знаю. Он приходил нас проведать и придет еще. Но я не знаю когда.

Она неразборчиво пробормотала что-то еще и посмотрела на гостью, и мма Рамотсве увидела печальные глаза с коричневой радужкой и молочными белками. Глаза не злодейки, а женщины, много повидавшей на своем веку и теперь пытавшейся как-то справиться с тяжелой жизнью. Такие глаза можно увидеть повсюду у людей, проживших трудную жизнь, но сумевших сохранить человеческое достоинство, несмотря на страдания и нужду.

Неожиданно для себя мма Рамотсве сказала то, чего совсем не собиралась говорить.

— Я хочу, чтобы вы знали, мма, — начала она. — Хочу, чтобы вы знали, что я не питаю недобрых чувств ни к вам, ни к Ноте. Все это было давным-давно. И вашей вины здесь нет. В вашем сыне есть то, чем вы можете гордиться. Да. Его музыка. Это великий дар, который приносит людям счастье. Вы можете гордиться своим сыном.

Настала тишина. Мма Мокоти снова посмотрела на свои руки. Потом отвернулась и посмотрела на полку с посудой.

— Знаешь ли, я не хотела, чтобы он на тебе женился, — тихо сказала она. — Я спорила с ним. Говорила, что ты совсем еще молоденькая и не готова к жизни, которую он ведет. И у него была еще одна девушка. Ты ведь не знала об этом, верно? Была другая девушка с ребенком. Она уже была, когда он встретил тебя. Он уже был женат на этой девушке.

Мма Рамотсве застыла на месте. В соседней комнате закашлял мужчина. Все эти годы она подозревала, что у Ноте есть другая женщина, но никогда не думала, что он женат. «Меняет ли это что-нибудь? — подумала она. — Что я должна при этом чувствовать?» Еще одна его ложь, еще один обман, но удивляться тут нечему. Похоже, все его слова были ложью, в нем просто не было правды.

— Вы знаете эту девушку? — спросила мма Рамотсве.

Она задала этот вопрос без всякой задней мысли, не желая знать ответ. Она просто чувствовала, что должна что-то сказать.

Мма Мокоти повернулась к ней.

— Я думаю, она умерла, — сказала она. — И я никогда не видела ребенка. Он мой внук, но я никогда его не видела. И это очень меня огорчает.

Мма Рамотсве шагнула к старой женщине и осторожно обняла ее одной рукой за плечи. Плечи были узкими и костистыми.

— Вы не должны огорчаться, мма, — сказала она. — Вы много трудились. Заботились о муже и семье. И делали это хорошо, это главное, правда? Вы не должны огорчаться.

Старая женщина молчала, и мма Рамотсве не убирала руку с ее плеча. Она не раз думала об этом странном ощущении: чувствуя дыхание другого человека, вспоминаешь, что все мы дышим одним и тем же воздухом, и ощущаешь человеческую уязвимость. По крайней мере, воздуха на всех хватит, и люди не будут из-за него сражаться. А богатеям будет очень сложно забрать у бедняков весь воздух, даже если им удастся забрать у них многое другое. Черные люди, белые люди — один и тот же воздух.

Внезапно старуха подняла глаза:

— А твой отец? Я помню его со свадьбы. Он был хорошим человеком, верно?

Мма Рамотсве улыбнулась:

— Он был очень хорошим человеком. Он умер. Может быть, вы знаете. Но я хожу на его могилу, не здесь, в Мочуди. И думаю о нем каждый день.

Старая женщина кивнула:

— Это хорошо.

Мма Рамотсве осторожно сняла свою руку с ее плеча.

— Мне пора, — сказала она. — Пора домой.

Она попрощалась с мма Мокоти, которая проводила ее глазами до двери, а потом вышла в темноту, где стоял маленький белый фургончик.

Мотор завелся, как всегда, мгновенно, теперь за ним приглядывал мистер Матекони, и мма Рамотсве отправилась назад по ухабистой пыльной дороге. Чек по-прежнему лежал в ее кармане. После разговора с мма Мокоти она не отдаст его Ноте. Так, значит, когда они встретились, он был уже женат. В таком случае она тоже может у него спросить, развелся ли он.

В самом конце проселочной дороги белый фургончик вдруг заглох. Он испустил дух мгновенно, как будто с ним случился инфаркт или инсульт, которого ничто не предвещало. Разумеется, мма Рамотсве не думала о механической поломке, ее мысли скорее были заняты разговором с мма Мокоти. Визит был для нее нелегким, по крайней мере сначала. Было тяжело возвращаться в этот дом, где пьяный Ноте много лет назад внезапно набросился на нее с побоями, когда они были одни. Но она была довольна, что приехала и поговорила с матерью Ноте. Даже если бы та не рассказала ей о первом браке Ноте, подумала она, хорошо, что они поговорили. Наверняка матери приятно знать, что она, Прешас Рамотсве, не затаила злобу на нее и простила ее сына. Пусть в жизни будет одной заботой меньше, людям и так хватает неприятностей. К тому же ей ничего не стоило сказать эти слова матери Ноте, но теперь она чувствовала себя гораздо лучше. И наконец, испытала огромное облегчение от того, что могла снять с себя обвинение в двоемужии. Если Ноте, женившись на ней, был уже женат, их брак нельзя считать действительным. А это означало, что брак с мистером Матекони был абсолютно законным.

Пока она думала об этом, белый фургончик вдруг остановился. Когда это случилось, скорость на этой ухабистой дороге была довольно низкой, каких-нибудь десять миль в час. Машина внезапно встала, и мотор заглох.

Сначала мма Рамотсве решила, что кончился бензин. Она залила бак всего несколько дней назад, но когда посмотрела на приборную доску, то оказалось, что бак наполовину полон. Значит, дело было не в этом. И не в электрике, потому что фары по-прежнему горели, освещая дорогу впереди. Значит, сломался сам мотор, подумала она.

С замирающим сердцем мма Рамотсве выключила зажигание и попыталась снова его включить. Послышался шум стартера, но машина не завелась. Она повторила попытку с тем же результатом.

Мма Рамотсве выключила фары и распахнула дверцу фургончика. В небе светила луна, хотя не слишком ярко, и несколько секунд она стояла, глядя в небо, пораженная его безмерностью и тишиной буша. В темноте белый фургончик казался островком безопасности. И вот она, африканская женщина, стоит под этим огромным небом, а перед ней лежит долгий путь. Минут через двадцать она выйдет на шоссе, подумала она, оттуда до города десять миль. Конечно, если надо, она пройдет это расстояние пешком, но сколько времени на это потребуется? Она знала, что по ровной дороге средний человек проходит четыре мили в час. Однако она не средний человек, для женщины с традиционным телосложением скорость, к сожалению, снизится до трех миль в час. Следовательно, она достигнет окраины города часа через три, а оттуда до Зебра-драйв не меньше получаса.

Конечно, если повезет, она поймает микроавтобус. Водитель, вероятно, воспользуется ее безвыходным положением и запросит гораздо больше обычного, но она с радостью заплатит любую сумму, лишь бы попасть домой до полуночи. Возможно, ей удастся остановить какую-нибудь машину и упросить водителя подвезти ее из человеколюбия. Раньше люди часто это делали, да и теперь мма Рамотсве, направляясь в Мочуди, брала пассажиров на заднее сиденье. Но вряд ли кто-нибудь остановится здесь ночью, чтобы забрать женщину, которая без видимой причины стоит на дороге.

Заперев дверь белого фургончика, она собралась пуститься в путь, как вдруг услышала какой-то звук. В ночном буше много звуков: стрекот насекомых, шуршание мелких тварей. Но этот звук был особым, это был звук льющейся жидкости. Застыв на месте, мма Рамотсве прислушалась. Несколько секунд было тихо, но вскоре опять послышался звук, и ей стало ясно, что он доносится из-под машины.

В отличие от мма Макутси и, разумеется, от Мотолели, у мма Рамотсве не было способностей к механике. Однако трудно быть женой механика и совершенно ничего не понимать в моторах, и она знала, что если из мотора вытечет масло, то он не сможет работать. Похоже, из-под днища машины вытекало масло, и тут она вспомнила. На обратном пути она почувствовала сильный удар, наехав на один из камней, выступавших над поверхностью земли. Тогда она не обратила на это внимания, но теперь поняла, что случилось. Камень пробил картер, и масло просто вытекло из машины. Так как дыра в картере была не слишком большой, машина успела проехать некоторое расстояние, а когда масло окончательно вытекло, просто остановилась. И еще мма Рамотсве знала, что, если мотор заглох, значит, повреждение серьезное. Она и мма Макутси довольно долго могут обходиться без чая, но моторы, увы, устроены иначе.

Она повернулась и с тяжким сердцем побрела по дороге. Шоссе оказалось ближе, чем она думала, и не прошло и четверти часа, как она оказалась на перекрестке. Дорога в Лобаце была довольно оживленной, и вскоре за холмом она увидела свет фар. Грузовик промчался мимо, обдав ее ветром, но он ехал в обратном направлении, к Лобаце, и она побрела по шоссе, надеясь, что появится машина, едущая в Габороне.

Идти по накатанному гудрону было легко. Шоссе было ухоженным, с гладкой поверхностью, и пешеход мог продвигаться по нему с хорошей скоростью. Но все же странно было чувствовать себя совершенно одинокой в ночной темноте, обступавшей ее со всех сторон. Как далеко отсюда, размышляла она, какой-нибудь зверь, которому захочется ее сожрать? Рядом с Габороне не было львов, но в сорока милях к востоку ситуация могла быть иной. Что, если льву вздумается сюда забрести? Сорок миль для льва пустяки, а после сорокамильной прогулки лев проголодается и будет не прочь полакомиться женщиной традиционного телосложения…

Мысли о львах оказались не слишком приятными, и мма Рамотсве переключилась на другую тему. Она стала думать о мистере Полопетси и о том, как хорошо он вписался в новую работу в гараже. Она еще не обсуждала этого с мистером Матекони, но собиралась предложить ему взять нового служащего на постоянную работу и учить его на механика. Дел в мастерской всегда слишком много, и она начинала беспокоиться о том, что мистеру Матекони приходится слишком много трудиться. Ученики всегда были для него головной болью, и, когда они закончат обучение — если это вообще когда-либо случится, — он должен будет им сказать, чтобы они искали себе другое место. И тогда, если мистера Полопетси не будет рядом, он останется без помощника. Существовала еще одна причина, по которой его следовало оставить. Несколько раз мма Макутси просила его выполнить секретарскую работу и высоко отзывалась о его квалификации. Он может помогать детективному агентству, не имея четко очерченных обязанностей. Да, с ним им конечно же повезло, и несчастный случай, когда она сбила его с велосипеда, можно назвать удачей. Если хорошо подумать, жизнь полна таких счастливых неожиданностей. Если бы она не отвезла белый фургончик в «Быстрые моторы на Тлоквенг-роуд» — а она вполне могла бы обратиться в другую мастерскую, — то никогда не познакомилась бы с мистером Матекони и не стала его женой. А если бы мма Макутси не искала работу именно тогда, когда она открыла «Женское детективное агентство № 1», они никогда не встретились бы и мма Макутси никогда не стала бы помощником частного детектива. Это было счастливым совпадением, и некоторое время мма Рамотсве думала о том, что было бы, найми она одну из этих бесполезных секретарш, о которых ей рассказывала мма Макутси, одну из тех девиц, которые получают на выпускном экзамене в Ботсванском колледже делопроизводства только пятьдесят баллов. Об этом не стоило и думать.

Цепочка мыслей, какими бы отвлеченными они ни были, возможно, поддержала бы ее в пути, но вдруг мма Рамотсве услышала позади шум мотора и увидела приближавшиеся огни. Она сразу же остановилась и встала так, чтобы водитель ее увидел.

Машина быстро приближалась, и мма Рамотсве отступила назад, когда огни поравнялись с ней, но продолжала размахивать рукой снизу вверх, как делают люди, просящие их подбросить. Машина промчалась мимо. Именно этого она боялась. Но когда мма Рамотсве разочарованно повернулась, задние огни автомобиля вспыхнули красным, и он остановился. Мма Рамотсве, не веря своему счастью, подбежала к машине.

С водительского сиденья на нее смотрел мужчина, лица которого она не разглядела в темноте.

— Куда вам, мма?

— Я направляюсь в город, рра, — ответила она. — У меня сломалась машина.

— Садитесь на заднее сиденье, нам по пути.

Она открыла дверцу и скользнула на заднее сиденье. Теперь она увидела, что в машине есть еще один человек, женщина, которая повернулась к ней и поздоровалась. Ее лицо показалось ей знакомым, хотя она и не могла сказать, кто это.

