Книга: Школа магов

Владимир Джа Гузман (Видеман)

ШКОЛА МАГОВ

Фрагменты мистического движения в СССР в 70-80 гг ХХ века

Часть I. Психоделические начала

Глава 1. L

I. 1. Встреча на лобном месте. Из открывшихся небес густой снег стеной валил и валил прямо на город, основательно засыпая его узкие средневековые улицы и миниатюрные площади, съедая видимость и вызывая чувство инфантильной радости. Мы бодро шагали с Юлькой к одной из таких площадей, где я собирался продемонстрировать ей древнее лобное место, помеченное двумя продолговатыми булыжниками в виде латинской буквы "L".

Шел январь 74-го года. Мне было восемнадцать, Юльке - шестнадцать. Мы были увлечены нашим только что начинавшимся романом, я ей гнал что-то забойное, а она смотрела мне в рот без тени сомнения в своих зелёных кошачьих глазах. Пересекая Ратушную площадь, мы, увлечённые поиском знака, налетели на какую-то пару, и уже хотели было идти дальше, как вдруг я опознал в даме свою знакомую, которую звали Люти. А потом её спутник неожиданно окликнул меня: "Кест?"

Приглядевшись, я опешил: это был человек, с которым я познакомился минувшим летом в Минске, когда меня совершенно случайно занесло в этот стрёмный город во время очередного спонтанного стопа. Звали человека Саша Леннон, поскольку он действительно был очень похож на оригинал: такой же хайр, нос и круглые очки. Но тогда, в Минске, он был еще бритый, а теперь отпустил усы и бородку под Хоттабыча. Поэтому-то я и не узнал его сразу, а узнав - несказанно обрадовался.

В Минске я тогда протусовался где-то с неделю, и мои самые приятные впечатления в этом городе были связаны именно с Ленноном. Мы мощно квасили по полной программе, переводя алкогольную энергетику в интеллектуальный жар крутых политических дискуссий. Леннон, демонстрируя свою антисистемность, рассказывал, как он сознательно отказался от карьеры мелкого советского служащего и пошёл в дворники (в его каптёрке мы, в основном, и пили).

I. 2. Минский трип. Попал в белорусскую столицу я, можно сказать, случайно, подписавшись составить компанию двум минским паночкам - Вите и Тане, с которыми мы коротко сошлись во время оргий на флэту у Ибрагима. Коронным номером здесь было развлечение под названием "молот ведьм", представлявшее собой разновидность русской рулетки с гантелей вместо пули. Бралась настоящая гантеля, достаточно тяжелая, и заворачивалась в полотенце. Потом в комнате выключался свет и сильно подпитые парочки начинали перебрасываться этим инструментом наугад - кто куда попадет. "Эй, Ибрагим, держи подарочек!" - кричал из своего угла Сэм. Гантеля падала на стол, разбивая очередной стакан. Было безумно интересно ожидать, кого или что поразит молот ведьм в следующий раз. Паночки пообещали, что в Минске оттяг будет не хуже.

Я вписался, и мы с Витой и Таней вышли на большую дорогу - ловить машину в сторону Минска. Сначала поймали грузовик до Пярну. Дальше, от Пярну до Риги, нас вез на "Волге" один литовский чиновник, который рассказывал, что вот только что вернулся из Америки и там на дорогах тоже везде голосуют люди типа нас - с хайром, в фенечках и вытертых джинсах. Он также сказал, что его сын собирает западную музыку и выглядит точно так же, как мы. Прощаясь, он даже дал свой телефон, говоря, что его чадо всегда будет радо нашему визиту в Каунас.

В Риге, уже за полночь, я позвонил Маленькому Янису, который нас встретил и отвел на флэт. На следующий день мы подошли к церкви, в которой была устроена обсерватория, что рядом с памятником "Свободы" на улице Ленина. Там встретили знакомый пипл, в том числе несколько москвичей. Двое из них, Дима из Красногорска и его приятель Игорь Малушкин, подписались ехать с нами в Минск. Правда, теперь мы были впятером и ловить машины стало сложнее.

Кое-как добрались до Паневежиса - родины известного киноартиста Донатаса Баниониса, игравшего роль советского разведчика в хитовом фильме "Мертвый сезон". У нас здесь тоже начался мертвый сезон - с машинами. Мы всё шли и шли вперед по шоссе, но никто не останавливался. В какой-то момент мы очутились на участке шоссе, где велись ремонтные работы: женщины месили асфальт, мужики на ревущих самосвалах возили его туда-сюда вдоль трассы. Вдруг, слышим позади себя голоса: "Курвы, курвы!" Это мы - курвы? Оборачиваемся - и в этот момент видим, что в нас летят немелкие булыжники. Это дорожные рабочие, видимо, не одобрили нашего хиппового аутлука.

В те времена народ в Литве усиленно накачивался против длинноволосой молодежи как пятой колонны враждебных социалистическому отечеству сил. Такая активность идеологического отдела ЦК компартии республики объяснялась весенними событиями в Каунасе, где 14 мая 1972 года, в одном из городских парков, в знак протеста против оккупации Литвы советским режимом, совершил самосожжение молодой человек по имени Ромас Каланта. После этого люди вышли на улицы, стали мочить ментов и уничтожать советскую символику, взвились национальные триколоры, зазвучали гимны времен независимости. Власти ввели в город усиленные наряды милиции и десантников, которые бросились хватать и мочить национал-революционеров. Практически за день основные очаги общественного сопротивления были подавлены. Потом начались репрессии. Милиция и спецслужбы начали поголовную фильтрацию всех альтернативных тусовок в республике.

Больше всего досталось хиппи, поскольку они наиболее наглядно репрезентировали свою "западную" инаковость и таким образом вполне подходили под козлов отпущения, на кого власти теперь пытались направить негативные эмоции взбудораженной общественности. По всей Литве шли посадки по дурдомам, люди сваливали в другие города. В частности, в Таллине обитала большая группа литовцев, отчаливших с родины именно по этим причинам.

Между тем, народ в то лето сильно шугали не только в Каунасе, но также в Москве и Питере, хотя и по другому поводу, а именно - по случаю визита в Союз американского президента Ричарда Никсона. В обеих столицах, которые заокеанский гость должен был посетить, фасады на центральных улицах красили до второго этажа, а ненадежный народ пытались рассадить по дурдомам. Люди валили в Таллин отсиживаться.

Дима с Малушкиным тоже пребывали в бегах. Выглядели они, надо сказать, действительно стремно: с хайром, в камуфляже - словно американские ветераны вьетнамской войны. А тут еще я в полосатых штанах, да две девки оторванного вида! Для самосвальщиков это было, видимо, уже выше крыши. Вот они и психанули. Мы, тем не менее, к такому обороту вещей не были готовы. Первая реакция - дать сдачи. Ну и дали. Подобрали с земли несколько из пущенных в нас же камней, метнули назад в самосвальную фалангу. И попали. В самосвал. Выбили фару и смотровое стекло. Что тут началось!

Самосвальщики резко рванули в нашу сторону, но мы еще резче бросились делать ноги. Те же, пробежав несколько шагов, остановились, вернулись назад, завели самосвал, попрыгали на него с охапками камней и поехали вслед за нами, набирая скорось. Это была как ассирийская охота на львов с колесницы. Когда повозка нас почти совсем нагнала, а сверху уже полетели ядра, мы все резко бросились с шоссе в сторону, через кювет в поле, и дальше рванули перпендикулярно трассе, по пересеченной местности. Самосвал остановился, развернулся и... поехал за нами. Он шел быстро, как вездеход, и уже опять начал нагонять нас. От неминуемой расправы нас спасла канава с водой, совершенно неожиданно оказавшаяся на пути. Кто мог - сходу перелетел через нее, кто нет - вымок по пояс. Но самосвал взять этого препятствия уже не мог. Да и его экипаж, видимо, не горел желанием продолжать погоню пешим образом. Как никак - впереди еще целый рабочий день!

Таким образом, мы ушли от преследователей, отделавшись легким испугом. Дальше пришлось ехать двумя группами. Во-первых - так легче найти попутку, во-вторых - нужно было уехать с этого места как можно скорее, ибо по трассе продолжали ездить взад-вперед самосвалы, рабочие могли нас опознать и добить.

В Вильнюс я прибыл вместе с Малушкиным на дальнобое. Диму с паночками мы предварительно отправили в ту же сторону на "Жигулях". Но на условную встречу в условное время они не пришли, так что мы с Игорем решили ехать дальше в Минск самостоятельно. Удалось договориться о бесплатном проезде в тамбуре пассажирского поезда: проводника пробил наш внешний вид, возможно принятый по тогдашней еще советской наивности за гипер-бомжовый.

К сожалению, спать в поезде почти не пришлось. Мы прибыли на утро в белорусскую столицу в состоянии физического полураспада. Сразу пошли к Вите. Дверь никто не открывает. Звоним Тане. Трубка не поднимается. Что делать? Прошлись от вокзала по центральной улице до круглой площади с лозунгом "Слава Народу-Победителю!" и обратно. "Знаешь, - говорит Малушкин, - я назад в Москву поеду. Что-то мне здесь в Минске мазы нет. " Он купил на последний червонец билет домой и через час был таков. А я остался в безмазном Минске. Один. Невыспавшийся. Хотел было прикорнуть тут же на вокзале, но менты четко пасли ситуацию и никому - как суфийские шейхи - не давали засыпать, грозя штрафом в 50 целковых. У меня тут же проверили документы и я понял, что дальше тусоваться на этом бану не имеет никакого смысла.

Я пошел снова в центр. Еще раз позвонил паночкам. На этот раз - успешно. Через полчаса я их встретил обеих, вместе с Димой, на центральной улице, недалеко от Госцирка. С ними было еще пару человек. Все собирались ехать пить к Леннону. Вот тогда мы с ним и познакомились. Леннон сразу представил себя как радикального антисистемщика и несгибаемого идейного антисоветчика. Демонстрируя свою антисистемность, он рассказывал, как сознательно отказался от карьеры чиновника и пошёл в истопники. "Служить системе за пост мелкого советского начальника?" Лицо Леннона обретало трезвое и строгое выражение, и он бил указательным пальцем по столу: "Никогда!"

I. 3. Первая проповедь Абсолюта в церкви Святого Духа. Теперь, как выяснилось, Леннон приехал в Таллин с целью здесь как-то зацепиться, поскольку минская ситуация, в силу своей фундаментальной совковости, сильно его ломала. Вместе с ним была девушка по имени Люти - единственная на настоящий момент знакомая в Таллине, с которой он сошелся незадолго до этого в Киеве, на Подоле, в сквоте каких-то чернокнижников. Сейчас они шли с вокзала, куда только что прибыли на киевском поезде. Леннон был в Таллине впервые в жизни. По случаю такой встречи мы все вместе тут же отправились в магазин, взяли вина по ноль-восемь на человека (меньше в те времена не пили) и отправились квасить во двор близлежащей церкви Святого Духа.

За те полгода, что мы не виделись, Леннон сильно мутировал духовно и представлял теперь не столько диссидента-антисоветчика, сколько мистика-зксцентрика. Первым словом, которое я от него услышал, было "абсолют". "Абсолют" как термин меня круто пробил, поскольку ясно расставлял акценты в моём, тогда ещё только начинавшем формироваться, теологическом сознании.

Незадолго до этого я познакомился с таллинскими адвентистами - их молодёжной секцией. Это были эстонские ребята, неплохо говорившие по-русски и, по случаю, начавшие курировать русскоязычную систему, которая тогда на две трети состояла из сезонных питерцев и москвичей. Штаб-квартира адвентистов находилась как раз в пристройке той самой церкви, во дворе которой мы отмечали нашу встречу. Я, пользуясь случаем, предложил Леннону сходить в гости к представителям этой деноминации и завязать стратегические контакты.

Мы всей компанией, уже под сильным хмелем, завалились в адвентистский штаб. Я представил Леннона как религиозного философа из Минска, и он тут же громким голосом прочёл публичную блиц-лекцию на тему трансцендентального Абсолюта и интегральной веданты. Под пара'ми Леннон был невероятно красноречив, приводил неопровержимые факты существования загробной жизни, интенсивно жестикулируя. По-моему, ленноновская телега пробила всех присутствовавших без исключения. С этого спича в церкви Святого Духа начался мой собственный путь постижения оккультных сторон действительности. Выйдя из штаба вновь на Ратушную площадь, я увидел в талом снеге два блестящих черных камня, формировавших прямой угол в виде буквы "L".

I. 4. На пути к ликбезу. В то время у меня была, в самом центре города (здание примыкает к гостинице "Palace") комната в коммунальной квартире. Я жил у мамы, а это пространство использовал ее как автономный флэт, где периодически ночевали мои иногородние знакомые, устраивались пьянки и тому подобные мероприятия. Соседи, в принципе, были люди покладистые и лишь однажды вызвали милицию - когда Ибрагим залез среди ночи в ванну с пьяными подругами. В эту самую комнату я и поселил на первых порах Леннона.

Всё имущество последнего на тот момент состояло из старого, но солидного кожаного портфеля, набитого специальной литературой типа подборки журналов "Скрижали мага" за 1905 год, Вестника Института Востоковедения со статьёй об индийском йогине Кришнамурти, советской брошюрки "Буддизм" из Библиотечки атеиста. Самой ценной во всём собрании была выпущенная в 60-х годах в Ашхабаде книга "Побоище палицами" - фрагмент древнеиндийского эпоса "Махабхарата" в переводе с санскрита доктора Смирнова (советского востоковеда и врача). Издание было снабжено специальным комментарием переводчика, посвящённым вопросам кундалини-йоги и снабжённым фотографиями настоящих йогинов в невероятных позах, а также схемой чакрамов.

В Таллине Леннон сразу пошел по книжным лавкам и выудил несколько интересных вещей, из которых мне особенно запомнились две: документально-художественная повесть о Тибете Еремея Парнова (названия, к сожалению, не помню), написанная на материале тибетского путешествия ориенталиста Гомоджаба Цыбикова, а также Записки Тартуского университета со статьями по индийской философии и работой бурятского учёного-востоковеда Бидии Дандарона о буддийской мантре "Ом-Мани-Падмэ-Хум". Я, интенсивно впитывая токи новых измерений, начал плотно погружаться в экзотическую реальность восточной философии и магических культов.

I. 5. Астральный план. Леннон представлял себя практикующим магом, и я до сих пор помню одно из его систематических упражнений. Вставая на голову, он складывал ноги в позицию лотоса и упирался немигающим взглядом в маленькое круглое зеркальце, висевшее на шнурке напротив лица. Это должно было развивать особую магическую концентрацию, которая, в свою очередь, необходима для реализации выделения астрального тела.

Эта история с астральным телом меня особенно заинтересовала. Примерно за год до нашей встречи одна московская дама, которую все звали Советчица, рассказывала мне, что в их столичной тусовке СМОГистов (Союз молодых гениев) люди каким-то образом достигают разных планов сознания, разделяемых по степеням. Я всё никак не мог понять, что значит "разные планы сознания".

- Ну вот ты,- говорила она мне, сильно подпитому и обкуренному, - ты находишься сейчас где-то в пятой степени (вероятно, имея в виду, что "обычное" состояние равно нулевой).

Я всё равно не мог понять, а вот после знакомства с ленноновской теорией астрального тела и астральных миров, в которых это тело могло перемещаться, всё стало на свои места. Более того, телега Советчицы про "степени" представлялась теперь как профаническая версия магических тайн, в которые был посвящён Леннон.

Саша пересказывал опыт разных магов касательно астральных туров, о которых он читал в специальных книгах и ненавязчиво намекал на собственные оккультные возможности как члена магического интернационала. Он в красках расписывал астральные планы - как живописуют курортные пейзажи с парадизическими характеристиками и ангельскими обитателями: божественные салатные гаммы, небесная музыка сфер, трансцентентный свет, наполняющий ум недвойственным познанием без остатка... Блаватская, Вивекананда, Рамачарака, тайные тома агни-йоги, доступные адептам только по большому блату, через систему конспиративной библиотеки...

Ленноновские эзотерические лекции всегда вызывали у аудитории огромный интерес. Как правило, такие мероприятия проходили в виде мощных пьянок, на которые приглашались знакомые и знакомые знакомых. С наступлением тёплых дней мы стали устраивать пикники на свежем воздухе, включая скверы и парки в черте города. Но бывали и сугубо трезвые встречи и дискуссии с представителями национальной интеллигенции, диссидентами и культурной богемой.

I. 6. Салон на Большой Батарейной. Маэстро тем временем формально прописался у одного из моих знакомых - рок-музыканта Аарне, в одиночку жившего в огромной квартире, напротив двуглавой Карловой церкви и Вечного огня. Подмазанное домоуправление подмахнуло регистрацию. Теперь можно было устраиваться на работу. Леннон, решив, видимо, рыть глубоко, пошел сначала в землекопы. Из моей комнаты он переселился к нашему общему знакомому Куне (Саше Кунингасу), который незадолго до этого получил новую квартиру со всеми удобствами у Центрального рынка - взамен романтического жилья, но без удобств, в средневековом доме на Вышгороде.

Куня жил в однокомнатной, разгороженой шкафом квартире вместе с женой Таней, которую все звали Пепи, бабушкой и сорока котами, снимавшими бабушке радикулит. Он одним из первых в Таллине серьёзно запал на интегральную веданту, внимательно изучил "Побоище палицами" и даже проголодал три недели. Леннон прожил здесь на правах сорок первого кота не очень долго. И в землекопах тоже не сильно задержался, устроившись дворником в домоуправление, на территории которого до этого рыл канаву. Он получил служебное жильё в подвале двухэтажного деревянного дома на припортовой улице Суур-Патарей (Большая Батарейная), неподалеку от старой тюрьмы "на Батарее".

Ленноновский подвал походил своим внешним видом на лабораторию средневекового мага. Декорированный многочисленными бронзовыми подсвечниками, магическими диаграммами и другими знаками потустороннего присутствия, этот подземный лофт сразу стал городским оккультным клубом номер один, где не только круто пили, но и дискутировали самым радикальным образом. Однажды Леннон объяснял какую-то очень запутанную герметическую фигуру, а девочка Лена Сладенькая всё никак не могла взять в толк и постоянно переспрашивала.

- Да это так же просто, как хуем по лбу! - не выдержал мастер.

- Это как так?

- А вот так!

Он подошёл к Сладенькой, расстегнул ширинку, достал член и действительно ударил им её по лбу.

Но помимо чисто теоретических знаний душа требовала реальных контактов с носителями магических знаний, с истинными мэтрами тайных наук, которые - мы с Ленноном, да и не только с ним одни, в это свято верили - должны были где-то существовать физически.

I. 7. Форпосты знания. В числе прочих телег, Леннон поведал о том, что в далекой сказочной Индии существует всемирная мистическая столица - альтернативное поселение, истинный коммунистический город Ашрам-Пондишери или Ауровиль, считающийся международной территорией, находящийся под эгидой ООН. По словам Саши, население Пондишери составляло единую общину из аскетов, йогов и факиров, а также разного оторванного народа с Запада - мистиков, психоделистов и хиппи-романтиков. В ашраме все поголовно занимаются мистическими практиками и гасятся за счёт астральных переживаний. Это была Утопия моей жизни: Ашрам-Пондишери - город-греза, Город Солнца, Космополис! При этом - совершенно реальный, на ЭТОЙ земле, физически достижимый! Тут было от чего закружиться голове!

Но и у нас, за Железным занавесом, не всё было потеряно. Наиболее крутым магическим местом на территории СССР нам тогда представлялась Бурятия, где, согласно брошюрке "Буддизм", сохранялось аж целых два действующих буддийских монастыря! Это означало, что мистические школы тибетского ламаизма, включавшего в себя (как это следовало из книги Парнова) наследие древней колдовской науки Востока, досягаемы даже для нас - париев истории, отрезанных невидимой магической стеной от остального человеческого мира. Из той же брошюрки я выяснил, что летом буддисты празднуют Майдари-хурал - таинство, связанное с ожидаемым приходом будущего будды Майтрейи (по-бурятски Майдари).

Я загорелся неистребимым желанием поехать в Бурятию. Леннон эту идею, разумеется, поддержал, одновременно расписав мне забайкальский хурал как слёт всех главных колдунов и волшебников Востока, каждый из которых должен будет появиться со своей свитой, в сопровождении магических эффектов и прочих невероятностей. Сам Саша, будучи к этому времени уже женат и жёстко связан бытовыми обстоятельствами, ехать не мог, но мне советовал совершить такой тур пренепременно.

II. Буддийский рай

II. 1. Транссибирский экспресс. И я поехал, уговорив заодно своего красногорского приятеля Диму, с которым мы предыдущим летом ездили в Минск. Дима был человеком хипповым, но не очень мистическим, хотя и подарил мне незадолго до этого значок с китайским иероглифом "Мо" ("вершина"), который, в свою очередь, получил от Гены Зайцева (впоследствии - основателя питерского рок-клуба) как знак членства в особом дзэновском ордене.

До Улан-Удэ, нужно было ехать из Таллина с неделю. При посадке в поезд у меня в кармане было 14 рублей. Помню, как в Москве, перед самым отъездом на вокзал, мы с Димой пошли стрельнуть денег к приятелям, которые в этот момент находились в каком-то очередном МАТИ на концерте ещё никому за пределами узкого круга не известной "Машины Времени".

- Дима, ты куда уезжаешь-то? - спросили его приятели.

- В Тибет!- не моргнув глазом отвечал тот. - Послушай, мэн, одолжи чирик. Бабок на дорогу совсем нет!..

У приятелей бабок тоже не было, и в результате Дима так и уехал с рублём в кармане.

Мои 14 р. ушли частично уже в Москве, а остаток начал резко таять в поезде, где нужно было что-то есть по пути. Ехали мы в общем вагоне, что было совершенно чудовищно, ибо временами набитость была настолько тотальной, что люди сидели по-четверо даже на вторых полках! Я лежал на третьей, задыхаясь от жары и в полном офонарении. Иногда, правда, народ спадал, и в моменты такого затишья кое-кто ухитрялся даже потрахаться (как наши нижние соседи по "купе", например).

В общем, всё было довольно круто, но положение спасла некая девица, с которой мы познакомились в вагоне-ресторане, когда пили на последние. Поинтересовавшись, откуда мы и куда, она необычайно прониклась нашим романтизмом и сообщила, что сходить в Кемерово, куда она ехала, не будет, а присоединится к нашему паломничеству по священным местам Центральной Азии. Более того, девица, которую звали Ира, оказалась при кое-каких деньгах и практически с момента нашего знакомства не только кормила нас обоих, но и упаивала в хлам. Мы все втроём так надирались, что даже видавшие виды официанты транссибирского экспресса отказывались продавать вино, грозились высадить, и нам приходилось посылать за бухаловом посторонних пассажиров за стакан.

Я вообще заметил, что чем дальше едешь от Таллина на восток - тем "меньше хлеба и больше лозунгов" (как сказал некогда дядя Коля). В самом деле, если в Эстонии с агитпропом дела в те времена обстояли более, чем скромно - ну, там, пару портретиков в центре города, да флаги по праздникам, - то Москва - это уже просто кумачовое море. Дальше - больше. На Урале от лозунгов просто уже некуда было деваться, причем габариты их тоже заметно выросли по сравнению с московскими. Однако, сибирский размах - это совершенно новая стадия. Апофеозом этого стиля представлялся огромный склон бурьяна вдоль железнодорожного полотна, в котором был выстрижен профиль Ленина: графически один в один как в Кремлевском Дворце съездов, но раз в десять побольше размером. Можно себе только представить, сколько же красного агитпропа встречается путнику в Китае! Ну а пиком всего должна быть Северная Корея - страна победившей идеологии чучхе (т. е. "опоры на собственные силы").

II. 2. Улан-Удэ. Наконец - Улан-Удэ! Сходим в полном ошалении на перрон, почва под ослабшими от долгого сидения ногами качается. Естественно, похмелье. Что делать, куда идти - тоже непонятно. Выходим с вокзала в город. Я смотрю по сторонам и замечаю идущего по улице человека интеллигентного вида, в очках - тип сибирского учёного из академгородка. Полагаю, что человек должен знать, где тут в принципе может находиться буддийский монастырь. Когда он поровнялся с нами, я его так и спросил: "Скажите пожалуйста, как пройти к буддийскому монастырю?"

Интеллигент смотрит на всех нас некоторое время с полным недоумением, но выяснив в общих словах, кто мы и что мы, предлагает первым делом пойти опохмелиться. Он, собственно говоря, так и шёл поутру опохмеляться. В каком-то аквариумного типа шалмане мы все принимаем за его счёт по полному граненому стакану настоящей сибирской водки, фонареем окончательно, и тут человек предлагает нам, как гостям издалеча, отправиться к нему домой, отдохнуть с дороги. Мы, естественно, не отказываемся.

Человека этого звали Володя (по фамилии что-то вроде Подберезского). Он был одним из главных местных богемщиков, известный своими пижонством и запойностью. Вскоре после нашего прибытия Володина квартира стала заполняться другими людьми, каждый из которых приходил непременно с батлом, причём пренепременно — с белой. В общем, квас, музыка, сибирский хаус... Наконец, я спрашиваю хозяина:

- Володя, а трава тут у вас есть?

- Ну, этого добра здесь море!..

Он тут же он куда-то звонит, и через пять минут в дверях появляется юный бурят по имени Вадик. Оказывается, что это младший брат одного из Володиных гостей, и тут же парню даётся задание свезти нас на плантацию незамедлительно. Мы с Димой, Ирой, Вадиком и неизвестно откуда взявшимся малолетним приятелем Вадика Витей-шкетом садимся в автобус на остановке перед самым домом и едем минут десять. Сходим, и через пять минут ходьбы через какие-то заросли оказываемся на практически бескрайней плантации каннабиса. Каннабис, естественно, дикий. Его качество нам пришлось оценить уже через несколько минут. Я впервые в жизни видел как живую плантацию, так и элементарный метод сбора ручника. Растения растирается между ладонями, одно за другим, пока те не покроются зелёным налётом пыльцы. Потом эта пыльца скатывается в шарик - и можно курить.

Бурятская масть, а именно ручник - одна из самых застёбывающих, которые мне когда-либо приходилось пробовать. Стебает с неё так, что просто дыхание перехватывает, а бедному Вадику просто стало плохо: побелев, он полувозлёг, но при этом мышцы лица и брюшной области мучительно продолжали сокращаться от беззвучного смеха.

II. 3. Дацан. На следующий день решили поехать, наконец, в монастырь, или как это называется по-бурятски - дацан. Путь к дацану оказался неблизким, ибо находился последний километров за восемьдесят от Улан-Удэ, под Иволгинском. До самого Иволгинска мы с Димой, Ирой и Вадиком добрались автобусом, а потом нужно было пилить через гигантское поле, густо поросшее конопелью, ещё несколько километров в сторону сверкавших на фоне голубого саянского хребта золотых крыш монастырского комплекса.

Пересечение этого поля взяло у нас несколько часов, ибо периодически мы делали остановки для сбора пластилина и его раскуривания. Перед деверями обители мы предстали уже перед самым заходом. Наши руки отягощались целлофановыми кульками, набитыми свежесобранной травой, а у Димы травой был набит ещё и рюкзак. На голове у него была большая фетровая шляпа а-ля Джон Мэйел, из под которой выбивались космы нечесаного хайра, на заднице - вытертые драные джинсы, в руках - паломнический посох. На мне была надета белая футболка с надписью черной тушью по-тибетски "Ом-Мани-Падмэ-Хум", на шее - колокольчики и магические амулеты, на бэксайде - такие же джинсы, на голове - такой же хайр. Кроме того, мы все были обмотаны длинными лентами серебряной фольги, которую нашли по пути.

Оказавшись перед вратами святой обители, я сложил ладони на груди, громко сказал "Ом-Мани-Падмэ-Хум" и пал ниц. То же самое сделали все остальные. После этого мы хотели было войти, но врата оказались запертыми. Постучались. Через некоторое время в приоткрывшемся проеме показалась бритая голова ламы, который спросил, чего нам нужно. Услышав, что мы - паломники из отдалённых частей Советского Союза, лама ответил, что монастырь будет вновь открыт с восьми утра. Переночевать он посоветовал в близлежащей бурятской деревне, население которой принимало паломников на постой.

Мы действительно затормозились в этой деревне, в семье, где один из детей, как выяснилось совершенно случайно, учился в Монголии на ламу. Мы пытались изо всех сил раскрутить семинариста на професиональные тайны тибетских магов, но он, не теряя спокойствия, объяснил, что у них в Улан-баторском дзонгчене главным предметом является история КПСС, затем следует Конституция СССР, а уже потом, чуть ли не в факультативном порядке, изучается всё остальное. То, что парень не врал, я убедился на следующее же утро: войдя ровно в восемь в ворота дацана, первым, что я увидел, была кумачовая растяжка с надписью по-русски и по-бурятски: "Да здравствует нерушимая дружба народов СССР!"

Однако реальная храмовая служба, надо сказать, производит весьма мистическое впечатление. В основном весь ритуал состоит из чтения заклинаний и текстов, сопровождаемого ударами в бубны и барабаны, звоном литавр и колокольчиков, а также работой духовой секции (раковины, трубы, флейты, рожки). Интерьер храма напоминает церковный: в середине - четыре колонны, с потолка и со стен свисают хоругви или т.н. танки - матерчатые иноны. На месте иконостаса - композиция из тысячи будд. На амвоне восседает лама, читающий мантры и бьющий в огромный бубен изогнутой в виде буквы "S" колотушкой. Вдоль стен храма - визуальный ряд из двенадцати событий Священной истории. Если в христианстве это этапы жизни Христа, то в буддизме - Будды. Двенадцать страстей здесь соответствует двенадцати стадиям закона зависимого возникновения - пратитьи-самутпады. Сюжет о сошествии Христа во ад и дальнейшем вознесении на небо представляется в буддийском метафизическом понимании как аллегория блуждания души в колесе бытия, сансара-чакре, по-бурятски - сансарыйн хурдэ. Это колесо состоит из пяти областей сансарного (т.е. бренного) существования, по которым блуждают души творений до тех пор, пока не просветлятся мудростью будды и не выйдут за пределы действия законов этого колеса в стихию окончательного освобождения - нирвану.

Паствы как таковой в храме нет. Люди лишь кратко заходят, подходят к ламе, подносят ему деньги или иные жертвоприношения. У меня сложилось впечатление, что это, как правило, водка. Основной ритуал для прихожан состоит в обходе монастырских святынь, который сопровождается вращением молитвенных мельниц, расположенных в ряд и содержащих в себе свитки священных текстов.

Нам, как особым экзотическим гостям, выделили ламу-экскурсовода, который показал кроме всего прочего - даже монастырской кухни - специальное помещение на втором этаже главного храма, где располагался внушительный макет "рая будды Амитабы", исполненный в стиле кукольного театра для дошкольников: с Древом мира, типа новогодней ёлки, в центре всей композиции, в окружении кукольных небожителей и разбросанными повсюду кусочками сахара и конфетами "Красная Москва" в блестящих обертках. Потом у нас была аудиенция у тогдашнего главы буддистов СССР, бандидо-хамбо-ламы Сандо, а также у ламы-лекаря Мунко (нынешний бандидо-хамбо-лама). В свои профессиональные колдовские тайны высокие ламы нас, разумеется, посвящать не стали, проявляя неуместную, как нам казалось, в данном случае идеологическую корректность.

Тем не менее, посещение дацана произвело на меня совершенно неизгладимое впечатление. Это было мое практически первое реальное знакомство с неевропейской культурой: я находился в самом центре Азии, в максимальном отдалении от всякого моря, в мистической области "континентального максимума".

II. 4. Бурятский отрыв. После посещения дацана наша спутница Ира уехала-таки в Кемерово, а мы с Димой разместились у Вадика. Его старший брат Лёша жил отдельно с молодой женой и только что родившимся бэбиком. Вадик же пребывал в одной квартире с бабушкой, мамой (обе дамы, как и жена Лёши, из сибирских казачек) и папой - бурятским партийным номенклатурцем. Папа в основном квасил по министерствам с друзьями, но к нам отнёсся очень великодушно. По его инициативе мама даже безвозмездно выдавала нам из семейной кассы по три рубля карманных денег на человека в день (и это - в течение всего нашего пребывания в Улан-Удэ, т.е. недели две как минимум!). Ели мы вместе со всей семьёй. Спали - в отдельной комнате, как в двухместном гостиничном номере.

Вадиков папа познакомил нас, через свои партийные контакты, с местными востоковедами из АН Бурятской АССР. Люди, которых мы тут нашли, оказались учениками из группы Бидии Дандарона, имевшими контакты в Эстонии. Улан-удинские буддологи задарили нас индо- и тибетологической литературой, включавшей в себя несколько работ мастера. Я спросил, можно ли с ним повидаться, но оказалось, что он был в очередной раз осуждён как диссидент (формально - по уголовной статье, что-то вроде "развращения малолетних") и недавно умер в заключении. Это, конечно, было очень печально, ибо я, отправляясь в Бурятию, надеялся не только на колдовское бэри-бэри местных шаманов, но и на квалифицированное разъяснение отдельных мест из материала о технике тантрического созерцания, опубликованного Дандароном в одном из тартуских сборников. Впрочем, его "Буддийская теория индивидуального Я", обнаруженная мной в числе подаренных материалов по истории и филологии Центральной Азии, многое проясняла в этом вопросе.

Мы отрывались в Улан-Удэ недели две. Днем ездили с номенклатурным папой по живописным окрестностям, посещая местные достопримечательности, а по ночам лазили с его старшим сыном Лёшей в окна женского общежития и добирали духАми, когда заканчивалась водка.

Улан-Удэ - довольно забойный город. Здесь уже ощущается близость Китая - и в человеческих лицах, и в дизайне общественного пространства. На центральной площади города красовалась безумная мегалитическая композиция, изображавшая, как мне сначала показалось, бой Руслана с головой. Впрочем, приглядевшись, я понял, что голова-то это была не чья-нибудь, а самого Ленина, причем таких размеров, что в ней вполне мог бы разместиться небольшой валютный бар для жаждущих экзотики иностранных туристов. Напротив огромного мраморного кубического постамента с железной головой высилось здание Бурятской национальной оперы, украшенное бронзовым конником с пикой наперевес. Это, вероятно, был Гэсэр-хан - один из главных мифических героев народов Центральной Азии. Оперный конник в противопоставлении с головой Ленина и формировали, строго говоря, композицию "боя" персонажей пушкинской сказки.

Вообще места тут, надо признаться, действительно мифологические. Всё вокруг так и дышит легендами. Чего стоит один только Байкал! Лешин и Вадиков папа, к примеру, происходил из прибайкальского местечка Баргузин и утверждал, что именно здесь родился Чингис-хан - дальний предок их семьи. "Баргузин" - это еще и название особого и очень опасного байкальского ветра, пустившего на дно не одно судно. Кстати, одной из его жертв стал известный сибирский драматург Вампилов. Говорят, что сейчас Байкал сильно загрязнен, но в середине семидесятых уловы тут были неплохие Никогда не забуду байкальского омуля, которого нам с Димой подавали под водочку в одной исключительно гостеприимной академической семье дандаронцев-буддологов, а мы, в свою очередь, предлагали радушной хозяйке и её очаровательной подруге, разделявшей наше застолье, погрузиться в магическую атмосферу ориентальной мистики не через бесплодные умствования, а чисто практически, посредством волшебных трав саянских склонов.

В конце концов мы решили, что пора и честь знать. Поскольку личных денег у нас не было с самого момента прибытия в Улан-Удэ, мы воспользовались любезным предложением курировавшей нас семьи взять в долг на билеты домой. Вадик подарил мне, как фанатичному ламаисту, красную монгольскую маску буддийского божества, привезенную некогда папой из Улан-Батора. Съездили напоследок с ним и Витей-шкетом на плантацию, натерли в дорогу ручника, выпили со всеми друзьями на посошок. Дима позвонил в Москву своей подруге Трушкиной, с которой собирался пересечься в Крыму: "Сегодня выезжаю. Буду через неделю".

II. 5. Назад в Европу. На поезде "Владивосток-Харьков" доехали почти до конечного пункта назначения. Как проходила эта поездка, я описал в своем автобиографическом опусе "Тропой Священного Козерога":

"Ручник — это пыльца конопли, собранная с растения непосредственно при перетирании его руками или каким-либо другим способом. К примеру, в заросли конопли можно отправиться голышом по росе, и тогда придется снимать пыльцу со всего тела. Но это не очень удобно, если поутру стоит прохладная погода. У восточных народов существует альтернативный вариант — в поле выпускают коня. Конь собирает пыльцу на свои бока, которую потом счищают скребком и прессуют. Но самый эффективный способ сбора пыльцы — это комбайн. В тех местах, где имеются технические плантации каннабиса, урожай собирают специальные комбайны, на ножах которых пыльца слипается в ширу высшего качества. Это уже абсолютно готовый продукт, не требующий дальнейшей обработки. Такие плантации находились в Советском Союзе, к примеру, на Северном Кавказе. О чудо-комбайнах мне рассказывали ребята из Орджоникидзе, с которыми я познакомился в тамбуре поезда Владивосток–Харьков, на пути из Бурятии в Крым.

У меня тогда как раз был с собой ручник, собранный на священных местах забайкальских обо и монастырей. Это была самая смешная масть, которую мне когда-либо приходилось пробовать. Изумрудно-черного цвета, забайкальский ручник-бурятовка вызывал просто чудовищные приступы стеба, которые было невозможно ничем погасить. Смеяться приходилось до полного изнеможения или даже удушья, когда уже не хватало воздуха и темнело в глазах. А у ребят из Орджоникидзе оказался ручник с северокавказского комбайна. Они долго присматривались ко мне и Диме — моему тогдашнему компаньону по паломничеству в каннабиальные глубины Центральной Азии. Мы-то с Димой курили наяки бурятовки, а они прибивали папиросы. Наяк — это маленький шарик ширы, на одну затяжку, который кладется на конец горящей сигареты. Шарик начинает дымить, и этот дымок засасывают с помощью коктейльной трубочки или пустого корпуса шариковой ручки. Наконец, один из кавказцев вкрадчиво спросил:

— Не дадите ли вашей масти попробовать?

Мы дали. После этого весь тамбур — то есть человек восемь — ржал взахлеб, раскачивая вагон и пугая персонал поезда. Дым стоял коромыслом, молодцы прибили своей масти, ну и поехало... В таком режиме мы ехали четверо суток до самого Харькова..."

От Харькова мы автостопом добрались до Симферополя и первым делом заявились к Вилли, где у Димы была обговорена стрелка с Трушкиной. Тут он пережил шок жизни. Трушкина, по словам Вилли, действительно приезжала и даже ночевала, но не одна, а с каким-то другом. Буквально в утро нашего приезда, чуть ли не за полчаса до звонка в дверь, они свалили, вроде как, в Феодосию. "Вот Трушкина-Факушкина!" - неистовствовал Дима. Мы отправились за ними следом и в течение недели исколесили весь полуостров в попытке настичь. Но тщетно. Впрочем, может быть и к лучшему, ибо по пути не скучали и попадали в самые забавные истории. В общем, в Крыму ситуация была уже не мистическая, а чисто хиппово-отвязная: появились всякие ляльки, знакомые люди и различные заморочки чисто курортного характера.

"Как-то в Ялте, на базаре, я спросил в шутку одну бабулю, продававшую какую-то суповую травку:

— Бабуль, а конопля у тебя есть?

— Конопля?.. — загадочно протянула бабуля. — А зачем она тебе?

— Ну, мы — студенты биофака. Нам нужны образцы конопли для научных опытов.

— А если есть — сколько заплатишь?

— Смотря сколько есть.

— А сколько надо?

— Чем больше — тем лучше. Нам нужно получить специальную эссенцию, поэтому нужно много!

— Ну, кустов пять у меня найдется...

За каждый куст бабуля хотела по рублю. За полчаса автобусом мы доехали до ее дома, во дворе которого росли кусты.

— Я не знаю, откуда они выросли, — рассказывала бабуля. — Я все хотела их вырвать как сорняки, но внучка просит не трогать. Они ей почему-то очень нравятся. Ну, думаю, пусть стоят. А если вы мне за них деньги заплатите — то почему ж не продать? Внучка, конечно, будет ругаться... Ну а что? Так — трава травой, а тут...

Бабулька вывела нас к заднему забору участка, у которого мы увидели пяток совершенно роскошных раскидистых кустов с обалденным шмоном, высотой метра в два с половиной!

— Ну что, дашь красную? А то внучка будет ругаться...

На всех кустах пыли было, по грубым прикидкам, сотни на две. Мы дали бабуле червонец и, прихватив добычу, постарались поскорее смыться, чтобы, не дай бог, не столкнуться с гипотетической внучкой, которая, судя по всему, и высадила кусты. Ручник с них мы натерли и в самом деле неплохой.

В конце того же дня мы с Димой шли ночевать в женское общежитие медучилища и вели с собой за компанию еще человек пять-шесть молодых людей, с которыми незадолго до этого познакомились в одном из ялтинских парков. Люди были, кажется, из Москвы и только что свалили от симферопольских ментов, которые их прихватили за хайр и внешний вид. Ночевать они собирались прямо в парке, но мы им предложили лучше поискать для этого девушек. Будучи в ударе, мы с Димой буквально минут через двадцать застопорили стайку щебечущих girls, которые оказались студентками местного медучилища. Узнав, что московским мальчикам нужен уход, они с радостью пригласили всю компанию на ночлег к себе в корпус. Дело начинало принимать оборот в духе серии «Dr. Best».

Мы приближались к общежитию, спускаясь по вившейся вдоль зеленого склона дороге, как вдруг, чуть поодаль, справа от себя, я увидел конструкцию, вызывавшую ассоциации с марсианской боевой машиной из уэллсовской «Войны миров». На высоких ногах стояла некая гигантская шайба с торчащими из нее загадочными антеннами и какими-то приспособлениями неясного назначения. Вся конструкция светилась странным светом, как галлюцинация. Было такое ощущение, что это космический корабль, из которого вот-вот выйдет какой-нибудь селенит. Наша компания прошла мимо сооружения, но никто, кроме меня, не обратил на него никакого внимания. Дорога еще раз вильнула, и иллюминирующая на фоне черного звездного неба конструкция исчезла из поля зрения. Странников в ночи манили другие огни: они шли на свет окон общежития медучилища." (Там же)

Окончательно покидая черноморское побережье Крыма, двигаясь в сторону дома, на север, я поднялся со стороны Ялты на перевал Ай-Петри и встал над пропастью, лицом к югу. Передо мной, высоко вознесённом над окружавшим ландшафтом, простиралась бесконечная синева, являвшая собой водную гладь моря, невидимо переходившую у линии теоретического горизонта в воздушное пространство неба. Это было визуально и по ощущению единое пространство - бесконечно громадное, наполненное энергетикой чистых стихий. Ом-Мани-Падмэ-Хум!

III. Медикаменты и трансмутанты

III. 1. Таллинский вариант. Я вернулся в Таллин, полный новых впечатлений. А тут еще Вадик прислал из Улан-Удэ грамм сто бурятского пластилина, а также статуэтку будды, несколько танок и тибетско-монгольско-русский словарь "Источник мудрецов" с автографом самого Дандарона! Таким образом начал функционировать наш трансконтинентальный обмен: я отправлял туда товары народного потребления типа заморских джинсов, а сюда шли продукты восточной медицины и традиционного ремесла. Процесс, так сказать, пошел...

Леннон к тому времени женился на девушке Свете, завел бэбика и переехал жить из своего подвала на Батарее к жене, на Черную гору (Мустамяэ). Таким образом мы с ним, на некоторое время, оказались близкими соседями. Квартира моих родителей, где я тогда еще большую часть времени жил, находилась неподалеку от квартиры родителей Светы, куда теперь заселился Леннон. Ссорясь в очередной раз с женой - а это происходило регулярно накануне авансов и зарплат, - Саша переезжал на время к Куне. Отсхаковав, через пару-тройку дней он возвращался назад, в семью.

Вокруг Леннона сложилось нечто вроде оккультного сообщества. Помимо меня и Куни, туда входили наши девушки - Юля и Пепи, а также несколько общих знакомых со склонностью к психоделике: Эдик-Малыш, Родригес, Бамбино, Ычу, Йокси, Ратик, Рита, Сосулька, Лиля, Нина... Всю эту компанию объединяла тяга к галлюцинациям, точнее - к вызывающим галлюцинации психотропным веществам.

В советское время набор доступных средств не мог порадовать изобилием. Помимо классического циклодола имелся близкий по действию, но несравнимо более смрадный димедрол, вызывавший во рту железный привкус.

III. 2. Димедрол. Впервые я попробовал димедрол в шестнадцать лет, в свой первый международный хипповый сезон. В 1972 году в Таллин приехала довольно большая команда москвичей, среди которых был человек по имени Игорь, мой ровесник. Он-то впервые и предложил совершить психоделический трип с помощью сих колес. На пути от хиппового пятачка на площади Победы (Выйду-вяльяк) к ближайшей аптеке мы встретили Влада - длинноволосого бродягу из Усть-Каменогорска, прикочевавшего по-весне в наш приморский город.

- Ты не из аптеки? - окликнул его с ходу Игорь.

Широкое лицо нашего старшего товарища расплылось в улыбке:

- Сегодня дают спокойно, без рецепта!

В самом деле, мы выбили в кассе две пачки, по десять таблеток в каждой. Игорь сказал, что вещество нужно будет непременно запить - гадость чрезвычайная! Мы подошли к автомату газированной воды, налили по стакану. Мой гид выложил все калики из пачки горочкой на ладонь и мигом проглотил, запив вдогонку пенящейся H2O. Я повторил его жест. Димедрол, в самом деле, оказался на вкус снадобьем преотвратительнейшим, так что после воды пришлось еще и закурить. Мы вернулись на площадь, сели на лавочку. Вокруг тусовался пестрый пипл, люди подходили и отходили.

Тут я слышу, что меня кто-то слева окликает: "Кест!" В чем дело? Оборачиваюсь - рядом никого нет. Тут - справа кто-то дотронулся пальцем словно до голого плеча - настолько явственно. И снова - никого. Что за чертовщина? Смотрю вперед и вижу, что прямо на меня, летит муха - прямо в глаз! Я зажмурился, стал тереть глаз, а когда отвел немного руку, чтобы посмотреть, здесь ли муха, то, к полной для себя неожиданности, обнаружил, что рука моя будто-бы следана из воска. Я с удивлением начал ее разглядывать и тут... "восковая" кожа лопнула, и наружу "оттуда" полезли какие-то жуткие насекомые. Я в панике одернул руку, еще раз посмотрел на нее на расстоянии: вроде, все в порядке... Посмотрел перед собой - и тут замечаю, что весь асфальт порос полупрозрачными голубыми цветами. Прямо настоящая колышащаяся галлюцинация. Ну и тут - понеслось!

После того, как дома на другой стороне площади поехали, как трамваи, на маленьких колесиках, я понял, что, не смотря ни на что, пора идти домой. Вернее, тоже ехать, - не дожидаясь, пока дом приедет сюда (была, поначалу, такая мысль). Я поднялся со скамейки на ноги, попытался сделать шаг, и к своему удивлению обнаружил, что ступни моих ног не просто тяжелые как свинец, но еще и сильно примагничиваются к земле. Можно только представить, как я выглядел со стороны, пытаясь добраться до троллейбусной остановки! Более того, по пути к ней мне постоянно, как казалось, попадались на встречу знакомые лица, я здоровался и останавливался поговорить, но через несколько мгновений все они обращались в совершенно неизвестных людей, ошалело глядящих на меня ничего не понимающими глазами. Как я сел на нужный номер - остается только догадываться. В реальном времени мне нужно было ехать до своей остановки минут десять. Чисто субъективно мне показалось, что эта поездка длилась бесконечно долго. Эффект "узнавания" продолжал действовать. То и дело мне казалось, в троллейбусе едут одни знакомые, и я пытался с ними коммуницировать. Интересно было бы знать, за кого меня все эти люди принимали? Тем не менее, я четко сошел на нужной остановке, перешел многорядную магистраль и добрался до своей квартиры.

Дома никого не было. Я зашел в свою комнату, рухнул на кровать, лицом вверх... Все вокруг плыло и ехало, рок-идолы на развешанных по стене постерах звучно клацали зубами, а когда я обращал на них взгляд — стремно подмигивали. Среди прочей чумы постоянно накатывало ощущение, что в квартире еще кто-то есть: то мама, то знакомые. В дверь раздался звонок. Я открыл. На пороге стоял небольшого роста, коренастый рыжий парень. Это был мой эстонский приятель, с которым мы обменивались дисками. Он пришел якобы вернуть мою пластинку и забрать свою. До сих пор помню, как партнер, увидев мою аудиоколлекцию, стал просить дать ему на пару дней переписать несколько хитов. Помню, как отдал ему целую пачку винила, но... никак не могу вспомнить, что это был конкретно за человек. Вообще, сложно сказать, был ли это реально мой приятель, или же просто привидевшийся глюк, так ловко "запрограммированный", что, будучи в действительности совершенно чуждой сущностью, вызывает эффект "узнавания" как якобы "старого знакомого". Я помню, как он выглядел чисто внешне, но не уверен, что знал его в действительной жизни. Во всяком случае, пластинок на следующий день дома не оказалось.

III. 3. Циклодол. Схожим с димедролом действием обладает циклодол (или коротко "цикл"). Отличие состоит в том, что в последнем случае таблетки размером меньше, а действие — сильнее. Кроме того, циклодол не обладалет столь отвратительным горьким привкусом, как димедрол, и его можно пить с чаем. Некоторые радикалы подмешивали циклодол в чай или кофе своим родителям, и те потом колбасились, в непонятке, шизея от несхожести открывавшихся им миров и ощущений с рутинным мироощущением привычной повседневности, рабами которой они пребывали, в большинстве случаев, с рождения.

В нашей компании одно время существовало развлечение: закинуться циклом и пойти гулять на старинное кладбище Александра Невского, где хоронили в основном православных. Тут, кстати, нашел последнее пристанище король русских поэтов Игорь Северянин. "Как хороши, как свежи будут розы моей страной мне брошенные в гроб", - написано на его камне. На кладбище много старинных саркофагов, различных скульптур и фигур. Сразу у входа, как только вы минуете старую каменную арку с православными луковицами, стоит черный мраморный гроб на четырех шарах, как на колесах. Не дай бог вам было увидеть его под циклодолом! Он сдвигался с места, потом поднимался, словно бесшумный вертолет, в воздух и, как многотонный каменный снаряд, начинал носиться над могилами. Когда гроб на несколько мгновений зависал, левитируя, в воздухе, можно было видеть, как на нем сидит полупрозрачная женская фигура в тунике. Она очень напоминала белое изваяние ангела в склепе на противоположной стороне кладбища, построенном, как говорили, одним американским миллионером. Каменный американский ангел, если на него долго смотреть под циклодолом, оживал: открывал глаза, начинал щериться и шевелить пальцами, что-то говорить. Из могил, как из аидовых темниц, доносились стоны погребенных, в густых кустах прятались ведьмы, сверкая желтыми глазами и скрипя зубами, мраморные и гранитные изваяния наливались внутренней жизнью, превращаясь в посланцев потусторонних смыслов.

Кладбище Александра Невского примыкало к узкой полосе густого и высокого леса, пройдя сквозь которую вы упирались в обнесенную колючей проволокой ограду самой настоящей зоны: с вооруженными краснопогонниками на сторожевых вышках, угрюмыми корпусами лагерного производства и фигурами зеков, серыми тенями мелькающих то здесь то там, - по ту сторону экзистенциального Стикса.

Однажды, на рок-фестивале в небольшом городке Кохила, я закинулся десятком циклодолин после целого батла "Стрелецкой" - жутко крепкого и жутко горького (прямо как димедрол!) тридцатиградусного суррогата. Это был сильный трип. Айнай гат хай. Я до сих пор очень отчетливо помню такую сцену. Сижу в зале, концерт должен вот-вот начаться. Вокруг меня - несколько знакомых. Все ждут первого выступления, а я вдруг отчетливо понимаю, что уже переживал эту ситуацию и абсолютно точно знаю, чем она обернется. Взволнованный собственным откровением, я пытаюсь сообщить об этом приятелям. Я пытаюсь объяснить, что знаю будущее, и в доказательство этого сообщаю, что вот сейчас выйдет на сцену Андрес Пыльдроо - известный в те времена гитарист, в полурасстегнутой желтой куртке, сядет на стул, возьмет гитару, положит нога на ногу, и начнет играть такую-то вещь. Но никто меня не слушает - или думая, что я, тащась, гоню, или сами тащатся и врубаются в собственные догоны. И тут я вижу, как на самом деле выходит на сцену Пыльдроо, в полурасстегнутой желтой куртке, садится на стул, берет гитару, кладет нога на ногу, и начнет играть именно эту вещь!..

Но, по большому счету, колеса мне не нравились - мне не нравилась тяжелая колесная таска: металлический привкус во рту, физиологическая монстроидальность галлюциноза, явная инфернальность состояния. Трава тогда была в наших местах еще крайней редкостью. Её можно было открыто забивать и курить прямо в кафе. Можно было также свободно нарезать, прямо в центре города, с грядок мачья, - чтобы тут же сварить ханки. Люди собирали марлечки прямо у памятника Ленину, напротив билдинга ЦК КПЭ в центре города. В те времена не то что соломой - сухими головками никто не интересовался. Ну а на десерт можно было подышать сопалсом.

III. 4. "Сопалс" - это пятновыводитель, производимый в те годы рижским химкомбинатом. Действие этого вещества на человеческую психику открыли питерскке торчки, а через них информация распространилась в Таллине. Техника применения препарата была крайне проста. Сначала им смачивался платок (или иная ткань), а затем нужно было глубоко, на все лёгкие, дышать средством через рот, вплоть до самого момента отлёта. Отлёты же бывали совершенно бешеные.

Мне впервые предложил подышать сопалсом человек по кличке Лошадь. Мы с ним сидели прямо в центре города, на скамейке у теннисных кортов, а за нами стоял длинный ряд туристических автобусов. Я задышал, и сознание моё улетело сразу же настолько далеко, что возвращаясь назад, я нашел себя стоящим на четвереньках перед скамейкой и лающим на оторопевшую группу гостей города. Лошадь стебался, одновременно стремаясь, и делал публике нервные жесты типа "проходи, не задерживай".

Если описать действие сопалса в двух словах, то можно сказать, что это - путешествие сознания за рамки обычных форм времени и пространства. С точки зрения физического времени всё "путешествие" продолжается считанные секунды, но получаемый в это "объективное время" объём психической информации превосходит все мыслимые параметры. Поскольку сопалс можно было купить за 20 копеек практически в любом отделе бытовой химии, я считал своим долгом познакомить с этим волшебным эликсиром всех достойных людей.

III. 5. Месса на Лысой горе. Свою первую массовую сопальсную мессу я провел в то лето в Нымме - лесным массивом за нашим домом в Мустамяэ. Я пообещал людям небывалый приход. Каждый взял с собой по флакону состава, приехали на место, взошли на заросший хвойным лесом холм с большой поляной наверху, называемый в народе Лысой горой. Всего людей было человек тридцать. Присели. Я стал объяснять технику дыхания, параллельно проводя сеанс практической демонстрации. Как только мое сознание вышло из тела, уйдя в непостижимые в глубины психокосмоса, тело упало на землю и поползло вперед, пока, уткнувшись головой в корягу, не остановилось и не "пришло в себя".

На народ всё это произвело бешеный эффект. Все тут же бросились к своим флаконам и начали лихорадочно дышать полным ртом. Эффект не заставил себя долго ждать. Через несколько минут лесная полянка представляла собой реальную босхиану, где существа, охваченные фатальным безумием, пересекаются, не пересекаясь. Каждый бредил собственными откровениями: кто-то громко гоготал, кто-то испуганно косился на соседа, съезжающего с пенька и заваливающегося с немигающими открытыми глазами набок.

В сумерки наша шаманистическая команда, спустившись с Лысой горы, вышла из леса и медленно двинулась в сторону Мустамяэ. Люди, под еще не выветрившимися впечатлениями от эфирных трипов, скользили, как привидения, выдавая странные жесты или внезапно пугая друг друга неадекватностью мимики. А вокруг, вдоль всего маршрута движения нашей колонны, искрились высоковольтные линии передач, съезжали штанги у троллейбусов, включались сигнальные сирены, и мне даже показалось, что где-то, совсем на периферии поля зрения, из окон повыпадало несколько человек...

III. 6. Get your kicks. Будучи в Минске, я посвятил местных людей, в том числе Леннона, в таинства сопальсных путешествий. Возвратившись из своего первого трипа в полной ошарашенности, последний рассказал, как оказался на поросшем бурьяном на лугу, по которому ходил некий гном и отвинчивал гаечным ключом колючки. Это переживание вызвало в Ленноне дикий стёб, воодушевивший всю компанию, которая тут же ломанула с зеленого пятачка у цирка, где мы сидели, в ближайший (ал)химмаг за колдовским снадобьем.

Приехав в Таллин, Леннон вспомнил о сопалсе, но теперь он подходил к нему не как психоделик, а как маг. Сопальсные отлёты непосредственно конкретизировали положения его магической теории об иных телах и мирах, о силах сверхъестественного влияния и видения, об иллюзорности реальности и возможностях её магической трансформации.

В отношении сопалса мы с Ленноном довольно долго и досконально экспериментировали, причем не только индивидуально или вдвоем, но также устраивая групповые сессии. В целом, сопальсный трип проходил примерно следующим образом. Прежде всего, нужно было взять кусок ткани (платок или шарф), смочить его веществом и тут же начать интенсивно вдыхать через широко открытый рот. Через некоторое время, по мере насыщения капилляров мозга эфирными парами, наступал эффект магического эха. Это значит, что каждый из доносившихся в сознание извне звуков, в том числе каждое слово окружающих, начинало многократно повторяться, постепенно угасая. Но поскольку звуков вокруг много, то всё превращалось в нескончаемую шумовую реверберацию, примордиальным источником которой обнаруживалось, в конечном итоге, божественное первослово, произносимое в пустом эфире.

Помимо звукового эха возникал эффект "эха жеста". Иными словами, всякое движение объектов вокруг вас как бы многократно отражалось в сознании, а общая картина мира, таким образом, смещалась, обретая характер бесконечно накладываемых друг на друга дискретных фрагментов расчлененного бытия. Фаза магического эха, в которой происходило декомпонирование фундаментальной реальности, представлялась начальной стадией "выхода из тела".

Обычно когда человека выбрасывает из тела, он не имеет никакого представления о том, куда может "приземлиться", в какое "пространство" попасть. Всё происходит полностью спонтанно. Чем сильнее насыщение нервной системы эфиром - тем дальше заносит. Однако, попрактиковавшись в таких вылетах, можно заметить, что достигаемые планы имеют некую дифференциацию, выстраиваясь от очень приземленных структур, сохраняющих еще видимость нашего обычного мира, до крайне психоделических и даже психомагических форм. Чем выше план - тем круче, масштабнее переживание. На предельных уровнях интуиция осеняется невероятными откровениями о множественности времен и пространств, которые, замыкаясь в невероятную спираль бытия, манифестируются через наше самосознание в модусе персонализированного опыта. Вам открываются парадоксы микро- и макромира, причем не в теории, а LIVE - как непосредственное сопереживание "здесь и теперь".

III. 7. Тотальное дежа-вю. Один из наиболее разительных эффектов сопальсного трипа проявляется при "возвращении в тело", когда человеку кажется, что всё, происходившее с ним до сих пор в жизни, являлось механическим повторением однажды прописанной схемы - т. е. как бы уже некогда имело место, как в своеобразном дежа-вю. И что только с этого момента "приземления" или "пробуждения" начинается реальное, самовольное существование. Таким образом, весь мир разоблачается как тотальный обман или абсолютный стёб. Эта истина настолько шокирующа, что неофит начинает сотрясаться шаманистическим смехом, во время которого мозг и нервная система в целом обрабатывают парадоксальную информацию, полученную из секретной лаборатории вселенной.

Однажды я предложил подышать в одной московской компании. Сбегали в хозтовары, принесли продукт. Я объяснил технику задыха и поехали... Первым пробило Игоря-художника: он начал безумно хохотать, потом вскочил, пытаясь что-то объяснить полуотлетевшей аудитории, но, не дождавшись вразумительной реакции, бросился из квартиры вон - к более вменяемым людям, которых нужно было срочно предупредить о том вселенском подвохе, который только что открылся его изумленному воображению. Первым делом Игорь по-деловому зашел в химмаг и взял пузырей двадцать вещества, с которым, в качестве главного аргумента, и предстал перед рядом лиц - с неуклонным желанием избавить тех от чудовищной омраченности. Наконец, лица поддались на уговоры. Одного из них вставило так сильно, что он не просто стебался, но точно так же как Игорь бросился просветлять других - но уже не близких друзей, а случайную публику в метро! Он так и ездил по кольцевой до упора, пока его где-то не повязали менты и не отправили в дурдом. Парень через пару дней, естественно, отошел, но к сопалсу после этого больше не прикасался. Говорил, что все выводы для себя уже сделал.

III. 8. Перемещение сознания. Cпецифическим сопальсным трюком был обмен платочками - теми, с помощью которых дышат. Здесь фокус состоял в следующем. "Ну, что, - говорил один человек другому, - махнем платочками?" Махнувшись и задышав из чужого платочка можно было "увидеть" (или магически повторить) предыдущий отлет его владельца. Т. е. вы как бы переноситесь в сознание того человека, с которым махнулись платочком, и полностью переживаете впечатления его сопальсного трипа, будто бы вы и есть он. А он, соответственно, полностью переживает ваш трип с помощью вашего платочка.

Бывало, собиралась компания человек по десять и все дышали, постоянно меняясь платочками и шарфиками. В результате никто уже не мог понять, кто есть кто, а найти назад свой изначальный платок во всей этой ситуации совершенно не представлялось возможным. Так и рубились, пока не кончалось вещество. Тут, конечно, можно было понаблюдать чужое безумие. Впрочем, собственное, наверное, со стороны представляется тоже - слава богу!

Приколы бывали совершенно неожиданные. Эдик однажды увидел себя в теле динозавра. Дыхнул, отлетел, и тут из кромешной тьмы психического аута высвечивается перед его взором, словно на магическом дисплее, окно в реальность, которая наблюдаема как бы с многометровой высоты. Постепенно до Эдика доходит, что он является динозавром, типа диплодока с длиннейшей шеей, на которой вознесена, высоко вверх, маленькая гипофизная головка. Вот с этой-то высоты длинношеея он и наблюдал мир, заросший папортниками. Ратику же привиделась собственная могила, сложенная из флаконов сопалса. После этого он перестал дышать и сел на иглу. А можно оказаться в пространстве бестелесных душ, ощущаемых лишь как фактор чистого присутствия вне всякой формы. Постепенно опыт пребывания в различных планах и пси-пространствах позволяет понять структуру эфирного космоса, иерархичность его состояний.

