Книга: Кристалл времени

Соман Чайнани

Школа Добра и Зла

Кристалл времени

Soman Chainani

THE SCHOOL FOR GOOD AND EVIL #5: A CRYSTAL OF TIME

Published by arrangement with HarperCollins Children’s Books, a division of HarperCollins Publishers.

Серия «Школа добра и зла»

* * *

Уме и Кейвину

Две башни высоко уходят в небеса.

Вокруг – непроходимые леса.

Их покрывает платьем подвенечным

Тумана колдовского пелена.

Две башни, две сестры, что связаны навечно,

Как день и ночь, как осень и весна.

Одна приют для тех, кто чист душой,

Для черных сердцем – место во второй.

Бессмысленно задумывать побег,

Из этой школы не уйти вовек,

Тропа отсюда есть всего одна —

Тебя сквозь сказку поведет она.

1

Агата

Дама и Змей

Когда новый король Камелота намерен убить твоего любимого, похитить твою лучшую подругу и саму тебя обложить, словно дичь… лучше всего иметь на этот случай какой-нибудь план.

Но у Агаты плана не было.

И союзников не было.

И места, где можно было бы спрятаться, не было тоже.

Вот она и бежала из Камелота просто куда глаза глядят, без определенного направления или цели. Бежала, продираясь сквозь Бескрайние леса, бежала, цепляясь своим черным платьем за колючки и ветки, а солнце тем временем поднималось на востоке и опускалось на западе…

Агата бежала, а по бедру ее колотила сумка со спрятанным в ней хрустальным шаром декана Доуви… Бежала, а на деревьях все чаще начинали попадаться плакаты с ее собственным лицом и надписью: «Разыскивается!» Что ж, новости распространяются быстрее, чем несут Агату ее ноги, и уже не осталось, пожалуй, нигде безопасного уголка, куда она могла бы забиться…

На второй день на ногах Агаты появились волдыри, начало сводить от усталости мышцы. Питалась она только тем, что попадалось ей по пути, – дикими плодами, грибами и ягодами. Агате стало казаться, что она ходит по лесу кругами. Вслед за промелькнувшими в дымке набережными Махадевы показались холмы Гилликина, а за ними… А за ними снова Махадева в бледном свете зари. Агата не могла составить план, не могла придумать, где ей найти убежище. Она вообще не могла думать о том, что происходит с ней здесь и сейчас, оставаясь всеми мыслями в прошлом. Тяжелыми были эти мысли, просто невыносимыми: «Тедрос закован в цепи и приговорен к смерти… все мои друзья брошены в тюрьму… охранники утащили куда-то потерявшего сознание Мерлина… коварный злодей надел на свою голову корону Тедроса…»

Опустился розовый туман, в котором стало трудно искать дорогу. Гном Юба учил их в школе, что розовый туман – это уникальная особенность королевства Гилликин, не так ли? Так. Но в Гилликине она уже побывала несколько часов назад, верно? Верно. Ну, и как могло получиться, что она снова оказалась там же?

«Внимательнее нужно быть. Вперед смотреть, а не черные мысли перегонять», – мысленно ругала себя Агата.

А розовый туман становился все гуще, принимал самые разные формы – причудливые, странные. То он казался Змеем… то оборачивался юношей с чешуйчатой маской на лице. Юношей, который, как была уверена Агата, давно умер… но она только что видела его живым…

К тому времени, когда Агата выпуталась из своих бессвязных мыслей, а розовый туман наконец рассеялся, успела опуститься ночь. Теперь Агата почему-то оказалась в Лесу стимфов, где не было даже намека на тропинку. Над лесом бушевала гроза – лил дождь, гремел гром, сквозь густые ветки деревьев сверкали молнии. Увидев огромную поганку-переростка, Агата залезла под нее и скорчилась, надеясь переждать здесь бурю.

Куда же ей идти? И кто может ей помочь, если все, кому она верила, брошены в темницу? Агата всегда полагалась на свою интуицию, гордилась своим умением найти выход практически из любой ситуации, но сейчас?.. Как ей придумать какой-нибудь план, если даже неясно толком, против кого она, собственно, сражается?

Я видела, как умер Змей.

Но потом оказалось, что он не умер…

А Райен в это время все еще был на сцене…

Значит, Райен не может быть Змеем.

Змей – это кто-то другой.

Они работают вместе, в одной связке —

Лев и Змей…

Агата подумала о Софи, которая так легкомысленно приняла от Райена обручальное кольцо, думая, что она выходит замуж за одного из рыцарей Тедроса. Софи верила в то, что нашла свою любовь – настоящую любовь, способную пробудить в ней Добро, но вместо этого оказалась заложницей в руках злодея куда более страшного и опасного, чем можно было вообразить.

Но Райен хотя бы не причинит Софи зла. Пока что не причинит, потому что она нужна ему.

Правда, для чего именно Софи так нужна Райену, Агата не знала.

А вот Тедросу Райен зло причинит. Обязательно.

Тедросу, который слышал вчера, как Агата сказала Софи о том, что он потерпел неудачу как король. Тедросу, который после этого сомневается в том, верит ли в него его собственная принцесса. Тедросу, который потерял свою корону, и свое королевство, и свой народ. Тедросу, который оказался в руках врага, которого лишь вчера обнимал как брата. Врага, который сам объявил теперь себя его братом.

У Агаты свело живот. Ей просто необходимо было сейчас обнять Тедроса и сказать ему, что она его любит. И что она никогда больше не станет сомневаться в нем. Что охотно отдаст за него свою жизнь, если будет нужно.

«Я спасу тебя, – упрямо твердила про себя Агата. – Спасу, даже если у меня нет никакого плана и никого на моей стороне тоже нет. Все равно спасу».

Но до того как она спасет его, Тедрос должен оставаться сильным телом и духом, невзирая на все, что с ним сделали Райен и его подручные. А самое главное, Тедрос должен суметь остаться в живых.

Должен… если уже не мертв.

Эта мысль заставила Агату выбраться из-под зонтика поганки, и в следующую секунду она уже неслась по Лесу стимфов, освещаемая ослепительными вспышками молний.

Агата быстро добралась до края леса, выскочила на покрытые слоем пепла призрачные акгульские пляжи. На каждом шагу Агату больно колотил по боку спрятанный в холщовой сумке хрустальный шар декана. Агате необходим был отдых – она уже не помнила, сколько дней оставалась без сна, отчего ее мысли вяло бродили по кругу, звучали в голове, словно один и тот же унылый напев шарманки.

Райен вытащил меч Экскалибур из камня.

Вот почему он король.

Агата припустила еще быстрее.

Но как это могло произойти?

Леди Озера сказала Софи, что король – это Змей.

Но Экскалибур посчитал королем Райена.

А Артур сказал Тедросу, что король – это он, Тедрос.

Что-то здесь не то, не так.

Что-то во всем этом совершенно неправильно.

Агата затаила дыхание, прислушиваясь к своим мыслям. Они продолжали медленно вращаться в голове, как тяжелое треснувшее колесо.

Ей необходима была помощь. Ей нужны были ответы на вопросы.

Душное тепло сменилось резким пронизывающим ветром, а затем Агата вышла из леса и оказалась в тундре. Пошел снег.

«А не бегу ли я таким образом уже недели и месяцы?» – мелькнуло в уставшей, воспаленной от бессонницы голове Агаты.

Вдали показался призрачный силуэт замка, его шпили терялись в низко летящих облаках.

Камелот?

Потратить столько сил и времени только для того, чтобы вернуться в исходную точку? В то место, которое опаснее для нее всех остальных мест на свете?

На глаза Агаты навернулись слезы, она попятилась, хотела повернуться и убежать прочь, но…

Но не могла больше сделать ни шага.

Ее ноги подкосились, и Агата упала в глубокий мягкий снег. Черное платье накрыло ее словно крылья летучей мыши, сон быстро ударил по голове своим мягким бархатным молоточком, и Агата моментально уснула.

Ей снилась высокая-высокая башня, составленная из сотен – а может быть, тысяч – золотых клеток, и в каждой из них был заперт кто-то из тех, кого она любила. Мерлин, Гиневра, Ланселот, профессор Доуви, Эстер, Анадиль, Дот, Кико, Хорт, ее собственная мать, Стефан, профессор Садер, леди Лессо и многие, многие другие. Все клетки поставлены друг на друга, шатаются, вот-вот упадут. На самом верху две клетки, в одной из них Софи, во второй Тедрос. Вся башня трясется, раскачивается, готова рухнуть, и Агата бросается к ней, чтобы удержать ее руками и спасти своих друзей от неминуемой смерти. Но едва Агата подбегает к башне, как на ее вершине появляется зловещая тень…

Это полу-Лев, полу-Змей.

Одну за другой он начинает сбрасывать вниз золотые клетки, и они стремительно падают, падают, падают…

И Агата проснулась в поту, несмотря на то что ее со всех сторон окружал снег. Подняв голову, она увидела, что буря прошла, и теперь впереди ясно виден освещенный ярким утренним солнцем замок.

Ведущие сквозь крепостную стену железные ворота распахнуты настежь, за ними виден белоснежный замок на скале, а внизу, под скалой, раскинулась спокойная свинцово-серая водная гладь озера.

У Агаты радостно дрогнуло сердце.

Это не Камелот.

Это Авалон.

Какое-то внутреннее чутье привело Агату именно сюда, к тому единственному человеку, который мог дать ответ на все – или почти все – ее вопросы.

Очевидно, все это время какой-то невидимый компас направлял ее именно сюда, в Авалон.

* * *

– Эй! – крикнула Агата, повернувшись лицом к спокойной серой глади озера.

Ничего не произошло.

– Леди Озера? – еще раз попыталась Агата.

Ничего.

Агата начала нервничать, нетерпеливо оглядываясь по сторонам. В свое время леди Озера была одним из главных и самых могущественных союзников Добра. Потому-то, наверное, душа Агаты инстинктивно потянулась сюда в надежде получить помощь.

Однако и Чеддик пришел однажды к леди Озера за помощью, а закончилось все тем, что он умер на этих берегах.

Агата перевела взгляд на крутую лестницу, зигзагом поднимавшуюся вверх, к выстроившимся в круг на вершине скалы белоснежным башням. Именно по этой лестнице спускалась тогда Агата вместе с Софи в поисках Чеддика. А чуть позднее под той же лестницей они нашли его – убитый рыцарь Тедроса сидел на льду, держа в руках издевательское послание от Змея.

Лица Змея Агата не видела никогда, а вот Леди Озера видела. Должна была видеть, когда целовала его.

Тот поцелуй оказался роковым – он лишил Леди Озера ее силы и предал короля Тедроса.

Тот поцелуй позволил Змею усадить на трон Тедроса – самозванца и предателя.

А как еще скажешь, если именно таким и оказался Райен – грязным предателем, который прикидывался рыцарем Тедроса, а сам все это время был в союзе со Змеем? Агата вновь повернулась к озеру, хозяйка которого взяла этого Змея под свою защиту. При этом Леди Озера не просто защищала его, она влюбилась в Змея, потеряв из-за этой любви свои магические силы. И про свой долг, который исполняла с незапамятных времен, совершенно забыла. По спине Агаты пробежал холодок. Леди Озера должна была иметь иммунитет к чарам Зла, однако Змей сумел пробить этот защитный панцирь, и теперь…

Да, пожалуй, теперь доверять Леди Озера больше нельзя.

«Меня не должно быть здесь», – подумала Агата и тяжело сглотнула.

Да, это так, но все же, все же…

И все же обратиться ей было больше не к кому, и Агата решила попытаться еще разок.

– Это я, Агата! – во все горло прокричала она. – Подруга Мерлина! Ему нужна твоя помощь!

Ее голос эхом прокатился над пустынным берегом.

А потом вода в озере заволновалась, заходила ходуном.

Агата наклонилась вперед. Вначале она не видела ничего, кроме своего собственного отражения на тускло-серебристой поверхности озера. Затем ее лицо постепенно начало меняться, заколыхалось, и вскоре Агата увидела перед собой сморщенную старую ведьму с редкими пучками седых волос на облысевшей голове.

С ввалившихся скул складками свисала покрытая старческими темными пигментными пятнами кожа. Ведьма, бывшая когда-то вечно юной красавицей, которую все знали как Леди Озера, смотрела теперь на Агату из-под воды своими холодными, безжалостными, как у тролля, глазами. Затем на поверхность озера прорвался ее низкий, булькающий, искаженный слоем воды голос.

– Мы заключили с Мерлином сделку. Я ответила на один его вопрос, а он взамен обещал никогда больше не приходить и не беспокоить меня. Теперь он пытается обойти это условие, прислав тебя вместо себя, да? Уходи. Уходи и знай, что тебе здесь не рады и видеть тебя не желают.

– Да не посылал он меня! – пылко возразила Агата. – Мерлин в темнице! Новый король Камелота по имени Райен приказал схватить и Мерлина, и Тедроса, и профессора Доуви, и остальных наших друзей. Если вы им не поможете, все они погибнут – и Мерлин, и Тедрос. А ведь он сын Артура и настоящий король!

На лице Леди Озера не дрогнул ни один мускул. Не отразилось ни тревоги, ни ужаса, ни сочувствия.

– Разве вы меня не слышите? Вы должны помочь им! – продолжала умолять Агата. – Вы же поклялись защищать короля Камелота, разве я не права?

– Ты права, – спокойно ответила Леди Озера. – И я действительно защищала его. Когда ты была здесь в прошлый раз, я уже говорила тебе и твоей подруге, что в жилах того юноши в зеленой маске течет кровь короля Артура. И не просто кровь Артура, но кровь его старшего сына. Тогда я еще не лишилась своих сил и вполне была способна распознать кровь единственного законного короля Камелота.

Она немного помолчала, затем продолжила, при этом лицо ее сделалось еще более мрачным.

– Однако у него тоже были силы, у того юноши, и силы немалые. Он сумел узнать мою сокровенную тайну. Он понял, как тяжело мне вечно стоять здесь на страже королевства, защищая добро.

Леди Озера вновь ненадолго замолчала перед тем, как вернуться к своему рассказу.

– Да, тот юноша почувствовал, как одиноко мне в этой ледяной пустыне, в холодной водной могиле. Он знал, что я с радостью обменяю свои магические силы на любовь, если только у меня появится такая возможность. И он дал этот шанс, которого никогда не дарил мне Артур. За один поцелуй юноша обещал освободить меня от этой постылой жизни. Обещал, что я поеду вместе с ним в Камелот. Обещал, что я смогу, быть может, найти любовь. Найти того, кого смогу, как и ты, называть своим возлюбленным, своим единственным… – она сгорбилась, еще глубже погрузившись в воду. – Да, я не знала о том, что со мной произойдет, как только я лишусь своей магической силы. Не подозревала, что в один миг превращусь в старую каргу и стану чувствовать себя еще более одинокой, чем прежде. Я не знала, что его обещания ничего не значат, что это лишь пустые слова. – Леди Озера устало прикрыла свои глаза. – Впрочем, он имел на это право. Право короля, которому я служу.

– Только вот король совсем не тот юноша, которого вы поцеловали, леди! Король – это Райен, которого все называют Львом, – продолжала стоять на своем Агата. – И это вовсе не тот юноша, что приходил сюда. Тот юноша, которого вы поцеловали, был Змеем. С помощью того злосчастного поцелуя он лишил вас магической силы, украл ее у Добра. Тот поцелуй был нужен ему, чтобы помочь Льву стать королем. Ну разве вы не видите, не понимаете? Змей обманул вас, и теперь мне необходимо знать, кто он на самом деле, этот Змей! Потому что, если он смог обвести вокруг пальца вас, значит, он и Экскалибур мог обмануть. А если он обманул Экскалибур, это обернулось тем, что на троне Тедроса оказался злодей, и…

Леди Озера подплыла ближе к Агате, подняла свое лицо почти к самой поверхности воды.

– Меня никто не обманывал, – ровным, лишенным интонаций голосом заявила она. – В жилах юноши, которого я поцеловала, текла кровь Артура. Он был королем, тот юноша. Так что если ты называешь его Змеем, то, значит, он и только он мог вытащить Экскалибур из камня и теперь по праву сидит на троне в Камелоте.

– Но это не Змей вытащил из камня Экскалибур! Как вы не можете понять того, что я вам столько времени пытаюсь объяснить? – все сильнее закипала Агата. – Меч вытащил Райен! А Змей в это время оставался в толпе, я своими глазами его видела! Змей и Райен работают в паре, словно жулики, пожелавшие обмануть всех жителей Бескрайних лесов. Эти мошенники одурачили и вас, и волшебный меч…

– Я чувствовала запах его крови, – высунулась из воды Леди Озера, и ничем не приглушенный больше ее голос громом раскатился над берегами. – Я чувствовала запах короля. И даже если меня, как ты берешь на себя смелость утверждать, «одурачили», то проделать то же самое с Экскалибуром невозможно. Никто не может перехитрить или обмануть самое мощное оружие Добра. Кем бы ни был тот, кто вытащил этот волшебный меч из камня, он – законный наследник Артура. И на этот раз это был тот самый юноша, которого я защищала. Он, и только он – законный король, а не тот, кого защищаете вы с Мерлином.

Сказав все это, она начала уходить под воду.

– Нет, вы не можете уйти! – ахнула Агата. – Не можете позволить им умереть!

Леди Озера замерла, ее облысевший череп блестел под водой, как огромная жемчужина. Она посмотрела на Агату, и теперь в ее глазах растаял лед, осталась только грусть.

– Не знаю, какие там неприятности у Мерлина и твоих друзей, но это их личное дело. Теперь их судьбы в руках Сториана, – тихо сказала леди Озера. – Ты просила меня похоронить того мальчика, Чеддика, – я его похоронила. Мерлин просил меня о помощи – я помогла ему. Больше я никому ничего не должна, так что, пожалуйста… просто уходи. Я ничем больше не могу тебе помочь.

– Нет, можете, можете! – взмолилась Агата. – Только вы видели лицо Змея. Только вам известно, кто он. Если вы покажете мне, как выглядит Змей, я смогу узнать, откуда родом и он сам, и Райен. И тогда я сумею доказать всем, что они лжецы! Смогу доказать, что трон по праву принадлежит Тедросу, и…

– Что сделано, то сделано, – сказала леди Озера. – Я останусь верна своему королю.

И она снова начала погружаться.

– Но неужели настоящий король смог бы обидеть Мерлина? – в отчаянии закричала Агата. – Неужели настоящий наследник Артура смог бы оставить вас в таком состоянии? Вы говорите, что Экскалибур не совершает ошибок. Но он совершил, и вы тоже. И вам это хорошо известно. Да что там говорить, вы просто на себя посмотрите! Леди Озера, прошу вас, выслушайте меня. Пожалуйста! Правда стала ложью, а ложь стала правдой. Добро и Зло слились и стали неотличимы друг от друга. Лев и Змей объединились, чтобы украсть для себя корону Артура, и это им удалось – ведь даже волшебный меч не смог распознать подделку. Я уверена, что в глубине души вы согласны со мной, вы знаете, что я говорю сейчас правду, истинную правду. Все, о чем я вас прошу – покажите мне лицо Змея. Покажите юношу, с которым вы целовались. Дайте мне ответ на мой вопрос, и я больше не вернусь. Собственно говоря, я предлагаю вам такую же сделку, какую вы заключили с Мерлином. И клянусь вам, что выполню свое обещание впредь не тревожить вас.

Леди Озера подняла голову и внимательно посмотрела из-под воды на Агату. Рваные черные одежды Леди Озера плавно колыхались, отчего она напоминала огромную мертвую медузу. Затем Леди ушла на глубину и исчезла в темной воде.

– О, нет, – горестно прошептала Агата.

Она упала на колени в снег и закрыла свое лицо руками. Больше у нее не осталось никого, кому можно доверять. Не к кому больше обратиться за помощью. Ни Мерлина, ни деканов, ни принца, ни друзей. Идти больше некуда. Вместе с Леди Озера Агату покинула последняя надежда найти поддержку у сил Добра.

Агата подумала о своем закованном в цепи принце, о том, как Райен сжимает в объятиях Софи, свою невесту и пленницу, о зловещей ухмылке Змея, обещавшего, что все это лишь начало, цветочки, так сказать…

Со стороны озера донеслось какое-то бульканье.

Агата подняла голову и увидела плывущий к ней по воде скрученный в трубочку лист пергамента.

У Агаты дрогнуло сердце. Она выхватила пергаментный свиток из воды и начала медленно разворачивать его.

Леди Озера все же ответила на ее вопрос.

– Но нет, это невозможно, – растерянно пробормотала Агата и подняла голову, уставившись на пустынную поверхность озера.

Тишина стояла такая, что звенело в ушах.

Агата моргнула и вновь опустила взгляд на влажный пергамент, на котором смелыми штрихами был изображен тушью портрет юноши.

Красивого юноши.

Юноши, которого отлично знала Агата.

Она просила Леди Озера нарисовать портрет Змея, который поцеловал ее, отобрал у нее волшебную силу и оставил догнивать в образе уродливой старухи. Она просила нарисовать лицо Змея, которое он всегда прячет под маской. Змея, который объединил свои силы с Райеном и сделал его королем.

Но это лицо Агата много раз видела перед собой безо всякой маски, потому что…

Потому что в своих руках она держала портрет Райена.

2

Ковен

Львиная Грива

Эстер, Анадиль и Дот сидели в тесной зловонной камере вместе со своими товарищами по поисковой команде – Беатрисой, Риной, Хортом, Уильямом, Богденом, Николасом и Кико. Казалось, только что, буквально несколько минут назад, они стояли на балконе замка и праздновали вместе со всеми Бескрайними лесами победу над Змеем. Помогли Тедросу и Агате вынести напоказ мертвое тело Змея, купались в лучах славы, и вот теперь внезапно оказались в тюрьме, объявленные врагами Камелота.

Эстер ждала, когда кто-нибудь что-то скажет, возьмет на себя инициативу…

Но так обычно поступала Агата, а ее-то здесь сейчас не было.

Сверху в темницу доносились приглушенные звуки продолжавшейся коронации короля Райена – радостный рев толпы и его собственные слова, громко сказанные уверенным звучным голосом.

– Отныне и навсегда вы избавились от короля, который закрыл перед вами двери, когда вы нуждались в его помощи. От короля, который трусливо прятался в своем замке, покуда Змей разорял ваши родные земли и королевства. От короля, который не смог пройти назначенное его отцом испытание. Теперь у вас есть настоящий король, истинный наследник короля Артура. Да, возможно, все мы делимся на приверженцев Добра и сторонников Зла, однако это не мешает нам быть единым народом, населяющим наши Бескрайние леса. Один Лес – один Король – один Народ. Фальшивый король-самозванец повержен и наказан. Ни один человек не будет больше забыт. Прямо сейчас Лев слушает каждого из вас, и ему близки ваши проблемы.

– Лев! Лев! Лев – ревела, надрывалась в ответ толпа.

Эстер почувствовала, как наливается краской и огнем татуировка демона у нее на шее. Сидевшие рядом с ней Анадиль и Дот перебирали оборки красивых, пастельных тонов, платьев, сшитых специально к сегодняшней церемонии, а на головах у них постепенно разваливались искусно сделанные – тоже в честь несостоявшейся коронации Тедроса – прически. Николь оторвала полоску ткани от подола своего платья, чтобы перевязать рану на плече Хорта, которую тот получил в стычке со Змеем. Сам же Хорт тем временем тупо и бесцельно бил ногой в дверь их камеры. Беатриса и Рина пытались зажечь магические огоньки на кончиках своих пальцев, но успеха добились ничуть не больше, чем Хорт с дверью. Из кармана платья Анадиль торчали головки трех черных крыс – они ждали распоряжений от хозяйки. Однако приказать им Анадиль было нечего, и она бесцеремонно затолкала крыс глубже в карман. В углу камеры рыжий Уильям и коренастый Богден изучали разложенные карты таро, и до Эстер долетали обрывки их фраз.

– …Это означает «плохие дары»…

– …предупредить его…

– …слушать нужно было…

Потом они замолчали, и долгое время никто ничего не говорил.

– Могло быть и хуже, – сказала наконец Эстер.

– Хуже? Да разве могло быть хуже? – взвился Хорт. – Парень, которого мы все считали нашим спасителем и новым лучшим другом, оказался самым подлым человеком на всем белом свете!

– Сами должны были догадаться, что любой, кому нравится Софи, обязательно окажется каким-нибудь чудовищем, – шепотом заметила Кико.

– Нет, прости, – возразила ей Дот, которой так и не удалось превратить в шоколад вплетенную в ее волосы ленту. – Райен ее тоже обманул, как и всех нас.

– А кто тебе сказал, что он обманул ее? – вступила в разговор Рина. – Может быть, она с самого начала весь его план знала? Поэтому, возможно, и обручальное кольцо от него приняла.

– Чтобы стать королевой вместо Агаты? – недоверчиво переспросила Анадиль. – Ну, не знаю, не знаю. По-моему, даже Софи не настолько злая, хотя и ведьма, конечно.

– Ну, и мы тоже хороши, – подавленным тоном сказала Николь. – Просто стояли там и глазами хлопали, вместо того чтобы сопротивляться. А должны были хоть что-нибудь сделать!

– Да слишком уж быстро все произошло, – сказал Хорт. – Вот стражники выставляют напоказ мертвое тело Змея, а в следующую секунду уже – раз! – хватают Тедроса и бьют Мерлина по голове.

– Кстати, кто-нибудь заметил, куда их забрали? – спросила Дот.

– И Гиневру тоже, – добавила Рина.

– А что с Агатой было дальше, знает кто-нибудь? – сказал Богден. – Когда я видел ее в последний раз, она сквозь толпу пробиралась к выходу…

– Может быть, сбежала? – предположила Кико.

– Может быть, может быть. Если, конечно, ее все та же толпа до смерти не растоптала, – ответила ей Анадиль.

– Да уж лучше так, чем здесь застрять, – сказал Уильям. – Я почти всю свою жизнь провел в Камелоте, так что знаю, что эти подземелья заколдованы. Здесь никакие магические заклинания не действуют, поэтому отсюда еще никто никогда по своей воле не выбирался.

– И на свободе у нас друзей не осталось, чтобы нас вытащить, – вздохнул Хорт.

– А учитывая то, что служить королю Райену мы отказались, он, я думаю, еще до обеда прикажет отрубить нам всем головы, – презрительно фыркнула Беатриса и спросила, обращаясь к Эстер. – Ну, а теперь, мудрая ведьма, скажи мне – может все быть еще хуже? И если да, то как?

– Тедрос тоже мог оказаться в этой камере, например, – тут же нашлась Эстер. – И это было бы еще хуже.

Анадиль и Дот прыснули со смеху.

– Эстер, – осуждающе произнес строгий голос.

Они обернулись и увидели прижатое к решетке потное и бледное лицо профессора Клариссы Доуви, которую поместили в соседнюю, отдельную камеру.

– Тедросу и Мерлину угрожает смертельная опасность. Настоящего короля и величайшего волшебника Камелота в любую минуту могут убить, а ты здесь шуточки отпускаешь, вместо того чтобы думать о том, как спасти их, – хрипло добавила она.

– В этом и состоит разница между Добром и Злом. Зло во всем умеет находить светлую сторону и повод для шуток, – поучительно заметила Анадиль.

– Не хочу показаться грубой, профессор, – ехидно добавила Дот, – но разве это не вы должны были придумать план, как спасти Тедроса и Мерлина? Позвольте напомнить, что вы декан, а мы все еще студенты… пока что.

– Да уж, деканы так, как вы, себя не ведут, – покивала головой Эстер. – Сидите там у себя, слушаете наши разговоры целый час и молчите. Хоть бы что-то посоветовали, профессор!

– Я молчала, потому что думала, пыталась придумать… – невнятно забормотала Доуви, но Эстер тут же прервала ее.

– Я знаю, что вы, феи-крестные, привыкли решать все проблемы с помощью пыльцы пикси и волшебных палочек, но из этого подвала ваша магия нас не выведет. Не работает она здесь, – Эстер чувствовала, как все сильнее раскаляется, раздражается вместе с ней демон у нее на шее. – После того как вы столько лет преподавали в школе, где Добро всегда одерживает верх, вы, наверное, просто не способны признать, что на этот раз победило Зло. Да-да, то самое прикинувшееся добрым Зло, которое в наших учебниках называют мошенничеством, надувательством или как там еще. Однако оно победило, и вам неплохо было бы понять, что вы всю жизнь пытаетесь бороться с силой, которая не желает играть по вашим правилам, а значит, что бы вы там ни придумывали против этого Зла, победить его вам не удастся.

– Особенно без своего треснувшего хрустального шара, – с удовольствием вставила Анадиль.

– И сломанной волшебной палочки, – добавила Дот.

– У вас хотя бы карта квестов есть? – спросил Хорт у Доуви.

– Даже если есть, тоже сломалась, наверное, – фыркнула Анадиль.

– Да как ты смеешь так с ней разговаривать? – вспыхнула Беатриса. – Профессор Доуви всю жизнь посвятила своим ученикам. Именно поэтому, прежде всего, она и оказалась в тюремной камере. Вы же все прекрасно знаете о том, что профессор Доуви была больна – тяжело причем! – и когда Змей напал на Камелот, Мерлин приказал ей оставаться в школе. Но она не осталась, она все равно пришла защитить нас. Всех – и добрых, и злых. А в школе она проработала… – Беатриса задумчиво посмотрела на серебряные от седины волосы и глубокие морщины профессора Доуви. – Да никто, наверное, и не помнит, как давно она там работает. И после всего этого ты разговариваешь с ней так, будто декан Доуви тебе что-то должна? Скажи, а с леди Лессо ты тоже могла бы так разговаривать? Да-да, с той самой леди Лессо, которая погибла, пытаясь защитить профессора Доуви? Она, наверное, ожидала бы, что ты с бо́льшим уважением станешь относиться к ее лучшей подруге. Надеялась бы, что ты будешь помогать ей. И вообще, если ты уважаешь декана Зла, то будь любезна уважать и декана Добра.

После этой речи Беатрисы в камере повисла тишина.

– Да, далеко мы ушли от тех наивных шуточек по поводу влюбленности в Тедроса – на первом курсе, помнишь? – шепнула Дот, обращаясь к Анадиль.

– Заткнись, – пробормотала Эстер, услышав ее.

А вот профессор Доуви при упоминании имени леди Лессо оживилась, туже подтянула связанные в пучок волосы и ближе прильнула к решетке, отделявшей ее от учеников.

– Знаешь, Эстер, это совершенно нормальная реакция – набрасываться на других, когда сама себя чувствуешь беспомощной. А сейчас мы все чувствуем себя беспомощными. А теперь послушайте меня внимательно. Независимо от того, какие темные и злые вещи творит этот Райен, он все-таки не Рафал. Он ни разу не продемонстрировал, что может колдовать, и он, в отличие от Рафала, не защищен заклинанием бессмертия. Да, Райен добился многого, но получил он все это только с помощью лжи. Райен солгал о том, откуда он родом. Солгал о том, кто он такой на самом деле. Не сомневаюсь, что о своем праве носить на голове корону он тоже лжет.

– И все же ему удалось вытащить Экскалибур из камня, – перебила ее Эстер. – Только ему одному удалось. А это говорит о том, что либо он действительно сын и законный наследник Артура, либо… все-таки волшебник.

– Пусть бы Райен хоть сто раз вытащил из камня этот меч, мой инстинкт подсказывает мне, что он не сын Артура и не настоящий король, – возразила профессор Доуви. – Да, прямых доказательств у меня нет, но все же… Вот смотрите сами: досье Райена никогда не ложилось на мой стол, и на стол леди Лессо тоже, мы говорили с ней об этом. И это несмотря на то, что на каждого кандидата в будущие студенты еще в детстве обязательно заводится файл, который хранится в школе. Райен утверждает, что учился в Фоксвудской общеобразовательной школе для мальчиков, но это может оказаться всего лишь еще одной, очередной его ложью. И что мы имеем в таком случае? На стороне Райена – только его ложь, не подкрепленная навыками и знаниями, которыми обладают мои ученики. Я уверена, что это позволит нам выработать план и, придерживаясь его, постоянно быть на шаг впереди этого самозванца. А теперь внимание! Анадиль, твои крысы будут нашими шпионами и пойдут на разведку. Одну из них пошли искать Мерлина, вторую отправь искать Тедроса, а третья пусть попытается найти Агату, где бы она ни находилась…

Крысы Анадиль выпрыгнули у нее из кармана и радостно завиляли хвостиками, но Анадиль осадила их.

– Погодите. По-вашему, я что, не думала уже об этом? Думала. Но вы же слышали, что сказал Уильям – эта темница непроницаема для любой магии. Мои крысы просто не смогут… Ой!

Это одна из крыс укусила ее за палец. Затем все три крысы просочились сквозь пальцы Анадиль, осмотрелись, принюхались и одна за другой исчезли, протиснувшись в разные щели.

– Крысы всегда выход найдут, на то они и крысы, – сказала профессор Доуви, вытягивая шею, чтобы рассмотреть трещину, в которую протиснулась одна из крыс. Сквозь трещину просачивалась тоненькая ниточка золотистого света. – Николь, посмотри, что ты видишь через эту трещину?

Николь прижалась к стене, приложила свой глаз к трещине. Затем отодвинулась и поковыряла края трещины ногтем, чувствуя, как крошится у нее под ногтями старый, покрытый плесенью камень. Что ж, очевидно, эти подземелья были такими же заброшенными, как и весь обветшавший, полуразвалившийся замок. Николь вытащила из своей прически заколку для волос и ее кончиком еще шире расковыряла край трещины. Теперь сквозь нее пробился самый настоящий солнечный лучик.

– Я вижу… – вновь прильнула глазом к трещине Николь. – Вижу солнечный свет… и склон холма…

– Солнечный свет? Склон холма? – скептически усмехнулся Хорт. – Ник, я знаю, конечно, что в мире читателей всякое возможно, однако здесь, в нашем мире деревья всегда растут вверх, а подземелья находятся под землей.

– Как хорошо, когда рядом с тобой есть умный парень, способный объяснить тебе то, что ты и без него знаешь, – ехидно откликнулась Николь. – Наше подземелье тоже под землей, не волнуйся. Просто эта стена выходит на склон холма, потому я и вижу замок, – говоря это, она продолжала орудовать своей заколкой, еще больше расширяя края трещины. – А еще я вижу людей. Их много. Они стоят на склоне и смотрят на Голубую башню. Должно быть, наблюдают за Райеном.

Теперь, помимо света, сквозь дырку в стене громче прорвался и голос нового короля.

– Всю свою жизнь вы служили Перу! Никому не известно, кто управляет этим Пером и чего он хочет, однако вы поклоняетесь ему, умоляете его, чтобы Перо написало и о вас тоже. Однако этого никогда не происходит. Никогда. На протяжении тысячелетий Перо правит этими Лесами. И что же мы видим? О чем бесконечно продолжает писать Перо? Да об одном и том же. Поучает нас. Прославляет героев, которых выбирает из числа студентов Школы Добра и Зла. А что выпадает на вашу долю, народ? Да почти ничего, так, объедки с барского стола. А ведь именно вы, неизвестные, практически невидимые никому труженики всегда были настоящими героями Бескрайних лесов. Именно вы – подлинные герои каждой истории.

Толпа на холме возбужденно загудела.

– Он никогда так много и красиво не говорил, пока был с нами, – задумчиво сказала Дот.

– Дай мальчику выйти на сцену, и он сразу распустит свой хвост как павлин, – ехидно заметила Анадиль.

– Николь, тебе виден балкон, на котором находится Райен? – спросила Доуви.

Николь отрицательно покачала головой.

Тогда профессор Доуви обратилась к Эстер:

– Отправь в эту дыру своего демона, пусть расковыряет ее. Нам нужно увидеть сцену.

– Может быть, вы и умеете превращать тыквы в кареты, профессор, – нахмурилась Эстер, – но если вы думаете, что мой демон сможет пробурить в стене тоннель, чтобы вывести нас наружу, то…

– Я не говорила «пусть вытащит нас отсюда», я сказала «пусть расковыряет ее». Но если предпочитаешь сомневаться во мне и не хочешь попробовать шанс на спасение, который я предлагаю, дело твое, – резко осадила ее профессор Доуви.

Эстер выругалась себе под нос. Татуировка демона на ее шее набухла, еще сильнее покраснела, и вот уже демон вырвался на волю, полетел к трещине в стене и принялся, словно кирками, работать своими когтями, бормоча при том какую-то тарабарщину.

– Бабиядугакиракубубидубикрындырдыр.

– Осторожнее, – сказала ему Эстер. – У тебя еще коготь не зажил, который ты повредил тогда в Ноттингеме…

Она замерла, уловив метнувшуюся сквозь дырку в стене черную тень. Ее демон тоже эту тень заметил и в ужасе отшатнулся, но тень уже исчезла, как и не было ее.

– Что это было? – спросила Анадиль.

– Это похоже на… – Эстер наклонилась вперед, рассматривая трещину в камне.

«Нет, этого просто не может быть, – подумала она. – Змей мертв. Райен убил его. Мы видели труп Змея… Как же так?»

– Погодите секундочку, – раздался голос Дот. – Вы сказали «шанс на спасение», профессор Доуви? Но, во-первых, вы же слышали, что сказал Уильям: эта темница заколдована и из нее нет выхода. А во-вторых, даже если мы выберемся на свободу, что тогда? Позвать на помощь Лигу Тринадцати? Или еще кого-нибудь? Но что они могут сделать? Пойти на Камелот штурмом? Так у Райена есть армия. И все Бескрайние леса на его стороне. Кто из тех, кто там, снаружи, может нас спасти?

– А я и не говорила, что это будет кто-то извне, – спокойно ответила профессор Доуви.

Все озадаченно уставились на нее, а затем Хорт, первым понявший все, произнес:

– Софи.

– Правильно, – кивнула головой декан Добра. – Райену нужна Софи. Чтобы укрепить свою власть, каждому королю Камелота нужна королева. Особенно такому королю, как Райен, который, можно сказать, новое лицо для своего народа. Традиционно королева Камелота занимает такое же высокое положение, как ее супруг – король. Народ должен любить свою королеву, поэтому Райен осторожно внедряет мысль о том, что он – лучший представитель Добра – женится на легендарной красавице, лучшей представительнице Зла. Понимаете, к чему он клонит? К тому, что таким образом король Райен поднимается выше таких понятий, как всегдашники и никогдашники, и становится признанным вождем и для тех, и для других. Плюс широкая известность королевы Софи поможет снять в народе сомнения относительно самого короля, и Райен не станет больше казаться людям таинственным незнакомцем. Таким образом, надев на палец Софи свое обручальное кольцо, Райен сделает все возможное, чтобы сохранить ее расположение к себе, заручиться ее поддержкой… Однако Софи пока что все еще на нашей стороне, разве не так?

– Не факт, – возразила Рина. – Предыдущее обручальное кольцо Софи получила от Рафала и была на его стороне, когда он восстал против всей Школы и едва не убил всех нас. И теперь вы хотите, чтобы мы доверяли этой девице?

– Она теперь совсем уже не та… девица, – ответила профессор Доуви. – Именно поэтому Райен и выбрал ее своей королевой. Дело в том, что Софи – единственный человек в Бескрайних лесах, в котором уживаются Добро и Зло. Она истребила злого директора школы и одновременно сама сделалась новым деканом Зла. Но мы-то с вами знаем, к чему на самом деле лежит душа Софи. Надеюсь, никто из вас не станет спорить, что она во время преддипломной практики сделала все для того, чтобы защитить и свою команду, и корону Тедроса. И обручальное кольцо от Райена она приняла только потому, что была влюблена в него и думала, что он преданный Тедросу рыцарь. Так что она приняла предложение Райена из любви к своим друзьям, а не из ненависти к ним. И независимо от того, что предстоит сделать Софи, чтобы остаться в живых, мы не должны сомневаться в ее любви к нам. Во всяком случае, не сейчас, когда от нее во многом зависит наша собственная жизнь и судьба.

– Но я все равно не доверяю ей, – нахмурилась Беатриса.

– Я тоже, – поддержала ее Кико.

– Вступаю в ваш клуб, – хмыкнула Анадиль.

– Ну что ж, – невозмутимо продолжила профессор Доуви. – Организуйте свой клуб, а остальным я предлагаю свой план. Мы дожидаемся крыс Анадиль, узнаем от них новости о наших товарищах. Затем выбираем момент, чтобы отправить через эту дырку в стене сообщение для Софи и установить с ней связь. После этого можно будет подумать о нашем спасении отсюда.

Она прикинула размер щели, которую демон Эстер сумел расширить в мокром, потрескавшемся от времени камне. Щель стала еще больше, а значит, и речь Райена доносилась сквозь нее еще громче, чем прежде.

– И давайте не будем забывать про мою будущую королеву! – воскликнул Райен.

И толпа дружно заревела, запела в ответ:

– Софи! Софи! Софи!

– Николь, тебе уже видно сцену? – нетерпеливо спросила профессор Доуви.

Николь приникла глазом к трещине и ответила, посмотрев:

– Ну так, еле-еле. Сцена далеко, на горе, а наша дырка смотрит на сцену не спереди, а сбоку и немного сзади.

– Пусть твой демон продолжит расширять щель, – повернулась Доуви к Эстер. – Нам нужно видеть сцену, и неважно, насколько далеко будет до нее и с какой стороны на нее смотреть.

– Но зачем? – и Эстер поморщилась, когда ее демон ударил по дыре своим раненым когтем. – Вы же слышали, что сказала Николь. До сцены далеко. Что толку видеть ее размером с горошину, да еще сбоку и сзади?..

– Один из пиратов-стражников вскоре проверит наши камеры, – не обращая на Эстер внимания, продолжила Доуви. – Хорт, поскольку твой отец был пиратом, ты, я думаю, должен хорошо знать этих парней?

– Ну, своим другом я бы ни одного из них не назвал, – пробурчал Хорт, подтягивая свой носок.

– Так попробуй подружиться с ними, – настоятельно посоветовала Доуви.

– Не стану я дружить с этой бандой головорезов, – неохотно ответил Хорт. – Наемники они, а не настоящие пираты, вот что.

– А ты, между прочим, не настоящий профессор истории, если уж на то пошло. Но если бы ты знал историю хоть на троечку, то вспомнил бы, что даже пираты-наемники прибыли на пиратский съезд, где было решено, что пираты помогут королю Артуру сражаться против Зеленого рыцаря, – парировала Доуви. – Так что поговори с этими парнями. Постарайся получить от них как можно больше информации.

– Какой еще информации? – спросил Хорт. Видно было, что он уже колеблется, вступать ему в разговоры с охранниками или нет.

– Любой, – ответила декан. – Как они познакомились с Райеном? Откуда он вообще взялся, этот Райен…

Вдалеке зазвенел металл, заскрипели ржавые петли.

Кто-то открыл железную дверь и вошел в подземелье.

Застучали по камню шаги, и вскоре показались два пирата.

Одетые в доспехи с гербом Камелота, они тащили по коридору обмякшее тело юноши, волоча его каждый за свою руку. Юноша слабо сопротивлялся, глаза у него заплыли от побоев, рубашка и брюки были в крови. Было ясно, что его долго и жестоко пытали перед тем, как заковать в цепи.

– Тедрос? – ахнула Кико.

Принц поднял голову, дернулся навстречу друзьям, глядя на них одним чуть-чуть приоткрытым глазом.

– Где Агата? – прохрипел он. – И где моя мать?

Охранники грубо поволокли Тедроса дальше, в камеру, находившуюся в самом конце тюремного коридора.

Однако с того места, где стояла Эстер, ей было видно, что в той дальней камере уже кто-то есть. Точно так и оказалось – Тедроса в ту камеру все же затолкнули, а вот из нее в коридор выскочили и танцующим шагом поспешили навстречу свободе трое ее бывших обитателей.

Обитательниц, если быть точным. Прижавшись к железным прутьям своей камеры, Эстер, Анадиль и Дот увидели их, когда те вышли из тени. Это оказался еще один тройной ковен – команда из трех ведьм. Изможденные ведьмы-тройняшки были в одинаковых серых туниках, с длинными, до пояса, черными волосами с проседью, и костлявыми ручками-ножками. Кожа у них была со странным медным отливом, лица худые, лбы высокие, губы пепельные. И слегка раскосые миндалевидные глаза. Три ведьмы дружно ухмыльнулись, проходя мимо профессора Доуви, а затем вышли вслед за охранниками-пиратами из подземелья, и железная дверь вновь со скрипом захлопнулась за ними.

– Кто эти женщины? – спросила Эстер, обращаясь к Доуви.

– Сестры Мистраль, – ответила она. – Советницы короля Артура, которые и довели Камелот до столь плачевного состояния. Артур назначил Мистралей своими советницами после того как его бросила Гиневра. Ну, а когда умер Артур, сестрички славно погрели здесь руки, пока Тедрос не достиг совершеннолетия и не упрятал их в тюрьму. Не знаю, по какой причине Райен освободил их, но это точно не самая приятная новость, – она прижалась к решетке и крикнула в конец коридора: – Тедрос, ты меня слышишь?

Вдали, на сцене, Райен все никак не мог закончить свою речь, и ее отголоски заглушили ответ Тедроса – если он вообще был, этот ответ.

– Он ранен, – сказала Доуви, обращаясь к своим студентам. – Мы не можем его так оставить. Мы должны ему помочь!

– Но как? – с тревогой в голосе спросила Беатриса. – Крысы Анадиль ушли, мы заперты в этой клетке, камера Тедроса находится в другом конце коридора…

Вновь загремела, заскрипела открывшаяся железная дверь, ведущая в подземелье, и послышались мягкие, приглушенные шаги. Скользнула по стене удлиненная уродливая тень, а затем в воспаленном свете факелов перед прутьями камеры появилась фигура в зеленой маске. Вместо костюма на посетителе висели ленты скимов – черных червей-трансформеров. Среди скимов местами проглядывала бледная, покрытая кровавыми пятнами кожа.

Увидев его, все обитатели камеры забились вглубь, прижались спинами к задней стене своей камеры. Отпрянула назад в своей камере и профессор Доуви.

– Но т-т-ты… ты же м-мертв! – в ужасе закричал Хорт.

– Мы видели твой труп! – воскликнула Дот.

– Райен убил тебя! – сказала Кико.

Змей посмотрел на них своими ледяными голубыми глазами сквозь прорези маски, а затем достал из-за спины одну из крыс Анадиль. Бедный зверек бился, извивался в его кулаке.

Змей поднял палец свободной руки, и на него сразу же опустился один из покрывавших тело злодея скимов. Опустился и превратился в острый как нож коготь. Крыса отчаянно запищала…

– Нет! – вскрикнула Анадиль.

Змей ударил крысу своим острым когтем в сердце, а затем бросил маленькое безжизненное тельце себе под ноги.

– Мои стражники ищут двух остальных крыс, которых вы послали искать Мерлина и Агату, – спокойно сказал Змей своим звучным красивым голосом. – Когда я найду следующую крысу, вместе с ней убью и одного из вас.

Сказав это, он повернулся и, ни разу не оглянувшись, ушел. Вскоре за ним с грохотом захлопнулась железная дверь темницы.

Анадиль ринулась вперед, дотянулась сквозь прутья решетки до лежащей на полу крысы, взяла ее, но было уже слишком поздно.

Прижимая мертвую крысу к груди и всхлипывая, Анадиль забилась в угол камеры и свернулась там клубочком.

Хорт, Николь и Дот попытались утешить ее, но не смогли, Анадиль рыдала так сильно, что вскоре ее начало трясти. Постепенно успокаиваться она начала лишь после того, как к ней подсела Эстер и обняла ее за плечи.

– Она была так напугана, – всхлипывала Анадиль, отрывая лоскут ткани от подола своего платья, чтобы завернуть в него крысиное тельце. – Она смотрела прямо на меня и знала, что сейчас умрет.

– Она до самого конца продолжала служить тебе верой и правдой, – сказала ей Эстер.

Анадиль уткнулась лицом в плечо подруги.

– Откуда Змей узнал, что другие крысы ищут Мерлина и Агату? – выпалил Хорт, словно давая понять, что на оплакивание крысы у них просто нет больше времени.

– Выброси из головы, – ответила ему Николь. – Скажи лучше, как могло получиться, что Змей жив?

У Эстер похолодело под сердцем.

– То, что я видела сквозь дырку… Я не думала, что это может быть… – медленно сказала она, наблюдая за тем, как ее демон продолжает стучать и возиться внутри трещины в камне. Судя по всему, появление Змея не произвело на демона ровным счетом никакого впечатления. – А это, оказывается, был ским.

– Значит, Змей все время слышал, о чем мы тут разговаривали? – спросила Беатриса.

– Да, и это значит, что ему известно обо всем! – сказал Хорт, и продолжил, указывая пальцем на дырку в стене: – Мы ни в коем случае не должны пытаться послать сообщение Софи. Ским, возможно, до сих пор там сидит и слушает нас. Прямо сейчас сидит и слушает!

Все они обернулись к профессору Доуви, которая сидела, уставившись неподвижным взглядом в темный коридор, по которому ушел Змей.

– Что с вами, профессор? – спросила Эстер.

– Его голос, – вышла из своей задумчивости Доуви. – Я слышала Змея в первый раз, но его голос показался мне на удивление знакомым…

Ее студенты недоуменно переглянулись друг с другом.

В наступившей тишине вновь послышался голос нового короля.

– Я был никем, а теперь стал вашим королем. Софи была простой Читательницей, а теперь станет вашей королевой. Как видите, мы такие же простые люди, как и вы…

– Вообще-то голос Змея слегка похож на голос Райена, – задумчиво сказала Эстер.

– Немного? А по-моему, очень похож, – в один голос сказали Уильям и Богден.

– Один в один, – подтвердила профессор Доуви.

Со стороны стены донесся треск.

Это демон Эстер выворотил из стены кусок камня размером с хороший булыжник. Отверстие сразу стало намного шире, но демон при этом окончательно выбился из сил, и вернулся на свое обычное место, на шею хозяйки.

– Теперь я вижу сцену лучше, хотя и не очень хорошо, – сказала Николь, заглянув в отверстие.

– Ничего, этого будет достаточно, чтобы послать зеркальное заклятие, – сказала профессор Доуви. – Мне из моей камеры этого не сделать, но вот Эстер сможет. Эстер, вспомни, это то самое заклинание, которому я научила тебя после того, как Софи переехала жить в башню бывшего директора школы. Заклятие, которое позволило нам шпионить за ней, чтобы убедиться, что она не занимается колдовством и не пытается вызвать призрак Рафала.

– Профессор, ну сколько раз вам повторять, что эти подземелья защищены и никакая магия в них не работает? – закатила глаза Эстер.

– В подземельях, – повторила декан.

Глаза Эстер загорелись. Вот почему Доуви была профессором, а она, Эстер, всего лишь студенткой. И не следовало ей сомневаться в правоте Доуви. Никогда не следовало.

Эстер быстро придвинулась к стене, протиснула руку в расширившуюся щель и сумела – сумела! – высунуть наружу кончик своего указательного пальца. Он немедленно запылал ярко-красным огнем. Как вы знаете, источником энергии для магии служат наши эмоции, а у Эстер столько ненависти к Райену накопилось, что весь Камелот осветить можно было.

– А нам действительно нужно это делать? – испуганно спросила Кико. – Ведь если там, снаружи, ским…

– Послушай, хочешь, я прямо сейчас убью тебя, чтобы ты переживать попусту перестала, а? – резко осадила ее Эстер.

Кико обиженно поджала губы и замолчала.

«А между прочим, она отчасти права, – мрачно подумала Эстер. – Там, снаружи, вполне может находиться приставленный шпионить за нами ским, и даже не один…»

И все же рискнуть следовало. Зеркальное заклятие позволит увидеть Райена и Софи вблизи и поможет понять, на чьей стороне Софи на самом деле.

Эстер быстро приникла глазом к дырке. Да, все оказалось именно так, как говорила Николь, – сцена была настолько далеко, что выглядела словно спичечный коробок, который к тому же был повернут так, что стоящих на ней Райена и Софи можно было видеть только вполоборота.

Не бог весть что, конечно, однако заклинание все равно должно было сработать.

Эстер просунула руку в трещину, стараясь вслепую, по памяти, навести загоревшийся кончик своего пальца на Райена и Софи, сосредоточилась, представляя себе сцену под тем углом, под каким собиралась ее увидеть, зажмурила глаза и прошептала:

– Рефле́кта азимо́ва…

И тут же внутри тюремной камеры появилось парящее в воздухе плоское, как экран, изображение. Краски были бледными, как на выцветшей картине, зато изображение теперь стало крупней, увеличилось, однако стоящих на балконе Голубой башни Райена и Софи можно было видеть только сбоку, в профиль.

– Так это заклинание позволяет увидеть вблизи то, что происходит далеко отсюда? – присвистнул Хорт. – Ничего себе! А почему никто не показал мне это заклинание в школе?

– Потому что мы знали, как бы вы его использовали, профессор, – ехидно хмыкнула Доуви.

– А почему мы не видим их спереди? – спросила Беатриса, вглядываясь в Райена и Софи. – Лиц-то у них совсем не видно…

– Это заклинание не изменяет угол, под которым сцена видна сквозь дыру, – раздраженно ответила Эстер. – А из дыры балкон можно увидеть только сбоку, понятно?

На висящей в воздухе картинке Райен все еще продолжал разговаривать с толпой, но его высокая, одетая в синий с золотом костюм фигура оставалась слегка в тени. Одной рукой он держал Софи.

– Почему она не убегает? – спросила Николь.

– Или не прихлопнет его каким-нибудь заклинанием? – сказал Уильям.

– Или хотя бы не врежет ему как следует под зад коленом, – добавила Дот.

– Я же говорила, что ей нельзя доверять, – развела руками Рина.

– Нет, дело не в этом, – возразила Эстер. – Вы лучше приглядитесь внимательнее.

Все начали вглядываться в картинку. Лиц Райена и Софи по-прежнему видно не было, зато со спины легко можно было разглядеть, как дрожит Софи в своем розовом платье. Как побелели костяшки пальцев на руке Райена, которой он крепко держит Софи. А в другой руке у Райена Экскалибур, и острый кончик меча прижат прямо к позвоночнику Софи.

– Грязный негодяй, – покачала головой Беатриса и продолжила, повернувшись к профессору Доуви: – Вы говорили, что Райену необходимо, чтобы Софи сохранила ему верность. И он что же, собирается добиться от нее этой верности, приставив к ее спине меч?

– Увы, многие мужчины добивались от своих жен верности с помощью меча или кинжала, – погрустнев, ответила декан.

– У Софи всегда был плохой вкус на мальчиков. Вечно она выбирала себе не пойми кого! – вздохнула Дот.

И в самом деле, всего лишь полчаса назад или около того Софи сама прыгнула в объятия Райена, целовала его, радовалась тому, что обручилась с лучшим рыцарем Тедроса. Теперь этот рыцарь оказался врагом Тедроса и готов был убить саму Софи, если только она не будет подыгрывать ему и не станет помогать дурачить толпу.

Но это было еще не все, что можно было рассмотреть на картинке даже с этого ракурса.

Там, на сцене, был кто-то еще.

Спрятавшись в глубине балкона, став невидимым для толпы, он внимательно наблюдал за выступлением нового короля.

На этом наблюдателе был лохматый окровавленный костюм из черных зловещих скимов.

Змей это был, короче говоря. Змей собственной персоной.

А Райен тем временем продолжал заигрывать с толпой.

– Прежде всего наша принцесса должна стать королевой, – громко звучал его отраженный эхом от стен голос в камере с висящей в воздухе картинкой. – И, как будущей королеве, Софи будет предоставлена честь самой спланировать нашу свадьбу. Нет-нет, это не будет пышный безвкусный спектакль, как на других королевских свадьбах. Это будет праздник, который еще больше сблизит нас с вами. Это будет подлинно народная свадьба!

– Софи! Софи! Софи! – с новой силой заревела, забесновалась толпа.

Софи дернулась было, но Райен тут же еще сильнее прижал к ее спине кончик меча.

– Впереди у Софи будет целая неделя вечеринок, приемов и приятных походов по магазинам, – продолжил он. – А затем свадьба и коронация новой королевы!

– Королева Софи! Королева Софи! – надрывалась толпа.

Софи выпрямилась, словно вслушиваясь в эти крики, а затем одним неуловимым движением отлепилась от Райена, и он застыл на месте, все еще продолжая, впрочем, крепко удерживать ее своей рукой. Хотя лицо Райена находилось в тени, можно было рассмотреть, как напряженно он наблюдает за Софи.

Толпа притихла, почувствовав возникшее на сцене напряжение.

– У нашей Софи есть одна просьба. Даже требование, если хотите, – медленно заговорил Райен. – Она постоянно давит на меня, а я все не решаюсь согласиться на него. И знаете почему? Не потому, что я не могу дать ей того, что она хочет, не потому. Просто я полагал, что свадьба должна стать только нашим праздником, однако… Что ж, теперь мне придется привыкать к тому, чтобы действительно вести себя как король, а какое первое правило для короля? Правильно! Если твоя королева хочет чего-то, она должна это получить, – он с холодной улыбкой посмотрел в лицо своей будущей королеве и закончил: – А желание у нее такое. Софи требует, чтобы наша свадебная церемония началась с казни бывшего короля-самозванца.

Софи отпрянула назад, едва не наткнувшись при этом на острие Экскалибура.

– Желание королевы – закон для короля, – притворно закатил глаза Райен. – А это значит, что через неделю… – он вновь открыл глаза и закончил, глядя прямо в лицо Софи, – через неделю Тедрос умрет.

В толпе раздались протестующие крики жителей Камелота, они бросились было вперед, к сцене, желая встать на защиту сына короля Артура, но увязли в толпе зрителей, приехавших на эту церемонию из десятков других королевств, тех самых, которым отказался помочь в свое время Тедрос. Теперь все они, разумеется, были на стороне нового короля.

– Предательница! – крикнул Софи какой-то житель Камелота.

– А Тедрос так доверял тебе! – вторила ему женщина.

– Ведьма! – зазвенел вслед за ними чей-то мальчишеский голос.

Софи смотрела на толпу и молчала, лишившись дара речи.

– Иди, любовь моя, – сладко проговорил Райен, целуя Софи в щеку и тут же ловко переправляя ее в руки своих стражников. – Иди, готовься к нашей свадьбе. Народ надеется увидеть в тебе само совершенство.

Последним, что успела увидеть Эстер, было испуганное лицо Софи, ее расширенные от ужаса глаза, которыми она смотрела на своего будущего мужа, пока одетые в броню пираты уводили ее с балкона внутрь замка.

Пока толпа скандировала имя Софи, а Райен спокойно стоял на сцене, в тюремной камере подземелья стояла полная тишина, которую нарушил донесшийся из конца коридора голос Тедроса.

– Он правду сказал? Софи действительно хочет моей смерти? Правда?

Ему никто не ответил, потому что на плоском экране было видно, как на балконе Голубой башни происходит нечто странное.

Тело Змея начало трансформироваться.

Точнее, не само тело, а его одеяние.

Торчащие в разные стороны черные скимы волшебным образом превратились в элегантный, идеально подогнанный по фигуре Змея золотисто-синий костюм. Он был таким же, как у Райена, только цвета на нем поменялись местами – там, где костюм Райена был синим, костюм Змея стал золотистым, и наоборот.

Как только Змей сменил свое одеяние, Райен напрягся, словно впервые почувствовав присутствие Змея, и оглянулся в сторону юноши в зеленой маске. Ракурс сменился, и теперь все обитатели тюремной камеры отчетливо увидели лицо Райена – загорелое, с волевым, выдвинутым вперед подбородком и похожей на бронзовый шлем шапкой густых блестящих волос. Ярко-зеленые, словно морская волна, глаза Райена мельком взглянули на Змея, который все еще находился вне поля зрения толпы. При этом Райен, казалось, нисколько не удивился тому, что его смертельный враг каким-то волшебным образом оказался жив, да еще одет в костюм, напоминающий его собственный.

Нет, не удивился Райен. Более того, он даже слегка улыбнулся Змею.

Затем новый король повернул голову и вновь обратился к внимательно слушавшей его толпе.

– Теперь я хочу сказать то, что я думаю о Сториане. Согласитесь, ведь это волшебное перо никогда не пыталось помочь вам, простым, обычным людям. А кому всегда помогал Сториан? О ком он постоянно заботился? Правильно, об элите. О тех, кого принимали в Школу Добра и Зла. Но можно ли после этого говорить, что Сториан выражает мнение и отстаивает интересы всех Бескрайних лесов? Нет, конечно. Как может быть голосом всех Лесов Перо, которое отделяет Добро от Зла, богатых от бедных, образованных от простолюдинов? Перо сеет рознь, и именно это делает наши Леса уязвимыми для внешних врагов. Именно это позволяло Змею проникать в наши королевства и разорять их одно за другим. Это по вине Пера едва не погибли все мы. Перо! Вот причина всех наших бед. И если рыба гниет с головы, то наши Леса начинают гнить с этого Пера. Со Сториана.

Толпа одобрительно загудела.

Райен повел взглядом, выхватил им худую, бедно одетую женщину и сказал.

– Вот ты стоишь здесь, Ананья из Неведомого леса. – Женщина была ошеломлена тем, что король, оказывается, знает ее по имени. – Тридцать лет ты трудишься как рабыня на конюшне своей королевы-ведьмы из Неведомого леса. Встаешь до рассвета, чтобы ухаживать за лошадьми, которых ты любишь, растишь и на которых потом твоя госпожа одерживает победы в битвах. Про королеву Сториан расскажет, не сомневайся, но вспомнит ли он при этом о тебе? А ведь как человек ты гораздо интереснее и достойнее тех надутых безмозглых принцесс, которых всегда выбирает Перо.

Ананья покраснела как рак, смущенная тем, что все вокруг с восхищением смотрят на нее.

– Или вот ты, например? – продолжил Райен, указывая на мускулистого мужчину, стоявшего в окружении троих подростков с бритыми головами. – Ты Димитров из Девичьей долины, я знаю. А еще я знаю, что у тебя трое сыновей, и всем им было отказано в приеме в Школу Добра, и теперь они вместе с тобой служат лакеями у молодых принцев из Девичьей долины. Вы все работаете с утра до ночи, до изнеможения, хотя отлично знаете при этом, что принцы, которым вы прислуживаете, ничуть не лучше, а во многом даже хуже вас. И хотя у вас с ними одинаковые права на то, чтобы оставить свой след в истории, разве станет Сториан писать про вас? Нет, конечно. Он ваших принцев описывать станет, а вы так и умрете в безвестности, и никто о вас никогда не узнает. А теперь скажите, разве вы хотите жить в безвестности, а затем умереть с тем, чтобы ваше имя тут же было навсегда забыто? Неужели вы не достойны чего-то бо́льшего?

Глаза Димитрова наполнились слезами, а стоявшие рядом с ним сыновья обняли его.

Эстер слышала, как в толпе нарастает восторженный гул, люди пришли в трепет от того, что кто-то, облеченный такой силой и властью, так уважает, так понимает простой народ. Они были потрясены уже тем, что король вообще замечает их, что он обратил на них свое внимание.

– А что, если бы Перо рассказывало истории не о королях и принцессах, а о вас? – спросил Райен. – Что, если бы Перо контролировалось не какой-то таинственной и непонятной магией, но человеком, которому вы доверяете? Что, если бы это Перо находилось и работало у всех на виду, а не где-то в Школе за семью замками? – он наклонился вперед. – Сториану нет дела до вас. Мне до вас есть дело. Сториан не спас вас от Змея. Я вас спас. Сториан не отвечает ни перед кем. Я буду отвечать перед народом. Почему? Да потому, что хочу прославить вас всех своим Пером! Вы согласны?

– Да! Да! Да! – дружно заревела толпа.

– Мое Перо даст голос тем, кто сейчас его лишен. Мое Перо будет говорить истину. Мое Перо будет служить народу, – торжественно объявил король.

– Да! Да! Да! – неистово надрывалась толпа.

– Царствование Сториана закончилось! – прокричал Райен. – Начинается царствование нового Пера! Начинается новая эра в истории Бескрайних лесов!

И тут все, кто был в тюремной камере, увидели на экране, как от золотого костюма Змея оторвался осколок, он поднялся в воздух и поплыл в небе, оставаясь невидимым для толпы. Там золотая полоска превратилась в чешуйчатого черного скима, а затем в длинное золотое перо, острое как нож с обоих концов. Оно опустилось вниз, проплыло над толпой и повисло над раскрытой ладонью Райена.

Люди восхищенно наблюдали за происходящим.

– Ну, наконец-то! Перо для простого народа! – воскликнул Райен, глядя на парящее перед ним перо. – Мы назовем… Мы назовем его Львиная Грива! Вы согласны?

– Львиная Грива! Львиная Грива! – захлебываясь от восторга, подхватила толпа.

Райен указал своим пальцем вверх, и перо немедленно взмыло вверх, а затем, поднявшись над башнями Камелота, принялось выводить золотом на ярко-синем небе, словно на чистой странице:

ЗМЕЙ МЕРТВ.

ВОЗВЫСИЛСЯ ЛЕВ,

НАШ ЕДИНСТВЕННЫЙ

НАСТОЯЩИЙ КОРОЛЬ.

Пораженные жители Лесов – и добрые, и злые – в едином порыве опустились на колени перед Райеном. Нашлись и недовольные новым королем жители Камелота, но они были в явном меньшинстве, и им тоже пришлось опуститься на колени.

– Отныне наши истории не будут начинаться со слов «Давным-давно…». Отныне они будут рассказывать о том, что происходит здесь и сейчас. Они будут рассказывать о вас, друзья. Мои люди и я вместе с ними, мы будем внимательно выслушивать вас, будем искать рассказы, которые Львиная Грива превратит в прекрасные истории о нашем времени и о вас, простых жителях Лесов. Довольно сказок о высокомерных принцах, ведьмах и борьбе за власть! Дорогу историям, которые будут близки сердцу каждого простого человека, дорогу историям об этих простых людях! Друзья мои, доверьтесь моему перу, и Сториану не останется больше места в нашем мире! Доверьтесь моему перу, и у каждого из вас появится шанс прославиться и войти в Вечность!

Толпа неистово заревела, глядя на Львиную Гриву – перо повисло в небе над Камелотом, сверкая на ярком солнце.

– Но в одиночку Львиной Гриве не хватит сил, чтобы одолеть Сториан с его наследием лжи, – продолжил Райен. – В сказке о Льве и Змее рядом со Львом был Орел, который следил за тем, чтобы ни один Змей не мог больше вновь проникнуть в его царство. Чтобы добиться успеха, Льву всегда нужен Орел, то есть его верный соратник и мудрый советник. Сегодня я хочу представить вам того, кто поможет мне бороться за процветание Бескрайних лесов. Того, кому вы можете доверять точно так же, как мне самому.

Толпа замерла в ожидании.

Змей начал потихоньку двигаться из своего укрытия на балконе в сторону сцены. Шел он спиной к Эстер и ее товарищам, однако было видно, что зеленая маска по-прежнему скрывает его лицо.

Но в последний момент перед тем, как Змей шагнул на освещенную сцену, скимы, из которых состояла маска, взмыли в воздух и исчезли.

– Позвольте представить вам… моего Орла… и ближайшего советника… – провозгласил Райен. – Сэр Яфет!

И Змей вышел вперед, открыв толпе свое лицо, сверкая позолотой своего одеяния.

Толпа восторженно вздохнула.

– В старой, давно отжившей свое Школе волшебным пером правили двое таких же, как мы с сэром Яфетом, людей. Два человека одной крови, воевавших, однако, друг с другом, потому что один из них стоял на стороне Добра, другой на стороне Зла, – громко объявил король Райен, обнимая Яфета и стоя в обнимку с ним под парящим пером Львиная Грива. – Новым пером теперь тоже будут править двое. Но не во имя Добра. И не во имя Зла. Во имя простого народа. Только во имя людей!

Толпа взорвалась новыми криками, с упоением выкрикивая имя своего нового героя и кумира.

– Яфет! Яфет! Яфет!

И тут Змей повернулся и посмотрел с экрана прямо в глаза Эстер, словно знал, что она вместе со своими товарищами наблюдает за ним.

Эстер невольно опустила плечи, впервые увидев перед собой красивое, точеное лицо Змея.

– Что вы там говорили насчет того, чтобы всегда быть на шаг впереди Зла? – чуть слышным шепотом спросила она у профессора Доуви.

Декан Добра ничего на это не ответила, а сэр Яфет, словно услышав их, усмехнулся, а затем повернулся к толпе и встал, приветственно помахивая рукой, рядом с похожим на него как две капли воды братом-близнецом, королем Райеном.

Вот и случилось так, что Лев и Змей взяли в свои руки власть, чтобы вместе царствовать во всех Бесконечных лесах.

3

Софи

Кровные узы

Пока стражники держали ее за кулисами, Софи успела увидеть все.

Снявшего маску брата Райена.

Перо Львиная Грива, объявившее войну Сториану.

Видела, как ликует толпа, приветствуя двух мошенников.

Но не о короле Райене и не о змеиных глазах его брата-близнеца думала сейчас Софи, нет. Все ее мысли были о другом, единственном и самом важном для нее сейчас человеке.

Об Агате.

Да, о ней, а даже не о Тедросе. Ну, что Тедрос? Да, через неделю его собираются казнить, однако Софи было известно, что он сейчас в темнице, и он жив. Пока что жив. А до тех пор, пока Тедрос жив, остается жива и надежда.

В последний раз Софи видела Агату, когда ее лучшая подруга пробивалась сквозь толпу, стремясь убежать от гнавшихся за ней стражников.

Удалось ли ей тогда скрыться?

Жива ли она вообще?

Слезы навернулись на глаза Софи, когда она перевела взгляд на бриллиантовое кольцо, надетое на ее безымянный палец.

Когда-то, давным-давно, она носила другое кольцо на этом пальце. Кольцо, которое надел на него злой человек, который изолировал Софи от ее единственной настоящей подруги. Сейчас, собственно говоря, ситуация повторялась.

Но повторялась ли?

Нет. Тогда все было совершенно иначе.

Тогда Софи хотела быть злой.

Тогда Софи была ведьмой, самой настоящей ведьмой.

Брак с Райеном должен был стать ее искуплением за былые грехи.

В брак с Райеном она собиралась вступить по любви. По большой, настоящей любви.

Софи казалось, что Райен понимает ее. Когда она смотрела Райену в глаза, то видела перед собой чистого, честного, хорошего парня, который замечал, конечно, остатки зла в сердце Софи, но это не мешало ему искренне любить ее, как не мешало это и Агате.

Что говорить, красив был Райен безумно, но не яркая внешность стала решающей в выборе Софи. Она приняла обручальное кольцо от Райена потому, что он смотрел на нее так же, как Тедрос на Агату – влюбленно, восторженно, нежно.

Два и два. Две пары. Четыре лучших друга. Каким идеальным мог бы получиться конец у их сказки! Тедди и Агги, Софи и Райен.

Но недаром Агата много раз предупреждала ее: «Если я что-то и знаю наверняка, Софи, так это то, что в нашей с тобой истории «долго и счастливо» не жди…»

Конечно, она была права. Вообще, Агата была единственным человеком, которого Софи любила по-настоящему. Считала само собой разумеющимся, что они с Агги всегда будут вместе, до самого конца, который все-таки должен быть у них счастливым.

Но как же далеки они сейчас от этого конца, и обратного пути нет, отрезан он, этот обратный путь.

Четверо закованных в латы стражников грубо схватили Софи и поволокли в Голубую башню. Из-под их доспехов невыносимо несло луком, пивом и застарелым потом, в плечи Софи впивались их грязные ногти. Наконец она не выдержала, вырвалась и сказала звенящим от ярости голосом.

– Между прочим, на своем пальце я ношу обручальное кольцо короля, так что не забывайтесь. Если хотите сохранить свои головы на плечах, прекратите меня хватать своими грязными лапами и поскорее сходите в баню – от вас разит, как из выгребной ямы.

Один из охранников снял свой шлем, и Софи увидела перед собой загорелое лицо Уэсли, пирата-подростка, который донимал ее в свое время в Жан-Жоли.

– Король велел отвести тебя в Зал картографии и глаз не спускать. Не доверяет тебе. Боится, что ты можешь сбежать, как та… как ее… Агата, – усмехнулся Уэсли, показав свои гнилые зубы. – Ну так что? Сама по-хорошему пойдешь с нами или отвести тебя по-плохому?

Трое остальных охранников тоже сняли свои шлемы. Одного из них Софи помнила – Тиаго с кроваво-красными татуировками вокруг глаз, тоже пират из Жан-Жоли. А еще чернокожий парнишка с огненной татуировкой «Аран» на шее и очень неприятная девица – мускулистая, с короткой стрижкой, пирсингом на щеках и наглым взглядом.

– Выбирай, выбирай Виски Ву, да поживее, – низким голосом пророкотала девица.

Песенку про пиратскую королеву Виски Ву Софи пыталась спеть в тот день, когда их команда в ходе преддипломной практики попала в плен пиратам в Жан-Жоли. И, надо признаться, выступление Софи особым успехом тогда не увенчалось. Что ж, значит, и эта красотка из той же компании.

Софи ничего не оставалось, как только смириться, и она позволила пиратам вести себя дальше.

Проходя через ротонду – колонный круглый зал в Голубой башне, – Софи увидела в нем не менее полусотни рабочих. Они заново красили колонны, украшая их гербами Льва, укладывали новые мраморные плитки на полу (на каждой новой плитке, разумеется, тоже красовалась эмблема Льва). Меняли старую люстру на новую, огромную, с сотнями крошечных хрустальных подвесок в виде львиных голов. Заменяли потрепанные стулья роскошными синими креслами все с теми же вышитыми золотом львами на обивке. По сути, здесь не осталось ровным счетом ничего, что могло бы напоминать о короле Артуре. Стоявшие раньше в этом зале потускневшие от времени бюсты и статуи прежнего короля уже убрали и вместо них поставили сверкающие новенькие скульптуры, изображающие Райена.

Сквозь новые легкие занавески в зал проникал солнечный свет, его лучи блестели, отражаясь от свежей краски, полированного мрамора, хрусталя и бронзы. Софи заметила также трех женщин. Худые, как скелеты, с одинаковыми лицами и в одинаковых платьях цвета лаванды, они ходили по комнате, вручая каждому рабочему кошелек, в котором приятно позванивали монеты. Двигались сестры уверенно, властно, словно это они были хозяйками замка. Увидев Софи, они дружно сделали перед ней реверанс.

Что-то с ними не так было, с этими сестрами, что-то очень не так. И дело не только в этих дурацких поклонах, и не в фальшивых улыбках, но в чем же тогда? И внимательно присмотревшись к этим персонажам из цирка уродов, которые продолжали раздавать деньги рабочим, Софи наконец поняла.

Ноги. Из-под платьев у сестер выглядывали голые, грязные, как у трубочистов, ноги. Таких ног по определению не может быть ни у одной придворной дамы в Камелоте. Да и в любом другом королевском замке тоже.

После этого никаких сомнений в том, что вокруг происходит определенно что-то не то, у Софи не осталось.

– Я думала, у Камелота нет денег, – сказала Софи, обращаясь к своим конвоирам. – Как мы можем заплатить за все это?

– Биба, как ты думаешь, что мы найдем, если раскроим ей черепушку? – спросил Тиаго у девицы-пирата.

– Червей, – мрачно ответила Биба.

– Нет, камни, – лениво возразил Уэсли.

– Кошек, – отрезал Аран.

Остальные охранники удивленно посмотрели на него, но Аран ничего объяснять им не стал. Между прочим, на вопрос Софи пираты тоже так и не ответили. Впрочем, проходя мимо гостиных, спален, библиотеки, солярия, Софи видела, что каждое из этих помещений отремонтировано, украшено гербами Льва, обставлено дорогой мебелью, и ей стало понятно, что деньги в Камелоте есть, причем немалые. Но откуда они взялись – вот вопрос! И кто эти три сестры, что так по-хозяйски ведут себя здесь? И почему все перемены произошли так быстро, моментально, можно сказать, а? Не успел Райен стать королем, как, пожалуйста – весь замок уже перестроен под него. Откуда все это взялось? Вот этот громадный портрет, например, который сейчас несут по коридору четверо рабочих, направляясь в сторону Королевского зала – наверняка чтобы повесить его там. Когда его успели написать, этот портрет? И кто его написал? Наверняка можно было сказать одно: к этому перевороту здесь готовились задолго до сегодняшнего дня, и готовились очень обстоятельно. Значит, король заранее…

«Ты с ума сошла, что ли? – мысленно одернула себя Софи. – Какой он тебе король?»

«А как же он тогда Экскалибур из камня вытащил?» – тут же возразил второй, неизвестно откуда взявшийся в ее голове голос.

Ему Софи не ответила. Нечего ей на это было ответить. Пока, по крайней мере.

Проходя по коридору мимо открытых настежь окон, она увидела сквозь одно из них, как рабочие, словно муравьи, трудятся у крепостного рва, восстанавливая подъемный мост замка. За другим окном тоже кипела жизнь – бригады садовников сеяли траву, ровняли лужайки, убирали старые засохшие растения, заменяя их новыми кустами роз, с уже распустившимися роскошными синими цветками. Во внутреннем дворе перед Золотой башней рабочие приводили в порядок зеркальные пруды, украшая стенки каждого из них золотыми львами.

Снизу долетел шум, и Софи повернула голову. Пираты-охранники выводили из замка темнокожую женщину в поварском халате вместе с ее помощницами, а у входа уже готов был занять освободившееся место молодой мужчина в колпаке шеф-повара, рядом с которым стояли его помощники-повара – все, как один, мужчины.

– Но ведь повара из нашей семьи двести лет готовили для королей Камелота! – причитала темнокожая Силькима.

– И мы горячо благодарим вас за службу, – ответил ей красивый охранник с узкими, как щелочки, глазами. Одет он был не так, как остальные пираты – позолоченный камзол, треуголка на голове, шпага на боку. Понятно было, что он выше рангом.

«А ведь он мне кажется очень знакомым», – подумала Софи, но получше рассмотреть его не успела – ее втолкнули в Зал картографии. Здесь пахло цветами и свежестью, как на весеннем лугу, и это было удивительно, потому что Зал картографии – это плохо проветриваемое помещение без окон, в котором постоянно толкутся немытые рыцари, и чем здесь может пахнуть после них, можете сами представить.

Софи подняла голову, чтобы посмотреть на карты, плававшие над большим круглым столом в янтарном свете зажженной лампы. Они были похожи на большие, плоские, сорвавшиеся с ниточек воздушные шары. Присмотревшись внимательнее, Софи обнаружила, что это не старые, ставшие хрупкими от времени карты времен короля Артура, а те же магические карты квестов, которые она уже видела однажды в логове Змея. На картах виднелись такие же крошечные фигурки, позволявшие Змею отслеживать тогда каждое передвижение любого члена команды Софи. Теперь все эти фигурки были собраны в кучку под крошечным объемным изображением замка Камелота. А реальные люди, которых олицетворяли на карте эти фигурки, томились сейчас в подземной темнице.

Но присмотревшись внимательнее, Софи заметила, что одна из фигурок, помеченная цветом как член ее группы, находится не в подземелье. Более того, она вообще находится вне замка и приближается к границе королевства Камелот.

А рядом с фигуркой – надпись.

«Агата».

Софи облегченно вздохнула.

Она жива.

Агги жива!

А если Агата жива, значит, она сделает все возможное, чтобы освободить Тедроса. Таким образом, они могут попытаться сделать это сразу с двух сторон – Агата извне, а Софи изнутри Камелота, правильно?

Правильно-то правильно, вот только как и что они могут сделать? А Тедрос через неделю умрет, его казнят. Таким образом, времени у них практически не было. Кроме того, с помощью этой карты квестов Райен в любой момент мог отследить местоположение Агаты.

С помощью карты!

У Софи радостно вспыхнули глаза. У нее же есть своя собственная карта квестов! Этот магический гаджет вручают каждому декану Школы! Ее пальцы сами скользнули к золотому флакончику с картой квестов, висевшему у нее на шее. Ухватив флакончик, Софи быстро заправила его под платье вместе с тоненькой цепочкой, на которой он был подвешен. Итак, пока у нее есть своя карта квестов, она сможет сама, без ведома Райена, следить за всеми перемещениями Агаты. Это хорошо. Возможно, ей удастся даже придумать способ послать своей подруге весточку до того, как Агату выследят люди короля.

Надежда всколыхнулась в сердце Софи, но только теперь она обнаружила, наконец, что в Зале картографии кроме нее еще кто-то есть.

Пять горничных в кружевных белых платьях и широких, прикрывающих лица белых кружевных чепчиках молча и неподвижно, словно изваяния, стояли полукругом, низко опустив головы и держа на вытянутых перед собой ладонях книги в красивых кожаных переплетах. Ждали Софи. Подойдя ближе, она увидела, что на обложке каждой книге золотом вытиснены имена ее и Райена, а судя по названиям, внутри подробно были расписаны все детали их свадебной церемонии.

Благословение

Торжественное шествие

Шоу талантов

Праздник огней

Венчание

Софи уставилась на стройную горничную, державшую книгу с надписью «Торжественное шествие». Почувствовав ее взгляд, девушка смутилась и еще ниже опустила голову. Софи подошла, полистала книгу прямо на руках у горничной. Да, так и есть. Эскизы карет, породы и масть впряженных в них лошадей, варианты нарядов, в которых новый король и его королева будут приветствовать народ во время парадного шествия по городу. Выбирай, Софи. Хочешь поехать со своим королем в хрустальной карете, запряженной белыми лошадьми? А может, предпочитаешь парить над толпой на сине-золотом ковре-самолете? Или сидя на спине медленно ступающего по улице слона?

Софи перешла к другой горничной, которая держала книгу с надписью «Шоу талантов». Одежда сцены, декорации, список талантливых артистов из самых разных королевств Бескрайних лесов, которые сочтут для себя за честь принять участие в этом грандиозном шоу… Так, книга «Праздник огней». Фейерверки, огненные картины… понятно. Сотни вариантов свадебных букетов, образцов постельного белья, канделябров… Бесконечное меню свадебного обеда, который продлится до самой полночи.

Софи нужно лишь ткнуть пальчиком и выбрать все необходимое по своему вкусу. Все для своей свадьбы со сказочным принцем. Для свадьбы, о которой она мечтала всю свою жизнь, о которой грезила с самого детства.

Так почему же никакой радости не испытываешь ты, Софи? Почему тебя тошнит, когда ты думаешь о чудовище, за которое выходишь замуж?

Вот в чем всегда проблема с желаниями – конкретными они должны быть, конкретными.

А не просто какой-то «принц из сказки». Пожелаешь такого и получишь… Райена.

– Король приказал, чтобы ты работала с этими книжками до самого ужина, – сказал стоявший в открытой двери Уэсли. Он уже повернулся, собираясь уходить, но вспомнил и добавил, хлопнув себя по лбу: – Да, чуть не забыл. Еще он сказал, чтобы ты переоделась и всегда ходила в этом.

Он ткнул пальцем, указывая на висящее возле двери платье – белое, со сборками, даже более скромное и простое, пожалуй, чем у горничных. Довольно уродливое, честно говоря.

– Вот это? – вспыхнула Софи. – Никогда! Только через мой труп!

– Ладно, так ему и передам, – зловеще ухмыльнулся Уэсли и ушел, закрыв за собой дверь.

Софи выждала несколько секунд, затем метнулась к двери.

Заперта, конечно.

А чего еще она могла ожидать?

Окон в зале тоже нет.

Вот и думай теперь, как послать весточку Агате.

Софи повернулась. Горничные по-прежнему стояли белыми статуями – опустив головы, уставившись в пол и держа перед собой свадебные книги.

– У вас языки-то есть? – сорвалась Софи. – Разговаривать вы умеете или как?

Горничные молчали.

Софи сердито выбила книгу из рук одной из них.

– Да скажи ты хоть что-нибудь! – крикнула Софи.

Горничная не шелохнулась и не издала ни звука.

Софи выхватила переплетенный в кожу томик из рук следующей горничной и яростно отшвырнула его в сторону. Книга ударилась о стену и развалилась – огромными снежинками полетели страницы.

– Неужели вы не понимаете? – закричала Софи. – Райен не сын Артура! Не настоящий король! А его брат – это Змей! Тот самый Змей, что нападал на соседние королевства, сжигал города и убивал людей! Райен только прикидывался, будто сражается со своим братом, чтобы выглядеть героем и стать королем. Игра все это была, игра! А сейчас они собираются убить настоящего короля, Тедроса! – только одна горничная при этих словах вздрогнула, остальные и глазом не повели. – Они дикари! Разбойники! Убийцы! – надрывалась Софи.

Никто из горничных не шевельнулся.

Софи зашлась, принялась хватать книги одну за другой и раздирать их, разбрасывая во все стороны вырванные страницы.

– Мы должны что-то сделать! Мы должны выбраться отсюда!

Она швырнула опустевшим кожаным переплетом в одну из плавающих в воздухе квест-карт, и тут…

И тут она увидела Змея.

Он молча стоял на пороге открытой двери в своем золотисто-синем костюме. В свете зажженных в коридоре ламп было видно, что волосы у Яфета были такими же каштановыми с медным отливом, как и у Райена, только, пожалуй, немного длиннее и гуще, чем у брата. И лицо его было таким же красивым, мужественным, только не загорелым, а молочно-бледным, словно Змей страдал малокровием или очень долгое время не был на солнце.

– Здесь не хватает еще одной книги, – сказал он, бросая на стол переплетенный в кожу томик, на обложке которого было оттиснуто золотом:

Казнь

У Софи сердце в пятки ушло. Она со страхом открыла книгу и увидела множество топоров самой разной формы и размера и множество вариантов плах, возле каждой из которых был нарисован стоящий на коленях Тедрос. Тут были даже варианты корзин, в одну из которых должна была упасть отрубленная голова Тедроса.

Софи подняла голову и тяжело уставилась на Змея.

– Полагаю, проблем с платьем больше не будет, – мрачно заметил сэр Яфет и собирался уйти, но задержался, когда Софи яростно прошипела:

– Ты тварь. Ты отвратительный гад. Чтобы проникнуть в Камелот и украсть у законного короля его корону, вы с братом использовали дым, зеркала и прочие дешевые трюки. Думаешь, это сойдет вам с рук? – голос Софи зазвенел, кровь в ее жилах кипела, давным-давно спрятавшаяся в глубине ее сознания ведьма проснулась и взяла нить разговора в свои руки. – Я не знаю, что именно ты сделал, чтобы охмурить Леди Озера, или что сделал Райен, чтобы обмануть Экскалибур, но и то и другое было не более чем фокусом. Да, сила сейчас на вашей стороне. Вы с братом можете держать моих друзей в тюрьме. Можете сколько угодно угрожать мне. Давайте. Только помните, что народ долгое время дурачить нельзя. Очень скоро люди поймут, кто вы такие – бессовестные, бездушные лжецы, мошенники и убийцы. Уроды. И ты, и твой брат, которому я с удовольствием горло перережу, как только он покажется…

– Тогда вперед, – раздался новый голос. Это подошел и встал рядом с братом Райен, голый по пояс, в черных бриджах, с мокрыми волосами.

– Я же сказал, что сам разберусь с ней, – сказал он.

– Сказал, а сам купаться пошел, – проворчал Яфет. – А она, между прочим, мамино платье носить отказывается.

У Софи дыхание перехватило, но не от гнева на братьев, желавших нарядить ее в платье своей матери. Дело в том, что она впервые увидела Райена без рубашки, и ее потряс его вид. Тело Райена было таким же молочно-белым, как у Яфета, только на лице и на руках до локтя лежал темный слой загара. Точно таким же бывает загар у фермеров в Гавальдоне, которые работают целыми днями на солнце, не снимая рубашки. Райен поймал взгляд Софи и улыбнулся, словно прочитав ее мысли. А подумала она сейчас о том, что этот загар тоже был частью игры братьев, он должен был превратить Райена в идеального героя, в пылкого Льва, мужественно сражающегося с ненавистным холодным Змеем. Загар должен был замаскировать тот факт, что Лев и Змей были совершенно одинаковыми братьями-близнецами.

Софи вглядывалась в абсолютно одинаковые, зловещие ухмылки братьев, и все сильнее ее охватывал страх, точно такой же, который она почувствовала, когда целовала Рафала.

Впрочем, нет. Нынешний страх был острее.

Дело в том, что тогда ей очень хорошо было известно, кто такой Рафал, и выбрала она его, собственно говоря, по ошибке. Потом Софи казалось, что ей удалось извлечь урок из своего необдуманного поступка, но закончилось все тем, что она вновь влюбилась… в еще худшего злодея. Да при этом еще в злодея, у которого оказался такой же жуткий брат-близнец.

– Хотелось бы узнать, что за мать сумела вырастить таких трусов, как вы, – прорычала Софи.

– Еще хоть слово о моей матери скажешь – сердце вырву, – ринулся было на нее Змей, но Райен удержал его.

– В последний раз повторяю, я сам разберусь с ней, – сказал он, отодвигая брата в угол.

Затем Райен повернулся к Софи и спокойно заговорил, глядя на нее своими ярко-зелеными, чистыми как стекло глазами.

– Ты считаешь нас трусами? Но разве не ты сама говорила о том, что Тедрос – слабый король? Помнишь, когда мы ехали в карете набирать добровольцев в нашу армию? А еще ты добавила тогда, что я мог бы править лучше, чем он. И даже ты сама справилась бы лучше, чем он. И вот, пожалуйста, теперь ты ведешь себя так, словно стоишь рядом со своим обожаемым Тедди.

– Ты подставил Тедроса, – оскалила зубы Софи. – Ты разыграл спектакль с участием твоего брата – Змея. Ты все время лгал мне, мерзавец…

– Неправда, – отрезал король, и тон его стал жестче, неприятнее. – Я не лгал. Я никогда не лгал. Каждое мое слово было правдой. Я спас соседние королевства от «Змея», разве не так? Я вытащил Экскалибур из камня. Я прошел испытание, которое назначил мой отец, и потому я король, а не тот дурак, который каждый день дергал этот меч, дергал, да так и не выдернул. Это все факты, которые нельзя опровергнуть. Мое выступление перед армией в ратуше Камелота? Так в нем тоже ничего не было, кроме правды. Чтобы родился настоящий Лев Камелота, необходим был Змей. Я сказал тогда об этом, и эти слова не мешали тебе любить меня. Ты хотела выйти за меня замуж…

– Я думала, что ты говоришь о Тедросе! – воскликнула Софи. – Я думала, что это он – настоящий Лев!

– Тоже ложь. В карете я говорил тебе о том, что Тедрос потерпел неудачу. Что он проиграл войну за сердца людей, за их признание. А еще я сказал тогда, что настоящий Лев знал бы, как победить, и ты слышала мои слова, Софи, даже если тебе не хочется признаться в этом. И вот теперь, когда все произошло в точности, как я предсказывал, ты начинаешь вести себя так, словно я злодей из злодеев. А почему? Да просто потому, что ты себе все это совсем не так представляла. Вот это, между прочим, и называется трусостью, чтоб ты знала!

– Я любила тебя потому, что ты поклялся в верности Тедросу и Агате! – не желала сдаваться Софи. – Любила, потому что считала тебя героем! А еще потому, что ты притворялся, будто тоже любишь меня!

– И это снова ложь. Я никогда не говорил, что люблю тебя, да и ты сама об этом меня никогда не спрашивала, – сказал король, медленно приближаясь к Софи. – У меня есть мой брат, с которым меня связывают кровные узы. Это настоящая связь, реальная, вечная. А что такое любовь? Призрак! Плод воображения. Ты только посмотри, что эта самая любовь делает с людьми. Вспомни, что она сделала с моим отцом, с тем же Тедросом, с тобой самой, наконец. Любовь делает людей слепыми глупцами, и больше ничего. Так что, я не люблю тебя, Софи, успокойся. Ты станешь моей королевой совершенно по иной причине, гораздо более важной и глубокой, чем любовь! Эта причина настолько важна, что я вынужден идти на риск и держать тебя рядом с собой, даже зная твое отношение ко мне и твои чувства к свергнутому самозванцу, королю-недотепе. И эта причина свяжет нас с тобой гораздо крепче, чем какая-то любовь!

– Свяжет? Нас с тобой? Ты полагаешь, что между мной и тобой может возникнуть связь? – отшатнулась от него Софи, налетев при этом спиной на одну из горничных. – Ты двуличный, скользкий тип. Сумасшедший. Убийца. Ты подговорил своего брата нападать на мирных людей, чтобы потом раз за разом «побеждать» его и выглядеть спасителем всех Бескрайних лесов. Ты объявлял меня своей невестой, а сам в это время прижимал к моей спине кончик меча. Ты засунул в подземелье моих друзей…

– Успокойся! Живы пока твои друзья, так что будь благодарна уже за одно это, – перебил ее Райен. – Сейчас ты все еще ослеплена своей клятвой верности не тому королю и не той королеве. Ослеплена дружбой с Тедросом и Агатой, и не хочешь признать очевидную истину: не годятся они на то, чтобы править Лесами. Почему? Очень скоро ты сама поймешь почему. – Софи попыталась пошевелиться, но Райен удержал ее, взяв за руку своей влажной ладонью. – А до тех пор, если станешь вести себя спокойно, все твои желания будут исполняться. В разумных пределах, естественно.

– В таком случае я прошу немедленно освободить Тедроса, – зло выдохнула Софи.

– Ну я же сказал «в разумных пределах», – усмехнулся в ответ Райен.

– Послушай, – вырвала Софи свою руку. – Если ты, как говоришь, сын Артура, тогда Тедрос… он тоже твой брат!

– Сводный брат, – холодно уточнил король. – Впрочем, это вилами на воде писано. Кто может утверждать, что он на самом деле сын короля Артура?

– Тебе не удастся исказить истину так, чтобы подогнать ее под свою ложь! – вспылила Софи.

– Ты думаешь, что в жилах Тедроса течет та же кровь, что у нас с братом, ведьма белобрысая? – подал голос из своего угла Яфет. – Ну, это вряд ли. Впрочем, если ты как следует поцелуешь Райена сегодня вечером, он, быть может, смилостивится и согласится не рубить голову твоему слабаку. Прикажет вместо этого по-тихому отравить его, например. – И он улыбнулся, по-змеиному облизнув губы своим длинным языком.

– Прекрати, Яфет, достаточно, – оборвал его Райен.

Софи видела, как дрожит, низко опустив голову, одна из горничных.

– Я рассказала горничным обо всем, что вы сделали, – с холодной яростью сказала Софи. – Они передадут это всем остальным в замке, а из замка по всем Лесам разлетится весть, что ты не король, Райен. И что твой брат не первый советник, а тот самый Змей. Все узнают об этом, все-все…

– Да неужели? – ехидно усмехнулся Яфет, картинно заломив свою бровь и глядя на брата.

– Сомневаюсь, – хмыкнул Лев, поворачиваясь к Софи. – Здесь были горничные Агаты, так что их лояльность по отношению ко мне изначально была под большим вопросом. Короче говоря, я решил не выпускать их в Леса за пределами Камелота, а предложил на выбор – быстрая смерть или переход на службу мне и моему брату. Правда, при условии, что им придется при этом пройти небольшую трансформацию.

Трансформацию? Какую еще трансформацию? Софи не могла видеть под чепцами лица горничных, но в остальном все они выглядели совершенно здоровыми. Все пальцы на месте, следов на коже нет…

Но затем Софи заметила злобный огонек, вспыхнувший в глазах Змея. Ей был знаком этот огонек, к сожалению…

Софи перевела взгляд на ближайшую к ней горничную, присмотрелась внимательнее и… увидела.

Из уха горничной высунулся узкий, маслянисто блестящий в свете ламп, черный ским. Показался и скрылся назад.

Софи от этой картины замутило.

– Все, что ты им говорила, они просто не слышали, – сказал ей Райен. – А поскольку Яфет обещал восстановить их в прежней должности только после того, как они докажут свою лояльность новому королю, я сомневаюсь, чтобы служанки стали выслушивать тебя даже без этих… предосторожностей.

Он поднял свой палец, и его кончик тут же засветился золотистым огнем. По этому сигналу горничные построились в цепочку и двинулись к выходу из зала.

«Его палец светится точно таким же огнем, как палец Тедроса, – подумала Софи, глядя на палец Райена. – Но как такое может быть? Свечение появляется только на пальцах студентов старших курсов Школы Добра и Зла, а он же там никогда не учился…»

Когда последняя горничная шаркающей походкой подошла к двери, король внезапно остановил ее. Это была именно та горничная, что дрожала в углу, когда Софи рассказывала о братьях-мошенниках.

– Однако была одна служанка, уши которой мы оставили в неприкосновенности. Мы хотели, чтобы она-то как раз могла услышать каждое твое слово, – сказал Райен, протягивая свою руку к шее горничной. – Для нее мы выбрали другой вид трансформации…

Он запрокинул голову служанки, и Софи застыла, увидев, наконец, ее лицо.

Это была Гиневра.

Губы бывшей королевы оплетал ским, плотно запечатывая их и не позволяя Гиневре произнести ни слова.

Гиневра окинула Софи застывшим, окаменевшим взглядом, а в следующую секунду Райен уже выпроводил ее за дверь, вслед за остальными горничными.

Затем роскошный, золотой с синим, наряд Яфета волшебным образом исчез, вновь превратившись в уродливые черные ленты скимов, в прорехи между которыми просматривалась молочно-белая грудь Змея. Теперь он стоял рядом со своим братом, и Софи видела, как в желтом свете ламп перекатываются у них обоих тугие мышцы под бледной кожей.

– Но она же королева! – задохнулась от негодования Софи. – Это же мать Тедроса!

– И при этом она очень скверно обращалась с нашей матерью, – сказал Яфет.

– Настолько скверно, что ей очень даже полезно увидеть, как мы обращаемся с ее собственным сыном, – подхватил Райен и медленно добавил. – Прошлое – это настоящее, а настоящее – это прошлое. История повторяется снова и снова, ходит по кругу. Разве тебя не учили этому в Школе, Софи?

Глаза братьев мерцали то зеленым, то синим огнем.

«С нашей матерью. То есть с их матерью, – лихорадочно размышляла тем временем Софи. – Кем же была их мать? Агата упоминала… да, упоминала что-то о своей бывшей домоправительнице, которую похоронили в Шервудском лесу… Как же ее звали?»

Софи посмотрела на братьев, на их бледные обнаженные торсы, на их змеиные улыбочки, и ей вдруг стало все равно, кто их мать. Для нее вполне достаточно того, что они посадили в тюрьму ее друзей, сделали прислугой настоящую – пусть и бывшую – королеву, заставили спасаться бегством лучшую подругу Софи, а саму ее пытаются превратить в свою марионетку. Кого? Величайшую во всех Бескрайних лесах ведьму, едва не погубившую всю Школу Добра и Зла. Причем дважды едва не погубившую, между прочим! И они собираются сделать из нее марионетку, куклу на веревочках? Ну уж нет!

– Ты забываешь о том, что я сама Зло в его чистом виде, – сказала Софи, с ледяным спокойствием глядя на Райена. – Я знаю, как убивать. Я умею убивать. И я убью вас обоих – быстро, чисто и аккуратно. Убью так, чтобы даже крохотного кровавого пятнышка при этом у себя на платье не оставить. Так что выбирай, либо ты немедленно освободишь меня и моих друзей и вернешь корону законному королю, либо умрешь здесь вместе со своим братом, визжа как его скользкий червяк, если на него каблуком наступить…

Моментально сорвались с места, метнулись в воздухе все скимы Яфета. Они прикололи Софи за платье к стене, словно бабочку к картонке, связали ее по рукам и ногам, нацелились в горло, рот, в глаза.

Хрипя от шока, Софи с ненавистью и отвращением уставилась на обнаженного Яфета – по счастью, нижняя часть его тела была скрыта за столом.

– Хочу предложить тебе компромисс, – сказал Райен, лениво прислоняясь к стене рядом с Софи. – Каждый раз, когда ты позволишь себе плохо вести себя, я буду убивать одного из твоих друзей. Ну, а если будешь паинькой и станешь делать все, как я прикажу, тогда… Ну, ладно, тогда я не буду убивать их.

– По-моему, это очень честная сделка, – заметил Змей.

– Кроме того, есть… вещи, которые мы и с тобой проделать могли бы, между прочим, – шепнул Райен на ухо Софи. – Если не веришь, можешь спросить об этом у своего старого фокусника.

Софи похолодела, отчаянно пытаясь представить себе, что эти братья-звери могли сделать с Мерлином.

– Но я не хочу причинять тебе боль, – продолжил король. – Я уже говорил тебе, что есть некая причина, по которой ты должна стать моей королевой. Причина, по которой твое место здесь, а не в темнице или на плахе. Причина, которой ты до сих пор не поняла. Ладно, я объясню тебе, какие кровные узы неразрывно связывают нас с тобой…

Райен поднял руку, и в ней тут же оказался ским с острым, как игла, кончиком. Король медленно вертел его в руке, глядя на прикованную к стене Софи.

– Ну, хочешь узнать, что это за причина? И что это за связь?

В глазах у него играл опасный, дьявольский огонек.

Софи вскрикнула…

Райен полоснул острым кончиком скима по ее раскрытой, прижатой к стене ладони – появилась ранка, из которой покатились капельки крови.

Софи с ужасом наблюдала за тем, как король сложил ковшиком свою ладонь, собирая в нее кровь Софи, как дождевую воду.

Затем он улыбнулся ей и сказал.

– Дело в том, что ты единственный человек…

Райен подошел к своему брату.

– …во всех Бескрайних лесах…

Он остановился перед Яфетом.

– …чья кровь может сделать…

Он размазал кровь Софи по обнаженной груди брата.

– …это.

В первое мгновение ничего не произошло.

В следующую секунду Софи вздрогнула.

Ее кровь начала волшебным образом проникать в тело Яфета и разбегаться под его кожей тонкими, похожими на сеточку вен, прожилками. Эти кровавые прожилки стремительно темнели, становились толще, все сильнее стягивали тело Яфета. Его мышцы напряглись, он запрокинул голову назад и открыл рот, захлебываясь собственным криком. Внезапно кровавые прожилки из красных сделались черными, по всему телу появились похожие на сыпь бугорки, прожилки начали извиваться, словно угри, и из бугорков полезли наружу черные блестящие головки скимов. Они появлялись один за другим, один за другим, и вот уже тело Яфета прикрыл новый «костюм», состоящий из извивающихся черных лент. Именно таким Софи когда-то впервые увидела Змея.

У Софи не было никаких сомнений в том, что именно она только что увидела.

Ее кровь восстановила Змея.

Ее кровь возродила монстра.

Ее кровь…

Софи обмякла, поникла головой.

В Зале картографии стало тихо-тихо.

– Увидимся за ужином, – спокойно сказал король и вышел за дверь.

Змей вышел вслед за братом, но перед этим успел многозначительно посмотреть на Софи, а затем на стол, где было разложено платье его матери.

Вместе со Змеем улетели, сорвавшись со своих мест и пронзительно вереща, скимы.

Хлопнула дверь.

Софи осталась одна.

Она стояла среди разорванных свадебных книг, а из ее руки продолжала капать кровь.

Губы Софи дрожали.

Грудь сжимало словно обручем, не давало вдохнуть.

Что это было только что – трюк, фокус?

Очередная ложь братьев?

Очень хотелось в это поверить, однако Софи все видела собственными глазами и знала, что это был не трюк.

Все произошло на самом деле.

Софи покачала головой, чувствуя навернувшиеся на глаза слезы.

Как она могла стать источником такой жуткой, адской вещи?

Всегда желала Змею скорой и мучительной смерти, а сама смогла вместо этого восстановить его своей кровью, вернуть к жизни…

И это после всего, что она сделала, чтобы защитить от Змея своих друзей? После всего, что она сделала, чтобы измениться самой?

Старалась стать лучше, а превратилась в источник жизни для самого страшного Зла?

Жар бросился ей в лицо, обжигая изнутри. Ведьмовской крик наполнял ее легкие, царапал горло, прорываясь наружу. Крик, который мог бы рассыпать в прах этот замок и убить всех, кто в нем был. Софи открыла рот…

…а затем закрыла его.

Медленно загнала свой крик назад, глубоко в сердце.

«Прошлое это настоящее, а настоящее это прошлое».

Так сказал новый король.

Вот почему он всегда был на шаг впереди – потому что знал прошлое…

Прошлое Софи было абсолютным Злом.

Долгое время Зло было ее главным, смертоносным оружием.

Отпор Злу она могла дать только своим Злом.

Но Райен был достаточно умен.

Он знал, что Зло невозможно победить Злом.

Таким способом можно выиграть отдельную битву, но не войну в целом.

Однако она, несмотря ни на что, все же выиграет эту войну. Ради Агаты. Ради Тедроса. Ради своих друзей.

Однако для того чтобы победить, Софи нужны были ответы на свои вопросы. Ей необходимо было знать, кто они на самом деле такие – Лев и Змей. И почему ее кровь таким волшебным образом соединяется с их кровью…

А до тех пор, пока она не найдет ответы, не поймет всего этого, ей придется подождать. Затаиться.

Ей нужно стать умной, предусмотрительной и осторожной.

Софи покосилась на стол, где было аккуратно разложено белое платье, и презрительно поджала губы.

Ну что ж.

Есть разные способы быть ведьмой.

4

Агата

Новые союзники

Покинув Авалон, Агата планировала проникнуть в какое-нибудь соседнее королевство, где можно найти еду и выспаться. Агате нужно было время, чтобы обдумать хорошенько странный рисунок, который ей дала Леди Озера, припрятать в надежном месте хрустальный шар, все время тянувший ее к земле своим весом, спокойно решить, что ей делать дальше.

Хорошие у нее были намерения, однако, как это часто бывает в жизни, все круто изменилось в один миг, как только Агата добралась до королевства Гилликин.

В это королевство Всегдашников, где находился Изумрудный город Волшебника из страны Оз, она пришла под вечер. Она тайком прокралась в повозку, на которой вдоль побережья путешествовали туристы из Джиннимилла, и спряталась под их багажом.

К тому времени, когда повозка достигла дороги из желтого кирпича на окраине Изумрудного города, а затем остановилась на переполненной шумными туристами рыночной площади, небо уже потемнело и стало достаточно темно, чтобы Агата незамеченной выскользнула из своего укрытия и скрылась в толпе.

Неделю назад Агата читала донесения о том, что Гилликин страдает от атак Змея, который то насылал сюда гигантских ос, которые пожирали фей, то подкладывал бомбы в кареты, и они взрывались вместе с пассажирами, то наводнял страну мошенницами, обиравшими жителей под видом бродячих нимф. Все это буквально парализовало жизнь королевства. Тогда вечно соперничавшие за власть в Гилликине королева фей и Волшебник страны Оз заключили перемирие и вместе обратились за помощью к Тедросу из Камелота. Но теперь, когда, как считалось, Змей погиб от руки Райена, а королевство Гилликин заключило союз с новым королем Камелота, жизнь здесь вновь начала входить в привычную колею, поскольку обитатели Лесов перестали, наконец, постоянно опасаться за свою жизнь.

Именно в Гилликин Агата решила отправиться по нескольким причинам. Во-первых, это было ближайшее к Авалону королевство Всегдашников и, во-вторых, родина невидимых фей, которые укрыли когда-то Агату от посланных директором Школы зомби. А в-третьих, что тоже очень важно, в Гилликине всегда была масса людей, приезжавших в Изумрудный город со всех Бескрайних лесов в надежде выиграть право на встречу с волшебником. Агата рассчитывала, что здесь и затеряться в толпе ей будет очень легко, и узнать последние новости о Тедросе, своих друзьях и вообще о том, что происходит в Камелоте, тоже.

Но ее надежда остаться незамеченной среди уличных торговцев лотерейными билетами и толпы желающих выиграть (или стащить, если удастся, у зазевавшегося продавца) заветный «зеленый билетик» на встречу с волшебником, не оправдалась.

Для начала скажем, что буквально повсюду, куда ни повернись, Агата натыкалась взглядом на свое собственное лицо, смотревшее с освещенных уличными фонарями плакатов, где на разных языках было написано:

Поскольку Волшебник из страны Оз ежедневно соглашался принять всего нескольких посетителей, поиски Агаты превратились в азартную игру, в чем-то сродни золотой лихорадке. Предприимчивые торговцы немедленно отреагировали тем, что выбросили на прилавки новейшие товары – разумеется, самые что ни есть «волшебные». Какие именно, спросите вы? Ну, например, «Агатовизоры» – очки, якобы помогающие увидеть Агату. «Лассо Льва» – светящиеся веревочные петли, чтобы заарканить ее. «Тедросовик» – говорящий якобы голосом Тедроса приборчик, чтобы подманить Агату. А еще «Искалки» – шары из искусственного хрусталя, помогающие, как уверяли продавцы, искать Агату, и даже «волшебные» карты Гилликина с указанием мест, где она, вероятнее всего, может показаться.

– Если мне посчастливится увидеть Волшебника, я попрошу у него новую ногу, – услышала Агата слова хромого мальчика лет шести или семи, только что купившего у тощего продавца одну из таких «волшебных» карт. Она заглянула ему через плечо – по всей карте было разбросано множество крошечных мультяшных Агат с торчащими во все стороны ведьмовскими волосами и оскаленными зубами. – А это правда, что вы видели ее? – поднял свой взгляд на продавца хромой мальчик.

– Точно. Видел так же близко, как тебя, – с улыбкой ответил продавец. – Она вот так же подошла и купила у меня карту.

– А почему тогда вы сами ее не поймали? – спросил мальчик.

Улыбка на лице продавца тут же погасла, и он печально ответил:

– Потому, мой юный друг, не поймал я ее, что у меня не было вот такого замечательного лассо. Возьми, не пожалеешь!

Мальчик недоверчиво посмотрел на продавца, однако затем полез в карман и принялся считать свои монетки.

Над рыночной площадью висели прожекторы, прощупывали своими лучами толпу. Управляли прожекторами невидимые феи, те самые, что когда-то защищали Агату от Зла, а теперь сами вышли охотиться на нее. Ослепительный луч приближался, еще пара секунд, и он осветит ее лицо…

Не дожидаясь этого, Агата нырнула за ближайший прилавок, влетела в живую изгородь из молодых сосенок, споткнулась и тяжело рухнула прямо на свой мешок. Лежавший в мешке шар профессора Доуви ударил ее по бедру так, словно не хрустальным шаром он был, а чугунным пушечным ядром. Вполголоса ругаясь, Агата принялась вытаскивать впившиеся ей в подбородок сосновые иголки, прислушиваясь при этом к звукам, доносившимся до нее со стороны рынка. Гудение голосов на разных языках, шипение жаровен в палатках, торгующих «волшебными» бургерами (котлета с золотистой корочкой, завернутая в зеленый пальмовый лист) и «сказочными» коктейлями (горячее сладкое молоко, покрытое шапкой взбитых сливок), резкий, прорезающий шум толпы голос зазывалы:

– Подходи! Туристическое агентство «Джилли»! Лучшая цена во всех Лесах! Полеты в Изумрудный город! Тур в пещеры Контемпо! Сказочный вечер в ресторане «Красота и Пир»! Успейте сделать заказ! Число мест ограничено! Не проходите мимо! Лучшие путешествия с «Джилли»!

Неуклюже поднявшись на ноги, Агата увидела, что на прилавке, позади которого она грохнулась, продают сувениры с символикой Волшебника из страны Оз и короля Райена – в честь их нового союза. Перед прилавком толпились туристы и звенели монетами, трое продавцов едва успевали поворачиваться, сбывая им кружки, футболки, маски, сумки, шоколадки с портретами волшебника и короля.

– А я думала, что Агата и Тедрос были за Добро, – говорила своей матери одна девочка, собиравшаяся купить дешевую золотую ручку, напоминавшую перо Сториан. Только это был не Сториан. Агата поняла это, когда прочитала надпись на блестящей поверхности ручки – «Львиная Грива».

«Львиная Грива? – подумала Агата. – Что бы это могло значить?»

– А ведь ты часто рассказывала мне перед сном сказку про Агату и Тедроса, – не отставала девочка. – Как они стали королем и королевой, и это было их «долго и счастливо»…

– Да, рассказывала, – отбивалась мать. – Но потом оказалось, что Агата и Тедрос только притворялись, что они король и королева, а настоящий король Райен тем временем жил здесь, в Лесах, среди нас. А потом он вышел на свет и убил Змея. А Тедрос ничего хорошего никому не сделал. Король Райен сейчас – самый главный и добрый во всех Бескрайних лесах. И Софи скоро будет его королевой.

– Он самый главный не только среди добрых, среди злых тоже, – проскрипела стоявшая рядом с ними старая карга в черных одеждах. Тоже ручку нацеливалась купить. – Потому он и женится на Софи, чтобы собрать нас всех вместе, и добрых, и злых. Райен теперь король всех Лесов. А его Львиная Грива никогда больше не будет писать такие фальшивые сказочки, как про Агату. Перо короля Райена будет писать правдивые истории про самых обычных людей. Между прочим, и про тебя напишет, быть может. А что? – усмехнулась карга своим беззубым ртом.

«Перо Райена? Ну и дела», – удивленно подумала Агата.

Девочка заморгала, переводя взгляд с матери на старую ведьму и обратно.

– А почему король Райен должен убить Тедроса? – спросила она. – И почему он должен убить его в день своей свадьбы с Софи?

У Агаты комок подкатил к горлу. Тедроса собираются убить в день свадьбы Райена и Софи? Нет, этого не может быть. Нельзя убивать сына короля Артура в его дворце, да еще в день свадьбы. Софи никогда этого не допустит, никогда. Она защитит Тедроса. Устроит заговор против Райена. Сделает что угодно, но ни за что не выйдет замуж за этого монстра!

Агата напряглась. А что, если теперь, когда Софи может стать самой главной во всех Бескрайних лесах королевой Камелота, она внезапно вновь изменилась и снова стала той, прежней?..

«Не глупи», – остановила саму себя Агата.

Не могла Софи стать другой, для этого достаточно было видеть ее лицо, когда Райен держал приставленным к ее спине кончик Экскалибура. Это не была старая Софи, способная из-за любви предать своих лучших друзей. На этот раз все они были в одной команде, которая играет против фальшивого короля, задумавшего убить другого короля, настоящего.

Агата боялась, что сейчас она может запаниковать, задергаться…

Но вместо этого вдруг почувствовала себя совершенно спокойной.

Голова холодная, мысли четкие, расклад очень простой – если она не сумеет помочь Тедросу до назначенной королевской свадьбы, Тедрос погибнет.

Плакать и руки ломать времени нет, действовать нужно, потому что принцу нужна ее помощь.

Агата выскользнула из-за прилавка, ловко, на кураже украла из-под носа занятых по горло продавцов «кенгурушку» с портретом Райена на груди, надела ее, натянула на голову капюшон и начала пробираться сквозь толпу. К бедру Агаты плотно прижималась сумка с хрустальным шаром профессора Доуви. Вдали маячила сверкающая огнями вывеска:

Агата миновала еще несколько прилавков, с которых торговали «волшебным» снаряжением для ее поимки, выпячивая изо всех сил изображенное у нее на груди лицо Райена, прикидываясь его фанаткой, которая в новом короле души не чает. Светящаяся вывеска приближалась. Голос зазывалы доносился все громче.

– Не проходите мимо! Лучшая цена на любые туры!..

Что-то столкнулось с ней. Агата подняла голову и увидела перед собой двух огромных зеленых хобгоблинов в очках-«агатовизорах» и с полными сумками львиных сувениров в руках. Они уставились на нее, затем медленно сняли свои очки.

Хобгоблины, как всем известно, существа крупные, сильные, но… как бы помягче сказать, туповатые. Соображают медленно и туго.

– А это чо? Агата, да? – сказал первый хобгоблин.

– Ну… типа того, – кивнул второй.

– Нет-нет, – поспешила успокоить их Агата. – Она туда пошла.

Агата ткнула рукой куда-то в сторону. Хобгоблины прищурились, сопели – соображали.

– Видишь, – показала Агата портрет Райена у себя на груди. – Король. Люблю его. Круто.

Хобгоблины переглянулись.

– Кидалово, – сказал первый хобгоблин.

– Типа того, – подтвердил второй.

Они бросили свои сумки и бросились на Агату.

Не рискуя вступать в схватку с этими потными мастодонтами, Агата нырнула в толпу, прикрываясь встречными людьми как живыми щитами. Хобгоблины особо ни с кем не церемонились, шли напролом и уже почти догнали Агату, один из них ухватил даже ее за сумку…

Агата вывернулась и опрокинула подвернувшийся ей под руку прилавок – покатились по земле фальшивые хрустальные шары, заверещали на разные голоса «Я вижу Агату! Я вижу Агату!» Забормотали, залопотали какую-то чушь «тедросовики». Толпа растерялась, заметалась, сминая хобгоблинов. Воспользовавшись заминкой, Агата нырнула за газетный киоск и притаилась, с удовольствием наблюдая за тем, как продавщица перевернутого прилавка нещадно колотит хобгоблинов снятой со своей ноги туфлей.

И тут взгляд Агаты уткнулся в заголовок, набранный крупным шрифтом на первой полосе стоящей на стойке газеты «Гилликинский вестник»:

ЛЕВ ОПРЕДЕЛИЛСЯ

С КАЗНЬЮ «КОРОЛЯ» ТЕДРОСА.

НЕДЕЛЯ СВАДЕБНЫХ ТОРЖЕСТВ

НАЧИНАЕТСЯ ЗАВТРА

Агата наклонилась ниже, прочитала о том, как Софи выбрала топор и палача для казни Тедроса.

«Ложь», – подумала Агата.

Потом шла заметка, где с восторгом говорилось о том, что новое перо короля Райена – Львиная Грива – надежнее и правдивее устаревшего Сториана.

«Еще одна ложь», – презрительно фыркнула Агата, вспоминая дешевые «золотые» ручки, которые нарасхват раскупали туристы.

Сториан рассказывал истории, которые действительно были нужны Бескрайним лесам. Можно сказать, что Сториан поддерживал саму жизнь Лесов. Но если люди вдруг усомнились в волшебном пере, если предпочли ему какую-то дешевую подделку, это значит, что Райен сбил с толку множество людей, и теперь ей придется бороться не только с Райеном, но и с этими людьми – точнее, за этих людей, которым запудрил мозги самозванец.

Ну, и как ей, скажите на милость, справиться со всем этим?

В газете нашлась еще одна заметка, из которой Агата поняла, что у Райена есть брат, которого новый король назначил своим главным советником. Была помещена и фотография этого брата, которого, как он сам утверждал, зовут Яфет.

Так вот, не просто братом Райена был этот Яфет, но его близнецом.

Двойником, если хотите.

Агата вспомнила рисунок, который ей прислала по воде Леди Озера.

Теперь она все поняла.

Это не Райена в маске Змея целовала Леди Озера. Она целовала Яфета.

Все время братья играли на пару.

Один из них Лев, второй – Змей.

Так они обманули и Леди Озера, и Экскалибур.

Разумеется, раз братья близнецы, то и кровь у них одна.

Да, но все же и Леди Озера, и Экскалибур поверили в то, что чувствуют кровь наследника короля Артура, однако…

Однако даже если братья были близнецами, один из них все равно должен был родиться первым. Он и считался бы наследником, разве нет?

«Впрочем, о чем это я? – одернула себя Агата. – Какой еще наследник? Эти два монстра просто не могут быть сыновьями Артура. И братьями Тедроса не могут быть…»

У Агаты перехватило дыхание.

«А что, если могут?..»

На нее упала тень.

Агата обернулась и увидела двух хобгоблинов со свежими царапинами на лицах. Вместе с хобгоблинами была и поколотившая их своей туфлей женщина-продавец, и все они уставились на Агату.

А вместе с ними из-за спин хобгоблинов на нее уставились еще десятки людей, тоже узнавших ее.

– Э… привет, – сказала им Агата и сорвалась с места.

Она пыталась убежать, спасая свою жизнь, но ей все труднее становилось пробиваться сквозь толпу, потому что все больше людей слышали крики и присоединялись к погоне. В какой-то момент Агате показалось, что ее загнали в угол, но тут она увидела перед собой палатку, на которой было написано:

ГОЛОВАСТИКИ ТАМИМЫ

Лучший в Лесах заводчик лягушек

Головастики. Агата знала одно заклинание о головастиках. Вычитала его в одном из учебников Зла, принадлежавшего Софи.

Она немедленно свернула к палатке, вбежала в нее. Продавщица – сама Тамима, вероятно, – возилась в углу с бадьей, в которой извивались, плавая в воде, крошечные твари. Прежде чем хозяйка палатки успела что-то понять, Агата оттолкнула ее в сторону, схватила руками бадью с головастиками и, почувствовав жар от загоревшегося на кончике ее пальца золотистого свечения, выдохнула.

– Пустула морфика!

Затем она окунула лицо в воду.

Когда к палатке подбежали хобгоблины и остальные преследователи, так и не сумевшие найти Агату в толпе, они увидели только девушку в мокром платье и покрытым красными фурункулами лицом, которая отходит, спотыкаясь, от палатки с головастиками.

Спустя минуту эта девушка доковыляла до палатки туристического агентства «Джилли» и сказала, обращаясь к красивому молодому менеджеру.

– Один билет до ресторана «Красота и Пир», пожалуйста.

Менеджер с отвращением посмотрел на ее покрытое красными сочащимися язвочками лицо.

– Сорок серебряных монет, – ответил он, непроизвольно трогая пальцами свою гладкую щеку. – Или, вернее, сорок серебряных монет, к которым не прикасались твои заразные пальцы.

– У меня нет денег, – призналась Агата.

– Ну, давай то, что есть у тебя в мешке.

– Грязные подгузники? Возьмите, – невозмутимо ответила она.

– А ну, проваливай отсюда, – нахмурился менеджер. – Давай, шевелись, пока я сюда охранника не позвал.

Агата оглянулась через плечо и увидела, что хозяйка палатки с головастиками указывает пальцем в ее сторону. Нужно было действовать быстро.

– А хочешь, я тебе хорошим сильным чихом заплачу? – спокойно предложила она менеджеру. – Чувствую, один такой у меня сейчас на подходе. Чихну прямо тебе в личико, и станем мы с тобой похожи, как брат и сестра. Хочешь?

– Сумасшедшая заразная ведьма, – процедил менеджер. – Полетать захотела? Ну что ж, лети, только проваливай отсюда!

Он посветил в небо своим фонарем, и в его странном зеленом свете вдруг стали видны обычно невидимые феи, облаком клубящиеся над палаткой агентства.

– Надеюсь, что как только тебя увидят в Шервудском лесу, кто-нибудь продырявит стрелой твой гнилой череп, – сказал менеджер на прощание, когда спустившиеся по его сигналу феи подхватили Агату и унесли с собой в небо.

– Ничего, я все же рискну, пожалуй, – улыбнулась ему в ответ Агата, глядя с высоты на то, как накатывает на палатку туристического агентства плотная толпа охотников за головами. Точнее, за одной головой – ее собственной.

* * *

– Тебе сразу нужно было сюда идти, не теряя времени в той дурацкой сказочной стране, – приговаривал Робин Гуд, промокая лицо Агаты смоченной в эле салфеткой.

– Пешком слишком далеко было добираться, а мне еще и новости о своих друзьях узнать хотелось, – поморщилась Агата. От эля лицо ее щипало еще сильнее, чем прежде. – И, кроме того, когда я в последний раз была здесь, ты говорил мне, что никогда вместе со своими Веселыми ребятами не вмешиваешься в дела других королевств. Именно поэтому ты отказался тогда помочь нам сражаться со Змеем, помнишь? Но теперь ты просто должен откликнуться, иначе через шесть дней Тедрос умрет. Ты моя последняя надежда. Ланселот мертв, Мерлин схвачен, профессор Доуви и Гиневра тоже. Как добраться до Лиги Тринадцати, я не знаю, да и живы ли они еще?..

– Я знал, что этот Райен парень с гнильцой, чувствовал это, – проворчал Робин, роняя капли пива на свою зеленую куртку. – Присосался тогда к Тедросу, как блоха к собаке. «Мой король! Мой король!» А я его насквозь видел. Тот, кто перед своим хозяином так стелется, наверняка предаст его при первом удобном случае, – он поправил на голове свою коричневую шапочку с зеленым пером. – Знаешь, когда я услышал последние новости из Камелота, я даже не удивился нисколечко, правда.

– Ври, да не завирайся, – фыркнула очаровательная чернокожая женщина с длинными вьющимися волосами и в цветастом голубом платье, порхавшая по бару «Стрела Марианны», разнося напитки, а в каждую свободную минутку протиравшая до блеска пустые бокалы и полированную стойку, на которой отражался падающий сквозь единственное окно лунный свет. – Ты сам говорил мне, что никогда еще не встречал такого крепкого ладного парня, и если бы мог, то увел бы его у Тедроса и сделал своим первым помощником в Веселых ребятах.

– Марианна всегда правду говорит, – прозвучал низкий могучий голос. Агата повернула голову и посмотрела в дальний угол бара, где за столиками сидело человек десять мужчин в таких же коричневых шапках, как у Робина, и каждый с пивной кружкой в руке. – Сначала Робин привел в наши ряды предателя, того мальчишку Кея – помните поганца, который освободил из тюряги Змея и положил там троих наших? – продолжил обладатель роскошного голоса и не менее внушительного живота. – А теперь выходит, что он хотел еще и злого короля к нам привести, так надо понимать?

– Хорошо, что у нас хоть одна светлая голова есть – Марианна. Недаром же этот бар «Стрела Марианны», а не «Стрела Робина» называется, верно? – усмехнулся другой мужчина, смуглый и худощавый, приветствуя чернокожую хозяйку бара поднятой над головой кружкой.

– Верно! Верно! – подхватили остальные любители пива и застучали по столам своими кружками.

– Ах, так? Тогда отныне все Веселые ребята должны будут платить за пиво как обычные посетители, ясно? – в сердцах выпалил Робин.

Веселые ребята моментально притихли.

– Одну минуточку! – вмешалась в разговор чернокожая красавица. – Начнем с того, что «Стрела Марианны» это мой бар. Кого хочу, того и угощаю задаром.

И она сердито грохнула на стойку пустую, тщательно протертую кружку.

Не обращая на нее внимания, Робин вновь повернулся к Агате.

– Королевская гвардия не посмеет ни на шаг углубиться в Шервудский лес, так что здесь ты можешь чувствовать себя в полной безопасности, – сказал он, сочувственно глядя на ее покрытое воспаленными гнойничками лицо. – Оставайся у нас, сколько захочешь… Может, еще пивом тебе лицо протереть?

– Остаться? Робин, ты разве не слышал, что я сказала? Райен собирается убить Тедроса! – лицо у Агаты горело огнем, зуд становился просто невыносимым. – Он бросил в темницу всех моих друзей, включая Дот, ту самую, что когда-то освободила тебя наперекор своему отцу-шерифу. Теперь она нуждается в твоей помощи! Я не могу здесь оставаться, да и ты со своими людьми тоже не должен мешкать. Нам нужно атаковать замок Камелот и освободить всех!

Агата услышала, как зашептались Веселые ребята за своими столиками. Пара смешков тоже там прозвучала.

– Видишь ли, Агата, – вздохнул Робин. – Мы не солдаты, мы просто разбойники. Да, я тоже ненавижу мерзкого коварного Райена, но на его стороне сила, у него поддержка всех Бескрайних лесов. Что мы можем против него? Ничего. Ты пойми, в такой ситуации никому не спасти твоих друзей, никому, как бы сильно мы их ни любили. Все, точка. Просто радуйся тому, что тебе самой удалось сбежать, пусть даже и в таком… э… облезлом виде.

– Она и в таком виде прекрасна, олух, – сердито прикрикнула на него Марианна. – А сам ты, Робин, вскоре станешь горбатым и морщинистым, как чернослив. И кто о тебе тогда заботиться будет? Те молодые девчонки, которым ты сейчас свистишь вслед? Да они тогда в твою сторону и посмотреть не пожелают. А еще скажи мне, за каким лешим ты трешь пивом лицо этой бедной девочки? От него же ей только хуже становится!

Марианна схватила со стола перечницу, насыпала себе на ладонь целую горку жгучего красного порошка и дунула им прямо в лицо Агате. Агата инстинктивно вскинула руки вверх, чтобы успеть хотя бы глаза прикрыть, и кончики ее пальцев… коснулись гладкой нежной кожи щек.

Все нарывы и болячки моментально исчезли.

– Откуда ты знаешь, как это делается? – спросил Робин, оторопело уставившись на Марианну.

– В школе проходила. На уроках Лесоведения. Когда за тебя домашнюю работу писала по антидотам.

– По анти… что?

– Противоядиям, – пояснила Марианна.

Агата зашмыгала носом, закашлялась – в горле у нее першило от перца.

– У нас много общего с тобой, Марианна, – сказала она.

– Нет. Уже нет, – грустно покачала головой чернокожая хозяйка бара. – Раньше да, раньше я была похожа на тебя. Хотела отправиться в Лес и бороться там со Злом, как нас учили в Школе. Но жизнь в этом лесу вместе с Робином сильно изменила меня. Да Шервудский лес, сказать по правде, нас всех изменил. Мы стали такими же ленивыми и самодовольными, как те жирные коты, которых грабит Робин со своими ребятами.

– Как вы только не можете понять, – сказала Агата, чувствуя, как на глаза у нее наворачиваются слезы. – Тедрос скоро умрет. Настоящий король Камелота. Сын короля Артура. Мы должны спасти его. Вместе. В одиночку мне с этим не справиться.

Робин задумчиво посмотрел на нее, затем твердо объявил, оборачиваясь к своим людям:

– Все, что мне нужно – это еще один человек, который скажет «да». Если хоть один из вас, парни, не против прокатиться и сразиться с королем-самозванцем, тогда мы все как один прокатимся и сразимся. Ну… – Робин глубоко вдохнул и закончил: – Кто за то, чтобы пойти в бой вместе с Агатой, поднимите руку!

Веселые ребята переглянулись между собой.

Никто из них даже пальцем не шевельнул.

Агата растерянно повернула голову. Марианна стояла к ней спиной и продолжала протирать кружки с таким видом, будто слова Робина совершенно ее не касались.

Тогда Агата вскочила на ноги и заговорила, глядя на людей Робина.

– Мне все понятно. Вы пришли сюда, в Шервудский лес, чтобы пить и веселиться, как мальчишки-переростки. И ни за что не отвечать. А еще вы грабите богатых, время от времени раздаете награбленное беднякам и считаете, будто этого вполне достаточно, чтобы называться сторонниками Добра. Но это не так. Добро призвано сражаться со Злом повсюду, где оно смеет поднять свою змеиную голову. Добро – это путь к истине, который никогда не бывает легким. Хотите, я скажу вам правду? Вот она: вы, здоровяки, сидите здесь и пьете эль, зная, что Лесами теперь правит король-самозванец, и только в ваших силах остановить его. Это опасно – иметь с ним дело? Да, опасно. Это может любому из вас стоить жизни? Да, может. Но Добру нужны герои, готовые жертвовать собой, поэтому вам не удастся отсидеться здесь в тиши, приговаривая: «Простите, но я еще свой эль не допил», не удастся. Почему? Да потому, что, махнув рукой на «Льва» и «Змея», решив, что, вас не волнует, кто сейчас будет править Лесами, вы не спасетесь. Вы лишь ненадолго оттянете свой конец, – Агата раскраснелась, слегка запыхалась к концу своей длинной речи. – Поэтому я спрашиваю вас еще раз. Спрашиваю от имени короля Тедроса, от имени моей подруги по имени Дот, от имени всех своих друзей, которые нуждаются в вашей помощи: кто за то, чтобы поехать сражаться в Камелот вместе со мной и Робином?

Она закрыла глаза и молча принялась молиться.

Потом открыла глаза.

Руки не поднял никто.

Веселые ребята хмуро смотрели в свои кружки – ни один из них не рискнул поднять на нее глаза.

Агата застыла на месте, сердце у нее болезненно сжалось.

– Утром я дам тебе лошадь, чтобы ты могла уехать, – сказал Робин, тоже избегая смотреть Агате в глаза. – Поезжай искать кого-нибудь другого, кто сможет тебе помочь.

– Ты что, не понимаешь? – покраснев, уставилась на него Агата. – Больше у меня никого нет.

Она повернулась, чтобы в последний раз попробовать достучаться до Марианны, но той уже не было за стойкой названного в честь нее бара. Она исчезла.

* * *

Оставив мужчин в «Стреле Марианны», Агата ушла в древесный дом Робина, где надеялась несколько часов отдохнуть перед тем, как на рассвете уехать из Шервудского леса.

