Пролог

Графиня Терстон прекрасно понимала, что леди не пристало бегать на людях. Поэтому она решила пройтись быстрым — очень быстрым — шагом по небольшой заснеженной площади города Бэнтона.

— Леди Кэтрин Энн Беатрис Коул!

Графине также было хорошо известно, что леди не подобает на людях повышать голос, но терпение любой матери имеет свой границы, а ее пятилетняя дочь Кейт обладала поразительным талантом переходить эти границы. Леди Терстон в магазине отвернулась всего лишь на мгновение, чтобы поприветствовать миссис Ньюмэн, а когда она повернулась, Кейт уже исчезла.

Она принялась лихорадочно обыскивать этот магазин, а затем два соседних и городскую площадь, где наконец заметила белокурую головку Кейт за декоративной живой изгородью.

Леди Терстон удалось замедлить шаг, но совладать с голосом она была не в силах. К счастью, когда она обошла изгородь и увидела, что Кейт сидит на скамье рядом с каким-то ребенком, ее беспокойство, а вместе с ним и гнев, поутихли, так что она смогла говорить сдержанным тоном, гораздо более подходящим как для женщины ее положения, так и для убеждения импульсивного и невыносимо упрямого ребенка.

— Кэтрин Коул, сколько раз тебе говорили никуда не отлучаться без разрешения?

Кейт запрокинула голову и задумалась, сощурив свои светло-голубые глазки.

О боже! Пятилетние воспринимают все так буквально.

— Я не прошу назвать точное число раз, Кейт. Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Я не разрешу тебе играть на фортепиано сегодня вечером.

Кейт в изумлении открыла рот: для нее это было самое тяжкое наказание.

— Но мама…

— Никакого фортепиано, — повторила она. — Если это произойдет снова…

— Но я должна была уйти, — настаивала Кейт, указывая на ребенка, сидящего на скамье. — Я увидела Лиззи. Наверное, ей лет пять.

Леди Терстон глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и затем наконец-то присмотрелась к маленькому ребенку рядом с Кейт. Девочка действительно выглядела лет на пять. У нее были прелестные карие глаза, очень грязные волосы и болезненный цвет лица. Она была укутана в старое, но теплое на вид пальто на два размера больше, чем нужно. Остальная ее одежда представляла собой лохмотья — даже обувь была изношена до дыр. Бедная девочка!

Не местный ребенок, решила леди Терстон; Она знала всех детей в Бэнтоне и была убеждена в том, что все они прилично одеты — и обуты. Все, кроме ее собственного ребенка, как оказалось. На ногах Кейт были только чулки. Ее ботинки держала в руках Лиззи.

— Почему ты держишь ботинки Кейт, дорогая?

— Я не крали их, — заявила Лиззи, слегка картавя. Она бросила ботинки на землю. — Не крали.

— Она не крали, — повторила за ней Кейт.

— Она не крала, — поправила ее леди Терстон, прежде чем наклониться и подобрать обувь. — На самом деле они принадлежат Кейт, и она может распорядиться ими, как пожелает. Кейт, ты хочешь, чтобы она взяла их?

Кейт кивнула, что совсем не удивило леди Терстон. Девочка обожала дарить подарки и явно обрадовалась, что может заменить сношенную обувь Лиззи.

Леди Терстон протянула ботинки Лиззи:

— Где твои родители?

— На небесах, — ответила Лиззи, хватая обувь без всяких сомнений.

— Мне очень жаль это слышать. — Она посмотрела, как девочка ощупывает мягкую кожу. — Как ты попала сюда?

— Пак привел меня. Я должна ждать его здесь. Вернее, там, — уточнила она, указывая на аллею между ателье и книжным магазином. — Но мне больше нравится здесь.

Конечно, ведь скамейку, в отличие от аллеи, освещало солнце.

— Прошу прощения? Кто, ты сказала, тебя привел?

— Пак, мой друг.

— Я поняла.

Пак? Это явно не настоящее имя. Леди Терстон обернулась и осмотрела площадь. Непохоже, чтобы кто-нибудь искал ребенка. У нее сердце сжалось от гнева и печали. Бедное дитя, по всей вероятности, бросили. Такое случается слишком часто.

Она присела перед девочкой на корточки и мягко сказала:

— Я думаю, Лиззи, тебе лучше пойти с нами в Хэлдон. Я попрошу одного из моих лакеев подождать здесь и привести… э… Пака, когда он придет, и потом мы решим, что делать дальше.

— Хэлдон, — повторила Лиззи. — Тот большой дом, о котором здесь все говорят?

— Он самый. Ты бы этого хотела?

Кейт потянула ее за рукав.

— Мама?

— Там тепло? — спросила Лиззи.

— Достаточно.

— А еда есть?

— О, очень много, — заверила ее леди Терстон.

— Мама?

Лиззи закусила губу, явно заинтригованная:

— И Пак тоже может туда пойти?

— Конечно.

— Мама, кто это?

— М-м? — Леди Терстон резко отвернулась от Лиззи. — Что там?

Кейт обернулась и указала на площадь.

— Кто… — Она замолчала и опустила руку. — Он ушел.

— Кто, дорогая?

— Мальчик.

— В Бэнтоне много мальчиков, Кейт.

— Да, но… этот был особенный.

— Каждый ребенок особенный, — ответила леди Терстон рассеянно и поднялась, чтобы дать руку Лиззи. — Пойдем?

Маленькая девочка помедлила немного, потом протянула свою замерзшую ручку и вложила в ее ладонь.

1

По мнению большинства, леди Кейт Коул была молодой женщиной исключительной красоты, необыкновенно талантливой и очаровательной. Она была также, по всеобщему мнению, женщиной, настолько предрасположенной к несчастным случаям, что считалось благоразумным держаться от нее подальше, если она оказывалась возле обрывистого холма, большого водоема, открытого окна или же всего, обо что можно порезаться, чем можно обжечься, испачкаться и что можно пролить, испортить… Пожалуй, лучше было бы держаться от девушки на некотором расстоянии, если только это возможно.

Были моменты, когда Кейт хотелось сделать то же самое. Сейчас, например, было бы замечательно отойти от самой себя: она стояла на лужайке Хэлдон-холла в бледно-розовом платье, забрызганном грязью. Снова. И ее белокурые волосы были мокрыми на концах, пряди выбились из прически и, вероятно, волосы, ко всему, были еще и украшены травинками. Снова. И некто мистер Хантер направлялся к ней из дома, чтобы увидеть ее, измазанную в грязи, ужасно растрепанную и смущенную. Сно… Хотя нет, это было впервые.

«О, проклятье!»

Почему, ну почему она не была внимательной, гуляя вдоль пруда, напевая мелодию нового вальса, сочиненного ею, и представляя, как она танцевала бы этот вальс с мужчиной ее мечты? Она представляла, как он может выглядеть, как звучит его голос и что он говорит и… и потом внезапно уже не вальс звучал у нее в голове, это была сонатина. И она больше не прогуливалась грациозной походкой вдоль грязного берега, она лежала в этой грязи.

Морщась, она смотрела, как приближается мистер Хантер, и размышляла о том, будет ли непростительной грубостью, если она развернется и уйдет — или, скорее, убежит — за угол дома. Потом она подумала, не слишком ли она переживает по поводу непростительно грубого поступка. Она решила, что ответ положительный в обоих случаях, и это ее немного разочаровало, так как из всех людей, которые сейчас гостили в доме ее матери, меньше всего она хотела видеть мистера Хантера.

Было что-то в мистере Хантере, вынуждавшее ее чувствовать себя неловко. Во-первых, этот мужчина выглядел безукоризненно. По мнению Кейт, просто неестественно, если у человека никогда не бывает ни пятнышка на одежде, ни единой незастегнутой пуговицы или растрепавшейся прически. Внимание мистера Хантера к деталям своей одежды больше подходило утонченному лондонскому денди, чем джентльмену его габаритов. И это было еще одной причиной ее неловкости: он был самым внушительным человеком из круга ее знакомых, если не считать местного кузнеца. Он был даже выше ее брата Уита и значительно шире его в плечах и груди. Возможно, именно ширина плеч была причиной того, что, в то время как габариты Уита и его сила вызывали в ней чувство защищенности, крупное телосложение мистера Хантера ее немного подавляло.

Его лицо только усиливало это ощущение. Его глаза и волосы были темными как ночь, его подбородок — тяжелым, скулы — резко очерченными, а его полные губы то и дело складывались в легкую, но дьявольскую улыбку. В такие моменты ей казалось, что он выглядит, как переодетый пират, который решил таким образом пошутить.

Однако больше всего ее раздражало то, что он, благодаря своим габаритам, взгляду черных глаз и невероятно опрятному виду, как бы возвышался над ней и в результате выводил ее из равновесия.

Этот мужчина выглядел подавляюще, по-другому не скажешь. Даже когда их разделял бальный зал — а она обычно старалась, чтобы так и было, — ему все равно удавалось подавлять ее. Это сбивало с толку.

Смирившаяся с неизбежностью того, что он будет подавлять ее этим утром, Кейт позволила себе короткий, но эмоциональный вздох и напрасное, но такое же страстное желание: хорошо было бы взять с собой шляпку. Чтобы устранить беспорядок, в каком пребывали ее волосы, потребовалось бы много времени.

Когда он подошел достаточно близко, она увидела, что он безупречно одет: модные желто-коричневые бриджи, темный сюртук и замысловато завязанный галстук. Она приклеила на лицо невероятно сияющую улыбку, так как давно сделала вывод, что лучшее средство избежать замешательства — притвориться, что ничего не произошло. Как ни печально, но за свою не такую уж долгую жизнь она уже привыкла к притворству.

— Доброе утро, мистер Хантер, — заговорила она самым радостным тоном. — Вы вышли на прогулку? Сегодня прекрасный день для этого.

Если бы мистер Хантер был типичным представителем светского общества, он, вероятно, был бы немного сбит с толку ее внешним видом — не говоря уже о том, что она явно игнорировала свой вид, — а потом любезно притворился бы, что все было, как надо, и проводил бы ее до дома.

К сожалению, мистер Хантер, обладая большим состоянием, имел небезупречное происхождение, и это означало, что его положение в светском обществе было весьма непрочным, и считать его истинным джентльменом было неосмотрительно. Кейт не придерживалась того мнения, что мужчине статус джентльмена должен присваиваться только по праву рождения. Интуиция подсказывала ей, что характер и поведение мужчины говорят о том, джентльмен он… или нет, как в случае с мистером Хантером.

Он остановился перед ней, вскинул темную бровь и долго и внимательно рассматривал ее, всю испачканную, прежде чем сказать:

— Я должен притвориться, что не вижу грязи? Так обычно поступают?

Кейт перестала улыбаться, закатила глаза и обошла его, чтобы начать поспешную прогулку к дому:

— Если бы вас действительно интересовало, как это делается, вы бы не спрашивали.

Он шел рядом, в ногу с ней.

— Как же можно узнать, если не спрашивать?

— То, что я не хочу заметить грязь, должно быть очевидно любому человеку даже с простейшими навыками понимания. — Она поджала губы. — Возможно, у вас была потребность спросить.

Он рассмеялся на это, и его низкий и мягкий смех она нашла приятным, что вызвало у нее раздражение.

— Давайте допустим, — заговорил он после паузы, — что я действительно обладаю некоторыми совсем простыми навыками понимания. Почему тогда я спросил, как вы полагаете?

Она взглянула на него и увидела, что его губы искривились в усмешке.

— Потому что вы хотели развлечься, приведя меня в замешательство.

— Это очевидная неправда, — отозвался он. — Вы уже выглядели достаточно смущенной. Я надеялся вызвать у вас улыбку.

— Я… — Было еще кое-что в мистере Хантере, что сбивало ее с толку. Он был очарователен в своей несерьезности. — Ну… спасибо.

— Мне бы это доставило удовольствие, — сказал он учтиво, — если бы мне это удалось.

— Помнится, я улыбалась, когда вы подошли, — заметила она.

— При виде меня? Как приятно!

Она почувствовала, как в горле защекотало от смеха, и беспощадно подавила его. Ничего хорошего не вышло бы, если бы ей вздумалось поощрить этого мужчину. Но из сопротивления ему также не вышло бы ничего хорошего. Возможно, следовало действовать прямо.

— Ваше высокомерие поразительно, — сообщила она ему.

— Нет смысла делать что-нибудь вполсилы.

Ей снова захотелось рассмеяться. Вместо этого она ускорила шаг.

— Только потому, что что-то можно сделать, не означает, что это нужно делать.

— Только потому, что что-то не нужно делать, не означает, что это нельзя сделать хорошо. — Он подождал немного, прежде чем добавить: — Я полагаю, когда вы упали в пруд, зрелище было впечатляющим.

— Я…

Смех оборвался, и она посчитала причиной того, что случилось после, исключительно то, что ее отвлек этот смех.

Он обошел большой корень ближайшего дуба.

Она этого не сделала и, вероятно, добавила бы пятен от травы на свое светлое платье, если бы он не поддержал ее под руку, когда она падала вперед.

— Осторожно! — Он стоял совершенно неподвижно, крепко держа ее под руку своей большой рукой, пока она выпрямлялась. — Могу я предположить по вашему энергичному шагу, что вы не пострадали в результате несчастного случая этим утром?

Игнорируя иронию в его голосе, так же как и внезапный трепет своего сердца, она осторожно освободилась от его хватки:

— Да, можете. Спасибо.

— Это известие успокоило меня.

Она криво улыбнулась ему:

— Успокоило настолько, что вы готовы пойти по своим делам и оставить меня в покое?

— Не оставлять вас в покое — это дело, которым я планировал заняться, когда вышел из дома.

— А! — Она подняла лицо к нему. — Поэтому вы приехали в Хэлдон? Чтобы досаждать мне?

— Не совсем, иначе я бы постарался приехать раньше.

С такой логикой не поспоришь. Это был последний день домашнего приема ее матери, и мистер Хантер приехал из Лондона только этим утром. Как раз вовремя, чтобы встретить ее, возвращавшуюся с прогулки.

— Вы прибыли на сегодняшний бал, — предположила она.

Вместо ответа он шагнул к ней и наклонил голову, чтобы встретиться с ней взглядом:

— Скажите мне, леди Кейт, — и я спрашиваю не для того, чтобы вы почувствовали себя неловко, а потому что искренне интересуюсь, — что во мне так раздражает вас?

«Вы слишком крупный. Вы слишком очаровательный. Вы заставляете мое сердце биться быстрее. Я бы поставила годовое содержание на то, что вы когда-то были пиратом».

Она могла бы озвучить любую из этих мыслей. Особенно последнюю, которая, она знала, была вызвана ее слабостью к страстным романам.

Но вместо этого она сказала:

— Вы меня подавляете, мистер Хантер.

— Я вас подавляю.

— Да. — Она отчаянно искала какие-нибудь слова, не зная, что к этому добавить. — Это очень невежливо с вашей стороны.

— Я понимаю. — Его губы изогнулись в полуулыбке. — Вы честный человек, не так ли?

— Пытаюсь быть. — Она подождала, пока он сделает шаг назад, или отвернется, или как-нибудь иначе покажет, что ее честное, хотя и не совсем полное, признание подействовало на него. Но он остался совершенно неподвижен. — Вы намерены попытаться перестать подавлять меня?

— Нет. — Он шевельнулся, наконец, но, к ее ужасу, только чтобы поднять руку и нежно убрать прядь волос с ее щеки. — Мне больше нравится раздражать нас.

На его руках не было перчаток, и тепло его пальцев вызвало у нее дрожь. Кейт пришлось отступить назад.

— Вы ведете себя бесцеремонно.

— Разве? — Его губы сложились в дьявольскую улыбку. — Я бы сначала спросил, но любой человек даже с простейшими навыками понимания мог бы понять, что вы заинтересованы…

— Всего хорошего, мистер Хантер.

Хантер не пытался последовать за леди Кейт, когда она устремилась к дому, и не потому что знал, что она не будет рада его компании, и не потому что ему было стыдно за свое на самом деле бесцеремонное поведение. Нет, он остался стоять, на месте, потому что сопровождать леди Кейт не входило в его планы.

А Хантер делал только то, что запланировал. По его мнению, все остальное было пустой тратой времени и сил.

И в соответствии со своими планами он не считал пустой тратой времени наблюдать, как леди Кейт идет к дому. Он не считал пустой тратой времени наблюдать, как леди Кейт делает что угодно. Эта женщина была видением.

«Бриллиант чистой воды» — так в светском обществе называли ее. Истинный портрет светской красотки: белокурые волосы, кожа цвета слоновой кости, большие светло-голубые глаза, тонкий нос и совершенный, как бутон розы, рот. Она была высокой и стройной, и в то же время ее фигура обладала изгибами, которые привлекали и удерживали внимание мужчин. Она была изящной и утонченной, пример грации и красоты, если… стояла неподвижно. В остальных случаях, ну… Он полагал, что ее неумышленные оплошности только добавляют ей очарования.

Некоторые считали, что нарушение координации движений и является причиной того, что она была еще не замужем в свои двадцать три года, но Хантер знал, что это ошибочное мнение. Он слышал, как члены ее семьи не раз сетовали по поводу незамужнего положения Кейт, но проблема была не в недостатке ухажеров. Она получила болеё чем достаточно предложений. Проблема была в том, что она отвергла все. Похоже, джентльмены предлагали ей не то, что ей хотелось получить.

По мнению Хантера, они просто предлагали это с легкостью.

Уверенный в том, что отсутствие у нее интереса к остальным джентльменам давало ему шанс, он потратил некоторое время на то, чтобы изучить леди Кейт. Время от времени он приближался к ней на балах и званых обедах или просто ловил ее взгляд через комнату, но чаще всего он просто наблюдал, слушал и узнавал все, что мог, об этой женщине.

И он обнаружил, что леди Кейт была мечтательницей. Возможно, она ценила внимание, оказываемое ей ухажерами, но она никогда не смогла бы; удовлетвориться очевидным преклонением. Потому что, как все мечтатели, больше всего она хотела того, что было недостижимо.

Хантер старался быть недостижимым для нее. Он также старался быть все время на виду, чтобы она не могла его игнорировать, но к этому стремились многие. Только элемент неуловимости, пробуждение любопытства могли увлечь Кейт. А он, без сомнения, хотел увлечь ее.

Ни одна другая женщина не подошла бы на роль его жены. Правда, было несколько женщин более высокого положения, одна или две с более щедрым приданым, и, возможно, хотя он очень сомневался, где-нибудь существовала более привлекательная женщина, которую он пока не встретил. Но только леди Кейт Коул обладала всем сразу — положением, состоянием и красотой.

В сущности, она была самой прекрасной молодой леди, какую только могло предложить светское общество. О таких говорят la creme de la creme^[1]. Для мужчины, выросшего на хлебе и воде, такая женщина как Кейт была не чем иным, как обещанием амброзии. Она, определенно, стала бы самым роскошным и экстравагантным приобретением и, возможно, в первую очередь, идеальным символом его восхождения от нищего к принцу.

Без всего этого, он признавал, можно было бы обойтись, если бы Кейт не была также женщиной, в чьей компании ему нравилось находиться. Хотя он пребывал в этой компании весьма ограниченное время, для него этого было достаточно, чтобы понять, что эта девушка действительно нравится ему — и ее ум, и чувство юмора, и ее преданность тем, кого она любит, даже ее неуклюжесть и рассеянность привлекали его. И вдобавок ко всему он желал ее больше, чем когда-либо желал женщину.

Что еще нужно мужчине?

Чувствуя себя таким же высокомерным, каким сочла его Кейт только несколько минут назад, он стоял там, где она оставила его, на лужайке, и терпеливо ждал, пока она дошла до двери, помедлила и обернулась, чтобы украдкой взглянуть на него.

— Ага, — пробормотал он.

Он подумал, не помахать ли ей, но решил, что это уже слишком. Вместо этого он просто смотрел, как она отвернулась и вошла в дом, после чего пошел прочь.

Вопреки тому, что предположила Кейт — или в чем обвинила, в зависимости от того, как воспринимать ее тон, — он приехал в поместье Терстонов не для того, чтобы просто поприсутствовать на балу. Он также вышел из дома не в надежде встретить Кейт, которая шла от пруда вся в грязи, хотя это был действительно для него сюрприз. Он приехал по делу и, располагая временем до назначенного часа, решил прогуляться по поместью Хэлдон после разговора в гостиной.

Ему очень нравился Хэлдон-холл — огромный дом с беспорядочными пристройками, обширный парк, неохватные, поля и густые леса. Но привлекал его не только размер поместья — хотя это, по его мнению, было большим достоинством, — а также то, что собой представляло это место. Не для одного поколения Коулов Хэлдон-холл был родным домом, каждый из них был доволен своим местом в мире. Даже когда Терстоны совсем обеднели, они оставались неуязвимыми в толстом коконе своего положения. Ни один из членов семьи Коул никогда не знал, что значит быть действительно неимущим, и никто таковым и не был.

Они были очаровательными людьми — особенно теперешнее поколение. Не только нынешний граф Уиттэкер Коул позаботился о том, чтобы сундуки Терстонов были доверху набиты, все семейство было сплоченным кланом. Хантер никогда не встречал людей настолько верных друг другу и настолько уверенных в том, что любовь все преодолеет.

«Возможно, так оно и есть, — думал он, — для людей, подобных Коулам».

Из собственного опыта он знал: ничто не вечно.

— Он не… идеален. — Мать Кейт, ныне вдовствующая леди Терстон, стояла у окна библиотеки и смотрела, как мистер Хантер исчез за углом дома. — А ведет он себя в крайней степени бесцеремонно.

Стоявший рядом с ней Уильям Флетчер, глава Военного министерства Англии, задумчиво почесал свой курносый нос. Это была привычка, о существовании которой он вряд ли догадывался:

— Хантер — хороший человек. Я думал, он вам нравится.

— Да, очень.

Из-за его дружбы с Уитом и преданности Коулам в тяжелые времена мистер Хантер стал в ее глазах почетным членом семьи. Вроде племянника, считала она. Она не знала его достаточно хорошо, чтобы считать сыном. Но она знала достаточно хорошо свою дочь, чтобы скептически относиться к стремлению Уильяма сделать мистера Хантера ее зятем.

— И я не восхищаюсь хорошо поданной бесцеремонностью привлекательных джентльменов. Однако…

— Он получил пулю вместо Уита, знаете ли, — как бы между прочим заметил Уильям, продолжая смотреть в окно.

Она прерывисто вздохнула:

— Кто-то стрелял в моего сына?

— Ваш сын был солдатом некоторое время, — напомнил ей Уильям. — Я думаю, многие стреляли в него.

Она прищурилась. Месяцы, проведенные Уитом на континенте, были не теми воспоминаниями, которые она хотела бы сохранить.

— И каковы обстоятельства этого происшествия?

— Грязный бизнес в Лондоне несколько лет назад. Некая миссис Джорджиана Клименс пыталась уговорить Уита и Хантера не арестовывать ее мужа-предателя.

— Женщина?

Уильям кивнул и проследил за белкой, скачущей по лужайке:

— Это проблема новых агентов благородного происхождения. Они никогда не подозревают женщин.

— Мистер Хантер не благородного происхождения.

— В самом деле. Он увидел пистолет, оттолкнул Уита и получил пулю в бок. Ну, почти в бок, — уточнил он. — Он настаивает, что это была всего лишь царапина.

— Понятно, — пробормотала она и безжалостно отогнала эту картину: ее сын и направленное на него оружие.

Не годится размышлять о таких вещах. Также нежелательно делать что-либо из благодарности, в порыве чувств, к примеру, отыскать мистера Хантера и предложить ему все, что пожелает его сердце, включая руку ее единственной дочери.

Уильям отвернулся от окна с немного самодовольным видом:

— Нет смысла отрицать, что он произвел впечатление на Кейт.

— Кажется, Кейт отрицает это с легкостью, — отметила она, главным образом потому что полагала: не годится мужчине быть слишком самоуверенным.

— Фи! — отмахнулся Уильям, его самоуверенность явно не пострадала. — Она пытается игнорировать это, избегая его.

Леди Терстон думала об этом, пересекая комнату, чтобы сесть на канапе:

— Кейт никогда раньше не избегала романтических отношений. Наоборот, она довольно настойчиво искала их.

— Кажется, на этот раз их придется ей предоставить.

Она расправила складки бронзового платья и представила свою нежную, романтичную дочь рядом с коварным и честолюбивым мистером Хантером:

— Нет.

— Нет? Что, черт возьми, вы имеете в виду, говоря «нет»?

— Следите за своей речью, Уильям. И я имею в виду «нет». Несмотря на испытываемую мной благодарность и привязанность к мистеру Хантеру, я не считаю его лучшей партией для Кейт.

— Он лучшая партия.

— Нет.

— Он… — Уильям распрямил плечи. — Миссис Саммерс согласна со мной.

— Миссис Саммерс неизбежно приходится выбирать между мной, ее другом, и мужчиной, к которому она привязана. Естественно, она согласится с вами.

Он пробежал пальцами по своим редким волосам:

— Это не…

— И Мирабель согласна со мной.

Уильям сел напротив нее, тяжело вздохнув:

— Ваша невестка почти всегда согласна с вами. Благодаря вашему влиянию молодые женщины открыто высказывают свое мнение.

Она улыбнулась, так как сочла это комплиментом:

— Да, это так.

— Двое за мистера Хантера и двое — против. Мы в тупике.

— Я мать Кейт, — заявила она, фыркнув. — Мой выбор предпочтителен.

Он сказал вкрадчивым тоном:

— Я человек, который дал обещание покойному герцогу Рокфоргу на смертном одре.

— Брак пятерых детей, — задумчиво произнесла она и кивнула.

— Брак пятерых детей по любви, — поправил ее Уильям насмешливо, своим тоном давая понять, каково его мнение по этому вопросу. — Значит, это должен быть мистер Хантер.

— Мистер Лори более подходящий кандидат. Он очаровательный, но серьезный молодой человек, и его романтичная натура будет импонировать Кейт. Их также объединяет интерес к музыке.

— Так значит, вы хотите, чтобы это был мистер Лори? — Уильям помолчал минуту и постучал пальцем по подлокотнику кресла. — Я предлагаю компромисс, — наконец заговорил он. — Мы попробуем их обоих. Посмотрим, который из двух подойдет.

Леди Терстон подумала, что этот план больше подходит при выборе шляпок, а не джентльменов, но она не могла не согласиться с его практичностью:

— Как?

— Я полагаю, ваш мистер Лори намеревается погостить у лорда Брентворта на следующей неделе?

— Да, намеревается.

— Я планировал послать Хантера на задание в Корнуолл, но, подумав, решил, что он будет полезнее у Брентворта.

Леди Терстон кивнула с пониманием:

— Я позабочусь о том, чтобы Кейт приехала.

— Ну, тогда, — самодовольная улыбка вернулась налицо Уильяма, — пусть победит лучший.

2

Кейт закрыла дверь в свою комнату со вздохом облегчения. Прокравшись наверх по черной лестнице и украдкой заглянув в одну или две пустые комнаты, она прошла через Хэлдон-холл незамеченной. Она радовалась тому, что ей удалось избежать встречи с кем-либо из ближайших друзей и родственников, которые, вероятно, поняли бы, что она обеспокоена не только жалким состоянием своего платья, прически и почти неузнаваемой пары ботинок в руке.

— Я не обеспокоена, — пробормотала она себе под нос. — Я раздражена.

Она действительно была озабочена тем, что испачкала свое платье. Это можно было исправить, но потребовало бы больших усилий со стороны ее камеристки Лиззи. Кейт могла бы сама заняться этой рутинной работой, поскольку была виновата, но хорошо знала, что Лиззи не послушает ее.

Чувствуя свою вину, она решила, что понадобится меньше всего усилий, если она переоденется сама, не отвлекая Лиззи от того, чем она была занята в данный момент. В течение нескольких долгих минут ей пришлось принимать разные неудобные позы, но наконец она все же выскользнула из своего платья. С облегчением отметив, что сорочка осталась чистой и сухой, она осторожно свернула мокрое и грязное платье и поискала глазами место в комнате, куда могла бы положить его на время, не испортив что-нибудь еще, пока будет снимать мокрые чулки.

Широкий подоконник показался ей подходящим вариантом, хотя ей и пришлось сдвинуть небольшую стопку романов. Она положила платье одной рукой, а другой взяла книгу, которую читала в последнее время. По сути это была сказка, приключения прекрасной девушки и отважного принца. История была слишком нереалистичной, бесспорно, мелодраматичной и ни в коей мере не поучительной. Но она считала ее восхитительной.

Уже принц на скаку подхватил свою любимую с понесшей лошади, спас ее от банды разбойников и дрался на дуэли, защищая ее честь. А ведь Кейт не дочитала книгу и до середины.

Кейт потрогала переплет. Она задумалась. Хотела ли она встретить принца, который будет ее спасать? Это было не совсем так. Безусловно, она жаждала приключений и любви, но она не чувствовала непреодолимого желания быть спасенной. Она фыркнула при мысли, что кому-либо из ее исполненных благих намерений ухажеров когда-нибудь может представиться возможность побыть в роли странствующего рыцаря. Как единственная дочь и самый младший член семьи Коул, она была, мягко говоря, исключительно хорошо опекаема. Особенно ее братом Уитом.

«Это далеко не самое плохое, что может быть, — когда за тобой присматривают», — напомнила она себе и перевернула книгу в руке. Возможно, то, чего она жаждала, читалось между строк, — уверенности, что ее ухажер будет любить ее с такой страстью, что захочет ее спасти.

И если этот ухажер похож на красивого светловолосого принца из книги, ну…

— Это был несчастный случай, леди Кейт?

Кейт подняла глаза на голос Лиззи, которая стояла в проеме двери, соединяющей их комнаты:

— Что ты сказала?

Лиззи указала на нее:

— Вы стоите в нижнем белье.

— Я… — Она посмотрела на себя, потом подняла голову и робко улыбнулась Лиззи. — Мне очень жаль. Я упала в пруд.

— С пристани?

— В этот раз нет. — Она тяжело вздохнула. — Я гуляла вдоль берега.

Лиззи сморщила нос и высунула язык:

— На берегу грязнее.

— Я знаю, — ответила Кейт, смеясь над комическим выражением лица Лиззи. — Мне жаль. Я вычищу платье, если…

— Вы не будете этого делать. — Лиззи пересекла комнату и подошла к шкафу Кейт. — Я упомянула грязь только потому, что уж очень неприятно упасть в нее.

— Так и было.

Пока Кейт снимала чулки, Лиззи подыскивала чистое платье. Это была молодая женщина среднего роста и комплекции, с золотистыми волосами, прелестными карими глазами и круглым лицом. Нос, немного длинноватый, рот, всего лишь чуть широковатый, и подбородок, который был заметно заострен, явно не прибавляли Лиззи красоты. Но необычное сочетание этих обычных черт сделали ее любимицей среди прислуги и членов семьи в Хэлдон-холле. Кейт никогда не встречала женщины с такой богатой мимикой.

— Я не могу понять, почему ваша мать не смогла отговорить вас носить это зеленое платье, — прокомментировала Лиззи откуда-то из шкафа. — В нем вы выглядите так, как будто сбежали с похорон.

Кейт закатила глаза. Лиззи обладала изрядным запасом дерзости — не то качество, которое большинство леди терпели бы у своих камеристок, но Кейт вполне мирилась с этим.

Лиззи отошла от шкафа:

— Это должно подойти, я думаю.

Кейт посмотрела на персиковое платье, которое Лиззи протягивала ей, и снова вздохнула:

— Жаль, что темные цвета не модны для молодых леди. Тогда бы было намного легче выбрать.

— Но не было бы предлога пойти за покупками, — отозвалась Лиззи с ухмылкой, взяв чулки из руки Кейт и сунув их в карман своего передника.

— Это правда.

Она взяла платье и надела его через голову.

Лиззи начала застегивать пуговицы на спине.

— Кто-нибудь был поблизости? — спросила Лиззи минуту спустя.

— У пруда, ты имеешь в виду? Да, к несчастью. — Кейт поморщилась. — Я натолкнулась на мистера Хантера, когда возвращалась.

— Мистер Хантер… — произнесла Лиззи задумчиво. — Мне очень хочется узнать, почему он кажется таким знакомым.

— Мне тоже, но, вполне вероятно, он просто напоминает кого-то, кого мы обе случайно встретили, — владельца магазина в Лондоне, возможно.

— Возможно. Я подозреваю, вы догадаетесь первой. — Лиззи застегнула последнюю пуговицу, обошла Кейт и дерзко улыбнулась ей. — Вы поглядываете на него чаще, чем я.

— Я не делаю ничего…

— И он смотрит на вас очень часто.

— Да, с этим не поспоришь.

— Вы не можете не признать, что вы заинтересованы, — прокомментировала Лиззи и добавила, пожимая плечами: — Здесь нет ничего дурного.

Кейт машинально подняла руку к своей щеке. Она могла поклясться, что еще чувствовала тепло там, где пальцы мистера Хантера прикоснулись к ее коже. Возможно, она таки была немного заинтересована в нем. И Лиззи права — что в этом дурного? Опять же, если ей не изменяет память, в шесть лет ей было интересно, чем закончится ее попытка приручить кузнечика.

Она опустила руку:

— Любопытство может погубить и кошку.

Оно, безусловно, погубило бедного кузнечика.

— Удовлетворение возвращает ее к жизни, — заметила Лиззи. — У них же девять жизней.

Легкий стук в дверь помешал Кейт ответить. Вошла молоденькая служанка, держа в руке письмо:

— Письмо для вас, леди Кейт.

Кейт пересекла комнату в несколько быстрых шагов, в ней боролись волнение и беспокойство. Она уже некоторое время ждала письма от лондонского издателя:

— Спасибо, Элис.

Элис протянула ей письмо, сделала реверанс и вышла.

— Что на этот раз? — спросила Лиззи, подойдя к Кейт, чтобы заглянуть через ее плечо.

Кейт смотрела на запечатанный конверт, кусая губу:

— Вальс, который я сочинила прошлым летом.

Лиззи стала на носочки:

— Ну же, давайте! Откройте его!

— И правда.

Собрав все свое мужество, Кейт сломала печать и развернула письмо. Она прочитала первую строчку, и волнение и беспокойство сразу же превратились в знакомое гнетущее разочарование.

— Я не знаю, почему я позволяю себе надеяться, — проворчала она, складывая письмо. — Ответ всегда отрицательный.

— Они лишены здравого смысла, — сказала преданная Лиззи. — Они никогда не преуспеют в своем бизнесе, проявляя такую недальновидность.

Они преуспевали в своем бизнесе почти полстолетия, но Кейт не видела смысла указывать на это.

— Спасибо, Лиззи, — только и сказала она.

— У вас не было бы таких проблем, если бы они думали, что вы — мужчина, — прокомментировала Лиззи. — Или если бы вы позволили лорду Терстону замолвить за вас словечко. Или вы могли бы заплатить им…

— Я бы могла сделать все это, — согласилась Кейт и пересекла комнату, чтобы положить письмо в ящик стола поверх стопки подобных отказов. — Но я не буду. Я хочу, чтобы мои произведения были оценены по заслугам. И я хочу, чтобы меня уважали за мой успех. — Она бросила сердитый взгляд на стопку писем, прежде чем повернуться к Лиззи. — Это говорит о том, что я ужасно тщеславна?

— Не ужасно, — ответила Лиззи уклончиво. — Хотя вы немного упрямая.

Кейт отвернулась, чтобы закрыть ящик стола.

— Думаю, не помешает быть немного упрямой. Ну что ж, я отправлю еще один запрос завтра.

А потом она отправит еще один запрос, и еще один, и сколько потребуется, пока не получит удовлетворительный ответ. Увидеть свои музыкальные произведения напечатанными и услышать, как их исполняют на публике, было не единственной ее мечтой, но единственной, которую можно было воплотить в жизнь тяжелым трудом и упорством.

Когда солнце зашло, Хантер отправился в укромный уголок обширного сада Хэлдон-холла и сел там на каменную скамью. Он сурово взглянул на мужчину, сидящего на скамье напротив него:

— Неужели мне так необходимо было приезжать сюда в последний день приема?

Конечно, он не имел ничего против посещения Хэлдон-холла. Он просто предпочитал сам выбирать, в какое время и каким образом делать эти визиты.

— Это было необходимо, — ответил Уильям Флетчер. — У меня есть задание для тебя.

— Почему вы не могли отдать мне приказ в Лондоне?

Уильям мило улыбнулся ему:

— Потому что для этого мне потребовалось бы ехать в Лондон, тогда как я предпочитаю оставаться здесь.

Хантер фыркнул и откинулся на спинку скамейки:

— Ну и что за задание?

— Точно. — Уильям кивнул. — Лорд Брентворт устраивает домашний прием в Поллтон-Хаус, который находится на побережье, на следующей неделе. Я хочу, чтобы ты поехал туда.

— С какой целью?

— Чтобы приглядывать за леди Кейт.

Хантер выпрямился. Должно быть, он неправильно расслышал:

— Прошу прощения?

— Заинтересован теперь, не так ли? — Уильям усмехнулся, затем благоразумно продолжил деловым тоном, прежде чем Хантер успел ответить: — Мне стало известно, что сын Брентворта, лорд Мартин, решил попытать счастья в контрабанде. Я боюсь, что информация, которую мой источник смог раздобыть, весьма неточная, но существует вероятность того, что молодой лорд Мартин использует поместье отца как базу в своих операциях. А хорошо известно, что молодой лорд Мартин питает tendre^[2] к леди Кейт.

— Не думаю, что вы говорите это серьезно. Леди Кейт вовлечена в контрабандные операции?

Сама мысль о том, что Кейт может быть замешана в чем-то подобном, была абсурдной при любых обстоятельствах, но то, что вовлек ее в это фат лорд Мартин, было даже смешно.

— Она пока не вовлечена в эти дела, — объяснил Уильям. — Твое задание — убедиться, что все так и останется.

— Не разумнее ли поручить Уиту или Алексу позаботиться о ее безопасности?

Уильям поднял бровь:

— Посоветовать им запереть ее в Хэлдоне?

— Пожалуй, это самое безопасное решение. — Возможно, не то решение, которое принял бы он, но, определенно, самое безопасное.

— В этом случае самое безопасное решение — не самое разумное. — Уильям скривил губы. — Если леди Кейт не явится на домашний прием, вероятно, так же поступит и ее воздыхатель.

— Ну какой контрабандист проигнорирует операцию, чтобы поухаживать за женщиной? — поднял его на смех Хантер.

— Тот, кто полагает, что он влюблен.

— Тогда он идиот. — Хантер опять откинулся на спинку скамьи, презрительно усмехаясь. — Мы поймаем его меньше чем через две недели.

— Не обязательно идиот, — возразил Уильям, почесывая нос. — Он или авантюрист, или сам все это организовал, или и то и другое, но вряд ли он будет пачкать руки, разгружая судно. Я очень сомневаюсь, что он вообще поедет на побережье, если там для него не найдется другого занятия. Он устроит так, что товары ему доставят.

Хантер поджал губы, а потом сказал раздраженно:

— В таком случае мы не поймаем его на горячем.

— Маловероятно, но возможно, он будет использовать дом отца для хранения товаров или встреч со своими пособниками.

— Лорд Брентворт тоже подозреваемый?

Уильям покачал головой:

— Я хорошо знаю Брентворта. Этот человек не имеет ничего общего с такими делами. — Он постучал пальцем по колену. — Его нога причиняет ему массу неудобств с тех пор, как он упал с лошади в прошлом году. По его собственному признанию, он не был в подвале Поллтон-Хаус больше года.

Хантер не мог вообразить, чтобы кто-то осмелился хранить контрабандный товар прямо у отца под носом, но, с другой стороны, когда имеешь дело со знатью, нельзя быть ни в чем уверенным. Эти люди склонны к тщеславию.

— Какого рода товар мы ищем?

Уильяма не интересовала перевозка обычных вещей. Как он часто говорил, он был главой Военного министерства, а не акцизным чиновником. Хантер заметил, что Уильям упоминал об этом, когда под рукой была бутылка хорошего французского бренди.

— Будет обычный контрабандный товар, безусловно, но нас интересует переписка, — ответил Уильям. — Я не могу посвятить тебя в детали.

Хантер хмуро усмехнулся:

— Боитесь, что я вернусь к старым привычкам?

— Если бы я был обеспокоен тем, что ты можешь вернуть к старым привычкам, я бы не поручал тебе входить и выходить через запертые двери, не так ли? Ты был вором дольше, чем контрабандистом.

У него это и лучше получалось.

— У вас нет доказательств.

— Мне они не нужны, не так ли? — бросил Уильям с улыбкой и пренебрежительно махнул рукой. — Я не могу посвятить тебя в детали, потому что и мне они не известны. Как я сказал, информация, которую я получил, неточная. Возможно, мы не найдем ничего, кроме бренди. — Уильям пожал плечами. — В любом случае, тебе не надо искать переписку. Я решил поручить это дело другому агенту. Ему надо отследить связь с Лондоном, а потом он возьмет под контроль расследование в Поллтон-Хаус.

— В то время как я буду играть роль няни.

На самом деле Хантер не собирался ограничиваться ролью няни, но он не считал нужным сообщать об этом Уильяму.

Уильям поднял брови:

— Ты предпочитаешь альтернативу?

Альтернативой, к великому сожалению Хантера, был суд — он предпринял злополучную попытку заняться контрабандой почти семь лет назад. Видимо, в тот раз источник Уильяма точно указывал, какого рода бумаги должны быть найдены среди безобидных ящиков и бочонков.

— Я предпочитаю, чтобы длина моей шеи осталась той же, спасибо.

Уильям ответил ему отвратительно покровительственной улыбкой.

— Взбодрись, Хантер. Еще полгода, и ты выполнишь свои обязательства. И тебе еще не будет тридцати, не правда ли? Не исключено, что принц сочтет возможным даровать тебе что-нибудь за твою службу. Не хотел бы ты стать бароном?

Хантер ухмыльнулся:

— Принни может оставить свои титулы при себе.

— Я думал, ты стремишься быть причисленным к элите.

— Я стремлюсь к богатству, — поправил Хантер Уильяма, — и тому, что оно может принести.

— Оно не принесет счастья, — заметил Уильям.

— Это так, но недостаточное его количество, определенно, делает человека несчастным.

Ему подумалось о холоде, голоде и одиночестве.

Уильям хлопнул руками по бедрам и встал со скамьи:

— Ну, если приобретение звонкой монеты и то, что она может принести, — это то, что тебе нужно, я осмелюсь предположить, что ты достигнешь успеха.

«Так и будет», — подумал Хантер. Осталось только сделать еще одно приобретение.

3

Никого не удивило, что бал, который давала вдовствующая леди Терстон, имел безоговорочный успех. Особенно Кейт, которая была посвящена в многочисленные детали — или мелочи, как говорил ее брат, — приготовлений. По мнению ее матери, леди должны заботить только три вещи: дети, которых она любит, благотворительность, которой она занимается, и вечера, которые она дает. У Кейт был соблазн спросить, куда вписывается муж, но она и сама знала. Союз ее родителей не был браком по любви. Между ними существовала привязанность, однако любовью это нельзя было назвать. Возможно, это и к лучшему, поскольку ее отец погиб несколько лет назад на дуэли, защищая честь женщины, которая не была его женой.

Однако бал, устраиваемый ее матерью, — не место для печальных воспоминаний. Предполагалось, что это должно быть то место, где молодая незамужняя леди уделяет внимание присутствующим молодым неженатым джентльменам. Особенно если они собрались вокруг нее в углу бального зала.

— А что скажете вы, леди Кейт? Красный или зеленый?

Она бросила равнодушно:

— Э… зеленый.

Двое из молодых джентльменов воскликнули что-то вроде «ага!». Остальные застонали, потерпев поражение, а один из них, который был уже не так молод, усмехнулся и хлопнул по спине одного из победителей.

— М-м… — Она встала со стула. — Извините меня. Мне… мне надо немного подкрепиться.

Она быстро пошла прочь, размышляя над тем, узнает ли когда-нибудь, что значило сказанное ею слово «зеленый». Пересекая комнату, она увидела боковым зрением, как еще один джентльмен начал приближаться к ней, затем помедлил, увидев, куда она направляется, и быстро отошел, когда она достигла места назначения.

Она прикусила щеку, чтобы не улыбнуться, и начала тихонько напевать мелодию, которую играли музыканты. Ее маленькая уловка всегда срабатывала. Как только она желала избавиться от ухажеров, все, что ей требовалось сделать, — это подойти к столу с закусками.

Похоже, ее опасались, когда она находилась рядом с едой.

Кейт чуть не фыркнула и взяла стакан с лимонадом. Неудивительно, что она не влюбилась ни в одного из мужчин, которые ухаживали за ней. Они бы никогда не стали рисковать своей жизнью, чтобы спасти ее, если бы конь понес. Они даже не стали бы рисковать своими галстуками, чтобы поговорить с ней.

Она намеревалась еще поразмышлять об этом, но ее отвлекло редкое зрелище — ее кузина, миссис Эви Мак-Алистер, танцевала со своим мужем. «Вот это, — подумала Кейт со вздохом, — брак по любви». Именно такой она мечтала заключить с прекрасным принцем.

— Леди Кейт, вы окажете мне честь — потанцуете со мной?

Кейт подпрыгнула при звуке низкого мужского голоса, выплеснув лимонад из стакана на юбки своего голубого шелкового платья:

— Черт возьми!

Мистер Хантер обошел ее и достал из кармана носовой платок. Она хотела было сказать ему, что не нуждается в его помощи, и у нее хватило ума взять платок, но воздержалась от резкого ответа. Грубость по отношению к этому мужчине, похоже, только поощряла его. И благоразумие подсказывало ей, что, если он преследовал ее лишь ради того, чтобы позабавиться, видя ее раздраженной, ей нужно было только не позволять ему сердить ее, и тогда он потеряет к ней интерес и оставит ее в покое.

Она изящно приняла льняной платок:

— Спасибо.

— Меньшее, что я мог бы сделать, испугав вас.

Она подумала, что так оно и было, но вслух произнесла:

— Это была моя оплошность. Я размечталась.

— Мы можем обсудить это во время танца. Вы будете танцевать?

Она бы предпочла не танцевать.

— Да, конечно.

— Вальс.

Вальс? После того как он так нагло вел себя утром? И притом, что он раньше приглашал ее не боле чем на рил? И этот мужчина рассчитывает теперь на вальс? О, ей отчаянно захотелось сделать еще одно замечание по поводу его высокомерия.

— Это было бы прекрасно. — Она искренне надеялась, что эти слова прозвучали не слишком вымученно. — Как мило с вашей стороны пригласить меня.

— Это я должен вас благодарить.

В ответ она смогла только слегка улыбнуться. Кейт предполагала, что он уйдет, — она была более чем удивлена тем, что он вообще осмелился находиться в ее компании у стола с закусками, — и вернется за ней, когда придет время их вальса.

Он не ушел. Он просто стоял и молча смотрел на неё. На его губах играла полуулыбка, как будто он догадывался, о чем она думает.

«Пусть смотрит, — подумала она, — он не увидит меня раздраженной». Она отвернулась, чтобы посмотреть на танцующих, допить лимонад, оставшийся в стакане, и даже постучать ногой в такт музыке. Она посмотрела на него один раз… другой…

Она не могла это выносить. Ей нужно было с ним поговорить. Ей нужно было добиться, чтобы он перестал подавлять ее.

— Вы возвращаетесь в Лондон завтра, мистер Хантер?

Его губы растянулись немного шире:

— Ненадолго. А каковы ваши планы?

— Нас приглашают погостить в Сассекс на следующей неделе. В поместье лорда Брентворта. Мама забыла предупредить меня. Она сказала мне только сегодня, точнее, сегодня днем.

Она облизнула пересохшие губы. Этот мужчина никогда не моргает?

— Я понимаю; что это не самый модный из приемов, но… — Она сдалась, наклонилась к нему и прошептала: — Я была бы вам признательна, если бы вы перестали смотреть на меня так.

Вместо того чтобы смутиться, он лишь чуть поднял бровь:

— Почти каждый мужчина в этой комнате смотрит на вас.

— Я очень сомневаюсь в этом, но если это и так, они любезно притворяются, что это не так, — заметила она. — Или, по крайней мере, моргают время от времени.

Он имел вопиющую наглость подмигнуть ей:

— Так годится?

— Нет.

Однако из-за абсурдности этого ответа у нее защекотало в горле.

— Вы уверены, что так не годится? — спросил мистер Хантер с ухмылкой. — Потому что у вас такой вид, будто вам хочется рассмеяться.

Или она скрывала свои чувства не так хорошо, как думала, или этот мужчина был слишком проницательным. Лучше бы последнее, решила она. Ей не хотелось думать, что любой может раскусить ее так легко.

— Вам не знакома фраза «внешность обманчива»? — дерзко спросила она.

Он улыбнулся еще шире и помолчал немного, прежде чем ответить:

— Мое знакомство с этой поговоркой лишь поверхностное.

Кейт подумала, что это прозвучало так, как будто это знакомство на самом деле было далеко не поверхностным, но тут музыканты заиграли новую мелодию — это были первые такты вальса, и она ничего не сказала в ответ.

Мистер Хантер подал ей руку:

— Похоже, это наш танец, леди Кейт.

Она положила руку на его предплечье и была удивлена, ощутив такие массивные мышцы под пальцами. Она посмотрела на свою руку в перчатке цвета слоновой кости, лежащую на черном рукаве его сюртука. Каким же сильным должен быть мужчина, подумалось ей, чтобы мышцы его предплечий были так заметны!

Ни у одного из джентльменов, с которыми она когда-либо танцевала, а их было немало, не было таких мускулов. Это, очевидно, связано с его загадочным прошлым. Она вспомнила, как Уит упоминал, что отец Хантера был торговцем, но сын не всегда идет по стопам отца. Может, он был кузнецом? Считаются ли пираты сильными людьми? Она думала, что они скорее ловкие, но, возможно…

— Что-то не так с вашей перчаткой?

Она подняла глаза, немного удивленная тем, что они уже дошли до танцевальной площадки:

— Прощу прощения?

— Вы смотрели на свою перчатку в течение последних тридцати секунд. Что-то с ней не так?

Она смотрела не на перчатку, она смотрела на его руку, но она не собиралась исправлять его ошибку:

— Нет, я… Нет, ничего.

— Тогда будем танцевать?

— Конечно.

Она прочистила горло и осторожно вложила одну руку в его, а вторую положила ему на плечо. Плечо, она не могла не отметить это, тоже было мускулистым.

Свободная рука мистера Хантера скользнула по ее талии и остановилась на спине. Она успела только подумать, почему столь легкое прикосновение вызвало такое сильное ощущение, прежде чем он увлек ее на танцевальную площадку.

Кейт сразу же приказала себе не думать о физических данных своего партнера, что было бы легче сделать, если бы это был любой другой танец. Вальс не обходится без прикосновений, что, безусловно, препятствовало достижению ее цели. Более того, танцы были одним из тех немногих занятий, когда она могла быть грациозной, не прикладывая для этого усилий. Пока музыка сохраняла постоянный ритм, ее тело легко, почти инстинктивно двигалось в такт. Короче говоря, это занятие не могло отвлечь ее от мыслей о необычно мускулистой фигуре мистера Хантера.

Мыслей, которые она должна была выбросить из головы, причем немедленно.

— Пенни за ваши мысли, леди Кейт.

Если бы танцы не были так естественны для нее, она бы споткнулась, услышав этот вопрос. Ни за какие пенни на свете она не скажет ему, где бродили ее мысли:

— Я, э… Я думала, что вы очень хорошо танцуете.

Вполне вероятно, что такая мысль могла промелькнуть в ее голове. И потом, это было правдой — для крупного мужчины он демонстрировал неожиданную грацию.

Она подождала, рассчитывая на то, что он сделает ей комплимент. Джентльмены обычно восхищались ее умением танцевать. Она подозревала, что они это делали отчасти из вежливости, но в большинстве случаев они были потрясены тем, что она не оттаптывала им ноги.

Из прошлого опыта она должна была бы знать, что мистер Хантер не сделает того, на что она рассчитывала. Вместо того чтобы вернуть Комплимент или хотя бы поблагодарить за сказанный ею, — что, по ее мнению, он обязан был сделать, — он слегка наклонил голову, чтобы она могла разглядеть насмешку в его темных глазах, а может быть, иронию.

— Лгунья, — прошептал он.

У нее в горле снова защекотало.

— Если вы не будете соблюдать соответствующую дистанцию, лжи в этом бальном зале будет столько, что вы не сочтете это занимательным. Люди смотрят, вы же знаете.

— Вы сестра состоятельного графа и дочь влиятельной графини. Люди всегда смотрят на вас, — сказал он, поднимая голову и аккуратно увлекая ее в следующий поворот. — Признайтесь, вас приводит в замешательство то, что так много людей следит за каждым вашим движением?

По ее мнению, их было не так уж много. И она была вполне уверена, что «за каждым движением» — это сильное преувеличение: он был единственным человеком, который, как она чувствовала, смотрел на нее слишком часто и слишком пристально. Но так как Кейт решила не выказывать раздражения, она не стала возражать.

— Иногда я хотела бы знать, о чем люди думают, когда наблюдают за тем, как другие танцуют, — сказала она ему.

Он легким кивком указал на двух суровых на вид матрон, которые шептались, стоя на краю танцевальной площадки:

— Сейчас, я думаю, большинство из них интересуется, почему вы танцуете с этим выскочкой и известным распутником.

— Вы распутник? — спросила она, прежде чем успела прикусить язык.

Она все равно спросила бы. До нее доходили слухи о том, что мистер Хантер соблазнил множество вдов и оперных певиц, но что было правдой, а что… ну, слухами, невозможно было понять. Также невозможно было понять, почему это ее занимало, разве что она интересовалась этим мужчиной немного больше, чем признавалась себе.

Он осторожно провел ее мимо пожилой пары, которая закончила танец раньше.

— Тот факт, что я распутник, сделал бы меня более привлекательным в ваших глазах?

— Нет, он просто сделал бы вас распутником. — Она изучала его лицо, пока он смеялся. — Вы знаете, я не думаю, что вы распутник.

— Вот как?

Она пожала плечами:

— Я никогда не слышала, чтобы вы соблазнили невинную молодую леди.

— Это всего лишь предполагает, что я не соблазнитель невинных.

Она нахмурилась в раздумье:

— Делается ли различие между распутником и соблазнителем?

— Делается разумными людьми, — сообщил он ей. — Именно последний, скорее всего, будет драться на пистолетах на рассвете.

— О! — Она задумалась об этом. — В таком случае, различие исключительно в корыстных побуждениях? Мораль совсем не учитывается?

— Мы обсуждаем распутников и соблазнителей.

Это была правда. И как странно было то, что они это делали! И как возбуждающе! Ни один мужчина из числа ее знакомых и не подумал бы вести с ней такой нетрадиционный разговор. Джентльмен никогда не станет обсуждать распутников и соблазнителей с молодыми леди. А молодые леди не должны обсуждать их вовсе.

Она посмотрела на остальных танцующих. Если кто-то слышал их разговор…

— Вы в безопасности, леди Кейт, — заверил ее мистер Хантер. — Никто не может услышать.

Конечно, он был прав, они говорили слишком тихо, чтобы их можно было услышать из-за музыки. И все же…

— Это действительно не тот разговор, который нам следует вести.

— Мы должны сменить тему?

Они должны. Они действительно должны. И она это сделает, через минуту. Быстро досмотрев по сторонам, она понизила голос и спросила:

— А что насчет мужчин, которые соблазняют чужих жен? Они распутники?

— Они наставляют рога.

— Я понимаю. — Она закусила губу и кивнула. — И тем не менее их могут вызвать на дуэль, я думаю.

— Это зависит от того, как муж относится к жене и что он считает бесчестием.

— Так распутник преследует только женщин определенного типа, таких как актрисы и оперные певицы? — Она задумалась об этом. — Разве это не делает каждого мужчину распутником?

— Не каждого мужчину. В Англии не так много театров.

Она смеялась, пока он увлекал ее в следующий поворот.

— Скажите мне, если мужчина, который преследует замужнюю женщину, наставляет рога, то что насчет женщины, которая преследует женатого мужчину?

— Обычно это приветствуется.

— Конечно, не женой этого джентльмена.

— О! Вы были бы удивлены. — Он кивнул в сторону мужчины средних лет, который стоял у выхода на веранду. — Жена лорда Репорта поощряет его частые визиты к любовнице.

— Правда?

Кейт взглянула на лорда Ренорта и подумала о том, что знает о его союзе с леди Ренорт.

Это был второй брак для обоих, и в высшем обществе он считался весьма рациональным. Джентльмен получил состояние, которое, конечно, не помешает мужчине с двумя сыновьями и тремя дочерьми, а леди получила титул — привилегии, которые он давал, без сомнения, представляют ценность для нее и ее двоих детей. Хотя большинство браков в светском обществе устраивались только с целью получения финансовой и социальной выгоды, этот факт не делал положение леди Ренорт менее достойным сожаления в глазах Кейт.

— Это очень грустно, — заметила она со вздохом.

Темные брови Хантера приподнялись в легком недоумении:

— Вы думаете?

Кейт нахмурилась:

— А вы нет?

— Я бы полагал так же, — признал он, подумав немного, — если бы леди Ренорт желала или ожидала верности от своего мужа. Но в этом случае союз был строго деловым соглашением и, по всеобщему мнению, условия этого соглашения были с готовностью приняты заранее обеими сторонами.

— Я… — Заранее? Она не могла решить, какой степени сожаления достоин такой бессердечный союз. — Все равно это очень грустно.

Он посмотрел туда, где в небольшом кругу друзей улыбалась, а то и хохотала леди Ренорт.

— Мне она кажется счастливой женщиной.

— Я предполагаю, что так оно и есть, — признала Кейт, хотя, по ее мнению, это все равно было грустно. Женщина променяла шанс обрести любовь на титул. — Вас бы устроил такой брак?

— Было бы мне удобно в тапочках леди Ренорт, вы имеете в виду?

Представив эту картину, она рассмеялась:

— Или в ботинках лорда Ренорта.

— Ни в коем случае! Я бы не потерпел неверности в своем браке.

— А что насчет ужасного делового подхода?

Хантер пожал плечами:

— Я бы не хотел непрактичного союза, так же как и допускающего неверность.

— Зачем предполагать, что брак, основанный на… — Она не договорила, так как более насущный вопрос пришел ей на ум. — Откуда вы можете знать подробности брака лорда и леди Ренорт?

Утолки его губ поползли вверх.

— Любой распутник, достойный так называться, знает, какие женщины из его окружения склонны к адюльтеру. Жены, предоставленные сами себе, — это прекрасный выбор.

— Я… — Она широко раскрыла глаза от удивления, а потом подозрительно сощурилась. — У вас уже накопилось их целое множество, не так ли?

— Не целое множество, — заверил он ее и ухмыльнулся, когда она засмеялась.

На самом деле ей было все равно, было ли их целое множество. И все же это был весьма интригующий разговор. Она хотела бы продолжить его, но музыканты играли последние ноты вальса, и, прежде чем она успела как-то прореагировать на эти слова, мистер Хантер вывел ее с танцевальной площадки.

— Отвести вас к матери? — спросил он.

Кейт посмотрела туда, где в окружении нескольких друзей стояла ее мать. Два-три джентльмена стояли поблизости, явно ожидая, когда мистер Хантер препоручит леди Кейт заботам ее матери.

— Думаю, я бы выпила еще один стакан лимонада, — заявила она.

— Вы, должно быть, не очень хорошо себя чувствуете к концу таких мероприятий.

Она посмотрела на него:

— Прошу прощения?

— Какое количество пищи вам приходится съедать, чтобы держать джентльменов на расстоянии?

Она открыла рот и тут же закрыла. Было ли что-нибудь, чего этот мужчина не замечал?

Мистер Хантер провел ее за стульями, которые оказались у них на пути:

— Вы собираетесь сказать мне, что я ошибся?

Она немного подумала и решила, что в этом не было смысла. Они оба знали, что она солгала бы.

— Не обязательно есть, — бросила она, пожимая плечами. — Мне достаточно только находиться рядом с едой.

— И это все? — спросил он, бросив взгляд на мужчин, стоявших рядом с ее матерью. — Их так легко напутать?

Почему-то она почувствовала необходимость защитить своих ухажеров:

— Иногда мне необходимо держать в руках что-нибудь. — Когда они дошли до стола с закусками, она улыбнулась, вспоминая бал в своем втором сезоне. — Однажды я отогнала сэра Патрика Артена с помощью печенья со сливками.

Он тихонько засмеялся и отпустил ее руку:

— Как бы сильно я ни хотел узнать подробности этой сценки, боюсь, мне придется удалиться: я пригласил еще одну молодую леди на следующий танец. — Он низко поклонился. — Леди Кейт, мне было приятно.

Он развернулся и пошел прочь, и Кейт потребовалось собрать всю свою волю, чтобы не посмотреть изумленно ему в спину. Господи, ее только что бросили?

Когда она увидела, как он пересекает зал, ни разу не оглянувшись, она поняла: да, ее бросили. Кейт нахмурилась. Раньше ее никогда не бросали джентльмены, и она не могла понять, что чувствует. Подумав немного, она пришла к выводу, что ее гордость и уверенность в себе совершенно не пострадали, но она была разочарована.

Они танцевали прекрасный вальс, и между ними состоялся один из самых занимательных разговоров, которые она когда-либо вела с мужчиной, а потом он просто ушел… чтобы потанцевать с кем-то еще. Как бессердечно!

Конечно, мистер Хантер мог танцевать с кем пожелает. Безусловно, она не ожидала, что он будет торчать возле нее и разговаривать с ней весь вечер. Но разве ему было тяжело подать ей какой-нибудь знак, что ему понравился танец так же, как и ей? Да, он сказал, что ему было приятно, но все это говорили. Она даже говорила это мистеру Маршаллу, а он брызгал слюной при разговоре.

Сбитая с толку тем, что он резко потерял к ней интерес, а у нее резко возрос интерес к нему, она продолжала смотреть, как он шел к небольшой группе молодых женщин, которые стояли в конце бального зала. Разглядев этих женщин, Кейт от досады стиснула зубы.

Если он упустил возможность обсудить с ней распутников и соблазнителей ради того, чтобы потанцевать с мисс Мэри Джейн Уиллори, она собиралась… Ну, на самом деле, она не могла придумать, что могла бы сделать, кроме как категорически отказаться когда-нибудь танцевать с ним снова. Мисс Уиллори была злобным созданием. Неприятная, эгоистичная, тщеславная, жестокая и…

Она оборвала свою мысленную обличительную речь, когда поняла, что молодая женщина, которую мистер Хантер вел на танцевальную площадку, была не мисс Уиллори, а мисс Ребекка Хейнс. Это меняло дело.

Кейт не возражала, чтобы ее бросили ради мисс Хейнс. Это была очень милая молодая женщина, к несчастью, склонная себя недооценивать. Эта склонность и проистекающая из нее застенчивость привели к тому, что в первом же сезоне мисс Хейнс осталась без кавалеров.

Когда мистер Хантер и мисс Хейнс проделали первые па рила, Кейт вспомнила то, что часто повторяла жена ее брата, Мирабель. Самые достойные джентльмены — это те, которые взяли за правило танцевать по крайней мере с одной такой девушкой на каждом балу.

Танцевал ли мистер Хантер с такой девушкой на каждом балу? Поскольку Кейт приложила все усилия, чтобы не обращать внимания на этого мужчину, она не могла сказать. Но он танцевал с мисс Хейнс сейчас, что засчитывалось…

— Он заметит, если ты будешь продолжать смотреть.

Кейт оторвала глаза от танцевальной площадки и обнаружила свою кузину, Эви, рядом с собой. Маленькая, но с пышными формами, с русыми волосами и темными глазами, Эви была прелестной женщиной, несмотря на тонкий шрам, который пересекал лицо от виска до подбородка, и едва заметную хромоту — и то и другое было следствием несчастного случая, произошедшего в детстве, когда она ехала в карете.

Эви была также очень умной молодой женщиной и демонстрировала хорошо отточенное мастерство выведывать чужие тайны. Обычно Кейт восхищалась и извлекала преимущества из этого умения. Однако в данный момент ей хотелось, чтобы ее кузина занималась, к примеру, рисованием.

Кейт потянулась за лимонадом:

— Я уверена, что понятия не имею, что ты имеешь в виду.

Эви просто подняла брови и подождала.

Кейт поморщилась:

— Ненавижу, когда ты так делаешь.

— Да, я знаю. Иначе это не было бы так эффективно.

Кейт отбросила притворство.

— Я только смотрела на него, — проворчала она.

— Ничего дурного в этом нет, — отозвалась Эви. — На него приятно смотреть.

— Он красивый, — признала Кейт.

— И довольно очаровательный.

— Он очень очаровательный.

Эви наклонилась к ней:

— Если он тебя интересует, почему ты его избегаешь?

— Потому что… — Расстроенная, она отвернулась, чтобы снова посмотреть на мистера Хантера. — Я не знаю, чем вызван мой интерес к нему. Есть что-то в этом человеке…

— Что тебе кого-то напоминает, — закончила Эви за нее. — Да, вы с Лиззи упоминали об этом.

— Не только это, — сказала Кейт, качая головой. — Он… Я не знаю. Он слишком очаровательный, если не невыносимый. Я не доверяю ему.

— Ты его едва знаешь.

Она снова посмотрела на свою кузину:

— Ты находилась в его обществе некоторое время.

Немногим более года назад Эви провела не так мало времени в обществе мистера Хантера и еще троих мужчин — включая ее будущего мужа — в коттедже на побережье, недалеко от Хэлдона. Ее отправили туда, чтобы защитить от мужчины, который ей угрожал.

— Да, — подтвердила Эви, кивая, потом обернулась, чтобы понаблюдать за мистером Хантером. — Я думаю… я думаю, по сути он хороший человек.

— По сути? — Кейт нахмурилась. — А вообще?

— На нем есть несколько темных пятен.

— Ты описываешь его, как фрукт, который вот-вот испортится, — сказала Кейт со смехом.

— Нет, только с несколькими вмятинами.

— Жаль, что их нельзя вырезать, как подпорченные места на яблоке.

— Жаль, что яблоки нельзя починить, — сказала Эви, беря бутерброд. — Тогда нам не пришлось бы их обрезать.

Нужно ли чинить мистера Хантера? Кейт снова посмотрела на него, размышляя над этим, а затем, так как она опять слишком долго смотрела на мистера Хантера, отвернулась и переключила свое внимание на другое.

— Где Мирабель? — спросила она у Эви.

— Твоей попытке сменить тему не хватает непринужденности, — заявила Эви и пожала плечами. — Она в библиотеке, беседует с Уитом.

Кейт посмотрела в направлении библиотеки:

— Беседует или спорит?

— Ну, я не слышала звона разбитых стаканов, когда проходила мимо, так что предполагаю первое.

Кейт улыбнулась. Ее брат и невестка были страстными спорщиками, и эта страсть по своей силе уступала только страсти, которую они испытывали друг к другу.

— Они безумно влюблены, — вздохнула она.

Казалось, почти все ее друзья и родственники были безумно влюблены. Алекс, герцог Рокфорт, был счастливо женат на ее подруге Софи. Мирабель была идеальной парой ее брату Уиту, да и Эви явно была счастлива в своем союзе с Джеймсом Мак-Алистером. Даже миссис Саммерс, подруга ее матери и бывшая гувернантка Софи, как оказалось, испытывала нежные чувства к мистеру Уильяму Флетчеру.

Ее беспокоило то, что она была единственной, кто еще не нашел свою любовь, и ее беспокоило то, что ее это беспокоит. Из-за этого она чувствовала себя маленькой и эгоистичной, потому что не могла просто радоваться счастью тех, кого любила. И было неблагодарностью с ее стороны не довольствоваться благами, которые она уже имела, а у нее были и любящая семья, и материальное благополучие, и страсть к музыке, и талант сочинительства, и заманчивая цель однажды стать известной. Этого должно быть достаточно. И этого достаточно, сказала она себе твердо.