III. 9. Магическое бардо. Планы более приземленные меняют сознание не столь радикально и позволяют как бы наблюдать обычную реальность из несколько смещенной в астральное состояние перспективы. Мы с Ленноном выработали специальную технику дыхания, позволявшую регулировать уровень погружения в "астрал", - с тем, чтобы не отлетать сразу далеко, но задержаться в особом промежуточном состоянии, которое можно назвать магическим бардо.

Магическое бардо - это специальный план, из которого открывается вход в оперативное пространство практической магии и находясь в котором можно изменять законы действительности. Вход в этот план состоял из двух этапов: практического и инициатического. Сначала нужно было задержаться в ранней фазе магического эха. Это, так сказать, самый приземленный из астральных подпланов. В таком состоянии можно видеть некие астральные сущности, обитающие здесь. Это могут быть независимые существа, магические големы или проекции посторонних мыслей.

Характерная особенность магических креатур состоит в том, что с лица они выглядят как настоящие люди, разве что - как и всё в этом призрачном мире - полупрозрачные. Попадая в непосредственное поле действия вашего человеческого излучения, примерно в радиусе трех метров вокруг тела, эти креатуры обретают как бы полноценное физическое проявление, словно насасываясь вашим биополем. Приблизившись к вам, креатуры просят "накапать платочек" - т. е. дать им дыхнуть сопалсом. Эти парЫ для них - что для акулы кровь.

Подчас, новички в этом плане долго не могут понять, кто с ними разговаривает - настоящие человеческие друзья, просящие подогреться, или же креатуры, жаждущие подсоса. Отличить магическую креатуру от реального человека можно только со спины: у креатуры на затылке расположено второе лицо, а точнее - стремная маска, наподобие халлоуинской тыквы, скалящая зубы и нагло таращащаяся на вас: "Ну, что, съел?..." Поэтому, если вдруг когда-нибудь кто-нибудь будет настойчиво пытаться взглянуть на вас сзади - не спешите с выводами. Лучше постарайтесь сами заглянуть этому субъекту за спину: не из тех ли?..

Иногда креатуры появляются в личине не частных знакомых, а каких-нибудь знаменитостей или даже фантастических персон. Это может быть далай-лама, Чингис-хан, какой-нибудь шаман, Рамакришна или даже сам сатана. Но конечный смысл пребывания в этом плане состоит вовсе не в том, чтобы накапать в платочек какой-нибудь очередной дутой креатуре, а в возможности встречи с джокером - магическим посредником между мирами.

Здесь начинается второй, инициатический эпап входа в оперативное пространство практической магии. Джокер обычно является в виде клоуна-шута или просто стёбаря (слово joker означает именно шутника-стёбаря). Появившись, он демонстрирует вам заклинательные жесты и мантры, повторяя которые вслед за ним вы попадаете - через эффект магического эха - в особый план, действуя в котором средствами оккультной манипуляции можно влиять на процессы в реальном мире. К примеру - давать телепатические и даже телекинетические команды на расстоянии.

Бывало, мы с Ленноном, пропитавшись предварительно веществом, шли потом бухнуть куда-нибудь в бар-ресторан, ибо коньяк - лучшее средство продезинфицировать нервную систему после сопальсной накачки. Присаживались за столик, заказывали сразу по сто пятьдесят армянского пятизвездночного, закуски. По завершении трапезы Леннон давал официантке импульс, та оборачивалась, он поднимал вверх указательный палец, ловя ее внимание:

- Девушка, мы в расчете?

Официантка спохватывалась:

- Извините, я вам сейчас принесу сдачи!...

- Сдачу оставьте себе!

Девушка с благодарностью делала книксен, а мы шли пить в следующее заведение.

III. 10. Менты. Как-то раз мы сидели с Ленноном, Куней и Пепи на Вышгороде, на лавочке у стоявшего там памятника эстонскому революционеру Виктору Кингиссеппу. В ясном небе зажигались яркие звезды - идеальная лётная погода. Мы достали по банке, всколыхнули местный эфир. Поскольку Куня с Пепи не догоняли четких правил безопасности полетов, затаскиваясь в основном не целенаправленно (подобно нам с Ленноном), а спонтанно, наш коллективный выход в космос тут же был засечен так называемыми "астральными ментами" - примитивными черномагическими креатурами служебного типа, охраняющими низший астрал от несанкционированного вторжения извне, - которые тут же, действуя телепатически, навели на нас реальных ментов, которые, совершенно неожиданно и в самый неподходящий момент, вдруг нарисовались прямо перед скамейкой: "Что пьем?"

Их было четверо. Мы все тупо молчали. Один из ментов подошел к Куне:

- А ну, дыхни!

И каким-то ублюдочным жестом - ну прямо вылитый Шариков! - сунул нос прямо Куне чуть ли не в рот.

- Ох, ёб твою мать! - Шариков очумело отшатнулся. - Что это за гадость вы хлещете? А ну, покажь!

Куня так и стоял с банкой в руках. Мент, видимо, думал сначала, что это стакан. Выхватил сопальсный флакон из стылых рук Александра. Присмотрелся к этикетке - и в ужасе отшатнулся:

- Так вы что, ЭТО ПЬЕТЕ?

Мы все молча уставились на этого мента угрюмыми взглядами тяжелых сумасшедших, готовых не известно на что. Тот неожиданно замаялся, зыркнул на своих:

- Мужики, чего-то я хуево себя чувствую, заболел наверное. Ну их на хуй, этих мудаков!

Мы по-прежнему молчали, нагнетая поле. Я дал наряду телепатическую команду: "Отваливайте!" В этот момент пошел крупный снег. Менты, действительно, начали как-то неуютно ежиться, еще раз взглянули на наши каменные лица и мрачно отчалили, уводя заломавшегося товарища. Мы же опять присели на лавочку и снова накапали горючего на концы шарфов, заменявших в холодный сезон носовые платочки.

III. 11. Попрыгунчик. Как-то раз мы решили с Ленноном провести дыхательный эксперимент в церкви. Взяли с собой по банке и Йокси - в свидетели чистоты опыта. В принципе, выходя в состояние магического бардо можно сохранять сознательный контакт друг с другом, обмениваться впечатлениями и вообще информацией, причем - не обязательно вербальным образом. Возвращаясь после совместных вылетов в обычное земное состояние, мы с Ленноном, как правило, обсуждали результаты трипов, старались перевести обретаемую в измененных состояниях информацию в формат рационального текста. Однако, чтобы зафиксировать эксперимент со стороны, требовался внешний свидетель в неизмененном состоянии. Роль такого наблюдателя и должен был исполнять Йокси.

Йокси - коренастый, под Швейка, жизнерадостный ленивец - нарисовался в нашей альтернативной тусовке примерно в то же время, когда Леннон приехал в Таллин. Настоящее имя Йокси - Валерий, а изначальный полный псевдоним - Йокси-Кокси. Йокси сразу показал себя в компании как самобытный писатель, выступив с повестью "Муравлики" - телегой про муравликов, живущих в стране Муравликия. Быстро обретя пристрастие к галлюциногенам и вообще всему запредельному, Йокси сильно прогрессировал на пути духовного развития и даже дошел до того, что стал прислуживать на литургиях у отца Василия, в маленькой православной церквушке в Копли, на Ситцевой (Ситси).

Однако, в качестве экспериментального полигона мы с Ленноном выбрали вовсе не ту церковь, а кирху на площади Победы (теперь она называется площадью Свободы - Вабадузе-вяльяк), где можно было уютно устроиться с платком где-нибудь на задней скамейке. И вот, заходим мы втроем в эту кирху, тут - полно народу, играет орган. Мы присаживаемся в последнем ряду. Ну, посидели несколько минут, музыка закончилась, пастор приступил к проповеди со специального балкончика. Видимо, и нам пора! Леннон открыл свой знаменитый кожаный портфель, достал оттуда две банки.

Сидели мы так: я - посередине, справа от меня - Леннон, слева - Йокси. Леннон передал мне банку, Йокси должен был за нами наблюдать и потом рассказать, как он видел всю ситуацию вменяемыми глазами. Мы смочили платочки и глубоко вдохнули. Знакомый сладковатый привкус эфирных паров обложил язык и всю носоглотку, в мозг пошли пузырьки дхарма-каи. Смотрю на пастыря, как тот заряжает публику с томиком Евангелия в руке. Тут пастор отложил книгу в сторону и обращается к аудитории:

- А теперь, дорогие братья и сестры, следите внимательно за мной и делайте как я!

И он начал, жест за жестом, повторять магическую манипуляцию джокера:

- Здесь нужно два раза прихлопнуть, тут три раза притопнуть: хип-хоп, трулль-ля-ля!

Тут до меня доходит, что пастор - и есть джокер! Публика следует его указаниям: люди прихлопнули, притопнули, и все разом очутились в зазеркалье магического бардо. Я оборачиваюсь к Леннону и спрашиваю:

- Ты видел, как он ловко всех развел?

- А ты как думал, Петр!

Леннон хитро залыбился:

- Ты лучше туда посмотри, вон, в том углу, видишь, кэгэбэшник тусуется?

Я посмотрел в указанном направлении и увидел, как в гуще набившейся в боковом корабле толпы крутился какой-то лысый типчик в черном плаще. "Странно", - подумалось мне. Я раньше как-то и не представлял себе, что кэгэбэшники реально ходят по церквям. Ну, пусть себе шустрят, все равно мы их видим, а они нас - нет! Я обернулся к Леннону:

- Это тот, который с лысиной?

- Он самый!

- Круто мы его засекли! Нас им всё равно не взять!

- Ха-ха! А теперь посмотри налево!

Я оборачиваюсь налево, но вместо ожидаемого лица Йокси упираюсь взглядом в того самого кэгэбэшника, который только что крутился в толпе. Шок паники. Лихорадочно оборачиваюсь направо, но вместо Леннона в его кресле сидит Йокси. Гляжу вперед, туда, где несколько секунд назад шустрил кагэбеэник. И вижу Леннона, стоящего на том же самом месте. Леннон залыбился и замахал мне рукой. Такая моментальная смена позиций не укладывается у меня в голове. Я снова смотрю налево - вижу Йокси. Направо - там, с неовозмутимой миной, сидит Леннон.

- Послушай, Петр, - спрашиваю я его, - что значит вся эта чертовщина?.

- Это магическая игра "попрыгунчик" - моментальное перенесение тела в пространстве.

- Как же это у тебя так получается?

- Чтобы так прыгать - двадцать лет учиться надо! Эти способности открываются на продвинутых этапах практической магии. Так что мы с Эйнштейном еще потягаемся! Иах!

Леннон издал свой коронный клич и отсалютовал жестом с тремя растопыренными пальцами при соединенных мизинце и большом, что должно было символизировать трезубец Шивы. Мы уже совсем внаглую заржали. В ситуацию оперативно вмешался Йокси:

- Эй, вы, кабаны, отваливаем! Саша, убери флакон в портфель, и платок подальше, а то пахнет, сейчас людей заглючит! Быстро соскакиваем, пока тут не растусовались!

Йокси чуть ли не силой вытолкал нас, гогочущих во весь голос, на улицу. Глоток свежего зимнего воздуха привел немного в чувство. Ну, так что же там было? По рассказу Йокси, всё выглядело очень тривиально. Мы зашли в кирху, сели, накапали. Потом мы с Ленноном якобы затихли, уткнувшись в платочки. Тут же вокруг стал распространяться характерный химический запах. Йокси попытался нас остановить, но было поздно. Примерно с минуту мы с Ленноном не реагировали ни на какие внешние сигналы, а потом вдруг ОДНОВРЕМЕННО начали потихонечку хихикать. Йокси нас тряс, а мы хихикали все сильнее и сильнее, пока, наконец, не рассмеялись уже полной грудью, что нас окончательно и привело в себя. То есть весь сеанс с пастором и кагэбэшником занял от силы минуты полторы.

- А что пастор-то говорил, что пастор? - пытался добиться от Йокси. - Ты сам-то топал, хлопал, или как?

Йокси, казалось, не понимал, о чем его спрашивают.

- Какие прихлопы? Я же говорю: вы открыли флаконы, пошел шмон, я начал вас тормошить, а вы в ответ - стебаться. Пока я вас не вывел. Вот и всё. Что там пастор говорил - я вообще не слушал.

III. 12. Йорик. Дышали мы не только в церквях, но и в могилах. Наиболее крутую из могил мы посетили во время раскопок территории вокруг церкви Нигулисте на Харьюской горке, рядом с известной в тогдашних хипповых кругах "Мороженицей". Вероятно, прежде на этом месте было кладбище. Прорытые траншеи обнаруживали двухметровый слой человеческих костей и даже целостных скелетов, буквально наваленных друг на друга. Вот в одну из таких траншей, слегка присыпанную снежком, мы и спустились с Ленноном звездной зимней ночью. Нашей целью было, в ленноновском выражении, "прорубить астрал" - т. е. сделать астроскопическую съемку местности для определения ее магических свойств и связей.

По костям предков мы сошли в хладное чрево Земли, присели в медитативных позах на припорошенных как бы белым порошком анонимных останках. Часы на башне старинной городской ратуши пробили полночь. Леннон раскрыл свой волшебный портфель, достал оттуда алтарный покров, свечи, подсвечники, изображения магических идамов, колокольчик, ритуальный нож и два флакона воды ведьм. Зажгли светильники, побрызгали с мантрами водой вокруг, призывая духов запредельного. Накапали на шарфики...

Через некоторое время скелеты стали оживать. Могила словно наполнилась тяжелыми вздохами, глухими стонами и придушенными завываниями, а сами кости вокруг зажглись некоей призрачной жизнью. Пошел снег. Снег, вообще, почти всегда начинает идти после того, как вы устанавливаете контакт с космосом. Видимо, такие трюки в тонких слоях эфира приводят к возмущению, возможно, геомагнитного поля и соответствующим атмосферным реакциям. Тут череп, на котором сидел Леннон, заговорил. Выяснилось, что это был череп Йорика, который просил Леннона взял его с собой, в качестве Вещей головы. Йорик обещал исполнять роль посредника между мирами, способного доносить нам сюда, в земную юдоль, промыслы высших космических смыслов. Леннон решил принять это предложение, завернул череп в алтарный покров и положил в портфель.

Дома он приделал черепу ко лбу, на место "третьего глаза", козий рог, затем надел на Йорика стерео-наушники и солнечные очки. Во время сеансов он садился напротив магической головы, надевал на на себя другую пару наушников, подключая оба выхода к внешней антенне, а затем вставлял в челюсть черепа карту джокера из специальной окрОпленной (не путать с окрАпленной) колоды. После соответствующей синергической накачки Йорик начинал вещать, и даже мог телепортировать сознание филдрулера (т. е. своего магического хозяина) в заданные места.

Роль младшего прислужника в магических ритуалах общения с Вещей головой играл едва начинавший ходить ленноновский сын Денис.

- Денис - значит Денница!, - любил многозначительно замечать молодой папа. - А ну, Денисик, отнеси дяде Йорику платочек, пусть дядя подышит!

И маленький Денисик бежал с протянутой ручкой, сжимавшей насыщенную парами пятновыводителя тряпочку, к возлежавшему на инкрустированном восточном блюде рогатому черепу дяди Йорика.

Надо сказать, Йорик действительно давал недурные советы. Лично мне он один раз, к примеру, объяснил, зачем во время сессий нужно зажигать огонь. Оказывается, он уничтожает "трупы мыслеформ", т. е. психоэнергетические шлаки процесса мышления, заполняющие эфирное пространство вокруг человека. Огонь, как выяснилось - и я это конкретно увидел - сжигает остатки мыслей, очищая тем самым эфир для потенциального проявления в нем более субтильных вибраций. Другая вещь, которую мне показал Йорик - это механизм происхождения иллюзии из сознания, действующий с точки зрения вовлеченного в него субъекта по принципу самозамыкающейся петли Мебиуса.

IV. Блюдодейство

IV. 1. Шпаргалка. Я давно был наслышан о разных забойных историях по поводу вращающегося блюдца, через которое якобы духи разговаривают с аудиторией. Всё это было настолько интригующе, что я решил, наконец, сам попробовать, что к чему. Поводом к моему первому спиритическому сеансу послужил очередной зачет в институте. Сдавали мы что-то вроде иностранной литературы, где требовалось знание массы текстов, которые я читать ленился. А что, если напрямую спросить у духов, какой билет мне попадется? Для того, чтобы блюдце завращалось и задвигалось, требовалось - насколько я мог себе представить - одновременное наложение нескольких рук. Как раз с этим дОма был большой дефицит. В конце концов, я уговорил маму мне ассистировать. Я взял большой лист ватмана, начертил на нем круг, вписав туда 33 буквы русского алфавита, а во внутреннем круге, поменьше - цифры: от единицы до нуля. В правом поле листа я написал крупными буквами "ДА", в левом - "НЕТ". В центр круга я положил тонкое фарфоровое блюдечко, нарисовав на нем указующую стрелку. Мы с мамой положили кончики пальцев на края блюдца, и я начал процедуру призывания духа. В качестве такового я выбрал Шанкару Ачарью - древнеиндийского философа, ряд вещей которого недавно прочел.

Минут десять, несмотря на все наши старания, ничего не происходило, блюдце не двигалось. Я уже начал разочаровываться, думая, что двух рук не хватает. И тут, неожиданно, оно сдвинулось с места! Влево-вправо, оно задвигалось резко туда-сода, а потом вдруг перешло на круговые траектории, описывая на ватмане замысловатые спирали.

- Дух Шанкары Ачарьи, слышишь ли ты меня?

Блюдце дернулось к отметке "ДА" и остановилось прямо перед ней.

- Можешь ли сообщить мне номер билета?

- "ДА"

- Какой это номер?

Блюдце подошло к цифре "13", указывая на нее стрелкой. Ого! Очень остроумно, но чем, как говорится, он не шутит? Я не стал чрезмерно эксплуатировать духа вопросами и отпустил с миром.

На следующий день я хорошо выспался и пришел на зачет одним из последних. В коридоре наши девочки всё еще кучковались, и я спросил у них шпаргалку на вопрос номер тринадцать.

- Ты этот вопрос плохо знаешь? - спросила меня Алла, которая тоже собиралась идти на сдачу.

- Откровенно говоря, совсем не знаю!

- А другие знаешь, или у тебя на них шпаргалки есть?

- Шпаргалок нет, я их никогда не делаю, а с другими вопросами - тоже не ахти. Ну, где наша не пропадала!

Мы вместе зашли в аудиторию, где принимался зачет. Сначала к столу подошла Алла, взяла билет. Тут же подхожу я, тоже беру билет. Поворачиваю его, чтобы посмотреть на номер. 13!!! У меня аж дыхание перехватило.

- Какой номер? - спрашивает преподаватель.

- Тринадцать!

- Тринадцать? - переспрашивает стоящая рядом Алла. Преподаватель недоуменно смотрит на неё:

- У вас тоже тринадцать?

Алла смущается, недоумевая не меньше преподавателя, но совсем по другому поводу.

- Да нет, у меня не тринадцать. Извините...

Я тем временем занимаю место за отдаленным столом, достаю шпаргалку. Ответ подготовил по полной программе, а сам всё думаю: "Надо же, как круто! Вот это номер!" Посидел для видимости чуть подольше, наконец, пропустив вперед Аллу, вызвался отвечать. Я начал бодро сыпать по первому пункту, но буквально через полминуты преподавательница меня резко осадила:

- Да, Владимир,я вижу, что вы хорошо знаете эту тему, однако у вас рекорд по пропускам в вашей группе, и я не уверена, что так же хорошо вы знаете другие темы.

И она начала меня бомбить какими-то французами, которых я не только не читал, но чьи имена вообще впервые слышал! В общем, зачет я тогда не сдал. Выхожу из аудитории в коридор - навстречу кидаются наши девушки, вместе с Аллой:

- Ну что, Коша, сдал?

- Знаете, как в классическом анекдоте: "мочу-кал сдал, математику - нет!"

- Как не сдал? А шпаргалка? Алла рассказала, ты вытащил как раз нужный номер!

- Ну, видать, не в номере счастье!

Несмотря ни на что, девушки все же вынудили меня выдать им секрет угаданного билета. Ведь в следующий раз духоа можно будет спросить не "какой билет попадется", а "по какому будут спрашивать"! Однако, провести обещанный спиритический сеанс нам полноценно так и не удалось. Проблема была в том, что для этого мы собирались в общежитии студентов педагогического и художественного институтов, а тамошние нравы диктовали особую манеру поведения. Художники-молдаване, с которыми дружили некоторые из наших дам, неизбежно превращали каждое групповое собрание в закарпатский банкет, где вино никогда не иссякало в принципе. Поэтому в лучшем случае дело могло закончиться постелью, но никак не блюдечком.

IV. 2. Красногорск - всесоюзный центр спиритизма. Однако, в целом в нашей таллинской компании вращение блюдечка как-то не пошло. Все хотели психоделики. Зато мне удалось привить эту практику в Москве, точнее - в подмосковном Красногорске. Здесь жил мой приятель Дима, с которым мы ездили в Бурятию. Вернувшись домой, он впал в ламаизм, который, впрочем, очень быстро был вытеснен культом Че Гевары и модной тогда теорией городских партизан. А потом красногорская тусовка заразилась вирусом тантризма: несколько местных флэтов было превращено в эффективные тантрадромы, где практиковались самого широкого розлива возлияния, влияния и вливания.

Однако, согласитесь, находясь в Москве, жалко тратить время на оргии - ведь тут столько вокруг всего! Как то раз, в перерыве между пуджами, я предложил провести экспериментальный спиритический сеанс. А то какая тантра без реальной мистики? Одной трын-травой сыт не будешь! Расчертили лист, достали блюдце. На этот раз руки наложило человек шесть. Я начал энвокацию Тары: "Om Tare Tuttare Ture Svaha!" . И буквально через минуту блюдце зашевелилось! Всех как будто замкнуло током. Я продолжал спрашивать Тару, будет ли она с нами разговаривать и так далее. В ответ блюдце стало ходить по кругу, а потом указывать стрелкой на буквы, которые кто-то тут же старательно записывал. Блюдце обошло уже два десятка букв, но никакого вразумительного смысла из них так и не складывалось. Просто какая-то абракадабра. И тут до меня дошло: ведь Тара-то разговаривает по-тибетски! Почитав к тому времени достаточно тибетологической литературы, я привык к латинской транскрипции тибетских слов. И вот теперь до меня дошло, что ответы Тары - это такая же транскрипция, но кириллицей, ибо я увидел, как полученный текст расчленим на характерные тибетские слоги.

- Послушайте, она говорит по-тибетски. Может быть, вызовем кого-нибудь из русскоговорящих?

- Пушкина!

Вызвали Пушкина. Тот сыпал полными банками, очень по-пушкински. Потом - еще кого-то... В общем, люди очень плотно подсели после этого сеанса на блюдечко. Некоторые даже умудрялись оперировать с ним в одиночку - оно продолжало бегать и вращаться. Постепенно Красногорск стал превращаться во всесоюзный центр спиритизма, ибо вряд ли где еще в стране тогда гоняли блюдце одновременно столько людей и с таким азартом. В пик сезона сессии проходили буквально каждый день, иногда параллельно на нескольких квартирах, так что люди перезванивались, делясь результатами и сверяя данные.

В конце концов, духи из загробного мира начали манифестироваться даже в общественном пространстве города. Как-то раз мы шли с Димой через местный парк, и тут увидели два огромных, метра в три высотой, неизвестно откуда взявшихся в этих местах куста! Это была полная неожиданность. Мы, разумеется, эти кусты тут же ободрали, потом присели на ближайшей скамейке, прибили "Прибой".

- Это - бывшее кладбище, - с энтузиазмом сказал Дмитрий, - вот здесь, на удобрениях, такие дела и вырастают!

- Интересно, а место, где стоит эта скамейка - тоже чья-то могила?

И я подумал про себя, кто бы это мог быть здесь похоронен? В этот самый момент перед нами появляются две женщины печального образа, в длинных плащах и платках, напоминая чем-то персонажей византийской иконы, и спрашивают, не хотим ли мы пересесть на другую скамейку. Чтобы развеять недоумение, одна из них объясняет, что как раз на том самом месте, где мы сидим, покоится прах их папы, и они хотели бы сейчас специально посидеть именно на этой скамейке. Мы, разумеется, дамам уступили, а потом я всё думал: "Вот вырос индийский куст на тайной могиле, как некогда акация на могиле Хирама... Но всё тайное станет явным, и имена раскроются!"

Часть II. Рам в СССР

V. Langermaa

V. 1. Отец Николай. Настоятелем церкви Всескорбящей Божией Матери, в которой служил Йокси, был отец Николай - благообразный седовласый старец с белой бородой, чем-то напоминавший своей внешностью известного русского художника и мистика Николая Рериха. Не чужд был мистицизму и сам отец Николай. Вероятно, именно это качество притянуло к нему Йокси, жадно искавшего вслепую руководства в том психоделическом трипе, который он собирался в своей жизни предпринять. Находясь в услужении у святого отца, он выучился читать псалтирь по-церковнославянски нараспев. Будучи от рождения артистом - в театральном кружке он занимался еще школьником, вместе с Пепи - Йокси входил в роль и начинал играть голосовыми модуляциями в духе древних канторов, рецитируя басом:

"Господь пасет мя, и ничтоже мя лишит. На месте злачне, тамо всели мя, на воде покойне воспита мя. Душу мою обрати, настави мя на стези правды, имене ради Своего. Аще бо и пойду посреде сени смертныя, не убоюся зла, яко Ты со мною еси: жезл Твой и палица Твоея, та мя утешиста, Уготовал еси предо мною трапезу сопротив стужающым мне: умастил еси елеом главу мою, и чаша Твоя упоявающи мя, яко державна. И милость Твоя поженет мя вся дни живота моего: и еже вселитимися в дом Господень в долготу днiй."

Однажды Йокси мне поведал, что отец Николай рассказал ему о некоем философе и йоге, проживавшем где-то на хуторе под Пярну. Священник был знаком с философом и предложил Йокси съездить к последнему, - если, конечно, есть желание пообщаться, так сказать, со специалистом высокого класса в вопросах потустороннего опыта. Наличием у нас в Эстонии реального йога - как это выходило по словам отца Николая в йоксиной передаче - я тут же очень живо заинтересовался и начал расспрашивать детали. Валера ничего конкретно сам не знал и предложил мне для начала вместе сходить в гости к настоятелю на чаёк, а там уже выяснить что к чему.

Отец Николай принял нас очень радушно в своем доме, неподалеку от Лысой горы в Нымме. Ознакомившись с моей трансцендентальной ориентацией он, как могло показаться, несколько скептически поглядел на меня и сказал:

- Молодой человек, знаете, вы мне чем-то напоминаете Бердяева. Вот тот тоже всё метался и не мог придти к общему знаменателю. Ваш друг Валерий, как мне кажется, сделал правильный выбор, возвернувшись в лоно матери-церкви. Все мы - как блудные дети. Ну, я думаю, вы всё равно не остановитесь, пока не встретите такого мистика, как Рам...

И отец Николай рассказал про человека, приехавшего сюда после войны с Запада и занимающегося с тех пор самой настоящей йогой, усвоенной от оригинальных индийских учителей! Ехать к гуру нужно было на 102 километр по Пярнускому шоссе, до остановки Лангермаа. Оттуда, от большого дуба, шла сельская дорога к хутору.

- Возьмите побольше еды, - напутствовал нас отец Николай, - у философа совсем нет денег и все гости привозят продукты с собой.

V. 2. Лангермаа. На следующий день, с утра пораньше, мы с Йокси вышли на Пярнуское шоссе ловить попутку на 102 километр. Прошли от черты города до столба с отметкой "14", но машины так и не поймали. Дорога как вымерла. Редкая "Волга" пронесется в сторону знаменитого курорта, везя очередную семью московских бонз на отдых в оздоровительные санатории маленького эстонского прибрежного городка. Воскресенье - нелетная погода. У Йокси под конец совсем развалилась обувь, и он закопал останки ботинок прямо у четырнадцатикилометровой отметины. Как ни странно, сразу после этого перед нами остановился грузовик с кабиной на троих, и любезный шофер предложил подбросить, как выяснилось - прямо до сто второго.

Мы вышли на автобусной остановке и тут же увидели стоящий у дороги гигантский дуб - прямо-таки толстовский двойник из "Войны и мира", дуб-философ... Он был густо покрыт листвой и возносился на фоне голубеющего летнего неба, словно древо мира, ввысь, к сферам чистых идей. По ту сторону к шоссе перпендикулярно примыкала сельская дорога, убегавшая широкой дугой через луг с резвящимися белыми конями, за опушку надвигавшегося леса. Идти надо было, по словам отца Николая, километра два. Мы, очевидно, прошли намного больше, но ничего подобного срубу, описанного батюшкой, на пути так и не попалось. Наконец, подойдя к очередному, стоявшему на тропе хутору, я спросил мастерившего во дворе то ли грабли, то ли телегу хозяина: "Как попасть на хутор Уку?" Рот того растянулся в дружественной улыбке:

- Так вам нужно к Михкелю Тамму?

- Да, имено к нему!

- Так вот же туда дорога, по которой вы пришли: туда дальше, за поворот, и там еще примерно через километр, по левую сторону дороги, вы увидите большую каменную кладку. Это и будет Уку-талу.

Мы прошли еще с четверть часа. Как там говорил тележник, "каменная кладка"? Вот, вроде, и она: стена из огромных гранитных валунов, схваченных цементом. Вероятно, остатки какого-то фундаментального строения типа стойла или мельницы. Вообще, в Эстонии в то время, особенно в глубинке, было много брошеных хуторов, в том числе - очень зажиточных, отстроенных всё из того же гранита, с черепичным покрытием, громадным комплексом хозяйственных построек и роскошными, хотя и полностью одичавшими, садами. Пустующие поля и пашни вокруг оставленных хозяйств были усеяны ржавыми сельхозмашинами малого калибра - запряжными плугами, сеялками, боронилками. Остатки кулацкой техники. Брошена, вероятно, в процессе послевоенного советского раскулачивания. Вот и здесь: характерная гранитная кладка, разрушенная временем и, возможно, человеком. А чуть дальше - сад и торец приземистой избы с огромной крышей. Неужто, Уку-талу?

Не успеваем подойти к калитке, где висит почтовый ящик с фамилией жильца, как на пороге избы появляется невысокий, плотносбитый человек с длинным седым хайром до плеч и огромной белой бородой до пояса.

- Andke andeks, kas see on Uku-talu?

- Ja, ja, ыйге, Уку-талу! Рам Mихаэль Тамм, - представился человек, распахивая калитку и широко улыбаясь.

Мы тоже представились. Отец Николай, йога, философия. Нам всё очень интересно. Философ, который просил себя звать для краткости просто Рамом, пригласил нас в дом.

V. 3. У Рама. Впервые переступив порог рамовского дома я шагнул словно в иное измерение, причем не во сне или в бреду, а совершенно наяву, во плоти. Прежде всего меня поразила субтильная психическая атмосфера, наполнявшая пространство большой квадратной комнаты, куда мы попали через небольшую прихожую. Воздух в доме казался необычайно прозрачным и тонко благоухал. Сначала я подумал, что это ладан или ароматические палочки-аграбати, но потом нашел, что главным источником благорастворения воздухов являлся сам Рам, тело которого озлучало теплую ауру, близкую по незамутненности к младенческой.

Помимо такого эфирного эффекта рамовская комната имела еще и эффект чисто оптический. Она была вся сплошь завешана разного рода изображениями и схемами, заставлена светильниками и статуэтками и оснащена спиралеобразного рода антеннами и другой оккультной аппаратурой. В красном углу размещался портрет Рамакришны, сделанный в виде репродукции с известной фотографии, ретушированной цветными карандашами. Рядом - фотография духовной жены экуменического пророка, Шарады-Деви. Пара была с детства обручена, но в физический брак никогда не вступала, совместно следуя путем аскезы и целибата.

Рам по-русски совершенно не говорил. Общались мы на эстонском, который Йокси понимал очень приблизительно. Я, таким образом, впервые выступил в качестве переводчика при общении мастера с русскоязычной аудиторией.

V. 4. История скитаний. Рам немного рассказал о себе. Родился он под Тарту, в Элиствере, в 1911 году, в эстонской православной семье. Одна бабушка была русской. Учился на строительного инженера, в 1939 году, вскоре после ввода в Эстонию советского "ограниченного контингента", уехал на Запад. Плавал в качестве матроса по Европе, затем осел в Германии, где продолжил образование в Берлинском Техническом университете. Во время войны челночил в Швецию, занимаясь бриллиантами, на чем сделал немалое состояние. "Мы, иностранные студенты, держались особой компанией, - рассказывал Рам. - Вели богемный образ жизни, шлялись по борделям и казино, играли в карты и пили с дамами коньяк!" Часть состояния он успел переправить в Эстонию, а потом партнер по бриллианитовому бизнесу просто кинул его, сбежав вместе с кассой из терпящего поражение рейха в более безопасное место.

Рам тоже не стал дожидаться Жукова и уехал из почти окруженного Берлина в западную часть страны. Там, в Висбадене и Франкфурте-на-Майне, оставаясь номинально подданым Эстонской Республики, он работал в американской военной строительной компании. Но к началу пятидесятых радикально поменял образ жизни, углубившись в духовные проблемы, мистику и восточную философию. На остававшиеся от бриллиантового дела средства Рам начал выпускать мультирелигиозный журнал "Friede" - предшественник нью-эйджевских изданий 70-80-х годов.

В 1953 году Рам решил окончательно отъехать в Индию, в йогический ашрам, а по пути туда захотел посетить Эстонию, уже советскую, чтобы повидать родственников. Советский консул в Западном Берлине заверил Рама, что никаких проблем с визитом не будет, и дальше он сможет совершенно беспрепятственно проследовать куда угодно. Но уже на станции Минск философа тормознули добдобы из НКВД, и в Эстонию он прибыл не как свободный гражданин Эстонской Республики, а в статусе принудительно репатриирорванного лица без гражданства. С тех пор Рам жил в родной Эстонии с видом на жительство и под неусыпным надзором милиции и спецслужб. Советское гражданство он принимать напрочь отказался, писал письма протеста Косыгину, но поскольку никакое западное государство, и прежде всего ФРГ, заступиться за него не имели никаких формальных оснований, то он продолжал оставаться в невольной ссылке на собственной родине.

К моменту нашего с Йокси визита эта ссылка продолжалась уже 22 года, однако Рам вовсе не оставлял впечатления человека, сломленного судьбой. Совсем напротив, он выглядел очень живо и оптимистично, постоянно сыпал шутками и по-детски хохотал над каждой мелочью от всей души. Более жизнерадостного человека я вообще никогда не встречал.

Рам поддерживал отношения со многими йогами и мистиками, причем не только в пределах Эстонии или Союза, но даже за рубежом. Он показал увесистую пачку писем, украшенных марками со всех концов планеты - многолетнюю переписку с известными специалистами в области психотроники и парапсихологии. Помимо родного эстонского, Рам владел немецким и английским языками, а также мог разбирать тексты на древнегреческом языке и санскрите, которые некогда специально изучил для углубления философских познаний. По-русски он, за всю жизнь, выучил лишь два ключевых слова - "чай" и "давай", но пользовался ими весьма мастерски. "Чай, давай!" - кивнул он Йокси и залился смехом, приглашая жестом на кухню.

V. 5. На кухне. Рамовская кухня представляла собой пространное, дочерна закопченое помещение под низкими сводами сруба конца XIX столетия. Посреди "зала" стоял огромный стол, уставленный термосами, чашками и покрытой целлофаном снедью. Мы вывалили сюда же собственные припасы, предусмотрительно захваченные из города по совету отца Николая. Рам подошел к электроплитке, поставил на нее котелок, бросил туда из разных пачек несколько горстей черного чая вперемешку с сухими травами и вставил штепсель в розетку. Через несколько минут пространство кухни наполнилось густым и крайне ароматным запахом. "Давай, чай?" - Рам вопросительно посмотрел на нас и снова засмеялся. За чаем - фирменным рамовским чаем, совершенно незабываемым и ныне уже легендарным - мы повели разговор, естественно, прежде всего о йоге и йогинах.

- Все настоящие йоги в мире связаны общими медитациями, проходящими в особые периоды времени, - поведал нам Рам.

- И у нас, в Союзе, тоже?

- И здесь тоже.

И Рам рассказал, что он поддерживает телепатическую медитационную связь с рядом йогов в Эстонии и за ее пределами. Мы с Йокси, разумеется, тут же начали его расспрашивать о подробностях, в том числе о том, что же представляет из себя настоящая йогическая медитация? И Рам предложил нам после чая проэкспериментировать с этой, еще покрытой для нас мистическим мраком, материей.

V. 6. Медитация. Мы переместились в комнату, Рам начал с кратких теоретических объяснений:

- Медитация - это интуиция. Что такое интуиция? Интуиция, можно сказать, очень близка к телепатии, т. е. ощущению на расстоянии - греческие tele и pathos. Обучить настоящей медитации можно тоже только через телепатию. Ну, давайте, попробуем!

Он задернул шторы, зажег несколько свечей и ароматическую палочку. Мы уселись в круг посреди комнаты, на специальной, застланной одеялами площадке.

- Йога, - пояснил Рам, - это, как говорит Патанджали в своей Йогасутре, есть остановка вихря сознания: yoga citta vrtti nirodha! В процессе медитации йогин, с помощью автосуггестии, телепатирует космическое тождество себя и Абсолюта, Брахмана: aham brahmaasmi, я есмь Брахман! Брахман - это ты: tat tvam asi! Во время медитации не надо ни о чем думать. Следует лишь максимально полно раскрыть интуицию или, если хотите, подсознание. Начинаем на Ом и заканчиваем на Ом!

Мы все глубоко вздохнули и закрыли глаза. "Yoga citta vrtti nirodha! Aham brahmaasmi! Tat tvam asi! Om!" - прозвучал в звенящей тишине низкий голос Рама, словно из самого живота. Невероятная расслаба наполнила всё тело, сознание стало постепенно погружаться в некую полусновидную созерцательность, когда из глубин психики выплывают, но не навязчиво, мало связанные одна с другой туманные ассоциации. Я старался, следуя совету мэтра, не цепляться за них сознанием, т. е. читтой, и позволял им свободно излучаться вовне. Эти ассоциации становились всё более прозрачными и через какое-то время, как казалось, совсем перестали возникать, уступив место ровному течению пустого психического потока. Откуда и куда тек этот поток - конкретно сказать было невозможно. Может быть, это был просто поток чистого времени или чистого бытия... На какое-то мгновение я совершенно забыл даже о самой медитации и вообще - словно в глубоком сне - о том, что я и где я. Разбудил меня донесшийся откуда-то издалека низкий мягкий голос Рама: "Оммм!"

Это "мычание" вновь наполнило окружающее пространство живой вибрацией, а мою психику - памятью о "здесь и теперь". Открыв глаза, мы все еще, минут пять, молча рубились на пламя стоявшей в центре круга свечи, пока Рам, наконец, не заговорил. По его словам, мы с Йокси неплохо вписались в сессию. Главное, что в наших психиках он не обнаружил каких-либо зловредных блоков, которые могли бы серьезно осложнить процесс медитирования.

Рам сказал, что он чувствует психические вибрации других людей и даже может брать телепатический контакт с чужой психикой в ее целокупности. Техника такого контакта описывалась следующим образом. Рам, подобно эхолоту, давал первоначальный импульс в психику "пациента", который затем отражался назад, но уже неся в себе кармическую информацию о соответствующей личности. Рам поглощал этот срикошеченный инфо-импульс своим нуль-полем, как бы позволяя этому импульсу раствориться в пустоте собственного подсознания, чтобы потом вновь проявиться оттуда в качестве готового ответа на "запрос". Позже я убедился, что Рам действительно имел шестое чувство на, по крайней мере, гостей. В самом деле, подчас он неожиданно замирал, как бы прислушиваясь, и говорил, вот мол, кто-то импульс шлет... Как правило, через некоторое время в дверях показывались очередные гости.

V. 7. Участие в процессе - лучший учитель. Рам также предложил нам с Йокси непосредственно проэкспериментировать с индивидуальным астральным погружением. По очереди мы прошли через следующую процедуру. Один из нас ложился на спину, вдоль линии север-юг, прямо под рамовскую психотронную антенну, представлявшую собой размещенную на потолке, в том же направлении, металлическую трубку в метр длиной, наполненную изнутри магнитами и обвитую вдоль спиралеобразной проволокой. Рам садился у лежавшего в голове, а другой из нас - в ногах. Сидевший в ногах должен был непосредственно концентрироваться на Рама, как бы сообщая ему мысленно свою психическую энергию. Лежавший, напротив, во время сеанса вообще ни о чем думать был не должен. Рам пассами вводил лежавшего в трансовое состояние.

Я внимательно смотрел на то, как Рам делает пассы, стараясь все запомнить как можно лучше. Волны гнались от ног к голове, а затем, на уровне лица, они как бы поднимались вверх, освобождая интуицию. В свою очередь лежа под антенной, я ощущал под рамовскими пассами легкий вибрационный поток, мягко размывавший периферийные фиксации сознания и приводивший психику в состояние интуитивной открытости, сравнимое, в определенном смысле, с состоянием ожидания чуда. В какой-то момент издалека донесся голос Рама: "Речевые центра открыты, можешь говорить..." Потом Рам спросил, не глубоко ли погружение, или, может быть, еще добавить? Мне, в принципе, было достаточно, а вот Йокси при каждом подобном вопросе просил добавки. Затем, находясь в трансовом состоянии с открытыми речевыми центрами, мы отвечали Раму на его вопросы касательно наших переживаний.

По завершении сеанса Рам разъяснил кое-какие детали проведенного тестирования. По его словам, главное требование в медитации - это способность психики к открытию. Открываясь, психика обретает более тонкие интуиции состояния сна, некое сверхсознание (по гречески пара-нойя). Чистая паранойя - это, в рамовской терминологии, "состояние глубокого сна без сновидений", откуда берет начало сам процесс мышления. Однако, путь самосознания к состоянию чистой паранойи может быть заблокирован неким шизофреническим психополем как продуктом хронически перенапряженного бодрствующего эго личности. Крайняя шизофрения, как ее понимал Рам - это состояние полного разрыва всяких связей между бодрствующим сознанием и сновидным подсознанием (некий модуль тотальной самоизолированной рационалистичности). Шизофренический блок может иметь различную "плотность" и "глубину" укорененности в психике. Все эти параметры Рам мог фиксировать своей интуицией в процессе диагностического сканирования психополя клиента.

А насколько сам Рам далеко заходил в медитациях? Как у него обстоят дела с самадхи? "Да, я бывал в самадхи много раз! Глубокое самадхи близко состоянию клинической смерти, и поэтому его не следует практиковать в негативном социальном окружении". Рам объяснял, что в советском пространстве достижение глубокого самадхи крайне нежелательно, ибо последствием для крайне раскрывшейся психики будет ее непременное инфицирование, на уровне подсознания, шизофреническими комплексами окружающей социальной среды, которые Рам собирательно называл "социозом" (т. е. социальным психозом). Он очень сожалел, что со времени возвращения в Эстонию не может полноценно медитировать - несмотря на жизнь в сельской местности в отдельном доме, с весьма немногочисленными соседями в округе.

Нам с Йокси очень импонировал тот угол зрения, под которым Рам рассматривал реальность. Его разделение всех людей на два основных психических типа - параноиков и шизофреников - представлялось весьма правдоподобным, тем более, что оно давало возможность творчески интерпретировать поведение практически любого человека, с массой конкретных примеров.

Рам дал нам пару контактных адресов и телефонов в Таллине. А также мы договорились о регулярных совместных медитациях в определенное время суток - для поддержки общего поля всех медитирующих садху планеты. "Участие в этом процессе - лучший учитель медитации", - сказал Рам. Свою первую совместную медитацию мы с Йокси провели в придорожной канаве, у автобусной остановки, напротив большого дуба, отмечавшего начало дороги к рамовскому хутору. Посидели, половили импульсы... Жутко понравилось. А тут - и попутка!

VI. Оккультизм в действии

VI. 1. Идеальный медиум. Вернувшись в Таллин, мы с Йокси по-заговорщически замкнулись между собой, монопольно переваривая открывшуюся ситуацию. Нам, прежде всего, хотелось поэкспериментировать с нуль-энергией. Йокси тут же усвоил ужасную манеру по-тихому подходить к человеку сзади и незаметными пассами стараться нагнать на него гипнотический сон, или, хотя бы, легкий сбив программы. Я очень быстро заметил эти штучки на себе, после чего обязал коллегу заключить двустороннее соглашение о принципиальном неиспользовании во взаимных отношениях такого рода трюков. Зато партнерское сотрудничество на этом поприще приносило прямо-таки фантастические плоды. Мы могли взять любого человека в магическое кольцо и, работая в двух планах одновременно, зазомбировать его до заранее определенного градуса утери самокритичности.

Классический опыт с гипнотизмом мы провели публично на флэту у Рейна Мичурина, где тогда собиралась таллинская психо-хиппоидная тусовка. Было, наверное, человек около двадцати: лежали с девушками вповалку, курили траву, где-то на кухне варили хань, из колонок доносились звуки Оркестра Махавишну.

- А что, - вкрадчиво спросил Йокси, кладя глаз на очередную залетную герлу, - есть желающие провести спиритический сеанс?

Желающие, разумеется, были. Нужен доброволец на роль медиума.

- Кто будет медиумом?"

Руку поднял Аркаша - худощавый юноша-поэт с прозрачными глазами и неестественно яркими губами:

- Могу я!

- Ну вот, и прекрасно!

Аркаша лег на спину, руки вдоль тела, закрыл глаза. Йокси сел в изголовье, я - чуть сбоку. Йокси начал качать поле, пассами навевая на Аркашино тело состояние тотальной расслабы и морфейного забытья. Я включился в этот же энергетический контур, и когда почувствовал, что медиум уже достаточно отлетел, дал ему мысленную команду: сесть в позу лотоса. И тут его тело действительно шевельнулось и... начало садиться, с закрытыми глазами! В этот момент я почувствовал себя доктором Франкенштейном. Аркаша, тем временем, действительно сел и сразу же стал складываться в лотос (это когда ноги завязываются восьмеркой). И сложился, - хотя я досконально знал, что до этого он пытался заниматься йогой и именно лотос ему совершенно не давался!

Теперь же Аркаша, сидя в позе будды, был готов пророчествовать, его нужно было только спрашивать. Я задал ему мысленный вопрос, а он вдруг внятно ответил вслух. Никто вокруг, конечно, ничего не понял. И тут до Йокси дошло, что Аркаша сел в лотос именно по моей команде, и мне же что-то сказал. Я подмигнул коллеге-гипнологу, который беззвучно застебался, показал thumb up и навис с растопыренными ладонями над затылком Аркаши - с таким выражением лица, словно собрался перевернуть парня в воздухе. Но, видимо, перестарался с импульсом. Медиум неожиданно застонал и повалился ничком на пол, схватившись за голову.

- Блин, как голова болит! - доносся пронзительный стон поэта.

Народ опешенно смотрел то на него, то на Йокси: так что же, это и есть весь сеанс?

- Валера, ты, наверное, ему слишком сильный импульс дал, - подала голос залетная герла.

- Ну, я же не хирург! - оправдывался Йокси, разводя руками.

Справедливости ради надо сказать, что Аркаша действительно был просто идеальный медиум. Он входил в группу так называемых "йоксиных учеников", которых тот набрал в процессе своих опытов.

Главной учебной базой Йозефа была общага, в которую он переселился после очередной разборки с отчимом и демонстративной выписки из родительской квартиры. Теперь он числился рабочим какого-то СУ, но на работу не ходил, а сидел целыми днями у себя в "номере" на койке и гонял телеги про мистику обитателям общежития и гостям.

Благодарные слушатели периодически летали в близлежащий магазин за напитками, несказанно подогревавшими художественное воображение рассказчика и познавательский пыл аудитории. Соседом Йокси но комнате был Энди - старый хиппи и бабник, приехавший в Таллин вместе с Владом из Усть-Каменогорска. Его стараниями Йоксины лекции периодически посещались прекрасными дамами, привносившими в сухую атмосферу суровых мужчин-гностиков ауру софийной эротики. После всякого очередного прорыва в плерому Энди выходил из-за заветной кулисы к бражничающей компании и, делая челночное движение вверх-вниз двумя пальцами, произносил: "Факи-факи Юнайтед Стейтс!"

VI. 2. Процесс пошел... Но слишком долго скрывать Рама от народа нам не удалось. Йокси рассказал про него нашему приятелю Аарэ - философу-шуньявадину, большому почитателю мощных психоделиков и восточной мистики. Аарэ, которого московские девушки прозвали "Плохим", как раз подвергался тогда сильным приступам шаманской болезни: сквозь него как бы рвался наружу, в этот мир, некий неясный дух. Словно по наитию тайных магических идамов, Аарэ хлебнул, в конце концов, лошадиную дозу астматола - специальных сигарет против астмы, сваренных в виде своеобразного "щавельного" супа. И вышел в город погулять, расслабиться. Слава богу, центр в Таллине маленький, и очень скоро Плохой, совсем плохой, попался кому-то из знакомых на глаза. Говорят, он был с закатившимися шарами, выпавшим языком и уже начинал синеть. Через несколько часов, худо-бедно, отошел. Именно вскоре после этого отлета Йокси предложил ему съездить в Лангермаа.

Поехали они туда, разумеется, не вдвоем, а с целой командой, которую Аарэ прихватил с собой, в том числе - свою подругу Олю, москвича Андрея Зайцева и душанбинца Вовчика Сафарова. Этот заезд к Раму стал, фактически, первым массовым десантом на философский хутор представителей нового поколения - нью-эйджевских хиппи, постепенно переходивших от рока к раге и от фри-джаза к тибетской мессе.

Со своей стороны, я повез к Раму Леннона: как никак, интересно было узнать, что скажет один мэтр по поводу другого. Леннона, конечно, поразила вся хуторская атмосфера с ее магическим декором, а потом мы приступили к опытам. Рам попросил Сашу лечь на спину и расслабиться, а сам приступил, с моей "помощью", к нуль-энергетическому сканированию. Наконец, мастер дал отбой. Поскольку Леннон не говорил по-эстонски, я выступал переводчиком.

- Ну, что, - спросил я его, - как ты себя чувствовал, что видел?

- Да ничего!

- Как, совсем ничего?

- Абсолютно ничего! - Леннон зловеще-торжествующе сиял. - Всё это - полная профанация!

Ну, что ж, я так и перевожу Раму: мол, клиент утверждает, что ничего не чувствовал. Рам спокойно взглянул на Леннона, потом посмотрел на меня и говорит:

- Да, у Саши - очень сильный концентративный блок, который не пропускает мои тонкие медитативные излучения. Как всякая концентративная личность, он противится любому влиянию извне, и особено всему, что может размыть этот блок и раскрыть подсознание. Поэтому не удивительно, что он ничего не чувствовал. Однако, надо сказать, что у него есть особый магический талант, но в силу его концентративности, можно сказать, что это больше талант концентративной или черной магии.

С тех пор Рам так и стал называть Леннона: Черный Саша или Black Sasha.

VI. 3. Сочи. Тем летом я собрался опять съездить куда-нибудь на юг. Однажды я разговорился об этом с Яной - длинноногой блондинкой из Белоруссии, с которой дружил тогда Мичурин. И тут оказалось, что у Яны есть в Сочи очень классный друг, у которого она недавно отрывались. Сочинский друг Яны, по ее словам, занимался йогой и должен был принять меня как родного.

Вот так я и завалился к нему прямо с вокзала, как снег на голову: "Яна дала адрес". Парень, конечно, опешил, но сказал, что пристроит. Первым делом он предложил выйти в город погулять. Вот так мы вышли, идем по набережной, тут навстречу - блондинистая такая девушка, слегка хулиганистого типа. Оказалось - тоже йогиня, да еще какая!

- Послушай, - спросил ее мой новый друг, - можешь устроить человека из Таллина, знакомого Яны?

- Без проблем!

Оказалось, что у Йогини есть в садике небольшой пустующий сарайчик, где мне можно было прекрасно, а главное - бесплатно устроиться на любое время. Она сама жила в частном домике, вместе с мамой и своим другом - тоже йогом. Я, разумеется, с благодарностью принял предложение. Благо, домик находился практически на набережной, так что купаться можно было ходить прямо со двора.

Как выяснилось, в Сочи обитала целая оккультная компания. Кругозор ее членов формировался на базе произведений Блаватской, Папюса и Рамачараки.

- Владимир, зачем тебе весь этот оккультизм, зачем тебе тайное знание? - спрашивала меня во время очередного застолья Йогиня. - Вот мы уже - люди конченые, нам пути назад нет. А тебе - нужна ли такая ответственность?

Одна из девушек, которую звали Таня, была как две капли воды похожа на основательницу Теософского общества, и не без оснований считала себя ее перерожденкой. Вместе со своим другом Володей она даже появилась у нас в Таллине в начале осени, двигясь каким-то странным транзитом служебной командировки. Ребята хотели съездить в Лангермаа, но времени у них для этого было, к сожалению, слишком мало. Не то, что у некоторых...

VI. 4. Рождество на хуторе. Поздней осенью 1975 года , как только выпал первый снежок, на пороге моей таллинской квартиры нарисовался человек с огромной рыжей шевелюрой. Он представился Димой и сказал, что специально приехал с визитом вежливости к нашему эстонскому мэтру. Мы, конечно, съездили на хутор и с Димой, которого близкие друзья звали "Рыжий", очень подружились. А в следующий раз, на Рождество, он приехал вместе со своей шакти, которую называл Тарой. Это была очень симпатичная девушка, с глубоким взглядом темно-карих "цыганских" глаз.

В канун Рождества у Рама на хуторе собралась целая компания. Помимо Рыжего с Тарой и меня тут были Эдик и Леннон. Последний привез с собой, в неизменном портфеле, весь джентльменский набор, включавший пару банок сопалса, свечи и изображения магических идамов. Кроме того, к комплекту прилагались красные шелковые перчатки и бумажный карнавальный колпак звездочета - мой подарок по случаю наступавшего Нового года.

Каждое Рождество Рам встречал специальной медитацией, апогей которой приходился на полночь по центральноевропейскому времени - т. е. на ключевой момент рождественской мессы в Риме, проводимой самим верховным понтификом. Рам считал, что в период всех крупных религиозных праздников происходит сгущение гипно-магического поля, накачиваемого соответствующей паствой. Особенно силен этот эффект в случае, когда религиозный праздник совпадает или стоит близко по времени с моментами равноденствий и солнцестояний как особых пунктов переполюсовки космической материи. Дед полагал, что йоги, медитирующие в такие периоды, привносят в гипно-магическое поле коллективной религии тонкое нуль-излучение, которое эмансипирующим образом действует на спиритуальную интуицию всех включенных в данное поле личностей.

На этот раз Рам предложил проделать коллективный эксперимент. Он попросил меня выступить в качестве медиума, который должен будет отождествиться с мистическим Христом, - явления которого в эти минуты ожидали все западные христиане. Я лег на спину в центре комнаты, Рам устроился в голове, а остальные гости сели по кругу. Все, за исключением меня, должны были концентрированно посылать Раму свою энергию, которую тот собирал в единый пучек и, преобразовав, использовал для погружения меня в транс.

Я ощущал, что куда-то проваливаюсь, а потом вдруг увидел приближение какого-то круга. Но тут оказалось, что это вовсе не круг, а купол собора св. Петра в Риме, наблюдаемый с высоты птичьего полета. Я же сам, как бы в позе распятия, раскинув руки, спускаюсь сверху, взглядом вниз, и зависаю над куполом. Потом, словно бы издалека, донесся голос Рама:

- Голосовые связки свободны, можешь говорить...

Он меня расспрашивал на предмет того, что я конкретно наблюдаю и ощущаю, и я, "в прямом эфире", передавал информацию с места события:

- Нахожусь в Риме, над собором святого Петра. На площади - народ со свечами. Погода летная, небо - ясное.

Через некоторое время купол вновь превратился в белый круг, а потом - в вихрящуюся галактику, постепенно рассеявшуюся в черной пустоте открытого пространства.

Я пришел в себя, лежа на полу, в окружении сидящих фигур.

- Ну, вот, - сказал Рам, - Иисус вернулся с ватиканской мессы!

Наша месса была, по некоторым соображениям, конечно, на порядок круче. Ведь здесь речь шла о непосредственном нуль-энергетическом проникновении в магическое поле архетипов. Рам предложил официально зафиксировать это событие. Он сел за стол, включил радио в ожидании ночной сводки новостей, потом достал открытку с изображением Тары, взял цветной фломастер и надписал: "Святое семейство". Как он объяснил, "святое семейство" - это все мы, т. е. он сам - Святой Дух, я - Иисус, Тара - мать Мария, Эдик - благочестивый Иосиф, а Леннон с Рыжим - апостолы Петр и Павел. Теперь мы должны были оставить внизу свои автографы.

В этот момент по радио, совершенно гротескно, заиграл какой-то нэповский фокстрот. Стоявший рядом со мной Эдик прямо передернулся. Я посмотрел на него и все понял. Эдуард только что поступил петь в церковный хор и очень ревниво относился ко всяким неканоническим жестам. Можно себе представить, как в его глазах могла выглядеть наша компания: в полумраке лесного хутора, при свечах и мерцающих по углам комнаты фонарях, украшенных фосфоресцирующими мантрами и бросающих разноцветные отблески на покрытые магическими диаграммами стены, вокруг стола столпились странные персонажи: седовласый хитрющий старик с длиннющей бородой, человек в круглых очках и шутовском колпаке, странная бледная паночка из гоголевских фантазий, всклокоченный рыжий черт и еще некто, выдающий себя чуть ли не за самого мессию! И всё это - под чудовищный фокстрот и общий хохот собравшихся. Вот так Святое семейство! Несовместимость очевидного и декларируемого была настолько кричащей, что Эдик просто застонал и тут же изошелся паралитическим стебом, причем открытку подписал. Рам достал из ящика стола большую круглую печать общества адвайта-веданты, которое он когда-то создал во Франкфурте-на-Майне и, дунув на нее, приложил под подписями. Ом Рама Там!

В ту ночь мы много говорили о духах и путях управления ими. Рам, в частности, рассказал о каббалистическом взгляде на Иисуса, о превращении тетраграмматона в пентаграмматон и тайном значении средней буквы "шин". А потом он полез на чердак. Спустившись через несколько минут, весь в сене, он осторожно держал под мышкой плотно перевязанную картонную папку с толстенным фолиантом. Развязав веревки, Рам раскрыл папку, и в ней оказалась еще одна, на которой крупными буквами было написано: "SALADUSTE SALADUS", что по-эстонски означало "ТАЙНА ТАЙН".

Это был рукописный трактат о магии знаковых систем и способах борьбы с ней. Почти половину объема всей пачки занимал иллюстративный материал, который Рам собирался нам продемонстрировать в качестве наглядного примера к затронутой теме. На вопрос, почему эта папка хранится на чердаке, дед отвечал, что достанься она КГБ - ему не избежать репрессий, и еще неизвестно - каких: ведь он и так жил в Эстонии под перманентным надзором КГБ. Свободно передвигаться Рам мог лишь в радиусе 10 километров от дома, а всякое более далекое путешествие требовало получения специального разрешения в местном отделении МВД. Прямых обысков, правда, власти не устраивали, но это могло произойти в любой момент, особенно после того, как в Лангермаа зачастили компании пестрой молодежи.

В Книге Тайн, помимо прочего, описывались методы нагнетания секретными службами массовой шизофрении, что неизбежно должно было привести к разрушению самой системы, которую эти же самые службы были призваны охранять. Лично я абсолютно и бесповоротно узрел неизбежность скорого краха советизма после прочтения именно этой книги, - еще в годы самого разгара брежневизма.

VI. 5. Коммунизму - бой! Возможности магической борьбы с советской системой интересовали нас с Ленноном, практически, с самой первой банки, открывшей эфирную перспективу противостояния магических идамов. Видимо, ментальность непримиримых антисоветчиков и здесь давала себя знать. Обращаясь в эфирных сферах, начинаешь схватывать определенные магические закономерности, связывающие нашу вселенную и всё в ней происходящее, в том числе - в плане общественных процессов. Под определенным углом эфирного видения, силовым центром Большого Совдепа представлась мумия Ленина, на которой как бы замыкались энергетические линии гипномагической инфраструктуры советской системы. Джокер сообщил, что поразив мумию можно добиться краха всей системы. Самое эффективное - это, конечно, физическое уничтожение тела. Но даже сильная психоэнергетическая атака в состоянии серьезно поколебать устойчивость системы.

Для того, чтобы "торпедировать" мавзолей, нужно было выйти в пространство его астральной проекции. Для этого требовалось войти, с помощью джокерских паролей, в магическое бардо, и уже оттуда - отправляться дальше. Прежде всего, надо было настроиться на волну советского астрала.

Попадая в это поле, вы с удивлением обнаруживали, что оно наполнено многочисленными обитателями, порой - весьма странными. Тут можно было встретить публику от летающих в ступах деревенских колдунов и грибных шаманов Дальнего Севера до интеллигентов-чернокнижников и парапсихологов-любителей. Всё это пространство прощупывалось астральной службой КГБ, которая пыталась идентифицировать перемещающиеся здесь объекты, по возможности внося помехи в их навигационные системы. "Вот, мать твою, - крыл в эфире какой-нибудь полковник, - опять эта баба на помеле мутит поле! Седьмой, выясни, кто такая, как сюда попадает!" Но больше всего КГБ не любил пиратов-парапсихологов, которые, попадая в советский астрал, стремились проникнуть в секретные базы данных о магических закономерностях системы.

С определенной высоты подъема, пройдя через кагэбэшный фильтр нижнего астрала, замусоренного в основном колдунами и мелкой наркотой, можно увидеть голографический мираж астрального СССР, связанного эфирными нитями с отдельными звездами и регионами большого космоса. К примеру, конфигурация созвездия Льва вписывалась в контур берегов Черного моря. Точно так же на поверхности планеты вырисовывались, совпадая с ее географическим рельефом, другие созвездия. Чуть снизившись, можно было заметить автономное свечение мест силы и других энергетических источников, например - радиоактивных объектов. По цвету свечения угадывались волны, на которых работали отдельные точки. В силовой паутине космических и автономных влияний складывались эфирные контуры магических идамов, покровительствующих своим психо-спонсорам в ипостаси человеческих групп или отдельных лиц.

