Глава 1

Рада сидела на лекции и смотрела в окно. Там начинался сентябрь. На старом каштане зрели колючие плоды, а в пустом забытом фонтане желтели первые увядшие листья. Стартовал новый учебный год.

Она намеренно забралась повыше: ряды огромной университетской аудитории поднимались вверх от преподавательского стола.

На паре по западной средневековой философии у Рады не было ни малейшего желания вникать в предмет. Старенький профессор с редкими волосами, растрепанными вокруг блестящей лысины, без выражения еле слышно читал свои записи. Он согнулся над бумагами, его бифокальные очки съехали на кончик носа, и казалось, он сам сейчас начнет клевать носом, уткнется в потускневшие листки и захрапит.

Две старательные девочки на первом ряду записывали. Третья сидела с включенным диктофоном. Остальная публика явно была не расположена к занятиям и старалась напустить хоть какую-то видимость усердия. Кто-то рисовал узоры на полях, кто-то возился с телефоном, кто-то листал под партой журнал. А одна девушка от скуки писала бессмысленные фразы левой рукой задом наперед.

«Да здравствует День Знаний», — хмуро подумала Рада. Три года назад, на первом курсе, это был действительно праздник, начало новой жизни. Все боялись сессии, старательно вели записи, аккуратно оформляли тетради и почти не пропускали лекций. Потом наступил отходняк. Вместе с разочарованием от ряда предметов и скукой пришли изворотливость и навыки самообучения. В трепетном почете остались лишь главные светила филологии.

Студенты старшего курса рассказывали, что философ любит ставить зачет «автоматом» за отсутствие пропусков, и она решила, что готова заплатить посещениями за спокойную сессию.

Тем временем, профессор захлопнул папку с бумагами, из чего стало ясно, что лекция окончена. Он, шаркая, удалился из аудитории, и студенты, словно только проснувшись, стали лениво подниматься со своих мест. Многие зевали и потягивались. Предстояла последняя пара.

Рада глянула на свою тетрадь, в которой было выведено и несколько раз подчеркнуто «Лекция 1», и пихнула ее в сумку. Перекинувшись парой слов с однокурсницами, она вышла в коридор. Спать хотелось неимоверно. До пары оставалось минут двадцать, и она решила позволить себе стаканчик кофе. Налила в автомате любимый мокачино и вышла на улицу. Свободных скамеек у фонтана не было. Рада поискала глазами и увидела местечко рядом с каким-то парнем. Рассеяно улыбнувшись ему, она буркнула «Привет» и села на край скамейки.

Было пасмурно, промозгло, аллея, ведущая к главному зданию московского университета, скрывалась в легком тумане, студенты дневного отделения спешили домой. Рада никогда не стремилась учиться на вечернем, но там проходной балл был гораздо ниже, и, не имея поддержки в тылу, она не стала рисковать.

Теперь она даже радовалась, что ей не приходилось вставать рано утром, да и в метро удавалось избежать часа пик. Хотя в этом году Рада планировала найти работу, так что все должно было измениться.

Девушка глотнула кофе и поставила бумажный стаканчик на скамейку. Хорошо бы сейчас оказаться где-нибудь в другом месте, в другой стране, где всегда солнце… Рада закинула ногу на ногу, и кофе расплескался.

— Черт!

Молодой человек, сидящий рядом с ней, повернулся.

— Что случилось?

— Да, облилась…. У тебя нет салфеток?

— Сейчас…

Он протянул ей упаковку бумажных платочков.

— Спасибо! — Рада улыбнулась. — Ты историк? — спросила она, имея в виду исторический факультет.

— Нет, филолог. А ты?

— Я тоже филолог. К счастью или к сожалению — пока не решила.

— Вот как?

— Да… — протянула она.

— Ты уже отстрелялась?

— Нет, я вечерница. Еще одна пара.

Он вопросительно посмотрел на нее.

— Английский, — сказала Рада. — Дурацкий английский.

Он засмеялся.

— Почему дурацкий?

— Я и так его всю жизнь учу. Даже в Англии год жила. Нет бы дали что-нибудь новенькое: почитали бы хорошую книжку в оригинале. Нет, одни бесконечные времена и тесты.

— Ясно.

Он немного смутился. А, может, ей просто показалось.

— Ты чего?

— Да нет, ты права. Грамматические тесты достанут кого угодно, — он улыбнулся.

А он милый, подумала Рада. Темные волосы, падающие на лоб, широкая улыбка. Даже очки не делали его похожим на ботаника. Одет, конечно, немного старомодно: рубашка, застегнутая на все пуговицы, бежевая куртка «здравствуй, молодость», портфель… Теперь уже мало найдешь студентов, которые бы так одевались. Но что поделать — филолог. Ей даже показалось, что он выглядит немного старше. Хотя в таком освещении мало что можно было понять наверняка.

Она глянула на часы.

— Вот черт! — и спохватилась. — Мне пора.

— Ну, давай тогда.

Рада взяла кофе и попыталась допить его залпом, но обожглась.

— Чччерт! — снова вскрикнула она. — Ладно, я побежала! — она выкинула стаканчик, и побежала на пару.

Она не любила опаздывать, а тут еще все валилось из рук: растрепанная, раскрасневшаяся, с большим шарфом и неудобной сумкой… Слава Богу, преподавательница еще не пришла, она всегда встречала опоздавших ехидными замечаниями.

Народу было мало, семестр только начинался, половина не вернулась из отпусков, да и заметная часть тех, кто мужественно предстал пред Всевидящим Оком Альма-матер в срок, все же безвольно капитулировала после философии. Рада уселась за свободную парту, поближе к стене, чтобы уютно устроиться и иметь возможность пребывать в сладкой полудреме, не расшибив лоб об стол.

В аудиторию вошла староста курса с не менее организованной подругой, разместилась на первом ряду и сообщила сенсацию первого учебного дня.

— Александра Вячеславовна уволилась!

— Пары не будет? — спросил кто-то после ахов-вздохов.

— О, еще как будет, — староста Зоя картинно поджала губы. — Кажется, аспирант. Вечно в учебке вечерникам подсовывают, кого попало. А на дневном уже три года один и тот же препод.

— Да ладно, наплевать, все равно без толку….

— Нет, ну, правда. Мы что для них, второго сорта? Пожаловаться, что ли…

— А новый-то кто?

— Какой-то мужик. Мне в учебке сказали — Романов то ли Александр Иванович, то ли Александр Николаевич…. Не помню точно.

— Александр Николаевич, — сказал с улыбкой молодой преподаватель, закрывая за собой дверь. — Александр Николаевич Романов, будем знакомы. Теперь я буду вести у вас английский язык.

Зоя покраснела и нарочито усердно стала искать в сумке ручку. Казалось, Романов был доволен произведенным эффектом, и, продолжая широко улыбаться, положил портфель на учительский стол. Он обвел взглядом аудиторию и обнаружил, что покраснела не только Зоя. У стены сидела Рада, и весь вид ее говорил о желании немедленно провалиться на месте.

Романов, будь он неладен, улыбнулся еще шире.

— Good evening! — сказал он, глядя прямо на нее, и подмигнул.

— Good evening, — буркнула та и беззвучно выругалась.

Надо же! Кто мог подумать, что тот милый парень с салфетками не только окажется их новым англичанином, так еще и выставит ее полнейшей идиоткой перед всем курсом. Как будто он не знает, что такое женский коллектив! После пары ей предстоит пройти все круги ада. Эти прелестницы уже вперили в нее свои жадные любопытные глазки и похихикивают. Уж конечно, что может быть интереснее таких взглядов и улыбок!

И ведь думала же, думала, что никакой он не студент! Ни один уважающий себя студент не будет ходить с портфелем в такой старомодной куртке, за исключением, разве что, философов, так те сидят себе на последнем этаже, философствуют, взлохмаченные, и стараются прахом бытия подошв не осквернять. Нет, ну надо же! И наговорила ему про «дурацкий английский», про тесты, про Англию, ругалась без продыху.

А он теперь смотрит на нее, улыбается еще, собака, гуд ивнинг, скажите, пожалуйста! Тьфу на тебя, мстительно подумала Рада. Тьфу на тебя еще раз.

И уткнулась носом в тетрадку, старательно вырисовывая: «Lesson 1. Романов Александр Николаевич».

— Я планировал начать с небольшого грамматического теста, — обратился Романов к аудитории и кашлянул.

Рада хмыкнула.

— Но подумал, что лучше провести первое занятие более интересно, и решил, что мы с вами познакомимся, и вы вкратце расскажете мне, что бы вы хотели получить от этого курса. Может, у вас есть какие-нибудь конструктивные предложения по нашим семинарам. Например, что бы вы хотели почитать, какого плана занятия вам ближе. Вопрос понятен? Ну, тогда давайте начнем по списку. Да, только сразу прошу вас — давайте все же на английском. Итак, кто у нас Абрамова?..

Лена Абрамова подняла руку и начала:

— My name is Elena …

Девочки по очереди представлялись и высказывали пожелания. Романов делал пометки в зеленом блокноте, кивал, иногда помогал вспомнить слово или задавал дополнительные вопросы.

— … Панфилова?

Рада подняла руку.

— My name is Rada.

— Excuse me? — переспросил Романов

— Ра-да, — повторила она и продолжила на английском. — Я бы хотела бы читать книги в оригинале. Романы, может быть, или рассказы. Ах, да, и грамматические тесты, конечно. Мои любимые.

Романов улыбнулся.

— Я думаю, грамматические тесты, как самое интересное, мы с вами оставим на экзамен. А литературные произведения какого рода Вам интересны? Может, детективы, классика или… — он сделал выразительную паузу. — любовные романы?

Ну, спасибо, еще и любовные романы вспомнил.

— Полагаюсь на Ваш выбор, — она прищурилась. — Вы, конечно, думаете, что раз тут одни девушки, то мы бы предпочли «Поющих в терновнике» или «Любовника леди Чаттерлей», но это не так.

Девочки хихикнули, Романов улыбнулся.

— Ну что Вы, и в мыслях не было. Тааак… Стриженова?..

Рада опустила голову и с ожесточением подчеркнула запись в тетради.

Семинар прошел довольно рутинно. Она успела отвлечься и погрузиться в какие-то свои мысли, которые сменяли друг друга так быстро, что спроси ее кто-нибудь, о чем она сейчас думает, Рада бы, пожалуй, и не смогла толком ответить. Над городом сгущался вечер, закрывая своей темнотой Лужники и Храм Христа Спасителя, зажигались огни. Хотелось перенестись домой, забраться на диван и посмотреть какой-нибудь фильм про любовь или почитать сладкую одноразовую книжку.

Она подавила зевок и улыбнулась. То-то восторжествовал бы сейчас Романов, узнай он о том, как она хочет провести вечер. Моргнув и встряхнув головой, чтобы избавиться от сонливости, Рада посмотрела на преподавателя. Он распространялся про то, что весьма благодарен всем за предложения, что он обязательно все обдумает и решит, как сделать дальнейшее сотрудничество интересным и полезным для всех, а пока пусть все вспомнят прошлогодний грамматический материал, потому что тест-то все-таки будет, но уже в следующий раз, в среду.

— А на сегодня, пожалуй, все, очень был рад с Вами познакомиться, — заключил Романов.

В аудитории раздалось разрозненное «Спасибо», все стали подниматься со своих мест. Рада тоже убрала тетрадь в сумку и принялась обматывать шею большим разноцветным шарфом. Для тепла, конечно, отчасти, но в основном для красоты.

Романов уже надел куртку и собрал портфель, но задержался и подошел к окну. Она сначала не обратила на это внимания, но когда заметила, что уже вторая девочка хитро подмигивает ей, выходя из аудитории, сообразила, что дожидается-то Романов ее, Раду. Ха, подумала она, не дождешься. Перекинув сумку через плечо и отметив, что англичанин смотрит прямо на нее, она вдруг повернулась к окну и прищурилась.

— Что это там?.. — пробормотала она. — Там, у Лужников? Не может быть!

Романов и оставшиеся девушки посмотрели в окно.

— Вот там, левее, левее, — говорила она, тихо продвигаясь к двери.

Глядя, как Романов жмется в своих очках к стеклу, Рада восторжествовала и выскользнула из аудитории.

Услышав за дверью девичьи смешки и поняв, что трюк раскрылся, а враг повержен, Рада стремительно побежала к лифту. Вскочив в кабину и нажав кнопку первого этажа, она довольно улыбнулась. Однако не успели двери закрыться, как между ними втиснулся мужской ботинок, и двери стали медленно расползаться в стороны. Поднимая глаза, она увидела сначала джинсы, потом старомодную бежевую куртку и, наконец, свирепое лицо Романова.

Второй раз за день ей захотелось куда-нибудь исчезнуть.

— По-Вашему, это очень остроумно?

— Да нет, я ничего такого не имела в виду, просто мне и правда показалось…

— Послушайте, я не понимаю, зачем Вам надо было выставлять меня дураком перед студентами в первый же день! Здорово повеселились, я надеюсь?

— Уж не меньше чем Вы, когда решили подмигнуть мне перед всей группой! У нас женский коллектив, и теперь пойдут сплетни.

— И чтобы положить конец сплетням, Вы решили надо мной поиздеваться!

— Вот и нет! Просто я не могла позволить Вам дожидаться меня на виду у всех.

— Да с чего Вы вообще взяли, что я Вас дожидался?

Рада была готова расшибить себе лоб об стену.

— Я не думала… То есть мне показалось… — она замялась и опустила голову. — Простите, пожалуйста, я не хотела.

Лифт вздрогнул, мягко остановился, испустил мелодичный звонок, оповещающий о прибытии, и открыл двери. Романов собрался выйти, но на секунду задержался, обернулся и, смерив ее холодным взглядом, произнес:

— По-моему, думать Вам вообще противопоказано. Всего доброго.

И вышел.

Глава 2

Рада с силой захлопнула входную дверь, сбросила кеды, кинула сумку на пол и размотала шарф. Всю дорогу домой она пребывала в очень скверном расположении духа, злясь на себя саму, на нового преподавателя и на все, что попадалось под руку. Или на всех.

Она прошла в ванную, закрылась, включила воду и оперлась руками на раковину. Из зеркала на нее сердито смотрело собственное лицо. На щеках проступили красные пятна, волосы растрепались. Самая настоящая фурия. Рада ополоснула лицо и устало опустилась на бортик ванны. Ну что за день… Нет, надо все выкинуть из головы, в конце концов от таких переживаний портится кожа. Так говорит мать, а она, несмотря на то, что мать, иногда бывает права. В конце концов, если бы она не была права, то не вышла бы замуж в третий раз и не поселилась бы в туманной Британии… «В общем, так», — решила Рада. — «Я буду вежлива, спокойна и немного холодна».

Она кивнула своему отражению, придирчиво осмотрела свое лицо. Обычное лицо. Глаза непонятного цвета, серо-зеленые, не какие-нибудь бархатно-карие или небесно-голубые… Совсем обыкновенные. Кожа вот самая простая, ни тебе загара, ни благородной белизны, на носу опять черные точки, надо маску делать. Нос, может, коротковат немного. Волосы ничего так, но тоже обычные. Не скажешь, что они ниспадают волной каштановых кудрей, просто сзади в узел завязаны, волосы как волосы. Прямые. Только около лба чуть вьются, а сейчас растрепались и торчат, как у Медузы Горгоны. «Ну и ладно. Не выйдет из меня романтической героини», — грустно подумала Рада. Она еще раз ополоснула лицо, вытерла его полотенцем и нанесла светло-зеленую субстанцию на нос и лоб. Вздохнула и пошла на кухню перекусить.

Витая в своих невеселых мыслях, она открыла дверь и замерла. На кухне сидели ее старший брат Денис и его друг Антон, которого все с незапамятных времен звали Тоха. Ребята удивленно уставились на Раду и расхохотались.

— Ты чего, мать? — вытирал слезы Денис. — Плесенью покрылась?

— Позеленела… — давился от смеха Тоха.

— Тихо, нет, не могу больше, — стонал Денис.

— Идиоты, — прошипела Рада и гордо отвернулась, открывая холодильник.

— Главное, ночью мне в таком виде не попадись, — не унимался мерзкий братец. — Нет, ну ты отожгла!

— Да ну вас на фиг! — рявкнула Рада.

Она достала себе салат, отрезала кусок хлеба, ветчины, налила сока и сказала:

— Шли бы на улицу и ржали там. Придурки.

— Да ладно тебе. Обычно таким престарелые тетки мажутся, а ты-то что?

— Надо и надо. Познания умножают скорбь, ясно?

— Ну, прости, прости… — примирительно начал брат.

Тоха сидел и смотрел в пол, еще красный от смеха.

— Что с вас взять… — проворчала Рада.

— Будешь пиво?

— Фу, вот еще. Пойду к себе.

Рада переоделась в домашние штаны и футболку с цыплятами, забралась на диван, включила телевизор и поставила перед собой поднос с ужином. По телевизору шли новости, сериалы и безумно популярное реалити-шоу про «золотую» не обремененную интеллектом и комплексами молодежь. Участники были заперты в загородном доме и должны были влюбляться друг в друга. «Гламурненько», — ехидно подумала Рада и выключила ящик. Размышляя о превратностях судьбы, она доела салат, допила сок и пошла смывать маску. За кухонной дверью слышались голоса — Денис с Тохой о чем-то спорили. Рада вошла, хоть ей и не хотелось снова сталкиваться с братцем и его вечным товарищем. Грязная посуда взяла свое.

— … А я тебе говорю, она — зло! У нее в глазах отчетливо читается: «Я ищу богатого папика!» — говорил Денис.

— Прекрати, — защищался Тоха. — Она не такая. Лида добрая и мягкая. С чего бы ей тогда встречаться со мной? Я же не папик.

«Лидочка то, Лидочка это, Лидочка спустилась к нам с небес и озарила наше бренное существование», — про себя передразнила Рада, скривив нос и намыливая тарелку.

— Куда там, святая женщина! — ехидно поддакнул Денис.

— Я не вижу ничего смешного!

— Потому что ты влюбленный идиот! Да таких, как ты, она коллекционирует. Высасывает душу, засушивает тело и наклеивает в домашний гербарий. И подписывает: «Ах, Антонио был просто душка!»

«Ххха, — веселилась про себя Рада, — а в детстве она хотела стать Черным Властелином Вселенной и тренировалась на котятах».

— Да ну тебя! Ты плохо ее не знаешь! — сказал Тоха.

— Тут и знать нечего, — буркнула Рада.

— Ты еще! Тебе-то чем она не угодила?

Рада выключила воду, вытерла руки полотенцем и повернулась к Антону.

— Любой более или менее здравомыслящий человек заметит под ее взбитыми белокурыми волосиками банальные рожки.

— Аргументируй.

— Послушай, вообще-то мне по барабану, с кем ты решил встречаться. Лида — так Лида. С другой стороны, ты мне не чужой. Я знаю тебя с горшка и до сих пор постоянно натыкаюсь на тебя в кухне.

— Чем тебе Лида не нравится?

— Да что ты в ней нашел? Посредственная актриса. Да, кукольные глазки, губы уточкой, модельная фигура. А я-то думала, тебе этого мало… Ну… хорошо. Помните, вы выпускной спектакль в Щуке готовили, «Грозу», да?

— Ну.

— Я видела, как она щебетала с вами. Сю-сю-сю, ля-ля-ля. Мерзость. А на меня она так смотрела, как будто я моль или жаба, а потом слышу, спрашивает у вашей… как ее… Кабаниху играла…

— Люська Андреева?

— Ага, Андреева. Спрашивает у нее: «Что это за девица притащилась с Панфиловым?» А Люся ей говорит: «Ты что, это же его сестра». После репетиции Лида подходит ко мне: «Ах, приветики, ах, как же ты на брата похожа! Тебе понравилось, как я играла?» В таком духе. Я, естественно, ей объяснила, что кощунственно небогатый умственный потенциал еще перекисью водорода разъедать, и доходчиво указала, куда пойти. Ей Денис просто тогда нравился, вот она и пыталась ко мне подлизаться.

— Дааааа… Ты как всегда, сама любезность, — протянул Денис.

— Рома, ваш одногруппник, мне рассказывал, что ради роли Лида подсунула какой-то девочке испорченный грим, и в результате у девочки все лицо покрылось ужасной сыпью. А еще поговаривают, что сейчас она положила взгляд на Евгения Веронова. Поэтому ей так важно было попасть в новую постановку. А я-то еще думала, зачем ей такая маленькая роль…

— Это глупости. Сплетни. Непонятно, зачем ты до них опускаешься? — Тоха провел ладонью по щетине на подбородке. — Ревнуешь, что ли? Или завидуешь?

— Было бы чему! Скажешь тоже. Да я, может, только и мечтаю, чтобы ты нашел, наконец, себе какую-нибудь Офелию и жил с ней долго и счастливо, потому что мне уже надоело, что ты вечно здесь торчишь.

— Ну, спасибо! — рассердился Тоха. — Надо было раньше предупреждать, что не хочешь меня видеть!

— Тох, перестань! — Денис укоряюще посмотрел на сестру. — Она постоянно несет какую-то пургу.

— Да ну вас в самом-то деле! — воскликнула Рада и швырнула полотенце на мойку. — Пойду к себе, хоть Лида, хоть Авлида, хоть черт с рогами, мне все равно!

Закрывая дверь. Рада слышала, как Денис тихо сказал:

— Но по поводу Лиды я с ней согласен.

Слушать дальше Рада не стала, она не собиралась тратить вечер на мужские глупости. Надо было проверить почту.

Она достала из ящика стола ноутбук, забралась на диван, и включила компьютер.

Действительно, было новое письмо от матери. Рада кликнула на тему «Доченьке» и прочла следующее:

Радушка, привет!

Как ты, как Дениска? Скоро же у них премьера… Переживает, наверное?

Как университет?

Ты писала, что хочешь найти работу, я не думаю, что сейчас это лучший вариант. Слишком много сил требует, а ты же женщина. Если тебе не хватает тех денег, что мы высылаем тебе с Томом, поговори с тетей Олей, ты делала тогда для ее издательства несколько переводов и пресс-релизов. Я написала ей, переводы были хорошие, может, она тебе подкинет работу на дом.

Мы с Томом собираемся в Москву через пару недель. Ближе к делу позвоню. Не хочу пропустить премьеру Дениса.

И еще. Ты уже давно ни с кем не встречаешься. Рада, тебе 21, я в твоем возрасте составляла список гостей на свадьбу! Мы с Томом волнуемся за тебя, и нам пришла в голову отличная идея! Помнишь сына Тома — Эндрю? Ты видела его пару раз, когда ты жила с нами в Лондоне. Он учился в Сорбонне, но сейчас уже выпустился, у него отличная квартира. недалеко от нас. Отец собирается посадить его в свою фирму, дать хорошую должность, ты же понимаешь, какие перспективы. Том считает, что Эндрю слишком фриволен, занимается не пойми чем. Фотопроекты и всякая подобная ерунда. И одевается как тинэйджер! Хотя такой симпатичный юноша.

Том хочет, чтобы Эндрю остепенился. И мы подумали, отчего тебе с ним не встретиться пару раз? Том сам предложил. Ты знаешь, он к тебе хорошо относится.

Подумай, пожалуйста, не бросайся сразу, ты давно его не видела. Возьмем его с собой в Москву, познакомитесь поближе, погуляете, сходите куда-нибудь, и кто знает? Может, он тебе понравится? Он и сам собирался в Россию, у него там какие-то дела, кажется, биеннале фотохуоджников, так что у вас будет время.

А нам с тобой надо будет пройтись по магазинам, пора тебе вылезать из кроссовок и джинсов, купим нормальной одежды. Будешь красавица.

Брату привет! Он у тебя хорошо питается? Следи, пожалуйста, чтобы никакого холестерина и картошки, он все-таки актер!

Целую,

Мама.

Рада вздохнула. Родителей не выбирают. Она кликнула «Ответить» и стала писать:

Привет, мама!

Денис поживает просто замечательно. Но ест, что хочет. От моего супа из спаржи отказался. Сама-то я, конечно, не пробовала, но Денис вылил всю кастрюлю, и я потом с ним не разговаривала. Но, возможно, это и правда несъедобно. Ему бы только похрустывать холестерином.

Иногда я думаю, что когда все стояли в очереди за благами земными, я сильно отвлеклась, за что мне и ниспослано божеское наказание в виде брата. Он бегает по девочкам, но как они его терпят — ума не приложу. Раскидывает носки по гостиной. Несет, как на мясобойне. И с этим человеком мне приходится сосуществовать!

Что касается Эндрю. Мам, я даже уже не буду ругаться, потому как бесполезно. Я одеваюсь так, как считаю нужным, и забудем.

Не хочется тебя разочаровывать, но, по-моему, Эндрю — гей Не знаю, почему он вам этого еще не сообщил, но за сватовство он вам спасибо не скажет, уж поверь мне. Не говори пока Тому. И ради Бога, не приставай к людям! Ладно, мне выпала доля терпеть пожизненное подсовывание женихов, подчеркиваю, пожизненное, потому что я, вероятно, и умру старой девой, если ты будешь искать среди мужелюбов, но Эндрю-то не мучай.

Приезжайте, мы вас будем ждать, Дениса я обрадую завтра, потому что сегодня уже хочу спать.

Привет большой Тому, ну и Эндрю тоже.

Пока!

P.S.: Спасибо за предложение по поводу переводов, думаю, я завтра наберу тете Оле.

Рада отправила письмо и посмотрела на часы. Было 23:20. Рада заглянула в Живой журнал: ничего интересного. Кто ругался на обслуживание в ресторане, кто жаловался на плохое настроение, кто делился мнением о новом музыкальном альбоме, а староста Зоя под ником zoyatz вывесила расписание на первый семестр. В скайпе сидела только Тина, хорошая подруга Рады. Вообще-то Тину звали Валентина, но сама она имя это ненавидела и предпочитала всегда представляться Тиной. В скайпе у нее был ник TortiLLa, а у самой Рады — Rainbow. Во-первых, потому что похоже на имя, а во-вторых, Рада обожала разноцветные шарфы.

Спать не хотелось, и Рада решила написать подруге.

Привеееет!

Здорово! Как делища?

Да как обычно… Учеба началась…

О, у нас тоже = (Хреново, да?

Да как тебе сказать. Просто бесконечно ((((

Ха, эт точно!

Вот все, кто институт закончил,

просто слезы льют от ностальгии,

но пока ты еще студент,

кажется, что это никогда не закончится.

Хыхы. А к знаниям надо тянуться!:)

Еще вспомни дедушку Ленина! =)

Когда был Ленин маленький, с кудрявой головой…:)

Гыыы

Да уж… Слушай, ну а вообще какие планы?

Никаких особо.

Кстати, завтра у нас короткий день,

хочешь, подъезжай к МАРХИ

к двум часам, погуляем до твоих занятий

Аууу, ты где?

Я думаю. Да, давай.

Перед главным входом у вашего этого древа знаний?

Вот ведь филолог =) У сачка, если по-человечески =)

:))))))))))

Кстати, есть к тебе предложеньице

Оооо, выкладывай!

Не, лучше завтра.

Нормально!

А что?

Кто же людей перед сном вот так интригует?:)

Так даже интереснее будет!

Вот жестокое создание:)

да ладно тебе!

Слушай, мне спать пора,

давай тогда до завтра, а то мне

ведь с утра еще в институт:(

Ок! Спокойной ночи!

Вставать рано утром Раде и правда было незачем, но с непривычки после универа она устала, поэтому захлопнула ноутбук, разобрала яркое постельное белье, где на радугах плясали смешные мыши, натянула любимую спальную футболку с медведем и залезла под одеяло.

Ночью ей снилось, что она ищет Романова в каком-то пустом здании со множеством комнат, а он то появляется, то исчезает, и все откуда-то издалека смеется над ней. А потом она оказалась на сцене театра и вдруг обнаружила, что не помнит роль, и на ней нет юбки, а только огромные вытянутые панталоны.

Глава 3

Тина была единственным человеком, способным оценить разноцветные шарфы Рады, поскольку одевалась еще более ярко и смело. Смело не в смысле коротких юбок и декольте, смело — значит интересно и необычно.

Тина выросла в семье художников, одна из комнат в квартире всегда была отдана под мастерскую, там стояли полные красок и эмоций картины матери, мольберты, там пахло олифой и искусством. Отец Тины, знаменитый художник-иллюстратор, прочивший дочери поступление в полиграфический, больше любил работать за столом и предпочитал тонкие линии и аккуратные мазки, мать же стремилась к свободе движения и мысли. От матери-то девушка и унаследовала свою любовь к неистовым цветам, и могла одновременно надеть красные штаны, зеленую футболку и желтые круглые бусы, скрепив волосы двумя красными, в тон штанам, японскими палочками.

За свое детство Тина перебывала на таком количестве выставок и квартирников современных авангардных художников, что составила бы достойную конкуренцию любому солидному искусствоведу. Ей впору было писать историю новейшей русской живописи, но она мыслила более масштабно и мечтала проектировать нечто значительное и фундаментальное.

Девочки подружились еще в школе. И Тина стала лучшим и преданным другом Рады, которой больше не с кем было поделиться мыслями и волнениями.

В детстве Рада жила с мамой и ее вторым мужем, выдающимся кардиохирургом Скобельниковым. Виктор Павлович, так звали отчима, не умел, да и не хотел общаться с детьми. Он был сутками на работе. Мама занималась собственной жизнью. Отца Рада не помнила, он умер от воспаления легких, когда ей было три года. Виктор Панфилов был переводчиком-арабистом, корпел над исследованиями творчества Аль-Мутанабби, но ради светской жены устроился на работу в посольство и совершал частые дипломатические поездки в Эмираты. Рада чувствовала свое духовное родство с папой и любила смотреть на фотографию этого улыбающегося человека в больших очках. Казалось, что она почти помнит его лицо с теплым колючим подбородком. Наверное, по зову крови она решила поступить на филологический.

Денис, напротив, оказался сыном своей матери, на бесконечных богемных и светских тусовках он чувствовал себя, как рыба в воде, с детства был всеобщим любимчиком: в красивой рубашке, с густыми каштановыми кудрями, румяными щечками и неземной улыбкой, он был похож на маленького ангелочка. Тамара Игоревна, мама Рады и Дениса, с удовольствием воспользовалась всеми своими связями и отдала ненаглядного первенца в Щукинский театральный институт, где высокий красавчик, похожий на молодого Олега Даля, продолжал покорять своим обаянием и юных студенток, и видавших виды профессоров.

Когда Рада заканчивала школу, Тамара Игоревна, будучи уже дважды вдовой, познакомилась с крупным английским бизнесменом, хозяином шоколадной фабрики Томасом Гарди. Том был намного старше, хотя и сохранил еще следы былого очарования, отчасти погребенные под округлым брюшком. Шоколадная фабрика сделала свое дело, и спустя полгода Тамара Игоревна стала счастливой миссис Гарди.

Поначалу Рада была в ужасе от поведения собственной матери, но, познакомившись с новым отчимом поближе, поняла, что Том удивительно добрый и мягкий человек. Борода и маленькие очки без оправ делали его похожим на Санта Клауса, что вполне соответствовало внутреннему состоянию и характеру господина Гарди. У Тома были свои взрослые дети, дочь Джулия уже вышла замуж и родила прелестных девочек-близняшек, а сын Эндрю получал высшее экономическое образование в Сорбонне, поскольку во Франции располагались многие крупные клиенты компании «Gardy’s».

После школы Рада поддалась настояниям матери и переехала в Лондон, в дом семьи Гарди, но с каждым днем все отчетливее осознавала, что проживать близ мамы не в состоянии, как и не в состоянии быть приманкой для многочисленных женихов, которых бдительная миссис Гарди неустанно подсовывала своей дочери. Раду не интересовали подобные девичьи радости. С детства она ненавидела платьица, которыми Тамара Игоревна пыталась превратить дочь в принцессу. В них чувствовала себя глупо и неловко, к тому же от лазанья по деревьям платья рвались и пачкались.

С трудом протянув год в Лондоне, Рада все же решила вернуться в Россию и жить со старшим братом в старой родительской квартире на Таганке. Здесь она поступила на филологический в МГУ и снова встретилась со старыми друзьями: с Тиной и Тохой. И поняла, что в Лондоне ей делать совершенно нечего.

И теперь, радостно шагая от Кузнецкого моста к архитектурному институту, щурясь от солнца и глядя на родные московские особнячки, Рада трепетно вдыхала дух лучшего города на свете, чувствуя, как за спиной развевается длинный желтый шарф.

На сей раз Тина была воплощением всего синего. Яркие сапоги цвета индиго, атласные лосины темнее ночного неба и небесно-голубая юбка колокольчиком, а сверху фиолетовая майка, джинсовая куртка и большие сверкающие, как сапфир, сережки в виде кубиков. Картину довершала синяя лента в волосах. Тина увидела подругу и весело помахала подруге.

— Привет! — крикнула она, сбегая по лестнице.

Следом за Тиной шел худощавый рыжий парень, нагруженный тубусами и проектными папками. Это был Саня, обожатель легкомысленной девушки-архитектора. Рада и Тина обнялись, расцеловались, и Рада поздоровалась с Саней.

— Привет, — улыбнулся тот.

— И она заставляет тебя все это таскать?!

— Он сам вызвался, — кокетливо поморщилась Тина. — Такой заботливый!

— Не могла взять поменьше папок?

— Скажи это моим преподам.

— Они легкие, — заверил Саня. — И потом, чего не сделаешь ради девушки!

— Респект, — восхищенно сказала Рада. — Настоящий рыцарь.

— Прекрати! Ничего особенного.

— Ну, нет! Мой Санчо — самый лучший, — воскликнула Тина. — Ладно, мы пошли гулять, ты забери тогда мои папки, я только эту сумку захвачу. Увидимся вечером.

— Развлекайтесь.

Они расцеловались, и Саня, оставив подруг наедине, пошел к машине.

— Вы такая красивая пара! — сказала Рада, когда он отошел.

— Думаешь?

— Точно тебе говорю! Ну, что там за сюрприз?

Девушки вышли за ворота архитектурного института и медленно пошли вниз по Рождественке. Тина хитро улыбнулась.

— Мы с Саней решили жить вместе. Он получил в наследство двухкомнатную квартиру в Ясенево и предложил мне переехать к нему. Я согласилась.

— Супер! Я страшно рада за вас.

— Спасибо. На следующей неделе я перевожу вещи, будем делать ремонт, у меня есть уже несколько наметок. Хочу сделать кое-какие эскизы по дизайну и предложить их Саше. Сделаю небольшой сюрприз к переезду.

— Ты скажи, если вам нужно что-то по делу, Хочешь, прошвырнемся по магазинам, выберем тебе что-нибудь на новоселье. Или какое-нибудь красивое белье. К началу совместной жизни.

— Ты сама это предложила, — улыбнулась Тина. — Но с новосельем я пока не определилась. Сначала продумаю общую концепцию. А потом продумаю вишлист для гостей. Чтобы хрустальную вазу не подарили… Но что-нибудь из бельишка я подыскать не против. А то все сплю в футболке, а надо быть экзотичной и роскошной, ты не находишь?

— Вот-вот! Читаешь мои мысли. Деньги у меня с собой есть, может, прямо сейчас куда-нибудь заскочим? У меня вот никогда не было всяких сексуальных штучек. Вдруг я и себе что-нибудь присмотрю. В конце концов, не умирать же мне теперь старой и одинокой.

— Кого я слышу! Твоя мама была бы просто в восторге. Разве не ты всегда говорила что-то вроде «Всем мужикам — бой!» и наотрез оказывалась выряжаться?!

— Ты бы еще не то заговорила, поживи ты с Денисом! Заскорузлый шовинист! Ради такого добра не стоит надрываться на каблуках в неудобных юбках.

— Да ладно уж прям, не все мужики такие, как твой брат. Я же нашла Саню. Но даже самого порядочного парня надо сначала как-то обаять.

— Я тоже об этом задумываюсь…

— А что случилось? Или кто-то…

— Да нет, ничего такого. Просто у всех любовь, Антон вот тоже с этой своей Лидочкой, — Рада фыркнула.

— Она тебе что, не нравится?

— Мягко сказано, — Рада раздраженно цыкнула. — Самая настоящая стерва.

— Даже так? Ты ревнуешь, что ли?

— Я?! Да мне он вообще не нравится.

— Ой ли. А кто же был в него горячо влюблен несколько лет назад? Ты ведь даже в Лондон чуть ли не из-за него уехала.

— Тогда я была еще маленькой. Неразделенная любовь и все такое. Банально до соплей.

— Может, по инерции еще ревнуешь?

— Не думаю. Я его почти каждый день вижу и ничего не чувствую. Как второй старший брат.

— Ну, смотри… Он сильно изменился? Я его сто лет назад последний раз видела.

— Я уже не помню, каким он был, когда ты его видела.

— Этакий двухметровый викинг, — улыбнулась Рада.

— Тогда почти не изменился. Рост тот же, те же русые волосы, разве что он их теперь коротко не стрижет, а оставляет чуть больше уставного. Плечи — во, руки — во, — Рада для наглядности сжала кулаки. — В общем, Ромео ему играть не дают. Глазища голубые-голубые, наверняка будет кобелем вроде братца моего. Он, правда, мне когда-то говорил, что очень хочет настоящую крепкую семью, детей, но актерам сложно верить. Просто его родители развелись, когда Антон только шел в школу. Никак не может им это простить.

— Ясно.

Тина шла и смотрела себе под ноги. Рада почувствовала себя неуютно.

— Ты чего?

— Да нет… Просто… А ты уверена, что ничего к нему не чувствуешь? У тебя лицо сейчас такое было…

— Конечно, не чувствую! Я же не мазохистка.

— Я помню, как плохо тебе было тогда. Если уж ты считаешь, что он потенциальный кобель, не стоит наступать на те же грабли. Пусть будет со своей Лидой. Забудь.

— Я даже не думала, правда. Просто я знаю его с детства, и мне не хочется, чтобы он попал в оборот к какой-то гадине.

— Рада, он большой мальчик, сам о себе позаботится

— Ну, может, ты и права… А вообще, приоткрою тебе один секрет.

— Ого! Ну-ка, ну-ка!

— Я тут познакомилась с одним парнем…

— И ты молчала! А я-то на Антона грешу.

— Не радуйся раньше времени. Понимаешь, он оказался моим преподавателем. Так что у нас ничего нет.

— И в чем же тогда секрет?

— Ну…. Он очень симпатичный… Такой…. — Рада понизила голос, — сексуальный…

— Ну ты даешь! Значит, вот зачем тебе понадобилось новое белье?

— Нет, говорю же тебе, у нас ничего нет и быть не может. Но имею же я право завести в арсенале красивое белье.

— Так, мать. Я хочу знать все подробности.

И Рада выложила, как познакомилась с Романовым. От души повеселившись, Тина сказала:

— С тобой враг не пройдет! Но мне кажется, ты ему тоже нравишься. Конечно, сам он первый шаг вряд ли сделает. Все эти предрассудки про студенток и преподавателей, но ведь можно как-то его подстегнуть. Обратить на себя внимание.

— Ты думаешь? Я же не какая-нибудь знойная красотка.

— Это ты так считаешь. Оденься поинтереснее и веди себя… не так агрессивно, что ли. И у тебя все шансы стать его первой леди.

— Да?

— Разумеется, не надо приходить в коротком красном платье. Ты же понимаешь, надо быть хитрее.

— Тин, не то, чтобы Романов мне очень нравился, он одевается старомодно, носит очки. Но вчера, когда он на меня в лифте накричал, я даже сама от себя не ожидала: у меня мурашки по спине побежали. Что-то в нем есть такое… Мужское…

— Не оправдывайся. Если он тебе хоть немного нравится — в этом ничего плохого нет. По-моему, ты заслужила хорошего парня.

— Ну, не знаю…

— Ладно, давай пока эту тему закроем. Не хочешь сюда заглянуть?

Рада подняла голову и увидела розовую неоновую вывеску с логотипом известной марки женского белья. Тина заговорщически улыбалась:

— У них огромная распродажа летней коллекции. Одна девчонка из моей группы вчера купила здесь комплект всего за семьсот рублей.

Рада кивнула, и они вошли.

Спустя полтора часа девушки в отличном настроении покинули магазин, значительно облегчив кошельки. Сжимая такие восхитительные, такие волшебные пакеты с обновками, Рада чувствовала себя ребенком в Новый год. Удивительно, она ведь никогда не любила шоппинг. Видимо, с подругой все гораздо интереснее. Раде хотелось петь и бежать по бульвару, подпрыгивая от счастья, но двадцать один, как-никак, возраст солидный, когда уже люди просто так по улицам не скачут.

Судя по выражению лица, Тина чувствовала примерно то же самое. Она весело щурилась на солнце и улыбалась. Потом схватила Раду за рукав и сказала:

— Посидим где-нибудь? Мне срочно надо отметить.

Смеясь, подруги завалились в небольшое кафе на Мясницкой. Тина выбрала столик у окна, повесила джинсовую куртку на крючок и плюхнулась на стул. Рада устроилась напротив, размотала шарф. От переизбытка хорошего настроения ей захотелось съесть ужасно вредный, но дико вкусный кусок шоколадного торта. Недолгая внутренняя борьба закончилась разгромной победой венского торта «Захер». В конце концов, решила Рада, если она купила новое белье, то это еще не означает, что она скоро сможет перед кем-нибудь в нем предстать. Да и если что, мама всегда подскажет какую-нибудь сельдерейную диету.

К торту она взяла холодного мохито и зеленого чая. Тина решила составить Раде компанию по части мохито, но на десерт выбрала лимонный пирог и кофе.

Когда принесли коктейль с красивыми голубыми трубочками, Тина подняла бокал:

— За обновки!

— Поддерживаю, — улыбнулась Рада и сделала глоток освежающего ароматного напитка. — Последние теплые дни… Не хочу опять зиму.

— Почему?

— В детстве я ее любила. Помню, мы с братом сидели и читали про мумми-тролля и шляпу волшебника. Помнишь, как они погружаются в спячку в начале? И снег окутывает землю, как большой белый саван… Нет, зимой я мечтаю забраться под одеяло и спать, спать, спать до самой весны.

— Да ну! Скучно. Всегда обожала кататься с горки. Коньки, лыжи, снеговики… Это ж кайф! А с позапрошлого года мы с друзьями Сани ездим на Эльбрус. Ни с чем не сравнимый адреналин.

— Не, если отпуск, то или старая Европа, или море. Я могу часами плавать и смотреть на воду.

— Слушай! Я ведь чуть не забыла! — Тина поперхнулась и подняла вверх указательный палец. Откашлявшись, она продолжила. — Саня тоже фанат пляжного отдыха. И в этом году мы хотим смотаться на недельку в Египет. Соберем компанию и рванем. Тебя, разумеется, зовем с собой.

— В Египет?! А когда?

— Думаю, где-то в конце октября или в первой половине ноября. Будем ждать горящих путевок. Сашина сестра работает в турфирме, она обещала выцепить нам несколько мест в одном хорошем отеле в Шарм-Эль-Шейхе. По большому секрету и блату, разумеется.

— Тин, я ужасно хочу поехать! Ни разу не была в Египте. Я слышала, там такие рифы и рыбки! Но у мамы я денег просить не хочу, она Египет терпеть не может. Скажет: «Зачем тебе это, поедем лучше в Испанию»… Опять с ней и со всем семейством Гарди. На фиг!

— И что ты тогда собираешься делать?

— Мне надо позвонить тете Оле и попросить у нее какую-нибудь подработку с переводами. Если она даст, я через себя перепрыгну, но успею все сделать до поездки.

— Тогда звони давай быстрее! И начнем готовиться к морю.

— Тин, даже если я поеду, то подготовку придется немного отложить. Во-первых, перевод отнимет много времени, а во-вторых, через пару недель собирается нагрянуть мама с мужем и его сыном. У нее новый проект сватовства для меня.

— А говоришь, что белье негде применить! У самой вон уже женихи в очереди стоят.

— Не смешно! И вообще, этот Эндрю, по-моему, глубоко не той ориентации, на которую рассчитывает моя матушка.

— Дааааа…. Жених-гей — это слишком даже для Тамары Игоревны.

Рада засмеялась.

— Ты плохо знаешь мою мать.

Глава 4

Рада оказалась права. Нюансы вроде ориентации были для Тамары Игоревны сущими пустяками. Вечером в электронном ящике появилось возмущенное письмо от матери. Миссис Гарди писала:

Рада!

Ты, очевидно, находишь шутки про Эндрю очень забавными! Том из консервативной и в высшей степени порядочной семьи. И рваные джинсы Эндрю еще ничего не значат.

Ну, хорошо, допустим, он про себя что-то вообразил, хотя, разумеется, это абсолютно не так. Но просто дань повальной моде! Штучки богемной молодежи. Наиграется и возьмется за ум. Эндрю ведь должен унаследовать компанию своего отца! Там подобный имидж просто неуместен. Так что это просто глупости. Твои идиотские фантазии. Ему в этом году 25, самое время подумать о браке.

Я собираюсь за эту неделю купить тебе все необходимое. Привезу через пару недель. Я надеюсь, ты не поправилась за эти полгода? Сколько раз тебе говорила и буду говорить — никакого мучного! И сладкого! У тебя и так почти 50 размер. А мужчины любят изящных девушек.

Я надеюсь, ты выкинешь из головы весь этот бред, и чтобы больше я ничего подобного про Эндрю не слышала!

Мама.

Рада покачала головой и вздохнула. Спорить было бесполезно. Она нажала «ответить» и напечатала:

Мама!

Я тебя умоляю, не надо мне ничего накупать. Что касается Эндрю — как знаешь. Его пристрастия мне глубоко параллельны. Делай, что тебе вздумается, все равно жизнь показывает, что из твоих матримониальных проектов ничего не выходит.

Может, лучше Денису невесту поищешь? У него и фигура красивее, и пастельные тона ему идут. А я уж тут сама найду себе какого-нибудь кривого-хромого. В конце концов, кто же еще может позариться на почти 50 размер?!

Рада захлопнула крышку ноутбука и взялась за телефон. Ее ждал разговор с тетей Олей. Как и любая деловая женщина, Ольга Юрьевна, сестра отца Рады, ответила после первого же гудка.

— Тетя Оль, привет, это Рада.

— Да, здравствуй, Тома уже звонила мне по поводу твоей работы.

— Ну как, найдется что-нибудь?

— Найдется что-нибудь всегда. Вопрос в том, готова ли ты взяться.

— Теть Оль, все, что угодно.

— Рада, учти, ты уже делала мне небольшие тексты, но крупную работу я тебе пока не давала. Разумеется, я опубликую твое имя как переводчика и закрою глаза на то, что у тебя нет диплома, в конце концов, ты у меня без пяти минут филолог. Но я буду драть с тебя три шкуры.

— Я готова.

— Нет, послушай. У тебя есть месяц. Через месяц текст должен лежать у меня на столе, и никаких глупых ошибок. Издательство небольшое, и люди быстро поймут, кому я дала перевод. Ситуация щекотливая, поэтому придраться должно быть не к чему. Или я вычту из зарплаты.

— Хорошо.

— Рад, ты не думай, я в тебе уверена, ты раньше делала очень хорошие тексты. Просто это не работа по блату, а настоящий перевод. И мне надо, чтобы ты выложилась.

— Теть Оль, я не подведу, честно. Даже раньше сделаю.

— Раньше не надо, главное — качественно. Ну, и позже тоже не надо.

— Хорошо. А что за текст?

— Текст так себе. Любовный романчик, самый бульварный, обычное американское чтиво. То, что идет у нас в серии «Прекрасная леди». Бурда редкостная, псевдоисторический роман, предупреждаю сразу. Он — прекрасный граф, она — скромная служанка-сирота, у них дикая страсть и тому подобное. Классика жанра. Но в этом и плюс — никаких сложных структур. Думаю, ты обойдешься почти без словаря. Сделай из этого удобоваримый русский текст. Я вышлю тебе оригинал по электронке. Берешься?

— Берусь.

— Молодец. Теперь об оплате. Для начала за этот роман плачу тебе тридцать тысяч. Понравится — будем разговаривать дальше. Устраивает?

— Вполне. Спасибо, теть Оль, я все сделаю, как надо.

— Я не сомневаюсь. Ты у меня умничка. В университет ходишь?

— А то.

— Вот и ладненько. Рад, у меня дела, текст скину чуть позже. Целую. Если что — звони.

— Хорошо, спасибо, теть Оль. Пока.

Рада с облегчением вздохнула. Теперь точно можно себе позволить поездку. Говорят же, что в Египте все дешево. Она написала Тине сообщение и, получив в ответ «Ура!!!» и смайлик, решила разложить обновки.

Из шуршащих фирменных пакетиков она достала нежное кружево и втянула носом запах новой ткани. От этого запаха быстрее колотилось сердце, и немного дрожали руки.

Рада закрыла глаза и прижала покупки к груди. Как хорошо! Она станет новой женщиной, прекрасной соблазнительницей. И жизнь повернется в другое русло, она будет легкомысленной и изящной, будет бегать на свидания, а мужчины упадут к ее ногам.

Из кухни послышался крик Дениса.

— Раааад! Ты пиццу будешь!

— Буду! — сердито прокричала Рада.

Ну что за народ, эти старшие братья! Сбил все настроение. Рада разложила на диване полупрозрачный черный кружевной комплект и еще бордовый, расшитый тропическими цветами. Ткань была просто восхитительная, нежная, тонкая, самая лучшая. Такого у Рады не было никогда. Она достала последний сверток. Развернула и подошла к зеркалу, приложить к себе. Это была маленькая сорочка, а, может, пеньюар. В терминологии она не разбиралась. Молочно-белый атлас с алой вышивкой по краю. Словно капельки крови. Около декольте были вышиты причудливые цветы-узоры, а на бедре — высокий разрез, увенчанный маленьким кокетливым красным бантиком. Рада улыбнулась. Это пахло роскошью и грехом, не иначе. Она взглянула на себя. А что, очень даже ничего. Прикрыла глаза и представила: вот она выходит из пенной ванны, надевает пеньюар, капелька духов за ушами, волосы чуть влажные, бокал вина, виноград, свечи и Романов. Он определенно восхищен, глаза горят, а Рада кокетливо так улыбается и…

— Тебе с грибами или… — дверь в комнату открылась, и Антон, опешив, замолчал.