Но что было дурного в том, чтобы время от времени мечтать о чем-то большем?

4

Домашние приемы лорда Брентворта не считались модными событиями. Хозяин даже не догадывался, что они не просто слыли скучными, а были известны как таковые. Особенно для присутствующих на них леди. Вдовец в течение многих лет, лорд Брентворт, видимо, не имел ни малейшего представления, как развлекать такое множество женщин, и, очевидно, когда-то сделал вывод, что лучше всего предоставить их самим себе, пока джентльмены будут заниматься… чем- то другим. Большинство молодых леди, которые гостили у него раньше, признавались, что их никогда не интересовало, что может означать это «что-то другое». Потому что, принимая во внимание, каких джентльменов ужасно скучный лорд Брентворт считал хорошей компанией, можно было предположить, что, чем бы эти джентльмены ни занимались, это было скучное занятие.

Кейт не была с этим согласна. По ее мнению, приемы лорда Брентворта не были скучными. Они были просто… спокойными! Ей нравилось сонное ощущение, возникающее на таком мероприятии, и возможность менять обстановку и компанию без того давления, которое часто приходилось ощущать на очень модных приемах. Она могла сидеть в своей комнате и сочинять музыку, или читать книгу на веранде, или проводить послеобеденное время с Диззи, при этом не подвергаясь критике за то, что игнорирует общество. Кроме того, Поллтон-Хаус мог похвастаться большой, хорошо подобранной библиотекой, прекрасным фортепиано и известным французским поваром.

Но, по мнению Кейт, самой прекрасной особенностью поместья лорда Брентворта была его близость к Ла-Маншу.

Она обожала ходить к морю — обожала его запах, его шум, ощущение безмятежности, которое оно вызывало, даже несмотря на то что его величина и сила заставляли ее чувствовать себя маленькой и незначительной. Однако больше всего ее привлекало то, что она обнаружила еще в детстве, когда впервые пришла к морю: только море могло полностью заглушить музыку в ее голове.

Кейт не была против нот и мелодий, которые так часто притягивали ее внимание. Она предполагала, что они мало чем отличались от мелодий, которые напевали остальные, кроме того что они были отчетливыми, навязчивыми и ее собственными. Это были ее мелодии, ее ноты, и это вызывало у нее гордость и доставляло удовольствие. Иногда, но только иногда, ей хотелось, чтобы существовало средство, с помощью которого она могла бы заглушать музыку в своей голове по собственному желанию.

В какой-то мере море наделяло ее такой способностью. Когда бы она ни гуляла по берегу, любая музыка смолкала. Она предполагала, что причиной тому была его собственная музыка — крещендо, когда волна накатывалась на берег, форте, когда она обрушивалась на него, и тихое диминуэндо, когда она отступала. Мощь и ритм этой музыки были такими же отчетливыми, как у хорошей симфонии. И все же никто не мог даже мечтать ее записать.

Кейт очень надеялась, что найдет здесь немного тишины — это как раз то, что ей было необходимо, чтобы закончить свою собственную симфонию. Она впервые сочиняла такое большое произведение и гордилась тем, что почти закончила его. И досадовала из-за того, что почти закончила его еще несколько месяцев назад. Что бы она ни делала, как бы ни старалась, небольшой отрывок в третьей части ей никак не давался.

Она рассчитывала, что само море и покой и самообладание, которые оно давало, помогут ей.

Конечно, ей придется вернуться в Поллтон-Хаус, где шум волн будет слишком приглушенным, чтобы воздействовать на нее, но сейчас она просто стояла на песчаном берегу и слушала, довольная тем, что участвует в этом сонном домашнем приеме и, в равной степени, тем, что слышит только море.

Пока глубокий, знакомый голос не произнес:

— Добрый день, леди Кейт.

Ее сердце подпрыгнуло и прочно застряло в горле, когда она обернулась и обнаружила мистера Хантера, стоящего на расстоянии не более шести футов от нее. По его расслабленной позе и взъерошенным темным волосам она поняла, что он стоит там уже некоторое время… наблюдая за ней.

— Как долго вы там стоите? — спросила она.

— Я тоже рад вас видеть, — ответил он, заложив руки за спину. — И моя поездка была довольно приятной, спасибо, что спросили.

— Я… — Она не удержалась и поморщилась. — Простите, это было грубо с моей стороны. Просто… Вы удивили меня. Я не знала, что вы там… вернее, я бы сказала, здесь. То есть я не знала, что вы приняли приглашение лорда Брентворта. Мы с мамой приехали только вчера днем и… — тараторила она — раздражающая привычка, которая была вызвана волнением. — Вы удивили меня, — нескладно закончила она.

Он наклонил голову набок:

— Приятный сюрприз, я надеюсь?

Она подумала и решила, что нет смысла отвечать нечестно:

— Я не уверена.

— Это лучше, чем категорическое «нет», которое я получил неделю назад. — Он снова выпрямился; его темные глаза весело поблескивали. — Это мои танцевальные способности смягчили вас или мой шарм?

— Очевидно, ваше отсутствие, — протянула она. — Благодаря ему воспоминания о вашей надменности слегка затуманились.

— А!

— Хотя сейчас они стали достаточно отчетливыми, — сообщила она ему.

Но еще отчетливее она сознавала, что его слегка растрепанные черные волосы казались ей привлекательными. Небольшой изъян смягчил его безупречно опрятный вид, из-за этого он стал выглядеть не таким неприступным. Она подумала, что это был вовсе не изъян, а как раз наоборот. Или, возможно, это было просто…

— Рад узнать, что вы думаете обо мне.

Она изумленно моргнула. Господи, неужели она высказала вслух свое мнение о его волосах, не сознавая этого? Она не думала, что сказала это, но она допускала такую оплошность. Конечно, он имел в виду ее последнее замечание. О его надменности и…

— Леди Кейт?

Она поморщилась второй раз за такое короткое время и пожалела, что не отдохнула утром, после того как не выспалась на чужой кровати ночью. Ей трудно было сосредоточиться, когда она чувствовала себя уставшей.

— Простите. Я… отвлеклась.

— Думая обо мне?

«Да».

— Конечно нет. Я думала… — Она подняла руку, чтобы поиграть голубыми лентами своей шляпки. — Я думала… о пейзаже. Мне больше всего нравится море в это время дня.

Уголки его губ поползли вверх, и он сделал маленький шаг по направлению к ней.

— Вы стоите спиной к морю.

— Мне не нужно смотреть на что-то, чтобы об этом думать, — ответила она, опуская руку и невольно делая небольшой шаг назад. — Некоторые люди способны мыслить абстрактно.

Его улыбка стала немного дьявольской, и его следующий шаг был немного длиннее:

— Это объясняет, как вам удавалось думать обо мне в мое отсутствие.

Она решила во что бы то ни стало не отступать снова. Правда, это решение подкреплялось осознанием того, что она могла отходить только до кромки воды. Все же она была довольна собой: несмотря на то что у нее сильно забилось сердце и пересохли губы, ей удалось устоять на месте, поднять высоко голову и сказать:

— Вы проделали весь этот путь до Поллтон-Хауса, чтобы досаждать мне, мистер Хантер?

Он тихо засмеялся и, к ее облегчению, а не разочарованию — она была в этом уверена, — он не стал больше приближаться к ней.

— Нет. Представьте себе, я приехал по делу.

— О! По какому?

— Это связано с финансами, но не только. Вас интересуют дела?

Ей было все равно, она просто хотела сменить тему. Но ее заинтриговало то, что он спросил, интересует ли это ее. Как и распутники и соблазнители, дела — особенно финансового плана — были не той темой, которую джентльмен мог предложить женщине для обсуждения.

— Вы бы рассказали мне о них, если бы меня это интересовало? — спросила она.

Уголки его губ опустились, как будто он не понимал, зачем она спрашивает:

— Естественно, я бы рассказал.

— О! — Уголки ее губ поднялись, потому что она была удивлена его ответом. — Ну, спасибо.

— Вы хотите узнать о них?

— Нет, — ответила она, пожимая плечами. — Но я оценила предложение.

Она изучала его лицо, пока он смеялся, и думала о том, что именно в нем казалось ей таким знакомым. Его глаза? Форма лица? Она была уверена, что не звук его голоса. Когда она впервые увидела его, у нее возникло ощущение, что они встречались раньше, и это ощущение появилось до того, как она услышала его голос. Возможно, его улыбка или… нет, она понятия не имела.

— Мы встречались раньше? — резко спросила она.

Слишком резко. Она этого не хотела, но так получилось. И так как вопрос уже прозвучал и потому что Хантер выглядел, мягко говоря, слегка озадаченный, она подумала, что следует уточнить свой вопрос.

— В далеком прошлом, я имею в виду. В первый раз, когда я вас увидела, у меня было чувство, что мы встречались раньше.

Он покачал головой:

— Впервые мы встретились в Хэлдоне.

— Вы уверены в этом?

— Вполне уверен. — Он наклонился и произнес тоном, который был одновременно дразнящим и лукавым: — Я бы запомнил такую, как вы, леди Кейт. Поверьте.

— О… — Она прочистила горло. — Тогда мне остается полагать, что это всего лишь игра моего воображения.

— Вы вообразили…

— О, смотрите, это Лиззи! — воскликнула она, и ее голос прозвучал неестественно высоко даже в ее собственных ушах. Она указала на лужайку за домом, откуда Лиззи махала ей. — Кажется, я для чего-то понадобилась. Извините меня.

Она хотела обойти его, но он пошел рядом с ней, говоря на ходу:

— Нет нужды извиняться. Я направлялся туда же.

Она взглянула на него, размышляя, вышел ли он из дома только из-за нее. «Не будь такой тщеславной», — сказала она себе. Только потому, что этому мужчине нравилось раздражать ее, не означало, что он постоянно искал возможность это сделать. Может быть, он просто прогуливался вдоль берега ради собственного удовольствия и случайно наткнулся на нее. И тогда он воспользовался случаем, чтобы вывести ее из себя.

Кейт отбросила эту мысль, когда Лиззи дошла до них и сделала реверанс, приветствуя мистера Хантера.

— Лиззи, — он вежливо наклонил голову, и Кейт не могла не заметить, что дразнящий тон и дьявольская улыбка, которые он часто использовал в ее присутствии, исчезли, когда он обратился к Лиззи. — Ты в добром здравии, я надеюсь?

Лиззи улыбнулась ему, и по ее улыбке Кейт поняла, что мистер Хантер не впервые проявляет заботу о ней.

— Я совершенно здорова. А как вы?

— Прекрасно, спасибо.

Господи, неужели они были друзьями? Как она могла не знать, что они дружат? Лиззи упоминала раньше, что с ней мистер Хантер всегда ведет себя как джентльмен, но она никогда не намекала, что между ними установились дружеские отношения. Конечно, если бы Лиззи подружилась с мистером Хантером, она бы не стала держать это при себе. Лиззи ничего не могла держать при себе. Они не были друзьями, это простая любезность. Разве нет?

Лиззи отвернулась от мистера Хантера и сказала Кейт:

— Ваша матушка послала меня, чтобы сообщить вам, что пора пить чай.

— Точно. Спасибо. — Кейт сделала шаг по направлению к дому, поняла, что допустила оплошность, и обернулась. — Вы присоединитесь к нам, мистер Хантер?

— Да, только позже. Я обещал мистеру Эботту, что сначала посмотрю его новую кобылу. — Он кивнул в ту сторону, где были расположены конюшни. — Но займите мне место, леди Кейт.

Прежде чем она нашлась, что ответить на это, он поклонился и ушел.

Кейт смотрела, как он шел по направлению к конюшням.

— Я совершенно не понимаю этого мужчину, — сказала она.

— Мистера Хантера? — Лиззи взяла ее под руку, и они направились к дому. — Что непонятно?

— Что он за человек. Чего он хочет. Почему он… — Она не закончила фразу и посмотрела на Лиззи. — Он всегда проявляет такую заботу о тебе?

Лиззи остановилась и широко распахнула глаза:

— Прошу прощения?

— О, я не имела в виду что-либо предосудительное. Я… — Ужасная мысль пришла ей в голову. — Я не должна подразумевать ничего предосудительного… не так ли?

Каким-то образом Лиззи удалось распахнуть глаза еще шире. От удивления она даже слегка приоткрыла рот, а потом спросила:

— Я и мистер Хантер? Как вы могли такое подумать?

— Мне жаль. Правда. — Мысль была совершенно непрошеной, и ей теперь было и стыдно, и неловко. — Просто… ну, он был очень вежлив с тобой сейчас.

Лиззи чуть вскинула подбородок:

— И что в этом плохого?

— Ничего. — Господи, это не улучшило ситуацию. — Просто… он не вежлив со мной. Я думала, он так ко всем относится.

Лиззи расслабилась:

— А! Он нелюбезен с вами?

— Нет, не то чтобы нелюбезен. Я не так выразилась. Просто не так почтитёлен. Вы… друзья?

На лице Лиззи теперь читалось любопытство:

— Это бы обеспокоило вас, не так ли?

Кейт почувствовала, что теперь уже ее подбородок задрался:

— Нет.

Лиззи изучала ее лицо некоторое время, потом понимающе кивнула:

— Да. И не имеет никакого значения, что я камеристка.

— Это бы меня не обеспокоило, — твердо произнесла Кейт и двинулась к дому шагом, совсем не подобающим леди.

Лиззи пошла рядом:

— Обеспокоило бы и… — Она замолчала и засмеялась. — У меня ощущение, что нам снова по восемь.

Кейт ухватилась за возможность сменить тему:

— Так что, мне следует дергать тебя за волосы, пока ты не признаешь, что я права?

— Вы никогда не дергали меня за волосы, — ответила Лиззи, фыркнув.

— Нет, но я помню, что ты как-то дергала меня. Давно пора отомстить.

— До сих пор удивляюсь, что ваш брат не выпорол меня ремнем за это, — прокомментировала Лиззи, драматично поморщившись.

— Уит никогда бы никого не порол ремнем, по крайней мере ребенка. Но тебя отослали спать без ужина, если я не ошибаюсь.

Лиззи улыбнулась:

— Вы пытались выкрасть для меня кусок ростбифа.

— Правда? — пробормотала Кейт, вспоминая. Она положила мясо в салфетку, а салфетку засунула в рукав. — Глупая идея.

— Подливка действительно все испортила. Эви меньше пострадала, взяв булочку с маслом.

— Эви хитрее. Где она ее спрятала как ты думаешь?

— Я не спрашивала.

— И это хорошо, — заключила Кейт, когда они входили в каменный особняк через черный ход.

Также было хорошо то, что они оставили тему взаимоотношений Лиззи с мистером Хантером.

Кейт не хотела думать о том, что мысль о дружбе мистера Хантера с Лиззи вызвала у нее минутное неконтролируемое неудовольствие. И это неудовольствие не имело ничего общего с суждением, что джентльмен не должен поддерживать дружеские отношения с прислугой.

Глупое правило, но мнению Кейт, но причиной такого необычного мнения было то, что она росла среди открытых и на удивление демократичных женщин. Был ли таким же мистер Хантер? Поэтому он был так учтив с Лиззи? Конечно, вовсе не обязательно, чтобы его воспитывали женщины. Мужчины могли быть такими же демократичными, как и женщины.

Задумавшись и рассеянно отбивая пальцем по юбке ритм прекрасного концерта для скрипки, который звучал в ее голове, когда они вошли в дом, она шла за Лиззи к парадному входу.

Какими бы положительными ни были политические и социальные воззрения мистера Хантера, она все равно не доверяла ему. Был ли он учтив с Лиззи или нет, были ли его волосы взъерошены или нет, он все еще оставался мужчиной слишком опрятным и очаровательным, мужчиной, которому нравилось приводить ее в замешательство. И раз она не доверяла ему, она должна была держать под контролем и свой интерес к нему, и свою реакцию на его темный взгляд, и…

Мелодия стала сбивчивой, замедлился темп. Она ударилась бедром обо что-то твердое и посмотрела вниз как раз вовремя, чтобы увидеть, как со столика, на который она натолкнулась, опрокидывается ваза. Она протянула к ней обе руки, но поймала ее Лиззи.

— О господи! — прошептала Кейт, когда Лиззи спокойно поставила вазу на место. — Спасибо, Лиззи.

— Пустяки.

— Но если бы она разбилась и мама узнала.

Через год после того, как интенсивное обучение координации движений, которое должно было сделать Кейт менее неуклюжей, хоть чуть-чуть, не дало никакого результата, леди Терстон потеряла всякую надежду, что ее единственная дочь может быть такой грациозной, какой должна быть единственная дочь графини. Но это не помешало бы ей отчитать Кейт за разбитую вазу хозяина дома.

— Я бы очень хотела, чтобы лорд Брентворт держал окна в доме открытыми, — вздохнула Кейт.

— Чтобы вы могли слышать шум волн? — догадалась Лиззи.

Она была одной из немногих, кто знал о музыке, которая иногда звучала в голове Кейт, и единственным человеком, кто знал о способности моря заглушать ее. Учитывая болтливость Лиззи, как ей удалось держать это в секрете более десяти лет, оставалось загадкой.

Кейт кивнула и вздохнула, и они пошли по коридору дальше.

Лиззи смахнула соринки со своего передника.

— Ну, мы можем, по крайней мере, держать окна приоткрытыми в вашей комнате. И в моей, смежной с вашей. Это должно помочь…

— Тебе не нужно держать твои окна открытыми, если ты не хочешь, Лиззи.

— Я не возражаю.

— Не в этом дело. Дело в том, что ты предпочла бы.

— Я предпочла бы, чтобы вы ничего не опрокинули в обеих комнатах, — сухо сказала Лиззи.

Кейт хотелось верить, что она дала бы очень остроумный ответ на этот выпад, но, прежде чем ей была предоставлена возможность попытаться, они дошли до конца коридора, ведущего в фойе. Парадная дверь была открыта, и хотя подошедшая к двери служанка мешала Кейт видеть, кто был снаружи, она, к своему неудовольствию, услышала знакомое громкое хихиканье.

О нет!

Они с Лиззи остановились. Служанка отступила от двери, и Кейт увидела блестящие, искусно уложенные белокурые волосы.

О нет!

Служанка отошла в сторону и впустила в дом некую мисс Мэри Джейн Уиллори.

Кейт почувствовала, как у нее отвисла челюсть при виде этой леди.

— О нет!

Она слышала, что у Лиззи заклокотало в горле. Кейт вполне могла предположить, что это было рычание.

Хотя позже ей могло быть немного стыдно, инстинкт заставил ее схватить Лиззи за руку и втянуть обратно в коридор, чтобы их не было видно от парадной двери.

Строго поджав губы, она смотрела из-за угла, как вошла эта маленькая молодая женщина в своем невыносимо аккуратном белом платье. Кейт сердито смотрела на женщину. Ее бледно-лиловое дорожное платье было все измято и запятнано в нескольких местах к тому времени, когда она прибыла в Поллтон-Хаус. Не такая уж большая проблема, но тем не менее это раздражало.

Мисс Уиллори шагнула в сторону, чтобы пропустить пожилую женщину. Свою компаньонку, решила Кейт. Вдовствующая тетушка, или дальняя незамужняя кузина, или еще какая-нибудь бедная душа, выбранная в качестве жертвы. Впрочем, какое это имело значение?

Она покачала головой, пребывая в замешательстве:

— Какого черта здесь делает мисс Уиллори?

И какого черта мисс Уиллори выглядела такой довольной? Молодая женщина до сих пор хихикала. Мисс Уиллори была не из тех леди, которые были рады посетить домашний прием лорда Брентворта, если только… Если только здесь не присутствовал кто-то, кого она жаждала видеть.

О, Кейт очень надеялась, что этот кто-то жаждет, чтобы она побыстрей уехала, и что этот кто-то — барон Компри из Эдинбурга. Насколько приятнее была бы жизнь, если бы мисс Уиллори стала леди Компри и провела остаток жизни в Шотландии. Кейт не могла представить, чтобы мисс Уиллори хотела, чтобы ее упрятали в Шотландию, но она очень хотела получить состояние и титул. Она посвятила достижению этой цели шесть сезонов, и в обществе уже стали поговаривать о ее возрасте. Она должна быть отчаянной особой, чтобы получить желаемое у ничего не подозревающего шотландца. Или нет, размышляла Кейт, возможно, она приехала в надежде завлечь красивого молодого мистера Потсботтома в свои сети и… Нет, нет, у мистера Потсботтома карманы пусты. Если верить слухам, экстравагантные вкусы семьи Уиллори привели к тому, что у них возникли серьезные финансовые трудности. Мисс Уиллори охотилась за состоянием. Это наверняка барон.

Лиззи дернула ее за рукав:

— Леди Кейт?

Кейт вытянула шею, чтобы посмотреть, как мисс Уиллори высокомерно приказывала прислуге позаботиться о своих чемоданах.

— Что такое?

— Мы не можем стоять здесь весь день.

Кейт повернула голову:

— Ты хочешь выйти туда?

— Я лучше поем личинок. Ведро. Но ваша матушка ждет вас к чаю. — Лиззи выглянула из-за левого плеча Кейт и указала головой на дверь, недалеко от которой стояла мисс Уиллори. — В той гостиной.

Кейт проглотила стон:

— Как ты думаешь, можно ли еще как-нибудь войти туда?

— Через окно.

— Мне это не позволяет моя гордость, спасибо.

— Не самый подходящий момент вспоминать о ней, как мне кажется.

Кейт состроила гримасу:

— Думаю, мы не можем бездельничать здесь вечно.

— Бездельничать? — переспросила Лиззи. — Разве мы это делаем?

Нет, они прятались, но Кейт не могла признать это вслух. Не то чтобы она боялась мисс Уиллори, совсем нет. Но проводить время в компании этой женщины, действительно, было все равно что поедать личинки. Вряд ли вредно, но весьма неприятно, что оправдывает принятие экстренных мер во избежание такого опыта.

Кейт наблюдала за тем, как мисс Уиллори и ее компаньонку провели в гостиную. Черт! У Кейт умерла последняя надежда, что молодая женщина удалится в свою комнату после долгого путешествия. И будет оставаться там на протяжении всего приема.

Она испытала сильное потрясение, когда темноволосая голова мистера Хантера внезапно выглянула из-за ее правого плеча:

— На что мы смотрим?

5

Кейт подпрыгнула и резко повернулась на звук голоса мистера Хантера. Если хорошенько подумать, возможно, лучше было остаться на месте, выглядывая из-за угла, потому что в результате прыжка и поворота она задела Лиззи локтем и очутилась зажатой между каменной стеной и не менее твердым телом мистера Хантера, оказавшемся не далее как в трех дюймах от ее носа. Она знала, что его тело было твердым, потому что ударила его по животу другим локтем, когда поворачивалась, а он только хмыкнул.

Ее сердце подпрыгнуло и осталось где-то в горле. Воздух застрял в легких. Такая реакция, убедила она себя, была вызвана неожиданностью — а вовсе не его близостью. Пару секунд она изумленно смотрела на его галстук, прежде чем медленно поднять глаза и встретиться с ним взглядом.

Этот зловредный человек имел наглость ухмыльнуться:

— Испугал вас снова?

Восстановив дыхание, она втиснула свою руку между ними, уперлась ладонью ему в грудь — его, конечно же, твердую грудь — и оттолкнула его на шаг.

— Как долго вы здесь стоите? — спросила она во второй раз за последние полчаса.

Он продолжал ухмыляться:

— Достаточно долго, чтобы заинтересоваться, как долго вы обе стоите там.

— Мы не…

— По крайней мере три минуты, — ответила Лиззи за нее, потирая ребра в том месте, куда попал локоть Кейт.

Кейт проглотила стон вместе с извинениями, которые она хотела принести:

— Ты действительно не способна держать что-либо при себе.

Лиззи пожала плечами, явно ничуть не раскаиваясь:

— Я могу, если меня об этом просят.

— Так за чем вы наблюдали последние три минуты? — спросил мистер Хантер.

— Ни за чем. — Кейт бросила тяжелый взгляд на Лиззи, прежде чем продолжить. — Вам действительно не стоит об этом беспокоиться. Я думала, вы осматриваете кобылу мистера Эботта.

— Разве я говорил, что буду осматривать кобылу? Я только сказал, что посмотрю на нее, что я и сделал, — небрежно произнес Хантер. — И меня нисколько не беспокоит, на что смотрели вы с Лиззи, но я заинтригован. — Он немного наклонился вперед, чтобы заглянуть за угол. — Что же могло произойти до моего прихода? Ссора влюбленных? Любовное свидание?

— Любовное свидание? — повторила она, в горле защекотало. — В фойе?

— На это действительно стоило смотреть три минуты.

— Мы смотрели не три минуты.

По крайней мере две из них были посвящены размышлениям.

— На самом деле почти четыре, — сказала Лиззи с хитрой улыбкой, предназначенной Кейт. — Вы до сих пор не попросили меня.

— Лиззи, — выдавила из себя Кейт, — пожалуйста, не будешь ли ты так любезна не распространяться о наших делах?

— Конечно, хотя я не понимаю, почему это нужно держать в секрете.

— Я тоже, — подхватил мистер Хантер.

— Это не секрет, это… О, неважно. — Она потянула за прядь волос, которая выбилась из ее прически, когда она резко повернулась, напуганная мистером Хантером. — Лиззи, мама ждет.

Лиззи состроила недовольную гримасу:

— Я должна идти с вами?

Кейт помедлила, разрываясь между двумя желаниями: заручиться поддержкой Лиззи в гостиной и дать ей отдохнуть. Последнее победило достаточно быстро, но она позволила себе помолчать несколько томительных секунд в наказание за болтливость Лиззи.

— Если ты не хочешь, я уверена, что справлюсь сама. Хотя…

— Прекрасно. Тогда я буду в своей комнате.

Кейт вздохнула, когда Лиззи поспешила удалиться.

— Какая преданность перед лицом неприятностей!

— Вы могли настоять, чтобы она пошла с вами, — заметил Хантер.

— Нет причин страдать нам обеим, — заметила она.

Он наклонил голову, чтобы встретиться с ней взглядом:

— Что изменилось с тех пор, как я оставил вас на лужайке?

— Что вы имеете в виду? — спросила она, наконец заметив, что он причесал растрепавшиеся волосы.

Ей стало интересно: этот мужчина все же тщеславен или он просто очень аккуратный человек?

— Вы были вполне довольны жизнью и собирались идти пить чай, когда я видел вас последний раз, — объяснил он. — Что изменилось?

Она покачала головой:

— Ничего, что оправдывает пустую трату трех драгоценных минут.

Она решительно отказывалась признать, что их было четыре.

Он предложил ей руку и одарил успокаивающей улыбкой:

— Что бы это ни было, мы мужественно встретим это вместе.

Она посмотрела на его руку, потом на него. Она не уловила и следа высокомерия в его темных глазах, как и насмешки в его тоне.

— Вы предлагаете мне дружбу, мистер Хантер?

Выражение его лица не изменилось, но, если она не ошибалась, его голос немного смягчился.

— Вы бы этого хотели?

«Да».

Кейт прикусила язык. Мужчина уже и так вообразил невесть что. Нет причин поощрять его тщеславие, согласившись сразу же просто потому, что ей действительно этого хотелось. И, учитывая, что он ее постоянно раздражал, ей следовало хорошенько подумать, прежде чем соглашаться. А еще лучше, если он будет знать, что она хорошенько подумала, прежде чем согласиться.

— Леди Кейт?

Она подняла палец и прикусила щеку, чтобы не засмеяться.

— Минутку.

Он, и правда, не только умен, но и остроумен, что засчитывается в его пользу. Уит, похоже, ценит его высоко, что тоже хорошо. К тому же он готов разговаривать с ней о распутниках и соблазнителях и о делах. Он танцевал с мисс Хейнс и уважительно относится к Лиззи.

— Хорошо. — Она кивнула. — Да, думаю, да.

Он опустил руку, которую, к ее удивлению, до сих пор держал согнутой в локте:

— Вам нужно было столько времени, чтобы решить?

Она понимала, что в интересах дружбы следует скрыть, что ее позабавил его сердитый тон:

— Это действительно не то решение, которое нужно принимать второпях.

— Обычно это также не то решение, которое требует раздумий, — сказал он сухо.

— Я посчитала, что это исключительный случай.

В его темных глазах появились искорки смеха, и он опять предложил ей руку:

— Мужчина может оказаться и в худшем положении, чем быть исключительным. Если вы приняли решение, тогда?..

Кейт не расправила плечи, прежде чем войти в гостиную, только потому, что мистер Хантер мог это заметить и соответствующим образом прокомментировать. Однако она сразу же окинула взглядом комнату в поисках стула, который стоял бы как можно дальше от мисс Уиллори. Сделав это, она, не слишком незаметно, попыталась направить мистера Хантера в то место. Бесполезное усилие, как оказалось. Мисс Уиллори вскочила со стула и пошла им навстречу с фальшивой улыбкой на лице, не успела Кейт сделать и трех шагов:

— Леди Кейт! Мистер Хантер! Как чудесно видеть вас обоих.

Даже всегда имея перед собой пример матери, этого непобедимого чемпиона по этикету, Кейт не могла выдавить более вежливого приветствия, чем скупую улыбку и простое «мисс Уиллори».

Хантер издал какой-то звук, который подозрительно напоминал «ага».

Мисс Уиллори бесцеремонно взяла Кейт за свободную руку и оттащила ее от мистера Хантера, говоря при этом:

— Леди Кейт, я почувствовала облегчение, увидев, что вы наконец пришли на чай. Ваша матушка только что сказала, что вас ждут уже некоторое время. Я заволновалась, не произошел ли с вами несчастный случай.

— Со мной все в порядке, мисс Уиллори, спасибо. Я предполагаю, ваша поездка прошла гладко?

Это должно было порадовать ее мать. Хотя вряд ли, решила Кейт после минутного раздумья. Вдовствующей леди Терстон тоже не нравилась мисс Уиллори.

— Вполне, — ответила мисс Уиллори с театральным вздохом. — Клянусь, я чуть не умерла с тоски.

— Мне жаль это слышать. — Кейт осторожно высвободила руку, когда они проходили мимо канапе, и наклонилась, чтобы поцеловать в щеку свою мать. — Добрый день, матушка. Извини, что опоздала.

Леди Терстон вернула поцелуй. Это была миниатюрная женщина с мягкими седыми волосами, яркими розовыми щеками, нежными голубыми глазами и железным характером.

— Ничего, дорогая. Тебе понравилось прогуливаться по берегу?

— Да, очень. Я…

— Вы ходили к берегу? — вскрикнула мисс Уиллори. Это прозвучало робко и истерично, но недостаточно робко. Головы в комнате повернулись в их направлении. — Вы ходили одна?

«Итак, началось», — подумала Кейт со вздохом.

— Да. Я…

— Но что, если бы вы упали в воду?

— Я думаю, я бы как-нибудь выбралась.

Ради бога! Она гуляла по берегу, а не заплывала в море.

— Но вы могли утонуть…

— На глубине в несколько дюймов?

— Конечно, на берегу достаточно безопасно для большинства людей, но вы могли удариться головой, падая в воду, или запутаться в юбках, или…

— Мисс Уиллори, — холодно оборвала ее леди Терстон, — мы заметили вашу заботу. — Она сделала паузу, чтобы эта фраза повисла между ними — графиней и амбициозной простолюдинкой. Затем с изяществом потянулась за своей чашкой. Но лучше бы вы позволили Кейт сесть и выпить чаю.

— Конечно, — проворковала мисс Уиллори. — Как я невнимательна! Вы должны сесть и отдохнуть, дорогая. Вы можете рассказать нам в подробностях о вашем маленьком приключении и…

— Боюсь, я обещала пить чай с мистером Хантером, — вставила Кейт.

В любом случае, он просил ее занять ему место, и это была почти то же самое. Она повернулась и указала в дальний конец комнаты, где он стоял, заложив руки за спину, и улыбался, слушая обмен репликами.

Мисс Уиллори фыркнула и разгладила юбки.

— Вы можете поступать, как считаете нужным, конечно.

На мгновение Кейт почувствовала вину за то, что оставляет мать наедине с мисс Уиллори, но причина, по которой она оставляла ее, была высказана почти невольно. И теперь уже ничего нельзя было поделать. Все в комнате ожидали, что она сядет рядом с мистером Хантером. Сознавая, что на нее смотрят, Кейт шла через комнату очень осторожно. Если бы она споткнулась, она бы никогда себе этого не простила.

Мистер Хантер все еще улыбался, когда она подошла.

— Должен ли я чувствовать себя польщенным тем, что вы подумали обо мне в первую очередь? — тихо спросил он, провожая ее до стульев, стоящих у окна. — Или обеспокоенным из-за того, что ложь так легко слетела с вашего языка?

— Польщенным, — ответила она. — И это не было ложью. Это было предположение. Вы попросили меня занять вам место. Естественно, я предположила, что вы хотели сесть рядом со мной.

— Вообще-то я опасался, что буду единственным человеком, оставшимся без места. Мужчина должен чувствовать себя неловко, стоя в гостиной и держа миниатюрную чашечку в руке.

— О, посмотрите! — воскликнула одна леди, указывая на окно, из которого было видно, что по подъездной дорожке приближается всадник. — Это лорд Мартин, не правда ли?

— Приехал навестить отца, милый юноша, — прокомментировал кто-то.

— Скорее приехал навестить некую леди, — тихо добавил кто-то еще.

Кейт притворилась, что не слышит этого и не замечает, что несколько голов опять повернулись в ее направлении.

Она также притворилась, что не испытывает разочарования, когда всадник приблизился настолько, что она могла убедиться: это действительно лорд Мартин. Но почему она разочарована? Она знала, что он может приехать, и он никогда ничего не делал такого, чтобы она чувствовала себя неловко в его присутствии… до недавнего времени.

Кейт посмотрела на мисс Уиллори. Знала ли она, что лорд Мартин приедет? Это бы объяснило ее визит. Единственный сын графа был намного лучшей партией, чем шотландский барон, поскольку граф был богат и не ограничен в средствах. Правда, у него было крепкое здоровье, и он вряд ли согласился бы на такой союз. Но, возможно, не лорд Мартин стал приманкой для мисс Уиллори!

Она присмотрелась к новоприбывшему, пока он спешивался. Безусловно, он был красив — высокий и светловолосый, с голубыми глазами, орлиным носом, тонкой талией и такими широкими плечами, какие хотел бы иметь любой денди. Она была разочарована, когда обнаружила, впервые танцуя с ним вальс, что он добился такого вида при помощи подкладок, в результате чего его плечи были на ощупь, как когда-то выразилась Мирабель, провалившимися.

Слегка улыбаясь этому воспоминанию, она отвернулась от окна и обнаружила, что мистер Хантер наблюдает за ней с непроницаемым лицом.

— Ваш особый друг? — спросил он.

— Я знаю его почти всю свою жизнь. — Она снова взглянула на лорда Мартина, который в этот момент осторожно приглаживал свои белокурые волосы. — Но нет, он не особый друг.

— Кейт, дорогая, посмотри, кто прибыл часа два назад. Ты же помнишь мистера Лори?

Кейт повернула голову на звук маминого голоса. Леди Терстон стояла перед ними с высоким, худым и нервным на вид молодым человеком. У него были русые волосы и темно- зеленые глаза, прятавшиеся за очками.

— Да, конечно.

Она разговаривала с мистером Лори только несколько раз и всегда совсем недолго. Но такого обмена репликами было более чем достаточно, чтобы понять, что мистеру Лори, хотя они был очень вежливым джентльменом, сложно поддерживать разговор. Он ерзал на месте, краснел, с трудом подбирал слова и всегда старался побыстрее закончить разговор.

Кейт было интересно, чего хотела добиться ее мать, Так явно подталкивая его к ней. Леди Терстон не скрывала, что хочет видеть свою единственную дочь замужем, но обычно она была более деликатна. И этот маневр, очевидно, заставил бедного мистера Лори чувствовать себя неловко. Даже его лоб покрылся испариной.

После представлений и приветствий мистер Лори сел рядом с мистером Хантером, и Кейт не могла не отметить, как сильно отличаются эти двое мужчин. На фоне широких плеч и лучившегося уверенностью лица мистера Хантера мистер Лори выглядел, как испуганный школьник.

Леди Терстон села сама и взглянула на Кейт:

— Мистер Лори только что возвратился из Стокгольма, где пробыл достаточно долго. Ему посчастливилось посетить один из салонов баронессы Седерштрем.

— О! — Кейт подалась вперед.

Теперь она видела маневры матери в новом свете. Кристина Седерштрем была художницей и композитором, работы которой получили признание.

— Я ее большая поклонница. Я бы с удовольствием посетила один из ее салонов. Как это было?

Мистер Лори прочистил горло, причем дважды.

— Весьма неплохо. Весьма неплохо.

— Могу себе представить.

Она подумала, что «неплохо» было жалким преуменьшением. Эта женщина была почетным членом Шведской королевской академии искусств и Академии изящных искусств Франции. Такой успех был неслыханным для женщины. По мнению Кейт, встреча с баронессой могла стать событием всей жизни.

— Она исполняла свои музыкальные произведения?

— Да. — Он поправил очки и вытер пот со лба. — Да, конечно. Тал-талантливая женщина. Немного жарко здесь, не правда ли?

Она ободряюще улыбнулась ему:

— Немного. Какие произведения, мистер Лори?

Его лицо приобрело пунцовый оттенок.

— «Valkommen, о mane, min aldrige van», как мне помнится.

— Самое известное из ее произведений. — Кейт гадала, стало ли причиной ее разочарования то, что мистеру Лори, очевидно, было неловко обсуждать эту тему. Она попыталась добиться взаимопонимания. — Я предполагаю, вы надеялись услышать что-нибудь из ее нового?

— Э, в самом деле… в самом деле.

Леди Терстон удивленно посмотрела на мистера Лори, как будто не ожидала от него такой сдержанности:

— Что ж, без сомнения, остальные присутствующие…

— А, Мартин приехал! — воскликнул мистер Лори, внезапно вскакивая на ноги. — Я должен поздороваться с ним. Прошу меня простить.

Леди Терстон натянуто улыбнулась, когда молодой человек бросился к двери, и сказала:

— Какой милый молодой человек!

— Несомненно, он очарователен, — отозвалась Кейт, просто потому что от нее этого ожидали.

Также от нее ожидали, что она не будет комментировать ни то, что мистер Хантер подмигнул ей из-за чашки, ни то, как подозрительно он посмотрел на мистера Лори, когда молодой человек выходил из комнаты.

Хантер ни в чем не подозревал мистера Лори. Он был заинтересован, немного удивлен и лишь слегка озадачен. Скрестив руки на груди, он прислонился к стене в комнате мистера Лори и наблюдал за тем, как молодой человек быстро пишет что-то, сидя за письменным столом:

— Вы собираетесь весь домашний прием прятаться в своей комнате? Но в таком случае нам от вас большой пользы не будет.

Мистер Лори оторвал взгляд от бумаг, и Хантер представил, какой забавной была бы реакция Кейт на то, что нервный молодой человек, с которым она беседовала в гостиной только час назад, бесследно исчез. Вместо него перед ним сидел уверенный в себе агент из Военного министерства, который криво улыбнулся и подмигнул:

— Молодые леди делают меня косноязычным.

Хантер усмехнулся. Он никогда не работал непосредственно с мистером Лори, но знал, что этот мужчина может легко очаровать молодую леди, если ему это будет нужно.

— Я думал, вы должны выполнить задание в Лондоне, прежде чем заняться расследованием здесь, — сказал он.

— Я не собираюсь заниматься этим расследованием. Есть еще один человек, на которого возложили эту ответственность. Он скоро прибудет.

Хантер выпрямился:

— О третьем агенте не упоминалось.

— О моем участии стало известно лишь в последний момент. — Мистер Лори отложил перо в сторону. — Это вас удивляет?

— Нет. — При выполнении задания требовалась постоянная переоценка стратегии и рассредоточение источников информации. Все же было бы лучше, если бы он знал о возможном участии мистера Лори. — Я просто раздражен. Если вы здесь не для того, чтобы помочь с расследованием, то зачем вы приехали?

Мистер Лори откинулся на спинку стула:

— Я играю роль «переходного агента», как назвал это Уильям. Если расследование выйдет за рамки домашнего приема, оно станет моей обязанностью.

— Почему?

— Я думаю, у Уильяма другие планы на ваш счет и на счет того, кому он поручил это задание, — кто, кстати, не должен знать о моем участии в этом деле ни при каких обстоятельствах. — Мистер Лори пожал плечами, когда Хантер вопросительно поднял брови. — Уильям сказал, что вы все поймете, когда прибудет этот агент.

— Вы никогда не встречались с этим агентом?

— По-видимому, он не связан напрямую с Военным министерством. Вы должны докладывать мне о важнейших результатах, которые могут стать основанием для моего участия. — Он снова потянулся за пером и постучал им по письменному столу. — Также вы бы мне очень помогли, если бы держали леди Кейт подальше от меня.

Хантер ухмыльнулся:

— Она жаждет поговорить с вами о салонах баронессы.

— Проклятье! — Он перестал стучать пером. — Мне не следовало соглашаться на это задание в Стокгольме.

6

Когда часы в зале пробили одиннадцать, Кейт уютно устроилась среди подушек на мягком кресле, вздохнула в предвкушении удовольствия и открыла книгу. Возможно, она должна была чувствовать вину за то, что оставила Лиззи наверху в ее комнате, тогда как гости смеялись в гостиной, а она сама пряталась в малой гостиной. Но как сильно она ни любила Лиззи, иногда девушке хочется побыть в одиночестве, посидеть и подумать… или почитать глупый роман и не видеть при этом, как ее камеристка закатывает глаза.

Но ей не суждено было побыть в одиночестве. Через несколько минут дверь отворилась и вошел мистер Хантер.

— Добрый вечер, леди Кейт.

— Мистер Хантер?

Пока мистер Хантер пересекал комнату, у Кейт участился пульс и затрепетало сердце. У нее не было возможности поговорить с ним наедине с тех пор, как ее матушка присоединилась к ним в гостиной, а до этого лорд Мартин, а до этого чуть ли не каждая молодая незамужняя леди в комнате. После чая она ушла в свою комнату, чтобы до обеда поработать над музыкальным произведением. За обедом они сидели на противоположных концах стола, а после обеда он ушел в кабинет, чтобы выпить бренди, пока она вела вежливую беседу в гостиной. Ей удалось высидеть почти час, но потом она все же извинилась и пошла в свою комнату за книгой.

Она думала, что не увидит мистера Хантера до завтрака, но, учитывая, что они недавно стали друзьями, она была рада, что ошиблась.

Он сел напротив нее и наклонил голову, чтобы прочитать надпись на корешке ее книги:

— «Приключения леди Амелии и отважного принца Эдварда». — Он выпрямился и улыбнулся ей. — Не слишком оригинальное название, не так ли?

Она почувствовала, как краснеют ее щеки, и отругала себя за то, что не спрятала книгу под подушки, когда он вошел.

Крепко сжимая книгу в руках, она ждала, что он скажет еще.

Но он ничего не добавил, и она нахмурилась, ощущая смятение:

— Вы не собираетесь подшучивать надо мной?

— А разве я это только что не сделал?

— Я имела в виду за то, что читаю эту книгу.

Он откинулся на спинку стула:

— Если бы я хотел высмеять вас за ваш выбор книги для чтения, я бы это уже сделал. Уит упоминал раньше о вашем пристрастии к таким романам.

— О! — Ей придется поговорить с Уитом о том, что он мог и чего не мог говорить своим друзьям. — Он не должен был этого делать.

Хантер помолчал, а потом спросил:

— Зачем их читать, если это вас смущает?

— Меня не смущает то, что я их читаю, — возразила она.

Ее смущало то, что он ее поймал за чтением одной из них, а это было совершенно другое дело.

— Если вам это нравится… — сказал он великодушно. — Но это не ответ на мой вопрос. Почему вы их читаете?

Она пожала плечами и стала теребить переплет книги.

— Я считаю, что они отвлекают. Мне нравятся приключения. — И романтика, но она не собиралась это признавать.

— Вы жаждете приключений, — догадался он.

— Разве не все этого хотят? — спросила она, посмотрев на него.

Он слегка покачал головой:

— Большинство предпочитает безопасность, которую обеспечивает монотонность жизни.

— Я так не думаю. Это так естественно, то, что людей притягивают драматические события.

— Если они не имеют к ним отношения.

— Да, возможно, вы правы. — Она задумчиво постучала пальцами по книге. — Возможно, я такая же, как все.

После этого заявления повисла пауза, и когда Кейт посмотрела на Хантера, то увидела, что он пристально смотрит на нее. Что выражал его взгляд, нельзя было понять.

— Вы другая, — тихо сказал он.

Она хотела отвернуться или, по крайней мере, переменить положение. Внезапно ей показалось, что в комнате стоит звенящая тишина и воздух вибрирует от напряжения. Собрав всю силу воли, она сидела совершенно неподвижно, смотрела ему в глаза и ругала себя за глупые рассуждения. Воздух физически не может быть напряженным.

— Вы пытаетесь сделать мне комплимент? — спросила она, и ее голос звучал так, как будто она задыхалась, но с этим ничего нельзя было поделать.

Уголки его губ поднялись, но он помолчал немного, прежде чем ответить:

— Комплименты не пытаются сделать. Их или делают или не делают.

— Ну, так вы сделали или нет?

— А вы как полагаете, вам сделали комплимент?

Она, удивленная, моргнула несколько раз, подумала об этом, потом сказала:

— Если честно, я не знаю.

— Это и есть ответ.

Она открыла рот и тут же его закрыла снова.

— Я пытался подавить вас, — сказал он ей, тихо засмеявшись. — Это было не оскорбление, просто наблюдение.

— Я не подавлена, — возразила она. Однако Кейт была почему-то разочарована и надеялась, что он этого не заметил.

Вместо ответа он изучал ее несколько секунд, потом очень плавно и достаточно неожиданно встал со своего стула. Кейт тут же пожалела, что не может двигаться с таким изяществом, и удивилась, почему почувствовала разочарование из-за того, что он внезапно решил уйти. Ей было интересно, почему он не шел по направлению к двери. Внезапно она осознала, что он уже возвышается над ней, точнее, подавляет ее.

Его было так много! Его широкие плечи закрывали свет камина и бросали тень на нее. Он не касался ее, между ними было достаточно пространства, и все же она чувствовала себя подавленной. Ни за что на свете она не смогла бы произнести ни одного звука или сделать малейшее движение. Она с трудом связала бы две мысли.

Она чувствовала себя в ловушке, полностью покоренной. И была совершенно сбита с толку, чтобы понять, нравилось ей это ощущение или нет.

Он нагнулся, и она, немного ошеломленная, смотрела, как он взял книгу из ее ослабевших рук.

— Скажите мне, леди Кейт, такое приключение вы желаете пережить? Хотите, чтобы лихой принц осыпал вас комплиментами?

Для нее было неожиданностью, что она смогла говорить:

— Какое… какое это было бы приключение? Люди ничего не делают, когда их одаривают комплиментом. Только благодарят.

— Существует бесконечное множество способов выразить благодарность. — Он отложил книгу в сторону и взял ее за руку, чтобы поднять на ноги так же легко, как он взял книгу. — Некоторые из них очень, очень рискованные.

Он обхватил ее свободной рукой за талию и медленно притянул к себе. Тонкий голосок в ее голове приказал ей сопротивляться, оттолкнуть его. Она это проигнорировала. Она не хотела сопротивляться. Она хотела знать, куда заведет ее возбуждение, от которого у нее покалывало кожу.

Она хотела рискнуть.

Он притянул ее ближе, и его твердая грудь коснулась ее груди, а другой рукой он крепко обхватил ее за шею. Все в ней дрожало от ощущения его близости. Казалось, он окружает ее. Его тело, его запах, его голос.

Неужели она действительно думала, что он подавлял ее раньше? Вот сейчас это было так, потому что то ощущение было ничто, ничто по сравнению с этим.

Он наклонил голову к ней:

— Я никогда в жизни не встречал более красивой женщины. Сейчас… — Она почувствовала его дыхание на своих раскрытых губах. — Поблагодарите.

Покоренная, очарованная и сгорающая от любопытства, Кейт позволила инстинкту управлять ею. Она положила руку ему на грудь, закрыла глаза и прижалась губами к его губам.

Если Хантер был удивлен ее согласием, он не подал виду. Его губы двигались умело и неторопливо, и она почувствовала, что возбуждение внутри нее возрастает. Будто в тумане, она отметила, что его дыхание было на вкус, как мятный чай, и от него пахло мылом и морской свежестью. Желая насладиться этим впечатлением и обнаружить большее, она подняла руки и сомкнула их у него на шее.

Его рука с ее шеи соскользнула вниз, на ее плечо, потом по груди и остановилась на ее бедре. Она чуть не задохнулась, чувствуя это, а потом чуть не задохнулась снова, когда его губы проложили дорожку теплых поцелуев по ее подбородку и ниже, вдоль ее шеи. Каждый поцелуй вызывал восхитительное жаркое покалывание.

Его губы снова нашли ее губы, а его руки поглаживали ее спину и медленно поднимались вверх. Она почувствовала тепло его пальцев на своей коже, а потом они начали расстегивать пуговицы ее платья.

Она чуть отстранилась, чтобы восстановить дыхание и обрести голос:

— Подождите. Остановитесь.

Его руки замерли, но он продолжал целовать ее в губы легкими дразнящими поцелуями:

— Вы уверены, Кейт?

— Да. Нет. Да.

Он медленно выпрямился и отпустил ее, но провел пальцем по ее щеке.

— Мне интересно, — заговорил он тихо, — вы проводите дни, мечтая о мужчине, который предложит вам приключения, но хватит ли у вас смелости достичь того, чего вы хотите, когда вам их преподнесут на тарелочке?

Приступ гнева и стыд сразу же вытеснили жар страсти — по крайней мере, большую его часть. Значит, он думает, что она обычная шлюха? Он рассчитывал, что она бросится в объятия первого же джентльмена, который предложит ей приключения?

— Не воображайте, что знаете, как я провожу свои дни и о чем мечтаю, мистер Хантер. Более того, тогда как вы изображаете из себя героя книги, — она резко отбросила его руку, — я вижу только мужчину с чрезвычайно раздутым самомнением.

Его лицо потемнело:

— Это так?

— Это так, — ответила она, кивнув, и стала незаметно отходить назад.

Ей следовало сделать это менее незаметно, потому что он схватил ее, прежде чем она успела вдохнуть.

Если первый поцелуй был танцем легкого соблазнения, то второй стал борьбой желаний. Объятия мистера Хантера не были нежными, его поцелуи не были уговаривающими. Они были жесткими и настойчивыми — сразу и вызов, и требование. Она также не была уверена, что может ответить. Она знала только, что ей отчаянно хочется снова обвить руками его шею. Она хотела поддаться возбуждению, которое опять нарастало, не так медленно и постепенно, как раньше, а стремительно, и у нее закружилась голова.

Она осознала, что пытается прижаться к нему. Возможно, она поддастся — всего лишь на мгновение.

Без предупреждения он отпустил ее и отступил, и ей стало холодно, она задыхалась и, к своей досаде, немного наклонилась к нему.

— Что вы думаете о моем самомнении сейчас, леди Кейт?

Она хотела посмотреть на него изумленно, почти так же, как хотела бросить что-нибудь ему в голову. Он выглядел довольным собой. Она все еще чувствовала головокружение, жар и смятение, а он выглядел довольным собой! Мерзавец.

— Вы, мистер Хантер, — удалось ей произнести сквозь стиснутые зубы, — не принц.

Его губы изогнулись в холодной улыбке:

— Вы попали в точку.

Она подыскивала какие-нибудь слова, чтобы ответить, но обнаружила, что это сделать сложно — ведь он, по сути, согласился с ней. Тогда она посмотрела на него холодным, тяжелым взглядом, потом развернулась и ушла.

Через несколько минут она прокралась в свою комнату с осторожностью и ловкостью вора, по крайней мере, попыталась. Она споткнулась о порог и задела ковер, когда пересекала комнату в полумраке, но этого шума было недостаточно, чтобы Лиззи узнала о ее появлении. Этого она и добивалась, осторожничая.

Она не хотела никого видеть сейчас, тем более любопытную подругу. Она хотела побыть в одиночестве, чтобы подумать и позлиться.

Что вы думаете о моем самомнении сейчас, леди Кейт?

Ей и думать не надо было, чтобы сделать вывод, что мистер Хантер совершенно не похож на романтического принца ее мечты. Он даже не был джентльменом. Возможно, он действительно был распутником. Возможно, он был опасным пиратом, как она думала раньше. То, что она прочитала несколько романов о пиратах — и что во многих ее мечтах присутствовали эти пираты, — мистер Хантер не должен был узнать, никогда.

Она поставила свечу, которую унесла из библиотеки, на каминную полку и посмотрела на огонь, не видя его.

Что ей делать с этим мужчиной сейчас? Очевидно, что дружба между ними не была возможна. Друзья не целуют своих друзей так страстно в малых гостиных. Ей совсем не нравилась мысль, что они могут быть врагами или даже противниками. Она чувствовала себя неловко, когда была в ссоре с кем-то. Вместо активной конфронтации она предпочитала избегать этого человека, как и тех немногих неприятных субъектов из ее окружения. Но, несмотря на свое неудовольствие, в настоящий момент она не могла считать мистера Хантера неприятным.

Возможно, лучше всего было бы вернуться к своему первоначальному плану и притворяться, что его действия ни в малейшей степени не волнуют ее, и это также означало, что ей придется притворяться, что его поцелуи не волнуют ее, другими словами, ей придется притворяться, что поцелуев не было.

«Я могу это сделать», — решила она, энергично кивнув. Она, определенно, могла сделать это.

В свой первый сезон она позволила лорду Мартину на мгновенье коснуться губами ее губ в саду своей матери. После этого она решила, что будет лучше вести себя так, как будто это событие никогда не происходило. Ей это прекрасно удалось, хотя лорд Мартин мог быть чертовски настойчивым.

7

К пяти часам следующего дня Кейт пришла к выводу, что по сравнению с настойчивым мистером Хантером лорд Мартин был просто новичком. И к тому же неуклюжим, потому что, в то время как лорд Мартин не отходил от нее ни на шаг, как ребенок, мистер Хантер держался на приличном расстоянии, хотя и следовал за ней из комнаты в комнату.

Было странно видеть его везде, куда бы она ни пошла. Даже сейчас, когда она сидела на задней террасе со сборником поэзии в руках, она просто знала, что он наблюдает за ней из окна позади нее. О чем только думал этот мужчина? Раньше он подавлял ее, как только они оказывались в одной комнате, но он никогда не преследовал ее.

Возможно, он осмелится принести извинения, думала она. Возможно, она их примет.

Ей хотелось посмеяться над своей притворной заносчивостью. Конечно, она бы приняла их, если бы они были искренними. Она ненавидела ссориться с кем-нибудь и всегда пользовалась первой же возможностью, чтобы помириться.

Кроме того, за ночь ее гнев и смущение прошли, и она вынуждена была признать, что он не сделал ничего плохого, просто поцеловал ее… а потом повел себя ужасно высокомерно.

Возможно, она заставит его немного попыхтеть, прежде чем примет его извинения.

Он не собирался извиняться.

Как правило, Хантер ничего не имел против извинений. Умелое раскаяние могло сгладить многие шероховатости в отношениях. Однако в этот раз для достижения его целей было лучше, если между ним и Кейт будут существовать некоторые шероховатости.

Стоя у окна, Хантер повращал плечами и стал обдумывать следующий шаг. Будет проблематично находиться рядом с Кейт и сохранять видимость того, что он недосягаем. Хорошенько все обдумав, он пришел к выводу, что для решения обеих проблем целесообразно сообщить ей о контрабандной операции и дать возможность поучаствовать в расследовании. Выгода была двойная. Во-первых, у него не было возможности продолжать преследовать ее, не вызывая у нее подозрений. Ну а во-вторых, он, черт возьми, и не собирался преследовать девчонку.

Она могла прийти к нему, и ее тяга к приключениям служила залогом того, что так и будет.

Он всегда рассчитывал, что она придет к нему, он просто забыл эту полезную информацию прошлым вечером в гостиной. Он стиснул зубы при этом воспоминании. Хантер не думал, что ситуация выйдет из-под контроля. Конечно, он собирался поцеловать ее, но этот поцелуй должен был послужить проверкой. Он хотел узнать, поддается ли леди Кейт соблазнению, и, как он и ожидал, она ему открылась, но ее не так легко было ослепить.

Чего же он не ожидал, так это каким порочным искушением станет для него поцелуй леди Кейт.

Он не собирался лишать ее невинности в гостиной. Он потянулся к пуговицам ее платья только ради эксперимента. И все же в маленькой неразумной части его мозга жила надежда, что она не потребует, чтобы он остановился. Какая-то часть его хотела забыть о цели поцелуя, рассчитывая на большее.

Но это было ничто, ничто по сравнению с искушением, которое он почувствовал, когда они целовались второй раз. Ее мгновенно охватил жар при поцелуе, и ему было бы легко воспользоваться ситуацией. Он был так близок к этому, так близок к тому, чтобы позволить всем продуманным планам рухнуть ради нескольких минут удовольствия… Ну, пусть даже ради часа удовольствия, но это было не главное. Он не хотел, чтобы Кейт была с ним несколько минут, или час, или даже в течение всего домашнего приема. Он хотел, чтобы она была с ним всю жизнь. Спонтанная близость была не лучшим способом получить целую жизнь с ней — подходящим способом, конечно, но не лучшим. Будь он проклят, если основой его брака станет что-то такое же хрупкое, как компромисс.

Уверенный в том, что он может и будет помнить, чего он хочет от Кейт в дальнейшем, Хантер разгладил свой галстук, смахнул пушинку с сюртука и вышел на веранду:

— Добрый день, леди Кейт.

Она быстро взглянула на него поверх книги, пока он подходил и садился рядом с ней.

— Есть какая-то особая причина, по которой вы преследовали меня весь день, мистер Хантер?

— На самом деле их несколько. Вы хотите их знать?

— Вообще-то нет, — ответила она и перевернула страницу. — Я бы предпочла, чтобы вы прекратили это.

— Боюсь, не могу. Я получил приказ.

— Приказ? — Она немного посмеялась над этим и посмотрела на него. — От кого?

Он спрятал улыбку, когда ее глаза остановились на его рте. Он знал, что она будет пытаться притворяться, что поцелуев не было, так же как знал, что ей это не удастся.

— От Уильяма Флетчера, — сказал он.

— Вы не получаете приказов от мистера Флетчера, — заявила она, закатив глаза. Ее взгляд опустился на его рот еще раз, прежде чем она покраснела и снова уткнулась носом в книгу. — Он работает на Военное министерство.

— Это не общеизвестный факт, — прокомментировал он, хотя не был очень удивлен, что она знала об этом.

На самом деле этого следовало ожидать, поскольку некоторые ее друзья и члены семьи — включая ее брата Уита — работали на Военное министерство.

Она скривила губы, но не посмотрела на него:

— Это вполне общеизвестный факт.

— Уит проболтался или это был герцог? — Он сильно сомневался, что это был еще более сдержанный Джеймс МакАлистер.

— Я уверена, что не знаю, что вы имеете в виду, — отрезала она.

— Я уверен, что вы знаете, и хотя я могу оценить вашу осмотрительность в этом случае, напомню вам, что, когда жизнь Эви была в опасности, я был одним из тех мужчин, которых Уит и Уильям выбрали для ее охраны.

Это был непредусмотрительный и рискованный выбор, по его мнению. Он предложил использовать Эви как приманку для обнаружения их противника.

— Да, это так. — Кейт задумалась на пару секунд, потом наклонила голову, признавая его правоту. — Ну хорошо, я действительно знаю, что вы имеете в виду, но я ни за что не поверю, что вы работаете в Военном министерстве на официальной должности. Об этом никто не «проболтался», как вы выразились. Я не настолько изолирована, чтобы не знать, что происходит в моем собственном доме.

Он бы поспорил, что ей известны только фрагменты. И он не собирался заполнять пробелы.

— Я действительно работаю на мистера Флетчера и состою на официальной должности. — Он вытянул вперед ноги. — И он приказал мне присматривать за вами.

Она подумала над этим, посмотрела на него, наклонив немного голову, в точности как он недавно на балу, который давала ее мать, и прошептала:

— Лжец.

— Лжец? — переспросил он со смехом.

— Да. — Она выпрямилась. — Во-первых, вы не тот человек, который может работать на Военное министерство.

— А каким должен быть такой человек?

Она нахмурилась в раздумье:

— О! Патриотичный, не эгоистичный, храбрый, возможно, немного безрассудный.

— Так значит, я непатриотичный и эгоистичный трус, да еще и чересчур осторожный?

— Я этого не говорила. Просто я не верю, что вы обладаете этими качествами в такой степени, которая необходима, чтобы рисковать жизнью во имя короны и страны.

Насчет патриотичности он бы с ней согласился. Насчет эгоистичности тоже. Но будь он проклят, если позволит ей думать, что он трус. Однако в соответствии с его целями лучше было отложить этот спор до следующего раза.

— Во-вторых, — продолжила Кейт, — мистер Флетчер не приставил бы одного из своих агентов к молодой леди в качестве «компаньонки» на домашнем приеме.

— Приставил, так как полагал, что эта молодая леди в опасности.

— Какое у вас живое воображение! — сказала она, и по изумлению в ее голосе он понял, что ее мнение о нем не ухудшилось. — И, чего мне опасаться?

— Кого, на самом деле. Ваш поклонник инвестирует контрабандную операцию.

— А именно?

— Именно… — Он пришел в замешательство. Проклятье, неужели он так ошибался насчет невинности девушки? — О скольких контрабандных операциях вы знаете?

— О, обо всех, — протянула она, закатывая глаза. — Какой именно поклонник?

— А! Лорд Мартин.

— Правда? — Она уставилась на него, округлив свои голубые глаза. — Вы серьезно?

— Как никогда.

— Лорд Мартин — контрабандист?

Она сделала протяжный выдох, посмотрела, обернувшись, назад на дом, как будто ожидала увидеть названного джентльмена, выходящего из двери, потом повернулась к Хантеру.

— Господи, мне не следовало думать, что он бесхребетный!

— Вы так говорите, как будто он вырос в ваших глазах.

— Думаю, да, в какой-то степени. Я всегда считала его бесхарактерным. Ну, не всегда. Было время, значительный отрезок времени, когда я, честно говоря, была очень привязана к нему. Или, по крайней мере, к созданному мной его образу. Он казался таким драматичным и романтичным и… — Она запнулась. — Прошу прощения. Я склонна тараторить.

— Да, я знаю.

Она посмотрела на него раздраженно:

— Что я пытаюсь сказать, так это что мое мнение о нем улучшилось не из-за того, что он занимается контрабандой, а из-за того, что он способен заниматься контрабандой. Можно восхищаться талантом, не ведая, как он используется.

Ему стало интересно, как бы она оценила использование его талантов. Не очень хорошо, предположил он.

— Вы пропустили мои слова о том, что из-за его талантов вы подвергаетесь опасности?

— Нет.

— Вы не кажетесь обеспокоенной.

Она пожала плечами:

— Я особенно и не обеспокоена. Связь лорда Мартина с другими находящимися в поместье более тесная, чем со мной. Вам лучше последить за ними.

— Какими другими?

— О, мистер Кепфорд и мистер Вудрафф приходят на ум. Мне кажется, эти трое вместе ходили в школу.

— Я сильно сомневаюсь, что он в них влюблен.

— Я сильно сомневаюсь, что то, что он влюблен в меня, подвергает меня опасности, — ответила она. — Особенно учитывая то, что я не влюблена в него. Чего вы от него ожидаете? Что он завербует меня в свою веселую банду?

— Робин Гуд не был контрабандистом.

— А лорд Мартин не особенно весел. Так что эти два факта не имеют значения.

Ее логика была просто очаровательна:

— Что тогда, по-вашему, имеет значение?

— Что я не интересуюсь лордом Мартином, контрабандой и любой другой незаконной деятельностью — особенно той, которая подразумевает государственную измену, что, судя по всему, предполагается, раз привлечено Военное министерство, — и, следовательно, я не подвергаюсь реальной опасности.

— Неважно, на что направлены ваши интересы, его интересы связаны с вами. Опасность для вас может быть невелика, но она все же существует. — Он радостно улыбнулся ей. — Так что вы, леди Кейт, — мое новое задание.

Она нахмурилась, глядя в книгу:

— И на такое задание раньше посылали Алекса и Уита? Я всегда представляла, что они занимаются чем-то более активным, Это слегка разочаровывает, на самом деле.

— Вы бы предпочли, чтобы они рисковали своей жизнью? — спросил он, удивленный ее суждением.

— Нет, я бы предпочла, чтобы они не имели ничего общего с Военным министерством. Но это не так. Не вижу смысла не ценить их работу. Или не видела до настоящего момента… Пожалуй, я должна взять обратно свои слова о том, что она требует храбрости.

— Совершенно очаровательно!

— Прощу прощения?

— Ничего.

Кейт смотрела на мужчину перед собой — точнее, на его очень аккуратный галстук, так как ей было трудно поднять глаза на его лицо, не смотря при этом на его рот, — и удивлялась тому, что услышала от него. Конечно, сначала она подумала о том, что он имел в виду, сказав «совершенно очаровательно».

Мистер Хантер — агент Военного министерства. Она с трудом могла поверить в это. О, она знала, что мистер Флетчер доверяет ему, но она никогда бы не догадалась, что мистер Хантер работает агентом.

Также она бы никогда не подумала, что за два обычных дня на самом спокойном приеме, в светском обществе, ее поцелуют, причем дважды, и вовлекут в контрабандную операцию. Это напомнило ей о том, что…

— Ваше задание — не допустить, чтобы я была вовлечена в контрабандную операцию?

Мистер Хантер наклонил голову:

— Точно.

— Я думаю, что, рассказав мне это, вы вовлекаете меня в нее. — Она радостно улыбнулась. — Вы все задания проваливаете так быстро?

Он усмехнулся на это:

— Мне приказали удостовериться, что вы не вовлечены в дела лорда Мартина. Уильям ничего не имел против вашего участия в расследовании этих дел.

Кейт прекрасно знала, что Уильям Флетчер также не высказался за ее участие, но она не собиралась спорить. Она захлопнула книгу и подалась вперед:

— Что вы имеете в виду? Что вы позволите мне помочь вам?

— Как сказать. Вы способны подчиняться моим приказам?

— Я дочь вдовствующей леди Терстон и сестра графа, — произнесла она сухим тоном. — Уверяю вас, я давно привыкла подчиняться приказам.

Выполнение таких приказов — совсем другое дело, и она очень надеялась, что они не будут это обсуждать.

— Вы подчинитесь моим приказам? — настаивал он.

Она решительно кивнула:

— Если эти приказы будут относиться к этому заданию, да.

— Отлично, тогда…

— И если они будут разумными.

Он поднял свою темную бровь.

— Я только имела в виду, что я не буду подвергаться опасности просто потому, что вы это приказали, — объяснила она.

— Понятно. Вам не нужно беспокоиться на этот счет. — Он строго посмотрел на нее. — Ваше участие будет ограниченным.

Ей было все равно, каким тоном это прозвучало.

— Насколько ограниченным?

— Посмотрим.

Кейт сморщила носик. Она всей душой ненавидела это слово. Ее мать употребляла его всякий раз, когда не хотела отвечать на какой-нибудь щекотливый вопрос Кейт, что означало, что она употребляла его очень и очень часто:

— Если бы не надо было смотреть, — проворчала Кейт, — мне бы не пришлось спрашивать. Я бы сама это видела.

— Прощу прощения?