Мы взяли курс на Москву. Однако, попасть на Красную площадь оказалось весьма непросто. Как выяснилось, это пространство было надежно защищено магической цепью астральных красных стрелков, со штыками наперевес блокировавших все попытки пробиться к святая святых коммунизма. Во время одной из таких попыток Леннону, вооруженному специальным магическим кинжалом, удалось-таки прорвать стрелецкую цепь и вплотную приблизиться к мавзолею. Он поднял руки, сложил пальцы в мудре шиваитского трезубца и крикнул: "Врата ада, растворитесь! Йах!" Двери святилища задрожали и распахнулись, и Леннон кинулся в открывшуюся ему бездну...

Потом он рассказывал, что посещение Мавзолея напоминало инициатический трип в духе древневавилонских мистерий: бесконечные лабиринты со всевозможными препятствиями , открывшиеся за входом, требовалось преодолевать с помощью особых мантр и жестов, и даже периодически пуская в ход магическую пику. В конце концов, наш герой добрался до самого саркофага и поразил этой пикой ожившую мумию, прямо в сердце:

- И ты, Леннон? - спросил его открывший в этом момент глаза Ленин.

- И я, Ленин! - ответил Леннон.

Мой личный опыт контакта с мистическим полем мавзолея включает в себя не только баночные путешествия, но также посещения этого объекта в реальном времени. Физически я бывал в мавзолее дважды: впервые - дошкольником, когда там еще лежал Сталин, и второй раз - в 1996 году, когда собирался пойти на пасхальную службу в Кремль, однако, волей случая, оказался в очереди экскурсии к телу вождя. Я шел замыкающим, внимательно разглядывая объекты на инициатической тропе. Сначала шли плиты на могилах мучеников Революции, затем - каменные бюсты 12 апостолов. Наконец, я спустился в подземелье, где под прозрачным колпаком возлежало главное тело Системы. Экскурсия, обойдя саркофаг, направилась к выходу, а я задержался у тела. Это был уникальный момент: я оставался с Лениным один на один, около получаса, пока какой-то служитель меня случайно не обнаружил.

- Я думал, что все уже ушли, - сказал он мне после некоторого колебания, проначалу приняв, видимо, за очередное привидение у грода вождя.

Кстати, Хальянд как-то показал мне хранящийся у него номер "Правды" за начало двадцатых, где, на полном серьезе, сообщалось, что красноармейцы, охраняющие Кремль, якобы жалуются, будто-бы по ночам их пугает призрак Ивана Грозного, шатающийся по территории и причитающий: "Что вы, собаки, сделали с моей страной!.." (видимо, большевистская опричнина подняла из гроба даже такого тирана, как царь Иоанн Васильевич).

В целом, мавзолей, безусловно, мог бы стать местом паломничества черномагических фриков со всей планеты, - если бы московские власти осознали весь тот потенциал, который сконцентрирован в этом уникальном объекте. Как бы там ни было, мое твердое убеждение однозначно: пока "жива мумия" - советская карма продолжает действовать. Вот она - истинная мистерия Буфф!

VI. 6. Дело врачей. Леннону ездить на хутор чрезвычайно понравилось. Помимо колдовской атмосферы, его привлекала возможность сваливать туда на время от жены, - после того, как получка оказывалась пробуханной. Про ленноновские визиты Рам рассказывал:

- Дал я ему денег, говорю: "Сходи в магазин за хлебом!" Он пошел, но вместо хлеба на все деньги принес вина. "Мне, - говорит, - сатана сказал, чтобы я вина купил!"

Но Рам был человек не обидчивый, долготерпивый. Леннон заселился в пустой задней комнате без окон, служившей чуланом. Там он оборудовал алтарь, уставив на старом сундуке изображения магических персонажей, свечи, рогатый череп Йорика и прочую атрибутику черной мессы. По ночам он запаливал свечи, доставал шарфик и банку, затем облачался в магический скафандр: на голову надевал бумажный колпак звездочета, украшенный изображениями знаков Зодиака, пиджак на голое тел и красные шелковые перчатки до локтей. Потом накапывал на шарфик и начинал "упражнения". Рам, ничего не подозревавший о запечных бдениях, рассказывал потом, что не мог спать по ночам, потому что его постоянно будил зверский хохот, раздававшийся из чулана, но еще больше доставал стойкий запах какого-то "бензина", просачивавшийся оттуда же.

Однажды на хутор приехали гости из Риги. Это была компания старых рамовских знакомых, занимавшихся йогой и сформировавших маленькую оккультную группу. У Рама, среди многочисленных волшебных предметов, имелся серебряный поднос с хрустальными рюмками, покрытыми фиолетовыми колокольчиками. Этот объект ему в дар привезла из Риги медиум группы, объяснив, что вся композиция была создана после контакта провидицы инициатическим духом. По наитию последнего выходило так, что Раму поручалось вести рижскую группу дальше - и ни с кем больше не дружить! Философ от такого предложения, сделанного даже духом, вежливо отказался. И это - не смотря на то, что рижане, принадлежавшие к классу богатых врачей, предлагали деду полное содержание, отдельный дом на рижском взморье и прочие блага. Мэтр был неподкупен (и позже неоднократно отказывался от еще более заманчивых предложений в Америке).

В тот раз рижане приехали небольшой компанией, человек пять. Первая же их встреча с Ленноном оказалась шокирующей. Люди сидели на кухне за столом, пили с дороги чай. Дальнейшее развитие ситуации Леннон передавал так:

- И тут неожиданно из чулана, из-за печки, выскакиваю я: в колпаке, перчатках, пиджаке и без штанов, с шарфиком в одной руке и кинжалом - в другой. Как они шуганулись! А я проскакиваю через кухню, черчу кинжалом в воздухе магический пантакль и с криком "Иах!" вылетаю наружу, скрываясь в ночной мгле!..

Покамлав немного на улице и порядком остыв, Леннон вновь забежал в избу, пронесся с кинжалом назад через кухню и скрылся за печкой, в чулане.

На утро выяснилось, что за ночь он выпил весь рижский бальзам, который гости привезли хозяину в подарок. К вечеру рижане поставили ультиматум: "Или он - или мы". Рам объяснил парню, что тот ведет себя неадекватно и посоветовал поехать расслабиться домой. Даже дал денег на дорогу. Тот собрал свой инструментарий в портфель и уже затемно отправился, сквозь заснеженное поле, к шоссе, совершив по-пути финальную огненную пуджу прямо в сугробе, расставив свечи вокруг фотографии Рамакришны. Во время сеанса образ Рамакришны розовел, затем оживал, вставал, выходил из рамки и начинал разговаривать. Так Леннон выяснил, что он сам является сорок девятой головой Рамакришны, а его полное астральное имя - Большая Собака.

VII. Люди

VII. 1. География знакомств. На протяжении всего времени, пока Рам жил в СССР, к нему в гости наведывалась публика из совершенно разных поколений, социальных слоев и географических точек огромной страны. Среди его старых знакомых, т. е. до периода молодежного нашествия, можно назвать, прежде всего, Юри Ляянесаара, родственникам которого принадлежал хутор Уку в Лангермаа, а также двух ученых мужей: Тыниса Неэме и Хальянда Удама.

Тынис - высокий и поджарый, с аккуратной бородкой, биолог из АН ЭССР - был членом подпольной таллинской группы уфологов, а также периодически ездил на международные конгрессы психотроники, откуда привозил толстые фолианты с текстами докладов участников. Президентом конгресса психотроников был один чехословацкий профессор из Братиславы, приятель Тыниса. Это была странная паранаучная инициатива, объединявшая во времена Холодной войны альтернативных ученых Запада и Востока. Примерно половина материалов в каталогах принадлежала перу восточноевропейских, в том числе - многочисленных советских авторов. Другая часть представляла творчество их западных коллег, включая исследователей из Латинской Америки и Азии. Психотронные конгрессы проводились, насколько я помню, в Сан-Паулу, Монако, Праге, Токио... Их документацию я, как священные тексты, читал в Лангермаа, периодически расспрашивая Рама о его мнении. Тот, время от времени, повторял, что современная психотроника движется как бы в правильном направлении, но слишком медленно и еще не достигла проблематики НГТ.

Хальянд - невысокий, в очках, очень кабинетный человек: ориенталист, знаток персидской поэзии и суфизма. Он привозил на хутор книжки по китайской нумерологии, исламскому символизму и масонской ритуалистике, а потом они вместе с Рамом выстраивали универсальные графики знаковых соответствий отдельных мистических традиций. Хальянд некогда учился в Москве, где близко сошелся не только с востоковедами - такими, как Октябрина Волкова или профессор Зелинский, - но также с эзотерическим хард-кором в лице Владимира Степанова, которого однажды даже пригласил в Лангермаа. Рам тогда назвал его "суфи-масоном" - из-за якобы специальной орденской рубашки с кубическим орнаментом, в которую был облачен главный гуру московского эзоподполья. Володя, вместе с писателем Юрием Мамлеевым, был душой компании, объединявшей людей с повышенным интересом к сверхъестественному.

Ирина. Еще одной старой знакомой Рама была загадочная дама, которую звали Ирина Лявгмин. Ее отец, литовский коммунист, слыл чуть ли не заместителем Дзержинского и погиб в гражданской войне. Сама Ирина была очень мистической особой, она имела несколько специальных папок с собранием оккультно-теософских материалов - конспектами лекций Кришнамурти, Вивекананды и других индийских свами, фотографиями йогов и гуру, выписками из Блаватской и агни-йоги. С Рамом Ирина дружила очень давно, едва ли не с первых лет пребывания того в СССР. С ним была знакома еще ее мать, фотографию надгробия которой я видел в этих же папках. На гранитном камне высечены слова Вед: "Тат твам аси" (санскр. "ты есть то"). Отец Николай, отправивший нас с Йокси в Лангермаа, также знал эту семью.

Петер Ваббе. Среди других близких друзей философа можно упомянуть Петера Ваббе - сына известного эстонского художника времен Эстонской Республики Пауля Ваббе. Петер был рамовским знакомым "первого призыва" и наводнил хутор своими многочисленными поделками: странной формы фонарями с разноцветными стеклами, магическими подсвечниками, сюрреалистическими картинами маслом. На одной из них изображалась тянущаяся через пустыню стена колючки, отделявшая гордого красного льва (очень похожего на Рама) от толпы мелких злобных карликов в советской военной униформе. В общем, по какую сторону от этой стены была "несвобода" - сказать трудно. Похоже, сам художник тоже не имел на этот вопрос однозначного ответа, ибо вообще относился к феномену человеческой сознательности весьма скептически.

- Послушай!, - говорил он Раму, - зачем ты вообще тратишь столько времени на всю эту философию, работу ума и все прочее? Ведь где гарантия, что насекомые не видят мир в совершенно иных, недоступных нашей интуиции измерениях, и их сознательность на абсолютной космической шкале не стоит на порядок выше человеческой?

- Да, - отвечал ему Рам, - но я - человек, и мое сознание и его границы интересуют меня больше, чем границы сознания тараканов!

Как-никак, своя рубашка - ближе к телу.

Национальные лидеры. Из известных сегодня эстонских политиков у Рама, в свое время, побывали глава Исамалийта Тунне Келам (некогда возглавлял перестроечный Эстонский гражданский комитет) и лидер социал-демократов Марью Лауристин - дочь эстонского революционера, именем которого называлась улица, на которой в начале пятидесятых, еще до моего рождения жили мои родители.

Рига. Одними из первых из-за пределов Эстонии в Лангермаа появились рижане, узнавшие о Раме от Тыниса. Их йогическая группа некогда откололась от питерской, перекочевав с берегов Невы на даугавские. В тот раз, когда Леннон устроил им скандал, рижане были в гостях у Рама в последний раз. Видимо, химия перестала соответствовать. Дед сильно не расстраивался, но не потому, что поддерживал эпатаж Большой Собаки, а просто в силу нежелания быть гуру для избранного круга.

Питер. Зато после этого инцидента активировалась питерская филиация группы, из состава которой на хуторе чаще всех бывали Олег с Тамарой - пчеловоды и поклонники агни-йоги. Олег напоминал своей молодцеватостью и круглой бородой былинного варяжина, Тамара - бледноглазая блондинка с почти прозрачной кожей. Потом вместе с ними стала появляться Неля - невысокая худая дама с седеющими волосами, державшая на Площади Мужества частный эзотерический салон для благородных девиц. Еще с пчеловодами приезжал питерский архитектор по фамилии Шмелев, изучавший тему золотого сечения в природе и разработавший собственный метод последовательных визуализаций, гармонизирующих человеческие психику и душу. Впрочем, Рам относился к шмелевским изобретениям с большой долей иронии, ибо считал архитектора лишенным фантазии концентративным шизофреником, внушающим своему параноидальному окружению собственную кармическую программу. Не объявляя об этом открыто, Рам пытался помочь тайными импульсами Олегу с Тамарой, как симпатичным людям, освободиться от шмелевского влияния. Они подарили мастеру комплект полной пчеловодческой экипировки и настоящий улей с жужжащим роем, который разместили в саду.

Украина. Приезжали люди с Украины. Из Одессы, по наводке Рыжего, появился доктор Николай - молодой человек, только что закончивший медфак и бившийся между универсальным и ортодоксальным. Рам проблему Николая объяснял так, что в силу врожденной паранойи тот постоянно пропускал концентративную суггестию окружения, в том числе - со стороны церкви, к которой одесский доктор тяготел очень сильно. В конце концов, он Рама в письме так и спросил: "Исповедуешь ли Христа живого или не исповедуешь?" Рам написал в ответ, что его философское учение трансцендирует все иные формы мистики, но если это кому-то не нравится, то он никого не держит. Коля поступил честно и ездить перестал. Лишь где-то лет через десять, когда Рам был уже в Америке, ко мне на таллинскую квартиру зашел человек, который представился колиным коллегой-врачом и объяснил, что тот порекомендовал ему, как ищущему пути, съездить в Лангермаа, на хутор к эстонскому мэтру. Я, к сожалению, был вынужден разочаровать молодого человека, объяснив ситуацию. Тем не менее, было крайне приятно получить такой своеобразный импульс от Николая и узнать, что он Рама помнит и уважает.

Литва. Из прибалтов, помимо эстонцев, очень много приезжало литовцев. Одним из первых побывал в Лангермаа Айварас - сын того самого человека, который некогда подвозил меня с минскими девочками до Риги, - как это было описано выше, в первой главе:

"Дальше, от Пярну до Риги, нас вез на "Волге" какой-то литовский чиновник, который рассказывал, что вот только что вернулся из Америки и там на дорогах тоже везде голосуют люди типа нас - с хайром, в фенечках и вытертых джинсах. Он также сказал, что его сын собирает западную музыку и выглядит точно так же, как мы. Прощаясь, он даже дал свой телефон, говоря, что его чадо всегда будет радо нашему визиту в Каунасе".

Этот телефон почему-то запал мне в голову, и я сразу же его вспомнил, когда Айварас написал мне свои координаты после нашего знакомства на хуторе. Оказывается, папа ему действительно рассказывал, что встретил в пути веселую компанию, и Айварас как бы тоже заочно знал меня. Он бегло говорил как по-русски, так и по-английски, и даже по-немецки. Кроме того, он немного понимал по-эстонски, т. к. был женат на таллинке. С появлением Айвараса процесс создания англоязычных текстов и их перевода на русский принял систематический характер.

В целом писания Рама можно условно разделить на несколько этапов, каждый из которых характеризуется специфическими условиями, в которых создавались нуль-писания. Первый этап - работы на немецком языке, которые Рам публиковал в своем журнале адвайты-веданты "Friede" ("Мир"), издававшемся во Франкфурте-на-Майне в начале 50-х. С приездом в Эстонию в 1953 году Рам продолжал некоторое время писать по-немецки, но потом перешел на эстонский из практических соображений: оказавшись отрезанным от международных контактов, он сосредоточился на местной среде. Так продолжалось до появления Айвараса, когда Рам принял решение написать фундаментальный корпус Нуль-Гипотезы-Теории (НГТ) на английском языке. Международные контакты стали восстанавливаться...

Вместе с Айварасом одно время приезжал его приятель Жильвинас, а чуть позже появились Альгимантас (Алис), его брат Казис, Орентас и замечательная девушка Раса. Надо сказать, что "литовская группа" с самого начала активно включилась в хуторские дела и суммарно больше помогала Раму во всех отношениях, вплоть до самого отъезда того из СССР, чем какая-либо другая фракция нашего Интернационала.

Душанбе. В один момент появились даже душанбинцы. Один из первых - Вовчик Сафаров, приятель Рыжего и Плохого. Потом стал приезжать другой друг Рыжего - художник Саша Акилов, учившийся в то время во ВГИКе. Еще позже, уже на новом хуторе, в Каазиксааре, у Рама объявился еще один душанбинский художник - Володя Каландар, чьи иллюстрации использовались в первом самиздатном варианте НГТ на русском языке.

VII. 2. Магическое зеркало. Часто у Рама одновременно собирались люди из разных компаний и городов. Во всех случаях мастер устраивал коллективные медитации, а потом все разбирали полеты. Подчас наши сессии давали неожиданные результаты. Однажды, во время очередного сеанса, московский гость Гена - высокий и худой молодой человек, мастеривший музыкальные инструменты и живо интересовавшийся гурджиевскими методами работы - вдруг резко и громко задышал, а потом, с прорвавшимся воплем, в истерике, рухнул в середину круга и зарыдал в конвульсиях. Рам бросился его успокаивать, а потом выяснилось, что Гене, в процессе медитирования привиделось, как якобы из Эдика, сидевшего напротив, выпрыгнул черт и впрыгнул прямо в него! Страх перед агрессивно вторгающейся извне нечистой силой и вызвал истерику.

Рам объяснил, что во время коллективного сеанса образуется нечто вроде замкнутой цепи, по которой циркулирует энергия участников сессии. Характеристики этой энергии, в том числе ее магические свойства, зависят от среднего знаменателя поля присутствующих: оно может быть нейтральным, концентративным или медитативным. Если в круге находятся сверхконцентративные личности, то мадитативные медиумы могут почувствовать этот напряг: иногда адресно, иногда в целом.

По объяснению Рама, в нашей цепи из дюжины человек изначально присутствовало сильное концентративное излучение. Именно оно и воспроизвело феномен коллективного "черта". Гена, раскрывшись, получил удар этого поля как наиболее слабое звено в круговой защите на тот конкретный момент. Негативная (в смысле шизофренически-разрушительная) энергия общего поля срикошетила от Эдика, через эффект магического зеркала, в Гену, который этот коллективный эффект принял за личный выпад. Через кого рикошетит общий импульс и кого он пробивает - вопрос, во многом, кармического резонанса, но технически, как правило, рикошетит от закрытого к открытому. Причем в таких случаях существенную играет роль не столько системная открытость или закрытость "пациента", сколько сиюминутная.

Эффекты магического зеркала могут быть в действительности самые разные, и видеть их со стороны можно тоже различно. Каждый наблюдатель фиксирует ситуацию с точки зрения собственных, кармически предопределенных преференций. Иногда в роли зеркала, как и реципиента, могут одновременно выступать несколько человек, или же отражение и соответствующее восприятие могут идти последовательно по цепи. Рам, в принципе, не был сторонником коллективных медитаций, говоря, что усредняющий эффект таких мероприятий идет на пользу более грубым натурам, подтягивая их к среднему уровню, в то же время "опуская" более продвинутых. Вместе с тем, он практиковал групповые сессии в целях практической демонстрации психотехнических приемов, а также с надеждой, что его собственный регулирующий импульс мастера позволит-таки общему полю войти в резонанс с тонкими спиритуальными частотами, труднодостижимыми для новичков даже при индивидуальной работе.

VII. 3. Гипнотизм и медиумы. Бывало, случались и курьезы. Как-то раз приехала питерская группа. Вместе с ней впервые на хуторе оказалась Неля. Как это обычно бывало с новичками, Рам положил ее в круг - прощупать на предмет магических способностей. После того, как сеанс закончился, Рам встал и пошел на кухню ставить чай. Я вышел вместе с ним. Через пару минут туда приходит Олег и сообщает, что Неля не встает. Заходим в комнату: мужчины в тревоге, женщины в испуге. Неля не встает и вообще не подает признаков жизни. Послышались реплики, что иногда йогин, слишком отдаляясь от физического тела, не в состоянии вернуться обратно. Может быть, это как раз тот самый случай? В глазах присутствовавших затеплилась парадоксальная надежда. Рам бросился к телу, начал тереть Нелины виски, разминать конечности. Та открыла глаза.

- Ну, что?... - выдохнули все хором.

Неля обвела собравшихся недоуменным взором и с удивлением спросила:

- А что, собственно, тут происходит? Почему все на меня так смотрят?

Неле объяснили, в чем суть да дело, а потом потребовали рассказать о пережитом сверхгалактическом опыте. На что та смущенно произнесла:

- Так не было у меня никакого такого опыта. Я просто лежала, и когда Рам делал всякие пассы, мне так понравилось, что я все лежала и лежала... Ведь вставать меня никто не просил!

Это мне напомнило историю, которую однажды поведал Эдик. Однажды, в детстве, он пошел с родителями в театр на представление гипнотизера, который именно его выбрал из публики в качестве подопытного кролика. Эдик поднялся на сцену, гипнотизер сказал: "Когда я досчитаю до десяти, ты уснешь и будешь видеть то, что я тебе скажу". Досчитав до десяти он объявил: "Теперь ты спишь и видишь у себя в руке апельсин. Очисть этот апельсин и ешь его!" И дальше Эдик рассказывает, как он в действительности совершенно не спит, но, как бы не желая ломать гипнотизера и публично его разоблачать - типа "ха-ха-ха, а я не сплю", - начинает имитировать, что он якобы действительно видит в руке апельсин и очищает его. "Теперь ешь!" - командует гипнотизер. "Я ломаюсь, но делаю вид, что ем", - объяснял Эдик. Потом, под аплодисменты потрясенной публики, он сошел со сцены и все думал: "Как же так взрослый дядя может обманывать весь зал?"

Однако, на самом деле не всё так просто. Если допустить, что гипноз - это внушение перципиенту внешней воли, то случай с Эдиком на самом деле подходит под категорию гипнотического: не важно, что субъективно ощущает медиум, главное - он исполняет команду гипнотизера именно так, как того хочет последний.

С другой стороны, далеко не каждый способен достичь состояния медиума. Умберто Эко в "Маятнике Фуко" описывает характерный эпизод. В Бразилии, на сеансе умбанды - местной синкретической религии на базе индейского шаманизма, африканских культов и католицизма - в коллективном камлании местных девушек участвует одна немецкая туристка. Бразильянки, одна за другой, исполняются духа и отпадают в обмороки, уходя как бы душой в иные миры, а немка всё камлает и камлает, а дух на нее не сходит и не сходит! И вот она уже остается совершенно одна, но так и не добивается результата, а отрубается от физического изнеможения. Как бы сказал Рам, "концентративный шизоблок не позволил психике раскрыться".

Георгий Гурджиев в "Рассказах Вельзевула" высказывает мнение, что неспособность к медиумическому состоянию проявляется, как правило, у личностей истеричных, не способных включиться в общее поле. По его словам, древние жрецы периодически устраивали обряды своеобразного очищения или отпущения грехов, вводя предварительно аудиторию в состояние гипнотического транса. Иначе заклинательная психотерапия не действуют. Те же, кто не впадал в транс, считались одержимыми нечистой силой и к ним применялись специальные процедуры экзорции.

VII. 4. Криптоспиритизм. У Рама на участке сохранялись руины каких-то древних строений гранитно-блочной кладки. Всё вместе это образовывало некий лабиринт, где вы попадали в закрытое каменное пространство, формируемое остатками стен различной высоты и степени сохранности. В одном месте четыре стены образовывали квадрат, который Леннон превратил в бонский храм под открытым небом. После того, как Рам категорически запретил ему дышать "бензином" в доме, Большая Собака перенес свои причендалы из чулана в этот каменный квадрат, где соорудил алтарь из красно-серых гранитных глыб, вертикально водрузив на него тележное колесо и разместив по бокам вилы, косы, топоры и прочие образцы холодного оружия. В ступице колеса был укреплен рогатый череп Йорика, На глыбах установлены подсвечники, рамки с идамами, по углам святилища выставлены шесты с колокольчиками и белыми флагами, покрытыми магическими шифрограммами. Непосредственно под йориковым колесом находился огромный черный чугунный чан, в котором Леннон разводил пламя, брызгая туда время от времени сопалсом, покрикивая: "Хрих, йа, сваха!"

Обычно все происходило по ночам. Леннон зажигал на алтаре свечи и лампады, окроплял изображения вызываемых сущностей эфирным эликсиром и начинал "работать". Я сам провел несколько ночей в каменном квадрате. Находясь внутри, вы ничего не видите кроме неба и каменной кладки со всех сторон. В свете полной Луны, на фоне северных созвездий, эта кладка легко превращалась в закрытый дворик высокогорного черношапочного монастыря где-нибудь в Западном Тибете. Отсюда, из этого квадратного дворика, открывался тайный ход через астральный подземный лабиринт в имперскую канцелярию. Оттуда, в свою очередь, шла прямая телетруба до Лхасы, непосредственно во дворец самого далай-ламы. По этой трубе шныряли взад-вперед очень странные креатуры: алхимики, каббалисты, адепты тайных культов, агенты астральных спецслужб и пси-операторы органов безопасности отдельных держав. Леннон утверждал, что проникал на заседания имперского генштаба и видел, как там разыгрывались судьбы фронтов посредством т. н. "тибетского тарота" с круглыми картами.

Однако, центральный культовый камень всего священного комплекса оказался - как это ни парадоксально - за его пределами (по принципу "строители отвергли камень"?). На этот округлый черный монолит в хуторском саду указал перстом некий дух, явившийся нам с Ленноном на закате. Дух непосредственно, на наших глазах, дотронулся до камня, как бы оставив в нем часть собственной сущности. Это было почему-то очень стремно. Мы моментально пришли в себя и уже в "обычном" сознании Леннон сразу же спросил меня с серьезным видом:

- Петр, ты видел?

- Видел. Знаешь, кто это?

- Еб твою мать!

Мы моментально свернули все опыты, желая как можно скорее оказаться под защитой домашних стен. Третьим с нами был Рыжий, но он - как некогда Йокси в кирхе - не дышал, а лишь смотрел и слушал, да все никак не мог взять в толк, с чего это мы так завелись, причем одновременно? Все наши попытки объяснить Рыжему стремность ситуации и особую опасность для непосвященных, исходившую от отмеченного камня, упирались в легкомысленный скаптицизм: ну, что вы там, ребята, мол, заливаете! Однако мы чуть не силой затщили его в дом, на кухню. Здесь можно было оттаять. Леннон достал из чулана десятилитровую бутыль самодельного красного вина, разлил по спиритическим рижским рюмкам:

- Ну, за нового члена!

Он взглянул на Рыжего, потом на меня, и почти сладострастно захохотал: ха-ха-ха! Потом серьезно посмотрел по сторонам и предложил сдвинуть бокалы. Мы с Рыжим тоже развязно заржали - каждый, видимо, имея в уме свой подтекст. А потом полезли на чердак, на сеновал. Дышать дальше. На утро, когда мы все втроем спустились с чердака, спавшие в большой комнате питерцы спросили нас:

- Чем это вы там таким всю ночь занимались? Наверху стояла такая ржачка, будто там идет вечеринка!

- Это духи хохотали, - с серьезным видом голосом доктора, объявляющего медицинское заключение, констатировал Леннон.

И неожиданно, сложив пальцы в мудру шиваитского трезубца, разразился утробным смехом фантомаса. Все остальные тоже заржали. Дверь кухни приоткрылась, в комнату просунулась бородатая голова Рама в красной лыжной шапочке с помпоном: "Чай, давай!"

VIII. Hare Krishna

VIII. 1. У истоков традиции. Летом 1976 года в Таллине появились два московских гуру-вайшнава - Толя Пиняев и Володя Васильев. Оба были недавно обращены в ведическую традицию самим Шрилой Прабхупадой - отцом-основателем современного кришнаизма, гостившим несколько дней в Белокаменной по случаю особой миссии. Первым апостолом этой миссии как раз и стал Толя, познакомившийся с махагуру при весьма символических обстоятельствах.

Будучи по роду мирских занятий фарцовщиком, Толя работал в очередной раз у гостиницы "Россия" и выпас у фирмы то ли какой-то клоуз, то ли валюту. Но тут, как назло, объявились оперативники, и Толе пришлось резко дергать. Бежать можно было только внутрь гостиницы, и выбора у него не оставалось. Анатоль дернул на этажи, ломанул по коридору и, в жесте отчаяния, вломился в первую попавшуюся дверь, лихорадочно захлопнув ее за собой. Затем обернулся и увидел напротив себя пожилого индуса в оранжевой тоге, сидящего в позе лотоса и с четками в руках. Толя такого приема, даже несмотря на всю отчаянность своего поступка, никак не ожидал. Индус оказался Шрилой Прабхупадой. Он объявил Толе, что специально сидел тут и ждал, когда Кришна пошлет ему первого апостола мисии Харе-Кришна в России. Анатолий сразу все понял и тут же в номере принял новое ведическое имя Ананда-Шанти и брахманский шнур. На улицу он вышел уже совершенно новым человеком, излучая благодать и успокоение: "Шанти, шанти!"

В Таллине вайшнавское посольство нашло благодарных слушателей. Первыми апостолами новой веры здесь стали Лиля с Робертом, переломавшиеся через мантру от мачья, Сережа Дружинин - бывший муж Лили, тоже опиушник, но не переломавшийся, и еще один человек по имени Толик Брезгун - ударник рок-группы, мой сосед по двору, переломавшийся. Вся эта компания, вместе с Толей-Анандой Шанти и Володей Васильевым (в то время - басистом группы "Цветы") повела в городе интенсивную агитацию за преимущества ведического образа жизни. Анатолию даже удалось каким-то образом просочиться на эстонское радио и прочитать в прямом эфире большую лекцию о продвинутых способах расширения сознания с помощью беспрерывного повторения святой мантры "Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе! Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе!"

В технологию чтения мантры меня посвятила Лиля. Прежде всего, нужно было обзавестись четками из 108 бусинок и дополнительных 16 на отдельной нитке, а также специальным мешочком, который вешается на шею. При повторении мантры правая рука с четками находится в мешочке, но указательный палец - как ритуально нечистый - должен торчать наружу. После каждого прочтения блока мантры Харе Кришна вы передвигаете одну бусину, 108 прочтений составляют один полный речитативный круг. Его вы отмечаете бусиной на дополнительной нитке. Всего в течение дня нужно сделать 16 полных кругов повторения. На это уйдет часа два. Это минимум для начинающего вайшнава. Продвинутый вайшнав может сделать за день 32 круга, а то и все 108. Чем больше - тем лучше!

VIII. 2. В гостях у вайшнавов. Впервые реальную вайшнавскую практику я увидел на квартире у Лили с Робертом, куда мы завалились с Ленноном на предмет побухать и подискутировать о метафизических вопросах. Лиля была очень любвеобильна, постоянно находилась в сообществе нескольких мужчин. Мы застали ее, как обычно, с Робертом и Сережей. Необычным было лишь то, чем троица занималась. Вместо того, чтобы варить на кухне хань, ребята буквально ползали по комнате на четвереньках, в клубах ароматических дымов, складывая ладони перед лбом и распластываясь в земных поклонах - то ли углам, то ли невидимым духам, то ли друг другу. "Харе Кришна Харе Кришна", - шепотливой скороговоркой неслось со всех сторон, словно из квадро-динамиков. "Хари бо!", - периодически во весь голос выкрикивал Сережа, подпрыгивая и вскидывая руки ладонями вверх.

Леннон попытался вернуть Лилю в натуральный разум:

- Ты бы хоть чайку сделала, а еще лучше - пошли ребят в магазин за парой-тройкой шаевичей!

Ему требовалось срочно догнаться после вчерашнего схака, хотя бы пивом.

- Саша, мы же теперь совсем не пьем, даже не шмыгаемся. Несколько дней назад в последний раз все вместе круто продвинулись, по последней - и всё! После этого Толик даже отказался от халявного подогрева!

Голос Лили был ублаженно-завораживающий, как у Шахерезады. Она рассказывала о том, что после недели чтения мантры у нее начали "раскрываться чакры":

- Такое ощущение, что там, внутри, какая-то водичка плещется. Нижние чакры раскрываются довольно быстро, теперь я жду раскрытия высших, сахасрары. Уже есть проблески - как будто-бы молния сверкает, ты включаешься в космическое сознание Кришны. Мы тут вообще, плаваем как в тумане...

- Между прочим, Кришна и Христос, Криста - это одно и то же, - добавляет Сережа, - Кришна - тоже сын бога, тоже был после рождения скрыт от царя Кансы, как Христос от Ирода.

Леннону, тем не менее, непременно требуется выпить. Истинный шиваит не может быть сыт исключительно благовониями, ему нужна стимулирующая калакута. Понимая, что Роберт с Сережей не подпишутся, он предлагает мне составить ему компанию до магазина. Идем вдвоем и на свои. Но погулять в кришнаитском ретрите в этот раз нам, все же, так и не удалось. На обратном пути из магазина мы встретили всю троицу, уже выходящую из подъезда.

- Извините, нам только что звонил Мярт, нужно срочно ехать к нему, - сказал Роберт.

Мярт примыкал к таллинской апостолической компании и уже начал рьяно изучать санскрит, чтобы читать ведическую литературу в оригинале. Но сейчас от нас, казалось, просто хотели отделаться. Тем не менее, Роберт пригласил меня к себе на вечер через пару дней, когда из Москвы должен был приехать высокий гуру Ананда Шанти.

Толя Пиняев оказался очень выразительным молодым человеком. Полностью бритый, как подобает брахману, вплоть до самых интимных частей тела, он весь благоухал ароматическими притираниями. Его маленькие карие глазки восторженно блестели. Анатолию, видимо, очень нравилось быть брахманом - представителем высшей касты в принятой системе координат. Он вышел из ванной, весь розовый, в банном халате и с брахманским шнуром через плечо.

- Веды предписывают брахманам полное омовение тела дважды в день. Поэтому я должен дважды в день мыться в ванной!

Лиля подложила гуру подушки, появился Роберт с чаем. Я присел рядом. Толя, надо отдать ему должное, не стал с ходу и в карьер грузить меня своей телегой, но, напротив, проявил очень тонкое дипломатическое чутье и завел сугубо светский разговор "о девочках". Тем временем начали подходить другие гости, и через полчаса в комнате сидело полтора десятка человек, в основном - молодая эстонская богема.

Роберт, представив Ананду Шанти как ведического брахмана и главного апостола учения Шрилы Прабхупады в СССР, начал рассказывать аудитории о своем мистическом опыте повторения мантры, а мы с Толей, не понимавшим ни слова по-эстонски, продолжали автономно беседовать в Красном углу, под украшенным венком из живых цветов портретом индийского махагуру. Периодически Роберт обращался к мастеру с просьбой ответить на вопрос аудитории, формулируя его по-русски. Свои ответы Ананда Шанти густо пересыпал санскритскими цитатами из ведических источников, а также высказываниями Прабхупады, что придавало всему выступлению шарм некоей пара-академичности.

Надо признать, что кришнаитская культовая практика действительно может вызвать в человеке сильные изменения, вплоть до необратимых. Большая часть первого поколения кришнаитов - это бывшие наркоты, бросившие кайф благодаря систематическому повторению мантры: дети цветов, ушедшие в саньясу...

Слух о том, что мантра снимает с иглы, распространился из Таллина в Питер, и там тоже вскоре возникла кришнаитская тусовка. Мой приятель, питерский каббалист Юра Манусевич, специально приезжал в Таллин, чтобы переломаться и набраться вайшнавского ноу-хау.

Интенсивное мантрочтение, тем более коллективное, дает мощный симпатический эффект, суггестирующий участников мантрического круга на общую волну. Практическая притягательность кришнаизма строится во многом на том, что эта волна интерпретируется его апологетами как состояние божественного блаженства. Всякий, повторяющий мантру, настраивает себя на "сознание Кришны", которое есть сат-чит-ананда, т. е. "блаженство чистого бытия".

Часто театральная имитаиция кришнаитами состояния блаженства переходит, с помощью силы автосуггестии, в подлинную эйфорию - насколько эйфория может быть подлинной. Я на себе прочувствовал всю силу мантрического брэйнуошинга, когда после первого посещения Лили с Робертом у меня до конца дня, а потом еще и всю ночь, сквозь сон, до утра в голове крутилась махамантра.

VIII. 3. "Московская" мистика. Появление кришнаитов в Таллине вызвало сильное брожение в оккультной среде города. На спонтанные киртаны вайшнавов в общественных местах и пуджи на конспиративных квартирах собиралась самая разношерстная публика - от скучающих эстетов до религиозных диссидентов, от идейных антисоветчиков до психоделических мистиков.

Главным местом сбора кришнаитской тусовки стало кафе "Москва" на площади Выйду (не в смысле "выхода", а в смысле "победы", которая по-эстонски будет "выйду"). Это очень уютное место в самом центре города - большое кафе на втором этаже югендстилевского дома, с двумя сообщающимися залами и оркестровой площадкой в центре, для живого джаза. Наши люди обычно занимали несколько столиков. Тут можно было не только попить кофе с пирожными, но и плотно закусить, принять вина или шампанского, а то и коньяку. Здесь же можно было запросто раскурить косяк, а кто-то просто закидывался колесами и молча, часами, галлюцинировал в окно на прилегающую площадь.

Толю тут уже все знали. Его приглашали за столик, наливали бокал. Ананда Шанти был человеком без комплексов, абсолютно кулистым и вполне соответствовал традиционному восточному образу совершенномудрого, который ни у кого ничего не просит, но и от предложенного не отказывается. Приоритетным предметом толиного интереса были местные гопи, которые страстно рвались к телу своего Говинды.

- Ребята, вы пока походите, поповторяйте мантру, - отправлял, бывало, гуру своих девоти из "Москвы" куда-либо подальше, чтобы без посторонних глаз объяснить очередной "пастушке" суть камы как одной из центральных добродетелей ведической религии.

Такой оборот миссии по распространению ведических знаний почему-то очень не понравился Лиле, которая неожиданно объявила Анатолия "сексуальным маньяком". Тот, в свою очередь, объяснил, что Лиля просто перекладывает с больной головы на здоровую, ибо согласно ведической антропометрии, она сама принадлежит к классу крайне похотливых креатур, чему доказательством - второй палец ноги, который намного длиннее большого (согласно Ведам, чем длиннее этот палец - тем похотливее его владелец).

VIII. 4. Мнение эксперта. Возможно, в этом всём был какой-то point. Во всяком случае, после того, как Аарэ свозил массовое кришнаитское посольство в Лангермаа, Рам сказал:

- Обычно Кришна окружен множеством гопи. У нас же была одна гопи в окружении множества Кришн.

Дед очень внимательно пронаблюдал мистические практики Ананды Шанти и компании, их киртаны и пуджи, шедшие в условиях хуторской свободы непрекращающейся чередой, и сделал вывод: Ананда Шанти лишь имитирует самадхи, но в действительности находится в тщательно маскируемом концентративном состоянии, позволяющем магически контролировать сателлитов и манипулировать сочувствующими.

Природа и техника такого контроля объяснялась Рамом примерно следующим образом. Прежде всего, мэтр делил людей на два фундаментальных типа: концентративный и медитативный. Концентративные личности - это те, у кого доминирует левое полушарие мозга, отвечающее за логическое мышление. Медитативные личности прямо противоположны: у них доминирует правое полушарие, отвечающее за воображение. Чем концентративнее личность - тем больше в ней доминирует левое полушарие и тем больше центр ее сознания смещен в состояние бодрствования. Хроническое состояние сверхбодрствования ведет к окончательной изоляции левого и правого полушарий, возникает раскалывающий сознание момент шизофрении, когда бодрствующее Я изолируется от психического подсознания. Чем концентративнее личность - тем она, в терминологии Рама, шизофреничнее, что проявляется, в частности, в страхе внешнего влияния и гипертрофированной бдительности. Центр сознания медитативов, напротив, сдвинут в состояние сна, психика открыта внешним влияниям Полностью открытая психика, в условиях отсутствия всякого разделения между полушариями, дает эффект чистой паранойи, которую можно иначе характеризовать как "всечувствительность" или "гиперсенситивность".

Шизофреник постоянно ищет себе сателлитов, от которых он подсасывает энергию, необходимую для перманентного наращивания поля личной концентрации. Раскрытие жертвы происходит через гипнотический код, внушенный доминатором реципиенту и трансформированный последним в автосуггестивную фигуру. Этому способствует врожденная склонность параноиков к поискам хозяина, который мог бы компенсировать им недостаток собственой концентрации. Попадая во власть шизофреника, параноик стабилизируется в поле нового авторитета, и даже сам может начать действовать шизофренически - в качестве зомбированной креатуры. Выйдя же из-под защитного колпака шизофреника, параноик оказывается раскрытым перед негативными влияниями среды и вскоре вновь попадает под концентративный контроль очередного авторитета - прямо или косвенно. Друг с другом параноики сразу обретают общий язык, диффузируя взаимно психически. Шизофреники, напротив, друг с другом непременно конфликтуют, причем чем выше градус шизы - тем сильнее напряг, вплоть до смертоубийства (физически или магически, что тоже возможно). Очень часто, если не всегда, разборки в человеческих коллективах обусловлены, в первую очередь, борьбой шизофреников за доминирование. Каждый из крупных концентративов собирает вокруг себя целую армию сателлитов, иногда выстраивая настоящую иерархическую систему.

Получалось, что шизофреник, повторяя мантру, лишь еще больше накачивает совою энергетическую концентрацию, которая, вместе с тем, есть концентрация персонального кармического комплекса, его стимулирование - что прямо противоположно духовной эмансипации от сансарных оков. Параноик же, напротив, читая мантру - только больше раскрывается. Шизофренический fieldruler воздействует своей концентрацией на параноидальное поле окружения, суггестируя его в рамках собственной кармической программы и "отягощая" тем самым персональную кармическую "обратную связь". Идеалом для Рама представлялся человек уравновешенный, мезоноический, у которого правое и левое полушария сбалансированы. Мезоноик ни сам никого контролировать не хочет, ни себя никому не дает. Защитный кокон нуль-энергии мезоноидального состояния эффективен в равной степени как против концентративных шизофренических атак, так и разлагающе-высасывающих сил параноидального заднего фона отдельных ситуаций.

IХ. Эзотерическое подполье

IX. 1. Китайский кабинет. Зимой 77-го из Москвы в Таллин приехал Вовчик Сафаров, и вместе с ним - две дамы: Оля и Ира. Вовчик привез с собой волшебную китайскую Книгу перемен - древний И-цзин в русском переводе. И он, и обе девушки проявляли к этому памятнику древнекитайской литературы повышенный интерес. Их разговоры вокруг да около между собой напоминали диспут ученых неведомой дисциплины, с привлечением странных графиков и схем: "Вот тут, видишь, вторая позиция слабая, как в этой триграмме? Это те самые "крылья", понимаешь?.."

Компания остановилась у меня, вернее - в квартире моего папы, которая в то время была в моем распоряжении и очень быстро превратилась в филиацию Белого лотоса. Это были, как говорят американцы, две спальни с кухней и ванной, в трех трамвайных остановках от центра города. В большой комнате я соорудил четырехместную тахту, которую накрыл пестрыми восточными одеялами. В центре помещения стоял круглый стол с большой, в метр высотой, черной с пестрыми феями фарфоровой китайской вазой на массивной бронзовой подставке из переплетенных драконов. Ее когда-то, еще до революции, привез с Дальнего Востока бабушкин брат - капитан дальнего плавания. От него же остались небольшая японская вазочка с рельефным изображением небесной феи в обрамлении парадизической растительности, статуэтка сидящего даоса-философа и старинный макет парусника - моя любимая игрушка в детстве.

Оля с Ирой периодически раскладывали на тахте гадательные палочки, а Вовчик объяснял гостям салона азы древнекитайского учения о переменах, не забывая набивать папиросы денаускими шишками. Если гости были слишком настырными, их брала на себя Ира, совершавшая в то время дрейф от Папюса к Фрейду и тренировавшаяся на мальчиках. Она посещала первые в Москве подпольные лекции по психоанализу и с восторгом рассказывала нам с Олей о тайных механизмах человеческой души, которые раскрывало учение великого австрийца. Это была еще одна неведомая дисциплина, со своим "птичьим языком" и так называемым дискурсом. Учение о переменах и фрейдизм оказались в тот момент мне чрезвычайно близки - как два женских тела, между которыми я оказывался каждую ночь на сдвоенной тахте.

В другой комнате находилось огромное зеркало, метра два на полтора, в массивной дубовой раме. Оно идеально подходило для магического экрана, перед котрым собирались любители астральных путешествий. Одним из наиболее частых посетителей нашего сино-фрейдистского салона был человек, которого Оля с Ирой прозвали Черный Агитатор.

IX. 2. Черный Агитатор. По-настоящему Агитатора звали Андрес. Это был невысокого роста мужчина, лысеющий, с длинными черными кудрями до плеч и остроконечной черной бородкой. Впервые я его увидел еще в 1971 году, в танцклубе "Прийтсу" - том самом, где когда-то познакомились мои родители, а потом играл я сам, - где он страшно выламывался под Paranoid в исполнении местной группы "Тоника". Он же потом объявил по цепи, что где-то километрах в ста от города должен пройти подпольный концерт "Keldriline Heli" - "погребального звона" официозной эстонской культуры и одного из первых рок-коллективов в стране, исполнявших исключительно собственные вещи. А где-то через пару месяцев Андрес неожиданно выступил в ипостаси баптистского проповедника, как бы полностью сменив имидж. "Православная церковь - это хорошо поставленный спектакль", - старательно формулировал Андрес ответ на вопрос из публики who is who в духовном мире.

Но самое парадоксальное было в том, что не прошло и года, как Андрес перевернулся еще раз и конвертировался в православного. После этого он не вылезал из кафедрального собора Александра Невского на Вышгороде, спускаясь со служб, разве что, в Мороженицу на коктейль или в кафе "Москва" попить кофейку и пообщаться с народом. За то, что он постоянно ходил во всем черном и перманентно гнал телеги, его и прозвали Черным Агитатором.

Агитатор беспрерывно искал истину, обращаясь помимо теологии к гематрии и астрологии. Его крайне интересовали альтернативные средства познания реальности, включая магические. Параллельно он сильно наезжал на советскую власть и периодически выдавал прогнозы типа того, что в ЦК КПСС-де разработан план нового административного деления СССР, предусматривающего упразднение национальных республик и введение системы обезличенных территорий, по которой Эстония окажется просто составляющей частью Ленинградской области.

- Ты видишь вокруг себя последнее поколение эстонского народа, - сетовал Андрес, как бы предлагая осознать личную ответственность за всё происходящее.

Телеги гнались, конечно, не только про политику, но и про пророчества старцев и юродивых. Все обещали бедствий, расходились лишь в сроках. Мы с Эдиком заметили, что Агитатор с особым азартом вещает перед молодыми симпатичными женщинами, как бы накачивая их своей шизой. Нам, разумеется, было понятно, что такая накачка предполагает, в конечном итоге, раскрытие сексуального триггера женщины, овладение ей в той или иной форме. Мы, видя как парень мается, решили подлечить его, снять шизу через хороший план. Но сделать это было очень непросто, т. к. Агитатор крайне щепетильно относился к своему здоровью и просто так посадить его на трубу было невозможно. Требовался тонкий подход, тонкие настройки, чем мы и занялись, исподволь подводя молодца к теме восточных методов раскрытия сознания.

Наконец, нам удалось уговорить его на следственный эксперимент в нашем салоне, куда Андрес частенько захаживал поговорить с Олей и Вовчиком об И-цзине. Надо сказать, китайская премудрость настолько очаровала нашего друга, что с тех пор и, я полагаю, до сегодняшнего дня он не расстается с гадальными аксессуарами ни на миг. В технологию получения предсказаний его посвятила Оля, разложив палочки и сложив гексаграмму. После этого Андрес схватил текст с предсказанием и удалился в зеркальную комнату. Где-то через час дверь открылась. На пороге, отражаясь в зеркале с затылка, стоял возбужденный чернец с горящими глазами и красным томиком И-цзина в руке: "Это - магическая книга!"

Его инициация в ориентальный ассасинаж стала не менее эффектной. Однажды Агитатор сам сказал Эдику, что готов на эксперимент, поскольку стоит перед ситуацией, требующей осмысления, так сказать, с отвлеченной перспективы. Мы втроем собрались в папиной квартире. Притушили свет, зажгли свечи, аграбатти. Сделали балшой-балшой наяк, ибо табак курить наш компаньон отказался категорически. Когда припаленный Эдиком шарик задымился, Агитатор, через пустую авторучку, вдохнул в себя практически весь заряд с одного раза. Очень долго держал воздух в себе. Потом выдохнул, посмотрел на нас и сказал, что хочет полежать и подумать. После этого он прорубился в совершенной неподвижности, на спине, часа два. Затем резко сел на тахте с горящими глазами и произнес: "Это - магическая трава!" А затем, попросив еще на наяк, он, в очень веселом настроении, упорхнул в снежную ночь. После этого, где-то раз в месяц-два, Агитатор спрашивал у нас на раскумарку, подходя к этому делу с большой основательностью. Видимо, именно так и должен курить настоящий аксакал: с толком, чувством, расстановкой, без базара...

IX. 3. В Москве на Щелковской. Ближе к весне Оля с Ирой собрались обратно в Москву, очень звали меня с собой, и я решил составить им компанию. В столице мы поселились на квартире у Иры, которая находилась в десяти минутах езды автобусом от станции метро "Щелковская". Поэтому саму Иру тоже прозвали Щелковская. Дом стоял прямо на опушке высокого елового леса. Это была крайняя городская черта. Четырехкомнатные апартаменты располагались на последнем этаже, так что вид из окна был вполне птичий.

В одной комнате жила сама хозяйка, в другой - Оля и ее тогдашний муж Игорь-художник. Третью комнату снимал другой художник - Саша Акилов, душанбинец, учившийся во ВГИКе, у которого в комнате часто зависал мой старый приятель Рыжий - тоже некогда выпускник этого ВУЗа, хорошо знавший всю тогдашнюю кинотусовку. В Сашиной комнате стоял большой шатер, сделанный из восточных тканей и платков, в котором можно было почувствовать себя восточным шахом. Еще одна комната была для гостей, в которой меня и поселили. В самом центре комнаты, на круглом столе, под круглым абажуром стояла круглая клетка с черным пернатым существом типа скворца, которое все называли Птицей. Когда Птица слишком расходилась, клетку накрывали большим черным платком и дули туда хороший "паровоз". После этого Птица повисала на жердочке вниз головой, затихая... до следующего состава. Еще была кухня, где, практически каждую ночь, тоже кто-нибудь спал.

Народу сюда ходило много: Ирины подруги, рассуждавшие о психоанализе, Володя Степанов, приносивший интересные книжки про французских оккультистов, Сережа Семкин, любивший под аккомпанемент бубна спеть что-нибудь из текстов московского поэта Жени-Адмирала: "А когда иссякнут бомбы и патроны и разрушат ваши города, вы умрете как слепые махаоны в пламени неистового льда..."

IX. 4. Астматол. Из всей компании на работу ходил один Игорь. Остальной народ все свободное время больше оттягивался в измененном состоянии. Однажды, от нечего делать, наши дамы предложили заварить чайку с астматолом. В тот сезон астматол - табак для астматиков, который заваривают и пьют - был модным средством.

И вот, выпил я чашечку-другую, чувствую - начинается приход, как с циклодола, но помягче и поглубже. Ну а потом пошло-поехало: лежу с открытыми глазами - начинают всякие чудища мерещиться, шкафы двигаются, глаза закроешь - идут перед взором тексты, тексты, тексты, лента текстов сверху вниз, на непонятных языках и в загадочной графике, но ты все равно в них как-то вникаешь, уводишься ими в пучину бездонного бреда, пока не натыкаешься на какую-нибудь стремную сущность. От контакта с ней, как от шока, вновь приходишь в себя, открываешь глаза, а тут - все то же: шкафы двигаются, телефон начинает играть как радио, во рту - чудовищный металлический привкус, стены колышатся, а по тебе бегут тараканы. Закрываешь в ужасе глаза - опять тексты. Идут и идут, сплошной лентой. Ну и так далее.

В общем, когда мне стало совсем хреново, народ более вменяемый это дело понял и поспешил на помощь. Герлы решили отпоить меня чаем, чтобы я смог потом прополоскаться, выгнав яды. И вот, меня поднимают под руки с кушетки и протягивают чашку с чаем. А у меня в это время идет шиза, что все эти люди - какие-то незнакомые мне злодеи (человеческие лица под астматолом сильно меняются), которые хотят меня окончательно травануть. Я отчаянно упирался, будучи уверен, что речь идет о жизни и смерти. Впрочем, неизвестно, может так оно и было? Бывали случаи, когда люди откидывались от передозняка астматола: у кого дыхание схватит, у кого - судорога или еще что нибудь фатальное. Так что, кто знает: не отпои меня тогда девушки - может быть и не читали бы вы сейчас этих строк...

В конце концов, я забылся пост-интоксикационным бредом, а проснувшись среди неопределенного времени обнаружил рядом с собой на кушетке еще одно тело. Но поскольку все продолжало плыть, то долго не мог понять, что бы все это значило. Дальнейший мой опыт можно сравнить, разве что, с химической свадьбой Христиана Розенкрейца:

"Я испугался, подумав, что это, должно быть, еще один трюк дьявола, причинившего мне немало зла, и тут вдруг почувствовал, будто меня дергают сзади за платье. В ужасе я оглянулся и тут увидел прекрасную восхитительную Деву в небесно-голубом одеянии, усеянном золотыми звездами и с большими красивыми крыльями, имевшими множество глаз. С помощью этих крыльев она могла подниматься вверх. В правой руке она держала золотую трубу, а в левой - большую пачку писем, на всех языках..."

После химической свадьбы мы с Девой пошли на выставку современного искусства, проходившую в известном в те времена выставочном зале на Малой Грузинской. Там астматол продолжался: изображения на холстах, в большинстве своем, в точности соответствовали психоформам, душившим меня в ночь накануне: девы с крыльями, головы с чакрами и тексты, тексты, тексты... Письма на всех языках, даже ангельских. Примерно такого рода произведение - испещренное марсианским шрифтом масляное полотно невероятных размеров - привлекало больше всего внимание искушенной публики, усматривавшей в схематических кругах и стрелах шаманистического чертежа "схему кармических соответствий". Дева с трубой предложила пыхнуть. Потом появились мальчики с папиросами и пыхнули еще. Уже совсем на выходе некий тип, с нечесаной копной волос и в потертом пальто, вручил - с тайным подмигом, как Билли Бонс черную метку - в шесть секунд на месте выполненный автошарж с автографом: "Зверев". Это был оригинальный Зверев - герой московского арт-подполья.

IX. 5. "Эзотерическое подполье". Впрочем, гораздо более андеграундные "звери" водились у нас, на Щелковской. Одним из них был тайный метафизик, выведенный Константином Серебровым в книге "Эзотерическое подполье" под именем Зверика-Али. Он же Хайдар-ака моего азиатсокого опуса "Тропой священного козерога" - непременный участник южинского салона тайновидцев, действовавшего под эгидой писателя Юрия Мамлеева. У Хайдара в тот сезон раскручивался техтель-мехтель с хозяйкой щелковской квартиры. В гостевой комнате, помимо стола с Птицей, стоял книжный шкаф, набитый его иностранными книжками и самиздатными копиями. Посещая время от времени наши пенаты, Хайдар-ака любил присесть на кухне с чайком и порассуждать об очередных прочитанных писаниях. Например, о "Господине Гурджиеве" Луи Повеля.

Кто такой Гурджиев - я тогда еще не знал, но обнаружил в волшебном хайдаровском шкафу машинописные листы с текстом книги Петра Успенского "Четвертый путь". Начал читать и понял, что это - как раз то, что непосредственно касается тех самых магических методологий, до которых я ощупью добирался самостоятельно. Главным гурджиевским гуру в Москве, да и во всем СССР в целом, был тогда Владимир Степанов. Он тоже принадлежал к южинской тусовке - вместе с Женей-Адмиралом и еще целым рядом дам и господ, с которыми мне пришлось познакомиться позже.

Как выяснилось, южинцы сформировали глубоко законспирированный Черный гностический орден, стоявший на радикальных позициях валентинианства и даже более того. Все орденские таинства базировались на радикально антигуманной эстетике, близкой по духу прециозному французскому либертинажу десадовского типа: "Готовьте вселенский взрыв - вешайте гроздьями..."

- Все очень просто: человек - это монстр, в буквальном смысле слова, - любил говорить Хайдар. - Человек настолько монстроидален, настолько тотален в своей монстроидельности, что всякий намек на человеческую благость есть кричащее оскорбление духа!"

При этом наиболее инфернальным регионом нашей планеты южинцы считали именно СССР, с Москвой как центром ада. Все самое отвратительное, что можно себе вообще было представить в человеческой природе и породе, собралось, по их абсолютному убеждению, именно здесь - в столице Империи Зла. Советский человек воспринимался членами ордена пренепременно как глубокий выродок, даун, просто биомусор, годящийся, разве что - по терминологии Гурджиева, - в пищу Луне.

Единственный плюс пребывания в центре ада состоял в том, что именно в этой точке онтологии в наибольшей степени проявлял себя парадоксальный дух Иного, которое еще называлось Нордом. "На север, на север, на север отчаянно рвется пропеллер", - пелось в одной жениной песне, ставшей фактически гимном Черного ордена. А орденская метафизика достаточно полно изложена в философском трактате "Ориентация - Север", вышедшим из под пера нашего друга, в соавторстве с южанином Игорем Дудинским.

IX. 6. Орденская разведка. Что это за Север и как туда попасть - я более подробно выяснил во время визита Хайдара с Ирой к нам в Эстонию. Пара совершала нечто вроде прибалтийского инфо-тура и до этого побывала в Литве, отрываясь в Тракайском замке с замечательными, по словам Хайдара, прибамбасами местной кухни и горячим вином, а затем - в Риге, где их тоже принимали по полной программе некие продвинутые латышские интеллигенты. В Таллине агенты Черного ордена намеревались поработать с местной элитой, жаждавшей ясности во многих экзистенциальных вопросах. Мы сходили в гости к Тынису, Хальянду, те позвали своих знакомых, а потом Хайдар-ака излагал перед всеми собравшимися основы генонизма.

Наконец, съездили на хутор. Рам принял московских гостей очень радушно. Ира так просто все время млела как кошка, особенно после медитаций. Что касается Хайдара, то Рам очень оценил его интеллектуальные способности, попутно заметив, что вообще не встречал людей с более сильным интеллектом, но вместе с тем отметил, что слишком сильный интеллект блокирует интуицию: чем сильнее - тем больше. И хитро рассмеялся.

Мы с Хайдаром прогуливались вечерами по плоскому эстонскому ландшафту, накрытому темно-синей чашей низкого неба, усеянного многочисленными светилами и астральными фигурами.

- Каждая буква арабского алфавита имеет свое соответствие в директориях реального космоса, и таким образом арабский алфавит является важной онтологической составляющей нашей вселенной и обладает, таким образом, колоссальной магической силой! Каждой букве также соответствует определенный участок планетарной поверхности, на которую как бы падает отражение небесного архетипа...

Мировоззрение Черного ордена Хайдар представлял как мистику чистого космоса, безграничность которого обусловливает бесконечную удаленность постигающего субъекта от центра онтологии, или, выражаясь популярно, - души от бога. Этот космос, находящийся во власти демиурга, может быть преодолен усилием интеллектуальной воли к альтернативной власти. В конечном счете речь шла о "реализации" Иного, которое Хайдар рассматривал, в известном смысле, как "абсолютное отсутствие".

Представление об Абсолюте как Абсолютном отсутствии резонировало с категориями рамовской нуль-диалектики, трактующей "отсутствие" в четырех отрицательных степенях, при этом "Абсолютное отсутствие" в подаче Хайдара соответствовало (по рамовской схеме) "отсутствию" во второй степени. Иначе это можно назвать "нуль-состоянием сна", являющегося "абсурдом" с точки зрения состояния бодрствования. Для того, чтобы двигаться дальше, Аке было необходимо (с нашей точки зрения) освобождаться от суггестивных фигур позитивного мышления и больше сосредоточиться на медитативном дыхании - в перспективе выхода на проблематику тройного (в кубе) и четверного (в четвертой степени) "отсутствия" или "отрицания".

Иными словами, "первое отрицание" соответствует "абсурду" между отношениями бодрствования-сна, "второе отрицание" - "парадоксу" между сном и глубоким сном, "третье отрицание" - "мистике" между глубоким сном и "четвертым состоянием" веданты, самоотрицание которого является четвертой степенью "отрицания". Порог "абсурда" преодолевается, в рамовской терминологии, "суггестией", порог "парадокса" - "гипнозом", "мистики" - "магией". Однако, управление гипнотическими и магическими фигурами требует непременного ослабления интеллектуальной автосуггестии, приведения последней к абсурду.

IX. 7. Женя-Адмирал. В этом отношении гораздо большим абсурдистом представлялся Женя-Адмирал, чьи поэтические образы действительно влияли гипнотически, заряжая сознание не столько идеей, сколько привкусом Иного:

В подводных лесах бесполезен порыв

И прекращается жест,

И только среди непредвиденных рыб

Встает коралловый крест...

У Жени каждое движение было жестом, даже падение в "пьяном виде" под стол. Некогда, как рассказывал Хайдар, Женя работал в издательстве иностранной литературы, и в его обязанности входил отбор книг иностранных авторов для русского перевода. Как-то раз он рассказал нашему общему другу, что за все время работы там ни разу не представил на перевод чего-нибудь стоящего, а, напротив, подбрасывал всякий банальный хлам.

- Женя, зачем? - спросил его в недоумении Хайдар.

- Не хочу, чтобы советская сволочь читала хорошие книги! - ответил Женя.

С работы Евгений вылетел после того, как однажды, будучи не в духе, схватил своего начальника за галстук, проволок, как на узде, через весь коридор и стукнул лбом о стоявший там мраморный бюст Ленина. В раннем возрасте Жене попался в руки многотомник Линна Торндайка "История магии и экспериментальной науки" - энциклопедия развития тайных наук с древнейших времен до нашего времени, чтение которой пробудило в нем интерес к потустороннему, Иному, Абсолютному Норду. Пророком которого он впоследствии и выступил.