Рада покраснела и убрала сорочку за спину. Еще хорошо, что она так приложила, не стала мерить.

— Это что вообще такое? — спросил Антон.

— Тебе какое дело! — взвилась Рада, справившись с испугом и смущением. — Стучаться надо. Какого черта ты сюда пришел?

— Спросить про пиццу, мы с Денисом…. Он же кричал тебе! Я откуда знал, чем ты здесь занимаешься?

— Я не маленькая девочка, в конце концов. И у меня может быть своя личная жизнь, так что…

— Ах, личная жизнь. Ясно. Значит это все не просто так, да? Значит вот это, — Антон провел рукой по воздуху, изображая пеньюар, — имеет свою четкую цель.

— А если и так? — Рада прищурилась. — Тебе-то что с этого?

— И кто он? Кому ты собралась себя вот так бесстыдно предлагать?

— Бесстыдно?! Значит, твоя Лидочка может носить что угодно и как угодно, а я мне прикажешь подыхать синим чулком? Или ждать, что какой-нибудь мужчина будет в восторге от моей пижамы?

Тоха молчал, только красные уши и перекатывающиеся желваки выдавали его недовольство.

— Ну уж нет, не дождешься, — продолжала Рада. — Знаешь, что? Ты сам когда-то дал мне ясно понять, что я далека от твоего идеала женщины. Так вот, я решила исправиться. И заруби себе на носу, что теперь я другая. И привыкай стучаться в мою комнату, потому что как бы тебе не наткнуться здесь в следующий раз на мужчину.

— Решила мне отомстить?

Она рассмеялась.

— Тебе? Ты слишком много о себе думаешь. Я действительно встретила человека.

Антон пристально посмотрел ей в глаза. И через мгновение сказал ничего не выражающим тоном:

— Ты пиццу будешь с грибами или какую-нибудь мясную?

— С ветчиной.

Он кивнул, развернулся и вышел.

Глава 5

На следующий день Рада проснулась от какого-то тяжелого сна и увидела, что комната залита солнцем. Выглянула в окно — город был еще зеленым, люди шли в легкой одежде, без курток, небо предвещало спокойный солнечный день. Она потянулась, подошла к зеркалу и критически оглядела свое отражение. Немного повертелась, втянула живот. Потом улыбнулась самой себе и решила, что дома сидеть не будет.

Она достала из шкафа голубые потертые джинсы и футболку. Но потом передумала и развернула новый бордовый комплект белья. Залезла в глубину гардероба, куда обычно запихивала мамины подарки, и извлекла легкую блузку-рубашку в цветочек, а к ней светлую юбку и шейный платок. Вдохновленная такими изменениями в себе, Рада встала на колени, достала из-под шкафа обувные коробки и откопала симпатичные голубые туфли без каблука.

Покрасовавшись еще немного перед зеркалом, она решила, что если и не Романов, то кто-нибудь другой. В любом случае, она заслужила немного счастья. Брызнула за уши любимой туалетной воды «Зеленый чай», положила в сумку ноутбук и, радостная, вышла из дома навстречу новой жизни.

Скоротать день Рада решила на Воробьевых горах. Найти там уютную скамеечку, заняться переводом полученного накануне от тети Оли романа, а потом перекусить — и в универ. Благо, все рядом.

Скамеечка нашлась на склоне, на тихой и безлюдной тенистой аллее. Рада провела ладонью по деревянному сиденью, чтобы не испачкать юбку, — поверхность была чистой. Тогда Рада уселась поудобнее, достала ноутбук и открыла текст романа.

Шедевр назывался «Граф моего сердца». Она хмыкнула — все в лучших традициях жанра. Она решила сначала прочитать целиком, а потом браться за перевод. Углубилась в чтение о прекрасной девушке-сироте с белой кожей и длинными рыжими волосами, которую пожалел и спас от лап злого и скабрезного начальника приюта прекрасный, но очень угрюмый и молчаливый граф. Он взял Розу — так звали девушку — к себе в замок в качестве прислуги. Весь роман, казалось, состоял из штампов и заезженных выражений и ходов сюжета. Когда невинная и наивная Роза случайно увидела своего хозяина лорда Уиллоуби без рубашки, Рада зевнула и решила, что пора бы уже перекусить.

Она захлопнула ноутбук и вдруг увидела, что по аллее движется в ее направлении Романов. Это было настолько неожиданно, что девущка так и замерла, таращась на знакомую фигуру. Если она сейчас встанет, — а ведь ноутбук надо еще убрать в сумку, — то он точно ее заметит. И заметит, что она сбежала. Значит, она опять выставит себя истеричкой. Остаться сидеть здесь? Тогда он решит с ней поговорить. А это не так плохо, главное — вести себя достойно. Да и вообще, он в очках, и боковое зрение у него развито плохо. Вдруг не заметит? Или предпочтет не заметить? Рада открыла компьютер, и постаралась как можно лучше им загородиться, делая вид, что увлечена работой. Она не могла выдать себя и посмотреть в сторону Романова. Девушка пялилась в одну точку на мониторе и пыталась успокоить сердце, которое бешено колотилось где-то в горле. Пройди мимо, пройди мимо, пройди мимо, пройди…

— Рада? — раздалось у нее над головой.

Черт, черт, черт!

Рада подняла глаза вверх и изобразила удивление.

— Александр Николаевич? Здравствуйте!

Романов улыбнулся, и она почувствовала, как внутри что-то ухнуло, и по телу разлилось тепло. Нельзя брать на работу таких обаятельных преподавателей!

— Сегодня Вы настроены более дружелюбно?

— Да, извините меня еще раз за тот случай…

— Ладно уж, все нормально. Можно?

Неизвестно, что хуже — когда он стоит и сверху вниз смотрит в глаза, или когда он сидит рядом, и от него исходит тепло и запах одеколона.

— Конечно, конечно.

Рада мысленно обругала себя. Начало новой жизни — это хорошо, но рановато становиться озабоченной. Она снова уткнулась в монитор, но осознала, что у нее там открыто, и захлопнула ноутбук.

— Работаете? — спросил Романов.

— Да так, халтура.

— А в какой области, если не секрет?

— Перевод. Делаю для одного издательства. Это первая моя объемная работа. До этого бралась в основном за анонсы и пресс-релизы.

— Вы же на русском отделении учитесь?

— Да, но у меня в школе был сильный английский, я сдала на Первый Кембриджский сертификат, да и в Англии жила около года, я же Вам рассказывала. К тому же, это несерьезная литература.

— А какая?

— Ну… — Рада смутилась. — Обычная коммерческая одноразовая книжка.

— Детектив?

— Хуже. Любовный роман.

Романов рассмеялся.

— Тоже неплохо. Я и сам такой халтурой занимался, хотя у меня были в основном детективы. Все равно полезно, рука набивается. Языковые навыки, все дела.

— Да уж.

— Хотите, я Вам помогу?

— Конечно! Только я пока не начала переводить, сегодня первый раз взяла текст. Решила сначала прочитать. Сроки сжатые, мне надо за месяц успеть.

— Ничего ж себе! Маловато для начинающего переводчика.

— Я справлюсь. А потом можно будет Вам показать мою работу? Ну, не слишком ли топорно получилось.

— Конечно. Вы приносите, как сделаете, вместе посмотрим.

— Спасибо.

Воцарилась неловкая пауза. Он посмотрел на часы и спросил:

— Пройдемся?

— Да, с удовольствием.

Рада убрала ноутбук в сумку, и они пошли вниз к реке.

Романов рассказывал о том, как был студентом, как они с однокурсниками увлекались рыцарскими романами и даже придумывали друг другу прозвища.

— А у Вас какое-нибудь было? — поинтересовалась она.

— Да, только не смейтесь. Тристан.

— Не вижу ничего смешного. Из-за Вашей влюбленности в какую-нибудь прекрасную Изольду?

— Да нет, все гораздо проще. Просто Тристан больше всего похоже на Саню, мое имя. А Изольды у меня не было, наоборот, друзья всегда поддевали меня: «Тристан, где твоя Изольда?» Надоели, один раз чуть не подрался. А потом, курсе на четвертом, когда мы эти увлечения забыли, была у нас одна профессорша по философии. Пожилая. И звали ее Изольда Генриховна. Вот тогда-то все вспомнили мое прозвище и ужасно развлекались, называя меня Тристаном при каждом удобном случае, а ее — моей вечной невестой. Хорошо хоть, бедная Изольда Генриховна об этом не подозревала, а то хватил бы старушку апоплексический удар.

Рада расхохоталась.

— Вы смеетесь, а у меня даже в Интернете ник до сих пор такой — Тристан.

Он улыбнулся и посмотрел на реку.

— Постоим у воды?

Рада кивнула, и они подошли к массивным железным перилам. По грязной, местами подернутой радужной пленкой воде плавали утки. Романов словно прочел ее мысли:

— Удивительно, как в такой грязи еще водится какая-то живность.

— А у меня была с собой булка… Сейчас… — она залезла в сумку. — Ага, вот она! Утки, lunchtime!

Он улыбнулся.

— Хотите тоже?

— Пожалуй. Сто лет уток не кормил. Как в детстве.

Она отломила половину булки и протянула ее Александру Николаевичу.

Один селезень оказался настойчивее других и пытался у всех отобрать хлебные крошки. Рада веселилась, стараясь отогнать его и покормить остальных. Романов тоже включился в игру, и Рада расслабилась. Она давно не чувствовала себя такой счастливой.

— Вы замерзли? — он взглядом показал на ее руки, покрытые гусиной кожей.

— Пустяки, — она улыбнулась. — Я только сейчас заметила.

— Нет, не пустяки. Нельзя, чтобы Вы заболели по моей вине. Пойдемте наверх, к смотровой площадке. Напою Вас горячим чаем.

— Александр Николаевич…

— Никаких возражений! К тому же, скоро занятия, надо двигаться ближе к университету. Погодите-ка… — он снял куртку. — Возьмите, хоть немного согреетесь.

— Не стоит, я….

— Отказ не принимается, — Романов накинул свою куртку ей на плечи. Она взялась за лацкан, чтобы поправить ее, и коснулась его пальцев. Отдернула руку и покраснела. Его тепло, запах, прикосновение… Слишком большое испытание для психики. Сердце колотилось так сильно, что было даже немного больно, и Рада почувствовала, что у нее горят щеки. Не хватало еще выдать себя со всеми потрохами. Она закусила губу, подняла глаза и встретила его серьезный пристальный взгляд. Он первым пришел в себя.

— Пойдемте наверх, — хрипло сказал он, развернулся и зашагал по набережной.

Она выдохнула. «Притормози!» — велела она себе. Не хватало еще кинуться ему на шею прямо здесь. Что с ней происходит? Она же знает его без году неделю. «Он твой преподаватель, и заруби себе это на носу, глупая девчонка!» — твердо сказала себе Рада. Сосредоточиться с его курткой на плечах было очень сложно. Девушка вдруг хмыкнула. «Дааа, — подумала она. — И с каких пор ботаники стали казаться мне сексуальными?»

Раздались громкие звуки циркового марша. Романов удивленно обернулся.

— Извините, это мой брат, — Рада достала из сумки телефон и отвернулась. — Что ты хотел?

— И тебе здравствуй, — отозвался Денис. — Ты где сейчас?

— На Воробьевых.

— Значит, так. Сегодня вечером прилетает Эндрю.

— Как сегодня? Мама же говорила, что он прилетит либо вместе с ними через две недели, либо даже еще позже.

— Как выяснилось, он не всегда докладывается нашей маме. Ему понадобилось приехать раньше, чтобы подготовиться к выставке.

— Ух, — Рада потерла переносицу. — А где он остановится?

— У нас, где же еще. Причем мама была так загадочна, что я уж подумал, не затеяла ли она чего опять.

— В этом можешь не сомневаться.

— А что такое?

— Забудь, очередная дурь.

— Ладно, потом разберемся. Короче, я встретить не могу.

— Я тоже не могу!

— Нет, вот ты как раз и будешь его встречать.

— Ничего подобного, у меня пары!

— Прогуляешь. Я не могу сейчас уйти с репетиции. А Антон может, с его сценой только что закончили. В общем, он заедет за тобой минут через сорок, и вы поедете в Шереметьево.

— Никуда я с ним не поеду!

— Я скажу, чтобы он подъезжал к смотровой площадке.

— Сам встречай! Я не…

— И не опаздывай, — сказал Денис и отсоединился.

— Вот зараза! — с чувством воскликнула Рада. И вдруг вспомнила про присутствие Романова. — Извините.

— Что-то случилось?

— Не совсем. Но универ мне придется, видимо, прогулять — надо ехать в аэропорт за одним родственником из Англии.

— Сочувствую…

— Да уж. Старшие братья посланы в этот мир для испытания человеческой прочности.

Романов рассмеялся.

— Вы прямо сейчас поедете?

— Нет, меня заберут у смотровой площадки минут через сорок.

— Вот и отлично, — улыбнулся Романов. — Успеем выпить чаю.

Она почувствовала себя ребенком, которого родители в честь праздника ведут в кафе-мороженое. Ей страшно захотелось чего-нибудь вкусного.

Они быстрым шагом поднялись по крутому склону, Рада даже запыхалась. Вошли в маленькое почти пустое кафе и сели за столик у окна. Романов отошел в туалет, и девушка воспользовалась его отсутствием, чтобы привести себя в порядок. Достала из сумки зеркальце, оглядела свое лицо и пригладила волосы. Щеки разрумянились от свежего воздуха, и она решила не пудриться. Он преподаватель, и все равно ничего быть не может. «Ну, если только чуть-чуть», — подумала Рада и расстегнула верхнюю пуговицу на блузке. Не слишком откровенно, но достаточно легкомысленно. Официантка заметила маневр и заговорщически подмигнула. Рада смутилась и углубилась в меню.

— Слушайте, у них есть аппарат для пончиков. Хотите пончиков? — Романов вернулся к столику. — Мне вдруг так захотелось! Как в детстве, помните?

— С удовольствием!

— Тогда я закажу нам на двоих. Если Вы, конечно, разрешите Вас угостить.

— Ну, если это не… — она замялась.

— Вот и договорились. Вы чай будете?

Рада кивнула.

— Отлично. — Романов подозвал официантку и стал делать заказ.

Она была сбита с толку. Рыцарские игры? Джентльменский поступок? Или свидание? Все же надо было сбежать еще тогда, на аллее. А теперь все усложнилось: то куртка, то кафе… Нет, нет и нет! Он — преподаватель.

— Рада? — окликнул ее Романов. — О чем задумались?

— Да так, о своем, о девичьем.

Он улыбнулся. Как же он улыбался! Неужели он не понимает, что стоит ему вот так улыбнуться — и все, она пропала?

— Кстати, а почему у Вас на телефоне стоит цирковой марш? — спросил он.

— А, это только на моего старшего брата.

— Он такой веселый?

— Почти. Он артист. Точнее, актер.

— Интересно. А почему Вы не пошли в театр?

— Не люблю быть на публике. Такая работа требует постоянного пребывания в шуме, гаме, постоянного общения, улыбок, а я люблю тишину. Знаете, иногда надо иметь возможность подумать.

Он кивнул.

— Ну, а кроме того, — продолжила она. — У меня не те внешние данные.

— Я бы так не сказал, — протянул Романов, оценивающе оглядывая Раду. — Вы слишком самокритичны. У Вас правильные классические черты лица, Вы вполне могли бы играть каких-нибудь аристократок.

— Спасибо, — она отвела глаза.

— Да не за что, я сказал, что думаю. А Ваш брат, он учится или уже работает?

— Он недавно закончил Щукинское училище, сейчас готовится премьера «Идиота» по Достоевскому. В роли Мышкина Евгений Веронов, слышали?

— Да, конечно. А Ваш брат?

— Он играет Ардалионова. Очень гордится, что у него такая роль в крупной постановке.

— А Вы?

— Что я?

— Вы гордитесь им?

— Как-то не думала. Знаете, он молодец. Умеет работать по-настоящему. Как старший брат он не подарок, но актер из него хороший. Думаю, у него большое будущее. Тем более, он красавчик, девушки по нему с ума сходят. Он отбиваться от них устает.

— И такое бывает?

— Не поверите. У меня даже своя роль в этом есть. Как только очередная прелестница брату надоест, сразу на сцену выхожу я и устраняю ее.

— Это как?

— Подхожу к телефону и говорю, что он уехал знакомить невесту с мамой. Или что-то в этом духе.

Романов расхохотался.

— О, вот и наши пончики!

Официантка поставила на стол две чашки чая и блюдо с пончиками в сахарной пудре.

— Как пахнет! — Рада зажмурилась. — Помните, раньше в зоопарке были ларьки?

— Я тоже сразу про них подумал. Попробуем?

Она взяла двумя пальцам один пончик и откусила. Вкус был и правда тот самый. Нежное горячее тесто и тающая на языке сахарная пыльца. Рада облизала верхнюю губу, на которую прилипло немного пудры, и запила чаем.

— Вот это я понимаю! — удовлетворенно сказала она и посмотрела на Романова. — А почему Вы не едите?

Романов смотрел на ее губы, чуть приоткрыв рот. Вопрос вывел его из задумчивости, и он откашлялся.

— Да, конечно, — он попробовал. — Действительно вкусно. Лучше расскажите мне еще про ту постановку с Вашим братом. Я давно не был в театре, мне интересно, что там происходит.

Рада в подробностях выложила все, что знала со слов брата. Александр Николаевич веселился и слушал с большим любопытством. Потом она вспомнила, что скоро подъедет Тоха. Романов расплатился, они вышли из кафе, но машины Антона не было видно. Они подошли к краю смотровой площадки.

— Спасибо за прогулку, — он облокотился на массивные гранитные перила. — Было весело.

— Мне тоже, — она уставилась на Лужники, не решаясь встретиться с ним взглядом.

— Знаете, я хотел Вас кое о чем попросить.

— Да? — спросила Рада, не оборачиваясь.

— То, что сегодня мы с Вами гуляли… Это немного неправильно.

— Я понимаю.

— Да нет, я… Я просто хотел, чтобы Вы не говорили об этом Вашим однокурсницам. Понимаете, первый год моего преподавания, мне не хочется слухов и косых взглядов.

— Разумеется, — она, не мигая, глядела прямо перед собой.

— Послушайте, Рада, все сложно, и я сам не знаю, что делать в такой ситуации, но Вы… — он положил ладонь на ее руку, и она вздрогнула. — Вы удивительная девушка.

Рада повернулась к нему. Он снял очки, и теперь, когда блики не играли на стеклах, она разглядела его серые глаза. С большими темными зрачками. Немного глубоко посаженные, но пронзительные. На переносице остался след от дужки. Она впервые видела его так близко. Видела его поры, маленькие отросшие щетинки на щеке, царапину на подбородке. Наверное, неудачно побрился. Нос был немного длинноват. Губы тонкие, но видно, что мягкие. От него пахло только что выпитым чаем. И Раде безумно захотелось поцеловать его. Его рот приоткрылся, она почувствовала, что у нее подкашиваются ноги, и судорожно вцепилась пальцами в холодный камень перил. Она ничего не понимала вокруг себя, только знала, что есть он, и ощущала, как он дышит. Я сойду с ума…

— Рада, я… — хрипло сказал Романов

— Вот ты где! — Раздался рядом с ними громкий насмешливый голос Антона. — А я ищу тебя, все гадаю, почему же ты не торопишься встречать своего английского родственника?

Антон в черной футболке стоял очень близко, засунув руки в карманы выцветших джинсов, и раскачивался на пятках. Чтобы посмотреть ему в лицо, Раде и Романову пришлось поднять голову.

Александр Николаевич отпрянул и надел очки.

— Вы торопитесь, я, пожалуй, пойду…

— Почему, мы ведь даже не познакомились, — ехидно сказал Тоха. — И раз Рада с чего-то молчит, я представлюсь сам. Антон.

— Это Александр Николаевич, наш преподаватель, — опомнилась Рада. И тут же осеклась, видя, каким злорадным взглядом смерил Романова Антон.

— Преподаватель…. — протянул он. — Интересно…

— Извините, Александр Николаевич, — сказала Рада. — Антон — друг моего брата. Он считает, что должен меня опекать.

— Ничего, Рада, все в порядке. Было приятно с Вами познакомиться, Антон, — сказал Романов, придя в себя и улыбнувшись, как ни в чем не бывало. — Всего доброго.

— До свидания, — улыбнулась Рада и потащила Тоху к машине.

— Какого черта ты здесь устроил? — процедила она, когда они уже достаточно далеко отошли от смотровой площадки.

Антон открыл ей дверцу, затем сел в машину сам и пристегнулся.

— Я?! — возмутился он. — По-моему, это ты чуть было не отдалась этому типу прямо там, посреди бела дня.

— Да мы даже не целовались!

— Конечно, не целовались! Потому что я оказался рядом. Если бы я не успел вовремя, ты бы уже висела на нем, как пиявка!

— Не пори чушь! Я же сказала, что он мой преподаватель!

— Тем хуже для вас обоих.

— Дурак! Нет у нас ничего. И не будет, ясно?

— Куда уж яснее. Типичные отношения студентки и профессора: он смотрит на нее как козел на капусту, а она от удовольствия разве что дырку в асфальте не прожгла!

— Ничего подобного!

Антон завел машину и положил руку на переключатель скоростей.

— Либо ты и правда до жути наивная, либо отлично прикидываешься, — он выехал с парковки.

Рада отвернулась к окну.

— Это и есть та самая новая жизнь, про которую ты мне вчера рассказывала? Может, вот этого мужчину я должен теперь заставать в твоей комнате?

Он притормозил на светофоре. Рада молчала, и тишину нарушало только равномерное тиканье поворотника.

— Неужели ты ничего не понимаешь? — тихо спросил Антон. — Это все неправильно, нехорошо. И ничего из этого не выйдет. Он скользкий тип, попользуется тобой и бросит, а ты будешь потом сидеть одна и зализывать раны.

— Ты это все понял с одного взгляда?

— Да. Его же насквозь видно.

— Угу.

— Рада, малыш, ну послушай меня. Хотя бы не торопи события. Приглядись к нему повнимательнее, подожди, не срывай незрелое яблоко, а то понос потом будет.

— Я без твоих указаний обойдусь.

— Ну, не обижайся, Рад. Извини, конечно, за резкость. Но я же переживаю за тебя.

— Чем искать соринку в глазу ближнего, посмотрел бы лучше на бревно в своем.

— Ты о чем?

— О ком. О Лидочке твоей.

— Начинается…

— Продолжается! Ты меня учишь, с кем мне встречаться, а с кем нет, а сам решил пасть жертвой этого Гитлера в юбке. Уж больно ты черен дружок, сказал горшку котелок!

— Ясно. Диалога у нас не получится.

— Хорошенький диалог! Ты меня обвиняешь во всех смертных грехах, а сам…

— Ладно, все, закрыли тему.

— Как скажешь.

— Я еще с Денисом поговорю.

— Нашел, кому жаловаться!

— Посмотрим, посмотрим… А вообще делай, что хочешь. Мне все равно.

Антон молча следил за дорогой. «Тоже мне», — думала Рада. — «Нашелся взрослый. Будет меня учить». Ее выводила из себя его невозмутимость. Хотелось от души поколотить его, встряхнуть так, чтобы зубы стучали.

— А знаешь, что? — произнесла она вслух. — Ту шелковую вещицу, которую я вчера примеряла, помнишь? Так вот, ты угадал. Это именно для него.

Тоха крутанул руль, выехал к обочине и резко остановился. Мимо, сигналя, пролетела иномарка. Рада от испуга вжалась в кресло. Антон повернулся к ней, и его вид не предвещал ничего хорошего.

— Повтори, что ты сейчас сказала.

— Я… — она замешкалась, но взяла себя в руки и с вызовом посмотрела на Тоху. — Что слышал. Это я купила для него. Для Романова.

Антон смотрел на нее, и ей было не по себе от этого взгляда. Она думала, что сейчас он ударит ее, или накричит, или вышвырнет из машины. Он сжимал руль, и на жилистых руках шевелились мышцы. А потом вдруг опустил плечи и вздохнул.

— Эх, Рада, Рада. Глупая ты еще.

Отвернулся, завел машину и молчал всю дорогу до аэропорта.

Глава 6

— Эндрю! — окрикнула Рада долговязого парня в вестибюле аэропорта Шереметьево.

Тот обернулся и весело помахал рукой. Голову мистера Гарди-младшего украшала модная стрижка с мелированием, волосы были уложены в художественном беспорядке. Гламурная легкая небритость, длинный шарф, стилизованный под hand-made. «Шарф отличный, — подумала Рада. — Зачет». Розовая футболка с Че Геварой, узкая замшевая курточка. Широкий пояс с большой пряжкой на худых угловатых бедрах и нарочито потертые джинсы. «Будь я триджы балериной, если он не голубой», — подумала Рада, а вслух сказала:

— Hi, Andrew! I’m Rada, and he’s Anton, mу brother’s friend. Антон, это Эндрю, мой сводный брат.

Молодые люди пожали друг другу руки. Эндрю лучезарно улыбнулся и обратился к Раде на английском:

— Привет, я помню тебя. А где Денис?

— Он не смог приехать. Но Антон нас выручил. Он поможет тебе донести чемоданы.

— Спасибо, а то у меня еще сумки с фототехникой.

— Антон, возьми чемодан, — сказала Рада по-русски.

Антон буркнул что-то нечленораздельное, подхватил чемодан и двинулся к выходу.

— С ним все в порядке? — шепотом спросил Эндрю.

— Можешь говорить громко, он все равно английского не знает, — ответила она. — У него был французский в школе. Ничего особенного, обычный шовинист.

Эндрю удивленно поднял брови. Рада отмахнулась.

— Не обращай внимания. Мы немного повздорили, пока ехали сюда, и теперь он считает своим долгом демонстрировать всем дурной характер.

— Понимаю, — улыбнулся Эндрю. — Разборки влюбленных.

— Нет, мы не влюбленные. Просто он немного… занудный.

— Рада! — крикнул Антон от входных дверей. — Ты долго собираешься там стоять?

— Вот видишь! — она закатила глаза. — Кошмарный тип!

Эндрю рассмеялся, перекинул через плечо большую черную сумку и последовал за Радой.

Антон погрузил сумки в багажник и сел за руль. Рада решила составить компанию Эндрю, поэтому перебралась к нему на заднее сиденье. После того, как Тоха расплатился за парковку, она повернулась к британскому родственнику.

— Мама говорила, ты участвуешь в Московском биеннале фотохудожников?

— Да, я выиграл конкурс в Берлине, а потом меня пригласили на эту выставку.

— Как здорово! А можно будет прийти посмотреть твои работы?

— Конечно, мне интересно твое мнение. Кстати, у меня к тебе есть просьба.

— Все, что угодно.

— Послезавтра будет торжественный вечер в честь двадцатилетия одной крупной компании, с которой хочет сотрудничать отец. Отец сказал, что сам приедет на несколько дней позже, когда будет заключаться договор, но для формирования хороших отношений я должен туда обязательно прийти в качестве его представителя. Я и прилетел раньше из-за этого.

— И чем я могу тебе помочь?

— Ты не могла бы составить мне компанию?

— Но я ничего не понимаю в деловых разговорах.

— Вечер будет не совсем деловым, и отец хочет, чтобы я был в паре. И потом я совсем не знаю русского языка, и ты бы мне очень помогла.

— Я не знаю….

— Пожалуйста. Твоя мама сказала, что ты с удовольствием пойдешь.

Рада расхохоталась. Теперь понятно, откуда растут ноги у этой истории. Почтенный мистер Томас Гарди тоже включился в эту интригу?! «Да уж, — подумала она. — Прав был Денис, когда сказал, что все это не просто так. Видимо, мама решила, что если провести атаку в стиле блицкриг 41-го года, то враг будет взят. Все-таки, она прирожденный стратег».

На Раду удивленно смотрели две пары глаз: Эндрю и Антона. Англичанин никак не мог понять, чем вызвал такой взрыв хохота, Тоха подозрительно взирал на девушку через зеркало заднего вида.

— Я сказал что-то смешное?

— Нет, Эндрю, прости, — восстанавливая дыхание, отозвалась она. — Просто не знала, что в этом замешана моя мать.

— Что это значит?

— Я тебе попозже расскажу. Это долгая история.

— Хорошо. Так ты пойдешь со мной на этот вечер?

— Да, Эндрю. Тебе невозможно отказать.

— Я ведь не нарушил твои планы?

— В пятницу у меня только литература и английский.

— О, думаю, ты в нем не очень нуждаешься. У тебя прекрасный английский!

— Спасибо. Я вот тоже думаю, что мой английский не пострадает, если я пропущу один урок.

«Зато, может, немного пострадает преподаватель», — подумала Рада.

— Извини, что я спрашиваю такие вещи, но… — Эндрю замялся.

— Что?

— Это официальный вечер, и там должна быть соответствующая форма одежды.

— Об этом я не подумала…

— Тебе есть что надеть?

— Найду что-нибудь, не переживай.

— Видишь ли, Тамара передала тебе свою кредитную карточку и еще какие-то пакеты.

— Хорошо.

— Спасибо, Рада.

Эндрю взял ее ладонь в свои теплые пальцы и коснулся губами ее руки.

— Ты такой галантный, — она улыбнулась, мстительно отметив в водительском зеркале хмурую физиономию Тохи. Эндрю перехватил ее взгляд и заговорщически подмигнул.

— Думаю, мы весело проведем время, — прошептал он.

— О, не сомневайся! Со мной скучно не бывает, — кивнула Рада.

«Наконец-то хоть один нормальный парень за последнее время. Пусть и не выйдет из него настоящего жениха, зато можно будет отлично потрепать нервы всяким вредным личностям», — думала она, глядя на пролетающие мимо витрины и вывески.

До дома они добрались довольно быстро. Антон выгрузил чемоданы Эндрю, скомкано с ним попрощался, и, даже не взглянув на Раду, пошел ставить машину в гараж.

Он жил в том же доме, что и семья Панфиловых, только в другом подъезде. В детстве Денис с Тохой сдружились, носились вместе по двору, строили шалаши, играли в казаки-разбойники и скоро стали не разлей вода. Антон жил с матерью, с которой отношения у него не сложились: он никак не мог простить ей развода с отцом. Дачи у них не было, поэтому его его мама с радостью отпускала сына на каникулы к Панфиловым в Малаховку. С тех пор каждое лето Тоха проводил на даче с лучшим другом и его сестрой. Да и в Москве частенько у них засиживался, с другом Денису было интереснее, чем с сестрой. Ребята даже решили поступить в один институт. И со временем Рада привыкла готовить на троих, зная, что в любой момент в квартире может материализоваться голодный Тоха. Антон периодически приносил большие сумки с продуктами и всегда в отличие от Дениса покупал что-нибудь для Рады: шоколадку, йогурты, фрукты. И она встречала его по детской привычке вопросом: «А что ты принес вкусненького?»

После страстной влюбленности в Антона и его решительного отказа, Рада с трудом пережила школьный выпускной и улетела в Лондон к матери. Там ее ждала буря новых впечатлений и знакомств, чувства утихли. Следующей весной, вернувшись в Москву, она обнаружила, что спокойно реагирует на свой бывший предмет обожания, снова относится к нему, как к брату, и жизнь потекла своим чередом.

Рада провела Эндрю в комнату и выдала ему чистое полотенце.

— Ужин будет готов через час. Можешь пока принять душ, отдохнуть, в холодильнике есть сок, фрукты, пиво. Если захочешь поспать, я сложила твое постельное белье на диван.

— Спасибо, я, наверное, подожду до вечера.

— Хорошо. Если что — я на кухне или в своей комнате. Да, вот эта комната, напротив, — моя, а в коридоре дверь в комнату Дениса. Он сегодня будет поздно, но не пугайся, если ночью натолкнешься на него в кухне.

— Думаю, ночью я буду спать, — улыбнулся Эндрю.

— Ладно, чувствуй себя как дома.

Она переоделась в домашнее и отправилась готовить ужин. В голове роились мысли, встреча с Романовым выбила ее из колеи. Казалось, она действует и разговаривает на автопилоте. А внутри нее царил полнейший хаос. Теперь, оказавшись наедине с собой, Рада достала курицу из холодильника, подставила тушку под холодную воду и прикрыла глаза.

Романов. Что он чувствует? Что думает? Вспоминает сейчас о ней? Может, он просто поддался минутному порыву. Да и был ли этот порыв? Или она снова все придумала себе сама… Ведь даже из одного поцелуя ничего не следует, а тут и поцелуя-то не было. Почему же тогда так тянет в груди, и хочется кричать, кричать, кричать, пока все не встанет на свои места?

Она положила курицу на доску, достала специи и стала натирать мясо. Антон ведь сказал, что Романов по-особенному смотрел на нее. Значит, что-то все-таки было. Иначе зачем ему было снимать очки? Ох, Антон, ну почему ты пришел так не вовремя! Неужели, наконец-то, она встретила Того Самого, Мужчину своей мечты?

Рада засунула приправленную курицу в духовку и поставила вариться рис. Все это она делала машинально, как-никак два с лишним года жизни с вечно голодным братом и его товарищем. Кулинарные тонкости ей пришлось осваивать самостоятельно, причем с самого детства, потому что все мамины упражнения на кухне, как правило, заканчивались редкостной дрянью. Тамара Игоревна увлекалась разными диетами, модными системами питания, изысканными рецептами «от лучших шеф-поваров мира». От этого больше всего доставалось Раде и Денису, потому как на ужин им частенько приходилось лицезреть в своих тарелках какую-то загадочную вареную курицу с апельсинами. Поэтому они приспособились чистить картошку, варить сосиски и делать прочие мещанские блюда, наслаждаясь мамиными кулинарными шедеврами только по особо крупным праздникам. Хорошо еще, что у второго мужа Тамары Игоревны, хирурга Скобельникова, была домработница.

Рада вынула из холодильника свежие овощи, помыла, и приготовилась было готовить салат, как раздался телефонный звонок. Она торопливо вытерла руку о фартук и взяла трубку. Мелодичный высокий голос на том конце мог принадлежать только одному человеку.

— Да, мам, привет, — устало сказала Рада и подумала: «Сейчас начнется». И в этом она была абсолютно права.

— Радушка, солнышко, здравствуй, — мурлыкала Татьяна Игоревна. — Вы встретили Эндрю?

— Да, мам.

— Он хорошо долетел? Ты хорошо разместила его?

— Да, мам. Вот сейчас готовлю ужин.

— Умничка! Ты просто молодец!

Рада вздохнула, перенесла трубку к другому уху, зажала ее плечом и стала нарезать помидоры.

— Солнышко, Эндрю уже поговорил с тобой о вечере?

— Да, мам.

— Я надеюсь, ты ему не отказала? Это ведь не только для него или для меня, это в первую очередь для Тома, ты же знаешь, как хорошо он к тебе относится, хотя бы ради этого…

— Мам, я пойду.

— Пойдешь? Вот, умничка. Я знала, что ты согласишься, но зная твой вкус, решила тебе немного помочь в подготовке к вечеру.

— Какой подготовке?

— Как какой? Нужно посетить салон, сделать прическу, маникюр, макияж, ты же будешь представлять компанию Тома.

— Мам, перестань, я и сама могу прилично заколоть волосы!

— Ничего подобного. В общем, я предвидела эти трудности и записала тебя в «Ля Фамм» на Покровке. Послезавтра к одиннадцати подъедешь. Я назвала им весь список процедур, ты только дай кредитку, которую тебе привез Эндрю. Они все сделают за тебя, это отличный салон!

— Ну, мам! Я терпеть не могу все эти парикмахерские!

— Ничего, потерпишь. Нельзя же все время думать только о себе.

Рада закатила глаза. Если мать села на своего конька, препираться с ней бесполезно.

— Теперь об одежде, — продолжила Тамара Игоревна.

— Мам, я разберусь как-нибудь!

— Я все сделала за тебя, Эндрю отдал тебе пакеты?

— Нет еще.

— Я прислала тебе платье с жакетом и еще колье с серьгами, а туфли наденешь те, что мы с тобой летом купили. Черные.

— Мам, я не могу ходить на каблуках.

— Все могут, а она не может!

— Ты же знаешь, что не могу! Хочешь, чтобы я упала прямо посреди этого банкета?

— Никуда ты не упадешь! Тем более, ты сопровождаешь Эндрю и будешь все время держать его под руку.

— Мы едва знакомы с ним!

— Ничего, познакомитесь. Сколько можно капризничать, Рада, ты не маленькая девочка, можно же хоть один вечер вести себя как настоящая женщина!

— Это как? Ходить, раскачивая задом, и посылать всем томные взгляды?

— Перестань ерничать! Сделаешь, что я сказала.

Рада вздохнула. Пересыпала нарезанные помидоры в салатную миску и взяла огурец.

— Да, мам.

— И последнее.

— Что? — спросила Рада бесцветным голосом, зная мамину традицию оставлять напоследок самое неприятное.

— В тех пакетах, которые тебе даст Эндрю, есть грация.

— Что?!

— Специальное утягивающее белье.

— Я задохнусь!

— Ничего, меньше съешь за ужином.

— Мама!

— И не забудь: в пятницу в одиннадцать ты записана в «Ля Фамм». Адрес я скину тебе на телефон. И не опаздывай, пожалуйста.

— Да, мам.

— Все, солнышко, мне пора бежать, целую тебя, Дениске привет.

— Пока, мам, — сказала Рада и отсоединилась.

Глава 7

Рада села на диван и с сомнением посмотрела на то, что лежало перед ней. Грация казалась размера на два меньше, чем она сама. Если прическа пойдет коту под хвост, пока она будет залезать в это, пускай мама пеняет только на себя. В конце концов, это была ее идея сначала отправить Раду в салон красоты, а одежду оставить на потом.

Нет, в салоне было очень ничего. Ей сделали приятный массаж с душистыми маслами, наложили маску, которая тут же окаменела, и Рада уж было подумала, что ее по ошибке обмазали гипсом. Потом натерли какой-то серо-зеленой жижой, якобы это были японские водоросли, и завершила курс процедур ванна Клеопатры.

После ванны девушка расслабилась и вполне благосклонно перенесла восковую депиляцию и прочие мучения. А в кресле парикмахера на нее напала такая апатия, что ей стало абсолютно наплевать на то, что с ней делают. Она даже испытала какое-то мстительное удовольствие от того, что так щедро опустошает мамину кредитку. Потому что стоили все эти мероприятия, очевидно, целого состояния. И не зря.

Когда молодой мастер-визажист повернул Раду к зеркалу, она не узнала себя. Из огромного блестящего зазеркалья на нее глядела свежая и изысканная умопомрачительная девушка, похожая на Одри Хепберн. Ей сделали длинные ресницы, модные стрелки и аккуратную гладкую высокую прическу. Мама была права: сама бы она так не справилась. Эх, ну почему она идет именно с Эндрю? Такой ее сейчас должен видеть Романов, и тогда…

До дома она заказала такси: не шлепать же по улице с вечерней прической. Да и прическе предстояло дожить до вечера.

Теперь же Рада размышляла о том, влезет она в это изобретение текстильной индустрии или лучше даже не пытаться. Она вздохнула, развязала халат и стала натягивать узкую вещицу. До середины бедер грация налезла без особых проблем, а потом на ум пришли пассатижи. Она выдохнула, изо всех сил втянула живот и стала рывками натягивать злополучную тряпку, немного подпрыгивая от усилия в такт рывкам. Натянув белье, Рада облегченно выдохнула, продела руки в бретельки, поправила грудь, которая в тесной грации была сжата так сильно, что появилась даже соблазнительная ложбинка.

Наконец, она удовлетворенно оглядела свое отражение в зеркале. Талия, плоский животик… А что, неплохо. Дышать, конечно, неудобно, сгибаться тоже, ну да она и не собирается сгибаться на этом приеме. Надела черное атласное платье до колен и белый жакет. Нитка жемчуга, жемчужные сережки, — и можно было отправляться прямиком на конкурс двойников Одри. Рада и сама не подозревала, что может выглядеть так элегантно с использованием женских хитростей, которые всегда презирала.

Ну что ж, элегантность — это хорошо. Главное — не упасть в грязь лицом, как она это частенько делает. Она влезла в туфли, напомнив себе сводную сестру Золушки, — так было неудобно ногам. Стопу словно сжало тисками, и мышцу скрутила судорога. Рада стиснула зубы и немного помяла несчастную конечность. Вроде, отпустило. Ладно, что уж теперь. Сама полезла в эту авантюру, самой терпеть и расхлебывать. Как там говорили пингвины из мультика? «Улыбаемся и машем, улыбаемся и машем…» Вот-вот. Рада вздохнула, взяла маленькую сумочку и вышла из комнаты.

В гостиной, где теперь обитал английский гость, сидели Денис, Тоха и сам Эндрю. Девушка вскинула голову, гордо сделала два шага в их сторону, а затем ненавязчиво облокотилась на комод, — равновесие на шпильках держать не удавалось. В награду она получила три удивленных взгляда.

Эндрю первым пришел в себя.

— Ты восхитительна! Роскошно выглядишь!

Рада улыбнулась и неопределенно махнула рукой. Мол, ты мне льстишь, но я-то знаю, что в твоих словах есть доля правды.

Эндрю, надо сказать, тоже выглядел неплохо. Волосы, обычно взлохмаченные, были аккуратно причесаны, щеки гладко выбриты, а стройное тело облачено в ослепительно белую рубашку, черный костюм и модный узкий галстук. В нем сложно было узнать вольного фотографа. Весь его вид демонстрировал преуспевающего наследника крупной корпорации. «То-то сейчас был бы доволен Том», — подумала Рада. Она украдкой перевела взгляд на Антона. Тот уже справился с удивлением и теперь подчеркнуто безразлично разглядывал свое колено. Она презрительно хмыкнула и посмотрела на брата. Денис одобряюще кивнул.

— Молодец, систер. Видишь, если хочешь, можешь быть похожа на женщину.

— Ну, спасибо!

— Да нет, правда. Очень тебе идет. Мне теперь придется усилить меры безопасности, чтобы отгонять от тебя нежеланных кавалеров.

— О, этим и без тебя уже кое-кто озаботился.

Денис удивленно приподнял брови.

Она приложила ладонь ко рту и театрально шепнула:

— Кое-кто явно надеется похоронить меня старой девой.

Денис расхохотался.

— Это Тоха, что ли? Никак не привыкнешь, что девочка выросла, да, Тош?

Антон прищурился и посмотрел на Раду.

— Если бы она еще выросла! А то все ищет себе духовного наставника.

Сволочь, скотина! Змея!

— Фигню несешь, — безразлично бросила она вслух. — Пойдем, Эндрю?

— С удовольствием, — англичанин галантно наклонил голову.

— Понимаешь, в чем проблема, — шептала Рада своему спутнику, когда они выходили из подъезда. — Я совсем не умею ходить на каблуках. И чтобы не упасть носом на пол перед вашими деловыми партнерами, мне придется за тебя держаться весь вечер.

Эндрю улыбнулся.

— Нет, я серьезно, — продолжила она. — И если уж тебе понадобится меня оставить, то позаботься, чтобы рядом со мной был стул, диван или хотя бы кучка соломы.

— Как скажешь, — он открыл дверцу такси. — Но, по-моему, ты очень грациозна.

Она посмотрела на английского кавалера самым обворожительным своим взглядом и… наступила мимо порога машины. Нога подвернулась, и Рада бы плюхнулась новым платьем на асфальт, если бы во время не вцепилась в дверцу. Если падать часто, то волей-неволей научишься хвататься за все, что попадается под руку, чтобы к старости не остаться инвалидом.

Она завела руку за голову, на ощупь проверяя сохранность прически, и случайно подняла глаза. Из окна кухни за всей позорной сценой наблюдал Антон. Рада почувствовала, как от жуткого стыда горят щеки. Тоха злорадно улыбнулся и поднял вверх большие пальцы: «Молодец, продолжай в том же духе!» Она отвела взгляд и поджала губы. «Соберись! Сейчас ты пойдешь на вечер и будешь самим очарованием, а потом вернешься домой и от души поколотишь этого гада», — сказала она себе.

Эндрю озабоченно посмотрел на девушку.

— Ты в порядке?

— Ага. Вроде, цела.

— Нога болит?

— Нет. Но с выводами о моей грациозности ты явно поторопился.

— Брось, никто же не видел. Это был тренировочный выход.

— К сожалению, видел. Антон стоит у окна.

Эндрю лукаво улыбнулся и подмигнул ей.

— Еще стоит?

Рада украдкой глянула на окно.

— Смотрит.

— Что ж, пусть смотрит!

Он притянул за талию к себе и обнял.

— Ты чего?¬ — зашептала девушка.

— Сделай вид, что все в порядке, — еле слышно проговорил он.

Она улыбнулась, привстала на цыпочки и обняла Эндрю в ответ. Словно от удовольствия прикрыла глаза, запрокинув голову назад, и из-под опущенных ресниц наблюдала за Антоном. Тот выглядел ошарашенным и недовольным одновременно. Рада почувствовала, как уголки рта растягиваются в широкую улыбку, и, вздохнув, легонько поцеловала Эндрю. Поцеловала не в губы, но настолько близко, что — она была в этом абсолютно уверена — из окна третьего этажа не было никакой возможности разоблачить ее уловку. Англичанин немного покраснел, распахнул перед девушкой дверцу такси, сам сел с другой стороны и дал волю хохоту.

— Да, юная леди, — проговорил он сквозь смех. — А ты та еще штучка!

Рада довольно откинулась на спинку сиденья и притворно погрозила пальцем.

— Со мной шутки плохи!

Эндрю шутливо поднял руки, показывая, что сдается.

— Сдаюсь!

— И правильно! А то собрался один распугать всех моих кавалеров.

— Неужели?

— Долгая история… Просто Антон испортил, возможно, лучшее свидание в моей жизни. То есть, может, это было и не свидание… Но теперь я этого никогда не узнаю.

— Может, он сам хотел оказаться на месте твоего кавалера?

Она фыркнула.

— Ерунда! Он относится ко мне как к маленькой зловредной девчонке, которая не может шагу спокойно ступить, чтобы не набить себе шишку. Все время следит за мной, не скрывая, как его это раздражает.

Эндрю пожал плечами.

— Как скажешь…

Она вздохнула и отвернулась к окну, за которым проносились пылающие витрины московских бутиков.

Под руку с Эндрю, как уважающая себя благопристойная дама, Рада неспешно вошла в сверкающий зал времен XIX века. Международное сообщество предпринимателей могло себе позволить немного лоска. Зал был декорирован изысканными цветочными композициями, вдоль стен стояли столы с закусками. В уголке струнное трио исполняло барочную музыку. Все источало аромат элегантности, банковских счетов и снобизма.

На нее словно повеяло детством, — те самые вечера, на которые ее заставляла ходить мать, чужие люди, а главное — давящее чувство неловкости. Удивительно, какой разной жизнью живет один и тот же город. Вот идешь ты по улице домой, а мимо тебя проезжает роскошный автомобиль. Какое-то мгновение ты находишься с водителем совсем рядом, буквально, в полуметре от него, но машина исчезает за поворотом, словно ее и не было. И тот неизвестный человек отправляется в дорогой клуб, ресторан, а, может, в свои апартаменты, а ты приходишь в обычную квартиру, надеваешь обычную футболку и сидишь на обычном диване за обычным компьютером. И так ты, словно вода и масло, все время вертишься в одном стакане с разными людьми, но никогда не встречаешься с ними и не смешиваешься.

Погруженная в такие мысли, Рада отстраненно улыбалась и оглядывала банкетный зал, машинально вцепившись в локоть Эндрю. Из раздумий ее вывел подтянутый невысокий мужчина лет пятидесяти с типичными для англичан тонкими губами.

— Эндрю Гарди! — воскликнул мужчина, стремительно направляясь к ним.

— Виктор! — радостно отозвался ее спутник, и Рада почувствовала, как он напрягся. Она поняла, что встреча, пусть и не самая приятная, пройти должна безупречно. Тогда она легонько в знак поддержки сжала локоть молодого человека и широко улыбнулась незнакомцу.

— Эндрю, рад тебя видеть! Ты решил пойти по стопам отца?

— Да, Виктор. Мысль о сотрудничестве с Вашей компанией подтолкнула меня в семейный бизнес. Кстати, познакомьтесь, это Рада Панфилова, дочь моей мачехи. Рада, это Виктор Веллингтон, партнер и добрый друг моего отца.

Она протянула руку.

— Очень приятно познакомиться, — мистер Веллингтон ответил мягким рукопожатием.

— Взаимно, мистер Веллингтон.

— О, пожалуйста, просто Виктор. Вы прекрасно говорите по-английски!

— Спасибо, Виктор.

— Эндрю, я должен поздороваться с Ричтоном и Валерьевым, мы с твоим отцом должны были обсудить с ними новые условия контракта. Попозже я отведу тебя к ним, а пока мне придется вас оставить.

— Конечно, Виктор, я понимаю. Рад был встрече! — Эндрю улыбнулся и повел девушку к столу.

— А он очень мил, — шепнула она, когда Веллингтон удалился на достаточное расстояние. — Мне показалось, или он тебе не нравится?

— Не то слово, — шепнул в ответ Эндрю. — Настоящая акула бизнеса. В свое время чуть не поглотил нашу компанию, но отец обломал ему клыки. С тех пор прикидывается добрым другом.

— Кошмар!

— Ага, — Эндрю взял у официанта два бокала шампанского, передал один Раде и звонко коснулся его. — За тебя! Я уже говорил, что ты похожа на Одри Хепберн?

— Еще нет, но мне нравится ход твоих мыслей.

— Так вот, — Эндрю сделал глоток и понизил голос. — А еще он хотел женить меня на своей дочери.

Рада поперхнулась.

— Что? Зачем?

— Я же говорю: он хотел поглотить нашу компанию.

— И что случилось дальше?

— Ничего. Я сказал ему, что хочу жениться по любви и все такое. Лиз Веллингтон ничуть не лучше своего отца, если хочешь знать. С тех пор они меня на дух не выносят и всем говорят, что я — гей, чтобы бросить тень на моего отца. Знаешь, у нас такие слухи никого не красят.

Она хотела было спросить, действительно ли Эндрю гей, но прикусила язык. Это было бы нетактично. Поэтому просто молча кивнула и отпила шампанского.

— Как ты понимаешь, доказательств у него нет, но люди любят пикантные сплетни. Мне все равно, я и не участвовал бы в таких раутах, но вот отцу не понравились косые взгляды. Поэтому ему было необходимо выпустить меня в свет с красивой девушкой.