Она покачала головой. Раз этот аргумент никогда не срабатывал с ее мамой, можно было не сомневаться, что он также не подействует на мистера Хантера.

— Неважно. Что я должна делать?

— На данный момент держитесь подальше от лорда Мартина.

— Я уже это делаю. Я отклонила его приглашение покататься с ним на лошадях сегодня утром, — сообщила Кейт. — Не могу ли сделать еще что-нибудь? Возможно, вытянуть из него немного информации? Я бы могла проявить интерес к каким-нибудь безобидным контрабандным товарам, таким как бренди. Безусловно, он сможет его раздобыть, по крайней мере немного.

— Безусловно, но это слишком большое участие.

— Что, если…

— В другой раз, Кейт.

Она посмотрела на него изумленно, во-первых, потому что он внезапно отказался продолжать разговор, во-вторых, потому что она осознала, что он назвал ее «Кейт», и в-третьих, потому что он смотрел за ее спину. Она повернулась и увидела, что на террасу входят миссис Кине и миссис Любек.

Кейт сдержала вздох недовольства их вмешательством, когда мистер Хантер встал и поклонился дамам. Они наклонили головы в ответ, но их приветствию недоставало уважения. Своими короткими кивками и прямыми спинами они дали понять, что терпят его присутствие, помня, что он не один из них.

Кейт почувствовала, что в ней поднимается волна гнева. «Какая наглость с их стороны!» — сердилась она про себя. Одно дело, когда она сама относится пренебрежительно к мистеру Хантеру — или пытается относиться пренебрежительно, если точнее, — он заслужил это, подавляя и раздражая ее. Но совсем другое — сразу же относиться пренебрежительно к человеку, этому человеку.

Кейт встала и надменно кивнула, приветствуя дам. Даже если она была единственной незамужней леди из присутствующих, она также была единственной, кто имел отношение к состоятельному и влиятельному пэру королевства.

— Миссис Кине, миссис Любек. Я предполагаю, вы познакомились с мистером Хантером вчера вечером за обедом?

Миссис Кине выдохнула через свой крупный нос:

— В самом деле.

— Я уверена, ваши мужья познакомились с ним уже давно.

По правде говоря, она не была уверена в этом, но готова была держать пари, что их мужья имели какие-то финансовые дела с мистером Хантером. Как говорил Уит, мистер Хантер заботился об инвестициях половины светского общества и мог распоряжаться голосами другой половины.

По тому, как миссис Любек побледнела и стала заикаться, Кейт пришла к выводу, что она принадлежала ко второй половине.

— Я, э… да, конечно, — Она приклеила на лицо слабую улыбку. — Добрый день, мистер Хантер.

— Добрый день, — промямлила миссис Кине, прежде чем повернуться к Кейт. — Мы с миссис Любек собрались прогуляться по поместью. Вы не присоединитесь к нам?

— Мы надеялись, что наша дорогая мисс Уиллори также составит нам компанию, — сообщила миссис Любек, — но она отказалась. — Она наклонилась вперед и театрально прошептала. — Я осмелюсь предположить, что она боялась испортить то, что осталось от ее гардероба. Вы видели ее дорожное платье, леди Кейт? Заштопано в нескольких местах.

— И весь сезон она одевалась старомодно, — добавила миссис Кине радостным тоном.

Кейт не могла не посочувствовать мисс Уиллори.

— Как вы добры, что проявляете такой интерес к обстоятельствам жизни вашей подруги, — съязвила она. — Пожалуй, я откажусь от прогулки, спасибо.

Миссис Кине выглядела ошеломленной, но, часто поморгав, вернула себе самообладание.

— Да… ну, вы извините нас.

— Конечно, — мило сказала Кейт.

Миссис Кине сжала губы в тонкую белую линию, взяла под руку миссис Любек, и они поспешно удалились.

— Назойливые: старые склочницы, — пробормотала Кейт им вслед.

Подавляя желание показать им язык, она повернулась к мистеру Хантеру и увидела, что он наблюдает за ней. На первый взгляд его лицо выражало легкое удивление, но присмотревшись внимательно, она увидела, что оно помрачнело — от гнева и уязвленной гордости.

Он пригладил лацканы своего сюртука.

— Вы только что защищали меня, леди Кейт? И мисс Уиллори?

— Нет! — выпалила она, не уверенная в том, пытается ли пощадить его гордость или сохранить свою собственную. — Я отстаивала принцип.

— И что это за принцип?

— М-м, принцип, э, хороших манер, — наконец сообразила она.

К ее облегчению, голоса, доносившиеся из-за утла дома, означали, что ей не придется отстаивать или объяснять этот совсем не безупречный ответ.

Мистер Хантер посмотрел в направлении говорящих.

— Кажется, нам придется продолжить разговор в другой раз.

— Да. Как жаль! Я…

Кейт оборвала себя и прочистила горло, когда показались ее мать и мистер Лори.

Мать улыбнулась, когда подошла ближе.

— А, Кейт, вот ты где! Мы с мистером Лори хотим прогуляться по берегу. Присоединяйся к нам.

Кейт видела, как кровь отлила от худого лица мистера Лори. О господи! Конечно, она понимала, что мать проявила заботу, навязывая ей его компанию, чтобы она могла послушать о баронессе Седерштрем, но не за счет же здоровья этого человека! Он выглядел так, как будто был готов упасть в обморок.

— Я не уверена…

— Отлично.

Ее мать потянула ее за руку и подтащила почти вплотную к мистеру Лори, кадык которого начал подниматься и опускаться с бешеной скоростью.

— Матушка, я…

— А вы присоединитесь к нам, мистер Хантер? — спросила леди Терстон очень, очень вежливым тоном.

Кейт широко раскрыла глаза. Она знала этот тон. Таким тоном леди Терстон обращалась к людям, которые ей нравились, но от которых она хотела в данный момент избавиться.

Она применяла его по отношению к своим собственным детям. И единственной возможной причиной, по которой она хотела избавиться от мистера Хантера, было намерение свести Кейт с мистером Лори.

— Соглашайтесь, мистер Хантер, — сказала Кейт быстро и таким тоном, в котором даже она уловила отчаяние.

— Боюсь, меня ждут дела, — ответил он с улыбкой. — Я оставлю вас в надежных руках вашей матушки.

«О, черт!»

— Какая жалость, — произнесла мать Кейт, беря ее под руку. — Пошли, Кейт.

— Леди Кейт! — окликнул ее мистер Хантер, когда леди Терстон уже уводила дочь. Когда все повернулись, он сказал: — Я понимаю, что вы серьезный противник в шахматах. Могу ли я предложить вам партию после обеда?

— Я бы не прочь сыграть и раньше…

— После обеда, — вставила леди Терстон, разворачивая Кейт в нужном направлении. — Хорошего дня, мистер Хантер.

8

Никогда еще обед не занимал так много времени. Кейт не была терпелива и при более благоприятных обстоятельствах, а сейчас, когда она ждала партии в шахматы с мистером Хантером, в некоторые мгновения она могла поклясться, что часы идут назад.

Во время прогулки с мистером Лори и матерью она испытывала мучительную неловкость, и продолжалось это пять долгих минут, после чего джентльмен поспешно извинился и еще поспешнее удалился по направлению к дому. Потом она в течение целого часа слушала, как мать перечисляет все достоинства мистера Лори. Кейт не возражала. Она была уверена, что мать будет навязывать ей по крайней мере одного джентльмена во время этого домашнего приема, и Кейт считала большой удачей то, что выбранный джентльмен имел привычку убегать. Она не видела смысла подталкивать мать к выбору кого-нибудь еще.

Но событием, которое заняло еще больше времени, был обед. Обычно приятное времяпрепровождение было испорчено тем, что справа от Кейт посадили мистера Вудраффа, а слева — мистера Кепфорда, которые то отодвигались от нее, опасаясь стать жертвами несчастного случая, то наклонялись к ней, чтобы украдкой бросить взгляд в вырез ее платья. У нее был соблазн устроить несчастный случай при помощи вина, но она все же решила отвлечь себя от мыслей о мести, представляя, какую роль может сыграть в расследовании.

Конечно, ей опасаться нечего, решила она. У мистера Хантера хватит ума не давать ей, а ей хватит ума не соглашаться на задание, которое было бы ей не по силам. Но она надеялась, что оно, по крайней мере, будет сложным.

Жаль, что он не позволит ей вытянуть немного информации из лорда Мартина. Она посмотрела через стол, туда, где сидел лорд Мартин. Он пил слишком много, смеялся слишком громко и, помимо того, тратил слишком много времени, пялясь на нее и разглагольствуя о себе.

В этом не было ничего необычного. Видимо, он не переживал из-за своей предстоящей операции. Несомненно, ему можно было задать несколько осторожно сформулированных вопросов, не вызывая у него подозрений. Вообще-то, его можно было просто забросать кое-как сформулированными вопросами, не вызывая у него подозрений. Он не был самым умным из мужчин.

На самом деле ее немного смущало то, что она мечтала о нем так долго.

— Кейт, дорогая!

Кейт оторвалась от своего нетронутого хлебного пудинга и обнаружила, что другие леди встают со своих мест и ее мать слегка толкает ее в бок локтем.

— О, конечно.

Осталось ждать уже недолго. Как только джентльмены выпьют свой бренди, они присоединятся к дамам в гостиной. Она надеялась, что они выпьют его быстро.

К неудовольствию Кейт, они пили его медленно. Прошел еще час, прежде чем джентльмены пришли и мистер Хантер разложил шахматную доску в тихом уголке гостиной.

Она смогла, правда, с трудом, сохранять спокойствие, пока они не сели и она не начала игру, походив пешкой. Ей бы и это не удалось, если бы ее мать не наблюдала за ними через комнату, бросая осуждающие взгляды.

— Что мы должны делать? — прошептала она.

— Вы о чем?

— О лорде Мартине. — Она посмотрела в другой конец комнаты, где мисс Уиллори поймала упомянутого джентльмена. А может, лорд Мартин поймал леди. Это невозможно было определить, потому что оба выглядели немного раздраженными. — Что мы должны делать?

Хантер походил пешкой.

— Вы привлечете меньше внимания к себе, если будете говорить тихо, а не шепотом.

— О!

Она согласилась с тем, что это разумно. Ничто не звучит так громко, как «секрет», поведанный шепотом.

— Я буду говорить тихо, — заверила она его. — Скажите мне, что мы должны делать.

Ожидание убивало ее.

— Мы будем ждать, — сказал мистер Хантер. — И наблюдать.

Она почувствовала, как ее плечи, спина, да и вообще, все ее тело обмякло на стуле.

— Вы, должно быть, шутите.

— Ничуть, — заверил он ее, усмехнувшись. — А теперь ваша очередь.

Она ждала весь день, только чтобы узнать, что ее роль в этом задании заключается в ожидании? Она посмотрела на доску и вывела слона.

— Это все? Я должна всего лишь ждать и наблюдать?

— Вы ожидали, что все случится сразу? — спросил он, двигая коня.

— Нет, но я надеялась, что буду что-нибудь делать.

— Будете. — Он улыбнулся ей. — Вы будете наблюдать.

Она вздохнула и пошла пешкой.

— И что я должна заметить?

— Необычное поведение прислуги.

Она немного оживилась. Это уже что-то!

— Почему? Вы подозреваете…

— Если этот дом используется как база в операциях, тогда по крайней мере некоторые из них могут знать об этом.

— О, конечно. — Она не могла не посмотреть на служанку, которая принесла стакан молока миссис Айфилл. На вид ей было не более пятнадцати лет, и она выглядела безобидной, как котенок. — Как же отличить не интересующее нас необычное поведение от действительно необычного поведения?

— Боюсь, вам придется объяснить свой вопрос.

— Ну, прислуга в каждом доме по-своему следит за ним и заботится о благополучии хозяина. Некоторые их действия могут показаться немного странными нам с вами, но на самом деле они не…

— Попробуйте привести пример.

Она привела ему пример, который для нее оставался загадкой:

— Прислуга в поместье мистера Рейтера всегда отходит в дальний конец коридора, когда он идет. Всегда.

— А! — Он взял ее пешку своим конем. — Он щипается.

— Он… — Она покачала головой. — Он не такой человек, который может сделать больно слуге.

Он подвигал бровями, и его улыбка стала дьявольской.

— Он щипается не для того, чтобы сделать больно.

— О… О! — Она бы никогда не подумала такое о милом мистере Рейтере. Тогда неудивительно, почему ее мать и брат уклонялись от ответа на ее вопрос об этом. — Я могу спрашивать вас практически обо всем?

— Почему бы нет?

Этот ответ, решила Кейт, намного лучше, чем «посмотрим». Возможности, которые открывались, были безграничны. Ну, дочти безграничны. Она не могла ожидать, что у него на все вопросы будет ответ или даже что он захочет ответить на все вопросы. Но он был готов выслушать ее, так же как он был готов говорить с ней о распутниках и…

— Снова ваша очередь, Кейт.

— Точно.

Она подвинула ладью вперед на две клетки, почти не глядя на нее. Он снова назвал ее по имени. Ей стало интересно, он сделал это специально или хотя бы осознал, что назвал так? Она не была против, совсем нет. За исключением Лиззи, никто из ее друзей — а ей хотелось думать, что она и мистер Хантер снова стали друзьями, — не обращался к ней «леди Кейт». Но если он осознал, Почему он до сих пор не попросил ее тоже называть его по имени? Она решила, что есть только один способ это выяснить.

— Вы собираетесь предложить мне называть вас по имени? — спросила она, благодарная судьбе за то, что мать не сидит слишком близко и не слышит, как она нарушила правила этикета.

Он нахмурился, изучая доску.

— Вам это необходимо?

— Ну да. Так это обычно делается.

— Не припоминаю, чтобы я ждал предложения от вас.

Так он все осознавал и не попросил ее об этом! Она скривила губы и сказала, не скрывая раздражения:

— Я не могу… Я не…

— Не — что?

— Не вы, — ответила она разочарованно. — Я не могу игнорировать правила приличия только потому, что мне так удобно. — Конечно, допустимо немного раздвигать их границы, но не игнорировать их полностью.

Он вывел слона и оторвал взгляд от доски.

— Почему нет?

— Потому что… — Она сделала ход пешкой. — Потому что мне так неудобно. Мне нравятся правила приличия. Некоторые из них, — уточнила она. — Это правило. Вы собираетесь предложить мне это или нет?

Усмехаясь, он ввел в игру свою королеву и откинулся на спинку стула.

— Леди Кейт Коул, вы окажете мне честь называть меня по имени?

— Да, спасибо. Думаю, я буду называть вас по имени. — Она передвинула своего коня таким образом, чтобы Хантер не мог взять ее ладью, не пожертвовав королевой, и выпрямилась. — Как вас зовут?

— Как…

Хантер посмотрел на нее изумленно, потом запрокинул голову и засмеялся. Эта женщина просто находка!

— Вы что, не знаете? — спросил он, когда снова смог говорить.

— Конечно нет, — ответила она, по-видимому, совершенно не смущенная его реакцией. — Откуда мне знать? Я только слышала, как Унт и МакАлистер называли вас мистером Хантером или просто «Хантер». Они знают ваше имя?

— Да.

Она слегка нахмурилась, потом пожала плечами:

— Не имеет значения, так как я не могла их спросить.

— Почему?

— Потому что они бы поинтересовались, зачем я спрашиваю.

— Да, действительно. — Все еще усмехаясь, он сделал ход слоном, создав угрозу ее коню.

— Ну, и какое оно? — потребовала она. — Ваше имя, я имею в виду.

— Эндрю.

— Эндрю, — повторила она. Между ее бровями появилась складка. — Эндрю.

— Вы не одобряете?

— Я думаю, что дело не в одобрении, — пробормотала она рассеянно и так же рассеянно отдала свою пешку его слону. Она снова произнесла его имя, как будто пробовала его на вкус и еще не решила, нравится ли ей этот вкус. — Дело в привычке.

— Понятно. — Он взял ее пешку и посмотрел на нее, когда она тихо произнесла его имя снова. — И сколько времени это может занять, как вы думаете?

— Я не знаю, — сказала она, прежде чем беззвучно повторила его имя.

Он надеялся, что это займет по крайней мере еще несколько секунд, потому что наблюдение за тем, как Кейт произносила его имя, доставляло ему чувственное наслаждение. Особенно как она тянула «рю» — при этом ее совершенный, как бутон розы, рот оставался сложенным в трубочку даже после того, как она произносила слово. Он представлял, как накрывает этот рот своим. Он представлял, как ее губы шепотом произносят его имя в тот момент, когда он опускает ее на пол. Он представлял, как она произносит его снова и снова, когда он снимает с нее одежду и гладит ее разгоряченное тело. Он представлял, что будет делать это столько, сколько захочет, столько, сколько ему потребуется. Он представлял, как пробует ее на вкус, и трогает, и дразнит, пока шепот не превращается в стон. Пока стон не превращается в мольбу. Только когда она будет умолять, когда она будет извиваться под ним в мучительном экстазе, он даст ей то, чего она хочет…

— Нет, я не думаю, что оно мне нравится.

Он не сразу понял, что она имеет в виду его имя, а не его умение доставлять плотское удовольствие.

— Значит, оно вам не нравится? — спросил он, ерзая на стуле.

Проклятье! Как давно у него были такие мощные эротические фантазии на людях? Десять лет назад? Больше? Безусловно, когда он был еще зеленым юнцом. Он не мог решить, удивлен он или смущен. Он переменил положение тела и решил, что просто неудобно сидел.

— Оно вам не подходит, — объяснила Кейт, очевидно не сознавая, о чем он думал. — В любом случае, не так, как «мистер Хантер».

— Тогда зовите меня Хантер.

Ему было почти все равно, только бы она произносила это со стоном.

— Хантер, — пробормотала она, потом решительно кивнула. — Да, я думаю, это подойдет.

Жаль, что она не захотела выговаривать его немного дольше.

— Уверены, что не хотите попрактиковаться?

— Кейт, дорогая, уже поздно!

Звук голоса вдовствующей леди Терстон, которая поднималась со своего места, донесшийся из другого конца комнаты, заставил их обоих поднять головы.

Кейт посмотрела на часы:

— Еще нет полуночи.

— Достаточно поздно, — заявила леди Терстон, подойдя к ним. Она расплылась в улыбке. — Вы понимаете, мистер Хантер:

— Конечно.

Он понимал, что леди не хочет, чтобы ее единственная дочь проводила слишком много времени в его компании. Ему было интересно, было ли это вызвано тем, что она видела кого-нибудь другого в качестве своего зятя, или тем, что она видела кого угодно, только не его в качестве возможного зятя. Скорее всего, первое, решил он. В конце концов, она согласилась на то, чтобы он присматривал за ее племянницей Эви.

Кейт встала со стула со вздохом:

— Я надеюсь, что увижу вас за завтраком?

Они будут видеться весь день.

— Да.

Леди Терстон пробежала взглядом по шахматной доске.

— Пора заканчивать игру, дорогая.

Кейт посмотрела на доску.

— О да.

«Заканчивать игру?»

— Я думал, вы…

Он замолчал, когда она наклонилась, чтобы передвинуть свою королеву через половину доски:

— Шах и мат. Спокойной ночи, Хантер.

Хантер долго смотрел вслед женщине, которая уходила от него. Почти так же долго, как погружался в эротические фантазии. А как давно он проигрывал игру за восемь ходов? Или их было девять? Он надеялся, что их было девять.

Каким бы ни было их количество, этот проигрыш заставил его изумленно смотреть ей вслед, потом улыбаться при звуке ее шагов по коридору.

А потом он ухмыльнулся. О да, леди Кейт Коул действительно была самым прекрасным приобретением, которое могла предложить жизнь.

9

К двум часам своего первого полного рабочего дня в качестве агента короны Кейт была вынуждена признать, что было бы лучше, если бы ее не просили играть эту роль. У нее, как оказалось, совершенно не получалось ждать и наблюдать.

Она старалась изо всех сил, действительно старалась. Просто ее задание оказалось совершенно неинтересным, а присутствие Хантера слишком отвлекало. Она предполагала, что после завтрака он проведет день на рыбалке с лордом Мартином и другими джентльменами. Вместо этого он весь день оставался в доме, что соблазняло пойти на его поиски. Нелепо было это делать, но она не могла унять свое любопытство. Обыскивал ли он дом? Опрашивал ли прислугу? Простукивал ли доски пола?

Отчаянно желая узнать, что он собирается делать, она совершенно случайно проследовала за ним до веранды после завтрака, где они сели, чтобы поговорить с другими гостями. А потом она на очень большом расстоянии пошла за ним в библиотеку, где он читал книгу, а она притворялась, что делает то же самое. И наконец, по прошествии вполне подходящего отрезка времени она направилась вслед за ним в гостиную. Теперь он сидел здесь в кресле, просматривая газету, на некотором расстоянии от того места, где сидела она, мысленно составляя письмо герцогине Рокфорт.

Она украдкой бросила взгляд на него. Его одежда, заметила она, была такой же опрятной, как и утром. А ее белое муслиновое платье слегка помялось, на подоле было коричневое пятно неизвестного происхождения, а у талии — маленькое чернильное пятнышко. Она сердито посмотрела на это пятнышко, потом на перо, которое держала в руке. Как нелепо посадить реальное чернильное пятно при сочинении письма в своем воображении! Она положила перо, пригладила упрямую прядь белокурых волос и снова посмотрела на Хантера.

«Каким брезгливым должен быть человек, — думала она, — чтобы всегда выглядеть как настоящая иллюстрация самых модных образцов одежды?»

Хотя нет, это было не совсем так. Одежда Хантера была модной, да, но она была такого цвета и покроя, что не могла считаться модой du jour^[3]. Он не носил жилетов яркой расцветки или чрезмерно узорчатых. Она знала наверняка, что он не подкладывал плечики и, вроде бы, не носил слишком высоких и жестких воротничков, которые предпочитали некоторые джентльмены. Ничего в Хантере не указывало на то, что он был денди. Он был просто… опрятным.

Она вспомнила, что ее брат Уит как-то мимоходом заметил, что Хантеру присуще чрезмерное самообладание. Возможно, как раз это побуждало его так выглядеть, — чтобы внешний вид соответствовал внутреннему состоянию.

Человеку достаточно просто оставаться опрятным — только если этот человек не она сама, — когда он всего лишь переходит из столовой в библиотеку, а потом в гостиную. Очевидно, этот мужчина не собирался обыскивать дом или опрашивать прислугу. Казалось, он вообще не собирался ничего делать, даже разглядывать доски пола. Любопытство взяло верх. Она отодвинулась от стола и встала.

— Добрый день, мистер Хантер, — громко произнесла она ради некоторых леди, которые собрались в дальнем конце комнаты. — Заинтересует ли вас еще одна партия в шахматы до чая?

Он подождал, Пока она подошла к нему, слабо улыбнулся и сказал только:

— Нет, спасибо.

Она открыла рот, чтобы возмутиться, но передумала. И тут она заметила, что он все еще сидит. Она посмотрела на него с любопытством.

— Вы понимаете, что с вашей стороны невежливо сидеть, когда я стою?

— Это не будет выглядеть невежливо, если вы сядете.

Видимо, он понимал. Поскольку вопрос был чисто формальный, она пожала плечами, не обижаясь, и села.

— Почему вы не хотите играть в шахматы?

— Я не думаю, что моя гордость это выдержит.

Она еле сдержала улыбку:

— Да. Это можно понять.

Уголок его губ пополз вверх.

— Эви говорила мне, что и вы, и она — самые достойные противники в Хэлдоне.

— Так и есть.

Он закрыл книгу и сказал:

— Вы победили меня за девять ходов.

— Восемь, — поправила она его. — Вам не следовало выводить свою королеву так рано.

— Восемь, — признал он. — Я думаю, что она не смогла бы сделать то же самое.

— Да. Ну, самые достойные и достойные на самом деле — не одно и то же, не так ли?

— Конечно нет. — Он отложил книгу в сторону. — Вы подошли ко мне, чтобы поговорить о шахматах?

— Я не перетрудилась, сделав меньше, чем двадцать шагов. Но нет. — Она незаметно окинула взглядом других гостей, прежде чем понизить голос. — Вы разве не должны что-нибудь делать?

— Я разговариваю с вами.

Она закатила глаза:

— Я имела в виду — в отношении расследования.

— Возможно, я делаю и то и другое, как и вы. Вы наблюдаете за прислугой и разговариваете со мной в одно и то же время, не правда ли?

Ей с трудом удавалось идти и дышать одновременно. Она робко улыбнулась ему:

— Нет, честно говоря. За редким исключением, мне не удается выполнять два дела одновременно.

— Вы играли в шахматы и разговаривали вчера вечером.

— Как я уже сказала, есть исключения. — Она посмотрела на чернильное пятно на платье. — Вы можете считать, что вам повезло, ведь я не опрокинула стол посреди игры.

— Меня бы это ничуть не обеспокоило. Я считаю нарушение у вас координации движений одним из ваших самых очаровательных качеств.

Она посмотрела на него и засмеялась:

— О, вы так не считаете!

— Считаю, правда.

— Я…

Господи, он не шутил! Она не могла понять почему. Зачастую она нравилась джентльменам несмотря на свою неуклюжесть, но не из-за нее. Она покачала головой в недоумении.

— Почему?

— Потому что вы одарены редкой красотой, богатством, высоким положением и талантом. Если бы не ваша неуклюжесть, вы были бы невыносимы. — Он улыбнулся ей. — Каждый человек должен иметь по крайней мере один недостаток.

— Я… — Она не знала, что сказать на это. Возможно, лучше было бы промолчать. — У меня масса недостатков.

«Например, неспособность понимать, когда следует держать рот на замке».

— Это так? — Он слегка наклонил голову к ней. — Не будете против рассказать мне о них?

— М-м…

— О, мистер Хантер!

Первый и, Кейт была уверена, единственный раз в жизни она была рада появлению мисс Уиллори. Даже учитывая то, что мисс Уиллори была одета в персиковое платье с вырезом, который был почти таким глубоким, что мог бы считаться вульгарным. Кейт чувствовала, что такой откровенный вид вряд ли оправдан.

Мисс Уиллори подошла к ним и тяжело вздохнула:

— Я могу поклясться, что искала вас везде. То есть… — Она захихикала, потом покраснела. Последнее, Кейт знала, женщины могли делать по своему желанию, что, по ее мнению, было совершенно глупо. — Ну, не везде. Это было бы не очень умно с моей стороны, не так ли? Я бы никогда… Господи, я выставляю себя ужасной дурочкой!

Хантер подождал, пока у нее пройдет приступ хихиканья, затем спросил:

— Могу ли я чем-то помочь вам, мисс Уиллори?

— О да, будьте так любезны. — Она снова покраснела. — В библиотеке есть книга, которая должна мне понравиться, но, боюсь, я просто не смогу ее достать. Я подумала, что, возможно, я могла бы побеспокоить вас как самого высокого джентльмена из присутствующих и попросить достать ее для меня.

Кейт изумилась:

— Разве нет стремянки?

Мисс Уиллори едва взглянула на нее:

— Она сломана. Мистер Хантер…

— Странно, — заметила Кейт. — Она была цела, когда я ею пользовалась.

— Вы ею пользовались? Ну, тогда это объясняет… — Она слегка прочистила горло. — Я уверена, что понятия не имею, как она была сломана.

Кейт проглотила возражение. Если бы она стала доказывать, что не причастна к тому, что случилось со стремянкой, она, вероятно, только заработала бы себе головную боль.

Когда приходилось иметь дело с мисс Уиллори, лучшей линией поведения было избавиться от девушки как можно быстрее, а значит, не следовало поддерживать разговор.

— Может, я попрошу одного из лакеев помочь…

— О нет, леди Кейт. Я уверена, что для всех будет лучше, если вы останетесь на своем месте.

Несмотря на перспективу головной боли, Кейт ответила бы мисс Уиллори, если бы Хантер не заговорил первым.

— Покажите мне книгу, мисс Уиллори, — сказал он холодно, вставая со своего места.

— О, вы слишком добры! — произнесла мисс Уиллори с притворной улыбкой.

— Это действительно так, — пробормотала Кейт, но никто этого, похоже, не услышал.

Кейт не смотрела сердито в спину мисс Уиллори, когда она уходила вместе с Хантером, но только потому, что остальные в гостиной могли это заметить. «Возможно, поэтому мисс Уиллори приехала в Поллтон-Хаус», — подумала она. Не ради мистера Потсботтома, или лорда Компри, или даже лорда Мартина, а ради Хантера. Не в силах больше сдерживаться, Кейт сердито посмотрела на свое чернильное пятно. Она должна была догадаться раньше! Она должна была сообразить, что мисс Уиллори может охотиться за Хантером. Правда, у него не было титула — возможно, у него даже не было прослеживаемой родословной, — но у него было состояние, которого хватило бы, чтобы скупить половину Англии. И разве мисс Мэри Джейн Уиллори не пожелала бы иметь половину Англии?

Раздраженная и непонятно почему взволнованная, она поднялась, чтобы поставить маленький столик между ее и Хантера креслами и взять шахматную доску.

Через десять минут — что было на пять минут дольше, чем, по мнению Кейт, было необходимо, — Хантер вернулся и нерешительно посмотрел на столик:

— Я разве не говорил, что не хотел бы играть в шахматы?

— Я не могу сидеть здесь и разговаривать с вами, пока вы читаете книгу, — сказала она. А она хотела поговорить с ним, только не о том, о чем первоначально планировала. — Но если ваше тщеславие так легко ущемить, что вы дрожите от страха лишь при мысли о…

— Я буду играть.

— Отлично. — Она сделала ход пешкой и попыталась произнести небрежным тоном: — Вы достали книгу для мисс Уиллори?

— Для этого и ходил, — напомнил он ей, присаживаясь.

— Вы потратили слишком много времени на одну книгу, — прокомментировала она, пока он изучал доску. — Возникли какие-то трудности?

— Мисс Уиллори не могла вспомнить, где находится книга.

— Это библиотека, — протянула она. — Книги рассортированы по авторам и тематике, в соответствии с…

— Она также не могла вспомнить, кто написал ее.

Кейт закатила глаза:

— Конечно.

Он посмотрел на нее, подняв брови:

— Прошу прощения?

— Вы понимаете, что она пытается флиртовать с вами?

Она решительно отказывалась признавать, что мисс Уиллори уже это сделала.

— У меня есть глаза, — сказал он вместо ответа.

Она ждала его объяснений. Он не объяснил.

— Вам нравится, что она пытается флиртовать с вами?

Он откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди с выражением самодовольного изумления на лице.

— Вы ревнуете, Кейт?

«Ужасно», — была ее первая и совсем нежелательная мысль.

— Мне любопытно, — вот что сказала она ему.

Хантер лениво пожал плечами:

— Мне бы это понравилось, если бы она была женщиной другого сорта. Внимание такой женщины, как мисс Уиллори, не льстит.

— О! — Она подавила вздох облегчения. — Хорошо.

Он ухмыльнулся.

— Вы ревновали.

— Конечно же нет, — возразила она, разглаживая одну из многочисленных складок на своем платье. — Я просто беспокоилась, что вы не поймете, что скрывается за ее очарованием.

— И что вы потеряете меня из-за нее?

«Разве ты у меня есть, чтобы я могла тебя потерять?» Эта непрошеная мысль была даже более нежелательной, чем предыдущая. Чувствуя себя неловко из-за их обеих, она попыталась направить разговор в другое русло.

— Вы перекручиваете любое мое замечание, преследуя свои цели.

— Я перекручиваю любое ваше замечание? — Он запрокинул голову и рассмеялся. — Леди Кейт, я никогда не встречал человека, который так же ловко, как вы, обращает высказанное замечание в свою пользу.

— Я…

— Да, — оборвал он ее с покровительственной улыбкой и кивнул, — это был комплимент.

— Нет, — возразила она. — И я собиралась сказать, что вы, очевидно, не провели достаточное количество времени в компании тех, кто настолько убежден в своей правоте.

— Я провел достаточное количество времени в собственной компании.

— Я терпеть не могу повторяться, — резко сказала она, — но вы, очевидно, не провели достаточное количество времени в…

— О, мистер Хантер! — Мисс Уиллори снова вплыла в гостиную, краснея и хихикая. — Мне ужасно жаль опять беспокоить вас, но, боюсь, я должна передать вам просьбу миссис Айфилл: не будете ли вы так добры помочь ей в библиотеке?

Неоднократно становясь невольным свидетелем кокетства мисс Уиллори, Кейт знала наверняка, что это просто еще одна уловка.

— Возможно, было бы разумнее найти лакея, — предложила она, — и попросить его отремонтировать стремянку.

— Какая замечательная мысль! — мило улыбаясь, сказала мисс Уиллори. — И как великодушно с вашей стороны предложить мне это!

— Я найду лакея, — быстро сказал Хантер, поднимаясь с кресла.

Он снова направился к двери. Мисс Уиллори последовала за ним, но перед этим одарила Кейт отвратительно самодовольной улыбкой.

«Она задержит его по крайней мере на двадцать минут», — злилась Кейт. Со вздохом она вышла из гостиной, чтобы взять одну из своих книг, надеясь, что к тому времени, когда она найдет что-нибудь подходящее для чтения в гостиной, Хантер уже вернется. Правда, единственной подходящей книгой из имеющихся в ее распоряжении, кроме томика поэзии, который она читала на веранде, была книга по теории музыки. Лиззи могла ее распаковать и положить на туалетный столик, а могла и не распаковать. Возможно, она вернется в гостиную и обнаружит, что он уже ждет ее.

Она решила не находить книгу меньше, чем за двадцать минут, хотя Лиззи, как оказалось, положила ее на туалетный столик. С книгой, засунутой под мышку, она возвращалась в гостиную, размышляя о неожиданной кампании, развернутой мисс Уиллори, чтобы заполучить Хантера.

«Насколько отчаянно она хочет этого? — гадала Кейт. — И как далеко она зайдет, чтобы заполучить его? Попытается ли она заманить его в ловушку? Притворится ли, что согласна на компромисс?» Было опасно играть с таким мужчиной, как Хантер, но мисс Уиллори была особой самоуверенной, коварной и, возможно, достаточно отчаянной, чтобы попытаться.

Как оказалось, слуги в Поллтон-Хаус были не единственными людьми, за которыми ей придется следить. Решив понаблюдать и за Хантером тоже, из опасения, что он не распознает брачную ловушку, когда в нее попадет, она спустилась до основания лестницы как раз в тот момент, когда служанка открыла парадную дверь, в нее вошел — кто бы мог подумать! — брат Кейт.

У нее отвисла челюсть:

— Уит?

Тот посмотрел на нее, и в уголках его голубых глаз появились морщинки, когда он ухмыльнулся:

— Добрый день, Кейт.

— Что, ради всего святого, ты здесь делаешь?

— Что за вопрос? — Он засмеялся, протягивая свои перчатки служанке. — Я был приглашен.

— Ты граф Терстон. Ты везде приглашен, — заметила она, пересекая фойе. — Почему ты захотел приехать сюда?

Как только вопрос слетел с ее губ, она нашла возможный ответ. Вполне вероятно, он приехал, чтобы помочь Хантеру присматривать за ней. Странно, что он вообще позволил ей приехать в Поллтон-Хаус, если знал о контрабандной операции, но она, учитывая ситуацию, вряд ли могла требовать объяснений.

Уит наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб:

— Я тоже рад тебя видеть. И видеть, что ты в порядке.

— Я уехала меньше чем неделю назад. Что со мной могло произойти? — Заставив себя не думать о том, что знал и не знал Уит, она посмотрела через его плечо на открытую дверь и спросила. — Где Мирабель? Она…

— Все еще по другую сторону экипажа, я думаю. Миссис Воррингс перехватила ее, прежде чем она успела подойти к парадной… — Он оборвал себя на полуслове, когда она сунула ему свою книгу и направилась к двери. — Куда ты идешь?

— Поприветствовать Мирабель.

— Ты едва поприветствовала меня.

Она бросила дразнящую улыбку через плечо:

— Ну, ты же не Мирабель!

Кейт нашла Мирабель, как и говорил Уит, по другую сторону экипажа, в плену у чрезвычайно дружелюбной миссис Воррингс. К удивлению Кейт, здесь же была подруга ее матери миссис Мэри Саммерс.

Миссис Воррингс драматично заламывала руки, когда подошла Кейт.

— Леди Кейт, вы можете представить? Ваш брат, леди Терстон и наша дорогая миссис Саммерс здесь! Какой восхитительный сюрприз!

— В самом деле, — согласилась Кейт и подошла, чтобы поцеловать в щеку обеих леди.

Миссис Воррингс посмотрела на дом:

— Я просто обязана поздороваться с графом. Ему удалось потихоньку скрыться в доме, так что я его не видела.

— Да, действительно, — сухо бросила Мирабель.

Среднего роста и телосложения, с темными глазами и волосами непримечательного каштанового оттенка, эта леди Терстон была некрасивой женщиной, по мнению некоторых. По мнению Кейт, эти некоторые были идиотами. Когда Мирабель улыбалась, во всей Англии нельзя было найти леди прекрасней ее. Улыбка оживляла ее лицо, и невозможно было не улыбнуться в ответ. Но сейчас Мирабель не улыбалась. Она сердито смотрела на дом, и хотя Кейт не была уверена, ей показалось, что Мирабель что-то пробормотала. Что-то похожее на «вероломный предатель».

Миссис Воррингс, видимо, это не услышала, потому что сказала:

— Прошу меня извинить.

— Я присоединюсь к вам, — отозвалась миссис Саммерс тихо, что было для нее нехарактерно. — Я вымоталась.

Высокая, худая, с острыми, ястребиными чертами лица, миссис Саммерс всем своим видом показывала, что она почтенная гувернантка — таковой она и была последние два десятилетия. Но в ее глазах, которые обычно излучали теплоту и доброму, маскируемые неодобрительным выражением лица, сейчас читалось только утомление.

— Вы в порядке, миссис Саммерс? — спросила Кейт.

— Да, дорогая. — Миссис Саммерс похлопала Кейт по руке. — Только немного устала от поездки. Короткий сон восстановит мои силы.

Кейт ни на секунду не поверила этому, и когда миссис Воррингс и миссис Саммерс отошли на такое расстояние, что не могли ее слышать, повернулась к подруге:

— Что с ней? Она больна?

— Вовсе нет, — заверила ее Мирабель. — Она подавлена. Вот почему мы приехали.

— Подавлена?

Мирабель кивнула, взяла Кейт за руку и стала огибать дом быстрым шагом.

— Нам нужно уединенное место. — Она остановилась и стала нетерпеливй изучать боковую лужайку. — Здесь есть беседка или что-то в этом роде?

— Есть скамейка — вон за той стенкой. — Она указала на декоративную каменную загородку. — Знаешь, мы могли бы с таким же успехом поговорить и в доме.

— Да, но сначала мне бы пришлось со всеми поздороваться, а я должна как можно быстрее рассказать тебе…

О да, эта подойдет. — С явным нетерпением она потащила Кейт к скамейке. — Ты никогда не догадаешься, что случилось.

— Что бы это ни было, это, должно быть, что-то волнующее. Мало вероят…

— Мистер Флетчер сделал предложение миссис Саммерс.

Кейт вздохнула и произнесла восторженно:

— О, это чудесно!

Но это не ошеломило ее, как она рассчитывала, учитывая нехарактерный для Мирабель энтузиазм. В конце концов, было очевидно, что эти двое привязаны друг к другу, но все же это было прекрасно и…

— Миссис Саммерс отказала ему.

Кейт открыла рот в изумлении. Вот это было потрясающе!

— Что? Но она же неистово влюблена в него.

На это заявление Мирабель отреагировала поднятой бровью и ухмылкой.

— Безумно влюблена в него, — поправила себя Кейт. — Миссис Саммерс ничего не делает неистово, разве что высказывая неодобрение; хотя я думаю, что она скорее сурова в таких случаях, а не неистова. Я не думаю, что человек может быть суровым и неистовым при…

— Кейт!

— Да. Точно. Почему она отказала ему?

Мирабель кивнула и заговорщически наклонила голову:

— Сначала она не сказала, поэтому я написала Софи, предполагая, что та должна знать свою бывшую гувернантку достаточно хорошо, чтобы догадаться о причине.

— Что она написала в ответ? — спросила Кейт, гадая, что герцогиня Рокфорт думала о вступлении во второй брак спутницы своей жизни.

— Ничего. И вот когда все становится волнующим. — Мирабель наклонилась еще ниже. — Софи приехала в Хэлдон уже на следующий день. Она потащила мистера Флетчера и миссис Саммерс в библиотеку, закрыла двери и потребовала объяснить, в чем дело.

Кейт снова открыла рот и сразу закрыла его:

— Как ты узнала, что она сказала, если она закрыла двери?

— Она потребовала объяснений яростно. Как бы то ни было, Софи покинула библиотеку через несколько минут, оставив там мистера Флетчера и миссис Саммерс. Они спорили, кажется, о том, как умер ее первый муж, и…

— Подожди, — вставила Кейт, поднимая указательный палец. — Миссис Саммерс кричала?

— Конечно нет.

— Тогда как ты узнала, что она говорила? Ты подслушивала?

— Нет, это была Эви.

Кейт кивнула:

— Ну конечно!

— Через несколько минут спор утих, и миссис Саммерс заплакала…

Кейт поморщилась:

— О, бедняжка!

— То же самое сказали и мы с Эви, но вскоре она перестала плакать, и мистер Флетчер сказал, что он обдумает это дело, а миссис Саммерс произнесла что-то слишком тихо, чтобы можно было расслышать, а потом они вышли из библиотеки, и оба явно чувствовали себя неловко. Мистер Флетчер сразу же уехал в Лондой, а миссис Саммерс выразила желание сменить обстановку. Мы привезли ее сюда.

Кейт тряхнула головой, возможно, чтобы как-то вместить в нее всю информацию. Это не помогло.

— Так они не поженятся?

— Я не знаю, — ответила Мирабель, выпрямляясь. — Миссис Саммерс отказывается говорить об этом. Она только сказала, что мистеру Флетчеру придется довести это дело до конца или она не согласится.

— Какое дело?

— Это неизвестно. И ты знаешь, как Эви умело выведывает информацию, но пытаться выпытать что-нибудь у миссис Саммерс — все равно что пытаться не дать Лиззи выболтать что-либо — это бесполезное занятие. — Кейт засмеялась, а она продолжила: — В конце концов мы обязательно все узнаем, и это будут интригующие новости. К тому же это была подходящая причина» чтобы приехать. Ты знаешь, что я присутствовала только на тех домашних приемах, которые устраивали твоя мама или мой дядя? Меня даже смущает то, что я так рада быть здесь.

— Ты недолго будешь радоваться, — предупредила ее Кейт. — Здесь присутствует мисс Уиллори.

Челюсть Мирабель комически отвисла:

— Ты шутишь.

— Разве это похоже на шутку? — Кейт посмотрела в сторону дома. — Я знаю, что она не была очень добра к тебе в прошлом…

— И к тебе, и к Лиззи, и к Эви, и к мисс Хейнс, и…

— Да, конечно. Но ее семья переживает тяжелые времена. И у нее нет настоящих друзей. Я не знаю, как относиться к ней.

— Ты бы и дьяволу дала таблетку, если бы он пожаловался на головную боль. — Мирабель подняла руку, не желая слушать возражения. — Нам придется принять то, что мы не можем прийти к согласию по этому вопросу. Есть еще новости, неприятные или, наоборот, приятные, о которых я должна знать?

По привычке Кейт собралась было рассказать Мирабель обо всех событиях, которые произошли с ней с тех пор, как они виделись в последний раз. «Я занимаюсь расследованием контрабандной операции лорда Мартина. Я целовалась с мистером Хантером в гостиной, дважды. Я надеюсь заняться этим снова при первой же возможности».

Открыв рот, она сразу же закрыла его. Отчасти потому, что была потрясена последней мыслью, отчасти потому, что, если рассказать Мирабель о расследовании, Уит гарантированно узнает о нем, и отчасти потому, что она внезапно поняла, что пока хочет сохранить в себе то, что чувствует к Хантеру, и это было очень странно. Когда она думала, что влюблена в лорда Мартина, она хотела говорить только о нем. Она утомила друзей и родственников своей бесконечной болтовней. Но она не была влюблена в Хантера! Она просто… стала больше интересоваться этим мужчиной.

Она прочистила горло:

— Нет, нет, ничего, что может быть тебе интересно.

10

Хантер посмотрел из окна комнаты и улыбнулся при виде идиллической картины, частью которой были Мирабель и Кейт, сидящие на скамейке; лучи заходящего солнца золотили их волосы, и морской бриз легонько развевал их юбки. Он решил, что будет почаще приглашать Терстонов в гости, когда они с Кейт поженятся. Мирабель это понравится, подумалось ему. У нее не часто выдавалась возможность путешествовать. И ему понравится видеть, как его красавица жена беседует наедине с прелестной графиней Терстон в его прибрежном поместье. Во всех пяти, на самом деле.

Он предавался мечтам еще немного, прежде чем обернуться и посмотреть, как Уит отдает приказы прислуге. По мнению Хантера, Уит был типичным пэром королевства — гордый, надменный и взыскательный. Каждая из этих черт была присуща и Хантеру, и он ценил эти качества, тем не менее неослабевающее стремление Уита считаться самым достопочтенным графом Англии Хантер так и не смог понять до конца. Хорошо быть почтенным и знатным, но для некоторых мужчин цена этого слишком высока.

Хантер предположил, что Уит стал бы утверждать, что цена не быть достопочтенным — это единственное, что джентльмен не может себе позволить, но Уиту никогда не приходилось выбирать между воровством и голодом.

Поразительно, что человек может сделать за кусок хлеба и немного достоинства!

Несмотря на различие во мнениях по этому вопросу, Хантер искренне любил и уважал Уита. Для гордого, надменного, достопочтенного и взыскательного пэра королевства Уит обладал замечательным чувством юмора. Поэтому после того, как последний слуга ушел, Хантер без колебаний начал разговор с ухмылкой и обвинительным тоном:

— Ты привез жену.

Уит удивленно посмотрел на него и поставил свою маленькую сумку на кровать с пологом на четырех столбиках.

— Если бы я ее не взял, это бы вызвало подозрения.

— Она знает, почему ты здесь?

— Нет, хотя я не удивлюсь, если она заподозрила, что эта поездка больше, чем просто выезд на побережье.

Ухмылка Хантера стала шире:

— Она сама напросилась, не так ли?

— Это же мой экипаж, не так ли? — ответил Уит вопросом на вопрос.

Хантер прислонился к стене и скрестил руки на груди.

— Я удивлен. Ты позволил своей жене приехать, позволяешь своей сестре здесь находиться. Уильям предположил, что ты бы запер Кейт в Хэлдоне, если бы думал, что ей может угрожать опасность. Я удивлен, что он сказал тебе о задании, не говоря уже о том, что поручил его тебе.

Но он был доволен тем, что Уит не собирался настаивать на отстранении Хантера от расследования.

Уит скривил губы и сказал с отвращением:

— Он не собирался этого делать, подонок, но получил сведения, пока был в Хэлдоне, что агент, которому поручили эту работу, слег в лихорадке. То, что меня выбрали в качестве замены, — всего лишь вопрос целесообразности.

— Это не объясняет, почему ты не запер сестру в Хэлдоне.

— Если бы я полагал, что Кейт в опасности, я бы запер ее. — Уит пожал плечами. — Лорд Мартин на самом деле для нее не опасен. Во-первых, Уильям не уверен, что он привозит что-нибудь более незаконное, чем бренди. Во-вторых, он не станет производить впечатление на объект своей страсти, втягивая его в контрабандный заговор, не так ли? Твое присутствие здесь — и, по всей вероятности, мое тоже — просто мера предосторожности.

Хантер потер подбородок тыльной стороной кисти. Неудивительно, что Уильям приказал, чтобы участие мистера Лори в качестве агента держалось в секрете. Привлечение дополнительной силы навело бы Уита на мысль, что задание более опасно, чем предполагалось.

— Ты так думаешь?

— Неизвестно, сколько членов светского общества замешаны в контрабандных операциях. Я должен держать Кейт подальше от них всех?

«Быть замешанным — не значит быть единственным организатором, — подумал Хантер. — К тому же большинство контрабандных операций не исключает возможность предательства». Но он благоразумно позволил Уиту оставаться в плену иллюзий. В конце концов, он не хотел, чтобы Кейт уезжала. Он был уверен, что сможет позаботиться о ее безопасности, и пока был не готов к тому, что задание будет выполнено в короткий срок:

— Хорошо бы, если бы ты иногда приглядывал за ней, пока мы здесь. Я бы хотел проводить некоторое время в обществе лорда Мартина.

Брови Уита взлетели вверх:

— Ты хочешь променять компанию Кейт на компанию лорда Мартина?

— Иногда, по утрам, — ответил Хантер, пожимая плечами. — Несколько часов после полудня. Я не могу быть каждое мгновение рядом с твоей сестрой. Люди станут судачить.

Он был не против обычных сплетен, порождаемых любым ухаживанием на домашнем приеме, но он хотел избежать открытого скандала.

Уит кивнул, соглашаясь с этим мнением:

— Я присмотрю за ней завтра. Ты раньше проводил много времени с Мартином?

— Немного, в основном на обедах и балах. Почему ты спрашиваешь?

— Никогда целый день?

— Никогда не было и возможности, и желания. Он немного раздражает. Опять же, почему ты спрашиваешь?

— Неважно, — бросил Уит. — Давай расскажу тебе, что я узнал в Лондоне.

Черт возьми! Уит не узнал в Лондоне ничего нового, лишь незначительные новости, которые Хантер все еще обдумывал, сидя в библиотеке спустя полчаса, пока Уит и Мирабель устраивались в своих комнатах.

К сожалению — но это не удивляло Хантера, — коллега вынуждал его тратить впустую время, пуская его по ложному следу. Но было облегчением узнать, что они не схватят лорда Мартина на следующий же день, ведь это лишило бы Хантера такой замечательной возможности проводить столько времени с прекрасной леди.

Также это было бы разочарованием для Кейт. Она ожидала приключений, и он собирался организовать одно для нее. Он решил, что для начала прикажет ей обыскать определенные места в доме — он уже обыскал весь дом и ничего подозрительного не обнаружил. И он подумал, что она могла бы помочь ему разработать план захвата — после того как они вычислят, когда лорд Мартин планирует привезти и где спрятать контрабандный товар. Возможно, ей понравится…

Воздух наполнился звуками фортепиано. Кто-то играл на нем, нет, не кто-то, поправил он себя, направляясь к двери. Это была Кейт. Никто другой не смог бы играть так же. Никто другой не мог сравниться с ней. Другие играли хорошо, или очень хорошо, или даже замечательно. Игра Кейт была непревзойденной. Это было нечто грандиозное.

Он пошел на звук в музыкальную комнату и тихо стал в дверном проеме.

Еще одна причина, по которой он женится на леди Кейт Коул, — ее редкий музыкальный талант. Если внешняя красота Кейт вызывала у мужчины восторг, ее искусство доставляло райское наслаждение. И какой мужчина не захочет провести остаток жизни, наблюдая и слушая, как прекрасная леди Кейт Коул извлекает неземные звуки из фортепиано?

Леди Кейт Хантер, поправил он себя и не впервые мысленно отметил, что поставит те инструменты, которые она выберет, в каждом поместье, особняке, коттедже и городском доме, которые принадлежали ему.

Кейт позволила пальцам пробежать по клавишам, и звуки сонаты наполнили комнату.

В игре, как и в танце, она была грациозна — ее разум и тело пребывали в гармонии. Музыка в ее голове плавно перетекала в звуки, которые она создавала при помощи пальцев. Она никогда не пропускала ни ноты, ни паузы, не сбивалась с ритма. Не было акцента самого незаметного, эмоции самой мимолетной, которых она не могла бы извлечь с помощью клавиш. Для нее играть на фортепиано было так же просто, как говорить, так же естественно, как смеяться, и так же необходимо, как дышать.

Движения ее пальцев замедлились — она заиграла обманчиво простую мелодию, постепенно придавая ей глубину и силу. Наконец прозвучал яркий финал.

Она удовлетворенно вздохнула, когда стихли последние ноты. Что ей еще сыграть? Что-нибудь печальное? Что-нибудь более сложное? Что-нибудь…

Легкое покалывание пробежало по ее спине, она повернулась на скамейке и обнаружила Хантера, который, прислонившись к дверному косяку, наблюдал за ней. Его поза была расслабленной, но его взгляд был таким пристальным, что покалывание перешло в дрожь, и она поняла, что не сможет отвернуться.

Хантер разрушил чары, войдя в комнату и закрывая за собой дверь.

— Это было изысканно, Кейт.

Она почувствовала, что краснеет, и из-за комплимента, и из-за взгляда, который он бросил на нее.

— Спасибо.

— Это ваше произведение? — как бы между прочим спросил он.

Она кивнула и заставила себя говорить таким же несерьезным тоном:

— Подарок Эви на семнадцатилетие.

— Это сколько вам было тогда? — спросил он, подходя к ней. — Тринадцать лет?

— Да, вы правы.

— Невероятно! — пробормотал он. — Она, должно быть, была взволнована.

— О да, пока не узнала, что мне пришлось сочинить его, потому что я истратила все карманные деньги на сладости и ленточки для волос.

Хантер засмеялся и прислонился бедром к фортепиано.

— Уит говорил, что вы играете и на других инструментах.

— На некоторых, но предпочитаю я струнные инструменты. — Она лениво постучала пальцем по клавише. — Особенно этот.

— Фортепиано — струнный инструмент?

— Да, разве вы не знаете этого? — Когда он отрицательно покачал головой, она встала, обошла его и указала под крышку фортепиано. — Видите? Клавиши приводят в движение молоточки, которые ударяют по струнам, поэтому струнный инструмент.

Он заглянул внутрь:

— В самом деле!

— У вас не было пианино в детстве, я права? — Когда он молча поднял брови, она пожала плечами и опустила крышку фортепиано. — Детей неумолимо притягивает все, что имеет крышку. Никто не может помешать им попытаться заглянуть внутрь.

— Любопытство — мощный стимул. Благодаря ему мы все узнаем.

Она провела пальцами по деревянному корпусу фортепиано.

— Благодаря ему мы остаемся — «целуясь с красивыми пиратами в гостиных» — с мертвыми кузнечиками.

— Прошу прощения?

— Да нет, ничего. — Она посмотрела на него. Он стоял очень близко. Она чувствовала запах его мыла, и ей стало интересно, почувствует ли она еще раз вкус мяты. Она снова опустила глаза на фортепиано. — Любопытство не всегда полезно.

— Проверим?

Кейт не могла позволить себе встретиться с ним взглядом, спрашивая:

— И как мы можем это сделать?

Он не ответил. Он просто шагнул к ней и заключил ее в свои объятия.

Хантер был осторожен. Этот поцелуй не был проверкой, как в гостиной, и не был попыткой соблазнения. Он хотел привлечь и увлечь. Он хотел убедить ее в том, что безопасно поддаваться любопытству… пока она рядом с ним.

Он дразнил ее губы своими, игриво нападая и отступая. Любопытство и безопасность. Приключение и защита. Это была правильно выбранная тактика, потому что с жаждой, мучившей его, требующей большего, таким образом бороться было легче, чем он себе представлял до того, как все началось. Легче, потому что поцелуй был не для него. Он был для нее.

Так получилось, что целовать Кейт ради Кейт и доставляло ему удовольствие, и входило в его планы.

Заманивать ее, дразня близостью, — вот в чем состоял его план.

Именно с этой целью он обнял ее крепче и прижал к себе. «Не слишком крепко, — напомнил он себе мысленно, — не слишком близко!» Было важно дать ей возможность думать, что она может вырваться. Также было важно убедиться в том, что она этого не хочет.

С этой целью он целовал ее крепче, позволяя своему рту накрыть ее рот и нежно дразня ее губы по очереди, чтобы он мог полностью прочувствовать ее, а она — его. Она стала прерывисто дышать, когда его язык проскользнул в теплые глубины ее рта, потом застонала и прижалась к нему, прося большего.

Он сам хотел дать ей больше. Внезапно ему захотелось получить все. При каждом ее вздохе, каждом прикосновении ее губ и легком движении ее руки, он терял самообладание, ему все тяжелее удавалось помнить, кому и для чего предназначался этот поцелуй.

Был соблазн забыть обо всем. Ее вид, ее^: запах подняли в нем бурю чувств. Было бы легко позволить своим целям и планам ускользнуть на задний план, позволить страсти взять над ним верх. Он мог раздеть ее за минуту, заставить ее задыхаться и стонать, произнося его имя и склоняясь на скамейку, стоящую перед фортепиано…

Проклятье! Он обнаружил, что уже почти потерял над собой контроль.

Он постепенно смягчил поцелуй, но не ослабил объятия, дразня ее губы своими. Он продолжал делать это все нежнее и нежнее, в течение нескольких долгих минут, пытаясь немного унять ее возбуждение, а не потому, заверил он себя, что ему было трудно отпустить ее.

Наконец, когда ее дыхание восстановилось и его сердце перестало пытаться вырваться из груди, он отстранился.

— Вы видите? — прошептал он, беря ее лицо в свои руки. — Вам нечего бояться.

— А я не уверена в этом.

Она облизнула губы и посмотрела на него осторожно, против чего он не возражал, и немного подозрительно, что ему не понравилось.

— Ну, если вас необходимо убедить… — Он медленно наклонил голову к ней и ухмыльнулся, когда она со смехом вырвалась из его объятий.

— Думаю, я уже убедилась, спасибо.

Он сделал шаг к ней:

— О, я не знаю…

Она ускользнула от него снова и отошла за фортепиано. Они смотрели друг на друга через инструмент. Хантер оскалился по-волчьи. В ее голубых глазах искрился смех.

«Это лучше, — подумал он, — намного лучше, чем подозрение». Ему надо бы помнить, что она искусна в стратегических играх.

Как будто чтобы проиллюстрировать эту мысль, она, сделав обманный выпад влево, ловко отскочила вправо, ведя его вокруг фортепиано, пока они не поменялись местами. Потом она развернулась на месте и понеслась к двери, прекрасно зная, что он не успеет обойти фортепиано показаться у двери раньше нее.

Она остановилась на пороге, обернулась и улыбнулась ему торжествующей улыбкой. Уже делая шаг от двери, она сказала:

— Доброго вам дня, мистер Хантер.

И с этими словами она ушла.

Хантер долго стоял в комнате, и самодовольная улыбка не сходила с его лица. Он не собирался поймать ее. Не в этот раз. Это была стратегическая игра, которую он собирался выиграть.

11

На следующее утро Кейт была разочарована, обнаружив, что Хантер уехал в город вместе с лордом Мартином и еще несколькими джентльменами. Причем она была настолько разочарована, что после завтрака в течение часа сидела на веранде, отдавшись хандре.

Если бы она знала, что Хантер уедет этим утром, она бы не обедала у себя в комнате вечером. Возможно, ей не следовало обедать у себя в комнате вне зависимости от того, где мистер Хантер находился сегодня. Но, в соответствии с заведенным порядком в столовой, лорда Мартина посадили бы за столом справа от нее, мисс Уиллори — слева, а миссис Кине — напротив. Одного из них она могла бы вынести, даже двоих, чтобы иметь возможность насладиться очень вкусной едой и поговорить с Хантером после обеда, но всех троих одновременно никто не мог бы вынести. И поскольку она рассчитывала увидеть его за завтраком на следующий день, и поскольку не годится казаться слишком любопытной, она решила провести вечер в своей комнате, где большую часть времени вспоминала о том, как целовалась с Хантером в музыкальной комнате. Странно, но чем дольше она размышляла об этом поцелуе, тем сильнее она подозревала, что чего-то… не хватало. Еще и поэтому она чувствовала себя подавленной.

О, это был прекрасный поцелуй, несомненно. Кейт испытала то же нарастающее возбуждение, которое она чувствовала в первый раз, когда он целовал ее в гостиной, то же головокружение, тот же невероятный жар. Но воспоминаний об этом было недостаточно, чтобы избавиться от мысли, что что-то было не так или, возможно, чего-то не хватало в обоих поцелуях.

Если бы Кейт не знала точно, что это не так, она бы сказала, что этим «чем-то» был Хантер. Но это было совершенно бессмысленно, ведь этот мужчина там присутствовал. Просто казалось, что он присутствовал в большей степени, когда они целовались во второй раз в гостиной — когда он ее крепко обнимал.

Это ее сильно смущало. И она могла разгадать загадку, только проводя больше времени в компании Хантера. Возможно, в этом ей помог бы еще один его страстный поцелуй.

Она резко выдохнула, повернула лицо к легкому бризу и, поскольку ей не нравилось хандрить, попыталась переключить свое внимание с Хантера и его поцелуев на что-то другое. Она пролистала ноты, которые принесла с собой. Это было подробное описание того, чего она пыталась достигнуть, сочиняя симфонию, написанное, чтобы вдохновить себя на завершение произведения. Оно было написано несколько недель назад и пока что не вдохновило ее ни на единую ноту. Она отложила страницы в сторону.

Возможно, ей следует пойти прогуляться. Наверно, было бы неплохо осмотреть поместье. Может быть, ей удастся уговорить Мирабель осмотреть поместье вместе с ней.

— Доброе утро, Кейт.

Кейт обернулась на звук голоса Мирабель.

«Отлично!»

Мирабель села рядом с ней на скамейку, поправила свои яблочно-зеленые юбки и удовлетворенно вздохнула:

— Чем мы будем заниматься сегодня?

Снова отлично.

— Чем бы ты хотела заняться?

— Тем, что лорд Брентворт запланировал для леди.

— Возможно, ты решишь изменить свои планы, — сказала Кейт, — если не хочешь провести весь день, совершенно ничего не делая.

— Что ты имеешь в виду?

— Лорд Брентворт не привык устраивать развлечения для леди.

Мирабель удивилась:

— Вообще никаких?

— Вообще, — подтвердила Кейт. Она надеялась, что ей в голову придет какой-нибудь убедительный аргумент. Впрочем, я слышала, как миссис Хэтчер предлагала заняться рукоделием в гостиной этим утром.

— Рукоделием… — повторила Мирабель, состроив гримасу отвращения. — Зачем заниматься рукоделием на домашнем приеме, когда это можно делать дома?

— Особенно делать это так дурно, как мы. — Кейт повернулась лицом к подруге. — Мы можем неплохо развлечься сами. Почему бы нам не прогуляться по поместью и не осмотреть дом?

— Я уже осматривала поместье и дом, — сказала Мирабель. — Мы с Уитом сделали это, когда приехали.

— Да, мы с мамой тоже. — Кейт нетерпеливо махнула рукой. — Но мы сделали это слишком поспешно.

Мирабель сощурилась:

— Тебе хочется подглядывать.

— Я хочу осматривать, — поправила ее Кейт. — Мы не будем заглядывать под каждый стол.

— Не думаю, что лорд Брентворт найдет в этом какое-либо различие.

— Если лорду Брентворту не нравится, как мы развлекаемся, он может предложить нам что-нибудь другое.

— Недостаток развлечений не оправдывает нежелательное поведение. — Мирабель посмотрела на дом. — Если твоя мать узнает…

Кейт шаловливо ухмыльнулась:

— Если мама узнает, она упрекнет нас, а потом спросит, нашли ли мы что-нибудь интересное.

— Это точно. — Мирабель снова повернулась к ней. — Меня удивляет то, что ты сама еще не все осмотрела.

— Мне не следует бродить по незнакомой местности в одиночку.

— Это дом, не горы, — протянула Мирабель.

— Я имею в виду поместье.

Мирабель поморщилась:

— Я тебя поняла. Почему ты не взяла с собой Лиззи?

— Потому что если кто-нибудь увидит, что мы осматриваем…

— Ты имеешь в виду, если нас поймают на подглядывании.

— О, ну хорошо, — уступила Кейт, закатывая глаза. — Если нас поймают, нам ничего не скажут, пусть даже мы…

— Подглядываем.

— Осматриваем, — поправила ее Кейт. — Потому что мы гости. Лиззи…

— Будут осуждать, в отличие от нас, потому что она камеристка, — закончила за нее Мирабель, понимающе кивнув.

— Точно! Мама и Уит не будут к ней несправедливы, конечно, но остальные гости могут с ней плохо обойтись.

Мирабель покачала головой, потом повернулась, чтобы снова посмотреть на дом. Закусив нижнюю губу, она сказала:

— Я не могу поверить, что серьезно думаю о том, чтобы подглядывать в доме лорда Брентворта.

— И в поместье.

Главное, чтобы они проверили поместье.

— И в поместье, — согласилась Мирабель, все еще глядя на дом.

Кейт передернула плечами и посмотрела через лужайку:

— Мы всегда можем заняться рукоделием с мисс Уиллори в гостиной.

— Собери свои ноты.

— О, прекрасно! — Кейт, не скрывая ликования, собрала свои ноты и буквально вскочила со своего места. — Ты не пожалеешь, Мирабель.

— Я искренне надеюсь на это, — вздохнула Мирабель и тоже встала. — Что ты конкретно рассчитываешь найти?

— Ничего конкретного, — призналась Кейт.

Конечно же, они не найдут ничего опасного, иначе она бы не предложила заняться этим. Безусловно, она бы не попросила Мирабель сопровождать ее.

Маловероятно, чтобы лорд Мартин оставил доказательства своей незаконной деятельности там, где заблудившийся гость — а она собиралась утверждать, что они заблудились, если их застукают, — мог случайно их найти. Она надеялась найти, пожалуй, запертую дверь, а может, не одну, что-нибудь безобидное, но подозрительное. Что-нибудь, что может привести к чему-нибудь полезному. Взломать замок она предоставит кому-нибудь более опытному в этом деле.

Через два часа Кейт пришла к выводу, что тому, кто будет взламывать замки в Поллтон-Хаус, понадобится больше чем просто опыт. Ему потребуется время, много-много времени. И терпение, очень много терпения. Потому что большинство комнат в доме были заперты.

— Зачем запирать двери в собственном доме? — спросила она, когда они обнаружили еще одну запертую дверь на третьем этаже.

— Я не знаю. — Мирабель смотрела на ручку двери, нахмурившись. — Это, должно быть, ужасно неудобно для прислуги.

«Возможно, — подумала Кейт, — это подтверждает предположение Хантера о том, что слуги — соучастники в этом деле. Возможно, все контрабандисты закрывают половину дома, используя его как гигантское хранилище. Но не в этом случае. Конечно, лорд Мартин — контрабандист, но это не его дом. Двери не были бы заперты, не будь на то согласия лорда Брентворта, а Хантер не упоминал, что лорд Брентворт вовлечен в контрабандные операции».

— Возможно, он просто чудак, — сказала она, скорее сама себе.

— Лорд Брентворт? — отозвалась Мирабель. — Должно быть.

Кейт резко выдохнула и уперла руки в бока:

— Думаю, нет смысла продолжать проверять этот этаж.

— Не могу представить, зачем мы это делаем.

Кейт посмотрела на ряд дверей, выходящих в коридор.

— Хотя если даже одна из этих дверей открыта…

Мирабель закатила глаза и прислонилась к стене.

— Тогда пойди и подергай их за ручки. Я подожду здесь.

Когда дергание ручек не дало никакого результата, Кейт потащила Мирабель на улицу, намереваясь осмотреть поместье. К сожалению, это оказалось таким же неинтересным занятием. В поместье лорда Брентворта находились только обычные хозяйственные постройки, в которых Кейт и Мирабель обнаружили только самые обычные приспособления и инструменты, необходимые для выполнения разных работ в поместье.

— Господи, а здесь разве может быть что-нибудь? — пробормотала Кейт, когда они с Мирабель стояли на берегу, глядя на воду.

— Прошу прощения?

— Ничего. Прогуляемся вдоль берега?

— Если хочешь. — Мирабель указала на восток. — Видишь, там начинается подъем, а линия берега изгибается и уходит за горизонт? Уит говорит, что в двух или трех милях дальше по берегу есть крутой обрыв.