Х. Балтийская альтернатива

Х. 1. Орден Золотого креста. В качестве 49-й головы Рамакришны и Большой Собаки Леннон получил от имперской канцелярии регалии магистра астрального ордена Золотого креста. Иногда он выходил в полной орденской униформе не только в астрал, но и попить в город пивка: в ослепительно белом "кителе адмирала Канариса", украшенном знаками магических обществ, с золотым востмиконечным крестом тамплиеров на шее. Пиво было ритуальным напитком кавалеров Золотого креста, высшие иерархи добавляли в напиток одеколон.

- Это орден только для настоящих мужчин! - любил говорить Леннон.

По его словам, истинный адепт, начиная с пива, постепенно переходит на одеколоны, а затем - на чистый спирт. Это высшая стадия химического очищения организма. Бывает, что после нескольких месяцев суровой спиртовой практики тело алконавта настолько спиритуализируется, что в один прекрасный момент просто сгорает: по нему как бы пробегает холодное синее пламя, после чего человек, откидываясь, чернеет. В народе в таких случаях так и говорят: "Сгорел".

- Вот это и есть реальная агни-йога, когда душа йогина входит в мистический огонь! - восхищался Леннон.

Х. 2. Пивной путч. Если адмирал Головин пьяный падал под стол, то адмирал Канарис устраивал пивные путчи. Однажды, в аккурат на Девятое мая, в выходной, он отправился, при полном параде, в пивную у Балтийского вокзала. Там как раз народ бурно отмечал День Победы. Налили и магистру. Тот в благодарность произнес длиннейший спич, за который получил еще дозу. Ну и так, войдя в роль, он основательно накачался, а потом, сбросив маску, начал в резкой форме наезжать на коммунистов и советскую власть. Народ взволновался. Слово-за-слово, пошла полемика. Леннон призвал мочить комиссаров и их подручных. Дело, действительно, дошло до рукопашной, в воздухе закружились пивные кружки. В самый разгар путча в пивную ворвался наряд милиции.

В попытке добраться до эпицентра тусовки, менты начали безжалостно мочить всех вокруг без разбору. Тогда народ перегруппировался и, в свою очередь, совместно ударил по ментам. Но силы были неравны. Ближайшее окружение адмирала Канариса пало под ударами "новых центурионов", а сам он был взят живым и в наручниках доставлен в КПЗ. Там он продолжал активное сопротивление, используя мантрические выкрики и магические мудры, причем настолько интенсивно, что из милиции его перевезли в закрытое отделение таллинского дурдома на Палдиски-мантеэ. За этот путч парень отсидел в буйняке около месяца, а потом, с графой СО (социально опасный), был выпущен на поруки жены и семьи.

- Ну, что ж, - многозначительно вздыхала 49-я голова Рамакришны, - кое-кто тоже начинал в пивнухах!..

Х. 3. Имперская канцелярия . Вместе с тем, Леннон был совершенно уверен в том, что имперская канцелярия должна будет возместить ему моральный и материальный ущерб (выгнали с работы) за произведенную акцию. И, буквально, через пару дней после выписки из дурки произошло чудо: его взяли на новое рабочее место - истопником. Но чудо состояло не в должности, а в самом предмете отопления. Это был массивный пятиэтажный дом в центре города, напротив мемориала Вечного огня. Первый этаж занимала спортивная студия, а все квартиры выше были полностью выселены. Дом готовился под реставрацию, но процесс затягивался. Леннону, как истопнику объекта, дали разрешение временно занять любую из пустующих квартир, по выбору. Кроме того, он получил ключи от всех остальных квартир "для присмотра".

Таким образом, Леннон обретал в свое пользование практически весь дом, за исключением спортивной студии - ради сезонного отопления которой, собственно говоря, и нужно было работать в кочегарке, размещавшейся тут же в подвале. Для проживания наш друг выбрал шестикомнатные апартаменты на третьем этаже, с окнами на три стороны и кухней с балконом. Пройдясь по пустующим квартирам, Леннон собрал кое-какой гарнитурчик, которым не без вкуса обставил свое бюро как представительство имперской канцелярии на "физическом плане".

Центральная, самая большая комната выполняла функцию благоустроенного психодрома, откуда совершались астральные вылеты на объекты. Окна этой комнаты выходили на Вечный огонь, охранявшийся трехметровым железным воином, зомбически торопевшим на фоне сложенной из серых груботесанных булыжников стены. Синее пламя, вырываясь из подземной каменной чаши, подсвечивало в темное время суток фигуру магического стража. Леннон периодически подливал по ночам в эту чашу сопалс, утверждая, что тем самым "кормит Агни" и поддерживает ритуал всемирной агни-хотры на своем участке невидимого фронта.

Слева от монумента возвышалась двуглавая кирха святого Карла, которую Леннон использовал в качестве навигационного прибора при определении курса полета на Лхасу. Он вылетал на метле, с платочком, из окна "своей" квартиры и пролетал точно между двумя крестами, венчавшими церковные шпили. Таким образом можно было попасть в астральный коридор, ведший прямиком в Поталу - традиционную резиденцию далай-ламы. Иногда последний, пользуясь этим же коридором, прибывал в своей астральной инкарнации к Леннону в салон.

Обычно высокого гостя сопровождала огромная свита разных божеств и сверхъестественных существ, причем все они были разных размеров - от двойного человеческого роста до наперсточного. Самым высоким в компании был сам далай-лама: его огромная сверхчеловеческая фигура была обильно драпирована меховыми шкурами и драгоценными тканями, украшена множеством металлических талисманов и колокольчиков, на голове - черная островерхая меховая шапка, украшенная рогами. Рядом с хозяином шествовали тибетские божества человеческого роста и пониже, а еще дальше от центрального тела суетились существа уже совсем мелкого калибра - что-то вроде гномов, эльфов и различных элементалий. Общая длина хвоста сопровождения достигала, наверное, сотни метров, а когда далай-лама останавливался, то его спутники обступали вокруг. Конечно, астральный далай-лама был внешне мало похож на настоящего - актуального главу тибетских буддистов. Впрочем, то мог быть Большой евразийский шаман, лишь прикинувшийся под далай-ламу - словно под лисицу или медведя.

Стартовая площадка в центре большой комнаты представляла собой очерченный мелом и обставленный бронзовыми канделябрами с зелеными свечами круг. Один из углов "медитационного зала" был сплошь забран декоративной паутиной из толстой веревки, посредине которой сидел гигантский паук размером с большую дыню и черным крестом на спине - симпатичная поделка хозяина салона. Тут же, на стене, висел большой плакат-коллаж, изображавший "Адика" (ади-будду) в каратэшном кимоно с черным поясом, украшенным орденской эмблемой. Часть апартмента была завешана китайскими коврами, вьетнамскими циновками и бурят-монгольскими танками, повсеместно маячили подсвечники, карточные колоды и графические изображения мэтров потустороннего расклада.

Интенсивное занятие эфирными опытами привело Леннона к открытию того, что непосредственными магическими кураторами проекта имперской канцелярии в его полном объеме - т. е. как орденской магической империи - являлись тибетские жрецы черношапочной инициации: именно они владели высшими градусами, вплоть до точки абсолютного холода. Посвятительным средством здесь был флакон сопалса с черным колпачком - в противоположность обычному красному или белому. "Черный сопалс" имел хождение лишь в потусороннем мире, предназначаясь для насыщения эфирных тел "эфиром эфира". Черношапочные шаманы давали дышать этим средством тем, кто умудлялся проходить сквозь магическое поле Джокера, не растворив при этом своего эфирного тела в процессе "материализации глюков".

Подвергнув это тело обработке "черным сопалсом", вы как бы придавали ему идентификационный код, позволявший проходить пороги секретности черношапочной системы, в недрах которой хранилась программа декодирования законов материального космоса, - вплоть до полного его уничтожения. Доступ к этой программе дает возможность магическому оператору как бы шантажировать онтологические структуры любого уровня, принуждая их "менять карму". Как говорится в Чжуд-ши, "были бы средства сильны, а с кармой можно и поладить".

Х. 4. Эфирные эксперименты. В кочегарке Леннон должен был поддерживать огонь в трех огромных котлах, бросая туда лопатой уголь. Здесь было довольно чисто, и даже уютно, а котлы и вся система отопительных труб выглядели как дизайнерский объект европейского конструктивизма а-ля "Метрополис". Леннон рассматривал свою работу как службу Агни - поддержку священного огня. Одновременно это был подземный огонь преисподней, люциферическое пламя, символизирующее тайный свет скрытого гнозиса. Брызгая в огонь сопалсом, Леннон говорил, что совершает жертвоприношение сомы - священного напитка богов, дающего провидческое блаженство.

Во время подвальных сессий вся эта отопительная конструкция превращалась в сопальсную фабрику, производившую флакончики с прозрачными колпачками. Они сходили с конвейера в массовом количестве и тут же растворялись в пространстве, насыщая его своим качеством. Стало понятно, что "прозрачный сопалс" присутствует в нашей атмосфере как некий субтильный элемент - словно тонкий галлюциноген, стимулирующий телепатические способности сознания.

Телепатию на физическом уровне давал сопалс даже вполне обычный - т. е. красными и белыми колпачками: до такого уровня, когда, буквально, жопой можно было читать газеты. Например, присел я однажды в котельной на лавочку, накапал платочек, начал дышать и тут чувствую, что задница как-то промокла. Что за дела? Поднимаюсь, смотрю - все, вроде бы, сухо, никакой лужи на лавочке нет, даже наоборот - подложена сухая газета. Присаживаюсь снова, достаю платочек, накапываю и... опять мокро! Что такое? Ощупываю газету - сухая. И тут замечаю заголовок статьи: "Наводнение в Китае". Вот тут-то все и стало ясно: ведь я сидел именно на этой статье, и таким образом как бы почувствовал собственной субстанцией физическое содержание материала сообщения.

В этой же кочегарке нам с Ленноном один раз явился сам князь тьмы - в образе невероятно красивой и сексапильной блондинки с голубыми глазами. Она была вся грация, с загадочным голосом, в черном платье, усыпанная драгоценностями, на высоких каблуках. Дама, между делом, сообщила, что производство сопалса рижским химзаводом инициировано по прямому указанию имперской канцелярии и стоит у центра на прямом контроле. Нужным людям были сделаны нужные внушения и процесс пошел: ученые открыли формулу продукта, ответственные власти запустили производство. Теперь стоит задача насыщения поля человеческой ментальности определенным количеством гностического эфира, который воспроизводится при - как это называл Леннон - "реальной пранаяме".

Механизм реализации телемагических импульсов я однажды пронаблюдал самым непосредственным образом. Сидя на лавочке на Харьюской горке, с банкой в руке, я попытался в очередной раз поэкспериментировать. Вижу - идет женщина с авоськой. Даю ей мысленную команду: "Уронить авоську!" И дама, действительно, роняет сумку из рук! Потом даю команду водителю проезжающей машины: "Посигналить направо!" И тот, действительно, сигналит, а потом - даже поворачивает! Но это все, согласитесь, не очень чистые эксперименты. Ну, думаю, попробуем с телекинезом. Вижу - метрах в ста от меня лежит камень. Я сосредоточился на нем и поставил цель, чтобы этот камень из точки А переместился в точку Б, которую я конкретно обозначил. И тут, буквально через несколько секунд, вижу, как к этому камню подбегает какой-то мальчишка, хватает его и бросает вперед. Самое поразительное было то, что камень упал точно в загаданную мной точку Б - тютелька в тютельку! Этот опыт с камнем открыл мне глаза на то, как конкретно может реализовываться магическая суггестия. Ведь камень, по сути, переместился именно туда, куда я изначально хотел, а случайный мальчишка здесь выступил в роли спонтанного медиума, бессознательно реализовавшего мою команду на физическом плане. Впрочем, такие вещи можно делать и без сопалса или каких-либо иных психоделиков. Главное - качество внушения и понимание потенциальных факторов его реализации.

Х. 5. Магическая география. Всякая магическая география - это география, в сущности, орденская, выделяющая для адептов соответствующей инициации значимые в их системе фигуры. В этом отношении московский Черный орден был ориентирован на Северный полюс как точку физической манифестации абсолютного Норда:

На север, на север, на север

Отчаянно рвется пропеллер...

Именно там, на загадачном острове Туле как крайней северной земле античных географов, должен был находиться шарнир времени - некий оперативный фактор, способный трансформировать фундаментальную онтологию планетарной судьбы. В алхимических терминах ордена речь шла о трансмутации природной, в том числе человеческой композиции в некий ультимативный результат, который одновременно понимался как триумф интеллектуальной воли.

В таком контексте черноорденское интеллектуальное воление к абсолютному Норду некоторым образом резонировало с черношапочным инициатическим стремлением к полюсу абсолютного холода. Шарнир времени - это было название для калачакринской Махамудры как критической точки пространственно-временного континуума. Под эфирными парами такой шарнир визуализировался в качестве своеобразного "вечного двигателя", представлявшегося висящей прямо над головой точкой небесного зенита, из которой, по спирали, распространялись в пространстве волны времени.

Проблема состояла в том, что эту точку было практически невозможно локализовать в режиме реального, а не эфирного времени. Иными словами, как определить абсолютный полюс неба, вокруг которого происходит вечное движение космической материи - созвездий, галактик и т. д.? В каком направлении небосвода лежит истинная Ультима Туле? Рам считал, что центр вселенной пуст, и в этом "смысле" сакральный остров превращался в черную дыру.

Х. 6. В поисках чудесного. Изрядную дозу информации к размышлению на все эти темы мне дали книги Петра Успенского "В поисках чудесного" и Луи Повеля "Господин Гурджиев", которые я прочитал в Москве, на Щелковской. В первой рассказывалось о мировоззрении известного мага и гипнотизера Георгия Гурджиева, а также описывалась его практическая работа с группами в России - с 1914 года вплоть до эмиграции в Европу, в период Гражданской войны. Во второй история имела свое продолжение - уже во Франции, в замке Фонтенбло под Парижем, где гурджиевская школа существовала на протяжении многих лет.

Читая Успенского, очень сочно живописавшего фигуру Гурджиева, да еще в контексте разных ситуаций, я как бы вдруг интуитивно догадался, что этот кавказец наверняка пересекался в жизни с другим великим кавказцем и своим современником - Иосифом Сталиным. Каково же было мое удивление, когда в книге Повеля об этом прямо так и говорилось: да, мол, Гурджиев был знаком со Сталиным, да еще и обучил того особым психотрюкам, в результате чего Коба стал, ни много ни мало, наследником восточных императоров. Вау! А дальше - еще круче. Оказывается, Гурджиев готовил и наследника западных императоров - Адольфа Гитлера! Повель рассказывал о странных связях Гурджиева не только с верхушкой ламского Тибета, включая самого главу желтой веры, но и о его контактах с бонзами Третьего рейха, в частности - с главным имперским геополитиком Карлом Хаусхофером. С последним Гурджиев познакомился в самом начале ХХ века, якобы где-то на Тибете или в Китае, где оба мэтра путешествовали примерно в одно и то же время. А дальше выяснялось, что все ключевые фигуры Третьего рейха состояли не только в НСДАП, но еще и в тайном обществе "Туле"!

Перед глазами вставала фантастическая картина: мир как борьба магов, манипулируемых внесистемным джокером. Все это было чрезвычайно интригующе, и я постарался расширить свой кругозор по этим вопросам. Крайне впечатляющей оказалась другая книга Повеля, написанная в соавторстве с Жаком Бержье - "Утро магов", где не только подробно говорилось об обществе "Туле", но и о тайных накуах нацистов, восходящих к магическим практикам нечеловеческого порядка. Полая земля, космос как арена вечной борьбы огня и льда, вриль как кристаллизованная воля, переработка человеческого материала... Тут было о чем призадуматься!

В советские времена, как известно, с книгами, да и вообще с информацией было туго. Выручал самиздат. И Успенский, и Повель были продуктами нелегальной печати. Вместе с тем, как мне рассказывали москвичи, в Ленинке можно было найти чуть ли не все: от Генона до Шуона, от Барбюса до Папюса. Я решил протестировать на этот предмет наше таллинское публичное хранилище. И что же вы думали? Я просто не поверил своим глазам, когда обнаружил в каталоге целую подборку хаусхоферовских журнальчиков "Zeitschrift fur Geopolitik" (видимо, все это чтиво тут совершенно случайно залежалось с довоенного времени). Дальше - больше. Одним из авторов "Геополитического журнала" оказался не кто иной, как сам легендарный советский разведчик Рихард Зорге! К тому времени я уже знал, что Хаусхофер одно время жил в Японии и чуть ли не вступил там в тайный самурайский орден под инициатическим именем Зеленого Дракона. Так ведь и Зорге сидел в Японии! Не члены ли они одного и того же ордена, интересы которого распространялись далеко за рамки профанической политики?

Я продолжал свои поиски, стремясь раскопать побольше информации об обществе "Туле" как круге магов-оперативников. Повель и Бержье давали ссылку на барона фон Зеботтендорфа - основателя этой тайной ложи. Его брошюру "Die Praxis der alten tuerkischen Freimaurerei" (Практика старого турецкого масонства), 1924 года издания, я тоже обнаружил в таллинской библиотеке. Барон писал:

"Мы изучили практику мусульманского масонства, на основании которой утверждаем, что наука ключа, воистину, является подготовкой камня мудрости, Magnum opus, магистерия розщенкрейцеров и алхимиков".

Зеботтендорф долгое время, как и Гурджиев, жил в Константинополе. Прямые ссылки на "старое турецкое масонство" - которое Хальянд мне растолковал как "орден бекташи" (запрещенный при Ататюрке, но продолжавший активно действовать на Балканах, в частности - в Албании) - прямо приводили к умозаключению о действительном наличии неких мистических связей между европейскими эзотериками, исламскими суфиями и тибетскими ламами. А может быть, Зеботтендорф - просто один из гурджиевских людей?

Надо сказать, книга Успенского "В поисках чудесного" произвела на меня сильное впечатление. Мне весьма симпатизировал гурджиевский прагматизм, помноженный на прямо-таки сверхчеловеческую беспристрастность. Как ядовито заметил Повель, Ницше в сравнении с Гурджиевым - просто наивный романтик. Сделав ксерокопию, я дал почитать эту книгу некоторым своим знакомым, которые оценили забойность персоны Георгия Ивановича. Эдика особенно пробила теория "неправильной работы центров", а Йокси - практические трюки магического гипноза.

Как-то раз мы с Йокси обсуждали у меня дома очередной пассаж книги Успенского, и в этот момент зашел Леннон. Мы продолжали разговор. Леннон, не будучи знаком ни с Успенским, ни с гурджиевской терминологией, весьма удивился нашему базару:

- Такое ощущение, что вы, ребята, говорите на каком-то птичьем языке, - сказал он нам, - все какие-то водороды и странная номенклатура...

Я хотел было подбить его на чтение, но он категорически отказался:

- Ты, Петр, находишься под страшным магическим гипнозом этой книги, но для меня все это - дешевая профанация! Книжки читая, магом не станешь. У нас - свои методы. Йах!

Х. 7. Тантра. В оккультных кругах всегда считалось, что наибольшую магическую силу можно накачать через секс. Связь половой энергии с волевой издревле была замечена наблюдательным человеком. В эротическом аффекте люди способны на все, готовы горы своротить, и если хватает здоровья - сворачивают. Эта энергетика, в сущности, есть фрейдистское "либидо" как, в широком толковании, basic instinct. Означает ли это, что, грубо говоря, что чем больше либидо - тем сильнее маг? Вероятно, так было в доклассовом обществе совершенномудрых древности, которые, по словам Лао-цзы, не прокладывали дорог и не строили мостов.

В архаичных культах Азии, Африки и Латинской Америки до сих пор обряд посвящения мальчиков в мужчины связан с гомосексуальными обрядами, причем чем древнее культурный слой - тем отчетливее проступает эта тенденция. В некоторых традициях шаманы и жрецы "посвящают" не только мальчиков, но и девочек: правом первой брачной ночи здесь обладает или сам отец как верховный авторитет семейства, или, как в Индии, брамин, совокупляющийся с девственницей от лица божества. В некотором смысле, борьбу авраамических религий с гомосексуализмом и кровосмешением можно видеть именно как попытку пресечь языческие инициации с их автономными системами клановых авторитетов.

С развитием культуры, когда либидо начинает сублимироваться через творческое саморазвитие личности, способы навязывания окружению собственной воли - чем, на наш взгляд, и является настоящая магия - выходят за рамки прямой сексуальной эксплуатации человека человеком в физиологическом смысле. В современном обществе социальные иерерхии выстраиваются не на открытой сексуально-репрессивной основе, но на суггестивно-авторитарной, одним из существенных факторов которой является ритуальная практика полового воздержания (временного или постоянного) в целях увеличения "количества" либидо как творческого потенциала. При этом должна возрастать суггестивная сила личности, ее способность к волевому внушению на расстоянии (разновидность телепатии). Еще более крутой считается практика воздержания при одновременно активной половой жизни. Это называется тантрой.

Упрощенно тантру можно назвать "секс-йогой", однако дело здесь отстоит весьма далеко от банальной групповухи. По поводу тантрических процедур существует обширная литература, и я не буду здесь перечислять мнения различных авторов - от Авалона до Дандарона - по этому вопросу, и только в двух словах напомню читателю, о чем в принципе идет речь. Главное в тантре - это оперативное овладение сексуальной энергетикой с целью дальнейшей трансформации ее в "экстаз просветления". Но это вовсе не означает некоего "просветления во время оргазма" - как это могут представлять себе многочисленные профаны и эпигоны тантрического искусства. Истинное просветление достигается, согласно гносеологической доктрине мадхьямики, исключительно в пассивной медитации, когда становится возможным самадхи четвертого состояния. Однако, такого уровня автономии высшей нервной деятельности не достичь с угнетенным либидо. Сексуальные и парасексуальные практики тантризма могут способствовать (при адекватном применении) пополнению либидо, энергетической подпитке организма, его укреплению и оздоровлению (в алхимическом смысле слова), создавая тем самым предпосылки к продвинутой медитации.

Эти практики были выработаны отдельными мастерами на протяжении веков, если не тысячелетий, причем свойственны не только индо-буддийскому культурному ареалу, но распространены, в тех или иных формах, практически по всей Земле. В одном из китайских трактатов о внутренней алхимии, фактически являющейся дальневосточной разновидностью тантры, описываются критерии, по которым можно определить уровень мастерства адепта этого тайного искусства. Здесь всё примерно как в каратэ - 14 степеней. Белый пояс первой степени дается за способность удовлетворить за ночь одну женщину. Высший пояс, черный, четырнадцатый дан - за удовлетворение четырнадцати. Однако, это вовсе не то, что вы думаете. Суть дела состоит в том, что удовлетворять женщин требуется без потери собственного семени. Поэтому работать с шакти приходится, в буквальном смысле слова, на одном дыхании. Если предположить, что в среднем для обработки одной фигуры требуется полчаса, то исполнение четырнадцати серий возьмет примерно около семи часов, а то и все восемь-девять (если с перекурами).

В таких упражнениях развивается способность контроля сексуальной энергетики и манипулирования ей. При достаточной натренированности можно удерживать перманентную кондицию в течение многих часов, сознательно регулируя уровень рецепторного возбуждения подкорки и всего организма. Однако, эта практика - вовсе не то, что может быть названо "прерванным актом", поскольку ее конкретной целью является не удержание семени, но как бы его обращение вовнутрь тела. Существуют специальные трюки, которые позволяют блокировать попадание семени во внешний канал. В таком случае оно идет вверх, по альтернативному внутреннему каналу, в качестве особой питательной и укрепляющей эссенции. Такого рода блокада, опять же, может быть внешней и внутреней. В первом случае канал блокируется с помощью пальцев руки или пятки. Во втором - через внутримышечную контракцию. На развитие такой способности работает целая технология овладения контролем над различными мышцами и мускулами тела.

Владение подобной техникой позволяет, при желании, заниматься сексом сколь угодно долго. Единственная проблема состоит в том, что получить на одну ночь сразу полтора десятка женщин очень непросто. Учтите, что тантрические источники предписывают, кроме того, в качестве шакти брать молодых, нерожавших особ, которые, к тому же, должны быть специально обучены различным трюкам, способствующим успеху поставленной цели. Это, собственно говоря, все те же гейши, гетеры, путаны... Особая каста. "Древнейшая профессия" как жреческая проституция в архаичном обществе. Индийский храм Кхаджурахо - одно из исторических свидетельств такого общества.

Х. 8. Факультатив по русскому. Гипсовые копии эротических рельефов из этого храма составляли часть интерьера моей квартиры в Кадриорге, где я жил в течение двух последних лет учебы в институте. Делали эти шедевры сексуальной пластики Йокси с Таней Казаковой - художницей-авангардисткой, известной личностью в тогдашней питерской богемно-мистической тусне. Таня говорила: "Лично я вылетаю из тела только через нижнюю чакру!"

Внутренность моего жилища, скорее, напоминала монгольскую юрту. Здесь по стенам были развешены забайкальские танки с изображениями тантрических божеств в различных позах, совокуплениях и энергетических ипостасях. Мне их присылал из Улан-Удэ Владик, в обмен на западные постеры рок-звезд. Оттуда же были сувенирные маски персонажей мистерии цам, восходящей к культовым церемониям древнего тибетского огнепоклонничества, а также бронзовая фигурка будды-врачевателя, наполненная высушенными ароматическими травами с просторов Центральной Азии. В середине комнаты стоял большой круглый стол с подпиленными ножками, вокруг были настланы одеяла и накиданы подушки. В центре стола возвышалась та самая японская вазочка из папиной квартиры - с рельефным изображением небесной феи в обрамлении парадизической растительности.

Однажды я взял Йокси и Сэма к себе на урок в среднюю школу, где в период практики преподавал эстонским старшеклассникам русский язык и литературу. Накануне мы вместе пили, а потом пришли в школу, чтобы сразу оттуда отправиться в пивную опохмелиться. Я представил классу приятелей как представителей комиссии ГорОНО. В аудитории, служившей одновременно химической лабораторией, была раковина с краном. Сэм подсел к ней поближе и периодически наливал себе очередной стакан воды, который потом, с мучительным взглядом в потолок, выливал в себя, глухо стоная. Ученики оборачивались в его сторону, а он, свинья, поверх голов кричал мне:

- Кест, давай, кончай урок, а то голову ломит невозможно!

Йокси молча стебался, глядя то на меня, то на класс, показывая обеими руками "ништяк". Я сам еле держался, не выспавшись. Мучил чудовищный сушняк, но урок я пропустить не мог, иначе получил бы еще большую головную боль. От меня, наверное, чудовищно разило, так как из аудитории до ушей донеслось приглушенное: "Ыпетая он пурьюс" - "учитель под мухой". Под мухой мы были все, только - под отлетавшей и уже сложившей лапки. Наконец - долгожданный звонок. На выходе из класса Йокси вдруг выбросил раскрытую ладонь перед лицом одной из школьниц. Та, опешив, остановилась, а Валера, молчаливо сделав еще несколько пассов вокруг ее головы, обратился ко мне с лицемерными словами:

- Володь, познакомь меня с твоими ученицами! Мы изучаем биополе школы, - бесцеремонно, с места в карьер, продолжал он, глядя уже на школьницу, - не хотите ли принять участие в эксперименте?

Девочка, конечно, хотела, хотели и ее подруги. С урока мы, первым делом, прямо со школьницами пошли в пивную, а оттуда - ко мне домой. По пути зашли в гастроном, где сразу взяли полъящика "Рубина" (от глагола "рубить", "вырубать", как объяснял Леннон) - 18-градусной красной бормы, от которой не отстирывались пятна на одежде. Потом слили все это в один чан, из которого по-очереди хлебали тантрическое причастие. Ну и, разумеется, пассы, чтение ауры, алмазная мудра... Одним словом - технологии контролируемого экстаза...

ХI. Йога и йогнутые

XI. 1. Индийские йоги - кто они? На квартире у Куни с Пепи образовался настоящий индийский салон, где завсегдатаями были молодые брамины, учившиеся в таллинской мореходке. Однажды Пепи, совершенно случайно, прикупила в местном антиквариате томик Ригведы на санскрите. После этого брамины читали оттуда стихи, декламируя именно так, как надо, а слушатели доставали платочки и начинали эфирные сеансы под звуки оригинального ведического звучания: "Udyannadya mitramaha arohanuttaram divam, hadrogam mama surya shuseshu me harimanam..." Мне, откровенно говоря, было мало понятно, как реальные брамины могут интересоваться корабельной механикой и учиться этому бреду в Совке, вместо того, чтобы оттягиваться под мантры в фамильном храме где-нибудь в Гималаях?

Весной 77-го я закончил институт и, отбоярившись от практики, уехал в начале лета в Таджикистан - походить по горам, поглядеть на народ, прощупать местную систему ценностей (мои путешествия в этот регион подробно описаны в книге "Тропой Священного Козерога"). Средняя Азия меня вставила посильнее Бурятии: тут и люди были поярче, и кухня на порядок роскошнее, и ландшафт поромантичнее - почти гималайский. Однажды мы лежали с Плохим в расслабе на берегу горной реки, созерцая пасущееся на зеленом склоне стадо рыжих коров и резвящихся таджикских доярочек в пестрых шелковых платьях, и в момент такой вот полной эйфории я принял четкое решение, что по возвращении домой непременно начну заниматься хатха-йогой.

Из практических руководств, бывших у меня под рукой, я выбрал книжку Вишнудевананды - иллюстрированное пособие по хатха-йоге. Первоначально я старался строго придерживаться всех графиков и схем книги, но Рам, сам неплохо знавший хатха-йогу, сказал, что лучше всего в этом деле ориентироваться на собственное чутье. Главное - не переусердствовать, а то можно надорваться или даже поехать.

Впервые сильный интерес к йоге у меня появился лет в 14, когда я посмотрел документальный фильм киевской киностудии "Индийские йоги - кто они?" Потом - знакомство со статьей о йоге академика Смирнова в книге "Побоище палицами", которую привез Леннон (между прочим, тоже из из Киева) в Таллин. После этого я стал собирать материалы про йогу в самых разных ее модуляциях: хатха, джняна, раджа, бхакти, карма, крия, тантра и т. д. Однако, во времена "глухого застоя" подобного рода литература была большой редкостью, тексты в основном перефотографировались или перепечатывались на машинке. Тем ценнее, впрочем, они представлялись как объекты-носители сакральной информации. То же самое было с людьми: много званных - мало избранных. При достаточно большом общественном интересе к йоге, мистике и вообще всему загадочному, трудно было встретить человека, действительно толком разбиравшегося в предмете.

В этом отношении значение Рама для советских мистических кругов было трудно переоценить. Ведь он являлся для большинства посещавших его людей не просто специалистом в каких-то вопросах, но и - как "лицо без гражданства", "иностранец с Запада" - носителем особой харизмы Свободного мира. Все знали, что Рам много лет жил в Европе. Он общался с Анагарикой Говиндой, Гаятри-дэви, профессором Махадеваном, посещал лекции Кришнамурти, переписывался с ведущими парапсихологами Америки и Японии. Все это было адекватно, аутентично, а не просто какой-нибудь высосанный из пальца советский компот.

Хатха-йогу Рам тоже знал по-мастерски. Когда-то он активно ей занимался: скручивался, растягивался, стоял на голове, сидел в лотосе. Его фотографиями в различных асанах было наполнено несколько альбомов. Он мог принимать кое-какие позы и сейчас, что и делал время от времени в хуторском саду. У него, в его возрасте за шестьдесят, даже получалось стоять на голове. Но главным для Рама давно стала медитация, которой он посвящал по нескольку часов ежедневно. "Хороший гимнаст - не обязательно хороший философ", - говорил мэтр, когда его спрашивали о связи хатха- и раджа-йоги. Тем не менее, совсем без хатхи тоже нельзя, иначе трудно будет разблокировать тонкие каналы тела, предназначенные для транспортировки небесного света или, как его называл Рам, нуль-энергии.

Он утверждал, что неоднократно достигал высшей ступени йогической практики - "состояния" самадхи. Слово "состояние" я беру в кавычки, поскольку, по словам философа, самадхи - это не состояние сознания, а запредельная сознанию интуиция трансцендентальной пустоты-шуньяты. Йогическое самадхи эквивалентно турие адвайты или четвертому состоянию Мандукья-упанишады. В сущности, это то же самое, что буддийская нирвана или дао китайской традиции - бескрайняя пустота высшего неба. Слова Рама о том, что он реализовал самадхи, произвели на меня неизгладимое впечатление. Он стоял, в зеленом ватнике, на фоне жухлого картофельного поля и белого осеннего тумана, с развевающейся по ветру седой бородой, и я подумал: "Вот, местные аборигены - даже не догадываются, что за человек живет рядом с ними, в какие тайны он посвящен!"

XI. 2. Инициация. Раму вообще не очень везло с последователями. В Германии, как он рассказывал, его кинул ближайший "духовный брат" Атмананда - суховатый немчик, пожелавший перетянуть одеяло на себя при совместном издании журнала адвайта-веданты "Friede". В Эстонии, где Рама на четверть века тормознули власти, первые двадцать лет он жил практически в глухой интеллектуальной и духовной изоляции. Да, у него было несколько друзей - Юри, Хальянд, Ирина, но большинство окружавших людей нуль-философия интересовала лишь в прикладном порядке. В основном заказывались требы. Потом появились рижане, однако они тут же захотели замонополизировать Рама, и в результате сами остались ни с чем. И только наш визит с Йокси пробил магическую изоляцию мэтра: появилось много новых лиц, в основном молодых, действительно интересовавшихся предельными практиками. Но и тут впоследствии оказалось много сюрпризов.

В определенный момент Рам решил ввести инициатическую систему работы с материалом, - когда посвящение в отдельные вопросы требует наличия специализированной квалификации "студента". Первая инаугурация состоялась в Лангермаа 17 сентября 1977 года. В течение года через нее прошло семь человек, включая одну даму. Среди инициированных были люди из Таллина, Каунаса, Одессы, Питера и Москвы. Однако, очень скоро у нашего украинского коллеги начались затруднения в вопросе сочетания нуль-философского подхода с христианской догматикой. Рам пытался честно объяснить, что это - разные вещи, и если религиозые установки не позволяют человеку абстрагироваться до требуемого нуль-философией уровня, то лучше не насиловать себя. "А что мне еще остается делать? - риторически вопрошал Рам, - он такой открытый - чистейшая паранойя и комплекс поиска хозяина. Я, вдали от него, ничего не могу сделать против концентративной суггестии окружения!" Потом отпал один из литовцев. Но не из-за паранойи, а просто по халяве. Впрочем, литовская партия при этом не сильно пострадала, и взамен одного ушедшего прибыло двое новых. В целом, за все время своего пребывания в СССР Рам инициировал в эзотерический курс НГТ десять человек, из которых двое дошли до третьей степени, а шестеро постепенно отпали. Четыре человека получили от Рама письменные свидетельства своей квалификации как специалистов по НГТ.

Сущность инициации Рам объяснял как установление двусторонней телепатической связи между учителем и учеником. Такая сваязь - общее место всех инициатических традиций. Существует целый ряд специальных тестов на интуитивную предрасположенность человека к такого рода связи или, говоря высоким стилем, на готовность к посвящению. Например, человека вводят в незнакомое помещение, дают осмотреться по сторонам, потом выводят и спрашивают: что он видел? Суть трюка в том, что ряд предметов в этом помещении как бы специально "загадан". Если человеку они, так или иначе, запали в сознание - значит можно говорить о его потенциальном телепатическом резонансе с тем, лицом, которое их и загадало. Из этой же серии - процедуры с "опознанием" вещей усопших лам возможными перерожденцами: если ребенок правильно выбрал несколько предметов, с которыми лама был в контакте - значит есть кармический резонанс с патроном и его миссией. Именно таким образом находят перерожденцев далай-ламы. Фактически же, посредством подобных процедур просто решается, кто из изначально приемлемых кандидатов оптимальнее подходит к вакансии. Элементарной формой телепатичечского теста является известная детская игра в "горячо-холодно".

Однако, тест - это только начало. Если он пройден (в у Рама были свои тесты) и двухсторонняя связь установлена, то начинаются рабочие будни: медитации, концентрации и манипуляции нуль-энергией. Рам регулярно, вплоть до последних дней своей жизни, поддерживал телепатические связи с близкими ему людьми, периодически посылая им спиритуализирующие нуль-импульсы. Суть применяемой в данном случае техники Рам объяснял на примере из личной жизни. Некогда, еще в самом начале своего духовного пути, живя в Германии, он много экспериментировал на пару с одним своим эстонским приятелем. Среди прочего, они разработали метод "пустого зеркала", построенный на взаимной телепатической суггестии. Выглядело это следующим образом: Рам с приятелем усаживались в позе лотоса, один напротив другого, а потом одновременно мысленно внушали друг другу состояние пустоты. Таким образом происходило как бы взаимное опустошение сознания, очень эффективное. Аналогичным способом можно взаимно внушать состояние просветления, интуитивной открытости, или же наоборот - озабоченности, тревоги и т. д. Главное - это понять сам принцип совместной "раскачки" эфира.

XI. 3. Лангермаа как всесоюзный центр психотроники. Впрочем, точно так же могут действовать и целые группы, даже весьма многочисленные, если их члены смогут установить между собой телепатический резонанс. На хуторе в Лангермаа было произведено множество разнообразных экспериментов в плане групповой работы - от парапсихологических до просто психологических, психиатрических и чисто мистических.

Рам вывел в своей Нуль-Гипотезе-Теории символическую "формулу волны сознания", представляющую собой линейную развертку из 26 знаков НГТ, структурированных в кубическую модель по принципу "порочного круга". Согласно этой формуле выходило, что длина волны сознания состояния бодрствования равна 10 в минус 9 степени см и состоит из 64 мгновений (атомов мгновений = кшаник) или "импульсов". А длина волны сознания, близкого к самадхи, равна 10 в минус 36 степени см и состоит из всего-навсего одного "импульса" (мгновения). При вопросе о способах замера параметров длины волны сознания, Рам всегда ссылался на интуицию. Ибо физическая длина волны так ничтожно мала, что гравитационное поле, излучаемое измерительным прибором, будет перекрывать на порядок более тонкие колебания психической материи. Выходило, что физические параметры сознания можно измерить только сознанием в его интуитивной форме. Вместе с тем, Рам оборудовал у себя на хуторе целую парапсихологическую лабораторию: с медитационными антеннами, электроизмерительными приборами и магнитными пушками.

К потолку, в центре большой квадратной комнаты, строго в направлении север-юг, была приделана полая металлическая трубка, примерно в полтора метра длиной, наполненная магнитами и спиралеобразно обвитая медной проволокой. От центрального торса этой антенны, словно нервные окончания, отходила дюжина проволочных контактов, каждый из которых замыкался на специальную корону из комбинации проволоки и фольги. Короны одевались на головы операторов во время групповых сеансов и экспериментов.

Рам пропускал через всю антенно-коронную систему электрические заряды разной силы, стараясь определить, как воздействует различная частота колебания тока на всевозможные психические способности подопытных. В целом, было экспериментально подтверждено, что электрическое поле небольшой величины способствует, в известной степени, концентративному объединению группового поля, но при этом оно блокирует тонкие медитативные интуиции, "колеблющиеся" на субэфирном уровне.

Тем временем в Лангермаа появилось несколько новых персонажей. Из Таллина сюда стали ездить кукловод Индрек, хиппи Рейн Мичурин, буддист Раймонд. Из Ленинграда начала наведываться девушка Оля, пытавшаяся делать первые переводы рамовских текстов с английского на русский. Чуть позже, из этого же града, появился Олег-барабанщик - старый питерский кот с Лиговки, игравший на барабанах в различных блатных ресторанах, водившийся с валютчиками и проститутками, но смотревший на жизнь глазами эмансипированного гностика-индивидуалиста, к которому "не прилипает грязь мира". Дима Рыжий однажды привез с собой из Москвы сербского студента Дарко, который был женат на дочери секретаря венесуэльского посольства и пообещал распространить информацию о деле Рама - как незаконно интернированного Советами лица - в дипломатической среде. Кроме того, с Рыжим приезжал из Риги молодой режиссер, который снял небольшой черно-белый фильм о Раме на зимнем хуторе: белый снег, черный лес, белая борода мастера, черный тулуп, дед смеется... Звали рижского гостя Юрис Подниекс. Это был тот самый камерамэн, который погиб во время печально известного штурма советским ОМОНом рижского телевидения.

XI. 4. Гена и Рэд. В один момент на меня вышли Гена и Рэд. Они были соседями по подъезду в доме на Паэ, не очень далеко от моей кадриоргской квартиры. Гена интересовался хатха-йогой и разного рода психосоматическими экспериментами, в основном параноидального порядка. Рэд, настоящее имя которого было Баграт, подходил к жизни больше как артист.

Баграт часто бывал в Москве и активно дружил там с рядом экстраординарных персонажей, среди которых были детский писатель Геннадий Снегирев (о нем речь впереди) и известный секс-гуру Виталий Аверьянов-Варавера - изобретатель магической дисциплины астрального каратэ (или ахарата-каратэ). Как выходило из варавериных текстов, которые имелись у Рэда в большом количестве, в 70-х годах группа Аверьянова произвела в мире психоэнергетическую революцию, которая создала предпосылки для скорого всемирного триумфа коммунизма. Ибо ахаратчики ставили главной целью своей группы "поддержку идеи коммунизма в астрале". Варавера вел магическую войну с фашистской Шамбалой и грозился в своих писаниях телепортировать на Тибет роту советских автоматчиков, чтобы те "изрешетили изнеженные телеса шамбалитов".

О практике ахарата-каратэ мне рассказывал Тынис, который, независимо от Рэда, поддерживал с Аверьяновым близкие контакты и время от времени навещал того в столице.

- Вхожу я в его квартиру, - описывал свою первую встречу с гуру Тынис, - а на встречу мне выскакивает совершенно голая женщина с горящими, словно фары, глазами и истошно кричит. Оказывается, это у них такой психологический тест, называется "железная рубашка".

По иноформации Тыниса, Варавера был постоянно окружен многочисленными шакти. Его московское жилище было сплошь увешано живописью собственного производства, изображавшей в основном астральных персонажей потустороннего мира: демонов, идамов, инкубов и разного чина стратигов.

Рэд интересовался возможностью ксерокопирования произведений гуру и обратился ко мне, как к человеку в этих материях сведущему. В качестве противоядия я дал ему почитать НГТ. Потом он попросил свозить его к Раму. Мы туда поехали вместе с Геной. После этого визита, как не странно, йогой заинтересовалась багратовская жена Нина - крымско-татарская ворожея в личине администратора ресторана интуристовской гостиницы. Нина была старше и опытнее Рэда, растила трех дочек от предыдущего брака самостоятиельно. Видимо, на ее мотивацию к обретению йогического контроля над силами кармы повлияло рамовское нуль-излучение, которое Баграт привез с собой из Лангермаа.

Зато Гена, по словам Рама, был настолько параноидален, что работь с ним практически не имело смысла: человек, который не в состоянии держать парус своего швертбота, будет унесен ветрами, никогда не достигнув порта назначения.

Слушай, утопленник, слушай,

Что тебя ждет на суше:

Тебя заставят работать...

XI. 5. Паша. Однажды Гена привел Пашу. Это был вообще уникат. Мы собирались небольшой компанией поехать на взморье под Пярну, отпраздновать Иванову ночь. Паша - невысокий, коренастый, стриженый наголо - сразу представился йогом. Странности в его поведении я почувствовал еще в электричке. Он постоянно грузил меня йоговскими телегами, бесконечно расспрашивал и интерпретировал услышанное.

- Паша, - не выдержал я, - что ты все о йоге да о йоге! Нельзя ли о чем-нибудь другом поговорить?

- Если я не думаю о йоге, то думаю о бабах, а это меня так вставляет, что крыша едет. Так что давай, лучше, о йоге...

Ах вот какой ты йог! Из дальнейшей беседы я понял, что у парня действительно проблемы с кундабуфером: животная гиперсексуальность искала выхода, иногда разрушительного. Паша не раз отлеживал по этой причине, даже в буйняке. В йоге он видел волшебное средство избавления от одолевавших его демонов, - что, в принципе, можно было только приветствовать.

Мы расположились на песчаном побережья, у самой кромки воды. Под ближайшими соснами, за дюнами, поставили палатки. На берегу воздвигли гигантское бревно, обложив его сухими ветвями. Достали выпивку с закуской, гитары, флейты и барабаны. Папиросы. Когда стемнело - запалили бревно. После этого сами собой покатили шаманистические пляски. Круче всех выдавал Паша. Он извивался, выгибался в мостик, потом, с титаническим рыком, вставал на ноги, ошарашенно осматривался и снова, с рыком, падал назад, лихорадочно изогнувшись, на руки. А затем он стал ворочать и носить на хребте огромные бревна, прибитые к берегу ласковой волной вечернего прилива, вращаться с ними на месте и разговаривать с духами на неизвестном языке. Наконец, он рухнул, полностью обессиленный, на песок и затих...

Когда я вылез из палатки, солнце стояло высоко. Гены с Пашей уже не было, они с утра пораньше уехали в Таллин. А через день Паша пришел ко мне домой. С ультимативным требованием расколдовать его. Он изложил мне свою версию ночного пикника, по которой выходило, что мы - компания черных магов, заманивших его в лес для ритуального жертвоприношения. Оказывается, наша музыка его загипнотизировала, а потом последовали многочисленные попытки внедриться в психику и взять под контроль душу. Паша сопротивлялся этому насилию всеми возможными средствами. Ворочая бревна, он как бы разгонял демонов. Но те взяли свое. Теперь он хочет, чтобы я снял с него печать заклятия.

Мои аргументы в пользу отсутствия какого-либо заклятия с моей стороны или со стороны любого другого участника нашей экспедиции натыкались на полное непонимание. Паша начал заводиться. Я понял, что дело плохо. В конце концов, невероятными усилиями мне удалось немного успокоить коллегу и выпроводить из квартиры. На этом наше активное общение закончилось. А жаль - интересный был человек, с изюминкой. Позже Гена мне сообщил, что Паша опять в дурдоме.

XI. 6. Арлекин. Другим уникатом - подстать Паше, но в более усложненном варианте - был Витя-Арлекин. Его, совсем еще зеленого юношу, привела в тусовку одна из наших хиппиц, отлеживавшая в дурдоме из-за наркоты. Там они и познакомилась. Атмосфера психушки, как я быстро убедился, преследовала Арлекина буквально по пятам. Едва познакомившись, он сразу пригласил нас к себе в гости. Не успел вскипеть чайник, как в Витину комнату ворвался наряд милиции: мама вызвала.

- Я вам покажу как моего сына заморачивать! - кричала она из окна, пока менты грузили всю компанию, включая любимое чадо, в воронок.

В отделении проверили данные и, поскольку формально вязаться было не к чему, всех отпустили. Кроме Вити. Для него почему-то вызвали перевозку. Выходя из ментовской, я увидел, как подкатил фургон с красным крестом, из которого выскочила целая бригада госпитальеров в белых халатах. Вышел Арлекин через месяц, снова звал в гости, но наступать еще раз на те же грабли никто не захотел.

В сущности он был тихим скромным парнем, даже замкнутым. Почему так напряглась на нас его мамаша - представить трудно. Еще сложнее было понять, почему его из ментов увезли в психушку? Впрочем, Витя и в самом деле оказался парнем с нюансами. Случайно узнав, что он пишет стихи, я попросил его дать что-нибудь в самиздатный сборник. В итоге я получил клочек бумаги, на котором авторучкой был нарисован висельник на перекладине, а ниже шла одна-единственная строка: "Давно вишу в петле я..."

Однако в историю советского мистического движения Арлекин вошел не как поэт, а как "человек, открывший третий глаз". Наслушавшись ленноновских баек про трепанацию черепа, к которой якобы прибегают тибетские мистики в целях раскрытия тайных центров сознания, он решил пойти прямым путем самотрепанации.

Я встретил его на улице, сияющего, в сопровождении Леннона и Эдика.

- Привет, Кест, а я открыл у себя третий глаз!

- Ну да, правда?

- Честное слово!

Он снял кепку, и я увидел, что у парня изо лба действительно торчит здоровенный гвоздина, сантиметров в десять!

- Хочешь, потрогай!

Я потрогал. Гвоздь, действительно, сидел плотно, как в хорошем полене.

- А что мелочиться, так надежней!

И Витя рассказал, как он принял решение идти ва-банк, преодолевая собственные комплексы:

- Взял гвоздь, приставил ко лбу, ударил молотком. Стало больно и очень стремно, но я заставил себя терпеть: "Ссышь сука? Давай, давай! Какой ты, на хер, йог, если боишься просветления?"

Вся компания шла пить пиво. Я присоединился. Эффект, произведенный Виктором в пивной, был просто ошеломляющим. Мужики, увидев человека с гвоздем во лбу, сначала думали, что все это стеб. Леннон предложил им попробовать гвоздь на прочность. Игра народу понравилась. За каждое тестирование очередной человек отливал пива, так что, в конце концов, мы еле выползали из шалмана, волоча за собой начавшего синеть Арлекина.

Три дня мы ходили по пивным, где Витя экспромтом снимал кепку, давая потрогать гвоздь за пиво. Иногда ставили водку, иногда - ерша. Тем временем на лбу, вокруг гвоздя, появилось довольно-таки серьезное вздутие буро-лилового цвета, начала болеть голова. На четвертый день Арлекин решил не искушать судьбу и прекратить эксперимент. Но сам вытаскивать гвоздь постремался. Поехал в травмопункт. Не знаю, что он объяснял врачам, но железо ему-таки вынули. И сказали, что еще миллиметр - и гвоздь вошел бы в мозг, а там уже никакая трепанация не поможет.

Впрочем, открытие третьего глаза не сделало Витю более прозорливым. Через некоторое время после этого случая я встретил его на улице:

- Привет, Арлекин, давненько тебя не было видно.

- Так я в больнице был.

- А что так? Снова в дурдоме?

- Нет, в обычной. Вот, рубашку на себе погладил, получил сильные ожоги.

И Витя рассказал, как он спешил на свидание к девушке, а рубашка оказалась мятая. Главное, заметил он это поздно - уже надев рубашку. Ну и чтобы не терять времени на переодевание, подумал, что влегкую пробежит утюгом по паре складок прямо на теле. Рубашка, к тому же, оказалась нейлоновой.

ХII. La Dance Macabre

ХII. 1. Индульгенции. Одним из моих сокурсников был Костя Захаров, которого я знал еще со времен своих первых димедрольных экспериментов. Он был не лишен художественных дарований и наделен аурой какой-то богемной инфернальности. Однажды Константин сообщил, что раздобыл в драмтеатре пару средневековых монашеских ряс и предложил составить ему компанию на студенческом карнавале. Почему бы и нет? Я, со своей стороны, выдвинул идею не просто пойти в рясах, но изготовить пачку индульгенций, которые можно будет постараться продать гуляющей публике. Сказано - сделано. Мы нарисовали фрактурным шрифтом несколько десятков листов, в которых сообщалось об отпущении всех грехов их держателям. Поставили восковые печати. Подписали.

Рясы были длинные, почти до пола, и перехватывались на поясе толстой вервью. Через плечо перекинули по холщовой суме с индульгенциями. Приняли для смелости - и в народ: "Покупайте индульгенции, спасайте ваши души! Святая церковь отпускает вам все ваши грехи за минимальную плату!.." Ну и так далее. Интересно, что народ действительно активно реагировал и покупал. Сначала - нерешительно, очевидно, не понимая, шутка это или всерьез. Потом, по мере разогревания вех и вся, - с возрастающим энтузиазмом. За каждую индульгенцию нам давали от десяти копеек до полтинника. При тогдашних ценах порядка полутора рублей за бутылку крепленого вина мы продали душеспасительных отпущений, наверное, не менее, чем на полъящика. Не сразу, конечно, но постепенно: набежит немного - выскакиваем, прямо в рясах, в магазин неподалеку. Продавщицы и посетители делали большие глаза и в шоке смотрели, как неизвестно откуда появившиеся тут монахи упаковывают "Солнцедар" в свои холщовые сумы. И так - через каждые полчаса. Мы, конечно, пили не в одиночку, а обильно делились с друзьями, тоже карнавалившими, но в гораздо менее экзотическом формате: ну, там, масочка "венецианская", очочки с блесками...

ХII. 2. Уленшпигель. Интересно, что летом того же года эти рясы, так и не сданные назад в театр, были использованы в новом маски-шоу, помасштабнее предыдущего. У нас в Таллине тогда снимали фильм про Тиля Уленшпигеля, и в качестве массовки набирали разных людей. На Ратушной площади был организован средневековый рынок: с лотками, акробатами, стражниками и даже специальным инквизиционным костром, где к композиционно возвышавшемуся над всей сценой столбу было привязано чучело растрепанной ведьмы, обложенное внушительными вязанками хвороста. По рынку тусовался загримированный и переодетый народ, рыскали киношники и в мегафоны раздавала команды режиссура.

Мы с Эдиком наблюдали за всей этой сценой со стоявшей неподалеку от места действия лавочки, закручивая папиросу. Тут я вспомнил, что у меня дома завалялись две монашеские рясы. Не слабо ли будет, для прихода, прикинуться под "доминиканцев" и затесаться в толпу? Эдику идея понравилась, мы сгоняли за рясами, и, подходя к съемочной площадке, надели их поверх одежды. Получилось неплохо. В таком виде мы запросто зашли за техническое ограждение и принялись разгуливать по рынку. И тут, к удивлению, обнаружили знакомое лицо: Викинг!

Этот Викинг был странный парень. Родом из Барановичей, он в самом деле напоминал своим видом, учитывая волнистый хайр до плеч и серьезную бороду, древнего берсерка - человека-медведя. И вместе с тем - православного батюшку. В Таллин Викинг, он же Витя, приехал вскоре после Леннона, тоже по наводке Люти - той самой девушки, с которой я впервые встретил Сашу в нашем городе, на Ратушной площади, снежным январским днем семьдесят четвертого.

Для вписывания в уленшпигелевский типаж Викинга даже не нужно было специально гримировать. Он играл роль нищего, сидя на земле, в лохмотьях и босиком, прислонившись спиной к столу менялы. Прямо у него под ногами я увидел знакомую фигуру из двух длинных булыжников: L - лобное место, мистическая Голгофа.

В это время режиссер начал давать команды в мегафон. По всей видимости, все сцены были просчитаны, и все люди, находившиеся в поле зрения камер, должны были выполнять какие-то строго определенные действия. А нам с Малышом что делать? Тут мне приходит в голову одна идея и я срочно объясняю ее остальным. Викинг, который, по официальному сценарию, должен был просто сидеть - почему-то со свечой в руках - перед своей деревянной чашей для подаяний и ни хрена не делать, превращался в торговца-свечника. Мы с Эдиком, как два монаха, подходили к нему, потом я доставал из кармана монету и бросал ее в чашу. Викинг, со словами "спасибо, падре", протягивал мне свечу, которую я церемонно принимал, крестя при этом берсерка характерным римским двуперстием.

"Приготовились, - послышался голос режиссера, - камера!" Тут весь народ вокруг заходил, задвигался, откуда-то взялись всадники в латах... Мы с Эдуардом, следуя собственному сценарию, как бы прогуливаясь с глубоко опущенными на лицо капюшонами, подошли к Викингу. "Благослови, святой отец!" Я демонстративно кинул в чашку медную монету... И здесь все почему-то закричали, запричетали... Я глянул в сторону - над центральным столбом поднимались черные клубы дыма, словно горели автопокрышки. Это инквизиторы подпалили ведьму. Огненные языки взмыли к небу, в синеве которого, высоко-высоко, блестел крест на шпиле церкви Святого Духа.

Это, собственно говоря, был единственный дубль, в котором мы с Эдиком снялись в качестве монашествующих ученых. Мы оставили Викинга сидеть у его чаши, а сами, прямо в рясах, отправились на поиски новых приключений. Хорошо, что в это время весь центр Старого города был буквально заполонен артистами, так что наш вид на этот раз - даже в винном отделе гастронома, не говоря уже про папиросу в руке, - ни у кого не вызывал каких-либо особых эмоций.

XII. 3. Ханка-йога. На вилле у Родригеса в Меривялья периодически заседал японский клуб. Родригес и его старый друган Бамбино, как даосы - любители хайку. Мы с Эдиком, как конфуцианцы, предпочитали дворцовую церемониальную музыку. Собираясь в полном составе, мы совершали воскурения духам заоблачных пустот, а потом стремились воспроизвести на пластмассовых дудках этюды из классических японских пьес в стиле "гагаку". Наши сессии длились часами - к ужасу супруги хозяина Ютты и ее родителей, занимавших второй этаж особняка.

С Бамбино я был знаком еще, можно сказать, со школьной скамьи, точнее - с тех времен, когда, учась в восьмом классе, начал обмениваться с другими фанами пластинками модных тогда рок-групп, да и вообще музыкой. Витя Козявкин, по-настоящему как звали нашего героя, был некогда хрупким черноволосым мальчиком - учащимся Таллинского мореходного училища. Но со временем он все больше становился похожим на собирательный персонаж из Rolling Stones - как внешностью, так и манерами. Кстати, именно он придумал слово "схак", выведя его из буквального прочтния английского "shake". Став моряком загранплавания, Бамбино ходил по Европе, бороздил Атлантику, привозил из-за кордона модные диски. Вместе с ним плавал его приятель Витя Яковлев, он же Родригес (прозван так камрадами за любовь к Испании) - тоже фан рок-н-ролла. Но очень скоро обоих друзей списали на берег за контрабанду. А моряк, лишенный моря, может быть по жизни только мистиком.

Бамбино неплохо владел английским и даже собрал неплохую библиотеку. Позже большую ее часть он продал мне, остро нуждаясь в деньгах на ширево. Среди авторов там были, между прочим, Виктория Вульф и Олдоус Хаксли. Единственной книгой, которую Бамбино категорически отказывался продавать, несмотря на все уговоры, была Риг-Веда - избранные гимны в русском переводе. На восточную мистику и йогу Бамбино подсел вместе с иглой. Уж так получилось.

Он так сильно загорелся хатха-йогой, что в течение довольно короткого времени овладел даже наиболее трудными асанами, требующими невероятной гибкости. Однажды, на моих глазах, он принял сложнейшую позу сразу же после заширки. Двинувшись, Бамбино перевел дух и с возгласом "Ом-ма-ни-пад-мэ-хум" встал на голову, сложив ноги в лотос, а потом согнулся в корпусе, воспроизведя класический вариант падма-ширшасаны. Я тогда впервые увидел исполнение этой асаны live, чему был немало поражен.

Следующим шел Леннон. Он вогнал себе целый баян очень черного раствора и передал инструмент мне. Я вышел на кухню прокипятить прибор и вдруг слышу сзади шум падающего тела. Ну, думаю, Бамбино отлетел. Захожу - и вижу, что тот продолжает преспокойно стоять на голове, а на полу лежит, вытянувшись по стойке смирно и белый как мел, Леннон. Все ясно. А делать-то что? Обычно в таких случаях, чтобы не засвечиваться, человека дотаскивают до ближайшей телефонной будки, вызывают скорую и соскакивают, кидая тело на милость судьбы: врачи должны подобрать и уколоть, иначе - ящик.

Леннону повезло, кидать его в будке не пришлось. Через пару минут он резко открыл глаза и, продолжая лежать в той же позе, громко и отчетливо произнес: "Еб твою мать!" Он рассказал, что, вмазавшись, встал на ноги, и тут в глазах все почернело, он почувствовал, что силы оставляют его, а в словно открывшемся пространстве повеяло духом реальной смерти:

"Что толку в воздержании и обетах, когда нет веры. Только влюбленный в смерть может постичь йогу. Добродетельные люди смиряют страсти, оседлав коня терпения, крепко сжав поводья памяти. Йога значит быть мертвым, оставаясь живым. Нужно спеть песнь небытия, используя свое несовершенное тело как инструмент. Самость должна быть полностью поглощена. Ты никогда не сможешь испытать йогу. Какой смысл просить об этом? Послушай, дитя. Господь утвердил свое царство в мире праха. Он во всем, как нить в четках. Он дыхание жизни в живущих. Он как дух бханга и опиума. Он жизнь в мире, как синий цвет в индиго. Он проникает всюду, как кровь в теле человека." (Матсьендра)

После этого его тело, словно бревно, упало навзничь.

Между тем, на собственном опыте я заметил, что мачье как бы смягчает кости. Первый раз в позу лотоса мне удалось завязаться именно в зашире. Дело было в Вильянди, куда на рок-фестиваль приехала со всей Прибалтики и Москвы масса пипла, в основном - как раз ширового. Вильянди - маленький провинциальный эстонский городок, знаменитый развалинами орденского замка XIII века. Это был тогда поистине край непуганных идиотов. Судите сами: буквально везде, где были хоть какие-то зеленые заросли, искушающе алели привычные цветы. Народ бросился резать - где только бритвы нашли? Я тоже за компанию немного двинулся, и тут ощутил, что вот теперь я в состоянии связать ноги в узел падмасаны - позы лотоса: это когда одна нога, сгибаясь к коленке, кладется ступней на бедро, а на другое бедро - ступня другой ноги. Я последовательно выполнил всю эту процедуру и у меня получился самый настоящий лотос. Я сидел в "позе будды" впервые в жизни!

XII. 4. Панчататтва. Однажды мы с Эдиком, Родригесом и Бамбино зашли к Леннону на день рождения, который тот отмечал в квартире родителей жены, так сказать - в семейном уюте. После того, как теща с тестем выставили нашу перебравшую компанию на улицу, мы, включая именинника, продолжили схак во дворе, за гаражами: стучали железными ломами по жестяным листам, хором рецитируя экстремальные формы алко-мистического панк-рэпа: "Ом-мани-падмэ-хум, ом-мани-падмэ-хум!" Соседи нас не поняли и подняли по поводу джема страшный гвалт. Это был знак того, что пора догнаться, и мы отправились в магазин прямо по проезжей части большой магистрали, связывающей Мустамяэ с центром города.

Перегородив всю правую проезжую полосу, на полусогнутых ногах, мы прихлопывали в такт, аккомпанируя Бамбино, который, чудовищно выламываясь, имитировал по-английски Jail House Rock. Благо, идти нужно было недалеко, поэтому большого транспортного затора мы не произвели и милиция снять нас с трассы не успела. Леннон с Родригесом бросились в магазин, мы с Эдиком остались сторожить Бамбино, который, ненароком взглянув на часы, заявил, что у него подошло время медитации, тут же демонстративно уселся в позе лотоса прямо на ступеньках перед входом, закрыл глаза и отлетел.

Слава богу, Леннон с Родригесом достаточно быстро затарились, так что уйти в глубокое самадхи мы нашему товарищу не дали. Это он сделал чуть позже, в вытрезвителе, куда попал вместе со мной после того, как нас, вернувшихся к гаражам, зацапали-таки менты по наводке нетолерантных соседей. Когда нашу компанию грузили, мы с Бамбино упорно возмущались по-английски, на что разводящий бросил шоферу: "Этих - в отделение, англичан - в английское посольство!"