Она прилегла, но уснуть не могла.

Агата поднялась, переставила в угол сумку с хрустальным шаром профессора Доуви, села на пороге, свесив ноги вниз, и принялась смотреть на дрожащие под ветром листья на деревьях. Ветер раскачивал не только листья, но и зажженные на ветках фонари, которые переливались всеми цветами радуги, а между деревьями носились лесные феи, крылышки которых светились в ночи красными и синими огоньками.

Когда Агата была здесь в последний раз, Шервудский лес представлялся ей защищенным от всех бед и напастей внешнего мира местом, таким, если хотите, волшебным пузырем, внутри которого так легко и приятно оказаться. Сегодня все вокруг казалось ей совсем иным – неопрятным, коварным, опасным даже. Темные дела творились здесь, в этом лесу, очень темные, несмотря на то что вроде бы и огоньки повсюду горят, и окна домов тоже, и двери повсюду распахнуты настежь.

«Раньше я была похожа на тебя», – эхом прозвучал в ее голове голос Марианны.

А потом Марианна приехала сюда, чтобы быть вместе с Робином. По любви оказалась здесь. По любви, которая отгородила ее от внешнего мира, заставила время остановиться для нее. Но разве не к этому всегда и стремится настоящая любовь – уйти от всего, спрятаться от всех в своем крохотном раю?

Ну а если бы они с Тедросом спрятались вот так же от всего мира? Тогда им не пришлось бы заниматься делами Камелота, переживать, напрягаться. Если бы они с Тедросом спрятались от всех, он никогда не услышал бы, как она сказала Софи о том, что он провалил свой тест на право называться королем.

Это была бы идеальная любовь?

Это было бы их «долго и счастливо»?

«Нет, – со вздохом подумала Агата. – Вовсе это не любовь была бы».

Любить – это не значит укрыться вдвоем в своем маленьком мирке, удобном и уютном.

Любить – это значит вместе идти через любые испытания, помогая и поддерживая друг друга, даже если не каждое испытание вам удастся преодолеть при этом…

Внезапно Агата почувствовала сильнейшее желание сейчас же, немедленно уйти отсюда и возвратиться в Бескрайние леса, какие бы опасности там ее ни поджидали.

Да, но куда она может направиться?

Агата всю свою жизнь привыкла сама обо всем заботиться, потому и бросилась на поиски Змея после коронации Тедроса. Разумеется, она делала это ради Тедроса, но отчасти поступила именно так потому, что целиком полагалась на себя и не хотела перекладывать решение проблем ни на своего принца, ни на свою лучшую подругу, ни на кого-либо еще. Сама, всегда сама…

Но на этот раз одной ей не справиться. А все, на кого она могла положиться, помочь не могут. Принц в тюрьме, ожидает своей казни. Софи в руках Райена, все друзья в темнице, Мерлин вообще неизвестно где, и вдобавок ее саму разыскивают по всем Бескрайним лесам. Если ей не удастся найти союзников, Тедрос погибнет. Затем она и пришла сюда, в Шервудский лес, в надежде найти этих необходимых ей союзников. И напрасно приходила, как оказалось.

Ветер стал совсем холодным, и Агата огляделась по сторонам, ища что-нибудь вроде одеяла, чтобы накинуть себе на плечи.

И увидела.

Это был черный плащ, резко выделявшийся своим цветом среди нескольких других, зеленых.

Подойдя к плащу, Агата увидела на нем пятна засохшей крови…

Она поняла, чья это кровь – Ланселота.

В этом плаще был Тедрос в ту ночь, когда привез тело Ланселота в Шервудский лес, чтобы похоронить здесь своего рыцаря вместе с леди Гримлейн. Тогда-то он и испачкал свой плащ в крови Ланселота, а потом оставил и забыл его, когда переодевался, собираясь на ужин в «Красоту и Пир»…

Агата обеими руками схватила плащ, зарылась в него лицом, вдыхая знакомый, теплый с привкусом мяты запах принца. Это пусть ненадолго, пускай всего на полсекунды, но успокоило ее.

А затем Агата вдруг подумала о том, что этот плащ – последнее, что осталось у нее от Тедроса, и сердце у нее вновь упало, и возвратилось чувство собственной беспомощности.

А затем ее руки нащупали в кармане плаща что-то твердое.

Агата залезла в этот карман, вытащила из него плотную пачку писем и развернула наугад одно из них.

«Дорогая Гризелла!

Я знал, конечно, что буду привлекать к себе внимание в Школе, но не думал, что настолько. Я здесь всего несколько дней, только еще осматриваюсь и привыкаю, а всегдашники и никогдашники уже преследуют меня, донимают расспросами о том, как мне удалось вытащить из камня Экскалибур, что я чувствую, став королем Камелота, и почему я торчу в Школе, когда должен управлять своим королевством. На это я им, само собой, рассказываю «официальную» историю о том, что мой отец тоже, дескать, учился в Школе Добра, а я стремлюсь идти по его стопам. Не знаю, как всегдашники, а вот никогдашники этой басне точно не верят. Но они, по счастью, и настоящей правды не знают о том, что Временный совет согласился на мою коронацию только при условии, что, прежде чем править страной, я должен буду получить нормальное образование (проще говоря, успею «повзрослеть»).

Конечно, сам я никому не стану рассказывать, что мои же собственные подданные не позволяют мне стать королем, пока я не окончу Школу. И не просто окончу, но, во-первых, с отличием, а во-вторых, выбрав к этому времени девушку, которая станет моей королевой. Если честно, я чувствую себя не в своей тарелке. Вчера, например, провалил у профессора Садера контрольную по истории Камелота. Да-да, именно так, по истории моего собственного королевства…»

Следующее письмо.

«Дорогая Гризелла!

Дни в Школе тянутся долго и нудно. Особенно достается мне от гнома Юбы во время занятий в Синем лесу. Здесь Юба нещадно лупит меня своим посохом, если я неправильно отвечаю, а я часто ошибаюсь. Очень утешают меня твои письма из замка, они напоминают мне о счастливых днях жизни у сэра Эктора, когда я еще не был королем и мы начинали каждый новый день, точно зная, что он нам готовит, и чего ожидают от нас самих…»

И еще одно.

«Дорогая Гризелла!

Мне назначили Испытание Сказкой! И это несмотря на то, что мои новые друзья, Ланселот и Гиневра, по оценкам стоят выше меня. Ну, насчет Гиневры я еще могу понять (она просто блеск!), но Ланселот?!

Он, конечно, очень занятный парень, но отнюдь не самый лучший клинок на свете. Излишне говорить, что сейчас я сильнее, чем когда-либо чувствую дух конкуренции. Ведь если новый король Камелота не победит в Испытании Сказкой, «Королевская чепуха» мне месяцами будет косточки перемывать на первой полосе. Кстати, о королевстве. Как там в замке, все ли гладко идет? Не получал от тебя весточек уже несколько недель…»

Нет, это не письма Тедроса. Их писал его отец, король Артур, когда был еще первокурсником в Школе Добра. Но кто такая Гризелла? И почему отцовские письма оказались в кармане у Тедроса?

Затем она заметила стикер на задней стороне самого нижнего в пачке письма.

На стикере была сделанная от руки надпись:

УКРАШЕНИЕ КАМЕЛОТА

А еще к стикеру была приколота степлером визитная карточка:

Агата задумалась. «Украшение Камелота»? Это был фонд леди Гримлейн, основанный для сбора средств на ремонт замка, но интересная вещь – сколько бы ни тратила Агата сил на сбор этих средств, денег в фонде почему-то не было никогда и ни на что. Но зачем-то же Тедрос прикрепил этот стикер, верно? Зачем? А визитная карточка, что с ней? Агата знала только одного Альбемарля, это был дятел, который подсчитывал баллы успеваемости в Школе Добра и Зла. Но этот дятел уж точно никак не мог быть менеджером банка в Путси…

Сзади что-то зашуршало, и Агата резко обернулась, посмотрела и от удивления едва не выронила из рук письма.

– Добрый вечер, дорогая! – сказала подлетевшая к дверям древесного домика Робина верхом на стимфе высокая женщина с всклокоченными канареечно-желтыми волосами, избытком косметики на лице и плаще «леопардовой» расцветки.

– Профессор Анемон! – разинула рот Агата. Ее бывшая преподавательница по Науке прекрасного сошла со стимфа в дом, и ее крылатый тощий конь моментально исчез где-то среди ветвей. – Как вы здесь…

А в следующий миг Агата увидела появившуюся за спиной профессора Марианну. Она поднялась в домик как все, по лесенке.

– Мы с Эммой когда-то были одноклассницами, – пояснила Марианна. – Я послала к ней почтовую ворону, причем еще до того, как ты вошла в «Стрелу Марианны». Заранее знала, что Робин и его люди откажутся тебе помогать. А самое меньшее, что я могла в той ситуации сделать, – это найти того, кто сможет помочь.

Профессор Анемон подошла к Агате и сказала ей, обняв за плечи:

– Мы, преподаватели, искали тебя с тех пор, как только узнали о том, что случилось. Пойми – Кларисса держала нас в неведении. Все время проводила взаперти у себя в кабинете со своей картой квестов и хрустальным шаром. Я думаю, она опасалась, что если преподаватели узнают о том, что творится в Лесах, то от них и первокурсники это узнают и начнут подозревать, что со школьными квестами что-то пошло не так. А Кларисса не хотела их волновать и отрывать от учебы, так я понимаю. Впрочем, ты сама хорошо знаешь Клариссу, она же ради своих учеников на что угодно пойти может… Короче говоря, карта квестов по-прежнему заперта в ее кабинете, у нас к ней доступа нет, что происходит, мы не знаем. Вот почему мы и не смогли сами найти тебя, спасибо Марианне, что помогла…

У Агаты на глазах заблестели слезы. Ей казалось, что она одна на всем свете, а ее, оказывается, все это время искали ее старые учителя. На какой-то момент она вновь почувствовала себя в полной безопасности, как в стеклянной башне Школы.

– Вы даже не представляете, с чем нам довелось столкнуться, профессор, – сказала Агата. – Такого Зла еще никто и никогда не видел. Такого Зла не разбирают на уроках в Школе. Вообразите только: Лев и Змей, работающие в паре! И все Бескрайние леса на их стороне, эти мошенники всех очаровать сумели. А со мной нет никого.

– Неправда, что с тобой никого нет, – возразила профессор Анемон, отклоняясь назад, чтобы пристально взглянуть на свою бывшую ученицу. – Видишь ли, Кларисса, быть может, и держится за то, чтобы укрывать своих учеников от всех бед, словно курица цыплят, и ни во что не вмешиваться, но ни я, ни остальные преподаватели поступать так не намерены. А это означает, что даже если на стороне короля-самозванца все Бескрайние леса, на твоей стороне более могучая сила. Та сила, что переживет любого короля. Сила, способная восстановить равновесие между Добром и Злом, даже в самые трудные и темные времена. Сила, которой дано выиграть эту битву, – Агата подняла глаза. Профессор Анемон наклонилась вперед и закончила, сверкая глазами: – Дорогая моя Агата, у тебя есть твоя Школа!

5

Тедрос

Выбор Софи

Когда его избивали, Тедрос воображал себя Райеном.

Именно это и помогло ему пережить то, что делали с ним пираты.

Каждый пинок сапогом в живот, каждый удар кастетом, от которого начинала хлестать кровь из разбитой губы, Тедрос мысленно переводил на предателя, который уселся сейчас на украденном троне. На своего бывшего друга, оказавшегося злейшим врагом. На верного рыцаря, который на поверку ни верным не оказался, ни рыцарем вообще.

Теперь, скорчившись на полу своей тюремной камеры, Тедрос мог слышать доносившийся со сцены голос этого мерзавца, каким-то чудом усиленный сидевшими в соседней камере друзьями свергнутого короля. Как они это сделали, что за фокус-покус такой придумали, Тедрос не знал.

Горький гнев жег ему грудь. Голос Райена раздражал Тедроса, но он тем не менее продолжал внимательно слушать его.

– Как? – закричал Тедрос, когда прозвучало объявление о его казни. – Неужели это правда? Неужели Софи действительно желает моей смерти?

Он думал… нет, он был уверен в том, что Софи теперь безоговорочно на его стороне, что его дружба с ней стала, наконец, настоящей…

Но такие настали времена, что ни в чем и ни в ком нельзя быть уверенным до конца. Почти ни в ком. Так что же, неужели Софи в сговоре с Райеном? Или он и ее тоже обманул, как и многих, многих других?

Лицо Тедроса пылало.

Он принял Райена как брата. Привел его в Камелот. Раскрыл перед ним все свои секреты.

Да что там, он практически сам, своими руками вручил корону этому негодяю!

Гнев захлестывал Тедроса, клокотал у него в горле.

Что ж, Агата была права.

Он, Тедрос, действительно оказался никудышным королем. Трусливым. Высокомерным. Глупым.

Когда Тедрос услышал вчера вечером, как Агата говорит обо всем этом Софи, он пришел в ярость. Еще бы! Ведь его предала единственная девушка, которую он всегда любил. И это, нужно заметить, заставило и самого Тедроса начать сомневаться в ней точно так же, как сомневалась в нем она.

Однако в конечном итоге Агата оказалась права. Она всегда оказывается права.

Но теперь, по иронии судьбы, та самая девушка, которая назвала его плохим королем, оставалась единственной, кто мог спасти ему жизнь и вернуть корону.

Почему единственной? Да просто потому уже, что только ей одной удалось ускользнуть из рук Райена.

Об этом Тедросу сами того не желая поведали пираты. Шестеро вонючих мальчишек-головорезов, которые избивали его, постоянно требовали сказать, куда сбежала Агата. Сначала Тедрос испытал облегчение, узнав, что Агата избежала побоев, но потом на смену облегчению пришла тревога. Где же сейчас Агата? В безопасности ли? А вдруг ее уже сумели найти и схватить? Взбешенные молчанием Тедроса, пираты били его все сильнее, все яростнее, но он так и не произнес ни звука…

Тедрос прислонился спиной к стене подземелья, чувствуя сквозь оставшиеся от рубашки лохмотья холодный камень, приятно остужавший покрытую синяками и ссадинами спину. От холода и нервного напряжения Тедрос начал дрожать, причем так сильно, что у него застучали зубы. Он провел языком и нащупал на нижней десне острый краешек, оставшийся от сломанного зуба. Чтобы не потерять сознание, Тедрос попытался вспомнить лицо Агаты, но не смог – у него перед глазами все еще стояли немытые рожи пиратов, их мелькающие в замахе кованые сапоги. Пираты избивали его так долго и так сильно, что, казалось, хотели забить его насмерть и тем самым отомстить ему за то, что он не такой, как они.

Возможно, именно на этом и играл Райен, завоевывая сердца своих сторонников – пробуждал в них ненависть ко всем, кто был не таким, как они. Тедрос от рождения был красивым, богатым принцем, значит, по мнению толпы, он должен быть брошен в грязь. Должен страдать.

Впрочем, Тедрос готов был принять на себя любые страдания, лишь бы Агата оставалась живой и невредимой.

Чтобы выжить, его сбежавшей от Райена принцессе следовало бы держаться как можно дальше от Камелота и тихо сидеть, забившись в какой-нибудь самый темный и глухой уголок Бескрайних лесов.

Но только не такой была его Агата! Тедрос знал, что она не бросит его, что она придет на помощь своему принцу, и не важно, насколько при этом она потеряла веру в него.

В подземелье стало тихо, это умолк голос Райена.

– Как нам выбраться отсюда? – окликнул своих сидевших в соседних камерах друзей Тедрос, преодолевая слепящую боль в отбитых, а может быть, и сломанных ребрах. – Как спасаться будем?

Никто не откликнулся. Тедрос собрал последние силы и позвал еще раз.

– Эй, вы слышите меня?

Такого напряжения его организм не выдержал – закружилась голова, все поплыло перед глазами, Тедрос закрыл глаза и попытался несколько раз вдохнуть. Глубоко вдохнуть мешала боль, а сидя с закрытыми глазами, он вообще почувствовал себя словно в лишенном воздуха гробу. Даже запахом тлена вдруг потянуло, и прошептал у него в голове голос покойного отца: «Откопай меня…»

Тедрос открыл глаза и увидел сидящего перед ним демона Эстер.

Тедрос, насколько смог, откинулся назад, заморгал, желая убедиться, что это не сон.

Размером демон был с коробку из-под обуви, с кирпично-красной кожей, длинными изогнутыми рожками и глазами-бусинками, которыми он сейчас сверлил юного избитого принца.

В последний раз так близко от себя Тедрос видел демона Эстер во время Испытания Сказкой, когда эта красная тварь едва не разорвала его на куски.

– Мы решили, что так нам удобнее будет разговаривать, чем через все подземелье перекрикиваться, – сказал демон.

И, что удивительно, произнес он это голосом Эстер.

– Погоди, – удивленно уставился на него Тедрос. – Здесь, в королевской темнице, любая магия невозможна.

– А здесь и нет никакой магии, – ответил голос Эстер. – Демон – это часть меня самой. А теперь давай поговорим, пока пираты не вернулись.

– Агата где-то там, совсем одна, а ты разговоры разговаривать собираешься? – сказал Тедрос и поморщился, держась за ребра. – Прикажи лучше своему зверьку, чтобы вывел меня из камеры, да поскорее!

– Отличный план, – ехидно сказал демон голосом Беатрисы. – Ну, выйдешь ты из камеры, а сквозь железную дверь как пройдешь? Тут-то тебя пираты и найдут. А когда найдут, отдубасят еще сильнее прежнего.

– Тедрос, у тебя все кости целы? Ничего не сломано? – донесся через демона слабый, словно очень далекий голос профессора Доуви. – Эстер, ты можешь видеть глазами своего демона? Как там Тедрос? Очень плохо выглядит?

– Да ничего, сносно он выглядит, – раздался из демона неприязненный голос Хорта. – Сам виноват, обхаживал Райена как девушку.

– О, значит, быть «девушкой» теперь считается оскорблением? – прорвался голос Николь, и демон внезапно оживился, словно поддерживая ее.

– Послушай, если ты хочешь стать моей девушкой, подружкой, так сказать, то я не против, только помни, что я не интеллектуал какой-то высоколобый, который все на свете слова знает! – возразил ей голос Хорта.

– Интеллектуал не интеллектуал, но профессор истории! – ехидно заметил голос Николь.

– Да при чем тут это, – отмахнулся Хорт. – Ты же сама видела, как Тедрос предоставил Райену возможность управлять своим королевством, позволил ему самому и армию набирать, и речи произносить, словно тот уже был королем.

Этого Тедрос не стерпел, решил вмешаться. Преодолевая накатывающую тошноту, он выпрямился и сказал:

– Во-первых, пусть мне объяснят, каким образом всем удается разговаривать через эту… этого… ну, через это, одним словом. А во-вторых, ты что, Хорт, думаешь, мне было что-нибудь известно о планах Райена?

– Отвечаю на первый вопрос, – прозвучал голос Анадиль. – Демон это нечто вроде портала души Эстер, а ее душа умеет узнавать своих друзей. В отличие от тебя, между прочим.

– Отвечаю на второй вопрос, – сменил ее голос Хорта. – Всем известно, что каждый парень, с которым ты заводишь дружбу, оказывается черт знает кем. Сначала Арик, потом Филипп, теперь вот ты вообще с каким-то исчадием ада скорешился.

– Ни с каким исчадием ада я не корешился! – крикнул в ответ Тедрос, глядя прямо в глаза демону. – И если кто-то из нас заигрывает с дьяволом, так это ты, Хорт! Да-да, это я на твое отношение к Софи намекаю!

– Если хочешь знать, Софи сейчас единственный человек, который может нас спасти! – сердито откликнулся голос Хорта.

– Агата – этот единственный человек, а не Софи! – раздраженно возразил Тедрос. – Вот почему нам надо как можно скорее выбираться отсюда и спешить к ней, пока она не возвратилась спасать нас и не попала в плен!

– Так… Вы можете все заткнуться? – прорезался у демона голос Эстер. – Тедрос, нам нужно, чтобы ты…

– Верни Хорта на минуточку, – перебил ее Тедрос. – Слушай, ты… профессор, ты на самом деле надеешься, что Софи придет нам на помощь? Это после того, как она три года крутила тобой, как хотела? Воздыхатель занюханный!..

– Если ты имеешь привычку не помогать людям, которые в этом нуждаются, когда на них Змей напал, это еще не значит, что все такие. Софи нам поможет, я знаю, – возразил Хорт.

– Идиот! Стоит Софи попробовать королевской жизни, и она не захочет ничего другого! А на нас ей будет глубоко наплевать, – продолжал ругаться Тедрос.

– Во-первых, Софи еще не королева, – фыркнул Хорт. – А во-вторых, не думай, что ты знаешь Софи лучше, чем я.

– Ничего, скоро поймешь, как ты облажался…

– ОДНА ИЗ КРЫС АНАДИЛЬ ПОГИБЛА, А ЗМЕЙ ЖИВ. МЫ ВСЕ СИДИМ ЗА РЕШЕТКОЙ И ПРИ ЭТОМ ОБСУЖДАЕМ СОФИ! – прогремел голос Эстер, и ее демон начал раздуваться, как воздушный шарик. – У НАС ЕСТЬ ВОПРОСЫ К ТЕДРОСУ? ДА, ЕСТЬ. И УЧИТЫВАЯ ТО, ЧТО МЫ ТОЛЬКО ЧТО ВИДЕЛИ НА СЦЕНЕ, ОТ ЭТИХ ВОПРОСОВ, СКОРЕЕ ВСЕГО, ЗАВИСИТ НАША ЖИЗНЬ. ТАК ЧТО ЕСЛИ СЕЙЧАС КТО-НИБУДЬ ПОПЫТАЕТСЯ ПРЕРВАТЬ МЕНЯ, Я ПРОСТО ВЫРВУ ЕМУ ЯЗЫК. ВСЕМ ВСЕ ПОНЯТНО?

В подземелье сразу стало тихо-тихо.

– Так, значит, Змей жив? – упавшим голосом спросил Тедрос.

Спустя десять минут он уже узнал от красного демона обо всем – о спасении Змея, о новом пере Львиная Грива, о тех обещаниях, которые раздавал Райен, стоя на сцене.

– Выходит, их двое? Райен и этот, как его… Ябед, – сказал Тедрос.

– Яфет, – поправила его Эстер. – Он же Змей. Райен и Яфет – близнецы, и мы думаем, что именно благодаря этому им удалось обмануть и Леди Озера, и Экскалибур. Они близнецы, в жилах которых течет одна и та же кровь. И они утверждают, что это кровь твоего отца. Если мы собираемся одолеть их, нам нужно понять, как такое может быть.

– Ты меня об этом спрашиваешь? – фыркнул Тедрос.

– Хочешь сказать, что ты всю жизнь прожил как страус – голова в песке, пятая точка снаружи? – презрительно прозвучал голос Эстер. – Подумай, Тедрос, подумай хорошенько. И не зарывайся в песок только потому, что тебе не нравится сама мысль о том, что эти двое могут быть твоими сводными братьями. Ну, может такое быть, как ты считаешь?

– У моего отца были, конечно, свои недостатки и слабости, но он просто не мог стать отцом этих двух монстров. Добро не может порождать Зло. Так не должно быть. И, кроме того, может быть, Райен вытащил из камня Экскалибур только потому, что я уже проделал всю основную работу и расшатал клинок? Мы же этого не знаем. Просто повезло Райену, вот и все.

– Да, – простонал демон. – До тебя достучаться – все равно что ежа геометрии научить.

– Ну и ладно, оставь его. Пусть умрет, – прозвучал голос Анадиль. – Если они его братья, то пусть выживает сильнейший. Естественный отбор. С природой не поспоришь

– Кстати, о природе. Мне в туалет нужно, – сказал голос Дот.

Теперь Тедроса спросил через демона голос профессора Доуви, говорил что-то о женщинах его отца, но так тихо и глухо, что толком ничего не разобрать.

– Я вас не слышу, профессор, – сказал Тедрос, глубже забиваясь в свой угол. – И вообще, у меня тело болит, голова болит, все болит. Допрос закончен, как я понимаю?

– А ты не хочешь закончить дурака валять? – раздался ехидный голос Эстер. – Мы же помочь тебе пытаемся, болван!

– Помочь, заставив меня для этого оклеветать собственного отца? – возмутился Тедрос.

– Всем нужно остудить молоко, – послышался голос Николь.

– Молоко? – впервые пробился через демона голос Кико. – Какое еще молоко? Не вижу я никакого молока!

– Это мой папа так всегда говорит, когда у нас в баре слишком жарко на кухне становится, – спокойным тоном пояснила Николь. – Тедрос, мы хотим спросить, нет ли в прошлом твоего отца чего-то такого, что делает возможными притязания Райена и его брата на трон. Проще говоря, могли ли у твоего отца быть дети помимо тебя? Я понимаю, что это очень деликатный вопрос. Но мы очень хотим сохранить тебе жизнь, а для этого нам нужно знать столько же, сколько известно тебе самому.

В голосе первокурсницы было столько искреннего сочувствия, что Тедрос не мог не откликнуться, не пойти ей навстречу. В ее словах не было ни тени осуждения, ни скрытого злорадства. Все, о чем просила Николь, – это поделиться с ней фактами. Тедрос, как обычно в трудных ситуациях, попытался представить, что сказал бы ему сейчас Мерлин, который находился сейчас в большой опасности, если вообще был еще жив. Так вот, Мерлин сказал бы ему сейчас: «Ответь Николь. Честно ей ответь». Что ж, Мерлину всегда нравилась эта девушка – в отличие от Тедроса, который никогда раньше даже не пытался лучше узнать ее.

– Когда я был королем, у меня была домоправительница, – начал Тедрос, глядя прямо в глаза демону. – Ее звали леди Гримлейн. Домоправительницей она была еще и при моем отце. Они примерно ровесники, и были знакомы с самой ранней юности, еще до того, как отец познакомился с моей матерью. Они были так привязаны друг к другу, так близки, что это заставляло меня задумываться над тем, не было ли чего-нибудь между ними… Ведь выставила же моя мать леди Гримлейн из замка сразу после моего рождения – почему? Что ей стало – или было – известно? – принц тяжело сглотнул. – Незадолго до смерти леди Гримлейн я успел найти ее и спросить, был ли Змей ее сыном. Ее и моего отца. Напрямую «да» она мне не ответила, но…

– …но и не отрицала этого, – негромко, почти нежно закончила за него Николь.

Тедрос кивнул, чувствуя, как у него перехватило горло.

– Она сказала, что совершила нечто ужасное. Еще до моего появления на свет, – обливаясь потом, Тедрос вспомнил тот жуткий момент на чердаке, когда столкнулся с леди Гримлейн. Волосы у нее были растрепаны, глаза горели сумасшедшим огнем, в руках она сжимала окровавленный молоток. – Да, она сказала, что сделала то, о чем мой отец никогда не узнал, но все исправила. Позаботилась о том, чтобы никто не нашел ребенка. Что пока мальчик рос, никто не знал, кто он такой…

Голос Тедроса дрогнул.

Демон застыл на месте.

Долгое время через него никто не говорил, потом первой подала голос профессор Доуви.

– Значит, он может считаться настоящим королем, – сдавленным голосом прошептала она. – Он сын леди Гримлейн и твоего отца.

– И Яфет тоже, – добавил голос Эстер.

– Ну, наверняка-то мы этого все равно не знаем, – выпрямился Тедрос. – Возможно, всему этому есть другое объяснение. Возможно, леди Гримлейн тогда чего-то недоговорила. Кстати, я нашел письма моего отца к леди Гримлейн. Много писем. Может быть, они подскажут, что на самом деле она имела в виду… Нужно прочитать эти письма, только я не знаю, где они сейчас, – глаза Тедроса заблестели. – Нет, не может Райен быть моим братом! Не может быть наследником! Не верю! – он умоляюще посмотрел на демона и тихо добавил: – Или все-таки может?..

– Не знаю, – глухо и мрачно ответила ему Эстер. – Но если это так, то либо он убьет тебя, либо ты убьешь брата. По-другому это дело никак не закончится.

Внезапно они услышали, как открылась железная дверь в подземелье.

Тедрос приник лицом к прутьям решетки.

Послышались голоса, заплясали на стенах отбрасываемые факелами тени.

Первым появился Змей, за ним шли трое пиратов с подносами в руках. На подносах стояли оловянные миски, от которых поднимался пар, и пахло кашей.

Пираты положили подносы рядом со щелью между полом и решетками камер, в одной из которых сидели товарищи Тедроса, а во второй профессор Доуви, и пинками запихнули подносы внутрь. Кроме каши, там были еще и собачьи миски с водой.

Змей тем временем направился к камере Тедроса, сверкая в свете факелов своей зеленой маской на лице.

Демон Эстер запаниковал, засуетился, взлетел вверх и начал метаться по потолку, ища какое-нибудь укрытие. Затененных уголков на потолке было немало, однако со своей ярко-красной кожей демон и там бросался в глаза, как дуб посреди пустыни.

Как только Змей появился за решеткой камеры, зеленые скимы, из которых состояла его зеленая маска, разлетелись, и Тедрос впервые увидел лицо Змея.

Невольно отступив назад, Тедрос всматривался в бледное, призрачное лицо близнеца Райена, в его худощавую фигуру, обтянутую блестящими черными червями. Костюм Змея выглядел как с иголочки, словно никогда и не был потрепан в бою. И сам Змей выглядел уверенным в себе и полным сил, как и прежде.

Каким образом ему удалось настолько восстановиться? Да еще так быстро?

Словно прочитав мысли Тедроса, Змей хитро улыбнулся и протянул сквозь решетку свою руку – дескать, возьми, потрогай и убедись, что я в полном порядке.

Над их головами мелькнула тень…

Змей немедленно вскинул глаза, обвел внимательным взглядом камеру Тедроса, затем поднял светящийся, покрытый скимами палец и залил зеленым светом потолок. Тедрос побледнел, чувствуя, как к его горлу подкатил комок.

…Но на потолке ничего не было, если не считать ленивого, медленно извивающегося червя.

Взгляд Яфета уже вновь был направлен на Тедроса, светящийся палец Змея погас.

Как только в камере вновь стало темно, Тедрос увидел демона Эстер, тот притаился на стене прямо над Змеем. Тедрос быстро отвел глаза в сторону, чувствуя, как бешено заколотилось у него сердце.

– А ты у нас больше не красавчик, – презрительно заметил Змей, разглядывая опухшее, изуродованное лицо Тедроса.

Но что-то изменилось и в отношении Тедроса к Змею. Теперь, когда Змей снял маску, стало ясно, что у него человеческое лицо и сам он тоже человек. А раз Змей человек, а не какое-то загадочное сверхъестественное существо, его можно победить, не так ли?

И Тедрос, с ненавистью глядя на того, кто убил Чеддика, убил Ланселота и извалял в грязи имя короля Артура, сказал:

– Посмотрим, как ты будешь выглядеть, когда я насажу тебя на свой меч.

– Ах, какие мы сильные, – с издевкой проворковал Змей. – Какие мы храбрые. Ух ты…

Он протянул руку, собираясь погладить Тедроса по щеке.

Тедрос отшвырнул руку Змея с такой силой, что она с костяным треском ударилась о металлические прутья решетки. Но бледнолицый юноша даже не вздрогнул, только улыбнулся Тедросу, словно наслаждаясь тем, что происходит.

Постояв так немного в тишине, Змей вытащил из своего рукава большой черный ключ.

– Мне хотелось бы сказать, что это просто визит вежливости, однако я пришел сюда по делу. О нем меня попросил мой брат. Дело в том, что после ужина с принцессой Софи король Райен разрешил ей выпустить заключенного из вашей компании. Одного заключенного, – он повернул голову, чтобы убедиться, что заключенные в других камерах тоже приникли лицами к металлическим решеткам, смотрят на них, широко раскрыв глаза, и слушают во все уши. – Да-да, один из вас не будет больше сидеть в этом сыром подземелье. Ему будет разрешено жить в замке, и прислуживать принцессе. Под присмотром короля Райена, разумеется. И жизнь ему будет сохранена… – Змей посмотрел на Тедроса и многозначительно добавил: – Пока…

– И она, разумеется, выбрала меня, – моментально подался вперед Тедрос.

Все его сомнения в Софи испарились. Он никогда не должен был подозревать ее, не верить ей. Софи не хотела его смерти. Не хотела, чтобы он страдал. И совершенно не важно, сколько боли и огорчений они причинили друг другу в прошлом.

А все дело в том, что Софи готова на все ради Агаты. И знает, что Агата готова на все ради Тедроса. А значит, и сама Софи готова на все, чтобы спасти жизнь Тедросу. И она нашла, придумала способ, как ей уговорить короля-узурпатора освободить своего злейшего врага.

«Интересно, однако, как ей все-таки это удалось? Как она сумела перетянуть Райена на свою сторону?» – подумал Тедрос.

Ну, ничего, скоро он услышит обо всем этом от самой Софи.

– В таком случае шевелись, придурок, – ухмыльнулся Тедрос, глядя на Змея. – Исполняй приказ принцессы. Отпирай дверь.

Змей стоял неподвижно, только черный ключ крутил в своих пальцах, поблескивая им в свете факелов.

– Софи выбрала меня! – закричал Тедрос, хватаясь за прутья решетки. – Выпусти меня!

Змей приблизил свое лицо к лицу Тедроса и… улыбнулся.

6

Софи

Игра за ужином

В тот же вечер, только несколько раньше, пираты Биба и Аран привели Софи из Зала картографии в столовую, на ужин.

Райен и Яфет уже сидели за столом, заканчивали с первым блюдом и разговаривали между собой.

– Эта история должна быть жестче. Служить строгим предупреждением, – услышала Софи голос Яфета, приближаясь к дверям столовой в Золотой башне замка. – Первая история, которую напишет Львиная Грива, должна внушать страх.

– То, что написано Львиной Гривой, должно внушать не страх, а надежду, – возразил ему голос Райена. – Таким же простым людям, как мы с тобой, никогда надежды не знавшим.

– Наша мама верила и надеялась, потому и умерла, – заметил его брат.

– Но при этом именно мамина смерть стала причиной, по которой мы с тобой сидим сейчас за этим столом, – ответил Райен.

После этого братья замолчали, а после небольшой паузы заговорили вновь.

– Сторонники Тедроса сегодня митингуют в парке Камелота, – сказал Яфет. – Мы должны поехать туда и перебить их всех. Вот именно об этом пусть и напишет Львиная Грива свою первую историю.

– Убить митингующих не сложно, но это приведет к новым протестам, – возразил Райен. – И это совсем не та история, с которой мне хотелось бы начать.

– Но когда тебе нужно было захватить королевский трон, ты крови не боялся, – ехидно заметил Яфет.

– Я король. И буду писать сказки, какие я хочу.

– Но перышко-то мое, – подколол его Яфет.

– Да, это твой ским, согласен… – сказал Райен. – Послушай, брат, я понимаю, как тебе нелегко считаться моим подданным, пусть даже и первым советником. Но что поделаешь, король может быть только один. Я знаю, Яфет, почему ты помогал мне. Я знаю, как добиться того, что ты хочешь, чего мы оба с тобой хотим. Но для этого нужно, чтобы все Бескрайние леса были на моей стороне. Все, понимаешь? А для этого я должен быть хорошим королем. Добрым.

– Все хорошие и добрые короли, как правило, плохо заканчивают, – фыркнул Яфет.

– Ты должен доверять мне, брат, – проникновенно сказал Райен. – Так же, как я доверяю тебе.

– Да ладно, Райен, я тебе доверяю, не бойся, – смягчил свой тон Яфет. – Я твоей маленькой ведьмочке не доверяю, вот что. Боюсь, что ты к ней начнешь прислушиваться, а не ко мне.

– Я? К ней? – рассмеялся Райен. – Да скорее у меня рога на лбу вырастут, чем я прислушиваться к ней стану. И, кстати, о нашей маленькой ведьмочке, – он положил вилку на свою тарелку рядом с недоеденным куском посыпанной крапинками черного перца оленины и поднял голову. Сверкающая корона на голове Райена отражала его сине-золотой костюм. – Мне пришлось посылать за тобой охранников, принцесса, – холодно сказал он, переводя взгляд на стоящую в дверях Софи. – Если ты еще раз позволишь себе опоздать к ужину, твои друзья вовсе без него останутся, тебе поня…

Он замолчал на полуслове.

Софи стояла перед братьями в ярком свете новенькой, с подвесками в виде хрустальных львиных голов, люстры в платье, которое оставили для нее братья. Только теперь это платье совершенно изменилось. Софи примерно вдвое укоротила его подол, а из отрезанной части соорудила пышную трехъярусную юбку – один слой короткий, выше колен, второй еще короче, ну, а третий совсем уж крохотный. Кроме того, она пришила к платью множество прозрачных шариков, наполненных разноцветными чернилами. С ушей Софи свисали, переливались огоньками хрустальные капельки-клипсы. Веки тронуты серебряными тенями, на губах едва заметный слой помады, в прическу вставлены звездочки-оригами, сделанные из пергаментных страниц, которые она вырвала из «свадебных» книг. Короче говоря, вместо наказанной страдающей принцессы в столовой появилась свежая, полная сил, улыбающаяся девушка, которая стала бы звездой любой вечеринки и королевой любого бала.

Пираты, которые привели Софи, выглядели не менее ошеломленными и растерянными, чем король.

– Оставьте нас, – немного помолчав, приказал им Райен.

Как только пираты-охранники ушли, Яфет вскочил на ноги, на его бледных как полотно щеках загорелись красные пятна.

– Это… Это же было платье нашей мамы! – сдавленно зашипел он.

– Было и осталось, – спокойно ответила Софи. – Слегка изменилось? Да. Но я не думаю, что вашей маме понравилось бы, что вы одеваете в ее платья похищенных вами девушек, и она одобрила бы то, что я с ним сделала. Вопрос лишь в том, зачем вы вообще заставили меня надеть это платье? Чтобы заставить меня чувствовать, что я целиком в ваших руках? Что я ваша собственность? Или в нем я напоминаю вам вашу дорогую покойную маму? А может, еще какая-то причина есть? Хм… не знаю, не знаю. Напомню лишь, что вы приказали мне надеть это платье, но ничего не говорили насчет того, как его носить.

Софи переступила с ноги на ногу, и разноцветные шарики вспыхнули всеми цветами радуги под ярким светом зажженных свечей.

Змей уставился на нее, с его тела быстро начали отрываться скимы.

– Ты, грязная ведьма… – начал он.

– Ага, – шагнула ему навстречу Софи. – А еще специалист по змеиной шкуре. Представь, что я могу сделать с твоим костюмчиком.

Яфет бросился на нее, но Софи оттолкнула его ладонью.

– Остынь, – спокойно сказала она. – Скажи лучше, ты никогда не задумывался над тем, из чего сделаны чернила для карты квестов?

Яфет озадаченно склонил голову набок.

– Железистая желчь, – с важным видом пояснила Софи, переводя взгляд своих изумрудных глаз с Яфета на Райена, который по-прежнему сидел на месте, наблюдая за братом и своей будущей королевой. – Так вот, это единственное на свете вещество, которое можно окрасить в любой цвет, и оно будет сохранять его на протяжении сколь угодно долгого времени. Большинство карт квестов надписаны этой железистой желчью, в том числе и те, что находятся здесь, в вашем Зале картографии. Такими же чернилами надписаны карты квестов, по которым ты в свое время выслеживал меня и моих друзей. Но знаешь ли ты, для чего еще используют железистую желчь?

Змей замер на полушаге.

– Ах, совсем забыла, нас же этому в Школе учили, а вы, мальчики, в нее так и не смогли попасть, – усмехнулась Софи. – Так вот, железистая желчь – это сильнейший яд, который действует через кровь. Проглоти немного этой железистой желчи, и мгновенно умрешь. Ну, а если не проглотить железистую желчь, а просто нанести ее на кожу, то человек останется жив, но кровь его будет безнадежно отравлена. И если вдруг моя кровь понадобится какому-нибудь… вампиру, и он возьмет ее, она его тоже отравит. Как видите, бывшее платье вашей матушки я украсила вот этими шариками. В них железистая желчь, которую я набрала из ваших карт квестов. Делается это очень просто, такие заклинания у нас в Школе на первом курсе проходят. А теперь представь, Яфет, что всего одно твое неосторожное движение, и железистая желчь размажется по моей коже. Та-дам! И не будет у тебя больше возможности выращивать новых скимов, старый костюмчик донашивать придется. – Софи поправила на себе пышную юбку и весело спросила: – Ну-с, а что у нас сегодня на ужин?

– Твой грязный язык, – злобно прошипел Яфет.

У него с груди сорвалось с полдесятка скимов. Превратившись в черные цилиндры с острыми длинными концами, они нацелились прямо в лицо Софи. Она испуганно раскрыла глаза…

Метнулся луч золотистого света, ударил, как хлыстом, скимов, отшвырнул их назад, и они, жалобно поскуливая, вернулись на грудь Змея.

Яфет ошеломленно посмотрел на брата, палец которого медленно переставал светиться. На брата Райен не смотрел, кривил губы в усмешке.

– Ее необходимо наказать! – требовательно воскликнул Яфет.

По-прежнему не глядя на него, Райен на одну сторону свою голову склонил, затем на другую и, рассмотрев таким образом Софи, задумчиво произнес:

– А ведь теперь платье действительно лучше стало выглядеть, согласись.

Яфет просто захлебнулся от гнева, затем натянутым тоном сказал, играя желваками на скулах:

– Осторожнее, братец. По-моему, у тебя уже начали рога расти, – к его лицу прилипли скимы, вновь прикрыли его зеленой маской. Затем Яфет резко встал, опрокинув свой стул, обтянутый синей тканью с золотыми львами. – Ужинай вдвоем со своей… королевой.

Змей пошел к выходу. Один ским оторвался от него, подлетел к Софи, злобно прошипел ей прямо в лицо, а затем полетел догонять своего хозяина.

Софи слушала удаляющиеся шаги Яфета, чувствуя, как бешено продолжает биться в груди ее сердце.

«Ничего, он свое еще получит, – мстительно подумала она. – Ну, а сейчас…»

Сейчас все свое внимание ей следовало сосредоточить на Райене.

– Яфету придется привыкать к присутствию королевы в нашем замке, – сказал король. – Мой брат, видишь ли, не любит…

– Сильных женщин? – закончила за него Софи.

– Всех женщин, если быть точным, – поправил ее Райен. – Наша мать оставила это платье для невесты того из нас, кто женится первым. Яфета невесты не интересуют, но он очень привязан к этому платью, – он приостановился, пристально взглянул на Софи и внезапно спросил, словно выстрелил: – Жидкость в шариках не отравлена, так ведь?

– Попробуй тронуть меня, и узнаешь, – ответила Софи.

– В этом нет необходимости, я любого лжеца и так с первого взгляда узнаю.

– Нелегко же тебе в зеркало смотреться, – ехидно заметила Софи.

– А что, может быть, Яфет прав, – задумчиво произнес Райен. – Отрезать тебе твой язычок, и дело с концом.

– Тогда мы с тобой будем на равных, – ответила Софи.

– Как это?

– Я без языка, ты без души.

После этого в столовой надолго повисла тишина, холодная и вязкая. За окнами тянулись, плыли над Камелотом темные тучи.

– Ужинать будешь или нет? – спросил наконец король.

– Я хотела бы заключить с тобой сделку, – сказала Софи, по-прежнему все еще не садясь за стол.

Райен в ответ лишь рассмеялся.

– Нет, я серьезно, – заверила его Софи.

– Ты только что угрожала отравить кровь моего брата, затем нагло оскорбила короля, а теперь сделку собираешься мне предложить? Любопытно.

– Давай поговорим откровенно, – начала Софи. – Мы с тобой презираем друг друга. Быть может, раньше, когда мы с тобой ели трюфели в волшебных ресторанчиках и целовались на заднем сиденье кареты, все было иначе. Но, как говорится, было и прошло. Теперь все иначе. Мы друг друга ненавидим, но при этом мы нужны друг другу, и с этим ничего не поделаешь. Мне нужно, чтобы ты помиловал моих друзей. М-да… Конечно, мне приятнее всего было бы увидеть, как тебя изрубят на куски, чтобы бросить на корм собакам, но нужно довольствоваться тем, что есть. Должна тебе честно признаться, мне очень скучно было занимать должность декана Зла. Я понимаю, это нехорошо с моей стороны так говорить, но меня действительно совершенно не волновало, что у маленького дракончика запор случился или кто-то кого-то обманул в соревновании. Мне было глубоко наплевать на то, заразны у Агнешки ее мерзкие бородавки или нет, и на то, что плут Рован прижимает девушек в кладовке, а грязнуля Мали пробралась в бассейн в мужской Комнате красоты и помочилась в него. Моя сказка сделала меня более любимой и популярной в Бескрайних лесах, чем Спящая красавица, Белоснежка или любая другая безмозглая принцесса. И после этого мне, прославленной на весь свет богине ума и красоты, идти преподавать тупым студентам? Нет уж, спасибо. Я не собиралась тратить свои лучшие годы на это унылое занятие. Я слишком молода и хороша собой, и слишком обожаю быть в центре внимания, а не у доски с мелом и тряпкой. Да, а потом пошла череда самых разных, порой весьма печальных событий, и – вуаля! – я готова стать королевой в самом могущественном во всех Лесах государстве. Разумеется, мне известно, что я не имею права носить на голове корону и что это великое Зло – занять на троне место своей лучшей подруги, но… Короче говоря, стать королевой я согласна. Буду ли я хорошей королевой? Справлюсь ли с этой ролью? Думаю, что да. Я уверена, что смогу украсить собой твои встречи, обеды и балы с королями далеких экзотических стран. Смогу сама вести переговоры с кем угодно, хоть с троллями-каннибалами. Вдохновлять армию? Заключать военные и торговые союзы? Легко. Разрабатывать планы, как поднять уровень жизни населения Бескрайних лесов? Открывать больницы? Бесплатные ночлежки и столовые для бездомных? Утешать бедных? Все это я сделаю, причем сделаю по высшему разряду. Потому-то, собственно говоря, ты и выбрал меня своей королевой. Моя кровь имеет несчастье поддерживать жизнь твоего брата? Нет, не для этого я нужна тебе как королева. Ведь меня можно было просто посадить в темницу вместе с моими друзьями и качать из меня кровь по мере надобности. Так что, я думаю, ты выбрал меня королевой потому, что знаешь, какой блеск я придам твоему двору и как великолепно буду выглядеть в этой роли.

Райен открыл было рот, хотел что-то сказать, но Софи продолжала без передышки.

– Вначале я собиралась притвориться, будто во мне все переменилось, что все снова хорошо и я по-прежнему люблю тебя, несмотря ни на что. Однако даже я недостаточно талантливая актриса чтобы сыграть такую трудную роль. Да, я знаю, ты вытащил Экскалибур из камня, и это делает тебя королем. Но при этом все мои друзья либо в тюрьме, либо в бегах. Таким образом, у меня есть два варианта. Либо сопротивляться, зная, что этим я лишь навлеку на головы моих друзей новые неприятности, либо… стать хорошей королевой, поскольку, как я слышала, ты сам очень хочешь прослыть хорошим королем. Ну, так вот мои условия. Ты хорошо относишься к моим друзьям – я хорошо играю роль хорошей королевы, которая так нужна тебе. Договорились?

– Ты, словно тетерев, упиваешься звучанием своего собственного голоса, – заметил Райен, ковыряя в зубах. – Понимаю теперь, почему и Тедрос и все остальные парни бросали тебя.

Софи порозовела.

– Садись, – приказал ей король.

На этот раз она его послушалась.

Из кухни пришла горничная, принесла новое блюдо. Это была тушеная рыба в каком-то красном бульоне. Едва понюхав ее, Софи прижала к носу свой надушенный платочек. Очень похоже – совершенно отвратительно – пахла какая-то дрянь, которую однажды приготовила мать Агаты. А в следующую секунду Софи узнала горничную – это была Гиневра, и ее рот по-прежнему был запечатан черным скользким скимом. Софи попыталась заглянуть Гиневре в глаза, но, перехватив устремленный на них внимательный взгляд Райена, быстро взяла ложку и, стараясь не дышать, отправила в рот кусочек этого… этой… королевского лакомства, одним словом.

– Мм, – восторженно промычала она, думая при этом только о том, как бы ее не стошнило.

– Значит, ты думаешь, что если станешь «хорошей королевой», то я отпущу на свободу твоих друзей? – спросил Райен.

– Ну, напрямую я этого не говорила, – подняла голову от своей тарелки Софи.

– А если они все-таки умрут?

– Убийство моих друзей заставит людей сомневаться в крепости наших с тобой отношений, и они начнут задавать вопросы. Неприятные вопросы. Нет, это совсем не то, что нужно, чтобы держать все Бескрайние леса в кулаке, – сказала Софи. – А значит, если я стану демонстрировать тебе свою верность, то, надеюсь, ты и мне продемонстрируешь свою.

Гиневра медленно-медленно наливала вино в кубок Райена – тянула время, хотела подслушать как можно дольше.

– Верность… – пробурчал Райен. – Определи, что это, по-твоему, такое.

– Верность для меня – это освободить моих друзей.

– Звучит очень похоже на «отпустить их».

– Нет, зачем же. Они могут служить в замке. Под твоим контролем, разумеется, как и горничные. И на тех же условиях.

– Ты что, всерьез надеешься, что я освобожу целую банду моих врагов и поселю их под своей крышей? – иронично поднял бровь Райен.

– Но вечно держать их в тюрьме ты тоже не можешь, – возразила Софи. – Не можешь, если хочешь чтобы я хранила твои секреты в тайне и изображала твою верную любящую королеву. И оставить моих друзей в замке для тебя выгоднее, чем отпустить их в Бескрайние леса. Здесь они, по крайней мере, будут у тебя на виду. Не забывай, они относятся к тебе сейчас точно так же, как относились ко мне в самом начале. А тогда они меня просто люто ненавидели, вот так-то.

И Софи улыбнулась ему наигранной, хорошо поставленной улыбкой кинозвезды.

– А как же Тедрос? – откинулся на спинку стула Райен. На его светлых, с медным отливом волосах играли искорки света. – Он приговорен к смерти. Народ это знает, и народ это поддержал. Что подумают люди, если я теперь вдруг возьму и тоже «отпущу» его?

Руки Гиневры задрожали, она едва не выронила кувшин с вином.

Сердце зачастило в груди Софи, когда она взглянула на Райена, тщательно подбирая слова, понимая, что от них во многом будет зависеть дальнейшая судьба Тедроса, его жизнь и смерть.

– Считаю ли я, что Тедрос должен умереть? Нет, – сказала она. – Считаю ли я, что он должен умереть в день нашей свадьбы? Нет. Считаю ли я такое решение неправильным? Да. Но тем не менее ты уже объявил о своих планах, а король… не может отменить казнь, которую он сам назначил, не так ли?

Гиневра перевела свой встревоженный взгляд на Софи.

– Следовательно, ты позволишь Тедросу умереть, – криво усмехнулся король, пристально глядя на Софи.

Она твердо встретила его взгляд.

– Если это спасет остальных моих друзей, то да. В конце концов, я Тедросу не мать, я не пойду на край земли доставать то, что спасет его. И потом, как ты справедливо заметил, в свое время он… бросил меня.

Из горла Гиневры вырвался сдавленный крик.

Софи пнула ее под столом. Гиневра сменила выражение на своем лице.

– Ну, что ты стоишь здесь как столб? – сердито сказал горничной Райен. – Тебе делать нечего? Тогда сходи и приведи сюда капитана моей гвардии, мне нужно поговорить с ним.

Гиневра все еще продолжала искать взглядом Софи.

– Живее шевелись! Или мне прямо сегодня твоего сына убить? – прикрикнул на нее Райен.

Гиневра вздрогнула и выбежала из столовой.

Софи наклонилась над тарелкой, увидела в ней искаженное отражение своего лица. С ее лба скатилась капля пота и упала в красную жижу.

Поняла ли Гиневра, что, если она хочет спасти Тедроса, ей нужно быть на стороне Софи?

– Так мы договорились? – посмотрела Софи на Райена. – Я имею в виду освобождение моих друзей. Между прочим, они помогли бы мне готовиться к нашей… свадьбе.

Из кухни вышли еще две горничные, неся медные, уставленные оловянными мисками с горячей кашей, подносы, и направились через столовую к двери, через которую можно было выйти на ведущую в подземелье лестницу.

– Погодите, – сказал им Райен.

Служанки остановились.

– Это для заключенных? – спросил он.

Служанки молча кивнули.

– Подождут, – отрезал король и добавил, обращаясь уже к Софи: – Точно так же, как мне самому пришлось тебя ждать.

Горничные развернулись и понесли подносы назад на кухню.

Софи молча смотрела на Райена, который с удовольствием отправил в рот полную ложку политой красной жижей мерзости и спросил с улыбкой:

– Что, не нравится тебе рыбка?

– Предыдущая повариха была не в пример лучше. Как и предыдущий король, кстати говоря.

– Я доказал, что являюсь настоящим наследником Артура, – перестал улыбаться Райен. – Всем доказал, что я – законный король. Всем, но не тебе, да? Ты все равно на стороне того, другого.

– У короля Артура никогда не могло быть такого сына, как ты, – огрызнулась Софи. – А если ты вдруг действительно его сын, то мне вполне понятно, почему он скрывал тебя от всех. Знал, наверное, во что вы с братцем превратитесь с годами.

Лицо Райена побагровело, он сжал свой золотой кубок так, словно готов был швырнуть его в Софи. Но затем краска медленно схлынула с его щек, он прищурил глаза и процедил с ухмылкой:

– Так ты надеялась, что мы сможем договориться?

Теперь уже Софи пришлось сдерживать себя.

Что ж, если она хочет, чтобы ее друзей освободили, ей нужно вести себя умно, тонко, осторожно.

– Что ты делал сегодня, чем занимался? – с наигранным оживлением спросила она, резко меняя тему разговора.

– Сначала мы с Уэсли пошли в оружейную и обнаружили, что там нет топора, достаточно острого, чтобы сразу отрубить Тедросу голову, представляешь? – с набитым ртом начал рассказывать король. – И тогда мы решили, что это и к лучшему. Будем рубить ему шею тупым топором, долго будем рубить, и толпа будет ликовать при этом дольше, чем если бы ему снесли голову одним чистым ударом.

– Мм, классно, – промычала Софи, которую замутило от этих слов. – А что еще?

– Потом встречался с Советом Королей. Во время этого заседания с помощью магических зеркал подключил к разговору лидеров крупнейших государств Бескрайних лесов. Заверил их, что до тех пор, пока они продолжают поддерживать меня, Камелот будет защищать их королевства, и добрые, и злые, точно так же, как я защищал их от Змея. И что я никогда не предам их, как Тедрос, тайно помогавший тому монстру.

– Что? – напряглась Софи.

– Я предположил, что Тедрос, вероятнее всего, платил Змею и его головорезам, – на голубом, как говорится, глазу пояснил Райен. – Ведь налоги в Камелоте собирались? Собирались. Исправно? Исправно. К кому стекались эти деньги? К королеве. Куда они все подевались? Вот то-то. Тедрос, наверное, думал, что, если ему удастся ослабить соседние королевства, это сделает сильнее его самого, именно так я и сказал Совету. И, следовательно, Тедрос всем лгал, так? Но какой же он тогда наследник Артура? Наследник короля Артура лгать не может! Потому-то Тедрос и должен быть казнен.

От такой наглости Софи на время потеряла дар речи.

– Разумеется, я лично пригласил всех членов Совета Королей и правителей соседних стран принять участие в свадебных торжествах, которые начинаются завтра с получения нами с тобой благословения на брак, – продолжил Райен. – Да, чуть не забыл! На Совете я еще предложил ликвидировать Школу Добра и Зла, у которой все равно больше нет ни деканов, ни школьного директора.

Софи уронила на стол свою ложку.

– Признаюсь честно – ведь я всегда говорю только правду, – что этого моего предложения Совет не принял, они проголосовали против. Что поделаешь, они все еще верят в эту дряхлую, чуть живую Школу и ее могущество. Все еще считают, что она должна оберегать хранящееся в ней перо Сториан. Продолжают думать, что Школа и Сториан это краеугольные камни, на которых держится вся жизнь в Бескрайних лесах, – Райен вытер тыльной стороной ладони свой рот, размазал по щеке полосу красной жижи. – Но лично я в этой Школе не учился, и Сториан для меня ровным счетом ничего не значит. При этом я – признанный владыка всех Лесов, – холодный блеск его глаз потускнел, сменилось выражение лица – теперь на нем отразилась затаенная обида, которой не могла не заметить Софи. – Но придет день, когда все люди во всех уголках Лесов будут верить не в Школу, а в своего короля, а вместо Сториана – в его новое перо, Львиную Гриву, – Софи увидела, как это перо загорелось золотистым светом, ожило, начало пульсировать, словно сердце, просвечивая сквозь нагрудный карман пиджака Райена. – И у всех будет Единственный настоящий король, который будет править вечно!

– Никогда этот день не наступит, успокойся, – холодно осадила его Софи.

– Наступит, наступит, причем намного раньше, чем ты думаешь, – возразил Райен, и его глаза загорелись фанатичным огнем. – Даже смешно становится, когда подумаешь, что такой пустячный повод, как свадьба, может свести столько концов вместе! Столько узелков связать!

– Если ты надеешься, что я стану помогать тебе, пока ты будешь лгать напропалую и, словно дьявол, разрушать Леса, то…

– Ты думаешь, я выбрал тебя потому, что ты будешь «хорошей» королевой? – усмехнулся Райен. – Нет, моя дорогая, не поэтому. Сказать по правде, я тебя вообще не выбирал, – он наклонился вперед. – Тебя мне перо выбрало. Оно предсказало, что я буду королем, а ты моей королевой. Вот почему ты здесь. перо… Впрочем, я уже начинаю сомневаться в том, что оно не ошиблось со своим выбором.

– А какое именно перо тебе это все наговорило? – озадаченно спросила Софи. – Львиная Грива или Сториан?

– А действительно, какое? – усмехнулся Райен, и в его глазах промелькнуло что-то зловещее и в то же время неуловимо знакомое. По спине Софи пробежал холодок, у нее появилось ощущение, что вся ее история вновь пошла не так, снова куда-то вкривь и вкось покатила.

– Ерунда какая-то, – возразила Софи. – Любое перо не могло выбрать меня твоей королевой. И никакое перо не способно видеть будущее настолько, чтобы обещать тебе стать королем…

– И все же ты здесь, а я стал королем, как и было предсказано, – ответил Райен.

Софи вспомнились слова, которые он сказал своему брату: «Я знаю, как добиться того, что ты хочешь, чего мы оба с тобой хотим».

– Что тебе на самом деле нужно от Камелота? – осторожно спросила Софи. – Зачем он тебе? И зачем ты здесь?

– Вы звали, ваше высочество? – произнес новый голос, и в столовую вошел совсем молодой юноша в сверкающем позолотой мундире. Тот самый юноша, которого видела Софи, когда тот выгонял из замка Силькиму с ее поварихами.

Софи внимательно разглядывала его. Точеное лицо с мужественной квадратной челюстью, мускулистые плечи, гладкие, как у ребенка, щеки и узкие полуприкрытые глаза.

Первой мыслью Софи было: «Дьявольски красив».

Второй: «А ведь я его где-то уже встречала».

– Да, подойди, Кей, – ответил Райен и поманил его рукой.

У Софи похолодело под сердцем. Кей. Ну, конечно же, Кей. Тот самый красавец, что водил Дот в волшебный ресторан «Красота и Пир» в Шервудском лесу. Тот самый Кей, что считался тогда новичком в Веселых ребятах. Тот самый предатель, который потом ворвался в тюрьму с украденными у Дот ключами и освободил из нее Змея, убив при этом двух парней Робина.

– Твои люди нашли Агату? – спросил Райен.

У Софи напряглась каждая клеточка ее тела.

– Пока еще нет, сир, – ответил Кей.

Софи облегченно перевела дух. Она еще не придумала способ послать сообщение Агате. Благодаря своей карте квестов она выяснила только лишь, что ее лучшая подруга была в бегах, и не более того. Софи сжала пальцами ноги лежавший у нее в туфле золотой флакончик с картой квестов, спрятанный туда от глаз Райена.

– Но в Зале картографии есть карта, по которой можно отслеживать каждый шаг Агаты, так в чем же дело? Пошевеливайся, – мрачно сказал король капитану своей гвардии. – Как же ты ее до сих пор отыскать не можешь? Почему?

– Мы выяснили, что она направляется на восток от Шервудского леса, но никаких ее следов найти не можем, – ответил Кей. – На земле, во всяком случае. Я повысил награду за ее поимку, нанял еще больше следопытов, но такое впечатление, что она передвигается либо став невидимой, либо по воздуху летит.

– По воздуху, – хмыкнул Райен. – Взяла у Робина напрокат воздушного змея, что ли?

– Поскольку Агата движется на восток, мы предполагаем, что она направляется в Школу Добра и Зла, – невозмутимо продолжил Кей, никак не отреагировав на шутку своего господина.

«В Школу! Ну, конечно, в Школу! – с трудом сдержала улыбку Софи. – Правильно! Молодец, Агги!»

– К Школе своих людей я тоже послал, но она окружена защитным полем, – продолжил Кей. – Несколько человек пытались прорваться сквозь защиту, но… ничего не получилось.

Софи фыркнула, представив себе, как именно не получилось у тех недоумков и что с ними стало в итоге.

Райен зло покосился в ее сторону. Софи тут же сделала непроницаемое лицо.

– Ищи способ пробить защиту, – приказал Кею король. – Твои люди должны проникнуть в Школу. Любой ценой.

Софи вновь напряглась. Нужно срочно предупредить Агату. Интересно, хрустальный шар Доуви все еще при ней? Если да, им, пожалуй, удастся установить тайную связь. Правда, для этого Агги должна сообразить, как они работают, эти хрустальные шары. Сама Софи об этом понятия не имела. К тому же из-за своего шара декан Доуви, кажется, серьезно заболела… Но как бы то ни было, этот шар, пожалуй, самая большая их надежда…

– Да, вот что еще, – сказал Райен. – Ты сделал то, что я тебе приказал, Кей?

– Да, сир, – откашлялся Кей. – Мои люди путешествуют из королевства в королевство, ища истории, достойные Львиной Гривы, – он достал из кармана бумажный свиток. – Вы позволите, ваше величество?

– Продолжай, – кивнул ему король.

Капитан развернул свой список и принялся перечислять.

– Сасан Сасанович, механик из Ути, изобрел первый в Бескрайних лесах переносной котел из кости карлика. Спрос на эти котлы так велик, что ожидание по предварительной записи занимает не менее шести месяцев. Называется это устройство «котелок-малютка», – Кей замолчал и поднял голову, глядя на короля.

– Котелок-малютка, – повторил Райен тем же тоном, каким обычно произносил имя Тедроса, и поморщился. – Продолжай.

– Дитер Дитер Тыквоед, – снова уткнулся в свой свиток Кей. – Племянник Питера Питера Тыквоеда, назначен помощником шеф-повара в пельменной Дампи и будет готовить там свои фирменные вареники с тыквой.

Кей поднял глаза. Скучающее выражение на лице Райена не изменилось. Кей вернулся к списку и зачастил.

– Крестьянка из Путси настигла грабителя и с помощью своей бабушки привязала его к дереву… Девица по имени Лусиана построила в Альтазарре хижину-и́глу из сырной корки, чтобы приютить тех, кто лишился своего дома из-за молочных муссонов… Талия из Элдерберри заняла второе место на Вселесном чемпионате по поднятию тяжестей. Чемпионами в жиме стала семья людоедов… У одной женщины в Будхаве родился сын. До этого у нее было шесть мертворожденных детей. Перед появлением на свет живого младенца женщина много молилась… Так, еще…

– Хватит, – сказал Райен.

Кей моментально замолчал и вытянулся в струнку.

– Та женщина в Будхаве, – спросил Райен. – Как ее зовут?

– Царина, ваше величество, – ответил Кей.

Король помолчал, затем расстегнул внутренний карман своего пиджака, и оттуда выплыло золотое перо. Оно покрутилось, повисело в воздухе, затем Райен направил на него свой палец, и перо принялось писать золотыми буквами.

После того как у Царины из Будхавы шесть раз появлялись на свет мертворожденные дети, она родила живого и здорового мальчика. Так ответил на ее молитвы Лев.

– Ну вот, перо Львиная Грива написало свою первую историю, – сказал Райен, любуясь своей работой.

– Что? Вот это и есть твоя первая сказка? – расхохоталась Софи. – Всего две строчки? Да это и не сказка вовсе, а так… рекламное объявление. Заголовок газетной статьи. Как лягушка в ночи квакнула.

– Чем короче история, тем больше людей прочитают ее, – возразил король.

– И потом, ты же не можешь откликнуться на молитву женщины, ты же не Бог, и никакого отношения к ее сыну не имеешь.

– Это твой Сториан, наверное, так написал бы, – проворчал Райен. – А мое перо говорит, что Царина из Будхавы не могла родить живого ребенка до тех пор, пока я не занял престол.

– Ну, знаешь, – вскипела Софи. – Так что угодно за уши притянуть можно. Короче, ложь на лжи и ложью погоняет.

– Вдохновлять людей – значит лгать? Давать людям надежду – значит лгать? – зарычал Райен. – Но сказано же, что сказка – это послание, обращенное к людям. Отвечающее на их вопросы и чаяния.

– И на какой же вопрос отвечает твоя сказочка? Что она пытается сказать людям? Что нет больше ни Добра, ни Зла, а есть только ты… великий чудотворец? – усмехнулась Софи.

– Нет, это очень хорошая сказка, и она вполне готова для того, чтобы познакомить с ней всех…

Он не договорил. Золотое перо вдруг превратилось в черного чешуйчатого скима и принялось писать поверх строчек Райена крупными буквами, щедро разбрызгивая черные кляксы:

– Мой брат, похоже, все еще сердится на меня, – пробормотал Райен.

– Просто Яфет прав. Сказочка-то и впрямь никуда не годится, – сказала Софи, сама удивляясь тому, что в кои-то веки ее мнение совпало с мнением Змея. – Никто не будет читать такую галиматью. Да, сказка может быть короткой, даже очень короткой, но в ней обязательно должна присутствовать мораль. Этому учат в Школе Добра и Зла, той самой, которую ты хочешь разрушить. Возможно, мстишь за то, что тебя туда не приняли.

– Чужую-то сказку каждому критиковать легко, – сердито проворчал Райен. – А ты вот попробуй свою написать!

– Да легко! Настоящую сказку и я, и любой из моих одноклассников может написать, – парировала Софи.

– Вот ты винишь меня, эгоистом называешь, а сама-то, сама-то… Хвастунишка пустоголовая! – распалился Райен. – Походила в свою Школу и вообразила, что ты теперь такая умная стала! Настоящей королевой хочешь быть. Думаешь, получится это у тебя? Да скорее Яфет женится, чем ты королевой станешь. Ты же пустышка, красивый фантик и больше ничего. Фальшивая улыбка на лице, а в голове мякина.

– Ну, королем-то я была бы лучшим, чем ты, – вспыхнула Софи, глубоко задетая словами Райена. – Умнее, во всяком случае.

– Ну, так докажи это, – презрительно бросил Райен. – Докажи, что умеешь писать сказки лучше меня.

– Да пожалуйста, – в сердцах прошипела Софи. – Смотри и учись.

Она ткнула пальцем в сторону пера, которое быстро принялось строчить.

Царина из Будхавы не могла иметь ребенка. Шесть раз она пыталась, но шесть раз у нее рождались мертвые дети. Тогда она принялась молиться и делала это усердно, вкладывая в молитву всю свою душу… И на этот раз Лев услышал ее. Услышал и благословил Царину появившимся на свет живым и здоровым сыном! Так Царина усвоила самый важный в жизни урок: ТОЛЬКО ЛЕВ МОЖЕТ СПАСТИ ТЕБЯ!

– Получи, – холодно сказала Софи. – Королева работу за своего так называемого короля выполнила.

Она обернулась и увидела, что Райен пристально смотрит на нее. Даже черное перо-ским тоже, казалось, разглядывало ее, а затем медленно стерло все, написанное Райеном, и оставила только текст, который исправила Софи.

– Помнишь сказку про Гензеля и Гретель? – спросил Райен, с улыбкой глядя на Софи. – Твое перо, Сториан, рассказывает ее как историю о двух детях, которые сумели сбежать от мерзкой ведьмы, в то время как мое перо главной героиней сделало бы саму эту ведьму, которая была настолько высокомерна и уверена в себе, что какие-то дети одурачили ее и заставили работать против самой себя, – затем он поднял голову и добавил, обращаясь уже к перу: – Все. Записано.

Перо Львиная Грива вновь сделалось золотым, бросилось, словно волшебная палочка, на написанную Софи сказку, и ее строки моментально загорелись, написанные золотыми буквами прямо на темном небе. Теперь новую сказку могли прочитать все жители Камелота, и люди из далеких деревень в долине, и в соседних королевствах – во всех Бескрайних лесах.

«Что я наделала? – с ужасом подумала Софи. – Попалась, как та ведьма, о которой только что говорил Райен!»

– Ты свободен, Кей, – сказал король, обращаясь к своему капитану. Перо Львиная Грива тем временем уже само возвращалось по воздуху в карман его пиджака. – Надеюсь завтра в это время иметь удовольствие видеть Агату в моей темнице.

– Да, сир. Я постараюсь, сир, – ответил Кей.

Уходя, он окинул Софи взглядом. О, такой взгляд хорошо был ей знаком, даже слишком хорошо, пожалуй. Если бы Софи не знала, что за мерзавец этот Кей, ей, наверное, было бы даже приятно от того, что капитан королевской гвардии с первого взгляда безумно влюбился в нее.

Однако сейчас этот взгляд лишь усилил гадкое ощущение, охватившее Софи, подкатившую к ее горлу тошноту. Она вновь взглянула на первую историю, написанную Львиной Гривой по ее подсказке. Вот ведь как случается порой на свете – она шла на этот ужин в надежде одержать верх над злодеем, а вместо этого попала в западню, и ее обманом заставили написать ложь, которая лишь поддержала и усилила ложь самого Райена.

Софи видела, как Райен наблюдает в окно за высыпавшими из своих домов горожанами Камелота. Это были те же самые люди, которые сегодня утром противились коронации нового короля, выкрикивали лозунги в поддержку настоящего, по их мнению, наследника – Тедроса. Теперь они сбивались в кучки и молча читали первую сказку Льва, размышляя над ее смыслом.

Райен повернулся от окна к Софи. Сейчас он выглядел не как безжалостный король, а скорее как влюбленный подросток. Точно так же выглядел, как в тот первый раз, когда они с Софи впервые встретились. И потом он не раз вот так смотрел, когда ему было что-то нужно от нее.

– Значит, ты хочешь стать хорошей королевой? – лукаво усмехнулся Райен. – Станешь. И с этого дня будешь писать все мои сказки, – он смотрел на Софи так, словно она была лучшим драгоценным камнем в его короне. – Теперь я понимаю, что перо очень мудро выбрало именно тебя.

У Софи похолодело под сердцем.

Он приказывал записывать его ложь. Записывать и распространять по всем Лесам его зло.

Стать его Сторианом, если так можно выразиться.

– А если я откажусь? – спросила Софи, хватаясь рукой за подол своего платья. – Одна капля этой железистой желчи на кожу, и…

– Ты уже испачкала в этой своей желчи запястье, когда садилась за стол, – спокойно заметил Райен, выуживая из своей тарелки кусочек кальмара. – И до сих пор совершенно здорова, насколько я вижу.

Софи медленно опустила глаза и увидела на коже своего запястья синее пятно. Да, это были совершенно безвредные чернила, которые она с помощью своей магии извлекла из пера в Зале картографии и окрасила во все цвета радуги.

– Твой приятель-волшебник тоже отказался помогать мне, – сказал король. – Пришлось отправить его в небольшое путешествие. Не думаю, что он и дальше будет отказываться.

У Софи кровь застыла в жилах.

В одно мгновение она поняла, что потерпела поражение.

Райен не был похож на Рафала.

Почему? Потому что Райена нельзя было соблазнить. Его нельзя было очаровать, им невозможно было манипулировать. Рафал любил ее. Райену она была совершенно безразлична.

Идя на ужин, Софи думала, что у нее на руках есть козыри. На деле оказалось, что не только никаких козырей у нее нет, но она не знает даже правил игры, в которую взялась играть. Так разгромно Софи проиграла впервые за всю свою жизнь.

Райен наблюдал за ней с легким сочувствием.

– Ты называла придуманную мной историю ложью, но она уже стала правдой. Ну, теперь ты видишь, что только я могу спасти тебя?

Софи посмотрела Райену в глаза, стараясь выдержать его взгляд. Затем Райен наклонился вперед, опираясь локтями о стол, и приказал:

– Скажи это.

Софи ожидала, что после этого внутри у нее все вскипит, вырвется на свободу, поднимает свою голову притаившаяся ведьма, но…

Но ничего этого не произошло, и Софи тихо сказала, опустив голову и глядя на скатерть:

– Только ты можешь… спасти меня.

Райен улыбнулся. Это была улыбка льва, догнавшего антилопу и теперь наслаждающегося своей добычей.

– Отлично, – сказал он. – Ну а теперь, когда мы заключили с тобой сделку, может быть, тортика поедим?

Софи смотрела на то, как тают свечи в канделябре, сделанном в виде статуи Льва. Прозрачные капли воска скатывались вниз и моментально мутнели, застывая.

«А свечи-то самые дешевые», – вдруг подумала она.

Еще одна ложь. Еще один блеф.

В душе Софи медленно разгоралось темное пламя.

Чтобы остаться в игре, ей необходимо было блефовать самой.

– Ты думаешь, я боюсь смерти? – сказала Софи, вставая из-за стола. – Я уже умирала, и не раз, и это меня никогда не останавливало. Так что давай, убей меня, и посмотрим, сможешь ты после этого удержать Бескрайние леса на своей стороне или нет. Посмотрим, будут ли люди и дальше читать то, что нацарапает твое перо.

Она прошла к двери мимо Райена, видя, как помрачнело его лицо. Король явно не был готов к такому шагу с ее стороны.

– А если я соглашусь на твои условия? – сказал он ей вслед.

Софи остановилась, но не повернулась, продолжала стоять спиной к нему.

– Я отпущу из тюрьмы одного твоего приятеля, и он будет прислуживать в замке. Под моим присмотром, естественно. А ты взамен будешь писать за меня сказки.

Сердце Софи учащенно забилось.

– Кого бы ты выбрала? – спросил Райен, и на этот раз Софи повернулась к нему лицом.

– Включая Тедроса? – спросила она.

– Включая Тедроса, – решительно кивнул Райен.

Софи помолчала, затем вернулась к столу, присела на стул напротив короля.

– Значит, если я соглашаюсь писать за тебя сказки, ты можешь выпустить на свободу даже Тедроса. Правильно я поняла?

– Правильно.

Софи внимательно наблюдала за Райеном.

Райен внимательно наблюдал за Софи.

«А вот теперь я, пожалуй, поняла правила игры», – подумала Софи.

– В таком случае я выбираю… – она поиграла бровками, пожевала губками и небрежно закончила: – Я выбираю Хорта. Освободи его.

Райен сглотнул, удивленно заморгал ресницами. Такого хода с ее стороны он ну никак не ожидал.

А Софи закинула руки за голову и спокойно наблюдала за ним.

Разумеется, это была проверка. Тест на ее лояльность. Выбери она Тедроса, и Райен никогда больше не поверил бы ей. Ни в чем, даже в любой мелочи. И стала бы она с этого момента рабыней Райена.

Ах, как он ожидал, наверное, что она провалит этот гнусный, грязный тест!

Но нет, Софи не зря училась в Школе и отлично знала, что победить Зло «в лоб», с помощью другого Зла, невозможно. Его надо брать хитростью.

Итак, все это означает, что они с Райеном все-таки заключили сделку.

Она будет писать за него дурацкие лживые сказки. Он освободит Хорта.

А спустя какое-то время и сказки, и Хорт станут ее оружием.

Софи улыбнулась королю и сказала, сияя своими изумрудными глазами:

– Вообще-то я торты не ем, но сегодня… Сегодня, пожалуй, сделаю исключение.

7

Агата

Армия Агаты

Обхватив руками свою бывшую преподавательницу Науки прекрасного, Агата сидела на жесткой костистой спине стимфа и неслась вперед, пытаясь рассмотреть что-нибудь с этой высоты в разрывах между кронами деревьев бесконечного Леса. Приближалась осень, листья начинали опадать, Лес постепенно терял свою однотонную зеленую окраску, становился крапчатым, красно-зелено-золотым.

«Сейчас, должно быть, часов шесть утра», – подумала Агата, потому что поверхность почвы в лесу рассмотреть было еще нельзя, но темное небо у нее над головой уже начинало окрашиваться в пурпурные предрассветные тона.

Профессор Анемон обернулась, протянула Агате голубой леденец и сказала с улыбкой:

– Вот, украла специально для тебя. Как тебе хорошо известно, брать сладости из пряничного домика Гензеля строго-настрого запрещено, но я подумала и решила, что нынешние обстоятельства позволяют всем нам слегка нарушить правила.

Агата взяла из рук преподавательницы леденец, сунула его в рот и сразу же почувствовала его знакомую сладость и чуть терпкий привкус черники. На первом курсе Агата получила от профессора Анемон знатную взбучку за кражу именно такого леденца со стены в учебном классе избушки Гензеля. Правда, кроме леденца там было прихвачено тогда и еще кое-что по мелочи – пригоршня зефира, здоровый ломоть пряника и пара брикетов сливочной помадки. Что было, то было. Сама же Агата на тот момент считалась худшей ученицей во всей Школе Добра и Зла, а вот сейчас, всего три года спустя, она возвращалась в Школу, чтобы возглавить ее. Чудно́, правда?

– Они знают о том, что случилось? – спросила Агата, наблюдая за тем, как треплет ветер лимонно-желтые волосы ее преподавательницы. – Я имею в виду новых студентов.

– Сториан начал заново пересказывать сказку о Льве и Змее еще до того, как вы с Софи отправились выполнять свой преддипломный квест. Это позволяло нам оставаться в курсе всего, что произошло после того, как Райен занял трон Камелота.

– А мы могли бы показать во всех соседних королевствах то, что пишет Сториан? – спросила Агата, поправляя на руке сумку, где лежал хрустальный шар профессора Доуви, завернутый в старый плащ Тедроса, который она прихватила из древесного домика Робина. – Ведь если их правители увидят, что Райен и Змей работают заодно…

– Рассказанные Сторианом истории становятся доступными во всех королевствах только после того, как будет написано слово «Конец». Это правило, кстати, распространяется и на ваши книжные магазины, что находятся за Дальним лесом, – ответила профессор Анемон. – Но даже если мы, предположим, смогли бы собрать Совет Королей у нас в Школе, в бывшей башне директора Школы, Сториан все равно не позволит правителям заглянуть в то, что он пишет. Так что собирать Совет еще рано, это можно будет сделать только после того, как будут получены неопровержимые доказательства заговора Райена и его брата, а пока что правители всех окрестных королевств полностью поддерживают нового короля Камелота и преданы ему. Поговаривают, правда, что профессор Мэнли научился читать написанное по движениям пера в воздухе и коротко информирует об этом первокурсников.

– Информирует? Это хорошо. А наши первокурсники уже обучены сражаться? – спросила Агата.

– Драться то есть? Нет, конечно, ты что, Агата.

– Но вы же сказали, что они станут моей армией!

– Опомнись, Агата, они проучились в нашей школе меньше месяца. Девочки-всегдашницы еще и улыбаться-то толком не научились, а уж никогдашницы с их особыми талантами это вообще что-то! У них и свечение на кончике пальца всего два дня назад как разблокировано, да и то еще не у всех. Они даже Испытания Сказкой еще не проходили. Нет, они, конечно, еще не армия. Совсем не армия. Но ты сделаешь из них настоящих бойцов.

– Я? Вы хотите, чтобы я их обучала? – выпалила Агата, не задумываясь. – Но я не преподаватель! Это Софи могла блефовать, когда была деканом, но это потому, что она умеет… э… блефовать. А я не умею.

– Тебе понравятся новые всегдашники, вот увидишь. Очаровательные лисята, ты их полюбишь, – профессор Анемон вновь обернулась, и Агата заметила, что макияж на лице преподавательницы засох и потрескался от сильного холодного ветра. – Особенно мальчишки из комнаты 52 в башне Чести. Чудо что за мальчишки!

– Профессор, но я просто не знаю никого из этих новых студентов!

– Не важно. Зато ты знаешь Камелот. Знаешь, как укреплен королевский замок, как устроена его оборона. Но самое главное, хорошо знаешь короля, который сейчас сидит там на троне! – пылко заговорила профессор Анемон. – А значит, ты лучше, чем любой другой из наших преподавателей, сумеешь подготовить наших студентов к борьбе. Кроме того, ты пока что еще не получила оценку за свой преддипломный квест, а значит, формально все еще числишься нашим студентом, и потому рассматривай это как свое новое контрольное задание. И, наконец, Сториан пишет сейчас твою историю, и никто в нее не имеет права вмешиваться, кроме тебя самой, понимаешь? В свое время Кларисса совершила такую ошибку и дорого заплатила за нее.

– Но наши студенты еще даже самых простых заклинаний не знают! И потом, согласятся ли всегдашники и никогдашники работать вместе? Вы уже говорили с ними о том, как много сейчас поставлено на карту?

– Моя дорогая, не мучай себя. Пока мы в пути, расслабься, наслаждайся тишиной и покоем. Как только мы доберемся до Школы, ни того, ни другого у тебя больше не будет, – посоветовала профессор Анемон, выравнивая стимфа и заставляя его лететь именно на той высоте, которая требовалась.

Агата шумно выдохнула через нос. Расслабиться? Разве она могла расслабиться, когда ее друзья в неволе? А она сама должна руководить Школой, полной совершенно новых, неизвестных ей студентов. Если бы Агата не была так сильно ошеломлена всем этим, она наверняка оценила бы иронию судьбы – Софи стала королевой в Камелоте, заняв место Агаты, а Агата должна принять на себя руководство Школой, где до этого деканом была Софи. Занятно, что и говорить… Выброшенный в кровь после ночного визита в Шервудский лес адреналин понемногу выгорал, на смену возбуждению пришли сонливость, вялость, начали смыкаться веки.

Агата одернула себя, заставила бодрствовать, опасаясь, что если задремлет, висящая на плече сумка с тяжеленным хрустальным шаром декана Доуви утянет ее вниз, и она камнем полетит вслед за ней на землю.

Агата тряхнула головой, крепче сжала сумку и оглядела проступившие в свете утренней зари окрестности. Впереди показался золотой замок с тонкими и высокими, как органные трубы, шпилями.

«Фоксвуд», – вспомнила она. Древнейшее королевство Добра.

Перед замком густой лес отступал, его сменяли застроенные домами улицы, сходившиеся к засаженной деревьями площади. Сейчас, рано утром, площадь была почти пуста, разве что только пекарь уже привез свежевыпеченный хлеб на своей тележке, поставив ее рядом с каменным фонтаном. А еще Агата разглядела на площади яркие баннеры, нарисованные, судя по почерку, от руки местными ребятами.

О-хэй, о-хэй, убит проклятый Змей!

Да здравствует король Райен,

победивший Змея!

Да здравствует королева Софи!

Когда стимф подлетал ближе к замку, паря над роскошными особняками, Агата мельком увидела во дворе одного из них, как трое детей в золотых масках Льва сражаются на деревянных мечах, пока их отец сгребает в кучу опавшие листья. Подобные картины она видела и в Гилликине – похоже, что нового короля Камелота дети считали героем и боготворили во всех Бескрайних лесах.

Агату качнуло, и она подняла голову, чтобы посмотреть вперед.

Стимф летел прямо на стену замка, еще чуть-чуть, и врежется в нее.

– Профессор! – крикнула Агата.

Профессор Анемон в последний раз всхрапнула, проснулась и небрежно взмахнула рукой. Сноп искр осыпал стимфа, он с пронзительным криком очнулся от своего сна, заложил резкий вираж и столкновения с позолоченной башней замка все же избежал – правда, в самый последний момент.

После этого стимфа трясло, он тяжело дышал, и профессор Анемон сказала, поглаживая его по костяной шее.

– Ну, успокойся. Заснули мы с тобой оба. Бывает.

Стимф повернул голову и смущенно – так, во всяком случае, показалось Агате – посмотрел на них своими пустыми глазницами.

– Ничего удивительного, если учесть, какой кавардак царит сейчас в Школе, – добавила профессор Анемон, обращаясь теперь уже к Агате. – Ну, ничего. Скоро уже будем там.

«Кавардак… Не слишком обнадеживающе звучит», – подумала Агата, хотя гораздо больше она переживала сейчас из-за того, что своими маневрами возле замка они могли разбудить фоксвудскую стражу. А ведь если кто-нибудь заметит их, то немедленно сообщит об этом Райену, верно? Агата еще раз оглянулась на замок, собиралась спросить профессора Анемон, нельзя ли им лететь чуточку быстрее, но вместо этого ахнула, широко раскрыв глаза от удивления.

– Что это?

Следя за тем, что происходит внизу, на земле, она совершенно не смотрела на небо, и потому только сейчас заметила написанное на нем гигантскими золотыми буквами послание.

– Это? Это первая сказка Львиной Гривы, – ответила профессор Анемон, продолжая ласкать стимфа. – Очевидно, ты слишком далеко углубилась в Шервудский лес, если пропустила ее. Эта сказочка висит на небе уже целый день. Видна из любого лесного королевства.

– Львиная Грива… Вы имеете в виду перо Райена? То, которое он завел в противовес Сториану? – спросила Агата, вспомнив заголовки, которые она прочитала в газете, когда была в Гилликине. Сейчас она быстро пробежала глазами сказку о женщине по имени Царина, у которой наконец-то родился здоровый ребенок. – «Только Лев может спасти тебя!» Так вот какова мораль этой истории?

– Сториан тратит недели, месяцы, порой даже годы, чтобы написать новую сказку, которая сделает наш мир лучше, – вздохнула преподавательница. – И вот откуда ни возьмись появляется новое перо и начинает строчить пропагандистские статейки вместо сказок.

– Фальшивый король, лживое перо, – ощетинилась Агата. – Как только люди могут верить в это? Но хоть кто-нибудь поддерживает Стори…

Она не договорила, потому что написанная на небе сказка Райена внезапно погасла. Агата и профессор Анемон обменялись встревоженными взглядами, но тут с запада прилетел луч света и начал вместо первого послания писать следующее:

Как вам понравится моя новая история, жители Бескрайних лесов? Расскажу я вам сегодня о том, как юный Христо из Камелота, которому всего 8 лет, убежал из дома и пришел в мой замок, надеясь стать моим рыцарем, но вскоре мать нашла Христо и выпорола его. И ты страдал, бедный мой мальчик! Смелее держись, Христо, и не унывай! Ты в тот день, когда тебе исполнится 16 лет, станешь моим рыцарем, я сохраню для тебя это место. А еще я скажу так. Любой ребенок, который любит своего короля, – благословенное дитя. Люди, пусть этот случай станет уроком для каждого из вас!

– Ну вот, теперь он решил за молодежь приняться, – мрачно заметила профессор Анемон. – То же самое пытался сделать и Рафал, когда захватил власть в обеих Школах. Правильно. Завоюй молодежь, и будущее будет за тобой – так все диктаторы думают.

Обернувшись назад, Агата рассмотрела крошечные фигурки тех самых троих детей в золоченых масках. Сейчас они, опустив свои деревянные мечи, стояли и зачарованно читали вторую сказку Льва. Рядом с ними стоял и читал ее их отец. Затем он перевел взгляд на стимфа, верхом на котором летели Агата и профессор Анемон.

– Быстрее, уходим! – сказала Агата.

Профессор Анемон пришпорила стимфа, он вильнул в сторону восходящего солнца и прибавил скорость, а Агата в последний раз покосилась на новую историю Льва, и в животе у нее стянулся тугой узел.

Нет, это было не просто послание, в котором Лев тупо прославлял себя как короля, нет. Чувствовалось в этой сказочке что-то очень знакомое, когда наглая ложь вдруг начинает звучать как чистая правда…

Где-то она с этим уже сталкивалась, только где именно? И когда?

И Агата вспомнила.

Перо Змея, которое он показал им с Софи во время их первой встречи в захваченном пиратами Жан-Жоли.

Его фальшивый «как бы» Сториан, который переиначивал реальные истории в лживые, полные тьмы рассказы.

То перо… ну да, это был просто ским, оторвавшийся от тела Змея.

Скользкая чешуйчатая полоска его змеиной плоти, смертоносная гадость, выдававшая себя за путеводную звезду для всех людей.

Вот таким оно и было, это перо с горделивым названием Львиная Грива.

* * *

Что ж, Школа после исчезновения Мерлина и профессора Доуви судьбу не искушала, на волю случая не полагалась и заняла глухую оборону. Когда стимф начал снижаться, Агата увидела, что оба замка Школы накрыты защитным купалом – мутно-зеленым туманом. Летевший впереди стимфа случайный голубь оказался слишком близко от этого защитного колпака, и зеленый туман затянул голубя в себя, а затем выплюнул его с такой силой, что голубь, вереща, пронесся по воздуху, словно пушечное ядро, и сгинул где-то вдалеке.

Стимф сквозь зеленый защитный барьер проник беспрепятственно, однако Агате пришлось зажать нос, потому что туман очень сильно вонял протухшим мясом.

– Это работа профессора Мэнли, – пояснила ей профессор Анемон. – Может быть, не так надежно, как старые защитные заклинания леди Лессо, но все же. Во всяком случае, с людьми Райена туман пока что справляется. Мы за последние дни поймали уже нескольких его лазутчиков. Думаю, Райен подозревает, что ты на пути в Школу.

«Да не просто подозревает – знает, – подумала Агата. – Ведь если Змей – это брат Райена, значит, в распоряжении короля-самозванца и змеиная квест-карта, по которой братья легко могут проследить все мои передвижения».

Что ж, оставалось лишь надеяться на то, что вонючий защитный колпак профессора Мэнли не подведет.

Первое, что увидела Агата, когда стимф пробился сквозь туман, была бывшая башня директора Школы (теперь Башня Софи), торчавшая в центре Озера-на-Полпути. С одной стороны башни прозрачное озеро, на берегу которого стоит Школа Добра, с другой – зловонная мутная жижа, омывающая берег Школы Зла. Вокруг серебряного шпиля башни лениво кружила стайка стимфов. Стены самой башни украшали роскошные фризы, изображающие самые известные события из биографии Софи, а наверху башни поворачивалась, как флюгер, ее собственная сверкающая статуя. Окна в стенах башни были новенькими, большими и прозрачными, сквозь них можно было рассмотреть гардеробные, гостиные, столовую, сауну и так далее, а от башни в сторону Школы Зла шел ярко освещенный и закрытый заклинанием от прохода посторонних Мост Софи.

Из окна Башни Софи высунул свою, похожую на тыкву, голову профессор Мэнли и принялся палить зелеными вспышками заклинаний по фризам и статуе Софи, пытаясь, очевидно, уничтожить их, но все заклинания отскакивали назад и лупили самого профессора Мэнли. Затем сверху раздался напоминающий крик ворона сигнал, вслед за которым прозвучал – в записи, разумеется, – голос Софи:

Вы предприняли несанкционированную попытку внести изменения во внешний вид Башни декана Софи. Вносить подобные изменения имеет право только Школьный директор, а вы таковым не являетесь. Прошу вас освободить мое помещение.

Кипя от злости, Мэнли нырнул обратно в башню, где, как увидела Агата, уже орудовали три волка, крушившие все в апартаментах Софи. Крушить-то они крушили, но картины, светильники, мебель, вазы немедленно восстанавливались и возвращались на свое место.

– С этой башней он безуспешно сражается с того самого дня, когда его назначили деканом, – фыркнула профессор Анемон, когда сверкнули ответные заклинания, хлестнувшие по волкам и самому Мэнли, – но так и не научился по достоинству ценить эту девушку. В отличие от меня.

Из башни доносился вой волков, которому вторил Мэнли.

От этого воя Агата почему-то заскучала по Софи еще сильнее прежнего.

Их стимф начал снижаться и мягко приземлился на южном берегу Озера-на-Полпути, перед башней Добра. Едва Агата сошла на землю, как ее облепили фейри, принялись тыкаться в шею, нюхать волосы. Эти фейри отличались от тех, которые были в Школе Добра, когда Агата училась там на первом курсе, и казались какими-то… разномастными, что ли. Слишком разными по форме, размерам, окраске – словно из разных краев прибыли. Впрочем, кто такая Агата, все они при этом знали, судя по всему.

Поднимаясь вслед за профессором Анемон вверх по склону холма, Агата отметила необычную, царившую вокруг тишину. Слышно было лишь, как легонько хрустят по траве ее собственные шаги, как чуть слышно стрекочут крылышки фейри да лениво плещет вода в озере. Агата посмотрела на противоположную сторону озера и увидела там такую же картину – тихо набегает на песок мутная синяя жижа да крепко спит на одной из устроенных Софи лежанок волк-охранник в красной солдатской куртке и с хлыстом на поясе.

Профессор Анемон открыла двери башни Добра и вошла внутрь. Агата двинулась следом по длинному, сплошь облицованному зеркалами коридору, то и дело натыкаясь взглядом на свое отражение – грязная, уставшая девчонка с покрасневшими от бессонницы глазами в черном разодранном во многих местах платье.

Да, выглядела она сейчас еще хуже, чем в свой самый первый день в Школе, когда девочки-всегдашницы загнали ее в угол, приняв за ведьму. И ей пришлось тогда, извините, пукнуть им в лицо, чтобы убежать.

С улыбкой вспоминая все это, Агата вошла вслед за своей преподавательницей в фойе и…

– Добро пожаловать домой!

Раздался оглушивший Агату гром аплодисментов, понеслись приветственные выкрики.

В фойе собралось не меньше сотни первокурсников, и все они кричали, свистели, аплодировали, размахивали самодельными плакатами с надписями: «Я вместе с Агатой!», «Райен – НИКОГДА!», «Правосудие для Тедроса!».

Агата с удивлением и даже некоторой опаской смотрела на этот новый первый курс всегдашников. На чистеньких девочек в щегольских розовых передничках и мальчиков в темно-синих жилетах, облегающих бежевых брюках, с узкими галстуками на тоненьких мальчишеских шеях. Над сердцем у каждого из них сверкал серебряный лебедь, а над головой, как на карте квестов, светилась, поворачиваясь так, чтобы Агате было видно ее со всех сторон, надпись с именем первокурсника.

«Лейтан», «Валентина», «Сачин», «Астрид», «Приянка» и еще, и еще… Многие из них выглядели ровесниками (или почти ровесниками) самой Агаты, особенно мальчики – высокие, статные, с учебными мечами на поясе. И в то же время все они казались ей детьми, все еще верящими в незыблемость законов Добра и Зла. Еще не знающими, как хрупок окружающий их хрустальный шар Школы, как легко его пробить.

«А ведь и я сама была такой когда-то», – подумала Агата.

– Королева Агата! Королева Агата! – нараспев тянули первокурсники, окружали, толкались вокруг нее, как котята возле своей матери-кошки, медленно продвигались вместе с ней к четырем лестницам, которые вели из фойе в четыре башни, – Смелости и Чести для мальчиков, Безупречности и Милосердия для девочек.

Подняв голову, Агата увидела собравшихся на лестнице Смелости преподавателей. Здесь была принцесса Ума, учившая Агату общаться с животными, профессор Эспада, учивший ее фехтованию, гном Юба, который вел занятия в ее Лесной группе… Те же учителя уже встречали ее здесь однажды, но сейчас среди них не хватало еще двух знакомых лиц.

Под куполом сводчатого потолка плыли двухметровые нимфы с неоновыми светящимися волосами, рассыпали лепестки роз, которые прилипали к платью и щекам Агаты и даже заставили ее чихнуть пару раз. Агата старалась улыбаться юным всегдашникам, распевающим ее имя, машущим руками и своими учебными мечами, но думала только о тех, отсутствовавших на лестнице учителях – профессоре Доуви и профессоре Августе Садере. Без них Школа не казалась больше ни теплой, ни безопасной, а сама Агата чувствовала себя здесь уязвимой и… чужой.

– Добро бездействует, а Зло работает, – прогремел голос. – А что, по-моему, неплохо сказано, а?

Агата вместе с всегдашниками обернулась и увидела, как распахиваются двойные двери, ведущие в зрительный зал театра Сказок. В дверях стоял пес Кастор, а сам зал за его спиной был превращен в огромный командный пункт. Здесь было устроено несколько «точек» – заваленных картами, бумагами и книгами столов, за которыми трудилось более сотни никогдашников в элегантной черной кожаной униформе. За их работой наблюдали преподаватели Школы Зла.

– Рад видеть, что ты все еще жива, – отвесив Агате этот комплимент в своем привычном стиле, Кастор тут же отвернулся от нее и рыкнул на всегдашников: – Но при этом мы пока что ничего еще не добились и никого не победили! За работу, лентяи!

* * *

Теперь всех первокурсников развели по «точкам», разделив их как на лесные группы, то есть по пять всегдашников и пять никогдашников на каждой такой «рабочей станции». На первой станции группа № 1 сгрудилась над перевернутой и превращенной в длинный стол скамьей, заваленной бумагами и картами. Агата неуверенно подошла ближе, размышляя над тем, как ей взять инициативу в свои руки, но оказалось, что в этом не было необходимости. Инициативу уже взяли на себя студенты.

– Я не смог найти текущих поэтажных планов замка Камелот, их просто нет в нашей Библиотеке Добродетели, но мы отыскали вот это, – сказал красивый смуглый всегдашник со светящейся надписью «Бодхи» на груди, показывая ксерокс чертежа из какого-то старинного издания «Курс истории для студентов». – Согласно этому плану, темница находится в подземелье Золотой башни. Но так как замок построен на холме, внешняя стена подземелья может проходить недалеко от поверхности холма. Остается понять, верна эта информация или нет. – Бодхи поднял голову и спросил Агату: – И вот здесь нам нужна ваша помощь, принцесса. Скажите, тюрьма осталась на прежнем месте?

– Э… не знаю. Не уверена, – замялась Агата. – Дело в том, что я тюрьму никогда не видела.

Вся команда удивленно уставилась на нее.

– Но вы же столько времени жили в этом замке, – сказал Бодхи, и Агата почувствовала, что краснеет. – Ну, хорошо, предположим, что старый чертеж верен…

– Что я с самого начала и говорила, – тоненьким голоском заметила со своего конца стола Валентина. У нее был пышный черный конский хвост на голове, тонкие, словно нарисованные карандашом, брови и мягкий южный акцент. – А эти всегдашники утверждают, что я глупая. Но я всегда говорила и снова говорю, что тюрьма должна быть на прежнем месте, а если она на прежнем месте, то мы идем на холм с лопатами и – фью, фью, фью, – роем яму, и освобождаем Тедросито и всех остальных.

Бодхи и Лейтан дружно фыркнули, и Бодхи сказал:

– Послушай, Валентина, этому учебнику уже тысяча лет, наверное, а за такое время даже все пласты в земле могли сместиться.

– Извини, но моя семья уже тысячу лет живет под деревом гуанабана. Мы живем, а оно до сих пор стоит на том же месте, – возразила она.

– Мм! – простонал Лейтан. – Валентина, опомнись! Даже если тюрьма по-прежнему находится на склоне холма, у нас не будет никакой возможности сделать «фью, фью, фью, и Тедросито на свободе»! Потому что там охрана!

– Помнишь сказку, в которой мальчик не спасает своих друзей, потому что боится стражников? – спросила Валентина.

– Нет, – пришел в замешательство Лейтан.

– То-то и оно, – кивнула Валентина.

– Я знаю, что никогдашники должны выгораживать друг друга перед всегдашниками, но честно хочу признать, что мы даже этот холм найти не сможем, – вступил в разговор худенький никогдашник с огненно-красными крашеными волосами и горящим именем «Айя» над головой. – Я уже пытался найти эти подземелья с помощью своего теплового зрения, но ничего не увидел.

– Тепловое зрение? Что это? – спросила Агата.

– Это мой особый злой талант, – пояснил Айя. – Кстати, ты помнишь особый талант Софи притягивать к себе Зло? Например, когда она вызвала тех воронов во время Шоу талантов. Софи сшила тогда потрясающий плащ из змеиной кожи, который делал ее невидимой… Теперь он, кстати, выставлен в музее Зла. Ух, хотел бы я хоть разок примерить на себя этот плащ, почувствовать самому, что она тогда чувствовала… Извини, Агата, но я фанатею от Софи. Когда она была деканом, скрывал это, чтобы она не подумала, что я придурок какой-то, но сейчас… Я ее сказку до последней запятой наизусть знаю, и на Хеллоуин всегда наряжаюсь «под Софи», в меховую шубу и сапоги. Нет, серьезно, я думаю, что она будет самой лучшей королевой Камелота. Культовой, так сказать, – Айя перехватил хмурый взгляд Агаты и поспешил добавить: – Только без обид, ладно?

– Мы о тепловом зрении говорили, – сухо напомнила Агата.

– А, да. Так вот, это мой злой талант – чувствовать тепло и видеть тела в темноте и даже сквозь твердые предметы. Поэтому я уговорил профессора Шикса позволить мне взять стимфа и слетать ночью в Камелот с одной из нимф на борту. Нимфа нужна была для того, чтобы управлять стимфом и держать его в узде. Ты же знаешь, как стимфы ненавидят никогдашников, без нимфы-всегдашницы он просто мог бы закусить мной по дороге, – разболтался Айя. – Короче, полетели мы. Высоко летели, чтобы люди Райена нас даже с самой высокой башни не засекли. Если подземелье находится близко к склону холма, я должен был обнаружить под землей теплые тела, но… Одним словом, ничего я не увидел.

– Да будет тебе, Айя! Не сердись, но ты даже дорогу в туалет ночью найти не можешь, я-то знаю! – сказала Валентина, а затем добавила, бросив затем презрительный взгляд в сторону Агаты. – Только без обид, ладно? – Агата, поняв намек, поджала губы. – Так что если ты не видел подземелья, это еще не значит, что там его нет.

– Лапочка, но я же иду первым учеником в классе профессора Шикса, у меня шесть высших баллов подряд! – занял оборону Айя.

– Ага, но это только потому, что твой настоящий талант – умение к учителям подлизываться…

Эта перепалка мешала Агате сосредоточиться, и она перевела взгляд на группу № 6, работавшую неподалеку. От их рабочей станции валила странная вонь («Точь-в-точь как в скунсовой норе в пятницу вечером!» – услышала она реплику принцессы Умы).

– А что, если нам применить могрификацию? – спросила Агата. – Превратимся в червей или скорпионов, проникнем в замок и отыщем там тюрьму?

– В этой тюрьме магия не работает, – сказал Лейтан и переглянулся со своими товарищами по команде. На этот раз между всегдашниками и никогдашниками никаких разногласий не возникло, и все они дружно уставились на Агату. – Вы разве этого не знаете?

– Мы все входим в лесную группу гнома Юбы, и этот вопрос был в его самом первом тесте. Это же элементарно, – добавил Бодхи.

Агата вспотела. В сложных ситуациях она всегда брала на себя лидерство, и делала это решительно, смело. Но эти первокурсники, эти вчерашние дети заставляли ее чувствовать себя идиоткой. Выяснилось, что она не знает, где в замке находится тюрьма. При этом она забыла, что замок Камелот заколдован от любого вторжения, а ведь об этом и ей на уроке говорили! Но почему, собственно, она должна ломать голову над тем, как туда проникнуть? И почему она обязана помнить то, что было сказано когда-то вскользь на каком-то уроке? Агата чувствовала, что устала, ее продолжали тревожить мысли о Тедросе и сидящих в темнице друзьях, и вообще, почему она должна доказывать что-то этим самоуверенным знайкам-первокурсникам?

– Итак, точное место, где находится тюрьма, нам неизвестно. Давайте подумаем, как с этим разобраться, – сказала Агата. Суета на рабочей станции № 6 усилилась. – Как насчет того, чтобы попасть в замок под видом охранников? Или взять в заложники… ну, повара, что ли, и заставить его рассказать, где держат заключенных? Или сыграть в Троянского коня – послать в замок огромный подарок, внутри которого спрячется наш отряд? Оказавшись в замке, мы выскакиваем и – бабах! – в атаку!

Юные всегдашники и никогдашники неловко переминались с ноги на ногу, слушая ее, затем Айя сказал:

– Это плохие идеи. Очень плохие. Все до одной.

– И на этот раз я согласна с Айей, – кивнула Валентина. – Райен очень умен. Моментально раскусит и охранников, и горничных, которые будут тыкаться по замку как слепые котята, и подарок не примет, внутри которого кто-то дышит и шепчется как чупакабра.

– Кроме того, у Змея есть карта квестов, – напомнил Агате Бодхи. – Стоит тебе приблизиться к замку, как он об этом узнает.

Агата еще больше насупилась, ощетинилась даже, но в глубине души понимала, что правы эти девчонки-мальчишки, правы. Глупыми были все ее предложения, а придумать что-нибудь путное ну никак не получалось. Не было у нее на примете ни какого-нибудь тайного хода или магического портала в замок, не было заклинания, которое позволило бы незамеченными пробраться туда. Но даже если бы и был такой портал или заклинание, ни Тедроса, ни профессора Доуви, ни девять остальных заключенных друзей из той заколдованной темницы все равно не вывести.

Плеча Агаты коснулась рука, легла на сумку.

– Давай я запру шар в своем кабинете, – сказала подошедшая сзади профессор Анемон.

– Нет, я оставлю его при себе, – отказалась Агата. – Мерлин приказал мне не спускать глаз с этого шара.

– Тогда нет вопросов, – кивнула профессор Анемон. – О, я вижу, ты уже познакомилась с мальчиками из комнаты 52 в башне Чести. Будь построже с Бодхи и Лейтаном, не забывай о том, что сейчас ты их командир.

– И командир учителей тоже, – сказала подошедшая к ним и услышавшая последнюю реплику принцесса Ума. – Мы все готовы помогать тебе. В предстоящей битве можешь рассчитывать и на моих животных тоже.

– А еще на волков и фейри, – добавил присоединившийся к ним гном Юба. – И не забудь про четверокурсников. Раван и Векс пока что находятся в больнице, долечиваются после сражения на Ринге. Все остальные сейчас находятся на обратном пути в Школу из тех мест, где проходили преддипломную практику. В моей лесной группе мне только что рассказали, что ты до сих пор не определилась с планом освобождения заложников. Думай, хорошенько думай, девочка моя. Камелот – это же твой новый родной дом, ты должна знать все его слабые места и слабые места нового короля тоже. Где-то в голове ты уже знаешь, как спасти своих друзей, этот план есть, только он пока что скрыт в глубине памяти. Отыщи его. Нам необходимо его услышать.

Со всех рабочих станций в ее сторону поворачивались головы, все глаза устремились на принцессу Камелота. В театре вдруг стало тихо, как в церкви на Хеллоуин.

– План? – сорвавшимся на хрип голосом ответила Агата и прокашлялась, словно надеясь, что эта крохотная пауза поможет ей найти верное решение. – Да… план. Э…

– Ах вы, лентяи проклятые! – раздался сердитый крик. Все обернулись и увидели, как Кастор пинает в зад двух мальчишек с рабочей станции № 6. – Профессор Доуви в тюрьме, короля Тедроса вот-вот казнят, а вы тут бомбы-вонючки мастерите?

– Горящие бомбы-вонючки! – пропищал в ответ тщедушный светловолосый мальчишка по имени Берт.

– Пахучие ракеты! – пропищал Бекетт (тоже, кстати, блондин). – Идеальное оружие!

– Я вам покажу идеальное оружие! – Кастор схватил со стола рабочей станции № 6 газету и принялся лупить ею мальчишек. – Еще одну бомбу-вонючку смастерите – сразу в Комнату Страха отправитесь!

– Мы всегдашники, нас нельзя в Комнату Страха! – запротестовали мальчишки.

– Не важно, все равно пойдете как миленькие! – рявкнул на это Кастор.

Бомба-вонючка у Берта и Беккета удалась на славу. Вонь тяжелыми волнами расплывалась от нее по всему театру, заставляя всех затыкать носы. Воспользовавшись начавшейся суматохой, Агата поспешила к рабочей станции № 6, где мальчик и девочка, не обращая внимания на творение Берта и Беккета, склонились над газетами, которые не успел схватить Кастор.

«Эти двое выглядят очень сообразительными, – подумала Агата. – Быть может, они нашли что-то такое, что ускользнуло от меня»

– Добро пожаловать в нашу Лесную группу № 6, – сказал ей бритоголовый всегдашник Деван с темными бровями и высокими, хорошо вылепленными скулами. – Очень приятно видеть вас в нашем обществе, принцесса Агата. Вы такая же величественная и прекрасная, как описано в вашей сказке.

– У нее уже есть парень, так что не старайся, Деван, – усмехнулась темнокожая никогдашница с голубыми, под цвет ее глаз, волосами. На шее у нее висело ожерелье с подвесками в виде маленьких черепов. Судя по светящейся надписи, ее звали Ларалиса. Она обняла Девана одной рукой за талию и добавила: – Да и ты, дружок, не свободен, так что кончай рассыпать комплименты.

У Агаты едва глаза не полезли на лоб, когда она увидела, как открыто заявляют о своей взаимной привязанности всегдашник и никогдашница. Ведь в свое время леди Лессо едва не убила Тедроса и Софи, когда они начали встречаться.

– Взгляните вот на это, – сказал Деван, пододвигая к Агате одну из газет.

Это был «Камелотский курьер», на первой полосе которого красовались огромные заголовки:

ЛИЧНОСТЬ ЗМЕЯ ПО-ПРЕЖНЕМУ

ОСТАЕТСЯ ПОД ВОПРОСОМ!

В замке отказываются от комментариев

по поводу Лица-под-Маской

«ТЕЛО ЗМЕЯ ИСЧЕЗЛО», – ГОВОРИТ

КЛАДБИЩЕНСКИЙ СМОТРИТЕЛЬ

В «Саду Добра и Зла» нет записей

о захоронении Змея

СОМНЕНИЯ ПО ПОВОДУ НОВОГО

ПЕРВОГО СОВЕТНИКА КОРОЛЯ

Где был и что делал Яфет,

пока Змей находился на свободе?

Ларалиса бросила сверху еще одну газету.

– А теперь взгляните, что пишет «Королевская чепуха», – сказала она.

Агата наклонилась над многокрасочным камелотским таблоидом, известным своими смехотворными теориями заговора и откровенной ложью.

КЛАДБИЩЕНСКИЙ СМОТРИТЕЛЬ РАЗВЕНЧАН!

В Уголке Мертвых подтвердили информацию

о захоронении Змея

ПРИЗНАНИЕ ЯФЕТА

Мой брат не позволил мне сразиться со Змеем.

Райен хотел обезопасить меня!

«КУРЬЕР» ЛЖИ

80 процентов историй в «Камелотском курьере»

оказались ложью!

– Обычный лошадиный навоз, как всегда, – пробормотала Агата. – Впрочем, неважно, что они пишут. В Камелоте давно уже никто «Чепухе» ни на грош не верит, так что пусть Райен печатает здесь все, что ему вздумается.

– В данном случае мы не о жителях Камелота тревожимся, – сказала Ларалиса.

Она придвинула к Агате еще несколько газетных листов.

ЗЛОДЕЙСКОЕ ОБОЗРЕНИЕ

НЕВЕДОМОГО ЛЕСА

В КАМЕЛОТЕ ОТКАЗЫВАЮТСЯ

ВЕРИТЬ КЛАДБИЩЕНСКОМУ

СМОТРИТЕЛЮ!

Тело Змея действительно похоронено

в Уголке Мертвых!

«МАЛАБАР МИРРОР»

КОРОЛЬ РАЙЕН ОКАЗАЛСЯ ПРАВ!

Тело Змея обнаружено в тайном склепе!

«ПИФФЛПАФФ ПОСТ»

СМОТРИТЕЛЬ ЛЖИ!

Найдено захороненное на кладбище

«Сад Добра и Зла» тело Змея!

– Везде чувствуется рука Райена, – сказала Ларалиса. – Он узнал о журналистском расследовании, которое начал против него «Камелотский курьер», и теперь делает все, чтобы газеты соседних королевств повторяли, как попугаи, его ложь.

– И газетчики в соседних королевствах охотно идут на это, потому что там безраздельно доверяют всему, что говорит Райен, – кивнула Агата. – Для них он герой, убивший Змея. Избавивший их от чудовищного злодея, напавшего на их страны. Спаситель… Но жители Бескрайних лесов не знают, что все это ложь. Не понимают, что Райен морочит им голову. Это знаем лишь мы. Ну и Сториан тоже, само собой.

– А «Курьер» сумел копнуть довольно глубоко, и Райен решил развенчать его, как до этого дискредитировал Сториан, Тедроса и вас, Агата, и нашу Школу. Теперь, даже если бы у нас были доказательства того, что Змей все еще жив, никто нас и слушать не станет.

– «Курьер» теперь может просто не продержаться достаточно долго, чтобы поддержать нас, – заметил Деван, шелестя газетными листами. – Газета уже, можно сказать, ушла в подполье, а люди Райена охотятся за ее журналистами. И чем сильнее будет давление на «Курьера», тем быстрее он будет сдавать свои позиции. Вот, взгляните, это их последний номер. Держишь в руках «Курьер», а ощущение такое, словно читаешь «Чепуху».

НАЙДЕННОЕ В БУТЫЛКЕ СООБЩЕНИЕ:

ЗМЕЙ ПО-ПРЕЖНЕМУ ЖИВ!

СЕСТРЫ МИСТРАЛЬ НАЗНАЧЕНЫ КОРОЛЕВСКИМИ СОВЕТНИКАМИ? ПОДСМОТРЕНО В ОКНО ЗАМКА:

ПРИНЦЕССА СОФИ ЗАКЛЮЧАЕТ ТАЙНУЮ СДЕЛКУ ДЛЯ СПАСЕНИЯ ДРУГА

Агата быстро пробежала глазами напечатанную под этим заголовком статью.

«До сих пор жители Бескрайних лесов были уверены в том, что Львиная Грива – это перо нового короля Камелота. Во время своей коронации король Райен недвусмысленно дал всем понять, что, в отличие от Сториана, которым управляет некая темная магия, его перу можно будет полностью доверять. Король Райен заверил, что Львиная Грива будет одинаково заботиться обо всех людях – богатых и бедных, молодых и старых, добрых и злых – точно так же, как заботился о них сам король, спасая соседние королевства от набегов Змея.

Однако, как следует из одного анонимного источника, прошлым вечером во время ужина принцесса Софи и король Райен между рыбным супом и фисташковым тортом заключили сделку. Суть сделки сводится к тому, что Софи берется писать сказки Львиной Гривы вместо Райена, у которого это слишком плохо получается. Взамен из застенков Камелота будет освобожден Хорт из Кровавого ручья, друг и бывший бойфренд Софи.

Наш пожелавший остаться неизвестным источник не предположил никаких причин для заключения этой сделки, однако ясно дал понять, что сказки за Львиную Гриву сочиняет именно она, а не король.

Что это означает? Прежде всего то, что король Райен солгал, будто Львиная Грива пишет сказки с его слов, хотя на самом деле это делает за него Софи. В то же время приверженцы Тедроса втайне надеялись, что Софи тоже на стороне прежнего короля и будет выступать против короля нынешнего. Однако, если она согласилась писать сказки для Львиной Гривы, эти надежды оказываются тщетными и Софи следует считать пропагандистом номер один во всей королевской свите».

Сердце Агаты сильно забилось.

С одной стороны, эта статья не могла быть правдой. Почему? Да потому, что Софи ни за что не согласилась бы писать сказки для Львиной Гривы, не стала бы агитировать за Райена. И, конечно же, не тот она человек, чтобы есть торт. Пусть даже фисташковый.

И все же, все же…

Да, в «Курьере» всегда работали настырные, агрессивные даже репортеры, которым Агата так не любила давать интервью, но при этом «Курьер», в отличие от «Чепухи», никогда не лгал, и этой газете можно было верить. Так может быть, Райен и Софи в самом деле ударили, как говорится, по рукам?

Тем временем воздух постепенно начал очищаться после взрыва бомбы-вонючки, и к столу, за которым работали Деван и Ларалиса, стали возвращаться остальные члены их группы – Роуэн, Драго и Мали, а Агата направилась в дальний конец театрального зала. Выглянула в фойе всегдашников со стеклянным куполом, сквозь который легко можно было прочитать написанную на синем небе золотыми буквами историю Львиной Гривы о юном Христо, мечтающем стать рыцарем короля Райена.

Агата перечитывала эту коротенькую сказку снова, и снова, и снова…

Пока не убедилась окончательно в том, что есть в ней нечто странное.

Нет, не сама история и не язык, которым она написана, но что-то такое, что подтверждало статью в «Курьере».

А именно, что эту сказку написала Софи, и она готова кое-что предпринять, хотя Агата еще никак не могла понять, что именно.

Разумеется, «Курьер» предполагал самое худшее – разве поверит кто-нибудь, будучи в здравом рассудке, что Софи пойдет на смертельный риск ради Тедроса, парня, который раз за разом отвергал ее?

Не поверит.

А Агата ей верила.

Верила в то, что даже под строгим присмотром короля, перед лицом смертельной опасности, став, казалось бы, пешкой в руках врага, она продолжает сражаться за своих друзей.

«А что же в таком случае делаю я сама? – подумала Агата. – Я свободна, в моем распоряжении вся Школа, учителя и студенты которой готовы сделать для меня все, что только возможно, а у меня ни одной толковой мысли в голове. Одна только нервная сыпь да ладони потные. Стыдно-то как!»

Вернувшись в зал, Агата увидела, что, не имея перед собой ясной, четко поставленной цели, студенческие группы начинали пробуксовывать. В группе № 8 всегдашники и никогдашники громко, бестолково спорили о том, что лучше сделать с Райеном, когда они его найдут, – убить на месте или только ранить и взять в плен. В группе № 3 тоже спорили, но не о Райене, а о Мерлине – жив он или мертв. В группе № 7 переубеждали волосатого трехглазого никогдашника по имени Боссам, который пытался доказать, что как король Райен лучше Тедроса. В группе № 4 спорили о родословной короля Артура…

Наблюдая за всем этим, Агата все сильнее чувствовала себя совершенно беспомощной и бесполезной. Наваливалась усталость, слипались веки, хотелось есть, да еще эта тяжеленная сумка с хрустальным шаром Доуви к земле пригибает…

Сумка.

Агата замерла, и в ее голове что-то вспыхнуло, словно факел в ночи.

– Когда казнь? – спросила она, бросаясь к рабочей станции группы № 6.

– Вы имеете в виду… – замялся Деван.

– Да, да, да. Казнь моего принца. Когда она назначена?

– В субботу, – сказала Ларалиса. – Но сами свадебные торжества начинаются уже сегодня, с благословения королевской пары в главной церкви Камелота.

– Церемония закрытая или имеется доступ для публики? – уточнила Агата.

– Открытая церемония, насколько нам известно, – ответил Деван, глядя на свою девушку-никогдашницу.

– Слушайте все! – громко воскликнула Агата, обращаясь ко всему залу.

Студенты, не слыша ее, продолжали спорить. Тогда на кончике пальца Агаты вспыхнул золотистый огонек и выстрелил серебристой кометой, которая с грохотом взорвалась под потолком.

– Слушайте все! – повторила Агата.

Теперь-то, конечно, и всегдашники, и никогдашники притихли, повернули головы, глядя на нее.

– Казнь Тедроса состоится менее чем через неделю в завершение свадебных торжеств Софи и Райена, – начала Агата. – Сами эти торжества уже начинаются. Лесная группа № 6, приготовьтесь в ближайшее время вылететь в Камелот на церемонию Благословения королевской четы.

Деван, Ларалиса и остальные члены их команды разинули рты от удивления.

– Э… А что мы там будем делать? – спросил Деван.

– Пока группа № 6 будет находиться на церемонии Благословения, группа № 1 отправится в подземелье, – продолжила Агата.

Бодхи фыркнул, скептически посмотрели на Агату и остальные члены группы – Лейтан, Валентина, Айя.

– Вы совсем недавно говорили, что не знаете, где именно находится подземная тюрьма, – сказал Бодхи.

– И как в нее попасть, – добавил Лейтан.

– Кроме того, они еще не обучены сражаться, – добавил профессор Эспада.

– И как избегать ловушек, тоже еще не знают, – произнес только вошедший в зал профессор Мэнли.

– И общению с животными не обучены, – сказала принцесса Ума.

– И владению своими талантами, – добавил профессор Шикс.

– И элементарного здравого смысла в них никто еще не вложил, – пролаял Кастор.

– А как они пойдут в подземелье, если даже не знают, где оно находится? И как им обойти охрану? – заламывая руки, простонала профессор Анемон.

– Магия, – коротко ответила Агата.

– Да у них всего-то два урока магии пока что было, – хмыкнул Мэнли.

– Более чем достаточно, – отрезала Агата.

– Прошу прощения, синьора принцесса, – подняла руку Валентина. – Но разве вы уже забыли о том, что в подземелье замка магия вообще не работает?

– Это означает, что мы при всем желании и везении не сможем добраться ни до Тедроса, ни до профессора Доуви, ни до остальных, – поддержал ее Айя. – У нас нет никакой возможности проникнуть в замок.

– А вам и не нужно будет проникать внутрь замка, – спокойно ответила Агата. Она улыбнулась, глядя на озадаченные лица студентов, и добавила, крепче прижимая к своему боку сумку с шаром профессора Доуви: – Вы должны будете просто вытащить их всех наружу.

8

Хорт

Настанет день, и мой корабль придет…

Когда Хорт был ребенком, один мальчишка-пират по имени Дабо постоянно издевался над ним. Привязывал Хорта к дереву, а затем бросал ему в штаны тараканов, пиявок, муравьев, кошачьи какашки, пауков, политый собачьей мочой желтый снег, а однажды сунул туда украденное из гнезда ястребиное яйцо, за которым явилась разъяренная мать-ястреб и оставила на память Хорту десяток шрамов на бедре.

И все же выходки Дабо были сущей безделицей по сравнению с муками, которые причинял один-единственный приставленный к Хорту ским-охранник. Эта скользкая липкая тварь огромным червем ползала под рубашкой Хорта, ощупывая каждый сантиметр его тела.

Сам Хорт неподвижно стоял в это время в углу спальни Софи, одетый в мешковатую белую рубаху и шаровары, такие огромные, что их пояс пришлось завязать двойным узлом, чтобы они не спадали. Чтобы отвлечься от передвижений по его телу мерзкой твари, Хорт сосредоточился на звуках льющейся в ванной воды и голосе Софи, напевавшей себе под нос что-то веселенькое.

«Главное сейчас – не сорваться и не закричать», – думал Хорт.

Что ж, за свое освобождение из тюрьмы ему приходилось платить – ским, этот лоскут змеиного тела, – прилип к нему, как клещ, и следил за каждым движением.

– Эй, ты! – зарычал Хорт, когда скользкая тварь полезла ему в шаровары, и схватил скима. Тот злобно зашипел в ответ и цапнул Хорта за большой палец. Показалась капелька крови, а ским проворно забрался по животу и шее Хорта и свернулся у него за ухом.

– Гадина, – пробормотал Хорт, посасывая укушенный палец.

Ему ужасно хотелось схватить эту мразь и раздавить, стереть в порошок. Только не было смысла делать это – раздавишь одного скима, ему на смену придет другой. И это еще если повезет. А то так обратно в тюрьму отправят или вообще на месте убьют.

В окно светило яркое утреннее солнце, и Хорт протер заслезившиеся от его лучей глаза. Прошлой ночью Змей освободил Хорта из тюрьмы, именно он вызвался сделать это, причем с единственной целью – поиздеваться при этом над Тедросом. Вволю наигравшись со свергнутым королем, который вначале был уверен, что для освобождения Софи выбрала именно его, а потом резко обломался, Змей вытащил Хорта из камеры и погнал наверх, в замок, немедленно приставив к нему своего скима-надзирателя. Там Хорта затолкали в комнату для слуг – темную, размером чуть больше платяного шкафа – и заперли до утра. На рассвете его разбудили, выдали эту уродливую униформу, в которой Хорт стал похож на уцененного потрепанного джинна, и привели в покои Софи, где он сейчас и стоял, невыспавшийся, голодный и грязный, ожидая, пока его новая «госпожа» вылезет из ванны.

«Почему Софи выбрала именно меня? – размышлял Хорт. – Она ведь кого угодно могла выбрать. Тедроса, конечно же, или Эстер, например. А могла и декана Доуви из тюряги вытащить. Или она выбрала меня потому, что только я могу сделать то, что ей нужно? Надеюсь, она не для того вытащила меня из подземелья, чтобы принести в жертву и спасти за мой счет остальных? – от этой мысли у Хорта тревожно забилось сердце. – Или… я ей все-таки небезразличен?»

От этой мысли сердце у него забилось еще сильней.

За его ухом шевельнулся ским, заставив Хорта отвлечься от своих мыслей и вспомнить о том, где он. Да, забыть о скользком скиме-надзирателе ему могли помочь только мысли о Софи.

Хорт еще сильнее смутился и осторожно понюхал свои подмышки. Разит ужасно. Может, попросить у Софи разрешения принять после нее ванну или хоть под душем немного постоять, когда она закончит? Пожалуй, лучше бы под душ – времени мало, поторапливаться нужно, благословение в церкви начнется меньше чем через час, а ему, новому «камердинеру» Софи, следовало подготовить ее для выхода.

Что значит подготовить, и что такое камердинер, Хорт, честно говоря, представлял себе весьма смутно.

Он еще раз окинул взглядом залитую солнечным светом комнату. Все здесь выглядело новеньким, с иголочки – голубые, с эмблемами Льва, мраморные плитки на полу; тисненые золотыми львами синие обои; зеркала в инкрустированных драгоценными камнями рамах; белоснежный диван с вышитой золотом львиной головой на спинке.

«А ведь сколько времени он притворялся, изображая из себя верного рыцаря Тедроса», – неприязненно подумал Хорт, имея в виду мерзавца Райена.

Самого Тедроса Хорт совершенно не переваривал, однако сейчас испытал к нему нечто вроде сочувствия.

Ну или почти испытал.

Ским снова пополз вниз по шее Хорта.

Из-за двери донесся звук сливаемой из ванны воды, и мысли Хорта вновь – совершенно непроизвольно, разумеется, – вернулись к Софи. Да, теперь у Хорта была другая девушка – красивая, умная, веселая, верная, так что не стоило бы ему, конечно, думать о другой девушке, особенно если это девушка, о которой он мечтал три года, и она сейчас вылезает из ванны. Хорт попытался отвлечься от мыслей о Софи, но куда бы он ни бросил взгляд, все только еще сильнее разжигало его воображение. Кровать Софи и шелковые смятые простыни на ней, вазочка с орешками на ночном столике, еще одна вазочка, с медом, и недопитая чашка чая рядом с ней, а на краешке чашки мазок алой помады…

За спиной Хорта открылась дверь, и в спальню вошли две служанки в такой же белой, как у него, униформе. Они внесли целую груду коробок с одеждой, и Хорт бросился помогать им. На каждой коробке стояло фирменное клеймо – «Мадам ван Зарахин». Уложив все на диван, Хорт повернулся к горничным, но те уже двигались назад к двери – молча, опустив головы, спрятав свои лица под чепцами.

– Это мои платья от мадам Клотильды? Слава богу! – послышался голос Софи. Она только что вышла из ванной комнаты в розовом махровом халате, с завязанным как тюрбан на мокрых волосах полотенцем, и продолжила, лишь мельком скользнув взглядом в сторону Хорта. – Ах, мадам Клотильда ван Зарахин, Клотильда ван Зарахин! Настоящая императрица мод во всех Бескрайних лесах! Все уважающие себя принцессы носят платья от мадам Зарахин! Между прочим, именно она сшила платье для Эвелин Садер – ну, помнишь, то самое, сделанное из синих бабочек-шпионов? Они, конечно, едва не убили нас, те бабочки, но платье-то все равно было роскошным, правда? Вчера вечером я в панике написала мадам Зарахин, умоляя ее прислать мне что-нибудь такое, что можно смело надеть на церемонию Благословения. Учитывая мое новое положение, она, естественно, пошла навстречу, хотя и предупредила, что все это будет безумно дорого. А мне наплевать, что дорого, Райен заплатит, чего бы это ни стоило. Со вчерашнего дня они с братом потеряли право самим выбирать, что мне надеть, и не только потому, что платье, которое они мне дали, было ужасным. Я его, конечно, сделала более или менее приличным, но оно было сшито из такой грубой ткани, что у меня все тело чесалось в нем как от крапивницы, представляешь, Хорт? То платье жгло меня так, словно было сделано из огненных муравьев. Или из крапивы. Впрочем, ты сам знаешь, что у меня аллергия на любую дешевку. Короче, сняла я то платье и решила сжечь его, пока оно мне еще больше вреда не причинило, – она посмотрела на дотлевающие в камине обрывки белого платья. – Нет, больше я никогда ничего не надену из того, что осталось от их матери, пусть даже не заикаются, ясно? Эй, Хорт!

И тут она впервые за все время взглянула прямо на него.

– Да? – моргнул Хорт.

Только сейчас он понял, что Софи смотрит не на него самого, а на притаившегося у него на шее скима, и догадался, что весь этот длинный монолог она именно для скима и произнесла, пусть передает его своим хозяевам.

– Ну-с, – порхнула Софи к дивану, – теперь поищем что-нибудь подходящее для похода в церковь.

– Погоди, Софи, – преградил ей путь Хорт. – Скажи, что я здесь делаю?

– Ну, для начала «госпожа Софи», раз уж ты теперь мой камердинер, – посмотрела на него она. – А во-вторых, я не знаю, что ты здесь делаешь. Пока что вижу только, что ты стоишь здесь, как столб, в своей дурацкой пижаме и воняешь, как горилла. Но если говорить о том, что ты должен делать, так это помогать мне готовиться к первому событию в череде моих свадебных торжеств.

– Софи, послушай, здесь никого нет, мы с тобой одни… Сними с меня эту гадость, – попросил Хорт, указывая на своего скима.

Словно не слыша его, Софи надула губки и деловито заговорила:

– Иди сюда, помоги мне открыть эти коробки, я опаздываю.

– Да мне плевать на то, что ты опаздываешь! – сорвался Хорт. – Софи, ты должна…

Софи выстрелила из кончика своего пальца розовой искрой, которая промчалась рядом с ухом Хорта. Ским на его шее на пару секунд отвлекся, повернулся, следя за искрой, и этого времени оказалось достаточно, чтобы Софи успела беззвучно, одними губами, шепнуть Хорту.

– Тихо! Нас подслушивают!

Хорт молча кивнул.

– Что скажешь насчет этого? – весело защебетала Софи, держа в руках ярко-синее, расшитое павлиньими перьями, сари. – Это сделает церемонию Благословения менее чопорной, а?

Восемь золотистых скимов сверкнули в воздухе, стрелами вонзились в синее сари и моментально разодрали его на лоскуты.

Софи и Хорт обернулись. В дверях в своем традиционном, знакомом еще по коронации золотисто-синем одеянии стоял Яфет. Уничтожив творение мадам ван Зарахин, скимы вернулись к своему хозяину и снова слились с его костюмом. Выглядел близнец Райена, мягко говоря, неважно – синяк под глазом, порезы на лбу и щеках, пятна засохшей крови на коже, выглядывающей в прорехи разодранной рубашки.

– На Благословение ты наденешь вот это, – сурово сказал Яфет, обращаясь к Софи.

Она проследила за его взглядом.

На остывших углях в камине лежало строгое белое платье со сборчатой юбкой.

Софи в ужасе отшатнулась от платья.

– Это платье ты будешь носить каждый день, – ровным голосом объявил Яфет. – Отныне это твоя униформа. И если ты еще раз оскорбишь память моей матери, я тебя так накажу, что мало не покажется.

– Но… я же сожгла его! – растерянно произнесла Софи, не сводя глаз с платья. – Дотла. Один пепел от него остался… Как же оно назад вернуться могло?