— Обрыв? — переспросила Кейт. — Скалистый, как ты думаешь?

Мирабель удивленно взглянула на нее:

— Это имеет значение?

Возможно, нет, однако же там, вполне вероятно, есть пещеры, а пещеры — это прекрасное место для того, чтобы прятать контрабандный товар.

— Просто любопытно, — сказала Кейт вслух.

И она пришла в восторг, когда они дошли до изгиба берега и увидели гряды скал вдалеке.

— Пойдем дальше вдоль берега? — спросила Мирабель. — А потом заберемся на холм и осмотрим окрестности с его вершины?

Кейт кивнула и посмотрела на скалы, испытывая возбуждение и настороженность. Если у их подножия имеются пещеры, используемые контрабандистами, они не должны туда ходить. Ей и в голову не могло прийти, что там средь бела дня можно натолкнуться на настоящих контрабандистов, но зачем рисковать?

Через час Кейт решила, что вид с вершины вполне компенсировал продолжительное неудовольствие, которое она испытывала из-за того, что не могла осмотреть скалы снизу. Ла-Манш простирался перед ними, переливаясь голубыми, зелеными и даже золотистыми оттенками, когда луч солнца пробивался сквозь облака и искрился на воде.

— О, это прекрасно! — Мирабель сделала глубокий вдох, глядя, как волны яростно ударяются о скалы внизу и как чайки парят над головой.

— Да, — согласилась Кейт. — Можно смотреть бесконечно.

Но смотреть бесконечно и иметь возможность смотреть бесконечно — отнюдь не то же самое. Зная, что у них не так много времени, Кейт несколько минут наслаждалась потрясающим видом, прежде чем увести Мирабель, Они прошли еще четверть мили вдоль обрыва, пока не обнаружили более пологий склон между отвесными скалами. На нем была вырублена узкая тропинка, по которой могла пройти только одна лошадь. Эта тропинка далеко внизу выходила на небольшой песчаный пляж. «Совсем небольшой пляж», — отметила про себя Кейт. И учитывая, что поблизости было столько больших пляжей, не было смысла вырубать тропинку, чтобы попасть на этот маленький пляж… разве что на то были свои причины.

Мирабель уставилась на нее тяжелым взглядом:

— Ты не пойдешь по этой тропинке вниз.

Кейт не могла не содрогнуться лишь при мысли, что она сделает это. Большинство людей, возможно, смогли бы спуститься без проблем. Она, возможно, упала бы, не пройдя и четверти пути.

Она невольно сделала шаг назад от края обрыва.

— Я не буду возражать.

Мирабель кивнула и посмотрела вдоль береговой линии:

— Есть соблазн пройти немного дальше, но, думаю, нам следует вернуться прежде, чем Уит пойдет нас разыскивать. Мы подглядывали большую часть дня.

— Осматривали, — автоматически возразила Кейт и посмотрела в направлении дома. — Я очень удивлена, что он еще не разыскивает нас.

Мирабель пожала плечами и взяла Кейт за руку, чтобы увести ее от обрыва:

— У него какие-то дела с лордом Брентвортом. Должно быть, это заняло больше времени, чем он рассчитывал, иначе он бы уже пришел.

Кейт посмотрела на подругу:

— Ты собираешься рассказать ему, как мы провели день?

Независимо от того, известно Уиту о расследовании или нет, он будет, мягко говоря, недоволен, если узнает, что они с Мирабель целый день пытались открывать запертые двери.

Мирабель пожала плечами:

— Только если он спросит.

— Конечно же, он спросит.

Разве они только что не говорили об этом?

— Тогда я перефразирую. Только если возникнет необходимость ему ответить.

— А разве она может не возникнуть?

Мирабель смущенно улыбнулась:

— Его легко отвлечь.

— Как… — Кейт состроила гримасу. — Неважно, я не хочу знать.

Она бы хотела знать, более того, она бы даже выспросила все подробности, чтобы знать, как отвлечь мужчину, — но не когда этот мужчина был ее братом.

— Я скажу маме, что ты не присоединишься к нам за чаем, — заключила Кейт.

12

Хантер считал себя терпеливым человеком — очень терпеливым человеком, на самом деле, учитывая, как настойчиво и методично он действовал, сколачивая свое состояние в течение нескольких лет, но двенадцати часов в компании лорда Мартина и его двоих несносных друзей, мистера Вудраффа и мистера Кепфорда, хватило бы, чтобы даже святой потерял терпение. А он был таким же святым, как и принцем.

Он сделал два шага в сторону Поллтон-Хауса, стремясь держаться на некотором расстоянии от пьяных идиотов, которые следовали за ним от конюшни.

Неудивительно, что Уит счел идею обменяться заданиями на день чертовски забавной. Лорд Мартин не просто раздражал, он был невыносимым человеком, сущим наказанием, чумой. Ну ладно, последнее, возможно, было преувеличением, но после двенадцати чертовых часов, в течение которых Хантер следовал повсюду за этим мужчиной, пока тот покупал безделушки, напивался до чертиков и болтал без умолку, не говоря ничего полезного, Хантер чувствовал, что имеет право немного преувеличить.

И что еще хуже, он не узнал ничего нового, кроме того, что лорду Мартину было известно, где раздобыть очень хороший бренди. Даже будучи совершенно пьяным, лорд Мартин не сболтнул ничего лишнего. Как, черт возьми, мужчина, который глуп, и изрядно пьян, и к тому же любит говорить о себе, мог так стойко хранить секрет?

— Хандер! — Один из друзей лорда Мартина крикнул за его спиной. — Хандер, дружище! Куда ты…

— В библиотеку за выпивкой! — прокричал он через плечо.

Он вошел в дом, закрыл за собой дверь и прошел мимо библиотеки. Несомненно, лорд Мартин со своими друзьями зайдут в библиотеку и станут гадать, куда он делся, но быстро забудут о нем, переключившись на спиртное.

Хантер хотел забыть о них так же быстро. Еще не было десяти часов, но он решил, что для него день закончился. Лорд Мартин со своими хохочущими друзьями вновь переходят под опеку Уита, и он был намерен сообщить об этом Уиту, как только умоется с дороги. Возможно, ему также следует сменить сюртук, поскольку Уит может быть в гостиной среди гостей. Несомненно, ни один гость не подумает плохо о мужчине, который выглядит немного помятым после поездки в город… если этот мужчина — один из них. В его случае по крайней мере половина гостей сочтет это свидетельством его низкого происхождения и…

— Мистер Потсботтом, прекратите сейчас же!

Сердитый и слегка приглушенный голос Кейт прозвучал из-за угла и заставил его вздрогнуть от удивления, потом броситься вперед.

— Правда, мистер Потсботтом… Что вы себе позволяете!

Он завернул за угол как раз вовремя, чтобы увидеть, как молодой мистер Потсботтом пытается обнять вырывающуюся Кейт, прижимая ее к стене.

Хантер ринулся к ним, но не успел он сделать и двух шагов, как Кейт овладела ситуацией: подобрав юбки одной рукой и согнув ногу в колене, она резко ударила мерзавца в самое болезненное место.

Мистер Потсботтом завопил и упал на пол.

Хантер уже был возле нее. Он не был уверен, но она вроде бы сказала что-то наподобие: «Господи, это действительно срабатывает».

— Кейт, вы в порядке?

— Что? — Она удивленно посмотрела на него, ее глаза были широко распахнуты, лицо побледнело, и она тяжело дышала. — О! Да. Да. — Она посмотрела вниз на скорчившегося мистера Потсботтома. — Я пнула его. Я не могу в это поверить, но я пнула его.

— Кейт, посмотрите на меня. — Он поднял ее подбородок пальцем. — Вы пострадали? Он причинил вам боль?

— Нет. — Она покачала головой. — Нет, я в порядке.

Правда, она действительно была в порядке — физически она нисколько не пострадала, и, по-видимому, была больше удивлена, чем напугана.

— Я пнула его. — Повторила она еще раз удивленно. — Ну, на самом деле я не пнула. Я воспользовалась моим коленом…

— Да, я знаю. Я видел.

И он ощутил легкое разочарование. Как правило, он не любил играть роль рыцаря беззащитных девушек, но в данном случае это была не только его работа — он видел эту девушку своей женой. Ему очень хотелось набить морду молокососу, но он не мог это сделать, пока молокосос катался по полу и хныкал. Ну, вообще-то, он мог, но это было бы не то.

И у него не было времени. Шаги и женский смех возвещали о приближении мисс Уиллори и еще по крайней мере двух женщин.

— Черт возьми! — Он открыл ближайшую дверь — а это была дверь музыкальной комнаты, — подхватил мистера Потсботтома под мышки, поставил его и затолкнул в комнату, куда молодой человек и свалился хнычущей грудой. Он закрыл дверь и повернулся как раз в тот момент, когда мисс Уиллори, миссис Кине и миссис Любек вышли из-за угла.

Мисс Уиллори метнула подозрительный взгляд сначала на него, потом на Кейт, прежде чем приклеить на лицо ослепительную и совершенно неискреннюю улыбку:

— Мистер Хантер, я не знала, что вы вернулись.

— Только что, — вежливо ответил он. — Я встретил леди Кейт по пути в гостиную.

Миссис Кине указала на дверь музыкальной комнаты:

— Я думала, вы оставили нас, чтобы поиграть на фортепиано, леди Кейт.

— Я… — Было слышно, как Кейт нервно сглотнула. — У меня внезапно заболела голова.

— Вы выглядите ужасно бледной, — заметила мисс Уиллори. — Почему…

— А куда вы, леди, направляетесь, позвольте узнать? — вставил Хантер.

— Посмотреть картину в восточном крыле, — сказала миссис Кине. — Мисс Уиллори настаивает…

— Вы слышите? — внезапно встрепенулась миссис Любек. — Как будто кто-то хнычет…

— Вы хотели посмотреть один из семейных портретов? — быстро и довольно громко спросил Хантер.

«Будь проклят этот Потсботтом!»

— Это действительно один из портретов, — подтвердила мисс Уиллори. — Как вы проницательны!

Однако дело было вовсе не в проницательности. Насколько он знал, по крайней мере восемьдесят процентов произведений искусства в любом большом поместье составляли семейные портреты.

— Что ж, не смею вас задерживать, — он низко поклонился, — леди.

Явно не желая уходить, мисс Уиллори помедлила, прежде чем сделать реверанс, и наконец ушла со своими спутницами.

Кейт сделала долгий дрожащий выдох, когда три женщины скрылись за углом:

— О господи! Это могло закончиться очень плохо.

Он легонько взял ее под руку и повел в направлении, противоположном тому, куда удалилась компания мисс Уиллори. Уиту придется подождать его новостей.

Кейт потянула его за рукав:

— А что насчет мистера Потсботтома?

— Позже я пошлю за ним лакея. — После того как он позаботится о Кейт. — Где вы научились защищать себя таким образом?

— Эви научила меня. Она сказала, что это может пригодиться однажды, но я даже не представляла… — Она обернулась и посмотрела на дверь музыкальной комнаты. — С ним все будет в порядке?

— Вы беспокоитесь о подон…

— Я не беспокоюсь, это не совсем так. Просто я не ожидала, что моя… э… защита будет такой эффективной. Я нанесла ему серьезное повреждение?

— Это значит беспокоиться, Кейт, и нет, к сожалению, мистер Потсботтом цел и невредим и придет в себя к утру.

Но не избавится от головной боли, которая, как надеялся Хантер, окажется просто зверской.

— О, хорошо. Это хорошо. — Она неуверенно пожала плечами, когда он посмотрел на нее скептически. — Он безобиден, правда. Только чересчур настойчив в своих ухаживаниях.

— Он вас лапал, — проворчал он.

— Да, действительно, но он молод и много выпил.

— Не могу поверить! Вы защищаете его! Вы с ним одного возраста, и то, что он выпил, не оправдывает его.

Возможно, объясняет, почему этот идиот пытался ее поцеловать, но не то, что он не оставил попыток, когда Кейт стала сопротивляться.

— Конечно нет, — тихо согласилась Кейт. — Я только имела в виду, что в общем он добродушный человек, и я не думаю, что он намеревался навредить мне.

— Намеренно или нет, он вам вредил.

— Ну да, поэтому я использовала колено.

Это было разумное объяснение.

Сомневаясь, что поступает разумно, он провел ее в малую гостиную, усадил там на стул и подошел к серванту, чтобы налить ей немного бренди.

Она спокойно сидела, пока он не принес его и не протянул ей. Она понюхала напиток, сделала маленький глоток и сразу же вернула стакан Хантеру:

— Фу! Я не буду это пить.

— Это успокоит ваши нервы.

— Мои нервы — возможно, но мой желудок этого не перенесет. Мне не нужно. — Она замолчала под его тяжелым взглядом. — Я выпью бокал вина или шерри, если вы настаиваете, но я не буду пить бренди. Он отвратителен.

— Вполне справедливо.

Он налил ей бокал шерри, из которого она осторожно глотнула.

— Весь бокал, Кейт.

Явно погруженная в свои мысли, она сделала еще один глоток.

— Не могу поверить, что мистер Потсботтом это сделал, — сказала она тихо. — Это на него совершенно не похоже.

— Вы хорошо его знаете? — спросил он, с радостью отметив, что румянец возвращается на ее щеки.

— Да, довольно хорошо. — Она посмотрела на свой напиток, ее длинные ресницы затеняли глаза. — Или думала, что знаю. Мы одного возраста, как вы сказали.

— Что он за человек, по вашему мнению?

Она слегка пожала плечами и снова посмотрела на него:

— Думаю, он не особенно умен, но я всегда считала его довольно милым. Иногда он танцует с девушками, которые остались без партнера, и он всегда вежлив с прислугой. Я знаю, что он очень предан своей бабушке и младшим сестрам. Как мог мужчина, у которого есть сестры, поступить подобным образом? — Она сокрушенно покачала головой. — О чем он думал? Если бы мисс Уиллори и другие пришли раньше…

— Вы были бы скомпрометированы, — мрачно констатировал Хантер.

И они с Уитом стали бы спорить, кто из них должен стреляться с Потсботтомом.

— Моя репутация была бы погублена, — поправила она его. — Я бы не вышла замуж за мужчину, который стал бы добиваться моей благосклонности, даже если бы я раньше не думала, что он способен на такую грубость.

Хантер понимающе кивнул. Сейчас, когда он немного успокоился и Кейт уже ничего не угрожало, он начал понимать и кое-что еще. Она была права: даже зная так мало о мистере Потсботтоме, можно было предположить, что парень действительно не стал бы добиваться благосклонности женщины таким образом.

— Если он не такой, — садясь, пробормотал он, как будто разговаривая сам с собой, — то возникает вопрос, почему он это сделал.

Кейт, казалось, думала о том же. «Казалось» было ключевым словом, потому что через мгновение она произнесла следующее:

— На самом деле, когда у человека возникает вопрос, это значит, что он составил определенное мнение, которое считает верным, и на его основе поднимает вопрос. Это предположительный, даже круговой вид…

— Кейт, — мягко прервал ее он.

Ее логика действительно была очаровательна.

— Что? О! — Она отставила бокал с шерри в сторону. — Думаю, что мне не нужно больше нить.

Он почувствовал, как его губы дернулись:

— Расскажите мне, что вы делали, когда пришел мистер Потсботтом.

Она нахмурила брови, вспоминая:

— Я шла в музыкальную комнату из гостиной, как сказала миссис Кине. Я натолкнулась на него в зале. Или он на меня. Я не уверена.

— Он был в гостиной, когда вы уходили?

Она медленно покачала головой:

— Честно говоря, я не помню. Возможно, он заходил туда на некоторое время с другими джентльменами.

— Вы говорили с ним до этого?

— Нет, мы с Мирабель гуляли почти весь день, и мистера Потсботтома я не видела ни когда мы вернулись в дом, ни за чаем. — Она тяжело вздохнула. — Я просто понятия не имею, что на него нашло.

— Мы это выясним.

Но поскольку он собирался выпроводить мистера Потсботтома из дома, его сумасбродное поведение теперь волновало его меньше, чем фраза «мы с Мирабель гуляли почти весь день».

— Где гуляли вы с Мирабель?

— О, мы ходили на разведку. — Она выпрямилась на стуле и заправила прядь белокурых волос за ухо, в ее глазах внезапно вспыхнуло возбуждение. — Вы знали, что к востоку от поместья находится обрыв? Там скалистая гряда, которая выдается в воду и…

— Кто вам это рассказал?

— Никто, мы с Мирабель обнаружили этот обрыв. Мы ходили на прогулку.

— На прогулку, — повторил он, растягивая последнее слово.

— Да.

— И прошли более двух миль вдоль берега?

— О! — Она обмякла на стуле. — Так вы знаете.

— Да. Чего я не знаю, так это того, что вы там делали.

И какого черта Уит это допустил.

— Я же сказала, мы с Мирабель…

— Пошли на прогулку, да.

— Вообще-то, это было больше похоже на поход, правда. Некоторое время мы шли вдоль обрыва, а не по пляжу. — Она улыбнулась ему и пожала плечами. — Думаю, так было безопаснее при данных обстоятельствах. Но мы обнаружили небольшой пляж между двумя скалистыми выступами и тропинку, вырубленную в…

— Скажите мне, что у вас хватило ума не пойти по этой тропинке.

Она удивленно моргнула при его суровом тоне:

— У меня хватило ума не пойти по этой тропинке.

Он открыл рот и тут же закрыл его.

— Вы просто повторяете мои слова, потому что я попросил вас это сделать, или у вас действительно…

— У меня хватило ума не пойти по этой тропинке, — снова повторила она, не скрывая раздражения.

«Хорошо». Раздражение было не самым сильным чувством, которое он испытывал. Желудок скрутило в болезненный узел страха, и еще один, более крепкий узел сдавливал ему грудь. С Кейт могло что-нибудь случиться. На нее могли напасть, ее могли похитить, она могла сорваться с обрыва. На самом деле вариантов было много, причем ужасающих. Не привыкший испытывать страх за другого человека, он ощущал растерянность из-за этого и нашел убежище в холодном гневе:

— Но, видимо, его не хватило на то, чтобы вообще не уходить далеко по побережью.

Она вскинула подбородок:

— Нет ничего страшного в том, что я пошла…

— Что, если бы кто-то увидел вас?

— Он всего лишь увидел бы, как две леди прогуливаются вдоль берега, — возразила она. — Вряд ли такое уж необычное зрелище.

— Если бы это действительно была прогулка, то да. Но пройти две мили вверх, до пляжа Контрабандистов…

— Он действительно так называется? — Она фыркнула. — Могли бы придумать более осмотрительное или, по крайней мере, более оригинальное название.

— Так же назывался… — С его губ чуть не слетело проклятие. Поразительно, как быстро она сменила тему! — Неважно. Безрассудно с вашей стороны ходить по побережью в поисках контрабандистов. До конца приема вы будете находиться у меня на глазах каждую минуту, которую проведете вне вашей комнаты. Понятно?

У Кейт отвисла челюсть:

— Это абсурдно! — воскликнула она.

Возможно, это действительно так, но он был не в настроении спорить с ней. Не сейчас, когда его желудок скрутило в комок.

— Это приказ, — твердо произнес он.

Кейт не могла поверить в то, что он сказал это. Каждую минуту каждого дня? Этот мужчина сошел с ума? Приказ был не только абсурдным. Его было невозможно выполнить. Что ей делать, когда надо будет выйти из своей комнаты? Послать за ним служанку? Что ей делать после обеда, когда леди пойдут в гостиную, а джентльмены будут пить бренди? Что ей делать, если Лиззи или Мирабель захотят поговорить с ней наедине, когда она будет вне своей комнаты?

— Вы не можете приказывать мне находиться у вас на глазах каждую минуту. Что…

— Я могу, и я это сделал.

— Но это нелепо! — возразила она, нервно посмеиваясь. — Это более чем нелепо. Я не могу…

— Вы можете и вы будете, или я сообщу вашему брату, для чего я здесь.

— Что?

Она могла бы придумать что-нибудь более умное в качестве ответа, если бы это заявление не поставило ее в тупик. Не может быть, чтобы она правильно его поняла. Конечно, он не угрожал ей.

Хантер откинулся на спинку стула, его лицо приняло суровое выражение.

— Я уверен, ему было бы интересно узнать, что его единственная сестра является на домашний прием в разгар расследования контрабандной операции.

Видимо, он все-таки ей угрожал. Она прищурилась:

— Ни я, ни мой брат не идиоты, мистер Хантер. Уит знает о контрабандной операции. — «Возможно», — добавила она про себя. — И я знаю, что он знает о контрабандной операции. — Опять же, возможно. — Зачем еще ему понадобилось приехать на этот домашний прием…

— Он не знает, что вы знаете и что я рассказал вам то, что вы знаете. — Он поджал губы и проворчал что-то вроде «не могу поверить, что я это сказал», прежде чем продолжить: — Он не знает о вашем участии.

Это было похоже на правду. Если бы Уит знал, что она помогает — пусть даже эта помощь незначительна — Хантеру в расследовании, он тут же отправил бы ее упаковывать вещи, чтобы немедленно возвращаться в Хэлдон.

Она сжала руки, лежавшие на коленях, в кулаки:

— Вы рассекретите свое задание, просто чтобы досадить мне?

— Я ничего не делаю, чтобы досадить вам, Кейт, — сказал он покровительственным тоном. — Мое первоочередное задание — защищать вас. И если для этого будет необходимо сообщить вашему брату о том, что вы и его жена расхаживали по пляжу в поисках контрабандистов…

— Не втягивайте в это Мирабель, — прервала она его. — Она всего лишь пошла со мной на прогулку, потому что я попросила ее об этом. Более того, я не искала контрабандистов. Я просто… смотрела. — Она в отчаянии всплеснула руками. — Ради бога! Это ведь было средь бела дня. Даже я знаю, что контрабандисты не причаливают к берегу средь бела дня. Особенно если в двух милях находится дом лорда Брентворта, полный гостей! Это было бы с их стороны ужасной глупостью, если бы они пошли на такой риск. Не могу поверить, что лорд Мартин, каким бы глупым он ни был, может заплатить за корабль, полный дураков. Самое большее, он….

— Вы тараторите.

— И что из этого? — резко бросила она.

Поднятая бровь — такова была его реакция на ее резкий тон. Кейт удивилась, что движение одной брови может сказать так много, а потом удивилась, что сказанное таким образом может быть настолько раздражающим.

Она не хотела показаться истеричным ребенком. Она не привыкла закатывать истерики. Однако она позволит себе как следует разгневаться, если он будет продолжать давать ей неразумные приказы и смотреть на нее, раздражающе подняв бровь.

— Я предполагаю, вы почувствовали необходимость прервать мою речь по какой-то причине? — выдавила она из себя.

— Это был единственный способ ввернуть словечко, — ответил он.

— Тогда говорите.

— Спасибо. — Он опустил бровь, но наклонился вперед, чтобы перехватить и удержать ее взгляд. — Я готов пойти на компромисс. Вам не обязательно быть у меня на виду все время, но вы ни на минуту не покинете поместье Поллтон-Хаус.

Она подумала об этом. Это было не так неразумно, как его первый приказ. И она практически дала слово, что будет выполнять его приказы. Она не собиралась нарушать свое обещание. Но что, если леди захотят устроить пикник на природе или ее мать попросит ее съездить в город за покупками?

Кейт сжала губы в тонкую линию. Участие в расследовании доставляло больше хлопот, чем она могла предположить.

— Что, если мне будет нужно…

— Больше никаких возражений, Кейт, — прервал он ее, как ей показалось, в сотый раз. Невыносимый болван. — Вы будете находиться в поместье все время или я сообщу вашему брату о вашем участии в этом задании, и пусть он решает, что с вами делать.

— Решает, что…

Она удивленно посмотрела на него еще раз — это длилось лишь мгновение, но этого было достаточно, чтобы испытанное оскорбление вылилось в более подходящее чувство ярости.

— Вы, — холодно начала она, поднимаясь со стула, — вместе со своим ультиматумом можете идти ко всем чертям. Я сообщу Уиту о своем участии и я решу, как мне после этого поступить. — Она фыркнула и посмотрела на него свысока. — И я предоставлю Уильяму Флетчеру решать, что делать с вами.

— Черт возьми, вы такая упрямая! — В его голосе было больше благоговения, чем гнева. — Вы говорите серьезно? Вы расскажите Уиту сами?

— Да.

— Он упоминал, что вы можете быть упрямой, — прокомментировал он таким тоном, будто сказал: «Вы такая интересная!», что привело ее в бешенство, — но я не думал, что до такой степени.

— Видимо, вы не знаете меня так хорошо, как вам кажется.

— Видимо, — согласился он. Он наклонился вперед и показал на дверь. Когда он заговорил снова, его голос был мягким и только слегка дразнящим. — Тогда идите и расскажите ему. Интересно было бы увидеть, как он отреагирует, узнав о вашем предосудительном поведении.

— Прошу прощения?

Ее тон был таким резким, что можно было разрезать стекло.

— Вы согласились выполнять мои приказы. — Он снова откинулся на спинку стула. — Вы нарушили свое слово.

Кейт медленно вдохнула через нос, пытаясь совладать с нахлынувшими эмоциями, вызванными этим оскорблением. Коулы никогда не нарушали данное слово. Это было делом чести для каждого члена семьи. Обвинение в том, что она опорочила честь семьи, не только привело ее в бешенство, но и больно ранило.

Она заговорила, только когда удостоверилась, что голос ее будет звучать уверенно, а не сбивчиво и слезливо:

— В отличие от вас, мой брат знает меня слишком хорошо, чтобы усомниться в моей порядочности. Если бы вы дали мне возможность объяснить, вместо того чтобы поторопиться предположить худшее, вы бы знали, что мне нужны были только пояснения к вашему приказу, и я вовсе не пыталась найти предлог, чтобы нарушить обещание.

Его темные глаза остановились на ее лице:

— Вы не собирались нарушить свое слово?

— Я всегда держу слова. — Она развернулась на каблуках и, направившись к двери, пустила на прощание парфянскую стрелу через плечо. — И я даю слово, что Уит не будет клеветать…

— Я приказываю вам не сообщать брату о вашем участии.

Она остановилась на полпути, но не повернулась. Она не могла. Она просто не могла смотреть на этого мужчину… поскольку боялась причинить ему физический вред.

— Не сегодня, Кейт.

Его голос смягчился, что только разожгло ее ярость. Нет ничего более раздражающего, чем, разъярившись, видеть, что объект этой ярости остается спокойным и собранным.

— Вы в гневе, — продолжил он. — Кажется, у вас есть право…

Она повернулась и увидела, что он встал со стула и заложил руки за спину.

— У меня есть полное право, — отрезала она.

— Как бы то ни было, я приказываю вам подождать сутки, прежде чем принимать решение, о котором вы можете пожалеть.

Ей стоило неимоверных усилий не сказать ему, что она будет говорить с Уитом тогда, когда пожелает, а он со своими приказами пусть идет к черту. Но тем самым она докажет, что он прав. Чуть не лопнув от ярости, она снова развернулась, дошла до двери и оглянулась:

— Не забудьте послать лакея за мистером Потсботтомом.

Хантер не стал искать лакея. В нем еще кипел гнев, когда он незаметно следовал за Кейт на некотором расстоянии, чтобы убедиться, что она в целости и сохранности вернулась в свою комнату. После этого он пошел прямо в музыкальную комнату, где обнаружил Потсботтома, который храпел на том же самом месте, где он его оставил.

Хантер пнул его ногой:

— Вставай!

В ответ на это раздалось лишь громкое бульканье. Тогда Хантер подошел к вазе со свежесрезанными цветами и взял ее, чтобы вылить содержимое на голову лежащего парня.

Потсботтом резко дернулся и стал молотить руками, будто отбиваясь от нападавшего:

— Что такое? Что такое?

— Мы проснулись наконец?

Мистер Потсботтом посмотрел на него широко раскрытыми глазами:

— Что такое?

«Проснулся, но не протрезвел», — решил Хантер.

— Вставай. Мы идем в конюшню.

Мистеру Потсботтому нужна была помощь, чтобы выполнить эту команду, и Хантер, рывком поставив молодого человека на ноги, поволок его к двери. При обычных обстоятельствах путь до конюшни занял бы меньше минуты, но с мистером Потсботтомом, который то и дело спотыкался, шатался и падал — бормоча при этом полную чушь, — Хантеру только через пять минут удалось войти туда, после чего он подтолкнул мистера Потсботтома к стенке ближайшего стойла.

Сначала он хотел ударить его справа по носу, потом слева в челюсть, потом нанести сильный удар в живот, а потом… Ну, он просто хотел избить этого мужчину до бессознательного состояния.

К сожалению, человек не может отвечать на вопросы в бессознательном состоянии. Пока Хантер обдумывал свои ограниченные возможности, мистер Потсботтом промямлил что-то о небесах, а возможно, о весах, и его глаза начали закатываться.

Хантер снова толкнул его:

— Потсботтом, не засыпай!

— Что?

Уже лучше!

— У меня есть к тебе пара вопросов. Давай начнем с того, почему ты думал, что леди Кейт оценит твое внимание?

— Леди Кейт? — Мистер Потсботтом закрыл глаза и застонал. — Ошибка… Ужасная… Мне жаль… — Его голова начала клониться на бок, а когда Хантер хорошенько встряхнул его, резко мотнулась назад. — Не хотел… испугать ее… Я бы никогда…

— Ты это сделал.

— Ужасно… Сказала, что она жаждет поцелуя… Она сказала… — Он моргнул и огляделся. — Мы в конюшне?

— Леди Кейт сказала, что жаждет поцелуя?

Хантер не поверил этому ни на секунду.

— А?

Хантер заскрипел зубами:

— Леди Кейт попросила тебя поцеловать ее?

— Нет… Нет, не думаю, что она хотела… Наверное, я испугал ее… Не хотел… Я бы никогда… — Его лицо внезапно приобрело зеленоватый оттенок. — Сейчас стошнит…

Хантер отпустил его и отошел в сторону. Мистер Потсботтом прошел, пошатываясь, несколько шагов и согнулся по полам, очевидно, чтобы из него вылилось содержимое желудка. Но вместо того чтобы избавить организм от отравы, он продолжал медленно наклоняться вперед, пока наконец не упал на землю лицом вниз.

Хантер скривил губы от отвращения и подумал, стоит ли снова ставить этого непротрезвевшего пьяницу на ноги. Вряд ли. Из того, что он знал о мистере Потсботтоме, и из того немногого — совсем немногого, — что пьяный дурак смог прояснить, было очевидно, что молодой человек был пьян, неуклюж и туп, когда домогался Кейт, но он не собирался вредить ей.

Он поговорит с ним в Лондоне, когда он будет в трезвом виде, о его выходке. И чтобы удостовериться, что он будет держать язык за зубами.

Мистер Потсботтом фыркнул, издал булькающий звук и захрапел.

— Только портит воздух, — проворчал Хантер.

Над его головой послышался тихий смех, и когда он посмотрел вверх, то увидел большие карие глаза на детском личике, выглядывающем из-за охапок сена, — наверху был сеновал. Хантер наклонил голову, соглашаясь с такой реакцией:

— Добрый вечер, парень. У тебя есть имя?

— Симон, сэр.

— Хорошо, Симон. — Он вытащил несколько монет и поднял одну, чтобы конюх увидел. — Хочешь заработать?

Мальчик выбрался из сена и сел на корточки на краю сеновала. Ему, по меньшей мере, двенадцать лет, предположил Хантер. Достаточно взрослый, чтобы все понимать. Он бросил ему монету:

— Скажи мистеру Потсботтому, когда он встанет, что он должен сесть на свою лошадь и ехать домой. Он может послать за своими вещами. Если он сделает хотя бы один шаг по направлению к Поллтон-Хаусу, я лично отрублю ему ногу, которая нарушила запрет.

Симон кивнул.

Хантер бросил ему еще одну монету:

— Также скажи ему, что, если он скажет кому-нибудь хоть слово о том, что произошло сегодня вечером, я лично отрублю ему голову.

Симон снова кивнул.

— Если с ним возникнут какие-то проблемы, найди меня. Понял?

— Да.

— Молодец.

— Вы мне отрубите голову, если я проговорюсь?

— Мне не придется это делать, не так ли? Вот для чего все это. — Он подмигнул ему, чтобы он понял, что это шутка, и бросил ему последнюю монету — соверен. — Я не представляю для тебя опасности, Симон. Но я рассчитываю, что ты это заработаешь и будешь следить за тем, что говоришь.

— Да. — Мальчик вздохнул. Он повертел в руке монету, округлив глаза. — Это я сделаю.

Хантер предпочел бы пойти прямиком в свою комнату и там насладиться выпивкой и уединением, поскольку у него было отвратительное настроение. Однако он заставил себя остановиться у библиотеки. Распахнув дверь, он заглянул внутрь и увидел, что лорд Мартин спит на канапе, мистер Кепфорд громко храпит на полу перед канапе, а мистер Вудрафф, перевалившись через высокую спинку стула, пускает слюни.

Он сразу же подумал о том, что было бы неплохо ощупать их карманы в поисках ключей от их комнат, но потом решил, что легче и безопаснее просто взломать дверные замки. Он был хорошим карманником в подростковом возрасте, но воровать у него получалось лучше.

Сначала он проник в комнату лорда Мартина с помощью инструмента, извлеченного из небольшой кожаной сумки, с которой Хантер редко расставался. От тех инструментов, которые он использовал, когда пошел воровать в первый раз, пользы было мало. Это были всего лишь мамина шпилька и маленький нож. Кроме этого, он обладал элементарными знаниями о том, как устроен замок.

Он до сих пор помнил ту ночь, как будто это было только вчера: страх, когда он стоял в темном коридоре работного дома, отчаянное желание заполучить то, что находилось по другую сторону запертой двери кухни, решимость добыть это во что бы то ни стало. Но самым ярким воспоминанием были его ощущения после того, как ему улыбнулась удача и он ушел из кухни с полными карманами хлеба. Он чувствовал себя полезным, уверенным, даже сильным. Оказывается, он мог сделать что-то, чтобы помочь, как-то повлиять на ситуацию. Это было впечатляющее событие для мальчика — такое, какое он неоднократно хотел бы пережить даже несмотря на то, что ощущение власти оказалось ложным. Он смог сохранить то, что украл, но не удержал того, для кого он крал.

Хантер прогнал воспоминания. Он уже давно не был беспомощным ребенком. И у него была работа, которую нужно сделать. Он быстро, но тщательно обыскал комнату, открывая каждый ящик, переворачивая каждый листок бумаги и засовывая руку в каждый карман. Его поиски увенчались успехом — он обнаружил простую записку в ящике стола.

«Милейший Мартин,

как ты прекрасно знаешь, груз прибудет через две недели. Пожалуйста, прояви терпение».

Хантер перевернул записку. На ней не было ни подписи, ни даты. Очевидно, ее кто-то передал ему, но невозможно было определить, произошло это на домашнем приеме или еще до прибытия лорда Мартина сюда. Что было ясно, так это то, что лорд Мартин хорошо знал отправителя. Этот человек увещевал его, и тон был фамильярным.

Хантер изучая записку до тех пор, пока не удостоверился, и что узнает почерк, если увидит его снова, потом сунул записку обратно в ящик и пошел в комнату мистера Кептфорда. Он обыскал ее и комнату мистера Вудраффа менее чем за пятнадцать минут и не нашел ничего интересного. К его разочарованию, образцы подчерка обоих джентльменов не совпадали с тем, каким была написана записка, адресованная лорду Мартину. Написавший ее оставался неизвестным. Хантер ненавидел неизвестность. Человек не может разработать стратегию, не зная все переменные, всех участников. Будучи вором, он изучал свою цель в течение нескольких недель, прежде чем действовать. Будучи бизнесменом, он знал все о личной жизни и профессиональной деятельности каждого из своих конкурентов. А в качестве агента ему приходилось изучать тайные, неподписанные записки, написанные неизвестным, который мог представлять опасность для Кейт.

Хмурясь, он вышел из комнаты мистера Вудраффа и направился в гостиную. Быть вором легче, подумалось ему.

13

Несмотря на то, что Кейт не любила хандрить, она провела утро следующего дня в своей комнате, занимаясь преимущественно этим. Она бы предпочла заниматься чем-то менее приводящим в уныние или, по крайней мере, более творческим, чем изобретение способов, как заставить Хантера заплатить за его деспотизм, но она просто не могла думать ни о чем другом.

Гнев улетучился за ночь — после того, как она пронеслась по коридорам, мучительно сознавая, что Хантер следует за ней на расстоянии, и скрылась в своей комнате, чтобы, расхаживая по ней, злиться и то и дело пинать кровать. Эти ее действия привели к тому, что Лиззи робко постучала в дверь между их комнатами. Кейт заявила, что это вызвано ее неуклюжестью, и притворилась, будто ничего не произошло. Она позволила Лиззи помочь ей снять платье, надела ночную сорочку и легла в постель.

Хотя ее сон был беспокойным, утром она уже не сердилась, а теперь, в полдень, Кейт чувствовала себя лишь разбитой и удрученной, и у нее было сильное желание избегать Хантера как можно дольше. Она также чувствовала себя виноватой из-за того, что сказала Лиззи и Мирабель, что хочет провести день, сочиняя музыку. И очень виноватой из-за того, что последние три часа тщетно пыталась избавиться от отвратительного настроения и поработать над симфонией.

Ей не удалось записать и двух нот. Почему-то в ее голове звучала только непритязательная мелодия, которую она сочинила в детстве, и она не могла открыть окно и позволить шуму волн заглушить ее, потому что на улице шел дождь.

«Мне не нравится даже эта песенка», — укорила она себя. Ей также не нравилось, что она ввела в заблуждение своих подруг, чтобы хандрить в комнате, вместо того чтобы встретиться с Хантером.

— Я его не боюсь, — буркнула она и встала из-за небольшого письменного стола.

Она собиралась спуститься вниз, чтобы найти Мирабель и Лиззи, и если она столкнется с Хантером, пусть будет так. У нее не было причин стыдиться. Она была не из тех, кому можно отдавать неразумные приказы и бросать жестокие обвинения. Вспоминая их разговор, она почувствовала, как внутри вновь закипает гнев. Она даже обрадовалась этому — все же намного лучше, чем уныние.

— Посмотрим, что делать со мной, — пробормотала она, идя по коридору; ее шаги бессознательно подстроились под ритм глупой мелодии. — Предосудительное, — сказала она шепотом, спускаясь по черной лестнице.

Воспоминания вернули разочарование и боль. Неужели он действительно думает о ней так плохо? Неужели он на самом деле считает ее взбалмошной особой, которая может, дав слово, на следующий же день нарушить его? Или через день… что было не лучше. Впрочем, какая разница, когда.

Он всегда думал о ней так плохо? Давала ли она ему повод? Она признавала, что была импульсивной — иногда, и она знала, что ее романтическая натура нередко берет верх над здравым смыслом. Но она не была идиоткой, и она не была человеком бесчестным. То, что Хантер думал о ней так…

Непритязательная мелодия в ее голове внезапно преобразовалась в менуэт.

Кейт ударилась бедром о что-то твердое, а когда посмотрела вниз, увидела, что ваза, которую Лиззи спасла однажды, падает со стола. К своему удивлению, Кейт удалось дотянуться до нее и поймать на лету. Но она только мгновение наслаждалась такой необычной для нее координацией движений, потому что в следующий момент зацепилась ногой за ножку стола, и теперь уже она падала на пол с вазой в руках.

Кейт приземлилась на нее — она оказалась как раз между ее плечом и деревянным полом. Звук бьющийся вазы прозвучал для нее, как выстрел.

Медленно, постанывая, она села и посмотрела на то, что еще недавно было вазой. Перед ней лежало не менее дюжины осколков. Она оцепенело смотрела на них, перед ее глазами проносились картины из следующих суток ее жизни.

Она попытается заплатить за вазу. Лорд Брентворт откажется. Ее брат будет говорить с ним наедине и настаивать на том, чтобы он взял у него деньги. Кейт будет настаивать, чтобы Уит взял у нее деньги. Уит откажется. Она отдаст деньги матери. Мать станет ее отчитывать. Все будут чувствовать себя ужасно неловко.

Боль в плече отвлекла ее, чему она была рада, но потом Кейт посмотрела вниз и обнаружила, что платье разорвано и на ткани расплывается красное пятно.

— Конечно! — устало сказала она.

Конечно, она испортила еще одно платье. Разве ее брат так тяжело работал, пытаясь восстановить семейное состояние, только для того, чтобы она тратила деньги после очередного несчастного случая?

Она чувствовала, что вот-вот расплачется.

— Кейт! Что происходит?

И конечно, Хантер внезапно появился из-за угла, чтобы стать свидетелем ее позора.

К своей досаде, Кейт почувствовала, что глаза наполняются слезами. Усилием воли она удержала слезы. Она не собиралась усугублять ситуацию, рыдая в три ручья.

— Я собираю мозаику, — протянула она самым саркастическим тоном, на какой только была способна, думая при этом: «Что происходит? Мужчина ослеп? Наверное, если не видит, что я сижу в коридоре среди осколков разбитой вазы. И думает при этом, что я не заслуживаю доверий, что я бесчестная и капризная идиотка». Слезы вернулись, когда Хантер нагнулся к ней, и она снова поборола их.

— Думаю, я это заслужил, — пробормотал он. — Вы в порядке?

Плечо у нее болело, а еще у нее болело сердце. Унижение она ощущала, как тяжелое одеяло на своих плечах.

— Да.

Он наклонил голову, его темные глаза остановились на ее лице. Ее страдания, должно быть, были очевидны, потому что он потянулся к ней и взял ее руку в свою:

— Это всего лишь ваза, Кейт.

— Это ваза лорда Брентворта, — возразила она.

Вот в чем было дело. Это была не ее ваза, которую можно было разбить.

— Я улажу это…

— Вы не можете уладить это. — Она сердито указала свободной рукой. — Она разбита. Я разбила ее.

— Все Можно уладить. — Он бросил взгляд на вазу. — Или заменить.

— О, пожалуйста, уйдите!

— Ну уж нет. — Он отпустил ее руку, чтобы заправить выбившуюся прядь ей за ухо. — Ну-ка вставайте, пока кто-нибудь не пришел. Вы будете себя чувствовать еще хуже, если увидят, что вы сидите на полу.

— Не думаю, что можно чувствовать себя еще хуже, — пробормотала она.

— Этим кем-то может быть мисс Уиллори.

Кейт позволила ему поставить ее на ноги. «Я вернусь в свою комнату и останусь там», — решила она. Спускаться вниз было ужасной идеей. Было бы намного разумнее улечься на кровать и поспать, чего она не сделала прошлой ночью. Она всегда была более чувствительна, когда не высыпалась, и когда разбивала чью-то вазу, и когда мужчина, к которому она стала привязываться, несправедливо обвинял её…

— У вас идет кровь.

У нее вызвал удивление суровый тон Хантера. Она проследила за его взглядом, который был направлен на рану на ее плече.

— Эго просто царапина, — сказала она.

Это всегда была просто царапина, просто ушиб, просто чья-то ваза. Почему это никогда не могло быть просто перемещением грациозной походкой из точки А в точку Б?

— Это не просто царапина, и у меня нет с собой носового платка. Нам нужно… — Хантер остановился на середине фразы, когда она вытащила три носовых платка из кармана платья. — Вы носите с собой три носовых платка?

— Когда мне есть куда их положить.

Три как минимум, но довольно часто и их было недостаточно. Она прикоснулась к ране и ойкнула, почувствовав острую боль.

Нахмурившись, Хантер еще пару секунд рассматривал ее плечо, потом вытащил что-то из небольшой кожаной сумки и через минуту распахнул дверь, выходящую в коридор.

Кейт раскрыла рот от удивления, моментально забыв о своих горестях:

— Вы только что взломали этот замок, не так ли?

Вместо ответа Хантер, приобняв Кейт за талию, завел ее в небольшую гостиную, которая выглядела так, как будто не использовалась в течение нескольких лет. Почти вся мебель была покрыта чехлами, на остальной лежал толстый слой пыли. Он стащил чехлы с двух кресел и подвел её к одному из них:

— Садитесь. Позвольте мне осмотреть ваше плечо.

— Это всего лишь царапина, — настаивала она. — И мне нужно убрать осколки, пока кто-нибудь не наступил на них.

Она хотела встать, но он слегка толкнул ее, заставляя сесть обратно в кресло.

— Подождите здесь.

Меньше минуты потребовалось ему, чтобы выйти в Коридор, собрать осколки вазы, вернуться и бросить их в пустое кашпо, стоявшее у окна.

— Теперь, — заговорил он, садясь напротив нее и придвигая свое кресло к ее, пока их колени не соприкоснулись, — дайте мне посмотреть. — Убрав руку с ее плеча, он заключил: — Это серьезная рана, Кейт.

Нахмурившись, она наблюдала за тем, как Хантер осторожно раздвинул края дыры на ее платье, чтобы лучше рассмотреть рану. Она действительно оказалась более серьезной, чем Кейт думала. Она была почти два дюйма в длину и довольно глубокой. Кейт чувствовала, как теплой струйкой по руке течет кровь.

— Она не очень глубокая, не так ли?

Он сложил платок так, чтобы получился тампон, и сказал:

— Все будет в порядке.

— Будет?

Это был не самый обнадеживающий вердикт, который хотелось бы услышать.

Он осторожно промокнул кровь вокруг пореза.

— Платок чистый, так что опасаться нечего.

— Опасаться? — Она перевела хмурый взгляд со своего плеча на его макушку. — У вас не очень хорошо получаются такие вещи, не так ли?

Жестоко, на самом деле.

Он посмотрел на нее:

— Вы бы хотели, чтобы я солгал?

— Ну нет, но не могли бы вы… я не знаю… немного смягчить правду?

Его губы дернулись, но улыбка не тронула глаза.

— Я думаю, мы можем спасти вашу руку.

«Жестоко» было мягко сказано.

— Вы будете в порядке, Кейт. — Он взял ее неповрежденную руку, чтобы поцеловать в ладонь. — Хорошо?

Тепло этого поцелуя распространилось по телу, придавая ей уверенности. Однако же она не забыла, что он сомневался в ее порядочности. Она осторожно высвободила свою руку:

— Да. Хорошо.

Хантер кивнул:

— Хорошо/Думаете, вы сможете сидеть неподвижно, пока я буду вынимать осколок?

Тепло и уверенность немедленно испарились.

— Что?

— Оско… Вы не заметили, не так ли? — Он сочувственно поморщился. — У вас в ране застрял осколок фарфора, милая. Нужно его вытащить.

— Не нужно. Там его нет.

Она повернула шею, пытаясь разглядеть рану. О господи! Он был там. Она сосредоточилась на размере пореза и крови, текущей из него, и не увидела кусочек фарфора цвета слоновой кости, который застрял в уголке раны. «Как глубоко он вошел? — обеспокоилась она. — Насколько он большой?» Трудно было сказать, глядя в таком ракурсе.

— Он очень большой?

— Я уверен, что нет.

Как он может быть уверен? Можно было предположить, что оскОлок вошел в рану примерно на дюйм. Но тогда было бы больнее, не правда ли? Ей было больно, безусловно, но не очень.

— Я удивлена, что мне не очень больно.

— Боюсь, будет больнее, когда я попытаюсь его вынуть.

— О! — Она поморщилась. — Да, я представляю.

«Проклятье!»

— Я буду осторожен, — пообещал он и опять взял свою кожаную сумку — чтобы достать что-то маленькое и металлическое.

Она отвернулась, уверенная, что ей не станет лучше, если она будет точно знать, что это за инструмент и что Хантер собирается им делать. Закусив губу, она сконцентрировала внимание на том; чтобы сидеть совершенно неподвижно, когда он начал ковыряться в ране.

— Вы предупредите меня? — спросила она, вздрагивая от острой боли. — Перед тем как будете вынимать?

Удерживая инструмент в том же месте, он внезапно наклонился и нежно поцеловал ее в губы.

— Конечно, предупрежу.

На этот раз тепло распространилось быстро, не оставив места раздражению.

— Я…

Он вытащил осколок одним рывком.

Боль была ошеломляющей. Кейт резко дернулась, вскрикнула и ударила его:

— Ой! О, вы мерзавец.

— Мне жаль, милая, — тихо произнес он, когда она стала раскачиваться взад и вперед зажав рукой рану и шипя сквозь зубы от боли, — Мне жаль. Тс-с, все закончилось.

Он попытался снова ее поцеловать, и она снова ударила его:

— Вы солгали.

— Да. Мне жаль. Я подумал, вам будет легче, если вы не увидите, как он выходит.

— Ну, теперь мы этого не узнаем, не так ли? — с трудом проговорила она сквозь стиснутые зубы.

— Пока вы не захотите разбить еще одну вазу?

Она перестала раскачиваться и удивленно посмотрела на него:

— Вы смеетесь надо мной?

— Да, — признался он и потянулся, чтобы прикоснуться тыльной стороной кисти к ее щеке. — Но только чтобы отвлечь вас. Это срабатывает?

Да, еще как! Боль притупилась и стала пульсирующей.

— Возможно.

— Бедная Кейт! — пробормотал он и наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб. — Утро для вас выдалось нелегким, не правда ли?

Ночь также была нелегкой, но Кейт не хотела в этот момент думать об их ссоре, не тогда, когда ей было больно, а он был так добр к ней. Она подумает об этом, когда почувствует себя лучше и он опять будет вести себя, как своенравный болван.

Она закрыла глаза и вздохнула, чувствуя, что пульсирующая боль уменьшается:

— Простите — я назвала вас мерзавцем.

— Не стоит извиняться. Я действительно солгал. — Он нежно постучал пальцем по ее подбородку, и она не открыла глаза. — Сейчас лучше?

Она кивнула, а он потянулся, чтобы взять ее носовой платок. Он воспользовался им, чтобы остановить усилившееся кровотечение.

— Вам нужно будет хорошенько заботиться о своей ране, — сказал он ей серьезным тоном. — Следите за тем, чтобы она была чистой, и перевязывайте перед тем, как лечь спать. Я найду повязку для вас.

— Хорошо. Спасибо.

Она посмотрела туда, куда он положил вынутый осколок. Он был длиной не больше дюйма, с облегчением отметила она, но и не меньше. Он был треугольной формы с основанием шириной в четверть дюйма.

— Я не могу поверить, что это случилось, — сказала она как-то испуганно. — Я никогда не ранила себя. Не так серьезно. Ну, однажды я поставила себе синяк, ударившись о дверь. И думаю, я могла бы сломать палец на ноге, когда выпала из экипажа отца, но…

Хантер резко вскинул голову:

— Вы выпали из экипажа?

— Он стоял на месте, без лошадей. — Она смущенно улыбнулась. — Играла в прятки с Эви, когда мне было лет десять.

— А! — Он все прижимал носовой платок к ране. — Никто не может прожить жизнь, не поранившись пару раз, Кейт. Не берите в голову.

— Не могу. Это естественно для меня.

— Понятно. — Он откинулся на спинку кресла и посмотрел на Кейт изучающим взглядом. — И вы уже передумали говорить с Уитом?

— Нет.

Это была ложь. Она действительно передумала говорить с Уитом, но пока не была готова отдать победу Хантеру.

Хантер скривил губы:

— И вы еще обвиняете меня в том, что я злой?

— Но я не злая, — возразила она. — Я мстительная. Это совершенно другое.

— Не могу поверить, что собираюсь спросить об этом, — пробормотал он, — но в чем разница?

— Только в том, что последнее подразумевает желание постоять за себя, — объяснила она.

— Месть — это не добродетель, Кейт.

Улыбка, которую он получил, была макиавеллевской.

— О, не всегда.

Он не улыбнулся в ответ:

— Будет ли иметь значение, если я извинюсь за прошлый вечер?

Извинения, когда они искренние, всегда имеют значение. Но она не была готова пойти и на это.

— Я думаю, это зависит…

— От… — поторопил ее он.

— От того, почему вы извиняетесь и за что вы извиняетесь. Если вы собираетесь произнести размытые и общие фразы типа «за прошлый вечер» или «за ссору» только для того, чтобы я стала более послушной, то, уверяю вас, это не поможет. Но если вы действительно искренне сожалеете о чем-то конкретном…

— Я сожалею, — вставил он. Он перехватил ее взгляд и удержал его. — Я искренне сожалею, что усомнился в том, что вы умеете держать слово. Я был неправ.

— О, хорошо. Да, это имеет значение. — Большое значение, по крайней мере какое-то, потому что еще оставался вопрос, верит ли он в это. Она смотрела вниз и теребила юбки. — Когда вы говорите «неправ», вы имеете в виду, что были неправы, потому что знаете, что это неправда, или «неправ», потому это то, что следует говорить, даже если это правда?

— Кейт, посмотрите на меня. — Он подождал, пока она перестала теребить юбки и подняла глаза. — Я знал, что это неправда, но проигнорировал это, потому что был сердит на вас и хотел быть убедительным.

Она медленно кивнула:

— Очень хорошо, извинения приняты.

Он кивнул в ответ:

— Отлично, сейчас…

— Вы сожалеете также о том, что угрожали мне рассказать все Уиту? — спросила она, не потому что хотела, чтобы он сожалел, а потому что ей было интересно, сожалел ли он.

— Сожалел бы, если бы вы не стали сразу же угрожать мне. — Его губы изогнулись в лукавой улыбке. — Я не знал, что вы способны на такое холодное презрение.

— Как дочь леди Терстон я имею многочисленные преимущества.

Он засмеялся на это:

— Могу себе представить. Ваше упрямство тоже к ним относится?

— О нет, это сугубо мое.

— Я бы никогда не приписал вам этот недостаток, если бы сам не убедился, что он вам присущ.

— Да, я как-то упоминала, что у меня масса недостатков. У всех они есть. — Она мило улыбнулась ему. — У некоторых их больше, чем у других.

— Я знаю о своих, — отозвался он сухо.

— Правда?

— Конечно. Разве я спорил с вами, когда вы назвали меня непатриотичным и эгоистичным?

Нет, и он не выглядел в тот момент так, как будто ему было неловко из-за того, что его считают таковым.

— Остальные сочли бы это недостатками. А вы?

Он ответил после небольшой паузы:

— Нет.

Она ненадолго задумалась, говорил ли он серьезно, потом решила, что это невозможно. Все считают эгоизм недостатком. Наверное, он снова пытался раздражать ее.

— Тогда о каких недостатках вы знаете? — спросила она.

Он постучал пальцем по подлокотнику своего кресла, размышляя:

— Я слишком снисходительный.

— По отношению к себе или к другим?

— Преимущественно к себе.

Это было довольно неожиданно для нее. Она думала, что человек он дисциплинированный:

— Вы расточительный?

Он перестал стучать пальцем.

— Нет. Расточительство предполагает, что имеющееся используют сверх меры.

— О! Ну, тогда по отношению к чему вы снисходительны?

— К своим интересам в данный момент. Земля, искусство… — Он лукаво улыбнулся. — Грех.

Она скривила губы:

— Я не верю в это. Эви сказала, что вы, по сути, хороший человек.

— Правда? — Он явно был заинтригован.

— Но что у вас есть темные пятна.

— Звучит так, как будто я подпорченный фрукт.

— Да, — засмеялась она, — я примерно так и сказала. Хантер не смеялся. Он сидел неподвижно, изучая ее.

— А во что вы верите, Кейт?

— Что… — Она заерзала в своем кресле, чувствуя себя неловко под его пристальным взглядом. — Что я была не права, когда назвала вас эгоистичным и непатриотичным.

— Нет, — сказал он тихо, — вы были правы.

— Конечно, я…

— Вы знаете, почему я работаю на Уильяма?

Внезапно он сильно помрачнел. В его глазах разразился шторм, но она не могла сказать, был ли он вызван гневом, страхом или болью. Этого человека невозможно было понять.

— Вы… — Она снова сменила положение. — Вероятно, по тем же причинам, что и Уит, и Алекс.

Он медленно покачал головой, потом поймал ее взгляд и, не моргая, пытался удержать его. Как будто он давал ей возможность судить его за то, что он собирался сказать. А может быть, просил ее не делать этого. Она бы очень хотела знать, чего именно он хотел от нее.

— Я выполняю приказы Уильяма, — сказал он осторожно, — потому что у меня нет выбора— я должен выполнить последние приказы палача.

— Я… Прошу прощения?

Учитывая, насколько ее реакция была важна для него, возможно, стоило бы придумать более красноречивый ответ, но эта фраза была лучшей из того, что ей пришло в голову при слове «палач».

Хантер кивнул:

— Мое наказание за преступления, совершенные против короны, — это семь лет на службе в Военном министерстве. Осталось шесть месяцев.

Он откинулся на спинку кресла и вытянул ноги, возможно демонстрируя, что все это не имеет для него большого значения. Она бы поверила ему, если бы не сплошные тучи в его глазах и взгляд, прикованный к ее лицу.

— Щедро, на самом деле. Уильям мог бы легко отдать меня под суд или конфисковать все, что у меня есть, и направить служить во флот.

— Семь лет, — прошептала она. — Что, ради всего святого, вы сделали?

— Я не делал ничего ради всего святого. Ради обогащения, и было мало такого, чего я не сделал.

— Но что за преступление влечет такое наказание? Вы… Вы навредили кому-то?

Может, он действительно был пиратом?

— Нет. Не в том смысле, какой вы имеете в виду.

Кейт сделала долгий выдох. Она даже не осознавала, что задерживала дыхание. Если только он не убил или чуть не убил кого-нибудь, то, что бы он ни сделал, это можно простить. В конце концов, это произошло почти семь лет назад, и он сполна заплатил за свой проступок. К тому же он явно не гордился тем, что сделал. А то, что он пренебрежительно говорил об этом, было скорее защитой на случай ее возможного осуждения, чем…

— Решили, хороший я человек или нет?

Она оторвалась от размышлений и обнаружила, что Хантер все еще наблюдает за ней.

— Я понятия не имею, кем вы были семь лет назад, — искренне ответила она. — Вы не сказали мне, какое преступление совершили. Вы мне скажете?

Он покачал головой.

— Жаль, — ответила она со вздохом. — Потому что если бы я знала, что вы крали у богачей, чтобы накормить голодающих детей, тогда я бы осмелилась сказать, что вы хороший человек, но…

— Снова Робин Гуд!

— Это прекрасная история, — назидательным тоном заявила она, прежде чем продолжить. — Но если вы воровали еду у голодающего ребенка, а потом продавали ее ради собственной выгоды…

— Я не крал у детей.

— Ну, тогда…

— Я также не крал у богачей, чтобы накормить голодных.

— Я думаю, мы можем добавить в ваш список недостатков то, что вы постоянно прерываете собеседника, — протянула она, с радостью отметив, что губы Хантера дрогнули и шторм в его глазах начал стихать.

Он сделал побуждающий жест рукой:

— Пожалуйста, продолжайте.

— Спасибо. Я хочу сказать, что не знаю, каким вы были семь лет назад. Я знаю только мужчину, которого вижу сейчас перед собой и да, я считаю, что этот мужчина хороший. — Поскольку она хотела увидеть в его глазах смех вместо шторма, она добавила: — По сути.

Его глаза не вполне прояснились, но он засмеялся, что ее порадовало.

— Хорошо, сейчас, когда мы определили, что или я хороший человек, или вы с Эви необъективно оцениваете мой характер, нам пора расходиться, прежде чем кто-нибудь обнаружит, что вы находитесь со мной в запертой комнате.

Кейт поморщилась. Она пока не была готова встретиться ни с лордом Брентвортом, ни со своей матерью.

— Я не понимаю, почему кто-нибудь может заинтересоваться этой запертой комнатой, когда все комнаты в этом коридоре заперты.

Повисла пауза, прежде чем Хантер спросил:

— Вы совершили прогулку и по дому?

— Э… — Она поморщилась. — Возможно.

— Все в порядке, Кейт. В любом случае, это было бы ваше следующее задание.

Она выпрямилась в кресле.

— Правда?

Он кивнул, потом, помедлив, признался:

— Я… э… я, вообще-то, уже обыскал дом.

— О!

— Но я хотел, чтобы вы еще раз все осмотрели, — поспешил он заверить ее. — Всегда есть вероятность, что я мог что-то упустить. И всегда лучше использовать две пары глаз, чем одну.

— О! — произнесла она снова, на этот раз с большим энтузиазмом. — Это имеет смысл, хотя я не нашла ничего более интересного, чем то, что я не могла попасть в большинство комнат.

— А, да. За это вам нужно благодарить вдовствующую леди Брентворт. Она ходит во сне, и прислуга держит двери запертыми, чтобы это было не так опасно…

— Вдовствующая леди Брентворт? Но ее же нет в поместье, не так ли?

— Сейчас нет. Она гостит у своей сестры в Кенте. Двери заперли по привычке.

— Это досадно.

Она подумала о том, часто ли приходится агенту идти по ложному следу. Впрочем, настоящий агент знает о необычных ночных привычках леди Брентворт.

— Уменьшится ли ваша досада, если я покажу вам, как открывать некоторые из этих замков? — спросил Хантер.

У Кейт невольно округлились глаза. Она хотела научиться этому с тех пор, как обнаружила, что Софи, герцогиня Рокфорт, это умеет делать. К сожалению, Эви и Мирабель больше заинтересовал другой необычный талант Софи — метание ножа, который, как чувствовала Кейт, ей лучше не пытаться в себе развивать. Она подумывала о том, чтобы попросить Софи дать ей урок по взламыванию замков, но эта женщина для Кейт была другом, не гувернанткой.

Она подалась вперед:

— Вы правда научите меня?

— Конечно.

Она улыбнулась ему и встала с кресла:

— Сейчас?

— Позже, — ответил он, вставая. — В следующий раз, когда я буду в Хэлдоне. Гости могут не оценить интерес леди к искусству взламывания замков, а мы и так рискуем вашей репутацией.

Она слегка разгладила свои юбки, чувствуя разочарование и смущение. Для нее было риском не столько участие в расследовании, сколько то, что она провела немало времени с Хантером за закрытой дверью:

— Да, пожалуй, вы правы.

И, пожалуй, Пора было перестать тянуть время и ответить за разбитую вазу. Со вздохом она пошла за ним к двери, и тут менуэт в ее голове опять превратился в непритязательную детскую мелодию.

Она зацепилась ногой за край ковра и упала бы снова, если бы Хантер не рванулся к ней и не удержал ее.

Расстроенная сверх меры и сильно жалея о том, что не запомнила как следует ругательства, которые Эви с таким удовольствием коллекционировала, она заскрипела зубами и топнула ногой по ковру, что было бесполезно и, надо сказать, весьма глупо.

— Это не происходило бы со мной, если бы лорд Брентворт был так любезен и держал свои окна открытыми.

Для нее, похоже, не имело значения, что все еще идет дождь и, следовательно, ни одно окно нельзя открыть.

Хантер прочистил горло:

— Я правильно вас понял? Вы зацепились за ковер, потому что лорд Брентворт держит окна в своем доме закрытыми?

— О, неважно, — пробормотала она, смущенная тем, что проговорилась. — Вы не поймете.

— Сейчас я точно не понимаю.

— Объяснение вряд ли поможет.

— Почему бы вам не попытаться?

Она не могла встретиться с ним взглядом.

— Потому что я не хочу, чтобы на меня смотрели так, будто я сошла с ума, — сказала Кейт, решив, что она наделала достаточно глупостей для одного дня.

— Разве я когда-нибудь смотрел на вас так?

Нет, его взгляд всегда говорил о том, что он думал о чем- то совершенно другом. О чем-то, о чем она не собиралась размышлять. В данный момент ее занимало другое. Будет справедливо, если она поделится с ним своим секретом после того, как он поделился с ней одним из своих, и поможет ли это убрать остатки туч из его глаз? И что означает то, что эти тучи так сильно занимают ее, и…

— Кейт?

— Я слышу музыку, — выпалила она, зная, что в следующий момент передумает.

Он посмотрел в направлении музыкальной комнаты и прислушался:

— Я ничего не слышу.

— Нет, я имею виду… я имею в виду, в своей голове. Я слышу музыку в своей голове.

Она не верила, что сказала это. Эти шесть слов были как пробка, застрявшая в горле, сдерживая все объяснения. Пробка вылетела, и Кейт затараторила:

— Не все время, но довольно часто. Это моя музыка, мелодии, которые я сочиняю. Иногда это произведение, над которым я работаю, иногда то, что я уже сочинила, но иногда это совершенно новая для меня аранжировка, и время от времени, когда музыка резко меняется или какой-то ее отрывок звучит по-другому, я не обращаю внимания на то, что делаю, — что происходит почти всегда, не так ли? — и я делаю такие вещи — цепляюсь за ковры и опрокидываю вазы. Честно говоря, я делаю это, даже когда звучит одна мелодия, но внезапное изменение, скорее всего…

Он поднял руку, чтобы остановить этот поток слов, что, она должна была признать, было к лучшему. Ее объяснение, довольно подробное, к сожалению, было не совсем понятным.

— Музыка звучит в вашей голове? — спросил он, четко произнося каждое слово.

Пробка снова перекрыла горло. Кейт нервно закивала.

— Музыка, которую вы никогда не слышали раньше?

Хотя это было не всегда так, она подумала, что будет разумнее снова кивнуть, вместо того чтобы опять вдаваться в объяснения.

Хантер нахмурился:

— Она просто… приходит к вам?

Она кивнула еще раз, надеясь, что в последний. Ждать его реакции было мучительно.

Его лицо выражало удивление, и он произнес с благоговением:

— Какой необычный дар!

Пробка исчезла, как и нервозность. Ничего из того, что он мог сказать, не утешило и не порадовало бы ее больше.

Это действительно был дар. Несмотря на некоторые негативные последствия, она всегда считала этот дар бесценным. Однако она не представляла, что Хантер будет того же мнения. Она надеялась на то, что он его признает, и рассчитывала хотя бы на сочувствие, но не на восхищение и понимание.

Однако нельзя было сказать, что он выглядел понимающим в этот момент. Он заглядывал за ее плечо, явно смущенный:

— А как это связано с окнами лорда Брентворта?

— О, действительно! — кивнула она. — Это море. Когда я четко слышу его, музыка умолкает.

— Правда?

— Я думаю, это ритм волн. Внешняя музыка заменяет мою. Это как если бы я отправилась в оперу и слышала всех музыкантов одновременно. И я менее склонна… — она махнула рукой на ковер, — на подобное, когда есть внешний источник звуков. Они более единообразные, чем то, что звучит в моей голове. Мне достаточно легко приспособиться к этому темпу, и я не думаю о том, что он может резко измениться.

— А то, что звучит внутри, часто меняется резко?

— Нет, иногда это одно и то же в течение нескольких дней или даже недель, иногда происходит постепенное изменение, иногда меняется не сама мелодия или ее темп, а инструменты. Я слышу виолончель, а потом звук становится более высоким, и внезапно я осознаю, что это флейта. — Она бросила на Хантера сердитый взгляд. — Это также раздражает.

— Я представляю. — Он внезапно улыбнулся. — Жизнь, должно быть, кажется вам бесконечной театральной постановкой.

Она засмеялась и покачала головой:

— Музыка не такая последовательная и громкая. Это не так, как будто у меня в голове играет целый оркестр. — Она пожала плечами. — Лиззи говорит, что все слышат музыку в своей голове время от времени. Я не думаю, что то, что слышу я, нечто особенное, просто я слышу ее чаще и более отчетливо, я полагаю. И я могу немного этим управлять, — добавила она, чтобы он не думал, что она потакает прихотям своего дара или что сочинение музыки не требует никаких усилий. — Обычно, когда я концентрируюсь, я могу слышать то, что хочу, изменять ее так, как хочу. Таким образом я сочиняю. Но когда я не концентрируюсь, ну…

Он понимающе кивнул:

— И что вы слышите сейчас?