— Чтобы утереть нос Виктору?

— Отчасти, да. А отчасти, чтобы просто показать, что у него есть наследник, и положить конец слухам.

— Так вот почему он сам не приехал на этот вечер…

— Да. Разумеется, он приедет позже, чтобы заключить нужные контракты, но ему нужен был светский раут, желательно, международный, чтобы восстановить подпорченную репутацию.

— А моя мама, естественно, предложила меня.

— В этом ты ошибаешься. Отец сам хотел, чтобы со мной пошла ты. Потому что ты обаятельная и умная. И этим ты просто сразишь наповал всех недоброжелателей. К тому же, он не раз говорил мне, что мечтает о такой невестке, как ты.

Рада сделала глоток и опустила глаза. Сложно было ответить на такие слова.

— Я что-то не то сказал?

— Нет, Эндрю. Все в порядке.

— Я просто хочу тебя еще раз поблагодарить за то, что ты пошла со мной.

— Знаешь, что? Я оправдаю надежды твоего отца. Мы утрем нос этому Виктору, — она улыбнулась. — Ты знаешь, я могу!

Эндрю шутливо покачал головой.

— Бедный, бедный старина Веллингтон! Он и не представляет, что его теперь ждет! Кстати, пора познакомиться с новыми хищниками.

Рада кивнула, выражая полную боевую готовность.

— Итак, — зашептал Эндрю. — Короткая инструкция. Видишь, около той корзины с фруктами стоят три женщины? Теперь не смотри туда и слушай. Они большие сплетницы. Если они что-то узнали, через пару минут об этом не будет болтать только ленивый. Пожилая в синем — это Амели Пуантье, вдова французского канцелярского магната, которая, несмотря на возраст, лихо подхватила бизнес своего покойного мужа. Блондинка — Изабель Льюис, хозяйка издательского дома, который, кстати, и в России имеет свои филиалы. Отъявленная феминистка и мужененавистница. А самая молодая… В красном платье…

— Ну, договаривай!

— Это Лиз Веллингтон.

— Ясно.

— Ты готова?

— Вперед, мон женераль!

Эндрю улыбнулся, но Рада видела, как он нервничает. Она взяла его покрепче под руку и повела прямиком к стае волков. Мадам Пуантье первая заметила их приближение.

— Эндрю! — воскликнула она с легким французским акцентом.

— Амели, Вы великолепно выглядите! — Эндрю бережно пожал руку пожилой француженки. — Эта стрижка Вам очень идет.

— Эндрю, ты льстишь мне!

— И подумать не мог, мадам! Изабель, Лиз, рад Вас видеть.

— Привет, Эндрю, — словно нехотя произнесла Изабель Льюис.

— Эндрю, дорогой, как хорошо, что ты здесь! — прощебетала Лиз Веллингтон и, выгнувшись, как кошка, влажно поцеловала Эндрю в щеку.

Рада едва сдержалась, чтобы не закашляться от приторного аромата духов.

— Что же ты не представишь нам свою спутницу? — спросила мадам Пуантье.

— Простите, — покачал головой Эндрю. — Амели, Изабель, это Рада Панфилова, дочь моей мачехи.

— Твоя новая сестра? — вставила Лиз.

Эндрю замялся в нерешительности.

— Боюсь, что не только, — с улыбкой ответила вместо него Рада.

Амели Пуантье удивленно подняла брови.

— Вы его невеста?

Краем глаза злорадно наблюдая за шоком мисс Веллингтон, Рада влюблено посмотрела на своего кавалера.

— Дорогой, наверное, нам не стоит сохранять это в тайне от твоих друзей? — проговорила она, нежно поправив Эндрю прядь волос.

— Да, конечно, милая, — он пришел в себя и улыбнулся Раде. — Не стоило недооценивать проницательность Амели.

Его рука легла Раде на талию.

— Дорогая, позволь тебе представить моих друзей. Это мадам Амели Пуантье, владелица крупной международной канцелярской корпорации. Это Лиз Веллингтон, дочь Виктора, мы с ним уже беседовали сегодня. А это Изабель Льюис, основатель и предводитель знаменитого издательства «Льюис и Ко».

Рада прижала руку к губам.

— О, Боже! Изабель Льюис! Неужели это Вы издали редчайшие рукописи и письма Томаса Элиота?

— Да, я, — улыбнулась Изабель.

— Как же я рада с Вами встретиться! Я видела репринты этого великолепного издания — оно просто чудесно!

— Рада — будущий филолог, скоро ей предстоит окончание Московского университета, — гордо сказал Эндрю.

Изабель заметно потеплела и пожала Раде руку.

— Мне тоже очень приятно с Вами познакомиться. Если хотите, после университета я могла бы Вам предложить сотрудничество с нашим издательством.

— Не знаю, как Вас благодарить! Я в восторге от этой мысли.

Изабель засмеялась.

Рада была довольна собой. У нее было две задачи: произвести хорошее впечатление на главных сплетниц и сразить Лиз Веллингтон. Кажется, обе были выполнены на ура. Изабель Льюис была у нее в кармане, а Лиз стояла, сжав руки на груди, и было видно, как впились в кожу ее ухоженные ноготки. Кажется, удар пришелся в цель.

Через пару минут милой светской беседы Виктор Веллингтон окликнул Эндрю.

— Пойдем скорее, надо поговорить с Ричтоном. Извини, что приходится отрывать тебя от твоей очаровательной спутницы.

— Ничего страшного, — улыбнулась Рада.

Она заботливо стряхнула с плеча Эндрю несуществующие пылинки и поправила галстук, — милый жест самой настоящей невесты. Он благодарно улыбнулся и поспешил за Веллингтоном.

Глава 8

— Ты гений! — Эндрю поднял бокал и благодарно посмотрел на Раду.

— Знаю, — ответила она, улыбаясь.

Официальная часть вечер закончилась, играла музыка, гости разошлись по залу. Кто-то танцевал, кто-то наслаждался закусками французского шеф-повара. У Рады после пары танцев в новых туфлях ноги горели от боли, поэтому она отвела своего кавалера в уголок и с облегчением потягивала прохладное белое вино.

— Ты просто разнесла Веллингтонов! — восхищенно продолжал Эндрю. — Полная капитуляция! Теперь папина тусовка не только уверена, что я самый натуральный натурал, но и косо поглядывает на крошку Лиз.

— О, да! Я даже с другого конца зала слышу, как скрипят ее зубы.

Он рассмеялся и собрался что-то ответить, но раздался звонок мобильного телефона. Извинившись, Эндрю отошел, чтобы ответить.

Рада положила в рот канапе с сыром и виноградом и вернулась к своим баранам. Романов вел себя действительно странно. И если отбросить тот факт, что Антон — наглый и самодовольный дурак, то в чем-то он прав. Преподаватель и студентка — это нехорошо, неправильно и, в конце концов, пошло. В девяносто девяти процентах случаев такие истории заканчиваются плачевно. Да и Романов сам себе противоречит — то утверждает, что все неправильно, то снимает очки и собирается ее поцеловать. С другой стороны, всегда есть тот самый один процент счастливых исключений. И история знает немало долгих и крепких браков, начавшихся именно со студентки, влюбленной в своего учителя.

— Извини, мне звонили организаторы выставки.

Приход Эндрю вывел Раду из задумчивости. И, призналась она себе, вовремя. Еще немного, и она вовсю мечтала бы о свадебном платье.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Нет, ничего особенного, просто я должен подъехать в галерею и кое-что проконтролировать.

— Когда тебе нужно там быть?

— Это не срочно, так что мы можем остаться здесь еще, но мне самому было бы спокойнее, если бы я закончил все сегодня.

— О, обо мне даже не беспокойся! Еще немного и я попрошу кого-нибудь отрезать мне ноги. Это не туфли, а порождение зла! Буду тебе благодарна, если ты меня освободишь от обязанностей светской леди.

— Отлично! Потому что я не хотел бы помешать тебе хорошо провести вечер.

— Не волнуйся, для хорошего вечера мне нужны только диван, пижама и ноутбук.

Эндрю рассмеялся.

— Тогда я вызову тебе такси до дома?

— Буду очень признательна.

Вот в чем главное отличие британской золотой молодежи от нашей: Эндрю может носить майки с Че Геварой и драные джинсы, но при этом все равно остается настоящим джентльменом. А наши и в хорошем костюме умеют быть хамами.

Эндрю подвел Раду попрощаться с организаторами вечера и другими знакомыми семьи Гарди.

Уже подходя к большой парадной лестнице, ведущей к выходу, девушка встретилась глазами с Лиз Веллингтон и победоносно улыбнулась.

А потом… То ли сказалась усталость, то ли итальянское вино 96-го года, то ли каблуки сыграли свою коварную роль, а, может, и сама судьба наказала Раду за представление с Эндрю… Как бы то ни было, грациозно махнув рукой Веллингтонам, Рада наступила мимо ступеньки. Эндрю в тот момент разговаривал с каким-то коммерсантом, до перил было далеко, и она триумфально покатилась по лестнице.

Она падала как в замедленной съемке. Перед глазами, смазываясь, проносились картины, люстры, перила, лепнина, ковер. Казалось, она падала очень долго и, в то же время, очень стремительно. Вот она докатилась до конца лестницы. Кругом тишина. Рада лежала с широко раскрытыми глазами и прислушивалась к себе. Вроде, ничего не болит. Кости целы. Жива. Осознание реального мира стало постепенно возвращаться к ней. Она услышала встревоженный голос толпы, кто-то крикнул «Скорую!». По лестнице, перепрыгивая через ступеньки, бежал Эндрю.

— Ты в порядке? — он обеспокоенно склонился над ней.

Она моргнула, посмотрела на него. Дыхание возвращалось. Господи, да она же валяется на полу, как тюфяк, перед элитой международной коммерции! Позор, какой позор! Щеки загорелись от стыда.

— Эндрю… Черт побери, прости! Я испортила весь вечер.

— О чем ты говоришь! Плевать на все, ты цела? Что-нибудь болит? Вызвать врача?

— Да нет, ерунда. Все в порядке, кости целы. — Рада села и вымученно улыбнулась.

К ней приближалась организатор вечера.

— О, Боже! Как Вы себя чувствуете?

— Прекрасно, уверяю Вас, Анна Владимировна! Простите, что испортила вечер.

— Ну что Вы! Как Вы могли такое подумать? Я немедленно вызову Вам врача.

— Нет-нет, не стоит! У меня ничего не болит!

— Вы уверены? Скрытые переломы очень опасны!

— Абсолютно уверена, — Рада поднялась на ноги с помощью Эндрю. — Вот, видите!

Она попыталась сделать шаг, но левую лодыжку прострелила боль. Рада поморщилась.

— Что такое? — сочувственно спросил Эндрю. — Болит?

— Ерунда, подвернула ногу. Ничего страшного.

— Я отвезу тебя домой.

— Но Эндрю, твоя выставка…

— Прекрати немедленно. Ты же не думаешь, что я оставлю тебя здесь и уеду по своим делам?

— Но я в состоянии дойти до машины!

— Нисколько не сомневаюсь. Только давай не будем проверять.

— Хорошо, — Рада сдалась и благодарно посмотрела на него. — Ты мой спаситель.

Она улыбнулась окружающим ее людям и сказала:

— Со мной все в порядке! Извините, что причинила столько беспокойства.

На вершине лестницы стояла Лиз Веллингтон. Вид у нее был довольный. Так мне и надо, подумала Рада, и отвела глаза. Блаженны прыгающие, ибо они допрыгаются…

Она попрощалась с гостями вечера и, прихрамывая, босиком, держась за Эндрю, отправилась в такси. Он предлагал отнести ее на руках, но она сказала, что если благодаря ее изящной фигуре у него сломается позвоночник, то она до конца жизни не сможет смотреть в глаза Тому Гарди.

Когда молодые люди сели в такси, Рада достала из сумочки телефон и набрала номер брата. Через долгие семь гудков тот недовольно ответил.

— Денис! Слушай, ты дома?

— Нет. Давай быстро, я не могу говорить!

— Я упала с лестницы.

— Господи! Ты жива?

— Как видишь. Только ногу подвернула. Эндрю сейчас отвезет меня домой, но ему надо ехать по делам, а я в туфлях не смогу дойти, босиком тоже не хочется, да и нога болит. Хотела, чтобы ты вынес мне из дома тапочки или шлепки и помог дойти.

— Ну, ты даешь… Я не могу приехать!

— Ладно, нет — так нет, сама дойду.

— Погоди, позвони Антону, он собирался сегодня дома смотреть футбол.

— Ну, уж нет, я лучше километр проковыляю на больной ноге!

— Перестань… — продолжал Денис, но Рада сердито сбросила звонок и швырнула телефон в сумку.

— Что случилось? — спросил Эндрю.

— Да нет, ничего, Денис в своем репертуаре.

— Может, я могу помочь?

— Нет, все хорошо. Ты и так едешь со мной домой, и это после того, как я публично опозорила тебя.

— Не говори глупости! С каждым бывает. Главное, чтобы не было никаких переломов.

— Мать меня убьет, — Рада удрученно уткнулась лбом в стекло и стала смотреть на проносящиеся мимо огни. — Вот тебе и Золушка. Возомнила себя…

— Перестань, — Эндрю взял ее за руку. — Ты прекрасно выглядела, ты сразила всех своим обаянием и остроумием. Ты понравилась друзьям моего отца. Неужели ты думаешь, что из-за твоего падения кто-то станет думать о тебе плохо?

— Ха! Теперь у Лиз Веллингтон есть отличный повод для злорадства. Вот смеху-то: наследник корпорации Гарди нашел себе русскую корову!

— Не смей так говорить! — серьезно сказал он. — Лиз — вздорная и склочная девчонка, а ты — добрая и веселая. И я ни минуты не жалею, что тебя считают моей невестой.

— Правда?

— Ну конечно! Вот видишь, мы почти приехали. Хочешь, я останусь и посижу с тобой?

— Нет, что ты! Я и так здорово тебя напрягла. Поезжай на выставку.

— Ты уверена?

— Конечно, — она улыбнулась.

— А ты дойдешь сама до дома?

— Разумеется! — Рада, сжав зубы, надела туфли и вылезла из такси. Она перенесла вес на правую ногу, потому что левая раскалывалась от боли в жутких туфлях. Лодыжка опухла. — Увидимся вечером! Или завтра, если я рано усну.

— Точно не надо помочь тебе?

— Нет, я справлюсь, — она сохраняла невозмутимое выражение лица, молясь про себя, чтобы не расплакаться от боли, и помахала рукой.

Эндрю обеспокоенно взглянул на нее, захлопнул дверцу такси, и машина отъехала.

Глава 9

Рада подождала, пока такси завернет за дом, сбросила туфли и, постанывая, доковыляла до скамейки.

— Больно, — пожаловалась она самой себе, потирая ногу.

— Ты как? — раздался над головой знакомый голос.

— А то ты не видишь! — сердито ответила она. Ей не надо было поднимать глаза, чтобы понять, что перед ней Антон. Не хватало еще перед ним опозориться!

— Денис позвонил, сказал, что ты подвернула ногу.

Ну, спасибо тебе, братец!

— Давай, злорадствуй.

— И не собирался. Идти можешь?

— Относительно…

— Тогда держи свои туфли, — Тоха наклонился и поднял Раду на руки.

— Да ты что, с ума сошел? Надорвешься! Опусти меня!

— Мне будет гораздо проще нести тебя, если ты не будешь орать мне в ухо.

— Но…

— А еще лучше будет, если ты совсем помолчишь.

Антон решительно зашагал к подъезду, как будто на руках у него была всего-навсего болонка, а не великовозрастная девица. Рада обхватила его за шею. В лифте она собралась было встать на ноги, но Тоха покачал головой.

— Собираешься испачкать ноги?

— Мне терять нечего, я и по асфальту босиком успела пройти.

— Боюсь, в лифте на полу не только дорожная пыль.

Она скривилась, но слезать передумала. Антон донес ее до двери в квартиру, аккуратно поставил на коврик и подождал, пока она откроет дверь. Рада перешагнула порог и поморщилась от боли.

— Спасибо, что помог, — сказала она, ожидая, что Тоха сейчас пойдет к себе домой.

— Не за что, — невозмутимо ответил он и стал разуваться.

— А ты разве не собирался смотреть футбол?

Антон разогнулся и холодно посмотрел на нее.

— Понимаю, тебе не терпится от меня избавиться, но я сначала разберусь с твоей ногой. А потом можешь смело выставить меня.

Она прикусила язык. И что она все время его цепляет? Он ведь только что помог ей.

— Прости, я не это имела в виду.

— Угу, — промычал Тоха, развязывая шнурки.

Он разулся, отнес Раду в ее комнату, посадил на диван.

— Снимай колготки, я посмотрю ногу.

— Еще чего, я…

— Быстро! — скомандовал Тоха и отвернулся.

Рада мрачно повиновалась.

— Тааак, что мы имеем… — Антон аккуратно дотронулся до ее лодыжки.

Нога распухла и наливалась насыщенным фиолетовым цветом.

— Перелома вроде нет… Сейчас обработаю. Но если завтра лучше не станет, придется ехать в травмпункт.

— Блин, вот меня угораздило… Правильно мама с детства говорила: «Человек-авария»!

— Да не переживай ты!

Антон пошел на кухню и, вернувшись с пакетом замороженных овощей, добавил:

— В падении с лестницы нет ничего позорного.

— Конечно, если только ты не падаешь на виду у целого света.

Он с сочувствием поморщился.

— Может, все не так уж и страшно? — он помог ей лечь, сел рядом и положил ее ногу себе на колени, прижимая к месту ушиба пакет из морозилки.

— Боюсь, что именно так страшно, — она устало вздохнула.

— Интересно, что же это тогда твой кавалер тебя бросил при первом удобном случае?

— Прекрати, я сама велела ему ехать, у него дела в галерее. Хотя он порывался остаться со мной.

— Плохо порывался! Если бы у меня….

— Слушай, да ничего он мне не должен! — Рада приподнялась на локте и посмотрела на Тоху. — Мама с Томом затеяли очередную интригу. Сам понимаешь, что Эндрю выглядит не очень-то… хм… натурально. А в деловых кругах таким парням, которые к тому же и занимаются фотографией, а не сделками, относятся очень настороженно.

— Двадцать первый век на дворе! Чепуха какая…

— У кого двадцать первый, а у кого до сих пор ведьм на костре жгут… Короче, пока все было тихо, никто ничего не говорил. А потом одна английская заноза, которая имела виды на наследство и фамилию Гарди, крупно обломалась. И от злости ничего лучше не придумала, как растрепать всем и каждому, что Эндрю играет не за ту команду. Сам понимаешь, сплетни, скандалы…

— И причем здесь ты?

— При том, что мама с мужем решили вывести Эндрю в свет с какой-нибудь очаровательной девушкой, — Рада хмыкнула, — вроде меня.

— И…

— И мы там всем сказали, что я его невеста.

Воцарилась тишина. Антон ошарашено смотрел на Раду.

— Вы что, правда собрались?..

— Офонарел, что ли?! Нет, конечно.

— А как вы тогда потом объясните? Скажете, что пошутили? А Тому вы сказали?

Его же удар хватит!

— Потом скажем, что не сошлись характерами, что он нашел другую, или что там еще бывает. Том — не дурак, догадается, что мы просто его репутацию спасали.

— Да… Ты в своем репертуаре.

— Это все ерунда! Хуже другое — я, будучи невестой Эндрю Гарди, скатилась с парадной лестницы как мешок с…

— Так вот что тебя волнует! Я иногда сомневаюсь, что у тебя все в порядке с головой! Ты кости себе переломать могла! Да что там, шею свернуть! А ты сидишь тут и паришься, что подумают друзья псевдожениха. Капец!..

— Да ну тебя… — Рада устало опустила голову на подушку и закрыла глаза. — Ты не знаешь, что такое позор.

— Еще как знаю. Думаешь, легко было описаться на утреннике в детском саду? Перед всеми родителями, детьми, перед Дедом Морозом?!

Рада фыркнула от смеха.

— А Денис никогда не рассказывал…

— Пусть только попробует! И вообще, я тебе сейчас ничего не говорил, — нарочито серьезно сказал Антон, но глаза его смеялись.

Он убрал пакет с овощами, потому что с них уже капала вода.

— Надо сделать йодную сетку.

— Лучше помазать гепариновой мазью.

— Как скажешь. А у вас есть?

— Вроде была. Посмотри в холодильнике.

Антон пошел на кухню и спустя пару минут появился с тюбиком мази и бутылкой вина. Рада вопросительно подняла брови.

— Тебе поможет забыть о позоре, а мне — о пропущенном матче.

— Если хочешь, можешь идти и смотреть.

— Да ладно, я пошутил!

— А хочешь, включи здесь, — она указала на свой телевизор.

— Я даже не знаю…

— Давай-давай! Я серьезно. Тащи стаканы.

Он поставил бутылку на стол и отправился на кухню. Рада вдруг поняла, что лежит в неудобной грации и новом платье. Она слезла с дивана и поморщилась. Лодыжка болела. Она допрыгала на одной ноге до шкафа, достала свои пижамные штаны и любимую потертую футболку с котятами.

— Эй, ты куда собралась? — Тоха удивленно посмотрел на нее.

— Не могу же я в этом валяться на диване!

— Ну да… Тебе помочь?

— Нет! Лучше принеси из ванной мою резинку для волос. И диван надо разложить.

Рада допрыгала до зеркала и стала вынимать булавки. Волосы распустились, и она внезапно почувствовала, как сильно устала от этой прически. Сняла украшения и стала расчесываться, но в салоне, видимо, наложили не один слой профессионального лака, так что расческа застревала в волосах.

— Мне надо вымыть голову, — сказала она Антону, когда тот пришел из ванной.

— Ты же вроде только сегодня была в салоне!

— Именно поэтому и надо. Не поможешь дойти?

— Без проблем.

Он донес ее, но она снова позвала его — молния на платье застряла. Он расстегнул молнию и удивленно воззрился на утягивающее белье.

— А это тебе зачем?

— Не могла же я явиться на такое мероприятие и сверкать там своими складками!

— Да нет у тебя никаких складок! Ну, может, пара-тройка, но вполне симпатичных… — он поспешно ретировался и закрыл за собой дверь, иначе его непременно настигла бы брошенная Радой мочалка.

— Хам! — крикнула она ему вслед, но он так громко смеялся, что, наверное, ее не услышал. Рада с блаженством вылезла из зверских приспособлений, хотела забраться в душ, но не решилась рисковать с больной ногой. А снова звать Антона она не собиралась. Поэтому просто перегнулась через ванную и вымыла голову под душем, наслаждаясь запахом любимого фруктового шампуня. Усталость, проблемы, — все смывалось горячей водой. Она замотала голову полотенцем, влезла в домашнюю одежду, стерла с лица косметику и позвала Антона. Тот не ответил. Держась за стенку и кряхтя, Рада допрыгала до комнаты и поняла, что Тоха ее просто не слышал. Он разложил диван, достал подушки и валялся со стаканом вина, глядя в телевизор, который работал с устрашающей громкостью. Увидев ее, Антон вскочил.

— Почему ты меня не позвала?

— Вообще-то позвала! — буркнула Рада.

— Ой, я не слышал, наверное… Прости! — Антон помог ей лечь. — Вот, я тут нашел виноград в холодильнике, и держи, это твой стакан.

— Спасибо, — Рада откинулась на подушку, — блаженство…

— Погоди, сейчас я тебе помажу ногу, и будешь отдыхать.

Антон взял тюбик и выдавил немного мази на лодыжку.

— Ой, холодно!

— Не дергайся!

— Щекотно!

— То ей холодно, то ей щекотно… — пробормотал он, аккуратно намазывая ногу, — терпи, казак! Так не больно?

— Нет, — она затаила дыхание.

Ей не было больно, скорее наоборот. От касания прохладной мази и легких круговых движений — видимо, Антон боялся нажать сильнее, — по спине побежали мурашки. Она смотрела, как он сосредоточенно склонился над ее ногой, как на лоб упала прядь волос, и она сжала пальцы в кулак, чтобы удержаться и не запустить руки в его русую шевелюру. Все чувства словно обострились — она остро почувствовала его запах, увидела каждую пору на его коже. Во рту пересохло, и Рада сглотнула.

— Тебе все-таки больно? — сочувственно спросил Антон.

Только бы он ничего не понял! Господи, пожалуйста!

— Не… — голос получился какой-то чужой, она откашлялась. — Нет, правда. Просто немного замерзла после душа.

Рада поежилась и скрестила руки на груди. Слишком плохо старенькая футболка скрывала ее состояние. Она вся размякла, словно в голову напихали ваты, руки и ноги отяжелели, низ живота ныл. Во всем теле остался единственный участок, на котором сосредоточились все ее ощущения — больная лодыжка. Кто бы ее заранее предупредил, что это место может быть настолько чувствительным! Приди в себя, приди в себя. Раз. Два. Три. Четыре. Она набрала воздуха.

— Ты знаешь, я думаю, хватит, — выпалила она.

Он поднял голову, встретился с ней глазами и замер.

— Да, прости. У вас есть эластичный бинт?

— Не знаю, должен быть. Посмотри в шкафчике в ванной на верхней полке. Там есть коробочка с ватой и всякими такими делами. Может, там есть.

Антон кивнул и вышел.

Что-то в его взгляде насторожило ее. Неужели его глаза были затуманены, а зрачки расширены? Или это просто отражение ее собственного состояния? Не может быть. Рада сделала глубокий вдох, выдох. В конце концов, как говорят моряки, только мичман может наступить дважды на одни и те же грабли, да и то — мимо.

Он принес бинты, туго перевязал больную ногу и устроился на диване. В этот момент футбольные команды как раз расходились после первого тайма.

— Тьфу ты! Только сел…

— Да не переживай, там все равно пока ноль-ноль, — Рада отключила звук телевизора. — Давай выпьем.

— Давай. За что?

— Ну… За мир во всем мире.

— Как скажешь.

Они чокнулись, и Рада сделала глоток.

— Ну что, полегче?

— Ага, — ответила она. — Еще немного, и я вообще забуду, что куда-то сегодня ходила.

— А вот и нет, так налакаться я тебе не дам.

— Зануда. Расскажи лучше, что у тебя новенького.

— Да ничего особенного. Скоро премьера. Режиссер психует, всех загонял. Веронов тоже глаза закатывает… Звезда звездой. Нет, актер он, конечно, гениальный, пашет больше всех нас, но иногда зубы сводит от его капризов.

— А я думала, он — душка, — Рада закинула в рот виноградину. — Мне он показался на репетиции вполне приятным человеком.

— Вот же бабы! — раздраженно фыркнул Антон. — Увидят смазливую мордашку и трагического героя, и давай сохнуть.

— Ну, во-первых, никто не сохнет. А во-вторых, еще неизвестно что хуже: любоваться на трагического героя или волочиться за длинноногими стервами.

— Начинается…

— Продолжается! Веронов ему не угодил! А сам хвостиком бегает за Лидой.

— Ничего я за ней не бегаю! Если хочешь знать, она… Ой, погоди! — он взял пульт от телевизора и включил звук. — Второй тайм.

Рада не имела ни малейшего желания смотреть футбол, потому что никогда не отличала «Ювентус» от «Реала», а Роналдо от Роналдиньо. Она взяла со стола свой ноутбук и решила проверить почту. Новых сообщений не было, по скайпу тоже не хотелось ни с кем трепаться, и она решила поделиться чувствами в блоге. Нажала на ссылку «Новая запись» и написала тему: «Нытье хронической неудачницы». Сделав глоток вина и положив в рот еще одну виноградину, Рада стала печатать запись в дневник:

Иногда я думаю, есть ли у человека ген неудачника. Вдруг некоторые люди — в числе коих, несомненно, я — рождаются предрасположенными к попаданию во всякие неприятные, позорные, дурацкие ситуации. Или это приобретенный «навык»?

Как бы то ни было, дорогие друзья, в способности лажать я преуспела.

Не буду писать, что именно я натворила сегодня, потому что не хочу документировать свой позор, но признаюсь честно: этим вечером я получила золотую медаль в номинации «Корова года». Пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы пересчитать количество свидетелей моего позора. Количество человек, которым я бы предпочла не попадаться на глаза еще лет двести. Плюс ко всему, я подвернула ногу, и теперь валяюсь на диване, не имея даже возможности нормально передвигаться.

Но это еще не все!

Дамы и господа!

Позвольте вам представить яркий случай клинической ажурной шизофрении. Абсолютного беспросветного идиотизма. Все еще не догадались?

Это Я.

Я.

Я.

Я.

Как утверждает народная мудрость, если мозгов нет, то лопатой их, определенно, не накидаешь. Так и у меня; вляпавшись однажды по самое не балуйся, я снова наступаю в кучу обеими ногами. Как?! Скажите, КАК мне объяснить самой себе, что если ты кому-то не нужен, то не надо даже смотреть в его сторону?! Почему меня должно беспокоить, что делает этот человек? Что думает, чувствует? И самое интересное, — почему я сама чувствую?! Вместо того, чтобы думать.

Хорошо бы изобрести чувствостиратель. Захотел забыть — нажал — и готово! Живи, радуйся. Но нет. Человеки — или, по крайней мере, хронические неудачники вроде меня — будут снова и снова расковыривать старую болячку, лезть, куда не просят, чувствовать, что не надо.

Эх, раз, еще раз, еще много-много раз…

Прости меня, дневничок, за нытье.

Торжественно клянусь исправиться и начать новую жизнь. С новыми людьми. Кстати, кое-кого я уже заприметила. И если были у меня раньше сомнения, то теперь их нет. И двигаться я буду в новом направлении.

Курс на сексапильных ботаников! Полный вперед!

Рада довольно окинула взглядом текст и отправила запись. Потом сделала глоток вина, краем глаза взглянув на Антона. Тот всем своим существом находился на футбольном поле, шлепал себя по колену от досады и бормотал, подгоняя игроков, а Рада смотрела, как у него на спине между лопатками натянулась футболка, а под ней перекатываются холмики мышц.

Она повернулась на бок и сама не заметила, как задремала. Ей снилось, что она в белом платье, Антон целует ее, берет на руки и несет в спальню, а там сидят Денис, Лида и почему-то мистер Веллингтон. Все смеются над ней, а больше всего Антон: «Неужели ты подумала, что я серьезно?!», — говорит он, и Рада, плача, выбегает из комнаты.

Глава 10

Когда Рада проснулась, Антона уже не было в комнате. Он погасил свет, унес стаканы и накрыл ее пледом. В квартире было тихо, наверное, все уже давно спали. В соседнем доме горело только два окошка. Она заметила, что эти окна горят даже глубокой ночью. Видимо, в той квартире живут полуночники… Или люди, которые работают днем.

Она повернулась на другой бок, но сон не шел. После отвратительного кошмара спина была липкая, сердце бешено колотилось.

Рада была жутко зла на себя за те чувства, которые испытала, когда Антон мазал ей ногу. Зла. Испугана. Ей не хотелось снова пройти через боль и разочарование.

Перед глазами всплывали непрошеные картинки из прошлого. Она не вспоминала об этом уже год или два, но теперь подсознание доказывало ей, что память не стерта. Все события хранились в ее мозгу в самом лучшем виде, как файлы. Стоило лишь открыть папку с именем «Антон».

Тогда Раде было семнадцать. Через неделю после выпускного она готовилась отметить совершеннолетие на даче. Вся в предвкушении, она собиралась сделать серьезный шаг. До этого она тихо и безответно любила друга старшего брата. Но кем она была? Маленькой девочкой! Младшей сестрой Дениса. А он — студент, будущий актер, красавец. Такой умный, сильный. Всегда готов помочь ей, починить велосипед, достать занозу, забинтовать разбитую коленку. Она слушала его с преданностью собачонки, любила просто сидеть рядом, когда он переписывал конспекты или чинил мотоцикл.

А теперь… Она выросла. Закончила школу. Он помогал ей собираться на выпускной. Она плевалась и чертыхалась, залезая в платье и туфли на каблуках. Но тогда Антон сказал ей то, ради чего она готова была надеть тысячу таких платьев: «Ну вот, ты и выросла. В этом платье ты выглядишь как настоящая женщина!»

Она решила признаться ему в свой день рождения. На обычный дачный костер с шашлыками, который они ежегодно устраивали в день ее рождения на лесной поляне, она вырядилась в новые дорогущие узкие джинсы и футболку с глубоким вырезом. Да что там, она даже тайком от мамы купила новое нижнее белье.

Они шли через ночной лес: Рада попросила Антона проводить ее до дома. Денис с компанией еще доедал шашлыки.

— Давай немного постоим у колодца? Посмотри, какие сегодня звезды… — они вышли на открытое место, где она могла хоть немного разглядеть его лицо. Руки дрожали, в животе все переворачивалось от страха.

— Как скажешь, именинница, — весело сказал Тоха. — Да ты же вся дрожишь! Замерзла, что ли? Эх ты, додумалась идти на шашлыки в такой тонкой футболке. Тебя же, небось, комары зажрали. На вот!

Он протянул ей свою потертую кожаную куртку. Рада набросила ее на плечи и как можно незаметнее втянула ноздрями любимый запах. Сейчас или никогда, сейчас или никогда, сейчас или никогда!

Антон прислонился к колодцу и засунул руки в карманы. Рада встала рядом.

— Знаешь, я давно хотела тебе сказать… — она смотрела на звезды, потому что не решалась посмотреть на него.

— Что сказать?

— Ты только постарайся… ну… правильно понять.

— Так, не тяни!

Она вздохнула, повернулась к нему лицом и посмотрела в глаза.

— Ты мне нравишься.

— Я?.. Подожди…

— Очень нравишься, — сказала Рада и, набрав в легкие побольше воздуха, как перед прыжком в воду, поцеловала Антона.

Он застыл. Не ответил на поцелуй. Затем взял ее за плечи и отодвинул от себя. Заглянул в ее глаза, словно надеясь, что она рассмеется и признается, что пошутила. Но она с вызовом встретила взгляд. Наконец, Тоха нарушил тишину. Он вздохнул, взъерошил себе волосы.

— Ох… Да Господь с тобой… Ты же… Господь с тобой!

Держи себя в руках! Не смей реветь. Не смей! В глазах защипало, и лицо Антона стало расплываться в соленой влаге. Рада изо всех сил старалась не моргать, чтобы слезы не скатились по щеке.

— Рада, милая, ну, только не плачь!

Она не выдержала, моргнула и коротко всхлипнула. На щеке появилась мокрая полоска.

Он отошел от нее и стал пинать носком кроссовка маленький камень.

— Господь с тобой… Нет, этого просто не может быть!

— Тем не менее, это так. Ничего не хочешь мне сказать?

— Рада, конечно, нет! Неужели ты сама не понимаешь? Между нами ничего не может быть.

— Это еще почему?

— Ты — сестра Дениса. И вообще, ты еще маленькая…

— Мне восемнадцать.

— Но я не воспринимаю тебя… так. Ты для меня как сестра. Послушай…

— Ладно, я поняла.

— Рада, мне очень…

— Не парься. Все нормально.

— Но ты плачешь…

— Ничего я не плачу. Иди к народу, я — домой.

— Я не хотел тебя обидеть…

— Ты не обидел. Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива.

— Рада!

— Все, забей. Спокойной ночи.

Она развернулась и пошла к дому. Чувствовала, что Антон смотрит ей вслед, поэтому старалась идти ровно и спокойно. Но войдя в дом и закрыв дверь, она скинула кеды и побежала наверх, в свою комнату, упала на кровать и зарыдала. Она плакала, пока не услышала, как внизу хлопнула входная дверь. Пришел Денис. Рада залезла под одеяло и затихла. Она слышала, как брат тихонько заглянул в комнату, проверяя, что она дома, а потом ушел к себе. Через несколько минут все стихло. Она вытерла лицо и на цыпочках вышла из комнаты. Медленно спустилась по лестнице, стараясь не скрипеть, достала из куртки брата сигареты и вышла в сад. Пахло жасмином. Она села на скамейку и впервые в жизни закурила.

Чтобы не видеть Антона и отвлечься, Рада поехала к маме в Лондон. Со временем ей стало легче, она даже начала встречаться с Джеймсом, сыном хорошего друга Томаса Гарди. Джеймс раздражал ее, хотя и устраивал неплохие экскурсии. Она не испытывала к нему даже крохотной доли того, что чувствовала, находясь рядом с Антоном. Но ей необходимо было ощутить себя женщиной, доказать себе, что она нужна кому-то, что на Антоне свет клином не сошелся, что есть те, кто воспринимает ее иначе.

Когда приезжал Денис, она постоянно таскала за собой Джеймса. Потому что знала: брат обязательно расскажет об этом другу. Пусть знает, что мне и без него неплохо! Рада испытывала мстительное удовлетворение от этих мыслей.

Но в тот день, когда Денис рассказал сестре о новой девушке Антона, она поняла, что обманывает саму себя. Она поговорила с Джеймсом, и они расстались. Она осознала, что ей нужно научиться жить самой, не цепляясь ни за кого. Если рана есть — надо промыть ее, и дать зарубцеваться, а не замазывать тональным кремом, делая вид, что ничего не было. Это примирило Раду саму с собой. Часами гуляя в Оксфорде, — это место в Англии ей особенно полюбилось, — она постепенно излечилась. Поставила себе цели в жизни. И только после этого смогла вздохнуть полной грудью и вернуться в Москву. Поступить в университет, начать жить дальше и даже спокойно смотреть Антону в глаза. И теперь она чуть не влезла в ту же историю, чуть снова не затянула петлю у себя на шее.

Рада встала, и, стараясь не опираться на больную ногу, доковыляла до балкона. Там устроилась в любимом плетеном кресле под пледом и залюбовалась ночным небом. Нет, больше такой ошибки она не допустит. Жизнь дала ей другой шанс, другого человека — Романова. Милого, открытого, сексуального. Хотя и немного старомодного. Но она ему нравилась, и он нравился ей. И не быть ей Радой Панфиловой, если она не добьется своего. Девушка посильнее закуталась в плед и улыбнулась.

Глава 11

Когда нога немного восстановилась, Рада поехала фотовыставку, чтобы посмотреть работы Эндрю. Он пропадал там целыми днями, дома они пересекались разве что рано утром или уже за полночь. Денис из-за суеты в театре идти отказался, поэтому Рада в качестве компании захватила Тину.

Биеннале проходило в центре современного искусства, в необычном квадратном красно-сером здании с конструкциями из стекла и металла. На него так и просились плакаты Маяковского. Оказалось, что желающих окунуться в новые веяния в России пруд пруди. Фойе с прозрачным потолком забилось людьми, как элегантная консервная банка.

Тина с Радой бродили по залам, изучая снимки со всего мира. Один француз сделал серию панорамных фотографий комнат сверху. Посередине сидел хозяин каждой из них и словно отражался в интерьере. Другой парень из Питера исколесил всю Россию и сделал удивительные работы со старыми деревьями. Ракурсы, краски… Рада все больше втягивалась. Абстракции с непонятными текстурами, тенями и железками ее не привлекали. Она восхищалась теми, кто сумел передать глубину и совершенство этого мира.

— Рада, привет! — окликнул ее Эндрю. — Ты все-таки пришла.

— Разве я могла пропустить? — и Рада представила их с Тиной друг другу. — Веди же скорее, где твои шедевры?

— Вот, прямо за мной. Моя серия называется «Лица».

Эндрю сделал потрясающие черно-белые портреты разных людей. Чумазый ребенок, который только что плакал, старик в тюрбане, усталая растрепанная женщина с полотенцем на плече, веселая африканская девушка и солдат. Последний снимок особенно брал за душу. Вокруг парня на куски разрывалась земля, и он выглядел растерянным, в глазах отражался страх.

— Боже, Эндрю! Это восхитительно! У меня нет слов! Но где же ты снял солдата?!

— В Ираке. Ездил с военными журналистами. Там было много кадров, но для Москвы я оставил только его. Из других мне предложили сделать персональную выставку в Лондоне.

— Я и понятия не имела, что ты видел войну! Мама ничего не рассказывала.

— Они с отцом не знают. Для них я развлекался в Париже с друзьями из Сорбонны.

— А если бы ты погиб?!

— Что поделать, искусство требует жертв. Кроме того, у папы есть еще Джулия и девочки.

— Не говори так! Ох, Эндрю! Я и понятия не имела! Ты — настоящий гений!

— Это фантастика, — согласилась Тина. — Я не настолько сильна в английском, чтобы придумать много комплиментов, но я в шоке. Ты должен выиграть.

— Я тебя об одном прошу. Скажи, когда выйдет твоя книга. Я должна ее иметь. Я хочу ее. С автографом.

Вскоре Эндрю пришлось отойти, а Рада и Тина еще долго смотрели на его фотографии. На солдата. На мальчика, который вдруг попал в самое пекло.

Они обошли всю выставку, но больше не было работ, которые бы настолько цепляли.

— Может, я предвзято отношусь? — спросила Рада. — Он ведь как-никак мой родственник.

— Не, чувак и правда гений. И я — китайская балерина, если он через пару лет не станет мировой знаменитостью. И везет же тебе, Панфилова, с родней!

— Боже, ты, видимо, забыла остальных!

— Пойдем лучше посидим где-нибудь. На улице ветер и холод собачий, а тут ломовые цены. От чужого таланта у меня разгулялся аппетит.

Они отыскали у метро небольшую сетевую кофейню, взяли по большой кружке глинтвейна и яблочный штрудель с корицей.

— Как продвигается ваш ремонт? — Рада пригубила горячее вино.

— Хреново. Если честно, руки опускаются. Сейчас в архитектурке задают чертить тоннами, дома все в побелке… Мне кажется, скоро я отвыкну есть пищу без извести. Но это ерунда. Тут на днях была у меня задержка.

— Что?! — Рада от неожиданности обожгла язык.

— Не парься, ложная тревога. Но перенервничала я тотально.

— А чего тебе волноваться? Ты же не в подоле принесла. У тебя Санька есть.

— Смеешься, что ли? Какой мне сейчас ребенок? Хотя бы институт закончить. С деньгами туговато. Короче, меня этот случай здорово отрезвил. Саша радовался, надеялся, а я здорово струхнула. До сих пор отойти не могу. Может, я зря все это затеяла?

— Ты о чем?

— На прошлой неделе приезжала его мать. Ничего плохого сказать не могу. Просто мои оба в своей работе, а эта на пенсии, ей, видимо, делать особо нечего. Она ждала для Санечки хорошую жену. Щи-борщи, котлетки, глаженые рубашки с носками. Я похожа на такую? Блин, Рад, я даже не могу яичницу пожарить, чтобы она не сгорела. У нас вообще Саша больше по кухне.

— Что, сильно тебя свекровь допекла?

— Да погоди, она мне не свекровь пока.

— Без пяти минут.

— Она не ругала, не докапывалась, не вредничала. Просто молча посуду перемывала, пыль вытирала, кучу еду оставила. Меня это угнетает… Не могу я так! Какая из меня жена? Я не готова, не хочу этого. Такая тоска! Как эти женщины живут? Изо дня в день одно и то же: стирка, глажка, уборка… А что я дам ребенку? Я ведь младенцев даже на руках не держала, что бы я с ним делала? Тоже на свекровь вешать?

— Что-то ты раскисла, Тиныч. Давай разбираться.

— Ну?

— Саша выбрал тебя не потому, что ты умеешь носки стирать. Он восхищается тобой. Ты — личность, ты умная, продвинутая, у тебя голова по уши забита кучей всяких идей и ништяков. Ты — яркая, красивая. Да ему до самой старости будет о чем с тобой поговорить! Пусть он немного попроще, ну и что? Мы в двадцать первом веке живем, люди делят быт на равных. Может, ты вообще станешь главным добытчиком? А я не удивлюсь, если ты через несколько лет после института начнешь рассекать на хаммере и перестанешь меня узнавать.

— Да прям!

— А что? Ты мне главное скажи: ты любишь его?

— Знаешь, такое чувство… Вот мы сидим с ним рядом, и я могу представить, как мы старимся вместе. В нем все родное. Знаю каждую его привычку, каждую интонацию, запахи… Он как будто продолжение меня. Я чувствую, что он хочет, а он всегда чувствует меня. Он из тех, кто купит шоколадку, когда очень хочется. Наверное, это и есть любовь.

Рада вздохнула от избытка эмоций и отковырнула вилкой кусок штруделя.

— Эх… Вот бы мне кто-нибудь принес что-то вкусное, но не сильно толстящее.

— А что там у тебя на личном фронте? Несчастный препод пал или держится пока?

— Ну, между нами есть искра, но я терзаюсь в сомнениях, чем все это кончится. Есть дурное предчувствие. Хотя рядом с ним я теряю остатки здравого смысла.

— У тебя и так со здравым смыслом не очень. Я б не рисковала. Может, попробуешь сайт знакомств? Одна девчонка на курсе у нас там парня себе нашла.

— Не, я опасаюсь. Вдруг там сидят какие-нибудь извращенцы? А потом у меня есть еще один повод для волнений.

— Что такое?

— Тоха. Иногда мне кажется, что он ревнует меня. И к преподу, и к Эндрю.

— Так он же гей.

— Ну, Антон, видимо, так не считает. А иногда он с этой своей Лидочкой… И ему на меня наплевать. Помнишь, я рассказывала тебе, как подвернула ногу?

— Душераздирающе.

— После этого Тоха внес меня домой на руках. Помогал мне переодеться и лечил больную ногу.

— Ничего себе! Ты не изнасиловала его прямо там?

— Очень смешно!

— Ладно, извини. Так что там между вами было?

— Толком ничего. Но я думала, что до конца справилась с той дурацкой влюбленностью. А оказалось, что крыша едет от одного его прикосновения. Балда я?

— Ты слишком долго была одна. Тебе хочется любви, тут все понятно. И не надо быть психологом, чтобы проследить истоки.

— Давай, разложи меня по Фрейду!

— Нет, а что? Вот смотри: ты рано потеряла папу. Никто из мужей Тамары Игоревны не смог его заменить. Денис — та еще стрекоза, у него своих дел полно. Получается, ты ищешь в мужчинах заботу, поддержку. Поэтому все время влюбляешься в старших. То в Тоху, который тебя сызмальства нянчил, то в препода. Ну, там наставник, учитель, все дела.

— И что мне теперь делать с этим откровением? Закрыть тему и искать среди сверстников?

— Зачем? В этом же ничего плохого нет. Просто это твой тип. Тебе это даже на пользу: ты у нас девушка взбалмошная, катастрофы — твой профиль, поэтому сознательный и разумный мужчина пойдет тебе только на пользу.

— И кого мне по твоей логике выбрать?

— Слушай, у меня предрассудков нет. Насчет студентов и преподавателей. Ты — совершеннолетняя, тебе решать. Но ты о нем ничего не знаешь. Все-таки определенный барьер в обществе есть, и по меньшей мере странно, что он готов так быстро через него переступить. Антон — классный, он мне всегда нравился. От него никаких неприятных сюрпризов не будет. Но ты же сама говоришь, что у него есть девушка. И он ведь тебе отказал тогда?

— Думаешь, мне кажется, что он ревнует?

— Не знаю. Ты бы поговорила с ним, что ли. Сколько можно играть в загадки! Он же живой человек, ты за эти годы изменилась, его отношение тоже могло стать другим. Только я тебя умоляю, выясни все по-человечески, прежде чем рубить с плеча.

— Я постараюсь. Если решусь.

На том они и разошлись. Рада приехала домой вечером, была суббота, Денис пропадал на спектакле, квартира пустовала. Она послонялась из комнаты в кухню, проигрывая в голове гипотетический разговор с Тохой, но от этого только расстроилась. Чтобы отвлечься, она решила посмотреть что-нибудь веселое и выудила из коллекции дисков «Дживса и Вустера». И когда она в предвкушении искала себе, чего бы пожевать, хлопнула входная дверь. Рада выглянула в коридор, — это был Эндрю. Он выглядел вымотанным и измученным.

— Тяжелый день?

— Слишком много людей. Кажется, я социопат.

— Ага, именно поэтому ты делаешь крутые портреты.

— Когда между мной и человеком камера, мне спокойнее. У тебя есть что-нибудь выпить?

— Пошли.

Рада отвела его в комнату Дениса, где тот хранил свой драгоценный бар.

— Выбирай, — она распахнула дверцу. — Для гения ничего не жалко.

— А лайм есть?

— Нет, но есть лимон.

— Тогда я буду текилу. Составишь компанию?

— Я собиралась посмотреть «Дживса и Вустера».

— Я их обожаю! Можно мне с тобой?

— Конечно! Иди, переоденься и приходи ко мне, а я приготовлю закуску.

— Предлагаю игру на выпивание, — предложил Эндрю, когда Рада появилась в дверях с подносом.

— Какую?

— Ты пьешь, когда Дживс говорит: «Да, сэр», а я пью, когда он говорит: «Нет, сэр».

— Тогда я не досмотрю даже первую серию.

— Боишься?

— Нет, сэр!

Эндрю засмеялся и опрокинул стопку текилы.

— Так и быть, дам тебе фору. Но теперь только во время фильма.

К концу первой серии молодежь заметно повеселела, а после третьей они оба как следует надрались. Они неистово ржали над шутками старины Дживса и над комичным Вустером. В обществе гея Рада совершенно расслабилась, от выпивки ей стало жарко, и она сама не поняла, как осталась в футболке и трусах. Видимо, ей показалось это забавным, потому что она и Эндрю заставила стянуть джинсы. Он включился в дурачество и, забыв про забавную английскую парочку, вытащил камеру и предложил поснимать сводную сестру. Она кокетничала и хихикала, отнекиваясь, но алкоголь взял свое, и она выдала такую гамму поз и выражений лица, на которую способна не каждая профессиональная модель. Правда, без свойственной моделям грациозности. Между кадрами Эндрю всхрюкивал от смеха, пытался снимать снизу, сверху, из-за дивана и через дверную щель.

Вакханалия длилась около часа, потом Рада притомилась скакать по дивану и захотела поменяться ролями. Однако ей едва ли удалось сделать больше двух снимков, потому что Эндрю поспешно отобрал камеру, когда она ее чуть не уронила. Зато он достал ноутбук и показал серию иракских работ, и параллельно рассказывал ей о том, что ему пришлось увидеть. Она страшно растрогалась, немного всплакнула у него на плече, пока им не пришло в голову вернуться к текиле, сл изывая соль друг у друга с шеи.