Хорт тем временем прищурившись внимательно изучал взглядом Яфета, который, как уже сказано, выглядел так, словно побывал в когтях у тигра. Сейчас брат Райена вернул вместо золотисто-синего наряда свой обычный черный «червячный» костюмчик, и стало заметно, как поредели на нем ряды скимов, как много стало прорех, сквозь которые проглядывала бледная кожа Змея.

Яфет перехватил взгляд Хорта и со слабой ухмылкой пояснил:

– Устроили протесты в поддержку Тедроса, предатели. Пришлось утихомирить. Конечно, можно было бы позвать на помощь короля, но… – тут он мрачно покосился в сторону Софи. – Но король был слишком занят, сделку заключал, чтобы выпустить одного пленника из подземелья. Впрочем… – он потрогал свою разбитую губу. – Впрочем, это все не так уж важно. С теми негодяями покончено. Полностью и со всеми.

Яфет снова посмотрел на Софи, которая все еще не могла прийти в себя от удивления, продолжая смотреть в камин, и зловеще сверкнул глазами.

– Как и не было ничего… – сказал он, делая резкое движение в сторону Софи.

Она это движение заметила, вздрогнула, а Хорт закричал, бросаясь к Змею.

– Не смей трогать ее!

Но Яфет уже схватил Софи за руку и полоснул по ее ладони острым как бритва скимом. Показалась кровь, и Змей быстро провел ладонью Софи по своей груди и лицу.

Хорт побледнел от ужаса.

Змей задрожал, стиснул от боли челюсти, запрокинул голову, когда кровь Софи растеклась по его ранам, волшебным образом моментально залечивая их, восстанавливая утраченных скимов.

Хорт корчился, давясь рвущимся наружу криком.

– Ну, вот и все, – сказал пришедший в себя и восстановивший свой нормальный вид Змей и с улыбкой добавил, обращаясь к Софи: – Как насчет чая? Я заварил для брата свеженького, к чаю у нас с ним отношение особое. Пойдем выпьем.

Софи молча, с ненавистью смотрела на него.

– Чай успокоит твои нервы, – еще шире улыбнулся Яфет, на котором вновь появился его золотисто-синий костюм. – Хотя что, собственно, волноваться-то? Подумаешь, Благословение! Маленькое мероприятие в преддверии свадьбы, вот и все.

– Нет, спасибо, не хочу я твоего чая, – прохрипела Софи.

– Ну, как знаешь, – равнодушно пожал плечами Яфет. – Встретимся тогда в Тронном зале, оттуда в церковь поедем, – он повернул голову и добавил, глядя на Хорта: – И ты тоже поедешь с нами… камердинер.

Яфет пошел к выходу из спальни, и тут с его костюма сорвался ским, на мгновение повис в воздухе, а затем яростно набросился на коробки с одеждой от мадам Клотильды ван Зарахин. Гарпуном прошил их сверху вниз, справа налево, и наискосок тоже, и не успокоился, пока не превратил все, что там лежало, в груду рваных тряпок. Закончив свою работу, ским успел догнать своего хозяина и вновь прилепиться к нему как раз в тот момент, когда за Змеем закрывалась дверь.

После ухода Яфета в покоях королевы повисла тишина.

Сидевший на шее Хорта ским сорвался, подлетел к тому, что еще совсем недавно было дорогущими модными платьями, и принялся еще больше мельчить лоскуты, ворча и булькая себе под нос.

Хорт медленно повернулся к стоявшей посреди спальни Софи. На ее розовый халат из порезанной ладони капала темная кровь. Подойдя ближе, Хорт увидел, что это не первый порез на ладони Софи – рядом с ним белела ниточка шрама от другого пореза, предыдущего.

Выходит, Яфет уже проделывал с Софи этот трюк.

При мысли об этом Хорта замутило.

«Что за чертовщина? – думал он. – Каким образом кровь Софи могла исцелить Змея? И что вообще я только что наблюдал своими глазами?»

Софи растерянно и испуганно смотрела на Хорта.

Если и был у нее какой-то план, как сбежать отсюда, она в него, похоже, больше не верила.

«Помоги!» – кричал ее взгляд.

Вот только Хорт ничем не мог ей помочь до тех пор, пока не поймет, почему, зачем она из всех пленников выбрала именно его.

Видя, что его ским увлекся, круша платья от мадам Клотильды, и не обращает на него внимания, Хорт осторожно поднял свой палец и написал в воздухе крошечными буковками, которые моментально рассеивались словно дым:

Софи осторожно оглянулась на скима и быстро написала ответ:

Сначала Хорт не понял.

Потом до него дошло.

Софи всю свою жизнь ждала любовь.

«Когда-нибудь настанет день и придет мой принц», – вот о чем она мечтала.

Сколько лягушек перецеловала, ища своего заколдованного принца.

Кое-кто пытался жениться на ней. Кое-кто пытался убить ее. Всякое бывало.

Но ни один из них не любил Софи. Искренне не любил.

Кроме него, Хорта.

И Софи знала это.

Знала, что Хорт любил ее. И всегда будет любить, несмотря на множество ужасных вещей, которые она с ним творила, несмотря на то что целовалась с множеством других парней. Знала, что Хорт любит его независимо от того, есть у него самого замечательная девушка или нет. Знала, что, даже отдав свое сердце Николь, Хорт никогда не откажется помочь. Знала, что, после того как она вытащит его из тюрьмы, Хорт не позволит, чтобы с ней самой что-то случилось.

И вот Хорт здесь, он вышел из темницы и готов помочь Софи в ее схватке с мерзавцем-королем и его чудовищным братом-вампиром.

Вот почему и зачем Софи из всех выбрала именно его, вот почему.

Чтобы он встал с ней рядом, как Змей рядом с Райеном.

Хорт подобрался, напряг мышцы.

На этот раз рядом не было Агаты, чтобы поставить его на место.

Не было Тедроса, чтобы унизить его.

Их было только двое – он и Софи.

Хорт крепко сжал кулаки.

У него появилась возможность стать героем.

Его единственный шанс стать им.

И терять этот шанс Хорт был не намерен.

* * *

Проходя вместе с Софи по залу Голубой башни, Хорт сунул руку в карман своих безразмерных шаровар и нащупал в нем липкие, склеившиеся друг с другом орехи.

Два густо смазанных медом лесных ореха. Он украл их, пока Софи ушла в ванную комнату переодеваться, а приставленный следить за ним червяк увлеченно крушил дизайнерские творения мадам Клотильды.

В свое время Хорт отомстил гаденышу Дабо с помощью намазанного сосновой смолой камешка. Сегодня он постарается сделать то же самое с помощью фундука и меда. Ничего. Если все получится, Райен отправится на тот свет раньше, чем получит благословение.

Хорт взглянул на Софи, но она не смотрела на него, стояла, сложив руки на груди, в старомодном чопорном белом платье, которое заставил ее надеть Яфет. Ладонь Софи была перевязана, бинты все сильнее с каждой секундой пропитывались кровью. Хорт был уверен в том, что Софи до сих пор потрясена тем, что сделал с ней Змей, причем не из-за ее нетвердой походки был уверен, не из-за ее пустого отсутствующего взгляда или небрежной повязки на руке, нет. По ее туфлям. Только в состоянии сильного шока Софи могла надеть такие неуклюжие, тяжелые туфли, похожие на те ужасные башмаки, в которых чаще всего ходила Агата.

Хорт прикоснулся к руке Софи – она была холодна, как камень.

Конечно, Хорту хотелось утешить ее, сказать о том, что у него есть план, и все такое, но ским, ским… Эта тварь снова свернулась у Хорта за ухом и наблюдала, шпионила за ними.

Нужно заметить, что чем сильнее вновь тянуло Хорта к Софи, тем сильнее грызла его совесть. Ведь он, по сути, в мыслях изменял Николь, не так ли?

«Не будь идиотом, – пытался уговорить себя Хорт. – Николь, вне всякого сомнения, только одобрит все, что я делаю для того, чтобы освободить своих друзей. Я же для них стараюсь. И Софи больше не моя девушка, прошли те дни, в прошлом остались. Теперь у меня есть Ник, которая любит меня таким, какой я есть, в отличие от Софи. Она-то всегда считала, что я недостаточно хорош для нее, видите ли…»

Навстречу им приближалась горничная, она была старше тех девушек, которые заходили в спальню Софи с коробками от мадам Клотильды.

Хорт присмотрелся и вздрогнул.

Гиневра…

Ее губы были запечатаны таким же скимом, как тот, что свернулся за ухом Хорта. Это означало, что она тоже находится под постоянным присмотром короля.

Но было что-то еще, что-то еще… Ага! Хорт догадался, что это крошечный пурпурный цветок, спрятанный в седых волосах Гиневры.

Цветок…

Но мать Тедроса никогда не носила украшений, не пользовалась косметикой, а тут вдруг цветок в волосах! Цветок у пленницы, которую насильно держит в своем замке самозванец, собирающийся убить ее сына…

Пока Хорт успел подумать об этом, Гиневра уже прошла мимо, бросив лишь беглый взгляд на него и Софи.

Потом Хорту стало не до цветков в волосах матери Тедроса. Они уже приблизились к лестничной площадке в конце коридора, и Хорт слегка, незаметно подтолкнул Софи локтем в бок.

«Близится твой час, Райен», – подумал он, трогая спрятанные в кармане шаровар склеенные медом орехи.

Только бы ему представился удобный случай! Хотя бы только один счастливый шанс выпал!

Выйдя на верхнюю площадку, Софи остановилась и принялась смотреть вниз, опираясь на перила.

Хорт подошел, встал рядом и тоже заглянул вниз.

Райен сидел на троне короля Артура, держа в одной руке кружку с чаем, а в другой руке держал лупу, сквозь которую рассматривал зеленые мраморные шарики, лежавшие в большой коробке у него на коленях. С высоты Хорт видел медный блеск коротко остриженных волос Райена и неровный шрам, идущий поперек верхней части черепа. Из кружки, которую держал Райен, поднимался пар. Трон, на котором сидел Райен, был позолоченным, с вырезанным на высокой спинке гербом Камелота и подлокотниками в виде львиных лап. Стоял трон на помосте, с которого в зал спускались пологие ступени. Стена позади трона была почти сплошь застекленной, сквозь нее просматривалось синее небо с написанной прямо на нем золотыми буквами историей о мальчике Христо, мечтавшем стать рыцарем Райена. Лживая сказочка, написанная лживым пером лживого короля. Ногами Райен опирался на огромный синий с золотым узором ковер, спускавшийся по ступеням в зал и расстилавшийся там по полу. Больше всего этот ковер походил на гобелен с вытканной на нем сценой…

Ну да, на ковре была изображена сцена коронации Райена, в этом Хорт убедился, сильнее перегнувшись через перила и присмотревшись. И когда только успели соткать этот ковер?

На ковре был изображен сам Райен, с торжествующим видом поднимающий над своей головой вытащенный из камня Экскалибур, и Тедрос, поставленный охранниками на колени перед новым королем. Тедрос был изображен с каким-то уродливым телом и перекошенным лицом людоеда. Перед сценой стояла ликующая толпа, а на самой сцене Хорт увидел и Софи тоже. Она стояла, молитвенно сложив на груди руки, и с любовью смотрела на своего будущего мужа. Картина на ковре была изображена так прекрасно, так реально, что Хорту пришлось напомнить самому себе о том, что на деле не так все было, совсем не так.

Он перевел взгляд на Софи. Она безучастно смотрела на ковер, словно уже махнула рукой на то, что здесь, в замке Райена, ложь постоянно подменяет правду, чтобы занять ее место.

Хорт поискал взглядом Змея.

Брата-близнеца Райена в Тронном зале не обнаружилось, но тем не менее король был не один.

У ступеней трона сновали странные сестры, которых при Хорте освободили из темницы, – три босоногие ведьмы в низко надвинутых на лицо капюшонах. А еще рядом с троном дежурили два пирата в полных доспехах и блестящих шлемах.

Сестры отчего-то нервничали, держались напряженно, то и дело вздрагивали.

Райен тем временем рассматривал один за другим зеленые мраморные шарики в коробке.

– Это ответы от тех, кого я пригласил на свою свадьбу, – заговорил Райен. – Вот как много правителей королевств со всех Бескрайних лесов сочли за честь принять мое приглашение.

Он взял из коробки горсть шариков, поднял их на раскрытой ладони. От шариков поплыл дымок, из которого одна за другой соткались в воздухе зеленоватые картинки. Волшебные ковры-самолеты, отправляющиеся из Шазабаха с платформы с надписью: «Туры на свадьбу короля Райена», и километровые очереди желающих попасть на них. Огромная толпа на набережной в Ути, где собрались тысячи желающих прочитать новую сказку, написанную пером Львиная Грива на фоне здешнего северного сияния. Конкурсный отбор на сцене в Девичьей долине, куда съехались сотни желающих пробиться со своим номером на свадебное Шоу талантов. Картинка с Малабарских холмов – одноклассники Христо с плакатом: «Общество друзей Христо, будущего рыцаря короля Райена».

– Во всех королевствах Бескрайних лесов с благодарностью приняли мое приглашение, – продолжил Райен. – Во всех, кроме одного, вот этого, – он вытащил из коробки красный шарик и пояснил ведьмам. – Этот правитель не нарушил этикет, и на мое приглашение ответил, но…

Из красного шарика поднялся дымок и соткался в портрет тучного бородатого мужчины, который заговорил, свирепо глядя на короля. Этого мужчину Хорт и Софи узнали с первого взгляда.

– Простите, но я отклоняю ваше приглашение, ваше… хм… величество, – начал Шериф из Ноттингема (а это именно он и был). – До тех пор, пока моя дочь остается у вас в тюрьме, Камелот будет считаться врагом Ноттингема. Кстати, у меня вопрос о капитане вашей гвардии. Скажите, это не тот ли самый человек, который совершил нападение на мою тюрьму и освободил из нее Змея? Его имя Кей, не так ли? Тогда еще вопрос: зачем ему понадобилось освобождать Змея и кто его заставил сделать это, а? Вы, Райен, обокрали меня. Знайте, что вскоре я отплачу вам той же монетой.

Послание втянулось назад в красный шарик, который скатился с ладони Райена назад в коробку.

– У вас было всего одно задание, – сказал король сестрам. – До моей свадьбы привлечь на мою сторону королевства Бескрайних лесов. Все королевства, без исключения. Но вы даже этого сделать не сумели.

– А вы отпусти́те Дот, ваше величество, – хриплым голосом ответила одна из сестер. – Отпустите девчонку, и проблема моментально исчезнет. Как только его дочь окажется на свободе, Шериф из Ноттингема больше не причинит вам никаких хлопот.

– Я согласна с Альпой, – тоненьким голосом присоединилась вторая сестра. – Вам девчонка совершенно не нужна и не опасна. Она тупа как пробка. Именно благодаря ее тупости нам и удалось в прошлый раз Яфета из ноттингемской тюрьмы вытащить.

– Все верно говоришь, Берта, – прошипела третья ведьма. – Любую проблему лучше всего решать в зародыше. Дот для вас совершенно бесполезна, ваше величество. Отпустите ее.

Высказавшись, ведьмы замолчали и стояли на месте, переминаясь, как цапли, с ноги на ногу.

– Не согласен, – покачал головой Райен и отпил глоток чая из своей кружки. – Стоило Шерифу пригрозить мне, как я тут же сдался и отпустил его дочь – так это будет выглядеть? Нет. Передай своему командиру мой приказ, – продолжил король, повернувшись к одному из охранников. – Пусть немедленно пошлет своих людей убить Шерифа. Это должно выглядеть так, будто с ним расправились сторонники Тедроса. А что касается вас, – вновь перевел он свой взгляд на сестер, – то я на вашем месте задумался бы над тем, что случается с советниками, когда королю больше не нужны их советы. Пошли прочь.

Три ведьмы, понурив головы, побрели к выходу из тронного зала.

В дверях они едва не столкнулись с Кеем. Капитан гвардейцев буквально ворвался внутрь и бегом направился к королю.

– Сир, – сказал он. – Сегодняшний «Камелотский курьер». Взгляните.

Даже со своего места на верхней площадке лестницы Хорт легко прочитал огромный заголовок на первой странице:

АГАТА В БЕЗОПАСНОСТИ

И НАХОДИТСЯ В ШКОЛЕ ДОБРА И ЗЛА!

Она готовится возглавить повстанческую армию против «короля» Райена

– Настоящий капитан должен был привести мне саму Агату в наручниках, а не устаревшие сплетни о ней, – сказал король, презрительно кривя губы. – Карта Яфета давно уже рассказала, что Агата добралась до Школы. К счастью для тебя и твоих гвардейцев, никто за пределами Камелота не узнает и не поверит в это, а ты должен посадить ее в подземелье моего замка достаточно быстро, чтобы… – он не договорил, увидев выражение на лице Кея. – Ну, что там еще?

Кей протянул ему еще две газеты.

НОТТИНГЕМ НЬЮС

АГАТА В БЕЗОПАСНОСТИ!

ОНА НАХОДИТСЯ В ШКОЛЕ ДОБРА И ЗЛА И СОБИРАЕТ АРМИЮ МЯТЕЖНИКОВ

ВЕСТНИК ШЕРВУДСКОГО ЛЕСА

АГАТА ЖИВА! НАСТОЯЩАЯ КОРОЛЕВА ВОЗГЛАВЛЯЕТ АРМИЮ ПРОТИВ САМОЗВАНЦА РАЙЕНА!

Позади трона раздался громкий стук. Райен обернулся и увидел стучащего клювом по стеклу ястреба, державшего в своих когтях перевязанный лентой пергаментный свиток. За спиной ястреба показалась почтовая ворона в ошейнике и со своим посланием, за ней фейри, потом колибри, крылатая обезьяна, и все они стучали в стекло, спешили передать почту.

– Сообщения от ваших союзников, сир, – сказал принимавший возле окна эти послания охранник. – Они хотят знать, будет ли достаточно безопасно для них присутствовать на церемонии Благословения, учитывая слухи о создании повстанческой армии.

– Поймай эту ведьму! – оскалив зубы, прорычал король Кею. – Немедленно!

– Магический барьер вокруг Школы оказался мощнее, чем я думал, – попытался оправдаться Кей. – Мы призвали на помощь лучших волшебников. Спецслужбы дружественных королевств тоже ищут тех, кто мог бы прорваться…

Дальше Хорт уже не слушал, все его внимание сосредоточилось на кружке с чаем, которую король оставил на троне прямо под тем местом, где стояли Хорт и Софи.

Вот он, тот самый шанс, единственный, быть может!

Чувствуя свернувшегося за своим правым ухом скима, Хорт медленно опустил руку в левый карман шаровар. Стоявшая слева от него Софи уловила это движение, увидела, как он осторожно вытащил из кармана два склеенных медом ореха. Чувствуя взгляд Софи, но при этом не глядя на нее сам, Хорт небрежно перегнулся через перила, опираясь на правый локоть. Затем так же небрежно свесил вниз свою левую руку, плавно выпустил орехи, и они точно, почти беззвучно и без брызг упали в оставленную Райеном кружку.

Софи напряглась, пристально следя за Хортом. Сидевший за его ухом ским зашевелился – может, почувствовал или заподозрил что-то, кто его знает! – и Софи поспешно притворилась, что поправляет съехавший в сторону воротничок Хорта.

– Знаешь что, – сказала она, бросив многозначительный взгляд на своего камердинера. – По-моему, король сейчас очень занят. Давай вернемся пока в нашу комнату и не будем ему мешать. Пусть он хоть чаю спокойно выпьет, что ли.

– Слушаюсь, госпожа, – ответил Хорт, с трудом пряча усмешку.

Они двинулись в обратном направлении, туда, откуда ушли, и, уходя, Хорт успел заметить, что там, внизу, Райен все еще продолжает отчитывать Кея.

– Ты сумел вытащить моего брата из ноттингемской тюрьмы, из заколдованного мешка Шерифа, а теперь не можешь в какую-то школу вломиться? – кипятился король. – Мы с тобой одна команда. С самого начала одна команда. Но если ты собираешься стать в ней слабым звеном, особенно после того как я вернул тебя…

– Но я же стараюсь, Райен, – покраснел как рак Кей. – Очень стараюсь…

Король поднял палец, из его кармана выпорхнуло перо Львиная Грива и повисло в воздухе, нацелившись своим острым жалом прямо в карий глаз капитана гвардейцев.

– Старайся, капитан. Лучше старайся. – Кончик пера еще немного приблизился к глазу Кея.

– Да, сир, – сдавленно прохрипел капитан.

– Стража! – крикнул Райен, легким движением пальца отсылая перо назад к себе в карман. – Приведите ко мне Софи.

Софи испуганно ускорила шаг, но ским Хорта моментально сорвался со своего места, издав пронзительный визг. Райен поднял голову. Ским нацелился в голову Софи и погнал принцессу вместе с ее камердинером вниз, в Тронный зал.

* * *

Спустя короткое время Софи уже стояла на помосте рядом с троном, глядя на свой текст, уже написанный прямо в воздухе светящимися розовыми буквами.

Вместе с Софи и Хортом на помосте стоял пират-охранник. Он не спускал с них глаз, напряженно держа все время свою руку на рукояти своего меча.

Задумчиво постукивая кончиком своего розового пальчика по губам, Софи еще раз перечитала:

Агата поймана! Еще один предатель Камелота повержен Львом. Не верьте другим сообщениям!

– Нет, не то, не то, – пробормотала она.

Хорт наблюдал за Софи, стоя у подножия ведущих к трону ступеней, Райен тоже следил за ней – прямо с помоста.

– Ты уверен, что это правильно? – повернулась Софи к Райену. – Сам же говорил, что перо Львиная Грива должно соперничать со Сторианом, «вдохновлять и дарить надежду», а не заниматься голой пропагандой.

– Я выбираю истории, ты их только записываешь, – коротко бросил в ответ Райен.

– Сториан сообщает людям факты, – продолжала гнуть свое Софи. – Истории Львиной Гривы до сих пор тоже походили на правду, хотя и искажали ее. Но вот это… – она указала рукой на светящиеся буквы. – Это ложь, которую можно проверить и опровергнуть…

– Мы сможем закончить этот разговор, когда твою любимую подругу Агату будут пытать в подземелье нашего замка, – оборвал ее король.

Софи замолчала и вернулась к своей работе.

А Хорт тем временем с удовольствием представлял себе, как он будет бить Райена по голове и расколет ее, словно перезрелую тыкву. «А Софи до сих пор очень даже неплохо держится», – подумал он, зная о том, как сильно она привязана к Агате. Что и говорить, нелегко прославлять смерть своей лучшей подруги, очень нелегко.

Он украдкой взглянул на остывающую кружку с чаем, забытую на троне Райеном.

Софи повернула голову, встретилась с Хортом взглядом – всего на долю секунды встретилась.

Только сейчас, кажется, Хорта заметил и Райен, спросил, подойдя вплотную к нему.

– Эй, ты, как там тебя?..

Как же сильно хотелось Хорту врезать коленом в живот этому подлому лживому подонку в короне или хотя бы послать его по известному всем пиратам адресу, но он, разумеется, сумел сдержать себя.

– Меня зовут Хорт, ваше величество. Благодарю вас за то, что вы позволили мне прислуживать в вашем замке.

– Ну-ну, – хмыкнул Райен. – Служи. Только учти, что долго ты здесь не задержишься, если и впредь будешь вонять как скунс. Сделай одолжение, сходи в баню и вымойся как следует. Похоже, тебя совершенно не учили следить за собой в этой твоей «сказочной» школе.

Хорт стиснул зубы. А то Райен не понимал, почему от него так воняет? Еще как понимал. Потому что вытащенные из тюрьмы люди одеколоном не пахнут. Запугать хочет, издевается? Может, и подошел вплотную специально для того, чтобы мускулами своими поиграть, показать, какие у него бицепсы.

Хочешь не хочешь, но Хорту приходилось признать, что физически Райен сильнее его. До того как отправиться в это путешествие, Хорт тоже, надо сказать, очень стремился к тому, чтобы накачать мышцы, но уже несколько недель как бросил это занятие и постепенно возвращался к своей прежней «физической форме», если можно так сказать. Теперь это совершенно перестало его волновать, потому что Николь нравился именно тот, прежний тощий Хорт, о котором она читала в книгах.

– Честно говоря, когда Софи тебя выбрала, я вообще не мог вспомнить, кто ты такой, – презрительно продолжил Райен. – Пришлось даже книжку со сказкой о Софи перелистать. Для меня что ты, что Дот, никакой разницы. Оба балласт. Мертвый груз ненужный. Но раз уж Софи за тебя просила, черт с тобой, ходи на свободе… пока, – король повернулся к Хорту и ледяным тоном добавил: – Ходи и помни, что всего лишь одно неверное движение, одно лишнее слово, и я сердце у тебя живьем из груди вырву. Ясно?

Хорт ничего на это не ответил, не стал доставлять королю удовольствия.

Софи делала вид, что обдумывает свой текст, но Хорт знал, что она внимательно прислушивается к тому, что говорит Райен. Щеки Софи порозовели, и хотелось надеяться, что это потому, что к ней вернулась уверенность в себе. Возможно, у нее сложился какой-то план…

Взгляд Софи скользнул в сторону стоящей на троне кружки с чаем.

– Не понимаю, почему она именно тебя выбрала, – продолжал поддразнивать Хорта Райен. – В книжке написано, что ты тот парень, который ей никогда не нравился…

– Удивительно, что вы еще живы, ваше величество, – внезапно прервал свое молчание Хорт.

– Так вот для чего она тебя выбрала? Правильно я тебя понял? – вскинулся Райен, сверкая глазами.

– Никак нет, ваше величество, – смиренно ответил Хорт. – Просто Уильям и Богден предсказывали, что вы умрете, не дожив до благословения в церкви. Им это в подземелье показали карты таро, а эти карты никогда не врут.

– Не смеши меня, Хорт, – подала голос Софи. – Уильям с Богденом по своим картам даже дождь предсказать не могут, даже если он уже по крышам стучит, – она пристально посмотрела на Хорта, словно пытаясь прочитать его мысли, а затем перевела взгляд на короля. – Богден был моим учеником. Безнадежный двоечник. Все экзамены провалил. А Уильям был служкой в церкви, алтарником. Тронутый слегка. Однажды я застала его, когда он оживленно беседовал о чем-то с кустом шиповника. Короче говоря, если те двое – «провидцы», то я Бородатая Женщина из цирка уродов, – она подняла глаза к горящим в воздухе розовым буквам и закончила, резко сменив тему: – Ага! Поняла, что здесь не так!

Софи быстро внесла несколько правок в свой текст, который стал теперь выглядеть так:

Ликуйте! Предательница Агата поймана! Еще один враг Камелота повержен великим Львом! Пусть высасывают из пальца ложь продажные писаки, пусть глумятся над истиной, но правда всегда одна, как и армия Льва. Только она служит вам, простым людям Бескрайних лесов! Только под властью Льва вы сможете чувствовать себя в полной безопасности, отныне и навсегда!

– Готово. Можно отправлять, – сказала Софи, почесываясь от зуда в белом платье, в которое обрядили ее братцы-мерзавцы. – Знаешь, оказывается, писательский труд удивительным образом возбуждает, буквально каждую клеточку тела заставляет напрягать, – она взяла с трона недопитую кружку с чаем, спокойно, как бы между делом, передала ее одному из охранников и села сама на ее место, на позолоченный трон. – Даже если лапшу читателям на уши вешаешь, – закончила Софи, наивно хлопая своими ресницами.

Хорт прекрасно видел, как кружка перекочевала в руки охранника, и ждал, что Софи сделает свой очередной ход, но она лишь непринужденно откинулась на спинку трона, закинув руки за голову и наблюдая за тем, как Райен читает ее шедевр. Затем из его кармана выплыло золотое перо Львиная Грива и повисло в воздухе, ожидая, каким будет решение короля.

Но Райен не спешил, вновь и вновь перечитывал светящиеся розовые строки.

– Если тебе кажется, что ты можешь написать лучше, попробуй, – с легкой, едва заметной издевкой предложила ему Софи.

– Нет, я просто проверяю, не зашифровала ли ты что-нибудь внутри этого обращения, – резко ответил ей король. – Послание какое-нибудь для своей подруги и ее повстанческой армии, например…

– А как же, конечно, вставила, – фыркнула Софи. – Это, можно сказать, мое любимое занятие – прятать шифровки в пропагандистские сказочки короля.

Райен ничего ей не ответил, продолжая буквально по буковке разбирать написанный Софи текст.

А о чае, к ужасу Хорта, король, похоже, совершенно забыл. Поскольку Райен стоял сейчас к ним спиной, Хорт с тревогой посмотрел на Софи, но она, казалось, тоже забыла про чай, просто сидела и улыбалась. Загадочно улыбалась, словно Чеширский кот.

«Что она делает? – подумал Хорт. – И почему выглядит такой самодовольной? Ей же нужно заставить Райена выпить чай!»

Сердце Хорта бешено колотилось. Может, ему самому предложить Райену выпить чаю? Нет! Слишком подозрительно это будет выглядеть. Кто он такой, чтобы королю чай навязывать? Пот струился по лицу Хорта.

«Нужно успокоиться, – подумал он. – Успокоиться, иначе эта тварь у меня за ухом что-нибудь почувствует…»

Именно в этот момент Софи встала, забрала у охранника кружку и спокойно сказала, передавая ее королю:

– Слушай, тут твой чай остывает, а я не выношу этого запаха. Из чего тебе его заваривают? Из жженой шерсти и коровьего навоза, что ли?

Не глядя на Софи, Райен взял у нее кружку, на мгновение сверкнул вспыхнувшим золотистым кончиком своего пальца, и из кружки вновь повалил пар от подогретого волшебным способом чая. Глаза Райена по-прежнему были прикованы к посланию Софи.

– Ладно, мы опаздываем, – сказала Софи и с помощью заклинания превратила свое сообщение в написанный золотыми буквами текст, готовый к отправке за окно, где он ярко засверкает на фоне ярко-синего неба. – Давай поторапливаться, а то люди подумают еще, что я струсила и боюсь под благословение идти.

Райен, хмурясь, все еще сосредоточенно смотрел на сообщение.

– А где Яфет? – немного подождав, спросила Софи, вставая с трона. – Свою чешую прилизывает?

– Приведи моего брата, – приказал Райен одному из охранников. – Скажи, что нам пора ехать.

Тут король сделал большой глоток, допивая оставшийся в кружке чай.

Хорт затаил дыхание. Своими глазами увидел, как проскользнул в горло Райена комок из слипшихся лесных орехов.

Райен моментально поперхнулся. Уронил разбившуюся вдребезги кружку. Хрипя, схватился обеими руками за горло. Хорт помнил, каких трудов стоило Дабо справиться с удушьем, которое вызвал всего один обвалянный в смоле камешек. Этот негодяй тогда выжил чудом. Против Райена Хорт использовал не один орех, а сразу два. Они должны наверняка добить короля-самозванца.

Райен молотил в воздухе руками, рвал на себе воротник, но лучше ему от этого не становилось, и у него от удушья начало синеть лицо.

На секунду Хорт уже подумал было, что с Райеном все кончено, как он и надеялся. Софи попятилась ближе к Хорту, расширенными остановившимися глазами следя за задыхающимся Райеном. Неужели этот кошмар закончился?

Но нет, к королю уже со всех ног неслись охранники, и Хорт понял, что пришло время для плана Б.

Он посмотрел на Софи, она моментально все поняла по выражению его лица, и бросилась вперед. Зашла Райену сзади, обхватила его и с силой принялась надавливать ему на живот обеими руками. Секунда, другая, третья…

А затем король, закашлявшись, с такой силой выплюнул из себя орехи, что они пробили насквозь стекло в окне Тронного зала и пулей вылетели наружу, во двор. Синий, словно утопленник, Райен тяжело дышал, а Софи все продолжала колотить его кулаками по спине.

Наконец король отстранился от нее и захрипел, указывая пальцем на разбитое стекло.

– Ты отравила меня… ведьма! Что-то подложила мне… в чай…

Софи окинула короля хорошо (слишком хорошо!) знакомым Хорту возмущенным взглядом и гневно воскликнула:

– Отравила?.. А может, правильнее будет сказать – жизнь тебе спасла?

– Это была ты… – прохрипел Райен, качая головой. – Я знаю, это твоих рук дело…

– А почему охранник возле трона не заметил этого? – резко спросила Софи. – Или та скользкая мерзость, что сидит на шее у моего камердинера? Они все ослепли и оглохли, что ли?

Райен взглянул на охранника. Тот отрицательно покачал головой. Сидевший за ухом Хорта ским что-то смущенно хрюкнул и тут же замолк.

– Знаешь, дорогой, – ледяным тоном сказала Софи, – если бы я хотела твоей смерти, то дала бы тебе задохнуться, и дело с концом, согласен? Но я спасла тебя. И что я получаю вместо благодарности, а?

Райен внимательно посмотрел на Софи, затем перевел взгляд на Хорта, и тот сделал свой ход.

– Не сочтите за дерзость, сир, – с поклоном произнес камердинер Софи, – но на вашем месте я задался бы вопросом: «А кто заварил мне этот чай?»

– Чай мне принес Яфет, – прищурившись, сказал Райен и хрипло приказал охраннику: – Бегом на кухню. Выясни, кто заваривал для меня чай, и волоки сюда, я ему глотку…

– Я заваривал чай, – раздался новый голос.

Райен, Хорт и Софи повернули головы.

В раскрытых дверях Тронного зала стоял Яфет.

– Я сам заваривал этот чай именно так, как ты любишь, – сказал он.

– И при этом ничего не заметил? – взорвался Райен. – Не увидел в кружке нечто достаточно большое, чтобы убить меня?

– Ты забываешься, братец, – сверкнул голубыми льдинками своих глаз Яфет. – Сначала ты потакаешь этой ведьме, затем выпускаешь зачем-то из тюрьмы вон то чучело, а теперь смеешь намекать на то, что я хотел убить тебя с помощью этой кружки чая?

– Нелепый несчастный случай, да? – продолжал бушевать Райен. – Причем именно такой, что сделал бы тебя королем!

– Наш добрый король, помимо всего прочего, еще и сыщик великолепный, – криво усмехнулся Яфет.

Оба брата с ненавистью уставились друг на друга, и в зале повисло тяжелое молчание.

– Пожалуй, я пропущу сегодняшнее ваше Благословение. Не ждите меня, – сказал Яфет и вышел из Тронного зала, громко стуча своими подошвами по мраморным плиткам.

После этого напряжение немного спало, и Хорт решил, что наступил самый подходящий момент для того чтобы сделать свой следующий ход.

– Ну, видишь? – прошептал Хорт, обращаясь к Софи, но при этом достаточно громко, чтобы его мог слышать Райен. – Уильям и Богден все же правы оказались, когда сказали, что король умрет раньше, чем получит благословение.

– Чушь не городи, – усмехнулась Софи, моментально поняв и подхватив игру Хорта. – Прежде всего, король не умер. Во-вторых, это был всего лишь нелепый несчастный случай. И в-третьих, Уильяму и Богдену просто-напросто повезло. Ткнули пальцем в небо и угадали. Бывает. Но это совсем не означает, что этих придурков можно считать провидцами и предвестниками гибели. Теперь ступай и подгони к крыльцу карету, а я приведу Райена…

– Погодите, – остановил ее король. Хорт и Софи одновременно обернулись на его голос. Райен выпрямился, накрыв их своей тенью, и хрипло приказал: – Охрана, приведите из темницы Уильяма и Богдена. Они тоже поедут с нами.

– Уильяма и Богдена? – воскликнула Софи, прижимая сложенные руки к своей груди. – Ты… уверен, что…

Райен не ответил, он уже направлялся к выходу из Тронного зала.

Софи поспешила за ним, махнув рукой своему камердинеру, чтобы тот тоже шел следом. В этот момент ее глаза встретились с глазами Хорта. Этот взгляд был достаточно коротким, чтобы остаться незамеченным и для Райена, и для скима.

Но достаточно долгим, чтобы Хорт успел заметить, как Софи подмигнула ему.

Это означало, что он заслужил свое право быть рядом с ней.

Хорт покраснел и бросился вслед за своей хозяйкой.

Ну вот, наконец-то и его корабль пришел.

9

Софи

Императрица под сапогом

Следуя за Райеном и чувствуя за своей спиной Хорта, Софи слушала биение своего сердца. Однако до тех пор, пока Тедрос не вернет себе трон и корону, их задачу нельзя будет считать выполненной. Софи необходимо было переговорить с Хортом с глазу на глаз, но возможности для этого никакой не было – какая уж тут возможность, если сейчас придется ехать в церковь в одной карете с Райеном, да еще этот чокнутый червяк на шее Хорта…

Выйдя на крыльцо, Софи увидела медленно подъезжавшую к нему карету с золотой королевской короной на дверце.

А что, если…

Времени на раздумья не было – если действовать, то действовать немедленно и по наитию. Софи схватила потную ладонь Хорта, не обращая внимания на его ошеломленный от неожиданности взгляд. Стоит заметить, что до этого Софи никогда не брала его за руку – кто знает, где только что была и к чему прикасалась эта рука! – но сейчас положение было критическим, отчаянным.

Пират Тиаго с татуировками вокруг глаз распахнул перед королем дверцу подъехавшей кареты.

– Уэсли по вашему приказанию забирает двух заключенных из темницы, ваше величество, – сказал Тиаго. – Они сию минуту будут доставлены. Прикажете подать вторую карету?

– Нет, – не замедляя шага, ответил король. – В одной все поместимся.

– Не смеши народ, Райен! – воскликнула Софи. – Королева не может приехать на Благословение в карете, которая набита людьм, как банка с сардинами. Мы с Хортом доедем одни.

Она проскользнула мимо короля, таща за собой Хорта, и затолкнула его в еще не до конца остановившуюся карету, а затем полезла сама, ловко изобразила, будто потеряла на секунду равновесие и, взмахнув рукой, «нечаянно» смахнула скима с шеи своего камердинера. Ским свалился на землю, Софи в тот же миг захлопнула за собой дверь и торопливо, вполголоса, сказала Хорту.

– У нас есть пять секунд, пока он опомнится и откроет дверцу.

Дальнейший их диалог проходил с пулеметной скоростью.

– Плохие новости: Райен все еще жив, Яфет все еще его брат, а я выхожу замуж за монстра, – сказала Софи.

– Хорошая новость: Агата в безопасности в Школе Добра и Зла, – возразил Хорт.

– Плохая: в Школу направляется команда волшебников, а о том, что Агату поймали, я просто солгала всему Лесу, – ответила Софи.

– Хорошая: Уильям и Богден вскоре выйдут из тюрьмы.

– Плохая: кто-нибудь другой из этой камеры, любой, даже твоя девица, был бы здесь полезнее, чем эти болваны. А если Благословение состоится, это значит, что мы окажемся в трех шагах от свадьбы и казни Тедроса. Если Агата собирает армию, ей потребуется больше времени. Мы должны любым способом отложить Благословение, перенести его на более поздний срок. Но как?

– Я знаю как, потому и подсунул Райену Уильяма и Богдена. Они кому хочешь мозги…

Он не договорил, потому что распахнулась дверца кареты, и показалось хмурое лицо Райена. В ту же секунду влетел ским, впился, недовольно ворча, в шею Хорта, Хорт взвизгнул, лошади заржали и поднялись на дыбы.

* * *

Спустя несколько минут Уильям и Богден уже сидели в карете и изучали разложенные на коленях Богдена карты таро. Их было четыре.

Само собой разумеется, ни у Уильяма, ни у Богдена времени на то, чтобы помыться перед тем, как их запихнули в карету, не было, поэтому в ней сейчас так разило по́том, что Софи едва могла дышать.

Сидевший рядом с ней Райен внимательно следил за сидевшими напротив него «предсказателями», а те испуганно поглядывали на Софи, словно понятия не имели, почему и здесь оказались и зачем их заставляют гадать. Софи ободряюще улыбалась им и зажимала свой нос надушенным платочком.

– Я желаю получить четкий ответ – да или нет, и в последний раз спрашиваю: пытается ли мой брат убить меня? – процедил сквозь зубы король.

Богден посмотрел на Уильяма, ожидая, что тот скажет.

Уильям посмотрел на Богдена, ожидая, что скажет тот.

«Ну, скажите же кто-нибудь «да», – думала Софи. – Просто скажите «да», это все, что нам сейчас нужно».

Хорт молча смотрел на Богдена и Уильяма, свирепо вращая глазами.

– Ну, что ж, – первым начал Богден, еще раз взглянув на карты. – Башня рядом с Правосудием… Это означает, что между вами и вашим братом есть вражда, а карта Императрицы предполагает, что во все это замешана также женщина…

– Ну, как же без этого, – пробормотал Райен, покосившись на Софи.

– Нет-нет, это не она, – возразил Уильям, перебирая в пальцах карту Императрица. Это какая-то другая женщина. Она заставила вас с Яфетом не доверять друг другу, а если добавить сюда стоящую рядом карту Смерть, то… По-моему, тут может быть только одно толкование, как ты думаешь, Богден?

Предсказатели обменялись взглядами и замолчали.

– Ну же? – прикрикнул на них Райен. – Говорите, в чем дело!

– Э… – сглотнул Богден. – Дело в том, что один из братьев убьет второго брата.

– Только нельзя сказать, кто именно и кого, – быстро ввернул Уильям.

На мгновение Райен отшатнулся назад, вздрогнул… Неужели испугался?

– Думаю, нам следует отложить Благословение, – вступила в разговор Софи, которая была просто в восторге от разыгранной «пророками» сценки. – Какая уж тут свадьба, если Змей намеревается убить тебя?

«Не слишком ли радостно я об этом говорю?» – спохватилась Софи. Судя по тому, как напрягся Хорт и с каким подозрением на нее покосился Райен, пожалуй, что да.

– А мне казалось, что ты не веришь в эту чушь, – сказал король. – И этих вонючек, насколько я помню, придурками называла.

Софи замолчала.

– Следующий вопрос, – повернулся к гадальщикам король. – Я все еще должен жениться на Софи?

Уильям заново разложил карты.

«Скажите ему «да», – мысленно взмолилась Софи. – Скажите, иначе он догадается, что вы в сговоре с нами».

– Хм, карты не говорят, должны ли вы жениться на Софи, ваше величество, – сказал Богден.

– Но утверждают, что женитесь на ней, – указал на карту своим грязным пальцем Уильям.

– Женится, но не по намеченному графику, – возразил Богден.

– Не по намеченному, это точно, – согласился Уильям.

– Вот видишь? Я же говорю, что мы должны отложить Благословение, – сказала Софи, сгорая от желания обнять Богдена и Уильяма. – Это именно то, что…

– Третий вопрос, – перебил ее Райен. – Будет ли Тедрос казнен, как запланировано?

Богден закусил губу, а Уильям быстро разложил новые четыре карты.

– Нет, не будет, – с явным облегчением прохрипел Богден.

– Не уверен, что соглашусь с тобой, Богс, – возразил Уильям, трогая его за руку. – Вот смотри. Рыцарь кубков рядом со Смертью. Я думаю, кто-то просто попытается остановить казнь. Не могу только понять, удастся ему это или нет.

– И кто же этот безымянный мститель? – сузил свои ярко-синие с прозеленью глаза король.

– Хм, сложно сказать, – ответил Уильям, покачивая своими рыжими немытыми волосами. – Лично я затрудняюсь. А ты, Богс?

– Похоже, вы с ним вскоре познакомитесь, – медленно, как в трансе, начал Богден. – И произойдет это рядом с каким-то святым местом, где много людей, и священник…

– Благословение в церкви, что ли? – уточнил король.

– Нет, мы, конечно же, должны отложить Благословение, это ясно как белый день! – воскликнула Софи.

Но она уже понимала, что парни перестарались, слишком давили – недаром же Райен сразу успокоился.

– Ну-ну, а что вы еще можете сказать о моем мстителе? – ехидно улыбаясь, спросил он.

Богден хотел заново разложить карты, но от волнения уронил колоду, и она рассыпалась по всему полу.

– Обана! – с досадой пробормотал Богден.

Уильям выудил из-под сапога Райена несколько карт, разложил их у себя на коленях.

– Хм, ну вот, смотрите. Маг рядом с Отшельником. Это значит, это значит, что вашим врагом будет, – он, нахмурив брови, посмотрел на Богдена и спросил: – Призрак?

– Мм… призрак, – согласился Богден. – Но при этом все еще смертный, – добавил он, указывая на карту Смерть.

– А Башня над Смертью означает, что призрак может летать, – пробормотал Уильям.

– Или, по крайней мере, левитировать, – кивнул Богден.

– И это парень, – сказал Уильям.

– А я вижу девушку, – возразил Богден.

– Ну, или то, или другое в таком случае, – предложил компромисс Уильям.

В карете стало тихо. Софи сидела, обхватив свою голову руками.

– Значит, мне угрожает призрак, но при этом смертный. Он летает рядом с церковью, и непонятно, какого он пола – мужского или женского. Класс! – воскликнул король, откидываясь на спинку сиденья. Софи моментально вскинула свою голову и, словно белка, склонила ее набок, глядя на Райена. – Да, вы оба действительно тупицы, как и обещала Софи. Когда мы вернемся в замок, вас в ту же минуту отправят назад в тюрьму, – он перевел взгляд на Хорта и добавил: – И тебя тоже, потому что ты расхваливал мне этих придурков. А пока будет идти Благословение, вы все трое останетесь сидеть здесь, взаперти. Одного запаха, который от вас идет, уже больше чем достаточно, чтобы распугать всех нормальных людей в церкви, вонючки. Про внешний вид я уже не говорю.

Райен сердито посмотрел на Софи, словно провоцируя ее возразить, ввязаться в перепалку и нарваться на неприятности, но она промолчала и лишь пожала плечами, стараясь казаться безразличной. Затем Софи отвернулась и принялась следить затуманенным от слез взглядом за тем, что происходит за окном кареты.

Вот так всегда и случалось. Стоило ей подумать, что она нашла выход, как этот путь оказывался перекрытым, а впереди маячил тупик. На стекле она видела отражение Райена, тот наблюдал за ней, но это Софи совершенно перестало волновать, и она даже не пыталась скрыть скатившуюся по ее щеке слезинку. Все это больше не имело ровным счетом никакого значения. Плана спасения больше не было, и она оказалась отброшенной назад, к исходной точке.

Ее парней вернут в тюрьму.

Благословение состоится в срок.

Тедрос должен будет умереть.

Вот и все, и совсем не важно теперь, какого пола предсказанный картами таро призрак и умеет ли он летать.

* * *

Оставшуюся часть пути сидевшие в карете парни провели в молчании, включая короля. Софи видела, как поджал свои губы Райен, не сводя глаз с карты таро с изображением Императрицы, которую Уильям и Богден так и не вытащили у него из-под сапога. То ли забыли, то ли просто не заметили. О чем думал король? Трудно сказать, но, скорее всего, Райена не покидали мысли о его брате. Невеселые, трудные мысли. Хорт тем временем не сводил глаз с Софи, но она ни разу не посмотрела в его сторону. Уильям и Богден вновь и вновь раскладывали свои карты и изучали их, не произнося ни слова. Одним словом, тишина в карете стояла такая, что Софи было слышно даже, как шелестит ским, скользя по коже Хорта.

Куда смотрела сама Софи? А смотрела она на сапог Райена, из-под которого выглядывала Императрица, уставившись своим пустым нарисованным взглядом в потолок кареты. Бесправная, безвольная пешка в чужой игре.

«Точь-в-точь как я, – подумала Софи. – Я такая же пешка, и так же лежу, придавленная чьим-то сапогом… А как бы повела себя Агата на моем месте? Что бы она сделала?»

А вот Агата из любых положений выходить умела, в любой ситуации могла дать отпор, причем не только живым, но и мертвецам. Кто-кто, а уж Агата пешкой в чужой игре никогда не стала бы.

При мысли о своей лучшей подруге сердце Софи сжалось. Интересно, сколько времени потребуется Кею, чтобы проникнуть со своими людьми в Школу? Без леди Лессо и декана Доуви школьные башни стали намного беззащитнее, так что бандиты наверняка сумеют проникнуть в них. И что тогда ждет саму Агату? Да, ей уже удалось однажды вырваться из когтей Райена, но во второй раз такая удача может не улыбнуться даже ей, девушке, способной после любых падений мягко приземляться, словно кошка, на все четыре лапы.

Кстати, о кошках. А куда, интересно, Потрошитель пропал? Последний раз омерзительного на вид домашнего любимца Агаты Софи видела в замке перед началом битвы со Змеем (которая, как теперь стало ясно, оказалась инсценировкой). Софи поджала пальцы на ноге, крепче сжимая спрятанный в туфле золотой флакончик с квест-картой. Ах, если бы суметь остаться одной, без свидетелей, да раскрыть эту карту, да посмотреть, в безопасности ли Агата и как близко к ней успели подобраться люди Райена…

Нарастающий шум вывел Софи из задумчивости, и она вздрогнула, поняв, что сейчас увидит толпу, собравшуюся поглазеть на церемонию Благословения. Странное дело, но Софи, всю жизнь привыкшей купаться в лучах славы, любившей всегда находиться в центре внимания, сейчас совершенно не хотелось видеть и слышать орущих, ликующих поклонников.

«Возвратиться бы сейчас в замок, залезть в ванну и притвориться, что все это лишь дурной сон, – подумала Софи. – И что ложь выйдет наружу, и все узнают о ней, и эта свадьба никогда-никогда не состоится…»

Но все это лишь мечты. А в жизни людям под силу сделать ложь правдой, а сказки – былью, для этого достаточно просто верить в них, принимать их за свои собственные слова и мысли.

Вот для чего нужен был Сториан – вдохновлять и направлять людей, потому что написанное на бумаге слово обладает огромной силой, становится мощным оружием. Об этом Софи знала не понаслышке, по собственному опыту это знала. Знала она и о том, что стоит попытаться подменить написанную волшебным пером сказку своей собственной историей, и сразу с тобой начинают происходить… ну, как бы это помягче сказать… нехорошие вещи, вот так. И это правда!

Но как же, оказывается, легко перестать верить правде!

Это так же просто, как поверить в человека вместо волшебного пера…

Снаружи прогремел гром, и Софи выглянула в окно. Щупальца темных грозовых облаков ползли по светящимся буквам на небе, заволакивали лживое сообщение о поимке Агаты.

«Интересно, эти облака появились именно сейчас только из-за непогоды или это не просто совпадение?..» – подумала Софи.

Но тут карета резко повернула, и за окном появились люди – множество людей. Толпа.

Улицы были переполнены, люди стояли в пять рядов в глубину – волновались, кричали, размахивали руками, задние напирали на тех, кто стоял впереди. Многие пытались привлечь к себе внимание, мечтали попасть в следующую написанную Львиной Гривой сказку. Красивая нимфа с зеленой, как свежая мята, кожей, усыпанной яркими серебряными звездами, размахивала самодельным плакатом: «Возьми меня в сказку, король Райен!» Рядом с ней стояло какое-то отвратительное мохнатое существо со своей табличкой: «Моя мама – кошка, а мой папа – тролль! Хотите узнать мою историю? Добро пожаловать ко мне в нору!» Был здесь даже один гном в мешковатом пальто и с наклеенными усами – он явно пытался замаскироваться, потому и на плакате у него было написано:

Повсюду, куда ни посмотри, Софи видела, как люди наперебой просят, требуют даже, чтобы перо Львиная Грива рассказывало сказки о них, о них, о них! Казалось, Сториан больше не имел для них никакого значения, его заменило новое перо, обратившее наконец-то внимание на «простых» людей.

Что ж, обещание Райена исполнилось, новое перо действительно стало кумиром всех Бескрайних лесов.

И даже самой Софи все труднее, почти невозможно становилось отличать, как раньше, Добро от Зла, ложь от правды, черное от белого…

До сих пор сторонники Добра и Зла держались строго порознь, и отличали их не только и не столько одежда или правила поведения, но прежде всего неугасимая ненависть друг к другу. Именно из-за нее, этой ненависти, обе стороны поклонялись Сториану, потому что это перо не просто описывало истории представителей их элиты – все тех же принцесс и ведьм, – но и вело еще счет победам Добра и Зла. И люди знали о том, чья сторона побеждает, чья проигрывает, и, разумеется, стремились прославить свое – доброе или злое – племя.

И так продолжалось до тех пор, пока новое перо Райена не объединило их всех в один неразделимый ничем народ.

Для нового пера не имело значения, учился ты в привилегированной Школе Добра и Зла или нет.

Новое перо давало шанс каждому, буквально каждому жителю Бескрайних лесов иметь свою собственную сказку.

В сегодняшней толпе все смешалось. Сторонники Добра и Зла – или, если хотите, всегдашники и никогдашники – носили теперь одинаковые шляпы, рубашки, львиные маски, размахивали дешевенькими фальшивыми «копиями» Львиной Гривы. Другие держали баннеры с именами Царины и Христо, этих новоиспеченных героев, новых суперзвезд, которым хотели подражать все юноши и девушки Бескрайних лесов. Еще здесь были кричащие группы подростков – и добрых, и злых вперемешку, – сжигавших на костре пачки номеров «Камелотского курьера», в которых были помещены сообщения об армии, которую собирает Агата. Карета проехала еще немного дальше, и вот уже Софи увидела за окном делегацию поклонников Райена, добравшихся сюда из далекой Будхавы. Они громко распевали «Гимн Льву» и швыряли розы в проезжавшую мимо них карету, пытаясь попасть в ее окно. За порядком следили пираты Райена, они стояли цепью, сдерживая, оттесняя от кареты толпу. Софи заметила рядом с охранниками многочисленных служанок в белых платьях и шляпках, они ходили вдоль толпы, раздавая книгу «Сказка о Софи и Агате». Те, кому уже удалось получить заветный томик, размахивали им в воздухе, пытаясь привлечь к себе внимание Софи. Книги были очень красивыми, их обрамленные искусственными рубинами и позолотой обложки буквально сверкали на фоне черных грозовых туч.

Сначала Софи широко открыла от удивления глаза.

Затем быстро опустила стекло, выхватила один экземпляр книги из рук служанки в белом платье, и вновь быстро закрыла окно.

На обложке красовалась надпись:

ИСТОРИЯ СОФИ И АГАТЫ,

РАССКАЗАННАЯ ПЕРОМ

ЛЬВИНАЯ ГРИВА

Софи принялась листать книгу. Издана она была роскошно, с красивыми иллюстрациями в сине-золотых тонах, напоминавших ковер в Тронном зале. Но вот сама история…

О самой Софи в книге говорилось довольно скудно, еще меньше об Агате, а главным героем здесь был скромный мальчик, выросший в маленьком домике в Фоксвуде вместе со своим братом Яфетом.

С раннего детства братья следили за тем, как развивается история Агаты и Софи. Несмотря на свою преданность Добру, Райен всегда симпатизировал Софи, считал ее смелее, умнее и, разумеется, красивее Агаты, этой самодовольной всезнайки, которая предала свою лучшую подругу и, что называется, «увела» у нее принца. Казалось, что счастливым конец этой истории будет прежде всего для Агаты, которая стала без пяти минут королевой Камелота, в то время как перед Софи маячило неопределенное, возможно, одинокое будущее. На этом, как все считали, история заканчивалась. Точно так же думал и Райен, но потом в их дом однажды ночью пришли три загадочные женщины и рассказали правду. А заключалась эта правда в том, что именно Райен оказался настоящим наследником Артура и единственным «подлинным» королем, которому отныне и навсегда предстояло править всеми Бесконечными лесами.

Кроме того, выяснилось, что Райен оказался прав, когда предпочитал Софи, – именно она, а не Агата заслужила право стать королевой Камелота. Именно Софи заслужила своего сказочного принца. И был этим принцем вовсе не Тедрос, а он, Райен.

Тем временем Агата и Тедрос проявили себя как жестокие, бессердечные и неумелые правители, посрамившие королевство Артура и едва не погубившие все Бескрайние леса. Остановить самозванцев и спасти Леса должен был Райен.

Нет, поначалу Райен ничему этому не поверил, но на этом пророчества женщин не закончились.

Они предсказали, что вскоре настанет день, когда Райен должен будет покинуть родной дом и навсегда распрощаться со своей прежней жизнью. Это произойдет в тот день, когда волшебный меч Экскалибур вновь вернется в камень и будет ждать того единственного истинного короля, который сможет вытащить его оттуда. И этим истинным королем окажется именно он, Райен.

«Разве может это все оказаться правдой?» – думал тогда Райен.

Но, как и предсказали вещуньи, настал день, когда Экскалибур действительно вернулся в камень и застрял в нем.

Теперь Райен уже не мог успокоиться, не узнав наверняка, правда ли то, что он настоящий сын и наследник короля Артура, и счастливый конец в сказке предначертан для него и Софи, а не для Агаты и Тедроса. Он решил, что должен попробовать вытащить Экскалибур из камня. Если это удастся, значит…

Значит, Экскалибур признает своим настоящим хозяином именно его, Райена.

Ну, а дальше история в книге развивалась почти так, как на самом деле, хотя и не без искажений, разумеется.

Итак, Райен надел маску Льва и спас королевства от ужасного Змея, Тедрос начал все сильнее ревновать к успеху Льва, а Агата все сильнее начала завидовать Софи. Затем Софи принимает от Райена обручальное кольцо – это тот самый миг, который навсегда соединяет Добро со Злом. Райен вытаскивает Экскалибур из камня. После этого – последняя страница с иллюстрацией, на которой Тедрос и Агата обезглавлены на плахе, Софи в свадебном платье целует Райена, а над их головами, словно звезда, сияет золотое перо Львиная Грива.

КОНЕЦ

Сердце бешено колотилось в груди Софи, во рту у нее пересохло.

Она не могла понять, что в рассказе о жизни Райена было правдой, а что ложью. Все в этой истории было так закручено и перекручено, что даже свою собственную жизнь Софи с трудом в этой книге узнавала. Что уж тогда говорить о простых жителях Бескрайних лесов? После такой книги они точно потеряют последние крохи симпатии к Агате и Тедросу (если они у них еще остались), и пойди тогда убеди их в том, что они все-таки «неправильного» короля короновали!

Софи подняла глаза и увидела кислые, безнадежные лица Хорта, Уильяма и Богдана, с которыми они смотрели на книгу.

Медленно повернув голову, Софи перевела взгляд на Райена, который все время, пока она читала, наблюдал за ней с хитрой усмешкой. Тем временем карета подкатила к церкви, король открыл дверцу, под оглушительный шум толпы помог Софи выйти из кареты и нежно поцеловал ей руку, словно на самом деле был не мошенником, не мерзавцем, а настоящим сказочным принцем.

10

Софи

Маскарадное Благословение

– Если кто-нибудь из них шелохнется – убей его, – приказал Райен скиму, сидевшему за ухом Хорта, и ушел, оставив Уильяма, Богдена и самого Хорта взаперти.

Софи заметила, что не успела захлопнуться дверца, как явно отличавшийся садистскими наклонностями ским уже начал клевать оставшихся в карете парней, которые пытались руками и ногами отбиваться от него. Кучер тем временем уже тронул лошадей, и карета исчезла из виду.

Вместе с Райеном Софи пошла к церкви через площадь, где стоял транспорт, на котором на церемонию Благословения уже прибыли правители из многих стран Бескрайних лесов. Здесь были сверкающие хрустальные кареты, волшебные ковры-самолеты, летающие метлы, воздушные корабли и даже одна гигантская жаба – очень слюнявая, между прочим.

Дул прохладный ветерок, заставляя Софи плотнее кутаться в свое белое платье. Райен по привычке начал выпячивать грудь, позируя ожидавшей их возле церкви толпе, но – странное дело! – зеваки не обращали сейчас внимания на короля, но, задрав головы, во все глаза наблюдали за тем, что творится на небе.

– Что происходит? – шепотом спросил Райен у стоявшей возле входа в церковь Бибы, пиратки, служившей в его охране. Биба понеслась выяснять.

Когда Райен и Софи вошли в церковь, правители разных стран встали со своих скамей, и король Камелота начал не спеша приветствовать по очереди каждого из них.

– Вы утверждаете, что схватили принцессу Агату, – прозвучал неожиданно глубокий и звучный голос, принадлежавший чернокожему эльфу с острыми ушками, одетому в рубинового цвета тунику, украшенную крупными бриллиантами. – Значит, все разговоры об армии мятежников это неправда?

– Единственная правда состоит в том, что в данный момент Агата плачет в моей темнице, – ответил Райен.

– И вы по-прежнему считаете, что она и Тедрос стояли за недавними нападениями Змея? Что это они финансировали его головорезов? – вновь спросил эльф. – Именно такое очень смелое заявление вы сделали на недавнем заседании Совета Королей. Должен заметить, что не все мы согласны с вашей точкой зрения.

– Но после того как Агата и Тедрос оказались в моей тюрьме, нападения прекратились. Простое совпадение? Не думаю.

Эльф задумчиво почесал себе ухо, и Софи заметила на его пальце серебряное кольцо с какими-то непонятными значками – рунами.

– Кстати, раз уж мы заговорили о Совете Королей, вы уже подумали над моим предложением? – спросил Райен.

– В этом не было необходимости. Да, перо Львиная Грива способно вдохновлять население Бескрайних лесов, – чеканя каждый звук, ответил эльф, – но Школа Добра и Зла – это наша общая история. Разрушив Школу, мы оставим беззащитным Сториан, а ведь его истории и сказки лежат в основе всей жизни лесов. И дело не в том, что Сториан рассказывает о выпускниках Школы, у его историй совершенно иная цель. Каждая из них – это урок для всех нас. Сториан указывает нам пути, по которым следует двигаться вперед. Простите, но независимо от того, как много людей верит вашему новому перу, оно не может заменить Сториан.

– А что вы скажете, если Львиная Грива напишет золотом на небе рассказ о благородном могучем эльфийском короле из Лэдлфлопа, который так мудро управляет своей страной? Насколько мне доводилось слышать, многие ваши подданные недовольны вами, обижены на вас за то, что вы ничего или почти ничего не сделали, чтобы оказать сопротивление напавшему на Лэдлфлоп Змею. Если народ прочитает такую историю, могу я рассчитывать на ваш голос в поддержку моего предложения?

Король эльфов какое-то время внимательно смотрел на Райена, затем сверкнул белозубой улыбкой и сказал:

– Занимаемся политикой даже на церемонии вашего Благословения, да? Лучше познакомьте меня со своей очаровательной невестой.

– Но я знакомлю ее только со своими союзниками, – пошутил Райен, и эльфийский король весело рассмеялся, оценив его шутку.

Продолжая вежливо улыбаться в пустоту, Софи тем временем отвлеклась, рассматривая убранство церкви. Фасад ее был свежевыкрашен, высокие окна украшал роскошный новенький витраж. Выдержанный, разумеется, в сине-золотых тонах, он изображал Райена, который убивает Змея, молитвенно подняв при этом свои глаза к небу. Вдоль стен поднимались каменные, украшенные золотыми львами воздуховоды, они должны были охлаждать воздух в церкви в жаркие летние месяцы. Возле алтаря жениха и невесту уже ожидал очень старый седой священник с красным носом и волосатыми ушами. Рядом с алтарем стояли два трона, для короля и его принцессы, здесь они будут сидеть во время Благословения. Слева от алтаря сгрудился церковный хор в белых одеждах и широкополых шляпах, а по правую руку от священника стояла клетка с воркующими голубями, которых он должен будет выпустить на волю в конце церемонии.

«Счастливые», – подумала про голубей Софи.

Внезапно примчалась с улицы Биба и перебила разговор Райена с королем Фоксвуда, тревожно прошептав.

– Ваше величество! Сир! Львиная Грива… ваше новое послание… оно смещается!

Софи широко раскрыла глаза.

– Это невозможно, – фыркнул Райен и, бросив Софи, поспешил к двери. Софи метнулась вслед за ним.

Выйдя на улицу, она увидела, что все люди в толпе стоят, дружно задрав свои головы к небу, и смотрят на сообщение Львиной Гривы о пленении Агаты. Действительно казалось, что написанные золотом буквы дрожат в наползающих на него черных грозовых тучах.

– Смещается. Текст смещается, это совершенно точно, – шепотом сказала королю Софи.

– Ерунда. Просто такую иллюзию создают быстро бегущие тучи и ветер, – беззаботно откликнулся Райен, но тут написанное Львиной Гривой сообщение задрожало еще сильнее, словно отклеиваясь от неба, и позади каждой буквы появилась розовая полоска. Затем золотые буквы все стремительнее начали вращаться, теряя свою форму и сливаясь друг с другом, пока не превратились в золотой шар, который начал раздуваться, раздуваться, стал размером с солнце, после чего, как и любой слишком сильно надутый шар, лопнул. Сверкнула молния, прогрохотал гром, и лопнувший шар превратился в четыре громадные, расплывшиеся по всему небу золотые буквы:

Постепенно облака и золотые буквы рассеялись, и засияло чистое синее небо.

На площади перед церковью повисла тишина.

Тысячи людей продолжали стоять, задрав вверх головы, пытаясь понять то, что именно они только что увидели. Вместе с простыми зрителями так же молча стояли и, оторопев, смотрели в небо вышедшие из церкви высокие гости. Затем они начали опускать головы, искать взглядом короля Камелота, но Райен уже тащил Софи назад в церковь, злобно шипя по дороге.

– Это ты что-то сделала с сообщением! Это ты испортила его!

– Ну, конечно, – так же зло прошипела в ответ Софи. – Испортила! Точно так же, как пыталась отравить тебя в Тронном зале, да? Ты же сам знаешь, что я все время была рядом с тобой, ни на шаг никуда не отходила! И когда же это, интересно, я смогла улучить время, чтобы наложить заклинание и вызвать этот небесный трюк? Неужели ты не понимаешь, что это сделал тот же человек, который заваривал тебе чай? Тот же человек, решивший не приезжать в церковь и остаться в замке… Зачем ему нужно было остаться одному, как ты думаешь? – выгнула свою бровь Софи.

Какое-то время Райен молчал, глядя на свою невесту налитыми кровью глазами, потом принял решение и приказал своей охраннице:

– Приведите сюда моего брата. Немедленно.

– Есть, сир, – пробормотала гвардии пиратка Биба и сорвалась прочь.

Софи же тем временем изо всех сил старалась подавить улыбку.

Почему? Да потому что брат короля, этот змееныш Яфет, никак не был причастен к тому, что только что произошло.

Это было все-таки ее рук дело!

Софи уже дважды – в истории о юном Христо и в сегодняшнем лживом сообщении о поимке Агаты – использовала тайный код, который кроме нее мог понять только один-единственный человек во всем мире.

И напрасно Райен так внимательно наблюдал за тем, как Софи пишет истории от лица короля и Львиной Гривы. Наивный! Софи водила его за нос, насмехалась над Райеном, когда утверждала, что просто не способна вставить в сообщение сигнал бедствия, работая под таким строгим присмотром.

Любой, кто действительно знал Софи, не поверил бы этому никогда.

Почему? Да просто потому, что Софи была способна на все.

Честно говоря, она не рассчитывала на то, что ее закодированное послание достигнет цели, будет прочитано и расшифровано. Это скорее был выстрел наугад, жест отчаяния сродни тому, когда она приняла безумный план Хорта.

Но ее план в конечном итоге сработал, и это означало, что Агата прочитала тайное, спрятанное в лживых сообщениях послание Софи, и…

И помощь уже в пути!

– Агату поймали! Агату поймали! Вы слышали? Поймали Агату!

Софи обернулась и увидела, что клетка возле алтаря опустела и выпущенные из нее голуби разлетелись по всей церкви, без передышки воркуя в уши коронованным гостям.

– Мы сами видели ее в плену! Своими глазами! Она на коленях молила о пощаде! Она сейчас гниет в подземелье!

Недоуменно нахмурившись, Софи вновь повернула голову и увидела светящийся кончик пальца Райена. Спрятав руку за спину, король украдкой управлял птицами. Сейчас по его сигналу они обрушились на Гиганта из Ледяных равнин.

– У Агаты нет никакой армии! Не верьте ей, она лжет! Когда Агату поймали, она была совершенно одна! И даже не сопротивлялась!

Райен шевельнул пальцем, и голуби, громко хлопая крыльями, ринулись к выходу из церкви, чтобы дальше распространять королевскую ложь среди толпы, отвлекая внимание людей от того, что они видели на небе.

Один голубь подлетел к Софи, принялся ворковать:

– Агата предательница! Агата злобная…

Договорить ему не удалось, резким взмахом руки Софи отшвырнула голубя, и он отлетел прямо в лицо девушке-хористке в белом платье.

– Ой! Извините… – ахнула Софи.

– Это вы меня простите, ваше величество, – ответила девушка, низко опустив голову. Голос у нее был писклявый, со странным каким-то акцентом. – Я регент местного церковного хора, и мы надеялись… мы рассчитывали, что вы присоединитесь к нам, распевая хвалебный гимн в честь благородного Льва…

– Чтобы принцесса пела в церковном хоре? Может быть, еще и королю вам на бубне подыграть? Бред какой-то. Нет уж, я лучше буду с трона наблюдать за тем, как вы будете выслуживаться перед Львом…

Девушка подняла голову, и Софи резко замолчала, разглядев ее темные волосы, тонкие, словно карандашом нарисованные брови и блестящие, черные как ночь глаза.

– Мы были бы очень рады видеть вас в нашем хоре, – многозначительно повторила девушка и посмотрела в сторону.

Софи проследила за ее взглядом и увидела группу подростков в белых костюмах и одинаковых шляпах. Они стояли, сбившись в кучку, и как один смотрели на нее.

Оказывается, не на подходе была помощь, о которой недавно думала Софи, не в пути.

Она уже прибыла!

Софи стиснула руку Райена, который в это время горячо спорил о чем-то с королевой Жан-Жоли, и сказала:

– Дорогой, здешний церковный хор просит меня спеть с ними…

– О, наконец-то я вижу вас, знаменитая на все Бескрайние леса Софи, – проворковала королева, поправляя на шее свое боа из павлиньих перьев. Она протянула свою руку, и Софи заметила на ней серебряное кольцо с нечитаемыми рунами, точно такое же, как у эльфийского короля из Лэдлфлопа. – А мы с вашим женихом только что говорили о вас.

– Очень рада познакомиться, – улыбнулась Софи, крепко пожимая ей руку, а затем вновь повернулась к Райену. – Я вновь насчет хора…

– Королева хотела бы встретиться с тобой, – сказал Райен, – но я объяснил ей, что твое расписание так плотно заполнено…

– Как скажешь, дорогой, – согласилась Софи. – Э… хор ждет…

– Я все слышал, все слышал. Нет. Оставайся здесь и встречай гостей, – приказал Райен.

У Софи лицо от огорчения осунулось.

– Если бы мой жених так со мной разговаривал, я бы никогда не пошла с ним к алтарю, – задумчиво сказала королева, обращаясь к Софи. – Не знаю уж, насколько «плотно» заполнено ваше расписание, но я так и сказала вашему жениху, что он превратил новую королеву Камелота в свою комнатную собачку. Вам не дали выступить во время коронации, вы не присутствуете на встречах в высоких кругах, не даете никаких комментариев по поводу ареста Тедроса и ваших друзей, о вас молчит, словно воды в рот набрав, королевское перо… Все выглядит так, словно вас вообще не существует, – теперь она повернулась к Райену. – Ну, а если я ненадолго вашу невесту в сторону отведу, вы не будете возражать? Мы с ней обсудим наедине некоторые обязанности королевы. Знаете, очень часто две королевы легко могут решить проблемы, которые не по зубам королю…

Райен сердито посмотрел на королеву из Жан-Жоли и хмуро пробурчал:

– Теперь я думаю, что это неплохая идея, чтобы ты спела в хоре. Иди.

Дважды повторять Софи было не нужно. Убегая, она успела заметить, как Райен настойчиво втолковывает что-то королеве из Жан-Жоли, сжимая ее руку.

А рука Софи спустя мгновение вцепилась в руку девушки-регента.

– Где будем репетировать? В кабинете священника? – спросила Софи.

– Да, ваше величество, – пропищала регент и повела Софи к двери.

Хористы дружно потянулись за ними следом, словно цыплята за курицей.

Софи слушала топот их ног и кривила свои губы в усмешке.

Королева из Жан-Жоли была права.

Чтобы решить эту проблему, потребовались две королевы.

И теперь королю придется заплатить за все.

* * *

Заваленный пыльными книгами кабинет священника пропах кожей и уксусом. Софи заперла за собой дверь, придвинула к ней для надежности стул и только после этого повернулась к хору.

– Ребятки мои! Пришли освободить своего декана… – ворковала она, обнимая по очереди всех своих первокурсников, начиная с регента.

– Валентина, милая… Привет, Айя…

– Вы помните мое имя? – восторженно пискнул мальчишка с крашеными рыжими волосами.

– Еще бы, – улыбнулась Софи. – Как я могла тебя не запомнить? Ведь ты нарядился на Хеллоуин, как я. Еще сапоги на тебе просто потрясающие были. Где ты их достал, кстати? Расскажешь потом… О, Бодхи, привет! Лейтан, Деван, и вы здесь, мои сладкие всегдашники… И ты, прелесть моя Ларалиса, умненькая ведьмочка ты наша… Мои любимые никогдашники, и вы пришли! Драго, Роуэн, грязнуля Мали… Хм, а там кто? – нахмурилась Софи, глядя в угол комнаты, где несколько подростков в одних рубашках и трусах помогали друг другу выбраться наружу из высокого окна.

– Это настоящие хористы, – объяснил Деван. – Они отдали нам свои костюмы, потому что любят свой родной Камелот, не доверяют Райену и по-прежнему считают своим королем Тедроса.

– К тому же вы нам заплатили, – добавил последний мальчик-хорист, вылезая в окно. Он ухнул, падая вниз, вслед за ним полетели монеты, и окно с диким скрипом захлопнулось.

– Я пытался объяснить им, что «Курьер» прав: что Змей все еще жив и он брат-близнец Райена, и что у Агаты есть своя тайная армия, но хористы поначалу не поверили нам, хотя они, как я уже сказал, горячие сторонники Тедроса, – посмотрел на Софи Деван.

– А ты на их месте поверил бы? Согласись, все это звучит как-то странно, нелепо даже, – ответила ему Софи. – Но погодите, расскажите мне прежде всего об Агате! Она в безопасности, так ведь? Кстати, здесь можно проверить это по квест-карте, пока никто посторонний не видит…

Софи потянулась, чтобы снять с ноги туфлю со спрятанной в ней квест-картой, но ее удержала за плечи Валентина:

– Сеньорита Софи, у нас сейчас нет на это времени! Скажите, где стоит королевская карета? Та, на которой вы сюда приехали.

– На площадке рядом с церковью, где-то там, – махнула рукой Софи.

– А кто ее охраняет? – спросил Бодхи, вытаскивая из своей сумки плотно сложенную накидку с капюшоном.

– Один из скимов Змея. А в карете сидят взаперти под его охраной Хорт, Богден и Уильям, – ответила Софи.

– Пятеро нас против одного червяка. Смело могу поставить на нашу победу, – хмыкнул Бодхи, направляясь к окну, чтобы вновь открыть его. Следом за ним с такой же накидкой в руках туда подошел Лейтан.

Эти накидки на секунду отвлекли внимание Софи, и она только теперь поняла, о чем говорил Бодхи.

– Вы собираетесь напасть на королевскую карету?

– Лучше, скажем так, хотим отбить ее у неприятеля, – улыбнулся Бодхи.

– За Тедроса! – звонким голосом добавил Лейтан, успевший забраться рядом с ним на подоконник.

Бодхи обхватил Лейтана за талию, они вместе выпрыгнули из окна и моментально исчезли, словно призраки.

– С такими парнями Тедросу сам черт не страшен, не то что Змей какой-то, – восторженно сказала Софи, прижимая к груди свою руку.

Раздался громкий стук в дверь.

Софи и ее ученики дружно повернули головы.

– Король требует начинать! – послышался из-за двери хриплый голос священника.

Айя на всякий случай придерживал дверь, не давая священнику открыть ее.

– Идем, идем! – откликнулась Валентина и тихо добавила, повернувшись к Софи. – Нам нужно отвезти вас в Школу, сеньорита Софи. План такой: вы вместе с нами споете гимн Будхавы в честь Льва…

– А другое что-нибудь мы могли бы спеть? Я этого гимна не знаю… – начала Софи.

– И не надо! – оборвала ее Валентина. – Какая разница, знаете вы этот паршивый гимн или нет, дьяболо мио!

– Просто когда дойдем до слов «Наш мужественный Лев», вам нужно будет пригнуться, вот и все, добавил Айя.

– Пригнуться? И все? – озадаченно переспросила Софи.

Сверху донесся царапающий звук. Софи подняла голову и заметила двух парней в черных масках, пролезающих в тесный каменный воздуховод. Они на секундочку приспустили свои маски, и Софи увидела перед собой знакомые лица белокурого Берта и совсем светловолосого Беккета.

– Совершенно верно, пригнуться, – в один голос сказали они.

* * *

– Сегодня мы благословляем юных Райена и Софи, и пусть это станет для них напоминанием о том, что, несмотря на все празднества и предстоящие радости, брак – это прежде всего духовный союз двух людей, – негромко говорил старый священник перед притихшей аудиторией. – Конечно, я не могу заранее сказать, насколько удачным окажется этот брак. Видите ли, раньше мне уже довелось благословлять брак Артура, который женился на Гиневре, страдая от любви, и эта любовь стала причиной его падения и ухода. Затем я готовился к тому, чтобы благословить брак старшего сына Артура, Тедроса, но закончилось все тем, что Тедрос оказался вовсе не старшим сыном Артура. И вот теперь моего благословения ищут желающий стать королем незнакомец из Фоксвуда и ведьма из-за Дальнего Леса. Поэтому что я могу сказать? – хмыкнул священник. – Я твердо знаю лишь то, что никаким браком невозможно перехитрить свою написанную Пером судьбу. Как бы мы ни старались, правда в любом случае выйдет на свет, и нет на свете такой лжи, которая могла бы навсегда затмить ее. А правда всегда приходит во главе своей армии…

Софи заметила, что Райен все чаще начинает оглядываться назад, на стоявшего за его троном священника. До собравшихся в церкви высоких гостей тихий голос священника долетал плохо, да и вряд ли они вообще прислушивались к тому, что он бормочет, а вот Райен слышал все очень четко, и с каждой минутой у короля крепло желание отрубить этому старому провокатору его седую голову. У себя в замке он, наверное, так и поступил бы, но не в церкви же это делать, верно? Да еще у всех на глазах. Райен чувствовал, что Софи то и дело косится на него, и взглядом нашел ее, затерявшуюся среди хористов. Выражение его взгляда было таким, словно король знал о том, что разрешил своей невесте спеть с хором, но никак не мог припомнить почему.

– Прежде чем я начну читать Свиток Пелага, мы прослушаем гимн, – объявил священник, кивая в сторону своих певцов. Ученики Софи старательно прятали свои лица под шляпами, чтобы священник не смог догадаться о том, что его настоящий хор куда-то исчез, что его подменили. – Как правило, церковный хор поет в этом месте церемонии псалом, который должен объединить и укрепить всех нас своей священной силой, но сегодня мы заменим его гимном, прославляющим нашего нового короля, – продолжил священник, и Райен, снова обернувшись, еще пристальнее взглянул на него. – Еще одна необычная особенность сегодняшней церемонии, еще одно отклонение от канона состоит в том, что в песнопении вместе с нашим хором примет участие наша будущая новая королева. Я понимаю это как ее желание выразить таким образом любовь к своему будущему мужу, а возможно, и как желание показать перед всеми свои таланты.

Головы всех, кто был в церкви, повернулись теперь к Софи. Двести с лишним голов. Почти полтысячи устремленных на нее глаз. Софи окинула взглядом всех высоких гостей – из добрых стран, из злых…

Вот темнокожий Король из Золотых Дюн, а рядом с ним его лысая красавица-жена.

Усыпанный с головы до ног бриллиантами Махарани из Махадевы со своими тремя сыновьями.

Перед ними королева из Жан-Жоли – встревоженная, словно пристыженная какая-то, совсем не похожая на ту смелую женщину, что совсем недавно спорила с Райеном.

Софи всегда мечтала о том, чтобы выйти на сцену перед большой, состоящей из одних знаменитостей аудиторией. Зал притих, и все смотрят на нее, знают ее имя, готовы аплодировать ей…

Правда, в своих мечтах Софи выходила на сцену с хорошо отрепетированным номером, но сейчас…

Она угрюмо уставилась на лежащий перед ней на пюпитре нотный лист, на котором крупно был написано название:

О, ЛЕВ СВЯТОЙ!

(Хвалебный гимн Будхавы)

Софи посмотрела на своих первокурсников. Айя, Деван, Ларалиса, остальные – все они стояли в напряженных позах, с расширенными зрачками, и только Валентина выглядела спокойной, расслабленной даже и лишь то и дело поглядывала на Софи, словно напоминая ей о том, что она должна сделать по реплике «Наш мужественный Лев!» Сердце все сильнее билось в груди Софи, она начинала волноваться, и не только потому, что не знала, что именно должно произойти по этой реплике, но и потому, что плохо умела читать ноты. А если совсем уж честно, то в нотах она разбиралась примерно так же, как медведь в часовом механизме.

Валентина вскинула вверх руки, дала знак органисту и…

Айя начал петь на полтакта раньше, чем нужно, весь остальной хор вступил дружно, но на две четверти опоздал…

Славься, славься Лев святой,

Славься, наш король!

Милосердный наш правитель,

Всех Лесов освободитель…

Софи увидела, что Райен судорожно дышит ртом, словно получив удар в солнечное сплетение. Высокие гости вжались в спинки своих стульев. Сами стены церкви задрожали от мощного рева голосов. Кошачьи концерты на крыше по весне? Сход горной лавины? Пушечный залп? Все это выглядело сущей ерундой по сравнению с гимном в исполнении этого церковного хора! Чем хуже звучало пение, тем сильнее начинала нервничать Валентина, словно опасалась, что такое исполнение гимна может погубить весь хорошо продуманный план. Особенно сильно она встревожилась, когда то ли от волнения, то ли ужаса Айя вдруг начал приплясывать, вихляя бедрами. Софи тоже была хороша – все пыталась перекричать остальных. Солировать, так сказать. Правда, сделать это ей мешала грязнуля Мали, ревевшая как раненый горный козел. У миловидного Девана голос оказался неожиданно мерзким, как у снежного человека, а подружка Девана, Ларалиса, вместо пения издавала какие-то странные кудахтающие звуки, словно выскочивший из коробочки огромный чертик, у которого заело пружину. В довершение ко всему каменные стены и полые воздуховоды не только отражали, но еще и безжалостно усиливали звук, делая пребывание в церкви просто невыносимым. Софи в ужасе закрыла лицо нотным листком, чтобы самой не видеть сидящих в церкви и их лишить возможности видеть ее, а когда все же рискнула поднять глаза, чтобы взглянуть поверх листка, увидела Берта и Беккета. Они, словно тараканы, выползали из отверстия воздуховода под самым потолком церкви.

Софи слегка опустила нотный листок, стрельнула глазами в сторону Райена. Нет, он появившихся лазутчиков не заметил, потому что уже поднялся со своего трона и направился к хору, прекращать эту вакханалию.

Софи в панике повернулась к Валентине. Та тоже увидела, как приближается Райен, и замахала руками быстрее, заставляя хор буквально гнаться за собой. Текст гимна превратился в скороговорку, несчастный органист не успевал выигрывать все ноты и уже колотил по клавишам, как тапер в ковбойском кабачке, а хор ревел во всю мощь. И вот, наконец, прозвучал долгожданный сигнал.

Славься, славься, наш король,

Наш мужественный Лев…

Софи пригнулась.

Бах! Шарах! Бабах!

Взлетели и раскололись в воздухе пылающие желто-зеленые бомбы, заставив всех, кто был в церкви, нырнуть под скамьи. Деван и Ларалиса прижали Софи к земле, укрывая ее от летящих над их головами искр, послышались дикие крики гостей. Софи заткнула ладонями уши, ожидая нового взрыва…

Однако больше ничего не взрывалось. Зрители тоже слегка успокоились, вынырнули из-под церковных скамей, перестали кричать.

Да, взрывов больше не было, зато появился… запах.

Густой букет, в котором смешались нотки горящего на костре собачьего и кошачьего кала, сточных канав, опрокинувшейся цистерны ассенизатора, еще какой-то невероятной тухлятины…

Крепким, одним словом был запах, таким крепким, что заставил всех гостей торжественной церемонии броситься к выходу из церкви, и они туда побежали, продолжая кричать и зажимая носы.

– Вперед! – крикнул Софи Деван и потащил ее к двери вслед за Ларалисой, бесцеремонно пробивавшей дорогу сквозь толпу увешанных драгоценностями высоких гостей.

– Палец свой зажги! – крикнула ей Софи, зажимая свой нос.

– Нас этому еще не учили! – откликнулась Ларалиса, отпихивая головой в сторону какую-то ведьму в королевской короне. – Наша группа отстающей считается!

Тут какой-то циклоп в королевской мантии в свою очередь оттолкнул Ларалису в самую гущу толпы, а сам продолжил пробиваться к выходу.

– Кретин одноглазый! – вскипел Деван, бросаясь на помощь своей подруге.

– Эй, а я как же? – пискнула Софи, стиснутая со всех сторон людьми.

Вонь в церкви достигла такой гущины, что теперь даже короли бледнели, готовые упасть в обморок. Королевы затыкали носы надушенными платочками и прикрывали лица рукавами платьев. Молодые принцы швыряли чем попало в витражные окна, надеясь разбить их, чтобы выбраться наружу вместе со своими принцессами. Подняв глаза, Софи увидела у себя над головой Берта и Беккета. Радостно улыбаясь, друзья готовились запустить свой следующий вонючий снаряд.

«Успеть бы поскорее выбраться отсюда…» – подумала Софи, задыхаясь и прижимая к носу кружевной воротничок своего платья. Но до дверей было еще так далеко…

Рядом с ней показался Гигант из Ледяных равнин. Он как танк прокладывал себе путь к выходу, бесцеремонно тараня всех, кто подворачивался ему под ноги. Софи моментально пристроилась за ним, словно мышь за слоном, а гигант шел и шел вперед, молотя налево и направо своими голубыми, как лед, кулачищами. На пальце у него блестело серебряное кольцо с рунами – точно такое же кольцо Софи уже видела сегодня и на руке эльфийского короля, и на пальце королевы из Жан-Жоли. Впрочем, размышлять о загадочных кольцах времени сейчас не было. Между шагающими ногами гиганта Софи уже видела открытые двери церкви и клочок голубого неба за ними. А затем по этому чистому небу чиркнула комета, оставляя за собой сиреневый хвост.

«Неужели Берт и Беккет решили и на улице свои бомбы-вонючки разбросать?» – подумала Софи.

Но тут она заметила, что Берт и Беккет все еще в церкви. Используя веревку, они пытались пробраться по каменной стене ближе к дверям, а Уэсли, Аран и еще несколько гвардии пиратов прыгали, пытаясь схватиться за эту веревку, а затем добраться и до самих бомбистов.

Софи понимала, что должна задержаться и помочь мальчишкам – ведь настоящий декан никогда не бросит и будет до конца защищать своих студентов, и всегдашников, и никогдашников… Но вместо этого Софи обнаружила, что ноги лишь еще быстрее понесли ее к дверям вслед за Ледяным гигантом. Она укрывалась в его тени, надеясь на то, что пираты не заметят ее, тем более что сейчас они были заняты погоней за Бертом и Беккетом. Испытывала ли она чувство вины от этого? Да нет, пожалуй. В конце концов, она не была такой самоотверженной, как Агата. И вообще Софи не всегдашница, и никогда доброй не была. Она ведьма, и этим все сказано. Берт и Беккет? Ну что ж, придется им самим о себе позаботиться, знали, на что шли. И вообще, такие испытания непременный и даже, если хотите, основной элемент любой волшебной сказки, так что… А Софи сейчас любой ценой нужно удирать из Камелота, причем как можно скорее и дальше.

Продолжая держаться за Ледяным гигантом, она оказалась уже почти у самого выхода. Только бы выбраться незамеченной из церкви, а там… а там она сольется с толпой, замаскируется и найдет способ попасть в Школу, к Агате…

Мысль о встрече с лучшей подругой заставила Софи на короткое время забыть об осторожности, и она немедленно поплатилась за это. Приотстав немного от Ледяного гиганта, она, толкаясь локтями, поплыла к выходу в общей толпе. Уже чувствовала согревшие ее кожу солнечные лучи, и свежим ветерком потянуло, и простор готов был распахнуться перед ней…

И распахнулся бы, не схвати ее за плечо крепкая мужская рука. Обернувшись, Софи с ужасом обнаружила, что это Райен поймал ее на самом выходе из церкви.

– Стой рядом со мной! – слегка дрожащим голосом приказал он. – На нас напали!

Вдруг вдалеке зазвонили колокола. Зазвонили часто, неистово, во всю мощь…

Набат. Тревога.

Софи и Райен одновременно повернулись и увидели, что замок Камелот пропал из виду, затянутый, как саваном, каким-то странным серебристым мерцающим туманом. Сквозь туман доносилось эхо чьих-то голосов, какой-то треск, а колокола продолжали звонить – все чаще, все громче, все безумнее.

– Что происходит? – тяжело выдохнула Софи.

– Незваные гости, – ответил Райен, еще крепче сжимая руку Софи. – Они… Яфет. Он все еще может быть там! И он один… Мы должны помочь ему…

Он потянул Софи вперед от двери, но на площади перед церковью творилось что-то невообразимое. Выбегающие из церкви высокие гости смешивались с запрудившими площадь горожанами, воздух пропах бомбами-вонючками, а гремящие колокола Камелота только еще больше усиливали неразбериху. Многие стремились как можно скорее убежать дальше от церкви, однако часть зевак, в первую очередь приезжих из отдаленных стран, увидев Райена и Софи ринулись в обратном направлении, чтобы поглазеть на знаменитую королевскую чету. В результате человеческое море закипело, закружило их, словно буйки, и Райен потянул Софи назад, к церкви, но это, пожалуй, только ухудшило их положение и окончательно загнало в угол.

А затем Софи увидела, как кто-то прорубается к ним сквозь толпу верхом на лошади, безжалостно давя и расталкивая всех вокруг.

Яфет.

– Темница, – выдохнул он, глядя на брата. Сине-золотое одеяние Яфета было густо забрызгано чем-то белым. – Они прорвались…

В небе над их головами раздались крики.

И это не человеческие крики были, нет.

Райен, Яфет и Софи дружно подняли глаза.

Из серебристого тумана вырвалась стая стимфов, они несли на своих спинах друзей Софи – Кико, Рину, Беатрису, Дот. У всех у них сверкали зажженные кончики пальцев, все они, наклонившись вперед, палили заклинаниями по королю и его брату. Сразу три парализующих заклятия поразили Райена в грудь, отбросили его сквозь открытые двери назад в церковь, а еще одно заклятие выбило Яфета из седла, и он свалился со своей лошади. Затем Дот превратила землю под ногами Яфета в густой расплавленный шоколад мокко, и Змей ухнул головой вперед в эту дымящуюся яму. Яфет барахтался в шоколаде, а в это время над его головой ворковали слетевшиеся безмозглые голуби:

– Агату поймали! Куда ей до нашего Льва! Куда ей до нашего славного первого советника! Слава королю Райену! Яфету слава!

Налетел краснокожий демон и быстренько съел одного за другим незадачливых голубей. Сразу стало тише.

Повернувшись, Софи увидела подлетающих к ней верхом на стимфе Эстер и Анадиль.

– Хватайся за мою руку! – крикнула Анадиль.

Бледная после отсидки в подземелье ведьма опустила свою руку, а Эстер заставила стимфа пикировать вниз. Анадиль и Софи уже, казалось, коснулись друг друга кончиками пальцев, как вдруг…

Сверкнул в воздухе брошенный рукой Уэсли пиратский абордажный нож и вонзился в ладонь Анадиль. Ведьма дернулась от боли, откинулась назад, испуганный стимф взбрыкнул и сбросил Анадиль со своей спины.

– Ани! – вскричала Эстер.

Ее демон ринулся спасать подругу своей хозяйки, но Анадиль падала слишком быстро. Ее откинутая в сторону рука должна была удариться о землю самой первой, и тогда торчащий в ладони нож наверняка пронзит ее насквозь…

Другой стимф успел поднырнуть под падающую ведьму, и сидевшие на нем Бодхи и Лейтан успели подхватить Анадиль на руки, а затем вместе с ней взмыли вверх. Парни все еще были в белых костюмах хористов, которые сейчас были забрызганы черной слизью – это все, что осталось от охранявшего карету скима. Из тумана один за другим появлялись новые стимфы, несущие на спинах друзей Софи. Две птицы, четыре, пять…

– На помощь! – закричала Софи, но вылетевшие из тумана стимфы оставались все еще слишком далеко, чтобы можно было рассмотреть тех, кто сидел на их спинах. – Пожалуйста! Кто-нибудь! Помогите!

Но теперь из окутанного серебристым облаком замка выскочили всадники – пираты с луками в руках – и принялись палить по улетающим стимфам. Перепуганные птицы резко вильнули в сторону от Софи, чтобы снова укрыться в тумане. Биба и Тиаго тоже вскочили на своих лошадей и, балансируя на стременах, начали, в свою очередь, стрелять из луков, метя стрелами в голову Эстер, Кико и Анадиль. Подруги Софи пригибались, отклонялись в стороны, и пущенные пиратами стрелы пролетали в основном в пустые промежутки между ребрами стимфов, не причиняя этим странным птицам никакого вреда.

– На помощь! Спасите меня! – кричала им Софи, прыгая на месте, в то время как ее подруги пытались направить своих стимфов ближе к ней.

Но напрасно прыгала Софи, и напрасно старались ее подруги. Из церкви выбежали новые пираты, их стрелы полетели еще гуще, пугая стимфов. Беатриса, Эстер, Бодхи очень старались заставить хотя бы одну из своих птиц спикировать к тому месту, где умоляюще тянула руки к небу Софи. Но слишком уж силен оказался натиск пиратов, слишком плотным был их огонь. Выбившись из сил, но так и не переупрямив своих испуганных стимфов, ее друзья были вынуждены отказаться от попыток спасти своего декана и дружно повернули прочь от церкви, прочь от Камелота… и от Софи тоже.

У Софи разрывалось сердце от боли. Она с надеждой повернулась в сторону замка. Серебристый туман над ним рассеялся, но больше ни одного стимфа в воздухе так и не показалось. На глаза Софи навернулись слезы. Ее оставили, бросили, покинули. Точно так же, как совсем недавно она сама оставила, бросила, покинула Берта и Беккета, которые к этой минуте, должно быть, уже мертвы. Так что не стоило ей плакать, совершенно не стоило. Она просто получила то, чего заслуживала. Так судьба наказывала ее за эгоизм, за все плохое, что она совершила в своей жизни, за то, что она… ну да, просто за то, что она вот такая. Поэтому и история ее, и сама она в этой истории никогда не меняется, независимо от того, каким пером она написана…

– Софи! – раздался голос сверху.

Она подняла глаза и увидела стимфа, улепетывающего в последних клочках тумана, уклоняясь от стрел, и сидящего на нем парня с обнаженным торсом, который уже опустил руку, готовясь подхватить Софи с земли. В туманной дымке трудно было рассмотреть лицо парня, видны были лишь его разметавшиеся на ветру белые как снег волосы…

Рафал?

Он проскочил сквозь дымку…

Нет.

Не Рафал.

Время, казалось, замедлило свой бег, сердце гнало горячую кровь по жилам, и Софи впервые по-настоящему увидела парня, на которого сотни, тысячи раз лишь вскользь смотрела до этого. Сколько раз ему пришлось спасать ее, приходить на помощь, сколько раз вновь и вновь спокойно терпеть ее выходки, чтобы у нее, наконец, хватило ума заметить это.

Софи подняла руку, а освещенный солнцем Хорт планировал навстречу ей на своем стимфе. Волосы у него, кстати говоря, стали белыми от осевшей на них белой пыли. На лице и обнаженной груди виднелись многочисленные, оставленные скимами порезы. Еще секунда…

– Есть! Поймал! – воскликнул Хорт и начал поднимать Софи на своего стимфа…

И тут она вдруг застыла.

Замер и Хорт, проследив за ее взглядом.

И пираты встали, разинув от удивления рты и опустив луки.

Высоко над Камелотским замком рассеявшийся было туман вновь собрался в гигантский пузырь, внутри которого появилось лицо девушки, парящее в воздухе словно мерцающий серебром призрак. Изображение казалось слегка искаженным – так бывает, если смотреть на какой-нибудь предмет через увеличительное стекло. Как вскоре выяснилось, темноволосая девушка появилась в пузыре не одна – за ее спиной стояла целая армия преподавателей и студентов в униформах всегдашников и никогдашников, а еще дальше за ними, на стене виднелся герб Школы. Своими большими блестящими глазами девушка смотрела вниз, прямо на Софи.

– Агата? – задохнулась Софи.

Но ее подруга – точнее, ее изображение уже начинало таять, растворяясь в воздухе.

– Я не смогла освободить всех их, – охрипшим голосом сказала Агата, прижимая свои ладони к поверхности тающего туманного пузыря. – Некоторые еще остались, Софи. Не могу только точно сказать, кто именно. Я пыталась спасти всех… я пыталась…

– Агата! – закричала Софи.

Поздно. Образ ее лучшей подруги исчез, растаял.

Остался только голос, эхом повторявший в голове Софи:

«Некоторые еще остались.

Некоторые еще остались.

Некоторые еще остались…»

Хорт пришел в себя и сильнее потянул Софи вверх, к себе.

– Поднимайся! Скорее! – кричал он.

Но выражение лица Софи резко изменилось, и она принялась вырываться. Хорт удивленно выкатил глаза, не понимая, что происходит, а Софи тем временем уже вырвала свою руку из его ладони.

– Что ты делаешь? – завопил Хорт.

– Я не могу, – горячо выдохнула Софи. – Ты же слышал, что сказала Агата. Кто-то из наших еще остался в замке. Они умрут, если я брошу их…

– Перестань! Потом за ними вернешься! – откликнулся Хорт, увидевший, как опомнившиеся после небесного виде́ния пираты уже вновь натягивают свои луки, целясь в его сторону. Тяжело ворочался Яфет, выбираясь из устроенного Дот шоколадного болота. – Ты должна уйти со мной! – кричал Хорт, направляя своего стимфа вниз, ближе к Софи. – Ну же! Давай!!!

– Это мои друзья, Хорт, – спокойно ответила она. – Мои. Друзья. Понимаешь?

– Не глупи! Полетели! – умолял ее Хорт.

Софи зажгла свой палец и ударила стимфа лучом по костяному копчику, отчего птица молнией рванулась вперед, и очень вовремя это сделала, потому что в воздухе засвистели стрелы, и одна из них даже царапнула Хорта по макушке.

Хорт попытался развернуть своего летучего скакуна назад, но слушаться его стимф не пожелал и пустился догонять улетевших вперед своих товарищей. Наверное, считал своей главной задачей спасти жизнь своему всаднику. А может быть, и себе любимому. Рыдая, Хорт оглянулся назад и смотрел, смотрел сквозь слезы на удалявшуюся фигурку Софи, а его стимф тем временем все набирал высоту и скорость. Пираты в последний раз выпустили стрелы, которые до цели уже не достали – да и не могли достать – одна за другой ударились о кирпичную колокольню церкви и полетели вниз, чтобы вместе с выщербленными из стены каменными крошками дождем свалиться на головы толпы.

И все стихло.

Софи стояла одна, застыв как изваяние.

У нее был шанс вырваться на свободу.

Вновь оказаться рядом с Агатой.

Почувствовать себя в безопасности за стенами Школы.

Но вместо этого решила прийти на помощь тем, кто здесь остался.

Это она, ведьма, которую совсем недавно называли Королевой Зла!

При этом не зная даже, кого именно она собирается спасать.

И сколько их, оставшихся здесь вместе с ней.

Точнее, тех, с кем вместе она осталась.

Настоящая Софи была бы сейчас уже на полпути к свободе.

Настоящая Софи спасала бы себя, а не других.

Холодок пробежал по спине Софи, и не только потому, что она сама себя сейчас не узнавала, но и потому еще, что почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.

Она повернула голову и увидела стоящего в распахнутых дверях церкви Райена – помятого, поцарапанного, с застывшим взглядом прозрачных, как голубые льдинки, глаз.

А в следующую секунду она все поняла.

Он видел Агату на небе.

Он видел ее армию.

Все он видел, все.

И не только он один.

Тысячи людей из самых разных стран, включая их королей и правителей, стояли на склоне холма, все еще глядя в ставшее прозрачным небо, на котором давно растаяло изображение Агаты и ее армии.

Теперь их глаза медленно оборачивались к Райену, наблюдали за тем, как он смотрит на Софи, а в повисшей над миром полной тишине кружили избежавшие когтей демона глупые голуби, весело воркуя на все лады:

– Агата поймана! У нее нет никакой армии! Вы слышали? Агате пришел конец! Слава королю! Да здравствует Лев!

11

Агата

Уроки дружбы

Агата прохаживалась по Саду Мерлина на крыше Школы Добра, не сводя глаз с красного закатного неба, на фоне которого должны были появиться ее возвращающиеся из Камелота друзья.

Оглянувшись назад, она увидела столпившихся у нее за спиной преподавателей Школы Добра и Зла, а в матовых стеклах входных дверей – лица первокурсников, напряженно наблюдавших за небом изнутри замка.

Начиная нервничать, Агата все быстрее шагала среди искусно подстриженных живых изгородей, изображавших сцены из повести о короле Артуре. Походила. Вновь посмотрела на небо.

Ни одного стимфа на горизонте.

«Почему они так задерживаются?» – подумала она, приостановившись возле зеленой скульптуры: Гиневра с маленьким Тедросом на руках.

Агате не терпелось узнать, кому из ее друзей удалось сбежать из подземелий Райена.

Еще важнее для нее было понять, кто не сумел этого сделать…

Задумавшись, она наткнулась на колючий куст, изображавший тянущего из камня меч Артура, – подстриженные ветки довольно чувствительно задели ее по лицу.

Агата вздохнула, вспоминая о том, как пытался вытащить из камня тот же самый меч Тедрос во время своей коронации. С этого момента, собственно говоря, все и началось, и у Агаты до сих пор не было ответа на вопрос, почему Тедрос не смог вытащить Экскалибур, зато это легко и успешно проделал Райен.

Она вновь посмотрела на небо.

Ничего.

Правда, на этот раз в начинающем темнеть небе можно было увидеть мерцающие лиловые отсветы над Северными воротами Школы – это люди Райена снова пытались пробить окружающий Школу пузырь из зеленого тумана.

Устоит ли и на этот раз магический щит, установленный профессором Мэнли?

Агата присмотрелась к лиловым огням и догадалась, что нападающие, в свою очередь, тоже пытаются применить магию. Но где безграмотные пираты Райена и где магия? Вот то-то и оно. Выходит, им пытается помочь кто-то со стороны? Но кто именно?

Стоя на берегу Озера-на-Полпути, профессор Мэнли направлял в сторону Северных ворот лучи зеленого тумана, которые должны были усилить защиту. А у крепостного рва возле Северных ворот дежурили волки-охранники, готовые вступить в схватку с людьми Райена, если те сумеют прорваться на территорию Школы.

«И ведь прорвутся, – подумала Агата. – Это лишь вопрос времени». Действительно, сколько еще продержится защитный барьер? Неделю? Пару-тройку дней? А проникнув сквозь него, люди Райена не пощадят никого. Это значит… Да, это значит, что она, Агата, должна успеть заблаговременно, еще до падения щита, увести студентов и учителей в безопасное место.

А для этого его нужно иметь, это убежище, где можно надежно спрятать свою армию и спрятаться самой…

Но прежде всего Агате было необходимо вернуть назад своего принца.

Она понимала, что Тедрос не сбежит из тюрьмы первым. Только последним он сбежит, и никак иначе. Нельзя назвать человека по-настоящему добрым, если он оставляет в беде хотя бы одного своего товарища.

Впрочем, бывают моменты, когда самые чистые сердцем и душой люди не остаются добрыми до конца…

Агата прислонилась спиной к шершавому зеленому лезвию меча Артура, постаравшись встать так, чтобы ее лица не видели ни преподаватели, ни первокурсники.

Конечно, те варианты, которые прокручивались сейчас в голове у Агаты, были далеки от ее первоначального плана.

А он был очень прост, тот план, и предполагал, что все ее друзья будут возвращены целыми и невредимыми. Все. Включая Софи.

Но очень редко в жизни все происходит так, как задумывалось.

Во всяком случае, в ее волшебной сказке уж точно.

* * *

Несколькими часами ранее Агата стояла возле окна в бывшем кабинете профессора Садера – теперь это был кабинет Хорта – и наблюдала за тем, как поднимаются и берут курс на Камелот стимфы, несущие на своих спинах студентов из групп № 1 и № 6. Птицы одна за другой таяли, пропадали из виду в сиянии золотых букв, которыми на голубом небе была написана история юного Христо.

Проводив птиц, Агата опустила взгляд на оставшихся в Школе первокурсников. Собравшись на Большой лужайке перед Школой, они на скорую руку перекусывали сейчас отбивными из индейки, не сводя своих глаз с горизонта, взволнованно наблюдая за тем, как улетают их однокурсники в сторону королевства Райена.

– Никогдашники и всегдашники мирно сидят вместе за ланчем? Удивительно, как все здесь переменилось, – пробормотала Агата.

– А может быть, они просто объединились против тебя за то, что ты послала их товарищей умирать, – раздался у нее за спиной недовольный голос профессора Мэнли.

Агата обернулась и увидела, что все преподаватели – из Школы Добра и из Школы Зла – с напряженными лицами стоят возле безнадежно захламленного стола Хорта. На столе, помимо растрепанных книг, испачканных чернильными кляксами бумаг и грязных носков, лежала серая потертая сумка, сквозь мягкую ткань которой проступали очертания шара – магического кристалла профессора Доуви.

– Я согласна с Билиусом, – сказала принцесса Ума, сложив руки поверх своего розового платья. – Ты отвела две группы студентов в уголок, нашептала им что-то, словно двум стайкам белок, и отправила на бой, ничего при этом не объяснив никому.

– Даже учителям свой план не раскрыла, – ввернул Кастор.

– Несмотря на то что одна из этих лесных групп – мои студенты, – резко добавил гном Юба и пристукнул для большей убедительности своим белым посохом по грязному полу.

– Послушайте, наши группы вскоре доберутся до Камелота. Нет у нас сейчас времени на разговоры, понимаете? – решительно заявила Агата. – Они хотели отправиться на это задание. Они в этой Школе не для того, чтобы прятаться за ее стенами, и не для того, чтобы с ними нянчились. Они здесь для того, чтобы совершать правильные поступки. А самый правильный сейчас поступок – это освободить наших друзей из подземелий Камелота. Вы сами просили меня взять руководство их спасением в свои руки, и я взяла. Вы просили меня разработать план, и я это сделала. А теперь, чтобы этот план удался, мне нужна ваша помощь.

– Планировать надо с умом, – заметил Кастор.

– А если своих мозгов недостаточно, то и посоветоваться с умными людьми не грех, – в своей грубоватой манере добавил гном Юба.

– Чтобы хороший план придумать, нужно время, – покивала головой профессор Анемон.

– Не было у меня времени, – парировала Агата. – Церемония Благословения – это наш шанс на то, чтобы спасти наших друзей, и я просто не имела права упускать его.

– И потому послала первокурсников на верную смерть? – сердито фыркнул профессор Шикс. – Вместо них могли отправиться твои однокурсники, которые сейчас долечиваются в госпитале. Ты сама могла отправиться, в конце концов…

– Нет, ни я сама, и никто из студентов четвертого курса отправиться туда не мог, – ответила Агата. – У брата Райена есть карта, по которой он легко может выследить нас. Она точно такая же, как карта квестов Доуви. По ней Райен сразу увидел бы, что мы приближаемся, и принял меры. А вот первокурсников он на этой карте увидеть не сможет.

Профессор Шикс замолчал, недовольно принялся жевать свои губы.

– Вы что, думаете, я хотела подвергать первокурсников опасности? – продолжила Агата. – Поверьте, больше всего мне хочется, чтобы они сидели сейчас в классе и не заботились ни о чем, кроме Снежных балов и своих оценок. Мне хочется, чтобы они учились общаться с животными, осваивали заклинания по разгону облаков, и думать не думали о том, что происходит в Лесах за школьными воротами. А еще мне очень хотелось бы самой лететь сейчас в Камелот на спине самого первого стимфа. Но одними желаниями моих друзей не спасти. А сейчас, чтобы мой план сработал, мне нужна будет ваша помощь, – она слегка запнулась, и уточнила: – Вообще-то, это на самом деле не мой план. Скорее это план Софи.

Учителя недоуменно уставились на нее.

– Вот что я обнаружила в сообщении Львиной Гривы, – пояснила Агата, указывая на золотые буквы светящиеся в небе за окном.

– Когда мы были в театре, я прочитала в газете на столе у одной из лесных групп сообщение о том, что истории от лица Львиной Гривы пишет не сам Райен, а Софи, – сказала Агата. – Поначалу эта новость показалась мне абсурдной, но вскоре я убедилась в том, что это правда, потому что, чем дольше я вчитывалась в историю о Христо, тем больше начинала ощущать… Ну, как бы это вам объяснить?.. Короче говоря, я почувствовала, что слова для этой истории кто-то подбирал очень тщательно, настолько тщательно, что из-за этого некоторые фразы даже звучат как-то коряво… Значит, если это сообщение действительно писала Софи, она для него и слова подбирала. Вопрос – зачем? И очень скоро я это поняла. Смотрите, – улыбнулась Агата.

Она зажгла свой палец и принялась рисовать в воздухе, отмечая кружками некоторые буквы сообщения.

– Первая буква в каждом предложении, – воскликнула Агата. – К-Р-И-С-Т-А-Л-Л. Софи знает о том, что у меня хрустальный шар профессора Доуви, и хочет, чтобы я им воспользовалась.

Преподаватели недоверчиво смотрели на Агату, все, за исключением профессора Мэнли, сменившего свое обычное ядовитое выражение лица на любопытствующее.

– Продолжай, продолжай, – сказал он.

– Когда профессор Доуви прибыла в Камелот, при ней был хрустальный шар, – пояснила Агата. – Из-за него она чувствовала себя больной, поэтому мы с Софи забрали у Доуви этот шар, хотя Мерлин сказал, что я должна вернуть его. Но я не собиралась отдавать обратно Доуви шар, из-за которого она заболела. Вот почему сейчас он у меня, – она посмотрела на лежащую на столе сумку декана. – Софи знает о том, как опасно использовать этот шар, но знает также и о том, что это единственный способ спасти наших друзей. Потому что, несмотря на все побочные эффекты, этот шар все же работает. Когда мы отправились на поиски, профессор Доуви связывалась с нами через этот шар. Я сама разговаривала с ней через этот шар из Авалона. Хрустальный шар позволял ей находить своих студентов где угодно, в любой точке Бескрайних лесов. Все это означает, что мы можем использовать хрустальный шар и для поиска тех, кто находится в подземельях Камелота.

– Нет, не можем, – возразил гном Юба, поигрывая своим посохом. – Не можем, потому что каждый, у кого на плечах голова, а не тыква, знает, что в подземельях Камелота любая магия бессильна…

– Хрустальный шар не может проникнуть в подземелья, – согласилась Агата, – но способен вывести наших друзей наружу. Согласно картам, одна стена тюрьмы в Камелоте расположена вблизи поверхности склона холма. Таким образом, хрустальный шар – или наш кристалл – может указать точное место на холме, откуда наша спасательная команда может пробиться внутрь подземелья.

– Ну и где же эта заветная точка? – кривя губу, спросил профессор Шикс, указывая на шар своим коротким толстым пальцем. – Покажи ее нам.

– Не могу. Пока что не могу, – впервые потеряла свою былую уверенность в себе Агата. – Доуви говорила нам, что шар сломан и может работать лишь очень короткое время, после чего связь резко прерывается. Нам нужно экономить энергию шара до тех пор, пока наши студенты не подадут сигнал, что прибыли в Камелот.

– А ты знаешь, как нужно пользоваться хрустальным шаром? – скептически подняла брови профессор Анемон.

– Ну… э… раз уж вы об этом спросили, то да, с этим пока проблемы, – тяжело сглотнула Агата. – Я не могу его включить.

В комнате стало тихо.

– Что? – пробормотал Кастор.

– Когда я покидала Камелот, шар светился, и я решила, что он работает… – заикаясь, начала Агата. – Но я только что брала этот шар с собой в ванную комнату, крутила его там, трясла, и все такое, но ничего не произошло…

Кастор приблизился к ней и прорычал, оскалив зубы.

– Значит, ты просто взяла и послала моих студентов в логово Льва, полагаясь при этом на шар, которым не можешь воспользоваться?

– Но вы же учителя… – забормотала Агата, кружа возле стола. – Вы-то наверняка знаете, как им пользоваться…

– Мы не можем использовать это шар, идиотка! – яростно закричал Мэнли, лицо которого вновь приняло свое обычное ядовитое выражение. – Этим шаром никто не может воспользоваться, кроме Клариссы! И мы об этом непременно сказали бы, догадайся ты посоветоваться с нами, прежде чем рисковать жизнями наших студентов!

– Но мне казалось, что Мерлин тоже пользовался этим шаром. Я думала… – покраснела как мак Агата.

– Меньше думать надо и больше знать! – отрезал Мэнли. – Чтобы сделать хрустальный шар, провидец берет частицу души феи-крестной и сплавляет ее с частицей своей собственной души. Это означает, что каждая фея-крестная может использовать только хрустальный шар, созданный лично для нее. Чтобы включить его, Клариссе нужно было ровно держать его на уровне своих глаз и смотреть в самый центр шара. Только при этих условиях шар включится и начнет работать. Если фея-крестная желает разрешить доступ к своему шару еще кому-нибудь, она должна сообщить об этом провидцу в момент изготовления шара. Тогда шар будет распознавать своего Второго хозяина или хозяйку. Если шаром Клариссы мог пользоваться Мерлин, значит, именно его и назвала своим Вторым Кларисса. Никто другой заставить шар работать не может. Никто. Если, конечно, Доуви не выбрала своим Вторым одного из нас, однако это должно было произойти еще до того, как она пришла преподавать в эту Школу.

Агата слушала и ушам своим не верила.

– Но… должен же быть какой-то еще способ… – начала она.

– В самом деле? Ну, давайте посмотрим, – ехидно предложил Мэнли, у которого даже пена появилась в уголках рта. Он открыл сумку Доуви, порылся в плаще Тедроса и вытащил из его складок слегка то ли запыленный, то ли помутневший голубоватый хрустальный шар размером с кокосовый орех, покрытый царапинами и с зигзагом глубокой трещины на одном боку. Мэнли поднял шар на уровень своих глаз, посмотрел в него. – Видите? Не работает. Давайте вы, Ума, – он поднес шар к лицу принцессы. – То же самое, ничего. Эмма? Нет. Шиба? Нет. Кастор? Юба? Александр? Рами? Нет, нет и нет. Как я и говорил, все это совершенно бесполезно.

В последнюю очередь он поднес шар к лицу Агаты. Она посмотрела внутрь…

И шар загорелся.

От неожиданности Мэнли выронил шар, но Агата успела его поднять и вновь поднесла к глазам. Шар вновь загорелся морозно-голубым, словно освещенный фонарями лед, светом, и внутри хрустальной сферы заклубился серебристый туман.

– Так шар нужно было просто ровно держать, а я-то крутила его, вертела… – заметила себе под нос Агата.

Пораженные преподаватели сгрудились вокруг нее.

– Нет, это невозможно, – прохрипел Мэнли.

Но серебристый туман уже собирался в жгуты, тянулся изнутри к Агате, сжимавшей шар вспотевшими пальцами, оставлявшими влажные следы на поверхности стекла.

– Доуви не могла назвать ее своей Второй! – истерично воскликнула профессор Анемон. – Агаты еще на свете не было, когда этот шар делали!

Туман внутри шара медленно соткался в призрачное лицо, прижавшееся к стеклу, уставившись на Агату своими пустыми глазницами. Черты лица постоянно менялись, словно оплывающий воск, и каждую секунду внутри шара что-то мерцало, словно при коротком замыкании, но чем внимательнее всматривалась Агата, тем меньше оно продолжало напоминать, как вначале, лицо профессора Доуви и все больше напоминало кого-то другого… Вот только кого? Этого Агата никак не могла припомнить.

А затем шар заговорил металлическим, слегка дребезжащим голосом, механически проговаривая отдельные слоги, которые Агате самой приходилось складывать в слова и предложения:

«Наказ мой ясен, как кристалл, и прочен, как алмаз:

Одна Кларисса на земле мне вправе дать приказ.

Своей Второй она тебя решила мне назвать.

Скажи, Вторая, что тебе я должен показать?

Пусть это будет лютый враг или товарищ твой.

Лишь имя назови, и он предстанет пред тобой».

Агата уже открыла рот, чтобы ответить, но…

Внезапно шар выхватили у нее из рук, и он тут же погас.

– Погоди, – пробормотал гном Юба, осматривая хрустальный шар, близко поднеся его к своему смуглому, покрытому кожаными складками лицу. – Кларисса в руках Райена, и он может знать о том, что ее шар у нас. Возможно, он вырвал у нее секрет того, как с помощью этого шара заманить Агату в ловушку, – он повернулся к своей бывшей студентке и добавил: – Откуда нам знать, не по приказу ли короля разговаривает с тобой этот шар? Не западня ли все это?

Преподаватели притихли, взвешивая слова гнома Юбы.

Притихла и Агата.

Затем по комнате пронеслись тени, за ними последовала яркая вспышка, и все они, повернувшись к окну, увидели, как меняется сделанная на небе золотыми буквами надпись. Рассказанная Львиной Гривой история про Христо побледнела, исчезла, и на ее месте появилась новая.

Какая радость! Разбойница Агата поймана! И вновь очередной враг Камелота повержен Львом. Стыд и позор всем прочим дешевым репортерам! Теперь все знают, что есть лишь одна армия. Армия Льва! Лишь эта могучая армия, в ряды которой вступают простые жители самых разных стран, способна защитить наши Бескрайние леса и принести мир на наши земли! Лев стоит во главе этой армии, и мы знаем, что под его мудрым руководством мы всегда будем чувствовать себя в полной безопасности!

– Вот еще одно доказательство того, что Агату пытаются выманить из Школы, – сухо заметил гном Юба. – Лгут о ее поимке, рассчитывают, что в ответ она выйдет на свет, чтобы показать всем свое лицо.

– Но погодите, здесь же опять… – Агата сделала на сообщении пометки своим светящимся пальцем. – Первая буква в каждом предложении. К-Р-И-С-Т-А-Л-Л, – она повернулась к Юбе. – Я уверена, это Софи.

– А я уверен, что это король, – упрямо возразил гном.

– Я лучше вас знаю Софи, – твердо сказала Агата. – Она моя старинная подруга.

– Мы не можем просто по наитию рисковать жизнями наших студентов, Агата, – не сдавался Юба. – Логика подсказывает, что этот хрустальный шар – ловушка. Когда вы еще были студентками, ты, Агата, всегда слишком некритично относилась к Софи, эмоции у тебя всегда брали верх над разумом. А в результате ты подвергала ненужной опасности и других, и саму себя тоже. Софи может быть твоей лучшей подругой, но настоящая дружба подразумевает знание реальных границ этой дружбы, а не наивную веру в то, что твоя подруга в любых обстоятельствах бросится тебя спасать. С нежелания видеть границы дружеского доверия и начинались всегда все твои неприятности. Ты слепо поверила Райену, сочла его своим другом и дорого заплатила за это. А Райен зато очень хорошо изучил тебя и готов играть на твоих чувствах и твоем доверии. Что ж, следуй и дальше своим инстинктам и эмоциям, если хочешь погибнуть вместе со своим принцем.

Агата видела, что преподаватели кивают, явно соглашаясь с доводами гнома. Юба сунул хрустальный шар назад в сумку Доуви…

Внезапно в кабинет впорхнула целая стайка фейри. Сверкая крылышками, они окружили принцессу Уму и наперебой принялись щебетать на своем свистящем и цокающем языке.

– Они говорят, что люди Райена вернулись к школьным воротам, – перевела Ума. – И на этот раз вместе с ними пришел волшебник.

– Я усилю защиту, насколько смогу, – кивнул Мэнли, поспешно направляясь к двери. Уже выходя, он обернулся и сказал, взглянув на Уму: – Найдите способ вернуть стимфов назад раньше, чем они успеют доставить наших студентов в Камелот. Верните их немедленно!

Он испепеляющим взглядом окинул Агату и хлопнул за собой дверью.

– Ты сможешь отозвать стимфов? – спросила профессор Анемон у принцессы Умы.

– Слишком поздно! Я думаю, они уже добрались до Камелота, – ответила Ума.

– А что, если нам послать ворону, пусть передаст им, что операция отменяется, – предложил профессор Эспада.

– Быстрее самим могрифицироваться, – возразил профессор Лукас.

– А еще быстрее, если верхом на моей спине, – проворчал Кастор. – Давайте сами вернем их на…

Он не договорил. Проследив за его взглядом, все преподаватели повернулись к окну.

Там стояла Агата и выжигала своим пальцем большой круг на стекле. Затем вытащила вырезанный кусок стекла, и в окне появилась круглая дыра.

– Никогда не думал, что она способна на такое варварство! – сказал профессор Шикс.

– Да, огрубела она в своем Камелоте, – поморгала своими завитыми вверх ресницами профессор Анемон.

Тяжело дыша от переполнявших ее эмоций, Агата подняла свой зажженный палец к отверстию в окне, и направила свой луч на сообщение Львиной Гривы. В этот луч она вложила весь свой гнев, страх, всю свою решимость. Над Камелотом начали собираться темные облака, протянули свои щупальца поверх написанных золотом строк Львиной Гривы, низко заворчал гром. Агата еще сильнее сосредоточилась, и облака закипели, закружили возле золотых букв, принялись обвивать каждую из них, ощупывать, тянуть ее, словно пальцами. А затем все золотые буквы разом задрожали на небе.

– Как ей это удается? – ахнула принцесса Ума.

– Заклинание погоды, – небрежно ответил профессор Шикс. – Юба этим фокусам еще на первом курсе обучает.

– Не смеши меня, – хмыкнул гном. – Элементарное заклинание погоды не может воздействовать на вражескую магию!

Агата продолжала указывать своим пальцем на небо. Золотые буквы дрожали все сильнее, все чаще. Сейчас Агата чувствовала своей вытянутой рукой всю тяжесть сообщения Львиной Гривы, ощущение было такое, словно приходится сдвигать гранитную плиту с могилы. Стиснув зубы, Агата непрерывно думала о Тедросе, Софи, Доуви, Мерлине, обо всех своих друзьях, и направляла к светящемуся пальцу всю свою энергию, до последней капли. Наконец с диким треском ей удалось волшебным образом содрать с места золотые буквы…

…и вместо букв на небе остались только их розовые, похожие на свежий шрам, отпечатки.

Розовый след магии того – точнее, той, кто изначально писала это сообщение.

И Агата, и все остальные отлично знали, чья магия способна оставлять такой ярко-розовый след, который невозможно спутать ни с чем.

– Элементарное заклинание погоды не может воздействовать на вражескую магию, – повторила Агата слова гнома Юбы, глядя на тающие в небе остатки розового свечения магии Софи. – Но это только в том случае, если мы действительно имеем дело с враждебной нам магией.

В сохранившихся на месте осколках оконного стекла отражались оторопевшие лица преподавателей. На заднем плане виднелся даже окаменевший Мэнли, так и не вышедший до сих пор за дверь.

Агата уверенно повела своим пальцем, и выстрелила заклятие, которое смяло буквы Львиной Гривы в золотистый шар, который начал раздуваться, раздуваться… и, наконец, лопнул с оглушительным грохотом, а на его месте на небе зажглись всего четыре крупные буквы:

«Не переборщила ли я?» – подумала Агата, глядя на них.

Но ничего поделать с собой она уже не могла.

Она должна была подать знак тому уроду, который захватил трон Тедроса, и бледному Змею… и каждому обманутому простофиле, который продолжал верить в «доброго короля»…

Но прежде всего она хотела подать знак Софи.

Сказать ей, что поняла, расшифровала ее код.

Что помощь уже на подходе.

Агата подошла к Юбе, взяла из его маленьких ручек сумку Доуви и вместе с ней направилась к выходу из кабинета.

– Ну как, вернемся к нашей спасательной операции? – обернулась она в дверях и добавила, окинув потрясенных преподавателей своим горящим взглядом: – Или кто-нибудь хочет меня еще поучить тому, что такое дружба?

Учителя растерянно переглянулись… и молча потянулись следом за Агатой.

И гном Юба в том числе.

* * *

Сеанс связи решили провести в библиотеке Добродетели, на самом верхнем этаже башни Чести. Отсюда сквозь окна перед Агатой открывалась широкая панорама Бескрайних лесов.

Агата взошла за кафедру, на которой перед ней лежал хрустальный шар. Позади нее стояли преподаватели, а за ними, ближе к стене, на которой был нарисован герб Школы, толпились и тоже не сводили глаз с Агаты притихшие первокурсники.

Агата сама настояла на том, чтобы, несмотря на опасения преподавателей, пригласить сюда и студентов тоже. Она считала, что первокурсники заслужили право стать участниками предстоящего события. Они очень хотели стать его участниками. Еще бы, ведь сейчас на передовой находились их товарищи, одноклассники, и они переживали за них.

Агата, в свою очередь, понимала, что если ей удастся в целости и сохранности возвратить домой группы № 1 и № 6, все остальные студенты безоговорочно поверят ей и признают своим лидером. А эта вера была просто необходима Агате для успешного завершения начатой сегодня войны.

Над Озером-на-Полпути летели фейри, несли на себе профессора Мэнли к башне директора Школы – оттуда ему было ближе и удобнее укрепить защитный купол над Школой. Агата постоянно следила за небом, ждала ответный сигнал из Камелота. В библиотеке стояла тишина, в которой была слышна лишь возня нового библиотекаря – старого, с седой бородой, козла, который штемпелевал книги. Делал он это настолько медленно, что Агата невольно прикинула про себя, что, интересно, произойдет быстрее – стопка книг закончится, или сам козел, как говорится, копыта откинет. К тому, что происходит сейчас в его библиотеке, козел никакого интереса не проявлял, в сторону хрустального шара даже не взглянул ни разу, знай себе только шлеп… шлеп… шлеп… Эти неспешные, ленивые шлепки только заставляли Агату нервничать еще сильнее, и она все нетерпеливее поглядывала на пустое небо, все сильнее ощущала навалившуюся на ее плечи тяжесть…

Но вот вдали, словно случайно выпущенный фейерверк, мелькнули два огонька – синий и розовый.

– Это свечение Бодхи и Лейтана, – облегченно выдохнула Агата. – Они незамеченными проникли через ворота Камелота.

– Они целы и невредимы! – радостно воскликнула красивая темноволосая девушка, на бейджике которой было написано: «Приянка».

Первокурсники начали аплодировать.

– Прекратите, рано еще в ладоши бить, – остановила их профессор Анемон и озабоченно добавила: – Все самое трудное и опасное только начинается. Бодхи и Лейтану нужно теперь пробраться на холм у Золотой башни и ждать, когда появится посланный Агатой пузырь, чтобы указать им точное место на холме, откуда они смогут проникнуть в подземелье. А Агата тем временем должна будет использовать свой хрустальный шар, чтобы найти это место и направить туда пузырь. Причем делать это нужно быстро. Каждая секунда, проведенная Бодхи и Лейтаном на холме, это, можно сказать, целая вечность.

Студенты вновь затихли.

Агата сфокусировала взгляд на хрустальном шаре.

Ничего не произошло.

– Смотри ему прямо в центр, – поторапливала ее принцесса Ума.

– И не моргай, – добавил профессор Шикс.

– Да знаю я, – отмахнулась Агата.

Но шар все равно не хотел работать.

Бодхи и Лейтан в этот момент искали на холме ее пузырь… Полагались, верили в нее…

В отражении на боку хрустального шара Агата видела, как вытягивают свои шеи студенты, пытаясь лучше рассмотреть, что происходит.

Но ничего не происходило.

– Спокойно, малявки, не дергаться! – прикрикнул на первокурсников Кастор.

– Тсс, – прошипела профессор Анемон.

Агата глубоко вдохнула и закрыла глаза.

Спокойно…

Но не помнила она, что значит стоять спокойно. Не могла вспомнить, когда в последний раз стояла спокойно.

Но потом все же вспомнила.

Они с Софи стоят на берегу озера в Гавальдоне, ветерок гонит легкую рябь по воде, ласково гладит обнявшихся подруг, они с Софи молчат, и это молчание, кажется, будет длиться целую вечность… Две лучшие подруги смотрят на закат, и им хочется, чтобы эта минута никогда не кончалась…

Агата открыла глаза.

Шар загорелся голубым светом.

Внутри шара заклубилась серебристая дымка, из которой возникло призрачное лицо, забубнило механическим голосом.

«Наказ мой ясен, как кристалл, и прочен, как алмаз:

Одна Кларисса на земле мне вправе дать приказ.

Своей Второй она тебя решила мне назвать.

Скажи, Вторая, что тебе я должен показать?

Пусть это будет лютый враг или товарищ твой.

Лишь имя назови, и он предстанет пред тобой».

– Покажи мне Тедроса, – приказала Агата.

– Как пожелаешь, – ответил хрустальный шар.

Серебристый призрак растворился в облачках тумана и вновь сложился – на этот раз в картинку внутри шара…

Тедрос врывается в театр Сказок с розой в одной руке и шпагой в другой, играючи фехтует с красивыми всегдашниками, не переставая при этом все время улыбаться восхищенным девочкам.

– Это не сейчас, – поморщилась Агата. – Это его первый день в Школе! Несколько лет назад!

Хрустальный шар моргнул, картинка разлетелась на тысячу крохотных хрустальных шариков внутри одного большого шара, при этом в каждом из этих маленьких шариков Тедрос продолжал фехтовать. Затем внутри большого шара полыхнула голубая вспышка, и крохотные хрусталики сложились в новую сцену…

Здесь совсем еще маленький Тедрос прячется под кроватью в той странной гостевой комнате, которую Агата как-то раз видела в Белой башне Камелота. Мальчик-принц тихонько хихикает, а фейри летают вокруг, делая вид, что никак не могут найти его…

Кристалл замигал ярче, чаще. Быстрее начали сменяться и мелькавшие внутри него сцены…

Вот почему-то сразу два Тедроса бегут вместе через Лес, оба без рубашки, оба окровавленные… Потом Тедрос-малыш играет со шляпой Мерлина, Тедрос с Агатой под водой, смотрит вместе с ней в кристалл точно так же, как она сейчас…

– Что-то совсем не так с этим шаром, – пробормотал Юба.

– Доуви говорила, что он неисправен, но я не думала, что настолько, – раздраженно откликнулась Агата, хватая обеими руками шар. Без ее помощи Бодхи и Лейтан ничего не смогут сделать в замке Райена, и весь ее план провалится. Кристалл должен работать.

– Покажи мне, где сейчас Тедрос! – прикрикнула на шар Агата. – Не ребенком его показывай и не студентом, а сейчас, слышишь?

Внутри шара мелькнула очередная вспышка и показалась следующая картинка – Тедрос целует Софи в сапфировой пещере.

– Дурацкий шар! – вышла из себя Агата и перевернула шар вверх ногами, словно песочные часы.

Теперь внутри шара показался орел, летящий над кроваво-красным озером.

– Покажи мне Тедроса, Тедроса! Настоящего Тедроса! Нынешнего! Ну как тебе еще объяснить-то?..

И она, держа шар обеими руками, сильно тряхнула его, словно самбу на маракасах решила сыграть.

И что вы думаете? Встряска пошла шару на пользу, поставила на место его мозги.

Теперь внутри шара показался серебряный пузырь, он плыл в густой ярко-зеленой траве, ярко освещенной золотистым закатным солнцем. Когда пузырь катился вверх по склону, травинки под ним прогибались, расступались, и тогда Агата могла рассмотреть знакомые очертания башни на холме и вооруженных охранников с арбалетами на ней.

– Погоди, – выдохнула Агата. – Это то, что нужно. Это Камелот.

Пузырь замедлил свое движение, потом остановился на травянистом пятачке примерно посередине холма, а затем приблизил изображение так, что Агата теперь могла рассмотреть даже ползущих по зеленым стебелькам муравьев.