— Как моя мама выговаривает мне за разбитую вазу, — мрачно произнесла она, хотя на самом деле это все еще была детская мелодия. — Я не должна больше откладывать это на потом.

Он положил руку на спину Кейт и мягко подтолкнул ее к двери:

— Вашей матери не нужно знать об этом.

— Я не буду лгать ни ей, ни лорду Брентворту.

— Нет, будете. — Он отпер дверь. — Я вам приказываю. — Вы не можете это сделать.

— Я думаю, я только что сделал именно это.

Он окинул взглядом коридор, чтобы убедиться, что там никого нет, прежде чем вывести ее из комнаты и закрыть за собой дверь.

— Я никогда не обещала исполнять любой ваш приказ. — Кейт засмеялась. — Я пообещала исполнять только те приказы, которые имеют отношение к расследованию.

— Этот имеет.

— Какое?

Взглянув на него, она увидела веселые искорки в его глазах.

— Я приказываю вам не спрашивать.

Кейт все еще смеялась, когда Хантер оставил ее, пообещав, и что уладит дело с вазой. Завернув за угол, он остановился, прислонился к стене и два раза глубоко вздохнул.

— Вы хороший человек.

Черт возьми, о чем он думал, когда рассказывал ей о своей сделке с Уильямом? Он фыркнул и провел рукой по лицу. Он явно не намеревался ослепить ее своим шармом. И он не думал о прошлом вечере, когда, выйдя из себя, отдавал неразумные приказы. Но это, по крайней мере, было следствием чего-то. Он пришел в ярость от того, что она оказалась рядом с пляжем контрабандистов, и хотел убедиться в том, что она никогда, никогда не подвергнет себя такой опасности снова. Правда, когда гнев утих, он смог признать, что опасность была совсем небольшая… и его реакция была, конечно же, неразумной. Но пусть и так, в этом все же был какой-то смысл.

Хоть убей, он не мог понять, откуда у него появилось желание рассказать о своем постыдном прошлом и на что он при этом рассчитывал. Оно возникло внезапно, это был непреодолимый порыв — дать ей некоторое представление о том, каким человеком он был, с каким человеком она будет связана. Это было глупо, так как он не собирался предоставлять ей право выбора. Потом он сидел как на иголках на своем месте, ожидая услышать ее мнение, — что было не менее глупо, так как он не собирался меняться ради нее или кого бы то ни было. И когда она наконец назвала его хорошим человеком, это одновременно и ободрило, и сбило с толку, и возмутило его.

Он не был хорошим человеком. Он был плохим. Обычно у него хорошо получалось быть плохим.

Он действовал совершенно нецелесообразно последние восемнадцать часов.

Это надо прекратить, немедленно. Он знал, как действовать эффективно. Он знал, как действовать чертовски эффективно почти во всех ситуациях. Он всегда действовал чертовски эффективно почти во всем: он был пронырливым уличным мальчишкой, неуловимым вором, беспощадным бизнесменом, очаровательным джентльменом. И джентльменом ему удалось остаться после своего странного признания.

Хантер, безусловно, знал, как лучше всего действовать, чтобы получать то, чего он хотел. И, несмотря на его внезапное признание, он вовсе не жаждал прощения Кейт за свои грехи.

Ему нравилось быть плохим, черт возьми, и он совершенно не сожалел об этом.

Он выпрямился и продолжил свой путь в бильярдную, где, он знал это наверняка, можно было найти и лорда Брентворта, и Уита. Первому он собирался предложить невероятную сумму, чтобы замять дело с вазой. А второму Хантер намеревался поручить присматривать — на этот раз хорошенько присматривать — за Кейт пару часов.

У него возникла дьявольская и потрясающая идея.

13

Кейт вернулась в свою комнату, собираясь переодеться и спрятать испорченное платье в сундук. Если повезет, она избавится от него, когда вернется в Хэлдон, так, чтобы об этом никто не узнал.

Однако удача ей не сопутствовала. Открыв дверь, она увидела Лиззи, которая стояла посередине ее комнаты, складывая одеяло. Лиззи от неожиданности уронила одеяло, открыла рот и направилась к Кейт, удивленно глядя на ее окровавленное плечо. На все это ушло не более пары секунд с того момента, как Кейт вошла.

— Леди Кейт, что случилось?

Кейт закрыла за собой дверь:

— Ничего.

Лиззи резко остановилась и указала на рану и пятна крови:

— Ничего? У меня есть глаза, не так ли?

— Да. У тебя также есть уши и рот, поэтому я не скажу тебе, что случилось.

Лиззи фыркнула, довольно выразительно, по мнению Кейт.

— Известно, что я сохранила один или два секрета, — заявила Лиззи.

— Только потому, что тебя попросила об этом моя мама.

— Ну… — Лиззи отвела взгляд и начала дергать завязки своего передника. — Ну, она же попросила меня. Она…

— Она что, Лиззи?

— Она попросила, чтобы я дала слово.

Как член семьи Коул, догадалась Кейт. Она прекрасно понимала, что это значит для Лиззи. Вместо того чтобы спорить, чем вынудить Лиззи чувствовать себя еще более неловко, она пожала плечами и сказала небрежным тоном:

— Ну, пообещай мне, что ты никому не скажешь ни одного слова из того, что я расскажу тебе.

Лиззи торжественно произнесла, кивнув:

— Я обещаю.

Рассказывать что-либо Лиззи всегда было сложно. Эта женщина задавала бесчисленное количество вопросов. Но рассказывать историю о том, как была разбита ваза, как Кейт поранилась, как был взломан замок, и о том, что значительное количество времени она провела в запертой комнате с красивым мужчиной, избежав упоминания о контрабандной операции, и одновременно надевать другое платье взамен порванного было намного сложнее. Это было целое событие, которое заняло два часа.

Оно бы заняло даже больше времени, если бы легкий стук в дверь не остановил поток вопросов Лиззи.

— Входи, — отозвалась Кейт, ожидая, что войдет служанка, чтобы позвать ее на чай в гостиной.

Однако она услышала голос Хантера:

— Это выглядит очень соблазнительно!

— Господи!

Кейт спрыгнула с кровати, перелетела через комнату и высунула голову в дверь.

Быстро оглядев коридор, чтобы убедиться, что никого поблизости нет, она схватила Хантера за рукав и втащила в свою комнату, потом передумала и вытолкнула его обратно в коридор. Не обращая внимания на его раскатистый смех, она вышла, закрыла за собой дверь и потащила его за руку подальше от своей комнаты.

— О чем вы думали, подойдя к моей комнате? — требовательно спросила она. — Если бы кто-нибудь находился поблизости…

— Если бы кто-нибудь находился поблизости, я бы не подошел к вашей комнате.

— То есть…

— Леди в гостиной, а джентльмены в бильярдной, Кейт, и я не захотел разыскивать служанку, чтобы она позвала вас.

Она округлила глаза:

— Вы никогда не слышали о колокольчике?

— Я не собираюсь заставлять служанку подниматься по лестнице, только чтобы передать сообщение в комнату через шесть дверей по коридору от моей собственной. Это было бы бесполезной тратой времени.

Когда они дошли до черной лестницы, Кейт остановилась и повернулась к нему:

— Это нелепо, я допускаю, но так это делается. И если не делать что-то так, как это делается, это может привести к… к… — Она не договорила, вспомнив, что он сказал. — Шесть дверей? Вы считали?

Он удивленно уставился на нее, откинул голову назад и засмеялся. Потом он неожиданно протянул руки, взял ее лицо в ладони и звонко поцеловал ее в лоб:

— Вы не перестаете удивлять меня.

Она оттолкнула его, борясь с очень странным сочетанием возмущения и влечения:

— Так тоже не делается.

— Пойдемте со мной. — Все еще смеясь, он взял ее под руку и повел вниз по лестнице. — У меня есть для вас подарок.

— Подарок?

Безусловно, было глупо с ее стороны так легко отступить от своей цели — обучить этого мужчину правилам этикета на домашнем приеме, — но ей уже не хотелось это делать. Ее больше занимало то, что она разволновалась, услышав, что получит подарок от мужчины. Обычно когда один из ее поклонников вручал ей подарок, она испытывала неловкость, чувствовала себя виноватой из-за того, что не ощущала при этом волнения. А что касается лорда Мартина, ее раздражало то, что он продолжал одаривать ее.

Хантер повел ее по коридору, где, как она знала, практически не появлялись гости.

— Куда мы идем?

— В бальный зал. Мне нужно немного пространства для этого.

— На улице его достаточно. — Зачем оно им понадобится, было для нее загадкой. — Дождь закончился, не так ли?

— Да, но нам нужно сделать это в помещении. Это напомнило мне, почему ваша семья не поселилась на побережье.

Она не могла понять, как первая фраза могла напомнить ему об этом.

— Я думаю, что провожу слишком много времени в вашей компании.

— Та музыка, которая звучит в вашей голове, — начал он, — она смолкает, когда вы слышите море, верно?

— Да.

— И иногда вам хочется, чтобы музыка умолкла, ведь так?

— Так почему мы не упаковали вещи и не уехали из Хэлдона в такое место, как это? — продолжила она его мысль, качая головой. — Хэлдон-холл — наш дом. Было бы несправедливо по отношению к моей матери, или Уиту, или…

— Ваша семья знает о том, что вы слышите музыку?

— Не совсем, — уклончиво сказала она.

— Не вся семья или не всё знают?

— Не всё знают, — ответила она. — Они знают, что я иногда слышу музыку и что это может меня отвлекать.

— Значит, вы хранили в тайне такую свою особенность все эти годы?

— Вам не следовало говорить «все эти годы», — заметила она, правда, лишь для того, чтобы сменить тему. — У меня было всего четыре сезона, не сорок.

— Прошу прощения, — сказал он вовсе не тоном раскаяния. — А теперь ответьте на вопрос.

— Я не хранила в тайне эту особенность. Лиззи знает.

«А сейчас и ты».

Она почувствовала облегчение, когда он кивнул и больше ни о чем не спрашивал. Это была щекотливая тема для нее.

Кейт не нравилось, что она хранила в секрете нечто присущее ей от тех, кого любила, но ей не хотелось, чтобы ее семья меняла свою жизнь, подстраиваясь под нее. И Уит, и ее мама были настолько великодушны, что, если бы они были уверены, что ей это действительно нужно, они бы все бросили и уехали из Хэлдона на побережье. Кейт постоянно ощущала чрезмерную опеку, особенно ей досаждал этим Уит. Но переехать — это было бы ужасно. Она обожала Хэлдон. Она увидела там в первый раз Хантера за обеденным столом, Мирабель — в поместье, да и Лиззи — неподалеку, в городке Бэнтон.

— Вот мы и пришли.

Кейт посмотрела на большие двери, перед которыми они остановились.

— Вы собираетесь снова взломать замок? — спросила она с надеждой.

Он легко открыл дверь и улыбнулся, заметив ее разочарование:

— Простите. Я попросил экономку отпереть ее заранее. Думаю, так практичнее.

Она скривила губы и вошла вслед за ним.

— То, что практично, редко веселит.

— Возможно, это заставит вас изменить свое мнение.

Он провел ее вглубь комнаты и сунул руку в карман.

Кейт ожидала, что он вытащит книгу, или конфеты, или… ну, это не могли быть цветы, конечно же, хотя только они были третьим вариантом подарка, который джентльмен мог вручить леди.

Он вынул маленькую коробочку и протянул ей:

— Возьмите.

Она нерешительно взяла ее. О господи! Что, если он не знает о том, что джентльмен может и не может дарить леди? Что, если он принес ей нечто неподобающее, например, драгоценности?

Медленно, осторожно она слегка приоткрыла коробочку, только чтобы заглянуть внутрь, как будто чрезвычайно неподобающий подарок мог стать лишь слегка неподобающим, если взглянуть на него одним глазком.

— Это карманные часы.

И это было действительно так. В коробочке находились большие мужские серебряные карманные часы с замысловатой золотой инкрустацией в виде виноградных листьев.

— Они… — Пожалуй, самый странный подарок, какой она когда-либо получала. — Они… э-э… довольно красивые.

— Нет, — засмеялся он. — Но вам они пригодятся, я думаю.

— Ну, это очень полезная вещь, — был самый дипломатичный ответ, какой она только могла придумать.

— Для вас в особенности, если у нас все получится.

Она не имела ни малейшего представления, что на это ответить.

Окинув ее взглядом, он спросил:

— На этом платье есть карманы?

— Карманы? Э… — Она пробежала свободной рукой вдоль боковых швов платья и нашла потайной карман на правом боку. — Да, на этом есть.

— Отлично. Если это сработает, вам следует позаботиться о том, чтобы их вшили в каждое ваше платье.

— Если что сработает?

Он взял коробочку, вынул часы, завел их и протянул ей:

— Вы слышите это?

— Да, конечно.

Невозможно было не слышать размеренное тик, тик, тик и даже не ощущать этого биения под пальцами.

Почти сразу же непритязательная детская мелодия подстроилась под этот внешний ритм.

Она изумленно посмотрела на часы и внезапно увидела их в совершенно новом свете:

— Я… О, вот это да!

— Я подумал, что, возможно, такое громкое тиканье вам будет хорошо слышно, к тому же его можно почувствовать. Положите их в карман.

Взбудораженная Кейт сделала так, как он сказал. Монотонное тиканье, она могла ощутить его сквозь ткань платья и сорочки, но когда она сунула руку в карман.

— О, это прекрасно!

— Пройдитесь по комнате, — предложил он.

Кейт была слишком увлечена своим новым подарком и не обратила внимания на то, что Хантер наблюдал за ней, пока она обходила бальный зал. Постоянное тиканье часов задавало ритм, и она могла ходить, подстраиваясь под него, меняя количество шагов на одно тиканье. Меньше шагов за одно тиканье при неспешной прогулке, больше шагов за одно тиканье при быстрой ходьбе.

Она была в восторге и хотела изучить все возможности карманных часов. Она повернулась к Хантеру:

— Потопайте.

— Прошу прощения?

— Потопайте, — повторила она, усмехнувшись и от нетерпения взмахнув рукой. — Я хочу понять, повлияют ли на ритм более громкие звуки.

Он ударил пяткой по полу несколько раз, и она закатила глаза:

— Сильнее, Хантер. Вы просто стучите.

— У меня это не очень хорошо получается.

— Это не совсем мужское занятие, — согласилась она. — Пойдите пните что-нибудь.

— Я не собираюсь пинать…

— Это недостойное занятие?

Смеясь, он покачал головой и отошел, чтобы взять один из прочных на вид стульев, стоявших у стены. Он поднял его за спинку на несколько дюймов и ударил им об пол.

— Так подойдет?

— Да, спасибо.

Это был достаточно сильный удар, чтобы она могла удостовериться, что громкий звук не собьет ее с ритма.

Она вынула часы из кармана и посмотрела на них:

— Это как… это похоже на метроном, только лучше.

— Что?

— Маятник, который используется, когда надо сохранять ритм, — ответила она, пренебрежительно передернув плечами. — Он непрактичен. Слишком долгий промежуток между ударами годится для медленных ритмов.

А часы были идеальными. По крайней мере, настолько идеальными, насколько она могла рассчитывать. Мелодии будут меняться, как и инструменты, но ритм останется тем же, сколько ей будет нужно.

— Вы не можете ходить целый день, сунув руку в карман, — заметил Хантер, когда она пересекала комнату, направляясь к нему. — Но если никого нет поблизости…

— Это идеально. Это… — Безусловно, более продуманного подарка она никогда не получала. — Это великолепно. Я даже не знаю, что сказать.

Она была так поглощена этим чудесным подарком, что не заметила, как он подошел к ней вплотную, и вздрогнула, когда его теплая рука обхватила ее подбородок и мягко подняла его.

— Скажите спасибо, — прошептал он, прежде чем его рот накрыл ее губы.

Кейт было бы легко ответить на поцелуй. Она хотела этого. Она уже чувствовала, что теряет контроль над собой. Еще немного, и она будет полностью покорена умелым ртом и ловкими руками Хантера. Так бы и случилось, если бы они были чуть менее умелыми, чуть менее ловкими.

Он не терял контроля над собой. В том, что он делал, было слишком много самообладания, как будто каждое прикосновение его губ, каждое теплое касание его пальцев были просчитаны. Ходы в игре, вот на что это было похоже. Это были ходы в игре, которую она не совсем понимала и в которую не хотела играть.

Как и в музыкальной комнате, ее мысли разбегались. Это было так же, как первый поцелуй в гостиной и последний поцелуй в музыкальной комнате.

Однако она не хотела, чтобы поцелуй был таким же. Это должен быть поцелуй в бальном зале. Она хотела, чтобы Хантер потерял контроль над собой и, как и она, отдался чувствам.

Она не знала, как это сделать, но решила, что для начала ей следует обвить его шею руками. Она встала на цыпочки, обхватила его шею неповрежденной рукой, а другую руку положила ему на грудь. Ее грудь, поднявшись, коснулась его тела, и это ощущение вызвало у нее сильное желание. Поскольку это также привело к тому, что Хантер напрягся и замер, она, поддавшись любопытству, решила снова коснуться его грудью… и снова.

В его горле что-то заклокотало. Это был удивительно мужской звук, нечто среднее между рычанием и стоном. Он сжал Кейт крепче и притянул ее к себе.

Уже лучше!

Вспоминая поцелуй в музыкальной комнате, она нерешительно коснулась его губ языком. Хантер тут же погрузил свои пальцы в ее волосы и жадно впился в ее губы.

Еще лучше!

Он провел губами горячую дорожку по ее подбородку и вниз по шее.

Намного лучше!

Когда он слегка куснул чувствительное место на суставе ее неповрежденного плеча, она внезапно потеряла способность мыслить, потеряла способность что-либо делать, она могла лишь чувствовать.

Были только его обжигающее дыхание, когда он накрывал ее губы своими, восхитительное скольжение его языка по ее языку, тепло его рук, крепко обнимающих ее.

Он ослабил объятия только для того, чтобы положить руки ей на бедра, а затем стал водить ими по ее талии, груди, по всему телу. Она чувствовала жар этих прикосновений каждым дюймом своего тела и ощущала страстное желание большего, когда его руки скользили к интимному месту.

Возбуждение нарастало с головокружительной скоростью, пока не превратилось во что-то другое… в потребность. Ей нужно было быть ближе. Ей нужно было большего. Она попробовала на вкус кожу на его подбородке, ушах, шее. Ее пальцы дергали за его галстук, теребили его жилет.

Внезапно он отстранился, а она не могла унять дрожь.

— Достаточно, — хрипло прошептал он. — Кейт, нам надо остановиться.

Неужели? Кровь бурлила в ее жилах, она задыхалась, и каждый ее нерв вопил, протестуя.

— Достаточно?

— Да, вам нужно уйти.

— Уйти? — Она медленно закрыла и открыла глаза, желая умерить ритм своего сердца. — Почему?

— Потому что этого недостаточно.

— Я… — Эта странная логика заставила ее сконцентрировать внимание на том, что он говорил, а не на своих ощущениях. Не помогло. Она так и не уловила смысла сказанного. — Я не понимаю.

— Я хочу большего от вас, — резко сказал он. — Я хочу все. И ничего, что вы можете дать на полу бального зала.

— О! — Это совершенно ясное заявление заставило ее закусить губу. — Понятно.

— Вам следует уйти немедленно.

— Да, следует.

Она была против. Это было безрассудно, но она хотела остаться и предложить ему то, чего и он хочет. Предложить ему все и получить от него то же. Ее взгляд устремился к его рту.

— Мне следует уйти.

О, как же ей хотелось остаться!

— Сейчас же, Кейт.

Он буквально прорычал это приказным тоном.

Она оторвала глаза от его рта и окинула взглядом всего его. И тогда она сделала шаг назад. Возможно, будет лучше испытать все, когда его будет немного меньше… трясти. Мужчина дрожал всем телом.

— Точно… — Она с трудом сглотнула и начала медленно отступать назад. — Точно. Я просто… Я просто… Увидимся за обедом, не так ли?

Он не ответил. Он смотрел на нее, крепко стиснув челюсти и сжав руки в кулаки… Его темные волосы растрепались — она ласкала пальцами эти густые пряди. Ей так нравилось, когда его прическа была в некотором беспорядке. Возможно…

— Идите.

— Конечно.

Она сделала еще два шага назад, потом развернулась и вышла из зала, чувствуя спиной его горящий взгляд.

Она направилась было в свою комнату, потом развернулась и пошла к боковой двери дома. Этим она поставила себя в неловкое положение, потому что ей пришлось пройти мимо открытой двери в бальный зал. Заглянув туда, она обнаружила, что Хантер все еще стоит там, дрожа. Но она не могла сразу пойти в свою комнату, опасаясь встретиться с кем-нибудь из гостей. Ей нужно было побыть одной. Ей нужно было привести себя в порядок и успокоиться. Но что еще важнее, ей нужно было время и пространство, чтобы привести в соответствие то, что она начинала понимать умом, с тем, что теперь знала сердцем.

Каким-то образом, между смехом и поцелуями и признанием ее мечтаний мистер Эндрю Хантер превратился в принца.

Что он сделал не так?

Хантер пересек бальный зал, чтобы открыть окно. Ему нужен был воздух, и выпивка, и, возможно, хороший подзатыльник. О чем он, черт возьми, думал?

Он все спланировал, спланировал в соответствии со своей целью, а его целью было напомнить себе и Кейт, кто определяет, как будут развиваться их отношения.

Небольшая экскурсия в бальный зал, беспристрастное — хотя и запоздалое — задействование шарма и тщательно подобранный подарок — все это было сделано для того, чтобы обвести Кейт вокруг пальца и заманить ее в свои объятия.

Поцелуй был также тщательно продуман. Полный контроль с его стороны и иллюзия контроля — с ее, так же, как и в музыкальной комнате. В музыкальной комнате все прошло гладко.

Что, черт возьми, произошло здесь?

Она удивилась тому, что он посчитал количество дверей, вот что случилось. Она все испортила, очаровав его. И потом, она так искренне обрадовалась часам, что заставила его радоваться за нее, вместо того чтобы похвалить себя за то, что додумался преподнести такой подарок.

А потом она попросила его пнуть что-нибудь.

А потом он целовал ее.

А потом уже она целовала его. И вот тут все пошло к черту. Он чуть не уложил ее на пол. Нет, не в этом была проблема. Проблема была в том, что он чуть не позволил Кейт уложить его на пол. Если бы это исходило от него — если бы он контролировал ситуацию, — он бы не прервал поцелуй. Но это исходило не от него — он не планировал доставить своей будущей жене удовольствия брачного ложа на полу бального зала. И не он контролировал ситуацию, причем он не просто потерял контроль — он передал его Кейт, как передал ей часы.

Возьмите. Они вам пригодятся, я думаю.

Передавать контроль Кейт совсем не входило в его планы. Он потер ребром ладони свою грудь, пытаясь снять напряжение, причиной которого он упрямо отказывался признавать беспокойство.

Очевидно, нужен план получше, такой, какой поможет управлять предпочтениями леди Кейт Коул.

Умелый стратег понимает, когда следует сменить тактику. И любой стратег, который вследствие прикосновения девушки чуть не рухнул вместе с ней на пол, поймет, что необходимо соблюдать некоторую дистанцию. День в городе в одиночестве— вот что ему нужно. Целый день в одиночестве, чтобы оценить перспективу и продумать следующий шаг. Уит может понаблюдать за Кейт. Мистер Лори тоже, но издалека.

К вечеру следующего дня причиной дискомфорта в его груди будет всего лишь неприятное воспоминание.

15

Кейт постучала пером по столешнице письменного стола в своей комнате.

Целый такт пауза, а потом… Может, изменить тональность? Не будет ли этот переход слишком резким? Что, если ввести гобои? Нет, виолончели — колоритные, с низким и глухим звучанием. Нет. Нет, это было бы слишком слезливо. Она хотела, чтобы ощущалась печаль, но не отчаяние. Не так ли? Почему она не могла услышать это?

Возможно, это должны быть гобои…

— Кейт, ты идешь?

Кейт подняла глаза и увидела Мирабель, стоявшую в дверном проеме.

— Иду? Э…

— Ты собиралась попить чаю со мной и Лиззи после обеда.

— О да, конечно. Извини, Мирабель, я потеряла счет времени.

Мирабель показала на горы бумаг на столе:

— Значит, дело движется?

— Сначала так и было. — Она вздохнула и отложила перо. — А сейчас все застопорилось. Это симфония. Как раз в середине третьей части недостает отрывка. Я не могу его сочинить.

— Если ты откажешься от чая и перекусишь здесь, я пойму.

Кейт покачала головой и встала, чтобы пойти с Мирабель.

— Нет, я предпочитаю чай головной боли. Надо прерываться — это пойдет на пользу.

Если прерваться не означает думать о Хантере. Вчера она только и думала об этом мужчине и своей сильной привязанности к нему. Словосочетание «сильная привязанность» — единственное, что приходило на ум, когда она пыталась описать то, что чувствовала к нему. К ее смятению, ничего другого часы размышлений ей не принесли. Она не имела ни малейшего понятия, что делать с этой сильной привязанностью и даже нужно ли вообще что-нибудь делать. Ну да, она была уверена, что должна что-нибудь делать, но что, как и когда…

— Поторапливайся, служанка! — раздался из-за открытой двери в конце коридора резкий голос мисс Уиллори.

Мирабель нахмурилась:

— Ужасная женщина. Несомненно, обижает какую-нибудь бедную служанку.

— Я что, целый день должна ждать тебя?! — выкрикнула мисс Уиллори.

— Вы не ждете, — прозвучало в ответ. — Вы ходите.

Встревоженные Кейт и Мирабель переглянулись. Конечно, это не могла быть Лиззи.

Мисс Уиллори вышла в коридор и бросила сердитый взгляд через плечо:

— Что ты сказала, служанка?

Лиззи вышла за ней, неся в руках огромную стопку книг.

— Ничего.

— Ничего, мисс! — выкрикнула мисс Уиллори. Это не имело ничего общего со слащавым тоном, который она приберегала для людей своего положения. — Наглое маленькое чудовище. Я не могу понять, почему леди Кейт держит тебя при себе, такую глупую.

Какое бы сочувствие у Кейт ни вызывало бедственное положение мисс Уиллори, оно немедленно и полностью испарилось. Она открыла рот, чтобы высказать резкий упрек, но Мирабель опередила ее:

— Оставайся на месте, Лиззи.

Мирабель пронеслась мимо Кейт, выхватила стопку книг из рук Лиззи и сунула их мисс Уиллори. Той ничего не оставалось, кроме как держать их, иначе они бы упали ей на ноги.

— Мисс Браунинг, что…

— Леди Терстон.

— О да, конечно. — Мисс Уиллори изо всех сил пыталась не уронить книги. — Я не знаю, почему я не могу запомнить.

— Потому что вы эгоистичная, испорченная и чрезвычайно злобная особа, Мэри Джейн Уиллори, вот почему. — Она проигнорировала то, что мисс Уиллори открыла рот, намереваясь что-то сказать, и продолжила ледяным тоном: — И поскольку вы, по всей видимости, не способны придерживаться даже элементарных норм поведения в моем присутствии и в отношении служанки моего мужа, вас больше не рады видеть в Хэлдон-холле, какова бы ни была причина визита. Я ясно выразилась?

Мисс Уиллори округлила глаза. Изгнание из Хэлдона означало то, что она не попадет на один из самых модных приемов года. Это не было смертельно для надежд и амбиций мисс Уиллори, но это была тяжелая рана.

— Вы не можете этого сделать. Вы… Вы… Вы…

— Леди Кейт, мисс Уиллори, кажется, все еще затрудняется вспомнить, кто я такая. Не будете ли вы так любезны напомнить ей?

— О, с удовольствием! — Кейт заложила руки за спину и глубоко вдохнула. — Мирабель Коул, графиня Терстон и хозяйка Хэлдон-холла, городского дома Терстонов, Холли Тэррис, замка Хартрайт, Фрайертон…

— У вас есть замок? — прервала Мирабель Кейт, с изумлением глядя на нее. — Правда?

— У вас есть замок, — поправила ее Кейт.

— О! Действительно. — Она повернулась и радостно улыбнулась мисс Уиллори. — У меня есть замок.

Мисс Уиллори часто заморгала:

— Я…

— Аббатства Фрайертон, — продолжила перечислять Кейт, — Драйебрукен-Хаус — это в Германии, я никогда там не была, — Поплар-Коттедж, Уэйн…

— Достаточно, — наконец со злостью сказала мисс Уиллори. Ее пальцы выделялись белым пятном на переплетах книг. — Вас переполняет ненависть. Обеих. Эта девка — всего лишь служанка. У меня было полное право…

— Городской дом в Лондоне теперь также закрыт для вас, — спокойно сообщила ей Мирабель. — Хотите, чтобы следующим стал замок?

Кейт прикусила щеку изнутри. Замок был всего лишь горой развалин в Шотландии.

— Вы еще пожалеете об этом! — прошипела мисс Уиллори, но, очевидно, благоразумие взяло верх, и она развернулась и понеслась по коридору, не желая лишиться доступа к еще одному владению Терстонов.

Мирабель смотрела ей вслед:

— О, я хотела сделать что-то подобное в течение нескольких лет. — Она удовлетворенно вздохнула. — Мне так нравится быть леди Терстон!

Лиззи кусала губу, явно не зная, то ли ей радоваться, то ли ей переживать:

— Я не уверена, что вам следовало это делать, миледи.

— Почему нет? Она это заслужила.

— Она будет жаловаться.

— Да, будет, — Мирабель ухмыльнулась Кейт. — Она будет жаловаться твоей матери на то, что ее изгнали из Хэлдона и городского дома.

Кейт ухмыльнулась в ответ:

— А когда мама тебя поддержит, она обратится к Уиту.

О, я так хотела бы услышать эти разговоры!

Мирабель повернулась к Лиззи:

— Не будешь ли ты так любезна посмотреть, готов ли чай, Лиззи, дорогая? Мы с Кейт скоро придем.

— Рано или поздно, — поправила ее Кейт: конечно же, подслушивание должно было занять некоторое время.

— Как пожелаете, леди Терстон, — смеясь, Лиззи сделала особенно глубокий реверанс и направилась к черной лестнице.

Кейт взяла Мирабель под руку и повела ее к парадной лестнице. Ее мать пила чай в гостиной. Мисс Уиллори не настолько глупа, чтобы жаловаться там, но она могла явиться туда, чтобы попросить выслушать ее, а это может произойти где угодно.

— Кейт?

— М-м?

— Я действительно хозяйка всего этого?

— Конечно. — Кейт слегка нахмурилась, вспоминая перечень владений. — Ну, кроме аббатства. Это я придумала.

— Понятно. — Мирабель сглотнула. — Господи!

Смех Кейт оборвался сразу же, как только она увидела мистера Лори, который шел по коридору им навстречу. Лицо Мирабель, наоборот, засияло.

— Мистер Лори, как приятно видеть вас! — воскликнула она.

Мистер Лори, чей взгляд был устремлен в пол, резко вскинул голову. Видя, как распахнулись его глаза и побледнело лицо, Кейт решила, что он тут же развернется и убежит. Однако, к его чести, он лишь чуть замедлил шаг, но продолжил идти в их направлении:

— Добрый день, леди Терстон, э-э… леди Кейт.

Кейт вернула приветствие и на этом они, бы разошлись, но Мирабель, ловко взяв ее под руку, не дала ей уйти.

— Мы собираемся попить чаю через полчаса, мистер Лори, — сказала она. — Вы не присоединитесь к нам?

Мистер Лори вздрогнул, покраснел и, запинаясь, ответил:

— Как любезно с вашей стороны! Очень любезно, но…

— Да полно! Вашей компании будут рады, — успокоила его Мирабель. — Не так ли, Кейт?

Той оставалось только улыбнуться и согласиться:

— Да. Конечно.

— Я… — мистер Лори перенес вес тела на одну ногу, заложил руки за спину, затем сложил их спереди и опять заложил за спину.

То, как он переминался и менял положение рук, напомнило Кейт движения белки. Нет, раненной белки.

— Очень любезно с вашей стороны. Очень. Боюсь, у меня есть дела, вот что. Да, дела. Извините, — и мистер Лори умчался по коридору.

— О, но… — Мирабель помолчала. — Как странно!

— Еще более странно то, что ты пригласила его, — отозвалась Кейт. — Зачем вообще ты это сделала?

— Почему бы нет?

— Это ведь чай для леди.

— Я сделала это из вежливости. — Мирабель удивленно посмотрела на Кейт. — Тебе не нравится мистер Лори?

— Я едва его знаю.

— Поэтому я пригласила его на чай — чтобы ты могла получше узнать его. Это очень приятный человек.

Кейт заметила, что мистер Лори бросил опасливый взгляд через плечо, прежде чем исчезнуть за углом.

— Он какой-то нервный, — сказала она.

Мирабель нахмурилась:

— Просто держится немного скованно в твоей компании, вот и все. Я уверена, что он преодолеет свою застенчивость благодаря более близкому знакомству.

Кейт удивилась: как можно вообще быть в этом уверенной? Она решила не спрашивать об этом, чтобы Мирабель не восприняла это как вызов. Последнее, чего она хотела, — это чтобы и ее мать, и ее невестка пытались регулярно навязывать ей компанию мистера Лори.

Хантер стоял перед Поллтон-Хаус и сердито смотрел на входную дверь.

Он никогда не смотрел сердито на неодушевленные предметы, но сейчас он чувствовал потребность смотреть сердито на что-нибудь, и ему попалась на глаза эта чертова дверь.

Он скучал по Кейт, пока был в городе.

Меньше суток он не видел ее и уже скучал.

Он был потрясен. Он никогда ни по кому не скучал. У него были любовницы ослепительной красоты, остроумные и исключительно ловкие в постели. По делам он регулярно уезжал из дома, бывало, что и на несколько недель, но разве он когда-нибудь скучал хоть по одной из этих женщин? Нет.

Он использовал чертовски хорошие способы избегать скуки, так как когда человек скучает, это значит, что он сильно привязан, а сильная привязанность порождает неразумные чувства, такие как симпатия и потребность, и даже любовь. Всего этого он избегал в своей взрослой жизни, опасаясь, как чумы.

Легкая привязанность была приемлема. Такая привязанность, которая позволяла установить дружеские отношения и решать повседневные проблемы. Такая привязанность, которой можно лишиться, не чувствуя при этом, что твое живое, бьющееся сердце вырвали из груди.

Это последнее сравнение показалось ему немного мелодраматичным, но будь он проклят, если оно не было точным! Он до сих пор чувствовал отголоски той боли, когда вспоминал. Он взял за правило не вспоминать.

Он взял за правило не привязываться сильно.

И все же через час после того, как он покинул поместье, он мог думать только о том, как бы побыстрее вернуться к Кейт. Он хотел смотреть в ее нежные голубые глаза, хотел слышать ее легкий смех и видеть, как свет свечей золотит ее белокурые волосы.

Он думал о ней, даже общаясь с лордом Мартином, но, возможно, чтобы не вырвать у Мартина его болтливый язык. Он представлял, как вытаскивает шпильки из волос Кейт и смотрит, как пряди рассыпаются по ее плечам. Он представлял, как перебирает пальцами распущенные волосы. И он представлял, как погружает пальцы в ее волосы и притягивает ее к себе, чтобы поцеловать. Это была ненавязчивая фантазия, слегка эротичная и вполне управляемая.

Но сегодня его смущало то, как сильно он жаждал услышать ее смех, и… Боже, помоги! Он даже думал о ее носике. Ее носике! Ни один мужчина не мечтает о женском носике. Это неестественно.

Просто на самом кончике носика Кейт была маленькая восхитительная ямочка. Вернее, едва заметная линия, которую не видишь на расстоянии больше чем один дюйм. На расстоянии одного дюйма от Кейт…

«Черт возьми!»

Это нужно прекратить. Он справится с этим. И было только два способа сделать это. Первый и самый надежный — просто уйти. Безусловно, по прошествии некоторого времени и на расстоянии он смог бы видеть перспективу. Возможно. Он никогда не будет знать это наверняка, потому что он не собирался уходить. Отчасти потому, что он выполнял задание, но преимущественно потому, что уйти значило отступить, а отступление, даже стратегическое, было против его природы. Он хотел выиграть, а не сдаться. Он бы не вытащил себя из низов общества, если бы признавал поражение перед каждым препятствием, которое попадалось ему на пути. Он занял свое место в этом мире, отодвигая, разрушая или просто игнорируя эти препятствия.

Существовал и второй, более привлекательный способ. Он мог побаловать себя немного. По всей вероятности, он увлекся Кейт в основном из-за того, что этого не делал. Уже давно он не отказывал себе в том, чего хотел. Прошло очень много времени с тех пор, как ему приходилось это делать. И, кажется, он целую вечность желал Кейт, как будто она была запретным удовольствием. Он побалует себя. Даже позволит себе лишнее. Кто-то удовлетворяет мешающее жить желание, пробуя. Кто-то устраняет его, насыщаясь. Он получит все, что хотел, — смех, свет свечей на ее волосах, головокружительные поцелуи и даже, черт возьми, ямочку на кончике ее носа. Когда он насытится этим, он снова займется тем, что будет обводить Кейт вокруг пальца.

В предвкушении исполнения задуманного он чувствовал себя намного веселее, чем большую часть дня. Хантер вошел в дверь и направился к своей комнате. Он собирался смыть с себя дорожную пыль. Возможно, он чего-нибудь выпьет. Ему не нужно было искать эту женщину сразу же по возвращении. Он не так уж увлечен ею.

— О, Хантер! Вы вернулись!

Как будто чтобы доказать ему, что Он лжец и дурак, каждый нерв в его теле встрепенулся при звуке голоса Кейт.

Проклятье! Он был не просто увлечен. Он был одержим ею.

У Кейт появилось неразумное и почти непреодолимое желание подойти вплотную к Хантеру и обвить его шею руками.

Она ужасно скучала по нему!

Сочиняя музыку, она могла отогнать мысли о нем, по крайней мере достаточно далеко, чтобы сконцентрироваться на музыке. Но когда она не сочиняла, она думала о нем и своей сильной привязанности к нему и о том, может ли эта привязанность перерасти во что-то большее.

Даже когда они с Мирабель оправились подслушивать, она думала о темных глазах Хантера и его настороженном взгляде. И она вспоминала его смех, когда она спросила, как его зовут. И она вспоминала силу его рук, когда он крепко обнимал ее в бальном зале.

Сообразив, что она не говорила с ним с той встречи в бальном зале, она почувствовала, как ее щеки начинают пылать, а сердце — бешено колотиться. Ее взгляд устремился к его губам. Она думала об этом тоже — о его твердых, теплых, обольстительных губах. Она отвела взгляд.

— Вы… — Ей пришлось прочистить горло. — Вы узнали что-нибудь интересное в городе?

— Ничего, — ответил он, и она с радостью отметила, что и его взгляд метнулся к ее губам. — На самом деле я и не рассчитывал на это. Горожане преданы лорду Брентворту и, следовательно, его сыну.

— О, понятно. — Она переплела пальцы рук за спиной. — Вы, по крайней мере, довольны поездкой?

— Вы не были в Иберстоне?

— Была. — Она весело засмеялась и почувствовала, что расслабляется. — Там есть трактир, магазины и мало что еще. Он очень нравится лорду Брентворту.

Хантер отступил назад, чтобы прислониться к стене:

— Известно, что он превозносит его очарование.

— Он довольно очарователен, этот сонный городок. И, в отличие от Поллтон-Хаус, там полно развлечений. Особенно для леди.

— А как вы провели день здесь? — спросил он, принимая расслабленную позу и скрещивая руки на груди.

— Сочиняя большую часть дня, а потом пила чай с Лиззи и Мирабель — довольно поздний чай из-за неприятного происшествия с мисс Уиллори. — И, к сожалению, бесплодной попытку подслушать. — А после чая я столкнулась с лордом Брентвортом и лордом Мартином. Лорд Брентворт спросил, смогу ли я поиграть для гостей после обеда, а лорд Мартин пригласил меня прогуляться по пляжу.

— Правда? — спросил Хантер тоном, который каким-то образом был одновременно и небрежным, и холодным.

— Да, и у меня уже была наготове отговорка, что вас должно порадовать. Но у меня не было возможности воспользоваться ею, потому что непонятно откуда появился Уит и убедил лорда Мартина поиграть в карты в бильярдной. При этом у бедного парня был страдальческий вид.

— У лорда Мартина?

— У Уита, — объяснила она. — Лорд Мартин был в восторге. Его даже еще легче отвлечь, чем меня.

— Поэтому вы потеряли интерес к нему? Из-за его непостоянства?

— Я…

Этот вопрос поразил ее. Хантер не касался этой темы раньше, и она думала — вернее, надеялась, — что он никогда этого не сделает. Она не гордилась тем, что испытывала к лорду Мартину tendre, а особенно тем, как эти tendre закончились, и не хотела обсуждать это. Но как уйти от ответа на прямой вопрос?

— Это было бы лицемерием с моей стороны, не так ли? — уклонилась она от прямого ответа, предполагая, что прямой вопрос не обязательно требует прямого ответа.

Было это лицемерием или нет, непостоянство лорда Мартина действительно раздражало ее немного.

— Вам и ему присущи различные Виды непостоянства.

— И что за виды?

— Раздражающее и нераздражающее. Ваше относится ко второй категории, — сказал он с улыбкой. — Если не раздражающий вид охладил ваш пыл, то что?

Она пожала плечами, не желая отвечать.

— Значит, ваша привязанность была взаимной? — предположил он.

На это она хотела ответить: «Я бы никогда не смогла быть такой непостоянной».

Она была в восторге, когда лорд Мартин начал ухаживать за ней в ее первый сезон. Она была влюблена в него до безумия в течение нескольких лет до этого, и его интерес к ней сразу же после того, как ее вывели в свет, был как мечта, которая стала явью. Он был, она тогда в этом не сомневалась, ее принцем.

— Тогда что? — не унимался Хантер.

— Я…

Она открыла рот, но промолчала.

Однажды Кейт в шутку сказала Эви, что ее tendre к лорду Мартину иссякли, когда она обнаружила, что он целуется, как рыба, которая задыхается на берегу. Но это была неправда. Тот единственный поцелуй лорда Мартина был довольно приятным. Совсем не таким, как возбуждающие поцелуи Хантера, но вполне приемлемым для нее в то время.

Разочарование постигло ее на следующий день, когда, ободренная этим поцелуем, она поделилась с лордом Мартином своей мечтой сочинить симфонию, опубликовать ее и услышать, как ее исполняют перед публикой, настоящей публикой, в театре, а не просто в комнате, полной гостей.

Он засмеялся. Это была не намеренная жестокость, но его явно покровительственный вид говорил ей, что он считает и ее, и ее мечту очаровательно глупой.

Она была подавлена.

— Кейт?

Кейт перестала сплетать и расплетать пальцы за спиной и стала скручивать их в своих юбках. Она хотела сказать Хантеру. Она хотела, но слова застряли в горле, как тогда, когда она намеревалась сказать ему о музыке в ее голове.

— Мартин… Лорд Мартин не проявил интерес к моей… к тому, что я хочу.

— Вы можете высказать эту мысль еще раз? — спросил он мягко, но явно недоумевая. — Но только яснее?

Быстро вздохнув, она выпалила:

— Я пишу симфонию. Я хочу опубликовать ее и услышать, как ее будут исполнять в театре.

Чтобы не бормотать бессвязно, как она делала в прошлый раз, когда выдала один из своих секретов, она крепко сжала губы и стала ждать его реакции. Она ждала, что это будет смех, или сочувственная улыбка, или покровительственное поглаживание по голове. Она боялась, что будет и то, и другое, и третье. Но он только поднял брови и сказал:

— Трудная задача, но у вас, бесспорно, хватит таланта, чтобы справиться с ней. Как продвигается сочинение?

Одобрение ее мечты, уверенность в ее способностях и интерес к ее успехам. Все сразу. Если бы они не стояли в коридоре, где мог кто угодно пройти и увидеть их, она бы обхватила его за шею руками и звонко поцеловала. Однако Кейт довольствовалась лишь тем, что радостно улыбнулась ему:

— Вы правда так думаете? Все это?

— Сказал все это, не так ли? — Он наклонился к ней. — Что-то мне подсказывает, что лорд Мартин отреагировал по-другому.

Ее улыбка померкла, затем угасла.

— Он думал, что это глупо. Он засмеялся.

— Он дурак.

— Да, я знаю.

Но этого дурака она считала принцем, и это разочарование было трудно принять. Она отбросила неприятные воспоминания. Это было давно, и теперь уже неважно, что думает лорд Мартин.

— Я почти закончила, — призналась она. Как чудесно, что она могла рассказать ему об этом! — Мне немного осталось, небольшой отрывок, над которым я сейчас работаю.

— Наверное, волнительно быть так близко к завершению.

— Одно расстройство! Не все идет так гладко, как хотелось бы. Но это лишь дело времени, — поспешила заверить его она. Как бы ни расстраивало ее то, что отрывок не написан, она не сдастся. — Просто для меня сейчас это немного утомительно. И несмотря на такие усилия, я могу никогда и не услышать свое законченное произведение.

— Я думаю, Уит мог бы взять на себя расходы на оркестр ради вас.

— Да, — согласилась она. Уит раньше оплачивал оркестр на балах их матери. — Но это не то же самое, отнюдь. Это не опубликуют. И это будет так, как будто…

— Как будто что?

— Как будто я сдалась. Как будто я повержена.

— Я не предполагал, что это соревнование.

— Это скорее дуэль силы воли, — решила она. — Лондонские издатели не хотели признавать другие мои произведения в течение некоторого времени, и я стала настойчиво пытаться заставить их изменить свое мнение. Им приходится писать, что они сожалеют, по крайней мере раз в месяц.

— Одно слово Уита и…

— Нет. — Она решительно помотала головой. — Это не будет то же самое. Я добьюсь успеха, результаты моего труда будут признаны.

Он помолчал, прежде чем заговорить:

— Если бы вы были мужчиной, вы бы уже добились успеха.

— А если бы я была дочерью простого человека, мои запросы по поводу публикации, скорее всего, просто игнорировались бы.

— В таком случае это равновесие несправедливости? — спросил он, усмехнувшись и отойдя от стены.

— Боюсь, что да. — Она пошла с ним рядом, когда он медленно двинулся по коридору. — Вы направляетесь в библиотеку? Там собрались остальные джентльмены.

Он покачал головой:

— Я иду в свою комнату. А вы?

— Я думала, возможно, я поупражняюсь, чтобы как следует сыграть сегодня вечером.

Он посмотрел на нее:

— Вам необходимо упражняться?

— Вообще, вы имеете в виду? — предположила она и продолжила, когда он кивнул: — Конечно. Как иначе я смогу совершенствоваться?

— Я не думал, что это возможно.

Она почувствовала, что ее щеки опять начинают пылать:

— Благодарю за комплимент, но совершенствоваться нужно всегда; по моему мнению. Я бы не вынесла мысли, что мои умения такие же, какими были пять лет назад. Я бы не вынесла мысли, что я такая же, какой была пять лет назад. — Она задумалась. — Я была бы разочарована, если бы знала, что я не только точно такая же, какой была тогда, но и точно такой же буду через двадцать лет.

— Вы хотите кем-то стать? — спросил Хантер.

— Нет, я просто хочу быть лучше. Бесспорно; я хочу быть признанной как композитор. — Она посмотрела на него. — Вы хотите быть таким же, как сейчас, через двадцать лет?

— Нет. Я бы хотел быть богаче.

Она засмеялась:

— Это возможно?

— Я планирую в течение следующих двадцати лет выяснить это.

— И я подозреваю, что через пятьдесят лет вы захотите отказаться от всех ваших богатств, чтобы стать на двадцать лет моложе. Так что изменитесь вы сами, а не только то, что вы имеете. В конце концов, важно только кем мы являемся, не так ли? — Они, остановились у входа в музыкальную комнату. — Поэтому я упражняюсь на фортепиано и, когда возможно, работаю над собой, чтобы через двадцать лет стать такой, как я хочу.

Он помолчал немного, прежде чем заговорить:

— Это очаровательно!

— Прошу прощения?

— Ничего, — засмеялся он. — Хорошо вам провести время в музыкальной комнате.

Хантер ушел, когда Кейт скрылась за дверью музыкальной комнаты, но он не ушел далеко, сделал только несколько шагов по коридору, остановился, прислонился к стене и стал слушать, как она играет. Как она упражняется, поправил он себя.

Он скрестил руки на груди и хмуро досмотрел в пол. Упражнялся ли он в чем-нибудь? Был ли он теперь лучше, чем несколько лет назад? Безусловно, в глазах закона он стал намного лучше, чем был семь лет назад, но закон никогда не был для него мерилом, с помощью которого он оценивал себя.

Увеличение богатства всегда было для него показателем изменений к лучшему. Он был богаче сейчас, чем пять лет назад, и он собирался стать еще богаче через пять лет. Значит, можно сказать, что он стал лучше и будет продолжать в том же духе.

«Через пятьдесят лет вы захотите отказаться от всех ваших богатств, чтобы стать на двадцать лет моложе».

Он подумал над этой фразой и пришел к выводу, что она совершенно абсурдна. Если он откажется от всех своих богатств, то может умереть с голоду через две недели. Зачем ему тогда быть на двадцать лет моложе? Лучше умереть старым и богатым, чем молодым и бедным, не правда ли? По его мнению, также лучше умереть молодым и богатым, чем старым и бедным.

«Да, — решил он, отойдя от стены, — во всех отношениях лучше упражняться в накоплении богатства».

Мирабель взяла печенье, предложенное вдовствующей леди Терстон. Уже попив чаю с печеньем вместе с Кейт и Лиззи, Мирабель явно была не голодна. И дело было не в ее неспособности отказаться от сладкого, ей было приятнее думать, что она просто демонстрировала свои хорошие манеры. Она сидела в комнате леди Терстон, в конце концов. Было бы невежливо не принять то, что ей предлагали.

Она откусила от печенья и подумала над тем, как лучше всего подвести разговор к проблеме, над которой она размышляла до чая. Она пришла, якобы желая обсудить то, о чем говорили мисс Уиллори и леди Терстон, — они с Кейт смогли разобрать только через два слова на третье, — но реакция леди Терстон на это была такой, на какую Мирабель и рассчитывала. Просьба мисс Уиллори отменить решение Мирабель была отклонена вдовствующей графиней. Больше ничего не надо было говорить по этому поводу. По правде говоря, сейчас Мирабель интересовала больше всего тема сводничества. Она проглотила кусочек и решила, что лучше говорить прямо.

— Я думаю, что, возможно, мы ошиблись в отношении мистера Лори.

Леди Терстон поставила тарелку с печеньем, не взяв себе ни одного:

— Что заставило тебя прийти к такому выводу?

— Я сегодня пригласила его на чай. — Мирабель состроила гримасу. — Предложение вызвало у него нервный приступ. Я боялась, как бы он не проглотил свой язык.

— Да. То же самое было и во время нашей прогулки по поместью. Он чувствует себя неловко в компании Кейт. — Леди Терстон раздраженно поджала губы. — Этого я от него не ожидала.

— Это очень странно. Я не помню, чтобы он раньше вел себя странно.

— Я тоже. Более того, я всегда считала его очаровательным молодым человеком.

Мирабель резко выдохнула:

— Что вы предлагаете?

— Я предлагаю не отказываться от попыток — это преждевременно.

Голос миссис Саммерс прозвучал от двери, соединяющей ее комнату с комнатой леди Терстон:

— Не преждевременно будет прекратить попытки, которые вам не следовало предпринимать. Мистер Лори явно не вариант для Кейт.

— Думаю, не вам судить об этом, — отозвалась леди Терстон, фыркнув.

Миссис Саммерс пересекла комнату и села:

— Я думаю, Кейт может лучше всех судить об этом, и, по-видимому, она предпочитает компанию мистера Хантера.

— Кейт просто пока не знает, какими качествами обладает мистер Лори, — настаивала леди Терстон.

Миссис Саммерс, выбрав печенье для себя, спросила:

— И какие это качества?

— Он красивый, — осмелилась сказать Мирабель. — У него нежная, романтическая натура. Как у поэта. И он интересуется музыкой.

— У него острый ум, доброе сердце и мягкий нрав, — добавила леди Терстон.

Миссис Саммерс подняла брови от удивления, услышав это утверждение:

— Так можно описывать лошадь.

— Лошадь, которая, к сожалению, очень застенчива, как мне кажется, — заметила Мирабель, морщась.

Леди Терстон отмахнулась:

— Ему всего лишь нужна твердая рука.

Мирабель посмотрела на миссис Саммерс, которая, едва заметно пожав плечами, сказала:

— Вы можете поступить, как вам заблагорассудится, конечно.

Желая предотвратить ссору между подругами, Мирабель сменила тему, прежде чем леди Терстон успела как-то отреагировать на это:

— Вы выглядите отдохнувшей, миссис Саммерс. Намного лучше, чем вчера.

— Спасибо, дорогая. Я и чувствую себя намного лучше. — Легкий румянец проступил на щеках миссис Саммерс. — Я получила письмо от мистера Флетчера меньше чем час назад.

Леди Терстон и Мирабель обменялись удивленными взглядами:

— Так скоро?

Румянец стал гуще.

— Оно было доставлено специальным курьером.

Мирабель подалась к ней:

— И каково содержание письма?

— Мистер Флетчер выразил желание… уладить то, что между нами произошло.

— Это звучит обнадеживающе. — Мирабель закончила есть печенье и постаралась не смотреть на полную тарелку, стоявшую возле леди Терстон. — Вы расскажите нам, что послужило причиной раздора?

— Это… это его работа в Военном министерстве.

— Понятно, — пробормотала Мирабель, хотя на самом деле ничего не поняла.

— Понятно, — повторила леди Терстон. И было очевидно, что она как раз все понимала. — Ваш первый муж?

Миссис Саммерс кивнула и повернулась к Мирабель:

— Он тоже был агентом. Он находился во Франции при дворе, когда начался террор. Его хотели спасти после того, как схватили короля, но не получилось. Его казнили — отправили на гильотину.

— Мне очень жаль, — пробормотала Мирабель.

— Этого бы не случилось, если бы он был дома, в Англии. — Миссис Саммерс нервно теребила юбки. — Я больше не хочу, чтобы мой муж работал в Военном министерстве.

— Это можно понять, — заметила Мирабель и попыталась стереть с лица выражение беспокойства и сомнения.

Как говорил Уит, Уильям Флетчер работал на Военное министерство с детства. Откажется ли мужчина от дела, которое он любит, чтобы жить с женщиной, которую он любит? Будет ли он счастлив, сделав такой выбор? Если ради миссис Саммерс, Мирабель очень надеялась, что да.

16

Когда Кейт только начинала играть на фортепиано перед гостями, она сильно нервничала. Ей было важно, что другие думают и говорят о ее музыке, и она боялась, как бы кто-нибудь не подумал или не сказал, что она плохая. Однако после полудюжины выступлений она пришла к выводу, что невозможно угодить каждому. Всегда найдется кто-нибудь, кто скажет, что музыкальное произведение слишком сложное или слишком простое, слишком новаторское или слишком заурядное. А после того как один не очень умный молодой человек заявил, что оно приемлемо, но кульминация чересчур бурная, ее не то чтобы перестало волновать мнение других, но она перестала опасаться мнения одного человека.

Прекрасно сознавая, что по крайней мере один человек одобрит то, что она будет играть этим вечером, Кейт шла к фортепиано в музыкальной комнате, в то время как гости еще рассаживались по местам. Она бы предпочла менее торжественную обстановку — только несколько стульев, поставленных для пожилых гостей, но лорд Брентворт явно что-то задумал. Он приказал прислуге поставить стулья в аккуратные ряды, пока гости обедали. Кейт искренне надеялась, что он не рассчитывал на то, что она будет играть долго. Она думала сыграть одну мелодию или две, но не давать целый концерт.

Когда голоса и шорохи стихли, она села на скамью перед инструментом. Она нахмурилась, когда та слегка закачалась под ней. Странно, она не помнила, чтобы раньше скамья шаталась, даже в этот день. Мысленно пожав плечами и отогнав эту мысль, она отвернула кружевные манжеты своего бледно-золотого платья, согнула пальцы, мягко коснулась: ими клавиш и начала играть.

Она выбрала веселую и энергичную пьесу, с быстрыми переходами от высокого тона к низкому и наоборот. Она покачнулась, потянувшись, чтобы достать дальние клавиши, игнорируя приступ боли в поврежденном плече и наслаждаясь звуками нот, кружившими по комнате.

А потом случилось невероятное. Громкий треск. Ее пальцы соскользнули с клавиш. Скамья накренилась назад и сразу же резко вправо, а потом с грохотом развалилась.

Кейт нередко бывала смущена, но натолкнуться на мебель в коридоре, или пролить лимонад на юбки, или даже встретить гостя, будучи измазанной с ног до головы, — ничто по сравнению с этой ситуацией, когда скамья сломалась под ее весом, в то время как взгляды всех присутствующих были устремлены на нее. Здесь речь шла не о смущении. Это было унизительно.

Ей казалось, что целую вечность — но на самом деле не более двух-трех секунд — она лишь сидела на полу с открытым ртом, ощущая боль в бедре и головокружение.

Этого не могло произойти. Не может быть, чтобы это произошло.

Внезапный взрыв голосов сказал ей, что да, это на самом деле произошло.

Первыми к ней подошли ее мать, Уит и мистер Хантер.

— Кейт, Кейт, ты ушиблась? — пробормотала леди Терстон, становясь на колени рядом с ней.

Позже Кейт поразилась тому, что эта горделивая леди опустилась на колени, но тогда все, что она могла сделать, — это лишь молча кивнуть.

Леди Терстон погладила ее по руке и наклонилась к ней, чтобы ободряюще прошептать:

— Но ты все же попытаешься встать, дорогая.

— Я… О! Да, да, конечно.

Она взяла мать за руку и с помощью мистера Хантера, который поддержал ее под другую руку, смогла встать и удержалась на ногах, не зацепившись за обломки скамьи. А это действительно были обломки. Одна из ножек, отвалившись, покатилась по полу, две другие отломились в местах крепления, а последняя торчала под странным углом к одному концу скамьи — вернее, того, что от нее осталось.

— Это не я, — прошептала Кейт матери, прежде чем повернуться к Мирабель и миссис Саммерс, которые тоже подошли к ней. — Это не моя вина.

— Конечно нет, — сказала мать, снова похлопав ее по руке.

— Это и не может быть твоей виной, — согласилась Мирабель, обмениваясь кивками с миссис Саммерс.

Хантер наклонился, чтобы перехватить ее взгляд:

— Уверены, что не сильно ушиблись?

— Да, да, я… — Унижена — безусловно. — Я в порядке.

— Леди Кейт Коул! — Лорд Брентворт, пробравшись сквозь небольшую группу гостей, остановился перед ней; в его широко раскрытых серых глазах читалось беспокойство. — Мои искренние извинения. Я понятия не имел, что скамья была повреждена. Никто в доме не играет, понимаете, и… и мне очень жаль…

Кейт покачала головой:

— Все хорошо, лорд Брентворт.

— Я осмелюсь не согласиться. Мне не следовало настаивать…

Мисс Уиллори вышла вперед и оборвала его:

— Пожалуйста, не утруждайтесь, лорд Брентворт. Наша дорогая леди Кейт просто предрасположена к несчастным случаям.

— Я не имею отношения к поломке скамьи.

— Конечно нет, — проворковала мисс Уиллори.

— На самом деле нет, — подхватил лорд БрентВорт, неодобрительно глядя на мисс Уиллори. — Леди всего лишь сидела на ней.

— Нуда, но…

— Она не может весить более девяти стоунов^[4], — вставил кто-то.

«О, ради всего святого!» — взмолилась Кейт про себя. Они собираются обсуждать ее комплекцию? Разве им мало того, что она пострадала?

— Она немного вертится, когда играет, — отметила мисс Уиллори, явно раздраженная тем, что ей возразили.

— Многие одаренные музыканты так делают, — сказал на это лорд Брентворт.

Если бы Кейт не чувствовала себя такой несчастной, она бы радостно улыбнулась ему. Лорд Брентворт — приятный мужчина, решила она, и его приемы восхитительны… несмотря на сломанные скамейки.

— У вас была возможность видеть, как играет господин Бетховен, милорд? — спросил кто-то. — У него более экспрессивная манера исполнения, чем у леди Кейт.

— Я видел в Вене, как он играет, — сказал еще кто-то. — Этот мужчина весит по меньшей мере двенадцать стоунов. Скамья скрипела под ним, насколько я помню.

— Ради всего…

— Ножки были расшатаны. — Все головы в комнате повернулись на звук голоса Хантера. Присев на корточки рядом с Уитом над обломками скамьи, он приподнял край сломанного сиденья. — Гвозди были прибиты некрепко.

Лорд Брентворт вышел вперед, чтобы осмотреть сиденье.

— Так и есть. Скамья повреждена, как я и сказал.

К огромному облегчению Кейт, разговор зашел о мастерах и о том, что в целой Англии теперь не найти хорошего мастера. Она, воспользовавшись этим, прошептала маме на ухо:

— Ты могла бы увести всех в гостиную?

Леди Терстон кивнула и похлопала ее по руке еще раз:

— Если ты пообещаешь прийти туда через некоторое время. Ты не можешь прятаться от всех остаток вечера, дорогая. Тогда ты будешь чувствовать себя еще хуже.

— Да, я знаю, — неохотно призналась Кейт. — Я скоро приду.

С помощью лорда Брентворта леди Терстон увела гостей из музыкальной комнаты.

Как только дверь за ними закрылась, Кейт провела руками по лицу и, скорее всего, потерла бы ноющее бедро, если бы голос Хантера не отвлек ее:

— Почему вы не садитесь, Кейт?

Она обернулась и обнаружила, что он стоит около двери.

— Сегодня я уже насиделась. Я думала, вы ушли с остальными.

Он покачал головой и подошел к ней.

— Я незаметно отстал. — Он легонько взял ее лицо в свои ладони. — Все хорошо? Как плечо?

— Да, да, я в порядке. — Она закрыла глаза и поморщилась. — Я ужасно смущена, вот и все.

— На это и рассчитывали.

Ее глаза распахнулись:

— Что вы имеете в виду?

Он опустил руки:

— Это был не несчастный случай, Кейт.

— Конечно несчастный случай, — возразила она, чувствуя, как ее охватывает тревога. — Вы сказали, что ножки были расшатаны.

— На внутренней стороне ножек есть следы ударов молотком. Кто-то расшатал их.

— Но… зачем кому-то ломать скамью лорда Брентворта?

— Есть предположение, — заговорил он сердитым тоном. — Очевидно, этот кто-то знал, что вы будете на ней сидеть.

— Я… — Она огляделась, ища стул. В конце концов, она не так много сидела. — Кто бы мог сделать такое?

— Кто-то, кто хотел причинить вам вред, напугать и смутить вас. — Он подтащил стул, сел перед ней и наклонился, уперев локти в колени. — Кто-то, кто хотел вас лишить статуса самой желанной молодой леди в доме.

Позже она с удовольствием вспомнит, что ее назвали самой желанной леди в доме, но в тот момент она не могла принять тот факт, что кто-то унизил ее преднамеренно.

— Я не могу себе представить, что кто-нибудь в поместье мог дойти до того, чтобы причинить мне физический вред. Даже если я не испытываю к нему симпатии. Может, это предназначалось для кого-то другого.

— Для кого?

— Не знаю, но я не единственная леди в поместье, которая играет на фортепиано. Возможно, кто-то из маленьких джентльменов решил таким образом пошутить, не имея в виду кого-то конкретно. Маленьким джентльменам простительны такие выходки.

— Возможно, — согласился Хантер.

— Я предполагаю, вероятность; что кто-то явится с признанием, небольшая. — Она резко выдохнула. — Уит видел следы молотка?

Хантер покачал головой:

— Он осматривал сиденье, не ножки.

— Это будет слишком, если я попрошу не говорить ему об этих следах? Он склонен…

— К чрезмерной опеке? — закончил он за нее.

— Не описать словами!

Он нахмурился, потом пожал плечами и встал:

— Не вижу смысла говорить ему сейчас.

— «Сейчас» оставляет возможность рассказать ему позже.

— Думаете?

Его брови взлетели вверх в притворном изумлении.

Она закатила глаза:

— Вы, по крайней мере, пообещайте, что не скажете ему, не предупредив сначала меня.

— Это я обещаю.

— Спасибо. — Она изучала его пару секунд. — Вы не так склонны опекать, как он. Такой же своенравный, но не чрезмерно опекающий.

— Я не ваш брат.

— Да уж.

Конечно, он не был ее братом, и то, чего она хотела от Хантера, было далеко от сестринских желаний. Она хотела подтащить свой стул ближе к нему, пока их колени не соприкоснутся, взять его за руку и… Нет, нет, это было не то. Прикосновения коленей и ощущения своей руки в его руке было недостаточно. Чего она действительно хотела, так это упасть в его объятия, положить голову ему на плечо и притвориться, что происшедшее за последние полчаса было всего лишь дурным сном. После этого она бы подняла к нему лицо и прикоснулась губами к его губам. Она хотела целовать его до тех пор, пока не почувствует возбуждение, как в бальном зале. Возможно, она смогла бы убедить его позволить ей развязать его галстук. Ей очень хотелось узнать, какая на ощупь кожа под…

— Не здесь, Кейт.

Она почти не слышала, что сказал Хантер. Однако она заметила движение его губ.

— Простите? — пробормотала она и увидела, что его губы растянулись в дьявольской улыбке.

— Сейчас не время для того, о чем вы думаете.

Это замечание оторвало ее от мечтаний. Она заставила себя поднять глаза и обнаружила, что он наблюдает за ней со знакомым блеском в глазах.

О господи! Он точно знал, о чем она думала. Она открыла рот, собираясь притвориться равнодушной, но в последний момент передумала. Они бы оба знали, что она лжет.

— Прошу прощения, — мягко сказала она вместо этого, и почувствовала, как румянец заливает ее щеки.

— Прощение сделает меня лицемером.

— О! — Уверенная в том, что сейчас ее щеки уже пылают, она заерзала на стуле. — Понятно.

— В следующий раз. — Это прозвучало немного грубовато. — По-моему, мы обсуждали вашего брата.

— Точно. — Она прочистила горло, как можно тщательнее стерла картины поцелуев с Хантером — на самом деле не так уж тщательно — и попыталась вспомнить, что намеревалась сказать. Что-то о чрезмерной опеке Уита. — Точно. Вы не так склонны опекать, как он. Ну, вы опекаете, но не настолько же. Вы…

Она хотела сказать, что, по ее ощущениям, он больше верит в нее и ее талант, но это было бы и глупо, и довольно зло по отношению к Уиту. Она знала, что Уит верит в нее, но, в отличие от Хантера, он никогда не попросил бы ее участвовать в расследовании делишек шайки контрабандистов и, тем более, не стал бы говорить с ней о распутниках. А если бы он обнаружил следы молотка на ножках скамьи, он бы скрыл эту информацию от нее и искал бы виновного сам.

— Уит хочет соорудить вокруг меня этакий кокон, — продолжила она. — У него добрые намерения, и я не виню его, разве что когда он становится чересчур властным, — уточнила она. — Но мне неприятно, когда со мной обращаются так, как будто я могу разбиться при малейшем прикосновении.

— Наверно, иногда приходится принуждать, но я не хотел бы принуждать вас.

— Это всего лишь сломанная скамья, — напомнила она ему. Она чуть наклонилась, чтобы посмотреть на обломки за ним. — Бедный лорд Брентворт! Сначала ваза, теперь это. Если так и дальше пойдет, Поллтон-Хауе будет лежать в руинах ко времени моего отъезда. Я никогда больше не получу от него приглашения.

— Он не винит вас за это.

— Но должен — за вазу. Если вы не…

— Я хорошо помню, что приказал вам не говорить ему.