XII. 5. Магические битвы. Как-то раз я зашел к Леннону в его знаменитые апартаменты у Вечного огння. Взглянув на Сашу, я поразился огромному свежему шраму на его левой щеке.

- Шрам украшает мужчину, - сказал он мне, смеясь.

Но суть дела разглашать отказался. Намекал лишь на оккультные бои с магическими противниками. Леннон всегда оставался верен себе. В стремлении к абсолютному гнозису, предполагающему полное преодоление в себе всего человеческого, он с недавнего времени пытался даже есть сырую плоть. Впрочем, организм такие деликатесы упорно отказывался перерабатывать. Однажды его вырвало от сырого мяса прямо у меня в комнате, на ковер.

В теологии Саша тоже пошел весьма далеко. Его последняя теория состояла в том, что определенные магические практики могут позволить избавить от вечного ада не только людей, но даже самого сатану. Искупление грехопадения Люцифера - та самая проблема, которая двигала Леннона на самые, казалось бы, умопомрачительные "человеконенавистнические" проекты. Одним словом, его джокерский пароль звучал: "В магии - все дозволено, в магии - все возможно".

Рам относился к ленноновским экспериментам весьма неодобрительно и даже совсем запретил ему ездить к себе. Мне дед говорил по этому поводу:

- Общение с Блэк Сашей будет тебе сильно мешать, поскольку он нагнетает вокруг себя черномагические силы, которые потом воздействуют на все его окружение. Вопрос в том, как долго он сможет управлять этими силами, насколько хватит его концентрации? Тем более, что постоянная концентрация, как перманентный стресс, подрывает саму способность концентрироваться, поэтому тот, кто не владеет нуль-защитой, в конечном счете сам становится жертвой вызванных им концентративных сил. Это - старая истина.

Интересно, что вскоре после этого разговора Леннон рассказал мне странный эпизод. Речь шла о магических талисманах, которые мы однажды сделали себе в Лангермаа из данного Рамом материала. На вид каждый талисман представлял собой расписной тряпичный мешочек на шнурке, в который были вшиты различные средства. Рам лично зарядил оба мешочка, сообщив им особую колебательную частоту в диапазоне Радио самадхи.

И вот, я как-то заметил, что ленноновский талисман как бы прожжен: в дыру с обгоревшими краями смотрело лицо Парамахамсы, маленькое фото которого составляло часть содержимого всей упаковки. Саша объяснил, что во время очередной "медитации" из печки выскочил уголек и попал прямо в талисман. Он это воспринял как знак вхождения в талисман силы космического Агни в роли защитного идама.

XII. 6. Викинг. Между тем, ходили разговоры, что это Викинг порезал Леннона: за Люти. По ночам Викинг мел улицы Старого города, а днями рисовал черной тушью на белых листах псевдоготические пространства средневекового миража - с черными кошками, вещими воронами, колдунами-монахами и магическими кородевами. В качестве самой главной из них - той, кто всех румяней и белей - и на полотне и в жизни выступала Люти, родившая берсерку ребенка. Жил Викинг в средневековом доме, втиснувшемся в градостроительный разлом между католическим костелом и православным храмом, в небольшой служебной квартирке, один. Атмосфера в этом пространстве, надо признаться, была накачена вполне мракобесная. Видимо, полярность спиритуальных полей, помноженная на многовековую кладку, хранящую вибрации десятков поколений, сделали свое дело. Впечатление усугубляли развешанная по стенам готика, свет свечей и, конечно, сам хозяин. Было ощущение, что где-то рядом летают привидения - стоит лишь прислушаться и присмотреться...

Однажды мы поехали большой компанией из Мороженицы в Пирита, на речку. Там мне Викинг, отозвав в сторонку, крайне конфиденциально сказал загадочные слова:

- Я знаю, Вова, ты там разные книжки читаешь, с Рамом дружишь... Как ты считаешь, есть на свете привидения?

- В принципе, почему бы и нет? По поводу возможной природы этого явления можно спорить, но такие автономные психические силы, я думаю, действительно существуют.

- Ты знаешь, у меня такой случай стремный, хочу с тобой посоветоваться.

Викинг еще раз для надежности оглянулся по сторонам и понизил голос:

- У меня в комнате, в дальней нише, живет какая-то старуха. По ночам она просыпается и говорит мне очень стремные вещи.

- Витек, что за старуха, какие вещи?

- Эта старуха - не настоящая, а как призрак. Иногда я могу ее немного видеть, но больше слушаю.

- И что же она говорит?

- Ой, Вова, не спрашивай, - Викинг замахал руками, - она говорит ну очень стремные вещи! Скажи, как можно от нее избавиться?

- Для этого существует техника уничтожения магических идамов, вернее - их опустошения. В принципе, нужно активировать собственное защитное поле, которое постепенно аннигилирует влияние идама и стоящей за ним программы.

- А может быть лучше священника вызвать, вот я отца В. могу...

Отец В. был настоятелем в церкви у викинговского дома. В народе, особенно среди молодежи, ходила странная молва, что этот батюшка устраивает-де в храме по ночам шабаши: то с девочками, то с мальчиками, а то и скопом. Трудно было себе представить, что вот так, среди подсвечников и лампад - да и не в алтаре ли? - отец В. и соблудники отрываются, понимаешь, как хотят! Так вот, потянет ли такой священник против привидения? Или, наоборот, еще больше приворожит?

Одна знакомая мне рассказывала, как у них в деревне поп тайно принимал в церкви, на раскладушке, любовницу. Это, в конце концов, всплыло наружу и священник был лишен сана, после чего он побрился и стал ходить на сельскую дискотеку. Говорят, выглядел он без бороды и в новом плейбойском имидже так стремно, что его все чурались за версту, а девушки ни во что не вписывались. Людей, видимо, пугало то, что за всей этой историей как бы стояла некая чудовищная мистерия глобального трикстера.

XII. 7. "L". Приближался 1979 год. Я к этому времени переехал жить из Кадриорга в Мустамяэ, в пятиэтажку неподалеку от ресторана "Кянну Кукк", рядом с которым жил Леннон. Накануне Нового года я поставил елку, повесил украшения. Среди игрушек были две похожих фигурки деда-мороза: обе в остроконечных колпаках с золотыми звездами и рогами изобилия (типа подарочных мешков) в руках. Я прикрепил одну из фигурок к ветке и собирался то же самое сделать с другой, как вдруг та выскользнула у меня из рук и с тихим хрустом разбилась на ковре. Это произошло в тот самый момент, когда я, заглядевшись на деда-мороза, вспомнил об образе Леннона в колпаке звездочета. Видимо, в это же самое мгновение Петр подумал обо мне. Рам неоднократно говорил, что если человек роняет что-нибудь из рук, то это - признак приникновения в психику телепатемы извне, что может сопровождаться кратким зашкаливанием.

Прошло Рождество, до Новогодней ночи оставалось пару дней. Я зашел к Юльке, и буквально через пять минут здесь же нарисовался Леннон, уже под легким газом:

- Ну, что, кабаны, может, пойдем побухаем? Я вот тринадцатую зарплату получил!

Ну, это святое дело! А пойдем-то куда или к кому? Леннон предложил для начала зайти к Свете. Мы втроем вышли из подъезда и направились, пересекая газон, к остановке, к которой как раз подходило несколько троллейбусов. Леннон, неожиданно для нас, вдруг резко рванул с места вперед, наискосок, и через несколько секунд вскочил в один из них. Двери тут же захлопнулись и машина тронулась. А мы с Юлькой так и остались стоять на газоне, не понимая, почему это Саша так быстро соскочил, не подождав нас? Мы поехали вслед, но не нашли его ни у Светы, ни в других вероятных местах. Он как в Лету канул.

На следующий день мне с утра позвонила Света:

- Сашу убили...

Кто? Где? Когда? Как? И главное - почему? Убили в квартире у Викинга, которого там же арестовали, вместе с какой-то московской дамой. Оба - в дурдоме, в закрытом отделении. Вот это номер!

Потом выясняются еще более стремные детали. Леннон убит, что называется, зверски. В буквальном смысле слова. У него на теле нашли более 50 травм: колотых ран, ожогов, переломов... Складывалось впечатление, что это групповое убийство. "Менты!" - была первая мысль, пронесшаяся в голове. Вернее, это была вторая мысль после той, которая в самом деле была первой: "Черная магия!"

Зная Сашу, я вполне мог предположить, что утюжили его какие-нибудь оперативники, которые периодически наведывались к Викингу на флэт для излавливания разного рода неформалов. Они могли вломиться в любой момент, а Леннон, в свою очередь, мог в любой момент выступить по поводу Советской власти. Менты могли вломить, ну и так - до фатального конца. Или, все-таки, Викинг? Мне сложно было себе представить, что это мог сделать именно Викинг - сама кротость и терпение. Через некоторое время стало известно, что Викинг признан якобы невменяемым и помещен на лечение в психушку, а москвичка-свидетельница, напротив, из психушки освобождена и срочно вывезена номенклатурными родителями в Москву. Таким образом, никакого судебного процесса не будет. Дело закрыто. Это еще больше заставило меня склониться в пользу версии ментов. Вот она, рука власти: девицу - отмазали свыше, Викинга - в дурдом, под страхом повесить, "если что", мокрое дело.

А где-то через год я встречаю Викинга в троллейбусе. Он ничуть не изменился: тот же хайр, та же борода. Только взгляд как бы бегающий. Я, разумеется, бросился к нему с расспросами: "Как, что, как отпустили, что было?" Викинг сказал, что по-прежнему сидит в дурдоме, но его выпускают днем в город погулять. А насчет истории с Ленноном он разговаривать категорически отказался:

- Ты что, Вова, это все так стремно, у-у-у!..

И он закрыл голову руками. Я понял, что от парня

ничего не добиться. Наверное, точно: менты запугали! Ну, ладно, не будем человека травмировать. С тех пор я его больше не встречал.

А лет через двадцать я узнал новые подробности. Мне их сообщил старый московский хиппи Вася Лонг, неплохо знавший, в свою очередь, ту самую номенклатурную москвичку-свидетельницу. Ее звали Мама-Ира, и она некогда рассказывала Васе, в какую передрягу попала в Таллине. Так вот, по словам Мамы-Иры Леннона убил все-таки Викинг. Собственноручно. К сожалению, деталей ее рассказа Вася не помнил, а сама Мама-Ира почила в бозе несколько лет тому назад.

Эти новые свидетельства, что убил все-же Викинг, вызвали в моем сознании странное озарение. Я вдруг вспомнил сцену, как бросал ему на Рашушной площади, у самого Лобного места, медную деньгу. После чего взвился костер инквизиции. Между тем, в Средневековье палачи символически получали от казнимых за свой труд мелкую монету. Так не выступил ли Викинг, в случае с Ленноном, в роли "палача судьбы", лишь исполняя высшую волю, которая моей рукой заплатила ему за работу в красном?

Во всяком случае, большинство знакомых считало что случай с Ленноном - следствие занятий того черной магией. То, что магия здесь точно замешана, говорит случай с Йокси. Он рассказал, что в ту ночь, когда убивали Леннона, он сам находился в Риге и спал в квартире у своих знакомых - почему-то под елкой, на которой тоже висел дед-мороз. И вот, Йокси видит во сне Леннона и вдруг чувствует у себя на поверхности груди сильное жжение. Оно становится все стльнее и сильнее. Валера проснулся, открыл глаза. Грудь в самом деле болит. Он приложил к ней руку, а потом заметил, что вся ладонь - в крови. И грудь тоже. Оказалось, что ночью стеклянный дед-мороз почему-то сорвался с ветки, упал и разбился. А Йокси лег грудью на эти осколки и долго ерзал по ним. Пока не проснулся.

Когда я рассказал ему свой случай с разбившейся фигуркой деда-мороза, в которой я увидел Леннона накануне его смерти, Валера даже не удивился: "Я сразу понял, что все здесь не просто так!" Откуда Йокси поймал этот импульс? Откуда я? Может быть, это наш старый знакомый джокер дает о себе знать? Ведь дед-мороз очень на него похож, да и колпаки у них одинаковые. Разве что вместо рога изобилия у джокера - флакон сопалса.

В ту ночь, когда убивали Леннона, во дворе дома, где он жил, сгорел трехэтажный деревянный особняк. Сгорел до фундамента. И все снова все сказали: "Это Леннон погулял". Наверное, когда отходит душа жреца Агни, без пожара не обойтись! Размеры ленноновской агнихотры были, конечно же, сверхчеловеческими: для кремации нормального тела требуется гораздо меньше древесины.

В ту зиму, когда убили Леннона, стояли бешеные морозы. В ночь, когда его убивали, температура упала до минус сорока и держалась на таком уровне больше месяца. Было такое ощущение, что вас обступил космический холод, что небеса разверзлись до состояния ледяной пустоты Абсолютного Норда. Человеческая композиция кристаллизовывалась буквально на глазах: за полчаса, проведенных на открытом воздухе, можно было превратиться в сосульку.

Это почти со мной и произошло - на пути в Лангермаа, куда я поехал встречать 1979 год. Выйдя из автобуса, мне нужно было пройти до хутора по сельской дороге пару километров. Минут через десять я перестал ощущать руки. Сумки и пакеты посыпались в снег, а я был не в силах их поднять. А тут уже и на ногах пальцы прихватило. Ну, думаю, хрен с ними, с пакетами, самому бы не обморозиться. И бегом к хутору! Бегу и чувствую: замерзаю от температуры среды быстрее, чем разогреваюсь от внутреннего движения. В избу я ввалился совсем как каменный. Рам с Рыжим сидят у открытой печки, в тулупах, шарфах, шапках и варежках. В доме плюс два. Для меня это, после только что пережитого шока, уже как в Ялте.

Случай с Ленноном Рам тоже охарактеризовал однозначно: черная магия. А историю с талисманом, которую я ему рассказал, прокомментировал таким образом: горящий уголек, прожегший мешочек, на самом деле явился знаком аннигиляции рамовским импульсом защитных сил ладанки, поскольку Саша использовал вверенный ему инструмент не по назначению.

ХIII. Kaasiksaare

XIII. 1. Кришна-трип. Весной 79-го в Союз прехали кришнаитские гуру из Швейцарии - передать местным вайшнавам личное благословение Свами Харикеши, назначенного самим Шрилой Прабхупадой наместником Европы и России. Мы с Анандой-шанти, перманентно тусовавшимся в Таллине, отправились в Питер встречать высоких гостей, добиравшихся сюда через Финляндию на красных "Жигулях" (конспирация, чтобы машина ментам и спецслужбам в глаза не бросалась). Их было двое, американец и швейцарец. На одной из питерских квартир, в присутствии званных гостей, свами произвели махакиртан по полному чину, освятив таким образом первый храм Кришны в России.

На следующий день все поехали в Таллин. Тут храм освящался на квартире у Сережи Дружинина - старого хиппи первого призыва. Это была странная церемония, если иметь в виду ее комплексный контекст. В то время, как в одной комнате брамины, под санскритские песнопения, уханье мриданг и перезвон караталов совершали ритуальные церемонии, сопровождаемые благоговейным поглощением священного прасада, за стеной разводили ханку и лихорадочно искали на теле вены, куда можно было бы двинуться. На приходах ханка-йоги выходили побазарить в другую комнату, к вайшнавским бхакти-йогам. Потом все вместе пели "Харе Кришна".

А из Таллина, в еще большем составе, тусовка отправилась в Москву. Свами - на тачке, преданные - поездом. Московская община тогда только зачиналась. Помимо Толи с Володей сюда примкнули Саша и Оля. Оба были математики, неплохо говорящие по-английски. Они-то и начали делать первые русские переводы книг Прабхупады, в том числе "Бхагавадгита как она есть" и "Шримад Бхагаватам". На вечеринке-киртане в одной из московских квартир собрался creme-de-la-creme столичной богемно-мистической тусовки. Володя-басист, женатый на американской кришнаитке, только что вернулся из Штатов, где снимал на видеокамеру различные кришнаитские тусовки. Тогда, за Железным занавесом, жизнь заокеанских преданных представлялась действительно раем на земле: тут тебе и Прабхупада, тут и Харикеша, тут и Джордж Харрисон, поющий в унисон со всей ватагой "Харе Кришна", хочешь - поезжай в Индию, в Центр ведической культуры, хочешь - в Россию проповедовать!

Володя привез из Америки настоящие индийские сари и дхоти, очень много аграбатти, караталы, мридангу, приправы и еще целую массу культовых вещей для вайшнавов всего мира. Книги было провозить сложнее, но возможно. Кришнаитские издания, с их инфантильными раскрашенными картинками, шли, в случае проверки, за детскую литературу типа восточных сказок. Пришел Стас Намин, потом - один человек из группы Венчунаса (был в Москве такой известный в узких кругах парапсихолог), который начал наезжать на Кришну:

- Ну что, Кришна, вот Гермес был круче, у него и традиция древнее. По крайней мере, нас так учили. А вас?

XIII. 2. "Перетрем тему, брат". В те же дни в Москве, по пути в Среднюю Азию, появился Йокси. Вот как он описывает кришнаитскую тусовку из той же парампары:

"Я материализовался в Москве на радостном кришнаитском утреннике, где старый знакомец в окружении многочисленных своих преданных, неожиданно для всех, посвятил меня во брахманы, не смотря на то, что от меня однозначно исходил запах "веревюрст (эстонская кровяная колбаса - прим. изд.) плюс вермут", случайно приставший ко мне в поезде.

Чтобы развеять сомнения, Толик представил меня благородному собранию, как специального агента Кришны, принесшего импульс от Рамы, при этом он попытался манипулировать мною: как старый фарсовщик, он ловил людей на жадность. Много прасада, много благовоний, красивые тёлки в сари, скажи: "харе Кришна" и они твои, ведь в конечном счете они для этого сюда и пришли. Но чтобы не ипортить свой праздник он, как добрый хозяин, попросил меня освятить с мантрами их святых, что в мои планы не входило. Покойно и радостно я поставил дорожную фото Рама на фирменный складной алтарь Главного Вайшнава СССР и произнёс отчётливо и громко:"Ом Рам Рамо Там, Шри Рам Рамо Там...", но Толик требовал компромисса. Он протянул мне целый веник курительных палочек и приветствуя меня как гуру предложил по-нашему, по-кришнаитски, какие-то шарики из риса. Я с почтением потрогал каждый шарик, после чего тарелка навсегда перешла мне в руки.

Толик старательно наяривал мантры гоняя чётки как старый зэк, рядом с ним, с несмываемыми идиотскими улыбками на лице, как китайские болванчики сидели швейцарские братья-вайшнавы Запада, этакие выродившиеся волхвы нашей эпохи... Каков век, таков и человек и наоборот. Нельзя не вспомнить сцену, разыгравшуюся в коридоре у двери, когда "великий гуру" хотел по-тихому свалить со схака, перед тем как всех повязали менты. Один небритый вайшнав, приставленный к Толику Конторой, зло и завистливо поглядел на меня и мгновенно распластался на полу, сложив ладони в молитвенной просьбе:

- Учитель!" - проорал непосвящённый. - Ты обещал мне посвящения сегодня... Харе Кришна, харе Кришна... и вот ты уходишь... харе Рама, харе Рама... возьми меня с собой, Учитель!

"Какой дешёвый театр", - подумал я. Толик, в узком коридоре типовой московской квартиры, не стал скрывать презрения к одному из своих преданных. Перещагнув через него, открыл дверь и на пороге сказал:

- Карма твоя ещё недостаточно очистилась, брат, читай мантры, трудись. Вот тебе задание:семьсот кругов читать и не есть.

Прежде чем преданный успел подняться, гуру захлопнул дверь и повернул ключ снаружи. Попричитав по-кришнаитски, весь синий от наколок вайшнав повернулся ко мне:

- Перетрём тему, брат".

XIII. 3. Вяйно. На кришнаитской тусовке я познакомился с одним молодым человеком из Тарту. Его звали Вяйно. Он был в Москве проездом, в отличие от Йокси, в обратном направлении: из Средней Азии - в Эстонию. Вяйно бегло, но ломано говорил по-русски, пересыпая фразы восточными поговорками типа "летят журавли, а хули толку?" Он активно занимался кун-фу, учил тибетский язык и читал Кришнамурти. Как земляки мы очень быстро нашли общий язык. Тем более, как выяснилось, Вяйно бывал в Душанбе и знал каким-то образом Вовчика Сафарова. Поскольку идти ночевать ему было некуда, я взял его с собой на Щелковскую.

К тому времени ситуация в квартире сильно поменялась. Ира выставила всю богемную публику и теперь отрывалась на всей площади со своим новым другом - бывшим автогонщиком, съехавшим на мачье. Они оба постоянно торчали, жуя солому. Ирин друг рассказывал нам за ночным чаем сюжеты из собственного ломового бреда, чем страшно поразил Вяйно, впервые, по всей видимости, столкнувшегося с подобным феноменом. Гонщик объяснял, как оказался на борту самолета, перевозящего племенных быков в Канаду, а потом почему-то приземлившегося в Кащенко, где санитары - замаскированные монстры - пытались его уничтожить:

- И вот они меня тащут, бляль, в туалет, а я слышу, как оттуда доносятся человечекие крики. Короче, схема такая: санитары якобы ведут человека в сортир, закрывают его там, потом мочат, расчленяют на куски и все спускают в унитаз, нахуй. Потом идут в коридор и тащат нового. Следующий на очереди - я...

Этот рассказ прозвучал как некое дежа-вю, напомнив мне сцену вокруг туалета в этой самой квартире, куда меня, перепившего астматолу, тащили, отчаянно упиравшегося, Ира с Олей.

На следующий день мы с Вяйно отправились в Солнечное, а оттуда - автостопом в Таллин. На развилке между Таллином и Тарту мы попрощались. В пути я рассказал ему о Раме. Вяйно уже слышал это имя и спрашивал, можно ли будет приехать. Я объяснил, как найти хутор. Харе Кришна!

Потом он действительно приехал. Вместе с огромной допотопной печатной машинкой, на которой по 16 часов в сутки набивал одним пальцем какую-то бесконечную телегу Кришнамурти. Вяйно в то время завязался с Уку Мазингом - доктором теологии и шаманом урало-алтайской Великой Похъелы по совместительству. Мазинг стал доктором теологии еще во время довоенной Эстонской Республики, в местных кругах он слыл за большого специалиста в библеистике. В советское время доктор углубился в исследование угро-финской традиции, в том числе магической, и считал себя носителем особого посвящения по линии палеоазиатского шаманизма. В свое время он достаточно попутешествовал по Европе, повращался на разных модных тусовках того времени, побывал на семинарах Вивекананды, Ауробиндо и Кришнамурти. Это именно он дал Вяйно перепечатать лекции последнего.

Рам, сам долго живший в Европе, тоже неплохо знал тамошнее эзотерическое подполье сороковых-пятидесятых, в том числе и самого Уку Мазинга - тартусца, как и Рам. Другим великим тартусцем был Карл Тыниссон, или брат Вахиндра - махаянский монах эстонского происхождения, занимавший некогда пост настоятеля питерского дацана на Черной речке, затем - кумирни в Риге, которую посещали сами Рерихи, и закончивший свои дни в Бирме, в шведагонском монастыре, в сане святого, мощи которого не подвергаются тлению в течение многих лет. Рам помнил огненные церемонии, устраивавшиеся Вахиндрой на одном из тартуских холмов, с призыванием духов космической пустоты и магнетизированием аудитории: Ом-ма-ни-пад-мэ-хум! Хрих-йа-сваха!

В Советской Эстонии буддизм тоже процветал. Главным авторитетом в этой материи считался тартуский востоковед Линнарт Мялль, некогда участвовавший в группе Дандарона. Вокруг Мялля, работавшего на кафедре ориенталистики местного университета, группировался кружок изучения санскрита и тибетского языка. Вяйно тоже одно время штудировал здесь, в качестве вольнослушателя, тибетскую грамматику. Пока не попал в орбиту Мазинга. Тот считал, что агглютинативная ментальность угро-финских народов, восходящая к общему урало-алтайскому корню, структурно намного ближе народам сино-тибетской языковой группы, чем флексивной ментальности индоевропейцев. Из чего получалось, что эстонская ментальность органично предрасположена к буддизму и даосизму, а И-Цзин был даже объявлен группой энтузиастов исторически родственным рунам Великой Похъелы.

Впрочем, глядя на Рама - с его огромной белой бородой до самого живота, свисающими по локти седыми кудрями и хитрым прищуром, - нельзя было отделаться от мысли, что перед вами - тот самый вещий финский колдун Ванемуйне (Вяйнамейнен), многократно воспетый в северных сказках.

XIII. 4. Мы с Ычу ищем дом. В какой-то момент родственники жены Юри, которым принадлежал хутор Уку, решили его продать. Перед Рамом встала проблема переезда. Прежде всего нужно было найти новый дом. Этим делом занялся я. Дал объявление в газету и стал ждать. Через некоторое время начали приходить предложения. Не очень много, но все-таки. Я отобрал около десятка, казавшихся наиболее оптимальными, но ведь все эти, разбросанные по всей Эстонии дома нужно было объехать и лично осмотреть!

Как-то раз я поехал по очередному адресу вместе с Ычу. Его настоящее имя было Игорь. Он происходил из очень странной семьи. Его папа был кагэбэшник, мама - балерина, а дедушка - начальник вокзала. В нашу компанию Ычу попал еще совсем тинейджером - невысоким хрупким мальчиком, в больших очках и светлым хайром до плеч. Его взялась учить жизни старая хиппи Юля. Она возила постоянно обдолбанного, спящего на заднем сиденье "Москвича" Игорька с собой на все тусовки и шустрежки. Время от времени она его будила, вмазывала в очередной раз, и Ычу снова зарубался до следующей остановки. В промежутках между отлетами он писал стихи:

Жить, для того, чтобы умереть.

Умирая, родиться во взглядах сотен.

Стать частицей Земли.

Стать птицей и долететь до Солнца.

Упасть, разбиться.

И никто не заплачет.

Некогда, еще в начальной школе, Ычу ходил в один театральный кружок вместе с Йокси и Пепи. Потом он стал рьяным пионером, дошел до комсорга, но вдруг почему-то резко разочаровался в коммунистическом учении и перешел на радикально-критические позиции. Он впал в антисистемную антисоветчину, завел любовницу, свалил из последнего класса английской спецшколы, отрастил хайр, сел на иглу, поехал автостопом. За волосы ему много доставалось, в Азербайджане однажды какие-то ублюдки даже повесили его за ноги, головой вниз. Доставалось и со стороны папаши-кагэбэшника, который постоянно стремился упрятать Игоря в дурдом, на курс какого-нибудь сульфазина. Строгий папа полагал, что таким образом отучит свое чадо от вредных привычек и сделает из него настоящего человека.

Хутор, который нужно было посмотреть, представлял собой целый комплекс из жилого дома и хозяйственных построек типа хлева, бани и гаража. Большая часть территории вокруг хутора, который назывался Каазиксааре (Березовый остров), была обсажена по периметру высокими березами и елями, скрывавшими внутреннее пространство от внешних взглядов. В непосредственной близости от этого места, по счастью, никаких соседей не было, территория вокруг Каазиксааре являлась колхозным выгоном, так что каких-либо сельскохозяйственных работ тут не велось и колхозники вокруг не шастали. За лесочком, у поворота дороги, в полукилометре ходьбы от дома была автобусная остановка и располагался довольно приличный магазин, где продавалось все: от халвы, пряников и сметаны до сыров, колбас и рыбных консервов.

Сам дом представлял собой одноэтажную, с чердаком, постройку сорокалетней давности, метров сто площадью. В нем было четыре комнаты, кухня и кладовка. К дому примыкал небольшой сад с двумя десятками яблонь и плодовыми кустами. Особенно подкупало то, что это была не бревенчатая хуторская изба, а самый настоящий цивильный дом из досок, ярко-зеленого цвета, с большими окнами и застекленной верандой.

Нам обоим место очень понравилось и мы решили прямо отсюда отправиться к Раму в Лангермаа, не заезжая в Таллин. Каазиксааре находилось в десятке километров от Тюри - небольшого провинциального городка с орденской церковью XIII века. Отсюда до Рама, проселочными дорогами, было километров двадцать. Их нужно было пройти пешком. Около пяти вечера мы распрощались с хозяевами хутора, пообещав вернуться, и отправились в юго-западном направлении. Через полчаса пути нам попался брошеный у канавы велосипед, как оказалось - совершенно готовый к употреблению. Не пытаясь слишком долго рассуждать о том, кто, зачем и на сколько оставил тут свой двухколесный транспорт, мы посчитали этот аппарат подарком, посланным нам небом ради благого намерения обрадовать мастера неплохим вариантом нового места для ашрама.

Я сел в седло, Ычу пристроился сзади на багажнике, и мы двинулись. К счастью, гравия на дороге почти не было, педали крутились хорошо, а потом мы вообще выехали на асфальтированное шоссе. До Рама добрались часам к двум ночи. Он вышел на наш стук в дверь, весь заспанный.

- Мы нашли дом!, - сообщил я ему радостно.

- О'кей, - Рам похлопал нас с Ычу по плечам, - чай?

XIII. 5. Переезд. Переезжал на новое место Рам бурно. В Лангермаа собралось полтора десятка помощников, в том числе приехали литовцы и питерцы. Вместе с агни-йогами Олегом и Тамарой, подарившими некогда Раму улей с роем, приехал Олег-Барабанщик. Именно ему пришлось на этот раз тащить улей, на пару с Рамом, к машине. Одной из пчел Олег почему-то сильно не понравился (видимо, вибрации были не те), и она стала упорно пытаться ужалить его в лицо. Тот, отмахиваясь, потерял равновесие, в результате чего улей упал на землю. Что тут началось! Во мгновение ока Олег с Рамом оказались покрыты, словно живым мехом, жужжащей пчелиной массой. Барабанщик, стряхивая с себя насекомых, с криком бросился со всех ног в избу, Рам - за ним, а следом - и все остальные. Когда дверь захлопнулась, отрезая растревоженному рою путь в дом, Олег осмотрел всех собравшихся горящими глазами и вдруг бешено заржал. Другие тоже захихикали, а Рам почему-то страшно напрягся и сказал, что ничего смешного вокруг не видит.

До Каазиксааре наша кавалькада из нескольких машин, до предела нагруженных мебелью, хозинвентарем (вывезли с хутора все до нитки, даже до ягодки) и людьми, добиралась проселочными дорогами часа два. Весь прибывший народ остался в Каазиксааре на несколько дней, так как требовалось не только привести дом в радикально новое жилое состояние, но также проверить все хозяйственные постройки и, кроме того - высадить захваченные из Лангермаа кусты и цветы.

Первым делом отремонтировали рамовский кабинет. Это была самая маленькая и одновременно самая уютная комната во всем доме. К ней примыкала кухня с четырья дверями: в кабинет, на улицу, в кладовку и большую комнату с печкой - каминный зал. Отсюда можно было пройти в еще одну большую комнату с тремя дверями: назад в каминный зал, на застекленную веранду и еще - в маленькую квадратную комнату, подобную кабинету, которая превратилась в парапсихологическую лабораторию. Из лаборатории в кабинет вела еще одна дверь. Таким образом, весь дом можно было обойти по кругу.

В кабинете поставили письменный стол, книжный шкаф и рамовскую кровать. В двух больших комнатах расставили привезенные из Лангермаа диваны и софы, несколько тумбочек, столов и стульев, стены завесили картинами, мандалами и прочей символической атрибутикой. На одной из стен каминного зала я разместил огромную карту народов мира, размерами, наверное, два на три метра. В лаборатории (медитационной комнате) пол застелили несколькими слоями одеял, к потолку прикрепили украшенную гирляндой электрических звезд спираль, на которую замыкалось несколько специальных магнитных корон-антенн. По стенам развесили бурятские танки, рамовские таблицы и портреты мастера в разных исполнительских техниках.

Главная алтарная икона было в эти же дни выполнена питерским художником Славиком, прибывшим в компании вместе со своей бывшей женой Татьяной и ее новым другом Йокси. На обратной стороне большого фанерного щита, на котором я когда-то нарисовал подручными красками Белого старца а-ля Рам в натуральную величину, и красовавшегося в качестве рекламного щита у входа перед старым хутором, Славик изобразил снова Рама, снова - в ту же величину, но, в отличие от моего шедевра, в технике фотореализма: обнаженного, в позе лотоса, на фоне тропической растительности. Татьяна, тоже художница, сделала маслом портрет Великой Матери (с собственными чертами, чакрами и сложносплетениями символической орнаменталистики), а также расписала стоявший в каминном зале огромный дубовый сундук изображениями Ямантаки посреди языков космического пламени (трепещите, языцы!).

Потом перешли к сельхозработам: окучивание, обкапывание, пострижение, прополка... В бригаду по пересадке лангермааских кустов черной смородины отрядили меня, Айвараса, Барабанщика и Йокси. Задача стояла простая: нужно было выкопать два десятка ямок, вставить туда корни растений и присыпать их землей. Решили подложить туда, для урожайности, и навозцу, крупные залежи которого были обнаружены в хлеве. Сделали все, надо сказать, довольно споро: выкопали, вставили, уложили, засыпали, полили.

Через несколько дней, после того, как основные работы по наведению элементарного порядка были закончены, осталось испытать действие бани. Но прежде нужно было заказать дрова. Колхозные власти выделили тракториста, с которым нужно было отправиться в лес и отгрузить в прицеп из готовой поленницы оплаченное количество березняка. Пошли мы с Айварасом. Под философские разговоры покидали поленья и стоим, ждем, когда трактор потащит груз к дому. Но у тракториста дело что-то не заладилось - никак ему не вывернуться из-за каких-то бугров и кочек: то колесо забуксует, то прицеп не так встанет. В общем, дергает он машину туда-сюда, а почва эстонская - ой болотистая, грязевитая, засасывает прямо на глазах. Мы смотрим - уже становится смешно. Начинаем давать парню советы. А у того прямо истерика. В общем, въехал он одним колесом на валун, трактор накренился, тележку завело и она, в конце концов, под грузом березы, опрокинулась, потащив за собой и сам трактор. Дрова вывалились, машина заглохла. Тракторист, стоя над раскуроченной техникой, молча выкурил сигарету. Потом сказал, что пойдет за помощью. Ну а мы отправились домой. Через несколько часов, уже ближе к вечеру, танкист привез-таки дрова. Его машину коллеги-механизаторы вытащили из болота, поставили на колеса, и даже помогли вновь загрузить прицеп березняком. Ну, слава богу. Теперь - в баню!

Пока Йокси с Айварасом растапливали баню, я успел немного подзамерзнуть. Вечерняя сырость, видимо, брала свое, да и дом уже много дней стоял совершенно нетопленый. А тут - все карты в руки: березовые дрова, как я слышал, самые жаркие! Самое сложное было разжечь печку. Это я самостоятельно делал, фактически, впервые в жизни. Тут, для успеха, требуется ювелирная манипуляция потоками воздуха, прогоняемыми через отопительную систему посредством системы из печной заслонки и двух чугунных дверок - внутренней резной и внешней, глухой. Худо-бедно огонь заполыхал: как-никак - береза. После того, как печь немного разгорелась, я набил ее до упора поленьями. В комнату понемногу пошло приятное тепло. За полчаса дрова сгорели. Я еще раз положил на полыхавшие угли полный комплект - сколько могло влезть. Скоро стало ощутимо теплее. Я положил еще дров и закрыл печную дверцу.

Баня тем временем созрела. В каминный зал вошли Рам, Йокси и Айварас. Я объяснил, что затопил печь. Рам сказал, что теперь нужно закрыть заслонку. Закрыли и отправились мыться. Отпарились по полной программе - с толком, чувством, расстановкой. Свежие, в одних полотенцах, отправились, наконец, домой. Заходим - и попадаем в... новую парилку! За те полтора часа, что нас не было, печь раскалилась аж докрасна. Во всем доме было просто не продохнуть. Как я потом понял, тройная доза березовых дров была бы и для зимы перебором. Я просто не сообразил, что тепло начинает появляться лишь где-то через час после начала топки, когда печь разогреется, а не сразу, словно это электрообогреватель. Вот она и разогрелась! Несмотря на полностью открытые двери и окна, спать в эту ночь было практически невозможно. Все, голые, лежали поверх одеял, покрытые испариной, словно в сауне, тихо дурея. Время от времени выходили продышаться на улицу, но это мало что меняло по-существу. Окончательно дом остыл только где-то через неделю...

К тому времени мы обратили внимание на странно пожухлые листья высаженных в день переезда смородиновых кустов.

- Рам, смородина, похоже, не привилась. Может быть, тут почвы не те?

Мастер вышел самолично все проверить. Внимательно обследовав несколько кустов, он поначалу ничего примечательного не обнаружил, но вдруг, осматривая почву вокруг одного из растений, возбудился, замахав нам руками:

- Послушайте, да ведь вы посадили кусты в чистый навоз!

Мы глянули - и правда: все до единого лангермааские кусты хорошо торчали из жирных грядок, куда, почему-то, мы и в самом деле забыли примешать сырой землицы. В результате вся флора просто погорела изнутри. Вот она, реальная агни-йога, - сказал бы Леннон...

XIII. 6. Ночной пожар. Но бывали в Каазиксааре и более фундаментальные агни-явления. Крупнейшее из них произошло в ночь зимнего солнцестояния, в канун 1980 года. Мы сидели небольшой компанией в лаборатории и медитировали. Было около двух часов ночи. Выйдя после сессии на улицу, проветрить легкие, мы с Айварасом вдруг заметили на горизонте легкие всполохи. Наверное, решили мы, это каким-то образом манифестируется аура космического события. А через полчаса всполохи начали явственно поплясывать уже на стенах комнаты. Мы выглянули в окно и поняли, что это горит не космос, а здание колхозного правления, располагавшееся в полутора километрах от нас, на другой стороне снежного поля. А еще через полчаса языки пламени стояли на горизонте как Северное сияние, освещая призрачными бликами заснеженное пространство на много километров вокруг.

"Наверное, - подумалось мне, - так могло бы гореть колхозное правление, подожженное внезапно вышедшими из ночной мглы лесными братьями!" Пожарные машины приехали часа через три. К этому времени оставалось разве что залить водой дымящийся фундамент. Утром мы пошли посмотреть на последствия ночного фейерверка. Все здание, действительно, сгорело, буквально, дотла, до нулевого уровня. Наверное, сгорело и все то, что было внутри: инвентарь, документация, списки коммунистов... Главное - люди не пострадали. А кроме того, колхозное правление перевели в другое место, и таким образом окрестности нашего нового хутора стали еще безлюднее.

XIII. 7. Тексты. В Каазиксаре началась систематическая обработка рамовских текстов, которые в разные этапы жизни мастера были написаны на разных языках. Свои первые философские работы Рам писал по-немецки, живя в Германии, где издавал от имени Общества адвайта-веданты экуменический (в широком смысле слова) журнал "Friede" (Мир). По-немецки он продолжал писать и в первое время после переезда в Эстонию. Однако, затем перешел на эстонский, разработав на нем начала своего философского учения, известного как Нуль-Гипотеза-Теория. После того, как в окружении стали появляться люди, не владевшие эстонским языком, Рам все больше переходил на английский - и в общении, и творчестве. Однако, если немецкий он знал в совершенстве, то адекватного английского для конструирования сложносочиненных философских фигур ему явно недоставало.

Айварас был человеком, в равной степени безукоризненности владевший английским, немецким и русским языками. И еще на довольно приличном уровне он понимал эстонский. Ему как бы сам бог велел заняться дешифровкой рамовского наследия и перевода его в иную систему кодирования. Первоначально Рам полагал сделать только грамматическую коррекцию уже написанного материала, но в процессе работы с Айварасом изменил как цели, так и методы работы. Это должен был быть не просто перевод старых вещей, но новая англоязычная систематизация всего корпуса учения о НГТ. А точнее - ТГН. Именно так - Теория-Гипотезы-Нуля - стала называться финальная англоязычная версия этого интеллектуального продукта.

С этого момента Рам также поменял порядок слогов в основной мантре, так что в целом, можно сказать, случилась Великая инверсия смыслов, суггестий и интуиций. Термин "Теории-Гипотезы-Нуля" моделировал как бы трехфазовое движение постигающего психо-сигнала от состояния теории бодрствования, через гипотезу сна, в сторону нуля глубокого сна (без сновидений), что в сумме дает турию или четвертую фазу замыкания, реализуемую субъектом в самадхи.

Одновременно с написанием английских текстов, над которыми Рам с Айварасом просиживали часами в кабинете, совместно компилируя содержание, началась работа по систематическому переводу написанного с английского на русский. Надо сказать, большую часть русскоязычных переводов сделали литовцы, в том числе - сам Айварас, а также его приятель-бизнесмен Алис, хиппи-стопщик Орентас и девушка-биолог Раса. Позже к числу переводчиков с английского присоединилась Ирина, некогда учившаяся в одном классе с Ычу в английской школе. Все переведенные тексты проходили через мою окончательную коррекцию и мной же печатались на машинке, тут же - на хуторе.

Найти консенсус с Айварасом было на порядок сложнее, чем с Рамом (и Айварасу со мной - соответственно). Однако, несмотря на частые жесткие препирательства - совсем в духе философских баталий в стиле айкидо в тибетских монастырях, - мы всегда приходили к общему знаменателю, находя обоюдоостро приемлемый термин или оборот.

У меня уже был опыт непосредственной работы с Рамом по совместному составлению текстов. Еще в Лангермаа я записал со слов философа несколько тем, затем - в Каазиксааре. Эти русские тексты составили отдельный том самиздатного трехтомника ТГН, выпущенного в Таллине, в начале 80-х годов прошлого столетия. Англоязычный свод текстов, составленный в Каазиксааре, был полностью переведен на русский язык и составил два других тома таллинского самиздатного варианта ТГН. Кроме того, на русский с эстонского была переведена "Тайна тайн", но сохранялась она, как и эстонский оригинал, в единственном экземпляре. Потом брат Алиса, Кази, стал переводить английскую версию ТГН на литовский язык и, наверное, перевел ее в полном объеме.

Между тем, в каазиксаареский сборник вошли также работы, которые мэтр написал, так сказать, по просьбе публики. Иногда на хуторе возникала дискуссия по поводу какого-нибудь автора, или же кто-нибудь прямо просил Рама прокомментировать ту или или иную книгу, тему. В отдельных случаях мастер давал письменный ответ в виде общего заключения, представленного, подчас, в контексте предварительных бесед, ситуаций на хуторе и обстоятельств на магическом фронте реальности в целом. Таким образом, к примеру, возникли статьи, комментирующие работы Гурджиева (по просьбе Барабанщика, переводившего тогда "Все и вся"), Кастанеды (по просьбе Алиса), Эванс-Вентца (по просьбе Айвараса). Точно так же был написан ряд тематических статей: о магии, йоге, восточной философии, сциентизме, проблемах теарта, лингвистики, психиатрии и многом другом.

XIII. 8. Арт-форум. Помимо переводчиков, на хуторе всегда было полно артистов разного профиля. Уже в Лангермаа стены рамовского жилища были завешаны изображениями маэстро в исполнении различных художников: в качестве масляных портретов, угольных и карандашных шаржей, акварельных набросков, гуашных монотипий, цветных и черно-белых фотографий, смешанных коллажей и скульптурных форм. Почему-то у большинства людей, попадавших к деду в гости, пробуждалось неистребимое желание как-то творчески выразиться средствами подручного инструментария - буть то перо или кисть, резец или просто куча снега, из которой лепился огромный Белый старец.

Помогали художники и с текстовыми иллюстрациями. Дело в том, что произведения Рама изобилуют разного рода четрежами, схемами и символическими картинками. Как правило, он клеил их по принципу коллажа, отбирая ключевые элементы в случайном полиграфическом мусоре. Сочинская Юля, первая жена Аарэ, сделала для Рама тушью два десятка листов с мифологическими сюжетами индуизма, срисованными с аутентичных документов. Потом душанбинский художник-мистик Володя-Каландар сделал целую серию графических рисунков специально по темам отдельных статей в сборнике ТГН, а также несколько портретных изображений мэтра. Из Душанбе приезжал также Саша Акилов - тот самый, который, учась во ВГИКе, снимал у Иры на Щелковской комнату. Саша тоже сделал ряд портретов - как карандашом, так и в масле, методом многослойной лиссировки в духе школы старых фламандских мастеров. А однажды мы даже устроили сеанс одновременного шаржирования Рама всеми присутствующими.

Приезжали и музыканты. У Димы Рыжего всегда была при себе губная гармошка (минорная, блюзовая). Играл он профессионально, и главное - с импульсом. Позже ему приходилось выступать даже с "Аквариумом", в том числе - на знаменитом тбилисском фестивале в середине 80-х. Подозреваю, именно Рыжий подсадил этих ребят на мистику. Всегда с гитарой приезжал художник Игорь Тышлер. Кроме того, я привез на хутор несколько восточных музыкальных инструментов, в том числе афганский барабан-тавлак. Кто-то приезжал в флейтой, кто-то - с колокольчиком. Подчас, собирался чуть-ли не малый симфонический оркестр, и тогда мультикультурная рага сопровождала групповое мантропение, консолидируемое рамовским басом: Рама-Тамм-Оммм...

ХIV. Автотранс

XIV. 1. "Автотранс". Я почти безвылазно просидел в Каазиксааре до самой весны. День весеннего равноденствия - безусловно, лучшая дата начинать какое-нибудь большое мероприятие. Мне, глядя на Рама, хотелось самому попробовать поработать с группой в качестве филдрулера, поэкспериментировать с коллективным полем так, как мне этого хотелось. Дело стояло за коллективом. Откуда же его взять? Набирать через знакомых энтузиастов восточного мистицизма и сочувствующих? Ну так они и так все давно уже у Рама сидели. Я решил поработать с совершенно посторонней средой, создавая при этом вокруг ашрама как бы второе кольцо обороны.

Для оборонного предприятия самый подходящий материал - спортсмены. Поэтому первым делом я пошел в Большой спорт. Вернее, в управление ДСО "Калев", в те времена - главного спортивного учреждения республики. Я представил себя в отделе кадров как педагога-методиста и сказал, что хотел бы поработать, испытывая новейшие автотренинговые технологии, с каким-нибудь продвинутым спортивным коллективом. Кадровик встретил мое предложение, к полному моему недоумению, с исключительным энтузиазмом:

- Вы знаете, нам как раз нужны методисты!

Выяснилось, что спорт-инструктор требуется одному из филиалов таллинского "Автотранса". Работа была совершенно блатная. Вся она состояла в том, что раз в неделю методисты всех 12 филиалов собирались в центральном бюро и в течение академического часа обсуждали текущие вопросы. Предполагалось, что методисты находятся в курсе актуальных проблем своих подшефных, и в методику их двусторонних отношений с филиалами центр не вмешивался. Это означало, что спорт-инструктор должен был два раза в году привозить команду своего филиала на летние и зимние игры "Автотранса". С директором нашего автопарка мы договорились так: я появляюсь на своем рабочем месте на пару часов раз в неделю - на случай, если потребуется выдать на прокат кому-нибудь из работников предприятия какой-либо спорт-инвентарь, числившийся на моем балансе. Например - лыжи. Кроме того, я должен был обеспечить - фактически сколотить - к очередным играм команду филиала человек из пяти-шести. За все это удовольствие мне полагалось 90 р. в месяц.

Кроме того, на моем балансе числился клубный инвентарь, состоявший из аппаратуры для вокально-инструментального ансамбля. Имелся и сам клуб на территории филиала. Здесь наша группа "Таллинский вариант" отрабатывала свои первые хиты. Но самое главное состояло в том, что по линии "Калева" я получил право бесплатно пользоваться ведомственным спортивным залом, где можно было заниматься с группой. Саму группу я набрал через объявление в нашей межфилиальной газете "Автотранс". Официально это была оздоровительная группа, но фактически люди изучали хатха-йогу. Я периодически публиковал в этой же газете статьи о здоровом образе жизни, снабжая их фотографиями наших занятий. Группу посещали также люди со стороны, которые, в отличие от сотрудников "Автотранса", должны были платить в месяц по 10 рублей. Таких было, как раз, большинство, а в целом весь коллектив насчитывал до двух десятков человек.

XIV. 2. Первая группа йоги. Формирование группы всегда связано с известной притиркой людей друг к другу. Если в коллективе одновременно находится несколько шизофреников, они начинают между собой борьбу за первенство, одновременно разрушая атмосферу групповой защиты и обессмысливая тем самым всю практику совместной работы. Если в коллективе только один шизофреник - он противопоставляет себя всей группе. Рам всегда чистил свое окружение от шизофреников, запрещая им приезжать к себе. Поэтому, видимо, ему удавалось собирать вместе столь разных людей и добиваться совместно исключительно тонких результатов. Хотя защитное поле срабатывало не всегда, оно, тем не менее, функционировало.

В моем случае оно, к счастью, тоже сработало. Начитая работу с группой, я, следуя рамовской методике, стремился сгенерировать общее защитное поле и запрограммировать его на выявление подрывных вторжений со стороны, прежде всего - спецслужб. В случае, если в таком поле появляется агент враждебных сил, оно должно спровоцировать его на знаковое самообнаружение. Агент может закашлять, уронить предмет, начать неадекватно себя вести.

Однажды в нашей группе появился новый человек. Сказал, что кто-то рекомендовал ему сюда придти. Мне этот тип почему-то сразу не понравился. Особенно после того, как он усиленно закашлял во время общей медитации. Я ему мягко намекаю, что, мол, новых людей в группу не принимаю. Он начитает тоже так мягко упорствовать: "Почему нет?" Я его спрашиваю: "Вы из "Автотранса"? Он отвечает: "Нет". Ну, в таком случае - извините: я вас, грубо говоря, брать не обязан. Говорю, что не принимаю новых людей - и все тут. Он покрутился-покрутился и исчез. Я почему-то до сих пор абсолютно уверен, что этот тип был засланным казачком. На нем, что называется, аура горела.

Наше поле производило и более мощные эффекты. Как-то раз мы сидели вкруг, человек десять-двенадцать, и медитировали. Вдруг я слышу у себя за спиной падение какого-то предмета, и в этот же самый момент одна из наших дам испуганно вскрикивает:"Ой!" Я открываю глаза, смотрю, что же это упало? Оказывается, почему-то рухнула со стола на пол моя кожаная сумка, в которой я принес спортивную форму. А испугавшаяся дама рассказывает:

- Когда мы сидели, я вдруг почувствовала в середине нашего круга дух Рама, потом тот словно начал ходить внутри, а потом - вышел из круга и отправился к столу, взял сумку и бросил ее на пол. И в этот момент я, в самом деле, слышу шум падающей сумки!

XIV. 3. Школа каратэ. Дело шло к зимним играм. Директор намекнул на команду. Теоретически нужно было индивидуально уговаривать шоферов и ИТР-щиков поехать на несколько дней на турбазу, где предстояло не только париться в сауне и пить водку, но также два-три раза пробежаться на лыжах на различные дистанции, вплоть до десятки. Поэтому чем больше команда - тем меньше людям надо бегать. После первых же двух-трех попыток я понял, что желающих бегать, даже баню с водкой, в принципе найти невозможно. Правда, минимальный костяк все-же был. Его на всех предприятиях традиционно составляют сам методист, а также профессиональные спортсмены союзного и республиканского значения, номинально приписанные - была такая практика - к отдельным учреждениям. В нашем филиале был только один такой номенклатурный спортсмен. Так что вторую половину командной нагрузки должен был брать на себя я сам. Видимо, очень сильное нежелание бегать лыжные кроссы так изощрило мысль, что выход из ситуации был найден довольно быстро.

Мне удалось выяснить, что наш филиал выступал в роли шефов над близлежащей средней школой: помогал с ремонтом, благоустройством и т. д. Я предложил директору организовать для сотрудников нашей автобазы бесплатный оздоровительный кружок. Шеф с одобрением согласился. В качестве базы для занятий я предложил договориться с подшефной школой, где должен был иметься неплохой спортзал. Мне его школа предоставила, естественно, бесплатно, в любое свободное время. Я повесил у нас в филиале, на доске объявлений, анонс о наборе желающих в группу каратэ. В те времена все восточные единоборства, включая каратэ, были в СССР официально запрещены как опасные для личного и общественного здоровья практики. Поэтому на объявление народ откликнулся. Пришло записаться человек двадцать. Условием принятия в группу я поставил обязательное участие в автотрансовских летних и зимних играх. Половина народу согласилась. Это уже была команда. Оставалось найти тренера.

Поскольку каратэ было запрещено, энтузиасты занимались в подпольных кружках. В Эстонии одна из первых каратэшных групп сложилась в середине 70-х, на базе Худинститута. Занятия здесь вел Рейн Сийм - человек-легенда таллинских нинцзя. У него в группе занималось несколько моих знакомых. Мне тоже все как-то хотелось попробовать этого дела, да только руки не доходили. И вот теперь - дошли. Я быстро выяснил, где проходят тайные тренировки адептов пустой руки. Правда, это была школа не самого Сийма, но - его последователей. Мы договорились с сэнсэем, что он отрядит мне в группу инструктора, за которого я буду должен платить школе пятьдесят рублей в месяц - при двухчасовых занятиях два раза в неделю.

Всего в нашей группе было человек сорок, из них работников "Автотранса" - примерно четверть. Остальных я набрал через сеть осведомителей. Не-члены фирмы должны были платить за амортизацию по десять рублей в месяц. В целом получалось около 300 рублей, из которых 50 отчислялись инструктору. Таким образом, моя зарплата увеличивалась еще на 250 рублей, к которым можно было прибавить еще примерно 200 р. от йогов. Таким образом, мой общий доход от эксплуатации мощностей "Автотранса" переваливал за пятисотрублевую отметку в месяц. Тем не менее, я бы не стал называть свое групповое предприятие чисто коммерческим. Ибо цель была поставлена не "заработать", а "проэкспериментировать". Вместе с тем, я мог теперь профинансировать изготовление восточной литературы, подпольная торговля которой, в свою очередь, дала мне возможность консолидировать ресурсы в перспективе выезда из страны.

XIV. 4. Мои университеты. В течение трех месяцев я занимался вместе со всей группой, под руководством инструктора. Мы прошли основные стойки, блоки, удары, развороты и способы перемещения в пространстве. Перешли к катам. Освоили три начальных. После этого инструктор заниматься с нами почему-то перестал. Может быть, ему сэнсэй запретил работать на "чужую школу"? Ведь мы, игнорируя эмблематику материнской ложи, сделали на своих кимоно автономную нашивку в виде красной буквы "а" ("Автотранс"), в которую был вписан черно-белый круг инь-ян. Но я не стал так сразу искать нового тренера, а решил попробовать немного покомандовать самостоятельно. Я продолжал вести групповые тренировки в усвоенном духе, а новые материалы, в том числе каты, брал у своего друга Сережи Бердюгина - одного из близких учеников самого Сийма. Я посещал занятия личной Сережиной группы и приглашал его, в свою очередь, на свои собственные, где тот немного продвигал моих балбесов.

Работа с группами дает неплохие навыки управления коллективным полем, манипуляции эфиром. А кроме того, помогает систематизировать учебный материал. Будучи вынужденным параллельно преподавать такие, казалось бы, разные дисциплины, как йога и каратэ, я, тем не менее, нашел между ними общий знаменатель. Это был "небесный бокс" - тай-чи-чуань, базирующийся на китайской алхимии, имеющей, в свою очередь, очевидное родство с индийским тантризмом. В группе каратэ я постепенно вводил разминочные упражнения из хатха-йоги. В йоговскую группу, наоборот, привносил элементы каратэшного тренинга, а позже - отдельные формы тай-чи и кун-фу в целом. В конце концов, йоги полностью перешли на тай-чи, оставив собственно хатха-йогу в качестве разминочной стадии. Пранаяма и ци-гун были фактически сведены в единую систему, не говоря уже о дхьяне и дзэне.

Рам объяснял, что дао - это и есть Нуль или пустота (в терминологии ТГН), а дэ - это Один или полнота. По его мнению, в китайской традиции, интегрировавшей местную религию с буддизмом, пустота дао и дхармы практически идентичны. Рам неоднократно говорил, что видит духовное будущее за Китаем: ветер с Востока пересилит ветер с Запада! При этом он, с хитрым прищуром, отсылал к суре из Корана, где мусульманин призывался Аллахом искать мистическое знание именно в Китае. Рам считал, что в настоящее время китайские мастера генерируют наиболее пустую энергию, пользуются самой пустотной магией. Он наблюдал мои занятия небесным боксом и давал комментарии, лейтмотивом которых было одно: больше магического импульса!

XIV. 5. Магическое шоу Льва Бендиткиса. Однажды в Таллин приехал известный в те времена "маг" Лев Бендиткис. В расклеенном по всему городу плакате анонсировалась демонстрация телепатии. Меня такая наглость заинтриговала и я рассказал о Бендиткисе Раму: так мол и так, будет публичный сеанс, может быть, вмешаемся в экспериментально-демонстрационных целях? Рам дал добро. Я ему сообщил точное время начала представления, которое должно было проходить в таллинском Доме Офицеров Флота. Рам сказал, что поддержит меня импульсом на расстоянии. Я же должен буду трансформировать этот "энергетический кредит" в оперативное поле конкретной суггестии.

Я попытался достать билет поближе к сцене. Получил шестой ряд. Вместе со мной на представление пришла одна моя приятельница. Мы сели в кресла и стали ждать. Зал был полон. Наконец, на сцене появился маэстро. Он объявил, что сейчас продемонстрирует примеры телепатических команд, чтения мысли на расстоянии и прочие парапсихологические трюки. Но для этого ему нужно несколько добровольцев из зала. Именно этого-то я и ждал! Главное - просочиться на сцену, а там... Теперь было нужно как-то обратить внимание Бендиткиса на себя, чтобы он заметил мою поднятую руку в числе двух-трех десятков, выросших по всему залу. Я мысленно сосредоточился, взял контакт с Рамом и начал суггестировать на расстоянии заезжего магнетизера. И, буквально через несколько секунд, тот, действительно, посмотрел на меня и первым из всего зала пригласил взойти на подиум!

Всего на сцену пригласили человек пять-шесть. Бендиткис поставил нас в ряд и объяснил всему залу, что сейчас будет реагировать на наши телепатические сигналы. Еще не зная, в чем конкретно будет заключаться трюк, я был уверен, что Бендиткис - шарлатан, и мне очень хотелось как-то разоблачить его перед публикой. Лучше всего это было сделать прямо в самом начале шоу, пока публика еще сидит со свежей, незамороченной головой. Я дал Бендиткису импульс, чтобы он опять выбрал меня. Через пару секунд маэстро, действительно, обратился ко мне со словами:

- Вот у вас, молодой человек, есть в этом зале знакомые?

- Есть!

- Очень хорошо. А теперь мы сделаем так. Сначала вы напишете имя вашего знакомого на этим листке бумаги и отдадите его моей ассистентке. А потом я возьму вас за руку и пойду вперед, а вы меня будете телепатически коррекрировать, давая команду, как найти в зале вашего знакомого. Вы знаете где он сидит?

Я кивнул.

- Ну, тогда поехали!

Бендиткис схватил меня за запястье и рванулся со сцены в зрительный зал, интенсивно таща меня за собой. Суть данного трюка состоит в том, чтобы по бессознательным микродвижениям руки партнера соориентироваться, когда и куда нужно повернуть, чтобы выйти на цель. Я сознательно лишил фокусника обратной связи, совершенно не реагируя на его нервные рывки и метания по рядам. Бендиткис таскал меня за собой по всему залу, пока мне это не надоело. Я дернул руку. Телепат тут же остановился перед каким-то мужчиной, схватил его второй рукой и выволок, не отпуская при этом и меня, в проход, а потом на всех парах повлек нас обоих дальше, на сцену. Непредвиденные сложности выявились в том, что вытащенный мужчина оказался инвалидом в ортопедической обуви, и поспевать за шустрым шоу-мастером ему было очень непросто. Наконец, наша троица предстала в освещении рампы перед залом. Бендиткис вывел инвалида за руку к микрофону, подозвал ассистентку и покровительственно бросил ей:

- Ну а теперь прочтите, пожалуйста, как зовут этого человека!

Ассистентка манерно развернула мою бумажку и громко, на весь зал произнесла фамилию, имя и отчество моей спутницы. Зал разразился смехом. Бендиткис, совершенно ошарашенный, обратился ко мне:

- Вы в самом деле написали это имя?

- Да, именно это.

В зале опять засмеялись. Бендиткис понял, что попался и тут же, отчаянно и грубо, стал пытаться спасти положение:

- Молодой человек, вы неправильно посылали мне импульсы!..

И он понес дальше какую-то ахинею, из которой выходило, что это именно я виноват в его оплошности! Не так, видите ли, сигнализировал! Не в те чакры сигналы посылал или не на той частоте? Но в принципе, он был прав: если "правильно сигнализировать" предполагало дергать рукой на нужных поворотах, то я, действительно, сигнализировал не просто неправильно, но намеренно неправильно. Ну так ведь это же его проблема! Назвался телепатом?..

В общем, бенефис Бендиткиса мы провалили, и хотя последний пытался взять реванш на других добровольцах, ловя их на примитивнейших трюках "отгадывания" рядов, кресел и даже вешалок в гардеробе, все это выглядело уже не убедительно. Единственное, что было жалко, так это то, что публика не поняла в полной мере всей сути "ошибки Бендиткиса". Ведь дело было вовсе не в том, что маэстро случайно выдернул не того человека. А в том, что он САМ стал первой жертвой всего телемагического шоу, вызвав меня на сцену, а затем жестоко обманувшись в "сигналах". Это был как раз демонстративный случай манипуляции сознанием на грани шарлатанства и реальной магии: Бендиткис хотел одурачить публику, выдавая себя за телепата, но, в сущности, на самом деле выступил таковым (отрефлексировав мои сигналы), - хотя, скорее всего, сам об этом даже не подозревал.

А через пару дней выяснилось, что нужная публика, все правильно понявшая, в зале все-таки была. Несколько человек из нашей йоговской группы, в том числе жена Рэда Нина, решили сходить на Бендиткиса, наткнувшись, подобно мне, на его афиши с обещанием телепатических фокусов. Когда, к их полной неожиданности, на сцену первым из зала поднялся я, они сразу интуитивно поняли, откуда дуют ветры. Весь конфуз сцены с инвалидом это только подтвердил. После этого мой авторитет в группе сильно возрос.

XIV. 6. Братья-мусульмане. Однажды на пороге спортивного зала, где занималась наша йоговская группа, появился Али-Паша. Всем своим видом этот человек напоминал мне Чингис-хана, как того изображала средневековая монгольская миниатюра из давнишнего учебника истории: ватный халат, коренастая фигура, хитрый прищур раскосых глаз... Али-Паша был, так сказать, душанбинцем казахского происхождения. Свою юность он провел в Казахстане и считал эту страну мистическим центром мира, а казахов - шаманистической элитой красной расы.