– Кристалл говорит, что Тедрос здесь, под этой травой спрятан! – звенящим от волнения голосом объявила Агата. Теперь от любимого принца ее отделял лишь слой земли. – Вот куда нужно спешить Бодхи и Лейтану, здесь они должны в темницу пробиваться!

На секунду в библиотеке повисла тишина.

Затем ее прервал голос Кастора:

– Если только эти ребята вообще покажутся.

«Действительно, где же они?» – с тревогой подумала Агата.

Сине-розовая двойная вспышка подтверждала, что они уже проникли сквозь ворота Камелота. По плану предполагалось, что затем они проберутся на холм и будут ждать появления пузыря от Агаты. Холм совсем небольшой. Пузырь можно сразу заметить, как только он на нем появится…

У нее замерло сердце.

Неужели Бодхи и Лейтан все же попали в лапы гвардии пиратов Райена? И они не смогли незамеченными попасть на холм? Но в таком случае они либо ранены, избиты, либо, что еще ужаснее…

О чем она только думала? Позволить первокурсникам отправиться на дьявольски опасное задание с минимальными шансами успешно выполнить его? Неужели жизни ее друзей дороже жизней совсем юных мальчишек?

Захотели бы Тедрос, Софи и Доуви, чтобы студенты погибали ради них?

«Это была ошибка», – думала Агата. Она так рьяно бросилась спасать будущее Камелота, что нанесла непоправимый урон будущему своей Школы. Необходимо срочно вносить в план поправки. Нужно приказать хрустальному шару, чтобы он показал ей Бодхи и Лейтана. Где бы они сейчас ни находились, она найдет способ прорваться к ним. Сама. Даже если это обернется безвозвратной потерей Тедроса. Безвозвратной потерей всего и всех.

– Покажи мне Бо… – начала Агата, глядя в шар.

И в эту секунду внутри шара показалось юное красивое лицо, запачканное, правда, какой-то черной дрянью. Это был Бодхи с прикрытыми переливающейся накидкой волосами.

– Прошу прощения, – сказал он, запыхавшись. От его тяжелого дыхания даже пузырь закачался. – Не увидел пузырь в косых солнечных лучах. Закат… К тому же оказалось чертовски трудно справляться со старым плащом-невидимкой Софи. Эта штуковина из змеиной кожи – просто кошмар. Тонкая, то и дело соскальзывает, но хуже всего то, что нам под ней тесно. Жмемся тут как матрешки. А у Лейтана к тому же корма такая огромная…

– Принимаю это за комплимент, – прошептал тоже покрытый черными кляксами Лейтан, высовывая свою голову. – И вообще, моя корма тут ни при чем. Мы же вдвоем должны были под этой накидкой прятаться, а не втроем.

– Вас трое? – удивилась Агата.

– Ага, – произнес новый голос, и под капюшоном появилось новое (но тоже заляпанное) лицо.

– Хорт? – пробормотала Агата.

– Сижу я, значит, в королевской карете, стараюсь держаться подальше от приставленного ко мне Змеем скима, – в своей несколько развязной манере начал Хорт. – А потом – шарах! – вваливаются двое моих бывших студентов, оглушают заклятием кучера, и он превращается в деревянную куклу, а я тем временем с наслаждением расправляюсь со скимом. Высаживаем Богдена и Уильяма, вместо них садятся Бодхи и Лейтан, и мы с ветерком катим в сторону замка Камелот. Парни, конечно, предупреждали, что втроем нам под плащ-невидимку Софи не втиснуться, но не мог же я отпустить своих первокурсников одних на такое дело. Профессор я, в конце концов, или не профессор? Богден и Уильям тоже, само собой, хотели ехать с нами, но, во-первых впятером под плащ ну никак не втиснуться, а во-вторых, я решил, что эту парочку полезнее будет оставить на стреме. Ну, или на шухере, если так кому-нибудь понятнее будет.

– Где-где ты оставил Богдена и Уильяма? – переспросила Агата, озадаченная словами Хорта. – По-человечески сказать можешь, профессор?

– Они сторожат карету в Лесу возле замка, ждут нас там на тот случай, если на стимфах улететь не удастся. Тогда так в королевской карете отсюда и покатим, – сказал Бодхи. – А что, сегодня небо ясное, ни облачка, стимфам не укрыться, их сразу же охрана с башни заметит. Не представляю, как им удастся подлететь ближе. Нет, мы, конечно, посигналим им, как только освободим заключенных, но нет никакой гарантии, что эти птички смогут подобрать нас.

– А это у вас настоящий хрустальный шар, да? Круто, – сказал Лейтан, тыча пальцем в пузырь. Пузырь закачался, слегка поплыло и изображение в нем. – А Приянка тоже смотрит нас? Эй, привет, Приянка!

– Так. Давайте-ка лучше делом заниматься, чем приветы знакомым девочкам передавать, – строго оборвала его профессор Анемон.

– Э… – прокашлялся Лейтан. – Значит, подземелья здесь?

– Прямо под тем самым местом, на котором ты стоишь, – подтвердила Агата.

Согнувшись в три погибели под одним плащом-невидимкой, трое парней зажгли свои пальцы и принялись прожигать отверстия в траве. Разумеется, магия Хорта была намного мощнее, чем у первокурсников, луч его пальца плавил грязную землю быстро и уверенно – так тает лед под яркими лучами весеннего солнца. Совсем скоро из-под земли показалась каменная серая стена. Хорт пнул ее ногой – послышался гулкий звук, и от стены отвалилось несколько каменных крошек. Что ж, значит, стена была либо очень старой, либо сама по себе не слишком прочной. Хорт молча кивнул своим студентам, и те с новыми силами набросились на стену.

Внезапно налетевший порыв ветра задрал плащ из змеиной кожи, показались контуры спрятавшихся под ним парней, и они перестали быть невидимыми. Агата увидела, что охранник на башне повернулся…

Хорт поймал край плаща, натянул его на место, снова скрыв под ним себя и своих товарищей, и спросил.

– Как ты думаешь, Агата, они нас увидели?

– Не знаю, – ответила она. – Но вам лучше поторопиться.

Парни вновь зажгли свои пальцы и навалились на стену темницы, но к этому времени свечение на руках Бодхи и Лейтана стало совсем слабеньким.

– Новичков никогда надолго не хватает, – с сожалением заметила принцесса Ума.

– Да, очень быстро выдыхаются, – согласился с ней профессор Шикс.

Хорт сердито покосился на Бодхи и Лейтана, и с удвоенной силой продолжил крушить стену, пробормотав, обращаясь к пузырю:

– И вы хотели, чтобы они с этим одни справились?

Но это была не единственная возникшая на тот момент проблема.

– Хорт! – хрипло позвала Агата.

– Ну, что еще?

– Связь слабеет.

Хорт снова взглянул в пузырь и увидел то же самое, что наблюдала сейчас Агата – изображение в пузыре начинало бледнеть, дрожать и становилось прозрачным.

– Ах ты, черт побери, – проворчал Хорт.

Он направил светящийся палец на самого себя, придушенно вскрикнул и могрифировал, раздирая в клочья свою одежду, в гигантского человеко-волка, почти вытеснив при этом из-под плаща-невидимки Бодхи и Лейтана.

Впрочем, он тут же спрятал первокурсников, накрыв их своим огромным волосатым торсом, моментально став похожим при этом на львицу, защищающую своих детенышей. Затем, туго натянув прикрывающий их всех плащ-невидимку, Хорт принялся молотить по серой стене темницы своими громадными кулачищами. Раз ударил, второй, третий…

И стена обвалилась внутрь.

Двое первокурсников и человеко-волк повалились в образовавшуюся дыру вместе со своим плащом, и пучками травы, и комьями грязи. В бледнеющем хрустальном шаре Агата успела увидеть, как заволновались, забегали охранники на башне, а затем издали начал доноситься тревожный набат колоколов. Внутри шара взвихрилась черная пыль, скрывая собой все происходящее. Агата прижалась носом к стеклу, преподаватели и студенты сгрудились у нее за спиной, отчаянно стремясь увидеть, понять, как там парни – живы? Целы?

Понемногу черная пыль осела, стали видны три стены темной тюремной камеры и пронизывающий эту темноту, словно мечом, солнечный луч. Хорт, Бодхи и Лейтан лежали ничком на груде мусора, стонали и с трудом начинали шевелиться.

Но не на них смотрела сейчас Агата, не на них, а на бледного, с остекленевшим взглядом, парня, покрытого засохшей кровью и ссадинами, выходившего на солнечный свет. Он двигался медленно, неуверенно, словно во сне.

– Агата? – прошептал он.

Слезы закипели у нее на глазах, и она быстро заговорила.

– Тедрос, слушай меня. Все, что я сказала о тебе в ту ночь перед сражением… ну, все то, что я сказала тогда Софи… Я просто на время потеряла голову. Была испугана, расстроена… Я вовсе не так думаю о тебе, ты это знай, пожалуйста…

– Ты пришла за мной. Все остальное не имеет ровным счетом никакого значения, – задыхаясь от волнения, ответил Тедрос. – Я уже не думал, что это возможно, но ты нашла меня. Ну, конечно, нашла. Это же ты. И вот ты здесь, – он наклонил голову вбок и добавил, кивая: – И не одна, с тобой много людей. Хм, я вижу Юбу, и Кастора, и… Ты что, в Школе?

– Пока что да, – ответила Агата. – А вскоре и ты здесь будешь. Ты ранен, но учителя вылечат тебя.

– Что, я выгляжу так же паршиво, как чувствую себя? – спросил Тедрос.

– Все равно ты красивее, чем Райен, – поспешила заверить его Агата.

– Хорошо сказано. А где Софи?

– Группа первокурсников отвлекает сейчас внимание Райена. Надеемся, что у нас хватит времени, чтобы освободить и Софи тоже. Ладно, мы спокойно и подробно поговорим обо всем, когда ты в Школу вернешься. А сейчас нужно вытаскивать тебя оттуда, Тедрос. И тебя, и Доуви, и всех остальных.

Но Тедрос смотрел на Агату так, словно в его распоряжении была целая вечность. Да и она тоже никак не могла глаз отвести от него. Молчание прервал рык Хорта.

– Эй, вы как, парни?

Тедрос тряхнул головой, обернулся к человеко-волку, оторвавшему от земли свою голову.

– Они приближаются, – сказал Хорт, указывая своей лапой.

И тут Агата сама увидела тени, спешащие со всех сторон к центру картинки.

– Освобождаем остальных! – крикнул Тедрос Хорту, который, подхватив принца, уже несся прыжками по коридору к другим камерам. Бодхи и Лейтан тоже поднялись с пола, потянулись было следом, но Хорт прикрикнул на них:

– Оставайтесь на месте и вызывайте стимфов, дурачье!

Бодхи повернулся к дыре в стене камеры и выпустил в небо несколько синих вспышек, целясь над головами пиратов, начинавших спрыгивать в темницу сквозь то же отверстие.

Вновь грязь и пыль затуманили шар Агаты, скрыли изображение. Она успела лишь увидеть, как Лейтан отбивается от охранников парализующими заклятиями – точнее, пытается отбиться, потому что слишком уж слабым было свечение его пальца, чтобы совсем остановить их. Один из пиратов прорвался вперед, схватил Лейтана за руку и заломил ее, закрыв от Агаты все дальнейшее своей спиной.

А тем временем изображение внутри кристалла стало еще вдвое бледнее. Агата с трудом различала смутные тени, связь готова была прерваться в любую секунду.

Донесся неистовый рык Хорта, а затем звон металла. Вразнобой зазвучали голоса.

– Сюда! – кричал Тедрос.

– Осторожно, Николь! – вскрикнула профессор Доуви. – Оглянись за спину! У тебя там сзади…

– Лапы свои убери от меня! – взвизгнула Кико.

А затем все голоса утонули в пронзительных криках стимфов.

Снова поднялась пыль столбом в темнице, скрыла все в хрустальном шаре Агаты. Кристалл еще раз сверкнул, и пыль превратилась в серебристое мерцание, из которого медленно соткалось призрачное лицо…

– Я их больше не вижу, – сказала Агата.

– Стимфы слишком поздно появились, – вздохнула побледневшая принцесса Ума. – Они не смогут всех унести оттуда.

– Как не смогут? – заволновалась Агата. – Должны! Если мы кого-нибудь оставим там, Райен их поубивает!

– Нужно отправляться туда самим, – отрезал Кастор и решительными шагами направился к выходу. – Мы должны помочь им…

– Все равно не успеешь до них добраться, – возразил Юба.

Кастор остановился.

В библиотеке повисла тишина, молчали все – и преподаватели, и студенты.

Глубоко вдохнув, Агата посмотрела на свою армию.

– Возможно, мы до них добраться действительно не успеем, – сказала она. – Но я знаю того, кто успеет.

– Ты переоцениваешь ее склонность творить добро, Агата, – покачала головой профессор Анемон. – Прежде всего она будет спасать саму себя, чего бы это ей ни стоило. И ей совершенно все равно, кто там останется. Вот увидишь, она вернется в Школу с первым же стимфом.

Агата ее не слушала. Почему? Да потому, что много раз в жизни убеждалась в том, что дружба не поддается объяснению. Во всяком случае, такая дружба, как у нее с Софи. Некоторые нити, что связывают людей, слишком крепки, чтобы другие могли понять это.

Она вновь посмотрела в хрустальный шар, где быстро таял, исчезал серебристый призрак. Пожалуй, если быстро попросить, его хватит еще на одно желание…

– Покажи мне Софи, – приказала Агата.

* * *

Вновь поднявшись на крышу, Агата прислонилась к зеленой статуе короля Артура, продолжая думать о его сыне.

Тедрос не может быть среди тех, кто остался в Камелоте.

Он найдет, обязательно найдет дорогу к ней.

Так же, как она сама всегда находила дорогу к нему.

Из глубокой задумчивости ее вывел чей-то голос:

– Летят! Летят!

Агата отлепилась от покрытой жесткой листвой статуи и подняла глаза к небу.

Над Лесами, приближаясь к Школе, парили стимфы. Один за другим они спокойно преодолевали защитный барьер Мэнли из зеленого тумана, и становились видны темные фигурки сидевших верхом на птицах всадников.

Первокурсники и преподаватели тоже высыпали на крышу, встали позади Агаты и радостно загалдели.

– Они спасены! Мы победили! Да здравствует Тедрос! Да здравствует Школа!

Агата вместе с ними не кричала, она сосредоточенно считала тех, кто вернулся на стимфах.

Эстер… Анадиль… Дот…

Беатриса… Рина… Кико…

Бодхи… Лейтан… Деван…

Показались новые костлявые птицы, принесли новых всадников.

«Десять… одиннадцать… двенадцать… – мысленно считала их Агата. Крики за ее спиной становились все радостнее. – Пятнадцать… шестнадцать…»

Больше стимфов не было.

Агата подождала, пока первая волна стимфов приземлится на Большой Лужайке внизу. Посмотрела, как Эстер и Дот помогают сойти на землю окровавленной Анадиль.

Не сговариваясь, студенты и педагоги ринулись внутрь замка и дальше вниз, вниз по лестницам – помогать другим, кто приземлялся со второй волной.

Берт… Беккет… Ларалиса…

Агата вниз спускаться не стала, осталась на крыше, вглядываясь в зеленый туман, ожидая появления новых стимфов.

Небо оставалось пустым.

Не возвратились семеро.

Семь человек, которых Агата послала в самое пекло.

Семеро, спасти которых могла теперь только Софи.

У Агаты слезы потекли из глаз, когда она поняла, кого именно не хватает…

БАБАХ!

Над окрестностями Школы раскатился грохот, похожий на звук огромного, разбитого камнем стекла.

Агата посмотрела и увидела профессора Мэнли, беззвучно кричащего в окне башни директора Школы, студентов и учителей, спешащих с лужайки, чтобы укрыться в замке, окровавленных волков возле Северных ворот…

А затем она увидела брешь в зеленом защитном куполе, и шагающие сквозь нее ноги в тяжелых башмаках, и блеск стали…

Она повернулась и побежала к ведущей вниз лестнице.

Не время было сейчас оплакивать тех, кто не вернулся.

Потом. Все потом.

Потому что пока она прорывалась в замок Райена…

Люди Райена прорвались в ее замок.

В Школу Добра и Зла.

12

Тедрос

Счастливая семерка

Погрузившись в холодную мутную воду, Тедрос наконец почувствовал себя чистым. Раскинув наподобие морской звезды руки и ноги в стороны, он медленно скользил под подернутой ряской поверхностью. Холод успокаивал избитое тело и замораживал мысли, позволяя забыть о том, что ожидает его на поверхности.

Но сколько ни задерживай дыхание, вынырнуть за глотком кислорода все же придется.

А вынырнув на поверхность, Тедрос всякий раз ловил ухом обрывки разговоров.

– …Вот если бы меня, а не тех мальчишек выбрали для вылазки под плащом-невидимкой Софи, мы спаслись бы…

Тедрос вновь нырнул под воду.

– …Ведь карты таро сказали, что в церкви появится призрак, а пузырь Агаты именно как летающий призрак и выглядел…

Назад, под воду.

– …Эх, нужно было уносить ноги именно тогда, когда я сказал…

Под воду, под воду!

Кожа Тедроса задубела от холода, сердце бешено качало кровь, дыхание становилось все более учащенным, мозги замерзли и совершенно не ворочались. Он мог видеть статую короля Артура – переломленную в зеленоватой воде, слегка размытую, с каменным Экскалибуром в согнутых руках. Тедрос знал, что эта статуя торчит вертикально, но сейчас ему казалось, что каменный отец наклонился вперед и смотрит на своего сына пустыми глазницами, в которых копошатся личинки и черви. Тедрос по-собачьи отплыл прочь, но отец не отставал, преследовал его, словно только что узнал, наконец, кто лишил его статую глаз… Раскрыл коварного труса и предателя… Продолжая отплывать дальше от каменного короля, Тедрос ткнулся в стенку бассейна и замер, глядя на приближающегося к нему отца.

А покойный король направил прямо в сердце Тедроса кончик своего меча и приказал:

– Откопай меня.

Задохнувшись, Тедрос выскочил, как пробка, на поверхность, разбрызгивая во все стороны воду.

Валентина и Айя сидели, прислонившись к мраморной стене Пещеры Короля, и Тедрос окатил их брызгами. За их спинами спокойно стояла на своем месте безглазая статуя короля Артура.

– Почему он плавает в этой грязной чарко… луже? – спросила Валентина.

– Мужская психология – это загадка, – ответил Айя, отжимая воду из своих огненно-красных, как у дьявола, волос. Впрочем, кто и когда видел, какие у дьявола волосы?

– Но ты-то как раз парень, тебе ли мужской психологии не знать? – хмыкнула Валентина.

– Впрочем, вы, женщины, ничуть не лучше нас, – покачал головой Айя, уклоняясь от прямого ответа. – Вот скажи, почему Агата не меня выбрала, чтобы надеть плащ-невидимку Софи? Ей же хорошо известно, что я буквально влюблен в этот змеиный плащ, но вместо меня она отдает его Бодхи и Лейтану…

– Да отстань ты уже, наконец, с этим плащом! – раздался новый голос.

Повернув голову, Тедрос увидел Уильяма и Богдена, они сидели у противоположной стены бассейна в одинаково грязных, испачканных травой рубашках.

– Мы уже несколько часов сидим здесь без еды, воды и всего прочего, а ты все бубнишь про какой-то змеиный плащ! – продолжил Богден. – Лучше подумал бы над тем, как нам отсюда выбраться, пока мы все здесь не перемерли!

– В таком случае прекратите этот треп и помогайте нам искать выход отсюда, – послышался голос профессора Доуви.

Тедрос развернулся в воде и посмотрел на декана Доуви и Николь, которые возились возле двери Пещеры Короля. Николь, присев на корточки, ковырялась в замке своей шпилькой для волос, а профессор Доуви выстреливала в дверь заклинаниями, но все они отскакивали от нее и гасли, рассыпавшись искрами в воздухе.

– Отсюда нет выхода, – проворчал Тедрос, вылезая, наконец, из бассейна погреться и просохнуть. Он подошел к Валентине, прислонился возле нее к стене и продолжил: – Отец установил вокруг этого зала магический барьер, чтобы скрываться здесь от настырных фейри. Это он сделал после ухода Мерлина. А то вы думаете, почему нас именно сюда перевели из разгромленной темницы? Пещера Короля потому так и называется, что папа превратил ее в укрытие на тот случай, если в замок кто-нибудь вторгнется. Враги могут весь замок захватить, но сюда, в Пещеру, ни один из них проникнуть не сможет. Так что раз уж мы здесь, то пиши пропало. Заперты надежнее, чем в тюрьме.

Между прочим, это, по-моему, единственная комната в замке, которую по приказу Райена не переделали в честь нового короля, – сказал Уильям.

Тедрос вопросительно посмотрел на него.

– Ага, мы сами видели, когда нас вели сюда через замок, – пояснил Богден. – Все другие залы и коридоры сплошь в золотых Львах и бюстах Райена. А еще повсюду его статуи торчат, на которых он без рубашки, загорелый такой и мускулы – во!

– Нет, меня эти Львы и статуи нисколько не смущают, – небрежно заметил Уильям. – Я всю жизнь в этом замке провел и честно могу сказать, что еще никогда Камелот не выглядел так хорошо, как сейчас, – он заметил, что Тедрос помрачнел, и поспешно добавил: – Хотя конечно, конечно, и Львы аляповатые, и статуи пошлые, и вообще все это дешевка, м-да…

– Этот зал, возможно, не стали переделывать потому, что его все равно никто не видит, – провел ладонью по своим покрытым солью волосам Тедрос. – А эта свинья в короне все делает только напоказ.

Он потер ссадины у себя на груди, на мускулистом животе, и вдруг заметил, как внимательно, напряженно даже наблюдают за ним Айя, Валентина, Уильям и Богден.

– Что? – спросил Тедрос.

– Ничего, – в один голос ответили они и отвели глаза в сторону.

Тем временем Доуви и Николь возобновили свое наступление на дверь. Доуви в своем зеленом, как крылья майского жука, платье поднялась на цыпочки и палила, палила по двери своими заклятиями, ища брешь в защитном поле Пещеры Короля. Николь, высунув от усердия кончик языка, сидела рядом с ней на корточках, все глубже влезая в замочную скважину своей шпилькой для волос.

– Я жил в этом замке. Вырос в нем, – вяло сказал Тедрос. – Неужели вы думаете, что я не знал бы, как отсюда выйти, если бы такое в принципе возможно было?

– Но не ты ли сказал однажды, что Добро никогда не сдается? Не сдается и всегда побеждает, – резко возразила ему Николь.

– Когда это я такое говорил? – фыркнул Тедрос.

– Прямо перед тем, как отправиться вместе с Софи на Испытание Сказкой на первом курсе, – ответила она. – Можешь по своей сказке проверить.

Тедрос нахмурился.

– На уроке это проходили, – себе под нос пробормотала Доуви.

Но Тедрос ее не слышал, он вспоминал сейчас тот момент, когда они вместе с Софи отправились на Испытание. В то время ему казалось, что ничего сложнее этого теста не бывает, а еще думал, что у них с Софи настоящая любовь… и что Добро всегда побеждает…

«Может, и впрямь перечитать мою сказку?» – подумал он. А что? Когда живешь внутри сказки, многое перестаешь замечать, потому что примелькалось.

На самом деле Испытание Сказкой выглядит теперь совершеннейшей ерундой по сравнению с тем, с чем он столкнулся сейчас.

И Софи не стала его любовью.

И Добро, оказывается, вовсе не всегда побеждает.

А на самом деле, может, и вообще никогда больше не сумеет победить вновь.

Онемевшая от холода кожа начала согреваться, оттаяли замерзшие было чувства и мысли, и Тедроса начала охватывать паника. Агата пришла, чтобы спасти его. Дала ему шанс бороться за свою корону. А в начавшейся неразберихе он каким-то образом позволил себя схватить и умудрился потерять этот шанс. Опять.

«Забудь о том, чтобы стать королем, – подумал Тедрос. – Ты даже себя толком спасти не можешь, не то что…»

А ведь сейчас он должен – по-хорошему, как говорится, – быть в Школе, рядом с Агатой, и вместе с ней придумывать, как им отомстить Райену. Он должен был уже стоять во главе армии, с которой начнет битву за то, чтобы вернуть себе трон и корону.

– А спасение было так близко, – вздохнул в своем углу Богден. – Мы с Уильямом захватили королевский экипаж, отогнали лошадей в Лес, но не знали, как нам добраться до Школы. Но затем я вспомнил уроки принцессы Умы на занятиях нашей Лесной группы и заговорил с лошадьми. Попросил их отвезти нас в Школу… – он жалобно всхлипнул. – А они вместо этого привезли нас назад к Райену.

– Не переживай, друг, все лошади предатели, – сказал Уильям и погладил Богдена по голове.

– А что именно ты сказал лошадям? – скептически спросила Николь, не переставая возиться с замком.

Богден напрягся и несколько раз прокряхтел на разные лады, закончив все это радостным ржанием.

– Это означает «поехали в Школу», – сказал он.

– Это означает «навоз ты ослиный», – уточнила Николь.

Богден прикусил свою губу.

– Что ж, тогда это многое объясняет, – заметил Уильям.

Профессор Доуви болезненно простонала. Тедрос повернулся к ней и увидел, что кончик ее пальца дымится, а кожа на всей ладони покраснела от ожога.

– Не знаю, какую защиту установил здесь Артур, но с меня, пожалуй, хватит, – сказала она, устало опускаясь на мраморную скамейку возле бассейна. Все они, разумеется, были измотаны, но Доуви выглядела особенно плохо, так и не сумев оправиться от того, что сделал с ней ее хрустальный шар. – Похоже, Тедрос был прав насчет непроницаемости этого зала.

Спустя секунду со звоном сломалась вставленная в замок шпилька Николь.

Айя и Валентина тем временем склонились у бортика над бассейном и тыкали в воду одной из туфель Валентины.

Все эти детали, сложившись вместе, заставили Тедроса выйти из оцепенения. Вот сидит он здесь, критикует своих товарищей, но сам при этом не делает ровным счетом ничего, чтобы помочь им. А вот Агата, между прочим, и сбежать из Камелота сумела, и до Школы добраться, и прислала помощь, чтобы спасти его. Агата все-все сделала для него, а он?

Что он для нее сделал? Или для кого-то другого? Вот то-то и оно. Поэтому Агата сейчас на свободе, в Школе, а он торчит возле этого бассейна. Он и корону свою потерял потому, что вечно был неженкой, эгоистом, слюнтяем, самодовольным индюком и никогда не умел самого главного, для чего человек, собственно говоря, и призван быть королем – не умел руководить. Вести людей за собой не умел.

– Послушайте меня! – начал он, поднимаясь на ноги. – С помощью магии нам отсюда не выбраться, но, может быть, мы сумеем что-то другое для этого использовать?

– Но ты же сам говорил, что выбраться отсюда невозможно, – возразила декан.

– Отсюда нет выхода? Тогда давайте проделаем свой выход! – решительно объявил Тедрос и спросил: – Рассказывайте, какие у кого таланты имеются?

– Отличная мысль, Тедрос! – немедленно оживилась профессор Доуви. – Айя! Валентина! Вы оба никогдашники. В чем вы упражнялись на занятиях у профессора Шикса? Какие у вас таланты?

– Я умею лазить по деревьям гуанабана, – сказала Валентина.

– Нет, я о твоем злодейском таланте спрашиваю, глупенькая, – фыркнула Доуви. – О том, который ты развивала в Школе.

– Еще лучше лазить по деревьям гуанабана, – обиженно надулась Валентина.

Доуви молча пожевала губами, потом повернулась к Айе.

– Тепловое зрение! – по-военному четко отрапортовал парнишка с огненными волосами. – Могу видеть сквозь любые преграды.

– И сквозь эту стену тоже? – живо спросил Тедрос.

Айя приник к стене, облицованной большими мраморными плитками – каждая размером с окошко.

– Я вижу… черный пруд… Софи возле него. Она шикарно выглядит в своей белой меховой накидке и шали. Софи сосредоточенно хмурит лоб, а сама в это время кормит уток… Возможно, она обдумывает план нашего спасения…

– Во-первых, мы сейчас в подвальном этаже, – оборвал его Тедрос. – А во-вторых, нет здесь возле замка никаких прудов, в том числе «черных». И в-третьих, когда я видел Агату в ее хрустальном шаре, она сказала мне, что ваши друзья спасают Софи, подбирают ее возле церкви, чтобы усадить на стимфа. Так что сейчас она должна быть не здесь, а в Школе.

– Что вижу, то и говорю, – тряхнул своими волосами Айя.

– При этом ты все всегда видишь не так! А может, вообще не видишь! – осадила его Валентина. – И вообще, может быть, тебе какой-нибудь новый талант в себе поискать? Например, пятки Софи лизать.

– Ладно. У кого еще какой талант имеется? – спросила профессор Доуви.

– Я будущее предсказываю, – сказал Богден.

– Я тоже, – кивнул Уильям, вытаскивая из кармана колоду карт таро.

Тедрос вспомнил их предсказание насчет даров. Ведь эти парни предупреждали, чтобы он остерегался даров… А потом последовал «дар», позволивший Райену вытащить из камня Экскалибур, а затем похитить у Тедроса его корону…

Тедрос с новым интересом посмотрел на парней и сказал.

– А ну-ка, спросите свои карты, выберемся ли мы отсюда.

Богден моментально разложил карты, и предсказатели склонились над ними.

– Они говорят «да», – объявил Богден.

– Причем скоро, – добавил Уильям.

– Ага! – оживился Тедрос, и в глазах у него зажегся огонек. – А теперь спросите, каким образом нам удастся выйти из Пещеры Короля!

Богден вновь разложил карты, парни посмотрели на них, переглянулись, перевели взгляд на Тедроса… и растерянно сказали в один голос:

– Картошка…

У всех, кто был в зале, вытянулись лица.

– Картошка? – переспросил Тедрос.

– По-моему, они читают по картам таро с тем же успехом, что и с лошадьми разговаривают, – вынесла свой приговор профессор Доуви. – Ну, а ты, Николь?

– Читатели не приходят в Школу с талантами, – напомнил Тедрос, наблюдая за тем, как Николь ищет в стене расшатавшиеся кирпичи.

– Да? – оглянулась на него Николь. – А как же твоя подруга? Она хоть и Читательница, а для того, чтобы помочь нам, сделала намного больше, чем ты.

Тедрос скривился, но потом подумал немного и вновь оживился:

– А ведь она права. Агата сумела освободить наших друзей с помощью хрустального шара профессора Доуви и, даже находясь далеко-далеко отсюда, сумела что-то придумать. А мы что же? И мы наверняка сможем что-нибудь придумать.

– Постой, Тедрос. Хрустальный шар, ты сказал? – хмыкнула Доуви. – Странно, очень странно.

– Ну, странно или нет, а сработало же? – ответил Тедрос.

– Нет, я имела в виду, что Агата не могла воспользоваться моим шаром, – сказала декан. – Никто не может воспользоваться моим хрустальным шаром, кроме меня. Имя Второй я не называла, когда шар делали, поэтому он никогда не ответил бы ей.

– Да, но я сам видел Агату внутри него, – заметил Тедрос.

– И я тоже видела, – вставила Валентина.

– Это мог быть любой другой хрустальный шар… – начала Доуви.

– Думаю, что нет, – возразил Айя. – На том шаре была трещина, и проработал он всего несколько минут.

– Но… но… – вытянулось лицо у Доуви. – Агата не может знать, как пользоваться моим шаром! Это не-воз-мож-но! Но если Агата сумела все-таки использовать мой шар, тогда она находится в опасности. Очень серьезной опасности! Этот хрустальный шар едва не убил меня саму! Он неисправен. Работает совсем не так, как должен. Наверное, Агата забрала у меня шар, когда я приехала в Камелот… Не помню. Мне необходимо переговорить с ней, сказать, чтобы она никогда больше даже не прикасалась к этому шару…

– Пока мы здесь, ничего вы ей сказать не сможете! – сказал Тедрос, изрядно напуганный словами декана.

– Из Пещеры Короля есть только один выход, – сказала вдруг Николь.

Все повернулись к первокурснице, которая стояла перед углублением в стене, которое осталось после того, как она вытащила из нее здоровенный кирпич.

– Ты думаешь, что мы сумеем протиснуться сквозь эту дырку? – заинтересованно спросил Тедрос.

– Нет. Там дальше снова стена, сплошная, – своим высоким мелодичным голосом откликнулась Николь. – Единственный способ выйти из Пещеры Короля – это дождаться, пока кто-нибудь откроет дверь, затем шарахнуть его по голове этим кирпичом, и ходу отсюда.

– Звучит так же многообещающе, как «картошка», – хмуро заметил Тедрос, покосившись в сторону Богдена и Уильяма.

– А что ты сам можешь предложить взамен? – парировал Богден.

– Да-да, у тебя-то самого есть какой-нибудь талант, кроме того чтобы расхаживать без рубашки да издеваться над младшими в Школе? – жестко спросил Уильям.

– Над младшими издеваться? В Школе? – опешил Тедрос.

– Тихоню из себя не изображай, ладно? – покраснел Уильям. – Мне мой брат все о тебе рассказывал.

– Да я понятия не имею, кто он вообще, этот твой брат… – начал Тедрос.

Николь с грохотом уронила на пол свой кирпич, а когда Тедрос замолчал, сказала:

– Никого сейчас не интересуют истории о том, что было где-то, с кем-то и когда-то. Нас бросили в этот подвал умирать, так что оглушить того, кто первым откроет дверь и войдет сюда – это наш самый верный и единственный шанс. Другими словами, нужно преподнести им сюрприз раньше, чем они нас чем-нибудь еще порадуют.

– Да брось ты, никто сюда не придет, – отмахнулся от нее Айя и снова принялся болтать в бассейне снятой с ноги Валентины туфлей. – По-моему, всех нас оставили здесь умирать от голода.

– Нет, всех оставить не могли. Тедрос не может умереть от голода, – возразила Валентина, еще старательнее выуживая что-то из бассейна. – Ему голову должны отрубить.

– Спасибо большое, что напомнила, а то я едва не забыл, – сердито ответил Тедрос и покраснел. – Ну, а вы чем там занимаетесь? Воду на тухлость изучаете что ли?

– Нет, отгоняем… эль ратон, – пояснила Валентина.

– Ратон? Какой еще ратон? – спросил Тедрос.

– Вот этот, – дружно ответили Айя и Валентина, указывая на воду.

Тедрос наклонился, присмотрелся и увидел мохнатый черный комочек, который барахтался посреди бассейна.

– Крысу прогоняете? А что, неужели никогдашники так сильно крыс боятся?

– Мы с Валентиной из Гаммельна, между прочим, – с достоинством ответил Айя.

– Из того самого Гаммельна, который в сказке о Крысолове с дудочкой, – кивнула Валентина.

– Из того самого Гаммельна, где всегда водилось так много крыс, что пришлось позвать того Крысолова, а он взял и увел из города всех детей своей дудочкой, – дополнил Айя.

– Погодите, это же не просто крыса, – сказала профессор Доуви, подойдя к краю бассейна от своей скамьи. – Это одна из крыс Анадиль!

Тедрос встретился с Доуви взглядом, затем принц и декан опустились перед бассейном и принялись с разных сторон подгребать воду, пытаясь подогнать крысу к бортику. К ним присоединились Николь, Уильям и Богден, при этом парни подбадривали крысу: «Сюда, крысик, сюда!», «Греби к берегу, малышка!» Задыхаясь и отплевываясь, крыса яростно молотила в воде своими лапками, но столько спасателей гнали воду одновременно с разных сторон, что выплыть она не могла, и беспомощно барахталась посередине бассейна. Закончилось все тем, что Тедрос просто прыгнул прямо в одежде в воду, схватил крысу и зажал ее в кулаке.

Спасенную крысу положили прямо на облицованный плиткой пол рядом с бассейном, и она долго отплевывала воду, тяжело дышала, стонала, но вот, наконец, в последний раз глубоко вдохнула, и…

…и у нее изо рта выпал маленький лиловый шарик.

Держа в руке этот шарик, Доуви дождалась вылезшего из воды Тедроса. Крыса продолжала тяжело дышать, все еще лежа на боку.

Увидев, что к ним подходят Николь и все остальные, декан остановила их, подняв вверх свою руку, и сказала:

– Погодите. Оставьте ненадолго нас с Тедросом наедине.

После этого она увела принца за статую Артура и тихо сказала:

– Чем меньше они будут знать, тем лучше. В противном случае Райен под пытками вырвет у них информацию. Смотри.

Она протянула Тедросу на раскрытой ладони шарик – это оказался скомканный кусочек лилового бархата, расшитого серебряными звездами.

– Мерлин, – прошептал Тедрос, бережно принимая и разворачивая пальцами бархатный лоскуток. – Это от его плаща…

Он замер, потому что внутри ткани было что-то спрятано.

Локон белых волос.

Локон Мерлина.

– Жив ли он? – хрипло прошептал Тедрос, оборачиваясь, чтобы издали взглянуть на крысу.

Но отдышавшийся грызун уже мелькнул у подножия статуи Артура и снова прыгнул в грязный бассейн. Глядя между каменных ног своего отца, Тедрос успел заметить, как крыса нырнула на дно бассейна и там исчезла в какой-то трещине в стене.

– Итак, нам теперь известно, что крыса нашла Мерлина. Только мы не знаем, где именно находится наш друг и в каком он состоянии, – сказал принц.

С противоположной стороны зала раздался громкий шум, словно уронили камень, а затем топот шагов – первокурсники явно что-то затеяли. Тедрос обернулся, чтобы посмотреть, что там происходит…

– Возможно, знаем, – сказала Доуви.

Тедрос увидел, что Доуви внимательно рассматривает белый локон, поднеся его к свету факела.

– Что вы там обнаружили? – спросил принц.

– Сам посмотри, – ответила декан.

Тедрос зашел ей за спину, прищурился, сосредоточившись на пучке длинных белых волос.

А потом Тедрос понял, что они не целиком были белыми.

Чем дольше он разглядывал их под разными углами, тем отчетливее видел, что волосы Мерлина меняют свой цвет и вид – каждый волос был тонким, снежно-белым на конце и постепенно становился темно-каштановым ближе к толстому нижнему концу.

– Мерлину, я думаю, уже тысяча лет исполнилось. У него волосы все белые, целиком. А этот локон наверху похож, конечно, на его волосы, но в нижней части выглядит так, словно принадлежит кому-то…

– Кому-то моложе, – закончила за него Доуви.

– Но как волосы могут в одно и то же время быть и старыми, и молодыми? – посмотрел ей в глаза Тедрос. Он протянул руку, чтобы забрать локон, но как только прикоснулся к нему, из волос вырвался каскад искр и упал на ладонь профессора Доуви.

И тут же побледнели старческие пятна на ее руке, разгладились выступающие вены и морщинки…

– Что это? – поразился Тедрос.

Продолжая смотреть на локон волос, профессор Доуви медленно проговорила:

– Я думаю, что мне теперь известно, где он, Тедрос. По-моему, я знаю, где Райен держит Мерлина…

Доуви замолчала на полуслове, потому что ее голову неожиданно накрыл грязный джутовый мешок.

– Пора головы рубить! – злобно прорычал неслышно подкравшийся кривозубый пират и дернул декана назад, спиной к себе. – Казнь перенесли, она начнется раньше!

Тедрос повернулся и увидел, что Николь, первокурсников а также Уильяма и Богдена окружили вооруженные пираты и тоже накинули уже им на головы мешки.

– Эй! Но вам я нужен, а не они! – негодующе воскликнул Тедрос. – Это меня должны казнить!

– Планы изменились, – прозвучал спокойный, уверенный голос.

Тедрос развернулся в другую сторону…

В раскрытом дверном проеме стоял Яфет. Стоял, небрежно прислонившись к косяку, сверкая своим костюмом из черных скользких скимов, и помахивал еще одним пустым мешком, который держал в руке.

– Теперь головы отрубят всем вам, – сказал он.

С груди Яфета сорвались скимы, ухватили Тедроса, накинули ему на голову последний мешок.

Затем ослепшего Тедроса поволокли куда-то вперед. Впрочем, что значит «куда-то»? Ясное дело, потащили из Пещеры Короля на плаху, где их уже ждет палач с топориком.

Тедрос глубоко вздохнул и только теперь вдруг понял, чем пахнет наброшенный ему на голову мешок.

Картошкой.

В этом мешке раньше хранили картошку.

13

Агата

Иногда сказка сама выбирает дорогу, по которой ей идти

– Сколько их? – крикнула Агата, спеша по розовому крытому переходу.

– Сбилась со счета, когда до двадцати дошла! – пропыхтела бегущая рядом с ней Дот.

– Они проникли сквозь защитный барьер, я видела какой-то лиловый свет, бьющий в него… – Агата поправила на своем плече тяжелый мешок со спрятанным в нем хрустальным шаром. – Но как? Как? Головорезы Райена не владеют магией!

– Может, заклинание какое-нибудь выучили?

– Заклинаниям учат в Школе! А эти пираты никогда нигде не учились, ни в нашей Школе, ни в какой другой!

– Послушай, я не могу бежать и разговаривать в одно и то же время! – жалобно шмыгнула носом Дот.

Агата оглянулась себе за спину. Примерно два десятка первокурсников бежали следом за ней по стеклянному переходу к башне Чести. На фоне темнеющего неба они, словно стадо испуганных овец, спешили, громко топая ногами и с широко открытыми глазами, высоко над раскинувшейся внизу Большой Лужайкой.

Уголком глаза Агата уловила движение и внутри переходов, ведущих к другим башням Школы Добра. Эстер и профессор Анемон вели первокурсников по голубому переходу к башне Смелости, Хорт и Анадиль вели своих подопечных по желтому стеклянному тоннелю к башне Безупречности, а Юба и Беатриса возглавляли свою группу в переходе к башне Милосердия, сделанном из кремового стекла.

А на крыше, над пересекающимися стеклянными переходами, маячил Кастор, пинками подгонявший отставших студентов…

Агата знала, что люди Райена ищут ее. Чтобы запутать их, она и учителя разделили студентов по их Лесным группам, и одновременно повели по разным переходам, хотя в конце все они должны были оказаться в одном и том же месте. В единственном месте во всей Школе, где они смогут чувствовать себя в безопасности – если доберутся до него, конечно.

– А кто эти люди? – спросила кого-то у нее за спиной Приянка.

– Гвардейцы из Камелота, – ответил, судя по голосу, странный волосатый и трехглазый студент по имени Боссам.

– Они совершенно не похожи на гвардейцев, – заметила Приянка.

Агата тоже повернула голову, чтобы взглянуть сквозь розовое стекло вниз, на грязных, с пустыми остекленевшими глазами, пиратов в серебристых доспехах, которые, размахивая саблями, булавами и луками и перешагивая через убитых ими волков, пробирались к замку вслед за своим капитаном. Догадайся пираты поднять головы и посмотреть наверх, они увидели бы внутри стеклянного тоннеля и Агату, и ее подопечных.

«Нужно поскорее убираться отсюда», – подумала Агата, но в этот момент Дот вдруг резко затормозила.

– Подождите! – взвизгнула она и окончательно остановилась.

– Нет у нас времени ждать! – прикрикнула на нее Агата.

– Но ты только посмотри! – прижалась ладонями к стеклу Дот. – Это же Кей!

Агата взглянула вниз. Да, действительно, пиратов вел за собой бывший охранник Тедроса, размеренно шагал вперед с саблей в руке, а рядом с ним прилепился его… адъютант, что ли? Сразу можно было заметить, что ни Кей и никто из его людей никуда не спешил. Пираты шли спокойным шагом, словно и не гнались вовсе за Агатой, но просто ждали, что она сама появится перед ними. Надо заметить, что такое поведение пиратов очень удивило Агату, и она тоже остановилась, чтобы внимательнее присмотреться и понять, что происходит.

– Это Кей назначил мне тогда свидание в ресторане «Красота и Пир» в Шервудском лесу, – негромко сказала Дот. – В тот вечер и случился самый первый в моей жизни поцелуй…

– Этот парень целовал тебя? – спросил остановившийся рядом с ними Боссам. Приянка незаметно, но чувствительно пнула его по ноге.

– Ага, но только затем целовал, чтобы подсыпать мне что-то в бокал, а потом украсть мои ключи, – шмыгнула носом Дот. – Именно так Змею удалось тогда выбраться из тюрьмы моего папочки. Знаешь, лучше бы ему после этого мне на глаза не попадаться, потому что я… – она увидела, как вглядывается вниз Агата, оборвала себя на полуслове и виновато закончила: – Красивый он, я знаю. Слишком красивый для меня, да?

Но Агата так внимательно присматривалась не к Кею, его она и так хорошо помнила.

Она наблюдала за его адъютантом. Этот был совершенно не похож на военного – коротышка с большим животиком, рыжей бородой и красным, как кирпич, лицом. Какой там, скажите на милость, из него мог получиться пират? Скорее уж хмурый брат Санта-Клауса, пожалуй. Над раскрытой ладонью рыжебородого парил маленький стеклянный шар – брат Санта-Клауса и Кей смотрели на него, как на компас, и неторопливо шагали вперед. Изнутри шар горел лиловым огнем – тем самым огнем, отблески которого Агата заметила, когда пираты атаковали защитный барьер профессора Мэнли…

– Это хрустальный шар, – сказала Дот. – Он меньше, чем у Доуви, а значит, новее, – она покосилась на мешок на плече Агаты и добавила: – Старые шары были неподъемными, как гиря.

О том, какой тяжелый у Доуви хрустальный шар, Агата и сама знала. Могла бы даже показать синяки на боку, которые он ей набил.

– А я думала, что только феи-крестные могут использовать хрустальные шары, – сказала Приянка.

– Волшебники-крестные тоже, – ответил ей Боссом, помаргивая своим третьим глазом. – И очень сильный это, надо полагать, волшебник, раз он защиту профессора Мэнли пробить сумел.

– Ясно. А что сейчас рассматривает капитан камелотской гвардии в этом шаре? – снова спросила Приянка.

– Не знаю, не могу отсюда в этот шар заглянуть, – ответила Агата, сильно щуря глаза.

– Заглянем, – быстро откликнулась Дот. – Сейчас попробую приблизить его. Я же видела, как это сделала Эстер, когда мы были в тюрьме…

Дот зажгла кончик своего пальца, прижала его к стеклянной стенке тоннеля, направила на лиловый светящийся шар внизу и воскликнула дрожащим от напряжения голосом:

– Рефлекта азимова!

Из пальца Дот выплыло облачко лилового тумана и сложилось в плоское двухмерное изображение, повисшее внутри перехода прямо над головами всех, кто сейчас был в нем.

– Ну вот, теперь можно будет и внутрь их шарика заглянуть, – довольно улыбнулась Дот.

Агата увидела, как лиловый туман внутри шара одну за другой создает и меняет картинки – замок, мост, лес… и, наконец, набитый людьми стеклянный переход.

Изображение становилось все более четким, и вот уже вместо безликой толпы появились отдельные девочки и мальчики в новенькой униформе с эмблемой в виде лебедя на груди… а ведет их за собой высокая бледная девушка с большими, слегка навыкате, глазами и густой, похожей на шлем, шапкой темных волос на голове…

Та самая девушка, что рассматривает сейчас плоское изображение этой самой сцены, висящее перед ней внутри стеклянного перехода.

У Агаты замерло сердце.

– Они видят… нас, – глухо выдохнула она.

Пираты Райена не искали ее потому, что это им было не нужно, хрустальный шар и без этого сам совершенно точно подсказывал им, где она.

Агата, а следом за ней и все остальные медленно повернулись, чтобы посмотреть сквозь стеклянную стену перехода вниз.

Там, внизу, Кей и его адъютант медленно подняли головы, чтобы посмотреть сквозь стеклянную стену перехода вверх.

А затем зазвенели выпущенные пиратами стрелы, понеслись прямо на Агату и ее студентов. Стрелы летели слишком быстро, чтобы можно было успеть укрыться от них. Агата выставила вперед свои руки в безнадежной, отчаянной попытке защитить своих подопечных…

Звеня на разные лады, словно струны арфы, стрелы отскочили от стеклянной стены, зависли в воздухе, затем неожиданно загорелись розовым светом точно такого же оттенка, что и стекло перехода – это сработала защитная система замка. В следующую секунду стрелы магическим образом развернулись, стремительно метнулись в обратном направлении и успели поразить нескольких выпустивших их пиратов. Кей, его адъютант и еще несколько нападавших успели пригнуться.

Впрочем, назад возвратились не все стрелы. Две из них продолжали парить над землей, словно вычисляя свою цель и наверняка наводясь на нее…

Пригнувшись к земле, волшебник-крестный (или адъютант Кея, если хотите) провел ладонью над своим хрустальным шаром, и тут же внутри него запылало лиловое пламя. Шар приподнялся в воздух над ладонью волшебника, огонь внутри него разгорался все яростнее, все ярче. Еще секунда, и шар как пушечное ядро метнулся в направлении стеклянного перехода, грозя разнести его на куски.

Последние две стрелы уточнили прицел…

…и нанесли свой смертельный удар. Одна стрела пронзила насквозь сердце волшебника, вторая ударила в хрустальный шар, разнеся его на тысячу осколков.

Волшебник удивленно выкатил глаза, а затем замертво повалился на землю, и сверкающие осколки дождем осыпали его труп.

Первокурсники, онемев, наблюдали за всем этим сквозь стекла перехода.

– Что, не предсказал тебе этого твой стеклянный мячик? – хмыкнула Дот.

– Пошли! – хрипло приказала Агата и повела свою группу дальше, вперед.

На ходу она успела заметить, как поднимается с земли Кей, как берет окровавленный лук из мертвых рук лежащего на земле пирата, затем поднимает осколок разбитого хрустального шара, продолжающий светиться тем самым лиловым огнем…

И, натянув тетиву, направляет его прямо на Агату.

Кей выстрелил, осколок хрустального шара как пуля пробил стекло, царапнул Агату по уху и вылетел прочь, разбив и противоположную стену перехода.

На секунду стало тихо.

Затем в тоннеле начал медленно расползаться громкий треск.

Агата увидела, что треснувшие стеклянные стены перехода начинают медленно обрушиваться, словно подтаявший под горячим весенним солнцем лед на поверхности пруда.

– Бежим! – крикнула она.

Спасая свою жизнь, студенты дикими скачками неслись по оседающему переходу, перепрыгивая через падающие осколки стекла и ныряя на лестничную площадку башни Чести. Агата и Дот бежали последними, пропустив всех своих подопечных вперед. Чтобы добраться до лестничной площадки, им не хватило буквально пары шагов – стеклянный пол ушел у них из-под ног, и Агата полетела вниз, а вместе с ней Дот и двое не успевших спастись первокурсников – Приянка и Боссам. Холодный ночной ветер хлестнул по лицу Агаты, взметнул ее волосы, когда она стремительно падала мимо других, оставшихся целыми, стеклянных переходов. Мешок с хрустальным шаром Доуви тянул ее вниз как якорь, пальцы отчаянно хватались за воздух…

А затем откуда-то возникла огромная волосатая лапа и бесцеремонно схватила Агату, заставив ее дернуться так, что она едва не сломала себе позвоночник.

В первый момент Агата приняла случившееся за галлюцинацию, однако поняла, что это не так, когда ее закинули в широкую открытую пасть, и она шлепнулась на шершавый мокрый язык рядом с Дот, которая растерянно поводила вокруг своими ошалевшими, широко раскрытыми глазами. Агата просунула голову между острых зубов и увидела длинную морду и налитые кровью глаза Кастора, который балансировал на крыше голубого стеклянного перехода, сжимая в своей лапе Приянку и Боссама. На Агату капнул и покатился вниз по ее щеке большой комок горячей слюны.

Внизу, на земле, пираты натягивали свои луки, а Кей уже успел вбежать в башню Школы Добра и начал быстро подниматься вверх по винтовой лестнице, громко стуча подковками своих сапог – Агата видела, как мелькает в окнах его силуэт.

– Кастор, он приближается! – крикнула Агата.

Но пес сам все видел, и, перепрыгивая с одного стеклянного перехода на другой, уже начал забираться на крышу Школы, зажав Агату и Дот в своей раскаленной, отвратительно пахнущей пасти.

Пропела стрела и ударила Кастора в ляжку. Он зарычал от боли, едва не выронив при этом Агату и Дот, но девушки крепко держались за зубы Кастора. Совершив еще один, последний прыжок, на который у него едва хватило сил, пес зацепился передними когтями за ограждение на крыше и повис, болтая задними лапами в воздухе. Выскочив из пасти Кастора, Агата принялась помогать ему, тянуть вверх, и едва не получила при этом стрелу в лоб, лишь в последний момент успев нырнуть назад, под шершавый собачий язык. Тем временем Кастор сам совершил последнее усилие, подтянулся и перевалился на крышу. В следующую секунду он был уже на ногах и укрылся среди зеленых скульптур Сада Мерлина. Здесь Приянка и Боссам вытащили у него стрелу из ноги, а Агата и Дот зажгли огни на пальцах и с помощью магии моментально остановили кровь.

Чтобы подняться на крышу, Кею требовалась примерно еще одна минута. Одна минута – это, на самом деле, почти целая вечность, однако и ее могло не хватить сильно захромавшему Кастору для спасения. Он медленно миновал зеленые скульптуры, изображавшие сцену коронации Артура, бракосочетание Артура и Гиневры, рождение их сына… и, наконец, добрался до самой последней, где Леди Озера встает из пруда, чтобы вручить королю волшебный меч Экскалибур. Агата эту скульптуру знала очень хорошо, и не только потому, что у нее была своя история с Леди Озера и Экскалибуром. Просто этот пруд был секретным порталом, ведущим на Мост-на-Полпути, а им Агата не раз пользовалась за время своей учебы в Школе. Теперь, пока Кастор ковылял к порталу, Агата увидела на берегу пруда Юбу и Беатрису, они энергично загоняли в воду оставшихся первокурсников. Последние из них исчезли, наконец, под водой, которая на секунду вскипела над ними, а следом в портал прыгнули и гном с выпускницей.

Агата услышала, как за зелеными скульптурами с грохотом открылась дверь, ведущая с винтовой лестницы на крышу, затем раздались поспешные шаги Кея…

Но Кастор уже летел по воздуху и рухнул в воду. Портал озарила яркая вспышка магической энергии…

Из-за зеленой статуи капитан гвардейцев Райена вывернул спустя несколько секунд.

Кей потыкал кончиком своей сабли повисший на колючей статуе синий галстук, валяющуюся под кустом розовую туфельку, коснулся пятнышка крови на каменном полу. Повел по сторонам своими прищуренными глазами: искусно постриженные, залитые лунным светом кусты, рябь на поверхности пруда… и нигде никаких признаков жизни, если не считать бегущей по Мосту-на-Полпути тени от облака.

Но если бы Кей внимательнее пригляделся к этой тени, он нашел бы то, что ищет.

Не тень это была, а огромный пес, ковыляющий, прихрамывая, к Школе Зла. Еще немного, и Кастор скрылся в башне, а следом за ним туда же, словно серая змея, заполз и его хвост.

* * *

– Теперь ты нас можешь опустить на пол, – сказала Агата, как только они оказались внутри Школы Зла.

– Нет. Дойдем, тогда отпущу, – прорычал в ответ Кастор. Невнятно прорычал, потому что у него во рту сидели две девушки.

Затем он еще сильнее сжал зубами Агату и Дот, крепче стиснул в своей передней лапе пару первокурсников и, продолжая истекать кровью, побрел дальше через Школу Зла.

– Ты такой же упрямый, как твой брат, – вздохнула Агата.

Свободной лапой Кастор вытащил девушек из своей пасти и сказал, хмуро уставившись на них:

– Мой брат – ослиная задница. Сначала Доуви его выгнала. Потом он отправился в Камелот, и Тедрос тоже прогнал его. Я написал ему, дескать, давай, возвращайся сюда, в Школу Зла. Снова будем работать с тобой вместе, обе свои головы на одно тело посадим. Письмо я ему отправил, но он мне не ответил, и больше я ничего о Поллуксе не слышал. Возможно, служит сейчас Райену, этому царьку под хвостом вылизывает. Вот такой типчик мой братец. Не хочет понять, что я хочу быть только здесь и нигде больше.

В голосе Кастора прозвучала удивившая Агату печальная нотка. Хотя Кастор и Поллукс никогда не ладили, даже пытались несколько раз убить друг друга, но оказывается, что в глубине души Кастор все же любил своего брата.

«Кто бы мог подумать, что у нас с Кастором столько общего, – с горечью подумала Агата. – У меня самой к Софи точно такое же отношение».

– Бедняжка, – сказала Дот, мимоходом превращая в шоколад подвернувшегося ей на глаза таракана.

В первую секунду Агата подумала, что Дот говорит о Касторе, но затем увидела, как побледнел сжатый в собачьей лапе Боссам, словно собираясь потерять сознание от переизбытка пережитых им эмоций.

А Приянка тем временем широко раскрытыми глазами рассматривала новое для себя окружение.

– Знай я, что Зло может оказаться вот таким, я никогда бы не старалась быть слишком доброй, – восхищенно вздохнула она.

– Ты еще мою комнату не видела, но я ее тебе покажу, – слабым голосом произнес Боссам.

– Нет-нет, спасибо, – поспешно ответила Приянка.

Кастор хмыкнул.

Между прочим, Агата тоже впервые увидела сейчас, какой стала Школа Зла при декане Софи: покрытые плиткой из черного оникса полы; люстры с хрустальными подвесками в виде буквы «S»; покрытые фиолетовыми вьющимися стеблями стены; букеты черных роз в вазах и парящие в воздухе фонари, наполняющие вестибюль своим пурпурным светом. А еще – колонны из черного мрамора, без конца повторяющие записанные на пленку отрывки из волшебной сказки Софи – рассказ о том, как Софи победила на Шоу Талантов; как Софи сражалась во время Испытания Сказкой, переодевшись мальчиком; как Софи уничтожила кольцо Школьного директора. Софи, Софи, Софи… Здесь она была повсюду. Даже плитки на полу вспыхивали ярким пурпурным огнем, когда на них наступал Кастор, и появлялось изображение Софи, причем на каждой плитке разное.

Софи в разных нарядах, Софи в разных позах, Софи улыбается, Софи озорно подмигивает, Софи выдувает воздушные пузыри… Стены? Они покрыты фресками, и на них опять Софи – то с развевающимися на ветру волосами, то смеющаяся, то бегущая навстречу зрителю, призывно раскинув руки в стороны, и на каждой фреске какой-нибудь девиз:

БУДУЩЕЕ ЗА ЗЛОМ

ЧТОБЫ ХОРОШО ВЫГЛЯДЕТЬ,

НУЖНО БЫТЬ ПЛОХОЙ

ВСЕГДАШНИКИ ХОТЯТ СТАТЬ ГЕРОЯМИ. НИКОГДАШНИКИ ХОТЯТ СТАТЬ ЛЕГЕНДОЙ

ВНУТРИ КАЖДОЙ ВЕДЬМЫ

СИДИТ КОРОЛЕВА

– Не уверена, что леди Лессо могла предполагать такое, когда назначала Софи деканом, – язвительно заметила Дот.

– А где все? – спросил Боссам, обводя взглядом пустой зал.

– На месте встречи, – сказала Агата.

– Или умерли уже, – предположил Кастор.

Услышав это, Приянка и Боссам побледнели.

Агата понимала, что Кастору просто больно и что это всего лишь черный юмор, однако его слова она продолжала помнить и повторять всю дорогу, пока шла за ковыляющим псом по винтовой лестнице, ведущей в дортуар, где располагались спальни студентов-никогдашников. В башне было тихо, только когти Кастора царапали по ступеням, только чуть слышно перешептывались друг с другом Приянка и Боссам, да еще Дот тихо хрустела превращенными в шоколад насекомыми и крысами, имевшими неосторожность попасться ей на глаза.

Агата думала о тех, кто остался в Камелоте: Тедрос, Николь, профессор Доуви, Софи… Что с ними сталось? Живы ли они? Агата подавила панику, которую вызвала у нее эта мысль.

«Даже думать об этом не смей!» – приказала она себе.

Нельзя, нельзя об этом думать, когда весь первый курс надеется на то, что она поможет им остаться целыми и невредимыми. Вот и она тоже должна надеяться на то, что Софи сумеет защитить в Камелоте друзей Агаты точно так же, как сама Агата защищает здесь, в Школе, студентов Софи.

Прихрамывая все сильнее, Кастор тем временем взбирался по лестнице башни Коварства.

– Ой, смотрите, моя бывшая комната! – воскликнула Дот, когда они проходили мимо двери с табличкой: «Башня Коварства. Комната № 66».

– После того как здесь жил ваш ковен, в этой комнате каждый из нас поселиться мечтает, – заметил Боссам. – Знаменитая комната.

– В самом деле? – приятно удивилась Дот. – Нужно будет папочке рассказать, – он обрадуется!

– Как только мы выйдем наружу, пригибайте головы и чтобы ни звука, понятно? – приказал Кастор, приближаясь к концу коридора. – Стоит пиратам заметить хоть одного из нас, можно считать, что все мы покойники.

– Но как они могут не заметить нас, когда мы будем прыгать в… – нахмурилась Дот.

– Молчать, – прорычал Кастор. – Всем молчать, начиная с этой секунды!

Он потянул на себя входную дверь, и они выскользнули на мостик, подвешенный высоко над заполненным мутной водой крепостным рвом Школы Зла. Кастор распластался на брюхе и медленно пополз вперед, укрываясь за каменными перилами моста. Агата увидела мерцающие красными и золотыми огнями знаки с надписью «Мостик Софи» – именно так назывался этот переход между Школой Зла и башней директора Школы.

Этот мост был заколдован так, чтобы не пропускать никого, кроме Софи и людей со специальными, выданными им разовыми пропусками, но когда они приблизились к первому знаку, красные огни на нем сменились зелеными. То же самое повторялось и с каждым следующим контрольным знаком. Впереди вырастал, становился все ближе серебряный шпиль башни директора Школы.

А снизу тем временем доносились крики пиратов.

– В башнях Добра пусто, никого!

– Тогда куда? Тогда в Школу Зла!

– А я зуб даю, что они в Синий лес сбежали и зарылись там в землю, как кроты!

Распластавшись на брюхе, Кастор подполз к окну, оно сейчас располагалось метрах в трех прямо у них над головой. Сидя в пасти Кастора, Агата никого не видела в этом окне. Впрочем, с этого места все равно не много чего увидишь.

Кастор тяжело дышал, собирался с силами.

– Трудный прыжок, – шепнула ему Агата. – А ты ранен к тому же. Сможешь ли допрыгнуть, а? Да еще так, чтобы нас снизу не заметили?

– Сейчас увидим, – скрипнул зубами Кастор.

Он глубоко вдохнул, вскочил на ноги и как пружина подпрыгнул, оттолкнувшись от Моста Софи. Раненая лапа все же подвела его, прыжок оказался чуть-чуть короче, чем следовало бы. Голова Кастора коснулась стены, живот сильно ударился о подоконник, и пес зарычал от боли, едва не выронив при этом девушек из своей пасти. В последний момент Кастор каким-то чудом все же сумел подтянуться на передних лапах и свалился внутрь башни, приземлившись прямо мордой на толстый плюшевый белый ковер.

– Слыхал? – донеслось снизу.

– Чего?

– Собаку, кретин! Слыхал, собака вроде гавкнула!

– При чем тут собака, мы девку ищем!

Кастор разжал лапу, выронил на пол Приянку и Боссама. Открыл пасть, и Агата с Дот выкатились на пол, с ног до головы покрытые блестящей пленкой собачьей слюны.

– Передайте брату, что он может взять себе мое тело, – невнятно пробормотал Кастор, затем застонал от боли и уронил голову, потеряв сознание.

– Не умер, дышит, – услышала Агата голос Юбы.

Продолжая лежать на спине, она стерла со своих ресниц собачью слюну и увидела, что все первокурсники сгрудились, оказывается, в спальне Софи – роскошной, конечно, но все же тесноватой для такого количества людей. Студенты были повсюду – сидели на корточках под окнами, набились в огромный платяной шкаф, где втиснулись среди платьев Софи и стеллажей для обуви. Выглядывали из ванной комнаты с облицованными зеркалами стенами; моргали, словно совы, глазами из-под ее громадной кровати. В углу тихо поскрипывало волшебное перо – Сториан что-то рисовал в раскрытой перед ним книге. Ненадолго Сториан замер, направил кончик своего серебряного пера на Агату – словно взглянул на нее, – а затем продолжил рисовать.

Учителя тем временем сгрудились вокруг Кастора.

– Стрела пробила ногу, но кость вроде бы не задета, – сказал Юба.

– Как он? – спросила Агата, отбрасывая в сторону сумку с хрустальным шаром Доуви.

– Очень много крови потерял, пока нес вас сюда, – ответила принцесса Ума, перевязывая рану Кастора своей шалью, чтобы остановить кровь. – Но он оправится, просто нужно дать ему отдохнуть.

– Отдохнуть? – грустно усмехнулась Агата. – Пираты гонятся за нами, хотят убить. Вызывайте стимфов! Пора улететь куда-нибудь в безопасное место…

– А где оно, это безопасное место? – перебил ее знакомый голос.

Агата обернулась на него и увидела Эстер, стоявшую вместе с Хортом, Анадиль, Беатрисой, Риной и Кико в круге света, падающего сквозь устроенный на потолке спальни Софи громадный аквариум. Одежда на них на всех оставалась грязной после камеры в подвальной тюрьме Камелота.

– Все королевства Бескрайних лесов сейчас на стороне Райена, – продолжила Эстер. – Где же нам спрятать целую школу?

– Плюс к тому, карта квестов Змея позволяет ему следить за нами, – добавила Анадиль, придерживая свою перебинтованную руку.

– И стимфов у нас не хватит, чтобы всех отсюда вывезти, – сказал Хорт.

– Но даже если мы и поднимемся в воздух, пираты всех нас на землю вернут своими стрелами, – заметила Кико.

– Короче говоря, мы в западне, – подытожила Беатриса.

– Но… но… – растерянно затрясла головой Агата.

– Почти все волки убиты, Агата, – сказал профессор Мэнли. – Остальные, скорее всего, убежали в Леса сквозь брешь в моем экране. Пробить ее помог пиратам тот волшебник с хрустальным шаром. Эти шары, знаешь ли, способны найти слабое место в любой магической защите.

– Тем более нам нужно поскорее уходить отсюда, пока новый волшебник не появился, – упрямо стояла на своем Агата.

– Я уже послала фейри искать в Лесах тех, кто мог бы нам помочь, – сообщила принцесса Ума. – А пока что против врагов нас защитит сам за́мок. Так что разумнее всего будет сидеть здесь и ждать, пока не уйдут пираты.

– А если они не уйдут? – не сдавалась Агата. – Что, так и будем ждать сложа руки, когда за нами явятся?

– В эту башню можно попасть только по Мосту Софи, а он заколдован так, чтобы не пропускать никого из посторонних. Даже если люди Райена сунутся сюда, мост отшвырнет или уничтожит их, и мы будем в безопасности, – сказала профессор Анемон. Она стащила с кровати Софи большие, прикрытые золотой вуалью, подушки и подкладывала их сейчас под голову Кастора. – Действительно, самое разумное сейчас – это сидеть здесь и никуда не дергаться.

– Я хорошо знаю Софи и уверена, что она сейчас делает в Камелоте все возможное, чтобы освободить наших друзей. И от меня она ждет, что я буду делать то же самое для ее студентов, а не сидеть и надеяться, что нас не убьют, – возразила Агата. – Ну, хорошо… А что, если нам могрифицировать и скрыться отсюда?

– Первокурсники еще не изучали могрификацию, – напомнил ей профессор Шикс. – Тем более они не знают, как контролировать ее, находясь в условиях стресса.

– А что тогда, если кто-то из нас будет отвлекать пиратов, пока остальные убегают? – продолжала хвататься за все соломинки Агата. – Или взять и применить заклинание, ну, какое-нибудь заклинание… Да хоть что-нибудь должны мы сделать или нет?

– Вот что, Агата, – жестко сказал ей Юба. – Вспомни первое правило поведения в волшебных сказках. Выжить. Я понимаю, ты хочешь спасти студентов. Но Эмма и Ума правы: сделать мы ничего не можем. Пока, во всяком случае.

Агата вслед за гномом посмотрела в тот угол комнаты, где Сториан замер над раскрытой книгой, над рисунком, изображавшим то, что происходит в данную секунду, – башня директора Школы, спрятавшиеся в ней ребята, рыскающие внизу под башней пираты… Перо висело неподвижно, поблескивая своим кончиком и словно наблюдая за Агатой точно так же, как она сама наблюдала сейчас за Сторианом.

– Ты похожа на всех лучших героев, Агата, – продолжил Юба. – Считаешь, что должна сама решать, куда дальше двинется твоя сказка. Думаешь, что в силах управлять своей судьбой. Полагаешь, что перо двинется вслед за тобой, послушное твоей воле. Но так бывает далеко не всегда. Иногда сказка сама выбирает дорогу, по которой ей идти.

– Бороться со Злом означает сражаться за Добро, – упорствовала Агата. – Чтобы победить Зло, нужно действовать. Вы говорили, чтобы я не использовала хрустальный шар. Вы говорили, чтобы я не посылала первокурсников в Камелот. Но именно так нам удалось спасти людей!

– Удалось, – согласился Юба. – Но какой ценой? Те, кто остался там, оказались в еще бо́льшей опасности, чем прежде.

У Агаты похолодело под сердцем. Гном высказал сейчас вслух ее самые большие опасения – что, если попытка спасти Тедроса и ее друзей только ухудшила их положение? Она повернулась, чтобы посмотреть на Эстер, Хорта и остальных вернувшихся из Камелота в надежде найти у них поддержку. Ждала, что они скажут, что она все делает правильно. Но ее друзья ничего не говорили, молча стояли с серьезными лицами, словно не зная, что сказать.

Когда-то существовали Добро и Зло.

Теперь они смешались, стали чем-то средним между тем и другим.

– По моему́ мнению, мы должны сразиться с этими бандитами, – произнес еще один знакомый голос.

Агата повернулась на него и увидела прижавшихся в углу спальни Равана, Мону, Векса и других выпускников, которых она не видела с момента битвы на Ринге. Все они были в бинтах и ссадинах.

– Прямо с наших квестов мы попали в госпиталь, где ничего не делали, только книжки читали, пытались разгадать тайну Змея да наблюдали за тем, как первокурсники выполняют нашу работу, – ворчливо продолжил Раван, держа под мышкой книгу. – Но это наша Школа, и мы должны защищать ее.

– Если вы в бой, то и мы вместе с вами, – сказал Бодхи, сидевший на корточках рядом с Лейтаном среди других первокурсников-всегдашников.

– И мы тоже, – сказала Ларалиса, сидевшая с никогдашниками. – Если объединимся, численный перевес будет на нашей стороне.

– Численный перевес? Волки тоже так полагали, – возразил Хорт. – Не думайте, я не трушу, просто хорошо знаю пиратов. Эти мерзавцы честно не умеют драться, у них всегда в ходу грязные приемчики. У них на все случаи жизни припасены подлые штучки. А в плену у Райена моя девушка, и Софи, и Доуви, и Тедрос. Я понимаю, что мы должны спасти их. Но знаю также, что нам нельзя бросаться в бой впопыхах, сломя голову, так мы все только лишь погибнем ни за грош, и вот тогда положение наших друзей действительно станет хуже некуда.

В башне стало тихо-тихо.

Агата чувствовала обращенные на нее взгляды своих однокашников, они смотрели на нее со страхом и решимостью, ожидая услышать, что она скажет.

Агата вопросительно посмотрела на Эстер.

– Тебе решать, Агата, – сказала ей ведьма. – Ты королева и здесь, и в Камелоте, и вообще везде. Мы верим в тебя.

– Мы все верим, – подтвердила Анадиль.

Кико и Рина молча кивнули.

– Я тоже, – сказала Беатриса.

Хорт сложил свои руки на груди.

Все уставились на него.

– Ну хорошо, я тоже сделаю, как она скажет, – неохотно согласился Хорт. – Только пусть она не вздумает целовать мою новую подружку так же, как целовала Софи.

– Да уж, это самое главное, – прошептала Дот.

Агата погрузилась в раздумья, оглядывая свою новую команду, выбравшую ее своим капитаном. Смотрела на своих раненых однокурсников, рвавшихся в новую битву, на преподавателей, ожидающих ее распоряжений точно так же, как ждала когда-то этого от них она сама, на первокурсников, готовых рисковать своей жизнью по ее команде…

Она всегда была бойцом.

По характеру, по призванию.

Но для Добра важно не то, какой у тебя характер. Для Добра важно то, что ты делаешь, этому давным-давно научила Агату ее лучшая подруга.

Агата глубоко вдохнула, еще раз обвела взглядом свою армию и сказала:

– Мы будем ждать.

Все потихоньку вздохнули с облегчением.

Затем начали чуть слышно перешептываться друг с другом, и тут Агата вдруг услышала тихий скрип, долетевший из дальнего угла комнаты…

Сториан ожил и вновь принялся за работу, внося какие-то поправки в лежащий перед ним рисунок.

«Странно, – подумала Агата. – Что могло измениться в этой сцене?»

Пригибаясь так, чтобы ее никто не увидел в окне, она тихонько приблизилась к столу, за которым работал Сториан, заглянула в книгу.

Рисунок был прежним – Агата, преподаватели, ее друзья, студенты, спрятавшиеся в башне, пираты внизу рыщут по берегу. Но теперь Сториан добавлял к рисунку что-то еще…

Озарившую небо золотую вспышку.

А затем – появившиеся высоко над Бескрайними лесами первые буквы нового послания от Львиной Гривы.

«Еще удивительнее, – подумала Агата, переведя взгляд на окно, за которым не было видно никакого сообщения от пера Райена. – Почему Сториан рисует то, чего нет на самом деле?»

Агата смотрела на чистое, темное ночное небо, слушая, как поскрипывает у нее за спиной перо, вводя слова несуществующего послания. Бессмыслица какая-то. Бред полный. Сториан записывает только то, что на самом деле уже случилось. Он ничего сам не изобретает и не придумывает. Агате вдруг стало не по себе – она впервые в жизни вдруг усомнилась в Сториане…

И тут небо озарила яркая вспышка.

А вслед за ней – золотые буквы нового послания Львиной Гривы.

Все, как предсказал Сториан.

«Иногда сказка сама выбирает дорогу, по которой ей идти», – так, кажется, сказал гном?

Когда ослепительный золотой свет немного ослабел, Агата принялась читать то, что написало перо Райена, мысленно молясь о том, чтобы это послание вновь было написано рукой Софи и вновь содержало зашифрованное сообщение…

Она прочитала золотые строчки и застыла в шоке.

Перечитала послание еще раз.

– Агата! – окликнул ее кто-то, она даже не поняла, кто именно. – Агата, что это?

Она обернулась, увидела, что вся армия молча смотрит на нее.

Агата оскалила зубы и проревела, словно лев:

– Мы должны отправиться в Камелот. Немедленно!

14

Софи

Он лжет, она лжет

Софи стояла на краю черного пруда, завернувшись в белую меховую накидку, с прикрытыми шалью волосами, и кормила подсолнуховыми семечками семейство уток.

Вода в пруду была мутной, темное небо отражалось в ней размытым, как в хрустальном шаре, а висевшая на небе Луна в последней четверти была красноватой и напоминала отрубленную голову. Отрубленную голову… Софи зябко передернула плечами, слушая стук молотков, которыми рабочие чуть выше на холме Золотой башни заканчивали строить помост рядом с дырой, сквозь которую виднелось подземелье замка. По помосту расхаживал Аран с кинжалом на поясе, посматривал на Софи сквозь прорезь шлема своими холодными, черными как уголь глазами.

На помосте возились две служанки, мыли доски мыльной водой. Грязная вода стекала на траву, скатывалась вниз по холму и стекала в пруд, возле которого стояла Софи.

А над ее головой на небе горело последнее послание от Львиной Гривы:

Из-за нападения на церковь, совершенного приспешниками Тедроса во время Благословения, казнь Тедроса переносится.

Схожесть этого нападения с бесчинствами Змея позволяет утверждать, что Тедрос и его приспешники были в сговоре со Змеем. Это именно они нападали на ваши королевства. Тедрос считал, что это сделает его сильнее. Таким образом, чем скорее он будет казнен, тем лучше для всех Бескрайних лесов.

Совет Королей будет наблюдать за казнью, которая состоится на заре, после чего голова предателя будет повешена над воротами Камелота, чтобы все смогли полюбоваться на нее.

Софи закусила губу. Это было первое сообщение, которое Райен написал без ее помощи.

В глубине души она даже хотела бы, наверное, восхищаться Райеном, той безрассудной, бесшабашной смелостью, с которой он пускался на любую ложь и на любую авантюру. Его непомерным честолюбием. Его преданностью идеалам Зла.

Но не могла она восхищаться им, нет, не могла. Во всяком случае, пока его голова не будет украшать ворота Камелота.

Ветер задувал в прорехи ее накидки, которую она спасла из разодранной скимом коробки от мадам ван Зарахин и с помощью своей магии починила ее, как смогла. Совсем недавно она была всего в одном шаге от того, чтобы улететь отсюда на стимфе вместе с Хортом. На один миг, когда Софи коснулась пальцами руки Хорта, она почувствовала вкус свободы, видела перед собой парня, который смотрел на нее влюбленными – несмотря ни на что! – глазами, который всем сердцем принимал ее такой, какая она есть, со всеми ее недостатками. И представилось Софи в тот миг, какой счастливой может оказаться ее другая жизнь, в новой, совсем иной сказке…

Но не стала сказка Софи счастливой.

И вообще эта сказка не про нее была.

Потому-то она и осталась здесь, в Камелоте.

Белое платье под меховой накидкой нещадно кололо, кусалось, мешало думать.

Полночь давно миновала, время двинулось к рассвету.

А на рассвете, то есть спустя всего лишь несколько часов, Тедрос будет мертв. И профессор Доуви тоже, и еще пятеро ее друзей.

Как ей предотвратить казнь?

Как остановить уже занесенный топор палача?

Софи не знала даже того, где заперты осужденные на казнь, да и ее саму Райен оставил под неусыпным наблюдением Арана, когда отправился внутрь замка на заседание Совета Королей. Правители всех государств Бескрайних лесов съехались сейчас в Камелот на свадебные торжества Райена и Софи, обещавшие растянуться на целую неделю. Приехали они, разумеется, не одни, а с целой свитой министров и советников, поваров и лакеев, забив под завязку все городские гостиницы и все апартаменты для гостей в самом замке. Все были рядом, под рукой, поэтому меньше чем через сутки после инцидента в церкви во время Благословения они снова соберутся всей толпой, чтобы посмотреть на то, как обезглавят сына короля Артура.

До этого момента правители в основном были на стороне Райена и против Тедроса, считали нового короля Камелота чуть ли не святым спасителем, поразившим своим мечом ужасного Змея. Но появление на небе Агаты круто все изменило. Софи сама видела, какие лица были у выбежавших из церкви королей, с каким подозрением они стали коситься теперь на Райена. Наверняка у них появилось немало вопросов к нему, ведь он солгал им о поимке Агаты, солгал перед всеми Бескрайними лесами. «А о чем еще он солгал или, по крайней мере, мог солгать?» – наверняка думали они. Потому-то и созвали так поспешно Совет Королей…

Софи оглянулась на замок, вспомнила правителей, которых видела там незадолго перед закатом, – все они ходили с озабоченными, хмурыми лицами, тихонько переговаривались о чем-то друг с другом. Сейчас они открывают экстренное ночное заседание Совета.

У Софи учащенно забилось сердце. Она должна рассказать им всю правду о Райене. И о Змее. Обо всем. Раньше они ни за что не поверили бы ни одному ее слову, эти короли. Конечно, разве можно принимать всерьез такие обвинения против Райена, только что спасшего от гибели их родные страны? Но теперь очень многое изменилось. Теперь они могут… нет, должны поверить ей! Нужно только найти возможность обратиться к ним…

За спиной Софи захрустели шаги по траве, и на поверхности пруда отразился бледный парень с волосами цвета меди.

– Кристалл, – сказал Яфет. Он был одет во все черное, на щеке у него виднелся ожог от расплавленного шоколада, которым облила его Дот. – Первые буквы в каждом предложении. Именно так ты сообщила Агате, чтобы та использовала хрустальный шар. Что ж, довольно остроумно, должен признать.

Софи ничего не ответила, продолжала наблюдать за тем, как рабочие устанавливают на помосте плаху из темного дерева с выемкой, в которую должна будет лечь шея приговоренного к казни.

– Когда сестры Мистраль сказали нам, что мы сыновья Артура, я им не поверил, – сказал Яфет. – Убеждать меня пришлось перу. Тому самому перу, которое показало Райену и мне наше будущее. Будущее, в котором присутствуешь ты. Перо предсказало, что ты станешь королевой, женой одного из нас, и что твоя кровь будет хранить второго брата от смерти. Нужно лишь держать тебя при себе, и мы с братом будем неуязвимыми. Вот такое будущее обещало нам перо, – дыхание Яфета холодило шею Софи, от него у нее мурашки бежали по коже. – Разумеется, ты думаешь сейчас: «А что за перо им это предсказало?» Львиная Грива не может видеть будущее. Значит, это был Сториан? Но ни я, ни мой брат никогда не учились в вашей пафосной школе. Тогда что же это за перо и откуда оно взялось? Вот тебе загадка… А мой брат, в свою очередь, должен понять, что женщинам верить нельзя. Никогда. Никаким. Даже своей собственной расфуфыренной королеве. Он думал, что если сохранит жизнь нескольким твоим дружкам, то ты станешь послушной цыпочкой-лапочкой. Ага, сейчас! Но теперь-то Райен поймет, что прав был я, а не он. Единственный способ заставить королеву быть верной и покорной – это держать ее в вечном страхе. А еще – уничтожить под корень все, что она любит. И всех, кто ей дорог, тоже. Ты думаешь, тебя спасут твой ум, твоя хитрость? Но от этого есть отличное лекарство – боль. Вот почему сегодня на заре умрут все твои дружки. Все. Мой брат совершил ошибку, подумав, что тебя можно образумить по-хорошему, но теперь он это понял, – он прикоснулся к уху Софи своими отвратительными ледяными губами. – С девкой договариваться это все равно что в шахматы с голубем играть.

Софи резко повернулась и сказала, глядя прямо в ненавистные голубые глаза Змея:

– Неужели вы с братом всерьез надеетесь, что Агата позволит вам убить Тедроса? Думаете, что Школа не встанет на защиту своего декана? Не сомневайтесь, все встанут и все придут.

– На это мы и рассчитываем, – усмехнулся Змей и потянулся своим языком лизнуть Софи в губы.

Она в ужасе отшатнулась и, не раздумывая, ударила Змея по голове. Попала ему прямо по виску алмазным обручальным кольцом Райена и рассекла кожу – потекла кровь.

Яфет с такой силой схватил Софи за руку, что ей показалось, что еще немного, и он сломает ей запястье.

Но затем последовал уже знакомый укол в ладонь, из которой потекла кровь, а сделавший это ским вернулся на место и снова стал кусочком черного одеяния Яфета…

…а рана на виске Змея моментально затянулась.

Змей усмехнулся, отпустил Софи и отступил назад к подбежавшей к нему черной лошади и легко вспрыгнул в седло. За спиной Змея показалось десятка два пиратов, все они были в черных рубахах, черных брюках, с черными масками на лицах и верхом на черных конях. Пираты были вооружены – кто саблей, кто копьем, кто боевой палицей.

– Отведи ее в замок, – приказал Яфет, обращаясь к Арану. – Приказ моего брата. Ее хотят видеть на заседании Совета Королей.

Затем он повернулся к своей черной банде, махнул рукой, и все они покатили вниз по склону холма, в считаные мгновения превратившись в черное облако, растворившееся в ночной тьме.

* * *

– Когда будет нужно, король тебя позовет, – сказал Аран, подведя Софи к двустворчатой двери в Голубой бальный зал. Ладонь у Софи была перевязана. – И не вздумай дернуться, на месте прирежу, – он придирчиво осмотрел Софи, затем сорвал с нее белую меховую накидку и добавил, отшвырнув ее прочь: – А это не часть твоей униформы, ясно?

Спорить с Араном Софи не стала, не доставила ему такого удовольствия, но как только тот ушел, приблизилась на цыпочках к двери и приоткрыла щелку, чтобы заглянуть внутрь и послушать.

В самом большом зале замка Камелот собралось около сотни правителей из разных стран, они сидели за круглыми столами, расположенными, словно спутники на орбите, вокруг установленного на возвышении в центре зала трона Райена. На троне восседал сам Райен в элегантном синем с золотом камзоле, с Экскалибуром на поясе. Софи заметила, что на груди каждого члена Совета Королей мерцает бейджик с его титулом. Султан из Шазабаха, королева из Раджашеха, король из Весельчака, Великий визирь из Киргиоса… Сам Голубой бальный зал совершенно изменился и ничем не напоминал то унылое, пыльное пустое пространство, каким его помнила Софи. Теперь стены и колонны зала были облицованы новенькой голубой мозаичной плиткой, на полу появился золотой герб Льва, а на потолке огромная львиная голова из синего стекла, отражавшаяся в надетой на голове Райена короне.

– Так вы признаете, что сообщение о поимке Агаты было ложью? – спросил король Фоксвуда, пристально глядя на Райена.

– В Ути лжецов раздевают догола и возвращают назад по одной вещи, а чтобы получить майку или носок, лжец должен однажды сказать правду, – растягивая слова, произнесла сидящая на высоких подушках женщина-карлик. Она находилась достаточно близко к двери, чтобы Софи могла рассмотреть на пальце карлицы такое же серебряное кольцо с рунами, как у королевы из Жан-Жоли и короля эльфов из Лэдлфлопа, на которое обратила внимание еще в церкви.

– Тедрос, быть может, и оказался трусом, однако он, по крайней мере, никогда не лгал, – проворчал волк-король из Кровавого ручья. На руке (или лапе?) у него тоже было серебряное кольцо.

– Если не считать того, что он солгал, объявив себя королем, – холодно возразил Райен.

– А как мы теперь можем быть уверены в том, солгал он про это или не солгал? – сказала пухленькая, с гладкой молочно-белой кожей, принцесса из Альтазарры. – Тедрос учился в той же Школе Добра и Зла, что и я, а нас там учили никогда не лгать. Вы же, Райен, посещали школу, где требования к ученикам явно были гораздо ниже.

– Если вы солгали нам насчет Агаты, то и о многом другом могли солгать, – добавил рогатый король из Акгула. – Вот почему мы все хотим побеседовать с Софи.

– И вы побеседуете с ней, обещаю. Не знаю, правда, поверите ли вы на слово моему обещанию после того, что произошло. Я уже послал за Софи своего брата, а тем временем хочу сам объясниться с вами, – сказал Райен, метнув свой взгляд в сторону двустворчатой двери. Софи стремительно пригнулась, надеясь, что Райен не заметит, как она подслушивает. – Я вас выслушал, теперь моя очередь говорить, – повернулся Райен к членам Совета.

– Нет, вначале мы желаем увидеть Софи, – резко возразил премьер-министр из Шепчущих гор.

– Она нам скажет правду! – поддержала его королева из Махадевы.

– Даже «Камелотский курьер», и тот предполагает, что истинный король по-прежнему Тедрос, а не вы, – сказала пожилая изящная королева из Девичьей долины, сидевшая прямо напротив Райена. – Раньше у нас не было никаких оснований верить этой газете, но после того как вы солгали о поимке Агаты?.. Между прочим, теперь, по-моему, имеет смысл прислушаться и к газетным сообщениям о том, что вы силой удерживаете у себя Софи, которая до сих пор поддерживает притязания Тедроса на трон Камелота. И пока сама Софи не скажет, что это неправда, и не предоставит нам доказательств того, что вы – настоящий король, мы не сможем верить вам…

В воздухе мелькнул меч и с тяжелым стуком вонзился в стол перед королевой из Девичьей долины.

– Вот доказательство, – прогремел Райен. Его лицо отражалось на сверкающем лезвии Экскалибура. – Я вытащил этот волшебный меч из камня. Я прошел назначенное моим отцом испытание. Я прошел, а Тедрос – нет. Он узурпатор, он незаконно захватил мой трон! А по законам Камелота узурпатор должен быть обезглавлен. По законам всех ваших королевств, между прочим, тоже. Узурпаторы приравниваются к предателям, к государственным преступникам. И я, между прочим, что-то не слышал ваших слов в поддержку Тедроса, когда он повернулся спиной к вашим королевствам, бросив их на произвол Змея. Я что-то не слышал, чтобы вы поддерживали Тедроса в те дни, когда я спасал от смерти ваших детей.

В зале повисла тишина. Софи видела, что Райен пристально смотрит на сидящую где-то в задних рядах королеву из Жан-Жоли. Королева сейчас не была похожа на ту гордую, независимую женщину, которая смело спорила с Райеном в церкви, она опустила голову и понурила плечи. Софи вспомнила о том, как схватил Райен королеву за руку в церкви, как шептал ей что-то на ухо. Неизвестно, что именно он тогда ей нашептал, но эти слова явно оставили глубокий след в памяти королевы.

– Я солгал о пленении Агаты только потому, что надеялся увидеть ее сидящей в кандалах в моем подземелье раньше, чем распространятся слухи об ее бегстве, – объявил Райен, обращаясь к Совету. – Но теперь, когда люди узнали о том, что Агата на свободе, они острее почувствовали нависшую над новым королем Камелота угрозу и пришли в замешательство. Все это укрепляет позицию Агаты и усиливает опасность, нависшую не только над Камелотом, но и над вашими странами тоже. Да, я солгал. Но я лгал только для того, чтобы защитить вас. Однако я не могу впредь защищать тех, кто не отвечает мне преданностью. И я не могу считать верными мне тех из вас, кто носит эти кольца.

Члены Совета опустили глаза на украшенные резьбой серебряные кольца, которые были на пальце у каждого из них.

– Каждый, кто носит такое кольцо, подтверждает тем самым свою верность Сториану и преданность Школе, которая его охраняет, – сказал Райен. – Это кольцо приковывает вас и к этой Школе, и к этому перу. Каждое такое кольцо передается в ваших королевствах от предшественника к наследнику трона, и это продолжается уже сотни лет, с самого начала времен. Теперь кольцо представляет для вас опасность. Поэтому я говорю вам: если хотите, чтобы я вас защищал, уничтожьте свои кольца.

Правители зашушукались, зашумели. Софи увидела появившиеся на щеках Райена красные пятна.

– Король Райен, мы уже не раз повторяли вам, – начал король эльфов из Лэдлфлопа, – что эти кольца уберегают Сториан от гибели…

– Эти кольца – ваш враг, – яростно оборвал его Райен, поднимаясь на ноги. – До тех пор, пока Агата жива, она сражается под стягом этого кольца. Под стягом Сториана и Школы. При этом она умелый, коварный террорист. Главарь головорезов и бунтовщиков. Она не остановится ни перед чем, лишь бы только вернуть на трон своего никчемного дружка. Ради этого Агата готова на все, она может даже вновь напасть на ваши королевства. Что ж, носите эти кольца, если вы против меня. Носите их, если вы на стороне моего заклятого врага Агаты и ее армии бандитов.

Правители начали скептически переглядываться, кривить губы.

– Вы правы, король Райен. Экскалибур не позволил бы вытащить себя из камня, если бы трон не принадлежал вам, – сказала закутанная в накидку из гусиных перьев императрица из Путси. – Лично я верю, что вы истинный король Камелота, а Тедрос – самозванец. Собственно говоря, этого никто не может отрицать. Именно поэтому мы и не возражаем против вашего решения казнить Тедроса и его принцессу. Но называть Агату террористом, это, знаете ли… Это уж слишком.

– Особенно если вспомнить о том, что вы записной лжец, – добавил герцог из Гаммельна. – Сам король Артур всю жизнь носил такое же кольцо, между прочим. А потом его советницами сделались сестры Мистраль и, как поговаривают, убедили Артура уничтожить его кольцо, и он это сделал. Потому-то Тедрос никогда не носил такого кольца, и вам оно по наследству не досталось. Сам же Артур вскоре после этого погиб бесславной смертью. Ну, и что хорошего он приобрел, уничтожив свое кольцо? Ровным счетом ни-че-го.

– Потому что был слишком слаб, чтобы распознать врага… – начал возражать Райен.

– Или потому что слушал советчиков вроде вас, – сердито перебил его герцог. – С какой стати мы должны верить вам вопреки тысячелетней традиции? Почему должны верить вам, а не Школе, которая обучила и воспитала наших собственных детей? Верить вам, а не принцессе, которая признана героиней во всех Бескрайних лесах? Да, Агата могла – сознательно или нет – быть связанной с узурпатором, но ее вырастили в традициях Добра. А первое правило Добра гласит, что оно, Добро, защищается, а не нападает.

– В самом деле? – приподнял бровь Райен.

Он протянул свой загоревшийся палец в сторону дверей, которые немедленно распахнулись, и в них влетели ласточка, ястреб и орел. На каждой птице был надет воротничок с эмблемой королевской почты, а в когтях или клювах гонцы держали свернутые в трубочку листы пергамента, которые сбросили на колени своих правителей.

– Нападение на мой замок, – пробормотал король из Фоксвуда, прочитав свое сообщение.

– В Гилликине кто-то поджег гнезда фейри, – ахнула королева фейри, прочитав свое.

– Мой сын ранен, – сказал Гигант из Ледяных равнин, поднимая свою склоненную над пергаментом голову. – Пишет, что ему удалось скрыться. Нападавшие были в черных одеждах и масках. Все как при Змее.

– Хотя Змей, как известно, мертв, – заметил Райен, – но живы те, кто был с ним в сговоре. Эти преступления – дело рук Агаты и Школы, которая стоит за ней. Она будет делать буквально все, лишь бы только ослабить поддержку настоящего короля, включая беспорядки во время моей свадьбы и нападения на ваши государства, пока вы все собрались здесь. Вы хотите увидеть, как ваши королевства вновь будут разорены? После того как я освободил их?

От такого потока лжи Софи даже замутило. Ведь нападения-то устраивала не Агата, а Яфет со своими головорезами, она же своими глазами видела, как они уезжают в ночь. В Бескрайних лесах вновь бесчинствует Змей, который и не думал умирать. Помогает своему брату усидеть на троне точно так же, как помогал ему в свое время захватить этот трон. Какой бред – допускать, что за новыми нападениями может стоять ее лучшая подруга…

– Агата? Напала на Гилликин? И на Фоксвуд? Это же два королевства всегдашников, – словно прочитав мысли Софи, сказала королева из Ути.

– Если не считать того, что всего лишь несколько дней назад Агату засекли в моем королевстве, где она посеяла хаос, – возразила королева-фея из Гилликина. – То, что сегодня ночью кто-то поджег гнезда фейри, могло быть и ее рук делом.

– А я видел в церкви молодых парней в черных масках, – добавил Гигант из Ледяных равнин. – Это именно они швыряли тогда бомбы-вонючки. Те парни были очень похожи на студентов Школы…

– Принцесса Агата защищает королевства, а не разоряет их, – решительно возразила принцесса из Альтазарры. – Я думаю, все мы помним ее волшебную сказку!

– В версии Сториана, – поправил ее король из Фоксвуда.

– В единственной версии! – сердито прикрикнул на него герцог из Гаммельна. – И единственно правильной версии!

– Софи – лучшая подруга Агаты, – оборвал перепалку султан из Шазабаха. – Нам необходимо услышать, что скажет будущая королева Камелота!

– Верно! Правильно! – поддержали это предложение остальные правители, сидевшие за одним столом с султаном.

«Вот он, мой шанс», – подумала Софи. Она уже готова была вбежать в зал и выкрикнуть во весь голос правду, которая спасет и ее саму, и ее друзей…

Но тут поднялся король из Фоксвуда и сказал:

– На мой замок напали! Напали, понимаете? А вы все обсуждаете какую-то Читательницу, вместо того чтобы обратиться королю, который уже спасал ваши королевства! – он повернулся к Райену и добавил: – Вы должны остановить это беззаконие!

– Да-да, как вы это сделали со Змеем! – умоляюще сложила руки королева-фея.

– Мой ястреб говорит, что бандиты движутся на восток, – сказал Гигант из Ледяных равнин, поглаживая сидящую у него на плече птицу. – Следующими у них на пути будут четыре королевства, примыкающие к Рингу. А потом… кто знает, что будет потом?

В зале повисла тишина.

Никто больше в защиту Агаты выступить не хотел.

«Словно стая рыбешек, – с отвращением подумала Софи. – Показалась перед ними акула, щелкнула зубами, и они тут же в обратном направлении развернулись… кильки…»

– Я подниму на ноги всю свою королевскую гвардию, – объявила королева из Махадевы. – Они найдут этих бандитов.

– Мои люди присоединятся к вашим гвардейцам, – кивнул премьер-министр из Шепчущих гор.

– А вот не пущу гвардейцев-никогдашников в свое королевство, – возразил король из Фоксвуда.

– И я тоже, – присоединилась к нему королева-фея из Гилликина. – Кроме того, пока вы соберете и пошлете своих гвардейцев, бандиты успеют разорить еще дюжину королевств. Им хорошо известно, что все мы находимся на торжествах в Камелоте, это значит, что наши государства сейчас особенно уязвимы, а бандиты передвигаются так быстро, что мы отсюда просто не успеваем организовать сопротивление. Нам необходимо, чтобы король Райен и его люди немедленно выехали наводить порядок.

По залу прокатились перешептывания, после чего глаза всех членов Совета обратились к королю Камелота.

– Вы хотите, чтобы я остановил наступление Агаты? – спросил Райен, развалившись на своем троне. – Хотите, чтобы я рисковал своей жизнью и жизнями моих рыцарей? Ну что ж, в таком случае я жду от вас, что вы за это продемонстрируете мне свою преданность.

Загорелся кончик пальца Райена, а затем маленький голубой огонек закачался в воздухе перед лицом каждого члена Совета.

– Сожгите свои кольца, – приказал Райен, щуря глаза от блеска зажженных им огоньков. – Сожгите свои кольца и поклянитесь быть верными мне, а не Агате и ее Школе. Мне, а не Сториану. Тогда я помогу вам.

Правители застыли на своих местах, широко раскрытыми глазами глядя на горящие перед ними голубые огоньки.

– Все, кто хочет оказаться под моей защитой, сожгите свои кольца, – медленно повторил Райен. – Прямо сейчас!

У Софи остановилось сердце.

Правители беспомощно оглядывались вокруг.

Какое-то время никто из них не шевелился.

Затем король из Фоксвуда снял с пальца свое серебряное кольцо и поднес его к язычку голубого пламени.

Кольцо моментально оплавилось, и – щелк! вжих! хлоп! – исчезло, превратившись в быстро тающее в воздухе облачко серебристого дыма.

Королева-фея из Гилликина и Гигант из Ледяных равнин переглянулись, но никто из них своего кольца не снял.

А вот королева из Жан-Жоли свое кольцо сняла и поднесла его к огню.

Щелк! Вжих! Хлоп!

И облачко серебристого дыма.

Больше желающих сжечь свое кольцо не нашлось.

Голубые огоньки погорели еще немного и погасли.

– Два кольца, – смакуя каждое слово, произнес Райен и продолжил, повернувшись к своим охранникам: – Немедленно пошлите людей защитить Фоксвуд и Жан-Жоли от бандитов. Остальные королевства пусть справляются своими силами.

Облегченно вздохнув, Софи прислонилась к двери, радовалась тому, что большинство членов Совета не пошли на поводу у короля Камелота, и в этот момент вдруг поймала направленный прямо на нее взгляд Райена. Он что, знал о том, что она стоит здесь, за дверью? Откуда? Не успела Софи об этом подумать, как Райен повел своим пальцем, двери отворились, да так стремительно, что она не успела отпрянуть назад и повалилась ничком в зал, больно приложившись при этом к мраморным плиткам пола.

Софи медленно подняла голову и увидела, что все члены Совета пристально разглядывают ее.

– Любовь моя, – прозвучал приторный голос Райена.

Софи поднялась на ноги, чувствуя, как нещадно щиплет, раздражает ее кожу надетое на ней ненавистное белое платье.

– У членов Совета есть к тебе несколько вопросов перед сегодняшней казнью, – сказал король. – Возможно, ты сможешь ответить на них.

За спиной Софи тихо выросли Биба и Тиаго. Их руки лежали на рукоятях сабель – откровенная угроза, да?

Софи повернулась к членам Совета, взяла себя в руки и холодно, спокойно сказала:

– Я к вашим услугам.

– Агата наш враг? – спросила, поднявшись со своего места, королева-фея из Гилликина.

– За нападениями на наши королевства стоит Школа или нет? – спросил Гигант из Ледяных равнин и тоже поднялся на ноги.

– Должен ли умереть Тедрос? – задала свой вопрос сидящая на высоких подушках королева-карлица из Ути.

На их лицах читался страх. И на лицах остальных членов Совета тоже. Остро ощущалось повисшее в воздухе напряжение, давившее на виски, сжимавшее горло.

Теперь Софи оставалось произнести всего лишь одно слово:

Нет.

После этого пираты убьют ее, но дело будет сделано. Бескрайние леса узнают о том, что за чудовище сидит на троне Камелота. Тедрос и его друзья будут спасены. Райена бросят на съедение волкам.

Софи заглянула в зеленые льдинки глаз короля, скользнула взглядом по приподнятым в усмешке уголкам губ. Точно так же смотрел на нее Яфет, когда объявлял о том, что миндальничать с ней его брат больше не станет. Это было после того как Змей разгадал шифр, с помощью которого Софи связывалась с Агатой через составленные ею сообщения Львиной Гривы. Однако даже несмотря на это, она по-прежнему была нужна Райену. Ответы Софи на заданные вопросы должны помочь Райену заставить членов Совета плясать под его дудку, это ясно. Само собой, привести ее на это заседание было довольно рискованно, но Райен наверняка исходил из того, что Софи всегда поступает так, как выгоднее всего для нее самой. Если она хочет сохранить себе жизнь, ей придется подыгрывать Райену. А разве собственная жизнь не дороже для нее всего на свете? Разве не стоит она небольшой лжи?

Софи вновь посмотрела Райену в глаза.

«Просчитался ты, мерзавец», – подумала она.

Райен догадался о том, что она собирается сделать.

Он вскочил на ноги, лицо его сделалось таким же мертвенно-бледным, как у Яфета. Софи уже открыла рот, чтобы одним словом ответить на заданные членами Совета вопросы…

И в этот миг кое-что заметила.

За дальним столиком возле окна сидел человек в коричневом плаще, с надвинутым на голову, скрывающим лицом капюшоном. Он поигрывал сверкающим в падающем сквозь окно лунном свете серебряным кольцом, стараясь таким образом привлечь к себе внимание Софи.

А затем она увидела светящиеся буквы на его бейджике.

Сердце Софи гулко ударило под ребрами.

Мужчина в капюшоне сделал резкое движение головой, словно подсказывая Софи, какими должны быть ее ответы.

Она на мгновение увидела сверкнувшие под капюшоном белки его глаз и повернулась к ожидавшим ее членам Совета.

– Да, – солгала она. – Агата ваш враг. За нападениями стоит Школа. Тедрос должен умереть.

В зале зашептались, загудели.

Райен тяжело сглотнул, опустившись назад на свой трон.

К королю подбежал Аран, с поклоном подал ему свернутый в трубку лист пергамента…

Все дальнейшее Софи уже совершенно не интересовало. Пользуясь тем, что Райен ненадолго отвлекся, она принялась вновь искать взглядом того человека в капюшоне, но не увидела его среди сгрудившихся возле столов членов Совета, которые, все громче переговариваясь, размахивали руками, указывая на свои кольца. За спиной Софи Райен и Аран обсуждали что-то, глядя на карту квестов Змея. Обернувшись, Софи мельком взглянула на нее… Что-то не так было с этой картой, но что именно? А, вот оно что! Ни одной фигурки на ней не видно! Куда же все они делись?

«Наверное, просто мне отсюда плохо видно», – подумала она.

В следующую секунду Райен поднял голову, принялся искать Софи взглядом…

Она быстро нырнула вниз, и, пригнувшись, начала пробираться к выходу из зала. Часть членов Совета тоже потянулась к дверям, остальные все еще продолжали жаркие споры. Софи увидела, как Гигант из Ледяных равнин и королева из Гилликина вместе отошли в угол, зажгли на кончиках пальцев огни, а затем уничтожили в этом магическом пламени свои кольца.

Щелк! Вжих! Хлоп!

И нет колец.

– Софи! – окликнула королева из Жан-Жоли, направляясь к ней.

Софи нырнула под стол, принялась пробираться через частокол ног и стульев, огибая усыпанные драгоценными камнями сапоги и бархатные подолы, слыша гул голосов и хлопки, с которыми исчезали в магическом пламени все новые и новые кольца. Наконец она добралась до дальнего стола, за которым видела того человека в капюшоне…

Но там его уже не было.

Остался лишь лежащий на полу бейджик, на лицевой стороне которого мерцал написанный светящимися буквами титул человека в капюшоне.

Софи подошла ближе, чувствуя, как у нее щемит сердце. А не померещилось ли ей все это? А что, если она напрасно солгала членам Совета и потеряла единственный, быть может, шанс спасти себя и своих друзей? И только что сама приговорила Тедроса к смерти?

Дрожащими пальцами Софи подняла с пола бейджик.

Машинально перевернула его.

И увидела на его тыльной стороне сообщение, написанное маленькими буквами, волшебным образом исчезавшими после того, как Софи прочитывала их:

Софи подняла голову. Райен широкими шагами направлялся к ней в сопровождении двух охранников.

Софи украдкой перевернула бейджик, чтобы еще раз взглянуть на имя, написанное зелеными, как лесная листва, буквами:

КОРОЛЬ ИЗ ВЕСЕЛЬЧАКА

Перед тем как исчезнуть, последнее слово трансформировалось, подмигнуло Софи своими буковками:

ВЕСЕЛЬЧАК

ВЕСЕЛЫЙ ЧЕЛОВЕК

ВЕСЕЛЫЕ РЕБЯТА

15

Агата

Единственный истинный король

– Если мы не остановим казнь, Тедрос умрет, – сказала Агата, стоя в тени возле окна башни директора Школы. За спиной Агаты на небе горело сообщение Львиной Гривы: – А если он умрет, все Бескрайние леса окажутся в руках Райена. В руках безумца. Точнее, двух безумцев. На кону стоит весь наш мир. Мы не можем позволить им выиграть. Нам необходимо дать Тедросу шанс сразиться за свою корону, – она глубоко вздохнула. – Но для этого мы прежде всего должны выбраться из этой башни так, чтобы нас не заметили люди Райена.

Набившиеся в спальню Софи, как сардины в банку, солдаты армии Агаты пристально смотрели на нее.

– Если Райен собирается казнить Тедроса на заре, это значит, что вместе с ним под топор могут пойти и другие пленники, включая Клариссу, – сказал профессор Мэнли, обводя взглядом своих коллег-преподавателей. – Агата права. Мы должны действовать.

– Сколько бандитов до сих пор там, внизу? – тяжело сглотнув, спросила профессор Анемон.

Агата придвинулась к краю окна, протиснувшись для этого между сидевшими на корточках первокурсниками, и осторожно выглянула наружу. Часть людей Райена шастали возле башен Школы, рубили своими саблями клумбы с лилиями, а красные и желтые цветки, в свою очередь, пытались оплести пиратов и задушить их. За стеклами замка Добра Агата рассмотрела других бандитов, они крушили сейчас хижину Гензеля – откалывали большие куски от леденцовых стен, а хижина в ответ плевалась густым сахарным сиропом, приклеивая пиратов к своим стенам, словно мух к липкой ленте. Были пираты и возле Школы Зла – швыряли внутрь дымовые шашки, надеясь выкурить тех, кто засел внутри, но заканчивалось все тем, что эти шашки возвращались и летели с балконов вниз, на самих нападавших. Одним словом, все защитные системы Школы включились и работали на полную мощность, сводя на нет все попытки пиратов продвинуться вперед. Но на каждого застрявшего в клумбе или леденцовой хижине пирата появлялись десять новых, просочившихся сквозь брешь в защитном поле у Северных ворот. И все они были вооружены, и каждый нес в своей руке зажженный факел.

– Агата! – поторопила ее профессор Анемон.

Агата повернулась от окна к своей армии и ответила, стараясь скрыть свое смятение.

– Они повсюду. Нам нужно подумать. Должен же найтись способ уйти в Леса так, чтобы никто нас не увидел.

– Что сделала бы Кларисса на нашем месте? – спросила преподавателей принцесса Ума.

– Использовала бы весь арсенал своих заклинаний, чтобы стереть в порошок этих варваров, – сердито проворчал профессор Мэнли. – Шиба, Эмма, все, кто может, давайте, за дело. Сами справимся с этими негодяями.

Он двинулся было к окну, но в воздухе сверкнула голубая молния, ударила Мэнли и повалила его на пол.

– Что за… – начала Агата, но тут же поняла, откуда прилетел этот электрический разряд.

Его послал Сториан. Волшебное перо и сейчас продолжало гудеть и сыпать голубыми искрами, повиснув над раскрытой книгой.

– Учителя не имеют права вмешиваться в ход волшебной сказки, Билиус, – сказал профессор Шикс, помогая своему дрожащему коллеге подняться на ноги. – Мы можем защищать Школу. Можем сражаться вместе с нашими студентами. Но мы не можем выполнять за них работу, которую они должны сделать сами. Кларисса в свое время уже допустила эту ошибку, и сами видите, к чему это ее привело.

Мэнли сопел, молча утирал пот со своего лица, и все еще выглядел потрясенным. Но еще более ошалевшими выглядели первокурсники, до которых дошло, что полагаться они могут, оказывается, только на свои силы.

А вот студенты-выпускники, напротив, никакого страха не испытывали и были полны идей.

– Что, если мы с Вексом выберемся отсюда? – предложил Раван, держа в забинтованной руке книгу. Его остроухий приятель, о котором шла сейчас речь, ковылял в это время на загипсованной ноге, нюхая, одну за другой, ароматические свечки Софи. – Могрифицируем и удерем раньше, чем кто-нибудь что-нибудь успеет заметить.

– Во-первых, вы оба ранены, – сказала ему Эстер. – А во-вторых, если они все же заметят вас, то считай, что всем нам конец. И не думай, что только вы такие умные. Если бы можно было не подвергать опасности всех остальных, нас с Ани давным-давно бы след простыл.

– И мой, и мой след тоже… – пискнула Дот.

– Но если бы мы с Эстер и могли уйти, Райен все равно это увидит на своей квест-карте, – мрачно добавила Анадиль.

– А вот и не увидит, если нам поменяться эмблемами, – вылез Боссам, указывая на серебряного лебедя – герб Школы, сверкающий на его черной униформе. – Если эти лебеди будут на вас, то карта квестов решит, что это мы, а вас не увидит.

– Школьную эмблему нельзя снять! Об этом нам Кастор рассказывал в самый первый день, когда со школьными правилами знакомил. Вот, смотри, – осадил его Бодхи. Он расстегнул свою рубашку, снял ее, и что же? Эмблема-лебедь волшебным образом перекочевала с рубашки и превратилась в татуировку на его смуглой груди. – Школьный лебедь неразлучен с нашим телом, вот какая штука. Скажи, я прав, Приянка?

Он картинно поиграл своими мускулами. Приянка зарделась и отвела глаза в сторону.

– Нет, я смогу снять эмблему, если постараюсь, – упрямо возразил Боссам, затравленно глядя на Приянку.

– Ага, постарайся. Только не так, как на той контрольной «Хрустальный гроб», когда Юба превратил всех наших девочек в одинаковых принцесс, и ты пытался отыскать среди них Приянку, – подколол его Бодхи. – А кто ее нашел тогда, напомнить тебе?

– Тебе просто повезло, – надулся Боссам.

– Никаких обменов эмблемами, и вообще никакой самодеятельности, – строго сказала парням принцесса Ума. – Мы должны держаться все вместе. Как львиный прайд, когда на него нападают. Никто никуда не отходит, никто никого не бросает. Быть всем вместе – это наш единственный шанс победить пиратов и спасти Тедроса.

– Но нас здесь почти две сотни, – сокрушенно покачал головой Хорт. – Интересно, есть какое-нибудь заклинание, чтобы спрятать столько народу? Нет, я понимаю, конечно, что учителя не могут вмешиваться в сказку, но идею-то какую-нибудь они могут подкинуть?

– Невидимым человека может сделать только змеиная кожа, – сказал Юба, оборачиваясь к Бодхи и Лейтану. – Где плащ-невидимка Софи? Конечно, много народу под него не залезет, но даже нескольких бойцов, если их правильно подобрать, может хватить, чтобы спасти Тедроса и остальных.

Бодхи хмуро посмотрел на Лейтана. Его друг опустил плечи и тихо пробормотал:

– Потерял я плащ. Выронил, когда мы летели назад.

– А как насчет трансмутации? – спросила Приянка. – Ну, того заклинания, с помощью которого Юба сделал всех девочек одинаковыми тогда, во время контрольной «Хрустальный гроб»? А сейчас мы могли бы трансмутировать в пиратов!

– Слишком сложный трюк, – покачал головой гном. – Он даже выпускникам с трудом удается, а про первокурсников и говорить не приходится. Кроме того, такое заклинание продлится не дольше минуты, так что…

– Ладно. Но мы уже освоили погодные заклинания, – сказал Деван. – Давайте все вместе устроим торнадо, и пусть оно сметет всех пиратов назад, в Камелот!

– Сметет, а по дороге еще и половину Лесов с корнем вырвет и людей погубит, – возразил профессор Мэнли, все еще подергиваясь слегка после того электрического разряда, которым угостил его Сториан.

– А если Цветочное метро? – спросила Беатриса.

– Чтобы вызвать его, нам нужно выбраться на землю, – ответила ей Анадиль.

Агата пыталась следить за ходом разговора, может быть, даже принять участие в нем, но не могла, все ее мысли были только о Тедросе. Она живо представляла себе, как охранники волочат упирающегося Тедроса на помост, кладут его голову на плаху, палач заносит над ней свой топор… Страх давил на Агату, душил ее, вселял отчаяние. Что бы ни предлагали сейчас преподаватели и студенты, все зря. Не выбраться им из этой башни, никуда не уйти, пока по всей Школе рыщут пираты. Но даже если вдруг удастся ускользнуть от них незамеченными, все равно не успеть уже в Камелот до рассвета, никак не успеть. Пешком туда не меньше суток топать, а до казни Тедроса осталось лишь несколько часов…

– Агата, – позвала ее Эстер.

«Может, я должна пойти, – думала в это время Агата. – Одна. Взять и уйти, пока никто меня не успеет остановить».

Она прикинула, не превратиться ли ей в голубя, чтобы никто из головорезов Райена ее не заметил. На крыльях она до Камелота доберется легко и быстро… Впрочем, нет, не так легко это будет сделать, потому что Райен может выследить ее. Но все равно, идти одной легче – тут ты должна заботиться только о себе и только на себя рассчитывать можешь. Плюс к тому, никто здесь не знает замок Камелот так хорошо, как она… Но, с другой стороны, пытаться в одиночку сорвать казнь Тедроса – затея бредовая, конечно. Это сколько же всего должно для этого совпасть, сложиться, сыграть ей на руку? А ставки в этой игре высоки, как никогда…

– Агата! – гаркнула Эстер.

Только теперь Агата повернула голову и увидела, что Эстер смотрит на нее. И все остальные смотрят на нее…

Впрочем, нет, не на нее.

Мимо нее.

Агата посмотрела туда же, что и все, и сразу заметила, что Сториан остановился и завис над раскрытой книгой, над законченным рисунком сцены, которую волшебное перо не изменило ни на йоту после того, как изобразило послание Львиной Гривы. Но главное было не в этом.

Перо светилось.

Оно светилось оранжево-золотистым огнем, точно того же цвета, что и кончик пальца Агаты.

Агата подошла ближе, наклонилась и поняла, что светится не все перо, а только резная надпись на нем. Она шла вдоль всего пера, от кончика до кончика, и состояла из плавно перетекающих одна в другую букв.

Этот язык не был знаком Агате, однако, когда она посмотрела на волшебное перо, оно загорелось ярче, замерцало, словно хотело привлечь к себе ее внимание. Затем, как бы убедившись в том, что это ему удалось, Сториан направил кончик пера на раскрытую перед ним книгу и выпустил маленькое оранжевое светящееся колечко, похожее на те кольца, которые умеют пускать курильщики. Агата наклонилась еще ниже, наблюдая за колечком, которое плыло над картинкой, словно лучом фонарика освещая отдельные детали. Пробежалось по рыскающим по земле пиратам, поползло вверх по стене башни директора Школы, сквозь окно спальни Софи, мимо сбившихся в кучку первокурсников к стоящим в углу выпускникам.

Но указало пятнышко не на всех старших студентов, а только на одну фигуру среди них.

И это была не Агата, как вы могли подумать, нет.

Пятнышко света остановилось на смуглом парне с длинными блестящими волосами, густыми сросшимися бровями и кислой миной на лице.

Оранжевый огонек приблизил изображение и выделил предмет, который держал в своей перебинтованной руке этот парень…

– Раван, – повернулась к нему Агата, – дай мне эту книгу.

Раван удивленно захлопал ресницами.

– Дай сейчас же! – яростно зашипела на него Агата.

Раван, испугавшись, швырнул ей эту книгу так, словно она превратилась в гремучую змею или раскаленный камень.

– Она не моя! Она библиотечная! Это была единственная книга, в которой одни только картинки, и ни единого печатного слова! Мона не хотела, чтобы мы в больнице зря теряли время, и приказала нам искать любые ключи, которые помогут понять, кто такой Райен…

– Не вали все на меня, дурачок безграмотный! – вспыхнула его подруга с зеленой, как трава, кожей. – Кто же тащит с собой библиотечную книжку, когда нужно от убийц скрываться, жизнь свою спасать? Да, неудивительно, что ты такой тормоз…

– Да я пытался выбросить ее по дороге, а она никак не выбрасывалась, кусалась даже! – пытался оправдаться Раван.

Но Агата уже не слушала их, она присела с книгой в руках прямо на пол и зажгла огонек на кончике своего пальца. Подошли преподаватели, сгрудились над ней.

История СТОРИАНА

Август А. Садер

Увидев на обложке имя своего старого преподавателя истории, Агата сразу успокоилась. Август Садер никогда ее не подводил и не сбивал с правильного пути, даже после своей смерти. Если Сториан указал ей на эту книгу, значит, было на ее страницах нечто такое, что ей необходимо знать, причем прямо сейчас, немедленно. Нечто такое, что поможет привести ее волшебную сказку к счастливому концу. Остается лишь найти это нечто.

Она открыла книгу и увидела, что, как и во всех книгах профессора Садера, в ней не было ни слова, вместо них лишь россыпь маленьких тисненых выпуклых точек всех цветов радуги. Слепой провидец, профессор Садер не мог записывать историю. Он мог лишь фиксировать то, что он видит своим внутренним зрением, и хотел, чтобы эту же картину увидели и его читатели.

– Неужели имеет смысл тратить время на эту ерунду, когда варвары крушат нашу Школу? – ядовито поинтересовался профессор Мэнли.

– Если бы не Август Садер, у нас вообще не было бы этой Школы, – с упреком ответила ему профессор Анемон.

– Но Билиус прав, Эмма, – вступилась за Мэнли принцесса Ума. – Я, конечно, очень люблю и уважаю Садера, но его теория относительно Сториана бездоказательна…

Агата перестала их слушать, лихорадочно листала страницы, однако книга была толще ее кулака, не очень-то быстро по ней пробежишься. Так откуда же начать читать ее, если все страницы на первый взгляд кажутся совершенно одинаковыми?

И тут краем глаза она заметила, что свечение Сториана стало ярче.

Не раздумывая, Агата перевернула страницу.

Сториан загорелся еще ярче.

Агата перевернула еще несколько страниц.

Сториан засверкал огнем.

Агата все быстрее и быстрее переворачивала страницы, а Сториан разгорался все ярче и ярче, заливая своим светом всю спальню. Агата перевернула еще одну страницу.

Сториан слегка потускнел.

Агата вернулась на предыдущую страницу.

– Вот, – выдохнула она.

Далеко внизу послышались голоса пиратов.

– Свет в окошке! Там кто-то есть! – воскликнул один из них.

– Но как мы туда попадем? – ответил ему другой.

Внутри башни преподаватели и студенты обменялись испуганными взглядами.

А Агата уже вела кончиками пальцев по вытисненным на странице точкам…

– «Глава 15. Единственный истинный король», – произнес голос профессора Садера.

Агата повела рукой по следующей строчке, и над страницей возникло объемное изображение. Оно казалось призрачным из-за того, что краски были бледными, размытыми, совсем как на старых картинах профессора Садера. Все, кто мог подойти ближе, сгрудились, уставились на книгу, над которой висело, вращаясь, изображение Сториана.

– С самого начала времен Сториан был той силой, которая давала жизнь всем Бесконечным лесам, – зазвучал спокойный, ровный голос Садера. – Пока Сториан пишет новые сказки, уроки Добра и Зла будут двигать наш мир вперед, и над Лесами будет по-прежнему вставать солнце. Но как Перо поддерживает жизнь Человека, так и Человек поддерживает жизнь Пера. Правитель каждого государства Бескрайних лесов носит кольцо, которое символизирует его преданность и верность Сториану. На этом кольце имеется точно такая же надпись, как на самом Пере. Сотня государств имеется в Бескрайних лесах. Сотня правителей. Сотня колец. И пока правители носят на руке эти кольца, Сториан будет продолжать писать свои истории.

Невидимая камера сделала наезд, чтобы крупно показать сверкающую на поверхности Пера надпись.

– На протяжении многих лет отношения между Человеком и Пером оставались очень мирными, – продолжил голос Садера. – Но со временем правители все чаще начали интересоваться, а что же означает надпись на их кольцах. Язык, на котором она сделана, не известен ни в одном из королевств. И, кроме как на Пере и на кольцах, эта надпись нигде больше не встречается. Вскоре загадочную надпись принялись изучать лучшие ученые Лесов, и каждый из них предлагал свой вариант ее перевода».

Над книгой появились призрачные фигуры трех старцев с бородами до пола. Они стояли, взявшись за руки, в знакомой башне директора Школы…

– Вначале это были Три Пророка, которые принесли Сториан в Школу Добра и Зла, чтобы отдать Перо под защиту директора Школы. Пророки считали, что только он, Школьный директор, сможет уберечь Сториан от постороннего влияния. Сами эти Пророки утверждали, что надпись на кольце гласит: «Перо – истинный король Человека». Если так, то Сториан оказывался единственным истинным хозяином Лесов, которому доверено сохранять баланс между Добром и Злом. Человек в таком случае выступал лишь как слуга Пера и должен был покорно жить под его владычеством.

Призрачная картинка над книгой снова сменилась, теперь на ней была война – солдаты Добра и Зла убивали друг друга, проливая реки крови.

– Эта теория продержалась несколько сотен лет, пока король из Неведомого леса не начал утверждать, что более точный перевод надписи сделали его ученые, а именно: «Человек – истинный король Пера». Следовательно, если верить этим ученым, Сториану требовался господин. И Лесам требовался господин. Разумеется, правители самых разных королевств развязали войну за право называть себя тем самым единственным истинным королем Лесов и повелителем Сториана. Много было принесено жертв, много было пролито крови. Но печальной была судьба любого правителя, который, как ему казалось, достигал этой вершины…

Агата наблюдала за тем, как короли, один за другим, триумфально поднимались в башню, хватали Перо, но оно тут же пронзало им сердце и выкидывало труп в крепостной ров внизу.

– Наконец пришло время династии пророков Садеров, моих предков, и они предложили свой вариант прочтения надписи.

Вновь появилось укрупненное изображение странных символов на Пере, но теперь они постепенно начали преобразовываться в привычные, легко читаемые слова:

Когда Человек становится Пером, будет править единственный истинный король.

Агата задумалась, изучая эти слова. Внизу хрипло перекрикивались пираты, о стены башни то и дело что-то царапало, то ли наконечники стрел, то ли абордажные крючья. Студенты отодвинулись дальше от окна, но Агата осталась на месте, продолжала внимательно слушать книгу…

– Правители Бескрайних лесов не могли сойтись во мнении, как следует правильно трактовать этот перевод. К чему стремится Сториан? Побуждает Человека сразиться с Пером? Или приказывает Человеку склониться перед Пером, как перед королем? Короче говоря, теория Садеров лишь добавила хвороста в пожар вражды, разделившей Бескрайние леса на два лагеря, которые никак не могли решить главный вопрос: кто же управляет нашими сказками, а значит, и судьбами? Человек или Перо?

Буквы на призрачном Сториане вновь превратились в необычные символы.

– Эта битва продолжалась еще несколько столетий, до тех пор, пока новый Школьный директор, бывший злой противоположностью своему доброму брату-близнецу и возглавивший Школу Добра и Зла, не сделал поразительное открытие…

Символы надписи вновь укрупнились, и стали видны отдельные детали, выгравированные внутри них.

– Каждый символ надписи на Сториане оказался мозаикой, составленной из крошечных квадратиков, а внутри каждого из этих квадратиков изображен лебедь. Всего в надписи сто квадратиков, сто лебедей – пятьдесят белых и пятьдесят черных. Эти лебеди символизируют сотню Добрых и Злых королевств Бескрайних лесов. Таким образом, надпись включает в себя все известные нам государства Добра и Зла, иными словами, на стальной поверхности Пера отображен весь наш мир.

Над книгой появилось призрачное серебряное кольцо с такой же гравированной надписью на нем.

– Учитывая все это, я выдвинул новую теорию, – продолжал говорить голос Садера. – Слова «Когда Человек становится Пером» не означают, что найдется один король, который станет правителем всех Лесов. Они говорят о том, что Человек и Перо существуют в идеальном равновесии. Они не могут уничтожить друг друга, никто из них не может в одиночку манипулировать судьбой или решать, каким будет конец той или иной сказки. Человек и Перо разделяют между собой ту силу, что поддерживает жизнь Бескрайних лесов. Так был положен конец спорам и разночтениям. На вопрос о том, кто управляет нашими историями и судьбами – Человек или Перо? – дан, наконец, четкий ответ: ОБА.

Призрачное кольцо задрожало и превратилось в целую россыпь одинаковых серебряных колец.

– Кольцо, которое носит на пальце каждый правитель, это его клятва верности Перу. Пока правители носят эти кольца, Человек и Перо будут сосуществовать в идеальном равновесии и единстве, точно так же, как Добро и Зло. Но если Человек отвернется от Пера и отвергнет его роль, если все правители сожгут свои кольца и вместо Пера присягнут в верности одному из королей…

Призрачные кольца вспыхнули и растаяли, превратившись в облачка серебристого дыма…

– …тогда равновесие в мире нарушится. Сториан потеряет свою силу, которой завладеет тот новый господин Лесов, тот король, который станет новым Сторианом.

Из тумана поднялась человеческая фигура с новым пером в руке.

– Этот король – единственный истинный король – не будет скован балансом сил Добра и Зла. Он сможет использовать свое перо как меч судьбы. Каждое написанное им слово осуществится наяву. Обладая безграничной силой, этот король может принести всем Бесконечным лесам вечный мир и процветание. Но он может пойти и по другому пути – начать убивать своих врагов, покорять, одно за другим, соседние и дальние королевства, управлять судьбой каждого жителя Лесов точно так же, как управляет своими марионетками кукловод.

Тень появившегося нового короля росла, становилась все больше, и в ее тени показалась новая сцена: три костлявые тощие ведьмы, пророчествующие прохожим, сидя на перевернутых деревянных ящиках посреди городской площади.

– Моя теория почти повсюду была отвергнута, и в первую очередь потому, наверное, что никто не хотел допустить даже мысли о том, что может появиться Человек, сосредоточивший в своих руках такую необъятную власть и такую магическую силу. Отвергнуть мою теорию для многих было способом сохранить в неприкосновенности и серебряные кольца правителей, и равновесие сил Добра и Зла, и баланс между Человеком и Пером. Но при этом появились и горячие приверженцы моей теории. Из них я прежде всего хотел бы отметить трех сестер Мистраль из Камелота, тех самых, кого назначил своими советницами король Артур незадолго до смерти. Кроме них я могу назвать также Эвелин Садер, бывшего декана Школы для девочек; Ребешема Крюка, внука капитана Крюка, и королеву Юзуру из Фоксвуда, уверовавшую в то, что единственный истинный король – это она сама. Однако общее отрицательное мнение о моей теории возобладало во всех Лесах, и серебряные кольца продолжают связывать правителей со священным Пером…

Призрачная дымка над книгой начала бледнеть, растворяться в воздухе.

– …пока продолжают…

Книга погасла.

Погасло и свечение на кончике пальца Агаты.

Она обвела взглядом спальню Софи. Всегдашники и никогдашники сидели с широко раскрытыми от удивления глазами, молчали, пытаясь понять смысл того, что они только что услышали. Казалось, вся школа затаила дыхание.

– Эй, тут есть мост, и он ведет к башне! – донесся снизу голос пирата. – Вон, смотрите!

– На мост! – скомандовал Кей.

Загудели голоса пиратов, затопали тяжелые шаги, зазвенела сталь.

– Они нас нашли, – жалобно пискнула Кико, испуганно глядя на своих товарищей и преподавателей.

Агата хотела выглянуть в окно, но Хорт перехватил ее, оттащил назад.

– Именно так мой отец и умер, – сердито сказал он. – Сунулся по глупости, куда не следовало.

– Что-то я не пойму, – процедила стоявшая рядом с ними Анадиль, баюкая свою перебинтованную руку. – Если Сториан знает, что мы в опасности, зачем он заставил нас читать ту странную книгу? Какой от нее для нас прок? Она что, от пиратов нам убежать поможет, что ли?

Тот же вопрос интересовал и Агату.

– Я же говорил, что все это чушь несусветная, – проворчал профессор Мэнли. – Все равно никто не знает что там на самом деле на Сториане написано. Любой может толковать эту надпись как захочет. Предположения, рассуждения, гадания на кофейной гуще… ерунда.

Теперь Агата обратила внимание на то, что настоящий – не призрачный – Сториан по-прежнему висит над раскрытой книгой с законченным рисунком сцены в спальне Софи, и на нем по-прежнему светится та самая резная надпись.

Светится…

Почему?..

– Дот, скажи, какое заклинание ты использовала в крытом переходе? Ну, то самое, что позволило нам заглянуть в хрустальный шар волшебника?

– «Волшебное зеркало»? Так это мое заклинание, – сказала Эстер, пробираясь ближе к ним и уже догадываясь, о чем ее сейчас попросят.

– Покажи мне надпись на Сториане. Крупно, – сказала Агата.

Эстер направила на Сториан светящийся кончик своего пальца, и сейчас же над полом появилось в воздухе плоское, как экран, крупное изображение загадочной надписи.

Студенты и преподаватели – кто на коленях, кто вообще почти ползком – подобрались ближе и принялись рассматривать крошечные черные и белые квадратики, плотно, словно семена в подсолнухе, сидящие внутри выгравированных линий надписи. Внутри каждого квадратика был виден крошечный лебедь – белый или черный.

– Все, как сказано в книге, – заметила Агата. – Очевидно, не все это такая уж чушь несусветная, как решил профессор Мэнли.

И тут она увидела одну деталь, которой не было в книге.

А именно – пустые квадратики.

Точнее, два пустых квадратика.

Внутри них не было изображения лебедя, как во всех остальных, и вообще эти квадратики выглядели какими-то потухшими, выделялись на общем фоне как два отсутствующих во рту зуба.

Внезапно раздался резкий звук, и Агата метнулась взглядом по символам надписи.

Еще один белый лебедь был охвачен огнем. Затем – щелк! вжих! хлоп!

И лебедь исчез, превратившись в облачко серебристого дыма. Исчез, как и те, предыдущие два.

В ту же секунду загорелся еще один лебедь, на этот раз черный. И тоже исчез.

Следом за ним еще пять лебедей, нет, десять… нет, еще больше! Они загорались один за другим так быстро, что Агата не успевала их сосчитать. Щелк! Вжих! Хлоп! – и они один за другим исчезали со стального бока Сториана.

– Что происходит? – нервно спросила профессор Анемон.

«Что происходит? Все это может означать только одно», – подумала Агата и ответила вслух:

– Они сжигают свои кольца. Правители сжигают свои кольца.

У нее бешено забилось сердце.