— Да, — согласилась Кейт, слегка улыбнувшись. Она глубоко вздохнула и встала. — Мне нужно вернуться в гостиную. Я пообещала маме, что не буду прятаться слишком долго.

Он предложил ей свою руку, очевидно, чтобы проводить ее туда, но она покачала головой:

— Лучше, если мы придем не вместе. Нас обоих не было в гостиной некоторое время. Люди будут шептаться.

Когда Кейт ушла, она подумала о том, скоро ли придет время, Когда их уже не будут беспокоить сплетни. В конце концов, он ухаживает за ней… не так ли? Он разыскивал ее, преподносил подарки — ну хорошо, подарок — и украдкой целовал, когда никто не видел. Что же это, если не ухаживания? Нетрадиционные, безусловно, но, тем не менее, ухаживания.

Странно, что она раньше не видела все это в таком свете. Две недели назад она бы посчитала еще более странным то, что будет радоваться, осознав, что внезапно за ней стал ухаживать мистер Эндрю Хантер. И опять же, две недели назад она не знала, что его зовут Эндрю.

«Эндрю», — произнесла она про себя и покачала головой. Это имя ему действительно шло меньше, чем Хантер. Однако если женщина, возможно, заинтересована в том, чтобы однажды стать миссис Хантер, ей надо привыкнуть к этому имени…

Она слегка задела ковер парадного зала и решила, что женщине, которая только что упала на пол в комнате, полной гостей, нужно больше внимания уделять тому, что она делает. Последнее, что ей было нужно, — выставить себя на посмешище еще раз.

Сунув руку в карман, она почувствовала холодную и успокаивающую тяжесть своих новых часов. Она резко выдохнула, расправила плечи и направилась в гостиную, ощущая кончиками пальцев размеренное тиканье часов.

Хантер перевернул страницу книги, которая была ему совершенно неинтересна и которую он не собирался читать. Он даже не собирался идти в библиотеку. После того как Кейт ушла из музыкальной комнаты, он направился в свою спальню, думая выпить в ожидании подходящего для возвращения в гостиную момента. Он уже прошел полпути, когда услышал, как позади него тихо открылась дверь и кто-то легким шагом последовал за ним по коридору. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы убедиться, что это мисс Уиллори. Девушка наблюдала за ним весь вечер с коварным блеском в глазах.

Очевидно, она наблюдала за ним и строила коварные планы с момента своего приезда, но блеск в глазах прежде не был таким явным, как в последние несколько часов. Он также заметил в ее взгляде напряжение и предвкушение. И преждевременно разгорающееся пламя победы.

Он намеревался погасить это пламя до конца вечера. С этой целью он и направился не в свою комнату, а в библиотеку. Он толкнул дверь, взял первую попавшуюся книгу, сел в удобное кресло рядом с камином и стал ждать начала представления.

Ожидание не затянулось.

Мисс Уиллори вошла в библиотеку и закрыла за собой дверь. Она сделала несколько шагов и, притворившись, что вздрогнула от неожиданности, покраснела:

— О, мистер Хантер, я вас сразу не заметила.

— Разве?

— Нет, я думала, вы уже пошли к себе.

— А я думал, что вы все еще в гостиной.

«Ложь за ложь», — мелькнула у него мысль.

Мисс Уиллори изящно пожала плечами и прошла вглубь комнаты.

— Разговор быстро меня утомил. Столько беспокойства по поводу какой-то скамьи и неуклюжей… В конце концов я решила, что будет приятнее почитать что-нибудь легкое. Кажется, вы того же мнения.

Он проигнорировал ее последнее замечание и рассеянно махнул рукой на полки книг позади нее:

— Уверен, вы найдете что-нибудь для себя.

Несколько секунд она делала вид, что внимательно рассматривает книги на полках, а он делал вид, что читает.

При других обстоятельствах он бы нашел ее преследования забавными. Меньше чем год назад она еще смотрела на него, как миссис Кинси миссис Любек на веранде, — осуждающе поджав губы. Как разительно изменилось отношение к нему этой женщины вследствие перемены фортуны. Через несколько недель после того, как ее отец потерял огромные деньги в результате неудачного предприятия, мисс Уиллори стала краснеть и смущенно улыбаться в его присутствии.

Хантер не мог винить ее за это, несмотря на ее прежнее пренебрежительное отношение к нему. Он понимал, что ею движет отчаяние и искреннее стремление подыскать безопасное место в мире для себя и для тех, за кого она считала себя ответственной. Он мог бы даже посочувствовать мисс Уиллори, которая пыталась спасти семью от полного разорения. Мог бы, если бы не подозревал мисс Уиллори в причастности к истории со сломанной скамьей.

— Что вы читаете, мистер Хантер?

Мисс Уиллори прекратила свои поиски чего-нибудь легкого для чтения, подошла к нему и стала перед ним.

Он не потрудился даже взглянуть на нее:

— Слишком рано, мисс Уиллори.

— Прошу прощения?

Он мотнул головой в направлении часов на каминной полке:

— Вы рано начали. Ваши подруги не придут сюда по крайней мере еще несколько минут. Учитывая ваше тщеславие, я думаю, вы просили их не слишком затягивать, но им нужно какое-то время, чтобы потихоньку ускользнуть из гостиной и найти нас. Мы можем быть и в бильярдной.

— Я понятия не имею, что вы имеете в виду.

— Разве? — Он пожал плечами и перевернул страницу. — Тогда поступайте как знаете. Я далек от того, чтобы отговаривать прелестную женщину от затеи забраться ко мне на колени, вместо того чтобы выбирать книгу.

— Забраться к вам…

— Безусловно, вы предпочтете играть роль жертвы, но пока я сижу в этом кресле, ваши возможности ограничены. Если вы только не собираетесь стащить меня на пол. — Он обдумал этот вариант. — Я также далек от того, чтобы отговаривать вас от этой идеи.

— Я… Вы…

— Думаю, ваш отец привлечет меня к ответственности в любом случае. Но вот для чего существуют дуэльные пистолеты. — Уголки его губ опустились, правда лишь на мгновение. — Жаль, как человек мне он нравился.

— Дуэльные пистолеты? — визгливо переспросила она.

— Если только он не предпочитает сабли, — задумчиво произнес Хантер, наконец удостоив ее взгляда.

Она нервно сглотнула, взглянула на часы, потом на закрытую дверь.

— Передумали, мисс Уиллори? А может быть, вы считаете, что закрытой двери будет достаточно, чтобы «погубить» вашу репутацию? Или что это вас хотя бы скомпрометирует? — Он посмотрел на нее долгим, холодным и тяжелым взглядом. Когда он снова заговорил, его голос был тихим, но таким же холодным: — Возможно, вы ошибочно считали, что я джентльмен.

Женщина могла без труда заставить джентльмена обманным путем жениться на ней. Ей следовало только закрыть нужную дверь или спланировать поцелуй в нужное время, и внезапно джентльмен оказывался связанным по рукам и ногам, ограниченным в своих действиях или даже побежденным своим чувством долга. Это как принести свою веревку на виселицу, полагал Хантер.

Намного сложнее было повесить мужчину без этой веревки.

Слишком сложно для мисс Уиллори, как оказалось. Она взглянула на дверь еще раз, потом фыркнула и надменно заявила:

— Я не имею ни малейшего представления, сколько вы выпили сегодня вечером, мистер Хантер, но советую вам на будущее ограничивать количество выпитого.

Он вернулся к чтению книги:

— Я подумаю над этим.

— Учитывая, что вы явно сильно пьяны, я постараюсь забыть об этом пустом разговоре к утру.

— Я думаю, осталось минуты две.

Она повернулась к двери:

— Спокойной ночи, мистер Хантер.

— Мисс Уиллори…

17

Когда яркий солнечный свет позднего утра настойчиво пробивался через окна, Кейт взглянула на дверь в гостиную десятый раз за последние полчаса. «Десять, — успокоила она себя, — вполне приемлемое количество взглядов. По крайней мере, пока что, так как, вроде бы, никто из гостей, находящихся в комнате, этого не заметил». Среди этих гостей не было Хантера, поэтому она продолжала то и дело поглядывать на дверь.

У нее не было возможности еще раз поговорить с ним наедине прошлым вечером, и ей не хватало его с завтрака. Уехал в Иберстон на рассвете, со слов Уита. Решив не думать о причине его отъезда, она удалилась в свою комнату, намереваясь сочинять музыку. Через три часа она вышла и направилась в музыкальную комнату, чтобы сыграть первую часть новой сонатины.

Она думала, что ей придется играть стоя, но, к ее удивлению и восторгу, перед инструментом стояла современная новая скамья для фортепиано. Узнав от служанки, что это Хантер купил ее, Кейт пошла прямиком в гостиную, где с тех пор ждала его прихода. Безусловно, мужчина не собирается провести весь день в своей комнате.

— Вы бы хотели сыграть партию в шахматы, леди Кейт?

Кейт оторвала взгляд от своих нот, услышав вопрос лорда Брентворта. Он был очень внимателен к ней прошлым вечером в гостиной и утром за завтраком, а сегодня он решил остаться с джентльменами, дома, вместо того чтобы уйти с ними на целый день. Он явно пытался внести изменения в распорядок дня из-за несчастного случая со скамьей для фортепиано, и у Кейт не хватило смелости сказать ему, что в данный момент ее не очень интересует игра в шахматы и что он сделал бы ей одолжение, если бы увел джентльменов из дома на весь день. Особенно лорда Мартина и мистера Лори, которые наблюдали за ней через всю комнату. Первый с большим интересом, чем полагалось, учитывая, что он разговаривал с мисс Уиллори.

— Партия в шахматы — это чудесно, — вежливо ответила она.

— Прекрасно, мой сын только что выразил желание сыграть, — сказал лорд Брентворт и кивком указал на лорда Мартина. — Мартин, Мартин, мальчик мой, иди сюда и сыграй партию с леди Кейт.

Это застало Кейт врасплох, и она напрягла мозги, подыскивая причину отказаться от игры.

— О, э…

Она осмотрела комнату, как будто кто-нибудь или что-нибудь в ней могло вдохновить ее, но напрасно.

О, проклятье! Ей придется играть. Не было возможности отказаться, не обидев лорда Брентворта, или лорда Мартина, или их обоих.

Ей удалось выдавить из себя то, что, как она надеялась, сойдет за улыбку, но она опасалась, что на самом деле это было больше похоже на гримасу недовольства. Тем временем отец и сын, поставив на столик доску, расставляли на ней шахматные фигуры. Она ненавидела играть в шахматы с лордом Мартином. Этот человек был ужасным противником. Он умудрялся получить шах по крайней мере один раз за игру и, похоже, полагал, что проиграть женщине меньше чем за десять ходов вполне приемлемо, если эти десять ходов делались в течение нескольких часов. Она никогда не встречала человека, которому требовалось такое огромное количество времени, чтобы сделать ход.

Она очень надеялась, что неприятный случай в музыкальной комнате поубавит его интерес к ней. Однако же, если человек не потерял интерес после более чем трех лет явного отсутствия интереса с ее стороны и двух ее отказов, сломанная скамья для фортепиано не могла повлиять на его отношение к ней.

— Это замечательно, не так ли? — заметил лорд Мартин, садясь.

— М-м… — едва удалось ей выдавить.

— Мы мало проводили времени вместе последние несколько дней.

— Полагаю, что да.

Вот это действительно было замечательно.

— Вы были заняты.

Она еле удержалась от того, чтобы поднять бровь в ответ на его капризный тон. Он ревновал. Сильно ревновал — надутые губы были признаком этого. Она обдумала это, для начала сделав ход пешкой. Люди часто ведут себя опрометчиво и безрассудно, когда ревнуют, что уже говорить о лорде Мартине, и без того не блещущем умом.

«Ты этого не сделаешь», — сказала она себе. Ей действительно не следовало этого делать.

О, но это такая идеальная возможность! И она не нарушит обещание, данное Хантеру, и не собирается. Она старалась держаться на расстоянии от лорда Мартина и не пыталась вытянуть из него информацию. Она хотела всего лишь подтолкнуть его, что было совершенно другое дело. При сложившихся обстоятельствах этому невозможно было противостоять.

— Я была сильно обеспокоена, — сказала она, легонько вздохнув. — До дня рождения моего брата осталось только несколько недель, а я еще не нашла подходящего подарка. — Это не было полной неправдой. День рождения Уита действительно приближался, и она еще не решила, что подарит ему. Тот факт, что ее нисколько не беспокоило это, был несущественной деталью.

Губы лорда Мартина растянулись в приятной улыбке.

— Ну, я уверен, вы придумаете что-нибудь. — Он перевел взгляд на шахматную доску. — Попросите вашу матушку купить подарок для него.

Ей хотелось заметить, что тогда подарок будет не от нее, но она знала, что это не направит разговор в нужное для нее русло.

— Возможно, так и сделаю, только я надеялась придумать что-нибудь сама. Может, подарить новую булавку для галстука? Что вы думаете по этому поводу?

— Я уверен, это вполне подходящий вариант. Я только что купил…

— О, подходящее не годится. Не для Уита. Это должно быть что-нибудь особенное. А как насчет новых носовых платков? Я могла бы вышить их. — Она покачала головой и сказала, прежде чем он как-то прореагировал: — Нет, я дарила их ему два года назад. Хороший бренди? О, он оценил бы такой подарок. Жаль, что нельзя найти по разумной цене… — Она замолчала, как будто смущенная тем, что упомянула о деньгах. Она стала вертеть в пальцах свою пешку. — Неважно. Возможно, мне следует попросить мистера Хантера помочь мне выбрать новую шпагу вместо этого.

Лорд Мартин резко вскинул голову:

— Я могу вам помочь.

— М-м? — Она оторвала взгляд от пешки и улыбнулась ему рассеянной и намеренно покровительственной улыбкой. — О да, конечно. Вы можете быть полезны, лорд Мартин, спасибо. Как вы думаете, мистер Хантер знает толк в фехтовании? Новая шпага, конечно, уступает хорошему бренди, но он не сможет достать мне его. Придется остановиться на шпаге. После обеда я…

— Я мог бы достать вам бренди.

Она снова стала вертеть пешку.

— Очень любезно с вашей стороны.

Он расправил плечи, увеличенные подплечиками:

— Я мог бы. По разумной цене.

Она потянулась к нему, чтобы похлопать его по руке:

— Конечно, вы могли бы.

— Завтра утром. Я достану.

— Я… — Она отдернула руку, широко распахнула глаза и часто заморгала. — Вы это серьезно?

— Да.

— Ну, слава богу! — Она заставила себя сменить удивление на радостную улыбку. — Как чудесно! О, как мне повезло! Лорд Мартин, я вам очень признательна.

— Да полно! — Он отмахнулся от ее похвалы с ложной скромностью. — Вы… Вы не будете просить мистера Хантера помочь вам выбрать шпагу?

— Теперь в этом нет необходимости, не так ли?

Конечно же, ее и не было. В прошлом году она сама выбрала шпагу для Уита. То, что у нее хватало ума не пытаться фехтовать самой, вовсе не означало, что она не разбирается в шпагах. Логика, которую, несомненно, лорд Мартин не мог понять.

— Я не могу дождаться реакции Уита, — сказала она ему вместо этого. — Вот он удивится?

— Вы не должны говорить ему, где вы его достали, — сурово сказал лорд Мартин. — Вы не должны никому говорить об этом.

— Конечно нет.

— Хорошо. — Он слегка наклонился над доской. — Это не мой секрет, видите ли.

Ей не нужно было притворяться удивленной на этот раз.

— Вот как?

Он кивнул и сменил тему:

— Завтра утром встретимся на пляже у стены. Вы знаете, где это?

Она тоже кивнула, все еще чувствуя себя немного сбитой с толку его странным объяснением:

— Да, знаю.

— Отлично. Скажем, в пять?

— В пять? Утра?

Он снова кивнул:

— У меня тогда будет как раз достаточно времени. Я принесу ящик бренди, вы принесете…

— Ящик? Как, вы принесете целый ящик бренди?

И что, черт возьми, она будет с ним делать? Спрячет в ридикюль?

— Действительно…

Он нахмурился.

Господи, этот человек иногда вел себя как полный дурак! Она бы ни за что не поверила в то, что он участвует в контрабандой операции, если бы он сам не предложил ей контрабандный товар.

— Действительно, — повторил лорд Мартин. — Тогда просто принесите деньги. Я…

Его прервал голос Хантера:

— Доброе утро, леди Кейт, лорд Мартин.

Кейт отвернулась от лорда Мартина, когда Хантер подошел к столику. Она так увлеклась добычей информации, что не заметила, как он вошел. Он, похоже, не рассердился, найдя ее за партией в шахматы с лордом Мартином. Как хорошо, что он не знал, что это она организовала игру. Жаль, что его хорошее настроение наверняка вскоре испортится.

Его глаза опустились на доску, на одинокую пешку Кейт, выдвинутую с начальной позиции:

— Приношу извинения за то, что прерываю, я уверен в этом, вашу увлекательную игру, но леди Терстон хотела бы переговорить с вами, леди Кейт.

Она пыталась найти способ сообщить, что ей нужно остаться здесь всего лишь на несколько минут, — моргнув, или кивнув, или сделав какой-нибудь жест. Безусловно, что-нибудь можно было придумать. К своему отчаянию, она не смогла придумать ничего лучшего, кроме как спросить:

— Которая?

Он непонимающе уставился на нее:

— Которая?

— Да, которая леди Терстон? Мирабель или моя мать?

Она знала, что обе леди Терстон в данный момент находятся в покоях вдовствующей леди Терстон, там же была и миссис Саммерс. Кейт поставила бы недельное денежное содержание на то, что никто из этих двоих джентльменов не знает об этом.

— Обе, — ответил Хантер, в его тоне чувствовалась холодность. — Они сейчас в покоях вдовствующей леди Терстон.

— О! — Хорошо, что она не стала держать пари. — Ну тогда… Э…

— Они ждут, леди Кейт.

— Да… да, конечно. — Она встала со стула. — Прошу прощения, лорд Мартин.

Кейт и Хантер вышли из гостиной, пересекли фойе и пошли мимо парадной лестницы по коридору — при этом он не произнес ни слова.

Кейт, закусив губу, взглянула на него:

— Я предполагаю, что ни та, ни другая леди Терстон не желает поговорить со мной.

Его ответом был один лишь холодный взгляд, и Кейт решила предпочесть осторожность отваге и держать пока рот закрытым. Хантер привел ее к небольшой гостиной. Когда они вошли, он закрыл дверь, медленно повернулся и остался стоять, глядя на нее — подавляя ее — несколько мучительно долгих секунд. Когда он наконец заговорил, в его голосе звучали и недовольство, и недоверие:

— Которая?

— Я… — О господи! Она прочистила горло. — Мне необходимо было побыть с лордом Мартином еще какое-то врнемя.

— Еще какое-то время, — повторил он.

— Да. — Она глубоко вдохнула и решила все объяснить, чтобы не держать это в себе. Она надеялась, что он будет доволен, даже впечатлен ее находчивостью. — Лорд Мартин согласился продать мне ящик бренди за некую сумму завтра утром. Я должна встретиться с ним на пляже возле стены в пять часов.

По движению его желваков было ясно, что он не был ни доволен, ни впечатлен ее находчивостью.

— Я бы узнала, о какой сумме идет речь, — быстро добавила она — это была отчаянная попытка оттянуть его ответ. — Но ваше появление помешало мне спросить об этом. Я также не успела убедить его встретиться со мной в более подходящем месте и в более подходящее время. Он думал над тем, как это все организовать, ведь он собирался притащить целый ящик бренди. Мы уверены, что он руководит этой операцией? Потому что…

— Ну хватит!

Хантер глубоко вдохнул через нос и попытался расслабить связавшиеся в узел плечевые мышцы и справиться с тошнотой. Он не собирался выходить из себя. Он не собирался отдавать неразумные приказы только потому, что Кейт опять подвергла себя опасности. На этот раз расспрашивая контрабандиста, к которому она когда-то питала tendre и который до сих пор питал tendre к ней, а теперь собирался еще и встретиться с ней на рассвете, чтобы обменять незаконный товар на деньги и…

— О чем, черт возьми, вы думали?

Так-так, он все-таки выйдет из себя.

Она переступила с ноги на ногу и с надеждой улыбнулась ему:

— Что эта информация может быть полезна.

Так оно и было, но дело-то не в этом!

— Я приказал вам избегать лорда Мартина.

— Я и так избегала при каждой возможности, — возразила она. — Просто я никак не могла поступить так в гостиной, не делая вид, что не знаю его, перед таким количеством людей, и я подумала, что лучше не привлекать к себе внимания. Слухи, которые появятся в результате…

— Я также приказал вам не пытаться вытягивать из него информацию.

— Строго говоря, вы сказали, что это было бы чрезмерное участие. Вы никогда однозначно не запрещали мне это.

Узел в спине стал крепче.

— То есть…

— Кроме того, то, что я делала, — это не выуживание информации, а побуждение. — Она снова переступила с ноги на ногу. — Строго говоря.

Он наклонил голову, чтобы поймать и удержать ее взгляд:

— Я приказываю вам, однозначно запрещаю вам делать что-либо и говорить с кем-либо или ходить куда-либо, если это хоть как-то связано с контрабандной операцией и если это противоречит моему приказу. Я ясно выразился?

Это, успокоил он себя, совершенно разумный приказ.

Видимо, Кейт не была с этим согласна:

— Вы ведете себя неразумно.

— Разумно.

— Неразумно.

— Раз… — Он не собирался позволить ей превратить спор в детскую цепочку обвинений и отрицаний. Но, черт возьми, ведь она сделала из себя приманку!.. — Разумно. И, — мгновенно добавил он, — если мы продолжим в том же духе, мы никогда не перейдем к обсуждению того, что делать с информацией, которую вам сообщил лорд Мартин.

Кейт сжала губы, таким образом вынудив себя молчать, и сощурилась. Она глубоко вдохнула через нос. Но все же она не выдержала:

— Неразумно.

Ему захотелось рассмеяться. Несмотря на гнев и страх за нее и то, что требовалось значительное количество энергии, чтобы контролировать свои эмоции, ему захотелось рассмеяться на эту упрямо повторяемую реплику.

— Вы самый упрямый человек из всех, кого я встречал, — сказал он, отметив, что ее губы дрогнули, готовые растянуться в улыбку. — Вы перестанете?

— Это зависит.

— От?

— От того, отдали вы этот приказ лишь потому, что разозлились, — ведь мне удалось за пять минут выведать то, что вам с Уитом не удалось узнать и за несколько дней.

Это не приходило ему в голову, и когда она об этом заговорила, он слегка смутился. Он прекрасно понимал, почему она это сказала: она пыталась перевести стрелки на него. Хантер решил, что не правы они оба.

Взяв ее за руку, он подвел ее к стулу, а потом поставил рядом с ним еще один, так, что их колени почти, но все же не соприкасались. Он хотел быть ближе к ней, но не так близко, чтобы отвлекаться от темы разговора.

— Я отдаю приказы не для того, чтобы позлить или наказать вас, Кейт, — сказал он, садясь. — Мое основное задание, как вы помните, — обеспечивать вашу безопасность. Мои методы могут отличаться от методов других людей, но я, как и Уит, намерен всячески защищать вас.

— Так… так вот что это для вас! Задание!

Хантер не мог справиться с собой, он потянулся к ней, чтобы погладить костяшками пальцев ее нежную щеку:

— Вы сами знаете.

Она слегка кивнула, и он убрал руку.

Она теребила ленту на своих персиковых юбках.

— Вы просто… Вы попросили меня всего лишь следить за прислугой.

— Я намеревался просить вас также обыскать дом, — напомнил он ей.

— Вы бы попросили меня еще раз обыскать дом, — поправила она его. — Вы ведь это сделали сами.

— Надо было всего лишь немного подождать.

— Я знаю. — Она откинулась на спинку стула, тихонько фыркнув. — Я не собиралась вытягивать информацию из лорда Мартина. Но он сам пришел, и это было так просто. И выдержать его компанию, не говоря с ним о том единственном, что мне было от него нужно, — это было выше моих сил…

— Я знаю.

Он вспомнил о долгих часах, проведенных в городе вместе с лордом Мартином.

— Он ничего не подозревает, уверяю вас.

— Вы не можете это знать.

— Могу, — возразила она, явно сожалея об этом. — Я знаю его дольше, чем вы. Он действительно не очень умный.

— С этим я склонен согласиться. — Он протяжно выдохнул. — Целый ящик бренди вспять утра?

Она кивнула:

— О, и он сказал кое-что еще. Он сказал… — Она нахмурилась, вспоминая. — Что я не должна никому рассказывать, потому что это не его секрет. — Ее лицо прояснилось. — Это странно, не так ли?

— Очень.

— Что мы будем делать?

Он сурово посмотрел на нее:

— Я, по-моему, ясно выразился, Кейт. Вы больше никак не участвуете в этом расследовании, или я прямо…

— Могу я, по крайней мере, что-то предложить? — вставила она, закатывая глаза.

— Я был бы этому рад.

— Тогда я предлагаю вам с Уитом обследовать пляж контрабандистов сегодня ночью.

— Спасибо, — протянул он. — Но есть вероятность, что эти контрабандисты используют другой пляж. Маловероятно, поскольку Поллтон-Хаус является базой для операций, невозможно.

— Но вы пойдете на пляж контрабандистов?

— Да.

— Ия предполагаю, что для меня слишком опасно пойти с вами и…

— Да, — это прозвучало категорически. Лишь представив это, он ощутил, что его живот скрутило.

Она вздохнула и кивнула, соглашаясь:

— Жаль.

Он ждал возражений или хотя бы подлизывания, но тщетно. И сразу же он позвоночником ощутил тревогу.

— Что-то вы слишком разумны в данном случае.

Она нахмурилась:

— А чего вы от меня ожидали?

— Что вы будете неразумной.

— Как лестно!

Он посмотрел на нее с подозрением:

— Вы не возражали, потому что планируете последовать за Уитом и мной или в темноте прокрасться на пляж самой?

— На тот пляж? — воскликнула она удивленно. — Конечно нет. Зачем мне делать это?

— А жажда приключений?

— Это было бы не приключение. Это была бы полная катастрофа. — Она снова фыркнула. — Прогулка в полночь по крутому склону на пляж Контрабандистов, и это притом, что я едва могу пройтись по хорошо освещенному залу, не запутавшись в собственных юбках? — Она скривила губы. — Если подумать, иногда я не могу пройтись по хорошо освещенному залу, не…

— Если вы знали, что это глупо, зачем согласились встретиться с ним?

— Я не соглашалась, — возразила она. — Не на пляже. Я надеялась услышать от вас, что для меня будет вполне безопасно пойти с фонарем к обрыву и понаблюдать с безопасного расстояния.

— Понятно… Нет.

— В любом случае, я бы мало что смогла увидеть, — с рассеянным видом произнесла она, изучая его лицо. — Вы правда думали, что я поступлю так глупо?

— Я не помню, чтобы употреблял слово «глупо». Но вы упрямая и импульсивная. Это сочетание беспокоит меня.

— Когда вы перестаете быть очаровательным, вы не мелочитесь, — проворчала она. — Упрямая — с этим я соглашусь. Но я не импульсивная.

— Да ну? — протянул он. — Я помню, как вы явились в Саффолк в прошлом году, промчавшись на лошади через всю страну, чтобы предупредить Эви об опасности…

— Я поехала не одна, — вставила она. — Уит, Алекс и Софи тоже совершили эту поездку.

— Но вы бы поехали и одна, — заметил он, — потому что вы импульсивны.

— Я бы поехала одна, если бы у меня не было другого выбора. Эви угрожала опасность. А вы считаете, что я бы проигнорировала то, что близкому человеку угрожает опасность?

Хантер не сомневался, что она будет сражаться до конца за тех, кого любит. Но хотя он восхищался этим, он не собирался это поощрять.

— Вы самовольно обыскивали Поллтон-Хаус и поместье.

— Это не было импульсивным шагом. Количество времени, которое потребовалось, чтобы уговорить Мирабель, свидетельствует о том, что это было заранее спланировано.

— Вы не более чем двадцать минут назад договорились о встрече с контрабандистом ночью.

— На рассвете, — поправила она его, и он был уверен, С единственной целью — досадить ему. — И отнюдь не импульсивно просто воспользоваться возможностью.

— Импульсивно, если в результате вы навлекаете на себя опасность.

— Исходящую от лорда Мартина, — бросила она, холодно улыбнувшись. — Я думаю, вы, пожалуй, так же склонны к чрезмерной опеке, как и Уит.

Разочарование в ее голосе заставило его почувствовать себя неловко, а нотки гнева вынудили его защищаться, что, в свою очередь, заставило его чувствовать себя еще более неловко:

— Вы не можете рассчитывать на то, что я или кто-нибудь другой, кто заботится о вас, будет рассиживаться, в то время как вы легкомысленно устремляетесь навстречу опасности.

— Устремляюсь? — Она села прямо, ее гнев стал очевиден. — Легкомысленно?

— Есть ограничения, — попытался объяснить он. — Для вас есть ограничения. Вы, возможно, не всегда хотите или можете понять, что существуют границы, но…

— Я не идиотка, — резко оборвала она его. Ее голубые глаза гневно сверкнули. — Я прекрасно знаю свои ограничения. Я знаю, что я неуклюжая. Я принимаю тот факт, что я легко отвлекаюсь и иногда говорю или делаю что-нибудь, прежде чем хорошенько подумать. Я не настолько склонна к авантюрам, чтобы при необходимости игнорировать эти ограничения или даже не принимать их во внимание, когда продумываю какое-нибудь рискованное предприятие, например, обыск дома или вытягивание признания из лорда Мартина. Я могу и провожу различие между обдуманным риском, на который я иду по определенным причинам, и решением подвергать себя опасности без причины.

— Кейт…

— Вы хотите, чтобы я поняла и приняла ваше желание защитить, но вы не прилагаете никаких усилий, чтобы понять и принять мое желание не быть так… так… — Она покачала головой, и ее губы сжались в тонкую линию, пока она, явно разочарованная, искала подходящее слово. — Так чертовски хорошо защищенной.

Он почувствовал, что его брови взлетели вверх. Кейт выругалась. Он слышал ругательства от всех ее друзей в соответствующий момент, но он никогда не слышал, чтобы Кейт произнесла даже слово «проклятье».

— Вы ведь не ругаетесь.

Не самая подходящая фраза, которую он мог придумать, но так уж получилось.

— Я это только что сделала. — Она встала со стула и посмотрела на него холодно, так же, как в первый раз, когда они серьезно поссорились. — Возможно, я не всегда принимаю правильные решения, Хантер, но не следует Думать, что я всегда принимаю неправильные решения и не могу справиться с последствиями, если таковые возникают.

Закончив свою речь, Она развернулась на каблуках и вышла из комнаты.

Хантер смотрел, как она уходит, в равной степени сбитый с толку, разочарованный и — и он бы вынес муки ада, если бы когда-нибудь признался в этом Кейт, — впечатленный. Эта женщина была благородной до мозга костей.

Но как же она его раздражала! Чего, черт возьми, она ожидала от него? Предложения между делом собственноручно задержать контрабандистов?

Что ж, ей придется научиться разочаровываться. Он ведь мужчина, черт возьми! У него могло быть свое представление о чести, но даже он понимал, что долг мужчины защищать женщину, которая станет его женой.

Она была неразумна. А еще несправедлива. Она ведь не возражала, когда он решил вопрос с вазой!

«Но это было сделано не для того, чтобы защитить ее, — напомнил тонкий голосок в его голове, — это было сделано, чтобы очаровать ее».

Он проигнорировал внутренний голос и стал думать о другом.

Он же не настаивал на том, чтобы полностью контролировать ее жизнь?

«Пока нет», — снова вмешался голос.

— Она слишком упрямая, — проворчал Хантер.

Уж по этому поводу он мог не спорить сам с собой. То, что он спорил сам с собой, заставило его растерянно провести рукой по волосам. Спорить с самим собой, мечтать о ее носике, почти позволить соблазнить себя на полу бального зала — эта женщина скоро сведет его с ума.

Ему нужно было выпить. Всего лишь полдень, а ему нужно было выпить. Он мог внести эту потребность во все увеличивающийся список вредных привычек, которые можно было отнести на счет леди Кейт.

— Следовало выбрать более послушную женщину, — пробормотал он.

Видимо, он мог также добавить в этот список разговоры с самим собой.

Он должен чего-нибудь выпить.

Кейт, несомненно, ушла дуться в свою комнату. Женщины всегда уходят в свою комнату, когда их охватывает ярость.

Нахмурившись, он встал со стула и направился в кабинет.

18

Лорд Брентворт хранил лучший бренди в кабинете за столом. Хантер налил себе немного и мысленно отметил, что нужно будет компенсировать хозяину расходы новой бутылкой. Подняв стакан, он глотнул бренди и почувствовал, как напиток сжигает его гнев.

Немного времени, чтобы все обдумать, и хороший бренди — вот все, что ему было нужно.

Он полагал, что Кейт использует свои средства, чтобы успокоиться. Она недолго злилась на него после их предыдущей размолвки — ночь и часть дня, пока… ну, пока он не извинился за то, что взял под сомнение ее способность держать слово.

Она не будет возражать против его извинений и на этот раз… возможно. Там будет видно, смотря как он будет чувствовать себя, когда закончит пить. Возможность извинений, однако, не означала, что могло измениться его мнение относительно ее безопасности. Никакой бренди в мире не заставил бы его это сделать.

Но если он сказал что-то, что заставило ее думать, что он считает ее идиоткой…

— Ай! Отпусти!

Хантер поставил стакан. Проклятье, он знал этот голос. Мисс Уиллори столкнулась с кем-то в коридоре.

— Отпусти сейчас же!

Ее голос достиг мучительной для слуха высоты. Очевидно, это было не наиграно. Эта женщина была прирожденной актрисой, но не особенно талантливой.

Сжав зубы, он поставил стакан и направился к двери. Сколько невоспитанных алкоголиков может быть на одном проклятом приеме?

К его изумлению, он обнаружил, что мисс Уиллори боролась не с чересчур восторженным поклонником, а — кто бы мог подумать! — с Лиззи. Но более поразительным было то, что у мисс Уиллори были причины бороться. Лиззи силой тащила куда-то эту женщину, ухватив ее — проклятье, это немыслимо! — за ухо.

— Какого черта здесь происходит? — спросил он.

— О, мистер Хантер! Слава богу, вы здесь.

Это заявление не вызвало бы удивления, если бы обе женщины не произнесли его одновременно.

— Лиззи, отпусти ухо мисс Уиллори!

— Не отпущу. Она даст деру.

Как будто чтобы отговорить мисс Уиллори от этой идеи, Лиззи снова покрутила ее ухо.

— Ай!

— Сейчас же, Лиззи!

Лиззи заворчала, но сделала, как было сказано.

— Спасибо. Теперь кто-нибудь объяснит мне…

Они заговорили одновременно.

— Я увидела, как она… — возбужденно начала Лиззи.

— Она пристала ко мне, — сказала мисс Уиллори, тяжело дыша и потирая ухо.

— …хихикала в конюшне…

— Она сумасшедшая!

— … она сломала ту скамью для фортепиано…

— Достаточно! — Он посмотрел холодным взглядом на мисс Уиллори. — Объяснитесь.

— Она лжет! — прокричала мисс Уиллори. — Вы не можете поверить слову простой служанки, а не моему!

Она взвизгнула и отпрыгнула, когда Лиззи снова потянулась к ее уху.

— Вы скажете ему правду, — потребовала Лиззи, — или, клянусь, я откручу вам ухо.

— Я добьюсь, чтобы тебя уволили! — выкрикнула мисс Уиллори, яростно ударив по руке Лиззи.

Лиззи не растерялась и схватила ее за ухо другой рукой.

— Ай! Мистер Хантер!

— Я считаю, что у Лиззи есть основания так говорить.

— Вы не можете быть… Ай! Хорошо, хорошо! Отпусти!

Лиззи посмотрела на него. Он кивнул.

— Это была всего лишь шутка, — стала хныкать мисс Уиллори, потирая ухо, когда Лиззи снова отпустила его. — Я думала, что она только будет шататься под ней, вот и все. Она не должна была сломаться.

Хантер сдержал возрастающий, вернее, вновь возрастающий гнев:

— А что должно было случиться с мистером Потсботтомом?

Он лишь догадывался, что мисс Уиллори была замешана в том, что произошло возле музыкальной комнаты, но то, что она появилась с двумя подругами вскоре после того, как обычно доброжелательный мужчина начал приставать к Кейт, превращало догадку в уверенность, учитывая, что глаза мисс Уиллори широко распахнулись, прежде чем она наклеила на лицо невинное выражение.

— Я понятия не имею, о чем вы. — Ее тон стал вкрадчивым. — Что-нибудь неприятное произошло между мистером Потсботтомом и Кейт? Чему тут удивляться? Все знают, что она рассчитывала на поцелуй.

— Безусловно, вы напоили его. И вы привели туда леди в надежде найти их в компрометирующем обоих положении, не так ли?

— Я не имею ни малейшего понятия, о чем вы…

— Скажите ему, что еще вы сделали, — потребовала Лиззи. — Она еще что-то сделала, — сообщила она Хантеру, не дав мисс Уиллори договорить. — Она хихикала в конюшне, когда Кейт уехала, и я знаю, что она сделала что-то отвратительное.

Кейт поехала на прогулку, вместо того чтобы пойти в свою комнату? Страх, холод и боль пробрали Хантера до костей.

— Что ты сделала, Мэри Джейн?

Мисс Уиллори удивленно посмотрела на него:

— Как вы смеете называть меня по имени! Я…

— Что ты сделала? — рявкнул он.

Она отступила назад, но задрала подбородок и сжала губы в тонкую линию. При этом ее взгляд был одновременно мятежным и виноватым.

— Проклятье!

Он мог допытываться весь день и не получить ответа. Он повернулся и вихрем помчался по коридору.

— Я ничего не сделала! — прокричала мисс Уиллори ему вслед. — Я была в конюшне только для… ай.

Кроме танцев и игры на фортепиано езда верхом была одним из немногих физических упражнений, которые Кейт могла выполнить не без изящества. Стук подков по земле и ощущение движения лошади под собой действовали на нее так же, как море, но только они не заглушали музыку, а просто задавали темп. Зная, что резкое изменение темпа иногда приводит к проблемам, Кейт научилась внимательно следить за тем, как она сидит в седле. В конце концов, падение с лошади может не просто смутить. Оно может стать смертельным.

Не то чтобы никогда причиной смущения не было падение с лошади. Такое случалось, но в тех нескольких случаях она допустила, чтобы ее мысли где-то витали, пока лошадь неторопливо шла. Ну, а однажды это произошло, когда ее лошадь стояла неподвижно.

Но Кейт была не в настроении ехать медленно. Она жаждала быстрой езды. Она хотела почувствовать, как ветер бьет ей в лицо, и увидеть, как земля летит под ногами. Она хотела…

Она застонала. Чего она на самом деле хотела, так это вернуться в дом, найти первый попавшийся предмет, который сможет поднять, — по возможности острый — и швырнуть его прямо в голову ненавистного Хантера.

«Легкомысленно устремляетесь навстречу опасности». Конечно!

Кейт остановила коня по кличке Уистлер, когда достигла границы поместья Поллтон-Хаус. До скал было совсем недалеко, она отметила это с тоскливым вздохом. Жаль, что она не может поехать туда. Она предполагала, что сейчас это вполне безопасно. Сам пляж контрабандистов находился на расстоянии четверти мили от того места, где они с Мирабель стояли и смотрели на Ла-Манш. И она знала наверняка, что там не будет никаких контрабандистов до ночи.

Еще раз вздохнув, она развернула Уистлера, намереваясь сначала пустить его шагом, чтобы он разогрелся, а потом проскакать весь путь до дома. Она сжала его бока коленями.

Он упирался.

Она попробовала снова и добавила команду голосом:

— Иди!

Он двинулся, но сделал лишь шаг в сторону.

— Господи, лошадь, что с тобой?

Она осадила его три раза, чтобы напомнить ему, что поводья у нее в руках, а потом пустила его по кругу.

— Теперь ты будешь слушаться?

Он тряхнул головой и фыркнул, что она нашла бы забавным, если бы он не вел себя так странно. Его уши подергивались, и он размахивал хвостом, как будто ему что-то мешало. Она осмотрела землю вокруг, гадая, не испугала ли его какая-нибудь колдобина или маленькое животное.

Не увидев ничего подозрительного, она крепко схватила поводья и ударила Уистлера в бока пятками.

Он сделал рывок вперед, потом резко повернулся, чуть не выбросив ее из седла.

А потом он понес.

Кейт перепробовала все, что приходило в голову, пытаясь остановить Уистлера или, по крайней мере, заставить его сбавить темп. Она сжимала его бока коленями, выкрикивала команды и все время натягивала поводья. Но он продолжал нестись галопом вперед, повернув голову в сторону. Борясь с паникой, она перехватила поводья поближе к голове коня и натянула их изо всей силы. Еще раз… еще… К ее ужасу, с левой стороны они оборвались.

В смятении она секунду смотрела на бесполезную полоску кожи, прежде чем выронить ее. Теперь она только и могла, что дотянуться до гривы Уистлера и ухватиться за нее.

19

Хантер сдерживал стремление гнать коня куда глаза глядят. Он не знал наверняка, куда поехала Кейт. Конюх видел, что она направилась на восток, но она могла свернуть на север или к пляжу, когда ее уже не было видно. Он рисковал в спешке не заметить ее или…

Он увидел ее — темное пятно вдали, очень далеко, за границей поместья, и оно передвигалось слишком быстро. Его сердце замерло в груди, воздух застрял в легких.

Каким-то образом то, что сделала мисс Уиллори, привело к тому, что Кейт потеряла контроль над лошадью.

Борясь с болезненным комом страха, он пустил коня в том направлении.

Кейт — хорошая наездница, успокоил он себя, сокращая расстояние между ними с бешеной скоростью. Он слышал, как Уит не раз говорил об этом. Она не выпала из седла, когда конь понес, так что нет причин ей падать сейчас. Если бы только она могла продержаться, пока ее конь не устанет…

Лошадь Кейт резко повернула и направилась прямо к обрыву.

Ком страха превратился в волну ужаса. Хантер припал к шее коня и погнал его еще быстрее. Ему надо было успеть, прежде чем лошадь Кейт достигнет обрыва.

Ни одна лошадь не побежит к обрыву намеренно, даже если она напугана. Но эта местность, каменистая и местами неровная, была для лошади Кейт незнакомой. Почва на краю обрыва была рыхлая, а кое-где встречались оползни. Лошадь могла соскользнуть, упасть с обрыва. Или остановиться на краю и сбросить вниз Кейт, или…

Проклятье! Он не должен думать об этом. Такие мысли не принесут ничего хорошего. Безжалостно отгоняя видения, как Кейт падает с обрыва в море, он сконцентрировался на том, чтобы ехать быстрее.

Как далеко он был от нее? В пятидесяти ярдах? Как далеко Кейт от обрыва? В двухстах, трехстах ярдах? Время у него еще было. Он уже видел, где их пути пересекутся. Еще есть время. Он это сделает.

Хантер оказался около Кейт, когда до обрыва осталось менее чем пятьдесят ярдов. Кейт крепко держалась за гриву. Хантер протянул руку к поводьям с левой стороны и обнаружил, что их нет. Он наклонился ниже, чтобы ухватиться за уздечку, но лошадь мотнула головой, и уздечка оказалась вне пределов досягаемости.

Обрыв приближался.

«Черт подери!»

Он сделал рывок, схватил Кейт за талию и стащил ее с лошади.

— Я держу тебя, — хрипло сказал Хантер, усаживая ее перед собой. Он крепко обхватил ее одной рукой, а другой придержал коня. — Я держу тебя. Ты в безопасности.

Он не был уверен, что Кейт его слышит, но ему необходимо было произнести эти слова.

Когда его конь перешел на шаг, он с ужасом увидел, что лошадь Кейт, преодолев последние несколько ярдов, остановилась, скользя, менее чем за три фута до края обрыва. Ее копыта глубоко зарылись в рыхлую землю. Кейт не смогла бы удержаться в седле. Она полетела бы с обрыва прямо в воду.

Похоже, Кейт поняла, как близко она была от катастрофы. Он чувствовал, как она дрожит, слышал, как тяжело дышит.

— Поводья…

Он крепче обнял ее, прижался губами к ее волосам:

— Все хорошо, Кейт. С тобой все хорошо.

— Поводья. Они оборвались у меня в руке. — Она посмотрела на них, как будто рассчитывала найти там объяснение. — Я потянула, и они оборвались.

— Все хорошо. Это закончилось.

Кейт стала дрожать сильнее.

— Я бы свалилась. Прямо с обрыва.

Хантер сдержал стон отчаяния. Он не мог обнять ее как следует, оставаясь в этом чертовом седле. И он не мог стащить ее с коня на землю, чтобы обнять, пока они были на открытой местности.

Он развернул коня и пустил его легкой рысью вдоль побережья в обратном направлении, пока обрыв не перешел в покатый склон, выходящий на песчаный пляж. Он ехал по пляжу, пока не достиг обрыва, скрывшего пляж от взгляда любого, кто ехал бы поверху.

Он спешился, снял Кейт с коня и обнял ее.

Она все еще дрожала.

Он целовал ее щеки, веки, губы. Его руки гладили ее руки и спину, ее лицо и плечи. Он хотел успокоить ее. Он хотел, чтобы она перестала дрожать.

— Все хорошо, Кейт. Все хорошо.

Кейт было трудно удержаться на ногах. Она не могла унять дрожь. Она крепче прижалась к Хантеру, уткнувшись лицом ему в грудь и ухватившись за сюртук на его спине. Но ничего не помогало. Перед мысленным взором вставал: обрыв, приближающийся к ней, в то время как она не могла сама себя спасти.

— Я не могла остановить его. Он не хотел останавливаться.

Он поднял ее на руки, перенес в укромное место между двумя большими валунами и сел на песок, посадив ее к себе на колени.

— Все закончилось, дорогая. Не надо об этом вспоминать. Я держу тебя.

Он действительно держал ее, крепко обхватив руками. Она расслабилась в его объятиях, слыша его голос над своей головой, который прогонял воспоминания о ветре, свистящем в ушах, и звуке подков, стучащих по земле. Она вдохнула его знакомый запах, чтобы прогнать и запах пота Уистлера. Хантер держал ее крепко. Она была в безопасности.

Он сказал ей ласково:

— Перестань дрожать, дорогая.

Она вздохнула, прижимаясь лицом к его груди.

— Я перестала, — прошептала она. — Это ты.

Хантер удивился словам Кейт.

Это ты.

Проклятье! Он дрожал, не осознавая этого. Он был слишком поглощен страданиями Кейт, чтобы заметить дрожь в своих руках. «Просто реакция на сильное физическое напряжение», — успокоил он себя, не задумываясь о том, что ему доводилось испытывать и более сильное напряжение в прошлом. И ни разу это не вызвало у него дрожи.

Кейт подняла голову и легонько прикоснулась губами к его губам:

— Я в порядке.

Она успокаивала его? Его утешали?

Он беспокоился, раз она это делала? Он решил, что нет, не теперь, когда чувствовал тепло ее губ на своих. Желая, чтобы его утешили, он обнял ее за шею, притянул ближе и поцеловал крепче.

Тихо вздохнув, она развернулась на его коленях и обвила его шею руками. А затем уже она поцеловала его крепче, пробуя его на вкус языком, раздвигая свои губы и ожидая от него того же.

Он принял то, что она предлагала, впиваясь в ее рот снова и снова, пока остатки паники, наличие которой он отказывался признавать, не рассеялись, пока они оба не задрожали от желания, а не от страха.

Он должен остановиться, предостерег его тоненький голосок в голове. Он не должен позволять себе ничего, кроме поцелуев. Они ведь на пляже, ради всего святого! Голос погромче напомнил ему, что этот пляж находится по крайней мере в миле от дома и скрыт от посторонних глаз скалой. Он не сможет сделать все так, как мечтал, но он мог сделать это. Он мог сделать ее своей.

Тоненький голосок в голове стих.

Он позволил рукам скользнуть по ее плечам, стараясь не задеть заживающую рану, вниз по ее телу, а потом вверх по спине, чтобы расстегнуть пуговицы на платье. Только несколько, чтобы стянуть лиф с ее плеч, и тогда только ее тонкая сорочка останется между ним и телом, которого он желал. Он не позволил себе сразу же наброситься на нее. Опуская ее на песок, он мучил их обоих, прокладывая дорожку поцелуев по ее шее, ключице и, наконец, по вырезу ее сорочки, где ткань едва прикрывала разгоряченную кожу. Он задержался там, наслаждаясь резким контрастом поверхностей, почти так же, как он наслаждался ее прерывистым от желания дыханием, когда воспользовался языком, чтобы попробовать на вкус кожу под тканью.

Он мог дразнить ее, слушая звуки ее наслаждения бесконечные минуты. Он мог бы, если бы они были в постели за запертой дверью. И если бы из-за затянувшегося периода отказа от удовлетворения страсти он не лишился самообладания.

— Я хочу тебя.

Он медленно стянул ее сорочку вниз, сопровождая это движение прикосновениями своего рта, выдыхая слова в ее грудь.

— Хочу тебя. — Он легонько провел рукой по маленькому розовому соску и зажмурился, услышав ее стон, когда она выгнулась навстречу ему. — Пожалуйста.

Это была не мольба. Он не умолял. Это было соблазнение — сладкие слова, которые любой мужчина говорит женщине, когда пытается уложить ее в постель. Теперь Хантер уже не мог отступить. Все его естество противилось этому, когда податливое тело Кейт выгнулось под ним, изнемогая от желания.

Какие бы слова он ни говорил, искренние и лживые, они разжигали в ней страсть. Хотя он отрицал бы это позже, в тот момент он отдал бы все что угодно, все, что у него было, если бы в результате она стала принадлежать ему.

— Кейт.

— Да.

Еще одна волна дрожи пробежала по его телу, и он не мог понять, была ли это дрожь облегчения, или предвкушения, или даже — Господи, помоги! — волнения. «Она станет сейчас моей. Моей!»

Он собственнически пробежал руками по ее телу, желая убрать все слои одежды между ними. Он хотел увидеть ее обнаженной и распростертой перед ним, как подарок. Он хотел ощутить каждый дюйм ее кожи каждым дюймом своей. В следующий раз, уговаривал он себя. В следующий раз, когда они будут женаты, он неспеша разденет ее и не оставит без внимания ни один изгиб, ни одну выпуклость ее тела. А сейчас было достаточно, более чем достаточно, сдвинуть или отбросить самые мешающие части одежды, чтобы почувствовать тепло и тяжесть ее груди, медленно приподнять ее юбки, проводя ладонью по ее стройной ноге, услышать ее прерывистое дыхание, когда он обнаружит жар в месте соединения ее бедер.

Он слушал ее всхлипы и вздохи, наслаждался тем, как она извивалась под ним, сгорая от желания, когда он оказался у входа в ее лоно. «Не торопись, — приказал он себе, — дождись, когда она застонет. Нет, когда она простонет мое имя».

— Хантер!..

— Эндрю, — прошептал он.

По причине, о которой он не хотел думать, ему нужно было услышать, как она это произнесет.

— Эндрю!.. — простонала она ему в рот, вызывая новую волну дрожи в его теле.

Он вошел в нее медленно, давая ее телу возможность привыкнуть к нему и позволяя себе смаковать каждый восхитительный момент.

Она вцепилась пальцами в его плечи, сначала легонько, потом все сильнее, по мере того как он продвигался глубже. Когда он прошел сквозь барьер, который означал ее невинность, он мог поклясться, что ее ногти, впившиеся в его плечи, стали красными от крови.

— Прости, милая. — Он крепко прижал её к себе. — Прости. Скоро станет лучше.

Она произнесла нерешительно, и не очень страстно, и, если он не ошибался, слегка покровительственным тоном:

— Да… хорошо.

Она пыталась щадить его чувства, понял он и чуть не засмеялся. Он бы засмеялся, если бы они оба не испытывали в этот момент очень разный по своей природе дискомфорт.

Он хотел двигаться. Ему нужно было двигаться.

— Мы подождем, — прошептал он, касаясь губами ее губ. — Сколько ты захочешь. Мы подождем.

Игнорируя инстинкт, который требовал, чтобы он продвигался дальше внутрь нее, пока не будет удовлетворен, он обнял ее и остался недвижимым, абсолютно недвижимым, пока ее хватка не ослабла и он больше не чувствовал тяжелый стук ее сердца своей грудью. Когда он уже не сомневался в том, что ее боль начала проходить, он ослабил объятия и занялся разжиганием в ней страсти.

Он поцеловал ее долгим, опьяняющим поцелуем и снова пробежал по ее телу руками, вновь находя те места, прикосновения к которым заставляли ее раньше всхлипывать и вздыхать. Он шептал слова ободрения, сладкие и ласковые, которые заставляли ее улыбаться и краснеть.

Она вздохнула, когда он провел ладонями по ее груди, захныкала, когда он коснулся чувствительного места под коленом, и застонала, когда его пальцы оказались там, где соединялись их тела.

Потом он задвигался внутри нее — сначала медленно, следя за ее реакцией. Когда она снова застонала и выгнулась навстречу ему, он ускорил темп. Он смотрел не отрываясь, как она запрокинула голову, закрыв глаза и раздвинув губы в крике наслаждения.

«Прекрасна!» — пробилась мысль сквозь пелену желания. Она была прекрасна в своей страсти.

А потом все мысли ушли. Осталась только все возрастающая потребность, долгое, тяжелое напряжение в стремлении удовлетворить ее, и захватывающее зрелище, и ощущение того, что Кейт достигла экстаза за пару секунд до того, как это сделал он.

Прошло несколько долгих минут, прежде чем Хантер смог перекатиться на спину и прижать к себе Кейт.

— Я сделал тебе больно, милая?

Все же ему бы не помешало больше самообладания. Он собирался дать ей свою фамилию, постель и только потом свое самообладание, но было уже поздно менять порядок вещей.

— Нет. Ну, немного, сначала, — призналась она, и он мог поклясться, что почувствовал, как потеплела ее щека на его груди. — Но потом нет. Это было… Я не знаю, как это выразить… Прекрасно?

Он не должен спрашивать. Не должен. Но он просто не мог не спросить:

— Ты слышала музыку?

— Музыку? — Она подняла голову, чтобы посмотреть на него, потом на воду, потом снова на него. — Нет. Я говорила тебе, что море останавливает ее… Почему ты смеешься?

— Неважно, милая. — Он снова засмеялся, прижимая ее к своей груди. — Я объясню в другой раз.

Кейт хотела настоять на том, чтобы он объяснил сейчас, но потом поняла, что у нее нет ни сил, не желания. Ее тело было приятно расслаблено, как будто она провела весь день, бегая на солнце, и теперь хотела только одного: заснуть в прохладной тени. Но ее переполняли мысли. Она не могла бы заснуть, даже если бы ее жизнь зависела от этого.

Она переспала с мужчиной. Она слегка нахмурилась. Какой нелепой была эта фраза! Звучало так, как будто они вместе вздремнули.

Она занималась любовью с Хантером, это описание было гораздо лучше. И оно соответствовало действительности, потому что она на самом деле была влюблена в Хантера.

Она больше не могла называть то, что она чувствовала к нему, сильной привязанностью. Она внезапно поняла это, когда Уистлер мчался к обрыву. Наконец она действительно влюбилась. Наконец она нашла своего принца. И она умрет, если сейчас же что-нибудь не сделает.

Ей хотелось сделать что-нибудь именно сейчас — возможно, рассказать Хантеру о том, что она чувствует. Но для этого требовалось мужество, а после ужасной скачки по полям навстречу смерти мужество в ней иссякло.

Возможно, будет лучше, если она позволит ему сначала рассказать о своих чувствах. Безусловно, он собирался это сделать когда-нибудь. Она не была так наивна, чтобы считать, что мужчина занимается любовью только с той женщиной, в которую влюблен, но когда этот мужчина также ухаживает за этой женщиной, кажется по крайней мере правдоподобным, что он влюблен в нее. И после того как этот мужчина спас эту женщину, сорвав ее с понесшего коня, это представлялось… ну, скорее вероятным, чем просто правдоподобным. И когда этот мужчина…

— Я практически слышу твои мысли, — произнес Хантер.

О, она искренне надеялась, что нет.

— Я… Я думала, что ты схватил меня как раз вовремя.

Такая мысль пришла ей в голову сразу же после того, как он стащил ее с Уистлера, так что это было, пусть и отчасти, но правдой.

Его руки крепче сжали ее плечи:

— Я знаю. Все хорошо. Ты не упала.

— Я не имела в виду, что ты спас меня как раз вовремя, хотя это тоже правда. Я имею в виду, что я увидела тебя как раз вовремя. Я собиралась прыгнуть.

— Прыгнуть? — Она почувствовала, как он вздрогнул и поднял голову, чтобы посмотреть вниз на нее. — С лошади?

— Это все же было бы лучше, чем позволить ей сбросить меня с обрыва. Я не была уверена, что Уистлер сбросит меня, но с каждой секундой это становилось все более вероятным. И я думала, что у меня больше шансов пережить падение с лошади, чем падение с обрыва.

Он снова положил голову на землю, сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.

— Обдуманный риск, — пробормотал он и провел рукой по ее волосам. — Разумно. Ты умная женщина, Кейт. Прости, если у тебя сложилось впечатление, что я думаю по-другому.

Кейт пришла в голову мысль, что прыгать с понесшей лошади больше похоже на отчаянные меры, но знала, что не в ее интересах сейчас спорить.

— Возможно, я зашла слишком далеко в нашем споре, — начала она, прежде чем вспомнила его замечание, что она легкомысленно идет навстречу опасности. — Нет, я так не думаю. Но я не хочу больше спорить.

Смех всколыхнул его грудь.

— Вполне справедливо.

— Я бы лучше выслушала твои предположения, почему Уистлер понес. И что случилось с поводьями. Как будто уздечка просто распалась, но почему…

— Мисс Уиллори.

— Не понимаю.

Он резко выдохнул:

— Нам нужно одеться. Я все объясню на обратном пути.

— Мы уже должны возвращаться? — спросила она, одной рукой подтягивая сорочку и платье.

Она не была готова к завершению их романтической интерлюдии, но ей было неудобно продолжать ее полуголой.

— Боюсь, что да. — Он сел. — Тебя, должно быть, уже ищут.

— Почему?

— Потому что, — он потянулся, чтобы застегнуть пуговицы на ее платье, — Лиззи знает, что мисс Уиллори была в конюшне в то же время, что и ты, и конечно же она уже рассказала об этом Мирабель, миссис Саммерс и твоей матери, которые, безусловно, послали наездников разыскивать тебя.

Кейт почувствовала, что ее челюсть отвисла, и прошло несколько секунд, прежде чем она смогла выговорить:

— Мисс Уиллори имеет к этому отношение?

Он мягко пересадил ее на песок, чтобы встать и привести в порядок свою одежду.

— Я не сомневаюсь, что это она повредила сбрую твоего коня — положила что-то под седло, подрезала поводья. Также ее рук дело скамья для фортепиано и это она ввела в заблуждение мистера Потсботтома, уверив его, что ты рассчитываешь на его ухаживания.

— Она сказала мистеру Потсботтому… Господи! — прошептала Кейт. — Она сошла с ума?

— Не совсем, иначе она бы призналась во всем. — Он заправил рубашку и надел сюртук. — Пока она признает свою вину только в отношении скамьи для фортепиано.

— Но ты уверен, что она…

— Абсолютно.

Кейт сокрушенно покачала головой. Она не могла поверить в это. Мисс Уиллори пыталась навредить ей. Эта женщина чуть не убила ее. Это напомнило ей.

— Хантер?

Он закончил застегивать пуговицы на сюртуке:

— М-м?

— Ты думаешь, что нам необходимо рассказывать всем о том, что случилось?

Он помолчал, завязывая галстук свободным узлом:

— Думаю ли я, что это необходимо?

— Да… О, я не имела в виду… не все, не… — Ужасно смутившись, она обвела рукой место, где они лежали на песке. — Не нас. Я имела в виду то, что случилось с Уистлером. Следует ли говорить моим родным, что я чуть не улетела с обрыва? Я не думаю, что это принесет кому-то пользу. Но мы должны как-то объяснить наше… э… долгое отсутствие. И…

— И ты хочешь избежать разбирательства, — догадался он и наклонился, чтобы поставить ее на ноги.

— О, разбирательство будет в любом случае. Но его масштаб зависит от того, как все это изложить.

Она стала закалывать выбившиеся из прически шпильки, потом оставила это занятие. Никто не будет обсуждать внешний вид женщины, которую понесла лошадь.

— Ты хочешь, чтобы я солгал, — подытожил он.

— Да, пожалуйста.

Он улыбнулся ее доверительному тону:

— Поскольку я намереваюсь заставить мисс Уиллори заплатить в любом случае, почему нет? — Он притянул ее к себе, чтобы нежно поцеловать в лоб. — Давай вернем тебя домой. Я расскажу тебе, что знаю о вероломстве мисс Уиллори, по пути.

20

Кейт сидела на кровати в своей комнате, куда ее скорее не проводили, а силой отвели после того, как она вернулась в Поллтон-Хаус, и смотрела на своего брата.

— Это абсурд. Меня сорвали с лошади, она меня не сбросила. Я не ранена, не больна, даже не устала. Совершенно нет причин держать меня в постели.

— И все же ты полежишь до обеда, — заявил Уит и пригрозил ей кулаком. — И вернешься в постель через час после обеда, или я прикажу упаковать твои вещи и отправлю тебя утром в Хэлдон.

Вместо возражений она откинулась на подушки и показала ему язык.

Уит зарычал на нее:

— Я серьезно, Кейт. Ты останешься в постели. И ты будешь пить чай, за которым ушла Лиззи, и бульон, и…

Мирабель встала со стула, стоявшего у окна, и прервала разглагольствования Уита взмахом руки:

— Перестань изводить ее, Уит. Иди помоги своей матери и миссис Саммерс разбираться с мисс Уиллори.

Губы Уита сжались в линию. Он посмотрел на дверь, снова на Кейт, и снова на дверь. «Он разрывается, — подумала Кейт, — между желанием защищать свою сестру и помочь своей матери». Она бы пожалела его, если бы он ее не раздражал. И если бы ей не было так жаль себя.

Весь вечер в постели, когда на ней нет даже синяка в результате несчастного случая. Немного суеты — это она понимала и была к этому готова, но реакция Уита, по ее мнению, была неадекватной.

Уит погрозил ей пальцем:

— Ты останешься в постели, — резко сказал он и вышел из комнаты.

— Это нелепо, — проворчала она после того, как он ушел.

— Но ты останешься, — подхватила Мирабель и присела на край кровати. — Потому что он был напуган до смерти, когда узнал, что случилось, и он себя лучше чувствует, когда уверен, что ты упрятана в безопасное место на несколько часов.

На самом деле именно поэтому она показала ему язык, а не стала спорить.

— Все равно это нелепо.

— Да. — Мирабель засмеялась: — Ты умеешь порадовать его, Кейт.

— Напомни ему об этом, когда я в очередной раз пролью что-нибудь в его кабинете, — пошутила она. По правде говоря, она бы не сдалась так быстро, если бы не чувствовала вину за то, что была с Хантером на пляже, вместо того чтобы вернуться в дом и сообщить своей семье, что она не пострадала. — Я не думала, что здесь поднимется такой переполох. Когда узнали о вероломстве мисс Уиллори, воцарились паника и хаос?

— Сдерживаемая паника и ограниченный хаос, — успокоила ее Мирабель. — Я встретила Лиззи в коридоре вскоре после ухода Хантера. Она рассказала мне, что случилось. Я велела ей сообщить об этом Уиту и найти миссис Саммерс. Потом я послала всех лакеев, служанок, конюхов и вообще крепких мужчин, кого только смогла найти, на твои поиски. Потом я отправилась разыскивать твою мать, которую нашла прогуливающейся с лордом Брентвортом в саду. Втроем мы поговорили с мисс Уиллори в ее комнате. — Мирабель фыркнула и сказала с отвращением: — Она все отрицала, опасаясь последствий. Лорд Брентворт велел ей уехать завтра утром.

Кейт протяжно выдохнула:

— Ты думаешь, она сошла с ума?

— Я думаю, она просто обозлилась, — ответила Мирабель. — Лиззи сказала мне, что мисс Уиллори виновата не только в порче уздечки твоего коня.

Кейт кивнула:

— Скамья для фортепиано.

— Да, но это встревожило меня меньше, чем упоминание о мистере Потсботтоме. — Мирабель сурово посмотрела на нее. — Так что, он приставал к тебе в коридоре?

— Ничего особенного. — Кейт пыталась сохранить небрежный тон, как будто случай с мистером Потсботтомом был обычным делом. — Он хотел поцеловать меня, вот и все. Какая неудачная фамилия, тебе не кажется? Потсботтом. Мама говорит, что «боттом» распространено в Йоркшире, но…

— Кейт.

Кейт состроила лукавую гримасу. Она хорошо знала, что от Мирабель так легко не отделается.

— Ты не будешь отчитывать меня за это, Мирабель. У тебя ведь тоже есть свои секреты.

Мирабель открыла рот, как будто собиралась возразить, но тут же закрыла его и поджала губы:

— Мне все равно, что ты права.

— Уверена в этом, — ответила Кейт, слегка улыбнувшись, но в ту же секунду встревожилась: — О господи! Уит знает о поступке мистера Потсботтома?

— Пока нет, но… — Мирабель закатила глаза. — Не смотри на меня так, у меня нет намерения рассказывать ему. Я только имела в виду, что тебе следует быть готовой к тому, что он может услышать об этом. Лиззи может рассказать ему или мистер Хантер. — Кейт удивилась, увидев, что ее подруга начала теребить пальцами стеганое покрывало. — Ты думаешь, это из-за того, что я запретила ей приезжать в Хэлдон…

— Нет. — Кейт категорично мотнула головой. — Нет, я уверена в этом. Э, случай с мистером Потсботтомом произошел задолго до этого. Это не твоя вина, Мирабель.

— Тогда почему она зашла так далеко? Почему решила навредить тебе?

— У Хантера есть предположение. Он думает, что она хочет, чтобы я перестала быть — как он сказал? — самой, м-м, «самой подходящей молодой леди в доме» или что-то подобное. — Она прекрасно помнила, что он назвал ее «самой желанной молодой леди», но это могло бы задеть Мирабель. — Мисс Уиллори отчаянно нуждается в муже. Богатом.

— Лорде Мартине? — предположила Мирабель.

— Сначала я думала, что это лорд Компри или, возможно, мистер Потсботтом. Потом — что это лорд Мартин. Но позднее я поняла, что это Хантер.

— Только несколько людей, если таковые вообще существуют, богаче, чем он. — Мирабель с любопытством посмотрела на нее. — Тебя часто видели с ним последнее время.

— Ну, ты проводила все свое время с мамой и Лиззи, и миссис Саммерс. Мне пришлось найти кого-нибудь, кто мог уделить мне несколько минут…

— Ты ведь не рассчитываешь, что я приму это оправдание? — прервала ее Мирабель, засмеявшись.

— Нет, но оно было у меня наготове уже несколько дней. И я решила, что нужно воспользоваться им, чтобы оно не пропало впустую.

Мирабель сделала побуждающий жест:

— Ну, сейчас, когда ты это сделала.

Кейт цожала плечами, и это непроизвольное движение выдало внезапно охватившее ее волнение. Не каждый день женщина понимает, что влюблена. Не каждый день женщина теряет контроль над лошадью, ее спасает мужчина, которого она любит, она отдается этому мужчине — под открытым небом, между прочим, — а потом в постели размышляет о том, как рассказать об этом полном событий дне — кроме того, что она лишилась невинности, конечно, — своей невестке.