— Ужасно, когда у тебя ломается машина, — сказала женщина. — Вам пришлось бы долго идти до города.

— Да, — ответила мма Рамотсве. — Несколько лет назад, до того как я купила машину, я хорошо ходила пешком. Но теперь…

— С машиной легко разучиться ходить пешком, — согласилась женщина. — Раньше дети ходили пешком по десять миль до школы. Помните?

— Некоторые дети до сих пор ходят, — сказала мма Рамотсве.

Они поговорили еще немного, соглашаясь друг с другом по разным вопросам. Впереди появились огни Габороне. Сияние, освещавшее небо даже в этот поздний час. Скоро они будут дома.

Глава 17

Мма Рамотсве, мистера Матекони и мистера Полопетси ждет неприятный сюрприз

Когда мма Рамотсве вернулась домой после своего визита к семье Мокоти, мистер Матекони крепко спал. Проснувшись утром, он увидел, что мма Рамотсве уже поднялась и ходит по саду, сжимая в ладонях чашку с чаем ройбуш. Мистер Матекони встал с постели, умылся, оделся и нашел погруженную в мысли мма Рамотсве у дерева мопипи.

— Сегодня тоже прекрасное утро, — сказал он, подходя к ней.

Она повернулась к нему и улыбнулась.

— Ранним утром я всегда чувствую себя особенно счастливой, — ответила она. — Стоять в саду и смотреть, как пробуждаются растения, — это очень приятно.

Мистер Матекони согласился. Ему было не так легко вставать с постели утром, как ей, но он знал, что первые часы света — лучшая часть дня, время надежд и оптимизма. Особенно он любил приходить в мастерскую пораньше и чувствовать первые лучи солнца на спине и на шее, пока возился с мотором. Это настоящее блаженство для механика — чувствовать тепло (но не зной) и удобство, пока трудишься над упрямым мотором. Конечно, во многом это зависит от мотора. Некоторые моторы приводят тебя в отчаяние — если до каких-то их частей невозможно добраться и заменить, — но с податливыми моторами работать одно удовольствие.

Таким автомобилем был белый фургончик мма Рамотсве. Мистер Матекони провозился с ним вместе много времени и чувствовал, что хорошо его изучил. Мотор был несложным, и добраться до всех главных частей не представляло труда, но фургончик не мог ездить вечно, и мистер Матекони сомневался в том, что мма Рамотсве это понимает. Та же самая проблема была с мма Потокване и микроавтобусом, возившим сирот. Чудо, что он все еще был на ходу, хотя это можно объяснить неусыпными заботами мистера Матекони. Однако рано или поздно придется взглянуть правде в лицо и признать, что жизнь старого автомобиля подошла к концу. Мистер Матекони понимал, что люди привязываются к старым машинам, но в данном случае чувства следует отставить в сторону. Если мы готовы выбросить старую одежду, то почему не выбросить старый автомобиль, если он отжил свое? Он заметил, что мма Рамотсве была готова выбросить почти всю его одежду, и только после яростного сопротивления ему удалось спасти несколько брюк и курток, служивших ему верой и правдой и до сих пор — на его взгляд — не утерявших своих достоинств. Но несмотря на его сопротивление, она все же избавилась от нескольких пар брюк всего с одной-двумя заплатами (которые можно было носить и носить), от любимой пары старых коричневых башмаков из сыромятной кожи и куртки, которую он купил за границей, на блошином рынке в Мафекинге, на свою первую зарплату механика. Ему хотелось спросить ее, каково ей будет, если он станет рыться в ее гардеробе и выбросит несколько платьев, но он не спросил. Так или иначе, вопрос этот был гипотетическим, потому что мистер Матекони никогда бы этого не сделал. К тому же он был готов признать, что ничего не понимает в женских нарядах, как готовы это признать большинство мужчин. Однако женщины постоянно заявляют, что прекрасно разбираются в мужской одежде. И это несправедливо, думал мистер Матекони, хотя не понимал, что тут можно сделать.

Стоя рядом с мма Рамотсве, мистер Матекони глубоко вдохнул свежий утренний воздух.

— Как дела? — спросил он. — Тебе удалось его найти?

— Его не было, — ответила мма Рамотсве. — Но я поговорила с его матерью, и разговор был очень полезным. Я узнала одну важную вещь.

— Что это за важная вещь? — спросил мистер Матекони, закрывая глаза и снова делая глубокий вдох.

Мма Рамотсве не ответила. Она поняла, что не стоит об этом говорить, хотя ей хотелось разделить с ним огромное чувство удовлетворения, возникшее после этой поездки.

— Ну? — произнес мистер Матекони, открывая глаза и оглядываясь. — Важная вещь. Почему… — Он замолчал и нахмурился: — А где белый фургончик?

Мма Рамотсве вздохнула:

— Он сломался на обратном пути. Он там. — Она махнула рукой куда-то на юг, в сторону Лобаце, Кейптауна и океана к югу от Кейптауна. — Он остался там.

— Сломался? — испуганно спросил мистер Матекони. — Что случилось?

Мма Рамотсве рассказала о том, что мотор неожиданно заглох и машина остановилась. Рассказала, что это случилось неожиданно еще на проселочной дороге и произошло все довольно быстро. Потом упомянула о масле и своей догадке о том, что это как-то связано с ударом картера о камень.

Мистер Матекони наморщил лоб.

— Ты, вероятно, права, — с упреком проговорил он. — Эти камни очень опасны. По таким дорогам не надо ездить на маленьких машинах. Они не приспособлены для этого.

Мма Рамотсве спокойно приняла упрек:

— А если мотор отказал? Что тогда?

Мистер Матекони покачал головой:

— Это очень плохие новости. Нужно заменить моторный блок. Не думаю, что игра стоит свеч.

— Значит, мне нужен новый фургончик?

— Да, нужен.

Мма Рамотсве немного подумала.

— Этот прослужил мне очень долго, — сказала она. — Я очень его люблю. Сейчас таких больше не делают.

Мистер Матекони посмотрел на нее, и на него нахлынуло огромное чувство гордости. Некоторые женщины мечтают избавиться от старой верной машины и выкинуть ее на свалку только потому, что им хочется чего-то более роскошного и современного. Он радовался тому, что мма Рамотсве не такая. Ей никогда не захочется сменить старого бесполезного мужа на нового, более презентабельного мужчину. Это очень утешительно.

— Нужно на него взглянуть, — сказал он. — Никогда не знаешь, можно ли починить машину, пока не покопаешься в ней как следует. Поедем на моем грузовике, и я отбуксирую фургончик назад.

В то утро в «Женском детективном агентстве № 1» не происходило ничего примечательного. Мма Макутси, не слишком рассчитывая на успех, собиралась продолжить поиски неуловимого замбийского финансиста, а с текущей корреспонденцией мма Рамотсве легко справилась. Мистер Матекони должен был произвести текущий техосмотр машины, но эту несложную работу он мог доверить ученику. Что до мистера Полопетси, то он не терпел праздности и каждую свободную минуту употреблял на наведение порядка в мастерской: мел пол и даже полировал машины клиентов. Не раз кто-нибудь из клиентов агентства после встречи с мма Рамотсве обнаруживал, что, пока он обсуждал свои проблемы, его машина была вымыта и отполирована до блеска. Это вызывало у людей чувство искренней признательности и служило еще одним очком в пользу мистера Полопетси.

— Только представьте себе, что все в Ботсване похожи на мистера Полопетси, — говорила мма Рамотсве мма Макутси. — Представьте себе, какой процветающей была бы наша страна. Мы были бы так богаты, что не знали бы, что делать с нашим богатством.

— Разве можно быть таким богатым? — спросила мма Макутси. — Наверняка всегда найдется, на что потратить деньги. К примеру, можно купить еще пару туфель.

Мма Рамотсве рассмеялась.

— Больше одной пары туфель на себя не наденешь, — сказала она. — Богатые устроены так же, как все мы — у них две ноги и десять пальцев. В этом отношении мы одинаковы.

Мма Макутси не была в этом уверена. Конечно, больше одной пары туфель сразу не наденешь, но это не означает, что человек не может каждый день надевать новую пару или даже носить утром одну, а днем другую. Интересно, делают ли это богачи. В данный момент у нее было две пары туфель, хотя она планировала в недалеком будущем приобрести еще одну. У нее были простые коричневые туфли на каждый день, которым неизвестно сколько раз ставили новые подметки, и выходные туфли, зеленые, с небесно-голубой подкладкой. Эту пару она купила на первые доходы от «Калахари», курсов машинописи для мужчин, и необыкновенно ими гордилась. Время от времени она надевала эти туфли на работу, но ей было жаль носить их в такой обыденной обстановке, и она обычно берегла их для особых случаев вроде занятий танцами. А теперь она хотела купить хорошие туфли для офиса и уже приглядела себе такие в одном из магазинов. Туфли были красными, и, хотя у них не было яркой цветной подкладки, их украшали две большие золотые пряжки, придававшие им шикарный вид, которого у других ее туфель не было. Это были замечательные туфли, и она собиралась надевать их, когда придется вступать в конфронтацию с трудными мужчинами — порой ей приходилось это делать. Золотые пряжки загипнотизируют мужчин, и она получит преимущество, которое не повредит при общении с такими людьми.

Несмотря на колебания относительно того, стоит ли поднимать эту тему, мма Макутси давно хотела поговорить с мма Рамотсве об обуви, которую носят женщины постарше. Мма Рамотсве нельзя было упрекнуть в отсутствии вкуса, она предпочитала добротные юбки со свободными блузами, умело сочетала цвета и всегда выглядела элегантно. Но что касается обуви, то здесь, похоже, вкус ей изменял, и она всегда появлялась в коричневых, довольно бесформенных туфлях, выпуклости на которых повторяли форму ее пальцев. Эти туфли никак нельзя было назвать элегантными, и мма Макутси полагала, что их следует поменять на что-то более соответствующее высокому положению мма Рамотсве как первого частного детектива-женщины в Ботсване.

Вопрос о туфлях мма Рамотсве уже поднимался, но безрезультатно. Недавно мма Макутси упомянула о распродаже обуви в торговом центре и сказала, что, на ее взгляд, там есть прекрасные модели.

— Быть может, люди, которые долго носят одни и те же туфли, найдут там что-нибудь подходящее, — как бы между прочим заметила она.

Мма Рамотсве посмотрела на нее.

— Вы имеете в виду кого-то вроде меня? — спросила она.

Мма Макутси засмеялась, чтобы скрыть смущение:

— Нет, я не думала о вас. Но, может, вы захотите купить себе новые туфли? Вам это по карману.

— Но чем плохи эти? — спросила мма Рамотсве. — У меня очень широкая нога. И эти очень широкие туфли мне впору. Что скажут мои ноги, если я куплю себе пару узких модных туфель? Наверняка им это не понравится.

Мма Макутси решила не сдаваться.

— Но вы можете купить широкие и при этом красивые туфли, — сказала она. — Там есть разные.

— Но мне нравятся эти, — сказала мма Рамотсве. — Мне в них очень удобно.

— Тогда купите что-нибудь для мистера Матекони, — предложила мма Макутси.

— А что не так с ботинками мистера Матекони?

Мма Макутси начала жалеть, что подняла этот вопрос. С ботинками мистера Матекони, на взгляд мма Макутси, было много чего не так. Начать с того, что они были в пятнах от масла, а носки ботинок грозили прохудиться. Подобно мма Рамотсве, мистер Матекони, будучи владельцем «Быстрых моторов на Тлоквенг-роуд», занимал видное положение в обществе, а у такого человека должна быть хорошая обувь.

Так как мма Макутси оставила ее вопрос без ответа, мма Рамотсве начала объяснять, что мистеру Матекони новые ботинки совсем не нужны.

— Нет смысла покупать мужчинам новые ботинки, — сказала она. — Они им совершенно не нужны. Мужчин ботинки не интересуют. Это хорошо известно. Если мужчина постоянно думает о новой обуви, значит, с ним что-то не в порядке.

— О чем же думают мужчины? — спросила мма Макутси. — Если они не думают о ботинках, то о чем они думают?

Мма Рамотсве подняла брови.

— Мужчины почти все время думают о женщинах, — ответила она. — Думают без должного уважения. Так уж они устроены, и с этим ничего не поделаешь. А когда они не думают о женщинах, то думают о скоте или машинах. А некоторые мужчины часто думают о футболе. Вот и все, о чем любят думать мужчины.