- Человек подобен железу при ковке, - учил Али-Паша. - Сначало оно черное, потом, при нагреве, становится белым, а в конце раскаляется докрасна.

Эти три фазы накаливания и закаливания якобы соответствуют трем состояниям человеческой природы и одновременно - трем основным расам, последовательно сменяющим друг друга в роли лидеров цивилизации: черной, белой и красной. Красная раса - самая горячая, наиболее продвинутая.

Прибалтику Али-Паша называл Землей болотных людей. Сюда его впервые привез Ычу. Али-паша приходился старым знакомым Каландару. Тот, в свою очередь, познакомил его с Ычу, который после своей первой же поездки в Таджикистан стал активно ориентализироваться: сначала надел тюбетейку, затем обрил голову, потом задружил с местными молодыми мистиками из традиционалистских семей. Наконец, встал вопрос о ритуальном принятии ислама. В этот момент и появился Али-Паша, который подавал себя в качестве инкарнации Большого евразийского шамана. Вместе с тем, он ни в коей мере не отказывался от суфийского наследия степей и подчеркивал свою включенность в линию бараки по очень специальному туркестанскому чину.

В нескольких километрах от Душанбе в сторону Варзоба, в верховьях одного из боковых ущелий, стоял маленький домик геологов. Его облюбовали любители альтернативного отдыха из разряда мистиков и бродяг. Люди называли это место Квак. Ычу с Али-Пашой провели на Кваке много дней и ночей в философских беседах и психо-мистических упражнениях. Игорь рассказывал, что заметил, как Али-Паша наблюдает на ним "спящим", внимательно прислушиваясь к его дыханию и как бы стремясь попасть в тот же самый ритм. Он чувствовал, как Большой шаман давит на него, пытается влиять. И Ычу решил противопоставить вызову степей меч ислама. Зная, что Али-Паша происходит из атеистической среды необрезанного советского базиса, он предложил ему вместе, за руки, пройти через гиюр.

Али-Паша рассказывал, как в юности их полукриминальная компания из индустриального гетто Караганды намеренно разлагала номенклатурных отпрысков: подсаживала на иглу, потом шантажировала, выкачивала деньги, всячески опускала. Это была священная месть рабочего класса классу номенклатурных эксплуататоров, как ее понимали подростки. Сделать хроническим наркоманом сына мента - разве это не приятно? Превратить дочь партсекретаря в вафлистку - что может быть круче? Была выработана целая стратегия вовлечения жертвы в круг соблазнов. Сначала все предлагалось походя, бесплатно, потом - по мере увеличения дозы и зависимости - начинали выставляться счета. Таким образом происходило как бы обратное перераспределение ВВП от номенклатуры к народу.

XIV. 7. Икром. Ычу по своему социальному происхождению был как раз номенклатурным сынком. Хотя и восставшим против своей касты и ее системы. Из активиста-комсорга он превратился в хиппи-наркота. Отец-чекист много раз сдавал сына в дурдом. Ычу отлеживал и в Столбах, и в Кащенко, и на Палдиски-мантеэ - в зависимости от того, где его винтили менты, которым потом папа давал указания, что делать с его непокорным чадом дальше. Игорь, по натуре пассионарий, до последнего не давал на себя наехать, за что периодически получал сульфазин в лошадиных дозах, стоивший ему, в конце концов, собственного здоровья. После отлежек он вновь садился на иглу или отправлялся в странствия. В Среднюю Азию Ычу впервые приехал в 79-м, после чего стал ездить только сюда.

Я к тому времени наладил в Таллине подпольное производство коранов и их сбыт в Таджикистане. Ычу - который стал-таки на тропу джихада вместе с Али-Пашой и звался теперь Икромом - помогал мне, причем совершенно бескорыстно, в наведении мостов с потребительской средой. Поразительно, но он положительно настоял на том, чтобы я взял у него деньги - минимум по затратной стоимости - за кораны, которые он хотел подарить своим друзьям-мусульманам. Те с удовольствием читали священную книгу с русскими субтитрами, т. к. арабского не понимали, а переводов на таджикский (фарси) почему-то не было.

Однажды Икром мне сказал, что КГБ каким-то образом прознал про трансфер самиздатной литературы из Эстонии в Среднюю Азию. Отец-чекист думал, что этим занимается именно его сын и решил сначала лично протестировать почву. Я, конечно, усилил меры безопасности и ликвидировал ненужные улики. Главный парадокс ситуации состоял в том, что всю продукцию, включая кораны, мне ксерила на своем рабочем месте девочка из гэбэшного учреждения. Я ей объяснил, что это - средневековая арабская и персидская поэзия для нужд факультета восточных языков в МГУ. Одна страница, учитывая объемы заказа, стоила одну копейку, объем Корана выходил в пределах пяти-семи рублей. Плюс переплет, который делали в отдельной мастерской, негэбэшной, за отдельные деньги. В конце концов, томик Корана мне обходился не дороже червонца, тогда как его продажная цена доходила в отдельных случаях до трех сотен в тогдашних советских рублях.

"В период наибольшей активности у меня в Таллинне безостановочно работали ксероксы и переплетчики. В производственный ассортимент входили помимо Корана хадисы (сборники рассказов о пророке, на арабском языке), чор-китоб (молитвенник на персидском языке, состоящий из четырех книг, каждая из которых традиционно печатается на бумаге особого цвета — синей, розовой, зеленой или желтой), исмаилитские трактаты на персидском языке из сборника «Афак ва анфус» («Космос и разум», издано Бертельсом), учебники арабского языка и еще целый ряд пособий для учеников подпольных религиозных школ, сеть которых действовала на всей территории советской Средней Азии. Специальные курьеры переправляли готовую литературу из Эстонии в Таджикистан, где она распространялась дальше." (Тропой священного козерога. Гл.13. Ишаки с книгами)

Игоря деньги уже не интересовали. Его перестала интересовать даже поэзия.

Словно пылинки уносит нас ветер из жизни текущей.

Разве не радостно вслед уходящим невзгодам глядеть?

Книга закрыта, и где ты, мудрец вездесущий?

Новые строки и снова улыбка и смерть.

Чьим же причудам ты станешь усердно молиться?

Сердце бродяжить зовет, по стенам снуют пауки.

Чаша последняя в доме разбилась и на пол

Капает мерно вода, собираясь в круги.

Древними тропами можно измерить планету.

Стал ты умнее иль проще - твой скромный багаж.

Эй, прислонившийся к глине тысячелетней,

Жизнь за жемчужину света ты сразу отдашь?

Где ты... Растаял. Под солнцем твоей нет приметы.

Просто афганец принес мимолетный мираж.

Старый чинар шелестел костяною листвою,

И у арыка играли чумазые дети...

Он занялся исключительно изучением религиозной литературы, арабского и таджикского языков. Самое поразительное - он сошел с иглы, перестал употреблять алкоголь и даже курить! Он делал пять раз в день намаз - к полному безумию своей бабушки - и громко рецитировал суры на языке пророка.

XIV. 8. Али-Паша в Эстонии. Икром рассказал Али-Паше про Рама, и тот захотел пренепременно повидать нашего Белого старца, "прощупать" его магические измерения. А как же - в Евразии не может быть двух Больших шаманов! Поэтому первым делом Икром привел своего восточного гостя ко мне. Я тому сказал, что к Раму мы, наверное, сможем поехать через пару дней, а для начала пригласил к себе на занятие в кружок йоги.

Али-Паша приехал в Таллин в бабайском чапане, матерчатых сапогах и традиционной киргизской войлочной белой шапке с национальным узором. В общем, вид у него был - что надо, и я заранее представлял себе, какой эффект он произведет на моих эзотериков. Эффект, действительно, имел место, однако, не совсем в том формате, который я изначально предполагал.

Я представил Али-Пашу как специалиста по тайным наукам Востока, мастера суфийской йоги в лучших традициях накшбандийской практики внутренних точек. Новый мастер внимательно наблюдал наши занятия, однако на общую медитацию я его, из соображений техники безопасности, не допустил - чтобы не мутил поле. Но он его-таки замутил, да еще как!

Когда я предложил Али-Паше поехать к Раму, тот сказал, что у него есть в Таллине важные дела, и что он хотел бы сначала с ними разобраться. Прошла неделя, прошла другая. Паша периодически появлялся в различных компаниях, готовил "специальный" плов (надо сказать, действительно неплохой), а про Рама, казалось, совсем забыл: дела, дела, дела... Ну, дела так дела! Что это были за дела, я узнал чуть позже. В КГБ.

Вызывают меня в очередной раз в наш Тауэр. Офицер спрашивает, не знаком ли я с человеком по Ишмухамбетов Алпаш? Ну, думаю, кто-то с коранами заложил, не иначе - то-то Икром предупреждал!

- Нет, - говорю, - не знаю!

Да я и в самом деле впервые слышал это имя, не говоря про фамилию. Что бы там ни было, главное - ни в чем не признаваться:

- Не знаю я, гражданин начальник, никаких там бетовых-метовых! Что это вообще за человек?

- Как не знаете? А вот есть женщина, которая утверждает, что это именно вы его с ней познакомили!

У меня совсем пошли шарики за ролики: какая женщина, какие Мухамбетовы? И в этот момент в кабинет входит... одна из наших йогинь.

- Вот, гражданка N говорит, что с гражданином Ишмухамбетовым ее познакомили лично вы, на занятиях в оздоровительной секции, которую вы же и ведете, не так ли?

Кагэбэшник бросил взгляд на выглядевшую немного ошалелой йогиню. Наконец, выяснилось, речь идет об Али-Паше! Да еще какая речь! Йогиня сетовала:

- После того, как вы, Владимир, закончили занятия, я разговорилась с вашим восточным знакомым. Он представился специалистом по йоге и гипнозу. Я спросила его, не мог бы он немного позаниматься с моей дочкой: у не в школе плохие отметки, ей необходимо научиться концентрироваться. Он сказал, что нет проблем и стал каждый день приходить каждый божий день. Он все Машеньке чего-то объяснял, и, я заметила, очень много курил. Постоянно набивал табак в папиросы. Ну, мы и кормили его, а он все чай постоянно зеленый требовал... В общем, потом сказал, что будет делать психологические упражнения, как ваши медитации, начал с Машенькой надолго закрываться в комнате - чтобы якобы не мешали. Что они там делали - не знаю, но теперь догадываюсь! Бывало, долго сидят, под музыку восточную. Потом там дым стоит коромыслом. Я его спрашиваю: неужели йоги курят? А он все повторял: эх, жизнь бекова, жизнь бекова!..

Как выяснилось, Али-Паша все это время обучал девочку вовсе не йоге, а ублажению обкуренного мужчины, - пока мама-йога готовила ему на кухне пироги как знатному "заморскому" специалисту по автотренингу. Наконец, специалист решил сбежать с Машенькой на яхте в Финляндию. Та подписалась. Они вместе отправились в один из прибрежных эстонских рыбосовхозов, где действительно попытались угнать какую-то шхуну. Правда, в море выйти погранслужба им не дала. Пару взяли еще на пристани, при попытке отчалить . У Али-Паши в сумке нашли карту Финляндии, но он объяснял, что только хотел показать девушке ночное небо в открытом море.

Их, естественно, привезли на заставу. Там связались с ГБ и милицией. Али-Паше теперь грозило сразу несколько статей: за попытку перехода границы, за нахождение в пограничной зоне без разрешения и за совращение малолетней. Еще при нем обнаружили хороший запас шишек, что, разумеется, шло отдельной статьей. Парень, видимо, понял, во что попал и решил прикинуться дуриком.

- Странный он какой-то, этот азиат, - рассказывал нам офицер. - Пограничники посадили его в камеру, так он начал буянить: вот, говорит, выйду сейчас наружу сквозь стену и остановлю солнце - что делать будете? Грозил всякими болезнями, мол, порчу нашлет. Так откуда вы его знаете?

Вопрос был обращен ко мне. Я сказал, что сам впервые в жизни видел этого человека у себя в спортзале. Как он ко мне попал - сам не понял. Мало ли, сколько сумасшедших вокруг бродит!

Гэбэшники, в самом деле, позвонили в душанбинский дурдом и неожиданно получили полное подтверждение моей версии: их восточный пленник действительно числился на учете в психдиспансере Кишлака наркомов - как называли таджикскую столицу в первые годы советской власти. Как он туда попал - сказать не могу. То ли от армии крутился, то-ли от зоны отмазывался... Во всяком случае, сажать его в Таллине не стали, а отправили с сопровождающим в родной дурдом. Таким образом, он достаточно легко отделался, но к Раму попасть при этом ему так и не удалось.

ХV. He has overcome

XV. 1. Московские гости. Зато в Каазиксааре удалось прорваться еще одному "черному" Саше, которого Рам, для различения, также называл "московским" Сашей. Этот Саша приехал в компании со столичным мистиком и переводчиком Виталием Михейкиным. Сам Михейкин был благодушным, симпатичным скромным бородачем, очень дружелюбным. Он пытался выяснить у Рама технические детали тантрических психопрактик, и все очень удивлялся "пустому" подходу в интерпретации пустоты. "Московский" Саша, напротив, по мнению Рама был сверхконцентративным типом, чья суггестия по качеству приближалась к магической. Дед был уверен, что Михейкин находится под сильнейшим воздействием своего компаньона:

- Я никогда не встречал человека, настолько концентративного, - не уставал удивляться Рам, - он намного концентративнее Блэк Саши, потому что не употребляет ослабляющих психику наркотиков. Я попытался немного освободить Виталия от этого влияния, но знаю, что это ненадолго...

Через Михейкина Раму передавал свою книгу профессор математики Василий Налимов - один из гуру московской психосцены, близкой к научным кругам. В прилагаемом письме академик сравнивал себя и Рама с мужчинами, делившими одну и ту же женщину (имея в виду божественнную Софию). Рам отправил в ответ "томик" (в действительности - пачку из восьмисот страниц) Теории-Гипотезы-Нуля на английском языке.

- Меня многие спрашивают, почему я пишу так сложно, когда можно писать просто? - спрашивал риторически Рам. - В самом деле, почему? Мой ответ таков: а зачем писать просто, если можно сложно?

XV. 2. Нуль-философия. Рам прежде всего считал себя философом. И уже потом - мистиком, магом, йогом, гуру и т. д. Специфику своего эмансипативного учения он видел в разрешении фундаментальной проблемы сознания философскими средствами - т. е. через интеллектуальное созерцание, переходящее, в дальнейшем, в сверхинтеллектуальную или пустую интуицию.

Одной из характеристик истинного философа Рам считал способность к тому, что он называл "философским мышлением". Я бы, для наглядности, сравнил "философское мышление" философов с профессиональным "пространственным мышлением" архитекторов. Как известно, именно способность мыслить пространственно, т. е. держать в голове трехмерные модели, является необходимым условием всякого архитекрурного таланта. Философское мышление есть тоже "пространственное мышление", где роль пространства играет, однако, не трехмерная сетка окружающей действительности, но совокупное психическое пространство антаръямина (внутреннего наблюдателя), включающее модусы бодрствования, сна и глубокого сна.

В своей философской карте сознания Рам маркировал не только фундаментальные смысловые фигуры дискурсивного мышления бодрствования, но также алогичные формы опыта состояния сна и глубокого сна. Три измерения кубической модели ТГН символически соответствовали трем состояниям познающего сознания, а четвертое измерение "времени" - турие как "четвертому состоянию" адвайты. Процесс самоосознания имеет природу волны, которая распространяется из внутренней пустоты четвертого состояния, через состояния глубокого сна и сна со сновидениями, в состояние бодрствования, а затем уходит тем же путем назад, завершая интуитивно-познавательный оборот четырех состояний, который в целом, в строгих терминах ТГН, выглядит следующим образом:

Из Нуля происходит нулевость, порождающая первичный импульс интуиции. Здесь, на уровне эфирной частоты 10 в -36 степени см, формируется дух четвертого состояния, который затем диалектически превращается в Единое, порождающее единичность, откуда происходит скачек к душе глубокого сна, формирующейся на уровне эфирной частоты 10 в -27 степени см из четырех первичных импульсов. Через душу энергия скачка движется дальше, к Разуму, порождающему рассудок, преобразующегося на частоте эфирной вибрации 10 в -18 степени см в авто (самость) состояния сна, компонуемое из 16 первичных импульсов и метафизически связанное с Формой, порождающей, в свою очередь, модель, имплицирующую на уровне эфирной вибрации 10 в -9 степени см в познающее "Я "состояния бодрствования на базе 64 первичных импульсов.

Таким образом, ТГН описывает реалии не только в дискурсе логических посылок бодрствующего ума, но также на уровне сновидных моделей и интуиций глубокого сна, включая предельный Нуль-Один переход. В рамовских текстах все технические термины ТГН строго соответствуют своим значениям на гексаэдрической знаковой модели, разработанной в качестве исходного шарнира смыслов. Отсюда, подлинное чтение рамовских вещей сопряжено с философским "трехмерным моделированием", переформатирующим саму мыслительную способность читателя, - при наличии у того склонности к философскому мышлению.

Для понимания рамовских моделей, в частности, очень важно усвоить разницу между такими ключевыми терминами ТГН, как диалектика, метафизика и интуиция, которым Рам придавал значение трех модусов мышления. Спецификой диалектического мышления он считал операцию отрицания (негации), когда наличие А отрицает наличие В. Метафизику он считал построенной на дифференции, когда А отличается от В, но сосуществует с ним в системе. Яркий пример сугубо диалектического мышления - крайняя паранойя, представляющая собой как бы затмение бодрствующего рассудка тенью души глубокого сна. Последовательная метафизичность мышления, напротив, уводит в сугубо шизофренический дискурс самоизолированного логического субъекта, утратившего способность к интуитивному скачку в ментальное зазеркалье. Интуиция в данной системе отношений выступает в промежуточной функции между отрицанием и дифференцией, между диалектическим и метафизическим способами познания. Философскую интуицию, продленную во времени, Рам называл "пустым мышлением" или медитацией, приводящей приблизительно в течение получаса к состоянию самадхи как цели истинной философии недвойственности.

Я спросил Рама, каким образом он знает точное значение эфирной волны на разных участках цепи в формуле эманирования персонального сознания из пустоты? Он сказал, что такие вещи можно знать только интуитивно, т. е. телепатически. Зная Рама, нельзя было сомневаться в том, что он действительно совершенно точно (в пределах научной точности вообще) дал параметры психоэфирной вибрации на различных этапах сансарной манифестации человеческого сознания. Точно так же интуитивно (телепатически) разрешались все большие философские проблемы. Но самое интересное, рамовский подход давал возможность структурно увидеть, с какого познавательного плана вещает автор той или иной теории, как он строит свою доказательную сеть в контексте суггестий четырех состояний, или, иначе говоря, истину какого состояния он доказывает.

XV. 3. Знаменитые мастера и анонимные риши. Рам полагал, что самый абстрактный западный философ - это Платон. Его диалектика оказывалась синонимом состояния единства глубокого сна, иначе именуемого идеей. Идея всякой вещи - это отражение интегрального единого поля в единичности конкретной манифестации. Следуя доказательствам платоновой диалектики, мы реализуем философскую интуицию, связывающую познающий ум (логос) с единым бытием: hen to pan (гр. все едино). В метафизике Аристотеля - все наоборот: здесь ум связывается с формой, порождая дифференцированные "вещи в себе".

Некогда, читая Авиценну, я натолкнулся на описание великим персом его опыта постижения основ метафизического метода. Авиценна рассказывает, что сорок раз читал "Метафизику" и ничего не понял, и лишь после встречи с мастером, объяснившим ему ключи к изложенным фигурам, свел концы с концами. В результате, как он пишет, ему не пришлось специально обучаться каким-либо другом наукам, таким, к примеру, как медицина или астрономия: "Тому, кто овладел метафизикой, - полагает Авиценна, - нет необходимости учиться другим наукам", ибо в метафизике, как науке о первобытии, потенциально заложены все знания о мире.

Я приступил к чтению "Метафизики" уже будучи вооружен психо-детектором ТГН, и начала метафизического моделирования понял, по существу, с первого раза. В известном смысле, Аристотель нащупывал в своих "метафизических" текстах начала структурной лингвистики, стихийно (по принципу народной этимологии) связывая философские и грамматические категории. Философы и грамматики разделились позже на реалистов и номиналистов, спор которых не завершен и сегодня.

Рам говорил о единстве происхождения философемы и лингвемы из психемы глубокого сна. Себя лично он относил к последователям традиции адвайты-веданты, при этом защищал тезис о равнопустотности брахманической мокши и буддийской нирваны. Той же степенью пустотности обладало китайское дао. Рам был уверен, что именно китайская магия, в силу своей рафинированной пустотности, возобладает над западной каббалистикой и подчинит себе духовный ресурс человечества.

Из новых западных философов он выделял как наиболее абстрактных Гегеля с его духом (как отражения платоновской идеи глубокого сна в сновидном уме - нусе) и Ясперса, где экзистенция выражала эту идею на уровне бодрого эго. В символической мандале учений эта линия философского гнозиса была привязана к анахата-чакре как полюсу бодрственного познавания. Линия Платон-Аристотель увязывалась с аджня-чакрой как центром чистой идеи глубокого сна. Вишуддха-чакра, связанная с познанием во сне, корреспондировала с дискурсом Упанишад по линии Шанкара-ачарья-Махадеван-Раматамананда. Тысячелепестная сахасрара-чакра связывалась с линией Будда-Лаоцзы, представляя запредельность праджняпарамиты четвертого состояния.

Рам считал, что наиболее продвинутые гуру в истории человечества никогда не были известны широким кругам, оставаясь в анонимности, ибо в силу своего совершенства по части мирской отстраненности не афишировали своих знаний:

- Те гуру, о которых мы знаем, уже в силу своей открытости миру не являются совершенными...

Высшие учителя-риши - абсолютно скрыты, анонимны, но с ними можно установить медитативную связь. Риши работают на канале крайне высокой частоты и начинают поддерживать йогина в приближающихся к самадхи состояниях. Нуль-энергетический feed-back со стороны анонимных риши может сопровождаться курсом интуитивного обучения эфирным истинам, позволяющим совершенствовать медитационную технику. В рамовском поле, в самом деле, как будто бы ощущалось некое безвидное присутствие анонимных сущностей тайного собора, удерживающих тонкое медитационное поле планеты до дня великой космической катастрофы, после которой души праведников окончательно освобождаются от последствий кармы текущей кальпы и достигают махасамадхи. Рам постоянно поддерживал отдельных людей медитативным импульсом, как бы замыкая их в нуль-энергетическое кольцо небесного Ришикеша - града риш.

XV. 4. Рам и соседи. Местное население с интересом относилось к своему новому соседу. По округе о Раме ходили самые невероятные слухи. Однажды я разговорился на автобусной остановке с одной дамой, так та у меня спросила:

- Это правда, что вы сектанты и у вас собираются такие же сектанты из города?

- Да нет, - поспешил я ее разочаровать, - мы не сектанты, мы - йоги!

- Йоооги? А это что такое?

- Ну, это сторонники древнеиндийской физкультуры. Йогу из-за ее полезных свойств изучают разные ученые, а ваш сосед - очень известный специалист по йоге: он долго жил на Западе, учился в Европе, теперь к нему приезжают за опытом, в том числе академики из Москвы.

- Ах вот оно что... А мы-то думали!..

В другой раз, другая дама, спросила у самого Рама:

- Скажите, вот люди говорят, что Вы все религии знаете. Это правда?

- Правда.

- А в какую из них сами больше всего верите?

- Ни в какую...

V. 5. Письмо Косыгину. Рам, находясь в Советской Эстонии на положении интернированного апатрида в течение более четверти века, не переставал надеяться на освобождение и выезд из Союза - куда угодно, лишь бы вне досягаемости политической власти Империи зла, управляемой тайным орденом враждебных свободному духу спецслужб. Некогда он писал письма Косыгину, как главе Советского правительства, по поводу своего незаконного задержания. Без привета и ответа, разумеется.

Вообще, обращаться Косыгину было небезопасно. Мне однажды приходилось видеть человека, пытавшегося лично попасть на прием к Алексею Николаевичу. Дело происходило в Москве, на Стриту, где я периодически тусовался в тинэйджерском возрасте. Вернее - в знаменитом 102 отделении, куда со Стрита ментура собирала хипповый пипл, когда тот начинал слишком высовываться: открыто пьянствовать или нагло аскать. Именно за то и другое вместе я оказался здесь с парой приятелей. Пока мы сидели в ожидании проверки, в отделение привели мужчину лет шестидесяти.

- Вот, - бросил дежурному один из доставивших клиента, - взяли у кремлевской приемной, требует срочной встречи с Косыгиным.

Дежурный глянул на ходока:

- Откуда будете, зачем в Москве?

Тот оказался залетным, из какой-то Тьмутаракани:

- Я приехал в Москву, чтобы передать лично товарищу Косыгину документы, раскрывающие чудовищный троцкистско-зиновьевский фашистский заговор под кодовым названием "Беллетристика"...

Дежурный внимательно посмотрел на него и вежливо произнес:

- Пройдите, пожалуйста, в комнату ожидания, товарищ, мы сейчас сообщим о вас в аппарат товарища Косыгина!

Он, действительно, поднял трубку, набрал номер:

- Алло, тут сто второе. Да, есть клиент. Присылайте. Нет, не буйный, но упорный. Давайте!..

Очень быстро, через полчаса, заходят несколько санитаров в белых халатах - кремлевские ангелы:

- Алё, товарищ, товарищ Косыгин прислал за Вами машину, собирайтесь, - крикнул дежурный, и через минуту мент вывел откуда-то из запасников сияющего ходока.

Санитары подхватили его под руки:

- Все в порядке, товарищ, в Кремле Вас ждут!

- Спасибо! - крикнул ментам ходок уже на выходе.

- Не за что, - бросил ему вслед дежурный.

- В Москве правду всегда найдешь! - обнадеживающе пустил вдогонку еще один из милиционеров.

Все - и мы, и менты, и санитары - грохнули со смеху. Перевозка с сиреной помчалась в Кремль.

Интересно, что Рама, после его косыгинских писем, тоже пытались запрятать в психушку. Но он властям заявил: если сунетесь - совершу самосожжение. И, действительно, одно время держал наготове канистру с бензином. Он считал, что лучше сразу великая агнихотра, чем медленное разложение в советском дурдоме, без всяких шансов на освобождение. Его оставили в покое - если так можно назвать режим жесткой регистрации и особого присмотра, ограничивающий даже физическое перемещение лица радиусом десяти километров, не говоря уже о социальных (о политических даже не думаем) правах.

XV. 6. We have overcome. Таким образом, Раму долгое время ничего не оставалось делать, как просто давать импульс в пустоту. И та, наконец, отреагировала. Сначала заняться рамовским вопросом попытался Дарко - московский белградец, женатый на дочери секретаря венесуэльского посольства. Его впервые, еще на старый хутор, привез Рыжий. Но что могли тогда сделать иностранные дипломаты в отношении человека, который не был гражданином ни одного из легально существовавших на тот момент государств? Для официального вмешательства не было повода, а для неофициального требовалась предварительная раскрученность образа в массмедии.

Время от времени к Раму приезжал Миша Мейлах - литературовед, открывший Западу Даниила Хармса. Именно он, в конечном итоге, предложил работающий канал вывоза мастера из СССР. Мише удалось организовать для Рама приглашение на Запад от якобы внебрачного сына. Это приглашение долго полоскалось в бумагообороте различных ведомств, а может быть и просто пролежало под сукном у какого-нибудь чиновника, неважно: в конце-концов, Рама вызвали в ОВД города Тюри, где со всей строгостью объявили, что выезд на постоянное жительство к внебрачному сыну ему, из гуманных соображений, разрешен. Что тут было с дедом! Саша Акилов, сопровождавшей мастера в Тюри, рассказывал:

- Ты представляешь, вот выходит он из дверей этой конторы, и лицо у него - просто сияет! И он, прямо как был - в костюме, белой рубашке с галстуком - пошел плясать. Ты бы видел, какой он был довольный и все повторял: tam-tam-tam, we have overcome!

В общем, в 70 лет Рам, не моргнув глазом, решил выехать из СССР. Конечной целью были США, где его обещали на первых порах пристроить Мишины знакомые - известные (анти)советские диссиденты. С момента получения разрешения на эмиграцию вся жизнь на хуторе стала подчиняться парадигме отъезда: заканчивалось редактирование последних текстов, раздавались последние инициации, паковались документы. Активный период сборов продолжался месяцев пять - с начала лета до поздней осени 1981 года.

XV. 7. Отъезд. В октябре 81-го в Каазиксааре собралось три десятка человек со всего Советского Союза: провожали Рама. Пили домашнее вино, которое мэтр литрами гнал из собственных ягод - клубники и черной смородины. Гульба была очень мощная, напоминая со стороны, наверное, какую-нибудь пьянку колдунов из Похъелы. А на следующий день на хуторе, вместе с Рамом, осталось еще пять человек, которые должны были сопровождать его в Москву. Последнюю ночь сидели очень долго. Рам сказал:

- Все, кто хочет духовно развиваться дальше, должны выехать из этой страны, вслед за мной, на Запад.

Он считал, что СССР ожидает тяжелый кризис идентичности, и поэтому психоческая аура в стране будет в целом негативной, препятствующей тонким медитациям. Однако, полного распада империи, вероятно, даже он не предвидел. В Москве, гуляя по Красной площади, Рам показал на мавзолей и идиллически произнес:

- Да, Запад в сравнении с этой концентрированной магией власти - просто дилетант!

В саму гробницу он при этом спускаться отказался, сказал, что и внешнего впечатления достаточно. Зато с интересом зашел в собор Василия Блаженного. Мы там покрутились, словно в волшебном лабиринте, среди множества алтарей, икон и свечей. Рам остался очень доволен.

Мы также, всей компанией, съездили в гости к доктору Налимову, зашли попрощаться к известному ориенталисту профессору Зелинскому, с которым Рам состоял в переписке в течение многих лет, а также к суфи-масону Владимиру Степанову. У последнего апартаменты были украшены фотографиями Порфирия Корнеевича Иванова и Бхагавана Шри Раджниша.

- Ну, как? - спросила Рама Володина супруга Лина.

- Сильное тело, слабый интеллект, - сказал Рам после минутного вглядывания в лицо русского деда-мороза.

- Ну а как Бхагаван? Это сейчас один из самых популярных гуру на Западе!

Рам полистал предложенную Линой книжку, похмыкал над фотографиями со смеющимся гуру в окружении экстатирующей молодежи и произнес иронично:

- Как говорят, лучше быть буйным сумасшедшим, чем тихим дураком!

- Почему же? - растерянно спросила Лина.

- Потому что другие буйные все равно в покое не оставят!

Он рассмеялся, а за ним вслед - и все остальные. Больше всех смеялась Лина.

На следующий день, ранним ноябрьским вечером, Рам тронулся в последнем вагоне венского экспресса в новую жизнь. В кармане от старой жизни у него оставалось два удостоверяющих личность документа: дореволюционная метрика о рождении с царскими орлами и ее позднейшая немецкая копия с орлами Третьего рейха. Из Вены Рам направился в Сан-Ремо, к своей старой знакомой. А через месяц, 12 января 1982 года, сошел с трапа трансатлантического авиалайнера в аэропорту имени Джона Кеннеди в Нью-Йорке. Это был первый день его новой жизни в Новом свете. Ну а мы все оставались, до поры до времени, по ту сторону Железного занавеса. Теперь задача стояла одна: выехать!

Часть III. Выезд

ХVI. Дан приказ ему на Запад...

XVI. 1. Новые перспективы. Вернувшись из Москвы, я сразу же поехал в Каазиксааре. Атмосфера в доме стояла очень специфическая. Медитационное поле и одновременно ситуация периода отъезда ясно висели в воздухе. Рамовское присутствие ощущалось физически: казалось, зайди в кабинет - и обнаружишь там мастера, склонившегося над письменным столом за рукописью... Теперь в кабинете разместился я. Было в этом жесте что-то кощунственное, - словно въехать в святая святых с собственнной раскладушкой. Но, с другой стороны, если не мы - то кто?

Уезжая в Москву, я уволился с "Автотранса", поскольку директор уперся и не хотел давать мне исчезнуть вот так, сразу на целый месяц, в течение которого шла горячая фаза отъезда. И вот теперь, словно в мистическом озарении, я вдруг совершенно кристально-ясно понял, что никогда больше не буду работать на советское государство. С одной стороны, статуса свободного художника требовало само состояние, в котором человек должен был готовить свой отъезд из СССР - затея, по тем временам, почти немыслимая: вот Раму, негражданину - и то с четверть века понадобилось!.. С другой стороны, я настолько однозначно соориентировался на отъезд, что больше не нуждался ни в трудовом стаже, ни в производственных характеристиках.

С того момента я стал зарабатывать исключительно в частном секторе. Прежде всего, я продолжал вести кружок йоги, который из спортзала "Автотранса" переехал, по инициативе ряда активных членов группы, в Институт повышения квалификации руководящих работников. Своим каратэшникам я предложил перейти в группу к Сереже Бердюгину, а сам сосредоточился больше на тай-чи и кунфу, введя их элементы в новый курс йоги и автосуггестии. Кроме того, я экстенсивно развивал свою сеть по сбыту самиздатовской литературы религиозно-мистического профиля, прежде всего - Корана и хадисов. В целом, я мог свободно регулировать свое время, при необходимости - внезапно или надолго уезжать.

В том году я прожил на хуторе практически безвылазно до самого лета. Большую часть свободного времени я корректировал и перепечатывал русские переводы текстов ТГН.

Новый 1982 год я встречал с Ниной, Хайдар-акой и Линой Шахматной. Лина была креатурой Володи Степанова (не путать с его женой - Линой-художницей), который любил захаживать к даме на партию в древнюю индийскую игру. Однажды он привел с собой Хайдар-аку. Лина играла очень круто. Вот так они и доигрались...

На хутор довольно часто наведывался Леонид. Он некогда учился в медицинском техникуме вместе с Геной, другом Баграта. Леонид познакомился с Рамом в последний год и часто ездил в Каазиксааре. Родители Леонида, немцы из Киргизии, жили неподалеку от хутора, под Пайде, где была квартира и у самого Лени. Он был абсолютно медитативным типом и сразу проникся рамовской пустотой, можно сказать, тотально. Леонид работал в пайдеской клинике врачом-массажистом, а свободное время проводил или с подругой Римой, или у Рама. Леня интенсивно занялся йогой и быстро достиг неплохой формы. Рамовские тексты он не столько читал, сколько, как он говорил, "пропускал через себя".

Его семья переселилась из Средней Азии в Эстонию в надежде, что оттуда им будет легче когда-нибудь уехать в ФРГ. Но российских немцев в Таллине не прописывали (был такой пункт), и поэтому им пришлось осесть в Пайде - небольшом провинциальном городке в ста километрах от столицы и двадцати от Каазиксааре. Главное их затруднение состояло в том, что найти своих "родственников" в Германии с фамилией Претцер все никак не удавалось. Говорят, слишком редкая. Но психологически все были готовы уехать в любой момент. Леня собирался непременно добраться до Рама в Бостон, где к тому времени мастер, при участии Мишиных знакомых из околосахаровских кругов, осел на постоянное жительство.

Время от времени к Леониду присоединялся Йокси. Тогда мы все втроем ездили из Каазиксааре в пайдескую парилку, которая была на порядок сильнее не только хуторской, но и любой таллинской. Приезжали и другие люди, в компаниях и поодиночке: из Таллина, Каунаса, Питера, Москвы и других мест. Очень быстро определилось, кто собирается выезжать из СССР и будет последовательно работать на эту перспективу. Выходило около десяти человек.

XVI. 2. Тройной агент. Нашим первым агентом влияния в нужном направлении стал Том. Все началось с текстов, вернее - с проблемы вывезти из страны англоязычный экземпляр ТГН (Theory-Hypothesis-Null). А ведь это было, как-никак, почти тысячу листов ксерокса. Решение ситуации пришло, как это ни странно, через Володю Степанова. На одной из московских тусовок, буквально на следующий день после отъезда Рама в Вену, Степанов познакомил меня с Томом, который был сотрудником американского посольства и очень хорошо говорил по-русски. Том прибился к степановской компании, очевидно проявляя интерес ко всему мистическому. Я сразу подумал: если посольский - может вывезти. Мы разговорились, я ему, естественно, тут же рассказал, что вот, мол, отправился гуру за океан, в благословенную Америку, а плоды собственных трудов большевики вывезти так просто не дают! И надо же, Том повелся и первый предложил соучастие: хоп, майлиш, могу отправить, у меня, мол, тоже есть в Америке гуру-диссидент, и я понимаю ваше положение. Я передал Тому пачку THN - ксерокс на голубой бумаге. А потом познакомил с Айварасом и Вяйно.

Вообще, этот Том был очень странный парень. Он нам рассказал, что его учителем был глава Церкви Единения и новый Адам - преподобный Сан Мьюнг Мун, который сам, в свое время, пострадал от коммунистов: якобы терпел пытки, а потом поклялся отомстить системе. И он мстил. Из Америки. Где у него была главная точка опоры. Мунисты спонсировали антикоммунистические исследования и развивали агентуру своих людей по всему миру. Долгое время белым пятном оставался социалистический лагерь. Там тоже нужно было начинать работу. Эту миссию гуру возложил на Тома. Теперь ему было нужно отправляться в самый эпицентр антисистемы - Москву. Но как? Он не мог просто приехать как турист на недельный тур. Тем более, не мог открыть свою фирму. А в Москве нужно было прожить по меньшей мере несколько лет - до тех пор, пока не сложится сеть унификационистских коммун. И парень пошел на следующий ход: он завербовался в ЦРУ, прошел специальные интенсивные курсы русского языка, а потом был послан в качестве агента этой почтенной организации в Москву, номинально - в качестве сотрудника американского посольства. Так Том попал с столицу Третьего Интернационала в качестве двойного агента - мунистов и спецслужб. Мы же завербовали его, получается, в третий раз. Он стал фактически первым американцем в нашем собственном рамаическом Интернационале.

Церковь Единения широко известна тем, что практикует массовые бракосочетания. При этом желательно, чтобы супруги принадлежали к разным национальностям, расам, религиям, континентам. Из такого мультикультурного смешения исходит социальная стратегия Церкви, стремящейся привлечь к себе людей через новую идентичность, где в роли нового Адама как праотца нового спасенного человечества выступает сам преподобный Сан Мьюнг Мун. Мунистские браки имеют целью создание нового избранного народа, а мунистские общины составляют трудовой ресурс бизнес-империи Нового Адама - крупного предпринимателя с большими амбициями. Вот, к примеру, как описывает преподобного Муна газета "Молодость Сибири":

"Он управляет империей из 150 фирм: недвижимость, рыболовный флот, фабрики женьшеня и оружейные заводы. В Территауне, штат Нью-Йорк, США, он имеет огромное поместье стоимостью 850 тысяч долларов. За свою жизнь Мун 16 раз лишался свободы и провел в тюремном заключении в общей сложности несколько лет. Был судим за сексуальные извращения (он имел интимные отношения со всеми женщинами своей общины, называя это «обрядом очищения крови»), за двоеженство, неуплату налогов. Хан Джак Джа - его четвертая жена называется «новой Евой» и «супругой агнца», с которой он явил на свет 12 «безгрешных» детей - основу будущего человечества.

В 1957 г. публикуется главный труд нового «мессии» - «Божественный принцип». Спасение по Муну достигается полной ему покорностью. «Мун нужен тебе больше, чем семья, нация, мир». Те, кто принимает этот принцип, проходят обряд бракосочетания в Церкви Объединения, тот спасается. Библия такому уже не нужна. Остальная часть человечества обречена на погибель.

Секта построена по военному образцу: власть распространяется сверху вниз, члены секты целиком зависят от непосредственного начальника. Живут по внутреннему уставу, светские законы игнорируются. «Муни» изолируются от родных, друзей, школы - от всего мира. Новообращенных никогда не оставляют одних, не давая понять, что с ними происходит. Попав на семинары и лекции, они подвергаются усиленной психотропной обработке. Позже их убеждают пожертвовать всю свою собственность Церкви Объединения, теперь их «истинный отец» - Мун, а «истинное отечество» - Корея, которых они должны любить превыше всего на свете".

Несмотря на активное стимулирование семейной жизни, члены Церкви брали обет добрачного целомудрия, чтобы всю энергию тратить на благо мастера и организации. Такой обет держал и Том. Ему постоянно приходилось отбрыкиваться от чрезмерно настырных московских девушек, наперебой стремившихся уложить высокого яркого нью-йоржца итальянского поисхождения в постель. До поры до времени он с этим справлялся. Пока в игру не вступила очень специальная дама из магической янтарной страны. Это была одна очень в те времена известная литовская певица, близкая подруга Айвараса. Идея была проста: девушка по-дружески вписывает Тома в брак, потом в Штатах ищет для Айвараса вариант, тот выезжает, и они всё вновь переформатируют под себя. Потом произошла очень странная история в жанре классического треугольника, в результате которой наш американский агент полностью перекодировался - т. е. завязал с воздержанием, с Муном, с работой в Москве, карьерой в ЦРУ и даже со всеми нами. Он просто женился на этой певице, увез ее в город Большого Яблока и начал частную семейную жизнь, как говорят, "с нуля", вдали от фронтов магического противостояния систем.

Мы себе позволить такой роскоши пока не могли. Сначала нужно было сменить систему. Летом мы с Айварасом и Вяйно собрались поехать в Таджикистан, на Матчу: посидеть, поделать йожку, качнуть поле на выезд (этот трип описан в моем опусе "Тропой священного козерога", в главе "Ягнобский чай").

XVI. 3. Две ложи. К осени наша "выездная" группа разделилась на две ложи: Северную и Южную. Центр Северной ложи, если вынести за скобки Каазиксааре как общую реликвию, сформировался в Таллине, Южной - в Каунасе. В Каунасе жили, прежде всего, Айварас и Алис - члены Большой пятерки. Кроме того, к ним примыкали супруга Айвараса Тийна, вильнюсский брат Алиса Кази (переводивший ТГН на литовский язык), психолог Раса из Даугавпилса и вечный бродяга Орентас. В целом, это была отдельная пятерка. В Северную ложу первоначально входили, помимо меня и Вяйно, как членов Большой пятерки, также Леонид и Ирина, примкнувшая к нашей компании незадолго до отъезда Рама из Союза.

Ирина впервые пришла в мою йоговскую группу по наводке собственной мамы, которой про занятия в "Автотрансе" рассказали знакомые. Она с большим энтузиазмом восприняла все здесь происходящее и даже стала дополнительно посещать секцию каратэ, будучи здесь единственной дамой. Мы с Ириной довольно быстро сдружились, а однажды она встретила в моей таллинской квартире Рама, после чего тоже стала ездить на хутор и активно включилась в переводческую деятельность. Когда Рам уехал, Ирина твердо решила последовать за мастером в Америку.

Осенью 82-го года Вяйно уехал к Айварасу в Каунас, "качать поле". На Рождество я собрался навестить ребят в их ретрите. Перед поездкой решил позвонить и предупредить. Снимаю трубку, набираю номер Айвараса. На том конце тоже снимают. Я спрашиваю:

- Ало, Айварас? Это Володя...

- Володя? - звучит удивленный голос Айвараса, - ты как сюда попал?

- Т. е. куда попал? Я звоню тебе из дома...

- Из моего?

- Нет, из своего! Я хочу тебя предупредить, что приеду в Каунас.

- Так ты еще в Таллине? - удивляется Айварас. - А я подумал - ты уже приехал и звонишь мне сюда из моего дома.

- Это куда "сюда"? А ты разве не дома? Так куда же я звоню?

- Ты сейсчас звонишь Алису. Я сижу у него в гостях и только что хотел позвонить себе домой, чтобы узнать, не звонил ли ты. Беру телефон, набираю свой домашний номер и попадаю на тебя!

- Послушай, так я сейчас точно так же взял трубку, набрал твой домашний номер и попал на тебя.

- Но ведь я сижу у Алиса!

И тут мы одновременно начинаем понимать смысл произошедшего. В тот момент, когда мой сигнал шел из Таллина к Айварасу домой, тот послал от Алиса сигнал на тот же (свой домашний) номер. Где-то эти два сигнала перемыкнулись, и в результате мы встретились в эфире, но сказать точно, звоню ли я Айварасу через его номер в квартиру к Алису, или же это он звонит от Алиса, через свой домашний номер, ко мне в Таллин, было совершенно невозможно. Это был наглядный пример того, как работает синхронное поле при совместном импульсе. Интересно, что идея позвонить у нас возникла практически одновременно. Значит, поле действовало. И не только в этом случае.

Перед тем, как я отправился в Каунас, Ирина наделала ребятам в подарок целый короб небольших сладких шариков типа "картошки", в один из которых заложила адресную начинку: получатель, мол, сам все поймет. Что это могло быть - я не имел никакого представления. Приехал в Каунас, привез шарики. Их тут же распаковали. Вяйно с Айварасом сразу умяли по штуке: вкусно! Я тоже съел один. Действительно, неплохо. Вяйно, с горящими глазами, уже отправлял в рот следующий шарик, как вдруг выражение его лица сменилось с блаженного на шоковое. С широко открытым ртом и невнятным мычанием он помчался в ванную, откуда через мгновение донеслось бурное течение воды из крана. Оказалось, ему попался как раз колобок с начинкой. Ей оказался молотый красный перец.

- Вообще Ирина предупреждала, что один шарик с сюрпризом, но я просто не успел сказать, вы так быстро на них накинулись, - пытался я объяснить людям ситуацию.

Вяйно, конечно, сразу понял, что попался. Но предъявить претензий не мог: сам схватил. Точно так же мог и любой другой... Это еще один пример действия полевого резонанса.

XVI. 4. Пустые контуры. Айварас, после отъезда Рама, активно замесил с Мишей, у которого были широкие знакомства в питерских и московских кругах, общавшихся с иностранцами. Здесь наш литовский друг собирался завести необходимые для дела контакты. На то же самое надеялся Вяйно, которого Айварас теперь всюду возил за собой. Миша, как мистический гид, водил ребят по всяким культур-медиальным тусовкам. Сам он при этом занимался контрабандным книжным бизнесом, распространяя в Союзе изданную на Западе литературу. Айварас, работавший после университета литредактором в одном из каунасских театров и будучи членом карасса, чувствовал себя во всех салонах как рыба в воде. Вяйно больше держал поле, робея перед прихватами богемных девочек.

Если мальчики большую часть времени проводили в Питере, то мы с Ириной ориентировались на Москву. Казалось, здесь шансов намного больше, чем в полупровинциальном Ленинграде: тут тебе и студенты, и посольства, и просто разные залетные... Мы исполнили серию специальных ритуалов по привлечению из космического вакуума потенциальных партнеров. Их пустые контуры притягивались из глубин вероятного и были должны, рано или поздно, наполниться реальным содержанием. И они наполнялись.

Ирин приятель Женя, друг детства и студент МГУ, часто бывал в Крестах - университетском общежитии, в основном для иностранцев, на проспекте Вернадского - и нас туда таскал. Познакомил с гречанкой Тулой, югославом Мирко и француженкой Машей, которая, въехав в Достоевского и православие, совсем отъехала от "нормальной" жизни и готовилась принять постриг в одном отдаленном русском монастыре. Маша, понятное дело, в невесты не годилась, а вот с Тулой можно было поговорить. То же самое можно было сделать с Мирко: спросить, не хочет ли помочь девушке? Самое интересное, что они оба сразу же согласились! И пообещали привезти, после летних каникул, из дома в Москву нужные формуляры. Мы очень простодушно поверили, что в самом деле все очень ловко и быстро решили, и уехали в начале мая оттягиваться в Среднюю Азию (см. "Тропой священного козерога", глава "Сезон Комаров").

В середине лета Ирина отправилась назад, к себе на дачу в Изборск, а я продолжал болтаться по Средней Азии до конца октября, возвращаясь на северо-запад через Узбекистан, Каракалпакию и Туркмению. Этот трансоксианский тур - через суфийские текке, гробницы мастеров и священные развалины древних цивилизаций, а также возвращение в Москву можно найти в главах "Путешествие к центру Земли" и "Московский зикр", в той же книге. Тула и Мирко, вопреки нашим наивным ожиданиям, нужных справок не привезли. Но и не отказали. Тем не менее, мы решили на месте не сидеть и продолжать поиск. Для этого нужно было остаться жить в Москве. Что мы и сделали.

Первоначально мы поселились в Красково - в доме, описанном в повести Константина Сереброва "Эзотерическое подполье" как "шкатулка". Этот дом снимала Лена Кот. Использовался он, в основном, под базу степановской тусовки: тут часто бывали и сам Володя, периодически читавший лекции, и Лина с дочкой-Дракончиком и подругой Любой-художницей, и Хайдар-ака, и еще разные люди из орденской среды. Однажды, после очередной лекции, Лина обнаружила Володю в постели, в объятиях с одной из дам, и начала на него наезжать.

- Ну и что здесь такого? - с неподдельным удивлением в голосе спросил Володя. - Ведь мы просто танцевали. Лежа. Обычно люди танцуют стоя, а мы, вот, решили потанцевать лежа! Что же в этом плохого?

Люба-художница помогла мне организовать группу йоги, с которой я стал вести занятия пару раз в неделю, на квартире у одного из энтузиастов. Самым страным из всех участников был Коля-кагэбэшник. Молодой человек, в самом деле, после института попал работать в КГБ - гонять хиппов. Карьера начинающего офицера продолжалась ровно до того момента, пока к нему в западню не попала Оля - подруга Иры Щелковской. Используя свои тайные познания в области фрейдизма и магию И-Цзина, Оля, в процессе профилактической обработки, быстро объяснила Коле, что такое солома и с чем ее едят. Так что парень, в конце концов, выменял, образно говоря, табельное оружие на баян. Его списали, нахер, без выходного пособия, через дурку. То-то он потом радовался:

- Слава тебе, Господи, вырвался из лап сатанинских, благо - Оленька-душенька помогла!

Между тем, выяснилось, что Люба хорошо знакома с автором "культового" для меня фильма "Индийские йоги - кто они?" А. Н. Зубковым. И даже более того - с тем самым молодцом, который демонстрировал в этом фильме позу змеи: молодой, блондинистый, мускулистый и крайне эластичный, словно сам бог здоровья, он был первым русским йогом, которого увидела вся страна. Звали небожителя Петя. Каково же было мое изумление, когда Люба рассказала, что йог-Петя уже давно не йог. Спился. Да, кто бы мог подумать!..

XVI. 5. "Белый лотос". Ирина давно хотела начать изучать классический индийский танец, и тут как раз выяснилось, что в Москве есть подобная группа. Это был коллектив "Белый лотос", руководимый Галиной Владимировной Дасгуптой - легендарной личностью в истории индийского танца. Она некогда вышла замуж за индийца, работавшего на индийском радио в Москве, и около года прожила в Индии. За это время Галина Владимировна объездила всю страну и выучила множество разных танцев - от народных до классических, от катхака северной школы до бхарат-натьяма южной. Вернувшись в Москву, она долгое время единолично исполняла весь свой репертуар на советской сцене, подчас достаточно высокой, а потом начала передавать опыт молодым девочкам.

Было в Галине Владимировне что-то от Елены Петровны: ее зеленые кошачьи глаза светились неземной энергией крайнего любопытства ко всему мистическому, загадочному, чудесному. Она вспоминала Индию как сказочную страну из Тысячи и одной ночи, где брамины совершают эзотерические пуджи, йоги медитируют по пещерам и у святых мест, а во дворцах махарадж танцовщицы из специальной касты исполняют пантомимы, смыслы которых сформулированы на давно забытом языке 108 классических позиций барельефов храмового комплекса Кхаджурахо. Эти смыслы Галина Владимировна как бы читала прямо из хроник акаши и, надо сказать, сумела передать их некоторым, наиболее продвинутым ученицам, открывшим впоследствие собственные танц-классы.

Ирина собиралась примкнуть к этой группе и оставаться в Москве как можно дольше, параллельно занимаясь поиском вариантов для выезда. Мне тоже были нужны варианты. Первым делом мы решили снять квартиру. Для этого специально хорошо посидели, дали направляющие указания служебным духам. Главной задачей было не просто найти квартиру, но непременно - в районе тренировок "Белого лотоса", которые проходили в одном ДК неподалеку от магазина "Прага". Чтобы Ирине далеко не ездить на репетиции.

Мы приехали на автобусную остановку на Проспекте Мира, где, по слухам, собиралась квартирная тусовка. Подходим к толкучке - а нам навстречу уже спешит женщина и спрашивает:

- Ищете квартиру?

- Ищем.

- На Варшавской устраивает?

На Варшавской - это как раз там, где "Прага". В действительности квартира оказалась в ста метрах от нужного ДК.

XVI. 6. Технология самадхи. Мы прожили здесь до весны. Из окон апартмента открывалась панорама, которую я, с первого взгляда, назвал Долиной циклопов - по аналогии с гористым пейзажем заброшенного острова в американском фильме "Синбад-мореход": серо-зеленый "скальник" панельных блоков образовывал нечто вроде действительной долины, уходящей в массивы каменного конгломерата.

У меня в Москве сложился неплохой йогический коллектив - человек около дюжтны. Контингент, в основном, состоял из художников и околобогемной публики. Это все были очень милые люди, с богатым воображением, позволившим им достичь блестящих результатов. Мы делали хатха-йогу, немного пранаяму, а также проходили азы медитации. Работая с этой группой, стремясь систематизировать материал, я пришел к изобретению очень эффективной методики обучения основам психотренинга, и даже больше того - реальной медитации. Опираясь на опыт, полученный у Рама, я построил "летный курс" как серию специализированных упражнений по овладению собственным вниманием и управлению потоками сознания.

В сущности, все было элементарно. Сначала нужно было понять, что психика является полем игры двух сил: негативной и позитивной энергии, инь-ян, иды и пингалы. Позитивная энергия образуется путем правостороннего завихрения эфирного поля и связана с состоянием бодрствования и левополушарным логическим мышлением. Негативная энергия формируется за счет левостороннего завихрения эфирного поля и связана с состоянием сна и правополушарным образным мышлением. Задачей йоги является овладение этими энергиями, их примирение в недвойственности третейской интуиции: дао, сушумне, нуль-энергии. Для этого требовалось, прежде всего, научиться направленно генерировать негативную и позитивную энергию, не забывая, что "энергия есть состояние". Потом нужно научиться этой энергией манипулировать - т. е. придавать ей центростремительную или центробежную направленность, концентрировать ее внутри, проецировать вовне, рассеивать в окружающем пространстве и абсорбировать во внутреннем. Я изобрел серию автосуггестивных упражнений, состоявшую из нескольких специализированных фигур.

Первая фигура называлась "интровертная концентрация". Цель упражнений тут состояла в концентрации сознания на внутренней точке тела: между бровями, в пупке, сердце и т. д. Здесь следовало представлять центростремительное движение позитивной энергии извне вовнутрь. Графически такой процесс изображался в виде правосторонней свастики с четарьмя точками между лопастями, что символизировало правостороннее завихрение энергии и ее интровертность, имманентность. Овладев методами внутренней концентрации, человек может переносить, с помощью автосуггестии, сознание в любой участок тела, в том числе - в критические точки нервной системы, заведующие сверхъестественными озарениями.

Вторая фигура называлась "экстравертная концентрация". Здесь нужно было концентрировать сознание на внешних объектах, видимых и воображаемых. Это как бы центробежное движение позитивной энергии от свидетеля к свидетельству. Обозначением этой операции выступала правосторонняя свастика без точек, как символ правостороннего экстравертного, трансцентентного завихрения.

Третья фигура - "интровертная медитация" как имманентное опустошение вовнутрь, предполагающее центростремительное движение негативной энергии состояния сна. Символ состояния - левосторонняя свастика с точками внутри.

Четвертая фигура - "экстравертная медитация" как внешнее, трансцендентное опустошение посредством центробежного движения негативной энергии, предполагает растворение сознания сна (или подсознания) во внешнем мире. Символ - левосторонняя свастика без точек.

Пятая фигура - "внутреннее равновесие" при совмещении интровертных концентрации и медитации, когда потоки правосторонней и левосторонней энергий преобразуются во внутреннем нейтральном фоне нуль-состояния. Символ - крест в квадрате (две совмещенных свастики) и четыре точки во внутренних полях фигуры. Между тем, эта графема соответствует китайскому иероглифу "поле". В таком состоянии "внутреннего равновесия" люди с удивлением учатся впервые реально расслабляться.

Шестая фигура - "внешнее равновесие" при совмещении экстравертной концентрации и медитации. Это одна из наиболее сложных фигур, ибо здесь требуется как бы одновременно концентрироваться на внешней реальности и стремиться в ней же раствориться. Символ - крест в квадрате.

После относительно эффективного овладения всеми шестью фигурами, мы начали манипулировать ими по принципу полярного совмещения - право-левостороннее завихрение на вдохе-выдохе, интро-экстравертивность меняются местами и т. д. Позитивная энергия закручивалась против часовой стрелки, и негативная - по. Нужно было понять и схватить, что подобные эфирные процессы идут в психике одновременно во всех направлениях, но мы можем сознательно поддерживать определенные тренды. В продвинутой фазе человек осознает, как можно манипулировать совокупными состояниями сознания (бодрствованием, сном, глубоким сном), совмещая их для достижения внесистемного опыта.

На завершающем занятии я дал задание включить все контуры эфирных потоков одновременно. Символ такой фигуры - квадрат. Отсутствие внутренних перегородок в квадрате означает отсутствие четырех состояний, их слияние. Эффект был настолько опустошающим, что большинство участников медитации потом утверждало, будто бы они ощущали себя во время сеанса буддой или даже впали в техническую нирвану. Люди были в этом абсолютно уверены.

XVII. Московский паноптикум

XVII. 1. Бэри-бэри. Тем временем, Ирин "пустой контур" в очередной раз обрел плотное содержание, да еще какое! Из космических пустот мы притянули Мбембу - ученика африканского колдуна. Мбемба приехал в Москву из тропического Конго (того, где Браззавиль) изучать технические премудрости белого человека. Зачем ему все это было нужно - он сам толком не знал, ибо собирался после возвращения домой заняться магией, а не возиться с железками. Мбемба рассказывал, что он уже прошел курс начальной подготовки у одного мастера.

В Черной Африке вообще все колдуют. Повсеместно продаются различные мази и снадобья с приговорами, магические амулеты, спиритические талисманы и иные аксессуары массовой индустрии колдовства. Мбемба поведал, что их фирма готовила специальную мазь для ног, благодаря которой можно было быстро и долго бегать. Такой продукт очень ценится среди прислуги, вестовых, а также спортсменов, особенно - бегунов на длинные дистанции. Очень хорошо зарабатывают на насылании порчи, сглазах, магических убийствах. Магия в Африке всегда на стороне сильного. Внушить социальному окружению суеверный трепет - большое достоинство, сильно поднимающее рейтинг влияния личности в местных тусовках.

Самые сильные колдуны - это как региональные паханы: все им платят, все их уважают. Не будешь платить - нашлют порчу. Будешь артачиться - вообще сделают бэри-бэри. Знакомый театрал как-то рассказал историю про постановку в Лондоне "Макбета" с участием драм-секции нигерийских колдунов. После премьеры один из них спросил британского режиссера: ну как, мол, что пресса пишет? А в прессе промелькнула язвительная заметка одного давнего недоброжелателя режиссера, и как раз - по поводу участия в спектакле африканской драм-секции. Ну, тот и отвечает колдуну: да все, мол, в порядке, вот есть одна очень маленькая критика, один человек не в самом большом восторге.

- Ах вот как? Может быть, будем сделать бэри-бэри?

Режиссеру объяснили, что бэри-бэри - это когда бьют в барабаны и качают поле против обидчика. Англичанин - человек корректный, культурную идентичность партнеров уважает, отказаться - вроде как неудобно:

- Ну, давайте бэри-бэри...

На следующий день газеты принесли новость о гибели критика в автокатастрофе. Режиссеру в сознание закралась чудовищная догадка. Он бросился в отель к колдунам, но тех уже и след простыл...

Мбемба рассказывал, что одно время он как раз специализировался на поиске заказчиков магических убийств. Делалось это следующим образом. Тело покойного клали на носилки. Затем носилки брали себе на плечи ученики колдуна, которые предварительно входили с помощью особых снадобий в медиумическое состояние, подконтрольное шефу. После этого начинался так называемый "бег мертвеца". Ноги медиумов сами начинали двигаться, шаги постепенно делались все более уверенными, и, наконец, ученики неслись с покойником на плечах, воля которого, магическим образом вызванная из ада колдуном, пользовалась группой как своим инструментом. Наконец, перед воротами дома заказчика ноги сами собой останавливались, а носильщики падали в бессознанке на землю. С помощью такого трюка обычно определяют, по ком будет бить барабан бэри-бэри в следующий раз.

Бывают в колдовском бизнесе и свои разборки, и свои недружественные поглощения. Это может произойти, например, так. Однажды Мбемба разговорился в баре с одним случайным посетителем. Вот они треплются, о том о сем, как вдруг Мбемба замечает краем глаза у себя в стакане с джином маленького такого человечка. Йепс! Он незаметно приглядывается, и видит, что человечек-то этот - точная копия большого человечка: того самого, что как раз сидит напротив! И Мбемба мгновенно смекает (как-никак - ученик колдуна), что этот самый маленький человечек в стакане является магической проекцией собеседника. Если бы наш друг случайно "выпил" эту креатуру, то собеседник, поддел бы его на магический крючок, с которого очень сложно сойти. Но Мбемба не растерялся. Он просто накрыл ладонью стакан, и в этот самый момент собеседник вдруг начал задыхаться, хвататься руками за горло, и, наконец, просто рухнул на пол, выпучив глаза и дав пену как эпилептик. Может быть, он и был эпилептиком? Или это все-таки Мбемба перекрыл ему кислород, закупорив креатуру в стакане?

Ученик колдуна готов был помочь русской девушке уехать в Африку, а дальше она была вольна сама выбирать свой путь: оставаться в хижине предков Мбембы в качестве Белой Мамы Нгонго или отправляться за океан, в магическую Америку, откуда жители африканского Западного побережья, согласно древней легенде, ожидют прибытия в конце времен своих воскресших предков на бригантинах, в изобилии груженых бесплатными колониальными товарами (сегодня, наверное, ждут автомобили и компьютеры). При нашей тогдашней советской закрытости даже уезд в Африку представлялся несказанным благом - ведь оттуда можно было беспрепятственно ехать дальше, на Запад! Так нам тогда, по крайней мере, казалось. Но в Конго Ирине ехать не пришлось. Поскольку на горизонте возникли контуры Индии.