Все, что делал Райен…

Спасал королевства от Змея.

Выбрал Софи своей королевой.

Лгал всем Бескрайним лесам с помощью своего пера, Львиной Гривы…

А ведь планы у него, оказывается, были намного грандиознее, чем можно было подумать!

– Райену не Камелот нужен, – звенящим от напряжения голосом сказала она. – Ему нужно уничтожить Сториан, чтобы самому стать Пером. И править всеми Бескрайними лесами как единственный истинный король.

– Бред! – вспыхнул профессор Мэнли. – Это совершенно бездоказательно.

– Да? Тогда почему Сториан направил нас к той книге? – пылко возразила ему Агата. – Он хотел, чтобы мы поняли то, что видим сейчас. Правители сжигают свои кольца. Произошло что-то очень серьезное, такое, что заставило их предать и Школу, и Сториан и присягнуть на верность Райену. А ведь только преданность и верность правителей поддерживают жизнь Сториана. Если они все сожгут свои кольца, если эта надпись исчезнет, тогда Сториан погибнет, а Райен возьмет в свои руки контроль над всеми Бескрайними лесами. Теория профессора Садера оказалась верной. Вот почему Сториан на этот раз не просто записывает все, что происходит в нашей сказке, но и позволяет себе делать то, чего не делал никогда, – предупреждает нас об опасности, дает подсказки… Неужели вы сами этого не видите? Сториану необходима наша помощь. Сториан просит нас о помощи!

Профессор Мэнли замолчал, потупился. Точно так же молчали и остальные преподаватели.

– Чтобы Человек присвоил себе всю магию, которой обладает Перо… Даже Рафалу никогда такое в голову не приходило… – растерянно прошептала профессор Анемон.

– Еще немного, и Райен станет непобедимым, – сказал Хорт.

– Да, но это еще не все, – подняла палец вверх Агата. – Вы слышали, что сказал Садер. Единственный истинный король заберет всю силу Сториана. А когда эта магическая мощь окажется в руках одного человека, он сможет совершенно бесконтрольно распоряжаться ею по своему желанию. Представляете, что это означает? Тогда Райен с помощью своей Львиной Гривы сможет писать все что захочет, и это будет сбываться. Нет, вы только представьте, что все, что пишет Львиная Грива, будет становиться явью! Что сбудутся наяву все желания Райена! Вы что, думаете, он захочет дать каждому жителю Лесов мешок с золотом и пони в придачу? Нет, не для того ему нужна магическая сила Сториана. Не могу точно сказать, для чего именно, но уж никак не для добрых дел, за это я могу ручаться. Да вы и сами это знаете. Ох, не желаю я ни себе, ни вам дожить до такого! Райен сможет написать, например, что меня разорвали на куски волки, и волки придут, чтобы разорвать меня. Напишет, что от Школы не осталось и следа, и она превратится в пыль. Он сможет одним росчерком пера уничтожать королевства. Возвращать мертвецов из могил. Держать в своем кулаке судьбу и душу каждого жителя Лесов. Сможет управлять историей, прошлым, настоящим и будущим. Весь мир окажется в его власти. Весь и навсегда.

Все молчали. Даже снаружи не доносилось ни звука, будто и пираты притихли в раздумье. Только шипело тихонько вызванное Эстер плоское изображение, да чуть слышно шелестел за окнами мелкий дождь.

Внезапно тишину прорезал дикий крик:

– Идите вы к черту! Все!

Обернувшись, все посмотрели на трехглазого Боссама, он вскочил в углу, держа в поднятой руке серебряного лебедя – эмблему, оторванную от своей униформы.

– Я знал, что смогу это сделать! – взахлеб заговорил он. – Стратегия Кастора по тренировке приспешников. Ну, те приемчики, которые мы применяли во время контрольной «Золотая гусыня». Прием номер один: отдать приказ. Сказать лебедям, что мы умрем, если они не пойдут нам навстречу и не помогут нам, а если мы умрем, то и они умрут тоже, – он бросил злобный взгляд на Бодхи, а затем подмигнул Приянке: – Сдирай своего лебедя.

– Сумасшедший пытается взять всех под свой контроль, Леса на пороге гибели, а вы тут фокусы с одеждой затеяли! – подал свой громкий голос Кастор.

Но тут заскрипело перо по бумаге, и все опять притихли.

Агата вытянула шею, чтобы посмотреть, что там решил добавить Сториан к картине, которая казалась совершенно законченной…

А волшебное перо на этот раз рисовало что-то на Мосту Софи, который, как известно, соединяет Школу Зла с башней Школьного директора.

Перо начертило несколько линий и принялось не спеша заштриховывать пространство между ними.

На Мост Софи сеял мелкий дождик.

А сквозь него угадывалась, становилась все более отчетливой…

Тень.

И она приближалась к их башне.

Тень приобрела очертания мужской фигуры – высокой, нескладной, в надвинутой на лицо черной шляпе.

И этот человек что-то нес, закинув через плечо. Что именно?..

У Агаты похолодело в животе.

– Пират, – сказала она.

Студенты тут же вскочили на ноги, попятились от окна вглубь спальни…

Агата же выглянула в окно и увидела эту тень, что называется, вживую. Да, это был человек, мужчина, и он тяжело шагал по мосту к башне директора.

Дождь сеял все сильнее, лица под черной шляпой было не рассмотреть, поэтому узнать этого пирата Агата не могла, как ни старалась. Не могла она понять и того, что именно он тащит, закинув за свое плечо. Одет мужчина был во все черное, если не считать серебряной кольчуги, тускло поблескивавшей серебром под его развевающимся на ходу кожаным плащом.

«Судя по всему, это не простой пират, – подумала Агата. – По рангу что-то вроде Кея».

Пират двигался не спеша, слегка прихрамывая на правую ногу, звонко постукивая по каменному мостику подковками своих высоких сапог.

Кастор пошел было к окну, хотел, наверное, ринуться в атаку, но Сториан выстрелил молнией, которая просвистела рядом с головой пса, и преподаватели поспешно оттащили его назад. За их спинами сгрудились первокурсники.

– Защитная система на мосту, – нервно прошептала профессор Анемон. – Она задержит его!

Словно в ответ на ее слова, вдали вспыхнул красный сигнальный фонарь на предупреждающем знаке, осветил лицо мужчины, сканируя его.

В следующую секунду красный огонь сменился зеленым. Защита решила пропустить незнакомца.

– Или не задержит, – философски заметил Хорт.

– Он каким-то образом обманул защиту… – запричитала Рина.

– Помолчи, – оборвала ее Эстер. – Мы не стая гусей, которым можно шею свернуть и в пирог запихнуть. Он один, а нас… целая Школа! – она повернулась к Анадиль и спросила: – Ты готова?

– Конечно, – невозмутимо ответила та. – Даже с одной рукой.

С шеи Эстер молнией рванулся демон, вылетел в окно и впился пирату в лицо. В следующий миг Эстер и Анадиль выпрыгнули вниз, на мостик, и бросились к бандиту.

– Эй, меня подождите! – завопила Дот, вспрыгивая на подоконник, чтобы затем с диким визгом тоже свалиться с него на мостик.

Остальные студенты столпились у окна и, вытаращив от удивления глаза, принялись наблюдать за тем, как Эстер и Анадиль сражаются с пиратом.

– А мы чего ждем? – крикнула Агата. – Вперед!

И ее армия с дружным ревом повалила из окна на мостик, на помощь своим подругам. Пока демон жалил и кусал пирата, а Эстер и Анадиль пытались утихомирить его пинками и любительскими заклинаниями на обездвиживание, Дот пробилась вперед, зажгла кончик своего пальца и уже приготовилась было превратить одежду пирата в огромную ириску, которая свяжет негодяя по рукам и ногам крепче любой веревки, но…

…но увидела его лицо и закричала:

– Стойте! Остановитесь!

Атака захлебнулась, все обернулись и озадаченно уставились на Дот.

Не удивилась остановке, пожалуй, только Агата, тоже увидевшая и узнавшая в лунном свете окровавленное, покрытое ссадинами лицо пирата.

Тем более что никакой это вовсе не пират был, а…

– Папочка! – ахнула Дот.

Свернувшись в клубок на каменном мосту, Шериф из Ноттингема разлепил подбитый глаз. Шляпа с его головы давно слетела, волосы растрепались и промокли от дождя, с бороды капала кровь.

– До чего же мне не нравятся твои подружки, Дот, – прохрипел он. – Терпеть их не могу, если честно.

– Но что ты здесь делаешь? – спросила Дот, пока Эстер и Анадиль, смущенно потупившись, помогали Шерифу подняться, а тот сверлил их ненавидящим взглядом.

Не переставая морщиться от боли, Шериф ничего не ответил дочери и вместо этого обратился напрямую к Агате:

– Если хочешь спасти своего парня, мы должны отправляться немедленно.

У Агаты вновь все сжалось внутри, взгляд непроизвольно метнулся вдоль моста в сторону замка.

– Куда? Отсюда не выбраться, тут пираты… они идут…

И только сейчас Агата вдруг поняла, что никакие пираты ниоткуда не идут и на мосту совершенно пусто.

И не только на мосту. Пиратов не было видно больше ни в окнах Школы Зла, ни за стеклами Школы Добра, ни внизу, на земле.

Пираты исчезли. Все. До единого.

«Этого не может быть, – подумала Агата. – Вновь какая-то военная хитрость, уловка. Ловушка…»

– У нас нет времени валять дурака, Агата, – проворчал Шериф. – Райен не только твоего приятеля собирается убить, он всех их порешить решил. Включая Доуви.

Эти слова ударили Агату словно кулаком в солнечное сплетение. Впрочем, не ее одну, она увидела, как побледнели стоявшие рядом с ней преподаватели. И Хорт побледнел, смертельно испугавшись за Николь.

– Возьми с собой своих лучших бойцов, – приказал Шериф. – Молодежь и учителя пусть останутся здесь и охраняют Школу.

– Но я же сказала, нам отсюда не выбраться! – с трудом переводя дыхание, возразила Агата. – А даже если сумеем пробиться, в Камелот вовремя нам все равно не успеть, нет такого способа, чтобы…

– Есть, – коротко отрезал Шериф.

Он поднял руку и вытащил из-за спины знакомый, аккуратно зашитый серый мешок, внутри которого что-то трепыхалось, словно он был набит котятами или щенками.

– Тот же самый, с помощью которого я позаботился обо всех этих пиратах, – ухмыльнулся окровавленным ртом Шериф.

16

Профессор Доуви

Что заставляет биться твое сердце?

Я знаю, где находится Мерлин.

Это я поняла, когда нашла тот пучок волос, который он послал мне с крысой Анадиль. Он знал, что я догадаюсь.

Но это мое знание ровным счетом ничего не значит, пока я не поделюсь им с кем-нибудь.

Точнее, пока не поделюсь с тем, кто сможет найти Мерлина, если Тедрос и я умрем. С тем, кто не находится в когтях Райена.

И поделиться я должна раньше, чем на мою шею упадет топор палача.

Но кому я могу все рассказать? И как?

С тех пор как нас вывели из Пещеры Короля, накинув нам на головы грязные джутовые мешки, изо всех доступных мне чувств остались лишь обоняние и слух. Ах да, еще осязание. Я чувствовала, как меня волокут вверх по лестнице, мои руки время от времени на мгновение прикасались к телам других пленников. Однажды я успела узнать крепкую потную руку Тедроса и успела пожать ее прежде, чем нас вновь разлучили. Слух? Он рассказывал мне о том, что Уильям тихонько и жалобно поскуливает, я слышала, как вразнобой стучат по ступеням каблуки Валентины и Айи, как то учащается, то замедляется дыхание Николь – это означало, что она глубоко погружена в свои мысли. Вскоре мое платье начало задевать гладкие мраморные стены, зашуршали крылышки падающих с них насекомых. Потом ступени кончились, и мои колени невольно подогнулись, когда я ступила на лестничную площадку, чувствуя себя совершенно обессиленной. Подул легкий ветерок, принес с собой аромат гиацинтов. Все ясно, это значит, что мы проходим по веранде Голубой башни, над садом, где цветут эти гиацинты. А вот в дополнение к цветочному аромату и птичье пение. Да, это поют те же птицы, которых я видела и слышала, отдыхая в спальне королевы, куда уложила меня Агата, когда я пришла в Камелот.

Но не только эти чувства и ощущения жили во мне, не только они.

Было еще одно, шестое чувство, которым обладают только феи-крестные.

Именно оно, это шестое чувство, заставляло кипеть кровь в моих жилах, именно благодаря ему у меня покалывало ладони.

Шестое чувство подсказывало мне, что сказка движется к концу, которого у нее не должно быть, и единственное, что может исправить положение и вывести сказку на правильный путь – это вмешательство феи-крестной. То есть меня.

То же самое чувство заставило меня когда-то помочь Золушке в ночь королевского бала. То же самое чувство побудило меня заставить Агату посмотреться в зеркало, когда она на первом курсе потеряла веру в свое «долго и счастливо». Оно же и меня саму привело в Камелот перед нападением Змея. То, что я пришла в Камелот, мои коллеги-преподаватели сочли моей ошибкой; нарушением установленных Сторианом правил; поступком, выходящим за установленные для фей-крестных рамки. Что ж, я готова еще хоть сто раз нарушить правила, но король Камелота не должен умереть у меня на глазах. И не потому, что он король, но потому, что он был, есть и всегда останется моим студентом.

Слишком много моих юных подопечных погибло, слишком много – Чеддик, Тристан, Миллисента…

Все, достаточно. Не будет больше смертей.

Но что я могу для этого сделать? Каким должен стать мой следующий ход? По тому, как горячило кровь мое шестое чувство, я знала, что обязана сделать этот ход. Знакомое ощущение, в котором смешаны надежда и страх, подсказывало, что мне под силу исправить эту волшебную сказку.

Выход из создавшейся ситуации был, нужно лишь найти, увидеть его.

И я искала ответ на свой вопрос, искала лихорадочно, но…

…не могла найти.

Рядом со мной ворчал Тедрос, отчаянно дергался в руках ведущих его охранников. Он, конечно, понимал, что мы потерпели поражение, и теперь ничто не мешает больше топору опуститься на его шею.

Ветер подул сильнее, с разных сторон, и на секунду я подумала, что нас вывели из замка, и до смерти осталось лишь несколько шагов, но тут же отбросила эту мысль, потому что под моими ногами по-прежнему были гладкие мраморные плитки пола. Остальные мои спутники думать логично были уже неспособны, и я ощутила охватившую их панику. Жалобный скулеж Уильяма превратился в рыдания, Валентина не переставая ругалась себе под нос, Тедрос волочил свои ноги, пытаясь затормозить…

А затем все закончилось.

Мой охранник выпустил меня.

По окружившему меня со всех сторон молчанию я поняла, что и всех остальных отпустили тоже.

Услышала, как снимают грязный мешок с чьей-то головы, а затем раздался удивленный возглас Тедроса.

– Что?

Свой мешок я сняла сама, так же поступили все остальные, и у всех у нас, я думаю, одинаково ошеломленными сделались лица под свалявшимися, присыпанными картофельной трухой, волосами.

Мы были в столовой Голубой башни, выходящей на веранду. За широкими окнами виднелось небо, принявшее тот особенный аметистовый оттенок, который предупреждает о приближении зари. Длинный стол со стеклянным мозаичным покрытием, в центре которого из осколков голубого и синего цвета была выложена голова Льва, ломился от яств. Чего только не было на этом столе! Блюда с толстыми розовыми ломтями жареной оленины, обложенной тушеными бобами. Маринованные заячьи почки, украшенные изумрудными листиками петрушки. Куриные яйца на золотистых ломтиках жареного хлеба. Холодный томатный суп со свежими огурцами. Белая икра, посыпанная мелко нарезанным зеленым луком. Шоколадный мусс, покрытый густой шапкой ванильных взбитых сливок. Кроваво-красное желе из грейпфрута.

Возле стола стояло семь стульев, и на каждом из них табличка с именем одного из нас.

Мы уставились друг на друга, у нас было ощущение, что мы внезапно перенеслись в какой-то совершенно иной мир.

Отпустив нас, почти все охранники ушли, остались лишь двое – охранять двери столовой.

И тут я все поняла.

И Николь поняла тоже.

– Это наша последняя трапеза, – срывающимся шепотом произнесла она, переводя взгляд вдаль, за каменные перила балкона.

Мы тоже посмотрели туда и увидели построенный на склоне холма тускло блестящий в лунном свете помост и темный деревянный чурбан на его середине.

У Тедроса гулко булькнуло в горле.

На пешеходном мостике над нашими головами внезапно появились две тени. Софи шла рядом с Райеном, вполголоса переговариваясь с ним.

На мгновение я увидела ее лицо – спокойное, внимательное, такое лицо, словно она сама, по своей доброй воле шла вместе с Райеном, легко положив ладонь на его могучее предплечье. Софи нас не видела.

Потом она исчезла.

В комнате повисла тишина. Тедрос смотрел на меня. Несомненно, увидев Софи, воркующую с Райеном, он был еще сильнее выбит из колеи. Да и я тоже, если честно. Мне очень не хотелось, чтобы студенты почувствовали мое смущение, и я уверенным «деканским» тоном приказала:

– Садимся, – и первой заняла свое место за накрытым столом.

Присесть я поспешила не потому, что так уж проголодалась. Просто слишком ослабло мое уставшее старое тело, и мне необходимо было на время забыть о нем, чтобы собраться с мыслями и подумать.

Вначале никто не спешил присоединиться ко мне, но потом первым не утерпел Тедрос, он решительно уселся на стул (предназначенный, между прочим, для Богдена) и переложил с блюда на свою тарелку самый большой ломоть оленины. Схватил вилку, нож и принялся энергично жевать, глядя в пустоту своими по-прежнему полными страха глазами.

Вскоре за столом уже сидели все. Какое-то время мои студенты молча набивали свои изголодавшиеся желудки, потом нахохлились, нахмурились, вспомнив о том, кто приготовил для них эту трапезу, а самое главное, почему.

– Он издевается над нами, да? – жалобно спросил Уильям.

– Свинью всегда кормят до отвала перед тем, как зарезать, – мрачно ответил ему Богден.

– Что, так и будем сидеть здесь, как кинсеаньера… э… девочки-подростки, и ждать, когда нас поведут убивать? – вспыхнула Валентина.

– Да, нужно что-то делать, – поддержал ее Айя.

Они инстинктивно посмотрели на Тедроса, который то и дело косился на стоящих возле дверей пиратов, они стояли с непроницаемыми лицами, положив ладони на эфес своих сабель. У нас, разумеется, оружия не было. Напасть на охранников? Нет, ничего не выйдет, просто в этом случае нас убьют, так и не доведя до плахи. При этом охранники внимательно прислушивались к тому, что мы говорим, понимая, очевидно, что Райен не только едой искушает нас, но и дразнит иллюзией побега. Да, здесь все продумано наперед.

Я чувствовала, как крутятся колесики в голове Тедроса, понимая при этом, что любой его план будет обречен на провал в ту же секунду, как только он озвучит его.

А затем я вновь ощутила знакомое покалывание в пальцах.

Это был ответ на мой молчаливый вопрос о том, что же делать и где искать выход из положения.

Ответ был близок… очень близок…

Но вновь так и не открылся мне, исчез в самый последний момент, словно испугавшийся яркого света призрак.

– А у вас самой есть фея-крестная, профессор? – спросил меня Тедрос. От напряженных мыслей по его лицу пролегли глубокие морщины. – Кто-то, кто приходит на помощь, когда она нужна вам?

Мне хотелось сказать Тедросу, чтобы он помолчал. Чтобы не мешал мне думать…

Но тут во мне вновь шевельнулось мое шестое чувство.

На этот раз оно побуждало меня ответить на вопрос Тедроса. Рассказать ему мою историю.

Зачем?

Ну, узнать это можно было только одним способом.

– Да, своих покровителей имеют даже феи-крестные, – напряженным тоном начала я, глядя в окно на начинающее светлеть небо. – К выпускным экзаменам в Школе Добра и Зла я пришла в ранге лидера, но провалила выпускной тест. Не смогла убить мерзкую ведьму, которая заманивала детей в свой пряничный домик.

– Это была мать Эстер? – спросила Николь.

– Совершенно верно. Если бы я успешно справилась со своим заданием, Эстер никогда не появилась бы на свет. Эстер родилась спустя много-много лет, это стало возможно благодаря черной магии, позволившей ведьме родить ребенка даже в глубокой старости. А тест свой я провалила по очень простой причине – у меня не было склонности к насилию, даже если речь шла о ведьме, пожирающей детей. Мою судьбу круто изменил Мерлин. Его часто приглашали тогда консультантом в Школу Добра, а на моем четвертом курсе он даже преподавал целый семестр Добрых дел, когда наш прежний профессор срочно уволился из-за конфликта с начальником Комнаты Страха. Я была одной из любимых студенток Мерлина, поэтому он сказал нашему тогдашнему декану Аджани, что не видит смысла в том, чтобы ему самому продолжать преподавать Добрые дела, когда прямо в Школе есть прекрасный кандидат на эту должность. Как вы можете догадаться, этим кандидатом Мерлин считал меня. Декан Аджани не мог не прислушаться к мнению такого уважаемого волшебника, как Мерлин. Короче говоря, мне изменили дипломный тест, я его успешно прошла и стала самым юным в истории преподавателем в Школе Добра.

– Значит, это Мерлин стал вашей феей-крестной? – сказал Богден. – Или крестным отцом. Ну, не важно.

– Нет, – ответила я, еще глубже погружаясь в свои воспоминания. – Потому что я не до конца чувствовала себя на своем месте, став преподавателем. И став деканом (этой чести я удостоилась спустя несколько лет) тоже. Что-то подсказывало мне, что я предназначена для чего-то бо́льшего, только никак не могла понять, в чем же заключается мое истинное предназначение. Как это ни странно может показаться, но следующим человеком, круто изменившим мою судьбу, стал король Артур.

– Мой отец? – ахнул Тедрос, едва не подавившись бисквитом.

Меня саму все сильнее затягивала моя собственная история. Было такое ощущение, что прошлое – это ключ к настоящему.

– После того как ты родился, твой отец попросил одного преподавателя из нашей Школы написать твой коронационный портрет. Свой собственный коронационный портрет Артуру ужасно не нравился, и он хотел заранее убедиться в том, что все будет в порядке хотя бы с твоим портретом, который повесят на стену, когда ты станешь королем после смерти отца. Тот преподаватель не только согласился написать твой портрет, он еще и меня с собой взял, так что все то время я тоже была здесь, в Камелоте.

– Так, значит, король Артур был вашим волшебником-крестным? – сгорая от нетерпения, воскликнул Уильям.

– Погоди секунду, – вклинился Тедрос, накладывая шоколадный пудинг на свою тарелку. – Леди Гримлейн говорила, что мой портрет написал провидец, сумевший сквозь время заглянуть в будущее и точно предсказать, как я буду выглядеть, когда стану юношей. Но раз вы говорите, что это был преподаватель из нашей Школы… – он широко раскрыл глаза и удивленно прошептал: – Профессор Садер? Это он был провидцем, написавшим мой портрет?

– Да, и мы с твоим отцом своими глазами следили за тем, как мазок за мазком ложатся на холст краски, – кивнула я, живо вспоминая о том, что все это происходило именно здесь, в этой самой комнате, и с веранды залетал ветерок, напоенный ароматом цветов. – Артур сам попросил, чтобы Август привез с собой декана, у которого в свое время будет учиться его новорожденный сын. Хотел, наверное, заранее дать мне почувствовать, какую ответственность я беру на себя за образование будущего короля. Гиневра любезно позволяла мне брать тебя на руки, хотя ты уже тогда был таким непоседой, столько хлопот доставлял… Ваша домоправительница, леди Гримлейн, тоже здесь была, только почти все время молчала. А когда твоя мать уносила тебя, леди Гримлейн начинала тосковать, я это чувствовала, и вскоре как-то так получилось, что с этой женщиной я стала общаться чаще, чем с королем. Разговаривали мы с леди Гримлейн в основном о житейских пустяках. О том, как она скучает по мальчишкам-близнецам, которых растит ее сестра, о том, как я сама сожалею о том, что у меня нет ни детей, ни сестер, ни братьев. Я замечала, что мое внимание шло на пользу леди Гримлейн, улучшало ее настроение. Заметил это и профессор Садер. Когда работа над портретом была завершена и мы с ним возвращались в Школу, он сказал, что на него произвело большое впечатление то, как я обращалась с Гримлейн, потому что это очень трудно – найти контакт с таким одиноким и замкнутым человеком, как она. У меня при этом появилось такое ощущение, что Август знает Гримлейн гораздо лучше, чем можно было предполагать. Затем он сказал, что, по его мнению, мои таланты как преподавателя и декана раскрываются не в полной мере, и предложил мне подумать о том, чтобы стать феей-крестной и помогать тем, кому это необходимо. Поначалу я отклонила эту мысль, я понятия не имела о том, что значит быть феей-крестной, эта работа казалась мне нудной и примитивной – чужую тоску-печаль разгонять да исполнять ерундовые желания. Но Август сумел переубедить меня и сделал мой хрустальный шар, в который вложил частицу своей и моей души. Этот хрустальный шар стал показывать мне людей, которым в Лесах нужна моя помощь. Именно моя помощь, не чья-то еще. И мне стало все больше нравиться приходить на помощь, откликаться на этот зов. Впервые за долгое время моя жизнь перестала замыкаться в рамках Школы Добра и Зла, стала выходить за ее пределы.

– Значит, это был не Мерлин и не мой отец. Это был профессор Садер, – сказал Тедрос. Разговор настолько увлек его, что он даже жевать перестал. – Он был вашим волшебником-крестным.

– Профессор Садер направил меня на нужный путь, – ответила я. – Это его лицо появляется, когда я смотрю в хрустальный шар. Во всяком случае, появлялось до тех пор, пока шар не сломался. Теперь он чаще буксует, чем работает.

– А кто его сломал? – спросил Айя.

– Хотите верьте, хотите нет, но сломал его Август! – покачала я головой. – Вроде бы пророк должен заранее все знать и предвидеть, но Август смахнул шар у меня со стола. Шар упал, и от него откололся большой кусок. Август предложил сделать для меня новый шар, но не успел, потому что вскоре после этого умер. Мерлин пытался починить шар, но тот изменил свои свойства. Вы сами видели, как он повлиял на меня, мои легкие так и не поправились до сих пор…

– Тогда почему вы до сих пор пользуетесь этим шаром? – спросила Николь.

На этот вопрос я отвечать не стала. Это должно остаться между мной и Мерлином.

– Сказать по правде, для того чтобы быть хорошей феей-крестной, обладать хрустальным шаром совершенно не обязательно, – сказала я. – Видеть и читать в человеческих сердцах – это всегда было моей сильной стороной, моим талантом. При этом без помощи магии, как это делала леди Лессо. Я уверена, что уж она-то смогла бы такие чудеса творить, будь у нее хрустальный шар! Честно говоря, я собиралась назвать Леонору своей Второй, но Август предупредил меня, чтобы я этого не делала.

Один из пиратов зевнул, и мое сердце радостно дрогнуло, я словно поняла наконец, зачем рассказываю все это. Словно мне стало понятно, к чему я должна стремиться. Я внимательно посмотрела на своих испуганных учеников и продолжила:

– Но сейчас, став старше, я поняла, что в конечном итоге и Август не был моим волшебником-крестным. Почему, спросите вы? Потому, что феи-крестные не могут вмешиваться в твою сказку и менять ее. Феи-крестные только лишь помогают тебе стать самим собой. В высшей степени самим собой. Меня не было рядом с Агатой, когда она посмотрелась в зеркало и поняла, что она прекрасна. Меня не было рядом с Золушкой, когда она танцевала с принцем. Но и та, и другая точно знали, что́ им в это время делать. Знали, потому что я научила их этому точно так же, как учу вас сейчас. Поймите, когда настанет час настоящего испытания, никто не встанет рядом с вами, чтобы спасти вас. Не появится фея-крестная, чтобы дать вам совет или взмахнуть своей волшебной палочкой. Когда вы будете гореть в огне, фея-крестная не прилетит, чтобы вытащить вас из него. Но внутри каждого из вас имеется то, что сильнее любой феи-крестной. То, что больше, чем Добро или Зло. То, что выше жизни и смерти. Та сила, которая заранее знает ответ на любой вопрос, даже если вы уже потеряли всякую надежду.

Теперь мои студенты внимательно, не мигая, смотрели на меня, сидели, затаив дыхание. Пираты, по-моему, тоже слушали.

– Названия этой силе нет, – сказала я. – Просто это та сила, что заставляет вставать по утрам солнце. Та сила, что заставляет Сториан писать сказки. Та сила, что приводит в этот мир каждого из нас. Сила, которая больше любого из нас. И знайте, что эта сила придет вам на помощь, когда придет время. Только когда придет время, не раньше и не позже. Эта сила придет и даст ответ на любые ваши вопросы. А если вы утратите эту силу или усомнитесь в ее существовании, как это много раз случалось со мной самой, вы должны лишь заглянуть в себя и спросить… Что заставляет биться мое сердце? – наклонилась я вперед. – Вот кто твоя истинная фея-крестная. Вот что придет тебе на помощь, когда ты всего сильнее будешь нуждаться в ней.

В комнате стояла тишина.

Я ждала ответа. Ждала знака, что они меня поняли.

Но вместо этого видела лишь напряженно наморщенные лбы, словно я говорила на каком-то непонятном языке. Пираты вновь принялись зевать, они устали слушать болтовню какой-то старой вороны.

Но один человек меня понял.

Тот, кто сидел на противоположной стороне стола.

Тедрос. Только он не хмурился, только у него глаза блестели точно так же, как когда-то сверкали они у Золушки и Агаты.

Принц пришел в себя, он пробудился.

Больше можно было ничего не говорить, все дальнейшее не имело никакого значения.

* * *

Когда настало время, никто из нас не успел ничего предпринять.

Охранники толпой ворвались в столовую, вытащили нас из-за стола, связали нам веревками руки. Пират с татуировками на лице надел на шею Тедроса ржавый ошейник и потащил принца на поводке, словно пса. Нас вывели из столовой и потащили по коридору и мостику на лестницу, которая спускалась во внутренний дворик. Оттуда было уже совсем недалеко до внешних ворот замка и подъемного моста, за которым, чуть ниже на склоне, был установлен помост с черной плахой. Небо над замком окрасилось в золотистые тона, с минуты на минуту должно было взойти солнце.

Первокурсники дрожали, не сводили испуганных глаз с эшафота, по которому расхаживал палач с огромным пузом, в надетом на голову черном капюшоне и черном кожаном фартуке. В руках он держал топор и помахивал им в воздухе – примерялся. Когда мы подошли ближе, палач посмотрел на нас и зловеще ухмыльнулся сквозь прорези маски. Первокурсники едва не попадали в обморок.

Совершенно иначе вел себя Тедрос.

С ним произошла какая-то перемена. Несмотря на свою драную, ставшую лохмотьями одежду, несмотря на покрытое синяками и ссадинами тело и татуированного пирата, волочившего его, словно собаку на поводке, принц выглядел сильнее и увереннее, словно идущий не на смерть, а на бой. Мы встретились с ним взглядом, и я вновь ощутила покалывание в ладонях – мое шестое чувство давало мне знать, что я способна найти выход из этой ситуации. Ловушка казалась смертельной, однако в ней должна была найтись дверца.

И тут я поняла…

Каждый раз, когда давало о себе знать мое шестое чувство, я смотрела на Тедроса.

Сейчас он удивленно поднял бровь, словно узнал, что я о чем-то догадалась.

Перед помостом, спиной к замку, стояла сотня правителей со всех Бескрайних лесов. Надев свои лучшие наряды, они пришли смотреть на казнь. Очевидно, правители съехались в Камелот на свадьбу Райена, и казнь была лишь еще одним блюдом в обширном праздничном меню. Мы подходили к ним сзади, и потому я увидела их раньше, чем они меня. Первым делом мне бросилось в глаза то, какими измученными выглядят эти правители. Было такое впечатление, будто они не спали сегодня всю ночь. Правители негромко переговаривались, из-под золотых корон и алмазных диадем смотрели их хмурые лица. Затем я обратила внимание на то, что у многих на руке нет серебряного кольца, положенного всем членам Совета Королей. У меня похолодело внутри.

Обращать внимание на серебряные кольца меня и леди Лессо приучил наш директор Школы – мы должны были проверять это, когда правитель просил о встрече с ним. Как правило, целью такой встречи была просьба о приеме в нашу Школу кого-то из родственников правителя. Эти серебряные кольца символизировали преданность его обладателя Сториану и были лучшим доказательством того, что перед тобой настоящий король или королева. Но теперь у половины правителей серебряного кольца на руке не было. Куда они исчезли, эти кольца, которые все без исключения лидеры государств носили на протяжении тысячелетий?

До меня долетали обрывки разговоров.

– Мой замок осадили и пытались поджечь, – говорила женщина, в которой я узнала императрицу из Путси, которая в свое время горячо уговаривала меня принять в Школу Добра ее сына. – Но как только я уничтожила свое кольцо, Райен послал в Путси своих людей, и бандиты тут же бежали прочь.

– А я думал, что мы с вами договорились о том, что сохраним кольца, – ответил ей герцог из Гаммельна. На его руке кольцо было. – Чтобы защитить Сториан. Чтобы защитить Школу.

– Но именно Школа и стоит за этими нападениями. Вы же слышали, что сказал король, – оправдывалась императрица. – Я тоже раньше в это не верила, а теперь верю. А для меня, знаете ли, на первом месте интересы моего народа.

– Ваш драгоценный замок для вас на первом месте, – язвительно поправил ее герцог.

Императрица хотела ему возразить, но увидела нас. Остальные правители тоже увидели, а мы тем временем подтягивались к ведущим на эшафот ступеням. Взглянув на лица правителей, я поняла, что они либо забыли о том, что мы тоже были схвачены и посажены в тюрьму, либо просто не знали, что сегодня утром должен будет умереть не только Тедрос. А узнав меня – декана Школы Добра, легендарную фею-крестную и хранительницу Пера, которое поддерживает жизнь в нашем мире, – они широко раскрыли глаза…

Но никто из них не шелохнулся.

Они просто стояли, сбившись в кучу, и ни один из них не попытался помочь мне и моим студентам. Почему? Да по той же причине, надо думать, по которой половина из них уничтожила свои кольца. Из страха…

Я взглянула в лицо принцессе из Альтазарры, вспомнила, как она однажды рыдала у меня на груди, когда мальчик, в которого она была влюблена на первом курсе, предал ее, чтобы победить в Испытании сказкой.

Сейчас она отвела взгляд.

«Бараны», – с презрением подумала я.

Райена поддерживал народ, и ни один правитель не решался спорить с ним, даже если знал, что король не прав. Эти бараны-правители жили в вечном страхе, знали, что с ними может произойти то же самое, что и со мной. Вздумай кто-нибудь из них заартачиться, и его раздерет в клочья разъяренная толпа. Это, пожалуй, еще ужаснее, чем сложить голову на плахе. А значит, несмотря на то что у меня учатся их сыновья и дочери, несмотря на то что многие из них сами учились у меня, никто из них не захочет, не отважится вступиться ни за меня, ни за моих студентов.

По скрипучим деревянным ступеням охранники втащили нас на эшафот и выстроили в ряд, лицом к плахе и собравшимся внизу зрителям. В углу эшафота какой-то пират затачивал пики и складывал их в кучку.

Я насчитала семь пик.

– Зачем они? – шепотом спросил Айя.

– Наши головы на них насаживать, – ответила ему Николь, глядя на небо, где горело сообщение Львиной Гривы, обещавшее выставить наши отрубленные головы на обозрение всем Бескрайним лесам.

Потом на помосте появились служанки в белых платьях и чепчиках. Они развернули расшитый львами и отороченный длинной золотой бахромой ковер, ведущий по ступеням с земли на эшафот. Его расстелили для короля.

Среди служанок я увидела Гиневру, губы ее были запечатаны одним из черных скимов Змея.

Тедрос покраснел, увидев свою мать в платье горничной и с омерзительным червяком Змея на губах, но Гиневра взглянула на сына, не отводя от него своих горящих глаз. Ее взгляд обезоружил и меня, и Тедроса. Точно так же смотрела на меня когда-то леди Лессо перед началом Шоу талантов, на котором Школа Зла собиралась пустить в ход свое секретное оружие, нового туза из рукава вытащить.

Затем я заметила что-то необычное в волосах Гиневры. Ага, вот оно что. Это был заткнутый возле уха и ярко выделявшийся на фоне ее седых волос пурпурно-красный лепесток, очень необычный по форме…

Да, это был лепесток лотоса.

Странно. Лотосы в Камелоте не растут. И нигде поблизости тоже. А много их… ну да, в Шервудском лесу…

От дальнейших размышлений меня оторвал король, приблизившийся вместе с прильнувшей к его руке принцессой, со сверкающим Экскалибуром на поясе.

Стоявшие толпой правители повернулись, провожая взглядами Райена, легко поднимавшегося на эшафот по золотистому ковру.

Райен видел их лица, все еще удивленные тем, что казнь, оказывается, будет массовой, и спокойно смотрел на них в ответ. И тут я поняла, что самое главное для него не Тедроса казнить, и не его друзей. Главная цель Райена – показать каждому правителю, что если уж он, король Камелота, может отрубить голову даже сыну Артура и декану Школы Добра, то снести ее любому из них ему вовсе никакого труда не составит. Так что смотрите, стойте и бойтесь, господа!

Разыгрался утренний ветерок, побежал по травинкам на склоне холма. Нас коснулись первые лучи солнца, загорелись на медных волосах короля, заиграли на белокурых локонах его принцессы.

Софи буквально висела на Райене, не шла, а скорее вяло волочилась за ним, сгорбив плечи. На Софи было белое платье с оборками, еще более скромное, чем на служанках. Свои волосы она завязала в простой пучок, лицо у нее казалось смиренным и ненакрашенным, но когда она проходила вблизи от меня, я заметила, что это все-таки макияж, причем очень искусный.

Заняв свое место рядом с Райеном на переднем краю помоста, она взглянула на меня, но в ее глазах я не смогла прочитать ровным счетом ничего, словно передо мной была лишь оболочка Софи, лишенная ее души.

И тут меня посетило дежавю, словно обухом по голове ударило. Ведь я уже видела когда-то этот взгляд!

Только тогда это была не Софи, а Гиневра. И случилось это в тот день, когда Август писал портрет Тедроса. Леди Гримлейн не сводила глаз с Артура, сверлила его проникновенным, полным теплоты взглядом, а вот Гиневра сидела с отсутствующим видом и совершенно пустыми глазами. Можно было подумать, что она неохотно играет неприятную для нее роль жены Артура.

Теперь тот же взгляд был у Софи, которая держала под руку парня, который собирается убить ее друзей и знакомого декана. Она шарила глазами по сторонам, словно выискивала в поле кого-то. Искала и не могла найти. Райен заметил, что Софи где-то витает мыслями. Она почувствовала это, и ее поведение моментально изменилось – появились влюбленный блеск в глазах, улыбка на губах, пальцы Софи нежно погладили руку короля.

Ну о том, что Софи прекрасная актриса, давно известно. Я внимательнее посмотрела на нее, затем на лепесток лотоса в волосах Гиневры.

И у меня не осталось никаких сомнений: что-то затевается.

Вот только что именно?

Тедрос, в свою очередь, внимательно следил за мной, понимал, что я напала на след…

Вновь меня кольнуло шестое чувство, подсказало мне, что именно он, Тедрос, ключ к счастливому окончанию этого ужаса. Теперь я точно знала: для того чтобы спасти всех и спастись самой, мне нужен был Тедрос. Он был мне нужен так же, как зеркало в случае с Агатой или тыква в той истории с Золушкой.

«Вот только для чего он мне нужен? Что я должна с его помощью сделать? И много ли проку будет в моем шестом чувстве, если нам отрубят головы?» – лихорадочно размышляла я.

Райен крепче прижал к себе Софи и заговорил, обращаясь к зрителям:

– Некоторое время после заседания Совета я не мог найти мою принцессу, – он повернул голову к Софи, но она смотрела вниз, на носки своих грубых, уродливых, прямо скажем, туфель. – А затем я увидел ее: она тихо сидела у окна. Она сказала мне, что ей нужно было немного подумать. Что у нее во время заседания Совета возникли те же сомнения, что и у всех вас. Действительно ли Школа – наш враг? Нужно ли вам уничтожать ваши кольца? Должен ли умереть Тедрос? Но она посмотрела вам в глаза и утвердительно ответила на все эти вопросы. А почему? Потому что я вытащил Экскалибур из камня, а Тедрос этого сделать не смог. Одного этого достаточно, чтобы подтвердить мое право на корону. А Тедрос, хваставший в Школе своим умением управлять волшебным мечом, на деле оказался лжецом и обманщиком.

Я видела, какой взгляд бросил Тедрос на Софи. Точно так же он смотрел на нее в классе, когда она пыталась убить его.

– Но это еще не все, о чем сказала мне моя принцесса, – продолжил Райен, сверкая прицепленным к его поясу мечом. – Она сказала мне, что Тедрос был ее другом. Одно время она даже была влюблена в него. Но вот королем он оказался никудышным. Оказался той головой, с которой начал гнить весь Камелот. Завещание Артура было простым и понятным: кто вытащит его меч, тот и король. Для Софи, после того как я вытащил Экскалибур, сражаться на стороне Тедроса стало равнозначно тому, что сражаться против воли Артура. Или бороться против правды, если хотите. А чего будет стоить наш мир, если в нем не станет правды? Ровным счетом ничего.

Правители Бескрайних лесов стояли молча, но их лица перестали выглядеть напряженными, словно слова Софи избавили их от сомнений, убедили их в том, что они правильно поступили, уничтожив свои кольца и присягнув на верность новому королю. Истинному, не так ли?

– Теперь я знаю, что Софи целиком на моей стороне, – сказал Райен, глядя на свою принцессу. – Потому что она добровольно решила отказаться от своих прежних привязанностей в пользу того, что единственно правильно. Она созрела для того, чтобы отряхнуть со своих ног прах прошлого и стать именно той королевой, что так нужна сейчас всем Бескрайним лесам.

Он поднес к губам руку Софи и поцеловал.

Софи засмущалась, потупила глазки и скромно отошла к краю эшафота.

Тедрос смотрел на нее, и от ненависти на губах у него появилась пена. Он поверил всему, что сказал о Софи Райен. Судя по выражению лиц, точно так же поверили ему и остальные приговоренные к смерти. Решили, что Софи поменяла наши жизни на одну, свою. Почти так же думала и я сама.

Почти.

Тедрос посмотрел на меня, хотел увидеть на моем лице отражение своей собственной ярости и гнева, но тут охранник потащил его вперед, потому что Райен сказал:

– Приведите ко мне этого короля-самозванца.

Тедроса швырнули на колени, грубо прижали шею к деревянной плахе, оставили его руки связанными сзади, а Тиаго сорвал с него железный ошейник. Все это произошло так быстро, что Тедрос не успел оказать ни малейшего сопротивления. У меня остановилось дыхание. Время стремительно утекало. Я замерла, не в силах сдвинуться с места, совсем как те бараны внизу, под эшафотом.

Райен наклонился над Тедросом и заговорил:

– Трус. Предатель. Мошенник. Любой другой король убил бы тебя, не раздумывая. Но я не такой, как другие короли, а значит, я готов дать тебе шанс, Тедрос из Камелота, – он приподнял голову Тедроса, взяв его за подбородок. – Присягни мне на верность, и я пощажу вас. Сохраню жизнь тебе и твоим дружкам. Будете до самой смерти тихо гнить у меня в подземелье. Ну, давай, покайся, поклянись, сдайся, и Львиная Грива золотом напишет твои слова на небе, чтобы все могли их прочитать.

Тедрос внимательно посмотрел в глаза Райену.

Предложение было не издевательским, серьезным.

И то сказать, склонившийся перед ним враг был ценнее для Райена, чем враг казненный. Если Райен помилует Тедроса, то прослывет милосердным королем. Добрым королем, хорошим. Помилованный Тедрос сделает Райена в глазах Бескрайних лесов еще более благородным Львом.

Король и принц скрестили свои взгляды.

– Можешь забрать мою голову, – ответил Тедрос и сплюнул на сапог Райена.

Хороший мальчик.

Король побагровел и коротко бросил палачу, выпрямляясь:

– Убей его.

Палач вышел вперед, держа обеими руками рукоять своего топора. Кожаный фартук трепыхался на ветру, обнажая толстый волосатый живот. Я лихорадочно, мучительно соображала, что же мне сделать, чтобы спасти Тедроса, но меня отвлекла молоденькая служанка. Она поставила перед плахой пустую корзину, куда должна была скатиться голова Тедроса, затем отошла назад и встала рядом с Гиневрой и остальными служанками.

Тедрос нашел взглядом свою мать, но та, казалось, не видела его, такими пустыми, мертвыми были ее глаза. Гиневра стояла как изваяние, только пульсирующая жилка у нее на шее говорила о том, что она еще жива.

Палач наклонился над Тедросом, а Райен начал произносить свой приговор:

– Тедрос из Камелота, ты обвиняешься в государственной измене, узурпации власти, растрате королевской казны, тайных связях с врагом и в том, что ты выдавал себя за истинного короля…

– Это все твои преступления, – прохрипел Тедрос.

Райен ударил его носком сапога в губы, затем прижал щекой к плахе и закончил:

– Каждое из этих преступлений карается смертной казнью. Отрубить тебе голову – это самое малое из того, что ты заслуживаешь.

Палач в кожаном капюшоне провел своими жирными пальцами по шее Тедроса, оттянул вниз воротничок его рубашки (точнее, то, что от него осталось). На обнаженную кожу принца упали солнечные лучи. Палач приложил лезвие топора к шее Тедроса и с плотоядной ухмылкой примерился к будущему смертельному удару.

В этот момент Тедрос нашел меня своим полным горечи и отчаяния взглядом. Он понял, что я солгала и что не было той необоримой силы, что может спасти его в решающий миг. Понял, что сейчас он умрет.

У меня оборвалось сердце, камнем полетело в пятки. Я подвела, я обманула Тедроса. Я всех нас подвела.

Палач отклонился назад, высоко поднял над собой топор, который затем пришел в движение, начал падать вниз…

Неведомо откуда появившаяся ворона клюнула палача в темечко, выбила его из равновесия.

В толпе зрителей закричали.

Палач повернулся на крик, повернулся туда и Райен. Толпу прорезал, пулей пролетел сквозь нее, раскидывая в стороны королей и королев, демон. Ударил Райена в лицо, повалил с эшафота, вместе с ним покатился вниз по травянистому склону холма.

Время замедлилось, словно во сне. Мне вдруг почудилось, что Тедрос уже мертв и все дальнейшее происходит лишь в моем воображении. Краснокожий демон, дикой кошкой вцепившийся в лицо Райену. А теперь еще и этот странный, повисший над эшафотом, волшебный ковер-самолет. Впрочем, какой еще ковер, скорее плохо зашитый мешок, на котором стоят двое…

Шериф из Ноттингема.

И… Робин Гуд?

Вместе? Ну, это уж точно мне привиделось.

Робин тем временем улыбнулся мне – о, я сразу узнала, сразу вспомнила эту дерзкую ухмылку, она всегда появлялась у него на лице, когда он пытался избежать заслуженного наказания. Затем Робин поднял свой лук и выпустил стрелу…

Она попала прямо в глаз палачу, и тот упал замертво, выронив топор, просвистевший в сантиметрах от головы Тедроса.

Прилетела новая стрела, пронзила державшего меня пирата, и его кровь забрызгала мое платье.

Время пришло в себя и вновь понеслось вскачь.

Из мешка появилась целая армия – Агата, Хорт, Анадиль, Эстер, Дот и другие. Вооруженные, похожие на явившихся с неба ангелов-воителей, они посыпались на пиратов, охранявших на помосте приговоренных к смертной казни узников. Без оружия была только Агата, у нее при себе была лишь старая холщовая сумка, в которой, судя по очертаниям, лежал мой тяжелый хрустальный шар. В считаные секунды стоявшие на эшафоте пираты были сметены, веревки на руках Николь, Уильяма, Богдена, Айи и Валентины разрезаны, и приговоренные к смерти пленники оказались на свободе.

А Софи тем временем задрала подол своего платья, нырнула со сцены в толпу ошеломленных коронованных зрителей и исчезла в ней. Очевидно, решила, что принимать участие в начавшейся битве она не будет. Я увидела, как пират по имени Тиаго направляется к Тедросу, который все еще был привязан к плахе…

Агата налетела на пирата словно пантера, взмахнула, как палицей, своей сумкой, и врезала Тиаго по ребрам моим хрустальным шаром. Пират вскрикнул, ударил Агату ногой в грудь и сбросил ее с помоста. Затем, согнувшись в три погибели, Тиаго поднял саблю над спиной Тедроса, все еще лежащего головой на плахе.

– Тедрос! – крикнула Агата, но была слишком далеко, чтобы успеть к нему на помощь…

Две бледные руки схватили Тиаго сзади и одним движением свернули ему шею.

Сделав это, Гиневра отшвырнула труп пирата в сторону, затем подняла его саблю, сорвала со своих губ скима и с наслаждением изрубила червя в мелкий фарш, который растерла по доскам эшафота ногами.

Пока она ловко разреза́ла затем испачканной черной слизью скима саблей связывавшие Тедроса веревки, ее сын и Агата наблюдали за ней широко раскрытыми от изумления глазами.

– Я же как-никак жена рыцаря, – усмехнулась Гиневра, заметив это.

Тедрос понимающе ухмыльнулся ей в ответ, а затем увидел Райена, который все еще катался по траве, сражаясь с вцепившимся ему в лицо демоном Эстер. Как только мать освободила Тедроса от пут, он, не сводя глаз с короля, подобрался, словно готовящийся к прыжку лев. Но тут же он заметил и Агату, которая поднималась на ноги и, как и принц, не сводила глаз с Райена. Тедрос спрыгнул с помоста, бросился первым делом к своей принцессе, крепко поцеловал ее в губы и сказал, глядя ей прямо в глаза:

– Беги куда-нибудь в безопасное место. Поняла?

– Это приказ? – спросила она.

– Приказ, можешь не сомневаться.

– Хорошо. Я приказам никогда не подчиняюсь.

Не успев договорить, Агата уже бросилась к Райену, но тяжелая сумка с моим шаром тянула к земле, поэтому Тедрос легко опередил ее, крикнув:

– Он мой!

Тедрос налетел на короля, отодрал от его лица демона Эстер и сам, кулаком, сильно ударил Райена в зубы. Райен замычал от боли, потянулся за своим мечом, но Агата была уже тут как тут, расстегнула пояс короля и отшвырнула его вместе с Экскалибуром далеко в сторону, а Тедрос тем временем продолжал молотить Райена.

Я вышла из оцепенения и сообразила, что мои руки по-прежнему остаются связанными за спиной, а значит, я лишена возможности магическим образом вмешиваться в ход событий. Впрочем, мы и без этого были на пути к победе, почти со всеми головорезами Райена к этому времени было уже покончено. Я осмотрелась по сторонам…

Робин спокойно, как в тире, расстреливал пиратов стрелами, а Шериф подбирал их тела и запихивал в свой волшебный мешок. Николь соорудила с помощью заклинания грозовое облако над головой Уэсли. Оно поднатужилось, выстрелило молнией и оглушило пирата. Затем к Уэсли подошел Хорт и накинул на него ржавый ошейник, тот самый, в котором вели на эшафот Тедроса. На другом пятачке помоста показался пират, который бросился на Эстер, размахивая боевым топориком. Эстер с помощью заклинания подбросила пирата вверх, Анадиль, в свою очередь, подняла – тоже с помощью заклинания, разумеется, – в воздух тяжелую плаху, а затем ведьмы перемигнулись и столкнули летевших на большой скорости плаху и пирата, от которого после этого мало что осталось, разве что упавший на помост топорик, да и его Дот моментально превратила в шоколад. Кико сражалась по-своему. Она могрифицировала в скунса и брызнула струей едкой вонючей жидкости в глаза Бибе, и та, ослепнув, отлетела назад, прямо в веревочную петлю, заботливо приготовленную для нее Беатрисой и Риной. Раван и Мона отодрали от помоста доску, поставили ее на попа, Валентина забралась по ней наверх и принялась оттуда разить пиратов своими заклятиями. Даже Уильяму и Богдену удалось поймать «своего» пирата, связать его и отправить в мешок Шерифа.

А вот Софи участия в схватке не принимала.

Я вообще Софи нигде не видела.

На секунду я даже подумала, что, может быть, правдой было то, что сказал Райен, что Софи предала Тедроса, чтобы спасти свою жизнь, что она все-таки перешла на сторону наших врагов…

– Внимание, опасность! – раздался крик Айи.

Я обернулась и увидела катящуюся к эшафоту лавину – это были способные драться правители из Бескрайних лесов и подоспевшие из замка и от ворот Камелота гвардейцы. И все они спешили на помощь Райену. Что ж, правителей можно было понять. Если они хотели убедиться в том, что студенты нашей Школы – террористы, мы дали им эти доказательства. Сами дали, на блюдечке поднесли.

Гигант из Ледяных равнин схватил Агату и Тедроса своими громадными голубоватыми кулачищами и закинул их назад, на эшафот, сбив при этом, словно кегли, Робина и Шерифа. За спиной гиганта на колени пытался подняться с травы Райен, все его лицо превратилось в бесформенную кровавую маску.

Эстер, Анадиль и Дот хотели второй волной навалиться на короля, даже пальцы свои уже зажгли, но Ледяной гигант заметил их, повернулся и схватил за ногу демона Эстер, готовый разорвать его пополам. Эстер побледнела и остановилась, Анадиль и Дот тоже затормозили. Ледяной гигант вытянул свой палец, полыхнул голубым огнем и превратил ведьм в три ледяных куба. Затем заморозил и демона тоже и швырнул его рядом с ними.

Райен тем временем пришел в себя и, прихрамывая, побрел к лежащему на траве Экскалибуру.

На помосте фея-королева из Гилликина стащила с головы свою корону, из которой выпорхнул рой фейри с ядовитыми хвостиками, которыми они принялись жалить Робина и Шерифа. Обездвижили их, затем подняли в воздух и швырнули в волшебный мешок Шерифа. Пираты связали Беатрису, Рину и Кико-скунса. Хорт зажег свой палец, хотел могрифицировать в человеко-волка, но не успел, его сбил с ног король-эльф из Лэдлфлопа и повалил на землю рядом с Николь, которую он уже успел связать перед этим.

Я заметила лежащую на помосте саблю – ее выронил кто-то из пиратов – и подползла к ней на коленях, надеясь разрезать о ее лезвие веревки, которыми у меня до сих пор были связаны руки…

И тут на меня обрушилась волна пахнущих дорогими духами гусиных перьев.

– Ваши бандиты напали на мой замок, а вы надеетесь ускользнуть под шумок от ответа? – проблеяла императрица из Путси, хватая меня за горло.

– Не мои бандиты, а Райена… – прохрипела я, но она меня не слушала, продолжала давить. Лицо императрицы покраснело от натуги, ее дыхание пахло колбасой.

Пока она душила меня, я продолжала тянуться к сабле, лежавшей в каких-то сантиметрах от меня, но уже задыхалась, потому что императрица оседлала меня, усевшись на мою грудь, и все сжимала, сжимала мне горло, царапая его своими ногтями. До сабли я все же добралась, принялась тереться об нее веревкой, которая стягивала мои запястья.

Мои и без того слабые от болезни легкие горели огнем, я задыхалась, у меня начинало темнеть в глазах…

– Вы и моего Питу не захотели принять в свою школу, – все сильнее бесновалась императрица. – А мой Пита – настоящий принц, не чета вашему самозванцу Тедросу! Но вы не взяли, не приняли его! А все потому, что всегда защищали своего любимчика, Тедроса, вы и сейчас его выгораживаете…

Веревка на моих запястьях лопнула.

– Я не приняла в школу вашего сына потому… – прохрипела я, глядя прямо в глаза императрице, – потому что он дурак. Набитый.

Я вытянула палец, выстрелила вспышкой света, и императрицу как ветром сдуло с меня, она с визгом покатилась вниз по склону холма.

Я попыталась подняться, но все еще задыхалась. Вокруг меня продолжалась битва, в которой наша команда терпела поражение – слишком уж много пиратов вдруг навалилось на нее.

«Откуда их столько взялось?» – подумала я и в ту же секунду все поняла.

Из волшебного мешка они взялись, вот откуда.

Фейри из Гилликина вытаскивали их оттуда и разрезали веревки, которыми пираты были связаны.

Так вернулись и вновь вступили с нами в бой все пираты, которых наловил Шериф.

Один из них – причем не простой пират, а капитан Кей – вытащил из мешка Шерифа и Робина. Оба они были связаны по рукам и ногам, обоих охраняли фейри. Капитан вытолкнул Робина и Шерифа на помост, к остальным членам нашей разгромленной команды, к моим студентам, которых оружием и просто кулаками теснили со всех сторон, пока не повалили их друг на друга посреди помоста. Они были похожи на несчастных, загнанных волками овец, только Агата и Тедрос все еще стояли на ногах, пытались до последнего отбиваться от людей Райена.

Агата отбивалась моим, спрятанным в сумке, хрустальным шаром, Тедрос – голыми руками. Впрочем, было понятно, что долго им не продержаться – еще несколько секунд, и их сомнут, как и всех остальных. Сомнут и швырнут в общую кучу, где уже лежат Робин и Шериф, Гиневра и Хорт, и три ведьмы, и вся остальная наша команда.

А вот меня никто не трогал. И в самом деле, кого могла заинтересовать какая-то хилая старуха, которая и так еле на ногах держится.

Затем я увидела Райена. В сопровождении Ледяного гиганта он шагал к помосту с залитым кровью лицом, не сводя глаз с моих студентов, Агаты и Тедроса, сжимая в руке Экскалибур.

У меня кружилась голова, и я опустилась на колени. Но я знала, что должна спасти своих студентов. И спасти короля… истинного короля.

Пора подниматься. Я встала на четвереньки, оперлась ладонями о помост, и в ту же секунду что-то блеснуло подо мной в щели между досками.

Зеленые глаза. Кошачьи? Нет.

– Софи! – ахнула я.

– Тсс! Скажите, все уже кончено? Райен мертв?

– Нет, курица трусливая! Это мы все на грани смерти! Ты должна помочь нам!

– Но я не могу! Робин оставил мне записку, приказал вести себя так, будто я на стороне Райе…

Она замолчала и замерла. Я тоже.

За моей спиной стояла королева из Жан-Жоли. Стояла и наблюдала за мной и Софи. За тем, что мы переговариваемся с ней как друзья, а не как враги.

Софи сориентировалась первой. Впрочем, я уже не раз говорила, что из нее могла бы прекрасная актриса получиться!

– Вы думаете, что сможете держать меня в западне здесь, под сценой, пока мой король сражается там в одиночку? – очень правдиво сыграла «благородный гнев» Софи. Хорошая девочка. – Да я лучше умру, чем брошу моего любимого!

Она подняла светящийся палец, оглушила меня заклятием, и я слетела с помоста, чувствительно приложившись боком к твердой земле.

Я понимаю, Софи старалась ударить меня как можно мягче, осторожнее, но ее эмоции в тот момент были настолько сильны, что справиться с этой задачей ей не удалось. Боль была такая, что у меня побелело в глазах. Ребра трещали, мои несчастные легкие пылали как в огне. Я хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, а в ушах у меня звенело так, что я невольно скрипела зубами. Сердце то и дело давало перебои, грозя в любую секунду окончательно остановиться. Одним словом, плохи были мои дела.

Но я должна была сражаться, чего бы мне это ни стоило.

Я повернула свою лежащую в грязи голову и попыталась открыть глаза. Как я себя сейчас чувствовала? Да, наверное, так же, как сброшенная с высокой башни тыква. Перед глазами все расплывалось, и мне пришлось как следует поморгать, чтобы начать хоть что-то видеть.

Ну, что же. Королева из Жан-Жоли исчезла. Это хорошо.

Но Райен приближался к окруженному со всех сторон пиратами Тедросу, и вот это было плохо. Совсем плохо. Райен отшвырнул пиратов в сторону, с рычанием направил кончик Экскалибура в грудь своего соперника…

Софи! Она бросилась на Райена, повисла на нем, изображая неземную радость и заставила его покачнуться. Пираты и коронованные правители бросились поддержать потерявшего равновесие короля, Ледяной гигант потянул его на себя. А Тедрос, Агата, Хорт, Робин и остальные вцепились в Райена и потащили его на себя, в свою кучу. Что ж, все правильно, это был их единственный шанс отсрочить свою смерть.

А Софи тем временем очень успешно распихивала пиратов в стороны, старательно изображая, что пытается помогать Райену сама, с придыханием мяукая:

– О, мой король! Любовь моя!

При этом она не забывала то и дело подталкивать его к сгрудившимся студентам. Нужно признать, что этот трюк удался Софи на славу. Сначала пираты потянулись за своим королем, пытаясь удержать и оттащить его в сторону, а затем наступил блистательный финал, когда в результате этой возни потерял равновесие Ледяной гигант. Он взмахнул руками и подрубленным деревом рухнул на эшафот. Под весом гиганта доски помоста не выдержали, проломились и вышвырнули на травянистый склон холма всех, кто находился в это время на эшафоте, не разбирая, где друзья, а где враги. Летящие во все стороны деревянные обломки раскололи ледяные кубы, в которых томились Эстер, Анадиль, Дот и демон, и вновь оказавшийся на свободе ковен вместе со всеми покатился по склону. Вскоре у подножия холма образовалась куча-мала из тел, где руки-ноги короля переплетались с руками и ногами студентов, где пираты сослепу тузили друг друга, а уж крик и гам стоял такой, что небу жарко было от проклятий. Даже я перестала различать, кто есть кто в этой каше.

Впрочем, не так.

Одного человека я не теряла из виду – принца с позолоченными солнцем волосами, с капельками пота на лбу, с синими глазами, в которых отражалась решимость до конца сражаться за свою страну, за свой народ, сражаться так же, как сражался в свое время его отец, настоящий Лев среди королей.

И тут он пришел наконец.

Ответ, которого я так долго ждала.

Словно раскрылись невидимые створки раковины в моей душе, и из них сверкнула чистая жемчужина.

Даже не ответ это был, просто одно заклинание всплыло у меня в памяти.

То самое заклинание, которое использовал Юба во время контрольного занятия, «Стеклянный гроб».

Дешевенький в принципе магический трюк, но сейчас он явился мне как глоток воды умирающему в пустыне от жажды страннику. Заклинание пульсировало в кончиках пальцев, рвалось наружу, требовало, чтобы я вмешалась в ход событий.

Я хорошо знаю правила Сториана. Такое вмешательство феям-крестным запрещено, ведь оно может повлиять на дальнейший ход сказки.

Но я должна была это сделать.

Я видела все, что должно будет случиться, так четко, словно смотрела в хрустальный шар, и не испытывала никакого страха перед этим. Была только уверенность в том, что я пришла в Камелот только для того, чтобы оказаться здесь и сейчас и сделать то, что собираюсь. Возможно, это единственная причина, по которой я все еще продолжаю жить.

Внизу, у подножия холма, Агата и Тедрос медленно подбирались к брошенному в грязи Экскалибуру, их друзья продолжали участвовать в потасовке с пиратами, которая шла по правилам «все против всех», а точнее сказать, вообще без правил. Софи поспешала следом за Тедросом, тоже пыталась добраться до волшебного меча, но когда поравнялась с принцем, он оттолкнул ее в сторону. Софи налетела на Агату, и обе подруги повалились на траву. Тедрос в одиночку ринулся вперед, но тут же осознал свою ошибку, потому что с другой стороны к Экскалибуру подбирался Райен и был ближе к мечу, уже схватил его за рукоять…

Я подняла свой дрожащий от слабости палец, собрала все оставшиеся в моем угасающем теле силы и выстрелила в небо белоснежный шар, взорвавшийся мелкой сверкающей пылью. Облако волшебной пыли опустилось вниз, коснулось каждого друга и врага, каждого пирата и принца, каждой королевы и ведьмы, каждого, кто был на этом склоне, включая, в том числе, и меня.

Битва остановилась.

Никто не двигался с места.

Почему, спросите вы? Да потому, что я всех-всех превратила в Тедроса.

Около сотни Тедросов появилось на холме – с одинаковыми разбитыми в кровь губами, с одинаковыми темными глазами, в одинаковых порванных рубашках, с одинаковым ошеломленным выражением на лице.

И никто не мог сейчас сказать, кто есть кто.

Только я могла.

Потому что мне открыты сердца людей.

А еще я знаю, что это заклятие продержится всего минуту, после чего все станут собой.

Впрочем, некоторые Тедросы не выглядели слишком удивленными.

Они помнили это заклинание.

И помнили, сколько времени оно может продлиться.

Вот почему те, кто об этом помнил, бросились бежать.

Хорт, Эстер, Николь, Беатриса, Кико… И мои бывшие студенты тоже – Гиневра, Робин, Шериф… Все мои Тедросы ринулись к перекидному мосту, расшвыривая в стороны пиратов и правителей, которые не понимали, что происходит и кого им хватать. В побег пустились и «новые» мои Тедросы – Айя, Анадиль, Дот, Валентина, Раван, Мона, они устремились к воротам Камелота, за которыми начинались Бескрайние леса… Свобода начиналась за этими воротами.

Софи бежала последней, ее тащил за собой Робин, которого она, очевидно, узнала по его шапочке и потому не сопротивлялась. На бегу Софи то и дело оглядывалась назад, словно ее пугала мысль о том, чтобы вырваться на волю… или, быть может, ей не хотелось спасать себя, когда позади осталось еще так много Тедросов…

Не убегали только двое из моих Тедросов, они просто смотрели на окружавших их со всех сторон Тедросов-врагов. И я знала, что эти два Тедроса не бросятся бежать, пока не найдут в общей толпе друг друга.

Я уже была на ногах и, пошатываясь, спустилась с холма. Мое измученное, изломанное тело тоже было замаскировано призрачным телом Тедроса.

Осталось тридцать секунд.

Я припустила быстрее, не обращая внимания на застилавший глаза туман. Врезалась в толпу Тедросов, схватила Агату за ее порванную рубашку. На плече у Агаты по-прежнему висела холщовая сумка с моим хрустальным шаром.

– Это я, – тихо сказала я низким, уверенным голосом Тедроса.

– Тедрос? – шепнула в ответ Агата, и ее лицо просветлело.

– Заклинание перестанет действовать через двадцать секунд, – поспешно заговорила я, крепко сжимая руку Агаты. – Забери Доуви. Отведи ее в Леса. Она укажет нам путь к пещерам Контемпо. Там находится Мерлин.

Все остальные Тедросы уставились на нас – еще бы, ведь мы были единственными из них, кто разговаривал друг с другом!

– А как же ты? – спросила Агата.

– Если мы побежим все вместе, Райен и его люди узнают нас. Встретимся через час возле старого убежища Лиги. А оттуда пойдем к пещерам Контемпо.

– Я тебя не оставлю…

– Если хочешь, чтобы мы все остались живы, сделай, как я говорю, – сказала я, глядя прямо в глаза Агате. – Через час. Иди. Немедленно!

– Кто из них на самом деле Доуви? – выдохнула Агата.

Я указала ей на настоящего Тедроса.

– Вон она, – сказала я, глядя на то, как Тедрос выбирается из кучи своих клонов и высматривает на холме свою принцессу. – Веди Доуви в Леса. Мы должны спасти Мерлина. – Я потянулась, чтобы забрать у Агаты свой хрустальный шар. – А это отдай мне.

– Нет, – категорично ответила Агата, не выпуская сумку. Взгляд ее синих глаз был твердым, решительным, непреклонным. – Встречаемся через час. Если тебя не будет, я вернусь за тобой.

И она побежала, схватила настоящего Тедроса за запястье и потянула его за собой в Леса, думая, что это я рядом с ней. Тедрос не сопротивлялся, он либо узнал Агату, либо все произошло так быстро, что принц ничего не успел понять…

Но их увидел Райен.

Его Тедрос моментально понял, что происходит.

Понял и не мог позволить им уйти.

Взгляд Райена-Тедроса метнулся к лежащему на земле Экскалибуру.

Король метнулся к нему…

Я оказалась быстрее, первой схватила волшебный меч и направила его на мальчика, объявившего себя сыном короля Артура, на мальчика, считавшего себя королем, на мальчика, который вытащил Экскалибур из камня. На мальчика, которого я была готова убить этим самым мечом.

Но за всю свою жизнь я убила лишь одного человека.

Подругу, без которой до сих пор не могу жить.

Нет, Райен не заслуживал такой судьбы.

Я решила поступить иначе.

– Вот он, Тедрос! – крикнула я людям Райена, указывая Экскалибуром на короля. – Вот он, самозванец! Вот он!

Толпа Тедросов окружила Райена.

– Нет! Погодите! Это он Тедрос! – отбивался Райен, а затем осекся и спросил, глядя на меня: – Но если ты Тедрос… – он оглянулся на подбегавших к лесу Агату и принца. – Если ты Тедрос, тогда кто те двое?..

– Хватайте его! – крикнула я.

– Нет! – взвизгнул Райен.

Но было поздно, гиены уже почувствовали запах крови. Люди Райена обступили его со всех сторон.

Я опустилась на колени, Экскалибур выскользнул у меня из рук и упал на траву, мое – пусть даже прикрытое видимостью юности – тело совершенно обессилело. Легкие хрипели, сердце работало с перебоями, глаза застилала туманная дымка.

Пока Райен безуспешно пытался справиться с навалившейся на него толпой, я нашла взглядом моих двух Тедросов, перелезавших сейчас через каменную стену, отделявшую замок от Лесов.

Внезапно они оба замерли, это произошло в тот самый миг, когда закончилось действие заклятия. Агата в ужасе посмотрела на настоящего Тедроса, затем обернулась ко мне, Тедросу, который обманул ее, чтобы остаться на поле боя…

Земля задрожала от топота тяжелых копыт.

Грозным призраком летел вниз по склону холма черный конь.

Его всадник, темным силуэтом выделявшийся на фоне слепящего солнца, врезался в толпу окруживших короля Тедросов, разогнал их, затем соскочил с седла и подхватил на руки избитого Тедроса.

Склонившись над ним, черный всадник осторожно прикоснулся к Райену, словно знал, кто именно скрывается под маской этого Тедроса. Провел рукой по израненной, окровавленной груди короля, проверяя, дышит ли он.

Убедившись в том, что Райен жив, всадник бережно опустил его на траву, а затем…

…А затем нашел меня своими холодными, как льдинки, голубыми глазами.

Черный всадник двигался стремительно и неотвратимо, как сама Смерть.

Секунда, и он уже встал надо мной, и теперь я рассмотрела его лицо.

Яфет…

Он скалил свои зубы, на щеках у него темнели капельки крови – не его крови, а Райена – и нервно шевелил узловатыми пальцами.

Яфет поднял с травы Экскалибур, и на зеркальном лезвии меча отразилось мое спокойное лицо.

За спиной Яфета я увидела двух Тедросов, бежавших спасать меня…

И улыбнулась им.

Моя улыбка должна была сказать им, что я спокойна и нахожусь в мире с собой.

Это то, что я сама выбрала.

Это то, чего я хочу.

Они побежали еще быстрее, но было уже поздно.

– Мальчишка, возомнивший себя мужчиной. Мальчишка, возомнивший себя королем, – начал Яфет, брызжа слюной. – Ты пытался убить того единственного, кого я люблю, а теперь взгляни на себя. Ты стоишь на коленях, склонившись перед моим братом. Склонившись перед истинным королем.

Я ответила, с презрительной усмешкой глядя на Яфета:

– Ни одному Змею никогда не стать королем.

Он наклонился ближе к моему лицу, заглянул мне в глаза.

– Да здравствует Тедрос, – закончила я.

Зарычав от ярости, Змей замахнулся мечом.

Продолжая смотреть ему в глаза, я вернулась в свое настоящее тело.

Успела увидеть промелькнувший в глазах Яфета ужас за мгновение до того, как лезвие Экскалибура ударило…

Я раскололась на миллион хрусталиков, разлетевшихся в воздухе, и каждый хрусталик был полон юных сил, которых я никогда не знала, а может быть, просто успела забыть о них. Хрусталики посыпались на землю словно семена, которым еще предстоит прорасти в будущем. Когда придет их время.

А то, что осталось от меня, начало подниматься вверх, все выше, выше, и краски окружавшего меня мира становились все ярче, все праздничнее, и, наконец, я погрузилась в водоворот небесного сияния…

Потом я подняла глаза и увидела, что там, наверху, меня кто-то ждет.

Тот, кто терпеливо ждал меня все это время.

Нужно лишь подняться еще немного выше.

Нет, у меня не было страха перед полетом. И не было никакого желания возвратиться назад.

Я поднималась в столбе света – нет, уже не я, но моя освободившаяся от земных оков душа, и Леонора Лессо, наклонившись, приняла ее в свои раскинутые, словно крылья лебедя, руки.

17

Агата

Единственное безопасное место в Лесах

Два Тедроса перепрыгнули через каменную стену и побежали к раскинувшемуся за замком лесу.

– Быстрее! – пыхтел настоящий Тедрос, таща своего клона дальше от сторожевой будки, в которой сейчас никого не было, – вся охрана, бросив свой пост, сражалась сейчас на склоне холма.

По щекам Агаты текли слезы, она бежала, прижимая сумку с тяжелым хрустальным шаром к своим раздувшимся мускулистым бедрам. Ее обнаженная, мужская широкая грудь была покрыта ссадинами и кровоподтеками, хотя ее принц, пожалуй, выглядел еще хуже.

Несмотря на свое горе, Агата испытывала странное ощущение дежавю, когда тебе кажется, что все это уже было с тобой когда-то…

А затем в один миг действие заклинания закончилось, и Агата возвратилась в свое привычное тело, прикрытое изодранным в клочья платьем с прикрепленной на груди чужой, позаимствованной у первокурсников эмблемой – серебряным лебедем. И сразу плечи у нее стали у́же, и ноги легче.

Но рвущие душу на куски эмоции остались прежними, никуда не делись.

– Доуви… – захлебывалась она. – Тедрос, Доуви, она… она…

– Я знаю, – напряженным тоном ответил Тедрос, продолжая тянуть ее вглубь леса.

Они уже скрылись за первыми рядами деревьев, роняющих на землю осенние красные и желтые листья. Агата слышала, как болезненно мычит Тедрос, с каким трудом, с какой болью дается ему каждый шаг. Единственным утешением для нее было думать, что Райена они оставили, пожалуй, в еще более потрепанном виде. Начался подлесок, острые колючки цепляли Агату за платье, Тедроса за штаны, а ноги теперь все чаще стали поскальзываться на кучках подгнивших листьев.

С колокольни Камелота доносился тревожный трезвон колоколов, и, что гораздо хуже, к нему вскоре добавился тяжелый перестук копыт по мокрой земле.

– Быстрее! Быстрее беги! – сердито прикрикнул на Агату Тедрос. На щеках у него выступили красные пятна.

Агата на него не обиделась, не рассердилась, она прекрасно понимала, что злится Тедрос не на нее. Просто ему больно, и к тому же мучает чувство вины. Змей уже убил его лучшего друга, его рыцаря, а теперь еще и любимого декана, а он, Тедрос, бессилен остановить мерзавца. Конечно, он пытался прийти на помощь Доуви. И Агата тоже пыталась. Просто Доуви не хотела, чтобы ее спасали.

Но даже это решение декана от чувства вины избавить не могло.

Яфет, в свою очередь, не мог не заметить двух Тедросов, бросившихся было на выручку Доуви, когда она упала.

Понять, что это Агата и ее принц, Змею не составило труда, что-что, а уж сложить два и два он был в состоянии… Да по одному только выражению ужаса на их лицах все было можно понять…

Ну а теперь, само собой, Змей со своими людьми пустился за ними в погоню.

– От лошадей мы все равно не убежим, – сопротивлялась Агата, не хотела успевать за тянувшим ее Тедросом. – Нам нужно прятаться!

Копыта гулко простучали по перекидному мосту. В любую секунду всадники появятся здесь…

Посмотрев на восток, в сторону восхода, Агата увидела крутой склон холма, покрытый ковром опавшей листвы. Она потащила туда Тедроса, который моментально понял ее задумку и свернул к холму. Вокруг них в лесу потемнело, солнце скрылось за все еще густыми верхушками деревьев.

Спеша в сумерках со своим принцем, Агата с горечью продолжала думать о том, что профессор Доуви мертва.

Ее фея-крестная…

Декан…

Мудрая женщина, знавшая о том, что Агата принадлежит силам Добра, раньше, чем она сама сумела понять это. Угас голос, который всегда поднимал Агату из глубин отчаяния, вселял в нее новую надежду.

Доуви отдала свою жизнь ради того, чтобы выжили они с Тедросом. Дала им шанс закончить свою сказку и отыскать для нее настоящий, счастливый конец.

Точно так же пожертвовала жизнью ради Агаты ее мать.

Агата с полным правом могла считать их всех своей семьей – Калиссу, профессора Садера, профессора Доуви… Один за другим они погибали в ее сказке.

Но их смерть никогда не бывала напрасной.

Не бывала напрасной…

Эта мысль подтолкнула Агату словно ветер, туго надувший парус, и она понеслась вперед, глотая на бегу слезы.

Доуви пожертвовала собой, чтобы спасти своих студентов.

Чтобы спасти истинного короля Камелота.

Чтобы спасти Бескрайние леса.

Декан понимала, что тело ее ослабело, что ее земное время подходит к концу. Она знала, что Агата с честью займет ее место. Была уверена, что ее крестница не остановится и не успокоится до тех пор, пока на свой трон не вернется настоящий Лев.

Слезы на глазах Агаты высохли. Она готова была броситься в бой.

Профессор Доуви хорошо знала свою крестницу.

Лошади влетели под купол леса, застучали копытами по кочкам, по упавшим веткам. Оглянувшись, Агата увидела за деревьями мечущиеся огни зажженных факелов, фигуры людей с обнаженными мечами…

– Вон они! – крикнул король из Фоксвуда, увидевший беглецов.

Преследователи начали разворачивать своих лошадей в сторону Агаты.

– Давай! – прохрипела она, вырываясь вперед, и теперь уже сама потащила за собой принца к вершине холма, которая была так близко, всего в каких-то метрах впереди. От неожиданности Тедрос споткнулся, потерял равновесие, всадники уже вскинули свои мечи…

Агата втянула принца за собой на вершину холма и, не выпуская его запястья, ринулась вниз с крутого обрыва. Сдерживая рвущийся из груди крик, они рухнули с высоты и упали, сильно ударившись, на наметенную ветром груду мертвых листьев. Агата обняла мокрого от пота Тедроса, помогла ему зарыться в красно-золотое шуршащее одеяло, укрывшее их окровавленные тела…

Наверху, над ними, на краю обрыва храпели кони, мелькали факелы всадников, доносились сердитые крики. Спустя какое-то времени лошади успокоились, ускакали прочь, и в лесу стало темно и тихо, но Агата и Тедрос долго еще лежали без движения, восстанавливая дыхание, приходя в себя. Агата уткнулась лицом в шею принца, вдыхая его знакомый, горячий, с мятной ноткой запах.

Рука Агаты была в крови, только она не знала, чья это кровь – ее или Тедроса. Наконец они оба отдышались, успокоились, поняли, что в очередной раз остались живы. Тедрос обнял Агату, она крепче прижалась к нему, провела кончиками пальцев по его небритому подбородку, по маленьким порезам на шее, которые оставил своим топором палач, когда готовился нанести смертельный удар. Горло Тедроса вздрагивало под пальцами Агаты, на глазах принца блестели слезы.

– Я люблю тебя, – прошептал он.

– Я тоже тебя люблю, – ответила Агата, осторожно целуя его в разбитую нижнюю губу.

Больше ничего говорить было не нужно, ведь они вновь были вместе, и эта радость перевешивала все горести и испытания, выпавшие на их долю в последнее время.

Внезапно Агата вспомнила последние слова декана, и они ударили ее словно молотом.

– Тедрос, Доуви сказала мне, где он!

– Кто он? – рассеянно промурлыкал принц.

– Мерлин! Она сказала мне это, когда прикинулась тобой!

– И где же он? – моментально встрепенулся Тедрос.

– В пещерах Контемпо! Мы должны найти его!

– В пещерах Контемпо? Агата, но это же за тысячи километров отсюда! Чтобы попасть туда, нужно миновать ледяные равнины, пустыню, пройти мимо холмов-людоедов… Контемпо – это огороженный высокой стеной островок посреди ядовитого океана. Мы не сможем добраться до него, и в пещеры попасть не сможем, особенно сейчас, когда на нас по всем Бескрайним лесам объявлена охота и миллионы людей мечтают добыть наши с тобой скальпы!

– Но… – понуро начала Агата.

Хрустнула ветка.

Тедрос выскочил из-под листьев, зажег свой палец, повел золотистым лучом вокруг.

– Кто здесь?

Агата тоже выскочила наружу, встала рядом с принцем, зажгла свой палец.

За деревом шевельнулась тень.

– Еще один шаг сделаешь, и я убью тебя! – яростно выдохнула Агата.

– Сомневаюсь, подруга, – прозвучал знакомый насмешливый голос. – Потому что мы обе знаем, что я всегда была проворнее и могу убить тебя первой.

За деревом блеснул розовый, как закат, огонек.

– Но я, само собой, убивать тебя не собираюсь, особенно после того, как мы с тобой такой путь проделали и так давно не виделись.

И Софи, выйдя из-за дерева, широко улыбнулась Агате.

Агата ахнула, бросилась к Софи и обняла ее так порывисто и крепко, что едва с ног на землю не повалила.

– А я уж и не надеялась когда-нибудь вновь тебя увидеть… – с трудом дыша, выдохнула Софи. – Ты даже не представляешь, через что мне пришлось пройти…

– Никогда, – прошептала в ответ Агата. – Никогда, слышишь, никогда больше мы с тобой не расстанемся. Не расстанемся, да? Поклянись.

– Клянусь, – кивнула Софи.

Подруги еще крепче обнялись и дружно захлюпали носами, а спустя какое-то время, когда они немного успокоились, Софи спросила:

– А Доуви?

Агата молча покачала головой.

– Чтобы дать вам уйти? – побледнев, спросила Софи.

Агата все так же молча кивнула.

– Я так и знала, – сказала Софи, вытирая глаза рукавом своего белого платья с оборками. – То заклинание с Тедросами… его могла наложить только она. А когда вы не появились в Лесах все втроем, я поняла, что она осталась там, чтобы помочь вам двоим уйти на свободу. Поэтому я и сама вернулась сюда, чтобы найти вас… – она посмотрела на холщовую сумку на плече Агаты. – Этот кристалл ослабил ее гораздо сильнее, чем мы могли подумать. Она умирала и, я полагаю, знала об этом, – Софи шмыгнула носом. В свете зажженного пальца слезы на ее щеке казались розовыми капельками. – Она без остатка отдала всю свою жизнь, чтобы только спасти нас.

– Доуви сказала мне, где искать Мерлина, – сказала Агата, стараясь взять в руки себя, а заодно и подругу слегка успокоить. – Но туда невозможно добраться. Пока, во всяком случае. Для начала нам нужно найти остальных наших и отыскать новое убежище, где можно было бы спокойно обдумать и решить, что нам делать дальше. Последнее, что я видела там, у эшафота, это то, как тебя тащил в Леса Робин. Где он, кстати? И Гиневра, и…

Но сейчас Софи смотрела не на Агату, она наблюдала за Тедросом, который стоял, скрестив на своей обнаженной груди руки, и не сделал ни одного шага ей навстречу.

– Привет, Тедди, – сказала она. – Странно произносить это после того, как совсем недавно я сама была тобой.

– А теперь ты снова ко мне подкатываешь? – недобро блеснул глазами Тедрос. – После всего, что наговорила обо мне своему монстру? После того как назвала меня головой, с которой протух Камелот? После того как заявила, что я должен умереть?

– Но я же здесь, а не там, – поджала губы Софи.

– Здесь, ага. Только не очень понятно, на чьей ты вообще стороне, – сурово ответил Тедрос.

– Софи только притворялась, будто она на стороне Райена, – вступилась за свою лучшую подругу Агата. – Она говорила мне, что должна вести себя так, чтобы не взывать у Райена никаких подозрений…

– Не старайся, Агги, – резко оборвала ее Софи. – Доуви умерла, его декан, а он, как всегда, только о себе любимом думает. А меня его высочество изволит считать исчадием ада. То, что я ринулась в бой спасать его, ничего не значит. И то, что я осталась после нападения на тюрьму здесь, с ним, а не сбежала, тоже ему наплевать. Я терпела двух монстров, один из которых пил мою кровь, чтобы спасти его, а он, понимаешь ли, губу кривит и сомневается в моей преданности… Индюк!

– Ты что, думаешь, я не горюю по Доуви? Что не чувствую своей вины в ее смерти? Да как ты смеешь… притворщица! – взвился Тедрос. – Тебе бы в театре играть, наивным зрителям голову морочить, а я тебе не верю, не верю, не верю! После всего, что ты обо мне наговорила, не верю, и после того, как у тебя был шанс меня из тюрьмы вытащить, а ты мне предпочла этого… Хорта!

– Если бы я тебя попросила освободить, тебе прямо тогда голову отрубили бы, дубина! – огрызнулась Софи. – Такие вещи даже дети соображают. В средней группе детсада.

Вот теперь Тедрос смутился, хотя сдаваться все еще не спешил.

– Тогда поклянись, что все было ложью, – хмуро сказал он. – Все, что ты наговорила про меня Райену.

Софи пристально посмотрела на него и спокойно сказала, направляясь прочь:

– Если честно, я уже и не помню точно, что я тогда наплела. Мне не до этого было, я думала только о том, как тебя с твоей принцессой спасти. Но если уж совсем начистоту, то зерно истины в том, что я о тебе говорила, есть. Пойдем, Агги, пока люди Райена не прибежали на крик, который здесь этот клоун поднял, и не прибили нас всех как котят. Давай поспешим, тем более что идти нам далеко, не один километр, а они нас там уже заждались.

– Они? – переспросила Агата. – Кто они?

Софи не ответила, пошла дальше.

Агата поспешила за ней, оставив Тедроса дуться в одиночестве под обрывом.

Агата понимала, что ей следовало бы подождать Тедроса, постараться, как всегда, помирить его с Софи, но она уже взяла свою лучшую подругу под локоть, и они принялись вполголоса переговариваться так, будто и не расставались никогда ни на минуту. Софи поправила упавшую на лицо Агаты прядь волос, широко улыбнулась ей, и они вдвоем пошли по сумрачному лесу.

Прошло совсем не так много времени, и у них за спиной послышались шаги Тедроса.

* * *

– Куда мы идем? – не переставала приставать к Софи Агата.

– В единственное во всех Бескрайних лесах место, где мы можем считать себя в безопасности, – негромко отвечала ей Софи. – А сейчас я хотела бы узнать все, что с тобой случилось после твоего побега во время коронации.

Сначала Агата думала, что они, возможно, направляются к старому укрытию Лиги Тринадцати, как и указывала ей профессор Доуви на прощание, но вскоре вспомнила, что Лига давно распущена, а их прежняя берлога вообще никогда не находилась вблизи Камелота. Агате стало понятно, что Доуви просто хотела отослать их с Тедросом как можно дальше до тех пор, пока не закончилось действие заклинания.

– Твое безопасное место – Школа? – продолжала гадать Агата. – Но ведь Райен именно там и будет искать нас в первую очередь…

– Нет, – коротко ответила Софи. – А теперь давай рассказывай.

– Послушай, дай мне взглянуть на твою карту квестов. Она покажет мне, где все остальные находятся.

– Не покажет, – так же коротко возразила Софи, указывая на прикрепленного к платью Агаты серебряного лебедя. – Сейчас карта считает и тебя, и всех наших первокурсниками. Когда мы убегали вместе с Робином, он рассказал мне, что вы поменялись с ними своими эмблемами, чтобы одурачить карту Змея.

– Но его карта все еще должна показывать тебя и Тедроса! Вы-то двое ни с кем эмблемами не менялись! А значит, Райен по-прежнему видит вас! И сможет найти там, куда ты нас ведешь! Нет для нас сейчас безопасного места во всех Лесах! Нет…

– Агги, ты мне веришь? – спросила Софи.

– Я? Тебе? Конечно…

– Тогда давай сменим тему. Скажи, тебе удалось узнать что-нибудь новое про Райена и Яфета?

У Агаты сжалось в груди. Ей просто необходимо было знать, что случилось с Робином, с Шерифом, со всеми остальными членами их команды. А еще хотелось понять, каким это образом можно обмануть Райена с его картой, которая показывает каждый их с Тедросом шаг.

Но взгляд Софи был таким непреклонным…

Одним словом, Агата глубоко вздохнула и начала говорить.

Она рассказала своей подруге о том, что было написано в книге Садера, а Софи рассказала ей о том, что ей пришлось испытать, находясь рядом с Райеном. Все это время Агата не переставала то и дело оглядываться назад, на своего принца. Они втроем быстро и бесшумно, словно тени, скользили по лесу, укрываясь в чаще всякий раз, когда слышали стук копыт или ржание, хотя самих лошадей не видели ни разу. У Агаты желудок сводило от голода, и пить ужасно хотелось, а Софи все приставала и приставала к ней с расспросами.

– Значит, говоришь, если все сто правителей уничтожат свои кольца, Райен присвоит себе всю мощь Сториана, – рассуждала Софи. – И Львиная Грива станет новым Сторианом, а все, что напишет Райен, сбудется, даже самое злое. То есть он сможет тогда убить меня одним росчерком пера, так? И всех нас убить сможет, не вставая с дивана. А сам останется неуязвимым и непобедимым. Хорошенькое дело!

– Что поделаешь, так говорится в пророчестве Садера, – вздохнула Агата.

– Но многие правители сохранили свои кольца, – сказала Софи. – Они и против Райена на заседании Совета выступили. Так что далеко не все готовы объявить войну Школе.

– После того, что произошло сегодня утром, многое может измениться, – заметила Агата.

– Погоди секунду… Точно! У Робина есть кольцо! – радостно воскликнула Софи. – Как раз на том заседании он поблескивал им, пытаясь привлечь мое внимание. А если так, то мы спасены. Уж Робин-то свое кольцо никогда не уничтожит!

– То кольцо могло быть поддельным или просто ты плохо его разглядела. Ведь Шервудский лес никогда официально не был признан самостоятельным государством, – огорчила ее Агата. – На эту тему Садер нам еще контрольную по географии на первом курсе устраивал, помнишь? Нет, у Робина не может быть кольца.

– Но клянусь, я же своими глазами… – Софи не договорила, засомневавшись в своей памяти. – Тогда что же… выходит, нам вообще больше не на кого положиться? Неужели не осталось ни одного правителя, который… ну, не как все?..

Агата молча посмотрела на нее.

– Скажи, а пираты сильно Райену надавали? – с надеждой в голосе спросила Софи. – Их там так много было. Может быть, они его…

– Змея так легко не убьешь, – возразила Агата. – Да, кстати, о змеях. Ты говорила, что Яфет использовал твою кровь, она исцеляла и восстанавливала его. А Райен что же?

Софи отрицательно покачала головой и пожала плечами.

– Но ведь они близнецы, – сказала Агата. – Почему же тогда твоя кровь одного из них может исцелить, а второго нет?

– Не знаю. Если честно, меня гораздо больше интересует, что эти гадючьи братцы начнут делать, если отберут всю силу у Сториана, – ответила Софи. – Райен при мне проговорился однажды, что Яфет хочет «чего-то особенного». Впрочем, они оба хотят «чего-то особенного». Но смогут добиться этого только после того, как будет уничтожено последнее кольцо, – она нахмурилась, вспоминая, а затем продолжила: – Погоди. В ту ночь, когда мы ужинали с Райеном, он сказал мне одну вещь. Сейчас, сейчас… Ага, что придет день, когда всем миром будет вечно править один истинный король. И что день этот настанет скорее, чем я думаю, а все концы с концами сведет вместе наша свадьба.

– Ваша свадьба? – переспросила Агата.

– Ну да. Он что-то похожее говорил и сестрам Мистраль тоже. Что им нужно только удержать все государства на своей стороне до нашей свадьбы, – Софи подумала немного, прежде чем закончить. – Выходит, я тоже каким-то образом участвую во всем этом. Ну, в том, что Райен планирует насчет возможностей Сториана… Проще говоря, ему необходимо для этого, чтобы я была его королевой.

– А еще он сказал, что тебя ему выбрало перо? – припомнила Агата.

– Точно, – кивнула Софи. – Только я никакого смысла во всем этом не вижу. Ерунда какая-то.

– Да, загадок здесь хватает, – согласилась Агата. – Но одно можно сказать совершенно точно: ты необходима Райену для осуществления его плана. А это означает… – она печально взглянула на свою лучшую подругу. – Это означает, что он будет искать тебя.

Софи побледнела.

Некоторое время они обе молчали.

– Доуви нет. Лессо нет. До Мерлина не добраться… – сказала наконец Агата. Сказала негромко, будто сама с собой разговаривала. – Софи, нам нужна помощь, без нее не обойтись.

– Помощь нам необходима, и она почти рядом, – таинственно улыбнулась Софи.

– От тебя как-то странно пахнет, – заметила Агата. – Будто ты в грязи валялась.

Ответа Агата не дождалась, на это Софи лишь вздохнула.

Агата оглянулась на Тедроса. Принц брел, склонив голову, чутко прислушиваясь ко всему, о чем рассказывали девушки, делившиеся друг с другом всем, что им довелось пережить, пока он сам сидел в подземной тюрьме. Без рубашки принцу было холодно, порывистый ветер, казалось, прошивал насквозь его избитую грудь и исцарапанный живот…

Внезапно ласковая рука накрыла его спину чем-то мягким, теплым, и Тедрос с благодарностью посмотрел на Агату. А тут и Софи подоспела, укутала принца с другой стороны своим платьем.

Тедрос противиться этому не стал, возможно, устыдился после того, как услышал обо всех пережитых подругами страданиях.

Спустя какое-то время принц перестал дрожать, согрелся, но две девушки продолжали укрывать его.

– Сториан должен уцелеть. И Бескрайние леса должны уцелеть тоже, – решительно заявил наконец Тедрос. – А сделать это можно будет только в том случае, если я смогу вернуть свой трон. Райен не успокоится до тех пор, пока не будет уничтожено последнее кольцо. Я должен остановить его. Сам. Уничтожить раз и навсегда.

– Тедрос, у тебя сейчас сил не хватает, чтобы языком ворочать, – вздохнула Агата. – И нет у тебя ни меча, ни поддержки в Лесах, и возможности подобраться близко к Райену или его братцу тоже нет, его охрана убьет тебя еще на подходе. Да что там говорить, у тебя даже рубашки нет! Сейчас нам не о мести думать надо, а укрытие надежное искать…

– А что его искать? Мы уже на месте, – сказала Софи и неожиданно остановилась возле пня, облепленного мерцающими оранжевыми светлячками. – Вот оно, – облегченно выдохнула она. – Единственное по-настоящему безопасное место во всех Бескрайних лесах.

– Хм, – с сомнением покосилась на пень Агата.

Где-то неподалеку заржали лошади, и на этот раз к их ржанию добавились сердитые мужские голоса.

– Ты шутишь, я надеюсь, – сказал Тедрос. – Раньше здесь была старая станция «Гномия» Цветочного метро, но это в те времена, когда гномы еще жили в Камелоте. Они исчезли после того, как мой отец запретил использовать какую-либо магию на территории своего королевства. Поезда сюда давно больше не ходят…

Он наморщил нос.

Агата тоже почувствовала запах, будто кто-то чай из грязи на костре заваривал. Но не успела она сообразить, откуда ей знаком этот «аромат», как что-то выскочило на вершину освещенного светлячками пня и уставилось на них.

Репа.

Точнее, перевернутая вверх дном репа, с двумя моргающими глазами и открытым наподобие буквы «О» ртом.

– Кто сказал «гномы»? Это вы сказали «гномы»? – спросила репа. – Нет здесь никаких гномов. Это теперь незаконно. Гномам запрещено находиться в Камелоте. А я не гном. Я овощ. Овощи в Камелоте никто не запрещал. Так что я ничего не нарушаю, а вы идите, идите себе. Лесом…

– Тель Шорт, – оборвала ее Софи.

– Прошу прощения? – стрельнула в ее сторону глазами репа.

– Тель Шорт, – повторила Софи.

– Ну, в таком случае… – прокашлялась репа и опять нырнула внутрь пня.

Затем что-то щелкнуло, скрипнуло, и верхушка пня поднялась наподобие крышки, а под ней обнаружилось широкое отверстие.

Звук копыт приближался.

– Давайте за мной, – сказала Софи.

Она перекинула ногу через край пня и спрыгнула внутрь.

Агата оглянулась. За деревьями металось целое море огней, и они приближались. Тедрос устремился к отверстию в пне, таща за собой свою принцессу…

Агата повалилась головой вперед в темноту, и наверху за ней с грохотом захлопнулась крышка пня. Пока Агата могла, она летела, вцепившись в руку своего принца, но потом все же выпустила ее, и дальше они падали порознь, крутясь во все стороны, словно две крупинки в песочных часах. Затем что-то ухватило Агату за ногу, падение замедлилось, и она медленно поплыла, как в невесомости.

Загорелся золотистым огнем палец Тедроса, высветил его плавно опускающийся вниз силуэт. Агата зажгла свой палец и повела им вокруг, желая осмотреться.

Тедроса, как лассо, обвила за талию пышная зеленая лоза. Такая же плеть держала за ногу Агату. На этих стеблях они медленно опускались вниз через заброшенную станцию Цветочного метро, мимо гниющих мертвых поездов, сваленных в кучу возле стен.

Некогда яркие экспрессы, каждый цвета той линии, которую он обслуживал, стали одинаково коричневыми, утратили часть своих увядших лепестков и листьев – на их месте теперь темнели дырки. В нос Агате ударил запах гнили, за ноги, за руки, даже за уши цеплялись липкие нити паутины. Единственными, кто подавал здесь признаки жизни, были стебли, которые несли Агату и Тедроса. Среди печальной, напоминающей кораблекрушение картины бросалась в глаза лежащая на полу старая вывеска с выцветшими буквами на ней:

Стебли, которые несли на себе Агату и Тедроса, неожиданно засветились, их зеленая поверхность начала потрескивать от скопившихся на ней электрических зарядов. Затем стебли туже затянулись вокруг принца и принцессы, словно ремни безопасности…

И Агата с Тедросом снова полетели вниз, еще быстрее, чем в начале.

Агата, прищурившись, пыталась высмотреть Софи, но смогла увидеть только стремительно приближающееся дно впадины. Стебли внезапно отцепились, и дальше принц и принцесса полетели совершенно самостоятельно, прямо на темную, кажущуюся твердой почву.

– Тедрос! – взвизгнула Агата.

– Аааааа! – завопил Тедрос.

Они упали, пробили насквозь оказавшуюся мягкой грязью пленку и благополучно шлепнулись прямо на заднее сиденье повозки-рикши. Тедрос приземлился первым, Агата свалилась ему прямо на колени, а на сиденье уже сидела, благоразумно прижавшись в уголок, Софи.

– Теперь-то ты понимаешь, почему от меня грязью пахнет, – сказала Софи.

– А где еще пассажир? – весело спросил чей-то мелодичный голос.

Агата и Тедрос подняли головы и увидели сидящего на сиденье прикрепленного в передней части ярко-оранжевой рикши-велосипеда юного гнома. Он (что совершенно неудивительно) не сводил при этом своих восхищенных глаз с Софи. Гном был очень смуглым, в блестящей синей шапочке-колпачке и элегантном, в тон ей, костюме.

– Мне сказали, что с вами будут еще трое, – сказал гном, обращаясь к Софи.

– Нет, это все, – сглотнула она.

– Отлично. Тогда вперед, нельзя заставлять нашего императора ждать, – кивнул гном и протянул Софи сложенное одеяло. – Прошу пристегнуть вашу змеиную кожу и приготовиться к отправлению.

Софи развернула одеяло – оно оказалось сделанным из прозрачных чешуек – и с головой накрыла им себя и своих друзей. Одеяло было холодным и скользким на ощупь, оно плотно облепило и щеки Агаты, и сумку, которую она, как всегда, держала на руке.

– Эта кожа сделает вас невидимыми до тех пор, пока мы не прибудем во дворец императора. Вас никто, никто не должен увидеть, иначе вы, считай, покойники, – сказал гном, начиная вращать педали и выворачивая на единственную темную дорогу, которая своими крутыми поворотами, подъемами и спусками напомнила Агате американские горки на ярмарке в Гавальдоне. – Не-гномам находиться в Гномии запрещено под страхом смертной казни. Этот закон был принят после того, как король Артур изгнал нас из Камелота. Так что любой гном, который вас застукает, имеет полное право всадить вам ножик в глаз. Этот закон на всех не-гномов распространяется, не только на людей. К нам тут недавно белка какая-то по глупости заскочила, и что? В тот же вечер из нее барбекю сделали!

Софи плотнее подоткнула себе под бок край змеиной кожи.

– Император Тель Шорт послал меня за вами, – продолжал трепать языком гном. – Как это понимать? Его величество позволяет людям прятаться в Гномии? – он скептически присвистнул и покачал головой. – Или ему нужно что-нибудь от вас? А может, он просто решил казнить вас, чтобы у остальных не-гномов и в мыслях не возникло желания попытаться сунуться к нам? Впрочем, вам, по-моему, быть казненными не грозит. Почему, вы спросите? Да потому, что вы ну никак не похожи на членов семьи короля Артура или его приближенных.

Агата и Софи не сговариваясь, одновременно стрельнули глазами в сторону Тедроса.

Тедрос глубже забился под накидку.

– Если честно, я даже не уверен в том, дома ли его величество император. Этого никогда нельзя знать наверняка. – Понес их дальше гном-рикша. – Он у нас то появляется, когда захочет, то потом может так же неожиданно исчезнуть. Иногда даже на несколько месяцев, вот так. Впрочем, мне именно из дворца передали, что возле нашего пня в лесу топчутся люди, ищут, где им укрыться, ну и, значит, чтобы я поехал и привез их к императору. Так что, наверное, он все же на месте.

Он сильнее нажал на педали, потому что дорога довольно круто пошла вверх. Разогнавшись, болтливый гном снова обернулся назад и сказал Агате и Тедросу, указывая рукой на Софи:

– Сначала доставил одну вот эту блондиночку, потом забрал ее вместе с группой Шерифа, а теперь вот меня снова назад послали, на этот раз опять встретить ее, но теперь уже вместе с вами. Ну, а ту группу Шерифа я переправил во дворец. Точнее, одного Шерифа, но у него с собой был волшебный мешок, а в нем люди. Приятели Шерифа, надо полагать. Были набиты в мешке как кильки в банке. Я поговорил со знакомыми гномами, мы все просто ума не приложим, как работает этот трюк. Ну, а вы-то не в мешке едете, так что давайте следите сами, чтобы у вас из-под змеиной кожи руки-ноги не высовывались. У нас в Гномии людям не место, не забывайте! – тут он добрался до вершины подземного холма и с такой скоростью погнал вниз по почти отвесному склону, что змеиная кожа всплеснула и едва не улетела прочь, как простыня в одной хорошо известной детской сказке. Агата и Софи лишь в самый последний момент успели удержать ее. А гном тем временем заложил такой крутой вираж, что Агату швырнуло в сторону, и она шмякнула Тедроса тяжелым хрустальным шаром, да так сильно, что едва не вышвырнула бедного принца из рикши.

– Да, я забыл представиться, – как ни в чем не бывало продолжил гном, оглянувшись на своих пассажиров. – Меня зовут Сабраманьям, я паж при дворе его императорского величества Тель Шорта, Основателя Подземной империи Гномии. Ну, не всегда, правда, паж, – Сабраманьям окутался облачком пыли, а когда оно рассеялось, на переднем сиденье рикши сидела девушка-гном. – Вот такие дела. А кем мне остаться на всю жизнь, я окончательно решу только в мой тринадцатый день рождения. Пожалуй, парнем останусь, потому что большинство моих приятелей собираются стать девушками, так что сами понимаете… – Сабраманьям вновь превратился в юношу-пажа и с ухмылкой заметил: – Готов спорить, что вы завидуете сейчас, что мы, гномы, способны на такое, а вы, люди – нет.

– Нет, пожалуй, – в один голос откликнулись Софи, Тедрос и Агата.

– А вообще, зовите меня просто Сабби, – сказал Сабраманьям, вновь поворачиваясь вперед и с новой силой нажимая на педали. – И не волнуйтесь, никто из тех, кто за вами гнался там, наверху, здесь вас не найдет. Сами подумайте, как можно кого-то найти в государстве, про которое ты даже не знаешь, что оно существует? А теперь внимание! Самый лучший вид на Гномию будет открываться справа. Учтите, что движение сейчас плотное, час пик, так что не высовывайтесь из-под змеиной кожи, ладно?

Агата повернула голову направо и от удивления сжала коленку Тедросу.

А справа открылось широкое, уходящее куда-то в бесконечность шоссе, по которому катили сотни ярко-оранжевых рикш и велосипедов, на них ехали гномы, то и дело громко трубившие в клаксоны. Странные звуки были у этих клаксонов, прямо один в один кошачье мяуканье. Вскоре это безумное, не перестающее мяукать на разные голоса шоссе влилось в раскинувшийся по обеим его сторонам город. Это была столица, Гном-Сити, громадный, залитый неоном мегаполис, связанный в единое целое светящимися зелеными стеблями. Офисные здания, частные дома, какие-то странные башни, торговые центры не просто были связаны друг с другом этими стеблями, но, похоже, еще и питались от них энергией, словно от электрической сети.

Сабби влился в общий трафик и, не сбавляя скорости, катил вперед, ловко лавируя между велосипедистами и набитыми гномами рикшами, за что на него со всех сторон выливались потоки сердитого мяуканья из клаксонов. Приближался деловой центр Гном-Сити, мелькали стоящие вдоль улиц рестораны («Кафюшечка Маленького Пита», «Крошка эльф», «Ням-нямка»), магазины и салоны («Фруктики-продуктики», «Все для деточек», «Салончик красоты братьев Берд»). А еще спортивный зал «Крепышок», городская «Больничка» и «Веселая лужица» – открытый аквапарк с бассейном литров на пять воды, не больше, и с такими крутыми горками, что прямо на глазах у наших путешественников какой-то гном-малыш вылетел с такой горки на проезжую часть улицы, задел их экипаж и, отскочив от него рикошетом, приземлился прямо на колени водителя соседней рикши.

И на каждом здании, на каждом жилом доме красовалась надпись «Любой не-гном будет убит!», а где-нибудь рядом с этим предупреждением – маленькая эмблема, вероятно, герб Гномии, похожий по форме на отпечаток кошачьей лапы:

Такой же точно отпечаток лапы красовался над козырьком входа в «Музейчик», в котором, судя по вывеске, проходила выставка «Золотой век Тель Шорта». От входа тянулась длинная очередь гномов, желавших попасть в музей.

Чуть дальше показался Храм Тель Шорта, на паперти которого толпились благочестивые гномы. Они молитвенно тянули руки к небу, а гном-жрица благословляла их кошачьей лапой, погружая ее в сосуд с золотой пыльцой, а затем ставя отпечаток на лоб каждого прихожанина. Имя Тель Шорта встречалось здесь на каждом шагу, например на указателях – «Проспект Тель Шорта», «Дворец Тель Шорта», «Шоссе Тель Шорта», «Парк Тель Шорта». Даже сами гномы, как могла заметить Агата, при встрече говорили друг другу не «Добрый день!», не «Здравствуйте!», а «Слава Тель Шорту!»

– Не знаю, кто такой этот Тель Шорт, но он тот еще диктатор, это уж точно, – прошептала Софи, глядя на все это.

– И это говорит мне девушка, покрывшая всю Школу Зла своими скульптурами и фресками, – ехидно заметила Агата.

Софи сделала вид, что не расслышала.

Наконец показался и королевский дворец – ярко-голубой, обвитый стеблями, сверкающий, как елочная игрушка, окруженный на каждом углу ярко освещенными минаретами. Возле ворот на парящих над землей листьях кувшинок стояли гномы-охранники в таких же, как у Сабби, конических синих шапочках. На поясах у них висели громадные – по сравнению с ростом самих охранников – кривые ятаганы.

Подъезжая к дворцу, их рикша катила мимо новых любопытных строений. Проплыла с правой стороны школка, в открытых окнах которой были видны крохотные гномики, у которых был урок древней истории Гномии. Затем, уже с левой стороны – «Театрик под открытым небом», на сцене которого сейчас шел детский спектакль-утренник «Приключения Гномика», за театром – странное, вытянутое снизу вверх на стебле поле для гольфа, по которому расхаживали гномы в ботинках-липучках и с клюшками в руках. И снова все внимание направо, там мимо рикши проплывает здание редакции газеты «Новостюшечки». По крыше здания бежали электрические буквы:

Новостюшечка дня.

Фатима победила в конкурсном диктантике!

Она единственная, кто правильно написал

словечко «БУАЙБЕС»!

Все это настолько захватило Агату, что она даже забыла на время обо всем, что ей довелось пережить сегодня там, наверху.

– Совершенно замкнутый мирок, – проворчал Тедрос. – Кафюшечки, новостюшечки! Такое впечатление, что их абсолютно не интересует, что происходит там, наверху.

– Конечно, не интересует, – откликнулся Сабби. – После того как Артур выгнал нас из своего Камелота, великий Тель Шорт сказал, что это даже пойдет нам на благо, потому что теперь мы создадим свою собственную подземную империю. Нет, правда, кое-кто из самых упертых гномов все же предпочел остаться наверху, а один из них даже сделался преподавателем в той пафосной школе… ну, вы слышали о ней, наверное. Но подавляющее большинство гномов было, разумеется, на стороне Тель Шорта. Мы создали свою подземную империю и полностью отделили себя от «верхнего» мира. Не обижайтесь, пожалуйста, но вы, люди, почему-то считаете, что все Бескрайние леса только вокруг вас и вращаются. Вы разделили свою землю, понаделали границ и принялись воевать за то, чтобы передвигать эти границы. Можете при этом объявить войну и другу своему, и даже брату. Умора, честное слово! Неужели вы на самом деле такие глупые? Ну, а нам совершенно неинтересно, что вы там вытворяете. Была тут у нас в Музейчике выставка «Обозреньице человеческого мирочка», там можно было увидеть, что в ваших Лесах творится. Выставка-то была, только вот посетителей не было, так и пришлось ее вскоре прикрыть. Нет, вы можете себе представить? Гномы, которые столько веков были самыми верными союзниками людей, больше не проявляют к вам ни малейшего интереса! По большому счету, нам всем теперь наплевать, живы вы там еще или уже перебили друг друга. Правда, вы вот теперь узнали о том, где находится Гномия и как в нее попасть, так что лично я считаю, что император Тель Шорт не захочет, чтобы этот секрет просочился наверх, и потому, уж извините, живыми вас отсюда не выпустит, – хихикнул Сабби. – О, как быстро за разговорами время-то пролетело! Всё, приехали!

Гномы-охранники мельком взглянули на Сабби, затем, сверкая ятаганами и глазами, внимательно рассмотрели Агату и ее друзей, явно обнаружив их под змеиной кожей. Затем один из гномов – начальник караула, наверное, – махнул рукой, Сабби нажал на педали, и рикша покатила по золотистой дорожке к сияющему, как голубой хрусталь, дворцу. Это было самое большое сооружение во всей Гномии, достаточно просторное, чтобы вместить нормального человека.

У Агаты свело желудок, это было напоминание о том, что она здесь не турист. Где-то наверху за ней и ее друзьями шла охота по всем Бескрайним лесам. Сама же она оказалась под землей и целиком зависела сейчас от милости здешнего императора, ненавидевшего, между прочим, все человечество. Веселый расклад, не так ли?

Двое стражников распахнули двери дворца, и Сабби въехал внутрь.

– Теперь можете снять с себя змеиную кожу, – сказал он, останавливаясь.

Софи уже и так выбралась из-под накидки и с жадным любопытством разглядывала роскошный вестибюль, обрамленный арками из голубого камня. Агата выбралась из рикши следом за подругой и принялась изучать эти арки внимательнее. Они оказались удивительными. По поверхности голубого камня медленно стекали крохотные капельки расплавленной лавы, произвольно менявшие направление и время от времени внезапно взрывавшиеся, превращаясь в облачка красного дыма. Пол вестибюля тоже был выложен голубыми каменными плитками, по которым тянулись следы кошачьих лап, выложенные сверкающими красными блестками. Эти цепочки следов напоминали Агате рассыпанные по ночному небу созвездия.

Откуда-то из дальнего угла вестибюля выплыли по воздуху три листа кувшинок. На каждом листе стоял высокий стакан с золотисто-розоватым молочным коктейлем и посыпанные кокосовой стружкой пирожные. Агата, Тедрос и Софи с удовольствием набросились на них, при этом на месте съеденных пирожных волшебным образом появлялись новые, а выпитые стаканы с молочным коктейлем опять наполнялись до краев. Когда путешественники наелись и напились, к ним подплыли три новых листа с горячими, влажными, пахнущими мятой полотенцами – вытереть покрытое грязью и дорожной пылью лицо. Любопытно, что на одном из этих трех листьев приплыла даже чистая рубашка для Тедроса.

– Ну, если в этом убежище все поставлено на таком уровне, то я вообще осталась бы здесь и никуда наверх не рвалась, – заметила Софи.

– Я буду только рад оставить тебя здесь, пока некая «гнилушка» вернется в Леса, чтобы отвоевать свой трон, – проворчал Тедрос, натягивая на себя свежую рубашку.

– Но поскольку эта «гнилушка» никогда ничего без моей помощи добиться не могла, придется ей пятки мне целовать, упрашивать, – хихикнула Софи.

– Я тебя уже поцеловал однажды, – хмуро ответил Тедрос. – И это было просто ужасно.

После этих слов Софи замолчала, надулась.

– Что и говорить, вы оба сто́ите друг друга, – подвела итог Агата.

После этого замолчал и Тедрос.

– Ну, а теперь я должен вас покинуть, – раздался в тишине мелодичный голос Сабби.

Трое путешественников дружно обернулись и увидели юного гнома стоящим перед дверью в дальнем конце вестибюля. Сабби распахнул ее, и за дверью обнаружился голубой водяной занавес, причем струйки, достигшие пола, волшебным образом тут же взмывали вверх, чтобы повторить свое падение. И так снова, и снова, и снова… без конца.

– Идите, – сказал Сабби, кивком указывая на удивительный водопад. – Не заставляйте его величество ждать.

Софи фыркнула, явно не желая промокнуть, но Агата уже прижала к себе одной рукой сумку с хрустальным шаром, другой рукой подхватила принца и решительно двинулась к двери.

– Как ты думаешь, он поможет нам? Я имею в виду, император Тель Шорт? – спросила у Тедроса Агата, остановившись вместе с ним перед самым водяным занавесом.

Тедрос повел бровями, пожал плечами. Он совсем не был теперь похож на мальчика, который уверен, что легко сможет добиться всего, чего захочет.

– Вроде бы должен помочь, – неуверенно ответил принц.

Держась за руки, они в последний раз оглянулись на Сабби.

– Удачи! – подмигнул им гном.

Агата и Тедрос шагнули вперед и прошли сквозь воду. Почти сразу вслед за ними вынырнула и Софи – ее белое платье намокло, волосы растрепались и торчали в разные стороны, в руке до сих пор был зажат стакан с молочным коктейлем.

– Брр! Я промокла насквозь! Промокла! Про… эй, погодите-ка секундочку! – Софи удивленно заморгала, обнаружив, что Агата и Тедрос остались совершенно сухими, а затем повернула голову в ту сторону, куда они смотрели не отрываясь.

А посмотреть действительно было на что. Перед ними открылся просторный тронный зал, который правильнее было бы назвать бархатным. Всё здесь – и стены, и пол, и даже потолок были обтянуты темно-синим, как поздние сумерки, бархатом. Стены были не сплошными, их разделяли на отдельные панели мерцающие оранжевым светом линии, состоящие из множества светлячков. Светлячки эти не стояли на месте, но постоянно передвигались стройными колоннами вверх и вниз, освещая зал.

Впереди, у дальней стены зала, под яркой, наполненной светлячками люстрой, поблескивал золотой трон – массивный, громадный, хоть Гиганта из Ледяных равнин на него сажай. На высокой спинке трона были вырезаны крупные буквы: «О.П.И. Тель Шорт».

А на бархатном полу, у подножия трона, сидела и внимательно смотрела на пришедших большая компания.

Агата ахнула.

Все они были здесь, все. Эстер, Анадиль, Дот, Хорт, Николь, Робин, Гиневра, Шериф и остальные ее друзья, спасшиеся во время битвы у эшафота, а теперь укрывшиеся здесь, в Гномии…

И не только они одни.

Во дворце Тель Шорта оказались и те, кого Агата оставила в Школе. Профессор Анемон, профессор Мэнли, профессор Шикс, принцесса Ума, Юба, Кастор и первокурсники, всегдашники и никогдашники – все они тихо сидели на полу.

Они смотрели на Агату, Софи и Тедроса, выжидающе поглядывали на дверь, ожидая увидеть показавшуюся из-за водяного занавеса декана Школы Добра.

Потом все они увидели выражение лица Агаты.

И все поняли.

– Где бы ни находилась сейчас Доуви, я верю, что она пребывает в мире, – сказал Робин, обращаясь к Агате. – Она гордилась бы тобой.

Агата выдержала взгляд Робина, не давая прорваться наружу своему горю.

А в следующую секунду друзья и преподаватели налетели, окружили ее, задушили в своих объятиях.

– Я молилась о том, чтобы ты выжила, – захлебываясь, шептала Эстер, не в силах сдержать своих чувств. – Доуви, должно быть, услышала меня. Она до самого конца оставалась твоей феей-крестной.

– Мы любим тебя, Агата, – горячо сказала Кико.

– Даже я, хотя ты мне в принципе не нравишься, – сказал Хорт.

Николь отпихнула его в сторону, сама обняла Агату.

– Если бы не ты, сидеть нам до сих пор в тюремной камере. Спасибо!

– Ну, благодарить не меня нужно, – смущенно ответила Агата. – Все мы к этому свою руку приложили, каждый по-своему.

Она посмотрела на Тедроса и Софи, которых тоже облепили со всех сторон. С особым удовольствием Софи обнималась с красивыми парнями-никогдашниками.

Вскоре возбуждение схлынуло, и все вновь уселись на полу, обнявшись, словно члены одной большой дружной семьи. Даже Агата немного успокоилась, увидев, что все теперь собрались вместе и не нужно было больше никого спасать.

Но спокойствие длилось недолго, и вскоре новые опасения охватили Агату.

А Софи тем временем заговорила с сидевшим рядом с ней Робином:

– Послушай, я готова поклясться, что во время того заседания Совета видела у тебя кольцо на пальце. А сейчас его нет, где оно?

– То было не мое кольцо, – признался Робин.

– Но… – нахмурилась Софи.

– Что нам делать теперь, Робин? – вклинилась в разговор Агата. – По всем Лесам на нас идет охота. Чем мы можем ответить?

– Вот именно за этим мы и оказались здесь, – сказал у них за спиной Шериф из Ноттингема.

– Чтобы попросить о помощи императора Тель Шорта, – добавила сидевшая рядом с Шерифом Гиневра.

– Погодите секундочку. Шериф, объясните сначала, каким образом вы с Робином оказались в Камелоте? И как у вас оказался волшебный мешок? – спросил Тедрос. – От него же одни клочки остались после того, как Змей бежал из вашей тюрьмы в Ноттингеме…

– На то этот мешок и волшебный, что его невозможно уничтожить, – с важным видом возразил Шериф, помахивая своим зашитым мешком. – Змей совершил большую ошибку, когда оставил эти, как ты говоришь, клочки валяться на земле. А мама у Дот, между прочим, лучшая портниха во всех Лесах…

– Моя мама? – подала голос Дот, высунув из-за чьих-то спин свою голову, словно выглянувший из скворечника птенец. Весьма упитанный птенец, нужно заметить. – Но моя мама умерла, когда я была еще совсем маленькой!

Робин удивленно посмотрел на Шерифа, но тот невозмутимо ответил:

– Так оно и есть.

– Но тогда как же мама могла зашить этот мешок, если она давным-давно… – нахмурилась Дот.

Но Шериф продолжал гнуть свое, не обращая никакого внимания на слова дочери:

– Мешок умеет отделять друзей от врагов, поэтому я в нем и пойманных пиратов держал, и своих друзей с места на место переносил. И все шло хорошо до тех пор, пока во время драки пиратов не выпустили на свободу фейри. Унюхали они их в мешке, что ли…

– Странно, что они тебя самого вместе с ними не освободили, если учесть, как от тебя пахнет, – ехидно вставил Робин.

– Погоди, – строго посмотрела на Робина Агата. – Когда я пришла в Шервудский лес, ты сказал мне, что твои Веселые ребята мне помочь не смогут, и ты сам тоже, это первое. Второе: вы с Шерифом терпеть друг друга не можете, как же вы оказались вместе?

– На этот вопрос лучше всего мама Тедроса может ответить, – сказал Робин.

– На самом деле это все благодаря Софи вышло, – сказала Гиневра.

– Благодаря мне? – удивилась Софи, накручивая локон на свой опустевший стакан из-под молочного коктейля.

– Ну да. В тот вечер, когда вы ужинали с Райеном, ты толкнула меня под столом ногой, – пояснила старая королева. – Толкнула и сказала, что Тедрос должен сам о себе позаботиться. Что ты Тедросу не мать. Это меня подстегнуло. Я восхищалась твоей смелостью – вот так открыто, прямо, можно сказать, под носом у этого монстра, ты призывала меня действовать. Призывала бороться, пусть даже это казалось совершенно невозможной задачей. Но как мне было подать кому-нибудь весточку за пределы Камелота, когда у меня ским на губах прилип? И тут я вспомнила, что под окном спальни королевы растет дерево, а на нем живут певчие птички, которых я всегда крошками подкармливала. А они в благодарность за это помогали мне – начинали громче петь, когда видели, что я могу безопасно отлучиться из замка, чтобы встретиться в лесу с Ланси. Короче говоря, после ужина я отправилась в мою старую спальню, будто бы решила прибраться в ней, и там, под окном, как всегда были мои пташки. Увидели меня с уродливым скимом на губах и сразу замолкли. Смотрели на меня так жалобно своими глазками, словно спрашивали, чем они могут мне помочь. Ну, а я, прибираясь, принялась мычать песенку, которая знакома каждой лесной птичке.

И она замычала, а Робин тут же подхватил со словами:

Милый, милый Робин,

Помоги нам, Робин,

Ты спаси нас, добрый Робин Гуд!

Слышишь, в Лесу тебе птицы поют?

К нам поспеши поскорей, Робин Гуд!

– Ненавижу эту песенку, – фыркнул Шериф. – Я все песенки про тебя ненавижу.

– Это потому, что про тебя в народе всего лишь одну… балладу сложили, «Шериф-засранец, посади нас в ранец», – сказал Робин. – Так вот, когда птички спели мне о несчастьях Гин, я сказал своим Веселым ребятам, что нужно ее спасать, но эти лопоухие лентяи не захотели ехать спасать Гин, хотя знали же, черти, что мы с Артуром были друганами. И только Шериф, один из всех, прислал мне весточку, что едет в Камелот спасать из подземелья свою дочь, и умолял меня помочь ему.

– Трепло, – проворчал Шериф. – Не умолял я тебя, не ври. Просто назвал тебя птенцом желторотым и трусливым пьяницей, если ты допускаешь, чтобы девушка, которая спасла тебя когда-то из тюрьмы, сама теперь сидит в подземелье, а ты пальцем о палец ударить не желаешь, чтобы выручить ее оттуда. А еще я написал, что надеюсь, что в ближайшем будущем Сториан исправит нашу с тобой историю, и тогда все узнают, кто ты такой на самом деле.

– Фу, как неучтиво это было, – поморщился Робин. – Ну да ладно. Наплевал я, разумеется, на письмо Шерифа, выкинул его, но тут за меня Марианна взялась. Что, говорит, ты бы делал, говорит, если бы твою дочь Райен в подвал упрятал? И кто, говорит, если не Дот, имеет больше всего прав твоей дочерью называться? Ну, что уж там, Марианна точно знает, как заставить меня своими булками шевелить.

– Да и меня тоже, – пробормотал Шериф.

– Сказала, что, если я не отправлюсь на помощь, не пустит меня больше в «Стрелу». А она такая, моя Марианна, уж если сказала, то не пустит, это точно. Короче говоря, присоединился я к Шерифу и поскакал вместе с ним в Камелот. Послал Гин цветок лотоса, чтобы она знала, что мы едем.

– А я приколола его к своим волосам, этот цветок давал мне надежду, – вздохнула старая королева.

– Но когда мы приехали в Камелот из Ноттингема, то услышали о том, что Дот и еще кто-то из пленников сбежали из тюрьмы, – подхватил Шериф. – Но я, даже узнав об этом, не собирался все это спускать с рук мерзавцу Райену. В наших Лесах должен царить закон и порядок, и я поклялся, что не остановлюсь, пока не насажу на пику отрубленную свиную голову этого негодяя.

– Вот почему мы сейчас не за столиком в «Стреле Марианны», а во дворце какого-то Тель Шорта, и молимся о том, чтобы он помог нам, – невесело закончил Робин Гуд.

– А если он вдруг не поможет? – начала Агата, но тут раздался резкий вопль трубы, заставивший ее подскочить на месте.

Из темноты появился и встал рядом с троном гном в сверкающем голубом колпачке, приталенном, расшитом золотом, мундире и с позолоченной трубой в руке. Распорядитель, наверное, или как их там еще называют… герольд? шталмейстер?

– Добро пожаловать, наши смертельные враги – люди! – высоким голоском прокричал он. – Вы находитесь здесь по приглашению нашего милостивого императора Тель Шорта. Прошу встать, чтобы приветствовать его императорское величество!

Светлячки на стенах и в люстре оживились, направили свои лучики на трон, окружив его оранжевым сиянием.

Агата и все ее друзья поспешно вскочили на ноги.

– Послушай меня, – шепнула она, обращаясь к Робину. – Гномы давно имеют зуб на короля Артура за то, что тот изгнал их из Камелота, а значит, что и против…

– Меня, – закончил Тедрос, наклоняясь сзади над их плечами. – Агата права! Что будет, если император Тель Шорт узнает о том, кто я такой? Что, если после этого он ко всем нам как к врагам начнет относиться? Свяжется, например, с кем-нибудь из правителей, которые за мной по всем Лесам гоняются, и тогда нам крышка. Отсюда убежать труднее, чем из подземелья Райена.

– Ну, крышка так крышка, – угрюмо ответил Робин.

– Но ты пока что встань хотя бы подальше от трона, за спинами нашими укройся, понял? – проворчал Шериф.

У Агаты похолодело в животе. И без того большой золотой трон показался ей сейчас вообще громадным, как гора. Каким же должен быть император, для которого такой трон сделан? И какими же должны быть у него ручищи? Такому и связываться ни с кем из лесных правителей не нужно, сам их всех словно комаров прихлопнет. А они-то, они-то тоже хороши! Сами в эту мышеловку залезли! Нужно срочно придумать, как теперь выбраться отсюда, причем немедленно…

Снова взвыла труба, и гном-герольд зачастил:

– Его величество, всемилостивый, всемогущий, премудрый и благородный, лучезарный, основатель подземной державы, отец родной… – он долго еще говорил, просто Агата его больше не слушала, – император Тель Шорт!

Сначала ничего вроде бы не происходило.

А затем Агата увидела.

В глубине зала появилась тень и направилась к трону – медленно, плавно, словно плывя в воздухе и даже не касаясь пола.

Агата выпрямилась, расправила плечи, готовясь принять любой удар судьбы.

Тень приближалась… приближалась…

И вот наконец император Тель Шорт вышел на свет, показался во всей своей красе.

Софи выронила свой стакан.

Тедрос от неожиданности отпрянул назад.

Все, кто был в зале, повернули головы и уставились… Нет, не на императора Тель Шорта, а на Агату.

А у нее перехватило дыхание.

Агата глазам своим не верила, потому что…

Потому что правителем Гномии, их последним шансом на спасение и единственной надеждой найти союзника в борьбе против всех Бескрайних лесов оказался…

Кот Агаты.

Потрошитель.

18

Тедрос

Решающая миссия

Тедрос ошеломленно потряс головой, ему казалось, что все это происходит во сне.

Однако это был не сон, нет.

Потрошитель – живой и настоящий – сидел на позолоченном троне, его покрытое голой, морщинистой кожей тельце казалось еще более тщедушным и жалким в сочетании с криво сидящей на голове короной. Одним своим глазом кот пристально и сердито смотрел на принца, а Агата не отрываясь смотрела на кота, открыв свой рот от удивления.

Из темноты появились еще два стражника-гнома с ятаганами и встали по бокам трона, а гном-распорядитель с трубой остановился возле двери.

Тем временем резные буквы на спинке трона задрожали и волшебным образом поменялись местами.

Было – О.П.И. Тель Шорт

Стало:

ПОТРОШИТЕЛЬ

У Тедроса дыхание перехватило.

Потрошитель сел на свои задние лапы и громко мяукнул в окутавшей тронный зал тишине.

Принцесса Ума раздвинула первокурсников, вышла вперед и сказала:

– Да, ваше… э… величество?

Потрошитель снова мяукнул.

Принцесса Ума приблизилась к трону.

Кот Агаты что-то прошептал принцессе Уме на ухо.

Ума кивнула и приставила свой загоревшийся палец к горлу кота.

– Нет, это невозможно, – простонала Агата. – Тут, очевидно, какая-то ошибка…

– Никакой ошибки нет, – звучным, глубоким голосом произнес кот. – Ты просто была недостаточно внимательна ко мне.

– Так ты еще и говорить умеешь? – ахнула Агата.

– Вообще-то я нахожу человеческий язык убогим и уродливым, но благодаря заклятию Умы могу теперь какое-то время общаться с вами, – сказал Потрошитель, после чего перевел взгляд своих ярких желтых глаз на Тедроса и продолжил: – А тебе, Тедрос, повезло, что я до сегодняшнего дня не мог разговаривать на твоем языке и не мог сказать, что я о тебе думаю, когда ты называл меня сатаной и швырял в унитаз. И заметь, что при этом я всегда оставался твоим верным другом, когда тебе это было нужно. – Он посмотрел на Агату и добавил: – Когда вам обоим это было нужно.

– Но… но… – затрясла головой Агата. – Ты же… мой кот!

– Я кот твоей матери, – поправил ее Потрошитель. – И если бы ты была немного умнее, то поняла бы, что это – первая подсказка к тому, что я кот из Бескрайних лесов, а не кот из-за Дальнего леса. Что же касается моего положения здесь, то дело вот в чем. Гномы, видишь ли, уверены в том, что если посадить на трон кого-то из «своих», это означает открыть шлюзы для зависти, алчности, кумовства и коррупции. Если бы Гномией правил гном, порядка здесь было бы не больше, чем в ваших лесных королевствах. Вот почему с самого начала гномы начали искать короля «на стороне». Им был нужен правитель, который понимал бы их образ жизни и традиции и не пытался бы силой изменить их. Выбор, как вы понимаете, был очевиден. Коты и гномы, по сути, родственные души. Они могут испытывать к людям дружеские чувства, но при этом оставаться как бы сами по себе. Кроме того, коты также очень замкнутые, любящие уединение существа с крайне невысокими запросами – им, по сути, нужна всего лишь миска молока да теплая постель. Таким образом, король-кот – это идеальный выбор для гномов. По существу, он будет делать для них все, что в его силах, и в то же время не помешает им жить своей собственной привычной жизнью.

– Но это бред какой-то! – выкрикнула Агата. – Ты жил со мной! В моем доме!

– И я там тоже был! – добавил Тедрос, вставая рядом со своей принцессой. – Сколько недель я провел вместе с тобой на том кладбище? То, что ты говоришь, лишено всякого смысла, и…

– Я был правителем Гномии пять лет, и на протяжении этих пяти лет я то приходил к тебе, то уходил когда хотел, – пояснил Потрошитель, игнорируя Тедроса и обращаясь к Агате. – Когда я был нужен гномам, я был вместе с ними, когда я был нужен тебе, был рядом с тобой. При этом ни ты, ни гномы, никто из вас даже не догадывался о том, что я веду двойную жизнь. Будь я собакой, ты заметила бы мои отлучки, поскольку собаки – жалкие, зависимые и мерзкие твари. Но коты… Мы появляемся в вашей жизни и исчезаем из нее словно старые воспоминания.