Текила, впрочем быстро закончилась, и им вновь пришлось заглянуть в закрома Дениса. Опытным путем они выяснили, что ром тоже можно пить с солью, лимоном и некоторой долей пикантности. Коньяк и виски под вкус кожи не подходили абсолютно.

Дальнейшая серия экспериментов, размытая в спиртном тумане, канула в Лету навечно. Так или иначе, разбудили Раду оглушительные вопли:

— Какого хрена?!

Слепящий дневной свет, в тот момент напоминающий ультрамощные лучи космических кораблей, стремительно ворвался в сознание Рады. И тут же следом обрушился поток звуков. Жертва игры на выпивание мучительно зажмурилась и хотела отмахнуться от крикуна, но больно ударилась обо что-то твердое.

— Хей! Больно! — обиженно воскликнула что-то по-английски.

Рада замерла. Она открыла глаза, поморгала и увидела перед собой лицо Дениса.

— Чего такое?

— О, а ты, видимо, даже не в курсе, что натворила, — он злорадно улыбнулся. — Ну-ну, давай, просыпайся!

Она резко села и огляделась. Рядом на кое-как разобранной постели валялся Эндрю и потирал ушибленное плечо. Голое плечо. Нижняя половина тела скрывалась под одеялом. Не заботясь о приличиях, Рада сделала первое, что ей пришло в голову: она откинула одеяло, увидела на Эндрю трусы и облегченно выдохнула.

— Ты в своем уме? — прикрикнул на нее Денис, а Эндрю спешно прикрылся. — Лучше бы последовала его примеру!

Она опустила глаза и увидела, что сидит в одном белье. В том самом бордовом комплекте, который она купила с Тиной и который совершенно точно не надевала вчера. По крайней мере, насколько она помнила.

— Какого хрена ты лазила в мой бар? — продолжал ее отчитывать брат.

— Эндрю попросил. Ты ведь не зажал бы для гостя, — она потерла пальцами пульсирующие от боли виски. — Ты не принесешь водички?

— Нет уж, прочувствуй все прелести похмелья, систер! И кто бы знал, что наш английский родственник будет пить, как лошадь? О, кажется Тоха идет, — Денис прислушался к щелчку входной двери. — Мы собирались вместе позавтракать.

— Нет, пожалуйста! — простонала Рада. — Пусть не заходит… Выйди, закрой дверь. Дай нам хотя бы одеться.

— Да ладно, что уж! Все свои! Пусть сам посмотрит. Будет знать, кого защищает! Антон, посмотри, что у нас тут!

— Вот блин, — она откинулась на подушку, закрыв лицо руками.

Эндрю лежал рядом, натянув одеяло до подбородка, и ошалело озирался по сторонам.

— Так что у вас? — послышался голос Тохи из коридора, он шагнул в комнату и замерю — Ну и запах!

— Еще бы! Ты глянь сюда, — Денис указал на пустые бутылки, раскиданные по полу вперемешку с одеждой.

— Рада, твою же мать! — воскликнул Антон, окидывая взглядом масштабы бедствия и

Он с упреком посмотрел на Эндрю, потом на саму виновницу торжества. Однако одного его появления хватило, чтобы пробудить в ней воинственный дух. Она снова села, скрестив руки на груди не столько для протеста, сколько для того, чтобы хоть немного прикрыть полупрозрачное кружево.

— Подумаешь, немного перебрала! Как будто я ни разу не таскала вам, красавчикам, по утрам анальгин с рассолом! И как будто мы тебя, Антон, не таскали с Денисом до квартиры, чтобы тебя мама не прибила! А сколько раз я тебя, братишка, выгораживала перед мамой? Но стоило один раз мне хватить лишнего, сразу целая интервенция!

— Хватить лишнего? Да матерые слесари столько не жрут, сколько вы двое вчера опрокинули! — Тоха презрительно скривился. — Куда только влезло…

— При чем здесь вообще это! Допустим, каждый имеет право хоть раз надраться. Хотя меня бесит, что вы сделали это именно моими, коллекционными, зараза, напитками. Но чтобы кувыркаться с родственником?! Нет, я рад, конечно, что между вами ничего, судя по всему, не было, иначе мне пришлось бы как следует ему двинуть, но о чем ты вообще думала?!

— Фу, ну какой он родственник! Сын маминого третьего мужа. Тоже мне. А потом чего ты взъелся? Он же гей?

— Гей? — Эндрю услышал знакомое слово и оживился. — Кто гей?

— Ты, — кивнула Рада. — Разве нет?

— Нет, конечно! Иначе зачем мне пытаться опровергнуть слухи о моей ориентации? Если бы я был геем, я бы так и сказал. Просто у меня сейчас нет времени на отношения, поэтому я один.

— Он что, не гей? — спросил Тоха, не поняв британскую тираду.

— Говорит, что нет, — Денис пожал плечами. — И для кое-кого это, кажется, большой сюрприз.

— А с чего ты это вообще взяла? — недовольно поинтересовался Эндрю.

— Твой вид, одежда… Манеры… Не знаю, в фильмах они все именно такие. Мне, знаешь ли, не часто доводится видеть сексуальные меньшинства, чтобы сразу делать правильный вывод… Подожди, если ты не гей… Что это было вчера? Ты что, флиртовал?

— Да нет. Просто развлекался, ничего такого. Я думал, мы веселимся.

— О, черт!.. Я же слизывала соль с твоей шеи… И ты с моей… Черт!!!

— Аххаха! — Денис расхохотался, запрокинув голову.

— Что? — удивился Тоха.

— Ааа, не могу! Она решила, что он голубой, и облизала с ног до головы!

— Что?!

— Они чуть ли не из пупка лакали друг у друга текилу! Господи, ты видел еще в своей жизни такую дурынду?!

Антон не смеялся. Просто смерил Эндрю испепеляющим взглядом и вышел.

— Ладно, я пойду сварю кофе, а вы тут разбирайтесь. Вот идиоты, я не могу… — Денис последовал за другом.

В комнате воцарилась неловкая тишина.

— Чего они тут орали? — наконец спросил Эндрю.

— Не обращай внимания. Они всегда так со мной. Ненавижу. Ты не отвернешься? Мне надо одеться.

— Чего я там не видел?

— Пожалуйста. Я серьезно.

Он сел к ней спиной и достал джинсы, а Рада тем временем натянула футболку и домашние шорты.

— Слушай, извини за вчерашнее, — он снова подал голос. — Я не рассчитал.

— Мы оба не рассчитали. Мне надо было отвлечься, а ты устал. Ничего такого. Не переживай, я привыкла, что у меня все не как у нормальных людей.

— Зато теперь Антон точно будет тебя ревновать.

— Теперь он будет меня презирать.

— Ты бы видела, как он на меня посмотрел! Убил бы, если б мог.

— Эндрю, мне надоело перед ним оправдываться. Он видит во мне только самое плохое. И из любой ситуации делает худший вывод.

— Из этой ситуации нельзя было сделать хороший вывод. Не бери в голову, каждый может иногда оторваться. А у тебя нет аспирина?

— Ибупрофен, кажется. Сейчас, посмотрю в сумочке.

Эндрю помог ей сложить диван, и они сели рядом. Словно какая-то недосказанность еще оставалась между ними.

— Эндрю?

— Что?

— А почему ты вчера не попытался ничего сделать? Я не все помню, но мне кажется, что в таком состоянии я бы вряд ли отказала. Значит, ты и не хотел?

— Я плохо помню. Ты симпатичная, но я не воспринимаю тебя, как женщину. Когда мой отец женился на твоей матери, ты была еще подростком. Сейчас ты стала другой, но я все равно отношусь к тебе иначе. И еще ты… не совсем в моем вкусе.

Рада проглотила едкие замечания и каверзные вопросы, готовые слететь с языка. Во-первых, она привыкла быть не в чьем-то вкусе, во-вторых, ведь и Эндрю ей не нравился как мужчина. Было обидно, конечно. Но скорее от того, что это до смерти напоминало ей слова Антона. Видимо, для любви годятся только те, кого ты встретила уже после совершеннолетия.

— Слушай, ты меня вчера много фотографировал. Можешь удалить?

— Зачем? Давай вместе посмотрим. Что не понравится, сотрем. А что-то оставишь на память. В конце концов, тебя не каждый день снимает профи. А я хорош.

— Ты больше, чем хорош! Ты — гений! Ладно, давай посмотрим. Я только умоюсь, и сварю нам кофе.

Через некоторое время Эндрю, умытый, причесанный, в свежей одежде, появился на кухне с планшетом. Денис и Тоха как раз заканчивали завтракать.

— Давайте, выматывайтесь. У нас дела, — обратилась к ним Рада.

— Разве вы вчера не все успели? — ехидно спросил Антон.

— Значит, не все. Идите, идите!

— Я вчера сделал несколько фотографий твоей сестры, — сказал Эндрю Денису. — Хотим трезво оценить, что получилось.

— А можно и нам посмотреть?

— Как хочешь.

— Ты с ума сошел? — Рада ткнула брата в бок. — Не будешь ты ничего смотреть!

— Ха, вот теперь точно буду! Тох, оказывается Эндрю нащелкал компромат. Глянешь за компанию?

— Почему бы и нет. Это будет полезный воспитательный момент. Публичная порка. Не думаю, что она после такого еще хоть раз выкинет подобный фокус.

— И правда! Помнишь, перед спартанцами водили пьяных рабов для профилактики алкоголизма. Может, и мы, глядя на нее, больше капли в рот не возьмем. Я — за!

— Ладно, — надулась Рада. — Но первое критическое замечание — убью всех!

Сначала всем было смешно. На снимках она вышла забавно: корчила рожи, принимала нарочито зазывные и замысловатые позы, изображала какую-то фифу. Денис даже начал икать от смеха. От комментариев он, честь ему и хвала, воздержался, но ржал совершенно бессовестно. Поэтому Рада требовала удалять порочащие ее картинки. Хотя и самой ей было весело смотреть на эти дурачества.

Но вдруг Эндрю щелкнул клавишей, и на экране высветилась фотография, заставившая всех стихнуть. Видимо, в какой-то момент она устала кривляться, и он поймал ее в движении, в ту секунду, когда улыбка сошла с лица, а в глазах сквозила печальная задумчивость. Как будто все напускное веселье, в которое она окунулась ради забытья, вдруг спало пеленой, и выглянула печаль, которую она тщетно пыталась задавить. Она застыла в полуобороте, растянутая футболка сползла с плеча, растрепанные пряди упали на лоб, рот приоткрылся, а зеленые глаза блестели. Рада впервые увидела себя такой: свежей, юной и какой-то потерянной.

— Вот это я понимаю мастер! Сделать шедевр из этой дурынды! — наконец изрек Денис и перевел свои восторги на английский.

— Эндрю, я даже не знаю, что сказать! Это чудо! Перешли мне этот файл, пожалуйста.

— И мне, — попросил брат. — Хоть можно будет тебя людям показать.

А Тоха ничего не сказал. Но Рада поймала его взгляд и заметила в нем то ли нежность, то ли что-то еще, о чем она и мечтать боялась. А потом он моргнул, отвернулся, и все исчезло.

Глава 12

Выходные Рада провела за переводом, и была очень довольна тем, что ей удалось проделать львиную долю работы. Благо никто не мешал — Денис с Антоном пропадали на прогонах, Эндрю — на выставке. Единственным неприятным событием был звонок от матери, которая, отругав дочь за публичное падение с лестницы, сообщила, что прилетает в четверг. Они с Томом решили остановиться в отеле, чтобы «не мешать молодежи». Рада прекрасно знала свою мать, поэтому понимала, что на самом деле Тамара Игоревна не хотела, чтобы молодежь мешала ей: она не любила жить с большим количеством народа, предпочитала часами торчать в персональной ванной и получать завтрак от прислуги. В общем, Рада была даже довольна таким поворотом событий, потому что переносить собственную мать больше одного-двух часов в сутки ей было не под силу.

Поэтому она с удовольствием поработала над переводом. Пребывая в приподнятом настроении, она влезла в любимые джинсы и легкомысленную блузку на пуговичках. Немного подкрасилась — совсем чуть-чуть, захватила портфель с ноутбуком, чтобы поработать на лекции по философии, и, напевая песенку «I’m crazy for loving you…», отправилась в универ. Она была настроена на победу по всем фронтам.

Нога давала о себе знать, но Рада не собиралась лишаться автомата по философии и долгожданной встречи с Романовым. Прихрамывая, как истинная поклонница доктора Хауса, она вскарабкалась на верхний ряд поточной аудитории и погрузилась в перевод. Лектор монотонно читал про патристику. Из уважения она попыталась вслушаться.

— Апологетические, или, как их еще называют, защищающие отцы во II веке пытались доказать совместимость христианского учения с философией Древней Греции.

Впрочем, некоторые, к примеру, Юстин, а затем и Афинагор представляли христианское учение как некую новую философскую систему. Ко II же веку относится и спор с гностиками…

На этом мозг Рады дал сбой, и девушка, тряхнув головой, вернулась к работе. Упаси, Господи, грешные души философов, этих изощренных истязателей юности! Соседка по парте дремала, подперев голову рукой.

Рада прочитала новый абзац романа, набросала русский текст и перечитала, что получилось:

«Граф вошел в покои и замер. Его юная подопечная, свернувшись клубочком. безмятежно спала на огромной кровати. Узкий корсаж платья открывал взору нежные холмики тугой девичьей груди, вздымавшиеся в такт дыханию. Молочную кожу оттеняли тяжелые медные локоны, струящиеся по плечам и шелковым подушкам. Щеки Розы покрывал румянец, мягкие губы во сне приоткрылись и словно звали отведать их медовой сладости. Подол платья приоткрывал изящную лодыжку. Ричард Уиллоуби стоял, не в силах шевельнуться. Кровь кипела в его жилах, и темная, жаркая страсть зажигалась в его груди».

Она хихикнула про себя. Ну и похабщина! Однако перед глазами проносились картинки, нарисованные не в меру живым воображением. Она представила, как будто это она, такая юная и неискушенная, спит на шелке и бархате, а в опочивальню входит Романов… Щеки загорелись, и Рада решительно оборвала соблазнительный видеоряд, сохранив и закрыв файл. Нет уж, лучше она вернется к переводу дома, перед английским ей такие переживания ни к чему.

После философии девушка вышла на улицу с традиционным стаканчиком кофе из автомата. Ей хотелось бегом подняться в аудиторию, где проходил английский, но она держалась из последних сил, ибо не собиралась показывать Романову, что спешит встретиться с ним. Она всю свою сознательную жизнь провела рядом со старшим братом, поэтому четко знала: мужчины не любят, когда девушка волочится за ними и сама ищет встречи. Она будет вести себя, как ни в чем не бывало, и если она ему действительно нравится, и в тот раз он хотел ее поцеловать, пусть сам даст ей знать. Уговаривая себя быть спокойной и безразличной, Рада все же не удержалась и провела по губам блеском. Да, она будет безразличной, но ведь никто не говорил, что нельзя при этом хорошо выглядеть!

Романов был пунктуален и появился в аудитории вовремя. Украдкой затаив дыхание, онанаблюдала за ним с самым повседневным выражением лица. Как он поведет себя, увидев ее? Заметит ли, что ее не было в пятницу? Покраснеет? Вспомнит?..

Но он лишь скользнул по ней взглядом, прошел к столу, поздоровался со студентами. Занятие было будничным, сначала он отметил присутствующих, потом стал рассказывать про сложные прошедшие времена и диктовать примеры для разбора. Рада обрадовалась, что Александр Николаевич не дал повода сплетням. Но вскоре ей даже стало обидно: неужели она — настолько непримечательный эпизод для него? Ведь это она должна была гордо игнорировать его, а он… Нет, понятное дело, что она не ждала бурных объятий, неоднозначных слов и пылких взглядов, но хоть как-то он должен был отреагировать! Ни один мускул на лице не дернулся! К концу пары она была уже основательно не в духе. Когда же Александр Николаевич попрощался с учениками и первым вышел, Раде захотелось что-нибудь разбить об стенку. Фыркнув, она вышла и направилась к дальним лифтам в противоположном конце коридора, чтобы уж точно не столкнуться с преподавателем. Она была одна на темной площадке между лифтами: занятие было поздним, а из ее сокурсниц никто не собирался давать лишние круги по университетским коридорам. Лампа мигала, за окном в сумерки погружался город. Зажглись фонари, но на небе остались последние оранжевые мазки заката. Рада нажала на кнопку, прислонилась к стене и устало прикрыла глаза.

— Неужели английский язык всегда вызывает у Вас такое плохое настроение? — раздался у нее над ухом знакомый голос.

— Александр Николаевич? — она вздрогнула.

Романов стоял рядом и довольно улыбался.

— Но как Вы узнали, куда я пошла? И почему…

— Почему решил Вас догнать? Ну, во-первых, я беспокоился о Вас в прошлую пятницу. А во-вторых, решил, что можно вместе прогуляться до метро. Вы ведь не на машине сегодня?

Подъехал лифт, возвестив о себе коротким звонком. Рада шагнула в раскрытые двери, Романов последовал за ней.

— Нет. То есть, да. То есть… Я не думаю, что Вам все это нужно.

— Рада! То Вы недовольны, что я даю повод сплетен, то я из сил выбиваюсь, чтобы не дать ни малейшего повода, а Вы снова не в духе!

— О… Понятно, — она кивнула и улыбнулась. — Я даже не подозревала, что Вы такой отличный конспиратор.

Он хитро подмигнул и вышел в пустынный холл первого этажа. Они пошли к выходу, и Романов заметил, что Рада хромает.

— Что случилось с Вашей ногой?

— Дело в том, что по пятницам иногда вместо английского я катаюсь с лестниц, — с серьезным видом сообщила она.

Воздух был по-летнему теплым, хотя пахло осенью. Сами того не замечая, они двинулись не к метро, а к Воробьевым горам. В последние погожие дни казалось таким естественным гулять, дышать, болтать и впитывать себя последние капли лета. Они шли не спеша, Романов предложил Раде идти под руку, чтобы не так болела нога. Около главного здания МГУ они уже не опасались встретить кого-то из студентов или преподавателей своего факультета, шли расслабленно, как старые друзья. Он до слез хохотал над рассказом о деловом вечере и триумфальном полете с лестницы. Она живописала свои приключения в самых ярких красках и преуспела: иногда им приходилось даже останавливаться посреди дороги, потому что Романова сгибало пополам от смеха.

Рада опиралась на его руку, пользуясь своим положением, чтобы насладиться желанной близостью. Она вдыхала его запах, старалась запомнить, как пахнут его духи, как он запрокидывает назад голову, когда смеется, как лежат на шее темные завитки волос. Он выглядел старомодным и, пожалуй, кто-то назвал бы его ботаником, но все же он был не таким бледным, и через рукава замшевого пиджака чувствовались твердые руки. Теперь она разглядела, что у него красивый мужественный подбородок. Если бы не очки и прочая атрибутика филолога, девушки бы на него просто вешались. Хотя самой Раде в очках он нравился даже больше. Это добавляло ему мягкости и шарма. Она усмехнулась, вспомнив о героине Мерилин Монро из фильма «В джазе только девушки», которая просто обожала мужчин в очках. Возможно, Романов пришелся бы Душечке по вкусу, хотя миллионером, безусловно, не был.

Приятные размышления прервал цирковой марш, бодро звенящий в кармане. Звонил брат. Рада недовольно закатила глаза и взяла трубку.

— Привет, — буркнула она.

— Тут такое дело, позвонил Эндрю и сказал, что не пойдет на нашу премьеру в субботу. Но билеты расходятся, как пирожки, и мне нужно срочно знать, придержать его билет или сдать.

— И причем тут я?

— Я просто подумал, вдруг ты захочешь кого-то привести с собой? Тину или парня какого… Чтобы не пришлось весь вечер разговаривать с мамой и скучать.

— Да нет, Тина по субботам не может… — внезапно Раду осенила гениальная мысль. — Хотя, знаешь что? Придержи.

— Ты уверена?

— Думаю, да. Давай я тебе скину смс через полчасика и скажу точно.

— Так точно, командир.

Она не успела толком попрощаться, как в трубке раздались короткие гудки.

Сердце билось, она не верила собственной смелости, но не могла не решиться. Такой шанс бывает нечасто: как бы невзначай заполучить на свидание роскошного мужчину. Если что — это ведь и не свидание вовсе… Просто стечение обстоятельств. Была — не была!

— Александр Николаевич, у Вас есть планы на субботу?

— А что?

— Мне только что брат звонил, помните, я о нем рассказывала?

— Конечно.

— Он занят в постановке «Идиота», премьера в эти выходные. У него освободился один билет, вот я и подумала, может, захотите сходить?

— Ух, ты! Еще как захочу, это такое интересное событие. Кажется, там еще Веронов играет?

— Да, собственной персоной. Начало в семь, предлагаю встретиться перед МХАТом в половину седьмого, чтобы я могла Вас провести.

— Я — «за»! А чеховский МХАТ или горьковский?

— Чеховский, конечно. Веронов же из школы-студии МХАТ!

— Прости, я не знаю таких тонкостей.

— Ну да, извините.

— А будет кто-то еще из твоих знакомых?

— Да, собирались. Кстати, даже англичане!

— Надо же! Тогда, думаю, этот поход в театр можно будет рассматривать как практикум по английскому.

— Точно! — она усмехнулась. — Хотя этот практикум я прохожу ежедневно, сейчас у нас гостит мой сводный брат Эндрю.

— Да, повезло тебе с братьями! — рассмеялся Романов. — А у меня вот нет ни братьев, ни сестер.

— Скучное, наверное, было детство!

— А вот и нет! Каждое лето меня отправляли под Ярославль к бабушке в деревню, а там была целая орава мальчишек — двоюродные и троюродные братья. Представляешь, у нас в семье уже тысячу лет не рождалось девчонок! Мы были сущим наказанием для моей бабушки! Помню, как-то раз полезли мы в соседский огород за яблоками…

Рада кивала, но почти не слушала, о чем он говорил. Она слушала его голос и осенний ветер, и внезапно ей подумалось, что не такая уж она и неудачница, если судьба подкинула ей Романова.

Глава 13

Рада вздохнула и прикрыла глаза. Она была благодарна жужжанию фена, прервавшему нудные словесные излияния матери. Уже два часа Тамара Игоревна Гарди с дочерью сидели в салоне красоты на Покровке.

В четверг после встречи в аэропорту мама с Томом пригласили Дениса, Раду и Эндрю на ужин в итальянский ресторан. После испытания светскими разговорами девушка была счастлива проснуться утром в пустой квартире. Однако не успела она приготовить чашечку кофе с крендельками и засесть за перевод, как на пороге появилась мать и заявила, что они идут покупать наряд для премьеры. Рада сникла и попыталась вяло возразить, что ей прекрасно подойдет черное платье, которое она надевала на деловой вечер с Эндрю. Миссис Гарди пришла в ужас от того, что ее дочь не знает элементарных вещей. Во-первых, подобное платье рассчитано именно на торжественные мероприятия в деловой среде. Во-вторых, как можно два раза подряд надевать одно и то же! И, наконец, гневно заключила Тамара Игоревна, забирая мисочку с крендельками, если Рада собирается питаться таким образом, то покупать ей придется не платье, а чехол на дирижабль.

Следующие часов пять — а, может, и шесть, Рада от усталости сбилась со счету — девушка уныло ходила за матерью по ГУМу. Миссис Гарди шагала из бутика в бутик, как генерал. Один ее взгляд заставлял суетиться молоденьких продавщиц. Себе Тамара Игоревна привезла наряд из Лондона. И за это Рада была искренне благодарна матери, потому что еще пара часов в магазине довела бы девушку до самоубийства.

Она раздевалась, снова одевалась, переодевалась опять и опять, выходила из примерочной и снова слышала: «Нет, не то». Только воспитание не позволяло ей упасть на колени или побиться головой об стенку. Спорить с матерью было бесполезно. Иметь с ней дело было лишь немногим лучше восковой депиляции или, скажем, лекции по философии.

Тамара Игоревна остановила выбор на черных брюках с широкими штанинами, длинной оливковой блузке необычного фасона, больше напоминающей драпировку. Блузка элегантно спадала с одного плеча. Раде нравилась эта блузка, хотя была не в ее стиле. Картину довершал широкий черный пояс поверх блузки, призванный обозначить талию. Выходя из бутика нижнего белья с очередными утягивающими штучками, она слушала наставления матери о том, что подобный наряд годится для театра или выставки, потому что выглядит достаточно богемно, дорого и небрежно.

— В интеллигентском кругу лучше всего выглядеть именно так. Вечернее платье годится для приема или какой-нибудь церемонии, — увещевала миссис Гарди. — На худой конец, для оперы. Но во МХАТе ты просто рискуешь показаться разряженной курицей.

Рада скорчила рожу за спиной у матери. Тамаре Игоревне книгу бы написать, а не дочери голову морочить.

Подобрав к наряду черные длинные бусы и висячие серьги, — немного абстрактные, в самый раз для «интеллигентского круга», — женщина, наконец, отпустила дочь домой.

И вот теперь Рада сидела в салоне красоты. Она проходила седьмой круг ада в подготовке к премьере. Испытание было даже не в манипуляциях с прической и макияжем. Просто рядом сидела миссис мама и методично одаривала ее ценными советами.

«Почем нынче беруши? — думала Рада. — Боже, благослови Тома Гарди, который забрал маму к себе и терпит ее там круглосуточно. Святой человек!»

Мастер по указанию Тамары Игоревны сооружал на голове Рады высокую прическу, немного небрежную, но безумно элегантную. Девушка скептически наморщила нос — эту небрежность творили уже второй час! Хорошо, что в этот раз она оделась заранее. Она боялась даже лишний раз качнуть головой, чтобы не нарушить старания мастера.

Сама миссис Гарди носила модную короткую стрижку, поэтому укладка ее ярко белых волос не заняла много времени. Мама Рады была одета в узкую серую юбку-карандаш, подчеркивающую безупречную фигуру и идеальные ноги, и черную блузку с крохотными пуговками в стиле начала века. Дизайнерская блузка была перехвачена пояском из той же ткани с изящным бантом. Тамара Игоревна была красивой и стильной женщиной, никогда не позволявшей себе появиться без макияжа и укладки даже в булочной. В отличие от дочери, миссис Гарди была высокой, стройной и подтянутой. Было нетрудно догадаться, почему она до сих пор имела бешеный успех у противоположного пола, и за свою жизнь сменила несколько состоятельных мужей. Ее чистые голубые глаза, рост и подтянутая фигура, достались Денису. Рада пошла в отца — приземистая, полноватая, зеленоглазая. Глядя на мать, она иногда удивлялась: как у роскошной красавицы могла появиться такая непримечательная дочь.

Впрочем, салон красоты на Покровке не зря драл с посетителей втридорога. Из кресла мастера Рада поднялась если и не красавицей, то, по крайне мере, симпатичной. Открытая шея с «небрежным» завитком волос, который словно выпал из прически, казалось длинной и изящной. Единственным акцентом макияжа была черные тени, которые делали глаза огромными и глубокими. Сама Рада никогда бы не попробовала такой смелый цвет, чтобы не стать похожей на выпускницу ПТУ или ночную фею. Но мастер был гениален. Из-за оливковой блузки глаза горели зеленым огнем, и Рада подумала, что несмотря на все занудство, ее мать — женщина со вкусом.

— Ты гений! — Рада порывисто обняла маму. — Спасибо! Я преклоняюсь.

На сдержанном лице миссис Гарди мелькнуло удовольствие.

— Я уже тысячу раз говорила тебе, что следи ты за собой постоянно, ты бы могла прилично выглядеть каждый день.

— Ну уж нет, — фыркнула Рада. — Мои нервы способны на такое лишь пару раз в год.

— Сколько можно повторять! Ты, прежде всего, женщина, и это такая же работа, как любая другая, и когда ты собираешься…

Рада закатила глаза. Милый нрав определенно не входил в число достоинств ее матери. Хотя сегодня их цели совпадали: миссис Гарди должна была появиться на людях с дочерью и не опозориться, а она… Она должна была встретиться с Романовым. Покорить его. Убить на месте. Повергнуть. Прийти, увидеть, победить. А в случае войны полов такое оружие, как вкус Тамары Игоревны Гарди, было, определенно, тяжелой артиллерией. Рада довольно улыбнулась. И пусть Антон станет свидетелем ее триумфа!

После салона было решено скоротать время в венском кафе. Из-за макияжа и тугого корсета Раде разрешен был только стакан воды с лимоном. Через трубочку. Вскоре в кафе подъехал Том и заказал себе большой кусок шоколадного торта. Глядя на недовольное лицо матери и наслаждение, с которым Том вкушал вершину кондитерского мастерства, Рада подумала, что дома мистера Гарди держат на какой-нибудь зверской диете. Вегетарианство или сыроедение. Мало ли, что могло прийти в голову ее маме! Девушка искренне посочувствовала отчиму. Кто бы только посочувствовал ей! Как тяжело было сидеть в венской кофейне и вдыхать ароматы немыслимых сладостей, кофе и корицы. Но Тамара Игоревна оставалась на страже. И в тот момент, когда Рада уже была готова кинуться к витрине и руками запихать себе в рот какое-нибудь пирожное, миссис Гарди сказала, что пора вызывать машину.

Сердце ухнуло и заколотилось. Романов! А вдруг он решит, что она выглядит вульгарно? Вдруг подумает, что она решила его соблазнить? Собственно, в некотором роде так оно и было, но ведь весь этот макияж был замыслом матери. Машина встала в небольшой пробке, и Раде смертельно захотелось выйти и побежать. Девушка извелась, пытаясь выглянуть в окно и увидеть, есть ли движение. На часах уже 18:28, а они, хоть и были уже на Охотном ряду, ползли, как улитка на солнцепеке!

— Ты протрешь дырку в сиденье! Что ты ерзаешь? — Тамара Игоревна недоверчиво покосилась на дочь.

— Не люблю опаздывать!

— Никуда мы не опоздаем. До спектакля еще полчаса. А тут ехать максимум минут десять.

— Мне надо быть на месте в половину.

— Зачем?

— Ну, мам! Эндрю не пошел, и его билет я предложила своему знакомому. Мы договорились встретиться в 18:30 перед театром. Ну вот! Уже тридцать одна минута!

— В пределах десяти минут опоздание не считается. И что за знакомый? Почему ты раньше не предупредила? Это твой молодой человек?

— Просто знакомый. Из университета.

— Сокурсник?

— Да какая разница! Нет, он… аспирант.

Рада прекрасно понимала, что будет, если она скажет, кто такой Романов на самом деле. А портить вечер она не собиралась.

— У тебя на него виды? — невозмутимо продолжила допрос миссис Гарди.

— Мама! Не знаю я. Может, да, а может, нет.

— Это не ответ.

— Но я и правда не знаю. Мы только познакомились. Только я тебя умоляю… О, подъезжаем! — Рада, схватила сумочку и приготовилась выходить из машины. — Мама, я тебя умоляю. Не надо его допрашивать! Никаких вопросов про семью, образование, работу и доход за последние полгода. Это не знакомство жениха с родителями!

— Да я и не собиралась! — фыркнула Тамара Игоревна с безразличным видом.

— Ладно, я побежала. Извинись за меня перед Томом, скажи, у меня встреча.

Рада вышла из машины и так быстро, как только позволяли каблуки и брусчатка, пошла к театру. Благо на сей раз каблуки были широкими и устойчивыми. Романов уже стоял перед входом и читал афишу. Как у всякого близорукого человека, его боковое зрение было развито слабо. Поэтому Раду он не заметил, и девушка смогла его беспрепятственно изучить. Он надел серые брюки и темно-синюю рубашку. Волосы — гладко причесаны, одежда — без единой складки и морщинки. Если бы Рада его не знала, подумала бы, что он женат. «Возможно, он просто аккуратист. Или расстарался для меня», — подсказал не в меру самонадеянный внутренний голос. Но эту мысль Рада отмела как невероятную. Девушка подошла к Романову и кашлянула.

— Александр Николаевич… Простите, я опоздала.

— Рада! — Романов резко повернулся и замер.

Взгляд его опустился и медленно поднялся от туфель до прически. Мужчина казался ошеломленным.

— Вы прекрасно выглядите! — воскликнул он.

— Спасибо, — у Рады горели уши.

Она расправила несуществующие складки на брюках, чувствуя себя неловко под пронзительным взглядом. Казалось, она должна быть счастлива от произведенного впечатления, но почему-то ей было неуютно и хотелось посмотреть в зеркало и проверить, все ли в порядке. Неужели он решит, что она вырядилась для него? Может, эти тени чересчур вульгарны?

— Наверное, стоит пойти в театр. Скоро начало, — Рада первой нарушила молчание.

— Да, да, конечно, — опомнился Романов. — Ведите.

Рада улыбнулась и повернулась было к дверям, как за спиной услышала голос матери.

— Рада, дорогая, ты не подождешь нас?

Плечи девушки устало опустились. Ну вот! Надо было сразу хватать его за руку и тащить в театр. А теперь начнется…

— Да, конечно, — она повернулась к Романову. — Александр Николаевич, познакомьтесь, это моя мама Тамара Игоревна и ее муж, Томас Гарди. Мама, Том, — Рада перешла на английский. — Это Александр Николаевич Романов. Мой коллега.

— Очень приятно, — Романов тоже заговорил на английском и протянул руку Тому. — Александр.

Том доброжелательно пожал Романову руку. Раскланявшись и, обменявшись любезностями, все прошли в театр. Воспользовавшись моментом, когда мама с Томом отошли за программками, Рада сказала:

— Извините, я не предупредила, что они будут.

— Думали, я испугаюсь и не пойду?

— Да нет, что Вы, к тому же я уговорила брата дать нам билеты на разных рядах, и…

— Рада, прекратите оправдываться! Я пошутил. Они замечательные.

— Вы не сердитесь?

— Нет, конечно, что за ерунда! Наоборот, я тебе благодарен, что ты вытащила меня. Сто лет не был в театре, а тут такое событие! Открытие сезона, премьера… — Романова прервал первый звонок. — О! Пойдем лучше посмотрим, где наши места.

— Да! Идем. Брат обещал мне самую лучшую точку обзора. Вот здесь, восьмой ряд.

— Он прав, это отличное место. Я не люблю сидеть в первом ряду, потому что сложно охватить сцену одним взглядом. Это отвлекает.

— Если честно, — Рада перешла на шепот и нагнулась к Романову, когда они устроились в креслах, — Денис рассказал, что Епанчина играет пожилой актер старой школы. И он ужасно плюется. Так что у нас огромное преимущество перед первым рядом.

Он рассмеялся.

— Хорошо иметь своих людей в театре!

— Ага, — она довольно хихикнула. — Брат вообще столько всего рассказывал об актерах, что я боюсь захохотать в самый трагичный момент.

— Может, и мне расскажешь?

— Ну, уж нет! Только после спектакля! Я же не могу и Вас подвергнуть такому риску.

Раздался второй звонок. Гул голосов стихал. Публика заняла свои места, лишь некоторые еще стояли в проходе, переговариваясь.

Рада открыла программку.

— Я так волнуюсь за брата! Первая постановка такого масштаба, я имею в виду, с известными актерами. Посмотрите! Так приятно видеть родную фамилию в буклете.

— А кого он играет? — Романов заглянул в перечень действующих лиц.

— Как! Я разве не говорила? Вот, смотрите, — она ткнула пальцем в фамилию брата. — Ганю Ардалионова.

— Ах, да! Точно, вспомнил. Это большая роль.

— Это еще что! Его друг Антон Кузнецов — помните, тогда забирал меня в аэропорт, — играет Рогожина! Обе роли очень сложные и важны для ребят.

— Почему?

— Ну, мой брат всегда играет положительных персонажей. Он обаятельный, симпатичный, а тут придется играть неприятного человека. Более многогранный характер, чем обычно. Денис счастлив. А уж Антону и вовсе достался персонаж сильно старше, к тому же сумасшедший. Да что я Вам рассказываю, это же Рогожин.

— А брату не было обидно, что ему досталась меньшая роль? — Романов понизил голос, потому что в паре метров от них сидела мама Рады.

— Не знаю точно, но, думаю, нет. Денис прямой человек, и сказал бы. Но тут не до зависти. У Дениса больше занятости в других постановках. И потом, Рогожин хоть и центральный персонаж, но сцен у него лишь немного больше, чем у Ардалионова. Мужских ролей в «Идиоте» вообще мало. Понимаете, Денис внешне не годится на Рогожина — он стройный, мягкие черты лица, а Антон крупнее и… — раздался звонок. — Ой, это уже третий. Ладно, сейчас сами все увидите.

Рада от волнения сжала сумочку и заерзала в кресле. Романов ободряюще положил ладонь на ее руку.

— Уверен, Денис будет лучше всех!

От теплого прикосновения она замерла. Сердце забилось где-то в животе. Она повернулась к Романову, но тот убрал руку и уже смотрел на сцену. Свет в зале погас, поэтому Рада не могла разглядеть его лицо.

В финале сцена представляла собой темную комнату. В глубине было окно, из которого выбивался слабый голубоватый свет. На полу белело платье мертвой Настасьи Филипповны. Луч выхватывал лица Рогожина и Мышкина. Рада сидела, вцепившись в подлокотник, и напряженно смотрела спектакль. От пронзительной игры актеров по спине бежали мурашки. В сумасшедших, диких глазах Рогожина не было ни следа Антона. Он почти не использовал мимику, мало двигался, но от тихого монотонного голоса становилось жутко.

— Я про нож этот только вот, что могу тебе сказать, Лев Николаевич. Я его из запертого ящика ноне утром достал, потому что всё дело было утром, в четвертом часу. Он у меня всё в книге заложен лежал… И… и вот еще что мне чудно: совсем нож как бы на полтора… али даже на два вершка прошел… под самую левую грудь… а крови всего этак с пол-ложки столовой на рубашку вытекло; больше не было…

Веронов-Мышкин дрожал, на бледном лице горели болезненные, испуганные глаза.

— Это, это, это… Это я знаю, это я читал… это внутреннее излияние называется… Бывает, что даже и ни капли. Это коль удар прямо в сердце…

— Стой, слышишь? Слышишь?

— Нет!

— Ходит! Слышишь? В зале.

Оба стали слушать.

— Слышу, — твердо прошептал князь.

— Ходит?

— Ходит.

— Затворить али нет дверь?

— Затворить…

Рада чувствовала, что ее начинает колотить. Антон, как сумасшедший, бормотал, вскрикивал, потом застыл. Глаза девушки защипало от слез, когда она смотрела, как плачет князь Мышкин, как бьется в его руках Рогожин. Наконец, Антон безжизненно обмяк в руках Веронова. Князь прижал к себе голову Рогожина, гладя его по щеке. Свет погас, и на мгновение стало тихо.

Раздались первые хлопки, Рада словно очнулась. Незаметно вытерла слезы и захлопала. Зал грохотал от аплодисментов, слышались восторженные крики. Зажегся свет и в проход устремились первые зрители с цветами. Занавес открыл пустую сцену, куда по одному стали выходить актеры, принимая свою порцию восторга и отходя назад, чтобы уступить место другим. Первым вышел Евгений Веронов. К нему спешили женщины всех возрастов с букетами. Зал ревел. Потом появилась Настасья Филипповна, а за ней и Антон. Рада встала и захлопала стоя. Антон встретился с ней глазами, улыбнулся, она подняла вверх большие пальцы — ты молодец! Антон кивнул и повернулся взять букет. Вскоре на сцене появился Денис. Она крикнула: «Браво!». Брат гордо заулыбался. Супруги Гарди тоже аплодировали стоя. Денис действительно отлично сыграл Ганю. Борьба с собой, когда он пытался вернуть деньги… А сцена, где Ардалионов дает пощечину Мышкину! Рада имела полное право гордиться братом.

После того, как актеры, держась за руки, вышли в третий раз, публика насытилась и опустила их. Зрители стали расходиться, занавес закрылся. Люди возбужденно гудели, обсуждая премьеру. Рада с Романовым подошли к чете Гарди, чтобы вместе пройти за кулисы и поздравить Дениса.

У подхода к гримеркам была толчея. Рада приоткрыла дверь и сразу увидела Дениса: он стирал с лица грим.

— Эй, брательник! — она весело помахала рукой.

Денис обернулся к двери и расплылся в улыбке.

— Заходите!

В комнате была уйма народу, но Рада быстро протиснулась к брату и повисла у него на шее.

— Денька! Ты гениален! — она звонко поцеловала Дениса в щеку. — Мы так волновались за тебя, но ты… Ты мега актерище!

— Солнышко, веди себя прилично, — сзади подошла Тамара Игоревна. — Сынок, ты и правда замечательно сыграл.

Рада отступила от брата под суровым взглядом матери и наткнулась на Романова. Она совсем про него забыла!

— Ой, Денис, я забыла тебе представить. Это Александр Романов из моего университета, Александр Николаевич, это мой брат, Денис Панфилов, лучший актер МХАТа.

Мужчины пожали руки, и Денис улыбнулся.

— Так-таки и лучший!

— Без сомнения.

— Жень, ты слышал? — обратился Денис к кому-то за спиной Рады. — Твои лавры под сомнением.

Она обернулась и чуть не столкнулась с Евгением Вероновым. Тот улыбался.

— Неужели я так плохо играл? — спросил он Раду с притворным испугом.

— Нет, что Вы! Вы были великолепны, я большая Ваша поклонница! — она почувствовала, как горят щеки. Господи, она даже не была в туалете, чтобы проверить прическу. — Просто для всей семьи такое событие, что Денис задействован в этой премьере. Он ведь отлично справился!

— Вот с этим не поспорю, — улыбнулся Веронов.

— Жень, позволь я тебе представлю своих самых преданных зрителей. Это Рада, моя сестра, это Тамара Гарди, моя мама и Томас Гарди, ее муж, а это Александр Романов, приятель моей сестры. А это, дамы и господа, Евгений Веронов, действительно лучший актер МХАТа.

Веронов пожал всем руки, и когда его ладонь коснулась Рады, девушке захотелось завизжать от счастья, как неполовозрелой фанатке. Она мысленно похвалила себя, что не опустилась до такого и не попросила автографа. Но руку, которой коснулся Веронов, она отвела за спину и крепко сжала, пока никто не видел. Ей хотелось впечатать это прикосновение в память своей кожи. Навсегда. Веронов отошел, и она выдохнула. По лицу расползлась мечтательная улыбка. Сам Веронов пожал ей руку!

— Эй, сестренка, держись! Постарайся не растечься по полу прямо здесь! — ехидно сказал Денис.

Рада покраснела, а Денис и Романов засмеялись.

— Смейтесь, смейтесь, — буркнула Рада. — Все равно не каждый день тебя знакомят с такими интересными людьми.

Денис расхохотался.

— Ну, конечно! А разомлела ты, надо думать, от его актерских работ.

— Иди ты!..

— Рада, прекрати немедленно! Денис, оставь ее, — вмешалась командирским голосом Тамара Игоревна.

Рада отвернулась. Мать на людях обращалась с ней как с несмышленым котенком. Еще немножко и она схватит дочь за шкирку, чтобы потыкать носом в лужицу на полу. Плохая была идея приводить Романова туда, где будет ее мать. Позора не оберешься.

— Мам, Рада. У нас собирается небольшой фуршет по поводу премьеры. Не хотите присоединиться? Ой, подожди! — Денис вытянул голову, пытаясь найти кого-то в суматохе. — Еще же не все в сборе. Тоха! Антон, иди сюда!

Из противоположного конца комнаты появился Антон. Он уже снял темный парик, смыл грим, хотя не успел переодеться.

— Антон, здравствуй. Ты молодец, прекрасно сыграл. А последняя сцена — просто блеск.

— Спасибо, Тамара Игоревна, — вежливо улыбнулся Антон.

— Да, ты вообще изменился до неузнаваемости! — подхватила Рада. — Тогда, в конце… Ух, у меня даже мурашки по коже.

— Рад, что тебе понравилось.

— Да не то слово! Я даже представить себе не могла, что будет… так! Нет, я знала, что Вы молодцы, но… такое! У меня слов нет.

— Да, в финале Рада даже расплакалась, — добавил Романов.

Антон заметил Романова и перестал улыбаться.

— Ах, да, Тох, я забыл тебе представить, — спохватился Денис. — Это Александр Романов…

— Мы знакомы, — перебил Антон и коротко взглянул на Романова. — Это ее пре…

— Слушай, Денис, я все хотела тебя спросить, — затараторила Рада и выразительно посмотрела на Тоху. — А когда ты… ну, то есть, Ганя ударяет Мышкина… Ты правда его ударил, или это игра? Просто звук был такой! Я даже испугалась.

— Ну, вообще-то игра. Хотя на репетициях пару раз случайно ударил… Такие осечки бывают.

Знаешь, особенно тяжело падать, — Денис с удовольствием стал рассказывать. — Когда на прогонах приходится по нескольку раз… Или вот Дима Фролов, играет Ипполита с чахоткой. Он этим кашлем чуть голос себе не сорвал!

Рада воспользовалась моментом, когда Денис повернулся к матери, и одними губами прошептала Антону: «Молчи! Умоляю!» Тот безразлично пожал плечами: твое дело.

— Так вы пойдете отмечать премьеру? — снова спросил Денис.

— Мы — нет, — ответила Тамара Игоревна. — Том и так устал от того, что не понимает окружающих. Думаю, вечеринка будет лишней. А ты, Рада?

Рада задумалась. С одной стороны, вечер с Романовым, актеры, Веронов… Заманчиво! С другой стороны, если она и тут со своими каблуками опозорится… и потом, Антон смотрит на Романова, как сыч… Впрочем, может, оно и не так плохо, может, и стоит пойти… Не успела Рада открыть рот, чтобы ответить, как к Антону подошла Лида. Она одарила его поцелуем в губы и по-хозяйски обняла за талию.

— Ну что, котик, ты собираешься?

Лида широко улыбнулась всем присутствующим и прищурилась, увидев Раду.

— Рада, привет! Мы так давно не виделись! — протянула Лидочка, прижимаясь к Антону.

— Привет, Лида, — Рада кивнула.

«Век бы тебя не видеть, коза крашеная», — добавила она про себя.

— Ты отлично выглядишь, — Лида удивленно окинула Раду взглядом. — И этот свободный покрой блузки прекрасно скрывает полноту!

— Жаль, что ты не привыкла ничего скрывать, — Рада брезгливо посмотрела на короткое платье Лиды.

— Дорогая, не иронизируй, — покачала головой Тамара Игоревна. — Не все знакомы с дресс-кодом культурных мероприятий. К сожалению, многие сегодня одеваются одинаково на сельскую дискотеку и театральную премьеру. И это не их вина, тут все дело в воспитании.

Лида покраснела и свирепо уставилась на миссис Гарди. Рада торжествовала. Да, ее мать, бесспорно, была тяжелой артиллерией!

— Антон, ты готов идти? Тебе надо еще переодеться! — сладко протянула Лида. — Рада, ты тоже собираешься?

— Нет. У меня другие планы на вечер.

Теперь уж она точно не собиралась идти! Терпеть весь вечер эту дрянь, да еще и смотреть, как она виснет на Тохе… Веронов, конечно, знаменитость и душка, но даже он этого не стоит.

Антон с Лидой отошли, и Денис проводил пару хмурым взглядом.

— Жалко парня, — пробормотал он.

— Да, я всегда была о твоем друге лучшего мнения, — сказала Тамара Игоревна. — Неужели мужчинам нравятся такие вульгарные особы?

— Только не мне, мамуль, — улыбнулся Денис. — Мое сердце отдано тебе.

— Ладно, брось, — миссис Гарди снисходительно махнула рукой. — Денис, нам уже пора уходить, Том очень устал за день. Рада тебя подбросить до дома?

— Нет, мам, погода такая… Я лучше прогуляюсь до метро.

— Смотри сама.

Чета Гарди распрощалась и вышла из гримерки. Рада и Романов еще раз поздравили Дениса с премьерой и тоже отправились на улицу.

Спектакль был долгим, уже стемнело. Но Камергерский переулок жил. По пешеходной брусчатке прогуливались люди, горели разноцветными огнями кафе и ресторанчики. Александр Николаевич глянул на часы.

— Уже двенадцатый час! — воскликнул он. — Давай я тебя провожу.

— Отличная идея.

И они не спеша двинулись в сторону Кузнецкого моста.

Глава 14

Всю дорогу они взахлеб обсуждали спектакль. Делились впечатлениями, смеялись, спорили. Рада чувствовала себя женственной и элегантной. Восхищенные взгляды и улыбки Романова она принимала со спокойной благосклонностью, как женщина, которая осведомлена о своей красоте и привыкла к восторгу окружающих. Удивительно, как одежда и прическа могут изменить самоощущение человека! Возможно и стоило бы прислушаться к советам матери… Впрочем, корсет был тугой, а два часа на прическу может потратить не каждый. И потом вот так станешь навеки роскошной, и пропадет это чувство праздника, радость замылится, да и в Лидочку или миссис Гарди недалеко превратиться. Нет уж! Рада качнула головой. Во всем этом она сама не своя.

В метро она предпочитала ездить в одиночку. Иногда толпа — лучший способ побыть наедине с собой. Поразмышлять, почитать, послушать музыку. Ехать в подземке вместе с кем-то бывает неудобно. Разговаривать приходится очень громко, почти кричать в уши, а стоять и молчать тоже странно, потому что не знаешь куда смотреть — на человека неловко, а отвернуться — неприлично.

Однако в этот вечер метро играло Раде на руку. Она встала у дверей, облокотившись на боковину сидений, а Романов стоял рядом и рассказывал студенческие байки. Чтобы донести до Рады свои повествования, он наклонился почти к самому ее уху, так, что его дыхание щекотало ей шею. И нервы. В этом положении Рада могла беспрепятственно упиваться его близостью, не опасаясь выдать себя: глаза смотрели в пол, а румянец… Разве его разглядишь в тусклом свете вагона?

Рада чувствовала себя какой-то распущенной, часть ее сознания кричала: «СТОП! Остановись! Ты его совсем не знаешь! Он — пре-по-да-ва-тель!» Но новая сущность, разбуженная нарядами, салоном и косметикой, стремилась завоевывать и растаптывать мужчин. Требовала если не любви, то самоутверждения. «Ты можешь быть красивой и желанной. Он — твой! Не упускай момента!»