Однако в то утро главной темой разговора были не туфли, не слабости мужчин, а трагедия с белым фургончиком. Мистер Полопетси был потрясен известием о поломке фургончика. Он испытывал к нему чувство признательности за то, что благодаря ему познакомился с мма Рамотсве и получил новую работу. Когда мма Рамотсве сказала, что она и мистер Матекони скоро поедут, чтобы отбуксировали фургончик назад в Габороне, он спросил, нельзя ли их сопровождать. Мма Рамотсве согласилась, а так как мистер Матекони объяснил ученику, что надо делать, чтобы провести техосмотр автомобиля, они втроем уехали в грузовике, оставив мма Макутси одну в офисе.

Утро выдалось прекрасное, и, когда они проезжали мимо холма Кгале, солнце позолотило деревья и камни на склоне. Над головой простиралось совершенно чистое небо, если не считать нескольких хищных птиц, высоко парящих в потоках восходящего теплого воздуха. Впереди лежала пустая прямая дорога, которая тянулась черной лентой в серо-зеленых зарослях акации. В такое утро человек радуется жизни и тому, что оказался в таком прекрасном месте.

Мистером Полопетси овладел приступ словоохотливости, и он делился впечатлениями о речи вождя Линчве, недавно произнесенной в Габороне и вызвавшей бурную дискуссию в прессе. Справедливы ли были заявления вождя Линчве? Мистер Полопетси полагал, что да. Он очень уважает вождя, сказал он, и думает, что к его словам следует прислушиваться. Потом он перешел к вопросу о том, что делать с людьми, которые бросают мусор где попало. Там, где он живет, эта проблема широко обсуждалась, и было предложено посылать таких людей работать мусорщиками. Или прикреплять им на спину надпись, где большими буквами было бы написано «ГРЯЗНУЛЯ». И тогда они живо перестанут мусорить.

Мма Рамотсве в этом усомнилась.

— Стыд — очень сильное средство, с помощью которого можно призвать людей к порядку, — сказала она. — В этом я с вами соглашусь. Но вешать на спину человеку надпись «ГРЯЗНУЛЯ» нельзя, потому могут подумать, что он не моется. Но такой человек может мыться очень часто.

— По-моему, вешать надпись — хорошая идея, — заметил мистер Матекони. — На машины тоже можно вешать надписи. Например, «ОПАСНЫЙ ВОДИТЕЛЬ» или «ЛИХАЧ». Я думаю, это заставит людей ездить осторожнее.

— Но это выглядит немного глупо, согласны? — спросила мма Рамотсве. — В конце концов все будут носить на спине какие-нибудь надписи. У меня, например, «ММА РАМОТСВЕ» или «ЧАСТНЫЙ ДЕТЕКТИВ». Это будет глупо. — И она подумала, но не сказала, что у мма Макутси на спине будет надпись «97 баллов».

— Я этого не предлагал, — обиженно проговорил мистер Полопетси. — Я просто сказал, что люди, которые бросают мусор где попало, могли бы иметь такую надпись. И все.

Мистер Матекони положил конец спору:

— Мы почти приехали, — сказал он. — Это тот самый поворот?

Они притормозили, и мистер Матекони осторожно повел машину по проселку. При дневном свете выбоины и ямы выглядели гораздо хуже, чем ночью. Мма Рамотсве не удивило, что белый фургончик сломался. Из земли выступали неровные острые камни, там и сям валялись сломанные сучья деревьев, неутомимые белые муравьи уже успели обмазать их высохшей красной грязью. Рядом с дорогой, провожая грузовик печальными глазами, паслось небольшое стадо коров, уныло стоявших в тени акции.

— Это стадо в плохом состоянии, — сказал мистер Матекони, — посмотрите на ребра той коровы.

Мма Рамотсве бросила наметанный взгляд на светло-серое животное и согласилась.

— Она больна, — вздохнула она. — Мой отец сказал бы, что с ней делать.

— Да, он прекрасно разбирался в скоте, — подтвердил мистер Матекони.

Конечно, он никогда не встречался с Обэдом Рамотсве, но знал о его репутации тонкого знатока животных. Мистер Матекони всегда был готов внимать рассказам об Обэде Рамотсве, хотя слышал их от мма Рамотсве много раз. Слышал, как Обэд Рамотсве однажды встретился с Серетсе Кхамой, когда тот приезжал в Мочуди, и пожал великому человеку руку. Слышал рассказ о его шляпе и как он ее потерял около кготла, а кто-то аккуратно положил ее на стену, чтобы владелец мог ее найти. Он также слышал о том, как однажды шляпу во время пыльной бури сдуло у него с головы и забросило на дерево. Он слышал множество таких историй и, понимая, как они важны для мма Рамотсве, проявлял терпение и уважение. Жизнь без таких историй не была бы жизнью. Они связывают нас друг с другом, живых и мертвых, людей и животных, людей и землю.

Они медленно тащились по проселку. Через некоторое время мистер Матекони повернулся к мма Рамотсве.

— Ты сказала, что это случилось недалеко от поворота, — заметил он. — Но это, должно быть, гораздо дальше, чем ты думаешь.

Мма Рамотсве бросила через плечо испуганный взгляд. Она была уверена, что это где-то здесь, у поворота, где дорога меняет направление. Да, место то же самое, но никакой машины здесь нет.

Она посмотрела на мистера Матекони.

— Остановись, — сказала она. — Я абсолютно уверена, что это здесь.

Мистер Полопетси, сидевший между мистером Матекони и мма Рамотсве, наклонился вперед.

— Его украли! — воскликнул он. — Ваш фургончик украли!

— Посмотрим, — сказала мма Рамотсве.

Она опасалась, что он прав, хотя ей не понравилось, что он это сказал. Если ее машину украли, то сообщить об этом должна она, а не мистер Полопетси.

Они вышли из грузовика, и мма Рамотсве прошла по дороге несколько шагов вперед. Посмотрев вниз, она заметила то, что искала: масляное пятно на песке. Это пятно было всего около шести дюймов, но оно было темным и хорошо заметным, и ее сомнения окончательно рассеялись. Она смотрела туда, где совсем недавно стоял ее белый фургончик, но его там, несомненно, не было.

Мистер Матекони подошел к жене и проследил ее взгляд до пятна на песке.

— А-а! — сказал он и, повернувшись к ней, повторил: — А-а!

— Его украли, — произнесла мма Рамотсве дрогнувшим голосом. — Мой фургончик. Его здесь нет.

Подошел мистер Полопетси и встал рядом:

— Должно быть, кто-то его починил и угнал.

— Очень странно, — заметил мистер Матекони. — Ведь это означает, что мотор работает. Вероятно, дело было в другом. Нельзя угнать машину, если мотор вышел из строя.

Мма Рамотсве покачала головой:

— Мы должны обратиться в полицию. Нам больше ничего не остается. Теперь наш фургончик уже далеко.

— Боюсь, ты права, — согласился мистер Матекони. — Украденный автомобиль исчезает очень быстро. Как сейчас. Он пропал.

Мма Рамотсве повернулась и направилась к машине вместе с мистером Матекони. А мистер Полопетси остался на месте.

— Нам пора возвращаться, — бросил через плечо мистер Матекони.

Мистер Полопетси посмотрел туда, где раньше стоял фургончик, потом бросил взгляд на буш за дорогой, за деревья, кусты и термитники, будто видел что-то, кроме бурой травы, темно-красной земли и колючек, будто слышал что-то, кроме пения цикад и криков птиц.

— Оставьте меня здесь, — предложил он. — Я поищу отгадку. Возвращайтесь домой. Я сяду на микроавтобус на шоссе. А пока оставьте меня здесь.

Мма Рамотсве посмотрела на него.

— Здесь нет никакой отгадки, — сказала она. — Они пришли и ушли. Вот и все.

— Дайте мне попробовать разобраться, — сказал мистер Полопетси.

— Пусть делает что хочет, — сказал мистер Матекони. — Попытка не пытка. Сегодня в гараже работы мало.

Мма Рамотсве с мужем залезли в грузовик, и мистер Матекони развернулся. Когда они проезжали мимо мистера Полопетси, тот помахал рукой. Мма Рамотсве заметила, что он возбужден, и немного позже сказала мистеру Матекони:

— Он играет в детектива. Но в этом нет никакого вреда. Он страстно желает провести какое-нибудь расследование.

Мистер Матекони рассмеялся.

— Он хороший человек, — сказал он. — И ты правильно сделала, пригласив его поехать с нами.

Похвала польстила мма Рамотсве, и она легко дотронулась до его руки.

— Ты тоже хорошо к нему относишься, — улыбнулась она.

Они ехали в тишине. Через несколько минут мистер Матекони посмотрел на мма Рамотсве и увидел, что та плачет, беззвучно, но по ее щекам текли слезы.

— Прости, — сказала она. — Прости. Мой белый фургончик! Я так его любила. Он много лет был моим другом.

Мистер Матекони заерзал на сиденье. Когда женщины давали волю чувствам, он чувствовал себя неловко. В конце концов, он был механиком, а механикам трудно вынести такие вещи.

— Я куплю тебе новый, — нежно произнес он. — Я подыщу тебе хороший фургончик.

Мма Рамотсве молчала. Она была признательна ему за доброту, но дело было не в покупке нового. Ей нужен был только старый белый фургончик, на котором она объездила всю Ботсвану. Только он — и ничего другого.

Глава 18

Магазин самой удобной мебели

В то утро, когда мма Рамотсве обнаружила пропажу белого фургончика, мма Макутси тоже сделала свое открытие. Поиски исчезнувшего замбийского финансиста не продвинулись вперед ни на шаг. Посланные письма оставались без ответа, от телефонных звонков не было никакой пользы. Мма Рамотсве предложила сделать несколько личных звонков видным представителям замбийской общины в Габороне, и теперь мма Макутси собиралась этим заняться. В списке значились трое: дантист с длинным списком пациентов, в основном замбийцев, священник и бизнесмен, владелец процветающего экспортно-импортного агентства. Взглянув на этот список, мма Макутси решила не звонить дантисту, так как знала, что дантисты очень заняты и ей вряд ли удастся проникнуть дальше приемной. Конечно, она могла бы записаться на прием к врачу — она давно не проверяла зубы, и было бы нелишне это сделать, — но задавать вопросы в зубоврачебном кресле довольно сложно. Возможно, именно по этой причине разговоры с дантистами носят несколько односторонний характер.

Она позвонила священнику, но услышала автоответчик. «Меня нет, но вы можете оставить сообщение, — произнес участливый голос, — а тем временем я буду молиться за вас». Услышав эти слова, мма Макутси несколько опешила и повесила трубку. Как он может молиться за нее, если он даже не знает, кто звонил? Другое дело, если бы он сказал, что помолится за нее в будущем, после того, как узнает, кто звонил. Так, по крайней мере, было бы честнее. Конечно, священник старается проявить отзывчивость — ей это было ясно, — но ей казалось, что необходимо всегда говорить правду, и священники должны это понимать, как никто другой.

Мма Макутси думала об этом несколько минут, и чем больше думала, тем сильнее возмущалась. В конце концов она взяла телефонную трубку, набрала тот же номер и с раздражением прослушала неискреннее послание. Затем после звукового сигнала сказала: «Это Грейс Макутси из „Женского детективного агентства № 1“. Я звоню вам по важному делу. Но как вы можете молиться за меня, если не знаете, кто я такая? Не лучше ли сказать, что вы будете молиться за кого-то, после того, как узнаете, кто это такой? Благодарю вас, преподобный, до свидания».

Выступив в защиту правды, она почувствовала облегчение. Когда мма Рамотсве вернется назад с фургончиком, она расскажет ей об этом, и та, как ей казалось, ее одобрит, потому что мма Рамотсве очень правдивая женщина и не любит ложных заявлений. Конечно, она ее одобрит… или нет? Внезапно мма Макутси одолели сомнения. Ей пришло в голову, что мма Рамотсве может счесть такие нравоучения, к тому же записанные на автоответчик, довольно неучтивыми. Нравоучения священнику, который всего лишь хотел помочь людям, которые ему звонили. Возможно, мма Рамотсве скажет что-то вроде: «Что ж, мма, многие из тех, кто звонит этому человеку, оказались в трудном положении. Быть может, у них умер кто-нибудь из близких, и они звонят по этому поводу. Быть может, он старается немного их ободрить».

Мма Макутси подумала еще чуть-чуть и снова сняла трубку и набрала тот же номер. Она решила оставить очередное сообщение и объяснить, что хотела сказать не совсем то, что сказала, однако на этот раз трубку снял сам священник.

В первые секунды мма Макутси растерялась и даже хотела повесить трубку, как застигнутый врасплох ребенок, который балуется с телефоном.