Тут гном-слуга поднес Потрошителю кубок со взбитыми сливками. Кот обхватил кубок передними лапами, вылизал дочиста, после чего вернул его слуге. Гном с поклоном принял пустой кубок и удалился вместе с ним.

Агата молчала, наблюдала за Потрошителем квадратными от удивления глазами.

«А ведь это все не сон, – понял вдруг Тедрос. – Этот кот на самом деле император».

– До меня правителем Гномии был мой отец. Он, моя мать и трое моих братьев были прекрасными, величественными черными котами. Я же, в свою очередь, родился вот таким… – пояснил Потрошитель, кивая на свое тщедушное безволосое тельце. – Мой отец стыдился такого сына и вскоре прогнал меня, беззащитного котенка, в Леса, где меня подобрала и сделала своим домашним любимцем Калисса, – он криво ухмыльнулся, глядя на Агату, и спросил: – Знакомая история, не правда ли?

– Да, – чуть слышно прошептала Агата. – Точно так же нашла меня в Лесах моя мама.

– Твоя мать всегда любила тех, кого не могли любить другие, – сказал Потрошитель. – Но даже после того, как Калисса сбежала из Школы Зла и укрылась в Гавальдоне, она никогда не держала меня взаперти. Я мог свободно уходить в Бескрайние леса и возвращаться домой, когда мне заблагорассудится. А потом твоя мать притащила в дом тебя, и мне вдруг захотелось оберегать тебя, несмотря на мое крайне подозрительное отношение к людям. Тем временем я понемногу отыскал след моего отца и братьев. Оказалось, что они теперь стали королем и принцами Гномии. Сама Гномия превратилась в одну из провинций Камелота, а гномы стали верноподданными короля Артура. Настолько верноподданными, что даже согласились шпионить для него. Обеспокоенный этим, я явился в Гномию, ко двору моего отца. Я сказал ему, что коты не могут служить людям, иначе они будут ничем не лучше собак. Я помню, с каким выражением смотрел на меня мой отец, сидя вот на этом самом троне. Он назвал меня провокатором и предателем. Объявил, что если я еще раз посмею появиться в Гномии, меня убьют на месте.

Потрошитель вздохнул, вспоминая, а затем продолжил:

– В скором времени от короля Артура ушел Мерлин, после чего Артур, желая отомстить покинувшему его волшебнику, взял да и запретил на территории своего королевства любую магию, включая фейри и гномов, которые всегда были его самыми верными союзниками. После того как Артур изгнал гномов и разрушил их королевство, мой отец и братья были изгнаны из Гномии за сотрудничество с человеком, который предал всех гномов. Изгнавшие моего отца гномы нашли меня и сказали, что я был прав, когда предупреждал своих родственников о том, как опасно верить людям. Очень странно, конечно, но после этого я почему-то еще крепче полюбил тебя и твою мать. А в конечном итоге гномы попросили меня стать их королем.

Потрошитель откинулся на спинку трона, при этом кожа на его розовом голом брюшке собралась складками, как меха аккордеона.

– Поначалу я отказался от этого предложения. Я был вполне счастлив, живя с тобой и твоей матерью на Кладбищенском холме. Однако потом я понял, что совершаю ту же ошибку, что и гномы в свое время, – начинаю слишком доверять людям, пусть даже тем, кого люблю. Став же королем, я получу возможность жить как бы между двумя мирами и совершенно никому не принадлежать. Возможно, это весьма глупая причина, чтобы надеть на себя корону, но в итоге именно она сделала меня тем правителем, который был нужен гномам. Я научил их верить в свои собственные силы и полагаться на себя, потому что я не вечен, и даже коты рано или поздно умирают. С гордостью должен заметить, что никогда еще гномы не жили так счастливо, как при мне. Да, они боготворят меня, называют в честь меня улицы, поклоняются мне в своих храмах, но мне на все это глубоко наплевать. Я-то знаю, что гномам просто нужна иллюзия того, что ими правит мудрый император, а на деле они со всеми делами отлично справляются сами, своими силами. В этом гномы не так уж сильно, между прочим, отличаются от тебя, – сказал кот Агате. – Я был твоим первым другом до тех пор, пока в твою дверь не постучала новая лучшая подруга. Но ведь не будь меня, тебе, возможно, вообще никогда не пришла бы в голову мысль о том, что у тебя может появиться подруга. Разумеется, после этого многое изменилось. Ты уже не нуждалась больше во мне так же сильно, как прежде, а я… Я гордился этим, ведь это была моя заслуга. Но при этом я всегда оставался с тобой, Агата, даже когда ты не видела меня. Как Мерлин наблюдал за Тедросом, так и я следил за каждым твоим шагом, то появляясь в твоей сказке, то вновь на время исчезая из нее, как это умеют делать лучшие в мире волшебники. – Потрошитель улыбнулся и добавил: – Или лучшие в мире коты.

Агата плакала, утирая слезы рукавом своего платья.

Тедрос чувствовал, что история ее любимца тронула Агату, но при этом еще и позволила ей вздохнуть с облегчением, узнав о том, что у них в Гномии есть друг. Настоящий друг. Тедрос стал вспоминать все случаи, когда кот выручал, спасал их. Доставил послание Калиссы в Лигу Тринадцати, помог им с Агатой сбежать с Кладбищенского холма, когда за ними гнались сельские стражники, помог Агате найти Экскалибур во время войны с Рафалом, защищал Тедроса и Камелот, когда Агата отправилась на свои поиски…

– Прости, – сказал принц, глядя на Потрошителя. – Прости за то, что грубо обращался с тобой.

– И ты меня прости, – ответил кот. – Я считал тебя неподходящей парой для Агаты. Ты напоминал мне моего отца и братьев – слишком красивый, заносчивый, высокомерный, чтобы трезво смотреть на вещи. Однако ты изменился, причем сильнее, чем тебе самому может показаться. Былой лоск с тебя сошел, и ты научился признавать свои ошибки; теперь ты не требуешь, чтобы все тебе подносили на золотой тарелочке, но готов сам потрудиться, побегать за этой миской. Ты заслужил право сражаться за свою корону. Насколько долгой и трудной будет эта борьба, нам знать не дано, но я, чем смогу, буду помогать тебе во всем.

Глаза у кота горели так ярко, что ими можно было, как фонарями, темные улицы освещать.

Тедрос обнял Агату, прижал к себе, стал вытирать с ее щек слезы.

– Но думаю, что время для разговоров закончилось, – сказал Потрошитель.

По его знаку два гнома-охранника схватили Софи за бедра, оторвали от пола, перевернули вверх ногами…

– Эй! Что вы делаете? – завизжала Софи.

Один из гномов стащил с ноги Софи туфлю, вытряхнул из нее ожерелье с золотым флакончиком и кинул его Потрошителю. Кот ловко поймал его, а охранники тем временем еще раз перевернули Софи и осторожно усадили пятой точкой на пол.

– Я мог бы, наверное, извиниться за то, что только тебя одну заставил промокнуть при входе в этот зал, – сказал Потрошитель, крутя на лапе ожерелье декана, – но не стану. Не хочу лгать.

– Так ты это нарочно сделал? – вспылила Софи.

– Да здравствует император! – вполголоса провозгласил Тедрос.

Кот тем временем откупорил флакончик и вытряхнул из него золотистую жидкость, которая тут же превратилась в знакомую карту квестов, подвешенную прямо в воздухе рядом с троном.

На карте сейчас оставалась только одна фигурка. Она находилась в замке Камелот, а на табличке рядом с ней значилось имя, которого Тедрос вообще никогда не предполагал увидеть на карте квестов. Не могло на ней быть этого имени, и все же…

РАЙЕН

– Похоже, что, несмотря на все ваши усилия, король все еще жив, – сказал Потрошитель. Он опустил карту вниз и разложил ее перед собой. – А это значит, что впредь… – кот поднял глаза и обвел взглядом всех, кто был в зале, – впредь мы должны действовать умнее.

* * *

Студенты и преподаватели Школы Добра и Зла уселись вокруг карты, переместившейся в центр зала и повисшей над обитым синим бархатом полом.

Потрошитель какое-то время прохаживался возле висящего в воздухе листа пергамента, обдумывая все, о чем рассказали ему Софи, Агата и Тедрос.

– Итак, Райен стремится стать единственным истинным королем, – сказал кот. – Насколько близок он к этому?

Тедрос услышал, как Юба шепотом спрашивает Агату:

– Как могло имя Райена появиться на карте квестов декана? Он же никогда не был студентом нашей Школы!

– Меня этот вопрос тоже волнует, – шепнула в ответ Агата. – Да, кстати, о студентах, как вам удалось доставить сюда первокурсников?

– После того как Шериф улетел с вами в Камелот, я получил послание от императора Тель Шорта, – пояснил Юба. – До этого я никогда не встречался с новым правителем гномов, так что можешь представить мое удивление. Он написал, что мы должны объединиться в борьбе против Райена, и приказал мне доставить сюда преподавателей и студентов, объяснив, как добраться в Гномию незамеченными, используя тоннели старого Цветочного метро.

Тап… тап… тап…

Тедрос обнаружил, что Потрошитель пристально смотрит на него, нетерпеливо постукивая своей лапой.

– Э… – прокашлялся потерявший нить разговора принц. – Какой был вопрос?

– Сколько. Правителей. Все еще. Носят. Свои. Кольца? – сердито повторил свой вопрос Потрошитель. – У короля Гномии своего кольца никогда не было, поскольку наша страна всегда считалась всего лишь одной из провинций Камелота. У короля Камелота тоже больше нет кольца, потому что твой отец, как говорят, свое кольцо уничтожил незадолго до смерти. Это означает, что нам необходимо знать, сколько еще осталось колец, не дающих Райену возможности завладеть всеми магическими силами, которыми обладает Сториан.

Тедрос и Агата обменялись взглядами.

– Я не знаю, – признался принц.

– Для того чтобы спасти положение, достаточно одного кольца, – проворчал Шериф. – Все остальное не важно.

– Пожалуй, пожалуй, – ответил Потрошитель, задумчиво глядя на него.

Тедрос ожидал, что кот сейчас начнет излагать свой тщательно продуманный план действий, но тот вместо этого возвратился на трон и принялся не спеша закусывать деликатесными грибами, которые принес ему в мисочке слуга-гном. Похрустывая ими, Потрошитель продолжал смотреть на Шерифа, а когда миска опустела, вновь поднялся на лапы и стал расхаживать возле карты квестов.

– Вернуть Тедроса на трон – задача не из легких, – заговорил кот. – Для этого каждому из нас придется выполнить свое задание. Миссию, так сказать, – Потрошитель остановился возле изображенного на карте квестов государства Борна Корик. – Ведьмы?

Ковен моментально вскочил на ноги.

– Да, ваше величество, – сказала Эстер.

– Дайте нам задание, – попросила Анадиль.

– Любое, – уточнила Дот.

– Вы отправитесь в пещеры Контемпо и освободите Мерлина, – приказал Потрошитель.

– Нет, только не это, – ахнула Дот.

Эстер и Анадиль сердито уставились на нее.

– До этого острова черт знает сколько верст, и он окружен ядовитым морем! – пояснила Дот. – В те пещеры не попасть!

– Я туда пойду, – объявил Тедрос, выпячивая свою грудь. – Мерлин мой друг…

– Погодите минутку, – сказала Николь, наступая на Дот. – Скажи, Дот, разве ты не член ковена из комнаты номер 66? Команды легендарных ведьм, которые сражались с ожившими мертвецами, кровожадными пиратами, из того самого ковена, которому декан Школы Добра доверила поиски нового директора Школы?

– Да… – замялась Дот. – Это так, но…

– Мерлину нужна ваша помощь, – продолжала наступать Николь. – Мерлину, понимаешь? Величайшему из добрых волшебников, тому, кто много раз спасал и тебя саму, и твоих друзей. Мерлину, без которого нам не выиграть эту войну. Для этой миссии Потрошитель мог выбрать любого из нас, но он выбрал тебя. А если ты откажешься от этого задания, то и я откажусь впредь считать тебя той ведьмой, за которую всегда принимала.

Дот пришибленно молчала.

– Мне кажется, что Николь могла бы войти в наш ковен вместо… – сказала Эстер.

– Мне нравится Николь, – кивнула Анадиль.

– Да пойду я, пойду, – проворчала Дот.

– Никуда вы не пойдете, слышите? – вскочил на ноги Тедрос. – Мерлин слишком важная фигура, чтобы освобождать его отправился кто-то, кроме меня…

– Дот права, – перебил его Шериф из Ноттингема. – Пещеры Контемпо неподходящее место, чтобы отправлять туда трех девчонок без охраны.

– Трех девчонок, которые дважды оставили тебя с носом, – ехидно напомнил Робин.

– Я должен пойти с ними в эти пещеры, – решительно заявил Шериф.

– Нет, – сказал Потрошитель, сверкнув на Шерифа своими желтыми глазами. – Ты никуда не пойдешь. Останешься здесь, под охраной моих стражников.

Кот сказал это так резко, что Тедрос невольно подумал о том, не было ли когда-то в прошлом серьезной стычки между Потрошителем и Шерифом.

– Ведьмы отправятся в Борна Корик и найдут Мерлина, – повторил кот, повернувшись к Эстер.

– А я? – не успокаивался Тедрос. – Если освобождать Мерлина будут без меня, тогда я должен возглавить следующую миссию…

– Где Хорт и Николь? – спросил кот.

– Здесь мы! – откликнулся Хорт, хватая Николь за руку.

– Вы двое отправитесь в Фоксвуд, это, по словам Райена, его родина, – сказал Потрошитель. – Разыщите там все, что может пролить свет на историю самого Райена и его брата.

– Считайте, что это уже сделано! – воскликнул Хорт, подмигивая Николь. – История – это как раз по моей части.

– Помоги нам бог, – сказала Николь.

– Почему твой кот меня игнорирует? – шепнул Тедрос Агате. – Я же король. Я именно тот, кого он пытается возвратить на трон. И при этом поручает ключевое задание Хорту?

Но принцесса слушала не его, а Потрошителя, который уже начал ставить следующую задачу.

– Богден, Уильям, вы двое замаскируетесь и отправитесь в Камелот, шпионить. Уильям знает это королевство как свои пять пальцев, он же вырос там, в доме при церкви. Хитрости вам не занимать, постарайтесь узнать все о дальнейших планах Райена.

– Будет сделано, король Билборд! – отсалютовал Богден.

– Император Тиль Шорт, дубина! – поправил его Уильям.

Потрошитель на оговорку Богдена внимания не обратил, даже ухом не повел, и продолжил:

– Беатриса, Рина, Кико, вам поручается патрулировать деревья возле портала в Гномию. Будете следить за тем, чтобы никто к нему не приближался.

– Патрулировать деревья… – вздохнула Кико. – Тристан погиб на дереве…

Уильям внимательно посмотрел на нее.

– Теперь ты обращаешься ко всем подряд, включая первокурсников и алтарника, – изнемогал Тедрос. – Скажи, а почему…

– Для всех остальных студентов, – сказал Потрошитель, оборачиваясь к юным всегдашникам и никогдашникам, – задание будет следующим. Вы разобьетесь на пары, разойдетесь по разным королевствам и будете искать тех правителей, которые еще не уничтожили свои кольца. Райен, вне всякого сомнения, будет делать все, чтобы настроить их против Сториана и Школы. Делайте все возможное, чтобы не дать этим правителям уничтожать свои кольца, но при этом следите за тем, чтобы вас не заметили и не раскрыли. Преподаватели, вы пока что должны будете возвратиться в Школу. Будете охранять Сториан и искать способы усилить его защиту. Юба, сразу пришли мне сообщение, в котором укажешь, сколько лебедей осталось в гравировке Сториана. Надеюсь, хотя бы несколько стран все еще настроено против Райена.

– Да, император Тель Шорт, – ответил старый гном.

– Всем понятно их задание? – обвел взглядом тронный зал Потрошитель.

Тедрос готов был взорваться…

– А что делать мне и Гин, ваше высочество? – спросил Робин Гуд.

– Возвращайтесь в Шервудский лес и настраивайте на борьбу своих Веселых ребят, Робин, – сказал кот. – Объясните, что их денечки счастливого безделья и пьянства закончились. Гиневра останется под моей защитой. Охрана отведет ее и Шерифа в спальни, где они смогут отдохнуть.

– Отдыхать? Мне? В такой момент? – возмутился Шериф. – Нет, я понимаю, конечно, что Гиневре необходимо отлежаться, но я-то должен быть в строю! Я хочу сражаться против Райена!

– И я! И я тоже! – взорвался Тедрос.

– Все команды отправляются на свои задания немедленно, – скомандовал Потрошитель, не обращая никакого внимания на истеричные крики принца и Шерифа. Карта Школы по жесту его лапы испарилась и снова втянулась в золотой флакончик. Кот вспрыгнул на трон и продолжил, покачивая в воздухе ожерельем Софи. – Мой паж отвезет вас всех наверх в волшебном мешке Шерифа.

– Самарбати С. Сабраманьям к вашим услугам, сир! – пропел Сабби, высунув свое румяное лицо сквозь закрывающий вход в тронный зал водопад. – Пассажиров прошу пройти в их мешок!

Стоявший рядом с водопадом гном-герольд прогудел в свою трубу, да так громко, что Сабраманьям испуганно нырнул назад…

– Его императорское величество Тель Шорт объявляет о том, что аудиенция окончена! – прокричал гном-герольд. – Отправляйтесь на выполнение своих миссий!

– Отправляйтесь на выполнение своих миссий! – эхом откликнулись два гнома-охранника.

Прежде чем Тедрос успел стронуться с места, его друзья, учителя, наставники и все первокурсники стремительно потянулись к водопаду, на выход.

– Погодите, эй, постойте… – растерянно бормотал Тедрос, но никто и не думал останавливаться.

– Чур, я с Приянкой в паре! – воскликнул Бодхи.

– Неужели бросишь своего лучшего друга ради какой-то девчонки? – обиженно спросил его Лейтан.

– Прямо-таки история Софи и Агаты, только в исполнении парней, – ехидно прокомментировал Боссам.

– Распределять вас по парам буду я, – прорычал Кастор, хватая их всех троих. – Потому что мне лучше знать, у кого мозги есть, а у кого в голове мякина!

И он вместе с первокурсниками скрылся за водяным занавесом.

Теперь к выходу чинно направлялись преподаватели.

– Предположим, что Райен вновь пошлет своих людей на штурм Школы, что тогда? – спросил профессор Шикс.

– Пока в Школе нет студентов, мы вправе делать все что угодно, чтобы защитить Сториан своими силами, – ответил ему профессор Мэнли. – Ума, от фейри были какие-нибудь новости? Уже несколько дней прошло, как мы их послали за помощью.

– Продолжают обшаривать все Леса в поисках Лиги Тринадцати, – ответила принцесса Ума. – Не волнуйтесь, они не успокоятся до тех пор, пока не найдут хотя бы одного из старых членов Лиги, кто смог бы помочь…

– А как мы будем обмениваться информацией, разойдясь по разным местам? – спросил Хорт, легонько толкнув локтем в бок Беатрису.

– У профессора Анемон есть старая курьерская ворона Агаты из Камелота. Можем ее задействовать, – ответила Беатриса.

– Не самый надежный способ, – покачал головой Хорт. – Нам нужен Беличий орех.

– Но, насколько мне известно, все белки на стороне Райена, – жалобно заметила Кико.

– А что такое Беличий орех? – влезла в разговор Николь.

И они исчезли за водопадом, а следом за ними и все остальные – Айя, Валентина, Боссам, Берт, Беккет, Раван, Векс, Мона, Дот, Анадиль…

И вскоре в опустевшем тронном зале не осталось никого, кроме Потрошителя и трех человек, которые знали этого коронованного кота лучше, чем кто-либо. И были это Тедрос, его принцесса и его заклятая подруга.

Именно она первой и нарушила молчание.

– Все устроилось? Вот и славненько! – зевнула Софи и прислонилась к обитой бархатом стене, причем угодила прямо на светящуюся полосу, заставив светлячков огибать себя. – Сейчас хорошо бы салатик из свеженьких огурчиков, потом горячую ванну с душистой пеной и спать, спать, спать…

– Отличный план, только ничего этого не будет, – огорчил ее Потрошитель, надевая себе на шею ожерелье Софи с золотым флакончиком. – Вам троим достанется самое сложное задание. Именно поэтому я не объявлял о нем до тех пор, пока мы не останемся одни. Дело в том, что это особая миссия. Решающая. Она важнее, чем все остальные задания, вместе взятые. Эта миссия должна быть исполнена, если Тедрос собирается вернуть себе корону.

Софи, надувшись, наблюдала за Агатой.

Кот наблюдал за принцем.

– Ты должен понять, почему Экскалибур не захотел, чтобы ты вытащил его из камня, – сказал Потрошитель и добавил, обращаясь теперь уже к Софи и Агате: – А вы обе должны будете помогать ему.

– Но это не миссия. Это глухой тупик, – покачал головой Тедрос. – Я пытался вытащить меч из камня. Всячески пытался. Безуспешно. А потом появился какой-то проходимец и играючи его вытащил. Я спросил у Мерлина, как такое могло случиться, но и у него ответа на этот вопрос не было. Он лишь произнес какую-то белиберду насчет того, чтобы я «откопал» моего отца, но это такой бред, что там и понимать нечего. Кругом бессмыслица какая-то! А теперь я должен узнать, о чем тогда Экскалибур думал, да? Ну и как, скажите на милость, мне понять мысли этой железяки?

– Точно так же, как это делали Мерлин и профессор Доуви до того, как им помешали, – совершенно серьезно ответил Потрошитель.

Кошачьи глаза полыхнули огнем, и тут же сумка на плече Агаты открылась сама собой, из нее вылетел хрустальный шар и аккуратно опустился в лапы Потрошителя.

– Дело в том, что когда вы отправились на свой дипломный квест, Мерлин и Кларисса Доуви начали свое собственное расследование, – начал объяснять кот, держа перед собой хрустальный шар. – А именно, пытались с помощью этого шара понять, почему Тедрос провалил свое испытание во время коронации. И выяснилось, что треснувший хрустальный шар может делать такие вещи, которые не под силу обычному шару. Работающий хрустальный шар – это окно в глубины времени. Но Мерлин и Доуви совершенно случайно открыли, что треснувший шар это уже не просто окно… – Потрошитель наклонился вперед и медленно закончил: – Это портал…

– Портал? – в один голос переспросили Агата и Софи.

– Да, портал, в который теперь вы все втроем войдете, – подтвердил Потрошитель. – Велик ли при этом риск, спросите вы? Да, велик. Вы сами видели, какими последствиями для декана Школы Добра обернулось такое путешествие. Но… – кот перевел взгляд на Тедроса. – Но войти в кристальный мир – это единственный способ узнать наконец всю правду о твоем отце, твоем мече и… о твоей судьбе.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь «кристальный мир»? – растерянно спросила Агата. – Это что, мир… внутри хрустального шара?

– Да, и этот мир намного больше, чем ты можешь вообразить, – ответил Потрошитель.

– Снова бессмыслица какая-то, – нахмурился Тедрос. – Откуда тебе известно, что находится там, внутри хрустального шара Доуви?

– Да-да, откуда ты знаешь, что там могли видеть Мерлин и Доуви? – поддакнула Софи.

– Ну, так откуда? – продолжала давить на кота Агата.

– Откуда, откуда, – усмехнулся Потрошитель. – Чего ж тут непонятного?

Кошачьи зрачки превратились в бездонные черные колодцы, и Потрошитель медленно, нараспев произнес:

– Я был там вместе с ними.

19

Агата

В кристальный мир

Агата смотрела на погружавшийся в воду хрустальный шар.

– Ничего не происходит, – сказал стоявший рядом с ней Тедрос.

– И очень хорошо, что не происходит, – фыркнула Софи в своем все еще не просохшем белом платье. – И если вы собираетесь снова меня промочить насквозь…

– Ты говорил, что портал открывается, когда шар погружен в воду… – повернулась к коту Агата.

– Да. И при этом включен, – ответил Потрошитель.

Их голоса эхом отдавались в огромной королевской ванной комнате. Чего здесь только не было – всевозможные щетки с украшенными драгоценными камнями ручками, ароматные масла, кремы, шампуни и даже кошачий лоток с посыпанным блестками песком и, разумеется, ванна из голубого камня с подогревом, достаточно большая, чтобы вымыть в ней сразу целую армию кошек.

Сейчас над ванной клубился пар, она была наполнена горячей водой, на поверхности которой плавали мелкие, нежно пахнущие оранжевые цветочки. Как только Потрошитель привел их в эту ванную комнату и вспыхнули панели, состоящие из голубых и оранжевых светлячков, Агата удивленно склонила свою голову набок. Уж кому как не ей было известно, что Потрошитель вечно ходил блохастым, справлял свою малую нужду не в лоток, а исключительно на надгробные плиты, а когда Агата хотела однажды вымыть его, царапался и вырывался как сумасшедший.

– Это старая ванная комната моего отца, – пояснил Потрошитель, увидев выражение лица Агаты, и добавил, сидя на краю ванны: – Я сам здесь впервые за все это время.

Кот закончил топить хрустальный шар Доуви, и тот лежал теперь на дне ванны из голубого камня. Вода, как всегда, искажала предмет, отчего трещина на шаре казалась еще больше, чем была на самом деле.

Агата, между прочим, чувствовала себя так, словно у нее самой голова треснула – слишком много невероятных вещей свалилось на нее за короткое время. «Доуви мертва… Потрошитель – король… нет, император, а хрустальный шар – это портал в загадочный мир…» – бились в ее мозгу мысли, от которых череп Агаты трещал, а легким не хватало воздуха, будто не шар, а она сама была уже под водой…

– Ты как, в порядке? – тронул ее за руку Тедрос.

Агата посмотрела на него, на Софи, на Потрошителя. Ей очень хотелось сказать, что нет, не в порядке она, что все как-то слишком уж быстро раскручивается, что ей хочется только одного – отмотать свою историю назад, в то время, когда в ее жизни не было ни магии, ни тайн, в то время, когда у нее были дом и мама…

Но тут же Агата подумала о том, что ее лучшая подруга, ее принц и лысый кот стали теперь ее новой семьей. Семьей, которую она сама для себя выбрала. И после всего, через что они все вместе прошли, она не бросит, не подведет свою семью, какие бы новые испытания ни ждали их впереди. Не назад нужно стремиться, но разрывать связывающие с прошлым нити, находить себя в настоящем и с надеждой смотреть в будущее.

– Ты говорил, что хрустальный шар – это портал, – спросила кота Агата, постепенно успокаиваясь и беря себя в руки. – А портал куда? Или во что?

– Мерлин называл его кристаллом времени, – туманно пояснил Потрошитель, топчась на краю ванны. – Послушай, начинать пора, что ты тянешь?

– Подожди. Как Мерлин и Доуви обнаружили этот портал? – ввинтился в разговор Тедрос.

– Я уже говорил вам, что они обнаружили его случайно, случайно, – раздраженно ответил кот. – После того как ты не сумел вытащить из камня Экскалибур, Мерлин и Доуви пытались с помощью шара понять, почему так получилось. Поскольку ты ужасно обращался с Агатой после своего провала во время коронации, мне очень хотелось, чтобы ты уже вытащил поскорее эту железяку. Не ради тебя, ради Агаты я этого желал. Ну, и примкнул к исследованию Мерлина и Клариссы. Поначалу у нас ничего не получалось. Но вот пришло лето, а в это время в кабинете профессора Доуви становится невыносимо жарко. И вот однажды ночью, изучая шар перед тем, как Доуви активировала его, Мерлин оставил на поверхности хрусталя – как раз на трещине – отпечаток своей влажной от пота ладони. Трещина сразу стала мягче, хрусталь сделался пластичным. Это явление очень заинтересовало Мерлина. Тогда они с Доуви отнесли шар в комнату Красоты, погрузили в бассейн и решили посмотреть, что будет, если декан включит его под водой. А теперь, если у вас больше нет вопросов, нам всем пора лезть в ванну.

Агата продолжала смотреть на неподвижно лежащий под водой шар.

«Что же произошло, когда Доуви включила его? – стучали мысли в ее голове и грохотало в груди сердце. – И что произойдет, когда его включу я?»

– Так вот они чем все это время занимались, Мерлин и Доуви, – задумчиво произнес Тедрос, глядя в воду. – Ходили внутрь хрустального шара. И от этого Доуви заболела.

– Смертельно заболела, – заметила Софи. – А теперь, Потрошитель, ты хочешь, чтобы мы то же самое повторили?

– Да-да, это слишком опасно, – согласился с ней Тедрос.

– Внутри этого хрустального шара ответ на вопрос, почему Тедрос не смог вытащить из камня Экскалибур. Впрочем, может быть, тут и нет никакой тайны. Возможно, Райен – настоящий король, – сказал Потрошитель, поднимая вверх свою лапу, чтобы остановить Тедроса, который готов был вступить с ним в спор. – Но единственный способ узнать наверняка что и как – это пройти сквозь портал. Слишком много поставлено на карту, чтобы оставить без ответа вопрос, почему волшебный меч признал своим хозяином не Тедроса, а Райена. От ответа на этот вопрос зависит судьба Камелота, Сториана, да и судьба всего нашего мира, в конце концов. Мерлин и Доуви были очень близки к разгадке, но им не хватило времени. Поскольку Агата назначена этому шару Второй, именно она обязана завершить начатую ими работу. Невзирая на риск.

Агата посмотрела на Тедроса.

На этот раз он промолчал.

– Как только Агата нырнет и активирует шар, портал откроется, – продолжил Потрошитель, обращаясь к Софи и принцу. – Вы оба должны погрузиться одновременно с ней и быть готовыми войти в кристалл времени.

Агата уже залезала в дымящуюся ванну. Сладко пахнущая цветами вода проникла под платье, согревая ссадины на ее коже. На висках Агаты заблестели росинки пота – вода, честно говоря, оказалась горячее, чем она ожидала. Агата погрузилась под воду с головой, намочив лицо и волосы, заскользила ногами по каменному дну ванны до тех пор, пока не наткнулась на хрустальный шар.

Рядом с ней в воду плюхнулась тяжелая глыба, мелькнули мощные бицепсы, обтянутые загорелой кожей. Тедрос. Агата снова вынырнула на поверхность и сквозь туманную дымку увидела его лицо с прикрытыми глазами и перекошенным от боли ртом. Конечно, горячая вода как огнем, наверное, обожгла его израненную грудь. Широкие брюки Тедроса наполнились водой и стали похожими на два воздушных шара. Принц зашевелил ногами, задел ступней бедро Агаты и только тогда открыл глаза. Увидев, что она смотрит на него, Тедрос плеснул ей водой в лицо. Она ответила тем же. Тогда Тедрос обхватил Агату за плечи и прижал ее к себе. Красивым жестом откинул назад свои намокшие волосы и еще крепче обнял Агату. По лицу принца катились капельки пота.

Пар над водой слегка рассеялся, и они увидели Софи. Она стояла у края ванны и наблюдала за ними.

– Я точно должна сюда лезть? – спросила она. – Без меня никак нельзя обойтись? Горячо…

– Да ладно, перестань. Ты же была в парной вместе с Хортом, – напомнил ей Тедрос.

– Я там шпионила за ним, – попыталась оправдаться Софи.

– Тогда ты всего лишь шпионила, а теперь нужно мир спасать, – проворчала Агата. – Залезай давай.

Недовольно бормоча что-то себе под нос, Софи задрала подол своего платья с оборками, осторожно попробовала воду ногой, тут же вытащила ее обратно и заговорила:

– Знаете, я не умею плавать. И вообще я неважно себя чувствую. Это желтуха, наверное. Или дифтерия. А все потому, что повар в замке все блюда ужасно пересаливал. Нет, я думаю, что идти в кристалл должны Агги и Тедди. Вы, ребята, и узнаете там, почему Райен вытащил меч вместо Тедди. А я что? Я, можно сказать, Райена почти не знаю…

– Но его кольцо на руке до сих пор носишь, – сухо оборвала ее Агата.

Софи посмотрела на бриллиантовое кольцо, блестевшее у нее на пальце.

– Ну, знаешь, для меня хорошие драгоценности – это просто хорошие драгоценности, и никакого символического смысла я в них не вкладываю.

– Ладно, забудем о кольце, однако Райен именно тебя выбрал в жены, – заметил Потрошитель. – Ему почему-то нужно, чтобы ты была рядом с ним, а не его брат, который предан ему гораздо сильнее, чем ты. И наконец, зачем вообще Райену королева? Тем более королева, которую он на самом деле не любит? Значит, он выбрал тебя не просто так. Какая-то причина для этого была, причем очень веская причина! Вот и получается, что ты такая же важная часть всей этой сказки, как Тедрос и Агата, и мы должны понять почему. Впрочем, я не настаиваю, конечно. Не хочешь идти в хрустальный мир – не надо. Оставлю тебя здесь. Только ты прикинь, что могут сделать гномы с подругой сына самого короля Артура!

– Ты гораздо больше мне нравился, когда говорить не умел, – проворчала Софи и полезла в ванну, разгоняя в стороны оранжевые цветочки. Ушла к противоположной стенке, как можно дальше от продолжавшей обниматься со своим принцем Агаты, и сердито спросила: – Ну, дальше что?

Потрошитель примерился, прыгнул с бортика ванны на плечо Агаты, вцепился когтями в ее платье.

– На счет «три» все ныряем. Агата включит кристалл. Портал откроется совсем ненадолго, на долю секунды. В этот момент каждый должен успеть прикоснуться к шару, и тогда окажется внутри. Это очень важный момент. Вы должны притронуться к шару. Если этого не сделать, вас вышвырнет из портала, и вы будете настолько дезориентированы, что почти наверняка захлебнетесь и утонете в этой ванне.

– А Беатриса сейчас деревья в лесу патрулирует, – сквозь зубы процедила Софи. – Везет же некоторым.

Тщедушное тельце Потрошителя крепче прижалось к воротничку платья Агаты, кот до последнего старался оттянуть тот неприятный момент, когда его хвост должен будет коснуться воды.

– По твоему счету, Агата, – сказал он.

Агата оторвалась от Тедроса, проскользнула, держась рукой за край ванны, до того места, где ее ноги снова коснулись хрустального шара. Мысли ее успокоились, на смену смятению пришло чувство уверенности в том, что сказка сама поведет ее в дальнейший путь. И если речь идет о том, чтобы закончить квест, начатый Доуви и Мерлином, – что ж, она закончит его!

Агата посмотрела на своего принца, затем на свою лучшую подругу и спросила:

– Готовы?

– Готов на все, что подарит мне правду, – слегка высокопарно откликнулся Тедрос.

– Готова на все, что подарит мне новое платье, – хмыкнула Софи.

Агата глубоко вдохнула.

– Три… два… один!

Она нырнула в ванну вместе с Потрошителем, услышала за своей спиной двойной всплеск от Тедроса и Софи, ткнулась головой в сплетение их ног и рук, выпуталась, распласталась на каменном дне ванны так, чтобы ее глаза оказались на одном уровне с затонувшим хрустальным шаром. Заглянула в его середину. Царившая под водой тишина помогала собраться с мыслями.

Трещина на шаре приоткрылась, словно створка двери, из нее словно цунами вырвалась ослепительная вспышка голубого света, отшвырнула Агату назад и сдунула с ее плеча Потрошителя. Очень странными оказались последствия этой вспышки. Агата вдруг утратила способность мыслить, грудь ее сдавило так, словно на нее свалился огромный камень. Казалось, что руки и ноги поменялись местами с глазами и ртом – Агата перестала чувствовать себя, свое тело, перестала понимать, где находится и как она сюда попала. Не могла вспомнить свое собственное имя. Не знала больше, где верх, а где низ, не сознавала, происходит ли все это с ней в прошлом или настоящем, и происходит ли вообще. Рядом с ней в воде кувыркались еще два тела, но она не знала, кто это – люди? Рыбы? Чудовища морские?

«Притронься к кристаллу», – прозвучал голос.

Что за голос? Откуда он прозвучал? Где?

Кристалл?

Какой еще кристалл?

«Притронься к кристаллу»

Все еще оглушенная яркой вспышкой света, Агата неуверенно вытянула вперед свою руку, рядом с ней протянулись еще две чьих-то руки, но не могли нащупать перед собой ничего, кроме воды. Агата оттолкнулась от стенки ванны, куда ее отбросило, и заскользила вперед, вперед, задыхаясь, сжигая в легких последние остатки кислорода…

Ее рука коснулась стекла.

И тут же все ее тело разлетелось на мелкие осколки, словно тоже было сделано из стекла, а вместе с ним исчезли последние искры сознания.

На мгновение все исчезло, все перестало существовать, остался только ослепительный свет, который быстро начал сменяться темнотой, как темнеет подожженный сразу со всех сторон белый лист бумаги.

А потом все медленно начало возвращаться – тело, душа, сознание.

Когда Агата открыла наконец глаза, она больше уже не была в Гномии.

* * *

Она стояла посреди стеклянной комнаты с прозрачными, мерцающими морозным голубым светом стенами и полом. Внутри комнаты клубился тонкий вихрь серебристого дыма. У Агаты слегка покалывало в висках, и было очень тяжело дышать – казалось, что ее легкие набиты камнями.

– Где мы? – хрипло спросил чей-то голос.

Агата повернулась, увидела стоявших на фоне светящейся стеклянной стены Тедроса и Софи. Оба они были мокрыми насквозь и смотрели по сторонам широко раскрытыми от удивления глазами. Тедрос машинально потирал свою обнаженную грудь.

– Мы внутри хрустального шара, – сказала Агата. – Смотрите.

Она указала им рукой на стену, спиной к которой они стояли. За стеклом колыхалась, пенилась вода в громадной ванне из голубого камня.

– Я чувствую себя так, будто меня тролль дубинкой огрел, – пожаловалась Софи, держась за свой бок. – Неудивительно, что Доуви выглядела такой… пришибленной.

– Редкий случай, когда я абсолютно согласен с Софи, – тяжело дыша, заметил Тедрос. – Не знаю, через что мы сейчас проскочили, но оно из меня тоже едва дух не вышибло. Господи, как же старик Мерлин смог пережить такое?

– Мерлин достаточно искусный волшебник, чтобы нейтрализовать силу шара, – прозвучал голос откуда-то из угла. – Во всяком случае, бо́льшую ее часть.

Они обернулись и увидели Потрошителя. Сгорбленный, едва стоящий на дрожащих лапах, он не кота сейчас напоминал, а скорее мятый очищенный банан.

– И хотя у кошек на самом деле не девять жизней, как говорят, мы все же крепче и выносливее, чем люди, – продолжил Потрошитель. – А теперь внимание. Время нашего пребывания внутри шара ограничено. Это всего минут двадцать, максимум полчаса. Так что чем скорее мы найдем ответы, которые ищем, тем меньше будет таких вот заходов в портал, а значит, и меньше шансов на то, что нас постигнет та же судьба, что и профессора Доуви.

У Агаты покраснела шея – верный признак того, что она не в своей тарелке.

– Что мы будем делать теперь? – спросила она, с трудом глотая воздух.

Вокруг нее клубился серебристый дымок, складывался постепенно в ту самую призрачную маску, которую Агата видела внутри шара, включив его в Школе. Маска была похожа на профессора Доуви и одновременно еще на кого-то, чье лицо казалось Агате знакомым, только она никак не могла вспомнить, кто это. Впрочем, вспоминать было некогда, потому что призрак уже повернулся к ней, собираясь спросить, кого она хочет сейчас увидеть…

Все было как в прошлый раз, только теперь маска проплыла мимо нее, прильнула к стенке шара и уставилась в пустую ванну так, словно Агата была там, снаружи. Затем маска заговорила, обращаясь не к стоящей позади нее Агате, а к воде за прозрачными стенками шара:

«Наказ мой ясен, как кристалл, и прочен, как алмаз:

Одна Кларисса на земле мне вправе дать приказ.

Своей Второй она тебя решила мне назвать.

Скажи, Вторая, что тебе я должен показать?

Пусть это будет лютый враг или товарищ твой.

Лишь имя назови, и он предстанет пред тобой».

– Скорее! Начинайте изучать кристаллы! – воскликнул Потрошитель, поднимаясь на задние лапы и начиная копаться в маске с задней ее стороны.

– Какие кристаллы? – озадаченно спросил Тедрос.

Агата подошла к своему коту, посмотрела, как тот скребет лапой бусинки дыма, из которых сложена призрачная маска…

У нее широко раскрылись глаза от удивления.

Это был не дым.

Каждая туманная капелька была кристаллом. Тысячи таких стеклянных шариков, каждый размером со слезинку, плавали в воздухе, образуя маску. Они были похожи на жемчужинки, нанизанные на невидимую нитку. И внутри каждого крохотного шарика, как в миниатюрной копии большого хрустального шара, разыгрывалась какая-то сценка.

Агата схватила пригоршню первых попавшихся кристаллов, они оказались холодными и упругими на ощупь. Внутри кристаллов перед Агатой мелькнули ключевые эпизоды из ее собственной жизни – вот она делает свои первые шаги, идя навстречу матери на Кладбищенском холме, впервые идет вместе с Софи по центральной площади Гальвадона, падает со стимфа в Школу Добра…

Затем ей начали попадаться кристаллы, связанные с жизнью Софи. Вот крошка Софи со своей матерью, Софи поет для животных в Гавальдоне, Софи дерется с Хортом в классной комнате Школы Зла…

После этого неожиданно пошли один за другим кристаллы со сценками из жизни Тедроса…

И Потрошителя – Агата сразу узнала своего кота, над которым издевались его красивые братья.

– Кристаллы показывают прошлое каждого из нас, – озадаченно произнесла Агата.

– Конечно, потому что сейчас внутри этого шара мы вчетвером, и кристалл времени улавливает воспоминания каждого из нас, – откликнулся Потрошитель, быстро просматривая кристаллы и бросая их на пол. – Вот почему Мерлину и Доуви так и не удалось понять, почему Экскалибур отверг Тедроса. В их личных воспоминаниях ответа на этот вопрос не было, внутри шара они имели доступ к воспоминаниям только о своих собственных жизнях. Я посоветовал им привести сюда вас троих, или хотя бы одного Тедроса, но Мерлин сказал, что у него за плечами долгие годы жизни в Камелоте, а Доуви знает практически все о Бескрайних лесах, поэтому они постараются обойтись своими силами, не подвергая принца ненужному риску. Так они решили и ошиблись. – Кот отшвырнул в сторону еще пригоршню кристаллов. – А теперь хватит болтать. Работаем. Ищите кристаллы, которые могут пролить хоть какой-то свет на вопрос, почему Экскалибур предпочел Райена Тедросу. Все, что может иметь хоть какое-то отношение к этому.

– Ты говорил, что у нас в запасе всего лишь двадцать-тридцать минут. А перед нами вся жизнь каждого из нас, Потрошитель. Четыре полных жизни, – возразила Агата, продолжая до сих пор ощущать каменную тяжесть в легких. – У нас нет времени отслеживать каждый момент своего прошлого!

– Эй, а вот это вообще не мое прошлое, – вмешалась в разговор Софи, крутя в руке кристалл, который показывал, как она карабкается на дерево в ужасном черном платье с торчащими на нем блестящими шипами. В нем Софи была очень похожа на неуклюжего дикобраза. – У меня никогда не было такого дурацкого платья, и не будет, это я вам обещаю. И по деревьям я никогда не лазила, не умею…

– Ну, возможно, это или что-то подобное все же случилось когда-то… – начала Агата и замолчала.

У нее в руке оказался кристалл, в котором проигрывалась сценка, которую она уже видела в прошлом. Сценка, на которой два Тедроса бежали без рубашек по лесу. Это сценку Агата видела в Школе, в библиотеке, когда пыталась с помощью шара проникнуть в подземную тюрьму Камелота. Тогда эта сценка показалась Агате лишенной всякого смысла, потому что…

…Потому что это событие тогда еще не произошло.

Хрустальный шар показал эту сценку за несколько дней до того, как два Тедроса – один настоящий, второй Агата – бежали сквозь лес, спасаясь после бегства с эшафота благодаря заклинанию Доуви.

А это значит…

– Эта сценка была не из прошлого, а из будущего, – сказала Агата, поворачиваясь к своим друзьям. – Кристалл может показывать и то, что было, и то, что будет. Вот почему ты видела себя в том странном платье, Софи.

– Не может быть такого будущего, в котором я соглашусь надеть такое платье, – огрызнулась Софи.

– То же самое сказала бы и я, увидев бегущих по лесу двух Тедросов, – сказала Агата. – Но все же случится так, что ты наденешь на себя то платье…

– Погодите-ка секунду. Тут что-то странное вот в этом кристалле, – оборвал их Тедрос.

Агата и Софи обступили принца с двух сторон, все вместе заглянули в хрустальную капельку и увидели в ней маленького Тедроса, лет девяти или десяти, спешащего по лесу вслед за своей матерью.

– Вы спросите, что здесь странного? Дело в том, что это платье моя мать надела, когда навсегда убегала из Камелота, чтобы остаться с Ланселотом. Я очень хорошо помню ту ночь, – сказал Тедрос. – Она покинула замок, даже не попрощавшись, и я тогда не видел, как она уходила в Леса. И никогда не гнался за ней вслед. Я только лишь хотел потом, чтобы у меня была такая возможность – догнать ее. А этого… – он повертел в руке кристалл. – Этой сцены в жизни не было, это неправда.

Агата и Софи озадаченно переглянулись, затем все втроем повернулись к Потрошителю, который не переставая просматривал кристаллы и отбрасывал их в сторону.

– Еще раз напоминаю вам, что хрустальный шар сломан, – не поворачивая к ним головы, сказал кот. – Нормально работающий шар показывает только настоящее. А на этом шаре появилась трещина, которая изменяет ход времени, и настоящее начинает смешиваться с прошлым и будущим. Более того, трещина искривляет пространство, превращая шар в портал. Теперь мы все находимся внутри этого портала и должны сами делать поправки, определяя, к какому времени – прошлому, настоящему или будущему – относится каждая сцена.

– Но этой сцены вообще никогда не было! – воскликнул Тедрос, размахивая кристаллом, в котором он сам спешил по лесу за своей матерью.

– Это потому, что у людей душа не так устойчива, как у нас, котов, – спокойно ответил Потрошитель, продолжая перебирать кристаллы. – Вы, люди, привыкли сваливать свои воспоминания, сожаления, надежды, желания, мечты в одну кучу. Беспорядочную кучу. Мерлин называл это кристаллом времени. Нет, он ошибался. Это кристалл мыслей. Шар треснут, поэтому он больше не показывает одну только объективную реальность. Нет, он показывает реальность такой, какой мы представляем ее в своих мыслях. А мысли у человека такие же треснувшие, как этот шар, в них реальность искажена, подчищена, подправлена… Так что, разбирая кристаллы, вы должны определять, где реальность показана, а где придуманная вами самими иллюзия.

– Выходит, мы не только время на прошлое и будущее должны фильтровать, но еще и действительность от выдумки отделять? – не веря своим ушам, переспросила Агата.

– Взять хотя бы вот это чудовищное платье, – сказала Софи, поднимая в руке свой кристалл. – Что это? Прошлое? Будущее? Или ложная память, вроде как у Тедроса, где он бежит за своей матерью?

– Потрошитель, как мы найдем ответы, если не можем поручиться за то, что они верны? – напирал на кота Тедрос.

Только теперь кот оторвался от своих кристаллов и посмотрел на Тедроса, Софи и Агату.

– Будь это так легко, Мерлин и Доуви давным-давно нашли бы ответы на все вопросы, – сказал он.

Агата переглянулась с Тедросом и Софи, после чего, не сказав ни слова, они все трое продолжили перебирать кристаллы.

Чаще всего Агате попадались сценки из ее собственной жизни, что и неудивительно, поскольку она была для шара Второй после Доуви, и именно ей он отдавал предпочтение перед остальными. Правда, некоторые сценки были весьма странными, сомнительными, скандальными даже, можно сказать. Например, сцена в тронном зале Потрошителя, где Тедрос роется в сумке Доуви (не было такого!). Или сцена на темном кладбище, где Агата стоит на коленях перед надгробьем с надписью «Змей» и кладет цветок на его могилу (вот этого уж точно не могло случиться никогда!). Еще один эпизод – Агата обнимается с лысой, дряхлой Леди Озера (не обнималась она с ней, когда была на Авалоне… Или обнималась все же? Агата тогда очень испугана была и спать ужасно хотела, так что кто знает, что она там делала, чего не делала… Самой ей этого уже не вспомнить).

И в сценках из жизни Софи тоже нестыковок хватало. Так, например, в памяти Софи отложилось, что это она спасла Тедроса во время Испытания Сказкой (на самом деле это была Агата). Софи так же воображала, что победила на Шоу талантов, спев прекрасную песню (на самом деле это был какой-то чудовищный рев и визг) и убила Эвелин Садер с ее злобными синими бабочками (на самом деле это сделал директор Школы).

В большинстве воспоминаний Софи присутствовала Агата, и Софи пыталась исправить в них свои прошлые ошибки. Позволяла Агате и Тедросу вместе отправиться на Бал Всегдашников; не накладывала заклинания, которое заставило Тедроса не поверить Агате в Школе для мальчиков; оставалась с Тедросом и Агатой на Авалоне вместо того, чтобы возвратиться к Рафалу… Хотя по большей части эти воспоминания оказывались ложными, Агате было приятно чувствовать, что она занимает в душе своей лучшей подруги столько же места, сколько Софи в ее собственной.

А вот на попадавшихся ей кристаллах Тедроса были в основном другого типа сцены. В них маленький принц проказил, обманывал слуг и нянек, а став взрослее, без конца жевал всякие ростбифы и жареных фазанов и постоянно выигрывал, выигрывал, выигрывал во все подряд, будь то регби, фехтование или рыбная ловля. Агате показалось, что Тедрос намеренно прячет за этими пустяшными воспоминаниями свои истинные чувства и переживания.

– Хотелось бы найти хоть один кристалл, на котором мы с тобой вместе, – негромко сказала принцу Агата, сбрасывая на пол кристалл, в котором Тедрос одерживал очередную победу, пересидев всех своих приятелей-всегдашников под водой в бассейне комнаты Красоты. – Но судя по этим кристаллам, у тебя в жизни всего два увлечения: еда и спорт.

– Это ты меня упрекнуть хочешь? Ты? – ответил Тедрос, роясь в кристаллах. – Да вы с Софи сами ни о ком другом не думаете, только как друг о друге!

– Эй, народ! Я тут что-то нашла про Тедди и короля Артура, – прервала их Софи, и вокруг нее тут же собрались Агата, Тедрос и Потрошитель.

Внутри кристалла, который Софи держала в руке, разыгрывалась сценка, на которой трехлетний Тедрос карабкался, как на дерево, по ноге отца, сидевшего за столом в своей спальне и писавшего гусиным пером на плотном пергаментном листе с золотым обрезом. Догоравшая свеча роняла на край листа густые толстые капли красного воска.

– Это он! – напрягся Тедрос. – Лист с завещанием моего отца! На нем написано задание для испытания во время коронации. Я этот пергамент очень хорошо помню, я же держал его в руках во время церемонии. Да, на нем остались следы от красного воска и вот этот маленький надрыв на уголке…

– Агата, возьми этот кристаллик и посмотри в его середину так, будто это еще один хрустальный шар, – сверкнул своими круглыми желтыми глазищами Потрошитель. – Софи и Тедрос, держите Агату за руку. Живее! Это может быть именно то, что мы ищем!

Агата почувствовала, как Тедрос, Софи и Потрошитель схватили ее за руку, а сама уставилась внутрь хрустальной капельки…

Снова ударила вспышка яркого голубого света, и на какое-то время мозги Агаты опять превратились в мякину. Времени на то, чтобы прийти в себя, ей на этот раз потребовалось больше. Было такое ощущение, что всю ее разрубили на куски, которые теперь никак не могут срастись вместе. Когда же наконец Агата вновь смогла видеть, слышать и понимать, что происходит, она обнаружила себя в спальне короля Артура, где была вместе со своими друзьями и котом. Грудь у нее болела еще сильнее, чем прежде, сердце с трудом ворочалось в ней, тяжело стучало, словно паровой молот, которым забивают сваи. Однако прислушиваться к себе и жаловаться на самочувствие времени у нее не было.

Тедрос тем временем уже приближался к своему отцу, продолжавшему спокойно писать, сидя за столом в своем ночном халате. На глаза королю то и дело падала такая же светлая и непослушная, как у сына, прядь волос. Тедрос из настоящего времени помахал рукой перед носом у отца, но Артур его не заметил. Тедрос попытался потрогать самого себя маленького, сидевшего на колене у отца и игравшего золотым медальоном в виде Льва, висевшим на шее у короля. Маленький Тедрос пытался открыть медальон, а рука взрослого Тедроса прошла насквозь и одежду малыша, и грудь отца, и даже спинку стула, на котором тот сидел.

– Мы можем только наблюдать, – пояснил Потрошитель. – Настоящее не может соприкасаться с Прошлым. Это один из пяти Законов Времени.

– А остальные четыре закона, они что говорят? – спросила Агата, но ответа не получила, потому что в это время заговорил король Артур.

– Это будет твое коронационное испытание, когда ты станешь королем, – сказал он, обращаясь к сидевшему у него на коленях сыну. – Ты не потерпишь поражения, мой мальчик, – он подул на чернила, чтобы высушить их, и добавил, помрачнев: – Ты справишься с этим заданием, что бы ни говорила та женщина.

Король какое-то время сидел без движения, а Тедрос тем временем еще усерднее принялся за медальон, даже зубами его открыть пытался.

Затем Артур подвинул к себе новый чистый лист и начал писать на нем.

Сцена потемнела, словно кто-то вдруг задул свечу. Агата почувствовала, что какая-то неведомая сила потащила ее назад…

Когда Агата открыла глаза, оказалось, что она вместе со своими друзьями и котом вновь оказалась внутри большого хрустального шара, вокруг них плавали маленькие кристаллы, а часть этих стеклянных капелек уже лежала на полу. Все здесь осталось как прежде. Точнее, почти все. Дело в том, что теперь все внутри шара стало прозрачнее, а голубое сияние в хрустальных стенах несколько померкло.

Время их экспедиции внутрь хрустального шара заканчивалось.

– Что имел в виду твой отец? – спросила Агата у глубоко задумавшегося Тедроса. – «Что бы ни говорила та женщина». О ком это он?

– Понятия не имею, – ответил принц.

– А что Артур написал на втором пергаменте? – гадала Агата. – Может, он передумал и изменил коронационное испытание? Сначала планировал что-то другое, а потом передумал и написал, чтобы ты вытащил Экскалибур из камня?

– Нет, был только один лист с заданием, иначе священник сказал бы мне, – ответил Тедрос. – Судя по всему, никакого отношения к моему коронационному испытанию второй пергамент не имел. А вообще-то такие листы отец использовал для самых разных официальных документов. Вероятно, на втором пергаменте было распоряжение, которое он дал кому-то.

– А может быть, это пример ложной памяти, – сказала Софи.

– И такое возможно, – согласился Тедрос. – Хотя я тогда, мне кажется, был еще слишком мал, чтобы хранить ложные воспоминания.

– «Ты не потерпишь поражения, – повторила Агата слова короля Артура, адресованные его сыну. – Ты справишься с этим заданием, что бы ни говорила та женщина», – она задумчиво пожевала свою нижнюю губу. – Он мог иметь здесь в виду Гиневру?

– Но с какой стати моя мать могла подумать, что я провалю это испытание? – сказал Тедрос, почесывая свой исцарапанный живот. – Она и в утро коронации была абсолютно уверена в том, что я справлюсь с любым заданием… Нет, отец никак не мог ее иметь в виду, никак.

– Нужно привести внутрь хрустального шара Гиневру, – предложила Агата, хотя ей самой стало не по себе, когда она представила, что должна будет испытать эта женщина, проникая сквозь портал. – Наверняка ее воспоминания смогут помочь нам…

– Нет, – возразил Потрошитель. – Мерлин совершенно четко говорил о том, что Гиневру нужно оставить в полном неведении об этих свойствах шара. Именно поэтому я и отослал ее вместе с Шерифом, вместо того чтобы привести сюда, в шар. Мерлин был уверен, что ее воспоминания нельзя использовать, изучая жизнь Артура. Дело в том, видите ли, что, бросив Тедроса и уйдя с Ланселотом, она стала склонна видеть в своем первом муже злодея, это нормальная защитная реакция памяти, чтобы сгладить чувство собственной вины. Если привести Гиневру внутрь шара, хлынет такой поток искаженных воспоминаний, который породит гораздо больше проблем, чем возможных ответов.

– Тедрос, а это не могла быть ваша домоправительница? Эта, как ее… Гремлих… Грюмлин… – спросила Софи из своего угла хрустального шара, показывая найденный ею кристалл.

Тедрос и Агата дружно повернулись в ее сторону, потом подошли.

Эта сцена разыгрывалась у крепостной стены замка Камелот. Здесь Чеддик садился на серого коня в белых яблоках, а леди Гримлейн в широкой накидке и тюрбане цвета лаванды заканчивала приторачивать к седлу мешок с провизией, а потом принялась обхаживать рыцаря – поправляла на Чеддике камзол, отряхивала с него прилипшие листики… Пылинки, можно сказать, сдувала. Потом пожала Чеддику руку, улыбнулась ему, а потом на сцене появился Тедрос и тоже подошел к своему рыцарю. Леди Гримлейн отступила в сторонку, давая Тедросу и Чеддику попрощаться.

– Я помню эту сцену, – сказала Агата, глядя на Тедроса.

– Я тоже помню. Ходить внутрь этой сцены нет смысла, – кивнул Тедрос, явно спеша вернуться к просмотру новых кристаллов. – Чеддик провел в Камелоте несколько дней, после чего отправился оттуда на свое дипломное задание, искать рыцарей, которые могли бы примкнуть к моему Круглому столу. Тогда я виделся с ним в последний раз.

– Леди Гримлейн была неравнодушна к Чеддику, – сказала Агата, припоминая. – Я тогда едва ли не единственный раз видела, как она улыбается.

– Это просто потому, что Чеддик, в отличие от меня, очень уважительно относился к ней и прислушивался ко всему, что она скажет, – заметил Тедрос. – Впрочем, я тоже хорошо относился к леди Гримлейн, пока лучше не узнал ее.

– Леди Гримлейн, леди Гримлейн, – задумчиво повторила Софи. – Та самая, что знала твоего отца на протяжении многих лет. Та самая, которую Змей убил раньше, чем она успела поделиться с тобой своей тайной, и с которой, как мне сказали Райен и Яфет, ты очень грубо обращался. Из всего этого следует, что леди Гримлейн могла быть матерью Райена и Яфета, а король Артур – их отцом. В таком случае Райен вполне может оказаться настоящим… – Она посмотрела на Тедроса. Он отвел глаза в сторону.

Агата взяла своего принца за руку, и они стали вновь и вновь просматривать эту сцену.

– Потрошитель, мы должны послать к Хорту и Николь почтовую ворону, – сказал наконец Тедрос, продолжая смотреть на кристалл. – Нужно передать им, чтобы они постарались узнать все, что только возможно, о Гризелле Гримлейн.

У Агаты мурашки побежали по коже. Это имя, Гризелла… Откуда оно кажется ей знакомым? Она встречала когда-нибудь эту женщину? Или, быть может, слышала о ней в Школе…

Голубое свечение хрустальных стен вокруг них стало еще слабее, время их пребывания внутри шара стремительно подходило к концу.

– А что случится, если мы не успеем уйти вовремя? – спросила Агата, поворачиваясь к своему коту.

Но Потрошитель не услышал ни приказа Тедроса, ни вопроса Агаты. Все внимание кота было сосредоточено на маленьком кристалле, который он держал в своих лапах.

– Погоди-ка, – сказала Софи, наклоняясь над этим кристаллом. – Это же я.

Агата и Тедрос присоединились к ней.

Внутри кристалла Софи ходила вокруг того самого пня, откуда открывался ход в Гномию, и на ней было то же самое белое платье, что и сейчас. На фоне серого неба мрачно темнел лес.

– Это, вероятно, было после того, как я впервые пришла туда вместе с Робином, а потом отправилась назад, искать вас… – сказала Софи, глядя на Агату и Тедроса.

– Нет. Это другой момент, – резко ответил Тедрос, и был прав, потому что Софи на той сцене вовсе не искала своих друзей.

Она расхаживала вокруг пня, стреляя глазами по сторонам, словно желая убедиться в том, что никто ее не видит. Затем она застыла на месте, и ее осветил огонь факелов, который приближался, делаясь все ярче и ярче…

Появилась освещенная горящими факелами синяя с золотым карета, на дверце которой был вырезан герб Камелота. Она притормозила, приблизившись к Софи, а затем и вовсе остановилась. В карете сидел юноша, лицо которого находилось в тени и оставалось неразличимым.

Открылась дверца кареты.

Софи забралась внутрь и уселась рядом с юношей.

Кучер натянул вожжи, карета развернулась и покатила назад, в сторону Камелота, увозя с собой загадочного юношу и Софи. В лесу стало пусто и тихо, лишь осыпались с деревьев сухие осенние листья.

Сцена потемнела, моргнула, а затем начала проигрываться заново, с самого начала.

Три пары глаз – две человеческих и одна кошачья – медленно повернулись к Софи. Сердце Агаты бешено колотилось в груди, ее шея горела огнем. Она смотрела на Софи так, словно перед ней была незнакомка.

– Вы что, думаете, что я могла уехать назад в замок? К нему? – захлебываясь и брызжа слюной, спросила Софи.

– Но ты точно так же когда-то к Рафалу сбежала! – напомнил Тедрос. – Прямо один в один! Бросив Агату и меня, посреди ночи, тайно.

– Но Рафала я любила! – парировала Софи и покраснела. – А к Райену я никогда не вернусь! Ни за что! Райен – чудовище! Он пытался убить вас обоих!

– Но при этом ты оставалась на его стороне! – не отставал Тедрос. – И сражалась вместе с ним!

– Притворялась, что сражаюсь на его стороне! – выкрикнула Софи. – Все это я делала только для того, чтобы вернуть на трон тебя…

– Ага, меня. Прогнившую голову, которую, как ты сказала, нужно отрубить, – словно плетью хлестнул ее своими словами Тедрос.

– Ты не можешь думать, что это правда. Не можешь думать, что я на самом деле… – у Софи задрожали губы. Она обернулась к Агате и жалобно вздохнула, обнимая подругу за плечи. – Агги, ну, пожалуйста…

Тедрос сердито смотрел на Софи, он-то как раз уверен был в том, что нисколько она не притворялась, когда была рядом с Райеном. Собственно говоря, на короткое время то же самое подумала и ее лучшая подруга…

Но затем сердце Агаты забилось спокойнее, ровнее, жар отхлынул от ее щек и затылка.

– Я верю тебе, Софи, – выдохнула она.

Софи обмякла, облегченно опустила плечи.

– Ты всегда веришь ей, Агата, – укоризненно покачал головой Тедрос. – Всегда. И мы с тобой из-за этого тысячу раз едва не погибли.

– Но не погибли же, – спокойно возразила ему Агата. – Ты спросишь почему? Так это очень просто. Я рылась в воспоминаниях Софи точно так же, как в твоих и моих собственных. Так вот, разница между нашими с тобой воспоминаниями и воспоминаниями Софи в том, что она всегда стремилась поступить правильно, хотя это у нее не получалось. Она хотела быть доброй, всегда хотела. Вот почему она моя подруга – потому, что я знаю, какая она на самом деле, несмотря на все ее ошибки. А насчет этой сценки из будущего… Вернуться к парню, которого она не любит, и погубить все, ради чего она сражалась? Предать дружбу, которой она посвятила всю свою жизнь? Это, знаешь ли, такое зло, такой мрак… Нет, на это Софи неспособна.

Она сжала влажную от пота руку Софи.

Софи шмыгнула носом и смахнула свободной рукой слезы.

Тедрос продолжал стоять неподвижно, напрягшись так, что у него под кожей взбухли синие вены.

– Агата, а если ты ошибаешься? Ты только представь на минутку, что ошибаешься…

– Она не ошибается, – хрипло сказала Софи. – Жизнью своей клянусь, что не ошибается.

Но Агата уже не смотрела на них.

Ее глаза были прикованы к кристаллу, висящему в воздухе у нижнего края призрачной маски, где возился Потрошитель.

Этот кристалл привлек ее внимание потому, что отличался от других.

На сцене, которую показывал это кристалл, не было ни ее самой, ни Софи, ни Тедроса.

И кота ее тоже на этой сцене не было.

Кто-то другой там был. Кто-то, чью душу тоже распознал хрустальный шар…

– Эй! – воскликнул Тедрос, склонившись над плечом Агаты. – Не может быть! Это ошибка какая-то…

– Я иду туда, внутрь, – твердо объявила Агата, поднося кристалл к своим глазам.

– Нет! Шар Доуви в любую секунду может отключиться! – предупредил Потрошитель. – А заново открыть его можешь только ты, Агата! Если ты останешься внутри кристалла, когда прервется связь с шаром, то навсегда останешься внутри той сцены… навсегда!

Но Агата уже смотрела внутрь кристалла, в самую его середину.

– Нет, не делай этого! – воскликнула Софи, хватая подругу за руку. – Ты останешься здесь, и…

Голубая вспышка ослепила их обеих, Агата вновь почувствовала сильный толчок в грудь, ее легкие смялись, словно бумажный лист, на мгновение все исчезло, затем под ногами опять появилась твердая поверхность. Ослепленная вспышкой, Агата ничего не видела, не понимала, не слышала. Только когда голубой свет стал чуть менее ярким, она рискнула разлепить веки и увидела рядом с собой Софи – такую же бледную, испуганную и растерянную, как она сама.

Лицо Софи было таким, словно она осуждала Агату за то, что та подвергает их обеих такому риску…

Но вот Софи поморгала, осмотрелась и… замерла.

Комната, в которой они оказались, показалась Агате знакомой. Стены, обтянутые шелковыми, темно-красными с золотым узором, обоями, малиновый, в тон стенам, ковер на темном деревянном полу. Стулья, заново обтянутые красной тканью с вытканными на ней золотыми Львами, кровать под красно-золотым балдахином.

«Я же была здесь», – подумала она, все еще с трудом приходя в себя.

И, наконец, вспомнила.

Камелот! Ну, конечно же, это Камелот.

Спальня короля.

Агата и Софи осторожно выглянули из-за торшера, по-лебединому вытягивая свои шеи…

На кровати лежал Райен – забинтованный, загипсованный, с прикрытым окровавленными полотенцами лицом, на фоне которых можно было рассмотреть только его окруженные синяками глаза и разбитые губы.

Брат поил его бульоном; синий с золотом камзол Яфета был пропитан кровью Райена.

– Я должен был оставаться рядом с тобой, – негромко сказал Яфет. – И никогда не должен был оставлять тебя наедине с этой… волчицей.

– Нет, – слабым голосом откликнулся Райен. – Она сражалась за меня. Была на нашей стороне. Агата и ее мятежники… думаю, они взяли ее в заложницы…

– Дурак ты, братец. Думаешь, она ни при чем? Ошибаешься, – возразил Змей. – Перед казнью она сговорилась с теми мерзавцами. Прикидывалась, что она на твоей стороне. Что она твоя верная принцесса. Актриса она, а не принцесса! Она играла на тебе, как на арфе, – брынь-брынь, брынь-брынь…

Кровь капала с губ Райена, когда он шевелил ими.

– Но если это правда, тогда почему перо именно ее выбрало на роль моей королевы? Почему?

Яфет на это ничего не ответил.

– Ей предназначено быть со мной, брат, – снова прохрипел Райен. – Она назначена помочь нам достигнуть того, чего мы хотим. Того, чего ты хочешь. Вернуть из мертвых ту, которую мы любим.

У Агаты замерло сердце.

Ее ладонь крепко, как тисками, сжала рука Софи.

Ту, которую мы любим?

Вернуть из мертвых?

Братья молчали, в красно-золотой спальне раздавалось лишь болезненное дыхание Райена.

– Есть лишь один способ узнать правду, – сказал наконец Яфет, осторожно прикасаясь пальцем к губам брата. – Я поеду искать Софи. Если перо говорит правду, она будет искать возможность возвратиться к тебе. В этом случае она будет рассчитывать только на свои собственные силы. Если же она на стороне Агаты и Тедроса и они все трое друзья не разлей вода, тогда, значит, перо ошиблось. В этом случае я привезу тебе ее сердце в шкатулке, – он посуровел и сделал поправку: – Нет, я привезу тебе в той шкатулке три сердца.

– Но… – задыхаясь, прошептал Райен. – Но если ты не найдешь ее?

– О, не беспокойся. Я ее найду, – его брат превратил свой сине-золотой камзол в черное одеяние из червей. – Потому что мои скимы обыщут каждую щель, каждую нору в Лесах и не остановятся, пока не найдут твою… королеву.

Агата и Софи повернулись друг к другу, в ужасе переглянулись…

…столкнулись головами, и Агата, потеряв равновесие, задела торшер, который с грохотом ударился о стену.

– А я и не знала, что мы можем воздействовать на предметы, находясь внутри кристаллов, – сказала Агата, потирая голову. – Думала, что мы здесь просто призраки…

– Агги, – прохрипела Софи.

– Мм? – повернулась Агата.

Софи смотрела не на нее, она смотрела перед собой, и лицо у нее сделалось белым как мел.

Сквозь щель в балдахине прямо на них смотрел Райен.

И Яфет тоже смотрел.

– Они нас видят, – выдохнула Софи.

– Не будь идиоткой, – фыркнула Агата. – Не могут они нас видеть.

Яфет поднялся на ноги, оскалил зубы.

– Видят! – ахнула Агата.

Сотни скимов сорвались с тела Змея и понеслись на девушек, целясь им в головы…

…но Агата уже снова падала сквозь тьму, а рядом отчаянно кричала ее лучшая подруга, борясь за свою драгоценную жизнь.

20

Хорт

Дом номер 63

Хорт старался не замечать плакаты, но это было совершенно невозможно, потому что они красовались буквально на каждом апельсиновом дереве, высаженном вдоль Рю де Пале.

ПО ПРИКАЗУ КОРОЛЯ ДУТРЫ

ИЗ ФОКСВУДА

РАЗЫСКИВАЮТСЯ!

Все студенты и учителя, обучающиеся

или преподающие в настоящее время

в Школе Добра и Зла

ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ:

60 золотых монет за каждого пойманного,

живого или мертвого

Под деревьями толпились только что выбежавшие после уроков подростки примерно одного с Хортом и Николь возраста. Одетые в форму Фоксвудской школы, они с удовольствием пили шипучую апельсиновую газировку из стеклянных бутылочек и делились друг с другом апельсиновыми жвачками и леденцами.

– А как мы сумеем задержать кого-нибудь из той Школы Добра и Зла, если встретим его на улице? – спросил рыжеволосый парнишка, разглядывая плакат на дереве.

– У них, говорят, пальцы светятся, – напомнила девочка, красившая себе губы помадой, смотрясь в ручное зеркальце. – С помощью этих пальцев они заклятия наводят.

– Ну, знаете, за шесть десятков золотых монет я сам свой палец светиться заставлю и заклятие на кого хочешь наложу, – заметил смуглый мальчишка, разглядывая проходившего мимо Хорта.

Хорт невольно прибавил шаг. Мальчишка был прав. За шестьдесят золотых момент Хорт тоже мог бы что угодно сделать. Например, мать родную продать (если бы знал, конечно, кто она была). Нет, он, конечно, спрашивал о ней своего отца, но каждый раз вместо ответа получал одни подзатыльники. Хорт скосил глаза, чтобы взглянуть на свою шагавшую рядом с ним подругу, – интересно, пугает ее такая высокая награда, назначенная за их головы, или нет?

Кажется, не пугает.

– А мальчики в этом королевстве очень даже ничего. Красавцы, как на подбор, – мечтательно заметила Николь, разглядывая хорошо одетую толпу на Рю де Пале, центральной улице Фоксвуда, вдоль которой, кроме апельсиновых деревьев, выстроились в ряд магазины, гостиницы, рестораны и бары. Сама же эта улица вела прямо к королевскому дворцу. Было такое ощущение, что в униформе здесь ходили буквально все, а не только школьники. На всех женщинах были строгие платья всех цветов радуги, на мужчинах – тоже строгие, но элегантные костюмы более скромных, темных тонов. В целом толпа напоминала огромный набор акварельных красок, из которых художник мог выбрать любой оттенок цвета по своему желанию. Николь восторженным взглядом проводила двух прошедших им навстречу юношей, у которых сквозь пиджаки выступали тугие бугры мускулов, и повторила. – Нет, серьезно, здесь любой парень выглядит не хуже принца.

– Можешь выбрать себе любого, – проворчал Хорт, подтягивая свои новые голубые штаны, которые то и дело спадали у него сзади. – Только помни, что Фоксвуд всегда славился симпатичными на мордашку, но ужасными занудами и подхалимами, без единой своей мысли в голове. Из них одни приспешники да подручные получаются, больше никто. Да ты просто вспомни, например, Кея или Чеддика. Оба они из Фоксвуда, оба красавчики, и оба на подхвате у придурков… Слушай, Ник, здесь столько народу. Может, переждем где-нибудь до сумерек?

– Тедрос не придурок, а Чеддик мертв. Хотя бы к покойникам относись с уважением, ладно? – недовольным тоном ответила Николь, поспешая за Хортом в своем бежевом платье. – А до сумерек мы ждать не можем, потому что нам надо попасть в Фоксвудскую школу для мальчиков и поискать там личное дело Райена. Он сам говорил Тедросу, что учился в ней.

– Но Мерлин уже пытался искать бумаги Райена и ничего не нашел, – заметил Хорт, скребя у себя в голове. – Слушай, а давай вместо этого отравим фоксвудского короля? Робин говорил, что он самым первым из королей струсил и сжег свое кольцо. Кроме того, если мы убьем его, то будет некому и шестьдесят золотых монет за наши с тобой головы платить…

– Нет, мы не станем убивать короля, который не имеет никакого отношения к нашей миссии, – сердито ответила Николь. – Что нам приказал Потрошитель? Правильно, найти и выяснить все, что проливает свет на прошлое Райена и его брата. А Райен рассказывал Тедросу о том, что он учился в доме Арбед. Мы должны проверить это, наконец.

– А я думал, что Райен ходил в Фоксвудскую школу для мальчиков.

– Дом Арбед – это один из факультетов в Фоксвудской школе для мальчиков, – раздраженно сказала Николь. – Разве Тедрос тебе этого не объяснил?

– У нас с Тедросом за все время был всего лишь один разговор, – пожал плечами Хорт. – И то я тогда все время молчал, лишь тихонько воздух портил, надеялся удушить Тедроса. Не вышло…

– Так вот, чтоб ты знал, – бросила на него сердитый взгляд Николь, – дом Арбед – это факультет, куда фоксвудские папаши и мамаши пристраивают своих детей, если опасаются, что они могут оказаться злыми. Причем настолько злыми, что их может похитить директор Школы Добра и Зла. А поскольку Фоксвуд – это королевство Добра, то никому из родителей, само собой, не хочется, чтобы их ребенок стал знаменитым злодеем. Короче говоря, декан Брунгильда с помощью магии умеет так запрятать такого сомнительного парня, что Школьный директор никогда не узнает о его существовании. При этом она не говорит своим парням из дома Арбед о том, что они злые. Напротив, делает все возможное, чтобы обратить души своих воспитанников к Добру, – Николь помолчала немного, затем добавила: – Но с Райеном она явно потерпела неудачу.

– Если Райен действительно был ее учеником, – поправил ее Хорт. – Никаких документов найти не удалось, помнишь?

– Кей тоже был учеником в доме Арбед. И Арик. А мы знаем, что Яфет и Арик были близкими друзьями, – сказала Николь. – Я понимаю, это выглядит притянутым за уши, но попытаться все же стоит. В принципе нам нужно лишь найти декана Брунгильду и спросить, знает ли она Райена.

– Думаешь, ей можно будет верить?

– Мы с Мерлином разговаривали незадолго до того, как его схватили, и Мерлин сказал мне, что они с деканом Брунгильдой были друзьями. Ну, а если она друг Мерлина, то, значит, и наш друг тоже…

Читавший вечерний выпуск местной газеты «Фоксвудский Форум» темнокожий красавец-парень улыбнулся Николь, когда та проходила мимо. Николь улыбнулась ему в ответ.

– Вот почему никогдашники встречаются только с никогдашницами, – проворчал Хорт, еще яростнее почесывая голову. – Никогдашницы не флиртуют со встречными парнями на улице и никогда не упустят шанс укокошить какого-нибудь короля.

– Десять минут назад ты целовал меня в примерочной салона «Ле Бон Марше́», а теперь ведешь себя так, словно это я заставляю тебя быть моим бойфрендом, – сказала Николь и добавила, наблюдая за тем, как чешет свою голову Хорт: – Фу, я же говорила, чтобы ты не затевал эту ерунду с волосами. Наша задача была смешаться с толпой, а не выпендриваться. Робин выдал для этого каждой группе по десять золотых монет. Мне хватило одной, чтобы купить себе вот это платье и стать похожей на обычную фоксвудскую девушку. Мне еще даже сдачу дали. Ты же потратил все оставшиеся девять золотых на свой костюм, да еще вот на это… уродство, – показала она на его голову.

– Ну, не забывай, что ты всего лишь первокурсница-читательница, которую никто не знает. Я же человек знаменитый, – нравоучительно откликнулся Хорт, продолжая чесать свои крашеные, ставшие ярко-желтыми волосы и поправляя свой щегольской синий костюм. – Меня знают повсюду, потому что я один из главных героев сказки о Софи и Агате. Так что мне, в отличие от тебя, пришлось сильно изменить свою внешность.

– И выглядишь ты теперь, как ставший вампиром Тедрос, – хмыкнула Николь. – Вшивый вампир-Тедрос.

– Я выгляжу, как роскошный фоксвудский парень, и сливаюсь со здешней толпой намного успешнее, чем ты, – обиделся Хорт.

Тут к нему подкатила группа школьников – тех самых, что торчали возле того дерева с плакатом.

– Что это за чучело? – спросила Девочка-Крашеные-Губы, тыча пальцем в костюм Хорта.

– Он похож на старый веник, обернутый вонючей половой тряпкой, – ответил ей рыжеволосый парень, бесцеремонно дергая его за крашеные пряди.

– Или на хмыря из той самой школы… – предположил смуглый паренек, внимательно разглядывая Хорта.

Кто-то подкрался сзади и пнул Хорта чуть пониже пояса.

В ответ у него немедленно загорелся синим светом кончик пальца, еще секунда, и на головы хулиганов упадут молнии…

Николь схватила Хорта за руку, прикрыла его светящийся палец своей ладонью.

– Простите, ребята, мы к дворцу правильно путь держим? – спросила она малолетних бандитов. – Дело в том, что мы приглашены на прием к королю. Мой отец – его министр, его фамилия… Путе́н, слышали, наверное? Кстати, а вас как зовут? Мы обязательно расскажем королю о том, какие вы вежливые и воспитанные.

Школьники озадаченно переглянулись и без лишних слов исчезли, растаяли как дым.

Хорт шумно выдохнул, только сейчас поняв, как близко он находился к провалу, в конце которого его ждала камера в подземной темнице Райена.

– Спасибо, – сказал он, обернувшись к Николь. – Ты меня спасла.

– Не тебя, нас. Так уж заведено у нас, у всегдашников, – ответила она и добавила, дернув Хорта за желтую крашеную челку: – Спасать всех, даже если твой приятель-никогдашник не на парня похож, а на какаду.

– Ладно, – надулся Хорт, приглаживая свои волосы. – Скажи лучше, откуда ты знаешь про министра Путена?

– А вот откуда, – и Николь кивком головы указала на вывеску кабачка напротив.

Закусочная Путена

Лучшая в городе картошка с сыром!

– Зайдем? – предложил Хорт.

– Нет, – ответила Николь.

Хорт покорно согласился и взял ее за руку.

Темнокожая, с курчавыми волосами-пружинками, Николь внешне ничем не напоминала Софи, ту единственную девушку, в которую Хорт по-настоящему был влюблен когда-то. Однако у Ник и Софи все же было много общего – непоколебимая уверенность в себе, самообладание, чувство юмора, то есть все те качества, которых напрочь был лишен сам Хорт. Так, может быть, именно поэтому он любил их – сначала одну, теперь вторую? Почему бы и нет? Согласитесь, всем нам нравятся люди, обладающие тем, чего нет в нас самих. А может быть, Хорт влюбился в Николь, потому что она никогда не смеялась над ним за то, что он снова стал щуплым и тщедушным, с пониманием относилась к тому, что он бывает, что называется, не в настроении. А ведь все другие девушки – та же Софи, например, – обращали на него внимание только тогда, когда он играл накачанными мускулами и изображал из себя соперника самому принцу Тедросу. Одним словом, Хорт пришел к выводу, что Николь напоминает ему Софи своей смекалкой, смелостью и очарованием, но при этом лишена всех отрицательных качеств, которых с избытком было в белокурой красавице. И вот какая интересная штука получается – сам он больше всего любил в Софи именно ее отрицательные, «темные» стороны, а Николь, кажется, совершенно его собственных отрицательных черт не замечает. Или, может быть, не хочет замечать…

– Сейчас сворачиваем налево, на Рю д’Эколь, это прямо перед воротами королевского дворца, – вывел его из задумчивости голос Николь.

Впереди показались новые парни и девушки в форме Фоксвудской школы и рассеялись по Рю де Пале, возбужденно переговариваясь и разбиваясь на группки. Какая-то часть из них ввинтилась в толпу перед палаткой, торгующей сувенирами с символикой Льва – монетами, значками, кружками, шляпами. Хорт вспомнил, как такую же ерунду со Львами и портретами короля Райена нарасхват раскупали люди, приехавшие со всех Бескрайних лесов поглазеть на церемонию Благословения.

«Похоже, торговля этим хламом у них на широкую ногу поставлена», – подумал он.

– Занятия в школе только что закончились. Шевелись! – сказала Николь, таща Хорта мимо палатки. – Нам нужно найти декана Брунгильду.

Компания юных школьников собралась и перед воротами дворца, они кидали крошки голубям, важно прогуливающимся, воркуя, по ту сторону решетки. Стоявший возле ворот стражник отодвинул школьников в сторону эфесом своего меча, и они, недовольно хныча, разбежались кто куда.

– Поворачиваем, – сказала Николь, указывая влево.

Но Хорт задержался, продолжал смотреть на разогнавшего школьников стражника и его напарника. Оба они были в сверкающих новеньких доспехах, с мечами на поясе.

– Ник, взгляни на их доспехи, – прошептал Хорт.

Николь взглянула и удивилась, увидев на стальном нагруднике стражников знакомый герб Льва.

– Странно. С какой стати на доспехах фоксвудских стражников красуется герб Каме…

Она не договорила, потому что Хорт стремительно утянул ее за угол.

– Ты что? – сердито спросила Николь. – В чем дело?

Хорт осторожно выглянул из-за угла, Николь тоже заглянула ему через плечо, нашла глазами лица стражников под открытыми забралами шлемов.

Никакие это были не стражники.

Это были пираты.

И один из них пристально смотрел в сторону угла, за который только что завернули Хорт и Николь.

– Увидела что-нибудь? – спросил один из пиратов, Аран, отгоняя пристроившегося возле его ноги голубя.

– Готова поклясться, что это был один из придурков из шайки Тедроса. Скользкий такой тип, физиономия как у хорька, – ответила ему его напарница Биба. – Только волосы у него другие стали, пожелтели.

– Мозги у тебя пожелтели, – откликнулся Аран. – Не такой же идиот этот хорек, чтобы здесь показываться, когда за его голову хороший кусок назначен, – он переступил с ноги на ногу и решил сменить тему. – Слушай, если бы ты только знала, как мне осточертело целыми днями торчать возле этой калитки! Эх, много бы я дал, чтобы быть сейчас с Яфетом, вместе с ним королевства разные грабить!

– Нельзя. Этот трус, король местный, сжег свое кольцо, поэтому теперь мы должны защищать его, – зевнула Биба.

Голубь снова подобрался к Арану, и пират снова шуганул его своим мечом.

– Защищать! От кого? Это же мы сами устроили тогда здесь…

– Тсс! Забыл, что нам сказал Яфет? Все должны думать, что королевства грабит Агата со своей бандой, это нужно для того, чтобы правители один за другим просили защиты у Камелота. А для того чтобы получить такую защиту, им нужно всего лишь сжечь свое кольцо, – напомнила напарнику Биба. – Именно для этого Яфет и посылал своих людей грабить Гамельн, Джиннимилл и Девичью долину – потому что их короли до сих пор свои кольца носят. А пограбить я и сама бы с удовольствием. Ужасно люблю какому-нибудь чистенькому всегдашнику да сапогом, да по личику, по личику… – она даже задохнулась от возбуждения, но, обернувшись на секунду назад, немедленно подтянулась. – Атас! Король-Сожги-Кольцо катит. Маскируемся!

Биба и Аран быстро опустили на своих шлемах забрала, и теперь остались видны только их глаза в прорези.

На позолоченных плитах королевского двора показался кортеж – цепочка экипажей, украшенных флагами Фоксвуда. Они подкатили к воротам и остановились перед ними. В дверце одной из карет опустилось стекло, и в окошке появилось лицо Дутры, короля из Фоксвуда, до сих пор украшенное синяками, полученными его величеством во время заварушки возле эшафота в Камелоте.

– Герцог из Гамельна прислал почтового голубя. Его дочь убита напавшими на город разбойниками в масках, – безжизненным тоном произнес король. – У нас здесь все спокойно?

– Все спокойно, не извольте беспокоиться, ваше величество, – заверил его Аран. – Пока мы здесь, вы можете считать себя в полной безопасности.

– Разумеется, герцог после этого сжег свое кольцо и присягнул королю Райену, но это ему гораздо раньше нужно было сделать. А теперь он и дочери лишился, и кольца, – покачал головой король. – Как себя чувствует король Райен?

– Поправляется, сир, – звонко отрапортовала Биба. – Его брат находится рядом с ним и помогает вести дела королевства.

– Да здравствует Лев! – торжественно воскликнул король.

– Отныне и навсегда! – эхом откликнулись стражники.

Они открыли ворота, королевский кортеж выехал на Рю де Пале и вскоре скрылся из виду.

– Они убивают людей, Хорт. Вот только что дочку герцога убили, а сваливают все на нас, – бормотала Николь, пока Хорт тащил ее от дворца по Рю д’Эколь, огибая попадавшиеся им по дороге группки школьников. – Райен приказывает убивать ни в чем не повинных людей, чтобы заставить правителей уничтожать свои кольца!

– Нам необходимо добыть доказательства того, что Райен не тот, за кого выдает себя. И сделать это нужно немедленно, – кипел Хорт. – Но доказательства должны быть совершенно железными, чтобы их можно было предъявить всему народу. А значит, мы с тобой не покинем это королевство до тех пор, пока не найдем эти доказательства.

Он тянул Николь вперед, пытаясь при этом мысленно убедить самого себя в том, что им удастся достичь успеха там, где ничего не добился Мерлин, что они смогут разоблачить Райена и свергнуть его, что они сумеют спасти эту сказку от очень, очень печального конца…

Но вот впереди показался собор из серого камня, в котором располагалась Фоксвудская школа для мальчиков, и на ее крыльце Хорт увидел силуэт высокой женщины в тюрбане. Перекрывая вход в раскрытую дверь школы, она стояла словно статуя, сложив руки на груди, и поблескивала белками своих глаз, глядя на двух приближавшихся незнакомцев…

И Хорт вдруг потерял уверенность в том, что все удастся так, как он надеялся.

* * *

Вблизи стало видно, что тюрбан на голове женщины розовый, и накидка на ней тоже розовая, что кожа у женщины смуглая, коричневатая, в уголках рта залегли глубокие морщинки, глаза у нее темно-карие, холодные, а брови настолько тонкие и выгнутые, что делают выражение ее лица настороженным и недоверчивым.

– Мы ищем декана Брунгильду, – сказал Хорт, стараясь для большей убедительности говорить низким голосом. – Она у себя?

Женщина молчала, глядя на них. В тишине слышны были только ножницы садовника – щелк, щелк! – да шарканье железной щетки, которой забравшийся на стремянку рабочий чистил серые каменные стены школы, – шарк, шарк!

– Мы ищем декана Брунгильду из дома Арбед, – уточнила Николь.

Щелк, щелк! Шарк, шарк!

– Кхм… – прокашлялся Хорт.

– Вам назначено? – спросила женщина.

– Видите ли… – начала Николь.

– Я директриса этой школы, а для встречи с деканом требуется предварительная договоренность, – оборвала ее женщина. – Особенно для детей из других королевств, которые пытаются выдать себя за местных. Какую школу вы посещаете? И всегдашники ли вы вообще?

Хорт и Николь переглянулись, словно решая, чья теперь очередь лгать.

– Фоксвуд подвергся серии нападений. Мятежники бесчинствуют по всем Лесам. Умирают хорошие, добрые люди, – с чувством произнесла женщина. – Наш король приказал немедленно доносить стражникам из Камелота о любых подозрительных людях и…

– Мам, я возьму Калеба в парк, в регби поиграть, – вмешался звонкий голосок. Хорт повернул голову и увидел паренька лет шестнадцати-семнадцати в униформе Фоксвудской школы. Лицо паренька было залеплено пластырями, волосы у него были волнистыми, темно-каштановыми, а за руку он держал маленького мальчика, тоже в школьной форме – судя по всему, своего младшего брата. Он приблизился к матери и прошептал ей на ухо: – Калеб разревелся на уроке истории. Они изучают сейчас рыцарей Камелота, и… ну, ты сама понимаешь…

– А я все слышу, – надулся Калеб и покраснел.

– Хорошо, Седрик, но возвращайтесь домой не позже семи, – строго сказала ему мать. – Ваш отец как раз ужин приготовит, и вообще я не хочу, чтобы вы до темноты на улице пропадали.

– Ты говоришь точь-в-точь как тетушка Гризелла, – вздохнул Седрик и прошествовал мимо Хорта и Николь, таща за собой своего брата. – Ну, а если сегодня папа ужин готовит, тогда мы с Калебом на обратном пути пару пирогов прикупим, пожалуй. Лишними не окажутся.

На тонких губах женщины появилось подобие улыбки, черты лица разгладились, взгляд смягчился, а затем сделался печальным. Но продлилось это всего секунду. В следующий миг женщина вспомнила о том, что перед ней по-прежнему стоят Хорт и Николь, и лицо ее вновь сделалось суровым.

– Сегодня школа уже закрыта. Вы сможете записаться на прием к декану Брунгильде на какой-нибудь другой день. А теперь прошу вас удалиться, пока я не позвала королевскую стражу, – сказала директриса, спускаясь вниз и проходя мимо посетителей. Хорт проводил ее взглядом, услышал, как она заговорила с садовником…

– Калеб и Седрик пошли в парк. Присмотри за ними, – негромко сказала она, протягивая садовнику несколько серебряных монеток.

– Седрик уже взрослый парень, госпожа Гримлейн, – ответил садовник. – Он и без моего надзора обойтись может…

– Я прошу тебя, – сжала его плечо директриса.

Садовник посмотрел ей в лицо, затем вернул ей монетки и тихо сказал:

– Да, конечно, мисс. Будь я на вашем месте, я поступил бы точно так же.

Он положил на землю свои ножницы и пошел следом за мальчиками, а госпожа Гримлейн проводила его все тем же печальным взглядом…

Затем встрепенулась, стремительно обернулась к школьному крыльцу…

Дверь школы была по-прежнему открыта, а Хорт и Николь уже исчезли.

* * *

– Ты слышал, что сказал тот человек? Он назвал ее госпожой Гримлейн, – горячо шептала Николь, пока они с Хортом поспешно пересекали школьный вестибюль. Хорт при этом то и дело нервно оглядывался, хотел убедиться в том, что грозная директриса их не преследует.

– И что? – сказал Хорт, чувствуя себя затерянным среди лабиринта темных сырых коридоров и винтовых лестниц. – И как нам узнать, где здесь находится этот чертов…

– И что? Леди Гримлейн была домоправительницей Тедроса в Камелоте! – напомнила ему Николь. – Предположим, что эта, здешняя Гримлейн – ее родственница!

– Это не поможет нам скинуть Райена с трона, так что кончай изображать из себя детектива, Ник, и давай искать дом Арбед, – отмахнулся Хорт, заглядывая по очереди в пустые классные комнаты, пропахшие потом и плесенью.

В воздухе висела мелкая меловая пыль, от которой першило в горле и слезились глаза. Если снаружи Фоксвудская школа для мальчиков выглядела как изящный собор, окруженный аккуратно подстриженными живыми изгородями и дорожками, замощенными плитками из серого полированного камня, то внутри ее состояние было просто плачевным. Покрытые пятнами сырости стены, скрипучие половицы, треснувшие таблички с туманными то ли советами, то ли девизами: «Выше голову, стройся в ряд», «Следуй за вожаком», «Правила – вот что придает вкус жизни». Ерунда, одним словом. В юности Хорт считал Фоксвуд очень богатым королевством – ну как же, один из крупнейших поставщиков стали во всех Лесах! – однако вырученная прибыль, как стало ему ясно теперь, тратилась на что угодно, но только не на образование. Честное слово, даже та старая школа, в которой когда-то учился Хорт, и то была в лучшем состоянии – и это в Кровавом ручье, самом бедном государстве Бескрайних лесов!

«Вот за что я так ненавижу всегдашников, – думал Хорт, вспомнив рабочего, который шкурил щеткой фасад школы. – Все их так называемое Добро – это сплошное надувательство, пыль в глаза, шоу для дураков. Снаружи блеск, внутри плесень. И нужно пробиться сквозь внешнюю красоту и благородные намерения, чтобы понять, чего на самом деле стоит всегдашник. Или всегдашница. Но Ник, по счастью, не такая, она… Ну да, Ник все-таки больше похожа на никогдашницу и даже не способна скрыть это».

Именно Николь от этих мыслей его и отвлекла, потащила за собой. Завернув за угол, они попали в солнечный луч, падавший сквозь пыльное окно. Луч осветил очередную табличку: «Верность превыше отваги».

– Неудивительно, что каждый парень из этого города становится приспешником, – заметил Хорт, кивнув на этот лозунг.

Где-то внизу хлопнула дверь.

Застучали по каменным плитам острые каблучки.

У Хорта свело желудок. Он схватил Николь за руку, потянул вперед, к лестничной площадке, но Ник сопротивлялась, не сводила глаз с окна.

Там, за грязным витражным стеклом, виднелся двор, а на нем, чуть поодаль, стоящий отдельно от школы двухэтажный домик красного кирпича, окруженный свежей, аккуратно подстриженной травянистой лужайкой. Присмотревшись, Хорт разглядел надпись на стоящем перед домиком щите:

ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ УЧАЩИХСЯ

И подпись внизу, в уголке…

Декан Брунгильда

* * *

– Разговор буду вести я, договорились? – прошептала Николь, входя вместе с Хортом в вестибюль.

– Но ты всего лишь Читатель. Только я знаю, как нужно разговаривать с настоящими людьми, – резко возразил Хорт.

– Зато только я знаю, как добиваться того, что нам нужно, так что просто стой, молчи и улыбайся, как принц крашеный, – приказала Николь. – И ничего не трогай руками, слышишь?

А потрогать здесь было что. Едва они вошли в двухэтажный домик, по которому сквозь открытые окна гулял свежий теплый ветерок, Хорту показалось, что после затхлой школы он попал в гости к Матушке Гусыне. Узорчатые ковры на полу, повсюду уютные кресла-качалки и мягкие диванчики. Горшки с лилиями и карликовыми деревцами у подножия винтовой лестницы, на стенах – полки, заставленные книгами в ярких обложках. Не удержавшись, Хорт потрогал мягкое, пушистое покрывало на диване. От одного прикосновения к покрывалу хотелось забраться под него и закрыть глаза – желательно, съев перед этим большую порцию «лучшей в городе картошки с сыром». Укрыться плотнее и спать, спать, спать… И освещение здесь было очень подходящим для этого – приглушенное, усыпляющее оранжевое сияние, струившееся от десятков горящих под стеклянными колпачками свечей.

Затем Хорт обратил внимание на фотографии в рамках, ими были уставлены столы и каминная полка. На каждой фотографии можно было встретить полную смуглую женщину с высокой прической на голове, стоящую в окружении группы мальчиков. Хорт наклонился ближе, внимательно рассматривая фотографии. Мальчики на них постоянно менялись, женщина всегда оставалась одна и та же.

«Вот, значит, какая вы, декан Брунгильда», – подумал Хорт, переходя к последней из стоявших на каминной полке фотографий.

Хорт посмотрел на нее, и у него похолодело под сердцем.

Он взял фотографию в руки…

Николь сердито шлепнула Хорта по руке, хотела забрать у него фотографию, но замерла, когда взглянула на нее.

На фотографии была, разумеется, все та же декан Брунгильда, она стояла в окружении восьми мальчиков-подростков.

Четверо были ей не знакомы, зато остальные четверо, что стояли плечом к плечу, криво ухмыляясь в объектив…

Парень с раскосыми глазами и квадратной челюстью.

Кей.

Подросток с лиловыми глазами, торчащими черными волосами и прекрасно развитой мускулатурой.

Арик.

Парень с медно-рыжими волосами, бледной кожей и холодными, словно голубые льдинки, глазами.

Яфет.

И, наконец, рядом с ним… паренек с точно таким же, как у Яфета, лицом.

Райен.

Хорт и Николь медленно повернули головы, чтобы взглянуть друг на друга.

Выходит, Райен сказал правду.

Он учился здесь.

Они все учились здесь.

В этом самом доме Арбед.

Именно здесь все начиналось.

Холодок пробежал по спине Хорта…

– Вы, должно быть, заблудились? – прозвучал незнакомый голос, и у Хорта душа в пятки ушла от страха.

А был это вышедший из соседней комнаты парнишка лет четырнадцати-пятнадцати, в школьной форме, с глубоко запавшими глазами и кривыми зубами. В руке он сжимал пучок ножей для разделки мяса.

Николь отшатнулась, врезалась в Хорта, который тем временем спрятал фотографию себе за спину.

– В дом Арбед все попадают только по ошибке, если заблудятся, – сказал второй мальчик, немного моложе первого. Он появился из той же двери, а в руках держал не ножи, а вилки и ложки. – Или если хотят украсть нашу заварку. У нас здесь самый лучший чай, на любой вкус – мятный, розовый, ассам, туласи, эвкалиптовый, лакричный, с кардамоном, ромашкой…

– Мы с Арджуном накрываем стол к обеду, сейчас остальные мальчики вернутся, – прервал его тот, кто постарше, с ножами. – Я могу показать вам, где кабинет госпожи Гримлейн…

– Нет! – в один голос выкрикнули Хорт и Николь.

– У нас назначена встреча с деканом Брунгильдой, – откашлявшись, сказала Николь.

– Очень важная встреча, – добавил Хорт.

Николь бросила на него взгляд, в котором ясно читалось: «Молчи и не влезай, я сама все улажу».

Но Хорт был на взводе, та фотография потрясла его. Что-то произошло в этом доме Арбед. Что-то такое, что объединило, связало друг с другом Райена, Яфета, Кея и Арика и сделало их убийцами. Где-то здесь хранился ключ к тайне, и Хорту не терпелось броситься на поиски этого ключа.

– А декана нет, – сказал старший из мальчиков.

– Она повела остальных на рынок, значки покупать, – затрещал младший, тряся своими пухлыми щечками. – Она любит эти значки. Покупает, а потом раздает их нам в награду, если мы что-нибудь хорошее сделаем. У нас с Эмилио уже есть такие значки.

– Нашим гостям такие подробности совершенно неинтересны, Арджун, – остановил его Эмилио и добавил, глядя на Хорта и Николь: – Я передам декану, что вы приходили.

– Ничего, мы подождем ее на улице, – сказал Хорт и направился к двери, желая как можно скорее остаться с глазу на глаз со своей подругой и все с ней обсудить…

Николь поймала его сзади за воротник и рванула назад так сильно, что Хорт едва не задохнулся.

– Нет, мы лучше здесь ее подождем, – сказала она.

Хорт смущенно посмотрел на Николь и потупился.

– Не знаю точно, когда она вер… – нахмурился Эмилио.

– Эй, а они же могут пока помочь нам с обедом! – перебил его Арджун. – Девчонки хорошо готовить умеют!

Хорт заметил, как скрипнула зубами Николь.

– Арджун, это не принято, – сказал Эмилио.

– Но у нас никогда не бывает компании! Вся остальная школа думает, что мы злые! – продолжал настаивать Арджун, повернувшись к Хорту. – Понимаете, это потому, что мы и учимся отдельно, и живем прямо при школе, домой не уходим. Но мы-то знаем, что души у нас самые лучшие, правда, правда. Именно поэтому родители отправили нас к декану Брунгильде учиться, а не потому что…

– Могу я узнать, как вас зовут? – спросил гостей Эмилио.

– Э… мы, знаете ли, друзья Мер… – начал Хорт, но тут же замолк, когда Николь ущипнула его за руку. Незаметно ущипнула, но очень сильно.

Только теперь Хорт увидел их – значки на лацканах у парней.

Значки с изображением Льва, полученные ими за «добрые дела».

У Хорта перехватило дыхание. Его ладонь сжала влажная от пота рука Николь.

«Она любит эти значки…»

Возможно, декан Брунгильда была когда-то в дружеских отношениях с Мерлином.

Но их дружба осталась в прошлом.

Потому что теперь декан Брунгильда совершенно очевидно была на стороне короля Райена.

– Ну так? – спросил Эмилио и прищурил свои глаза.

– Что? – придушенно переспросил Хорт.

– Кто вы? – повторил Эмилио, и тон его сделался заметно прохладнее.

– О, мой бойфренд – бывший ученик декана, – гладко солгала Николь, незаметно пихнув Хорта локтем. – Окончил эту школу как раз, наверное, перед тем, как вы сами сюда поступили. А теперь он служит при дворе короля Райена. Вот мы и пришли удивить этим декана Брунгильду. Пусть порадуется за своего ученика.

– Мне кажется, вы говорили о том, что вам эта встреча назначена, – пропищал Арджун.

– Конечно, назначена, – спокойно подтвердила Николь, разглаживая свое платье. – Просто такая новость станет для нее сюрпризом. Простите, но путь мы проделали неблизкий, я устала и хочу присесть. Возвращение декана мы можем подождать у нее в кабинете.

– Но я не думаю, что это разрешено… – напрягся Эмилио.

– Она будет благодарна за то, с каким вниманием вы к нам отнеслись. Не волнуйтесь ни о чем, продолжайте готовить обед, а дорогу мы сами знаем, – сказала Николь и пошла мимо лестницы в направлении холла.

– Но ее кабинет на втором этаже! – воскликнул Арджун.

– Конечно, я это помню, – ответила Николь, круто разворачиваясь на своих каблуках.

Хорт молча и покорно плелся за ней следом.

* * *

– Я их нашел, – выдохнул Хорт, вытаскивая из шкафа стопки кожаных папок и кладя их на пол. – Они надписаны, но лежат не по алфавиту.

– Райен учился здесь относительно недавно, возможно, его папка где-то сверху, – сказала Николь, сидевшая за столом декана, копаясь в ее бумагах.

Кабинет декана Брунгильды они нашли без особого труда, но внутри…

Внутри там царил чудовищный беспорядок. Повсюду вперемешку валялись книги и бумаги с какими-то заметками, пустые кружки с засохшими в них пакетиками чайной заварки, в вазах стояли пыльные цветы – судя по всему, они торчали тут не первый год. Ну и пыль, конечно. Она и лежала повсюду, и облачками плавала в воздухе.

«Как может декан, да еще женщина, держать свой кабинет в такой грязи и беспорядке?» – подумал было Хорт, но тут же вспомнил своего отца. Тот был настолько озабочен всегда делами других пиратов, что его собственная квартира напоминала палубу после кораблекрушения.

Сев на грязный пол, Хорт быстро перебирал папки, ища ту, на которой написано имя Райена.

Аттикус… Гаэль… Танаси… Лукас… Миша… Кей…

– Дорогой Мерлин… – прозвучал громкий голос, и Хорт вздрогнул от неожиданности. Обернувшись, он увидел скачущий по столу декана коричневый каштан. Орех раскрыл свои створки и говорил, шевеля ими: – Я несколько раз пыталась послать тебе это сообщение…

Хорт подбежал, схватил орех и сжал ладонь. Створки каштана закрылись, и он замолчал.

Какое-то время Хорт и Ник простояли, напряженно замерев на месте, прислушиваясь к тому, что происходит за закрытой дверью кабинета.

Там все было тихо.

– Что это? – шепотом спросила Ник, указывая на сжатую ладонь Хорта.

– Беличий орех, – ответил он. – Безопаснее, чем письмо, потому что не оставляет после себя следов. Белки приносят такое сообщение, потом съедают орех, и, как говорится, все концы в воду. Мой отец в свое время держал таким образом связь с Крюком.

– Это послание было адресовано Мерлину. Мы должны услышать его! – сказала Николь. – А можно сделать так, чтобы орех говорил тише?

– Главная фишка в том, что послание на беличьем орехе невозможно сохранить, оно одноразовое, – пояснил Хорт. – Если открыть орех руками, он проигрывает послание в двадцать раз громче – это используют в тех случаях, когда хотят, чтобы сообщение услышали сразу многие. Ну, а открыть орех так, как это делает белка, когда под рукой ни одной белки нет, это…

Театральным жестом фокусника, собирающегося показать эффектный трюк, Хорт поднял каштан и положил его себе в рот. Края ореха приоткрылись, слегка раздвинули изнутри щеки Хорта, в его горло из каштана потекла струйка теплого воздуха. Хорт прикрыл глаза и приглушенным тоном начал произносить чьи-то чужие, вложенные в орех слова:

– Дорогой Мерлин, я несколько раз пыталась послать тебе это сообщение, но тебя не смогла найти даже белка госпожи Гримлейн, а ведь ее белки по праву считаются лучшими во всем Фоксвуде. Мне известно, что король Райен, мой бывший ученик, держит тебя в заточении как предателя, поддержавшего претензии Тедроса на трон Камелота. И хотя мне очень тяжело говорить об этом, но я уверена в том, что действия Райена были оправданными и законными. Хотя я и не подозревала, что он наследник Артура, но все же на протяжении ряда лет была деканом Райена и знаю его душу. После всего, что произошло, вы можете считать его злым, поскольку и ты сам, и твой подопечный Тедрос верите в то, что стоите на стороне Добра. Но Экскалибур выбрал королем Райена, а волшебный меч лгать не умеет. Этот меч, как и я, верит в то, что Райен станет великим правителем. Ты только посмотри, как он умеет справляться со своим братом, держать его в руках. Одного этого достаточно, чтобы доказать доброту души Райена.

Что касается бумаг Райена. Я знаю, что ты посылал своего лазутчика обыскать мой кабинет и найти их. Но, как тебе известно, сведения о моих учениках являются тайной, поскольку именно ты помогал мне составить зелье, делающее их души невидимыми для директора Школы Добра и Зла. (Между прочим, эти чаи я заставляю своих подопечных пить до сих пор, несмотря на то что директор Школы мертв; по-моему, любая бдительность в данном вопросе не будет излишней.) Какие бы дружеские отношения ни связывали нас с тобой в прошлом, ты не имел никакого права рыться в моем кабинете. Это называется преступлением и должно караться по закону. Впрочем, поиски твои были совершенно напрасны, потому что все бумаги, имеющие отношение к Райену, я держала вместе с документами его брата, а теперь перенесла в тайник, недоступный даже для твоей магии.

Я искренне желаю тебе всего наилучшего, Мерлин. Не знаю, в каком ты сейчас состоянии, но, поверь, чем скорее ты присягнешь на верность королю Райену, тем скорее окажешься на стороне Добра. ИСТИННОГО ДОБРА.

Удачи!

Брунгильда

Орех размягчился во рту Хорта и скользнул ему в горло – сладкий и ароматный.

Проглотив орех, Хорт открыл свои глаза.

– Выходит, никаких бумаг здесь нет, – заволновалась Николь. – Она перепрятала их. Скрыла там, где нам их не найти, – она схватила Хорта за запястье. – Все, уходим отсюда, пока она не вернулась.

– Погоди, – ответил Хорт, опускаясь на пол рядом с разложенными на нем папками. Взял одну из них, на которой значилось: «КЕЙ». – Погоди, потому что здесь есть файлы друзей Райена. Это значит, что мы сможем из них узнать что-нибудь о нем, верно?

Он раскрыл кожаную папку. Николь опустилась рядом с Хортом, и они вместе прочитали первый из вложенных в папку листов бумаги.

Отец: слуга при дворе короля Дутры

Мать:?

Кей очень нервный, холодный, лишен эмоций, не испытывает любви к своим сестрам.

Отец считает, что это состояние у его сына временное. Говорит, что Кей любит Камелот и короля Артура. Хочет поступить в охранники в Камелоте.

Достигнута договоренность о его пребывании в доме Арбед – испытательный срок продолжительностью 1 год.

Хорт перелистнул страницу.

Райен и Кей. Постоянные ролевые игры на тему Камелота. Кей верит фантазиям Р., считающего себя королем. Другие, включая РЯ, издеваются над Кеем за то, что он верит Р.

Разлучить Кея и Р.?

Хорт перешел к следующей странице.

Кей. Выбран для испытания на роль охранника на стороне Добра.

Затем…

Кей и Р. Больше не разговаривают.

Остальные бумаги в папке говорили о том, что Кей успешно прошел испытания и зачислен для несения службы в королевском замке Камелота.

Хорт прикусил свою губу. Выходит, Райену еще в школе было известно о том, что он король Камелота. Правда, в школе ему не верил никто, кроме Кея. Но почему тогда Кей и Райен отошли друг от друга? Может быть, Кей перестал верить Райену? Чтобы позднее вернуться на сторону Райена? Пожалуй, это как-то может объяснить слова, сказанные Райеном около замка, когда Кей не смог поймать Агату: «Но если ты собираешься стать слабым звеном, особенно после того, как я вернул тебя…»

А почему декан Брунгильда поверила в то, что у Райена добрая душа? Потому что игнорировала его «фантазии», а потом оказалось, что она ошибалась?

Может, Райена в первую очередь и послали учиться в дом Арбед именно потому, что он настаивал на том, будто является наследником короля Артура. Родители, как и декан, считали, разумеется, это фантазиями, бредом, расстройством ума… Но почему во всей этой истории нет ни малейшего следа Яфета? Он-то куда затерялся?

– Хорт, – позвала Николь.

Он обернулся и увидел, что она держит в руках папку с надписью: «Арик».

На первой странице было написано:

Найден умирающим от голода в Лесах, один (возраст 8 или 9 лет).

Взят на воспитание в семью Магут (Арик впоследствии напал на их дочь, убивал домашних животных, в заключение спалил весь дом).

Помещен в дом Арбед для полной реабилитации.

Хорт перешел к следующей странице. Почерк на ней был гораздо грубее и неряшливее.

Проводит слишком много времени с РЯ.

Затем…

Попытки отделить их друг от друга не удаются.

Больше листов в этой папке не было.

– Кто это такой, РЯ? – спросил Хорт. – Ты же говорила, что Арик был дружен с Яфетом, или я ошибаюсь?

– Яфет это второе имя в РЯ, – ответила Николь.

– Как ты узнала? – удивился Хорт.

Николь показала ему пожелтевший от времени конверт.

Р. Яфету

Фоксвуд, Стропшир роуд, 62

Конверт уже был распечатан, и они прочитали вложенное в него письмо.

Дорогой Яфет!

Пытался писать тебе в школу. Вероятно, эта ведьма-декан утаивает от тебя мои письма. Потому что я напал на твоего брата. Хотя я имел на это полное право. Ты знаешь, что я имел полное право. Теперь меня выгнали из единственного дома, который у меня был. И лишили моего единственного друга.

Декан пыталась подкатить к семье, у которой я жил, но они скорее удавятся, чем что-нибудь скажут. А из школы меня выгнали в Леса, словно дикого зверя. Точно так же, как когда-то поступила со мной моя мамаша. Я тебе об этом рассказывал. Прошлое – это настоящее, а настоящее – это прошлое.

Теперь я в школе для мальчиков. Это старая Школа Зла.

Без тебя всё не так.

Я сам без тебя не тот.

Приди и найди меня.

Пожалуйста.

Пожалуйста.

Арик

У Хорта вспотели пальцы, которыми он держал листок. Письмо Арика встревожило его, хотя Хорт не мог понять почему. Быть может, потому, что, как оказалось, даже такой монстр и садист, каким был Арик, мог испытывать чувства. А может быть, так подействовала на Хорта строчка: «Я напал на твоего брата»? Ведь она означала, что история Райена и Яфета не только о двух братьях-близнецах. В ней присутствует еще как минимум один парень, вклинившийся между ними. Парень, ставший теперь призраком. Хорт с нетерпением взглянул на свою подругу.

– Я же говорила, что они были друзьями, – сказала Николь.

– Судя по письму, даже больше, чем просто друзьями, – заметил Хорт.

С улицы послышались голоса. Мальчишеский смех, пение.

Хорт, словно подброшенный пружиной, вскочил на ноги. Из окна кабинета он увидел, как они идут к дому – восемь мальчиков, а впереди декан Брунгильда.

И у всех на груди блестели значки со Львом.

– Сначала вскопаем лопатой землицу! – запевала декан.

– Да, да, да, – хором отвечали ей мальчишки.

– Потом принесем в ведерках водицу…

– Да, да, да!

Хорт и Николь дружно ахнули, посмотрели друг на друга, потом на разбросанные по всему полу папки. Времени наводить порядок не было. И возможности выскользнуть незамеченными из дома тоже.

– Пошли! – сказала Николь и потянула Хорта за собой к выходу из кабинета.

– Посеем затем золотую пшеницу…

– Да, да, да!

Внизу открылась входная дверь, пение оборвалось, зазвучали голоса Эмилио и Арджуна…

В следующую секунду их перекрыл третий голос, тот самый, что звучал из беличьего ореха.

– В моем кабинете?!

На лестнице раздались торопливые шаги.

Николь запихнула Хорта в темную ванную комнату, здесь они вдвоем бросились к окну, а шаги приближались, звучали уже на их этаже.

– Раз, два… – начал считать Хорт.

На счет «три» он и Николь одновременно зажгли кончики своих пальцев. Свечение было таким ярким, что просочилось под дверь, которая почти сразу распахнулась, и в ванную комнату влетела декан Брунгильда с ножом для разделки мяса в высоко занесенной руке…

Но увидеть она успела лишь выпорхнувшего в окно черного воробья да соскочившую с подоконника белку со странным ярко-желтым хохолком на голове. Они исчезли, оставив после себя на полу ярко-синий костюм и бежевое платье.

* * *

Найти нужный дом оказалось достаточно легко, тем более что воробей-Николь ловко стащила с прилавка на Рю де Пале карту Фоксвуда и полетела, ориентируясь по ней. Белка-Хорт семенил следом за Николь по улице, стараясь не попасть под ноги прохожим.

– Стропшир роуд, 62. Именно этот адрес Райен назвал Доуви, когда она спросила его, где он живет, – сказал Хорт воробью, когда они завернули в тихую боковую улочку. – Помнишь, нет? Доуви расспрашивала его, когда мы все были на «Игрэйне». А еще он сказал тогда нам, что его родителей зовут Левай и Розалия.

– Розамунда, – поправила его Николь.

– Ладно, пусть так, мисс Всезнайка, – согласился Хорт.

Стропшир роуд находилась на городской окраине и выходила на живописную Фоксвудскую долину, а тишина здесь стояла такая, что Хорт слышал шорох воробьиных крылышек Николь, когда она опускалась перед домом старого дома Райена и Яфета. С виду он был самым обыкновенным, ничем не выделялся среди соседних, таких же старых одноэтажных домов. За задернутыми занавесками мелькали тени, это означало, что в доме кто-то есть.

Но первым делом Хорту и Николь нужно было решить проблему с одеждой, поэтому белка и воробей отправились осматривать соседние дома до тех пор, пока не нашли в одном из них открытое окно. Забравшись внутрь и порывшись в шкафах, Хорт и Николь спустя несколько минут уже появились на улице в человеческом облике, одетые как большинство жителей Фоксвуда, и постучали в дверь дома номер 62 по Стропшир роуд. Постучали и, изобразив на лицах лучезарные улыбки, принялись ждать, когда им откроют.

Очень скоро на пороге появилась симпатичная женщина, вероятно, хозяйка дома. На носу у нее поблескивали очки в тонкой золотой оправе, на шее висела цепочка с монеткой, на которой был изображен Лев.

– Чем могу помочь? – спросила она.

– Вы, наверное, Розамунда? – сказала Николь.

– Да-а, – удивленно протянула женщина.

– Очень рады вас видеть, – еще шире улыбнулась Николь. – А мы из «Фоксвудского Форума».

– Делаем репортаж о детских годах короля Райена, – добавил Хорт.

– И поскольку вы его мама, мы подумали, что правильнее всего будет начать со встречи с вами, – подхватила Николь.

– Вы, должно быть, очень гордитесь своим сыном, – проворковал Хорт. – Вы позволите нам войти?

– Э… – заморгала Розамунда. – Боюсь, что здесь какая-то ошибка. Я не мать короля Райена.

– Но король Райен дал нам именно ваш адрес, – оторопел Хорт.

– Вот как?.. – Розамунда задумалась, затем решительно тряхнула головой. – Ну, что ж, в конце концов, это было уже давно. Думаю, никому не будет вреда, если я вам все расскажу. Тем более, если сам король дал вам разрешение… Так вот, когда Райен был еще мальчиком, мы договорились с его матерью, Элли. Они жили прямо напротив нас, на той стороне улицы. Дом номер 63. Элли рассказала мне и моему мужу, Леваю, что приехала в Фоксвуд, желая скрыться от отца мальчиков. И что мы спасем ей жизнь, если будем говорить всем, кто будет спрашивать, что это наши мальчики, наши сыновья. Элли очень не хотела, чтобы отец мальчиков нашел ее и своих сыновей. Боялась этого. И я, разумеется, очень хорошо понимаю ее теперь, когда знаю, что она растила будущего короля Камелота и его брата.

– Вы сказали, что ее звали Элли? – спросил Хорт.

– Так она мне назвалась, во всяком случае, – ответила Розамунда. – Но она была очень скрытной, так что не удивлюсь, если это окажется ненастоящее ее имя.

– Долго она здесь прожила? – продолжала расспрашивать ее Николь.

– Мм… лет десять, я думаю. С последних месяцев беременности и до того, как устроила мальчиков в школу. После этого она уехала, и я ее больше никогда не видела. Целая вечность с того времени прошла.

– А какая она была из себя, эта Элли? – в свою очередь, задал вопрос Хорт.

– Высокая, худая, волосы темные. Красивый рот, густые брови. Во всяком случае, именно такой я видела ее в последний раз, – сказала Розамунда. – От моей помощи она всегда отказывалась, о себе или о своих мальчиках никогда ничего не рассказывала, да и из дома они все редко когда выходили.

Хорт посмотрел на Николь, читая все по ее лицу. Ну, конечно. Высокая, худая, темные волосы… Точный портрет домоправительницы Тедроса, леди Гримлейн.

Хорт неожиданно вспомнил, как сын госпожи Гримлейн сказал ей перед тем, как увести с собой в парк своего младшего брата: «Ты говоришь точь-в-точь как тетушка Гризелла…»

«Гризелла, – подумал Хорт. – Гризелла… Элла… Элли».

Должно быть, леди Гримлейн вырастила здесь мальчиков втайне от всех, определила их в дом Арбед, после чего вернулась к своей работе в замке Камелот.

– Так вы говорите, Элли жила в доме 63? – переспросил Хорт, оборачиваясь к Розамунде.

– Да-да, вон там, – она указала на дом, стоявший на другой стороне улицы. – Он с тех пор так и пустует. И смотреть там совершенно не на что.

* * *

Спустя несколько минут, как только Розамунда возвратилась к себе, Хорт и Николь были уже внутри дома номер 63.

Проникнуть в него им не составило никакого труда, поскольку входная дверь сгнила и треснула, а замок на ней был давным-давно сломан. Впрочем, смотреть в этом доме, как справедливо заметила миссис Розамунда, действительно было не на что. Здесь от прежних жильцов не осталось ничего – ни мебели, ни одежды, ни мусора, ни хлебных крошек. Даже стены и полы были побелены или перекрашены, словно Гризелла Гримлейн стремилась не оставить ни малейших следов после себя и своей семьи, которая жила здесь.

– Розамунда была права, – вздохнул Хорт, прислонясь к дверце шкафа. – Ничегошеньки.

Снаружи послышались голоса. Николь осторожно выглянула в окно и увидела трех фоксвудских полицейских в красной форме. Они шли по улице, стучали в каждый дом и раздавали хозяевам довольно грубо набросанные от руки портреты Хорта и Николь.

У Николь засветился кончик пальца.

– Пошли, – прошептала она Хорту, могрифицировала в воробья, выбралась из груды своей упавшей на пол одежды и поскакала к двери.

Хорт закрыл глаза, готовясь вновь превратиться в белку и выскочить вслед за Ник на улицу, но…

…но тут он услышал странный стук.

Он доносился из шкафа, прислонившись к которому недавно стоял Хорт.

Рат-а-тат-тат.

Хорт открыл глаза.

Снова шорох. Снова постукивание.

И вновь с внутренней стороны дверцы шкафа.

У Хорта мурашки побежали по коже.

«Беги, – кричал ему внутренний голос. – Немедленно беги отсюда».

Хорт двинулся к шкафу.

– Что ты делаешь? – прошипела Ник-воробей. – Они же нас поймают!

Но Хорт уже протянул свою руку. Сердце бешено колотилось у него в груди, но его ставшая липкой от пота ладонь уже легла на ручку дверцы, потянула ее…

Из шкафа выпорхнула синяя бабочка – тощая, иссохшая, она бешено заложила вираж вокруг головы Хорта, вложив в него последние остатки своих сил, и…

И упала мертвой к его ногам.

21

Агата

Кровавый кристалл

На мгновение Агате показалось, что она лежит на облаке. На самом деле облако оказалось целым морем белых подушек, наваленных на пол в элегантно обставленной комнате. В окне над головой Агаты голубое мерцание дворца императора Тель Шорта смешивалось с отблеском далеких огней столицы Гномии. Агата не могла сказать, ни как долго она спала, ни кто ее переодел в теплую пижаму и уложил на подушки, однако, приподняв голову, сразу догадалась о том, что не в одиночестве она спала на этом облаке, не в одиночестве.

Соседняя подушка еще хранила вмятину – след от чьей-то головы. Впрочем, о том, чья это была голова, красноречиво говорили несколько прилипших к шелковой наволочке светлых волосков.

В углу комнаты валялось белое платье со сборками, бывшее раньше на Софи.

И тут Агата неожиданно вспомнила все сразу – они вместе с Софи внутри кристалла… Райен верит в то, что Софи по-прежнему на его стороне… Яфет обещает брату найти ее, а если найдет еще и Агату с Тедросом, то убьет всех троих…

Это было сказано, когда Яфет увидел их.

Увидел внутри кристалла.

И Райен тоже видел Софи и Агату.

А это могло означать только одно: Змей уже в пути и скоро явится.

Агата выбралась из постели, нашла в шкафу свое черное платье – выстиранное и отутюженное – и надела его.

Из соседней комнаты доносились голоса.

Софи, Тедрос и Потрошитель сидели на расстеленном на полу одеяле и завтракали тем, что приносили им сонные гномы-слуги с осоловелыми глазами. Завтрак был действительно королевским – круассаны с начинкой из миндальных орехов, тосты с корицей, жареные сырные палочки, свежие помидоры, брокколи, омлет и блинчики с заварным кремом. Тедрос, похоже, пошел уже по второму кругу, раскраснелся, волосы его влажно блестели, не успев высохнуть после душа. На Софи было очень стильное красно-синее платье – эта ткань показалась Агате смутно знакомой, непонятно только почему. В отличие от принца, Софи ничего не ела, лицо у нее было напряженным, встревоженным.

– Его скимы отыщут нас, – говорила она, покачивая головой. – Это всего лишь дело времени.

– Команда Беатрисы наблюдает за Лесами. И сама Беатриса, и Рина, и Кико – все они очень способные всегдашницы, – ответил ей Потрошитель. – К тому же мы сразу узнаем, если кто-то прорвется сквозь оборонительный щит Гномии… – он хрипло мяукнул и пояснил, потирая себе горло лапой: – Действие заклятия, которое наложила на меня Ума, заканчивается. А когда оно совсем закончится, я уже не смогу больше разговаривать с вами.

– Райен все еще думает, что я верна ему. Мне необходимо еще разок одурачить его, – Софи торжествующе взглянула на Тедроса, но тут же вновь напряглась. – Он что-то сказал о том, будто хочет поднять из могилы мертвеца. Того, кого любили они с братом.

– Мертвеца? Из могилы? – ошеломленно переспросил Тедрос. – Кого же?

– Вот этого мы с Агатой узнать не успели, – призналась Софи. – Свалили лампу, и братья нас увидели. Представляешь? Они увидели меня и Агату!

– Но как такое могло быть? И почему вообще внутри хрустального шара Доуви мог оказаться кристалл со сценой из жизни Райена и Яфета? – недоумевал Тедрос. – Шар способен читать воспоминания только тех людей, которые находятся внутри него. А Райена и Яфета вместе с нами внутри шара не было.

– Меня тоже занимает этот вопрос, – сказала Агата.

Все дружно повернули головы, увидели ее, стоящую в дверном проеме.

– Почему ты меня не разбудила? – спросила Агата, обращаясь к Софи.

– Ну, ты так сладко спала, – ответила Софи, от которой даже на расстоянии сладко пахло свежей лавандой. – А поговорить с твоим котом и твоим бойфрендом я и без тебя в состоянии.

– Вы с Софи выскочили из кристалла почти в бессознательном состоянии и в самый последний миг, когда связь с шаром почти уже прервалась, – добавил Потрошитель. – Тедрос выволок вас обеих через портал, а затем с помощью моих слуг уложил в постель.

– Я тоже пытался уснуть, но ничего у меня не вышло. Не мог успокоиться, пока не узнаю о том, что же вы там с Софи увидеть успели, – сказал Тедрос. Глаза у него действительно были покрасневшими, ввалившимися. – Моя мама и Шериф сейчас спят, а до появления Софи мне чинили лицо.

– Нравится мое платье, дорогая? – спросила Софи, заметив, что Агата все еще смотрит на нее. – Я его сделала из коврика в туалете Потрошителя, после того как приняла ванну с лавандой. Долго ее принимала, благо сама ванна с подогревом не остывает. Мне просто необходимо было отбить запах того проклятого белого балахона.

– За нами выходят на охоту скимы, – начала Агата, опускаясь на одеяло. – Короли сжигают свои кольца. Потрошитель теряет дар человеческой речи. Нет у нас больше времени на то, чтобы спать, блинчики уплетать да в лавандовых ваннах валяться. Нужно возвращаться в хрустальный шар и искать ответы на наши вопросы.

– Или вернуться не в шар, а в замок, и не ответы искать, а убить Райена, пока он лежачий, – в тон ей откликнулся Тедрос и потянулся за очередным блинчиком.

– Замок окружен охранниками, а хрустальному шару необходимо время, чтобы перезарядиться, это мне сама Кларисса объяснила, – довольно резко оборвал их спор Потрошитель. – Если вернуться в шар прямо сейчас, связь продержится всего несколько минут. И вообще соваться в него бессмысленно, пока мы не поймем, как могли Райен и его брат видеть вас, если они в Камелоте, а вы здесь? И как вы могли свалить в том кристалле лампу? Это нарушает Правила Времени.

Он поднял лапу, и из нее полился желтый свет, складываясь в написанные на синей стене слова:

1. Прошлое – выдумка. Настоящее – факт.

2. Прошлое – память. Настоящее происходит наяву.

3. Прошлое там. Настоящее – здесь.

4. Прошлое хранится. Настоящее – совершается.

5. Прошлое – слабость. Настоящее – сила.

– Правило третье, – сказал кот. – Если они вас видели, значит, вы физически присутствовали в королевской спальне. Но нельзя материально присутствовать одновременно в Гномии и Камелоте, – он помолчал немного, пожевал губами и добавил: – Если только… если только…

– Что? Что только? – в один голос взвыли Агата, Тедрос и Софи.

– Если только хрустальный шар не распознает душу Райена или Яфета, или их обоих, хотя бы даже часть их души, – задумчиво произнес Потрошитель. – Но если шар распознает душу одного из них, или души их обоих, тогда, возможно, кристалл принимает их за полноправных Вторых шара вместо Агаты. И когда вы попытались проникнуть в их сцену, он сделал ваше присутствие видимым, как если бы кристалл включил защитную систему или сигнал тревоги. Это исказило Правила Времени… – голос кота дрогнул, и Потрошитель несколько раз мяукнул, прежде чем сумел вновь заговорить. – Заодно это объясняет тогда, почему в шаре появился кристалл с этой сценой – братья могут находиться далеко, однако их души всегда соединены с шаром.

– Чушь собачья, – с чувством выругался Тедрос, заставив кота передернуться. – Не может душа Райена или Яфета быть соединенной с хрустальным шаром профессора Доуви…

– Это в том случае, если их души связаны с ее душой, – холодно вставил Потрошитель. – Прошлое – это настоящее, а настоящее – это прошлое. Леди Лессо часто повторяла это матери Агаты, когда Калисса преподавала Уродоведение в Школе Зла. Незадолго до этого Калисса подобрала в Лесах меня, голодного котенка, и выкормила, выходила, полюбила. После этого что-то сильно изменилось в самой Каллисе, и она все чаще начала интересоваться у Лессо, каково это заиметь когда-нибудь своего собственного ребенка. Декан Лессо предупредила ее, что ребенку могут передаться грехи его родителей. Душа человека живет в крови и передается с кровью. Вот почему из никогдашников получаются такие ужасные родители.

– Прошлое – это настоящее, а настоящее – это прошлое… – тихо, словно для себя самой, повторила Софи. – Райен мне то же самое говорил…

У Агаты похолодело все внутри, словно ее собственная душа вдруг догадалась о чем-то таком, неясном пока что для нее самой.

– Ты говоришь, Потрошитель, что Райен и Яфет могли быть родными по крови профессору Доуви? Но у нее никогда не было детей.

– Да, но у нее могли быть родные братья и сестры, – голос Потрошителя становился все более невнятным, хриплым. – И двоюродные тоже… мяу! Мяу-мяу! Их шар Доуви тоже, мяу, мог распознать…

– Не было у Доуви братьев и сестер, ни родных, ни двоюродных, она мне сама об этом говорила во время нашей последней с ней трапезы, – возразил Тедрос. – Так что просто невозможно, чтобы души Райена и Яфета были как-то связаны с шаром.

– Постойте, – сказала вдруг Агата, испуганно глядя на Тедроса и Софи. – В хрустальном шаре Доуви заключена не только частица ее собственной души, но и…

– Профессор Садер! – потрясенно выдохнула Софи. – Ну, да, в хрустальном шаре заключены частица души феи-крестной и души пророка, который делал шар. А этот шар для Доуви делал Садер.

– Да-да-да, – сказала Агата. – И то призрачное лицо внутри шара. Оно отчасти похоже на лицо Доуви, а отчасти… Я никак не могла понять, а теперь до меня дошло. Отчасти оно похоже на лицо Садера… Точно.

– Но нам это все равно ничего не дает, – проворчал Тедрос. – С какой стати душа Садера может иметь что-то общее с душой Райена или Яфета? Не думаю, чтобы профессор Садер мог быть их отцом…

Он не договорил и выронил блинчик, который держал в руках.

– Но профессор Садер… был знаком… с леди Гримлейн! Доуви сама мне об этом говорила! – воскликнул принц. – Садер был провидцем, который писал мой коронационный портрет, а Доуви тогда приехала в Камелот вместе с ним и все видела своими глазами. И Садер сказал Доуви что-то такое, что заставило ее заподозрить, будто у профессора и леди Гримлейн случился роман.