Внутренние противоречия терзали Раду. Сердце колотилось от адреналина, словно она шла по канату, неловко балансируя на высоте и зная, что маты подложены только с одной стороны. Упадешь на другую — конец. Она понимала, что все это неправильно и ни к чему хорошему не приведет, но как же ей хотелось быть с кем-то! Антон, Денис — да у них полно девушек! Почему она должна переживать из-за себя? Тем более, она ничего плохого не делает, а только думает. Еще не факт, что Романов думает о том же, и их дурные мысли превратятся в действия. Между ними сохранялась некоторая неловкость, и в разговоре он периодически снова переходил на «Вы».

Романов засмеялся, и Рада поняла, что он только что пошутил. Она тоже рассмеялась.

— А у Вас было такое? — спросил Романов.

Она замялась. Едва ли она помнила хоть что-то из его рассказа. К счастью, за поцарапанными стеклами дверей вспыхнул свет платформы, и Рада с облегчением узнала свою станцию.

— Нам здесь, — сообщила она в ухо Романову и повернулась к дверям.

— Это Ваша станция или нам на пересадку? — спросил он, когда поезд отъехал и шум утих.

— Моя, — кивнула Рада. — Здесь недалеко, я и сама могу дойти, Вам не стоит беспокоиться.

— Да что Вы! На улице темно, мне совсем нетрудно Вас проводить. Мне и самому будет так спокойнее, тем более Вы говорите, что живете близко. Ну что, идем?

Она кивнула и приложила все усилия, чтобы не дать глупой блаженной улыбке растянуться на лице. В конце концов, он это из соображений безопасности, а не чего-то там. Чувствует ответственность, как любой нормальный преподаватель.

Они поднялись из метро и пошли вдоль трамвайных путей.

Все больше и больше Раде становилось неловко. Странно было идти к своему дому вместе с Романовым, которого она несколько дней назад даже в театр боялась пригласить.

— Рада! — окликнул он ее.

— Да? Простите, я задумалась.

— О чем, если не секрет?

— Да так, о спектакле.

— Спектакль и правда заставляет задуматься. Очень сильная вещь. Я в театре был сто лет назад, даже не думал, что спектакль может меня настолько поразить. Как любитель книг, текста, я всегда относился к театру скептически. А Вы знаете еще какие-нибудь хорошие постановки, которые сейчас идут? Я бы сходил.

— Во МХАТе или вообще?

— Все равно, где.

— Полно всего, на самом деле. Тут в двух словах не расскажешь.

— А в трех?

— Только если в трех, — она улыбнулась. — Из классики сейчас есть чудесная постановка — «Волки и овцы»…

Романов кивал и внимательно слушал. Рада так увлеклась, что не заметила, как они подошли к подъезду. И снова ей овладела неловкость.

— Ну вот… — сказала она, наклонив голову, — мы пришли.

— Ясно… — протянул он. — И правда, недалеко.

Она ждала, что он попрощается и пойдет назад, но он стоял, раскачиваясь на каблуках, сунув руки в карманы, и смотрел на нее задумчиво.

— Даа… — кивнула Рада, — а быстрым шагом всего минут пять.

Романов молчал. Она забеспокоилась. Неужели он ждет… Нет, этого не может быть. Но ведь он стоит и не уходит. И смотрит так выжидательно… Хочет, чтобы она его пригласила? Домой? А если он просто задумался? Она тогда окончательно опозорится. Или все же…

Рада бросила быстрый взгляд на окна свой квартиры. Свет не горел. Впрочем, после премьеры Денис на банкете, а Эндрю… Мало ли, где его носит. В конце концов, его совершенно не волнует, кто и кого приведет домой.

— Александр Николаевич, а не хотите зайти? — она приготовилась к отповеди.

Романов вопреки всем ее ожиданиям оживился.

— С удовольствием! Если честно, я был бы не против посетить… места, не столь отдаленные.

— Ооо! — понимающе выдохнула она. Оказывается, пылкий кавалер всего-навсего захотел в туалет. — Ну, тогда пойдемте.

Они вошли в квартиру, и она показала гостю, где уборная. Пока предмет воздыханий оправлялся, Рада включила чайник.

— Будете чай? — спросила она Романова, когда тот пришел на кухню. — Хорошего бара у меня нет, зато могу предложить настоящий английский чай. С крендельками.

— Ну, если только немножко, — улыбнулся Романов. — Слишком заманчиво звучит.

— Отлично! Пойдемте, я провожу Вас в комнату и быстренько все приготовлю.

Она включила свет в своей комнате, мысленно благодаря Бога за то, что накануне сподобилась на уборку. Только домашние штаны с футболкой на спинке дивана нарушали всеобщий порядок. Рада спешно запихнула их в шкаф, предложила Романову устраиваться и подкатила к дивану журнальный столик для чая.

— Вот, тут я и живу, — сказала она.

— У Вас красиво! — Александр Николаевич оглядел комнату. — А Ваши родители… я имею в виду, мистер и миссис Гарди, — они разве еще не доехали из театра?

— Не сомневаюсь, что доехали, — Рада улыбнулась. — Правда, не сюда, а в отель. Видите ли, мама не любит скоплений молодежи. А мы с братом — сплошное скопление, тем более, что у нас гостит еще наш сводный брат, сын мистера Гарди. Я бы Вас с ним познакомила, но не имею ни малейшего понятия о том, где его сейчас носит.

— Ясно, — кивнул Романов.

— Ну, осваивайтесь, а я пойду, приготовлю чай.

Рада забежала в ванную и торопливо избавилась от корсета. Пара лишних глотков напитка лишили бы девушку возможности дышать. Кроме того, дальнейший ход событий был непредсказуем. В любом случае, Романову не стоило демонстрировать позорную деталь гардероба.

На кухне Рада обнаружила, что не так уж просто заваривать чай, когда пальцы трясутся, и все валится из рук. Ее лихорадило при мысли о том, что Романов в эту минуту сидит на ее диване. Он ей нравился, но события принимали слишком крутой оборот.

Филологи-мужчины обычно целиком посвящают себя науке. Те, кто все же изменяет филологии с женщиной, долго мнутся, решаются, сомневаются, стоит ли вообще подходить к девушке, а потом еще дольше держат отношения в платоническом русле, а на свиданиях гуляют под луной, сравнивая Джойса с Кьеркегором. Это не технари, у которых все подчинено алгоритму «цветы-кино-поцелуй-кафе-поцелуй-в-гости-поцелуй-секс». При условии, что переменная XY не поставит точку раньше, разумеется.

Увлекаясь Романовым, Рада подсознательно надеялась, что за долгий период взглядов, сомнений и литературных диспутов она успеет понять, готова ли она к роману вообще и к роману с преподом в частности. Надежды рушились на глазах.

Рада глубоко вздохнула и медленно выдохнула, сделав губы трубочкой. Она пыталась унять волнение. Затем поставила на поднос чайник, кружки, миску с крендельками и английскую мятную шоколадку.

Романов ходил по комнате, разглядывая фотографии на стенах.

— Это Вы? — спросил он, указывая на черно-белый снимок.

Рада поставила поднос на журнальный столик и подошла к Романову.

— Да, это мы с братом и его другом Антоном в детстве, на даче.

— А где у Вас дача? Кругом одни сосны…

— Это в Малаховке. Старые генеральские дачи.

— Вы из военной семьи?

— Нет. Мой родной отец умер, когда я была совсем маленькой. Потом мама вышла замуж за известного хирурга Скобельникова. Это как раз его дача. У него не было родных детей, поэтому дача осталась нам после его смерти. Там я провела все детство.

— Я слышал, в Малаховке очень красиво.

— Ага. Вот, смотрите, — Рада показала на цветной снимок большого формата. Сосновый лес в розовых лучах солнца. — Это недалеко от нашего дома.

— Ух ты… Неудивительно, что там давали дачи только выдающимся людям.

— Да. Мой отчим, Виктор Павлович, не любил дачу. Даже не знаю, почему. Они с мамой ездили отдыхать на море, в Абхазию или в Сочи. А нас оставляли на даче с домработницей.

— У Вас даже была домработница?

— Не у меня. И не совсем домработница… Она была у нас всем — няней, поварихой… Настоящей бабушкой. Она работала в семье отчима много лет, по-моему, у нее совсем не было родных. Виктор Павлович ее очень любил, как и все мы. Она была настоящим членом семьи. Но потом она умерла… К тому возрасту Денис уже почти заканчивал школу, поэтому мы летом жили на даче одни, мама только иногда приезжала нас проведать.

— Неужели она не боялась оставлять вас с братом одних?

— Да тут и бояться нечего, — улыбнулась Рада. — С моим братом и Антоном нам ничего не грозило. Они хорошие няньки.

— Вам повезло со старшим братом. Он заботится о Вас.

— Ага. Ну, пойдемте чай пить, а то остынет.

Романов присел на диван и взял кружку.

— Кстати, все забываю Вас спросить, — сказал он, сделав глоток. — Как поживает Ваш перевод?

— Перевод продвигается семимильными шагами. Пока я валялась дома с ногой, сделала больше половины. Сейчас взяла за правило переводить по несколько страниц каждое утро, когда голова посвежее.

— Сложностей не возникает?

— Вроде нет пока. Хотя текст изобилует витиеватыми метафорами. Я решила сначала перевести текст с первого подхода, без размышлений над стилем. А потом буду перечитывать и корректировать.

— Разумный подход. Всегда лучше сначала охватить текст одним взглядом. А что за витиеватые метафоры?

— Это же дамский роман. К тому же исторический. Поэтому львиная доля книги посвящена описанию достоинств героя и героини. Золото ее кудрей, глубина его черных, как смоль, глаз и все в том же духе. Утомляет.

— Забавно, — улыбнулся Романов. — Никогда не читал подобную литературу.

— Вы совсем не много потеряли, будьте уверены! — воскликнула Рада. — А, кстати, не хотите посмотреть черновой вариант?

— О, с удовольствием!

— Я как раз позавчера делала себе распечатку для вычитки и корректировки. — Рада взяла с письменного стола пачку бумаг. — Смотрите, в одной колонке английский текст, а рядом справа — русский. Я распределила все по абзацам, чтобы было удобно сверять с оригиналом. Ну, если вдруг засомневаюсь.

— Ух ты, — Романов одобряюще кивнул и принялся листать распечатки. — У Вас задатки профессионального переводчика. Вы этому учились?

— Да нет. Просто подумала, что так удобнее.

Рада взяла в рот кусочек мятного шоколада и запила его чаем. Чтобы Романов не видел, как дрожат ее пальцы, она сцепила руки в замок и положила на колени. Непонятно, что ее больше нервировало: то, что он оценивает ее работу, или то, что он выглядит ужасно трогательным в очках, склонившись над бумагами. Внезапно он фыркнул.

— Что там? Что-нибудь не так?

— Да нет, к переводу у меня замечаний нет. Просто действительно очень забавный текст. Такой патетичный, что даже смешно. Вот, смотрите, — Романов сделал глоток чая и принялся с выражением читать: «Юная Роза в слезах выбежала из дома. Ослепительные молнии раскалывали небо на части. Ветер беспощадно трепал длинные локоны девушки, дождь хлестал по пламенеющим щекам. Но Роза не замечала ничего вокруг, ее сердце разрывалось от боли неразделенной любви. Для графа Уиллоуби она всегда была лишь бедной сиротой. Роза подхватила юбки и побежала по садовой дорожке, ничего не видя перед собой.

— Роза, — прогремел голос Ричарда. — Роза, стой!

Граф Уиллоуби увидел, как мелькнуло в темноте сада платье Розы, и помчался за ней.

— Не уходи! — кричал он. — Дьявол, Роза, ты нужна мне!»

Романов откашлялся и хлебнул чая. Слишком убедительно он изображал могучий голос графа. Она улыбнулась. Александр Николаевич весело подмигнул и стал читать дальше:

— «Бедная девушка сбилась с пути. Туфли размокли, и Роза упала, подвернув ногу. Она попыталась подняться, но жгучая боль пронзила лодыжку»

«Прямо как я давеча. Только немного изящнее», — подумалось Раде.

— «Девушка закусила губу от боли и опустила лицо на руки. Хрупкие плечи подрагивали от безудержных рыданий.

— Роза! — донеслось из-за кустов.

Сквозь шум дождя Ричард услышал, как Роза застонала. Он кинулся к ней и увидел, что девушка плачет, сидя на земле. Платье было разодрано колючими ветками, а на нежной коже рук темнели кровоподтеки.

— Святые небеса, что случилось? — воскликнул граф.

— Я упала, Ваша светлость, — слабо проговорила девушка.

— Ты можешь встать?

— Я пыталась, но… моя нога… Кажется, я ее повредилла.

— О, Роза!

Граф подхватил девушку на руки, будто та была легче пушинки. Сквозь влажную ткань рубашки Роза чувствовала, как тверды его мускулы. Она опустила голову на его широкую грудь, потому что знала, что никогда больше не сможет вновь быть так близко нему. Ричард прерывисто вздохнул и крепче сжал нежное тело девушки.

Он внес ее в гостиную и бережно опустил на софу у камина. Свечи еще не были зажжены, и зала была погружена в полумрак. Граф бережно взял в руки поврежденную ногу.

— Я немедленно пошлю за доктором.

— О, нет, право, не стоит. Это всего лишь вывих, я уверена.

Граф провел рукой по изящной ножке, не в силах сдержать внезапного порыва. Кожа была прохладной и гладкой, как шелк. Глаза Ричарда потемнели, в них мелькнула жаркая искра страсти.

— О, Роза! Почему же ты убежала?

— Ваша светлость, я не могу больше здесь оставаться. Вы были очень добры ко мне, но теперь все изменилось. Я люблю Вас, Ричард. Я знаю, Вы никогда не сможете ответить мне взаимностью, я не подхожу Вам, я не имею титула, денег, недостаточно образована… Вы должны жениться на такой, как леди Аннабель…

— Но я не хочу жениться на леди Аннабель.

— Почему же?

— Потому что мне нужна только ты.

Граф притянул Розу к себе и накрыл ее мягкие губы своими. Его язык настойчиво проник в ее рот. Ричард упивался медовой сладостью поцелуя. Роза прижалась к графу всем телом, трепеща от страсти. Она ответила на поцелуй любимого, нерешительно лаская его язык своим. По телу Ричарда прошла волна неукротимого желания. Он сдерживал свое влечение уже давно, теперь же робкая ласка девушки, ее хрупкое дрожащее тело в его руках лишили графа остатков благоразумия».

Рада нервно сглотнула. Забавная шутка грозилась перейти в опасную ситуацию. Когда она занималась переводом, подобные эпизоды казались ей слишком пафосными и смешными. В устах Романова слова становились чувственными, пробуждали ненужные фантазии. Но Александр Николаевич ничего не замечал и продолжал декламировать:

— «Ричард распустил ленты, стягивающие корсет, и платье опустилось к ногам девушки. Горячими губами он целовал молочную кожу шеи, опускаясь все ниже. Роза прерывисто вздохнула, когда он коснулся ее обнаженной груди. Бронзовые жилистые руки темнели на белоснежной коже ее тугих холмов. Ричард испустил львиный рык, крепко прижал к себе невинную девушку, и Роза явственно ощутила, как напряжен его жезл мужественности…» — Романов ошарашено уставился в текст. — Эм… Жезл чего?!

Рада расхохоталась.

— Я тоже сначала не поверила глазам, — выдавила она сквозь смех. — Можете посмотреть оригинал, это не ошибка.

— И правда… Какую надо иметь больную фантазию, чтобы придумать такое…

— Это еще что! Там было и того круче… — она хихикнула.

— Что?

— Не-а, не скажу.

— Да ладно! Круче того, что я прочел, уже точно ничего не может быть.

— Может, может.

— Докажи.

— Нет, я такое вслух сказать не могу.

— Скажи на ушко, — Романов уже откровенно веселился.

Она прищурилась, словно размышляя, стоит ли говорить. Потом наклонилась к нему и прошептала:

— Нефритовый стержень.

Мгновение он ошалело смотрел на нее, а потом зашелся от смеха.

— А я-то думал, женские романы — скучное чтиво, — сказал он, снимая очки, чтобы вытереть слезы. — Оказывается, у тебя очень веселая работа.

— Давайте только на занятиях не будем это читать, я Вас очень прошу.

— Это еще почему?

— Шутите? Это филфак. Вы же будете единственным мужчиной в аудитории. К тому же Вы молодой и симпатичный. Вас растерзают живьем!

— Ты правда считаешь меня симпатичным?

Рада замялась. Развеселившись, она сболтнула лишнее.

— Ну… Мне кажется, это объективно… — она почувствовала, как предательски горят щеки.

— Я вот, например, — серьезно сказал Романов. — Считаю тебя не просто симпатичной, а очень красивой и привлекательной.

Она молчала. Сердце бухало где-то в животе, как перед экзаменом.

— Рада, — позвал он.

Она подняла глаза.

— Можно я тебя сейчас поцелую? — спросил он.

— Да.

Внутри у нее царил хаос. Способность мыслить куда-то улетучилась. Разум пытался пробиться через буйство гормонов. Не получалось.

Романов отложил очки на столик, обнял ее и поцеловал. От него пахло свежим одеколоном. Губы были сухими и теплыми. Она ответила на поцелуй и запустила пальцы в его волосы. Все происходило с ней, и одновременно с кем-то другим. Вместо того, чтобы услышать фейерверк и испытать блаженство, Рада почему-то отчетливо осознавала каждое свое движение и ощущение. Вот он гладит ее по спине, ласкает языком нижнюю губу. Вторая рука лежит на бедре. Она касается языком его языка, и делает все это вполне сознательно. Ее охватило замешательство. Конечно, она целовалась по-настоящему и до этого. В Англии, с Джеймсом. И в Москве, с Ромой из театра. И в школе, когда играли в бутылочку. Это было что-то вроде… Поцелуй, как поцелуй. Иногда любопытно, иногда просто приятно. Но сейчас она целовалась с мужчиной, которого, как ей казалось до этого, действительно хотела, а никакой жгучей страсти не получила. Ей было приятно, но ведь ненормально же целоваться, и при этом анализировать происходящее.

Романов не замечал ее озадаченности, и продолжал целовать ее. Он оторвался от губ и принялся за шею, одновременно запуская руку под блузку и поглаживая спину Рады. Когда он легонько прикусил мочку уха, по спине девушки пробежали мурашки, и гормоны взяли, наконец, верх над самоанализом. Она придвинулась к нему поближе и прижалась грудью к его груди. Ей овладела обостренная чувственность, она вцепилась в его плечи и закинула голову назад. Романов целовал ее под ключицей, приспустив блузку, и только он положил руку ей на грудь, как хлопнула входная дверь.

Рада отпрянула от него и отодвинулась на другой конец дивана. Поправила одежду. Глаза застилал туман, все тело превратилось в пульс и гулко колотилось. Пи-пец. Пиииии-пец. Хорошо хоть, что не сказала это вслух. Она взглянула него. Тот надел очки и казался не менее смущенным. Только бы это пришел не Денис. Господи, пожалуйста, не Денис. Рада понимала, что уже не в том возрасте, когда нельзя привести в дом мужчину. Тем более, что женщин Денис приводил регулярно. Но Денис настучит маме — это раз. И Антону — это два. И Тоха, как верный друг, определенно расскажет, что это был преподаватель. И вот это даже не три. Это пипец.

Романов заговорил первым.

— Извини, кажется, я зашел слишком далеко.

«Главное, до жезла мужественности не дошли», — подумала она. А вслух сказала:

— Ничего, все нормально.

— Точно?

— Ага.

— Слушай, уже поздно, мне, наверное, стоит пойти.

— Да, пожалуй.

Он встал и вышел в коридор. Никого не было. Рада мысленно молилась, чтобы не столкнуться с братом. К счастью, в квартире стояла тишина. Девушка выразительно посмотрела на своего гостя и приложила палец к губам. Тот понимающе кивнул, молча поднял руку в прощальном жесте и вышел. Она бесшумно закрыла за ним дверь. Кажется, пронесло.

Глава 15

Рада пошла на кухню, чтобы налить себе немного вина, которое осталось от вчерашнего ужина. Денис часто приводил домой девушек, поэтом в холодильнике всегда была бутылка-другая чего-нибудь французского и изысканного. Рада уже было протянула руку за красным напитком, как вдруг подумала, что в ее мыслях и так предостаточно путаницы. Девушка включила чайник, чтобы сделать крепкого кофе и привести голову в порядок.

То, что произошло с Романовым, не входило в ее планы. Не сегодня. Конечно, она понимала, что когда мужчина и женщина идут вместе в театр, а потом в поздний час он заходит в гости «на чашечку чая», а дома никого больше нет, то это должно подразумевать постель. По крайней мере, у продвинутых людей. Но сама Рада продвинутой не была, и не успела еще привыкнуть к мысли о связи с Романовым. Что-то было не так, и она не могла понять, что именно.

В коридоре послышались шаги. Рада обернулась и увидела брата.

— Привет, — сказал он.

— Привет. Будешь кофе?

— С удовольствием. Ты тут весело проводила время, а, систер?

— С чего ты взял?

— Просто я слышал голоса у тебя в комнате… А потом твой гость ушел.

— А почему ты не зашел ко мне?

— Слушай, не такой уж я и злодей. И потом ты не раз выручала меня с девчонками, так что не боись, твоя тайна останется при тебе, — Денис хитро подмигнул. — И потом, я уповаю на твое благоразумие.

— Спасибо. И я хотела тебе кое-что сказать.

— Слушаю.

— Я планирую смотаться в Египет с Тиной и ее друзьями в начале ноября.

— Мама в курсе?

— Вот об этом я и хотела попросить. Пусть она не будет в курсе, а?

— Ты же понимаешь, что если она узнает, то нам обоим кирдык?

Чайник вскипел, и Рада достала кружки для кофе.

— Да ладно тебе, это всего на несколько дней, — сказала она, разливая кипяток. — Я сейчас доделываю перевод для тети Оли, так что деньги — моя забота. Как она узнает?

— Но это же опасно: арабская страна, постоянные политические волнения…

— Прекрати. И я буду не одна.

— Как скажешь, — Денис пожал плечами и, сделав большой глоток, поморщился. — Горячо!

— Я же только что вскипятила!

— Только учти, мелкая, — Денис потер ошпаренные губы. — Все на твоей совести. Ты дашь мне название отеля, номер рейса, телефоны всех, кто с тобой поедет. И будешь отзваниваться два раза в день.

— Ты — ангел! — порывисто воскликнула Рада.

— Да ну тебя! — с досадой буркнул Денис. — Лучше бы кофе разбавила молоком.

Мысли о предстоящем путешествии подняли Раде настроение, она уже было отвлеклась от тревожных мыслей, но стоило ей вернуться в комнату, как воспоминания обрушились с новой силой. Плед на диване был сдвинут, на столике стоял остывший чай, лежала папка с порочным романом. Рада вздохнула, и ее ноздри расширились от запаха одеколона. Его одеколона.

Девушка отнесла поднос на кухню, убрала папку в стол и расстелила постельное белье. Выключила свет и забралась под одеяло. Она не представляла себе, как вести себя дальше. Как смотреть на Романова, как говорить с ним. Что последует дальше. Даже если она сделает вид, что ничего не было, и он тоже прикинется шлангом, все равно останется неловкость. Притвориться — не значит забыть, не получится просто отправить ненужный файл в корзину.

Рада помнила каждую секунду. Значительные события въедались в память как плесень, цвели и заполоняли сознание. Рада представляла себе, как могла бы поступить иначе. Не предложить чая, не давать читать перевод, перебить Романова, в конце концов. Но память услужливо пихала в глаза реальность. Еще недавно поцелуи Романова были предметом мечтаний. А теперь… Лучше бы все забыть.

Рада долго вертелась в кровати, пытаясь заснуть. Уже проваливаясь в дрему, она видела перед собой лицо Романова, поры на коже, красные следы от очков на переносице. Чувствовала вкус его губ, теплых после чая, и не понимала, почему ей так хочется оттолкнуть его и убежать.

Когда Рада проснулась, был уже первый час дня. Небо затянуло тучами, ветер трепал ветки деревьев. Рада достала ноутбук, проверила почту, зашла в скайп. Зеленым светился только ник TortiLLa. Рада написала:

Ты тут?

И да, и нет. Сижу в дизайнерской программе, делаю проект нашей новой комнаты.

И как, продвигается?

Ну, так себе… Я изначально хотела сделать все в красно-оранжевых тонах, но окна на южную сторону, слишком много солнца, летом тут не выживешь.

И что делать?

Пытаюсь перейти на холодную гамму. Нравится голубой + салатовый + шоколадный. Знаю, ты скажешь, банально, но мне нравится.

Банальнее только желтый с фиолетовым:)

=) это мысль…

Эй, погоди, только не говори Саше, что это моя идея:)

=)))))) Как сама?

Ох… Бардак…

В смысле, беспорядок? Или бордель???

Я даже не задумывалась, но, кажется, и второе тоже. Первое — как следствие второго.

Мать, не темни. Филолог у нас здесь ты, а не я, мне все надо на пальцах.

Хотела б я сама знать, что происходит. В общем, я пригласила Романова в театр. Ну, того препода… Помнишь?

И?

Вчера мы были в театре.

И? Как спектакль?

Спектакль талантливый, гениальный и т. д., и т. п. После театра он пришел ко мне в гости.

Так прямо и пришел?

Угу. Сначала проводил, потом мялся стоял у подъезда, как оказалось, не от переизбытка стеснительности, а от естественных надобностей. В туалет хотел, короче.

Ой, мне все это уже не нравится…

Тин, ты не представляешь, насколько тебе все остальное не понравится.

Выкладывай!

Он зашел, я предложила чая… Мы с Романовым целовались. Более того, если бы Денис вовремя не вернулся, это бы закончилось… в другой плоскости.

Вот же блин

Ага.

Даааа… Я в шоке. И что теперь?

Рада уже занесла пальцы над клавиатурой, чтобы ответить, но услышала стук в дверь.

— Ты вставать собираешься? — услышала девушка голос брата.

— Не уверена… — лениво протянула Рада.

— А что так? — в дверь просунулась голова Дениса. — Ах, ты не спишь! Мы на цыпочках ходим, а она с ноутом валяется! Давай быстро, слезай с дивана, развалина. Скоро мать придет.

— Зачем?!

— У меня вчера премьера была. Надо же это отпраздновать. Мама сказала, что они с Томом заедут к нам на обед.

— К нам на обед… Это мне готовить?! — Рада закрыла лицо руками.

— Ну не мне же, — весомо возразил Денис. — Вставай, одевайся, сейчас Антон придет.

— Ладно, ладно. Иду.

Денис скрылся, и Рада отложила ноутбук на стол. Ей совершенно не хотелось вылезать из-под одеяла, но кто-то же должен был готовить обед.

Рада приняла душ, собрала мокрые волосы в конский хвост, влезла в потертые джинсы и длинную черную футболку с Pink Floyd на спине. Тягучие, размеренные ритмы и хриплый голос всегда помогали Раде справиться с неразберихой в голове, а после Романова определенно нужна была большая доза хороших старых песен. Поэтому Рада надела большие наушники, пихнула маленький mp3-плеер в задний карман штанов и отправилась на кухню.

Денис был послан в магазин за свежей рыбой, потому что запечь семгу было гораздо быстрее, чем возиться с мясом из морозилки. Попутно Рада написала брату список с остальными покупками, сделав подробные комментарии касательно размеров, веса и внешнего вида продуктов. Горький опыт научил девушку, что устные указания плохо усваиваются мужским мозгом. Возможно, дело было только в Денисе, чья голова была по уши забита разнообразными девицами. Но систематично получая вместо баклажанов кабачки, вместо грейпфрута гранаты, а вместо куриных грудок куриные ножки, потому что «какая разница», или не получая ничего вовсе, потому что «оп-па, забыл», Рада решила более строго контролировать походы брата в магазин. Обычно она забегала за покупками сама, но перед приходом гостей требовалось слишком много всякой всячины, чтобы хрупкие девичьи руки могли дотащить все до дома самостоятельно.

Когда за Денисом захлопнулась дверь, Рада с наслаждением включила музыку погромче и взялась за салаты. Монотонная нарезка под медленную музыку стала погружать Раду в сонное заторможенное состояние, поэтому когда альбом на плеере закончился и зазвучали аккорды саундтрека к любимому кровавому сериалу, девушка обрадовалась и стала резать стоя, попутно пританцовывая и подпевая “I wanna do bad things with you…” И в тот момент, когда в наушниках раздалось душераздирающее гитарное соло, и Рада попыталась изобразить его на ноже, отвернувшись от стола, она наткнулась взглядом на Антона.

— Черт побери! — вскрикнула Рада и сняла наушники. — Что ты вечно подкрадываешься?! Как ты вообще тут оказался?

— И тебе здравствуй, — насмешливо ответил Антон. — Я встретил на улице Дениса, он передал мне пару пакетов с продуктами. Дал ключи и просил принести все тебе, а сам пошел что-то докупить. И я не подкрадывался, а сначала звонил в дверь, потом звал тебя. Видимо, ты была слишком занята своей вокальной карьерой.

— Тоха, прекрати!

— Все-все-все. Больше не буду. Ты только нож положи, на всякий случай. А то когда ты так нервничаешь с ножом в руках, я начинаю опасаться за свое здоровье.

— Чтоб тебя! — Рада швырнула нож на стол. — Неужели тебе до сих пор не надоело меня доставать?!

— Ну ладно, извини. — Антон уселся за стол, вытянув длинные ноги в светлых джинсах, и стал смотреть, как Рада достает продукты из пакетов. — Просто ты всегда так реагируешь, что я не могу удержаться.

— Видимо, судьба моя такая. Вечно перед тобой попадаю впросак.

— Ну, где же тут «просак»? Я даже залюбовался, как ты вертишь попкой.

— Значит, так, — Рада оперлась обеими руками о стол и наклонилась к Антону почти нос к носу. — Еще одно слово из этого угла, и я тебе обещаю: можешь начинать опасаться за свое здоровье.

Антон примирительно поднял вверх ладони и изобразил, как запирает рот на замок и выбрасывает ключ. «Удивительно, как мило может выглядеть на мужчине линялая серая футболка», — пронеслось в голове у Рады.

— Вот так-то, — она довольно погрозила Тохе палкой сырокопченой колбасы. — А теперь ты будешь отрабатывать свои проступки. Иди, вымой руки, я пока тебе подготовлю фронт работ.

Когда Антон вернулся из ванной, его ждали разделочная доска и нож.

— Нарежь мясные закуски вот в эту тарелку. А вот сюда — сыр. Я с салатами закончила, надо будет только заправить. Сейчас займусь рыбой.

— Как скажешь, — Антон взялся за карбонад.

— Кстати, как вчера отметили премьеру?

— Нормально. Если честно, я не любитель таких тусовок. Когда актеры собираются вместе, и уж тем более, когда есть повод, начинается та еще попойка.

— Ничего, иногда можно. Повод действительно был. Я уже говорила вчера, но повторюсь: ты сыграл просто о-фи-ги-тель-но. Я даже представить себе не могла, что ты так сможешь измениться, ты же полная противоположность Рогожина. В некоторых моментах у меня мурашки по спине бегали. Жутковато было, особенно, в конце. Ты, наверное, будешь теперь звездой.

— Да куда уж там.

— Нет, правда. Может, мне заранее взять автограф? А то придется потом в очереди стоять.

— Ну вот, теперь ты начинаешь.

— Да ничего я не начинаю, — Рада пожала плечами.

Какое-то время они готовили молча. Рада зажгла духовку, поставила туда семгу и занялась соусом.

— А вообще как сам? — примирительно спросила Рада, устав от тишины.

— Ничего, — Антон выложил мясо на тарелку и подвинул к себе кусок маасдама.

— Погоди, я дам тебе сырный нож и доску сполосну. Так что, совсем ничего нового?

— Да нет, вроде ничего. Ну, премьера была, это ты знаешь. Ах, да, у меня позавчера накрылся жесткий диск. Вчера некогда было, в понедельник буду искать какого-нибудь мастера, чтобы восстановить данные.

— А как он накрылся?

— Вирус какой-то. Я сидел в интернете, потом высветился синий экран, и комп выключился. Мне удалось включить, но жесткий диск не загружался. Короче, я проверил, он пустой. А у меня там все было.

— А ты программу какую-нибудь пробовал?

— Какую?

— Для восстановления данных.

— А такое бывает?

— Конечно! У меня были проблемы с жестким диском, один товарищ дал мне отличную программу, почти все данные спасла.

— Да ты что! Слушай, ты ее сохранила?

— Программу? А как же.

— Можешь дать мне? Я бы на флэшку быстро скинул себе, а дома попробую.

— Она у меня в ноутбуке. Сейчас, погоди…

Зазвонил телефон, и Рада спешно вытерла руки полотенцем, чтобы ответить.

— Алло? Да, мам. Секунду, — Рада закрыла трубку рукой. — Сходи, ноутбук у меня на столе. В папке «Программы» подпапка, так и называется: «Восстановление данных». Скопируй ее себе быстренько, а то мама может долго полоскать мозги. Да-да, мам, я тут. — Рада кивнула Антону и замахала, чтобы он вышел.

Оказалось, что миссис Гарди зашла с Томом в магазин и спрашивала, что принести к столу. Рада долго и терпеливо убеждала маму, что все есть, и совершенно ничего не нужно. В конце концов, Тамара Игоревна настояла на том, чтобы купить десерт, и Рада сдалась, чтобы уже прекратить бессмысленные реверансы.

Положив трубку, Рада устало покрутила головой в разные стороны. От разговоров с матерью заныли мышцы шеи. Тамара Игоревна имела уникальный талант даже с собственными детьми вести разговоры утомительным светским тоном. Вдруг Раду осенило, что Антон до сих пор не вернулся из комнаты.

— Эй, тебе помочь с программой? Давай быстрее, они уже скоро придут, а нам еще… — Рада вошла в комнату и запнулась.

Антон стоял и смотрел в окно, засунув руки в карманы.

— Тох, ты чего? Что-то случилось? — Рада подошла ближе, и взгляд ее упал на компьютер. Там светилось открытое окно переписки с Тиной. — О, Боже… Ты что, все прочитал?!

— Сложно было не прочитать. Это было во весь экран, — ответил Антон и обернулся. — Значит, вы с Романовым собирались перейти в другую плоскость?

— Тоха, погоди…

— Да… Жаль, конечно, что Денис пришел не вовремя. Но ничего, у вас все впереди.

— Перестань, что ты несешь?!

— А что такое? — притворно удивился Антон. — Разве не это ты собиралась обсудить с подружкой?

— Послушай, я не собираюсь ничего тебе объяснять. Да, так вышло. И я не говорю, что это правильно и все такое, но я ведь взрослый человек, и могу поступать, как захочу. Подумаешь, целовалась с парнем. Что, мне теперь заклеймить себя алой буквой? Я же не обсуждаю с тобой, кого, когда и как ты уломал на секс!

— Ты правда не понимаешь или только придуриваешься? Он — твой преподаватель. Учебный год только начался, а он уже почти залез тебе в трусы. Как ты собираешься ходить к нему на занятия? Будешь делать вид, что ничего не было, обращаться к нему по имени-отчеству, а потом, после уроков, зажиматься по углам? Или его заводят такие ролевушки?

— Прекрати! — Рада толкнула Антона в грудь. — Хватит, слышишь? Это все тебя не касается, ты мне — никто!

— Вот как?

— Да, никто! С тех самых пор, как ты послал меня с моими дурацкими чувствами куда подальше, у тебя нет никакого права вмешиваться в мою жизнь!

Рада сама не понимала, в какой момент в глазах появились слезы. Она изо всех сил старалась не моргать, чтобы Антон не увидел, как она плачет.

— Уходи отсюда, выйди из моей комнаты!

— Рада, подожди…

— Давай, давай, вали! — Рада снова толкнула Антона, и по щеке скатилась первая капля.

— Рада, не плачь, я не хотел…

— Все, с меня хватит! Все, что угодно, хочешь, руку мне отрежь, только бы не видеть больше твою рожу!

Антон протянул руку, но передумал и вышел из комнаты. Как только закрылась дверь, Рада села на диван, уткнулась лицом в подушку и зарыдала.

Глава 16

В пятницу похолодало. Два дня лил дождь, и от влажности стало особенно промозгло. Рада стояла под козырьком первого гуманитарного корпуса с бумажным стаканчиком капучино. Люди гнулись от встречного ветра и торопились домой. Зажигались окна аудиторий.

Всю неделю Рада не появлялась на английском, не знала, как себя вести. Дома было тихо, Денис пропадал на репетициях, Антон не заходил с воскресенья. В четверг с утра Тамара Игоревна вернулась в Лондон, поэтому Рада осталась наедине с собой. Перевод был почти закончен, осталась только вычитка, от постоянного сидения за компьютером глаза болезненно реагировали на яркий свет. Вглядываясь в густой и мокрый вечерний воздух, Рада отдыхала от шума, электричества и мелких букв.

Оттягивать встречу с Романовым больше не получалось. Она выбросила пустой стаканчик, вдохнула еще немного осенней прохлады, и пошла на занятие. Однокурсницы уселись вокруг Лены Абрамовой и что-то возбужденно обсуждали. Преподаватель, судя по всему, задерживался.

— Ну, что я пропустила? — спросила у девочек Рада, укладывая на заднюю парту куртку и шарф.

— Моем кости Александру Николаевичу, — сказала староста Зоя.

— А есть повод?

— О, ты же еще не в теме! Лена нашла его страничку в интернете, в социальных сетях для однокурсников.

— И что там?

— Кажется, у него роман со студенткой, — выдала Лена с апломбом.

Пока Рада соображала, как ей отреагировать, и как их отношения с Романовым могли попасть в интернет, Варя Митрохина не выдержала и затараторила:

— Вот-вот, мы тоже в шоке! Формально, конечно, она не его студентка, но она учится на нашем факультете, на дневном, на романо-германском отделении. Представляешь, он выложил альбом с их летнего отдыха, там они в обнимку везде. Вот, смотри, — Варя протянула смартфон с открытой страницей.

Рада увидела снимок загорелой парочки на пляже, девушка раскинула руки, а сзади ее обнимал парень в синей бандане и в очках на красном от солнца носу. Это был Романов.

— И дальше самое интересное, — продолжила Варя. — Мы нашли его блог, ну, дневник виртуальный, знаешь?

Рада кивнула.

— Так вот, одна из последних записей… Сейчас, погоди, ты лучше сама прочитай.

Варя подождала, пока загрузится новая страница, и повернула экран к Раде. Запись человека с псевдонимом Tristan от 10 сентября гласила:

«Решил покончить с целым этапом в своей жизни. Finita la comedia для старого прожженного холостяка. Я преклонил перед Ней колено, и Она сказала «ДА»! Принимаю поздравления и составляю списки гостей».

Рада смотрела в текст и не верила своим глазам. У Романова есть девушка! Нет, даже не девушка, невеста! Зачем же тогда он пошел в театр? Зачем целовал ее, Раду?!

— Ты чего? — спросила Варя, обеспокоенно глядя на застывшее лицо сокурсницы. — Он тебе нравился?

— Мне? Романов? — Рада сглотнула и попыталась изобразить улыбку. — Я тебя умоляю! На филфаке, конечно, мало парней, но не до такой же степени.

— Странно, — сказала Зоя. — А мне казалось, вы переглядываетесь.

— Оно и понятно, он ведь вроде симпатичный, — подмигнула Лена.

— Народ, да вы чего? — Рада изобразила удивление. — Вы бы еще сказали, что мне наш философ нравится.

— Ну-ну… — протянула Лена. — А кстати, ты слышала про…

Договорить она не успела, потому что в аудитории появился Романов, бодро подошел к преподавательскому столу и бросил портфель на стул.

— Good evening, ladies and… ladies!

— Good evening, — разрозненно ответили студентки и разошлись по местам.

Рада села за свою парту, открыла тетрадь и уставилась на пустую страницу. «Бред какой-то!» — подумала она. Все происходило с ней, и в то же время не с ней, как будто она смотрит на себя со стороны и не может даже пальцем пошевелить. Внутри стало гадко. Конечно, есть мужчины, которые изменяют женам. Кобелиная натура мужчин не была для нее большим открытием, благо она росла со старшим братом. Но чтобы вот так, одновременно с предложением другой девушке, — это было новым уровнем. Словно думаешь, что упал на самое дно, а снизу кто-то стучится.

И ведь он сам едва ли не в первый день знакомства рассказал, какой у него псевдоним в интернете. Чего ей стоило хоть что-то про него разузнать? Ведь найти его страничку в сети было секундным делом.

Рада не чувствовала, что у нее разбито сердце, что она страдает от неразделенной любви. Все же она еще не успела влюбиться в Романова. Было только стойкое ощущение, что ее по уши окунули в бочку с дерьмом. Так мерзко было от того, что она участвовала в чужой измене, сама того не зная. Она верила, что с Романовым может что-то получиться, что сможет покончить с детской влюбленностью в Антона и зажить новой жизнью. А вышло, что она не нужна не только красавчику-актеру, но и очкарику-филологу. Даже самому последнему ботанику в старомодной куртке она сгодилась только для вытирания ног.

Раде несказанно повезло, что Романов посвятил занятие новой теме и никого не опрашивал. Она не была уверена, что сможет спокойно отвечать, глядя ему в глаза. Мучилась и не знала, как поступить. Высказать все ему наедине, или просто сделать вид, что ничего не случилось? Сказать о своей обиде, выставить себя на посмешище, как наивную девчонку, для которой поцелуи что-то значили? Или гордо промолчать, избавив его от неловкости и малейших угрызений совести?

Она сама не понимала, как ей удалось досидеть до конца семинара. Когда однокурсницы стали расходиться, она поднялась со своего места, пихнула тетрадь в сумку, закуталась в любимый шарф, и пошла к выходу, глядя себе под ноги.

— Рада, можно Вас на минутку? — окликнул ее Романов.

Она обернулась и посмотрела на него. Горло сжалось, она не могла заставить себя что-то произнести.

— Я хотел поговорить с Вами, — Романов проводил взглядом последнюю студентку.

Он подошел к Раде и попытался взять ее за руку. Девушка вздрогнула и сунула руку в карман.

— Что-то случилось? Тебя не было всю неделю, а я даже не знаю твоего телефона. Ты странно на меня смотришь. Ты обиделась на то, что было после театра? Я, может, поспешил, но я не жалею…

— А я жалею, — тихо сказала она. — Знаете, я не понимаю, как… почему…

Она замялась и глубоко вздохнула.

— Я поздравляю Вас с предстоящей свадьбой, Александр Николаевич.

Он изменился в лице. Отвернулся, прошелся по аудитории, потом снова заговорил.

— Но откуда ты узнала? То есть, я не хотел тебя обманывать, но когда увидел тебя так близко, когда дотронулся…

— Не надо, пожалуйста! Тошнит от этого! — воскликнула Рада. — Если хотите прожить в браке много лет, потрудитесь хотя бы лучше все скрывать. Господи, как же мне ее жаль!

— Кого?

— Вашу невесту. Вряд ли такое можно заслужить.

— Слушай, если уж ты все знаешь… Ты не могла бы… Ну, просто я имею в виду, если вы когда-то столкнетесь или…

— Я не скажу ей ничего. Для меня ничего не было, я не хочу ничего знать, помнить, и уж тем более кому-то рассказывать.

На лице Романова отразилось облегчение, и от этого Раде стало еще более мерзко.

— И правду говорят: мужчина-филолог — не мужчина, — презрительно сказала она и двинулась к двери.

— Постой, я не хотел, чтобы так все получилось.

— Ой, вот только не надо! — она вышла, изо всех сил стараясь не побежать.

Она не могла сейчас оказаться дома. Не хотела никого видеть. Надо было побыть одной, переварить все, чтобы потом были силы снова разговаривать с людьми. Было только одно место, где мысли всегда шли в нужное русло, а боль утихала. «Дача», — пронеслось у Рады в голове. Погода, конечно, портилась, было холодно, снова собирался дождь. Но на даче был теплый дом, камин, обогреватель и какие-то консервы. Да, дача была ей сейчас просто необходима.

Рада заскочила домой, кинула в рюкзак свитер, плеер, чистое белье. Взгляд упал на новую шелковую сорочку, купленную для соблазнения Романова. Она поколебалась, и тоже положила ее в рюкзак. На даче она изрежет, сожжет эту мерзкую тряпку, потому что больше она ей никогда не понадобится. Если не везет с мужиками, то и не надо.

В комнате у Дениса была полка с бутылками алкоголя, подарочными и привезенными из путешествий. Рада решила, что для искоренения ненужных воспоминаний понадобится лекарство покрепче, и взяла открытую бутылку Джонни Уокера. «Вискарь убивает все болячки», — говаривал Денис. Потом положила в рюкзак коробку фирменных мятных мини-шоколадок Томаса Гарди, ведь ни к чему печься о фигуре, когда собираешься умереть старой девой.

Рада хотела предупредить брата, что уезжает на дачу на выходные, но телефон Дениса не отвечал. Тогда она положила на обеденный стол записку:

«Денис!

Я поехала в Малаховку. Хочу немного отдохнуть и побыть одна. Все нормально. Вернусь в понедельник утром.

Все хорошо.

Всем привет!

Рада»

Закинув за плечи рюкзак, Рада поспешила одеться, чтобы успеть на одиннадцатичасовую электричку.

В вагоне никого не было, кроме полупьяного мужчины с газетой. Она устроилась у окна и уставилась в проносящуюся за стеклом влажную темноту. «Странно все получается», — думала она. — «В один день ты полна надежд, энергия так и бьет, на другой день пугаешься собственных желаний, а на третий день остаешься одна у разбитого корыта. Сколько должно пройти времени, чтобы точно узнать, что твои мечты — это то, что действительно нужно?» Казалось бы, она была уверена, что любит Антона. Но прошло время, ей понравился другой человек. Романов. Рада усмехнулась. Неделю назад она мечтала соблазнить преподавателя. Будь у нее в тот момент чуть больше здравого смысла и чуть меньше детского упрямства, она бы оставила эту затею. Но стоило только оседлать конька девичьей дури, как уже невозможно было остановиться. Ведь ее саму терзали сомнения, но едва Антон заикнулся о том, что роман с преподавателем — это бред, как ей кровь из носу стало нужно сделать все наоборот. А зачем? И каков итог? Кому в результате стало хуже, ей или Антону? Тохе ведь плевать, у него своя жизнь. А она все пытается доказать что-то. Дура! Надо было слушать голос разума. Держись подальше от Романова! Потом стоило хотя бы прислушаться к телу, которому были чужды поцелуи недоделанного Казановы. Стоило услышать свой испуг. Но нет, она так отчаянно искала настоящих отношений, мужчину, хоть кого-нибудь, кто позволил бы ей чувствовать себя желанной женщиной, а не надоедливой девчонкой.

Рада вышла на своей станции. Мокрую платформу освещали два фонаря, горел свет у маленького магазина при кассах. Кругом было темно. Девушка спустилась на знакомую тропинку, ведущую к дачному поселку через сосны. Электричка отъехала от станции, и вокруг стало непривычно тихо. В городе Рада не замечала шума машин, а на даче ей вдруг стало понятно, как давно она не слышала тишины. Пахло мокрой листвой, хвоей и дымом. Рада с детства не любила запах осени, от него всегда появлялось острое чувство, что кончилось лето и пора в школу. Но сейчас она с наслаждением втянула в себя прохладный воздух и торопливо зашагала к дому, чтобы поскорее пройти темный участок пути.

В старинном дачном поселке горели, мигая от ветра, фонари. Окна светились только в нескольких домах: дачники вернулись в Москву. Время перевалило за полночь. К Раде подбежала и ткнулась носом в ладонь огромная косматая среднеазиатская овчарка Пурга.

— Здравствуй, милая! — обрадовалась Рада и стала гладить собаку. — Только лапами не вставай, я тебя умоляю! Мне в этой одежде возвращаться. Ты моя хорошая, девочка моя…

Собака замахала хвостом и улеглась на землю, чтобы ей почесали пузо. Пурга имела устрашающий вид и не менее устрашающий голос, но такой ласковой и доброй собаки Рада еще не встречала.

— Пурга, уже поздно, мне надо домой. Ты приходи, может, я найду для тебя что-нибудь вкусненькое.

Пурга вдохновенно вскочила и побежала впереди. Животное знало, где получить угощение.

Рада оставила собаку ждать у крыльца, а сама вошла в дом, чтобы включить электрический счетчик. Она зажгла свет, отнесла Пурге немного тушенки, и включила обогреватели в спальне и на террасе. Обычно они с Денисом жили на втором этаже, но осенью гораздо теплее было внизу, в брусовой части дома, поэтому она решила переночевать в спальне родителей. Тамара Игоревна уже несколько лет не была на даче, но ни Рада, ни Денис не торопились занимать большую спальню. Там ночевали только во время редких визитов в холодное время года.

Рада расстелила свежее постельное белье, переоделась в теплый флисовый спортивный костюм и устроилась на террасе с Джонни Уокером и коробкой конфет. Она хотела подождать, пока дом прогреется, чтобы ложиться спать в тепле.

Терраса была ее любимым местом в доме. Из больших окон открывался вид на сосны и яблони, на стенах висели старые фотографии, детские рисунки и большие громкие часы 60-х годов. На террасе поставили большой угловой диван с разноцветными подушками, устроили кирпичный камин. В плетеном абажуре, в клетчатых занавесках и скатерти было что-то очень домашнее и родное. В углу стояла потертая старая гитара. Когда за шашлыками, чаем или картами собирались веселые компании, Денис с удовольствием играл на ней, и все подпевали. Здесь прошло детство Рады, здесь был ее дом.

Она достала из рюкзака новую соблазнительную сорочку и разложила на коленях. Ей предстояло решить, как казнить виновницу и сообщницу ее постыдных поступков.

— Может, Тине отдать? — вслух подумала Рада. И усмехнулась.

В эту тряпку можно было бы завернуть по меньшей мере двух Тин. «Мама права», — думала Рада. — «С такой фигурой жениха не найти». Единственное белье, которое можно надевать на подобное туловище, — жесткие утягивающие корсеты, или что там еще миссис Гарди прислала из Лондона. Но весь фокус этих корсетов заключался в том, что если они и были способны обмануть мужчину, то когда все дошло бы до дела, и кавалеру бы пришлось лицом к лицу столкнуться с крючками и плотной тканью, он непременно удрал бы прочь, сверкая пятками.