Но здравый смысл взял верх.

— Это мма Макутси, — сказала она. — Несколько минут назад я оставила сообщение и.

— Я слышал ваше сообщение, мма, — перебил ее священник. — Вы правы. Я не подумал как следует, когда сказал «тем временем». Я перепишу свое обращение и скажу: «Когда я услышу ваше сообщение, я буду за вас молиться». Вот что я скажу.

Мма Макутси залилась краской стыда.

— Я не хотела быть грубой, — торопливо проговорила она.

— Я знаю, — ответил священник. — И вы не допустили ни малейшей грубости. Вы говорили очень вежливо. — После небольшой паузы священник продолжал: — Но вы хотели мне кое-что сказать. Могу я вас спросить, что именно?

Мма Макутси рассказала ему о деле замбийского финансиста, и, когда она закончила, священник произнес:

— Но что именно вы хотите от меня узнать, мма? Вы просите меня сказать, говорил ли со мной этот человек, этот бизнесмен из Замбии? Вы это хотите знать?

— Да, — подтвердила мма Макутси. — Вы знаете многих из ваших соотечественников, живущих здесь. Они приходят к вам за помощью. Возможно, этот человек к вам тоже обращался.

Священник молчал. На другом конце линии, сидя за письменным столом в «Женском детективном агентстве № 1», мма Макутси наблюдала за тем, как маленький белый геккон легко и умело взбирается вверх по стене. Головка ящерицы двигалась из стороны в сторону — геккон выслеживал добычу.

Священник прокашлялся.

— Я не могу говорить об этих вещах, мма, — сказал он, и на этот раз в его голосе звучал упрек. — Когда люди приходят ко мне со своими бедами и горестями, они не ожидают, что я стану обсуждать это с другими людьми. Они не думают, что я буду обсуждать их дела с первым же частным детективом, который мне позвонит.

При этом упреке смущение мма Макутси увеличилось. Что он о ней подумает? Она не только оставила на автоответчике свои замечания, о которых ее никто не просил, но и бесцеремонно предложила ему раскрыть чужие секреты. Ей следует как можно быстрее извиниться и кончить разговор, пока репутация «Женского детективного агентства № 1» не пострадала еще больше.

— Простите, преподобный, — начала она, — я не хотела…

— Люди думают, — перебил ее священник, — что священники сидят и судят их: вот очень плохое дело, а вот очень плохой человек. Но, знаете ли, мы этого не делаем. Мы признаем, что все мы слабы и все совершаем проступки, которых совершать не должны. Среди нас нет безгрешных людей. Ни одного. И когда этот бедный человек пришел ко мне со своими заботами, я не подумал, что он не должен был брать этих денег. Я этого не подумал. И не сказал ему, что он не должен ехать в Йоханнесбург к своему двоюродному брату, который работает в большом отеле, как он намеревался сделать. Я этого не сделал. Но я сказал ему, что он может говорить со мной с полной откровенностью и я не обращусь в полицию. И я туда не обратился, потому что это было бы нарушением тайны исповеди моего прихожанина, кем бы он ни был. Так что вы видите, мма, я не могу говорить с вами об этом человеке. Просто не могу.

Мма Макутси сидела очень прямо за своим столом. Перед ней лежал листок бумаги, на котором она записала: «Уехал в Йоханнесбург. Двоюродный брат. Отель».

Она улыбнулась.

— Вы очень добры, — сказала она священнику. — Простите, что я спрашивала вас о личных делах.

— А вы простите, что я не сумел вам помочь, — ответил священник.

— Но вы оказали мне большую помощь, — сказала мма Макутси.

И этими словами беседа со священником закончилась, как и дело с исчезнувшим замбийским финансистом. С этого момента решение этой проблемы можно будет передать кому-то другому, но передать с полезной информацией, которую мма Макутси получила. Теперь расследование переместится в Йоханнесбург. Конечно, это огромный город, но больших отелей в нем не так уж много, и те, кто ищет этого человека, будут точно знать, откуда начинать поиски.

Теперь у их агентства достаточно информации, чтобы сообщить ее полиции — и сделать это с высоко поднятой головой. Их отчет окупит гонорар, подумала мма Макутси, и с нетерпением ожидала случая рассказать мма Рамотсве, как ей удалось получить эти важные сведения. Всегда приятно представить позитивный отчет.

Услышав шум возвращавшегося грузовика, мма Макутси встала из-за стола и вышла во двор. Конечно, она ожидала увидеть фургончик мма Рамотсве, следовавший за грузовиком на буксирном канате, и растерялась, увидев один грузовик и расстроенную мма Рамотсве на пассажирском сиденье.

Мма Рамотсве рассказала ей, что случилось, и мма Макутси издала горестный вопль, совсем забыв о хороших новостях, которыми она собиралась ее встретить.

— Ах, мма! — причитала она. — Ваш фургончик! У вас украли фургончик! О!

Мистер Матекони с несчастным видом отошел немного в сторону. Он попытался успокоить женщин, говоря: «Мы купим другой фургон. На свете много фургонов…», но мма Макутси отмахнулась от него, почувствовав, что сейчас не время для разумных мужских советов.

Позже, когда они с мма Рамотсве сидели в офисе и пили наскоро заваренный чай ройбуш — на сей раз мма Макутси сочла, что он ей нравится, — мма Рамотсве постаралась успокоить свою помощницу.

— Вероятно, это неминуемо случается время от времени, — сказала она. — Мистер Матекони часто говорил, что машины не вечны. Мы должны смириться с этим. Он прав, как вы думаете?

Мма Макутси пришлось признать, что так оно и есть. Но от этого становится не легче.

— Вы очень спокойно к этому относитесь. На вашем месте я бы ужасно разозлилась.

— Что ж, — заметила мма Рамотсве. — Я злюсь. Злюсь, когда вижу, что фургончика нет. Я испытывала злость, когда возвращалась назад на грузовике. Но какой смысл злиться, мма? Не думаю, что злость нам поможет.

Мма Макутси вздохнула.

— Насчет злости вы правы, — сказала она. — В ней нет никакого смысла.

— Тогда скажите мне, что здесь происходило, — попросила мма Рамотсве.

Услышав это, мма Макутси выпрямилась на стуле и усмехнулась. Наконец-то она может смягчить, хоть отчасти, новости о фургончике.

— Я завершила расследование нашего дела, — скромно призналась она. — Насчет того замбийца…

Из груди мма Рамотсве вырвался крик радости.

— Вы его нашли? Где он?

Мма Макутси подняла руку.

— Не то чтобы нашла, — сказала она. — Но я выяснила, что его в Габороне нет. Он в Йоханнесбурге.

Она рассказала мма Рамотсве о телефонном звонке священнику и о том, что он ненароком выболтал интересующие их подробности.

— Это вы предполагаете, что ненароком, — поправила свою помощницу мма Рамотсве. — Но я, напротив, думаю, что священник отлично знал, что делает. Он знал, что речь идет о человеке, который, возможно, украл большую сумму денег, принадлежащих другим людям? Он это знал?

— Да, знал, — ответила мма Макутси. — Он знал об этом деле все.

— Что ж, — сказала мма Рамотсве. — По-моему, этот священник вовсе не так глуп, как вы думаете. Мне кажется, он хотел вам что-то сообщить, не отягощая свою совесть. Он знал, что не должен нарушать тайны исповеди, но если он сделает это как бы ненароком, как это и случилось, то, может быть, ему станет легче.

— Но разве священники так поступают? — спросила мма Макутси.

— Конечно поступают, — подтвердила мма Рамотсве. — На этой работе я поняла одно: все, даже священники, находят способ сообщить вам такие вещи, которых, как они считают, они не должны сообщать. А в данном случае священник, вероятно, подумал, что было бы неплохо, если бы этого человека поймали. И он рассказал вам все, что знал, но не напрямую.

Мма Макутси задумалась.

— Так что же нам делать, мма? Этого достаточно?

— Что в этом случае предложил бы Клоувис Андерсен? — спросила мма Рамотсве.

Мма Макутси бросила взгляд на потрепанные «Основы частного расследования». На самом деле она так и не прочла их от корки до корки, хотя знала, что в один прекрасный день это сделает.

— Он сказал бы, что вы должны постоянно помнить о том, что в какой-то момент необходимо перестать задавать вопросы, — отважилась предположить она. — Он это говорит, да?

— Вот именно! — воскликнула мма Рамотсве и прибавила: — Я полагаю, эта книжка нам больше не нужна. Я думаю, мы можем приступить к написанию собственной книги, мма. Вы согласны?

— Да, согласна, — сказала мма Макутси. — «Частное расследование для женщин». Авторы Прешас Рамотсве и Грейс Макутси. Я как будто вижу эту книгу.

— И я, — подхватила мма Рамотсве, отхлебнув еще немного чая. — Это будет замечательная книжка, мма. Я уверена.

Чтобы вознаградить мма Макутси за успех, мма Рамотсве отпустила ее, не дожидаясь окончания рабочего дня.

— Вы хорошо потрудились, — сказала она своей помощнице. — А теперь можете пойти и потратить бонус, который я вам дам.

Мма Макутси не скрывала удивления. Мма Рамотсве никогда не упоминала о бонусах, но она слышала о них от людей, работавших в больших компаниях.

— Да, — подтвердила мма Рамотсве, с улыбкой протянув руку к коробке с деньгами, которая хранилась в верхнем ящике стола. — Мы получим очень хороший гонорар за дело с замбийцем. Я думаю, около десяти тысяч пула. — Она сделала паузу, наблюдая за тем, какое действие произвели ее слова на мма Макутси. — Ваш бонус будет двадцать пять процентов от этой суммы, что составляет…

— Две с половиной тысячи пула, — выпалила мма Макутси.

— Так много? — рассеянно спросила мма Рамотсве. — Да, полагаю, где-то около двух с половиной тысяч. Конечно, прежде чем получить всю сумму, вам придется подождать, пока нам заплатят, а пока я дам вам пятьсот пула.

Мма Макутси благодарно приняла банкноты и положила в верхний карман своей блузки. Она уже решила, на что потратить бонус — или его часть, — и ей казалось, что теперь самое время это сделать. Она посмотрела на свои туфли, рабочие туфли, и погрозила им пальцем.

— Еще одни новые туфли? — спросила мма Рамотсве, улыбаясь.

— Да, — ответила мма Макутси. — Новые туфли и новые носовые платки.

Мма Рамотсве одобрительно кивнула. Она вспомнила о белом фургончике, и эта мысль грозила омрачить счастье. Но она ничего не сказала мма Макутси, которая собиралась покинуть офис и отправиться за покупками на микроавтобусе. Ее помощница заслужила это счастье, подумала мма Рамотсве. Много лет она отказывала себе во всем. А теперь с курсами машинописи, новым домом и, конечно, с бонусом ее жизнь должна повернуться к лучшему. Возможно, она найдет себе и мужчину, хотя в настоящий момент на это нельзя рассчитывать. И все же хорошо бы она нашла себе подходящего мужчину, если они еще остались, в чем мма Рамотсве начинала сомневаться. Ведь белый фургончик украла не женщина, верно? И этот нечестный замбийский финансист — он ведь мужчина, не так ли? Мужчины за многое в ответе, подумала она. Конечно, речь не идет о мистере Матекони, или мистере Полопетси, или о ее покойном отце. Если как следует поискать, то можно найти хороших мужчин. Но куда деваются эти хорошие мужчины, когда женщина ищет себе мужа? Где мма Макутси в ее возрасте, с ее большими очками и невыразительным телосложением может найти себе мужа? Это будет нелегко, подумала мма Рамотсве, и в данном случае никто, в том числе и она, не может ей помочь.

Покупка новых туфель заняла, на удивление, мало времени. Мма Макутси уже присмотрела себе пару — красные туфли с золотыми пряжками, — и, к ее восторгу, они по-прежнему красовались на витрине. Когда продавщица пошла за туфлями ее размера, мма Макутси слегка заволновалась, но туфли быстро принесли, и они пришлись точно впору.

— Вы прекрасно в них выглядите, — восхищенно сказала продавщица. — Эти золотые пряжки, мма! Мужчины сойдут с ума!

Мма Макутси испуганно посмотрела на нее:

— Знаете ли, обычно я не пытаюсь свести с ума мужчин.

— О, — поправилась продавщица, — эти туфли хороши и для работы тоже. Они годятся на все случаи жизни.