– Погоди, – тряхнула головой Агата. – Ты что, думаешь, что Райен и Яфет могут быть сыновьями леди Гримлейн и Августа Садера?

– Мне всегда казалось, что Август Садер избегает женщин, – вставила Софи.

– Только таких, как ты, – мрачно заметил Тедрос.

– Дайте подумать, – сказала Агата. – У Райена и Яфета светлые глаза, как у Садера. Такие же красивые черты лица и густые волосы. И если Садер их отец, тогда понятно, почему Яфет – маг, это передалось ему по наследству, с кровью, поскольку Садер был волшебником и провидцем, – она помолчала немного, затем продолжила: – А именно это всегда сбивало меня с толку, ведь Артур-то магией не владел! Я все думала: если Яфет сын Артура и Гримлейн, то откуда у него скимы и все такое прочее? Но если его отцом был Садер, тогда, конечно…

– Да, но может ли сын Садера и Гримлейн быть настолько злым и жестоким? – задумчиво покачала головой Софи.

– А сын Артура и Гримлейн мог? – откликнулась Агата. – Впрочем, леди Гримлейн бывала временами жестокой. По отношению ко мне, по крайней мере… Так, может быть, это ее душа, ее кровь так повлияла на мальчиков?

– Прошлое это настоящее, а настоящее – прошлое… – тихо повторила Софи.

– Ну, а для меня важно только то, что если Райен и Яфет сыновья Садера и Гримлейн, значит, в Райене нет крови моего отца, – со злостью прошипел Тедрос. – А если так, то Райен не может быть наследником Артура. Тогда он никакой не король, а самозванец, и все Бескрайние леса должны узнать о том, что их одурачил какой-то проходимец.

– И сделать нам осталось самую малость, – невесело усмехнулась Софи. – Найти доказательство этого раньше, чем волшебные червяки убьют нас.

Потрошитель попытался что-то сказать, но из горла у него вырвалось только придушенное «мяу-мяу». Действие заклинания, которое наложила на кота принцесса Ума, закончилось.

Агата подхватила Потрошителя, нежно прижала его к своему боку и спросила:

– Но с какой стати мог Экскалибур захотеть, чтобы его вытащил из камня сын Садера и Гримлейн? По-моему, это совершенно лишено смысла…

– Если только не предположить, что есть нечто, чего мы не знаем о леди Гримлейн, – ответил ей Тедрос. – И в самом деле, что нам известно о Гризелле Гримлейн? С детских лет она была подружкой моего отца, а позднее, когда он стал королем, начала работать домоправительницей в его замке. А вскоре после того как на свет появился я, моя мать прогнала Гримлейн, и та уехала в свой дом в Ноттингеме и оставалась там до тем пор, пока ее не позвали назад в Камелот сестры Мистраль…

«Опять, опять это имя…» – подумала Агата.

Гризелла.

Она уже слышала это имя раньше, оно ей знакомо. Только вот откуда?

Гризелла.

Гризелла.

– Постойте, – ахнула Агата и, вскочив с одеяла, бросилась вон из комнаты. Слышала, как побежал вслед за ней Тедрос, и Софи тоже поднялась на ноги, загремела тарелками, сердито пробурчала:

– А, да ладно, все равно никто уже не будет есть эти круассаны! – и тоже побежала следом за своей подругой, крича на бегу: – Да куда мы несемся, на какой пожар?

– В тронный зал! – ответила ей Агата.

– Он в другой стороне! – сердито воскликнул Тедрос.

Не останавливаясь, Агата круто развернулась на своих каблуках и понеслась за Тедросом, который вел их теперь за собой. Огибая колонны из голубого камня, заставляя загораться под их ногами красные изображения кошачьих лап на плитках пола, они добежали до входа, просвистели мимо оторопевших гномов-охранников, нырнули сквозь водопад и оказались в знакомом, обитом синим бархатом, тронном зале.

В углу валялся жалкий холщовый мешок Доуви, в котором некогда хранился хрустальный шар декана.

Агата раскрыла его.

– Что мы здесь ищем? – задыхаясь, спросил Тедрос, погружая свои руки в мешок.

Глядя на него, Агата вновь испытала приступ дежавю. Она уже видела эту сцену в одном из кристаллов – Тедрос, роющийся в мешке Доуви посреди тронного зала. Тогда Агата сочла эту сцену фальшивкой, выдумкой, вызванной неисправностью хрустального шара. А сцена-то оказалась подлинной, просто кристалл показал ей фрагмент будущего события. Интересно, что еще из того, что она приняла за недоразумение и продолжает считать ложью, окажется правдой?

– Эй, это же моя одежда, – сказал Тедрос, вытаскивая из мешка свой черный, покрытый пятнами засохшей крови, камзол, который Агата использовала как тряпку, чтобы завернуть в нее хрустальный шар Доуви. Тедрос встряхнул камзол, и из него вылетели письма, рассыпались по бархатному полу.

– Гризелла, – сказала Агата, сгребая письма в кучу. – Это имя той, кому были адресованы эти письма!

– Письма моего отца к леди Гримлейн? – растерянно спросил Тедрос. – Где ты нашла их, Агата?

– Не важно, – отмахнулась она, раскладывая письма на полу. Отложила в сторону затесавшуюся среди них визитную карточку банка из Путси. – Я уже прочитала некоторые из них. Артур признается в своих чувствах к леди Гримлейн. Возможно, мы найдем в них подтверждение тому, что она была матерью Райена и Яфета!

– А заодно узнаем и то, кто был их отцом, – добавила Софи, отряхивая прилипшие к ее туфле крошки круассана.

Тедрос и Агата дружно повернули головы и уставились на нее.

Внезапно в тронном зале прозвучал сигнал тревоги – волна оглушительных пронзительных «мяу-мяу». Если не знать, в чем дело, можно было подумать, что это орут напившиеся валерьянки коты, на которых налетели осы.

Все светлячки в тронном зале вспорхнули со своих мест и покрыли все стены ровным сплошным слоем от пола до потолка. Затрепетали крылышками, создавая мерцающую крупнозернистую оранжево-черную картинку. На этих живых экранах появились изображения различных мест в Гномии, из них выделился, появился крупным планом пень, стоявший наверху, в Лесах, и служивший входом в подземный мир Гномии. Сменился ракурс, и теперь рядом с пнем показались Беатриса, Рина и Кико. Они сражались, палили заклинаниями, пытаясь отогнать от себя… скима.

Черный летающий червь уколол Рину в плечо, затем полоснул по ноге Беатрису. Подоспела Кико, прижала скима к земле, бросив на него камень. Но ским уцелел, выбрался наружу и, сверкая своими чешуйками, бросился на Кико, целясь ей прямо в глаз.

Агата вскрикнула, но что она могла поделать?

Беатриса схватила скима двумя руками, потянула его к земле. Червь сопротивлялся, извивался, рвал на Беатрисе платье, оставлял кровавые порезы на ее руках. В какой-то момент Беатриса ослабила свою хватку, ским вырвался и немедленно нацелился ей в горло.

Подскочила Рина, проткнула скима острым сучком, из червяка ей на платье полилась густая темная жидкость. Подбежала Кико, яростно принялась топтать скима ногами, а когда он перестал верещать и умолк, сожгла его кончиком своего светящегося пальца.

После этого девушки все втроем обессиленно опустились прямо на землю и прижались друг к другу, перепачканные грязью и кровью.

Обессиленно прислонилась к бархатной стене тронного зала и Агата.

– Новые скоро явятся, – произнес низкий голос.

Агата повернула голову к стене, на которой была показана столовая дворца, где Шериф, Гиневра и Потрошитель сидели, напряженно наблюдая за той же самой, разыгравшейся наверху возле пня, битвой. При этом они могли видеть Агату, Софи и Тедроса точно так же, как те видели их.

– Яфет сразу почувствует, что один из его скимов мертв, – продолжил Шериф. – У нас совсем мало времени. Гвен, Потрошитель и я перекроем тоннель над Гномией.

– Мяу, мяу, мяу. Мя-мяууу! – грозно заорал Потрошитель, глядя на Тедроса.

– Я немного знаю кошачий, – сказала Гиневра. – У нас в Школе его преподавала мать Умы. Тедрос, я не знаю, какую миссию поручил тебе кот, но он требует, чтобы ты поторапливался.

Экраны на стенах зала погасли, светлячки роями потянулись на свои привычные места.

– Нам необходимо найти доказательство, что Райен не сын короля Артура, – сказала Софи, окидывая взглядом груду писем на полу. – И успеть мы должны до того, как придет Яфет и убьет всех нас. Нам необходимо доказательство, которое мы могли бы принести с собой в Леса.

– Доказательство нам необходимо найти, даже если мы не сможем сбежать, – строго заявил Тедрос. – Доказательство, которое мы могли бы отправить в Леса до того, как погибнем. Судьба всего мира куда важнее судьбы нас троих.

Агата и Софи уставились на него.

Светлячки вились вокруг головы Тедроса, мерцали, словно корона.

– Э… – неловко замялся Тедрос под взглядами девушек. – У меня что-то с лицом, да?

– Приступим, – сказала Агата и потянула Софи вниз, на пол.

Принц присоединился к ним, и они принялись просматривать письма короля Артура, ища в них разгадку… что-то такое, что безоговорочно докажет, кто именно был отцом сыновей леди Гримлейн, что-то такое, что расскажет, кто такие на самом деле Райен и Яфет…

Не прошло и десяти минут, как Тедрос воскликнул:

– Есть! Нашел!

* * *

Это обнаружилось в одном из писем Артура к леди Гримлейн.

Дорогая Гризелла!

Я знаю, что ты уехала погостить к своей сестре Джемме в Фоксвуд. Помню, ты говорила мне, что она заведует там Школой для мальчиков, поэтому посылаю письмо на адрес Школы, в надежде, что так оно вернее найдет тебя.

Прошу тебя, возвращайся в Камелот, Гризелла! Я знаю, вы не поладили с Гиневрой с самого начала, как только она приехала в замок. Что ж, я должен был предвидеть и ожидать этого. Разумеется, я хорошо понимаю тебя. Согласен, очень тяжело на протяжении почти всей жизни быть моей самой близкой подругой и вдруг увидеть, как я вернулся из Школы с новым другом, Ланселотом, и своей будущей женой. Но я по-прежнему, как и всегда, очень высоко ценю нашу с тобой дружбу. И в глубине души я уверен, что все еще наладится и мы будем вместе все втроем – Гвен, ты и я.

Пожалуйста, возвращайся.

Ты нужна мне.

И ты нужна Камелоту.

С любовью,

Артур

P. S. Видел ночью С. возле замка под твоим окном. С. не в курсе, очевидно, что ты уехала. Это глупо, конечно, камешки в окно швырять, но все же забавно и мило. Непременно приглашу С. отобедать со всеми нами, как только ты надумаешь вернуться.

– Выходит, Садер и Гримлейн были друзьями. Даже больше, чем друзьями, пожалуй, если он околачивался по ночам возле ее спальни, камешки в окно кидал… – облегченно выдохнул Тедрос. – Это письмо и есть доказательство того, что Райен их сын.

– Никакое это не доказательство того, что Райен сын Гримлейн, – возразила Агата, еще раз пробежав письмо глазами. – Или того, что он сын Садера. Слишком притянуто за уши, чтобы считаться «железным» доказательством. Нужно искать дальше.

– Агата, это письмо доказывает, что Август Садер и леди Гримлейн вместе проводили время в Камелоте, а со слов самой леди Гримлейн знаем, что у нее был ребенок, которого она от всех скрывала, – продолжал стоять на своем принц. – Любой трезво мыслящий житель Лесов взглянет на это письмо и сразу же придет к выводу, что Райен – сын Садера и Гримлейн.

– Однако мы имеем дело не с трезво мыслящими людьми, Тедди. Мы имеем дело с людьми, слепо верящими Райену, – сказала на это Софи. – Агги права. Этого письма недостаточно. Садер и Гримлейн оба мертвы, ничего ни подтвердить, ни отрицать они уже не могут. Дальше. Все газеты в Бескрайних лесах сейчас под контролем Райена. Ни одна из них не напечатает ни этого письма, ни статьи, в которой есть хотя бы малейший намек на то, что Райен не наследник короля Артура. Это могла бы сделать единственная газета, «Камелотский курьер», но ее давно закрыли, а сотрудники разбежались кто куда, спасаясь от преследований. Да им теперь все равно никто и нигде не поверит. Не захочет поверить.

Агата все еще вертела в руках написанное королем Артуром письмо, и у нее вновь похолодело в животе – верный знак того, что она в очередной раз что-то упустила, проглядела, не поняла…

Вновь замяукал сигнал тревоги, вновь светлячки слетелись на стены, превратив их в мерцающие оранжевые экраны.

Один из экранов показывал, что происходит наверху, в Лесу. А там сотни скимов атаковали пень, служивший порталом в Гномию, и отскакивали, наткнувшись на магические защитные барьеры и заклятия. Беатрисы, Рины и Кико возле пня не было видно.

На соседнем экране армия вооруженных мечами, дубинками и ятаганами гномов маршировала по заброшенному тоннелю Цветочного метро. Достигнув дна колодца под находящимся высоко вверху на земле пнем, они вставали друг другу на плечи, чтобы перекрыть врагам своими телами дорогу к столице Гномии.

А там, наверху, скимы без устали атаковали пень, налетали на него со всех сторон, но не могли пробиться внутрь.

– Я должен быть там, ясно тебе, мешок с костями? – услышала Агата рык Шерифа с другого экрана.

Она повернулась и увидела их, Потрошителя и Гиневру, они стояли на грязном полу колодца Цветочного метро позади выстроенного гномами живого щита. А Шериф тем временем продолжил кричать на кота. – Ты ничего не понял, что ли? Я мужчина! А значит, я должен быть на передовой, а не позади кучки гномиков!

Потрошитель потряс головой и замяукал.

– Что там пищит эта половая тряпка? – спросил Шериф у Гиневры.

– Говорит «Слишком опасно», – ответила Гиневра.

Экраны в тронном зале неожиданно погасли.

– Почему кот не пускает Шерифа в драку? – спросил Тедрос, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. – Впрочем, ладно. Уж меня-то ему не остановить. Вперед!

Он бросился к водопаду и исчез.

Софи поспешила вслед за ним…

…но Агата остановила ее, схватив за руку.

– Этого недостаточно, Софи, и ты это знаешь! – воскликнула она, помахивая письмом Артура. – Нам нужно, чтобы Райен сам сказал, кто его родители. Нам необходимо его собственное признание!

– Что-что? – побледнела Софи.

– Яфет атакует нас, а это значит, что Змея сейчас нет в замке, – быстро заговорила Агата. – Нам нужно снова попасть внутрь того кристалла, где Райен лежит раненым в своей спальне. Он увидит нас, как в прошлый раз. Мы покажем ему это письмо и заставим сказать всю правду! А еще нужно будет волшебным образом записать его признание и разослать его всем членам Совета Королей.

– Ты с ума сошла! – прошипела Софи. – Во-первых, Райен убьет нас…

– Во-первых, он лежит в постели, забинтованный как мумия…

– Охранников позовет!

– Не позовет, если мы ему рот кляпом заткнем…

– Во-вторых, хрустальный шар еще не перезарядился. Ты же слышала, что сказал Потрошитель? Связь продержится лишь несколько минут, не больше!

– Значит, нужно будет действовать быстро…

– А в-третьих, если об этом узнает Тедрос, он сам нас прибьет!

– А почему, как ты думаешь, я дожидалась, пока он уйдет? – спросила Агата.

Софи вытаращила глаза, но Агата уже спешила к выходу из зала, таща за собой свою подругу.

* * *

– Если Райен валяется в постели, как мумия, почему бы нам просто не убить его, и дело к стороне? – ворчала Софи, плетясь вслед за Агатой в ванную комнату Потрошителя.

– Потому что это не вернет Тедроса на трон, – ответила Агата. – Нам нужно иметь доказательство, что Тедрос – настоящий король.

– Если Райен признается нам, что Артур не его отец, это тоже ничего нам не даст. И не объяснит тот факт, почему Тедрос не смог вытащить Экскалибур из камня. И народ меньше ненавидеть Тедроса от этого не станет…

– Но, во всяком случае, это признание скинет Райена с трона и даст Тедросу шанс вернуть доверие людей к себе, – сказала Агата, отыскавшая к тому времени хрустальный шар Доуви. Завернутый в полотенца, он лежал рядом с ванной, в которой все еще дымилась пахнущая лавандой вода. – А когда будет доказано, что Райен самозванец, Тедрос, быть может, и Экскалибур из камня сможет вытащить. А может, все, что происходит в последнее время – это на самом деле всего лишь затянувшееся коронационное испытание для Тедроса…

– Слишком много всяких «может быть» и «возможно», чтобы ради этого нашими жизнями рисковать, – мрачно проворчала Софи.

– Если у тебя есть план лучше моего – предлагай, я послушаю, – резко обернулась к ней Агата. – Нет? Тогда вперед. Связь с шаром, сама знаешь, продержится недолго. Итак, мы входим в спальню, я показываю Райену письмо, заставляю его признаться в том, что Артур не был его отцом, и мы с тобой сразу выпрыгиваем назад, – она взяла с туалетного столика одну из многочисленных баночек, которыми никогда не пользовался Потрошитель. Вытряхнула из нее крем, вытерла полотенцем, вложила внутрь сложенное письмо, туго закрутила крышку и спрятала баночку в кармане своего платья. Затем залезла в ванну, прижимая хрустальный шар к своей груди, в которой часто, гулко билось ее сердце. – А ты не забудь сделать магическую запись всего, что он скажет.

– Запись? Магическую? Но я не знаю заклинания для такой записи! – отпрянула от ванны Софи. – Я думала, ты сама знаешь такое заклинание, коль скоро в твоем воспаленном мозгу весь этот дикий план появился!

– Но ты же ведьма, разве нет? – возразила Агата. – И, как утверждают некоторые, неплохая ведьма!

Софи покраснела – слова Агаты попали в цель, в самое, как говорится, яблочко – и залезла в ванну. Сделанное из коврика платье впитало в себя воду, как губка, и сделалось неподъемным.

– Ну… было одно заклинание, чтобы заставить попугая повторять все, что будет сказано, но оно настолько элементарное, что я с трудом его припоминаю…

– Вот-вот. Повторить слова Райена как попугай – это именно то, что нам нужно, – кивнула Агата.

– Э… что ж, попугай так попугай, – Софи прикусила нижнюю губу, пошевелила пальцами, и кончик ее пальца засветился розовым огнем.

– Проверим, – сказала Агата и принялась наговаривать, как на диктофон: – Попав в кристалл, я не буду тратить время попусту, позволю, чтобы Агата сама вела все переговоры с Райеном, и уйду сразу же, как только мне прикажет Агата.

Софи открыла рот и повторила голосом Агаты, только медленнее и на октаву ниже:

– Попав в кристалл, я не буду тратить время попусту, позволю, чтобы Агата сама вела все переговоры с Райеном, и уйду сразу же… – тут она вдруг резко крикнула, как попугай, и только после этого закончила: – как только мне прикажет Агата.

Агата нахмурилась.

– К тому времени, когда нужно будет записать признание Райена, я уберу все помехи, – пообещала Софи, погружаясь в ванну.

Агата погрузилась следом за ней, положила хрустальный шар на пол ванны, заглянула в его середину и приготовилась пережить новую вспышку и новый удар.

Голубой свет вспыхнул и ударил, но не с такой силой, как в прошлый раз, – ясное дело, шар еще не успел до конца перезарядиться. Впрочем, даже такой, ослабленный удар оказался достаточно сильным – как мешком с цементом по груди. Одну ладонь Агата приставила козырьком ко лбу, прикрывая глаза от света, свободной рукой нащупала запястье Софи и вместе с ней нырнула в открывшийся портал. Новая вспышка ослепительного белого света, новый удар, отбросивший девушек друг от друга, и падение в бездну…

Постепенно дыхание восстановилось, стали видны стеклянные выгнутые стенки шара, внутри которого, как две мокрые курицы, сидели подруги.

– Связь слабая, – Агата, тяжело дыша, указала рукой на мерцающие приглушенным голубым светом стенки шара, а затем вытащила баночку из-под крема. Письмо Артура к леди Гримлейн сохранилось в ней совершенно сухим и чистым. – Нужно поторапливаться…

Над их головами поплыл серебристый туман, из которого соткалось прижавшееся к стеклу призрачное лицо и зазвучали знакомые слова:

Наказ мой ясен, как кристалл, и прочен, как алмаз:

Одна Кларисса на земле мне вправе дать приказ.

Своей Второй она тебя решила мне назвать.

Скажи, Вторая, что тебе я должен показать?

Пусть это будет лютый враг или товарищ твой.

Лишь имя назови, и он предстанет пред тобой.

– Живее, Софи, – сказала Агата, опускаясь на колени у края призрака и принимаясь рыться в погруженных в призрачный туман кристаллах. – Ищи тот кристалл с Райеном. В прошлый раз он был в этом углу.

Не переставая потирать ладонью ушибленную при переходе портала грудь, Агата один за другим отбрасывала в сторону кристаллы со знакомыми уже ей сценами. Она сама с Потрошителем на Кладбищенском холме, когда ее кот был еще просто котом, сцена, где Софи пытается убить ее во время Антибала на первом курсе, Софи в белом платье с оборками садится в карету с королевским гербом к скрывающемуся в темноте парню возле пня, закрывающего вход в Гномию…

Этот последний кристалл Агата отбрасывать не спешила, пересмотрела заново сцену, о которой они поспорили с Тедросом. Сцена, которая выглядела явной несуразицей, фальшивкой. Ведь, во-первых, Софи уже сбросила то белое платье и ходит теперь в другом. Во-вторых, Софи здесь, с Агатой, и помогает ей сражаться за Тедроса, а не уезжает в королевской карете. И вообще, никогда Софи не вернется больше к Райену, никогда!

Да, но как же все-таки быть с этой сценой, на которой Софи вновь ходит возле пня, а затем садится в карету, а затем сцена проигрывается сначала, вновь и вновь, и кажется такой реальной…

И тут Агата увидела краем глаза кристалл, который искала – тот самый, с Райеном внутри.

Сейчас он спал в своей кровати, с головы до ног покрытый окровавленными бинтами, а за окнами спальни виднелось черное, как тушь, небо.

– Софи, я нашла его, – сказала Агата, поднимая в руке кристалл, но Софи, напряженно застыв, завороженно смотрела в другой маленький кристалл, на сцену, которая без конца повторялась внутри него.

– Что это? – спросила Агата, замечая, как начинают темнеть окружающие их стенки хрустального шара.

– Что? – очнулась Софи. – Ничего. Мусор. А это у тебя тот самый кристалл, с Райеном?

– Если тот кристалл – мусор, зачем ты его к себе в карман сунула? – начала Агата.

– Чтобы не путался среди остальных. И вообще, перестань попусту тратить время, которого у нас нет! – перебила ее Софи и добавила, указывая на кристалл, который держала в своей руке Агата: – Живее! Открой его!

Софи схватила свою подругу за руку, Агата затаила дыхание и пристально всмотрелась в кристалл…

Голубая вспышка вырвалась из него, и обе девушки проскочили внутрь.

Теперь у них под ногами оказался пол королевской спальни. Воздух здесь был влажным, пропитанным тяжелым цветочным ароматом от сотен букетов, присланных Райену со всех концов Бескрайних лесов с пожеланиями скорейшего выздоровления. За спиной девушек светилась голубая вертикальная щель – портал для их ухода.

Король Райен неподвижно лежал на кровати – загипсованный, забинтованный, с опущенными на глаза веками и опухшими, не зажившими еще губами, с которых на белую подушку капала красная кровь.

Агата приблизилась на шаг к кровати.

Веки Райена дрогнули, поднялись, показались и уставились на девушек два глаза, два сине-зеленых озерца. Прежде чем Райен успел крикнуть, Софи выхватила из рук Агаты письмо, запрыгнула на кровать, прикрыла королю рот своей ладонью, навалилась на него, придавив своим весом к матрасу. Райен завозился под ее сине-красным платьем, пачкая своей кровью ее пальцы.

– Послушай, дорогой. Послушай меня, – сказала Софи, нашаривая лежащее у нее на коленях письмо. Несколько раз не смогла его взять в руку, потом подняла, наконец, и поднесла его к лицу Райена. – Мне нужно, чтобы ты прочитал это. Ты видишь, что здесь написано?

Агата видела, как округлились глаза Райена, а его лицо побелело как мел.

– Теперь тебе ситуация понятна, не так ли? – спросила Софи, опуская руку с письмом.

Райен лежал неподвижно, как труп.

– Отлично, – сказала Софи. – Агате хочется думать, что король Артур не твой отец. Это письмо – ее доказательство, – она низко наклонилась, едва не касаясь своим носом носа Райена. – Поэтому я хочу, чтобы ты сказал мне, кто твой настоящий отец. На этот раз мне правда нужна. Правда, понимаешь? Если ты готов это сказать, я уберу свою руку. Ты все понял?

«Она слишком торопится, – подумала Агата. – Слишком гонит…»

– Три… – сказала Софи, глядя прямо в глаза Райену. – Два, один…

– Стой, погоди, Софи! – ахнула Агата.

Софи подняла свою руку, которой зажимала рот Райену…

– На помощь! – крикнул Райен. – Ко мне! На помощь!

Распахнулись двери, в них, сверкая доспехами и обнаженными мечами, повалили стражники. Но Агата уже сдернула Софи с кровати и вместе с ней бросилась в голубую прорезь портала.

Падение на стеклянный пол шара Доуви оказалось очень болезненным. Мыча от боли, Агата поднялась на ноги сама, подняла Софи и принялась отчитывать ее, схватив за плечи.

– Идиотка! Ты вела себя как его подружка, вместо того чтобы угрожать ему! Ты должна была приставить зажженный палец к его горлу или подушкой придушить! Что угодно должна была сделать, лишь бы заставить его говорить правду! И вообще, это я должна была выбивать из него признание, а не ты! Я взяла с тебя обещание не вмешиваться, зачем ты вперед полезла?

– Ты слишком уж медлила, – хрипло ответила Софи, пытаясь оттолкнуть от себя Агату. Рука Софи до сих пор была испачкана кровью Райена. – Вот я и сделала то, что нужно было сделать. И сделала все правильно.

– Это было сделано правильно, ты считаешь? О чем ты говоришь? Это был наш единственный шанс узнать правду, а ты его…

Агата замерла, не договорив.

Софи в испуге попятилась назад.

Почему? Да потому что кровь Райена волшебным образом сама отделилась от руки Софи.

Девушки в ужасе следили за тем, как кровавые капельки парили в воздухе, постепенно сливались друг с другом. Начала образовываться одна большая капля, загустела, потемнела и, наконец, превратилась в маленький шарик, поверхность которого затвердела, кончики заострились.

И появился кристалл.

Кровавый кристалл.

Он поплыл вверх, к призрачной маске, и прилепился там прямо посередине между двумя пустыми прорезями на месте глаз.

Агата подошла, подняла руку, взяла пальцами кровавый кристалл и переложила его себе на ладонь.

Затем вместе с Софи склонилась над кристаллом, и они принялись наблюдать начало разворачивающейся в нем сцены.

Хватило нескольких секунд, чтобы девушки обменялись напряженными взглядами.

– Нужно идти внутрь, – сказала Агата.

Софи возражать не стала.

Свечение хрустального шара Доуви стало совсем слабым, связь в любой миг могла оборваться, и тогда…

Но Агата уже схватила Софи за руку и принялась пристально всматриваться в центр красного кристалла.

Вспышка света, сильный толчок в грудь, и они обе оказались внутри кристалла, слепленного из крови короля.

* * *

Вся сцена смотрелась в красноватых тонах, словно была освещена кровавым закатным солнцем.

Они находились в старой спальне леди Гримлейн в Белой башне Камелота. Бывшая домоправительница Тедроса нервно прохаживалась взад и вперед, то и дело бросая напряженные взгляды в сторону окна.

Поначалу Агата едва узнала ее. Хотя Гризелла Гримлейн уже и тогда носила накидки своего любимого цвета лаванды, но была моложе… нет, не просто моложе, но очень молодой, лет двадцати, не больше. Лицо смуглое, гладкое, без единой морщинки. Роскошные темные брови, полные губы, свободно рассыпавшиеся по плечам густые каштановые волосы. Перестав бродить по комнате, леди Гримлейн остановилась возле окна, прижалась к нему носом, вглядываясь в темноту за стеклом… Посмотрела, постояла и вновь принялась кружить по спальне.

Две непрошеные гостьи в стеклах ее окна не отражались, как и светящийся бледным голубым огнем портал за их спинами.

Агата сильнее сжала руку Софи. Нет, не только от невольного страха, который охватывает при возвращении в прошлое, и не от того, что видела живой женщину, которую она сама помогала хоронить. Просто Агата чувствовала, что именно сейчас и здесь может открыться тайна, столько времени мучившая ее. Именно здесь и сейчас будет получено решающее, неопровержимое доказательство кровной связи между леди Гримлейн и королем Райеном. Доказательство того, что леди Гримлейн действительно была матерью Райена.

А еще Агата ни на секунду не сомневалась в том, что человек, которого с таким нетерпением ждала сейчас Гризелла Гримлейн, был настоящим отцом короля Райена.

– Ты уверена, что она не может нас слышать? – шепотом спросила Софи.

– Она мертва, – громко ответила Агата.

И действительно, леди Гримлейн на голос Агаты никак не отреагировала, продолжала все так же расхаживать по своей спальне, то и дело бросая напряженные взгляды в сторону окна.

О стекло ударился камешек.

Домоправительница немедленно бросилась к окну и широко распахнула его…

В комнату забралась фигура, с головой закутанная в черный плащ.

Лица черного гостя Агата рассмотреть не могла, но подумала: «Профессор Садер?»

– Есть? – чуть слышно выдохнула леди Гримлейн.

Закутанная в плащ фигура подняла зажатую у нее в руке веревку.

Агата присмотрелась, и ее затошнило, потому что веревка эта, казалось, была сплетена из полос человеческой плоти.

– Где он? – приглушенным низким голосом спросил незнакомец.

Агата протянула руку, хотела поднять капюшон с лица незнакомца, но ее рука проскочила его голову насквозь.

– Здесь, – ответила леди Гримлейн.

Домоправительница провела руками по стене и нашла край того, что выглядело как потайная дверь. Толкнув ее, леди Гримлейн вместе с загадочным незнакомцем прошла в прилегающую к спальне ванную комнату, а из нее в соседнюю спальню. Агата и Софи двинулись за ними следом.

И тут Агата застыла на месте.

Они оказались в той странной комнате для гостей, где Агате уже довелось случайно побывать однажды. Еще тогда она отметила то, как странно отличается эта комната от других комнат для гостей, которых было немало в замке. Унылая какая-то, бедно обставленная, с приткнувшейся в уголке узкой кроватью…

Но сейчас на этой кровати кто-то лежал.

Король Артур.

Он крепко спал, сложив на груди свои руки.

На подбородке Артура пробивалась темная щетина, его гладкие загорелые щеки покрыл румянец. Королю было лет восемнадцать или девятнадцать, не больше – самый расцвет юности. И угадывалась в нем какая-то скрытая мягкость… даже нежность, которой Агата уже не чувствовала, сталкиваясь магическим образом с другими, более взрослыми копиями Артура. Он безмятежно посапывал, появление леди Гримлейн и черного незнакомца не потревожило его сон.

– Я не понимаю, – шепнула Софи. – Что происходит?

Агата ничего не ответила, она понимала не больше, чем ее подруга.

– Я подмешала в его питье сонного масла, как было приказано, – сказала незнакомцу леди Гримлейн. – Он будет спать очень крепко.

– Тем не менее нам нужно спешить, – глухо ответил незнакомец, протягивая домоправительнице свою веревку. – Оберни аркан вокруг его шеи.

– И после этого у меня будет его ребенок? – сглотнула леди Гримлейн.

– Такова магическая сила этого аркана, – шепотом ответил незнакомец. – Сделай это, и ты забеременеешь наследником короля Артура прежде, чем за него выйдет замуж Гиневра.

У Агаты перехватило дыхание.

– И он вместо нее должен будет жениться на мне, – негромко сказала леди Гримлейн.

– Да. Ты станешь его королевой, – кивнул незнакомец.

– Но будет ли он любить меня? – спросила леди Гримлейн, глядя на него.

– За любовь ты мне не платила. Только за то, чтобы выйти замуж за Артура вместо Гиневры, – ответил незнакомец. – И мой аркан поможет тебе сделать это.

Леди Гримлейн посмотрела на Артура, затем повернулась к незнакомцу и взяла протянутую ей веревку. Подошла ближе к спящему королю, натянула в руках аркан, наклонилась… Ее тень накрыла юного Артура. Леди Гримлейн замерла, глядя на него – такого беззащитного, открытого, слабого. Затем дрожащими руками она притронулась арканом к его шее…

Агата затрясла головой, слезы затуманили ее глаза. Софи тоже была потрясена. Так вот каким образом появились на свет Райен и Яфет! Не по любви, не по взаимному желанию даже, но с помощью подлого, холодно рассчитанного колдовства.

Однако это означало, что Райен тем не менее действительно сын короля Артура.

Его старший сын.

Райен оказался законным наследником короля.

Все было потеряно.

Агата потянула Софи к двери. Все, она увидела уже более чем достаточно. Наблюдать за тем, что теперь последует, у нее не было ни желания, ни сил…

– Я не могу, – прозвучал тихий голос.

Агата и Софи дружно обернулись.

– Я не могу, – зарыдала леди Гримлейн. – Не могу его вот так предать… – слезы душили ее. – Я слишком люблю его, чтобы так поступить.

Она бросила на пол веревку и выскочила из комнаты.

Агата и Софи уставились друг на друга.

В комнате теперь они остались наедине лишь с незнакомцем в черном плаще и спящим королем.

Незнакомец выдохнул. Поднял аркан, пошел следом за леди Гримлейн…

Но возле двери остановился.

Казалось, вместе с ним замерло само время. В тишине комнаты раздавалось лишь глубокое, ровное дыхание спящего короля.

Незнакомец повернулся, посмотрел на юного Артура.

Из широких рукавов показались гладкие миниатюрные руки, отбросили с головы капюшон.

Агата и Софи были потрясены, увидев открывшееся им лицо с ярко-зелеными глазами.

«Этого не может быть, – подумала Агата. – Это невозможно…»

Но фигура уже медленно, шаг за шагом, возвращалась к кровати, наклонилась над спящим королем. Приподнялись в улыбке кончики губ, змеиным огнем блеснули изумрудные глаза. Тихо, но уверенно обхватила шею Артура петля аркана…

Агату затошнило.

Изображение застыло, начались помехи в воде красных и голубых искр статического электричества. Их становилось все больше, и вскоре они скрыли замершую над спящим королем фигуру. Пол под ногами Агаты задрожал и начал разваливаться, исчезая кусок за куском…

Хрустальный шар отключался, исчерпав весь свой запас магической энергии.

Софи уже летела в сторону спальни леди Гримлейн.

– Погоди! – хрипло вскрикнула Агата, спотыкаясь на скользком полу разделявшей две спальни ванной комнаты.

Однако Софи даже не оглянулась – не услышала, быть может, – и с разбега нырнула в слабо светящийся голубым огнем портал. Пока Агата восстанавливала равновесие, пока вновь бежала, портал тоже начало заволакивать искрами помех, а круглая щель портала стремительно сужалась – вот она стала не больше тарелки… теннисного мячика… горошины…

Сильно оттолкнувшись, Агата метнулась вперед, к исчезающему пятнышку света.

Горячая вода обдала ее со всех сторон, моментально забилась в рот и нос, и Агата опустилась на дно ванны Потрошителя. Облегчения, радости от того, что в последний момент ей удалось спастись, Агата не испытывала, все перебивал ужас, впившийся арбалетной стрелой прямо в сердце. Все встало теперь на место – злые близнецы… обладающий магией Змей… его омерзительные скимы…

«P.S. Видел ночью С. возле замка под твоим окном…»

«Видел ночью С…»

Не Августа Садера видел возле замка Артур, а его сестру…

Агата вынырнула на поверхность ванны и прошептала, отплевывая воду:

– Она… Это была она, не он…

Грохнула дверь, и в ванную комнату ворвался Тедрос.

– Что вы творите! В любую секунду сюда могут прорваться скимы, а вы с Софи затеяли… – тут он все понял, оценил, и у него запылали щеки. – Вы с ума сошли! Отправились в кристалл без…

– Эвелин Садер, – перебила его Агата. – Мать Райена и Яфета – Эвелин Садер. Она околдовала твоего отца. Райен – его старший сын. Законный наследник. Ты слышишь, Тедрос? Райен – король.

До принца ее слова дошли не сразу. Секунду-другую он еще продолжал глупо улыбаться, словно принял все это за шутку, придуманную Агатой для того, чтобы он не сердился на нее.

Но потом по выражению глаз Агаты, по тому, как она дрожит всем телом, понял, что это правда.

– Ты… Это бред какой-то. Мой отец знать не знал Эвелин С-Сад… – он привалился спиной к стене. – Наверное, ты что-то неправильно рассмотрела… Или просто не поняла, что там на самом деле происходит…

– Мне очень хотелось бы ошибиться, – мучительно морщась, сказала Агата. – Но я все видела и поняла абсолютно правильно, Тедрос, – она вылезла из ванны, протянула руку, чтобы прикоснуться к принцу, но… – Погоди, – она огляделась вокруг. – Софи! Вернулась ли она? Смогла ли?

Агата не договорила, увидев цепочку маленьких мокрых следов, протянувшуюся к выходу из ванной комнаты.

– Ты ее видел? – спросила у Тедроса Агата.

Но он все еще был в шоке и бормотал, уставившись в пустоту остановившимся взглядом.

– Ты ошиблась. Ты наверняка ошиблась. Эвелин? Декан? У нее ничего не было и не могло быть с моим отцом!

Наконец он немного пришел в себя и увидел полные ужаса глаза Агаты.

– Софи, – хрипло повторила Агата. – Ты ее видел?

Сначала Тедрос непонимающе посмотрел на нее, затем напрягся и внезапно бросился бежать.

Агата бросилась следом, разбрызгивая во все стороны капли воды. Они с Тедросом, словно гончие, неслись по следу влажных отпечатков ног Софи все дальше, дальше, пока не оказались в комнате с грудой белых подушек на полу. В комнате, где совсем еще недавно спали Софи и Агата.

Но и здесь Софи не было тоже.

Только открытое окно и два подсыхающих отпечатка ног на подоконнике.

Агата огляделась по сторонам и пронзительно, отчаянно закричала.

Закричала потому, что исчезла не только Софи.

Исчезло и уродливое белое платье, которое она называла балахоном.

22

Софи

Сценарий убийства

«Эвелин Садер», – думала Софи, направляя свою рикшу вверх по идущей спиралью дороге.

Эвелин Садер. Имя из прошлого, ставшее проклятием во времени настоящем.

Эвелин Садер – властная, с гладкой молочно-белой кожей, в жутком платье, сделанном из живых бабочек.

Эвелин Садер, декан Школы для девочек, та самая, что вернула директора Школы Добра и Зла из мертвых, чтобы показать, как она любит его. Но Рафал никогда ее не любил. Рафал любил Софи. Хотел, чтобы Софи стала его невестой. А потому он убил Эвелин, чтобы убрать ее с дороги.

Предполагалось, что на этом была поставлена точка в истории Эвелин. Ее тайные, хитрые попытки добиться любви Рафала успеха не имели.

Однако такие же попытки в более ранней истории Эвелин успехом увенчались и свои плоды принесли.

Околдовав короля Артура, Эвелин стала матерью его сыновей. Теперь это стало совершенно ясно.

«Если только та сцена не фальшивка, – подумала Софи. – Впрочем, нет, этого не может быть. Та сцена была взята не из памяти Райена, а из его крови. Кровь в таких вещах лгать не может».

И тем не менее по-прежнему оставалось без ответа множество вопросов. Когда и как Эвелин Садер встретилась и познакомилась с леди Гримлейн? Знала ли Гримлейн о том, что Эвелин использовала для себя аркан, сделанный для домоправительницы? Знала ли Гримлейн о том, что Эвелин родила сыновей Артура? Это ли было той «ужасной тайной», на которую намекала перед своей смертью Гримлейн? А знал ли обо всем этом горячо любимый Эвелин директор Школы?

Софи так глубоко погрузилась в свои мысли, что приблизилась на своей рикше к самому краю дороги и едва не вылетела на обочину.

Похолодев на секунду от страха, Софи вывернула назад на середину дороги и продолжила свой путь.

Рикшу, на которой она ехала, Софи украла у того болтливого пажа… как его… Снупи? Смарми? Сарти? Короче говоря, он припарковал свою повозку прямо под окном комнаты, в которой до этого спала на подушках Софи. Спрыгнув на землю, она на цыпочках обошла похрапывавшего, прислонившись спиной к дереву, гнома, нашла на переднем сиденье рикши накидку-невидимку из змеиной кожи. Скрипнули, покатившись по гравию, колеса, от этого звука гном моментально проснулся и закричал, увидев свою, катившуюся сама собой, повозку.

– Бхут! Бхут! Он угнал мою рикшу! Бхут!

Софи решила, что «Бхут» у гномов означает «Призрак», и, чтобы подыграть, лихо заложила на рикше несколько крутых виражей. Догнать ее паж, разумеется, не сумел и вскоре отстал, провожая рикшу и ехавшего на ней призрака потоком выразительных, горячих слов – ругался на гномском, надо полагать.

А Софи уже катила по ярко освещенным улицам столицы. Все сильнее нажимая на педали, она промчалась мимо храма Тель Шорта, мимо Музейчика, и дальше, дальше. На сердце у нее лежал камень. Она прекрасно понимала, с какой новой силой возненавидит ее за этот побег Тедрос. Будет думать, что раз Эвелин Садер оказалась матерью, а король Артур отцом Райена, значит, Райен – законный наследник Артура и настоящий король. Но если Райен – настоящий король, то Софи, вернувшись к нему, может стать настоящей королевой. Да, именно так и будет думать Тедрос.

Само собой, Агата попытается защитить свою лучшую подругу. Начнет искать какой-нибудь оставленный Софи знак, говорящий о том, что она по-прежнему остается на их стороне.

Никакого знака Агги не найдет, и вовсе не потому, что у Софи не было времени, чтобы оставить его, нет…

Дело в том, что не хотела, не могла Софи посвящать лучшую подругу в свои планы, зная, что в таком случае Агата ринется вслед, захочет, как всегда, прийти на помощь, а придет… точнее, попадет при этом прямо в руки Райена.

Значит, пусть тогда Тедрос считает, что он прав, и Софи в самом деле оказалась бездушной, двуличной тварью. Неисправимой гадиной, бросившей его когда-то ради Рафала, и вот теперь вновь сбежавшей в самый напряженный момент. А что тут удивительного, если разобраться? Разве можно хоть в чем-то верить Софи, которая всегда заботится только лишь о себе любимой?

Впрочем, Софи совершенно не собиралась ни в чем винить Тедроса. Что вы, на его месте она сама точно так же думала бы.

Потерять доверие друзей – вещь ужасная, но это было платой за то, что собиралась сделать Софи.

И это никак не было связано с Эвелин Садер.

Это имело отношение к тому, что Софи увидела в кристалле.

Не в кровавом кристалле, нет.

В другом.

В том кристалле, который нашла она сама.

В том кристалле, с которым застала ее Агата. Софи притворилась, что этот кристалл так себе, просто мусор, а затем положила его в свой карман.

Но не мусором был тот кристалл, совсем не мусором.

Этот кристалл стал причиной, по которой Софи бросила своих друзей посреди ночи и, сорвавшись с места, умчалась от них прочь.

В том кристалле хранилась сцена, на которой Софи увидела саму себя.

…Она сидела, забившись в угол королевской спальни, одетая в ненавистное белое платье, на которое капала кровь из пореза на щеке.

Райен стоял посреди комнаты, одетый в свой синий с золотом королевский камзол.

Напротив него стоял Яфет в своем золотом с синей отделкой камзоле Первого советника.

Братья не просто стояли друг против друга.

Они дрались.

И не просто дрались, как это бывает между братьями.

Лев и Змей стремились убить каждый своего соперника.

Пытались выцарапать друг другу глаза, впивались пальцами в волосы, а зубами в кожу. Обменивались ударами, сплевывали кровь из разбитых ртов. Лица братьев давно превратились в кровавое месиво. При этом близнецы постепенно приближались к кровати, и каждый из них стремился дотянуться до лежащего на ней Экскалибура…

Райен добрался до меча первым.

Просвистело, сверкнуло в воздухе отполированное, словно зеркало, лезвие и ударило в грудь Яфета.

Пронзило сердце Змея.

Райен выдернул меч, и его брат повалился на пол.

Райен медленно опустился на колени перед Яфетом, наблюдая за его агонией, держа на руках тело умирающего брата.

Экскалибур остался при этом лежать на полу за спиной Райена.

Райен не увидел, как Софи осторожно выбралась из своего угла.

Ее лицо больше не было испуганным, оно сделалось решительным.

Софи добралась до меча, занесла Экскалибур над спиной Райена…

…И тут, на самом интересном месте, кристалл погас, затем мигнул и начал проигрывать всю сцену с самого начала.

Софи, не отрываясь, просматривала ее вновь и вновь.

Райен убивает Яфета.

Софи убивает Райена.

Так вот, значит, чем заканчивается эта волшебная сказка?

Или Софи просто хочется, чтобы так она закончилась?

Потрошитель предупреждал, что кристаллам на сто процентов доверять нельзя.

Особенно, наверное, ее кристаллам.

Но это не имело значения.

Кристалл показывал Софи будущее.

И она добьется, чтобы именно это будущее стало явью.

Скрипнув зубами, Софи еще сильнее налегла на педали.

Доуви сказала ей однажды: «Речь идет о том, сможешь ли ты когда-нибудь из змеи в своей собственной истории дорасти до положительной героини в чьей-то другой сказке».

Если честно, Софи никогда не думала, что такое возможно в принципе.

По своей сути она была злодейкой – да, но никак не героиней, тем более положительной.

Вот Агата и Тедрос, они другое дело, они, конечно же, были героями.

И самое большое, на что была способна Софи, это помогать им.

«Хм… ведьма, ставшая приспешницей Добра? Забавно, конечно, однако что толку от этого? – думала Софи. – Королем в Камелоте стал сын Эвелин Садер. Сын Эвелин Садер – с ума сойти можно!»

Незаконный сын Эвелин от Артура, порождение черной магии.

И не имеющим значения становится все, что делали Агата и Тедрос.

Зло опять оказалось на шаг впереди.

Недосягаемый для Добра, сокрушающий любые преграды двуглавый дракон.

У этого Зла такие глубокие корни в прошлом, что уничтожить его можно не Добром, но только другим, еще более мощным Злом.

А значит, Агата и Тедрос это совсем не те герои, которые нужны будут в этой войне.

Но Софи?..

Что ж, Зло от рождения было у нее в крови, это она тот самый герой, который уничтожит двуглавого дракона.

И в кармане у нее лежит кристалл, который подтверждает это.

Еще раз просмотреть записанную в нем сцену было невозможно, заставить кристалл работать могла только Агата, но одним только своим присутствием эта маленькая хрустальная капелька придавала Софи и сил, и уверенности в себе, и решимости довести дело до конца. До победного конца, разумеется. Для этого нужно просто следовать записанной в кристалле сцене. Сценарию убийства. Вот почему Софи вновь надела на себя ненавистное белое платье. Так ей приказал сценарий. Так ей приказало будущее.

Софи продолжала подниматься по улицам Гном-сити. По-прежнему залитые яркими огнями, они сейчас были пустыми и тихими, ни души вокруг, лишь одна беззубая старушка-гном копалась в уличных фонарях, наполняя их мерцающими светлячками и убирая тех, что уже догорели и умерли. Эта бабушка увидела призрачную, мчащуюся саму по себе рикшу, но, кажется, и не удивилась вовсе – просто пожала плечами и с невозмутимым видом вернулась к своей работе. Чем выше по дороге поднималась Софи, тем громче становился доносящийся сверху шум, похожий на жужжание пчел возле улья.

Вскоре дорога закончилась, и Софи оказалась на «посадочной площадке» под грязевым потолком, провалившись сквозь который она, Тедди и Агги прибыли сюда, в Гномию.

Софи слезла с рикши, туго обмоталась змеиной кожей, подняла руки вверх и коснулась ладонями грязевой пленки. Та моментально размякла и, словно зыбучий песок, принялась всасывать в себя Софи – ладони, руки, затем волосы, лицо…

А потом Софи вынырнула по другую сторону грязевой завесы.

По заброшенному тоннелю Цветочного метро разносились звуки боя – выкрики, вопли, громовые удары. Освещенная зеленым мерцанием стеблей, высоко вверх, насколько хватало глаз, уходила составленная из гномов живая пирамида. Все они – мужчины и женщины, старые и молодые – балансировали на плечах друг друга, сцепив руки и стараясь противостоять атакующим вход в подземелье скимам Яфета.

Но защитный живой щит гномов начинал ослабевать. Два скима уже прорвались внутрь и чудовищными швейными иглами прошивали тела гномов, а те пытались отгонять летучих червей так, чтобы при этом не рухнула вся баррикада.

Софи полностью вылезла из грязевой завесы, проползла между ног какого-то довольно крупного мускулистого гнома и едва не врезалась в Гиневру и Шерифа. На своем плече Шериф держал волшебный мешок, на котором сидел, вцепившись передними лапами в бицепс Шерифа, кот Агаты. Вся эта троица пряталась в тени живой баррикады.

– Нет, я пойду молотить этих летающих козявок, и тебе меня не остановить, – проворчал Шериф, обращаясь к Потрошителю, но в ответ кот лишь глубже впился когтями в руку Шерифа и зашипел, оскалив зубы.

– Мяу! – приказным тоном мяукнул император гномов.

– Еще раз повторяю… – начал Шериф, приближаясь нос к носу с Потрошителем, – что не тебе, крысомордый, вонючий тролль, учить меня, что я должен…

Потрошитель напрягся, сверкнул своими янтарными глазами.

– Мяу! – вдруг выпалил он. – Мяу. Мяу-мяу!

Затем он спрыгнул с плеча Шерифа и брызнул к грязевому пятну, из которого только что вылезла Софи.

– Агата! Он говорит, что Агата в опасности! – перевела Гиневра, и потащила Шерифа вслед за Потрошителем. – А с Агатой, как ты знаешь, Тедрос, и если она в опасности, то и он…

Собравшийся нырнуть в грязь и вернуться в Гномию кот Агаты внезапно замер и уставился в сторону невидимой под змеиной шкурой Софи. Опустившись на четвереньки, Софи попыталась укрыться за каким-то широкоплечим гномом, но кот еще пристальнее всматривался, принюхивался, шевелил ушами…

– Ну, давай уже, – гаркнул Шериф и протолкнул кота сквозь грязь. Потом помог проникнуть сквозь завесу Гиневре, и она вслед за Потрошителем тоже пропала из вида.

А вот сам Шериф за ними не последовал.

Едва Гиневра и кот исчезли, Шериф стащил с плеча свой волшебный мешок и растянул его над горловиной грязевой мембраны так, чтобы любой, кто вернется за ним, оказался вместо этого внутри мешка, а уж оттуда просто так не выберешься! Закончив с этим, Шериф бросился в сторону гнома, за которым пряталась Софи, и поставил ему на плечо свой запачканный грязью сапог. Гном недовольно крякнул, но Шериф уже начал карабкаться наверх. Вслед за первым начали вскрикивать и другие гномы, испуганные видом массивного, волосатого, казавшегося по сравнению с ними большим, как гора, человека, но в серьезную драку с ним предусмотрительно не вступали, ограничивались тем, что мимоходом награждали Шерифа тумаками, которые были ему как слону дробинка. Стиснув зубы, Шериф упорно лез вверх, без разбора наступая гномам на спины, на плечи, на головы даже, пока не поднялся, наконец, достаточно высоко, чтобы увидеть одного из двух прорвавшихся в колодец скимов.

Как раз сейчас летучий червь нацеливался нанести удар в самый центр пирамиды, после чего она вся могла рухнуть вниз. Выбрав самого сильного и крепкого на вид гнома, ским развернулся и полетел, нацелив свой острый кончик прямо на шею гнома…

До цели ским не добрался. Шериф схватил скима, прямо своей голой рукой схватил, затем первым делом откусил червяку голову, выплюнул ее, а остальное тело разодрал на мелкие клочья. Вниз, в темноту колодца, закапала темная жижа, которой было наполнено тело скима.

Тысяча гномов дружно ахнули.

Затем раздались восторженные крики, заглушившие доносившиеся сверху глухие удары бившихся о пень скимов.

Став в одну секунду лучшим другом Шерифа, гномы начали помогать ему забираться наверх, дружно скандируя.

– Вперед, Вонючка! Вперед, Вонючка!

Воспользовавшись тем, что Шериф отвлек на себя внимание гномов, Софи сама полезла той же дорогой наверх. Гномы ворчали, удивленно вертели головами, почувствовав на себе вес Софи, но сама она оставалась для них невидимой. Когда Софи поднялась еще выше, на нее накатил новый вал восторженных криков – это Шериф справился и со вторым скимом. Внутренности летающего червяка попали на накидку Софи и прилипли к ней с внешней стороны. Гномы, по которым карабкалась Софи, провожали летающую по воздуху слизь удивленными взглядами, но Софи было не до этого. Она гналась за Шерифом, который уже приближался к крышке лесного пня.

Там, снаружи, атаки скимов на пень почему-то прекратились, удары стихли. Решив, что битва выиграна, гномы разразились новыми восторженными криками, однако Шериф все быстрее карабкался вверх, словно опасаясь, что главный злодей может уйти, не дождавшись его.

Софи старалась не отставать. Шериф добрался до самого верха пирамиды гномов, вытянул над головой свои мощные руки и откинул наверх крышку пня. Сверху в колодец сразу хлынул свежий холодный лесной воздух. Ворча, Шериф протиснул наружу свое огромное тело, а тяжелая крышка начала постепенно закрываться за ним. Софи ахнула, заспешила, вскарабкалась по плечам гномов и рыбкой нырнула в закрывающуюся щель, в серебристый лунный свет.

Едва Софи успела выпасть на прохладную траву возле пня, как за ее спиной с грохотом захлопнулась тяжеленная крышка пня.

«Успела…» – подумала Софи.

* * *

В лесу стояла тишина.

Несколько минут Софи лежала, распластавшись на животе, буквально в нескольких сантиметрах от Шерифа, но тот не мог видеть ее – накидка из змеиной кожи продолжала исправно служить. Замерев, Софи услышала, как Шериф поднялся на ноги.

– Я знаю, что ты здесь, – громко прокричал он, всматриваясь в окружающую темноту, которую не мог разогнать слабый оранжевый свет вьющихся возле пня светлячков. – Прячешься, да? Трус!

Хрустнул сухой листок.

Шериф стремительно обернулся на этот звук.

Из темноты появилась Кико, ее розовощекое лицо и связанные в конский хвост волосы посеребрил лунный свет.

– Беатриса и Рина услышали какой-то шум и пошли узнать, что там, а меня оставили сторожить пень. А мне захотелось писать, но не могла же я прямо здесь… Эти светлячки все видят и постоянно передают картинку…

Она замолчала, потому что Шериф вдруг приложил к своим губам поднятый палец.

– Прячься, – одними губами приказал он.

Кико послушно нырнула за ближайшее дерево.

Шериф внимательно вслушивался в лесную тишину, затем вдруг широко шагнул вперед, едва не раздавив при этом своим сапогом Софи, и медленно обернулся.

Из теней вынырнул Яфет, и отблеск оранжевого сияния светлячков огоньками пламени заиграл на черной блестящей чешуе Змея.

– Умно, умно, очень даже умно, – заговорил Змей, на лице которого сейчас не было маски. – Отдать свое кольцо Робин Гуду, чтобы тот мог проникнуть неузнанным на заседание Совета. Но вот вопрос: а зачем это было нужно? Что вообще было там делать этому лесному разбойнику? Может быть, он должен был, например, оставить записочку для принцессы, а?

Яфет поднял свою облепленную червями руку, и скимы, словно муравьи, расползлись в стороны, обнажив бледную, как молоко, кожу ладони и лежащую на ней пустую картонку – бейджик. Яфет внезапно ударил самого себя по губе, из которой потекла кровь. Капнув на бейджик, она растеклась по нему, нейтрализуя магическое заклятие и делая вновь видимыми написанные на картонке слова:

Шериф не шелохнулся, не дрогнул.

– Робин должен был использовать твое кольцо, потому что своего кольца у него нет, – рассудительно продолжил Яфет. – Известно, что Шервудский лес находится на территории графства Ноттингем и не является самостоятельным государством. Забавно, не правда ли? Робин Гуд – подданный своего злейшего врага. Но как бы то ни было, в тот раз именно он помог в трудной ситуации нашему дорогому, недооцененному Шерифу.

– Вот, значит, почему твой братец послал своих слабоумных пиратов в Ноттингем, чтобы убить меня. Надеялся завладеть моим кольцом, но получил вместо этого груду раздробленных костей, – проворчал Шериф.

Сердце Софи забилось так сильно, что готово было выскочить из ее груди.

«Значит, я оказалась права насчет того, что у Робина все же было кольцо, – подумала она. – Правда, это оказалось не его кольцо. И понятно теперь, почему Потрошитель не разрешал Шерифу участвовать в бою. Кот защищал и хотел сохранить Шерифа. Точнее, его кольцо».

– Кольца остались только у троих правителей. Всего у троих из ста, – холодно отчеканил Яфет. – А после сегодняшних ночных налетов на два королевства останется лишь один обладатель кольца. Сказать, кто именно?

– И ты пришел, значит, чтобы убить меня, – криво усмехнулся Шериф.

– Если честно, даже не предполагал, что на деле все окажется настолько просто, – сказал Змей. – Думал, что мне придется убить Агату, Тедроса и всех ее бунтарей, прежде чем я смогу до тебя добраться. Считал, что, узнав о том, что за тобой охотится мой брат, твои друзья постараются как можно надежнее спрятать тебя…

Лицо Шерифа дрогнуло, и Яфет, заметив это, тут же оживился.

– Ах, вот как! Они не знают о том, что ты здесь! Не знают, что ты покинул укрытие и пришел сразиться со мной, – улыбнулся Змей. – Ну, что тебе сказать? Гордыня – самый ужасный из смертных грехов.

– Ты не прав, – возразил Шериф. – Есть более страшные смертные грехи. Убийство феи-крестной, например. Кража у Леди Озера ее магической силы. Или лицедейство, когда ты изображаешь из себя шестерку при лжеце.

– Тем не менее Леди Озера поцеловала меня, – яростно сверкнул глазами Змей. – Сама поцеловала. Она хотела этого. Я не крал ее магическую силу, она сама ее мне отдала за тот поцелуй. А теперь скажи, может ли величайшая защитница Добра влюбиться в шестерку?

У Шерифа на этот вопрос ответа не было, как и у прижавшейся к земле Софи.

– А теперь давай-ка посмотрим. Покажи мне свое кольцо, – приказал Змей.

– Оно все еще у Робина. Тебе за это кольцо придется с ним сразиться, – спокойно ответил Шериф. – И попытайся выжить в Шервудском лесу. Спорю на свои сапоги, что не выживешь?

– Так-так, понимаю, – пропел Яфет. – Понимаю, только… не верю тебе. И спорю на свои сапоги, как ты предложил, что кольцо все же у тебя. Ты не выпустил бы его из своих рук, зная о том, что мой брат охотится за ним. И никому другому, кроме себя самого, не доверил бы охранять это кольцо. А уж Робин Гуду и подавно.

Шериф посмотрел Яфету прямо в глаза. Софи ждала, что Шериф сейчас рассмеется, чтобы показать своему противнику, что одурачил его, чтобы доказать, что кольцо все же у Робина, как и было сказано…

– Думаю, что вы смышленые гаденыши, ты и твой братец, – сплюнул Шериф, у которого начинало краснеть, наливаясь кровью, лицо. – Но вам никогда не победить. Убив меня, вы ничего не добьетесь, потому что сжечь кольцо может только правитель Ноттингема. Если я умру, кольцо перейдет по наследству моей дочери, а уж Дот никогда его не уничтожит, и не мечтайте даже. А саму Дот защитят ее друзья…

– Боюсь, у тебя не все в порядке с памятью стало, – перебил его Змей. – Если ты умрешь, кольцо перейдет к твоему преемнику, которым, по законам Ноттингема, должна была стать твоя дочь, но ты сам изменил это правило, назначив своим преемником вместо дочери тюремного сторожа по имени Берти. В «Ноттингем Ньюс» было написано, что ты сделал это после того, как Дот помогла Робину бежать из твоей тюрьмы, и это привело тебя в ярость. Надо понимать, что и у тебя, и у твоей дочери репутация, что называется, подмочена, да? Ну, да не в этом дело. Должен тебе сказать, что Берти в настоящий момент наслаждается жизнью в своем новом поместье в Камелоте, которое купил для него мой брат. А это означает, что Берти с радостью уничтожит твое кольцо, и сделает это раньше, чем тебя успеют доволочь до могилы, – сверкнул глазами Яфет. – Когда человек предает своих родственников, это ему всегда боком выходит, знаешь ли.

Шериф взревел и диким буйволом набросился на Змея, ударил его так, что Яфет полетел на землю и вырубился. В тот же миг Шериф уже оседлал его и принялся обоими своими громадными кулачищами молотить Змея по голове, по его белым, как у призрака, щекам. Наблюдая за этим из-под своей накидки, Софи думала, что Шериф никогда не остановится. Но тут что-то шевельнулось на бедре Яфета – это каким-то образом ожил один из скимов. Червяк извивался, пытаясь оторваться от Змея.

Крикнуть и предупредить Шерифа Софи не успела…

Ским ужалил Шерифа в ухо.

Шериф вскрикнул от боли, повалился на спину, хлопнул себя по уху, из которого текла кровь, нащупал скима и разорвал его на кусочки. Начал вставать, но пришедший в себя к тому времени Яфет встретил его пинком ноги в грудь, после чего добавил удар по голове, оглушивший Шерифа и заставивший его опуститься на колени.

Мимо головы Змея пронеслась вспышка желтого света.

Яфет повернулся и увидел бегущую навстречу ему Кико.

Скимы сорвались со своих мест, помчались по воздуху, целясь Кико в голову, в лицо…

Софи поднялась на колени и выстрелила в Кико. Розовая вспышка поразила Кико в грудь и отшвырнула девушку куда-то далеко в лесные заросли.

Это было самое сильное оглушающее заклинание, какое только могла нанести Софи, пытавшаяся таким образом спасти жизнь Кико. Расчет был прост – убрать Кико как можно дальше от скимов, сделать так, чтобы она перестала быть для них живой, подвижной целью. А дальше… А дальше оставалось лишь надеяться на то, что Беатриса и Рина наткнутся на Кико раньше, чем это сделают пираты Райена.

А Змей тем временем, заметив поразившую Кико вспышку, направился в сторону Софи, но не смог увидеть ее под накидкой из змеиной кожи…

Шериф воспользовался тем, что Яфет ненадолго отвлекся от их поединка, и мощным ударом в шею повалил его на землю. Упав, Змей перевернулся, подсек ноги Шерифа и, в мгновение ока повалившись на него сверху, вцепился руками ему в горло.

Не сбрасывая с себя накидку-невидимку, Софи поднялась на ноги и бросилась к Яфету. У нее уже загорелся кончик пальца, готовясь выстрелить новым заклятием, и…

…и тут Софи внезапно остановилась.

Точнее, что-то остановило ее.

Платье. Все дело было в платье!

Оно стиснуло тело Софи, затвердело, как корсет, и продолжало твердеть, обжигая кожу. Но платье не только затвердело, оно под накидкой из змеиной кожи из белого стало черным.

– Что за дела? – удивленно прохрипела Софи.

А платье тем временем туго, словно вторая кожа, обволокло тело Софи, стало блестящим, как затвердевшая черная лава, бывшие на платье белые оборки удлинялись и заострялись, покуда не превратились в… иглы, как у дикобраза.

У Софи похолодело под сердцем.

Черное платье с иглами.

Она уже видела его. На себе.

Раньше, в кристалле, когда впервые попала внутрь хрустального шара.

Там была сцена, в которой она, Софи, лезет в этом платье на дерево.

Тогда эта сцена показалась ей полным бредом, потому что Софи твердо знала, что такое уродливое платье она не наденет на себя никогда. Даже под страхом быть брошенной на съедение крокодилам в Озеро-на-Полпути. А не просто надеть такое платье, да еще и лазить в нем по деревьям среди леса – это уж, извините…

У Софи задрожали ресницы.

О, нет…

Платье, словно смерч, подхватило ее и поволокло к ближайшему дереву – эта невидимая сила была такова, что Софи не могла сопротивляться ей. Платье потащило Софи вверх – она не карабкалась по стволу, но скорее просто поднималась вдоль него, как на лифте, только ветки мимо лица проплывали. Подняв Софи почти до самой вершины, платье впилось в толстую кору своими иглами и надежно, прочно пришпилило ее.

Внизу под деревом Змей и Шериф продолжали свой поединок, а Софи елозила под накидкой-невидимкой, но не могла сдвинуться с места. Почему она не смогла там, внизу, сбросить с себя это платье так, как делала это раньше? Яфет тут ни при чем, он не мог видеть накрытую накидкой Софи. Так что же, выходит, это платье обладает своей волей, своим разумом даже? Оно что, живое? Но если подумать, если вспомнить хорошенько… Неспроста же Яфет так категорично настаивал на том, чтобы Софи всегда носила это платье. И оно всегда начинало щипать ей кожу, когда вблизи появлялся Змей… А еще оказалось, что это платье способно в буквальном смысле восстановиться из пепла после того, как Софи сожгла его в камине.

И тут она все поняла.

Ну, конечно, ведь это было платье любимой матери Райена и Яфета.

Иными словами, платье Эвелин Садер.

Ну а что она умела творить с платьями, известно. Это и живое платье из синих бабочек, которое носила сама Эвелин, и живой костюм из червей-скимов на ее сыне, ну и вот это белое платье, оно тоже было живым.

Само по себе, и себе на уме.

А внизу, под деревом, Яфет так сильно придушил Шерифа, что лицо у того покраснело, как спелая вишня, набухли синие вены на горле.

Шериф поднял свою огромную дрожащую ладонь…

И изо всей силы влепил Яфету пощечину.

Змей оторопел, разжал от неожиданности руки, и Шериф, издав боевой клич, вскочил на ноги, а затем, не медля ни секунды, разъяренным носорогом бросился на Змея.

С костюма Яфета сорвался острый, как скальпель, ским, но Шериф поймал его прямо в воздухе и ударил им Яфета в ребро. Остальные сидевшие на Змее скимы дико завизжали, потом сорвались с места, повалили Шерифа, распяли на грязной земле, пришпилив к ней своими черными ножами его запястья и лодыжки. Шериф рычал от боли, затем закатил глаза и, тяжело дыша, принялся кусать себе губы.

Сама пришпиленная платьем к дереву, Софи отчаянно пыталась зажечь свой палец, но он, как и все ее тело, был скован черным платьем. Еще никогда Софи не чувствовала себя такой раздавленной и взбешенной. Ведь там, внизу, погибал отец Дот. Бывший злодей, перешедший на сторону Добра. Он не заслуживал того, чтобы умереть. Не сейчас, во всяком случае, и не так. Но он погибал, и Софи ничем не могла ему помочь. Ничего не могла для него сделать.

Яфет поднялся. Лицо его превратилось в кровавое месиво, стало бесформенным и ужасным.

Змей поднял с земли тяжелый сук, переломил его о свое колено, отчего обломленный конец стал острым словно пика.

Затем Змей подошел к распятому на земле Шерифу, встал над ним, уставился ему в лицо своим пустым, холодным взглядом.

– Тебе… никогда… не победить… – прохрипел Шериф.

– Кажется, ты то же самое говорил еще до того, как мы с тобой начали, не так ли? – спокойно возразил Яфет.

Софи едва сдержалась, чтобы не закричать в голос…

Кол пробил Шерифу грудь, прошел сквозь его сердце.

Софи отвела свой взгляд в сторону, из глаз у нее ручьями текли слезы, щеки противно щекотала своими листьями какая-то не к месту подвернувшаяся ветка. Даже закрыв глаза, Софи слышала, как Яфет ворочает тело Шерифа, ищет его кольцо. Дыхание Змея становилось все громче, его движения все более нервными. Но он не мог найти кольцо.

А затем вдруг стало тихо.

Софи осторожно перевела взгляд вниз и увидела Яфета, стоящего на коленях у тела Шерифа.

Змей не шевелился.

Он думал.

– Спорю на свои сапоги… – пробормотал Яфет.

Посмотрел на ноги Шерифа.

Стянул с него один грязный сапог.

Затем второй.

На мертвом почерневшем пальце сверкнуло серебряное кольцо.

При виде его сверкнула и улыбка на изуродованном лице Змея.

Сняв кольцо, Яфет вразвалочку удалился в Бескрайние леса, насвистывая что-то себе под нос, блестя в лунном свете своей обнаженной молочно-белой кожей. Отойдя на довольно большое расстояние, он оглянулся и жестом руки позвал своих верных слуг – скимы поднялись в воздух и помчались вслед за своим хозяином, бросив лежащее в грязи тело Шерифа.

А на вершине дерева черное платье Софи снова сделалось белым, отлепилось от коры и осторожно, по-дружески даже, начало опускать ее. Мелькнули мимо лица ветки и листья, и Софи опустилась на землю, свалившись прямо на тело Шерифа.

Глаза его были открыты, он еще дышал, изо рта тянулась ниточка крови.

– Скажи… Дот…

– Тсс! Я сейчас гномов позову. Приведу помощь, – сказала Софи, поворачиваясь к пню…

Шериф не дал ей уйти, поймал за руку и прошептал, выдувая кровавые пузыри на губах.

– Скажи Дот, что я и ее мать… Это была… любовь…

Сердце Шерифа остановилось

Медленно закрылись его глаза.

Державшая Софи рука разжалась и безжизненно упала на землю.

– Нет… – прошептала Софи.

Всхлипывая, она склонилась над телом Шерифа, пачкая свое белое платье его кровью. Она должна была спасти его. Должна была остановить все это. Она же была Ведьмой из-за Дальнего леса, черт побери! Она должна была вырвать сердце из груди Яфета и скормить его собственным червям! Должна была жизнь свою отдать за то кольцо, чтобы защитить Леса и своих друзей. Если бы только ей выдался шанс сделать это!

Софи принялась яростно рвать на себе белое платье, пускать по ветру его лоскуты, но они тут же возвращались и прирастали на место, все так же испачканные кровью Шерифа. При этом с каждым таким возвращением платье волшебным образом становилось все прочнее, все жестче, начинало облегать Софи, словно рыцарские латы.

Софи перестала воевать с платьем, вытерла слезы, глядя на загорающуюся над лесом зарю.

В бедро ей уперлось что-то твердое, лежавшее в кармане.

Кристалл.

Тот самый, что заставил ее бросить своих друзей и сбежать сюда.

Тот самый кристалл, что показал ей, как нужно действовать.

В лесу послышался цокот копыт, грохот колес экипажа.

Софи обернулась.

За деревьями показались и приближались навстречу ей огни горящих факелов.

«Делай, как показано в кристалле, – подумала Софи, прищурившись. – Действуй по сценарию».

Шериф будет отомщен.

Расплата близка.

И для Яфета, и для его брата.

Софи поспешно оттащила тяжелое тело Шерифа за деревья, туда, где его не будет видно в первых лучах утреннего солнца.

Затем прошлась вокруг пня, шаря взглядом вокруг.

Ни Кико, ни Беатрисы, ни Рины. Никого.

И ни Потрошителя, ни гномов.

А ведь ей нужно связаться с Агатой, задать ей вопросы, на которые необходимо получить ответ…

Да, но как?

В голове внезапно всплыли слова Кико: «Эти светлячки все видят и постоянно передают картинку…»

Стук колес приближался, свет факелов становился все ярче…

И вот уже показалась сине-золотая карета с вырезанным на дверце гербом Камелота. Огонь осветил Софи, кучер притормозил лошадей.

За окном кареты Софи увидела парня, лицо которого оставалось в тени.

Дверца открылась.

Осветив опустившиеся ступеньки розовым светом своего загоревшегося пальца, Софи забралась внутрь и захлопнула за собой дверцу.

Парень повернул к Софи свое лицо, показалась квадратная челюсть, красиво вылепленные скулы, слегка раскосые глаза.

– Райен увидел твое сообщение, – сказал Кей и показал Софи знакомый ей листок.

Письмо Артура к леди Гримлейн.

«Дорогая Гризелла!

Я знаю, что ты уехала погостить к своей сестре Джемме в Фоксвуд…»

Это письмо Софи поднесла к лицу Райена, когда тот лежал в постели.

Письмо, которое заставило короля широко раскрыть от удивления глаза.

Но не само это письмо так ошеломило Райена.

Его потрясли слова, которые Софи успела впопыхах, тайно от Агаты, написать на этом письме кровью самого Райена, в которой она намеренно испачкала пальцы.

Она солгала Агате, не посвятив ее в свой план.

Она предала своих друзей и все силы Добра.

Да, именно так, и никак иначе нельзя подумать, если не знать о том, что увидела Софи в кристалле, который сейчас хранился в кармашке ее платья.

Только она видела то, каким на самом деле будет конец этой сказки, она одна.

Вскоре Лев и Змей будут мертвы.

– Он знает, что я на его стороне, не так ли? Король, я имею в виду, – посмотрела Софи на Кея.

Капитан не ответил, даже не повернул головы и продолжал смотреть прямо перед собой. Кучер хлестнул лошадей, карета закачалась на своих рессорах, развернулась и покатила назад в сторону Камелота.

23

Агата

Кот в музее

Покрывшись потом, Агата стояла на краю бездонной пропасти, в глубине которой пузырилась, переливалась, словно светящееся море, раскаленная синяя лава.

К этой лаве на мерцающих зеленых стеблях опускалось мертвое тело Шерифа.

За спиной Агаты сотни гномов собрались на Краешке Земли – травянистой площадке, подвешенной на стеблях и украшенной обелиском с вырезанными на нем именами навсегда покинувших этот мир гномов.

Гномы стояли в торжественном молчании, сняв шляпы и опустив головы, а тем временем лава, в которой здесь кремировали умерших, приняла в себя тело первого человека, которого хоронили в Гномии. Тело Шерифа исчезло в раскаленных волнах, оставив после себя лишь тонкую струйку дыма.

Агата не плакала, глаза у нее оставались сухими. К тому времени, когда она вместе с Тедросом, Потрошителем и Гиневрой сумела обойти стороной выставленный в качестве западни волшебный мешок Шерифа, сам Шериф был уже мертв. Они пытались собрать с пня светлячков, чтобы восстановить с их помощью картину происшедшего, но ничего из этого не получалось, потому что скимы успели уничтожить почти всех светлячков. Впрочем, и того, что сохранилось, было достаточно, чтобы узнать, что Яфет хладнокровно убил Шерифа и забрал его кольцо. То самое единственное кольцо, что стояло преградой на пути Райена к абсолютному владычеству.

Как уже было сказано, слез у Агаты не было, но душа ее пылала так же сильно, как раскаленная лава в центре Земли.

Яфет убил Чеддика.

Яфет убил Миллисенту.

Яфет убил Ланселота, Доуви, Шерифа.

Все это время Агата занималась борьбой против лживого и жестокого короля, севшего на трон Камелота.

А тем временем его брат методично и безжалостно убивал ее друзей.

Рядом с Агатой с мрачным видом стояли Тедрос и Гиневра, в их глазах играли отблески подземного огня.

– Ваше величество… – раздался негромкий извиняющийся голос.

Все они разом повернулись.

– Кто-то украл мою рикшу, – с поклоном продолжил королевский паж по имени Сабби. – Угнал ее прямо от дворца…

– Мяу, мяу, – раздраженно оборвал его Потрошитель, которому сейчас явно было не до какой-то там рикши.

– Я думал, что это был бхут! – продолжил тем не менее паж. – Но это был не наш бхут! Это был человеческий бхут!

– Мяу? – заинтересовался кот. – Мяу!

– Мою рикшу взял человек, который был здесь, – выпалил Сабби. – И сделал это как раз перед тем, как умер Шериф!

Потрошитель больше не мяукнул, но внимательно уставился на пажа – дескать, давай, продолжай.

– Я нашел вот это рядом с его телом! – пояснил Сабби.

И он показал вещь, которую держал у себя в руках.

Все гномы, увидев ее, дружно выдохнули:

– О-о-о!

Тедрос сверкнул глазами, взглянув на свою принцессу.

И Потрошитель сделал то же самое.

Агата скрипнула зубами.

Даже стоя в нескольких шагах от Сабби, она чувствовала, чем пахнет от развернутой змеиной кожи, которую показывал им паж.

А пахло от нее грязью, древесной трухой…

И лавандой.

* * *

Беззубая бабушка-гном сидела, скрестив под собой ноги, на полу и постукивала пальцами по брюшкам разложенных перед ней мертвых светлячков – со стороны могло показаться, что старушка играет на рояле.

– Остановите здесь, – сказала Агата.

Бабуля перестала шевелить пальцами, размытое изображение на стене тронного зала застыло. Стоп-кадр.

Тедрос, Гиневра, Агата и Потрошитель подошли ближе, начали внимательно рассматривать его.

– Более четкой картинку сделать никак нельзя? – спросила у старой бабушки-гнома Агата.

Беззубая бабуля покачала головой и принялась возиться с мертвыми светлячками – поправляла кончиком пальца их смятые крылышки, пробовала менять местами, чтобы восстановить пробелы в изображении.

– Скоро птичка прилетит, ду-ду, ду-ду-ду… – напевала она за работой. И снова, как заевшая пластинка: – Скоро птичка прилетит, ду-ду, ду-ду-ду… Скоро птичка прилетит, ду-ду, ду-ду-ду…

С ума можно было сойти от этого бесконечного «ду-ду-ду».

– А побыстрее можно шевелиться? – теряя терпение, спросил Тедрос.

Бабуля подняла голову, окинула принца мутным взглядом, цыкнула языком, после чего вернулась к своей работе, все так же медленно перебирая мертвых светлячков и монотонно гудя свое «ду-ду-ду».

Тогда Тедрос посмотрел на Потрошителя – мол, сделай хоть ты что-нибудь.

Кот в ответ закатил глаза, словно говоря: «Ты бы сам попробовал управлять страной, где каждый второй такой тормоз…»

– Смотрите! Это она! – воскликнула тут Агата, рассматривая застывшую в полете фигурку Кико, отброшенную от Змея направленной прямо в грудь вспышкой розового света. – Это заклинание Софи. Сама она должна прятаться где-то здесь же, неподалеку.

– Вот тебе и доказательство. Твоя так называемая лучшая подруга напала на Кико, не дав ей вступить в бой со Змеем, – гневно воскликнул Тедрос. – Помешала Кико, зато помогла убийце Доуви и Шерифа.

– Или, может быть, пыталась спасти Кико, чтобы Змей и ее не убил тоже, – парировала Агата.

– Ты продолжаешь защищать ее! – закричал Тедрос. Таким сердитым Агата его еще никогда, пожалуй, не видела. – Продолжаешь выгораживать эту ведьму! Вот уж не думал, что ты можешь быть настолько глупой!

Что уж там скрывать, Агата с Тедросом часто ссорились. Принцу хорошо было известно, что Агата такая же упрямая, как он сам, и, честно говоря, именно за это еще больше любил ее. Но на этот раз Агате просто не было за что уцепиться, чтобы вступить с Тедросом в спор. Софи бросила своих друзей и вернулась к их главному врагу. Факт, и возразить тут нечего. Но и это еще не все. Агата вдруг вспомнила, как Софи придавила Райена к кровати, когда они с ней вошли в тот кристалл, с какой поспешностью вела разговор с королем, как нарушила сценарий, который заранее обговорила с Агатой…

«Я сделала то, что нужно было сделать. И сделала все правильно», – так оправдывалась потом Софи.

«А ведь она нарочно стала действовать не по плану», – поняла вдруг Агата.

Да, но почему?

И тут же поняла: кристалл.

Тот самый кристалл, в который Софи смотрела, а затем спрятала его в свой карман.

Итак, Софи увидела внутри того кристалла…

Да, увидела что-то такое, после чего захотела вернуться в Камелот.

– Так, если это вспышка от наложенного Софи заклинания, то вот это, я думаю, должна быть она сама, – вычислила Гиневра, указывая на светящееся пятнышко в углу картинки. – Светлячки уловили отблеск накидки из змеиной кожи. Скажите, у нас есть возможность проследить дальнейший путь этого пятнышка?

Бабушка-гном вновь поиграла своими пальцами на брюшках мертвых светлячков, пытаясь кадр за кадром восстановить сцену и проследить путь пятнышка. Это ей удалось, и все увидели, что пятнышко забралось на дерево и оставалось там, возле верхушки, до самого конца поединка между Шерифом и Змеем. Затем Софи спустилась с дерева, отбросила в сторону свою накидку-невидимку, оттащила в кусты тело Шерифа, после чего села в подъехавшую карету с королевским гербом Камелота на дверце, в которой сидел какой-то парень. Узнать, кто это был, оказалось невозможно – лицо этого парня все время оставалось в тени.

Агата проследила за тем, как Софи подсвечивает своим розовым пальцем ступеньки, садясь в карету, как закрывает за собой дверцу, и вот уже самый последний кадр: карета уезжает прочь, оставляя за собой облако летящей из-под колес пыли.

Тедрос, казалось, готов был взорваться от негодования.

– Значит, Софи наблюдала за всем поединком, безопасно укрывшись в кроне дерева, потом слезла, поплакала, как дешевая актриса, над телом Шерифа, а поплакав, отволокла его в кусты и вернулась в замок к двум засевшим в нем монстрам. Ну, знаете, если я вернусь на трон… когда я вернусь на трон, то прикажу отрубить этой дьяволице голову вместе с теми двумя гаденышами!

«И он прав», – подумала Агата, все еще оставаясь в растерянности. Да, все, что говорил Тедрос о Софи, выглядело правдой, с которой трудно поспорить.

Но только почему же Агата никак не может своим сердцем поверить в эту правду?

Почему ее сердце по-прежнему остается не на стороне правды, а на стороне ее лучшей подруги?

Краешком глаза Агата увидела, что Гиневра покусывает свою нижнюю губу и выглядит такой же смущенной и неуверенной, как она сама.

– В чем дело? – сердито спросил Тедрос, тоже заметивший это.

– Когда Софи была в замке, она так убедительно изображала из себя верную сторонницу Райена, что я сама поверила в то, что она вас предала, – сказала Гиневра. – Но, даже находясь под колпаком у Райена, она сумела показать мне, что это не так. Нашла способ доказать свою верность и донести до меня правду. Давайте подумаем, может быть, мы что-то упустили? Чего-то важного не увидели?

– Ну, свою преданность нам Софи демонстрировала, когда думала, что я настоящий король, – ответил Тедрос. – Но теперь, когда…

Он понял, что сболтнул лишнее, и резко замолчал.

– Что значит «теперь»? – нахмурилась Гиневра. – Что-то изменилось? Что именно?

Потрошитель ничего не сказал, но тоже насторожился.

Агата и Тедрос быстро переглянулись. До этого момента принц тщательно скрывал от всех то, что увидела в кровавом кристалле его принцесса.

Теперь Тедрос представил себе, как будет рассказывать своей матери о том, что он, возможно, не настоящий наследник, что ее мужа околдовали, чтобы сделать отцом сыновей какой-то совершенно посторонней женщины… что Экскалибур не ошибся, отвергнув его…

– Н-ничего, – принял решение Тедрос и повторил, обернувшись к своей матери: – Ровным счетом ничего не изменилось.

– Но почему ты сказал, что Софи не думает больше, что ты настоящий король, и…

Тедрос мялся, не знал, что ему ответить, а в голове Агаты тем временем вновь и вновь отдавались эхом недавние слова Гиневры.

«Нашла способ доказать свою верность…

Нашла способ доказать свою верность…»

Глаза Агаты вновь вернулись к застывшему на стене стоп-кадру.

– Ты чего-то недоговариваешь мне, Тедрос, – строго сказала Гиневра.

– Мама, клянусь…

– Не клянись, если это ложь.

Тедрос тяжело сглотнул и замолчал.

Его мать и Потрошитель тоже молчали, выжидающе смотрели на него.

– Э… – покрываясь потом, начал Тедрос. – Скажи, мама, имя Эвелин Садер тебе о чем-нибудь говорит?

– Эвелин Садер? – удивленно вскинула брови Гиневра.

– Да, сестра Августа Садера, – быстро уточнил Тедрос. – Она стала деканом, когда мы учились на втором курсе. Впрочем, вы с папой вряд ли могли ее знать, я думаю, просто хотел убедиться…

– Погодите, – прервала их Агата и спросила, указывая на облако пыли за каретой. – Можно увеличить этот фрагмент?

Старушка-гном пошевелила пальцами в груде мертвых светлячков, увеличивая изображение на стене.

– Хватит, – подняла руку Агата. – Вот оно.

В облаке пыли обнаружилось что-то необычное, постороннее.

Маленькое туманное пятнышко.

Розовое.

– Увеличьте еще, – приказала Агата.

Бабушка-гном начала колдовать над мертвыми светлячками, розовое пятнышко заполнило собой весь экран.

– Стоп, – сказала Агата.

Тедрос затаил дыхание, глядя на стену.

Потрошитель и Гиневра тоже молча смотрели на нее.

Агата провела кончиками пальцев по застывшей картинке, по расплывающимся розовым словам, которые Софи успела написать, когда делала вид, что подсвечивает себе ступеньки кареты.

А вот что именно она написала в надежде, что это послание дойдет до ее друзей.

На заднем плане, позади этих слов, в окошке кареты виднелось лицо Софи. Своими яркими, как изумруды, глазами она смотрела прямо в глаза Агате.

– Ну и что это должно означать? – спросил заинтригованный Тедрос.

Агата смотрела на послание, и в ее глазах отражались глаза Софи.

– Это означает, что твоя дьяволица оставила нам домашнее задание, – ответила она, поворачиваясь к своему принцу.

* * *

Агата обвела взглядом Тедроса, Гиневру и своего кота, вместе с которыми она уселась на обитом бархатом полу тронного зала, подкрепляясь стоящими здесь же в вазах солеными миндальными орешками, облитыми карамелью фигами и сладкими картофельными чипсами. Она не имела совершенно никакого представления о том, сколько сейчас времени, знала лишь, что после бегства Софи прошло несколько часов.

– Итак, подытожим то, что нам известно, – начала Агата. – Софи по-прежнему на нашей стороне…

– Ну, это еще вопрос, – возразил Тедрос с набитым орешками ртом.

– Ваше величество император Тель Шорт, у входа во дворец неизвестный. Он требует пропустить его внутрь, – громко объявил появившийся в дверях гном-охранник и несколько тише добавил: – Очень подозрительный на вид незнакомец.

Потрошитель недовольно полыхнул своими круглыми глазищами и вышел вслед за охранником.

Агата до сих пор никак не могла привыкнуть к тому, что ее кот выполняет обязанности императора, но, по правде сказать, было много более важных вещей, которые требовали ее внимания. А пока что она повернула голову, чтобы встретиться взглядом с Тедросом, и сказала:

– Мы знаем о том, что Софи на нашей стороне потому, что она для нас то послание оставила.

– Агата права, Тедрос, – поддержала ее Гиневра. – Софи очень опасную игру затеяла, очень опасную. Наподобие той, в которую играла, когда подтолкнула меня действовать, чтобы ты смог сохранить свою голову на плечах.

– И поэтому помчалась к Райену и его братцу-монстру… ради меня, да? Ах-ах, самоотверженная Софи! Софи-бессребреница! Софи-мученица! Да что там, давайте уж сразу – Святая Софи! Странно, почему она не была в Школе Добра? Ах да, вспомнил. Потому что была слишком занята, пытаясь убить всех нас.

– Да, Софи – девушка непредсказуемая, – признала Агата. – И мы не знаем, почему она решила вернуться и что она задумала. Но мы знаем, что она пытается помочь нам. Поэтому она и задала нам тот вопрос. Это задание, на котором мы должны сосредоточиться, пока она решает свои задачи.

– И все эти выводы ты сделала из той бредовой пыльной записочки? Ну-ну, хотел бы я, чтобы ты в моей голове мысли с такой же легкостью читала, как в ее, – проворчал Тедрос, прихватывая из вазы новую щедрую пригоршню чипсов. – То, что она написала, не имеет никакого смысла, согласись. «Почему Леди поцеловала его?» Какая еще Леди? Кого она поцеловала? И почему нам так важно это знать?

– Это Леди Озера и Змей, – спокойно ответила ему Агата. – Софи хочет, чтобы мы выяснили, почему Леди Озера поцеловала Яфета.

– И это был не просто поцелуй. Он лишил озерную владычицу всех ее магических сил. Мерлин говорил об этом мне и Тедросу, когда приехал в Камелот, – вспомнила Гиневра. – И было это вскоре после того, как Змей убил Чеддика. Леди Озера поцеловала Змея потому, что считала его настоящим королем.

– А еще она думала, что Змей сделает ее своей королевой, – добавила Агата.

– Но если это все так, то почему она Яфета поцеловала вместо Райена? – фыркнул Тедрос. – Райен же наследник, а не его брат.

– Вот именно об этом Софи и спрашивает, – пошла в наступление Агата. – Между прочим, тот же самый вопрос я сама задала Леди, когда вернулась на Авалон. Она ответила нам с Софи, что у Яфета в жилах кровь короля Артура. Но и это не все. Она утверждала, что Яфет – старший сын Артура. Только мы-то знаем, что это неправда, потому что Райен вытащил Экскалибур из камня. А если так, то выходит, что это Райен старший сын, а не Яфет. Я сказала Леди, что она ошиблась. Она поцеловала того, кто не был настоящим королем. Но она начала настаивать, что это я ошибаюсь. Что у того, кого она поцеловала, в жилах текла кровь наследника, и тот, кого она поцеловала, был тем, кто вытащил Экскалибур из камня. А если все так, то во всей этой истории что-то очень не так. Совершенно все не так. И теперь Софи просит нас выяснить, что не так в этой магической истории и почему.

– Но мы и так уже знаем ответ. В Райене и Яфете нет крови Артура! – резко заявила начинающая терять терпение Гиневра. – Ни в одном из них. Они лжецы. Мошенники. Просто они владеют черной магией, которая помогла Райену вытащить Экскалибур из камня, и она же заставила Леди Озера поцеловать его брата. Это единственное объяснение. Единственное, потому что они не сыновья Артура! А значит, не имеет никакого значения, кого из них поцеловала Леди! Это все блеф, надувательство! Наследник Артура – мой сын! Король только он, мой сын, и больше никто!

Агата и Тедрос молчали.

Гиневра взглянула на них и переменилась в лице.

– В чем дело? – спросила она. – И какое все это имеет отношение к той женщине, Эвелин Садер?

– Самое прямое это имеет отношение к женщине по имени Эвелин Садер, – произнес новый голос у них за спиной.

Они обернулись и увидели Потрошителя и двух гномов-охранников, а между ними шагал парень, ослепительно светлый блондин, которого Агата даже не узнала поначалу, но потом…

…Потом ее глаза блеснули.

Хорт.

Но появление Хорта в тронном зале не было единственной неожиданностью.

Второй сюрприз Хорт держал на своей раскрытой ладони.

Это была мертвая бабочка.

Синяя бабочка.

Мельком взглянув на лицо Тедроса, Агата увидела, как на нем появляется выражение ужаса.

И в эту секунду Агата поняла, что настало самое время рассказать Гиневре правду. Всю правду.

* * *

К тому времени, когда Агата закончила свой рассказ, лицо Гиневры сделалось мертвенно-бледным, как у призрака, а Тедрос вообще убежал из зала.

Какое-то время Агата, Хорт и бывшая королева просидели молча, с особенной силой ощущая отсутствие принца.

– Женщина в платье из бабочек. Да, я встречала ее однажды. Давно это было, очень давно, – задумчиво сказала наконец Гиневра, утирая слезы. – Только не знала, что она Эвелин. Леди Гримлейн называла ее Элли.

– Под именем Элли она жила и в Фоксвуде, пока втайне растила Райена и Яфета, – сказал Хорт, поглядывая на вазы со снэками, но не спеша протянуть к ним руку. – Я-то сначала думал, что Элли – это уменьшительное от Гризелла Гримлейн. Считал это верным доказательством того, что именно леди Гримлейн была матерью Райена и Яфета. Но, оказывается, Элли – это Эвелин.

Хорту явно было не по себе без своей подружки, но Николь и Потрошитель вместе с двумя гномами-охранниками ушли наверх, вытаскивать оглушенную заклятием Кико, которую Николь и Хорт обнаружили лежащей посреди Леса.

– Как ты думаешь, Тедрос вернется назад? – спросил Хорт, взглянув на Агату.

Но Агата ему не ответила, не услышала его, погрузившись в свои раздумья.

Итак, она рассказала Тедросу и его матери всю правду о кровавом кристалле.

Рассказала им всю правду о настоящем наследнике Артура.

Поначалу они не желали ей верить – вначале сын, потом и его мать тоже.

Мысль о том, что у короля Артура могла быть связь с сестрой Августа Садера, провидца, написавшего коронационный портрет Тедроса, поначалу казалась Гиневре невозможной, дикой. Но по мере того как Агата подробно рассказывала эпизод за эпизодом – как леди Гримлейн договорилась с Эвелин, что та сделает аркан, чтобы соблазнить Артура и иметь от него ребенка; как Гримлейн в последний момент отказалась от своих намерений и убежала из комнаты; как Эвелин после этого снова вытащила аркан, злобно блестнув змеиными глазами, – лицо Гиневры, казалось, старело прямо на глазах. Когда же Агата дошла до того момента, где Эвелин набрасывает аркан на шею спящего Артура, Тедрос отчаянно замахал руками и, не говоря ни слова, выбежал из зала, оставив Агату наедине со своей матерью и Хортом.

С каждой секундой молчание давило все сильнее, лицо Гиневры все больше становилось похожим на посмертную маску. Хорт украдкой бросил взгляд на Агату, ожидал, очевидно, что она начнет утешать старую королеву. Однако правда оказалась настолько жестокой, что успокаивать ее было бесполезно, только еще хуже наделаешь.

– Артур пригласил Элли отобедать с нами в Камелоте. Это и был тот единственный раз, когда я виделась с ней, – лишенным интонаций голосом заговорила Гиневра. – Тот обед был попыткой восстановить мирные отношения. Видите ли, после того как мы окончили с Артуром Школу Добра, он привез меня в свой замок и там познакомил меня со слугами, а леди Гримлейн была старшей над ними, домоправительницей. Артур собрал их всех и объявил о нашей с ним скорой свадьбе, – Гиневра немного помолчала. – Для Гримлейн это оказалось полной неожиданностью. В дальнейшем она начала пакостить мне исподтишка, а я отчитала ее при всех… Если бы я знала тогда, что она влюблена в Артура, то, конечно, вела бы себя тактичнее, но… Одним словом, как вышло, так уж вышло. Гримлейн обиделась, уехала к своей сестре в Фоксвуд и отказывалась возвращаться, несмотря на все просьбы Артура. Затем Артур заметил подругу Гримлейн, которая бродила возле замка. Она сказала, что ее зовут Элли Садер. Артур пригласил ее на обед, решил, что это хороший предлог, позволяющий Гримлейн вернуться в замок как бы к своей подруге и не потерять при этом свое лицо.

– А что было за обедом? – спросил Хорт.

– За обедом? – задыхаясь, переспросила Гиневра и заплакала, не сдержалась. – Простите… Просто сама мысль о том, что… домоправительница Артура сговорилась с ведьмой околдовать его, родить от него детей против его воли, а потом отказалась, и ее место решила занять сама эта ведьма… – затрясла она головой. – Знал ли сам Артур о том, что какая-то шарлатанка родила его наследников? А если да, то как он мог сохранить это в тайне от меня? От всех в тайне?

– Я не знаю, – опустила глаза Агата. – Мне известно только то, что я видела.

– А ведь это должно было произойти сразу после того вечера, – прошептала Гиневра, широко раскрывая свои глаза. – Ведь уже во время обеда между Гримлейн и той гадюкой проскакивали кое-какие мелочи, на которые я тогда просто внимания старалась не обращать.

– Какие именно? – раздался голос Тедроса.

Принц все-таки возвратился в тронный зал – в мокрой от слез рубашке, с покрасневшими глазами. Он сел рядом с Гиневрой и взял ее за руку. Уверенное – даже самоуверенное – выражение исчезло с лица Тедроса, оно сделалось робким и испуганным, словно перестав быть наследником и королем, он сомневался теперь даже в своем праве считаться сыном Гиневры и просил у нее разрешения на это.

– Какие мелочи? – повторил Тедрос, поглаживая руку старой королевы.

– То, как они перешептывались и перемигивались каждый раз, когда Артур заводил речь о нашей с ним предстоящей свадьбе, – глубоко вздохнув, ответила Гиневра. – Они делали это так, будто знали что-то важное, но известное только им двоим. А когда Артур упомянул о том, что хочет в скором будущем пригласить в замок провидца, чтобы тот заранее написал коронационный портрет его сына, у Элли вдруг испортилось настроение. Она сказала, что провидцем считается ее брат Август, хотя его способности бледнеют по сравнению с ней. Ему дано видеть будущее, зато она может слышать настоящее – читать, как в книге, желания людей, их опасения, страхи, самые глубокие тайны – а ведь именно настоящее намного больше способно изменить жизнь каждого человека, чем будущее или прошлое. Я еще сказала тогда, что с такими талантами она могла бы стать прекрасной феей-крестной. В ответ Эвелин закудахтала как ведьма. Оказывается, то же самое советовал ей и Август, убеждал ее поставить свой дар на службу людям, чтобы помогать им. Но Эвелин, по ее собственным словам, такая перспектива совершенно не прельщала. «Вот еще! Стану я тратить жизнь на то, чтобы таскаться по Лесам и создавать платья для всяких замарашек да перевоспитывать загордившихся принцев! – с насмешкой говорила она. – А мой братец тем временем становится все более прославленным и знаменитым среди королей и волшебников, он уже успел даже привлечь к себе внимание самого директора Школы Добра и Зла. Нет, не стану я заниматься всякой ерундой, тем более что у женщины гораздо меньше возможностей сделать себе карьеру, чем у мужчины, – с горечью продолжила Элли. – Женщина вынуждена полагаться только на свои уловки и хитрость. Именно это заставляет ее заводить дружбу с такими женщинами, как Гризелла, – добавила она, ухмыльнувшись леди Гримлейн. – Помогать другим женщинам использовать их ложь и коварство для своих целей… За хорошие деньги, разумеется…» – Гиневра судорожно вздохнула, прежде чем продолжила, заламывая себе руки: – Сказав все это, Элли вновь закудахтала, а Артур принял все это за шутку и тоже рассмеялся вместе с ней. Он был уверен в том, что Элли не представляет никакой опасности, и просто радовался тому, что у леди Гримлейн появилась новая подруга. Мне же Элли казалась женщиной странной и неприятной. Помню, с каким облегчением я вздохнула, когда обед наконец закончился и Элли покинула замок. Позднее, в тот же вечер, собираясь принять ванну, я увидела в своей комнате синюю бабочку и прихлопнула ее на месте.

Гиневра замолчала, всхлипнула и уткнулась лицом в плечо сына. Тедрос нежно гладил ее седые, словно пепел, волосы, а глазами встретился с Агатой. Все распри между ними были забыты, они оба готовы были вступить в бой, пройти любые испытания, лишь бы не стал вот таким конец их сказки.

– Зло могло побеждать в Прошлом, но не сможет победить в Настоящем, – медленно закипая, произнес принц. На шее у него вздулись и пульсировали жилы. – Формально Райен может быть наследником моего отца, но это старшинство не делает его королем Камелота, потому что Камелот – главная опора и защитник Добра во всех Бескрайних лесах. На троне этого королевства не может сидеть живое воплощение Зла. Пока я жив, этому не бывать. Я стану продолжать дело своего отца. Не важно, король я или нет, но я его сын, и этого у меня никто не отнимет. Я сумею защитить его право покоиться с миром.

– Что бы мы ни собирались делать, медлить нельзя, – предупредил Хорт. – Когда Потрошитель впускал нас сюда, ему принесли письмо от Юбы, написанное на гномском, чтобы никто посторонний не мог его прочитать. У первокурсников и преподавателей пока что все в порядке, но в резной надписи на Сториане осталось всего три лебедя. Или четыре, я толком не понял, потому что очень слабо знаю гномский язык. Короче говоря, не сожженных колец осталось раз-два и обчелся, а тут еще Яфету удалось и кольцом Шерифа завладеть…

Агата тем временем с головой ушла в свои мысли, раз за разом повторяя про себя слова Тедроса о его отце:

«Я сумею защитить его право покоиться с миром».

Покоиться с миром.

Покоиться с миром.

Агата вздрогнула, словно от толчка.

– Тедрос?

Принц повернулся к ней.

– Когда Потрошитель давал нам задание войти в хрустальный шар, был разговор, и ты что-то говорил про Леди Озера, – сказала Агата. – Какая-то загадка, что ли… Насчет того чтобы «откопать твоего отца». Что ты имел в виду?

Гиневра подняла голову и внезапно насторожилась.

– После того как Леди Озера утратила свои магические силы, она позволила Мерлину задать ей вопрос, – ответил Тедрос под взглядом своей принцессы. – Один вопрос, на который она готова была ответить при условии, что Мерлин после этого уйдет и уже никогда больше на Авалон не вернется.

Агата вспомнила, что ей сказала про волшебника Леди Озера: «Мы заключили с ним сделку». Такую же сделку заключила она и с Агатой. Один вопрос, только один вопрос. К сожалению, Агата испытывала тогда такой стресс, что не додумалась спросить, о чем был вопрос Мерлина.

– Мерлин хотел узнать, оставил ли для меня какое-нибудь послание отцовский меч, и Леди написала на клочке пергамента ответ на этот вопрос, – продолжал Тедрос. – «Откопай меня». Вот и все, что там было написано. Эти слова я узнал, их говорил мой отец, приснившись мне однажды. Это его послание было, совершенно точно, – он посмотрел на свою мать и добавил, пожимая плечами: – Но я его не понимаю. Не может же оно буквально означать, что отца нужно выкопать из могилы…

– Нет, конечно, – согласилась с ним Гиневра. – Но что-то его послание должно означать! Должно…

– Может быть, это послание нужно понимать так, что у папы была тайна. Та самая, с которой мы сейчас столкнулись. И папа хочет, чтобы я узнал правду о его настоящем наследнике?

– Одним словом, бла-бла-бла, ля-ля-ля, и сказочке конец, да? – презрительно фыркнул Хорт. – И пусть свинья дальше сидит себе на троне? Если твой отец оставил тебе это послание, он сделал это не для того, чтобы ты прекратил борьбу! Он хотел, чтобы ты эту борьбу продолжил!

– Продолжил! Но как? – спросил Тедрос. – И что я должен откопать, в конце концов?

– Может быть, он спрятал что-нибудь в эфесе меча? – робко предположила Гиневра.

– Или в своей статуе в Пещере Короля? – подхватил Тедрос.

– Или это послание означает именно то, что в нем сказано, – сказала его принцесса.

Все повернулись к ней.

– Что, если это послание нужно понимать буквально? – спросила Агата, отрывая свой взгляд от пола. – Что, если «Откопай меня» просто означает «Выкопай короля Артура из его могилы»?

В тронном зале повисла такая тишина, что в ней Агата могла расслышать, как бьется в груди сердце Тедроса.

– Выкопать моего папу? – выдохнул он.

– Но Артур уже несколько лет как умер, – холодно добавила Гиневра. – За это время в его могиле не осталось ничего, кроме костей и пыли.

– Нет, – осторожно возразил ей Тедрос. – Мерлин заколдовал его гробницу. Отец сохранился там в своем прежнем виде.

Гиневра напряглась. Эта неизвестная ей деталь напомнила о том, как сильно она отдалилась от мужа и сына в последние годы жизни Артура, после того как бросила его, уйдя с Ланселотом.

– Но все равно тревожить могилу отца я не позволю, это даже не обсуждается, – твердо заявил принц. – Я не стану выкапывать его из земли.

– Даже если это именно то, чего хотел твой отец? – спросила Агата. – Даже если это был его приказ?

– Послушайте, что я вам скажу, – прокашлявшись, вступил в разговор Хорт. – Могилы раскапывать я не боюсь, более того, это одно из любимых занятий у нас, никогдашников. Особенно по ночам в пятницу. Но мне самому пришлось прождать почти всю мою жизнь, чтобы похоронить своего отца в нормальной могиле, поэтому идти с лопатой, чтобы вытащить отца Тедроса… Знаете, мне кажется, что это как-то… неправильно, что ли. Плюс к тому, вспомните, что мы просто не сможем добраться до Авалона, потому что по всем Бескрайним лесам на нас объявлена охота, а Змей разгуливает на свободе со своими червяками. Мы с Ник едва смогли ноги из Фоксвуда унести.

– Но даже если нам удастся добраться до Авалона, к могиле Артура мы все равно не попадем, – быстро добавила Гиневра. – Для этого нужно получить разрешение у Леди Озера войти в ее воды, а судя по тому, что я от вас услышала, нас там больше видеть не хотят.

– Более того, гроб моего отца защищен от осквернителей могил заклинанием Мерлина, и только он, Мерлин, способен снять его, – сказал Тедрос, очень довольный тем, что нашлось так много непреодолимых препятствий, закрывающих доступ к могиле отца.

Его мать и Хорт закивали в знак согласия.

У Агаты, честно говоря, не хватало духу спорить с ними. В принципе они были правы: риск очень велик и на пути много самых разных «но». А самое главное, она же попросила принца раскопать могилу его собственного отца. А как бы она сама отреагировала, попроси ее кто-нибудь раскопать могилу ее собственной матери? Причем без каких-либо гарантий, что это даст нужный результат.

Сквозь закрывающий вход в тронный зал водопад мелькнула тень, и появилась Николь.

– Быстрее! – закричала она, размахивая руками. – Потрошитель!

– Что стряслось? – спросил Хорт, но его подруга уже нырнула назад за водяной занавес.

Хорт пустился следом, за ним Агата и Тедрос, и, наконец, самой последней сквозь волшебный занавес проскочила Гиневра. Оказавшись в вестибюле, они сразу наткнулись на Сабби. Гном ожидал их, стоя возле своей помятой рикши, обклеенной сейчас десятками перечеркнутых красным крестом портретов Софи с надписью: «Плохой бхут!»

– Скорее! – торопил их Сабби. – Император ждет!

Пуф! И юноша-паж превратился в девушку-гнома.

– Девушка Сабби быстрее крутит педали, чем парень Сабби! – пропищал он… или она?.. Ладно, не суть, как говорится. – Поехали! Поехали! Не будем терять время!

Агата вместе со всей их компанией втиснулась в рикшу. Мест на всех, естественно, не хватило, пришлось устраиваться друг у друга на коленях. Не успели они примоститься, как Сабби уже налегла на педали и погнала рикшу по дороге, петляющей между толстыми светящимися лозами, соединяющими различные уровни Гномии.

Они проносились мимо гномов, устало возвращавшихся по домам после продолжавшейся всю ночь осады и последующих похорон. Мимо владельцев лавок, срывавших со своих витрин осуждающие людей плакаты. Мимо гномов-докторов, везущих неподвижно лежащую на каталке Кико к приемному покою городской «Больнички».

Вскоре Сабби подъехала к «Музейчику» и, скрипнув тормозами, остановила свою рикшу возле самого входа в него.

– За мной! – крикнула Николь, устремляясь внутрь.

– А что твой кот делает в музее? – спросил у Агаты Тедрос, но она не ответила. Стараясь не отстать от Николь, Агата бросилась в раскрытую дверь «Музейчика», и…

– Ой! – крепко приложилась лбом о низкую притолоку.

– Пригибайте головы! – обернулась Николь, услышав стук. – Здесь все рассчитано на гномов!

Потирая ушибленный лоб, Агата вползла, пригибаясь, в крошечный зал и остановилась, касаясь макушкой подвешенного здесь под потолком баннера с надписью: «Золотой век Тель Шорта». Вскоре сюда же набились Тедрос и все остальные. Отсюда они направились вслед за Николь мимо парадных портретов кота Агаты, картин, на которых художники запечатлели самые важные сцены из истории правления Потрошителя. Вот знаменитый эпизод: Потрошитель изгоняет своего отца и братьев из Гномии. А вот праздник в честь коронации императора Тель Шорта с дождем из конфетти, царским угощением для всех и забитыми танцующими гномами площадями. Агата на бегу успевала краем глаза взглянуть на выставочные стенды: история создания подземной Гномии, схема светящихся лоз, на которых держится вся страна, празднование годовщины освобождения от вмешательства людей в дела гномов…

Спустя недолгое время они добрались наконец до подножия узкой винтовой лестницы в дальнем углу музея. Возле лестницы висела табличка:

«Обсерватория.

Обозреньице человеческого мирка».

Вход на лестницу перегораживала цепочка с плакатиком: «Временно закрыто».

– Он ждет нас наверху, – сказала Николь. Выражение ее лица было напряженным, озабоченным.

– Да что случилось-то? – спросила ее Агата. – Что не так?

– Поторопитесь, – кивнула в сторону лестницы Николь.

Агата перепрыгнула через цепочку, за ней то же самое сделал Тедрос, потом все остальные, и они поспешили вверх по лестнице. Хорт постоянно поскальзывался на узких, покрытых какой-то плесенью, ступеньках и пару раз едва не повалил всю команду, пока они добирались до вершины.

Здесь Агата замерла, и замерли все остальные, сгрудившись у нее за спиной.

Лестница вывела их на открытую площадку, с которой открывалась панорама столицы Гномии с ярко освещенными дорогами, извивающимися словно светящиеся змеи. Посередине площадки стоял большой, выше взрослого гнома, телескоп с широким круглым окуляром и длинной белой трубой, уходящей внутрь светящейся зеленой лозы, протянувшейся вверх, к потолку подземной страны.

Потрошитель был здесь, висел на телескопе, как коала на дереве, прильнув к окуляру. Лишенное шерсти розовое тельце кота на фоне телескопа казалось еще уродливее и меньше.

Кот оторвался от окуляра и взглянул на пришедших.

Агата, Тедрос, Хорт и Гиневра подошли ближе, сдвинули головы, чтобы всем вместе заглянуть в окуляр.

Постепенно приближая и увеличивая изображение, телескоп показал им панораму столицы Гномии, затем провел по пустынному тоннелю Цветочного метро, оттуда вверх, сквозь крышку пня, к вершинам стоящих в Лесах деревьев…

Над Лесами полыхало красное закатное небо, за вершинами деревьев можно было рассмотреть раскинувшиеся во всех направлениях соседние королевства людей.

Зрелище было прекрасным, оно на время заворожило Агату, но…

Но потом она увидела это.

Золотые буквы на фоне красного неба.

Последнее, совсем недавнее сообщение, написанное пером Львиная Грива:

Свадьба короля Райена и принцессы Софи состоится, как было объявлено, в эту субботу, на закате, в замке Камелот. На торжество приглашаются все жители Бескрайних лесов.

Агата оторвалась от окуляра и медленно подняла голову.

Потрошитель пристально смотрел на нее. И Тедрос тоже.

– Все еще думаешь, что она на нашей стороне? – спросил ее принц.

У Агаты болезненно сжалось сердце.

«Неужели я ошибалась? – подумала она. – Неужели все это время я ошибалась в Софи?»

– Но… ее послание… и то, как она, уезжая, смотрела прямо на нас, – сказала Агата. – Я не понимаю…

Тедрос просто покачал головой. Не сердито покачал, скорее сочувственно, жалея свою принцессу, не перестававшую верить человеку, которому совершенно нельзя доверять.

– В субботу на закате, – негромко повторила Гиневра. – То есть через два дня.

– И у него теперь есть кольцо правителя Ноттингема, – сказала появившаяся на площадке Николь. – А это означает, что если оставшиеся королевства не остановят его…

– …То Райен станет Верховным правителем Бескрайних лесов, – продолжил за нее Хорт. – Райен станет новым Сторианом. Софи говорила, что это должно произойти во время свадьбы. Так что еще два дня, и он сможет писать все, что ему захочется, и это сразу станет явью. Еще два дня…

– …И мы все умрем, – закончила Агата.

Все замолчали, затем в тишине вдруг раздался голос.

– А все, что у меня есть, – это приказ моего отца, которому я слишком боюсь подчиниться.

Тедрос.

– Агата права, – продолжил принц, глядя на своих друзей. – Райен – сын моего отца. Я признаю это, как и то, что он его наследник. Но почему, в таком случае отец пытается достучаться до меня из своей могилы? Зачем леди Озера передала мне его послание? Должна тому быть причина, не просто же так все это, правда? Очевидно, есть что-то такое, чего мы до сих пор не знаем. Когда я был королем, то слишком легко отдавал инициативу в чужие руки, позволял другим становиться вожаками вместо меня. Но теперь либо я сам буду командовать, либо нашей сказочке придет конец. Нас бьют со всех сторон, и отступать дальше нам просто некуда. Перед нами враг, который стремится убить нас и уничтожить все, за что мы боролись. Мы не можем, не имеем права прогнуться перед этим врагом. Мы должны отправиться на Авалон и откопать моего отца. Мы должны раскопать Прошлое, чтобы спасти Настоящее. Мы должны повергнуть Льва и припечатать его сапогом к земле. Нет у нас другого пути, и другого выбора нет. И не важно, что все жители Бескрайних лесов хотят убить нас, и Леди Озера не на нашей стороне, и гроб отца заколдован. Я знаю, что Мерлин хотел бы от нас того, к чему я вас призываю. И Доуви хотела бы этого, и Лессо тоже. И мой отец хочет этого. Все они станут теперь нашими советчиками и вожаками, пусть даже их нет с нами. Они проложили нам путь, – на глазах Тедроса блестели слезы, его голос дрожал от волнения. – И я, по примеру моей принцессы, должен набраться мужества, чтобы следовать по этому пути. Ну… – пристально взглянул он на Агату. – Кто идет с нами?

Агата стойко выдержала его взгляд, не моргнула, не отвела глаз. Принц и принцесса вновь стали единым целым.

– Нужно будет надеть ботинки, в которых я обычно хожу на прогулки по могилам, – негромко пробормотал себе под нос Хорт.

24

Софи

Сад Правды и Лжи

Все ближе становились высокие башни замка. Карета, в которой ехала Софи, уже добралась до пригородов Камелота и постукивала колесами по усыпанным красными и золотистыми пятнами рассветного солнца улицам. Кей по-прежнему сидел рядом с Софи словно статуя – спина прямая, челюсти сжаты, неподвижный холодный взгляд направлен вперед. Сидит и даже пальцем не шевельнет.

Добрались до Рынка Ремесленников. Здесь по площади гулял ветер, поднимая пыльные вихри на булыжной мостовой. Сонные булочники открывали свои лавки, сонные мясники сгружали с телег свиные и бараньи туши, сонные ребятишки уныло тянулись к школе. Повсюду назойливо резали глаз изображения Льва. Он был нарисован на каждой витрине, на каждом столбе, блестел на лацканах школьных пиджачков – эти значки ученики предъявляли двум стоявшим у входа в школу пиратам-охранникам, чтобы подтвердить свою преданность королю. В шеренге лавок чернело сразу бросившееся в глаза Софи пятно. Это были остатки сгоревшей – точнее, сожженной дотла – лавки, а за что ее сожгли, можно было узнать из таблички, установленной на воткнутом посреди пепелища шесте:

ОСУЖДЕН

ПО ПОДОЗРЕНИЮ В СИМПАТИЯХ К МЯТЕЖНИКАМ

О дальнейшей судьбе бывшего владельца лавки легко можно было догадаться.

Карета медленно катила мимо газетного киоска, на прилавке которого старый сгорбленный продавец раскладывал последний выпуск «Королевской чепухи». Раньше на козырьке над киоском была надпись: «Камелотский курьер», но теперь ее грубо затерли, а сверху, разумеется, намалевали очередного Льва. Взглянув на стойку, Софи успела пробежать глазами заголовки на первой полосе утренней «Чепухи»:

ТЕДРОС ВСЕ ЕЩЕ НА СВОБОДЕ!

Король увеличивает награду за головы мятежников!

ПРОПАЛА ПРИНЦЕССА СОФИ!

Она похищена Тедросом? Или находится

в сговоре с мятежниками?

НОВЫЕ НАПАДЕНИЯ

В БЕСКРАЙНИХ ЛЕСАХ!

Бандиты жгут и грабят Кровавый ручей и Лэдлфлоп!

Змей сказал, что осталось всего три кольца. Одним из них было кольцо Ноттингема…

Выходит, Кровавый ручей и Лэдлфлоп были остальными двумя королевствами.

Интересно, ночные нападения уже убедили правителей этих стран в том, что они должны просить помощи у Камелота, как и все остальные их коллеги, уничтожившие свои кольца? Заставили перейти их на сторону Человека, предав волшебное Перо?

Софи почувствовала, что у нее пересохло в горле.

Так что же, кольцо Шерифа – последнее из оставшихся колец?

Софи вспомнила, как уходил в лес только что убивший Шерифа Яфет – спокойно, едва не насвистывая, подбрасывая, словно монетку, большим пальцем серебряное кольцо. А за Змеем летели, чтобы прилепиться к нему, блестящие черные черви – скимы…

Итак, сейчас Яфет принесет Райену кольцо, чтобы подтвердить старшему брату свою преданность. Бывший тюремный надзиратель по имени Берти, неожиданно ставший наследником Шерифа, сожжет это кольцо по приказу короля… и все. Человек станет Пером, как и предупреждал Август Садер.

И не осталось, кажется, ничего, что могло бы теперь остановить Райена, не дать ему завладеть безграничной силой, абсолютной властью.

Да, ничего и никого, кроме нее, Софи.

Стаи голубей кружили над высокими, сверкающими на фоне голубого неба башнями Камелота – заброшенные и грязные во времена правления Тедроса, они теперь были отмыты, побелены, и Камелот стал похож на сахарный замок из волшебных сказок, которыми Софи зачитывалась когда-то в Гавальдоне. Именно в таком замке ей хотелось тогда найти свое «долго и счастливо»…

Софи криво усмехнулась. «Долго и счастливо»! Вздыхая по тем сказочным замкам, она никогда не давала себе труда задуматься о том, что может на самом деле происходить внутри, за их стенами.

На верхнем этаже Золотой башни виднелись широко раскрытые окна королевской спальни.

Надо полагать, что Райен уже настолько оправился, что поднялся с постели и начал ходить.

У Софи похолодело внутри. Если Райен снова на ногах, он стал опасен. Ведь если он способен ходить, значит, и меч в руках держать может. А если он может держать в руках меч…

Она нащупала лежащий у нее в кармане кристалл, сжала пальцами его острые края.

«Райен убьет Яфета. Я убью Райена», – подумала она.

Именно так предсказывал кристалл, но для того чтобы все это произошло на самом деле, она должна сильно, очень сильно поссорить братьев друг с другом. Да, но как? Для начала необходимо заставить Райена поверить ей, а для этого им потребуется время, чтобы побыть вдвоем, без его брата… Но что, если Яфет уже возвратился в замок с кольцом Шерифа, как тогда быть?

Глядя на отражение в окне кареты, Софи заметила, что Кей зевнул.

«Ожила статуя», – подумала она.

Продолжая разглядывать отражение на стекле, Софи оценивающим взглядом окинула полные, чувственные губы Кея, его высокие скулы, волевую, красиво вылепленную челюсть. Странно, но до этого момента Софи никогда не думала о Кее как о молодом мужчине – она о нем даже как о человеке никогда не думала. А сейчас вдруг вспомнила, с каким восторгом, с какой затаенной страстью он смотрел на нее во время ужина в тот самый первый после ее приезда в Камелот вечер…

Да, Кей был не только человеком, но еще и мужчиной.

А значит, ведьме можно приниматься за работу.

Софи повернулась к Кею и сказала, разглаживая на себе платье:

– Кей, дорогой. Я слышала, как Райен говорил что-то о том, что он «взял тебя обратно». Что он имел в виду?

Кей не ответил, даже головы в ее сторону не повернул.

– Ты обязан отвечать мне, не забывай, – напомнила ему Софи.

– Я отвечаю только перед королем, – поправил ее Кей.

– К которому ты приполз на брюхе, словно пес, – огрызнулась Софи.

Капитан молча смотрел вперед.

– Впрочем, он и обращается-то с тобой как с собакой, – добавила она.

– Ты мелешь, сама не знаешь что, – Кей наконец повернулся к ней. – Он принял меня назад, хотя я был предателем. Перебежчиком. Бросил Райена, чтобы служить ему.

– Ему? – моргнула Софи. – Ты имеешь в виду Тедроса?

Кей промолчал.

– А как, ты думаешь, я должна себя чувствовать? – начала Софи, осторожно придвигаясь ближе к Кею. – Была дружна с Тедросом, но при этом в глубине души понимала, что как король Райен лучше, чем он. А что, как ты думаешь, я чувствовала, когда предавала Агату, чтобы поступить так, как я считаю правильным? – она поправила свое белое платье, но уж как-то так при этом получилось, что из-под него показалась и стала видна ее стройная ножка. – Играть на два фронта очень тяжело, знаешь ли.

– Может, ты и сейчас продолжаешь играть на два фронта, – буркнул Кей, стараясь не коситься на точеную ножку Софи.

– Я на стороне Райена, как и ты, – клятвенно заверила Софи, удобнее устраиваясь на сиденье, отчего в сторону Кея накатила волна сладкого, кружащего голову аромата лаванды. – Но Тедрос и Агата отступать не собираются и сдаваться не намерены. Это значит, что теперь началась самая настоящая война – настоящий король против фальшивого. Мы с тобой должны быть заодно, Кей, вместе защищать нашего короля. Но ты знаком с ним дольше, чем я, – Софи осторожно прикоснулась своей рукой к ладони Кея. – А это означает, что я смогу надежно защитить Райена только в том случае, если буду знать его так же хорошо, как ты.

И она провела свободной рукой себя по горлу, а затем изящно прикусила свою нижнюю губку…

– Э… а что ты хотела бы узнать? – пробормотал Кей, у которого от манипуляций Софи запылали щеки.

– Как ты познакомился с Райеном? – спросила Софи.

– Мы с ним были друзьями со школы. Лучшими друзьями.

– А потом ты помогал ему стать королем, – деловито подсказала Софи, резко сменив тон, и спросила: – А когда Райен сказал тебе, что он сын Артура?

– Да это он всем говорил, когда мы учились в школе, – все так же смущенно, как раньше, ответил Кей. – Ему никто не верил. Даже его собственный брат. А я поверил. Даже когда Яфет и другие дразнили меня, я все равно защищал Райена. Нет, не подумай, не потому я его защищал, что любил Райена как брата или потому, что мечтал оказаться в Камелоте, когда мой лучший друг сядет там королем. Если честно, мне была ненавистна мысль о том, что Тедрос королем станет. Да мы все в доме Арбед так думали тогда. Знали, конечно, вашу волшебную сказку и понимали, что Тедросу лошадью нельзя доверить управлять, не то что королевством. Но когда был объявлен набор Хранителей Добра…

– Ты предпочел оказаться в охране у Тедроса, – закончила за него Софи.

– Понимаешь, насколько сильно я любил Райена, настолько же сильно презирал его брата. Мне хотелось быть как можно дальше от Яфета, – признался Кей. – К тому же возможность служить в королевстве Артура была такой соблазнительной, ведь я с детства об этом мечтал… Короче, я решил дать шанс Тедросу и перешел к нему.

– Ну, стыдиться тут нечего, бывает, – философски заметила Софи.

– Неправда. Есть чего стыдиться, когда ты предаешь своего лучшего друга, а король, которого ты ему предпочел, на поверку оказывается еще трусливее и слабее, чем тебе казалось. Ведь все, что требовалось от Тедроса – это подняться и подавить нападения Яфета. И тогда Райен никогда не стал бы Львом.

– Так тебе было известно, что за теми нападениями стоит брат Райена? – спросила Софи.

– Да, и я пытался сообщить об этом Тедросу, когда тот еще был королем, – с сожалением ответил Кей. – Пытался, когда у нас с ним однажды завязался разговор. Тедросу нужно было садиться на коня, ехать и побеждать Змея. Убить его, как на месте Тедроса сделал бы Артур. Короче говоря, Тедросу нужно было показать себя лидером… И тогда он благодаря этому для всех превратился бы во Льва и сохранил свой трон, пусть даже так и не сумев вытащить из камня Экскалибур. Люди все равно пошли бы за ним. И я тоже с ним остался бы. И никто больше не пострадал бы. Но он меня не услышал. Не захотел, – покачал головой Кей. – И вот тогда я понял, что выбрал для себя не того короля, неправильного…

Софи подождала немного, но Кей молчал, уставившись теперь в окно.

– А что насчет Райена? Как ты думаешь, он хороший король? – спросила Софи, желая продолжить разговор.

– Уж по-всякому как король он лучше, чем Тедрос, – ответил Кей. – Но хорошим, или добрым, если хочешь, его делает не это.

– Что ты хочешь этим сказать? Я не понимаю, – удивилась Софи.

Кей повернулся и сказал, глядя ей прямо в глаза:

– Он терпимо относится к людям, несмотря на все их недостатки. К своему брату, например. Или ко мне. К тебе тоже. А разве такая терпимость не признак Добра?

На какую-то секунду Софи поверила Кею и даже была согласна с ним.

– Все было бы просто замечательно, если бы ты служил одному только Райену, – заметила она потом. – Но ты теперь служишь и Льву, и Змею. Тому самому Змею, от которого всегда хотел держаться как можно дальше.

– Я Змею не служу, – ледяным тоном возразил Кей.

– Ага, сейчас. А кто освободил его из ноттингемской тюрьмы?

– Я это сделал потому, что мне приказал Райен, а я ему предан. Кроме того, Райен заверил меня, что как король он способен держать своего брата под контролем. А Яфету я не предан. Мы и в школе с ним друзьями не были. У Яфета свой был дружок – не разлей вода. Тот еще монстр, между нами говоря.

– Арик, – вслух подумала Софи.

– Откуда ты… – поразился Кей.

Софи поняла, что сболтнула лишнего.

Глаза Кея остекленели, спина выпрямилась, как палка.

Остаток пути они проделали, не проронив больше ни слова.

* * *

Когда карета вкатилась в ворота, Софи увидела во дворе замка группу примерно из двадцати пиратов в черных масках на лицах. Они сейчас как раз спешивались перед конюшнями со своих лошадей, передавали их конюхам, а сами спешили к фонтану, смывать кровь со своей одежды. Убийцы вернулись со своей ночной работы. Среди пиратов мелькала одна из сестер Мистраль, раздавала им мешочки с золотом – плата за налет на соседнее королевство. Сквозь прорези в своих масках пираты провожали глазами въехавшую во двор карету, и под их взглядами Софи чувствовала себя неуютно, словно белая ворона, случайно затесавшаяся среди черной стаи.

«Райен убьет Яфета, – думала она. – Я убью Райена. А потом меня саму убьют пираты».

Софи передернула плечами.

Карета остановилась перед входом в замок. Кей вышел первым и повел Софи следом за собой вверх по лестницам Синей башни. С каждым шагом Софи чувствовала, как надетое на ней белое платье Эвелин Садер все сильнее начинает щипать ее кожу, словно догадываясь о том, что задумала Софи, и предупреждая ее не делать этого.

Софи постаралась подавить охвативший ее страх и еще решительнее стала подниматься по ступеням. На этот раз никакое платье ее не остановит.

Проходя вслед за Кеем в сторону Тронного зала, Софи оказалась перед открытыми дверями столовой Синей башни.

Там за столом кто-то сидел.

Софи подобралась, встряхнулась, выдавила на своем лице улыбку, готовя себя к встрече с врагом…

Это был не Райен.

Это был какой-то старый неопрятный человек, беспорядочно хлебавший и откусывавший все подряд – овощной суп, рыбный пирог, жареного цыпленка под яблочным соусом, фаршированные яйца, печеную картошку и сладкий пудинг.

Напротив него за столом сидела еще одна из сестер Мистраль.

– Ну, Берти, – говорила она. – Теперь, если что-то вдруг случится с Шерифом – совершенно случайно, конечно, – кольцо правителя Ноттингема перейдет к тебе. А ты, как мы уже говорили, по приказу короля сожжешь это кольцо…

– Мы говорили о том, что вы освободите моего брата из тюряги в Кровавом ручье, – проворчал Берти, роняя изо рта крошки пудинга. – А еще о доме для моей мамочки говорили.

– До тех пор пока ты не сожжешь то кольцо, Берти, твоя мамочка будет жить у Вонючего болота, а твой брат будет сидеть за решеткой, – твердо ответила ему ведьма Мистраль.

– Но моей мамочке очень нужен новый дом, – сказал Берти и добавил, рыгнув: – Большой. С ванной…

К этому времени Кей уже ушел довольно далеко вперед, и Софи пришлось почти бегом догонять его, чувствуя, как все сильнее жалит, жжет ей кожу проклятое белое платье.

Затем они прошли мимо Зала картографии. Дверь в него тоже была открыта, и Софи вновь слегка притормозила возле нее. В Зале был Уэсли и еще один незнакомый Софи пират. Одетые в черные костюмы ночных налетчиков, они стояли перед подвешенной в воздухе картой Бескрайних лесов, на которой крестами были зачеркнуты все королевства, за исключением Кровавого ручья, Лэдлфлопа и Ноттингема.

– Классная сегодня ночка была, – сказал незнакомый Софи пират.

– Потрясная, – довольно хмыкнул Уэсли.

Затем он обмакнул свой палец в блюдечко с черной тушью и зачеркнул жирным крестом Кровавый ручей и Лэдлфлоп. Нетронутым на карте остался теперь один только Ноттингем.

Софи стало нехорошо, у нее от вида этой карты голова закружилась.

И последнее кольцо – у Яфета.

Кольцо, которое Берти сожжет по первой команде Райена.

Значит, ей нужно не просто действовать, но действовать быстро.

Теперь Кей вел ее мимо кабинета главного казначея, и там Софи заметила третью из сестер Мистраль. Она сидела напротив лысого, как яйцо, казначея – розовощекого, нос картошкой, окруженного стопками папок с бумагами. Софи вновь притормозила, надеясь что-нибудь подслушать.

И подслушала…

– «Камелотский курьер» начал расследование по поводу ваших счетов, Бетна, – сказал казначей. – Они послали своего журналиста в Банк Путси.

– У «Курьера» для этого руки коротки, – успокоила его Бетна. – Ничего у них не получится.

– Да, но управляющего банком все это может заинтересовать, – возразил казначей. – А если уж управляющий Банка Путси сам начнет копаться в наших счетах, то такой сюрприз Совету Королей преподнесет еще до того, как будет сожжено последнее кольцо…

Бетна склонила голову набок, обдумывая слова казначея, затем сказала:

– Решено. Я немедленно отправляюсь в Путси, – и решительно направилась к двери.

Софи поспешила прибавить шаг, чтобы не попасться ведьме на глаза, и вновь пустилась догонять Кея.

«Интересно, какие тайны скрываются в этом банке? – размышляла она на ходу. – Что сумела припрятать там эта гнусная компашка?»

Впрочем, времени на раздумья у Софи не осталось, потому что Кей уже входил в двери Тронного зала.

Войдя следом за капитаном гвардейцев, Софи замедлила шаг. На полу и в углах огромного пустого зала таились, скрещивались друг с другом густые тени, из-за которых Софи поначалу ничего не могла рассмотреть, слышала только, как тихонько похрустывает толстый ковер под ее туфлями.

Затем, подняв голову, она увидела прорезавший тени луч света.

У окна, спиной к Софи, в этом солнечном луче стоял юноша с короной на волосах цвета меди. Возле него хлопотали две портнихи – сейчас они примеряли пояс из позолоченных львиных голов, обернутый поверх королевской мантии из белого меха, с высоким воротником.

Свадебной мантии.

Словно в ответ на эту картину, надетое на Софи платье начало трансформироваться – туго, до боли, стиснуло ей запястья, затвердело на груди, словно до предела затянутый корсет. Облегающие рукава сделались широкими, словно крылья, подол удлинился и превратился в длинный, пышный белый шлейф. На лифе появились вышитые золотой нитью львиные головы – точно такие же, как на поясе, который примеряли сейчас на юноше портнихи. Что-то защекотало затылок Софи – оказалось, что это воротник платья. Он все удлинялся, удлинялся, одновременно становясь все тоньше и легче, а затем опустился ей на голову, прикрыв лицо Софи прозрачной маской.