Она прочистила горло:

— Да, я проводила время с ним и… и мне очень это понравилось. Я узнала его лучше, я думаю. — Она засмеялась. — Знаешь, а раньше я считала, что он слишком очаровательный, и аккуратный, и склонен подавлять.

— Подавлять?

Кейт кивнула:

— Но сейчас я думаю, что он как раз в допустимой мере очаровательный, и аккуратный, и… и я не знаю, как образовать прилагательное от «подавлять». Подавляющий? — Она махнула рукой. — Как бы то ни было, у него прекрасно получается подавлять, и я… привязалась к нему. Возможно, я сильно привязана к нему. Возможно, это нечто большее.

— Ты влюблена в него?

Она закусила губу в нерешительности, потом собрала все свое мужество и кивнула:

— Да.

— Ты уверена?

— Конечно я уверена. — Что за вопрос? — В нем есть все, чем должен обладать мужчина. И ничего из того, что я вначале предполагала.

— Я не думаю, что женщина надеется найти подавляющего мужчину, — заметила Мирабель с улыбкой.

Кейт знала эту улыбку. Она означала, что Мирабель иронизировала.

— Ты думаешь, что я фантазерка.

— О, я знаю, что ты фантазерка, — засмеялась Мирабель. — Но не это беспокоит меня.

— Почему ты вообще беспокоишься?

— Потому что… — Мирабель задумалась, нахмурившись, как будто подыскивая правильные слова. — Потому что я не хочу, чтобы ты разочаровалась. Я не хочу, чтобы ты желала больше, чем можешь получить.

— Желать только того, что можно получить, — это вообще не желать, — возразила Кейт. — Это… это…

— Просто ждать? — предположила Мирабель.

— Да, точно. И какая радость в этом?

Мирабель вздохнула:

— Я бы могла долго перечислять, как можно наслаждаться ожиданием, но я предполагаю, что ты пропустишь все это мимо ушей.

— При других обстоятельствах — вполне вероятно, — признала Кейт. — Но если ты знаешь что-нибудь о Хантере, чего не знаю я, я буду слушать очень внимательно.

— На самом деле я едва знаю этого человека, — сказала Мирабель, качая головой. — Он просто кажется мне… осторожным.

— Он такой и есть.

Мирабель помедлила, потом потянулась к Кейт, чтобы взять ее за руку:

— Я люблю тебя, Кейт, очень сильно.

Кейт поморщилась:

— Мне не понравится то, что ты сейчас скажешь?

— Это не слишком ужасно. — Мирабель легко сжала ее руку. — Ты неосторожна, Кейт. Ты… ты…

Она снова сжала ее руку.

— Скажи это, Мира.

— Ты ранима.

Кейт отдернула руку:

— Это действительно ужасно.

— Пожалуйста, не пойми меня неправильно! — взмолилась Мирабель. — Ты не слабая и не беспомощная, совсем нет. Ты просто романтичная. Милая фантазерка и… ты такая открытая. Вот что я люблю в тебе. Твое стремление любить. Но это стремление, я боюсь, делает тебя уязвимой. Делает твое сердце уязвимым… Я имею в виду, перед такими мужчинами, как лорд Мартин.

Хотя ей очень не хотелось это признавать, Кейт знала, что в чем-то Мирабель права. Она жаждала влюбиться еще когда была маленькой девочкой. Она мечтала о своем принце дольше, чем мечтала о том, чтобы ее симфонию исполнили в театре. И однажды она действительно позволила себе заменить реальность своими мечтами. Но ее увлечение лордом Мартином было именно увлечением. Она лишь вообразила, что влюблена, но, сравнивая то, что она чувствовала тогда, с тем, какие чувства испытывала к Хантеру… Ну, это было несравнимо.

— Я никогда не любила лорда Мартина, — сказала Кейт. — По-настоящему.

— Нет, но ты хотела влюбиться, очень сильно. Ты уверена, абсолютно уверена, что ты не… стремишься любить мистера Хантера, как лорда Мартина?

— Хантер — не лорд Мартин.

— Конечно нет, — с готовностью согласилась Мирабель. — И, замечу, я рада тому, что твои вкусы изменились в лучшую сторону.

— И я рада, — признала Кейт с улыбкой. — Но это не то, что я имела в виду. — Она резко выдохнула и попыталась объяснить: — Я хотела любить лорда Мартина, потому что я любила его образ. Я была уверена, что он принц. Но что касается Хантера, я вначале… ну, не ненавидела его, это слишком, но испытывала к нему сильную неприязнь, потому что он не соответствовал тем требованиям, которым должен, как я думала, соответствовать принц или даже просто джентльмен. И все же я влюбилась в него, несмотря на мое нежелание. Я люблю не его образ, а его самого, со всеми его недостатками. Я знаю, что это делает меня ранимой, как ты сказала, но…

Ее на полуслове прервала Мирабель, качая головой:

— В таком случае, ты ничего не можешь сделать, только открыть свое сердце, и ты не должна этого бояться. А то, что ты описываешь, безусловно, похоже на любовь. Особенно что касается недостатков.

Кейт закатила глаза:

— Ты ужасно романтична!

Мирабель засмеялась и снова потянулась к руке Кейт:

— Я так рада за тебя! Хотя, должна признать, я очень надеялась, что ты влюбишься в мистера Лори. Твоя мать хотела того же, хотя я думаю, сегодняшние события вполне могли заставить ее отказаться от этой мысли.

— Я подозревала, что она хотела видеть меня вместе с мистером Лори. Она не проявила себя искусной сводницей.

— Характер мистера Лори требует прямого подхода.

Кейт фыркнула:

— Характер у мистера Лори таков, что потребовались бы кандалы и крепкий стул, если бы ты захотела, чтобы он не сбежал от меня хотя бы в течение пяти минут. Он просто боится меня.

— Да. — Мирабель вздохнула. — И это очень странно. Знаешь, он такой очаровательный в компании других людей. И почему он должен тебя бояться?

— Ты не видела, какой ущерб я могу причинить, используя печенье со сливками.

— Все знают, какой ущерб ты можешь причинить, используя еду. В том числе и твой очень опрятный мистер Хантер. — Мирабель внезапно ухмыльнулась. — Он сорвал тебя с понесшего коня. Тебе, должно быть, это очень понравилось.

На самом деле «сорвал» было неточным словом. Оно подразумевало небрежную ловкость и легкость, но не это отличало ее спасение. Ее схватили, сдернули — из-за чего она почувствовала боль в плече, — потащили, дернули снова, когда ее ботинок зацепился за стремя, снова потащили, а потом бесцеремонно перебросили через седло.

— Да, очень, — призналась она, счастливо вздохнув. — Когда страх прошел.

— Естественно.

Хантер за всю свою взрослую жизнь ни разу tie поднял руку на женщину. Он хотел бы сказать то же самое и о детстве, но в мире, в котором он жил тогда, были другие законы.

Он вспомнил драку с мисс Фанни Стэнсворт, когда ему было девять лет. Ей было самое большее восемь, она была на голову ниже его и хотела забрать у него перчатки. Он испытал жуткое унижение — она отняла их и оставила его с разбитой губой и эффектным синяком под глазом. А еще он получил бесценный урок. Когда речь шла о выживании, пол был менее важен, чем сила, хитрость и, как в случае с Фанни Стэнсворт, желание сделать все необходимое, чтобы выдержать удары судьбы.

После этого случая его никогда не побеждала в драке девочка. Но он никогда и не затевал драку. Он всегда только защищался.

В данный момент ему не нужно было защищаться. Он хотел войти в спальню, на дверь которой он смотрел уже минут пять, обхватить руками шею мисс Уиллори и сжимать, пока у нее глаза не закатятся.

Поэтому он не собирался входить в эту дверь. Он решил, что позволит Коулам позаботиться о соответствующем наказании для мисс Уиллори. Позже, когда образ Кейт, мчащейся навстречу смерти, немного померкнет, он нанесет визит семье Уиллори в Лондоне. Мисс Уиллори будет жить изолированно в сельской местности, или он выкупит все долги Уиллори и потребует все выплатить.

Решительный, но неудовлетворенный, он отошел от двери как раз в тот момент, когда она открылась и Уит вышел в коридор. Стенания мисс Уиллори резали его слух не больше секунды — пока Уит не захлопнул дверь за собой.

— Мне нужно выпить, — заявил Уит и направился к своей комнате.

Хантер пошел рядом с ним:

— Как все прошло?

— Она продолжает отрицать свою причастность к тому, что произошло сегодня. Мне никогда, никогда в жизни так сильно не хотелось ударить женщину. Кейт могла погибнуть. — Он остановился перед дверью комнаты Кейт. — Она действительно не ранена?

— Ни царапины. — Кроме еще не зажившего пореза на плече. Он, безусловно, знал это наверняка. — Насколько мне известно.

Уит досмотрел на дверь комнаты Кейт еще немного, потом повернулся и продолжил свой путь:

— Я уведомил мисс Уиллори, что она уедет в деревню и останется там, или я растопчу ее имя и брошу все ее семейство в долговую тюрьму.

— Я всегда знал, что ты разумный человек. Ты поговоришь с ее родней в Лондоне, я полагаю?

— Как только задание будет выполнено.

— Я тоже съезжу к ним.

Уит бросил взгляд через плечо, когда они дошли до его комнаты:

— Это не твоя обязанность, Хантер.

— Я съезжу.

Уит пожал плечами и открыл дверь:

— Заходи. Хочешь выпить?

Хантер кивнул, подождал, пока Уит наполнит два стакана, и сел на стул, стоявший возле камина.

— Я удивлен, что ты до сих пор не побил меня.

— Побил? — Уит нахмурился и прислонился плечом к каминной полке. — Какого черта!

— Моим заданием было обеспечение безопасности Кейт.

— Но ты спас ее, когда конь понес, не так ли?

— Должен был не допустить случившегося.

— Вполне справедливо, — согласился Уит. — Но я тоже в ответе за нее. — Он покачал головой. — Никто из нас не мог даже предположить, что мисс Уиллори способна на такое. Я знаю ее всю свою жизнь. Да, я не любил ее процентов девяносто моей жизни, но я бы никогда не подумал, что она опасна. Кроме того, твое задание — защищать Кейт от контрабандистов, а не от сумасшедших молодых леди, которые пытаются удалить соперниц с брачной ярмарки.

Поскольку ему нужна была благосклонность брата Кейт и потому что он не хотел думать о том, как близка была мисс Уиллори к тому, чтобы удалить соперницу, Хантер решил сменить тему:

— Кстати, о контрабандистах. Скажи, ты выведал что-нибудь у лорда Мартина сегодня?

Уит покачал головой:

— Не было времени.

— Ну, на самом деле мне известно кое-что. Груз прибудет сегодня ночью.

— Сегодня ночью? — Уит выпрямился. — Ты уверен?

— Да.

— И как ты узнал эту информацию?

— Случайно, — солгал Хантер. — Я слышал, как он сказал об этом кому-то из гостей.

— Кому?

— Я не смог увидеть. Я шел вдоль дома после того, как мы поговорили сегодня утром, и подслушал разговор через окно гостиной. К тому времени, как я пришел в гостиную, лорд Мартин уже играл в шахматы с твоей сестрой.

Иногда его поражало, насколько искусно он научился лгать.

— Я предполагаю, что ты положил этому конец.

— Сразу же.

Уит кивнул в знак одобрения, прежде чем отхлебнуть из своего стакана:

— Ну, информация полезна, но мы не сможем воспользоваться ею, не зная места высадки.

— Я предполагаю, что это пляж контрабандистов, — сказал Хантер, немного удивленный тем, что Уит не предположил того же.

— Слишком очевидно, не думаешь?

— Не для лорда Мартина.

Уит повертел в руках стакан:

— Чем больше я общаюсь с ним, тем больше склоняюсь к тому, что не он руководит этой операцией.

— Я согласен. Но, пока нет других зацепок, пляж контрабандистов остается нашей единственной надеждой.

— Мы ничего не найдем.

— Ты предлагаешь и не пытаться?

— Я предлагаю хорошенько все обдумать, — ответил Уит немного раздраженно, по мнению Хантера. — Было бы разумнее проследить за Мартином, чем ждать на пляже.

— Лорд Мартин никуда не собирается. Такой человек не станет помогать выгружать ящики.

— Он может вообразить, что будет полезен в роли наблюдателя, и отправиться туда с этой целью. Он достаточно тщеславен для этого.

— Правда. Он может также ожидать груз в доме. — На самом деле, учитывая то, что он пообещал Кейт доставить целый ящик бренди, это было вполне вероятно.

Уит кивнул:

— Точно. Я останусь здесь и прослежу за…

— Ты хочешь, чтобы я пошел на пляж один? — спросил Хантер, поднимая брови. Он мог попросить помощи у мистера Лори, конечно, но Уит не знал об этом.

— Ты же не будешь захватывать корабль контрабандистов, — оправдываясь, сказал Уит. — Просто проследишь за товаром.

— Лучше, если нас там будет двое. — И лучше, если второй агент, Хантер знал это из опыта, сможет оставаться хладнокровным, если вдруг на пляже что-то пойдет не так. Он откинулся на спинку стула и вытянул ноги перед собой. — Если нас обнаружат, ты будешь отражать нападение, пока я сбегаю за подкреплением.

Угол губ Уита дернулся:

— Почему я?

— Ты ведь человек чести.

— Ты тоже.

— Это правда, но кто-то должен выжить, чтобы рассказать обо всем Уильяму. Я хочу принести свою честь в жертву ради короны и страны.

Уит фыркнул:

— Патриотичный подонок, не так ли?

— Иногда. — Он улыбнулся, чувствуя себя спокойнее после выпитого и обмена шутками. — Я заплачу одному из слуг, и он проследит за лордом Мартином и прибежит на пляж предупредить нас, если он пойдет в другое место. Мы выйдем, скажем, в одиннадцать?

— Тогда до одиннадцати, — буркнул Уит. Он бросил сердитый взгляд на свой стакан, потом залпом выпил то, что в нем осталось, и поставил пустой стакан на каминную полку. — Мне нужно посмотреть, как там Кейт.

После этих слов он развернулся и вышел из комнаты.

Хантер изумленно посмотрел ему вслед. Какой дьявол вселился в этого человека? Не в характере Уита было отказываться идти по следу, каким бы маловероятным ни было то, что они найдут хоть что-нибудь. На самом деле это было против его природы. Уит был человеком дотошным. Он проверял и перепроверял все. Так почему он предложил не проверять пляж контрабандистов?

Если бы Хантер не был абсолютно уверен в непоколебимой честности этого человека, он бы заподозрил, что Уит что-то скрывает.

После обеда он узнает мнение Кейт по этому вопросу, решил Хантер. Она знала своего брата лучше, чем кто-либо другой. Он бы предпочел поговорить с ней сейчас, но после того, как он привез ее в дом, его грубо отстранили от нее ее брат, невестка, Лиззи, миссис Саммерс и вдовствующая леди Терстон.

Последняя привела его в замешательство тем, что обхватила его лицо руками и со слезами на глазах наклонила его голову, чтобы поцеловать в лоб. Она пробормотала, что была неправа, потом что-то о сыновьях и племянниках, что для него было совершенно непонятно, а потом Кейт поспешно увели прочь. Он пришел к выводу, что шансы побыть с ней наедине сейчас очень малы.

Поставив стакан, он встал со стула и пошел искать мистера Лори, чтобы известить его о новом повороте событий, а потом узнать, не захочет ли помощник конюха заработать еще один соверен.

К немалому удивлению Хантера, Симон был больше заинтересован в том, чтобы заработать не один соверен, а два. Но после долгих переговоров он признался, что его заинтересует и предложение заработать полтора соверена.

Хантер дал ему полсоверена в качестве задатка и пообещал заплатить остальное после того, как работа будет выполнена. Он решил, что этим остальным будут два соверена, просто потому что у мальчика хватило духу согласиться.

— Он будет богат, как Мидас, ко времени окончания этого домашнего приема, — сообщил он Кейт, когда они сели в тихом уголке гостиной после обеда.

— Ты думаешь, разумно поручать слуге наблюдать за лордом Мартином? — спросила Кейт, смахивая пушинку с лиловых юбок своего платья. — Я думала, ты считаешь, что по крайней мере некоторые из них замешаны в этом деле.

— Не двенадцатилетний мальчик, — сказал он, глядя, как она разглаживает свою юбку. Она нервничает, понял он и чуть улыбнулся. Она нервничает, потому что они не разговаривали с тех пор, как вернулись с пляжа. — Лорд Мартин не доверил бы маленькому слуге свои секреты.

— Двенадцать лет — возраст достаточный, чтобы хранить секреты. Но нет, — признала она после минутного размышления, — ты прав. Лорд Мартин предположил бы обратное. Это безопасно для него? Он ведь действительно всего лишь ребенок.

— Достаточно взрослый, чтобы служить на военном корабле, — заметил он.

— Чего я не одобряю, — строго заметила она. — Но это не имеет значения в данный момент. Что, если другой слуга обнаружит его, когда он будет прятаться в шкафу, или его поймают контрабандисты, когда он попытается добраться до тебя, и…

— Он знает эту местность как свои пять пальцев, — прервал ее Хантер. — Пляж — излюбленное место для любого парня, который не прочь напроказничать. Кроме того, он знает, что ни в коем случае нельзя приближаться к пляжу, если заметит что-то подозрительное. И он не должен заходить в дом, пока прислуга не ляжет спать. Если в результате непредвиденного поворота событий его схватят, я позабочусь о нем. Довольна?

— Что касается его относительной безопасности, да. Но прислуга очень предана лорду Брентворту, предположительно эта преданность распространяется и на его сына. Возможно, Симон станет на защиту лорда Мартина, даже если не будет знать, от чего он его защищает.

— Он мог бы быть таким преданным, — согласился Хантер, — но я дал ему монету.

— Не всякую преданность можно купить.

— Я не покупаю преданность. Я покупаю временное сотрудничество.

Кейт покачала головой:

— Ты платишь ему за то, чтобы он предал, я не вижу большой разницы. Ты должен признать, что не всякого сотрудничества, как ты это назвал, можно добиться с помощью взятки.

— Не признаю, — возразил он. — Я уверен, что всякого. Это просто вопрос цены.

— Это неправда. — Она выпрямилась в кресле. — Мою преданность нельзя купить.

— Даже если ценой будет благополучие кого-то, кого ты любишь?

— Что ты имеешь в виду?

Он постучал пальцем по подлокотнику кресла, размышляя.

— Предположим, к примеру, что цыганский табор прокрался в Хэлдон и тайно похитил всех членов твоей семьи.

— Цыгане, которые проходят по земле Терстонов, не похищают людей.

— Эти конкретные цыгане похищают, — заверил он ее. — И они приказывают тебе отвезти письмо, содержащее государственную тайну, во Францию, и…

— Где они могут взять такое письмо?

— Они украли его у Уильяма. Какая разница?

Она закусила губу, очевидно, чтобы не рассмеяться:

— Ну, я бы хотела знать, что это за цыгане такие.

— Такие, что пообещали вернуть членов твоей семьи по частям, если ты откажешься предать свою страну и не отвезешь письмо во Францию. — Он откинулся на спинку кресла. — Что бы ты сделала?

— Я бы обратилась к тебе за помощью.

Он не мог не счесть этот ответ очень приятным.

— Мудрое решение. К сожалению, меня тоже похитили.

— Я поняла. Решительный народ, не правда ли, раз они похитили так много людей? И было бы проще доставить это письмо самим.

— Это невозможно, — сообщил он ей, качая головой. — Все их силы задействованы для охраны пленных. Что бы ты сделала, Кейт?

— Ну, я предполагаю, если бы этот совершенно невероятный сценарий имел бы место, я бы доставила письмо, — признала она. — Но хочу заметить, что цыгане такие же шпионы, как и похитители. И это не взятка, это угроза или, возможно, шантаж. Что тоже отвратительно.

Хантер был с этим согласен, и он не знал, почему настаивал на этом, разве что ему казалось важным, чтобы она поняла, почему Симон взял монету.

— У каждого человека есть что-то, что он хочет получить или удержать любой ценой, — сказал он ей. — Для многих это деньги. Для некоторых это статус И власть. Для остальных, таких как ты, это люди, которых они любят.

— А что важно для тебя? — тихо спросила она. — Что бы ты хотел получить любой ценой?

«Тебя. Я бы сделал что угодно ради этого».

Он безжалостно отогнал прочь эту непрошенную мысль.

— Я очень люблю яблочные пироги.

Она изумленно посмотрела на него, потом рассмеялась:

— Так вот как цыгане поймали тебя? Они заманили тебя обещанием угостить сладеньким?

— Позор, не так ли? Тебе нужно было позволить им разрезать меня на кусочки.

— В следующий раз буду знать. — Она с любопытством посмотрела на него. — Если я пообещаю тебе пирог, ты снимешь свой запрет, и я сегодня ночью возьму фонарь и…

— Нет.

Она опустила плечи:

— Я так и думала.

— Кстати, о сегодняшней ночи, — сказал Хантер, желая уйти от разговора о ночной прогулке к обрыву. — Уит ведет себя странно в отношении нашего задания. С ним что-то случилось?

Кейт нахмурилась и посмотрела туда, где у камина сидел Уит, разговаривай с Мирабель.

— Он выглядит, пожалуй, немного мрачным. Мы поссорились сегодня. — Она посмотрела на Хантера, ее щеки очаровательно порозовели. — Ты не думаешь, что он знает о… э… о нас?

— Я не сомневаюсь, что реакция твоего брата, узнай он об этом, была бы более существенной, чем мрачность.

Она выдохнула с облегчением:

— Да, это правда. Он бы избил тебя до потери сознания.

— Он бы попытался.

— Я промолчу, иначе предам кого-то. — Она пренебрежительно взмахнула рукой. — Скажи мне, что он сделал такого странного.

— Он не хочет идти на пляж Контрабандистов. Он считает, что мы ничего там не найдем.

— Он сказал почему?

— Считает, что это очевидно.

Кейт ухмыльнулась:

— Если лорд Мартин действительно руководит операцией, тогда не вызывает сомнения, что место высадки — пляж контрабандистов.

— Это я и сказал, по сути.

— И что на это ответил Уит?

— Он спорил со мной, а потом пошел проверить, как ты.

— Это действительно странно. Ну, не то, что он пошел проверить, как я, но остальное — безусловно. — Она пожала плечами. — Возможно, он поссорился с Мирабель до того, как поссорился со мной.

Хантер взглянул на Уита и Мирабель.

— И, видимо, надеется помириться сегодня ночью.

Он снова посмотрел на Кейт, и как раз вовремя, чтобы увидеть, что она поморщилась, хотя ее щеки при этом стали еще розовее.

— Я буду тебе благодарна, если ты перестанешь забивать мне голову такими образами. Уит мой брат.

— Уит — здоровый мужчина, и у него очень симпатичная жена, — заявил он с единственной целью: чтобы румянец на ее щеках не погас.

— Красивая жена, — поправила она. — И пожалуйста, прекрати. Скажи, что мне делать, пока вас не будет. — Она засмеялась, когда он сурово посмотрел на нее. — Я имею в виду с лордом Мартином. Если окажется, что вы пошли не на тот пляж, вы не сможете задержать лорда Мартина, и он явится на встречу со мной у стены в пять утра.

— Напиши записку и просунь ее под его дверь, — стал инструктировать ее Хантер. — Напиши, что ты боишься, что вас могут застать за этим, и ты встретишься с ним в другое время, позднее, В Лондоне или в Хэлдоне. Я предупрежу Симона относительно тебя.

— Но…

— Никаких возражений, Кейт. Если лорд Мартин вбил себе в голову, что принесет ящик бренди, то он придет с помощниками. Ты можешь быть уверена; что тебе не угрожает опасность со стороны лорда Мартина, но ты даже не представляешь, что мужчины, не имеющие титула, который спас бы их от виселицы, могут сделать, если у них возникнет подозрение, что их заманили в ловушку.

— Да, — кивнула она неохотно. — Да, ты прав. Я напишу записку. Я… — Она замолчала и повернула голову, заслышав доносившиеся из другого конца комнаты смех лорда Брентворта и голос вдовствующей леди Терстон. — Лорд Брентворт уделяет моей матери много внимания сегодня.

— Он здоровый мужчина, а твоя мать — симпатичная вдова в…

— О, прекрати! — Кейт простонала и засмеялась одновременно. — Я умоляю, поговорим о чем-нибудь другом.

— Очень хорошо. Я бы хотел побыть с тобой минутку наедине.

— Сейчас? Я не могу. Ты не можешь. Вам с Уитом скоро нужно выходить. Если лорд Мартин пообещал принести бренди в пять утра, то груз должен прибыть как минимум за несколько часов до этого срока. Ты рассчитываешь быть там к полуночи, не так ли?

— Тогда завтра, после моего возвращения, — сказал Хантер и увидел, что ее глаза распахнулись от удивления.

Еще бы! Они уже разговаривали раньше наедине. И он никогда не договаривался об этом заранее. Но этот разговор был особенным. Он собирался сделать ей предложение, и это будет сделано не без респектабельности. В какой-то мере, во всяком случае. Он планировал закрыть дверь, а потом поцеловать ее, и он решил не говорить с ее братом заранее — зачем предоставлять человеку возможность отказать, не так ли? — и не собирался ждать целых несколько чертовых недель, чтобы получить отказ. Он получит специальное разрешение. Но кроме этого… хорошо, он не мог сказать наверняка, почему он чувствовал потребность попросить об этом заранее. Просто ему казалось, что это следовало сделать. И еще ему казалось, что ей это понравится.

— Так ты уделишь мне минутку? — спросил он тихо.

— Да. — Румянец вернулся на ее щеки. — Да, конечно.

22

Кейт написала записку лорду Мартину с четвертой попытки. Свою первую попытку она бросила в огонь, потому что по прочтении решила, что это натянуто и надуманно. От второй она избавилась, потому что это было слишком драматично, а от третьей — потому что пролила полстакана пива, разбавленного водой, на лист бумаги.

Четвертую и последнюю записку она сочла вполне приемлемой, и, дождавшись, когда другие гости уйдут спать, тихонько прокралась к двери комнаты лорда Мартина и обнаружила, что он еще не лег спать. В комнате горел свет и были слышны голоса. К удивлению Кейт, один из голосов принадлежал мисс Уиллори. Она говорила резким и суровым тоном. Не задумываясь, Кейт наклонилась, чтобы разобрать слова.

— Не имеет значения, в чьей комнате я сейчас нахожусь! — выкрикнула мисс Уиллори. — Коулы уже начали кампанию, направленную на то, чтобы погубить меня.

— Так это правда? — отозвался лорд Мартин. — Ты подрезала поводья лошади леди Кейт и…

— Я ничего такого не делала, хотя моя невиновность для них не имеет значения. А тебе вообще незачем обвинять меня в том, что я приложила некоторые усилия, чтобы убрать леди Кейт из дома.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты слишком дружелюбен с ней. Если она заподозрит, что контрабандную…

— Я всегда был дружелюбен с леди Кейт.

— Ты всегда пытался. Поэтому было бы лучше, если бы она уехала. А еще лучше — чтобы вообще не приезжала. Меня удивляет, что ты не признался ей во всем при первой же возможности.

Кейт изогнулась, чтобы наклониться ближе к двери. Так вот какова настоящая причина, почему мисс Уиллори хотела избавиться от нее! Мисс Уиллори боялась, что лорд Мартин выдаст их секрет. Надо воздать должное мисс Уиллори — она была права. Лорд Мартин действительно выдал их секрет.

Должно быть, лорд Мартин подумал о том же. Кейт услышала скрип стула, наверно, это ерзал лорд Мартин.

— Это всего лишь контрабандный бренди…

— О, неважно. — Последовала пауза, и Кейт представила, как мисс Уиллори драматично взмахнула рукой. — Дело в том, что из-за Коулов все рухнуло. У меня теперь нет выбора, кроме как обеспечить моей семье возможность жить на континенте. И чтобы это получилось, сегодня ночью все должно пройти без сбоев. Скажи мне, что ты должен сделать.

— Ради всего святого! Мы повторяли это сотню раз.

— Тогда мы повторим сто первый. Что ты должен сделать?

Даже сквозь деревянную дверь Кейт услышала вздох расстроенного лорда Мартина.

— Я должен пройти еще полмили после пляжа контрабандистов и помахать фонарем по широкой дуге.

— Пока?..

— Пока не получу такой же сигнал в ответ. Послушай, сколько времени это займет? Я не могу махать фонарем несколько часов, знаешь ли. Почему мы не можем послать слугу…

— Нельзя доверить это слуге, — нетерпеливо прервала его мисс Уиллори. — Что ты должен делать, когда груз прибудет?

Еще один вздох лорда Мартина.

— Заплатить капитану, отправить бренди в город и забрать письмо, предназначающееся тебе.

— Нет. Ты должен забрать письмо, потом заплатить капитану и отправить бренди в город. Письмо сначала, Мартин. Сколько раз я должна это повторять?

— Не нужно сердиться. Конечно же, я заберу это письмо. Хотя почему твой друг не мог отправить его по почте как все…

— У него были на то причины. Скажи мне снова, что ты должен сделать?

— О, ради бога!

Кейт отошла от двери — ее мозг должен был переварить то, что она услышала. Товар выгрузят не на пляже Контрабандистов, а в полумиле от него. И, по всей видимости, лорд Мартин не руководит операцией и не знает, что это не просто контрабандная перевозка бренди. Мисс Уиллори, напротив же, хорошо знает, что на кону стоит нечто большее. Это о ее секрете лорд Мартин говорил во время их шахматной партии.

Хантер и Уит должны узнать об этом. Симон предупредит их, когда увидит, что лорд Мартин вышел из дома, но он не сможет сообщить им об участии в операции мисс Уиллори. И если Хантер и Уит задержат лорда Мартина до того, как он доставит ей письмо; не будет вещественных доказательств участия мисс Уиллори.

Пряча свою записку и напоминая себе, что подсунет ее под дверь комнаты лорда Мартина после того, как мисс Уиллори вернется в свою комнату, Кейт направилась прямо к шкафу с хозяйственными принадлежностями, который стоял в конце коридора. Она потянулась к ручке, но прежде чем открыть, решила тихо постучать. Она не хотела испугать мальчика, прятавшегося внутри.

— Симон? Это леди Кейт. У меня сообщение для мистера Хантера.

Хантер крался вверх по черной лестнице Поллтон-Хауса в двадцати шагах позади лорда Мартина. Он держался в тени и перекатывал стопы с пятки на носок, чтобы не было слышно звука шагов. Но не из-за лорда Мартина он был так осторожен. Мужчину явно кто-то преследовал. Это было очевидно, потому что волосы на шее у Хантера вздыбились, когда он подошел к дому. Кто-то еще следил. Хантер предположил, что это мистер Лори, но лучше было не рисковать.

Лорд Мартин пребывал в счастливом неведении, не догадываясь, что по крайней мере две пары глаз направлены на него. Он чуть ли не вприпрыжку шел по коридору, довольный тем, как все удачно прошло.

Так же он проделал и весь обратный путь с пляжа. Лорд Мартин ни разу не оглянулся, чтобы узнать, не следят ли за ним. Хантер предположил, что такое его поведение в некотором роде имело смысл, если он был убежден в том, что не участвует ни в чем криминальном, кроме перевозки контрабандного бренди. И если он был идиотом. Хантер считал, что последнее было очевидно, а первое вполне вероятно, учитывая информацию, которую передала ему Кейт через Симона.

Уит был то ли озадачен, то ли раздражен появлением Симона на пляже, хотя его реакция могла быть вызвана не самими новостями, а тем, что они пришли от Кейт. Хантер не мог в этом разобраться. Он был занят следующий час, так как они с Уитом повели своих лошадей обратно наверх по крутому склону, а потом по полям в темноте, пока наконец не нашли место, с которого могли незаметно наблюдать за контрабандистами. Для этого им пришлось занять позицию на некотором расстоянии от пляжа, но они были достаточно близко и видели, Как лорд Мартин встретился с двумя мужчинами, которые вели лошадь, запряженную в повозку. Потом осталось только ждать, пока приплывет судно, груз будет выгружен и лорд Мартин возьмет письмо у капитана. Уит стал следить за грузом, переправляемым в город, а сам Хантер отправился следом за лордом Мартином.

Он спрятался в тени, когда лорд Мартин повернулся и тихо постучал в дверь комнаты мисс Уиллори. Мисс Уиллори появилась почти мгновенно. Быстро посмотрев в оба конца коридора, Она схватила лорда Мартина за руку, втащила внутрь и быстро закрыла дверь.

Хантер пошел в свою комнату, но остановился, услышав, что дверь за ним тихо открылась. Он развернулся и потянулся к пистолету, который висел у него на боку.

Белокурая головка Кейт высунулась из двери:

— Хантер, все кончено? Где Уит?

— Кейт! — Он с облегчением вздохнул. — Возвращайся в свою комнату.

— Я в своей комнате, — прошептала она. — Уит…

— Он в порядке. Я…

Черт возьми, не стоило торчать в коридоре. Он мягко втолкнул Кейт внутрь и последовал за ней, оставив дверь приоткрытой на дюйм, чтобы можно было наблюдать за коридором.

— Как ты узнала, что я здесь?

Она плотнее завернулась в шаль, наброшенную поверх ночной сорочки:

— Я следила. Сначала из окна. Я видела лорда Мартина. Услышав шаги, я посмотрела в щель под дверью. Я узнала ботинки лорда Мартина, потом увидела твои. Потом я услышала, как дверь дальше по коридору открылась и закрылась, и предположила, что лорд Мартин встретился с мисс Уиллори и…

— Неважно. — Он не мог не улыбнуться, представив, как Кейт опустилась на четвереньки, чтобы заглянуть под дверь. — Ты подсунула записку лорду Мартину, я полагаю?

Она кивнула:

— Мисс Уиллори вскоре после того, как я послала Симона к тебе, ушла в свою комнату. Он тебя нашел? Ты получил сообщение?

— Товар выгрузили в полумиле от пляжа контрабандистов, как ты и сказала. Четко сработано, Кейт. Очень четко сработано.

Даже в полутьме, при свете одной зажженной свечи и первых проблесках рассвета, пробивающегося через окна, он мог заметить румянец удовольствия на ее щеках.

— Я просто подслушала разговор.

— Ты добыла секретную информацию и передала ее безопасным и надлежащим способом. Иногда в этом и состоит задача агента. — Он перехватил и удержал ее взгляд. — Ты замечательно все сделала.

— О, ну, спасибо. — Она слегка прочистила горло. — На пляже все прошло, как и ожидалось?

— Что касается контрабанды, это не могло пройти более гладко. Уит проследит за товаром до города. — Он выглянул в коридор. — Он не был рад этому.

— Он хотел вернуться в дом?

— Нет, я не думаю. Он просто был расстроен вообще, а когда мы обнаружили контрабандистов, он был ошарашен. Он все еще ведет себя странно.

Она шагнула к нему, явно взволнованная:

— С ним все будет в порядке? Он ведь поехал в город один? Что, если его обнаружат и схватят? Что, если…

— Нет. Он следит на приличном расстоянии. Даже если контрабандисты его заметят, чего случиться не может, он успеет убежать. Когда…

Он замолчал и предупреждающе поднял руку, когда дверь в комнату мисс Уиллори открылась и лорд Мартин вышел в коридор.

Они молча ждали, пока лорд Мартин окажется в своей комнате.

— Ты пойдешь к мисс Уиллори сейчас? — наконец прошептала Кейт, после того как лорд Мартин довольно громко хлопнул дверью, что, по мнению Хантера, было неразумно для человека, пытающегося оставаться незамеченным.

Он покачал головой:

— Нет. За ней проследят, когда она уедет. Мисс Уиллори, скорее всего, лишь курьер. Нам нужен человек, с которым она должна встретиться.

— Курьер, — повторила Кейт. — Как так вышло, что ее вовлекли в эти махинации?

— К ней обратились с предложением, безусловно. Финансовые трудности ее семьи, репутация женщины с большими амбициями, ее связи с доверчивым пэром, которые можно было использовать для финансирования контрабандной операции.

Он потер шею сзади, где кончики волос опять поднялись. Остаточный эффект наблюдения за ним мисс Уиллори и Кейт, сказал он себе.

— Она была заманчивой целью.

Кейт вытянулась, пытаясь заглянуть за его спину:

— Что, как ты предполагаешь, содержится в письме?

— Мы вскоре это выясним.

Он показал жестом, чтобы Кейт отошла от двери, так как ощущение, что за ним наблюдают, нарастало. Он вытащил пистолет за мгновение до того, как по ту сторону двери раздался мягкий мужской голос:

— На самом деле, я полагаю, выполнение этого этапа задания будет моей обязанностью.

Через мгновение Хантер открыл дверь ровно настолько, чтобы направить оружие на мужчину, который вышел из тени.

Кейт произнесла внезапно охрипшим голосом:

— Мистер Лори?

Мистер Лори вытянул шею, чтобы заглянуть за спину Хантера:

— Вы собираетесь пригласить меня войти, леди Кейт? Или мне остаться в коридоре, пока нас всех не обнаружат?

Хантер опустил оружие и отступил от двери, чтобы мужчина мог войти внутрь.

Мистер Лори бросил на него вопросительный взгляд, прежде чем занять позицию у двери.

— Если бы я знал, что вы намерены рассказать леди Кейт о расследовании, — прошептал он, — я бы не просил вас держать в тайне мое участие.

Хантер пожал плечами:

— Если бы я был уверен, что вы будете держать в тайне участие леди Кейт, я бы сообщил вам.

— Вполне справедливо, — согласился мистер Лори. — Главное в этом деле — следить за перепиской.

— У вас талант выслеживать, — признал Хантер.

Уголки губ мистера Лори поднялись вверх:

— Я сомневаюсь, что смог бы войти в дверь незаметно для вас.

— Вы бы не смогли.

Кейт шагнула к ним:

— Я хотела бы, чтобы кто-нибудь оказал мне любезность и объяснил, что происходит.

— Теперь вы понимаете, почему мистер Лори всячески пытался избегать вас, — сказал Хантер, убирая пистолет.

— Ему это удавалось, — заметила Кейт.

— У меня не было другого выбора. — Мистер Лори на секунду оторвал взгляд от двери, чтобы улыбнуться Кейт. — Мои познания в музыке ограничены. Вы бы обнаружили это, если бы мы общались какое-то время.

— Но… Вы… Я слышала, как вы пели.

— Я могу напеть мелодию и сыграть одно или два произведения на фортепиано, но не более того. Я не знаю, как сочинять музыку.

Кейт покачала головой:

— Почему, ради всего святого, вы притворялись?

— Потому что музыкальный талант был необходим, чтобы получить приглашение в салон баронессы Седерштрем. А приглашение в салон требовалось для того, чтобы шпионить за потенциальным предателем…

Мистер Лори замолчал, посмотрел в щель и предостерегающе поднял руку. Все трое стояли молча, пока мистер Лори снова не повернулся и не сказал, ухмыльнувшись:

— Она ушла, и это означает, что я тоже должен идти. Леди Кейт, мистер Хантер, мне было приятно.

Мистер Лори исчез так же быстро и тихо, как появился.

Кейт изумленно посмотрела на пустой проем двери:

— Я… Господи, мистер Лори — агент! Не могу поверить… — Она перевела взгляд на Хантера. — Ты знал.

— Да. — Он тихо закрыл дверь. — Я не хотел, чтобы ты с ним общалась. Ты не должна была участвовать во всем этом, помнишь?

Кейт нахмурилась:

— Ты мог бы просто приказать мне не говорить с ним.

— Об осведомленности можно судить не только по словам. Мистер Лори понял бы.

Кейт поджала губы, явно раздраженная:

— Единственным возражением на это может быть то, что я хорошая актриса.

Хантер удержался от смеха и подошел к ней, чтобы посмотреть ей в глаза:

— Я не хотел рисковать, не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о твоем участии. Я не хотел, чтобы тебя отослали обратно в Хэлдон. Мне необходимо, чтобы ты была здесь, со мной. Я готов извиниться за то, что поступил эгоистично.

Она закусила губу.

— Ты пытаешься выкрутиться, используя свой шарм?

— Возможно. — Он с надеждой посмотрел на нее. — Это сработало?

— Возможно, — она улыбнулась. — Мне придется подумать об этом. — Она указала на закрытую дверь. — Что произойдет с письмом и мисс Уиллори?

— Мистер Лори проследит за ней. Письмо конфискуют, получателя задержат. Мисс Уиллори, вероятно, депортируют.

— И ее семью?

— Они смогут присоединиться к ней, если захотят.

Кейт помолчала пару секунд, прежде чем сказать:

— Она сделала это, чтобы спасти их.

— Ты сочувствуешь ей?

Она опустила взгляд и стала теребить края шали.

— Ты говорил мне, что есть вещи, ради которых люди сделают что угодно. Мисс Уиллори хочет спасти свою семью от нищеты. Возможно, это ее не оправдывает, но у нее не было другого выбора.

— Был. — Случается, что у человека совсем нет выбора, Хантеру это было известно. Но это был не тот случай. — Имелись другие варианты. Причем, их было более чем достаточно.

— Да, я знаю. — Она глубоко вздохнула. — Контрабанда… вот почему она все это сделала. Сломала скамью для фортепиано, подстрекала мистера Потсботтома и повредила сбрую моего коня. Она боялась, что лорд Мартин расскажет мне о контрабанде.

Хантер заскрипел зубами:

— Мое сочувствие ослабло.

Она слегка улыбнулась на это:

— А что насчет лорда Мартина?

— Я подозреваю, что его ждет незначительное наказание, учитывая, что стать предателем не входило в его намерения, но это будет решать Уильям.

Кейт кивнула и снова стала задумчиво теребить свою шаль. Она была длинная и струящаяся, цвета слоновой кости, и укрывала ее от шеи до кончиков пальцев ног. Он хотел распахнуть ее, чтобы она соскользнула с плеч Кейт. Потом он распустил бы толстую косу, в которую были заплетены ее белокурые волосы, и запустил бы в ее волосы пальцы, притянул бы ее к себе и поцеловал. Но больше всего ему хотелось кое-что сказать ей, об этом разговоре он просил ее в гостиной.

Внезапно он ощутил беспокойство. «Волнение», — поправил он себя. Да, он был взволнован. Предвкушение сбило его с толку. Еще несколько минут, и его план сработает. Еще несколько минут, и леди Кейт Коул примет его предложение.

Только она больше не была для него, в некотором роде, всего лишь еще одним или даже последним приобретением. Он не мог сказать, когда это произошло и как. Он только знал, что это произошло. Не было смысла отрицать, что его охватил ужас, когда он увидел, что ее лошадь повернула к обрыву, и что он испытал огромное облегчение, когда она оказалась в безопасности в его объятиях.

Он привязался к Кейт, это было очевидно. Но не стоит привязанность путать с влюбленностью. Эта женщина была важна для него, следовательно, ее благополучие было его заботой, но он не был влюблен. Он никогда не влюбится.

Но, возможно, даже к лучшему, что он чувствовал к ней нечто большее, чем позволял себе чувствовать к другим. Она должна была стать его женой, в конце концов. Мужчина должен чувствовать что-то немного… ну, большее к своей жене. Он полагал, что будет чувствовать большее к детям, которых ему родит Кейт. Не намного большее — дети имеют прискорбную особенность быть маленькими и хрупкими — но, конечно, болынее₅ чем он чувствовал, например, к своему повару. Это так естественно!

К тому же Кейт была натурой романтической. Она захочет чего-то большего, чем простой интерес со стороны своего супруга. Она будет несчастна без этого. Поскольку она была женщиной разумной и принадлежала к светскому обществу, она не отвергнет его предложение сейчас, когда он лишил ее невинности, но она не будет счастлива в браке без любви. А в его планы с самого начала входило сделать ее счастливой. Какой смысл приобретать редкую драгоценность, чтобы потом весь мир увидел, что он не может должным образом позаботиться о ней?

Только он не приобретал ее, напомнил он себе, потому что она была не приобретением.

Он подавил желание провести рукой по волосам. Все эти попытки разобраться, чем Кейт была и чем не была для него, приводили его в замешательство. Поэтому он оставил их.

Она ему очень нравилась. Они поженятся. Он сделает ее счастливой. Достаточно копаться в себе.

Он прочистил горло:

— Я бы хотел поговорить о чем-то важном, я просил тебя вчера вечером об этом, Кейт.

Кейт посмотрела на него, округлив свои голубые глаза:

— Что? Сейчас?

— Да. Почему нет?

— Потому что я в ночной сорочке, — ответила она, как будто это не было очевидным.

Он окинул ее взглядом:

— Ты была в ночной сорочке последние полчаса или даже больше.

— И мы с тобой уже общались наедине. Что за спешка? — Она покачала головой. — Мы встретимся в гостиной через полчаса.

— Но…

— Скоро встанет Лиззи. Если она увидит тебя здесь, когда я не одета должным образом, это будет катастрофа.

— Почему ты просто не закроешь…

— В малой гостиной через полчаса.

Она прошла мимо него, чтобы открыть дверь.

Посмотрев в оба конца коридора, она потянулась к нему, схватила его за руку и вытолкнула за порог. Прежде чем он успел произнести хоть слово протеста, дверь закрылась за ним с тихим щелчком.

Кейт оделась за десять минут, соорудила из волос что-то более или менее пристойное для пяти утра и, не желая выказывать свое нетерпение, решила оставаться в комнате еще пятнадцать минут. Она расправила свои юбки из белого муслина, подравняла небольшую стопку музыкальных произведений на ночном столике и заняла свой ум размышлениями, верно ли ее предположение о том, что Хантер собирается сделать ей предложение. Быстро решив, что, скорее всего, так оно и есть, она стала воображать, как это будет происходить.

«Как-нибудь традиционно», — подумала она. Он заранее попросил ее уделить ему время. Пусть он потом хотел начать разговор, когда она была в ночной сорочке, все равно это было довольно традиционно. Вероятно, он признается ей в своих чувствах. Это признание не будет слишком цветистым — этот мужчина не склонен к драматизму, — но Кейт подумала, что шарм Хантера сделает его красноречивым. Также была вероятность, что он заговорит о практической стороне дела. Он ведь бизнесмен, в конце концов. Нет ничего плохого в практичном подходе, сказала она себе. Совсем нет. Но волнение вынудило ее мерить шагами комнату, цепляться пальцами за юбки, которые она только что разгладила, и улыбаться, как ненормальная.

Она нашла своего принца. Они влюбились друг в друга. Он собирался сделать ей предложение. Ее мечта воплотилась в реальность.

Достав из кармана часы, которые он ей подарил, она отметила, что ей удалось задержаться на целых четыре минуты. Это было действительно большее, что можно ожидать от женщины в ее состоянии.

Кейт прошла по дому размеренным шагом, слыша из помещений для слуг приглушенный звук шагов и сонные голоса. Прислуга посчитает странным встретить гостя так рано, но было бы еще более странно встретить гостя, мчащегося по коридорам. Кейт дошла до малой гостиной, не встретив ни души, и, еще раз разгладив юбки, спокойно вошла внутрь. Хантер стоял перед окном спиной к двери. Он обернулся, когда она вошла, и, к ее радости, пересек комнату, чтобы поцеловать ее долгим нежным поцелуем.

Это великолепное начало, решила она.

Он оторвался от ее рта и, взяв за руку, повел к кушетке у окна:

— Присядешь?

Она прикусила язык, чтобы не рассмеяться. Неужели этот мужчина нервничал? Пожалуй, раз держался так официально. «Я, должно быть, тоже», — решила Кейт, когда села. Она не произнесла ни звука с тех пор, как вошла в комнату, дабы не сказать ничего лишнего.

Кейт подождала, пока Хантер сел рядом с ней. Он провел руками по бедрам, прочистил горло, дважды, взял ее руки в свои и наконец начал говорить:

— Леди Кейт Коул, вы окажете мне высочайшую честь стать моей женой?

Она изумленно посмотрела на него. Ну, это определенно было… слишком кратко. Даже суховато. Она думала, что сначала будет какое-то вступление. Возможно, из-за нервозности он поторопился. Возможно, его просто нужно подбодрить.

Кейт улыбнулась ему, как она надеялась, очень обнадеживающе:

— Я рада услышать от тебя эти слова, Хантер. И вполне вероятно, что я выйду за тебя, но…

О господи! Как попросить о том, чего ей хотелось, при этом не напрашиваясь на комплименты?

— Но — что? — поторопил ее Хантер.

— Но я… я бы хотела сначала услышать, по какой причине ты делаешь мне предложение.

— Хорошо, — согласился он, кивнув. — Во-первых, я лишил тебя невинности меньше суток назад.

Она отдернула руку:

— Это единственная причина?

— Не единственная причина, нет, — быстро сказал он. К сожалению, он так же быстро добавил: — Но это причина, и вполне весомая.

— Это может быть самая весомая причина в мире, но вряд ли женщина захочет это услышать при данных обстоятельствах.

— Полагаю, что нет. — Он снова взял ее за руку. — Кейт, дорогая, я захотел жениться некоторое время назад. Как же иначе? Ты самая красивая, сострадательная и талантливая женщина из всех, кого я когда-либо встречал.

Оказалось, что если напрашиваться на комплименты, именно их ты и получишь. Видимо, необходимо выразиться яснее:

— Я спрашиваю, какие чувства ты испытываешь ко мне.

На этот раз он отдернул руку:

— Что я испытываю?

— Да, — сказала она осторожно, сбитая с толку его реакцией. — Ко мне.

— Я понял. — Он неожиданно встал с кушетки и подергал галстук. Плохой знак. — Ты мне очень нравишься.

— Нравлюсь? — Кому-то нравится выпечка, кому-то солнце, кому-то свежие простыни на кровати. — Просто… нравлюсь?

— Очень нравишься, — уточнил он.

— Как яблочный пирог, — прошептала она, не веря, что он это сказал.

— Прошу прощения?

Кейт закрыла глаза и помотала головой, чтобы прояснить мысли. Когда она снова посмотрела на него, она была уверена, что ее чувства отразились на ее лице:

— Ты ничего не чувствуешь, кроме симпатии?

Он облизнул губы — еще одно проявление нервозности, и она бы отметила это, если бы не была занята размышлениями об отсутствии у него страсти.

— А я должен? — спросил он.

— Я… — Кейт запнулась от неожиданности. — Должен ли ты?

— Я имею в виду, нам необходимо чувствовать нечто большее, чтобы пожениться? Мы…

— Конечно, это необходимо.

— Хорошо, — уступил он со вздохом, что было лишним. — Я испытываю к тебе и другие чувства. Я уважаю тебя. Я желаю тебя больше, чем когда-либо желал женщину. Я… я чувствую сильную… — Он прочистил горло, бросив взгляд через плечо, и пробормотал: — привязанность к тебе.

— И?.. — подсказала она, не дождавшись продолжения.

— И — что? — нетерпеливо сказал он. — Ты хочешь, чтобы я перечислил все, что я чувствую к тебе, не предлагая мне ничего взамен?

Ей очень хотелось указать на то, что не она делала предложение, но ведь и сама она не определилась со своими чувствами до конца. Честно говоря, она не могла судить его за то, что он не объяснился, раз она сама не хотела сделать это.

— Нет, конечно нет, — сказала она. — Ты совершенно прав.

Он кивнул, явно довольный услышанным, что тоже было лишним. Она отбросила эту мысль и сконцентрировалась на трудной задаче — признаться ему в любви.

— Я… я тоже очень уважаю тебя. — О господи, это было сложнее, чем она ожидала. — И я тоже чувствую физическое… то есть…

— Ты желаешь меня, — подсказал он несколько сухо.

— Да, спасибо. И я… я… — Она прочистила горло. — Я…

Его губы изогнулись во что-то, напоминающее ухмылку.

Именно такой стимул был ей нужен. Она распрямила плечи, поймала его взгляд и смотрела ему в глаза, не мигая, пока его ухмылка не исчезла.

А потом, довольно отчетливо, она произнесла:

— Я влюблена в тебя.

23

Я влюблена в тебя.

Хантер замер. Не может быть, чтобы она это сказала. Это просто невозможно:

— Прошу прощения?

Кейт, вскинув подбородок, повторила:

— Я влюблена в тебя.

Значит, он правильно расслышал.

Он не ожидал услышать от нее эти слова. Он хотел заслужить ее преданность, доверие и ее привязанность. Возможно, только возможно, что какая-то маленькая нерациональная его часть надеялась также на ее любовь, но он был бы лицемером, если бы сказал, что ожидал этого.

Он хотел бы иметь возможность сделать какое-нибудь движение. Он хотел бы придумать что-то получше, чем слетевший с его губ ответ:

— Я этого не ожидал.

На самом деле было бесконечное количество более выразительных слов, которые надо было сказать в тот момент.

Кейт, безусловно, подумала о том же. Она изумленно смотрела на него:

— Это все, что ты хотел сказать? Я говорю тебе…

— Нет, нет. Я прошу прощения. — Вновь обретя возможность двигаться, он подошел к ней, чтобы, взяв ее за руку, поднять с кушетки. — Прости меня. Я… ошеломлен.

Он не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь был так ошеломлен.

— О, хорошо. — Она слегка улыбнулась и покраснела. — Тогда все нормально.

Он не был уверен, что это было нормально.

— Это бесценный подарок, — сказал он ей. — Это также огромная ответственность. Я благодарен тебе за это. И напуган этим. Я буду это ценить. Пока это не закончится.

— Я очень рада, — прошептала она.

Она молчала и, определенно, чего-то ждала. Очевидно, она ожидала признания в любви.

«Проклятье! Что, черт побери, мне сейчас делать?»

Инстинкт подсказывал ему: солги. Снова и снова. Но наконец инстинкт объединился с разумом, и вместе они заявили, что рассказать ей правду — это лучший способ достичь успеха. При условии, конечно, что он расскажет эту правду так, чтобы не нарушились его планы.

Кейт, возможно, под влиянием момента поверит всему, Что он скажет ей. Конечно, это будет его устраивать — какое-то время. Он может сделать так, что они поженятся по специальному разрешению через неделю.

Но в будущем это обернется катастрофой. Кейт — умная женщина. В конце концов она поймет, что он лгал. И что тогда? Если она узнает, что их брак начался с притворства с его стороны, бросит ли она его? Будет презирать? Заведет любовника? Воспользуется богатством и влиянием своей семьи, чтобы добиться развода? При мысли об этих вариантах его желудок скрутился в узел.

Лучше, если она будет знать с самого начала, что он может предложить ей, а на что ей лучше не рассчитывать. А потом нужно будет просто убедить ее, что то, что он предложил, гораздо ценнее того, что он не мог предложить. Он сделает это. Он справлялся и с более трудными задачами, чем убеждение женщины из светского общества, что любовь не необходимое условие успешного брака.

— Тебе кое-что нужно понять, Кейт. Кое-что… — Он покачал головой. Он просто не мог это сказать. Так она его не поймет. Нужно начать с начала. — Где ты впервые встретилась с Лиззи?

Она в растерянности всплеснула руками:

— К чему это вообще?

— Сделай милость, Кейт, пожалуйста!

— Хорошо, — сказала она, явно в замешательстве, медленно качая головой. — Мы познакомились с ней в Бэнтоне, в детстве.

— И?

— И что? Мы были детьми. Она была сиротой. Моя мама предложила ей кров.

— Подробности, Кейт. Расскажи мне подробно о том дне, когда ты встретила ее.

Она раздраженно выдохнула:

— Хорошо. Это было давно, но… — Она слегка нахмурилась, вспоминая. — Мне помнится, это была зима. Моя мама пошла в магазин за… Понятия не имею, она часто ходила в магазин за чем-нибудь. Я помню, что мне было скучно, и когда я увидела маленькую девочку моего возраста, которая сидела на скамейке на площади, я тихонько убежала и села рядом с ней. Она сказала мне, что ждет кого-то… кого-то со странным именем. Но я не могу вспомнить…

— Пак.

— Да, это… — Ее глаза округлились. — Откуда тебе это известно?

— Потому что… — Он нервно сглотнул. — Это я велел ей так называть меня.

— Я… ты… ты… — Ее губы продолжали шевелиться беззвучно, потом она смогла произнести. — Вы знали друг друга? В детстве?

— Нам обоим не посчастливилось — какое-то время мы с ней провели в работном доме Святого Михаила в Лондоне.

— Работный дом… но я думала… — Она медленно отошла к кушетке и села. — Могу поклясться, что Уит упоминал, что твой отец был торговцем или…

— Отец торговал льняными изделиями. Он получил в наследство от своего отца небольшой магазин вместе с комфортным домом, в котором жили еще моя вдовствующая тетя и ее сын. — Хантер передернул плечами. Он не любил рассказывать историю своей семьи. Он не любил вспоминать. — Скромный, но комфортный дом не устраивал моих родителей. Они хотели иметь все самое лучшее. Моя мама все для этого делала. Я получил образование под стать пэру. Думаю, она мечтала, чтобы я стал адвокатом. Возможно, я бы им стал, если бы мой отец был бы таким же умелым бизнесменом, каким притворялся. Мы потеряли магазин из-за долгов, когда мне было восемь. А когда мне исполнилось девять, мы потеряли и все остальное.

— И пошли в работный дом?

— Да, спустя некоторое время. — После того как последняя драгоценность его матери была заложена, а полученные деньги истрачены. — При приеме мужчин и женщин разделили, но дети до определенного возраста могли оставаться с матерями. Мы сказали хозяйке, что я почти на два года младше, чтобы меня не разлучили с матерью. — Он криво усмехнулся. — Нам повезло, что она не была особенно наблюдательной женщиной.

— А Лиззи? — спросила пораженная Кейт. — Она тоже была со своей матерью?

— С бабушкой. Эта старушка была почти полностью слепая, абсолютно глухая и постоянно забывала, кем ей приходится Лиззи. В то время Лиззи было не более четырех лет. Почему-то она привязалась ко мне. Она всегда следовала за мной по пятам. — Он внезапно рассмеялся. — Это приводило меня в бешенство. Она была такой настойчивой! Постоянно раздражала меня своим присутствием, вопросами, веселостью. Я не мог понять ее и не мог избавиться от нее.

— Она стала тебе нравиться, — прошептала Кейт.

— Да. По-другому и быть не могло. — День за днем она была рядом с ним, постоянно болтая и заставляя его улыбаться. Ей это всегда удавалось. — Мы с мамой приглядывали за ней. Мы учили ее читать по старой книге «Сон в летнюю ночь». Маленькую комнату в работном доме объявили школой, но на самом деле нас никто ничему не учил:

— Пак, — сказала Кейт, кивая.

— Она картавила тогда, — пояснил он. — Ей трудно было произносить звук «р», и она плохо выговаривала «Эндрю». Вместо этого мы использовали прозвища. Пак и Титания.

— Она действительно слегка картавила, когда мы впервые встретились, — прошептала Кейт. — Я забыла.

— Она была хрупкого телосложения тогда, — угрюмо произнес он и пожалел, что этот разговор не состоялся позднее, тогда он смог бы подойти к серванту и налить себе выпить. — Плохая еда. Плохой воздух. Недостаток одежды и тепла. Ей было трудно. Люди начали болеть скарлатиной. Они с бабушкой заболели первыми. Я делал все, что мог, для нее, для них обеих.

Именно тогда он начал прокрадываться в кухню ночью, чтобы украсть еду. Он также взламывал замки шкафов с вещами и брал дополнительные одеяла, которыми укрывал Лиззи ночью и которые прятал утром. Он даже пробирался в комнаты надзирателей, пока те спали, и брал деньги, карманные часы, даже обручальное кольцо. Когда надзиратели обнаружили пропажу, поднялась большая суматоха. Каждый здоровый работник старше восьми лет был наказан. Ему было стыдно, но не до такой степени, чтобы перестать красть.

— Лиззи выздоровела, — тихо сказала Кейт.

— Да, но ее бабушка — нет. Как и добрая половина тех, кто жил в работном доме. — Он проглотил комок в горле. — Включая моих родителей и кузена.

Она прижала руки к груди:

— Мне жаль. Мне так жаль! А твоя тетя?

— Она выжила.

— Я очень рада, что у тебя кто-то был, — мягко сказала она.

Какая-то часть его требовала, чтобы он кивнул и оставил эту тему. Но большая часть хотела, чтобы Кейт знала все, а сам он хотел, чтобы она его поняла, и он продолжил:

— Она была у меня недолго. Выздоровев, она ушла из работного дома.

— Ушла? Ты имеешь в виду, она оставила тебя там?

Когда она выходила через главные ворота, он умолял ее взять его и Лиззи с собой. Черт возьми, умолял. Он прочистил горло:

— Да. Она скорбела о своем ребенке…

— Это не причина отказываться от другого.

— Нет, не причина. — Но он всегда предпочитал думать о ней как о трагической фигуре — женщине, которая сошла с ума после смерти своего мужа и единственного ребенка. Пусть лучше с ней будет что-то не так, чем он будет считать себя в чем-то обделенным. Он снова прочистил горло. — Как бы то ни было, она исчезла. Я подождал, пока Лиззи поправится, и забрал ее с собой. Я знал, что она не переживет зиму.

— Ты привез ее в Бэнтон.

— Мы случайно оказались там. — Денег, полученных за украденные вещи, хватило только на проезд до Бэнтона. — Я хотел, чтобы мы уехали подальше от Лондона, планируя остановиться где-нибудь на какое-то время. Выбраться из Лондона и уехать подальше было… очень важно для меня.

Это стало наваждением. Он хотел, чтобы Лиззи оказалась подальше от нищеты, грязи, болезней. От всего, что могло забрать ее у него.

— Я пошел на поиски еды и велел ей ждать на аллее за одним^; из магазинов, Я должен был догадаться, что она не будет сидеть на месте так долго. Вернувшись, я обнаружил, что она сидит на скамейке и разговаривает с тобой и твоей матерью.

— Я ведь видела тебя! Я видела, я видела! — повторяла Кейт. — Ты смотрел на меня с другого конца площади.

— Я не мог перестать смотреть на тебя, — признался он. — Я давно не видел девочку с такими волосами, как у тебя.

И он не мог вспомнить, чтобы видел, как кто-либо отдавал свою обувь по собственной инициативе.

— Я понимаю, что это не самый уместный вопрос, но не могу не спросить, были ли в работном доме дети с белокурыми волосами?

— В работном доме не было детей с чистыми волосами, — пояснил он. — Светлые волосы не выглядят светлыми, когда они грязные.

— О, я поняла. Извини.

Он покачал головой:

— Что ты помнишь еще?

— Кроме того, что ты смотрел на меня? Я отвернулась на мгновение, стараясь привлечь внимание моей матери, а когда я обернулась, ты уже ушел.

— Немного переместился, но не ушел. Я все еще наблюдал за вами. Я видел, как твоя мать протянула свою руку. И я видел, что Лиззи ухватилась за нее. И ушла с вами.

Он велел ей ждать, велел ей не уходить, а она ушла.

— И ты ничего не сделал?

— Леди Терстон показалась мне благородной леди, — объяснил он. — Я знал, что Лиззи будет у вас лучше.

Кейт облизнула губы, пристально глядя на него:

— Ты, должно быть, очень рассердился.

— Не на Лиззи или твою мать. На жизнь. На несправедливость… Она была последним человеком во всем мире, которого я… последним человеком, которого я любил.

Он любил ее. И его сердце было разбито, оно раскололось на две части, когда он наблюдал, как она уходит от него в жизнь, какую, он был уверен, никогда бы не смог ей обеспечить. Сердечная боль превратилась в бессильную ярость, И эта ярость стала для него стимулом не просто разбогатеть за несколько лет, но приобрести состояние и власть, о которых большинство мужчин не могли мечтать. Он поклялся себе, что больше никогда, никогда не окажется в положении бессильного, беспомощного или человека с разбитым сердцем.

Кейт поймет это. Он открыл рот, чтобы спросить, поняла ли она его, но Кейт заговорила первая:

— Я помню, как Лиззи рассказывала о тебе. Мама послала людей, чтобы найти того, кто мог искать ее, но… они никого не нашли, и мы предположили, что ты был плодом воображения Лиззи. Спустя некоторое время она тоже поверила в это. Я… — Она внезапно нахмурилась. — Почему ты рассказал мне это сейчас? Я рада была узнать о твоих взаимоотношениях с Лиззи, конечно, но почему именно сейчас?

Он подошел, чтобы опуститься перед ней на колено:

— Потому что я хочу, чтобы ты поняла. Я не пойду на это снова, Кейт. Я не могу. Я не способен на это.

— Не способен на что?

— На то, что ты предложила мне, но…

— Что я… Ты имеешь в виду любовь? — Она побледнела. — Ты говоришь, что не способен любить?

— Существует так много других вещей…

— Оказался бы ты способен на это, если бы на моем месте была другая? — спросила она звенящим голосом. — Кто-то…

— Нет. — Он дотянулся до ее руки, которой она мяла юбки. — Нет, только ты.

— Только… — Она с трудом сглотнула. — Только меня недостаточно.

— Достаточно. Тебя более чем достаточно. Именно такую я всегда хотел.

Она посмотрела вниз, туда, где были соединены их руки. Медленно она убрала свою.

— Ты ухаживал за мной, занимался со мной любовью и сделал мне предложение, зная, что никогда не полюбишь меня?

Она спросила это спокойно, но это был не вопрос, это было обвинение. Он подыскивал слова, чтобы защититься и не находил; Тогда он попытался увильнуть от ответа:

— Кейт, милая…

— Почему? — Она покачала головой. — Почему ты вообще ухаживал за мной?

— Я сказал тебе почему. Ты мне нравишься. Я желаю тебя. Я могу предложить…

— Такие чувства ты мог бы испытывать ко многим женщинам, — прервала она его, первые нотки гнева послышались в ее голосе.

— Я хочу тебя.

— И я тебя. Но, видимо, никто из нас не хочет в той мере, какая приемлема для другого.

— Я… — Он встал и запустил пальцы в свои волосы. — Что, черт возьми, это значит?

— Это значит, что мне нужно твое сердце, кроме… всего прочего. А ты хочешь много чего, но свое сердце не собираешься никому отдавать.

Сейчас он уже не считал ее логику очаровательной. Он нашел ее разочаровывающей. И даже ужасающей. Он терял ее? Этого не могло быть. Он ведь ей все объяснил! Они должны быть сейчас на этапе понимания. Они были бы на этапе понимания, если бы она вела себя разумно.

— Кейт, будь умницей. Многие женятся без… без…

— Ты даже не можешь заставить себя произнести это слово, — недовольно сказала она.

— Не придавая большого значения сердечным делам, — нашелся он. Было чрезвычайно трудно объяснить ей, когда она не давала ему закончить фразу.

— Да, так бывает часто, но лишь потому, что у них нет другого выбора. — Она медленно покачала головой. — Я сестра графа Терстона. Я обладаю большим состоянием и положением, чем мне это необходимо, и члены моей семьи никогда не будут настаивать на том, чтобы я пожертвовала своим счастьем, пытаясь приобрести большее.

— Ты считаешь, что я не могу тебе предложить то, чего у тебя нет?

— Но не то, что ты хочешь предложить.

— А дети?

— Дети — это прекрасно, — признала она. — И мы с Уитом живое свидетельство того, что их может воспитать и один любящий родитель. Но возможность этого — недостаточная причина, чтобы вступать в неблагоразумный союз.

— Он, черт возьми, не неблагоразумный! — Он нетерпеливо поднял руку. — И ты уже можешь носить ребенка.

Она медленно встала, как будто ей было больно:

— Если это так, возможно, мне придется пересмотреть свое мнение, но если нет, я выйду замуж по любви или вообще не выйду.

— Ты любишь меня. Этим в светском обществе мало кто может похвастаться. Разве этого недостаточно на данный момент и…

— Если бы этого было достаточно для того, чтобы получить твою любовь, то да.

— Кейт, тебе надо понять.

Видимо, она не поняла. Она повернулась и вышла из комнаты, прежде чем он успел закончить фразу.