Мма Макутси решила немедленно надеть эти туфли. Шагая по тротуару, она испытывала неописуемое блаженство от ощущения новеньких кожаных подошв. Чувство удовлетворения и уверенности, которые она испытывала, подкреплялось сиянием золотых пряжек в солнечных лучах. Вот что чувствуют богатые люди, подумала она. И должно быть, богатые люди, прогуливаясь в красивой одежде и новых туфлях, чувствуют себя так все время. Что ж, она, по крайней мере, испытает это чувство, пока туфли будут новыми и кожа не потрется.

Мма Макутси решила пройтись еще немного вдоль витрин. Это позволит ей не только еще немного походить в новых туфлях, но и подыскать себе что-нибудь еще на оставшиеся от покупки деньги. Она прошла мимо маленького радиомагазина, не вызвавшего у нее интереса, и магазина садовых принадлежностей. Она уже подумывала о том, не сесть ли в микроавтобус, который доставит ее в торговый центр, где любила посидеть и выпить чаю с Рамотсве. Там, может быть, найдется что-нибудь соблазнительное.

Мма Макутси остановилась. Она стояла перед мебельным магазином, «Магазином самой удобной мебели», а из магазина глядел на нее через витринное стекло Пхути Радипхути.

Мма Макутси, улыбнувшись, помахала ему рукой. Да, конечно. Он работал в мебельном магазине. А вот и он сам, продает мебель. Что ж, было бы любопытно взглянуть на его магазин, даже если она не собирается покупать ничего из мебели.

Пхути Радипхути помахал в ответ и направился к дверям, чтобы распахнуть их перед ней. Когда мма Макутси вошла, мужчина тепло с ней поздоровался, заикаясь, но не скрывая удовольствия от встречи с ней.

— Какие у вас т… т… туфли, — сказал он. — Очень к… к… к…

— Благодарю вас, — ответила мма Макутси. — Да, они очень красивые. Я купила их на свой бонус.

Пхути Радипхути улыбнулся и прижал руки к груди.

— Вот мой магазин, — сказал он. — Я здесь работаю.

Мма Макутси огляделась. Это был большой мебельный магазин с множеством красивых диванов, кресел, обеденных и письменных столов, стоявших сомкнутыми рядами.

— Какой большой магазин, — сказала она. — А сколько людей здесь работает?

— У меня здесь около десяти человек, — ответил он, почти не заикаясь.

Она заметила, что он сильно заикается в начале разговора, а потом его дефект становится менее заметным.

Мма Макутси на секунду задумалась. Он сказал, что у него работает десять человек. Тогда он кто-то вроде менеджера, что представлялось ей маловероятным.

— Так, значит, вы менеджер? — шутливо спросила она.

— Да, — ответил он. — Магазин принадлежит моему отцу, а я им управляю. Отец сейчас почти не занимается делами. Знаете ли, он предпочитает проводить время со своим скотом, но по-прежнему сюда частенько приходит. Сейчас он в офисе.

Несколько секунд мма Макутси молчала. Новость о том, что Пхути Радипхути, по существу, владеет магазином, не должна была бы изменить ее отношения к нему, но изменила. Он больше не был неумелым танцором, приятным, но застенчивым человеком, ее партнером в школе танцев. Здесь он был важным человеком, богачом. Деньги не имели значения. Дело было не в них.

Тишину нарушил Пхути Радипхути.

— Вы должны познакомиться с моим отцом, — сказал он. — Пойдемте в офис, я вас познакомлю.

Они прошли мимо столов и стульев в большую комнату с голубым ковром и парой заваленных бумагами столов. Когда они вошли, пожилой человек, сидевший за столом, посмотрел на них из-за стопки накладных. Мма Макутси, подойдя к нему, произнесла традиционное уважительное приветствие, которое употребляется по отношению к пожилым людям.

— Это моя знакомая по танцевальным занятиям, — произнес Пхути Радипхути. В его голосе звучала гордость, и мма Макутси это заметила.

Старик взглянул на мма Макутси и медленно поднялся на ноги. Его лицо исказила гримаса, как будто ему больно было двигаться.

— Очень приятно вас видеть, мма, — сказал мистер Радипхути. Потом, повернувшись к сыну, сказал, что в зале ждет клиент. — Не следует его задерживать, — добавил он.

Когда Пхути Радипхути вышел из комнаты, старик предложил мма Макутси сесть рядом со своим столом.

— Вы очень добры, что танцевали с моим сыном, — тихо произнес он. — Он очень застенчив. У него немного друзей.

— Он хороший человек, — сказала мма Макутси. — И он стал лучше танцевать. Он танцевал не слишком хорошо, но теперь дела пошли на лад.

Старик кивнул.

— И он стал меньше заикаться, когда он разговаривает со знакомыми людьми, — прибавил он. — Уверен, что вы помогли ему и с этим.

Мма Макутси улыбнулась.

— Да, теперь он не так застенчив. — Она посмотрела на свои новые туфли, не зная, как к ним отнесется старик. Вдруг он сочтет ее вульгарной из-за слишком больших пряжек?

Но, кажется, мистер Радипхути не обратил на ее туфли внимания.

— Чем вы занимаетесь, мма? Вы работаете? Мой сын много говорил о вас, но не сказал, чем вы занимаетесь.

— Я работаю в «Женском детективном агентстве № 1», — ответила мма Макутси. — Я помощник детектива. Женщины по имени…

— Мма Рамотсве, — сказал мистер Радипхути.

— Вы ее знаете?

— Конечно знаю, — ответил старик. — И я знал ее отца, Обэда Рамотсве. Он был очень хорошим человеком. Знаете ли, я покупал у него скот. У меня и сейчас живет потомство этих животных на ферме близ Лобаце. Прекрасные животные. — Он помолчал. — Так, значит, вы работаете с Прешас Рамотсве? Что ж, это очень интересно. Вы раскрыли много дел?

— Как раз сегодня я раскрыла одно, — весело сказала мма Макутси. — Почти нашла человека, который украл много денег.

— Почти? Он сбежал?

Мма Макутси рассмеялась и рассказала, что получила информацию, которая поможет людям в Йоханнесбурге выследить его. Старик внимательно слушал, улыбаясь от удовольствия.

— По-моему, вы очень умная, — сказал он. — Это хорошо.

Мма Макутси не знала, как отнестись к его словам. Почему хорошо, что она умная? Почему это приятно старику? Она подумала, не рассказать ли ему о девяноста семи процентах баллов, полученных на экзаменах в Ботсванском колледже делопроизводства, но в конце концов решила, что не стоит упоминать о таких вещах слишком часто.

Они поговорили еще несколько минут, в основном о магазине и мебели, которая там продавалась.

Вернулся Пхути Радипхути с подносом, на котором стояли три чашки, и все стали пить чай. Потом Пхути Радипхути предложил отвезти мма Макутси домой, и она согласилась. Хорошо, подумала она, что мне не придется долго идти в новых красных туфлях, которые начали немного жать, особенно на правой ноге, — конечно, это ерунда, но все-таки ощутимо.

Когда они подъехали к ее дому, Пхути Радипхути заглушил мотор. Потом взял с заднего сиденья большой пакет и вручил мма Макутси.

— Это вам подарок, мма. Надеюсь, он вам понравится.

Мма Макутси посмотрела на пакет.

— Можно мне его открыть? — спросила она.

Пхути Радипхути гордо кивнул.

— Это из магазина, — сказал он.

Мма Макутси сняла бумагу. Внутри была подушка — бархатная подушка, шитая золотом. Она давно не видела такой красивой вещи и постаралась сдержать слезы. Какой он добрый, этот прекрасный человек, подаривший ей в знак своей симпатии такую красивую подушку.

Она посмотрела на него и улыбнулась:

— Вы очень добры ко мне. Очень добры.

Пхути Радипхути смотрел на руль. Он не мог говорить.

Глава 19

Тяжкий труд

Мистер Полопетси стоял под безоблачным небом, рядом с проселочной дорогой и полумертвыми деревьями акации. Его возбуждение стало проявляться физически: пульс участился, по шее сзади бегали мурашки. Он смотрел, как грузовик мистера Матекони ползет по ухабам к шоссе, поднимая облако пыли, когда его толстые шины соприкасаются с землей. Наконец он исчез из виду, и мистер Полопетси остался один среди буша, глядя на масляное пятно, оставленное на дороге фургончиком мма Рамотсве. Он улыбнулся. Если бы сейчас его видел отец, он бы гордился им. Конечно, он не мог себе представить, что навыки, которым он обучил сына, будут использованы подобным образом, как не мог он представить себе того, что сын его окажется в тюрьме, будет работать механиком в «Быстрых моторах на Тлоквенг-роуд» и, если немного помечтать, помощником частного детектива в «Женском детективном агентстве № 1». Разумеется, пока он еще не находится в этой должности, но, если бы ему дали шанс проявить себя, он мог бы оказаться таким же компетентным, как мма Макутси. Он не мечтал о том, чтобы стать второй мма Рамотсве — это никому не под силу, — но он, по крайней мере, мог бы выполнять ту же работу, что и мма Макутси, с ее девяносто семью процентами баллов.

Отец мистера Полопетси, Эрнест Полопетси, был мелким фермером и в свободное время промышлял охотой. Но стрелял он редко. У него не было ружья, и в стрельбе он полагался на других, но он мастерски выслеживал зверя по следу и обучил этому искусству сына. Он показывал ему отпечатки лап разных животных: виверры, южноафриканской антилопы, горного кролика — и учил разбираться в том, когда они здесь прошли. Ветер наносил песчинки на отпечатки лап или копыт, дождь их смывал, а солнце иссушало почву. Примятая трава постепенно распрямлялась, и по ней можно было, как по часам, определить время. Мистер Полопетси приобрел эти знания в детстве, и теперь ему неожиданно представился шанс их применить.

Он посмотрел на землю и стал изучать следы. Часть из них можно было отбросить с самого начала, в том числе его собственные или плоские отпечатки мягких резиновых подошв башмаков из сыромятной кожи, принадлежавших мистеру Матекони, а также следы мма Рамотсве. Некоторые из них были более старыми, потому что женщина ходила вокруг фургончика еще ночью, сразу после того, как он сломался. Были и другие отпечатки — пары башмаков, принадлежащих человеку, вышедшему на дорогу с тропинки, в сопровождении кого-то с маленькими босыми ногами, вероятно, ребенка или маленькой женщины. Эти люди ходили вокруг машины, потом остановились и что-то делали возле масляного пятна. Затем ушли, но потом вернулись еще с кем-то. Мистер Полопетси наклонился и стал разглядывать путаницу следов: башмаки, отпечатки покрышек (маленьких покрышек белого фургончика) и, несомненно, следы ослиных копыт. «Вот оно! — подумал мистер Полопетси. А потом снова: — Вот оно!»

Он встал и распрямился. Стоять согнувшись было неудобно, но, когда идешь по следу, это неизбежно. Нужно наклоняться очень низко, чтобы видеть каждую песчинку и каждый стебелек травы. Там, внизу, совсем другой мир, мир муравьев и крошечных бугорков земли, которые подобны горным хребтам, и этот мир способен многое рассказать о мире в нескольких футах наверху. Стоит только попросить.

Мистер Полопетси снова наклонился и пошел по ослиному следу. Сначала вдоль дороги, но вскоре следы свернули вправо, туда же, откуда шла тропинка с сохранившимися следами башмаков. На земле между кустами следы выделялись гораздо яснее. На дороге кипела жизнь, теперь же ослы, запряженные в белый фургончик, тянули его по нетронутой земле, и следы рассказывали все. Ослов — а их было четыре, как заключил мистер Полопетси, — погонял и, несомненно, бил кнутом человек в башмаках, за ними двигался, стирая некоторые следы, сам белый фургончик. Еще один человек сидел за рулем, направляя машину, пока ее тянули ослы. Тот, что был босиком, наверняка мальчик. Да, мальчик управлял машиной, а отец погонял ослов. Вот как было дело.

Потом все пошло легко. Около полумили мистер Полопетси шел по следу по девственной земле, пока не увидел группу традиционных однокомнатных домов с загонами из хвороста. Он медлил. Он был уверен, что белый фургончик здесь, возможно, его спрятали под слоем хвороста и листьев, но, тем не менее, он здесь.

Что ему делать? Во-первых, можно вернуться на проселочную дорогу, а оттуда выйти на шоссе. Через пару часов он доберется до Габороне, где сможет обратиться в полицию. Однако за это время фургончик может бесследно исчезнуть.

Пока мистер Полопетси стоял и думал, он заметил мальчика, смотревшего на него из дверного проема хижины. Это решило все. Теперь ему нельзя уходить. Заметив его, похитители сделают все, чтобы избавиться от фургончика.