XVII. 2. Аниль. Вернее, индийца. Его звали Аниль, он работал в московской редакции Индийского радио, писал, как молодой национальный поэт, стихи в Иностранку и был радикальным коммунистическим активистом. Главной мечтой Аниля было стать президентом Индии. Он это всем и постояенно давал понять. Одновременно он рассказывал, как устроил раскол в индийском землячестве, претендуя на лидерство в этой структуре. В общем, Анилю была срочно нужна группа товарищей, с которыми он бы смог выступить в качестве всеиндийского Че Гевары. Некогда парень сильно пострадал у себя на родине за левый активизм, якобы сидел год в тюрьме, потом сбежал, как политэмигрант, в Амстердам. В Голландии ему почему-то не шибко понравилось, решил, вероятно, что как коммунисту - лучше будет в СССР.

Аниль жил в Крестах и имел чуть ли не на каждом этаже этого билдинга по любовнице. Мы вели в его номере жаркие мировоззренческие дискуссии, под горячительные напитки из "Березки" и закуску, которую готовили периодически менявшиеся блондинки. Аниль выступал с позиций пламенного реформатора большевистского толка. Мы с Ириной, для придания полемике ультимативной развернутости, отстаивали метафизику каст.

- Как вы можете защищать этих брахманов, этих эксплуататоров? - кипятился Аниль. - В Индии люди не могут работать, потому что теряют сознание от голода, а эти - жиреют и ведут паразитический образ жизни!

Наш друг предсказывал приход компартии к власти, и тогда он, пренепременно, должен стать президентом республики. Вот тогда-то угнетающие классы узнают, что такое классовая ненависть! Страна покроется сетью хариджанских комитетов, частная собственность будет ликвидирована, брахманы подвергнутся социальному перевоспитанию. Красная Индия решительно покончит с мракобесием кастовой системы и семимильными шагами двинется к коммунизму.

Планов громадье было действительно впечатляющим. Но прежде всего Анилю требовалось жениться на русской. Точнее, ему нужен был брак с советской гражданкой, чтобы застраховать свое легальное положение в Москве. Могла ли в таком случае его будущая супруга выезжать из СССР - оставалось неясно. Теоретически, Аниль был готов расписаться перед своей следующей поездкой в Индию, но когда конкретно - он сам еще не знал. Ну, на безрыбье, как говорится...

Чуть позже, мне кажется, я разглядел задний фон радикального анилевского антибрахманизма. Дело в том, что он происходил не из индусской, а из джайнской семьи, а последователи Джины Махавиры, как и всех других неведических авторитетов, как известно, браминами и в грош не ставятся - мол, неприкасаемые! Между прочим, самый известный из всех современных джайнов, Бхагван Шри Раджниш, тоже не очень шибко любил брахманство и сильно наезжал на дваждырожденных, тоже грозя им напастями коммунистической революции. Если не одумаются. Аниль им этого шанса не оставлял и предлагал сразу окончательное решение вопроса паразитических классов в духе якобинского отношения к врагам народа.

Однажды Аниль показал фотокарточку своей тети, которая, по его словам, вела традиционный джайнский образ жизни, принадлежа к направлению шветамбаров ("одетые светом", т. е. носящие белые одежды, в противоположность дигамбарам - "одетых воздухом", т. е. голых). Тетя, завернутая в белую тогу, спокойно смотрела в камеру, излучая ледяное и одновременно доброжелательное спокойствие. Казалось, ее глаза были живыми. Это было самое одухотворенное женское лицо, какое мне приходилось когда-либо видеть.

XVII. 3. Джайнизм сам по себе - явление крайне интересное и вполне загадочное. Биография его основателя Джины Махавиры - словно калька с биографии его великого современника Будды Шакьямуни. Если мы сравним космологию джайнизма и буддизма, то увидим, что буддийский космос является лишь фрагментом более глобального джайнского космоса (речь идет, разумеется, только о формальных метафизических моделях, а не о содержании мистического опыта обеих доктрин). Близки обе традиции и в философском подходе к негативной диалектиике, трансцендирующей фигуры формальной логики. Так, в контексте джайнской логики школы новой нави (навья-ньяя) аристотелевская логика выглядит частным случаем.

Несмотря на существенное взаимное сходство в мировоззрении, буддизм и джайнизм пользуются в изобразительном искусстве совершенно разными канонами пропорций человеческого тела. Буддийский канон имеет эллинистический характер и был заимствован из Персии, тогда как джайнский восходит к традициям доарийской цивилизации Хараппы-Мохенджо-Даро. Это позволяет предположить, что джайнизм уходит своими культурными и мистическими корнями в автохтонный Индостан, а буддизм появился в результате рефлексии традиции Махавиры в кругах эллинистической элиты северных индийских царств. Отсюда - фрагментарность буддийской космологии в сравнении с джайнской, более древней и разработанной.

Если вспомнить, что доарийская цивилизация в долине Инда была, в определенной степени, "родственна" эламской, а сам Древний Элам имел тесные контакты с Междуречьем, то нельзя исключить исторической связи джайнской традиции с культами Шумера и Аккада. Кстати, шумеро-аккадские глиняные печати, чем-то напоминающие хараппские, до сих пор находят далеко за пределами собственно Месопотамии, вплоть до Индии и Средней Азии, а неолитическое поселение Мергарх на территории пакистанской провинции Белуджистан, в трехстах километрах севернее Мохенджо-Даро, не уступает по возрасту еще дошумерским Чатал-Гуюку в Анатолии и Иерихону в Палестине.

XVII. 4. Исмаилиты. Путешествуя по Средней Азии, я установил контакт с носителями еще одной интересной и крайне загадочной традиции - памирского исмаилизма. Эта форма исмаилизма существенно отличается в своих практиках от средневекового египетского оригинала как одной из радикальных форм шиизма. Памирская религия базируется на т. н. народном огнепоклонничестве, представляющего собой локальный пережиток древней религии Света, некогда распространявшейся от самых дальних островов Атлантики до Крыши мира в центре Евразии. Мифология памирского исмаилизма восходит к общему авестийско-ведическому корню, мир здесь понимается как расчлененное тело великана-пуруши (эддический Имир). Зато учение о первоэлементах, как и вся метафизика в целом - чисто греческие. Исмаилитские пиры (аналог шиитских шейхов и гималайских гуру одновременно), вплоть до середины ХХ столетия, пользовались при обучении духовных наследников средневековыми персидскими переводами древнегреческих философов, в том числе - Платона и Аристотеля. С точки зрения своей исторической генетики, памирская культура является своеобразной формой типично эллинистического синтеза автохтонных традиций с греческой образованностью. Это при том, что сами памирцы считают себя потомками воинов Александра Македонского, действительно гулявших более двух тысячелетий назад по Крыше мира. Их помнят здесь до сих пор - как древних асов божественного царя, давших начало героическому племени горных эллинов.

В Крестах обитала группа таких эллинов из афганского Бадахшана, тоже населенного памирцами. Они учились в Москве на политпропагандистов тогдашнего промосковского кабульского режима. Надо признать, памирцам действительно присуща глубокая симпатия к коммунистической идее. Даже сегодня, после падения коммунизма не только в Афганистане, но и Таджикистане, и даже самой Москве, на Памире сохраняются первичные партийные, комсомольские и пионерские организации, дети выходят в красных галстуках на линейки, салютуют кумачовому знамени грядущего коммунистического эона. А вот торговать у памирцев считается заподло, все коммерсанты в Хороге - пришлые из долин. Во времена коммунистического промосковского правления исмаилиты поддерживали дружественный в отношении Кабула нейтралитет, многие из них открыто переходили на сторону революции. Мне было трудно понять, как могли люди, принадлежащие к столь уникальной культурной и мистической традиции, соблазниться какими-то банальными росказнями про атеистическую научность и преимущества социализма. Но для афганцев, никогда ничего не видевших в жизни кроме глиняных мазанок, эти преимущества были крайне заманчивы:

- Э-э-э, послушай, - успокаивали они своих русских подруг, не очень вдохновляемых перспективами грядущей кабульской жизни в качестве жен местных партийных начальников, - в Кабуле уже сейчас пиво на улицах продают, как в Москве, а через пару лет вообще все будет нормально!..

XVII. 5. Cuba libre. Наверное, исторически больше повезло русским женам кубинских начальников. Их мужья, по крайней мере, до сих пор у власти. В тех же Крестах мы познакомились с Раулем и Ринальдо. Оба они готовились в политпропагандисты, с перспективой карьерного роста в рамках партийно-административного аппарата первого в Новом Свете социалистического государства. Ринальдо активно интересовался боевыми искусствами, прежде всего школой змеи в кун-фу. Он был крайне пластичным - этот потомок островных автохтонов, смешавшихся с завезенными сюда африканскимии рабами. Кун-фу его обучал какой-то вьетнамский студент - тайный мастер с многовековой фамильной традицией. После завершения учебы в Москве Ринальдо должен был, по распределению, отправиться парторгом в свои родные места - маленький поселок на самой крайней западной оконечности острова, очень радуясь по поводу открывавшейся перед ним свободы: вилла на берегу дома, молодая жена, служебная машина, связи в ЦК и главное - возможность на фоне всех этих благ беспроблемно совершенствоваться в боевых искусствах, хоть до посинения!

Рауль принадлежал к столичной интеллигенции, вобравшей в себя кровь испанских колонизаторов, но позже восставшей против короны на стороне зарождавшейся кубинской нации. Его отец был мастером масонской ложи имени Хосе Марти. При этом масонство продолжало легально существовать на Кубе и после революции. Как поведал Рауль, некогда местные масоны помогли Фиделю придти к власти. Именно по этой причине тот решил не закрывать ложи, и таким образом вольные каменщики продолжали свои работы даже в условиях идеологической монополии ЦК. Дети мастеров стали учиться на парторгов - подобно тому, как дети мулл в советской Средней Азии шли в комсорги. Сохраняя лояльность тайной иерархии, они декодировали программу социалистического строительства в соответствии с нуждами исходных традиционалистских систем.

Рауль расказывал, что кубинцы, желавшие сбежать на Запад, могли для этого пользоваться мадридским аэропортом, где делал техническую посадку самолет Гавана-Москва. Для этого нужно было незаметно остаться в туалете в зоне для транзитных пассажиров, а после улета группы заявить о себе полиции. Правда, та могла не пропустить через границу и отправить соискателя свободы следующим же рейсом в Москву или Гавану. Но, как правило, испанцы кубинцев принимали. Мы с Ириной крайне удивлялись, почему же Рауль до сих пор не свалил. Тем более - со связями его семьи! Впрочем, возможно, он разделял мнение Цезаря: "Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме".

XVII. 6. Бледная дама. Помимо иностранцев мы, разумеется, продолжали общаться и с соотечественниками. Я заходил в гости к Московскому Саше, жившему рядом с Курским вокзалом. Тот, как выяснилось, в реальной жизни занимался пчеловодством, имея песеку где-то на юге, в Краснодарском крае. В столицу он приезжал лишь на зиму, а по весне вновь отправлялся на юг. Мировоззрение этого сорокалетнего человека - достаточно крепкого, хотя и аскетичного, с горящими глазами тайного фанатика - представляло собой странную смесь гурджиевщины и черносотенства. Было не совсем понятно, каким образом, при таких данных, он смог уловить интеллигентного Виталия Михейкина в сети своей магической суггестии. Видимо, недаром Рам назвал его "черным" Сашей.

Среди знакомых этого Саши была очень странная пара "йогов" - как они сами себя называли. Это был, по сути, рабочий тандем, состоявший из высокого и здорового молодого человека, с немного лошадиным лицом, и бледной девушки, тоже высокой, но чрезвычайно худой, с полупрозрачными зелеными глазами. Девушка выступала в роли медиума, тогда как молодой человек представлялся посредником между ней и внешней средой, вместе с тем отвечая, насколько я понял, за психическую безопасность партнера, держа того в собственном защитном поле словно специализированном иммунном растворе. Мне несколько раз приходилось наблюдать их сеансы. А однажды я сам выступил качестве объекта манипуляции, или, как говорили "йоги", их экстрасенсорного диагностицирования.

Все это выглядело следующим образом. Клиент садился на стул, рядом присаживалась Бледная дама с закрытыми глазами. Ее ментор кратко объяснял: сейчас дама впадет в медиумическое состояние и будет сканировать энергетическую структуру организма с помощью третьего глаза. Дальше воспроизводилась сцена из рентгенологического кабинета:

- Как там почками? - спрашивал молодой человек.

- Нормально, патологий нет, - отвечала девушка с закрытыми глазами.

- Что с печенью?

- Есть небольшое пятно, подозрение на язву.

Ну и дальше в подобном духе. Не могу сказать, действительно ли Бледная дама "видела", или просто фантазировала... Впрочем, как считал Рам, наша фантазия тесно связана с интуицией, и, подчас, именно через фантазию мы проникаемся интуитивным знанием реальности.

XVII. 7. Талант артиста. Еще одним человеком, с которым меня познакомил Володя Степанов, был Саша Бокучава - университетский литературовед, сильно интересовавшийся всем потусторонним. По странному стечению обстоятельств наше общение с Сашей проходило в основном в стенах одной московской клиники, где тот отлеживал из-за каких-то сбоев в системе. Особенностью этого заведения было негласное экспериментирование отдельными врачами с йогическими методиками психосоматической реабилитации. В клинике был даже специальный зал для групповых занятий, причем одну из стен украшала двухметровая керамическая штука, изображавшая семь чакров-лотосов, нанизанных на сушумну (центральный спинной канал в йогической физиологии). Только тысячелепестный лотос-сахасрара почему-то находился не на вершине сушумны, а у самого ее основания, на уровне пола. Саша причину такой инверсии объяснил тем, что здесь изображена система кундалини в положении стойки на голове (ширшасаны).

Александр, по его словам, был одним из тех, кто вытащил в Москву Джуну из северокавказского захолустья, где та некогда работала официанткой. Именно он познакомил ее с московскими мистическими кругами, устраивал первые презентации. Мне было не совсем понятно, почему же Джуна, столь многим ему обязанная, не вылечит его? Хотя, чем больше Саша рассказывал, тем больше я понимал, что речь идет об очередном голом короле (в данном случае - королеве). Впрочем, талант артиста - большая вещь. А вот мой знакомый художник, Андрюша Великанов, выдвинул тезис о том, что талант артиста связан с выявлением вторичных половых признаков. Что такое "первичные половые признаки" - все хорошо знают. Если их недостаточно - требуется талант артиста.

XVII. 8. Рer aspera ad astra... Как-то раз меня пригласил в гости человек, занимавшийся на одной из столичных кафедр проблемами формальной логики и сделавший себе в научных кругах неплохое реноме. Ехать было прилично, и чтобы убить время я взял с собой в метро томик Платона и стал читать "Софиста" - надо сказать, один из труднейших диалогов афинянина. На мгновение оторвавшись от страницы, вдруг с удивлением замечаю, что справа от меня сидит человек в кепке, с лицом почти неандертальским, и как-то ошалело таращится: то на меня - то на книгу. А в безумных глазах его прямо-таки читается драматический вопрос: "Это что-же вы такое, сударь, читаете? Ну как же можно ТАКОЕ читать? Или вы нарочно прикидываетесь?" Я впервые в жизни наглядно увидел, как лобовая конфронтация с глубокой мыслью шокирует человеческое сознание. Но это - только присказка. Сказка началась, когда я приехал к Логику.

Это был очень милый молодой человек, исключительно аккуратно одетый: белая рубашка, галстук, начищенные ботинки. Мы уютно расположились в гостиной, за журнальным столиком, утонув в глубоких мягких креслах. Логик очень сильно интересовался разного рода техниками продвинутого познания и специально пригласил меня - как, в определенном смысле, "специалиста" - к себе домой, чтобы обсудить ряд животрепещущих тем. В частности, Логик очень сетовал на то, что смысловую последовательность платоновских посылок, подчас, очень трудно проследить, и поделился планами записать ряд ключевых диалогов мастера строго в знаках формальной логики.

- А какие именно диалоги? - поинтересовался я.

- "Софиста" и "Протагора".

Это уже граничило с мистикой, ибо Логик назвал не только тот диалог, который я только что читал в метро, по пути сюда, но и тот, который я читал накануне! Поскольку содержание обеих вещей еще живо присутствовало в моей памяти, наша беседа приняла особо насыщенный характер. Возвращаясь к теме неаристотелевских логик, в том числе навья-ньяе и платоновской диалектике, мне удалось, в конце концов, показать своему собеседнику разницу между единицей и нулем с точки зрения рамовской нуль-философии. Похоже, у того в голове что-то щелкнуло и он, сделав большие глаза - выражение которых мне живо напомнило о только что имевшей место встрече с неандертальцем, - произнес не вполне своим голосом:

- Послушай, давай сейчас закинемся очень специальными колесами, которые я всегда использую для ночных трипов, а тем более - мне хочется это сделать после того, как у меня раскрылся в сознании нулевой канал!

Нулевой канал - это, конечно, дело похвальное, но я в тот период своей жизни даже вина не пил, а что касается колес, то опыты с ними прекратил еще в тинэйджеровском возрасте. Я вежливо отказался от предложения, вместе с тем поинтересовавшись, что это за колеса. Сейчас я уже не помню, что это была конкретно за химия, однако Логик рассказал о целой оккультной компании, члены которой периодически пользовались медикаментом как средством передвижения в астральном плане - прямо как space taxi. Но самым неожиданным для меня оказалось то, в этот круг входили сочинские Таня и Володя, как выяснилось - близкие друзья моего собеседника. Это все было очень трогательно. Я попросил Логика передать ребятам привет и, пожелав удачного полета, оставил его, стоявшего в темной комнате, у окна, на фоне светящихся тысячами огоньков жилых башен анонимного заснеженного микрорайона и тревожно вглядывавшегося с высоты собственной башни в ночной ландшафт, который ему предстояло пересечь в процессе очередного трипа: рer aspera ad astra...

XVII. 9. Царь ужаса. Однажды зимним вечером мы с Ириной оказались на Красной площади. Неожиданно небо, в минуты, заволокло черными тучами, тьма резко сгустилась, подул пронзительный ветер. Было ощущение, что вот-вот разыграется вьюга. Мы стояли у Спасских ворот, собираясь пройти в сторону Васильевского спуска. Вдруг, словно колдовская креатура, перед нами материализовался серый контур милиционера с разведенными руками: стоп, прохода нет! Мы остановились. В этот момент, вместе с новым порывом ветра, прямо напротив нас резко затормозил черный кремлевский лимузин. Тучи на мгновение разошлись, и в лунном свете, в окошке заднего сиденья, проявился горбоносый профиль человека в шляпе: Андропов!

Лицо генсека имело совершенно каменное выражение, землисто-каменным был и его цвет. Было такое ощущение, что от этого человека веет аурой смерти, разложения. Вместе с тем, он концентрировал в себе поле невероятной власти, которое ощущалось физически, пупком. Неожиданно Андропов повернул голову. Наши взгляды на мгновение встретились. Я мысленно проговорил "Рама Там Ом", посылая Царю ужаса прямо в третий глаз поток ахаратной энергии. Новый порыв ветра закрыл тучей лунный свет небесного юпитера, Красную площадь объяла мгла, колкий снег ударил в лицо. Звякнуло железо раскрываемых ворот, лимузин тронулся с места и исчез, мелькнув красными огнями в черном провале, увозя своего хозяина в потайные лабиринты самой охраняемой крепости России. Ворота с лязгом закрылись. Ветер мгновенно стих, тучи рассеялись. Я вспомнил свою прогулку по Красной площади с Рамом и комментарии того по поводу функционирования магического центра Империи Зла...

После встречи с Царем ужаса на меня напала странная шиза. Это может показаться анекдотичным, но я начал как бы чувствовать у себя на темечке некий астральный луч спецслужб. С одной стороны, было понятно, что кагэбэшного поля я хватанул при визуальном контакте с Андроповым - вот оно и генерирует шизу. Однако, что, если за этим стоит предупреждение духов, и ГБ действительно что-то копает? Я поделился своими ощущениями с Ириной, и оказалось, что та чувствует то же самое: кто-то держит нас под колпаком. Мы включили биолокаторы. Беспокоящие импульсы шли со стороны "Белого лотоса". Там как раз назревала очередная интрига. Тревожная мысль прожгла мозг: неужели Галина? Зачем?

- А что? - Ирина смотрела ясными глазами. - Она уже сдавала своих учениц ментам...

Все сходилось: Ирина жила в Москве без прописки и без работы. Галина могла об этом догадываться, хотя Ира формально говорила ей, что пишет в Ленинке диссертицию. Если Галина наведет по шизе ментов, то те станут проверять Таллин, зацепят Ирину маму, а та, наверняка, переадресует их ко мне. А поскольку я в то время официально тоже нигде не работал, то автоматически подпадал под статью о тунеядстве, которая становилась инструментом мощного давления властей, давно державших меня на прицеле: сначала - из-за хипповых тусовок, затем - из-за Рама и других диссидентов. Мы поняли: нужно срочно делать ноги! И в тот же день уехали в Таллин.

XVIII. Мистерии Евразии

XVIII. 1. Красные сны. Вскоре после возвращения из Москвы мне приснился странный сон. Сначала я увидел мавзолей Ленина, стоящий как бы в самом центре Красной площади, а вокруг него движется процессия паломников, причем все они находятся в сомнамбулическом состоянии и словно слепые, воздев пустые очи к небу, бредут, держась за край одежды друг друга. Этот хоровод спящих вокруг мертового вызывал самые ужасные ассоциации, сквозь которые, однако, манило безумие ультимативного гнозиса. Я подошел к процессии и ухватил за полу последнего в цепи. И тут, двинувшись вслед за всеми, я увидел то, чего не могли видеть другие, спящие участники хоровода: у всех у них, из пространства между бровями обращенных к небу лиц, выходили призрачно светившиеся розоватые нити, свивавшиеся над мавзолеем гигантским зонтиком и сплетавшиеся потом в единый канал, который шел в третий глаз лежавшей в мраморной подземной гробнице мумии. "Так вот в чем тут дело! - бешено заработала интуиция. - Мумия живет за счет сомнамбул!" Но это было только начало.

На моих глазах лицо Ленина стало превращаться в земной шар, который при этом являлся головой какого-то космического гиганта, у которого на месте третьего глаза находится остров Исландия. А потом этот гигант вновь оказывается лежащим в мавзолее телом, но уже не на подушках, а как бы в ванне. И тут он просыпается, достает откуда-то топор и сам себе последовательно отрубает руку, обе ноги и голову. В переполненной кровью ванне остается лишь торс с одной рукой, судорожно сжимающей топор. "Как же это ты так, парень, сам себя обрубил?" - пронеслось у меня в голове спонтанно. Я вспомнил о Рамовском сравнении советской системы с шизофреником, блокирующим собственную же дееспособность. И проснулся.

Через несколько дней мы с Ириной ехали в троллейбусе, когда по радио объявили о смерти Андропова. В воздухе мгновенно воспроизвелась атмосфера эйфории. Я же вспомнил свой сон и подумал, что самообрубившийся гигант - это интуитивная аллегория смерти генсека. Интересно, что смерть следующего хозяина Кремля я, в прямом смысле слова, зафиксировал буквально в момент ее свершения. Я сидел вечером у себя дома в Мустамяэ и медитировал. И тут некий голос произнес в голове, сухо и отчетливо: "Черненко умер." А на утро СМИ действительно сообщили, что накануне умер генсек.

XVIII. 2. Белое небо Похъёлы. Зато внезапная смерть Икрома явилась для всех полной неожиданностью. В последний день своей жизни он зашел ко мне в гости. Он был очень возбужден и все время порывался сказать что-то важное. Икром рассказывал, как ему являются всевозможные инфернальные сущности.

В последнее время его постоянно одолевал шайтан, который бил его то в поддых, то по почкам, очень больно. Иногда вырубал до бессознания. Икром пытался противостоять воинству Иблиса изо всех сил, как некогда противостоял сульфазиновым атакам советсой психиатрии - внутренней молитвой. Свои впечатления он описывал в манере, близкой "Рассказам Вельзевула", но за всем этим стояли, насколько я мог догадаться, поиски невидимой инициатической цепи анонимных мастеров. Туркестан и Центральная Азия манили Икрома гораздо больше, чем Мекка и Иерусалим.

В тот вечер я собирался сходить к Дмитрию - нашему общему приятелю. Мы с Дмитрием учились в одном институте, да и жили по соседству, после того, как я переехал из Кадриорга в Мустамяэ. Нас особенно сблизило общее увлечение моржеванием, от которого мы последовательно перешли к практике тибетского тумо - медитации на морозе в голом виде. Дмитрий оказался, к тому же, очень увлекающимся путешественником и вступил в наш Азиатский клуб, вместе с Икромом, Ириной и Толей Беловым.

Я предложил Ычу, который до этого как раз был в гостях у Толи, поехать со мной к Дмитрию. Тот согласился. У Димы мы еще очень много и жарко говорили, Ычу все время жаловался, что шайтан его иссушает изнутри и просил пить. Он выпил, действительно, очень много, в том числе целую кастрюлю компота. Уже заполночь он поехал домой. И той же ночью умер. Оказалось, у него было обострение сахарного диабета - следствие зоны, куда его однажды закатал папа, подловив на траве, в воспитательных целях. Вот последние стихи Икрома:

Веют ветры из пустыни,

Больные ветры из пустыни,

Ты печалишься о сыне,

Я тоскую о тебе.

Сердце, выжженное солнцем,

Желтой коркою от дыни,

Молчаливо, словно тень.

Бред забыт. Страшнее бреда

Бесконечное скольженье

Изуродованных солнцем

Скал, воды, песка и трав.

Начинаю с отреченья.

Отрицаю возвращенье.

Белым-бело будет небо

В день, когда мы рассмеемся.

Как сказал Йокси, формулируя гностическую истину о Конце Света на языке эфирного трипа, "нас всех ожидает вспышка Высшего Стеба перед Полным Пиздецом".

Похороны Игоря чем-то напоминали магический театр, даже - черномагический. Перед кладбищенскими воротами стояли штук двадцать черных "Волг". А чуть дальше, в сотне метров, среди накрытых снежными шапками сосен была вырыта могила, которую обступило с полсотни людей в черных пальто и черных шляпах. Ни одной женщины. Можно было подумать, что перед вами - масонское собрание. Это и было собрание ложи, но только рыцарей не угольника и мастерка, а плаща и кинжала. Игорев папа пригласил на церемонию исключительно своих коллег. Черный гроб с телом сына был опущен в алхимическую яму и засыпан землей. Начался снегопад, небо было белым-бело. Никто не произнес ни единой молитвы. Похороны Икрома обернулись мистерией того, как система хоронит собственных детей. На этом таинства не заканчивались. Икрома погребли в том же самом лесу, где с 1979 года стоял камень Леннона. Игорь собственноручно привязал к молодой сосенке у Ленноновского камня маленький колокольчик. За истекшее семилетье дерево выросло и колокольчика уже не достать...

Мы наблюдали орденскую церемонию nigredo со стороны, из-за деревьев, не приближаясь к окруженному черными полковниками гробу. И подошли к могиле только после того, как спецслужбы покинули кладбище. Потом устроили достойные поминки. Дмитрий в своем спиче назвал Икрома "величайшим тайновидцем и стоятелем за правду". Толя Белов позже напишет:

"Основным жизненным кредо Игоря были поиск Правды и борьба за нее. Причем реально, бескомпромиссно и настолько круто, что он всегда оказывался в одиночестве. Путь, который он прошел за свою короткую жизнь, едва ли мог вместиться даже в несколько дней обыкновенного человека".

Поминки по Ычу проходили в Мустамяэ, в квартире у Леши-Чертовича - эфирного ученика Леннона. Алексей, чтобы не забывать джокерские пароли, выколол их у себя на пальцах. Теперь, при необходимости, всегда можно взглянуть и вспомнить. То же самое сделал Пугач - другой ученик Леннона, тоже эфирный. Ребята развили собственную метафизику полетов - мистерию нового поколения, уже совсем безбашенного.

Леша жил на самом верху многоэтажной пирамиды. Я глянул из окна вниз: там сновали карликовые человечки и ездили смешные игрушечные машинки. А если смотреть вперед, то перед вами вставал окутанный туманами погребальный курган древнего героя Калева - каменный утес Вышгорода, с зубчатыми башнями орденского замка и готическими шпилями средневековых кирх на фоне свинцовых вод Финского залива, по ту сторону которых лежала загадочная Похъёла - Северная страна угро-финского эпоса, античная Гиперборея, Ультима Туле примордиальной традиции, нордический кутб. Я понял, что именно из этого окна Леша совершает свои эфирные вылеты. Но однажды он сошел с подоконника не в астральном, а физическом теле...

Ultima Thule! Utmost Isle!

Here in thy harbors for a while

We lower our sails; a while we rest

From the unending, endless quest. (Г. В. Лонгфелло. "Ультима Туле: Посвящение Г. В. Г.")

Тему Ультимы Туле мы, в свое время, очень активно обыгрывали с Ленноном. Из его кухни был виден Длинный Герман - самая высокая башня замка псов-рыцарей на колыванском утесе, именуемом в автохтонной традиции Тоомпеа. Колывань-Калевин - город Калева, древнее название Таллина, который в русских летолисях именовался Леденцом, от датского Линданисе - город Линды, жены Калева, натаскавшей камней на этот курган. Выходя в городской астрал, мы видели тевтонскую цитадель как тулеанский Асгард, а на место вившегося на Длинном Германе кумача телепортировали магический триколор, призванный включить национальное самосознание эстов. Мы знали, что Туле - это то самое место, где мы в действительности присутствуем - крайние северные пределы орденской экспансии.

В середине 80-х эстонский историк и будущий президент Эстонской Республики Леннарт Мери, видимо подхвативший нашу эфирную посылку, выпустил книгу, в которой доказывал, что Ультима Туле античных авторов - это эстонский остров Сааремаа. Вскоре после этого в Таллине появилась популярная группа "Ультима Туле" с Тынисом Мяги во главе. А кумач на Длинном Германе через десятилетие действительно сменился триколором. В общем, национальное самосознание включалось: Ультима Туле - ультимативная столица Похъёлы.

XVIII. 3. Священные танцы Индостана. Тем временем Ирина организовала первую в Эстонии группу индийского танца. В основном это были девочки с кафедры культуры Таллинского Пединститута, всего человек десять-пятнадцать. Время от времени она выступала на разных городских сценах, а потом стала выводить на них свой коллектив.

Индийский классический танец - это особая история. Принято различать два основных стиля: северный - катхак, и южный - бхарат-натьям. Катхак состоит, в основном, из вращений прямого корпуса и ножных дробей и явно родственен суфийским зикрам. Это, собственно говоря, танец персидского происхождения и распространен, со времени правления моголов, при дворах раджастанской знати. Бхарат-натьям - сугубо индусский танец. Его история насчитывает до трех тысяч лет. Сто восемь классических позиций танца высечены на каменных барельефах южноиндийского храма Кхаджурахо. Здесь основная стойка - полуприсед, ноги на цыпочках, руки разведены в стороны, кисти на уровне плеч, указательный, средний и безымянный пальцы сложены вместе, напротив грудных сосков: тейум-татта-тейум-та...

Ноги в бхарат-натьяме постоянно выстукивают ритм, тогда как руки, а также глаза и мышцы лица часто заняты пантомимой. При этом ритм пантомимы может не совпадать с ритмом ног, и тогда верхняя и нижняя части тела движутся на разных скоростях, несинхронно. Такого эффекта в полном его объеме может достичь лишь очень опытный танцор, добившийся высокой степени автоматизма движений или, выражаясь в гурджиевской терминологии - при автономной работе двигательного центра с его собственной энергией.

Аналогичные упражнения, направленные на автономизацию двигательного центра, есть в каратэ. Например, человеку, исполняющему кату, время от времени называют какие-нибудь числа, которые тот должен последовательно перемножать. При этом нельзя ошибаться в движениях. Здесь происходит communication breakdown между умом и телом, интеллектуальным центром и двигательным - оба должны работать в самостоятельном режиме: интеллектуальный - считать, двигательный - координировать движения в соответствии с заданным алгоритмом.

Низкая стойка бхарат-натьяма смещает центр тяжести тела в пупок, который одновременно становится опорой глубокого дыхания. Это, собственно говоря, есть основная шаманская позиция. А также ключевая стойка в каратэ и кун-фу. Она дает расширенное ощущение физического тела, раскрывает его "генную память". Таким образом происходит высвобождение инстинктов и одновременно дисциплинирование тела в его физиологической совокупности.

XVIII. 4. Алхимия дао. Продолжала действовать и моя йоговская группа, стартовавшая некогда в "Автотрансе", а затем перебравшаяся в Институт повышения квалификации руководящих работников - небольшое научно-исследовательское учреждение, где проводились всевозможные психологические исследования и проходили психотренинг ("вырабатывали командный голоос") разного рода начальники, от производственных до партийных, которых натаскивали специальные инструкторы. Эти-то инструкторы и составляли основной костяк моей группы, плюс несколько человек со стороны - остатки "Автотранса" и отдельные знакомые. Трехэтажный особняк института находился в центре города, рядом с телецентром. Здесь, помимо обширного зала для занятий, имелась сауна, где можно было, при желании, даже выпить и закусить.

Сауна стала неизбежной составляющей наших занятий. Иногда мы отмечали здесь дни рождения и престольные праздники, типа равноденствий и солнцестояний. В таких случаях наши мероприятия обретали характер античных сисситий. Однажды на одной из таких сисситий в качестве музыкантов выступали кришнаиты, которых привел с собой Мярт - к тому времени уже получивший брахманскую инициацию и читавший Упанишады на санскрите без словаря. Надо сказать, было очень приятно париться под киртан, а потом, полуразвалившись в банном кресле, наливать белую под прасадные маринады. Сами вайшнавы, разумеется, в рот ничего спиртного не брали. Парадоксальным образом за них за всех выпил даос Иво - старый приятель Мярта, игравший в кришнаитском бэнде на мриданге.

Главной целью своей жизни Иво ставил получение пилюли бессмертия, а говоря более предметно, он полагал выплавить ее в собственном теле - как то предписывали рекомендации древнекитайских алхимиков. Иво, следуя учению Уку Маазинга, был уверен, что как эстонец, угро-финн и представитель урало-алтайской ментальности, он гораздо больше открыт в сторону китайского эгрегора, чем западного. Однако, наплыв кришнаизма и переход в стан прабхупадовцев ряда близких друзей заставили его сойти с пустых небес и поближе присмотреться к ведическим практикам. Последние ставили первоначальным условием просветления ритуальную чистоту. Для того, чтобы форсировать процесс самоочищения организма, Иво решил прибегнуть к радикальной голодовке, месяца на полтора.

К моменту нашей бани он находился уже на сороковом дне. Он воодушевленно барабанил весь вечер, с горящими глазами подпевая кришнаитские речевки: "Хари Рама, хари бо!" Смычка с трансцендентным совершилась совершенно неожиданно. В этот момент Иво понял, что все - лишь проявления Высшего Стеба. Прозрение такого уровня требовало симметричного жеста. Иво снял с шеи мридангу, подошел к столу, взял непочатую бутылку "Viru valge" (эстонская водка "Вируская белая"), сорвал зубами пробку и... в несколько секунд влил в себя все содержимое реторты. Вслед за этим последовала немая сцена, после чего Иво взревел как мамонт, ударил себя обеими кулаками в грудь и рухнул на спину, будто подкошенный. Потом он рассказывал:

"Когда я пил - ничего не чувствовал, словно вода льется. Потом пришло ощущение, что все тело превратилось в сосуд со спиртом, а затем в горле появилось чувство какого-то пузырька с воздухом. Я его проглотил. Пузырек спустился в живот, затем проник еще ниже, в промежность, потом вошел в основание позвоночника и стал подниматься вверх, к голове. Вместе с ним вверх стала подниматься волна тепла. Пузырек вошел через основание черепа в голову, а когда достиг темени - я увидел вспышку света и потерял сознание".

Иво выжил, но трип этот запомнил навсегда. Утверждает, что никогда себя раньше не чувствовал таким целостным. Кришнаитом он так и не стал - вернулся к даосским практикам, а вот его приятель Мярт от кришнаитов очень скоро отошел, но не в даосизм, а в православную мистику. Он принял сан православного священника и стал служить в соборе Александра Невского на Вышгороде. Говорят, служит там до сих пор (дай Бог ему здоровья).

XVIII. 5. Экзорция. Другим завсегдатаем вышгородского собора стал Эдик. Много лет пропев в церковном хоре, он погрузился в православную мистику, в которой его больше всего интересовала изгонка бесов - экзорция. Однажды Эдик взял меня с собой в Васьк-Нарву, на литургию отца Василия, который тогда считался одним из наиболее продвинутых мастеров. "Вова, - говорил мне Эдуард, - я уважаю все пути, но поверь мне, в сравнении с отцом Василием все остальные гуру отдыхают. Не поленись, съезди в Васьк-Нарву. Это схак только для русских!"

Ехать от Таллина, по заснеженной зимней трассе, пришлось часов шесть. Высокий красный терем храма, где служил отец Василий, был окружен хозяйственными постройками и высоким забором, образую, в сущности, подобие монастыря. Перед воротами было припарковано несколько легковушек и пара небольших автобусов с ленинградскими номерами. В трапезной было полно народу. Сидя на лавках по обе стороны длинного стола, паломники трапезовали хлебом с чаем, крестясь всякий раз, когда нужно было положить в стакан сахар или передать что-либо соседу. Нам предложили пройти вдоль стены в самый дальний конец стола. Там сидела, как это очень быстро стало понятно, компания питерских наркотов-циклодольщиков, которые очень активно обсуждали предстоящий перформанс в ключе собственного психоделического интереса. Они делили калики, потом попросили набожную тетеньку в платке еще налить чаю - что б запить. За столом сидели преимущественно женщины. Наблюдая их византийские лики Мценского уезда, я вспомнил об одной особе, которую, наверное, по всем параметрам можно было бы причислить к одержимой.

Дело происходило в пасхальную ночь, на службе в Псково-Печерской лавре. Это как раз был год, когда впервые в СССР перешли на зимнее время. И вот начинается Великая Пасхалия, вступает хор, я, голодающий третьи сутки подряд, стою в полнейшей благочестивости, со свечой в руке и вдруг, прямо под ухом, слышу истошный вопль: "Люди, остановитель, что вы делаете! Христос ЕЩЕ НЕ ВОСКРЕС, ведь ВРЕМЯ ПОМЕНЯЛИ!" Невысокого роста, вся в черном, закутанная в платок дама неясного возраста, но очень голосистая, пыталась прорваться в сторону алтаря, видимо - чтобы сорвать неправедную службу. Ее очень быстро блокировали и пара бородачей в валенках вынесла нарушительницу покоя, под локти, из храма вон. А может быть - следовало прямо батюшке под крест, под святую воду?

Впрочем, это был еще легкий случай. Эдик насмотрелся в церкви и не таких. Однажды в собор на Вышгороде повадилась ходить некая молодая активистка: что ни заутреня - она здесь, что ни вечеря - она опять тут как тут. И вот, приходит она в очередной раз - никто на нее из своих внимания уже не обращает - и так по-тихому, вдоль стеночки, подходит к клиросу, и тут резко, боковыми вратами, проскальзывает в алтарь. А там - служба идет вовсю, иереи кадят вышним силам... Не успели они сообразить, как дамочка легким движением руки сбросила с себя пальто и оказалась... в чем мать родила! Тут Эдик слышит, как ему староста на ухо строго шепчет: "Пойди в алтарь, выведи ее оттуда, на хуй, на улицу!" Что делать? Надо идти! И вот, идет Малыш через весь храм, входит в алтарь, берет у алтаря голую даму под локоть и галантно шепчет ей на ухо: "Тихо-тихо-тихо, спокойно-спокойно-спокойно!" В этот момент ему мерещится, что на самом деле в соборе происходит ритуал его алхимической свадьбы с магической супругой. Все сходится! Сейчас, по сценарию, необходимо выйти из скинии и пройти через весь ковчег к выходу. Эдик начинает заговаривать подругу первой попавшей на ум ахинеей - лишь бы захватить ее внимание, пока та не опомнилась и не ломанулась назад. И вот он спускается, окутанный фимиамами, с клироса и неспешно шествует через весь храм, по ковровой дорожке, под хоровое пение, с голой дамой под руку - в НОВУЮ ЖИЗНЬ...

Я давно пытался выяснить, что движет людьми, срывающими с себя одежду в публичных местах, и прежде всего - в священных. Козельский тайновидец отец Серафим, с которым я был знаком еще по Щелковской, на этот счет сказал мне, что у них в Оптиной в каждом приличном храме, в свечном ящике за алтарем, на всякий пожарный, держат наготове халат. А одежду с себя человек срывает потому что она ему мешает взлететь - бывает такое ощущение в особых состояниях. Так что нашим эстонским батюшкам опыт оптинских старцев очень бы пригодился!

Тем временем народ из трапезной потянулся к выходу. Началось! Питерцы еще раз, на посошок, закинулись своими таблетками и в оживлении пошли занимать места. Мы отправились вслед за ними. В небольшом храме собралось человек с полсотни. Отец Василий начал священную литию с обращений к Святому Духу триипостасного божества, церковный хор огласил пространство надмирными гармониями. Паства пыталась подтягивать нестройными голосами, а потом в общий хор стали прорываться какие-то странные фальцетные взвизги и подвывания. "Бесы проснулись!" - сказал Эдик и перекрестился.

Отец Василий махнул в сторону собрания кистью со святой водой. Над головами полетел по дуге рой искрящихся брызг. Несколько капель упало на меня и на стоявшего рядом солидного мужчину с аккуратной бородкой, в очках и добротном пальто. "Блядь, опять дождит!" - неожиданно произнес он тягучим гнусавым голосом, а потом вдруг почему-то упал на четвереньки и бросился с собачьим воем под лавку. Публика шарахнулась в разные стороны, а с задних рядов зычно закричал другой бес: "Водку давай, коньяк!" Здоровый дядька в телогрейке, с нечесаной бородой, как русский раста, топтался в темном углу, переминая в руках шапку и выпучив глаза. Священник махнул в его сторону кистью: кыш, нечистая сила!

Атмосфера в молельне накалялась. Отец Василий запалил кадило, вокруг распространился запах ладана. Стоявшая вперели молодка с точеным ликом софийного ангела вдруг отпрянула назад, замахав в воздухе руками, а потом у нее будто бы из самого чрева кто-то проговорил густым басом:

- Фу, дышать нечем!

- Ты кто такой, как тебя зовут? - обратился к бесу отец Василий, еще раз наподдав ладаном и покропя вдогонку водицей.

- Легион!

Тучи сгустились, накатила атмосфера суеверного ужаса. Молодка, словно зомбированная, вступила в диалог, отвечая на вызовы Василия Всесильного утробным голосом инородного существа.

- Что вам надо?

- Шоколада!

- Водки давай, коньяку! - вновь послышались крики из темного угла. Под скамейками, укрывшись от святой воды, завыли болящие.

Всего бесновалось человек десять, кто - по-тихому подвывая, кто - буйно откидываясь навзничь, с пеной у рта, по нескольку раз подряд. Тех, кто совсем в нокауте, водили в трапезную - отпаивать чаем, а потом отчитки продолжались: с кадилом, кроплением, помазанием, чтением и пением канонов, диалогами с бесами и прикладыванием бесомых к честному кресту и святым дарам.

Наблюдая публику, я заметил что, пожалуй, больше всего от происходящего тащились питерские циклодольщики. Они, действительно, кайфовали в полный рост - судя по их восторженным лицам и вытаращеным глазам со зрачками в пятак. Наверное, они воочию созерцали летающих под потолком упырей, слышали эзотерические нашептывания обрамленных иконными окладами темных ангелов и единственные во всем собрании понимали, как разводит вий в облачении священника собравшуюся аудиторию на хип-хоп, трулль-ля-ля! "Это еще что, - сказал Эдик, - вот в Псково-Печерской лавре, на отчитках у отца Адриана, одновременно человек по пятьдесят беснуется - всю ночь напролет, до третьих петухов!"

Это была архаичная психоделическая практика в духе негативной теологии: через демонстрацию наличия дьявола доказать бытие бога. Я не стал ждать третьих петухов и, оставив Эдуарда с болящими до первого утреннего автобуса, уехал в Таллин.

XVIII. 6. Спецслужбы идут по следу. Мои йоги официально оформили меня работать в один НИИ повышения квалификации руководящих работников, в качестве лектора по спецдисциплинам. Занятия мы проводили пару раз в неделю, занимаясь в основном хатха-йогой, тай-чи-чуанем и разного рода медитационными практиками. Но бывали и настоящие лекции - как в бане, так и в аудитории. Основные темы, которые мы обсуждали, касались всего сверхъестественного: мистики, магии, интуиции, необъяснимых феноменов. Иногда я приводил на занятия своих знакомых со стороны. В том числе - в качестве докладчиков. Здесь приходилось выступать даже самому Хайдар-аке, разъяснявшему creme-de-la-creme эстонской элиты, в каких целях известный английский алхимик Джон Ди стегал хлыстом свое собственное отражение в зеркале. Несколько человек из этой группы - в том числе Март, Велло и Алан - всерьез заинтересовались рамовской ТГН. Алан даже взялся перепечатывать на машинке отдельные эстонские рукописи.

Как-то рано утром меня разбудил звонок в дверь. Спросонья, ни о чем не думая, я вывалился в халате в прихожую, механически повернул ключ в замке... После того, как дверь открылась, сознание в доли секунды полностью включилось в реальность. На пороге стоял милиционер в сопровождении еще одного человека в кожаной куртке и темных очках. "Гэбэшка!.." - молнией пронеслось в голове. Милиционер представился участковым, а гэбэшник уже вглядывался через мое плечо во внутреннее пространство квартиры, хищно рыща взглядом по углам. Галина!

- Вы почему не на работе? - резко обернувшись ко мне спросил службист.

- А у меня сегодня выходной.

- Как так, в середине недели - и выходной? Вы где работаете?

Я объяснил, что работаю в Институте повышения квалификации руководящих работников, лектором.

- Ну, мы это все проверим!

Гэбэшник нервно дернулся. Ни брать меня, ни вламываться в квартиру формальных оснований у них не было. Мне выписали повестку: придти на беседу. Зачем? Там узнаете!

Надо сказать, я в то утро действительно отделался легким испугом, ибо если бы, не дай бог, мент с гэбэшником проникли бы в квартиру, то обнаружили бы там штук пятьдесят свежеразложенных пачек с текстом священного Корана и еще целый склад неразобранной литературы религиозно-мистического и диссидентского содержания. В этот же день мы с Ириной вынесли всю ненужную бумагу в лес и спалили на магическом костре, под защитную мантру. А нужную я вынес из дома и раскидал по надежным адресам. Таким образом, всякие следы самиздатовской деятельности у себя в квартире я полностью ликвидировал, готовясь к очередному визиту.

А через несколько дней, на очередном занятии в Институте, две дамы из администрации, Катрин и Керстин, рассказали мне, как сюда приходил тот же самый типчик - в кожаной куртке и черных очках, - что выписал мне повестку. Его фамилию было легко запомнить: Жулин. Этот Жулин пытался подбить членов нашей группы дать на меня компрометирующие показания: то, что я, например, нелегально получаю деньги за свои уроки, распространяю самиздатовскую литературу, веду антисоветскую или, на худой конец, ненаучную (а стало быть - немарксистскую) агитацию. Дамы твердо стояли на том, что деньги за лекции я получаю законно, никаких претензий ко мне со стороны людей нет. Гэбэшка пыталась обработать других членов группы, но все они стойко держались. Меня не сдал ни один.

Не сдавала меня, на самом деле, и Галина. Это выяснилось сразу после визита Жулина, за которым угадывались совершенно иные профили. Получалось, что паника в Москве была неким предчувствием того, что спецслужбы гонят на меня волну и готовятся, выражаясь словами Мбембы, закупорить бутылку. Галина тут выступила просто в функции магического зеркала, рикошетом отразившего - видимо, в силу специфики собственного кармического поля - шедший из Таллина гэбэшный сигнал. Одновременно это было и предупреждение духов. Если бы я вовремя не вернулся из Москвы и не устроился лектором в Институт, меня могли бы привлечь к уголовной ответственности по статье "тунеядство".

Я понял, что мне пора срочно подыскивать себе какое-нибудь "постоянное место работы", ибо гонорарный вариант с Институтом не отвечал в полной мере советским нормам крепостного трудового законодательства. Самое интересное, что буквально через два-три дня, после специального сеанса "притягивания рабочего места", мне позвонил Тынис, который как раз искал фиктивного человека на липовую должность к ним в НИИ. Из номинальных двух с половиной сотен я забирал себе полтинник, остальное клал в карман директор. Получалось, и книжка работает - и еще платят за это.

XVIII. 7. Фабрика грез. Сам по себе НИИ, в который я тогда устроился "работать", заслуживает особого упоминания. В середине семидесятых на этом предприятии был получен биоактивный препарат, который назвали, видимо, в честь алхимического золота: AU. Главной составляющей препарата были какие-то гиперактивные бактерии, которые агрессивно перерабатывали всякую биологическую материю. Опыты на быках якобы показали, что добавка в корм AU повышает процесс спермообразования. НИИ начал производство препарата в небольших дозах для ряда сельхозхозяйств. Кто первый пустил слух о целительном воздействии AU на человека - остается загадкой. Но очень скоро рядом с предприятием появился киоск, в котором можно было купить поллитровку чудодейственного эликсира примерно за червонец. Говорили, что AU повышает потенцию, дает концентрацию, витализирует тело аки живая вода.

Тынис, один из разработчиков проекта, привез бесплатно несколько литров этого добра в Каазиксааре. Но пить препарат никто так и не стал. Рам, продегустировав вещество (а гадость была, надо сказать, просто мерзейшая), сказал, что эти самые бактерии стимулируют у человека, в отличие от быка, агрессивную шизофрению: уж слишком ядрены микробы, настоящие черномагические мутанты!

AU-бум, тем временем, набирал обороты. Через некоторое время вокруг киоска возник многометровый лабиринт из оградительных решеток, с помощью приходилось сдерживать желающих обрести заветную жидкость. Соответственно, расло производство. Для размножения бактерий в ход шло все: любые органические отходы, которые предприятие могло достать. В конце концов, в чаны для брожения начали сливать просто говно. И вот это перебродившее говно, по цене хорошего армянского коньяка, уходило в течение нескольких лет просто на ура. Пипл, как говорится, хавал. Вокруг особняка и производственного комплекса НИИ на Ленинградском шоссе образовался целый автогородок. Люди приезжали аж из самой Москвы, и даже еще более отдаленных мест, не говоря уже о Питере, Пскове, Новгороде, Риге и самой Эстонии. И потом стояли в очереди по многу часов, иногда - сутками. Деньги на этом зарабатывались, конечно, бешеные.

Мне не известна вся закулисная арифметика этого дела, но, в конце концов, руководитель НИИ пытался с кассой улететь в Швецию, но не успел, буквально в последнюю минуту был взят и посажен в КПЗ. По делу о предприятии было начато следствие. В самом деле, как можно было в течение стольких лет поить граждан реальным дерьмом, да еще за такие деньги! Когда Тынис предложил мне устроиться в это НИИ, предприятие еще действовало и за счет фиктивных должностей выплачивало дополнительные гонорары своим сотрудникам. Я здесь "проработал" около года, а потом начальство посадили, история брэнда закончилась. Мне пришлось опять трудоустраиваться. На этот раз - через знакомых Леонида. Меня зачислили в медицинский техникум на должность сантехника. На самом деле работу выполнял "по совместительству", т. е. фактически нелегально, участковый милиционер. Так что крыша здесь у меня была в самом деле железная.

XVIII. 8. Тайна Святой Руси. Сам Леонид перебрался тем временем из Пайде в Таллин. Ему удалось устроиться массажистом в одной из больниц, не имея городской прописки (я уже говорил, что немцам не давали). Я помог ему частным образом снять комнату у своих знакомых. Леня активно осваивал дальневосточные методы работы массажа и самомассажа по системе до-ин. Он ожидал вызова из Германии и старался максимально повысить свою профессиональную квалимфикацию. Однажды я заметил у него на столе баночку с эфиром. Настоящим, медицинским. И вспомнил, что с тех пор, как ушел Леннон, у меня ни в одной ноздре не было! Более того, "Сопалс" просто изчез из продажи. Обычным эфиром я никогда не дышал, но предполагал, что результат будет схожим. Я выпросил у Леонида эту банку и вечером, усевшись перед магическим экраном, повернул крышку.

Чистый эфир - это, конечно, не пятновыводитель. Последний включает сразу же: наполняя мозг ядовитыми парами, которые материализуют в фантастическом гротеске свернутые в подсознании иконки психокодировок. Медицинский эфир, напротив, настолько тонок, что им очень трудно насытить мыслеформу до уровня кислотного свечения. Леннон явился мне полупрозрачный:

- Ну, что, Петр, выпьешь за мое здоровье?

Его лицо астрально лучилось характерной улыбкой. Самое смешное состояло в том, что я в тот период практически отказался от алкоголя и ничего спиртного из принципа не пил (даже отказывался от коньяка в компании Степановских нимфеток). Леннон как бы уловил мое колебание и, не дожидаясь ответа (да ведь он ответ знал так и так - телепатически), язвительно бросил:

- Ты что, Петр, святым стал, совсем не пьешь? А знаешь, почему святые не пьют?

И, выдержав паузу, сам же ответил:

- Да потому что они насквозь проспиртованы!

И он разразился своим специфическим хохотом. А потом провалился в какой-то спиралеобразный коридор, откуда еще в течении нескольких секунд, затухающим эхом, доносились отдаляющиеся отголоски этого космического в своей концепции стеба.

И тут моему внутреннему взору открылась такая картина: наша планета находится, словно экран, на пути потока мощного космического излучения - Святого духа. Этот поток проходит и сквозь человеческие тела как особую сенсибельную биомассу. Если внутренние каналы тела открыты - оно спонтанно насыщается этим небесным духом, поглощая его, вместе с воздухом, через нос, а если закрыты - то тогда тело должно получить ту же дозу спиритуальной радиации, но уже не через ноздри, а пищевод (эзотерический змеевик) - когда спиритус становится спиртом. Получается, чем больше человек пьет - тем больше у него предрасположенность к спиритуальной жизни, в пределе - святости. Так вот она, тайна Святой Руси?

XVIII. 9. Снегирев. Типичными представителями проспиртованных мистиков являются водочные шаманы. Такие люди водятся во всех уголках планеты. Одним из самых крупных их представителей в СССР был в те времена московский детский писатель Геннадий Снегирев. Из всех моих знакомых ближе всех с ним сошелся Эдик. Со Снегиревым его познакомил Рэд, который, в свою очередь, знал писателя через своего гуру Вараверу. Однажды Эдуард отправился в очередной трип в Среднюю Азию, и ему было нужно провести несколько часов, как транзитнику, в Москве. "Не хочешь зайти на чай к моему знакомому?" - спросил его Рэд. Почему бы и нет? Оказавшись в столице, Малыш отправился прямо с вокзала в гости к писателю.

Снегирев открыл дверь в майке и спортивных штанах, всколоченный, с похмелья. И тут же с порога послал гостя за водкой: "За знакомство!" Где-то через час зашел еще один человек, тоже с водкой. Как оказалось - пациент. Снегирев был не только писателем, но и целителем. Он рассказал, как некогда, будучи в командировке от Союза писателей в Туве, познакомился с шаманом Мендуме. Тот предложил московскому гостю выпить. Они проквасили до утра, выпив несколько литров водки. После чего Мендуме сказал Геннадию Яковлевичу: "Ты - такой же, как я!" Это было актом высшего признания, фактически инициацией в примордиальный евразийский шаманизм - "черную веру", как называл его Хайдар-ака. После этого Снегирев обрел дар целительства и начал лечить людей как и Мендуме - плевками.

Когда на кухню вышла жена писателя, тем уже сидело человек пять. Она тут же стала наезжать на мужа за то, что тот квасит с утра пораньше, да еще с братвой.

- Не мешай мне работать, ты же видишь, я делом занимаюсь! - парировал ее Снегирев.

Он, действительно, был в процессе. Во всяком случае, в полном процессе находился первый из пришедших пациентов, который лежал, загипнотизированный, на кровати в одной из комнат - "набирал кондицию", пока доктор пил с новоприбывшими, тоже с водкой.

Такие визиты продолжались до самого вечера, и все новые посетители непременно приносили с собой белую. В концне концов, мастер, проспиртовавшись в буквальном смысле слова, рухнул под стол и тут же обоссался. На грохот падающего тела опять вылетела жена. Она начала усиленно пинать и расталкивать супруга:

- Давай, нахрен, вставай и поднимай своих уродов, сколько им можно тут валяться!

"Уродами" были пациенты, которых маэстро поочередно погружал в транс и оставлял в таком состоянии "пропитываться доминантой", которую засаживал в их психику наряду с целительным плевком в лицо (или, на худой конец, на больное место). Часто случалось, что Геннадий Яковлевич так надирался в течении дня, что забывал про загипнотизированных, и те оставались лежать в каталепсии до самого утра. Пока на них случайно не наталкивались жена или внезапно проснувшийся с тяжелого похмелья хозяин, который резко будил своих подопечных и отправлял в магазин за пивом, а если были деньги - то и снова за белой.

Эдик утверждал, что Снегирев владел настоящими магическими силами. Однажды он предложил Малышу спонтанно, по пьяни, поехать в Туркмению - к приятелям в змеепитомник поквасить. Пришли они вместе в Союз писателей, Снегирев говорит секретарше:

- Мне нужно выписать командировку в Ашхабад.

Та начинает печатать. Снегирев встал позади нее, расставил ладони за висками. И на глазах у Эдика секретарша выписывает второй билет на его имя и фамилию. Откуда она их знает? Так они вместе с мастером оказались, за счет писательского профсоюза, в туркменском серпентарии.

Радушные хозяева, разумеется, приняли номенклатурных московских гостей по полной программе: пить, курить, всего прочего - вдоволь. Гуляли неделю. Накануне Первомая змеевики сообщили, что их коллектив пренепременно должен принять участие в праздничной демонстрации. И пригласили поучаствовать в шоу столичных раисов. На утро все участники банкета, включая Эдика с Геной, восседали в кузове украшенного кумачами совхозного грузовика, медленно катившего по центральной площади туркменской столицы мимо трибуны с высшим руководством республики. Интересно, был ли тогда среди них Туркменбаши? Радикально опохмелившись, все змееловы держали в руках живых кобр, замерев, подобно мифическому Лаокоону, в немыслимых позах, и только поворачивая, по ходу движения транспорта, щерящиеся лица в сторону августейших помосток.

- Да здравствует Первое мая! - проорал внезапно пьяный уже в предпоследней степени Гена.

- Ура! - нестройно грянула шалеющая компания.

Этим криком они спугнули змей. Один из гадов дернулся особенно сильно и укусил державшего его заклинателя в руку. Тот заорал, бросил змею из кузова прямо на трибуну. Все встрепенулись. Другие змеи тоже начали кусаться. В кузове вспыхнула паника, змеи полетели во все стороны, в толпу. Однако, через несколько секунд паникой оказались охвачены в равной степени как трибуна, так и публика вокруг груховика. Милиция бросилась забивать кобр резиновыми дубинками. Женщины запричитали, аксакалы стали взывать к небу гортанными речитативами.

"Какого хера, жми, Вася!" - крикнул Снегирев, постучав по кабине, ничего не понимающему водителю. Машина, засигналив, прибавила ходу. Поскольку никто действительно ничего не понял, уйти с места события оказалось несложно. Теперь нужно было было покинуть так же незаметно и эффективно сам Ашхабад. Московские гости незаметно отстали от полностью дезориентированных водкой, змеиным ядом и автогонками факиров и отправились в аэропорт. Взять без очереди билеты по коркам члена СП СССР Гена успел, но вот дойти до посадки ему так просто не удалось. Совершенно неожиданно он просто упал навзничь, прямо в центре аэровокзала, и моментально захрапел. Это была последняя степень.

- Что такое, пьяный? Позвать сюда милицию!

Народ вокруг заволновался. Дело принимало стремный оборот.

- Какой пьяный, у него - сердце!

Эдик патетически схватился обеими руками за собственную грудь. Публика примолкла.

- Граждане, разойдитесь, пожалуйста, больному нужен воздух!

Люди опасливо попятились.

- Может быть, врача вызвать, - неуверенным тоном прозвучало чье-то предложение.

- Зачем врач? Не надо врача! Я его знаю, он сейчас просто так полежит и отойдет!

Тем временем подошел милиционер.

- С человеком плохо, - объяснили ему из публики, еще на подходе к телу.

- Граждане, разойдитесь, не толпитесь вокруг больного! - милиционер начал пассами рассеивать толпу, словно ликвидируя в общественном пространстве невидимые энергетические пробки.

Но не успела публика как следует разойтись, как Снегирев вдруг открыл глаза, сел, вытянув ноги, с удивлением посмотрел по сторонам и громко спросил Эдика, указывая на милиционера пальцем:

- А этот хуй что здесь делает?

Все опешили. Сам служитель порядка, наверное, в первую очередь. Но только - не Эдик. Он бросился поднимать Гену на ноги и резко потащил к выходу на посадку:

- Это американский гражданин, у него дипломатический паспорт! - прокричал он истерично в лицо милиционеру и толпе одновременно, уволакивая упирающегося и мычащего Гену.

- Гена, нахуй, врубись: мы отваливаем!

Эдик жестко схватил мастера за грудки и сильно встряхнул. Тот открыл глаза, мотнул головой и совершенно трезвым голосом повторил:

- Отваливаем.

Он резко рванул прямо к трапу, Эдик - за ним. Так они ушли от погони во второй раз.

ХIХ. Пярнуский сезон

XIX. 1. Аарма. В моей таллинской группе занимался художник по имени Велло. Он любил оттягиваться на небольших необитаемых островках, которые периодически посещал, бороздя воды балтийского побережья на своем швертботе. Летом 84 ему предложили место главного художника в Пярнуском драмтеатре. Там Велло "заразил" йогой еще одного человека - артиста Мати. Вот они-то и пригласили нас с Ириной бесплатно отдохнуть в закрытом санатории у самого моря. Потом выяснилось, что в Пярну можно пригласить даже весь "Белый лотос" - с размещением никаких проблем не было. У ребят все было схвачено на самом высоком уровне, супруга Мати рулила в важной сервисной структуре города.