24

Кейт удивило то, что она смогла пройти по коридору мимо прислуги и гостей, делая вид, что все в порядке. Она удивилась тому, что вообще смогла идти. Боль была невыносимой. Она сдавила ее грудь в том месте, где было сердце, и болезненно пульсировала, отдавая в ушах. Она распространялась по всему телу — острые отростки извивались в желудке, а оттуда проникали в руки и ноги до самых пальцев. У нее болела голова. Глаза горели. Даже ее челюсти болели, так сильно она их сжимала.

Хантер не любит ее. И он только что заявил, что никогда не будет любить.

Глаза стали печь еще сильнее, когда она тащилась вверх по черной лестнице.

Это была насмешка судьбы: она так долго мечтала о принце, который любил бы ее всем сердцем, и влюбилась в того, кто не может ответить тем же. В то, что он не мог любить, она отказывалась верить. По крайней мере, в том смысле, что он вообще не способен любить. Каждый способен на это. Просто Хантер держал свое сердце в безопасности за стеной недоверия.

Она не могла винить его за то, что он возвел эту стену, и часть боли, которую она чувствовала сейчас, была болью за мальчика, которому пришлось сильно страдать. Но он давно уже не был беспомощным мальчиком. Он был взрослым мужчиной, обладающим состоянием и властью. Он сделал свой выбор — сохранить стену.

Хотя он заверил ее в обратном, Кейт мучили сомнения: решился бы он разрушить эту стену, если бы она была другой?

Менее упрямой, или менее рассеянной, или не такой неуклюжей. Такой, ради которой он бы рискнул.

Первая слеза упала, когда она толкнула дверь в свою комнату. Еще полдюжины упали до того, как она закрыла дверь за собой.

Хантер не любит ее. И никогда не полюбит. Она снова не того мужчину приняла за своего принца.

Забравшись на кровать, она свернулась калачиком поверх покрывала, подтащила подушку, чтобы уткнуться в нее, и заплакала навзрыд.

— Кейт! — голос Лиззи пробился сквозь рыдания. — Леди Кейт!

— Прости, Лиззи, — она с трудом оторвала голову от подушки и выдавила слова между всхлипываниями, — но, пожалуйста, уйди.

— Это из-за мистера Хантера, не так ли?

Она не смогла ответить. Она ничего не могла сделать, кроме как снова уткнуться лицом в подушку и горько заплакать.

Хантер ходил по пляжу, не замечая чаек, парящих над ним, золотистых лучей восходящего солнца, танцующих по волнам, и соленого бриза, который дул с моря. Он ничего не замечал, настолько был поглощен своими мыслями и эмоциями. Чувствуя неловкость из-за последних, он сконцентрировал внимание на первых.

Это к лучшему, что он поборол желание последовать за Кейт, когда она ушла из малой гостиной. Женщина вела себя упрямо и неразумно. Несколько часов в одиночестве станут более эффективным лекарством от этого, чем его долгие увещевания перестать быть упрямой и неразумной. Более того, у Кейт будет время подумать, а у него будет время разработать новую стратегию или, по крайней мере, понять, что было не так с предыдущей.

Он был так уверен, что, рассказав ей правду, добьется своего. Так должно было произойти. И произошло бы, если бы она дала ему возможность убедить ее, что он будет прекрасным мужем. Их брак был бы счастливым, не менее счастливым из-за того, что он не был бы браком по любви. Что, черт возьми, не так в браке, основанном на симпатии и уважении?

Я выйду замуж по любви или вообще не выйду.

Он поморщился, вспомнив эти слова Кейт.

Видимо, он заблуждался насчет содержания романов, которые ее интересовали. Она была не просто мечтательницей. И жизнь, полная приключений, — это далеко не все, чего она хотела. Она жаждала любви. Эта женщина была безнадежным романтиком, и именно безнадежным. Она вообразила, что влюблена в него, в конце концов.

Вы хороший человек.

Вот в кого она была влюблена — в хорошего человека! Очаровательного джентльмена, который смешил ее, дарил практичные подарки и предлагал приключения. Она даже не подозревала, что он делал все это для себя, не имела ни малейшего представления, что «очаровательный джентльмен» — не более чем один из многих образов, которые он создавал в течение своей жизни.

Она понятия не имела, что мужчины; которого она любила, не существовало.

Если бы она знала хотя бы о половине того, что Он натворил в своей жизни, она бы не захотела иметь с ним ничего общего. Он не был хорошим человеком. Он не был принцем из ее книг. Он…

Что-то маленькое и острое ударило его по голове. Он обернулся и увидел Лиззи, которая стояла не более чем в десяти шагах; глаза у нее покраснели, а лицо приняло мятежное выражение, на ней был передник с карманами, и она держала ракушку приличных размеров в руке.

Она бросила в него ракушкой?

— Лиззи? Почему, черт возьми, ты бросаешься ракушками?

— Вы причинили ей боль. Вы довели ее до слез.

Кейт плакала. И Лиззи тоже. О, проклятье!

— Дорогая…

— Не смейте называть меня так!

Она снова швырнула ракушку и попала ему в плечо. Лиззи тут же взяла в руку еще одну.

— Хорошо. Я не буду называть тебя так. — Хантер поднял руки, сдаваясь, и настороженно посмотрел на нее. — На твоем переднике много карманов. И что в них?

— Я заполнила их одним и тем же.

Он так и думал:

— Ясно. Лиззи, попытайся понять…

Он пригнулся, чтобы особенно острая половинка ракушки не выбила ему глаз, потом снова пригнулся.

— Мир! — Он уклонился от следующего снаряда и выпалил, когда Лиззи подняла руку, чтобы швырнуть еще один. — Титания, мир.

Она застыла на месте, широко раскрыв глаза. Медленно, очень медленно она опустила руку:

— Что вы сказали?

Он пробежал языком по сухим губам. Почему он нервничает? Он собирался признаться Лиззи когда-нибудь. Он знал, что ему придется это сделать, если расскажет обо всем Кейт. Он просто не хотел открыть ей это так скоро, и он не думал, что это произойдет таким образом.

— Вы назвали меня… — Лиззи открыла рот, закрыла его и наконец сказала: — Вы назвали меня Титанией, не так ли?

Он кивнул и помолчал, надеясь, что она его узнает. Сердце стучало у него в горле. Сможет ли она вспомнить?

— Титания. Меня так не называли с тех пор… — она уставил ась на него, сощурившись, — с тех пор, как я была совсем маленькой.

— Тебе было пять. Это было в Лондоне.

Ракушка, которую она держала, упала на землю с глухим стуком.

— Пак?

От побережья до Поллтон-Хауса было не более сотни ярдов, но Хантеру показалось, что все сто миль. Он был в буквальном смысле истощен. Он провел на ногах более суток. Он выполнил задание. Он сделал предложение женщине, на которой хотел жениться, и получил отказ. Он признался другой взрослой женщине, что в детстве она была для него самым близким человеком, каким может быть родная сестра, а потом обсуждал с ней эту весьма щепетильную тему более часа, следовательно, он за это время не продвинулся в завоевании руки Кейт ни на дюйм.

Судя по тому, как тащилось его тело и медленно соображали мозги, Хантер понял, что он и часа не протянет. Ему нужно было поспать — короткий сон, чтобы освежить мозги.

У него достаточно времени, сказал он себе, когда поднимался по ступенькам террасы. Кейт никуда не собиралась уезжать. Домашний прием еще не закончился. У него оставалось еще две недели, чтобы применить новую стратегию.

Он сможет заставить ее изменить свое мнение за две недели.

Она не собиралась менять свое мнение.

Хантер стоял рядом с Кейт на ступеньках, ведущих в Поллтон-Хаус, и наблюдал, как грузят чемоданы в экипаж Терстонов. Он проснулся, услышав шум, — суета и беготня по коридору. Он пошел узнать причину шума и обнаружил Кейт; она стояла под полуденным солнцем, глядя, как ее мать, Лиззи и лорд Брентворт дают указания лакеям, грузившим экипаж, который отвезет ее обратно в Хэлдон-холл.

Он не мог примириться с этой мыслью, в его сознании просто не укладывалось, что, Кейт уезжает. Он перевел взгляд с подъездной дорожки на ее профиль. Ни он, ни она не произнесли ни слова. Он не мог найти нужных слов. Он не мог ничего сделать и только смотрел, удивляясь внезапной острой боли в груди.

Боль усиливалась, вынуждая его сказать хоть что-нибудь:

— Не делай этого, Кейт.

— Так будет лучше, — отозвалась она тихим голосом, глядя прямо перед собой.

— Убегать никогда не лучше.

— Я не убегаю. Я еду домой. В Хэлдон. — Она теребила что-то на своем сером жакете. Он не мог видеть, что, так как она не поворачивалась к нему. — Тебя будут рады видеть там, если ты решишь, что это то, чего ты хочешь.

Ему нечего было сказать на это. Он не понимал, что означало это предложение, если оно вообще что-то означало. Поэтому он сменил тему и свою тактику.

— Гости будут сплетничать. Они предположат, что ты испугалась мисс Уиллори и…

— Пусть.

Мать Кейт окликнула ее, когда лорд Брентворт взял ее под руку, чтобы помочь ей сесть в экипаж вслед за Лиззи:

— Дорогая, экипаж готов!

Кейт кивнула в ответ. Она, едва повернув голову, сказала:

— До свидания, Хантер.

Она сделала шаг вперед, и внезапно боль отступила и паника, какой он еще никогда не испытывал, побежала по его венам. За ней последовала ярость. Он протянул руку, чтобы схватить Кейт за локоть.

— Я не приеду за тобой, — прорычал он. — Я не буду умолять, черт возьми!

Она посмотрела на его руку, потом наконец посмотрела на него.

— Это что-нибудь изменило бы, — прошептала она, — если бы я умоляла?

«Это изменило бы все.

Я буду умолять.

Я люблю тебя.

Скажи эти слова. Даже если это ложь, скажи их». Он отпустил ее руку.

Она кивнула ему, повернулась и пошла прочь.

25

Хантер придумал новую стратегию. Он собирался опять завоевать Кейт — цветами, подарками, шармом и одним или двумя приключениями. Он собирался убедить ее всеми доступными средствами, что она не может жить без него. Это была, он признавал, не особенно вдохновляющая стратегия, но это была стратегия.

Он напомнил себе об этом, сидя в своей комнате в Поллтон-Хаус и уставившись на стакан с бренди. Хантер не помнил четко, как наливал себе бренди. Он предполагал — как может предполагать очень пьяный человек, — что напоминал себе о своей стратегии каждые полчаса за последние восемнадцать часов. С такой же периодичностью он представлял, как садится на лошадь, скачет в Хэлдон и умоляет Кейт не бросать его. Было унизительно сознавать, искушение последовать за ней было насколько сильным. «Но я не собираюсь сдаваться», — сказал он себе и сделал большой глоток. Он не хотел выглядеть круглым дураком — женщин не привлекают дураки, круглые или некруглые, но он ощущал себя таковым, поскольку не мог перестать думать о ней. И поскольку он скучал по ее улыбке, и ее смеху, и чертовой ямочке на кончике ее носа.

Он не хотел ощущать себя дураком, просто потому что ему было очень больно.

Он потер грудь костяшками пальцев. Если не любить женщину, боли будет меньше? Не в этом ли смысл не влюбляться — чтобы не чувствовать боли?

Он сердито посмотрел на свой стакан. Зачем напиваться, если не испытывать боль?

— Пустая трата отличного бренди, — проворчал он и отставил стакан в сторону.

Он обернулся на стук в дверь и голос Уита, раздавшийся за дверью:

— Ты в приличном виде, Хантер?

— Ты разве сомневаешься? — спросил он, откидывая голову на спинку кресла. — Я более чем в приличном виде. Я чертовски хорош.

Уит открыл дверь:

— Что ты сказал?

— Ничего. — Хантер нетерпеливо махнул рукой. — Входи уже.

Уит нахмурился, пересекая комнату, чтобы бросить письмо на колени Хантеру:

— Задание выполнено. Уильям хочет, чтобы ты приехал в Лондон.

— Не могу ехать. Я пьян.

Уит подошел ближе и наклонился, чтобы понюхать:

— Ты пахнешь огнеопасно. Черт, парень, сейчас только восемь часов утра!

Хантер посмотрел в окно. Он не заметил, как встало солнце.

— Ну и что? — проворчал он. — Я поеду в Лондон, когда протрезвею. Что-нибудь еще?

— Да, представь себе. — Уит сел напротив него. — Я хочу поговорить о Кейт.

— Почему? Задание выполнено, как ты сказал.

— Это не относится к заданию, — ответил Уит. — Ты знаешь, чем она оправдала свой преждевременный отъезд?

— Нет.

— Она сказала, что скучает по дому. Сказала, что не может сочинять в непривычной обстановке. — Уит фыркнул и откинулся на спинку стула. — Эта девчонка никогда не скучала по дому.

— Интересно, а почему ты рассказываешь мне это?

— На то есть причина. — Уит постучал пальцем по краю стула. — Выполняя задание, ты проводил много времени с моей сестрой, пока она была здесь. Я видел взгляды, которыми вы обменивались за обедом и за игрой в шахматы в гостиной. Я знаю мою сестру. Я знаю ее сердце. — Он прекратил стучать. — Я знаю, что ты разбил его.

«Требование сатисфакции, исходящее от брата Кейт, — подумал Хантер с глухим раздражением, — это подходящее завершение ухаживаний».

— Долго же ты разыскивал меня!

— Я хотел обдумать все как следует и дать тебе время сделать то же самое.

— Время ничего не меняет.

Уит удивил его: пожав плечами, он сообщил:

— Я уже не так жажду вызвать тебя на дуэль, как восемнадцать часов назад.

— Как великодушно с твоей стороны!

— Дело не в этом. Мирабель пообещала забрать нашего сына и эмигрировать в Америку, если я пойду на это.

— А!

— Хотя она позволила мне разбить тебе нос.

— Тогда давай побыстрее покончим с этим, — поощрил его Хантер взмахом руки.

Он не стал вставать. Какой смысл, если он тут же рухнет обратно в кресло?

Уит выпрямился на стуле и произнес ледяным тоном:

— Есть какая то особая причина, по которой я считал бы себя обязанным это сделать?

Хантер был не настолько пьян, чтобы не понимать, что в интересах их обоих следует дать дипломатический ответ:

— Разбил ее сердце, разве нет?

Уит, видимо, удовлетворенный таким ответом, фыркнул и снова откинулся на спинку стула:

— По-видимому, и она разбила твое.

— У меня нечего разбивать.

— Если бы я поверил в это, даже на мгновение, я бы не подпустил тебя к моей сестре и на сотню ярдов.

— Ты знаешь меня не так хорошо, как думаешь.

— Знаю. — Уит слегка улыбнулся. — Сколько тебе осталось выполнять свои обязательства перед Военным министерством? Пять или шесть месяцев?

Хантер резко выпрямился, подождал, пока перед глазами прояснится, потом спросил:

— Ты знаешь? Ты знаешь и позволил мне общаться с членами твоей семьи?

Улыбка Уита стала шире. Он потянулся к графину с бренди:

— Можно?

— Что? Нет. Да. Мне все равно.

Что, черт возьми, хотел сказать этот человек?

Уит налил себе немного бренди и откинулся на спинку стула, удовлетворенно вздохнув:

— Я долго ждал момента, когда смогу расквитаться с Уильямом.

— Расквитаться?

— Ты захочешь этого же, и очень скоро.

Хантер смутно осознавал, что скрипит зубами.

— Что тебе известно? — спросил он.

Уит сделал глоток:

— Я знаю, что ты финансировал помимо всего прочего, очень успешные контрабандные операции в течение некоторого времени. — Он сделал еще глоток. — Я знаю, что тебя задержали с некими запрещенными товарами и что среди этих товаров обнаружили переписку между одним французским патриотом и шпионом в Англии. — Он сделал еще один глоток. — Я знаю, что эти письма были подброшены.

— Да, черт возьми! — резко выкрикнул Хантер.

Он допускал, что кто-то из его людей взялся их доставить без его разрешения и без его ведома.

Улыбка Уита превратилась в волчий оскал:

— Их подбросил Уильям.

После этого заявления воцарилось молчание. Уит продолжал пить свой бренди. Хантер уставился на него, его вялый мозг пытался осознать то, что он услышал.

— Ты лжешь, — наконец с трудом выговорил он.

Все еще ухмыляясь, Уит пожал плечами и, допив бренди, сказал:

— Спроси у Уильяма сам. Он собирался рассказать тебе через пару месяцев.

Хантер опять уставился на Уита, который отставил стакан и встал со стула, собираясь уйти. Он задержался у двери и обернулся:

— Несмотря на причины, по которым ты работал на Военное министерство, ты был выдающимся агентом, Хантер. Лучшим… не считая Алекса и меня, конечно. И ты был хорошим другом.

— Потому что я помог тебе разбогатеть.

— Ты мог этого не делать. Так же как и не защищать меня от пули.

Хантер подавил желание поерзать в кресле:

— Всего лишь царапина.

— Когда протрезвеешь, поезжай в Лондон. — Ухмылка вернулась на лицо Уита. — Передай Уильяму мое почтение.

Поездка из Поллтон-Хауса в Лондон в седле заняла шесть часов. В висках Хантера отдавался каждый удар копыт. Он подсчитал, что в среднем это примерно триста шестьдесят ударов в минуту, и так в течение шести часов. Это было приблизительно сто тридцать тысяч пульсаций в висках. И он собирался разбить Уильяму нос за каждую из них.

И было неважно, что не Уильям был причиной того, что он напился, и не об Уильяме он думал, полдня пытаясь устранить вред, который бренди причинил его организму, и не об Уильяме он думал в течение этой долгой поездки. Но Уильям за все это заплатит.

Теперь, когда Хантер был совершенно трезв, он решил заставить заплатить и Уита тоже. Этот человек знал о вероломстве Уильяма и столько времени молчал! Разве хороший друг хранит такие секреты? Конечно, Уит мог только недавно узнать о подлоге, но эта незначительная деталь не облегчит его участь.

Кипя от злости и страдая от головной боли, Хантер жаждал как можно быстрее заставить Уильяма заплатить за все. Он поднялся по ступеням городского дома Уильяма, поднял кулак, чтобы постучать в парадную дверь, но помедлил.

Были вопросы, на которые он хотел получить ответы, и если эти ответы будут соответствовать тому, что сказал Уит, он потребует сатисфакции. Последнее можно легко получить с помощью кулаков, но будет проблематично получить ответы на свои вопросы от человека, потерявшего сознание. Даже человека со сломанным носом сложно понять.

Он даст Уильяму шанс объясниться, решил он, стуча в дверь. Возможно, он сначала немного поиграет с ним — позволит ему попытаться увильнуть. Потом он разобьет ему нос.

Служанка впустила его и повела по коридору в кабинет, где Уильям работал за столом, на котором громоздились кипы бумаг.

— К вам мистер Хантер, сэр, — сообщила служанка и удалилась.

— Хантер, мой мальчик! — Уильям едва взглянул на него. — Что так поздно? И выглядишь ты ужасно.

— Я был пьян.

Это заставило Уильяма внимательно посмотреть на вошедшего:

— Правда?

— Сильно пьян — уточнил Хантер и сел на стул, стоявший перед столом.

— Какая-то особенная причина?

— Абсолютно никакой. — Он вытянул ноги перед собой. — Просто обдумывал одну идею.

— Понимаю. А эта идея пришла тебе на ум до или после официального завершения твоего задания?

— До, — солгал он. — Задолго до этого.

— Понимаю, — повторил Уильям и прищурился. — Взялся за старое?

— Я бы не назвал это так, совсем нет. Я, скорее, сильно увлечен. — Он поднял брови. — Это может создать проблемы?

Уильям со стуком положил перо:

— Ты забыл о своих обязательствах передо мной? Перед Военным министерством?

— Нет. Но я решил, что больше не буду выполнять их.

— Ты хочешь оказаться на виселице?

— Нет, — твердо сказал он. — Представьте себе, нет.

Уильям открыл рот, закрыл его и откинулся на спинку стула, недовольно ворча:

— Будь проклят Уит! Мне не следовало говорить ему.

— Будьте прокляты вы! — резко произнес Хантер, выпрямляясь на своем стуле. — Вы солгали мне.

Уильям тяжело, но чересчур наигранно вздохнул:

— Да. Да, я солгал. И не единожды, на самом деле.

— Вы подбросили компромат, чтобы меня обвинили в предательстве?

— Строго говоря, эти письма не были подброшены. Они не покидали моего кармана. Я просто вытащил их… — Он замолчал под пронзительным взглядом прищурившегося Хантера. — Ну хорошо, я подбросил их.

— Я думал, что невольно стал предателем. — Ему не давала покоя мысль, что кто-то одержал над ним верх, что кто-то использовал его. — Я думал, меня повесят.

Это его тоже мучило. И то, что его использовали, особенно не нравилось ему сейчас.

Он погрозил Уильяму пальцем:

— Я должен вызвать вас на дуэль.

— Тебя точно повесят, если ты меня застрелишь.

Хантер снова погрозил ему пальцем:

— Я должен избить вас до бесчувствия.

— Может, отложим это, пока я не объясню, почему я так поступил? Или ты не хочешь знать?

Хантер зарычал, но опустил руку:

— И почему же?

— Потому что я хотел, чтобы ты стал агентом, а в то время это был единственный способ привлечь тебя к сотрудничеству. — Уильям хитро посмотрел на него. — Ты бы стал работать на Военное министерство просто потому, что я попросил бы тебя об этом?

— Нет.

Уильям кивнул:

— Ты мне был нужен. Ты один из немногих людей, которые могут в любом слое общества чувствовать себя своим, потому что в какой-то степени ты принадлежал практически ко всем слоям. Ты был, помимо всего прочего, нищим, вором, торговцем и, к тому времени, когда я тебя заметил, гостем в самых элитных домах Англии.

— Поэтому вы не конфисковали мое имущество? — спросил Хантер. — Потому что знали, что, лишись я его, меня не примут в светском обществе?

— Ну, поэтому, и потому, что я предпочитаю честную игру. Я никогда не собирался наказывать тебя, всего лишь использовать.

— Вы рассчитываете, что я буду вам благодарен за это?

— За это — нет. За то, что дал тебе возможность проявить себя, — да.

— Самодовольный осел! — прорычал Хантер. — Проявить себя ради кого? Ради вас? Принца-регента?

— Ради себя самого, — сказал Уильям. — Признаю, не о твоем благополучии я думал, подбрасывая письма, но это все же пошло тебе на пользу. Твое обязательство передо мной…

— Не было никакого чертового обязательства.

— То, что ты считал обязательством тогда, — поправил себя Уильям, — вынудило тебя перестать заниматься темными делишками. И у тебя появился шанс, стать таким человеком, каким, как ты считаешь, ты только притворялся.

Хантер дал себе минутку, чтобы попытаться уяснить последнюю фразу.

— Что, черт возьми, это значит?

— Это значит, что ты хороший агент, Хантер. Один из самых надежных, работавших у меня.

— У меня ведь никогда не было выбора.

— Конечно был, — пренебрежительно бросил Уильям. — Ты мог уехать. Ничто не могло помешать тебе несколько лет назад просто исчезнуть.

— Чтобы ваши люди подстрелили меня, как убегающую лису?

Уильям отмахнулся:

— Ты знаешь, как оставаться в тени, как ускользать.

— От таких, как Мак-Алистер?

Этот мужчина был убийцей. Очень способным убийцей.

Уильям, видимо, думал о том же, почесывая свой нос, потом он неожиданно ухмыльнулся:

— Я бы заплатил хорошие деньги, чтобы понаблюдать за этим состязанием. Это было бы грандиозно.

Оно закончилось бы смертью одного из них или обоих.

— Вы любитель жутких зрелищ, не так ли?

Уильям пожал плечами:

— При моем роде деятельности без этого не обойтись. Кстати… Я ухожу в отставку.

— Я… — Хантер наклонил голову, чтобы почесать переносицу. Так-так, этот человек хочет сменить тему. — Я рад за вас. Или выражаю свои глубочайшие соболезнования — на ваш выбор. Можем мы вернуться к неотложному делу?

— Это и есть неотложное дело. Я хочу сделать тебя своим преемником.

Хантер резко вскинул голову:

— Что? Меня? Какого черта?

— Потому что ты хороший человек и надежный агент. Разве я только что не сказал это?

— Я… — Хантер поднял вверх палец. — Минуту!

Ему нужна была эта чертова минута, чтобы его плохо соображающие мозги осознали происходящее. Уильям подбросил компромат, введя его в заблуждение, и использовал его, а сейчас предлагает ему важный пост, который давал исключительную власть. Не слишком ли много сюрпризов за такой короткий промежуток времени? Уильям, несомненно, понимал его состояние.

— Не заблуждайтесь, — сказал Хантер холодным тоном. — Мы не закончили с подброшенными письмами. А что касается вашего предложения, Уит, Алекс и Мак-Алистер — тоже прекрасные агенты. — Они как раз хорошие люди, в отличие от него самого, но он не собирался обсуждать это. — Предложите одному из них.

Уильям покачал головой:

— Эта работа не для пэра. Она требует… скажем, гибкости моральных принципов.

— Мак-Алистер достаточно гибок.

— Ему не хватает дипломатичности.

После того, как Мак-Алистер оставил ремесло убийцы, он был отшельником.

— Это точно.

— Так что ты займешь этот пост.

— Нет. Я… Предложение… — Он провел рукой по лицу. Он понятия не имел, каким еще было это предложение, кроме того, что оно было поразительным. И неприемлемым? — Нет. Я не могу на это пойти. Я не могу рисковать…

Он хотел сказать, что может потерять Кейт, оставшись на работе в Военном министерстве. «Но она ведь не моя, чтобы терять ее?»

— Я не могу рисковать.

— Не такой уж это риск, уверяю тебя. Преимущественно это бумажная работа. — Уильям подтолкнул локтем стопку на своем столе и скривил губы. — Чертовски много бумажной работы. Но моя миссис Саммерс заявила, что у нее больше не будет мужа, работающего в Военном министерстве. Я пообещал уйти в отставку.

— Вы решили пойти на такую жертву ради нее?

— Это не жертва, честно говоря. Это входило в мои планы. Но да, если бы это была жертва, я бы пошел на нее с радостью ради того, чтобы быть с женщиной, которую люблю. — Он наклонил голову. — Я думаю, ты знаешь кое-что о том, что значит быть влюбленным.

— Нет! — выпалил Хантер.

Уильям саркастически фыркнул:

— Ты чертовски хорошо это знаешь. Я вижу по твоим глазам. Они налиты кровью.

— Я был пьян.

— Ба! Да ты влюбился в леди Кейт! — Уильям поморщился и сочувственно покачал головой. — Больно немного, не так ли? Я сам не ожидал этого.

— Самодовольный осел и идиот.

Уильям, похоже, пропустил мимо ушей это оскорбление, задумавшись о чем-то.

— Значит, это сработало, — сказал он.

Можно забыть о разбитом носе. Теперь Хантер собирался задушить этого человека:

— Что сработало?

— Хорошо. — Уильям кивнул и еще раз наигранно тяжело вздохнул. — Не могу выразить словами, как я устал рассказывать это, но… — Он еще раз тяжело вздохнул. — Почти двадцать лет назад покойный герцог Рокфорт перед смертью вынудил меня дать ему обещание. И это обещание я пытался выполнить в течение многих лет.

Хантер не понимал, зачем ему знать об этом.

— Какое обещание?

— Помочь детям, которых он любил, найти свою любовь. — Он внезапно засмеялся. — Твое выражение лица, несомненно, очень похоже на то, что было у меня тогда.

— Это самое нелепое обещание из всех, что я слышал.

— Я думал так же в то время и потом, в течение многих лет. Даже просьба лорда Бакнэма присмотреть за его шестнадцатью гончими показалась разумной по сравнению с этим. Но сейчас… ну, это все еще кажется мне чертовски неразумным, — признал он. — Но Рокфорт хотел счастья своим детям, которых он очень любил, и в этом нет ничего нелепого. Кейт — я уверен, ты догадался — одна из этих детей. И ты ее пара. Ты потом будешь благодарить меня за это.

— Я могу побить вас сейчас и узнать подробности позже, — прорычал Хантер. — Что вы сделали?

— Ничего особенного, уверяю тебя. Я просто преувеличил вероятность того, что Кейт может быть вовлечена в контрабандную операцию, и дал тебе задание приглядывать за ней. Лорд Мартин не представлял для нее никакой опасности. Парень считал, что он ввозит немного бренди и передает любовное письмо, вот и все. Он понятия не имел, что мисс Уиллори использовала его, чтобы получить сообщение о местонахождении французского диверсанта. Кстати, мы схватили их, и мисс Уиллори, и ее сообщника. Я позволю отцу Мартина самому разобраться со своим сыном.

Хантер сказал хмуро:

— Мисс Уиллори чуть не убила Кейт, повредив сбрую ее лошади, чтобы Кейт не контактировала с лордом Мартином.

— Уит упоминал об этом в своем письме, — протянул Уильям, потирая подбородок. — Неудивительно, на самом деле, что Уит решил мне отомстить. В свою защиту могу сказать, что я не ожидал, что мисс Уиллори может быть вовлечена во все это.

— Уит знал об этом… обо всем?

Уильям поморщился:

— И да и нет. Он знал о попытке сватовства. Что касается задания, я был менее откровенен с ним. Он считал, что абсолютно все подстроено.

Это, определенно, объясняло нежелание Уита проводить ночь на пляже Контрабандистов и его удивление, когда они обнаружили настоящих контрабандистов. Но в первую очередь то, почему он позволил Кейт приехать на этот домашний прием и почему мистер Лори получил приказ держать свое участие в операции в секрете. Проклятье!

— Кто еще знал?

— Моя миссис Саммерс, молодая леди Терстон и вдовствующая леди Терстон, хотя последние две проявили меньше… энтузиазма, скажем так, по поводу моего выбора пары для Кейт.

— Разумные женщины.

— Предусмотрительные женщины. Они не знают тебя так, как мы с Уитом.

Хантер и это не собирался обсуждать. Его сознание с трудом принимало то, что они обсуждали сейчас:

— Вы хоть понимаете, что ваша совершенно нелепая уловка была бессмысленной? Я еще раньше запланировал жениться на Кейт.

— Еще раньше, — повторил Уильям, закатив глаза. — Черт, парень, ты чересчур суетишься. Не могу понять, почему ты нервничаешь, если всегда прокладываешь путь прямо через препятствия, как будто не замечаешь их. Судя по твоему виду, эта стратегия не сработала на этот раз, не так ли?

— Я…

— Ну, я сказал, что ты хороший человек. Но я никогда не говорил, что ты не высокомерный недальновидный дурак.

— Я не могу быть одновременно и тем и другим.

— Конечно можешь. Я же могу быть самодовольным ослом, разве не так? Я солгал Уиту. Солгал тебе — подбросил компромат, чтобы воспользоваться твоим уникальным положением в обществе ради собственной выгоды, и все же мне кажется, что мои действия оправданы. Получается, я хороший человек.

Так на самом деле и было. Хантер пришел в замешательство, когда понял это. Уильям Флетчер был настоящим подонком — и хорошим человеком. Он был обманщиком, манипулятором, интриганом… который выполнял обещание, данное другу, многие годы, и всю сознательную жизнь служил своей стране. Хантер осознал, что сказать ему нечего.

Уильям — ну разве не подонок? — тут же принял его молчание за безоговорочное согласие:

— Рад, что ты согласился. Никогда не следует путать мелкие изъяны с крупными недостатками. — Он взял перо одной рукой и указал на дверь другой: — А теперь иди и уладь свои дела с Кейт. Я хочу, чтобы мое обязательство перед покойным герцогом было выполнено.

Все еще пошатываясь, Хантер поднял руки, сам не веря в свое поражение:

— Уверены, что вы больше ни в чем не хотите признаться, прежде чем я уйду?

Уильям посмотрел в потолок, как бы размышляя:

— Нет. Нет, ничего не приходит в голову.

— Вы абсолютно уверены?

— Да, я думаю, я все сказал.

— Отлично!

Хантер приехал домой, пребывая в замешательстве. Он был очень недоволен тем, что позволил Уильяму отвлечь себя от поставленной цели — разбить ему нос. Оставив лошадь на попечение своего конюха, он пошел к боковой двери, хмуро смотрел на нее минуту, потом обошел здание, выйдя к фасаду, стал на боковой дорожке и в свете уходящего долгого летнего дня взглянул на свой дом.

Даже если снести значительную часть здания, оно все равно будет самым большим в этих краях, и это было причиной, по которой он купил его. На самом деле это было единственной причиной, по которой он это сделал. Он хотел иметь самый большой, самый внушительный особняк. Безусловно, он получил то, что хотел. Дом казался неприступным. Даже армия Наполеона не смогла бы пробить массивные парадные двери.

— Он мне не нравится, — сказал Хантер сам себе. — Абсолютно ничем не нравится.

Хантеру не нравился его темный цвет, не нравилась тяжеловатая на вид мансарда, он не понимал, для чего из крыши торчит так много труб. Конечно, в его доме не было столько каминов. Зачем кому-то столько каминов? Дом выглядел так, как будто у него была чертова оспа.

— Прошу прощения, сэр, с вами все в порядке?

— Что? — Он изумился, когда, переведя взгляд с крыши вниз, увидел служанку, которая ждала у открытой парадной двери с обеспокоенным выражением на юном лице. — Да. Да, все хорошо, Энн.

«Не считая того, что все очень плохо», — мрачно подумал он и поднялся по ступенькам, чтобы войти вслед за Энн внутрь. Он рассеянно протянул ей свои перчатки и шляпу, рассеянно отказался от закуски, которую принес лакей, и потом рассеянно принял приветствия прислуги, которая собралась в фойе, чтобы поздороваться с возвратившимся домой хозяином. У него было огромное количество прислуги, понял он спустя некоторое время. Возможно, чтобы управляться со всеми этими каминами.

Когда последний слуга наконец ушел, Хантер остался стоять в гигантском фойе своего громадного, покрытого оспинами дома, и размышлял, что ему с собой делать.

Впервые за всю свою взрослую жизнь у него не было никакого плана. И это было, по его мнению, нелепо. У него было состояние, которое следовало приумножать, предприятия, которыми нужно было управлять, и Кейт, которую он хотел снова завоевать при помощи шарма, полезных подарков и… Проклятье, он все-таки был пьян в стельку, раз думал, что эта стратегия сработает. Это была та же стратегия, которую он использовал в Поллтон-Хаусе. И что из этого вышло? Ничего, кроме того, что ему отказали, кроме ужасной головной боли и ноющей боли в груди.

Он потер грудь. Боль не оставляла его с тех пор, как он протрезвел, он ее ощущал, когда ехал в Лондон и когда говорил с Уильямом. Но теперь его ничто не отвлекало, и она начала превращаться в крепкий, очень болезненный узел.

Возможно, чтобы облегчить ее, нужно просто отвлечь себя чем-то… но чем? Преумножением своего состояния? Своими инвестициями и заманчивыми предприятиями? Разве это могло сработать, если не вызывало у него ни капельки энтузиазма?

В этот момент ничто не могло вызвать у него энтузиазма. Ничто и никто, кроме Кейт, у которой, несомненно, мысли о нем не вызывали никакого энтузиазма.

Он не винил ее. Спустя какое-то время и благодаря огромному количеству кофе его мысли немного прояснились, и вместе с тем он погрузился в океан раскаяния.

Ты мне очень нравишься.

Как яблочный пирог.

О чем он, черт возьми, думал? Он должен был помнить, что пошутил предыдущим вечером по поводу яблочных пирогов. Он должен был помнить множество вещей. Он должен был помнить, что романы, которые она читала, были и про любовь, а не только о приключениях. Он должен был помнить, что все ее подруги и родственницы вышли замуж по любви. Он должен был помнить, как загорелись ее глаза, когда она наблюдала за тем, как Эви танцевала со своим мужем на балу леди Терстон.

Но он был слишком сконцентрирован на том, чтобы получить ее. Он добивался ее руки, а с ней и всего, что Кейт представляла в глазах общества, так же, как он добивался своего состояния, — со слепой решимостью.

Ни разу, ни единого раза с тех пор, как она уехала из Поллтон-Хаус, он не подумал о том, что для него значит этот брак. Для него уже многое было неважно. Она могла быть дочерью рыбака, швеи, посудомойки, и он бы не хотел ее меньше. Он бы не скучал по ней меньше. Он бы не раскаивался меньше в том, что разбил ее сердце. И, разбив, потерял его.

Боль усиливалась.

Проклятье, больно! Ему было так же больно, когда он потерял своих родителей и кузена. Так же больно, как когда тетя бросила его. И так же, как когда ушла Лиззи.

Так же, как было каждый раз, когда он терял того, кого любил.

Он закрыл глаза со стоном:

— О, черт побери.

Он любил ее. Несмотря на то, что поклялся, что никогда никого не полюбит, несмотря на то, что принял все возможные меры, чтобы гарантировать это, он был сильно, безнадежно и бесповоротно влюблен.

И сейчас он платил за это так же, как и в прошлом.

Нет, не так. Это было совсем не похоже на то, что происходило раньше. Кейт не умерла, слава богу. Она не ушла в другую жизнь. Она не бросила и не забыла его, не отказалась от него. Она бы так не поступила. Это было бы против ее природы. Разве не это привлекало его в ней в первую очередь — ее абсолютная преданность тем, кого она любила?

Она просто… немного отстранилась, что было понятно. И ей хватило мужества предложить ему последовать за ней, понял он, вспоминая ее приглашение посетить Хэлдон.

Тогда он не умолял. Он отвернулся.

Но теперь, подумал Хантер со всевозрастающей надеждой и нетерпением, он не был беспомощным маленьким мальчиком, который не знал, как все исправить.

— Снова прошу прощения, сэр, но…

— Нет. — Не поворачивая головы, он погрозил пальцем в направлении голоса Энн. — Больше не нужно просить.

— Э… Да, сэр. Вы просто стоите здесь…

— Не обращайте внимания. Мне нужны мои шляпа и перчатки. Где… — Он посмотрел вокруг, не осознавая, что ухмылка сделала его похожим на простого деревенского парня. — Как, черт возьми, вы находите что-нибудь в этом уродстве? — Он повернулся и снова погрозил пальцем Энн. — Мы купим дом поменьше.

— Я… Да, сэр. — Она медленно отошла. — Очень хорошо, сэр. Я сейчас принесу ваши вещи.

— Мои вещи, да, — рассеянно сказал он и крикнул ей вслед, когда она повернулась и убежала: — И пусть кто-нибудь запряжет моего коня!

Он собирался все исправить.

26

Симфония была закончена.

Кейт откинулась на спинку стула и смотрела на кипы бумаги на письменном столе.

Наконец она закончила ее, наконец она поняла, почему не могла закончить ее раньше. Гнева, скорби и сердечной боли — вот чего не хватало в недостающем отрывке ее симфонии. Она не могла услышать их раньше, потому что не чувствовала этого. Что ж, теперь она испытывала все эти чувства, и не только во время поездки в Хэлдон. Ей казалось, что она тонет в этих чувствах.

Отчаявшись сделать хоть что-нибудь, на самом деле, что угодно, с этими чувствами, кроме как утонуть в них, она ушла в свою комнату сразу же, как только вернулась в Хэлдон, взяла свои письменные принадлежности и начала сочинять. Она работала до тех пор, пока в глазах не начало жечь, а пальцы не стало сводить, пока розоватый рассвет не просочился в окно, вскоре превратившись в золотой свет раннего утра. Тогда она поела, поспала несколько часов и принялась сочинять снова.

Сколько сейчас времени, гадала она. Семь часов вечера? Неужели она только вчера уехала из Поллтон-Хауса? Казалось странным, что она встала только несколько часов назад.

— У вас есть минутка, леди Кейт?

Она подняла глаза и увидела Лиззи, которая стояла на пороге двери, соединяющей их комнаты. Она выглядела обеспокоенной, это Кейт сразу отметила. Она кусала губы, а под глазами у нее были круги. Волнение и чувство вины, а плюс к тому головная боль. Что-то случилось, пока Кейт никого не впускала к себе, чтобы зализать раны?

— В чем дело, Лиззи? Что случилось?

— Ни в чем, собственно. Ничего не случилось. Я не хотела мешать. — Лиззи поколебалась, потом прошла в комнату и посмотрела на листы, разбросанные по письменному столу. — Ваша симфония, не так ли?

— Ты не мешаешь, — заверила ее Кейт, — Я закончила.

— Правда? — Лицо Лиззи просветлело. — Закончили? Вы полностью закончили ее?

— Да.

— Это замечательно! — прошептала Лиззи. — Целая симфония! Я не могу себе представить. Это… ну, это замечательно, не так ли? Вы, должно быть, очень взволнованы.

Кейт кивнула и пожалела, что на самом деле не ощущала никакого волнения. Она бы предпочла, чтобы симфония осталась незаконченной, чем чувствовать ту боль, которая вдохновила ее на ее завершение.

— Я рада, что она закончена, — сказала она уклончиво. — О чем ты хотела поговорить со мной?

— О, действительно! — Лиззи опустила глаза и начала теребить край своего передника. — От лорда Терстона пришло письмо вашей матери час назад. Мистер Хантер вернулся в Лондон.

— Понятно, — сказала Кейт осторожно.

Она знала, что Лиззи говорила с Хантером об их общем прошлом, но она с Лиззи не обсуждала настоящую причину своего отъезда из Поллтон-Хауса.

Чувство вины усилилось. Лиззи и Хантеру нужно было обсудить гораздо больше, чем они успели за тот короткий промежуток времени, который у них был. И хотя Кейт предлагала Лиззи остаться с миссис Саммерс, Мирабель и Уитом, чтобы она могла наладить дружеские отношения с Хантером, Лиззи категорически отказалась. Кейт не сомневалась, что это было свидетельством преданности Лиззи своей подруге и госпоже.

— Ты бы хотела поехать в Лондон, Лиззи?

— Нет. — Она поморщилась. — Зачем мне ехать в Лондон? Вы знаете, что мне там нечего делать.

— Тебе разве не хочется снова поговорить с мистером Хантером?

— Я поговорю с ним, когда он приедет в Хэлдон-холл, и… — Лиззи замолчала и поморщилась. — Извините, я знаю, что вы не хотели бы видеть его.

— Не то чтобы не хотела видеть, просто… — На самом деле она хотела видеть его так сильно, что это вызывало боль. Она покачала головой. — Неважно. Если ты переживаешь не из-за мистера Хантера, то из-за чего?

— В каком-то смысле из-за мистера Хантера. — Лиззи снова закусила губу. — Из-за того, о чем мы говорили. Ну, из-за одной из тем нашего разговора. Мы не говорили только об этом. Он упомянул об этом мимоходом, хотя выразился достаточно ясно…

— О чем, Лиззи?

— Он хочет позаботиться обо мне.

— Вот как?

Лиззи кивнула:

— Он пообещал мне собственный дом в Бэнтоне и приличное годовое содержание.

— Я думала, сделает ли он это. — Они с Эви планировали предложить ей то же самое через несколько лет. — Ты согласишься?

— Я не знаю. То, что он предложил… это нелепо, вот что! — Лиззи фыркнула. — Он сказал, что Бэтел Мэнор может быть моим. Сказал, что купил его год назад для меня и…

— Бэтел Мэнор? Господи! — Это поместье было огромным. Ни она, ни Эви не могли себе позволить что-нибудь подобное. Она бы выбрала небольшой коттедж недалеко от городской площади, и ей при этом пришлось бы занимать деньги у Уита. — И годовое содержание?

— Пятьсот фунтов плюс зарплата прислуге.

— Пятьсот фунтов и Бэтел Мэнор? — Кейт почувствовала, что улыбается. — Ты теперь богаче меня.

Брови Лиззи взлетели:

— Правда?

— У меня ведь нет пятиста фунтов в год и собственного особняка.

— У меня пока тоже. — Нахмурив брови, Лиззи подошла к кровати и присела на ее край. — Я не знаю, что делать. Я всегда была камеристкой. Я не знаю, как быть кем-то еще.

— Ты никогда не была просто камеристкой, — заявила Кейт, поворачиваясь к ней. — Ты моя подруга. И всегда будешь ею.

— Я чувствую себя неловко — ни служанка, ни леди.

— Тогда будь кем-то еще, — предложила Кейт. — Ты могла бы открыть магазин. Книжный магазин. О, это было бы чудесно!

— В Бэнтоне уже есть книжный магазин.

— Да, но мистер Киркленд обслуживает джентльменов. И в городе никогда не бывает слишком много книжных магазинов. — Она улыбнулась, заметив страдальческое выражение лица Лиззи. — Тогда что-нибудь другое. Ателье, булочная, кузница, если захочешь. Все, что тебе нравится.

— Это будет не кузница, — сухо сказала Лиззи. — И я не буду жить в таком большом доме, как Бэтел Мэнор.

— Ну, что бы это ни было, чем бы ты ни решила заниматься, ты можешь рассчитывать на поддержку всех Коулов.

Легкий румянец окрасил щеки Лиззи:

— Спасибо.

Полагая, что Лиззи не решается принять помощь Хантера из-за нее, Кейт добавила:

— Хотя я должна сказать тебе, что буду помогать тебе очень неохотно, если ты откажешься от того, что предложил тебе Хантер. Я не хочу поддерживать твое решение быть дурочкой.

— Я предполагаю, что я бы ею и была, если бы отказалась от неожиданного богатства, — сказала Лиззи со смехом. — Спасибо. Я хочу еще немного подумать об этом, но чувствую себя намного лучше, поговорив с вами.

— Не стоит благодарности.

Лиззи наклонила голову, потом окинула взглядом комнату:

— Я буду чувствовать себя лучше, сказав еще и это: вам не годится проводить так много времени взаперти.

— Да, я знаю.

Она тронула рукой бумаги на своем письменном столе. Сейчас, закончив симфонию, она не знала, что делать с собой. Встав со стула, она сдвинула бумаги на центр стола и подняла крышку, чтобы положить их внутрь.

— Я думаю, что уже хватит сочинять. Возможно, я пойду прогуляюсь.

Она помедлила и, прежде чем успела отговорить себя от этого, потешила свое самолюбие тем, что взяла карманные часы, которые подарил ей Хантер. Прогулка в саду, решила она, вполне может отвлечь ее и умерить сердечную боль, которую теперь, когда она закончила симфонию, ей больше не на что было изливать.

Минут двадцать Кейт бесцельно бродила по дорожкам, покрытым гравием, не обращая никакого внимания на цветы, деревья и кусты. Ей пришлось признать, что прогулка в саду оказалась совершенно неэффективным средством отвлечься.

Боль не ослабевала. Кейт боялась, что она никогда не ослабнет, хотя знала, что время лечит. В тот момент ей казалось невозможным, что она когда-нибудь снова будет чувствовать себя по-настоящему счастливой. Она остро нуждалась в Хантере. Она любила его так сильно, что даже самые трогательные любовные истории, о которых она читала в романах, теперь казались ей весьма поверхностными. И она, безусловно, будет всегда любить его так же сильно.

Если бы она несколько лет назад заявила Эви и Мирабель, что такая любовь существует, они бы стали добродушно поддразнивать ее и утверждать, что это плод ее воображения. Еще совсем недавно она бы посмеялась над своими фантазиями и признала бы — хотя и неохотно, — что ее подруги правы.

Она не воображала сейчас. Она не считала, что любит Хантера всеми фибрами своей души, но она хотела любить Хантера всеми фибрами души. В этот момент она бы отдала почти все, чтобы это чувство было не таким сильным. Как же иначе, если он не был готов отдать ей даже толику своей любви?

Борясь со слезами, она остановилась, намереваясь присесть на каменную скамью, и сунула руку в карман, чтобы достать часы. Она провела большим пальцем по золотой инкрустации и ощутила кожей тиканье часов, размеренное и надежное. Она не смогла бы объяснить, почему взяла их. Чтобы потешить свое самолюбие? Они не нужны были ей для того, чтобы сохранять постоянный музыкальный ритм. Она просто хотела, чтобы они были с ней. Ей необходимо было ощущение стабильности.

«Этого хотел и Хантер, — подумала она, хмурясь, — стабильности, уверенности, постоянства». Ему не хватало этого в детстве, и ему это было нужно сейчас.

Она предложила ему незыблемую любовь. Она умоляла его! Кейт закрыла глаза, чувствуя себя униженной. И о чем она тогда думала?

«О том, что я люблю его.

О том, что я все бы сделала ради него.

О том, что я хотела бы, чтобы он никогда не сомневался».

Безусловно, он не мог сомневаться после этого. Однако же она… ушла. Она ушла, когда он стоял там, наблюдая за ней со ступенек. Она не остановилась даже после того, как он попросил ее — хотя и не прямо — не уходить. Она бросила его, так же как его тетя и Лиззи.

Конечно, это были разные ситуации. Он не любил ее так, как любил свою тётю и Лиззи. Но ведь она должна была стать тем, кто любит его, а она ушла.

— О господи!

Но что еще она могла сделать — остаться в Поллтон-Хаусе, притворяясь, что наслаждается домашним приемом, как будто ничего не случилось? Как будто он не разбил ей сердце? Кроме того, она уехала в Хэлдон, а не в Австралию. Он должен был понять, что она сбежала только потому, что он сделал ей больно.

Она закатила глаза, сочтя эти отговорки нелепыми. Сбежала? Какое это теперь имеет значение? Какое значение имеет то, что причина ее отъезда была веской? Она призналась ему в любви и через минуту бросила его. Как он мог поверить в то, что любовь, которую она предлагала, незыблема, если она так повела себя?

Она должна была подождать немного, должна была убедиться, что он не сомневается в том, что она всегда будет любить его.

Возможно, ей нужно объясниться, написав ему письмо. Нет, это не годится. Она не была уверена, что сможет передать то, что чувствует, на бумаге. И, вполне вероятно, письмо от нее только подчеркнет то, что она не рядом.

Возможно, она могла бы поговорить с ним, когда мать возьмет ее в Лондон на Малый сезон. Но эго будет лишь через несколько месяцев. Она не сможет ждать так долго. Она должна поехать в Лондон раньше. И Кейт решила: она должна поехать сегодня ночью.

Она закусила губу, обдумывая риск и преимущества этого предприятия. До Лондона было недалеко. Она вполне могла бы совершить эту поездку, поговорить с ним и вернуться в Хэлдон к утру. Она дождется полуночи и возьмет с собой по крайней мере двух лакеев, которым она могла доверить свой секрет. Уит и Мирабель еще в Поллтон-Хаусе, а ее мама и Лиззи к этому времени будут спать. Итак, она сможет съездить в Лондон, поговорить с Хантером и вернуться в Хэлдон, и никто из членов ее семьи не узнает об этом.

Возможно, это ничего не изменит. Возможно, ее отчитают за то, что она действовала импульсивно. Безусловно, она не заслуживает этого. Она действует не импульсивно, решила Кейт и встала со скамьи. Она шла на обдуманный риск.

27

Хантер посмотрел на стену и на окно комнаты Кейт и резко выдохнул.

Можно было предположить, учитывая романтичность натуры этой женщины, что на ее окнах должны быть решетки или что-то подобное, ну или хотя бы балкон, чтобы ее принц мог взобраться наверх. Но, возможно, решетки и балконы предназначались только для белых рыцарей и обреченных возлюбленных. Вероятно, принцы должны пользоваться парадной дверью. Однако же принцы не должны пользоваться парадной дверью в полночь. И это означало, что он полезет по стене.

Ничего, у него было больше практики прокрадываться через окно, чем у большинства людей. Кроме того, стены Хэлдона были выложены из грубо обтесанного камня. Ему будет легко найти опору для рук и ног… относительно легко. Правда, Хантеру всегда лучше удавалось открывать запертые двери, чем забираться в помещение через окно.

Он изучал стену еще пару минут, потом резко выдохнул и нашел выступ для руки. Подниматься, как он вскоре обнаружил, было не таким простым делом, как ему казалось вначале. Камень местами откалывался и царапался или был абсолютно гладким, так что у Хантера возникало ощущение, как будто он то пытается взобраться, на розовый куст, то ползет вверх по водопаду.

К тому времени, когда он преодолел две трети стены, он уже тяжело дышал и сердился на себя за то, что не додумался поискать лестницу в конюшне. Конечно, взбираться по лестнице — не такой романтический жест, как лезть по стене, но Кейт, возможно, предпочла бы первое, обнаружив его с поломанными костями и в крови под своим окном. Хотя, если она была очень сердита на него…

Он отбросил эту мысль и сконцентрировался на продвижении вверх. Когда он наконец достиг окна, то с облегчением вздохнул, обнаружив, что оно не только не заперто, но и широко распахнуто. Он отодвинул в сторону штору, тихо скользнул через подоконник, выпрямился, а потом, шокированный тем, что увидел, замер на месте, не в состоянии даже пошевелиться.

Во время поездки из Лондона он бесчисленное количество раз воображал, чем может закончиться его проделка. Он воображал, что найдет Кейт крепко спящей в своей постели, укрытой одеялом до подбородка, с разметавшимися по подушке белокурыми волосами. Он представлял себе, как тихо прокрадется к ней и разбудит ее поцелуем. Он представлял, как она откроет свои голубые глаза, и дымка сна, затуманивающая взгляд, медленно растает.

Но ни разу в его мечтах Кейт не стояла посреди комнаты, в накидке, перчатках и шляпке и не смотрела на него так, как будто у него было две головы и хвост.

Также в своих мечтах он не задавал ей вопрос:

— Куда ты, черт возьми, собралась?

Но это слетело с его языка, потому что это была середина чертовой ночи. Куда, черт возьми, она собралась?

Ее рука взлетела к сердцу:

— Хантер? Что ты здесь делаешь? Что-то случилось? Мисс Уиллори…

— Нет, нет. Мы схватили и ее, и ее сообщника. Все кончено. Я… — Она была прекрасна в лунном свете, струящемся из окна. — Я…О, черт!

Он пересек комнату в три шага, чтобы обнять ее.

— Я скучал по тебе, — отрывисто прошептал он за секунду до того, как наклонил голову и стал целовать ее — в губы, щеки, лоб, нос.

Он даже снял ее шляпку, чтобы коснуться губами ее волос. Он не мог совладать с собой. Волна паники, угрожавшая захлестнуть его с тех пор, как он уехал из своего дома, теперь накрыла его. Он был так близок к тому, чтобы получить то, чего искренне хотел! Кейт была рядом, в его объятиях. Но если он сделает ошибку, если он сделает еще что-нибудь не так, если он не сможет убедить ее, если она уйдет от него…

— Все хорошо, Хантер.

Он дрожал. Он чувствовал, что его руки дрожат так же, как и после того, как он стащил ее с Уистлера у обрыва. Но он не собирался обманывать себя, сочтя это следствием физической нагрузки. Не в этот раз. Не тогда, когда его ноги подгибались, а его дыхание было неровным, как будто весь путь из Лондона он проделал бегом.

Кейт медленно провела руками вверх по его спине, потом вниз:

— Все хорошо, — повторила она.

Нет. И не будет хорошо, если он ошибался и бессилен все исправить.

— Я хочу все исправить.

Она немного отстранилась, чтобы видеть его лицо.

— Я уверена, тебе это удастся, — мягко сказала она.

«Не только абсолютная преданность тем, кого она любит, — понял он, когда паника начала рассеиваться, — но абсолютная вера». Хантер не был убежден, что сможет оправдать ее доверие, и точно знал, что не сделал ничего, чтобы заслужить его. Но будь он проклят, если у него не хватит мужества попытаться удержать ее сейчас!

Немного успокоившись, но не чувствуя себя увереннее, он взял Кейт за руку и повел к стульям, стоявшим перед камином. Он усадил ее и сам сел рядом. А потом резко поднялся и стал расхаживать по комнате.

— Хантер?

— Минуту.

Слишком поздно он понял, что, пока ехал в Хэлдон, должен был не мечтать о том, как разбудит Кейт поцелуем, а поразмышлять над тем, что скажет ей, когда она проснется. Потому что знать, что он должен попытаться заслужить ее любовь и веру, и знать, как попытаться, — совершенно разные вещи. Он просто хотел сказать ей, что любит ее. Но теперь ему было необходимо рассказать ей все. Ему было необходимо, чтобы она знала, каким человеком он был.

Эта мысль испугала его. Мало того, что он влюбился и готов отдать ей свое сердце, так ему еще понадобилось открыть Кейт, почему ей следует отказаться от него. Этому противились его инстинкты, которые он начал оттачивать еще будучи мальчиком. И хотя чтобы получить возможность жить с женщиной, которую он любил, а не ради самосохранения, Хантер приехал в Хэлдон, он не мог не потянуть время, прежде чем приступить к осуществлению этой цели.

Он остановился, чтобы зажечь несколько свечей, а потом кивнул в сторону шляпки, которую он отбросил:

— Куда ты собиралась?

— Э… — Она заерзала на стуле, сильно покраснев. — В Лондон. Чтобы увидеть тебя. Я была… Я шла на обдуманный риск. Я хотела… сказать тебе, что я люблю тебя. Несмотря на то, что я уехала из Поллтон-Хауса. Я хотела, чтобы ты знал, что я всегда буду любить тебя.

Хантер глубоко вздохнул и почувствовал, что паника больше не сковывает его.

— Прекрасно! — воскликнул он.

— Да, действительно. Я рада, что ты так думаешь. — Румянец с ее щек довольно быстро исчез. — Ты сказал, что хочешь все исправить? — подсказала она.

— Точно. Точно. Я… — Проблема постоянного самосовершенствования, понял он с отвращением, состоит в том, что человек не может отвечать за того, каким он был раньше. — Я хороший человек, — попытался он начать и кивнул, как будто чтобы убедить в этом их обоих. — Я, возможно, не великий человек, но я хороший человек.

Она, в свою очередь, кивнула, явно пребывая в замешательстве:

— Да, я знаю. Почему…

— Есть кое-что, некоторые моменты моего прошлого, о которых ты не знаешь. Были в моей жизни периоды, когда я был… менее хорошим.

— Это неважно, главное — какой ты сейчас.

— Нет, это важно. — Для него было невероятным то, что он смог сказать это и сам в это поверить. — Это может повлиять на твое отношение ко мне, что…

— Нет, — решительно прервала она его. — Не может. Ничто не может повлиять.

— Я был лжецом, жуликом и вором.

Он быстро произнес эти слова, боясь, что ему не хватит мужества.

— Я понимаю, — медленно сказала она. — Что ты делал?

— Я лгал, я жульничал, я воровал, — ответил он сухо, и в то же время осторожно. — Преимущественно я воровал. В буквальном смысле.

— О! — Она нахмурилась. — Что ты крал?

— Еду, деньги, все, что мог. Все, что мне было нужно. — Раз или два это было просто то, чего ему очень захотелось, но не было необходимости признаваться сразу во всех грехах. — Жизнь у меня была тяжелая в течение некоторого времени, а после того, как я ушел из Бэнтона, в течение долгого времени я делал то, что мне было нужно… что, как я чувствовал, было необходимо для выживания. Потом и для процветания. Я обчищал карманы, прокрадывался в дома, брал…

— Ты забирался в дома людей?

— Да.

— Господи! — прошептала она. — Как часто?

Хантер искренне надеялся, что она не стремилась узнать, сколько именно раз. Ему как-то не очень хотелось подсчитывать в этот момент:

— Настолько часто, насколько мне было нужно, пока я не стал достаточно взрослым, чтобы получать то, что мне было нужно, другими путями.

— Какими другими путями? — спросила Кейт таким тоном, который говорил, что она не была вполне уверена, что хотела это знать.

— Я занимался легальной работой, — заверил он ее, — Я также жульничал, играя в карты, и использовал выигранные нечестным путем деньги, чтобы финансировать различные предприятия. Некоторые из них были уважаемыми, а некоторые — менее уважаемыми, но преимущественно более прибыльными, такие как контрабанда, например.

— Ты был контрабандистом.

— Был, пока Уильям не схватил меня.

— Поэтому ты пошел работать в Военное министерство? Поэтому тебя могли повесить? — Она вздохнула. — Что же ты перевозил?

— Вывозил шерсть и ввозил бренди, этим занимается большинство контрабандистов. Еще несколько часов назад я думал, что случайно доставлял сообщения шпионов. На самом деле… я просто не так все понимал.

— Это существенное непонимание.

— Да. Но все… прояснилось.

Почти. Оставалось только придумать, каким должно быть возмездие.

— Ну… хорошо. — Она покачала головой, явно пребывая в замешательстве. — Есть еще что-то, что ты хотел бы рассказать мне?

Он почти жалел, что ему больше нечего сказать, так ему хотелось продолжать говорить. Он бы говорил и говорил, чтобы отсрочить момент вынесения приговора. Хотя чем дольше он говорил, тем меньше была вероятность того, что решение будет в его пользу.

Он покачал головой.

Она молчала несколько секунд — несколько мучительно долгих секунд, как ему показалось, — как будто переваривая услышанное.

— Ты чувствуешь себя лучше, рассказав мне все это? — наконец спросила она.

— Я не знаю.

Как он мог ответить на этот вопрос утвердительно, пока Кейт не скажет, что она об этом думает?

— Ты рассказывал мне, думая, что тебе станет лучше?

Он взъерошил рукой волосы:

— Я не знаю.

— Ну, зачем ты рассказал мне?

— Я… я думал, что тебе следует знать. Мне нужно было, чтобы ты знала. И я предполагаю, мне нужно было произвести впечатление.

— Для этого ты и взобрался по стене и влез сюда через окно?

— Я боялся, что слов будет недостаточно.

— Это зависит от слов, — тихо сказала она.

Хантер пересек комнату, чтобы поставить Кейт на ноги и взять ее лицо в свои руки. Глубоко вздохнув, чтобы набраться мужества, он потом пошел на самый большой риск в своей жизни:

— Я влюблен в тебя. Я люблю тебя. Я обожаю тебя. Я мог бы произнести целую речь, если тебе это нужно. Что-то поэтическое, наподобие того, что ты читала в своих книгах…

— Нет. Нет, это необязательно, — сказала она срывающимся голосом.

Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, слегка дрожа, потом еще раз, дрожа уже сильнее.

Когда первая слеза покатилась по ее щеке, он обнял ее со стоном:

— Милая, не надо! Мне жаль. Мне так жаль!

Ему было больно видеть, как слезы ненадолго затуманили ее глаза, когда она разбила вазу лорда Брентворта, но ее сердечная боль, которая сейчас тихо изливалась со слезами, была его и только его виной. Он не мог вынести этой мысли. Он держал Кейт в своих объятиях, убаюкивал, хриплым голосом просил прощения и, вопреки собственному утверждению, что он больше не будет умолять, он как раз это и стал делать:

— Перестань, милая. Пожалуйста, перестань!

Она кивнула, прижимаясь к его груди, но прошла еще минута, прежде чем ее дыхание стало ровнее.

Хлюпая носом, она отстранилась, чтобы посмотреть на него:

— Ты уверен? Ты готов?

Он смотрел на ее лицо. Ее веки припухли, нос был красным, а щеки покрылись пятнами. Она была исключительной женщиной.

— Ради тебя, с тобой, я готов на что угодно.

— О! — Она снова закрыла глаза. — О, это прекрасно!

— Я рад, что ты тоже так думаешь. — Он поцеловал ее в лоб и нежно вытер пальцами слезы со щек. — Это значит, что ты прощаешь меня?

Она снова всхлипнула и открыла глаза:

— За то, что причинил боль нам обоим, — да. За то, что ты был тем человеком? Если тебе это нужно, я, безусловно, прощаю. Но я не знала того человека, так что… — Она замолчала, снова всхлипнула и посмотрела на него с любопытством. — А ты случайно не был пиратом на одном из этапов своего яркого прошлого?

— Пиратом? — переспросил он, придя в замешательство от этого странного вопроса.

Теперь Хантер испытывал невероятное облегчение и радость, которая переполняла его.

Кейт простила его. Она готова была простить его за все!

— Этот образ очень тебе идет, — пояснила она.

— Нет. — Он достал носовой платок из кармана и дал ей. — Пиратство — это грех, которым я не могу похвастаться.

— Жаль. — Она вытерла со щек оставшиеся следы слез и улыбнулась. — Я думаю, было бы здорово выйти замуж за пирата, пусть даже бывшего.

— Что ты думаешь о том, чтобы вместо этого выйти замуж за главу Военного министерства?

Медленно, очень медленно она опустила руку с носовым платком:

— Ну, э… Уильям Флетчер очень хороший человек, но…

— Я имел в виду себя, милая, — сказал он, усмехнувшись. — Уильям уходит в отставку. Он видит меня своим преемником.

Улыбка осветила ее лицо:

— Хороший и очень мудрый человек.

— Ты, пожалуй, изменишь свое мнение, когда я расскажу тебе о том, какую роль… — Хантер вспомнил, с каким отвращением Уильям упомянул о том, что уже устал рассказывать историю об обещании, данном им покойному герцогу Рокфорту, когда тот был на смертном ложе. — Нет, нет, я думаю, пусть лучше он сам расскажет о некоторых нюансах нашего задания. Я уже и так слишком много сказал.

И с этими словами он наклонился к Кейт. Когда их губы встретились, он подумал, что именно так он должен был целовать ее с самого начала. В этом поцелуе не было ничего, кроме чувств, и Хантер не думал при этом, контролирует ли он ситуацию. Этот поцелуй не был ни проверкой или уроком, ни безумной попыткой облегчить боль или унять страх. Это была просто любовь — которую он отдавал и получал и которой было суждено длиться вечно.

Эпилог

Кейт старалась, и ей это почти удавалось, не ерзать на своем кресле. Было неимоверно трудно спокойно сидеть и терпеливо ждать, пока зрители займут свои места в ложах и партере. Но не множество любопытных глаз, которые смотрели в ее направлении, вынуждали ее волноваться, и не то, что некоторые взгляды помимо любопытства выражали и явное неодобрение. Она потянулась к Хантеру и взяла его за руку, чтобы успокоиться.

Поглаживая большим пальцем ее запястье, он смотрел на нее. Его темные глаза излучали заботу, гордость и любовь.

— Нервничаешь, дорогая?

— Взволнована.

— И счастлива?

— Да. — Она улыбнулась и, чуть подавшись вперед, стала рассматривать публику. — О да!

Неважно, что привело сюда людей, — искренний интерес, любопытство или осуждение, главное — что они пришли. Они пришли послушать исполнявшуюся впервые симфонию, сочиненную леди Кейт Хантер.

Она не могла до конца поверить в это. Даже сейчас, после того как она в течение нескольких месяцев подготавливала себя к этому событию, ей не верилось, что через несколько минут будет перед публикой исполнено ее самое крупное музыкальное произведение.

Мистер Лукеро, владелец театра, был удивлен и пребывал в нерешительности, узнав, что симфонию, которую ему принесли показать, сочинила женщина, но в конце концов заявил, что «несчастливый пол композитора» не помешает ему сделать этот шедевр достоянием общественности.

«Несчастливый пол» — это было лишнее, но «шедевр» вполне это компенсировал. Воплощение ее мечты в реальность более чем компенсировало это.

Воплощение еще одной мечты, поправила она себя.

Когда подняли занавес, Кейт огляделась. Счастье переполняло ее сердце. Из своей ложи она видела Софи с Алексом, Мирабель с Уитом, Эви с Мак-Алистером, миссис Саммерс с мистером Флетчером. Лиззи тоже пришла в театр и все еще краснела, вспоминая, какие взгляды бросал на нее лакей Хантера. Здесь была и мать Кейт со своим новым ухажером, бесценным лордом Брентвортом.

И здесь была она, леди Кэтрин Хантер, с принцем своей мечты.

1

Сливки общества (фр.).

2

Нежные чувства (фр.).

3

Дня (фр.).

4

Стоун — английская мера веса; 1 стоун = 6,350293 кг.