Мистер Полопетси направился к ближайшему из четырех домов и рядом с ним увидел белый фургончик, наполовину покрытый старым брезентом. Это зрелище наполнило его негодованием. Он никогда не мог понять, как можно быть нечестным человеком, а перед ним был вопиющий пример бесстыжего воровства. Знают ли эти люди — эти никчемные люди, — у кого они украли машину? Худшие люди Ботсваны украли машину у лучшей из женщин. Это было ясно как день.

Когда мистер Полопетси приблизился, из дома вышел мужчина в защитной рубашке и брюках. Он подошел к мистеру Полопетси и поздоровался с ним.

— Вы заблудились, рра? — безмятежно спросил он.

Сердце мистера Полопетси гулко забилось.

— Нет, я не заблудился, — ответил он. — Я пришел забрать машину моего босса.

Он показал на полуприкрытый брезентом фургончик, и мужчина посмотрел туда же.

— Вы владелец этой машины? — спросил мужчина.

— Нет, — ответил мистер Полопетси. — Я вам уже сказал, что это машина моего босса. Я пришел ее забрать.

Мужчина отвел глаза и задумался. Мистер Полопетси наблюдал за ним. Ему трудно будет объяснить, как машина оказалась рядом с его домом.

Мистер Полопетси решил действовать открыто.

— Вы украли эту машину, — заявил он. — Вы не имели на это права.

Мужчина посмотрел на него и прищурился:

— Я не крал машину, рра. Послушайте, что я скажу. Я просто привез ее сюда, чтобы с ней ничего не случилось. Нельзя бросать машину в буше.

Мистер Полопетси втянул в себя воздух. Он был поражен неприкрытой наглостью объяснения. Неужели этот человек думает, что он ему поверит?

— Но как мы могли узнать, что вы решили присмотреть за нашей машиной? — язвительно спросил он. — Вы что, оставили нам записку, которой мы не заметили?

Мужчина пожал плечами.

— Я не стану это с вами обсуждать, — сказал он. — Заберите эту машину. Она захламляет мой двор.

Мистер Полопетси смотрел на этого человека, борясь с негодованием.

— А теперь слушайте меня, рра, — сказал он. — Слушайте очень внимательно. Вы совершили большую ошибку, забрав этот фургончик. Очень большую.

Мужчина рассмеялся.

— Неужели? — спросил он. — Дайте мне подумать. Она принадлежит президенту? Или, может быть, Яну Кхаме, или главному судье, или кому-нибудь еще из важных персон? Ох, какую ужасную ошибку я сделал!

Мистер Полопетси покачал головой.

— Этот фургончик не принадлежит никому из них, — спокойно сказал он. — Он принадлежит мма Рамотсве, старшему детективу Габороне. Вы слышали о криминальной полиции, рра? Вам что-нибудь известно о детективах? Это главные полисмены в штатском. Вы знаете об этом, рра?

Мистер Полопетси увидел, что его слова произвели желаемый эффект. Поведение мужчины изменилось, его развязность исчезла.

— Я говорю правду, рра, — заскулил он. — Я просто хотел присмотреть за машиной. Я не вор. Поверьте мне, рра. Это правда.

Мистер Полопетси понимал, что никакая это не правда, но решил сменить тактику.

— Я готов забыть об этом, — сказал он. — Но только пусть ваши ослы отволокут фургончик на шоссе, а там мы возьмем ее на буксир.

Мужчина нахмурился:

— До самого шоссе? Это займет много времени.

— Не сомневаюсь, что оно у вас есть, — сказал мистер Полопетси. — Конечно, если вы не хотите провести часть этого времени в тюрьме.

Мужчина промолчал. Потом повернулся и подозвал мальчика, наблюдавшего за ними издалека.

— Пригони ослов, — крикнул он. — Мы дотащим фургон до шоссе.

Мистер Полопетси улыбнулся:

— Вот это другое дело. Детективу, точнее, старшему детективу пришлось потратить уйму времени на поездку за своим фургоном, который, как оказалось, исчез. Я видел, что у вас растут прекрасные тыквы. Я предлагаю вам погрузить четыре лучшие тыквы на заднее сиденье. Это компенсирует напрасную трату времени.

Мужчина открыл было рот, чтобы возразить, но передумал и мрачно поплелся за тыквами. Потом в белый фургончик с драгоценным грузом на заднем сиденье запрягли ослов, и путешествие началось. Мистер Полопетси сначала шел рядом, но потом решил провести остаток путешествия в машине, с тыквами. Было удобно лежать на старой мешковине, смотреть на небо и думать о том, как обрадуется мма Рамотсве, когда он скажет ей, что белый фургончик цел, вызволен из гнусного плена и готов выполнять свои обязанности — разумеется, после некоторого ремонта.

Глава 20

Ноте

Следующий день после возвращения белого фургончика, который мистер Матекони нашел на обочине шоссе на Лобаце и вместе с учеником, сидевшим за рулем, отбуксировал в гараж, был днем принятия решений. Мистер Матекони должен был решить, что делать с фургончиком, мотор которого, как он и опасался, вышел из строя. Чутье подсказывало ему, что фургончик надо выкинуть на свалку и объяснить мма Рамотсве, что глупо тратить деньги на такую старую машину, но он предвидел реакцию, которая последует за этим заявлением, и потому постарался прикинуть, что надо будет сделать и сколько на это потребуется времени. Мистер Полопетси заслуженно гордился собой. Он рассказал внимательной аудитории, состоявшей из мма Рамотсве и мма Макутси, как он шел по следам через буш и как напугал вора упоминанием о старшем детективе. При этом мма Рамотсве улыбнулась.

— Наверное, я и вправду старший детектив, — сказала она. — Во всяком случае, в определенном смысле. Поэтому, строго говоря, вы не погрешили против истины.

Похоже, ситуация, в которой находилась мма Рамотсве, быстро улучшалась. Еще недавно она была довольно плачевной — с исчезновением фургончика, отсутствием какого-либо прогресса в деле замбийца и наглыми требованиями Ноте. Теперь вернувшийся фургончик находился в умелых руках мистера Матекони, в деле с замбийцем можно было говорить о некоторых успехах, и мма Рамотсве с оптимизмом ждала встречи с Ноте, располагая информацией, полученной от его матери.

Теперь ей было все равно, придет ли Ноте в офис или к ней домой. Ей нечего скрывать от мистера Матекони: она не была замужем за Ноте, и брачный обряд, который совершил преподобный Тревор Мвамба под деревом в сиротском приюте, абсолютно законен. Она поняла, что если Ноте, женившись на ней, уже был женат, то их брак не имел законной силы, и это означало, что Ноте никогда не был ее мужем. Эта мысль, принеся мма Рамотсве освобождение, оказала любопытное действие на ее чувства к Ноте. Она перестала его бояться. Он никогда не был ее мужем. Она освободилась от него, освободилась до конца.

Ноте появился днем, и она была готова к встрече с ним. Мистер Матекони, который столкнулся с ним во дворе, вошел в офис, чтобы предупредить жену о приходе Ноте.

— Если хочешь, я его прогоню, — шепнул он. — Скажу, чтобы он уходил. Хочешь?

Возбужденная мма Макутси наблюдала за ними со своего места, делая вид, что ее это не слишком интересует. Она с удовольствием разделалась бы с Ноте самым решительным образом, стоит ее только попросить.

Мма Рамотсве встала со стула.

— Нет, — сказала она. — Я хочу поговорить с ним. Хочу ему кое-что сказать.

— Хочешь, я буду рядом? — спросил мистер Матекони.

Мма Рамотсве покачала головой:

— Я хочу сделать это сама.

И по ее тону мистер Матекони понял, что она полна решимости. Ноте будет непросто противостоять мма Рамотсве в таком расположении духа. Он посмотрел на мма Макутси. Та, подняв брови, медленно провела рукой по горлу. Она тоже понимала, какому риску подвергается Ноте.

Выйдя из офиса, мма Рамотсве увидела Ноте, стоявшего рядом с машиной клиента.

— Хорошая машина, — сказал он, проводя рукой по тщательно отполированной поверхности. — Жители города разбогатели. Сейчас появилось много таких машин.

— Не трогай машину, — сказала мма Рамотсве. — Ученик полировал ее несколько часов.

Ноте удивленно посмотрел на нее. Не успел он ответить, как мма Рамотсве кинулась в атаку.

— Я виделась с твоей матерью, — сказала она. — Я была у вас вчера вечером. Она тебе сказала?

Ноте покачал головой:

— Я несколько дней там не был.

— Бедная женщина, — сказала мма Рамотсве. — Должно быть, ей очень стыдно за тебя.

Ноте широко открыл глаза.

— Занимайся своими делами, — рявкнул он. — И держись от нее подальше.

— Я не собираюсь туда возвращаться, — ответила мма Рамотсве. — И тебя я тоже больше не хочу видеть.

Ноте ухмыльнулся:

— Ты, кажется, стала дерзить? Тебе известно, что я делаю с дерзкими женщинами?

Мма Рамотсве зажмурилась, но тут же открыла глаза. Она помнила его побои, но больше не испытывала страха.

— Слушай меня, — сказала она. — Если ты пришел за деньгами, то я скажу, что не дам тебе ни одного тхебе, ни единого. Потому что я никогда не была твоей женой и ничего тебе не должна. Ничего.

Ноте медленно двинулся к ней:

— Ты говоришь, что не была моей женой? Почему ты это говоришь?

— Потому что ты был уже женат, когда женился на мне, — сказала мма Рамотсве. — Значит, двоеженец ты. В полицию надо сообщить не обо мне, а о тебе. Ты двоеженец. Ты был женат на другой женщине и имел от нее ребенка, верно? Теперь я это знаю.

Ноте остановился. Губы у него задрожали, а пальцы странно задвигались, как будто он играл на тромбоне. На какой-то миг мма Рамотсве показалось, что он ударит ее, как много лет назад, но потом она решила, что нет. За ее спиной раздались покашливание мистера Матекони и громкий стук гаечного ключа — он давал ей знать, что он рядом и в случае необходимости готов вмешаться. И еще был мистер Полопетси, он стоял у входа в мастерскую и делал вид, что подметает пол, но зорко следил за происходящим. Эти два человека были так не похожи на Ноте. Ее муж, ее настоящий муж, и добрый, услужливый мистер Полопетси были рядом, готовые прийти к ней на помощь. Рядом с ними Ноте был ей не страшен, жестокость осуществляется в сумерках, в укромных местах, она невозможна на глазах таких людей, как мистер Матекони и мистер Полопетси.

Ноте посмотрел на нее, в его взгляде застыла неприкрытая ненависть, и на секунду мма Рамотсве снова охватил страх, но она взяла себя в руки и, сделав глубокий вдох, шагнула к нему. Теперь они стояли лицом к лицу, и когда мма Рамотсве заговорила, ей не пришлось говорить громко.

— Я любила тебя, — сказала она так, чтобы он слышал каждое ее слово. — Но ты не был добр ко мне. Теперь все прошло. Я не испытываю к тебе ненависти, Ноте Мокоти, и я… — Она замолчала. Это было трудно произнести, но она должна была это сделать. — Я хочу, чтобы ты ушел с миром. Это все. — Она произнесла на сетсвана эти два простых слова, означавшие: «Иди с миром. Иди медленно».

Потом она достала из кармана юбки маленький конверт. В нем были деньги. Конечно не десять тысяч пула, но кое-что, чтобы ему помочь.

— Я не испытываю к тебе ненависти, Ноте Мокоти, — повторила она. — Это мой подарок. Чтобы тебе помочь. А теперь иди с миром.

Ноте посмотрел на конверт в ее руке. Несколько секунд он колебался, но потом взял его и посмотрел на нее.

— Спасибо, — сказал он, а потом повернулся и пошел прочь.

Но через несколько шагов остановился и оглянулся. Ей показалось, что он хочет что-то сказать — ей хотелось бы услышать от него какие-то слова, — но он ничего не сказал, оставив ее стоять у гаража под ярким солнцем. Она повернулась и увидела, что к ней идет мистер Матекони, вытирающий руки о ветошь, а также мистер Полопетси с метлой, притворяющийся, что поглощен работой. И женщине захотелось заплакать, но слез почему-то не было. Они были пролиты много лет назад, а теперь эта часть ее жизни и эти чувства не заслуживали слез. Да, мма Рамотсве могла плакать из-за белого фургончика и его злоключений, но не из-за человека, с которым она теперь окончательно рассталась.

— Ну вот, — сказала мма Рамотсве, поднося к губам чашку ройбуша. — С этим покончено. С Ноте Мокоти и с поисками нашего друга из Замбии. Все уладилось. Осталась всего одна проблема.

— Какая проблема, мма? — спросила мма Макутси.