Она вздохнула, развернула конфету и отхлебнула виски. В груди стало горячо.

— И за что люди платят такие деньги? — прохрипела Рада, запихивая за щеку шоколадку.

Бутылка была открыта Денисом еще пару месяцев назад, и в ней оставалась только половина, но Раде и этого бы хватило за глаза. Пить она не умела.

Через пару глотков виски и двадцать минут самоуничижения она решила примерить злополучную сорочку. И в тот момент, когда она вертелась перед зеркалом в образе падшей женщины, пытаясь втянуть в себя все излишества фигуры, за окном раздался шорох шин, и громогласно залаяла Пурга.

Глава 17

Рада замерла. Кого могло принести сюда посреди ночи? Денис бы не поехал, да и вряд ли он остался ночевать дома: у него был недоступен телефон, а он всегда отключает его в гостях у очередной дамы сердца. Она сглотнула. Если больше некому, значит это кто-то чужой. Машина остановилась около дома. Свет было выключать поздно. Рада лихорадочно подыскивала что-то тяжелое. На глаза попалась только початая бутылка виски. Девушка схватила ее двумя руками, и попыталась заглянуть под занавеску, чтобы увидеть, кто приехал. Хорошо, что ей пришло в голову угостить Пургу! К такой собаке подойдет только самоубийца.

— Ну-ну, тише, Пурга! Иди сюда, красавица! — раздался за окном знакомый голос, и лай стих.

Рада не поверила своим ушам. Она расправила плечи и вышла на крыльцо.

— Антон! — крикнула она. Глаза с трудом привыкали к темноте. — Ты что тут делаешь в час ночи?

— И тебе добрый вечер, — отозвался Тоха. Он сидел на корточках и чесал пузо разомлевшей собаке. — Я у тебя хотел то же самое спросить.

— В смысле?

— В смысле, что у тебя стряслось, что ты сбежала на дачу посреди ночи?

Антон выпрямился и удивленно уставился на Раду. Обвел взглядом ее фривольный наряд, голые ноги и остановился на полупустой бутылке в руках.

— Таааак, — протянул Антон. — Ты что, мать, совсем с ума сошла? А ну, марш в дом!

Он закрыл машину, включил сигнализацию и в два шага поднялся на крыльцо.

— Давай, давай! — подтолкнул он Раду. — Тут холодно.

Рада прошла на террасу и уселась на стул.

— Вот, прикройся, нимфа, — Тоха протянул ей плед. — Сейчас я сделаю крепкого кофе, кому-то не помешает протрезветь.

— Да я и не пьяная совсем, — она пожала плечами.

Первый испуг прошел, и она перешла в нападение:

— Я не маленькая девочка, я вполне могу побыть одна пару дней. Не понимаю, зачем тебе было сюда ехать? И как ты узнал, что я тут?

— Милая моя, — снисходительно начал Антон, закатав рукава черной рубашки и включив чайник. — Я знаю тебя с пеленок. И когда ты яро пытаешься убедить, что у тебя все хорошо, значит, надо как минимум вызывать пожарных. Мне нужен был компьютер, мой-то сломан. Денис сегодня ночует у девушки, сказал попросить у тебя. Он предупредил, что ты вернешься из института после десяти. Но вместо тебя я нашел записку, что ты смылась на дачу. Хотя погода не располагает для дачного отдыха. Мне стало дурно уже на фразе «все нормально», а уж когда ты еще добавила, что «все хорошо», я понял, что надо взять ноги в руки и бежать. И заметь, я не ошибся. Так что давай, выкладывай.

— Да ничего особенного, — она горько усмехнулась. — Скорее все, как обычно. Просто я никому не нужна.

— Нет уж, давай по порядку.

— Ладно. Но если ты хоть раз скажешь «я тебя предупреждал», я… я не знаю, что сделаю.

— Молчу-молчу, честно.

— В общем… Дело в Романове.

— Вот черт! Я так и знал…

— Тоха!

— Все, больше не буду. Он что, тебя бросил?

— Нет, скорее наоборот. Я совершенно случайно узнала, что у него есть невеста.

— Фига себе…

— Ага. И предложение он ей сделал примерно тогда же, когда у нас с ним все началось.

— Радка… Я даже не знаю, что тебе сказать. Я всякое про него думал, но на такое, честно, у меня даже фантазии не хватило. Ты очень переживаешь?

— Не знаю, — она сосредоточенно разглаживала ногтем фольгу от шоколадки. — Просто так мерзко мне еще никогда не было.

Антон налил в две кружки растворимого кофе, поставил одну перед Радой, и сел на диван. Несколько минут они молчали.

— Наверное, он сильно тебя задел, если ты решилась из-за него напиться, — наконец сказал Антон.

— Я не напивалась, в этой бутылке почти столько и было. Просто это первая измена в моей жизни. Самое противное, что изменяют не мне, а со мной. Потому что когда изменяют тебе, ты — жертва, а когда с тобой, ты — шлюха.

— Перестань! Никогда не смей так себя называть! Ты вообще ничего не могла знать.

— Наверное. Но неприятно же, когда тебя так воспринимают. Есть же ведь причины, по которым меня не рассматривают как невесту.

— А может, он влюбился в тебя? И забыл обо всем?

— Сам-то веришь в это? Во-первых, он не забыл сделать ей предложение, а во-вторых, когда я его разоблачила, попросил меня не о любви, а о том, чтобы я ей не донесла.

— Вот урод! Врезать бы ему разок по самым…

— Прекрати. Это ничего не решит. Дело не в нем.

— А в ком?

— Во мне, пожалуй, — Рада протянула Антону шоколадку и развернула одну себе. — Как-то все глобально не складывается. Для меня измена — это самое страшное, понимаешь? Хотя откуда вам, мужикам, знать, у вас все мысли в одном месте.

— Откуда мне знать? Я тебе скажу. Во вторник я узнал, что Лида переспала с Вероновым. Застал ее в гримерке у него на коленях. Мило, не правда ли?

— О, Господи… Я даже не знала… А почему ты ничего не рассказал?

— А как я мог рассказать, если вы с Денисом в один голос меня предупреждали на счет нее? Не хотел выставить себя идиотом.

— Да брось, все забывают о здравом смысле, когда влюбляются.

— Самое интересное, что я даже не был в нее влюблен. Просто симпатичная девушка… Мне хотелось настоящих отношений, найти кого-то, кто будет понимать, поддерживать. Хотел в ней видеть светлого чистого человека, но не увидел всего остального.

— Да уж, светлые волосы — это не всегда светлые помыслы. Иногда это просто перекись водорода, — улыбнулась она.

— Вот видишь, как только у тебя появилась возможность перемыть кому-то кости, настроение сразу улучшилось.

— Тебе очень было плохо от ее измены?

— Скорее от самого факта измены, чем от того, что это была именно она. Я… Просто я так никогда не смог бы поступить.

— Я знаю.

— Откуда, интересно?

— Потому что ты — самый надежный человек на свете. Я ведь поэтому в детстве в тебя влюбилась. Ой, зря я вспомнила, — Рада с досадой потерла лоб. — Это глупо.

— Ничего страшного. Ты была маленькая, а я с тобой всегда возился, вот и все. Тебе просто так казалось.

— Нет, не казалось! И я была не маленькая, когда призналась тебе! Мне как раз исполнилось восемнадцать лет. Ты сам мне на последнем звонке говорил, что я превратилась в настоящую женщину.

— Я не помню такого, но скорее всего, я просто хотел тебя поддержать. Рада, прекрати поднимать эту тему.

— А почему, интересно? — взвилась она. — Я понимаю, ты щадил мои чувства тогда, но теперь-то можешь рассказать, чем я тебя не устроила?

— Рада, перестань!

— Почему «перестань»? Почему ты просто не можешь ответить мне честно? Почему вообще никто не желает со мной считаться? Давай, я тебе помогу: «Рада, ты не вышла физиономией, о какой любви могла идти речь?» Или так: «Рада, ты толстая, побойся Бога, куда ты лезешь?» Или вот еще: «Рада, я люблю стройных фигуристых блондинок, а ты вызываешь у меня отвращение!» Это же так просто: взять и сказать правду!

— Что ты несешь! Все совсем не так…

— А как еще? Просвети меня. Я отлично помню, в какой ужас ты пришел от одной мысли, что нравишься мне.

— Да, я пришел в ужас! Но не потому, что ты тут наговорила, а потому, что ты мне всегда была как младшая сестра! Я учил тебя плавать, защищал от мальчишек, мазал тебе коленки зеленкой, выгораживал перед взрослыми. Да одна мысль о том, что между нами может что-то быть, была дикой!

— Но ведь я выросла! Я ведь перестала быть ребенком с разбитыми коленями. Неужели я настолько уродлива, что ты не мог хоть чуть-чуть подумать обо мне… по-другому?

— Не надо, прошу тебя…

— А почему не надо? Я ведь должна знать, что со мной не так! Почему я не нравлюсь нормальным мужчинам, таким, как ты? — Рада встала и бросила плед на пол, оставив только белую сорочку с алой отделкой. — Смотри, что не так?

Она уперлась руками в бока и повернулась кругом.

— Рада, я тебя умоляю, прикройся, — тихо сказал Антон.

— Не прикроюсь, пока ты не скажешь, что со мной не так. Почему я тебе не нравилась?

— Господи, да что на тебя нашло! — Антон покачал головой и стал внимательно разглядывать рисунок на кружке.

— Нет уж, не смей опускать глаза!

В девушку словно бес вселился, щеки горели, сердце колотилось почти в самом горле, но старая обида отчаянно толкала в спину. Она взяла руку Антона и положила себе на бедро.

— Вот тут слишком толстая, да? Или тут? — она провела его рукой по своему животу. — Или, может, у меня некрасивая грудь?

— Рада! — заорал Антон и отдернул руку. — Что ты творишь?!

— Вот видишь! Даже сейчас ты можешь на меня только злиться! — обида поднималась в ней, скрутила желудок, перехватила дыхание, пока, наконец, не достигла глаз. Первая капля оставила соленую дорожку на щеке. Антон глубоко вздохнул.

— Что ж ты у меня за дурочка такая! Ну, не плачь. Иди сюда, — он усадил ее на диван и обнял за плечи.

Она уткнулась носом в его ключицу и всхлипнула.

— Ревушка… Ну кто тебе сказал, что ты толстая? Ты замечательная, ты красивая, ты женственная.

— Но тебе-то не нравится, — пробурчала Рада в его рубашку.

— Все мне нравится. Я не хотел тебе говорить, но тогда, после твоего признания… Я был в шоке, конечно, но никак не мог выбить все это из головы. Ты поцеловала меня, и я почувствовал… То, что не должен был, то, что не хотел чувствовать. И сам испугался этого. Наверное, даже своей реакции испугался больше, чем твоих чувств. Ты была мне как сестра, но после этого вечера я вдруг стал обращать внимание… — Антон замялся, — на твое тело. Меня стали раздражать твои свидания. Так что знай, что ты самая настоящая красавица.

— Правда? — Рада подняла лицо и посмотрела ему в глаза.

— Правда, — серьезно сказал он.

— Это хорошо, — сказала она и довольно улыбнулась, погладив его по щеке. — Может, даже скажешь, что я соблазнительная?

— Да.

— Что «да»?

Антон сглотнул.

— Соблазнительная. Слушай, я тебя в последний раз прошу: не надо. Ты играешь и тешишь самолюбие за мой счет. А я не железный. И Денис — мой лучший друг…

— Здесь нет Дениса. И я не играю.

— Рада, пожалуйста, — тихо сказал Антон, глядя на ее полураскрытые губы.

Она перехватила его взгляд, провела языком по губам и подвинулась так близко, что почувствовала на своем лице его дыхание. Господи, как долго она этого ждала! Будь она проклята, если позволит ему отвертеться!

— Рада, я больше не могу, — выдохнул Антон, и поцеловал ее.

На нее нахлынуло все разом: радость, спокойствие, облегчение, нежность. От него пахло кофе, одеколоном и тем самым его запахом. Запахом его кожи, разогретой на солнце, когда они в детстве рядом загорали. Еще девчонкой она впитывала в себя этот запах, и сейчас, ощутив его так близко, вдохнув его, она почувствовала необыкновенную эйфорию. Рада на миг оторвалась от его губ и судорожно вздохнула. Запустила пальцы в его волосы на затылке, и снова впилась в него поцелуем.

Она в одну секунду все поняла. Это он. Это всегда был он, и она ждала его. Теперь все словно сложилось в нужную картинку. Все было так, как должно было быть. И радость от понимания наполнила ее. Не было никакой детской влюбленности. Она любила его.

Антон гладил ее по спине, ласкал ее язык своим, и она выгнулась, стараясь крепче прижаться к нему. Не отрываясь от нее, он гортанно застонал. Рада привстала с дивана и села на Антона верхом. Он сжал ее ягодицы и стал целовать шею. Все ее тело болезненно налилось, отяжелело и стало очень чувствительным. Антон снова застонал.

— Господи, Рада, что ты со мной делаешь, — прошептал он.

— Я еще только начала, — улыбнулась она и заерзала.

— Ооо… — выдохнул он. Она почувствовала, как по его телу прокатилась волна дрожи.

Антон провел рукой по лицу, взял Раду за плечи и посмотрел ей в глаза.

— Послушай, ты уверена в том, что тебе это нужно? Я… я не хочу обидеть тебя. Мы не должны…

— Тош, мы взрослые люди. И я уверяю тебя, что мне ничего сейчас так не нужно, как это. Мне нужен ты. Перестань относиться ко мне как к младшей сестре лучшего друга. Я женщина, я здесь, с тобой, и я хочу тебя.

— Тогда вставай.

— Почему?

— Я не хочу, чтобы это было здесь, вот так, второпях.

Они пошли в спальню. Рада выключила верхний свет и зажгла лампу на прикроватной тумбочке.

— Предпочитаешь полумрак? — спросил Антон.

— А вдруг при свете ты испугаешься и сбежишь? — отшутилась Рада.

— Никогда не говори о себе плохо. Не смей. Даже в шутку, — серьезно сказал Антон.

Рада не знала, за что взяться, расправила одеяло, и взялась за подол сорочки.

— Подожди, я сам, — Антон нежно провел по ней рукой. — Я хотел снять ее с тебя с тех пор, как только увидел в твоих руках.

— Долго же ты решался!

— Я не позволял себе думать об этом. Но все равно думал.

— А еще о чем ты думал?

— А еще я думал, что если Романов увидит тебя в ней, мне придется его убить.

— Антон!

— К черту Романова. Иди сюда, женщина!

Антон поцеловал ее, и стянул сорочку. Рада стояла перед ним почти голая.

— Ну что? — спросила она, пока он молча разглядывал ее.

— Ты очень красивая. И тут, — он провел рукой по бедру, — И тут, — погладил живот, — и особенно тут, — он накрыл ладонью ее грудь.

Она обняла его за шею и притянула к себе для поцелуя. Антон торопливо расстегнул и снял рубашку. Рада прижалась к нему грудью, и от соприкосновения с его горячей кожей у нее побежали мурашки. Она подошла к кровати и залезла под одеяло.

— Только не прячься и не говори, что холодно, — сказал Тоха, вынимая ногу из штанины.

Она откинула одеяло и демонстративно медленно спустила и сняла с себя последний предмет белья. Ей было немного страшно и неловко, но меньше всего она хотела отпугнуть парня своей зажатостью. Антон замер, стоя на одной ноге с носком в руках.

— Ну ты даешь! — сказал он удивленно.

— Ага. Ты и половины всего обо мне не знаешь, — довольно улыбнулась она и кокетливо потянулась.

— Ну, держись, — Антон стащил боксеры и залез на кровать, всем видом демонстрируя серьезность своих намерений.

Рада нервно сглотнула, украдкой скосив взгляд вниз. Конечно, в познавательном плане она ничего нового для себя не увидела, но все же живьем и вблизи все выглядело чуть более… устрашающе, чем она рассчитывала. Чтобы Тоха не заметил ее страха, она пылко прижалась к нему и, закрыв глаза, поцеловала. По идее, ей следовало бы предупредить Антона, что ему выпала честь стать ее первым мужчиной. Но Рада знала Тоху много лет, и представляла себе, как он себя поведет. Одно дело просто переспать с младшей сестрой лучшего друга, хотя и на это ему было сложно решиться. А уж если выяснится, что придется эту самую сестру друга лишать девственности, тут он точно испугается и пойдет на попятный. Кто-кто, а Антон был главным в мире специалистом по занудству и здравому смыслу.

Ясное дело, будет немного больно. Но она-то не из робкого десятка, может и потерпеть. Ведь есть шанс, что Антон даже не догадается. Много чести ему будет знать, что кроме него она никому не понравилась. Рада закинула ногу ему на поясницу, чтобы казаться раскованнее.

— Подожди, подожди, — зашептал Антон, оторвавшись от ее губ. — Ох, ты ж…

Тут он уткнулся в ее шею губами, бормоча что-то нечленораздельное, потому что в этот момент она сильно охватила его ногами, выгнув спину и запрокинув голову назад.

— Нет, стой, погоди…

— Что-то не так? — спросила Рада, с трудом открыв затуманенные глаза.

— Дай… отдышаться… — Антон перекатился на бок. — У тебя… защита есть?

— Нет, кажется…

— Ну, ты даешь! Я сам чуть не забыл, — он сел на кровати и задумчиво потер лоб. — Не помню, чтобы меня когда-нибудь так накрывало.

Раду охватила паника.

— Ты что, уходишь?

— С ума сошла? Если, конечно, ты сама не передумала…

— Нет! — поспешно воскликнула она.

— Тогда сиди и жди, — Антон улыбнулся и вышел из комнаты.

Она откинулась на подушку, стараясь унять гонку сердечного стука. Через мгновение Антон появился в дверях и извлек из бумажника серебристый пакетик.

— Слушай, я пойму, если ты сейчас откажешься, — снова начал он.

— Зато я не пойму, если откажешься ты, — отрезала она. — Сколько можно делать из меня хрустальную сахарницу!

— Просто я не хочу, чтобы потом ты жалела…

— Значит так. Если ты сейчас же не вернешься в кровать и не сделаешь свою мужскую работу, клянусь, я в таком виде выйду из дома и найду того, кто сделает.

— Тогда, боюсь, у меня и правда нет выхода, — улыбнулся Антон.

В первое мгновение Раде показалось, что она никак не может вдохнуть. Болезненное давление никак не прекращалось, она закусила губу и попыталась податься навстречу, вцепившись ногтями в его плечи. Только не останавливайся, давай же, не останавливайся! От боли защипало в носу, и глаза наполнились слезами. Внезапно все прекратилось.

Антон опирался на руки и всматривался в ее лицо.

— Господи, Рада… — прошептал он. — Ты … Это что — первый раз?..

— Ну и что? — воинственно спросила она.

— Почему ты мне не сказала?

— Чтобы ты, как обычно, сбежал? Давай, беги, мне не привыкать, — безразлично ответила она и отвернулась, чтобы он не увидел слез.

— Рада, милая, не плачь!

— А что мне, смеяться что ли? Даже это у меня не выходит по-человечески.

— Я никуда не уйду. И не сбегу. Мы все сделаем, как надо. Доверься мне. Надо только чуть-чуть подождать, — Антон устроился поудобнее, стараясь перенести вес на руки, чтобы ей не было тяжело.

— Мне жутко стыдно, — прошептала Рада, шмыгнув носом.

— Зря, — сказал Антон. — По-настоящему стыдно было мне в детском саду, когда я от страха описался на новогоднем утреннике.

— Помню-помню эту историю. Только почему-то мне кажется, что ты ее придумал, чтобы поддержать меня в трудную минуту. Потому что обычно я выполняю обязанности всенародного посмешища.

— Да ладно тебе.

— Нет, ты вспомни! Я ведь только недавно рухнула перед деловым бомондом. А о детстве и говорить страшно! Чего только стоит случай, когда я тайком ездила купаться и потеряла в пруду трусы. А на велосипеде в забор? А когда подо мной треснуло сиденье стула, и я провалилась в этот круг? И застряла? Я думала, Саня Баронов задохнется от смеха. Ты, кстати, один тогда не смеялся. Представляю, каких нечеловеческих усилий тебе это стоило.

— Нечеловеческих усилий мне стоило не оторвать Сане уши, потому что именно он тогда ножовкой подпилил сиденье снизу.

— Саня?! Я его найду и убью, я клянусь тебе! Пусть только… — Рада вдруг судорожно втянула воздух от мгновенной резкой боли. Она не сразу поняла, что произошло. — Ты что, уже?..

— Вот видишь, ничего страшного.

— Вроде… — она прислушивалась к новым ощущениям. — Ну и опыт у тебя, наверное! Могу себе представить, какой строй невинных девушек прошел через твою…

— Нет, ты просто невыносимый субъект! — вздохнул Антон и заставил ее молчать поцелуем.

Глава 18

Рада проснулась в состоянии полного умиротворения. Во сне она видела себя ребенком, бегала в старых красных сандалиях через поле и каталась верхом на козе.

Она потянулась и удобно устроилась на боку. За окном светило солнце, и только запотевшие стекла напоминали об осени. Тихо щелкал масляный обогреватель. Подперев голову рукой, Рада стала смотреть, как спит Антон. Раньше она часто фантазировала о том, каково это будет: лежать с ним рядом, просыпаться вместе. Целовать его. В реальности все было иначе. Даже лучше, чем в мечтах, потому что по-настоящему. Рада не могла поверить своим глазам. Разве еще вчера она могла бы представить, что будет заниматься с ним любовью? Да она бы плюнула в лицо тому, кто осмелился бы сказать ей о чувствах к Антону. Но стоило ему прикоснуться к ней, как она осознала, что никогда не переставала любить.

Интересно, что теперь будет? Что скажет Антон, когда проснется? Будут ли они встречаться? Или сразу жить вместе? А может, Антон испугается того, что сделал? Нет. Она тряхнула головой и зажмурилась. Такого не будет. Он ведь не испугался вчера. Он знал, что делает. А просто так, ради развлечения, Антон не пошел бы на секс, по крайней мере, не с ней. Он не из тех, кто «поматросил и бросил».

«Все будет хорошо», — вдруг поняла она и улыбнулась, глядя на знакомые черты лица, стараясь врезать в память этот момент. Они поговорят и вместе решат, что делать. Конечно, он не влюблен в нее. Но ведь они не чужие люди, и вчера он ясно дал понять, что она ему нравится. Они придут к Денису, все объяснят, и тот не станет возражать. Все будет хорошо.

Раде жутко хотелось поцеловать Тоху, погладить по щеке, обнять изо всех сил. Но она не стала будить любимого, а решила устроить сюрприз. Она надела шелковую сорочку, — теперь это будет самая счастливая ее вещь! — и отправилась готовить завтрак.

Холодильник пустовал. Зато в шкафу с запасами ей удалось отыскать сладкие сухари с изюмом и банку консервированных персиков. Пока закипал чайник, Рада достала поднос, разложила на тарелке кусочки персиков, достала несколько сухарей. Потом почистила зубы, умылась, привела в порядок волосы и налила две кружки кофе.

Когда она вернулась в спальню, Антон еще спал. И снова девушкой овладела гордость, потому что этот роскошный мужчина в кровати принадлежал ей. Она поставила поднос на тумбочку и залезла рукой под одеяло. Кончиками пальцев она провела по его груди, погладила живот и стала спускаться вниз. Антон улыбнулся во сне, а потом резко открыл глаза и поднял голову.

— Рада? О, Господи! — он откинулся на подушку. Видимо, он осознал, где находится, и что случилось ночью.

— И тебе доброе утро, — улыбнулась она. — И прекрати уже без конца вспоминать Бога, когда меня видишь. Не такая уж я и страшная.

— Просто когда ты рядом, остается надеяться только на Него.

— Очень мило. А я вот принесла тебе завтрак в постель. Не разносолы, конечно, но лучшее из того, что смогла найти.

— Спасибо. Я люблю персики из банки.

Антон сел в кровати и поставил на колени поднос.

— Присоединишься? — спросил он с набитым ртом.

— Еще как, — сказала она и присела рядом.

Когда скудный завтрак закончился, он убрал поднос и повернулся к Раде.

— Нам надо поговорить.

— Прямо сейчас?

— А когда еще?

— Ну, скажем, через полчаса. Или через час, — она хитро улыбнулась.

— Рада!..

— Что Рада? Рада ничего, — она потянулась и легонько поцеловала его в уголок губ.

Он жадно ответил на поцелуй, рывком подмяв ее под себя.

Увлеченные ласками, они не слышали ни шороха гравия под колесами, ни звука открываемой двери. И когда Антон запустил руку под сорочку, они услышали возглас, который заставил их испуганно отпрянуть друг от друга.

— Вы что, совсем охренели? — на пороге комнаты стоял Денис.

Рада поспешно натянула одеяло.

— Денька, я… — Тоха пытался подобрать слова.

— Рада, выйди отсюда, — жестко сказал Денис, не отрывая взгляда от Антона.

— Но послушай… — попыталась возразить она.

— Рада, быстро.

— Денис, мы оба взрослые люди и можем делать все, что угодно.

— Ты уже показала, какая ты взрослая, — сказал Денис. — С тобой я потом поговорю. Выйди из комнаты.

— Тош, скажи ему! — взмолилась Рада. — Мы не должны оправдываться, пусть примет все, как есть.

Но Антон молчал, опустив глаза.

У нее все оборвалось внутри. Он все-таки струсил. Она молча встала с кровати и прошла мимо брата. Накинула куртку и вышла на крыльцо. Пурга приветственно замахала хвостом. Рада присела на ступеньку и почесала собаку за ухом.

— Пурга, он опять струсил, — пожаловалась Рада собаке. — Я не нужна ему. Все кончено, понимаешь?

Пурга смотрела на девушку большими глазами, которые казались печальными из-за обвисшей морды.

— Конечно, сейчас мой братец, главный поборник морали, устроит ему разнос. И он, поджав хвост, откажется от всего.

Рада встала и обошла дом, чтобы заглянуть в окно спальни. Антон в одних джинсах стоял посреди комнаты, понуро опустив голову, так что волосы упали на лоб, и держался за подбитую скулу. Денис метался из угла в угол и орал. До нее доносились приглушенные обрывки фраз.

— Черт побери, она же девочка! Я доверял… Думал… Сестра… Жеребец недоделанный! … был моим лучшим другом!

Рада вдруг поняла, что смертельно устала. Ей казалось, что сегодня она стала женщиной, и не только для себя, но и для Антона. Но вышло, что для него она оставалась неуклюжей девчонкой. Она видела, что Антон корит и ненавидит себя за то, что сделал. И она была даже рада, что брат съездил ему по физиономии.

Она вернулась на террасу, переоделась в джинсы и блузку, взяла рюкзак и пошла на электричку. Ей не хотелось видеть ни брата, ни Антона. Она ненавидела обоих. Тоху — за то, что отрекся от нее, брата — за то, что все испортил.

— Прости, Пурга, некогда было лезть за тушенкой, — Рада похлопала собаку по загривку и вышла за ворота дачного поселка.

Пурга, которая до этого плелась следом, уселась в воротах и долго смотрела, как исчезает за соснами знакомая фигура.

Рада успела вбежать в электричку, когда уже объявляли следующую остановку. В кармане зажужжал мобильный, исполняя цирковой марш. Но разговаривать с братом Рада не собиралась. Она выключила телефон и убрала подальше в рюкзак. От мужиков одни неприятности. И деться от них, увы, некуда. Впрочем, не за горами была поездка в Египет, и теперь Рада была настроена на поездку с удвоенным энтузиазмом. Слишком велик был соблазн взять лопату и изничтожить весь род мужской, начиная с Дениса, Тохи и Романова. Неужели такова суть всех мужчин? Использовать женщину, а потом, едва кровь отхлынет обратно к голове, вытереть ноги и слинять? Казалось бы, от занудства и порядочности Антона даже труп захочет умереть еще раз, но и этот педант при свете дня не захотел иметь с Радой ничего общего. Ведь он пытался поговорить с ней с утра, а она, невменяемая, полезла со своей страстью. Она даже предположить не могла, что он заведет шарманку про сестру лучшего друга. Но тут, как тень отца Гамлета, нагрянул братец. Голос совести. Надо отдать Денису должное, он избавил ее от необходимости слушать поток отвратительных сожалений.

Ах, Рада, я не хочу тебя обидеть… Ты готова? Ты хочешь этого?.. «А что же сам ты не сказал, что не готов? Почему утром повел себя, как мнительное и унылое нечто?» — мысленно кричала Рада. — «Почему не сказал, что ты не передумал насчет меня, и все равно собираешься бросить, как обычно, маскируя нежелание связываться с девчонкой под благородную ересь?»

Она обиженно уставилась в окно. Это же надо обладать таким уникальным везением на ежедневные предательства со стороны самых разных мужчин! Скоро можно будет издавать собственный бестселлер вроде «Одиночество для чайников» или «Мужчины. Зачем они нужны?».

Очень хотелось вкусненького, но сладкое и так наградило ее комплексами, поэтому около дома Рада купила спелый арбуз. Она давно мечтала съесть арбуз ложкой. И пусть она лучше лопнет в попытках поглотить столько в одиночку, чем оставит брату хоть кусочек.

Дома она приняла горячую ванну, выплакалась, залезла в пижаму и взяла себе в комнату арбуз с ложкой. За просмотром последнего сезона «Доктора Хауса» Рада не услышала, как хлопнула входная дверь. Второй раз на дню Денис испугал ее своим появлением в комнате. Но теперь она быстро пришла в себя, изобразила полное безразличие и отвернулась к экрану.

— Рада, давай поговорим, — начал Денис.

Она положила в рот полную ложку спелой мякоти.

— Ты лопнуть решила, Робин-Бобин?

Девушка снова убедилась, что не стоит поддерживать разговор.

Денис вошел в комнату и сел рядом с сестрой.

— Ну, извини. Но целый арбуз — это слишком даже для тебя.

«Да уж, если мужчина — свинья, то у него должны быть хотя бы интеллект и обаяние доктора Хауса. Иначе он просто тупиковая ветвь эволюции», — подумала Рада.

— Слушай, по поводу Антона… — Денис замялся. — Я понимаю, тебе сейчас тяжело. Но будь уверена, больше ты его не увидишь. Я как следует врезал ему, и больше он мне не друг. Я знаю, тебе это не поможет после всего того, что он сделал…

— Он сделал? — не выдержала она. — И что же он такого сделал, по-твоему?

— Ну как… Соблазнил тебя, воспользовался моментом, когда ты была расстроенная и пьяная…

— И вдобавок изнасиловал.

— Изнасиловал?! — испуганно воскликнул Денис.

— Шучу, шучу. Просто хотелось дополнить картину коварного искусителя.

— Очень смешно. Рада, такими вещами не шутят.

— Хорошо, давай серьезно. Во-первых, слушать измышления о непорядочности от человека, который бросает девушек, едва успев с ними переспать, — нелепо. Во-вторых, все, что ты говоришь — полный бред. Ничего такого не было.

— Я сам все видел!

— Да ничего ты не видел! И ничего не знаешь. Антон не соблазнял меня, — устало сказала Рада. — Скорее наоборот.

— То есть?

— То есть, я соблазнила его. Да, я была расстроена. Но выпила совсем чуть-чуть. И Тоха мне всегда нравился. Я еще в детстве в него влюбилась. И он всегда отталкивал меня, потому что считал маленькой и боялся тебя.

— Меня?

— Ну да. Святая мужская дружба, младшая сестра и все в таком духе. Короче, ты его знаешь. Он такой правильный, что зубы сводит.

— А как тогда?..

— А вот так. Я вчера была расстроена, потому что у Романова, помнишь, который приходил со мной к тебе на премьеру, а потом заходил ко мне на чай, оказалась невеста.

— Невеста?

— Прекрати ты уже переспрашивать! Да, невеста. И мне было обидно, что он меня обманул. Я уехала на дачу, а Тоха нашел мою записку и с чего-то решил, что меня надо спасать.

— Ничего странного, я тоже полетел за тобой на дачу, как только прочитал, что у тебя «все хорошо».

— И далось вам мое «все хорошо»! Если человек говорит, что у него все хорошо, значит, все хорошо, и больше ничего.

— У других, может, и так, а у тебя это значит только то, что ты в очередной раз во что-то вляпалась. Когда все хорошо, посреди ночи на дачу не убегают.

— Да ну вас… Хотела побыть одна. Тоха тут же примчался за мной, стал утешать. И мне до того было обидно, что я никому не нужна, что я стала к нему приставать.

— Ты?!

— Я. И он держался долго и изо всех сил, пока я не села на него верхом.

— Рада!

— А что? Ты хотел знать, как было дело. Я рассказываю. Я давно была влюблена в него, и хотела просто убедиться, стоило ли тратить на него столько времени. Он с утра, видимо, в ужас пришел от того, что сделал, так что можно было его не бить. Он и так мучается.

— Видел я, как он мучается. В любом случае, он старше, он мужчина, он несет за все ответственность.

— Я тебя умоляю! Не смеши. Я — совершеннолетний человек, кроме того, женщина тоже имеет право принимать решения. Мне так захотелось. Так что лучше извинись перед ним. Все равно, лучше друга у тебя не будет. Уверяю, он упирался. Я — последняя, кого он стал бы соблазнять.

— А теперь послушай меня. Мужчина никогда не ляжет в постель с той, кого не хочет. Это раз. А еще… Я тогда не придал этому значения, но мы как-то вместе выпивали…

— Какая новость!

— Не перебивай! Он напился и сказал, что не может смотреть, когда с тобой рядом ошиваются какие-то парни. Я пошутил, что он ревнует, но он согласился. Сказал, что сам не прочь бы за тобой приударить. Я тогда ему за это чуть не врезал.

— Так вот почему он тебя так боится!

— И правильно боится. Я уверен, что он прекрасно знал, что делает. А тот снимок Эндрю? Ты помнишь? Он попросил меня его перекинуть по почте. Я недавно заходил к нему: он его распечатал и повесил в рамочке. Так что он тут явно не невинная жертва.

— А теперь скажи мне, что в этом такого ужасного?

— В чем?

— В том, чтобы мы с Тохой были вместе. Даже если бы я ему нравилась, почему ты против?

— Но ведь ты — моя сестра. Мы росли вместе, он помнит тебя маленькой девочкой.

— Я же не его сестра. Он надежный, добрый, заботливый. Разве не такого парня обычно ищут для младшей сестры?

— Ну… да… — Денис задумался. — А если бы у вас не сложилось? Я бы потерял друга, был бы между двух огней.

— Во-первых, ты его уже потерял. Потому что приехал и набил морду. И еще наверняка гадостей наговорил. А во-вторых, ты просто эгоист, если из-за каких-то предположений готов лишить людей шанса.

— Но ведь он мне даже не возражал! Он только слушал, слова не сказал, и я подумал, что все было именно так, как я говорил!

— Неужели ты не понимаешь, что он боялся сделать тебе больно! Боялся предать друга! Он сам себя во всем винит. И не потому, что так оно и было, а потому, что он дурак!

— Вот чёрт… — протянул Денис и потер пальцами лоб. — И что, сильно он тебе нравится?

— Какое это теперь имеет значение…

— Большое! — Денис откинулся на спинку дивана. — Вот ты все говоришь, что ты взрослая и самостоятельная. Надо было по-взрослому мне все рассказать с самого начала, и тогда бы ничего такого не случилось. А ты — как ребенок. Недомолвки, недосказанности… Вечные твои игры в сумерках.

— Наверное… — грустно протянула Рада. — А, наплевать. Все равно Тоха не стал бы со мной встречаться.

— Почему?

— Ну его! — воскликнула она и положила голову брату на плечо. — Арбуза хочешь?

Глава 19

В понедельник Рада проснулась пораньше и поехала в издательство. Всю ночь ей снились подвалы, из которых нет выхода, и какой-то пьяный мужик, поэтому она обрадовалась наступлению утра.

За воскресенье она вычитала и отшлифовала перевод. Могла бы просто отправить текст по электронной почте, но не хотела сидеть дома. Пыталась занять себя делами, чтобы не чувствовать обиды и пустоты.

Антон так и не пришел.

Рада больше не могла изводить себя мыслями о причинах его поведения. Во второй раз Антон отказался от нее, но теперь ей было тяжелее, потому что она на мгновение успела поверить, что получила его. Одно дело — мечтать о несбыточном, другое — попробовать долгожданное лакомство, а потом смотреть, как его отбирают прямо из-под носа.

Бабье лето закончилось, город захватила щемящая желтизна листвы. В старом особняке на Цветном бульваре, где на первом этаже располагалась одна из лучших в Москве букинистических лавок, устроилось небольшое издательство «Либерти пресс». Там и работала Ольга Ремизова, в девичестве Панфилова, тетя Рады. Девушка редко виделась с теткой, та была не любителем родственных посиделок. Встречи были редкими, но теплыми и интересными, какими-то настоящими. Именно этого Раде так не хватало в светской болтовне с матерью.

— Можно? — Рада постучала и заглянула в кабинет.

— Да-да? — Ольга Юрьевна рассеянно подняла глаза от бумаг и посмотрела на племянницу поверх очков. — Заходи, заходи. Сядь пока на кресло. Или лучше завари нам чаю. Вон на том столике.

В кабинете царил творческий беспорядок. В углу стояли коробки с новыми книгами, и от них так приятно пахло свежей типографской краской. Стол был завален кипами бумаг и картонными папками. В центре стола стоял плоский монитор компьютера. Ольга Ремизова сидела в большом черном кресле и черкала фломастером в каких-то распечатках. Ее полная фигура не выглядела мягкой: тетка Рады любила угловатые линии. Короткая ассиметричная стрижка на волосах с проседью, большие абстрактные серьги, бордовая рубашка и прямоугольные очки в черной оправе на шнурке, — чтобы не терялись. На безымянном пальце руки — крупный перстень, который от тяжести камня то и дело сползал на бок, а Ольга Юрьевна в задумчивости поправляла его мизинцем. Этот жест был знаком Раде с детства. Она не могла себе представить на тете Оле макияж или платье. Но и без этого Ольга Ремизова была яркой. А живые серо-зеленые глаза в окружении морщинок притягивали к их обладательнице все новых и новых друзей. Женщина овдовела несколько лет назад, ее муж умер от рака желудка. Детей у них не было, и теперь с работы Ольгу Юрьевну ждал только один член семьи — кот Кактус.

Рада включила чайник и положила пакетики с чаем в фирменные кружки издательства.

— Как ты поживаешь? — спросила она у тети.

— Ох, такой завал работы, — вздохнула Ольга Юрьевна. — Мечусь, как белка в колесе. С творческими людьми тяжело работать, вечно тянут со сроками. А как твои дела?..

Раздался телефонный звонок, и Ольга Юрьевна подняла указательный палец, попросив Раду немного подождать.

— Да. Да, слушаю. Я ему неделю назад дала отсрочку! Нет, позвоните Карпову, пусть…

Рада отвернулась, чтобы не слушать чужой разговор. Чайник уже вскипел и отключился, и она разлила кипяток по кружкам. К тому моменту тетя Оля закончила разговор, сняла очки, и устало потерла переносицу.

— Так как твои дела? — снова спросила она племянницу.

— Отлично, — ответила Рада. — Вот, принесла тебе перевод.

— Уже? — удивилась Ольга Юрьевна. — А ты все проверила?

— А как же! Вот, принесла тебе распечатку, ты ведь больше любишь читать на бумаге. Плюс выслала копию на электронную почту.

— Молодчинка! Давай, взгляну, — тетя Оля отхлебнула чая и снова надела очки.

Рада протянула стопку листов. Ольга Юрьевна стала просматривать текст.

— Неплохо… Господи, ну и белиберда!

— Где?

— А? Да нет, это не про перевод. Я про жанр. Сколько работаю, столько удивляюсь, как это можно читать. Но что поделаешь, есть спрос, значит, надо издавать. Такие времена, что невозможно продать книгу, где нет либо секса, либо трупа.

— Так тут же про любовь…

— Я тебя умоляю. Порнуха не перестает быть порнухой от того, что в конце все поженились. Не говоря уж о том, что история абсолютно одинаковая из романа в роман. И в Штатах этих людей еще называют писателями…

— Да, сюжет убийственный.

— И не говори… Так что ты, считай, вдвойне герой, раз справилась не только с переводом, но и с тошнотой.

Рада улыбнулась.

— В общем, я отдаю текст корректорам, хотя не думаю, что после тебя там есть, что править.

Правила есть правила. Тем не менее, я тобой довольна. Вот, погоди минутку, — Ольга Юрьевна покопалась в ящике стола и протянула Раде конверт. — Держи, это тебе за труды.

— Вот так сразу?

— Ну, так не всегда бывает. Но первый гонорар, да еще и сдала раньше срока… Бери, бери.

— Спасибо.

— Ну, как тебе? Понравилось работать?

— Спрашиваешь! Еще бы.

— Тогда, с твоего позволения, я тебе еще один перевод подкину через неделю. Возьмешься?

— Возьмусь. А какой? Любовный опять?

— Пока не знаю. Может, детектив. Какой подвернется.

— Ну и ладно. Мне, в принципе, все подойдет.

— Отлично. Что-то ты выглядишь печальной…

— Заметно? Да так, теть Оль, на личном фронте.

— Ясно, дело молодое. Не знаю, нужен тебе совет или нет… Но все же скажу: если ты очень долго мучаешься чем-то, то самое лучшее — это попробовать отпустить проблему. Иногда все решается само собой. Не форсируй.

— Именно так я и собираюсь поступить. Устала уже на себе тянуть.

— И правильно. Ничего больше не делай. Если кому-то что-то нужно, пусть сделает сам. А если не нужно — то и он нам не нужен, верно? — подмигнула Ольга Юрьевна.

— Ага, — Рада улыбнулась.

— Ну, бывай, мать, — тетя Оля хлопнула ладонями по столу. — У меня сегодня дел столько, что до ночи не переделать.

— Все-все, бегу. Буду ждать звонка с поручением.

Рада вышла из кабинета и убрала конверт в сумку. Первый настоящий заработок. Теперь можно съездить с друзьями на море. Ей захотелось отметить удачную работу. Она зашла в пиццерию у метро, взяла кусок грибной пиццы и холодный тоник. Потом достала мобильный телефон и написала сообщение для Тины: «Зарплата есть! Готова бронировать путевки. Вы там не передумали?» Ей до жути не терпелось поговорить с подругой, но Тина была на паре.

Впрочем, не только студенты-филологи на лекциях маются от безделья. Через мгновение зажужжал телефон с ответом: «Будем оформлять на следующей неделе. Вечером спишемся по скайпу, нужны твои паспортные данные».

Рада откусила пиццу и задумалась. Вместо радостного предвкушения внутри ворочался болезненный комок. Она хотела видеть Антона. Говорить с ним. Услышать хоть что-то, пусть даже глупые оправдания. Но он просто исчез. А гордость не позволяла ей снова навязываться.

Она отложила остывшую пиццу, потому что еда не лезла в горло. Надо было срочно отвлечься, и Рада отправилась в библиотеку.

К вечеру тоску сменила усталость. Вымотанная штудированием критических заметок для семинара по русской литературе первой трети XIX века, нудной лекцией по философии и занятием с Романовым, Рада с трудом преодолевала последние шаги до квартиры. Руки ломило от тяжелых сумок с учебниками, уши замерзли. Она мечтала только о горячей ванне и фланелевой пижаме.

Переодевшись в домашнюю одежду, она взяла ноутбук, чтобы наскоро разделаться с насущными делами. В электронной почте помимо рекламной рассылки было только два нужных письма: от тети Оли и от матери. Для переписки с мамой у Рады не было ни настроения, ни душевных сил, поэтому ее письмо она даже не стала открывать. Вместо этого она выбрала послание от тетки:

«Рада!

Посмотрела твою работу более внимательно. Осталась довольна.

Сегодня получила информацию по новому переводу для тебя: крепись. Та же серия, на сей раз что-то про пирата.

Закрепила текст за тобой, вышлю через пару дней, перевод мне нужен к 1 ноября.

П.С.: Рада была повидаться. Не кисни».

Она отправила в ответ пару благодарственных строк, почистила почту от рекламного мусора вроде «Как стать миллионером, не выходя из дома», а потом открыла скайп. Тина была в сети. Рада застучала пальцами по клавиатуре.

Привет! Ну что там с Египтом?

привет! Сейчас, скину ссылку на отель.

Рада нажала на полученную ссылку и увидела сайт с красивыми рекламными фотографиями отеля. Через минуту замигало окошко с сообщениями.

Это четыре звезды. Хороший средний уровень. Главный плюс — он находится прямо на берегу. В отдалении от центра Шарм-Эль-Шейха. Мы решили, что клубы, тем более, египетские, нам не нужны =) Если кто захочет — на такси 5 минут, как Аня говорит =)

Аня — кто?

Ну да, сестра моего Саши. Она говорит, что в Шарме часто бывают рифы у берега, поэтому вход в море неудобный. А у этого отеля — одно удовольствие.

И до рифов можно доплыть с масками =)

Супер:) А цена вопроса?

25 тыс. 5 дней. Все включено

Да ладно!

Чесслово. Просто надо знать источники =) Люди у нас учатся-работают, поэтому мы решили двинуть на ноябрьские праздники. Седьмое у нас вторник, так что выходные будут четыре дня. Поедем в пятницу, а вернемся в среду, пятница все равно короткий день, ну и среду не жалко. Как ты на это смотришь? Сможешь прогулять?

Ага! Тем более, что не придется философию пропускать, по которой я иду на автомат. А кто еще едет?

Мы с Сашей, его друг Витя с девушкой, еще два друга, Макар и Вася, потом моя однокурсница Ника. И ты. Получается, восемь человек =) Номера будем брать на двоих, ты можешь поселиться с Никой, она тебе понравится =)

не сомневаюсь:)))

Я планирую всех перезнакомить на нашем новоселье. 27-го октября, в субботу, как раз за неделю до отъезда. Придешь? Собираю всех к шести часам.

Спрашиваешь!

=) Я в тебя верю! И захвати бутылочку чего-нибудь эдакого.

Есть, капитан!

ОК, ближе к делу созвонимся. Мне надо бежать, ремонт не ждет =)))

Приятно поработать!:)

Рада довольно захлопнула ноутбук и пошла готовить себе ванну.

Из всех женских штучек у нее была слабость только к одному: к шампуням и пенам с фруктовым запахом. На маленькой железной полочке громоздились всевозможные яркие флаконы, бутыли и тюбики. Она выбрала малиновую пену, привезенную из Лондона. Под струей горячей воды красная жидкость стала пузыриться, и комнату наполнил сладкий аппетитный запах. Рада повесила пижаму на батарею, чтобы после водных процедур не мерзнуть в холодной ткани, и залезла в воду. Бурлящие струйки окутывали, щекотали, смывали грязь и тоску. Как и в тот день, когда Антон отказался от нее, она чувствовала, что в груди в поисках выхода поднимается волна боли. Соленая влага, ничем не сдерживаемая, побежала по щекам. Рада знала, что любит Антона, и теперь ей нечем было себя обмануть. Да, ей стукнуло всего двадцать один, и сложно было сказать наверняка: есть ли в жизни единственная половинка, сможет ли она полюбить снова? Но в эту самую минуту ей казалось, что для нее не может быть никого, кроме Антона.

Глава 20

Когда обида выплеснулась в ванну с малиновой пеной, Рада вылезла, завернулась в халат, вышла на кухню и поставила чайник. Не успела она поудобнее усесться за столом, как в замке входной двери зазвенели ключи.

— Привет, систер! — крикнул из коридора Денис.

— И тебе не чахнуть…

— Ты чего же тут, скучаешь, что ли? — он скинул ботинки и зашел в кухню, поставив на стол пакет.

— Нет, жестоко вымоталась в универе… Что купил?

— Курицу-гриль. И персики для сестренки.

— Какие чудеса братской заботы. А тебе для имиджу твоего вообще можно такую гадость есть? А то фигура, все дела…

— Давай, издевайся. У каждого могут быть слабости.

— Ну, про твои-то слабости мы наслышаны.

— Рада, что у тебя за манера! Лучше накромсай помидорчиков и огурчиков, а я пойду руки вымою и переоденусь, — Денис хлопнул сестру по плечу и вышел.

Она прошипела что-то неразборчивое вроде «шовинист» и полезла в холодильник за овощами, поставила на стол сок и черный хлеб. Пока она мыла овощи, на столе запиликала трубка домашнего телефона. Рада спешно вытерла руки о халат и ответила на звонок.

— Алло, а Дениса можно услышать? — жеманно протянул голос в трубке.

Рада закатила глаза. Еще одна овца на пастбище Дениса.

— Вы знаете, кажется, он ушел и сегодня уже не вернется, — она начала действовать по заученному сценарию.

— Подожди, подожди, — запыхавшись окликнул ее Денис, на ходу натягивая спортивные штаны. — Я отвечу.

Рада пожала плечами с выражением лица «как знаешь».

— Хотя нет, — ответила она собеседнице. — Он еще дома. Одну минутку.

— Да, я слушаю, — Денис отвернулся от сестры и подошел к окну. — Марина? Конечно, конечно. Нет… Нет, извини, мы завтра не сможем встретиться. Слушай, ты прости, но я больше не планировал с тобой встречаться… Ну что ты! Дело не в тебе, я просто не готов сейчас… Да… Ну, прости.

Марина явно буйствовала.

— Послушай, — мягко сказал Денис. — Я не хотел тебя обидеть. Но я и не хочу больше встречаться дальше, если я не собираюсь вступить с тобой в серьезные отношения… Марина, я…

Денис оторвал от уха трубку и удивленно посмотрел на нее.

— Что такое? — спросила Рада.

— Бросила трубку… — протянул Денис.

— Неудивительно, после такого-то. Что это ты вдруг полез на амбразуру? Даже руки не побоялся запачкать!

— Ох, Рада, — Денис устало опустился на стул. — Все бы тебе язвить… Просто… После того, что случилось у вас с Тохой… Ты права, я лицемер. Я обвинил Тоху, но сам поступаю с девушками гораздо хуже. Я сначала не понимал, думал, просто нет настроения знакомиться. А потом понял, что что-то изменилось.

— А как же Марина?