Пярну в те времена представлял собой эксклюзивный летний курорт для московской публики, избегавшей шума людных и жарких мест. Легкий балтийский бриз, глубокий и целебный северный загар, сосновый запах, европейский сервис в условиях отсутствия продовольственного дефицита - что еще нужно для полного счастья? Галину с девочками расселили в пансионате, в самом центре города, и даже выделили зал для тренировок. Мы с Ириной разместились в паре километров оттуда, у самого моря, в бревенчатом бунгало. Однажды к нам в комнату влетел запыхавшийся Мати:

- Сейчас Аарма будет выступать!..

Гуннар Аарма - это местная знаменитость. Его отец был в досоветской Эстонии самым богатым человеком страны. Ему, в частности, принадлежал тот самый дом на площади Победы (сейчас - площадь Свободы), где размещалось в "русское время" (как говорят теперь в Эстонии) кафе "Москва". Одновременно он был гроссмейстером местной шведской ложи. Гуннар, видимо, унаследовал от папы-масона интерес ко всему мистическому и сверхъестественному. Молодым человеком он поехал в Европу в поисках чудесного. В отличие от Рама, с которым он был хорошо знаком еще по европейским тусовкам, Гуннар вернулся в Эстонию еще до войны и обрел советское гражданство естественным путем. При советской власти Аарма перебивался кое-как, большую часть времени тратя на мистические штудии и разного рода запредельные практики. Он жил в пригороде Пярну и еще в советское время построил у себя рядом с домом магическую пирамиду, привлекавшую "посвященных". Последних, учитывая малось Эстонии, было не очень много. Аудиторию аарманских перформансов составляли, в основном, продвинутые представители национальной интеллигенции.

К нам в санаторий Аарма прибыл на лекцию, которую ему частным образом организовала супруга Мати. В двух шагах от нашего бунгало, на крыльце одного из дачных домиков, восседал мэтр, а на травке перед ним расположились полукругом еще человек двадцать. На этот раз старый мистик гонял телеги в основном о том, как он до войны оттягивался в Европе:

- Между прочим, правильно курить трубку я научился в Англии, - бросал он мяч публике, - а вино пить - во Франции.

Аудитория охала.

- У меня был друг - владелец винных заводов, так что мы с ним продегустировали очень много разных сортов, и для каждого был предусмотрен свой температурный режим и даже особая форма бокала!

Да, это вам не щи лаптем!..

- Однажды, - продолжал Аарма, - этот мой приятель решил построить новый фабричный корпус. Я ему говорю: "По законам геомантии строение нужно расположить с запада на восток". А архитектор уже заложил фундамент с севера на юг. Я говорю: "Так фабрика прибыли приносить не будет, это - контр-продуктивная ориентация". Они меня не слушают. Построили. Проходит какое-то время. Прибыли, действительно, нет. Я говорю: "Видите?" Мой приятель меня спрашивает: "Что делать"? Я говорю: "Перестраивайте!" Ну, делать нечего: взяли - перестроили. И тут же все заработало, пошла прибыль! Все дело в том, что под фабрикой проходил энергетический поток, и поэтому было очень важно, как пространственно расположены рабочие места. Если работник стоит поперек канала, то у него блокируется работоспособность, ухудшается координация, в продукцию идет негативный, удручающий импульс, и она не раскупается. Если же положение работника соответствует нормам геомантии, то, напротив, производительность труда увеличивается, продукция получает позитивный импульс и уходит на ура.

Народ балдел. Мы тоже. Талант артиста - большое дело.

XIX. 2. Пярнуский театр. Каждое утро мы ходили в город. Ирина - в пансионат, на репетицию к "Лотосу", я - в драмтеар, на тренировку. По просьбе Велло и Мати я занялся с местной театральной труппой тай-чи-чуанем - для общего развития актерской пластики. Я разработал практический метод быстрого и эффективного обучения длинной формы небесного бокса из 108 позиций, причем - как в прямом, так и зеркальном исполнении. Особенность моего метода состояла в следующем.

Обычно, изучая боевые искусства, люди акцентируют стойки и позы. А потом, исполняя кату или сет, как бы переходят от одной статической позы к другой. Я же сделал упор на движении. Мне удалось вычленить в тай-чи несколько ключевых движений - в основном круговых, для рук, ног и корпуса, - комбинируя которые можно плавно переходить от одной "боксерской" позиции к другой, и так прогонять весь цикл, практически, в любом направлении: вперед, назад, вдоль и поперек. Главное - научиться двигать разными конечностями в противоположных направлениях. Например, левая рука вращается против часовой стрелки, правая - по. Потом - в обратном направлении, на разных скоростях, с дополнительным вращением ладоней, движением пальцев, ног, ступней, корпуса, головы, с периодической переменой направления движений. Четко расписанная стереометрия движений позволяет быстро узнавать в сете те или иные элементарные фигуры и их комбинации. Например, мы выучили, как я уже говорил, длинную форму небесного бокса из 108 фигур - причем в прямом и зеркальном варианте - всего за десять занятий, по полтора часа каждое.

Одна из особенностей Пярнуского драмтеатра состояла в том, что он никогда не гастролировал в летние месяцы. В течение всего пляжного сезона труппа каждый вечер исправно выходила на родную сцену. При неизбежно переполненном зале, который на 90% состоял из отдыхавшей в Пярну столичной публики. Дамы и господа из московских салонов ни слова не понимали по-эстонски, на котором шли все представления - от драм до водевилей местных авторов, однако это никому не представляло неудобства. Ведь в театр народ шел не на спектакль, а просто потому, что в маленьком Пярну некуда было больше податься культурному человеку после проведенного в шезлонге дня. А тут - и развлечься можно под музыку, и гардеробы показать, и в уютном буфете пива попить. Одним словом, на лето Пярнуский театр превращался в русский клуб с туземной развлекательной программой. Просто так достать туда билет было крайне непросто. Особенно - на премьеры. Можете себе представить аншлаг, когда стало известно, что здесь будет выступать группа индийского танца из Москвы!

XIX. 3. Show must go on! Мати познакомил Ирину со своим коллегой - тоже йогом, но не из театра, и даже не из Пярну. Это был парторг одного из таллинских предприятий, отдававший йоге больше времени, чем предприятию и партии. К сожалению, я напрочь забыл его имя, но, думаю, многие жители города помнят человека со змеей, выступавшего в 70-80 годы в таллинских клубах и на танцполщадках. Я помнил этот персонаж еще по "Прийтсу" - клубу пожарников у Вируских ворот, где в студенческие годы мне приходилось играть на танцах в качестве клавишника рок-группы "Пилигримы". Йог вышел на сцену в набедренной повязке, огромном тюрбане и с питоном на шее, а потом начал демонстрировать под восточную музыку эффектные позы хатха-йоги: стойку на голове с ногами в лотосе (заплетены восьмеркой), закладывание обеих ног за шею, стояние на одной ноге с другой на шее и т. д. В это время дрессированный гад ползал по телу хозяина аки древний змий по райскому древу познания добра и зла.

Ирине, как специалисту по индийским танцам, Йог-парторг предложил долю в своем шоу-бизнесе. Как секретарь парторганизации, он имел возможность, задействуя свои каналы, выступать не только в клубах и домах культуры, но и на корпоративных пьянках, причем - за хорошие деньги и при полной крыше. Ира своими танцами должна была расширить репертуар ориентального шоу, привнеся в него элемент культурной аутентичности и новой добавленной стоимости. Надо сказать, ей это удалось. Перформансы стали разнообразнее, ярче, музыкальнее. Одновременно - безумнее. Схема представлений была такова. Сначала Ирина выходила со своей танцевальной программой. Затем появлялся Йог-парторг - со змеей, в повязке и тюрбане. Он закручивался в узлы, используя земноводное в качестве особого эротогенного инструмента и сыпля шутками по поводу и без, иногда - сальными. Кульминацией всего перформанса был интерактивный обход публиики вместе со змеей - чтобы каждый мог потрогать гада собственными руками.

Для особых случаев была заготовлена третья часть перформанса. Артист, сменив набедренную повязку на костюм с галстуком, возвращался в зал и садился за стол уже как парторг, но при этом продолжал стебатся, принимая смешные позы. На одной из номенклатурных пьянок он дошел до того, что стоял на столе на руках, головой вниз, активно стуча пятками и истошно крича - пока у него не выпал из кармана партбилет и какой-то коллега не вставил его ему в зубы. Это был апофеоз мистического коммунизма, бастионы которого в астрале так рвался защищать гуру Варавера. В конце концов, бедную змею так затрогали, что она, не выдержав стресса, отдала концы, и шоу развалилось.

Мати, наглядевшись на своего приятеля-парторга, тоже, видимо, решил попытать счастья на альтернативной сцене. Но уже - во всесоюзном масштабе. Он, действительно, очень скоро выработал совершенно немыслимую гибкость, занимаясь физическими упражнениями по четыре часа в день, а потом - и по шесть. Мати ушел из театра и даже от жены и начал вести образ жизни бродячего факира. Он устраивал себе какие-то немыслимые выступления в глубинах России, вплоть до Северного Урала и дальше, собирая переполненные залы местных ДК и лекториев. Время от времени Мати появлялся в Таллине и делился впечатлениями. Он рассказывал, что в процессе своих туров встретил в каком-то заброшенном восточноказахстанском промышленном городишке некого литовца, застрявшего по жизни в той дыре, но оказавшегося при этом истинным тайновидцем с открытыми чакрами. "Весь мир - иноформация", - такова была ошеломляющая истина, высказанная балтийским гуру и поразившая Мати до корней волос, до мозга костей. Еще Мати рассказывал, что ему отбоя не стало от женщин. Особенно - в России. Практически после всех представлений с ним пытаются познакомиться всевозможные мистические особы, подчас откровенно спрашивая, не мешает ли йоге секс и не неужна ли самому мастеру на ночь женщина, хотя бы - по чисто медицинским соображениям?

Головокружение от успехов, видимо, на пользу Мати не пошло. Он все больше истощался, худел прямо на глазах. Однажды он зашел к Ирине, попросил чего-нибудь поесть, йогически строго кошерного. Обнаружив на кухне трехлитровую банку деревенского меда, он в течение считанных минут буквально опустошил ее. После чего отправился в туалет и вытошнил все съеденное назад. "Вот теперь я прочистил каналы, можно и позаниматься!" И Мати отправился, с горящими глазами, упражняться в асанах - часов на шесть. Его психическая кондиция, откровенно говоря, напоминала мне йога Пашу - того самого, что сражался с привидениями на пярнуском взморье. И я вспомнил золотые слова старого душанбинского мастера Анатолия Игнатьевича Мерзлякова: "В йоге как? Не знаешь броду - не лезь в воду!"

Психотические эксцессы на почве йоги Рам объяснял следующим образом. Систематические и, тем более, продолжительные занятия хатха-йогой повышают внутренний стресс организма, усиливают кровообращение и обмен веществ. Этот стресс одновременно является средством выявления слабых мест в организме и нервной системе. В наиболее слабых местах жизненной цепи человека могут пробить болезни, развиться патологии. Для того, чтобы снимать излишний стресс, в йоге предусмотрены медитации, но это должна быть действительно расслабляющая интуицию дхьяна. Если пар не выпускается, то йога превращается в средство накачивания шизы, повышения стресса, агрессивности, вплоть до полного разрушения личности.

В самой технике хатха-йоги тоже есть свои секреты и особенности. Например, выполняя стойку на голове, т. н. ширшасану, никогда не следует вставать на темя. Исключительно - на лобную кость. Стояние на темени, даже непродолжительное, может вызвать деформацию черепа и спровоцировать опасное давление на мозг с непредсказуемыми последствиями. При этом классические авторитеты рекомендуют продвинутым йогинам стоять в ширшасане ежедневно до четырех часов.

Однажды я стоял на голове у Рама в саду. В этот момент зашла соседка. Увидев меня в ширшасане, она с удивлением спросила Рама:

- Послушай, а что он такое делает?

- Он делает себя умнее.

- Как так умнее?

- Видишь ли, когда человек ходит ногами вниз, то мозг из головы стекает в жопу и человек глупеет, а чтобы снова поумнеть, нужно перевернуться и подождать, пока мозг обратно не затечет в голову!

XIX. 4. Цыплят по осени считают. Осенью в Таллин приехал Айварас. Мы сидели у меня на кухне, пили чай. Айварас достал из внутреннего кармана свой паспорт:

- Вот, приехал попрощаться...

Что значит "попрощаться"? Я взял документ в руки и тут до меня дошло, что это не просто паспорт, а заграничный. Имя, фамилия, отчество, и вдруг - "место постоянного жительства: Нью-Йорк, США". Мне показалось, что у меня в руках разорвалась граната. Психотронная, разумеется. А может быть - в голове. Вокруг Айвараса я уже видел поле нездешней реальности, ауру небожителя. Неужели он, действительно, через неделю спокойно сядет в самолет и улетит в Америку, увидит Рама и будет уже с той стороны Атлантики посылать в эфир вакуичные позывные: "Рама Там Ом..."?

Айварас рассказал, что познакомился со своей пассией в Питере. Она была одной из многочисленных западных студенток, изучавших русский язык в Северной столице. Айварас до последнего момента держал все совои манипуляции в глубокой тайне, чтобы, не дай бог, никто не поставил в колесо палки: ни астральной, ни физической. Кроме того, все происходило на фоне ареста и посадки Миши, которого взяли с контрабандной литературой и накрутили, насколько я помню, года два за якобы спекуляцию. Со слов Айвараса выходило, что истинный клондайк невест находится как раз не в Москве, а Ленинграде. Мне было трудно в это поверить, но с очевидностью спорить невозможно. В самом деле, чего сидеть в Москве, с ее удаленностью от дома, антигуманными масштабами и повышенной шизой, если то же самое можно делать под боком - в Питере?

ХХ. Interconti

ХХ. 1. Американская весна. В начале 1985 года я увидел у себя на пороге молодого кудрявого парня с улыбкой Марлона Брандо. Он представился другом Каландара, с которым якобы познакомился минувшим летом в Фанах. Каландар, прозвавший парня за его невинные голубые глаза Ясным Соколом, уже рассказывал мне, как встретил очень веселого человека на трассе Искандеркуль-Душанбе, возвращаясь с Сашей, братом своей жены Каи, из поездки за мумием. Сокол, узнав от Володи про Рама, сразу объявил, что собирается примкнуть к нашей инициативе по выезду из СССР и тоже хочет к мэтру в Америку. Каландар перенаправил его ко мне, тем более, что жил Ясный Сокол по соседству - в Питере.

Сокол рассказал, что Олег-Барабанщик, на которого он тоже как-то замкнулся, организовал вокруг себя целую группу рамовских фанов, строивших планы свала за границу любым способом, в надежде на заокеанскую встречу с гуру. Помимо Сокола в эту компанию входила его пассия Вера, ее подруга Татьяна-Художница с другом Лешей-Музыкантом, пианистка Клава, мастер астрального каратэ Кирилл, его подруга Люда, художник и музыкант Сережа Седой и еще несколько человек. Сам Барабанщик уже был женат на одной голландской панкушке с красными волосами и готовился к отъезду в Амстердам. Эстафету надо было перенимать нам.

В мае наша новая группа выезда провела свое первое крупное мероприятие, как бы затравочное. Позвонила Татьяна и сказала, что по линии какой-то официозной молодежной инициативы, членом которой она формально являлась, ей, совершенно неожиданно, предложили прокурировать на общественных началах группу американских гостей. Теперь она предлагала нам с Ириной приехать в Питер и принять участие в программе. Весь наш спецназ собрался у Тани на квартире, вернее - в одной из комнат многосемейной коммуналки на канале Грибоедова, недалеко от площади Мира, в том самом доме, где, по преданию, некогда проживала легендарная старуха-процентщица. Это было довольно мрачное здание, у живописно изогнутого мостика над черными водами в гранитном ложе. Все это должно было вставить американцев уже само по себе. Они вошли в комнату, пройдя сквозь инициатический лабиринт коридоров, с лихорадочно сверкающими глазами и безумными улыбками: хай!

Штатников было человек десять: молодые ребята и девушки из разных концов Америки, приехавшие в Союз формально по какому-то обмену, а в принципе - просто поглазеть. Интересно, что всех их объединяла тяга к сверхъестественному, чудесному и таинственному. Как выяснилось, многие из них занимались йогой или медитацией, небесным боксом, ци-гуном или тантрой, как Майк из Техаса - здоровенный реднек с бычачьей шеей, увешанный тибетскими талисманами типа ваджры и четок из змеиных позвонков. Он вышел в центр круга и сказал, что сейчас всех поприветствует традиционным тибетским образом. Народ замер.

Майк снял с себя змеиные четки и с поклоном передал их новому русскому другу. Потом подошел к другому другу, и тоже с поклоном передал что-то снятое с себя. И так он, последовательно, одарил амулетами и талисманами практически всю нашу компанию. Мне самому в руки попало какое-то симпатичное божество и я, словно язычник, в тайне радовался удаче: вот какой хороший идол мне достался, ай да идол, не зря я сюда, за тридевять земель, летел!.. Но это, как выяснилось, была только первая часть приветствия.

- Спасибо, друзья, - радостно воскликнул Майк, - теперь, когда вы зарядили эти предметы своей позитивной энергией, они станут еще более лечебными!

И началась вторая часть маски-шоу. Майк вновь пошел по кругу... отбирать подарки! Да-да, он, к полному недоумению всех счастливых "наших", последовательно забирал только что розданные роскошества назад, вешая амулеты снова себе на шею и убирая будд в складки одежды. Самое ужасное, что при этом нужно было улыбаться и делать вид, что ничего иного ты изначально и не ожидал, ибо трезво понимал правила игры.

Наши к таким стратегиям, откровенно говоря, не были готовы. Действительно, "не ждали". Однако, не будем обобщать. Девушка Дженис из той же группы совершенно искренне подарила мне книгу по тай-чи-чуаню - большой тогда дефицит в СССР. Мы с Соколом поехали сопровождать американцев в Москву, поводили отдельных товарищей по местным эзотерикам. Как трудно было постоянно говорить по-английски! К концу дня язык буквально болел и отказывался вообще шевелиться, даже по-русски. Это была хорошая школа интенсивного американского.

ХХ. 2. Hi, how're you? Довольно быстро мы научились забалтывать и убалтывать практически любого. Контакты с иностранцами были нужны не только для поиска, как говорится, "паровоза", но и для обретения твердой валюты, которая требовалась для финансирования многосложной операции по выезду из страны. Вернувшись из Москвы а Питер, мы тут же сняли, прямо в метро, двух швейцарок - Уши и Розмари, приехавших на двухнедельные курсы русского языка. Гуляя с ними, мы параллельно вышли на целую группу англо-саксов, тоже "курсантов". Те направили к нам своих сменщиков, и так процесс пошел. За короткое время мы обросли огромной компанией западных студентов, в различной степени серьезности и интенсивности занимавшихся изучением русского языка. Большую часть контингента составляли англо-саксы, кроме них были в основном немцы, швейцарцы и голландцы.

Наши новые друзья периодически привозили из Лондона новые записи и новые сплетни: что там сейчас модно, о чем говорят в разных тусовках. Практически каждый вечер мы устраивали всевозможные party: в Дюнах, Сестрорецке, на квартирах у знакомых, в валютных барах и номерах Интуриста. Для того, чтобы посещать известные места, да к тому же в компании иностранцев и с валютой на кармане, нужно было определенным образом выглядеть. Я принял соответствующие меры и вскоре вполне мог закосить под финна, при необходимости пуская в ход дежурные фразы типа: "Кuinka on, jollari jo, puhuteko suomea?" На худой конец всегда выручал эстонский, неотличимый для славянского уха от финского.

ХХ. 3. У Кэт. В самый разгар наших летних гонок Сокол неожиданно предложил зайти в гости к Кэт - старой знакомой Хайдар-аки, Адмирала и Володи Степанова, жившей на улице с двусмысленным названием Благодатная. Сам Сокол познакомился с Катей через Степанова, в период работы в "Арсенале" вместе с Константином и Гурием - вечными оруженосцами мэтра. Мы зашли и, как выяснилось, вовсе не зря. Прежде всего, я узнал про себя много интересного. Мы никогда прежде с Кэт не были знакомы. Я слышал про нее заочно, прежде всего - от Хайдара, который, как я понял, одно время ходил на Благодатную как к себе домой. Кэт тоже заочно слышала обо мне, в основном из рассказов Айвараса и Вяйно, с которыми она каким-то непонятным образом пересеклась. Ребята завлекли ее пустотной мистикой, а заодно сообщили, что в Таллине живет-де очень опасный черный маг, которого зовут Володя.

"Вот тебе на: опять - двадцать пять", - подумал я. В черной магии меня обвиняли не впервые. Хайдар-ака рассказывал, что Каландар ему однажды очень долго объяснял и даже чертил схемы, по которым выходило, что все кармические связи сходятся на мне, что дает мне возможность якобы черномагически манипулировать другими, в частности - самим Каландаром. Он считал, что и Хайдар сидит у меня под колпаком, и все остальные, кроме, возможно, Рама. Вот такое исключение. А вот Дуда представлял нас с Ириной перед Хайдаром в своей записке как "заезжих магнетизеров", черномагически изолировавших мэтра от истинных друзей. Мать самой Ирины при этом считала меня гипнотизером, управляющим ее дочерью на расстоянии. К такому же мнению была близка мать Татьяны - другой таллинской девушки, ходившей ко мне на йогу и переводившей рамовские тексты с эстонского на русский. Йог Паша прямо говорил, что я его заколдовал. Не раз мне также говорили, что я произвожу впечатление шпиона, тайного агента, секретного манипулятора. И вот теперь - Айварас с Вяйно. Great!

У меня начали раскрываться глаза. Я понял, что, вероятно, сама Ирина какое-то время считала меня черным магом, и уж точно меня остерегались Барабанщик и Тийна - жена Айвараса, с которой Кэт сильно сдружилась в последнее время. Все они были сбиты с толку, по всей видимости, нашими мальчиками. Откуда же у них этот бред? Я вспомнил Рама, которого тоже несколько человек упорно почитали за черного мага или, по крайней мере, за очень плохого человека. Дед объяснял, что шизофренические личности, как правило, не выносят пустого излучения, подрывающего базис всякой эгоистической шизы. Субъективно, в силу паталогической перверсии, они воспринимают такое излучение, обычно исходящее от уравновешенной психики, как персональную черномагическую агрессию против себя. И начинают раскручивать собственную агрессивность, которая, как проекция негативной воли, является классическим случаем настоящей черной магии. Откуда же Айварас с Вяйно нахватали этого мусора? Вряд ли это была их личная шиза. Скорее, они выступали проводниками инвольтаций того, кого Рам называл Enemy - Врагом общего дела.

Кэт поначалу держалась очень закомплексованно, но то, что я пришел вместе с Соколом, которого она чуть ли не обожествляла как душечку, спасло положение. Убедившись, что у меня нет рогов и хвоста, Катя расслабилась и стала очень мило щебетать, что она тоже, мол, собирается в Штаты к Раму, и вообще... А потом она сообщила, что несколько дней назад у нее в гостях был Вяйно.

- Так он что, сейчас здесь, в Питере?

- Нет, он уже в Америке!

- Как в Америке?!..

Это не умещалось у меня в голове. Ведь в Америке - Айварас, а Вяйно...

- Вяйно тоже в Америке. Он только что туда прилетел из Швеции, куда попал после успешного побега через Финляндию.

И Кэт рассказала, как недавно к ней наведывался Вяйно, да не один, а с тартуским приятелем Мадисом. Это была их последняя остановка перед броском к границе. Вяйно сказал, чтобы Кэт никому ничего не говорила до момента, как они дадут о себе знать. И вот - дали! Как впоследствие выяснилось, ребята около недели лежали в засаде перед контрольной полосой, вычисляли алгоритм патрулей. Потом пошли, обвязанные надувными игрушками, чтобы не утонуть в многочисленных болотах и топях, которыми столь обильна влажная карельская почва. Дошли до финского хутора, где им совершенно незнакомые люди дали велосипеды - доехать до большой до дороги, и денег - на автобус до Швеции. Ибо в самой Финляндии советским беженцам официально сдаваться было нельзя - выдавали. В Стокгольме ребят приняли американцы, отправили в ФРГ, а оттуда - прямиком в Нью-Йорк. Вскоре они были уже в Бостоне, у Рама, откуда и позвонили Кате в Питер. Да, это был сильный жест! Вяйно реально понял, что ему никогда не жениться и решил разыграть ситуацию ва-банк. Наверное, он правильно решил и оказался победителем.

ХХ. 4. Латинская партия. Вскоре уехал в Амстердам Олег. Правда, он успел познакомить меня со своей старой знакомой - бандершой центровых валютных проституток. У этих девочек скупать иностранную наличность было намного проще, чем у случайных туристов или даже знакомых студентов, хотя и чуть дороже: официальный курс доллара был в те времена примерно один к одному, на черном рынке цена доходила до одного к четырем, тогда как я покупал за один к двум. Зато валюты было много. При необходимости я даже мог частично перепродавать ее питерским студентам из Третьего мира, постоянно мотавшимся в Европу за барахлом. Через них мне удалось к осени того же года познакомиться с Лизой - профессоршой университета города Богота, проходившей стажировку в Ленинграде и согласившейся, мягко говоря, пойти мне навстречу.

Я снял для Лизы отдельную квартиру, а также оплачивал ее периодические поездки в Париж к любовнику. Латиносы - люди небогатые. Тот уровень жизни, который моя профессорша могла себе позволить в Питере, был совсем, по их меркам, не хилым. Единственное, что ее раздражало - так это неспособность советских обывателей адекватно оценить ее одежду и бижутерию:

- Боже мой, какая дичь, - возмущалась Лиза, - вот я специально купила в Париже наручные часы, а тут никто даже не понимает, что это за фирма! Я уже не говорю про шубу и сапоги!

Еще Лизу раздражали немытые автомобили и столпотворение мятых людей на центральных улицах. То ли дело в Париже! Лиза, в отличие от подавляющего большинства латиноамериканских студентов и аспирантов, обучавшихся в СССР, попала сюда не по путевке компартии, а просто на халяву, по какому-то академическому обмену. Ее единственным мотивом приехать на год в Ленинград была относительная близость Западной Европы - столь труднодоступной для большинства латиноамериканской интеллигенции, включая академическую профессуру.

Кроме Лизы во всем контингенте латиноамериканских учащихся было еще два не-коммуниста: Хорхе - тоже университетский профессор, интеллектуал, и Карлос - искатель приключений и плейбой, для которого в Северной столице главный интерес представляли местные девушки. Они втроем представляли в латиноамериканском землячестве как бы буржуазный блок, ни с кем из других земляков не общались по соображениям классовой борьбы. Мы взяли их в свою англо-саксонскую тусовку, где они смогли немного расслабиться: ведь тут были совершенно другие игры... Именно Карлос, знавший Татьяну через театральную студию, познакомил меня с Лизой, а Ирину - с Хорхе, который, как интеллигентный человек, сразу понял проблему и предложил конструктивное решение. За свою свободу Ирине пришлось расплатиться фамильной коллекцией старинных монет, в том числе - золотых, но все это были мелочи в сравнении с драйвом, несшим нас на Запад.

XX. 5. Масоны и карбонарии. Однажды Вера представила мне Лорана. Это был швейцарец из Женевы, занимавшийся историей русского масонства. Лоран, в свою очередь, свел меня с Иваном Федоровичем Мартыновым - питерским историком-литературоведом из БАНа, впавшем в диссидентуру и сидевшем в отказе. Этот человек выдавал себя за последнего иницианта в цепи русских розенкрейцеров. Он говорил, что по масонским правилам мастер на смертном одре имеет право на неформальную инициацию неофита, которая приравнивается к полноценному посвящению с исполнением всех обрядов и свидетельств. Ивана Федоровича, специалиста по Новикову, якобы посвятил "по чину последнего дыхания" мастер Б. Л. Киселев, наследовавший линию дореволюционных лож "карбонариев" (таких, как "Северная звезда") под юрисдикцией знаменитого оккультного энциклопедиста Г. О. Мебеса.

Мастер Мартынов участвовал в правозащитном движении, тепрел обыски и вызовы в контору, слежку и прослушку. Постоянная конспирация, конечно, сильно грузила психику. Федорыч сильно попивал и курил "Беломор" как паровоз. Но при этом не терял оптимизма. "Вставайте, князь, нас ждут великие дела!" - любил он повторять. Его главной мечтой было выехать в Израиль и принять участие в мистическом строительстве Соломонова храма в титуле масонского мастера, на который он претендовал. Иван Федорович примкнул к нашей выездной команде. Теперь в его роскошной комнате с видом на Фонтанку можно было устраивать эксклюзивные пьянки для специальных заморских людей. Да и для своих - тоже.

Видимо, мы так накачали поле, что притянули настоящих масонов с Запада. Однажды Лиза, знавшая о моих увлечениях герметизмом, сообщила многозначительно:

- Ты знаешь, завтра в Ленинград прилетают три моих коллеги из университета. Они все - настоящие масонские мастера. Ты можешь организовать какой-нибудь ресторан, пригласить пару девочек?

Вот это да, у нас завтра будет масонское застолье сразу с тремя мастерами! Не возрождение ли "Северной звезды"? На самом деле все оказалось далеко не так романтично. Прибывшие масоны оказались совершенно ублюдочного вида типчиками - в куцых клетчатых костюмах, с сальными глазками на лоснящихся оспенных лицах. Они постоянно косились на девушек, а Лиза периодически и в полном недоумении спрашивала меня на ухо, почему же те не хотят трахнуться с мастерами? Ведь это так просто, ну что им стоит!

ХХ. 6. Комиссары Шамбалы. Помимо Ивана Федоровича, был в СССР еще один Федорович, тоже большой мастер: Павел Федорович Беликов - личный друг Рерихов, живой апостол Живой этики в Прибалтике, с которым меня познакомил Тынис. Беликов родился и вырос в Эстонии, в довоенные годы работал в таллинском представительстве советской фирмы "Международная книга". Через него Рерихи выписывали себе в Свободный мир новые советские издания. Позже он стал главным связным многочисленных советских групп агни-йоги с Семьей в Индии.

Жил Беликов, вместе с супругой, неподалеку от Таллина, в Козе-Ууэмыйза. Его квартира была наполнена культовыми предметами типа портрета Матери Мира с автографом или гималайских пейзажей кисти самого Махатмы. Фотографии, письма, книги, ритуальные фигурки и разного рода объекты с двойным кодированием были здесь представлены в изобилии. Сам Павел Федорович производил впечатление приятного, тихого человека, без претензий на лидерство. Его поставила на этот пост магистра агни-йоги сама история.

Мастер, будучи уже в преклонном возрасте, жаловался на истощенность, и я однажды предложил ему провести сеанс оздоровительного пранирования. Он лежал на спине, закрыв глаза, а я, сидя в изголовье, пытался генерировать эфирное поле глубокого сна. Именно пустота глубокого сна является лучшим медикаментом души и тела, приводит энергии человеческой композиции в соответствие с небесным замыслом. Через некоторое время Павел Федорович, в самом деле, заснул, и я потихоньку ушел, не тревожа его. А через несколько дней узнал, что магистр так больше и не проснулся. Его душа окончательно отошла в ту ночь от бренного тела, отправившись сквозь лабиринты бардо-тхёдола на зов высших учителей. Не получалось ли в таком случае, что я тоже оказывался, некоторым образом, инициированным по чину "последнего дыхания"?

Во всяком случае, будучи в Нью-Йорке, я посетил музей Рериха в Вест-сайде, где вдруг понял необычайно ясно, что маэстро - это, прежде всего, художник, артист. "Махатма" в нем - лишь художественный образ, прототип постмодернистской симулятивной идентичности. Елена Ивановна, однако, все воспринимала почти на полном серьезе. Т. е. она считала, что в самом деле находится в контакте с гималайскими махатмами, а "Агни-йога" по аутентичности равноценна "Тайной доктрине". В принципе, так оно и было, ибо если Елена Петровна не права, то и Елена Ивановна отдыхает.

Алис, после визита к Беликову, сказал мне, что если в СССР падет коммунизм, то главным культом в России станет агни-йога. Рериховцы, в самом деле, были весьма активны, а агни-йога понималась ими чуть ли не как национальная русская йога. Как же - ведь здесь братом махатм объявлялся сам Ленин, а советская власть подавалась как предзнаменование наступления эпохи Майтреи - будды коммунистического будущего! В 1926 году Николай Рерих вручил наркому иностранных дел Советской России Чичерину письмо от якобы высших иерархов Шамбалы:

"На Гималаях мы знаем совершаемое Вами. Вы упразднили церковь, ставшую рассадником лжи и суеверий. Вы уничтожили мещанство, ставшее проводником предрассудков. Вы разрушили тюрьму воспитания. Вы уничтожили семью лицемерия. Вы сожгли войско рабов. Вы раздавили пауков жизни. Вы закрыли ворота ночных притонов. Вы избавили землю от предателей денежных. Вы признали ничтожность личной собственности. Вы признали, что религия есть учение всеобъемлемости материи. Вы угадали эволюцию общины. Вы указали на значение познания. Вы преклонились перед красотою. Вы принесли детям всю мощь космоса. Вы открыли окна дворцов. Вы увидели неотложность построения домов общего блага! Мы остановили восстание в Индии, когда оно было преждевременным, также мы признали своевременность Вашего движения и посылаем Вам нашу помощь, утверждая Единение Азии! Знаем многие построения совершатся в годах 28 - 31 - 36. Привет Вам, ищущим общего блага!"

Вокруг истории с Рерихами, Шамбалой, махатмами и Советской властью всегда ходили самые противоречивые слухи. В конспирологической среде мне приходилось слышать разговоры о том, что ОГПУ якобы еще в двадцатые годы отправляло спецэкспедиции из Памира в Тибет - в поисках, как это тогда формулировалось, "замкнутого научного коллектива в Центральной Азии". На самом деле чекисты принимали участие только в одной тибетской экспедиции - рериховской. Все остальное - чистая легенда, хотя планы были...

Как известно, интерес к Тибету проявляла еще царская Россия. В начале ХХ века планы присоединения Тибета к Российской Империи разрабатывал приближенный к придворным кругам бурятский доктор Петр Бадмаев. В Центральную Азию отпавлялись научные караваны и засылались лазутчики-топографы. За Крышу мира разыгрывался геополитический покер между Петербургом, Лондоном и Токио. Разговоры о том, что где-то в Гималаях существует высокоразвитая, но при этом тайная цивилизация, владеющая ключами оперативной науки, стали распространяться на Западе вместе с писаниями Елены Петровны Блаватской об индийских махатмах - буквально "великих душах" - как продвинутых учителях человечества. В Европе и Америке стали появляться люди, выдающие себя за посланцев мистических учителей из закрытой гималайской страны - Шамбалы.

Одним из самых больших энтузиастов установления живого контакта с "махатмами" был Александр Барченко - биолог и автор мистических романов, член дореволюционных питерских тусовок масонов, мартинистов и розенкрейцеров. Партнером Барченко по шамбалическому проекту выступил Глеб Бокий - такой же тусовщик, пошедший при большевиках служить в ОГПУ и поднявшийся до уровня руководителя Спецотдела. В 1924 году этими товарищами было организовано так называемое "Единое трудовое братство", целью которого ставилась подготовка экспедиции в Шамбалу и установление прямых контактов с ее руководителями для привлечения тысячелетней мудрости Востока на благо всех трудящихся Земли и мировой революции.

К лету 1925 года к экспедиции все было готово, за исключением подписи наркома Чичерина. Однако, из-за интриг Якова Блюмкина (знаменитого террориста, убившего Мирбаха), который вынашивал собственные планы агентурного проникновения в Центральную Азию, мероприятие, в самый последний момент, было сорвано. В результате в Тибет поехал один Блюмкин, присоединившись в качестве ряженого "монгольского монаха" к альтернативной экспедиции Рерихов. Вот как отражен образ Блюмкина в путевом дневнике самого Константина Рериха:

"Приходит монгольский лама и с ним новая волна вестей. В Лхасе ждут наш приезд. В монастырях толкуют о пророчествах. Отличный лама, уже побывал от Урги до Цейлона. Как глубоко проникающая эта организация лам!".

Потом Блюмкин понимает, что Рерих ни во что не въезжает и начинает его понемногу грузить. Художник записывает:

"Оказывается, наш лама говорит по-русски. Он даже знает многих наших друзей. Лама сообщает разные многозначительные вещи. Многие из этих вестей нам уже знакомы, но поучительно слышать, как в разных странах преломляется одно и то же обстоятельство. Разные страны как бы под стеклами разных цветов. Еще раз поражаешься мощности и неуловимости организации лам. Вся Азия, как корнями, пронизана этой странствующей организацией".

Знаменитое письмо махатм советским вождям тоже, по всей вероятности, не обошлось без Блюмкина. Вот что пишет на этот счет Вадим Лебедев в статье "Секретная экспедиция ОГПУ в загадочную страну Шамбала. Фальшивый лама":

"Любопытно, что Рерих, узнав, что лама разбирается в тонкостях политической обстановки в России, просил у него совета. Рерих мечтал вернуться на Родину, но боялся преследования органов, и позже, по совету Блюмкина, художник оформит официальные документы как специальный представитель чародеев - махатм, которые якобы всецело одобряют действия большевиков и дают согласие на передачу таинственных знаний советскому правительству. Так Блюмкин поможет Рериху вернуться в Москву."

Сам Блюмкин, из странствий дальних возвратясь в столицу, сильно наехал на Барченко за россказни про Шамбалу, ради бесплодных поисков которой ему пришлось мотаться к черту на рога (сам виноват - зачем интриговал?). И уехал в Палестину - организовывать советскую резидентуру под прикрытием торговли старинными еврейскими манускриптами. В 1929 году Блюмкина расстреляли по постановлению судебной коллегии ОГПУ "за повторную измену делу пролетарской революции и Советской власти, за измену революционной чекистской армии" (на самом деле - за связь с Троцким, которому Блюмкин передал в Турции часть денег от сбыта конфискованных большевиками хасидских рукописей).

А в 1936 году начались расстрелы членов "Единого трудового братства", которое было объявлено контрреволюционной фашистско-масонской шпионской организацией, связанной с заграничным центром масонской шпионско-террористической организации "Шамбала-Дюнхор", которая занималась сбором секретных сведений и подготовкой терактов, пытаясь получить доступ к руководящим советским работникам. Ну а как же, если сам Рерих писал:

"Как глубоко проникающая эта организация лам! [...] Еще раз поражаешься мощности и неуловимости организации лам. Вся Азия, как корнями, пронизана этой странствующей организацией".

Потом на разговоры про "организацию лам" клюнули немцы, которые пытались, со своей стороны, интриговать через Лхасу против Лондона и иметь союзников в тылу Британской Индии. По личному заказу Генриха Гиммлера Шамбалу искала экспедиция Эрнста Шеффера в 1939 году. Но тоже не нашла. Зато немцы привезли из Лхасы письмо настоящего тибетского махатмы (хутухты-регента Тибета) своему вождю:

"Глубокоуважаемый господин (король) Гитлер, правитель Германии, господствующий над обширными странами. Да пребудут с Вами здоровье, радость покоя и добродетель! Сейчас Вы трудитесь над созданием обширного государства на расовой основе. Поэтому прибывший ныне руководитель немецкой Тибетской экспедиции сахиб Шеффер не имел ни малейших трудностей в его пути по Тибету, ни в осуществлении своей цели установления личных дружественных отношений; более того, мы надеемся на дальнейшее расширение дружественных отношений между нашими правительствами. Примите, Ваша Светлость, господин (король) Гитлер, наши заверения в дальнейшей дружбе в соответствии со словами, сказанными Вашей стороной. Это Я подтверждаю Вам!

Написано 18 числа первого тибетского месяца года Земляного Зайца (1939 год)".

Может быть, именно поэтому Варавера считал, что Шамбала - это оплот астрального фашизма? Нынешний далай-лама от дискуссии в этой плоскости дипломатично уходит, ускользая в беспредметную риторику философии, разработавшей 22 категории пустоты. Впрочем, далай-лама - вовсе не первоиерарх в агни-йоге, а миф о Шамбале присутствует не только в буддийской, но и бонской традиции, и, даже представляется, что именно из последней он и был заимствован махаяной. Русский ученый Лев Гумилев в одной из своих работ убедительно показал, что бонские хроники имеют в виду под Шамбалой Сирию, откуда Шенраб вынес свои откровения. После того, как женился на еврейской принцессе в Иерусалиме.

ХХ. 7. Дом на набережной. К весне 1986 года бОльшая часть нашей компании достигла поставленной цели: нужные люди были найдены, документы - оформлены, ходатайства о выезде - поданы. Нашим культовым местом стал особняк ЗАГСа на Петровской набережной, и в еще большей степени - каменные маньчжурские львы у самой воды. У этих зверей неоднократно совершались водочные возлияния в знак освобождения от советской кармы. Даже чисто юридически вы теперь имели намного больше прав, чем обычный гражданин СССР. Например, при наличии иностранной супруги вам было позволено иметь при себе валюту, покупать в "Березке" и без проблем заходить в любые интуристовские гостиницы. Первое время было очень странно сидеть где-нибудь в валютнике "Европейской" и спокойно, по-русски, заказывать дринки, не корча из себя термолая или стейтса!

В самом начале лета улетел, махнув серебряным крылом, в Вену Кирилл. Его старая подруга, безбашенная Люда, отправилась в Люксембург. Сокола ждал Гамбург, Татьяну с Верой - Лондон, ну а мы с Ириной собирались осмотреть останки доколумбовых культур Южной Америки. Практически в этом же сезоне сделали себе документы в Штаты Кэт и Тийна, выйдя замуж за отъездных советских диссидентов. И даже Иван Федорович получил разрешение на выезд в Израиль. В сущности, все, кто из наших хотел уехать, добились своего. Единственным исключением был Леонид. Его семья, наконец-таки, нашла однофамильцев в ФРГ и уже получила разрешение на выезд, Леня активно паковал чемоданы, но судьба распорядилась иначе... Он утонул, купаясь в карьере со своей подругой-татарочкой: нырнул и не вынырнул, а когда вынырнул - было слишком поздно.

ХХ. 8. Шкурное дело. В середине лета, рассчитывая на скорый выезд, я уехал с небольшой компанией в Таджикистан - побродить напоследок по горам. Однако, вернувшись в Таллин, я столкнулся с недружественными реалиями. Меня вызвали в КГБ на предмет Вяйно с Мадисом и их побега. В конторе почему-то были уверены, что я должен был непременно знать про это дело заранее. Вероятно, Вяйно они засекли еще в каазиксаареской тусовке.

- Ведь он к Раму поехал, в Америку, не так ли? Вот и по "Свободе" выступил, - допытывался офицер, - ты же туда собираешься?

Он внимательно всматривался в мое лицо, которое я делал совершенно каменным:

- Помилуйте, какая Америка! А насчет Вяйно - так впервые слышу!

- Вы думаете, мы не знаем, чем вы занимаетесь на самом деле? Не надо отверчиваться, иначе мы ведь можем привлечь вас к ответственности, например, за нелегальное распространение лекарственных средств!

- Каких таких средств?

"Уж не наркотили ли шьют?" - пронеслась в голове тревожная мысль.

- Ну, например мумия или облепихового масла...

После упоминания "облепихового масла" меня как молнией прожгло. Я мгновенно догадался, кто стоит за информантом.

Во время своих путешествий в Среднюю Азию я познакомился с традициями тамошней народной медицины, использовавшей целый ряд специфических средств, мало известных на Западе. В их число входят такие снадобья, как мумие, облепиховое масло, золотой корень, зарчуба (корень куркумы), эфедра, целый ряд разных трав. Мне самому приходилось добывать в горах некоторые из перечисленных продуктов, участвовать в процессе их переработки. К концу семидесятых я наладил поставки мумия и облепихового масла из Таджикистана в Эстонию. Основными потребителями на этом рынке гомеопатических медикаментов были члены разного рода эзотерических тусовок с оздоровительным профилем, а также профессиональные врачи с шипрокой клиентелой. В Прибалтике один грамм мумия стоил рубль и выше, а на месте производства за него просили по десять копеек. Облепиховое масло стоило вообще баснословные деньги, до 20 рублей за грамм.

В Таллине я регулярно снабжал мумием своих учеников и некоторых знакомых. С этой стороны засветка была вполне возможна, учитыая многочисленность посвященной аудитории. Однако облепиховое масло, принимая в расчет его уникальность, я никому не предлагал. За исключением одного человека - Таниной мамы. Неужели она? В принципе, это было вполне реально. Таня, будучи человеком кристально честным, рассказала маме, что собирается ехать в Америку к "Володиному учителю". После этого стук мамы в контору воспринимался как нечто само собой разумеющееся. Еще бы - единственная дочь навострила лыжи за океан! Это ведь даже хуже, чем в монастырь! Я подумал, что если речь идет о Таниной маме, то ничего серьезного на меня у них нет и можно не волноваться. Ведь я ей конкретно ничего не продавал.

- Я никаких снадобий никому не продавал.

- Зато продавали шкуры!

У меня аж дыхание перехватило. Откуда они узнали, что я занимаюсь перепродажей соболей? Моими клиентами были номенклатурные портные, платившие за шкурку до трехсот рублей, тогда как я сам брал их по польтннику. Пушнину мне поставлял Сережа-Борода - человек из Костромы, похожий на члена группы Black Sabbath. Он играл в рок-группе на барабанах и пел фальцетом "Paranoid" на танцах в "Железке". Помимо соболей, я скупал у Бороды русские иконы и итальянское серебро, точнее - "квадратные" серебряные цепочки итальянского производства, на которые одно время в Таллине был совершенно фантастический спрос. Ситуация становилась критической. По советским законам соболя приравнивались к золоту и иностранной валюте, а тут еще светили иконы с серебром!

- Что, продавали? - службист злорадно торжествовал. - И не отпирайтесь, мы же знаем, что их вам привозил из Средней Азии гражданин Кеэс!

Я не поверил своим ушам: ах вот, что за шкуры! Дело принимало анекдотический оборот. Ведь речь, в данном случае, шла вовсе не о подрасстрельных сибирских соболях, а, всего-навсего, о каких-то там туркменских баранах. Краткое содержание всей истории было таково:

Однажды ко мне явился гражданин Кеэс, он же Вяйно, и рассказал, что привез из азиатской поездки роскошную коллекцию оригинальных каракулевых шкур. Теперь их нужно было продать, и Вяйно, зная мои обширные связи, предложил партию: шкуры - налево, прибыть - пополам. Таким образом он собирался профинансировать свою (нашу) программу по выезду из СССР. Вяйно рассказал, что прикупил, по случаю, в Ходжейли два десятка шкур абсолютно элитных баранов, и всего-то - по 100 рублей за штуку. При этом готовая каракулевая шуба из шести-семи шкур стоила в простом советском магазине порядка 15 тысяч рублей. Поскольку у меня был выход на меховое ателье, куда я сбывал своих соболей, я согласился поучаствовать в бизнесе. В качестве образца Вяйно дал мне небольшой лоскуток нежнейшей шкурки - совершенно белой и отлично выделанной. Мои знакомые в ателье были в полном экстазе и согласились уплатить 20 штук за всю партию оптом. Таким образом, чистый навар должен был составить до 1000%. Not bad!

В условный день и час Вяйно подъехал ко мне на крупногабаритной тачке, набитой драгоценными мехами. Каждая шкура была запакована в отдельный пластиковый мешок, обмотанный сверху толстым слоем целлофана. Мы вместе отправились в ателье. Там нас встретили с энтузиазмом: "Барашков привезли, давайте их скорей сюда!" Наконец, после того, как все упаковки были перетасканы на пятый этаж, а тачка - отпущена, главный шкурных дел мастер, с которым я договаривался, достал сверток с деньгами:

- Ну, вот, ребята: сейчас, давайте, еще раз проверим товар и рассчитаемся!

Мастер взял со стола огромные ножницы и начал взрезать первый пакет. Как только герметичность упаковки была нарушена, в комнате потянуло гнильцой. А когда, наконец, хозяин заведения извлек на свет божий саму шкуру, нас всех, стоявших вокруг, хватила кондрашка: вместо ожидаемого тонкоруного белька, по образу и подобию представленного мной лоскутного эталона, перед нами лежала покрытая грязной шерстью и какой-то молью вонючая, негнущаяся фанера. Вяйно перевернул "каракуль" кожей вверх, и тут выяснилось, что шкура-то наша не только совершенно не обработана, но даже не очищена от органических остатков после снятия! Она в полном смысле слова смердела, распространяя в пространстве тягостные, тошнотворные миазмы.

- Окно, - закричал мастер, - откройте, кто-нибудь, окно!

Он зыркнул на меня ошалело-вопросительным взглядом. Я переадресовал этот взгляд Вяйно. Тот не стал ничего комменттировать, а просто бросился к другой "куколке" и стал ее лихорадочно тормошить. И снова - вонь и моль.

- Эй, дорогой, - протянул к нему руку мастер, - оставь это все, не надо тут пыль поднимать!

Это было классическое кидалово. Вяйно рассказал, что шкуры ему предложили молодые чабаны, с которыми он познакомился чуть ли не на вокзале. Они уверили парня, что тот может приобрести самый настоящий каракуль высшей пробы, по совершенно бросовой цене. В самом деле, что там сотня, если минимальная цена за такое руно - штука! Не знаю, что при этом было в голове у пастухов, но Вяйно воспринял весь базар за чистую монету и, с эстонской основательностью, поехал домой, занял под проект денег и вернулся в Ходжейли с необходимой наличкой. Все побочные расходы - дорога туда-сюда, договоренности с проводниками о провозке товара и т. д. - обещали быть сторицей компенсированными.

Единственная вышла накладочка: осмотрев демонстрационный лоскуток (тот самый, что он потом передал мне, а я показал нашим клиентам), он позабыл проверить содержание самих целлофановых пакетов. Вернее, не то, что бы позабыл, но просто поверил "чабанам" на слово: а как же иначе - ведь на Востоке люди духовно продвинуты, врать не будут... Вяйно до последней минуты был абсолютно уверен в том, что в этих свертках - самые настоящие каракули. Оказались каракули - да не те!

Однако, нет на свете такой вещи, которая не могла бы служить товаром. Покупателей на шкуры - уже не как каракульные, но именно такие, как они есть: неочищенные сырцы - нашел Алис. Подобно мне, он работал с оздоровительными группами, обучая людей основам восточной терапии и автотранса. Он активно распространял в среде своих подопечных и их ближних различные гомеопатические средства и традиционные народные снадобья типа мумия, золотого корня, облепихового масла. Именно им сбыл Алис наши туркменские каракули под брэндом "лечебных медитационных шкур" - по 200 рублей за шкуру! Таким образом Вяйно отбил свои затраты, а вторую часть прибыли Алис взял себе в качестве гонорара.

Когда службист сказал про гражданина Кеэса, я понял, что соболя здесь не причем. Однако, как могла Танина мама узнать про наши с Вяйно дела? Скорее всего, у Матрикса было несколько источников информации.

В тот раз КГБ не смог на меня ни в чем конкретно уличить, никаких вещественных доказательств у них не было. Тем не менее, на свой запрос о выезде я вскоре получил официальный отказ, без объяснения причины. В резолюции было лишь сказано, что мой выезд к законной жене кем-то там "сочтен нецелесообразным". При этом все остальные наши люди, в том числе Ирина, получили зеленый свет с первого раза. Но локомотив истории было уже не остановить. Весной 1987 года я, наконец, обрел долгожданное разрешение.

ХХ. 9. Отлет. Отвальные были устроены две: одна - в Эстонии, под Таллином, на хуторе у Аарэ, другая - под Москвой, на даче у Хайдар-аки. На хуторе собралось человек тридцать, включая Каландара и группу девушек в индийских сари из Ириного танц-кружка (саму Ирину отгуляли месяцем раньше, и в это время она уже загорала в шезлонге, на финке в Андах). Апофеозом пиршества стало коллективное камлание вокруг огромного костра, который палили за счет мебели хозяина.

На подмосковной даче все было скромнее. Здесь, за тремя бутылками пшеничной водки, собралось секретное совещание Большой тройки. Пилось на свежем воздухе просто гениально, а выделяемая тепловая волна тут же переводилась в жар интеллектуального брэйнсторминга, полностью снимавшего своей предельной метафизической трезвостью всякий эффект физического опьянения. Видимо, именно так пьют водочные шаманы, управляющие неизвестными простым смертным потоками сознания. Мы пытались манипулировать силами истории в режиме интеллектуальной воли, седлавшей тигров антропогенных паттернов. Боюсь, что человеческой композиции и ее идолам от нас в ту ночь крепко досталось...

На утро голова совершенно не болела. Прямо с дачи я поехал к тете Саше, где меня дожидались мама и тетя Соня. В этот день я улетал в Новый Свет. Мама с тетей Соней проводили меня в Шереметьево-2. Мама очень переживала, но я просил ее не волноваться. Ведь все - к лучшему! В два часа пополудни я, с 90 US$ в кармане и билетом в один конец, взошел на трап трансконтинентального лайнера, отправлявшегося по маршруту Москва-Шеннон-Гандер-Гавана-Лима. Включились бортовые турбины, машина вырулила на старт, разбег, взлет...

ХХ. 10. Послесловие. Через много лет, когда СССР уже распался и Эстония стала независимым государством, Ирина мама призналась моей, что это именно она, желая предотвратить уезд дочери за границу, накапала на меня в КГБ про мумиё и облепиху. Меня посадят - Ира не поедет! Всю эту медицину она видела у себя в квартире. И разговоры про каракули "случайно" слышала. Хорошо, что не обратила внимания на кораны! Причем она рассказала, подтвердив мою интуицию, что действовала на пару с Таниной мамой, добивавшейся тех же целей. Татьяна, кстати говоря, так никуда и не уехала, но не из-за маминых заявлений, а по причине своеобразного православного культа фатализма, в котором ее утонченная душа неожиданно нашла наиболее созвучный собственному режиму существования резонанс.

Но сильно напрячься по поводу раскрывшихся козней моя мама мне не дала, поскольку вдогонку рассказала другую историю, из которой выходило, что первее всех меня заложил в контору как диссидента-антисорветчика собственный папа. Он, как старый чекист и потомственный офицер, не мог пройти мимо факта вербовки сына идейной агентурой вражеской разведки, за которую принимал Рама и его окружение. Отец сообщил свои соображения старому другу, занимавшему высокое кресло в аппарате системы. "Ничего, у нас - все под контролем, - был ответ товарища, - мы за этим дедом давно наблюдаем!" Я тогда подумал: "Если уж собственный папа закладывает, то чего уж ожидать от посторонних людей! А главное - стоит ли на них обижаться? Ычу, наверное, тоже ни на кого не обижался..."

А еще мама рассказала, как в самом начале "поющей революции" увидела на улице колонну молодежи с эстонскими национальными триколорами, а потом встретила этого самого "друга семьи" и спросила его, как человека системы: как мол все это теперь следует понимать? "Ничего, у нас - все под контролем!" - уверил ее тот. А потом, еще через несколько лет, когда триколоры захватили не только улицу, но и официальные учреждения, вытеснив оттуда кумачи, мама опять встретила этого человека и спрашивает его:

- Помнишь, я тебя тогда спросила про демонстрацию, а ты мне сказал, что все под контролем? А на самом-то деле - выходит, проспали?

Тот посмотрел на нее молча и только сделал многозначительное движение глазами: "Проспали!"

Таким образом, получалось, что мой сон про самообрубившегося красного гиганта, с островом Исландия на месте третьего глаза, касался, как показала история, вовсе не смерти отдельного Генсека, но СССР как сверхсистемы в целом.

ХХ. 11. "Белый снег Колумбии". О том, как я целый год провел в тропической Колумбии, следует рассказать в отдельной книге, которую я уже начал писать под рабочим названием "Белый снег Колумбии". А до Рама мне удалось добраться только к осени 1989-го, накануне падения Берлинской стены. Сам процесс этого падения я наблюдал по телевизору, вместе с мастером, в его бостонской квартире, в компании Айвараса, Вяйно, Орентаса, Алиса, Тийны, Сокола и еще целого ряда старых и новых друзей. "We have overcome!" - воскликнул Рам, вскинув руки, и рассмеялся...

А Ирина в это время пыталась встретить на переходе Фридрихштрассе свою маму, которую угораздило приехать в Западный Берлин, где мы поселились с весны 88-го, именно в этот самый день - первый день "открытых дверей" в Свободный мир. Сотни тысяч, если не миллионы восточных немцев заполонили все переходы в западные секторы города. Ирина мама стояла в очереди чуть ли не восемь часов - но достоялась! Ира выловила ее лицо в густой толпе, лавинообразно катившейся с освобожденного Востока. Начиналась совершенно другая эпоха...

Берлин-Шарлоттенбург,

20 мая 2005 г.

Cодержание

Владимир Джа Гузман (Видеман)

Ш К О Л А_ М А Г О В

Фрагменты мистического движения в СССР в 70-80 гг ХХ века

Часть I. Психоделические начала

I. L

I. 1. Встреча на лобном месте.

I. 2. Минский трип.

I. 3. Первая проповедь Абсолюта в церкви Святого Духа.

I. 4. На пути к ликбезу.

I. 5. Астральный план.

I. 6. Салон на Большой Батарейной.

I. 7. Форпосты знания.

II. Буддийский рай

II. 1. Транссибирский экспресс.

II. 2. Улан-Удэ.

II. 3. Дацан.

II. 4. Бурятский отрыв.

II. 5. Назад в Европу.

III. Медикаменты и трансмутанты

III. 1. Таллинский вариант.

III. 2. Димедрол.

III. 3. Циклодол.

III. 4. "Сопалс"

III. 5. Месса на Лысой горе.

III. 6. Get your kicks.

III. 7. Тотальное дежа-вю.

III. 8. Перемещение сознания.

III. 9. Магическое бардо.

III. 10. Менты.

III. 11. Попрыгунчик.

III. 12. Йорик.

IV. Блюдодейство

IV. 1. Шпаргалка.

IV. 2. Красногорск - всесоюзный центр спиритизма.

Часть II. Рам в СССР

V. Langermaa

V. 1. Отец Николай.

V. 2. Лангермаа.

V. 3. У Рама.

V. 4. История скитаний.

V. 5. На кухне.

V. 6. Медитация.

V. 7. Участие в процессе - лучший учитель.

VI. Оккультизм в действии

VI. 1. Идеальный медиум.

VI. 2. Процесс пошел...

VI. 3. Сочи.

VI. 4. Рождество на хуторе.

VI. 5. Коммунизму - бой!

VI. 6. Дело врачей.

VII. Люди

VII. 1. География знакомств.

VII. 2. Магическое зеркало.

VII. 3. Гипнотизм и медиумы.

VII. 4. Криптоспиритизм.

VIII. Hare Krishna

VIII. 1. У истоков традиции.

VIII. 2. В гостях у вайшнавов.

VIII. 3. "Московская" мистика.

VIII. 4. Мнение эксперта.

IХ. Эзотерическое подполье

IX. 1. Китайский кабинет.

IX. 2. Черный Агитатор.

IX. 3. В Москве на Щелковской.

IX. 4. Астматол.

IX. 5. "Эзотерическое подполье".

IX. 6. Орденская разведка.

IX. 7. Женя-Адмирал.

Х. Балтийская альтернатива

Х. 1. Орден Золотого креста.

Х. 2. Пивной путч.

Х. 3. Имперская канцелярия .

Х. 4. Эфирные эксперименты.

Х. 5. Магическая география.

Х. 6. В поисках чудесного.

Х. 7. Tантра.

Х. 8. Факультатив по-русскому.

ХI. Йога и йогнутые

XI. 1. Индийские йоги - кто они?

XI. 2. Инициация.

XI. 3. Лангермаа как всесоюзный центр психотроники.

XI. 4. Гена и Рэд.

XI. 5. Паша.

XI. 6. Арлекин.

ХII. La Dance Macabre

ХII. 1. Индульгенции.

ХII. 2. Уленшпигель.

XII. 3. Ханка-йога.

XII. 4. Панчататтва.

XII. 5. Магические битвы.

XII. 6. Викинг.

XII. 7. "L".

ХIII. Kaasiksaare

XIII. 1. Кришна-трип.

XIII. 2. "Перетрем тему, брат".

XIII. 3. Вяйно.

XIII. 4. Мы с Ычу ищем дом.

XIII. 5. Переезд.

XIII. 6. Ночной пожар.

XIII. 7. Тексты.

XIII. 8. Арт-форум.

ХIV. Автотранс

XIV. 1. "Автотранс".

XIV. 2. Первая группа йоги.

XIV. 3. Школа каратэ.

XIV. 4. Мои университеты.

XIV. 5. Магическое шоу Льва Бендиткиса.

XIV. 6. Братья-мусульмане.

XIV. 7. Икром.

XIV. 8. Али-Паша в Эстонии.

ХV. He has overcome

XV. 1. Московские гости.

XV. 2. Нуль-философия.

XV. 3. Знаменитые мастера и анонимные риши.

XV. 4. Рам и соседи.

ХV. 5. Письмо Косыгину.

XV. 6. We have overcome.

XV. 7. Отъезд.

Часть III. Выезд

ХVI. Дан приказ ему на Запад...

XVI. 1. Новые перспективы.

XVI. 2. Тройной агент.

XVI. 3. Две ложи.

XVI. 4. Пустые контуры.

XVI. 5. "Белый лотос".

XVI. 6. Технология самадхи.

XVII. Московский паноптикум

XVII. 1. Бэри-бэри.

XVII. 2. Аниль.

XVII. 3. Джайнизм

XVII. 4. Исмаилиты.

XVII. 5. Cuba libre.

XVII. 6. Бледная дама.

XVII. 7. Талант артиста.

XVII. 8. Рer aspera ad astra...

XVII. 9. Царь ужаса.

XVIII. Мистерии Евразии

XVIII. 1. Красные сны.

XVIII. 2. Белое небо Похъёлы.

XVIII. 3. Священные танцы Индостана.

XVIII. 4. Алхимия дао.

XVIII. 5. Экзорция.

XVIII. 6. Спецслужбы идут по следу.

XVIII. 7. Фабрика грез.

XVIII. 8. Тайна Святой Руси.

XVIII. 9. Снегирев.

ХIХ. Пярнуский сезон

XIX. 1. Аарма.

XIX. 2. Пярнуский театр.

XIX. 3. Show must go on!

XIX. 4. Цыплят по осени считают.

ХХ. Interconti

ХХ. 1. Американская весна.

ХХ. 2. Hi, how're you?

ХХ. 3. У Кэт.

ХХ. 4. Латинская партия.

XX. 5. Карбонарии и агни-йоги.

ХХ. 6. Комиссары Шамбалы.

ХХ. 7. Дом на набережной.

ХХ. 8. Шкурное дело.

ХХ. 9. Отлет.

ХХ. 10. Послесловие.

ХХ. 11. "Белый снег Колумбии".

Источник:

http://www.guzmanmedia.com