— Чарли, — ответила мма Рамотсве. — Что нам делать с Чарли?

Мма Макутси взяла свою чашку и посмотрела поверх нее на мма Рамотсве.

— А почему вы думаете, что это дело не улажено? — спросила она.

— Чарли здесь нет, — ответила мма Рамотсве. — Он не вернулся на работу. Наверное, он по-прежнему с этой женщиной.

Мма Макутси поставила чашку на стол и посмотрела на свои ногти.

— Чарли очень скоро появится, — сказала она. — Завтра или в начале следующей недели. Я занялась этим сама, так как решила, что у вас и без того дел достаточно.

Мма Рамотсве нахмурилась. Методы мма Макутси иногда казались ей довольно необычными. Интересно, к каким мерам она прибегла на этот раз с Чарли?

— Не беспокойтесь, — сказала мма Макутси, почувствовав озабоченность своей работодательницы. — Я действовала очень тактично. И думаю, что он вернется, как только бросит эту вульгарную даму, а это, по-моему, случится очень скоро.

Мма Рамотсве рассмеялась:

— Откуда вы знаете, что он ее бросит? Вы уверены, что это не пустые ожидания, что он действительно возьмется за ум?

— На это у него ума не хватит, — ответила мма Макутси. — Но я думаю, что очень скоро вернется муж этой женщины, который наставит его на путь истинный. Видите ли, я ему позвонила. Мне удалось узнать его номер у хозяйки притона, которая живет в доме мистера Матекони. Потом я позвонила мужу этой дамы в Йоханнесбург и сказала, что, по-моему, он должен знать о том, что его жена встречается с одним молодым человеком. Он ответил, что приедет в Габороне и разберется с ним. Я сказала, чтобы он не трогал Чарли, а просто пригрозил ему и велел вернуться на работу. Сначала он не соглашался, но я сказала, что, если он этого не сделает, ему придется искать себе другую жену. Сказала, что, если он пообещает не трогать Чарли, я позабочусь о том, чтобы Чарли больше не встречался с его женой.

Мма Рамотсве казалась озадаченной.

— Да, — продолжала мма Макутси. — Я сказала, что его жена готова бежать с этим молодым человеком. Ее может остановить только одно: если этот молодой человек сам ее оставит.

— Но как это сделать? — спросила мма Рамотсве.

Она знала, каким упрямым бывает Чарли, и не могла себе представить, чтобы в этом вопросе он последовал совету мма Макутси или кого-нибудь еще.

— Потом я связалась с Чарли и сказала ему, что я слышала, что муж этой женщины собирается расправиться с ним. Он очень испугался и спросил меня, откуда я это знаю. Тут мне пришлось прибегнуть к небольшой лжи, хотя эта ложь была во спасение Чарли. Я сказала, что у меня есть двоюродный брат в полиции и он мне сказал, что этот человек подозревается в том, что он расправился с другим любовником своей жены. Они не сумели это доказать, но думают, что это его рук дело.

— Это не очень большая ложь, — заметила мма Рамотсве. — Возможно, это даже правда.

— Вполне возможно, — согласилась мма Макутси. — Этот человек говорил о Чарли в очень угрожающей манере.

— И Чарли испугался? — спросила мма Рамотсве.

— Да, — ответила мма Макутси. — И спросил меня, не возьмет ли мистер Матекони его назад? Я сказала, что, наверное, возьмет, если он пообещает усердно трудиться и не заглядываться на девушек.

— И что он вам сказал?

— Он сказал, что всегда усердно трудился и что теперь он немного устал от женщин. Вероятно, эта женщина с «мерседесом» довольно требовательна. Она хочет, чтобы ей уделяли много внимания.

— Я всегда думала, что люди, разъезжающие на дорогих автомобилях, требовательны. Чего не скажешь о женщинах, ездящих в фургонах.

Мма Рамотсве и мма Макутси рассмеялись и налили себе еще по чашке чая.

Глава 21

Визит отца мистера Пхути Радипхути, старшего мистера Радипхути

В последующие дни жизнь в «Женском детективном агентстве № 1» и «Быстрых моторах на Тлоквенг-роуд» вернулась в привычную колею.

— С меня довольно, — призналась мма Рамотсве своей помощнице. — Сначала этот ужасный случай с Ноте, потом несчастье с белым фургончиком и еще эта скандальная история с Чарли. Я больше не выдержу.

— Вы правы, мма, — согласилась мма Макутси. — С нами никогда не случалось столько всего одновременно. Пусть лучше что-то происходит по отдельности. Я всегда так говорю. — Немного помолчав, она добавила: — В Ботсванском колледже делопроизводства нас учили делать каждый раз что-то одно. Вот что нам говорили: «Делайте что-нибудь одно».

Мма Рамотсве кивнула.

— Это правильно, — согласилась она.

Она не была уверена, что все, что мма Макутси приписывала Ботсванскому колледжу делопроизводства, действительно преподавалось там. В конце концов, там наверняка учили не только афоризмам. А мма Макутси, в свою очередь, одолевали сомнения относительно изречений, которые мма Рамотсве приписывала Серетсе Кхаме. Однако ни одна из них, в соответствии с требованиями вежливости, не выражала своих сомнений открыто.

И впрямь на них обрушилось слишком много событий. И теперь мма Рамотсве и мма Макутси с удовольствием ожидали наступления периода стабильности и покоя. Не то чтобы они возражали против появления интересного клиента с интригующей проблемой, таким клиентам здесь всегда были рады, без них не обойтись, но было бы неплохо, если бы такой человек появился недели через две.

Мма Рамотсве была уверена, что мистер Матекони в данном случае разделяет ее взгляды. Он несколько дней занимался ремонтом ее белого фургончика, и теперь она снова была за рулем любимого автомобиля.

— Этот фургон не будет ездить вечно, — предупредил ее мистер Матекони. — Надеюсь, ты это понимаешь?

Мма Рамотсве с ним согласилась, как делала во многих случаях.

— Несколько лет он прослужит, — сказала она. — Лет пять или, может быть, шесть. И тогда я с ним распрощаюсь.

— Пять или шесть лет? — повторил мистер Матекони. — О, нет! Нет. Это слишком долго. На это нельзя надеяться. Машины — как люди. Они устают.

— Посмотрим, — сказала мма Рамотсве. — Как знать? Некоторые очень старые машины ездят до сих пор. Я видела машины постарее моего фургончика.

Они прекратили обсуждение, так как мистера Матекони ждали другие дела. Вернулся Чарли и, как опасался мистер Полопетси, попросил взять его на работу. Мма Макутси наблюдала за этой сценой из дверей офиса. Она стояла достаточно далеко, чтобы ее не видел раскаявшийся ученик, но все же достаточно близко, чтобы слышать разговор. Позже она с нескрываемым удовольствием рассказала об этом мма Рамотсве:

— Надо было видеть его лицо, мма. — Она улыбнулась при воспоминании об этой сцене. — Он выглядел вот так. — Она опустила уголки рта и мрачно уставилась в пол.

Мма Рамотсве засмеялась. Она не получала удовольствия от унижения молодого человека, но есть уроки, которые нужно усвоить, и в том, что произошло, есть некоторая справедливость.

— Он переминался с ноги на ногу, — продолжала мма Макутси. — Вот так. А мистер Матекони стоял вот так, уперев руки в бедра, как учитель, говорящий с непослушным мальчиком.

— Что он сказал? — спросила мма Рамотсве.

— Я слышала каждое слово, — ответила мма Макутси. — Чарли сказал: «Вот я и вернулся, босс. Меня не было несколько дней. Небольшой отпуск. А теперь я вернулся». Мистер Матекони спросил: «Отпуск? Кажется, ты сказал, что бросаешь работу. Кажется, ты сказал, что больше не будешь работать. Разве ты этого не говорил?» И тогда Чарли признался в том, что это была ошибка. Сказал, что пошутил, когда сказал, что больше не будет работать у мистера Матекони. Сказал, что он имел в виду отпуск.

Мма Рамотсве вздохнула:

— Этот парень не научился ничему. Неужели он на самом деле ожидал, что мистер Матекони поверит этой чепухе?

— Мне кажется, да, — сказала мма Макутси. — Вы же знаете Чарли. Нельзя сказать, что у него первоклассные мозги. В лучшем случае он тянет на сорок два балла. Такую оценку он получил бы на экзаменах. Сорок два балла. Я уверена, мма.

Взгляд мма Рамотсве на секунду задержался на аттестате, висевшем на стене над головой мма Макутси. Это был аттестат Ботсванского колледжа делопроизводства в красивой рамке с девизом колледжа, который был напечатан крупными буквами под его названием: «Будьте аккуратны». А под ним выдающийся результат, вписанный рукой, которая, должно быть, застыла от изумления, выводя удивительные цифры: 97 баллов.

— Во всяком случае, — продолжала мма Макутси, — мистер Матекони, выслушав это, наклонился и погрозил Чарли пальцем, как в тот день, когда Чарли накричал на меня и обозвал нехорошим словом.

«Бородавчатой свиньей, — подумала мма Рамотсве. — Да, он назвал ее свиньей, и, по-моему, она обозвала его так же, если я все верно помню». Вспомнив об этом, она постаралась скрыть улыбку, и на какой-то миг в ее голове мелькнул образ бородавчатой свиньи в круглых больших очках. В круглых больших очках и зеленых туфлях с голубой подкладкой.

— Мистер Матекони назвал его очень глупым парнем, — продолжала мма Макутси. — Он сказал, что молодые парни не должны ухаживать за женщинами гораздо старше их. Сказал, что они нарываются на неприятности. Он также сказал, что Чарли должен вести себя более ответственно и найти себе хорошую девушку своего возраста, на которой он мог бы жениться. Сказал, что правительство рекомендует мужчинам поступать именно так и Чарли следует прислушаться к рекомендациям правительства. И все это время Чарли стоял потупившись и ломая пальцы, вот так. Мне даже стало его немного жаль. Да, в самом деле жаль, хотя он сам на это напросился и сам во всем виноват. А потом я услышала, что он обещал мистеру Матекони исправиться, говорил, что вел себя очень глупо и в будущем это не повторится. Вот его собственные слова, мма, я записала их на листе бумаги, мы сохраним его и в случае необходимости будем размахивать этим листком перед его носом.

Мма Рамотсве поглядела на листок бумаги, который показала ей мма Макутси. Да, это может быть полезным, но не стоит забывать, что Чарли молодой человек, а молодые люди склонны делать глупости и, вероятно, всем им приходится учиться на собственном опыте. Мма Макутси была на этот счет другого мнения, но в конце концов признала, что Чарли пострадал достаточно и ему можно дать еще один шанс. Возможно, он встретит хорошую девушку и все изменится, хотя у нее есть на этот счет некоторые сомнения.

Конечно, с возвращением Чарли встал вопрос о будущем мистера Полопетси. Сам мистер Полопетси молчал, когда Чарли был вновь принят на службу. Он продолжал усердно трудиться, но заметил, что Чарли смотрит на него враждебно и ученики перешептываются, глядя в его сторону. И он решил, что возвращение ученика означает конец его работы, и в его поведении в тот день и на следующий появилась какая-то обреченность.

Наконец, улучив момент, он проскользнул в офис и обратился к мма Рамотсве.

— Я пришел поблагодарить вас, мма, — выпалил он. — Теперь, когда с моей работой покончено, я пришел поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали. Мне здесь было очень хорошо. Вы были очень добры ко мне.

Мма Рамотсве поглядела на него из-за письменного стола.

— Не понимаю, о чем вы говорите, рра, — сказала она. — С чем покончено? О чем вы говорите?

— С моей работой, — ответил он. — Чарли вернулся. И мне здесь больше делать нечего.

Мма Рамотсве оторвалась от подсчета гаражной выручки, положила ручку и посмотрела на мистера Полопетси:

— Я не считаю, что ваша работа закончилась. Мистер Матекони говорил вам что-нибудь?

Мистер Полопетси покачал головой.

— Он очень добрый человек, — вздохнул он. — Вероятно, ему не хочется мне это говорить. Но это, так или иначе, случилось. Я думаю, скоро мне придется уйти. Быть может, завтра. Я не знаю.

Мма Рамотсве поднялась с места:

— Мы с ним поговорим. Пойдемте со мной, рра.

Мистер Полопетси поднял руку:

— Нет, мма. Пожалуйста, не надо. Я не хочу поднимать шума.

Но, несмотря на его возражения, мма Рамотсве повела его из офиса в мастерскую, где мистер Матекони стоял перед красивой красной машиной, погрузившись в раздумья и разглядывая ее открытый мотор.