— С Мариной все было неделю назад, она собиралась на отдых с родителями. Видимо, вернулась и решила позвонить.

— То есть ты теперь сам будешь всех отшивать?

— Да не буду я никого отшивать. Я просто хотел ей честно сказать. Сам.

— Это же жестоко. Она теперь будет думать, что с ней не так…

— Может быть. Но меня тошнит уже от вранья. Я решил не знакомиться с теми, кого потом буду отшивать.

— Да здравствует моногамия?

— Рада, не задавай сложных вопросов, — Денис сморщился и потянулся к пакету с курицей. — Дай поесть.

— Как скажешь, — она начала нарезать овощи. — Просто ты удивил меня.

— Чем?

— Спрашиваешь! — она поставила овощи на стол и налила брату сок. — Я иногда вообще думаю, что ты от мамы отпочковался без папиного участия. Красивая жизнь и никакой рефлексии.

— После того, как ты родилась, у меня уже не было ни одного шанса на его обожание. Еще бы! Ты валялась в люльке и блаженно слушала, как он читает тебе свои переводы, — Денис развернул фольгу и отщипнул кусок курицы.

— Да ладно! Ангелочка Денисочку все обожали.

— Пришлось завоевывать одобрение остальных взрослых. Папину дочку мне было не осилить.

— И ты ревновал?

— Было дело.

— А я всегда завидовала тому, как к тебе относится мама. Я вечно во всем ее разочаровывала.

— Видишь, разделили сферы влияния, — Денис облизал пальцы.

— Ну да, только я почти не помню папу, а мама умудряется даже в Англии держать руку на пульсе.

— Рада, мне тоже папы не хватает. Но ведь у него осталась ты, его маленькая копия. Да будь он сейчас жив, он бы гордился. Смотри-ка, ты же филолог, умная и непокорная.

Рада вздохнула и стала сосредоточенно разглядывать свои пальцы.

— Эй, мелкая! Все же хорошо, да? — Денис встревожено посмотрел на сестру и положил обратно кусок курицы, который уже почти поднес ко рту.

— Не знаю… Сложно все как-то. Иногда так хочется, чтобы кто-то сказал мне, как правильно поступить.

— Я, конечно, не папа, но давай попробуем. Может, я и не мастер советов, но хотя бы выслушаю. Это из-за Антона?

— И да, и нет. Он нравится мне, очень. Но я не хочу навязываться. Все, что я делаю, оказывается в итоге страшной глупостью. Вы до сих пор не разговариваете?

— Не-а, — Денис положил за щеку большой кусок помидора. — М-м-м… Между нами что-то сломалось. Я не думаю, что мы когда-то сможем общаться, как раньше. Он весь осунулся, ходит везде один. Хочешь, я все-таки скажу ему, чтобы он с тобой поговорил? Что я не против, чтобы вы встречались?

— Нет. Не хочу больше о нем думать. Я хотела спросить другое. Вот скажи, если бы тебе изменяли, ты бы хотел знать?

— Конечно. Это же унизительно, когда тебя обманывают. А кто мне изменяет?

— Да не тебе. Я образно. Понимаешь, у меня тут нравственная дилемма. Я встречалась с одним парнем, а потом узнала, что у него невеста. Мы расстались, и он просил меня не говорить ей. Я согласилась, потому что не хотела иметь с ним ничего общего. Но сейчас я подумала об этой девушке, его невесте. Я не хочу, чтобы она была обманутой.

— И в чем дилемма?

— Во-первых, я обещала ему, хоть он и не стоит моих обещаний. А во-вторых, я не хочу выглядеть беспомощной мстительной стервой. Знаешь, из серии «не доставайся же ты никому». А это будет выглядеть именно так.

— А тебе не все равно, как ты будешь выглядеть?

— Не знаю… Хочется же сохранить остатки достоинства. Я не знаю, что правильнее по-человечески: сказать ей правду или остаться в стороне, не замаравшись в грязи.

— Смотри сама, — Денис сделал большой глоток сока. — Но если кто хочет знать мое мнение, то ты уже в это влезла. И нечего теперь делать вид, что ты мимо проходила.

— И как быть? Найти ее и поговорить? Может, она мне волосы повыдергает. Или не поверит.

— Значит надо сообщить ей заочно. Слушай, а что у нас на десерт?

— В смысле?

— Ну, сладенького ничего не завалялось?

— Да я не про десерт. Что значит «заочно»?

— Ну, в интернете или по телефону.

— Деня! Ты гений! — Рада вскочила и завернула остатки курицы в фольгу. — Я же знаю его страничку в социальных сетях. Там наверняка есть она!

— Ну вот, проблемой меньше. Так что у нас с десертом?

— Я собиралась сделать себе кофе гляссе. Будешь?

— Это с мороженым? Буду. И корицу мне насыпь.

— Океюшки, — она убрала со стола грязную посуду и достала турку и молотый кофе. — А если она не поверит? В смысле, мало ли кто в интернете. Тем более, я девушка, могу показаться заинтересованной.

— Ох, вечно у тебя все сложно. Давай напишем ей от моего имени, чтобы выглядело наверняка.

— Да! Да, точно! Неси сюда ноутбук, пока я кофе делаю.

Рада вытерла стол, приготовила кофе с мороженым и корицей в больших кружках, переоделась в пижаму и приготовилась действовать. Несмотря на тяжелый трудовой день и надвигающуюся полночь, она была исполнена решимости.

Денис, зевая, нарисовался на кухне с ноутбуком, сел на любимый стул и отпил кофе, оставив над губой молочные усы.

— Хорошо, — довольно крякнул он.

Рада забыла про кофе и торопливо открыла страницу в интернете. Она забила в поиске основные данные Романова — имя, фамилию, город, вуз и в найденных результатах без труда узнала по фотографии виновника своих нравственных мучений. Проблема состояла в том, что Романов не увлекался статусами, поэтому не указал, с кем именно состоит в романтических отношениях. Рада и сама относилась предвзято к подобным вещам, но сейчас ей бы очень пригодилась информация.

— Не суетись, — лениво сказал Денис, искоса наблюдая за действиями сестры, — у него наверняка должны быть совместные фотографии.

Рада открыла фотоальбом Романова и стала пролистывать снимки. Денис прищурился и приблизился, чтобы рассмотреть лицо.

— Погоди-ка, — протянул он. — Это не тот ли парень, с которым ты была на премьере?

— Угу, — ответила Рада, продолжая просматривать фотографии.

— Тааак… А не начистить ли ему физию за такие дела?

— О, по чистке физий ты у нас мастер! Отстань, — раздраженно сказала она. — Вот! Вот она.

Рада открыла ту самую фотографию, которую показывали ей однокурсницы. Лето, пляж, загорелая парочка. Она разглядела лицо девушки и стала изучать список виртуальных друзей Романова. Наконец, лицо с фотографии нашлось. А звалось оно Светланой Мартыновой.

Светлана Мартынова, судя по данным странички, была всего на год старше Рады и училась на дневном романо-германском отделении последний год.

— Глянь-ка, из твоего универа, — сказал Денис. — А откуда ты вообще взяла этого Александра?

— Романова-то? Так это препод мой, — рассеяно сказала Рада, изучая страницу Мартыновой. И только потом поняла, что сболтнула лишнего.

— Преподаватель?! — Денис со стуком поставил кружку на стол и уставился на сестру. — Так ты все это время встречалась со своим преподавателем? Прежде, чем начать приставать к моему лучшему другу? Блин, ты вообще соображаешь, с кем можно, а с кем нельзя заводить отношения?

— Ой, вот только не надо драмы! Антон мне с детства нравился, а Романов — обаятельный и интеллигентный мужчина. В конце концов, природой предусмотрено студенткам влюбляться в преподов.

— Нет, ладно ты, курица несчастная. Но он-то! Он же преподаватель! Он не просто завел шашни со студенткой, он их завел с двумя студентками параллельно! У вас что-то было?

— Да ничего такого! Один раз вместе прошлись после универа, один раз сходили в театр. Потом я узнала, что он женится, спасибо девчонкам. И все.

— Господи! И это лучший вуз страны!

— Отстань, Денис. Ты всего пару дней высокоморальный, и уже заделался в миссионеры-просветители. Ты обычно девушек менял, как трусы «неделька».

— Ну, я им ничего не преподавал. И жениться не обещал.

— Ладно, ладно, святой отец. Ты прав. Что будем ей писать?

— Давай сюда, я попробую. В конце концов, с женщинами я общаться умею.

Денис подвинул к себе ноутбук, на мгновение задумался, а потом зацокал пальцами по клавиатуре.

— Ты только не отправляй, сначала мне покажи.

— Терпи, дитя мое. Сейчас все будет.

В конце концов, Денис повернул ноутбук к Раде и удовлетворенно откинулся на спинку стула. Послание к Светлане Мартыновой гласило:

Здравствуйте!

Мы не знакомы, но вышло так, что я случайно узнал о том, что касается Вас. Я не отношу себя к сплетникам, но совесть не позволила мне молчать. Я не хотел бы, чтобы такая девушка, как Вы, стала жертвой обмана и нечистоплотности. Я поставил себя на Ваше место и понял, что предпочел бы правду. Поэтому решил найти Вас и написать. Возможно, Вы не поверите — это Ваше право. Но честное слово, никаких корыстных целей я не преследую.

Итак, недавно я стал свидетелем, что Ваш молодой человек, — Романов Александр, если я не ошибаюсь, — ходил на свидания с другой девушкой. Девушка узнала о Вашем существовании и разорвала отношения, но мне показалось правильным, чтобы и Вы видели ситуацию открытыми глазами.

Извините, если обидел или огорчил Вас.

Денис.

— Ну как? — спросил Денис.

— Немного высокопарно, но довольно деликатно, не ожидала от тебя, — сказала Рада.

— Дамы любят деликатность, по этой части я профи, — подмигнул Денис.

— Эй, потише, ковбой! Не забывай про мораль. И не вздумай подбивать клинья к несчастной девочке!

— Сделай мне лучше еще кофе. Только мороженого побольше.

— И как это в тебя столько влезает? И куда исчезают все калории? Очевидно, на моих боках.

— Не такие уж у тебя большие бока. И потом, не ты ли третьего дня в одиночку уничтожила два пирожных на одну чашку чая?

— Ладно, ладно. Сделаю тебе кофе, — Рада отнесла кружки в раковину.

— Оп! — Денис подвинул к себе ноутбук.

— Что такое?

— Светлана ответила.

— О! Дай посмотреть, — она встала за спиной Дениса и принялась читать через его плечо:

Здравствуйте, Денис!

Спасибо за информацию и за беспокойство, но Вы же не думаете, что я позволю наполовину анонимной информации из сети повлиять на мои отношения. Я понимаю, что у Вас нет причин мне врать, но и у меня нет причин доверять Вам. Ничего личного. Я, конечно, поговорю с моим молодым человеком, но не думаю, что это кого-то касается.

Всего доброго.

— Ну, как знает, — Рада пожала плечами. — Для некоторых правда — это только то, во что хочется верить.

— Ни фига, — Денис активно завозил пальцем по тачпаду.

— То есть?

— Она так просто не отделается. Нечего заниматься самообманом. Я ей докажу…

— Как хочешь. Я свое дело сделала, мне пора на покой. Ужас, половина первого уже!

— Давай, иди. Спокойной ночи, — рассеяно ответил Денис, пощелкивая кнопками ноутбука.

Рада поставила на стол новую кружку горячего кофе, взглянула на брата, скептически скривив губы, и отправилась в свою комнату.

Глава 21

Утром Рада проснулась в каком-то смутном волнении. Сон она не запомнила, но в памяти роились неприятные образы, от которых в груди перекатывался ком тошноты. Она прерывисто вздохнула, провела рукой по лбу и села. Небо за окном было пронзительно голубым, как бывает только в октябре, когда утренний воздух холодно вдыхать, но до зимы еще есть время. Листья деревьев в солнечных лучах искрились теплым желтым светом.

Вера Михайловна, няня и домработница, с которой Рада провела не одно лето на даче, умерла в конце октября. Рада помнила, как они шли по кладбищу, вот таким ярким, будто только что вымытым, утром. Земля была жесткой от холода. У кладбища купили букет из маленьких сиреневых астр: такие росли у них на даче. Эта осенняя красота пробирала до самых поджилок, но была такой неуместной, слишком острой.

Рада вспомнила Веру Михайловну, вспомнила, как они вечерами сидели на террасе дачного дома, ели оладьи с пенками от малинового варенья и смотрели по телевизору Дживса и Вустера. Вера Михайловна так хохотала, что Раде самой становилось ужасно весело. Еще вспомнила большие серебряные сережки с топазами, железные шпильки, которыми Вера Михайловна закалывала седую косу в пучок и длинную жилетку на овчине, которую Виктор Павлович привез для Веры Михайловны из Прибалтики.

Рада наспех стянула волосы в хвост и пошла умываться. Она планировала поехать в университет пораньше, чтобы до занятий разобраться с заданиями в читальном зале. За завтраком она столкнулась с Денисом, который явно не выспался.

— Долго вчера сидел? — спросила Рада.

— До трех часов, — хрипло ответил Денис, нарезая колбасу. — Со Светой переписывался.

— Что там можно было обсуждать до трех часов? Опять кадрился?

— Не-а. Просто разговорились. Кстати, мне нужна будет твоя помощь.

— Угу, — Рада кивнула с набитым ртом.

— Сегодня после английского подойди к Романову и выведи его на разговор о ваших свиданиях. Только поближе к двери в аудиторию.

— Зачем?

— Света будет стоять за дверью и слушать.

— Господи, ты фильмов плохих насмотрелся?

— Тебе жалко, что ли? Ты сама вчера хотела спасти жертву этого интеллигентного маньяка.

— И что я должна буду говорить?

— Не знаю, подумай сама. Только ты должна сказать что-то такое, чтобы это ясно доказывало, что у вас были свидания, и чтобы он это тоже подтвердил.

— Вот ты удумал… Не знаю, это как-то рискованно и инфантильно. Может, она не расслышит, может, он выбежит сразу после пары. Всю прошлую неделю он со мной вне занятий словом не перебросился.

— Давай попробуем! А там будет видно.

Рада весь день размышляла о том, как подойти к Романову и что сказать. Ей не хотелось снова говорить с ним, было неловко, да и просто неприятно. Ноги сами не шли на английский, она сидела на скамейке перед учебным корпусом и потягивала горячий кофе. Взгляд ее блуждал по аллее, пока не натолкнулся на знакомую машину. Номеров было не видно, машина была припаркована боком у подъезда к воротам территории, но Рада насторожилась. Антон? Что ему тут делать? У него же не единственная красная шкода в городе. Просто нечасто встретишь машину цвета пионерского галстука… Она всматривалась в авто, пока не увидела, как через ворота на территорию университета входит Тоха.

Она не знала, куда ей деваться, как правильно себя вести. Рада спешно выбросила стаканчик и встала со скамейки. В этот момент Антон увидел ее и, замерев на мгновение, двинулся к ней. Она стояла и теребила пальцами бахрому на любимом шарфе.

— Привет, — Тоха подошел к ней и встал, засунув руки в карманы.

— Привет, — она заметила, что синяк, оставленный Денисом, уже начал желтеть.

— Слушай, мы должны поговорить. Я не могу так больше. Ты должна меня выслушать.

— Я… У меня пара сейчас, я должна бежать.

— Ясно.

— Да нет, ты… Если хочешь, ты подожди меня. Можешь пока тут погулять или попить кофе в корпусе. Просто я не могу сегодня прогулять. Или потом дома увидимся…

— Нет, я дождусь. Заодно отвезу тебя домой.

— Хорошо. Я тогда побегу на английский и тут же вернусь…

— Английский?

— Ну да. Подождешь?

— Ага.

Рада кивнула и зашагала в здание.

Все занятие она просидела, как на иголках. Разговор с Романовым, потом с Антоном. Что он ей скажет? Господи, а вдруг он, наконец-то…. Нет-нет, никаких надежд, ожиданий. Она взрослая, он взрослый, мало ли что случилось. Не портить же отношения из-за одного раза. Он будет оправдываться, а она ему: «Хочешь, дружи с Денисом, я не против. Мои чувства ты не заденешь, потому что их у меня нет». Да. Так и скажет. И он поймет, какой она зрелый человек. А Романов… Не может же она подойти и сказать: «Мы с Вами ходили на свидания и целовались, правда?» Надо как-то завуалировать. Вроде: «Я думала о Вас, Вы такой неотразимый мужчина — это что-то. Мне понравилось то, что между нами было. Вы так целуетесь! Бла-бла-бла». И тут он, конечно, скажет: «Я схожу по тебе с ума, давай я поскорее брошу свою кикимору, и мы с тобой растворимся в закате». Рада не удержалась и фыркнула, тут же изобразив кашель.

— Did I say something funny? — Романов недовольно обратился к Раде.

— No, no. Excuse me. It seems like I’ve caught a flue.

Она виновато опустила голову и попыталась сосредоточиться на сослагательном наклонении. И как ей подойти со своими шпионскими штучками к тому, кто вообще не расположен с ней разговаривать?

После пары девушки поспешили покинуть аудиторию, потому что за окном уже темнело. Рада намеренно задержалась, пока Романов складывал бумаги в портфель.

— Александр Николаевич, можно спросить по поводу домашнего задания?

— Да, я слушаю.

Она проводила глазами последнюю однокурсницу, кивнула ей на прощание и встала неподалеку от двери, сжимая руками сумку.

— Мне надо с Вами поговорить, — тихо сказала она, опустив глаза.

— В чем дело?

— Это личное, — снова негромко ответила Рада, не двигаясь с места.

Она рассчитывала, что если будет разговаривать тихо, то ему придется подойти ближе, чтобы услышать ее. А когда он подойдет, она перейдет на нормальную громкость, чтобы за дверью можно было разобрать слова. Уловка сработала, и Романов, одернув куртку, подошел к ней почти вплотную.

— Что-то случилось? — спросил он.

— Я… Я не знаю, как сказать Вам. Я все время думаю о том, что между нами было. Я понимаю, я не должна, ведь Вы собираетесь жениться… И Вы — мой преподаватель. Но это сильнее меня. Я должна, понимаете, должна услышать от Вас, что все это ничего не значило, — она посмотрела ему в глаза.

— Рада… Я даже не знаю, что ответить. Ты ведь сама сказала… Я думал, что для тебя это проблема… — Романов отошел от нее, поставил портфель на стол и потер пальцами лоб.

— Я знаю. Я сама думала, что не смогу смириться с этим. Что это ниже моего достоинства. Но когда Вы поцеловали меня, это было как… Как в том дурацком романе.

— Я тоже почувствовал это. Но я не могу рисковать, если моя девушка узнает…

— Я понимаю, — она собралась было ретироваться, потому что все уже было сказано, дверь была приоткрыта на добрую треть, и если Света была там, но она была осведомлена по самое не хочу.

— Но послушай… — Романов снова подошел к ней. — Я не хочу потерять тебя.

Рада растерялась. Во-первых, она явно не ждала хэппи-энда. Во-вторых, она не могла себе представить, что Романов окажется настолько циничным, что станет осознанно предлагать ей параллельную связь. Она не знала, как подобает себя вести осчастливленной любовнице.

— А как же Ваша невеста?

— Невеста — это громко сказано. Мы же не собираемся в ЗАГС в ближайшее время. И потом, я не могу ее бросить, она… Она не переживет. Пусть пройдет немного времени, и я поговорю с ней. Ты ведь можешь немного подождать?

— Я не могу.

В дверях стояла Света.

Рада опешила. Но потом она увидела то, что заставило ее окончательно потерять дар речи. За спиной Светы стоял Антон. Судя по его взгляду, он тоже все слышал. Посмотрев на Раду, Антон развернулся и ушел.

Девушка замерла, не понимая, что происходит. Вокруг нее разворачивалась какая-то жуткая пошлая драма, а она стояла, как истукан, и не могла пошевелиться. Она чувствовала себя актрисой из плохого кино. То Денис устраивает мордобой за поруганную честь сестры, то она участвует в играх в прослушку, а потом становится свидетельницей личных разборок, и Антон, который впервые за неделю решился с ней поговорить, все это слышал… Спасибо родному универу за прекрасную акустику!

— Я не могла подумать, что ты, ты, несчастный очкастый препод, когда-нибудь так поступишь! Да я думала, что скромнее и надежнее тебя никого нет! — Света еле сдерживала слезы.

— Света, я…

— Нет, дай мне сказать! Знаешь, что мне говорила мама? Не доверяй богатым, у них сомнительные моральные принципы. Не доверяй красавчикам, кроме себя они никого не любят. Ищи скромного и умного простого парня. И я послушалась, а ты…

— Я пойду, наверное, — Рада попыталась боком пройти к двери и исчезнуть.

— Нет, постой! — окликнул ее Романов. — Объясни моей девушке, что это все несерьезно, что у нас толком ничего не было…

— Да я… — нерешительно начала Рада.

— Не оправдывай его! Благодаря тебе я все поняла. Господи, я ведь собиралась провести с ним всю жизнь!

— Да не буду я его оправдывать! — взорвалась Рада. — Александр Николаевич, извините, но у меня нет к Вам никаких чувств. Я просто хотела показать Светлане, на что Вы способны. И мне противно здесь находиться, уж извините.

Она развернулась и выскочила из аудитории. Ей осточертел весь этот идиотизм! Почему в ее жизни не может быть все просто? Почему нельзя просто встретить, полюбить и быть счастливой? Почему за всем должен стоять какой-то подвох? Почему все, что она пытается сделать, поворачивается против нее? Рада торопливо шагала к лифту, чтобы догнать Антона и все объяснить ему. И не для того, чтобы вернуть его, а для того, чтобы сказать, что она не такая! Она не стала бы встречаться с изменником! Она не хотела, чтобы Антон думал про нее плохо.

Лифт никак не ехал. Она нервно жала на железную кнопку. Наконец раздался звонок, двери распахнулись, и Рада шагнула в кабину. Скорее, скорее, скорее… Она торопливо пробежала мимо охранника, гардероба, выскочила из стеклянных дверей и заторопилась к парковке.

Но машины Антона не было на месте. Она увидела, как его красную шкоду уносит поток автомобилей.

Рада сбавила скорость и повернула в сторону метро. Она опоздала. Он разочаровался в ней окончательно. Зато теперь ему не надо выдумывать поводов, чтобы отшить ее. Она все сделала за него. Ну, и на здоровье. Пусть катится. Он даже не остался, чтобы выслушать ее. А она больше никогда не станет ничего доказывать. Она втянула носом холодный осенний воздух.

Я ненавижу тебя, октябрь.

Глава 22

Спустя три недели, посвященные исключительно учебе и работе над новым переводом, наступил день вечеринки в честь новоселья Тины.

Настроения для праздника не было никакого, но Рада понимала, что нельзя подводить Тину и Сашу, поэтому торчала в ванной и старательно красила ресницы.

Она надела оливковую блузку, в которой ходила в театр с Романовым, узкие джинсы и туфли без каблука. Ей хотелось быть достаточно нарядной, но не слишком претенциозной для молодежной вечеринки. С платьями и каблуками было связано достаточно конфузов в ее жизни, тем более, если речь шла о выпивке. А выпивки планировалось немало. Рада собиралась вынуть голову из учебы и глотнуть немного молодости и разгула.

Собрав волосы в высокий хвост, Рада надела абстрактные сережки с черными камушками и немного подушилась духами «Зеленый чай». Придирчиво взглянув в зеркало, она вышла на кухню, чтобы глотнуть сока и по возможности утащить пару бутылок из коллекции брата на вечеринку Тины.

Однако на кухне хозяйствовал Денис. В небесно-голубой рубашке и фартуке поверх нарядных брюк, он создавал изысканный ужин. Из духовки пахло мясом, на столе стояла ваза с фруктами, бутылка красного и мамины любимые хрустальные бокалы. Сам Денис старательно нарезал треугольниками камамбер и укладывал в композицию сыров с розовым виноградом и орехами.

— Боже мой! Я тоже тебя люблю, и ожидала, конечно, благодарности за все годы, что терпела тебя, но такое… — воскликнула Рада. — Надо сказать, что ты превзошел все ожидания.

— Отлезь, — раздраженно брякнул Денис. — Ты собиралась куда-то? Вот и чеши, я жду гостей.

— Так-так-так, — довольно протянула она. — И что мне будет за то, чтобы я пришла попозже?

— Прекрати! Все абсолютно невинно.

— И кто придет?

— Девушка.

— Какая?

— Моя.

— Я попала в другое измерение? У тебя есть девушка? Про которую ты сам сказал, что она твоя девушка?

— Да. Я же сказал тебе, я больше не увлекаюсь одноразовыми отношениями.

— И что мне будет за то, чтобы я не рассказывала про твое богатое прошлое?

— Господи, Рада! Что ты от меня хочешь?

— Всего ничего, мы же родственники. Меня устроит одна бутылка текилы и один вискарь. Но не вздумай подсунуть Джонни Уокера, только Джеймсон, только хардкор.

— Ты что, с ума сошла? Тебе зачем? — Денис выпрямился и вытер руки о фартук. — Ты правда думаешь, что я буду снабжать малолетнюю сестру выпивкой?

— У Тины новоселье, мы договорились, что я принесу пару бутылок чего-нибудь крепкого. Там будет много народу, не переживай. И я уже давно совершеннолетняя. А если алкоголя не будет, то меня и не пустят, наверное. Так что я никуда не тороплюсь, и могу провести весь вечер с любимым братом и его новой девушкой. Что у нас на ужин?

— Господи, дай терпения! — он открыл полку-бар и достал две нужные бутылки. — Мама бы меня убила.

— О, мама бы с удовольствием познакомилась с твоей девушкой…

— Так, прекрати, маленькая шантажистка! Больше я тебе ничего не дам!

— Да мне ничего больше и не надо. Маму я могу держать в неведении совершенно бесплатно. Ладно, мне пора. — она закинула в рот виноградинку. — Кстати, так кто же твоя девушка?

Денис замялся, но ответить ему не дал звонок в дверь.

— Ну вот! Уже? Из-за тебя я не успел все красиво накрыть, — Денис торопливо снял фартук и метнулся к себе в комнату.

Через мгновение он появился с букетом роз.

— Иду, иду! — крикнул он и повернулся к сестре. — Рада, только не психуй раньше времени и ничего не порть, ладно?

— Да я и не…

— Вот и умничка.

Денис открыл дверь, и на пороге появилась Света, бывшая невеста Романова.

— Да ты, должно быть, шутишь! — воскликнула Рада.

— Уймись! — одернул ее брат.

— Привет, Денис. Привет, Рада, — сказала Света.

— Ты что, с ней встречаешься? — спросила Рада, проигнорировав приветствие.

— Здравствуй, Света. Держи, это тебе, — Денис протянул букет.

— Спасибо, они прекрасны, — Света с наслаждением вдохнула запах роз. — Денис, ты не рассказал Раде?

— Не было времени. Да и нечего рассказывать, я могу встречаться, с кем хочу.

— Рада, послушай, — сказала Света. — Денис очень помог мне пережить расставание с Сашей. И я не решалась… на новые отношения, потому что боялась вообще кому-то доверять. Тем более, актеру и такому красавчику.

— Света! — воскликнул Денис.

— А что? Как будто это не так. Но Денис хороший, и он мне действительно нравится. Я понимаю, тебе неприятно меня видеть, но я хочу, чтобы ты знала. Ни ты, ни я… Мы не виноваты в том, что случилось. Я не злюсь на тебя за то, что ты встречалась с Сашей, потому что ты ничего не знала. Наоборот, я благодарна тебе, что ты решила мне сообщить хотя бы через брата, хотя это довольно унизительно.

— Мягко говоря, — сказала Рада. — Но насчет «Денис хороший» я бы не торопилась.

— Рада, — процедил Денис.

— Да ладно, ладно. Делайте, что хотите. Подвизайся на пути добра, брат, — Рада хлопнула его по плечу. — И тебе удачи, Света. Ну, знаешь, глаз да глаз и все такое. А я пойду.

Она зашла на кухню, поставила в сумку бутылки с выпивкой и проскользнула к выходу мимо Светы и Дениса.

— Приятно было познакомиться, — сказала Света.

Рада кивнула и вышла из квартиры.

Света — так Света, не самый худший вариант… Неприятно, конечно, вспоминать Романова, но что делать, все равно он мозолит глаза в университете каждую неделю. И непонятно, что такой девочке, которой мама не разрешает встречаться с богатыми и красивыми, делать с Денисом, который, что уж лукавить, хорош собой и ходит в пасынках у хозяина шоколадной фабрики. Не Бог весть какое богатство, но новенький опель есть не у каждого. Главное, чтобы Денис не сорвался на привычный для себя стиль Казановы…

Рада поправила куртку, пощупала, чтобы хвост на голове был ровно посередине, вытерла уголки рта и нажала на кнопку звонка. Из-за двери доносилась музыка. Свет в глазке на мгновение погас, — видимо, кто-то выглянул на лестничную клетку, — и дверь открылась. Тина, нарядная и довольная, отступила, пропуская Раду. Стены коридора были выкрашены желтой краской, в белых рамках висели черно-белые снимки и черные крючки для одежды, а еще большое овальное зеркало в черной металлической раме.

— Ух ты! Как тут у вас все… — восхищенно выдохнула Рада.

— Привет! Наконец-то! Все уже пришли, мы ждем тебя, чтобы сесть за стол, — Тина чмокнула подругу в щеку.

— Рада! Привет! — в конце коридора появился Саша.

— Привет, народ, — улыбнулась Рада. — Я тут кое-что принесла вам.

Рада извлекла из пакета бутылки.

— О! Вот это ты молодец, — Тина забрала у Рады бутылки. — Давай, мой руки и проходи в комнату. Я быстренько нарежу лимон для текилы.

Рада сняла куртку, повесила шарф, придирчиво оглядела себя в новом зеркале и, вымыв руки и подкрасив губы блеском, пошла в комнату.

— Всем привет! — сказала она, оглядывая гостей Тины.

— Привет! — разрозненно ответили ребята.

Комната была большой, светлой и такой новой, будто из журнала. Три стены были белыми, одна — небесно-голубой. На голубой стене висели белые полки с книгами и несколько ярких картин, а у противоположной стены стоял такой же яркий длинный голубой диван с желтыми подушками. В центре комнаты расположился большой стол из светлого дерева, а на нем — яркие тарелки с закусками и фруктами.

— Саш, как вы тут здорово все сделали!

— Я сам в восторге. Но это все Тина придумала, от первого до последнего штриха. Рада, познакомься, это мой друг Витя, а это Катя, его девушка.

— Привет, — сказал коренастый парень в футболке с инопланетянином.

Катя, хрупкая девушка с черными волосами и стрижкой, как у Мирей Матье, улыбнулась и помахала рукой. У нее были удивительно светлые для черных волос голубые глаза и белая кожа. Она была похожа на маленькую изящную фарфоровую куколку, особенно рядом с Витей, который, казалось, только что слез со здоровенного мощного мотоцикла.

— Приятно познакомиться, — Рада улыбнулась.

— А это Ника, она учится вместе с Тиной. Ника, это Рада.

— Очень приятно, — ответила высокая худощавая девушка с длинной косой, одетая в чересчур свободную блузку в мелкий цветочек. Загорелое лицо Ники украшали веснушки, широкая белозубая улыбка и полное отсутствие косметики.

— Взаимно, — кивнула Рада.

— А это — Вася и Макар, мои бывшие одноклассники. Вася — программист, а Макар учится в МГУ на переводчика-арабиста. Макар, Рада, кстати, тоже в МГУ учится. И тоже филолог.

— Привет, — отозвался Вася, симпатичный высокий парень со светлыми взъерошенными волосами и трогательно оттопыренными ушами.

— Привет, коллега, — махнул рукой Макар. Несмотря на славянское имя, он был темноволосым, черноглазым, единственным из ребят, кто был одет в классические брюки и стильную клетчатую рубашку.

— Привет, — ответила Рада, улыбаясь.

Компания была приятной, и Рада почувствовала, как расслабляется спина. Она даже не заметила, что по привычке выпрямилась по струнке, стараясь произвести впечатление.

— Рада, садись вот тут, с Никой, — Тина вошла в комнату, неся на подносе виски, текилу, солонку и блюдце с нарезанным лимоном.

— Ого! — воскликнул Витя, глядя на поднос. — Красота-то какая!

Ребята засмеялись. Рада отодвинула стул и села рядом с Никой, улыбнувшись соседке.

— Тина говорила, что ты тоже едешь в Египет? — сказала Рада.

— Да. И мы с тобой, видимо, будем жить в одном номере. Так что я рада, наконец, познакомиться. Думаю, мы отлично поладим, — улыбнулась Ника.

— Солидарна, — кивнула Рада и подвинула стул поближе к столу.

Она сидела за крайним углом, по левую руку от нее, в торце, сидела Тина, в противоположном торце — Саша. Катя, Витя и Макар разместились на диване, а Вася устроился рядом с Никой.

Постепенно первая неловкость прошла, текила сделала свое дело, Тина включила сброник группы Queen, и предложила приготовить кальян.

— Может, сыграем во что-нибудь? — предложил Саша.

— Может, в картишки? Покер или очко, — сказал Вася.

— Не, я не умею, — протянула Ника.

— А в мафию? Обычно очень весело выходит, — Рада с надеждой посмотрела на Тину.

— Мне кажется, мафия плохо сочетается с кальяном, — улыбнулась та. — А что скажете про «крокодила»?

После кальяна и часовой игры в «крокодила», когда ребята хохотали до слез над попытками друг друга показать слова жестами, Рада пошла на балкон глотнуть свежего воздуха. С трудом выбрав местечко среди сваленных после ремонта коробок и пакетов с вещами, она оперлась на перила и стала всматриваться в горящие окна дома напротив. Холодный вечерний воздух пробирался под кожу, но Раде хотелось немного остудиться и выветрить спиртные пары.

— К тебе можно? — раздалось у нее за спиной.

Она обернулась и увидела Макара.

— Проходи, конечно, — улыбнулась Рада. — Только аккуратно, не навернись, здесь повсюду завалы.

Макар осмотрелся, шагнул и встал почти вплотную к ней: коробки не позволяли держаться на джентльменском расстоянии.

— Можно я покурю? — Макар сунул руку в карман куртки. — А ты чего не оделась? Холодно же. Держи мою куртку.

— Да ничего страшного, мне не холодно… Кури, конечно.

Но он все же накинул ей на плечи свою черную куртку, и она ощутила сладковатый запах мужского парфюма. Такой запах ассоциировался у нее с восточными мужчинами: то ли слишком мускусный, то ли слишком сильный. В первом гуманитарном корпусе университета помимо филологического располагался юридический факультет. Там училось много армянских молодцев в дорогой одежде, с ленивой походкой, гелем на волосах и вот такими духами, которых бывало многовато даже на одном человеке, а уж если в лифте ехала целая компания, то приходилось задерживать дыхание до самого седьмого этажа. Чаща сандаловых деревьев — вот как пахло в лифте, переполненном студентами юрфака. Сандал считался афродизиаком, но Рада плохо могла себе представить девушку, покоренную таким ароматом. Упасть от него в обморок — да, но в постель… Вряд ли.

Впрочем, Макар был один, к тому же не в лифте, а на балконе, поэтому запах не мучил Раду.

— Так значит, ты арабист? — спросила она. Ей было неловко стоять с человеком плечом к плечу и молчать.

— Ну да… Это все гены. Мой отец работает в дипломатическом корпусе в Саудовской Аравии. Я от дипломатии далек, но сам язык мне близок. И литература удивительная.

— Да мы с тобой просто родственники! Мой отец тоже был арабистом, дипломатом и переводчиком.

— А как его фамилия?

— Панфилов.

— Да ты что! Я читал его переводы Аль-Мутанабби. Чудо!

— Да, он был гением.

— Был?

— Умер, когда я была маленькой.

— Прости.

— Ничего. Я его почти не помню. Брат говорит, я была его любимицей. Но мне не хватило его влияния, поэтому я пошла не в арабисты, а в простые русскоязычные филологи.

— Тоже неплохо.

— И не говори.

Некоторое время они молчали, пуская струйки дыма в темноту.

— Не хочешь сходить вместе куда-нибудь? В кино или в театр? На твой вкус, — предложил Макар. — Я готов даже на романтические комедии.

Она улыбнулась.

— Ну что же за стереотипы! Раз девушка, значит только про любовь.

— Грешен. Хотя открою тебе тайну: парней тоже интересует любовь, они идут на мелодрамы с удовольствием, прикрываясь девушками и изображая скуку.

— Так вот оно что… Я давно подозревала.

— Так как? Сходим? Сейчас идет что-то романтичное про вампиров, должно быть душераздирающе.

— Не знаю… Было бы здорово, но сейчас учебы полно, да и я пока завязала со свиданиями.

— А кто говорил про свидания?

— Ну, значит, либо это клуб тайных любителей мелодрам, либо я чего-то не понимаю.

— Да шучу я. А почему ты не хочешь сходить на свидание?

— Слишком много сложностей в последнее время.

— С чем?

— С парнями. Знаешь, не было у бабы забот, завела себе баба порося.

Макар рассмеялся.

— Смешно, когда бы не так грустно, — Рада вздохнула.

— Ладно, я не настаиваю и не лезу.

— Спасибо.

— Но ведь ты тоже едешь в Египет. Так что если разберешься со сложностями к этому времени, я буду наготове.

— По рукам, — улыбнулась Рада, и они вернулись к столу.

Глава 23

Чтобы хоть немного развеяться, Рада затеяла предпоездочный шопинг. Агрессивный блеск витрин всегда заставлял Раду чувствовать себя неуютно. Как ребенок, который боится остаться один в темной комнате, она не любила посещать магазины без компании. На нее давили окружающий глянец, красотки-продавщицы и громкая музыка. Собственная обувь Раде сразу казалась слишком потертой, маникюр — неуклюжим, а фигура — невыразимо уродливой. С Тамарой Игоревной поход за одеждой превращался в многочасовое испытание, но хотя бы продавцов и сложный выбор покупок мать Рады брала на себя. Единственным человеком, кто действительно создавал нужное настроение, была Тина. Будучи живым отрицанием всех условностей, Тина заражала подругу своей легкостью, энтузиазмом, и Рада получала настоящее удовольствие от новых вещей, забывая про комплексы.

Вот и сегодня Рада уже было пожалела, что пришла в гипермаркет, но нашла в толпе красную куртку Тины, и улыбнулась.

— Привет! — та словно почувствовала взгляд подруги и пошла к ней навстречу.

— Здорово, — Рада поцеловала Тину в щеку. — Куда идем?

— Поди знай… На третьем этаже был недорогой магазинчик. Мы на мели, так что я буду искать только самое нужное и дешевое.

— Отлично, — Рада взяла Тину под руку и они пошли в сторону эскалатора.

В отличие от Тины, Рада никогда не могла свободно признаться в отсутствии денег, ей всегда это казалось неловким.

Правда, благодаря своей матери без денег она оказывалась редко. Но даже в те моменты, когда деньги были в избытке, Рада все равно чувствовала себя некомфортно, потому что знала, что ее друзья живут без родительских подачек. Проще говоря, деньги она не любила ни в каком виде, потому что они всегда вызывали у нее чувство неловкости. По крайней мере, разговаривать о деньгах или о стоимости вещей Рада на дух не переносила.

— Вот, глянь-ка! — Тина показала на витрину с большими скидочными ценниками. — Футболка за 200 рублей! Нам сюда.

Они зашли в магазинчик, где толпилось много народу, привлеченного низкими ценами. Тина сразу двинулась к полкам с яркими топами, а Рада растеряно остановилась, пытаясь вспомнить, что собиралась купить.

Магазин с дешевой одеждой всех цветов радуги явно был рассчитан на студентов. Поэтому и размеры преобладали сугубо девичьи. Рада с нарастающим раздражением пыталась выкопать из кучи вещей хоть одну своего размера, но как назло ей попадались только бирки S, XS, 2XS и даже 3XS. «Господи, как вообще можно делать такие вещи! Пусть их обладатели одеваются в детских магазинах», — мрачно думала Рада. — «Вся индустрия одежды направлена на то, чтобы развивать в людях комплексы, заставлять худеть, а на самом деле, они тупо экономят ткань».

Наконец, в дальнем углу Рада нашла пару летних платьев голубого цвета L и XL. Она протолкнулась в примерочную, задернула шторку и стала переодеваться. Чтобы не расстраиваться, она сначала взяла больший размер. Платье село в меру свободно, чтобы скрыть недостатки, но прямо около выреза был брак с торчащими нитками. Рада взяла поменьше. Оно налезло, зато чересчур облегало верхнюю часть тела.

— Эй, ты тут? — раздался за шторкой голос Тины.

— Ага.

— Слушай, тут очередь во все кабинки. Можно к тебе? Ты одета?

— Да, заходи.

Тина втиснулась за занавеску.

— Ух ты, какое платье симпатичное, — сказала она, взглянув на Раду.

— Смеешься? Оно мне мало.

— Абсолютно нет! — Тина сложила пестрых ворох выбранных вещей на табуретку. — Вот смотри, на спине не тянет, пройма тоже не жмет. Отлично сидит!

— Да нет, слишком обтягивает, я так не могу.

— Так, мы на курорт едем или куда?

— И коротковатое…

— Да оно только чуть выше колена! И потом, там жарко, народ будет в купальниках. Бери, я тебе говорю!

— Ну, не знаю.

— Да точно тебе говорю! Оно такое милое, легкомысленное, и цвет небесный, и кокетка под грудью. Вот давай поспорим, что в этом платье тебя ждет что-то ужасно романтичное! А что ты еще набрала?

— Больше ничего.

— А тебе больше ничего не нужно?

— Ну, мне купальник нужен, шлепки. Еще сумка пляжная, панама. Футболки и шорты вроде есть.

— Так, купальники я видела вот в том отделе, ты иди пока посмотри, а я буду мерить свое и попридержу кабинку.

Рада послушно направилась к вешалкам с купальниками. Раздельные она никогда не брала, поэтому сразу подошла к цельным. Леопардовые расцветки или крупные тропические цветы заставили ее брезгливо поморщиться. Но тут на глаза ей попался симпатичный алый купальник с завязками за шеей. «Как машина у Тохи», — промелькнуло у Рады в голове, и непроизвольная улыбка сползла с лица. Раздосадованная на саму себя за ассоциацию, Рада все же взяла купальник, потом захватила под цвет шлепки, парео и бандану. Взять панаму или соломенную шляпку Рада не решилась, чтобы не выглядеть детсадовской девочкой или великовозрастной матроной. Пляжных сумок красных не оказалось, поэтому Рада выбрала нейтральную льняную сумку с желтым солнцем посередине.

Когда Рада подошла к примерочной, Тина уже выглядывала в поисках подруги.

— Где ты ходишь? Я уже все померила.

— Ну и как? — Рада влезла в кабинку. — Выбрала что-нибудь?

— Вот, смотри, — Тина покрутилась.

На ней были зеленые шортики, фиолетовый топик, из под которого виднелись лямки лимонно-желтого купальника. На голове красовалась розовая панамка с желтыми полосами. Удивительно, но при всей своей разноцветности, Тина смотрелась очень органично: она была похожа на экзотическую птичку. Рада улыбнулась.

— Супер! Сразу видно художника.

— Слишком аляповато?

— Нет. Просто я бы не смогла так сочетать цвета. Максимум, на что я способна при подборе одежды, — это подобрать все в тон. А ты творишь чудеса, даже когда одеваешься. Мне бы в голову не пришло, что все эти вещи могут так классно смотреться вместе.

— Ты меня захвалила, — сказала Тина, но было видно, что она очень довольна собой. — А ты что принесла?

— После тебя мне даже показывать стыдно. Вот, все красное.

— Ого! Да твое подсознание просто кричит!

— В смысле?

— А ты не знаешь о символике цвета?

— Слышала что-то. Желтый обычно используется как символ безумия или смерти, зеленый — жизни и возрождения, красный — символ разврата, как в «Алой букве». Эй, ты на что намекаешь?

— Да я не про такую символику. У психологов есть мнение, что цвета, которые человек выбирает, говорят о его душевном состоянии. И красный символизирует страсть. То есть если ты выбираешь красный, значит, тебе не хватает страсти.

— Значит так, еще одно слово — и я все это отнесу обратно на полку, товарищ Фрейд.

— Нет-нет, не вздумай! Если подсознание требует, значит, надо его слушать!

— Тина, прекрати немедленно! Это самый приличный купальник, который там был. А все остальное я подобрала под него.

— Как скажешь. О, кстати о страсти. Про тебя Макар спрашивал…

— Тина!

— Все-все, молчу, — Тина заулыбалась.

— Давай, переодевайся быстрее, а я подожду снаружи.

Рада вышла из кабинки и с силой задернула шторку. Неизвестно, когда друзья злят больше: когда они болтают ерунду или когда говорят правду.

После оплаты покупок они отправились посидеть и поболтать в зону фастфуда. Они взяли себе по куску грибной пиццы и стакану диетической колы, нашли свободный пластмассовый столик и с удовольствием устроились, развесив куртки и пакеты с обновками на соседних стульях.

— Ну как, ты рассказала Денису про поездку? — спросила Тина, когда они немного утолили голод.

— О, да, — Рада рассеяно перемешивала трубочкой кусочки льда, слушая, как они постукивают о бумажный стаканчик.

— И как он отреагировал?

— Сначала выступал немного, потом смирился. А что еще ему остается? С ним другая проблема.

— Что случилось?

— Помнишь, я тебе рассказывала про своего препода, Романова?

— Тот бабник-ботаник? Еще бы.

— Так вот, Денис помог мне рассказать обо всем невесте Романова.

— А она что?

— Сначала не поверила, но потом я развела Романова на признание, она взбесилась и бросила его. Только вот Тоха там был и видел, как я говорю с Романовым, и, видимо, во все это поверил.

— Подожди, он-то там откуда был? Он к тебе приезжал?

— Ну да. Это долго рассказывать, и у меня нет ни малейшего желания это вспоминать. Дело в другом. Денис решил исправиться и завести постоянные отношения с девушкой.

— Так это же, вроде, хорошо, — удивленно сказала Тина.

— Так-то оно так. Только вот эти отношения он завел с бывшей девушкой Романова.

— И что?

— Как что? Она теперь постоянно пасется у нас дома.

— Да ладно, неприятно, конечно, но ведь ничего страшного. Романов же не был любовью всей твоей жизни.

— Но ведь она постоянно напоминает мне обо всем!

— Да ладно! Зато твой брат исправился. И мне кажется, что это из-за ситуации с Антоном. Может, они поговорят?

— О, я даже не сомневаюсь, — Рада сердито откусила пиццу.

— Почему?

— Я сегодня слышала разговор Дениса и Светы. Ну, этой, обманутой невесты. Они говорили, что Антон никак не отойдет после того случая. И эта Света, — нет, ты только посмотри на нее! — уже придумала что делать, чтобы ему помочь. Наверняка будет сватать какую-нибудь свою подружку.

— А тебя это задевает?

— А как ты думаешь?

— Значит, Антон все-таки тебе нравится?

— А знаешь что? Да! Нравится! — Рада сделала глоток и немного помолчала, переваривая сказанное. — Я устала делать вид, что мне наплевать. Как будто, если кто-то узнает, что меня задели, то увидят, что я слабая. Но мне сейчас все равно. Мне ужасно обидно, что так все вышло. Я в него влюбилась, а ему это не нужно. Из-за меня он поссорился с лучшим другом, и теперь мучается. Я должна уже смириться со всем, принять. И мне уже ничего не хочется доказывать, встречаться с кем-то просто чтобы все видели, что я на что-то гожусь. Или чтобы я сама это видела. Пусть все будет, как будет. Забуду его — хорошо, нет — значит, так тому и быть.

— Рада, — Тина выглядела ошарашено. — Прости, что я спросила про Антона.

— Да, ничего. Мне надо было это сказать.

— Ты не огорчайся, — Тина накрыла ладонью руку подруги. — Все образуется. В конце концов, у тебя есть я, и уж поверь мне, мы оторвемся в Египте так, что у тебя в голове ни одной плохой мысли не останется.

— Не сомневаюсь, — Рада благодарно улыбнулась. — А теперь расскажи мне, когда и где мы встречаемся перед вылетом.

Глава 24

Египет дыхнул на Раду горячим сухим воздухом, едва лишь она ступила за борт самолета. В последний день октября она успела сдать второй перевод, получила гонорар, и могла спокойно провести ноябрьские выходные в Египте, ни в чем себе не отказывая.

Поездка стартовала удачно. С утра Денис подвез сестру в аэропорт, где она встретилась со своими попутчиками. После четырех с половиной часов в воздушном пространстве она оказалась в теплом климате, который так приятно грел косточки после первого московского снега.

Теперь же, на пути к автобусу, солнце жарило ее темные волосы, а асфальт прожигал ступни даже через тонкие подошвы босоножек. Редкие пальмы были вкопаны в небольшие квадратные проемы в асфальте. Сильные порывы ветра трепали скудную листву.

В большом немецком автобусе работал кондиционер, и было значительно легче дышать. Рада пробралась на дальние сиденья и устроилась у окна, задернув шторку. Она оставила очки в чемодане, и теперь солнце слепило ее.

— Ты как? — спросил Макар, плюхаясь рядом с ней.

— Супер, — улыбнулась Рада.

Через полчаса подоспели последние туристы, которые никак не могли найти свой багаж, и автобус тронулся.

Гид с акцентом, но на грамотном русском языке рассказывал о стране и правилах размещения в отеле. Постепенно глаза привыкли к яркому свету, Рада отодвинула занавеску и с любопытством изучала проносящийся мимо пейзаж. Больше всего ее впечатлили полуразваленные бело-голубые такси, на огромной скорости пролетавшие мимо. У половины машин не работали стоп-сигналы и поворотники. Впрочем, водителей это не смущало, и они махали руками из открытых окон, показывая, куда собираются повернуть. Если правила дорожного движения и существовали в Египте, то чиновники явно хранили их в глубокой тайне от других граждан. Машины неслись в хаотичном порядке, сигналили, а водители кричали и жестикулировали друг другу.

За белыми стенами утопали в зелени отели, а между ними разворачивались стройки и громоздился мусор.

— Хорошо, что напротив нашего отеля есть Старый город, — сказала Рада. — Я в интернете посмотрела по карте. Хоть будет, где прогуляться.