— Люди, которые делают эти машины, стараются усложнить нам жизнь, — сказал он. — Они ставят в них все эти компьютеры, и что нам делать, когда они отказывают? Они хотят превратить машины в космические корабли, вот что они хотят сделать. Но здесь, в Ботсване, нам не нужны космические корабли. Нам нужны хорошие машины с моторами, которые не боятся пыли. Вот какие машины нам нужны.

— Ты должен написать тем, кто делает эти машины, — сказала мма Рамотсве. — И объяснить это.

— Они не послушают меня, — ответил мистер Матекони. — Я человек маленький. Я просто мистер Матекони из «Быстрых моторов на Тлоквенг-роуд». Они посмотрят на мое письмо в Америке или в Японии и скажут: «Кто такой этот мистер Матекони? Мы его не знаем. О чем он нам пишет?» И выбросят мое письмо в корзину. Вот что они сделают. Я для них не авторитет.

— Нет, ты авторитет, — возразила мма Рамотсве. — Большой авторитет. Ты лучший механик Ботсваны.

— Да, — подтвердил мистер Полопетси. — Это правда, рра. Вы лучший механик. Я горжусь, что работаю с вами.

Мистер Матекони посмотрел на них, сначала на мма Рамотсве, а потом на мистера Полопетси.

— Вы тоже хороший механик, рра, — сказал он мистеру Полопетси. — Я смотрел, как вы обращаетесь с мотором. Вы уважаете механику. Это потому, что вы работали в больнице. Вы обращаетесь с мотором, как врач с пациентом.

Мма Рамотсве, бросив взгляд на мистера Полопетси, обратилась к мистеру Матекони:

— И еще он хороший детектив. Он нашел мой фургончик по следам. Прекрасно справился с работой. Мы могли бы обращаться к нему время от времени. Использовать его как ассистента. Возможно, он мог бы стать ассистентом помощника детектива. Мма Макутси это понравилось бы.

Мистер Матекони задумался.

— Да, — согласился он. — Это хорошая идея. — Он нахмурился и замолчал. — Вы, случайно, не подумали, рра, что ваша работа подошла к концу из-за того, что Чарли вернулся?

Мистер Полопетси кивнул:

— Именно так я и подумал, рра. Со мной все в порядке. Я не вправе ожидать, что вы дадите работу всем.

Мистер Матекони рассмеялся:

— Но я и не думал о вашем уходе, рра. Я бы вам сказал. Я никогда не думал, что вы должны уйти. Что будет с этим местом, когда мальчики закончат обучение? Если они вообще когда-нибудь его закончат. Что я стану делать без такого помощника, как вы? И вы слышали, что сказала мма Рамотсве, что вы можете работать на нее время от времени. Вы будете завалены делами, рра.

В тот день, когда мма Рамотсве уже собиралась заявить, что можно закрыть агентство на час раньше, так как она собиралась к мяснику, чтобы купить на ужин мясо мистеру Матекони, мистер Полопетси вошел в офис с объявлением, что какой-то человек хочет ее видеть. Пожилой человек, сказал он, который приехал на машине с водителем и не пожелал войти. Не может ли мма Рамотсве побеседовать с ним во дворе под деревом?

Мма Рамотсве улыбнулась. Так поступил бы человек преклонных лет, который придерживается традиций: в прошлом люди всегда беседовали под деревом.

Мма Рамотсве вышла во двор и увидела, что посетитель уже стоит под деревом со шляпой в руке. «Как он похож на моего отца, — с грустью подумала она. — Он тоже любил беседовать с людьми, стоя или сидя под деревом, наблюдая за пасущимся скотом или просто глядя в небо или на холмы страны, которую так любил».

— Думела, мма Рамотсве. Вы помните меня?

Женщина шагнула вперед, и они обменялись рукопожатием.

— Я хорошо вас помню, рра. Вы были другом моего отца. Я давно вас не видела, но, конечно, я вас помню. Как поживаете, рра?

Старик слегка постучал указательным пальцем по голове.

— Моя голова сильно состарилась, — проговорил он с улыбкой. — И это означает, что я многое забываю. Но Обэда Рамотсве я не забыл. Мы дружили еще мальчиками. Это не забывается.

Мма Рамотсве кивнула.

— Вы были его хорошим другом, — сказала она.

— А он был хорошим человеком, ваш отец.

Настала тишина. Мма Рамотсве подумала, не пригласить ли его в офис выпить чаю, но решила, что он пришел не за этим. Но почему он пришел? Порой старикам приятно просто поговорить о прошлом. Возможно, именно поэтому он и пришел.

Но нет, здесь что-то другое.

— У меня есть сын, — начал он. — Сын по имени Пхути. Он очень хороший человек, но еще не нашел себе жену. Это потому, что он очень застенчив, да и всегда был таким. Он говорит с трудом, слова выходят из него очень медленно. Поэтому он очень застенчив с женщинами. Наверное, в детстве девочки часто над ним смеялись.

— Люди бывают очень жестокими, — вздохнула мма Рамотсве.

— Да, — согласился мистер Радипхути. — Но сейчас он встретил очень приятную женщину.

«А-а, — подумала мма Рамотсве. — Вот почему он ко мне пришел. Он хочет, чтобы я разузнала все об этой женщине». Ее часто просили о таких вещах — разузнать о будущем супруге. Детективы часто делают такие вещи, и в книге Клоувиса Андерсена целый раздел посвящен тому, как подходить к подобной задаче.

— Кто эта женщина? — спросила мма Рамотсве. — Если вы сообщите мне ее имя, я попробую что-нибудь о ней узнать. Узнать, сможет ли она быть хорошей женой вашему сыну.

Мистер Радипхути смущенно мял свою шляпу.

— О, я уверен, что она будет ему прекрасной женой, — сказал он. — И думаю, что вы тоже это знаете.

Мма Рамотсве непонимающе смотрела на него, и он улыбнулся.

— Видите ли, мма, — продолжал мистер Радипхути, — эта женщина работает в этом офисе, рядом с вами. Так что вы ее прекрасно знаете.

Несколько секунд мма Рамотсве молчала. Потом очень тихо сказала:

— Понимаю. — И снова: — Понимаю.

— Да, — подтвердил мистер Радипхути. — Мой сын знаком с вашей помощницей. Она была к нему очень добра, и он стал танцевать гораздо лучше. И говорить стал тоже лучше, потому что она вселила в него уверенность. Я очень этому рад. Но есть одна проблема.

Сердце мма Рамотсве упало. Она позволила себе питать надежду относительно мма Макутси, но, кажется, возникло какое-то препятствие. Для мма Макутси это будет еще одним разочарованием. Теперь это казалось неизбежным.

Перед тем как продолжить, мистер Радипхути медленно вздохнул. Раздался глубокий хрип.

— Я знаю, что мой сын хотел бы жениться на этой женщине, я уверен в этом. Но также я уверен, что он никогда не отважится спросить, согласна ли она быть его женой. Он слишком застенчив. Он сказал, что не может сделать ей предложение, потому что начнет заикаться и не сможет вымолвить ни единого слова. Вот почему он не решается задать ей этот важный вопрос. — Он замолчал и умоляюще посмотрел на мма Рамотсве. — И что нам делать, мма? — продолжал он. — Вы умная женщина. Может быть, вы что-нибудь предложите?

Мма Рамотсве смотрела на небо сквозь ветви акации. Солнце спустилось ниже, и из-за этого небо казалось еще более пустым. Обычно в это время дня, время неяркого мягкого света, она испытывала легкую печаль.

— Как ни странно, — сказала она, — я не вижу оснований, по которым один человек не может быть посланником другого человека в таких вопросах. Вы видели посланников любви, которых зулусские женщины делают из бисера и отправляют своим избранникам? Эти послания могут содержать и предложение вступить в брак. Почему же мы не можем в подобных случаях прибегнуть к помощи посланника? Я не вижу доводов против.

Узловатые пальцы мистера Радипхути беспокойно забегали по краю шляпы.

— Вы хотите сказать, что я должен спросить ее, мма? Вы хотите, чтобы я это сделал? Вы думаете…

Мма Рамотсве подняла руку, чтобы его остановить:

— Нет, рра. Не беспокойтесь. В подобных случаях женщина — лучший посланник. Но сначала я должна у вас спросить: вы уверены, что ваш сын хочет жениться на этой женщине? Уверены на сто процентов?

— Уверен, — ответил старик. — Он мне это сказал. Более того, он знает, что я пошел поговорить об этом с вами.

Мма Рамотсве внимательно слушала. Потом, попросив старика немного подождать, она вернулась в офис, где ее помощница разбирала лежащие на столе бумаги. Когда мма Рамотсве вошла в комнату, мма Макутси подняла глаза.

— Что ему нужно? — спросила она. — Это клиент?

Мма Рамотсве молча улыбалась.

— Что-нибудь забавное? — спросила мма Макутси. — Вы выглядите так, словно случилось что-нибудь смешное.

— Нет, — ответила мма Рамотсве. — Не смешное. Но очень важное.

Мма Макутси иронично посмотрела на свою работодательницу. Временами мма Рамотсве высказывалась довольно туманно. Обычно это происходило тогда, когда ей хотелось, чтобы мма Макутси взяла инициативу на себя, и сейчас, вероятно, был именно такой случай.

— Я не могу угадать, мма, — сказала она. — Просто не могу угадать. Скажите мне прямо, что случилось.

Мма Рамотсве набрала в легкие побольше воздуха.

— Вы бы хотели когда-нибудь выйти замуж, мма? — спросила она.

Мма Макутси посмотрела вниз на свои туфли.

— Да, — призналась она. — Я бы хотела когда-нибудь выйти замуж. Но не знаю, возможно ли это.

— Один человек хочет на вас жениться, — сказала мма Рамотсве. — Я знаю, что он хороший человек. Но он стесняется сказать вам об этом сам. Он очень боится, что начнет заикаться…

Она замолчала. Мма Макутси смотрела на свою работодательницу широко раскрытыми от удивления глазами.

— Он послал своего отца, чтобы спросить вас, согласны ли вы выйти за него замуж, — продолжала мма Рамотсве. — А я пришла как посланница отца. Вы должны очень хорошо подумать. Вам нравится этот человек? Вы любите его настолько, чтобы выйти за него? Вы хотите этого? Не говорите «да», если вы не уверены. Будьте очень осторожны, мма. Это очень важное решение.

Когда мма Рамотсве закончила фразу, ей показалось, что мма Макутси не в силах говорить. Она открыла было рот, но потом закрыла. Мма Рамотсве ждала. На ее плечо села муха, но она ее не согнала.

Внезапно мма Макутси встала и посмотрела на мма Рамотсве. Потом уселась опять, тяжело, едва не промахнувшись мимо стула. Она сняла очки, свои большие круглые очки, быстро протерла их старым кружевным платком, платком, который она берегла столько лет и дни которого, как и белого фургончика, уже были сочтены.

Когда она заговорила, ее голос был еле слышен. Но мма Рамотсве услышала все, что она сказала:

— Я выйду за него, мма. Можете сказать об этом его отцу. Я выйду за Пхути Радипхути. Я отвечаю «да».

Мма Рамотсве с восторгом захлопала в ладоши.

— О, я так счастлива, мма Макутси! — воскликнула она. — Счастлива, счастлива, счастлива! Его отец сказал, что Пхути на сто процентов уверен, что хочет на вас жениться. На сто процентов, мма. Не на девяносто семь, а на все сто процентов!

Мма Рамотсве и мма Макутси вместе вышли туда, где ждал их мистер Радипхути. Он с беспокойством посмотрел на женщин, но по выражению их лиц догадался, какой ответ они ему принесли. Затем они втроем поговорили, но совсем немного, потому что мистер Радипхути торопился сообщить ответ мма Макутси сыну.

В офисе мма Рамотсве тактично молчала. Мма Макутси собиралась с мыслями, стоя у окна и, глядя на деревья и серо-зеленые холмы за ними, освещенные вечерним солнцем. Ей надо было о многом подумать: о своем прошлом; о месте, где она родилась; о своей семье, которая обрадуется этим новостям там, в Бобононге; о своем покойном брате Ричарде, который никогда об этом не узнает, хотя, как знать, быть может, он смотрит на нее оттуда, где он сейчас находится. Она любила эту страну, которая была хорошим местом, любила тех, с кем жила и работала. В ней было столько любви — она всегда это чувствовала, — и теперь появился человек, которому она может дать эту любовь, и она знала, что это хорошо, потому что это спасает нас, помогает вытерпеть боль и печаль, — то, что мы отдаем любовь другим людям, отдаем им свое сердце.