— В Египте «Старый город» — это не то же самое, что в других арабских странах, и уж тем более не то же самое, что в Европе, — усмехнулся Макар. — Если ты хочешь погулять по лавочкам, как в Праге, или по восточному базару, тебе не сюда.

— Почему?

— Шарм — молодой курорт. Здесь ничего старого, кроме машин, нет. А Старый город — это обычный рынок, и девушкам в одиночку туда лучше не ходить.

— И с кем же ходить?

— Со мной. Как вариант.

— Прыткий ты, — улыбнулась Рада.

— Приму за комплимент, — ответил Макар. — Но по поводу Старого города я серьезно.

— Эй, наш отель! — позвала Тина.

Рада подхватила сумку и вылезла из автобуса под палящее солнце. Водитель открыл багажник, она дождалась своей очереди, вынула чемодан, несмотря на предложение Макара помочь, и зашагала к отелю вслед за гидом.

— Но у меня все равно только рюкзак. Руки свободны, — окликнул ее Макар.

— А у меня легкий маленький чемодан на колесиках, — парировала она.

— Ты — единственная девушка, которая может путешествовать с таким маленьким багажом, — заметила Тина, чей здоровенный фиолетовый чемодан покорно волочил Саша.

— Денис сказал мне то же самое сегодня утром, — отозвалась Рада.

Фойе отеля, отделанное серо-коричневым камнем, погружало в приятный для глаз полумрак. На низких диванчиках сидели люди с чемоданами.

— У, сколько народа! — Катя застыла на месте. — Нам часа два еще ждать!

— Может быть, это те, кто собирается уезжать. Посмотри, какие загорелые, — сказал Витя.

— Да, эти туристы уезжают, — подтвердил гид Мехмед. — Я отнес ваши документы на ресепшн, но уборка номеров еще не закончилась, надо подождать. Сейчас приедет еще одна группа.

— Мы подождем, — Тина ответила за всех.

— Если хотите, мы пока дадим вам браслеты, и вы пойдете перекусить в бар у бассейна. Багаж можно оставить на ресепшн.

— Отлично! — Саша с видимым облегчением отвез чемодан к стойке. За ним последовали остальные. Получив зеленые неоновые браслеты, ребята вышли на территорию отеля. Пейзаж разительно отличался от того, что Рада видела до сих пор. Сочная зелень, пальмы, белоснежные двухэтажные корпуса, увитые цветущими лианами, аккуратные вымощенные дорожки и россыпь бассейнов с деревянными мостиками. Между ними стоял круглый, оформленный в тропическом стиле и покрытый пальмовыми листьями бар со столиками и лежаками вокруг. Территория отеля перетекала в широкий песчаный пляж с уютными деревянными зонтиками, а море мягко светилось и переливалось в лучах солнца. С пляжа шли загоревшие и обгоревшие туристы в одних купальниках и шлепках, оставляя на дорожках песчаные следы. Кто-то загорал у бара, но в бассейнах почему-то никто не плавал. Ребята в длинных джинсах чувствовали себя слишком одетыми среди этого пляжного сибаритства.

— Самое жаркое время, сейчас все уходят с пляжа и собираются на обед, — Тина прищурилась. — Вон свободные столики, пойдем, присядем под зонт.

Рада на английском попросила у бармена стакан апельсинового сока. Тот, сверкнув белыми зубами, поставил перед ней высокий запотевший стакан.

— Thank you! — она вежливо улыбнулась в ответ.

— Пажалюста, — кивнул бармен.

— И как он догадался, что я — русская? Я же к нему обратилась по-английски, — удивленно спросила Рада, усевшись за столик.

— Это они всегда знают. У них чутье. Как бы ты ни оделся, на каком бы языке ни заговорил, они безошибочно определяют национальность, — рассказал Макар. — Поэтому они так хороши в туризме.

— И хрустальная сова достается… — шутливо протянул Вася.

— Не дразни его, — перебила Ника. — Он тут один разбирается в арабской культуре.

Рада сделала глоток. Напиток в стакане был далек от апельсинов и происходил скорее не от фруктов, а от порошка. Но он так приятно охлаждал пересохшие внутренности, что ей было абсолютно все равно, из чего он сделан. Она залпом осушила стакан и расслабленно откинулась на спинку стула.

— Может, узнаем про номера? — Катя устало потерла шею.

— Я думаю, нас позовут, — отозвалась Тина. — К тому же, я читала в интернете, что заселения обычно надо ждать минимум час.

— Те, кто писал в интернете, ездили отдыхать без меня, — самодовольно заметил Макар. — Пошли.

— Интересно, в какой момент у него вырастет корона? — шепнула Рада Тине.

— Человек в своей стихии, — шепотом ответила та. — Он же арабист и дитя дипломата. Если бы мы пришли на диктант по русскому, то блистала бы ты.

— Язва.

Но как бы Раду ни раздражало поведение Макара, ей пришлось признать, что он знает свое дело.

В фойе он подошел к парню за стойкой и бегло заговорил по-арабски. Парень расплылся в довольной улыбке. Они проболтали несколько минут, похлопывая друг друга по плечу, потом Макар крепко пожал руку собеседника, от чего тот заулыбался еще сильнее. Потом скрылся в подсобке, вернулся, сделал записи в книге и передал Макару четыре ключа.

Публика в фойе недоуменно взирала на происходящее. Макар закинул рюкзак на плечо и вальяжно подошел к ребятам.

— Кто хочет в номер?

— Ты — гений! — восторженно сказала Тина.

— Просто супер! — кивнул Саша.

— А как быстро ты говорил по-арабски! — Ника похлопала всеобщего спасителя по плечу.

Раде очень хотелось хоть как-то стереть самодовольное выражение с лица Макара, но после такого чуда дипломатии даже у нее язык не поворачивался на колкость.

— Айман сказал мне, что лучший корпус — шестой. В нем вечером не слышно дискотеки, он рядом с пляжем и не около забора. Из него не видно стройки и мусора за стеной. А еще там год назад поменяли сантехнику.

— И все это он выложил первому встречному? — удивленно спросила Катя.

— Ну, я же говорил на его родном языке. И я знаю, что нужно сказать. Так вот, лучшие номера — на втором этаже, чтобы люди не заглядывали в окна. И с нашей стороны будет видно море.

— Хочешь сказать, он бесплатно дал тебе такие номера?

— Ну, не совсем бесплатно, — протянул Макар.

Рада сразу вспомнила крепкое рукопожатие.

— Но это нечестно, мы тогда должны все скинуться, — сказал Витя.

— Перестань, ерунда какая, — отмахнулся Мак. — Лучше потом вы угостите меня кальяном.

— Как скажешь, — Витя пожал плечами.

— Соседних номеров не было, поэтому располагаемся так: сначала один, через два номера еще два, а потом в конце коридора — последний. Но это — лучшее, что мы могли получить. А, вот и наш корпус, — Макар показал на длинное белое двухэтажное здание с угловой лестницей. По перилам и балконам вились лианы с ярко-розовыми цветами.

— Как красиво! — выдохнула Рада. — И почему я тут до сих пор не была?

— Даже не верится, что в Москве пошел снег, — улыбнулась Тина.

— Тина, спасибо, что вытащила! Только сейчас понимаю, как мне это было нужно! — Рада благодарно посмотрела на подругу.

— У меня были корыстные цели, — отозвалась та. — Я люблю отдыхать в хорошей компании.

— Если обмен любезностями закончился, предлагаю распределить номера. Тина, первый вам с Сашей, потому что вы нас собрали. Потом Вите с Катей, потом дамам и нам с Васей.

— Макар, можно тебя на секунду, — отозвал приятеля Витя.

Он что-то шепнул Маку на ухо, после чего тот улыбнулся и сказал:

— Планы меняются. Рада с Никой и мы с Васей берем соседние номера, а Виктор попросил самый дальний.

— Макар! — воскликнул Витя.

— Все-все, — тот шутливо поднял руки и подмигнул. — Никто ни о чем не догадался.

Рада взяла ключ и поднялась на второй этаж. Их с Никой номер был, конечно, не таким, каким мог быть в европейском отеле с четырьмя звездами, но вполне милым и чистым. Она развесила вещи в своей половине шкафа, приняла душ, надела купальник и летнее платье, чтобы идти купаться сразу после обеда, и вместе с Никой отправилась в ресторан отеля.

Пока народ бестолково торчал в номерах, отходя от перелета, Рада не собиралась терять ни минуты. Она любила путешествия, и теперь ей до смерти хотелось увидеть новые места. Первый день — не лучший вариант для покупки сувениров. Но осмотреться явно стоило.

Рада помнила увещевания Макара насчет одиноких девушек на арабских рынках. Но еще она знала, что не относится к категории прелестниц, на которых толпами кидаются мужчины. Во-первых, она обладала скромными внешними данными, во-вторых, не разбрасывалась флюидами попусту. На всякий случай, Рада надела просторные льняные брюки, свободную блузку с длинным рукавом и соломенную шляпу. В таком виде ей было впору торчать на шесте над бескрайними кукурузными полями Айовы.

Летом, как раз перед началом учебного года, Рада посмотрела романтический и захватывающий фильм о жизни арабской семьи. Там родители выдавали дочь замуж за нелюбимого. И далее куча страстей. Но больше всего привлек Раду яркий восточный колорит. Шумные базары Марокко, цветастые ковры, лампы, пряности и горы сладостей. Именно такую картину ожидала она встретить в Старом городе Шарм-Эль-Шейха.

Но едва завидев первую торговую палатку, она страшно пожалела о том, что не удосужилась сначала свериться со всемирной паутиной.

Нет, к интернету она, конечно, уже подключилась. Как заправский турист и филолог она просто не могла не вызубрить несколько фраз из русско-арабского разговорника. Ей представлялось, как она заговорит с торговцами на их родном языке, они, конечно, опешат и выкажут ей свое восхищение. Но вот глянуть, что именно представляет из себя Старый город, Рада как-то забыла. И зря.

Едва ли не каждой лавки выскакивал араб и громко кричал:

— Эй! Красотка! Давай! Лючши парфюм, сувенир! Лючши сены! Давай! Ты — Анджелина Джоли! Красавиц! Ай, какая дэвушк! Давай, давай!

Всякий норовил схватить ее за руку. Они были какие-то неопрятные, в шлепках на босу ногу, голосили и преграждали дорогу. Где уж тут насладиться корзинами со специями и сладостями! Товары пылились на асфальте, в глазах рябило от кальянов и футболок. Рада боялась остановиться, чтобы ее не затащили куда-нибудь.

Один из магазинчиков показался ей убежищем. На стеклянных витринах громоздились тысячи изящных флакончиков, все было аккуратно и достойно. Никто не скакал перед входом, грузный хозяин в светлой чистой робе — галабее — сидел в резном деревянном кресле и читал. Одного вида книги Раде хватило, чтобы почувствовать доверие. Она вбежала в лавочку и стала изучать искусные склянки.

— Масаа эль-хейр! — не упустила она возможности щегольнуть.

Торговец что-то ответил по-арабски, но она не поняла.

— Ана мэбат каллимш араби, — извиняющимся голосом выдала она другую заученную фразу.

Хозяин улыбнулся.

— Россия?

— Да. Как Вы догадались?

— Такой работа, — он пожал плечами. — Мой бизнес, понимай? Сядь, пей чай. Каркадэ. Хороший, вкусный.

— Нет, нет, спасибо. Я пойду.

— Обижаешь! Нельзя «нет, спасибо»! Грубо! Традиция. Ты — гость, — он повернулся к подсобке. — Джамаль!

Тощий парень с большими черными глазами выглянул из-за тряпичной перегородки. Хозяин дал ему какие-то указания. Юноша тут же материализовался с подносом. Прозрачные чашечки и прохладный красный напиток. Торговец налил себе и глотнул.

— Видишь? Очень вкусно! Пей, пей.

— Сколько? — спросила Рада.

— Нет сколько! Фри, фри! — он обиженно замахал руками. — Гость! Традиция!

Здравый смысл у Рады, конечно, был. По-хорошему, ей стоило встать и убежать. Но араб выглядел радушным, и она не могла перешагнуть через светское воспитание и поступить грубо с незнакомым человеком в его родной стране. Поэтому трехэтажно матерясь и чертыхаясь про себя, она вежливо улыбнулась и пригубила напиток. Он был холодным и кислым, как отвар шиповника.

— Тебе кто говорил? Ты — красавиц! Нефертити! — он потряс рукой в воздухе. — Опасно ходить один! Такой девушк! Муж есть?

«Начинается», — подумала Рада и с опаской посмотрела в сторону выхода.

— Э, нет! — строго сказал араб, заметив ее смятение. — Я — не делать плохо! Я — хорошо человек. Жена, дети. Смотри, смотри.

Он вынул бумажник и стал тыкать ей в лицо фотографиями одинаковых маленьких арапчат.

— Амина, Саид, Махмуд…

На Раду посыпались имена бесчисленных отпрысков, родственников, племянников. А она все пыталась подгадать момент, чтобы улизнуть. Но мужик недаром был мастером своего дела. Он все говорил и говорил, вжимая своими словесными потоками незадачливую туристку еще глубже в кресло.

— Простите, — она жалобно подала голос. — Мне надо в отель.

— Почему? — араб изобразил глубочайшее удивление. — А парфюм? Ароматы супер! Для женщина, мужчина! Говори любой парфюм! Кензо, Хьюго Босс, Диор… Лючше! Натураль!

— Я еще не разменяла деньги. Валюта, понимаете? Нет фунтов. У меня только сто долларов. Я просто смотрю.

— Доллар? Нет проблема! Супер курс. Джамаль!

Черноокий подросток снова выглянул из подсобки, и хозяин что-то затараторил ему на родном языке. Тот кивнул, изобразил улыбку и посмотрел на Раду.

— Давай доллар, — сказал ей продавец. — Джамаль поменять на фунт.

И снова чувствуя себя полнейшей идиоткой, Рада протянула деньги солидному египтянину. Помощник перехватил купюру и испарился, а его босс продолжил нахваливать товар.

— Новый коллекция! Как Диор! Нет разница! Супер! — он схватил Раду за запястье и нанес маленькой палочкой маслянистую жидкость.

Запах был приятный, сладковатый, но приятный.

— Хочешь свежий? Жасмин, зеленый чай? Цитрус? — араб вскочил и с удивительной для своих пухлых пальцев ловкостью стал выхватывать с полок бутылочки.

От обилия запахов у девушки засвербило в носу. Мучение длилось вечность, а Джамаля все не было.

— Сколько? — спросила она, показав на предпоследний флакончик.

— Нравится? — просиял торговец. — Я говорить, ты — Нефертити! Это назвать «Тайна Нефертити». Здесь цитрус, бергамот, нероли, груша… Прекрасно! Как ты! Сладкий, аппетитный, свежий! Маленький десит доллар, большой двацт.

— Дорого, — слабо попыталась возразить Рада.

Хозяин лавки оскорбился до глубины души. Он охнул, всплеснув руками, и горестно покачал головой, как будто его объявили мошенником.

— Лючш товар! Супер! Как Диор. Прада, Живанши, Кензо… Натураль! Такой аромат!

— Я — студент.

— Ай! — он с досадой хлопнул себя по ляжкам. — Только для тебе! Большой питнацт доллар. Себе в минус! Дети — Амина, Саид… Всех кормить! Но только тебе, как будто дочь, питнацт.

— Ладно, — устало кивнула Рада. — Давайте за пятнадцать.

Трата не входила в ее планы, и духи она покупать не собиралась. Какую-нибудь вещичку для интерьера, набор специй, кофе или сувениры — еще куда ни шло. Духами ее и так бесконечно снабжала мать. Но теперь девушкой руководило одно единственное желание — поскорее добраться до отеля, попасть в свой номер и час простоять под горячим душем. И как только она согласилась на покупку, как по волшебству появился Джамаль с мятыми купюрами. Из последних сил Рада напрягла свой гуманитарный разум и пересчитала деньги: ровным счетом восемьдесят пять долларов в местной валюте. И несмотря на стойкую потребность убежать, сверкая пятками, она признала: араб торговал мастерски. Уйти от него без покупки было нереально.

Наконец, сжимая негнущимися пальцами пакетик с «Тайной Нефертити», Рада вывалилась на улицу. Голова гудела, глаза с трудом привыкали к вечерней темноте. И снова на нее обрушивались лавочники, ей улюлюкали, как будто она разгуливала в бикини. Опустив глаза, она неслась наугад, чтобы поскорее вырваться из бесконечного лабиринта приторных запахов, огней и голосов.

Глава 25

Рада уже было отчаялась найти выход, как вдруг услышала окрик.

— Постой, — раздалось слева, и кто-то схватил ее за локоть.

Она вскинула свободную руку, готовая врезать приставале.

— Тише, тише, это я, — перед ней стоял Макар. — Рада, это я.

Знакомое лицо было как глоток воды в пустыне. Как мягкая постель после дня на ногах. Как дом после столетних скитаний. И она повисла у него на шее, чуть не плача.

— Эй, ты чего? — опешил Макар.

— О, ты был прав. Как же ты был прав! — бормотала она в его ключицу. — Больше никогда, ни за что не пойду сюда.

— Ну все, все. Пойдем ужинать. Тебя все ждут.

— Как ты меня нашел?

— Ну, Ника сказала, что ты свалила куда-то, а тут либо пляж, либо рынок.

— Но ведь этот чертов «Старый город» бесконечный!

— Брось, он маленький. Ты, видимо, ходила кругами.

— Меня один мужик не выпускал, пока я не купила духи. Болтал, пытался меня умаслить. А эти все… Орут, кидаются… Ужас!

— Они так ведут себя, потому что ты одна и кожа у тебя бледная.

— В смысле?

— Свежих туристов сразу видно по коже. К загорелым пристают меньше. Ну, и если девушка с мужчиной, никто не станет ее трогать.

Действительно. Рада держала Макара за руку, и ни разу за всю дорогу ее не окликнули. Торговцы по-прежнему зазывали, ну уже спокойнее, да и обращались они все больше к ее спутнику. Теперь можно было не торопясь оглядеть рынок. Колорит в нем присутствовал, но находиться там не хотелось.

— Хочешь, покажу, как надо торговаться? — спросил Макар.

— Давай. Но потом — сразу в отель.

— Подожди, сейчас ты будешь проситься сразу в номер.

— Нахал.

Они подошли к фруктовой лавке, и этот щеголь выбрал несколько спелых манго. Дальнейшие события походили на итальянское кино. Макар живо диспутировал с продавцом на арабском, оба жестикулировали, пару раз он хватал ее за руку и словно собирался уходить. Они препирались до тех пор, пока с видом оскорбленной невинности лавочник не скинул цену втрое. Довольный собой, Макар победоносно улыбнулся Раде, и они покинули рынок.

— Не, я б так не смогла. Уважуха, — она кивнула. — Уверена, ты бы и духи мои купил долларов за пять.

— Запросто. Нечего было убегать в одиночку.

На территории отеля как-то сразу стало спокойнее. Тишину нарушил тягучий призыв муэдзина на вечерний намаз. Пальмы и цветущие кусты подсвечивались фонариками, садовые дорожки пустовали.

— Знаешь, я одного не понимаю, — сказала Рада, когда они сели за столик у бассейна и Макар принялся перочинным ножом чистить фрукт. — Как наши выходят замуж за египтян?

— Ну, не все же такие, как эти торгаши.

— И все равно. Не представляю.

— Говорят, арабские мужчины умеют ухаживать.

— Ты про лапшу, которую они вешают? Комплименты и прочая бурда? И кто только на это ведется.

— Ну почему если комплименты, то сразу лапша?

— Мне сегодня этот араб чего только не наговорил. Что я Нефертити, что я аппетитная… Куча гадостей, — она вонзила зубы в сочную сладкую мякоть. — О, это божественно… Так вот, неужели есть бабы, этому верят?

— Не знаю. Но согласись, русским женщинам не хватает внимания и ласки.

— Столько историй! Как били, бросали, отбирали детей… По мне, лучше уж наш, хоть и скупой на эмоции. Я и в Лондоне не прижилась, а уехать в арабскую страну, все бросить за пару слов лести?

— Есть люди, которые делают это искуснее, чем на рынке.

— Не понимаю, ты что, их защищаешь?

— Да нет, — Макар задумчиво откинулся на спинку стула. — Но я давно изучаю их язык и традиции. Поэтому многое мне уже не кажется диким. А что-то даже правильным. Не подумай, я не хочу заворачивать свою женщину в паранджу и сажать дома. Но разве не должно быть так, что мужчина может жениться только после того, как сможет обеспечивать семью? Сначала жилье, потом свадьба? Разве тебе не хотелось бы чувствовать себя слабой, но защищенной?

— Это все иллюзии, Макар. Защита бывает до поры до времени. Потом ты вдруг оказываешься никому не нужна, и вот тут начинаешь жалеть о своей слабости.

— Рассказывай, что там у тебя.

— Это долго и скучно.

— Давай, выкладывай. Тебе это нужно.

— В общем… Он всегда был для меня рыцарем. Выручал, спасал. Ты же видишь, мне это часто нужно. Баловал и оберегал. Но как-то по-братски. И я влюбилась.

— У, святое дело. Классика. А дальше?

— Он как относился по-братски, так и продолжил. Недавно мне показалось, что я разбила стереотипы. И что все получится. Не-а. Знаешь, маленькую девочку защитить каждый может. А вот взвалить на себя бабу вроде меня… Тут не всякий решится. Может, мне податься в сильные женщины? Эмансипация, феминизм, конь на скаку, изба в огне. Как положено. А уж там прибьется кто-нибудь.

Макар рассмеялся.

— Зачем тебе это? Глупости. Обычная ошибка. Сначала берете в руки молоток и гвозди, а потом удивляетесь, что все мужики — слабаки. А в какой момент им быть брутальными? У меня мать такая.

— В смысле?

— Отец бросил нас, когда мне было семь. Ушел к другой. Деньгами помогал, но в маме что-то сломалось. У него все отлично, новая семья, новые дети. А у матери не складывается до сих пор. Попадаются какие-то уроды, — его лицо вдруг стало серьезным и каким-то жестким. — У нее свой бизнес. Знаешь, она эдакая железная леди. Строит подчиненных, отца пыталась, со мной армейские порядки. Конечно, к ней только альфонсы и прихлебатели липли. Я люблю ее, но жену такую не хочу себе.

Рада смотрела, как блики от бассейна играют на его щеке. Какое-то время они молчали. Потом он словно очнулся от раздумий и выпрямился.

— Мой тебе совет, Рада. Не лезь на рожон. Может, ты слишком яро хотела добиться всего сама и просто не дала ему шанс? Пускай расшевелится. А если нет — у тебя есть варианты.

— Спасибо, Макар.

— Манго было вкусным, но мне надо что-то посущественнее. Пошли ужинать?

Первый день выдался таким длинным и насыщенным, что к вечеру Рада чувствовала нечто сродни похмелью. Когда они подошли к главному корпусу отеля, ресторан уже был открыт, и швейцар с улыбкой приветствовал ее на ломанном русском. Рада улыбнулась в ответ и прошла в зал, где не сразу в толпе туристов отыскала своих попутчиков. Все уже сидели за длинным столом перед тарелками с огромными порциями разнообразной еды.

— Мы уже думали, ты решила лечь спать, — с укором сказала Тина.

— Была такая крамольная мысль, — с виноватым видом кивнула Рада. — Вы не ждите меня, начинайте, а я пойду что-нибудь наберу.

Рада взяла чистую тарелку и с любопытством обошла ломящиеся от разнообразия столы. Издалека все казалось ярким, разнообразным и аппетитным, но вблизи блюда выглядели довольно скромно. Она положила салата из свежих овощей без заправки, побоявшись густо сдобренного майонезом салата с макаронами, добавила немного тушеной курицы и риса с приправами. Гораздо привлекательнее выглядел свежеиспеченный хлеб с корочкой и стол с десертами. Рада взяла себе пудинг, апельсины и клубнику, налила бокал красного вина из автомата и нагруженная добытыми припасами вернулась к ребятам.

Их компания была самой молодой в ресторане. Кругом отдыхали пожилые немцы. Бодрые пенсионеры в шортах и майках оживленно беседовали почти за каждым столиком. Подобное соседство более чем устраивало Раду: пьяные соотечественники не были для нее атрибутом хорошего путешествия.

— Ну, наконец-то! — сказал Витя, когда Рада села за стол. — Без тебя не разрешали пить. Давайте за приезд!

Все подняли бокалы и выпили, не чокаясь, потому что чокаться за длинным столом было неудобно.

Рада с аппетитом принялась за еду. Курица оказалась пряной, но немного странной на вкус, видимо, не хватало соли. Впрочем, после купания аппетит у Рады был силен, и она доела все до кусочка, прежде чем осознала, что объелась. Устало откинувшись на спинку стула, она прикрыла глаза.

— Эй, только не засыпай! — тут же раздался у нее над ухом голос Тины. — Мы договорились посидеть на улице с кальяном.

— Я просто блаженствую, — довольно простонала Рада, приоткрыв один глаз.

Не она одна раздобрела после ужина. Даже Макар, обычно такой подтянутый в неизменных рубашках, теперь выглядел сытым и ленивым.

— Система «все включено» действует очень пагубно, — заметила Катя, положи руку на живот. — Я бы ни за что столько не съела при других обстоятельствах.

— Надо выйти на улицу, подышать, пока меня не разморило прямо здесь, — поддержал Витя.

Бодрыми казались только Вася и Ника, они шептались, держались за руку под столом, думая, что никто этого не замечает, а у Васи пунцовым огнем горели уши, как бывает только у ярких блондинов с белой кожей.

Когда все переместились за уличный столик, Вася с Никой ретировались, чем вызвали дружное хихиканье остальных.

— Должна признаться, в ресторане не так много народа, — лениво произнесла Рада. — Я слышала в египетских отелях всегда большие очереди за едой, особенно, когда праздники.

— Основная партия туристов прибудет ночью, — отозвался Макар. — Нам еще повезло с утренним рейсом, а вот каково будет людям после ночного перелета… Даже представить боюсь!

— Так вот зачем официанты упаковывают еду в картонные коробочки! — воскликнула Тина. — А я все думала: куда столько сухих пайков?

— Давайте лучше выберем кальян, — Саша взял папку с меню. — Цены в отеле выше, но сегодня у меня нет сил выходить за пределы территории.

— Закажем вскладчину, а завтра уже будем искать новые места, — поддержал Витя.

Ребята выбрали яблочный табак на молоке. Молоденький официант раскурил большой золотистый сосуд, получил чаевые и удалился.

— Кажется, я старею, — сказал Саша, пуская облачко дыма. — Мне даже не хочется выпить или потанцевать.

— Не тебе одному, — Рада протянула руку за кальянной трубкой. — М-м-м, совсем другой табак, чем в Москве!

Мягкий дымок со сладким послевкусием ласково клубился во рту, лаская язык и успокаивая тело до кончиков пальцев. Тихая арабская музыка, доносящаяся из ресторана, убаюкивала. Вечерний воздух был зябким, но у Рады не было сил подняться и сходить за кофтой.

— Нет, ты все-таки сейчас заснешь, — с досадой сказала Тина.

— Ну, извини. Я всю ночь волновалась и не могла уснуть, а когда закрывала глаза, то видела, что опаздываю на самолет.

— Вот-вот, — кивнула Катя. — У меня всегда так перед поездкой.

— Народ, я держалась, честно. Но я лучше пойду, пока у меня есть силы дойти до номера.

— Я с тобой, — Макар поднялся. — Тоже дико устал за день.

Они распрощались с ребятами и не спеша пошли к своему корпусу, вдыхая непривычные южные запахи. Цветущие растения, еда из ресторана, благовония, кальяны и что-то еще, — все это составляло особый букет, который будет всегда ассоциироваться у Рады с Шарм-Эль-Шейхом.

— Я рада, что поехала, — сказала Рада.

— И я, — улыбнулся Макар. Его черные глаза сверкнули в темноте.

Они поднялись по лестнице на второй этаж.

— Не хочешь зайти? — Макар выразительно поднял бровь.

— Вот только не порть момент! Тот, кто встанет сейчас между мной и постелью, пожалеет. Молчи! — Рада осознала, что именно произнесла, и предостерегающе подняла палец. — Я не это имела в виду.

— Знаю, знаю. Но уж очень велико было искушение тебя поддеть, — гортанно хохотнул Макар. — Оп-па! Кажется, я зря тебя приглашал. Смотри-ка!

На двери номера, который Макар делил с Васей, висела красная табличка с просьбой не беспокоить.

— Кажется, у Васи с Никой все срослось. И только я останусь сегодня один…

— Вася с Никой? — удивленно спросила Рада.

— Ты что, не знаешь? Они еще в Москве начали встречаться. По-моему, все очевидно.

— Да нет, я видела, что они держатся за руки и шушукаются. Но не думала, что они уже дошли до этой стадии.

— А что тут такого? Солнце, море, бесплатное вино… А мне теперь придется гулять, пока они не выйдут из номера.

— Может, просто постучать? Это же нечестно, ты устал.

— Я же не настолько эгоист, чтобы мешать влюбленным. Это закон мужской солидарности.

— Ну, в таком случае, удачно тебе погулять. У меня ноги подкашиваются. Увидишь Нику — передай, что ключ у меня, пусть стучится, когда придет.

— Спокойной ночи! — улыбнулся Макар.

— Спокойной ночи! — отозвалась Рада, вошла в номер и устало прислонилась к двери.

Она собрала всю силу воли в кулак, переоделась в спальную футболку, залезла под простыню, которая в жарком климате заменяла одеяло, и отключилась.

Непонятный стук пробивался в сонное сознание Рады. Она разлепила глаза, соображая, где находится. Шторы она задернула еще днем, чтобы переодеваться без любопытных глаз, поэтому темнота была кромешной.

Рада села в кровати, потерла глаза и нащупала под подушкой телефон. Он показывал 03:00, что в переводе на местное время означало час ночи. Стук повторился, и Рада поняла, что стучат в дверь.

— Ну, Ника, кто бы знал, что ты такая гулена! — с досадой пробурчала Рада и пошарила ногами по полу. Никакой обуви она не нашла, поэтому босая пошлепала открывать, стараясь не наткнуться по пути на мебель. Прикрывая глаза ладонью, чтобы свет из коридора не слепил глаза, Рада повернула замок.

— Нам стоит обсудить комендантский час, — недовольно сказала она.

— Рада, это я, — раздался мужской голос.

Плохо соображая спросонья, Рада пересилила себя и, прищурившись, посмотрела на гостя. Это был Макар.

— Макар, я же тебе сказала…

— Подожди, послушай. Ника и Вася до сих пор не сняли табличку с двери. Мне неудобно их будить, видимо, они вырубились. Я честно гулял, но уже ночь, все пошли спать, не на пляже же мне ночевать! Обещаю не приставать! К тому же, у меня на это нет сил.

Рада оценивающе оглядела Макара. Выглядел он жалко и устало.

— Ладно, проходи, — вздохнула она. — И не дай Бог ты храпишь!

— Я сплю, как младенец, — Макар благодарно улыбнулся.

— Твоя кровать ближе к двери. И не включай общий свет, если тебе надо переодеться — иди в ванную.

Макар кивнул, и Рада вернулась в постель. На сей раз сон пришел не сразу, она слышала, как он шуршит одеждой и постельным бельем. Спустя мгновение его дыхание стало медленным и тихим. Он действительно не храпел.

Рада повернулась на другой бок. В двух шагах от нее спал молодой полуобнаженный парень. Да что уж там, очень симпатичный парень. Она могла бы позволить себе курортный роман: никаких обязательств, надежд или влюбленностей. Ведь так поступают современные девушки? Но ее тело помнило Антона, и при мысли о чужих прикосновениях ее охватывало отторжение и невнятная тоска. В носу защипало от обиды, и Рада снова перевернулась, чтобы отогнать ненужные мысли.

Уснуть ей удалось только спустя какое-то время. Во сне она ходила по арабскому рынку и пыталась купить куриные сердечки, но у нее вылетело из головы, как будет по-английски «курица», она старалась объяснить жестами, но арабы только кивали и улыбались.

Глава 26

Она проснулась, когда из-под штор пробивался розовый свет. По местному времени было только семь часов утра. Макар спал с открытым ртом, раскинувшись в позе морской звезды. Рада поборола искушение сделать забавную фотографию и вышла на балкон. Отель еще спал, небо было мягким, молочно-персиковым, а воздух охлаждал лицо.

Она облокотилась на перила и постояла немного, впитывая в себя картинку. Потом сходила за фотоаппаратом, сделала пару снимков, и решила сбегать на пляж до завтрака. Переодевшись в купальник, она уложила полотенце в пляжную сумку и вышла из номера.

Пляж был почти пуст, но половину лежаков уже заняли полотенцами. Когда люди успевали занимать места, Рада не понимала, но нашла себе свободное местечко поближе к воде и тоже разложила на нем полотенце.

Море было мягким и таким прозрачным, что Рада могла разглядеть рыбок, проплывающих под ней. Пообещав себе срочно купить маску для ныряния, она немного понежилась на спине и вышла на берег. Плавание раззадорило аппетит, и девушка поспешила в номер, чтобы ополоснуться и пойти завтракать.

Когда Рада вернулась, Макар уже не спал.

— Куда ходила? — спросил он, потягиваясь под простыней.

— Да вот, решила поплавать. Как спалось?

— Отлично. Жалко, ты меня не разбудила, я люблю утреннее купание.

— Ты же лег вчера за полночь, я решила, что тебе будет лучше поспать. Так, я первая иду в душ, потом ты, а потом идем завтракать. Согласен?

— Никаких возражений. Мы, конечно, могли бы сэкономить время…

— Я тебя предупреждала! — одернула она и ушла в ванную, заперев за собой дверь.

Смыв соленую воду, Рада уступила душ соседу.

Пока он принимал водные процедуры, в дверь постучали.

— Я открою! — крикнула Рада и направилась к двери, намереваясь устроить Нике полный разнос. Но увиденное заставило ее буквально подавиться приготовленной речью. За дверью стоял Антон с корзинкой клубники в руках.

— Привет, — улыбнулся он. — Это тебе.

Рада машинально взяла клубнику, но никак не могла найти слов.

— Я пытался найти цветы, но веришь или нет, тут с этим большой напряг. По крайней мере, ночью. Рынок открылся час назад, и это было лучшее, что я нашел.

— Но как ты… Когда… И откуда ты знал… — она судорожно сглотнула.

— Я прилетел сегодня ночью. Денис рассказал мне, где ты, я купил горящую путевку, и вот я здесь.

— Денис?!

— Ага, — Антон улыбался, наслаждаясь произведенным эффектом. — Может, я войду и мы поговорим?

— Да, конечно.

Антон прошел в номер и огляделся.

— А с кем тебя поселили? — спросил он, посмотрев на две разобранные кровати.

— Ах, это… С Никой, она подруга Тины. Только, понимаешь… — Рада замялась. До нее вдруг дошло, что у нее в ванной мылся другой парень, и надо было Антона к этому как- то подготовить, чтобы он не сбежал, как обычно.

— Что? — Антон вдруг нахмурился и прислушался к звукам из ванной. — Я не вовремя?

— Да нет, просто тут такое дело, Ника встречается с Васей, и… — лихорадочно начала объяснять Рада, но не успела.

— Кто стучал? — крикнул Макар, открывая дверь ванной. — Неужели нарисовалась наша заблудшая овечка?

Рада на мгновение зажмурилась, молясь, чтобы Макар был полностью одет. Но он вальяжно вышел, подпоясанный одним полотенцем, как герой-любовник.

— А это кто? — удивленно спросил Макар, увидев Антона.

— Да, видимо, я все-таки не вовремя, — ехидно протянул Тоха и провел рукой по волосам.

— Антон, подожди, ты все не так понял, — Рада умоляюще коснулась его, но он отшатнулся.

— Да кто же это?! — снова спросил Макар.

— Подожди, не сейчас. И иди уже оденься, я тебя прошу! — раздраженно воскликнула Рада.

— Как скажешь, — Мак пожал плечами, взял свою одежду и удалился в ванную.

— Антон, пожалуйста, выслушай меня, — попросила Рада.

— Пора бы мне привыкнуть, — устало сказал Антон.

— К чему?

— К твоим постоянным сюрпризам. Но знаешь, что? Я сюда летел не просто так. И я тебя не отдам первому попавшемуся парню. Ты, в конце концов, ничего мне не должна, и я сам виноват, что не поговорил с тобой с самого начала. И ты имела полное право спать с другим. Так мне и надо. Ты только скажи: у вас серьезно?

— Что? — удивилась Рада.

— У вас с ним серьезно? Ты любишь его?

— О, Господи! Нет, конечно! У нас вообще ничего не было, я клянусь тебе! Меня поселили с Никой, но она встречается с Васей, и вчера у них все случилось. Но Вася живет с Макаром и повесил на дверь табличку, а Макар честно гулял, ему негде было спать, он пришел ко мне, потому что только у меня была свободная кровать, и я пустила, потому что он пообещал, что ничего не будет… Антон?

Она удивленно посмотрела на Тоху, который устало опустился на кровать и закрыл лицо руками.

— Тоша, ты мне не веришь?

— Разумеется, верю. Просто меня чуть удар не хватил, когда я увидел этого Макара в полотенце.

— Ты что, ревновал?

— Я думал, убью его. Боже, я в последнее время постоянно борюсь с желанием кого-нибудь убить из-за тебя! Мне надо научиться понимать, что у тебя все и всегда кажется одним, а на самом деле значит совершенно другое. Кстати, об этом, я тут говорил с Денисом… А знаешь, что? Лучше поговорим в другом месте, пока этот крендель опять не помешал нам.

— Ладно, — рассеяно ответила Рада, тщетно собираясь с мыслями.

— Пошли, — Антон вышел из номера и остановился, чтобы подождать ее.

Она пыталась сообразить, что ей нужно взять.

— Да пошли уже, я в соседнем корпусе остановился.

Она молча кивнула и пошла за ним.

Не проронив ни слова, Антон взял ее за локоть и повел к выходу. Они прошли по территории до следующего корпуса, поднялись по лестнице. Тоха открыл дверь второго по счету номера и пропустил Раду вперед.

Номер был одноместным, на полу стоял чемодан, а кровать была застелена и украшена лебедем из полотенец. Видимо, Антон даже не ложился. Тоха проследил за взглядом Рады и повел ее на балкон.

— Здесь я тоже не могу спокойно разговаривать, — нервно улыбнулся он.

Она прошла на балкон и села в плетеное кресло.

— Выпьешь что-нибудь из минибара? — неуверенно предложил Антон и сунул руки в карманы. Рада его знала не первый год, и сразу поняла, что он волнуется.

— Садись, и расскажи все по порядку. Обещаю не перебивать, — мягко сказала она.

— Ладно, — Антон сел напротив нее и сцепил руки на коленях. — После того, как мы провели ночь на даче… Я не находил себе места, у меня в голове все смешалось, я не знал, как правильно поступить. Я не хотел давить на тебя, понимал, что ты была… как это называется… Господи, я и сейчас ничего не могу объяснить… Ну, в состоянии аффекта из-за препода, к тому же выпила, и…

— Причем здесь вообще Романов?!

— Рада, не перебивай! Господи! — Антон потер лоб, и она залюбовалась, как солнце золотит его волосы.

— Ты чего улыбаешься? Нет, подожди! Не отвечай, а то я собьюсь, — Антон провел рукой по лицу. — Дай мне сил… Так вот. Я не хотел на тебя давить, но потом понял, что если не поговорю с тобой, то у меня точно съедет крыша. Тогда я приехал за тобой в универ, но там застал эту безобразную сцену. И окончательно уверился в том, что ты спала со мной, чтобы отомстить этому придурку. Подожди! — Антон предупредительно поднял руку, видя, что Рада снова собирается что-то сказать. — Подожди. Я смирился с тем, что не нужен тебе, и так было, пока Денис не подошел ко мне после репетиции. Мы долго разговаривали, он сказал, что понимает и меня, и тебя, и не держит зла. Он сказал, что ты тоже мучаешься, как и я, но самое главное, он рассказал, что сам попросил тебя подойти к Романову. Что тебе наплевать на него, и ты просто пыталась открыть глаза его девушке. И вот тогда мы придумали с ним, как мне тебя вернуть. Денис рассказал мне, куда ты едешь, я срочно выкупил путевку. Сначала я хотел удивить тебя в аэропорту, но утренних вылетов уже не осталось, поэтому я вылетел ближайшим ночным рейсом, потом Денис узнал у Тины твой номер, и я пришел. Вообще-то я планировал купить розы, но не нашел их и вспомнил, как ты любишь клубнику… Вот так. — Антон облегченно выдохнул. — Теперь можешь говорить.

— Теперь я даже не знаю, что сказать, — она улыбнулась. — Это самое приятное, что кто-то для меня делал.

— Тебе понравилось?

— Нет. Я в восторге! Я в диком восторге. Кто бы мне сказал, я бы не поверила! Наконец-то не я за тобой бегаю, а все наоборот.

— Рада!

— Чего? — Рада довольно прищурилась.

— Ты теперь будешь меня мучить? И мстить?

— Ну, не знаю. Смотря, как ты загладишь свою вину.

— А что бы тебе хотелось?

— Слушай, почему я всегда должна первая лезть целоваться? — возмутилась Рада.

Антон рассмеялся.

— Иди сюда, — он встал, взял ее за руку и притянул к себе.

— Я люблю тебя. Господи, как же я люблю тебя! — он провел ладонью по ее щеке, жадно глядя в глаза, как будто никак не мог насмотреться, и, наконец, поцеловал.

Рада прижалась к нему всем телом и запустила пальцы в его волосы. Каждый ее нерв дрожал, пульсировал, вибрировал, и она словно пыталась раствориться в нем, чтобы унять эти чувства. Она так часто вспоминала его прикосновения и запах, что теперь боялась поверить и впитывала все без остатка.

— Как часто я это себе представлял, — выдохнул Антон, прислонившись лбом к ее лбу. — Чего ты улыбаешься?

— Ничего, — она улыбнулась еще шире. — Пойдем в номер.

Они зашли с балкона в комнату, и Рада задернула шторы. Антон обнял ее сзади, наклонился и стал целовать шею. Она ощутила, как сильно ему не терпелось остаться наедине. Губы снова расползлись в довольной улыбке.

— Ни вижу ничего смешного, — пробормотал Антон, не отрываясь от нее.

— А я и не смеюсь, — она повернулась и запустила руки к нему под футболку, наслаждаясь прикосновением к горячей коже.

— Ах ты, маленькая развратница, — улыбнулся Антон и стал двигаться на нее так, что ей приходилось отступать, пока она не уперлась в кровать. — Я с тобой разберусь.

— Уж я надеюсь, — Рада стянула платье и с дразнящим видом опустилась на покрывало.

Он сглотнул, торопливо расстегнул ремень, спотыкаясь, освободился от джинсов, и лег рядом.

Спустя некоторое время они лежали, обнявшись и пытаясь восстановить дыхание.

— Совсем забыла сказать, — прошептала Рада.

— Что?

— Я тоже тебя люблю.

— А я уж думал, что не дождусь.

— Это ты не дождешься? Да я с восемнадцати лет дожидаюсь!

— С тех пор?! Вот я болван! — Антон закрыл глаза ладонью.

— Почему?

— Я упустил столько времени… Если посчитать все ночи, которые мы провели по отдельности из-за того, что я дрейфил…

— Наконец-то ты это признаешь!

— О, да! И я даже благодарен Романову, — не дай Бог, конечно, я еще раз увижу его рядом с тобой, — что он устроил мне встряску.

— А я думала, что это я устроила тебе встряску…

— Рада, милая! Ты так часто устраиваешь мне встряски, что я уже привыкаю к жизни, полной приключений. И несмотря на то, что я не знаю, кого застану возле тебя в следующий раз, — препода, англичанина или еще какого-то незнакомого парня, — я ни на кого тебя не променяю. Просто придется обзавестись двустволкой. И я сегодня же забираю тебя к себе.

— В смысле?

— Иди, собирай вещи, женщина.

— Так у тебя только одна кровать!

— Меня это устраивает.

— Тоха! Лучше поменяемся номерами: Макар переедет в твой, ты — в мой, а Ника останется у Васи.

— Красивая и умная: опасное сочетание, — Антон звонко поцеловал ее. — Слушай, а во сколько тут завтрак?

— Завтрак! Я совсем забыла, он закончится через час! Пошли скорее в душ!

— Вместе?

— Ты же не собираешься тратить уйму воды впустую в такой жаркой и пустынной стране!

— Она еще и экономная! — воскликнул Антон, вскочил и за руку повел ее в ванную. — Я уже говорил, что в Москве первым делом потащу тебя в ЗАГС?

— Нет, но я с удовольствием послушаю, — довольно ответила она и задернула душевую занавеску, прижимаясь к любимому.

Когда на завтраке Рада появилась в ресторане под руку с Тохой, все опешили.

— Боже, я не верю своим глазам! — Тина первой пришла в себя. — Мне кажется, или это хеппи-энд.

— Он самый, — Рада улыбалась во всю челюсть. — Народ, кто не знает — это Антон. Мой парень.

— И тут я опоздал, — подмигнул Макар.

— Приятно познакомиться, — Тоха расплывался от мужского самодовольства.

Набив животы пышной сладкой выпечкой и фруктами, компания отправилась на пляж. Тоха выбрал шезлонг, скинул футболку с шортами и собрался было пойти в воду, как вдруг посмотрел на Раду и замер.

— Ты чего? — удивленно спросила она, складывая сарафан.

— Ты в этом собралась ходить перед людьми?

— А что? — она оглядела себя. — Мой новый красный купальник, мы его с Тиной купили. Тин, скажи нормальный?

— Конечно! — откликнулась подруга. — Вполне пристойный, я одобрила

— Я вчера купалась — и ничего.

— Ну почему ничего, — встрял в разговор Макар, сверкнув зубами. — Мне очень понравилось.

— Я бы попросил воздержаться от комментариев касательно моей женщины, — притворно строго сказал Антон. — Рада, серьезно, ты долго будешь трепать мне нервы?

— Да никто не обращает внимание! Намажь меня только кремом, и пошли купаться!

— Что, прямо здесь?!

— Ты так спрашиваешь, как будто я прошу тебя взять меня у всех на виду прямо на этом шезлонге

— Тише ты! — Тоха понизил голос. — В этом купальнике любая твоя просьба может закончиться именно так.

Рада засмеялась. Ей было до чертиков приятно ощущать свою власть над ним. О, он еще ответит за все годы ее мучительной влюбленности! Поэтому когда он закончил наносить солнцезащитное средство ей на спину, она оказала ему ответную услугу. Только вот втирала крем она так долго и чувственно, что он смог присоединиться к купающимся только спустя несколько минут.

— Я тебе покажу, — прорычал он, когда наконец доплыл до нее.

— Погоди, не смеши! Я захлебнусь, — закричала она, но все равно фыркнула от смеха.

Антон подхватил ее на руки и закинул подальше с громким всплеском. Как тогда, в детстве, когда они ездили купаться на водохранилище. В нос и в рот попала морская вода, и Рада поскорее вынырнула, отплевываясь.

— Я буду мстить! — она накинулась на него, снова и снова окатывая волной брызг.

Он снова поймал ее и крепко сжал в кольце своих рук.

— А ну иди сюда! — и он впился в нее поцелуем, от которого в голове все плыло, а окружающий мир превращался в размытое пятно.

Рада изо всех сил обняла его, словно не веря своему счастью. Через какое-то время они оторвались друг от друга, судорожно хватая ртом воздух.

— Слушай, я ведь серьезно говорил, что потащу тебя в ЗАГС. Когда ты собираешься сделать из меня честного мужчину?

— Уж не хочешь ли ты, чтобы я попросила благословения у твоей матушки?

— В конце концов, я человек достойный и заслуживаю женщину с серьезными намерениями. Особенно после того, что ты со мной сделала, — он хитро улыбнулся. — Но ты не уйдешь от ответа, Рада. Не сейчас.

— Знаешь, что? Ни фига у тебя так просто не выйдет, Тоха! Ты заставил меня мучиться не один год. И я — не я, если сдамся так просто. Хочешь меня в жены? Борись. Завоевывай. Испытания и все такое, — она победоносно улыбалась.

— Господи, Рада! А разве женитьба на тебе уже не подразумевает испытания? — не смог он удержаться от привычной подколки. — Ладно. Пусть будет по-твоему. Справедливое требование, в конце концов. Но ты меня плохо знаешь. Так и быть, заканчивай свой несчастный универ. Но оттуда я сразу заберу тебя в белом платье.

В тот момент она не догадывалась, насколько серьезно отнесся Антон к ее шутливому вызову. За все три года до выпускного в ее комнате никогда не переводились цветы. А после вручения диплома ее ждали свечи, ресторан, одно колено и вопрос, на который она наконец-то ответила согласием. И пусть она преподносила периодически сюрпризы в духе Рады Панфиловой, он был счастлив услышать вожделенное «да».

Но это все произошло потом, а в тот день на жарком пляже Шарм-Эль-Шейха они только-только обрели друг друга и с восторгом делили наслаждение от путешествия.

Вечером, когда Антон заснул, утомленный купанием, прогулками, перетаскиванием вещей и возлияниями, которые устроила Тина в честь воссоединения влюбленных, Рада тихонько выскользнула из-под простыни и взяла с тумбочки телефон. Ее так взволновали все события дня, что она никак не могла уснуть.

Она сфотографировала спящего Антона и отправила в сообщении Денису с припиской: «Теперь ты будешь видеть его гораздо чаще! Спасибо!» Через мгновение на экране всплыл ответ: «Рад за вас, систер. Мое тебе благословение?» Она улыбнулась. Временами она была очень благодарна Богу за старшего брата.

Немного подышала ночным воздухом и вернулась в постель. Потом перегнулась на соседнюю придвинутую кровать и уткнулась носом в плечо Антона, млея от родного запаха. Антон заворочался во сне, повернулся на спину и погладил ее рукой.

— Спи, — сонно буркнул он.

— Люблю тебя, — шепнула она в ответ.

Ей снилось, что она поднимается вверх по тропинке между больших деревьев и вдруг оказывается на вершине, а перед ней — обрыв. Она без страха делает шаг и… летит. Солнце отражается в бирюзовом море, ветер треплет волосы, а она парит, радостно раскинув руки. И Рада улыбнулась во сне.

КОНЕЦ