Вуаль.

Софи начала бить дрожь.

На ней теперь было надето свадебное платье.

С вуалью!

Стоявший возле окна юноша повернулся, взглянул своими сине-зелеными глазами, улыбнулся покрытым синяками и царапинами лицом.

– Да, мама, – сказал Райен. – Я думаю, просто отличное платье получилось.

* * *

– Твоя мать что, находится внутри этого платья? – спросила Софи.

Утренняя росинка скатилась с розового куста на ее платье, принявшее свой прежний, довольно уродливый вид.

– Частица ее, вероятно, – ответил Райен, идя рядом с ней по королевскому саду.

Он шагал, слегка прихрамывая, одетый в свой сине-золотой костюм, с прицепленным к поясу Экскалибуром. В ярком солнечном свете Софи отчетливо видела многочисленные, все еще не зажившие царапины на загорелом лице короля и его шее. А когда Райен наклонился поближе рассмотреть тюльпан, ей в глаза бросился шрам на его макушке – неровный и побледневший. Полученный много лет назад.

– Это платье осталось нам от мамы после ее смерти, – продолжил Райен. – Иногда оно действительно оживает. Даже отвечает нам с братом на наши вопросы. Но то, что оно превратилось в свадебный наряд невесты… Это действительно было очень неожиданно, – он остро взглянул на Софи и спросил: – Оно еще что-нибудь подобное вытворяло, это платье?

– Нет, – солгала Софи. – А как понять, что платье отвечает вам с братом на ваши вопросы? Как платье может отвечать на вопросы?

– А как две девушки могут магическим образом появиться в королевской спальне? Похоже, у нас обоих имеются вопросы, а? – сухо заметил Райен и поспешил сменить тему разговора. – На апельсиновый сад хочешь взглянуть? – указал он кивком головы на спускавшуюся вниз короткую лестницу впереди. – Его почти уже закончили.

Рабочие, словно муравьи, хлопотали возле высаженных идеальными квадратами, словно на гигантской шахматной доске, апельсиновых деревьев и установленного посреди сада огромного каменного фонтана – разумеется, с позолоченной фигурой Льва в центре. Фонтан уже действовал, время от времени пускал из пасти Льва струи, рассыпавшиеся в воздухе водяной пылью. Райен начал спускаться по ступеням. Софи взяла короля под руку – почувствовала, как поначалу напряглись, а затем медленно расслабились его мускулы. Спустившись по лестнице до конца, Софи отпустила руку Райена, и дальше они молча пошли рядом мимо высаженных квадратами апельсиновых деревьев, чувствуя на своих лицах оседающую от фонтана водяную пыль.

– Хрустальный шар, – заговорил наконец король, отводя зацепившуюся за его корону ветку. – Тот самый, с помощью которого Агата прорвалась в мое подземелье. Именно так вы и в мою спальню проникли, да?

– Почему бы тебе не спросить об этом у моего платья? – ласково проворковала Софи.

– Да, черт побери, таких девчонок, как ты, у нас в Фоксвуде делать не умеют, это точно! – восхищенно прищелкнул языком Райен. – Во всяком случае, в своей школе я ни одной такой не встречал!

– Это потому, что такие девочки, как я, учатся в другой школе. Той, которую ты так сильно хочешь уничтожить, – ответила Софи и добавила с улыбкой: – Но я уверена, что свое ты от тех фоксвудских девочек все же получил. Скажешь нет?

– У меня были другие интересы.

– Например, пытаться убедить своих одноклассников в том, что ты сын короля Артура, хотя тебе не верил даже твой собственный брат?

– Хм, а я-то думал, что Кея невозможно поймать на женские уловки, – искоса взглянул на свою принцессу Райен. – Придется мне с ним серьезно потолковать.

– Отложи этот разговор до завтра, – улыбнулась Софи.

«Завтра для тебя все равно уже не будет», – мысленно добавила она.

Софи протянула руку, сорвала с дерева апельсин, очистила его, отломила дольку и протянула ее королю.

– Отравлен? – поинтересовался Райен.

– Еще бы, а ты как думал, – в тон ему ответила Софи.

Она вложила дольку апельсина ему в рот, Райен надкусил ее, облизнул свои израненные, смоченные соком губы, заглянул прямо в глаза Софи. Она в это время думала о том, что скоро, совсем скоро вот этот красивый, стоящий перед ней юноша вонзит меч в сердце своего родного брата. А она сама незаметно подберется потом сзади, и, пока король будет охвачен ужасом и горем, нанесет ему удар. Всего один удар, зато какой! Никаких угрызений совести Софи при этом не испытывала сейчас и была уверена, что не станет испытывать их и позже. Убийство короля будет делом легким.

– Ты улыбаешься. О чем ты думаешь? – спросил Райен.

– О тебе, – ответила Софи.

А что? Можно сказать, и не солгала даже.

Она приподнялась на носках, поцеловала его, ощутив пряную сладость апельсина, смешанную с холодным мятным вкусом дыхания Райена, и на секунду вспомнила Рафала. Затем оторвала свои ставшие липкими и сладкими губы. Райен выглядел ошеломленным, словно Софи не поцеловала его, а ткнула в бок, но очень быстро пришел в себя, отвел свой взгляд в сторону и пошел дальше, тщательно стараясь не хромать при этом.

– Я знал, что ты вернешься, – сказал он. – Я знал это. Даже когда Яфет твердил мне, что я дурак. Я всегда знал, что нам с тобой судьбой назначено быть вместе. Королем и королевой.

– И это заявляет парень, утверждавший, что никогда не любил меня. Что любовь делает людей слепыми глупцами, – беззлобно усмехнулась Софи. Сейчас она уже полностью овладела собой, озорно поблескивала своими изумрудными глазами. – У тебя со зрением как, все в порядке? Хуже видеть не стал?

– Нет, я серьезно, – потер Райен свою коротко стриженую макушку. – Видишь ли… Ведь ты могла остаться со своими друзьями, однако выбрала меня. Мне осталась верна. Тебя силой никто сюда не тащил, ты сама. А преданность и верность, скажу я тебе, это вещи, которые очень редко встречались в моей жизни.

– Ну, почему же. Тебе преданы твои люди, и все правители в Бескрайних лесах, – заметила Софи. – Кей тебе предан. И твой брат тоже.

– Все они просто чего-то хотят от меня, включая моего брата, – ответил король, внимательно глядя на нее. – Возможно, и тебе что-то нужно.

На секунду Софи обожгло чувство вины, и она едва не рассмеялась. Подумать только, почувствовать себя виноватой перед кем? Перед этим монстром? Чушь какая!

– Ну, и что, по-твоему, мне может быть от тебя нужно? – спросила она, понимая, что играет с огнем.

Райен остановился. Внимательно посмотрел на нее.

– Я думаю, ты хочешь перемен в Лесах. Именно поэтому ты не состоялась как декан. Не спорь, ты сама призналась мне в этом за тем памятным ужином, когда сказала, что хочешь в жизни чего-то бо́льшего. Именно поэтому тебя подсознательно потянуло ко мне, когда мы встретились, – он осторожно отвел в сторону упавший на лоб Софи светлый локон ее волос. – Давай порассуждаем вместе. Перо посадило на трон Тедроса, но он не смог обеспечить жителям Лесов безопасность. Не смог. Ну, а раз уж нельзя доверять Перу, которое так неудачно выбрало защитника Лесов, значит, следует передать функции Пера человеку. Логично? Логично. И не просто какому-то человеку, но королю. Единственному настоящему королю. Вот почему ты вернулась ко мне. Разумеется, твои друзья будут думать, что ты вернулась ко мне потому, что ты Злая. Что ты хочешь стать королевой, корону на себя мечтаешь надеть. Но мы-то с тобой знаем правду. Оба знаем, что для тебя недостаточно просто стать королевой. Ты хочешь стать доброй королевой. А это для тебя возможно только со мной.

Софи нахмурилась, ее насторожила откровенность Райена.

– Я стану доброй королевой, это верно, – сказала она, продолжая неспешно идти вперед. – Но где доказательство того, что ты будешь добрым королем, добрым и справедливым? Ты не веришь Перу, но тем не менее именно Перо поддерживает в Бескрайних лесах равновесие между Добром и Злом. Потому-то и продолжается столько лет эра Сториана. Но если власть Сториана перейдет к королю, это равновесие нарушится. Ты, Райен, нарушишь это равновесие. Уничтожишь всех, кто настроен против тебя. Будешь править с позиций Зла, чего никогда не позволяет себе Перо.

– О нет, на самом деле все как раз с точностью до наоборот, – возразил король, стараясь не отставать от Софи. – Власть Пера я буду использовать в интересах Добра. Для того чтобы покончить с лидерством никчемной Школы и прославлять самых обычных, рядовых жителей Лесов. Так, как я уже пытался сделать это в сообщениях Львиной Гривы до тех пор, пока ты не начала химичить с ними.

– Ах, перестань. Те сообщения были насквозь лживыми… – возразила Софи.

– Так это тоже в интересах Добра делалось, в интересах Добра, а как же. Чтобы подбодрить людей, – сказал Райен. – Но сообщения Львиной Гривы – это всего лишь начало, первый шажок. Добрый король защищает своих людей. Добрый король защищает Леса. А как можно лучше всего защитить Бескрайние леса? Правильно, только полностью уничтожив Зло.

– Это невозможно, – покачала головой Софи, глядя на короля. – Зло всегда было и всегда будет. Его невозможно уничтожить полностью.

– Я могу полностью уничтожить его, и я сделаю это, – Райен не сводил с Софи своих немигающих, пылающих глаз. – Я сам, шаг за шагом, делал все, чтобы оказаться здесь. Мне никто в этом не помогал. Я не ходил в твою пафосную школу. Меня никто не выкрадывал из реальной жизни, чтобы забросить в волшебный замок, как тебя и твоих высокомерных друзей. Пока вы там нежились в своей школе, будущие «повелители Бескрайних лесов», я жил среди простых людей. В реальных Лесах. И вот что я вынес из своего жизненного опыта: Сториан вовсе не хранитель равновесия. И не миротворец. Сториан держится только за счет постоянной войны между двумя мировыми силами. Натравливает для этого Добро и Зло друг на друга, делает все, чтобы эта война длилась вечно и никогда не прекращалась. Вот почему мое перо выворачивает наизнанку сказочки Сториана – чтобы показать, что каждый сказочный злодей способен стать героем, а каждый герой – злодеем. Но тем не менее мы продолжаем цепляться за каждое написанное Пером слово, торжествуем при каждом успехе, оплакиваем все потери так, словно это наши собственные победы и неудачи, а не придуманные Сторианом истории. А равновесия между Добром и Злом все нет и нет, и маятник постоянно качается – то в одну сторону, то в другую. Маятник, качается, бесконечная война продолжается, а что же простые жители Лесов? Они забыты, о них никто не думает – некогда! Их жизни остаются за рамками наших сказок, пропадают в тумане бессмысленной войны.

Лицо короля смягчилось, и он продолжил:

– Но Перо обладает достаточной силой, чтобы положить конец этой войне, если только захочет. Оно знает, что у каждого злодея есть мечта. Та самая, стремление к которой и сделало его злодеем. Так просто дайте злодею то, о чем он мечтает, и это его остановит! Причем остановит раньше, чем злодей перейдет ту черту, за которой уже нет возврата. И Зла не будет больше, его уничтожит, сотрет рука судьбы. Но пойдет ли на это Сториан? Да никогда! Ему необходимы две, постоянно сражающиеся друг с другом стороны, Добро и Зло, потому что только война между ними сохранит силу Пера и его власть. Так что Сториан всегда будет сталкивать, переплетать их друг с другом, чтобы Добро не могло существовать без Зла, а Зло без Добра… Но я настроен иначе. Если я стану обладать магической силой Пера, то уничтожу Зло. Нейтрализую его. Вырву с корнем. Давай возьмем, к примеру, моего брата. Его душа насквозь пропитана Злом, но так ли он безнадежен на самом деле? Нет. Обладая возможностями Пера, я смогу вернуть к жизни единственного на свете человека, которого когда-либо любил Яфет. Смогу дать ему то единственное «долго и счастливо», о котором он мечтает. И мой брат исправится, Зло покинет его! А представь теперь, что таким образом я смогу поступать с любой угрозой со стороны Зла, исправлять любого злодея, гасить любое Зло в зародыше, не дав ему из искры разгореться в пламя. Если я смогу с помощью Львиной Гривы давать каждому то, чего он сильнее всего хочет – кому-то любовь, кому-то удачу, кому-то деньги, а кому-то просто друга, о котором он мечтает, то сумею повернуть души всех людей в сторону Добра. Смогу предотвратить любое нападение сил Зла еще до того, как оно начнется на самом деле. Война между Добром и Злом будет закончена. Навсегда. И основное внимание всех Бескрайних лесов переключится со Сториана и Школы на простых, обычных людей. И настанет мир. Настоящий, прочный, вечный мир. Вот почему мне необходимо быть королем. Тем самым Единственным настоящим королем Бескрайних лесов. Я смогу сделать то, чего никогда не сможет сделать Сториан. Я смогу навсегда, бесследно уничтожить Зло во всех Лесах. И это я стану теми весами, которые поддерживают равновесие в этом мире.

У Софи все похолодело внутри. Стоящий перед нею юноша вдруг снова показался ей тем рыцарем, в которого она когда-то была влюблена. Прекрасным, пылким, с чистым взглядом сине-зеленых, словно морская вода, глаз, честным, настоящим…

– Но ты не можешь остановить Зло! Посмотри на себя! Ты же сам – Зло! – воскликнула Софи, очнувшись от охватившего ее наваждения. – Ты приказал нападать на королевства! Ты развязал руки Змею, чтобы самому стать королем! На твоей совести жизни убитых людей! И еще много чего на твоей совести, ты сам это знаешь. Ты взял в заложницы Гиневру – королеву! Ты шантажировал правителей соседних государств. Ты мучил Мерлина и посылал пиратов в Школу, нападать на первокурсников, мальчишек и девчонок! Ты прокалывал мне руки, чтобы отдать мою кровь своему брату. Ты распускал ложные слухи о Тедросе, убеждая правителей сжечь свои кольца. Об Агате лгал. Обо мне лгал. Обо всем лгал, обо всем!

– Да, я говорил неправду, – спокойно признал король. – Я совершал поступки, которые можно назвать жестокими и злыми. Я позволял моему брату разбойничать в Лесах. Временами я сам себя ненавидел за это, но как добрый король я знаю, как и что нужно делать ради высшего блага, даже если мои руки при этом будут испачканы в крови. Это потому, что я, в отличие от Тедроса, всю свою жизнь провел на задворках Бескрайних лесов, где Добро и Зло не выглядят такими однозначными и картонными, как в вашей Школе. Мир, в котором я вырос, каждый день требует жертв. Эти жертвы могут быть уродливыми, ужасными. Но я хочу лучшего, светлого будущего для таких же простых людей, как я сам, будущего, в котором любой пекарь или каменщик имеет возможность поделиться со всем миром историей своей жизни. Будущего, в котором каждый обычный житель Лесов будет ощущать себя личностью. Будущего, в котором люди смогут гордиться собой и своей жизнью. Чтобы это произошло, необходимо лишить Сториан власти. Распустить Школу. Нужно, чтобы на трон правителя всех Бескрайних лесов взошел король из народа. Любое Зло, которое я творю, любая ложь, которую я говорю сейчас, делаются ради достижения этого светлого будущего. Допускаются потому, что только я один могу принести в эти Леса настоящий мир, только я могу обеспечить настоящее «долго и счастливо» для каждого их жителя. Я один могу навсегда избавить Леса от всего Зла. Только я могу быть Единственным настоящим королем, бессмертным Львом, отрубающим голову каждому Змею. Ради такого будущего можно идти на любые жертвы. Любые! Так что посмотри мне в глаза и попробуй сказать, что я не так же добр, как мой отец. Посмотри мне в глаза и скажи, можно ли назвать меня злым, если я делаю все для того, чтобы спасти Бескрайние леса от любого Зла!

У Софи перехватило дыхание.

Перед нею стоял лжец.

Перед нею стоял злодей!

Перед нею стоял юноша, которого необходимо убить!

Юноша, который был воплощением Зла, хотя и заверял ее в том, что он на стороне Добра…

Утверждал, что способен обуздать Змея, который живет в каждом злодее…

Говорил о том, что сможет навсегда уничтожить все Зло…

Это была ложь?

Или все же правда?

А что, если такое действительно возможно?

У Софи кружилась голова, она чувствовала себя так, словно ее вновь оглушила вспышка голубого света, оглушила и перенесла в какое-то другое измерение…

– Твоя мать, – хрипло выдохнула она. – Это ее ты хочешь вернуть из могилы?

– Да, – кивнул Райен. – Моя мама – единственный человек, которого когда-либо любил Яфет. Если она вернется, Яфет будет счастлив и успокоится. Зло покинет его душу, и я смогу стать тем королем, каким хочу быть, тем Львом, который так необходим людям, и перестану ощущать, как мне в затылок дышит Змей.

Софи была настолько ошеломлена всем, что быстро шагала вперед, забыв о хромающем вслед за ней Райене. До этого разговора она была уверена, что Райен стремится завладеть магической силой Сториана ради своих собственных низких намерений, а Яфета привыкла считать верным и преданным приспешником старшего брата. Таково было ее ви́дение, ее версия сказки. Версия, с которой были согласны все ее друзья. Но в версии Райена он стремился завладеть могуществом Пера по совершенно иной причине – просто хотел сделать счастливым и спокойным своего младшего брата. Чтобы убить сидевшего в Яфете монстра.

Чтобы убить монстров, сидящих во всех злодеях во всех Бескрайних лесах. Чтобы принести людям мир. Вечный мир.

Софи вспомнила покрытое черными червями перо, которое она впервые увидела в руках Змея. То самое перо, которое переписывало сказки Сториана таким образом, что герои становились злодеями, а злодеи героями, делая знакомые истории странными, мрачными и лживыми. Львиная Грива – источник лжи.

Но когда дело дошло до сказки Райена, то не стала ли при этом сама Софи таким же источником лжи? Не оказалась ли она неспособной увидеть подлинную историю, заранее поверив в ее искаженную версию, к которой привыкла?

«Нет, это невозможно», – подумала Софи.

Но в то же время чистый, открытый взгляд Райена, его уверенность в своей правоте…

– Как тебе удалось сбежать? – спросил король, догнав Софи. Он слегка запыхался, на лбу блестели бусинки пота. Софи только сейчас поняла, как далеко оторвалась от Райена, убежав вперед.

– Сбежать?

– Ну да, от Агаты и Тедроса. Ты же сбежала от них и их мятежников, не так ли? Кстати, где они все?

– В бегах, разумеется, – не моргнув глазом солгала Софи. – Поэтому мне и удалось удрать. В неразберихе, которая царила, когда они из одного убежища перебирались в другое.

Райен внимательно наблюдал за выражением ее лица, стиснув пальцы на рукояти Экскалибура.

Софи словно случайно спрятала одну руку себе за спину, чтобы не было видно ее загоревшегося розовым светом пальца.

– Ладно, это не важно, – проворчал король и двинулся дальше. – Как только мой брат завладеет кольцом Ноттингема, их дни по-любому будут сочтены.

– А мне казалось, что ты себя добрым называл, – угрюмо откликнулась Софи, идя за ним следом. – Или мне это просто послышалось?

– Я добрый, – сказал Райен. – И то, что меч моего отца выбрал именно меня, – лишнее тому доказательство. Твои друзья, вот они – злые. Почему, спросишь ты? Да потому, что они отвергают волю людей, пожелавших, чтобы я стал королем. Они препятствуют лучшему будущему Лесов. Мирных Лесов. Таких Лесов, какими гордился бы король Артур. Твои друзья не просто восстают против того, что правильно. Они считают меня своим заклятым врагом и не прекратят охоту на меня до тех пор, пока не убьют. А это значит, что я вынужден защищаться. Это самое первое правило Добра – уметь защитить себя.

Софи открыла рот, чтобы возразить… и ничего не смогла сказать.

Райен задрал свою рубашку, чтобы осмотреть глубокий порез между двумя ребрами, обмотанный окровавленным бинтом.

– Хотелось бы мне, чтобы твоя кровь могла исцелять меня, – вздохнул он, и, опустив рубашку, побрел дальше.

– А почему нет, кстати говоря? – уцепилась за его слова Софи. – Очень странно, одного из братьев-близнецов моя кровь лечит, а второго нет.

Король долго не отвечал на ее вопрос, и она решила напомнить о себе.

– Райен?

– Это пророчество сделало Перо, – сказал он, остановившись посреди садовой дорожки. – Только обвенчавшись с тобой как с королевой можно претендовать на обладание магической силой Сториана. Один из братьев женится на тебе и становится единственным истинным королем Бескрайних лесов. Второго брата будет исцелять твоя кровь. Понимаешь? Софи – королева для одного из братьев. И Софи – целительница для второго брата. А еще ты – это связь между братьями, каждый из которых имеет вескую причину всячески защищать тебя.

«Все повторяется, как в истории Сториана, – подумала Софи. – Меня, как Перо, должны охранять два брата, и у каждого своя на то причина».

Что-то не давало ей покоя, казалось ей лишенным смысла.

– Один из братьев женится на мне и станет королем? – переспросила Софи. – То есть имеется в виду, когда ты женишься на мне. Ты же старший, ты наследник, верно?

– Э… – прокашлялся Райен. – Да. Разумеется.

– Хорошо… – Софи еще немного прошла вперед. – Но какое перо все это предсказало? Ты вновь и вновь упоминаешь об этом загадочном пере, которое предположительно сказало тебе все это. Но что это было за перо? Сториан? Или Львиная Грива? Какому перу известно, что я буду твоей королевой? Какому перу известно, что я смогу исцелять твоего брата?

Она повернула голову и, к своему удивлению, увидела, что Райен ухмыляется.

– Ты сумела волшебным образом проникнуть в мою спальню. Сумела передать мне сообщение под самым носом у твоей подружки. И после этого ты все еще не знаешь, почему ты здесь? Возможно, ты глупее, чем я думал.

Больше всего на свете Софи ненавидела, когда ее называли глупой.

– Ой ли? – язвительно сказала она. – Но мне известно, кем была ваша мать. Я все о ней знаю. И о том, как и почему вы с братом появились на свет, мне известно тоже. А ты сам-то что-нибудь знаешь об этом?

– Ты ни малейшего представления о моей матери не имеешь, – сердито фыркнул Райен.

Софи окинула его ледяным взглядом. И тут, будто прочитав ее мысли, надетое на Софи платье вновь начало меняться. На этот раз оно все туже сжималось, стягивало все тело Софи, затем прижавшиеся друг к другу оборки вдруг начали дрожать, превратились в тысячи крошечных белых крылышек. Затем между каждой парой крылышек вынырнула крохотная голова. Это действительно были бабочки, готовые, казалось, вспорхнуть в воздух. На груди Софи вдруг появилось темное пятно. Оно растекалось по крылышкам, окрашивая их в ярко-синий цвет. Еще немного, и платье стало казаться сделанным из бабочек. Из синих бабочек.

Стало платьем, хорошо памятным Софи. Платьем, которое носила ее злейшая неприятельница…

Тысячи синих, как сапфиры, бабочек волнами приподнимались и опускались при каждом дыхании Софи, как если бы платье не сопротивлялось больше, не боролось, а послушно повиновалось ей.

Глядя на платье, Райен выпучил глаза и стал бледным, как его братец.

А затем внезапно, в один миг… все бабочки исчезли.

Платье обвисло, стало прежним – белым, с оборками и нелепыми кружевами.

Софи посмотрела на короля и сказала, приподняв одну бровь:

– Мне известно больше, чем ты думаешь.

25

Софи

Райен и Тот-Кто-Надо

– Моя мать была женщиной скрытной, – сказал Райен, снимая с себя рубашку. – Мне очень мало что известно о том времени, когда она была у вас деканом.

После того как на небо набежали облака и стало прохладно, а король еще сильнее захромал, они возвратились на веранду. Служанки принесли Райену чистые бинты и мазь для его ран, которую он сейчас втирал в свой обнаженный торс, пыхтя и морщась от боли.

Софи присела рядом с ним.

«Я убью его? – размышляла она. – Или не убью?»

После всего, что сказал ей Райен, она уже просто не понимала, Добро он или Зло. Лжет он или говорит правду. Будет он жить или должен умереть.

Но одно Софи знала наверняка: брат Райена умереть должен. Непременно.

Убить Яфета, и исчезнет самое ужасное Зло на свете.

Убить Яфета, и Райен сможет оставить Эвелин Садер покоиться в ее могиле.

Убить Яфета, и тогда, быть может, она сохранит Райену жизнь.

Быть может.

Но как же тогда Тедрос?

Райен должен умереть, иначе Тедрос не сможет вернуть себе трон.

Если предположить, что Тедрос имеет право на этот трон.

А если Райен прав?

Что, если король Райен лучше короля Тедроса?

В конце концов, ведь это же он настоящий наследник Артура, не так ли?

То, что Агата и Тедрос – друзья Софи, еще не означает, что Тедрос должен править Камелотом. При этом Тедрос никогда не говорил о своем народе или о том, как он собирается править, с той же страстью, которую проявлял Райен.

«А если стать единственным истинным королем Бескрайних лесов – это судьба Райена? – напряженно размышляла Софи. – Что, если, овладев силой Сториана, он действительно принесет в Леса прочный мир? Что, если он действительно сумеет навсегда уничтожить Зло, как обещает?»

В таком случае убийство Райена становится не самым лучшим из возможных вариантов.

В таком случае убийство Райена само становится проявлением Зла. Очень сильным проявлением Зла.

У Софи сжалось сердце, когда вслед за этим она подумала:

«Но я-то как раз Зло».

Может быть, именно поэтому кристалл и показывал, как она убивает его?

Потому что душа Софи толкала ее на то, чтобы творить Зло?

Потому что душа Софи хотела, требовала, чтобы она поступала как ведьма?

Райен продолжал неловко возиться со своими бинтами.

– Дай я помогу тебе, – вздохнула Софи.

Райен пристально взглянул на нее, а затем… Затем все же выпрямился, и Софи опустилась рядом с ним на колени. Райен вздрогнул от прикосновения ее холодных пальцев.

«Ладно, пусть все идет своим чередом, – думала она, перебинтовывая рану на груди короля. – Вначале Райен убьет Яфета».

Эта часть сценария изменениям не подлежит.

А значит, для того чтобы она произошла в реальности, необходимо найти слабое звено в отношениях братьев и разрушить его.

И Софи приступила к делу.

– Расскажи мне о ней, – попросила она, осторожно втирая мазь в ссадины на плече Райена. – О своей матери.

– Яфет, в отличие от меня, унаследовал ее способность к магии, – начал Райен, прикрыв глаза и стараясь не морщиться от боли. – Я же больше похож на своего отца, о котором мама никогда не говорила сама и отучила нас спрашивать о нем. Но определенные догадки на этот счет у меня имелись.

– На чем они были основаны?

– Ну, например, в маминой комнате я нашел как-то старую почтовую открытку со штампом Камелота. Это было приглашение в замок на обед. «С радостью ожидаю встречи с Вами» – именно так было написано на той открытке рукой самого короля. Я, как каждый юный мальчишка-всегдашник, буквально бредил тогда Камелотом, так что можешь представить себе, как взволновал меня тот кусочек картона! Моя мама была знакома с самим королем Артуром? Моя мама обедала с ним за одним столом? Но когда я спросил маму об этой открытке, она просто надавала мне подзатыльников за то, что я рылся в ее вещах. Дальше. Было что-то странное в том, как мама прятала нас в Фоксвуде, не позволяя мне и брату ходить, как все дети, в школу, и вообще нос из дома высовывать не разрешала. Она словно боялась, как бы кто-нибудь не узнал о нас. А потом наступил день, когда в нашу дверь постучала женщина. Ее лицо было знакомо мне по фотографиям в «Камелотском курьере». Это была домоправительница короля Артура. Я не слышал, о чем она говорила с моей мамой, но зачем, интересно, к нам пришла домоправительница короля Артура? Однако стоило мне заикнуться о короле, как мама моментально затыкала мне рот. А если я или брат по неосторожности произносили при ней имя королевы Гиневры, у мамы сразу портилось настроение и она начинала ворчать что-то об «этой спесивой мымре». Чем дальше, тем понятнее становилось для меня, что между моей матерью и королем Артуром что-то было… И потом, глядя в зеркало, я видел, что мы с Яфетом очень похожи на Артура… Я, во всяком случае. Слегка загореть, и я стану точной копией короля Артура в юности. Яфет, конечно, совсем не то. Выстави его на солнце, и он превратится в подгоревший ломоть ветчины.

– Но это же бред какой-то! Почему ваша мать не рассказывала вам о том, кто вы такие? Почему всем Бескрайним лесам она не рассказала о том, что родила сыновей от короля Артура? – спросила Софи, вспоминая, каким торжеством светился взгляд Эвелин, когда она затягивала петлю аркана на шее спящего короля. – Ведь именно это было целью вашей матери – родить наследников Артура…

Райен уставился на нее, широко раскрыв глаза.

«Он не знает, – догадалась Софи. – Он понятия не имеет!»

– Я полагаю, что она, быть может, и пыталась… – неуверенно ответил Райен. – Я слышал, как однажды она рыдала, проклиная моего дядю Августа за то, что тот «защищает его». Должно быть, она все же сказала Артуру о том, что беременна от него. Но у Артура к тому времени уже была королева. Гиневра. Возможно, король приказал моей матери молчать, даже пригрозил ей. А дядя Август, как я понимаю, принял сторону Артура. Поэтому, наверное, мама и решила спрятать нас от всех.

– Ну, а что было после того, как умер Артур? – осторожно продолжала давить Софи. – Уж тогда-то ваша мать совершенно свободно могла рассказать всем…

– Да, но кто бы ей поверил? – перебил ее Райен. – И какие она могла бы предъявить доказательства?

– А твой брат? Он догадывался о том, что его отцом был король Артур?

– Я пытался говорить с ним об этом, но он и слушать меня не желал, – сказал Райен, отгоняя от лица назойливую муху. – Он считал, что ему хорошо известно, кто наш отец.

– И кто же, по его мнению? – не отставала Софи.

– Не король Артур, – ответил Райен, удачно копируя холодный неприязненный тон Яфета. – Он считал, что я несу чушь несусветную, что я по уши увяз в придуманной мной самим сказочке про неизвестного сына короля Артура. Потерявшегося и нашедшегося. И этот сын, разумеется, это я. Впрочем, мы с братом вообще крайне редко сходились во мнениях. Хоть мы и близнецы, но при этом совершенно разные. Две противоположности. Две половинки целого.

Софи с трудом удержалась, чтобы не улыбнуться. История Райена и Яфета не слишком отличалась от истории ее самой и Агаты. Ну что ж, очень хорошо. В таком случае подобрать клинышек, чтобы вбить его между братьями, будет легче, чем она думала…

– Значит, твоя мать была ближе к Яфету? – спросила она. – Он, похоже, до сих пор очень привязан к ней.

– Слишком привязан, – подтвердил Райен. – Вот почему меня моя мама всегда любила больше, чем его.

– Продолжай, – взглянула на него Софи.

– Яфет ни с кем не мог делить нашу маму, ни с кем. Включая меня. Если мама хоть чуточку уделяла мне своего внимания, Яфет тут же приходил в ярость. Когда я испек – сам испек! – ей торт на день рождения, Яфет что-то подсыпал в него, и мама заболела. Стоило маме полюбить появившуюся у нас кошку, и кошка бесследно исчезла. После каждого подобного случая Яфет каялся, извинялся, клялся, что больше не будет. А потом снова так поступал, причем все хуже раз от раза. Мы с мамой были, можно сказать, заложниками его ярости. И это еще сильнее сближало нас с ней.

Софи напряглась, чувствуя неловкость от того, что испытывала явную симпатию к этому парню, которого собиралась убить.

– И вы ничего не могли с этим поделать? Прогнать его, послать куда-нибудь подальше или…

– Моего брата? – ледяным тоном переспросил Райен. – Моего близнеца?

– Но из того, что ты сказал…

– У каждой семьи есть свои проблемы, буквально в каждой. И нужно искать способ справиться с ними. Искоренить полностью.

– Ты говоришь о своей семье точно так же, как о Лесах, – цинично заметила Софи. – Но полностью искоренить Зло невозможно.

– И тем не менее вот он я, и мой брат со мной, и наша с ним связь сейчас крепче, чем когда-либо. Тебе это говорит что-нибудь о том, каким я стану королем, не так ли? – хвастливо заявил Райен. – А брат… Нет, от него я никогда не откажусь, никогда его не брошу… в отличие от моей матери.

Софи шевельнула бровями, хотела задать вопрос, но Райен опередил ее, знал, о чем она хочет его спросить.

– Его характер становился все ужаснее, – пояснил он. – Несколько раз он едва не убил нашу маму, да и меня тоже. С помощью своих бабочек она стала шпионить за ним. Утихомиривала, когда у него начинались приступы гнева. К счастью, она была намного искуснее в магии, чем Яфет. Только благодаря этому мы с ней выжили, – Райен помолчал немного, прежде чем продолжить. – А потом она написала о Яфете директору Школы Добра и Зла.

– Директору? Зачем?

– Видишь ли, моя мама одно время преподавала в вашей Школе. Мой дядя Август устроил ее туда преподавателем истории. Постепенно она сблизилась с директором, более того, они, как я слышал, стали одно время даже слишком близки, и закончилось это тем, что маму уволили из Школы. Моя мама всегда считала, что женщина не располагает теми же возможностями, какие есть у мужчины, например у ее брата. Думала, что ее единственный шанс высоко подняться – это охмурить какого-нибудь влиятельного мужчину. Вроде Артура, например, или директора Школы Добра и Зла. Стоит признать, что обе эти ее попытки обернулись неудачей. Артур совершенно очевидно не хотел иметь с ней никакого дела, а директор не просто прогнал ее, но полностью оборвал их связь. Моя мама посылала ему письма, умоляла принять Яфета в Школу Зла, чтобы сбагрить его с рук. Говорила, что директор в долгу перед ней. Но он ни разу не ответил ни на одно письмо. А когда пришел возраст, стимфы за Яфетом тоже не прилетели.

– А твоему брату известно что-нибудь об этом? – спросила Софи, начиная обрабатывать очередную ссадину. – Я имею в виду, о том, что ваша мать пыталась избавиться от него?

– Нет, – неловко шевельнулся Райен. – Мы в то время остались совершенно без денег, у нас порой даже есть в доме было нечего. Наконец моя мама сказала нам, что собирается повидать нашего отца. Надеялась, что если ей удастся встретиться с ним с глазу на глаз, он поможет нам. К тому времени нас с братом как раз записали в дом Арбед. Мама переговорила с деканом Брунгильдой, и та, после встречи с моим братом, заверила маму, что сможет справиться с Яфетом, или «Р.Я.» – именно такое прозвище любя дала она ему. Мне кажется, декану Брунгильде было интересно иметь дело с такими сложными случаями, как Яфет. Тем не менее мама настояла на том, чтобы вместе с ним в Арбед зачислили и меня тоже – помогать декану присматривать за ним. На время, конечно, только до возвращения мамы.

Райен тяжело сглотнул, прежде чем продолжить.

– Больше я о своей маме никогда не слышал. Думаю, что Артур отверг ее, а может, и вообще не принял. Это все происходило примерно как раз в то время, когда король уже умирал. После этого в маме, очевидно, что-то надломилось. Во всяком случае, к нам с братом она уже никогда не вернулась. И ни разу весточки не прислала, ни единой строчки. Наша с ней взаимная любовь… связь между нами… Оказалось, что это не имеет никакого значения. Она просто хотела избавиться от Яфета. Так сильно хотела, что заодно с ним и меня бросила.

В уголке его прикрытого глаза блеснула слеза.

– Долгое время мы не знали, где она. Правда, до нас доходили слухи. Разные слухи. О том, например, что мама встречалась с сестрами Мистраль и очень заинтересовалась теорией о единственном истинном короле. Или что она примкнула к колонии женщин, намеревавшихся убивать мужчин. Что она сама, своими руками убила короля Артура. Слухи, слухи… Наверняка мы знали только то, что в конечном итоге мама оказалась в Школе Добра и Зла, стала деканом. Зачем ей это было нужно? Затем, чтобы отомстить сыну Артура. Это лишний раз убедило меня в том, что Артур был нашим отцом. Мама совершенно явно хотела отыграться на Тедросе за то, что наш отец отрекся от нас. Хотела дать своим сыновьям то, чего они заслуживали. Она попыталась даже Школьного директора поднять из могилы, чтобы он убил Тедроса. Но закончилось все тем, что директор убил ее саму, нашу маму, – Райен тяжело вздохнул. – После этого мы с моим братом оказались предоставлены сами себе и впредь могли рассчитывать только на свои силы.

На веранду задувал легкий теплый ветерок. Какое-то время они сидели молча, и Софи чувствовала, как гулко бьется сердце Райена под ее ладонью. Для Райена этот разговор был глубоким погружением в прошлое; для Софи он проливал яркий свет на настоящее. Платье Эвелин мягко обнимало тело Софи, словно радуясь тому, что она узнала наконец все секреты его хозяйки. В этот момент Софи совершенно не думала о своих планах, они как дым развеялись на этом теплом ветерке.

– Она бросила тебя, – тихо сказала Софи. – Она бросила тебя из-за твоего брата.

Райен не ответил.

– А он знает? – спросила Софи.

Райен открыл глаза, и по его щеке скатилась слезинка.

– Он думает, что мама отправилась на встречу с нашим отцом потому, что все еще любила отца и была горда тем, что сможет рассказать ему о его сыновьях. Но отец прогнал маму, и она умерла от того, что ее сердце было разбито. Я никогда не мог сказать Яфету всю правду. Не мог сказать, что это из-за него она ударилась в бега. Что это он разбил ей сердце. Таково проклятие Зла. Оно заставляет тебя мучить тех, кого ты любишь. А Яфет любил нашу маму. Даже слишком сильно любил.

Софи притихла, вспоминая о том, сколько раз любовь делала монстром ее саму.

– Вскоре после смерти мамы к нам явились сестры Мистраль, – продолжил Райен. – Они рассказали, что нашим отцом был король Артур, о чем я, собственно, знал и раньше. Я всегда это знал. Когда Яфет принялся высмеивать их, сестры дали нам платье, то самое, что сейчас на тебе. И это мамино платье ожило прямо у нас на глазах. Ожило и повело к Перу, которое показало нам наше будущее. К Перу, которое выбрало тебя моей королевой. Платье знало, как отыскать это загадочное Перо, которое поведало нам желания нашей мамы. Что это платье следует отдать будущей королеве. Что ее сын должен занять по праву принадлежащий ему трон. И если мы сделаем все, как она хочет, у нового короля появится возможность возвратить на Землю душу умершего. То есть вернуть ее из мира мертвых. Все Зло из нашего прошлого будет стерто, и история получит новое окончание – я стану единственным истинным королем Бескрайних лесов… Яфет, мама и я – мы воссоединимся и станем вместе управлять Камелотом… Наша семья будет восстановлена, как оно и должно быть.

Софи вспомнила о волшебной сказке Райена в пересказе Львиной Гривы, которую она пролистала перед Благословением, – в ней оставалось очень много темных мест, загадок, как, впрочем, во всех почти сказках.

– А что Яфет? – спросила Софи.

– О, ты знаешь, он неожиданно поверил в то, что я единственный истинный король, и обещал помочь мне завладеть короной. А за это он взял с меня обещание, что я, став королем, верну из могилы того единственного на свете человека, которого он когда-либо по-настоящему любил. Разумеется, нам потребовалось немало времени, чтобы разработать наш план, но Яфет никогда не отступался, был так же горячо увлечен всем этим, как я сам – наверное, потому, что ставкой в нашей игре стало возвращение нашей мамы. В его взгляде исчезло отчаяние и появилась надежда… – вспоминал Райен.

Софи представила себе Эвелин Садер с ее молочно-белой кожей и слегка припухшими губами, с ее умением манипулировать людьми и мстительной ненавистью к мужчинам, с ее омерзительными бабочками и искаженными, вывернутыми наизнанку историями, достойными пера ее сына…

Однако при всем этом Эвелин Садер была еще и матерью.

Такой же, как мать самой Софи, которая столько раз ошибалась в своей жизни.

Матерью, которая умерла, мечтая получить еще один шанс исправить эти свои ошибки.

Белое платье словно погладило Софи, и от этого нежного прикосновения у нее мурашки побежали по коже.

– В чем дело? – спросил Райен, когда Софи негромко ахнула от удивления.

– Платье твоей мамы, – ответила Софи, потирая сквозь ткань свои предплечья. – Я понимаю, что это прозвучит глупо, но мне вдруг показалось, что я… нравлюсь этому платью.

Она подняла голову. Райен внимательно наблюдал за ней своими похожими на сине-зеленые озерца глазами. Его взгляд был глубоким, оценивающим… Львиным, если можно так сказать.

– Я понимаю, почему в тебя влюблялись все парни подряд, – сказал он.

– Раньше ты говорил, что понимаешь, почему все они меня бросали, – ответила Софи. – Что изменилось?

Райен протянул свою руку, обхватил ладонь Софи.

– Мне казалось, что я знаю твою волшебную сказку. Но она не показывает тебя такой, какая ты на самом деле. Мне потребовалось время, чтобы лучше понять тебя, заглянуть глубже, сквозь твою красоту, остроумие, игривость. Теперь я знаю тебя, Софи. Настоящую тебя. Со всеми твоими нежными лепестками и острыми шипами. И я очень люблю тебя именно такой.

У Софи перехватило дыхание, кровь бросилась ей в лицо. Как давно никто так страстно не признавался ей в любви. Давно… со времен Рафала.

– У тебя есть твой брат, – слабым голосом ответила она, пытаясь сохранять свою прославленную рассудительность. – У тебя есть Яфет. Я не могу быть твоей наравне с ним. Это не получится ни у меня, ни у тебя.

– После того что случилось с моей мамой, я боялся полюбить кого-то, – сказал Райен, сползая со своего стула. – Не мог позволить, чтобы Яфет сделал с моей любимой то же, что он сотворил с мамой. Я должен был в первую очередь обуздать его. Но от тебя я отступиться не могу, Софи, не могу тебя потерять. Ты очень, очень нужна мне. Только рядом с тобой я становлюсь самим собой. Таким я не чувствую себя ни с кем, даже со своим братом-близнецом. Я люблю тебя так, как никогда не смогу любить его, – он прижался губами к ее шее. – Потому что это любовь, которую я выбрал сам…

Он поднял голову, осторожно обхватил Софи за шею – белое платье ожило, затрепетало, словно сотни бабочек в предвкушении поцелуя.

Но когда губы Райена и Софи уже легко прикоснулись друг к другу, по комнате вдруг пробежал холодок.

Райен, впрочем, не обратил на него внимания, слишком уж был занят тем, что гладил золотистые волосы своей принцессы.

Софи же холодок почувствовала, как и заметила появившуюся на пороге веранды тень.

Она еще сильнее поцеловала Райена, затем спросила, слегка задыхаясь:

– Так что же мы будем делать с Яфетом?

– Мм? – рассеянно пробормотал охваченный огнем Райен.

– Я не хочу закончить так же, как твоя мама, – страстно выдохнула Софи. – Я хочу, чтобы мы с тобой были счастливы. Вдвоем. Только ты и я. Мы это можем… мы станем свободны…

– Что ты имеешь в виду? – спросил Райен между двумя новыми поцелуями.

– Ну… – Софи сделала вид, что замялась. – Если он… исчезнет.

Райен прекратил целовать ее.

Откинул голову назад, напрягся и твердо ответил:

– Никогда. Я уже сказал тебе. Он мой брат. Родная кровь.

– Думаешь, твоя мама будет рада видеть твоего брата, когда ты вернешь ее из могилы? – обхватила его за плечи Софи. – Да он снова ее на тот свет спровадит, как и в прошлый раз! «Прошлое это Настоящее, а Настоящее это Прошлое». История повторяется и ходит по кругу». Это не я сказала, это твои слова. А еще ты сам говорил, что она хотела избавиться от него, что она только из-за него бросила вас, что любила тебя сильнее, чем его…

– В самом деле? – произнес новый голос.

Райен застыл как громом пораженный.

Затем медленно повернулся и увидел своего близнеца. Тот стоял, привалившись к стене – окровавленный, побитый, в изрядно поредевшем костюме из скимов.

– Ну-ну, передай маме привет от меня, – сказал Яфет.

Он бросил что-то к ногам Райена, повернулся и пошел прочь.

По полу покатилось серебряное кольцо, испачканное кровью.

Король какое-то время остановившимся взглядом смотрел на него, потом перевел глаза на Софи…

А в следующую секунду сорвался с места и ринулся догонять брата.

* * *

Разумеется, всю эту сцену Софи подстроила сама и сама же ее разыграла.

Сценарий сложился у нее в голове в тот момент, когда повеяло холодом и на пороге появилась тень Яфета. С этого момента Софи очень тщательно выбирала слова и произносила их Райену так, чтобы они были слышны его брату.

О, ведьмы прекрасно умеют развязывать войны!

Что ж, если все пойдет как надо, Яфет очень скоро будет мертв.

Ну, что же касается Райена, то жить ему или все же умереть?

Возможно, потому-то сцена в кристалле и обрывалась, не показав этого. Обрывалась на том месте, где Софи готова была вонзить Экскалибур в спину Райена. Очевидно, даже само Будущее еще не определилось еще до конца с судьбой короля Камелота.

На небе сгущались грозовые облака. Софи спешила за братьями, голоса которых удалялись к переходному мостику между башнями. Затем братья остановились, остановилась и Софи, спрятавшись за каменной колонной.

– Я говорил тебе, что она опасна, – кипел Яфет. Его исцарапанные щеки отливали синевой. – Это она настоящая змея, не я.

– Я ничего такого не имел в виду, – оправдывался Райен, заправляя на себе рубашку. Братьев разделяла тянувшаяся вдаль каменная полоса моста. – Ты просто все не так понял. Мама любила тебя. И я тебя люб…

– Ты меня за идиота принимаешь? Думаешь, я свою собственную мать не знал? Того, что она тебя любит больше, чем меня, не знал? Не понимал, кто я сам такой? – резко оборвал его Яфет. – Вот уж чего не знал, правда, так это того, что ты променяешь меня, своего родного брата, на поцелуи какой-то…

– Постой, ты же не знаешь Софи. Во всяком случае, так, как я, – возразил Райен. – Я говорил тебе, что она вернется, и она вернулась, хоть ты не верил! Она моя королева, в точности так, как сказало Перо. Именно поэтому она сбежала от мятежников. Именно поэтому предала своих друзей. Она верит мне. Она верна мне!

– А ты спросил ее, как она сбежала? – продолжал давить Яфет. – Или о том, где они сейчас, эти твои мятежники?

– Спрашивал. Она не знает, – пылко продолжал защищать Софи король. – Они постоянно в движении…

Яфет хмыкнул, и Райен замолчал, напрягся. На его лице отразилось сомнение.

– Лгунья твоя королева, – спокойно сказал Змей. – И она не успокоится до тех пор, пока мы оба с тобой не умрем.

Заверещал, завозился ским на раненом плече Яфета. Змей снял его с себя и как бабочку подкинул в воздух.

Верный страж Яфета подлетел к Райену, затем дальше, за его плечо…

– Давай вылезай, сыщица, – проворковал Яфет. – Ниндзя недоделанная.

У Софи сердце ушло в пятки.

Остаться за колонной? Нет, она понимала, что в нынешней ситуации лучше повиноваться.

И, не проронив ни слова, она вышла на каменный мостик.

– Ну что, брат? – негромко спросил Яфет.

Райен посмотрел на Софи, потом на Змея.

– Принеси мне ее кровь, – сказал Яфет.

Райен столбом стоял на месте, уставившись застывшим взглядом в пустоту.

– Она тебе верна, говоришь? Взгляни на мои раны! Посмотри, что я вынес ради того, чтобы добыть последнее кольцо! Для тебя, между прочим! – гневно воскликнул Яфет. – Все, как обещало Перо. Тебе королева, мне ее кровь. Навеки. А теперь приведи ее ко мне.

Райен сжал челюсти.

И не двинулся с места.

Еще один ским сорвался с Яфета, просвистел над мостиком и уколол Софи в щеку. Потекла, закапала на белое платье кровь.

Софи взвизгнула, отшатнулась и ударилась головой о каменную колонну. Схватилась за щеку, постанывая от боли, размазывая по лицу сочащуюся между пальцами кровь.

Волшебный червь вернулся к своему господину, уронил ему на лицо принесенные капли крови Софи, и они моментально исцелили лицо Змея, снова сделали его гладким и белым как снег. На костюме Яфета выросло несколько новых скимов вместо тех, что он потерял в бою.

– А теперь, ваше величество, – с издевкой обратился Змей к брату, – я с вашего позволения пойду полежать в вашей ванне. А к тому времени, когда я из нее вылезу, либо эта ведьма навсегда покинет замок, либо я ее убью. Да-да, убью, и плевать мне на ее волшебную кровь.

Он окинул Софи ненавидящим взглядом и ушел в сторону Золотой башни.

Райен долго провожал его взглядом.

Затем повернулся к Софи, которая с залитым кровью лицом все еще жалась спиной к каменной колонне.

– Он дьявол, – прошептала Софи. – Ты должен сразиться с ним! Ты должен убить его!

– Я уже сказал, что он мой брат, – покачал головой Райен. – Родная кровь. Я не могу его убить, но могу вылечить. Сделать его добрым.

– Зло не сделаешь Добром, – взорвалась Софи. – Как ни старайся, не сделаешь, даже если это твой брат! Он лишил тебя матери, теперь хочет и меня прогнать. Прошлое это настоящее, а Настоящее это Прошлое. История повторяется, и будет ходить по кругу до тех пор, пока ты сам не разорвешь его. Именно так поступают настоящие герои, именно в этом их призвание. Именно так поступают настоящие короли. Ты говоришь, что любишь меня? Утверждаешь, что ты добрый? Но пока ты бездействуешь, я буду считать тебя трусом. Дураком я тебя буду считать, вот что.

У Райена дрожали губы, его даже пригнуло к земле под тяжестью чувств, которые он сейчас испытывал. На секунду он стал похож на маленького мальчика. Да, на маленького мальчика, которому в прошлом уже приходилось много раз делать нелегкий выбор.

Райен взял себя в руки, его лицо превратилось в ничего не выражающую маску.

– Возьми карету, – сказал он. – Уезжай и никогда больше сюда не возвращайся.

И он похромал прочь, покачивая прицепленным к поясу Экскалибуром.

А затем ушел совсем, пропал из виду.

Райен ушел, а Софи осталась стоять на мостике, слизывая с губ свою кровь.

Все внутри у нее бушевало, кипело как в котле.

Да как она только подумать могла о том, чтобы сохранить жизнь этому трусу?

Нет!

Райен должен умереть.

Оба брата должны умереть!

Должны-то должны, но как?

Яфет пошел принимать ванну.

Райен отступил, сдался.

Обещанная кристаллом схватка, похоже, теперь уже не состоится. Никогда.

И Софи ничего не может с этим поделать, потому что ничего у нее нет – ни оружия, ни плана… ничего, кроме этого дурацкого кристалла в кармане…

Стоп!

Почему дурацкого?

Кристалл есть, и ванна с горячей водой тоже.

На лице Софи появилась злобная ведьмовская улыбка.

Есть у нее необходимое оружие!

* * *

Подойдя ближе к королевской спальне, Софи услышала, как шумит вода, наливаясь в ванну.

Спрятавшись за колонной в темном коридоре, она увидела стоявших возле двери в спальню охранников – двух пиратов с саблями на боку.

Софи осмотрелась вокруг. Ага. В вестибюле, ведущем в королевское крыло замка, висит люстра. Хорошая люстра. Хрустальная. Большая.

Кончик пальца Софи загорелся розовым огнем…

Она выстрелила в люстру, и та грохнулась на мраморный пол, разлетелась во все стороны тысячами мелких сверкающих осколков.

– Эт что-о? – крикнул один из охранников.

Оба пирата покинули свой пост и побежали в вестибюль, смотреть, что там стряслось.

Софи стрелой выскочила из-за своей колонны, подбежала к дверям королевской спальни и опустилась перед ними на колени. Щека у нее опухла и болела, на белое платье до сих пор время от времени скатывались капельки крови. Приникнув к щелочке, Софи увидела, что сама спальня пуста, а дверь в ванную комнату приоткрыта, и оттуда доносится шум наливаемой в ванну воды. Она заметила даже мелькнувшего в дверном проеме ванной комнаты Яфета. Райена нигде видно не было.

Софи поднялась и проскользнула в королевскую спальню.

За окнами виднелось покрытое серыми облаками небо. Дневной свет освещал обитые золотистым с красными узорами шелком стены спальни, стулья с резными гербами Льва на спинках, роскошную кровать под раздернутым золотисто-красным пологом. За приоткрытой в углу спальни дверью ванной комнаты были слышны шаги Яфета.

Стараясь не издать ни звука, Софи забралась под кровать. Теперь нужно было придумать, как ей выманить Яфета из ванной комнаты, причем достаточно надолго, чтобы самой пробраться туда.

Софи прекрасно понимала, что ошибаться ей нельзя, потому что второй попытки у нее просто не будет.

Приняв решение, она зажгла кончик своего пальца и выстрелила сгустком розового света в платяной шкаф, который от этого немедленно затрещал, и внутри него с грохотом обвалились все вешалки с одеждой.

В ту же секунду из ванной комнаты на шум выскочил Яфет, все еще одетый в свой мерзкий наряд из скимов. Пока Змей, заглянув в шкаф, осматривал рухнувшие в нем вешалки, Софи по-пластунски, на животе, проползла в ванную комнату.

Она, как и положено королевской ванной комнате, походила на раззолоченный мавзолей, где зеркала отражаются в зеркалах, создавая иллюзию бесконечного пространства, а на каждой кафельной плитке, полотенце и даже водопроводном кране красуется герб Льва. Из крана с шумом лилась дымящаяся горячая вода, доходившая уже почти до верхнего края ванны, стоявшей, как легко догадаться, на позолоченных львиных лапах. В дальнем углу ванной комнаты прилепилась маленькая темная кабинка туалета.

Заглянув в спальню, Софи увидела, как Яфет, закончив осматривать шкаф, подошел к входной двери, распахнул ее и увидел, что оба охранника куда-то исчезли.

– Идиоты, – пробормотал он себе под нос.

И направился назад, в ванную комнату.

С замиранием сердца Софи вытащила из кармана платья кристалл, молча помолилась и… бросила кристалл в ванну.

Затем нырнула в туалетную кабинку и скрылась в ней, успев все это сделать до возвращения Яфета.

Когда Змей возвратился в ванную комнату, его костюм из скимов волшебным образом исчез, обнажив бледное тело. Яфет подошел к ванне, над которой клубился пар.

С исчезновением скимов, которые могли обнаружить ее, Софи облегченно вздохнула, почувствовав себя в бо́льшей безопасности. Платье Эвелин Садер плотнее облегало тело Софи, словно пытаясь подбодрить. Пока Яфет залезал в ванну, Софи с удивлением отметила, каким уязвимым, даже хилым выглядит этот монстр, убивавший одного за другим ее друзей. А на вид-то самый обычный замухрышка, подросток тощий, и больше ничего. Тем временем Змей погрузился в горячую воду, покряхтывая то ли от удовольствия, то ли от боли.

Софи осторожно наблюдала из туалета за тем, что будет дальше.

Поскольку хрустальный шар Доуви распознал души Райена и Яфета, они, по идее, должны были обладать теми же магическими силами, что и Доуви или ее Вторая, а значит, когда Яфет наткнется в ванне на кристалл, выудит его, потом заглянет внутрь кристалла, то он увидит в нем ту самую сцену.

От напряженного ожидания у Софи свело желудок.

«Один, два, три… – мысленно отсчитывала она. – Ну, найди же его, найди…»

Есть!

В ванне сверкнула ослепительная голубая вспышка, и Яфет подпрыгнул от удивления, расплескивая воду на пол.

Затем он медленно вытащил светящийся кристалл из воды и принялся рассматривать его. Затем заметил, как что-то движется, мелькает внутри кристалла. Всмотрелся в сцену, которая прокручивалась перед ним…

Софи затаила дыхание.

– Яфет? – раздался за дверью голос Райена.

Яфет сжал кристалл в ладони, чтобы не было видно, как тот светится.

– Проваливай, – приказал он.

– Она уехала.

– Уехала? – изменился в лице Яфет. – Как уехала?

– Так… Уехала, и все.

Какое-то время оба брата молчали, затем вновь заговорил Райен.

– Я тебе чай заварил, – сказал он. – Так, как ты любишь.

Яфет спрятал кулак с зажатым в нем кристаллом под воду и ответил:

– Зайди.

Софи беззвучно выругалась себе под нос.

Вошел Райен в своем традиционном синем с золотом костюме, с дымящейся кружкой в руке.

– Чай отравлен, я полагаю? – спросил Яфет.

– А то как же, – весело откликнулся король. Его золотая корона сверкала, отражаясь во всех зеркалах. – А что тут за шум случился?

– Вешалки в шкафу рухнули. Дешевка из Неведомого леса, наверное.

– Наверняка. Кстати, в вестибюле люстра грохнулась. Тоже халтура какая-нибудь. А может, это прощальный привет от Софи, не знаю. Во всяком случае, охрана сейчас прочесывает весь замок, чтобы убедиться в том, что она действительно уехала.

Близнецы внимательно посмотрели друг на друга.

– Значит, свадьбы не будет? – спросил Яфет.

– Не будет, – вяло улыбнулся Райен. – Ума не приложу, что мне делать со свадебными подарками. Они уже прибывать начинают. Со страхом жду, что султан из Шазабаха пришлет мне какого-нибудь волшебного верблюда. Его-то куда девать?

– Выше нос, братец, – сказал Яфет. – Не тоскуй по этой ведьме. Спустя несколько дней забудешь о ней. А через неделю даже имени ее не вспомнишь.

Король отряхнул ладонями свой сине-золотой камзол, словно ставя точку в этом разговоре.

– Завтра соберем Совет Королей и сожжем на нем последнее кольцо, – сменил он тему.

– Ага. И тогда к тебе перейдут все магические силы Пера, – возбужденно подхватил его брат. – Львиная Грива станет новым Сторианом, а ты единственным истинным королем Бескрайних лесов с неограниченной властью и возможностями.

– Обладать неограниченной властью и возможностями – это огромная ответственность, – сказал король. – Хочу надеяться, что я справлюсь с ней.

– Да не вопрос, – льстиво откликнулся Яфет. – Ты же у нас Добрый брат. Тебя за это все любят. Поэтому ты у нас король.

– Куда тебе чай поставить? – смущенно прокашлялся Райен.

– А с чего ты начнешь? – спросил Яфет. – Что в самую первую очередь напишет твоя Львиная Грива?

– С чего начну? – переспросил Райен. – Ну, прежде всего навсегда разгоню Совет Королей и снесу ко всем чертям ту Школу. Пора вернуть эти Леса народу.

– Никак не можешь забыть, что тебя в свое время во всегдашники не приняли в ту Школу? – закинул крючок Яфет. – Или переживаешь до сих пор, что меня в нее не забрали, чтобы я оставил в покое вас с матушкой?

– Но, Яфет… – напрягся Райен.

– Спокойно! – остановил его Змей, а затем спросил, негромко так спросил, вкрадчиво. – А как именно ты собираешься поступить со Школой?

– Да просто сожгу ее дотла, и все, – ответил король, обрадованный тем, что разговор отошел от неприятной и даже опасной для него темы. – Объяснить это будет несложно. Появятся, например, шапки на первых страницах газет: «Небывалой силы пожар уничтожил ценнейший памятник культуры! Бушевавшее над Школой пламя было видно в любой точке Бескрайних лесов!» Ну или что-нибудь в том же духе. Что захотим с тобой, то и напишем. А написанные нами слова тут же станут реальностью.

– А Агата, Тедрос и все остальные мятежники? С ними что?

– Умрут. Сотру их с лица земли одним росчерком пера. Ни следа, ни памяти о них не останется.

– Просто сотрешь? И гарпий не нашлешь, чтобы они на кусочки разрывали их тела? И троллей не позовешь, чтобы они заживо у них мозги из головы выедали? Ни боли, ни страданий? Просто фук – и все?

– Просто фук, и все, – подтвердил Райен. – И в лучшем случае сноска о них и об их Школе мелким шрифтом в учебнике истории.

– Я знал, что есть причина, чтобы помогать тебе стать королем, – фыркнул Яфет.

– Мы оба знали эту истинную причину, Яфет, – моментально посерьезнел Райен.

Его близнец настороженно посмотрел на него.

– Ты помогал мне исполнить мое желание, Яфет, – сказал Райен. – И как только будет сожжено последнее кольцо, я исполню твое заветное желание, брат.

На щеках Яфета вспыхнули красные пятна, совершенно неожиданные на его бледной коже.

– Я обещал исполнить твое заветное желание в награду за твою верность и веру в меня, – продолжил Райен. – Ты поклялся помогать мне стать королем, если я поклянусь силой Пера вернуть к жизни того единственного человека, которого ты любил в жизни. Я помню это. И завтра же, как только получу власть, выполню свое обещание.

Яфет нервно сглотнул и прошептал:

– Спасибо тебе, брат.

Райен поставил чай на облицованный кафельными плитками край ванны.

– Сегодня первый день, как я поднялся на ноги. Устал, знаешь ли, – пожаловался Райен. – А исцеляющей крови для меня нет, в отличие от тебя.

– Иди приляг. Полежи, – сказал Яфет. Такой нежности в его голосе Софи еще никогда не слышала.

Райен кивнул, ослабил свой пояс, на котором висел меч, повернулся к двери…

– Райен? – окликнул его брат.

Король обернулся.

– Мама гордилась бы тобой, – сказал Змей. – Гордилась за то, что семья у тебя на первом месте.

– Ну, это мы скоро узнаем, не так ли? – улыбнулся Райен.

Он вышел из ванной комнаты и закрыл за собой дверь.

Яфет откинулся затылком на стенку ванны, прикрыл глаза, словно разговор с братом оставил его совершенно без сил, но тут же вновь открыл их, вспомнив о том, что зажато у него в кулаке.

Яфет вынул из-под воды мерцающий голубым светом кристалл и вновь уставился в него. Софи затаила дыхание.

На этот раз Змею никто не помешал, и он просматривал повторяющуюся в кристалле сцену – снова, и снова, и снова…

Постепенно мышцы Яфета все сильнее напрягались, его тело выгнулось вверх, спина выпрямилась, побелели сжимавшие хрустальную каплю кулаки. На шее Змея набухли бледно-голубые вены, глаза его превратились в узкие щелочки, стиснутые зубы обнажились, на них блестела слюна.

Он медленно повернул голову, посмотрел на дверь, затем медленно поднялся из воды.

На коже Яфета моментально появились скимы, покрыли его тело своей чешуйчатой черной броней. Змей выбрался из ванны и пошел к двери, осторожно и бесшумно шагая по кафельным плиткам пола.

– Где она? – спросил он, распахнув дверь в спальню.

– Мм? – сонно промычал в ответ Райен, которого Софи не могла видеть из своего укрытия.

Яфет прошел в спальню и тоже исчез у Софи из виду.

– Девка. Где она?

– Я же сказал тебе. Уехала…

– Лжец. Эта твоя маленькая волчица никуда не делась. Ты хотел меня обмануть. Хотел заставить меня поверить в то, что ты прогнал ее. Что предпочел ей меня. Но она как была здесь, так и осталась. Ждет, пока ты избавишься от меня.

– Что ты мелешь…

– Где она? – прорычал Яфет. – Думаешь, она все еще тебя любит? Веришь, что она станет твоей любящей и любимой королевой, когда меня не станет? Да она хладнокровно убьет тебя сразу же, как только ты убьешь меня.

– Я? Убью тебя? Тебе что, скимы все мозги проели?

– Я вижу тебя насквозь. Я всегда видел тебя насквозь. Ладно! Я сам найду ее!

Софи услышала знакомое «шшип!» – звук, с которым срывались со Змея его скимы. Вскоре их жуткое шипение стало утихать – скимы разлетались по всему замку, на охоту за ней.

– Ты на самом деле думаешь, что она где-то здесь? – сердито проворчал Райен. – Может, скажешь еще, что я ее прячу?

– Я верю тому, что видел.

– Что ты видел? И где? Впрочем, если хочешь – ищи, хоть весь замок переверни. Она сейчас в карете, на полпути к Гилликину…

Софи выскользнула из туалетной кабинки, прокралась по ванной комнате и втиснулась в крохотное треугольное пространство за дверью. Там она приникла глазом к щелочке между дверными петлями.

– Ты всегда выбирал других, только не меня, своего родного брата, – зло выговаривал Яфет королю, лежавшему прямо на покрывале в своем мятом сине-золотом камзоле. На прикроватном столике лежал отстегнутый пояс с Экскалибуром. – А я тем не менее выбирал тебя. Всегда. Раз за разом. Я убивал ради тебя. Я лгал ради тебя. Я жег и грабил ради тебя чужие королевства. Я делал для тебя все. Я делал все ради добренького Райена. Я, злобный монстр, чудовище. Я, которого никто никогда не любил. А того, кого я сам полюбил – единственный раз в моей жизни! – ты уничтожил.

– Ну, вот, опять пошло-поехало! – простонал, закатывая глаза, Райен.

– У меня был друг. Единственный в жизни друг, – дрожа от возбуждения, сказал Яфет. – Друг, который заставил меня поверить в то, что не такое уж я абсолютное Зло. А ты… ты прогнал моего друга.

– Это неправда! – вскочил на ноги Райен.

– Ты голосовал вместе со всеми за то, чтобы его исключить! И прогнали его в Леса, словно пса бездомного!

– Он пытался убить меня! – крикнул Райен, тыча пальцем в шрам у себя на макушке. – Он меня по голове своим кинжалом полоснул!

– Потому что ты гадости про него говорил! Про него и про меня тоже! И о нашей с ним дружбе!

– Да, говорил, потому что он был настоящим монстром! Садистом бездушным! А ты был слишком слеп, чтобы видеть это. Вился возле него, словно собачонка. Был на его стороне против меня. Вел себя так, словно это он был твоим братом, а не я! Или даже больше, чем братом…

– Он другом моим был, другом! Моим лучшим другом! – завизжал Яфет. – А декан поставила вопрос о его исключении из школы на голосование, и если бы ты голосовал против, то и все остальные тоже против проголосовали бы. Они всегда к тебе прислушивались! Добро, оно ведь всегда прощает. А они считали тебя добрым. И я тоже добрым тебя считал! – по лицу Яфета текли слезы, голос у него стал плачущим, как у ребенка. – Ты заставил моего друга исчезнуть. Так же, как, по твоим словам, я заставил исчезнуть нашу мать. Но мама бросила нас по своей воле, это был ее выбор. А моего друга вы заставили уйти. Прогнали его. Он ушел в Леса, и я никогда его больше не видел. Из-за тебя!

– А ты считаешь, что он заслуживал, чтобы его простили? Его, собиравшегося убить твоего брата? – взорвался Райен. – А ведь он не остановился бы до тех пор, пока я жив! Я это в его глазах прочитал. В его фиолетовых, полных ненависти глазах. Он хотел один, безраздельно владеть тобой. Мерзкое животное! Нет, он заслужил то, что с ним стало. И, между прочим, я никогда не говорил, что это ты заставил нашу маму бросить нас…

– Лжешь! Опять лжешь! Я знаю все, что ты обо мне думаешь. То же, что и она. Что я не способен любить. Что это я – мерзкое животное, – всхлипнул Яфет. – Вы с матерью просто искали повод избавиться от меня. Теперь ты нашел этот повод в своей девчонке. Вообразил, что она любит тебя, но я-то вижу в ее глазах правду. А правда эта такова, что твоя принцесса мечтает поскорее увидеть тебя мертвым. Точно так же всегда смотрели на меня ты и наша мать.

– Не спеши разбрасываться словами, которых не сможешь потом взять назад, – яростно накинулся на него Райен. – Ты мой брат. Моя родня. Моя семья. Я люблю тебя. И мама тоже тебя любила. Вот почему я верну ее к жизни. Ради тебя. Потому что ты хочешь получить второй шанс. Потому что мы все хотим получить второй шанс. Мечтаем, можно сказать, об этом.

– Так… – негромко сказал Яфет. – Все ясно. Занятная штука получается.

Слезы на его глазах высохли.

– Ты предполагал, что к жизни нужно будет вернуть ее, – усмехнулся Змей. – Все время только так и думал. Но при этом даже не спросил меня ни разу о том, кого я желаю воскресить в награду за мои труды. Ты просто все решил сам, без меня, и успокоился. Решил, что я больше всех на свете любил маму. И что ее хочу вернуть из мертвых. Но это тебе хочется вернуть ее, не мне.

– Что? – оторопел Райен.

– Да все же понятно, – спокойно сказал его брат. – Сам ты только об этом и думал, а меня, как всегда, во внимание не принимал. Привык считать меня своим подручным, мальчиком на побегушках, которого и спрашивать не к чему. Он тебе и корону добыть поможет, и маму из небытия позволит вернуть. Ведь как легко ты свое желание превратил в мою заветную мечту! Но ты ошибся, братец. В награду за свои услуги я хочу вернуть из могилы не мать. Воскресить я всегда мечтал другого человека.

Софи побледнела, стоя за дверью. Она поняла. Она уже поняла, кого желает Яфет вновь видеть на этом свете.

– Единственного человека, который ценил меня, – продолжил бледный как снег близнец. – Единственного человека, который был готов убивать ради меня. Единственного человека, которому я доверяю больше, чем собственному брату. Моего по-настоящему родного человека.

– А… Арика? – отшатнулся Райен.

Софи затаила дыхание.

– Да. И ты поможешь мне вернуть его назад, братец. Сделаешь так, как обещал. Верно? – сказал Змей, глядя на Райена полными ненависти глазами.

Король замер. Стрельнул глазами в сторону лежащего на прикроватном столике Экскалибура…

– Судя по твоему молчанию, держать свое слово ты не намерен, – тяжело сказал Змей и потянулся к мечу.

Райен до Экскалибура добрался первым, схватил его за лезвие и, резко взмахнув, ударил украшенной драгоценными камнями рукоятью по шее брата. Яфет повалился на ночной столик, разбил его стеклянную столешницу, а скимы тем временем уже сорвались со своих мест и пришпилили Райена к стене, выбили меч из его рук, и Экскалибур со звоном покатился на пол. Райен изо всех сил рванулся, сумел-таки оторваться от стены и принялся молотить скимов своими кулаками, а Яфет тем временем пришел в себя и вернулся в драку.

Братья принялись обмениваться тяжелыми ударами, драть за волосы, пинать друг друга. Сопели, разбрызгивали кровь из разбитых носов, хрипели, ругались, само собой, и наконец в обнимку повалились на пол.

– Ты думаешь, я верну его назад? Пущу этого дикого зверя в свой замок? Сам себе смертный приговор подпишу? – свистел выбитым зубом Райен. – Да никогда! Никогда, понял?

Яфет схватил короля за волосы и сильно приложил головой к стене. Райен изловчился двинуть в ответ Яфета коленом в челюсть…

Софи наблюдала за дерущимися братьями. Сердце у нее сжималось от страха, а схватка Райена и Яфета все больше начинала повторять ту сцену, которую она видела в кристалле. Одним словом, все шло по сценарию.

Впрочем, не совсем так.

Дело в том, что в кристалле Софи, кроме братьев, видела еще и саму себя. Она сидела там, забившись в дальний угол спальни.

Что-то укололо ее в плечо. Софи оглянулась и увидела трех скимов. Радостно вереща, они взяли свою жертву в плотное кольцо, выволокли из ванной в спальню и загнали в дальний угол.

Вот теперь сцена повторялась один в один.

Заметив Софи, Яфет вздрогнул, его окровавленное лицо перекосилось от ярости, и он прохрипел, вновь повернувшись к брату.

– Ага, на полпути к Гилликину она. Вижу.

– Но я… – ахнул Райен, глядя на Софи. – Но она… Я же не знал… я…

Яфет сильно ударил его кулаком. На лицо Змея брызнула кровь его брата.

– Убить меня задумал! Своего собственного брата! – прорычал Яфет. – Хотел заменить меня этой ведьмой?

Задыхаясь под градом ударов, король выкрикнул, обращаясь к Софи:

– Стражу зови! Немедленно!

Софи ринулась было к двери, но куда там! Скимы оказались проворнее, они превратились в толстый металлический шест и заклинили дверь спальни изнутри. Теперь кричи не кричи, охранникам ее не открыть.

Загнанная в угол, Софи прижалась спиной к стене. «Верь кристаллу! Верь кристаллу!» – мысленно повторяла она как заклятие. Райен же должен в итоге победить, разве не так? А то, что пока он терпит поражение… Может быть, так надо? И что должна делать она сама? Пытаться как-то помочь ему? Или стоять в стороне и ни во что не вмешиваться? Возможно, она упустила какую-то деталь этой драки? Но ничего не поделаешь, кристалла у нее больше нет, посмотреть невозможно. Платье Эвелин тоже ничего не подсказывало ей, оно никак не реагировало на драку, обвисло на Софи как неживое.

Яфет имел весомое преимущество, потому что король еще не до конца оправился после ран и не набрал достаточно сил, чтобы устоять перед братом. Змей сильно засветил королю в глаз, превратив и без того распухшее лицо Райена в лепешку и заставив опуститься на колени. С опустившейся на грудь головы короля слетела и покатилась по полу его золотая корона.

Яфет, тоже окровавленный, выпрямился, тяжело дыша.

Затем его взгляд остановился на Софи.

Змей двинулся в ее сторону, и Софи побледнела. Этого в сценарии не было! Этого кристалл не показывал, это совершенно точно!

Райен схватил своего брата-близнеца сзади за лодыжки, подсек его и повалил на пол. Затем король на четвереньках подполз к Яфету, начал бить его по лицу и бил до тех пор, пока Змей не перестал шевелиться.

После этого Райен поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел к Софи, обливаясь кровью.

– Я говорил, чтобы ты уезжала. Я приказал тебе! – тяжело прохрипел он. Добрел, протянул свою израненную ладонь и прикоснулся ею к окровавленной щеке Софи. Кровь Райена смешалась с ее кровью. – А теперь смотри, что ты натворила…

Он не договорил, замер, по-прежнему держа свою руку протянутой в воздухе.

А удивляться действительно было чему, потому что рука Райена заживала буквально на глазах.

Кровь Софи растеклась по ладони Райена, попала в открытые раны и моментально затянула их, покрыла гладкой, загорелой, без единой царапинки кожей.

Ее кровь исцелила его.

Точно так же, как исцеляла Яфета.

Райен и Софи медленно посмотрели друг на друга, одинаково потрясенные тем, что произошло.

– Так, так, – ледяным тоном произнес голос у них за спиной.

Софи с Райеном обернулись. Яфет уже сумел подняться на ноги, лицо у него было так же сильно залито кровью, как и у брата, намокшие от крови и пота волосы прилипли к черепу. В одной руке Змей держал Экскалибур. Другой рукой надевал себе на голову поднятую с пола корону.

– Перо сказало, что один из нас станет королем, а второго будет исцелять кровь этой ведьмы, – заговорил Змей, зловеще улыбаясь своему брату. – Но Перо не уточнило, кому из нас предназначено носить на своей голове корону. Не говорило, кто из нас старший, а кто младший – просто два брата-близнеца. Два возможных короля. До сих пор я позволял быть королем тебе. Нет, не потому, что считал тебя более достойным короны. Просто ты обещал мне исполнить мое заветное желание, вот почему. Ты обещал вернуть с того света одного человека, которого я любил. А любовь это, знаешь ли, для меня ценнее, чем корона. Забавно, да? Добрый брат рвется к власти. Злой брат желает любви. Ну вот, заключили мы, значит, с тобой сделку, но ты держать свое слово не желаешь. Хорошо. Тогда предлагаю новую сделку. Тебя будет исцелять кровь твоей… возлюбленной. На здоровье! А я буду королем, и сам смогу исполнить свое заветное желание.

Вместо черного костюма из скимов на Змее появился сине-золотой камзол Райена. Королевский камзол. Появился откуда-то ским – теперь уже не черный, а позолоченный, легко коснулся, словно кисть художника, камзола Райена и превратил его из королевского сине-золотого в золотой с синим узором камзол первого советника.

– Лично мне такая перемена нравится, – ухмыльнулся Змей.

Райен бросился на брата, протаранил Яфета своей головой так, что корона полетела в сторону и ударилась о стену, а Экскалибур вырвался из рук Змея и упал на кровать. Близнецы схватились за право завладеть мечом. Кровь заливала их лица, а Змей то и дело менял с помощью магии цвет надетых на братьях камзолов. Из синего в золотой, из золотого в синий, и снова, снова, снова… Вскоре Софи уже перестала понимать кто из них Райен, а кто Яфет.

– А кто у нас король? Кто король? – звучал над дерущимися ехидный голос Яфета, и камзолы все чаще меняли свой цвет, а братья отчаянно тянули руки, чтобы схватить Экскалибур – все ближе, ближе, ближе…

Софи внезапно засомневалась в том, что ей показывал в свое время кристалл. Оба брата мертвы. Она по-прежнему стоит на ногах. Насколько правдива была та сцена? Это действительно должно произойти в будущем или кристалл выдумал этот сценарий? Просто хотел, чтобы именно так все произошло?

Ну, нет, все должно быть так, как на той сцене, и она позаботится об этом. В конце концов, она ведьма, а ведьмы умеют сами, в одиночку выигрывать сражения.

Осторожно выйдя из своего угла, она сама нырнула за мечом…

Король отшвырнул ее в сторону, его сине-золотой камзол был залит кровью. Софи отскочила, снова ринулась вперед, но опоздала. Райен обеими руками уже схватил рукоять меча, взмахнул им в воздухе… молнией сверкнуло лезвие…

И вонзилось в грудь Яфета.

Прямо в его сердце.

Яфет закрыл глаза, неуклюже загреб ногами. Лицо его было залито кровью.

Райен выдернул меч, и его брат повалился на пол.

Софи ладонью зажала себе рот – сцена разыгрывалась в точности так же, как в кристалле, только на этот раз происходила наяву. В спальне висел душивший Софи запах крови и пота.

Райен опустился на колени над телом Яфета, наблюдая за тем, как умирает его брат.

Низко склонив голову, король держал на руках труп Змея.

На полу лежал брошенный, беспризорный Экскалибур.

Райен не заметил, не видел выбравшейся из своего угла Софи.

Страх оставил ее, сменился холодной решимостью довести дело до конца.

Софи подняла с пола меч, неслышно двинулась по ковру.

Не издав ни звука, занесла Экскалибур над спиной Райена.

И замерла.

Райен плакал.

Нет, даже не плакал – рыдал как маленький мальчик.

Рыдал над своим мертвым братом.

Над своей половинкой.

У Софи сжалось сердце.

Она понимала, что значит родная кровь.

– Райен, – прошептала Софи.

Он на нее не взглянул.

– Но ты же сможешь вернуть его, – хрипло выдохнула Софи. – С помощью пера.

Его рыдания стали глуше.

– Райен?

Звуки снова стали нарастать, становились все более громкими, дикими, и Софи, наконец, поняла, что никакие это не рыдания.

Безумный смех это был, вот что.

А затем Райен обернулся, и взглянул на Софи голубыми льдинками глаз. Поднялся, стер кровь со своего лица, и из горла Софи вырвался панический крик:

– Ты не Райен!

Не Райен!

Не Райен!

– Ну что? – усмехнулся Змей.

Золоченый ским сорвался с его королевского камзола и коротко подстриг на голове Яфета его свалявшиеся, слипшиеся от крови волосы. Затем прикоснулся к лицу Змея, моментально покрыв его волшебным загаром – ровным, золотистым.

– Я Тот-Кто-Надо, – усмехнулся Яфет. – Даже более настоящий Райен, чем он сам.

Движением пальца он направил скима к окну. Ским пробил стекло, высоко взлетел и принялся писать на фоне серого неба красивыми золотыми буквами:

Свадьба короля Райена и принцессы Софи состоится, как и было объявлено…

Софи ринулась к двери, но она была заблокирована скимами. Сжавшись от ужаса, Софи наблюдала за тем, как Яфет медленно приближается к ней. На лице Змея играла жуткая, безумная улыбка.

«Агата! – мысленно взмолилась Софи. – Агата, помоги мне!»

Но не было рядом Агаты, чтобы помочь. Никого рядом не было.

Софи отступала до тех пор, пока не прижалась спиной к стене.

Змей подошел, наклонился и произнес, почти касаясь ее уха своими холодными как лед губами:

– Ну, как? Ты готова к свадьбе?

Она ударила его по лицу, потянулась к мечу, даже успела прикоснуться рукой к его рукояти…

Но тут уже налетели скимы. Они ввинтились с обеих сторон ей в уши, и Софи начала терять сознание. Последней промелькнувшей в голове Софи была мысль о лучшей подруге, второй половинке ее собственной души.

26

Агата

Грубая ошибка

Агате приснилось, что она лежит в гробу. Гроб металлический, закрытый, само собой, и в него наливается вода. Агата колотилась о стальные стенки гроба, на которых были выгравированы какие-то странные символы, а вода уже подступала к подбородку, еще немного, и она начнет заливать рот и нос. Мимо Агаты проплывали маленькие, размером с морского конька, черные и белые лебеди. Проплывали равнодушно, совершенно не обращая внимания на Агату с ее отчаянными криками. Еще несколько секунд, и она с головой ушла под воду. Удерживая в легких остатки воздуха, Агата начала с новой силой биться о стенки своего гроба, потом вдруг почувствовала боль в ушах, и вокруг нее начало расплываться что-то теплое, окрашивая воду в красный цвет.

Кровь. Агата невольно вскрикнула, у нее изо рта вырвались последние пузыри воздуха. Плававшие вокруг нее лебеди вдруг пошли ко дну черными и белыми камешками, а сама Агата начала терять сознание. Ей казалось, что стенки гроба начинают сдвигаться, сжимая ее со всех сторон. Царапая пальцами твердый металл и задыхаясь, Агата взглянула на свое отражение на блестящей, словно зеркало, стенке гроба.

Только это было не ее отражение.

Это было лицо ее лучшей подруги.

Судорожно глотнув воздуха, Агата проснулась и, вынырнув из кошмара, прошептала.

– Софи…

Тут Агату качнуло, да так сильно, что она ударилась лицом о деревянные прутья своей клетки. На секунду Агате подумалось, что она все еще спит, но затем она увидела сквозь прутья еще две таких же, как у нее, огромных птичьих клетки, притороченных поверх толстой попоны к спине верблюда. В одной клетке сидели Тедрос и Гиневра, в другой Хорт и Николь. Сам же верблюд меланхолично трусил вниз по освещенному лунным светом склону холма, ступая между густо усыпавшими его надгробьями.

– Султан из Шазабаха золота мне дал. Сказал: «Приведи верблюда по берегу Дикого моря в Камелот», – сам с собой разговаривал вслух сидевший впереди погонщик. – Сказал: «Этот верблюд – мой свадебный подарок королю Райену».

Погонщик – а им был лысеющий бобер – обернулся назад и добавил, обнажив в улыбке свои длинные пожелтевшие зубы:

– А теперь к верблюду новые свадебные дары добавились. Целых пять штук, – кивнул он в сторону сидящих в клетках пленников. – А значит, и золотишка у Эджубеджу прибавится.

Вот теперь Агата окончательно проснулась и все-все вспомнила.

* * *

Немилосердно трясясь при каждом шаге верблюда и прижимая к боку сумку с лежащим в ней хрустальным шаром Доуви, Агата наблюдала за тем, как Тедрос пытается распилить своим зажженным пальцем решетку своей клетки, но это ему никак не удавалось. То ли дерево, из которого были сделаны прутья решетки, таким крепким оказалось, то ли (и это скорее всего) клетка была заколдована, да так мощно, что пробить эту защиту не могло ни одно заклинание Тедроса.

– Говорил же я, что нужно идти через Лес стимфов, – ворчал Хорт в своей клетке. – Это самый короткий путь на Авалон. И никто бы нас там не поймал!

– Да, но по берегу идти казалось безопаснее всего, – возразила ему Николь, голос которой ненадолго перекрыл недовольный рев верблюда, которого Эджубеджу огрел своей палкой, – и почти добрались уже до Леди Озера. Если бы не оказались у той пристани в одно время с причалившим к ней кораблем из Шазабаха…

– Или если бы маменька Тедроса не врезалась прямо в бобра, – шепотом добавил Хорт.

Гиневра его шепот все же расслышала и со вздохом откликнулась из своей клетки:

– Но темно же было – хоть глаз выколи!

Верблюд споткнулся о какую-то могильную плиту, старая королева качнулась, ударилась спиной о прутья клетки и замолчала.

Тедрос помог матери вернуться на место и неприязненным тоном сказал, обращаясь к Хорту:

– Все ищешь, кого бы обвинить во всех бедах? А я вот, например, ищу способ, как отсюда выбраться и всех вас вывести. В этом и есть различие между мужчиной и мальчишкой, согласен?

Хорт невнятно пробурчал что-то и отвернулся в сторону.

Тедрос вновь принялся за прутья своей клетки, попробовал на сей раз сломать их голыми руками. Сражался с ними, как в свое время с застрявшим в камне Экскалибуром, – и с тем же успехом. Устав, он сел и, подняв голову, встретился взглядом с ехавшей в верхней клетке Агатой.

…Отец Тедроса оставил им странное послание: «Откопайте меня», и они должны были выполнить этот приказ старого короля.

Агата была уверена, что в могиле Артура спрятано что-то такое, что могло дать им шанс в борьбе против Райена даже несмотря на то, что все, казалось, для них потеряно. Но пройдя украдкой почти целый день вдоль морского побережья и оказавшись всего в нескольких километрах от своей цели, они наткнулись на Эджубеджу, наемного головореза, уже едва не убившего однажды Агату на Авалоне. Теперь захвативший их проклятый бобер вез своих пленников на подарочном волшебном верблюде назад, в Камелот, и чтобы срезать путь, гнал его через огромное кладбище, Сад Добра и Зла, на котором хоронили самых знаменитых в Бескрайних лесах всегдашников и никогдашников.

Проезжая мимо хрустального гроба сказочной принцессы, Агата увидела на его стенках золотистые отблески и подняла голову, чтобы перечитать написанное на небе сообщение Львиной Гривы. Оно не изменилось, и по-прежнему извещало о скорой свадьбе короля Райена и Софи. В голове Агаты мелькнули отголоски ее сегодняшнего кошмарного сна – идущие камешками на дно черные и белые лебеди, льющаяся у нее из ушей кровь, отражение Софи вместо ее собственного лица… Душа Агаты явно пыталась подсказать ей что-то, но что именно? «Хорошо, будем рассуждать логично», – решила для себя Агата. Итак, они находятся в дороге целые сутки, даже чуть больше уже, и за это время сообщение Львиной Гривы осталось без изменений. Очевидно, написанное следует считать правдой, а это означает, что осталось меньше суток до того, как Райен и Софи поженятся. Сразу после этого Райен приберет к своим рукам всю магическую силу Сториана, и тогда Агату, Тедроса и всех их друзей можно считать покойниками. А единственной их надеждой на спасение остается – или, правильнее сказать, оставался – гроб короля Артура, от которого они сейчас удалялись с каждым шагом верблюда.

– А вон там мой отец похоронен. В Долине Коршунов, – услышала Агата голос Хорта, который тихонько говорил это Николь. – Не Уголок Мертвых, конечно, и не другое элитное кладбище, но тоже вполне достойное место. Это Школьный директор помог мне с могилой для моего отца. Единственное доброе дело, которое он за всю свою жизнь совершил.

– И то, наверное, чего-то хотел от тебя взамен, – заметила его подруга.

– Да нет, ничего. Сказал просто, что понимает связь между отцом и сыном. И надеется, что и у него самого когда-нибудь появится такой же любящий сын, как я. От его слов у меня тогда мурашки по телу побежали, – ответил Хорт. – А сам директор по-настоящему любил только Софи.

Агату, которая слышала их разговор, передернуло от этих слов.

– Постойте. Взгляните туда! – воскликнул Тедрос, указывая рукой. – На Уголок Мертвых посмотрите.

У вершины холма, где хоронили самых прославленных злодеев, среди мрачных статуй, черных обелисков и увитых терновником склепов возвышалась новенькая – выше всех и больше всех – плита из полированного мрамора, освещенная горящими, установленными по обеим ее сторонам, факелами. Надпись на плите была сделана такими громадными буквами, что Агата без труда прочитала ее издалека:

ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ ЗМЕЙ,

Ужас Лесов,

Убитый Львом из Камелота

на глазах у всего народа

Агата вспомнила газеты, которые показывали ей Деван и Ларалиса, когда она только что впервые возвратилась в Школу. «Камелотский курьер» выражал сомнение в том, что Змей мертв, опираясь при этом на признания кладбищенского смотрителя, утверждавшего, что никакого Змея на его кладбище никогда и никто не хоронил. Впрочем, все остальные, подконтрольные новому королю Камелота газеты в один голос заверяли, что Змей действительно похоронен в Уголке Мертвых. «Курьеру» Агата доверяла, остальным газетам – нет. Она была уверена в том, что могила Змея пуста. Что же касается кладбищенского смотрителя, то его с той поры никто больше не видел. Как сложилась его дальнейшая судьба, попробуйте догадаться сами, это совсем не трудно.

Сейчас верблюд уже приближался к окраине кладбище. Еще несколько часов, и он дошагает до Камелота.

– Нам нужно что-то делать, – сказала Агата, обращаясь к Тедросу. – И быстро причем.

– Магия не работает, не могу взломать клетку. И на помощь к нам никто не придет, – ответил принц, придерживая свою мать так, чтобы она не билась от тряски о прутья клетки, и спросил, указав кивком головы на сумку Агаты. – А как насчет хрустального шара Доуви?

– Хочешь, чтобы я засветила им бобру по голове? – криво усмехнулась Агата.

– А зачем вообще ты его везде с собой таскаешь?

– Доуви сказала, чтобы я этот шар из рук не выпускала.

– Но она же не знала, что мы в такую переделку попадем, – печально сказал Тедрос. – Послушай, я совершенно не хочу умирать в клетке на спине какого-то вонючего верблюда…

Сверкнула вспышка, мелькнула над головой Тедроса, слегка опалив ему волосы. Еще одну огненную бомбу верблюд выплюнул, метясь в Агату, но она, к счастью, успела пригнуться.

– Хватит болтать, – повернул свою голову в сторону пленников Эджубеджу.

– Это не обычный верблюд, – не побоявшись огненных бомб и окрика бобра, негромко пояснила своим спутникам Гиневра. – Огнедышащий. Как дракон. Такие верблюды, как горгульи, – непобедимые убийцы. У султана из Шазабаха целая армия таких верблюдов. Их даже Артур побаивался, этих верблюдов. Даже странно, что султан решился такого верблюда в подарок послать – неужели настолько доверяет Райену?

Мысли Агаты зацепились за одно, мимолетно брошенное словечко старой королевы.

Горгульи.

Непобедимые убийцы.

А вот Агате однажды удалось взять верх над горгульей. Правда, давно это было, еще на первом курсе… Тогда Агате удалось с помощью своего особого дара уговорить горгулью, и та не съела ее. «Интересно, сохранился ли у меня этот дар?» – подумала Агата.

Где-то глубоко-глубоко в сердце у нее затеплилась искорка надежды.

Агата встала на колени, крепче прижала к себе сумку с хрустальным шаром. Для того чтобы включить свой дар, ей нужно смотреть в глаза верблюду, но как это сделать, сидя в клетке, из которой, если посмотреть вперед, виден только жирный зад Эджубеджу?

Тогда Агата закрыла глаза и мысленно спросила верблюда:

«Ты меня слышишь?»

Никакого ответа.

Может быть, ее дар выветрился от того, что она его столько времени не использовала?

Может быть, дары живут своей жизнью и умирают – тоже своей смертью?

Агата еще сильнее сосредоточилась.

«Если ты меня слышишь, скажи. Или хоть знак какой-нибудь подай».

Клетку качнуло.

Агата открыла глаза. Верблюд остановился и задрал хвост, из-под которого на землю повалились дымящиеся яблоки навоза.

Агата улыбнулась.

«Значит, ты меня слышишь, это хорошо. Я твой друг, не то что бобер. И я знаю, кого ты оставил дома».

Зашагавший было вперед верблюд сбился с ноги и едва не упал, сильно тряхнув клетки с сидевшими в них пленниками. Эджубеджу сердито ударил верблюда своей палкой, и тот застонал от боли. Скатившаяся от толчка на пол клетки Агата вновь поднялась на колени.

«Я могу помочь тебе».

На этот раз верблюд слегка повернул голову и мельком взглянул назад.

«Ты в клетке, – раздался в голове Агаты голос верблюда. Точнее, верблюдицы, поскольку голос был высоким, женским. – Не в том ты положении, чтобы кому-то помогать».

Агата встретилась наконец взглядом с верблюдицей, и в темных озерах ее глаз увидела Настоящее и Прошлое. Сердце Агаты забилось вдвое чаще.

«Я слышу мысли и чувствую желания, это мой Дар, – мысленно сказала она верблюдице. – Я знаю, что ты очень хочешь вернуться домой. К своим двум дочерям. И к своему родному стаду».

Верблюдица остановилась, глядя прямо перед собой и не реагируя на удары Эджубеджу, который лупил ее своей палкой.

«Видишь ли, – холодно ответила верблюдица, – я солдат армии Шазабаха и подчиняюсь приказам».

«Чушь, – мысленно возразила ей Агата. – Солдат – это потом. А прежде всего ты мать. Сестра. Дочь. Подруга, наконец».

«Да ты сейчас мне три короба наговоришь, лишь бы только на свободу выскочить», – фыркнула верблюдица.

«Если ты мне поможешь, мы обе выберемся на свободу, – ответила Агата.

«Я подарок королю Райену, – сказала верблюдица. – Если я не выполню свои обязанности и вернусь в Шазабах, меня просто-напросто убьют».

«Правлению короля Райена вскоре придет конец, – ответила на это Агата. – И султан только рад будет, что ты не дошла до Камелота. А до того времени ты можешь скрыться, отсидеться где-нибудь в Лесах. И как только все закончится, спокойно вернешься к своей семье».

Верблюдица молча прошла немного вперед, затем спросила:

«Почему я должна тебе доверять?»

«По той же причине, по которой я доверяю тебе, – ответила Агата. – Я просто должна доверять, вот и все. Нет у меня другого выбора».

Верблюдица обернулась, взглянула на Агату, затем снова повернула свою голову вперед.

«А ведь они правду о тебе говорят, Агата из-за Дальнего леса», – заметила она.

«Кто это они?» – спросила Агата.

Верблюдица не ответила, затем вдруг резко начала поворачивать.

«Приготовься», – сказала она, а затем бросилась бежать назад, на кладбище, к его теснее всего заставленному надгробиями участку.

– В чем дело? – завопил Эджубеджу, размахивая палкой.

– Держитесь! – крикнула своим друзьям Агата.

Тедрос, Хорт, Николь и Гиневра удивленно уставились на нее.

– Ложись! Немедленно! – крикнула Агата…

Верблюдица на полном ходу бросилась в узкую щель между двумя обелисками. От удара клетка, в которой сидела Агата, разлетелась в щепки, а сама она довольно успешно приземлилась на мягкую землю. От удара о следующее массивное надгробие разлетелась клетка, в которой сидели Тедрос и Гиневра, затем та же участь постигла клетку Хорта и Николь. Совершенно обезумевший Эджубеджу схватил верблюдицу за шею, пытаясь придушить ее…

Верблюдица взревела, словно боевой конь, сбросила с себя бобра и припечатала его к земле ударом тяжелого копыта. Из пасти верблюдицы вылетели сгустки пламени, прочертили огненное кольцо вокруг неподвижного тела бобра. Затем земля словно взорвалась и ушла вниз. С диким воплем Эджубеджу провалился в открывшуюся дыру и навсегда исчез в ней.

Верблюдица спокойно отряхнулась, посмотрела на целых и невредимых бывших пленников, подошла к Агате и на мгновение прижалась к ее груди своей теплой шерстяной мордой.

«Спасибо тебе, принцесса».

Затем верблюдица величественно кивнула друзьям Агаты и потрусила в лес.

Лежа на спине в обнимку с мешком Доуви, Агата смотрела в небо, с которого ей подмигивали звезды. Никто из ее друзей не шевелился. Стояла такая тишина, что Агата слышала, как в глубине свежей могилы Эджубеджу потрескивают, остывая, угольки.

– Что это только что было? – зашевелился наконец Хорт, вытряхивая из своих штанин деревянные щепки.

К Агате подошел Тедрос, протянул ей руку, помогая подняться, и сказал:

– Что именно произошло, я не знаю, зато мне известно, кто все это устроил.

Агата покраснела, крепко держась за руку принца.

Но затем она внезапно переменилась в лице и шепнула:

– Здесь кто-то есть.

Тедрос и все остальные проследили за направлением ее взгляда.

На вершине Уголка Мертвых стояла карета, из которой наружу вылезали какие-то темные, похожие на тени фигуры.

Кто эти люди, понять было невозможно, зато карету Агата узнала сразу.

Это была та же самая карета, что увезла из леса ее лучшую подругу.

* * *

Пять теней осторожно приближались, лавируя между могилами, пока не остановились наконец возле увенчанного венком надгробия. Агата осторожно выглянула из своего укрытия.

Два пирата в униформе Камелота раскапывали могилу Змея. За их работой наблюдал Кей – капитан гвардейцев стоял, скрестив свои руки на груди, и его лицо напоминало застывшую маску. Вскоре пираты углубились достаточно для того, чтобы подтвердились подозрения Агаты: могила действительно была пуста.

Вернувшись после этого вместе с пиратами к карете, Кей открыл ее дверцу, пираты нырнули внутрь, и Агата ожидала, что они сейчас выведут наружу короля.

Но произошло то, чего она никак не ожидала.

Пираты никого не вывели из кареты, они вынули из нее труп.

Они быстро перенесли мертвое тело, опустили его в раскопанную могилу Змея и начали засыпать землей.

– Кто это? – чуть слышно спросила Николь. – Кого это они там хоронят?

– Не видно отсюда, – ответил ей Хорт, опираясь на чье-то надгробие.

Слегка подавшись вперед, он задел висевший на надгробии металлический венок, который соскочил в сторону и довольно громко ударился о соседний памятник.

Кей немедленно повернул на этот звук голову…

Хорт распластался, упав животом на надгробие.

– Он меня увидел, – дрожащим голосом произнес недотепа. – Он точно меня увидел.

– Если увидел, тогда они сейчас придут за нами, – спокойно сказала Гиневра.

– Зажгите пальцы, – приказала Агата.

Они притаились за могилой с зажженными пальцами, готовые защищаться до последнего, но время шло.

Минута, вторая…

Никто не появлялся.

Агата осторожно выглянула наружу.

Могила Змея была вновь закопана. Пираты с лопатами уже поднимались по склону холма к ожидавшей их карете.

Агата начала выползать из-за надгробия, но Тедрос удержал ее, схватив за запястье, и сказал:

– Меня подожди.

А затем Тедрос и Агата вышли на освещенное лунным светом открытое пространство и… застыли на месте.

Прямо на них смотрел Кей.

Он стоял на могиле Змея, с одной стороны лицо Кея было освещено отблесками горящего возле надгробия факела, глаза же свои капитан не сводил с принца и принцессы.

Агата в панике прикрыла собой Тедроса, направила в сторону Кея свой зажженный палец…

Но Кей и не думал нападать, просто стоял и смотрел на нее.

Не сердито смотрел, и не с угрозой, скорее… печально? Да, пожалуй.

Затем капитан опустился на колени и положил на могилу Змея цветок. Розу.

Затем он в последний раз взглянул в сторону Агаты и Тедроса и пошел вслед за своими людьми. Вскоре лошади тихо тронули с места и унесли карету в ночь, навстречу звездам, как-то очень странно двигавшимся на горизонте, словно расступаясь перед путниками и давая им дорогу.

Тедрос же тем временем уже подбежал к могиле Змея и начал обеими руками раскапывать ее.

– Что он делает? – спросила Гиневра у Агаты, следом за которой из укрытия появились Хорт и Николь.

Агата ничего не ответила, она уже неслась на помощь Тедросу, придерживая на боку тяжелую сумку с хрустальным шаром Доуви. Но помогать принцу ей не пришлось. К тому времени, когда Агата добежала до могилы, Тедрос уже перестал рыть землю и выпрямился, ошеломленно глядя вниз.

Райена похоронили без гроба, и даже не завернув в саван или еще во что-нибудь. В лунном свете его лицо выглядело спокойным, хотя и было окровавлено. На шее короля – бывшего уже теперь короля – виднелись глубокие колотые раны, к краям которых прилипли черные чешуйки.

У Агаты оборвалось сердце.

– Он мертв, – бормотал потрясенный Тедрос. – Райен… мертв… Но как он может быть мертв?

– И умер он, судя по всему, совсем недавно. Дня еще с момента его смерти не прошло, я думаю, – сказала Агата, осматривая труп. – А эти раны на шее… Послушай, Тедрос, ведь их, эти раны, скимы оставили, а значит… – она посмотрела на своего принца и уверенно закончила: – Его убил Яфет. Родной брат его убил, понимаешь?

– Погоди, все это бред какой-то. Софи выходит замуж за Райена, так говорит Львиная Грива… – сказал Тедрос, указывая пальцем на горящее в небе сообщение. – Но если Райен уже целый день как мертв, а это сообщение само вчера появилось, это значит, что Софи выходит…

– За Яфета, – решительно закончила за него Агата. – Она выходит замуж за Яфета. Софи. Выходит. Замуж. За Змея. И это единственная причина, по которой они похоронили Райена именно в этой могиле, да еще посреди ночи, тайно. Яфет собирается выдавать себя за своего брата, которого он убил. Змей собирается надеть на себя корону короля Камелота.

– Змей? – задохнувшись от негодования, переспросил Тедрос. – Змей? Корону?

У Тедроса забулькало в горле. Он застыл как вкопанный, не сводя взгляда с навсегда застывшего лица Райена. Райен был его смертельным врагом, и Тедрос ничего не желал так сильно, как увидеть его мертвым. Но вот ведь как порой случается в жизни: сбылось твое заветное желание, а лучше-то от этого не стало. Вот и Тедрос после смерти Райена неожиданно оказался лицом к лицу с гораздо более опасным, непредсказуемым, с безумным противником. Со Змеем под маской Льва. Со Змеем, занявшим отцовский трон, надевшим на себя корону Артура.

– Не знаю, зачем Софи решила вернуться в Камелот, но все у нее пошло вкривь и вкось, это я знаю точно. Она в беде, Тедрос. В большой беде.

– И Кей хотел, чтобы мы об этом узнали, – сообразил Тедрос. – Потому и не напал на нас. Ведь он же был лучшим другом Райена. Кей… да, он подсказал нам, чтобы мы проверили могилу. Хотел, чтобы мы узнали, что теперь королем стал Змей.

Ветер сдул розу с могилы Райена. Агата подобрала цветок и осторожно положила на то место, где его оставил Кей. И неожиданно вспомнила о том, что все это уже было с ней раньше.

В кристалле.

Она уже видела эту сцену в кристалле.

Тогда Агата решила, что кристалл просто выдумал эту сцену, что не станет она класть цветы на могилу Змея, ни за что и никогда не станет! Но как это уже не раз случалось, кристалл ничего не выдумал и показал то, что на самом деле произойдет в будущем.

«До чего же все перепутано в моей сказке! – подумала Агата. – Добро со Злом, правда с ложью, прошлое с настоящим».

Всегда в ее истории что-то шло не так. Вот даже звезды сейчас, и те словно смеются на ней, шатаются из стороны в сторону, падают ей навстречу, словно весь мир переворачивается вверх ногами. Ну скажите, разве могут так вести себя звезды, которым положено неподвижно висеть на небе?

Подошли Хорт, Гиневра и Николь, остановились, глядя на лежащего в могиле Змея мертвого Райена.

– М-да, плохо дело, – сказал Хорт.

– Нам нужно спешить на Авалон, – скомандовал Тедрос. – Мы должны успеть туда до свадьбы. Теперь именно от этого зависит все.

– Мы не успеем туда вовремя, – ответила его мать. – Нас в противоположную от Авалона сторону больше суток везли. На верблюде.

– Она права, – согласилась с нею Николь. – Пешком нам вовремя никак не успеть. Сегодня на закате Яфет женится на Софи. Без вариантов…

Агата ее не слушала.

Ее глаза были прикованы к падающим звездам, которые все быстрее летели прямо к тому месту, где стояла она со своими друзьями. Сотни, тысячи звезд…

– Есть у Добра одна особенность, – восхищенно произнесла Агата, поняв, наконец, что это за звезды. – Оно всегда найдет выход из любой ситуации.

Тедрос и все остальные задрали головы, глядя на летящих по небу фейри. Возглавляла этот светящийся рой толстенькая, похожая на грушу седая фея в зеленом платье и потрепанными, выглядевшими слишком маленькими для такой массивной фигуры золотыми крылышками за спиной.

Улыбнувшись и озорно подмигнув, фея Динь-Динь (а это, как вы, должно быть, уже догадались, была именно она) взмахнула своей волшебной палочкой, и в воздухе расплылось облако волшебной пыльцы вперемешку с другой пылью, самой обыкновенной, черной как сажа…

Агата ахнуть не успела, как вместе со своими друзьями оторвалась от земли. Фейри тесно облепили каждого из них, словно закутали в звездный кокон, и понесли на своих крыльях к Авалону – со стороны могло показаться, что ночное небо неожиданно прочертили пять сверкающих ярким огнем комет.

27

Тедрос

Могила короля

В утреннем тумане створки распахнутых, искореженных ворот Авалона напоминали рот, готовый проглотить их всех.

Тедрос шел первым, слышал, как хрустят шаги его друзей по свежему нетронутому снегу.

Фейри из школы тесной стаей кружили возле Динь-Динь, она была для них, можно сказать, королевой – и, кстати, единственным членом Лиги Тринадцати, которого удалось отыскать. Любимая нимфа Питера Пэна ненадолго оторвалась от них и опустилась на плечо Тедроса, ожидая дальнейших распоряжений…

– Подежурьте здесь снаружи, перед воротами, хорошо, Динь? – сказал принц.

Динь-Динь повторила его слова своим фейри на безупречном колдовском языке, который для людей звучит, словно абракадабра какая-то. Затем старая фея и ее юные подруги зарылись для тепла в ярко-зеленые яблоки. Эти росшие прямо на камнях яблоки были на Авалоне единственным признаком жизни посреди царившей здесь нескончаемой зимы. Тедрос же тем временем уже повел свою группу сквозь ворота, во владения Леди Озера. Словно медленные удары огромного барабана сюда долетал грохот разбивавшихся о скалы волн Дикого моря. Море бушевало внизу, над головой же в небе горело сообщение о том, что сегодня на закате состоится свадьба Софи. О том, что ее предполагаемый жених лежал сейчас в могиле, перо Львиная Грива, разумеется, умалчивало. Тедрос мысленно корил себя за то, что слишком много внимания уделял всегда Райену, упуская из вида его брата. Райен, конечно, был мерзавцем, по-свински с Тедросом поступил, но Яфет… Яфет был настоящим монстром! Чудовищем без совести и без тормозов. Убийцей друзей Тедроса. Черным сгустком абсолютного Зла. И если уж Яфет смог убить своего родного брата, можно представить, во что он превратит все Бескрайние леса, если только завладеет магической силой Сториана! Милости от него не жди. Он поднимет из могил и вернет в Леса самых жутких злодеев, он истребит, под корень изведет одним росчерком волшебного пера все Добро. Яфет спалит весь мир, и с улыбкой будет наблюдать за тем, как он корчится в огне.

Принц глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться и взять себя в руки. Ничего, конец сказки еще не написан. Они добрались на Авалон живыми и вовремя, так что первый шаг успешно сделан, и надежда еще остается. Теперь нужно договориться с Леди Озера, чтобы она пропустила их через свои волшебные воды, и раскопать могилу короля Артура. Всего ничего, да? У Тедроса комок подкатил к горлу, когда он вспомнил о том, как наклонился и поцеловал отца перед тем, как была опущена крышка гроба.

От того, что теперь ему предстояло открыть эту крышку, Тедрос чувствовал себя осквернителем могил, нечестивцем, который собирается потревожить вечный покой и сон своего отца. Принц схватился рукой за горло. Нет, не сможет он этого сделать. Не сможет. Но… Но должен, должен! Тедрос попытался заставить себя не думать о том, что он будет делать на могиле своего отца. Для начала нужно найти способ попасть туда, где она находится, его могила…

Как всегда в самый нужный момент к рукаву его рубашки прикоснулась заботливая рука.

– Ты сможешь, Тедрос, – сказала Агата. – На твоем месте твой отец сделал бы это, чтобы защитить свой народ от Зла. А ты его сын, которого он растил как будущего короля.

Тедросу хотелось обнять Агату и никогда не выпускать из своих рук. Он знал, что она сказала правду. Агата всегда говорила правду, никогда не лгала – не умела. Именно поэтому он так любил ее – за то, что Агата хотела видеть его не просто королем. Ей хотелось, чтобы он стал хорошим королем. А сам Тедрос… Он тоже хотел стать хорошим королем – прежде всего ради нее, Агаты. А еще Тедрос надеялся рассказать ей обо всем этом – не теперь, когда-нибудь, когда сегодняшний день с его переживаниями станет прошлым и останется лишь в воспоминаниях… А сейчас он лишь молча кивнул в ответ на ее слова и оглянулся на свою мать, шагавшую вместе с Хортом и Николь. Гиневра тоже выглядела взволнованной, напряженной, и вместе с тем еще больше, чем сын, неуверенной. Казалось, она вообще сомневается в своем праве быть здесь и сейчас.

Впрочем, она послушно шла вслед за Тедросом по тропе, ведущей вокруг замка Авалон. Белые, как кость, башни со шпилями соединялись друг с другом, образуя неразрывное кольцо, выходящее на лабиринт лестниц, пересекающихся друг с другом и сбегающих с крутого обрыва вниз, к берегу озера. Снег повалил гуще, моментально заметая оставленные принцем и его спутниками следы. Где-то здесь погиб Чеддик, убитый чудовищем, захватившим трон Камелота. Теперь верный рыцарь и друг принца лежит рядом с прахом короля Артура, могилу которого собирается осквернить Тедрос. Бушевавшие в груди принца чувства не уступали по силе бьющимся внизу штормовым волнам. Тедрос все больше начинал сомневаться в том, что сможет совершить задуманное. Даже с помощью Агаты не сможет. Мерлина бы сюда…

– От наших ведьм никаких известий не было? – хрипло спросил Тедрос, обращаясь к Агате. – Интересно, удалось им найти Мерлина?

Принцесса тонко уловила скрытое в его голосе отчаяние и сжала в руке холодную ладонь Тедроса.

– Попасть в пещеры Контемпо очень трудно, поэтому Потрошитель и доверил эту работу именно ведьмам, – негромко ответила она, мягко направляя принца к лестницам. – Но они в них проберутся, не сомневайся. Может быть, уже в эту самую минуту и пробираются.

– А может быть, они уже мертвы, – угрюмо заметил Хорт.

– Вот это вряд ли, – возразила Николь. – Если уж мы до сих пор живы, то Эстер-то и подавно. Хочешь знать почему? Да просто потому, что она умнее и упорнее всех нас, включая тебя.

– Послушай, – сказала Агата, продолжая все быстрее тащить Тедроса к обрыву и дальше вниз по лестницам. – Мы не знаем, кто где сейчас и все ли у них в порядке – у ведьм, Беатрисы, Уильяма, учителей, первокурсников. Мы даже про уцелевших двух крыс Анадиль ничего не знаем. Но только все это не имеет никакого значения, если мы не остановим Змея, не дадим ему стать единственным настоящим королем Бескрайних лесов. Уж тогда-то он точно всех нас уничтожит. Вот для чего мы здесь – найти способ вернуть тебя на трон, не забывай об этом.

– Все верно, если не считать того, что это невозможно сделать, – раздался голос Гиневры. – Да, Райен мертв, но Яфет такой же, как и он, сын Артура. Ты своими глазами видела прошлое, Агата. Видела, как Эвелин Садер околдовала Артура, чтобы родить от него сыновей. Его первенцев, наследников. Таким образом, Яфет, к сожалению, тоже законный король. Ничто из Прошлого не может изменить Настоящего. Ничто в могиле Артура не может вновь сделать Тедроса королем.

Все остановились и замолчали, даже Агата.

– Но почему тогда отцовский меч передал Мерлину то послание для меня? – спросил наконец Тедрос, обращаясь к своей матери. – Зачем отец направил меня сюда?

– Он направил? Сам? – переспросила Гиневра. – Или то послание передала Мерлину Леди Озера? Та самая, преданность которой теперь под большим вопросом?

Тедрос тяжело выдохнул, неуверенно посмотрел на Агату. Он сейчас вообще ни в чем не был уверен, и в себе в том числе…

Хотел что-то сказать, но было поздно.

Там, внизу, волны вскипели, забурлили, и закрутился водоворот.

* * *

Из воды показалась и взмыла вверх, как дракон, Леди Озера. На ее облысевшей голове играли отблески зари. Под глазами Леди легли темные мешки, лицо оказалось еще более морщинистым и старым, чем мог себе представить Тедрос. Ничего не осталось в этом лице от былой великой защитницы и хранительницы Добра, оно стало жутким и яростным как у Лесной ведьмы, той самой, которой пугают маленьких детей. Леди Озера остановила свой взгляд на Агате и заговорила своим надтреснутым, шипящим, далеко разлетевшимся над водой голосом.

– Ты же обещала. Ты обещала оставить меня в покое, – Леди полетела над озером. Ее потрепанный серый плащ рваными крыльями струился за ее спиной. Она подлетела к берегу, повисла в воздухе, оказавшись лицом к лицу с Агатой. – Ты лгунья. Лгунья…

– Не смей разговаривать с ней таким тоном, – вступился за свою принцессу Тедрос. – И не тебе говорить об обещаниях. Сколько своих обещаний ты нарушила, напомнить? Клятву защищать Добро. Клятву охранять Камелот. Да ты весь наш мир смертельному риску подвергла, и ради чего? Чтобы один раз поцеловать Змея?

– В его жилах кровь наследника Камелота. Королевская кровь, – огрызнулась Леди. Ее дыхание пахло морской соленой водой и еще чем-то неприятным. Плесенью какой-то. – И ты тут не очень-то командуй. Не делай вид, будто я должна служить тебе. Ведешь себя так, будто ты король…

– Мы здесь не ради тебя оказались, – твердо заявил Тедрос. – Мы пришли, чтобы посетить могилу моего отца. Я имею на это право.

– Ты не король, – рассмеялась Леди. – Нет у тебя здесь прав. Никаких. Это мои владения. Я даже могу убить тебя, если захочу. На это сил у меня пока что хватит.

Тедрос почувствовал, как шевельнулась за его спиной Агата, прижимая к своей груди сумку Доуви. Очевидно, приняла угрозу Леди Озера всерьез. Принца ее слова не испугали, и он спокойно продолжал гнуть свое:

– Экскалибур передал тебе послание для меня. Приказ моего отца. Короля, которому ты верой и правдой служила всю его жизнь. Я пришел сюда, чтобы выполнить этот приказ. Так что если ты любила моего отца, пропусти меня в свои воды.

– Дурак ты, – отрезала нимфа. – Я любила твоего отца потому, что он был хорошим королем. Лучше всех, кто был до него. Поэтому я и Экскалибур для него сделала. Меч, который отверг тебя. Меч, который его наследник – настоящий король – легко вытащил из камня.

– Ошибаешься, – возразил Тедрос. – Меч из камня вытащил Райен, но теперь он мертв, а на троне сидит его брат. Тот, кто убил Райена. Тот, кого ты поцеловала. Экскалибур считал, что один из братьев был королем. Ты думала, что королем был второй брат. Но сразу оба брата не могут быть королями, согласись. Это же любому дураку понятно.

Леди свирепо смотрела на него, но затем все ее тело вдруг затряслось, из глаз хлынули горючие слезы.

– Убирайся, – прохрипела она. – Немедленно убирайся, пока я не окрасила эти воды твоей кровью.

Краешком глаза Тедрос видел, как вертит в своих руках сумку Доуви Агата. Почему она молчит? Почему ничего не скажет? Ее молчание выводило Тедроса из себя, но свой гнев он обрушил на Леди.

– Ты сделала ошибку, – сказал он ей. – Ошибку, которая уничтожит Сториан, а вместе с ним и весь наш мир, если только я не спасу его. Пропусти меня к могиле отца.

– Вломился сюда без приглашения, да еще обвиняешь меня? – вскипела Леди.

– Я. Приказываю. Тебе. Пропустить. Меня, – ледяным тоном повторил Тедрос.

– Смотри, я в последний раз тебя предупреждаю…

– А я тебя. Дай мне пройти!

– Да я тебя на клочки порву!

– Дорогу!

– Ты лжец! Ты змей! – взвизгнула Леди.

– Пропусти меня! – взревел Тедрос.

Леди схватила его своими когтистыми пальцами и с силой, неистово дернула на себя. Наверное, она действительно если бы и не разорвала принца на куски, то утопила бы точно.

Тедрос сумел устоять, а в этот момент Агата уже неслась к ним по берегу, держа в своих руках сумку с хрустальным шаром. Взмыв в диком прыжке в воздух, Агата ударила головой в грудь Леди. Нимфа выпустила Тедроса, и тот свалился в озеро, а Леди и Агата, сцепившись друг с другом, погрузились под воду.

Прежде чем Тедрос успел сделать вдох, озеро осветила яркая голубая вспышка.

Гиневра оттащила Хорта и Николь дальше от воды. Тедрос слышал, как мать выкликает и его имя, но нырнул под воду и увидел, как Агата, схватив Леди за руку, тащит ее внутрь сияющего ослепительным светом хрустального шара. Обе они проскочили в портал, и тот начал закрываться, тускнеть. Тедрос рванулся вперед, сильно, как дельфин, работая под водой ногами, вытянул свои руки вперед, к гаснущему шару…

Боль полоснула Тедроса по груди, и он, ослепленный светом, упал на холодный стеклянный пол шара, на котором от одежды принца немедленно образовалась лужа.

Появилась Агата, помогла Тедросу подняться, морщилась, все еще приходя в себя, но смотрела при этом не на своего принца, а на Леди Озера, молча стоявшую на противоположной стороне шара, перебирая тысячи крошечных стеклянных капелек, из которых состояла призрачная маска. То ли инстинктивно разобралась Леди с этими магическими кристаллами, то ли раньше знала о них – непонятно. Да и не важно, честно говоря.

Тедрос и Агата подошли ближе к ней, но Леди не обращала на них внимания. Она лихорадочно перебирала кристаллы, заглядывая в них. Моментально отшвыривала в сторону кристаллы со сценами, в которых были принц и принцесса, но задерживалась на тех сценах, где присутствовала она сама.

Вот она кует Экскалибур из своей серебристой крови… передает готовый меч отцу Тедроса. Ведет доверительный разговор с Артуром на берегу своего озера. Словно грозный ангел летит над полем битвы, уничтожая одного за другим врагов короля… На всех этих сценах Леди Озера была прекрасной, юной, полной сил – Тедрос видел, как блестят глаза нынешней старой карги, глядя на эти чудесные волшебные картинки прошлого. Сцен из ее настоящего или будущего в кристаллах не было. Душа Леди целиком была погружена в прошлое.

Но вот Леди Озера замерла, глядя в кристалл, взятый с самого края призрачной маски.

Посмотрела, отшатнулась, и у нее затряслись руки.

– Это тот момент, когда ты потеряла свою силу, да? – догадался Тедрос, глядя на нее.

Леди Озера не шевельнулась.

– Нам нужно войти внутрь, – сказала Агата.

Леди обернулась. Весь ее гнев испарился, сменился болью и печалью.

– Нет. Не нужно. Пожалуйста, не нужно.

– Но это единственный для нас способ узнать правду, – возразила Агата.

– Оставь это в покое, не трогай, – умоляюще взглянула Леди на Тедроса.

Он, в свою очередь, тоже посмотрел на нее – старую изможденную ведьму, которая несколько минут назад пыталась убить его, на ведьму, которая позволила умереть его рыцарю и защитившая Змея. На ведьму, сделавшую меч, который отверг его. Тедросу хотелось испытать гнев, но в глубине глаз Леди он прочитал отчаяние, так хорошо известное ему самому. Да, жизненный путь и его, и Леди Озера, нельзя было назвать прямым. Он не раз сворачивал, как сейчас, куда-то во тьму. Будущее их обоих оставалось смутным, неопределенным.

Тедрос протянул руку, обхватил дряхлую, похожую на птичью лапку ладонь Леди.

– Тот парень, которого ты поцеловала, – сын моего отца, – негромко сказал он. – Но и я тоже сын Артура. Если ты видишь во мне какие-то черты короля, которому верно служила всю его жизнь, помоги нам. Ты нужна нам, даже без твоих магических сил. Ты нужна Добру.

Леди пристально всмотрелась в лицо Тедроса. Слезы текли по ее щекам, дрожали губы, с которых не сорвался ни один звук.

Затем она раскрыла свою ладонь, на которой сверкнул кристалл, и молча протянула его Агате.

Так же не произнося ни слова, Агата взяла стеклянную каплю в одну руку, второй рукой обхватила запястье Тедроса.

Затем, поднеся кристалл к глазам, Агата принялась всматриваться в его глубину.

Еще секунда, и из кристалла вырвался луч света – яркий, острый как меч.

* * *

На лицо Тедроса упали тяжелые мокрые снежинки.

Он огляделся и обнаружил, что его сапоги парят над поверхностью воды, а стоит он вместе с Агатой у края озера, и принцесса по-прежнему сжимает его руку. За их спинами ярким голубым светом полыхала прорезь портала. Итак, они очутились внутри кристалла Леди – два призрака, посетившие ее Прошлое.

Со стороны берега доносились крики и звон стали, тяжелое дыхание, затем приглушенный крик, стук выпавшего на снежный наст меча…

Тедрос и Агата медленно подняли головы.

Над мертвым телом Чеддика выпрямлялся Змей в своем черном чешуйчатом наряде и забрызганной кровью маске на лице. Затем он пошел навстречу Леди Озера, плывшей по воздуху к берегу. Развевались густые серебристые волосы юной красавицы, а ее темные глаза были прикованы к убийце Чеддика.

– Передо мной стоит король, – сказала Леди. – Я чувствую это. Я чувствую запах крови старшего сына Артура.

– И его сын благодаря твоей защите остался жив, – учтиво ответил Змей. – Он жив, а посланный узурпатором рыцарь мертв.

– Твой отец верил, что именно этот узурпатор станет королем после него, – заметила Леди. – А про тебя мне Артур никогда не говорил. Впрочем, Экскалибур остается застрявшим в камне. Коронационный тест провален. Похоже, что меч дожидается тебя. Что ж, у Артура были свои секреты, и немало…

Змей подошел еще ближе, ступил ногой в воды Леди.

– Ты тоже хранишь немало тайн, – сказал он. – Тайн, о которых может знать только король.

– О, но зачем тогда эта маска, Король Тайн? – спросила его Леди. – Я чувствую запах крови Льва, чувствую Добрую душу. Для чего же тогда прикидываться Змеем и нападать на соседние королевства? На те же самые королевства, которыми ты собираешься в дальнейшем править?

– По той же причине, по которой ты мечтаешь быть королевой, а не Леди Озера, – ответил Змей. – Из-за любви.

– Ты ничего не знаешь о моих желаниях, – фыркнула Леди.

Змей снял свою маску, и показалось гладкое, точеное лицо Яфета с прозрачными, как льдинки, глазами. Леди смотрела на него, затаив дыхание.

Тедрос наблюдал за этой сценой со стороны. В нем кипела кровь, он перестал отличать Настоящее от Прошлого и сжимал кулаки, готовый броситься на Змея.

– Пойдем со мной, – сказал Яфет, обращаясь к Леди. – Пойдем в Камелот. Брось эту одинокую ледяную берлогу.

– Милый благородный мальчик, – проворковала Леди. – Многие короли предлагали мне любовь. Твой отец тоже, между прочим. Хотя он, возможно, делал это только для того, чтобы заставить меня еще преданнее трудиться на его благо. Но вернемся к королям. Никто не делал мне предложения всерьез, знали, что слишком велика ему цена, такому предложению. Ведь полюбив, я должна буду потерять свою магическую силу, а ни один король на это пойти не мог. Для них гораздо важнее, чтобы я оставалась здесь, на своем посту. Главная защитница Добра, его меч и щит.

– Ну, защитить себя я и сам могу, – сказал Яфет.

– И это говорит мне мальчик, только что признавшийся, что остался жив только благодаря моей помощи, – ехидно заметила Леди, повернув голову в ту сторону, где на берегу лежал остывающий труп Чеддика.

– Но я от своих слов все равно не отказываюсь, – сказал Яфет. – Ты спросишь почему? Да потому, что мне от тебя ничего больше не нужно. Я могу прямо сейчас повернуться и уйти. Но я не спешу уходить, я чувствую в тебе родственную душу, попавшую в плен магии. Чувствую близость сердца, которое может нам обоим дать то, что мы хотим.

Он зашел еще глубже в воды Леди, его дыхание морозным облачком касалось ее лица, их тела все теснее приближались друг к другу. Леди потянулась вперед, жадно вдыхая запах Яфета.

– Кровь, сладкая кровь Артура… – вздыхая, бормотала она. – А каковы мои обязанности перед Добром? Защищать Камелот в годы твоего правления, разве нет?

– Добро выродилось, сделалось высокомерным и слабым, – ответил Яфет. – Ты слишком долго охраняла и защищала его ценой своей души.

– Моя душа, – усмехнулась Леди, притронувшись кончиками пальцев к щеке Яфета. – Мальчик утверждает, будто он видит мою душу…

– Я знаю, что ты одинока, – перебил ее Змей. – Так одинока, что порой тебе хочется завыть здесь от тоски. И ты чувствуешь, как меняется твоя душа от этого одиночества. Ты не способна сохранить чистоту Добра в своем сердце, потому что все глубже погружаешься во тьму и отчаяние, все мучительнее становятся мысли, все сильнее опаляют тебя страсти. А почему? Да все потому, что ты не можешь позволить себе того, чего желаешь. Если ты и дальше задержишься здесь, то начнешь совершать ошибки. Вместо того чтобы защищать Добро, ты начнешь вредить ему. Зло уже посеяло свои семена в твоей душе, еще немного, и они прорастут. Если уже не проросли, между прочим.

Леди внимательно смотрела на него. Вся ее былая веселость, игривость даже, с которой она начинала этот разговор, бесследно улетучилась.

– Ты тоскуешь по любви так же сильно, как я, – продолжил Змей. – И никто из нас двоих не сможет достичь этой любви в одиночку, без чьей-то помощи. Без кого-то, кто сделает нашу любовь явью. В противном случае эта любовь превратится в бесплотный призрак. Я сделаю все, чтобы найти свою любовь. Все что угодно. И ты тоже, я знаю.

– Откуда тебе это известно? – густо покраснела Леди. – Что я на все пойду ради любви?

– Потому что ты уже сделала это, – посмотрел ей прямо в глаза Змей.

Потом он поцеловал Леди, и она упала в объятия Змея. Воды озера начали смыкаться вокруг них словно лепестки гигантского цветка.

Но тут что-то изменилось в лице Леди, очень сильно изменилось. Ее податливое тело напряглось, она оттолкнула Змея, отвернула в сторону свои губы, лепестки водяного цветка застыли в воздухе. Она смотрела на поцеловавшего ее юношу своими темными глазами, в которых читались удивление, растерянность и… страх.

Яфет ухмыльнулся.

В тот же миг тело Леди начало съеживаться, усыхать. Пучками полетели в воду густые волосы. Согнулась, сгорбатилась спина…

А Змей уже уходил прочь, так ни разу и не обернувшись назад, чтобы взглянуть на брошенную им Леди Озера.

Тедрос почувствовал, как Агата схватила его за руку, потянула к сияющему голубым огнем порталу.

Вспышка света, сильный толчок в груди, и вот Тедрос оказался уже вновь внутри хрустального шара Доуви, лицом к лицу со старой каргой…

– Твое лицо… Я видел твое лицо… – выдохнул он, обращаясь к Леди. – Что-то вдруг пошло не так, и ты поняла это… Ты знала это!

Леди скорчилась в углу, обхватив ладонями голову.

– Это был король… наследник… – пыталась оправдаться она. – Кровь Артура…

– Ты что-то почувствовала, когда поцеловала его! – прикрикнул на нее Тедрос, делая шаг вперед. Агата схватила принца за руку, оттащила назад. – Что ты почувствовала? Что ты узнала? Что? Что? Что?..

– Отпусти меня, – умоляюще всхлипнула Леди.

– Скажи, что ты почувствовала! – продолжал настаивать Тедрос.

– Выпустите меня! – Леди бросилась на стеклянную стенку шара и с неожиданной силой принялась колотить по ней сжатыми кулаками.

– Говори!!! – ревел Тедрос.

Собрав все остатки своих сил, Леди вновь и вновь барабанила по стеклу, и вот наконец хрустальный шар Доуви треснул.

– Нет! – вскрикнула Агата и вместе с Тедросом бросилась к Леди.

Они опоздали.

Леди в последний раз ударила по стеклу кулаками, и шар буквально взорвался.

Тедроса и Агату отшвырнуло назад, и они оказались в озерной воде, которая тут же залилась в их раскрытые от удивления рты. Захлебываясь, задыхаясь, они тем не менее продолжали крепко держать друг друга – Тедрос хватался за платье Агаты, она за его белую рубашку. А затем налетела буря – тысячи стеклянных осколков обрушились на Тедроса и Агату сверху, заставив их еще глубже нырнуть под воду. Леди наблюдала за ними, паря над водой в своей развевающейся, словно рваный флаг, мантии, роняя в озеро серебряные слезы.

– Простите меня, – повторяла она, и ветер далеко разносил ее слова. – Простите меня!

Она протянула вперед свою руку…

Темный водоворот закружил Тедроса и Агату, в центре озера змеиной пастью открылся провал и втянул в себя их обоих.

* * *

Губы Тедроса покрывала роса, свежий запах травы смешивался с ароматом волос Агаты, лежавшей в руках принца. Открыв глаза, он увидел зелень – пышную, свежую, сверкающую в рассветных лучах солнца. Агата очнулась, зашевелилась, и принц помог ей сесть.

– Мы… здесь, – выдохнула она.

Тедрос все еще чувствовал себя так, словно оставался под водой, в ушах у него эхом отдавались последние слова Леди Озера – «Простите меня!»

Она едва не убила их обоих.

Она разрушила хрустальный шар Доуви.

И все же разрешила им пройти.

Осталась верна Добру.

Тедрос вспомнил о том, как Леди обнимала Змея, как она принюхивалась к запаху крови Артура в его жилах, как помрачнело ее лицо, когда они коснулись друг друга губами…

«Что ей известно? – спрашивал сам себя Тедрос. – Что ей известно такое, чего не знаем мы?»

За лугом виднелся старый дом, в котором когда-то жили Ланселот и Гиневра. Сейчас он выглядел заброшенным и густо зарос плющом. Вольно, без присмотра паслись на траве овцы, коровы и лошади.

– Словно никогда отсюда и не уезжали, – вздохнула Агата.

На миг Тедросу ужасно захотелось махнуть на все рукой и укрыться здесь вместе с Агатой, как сделала это в свое время его мать, сбежав сюда со своим возлюбленным. «Прошлое это Настоящее, а Настоящее это Прошлое», – подумал он…

– Тедрос?

Он взглянул на свою принцессу.

Она крепко сжала его руку.

Нет, сегодня они прятаться не станут.

* * *

Могила лежала в тени, укрытая в маленькой дубовой роще. Между двумя деревьями из земли поднимался сверкающий стеклянный крест, отмечающий место, где покоится король Артур. Крест обвивали гирлянды белых роз, а у его основания блестела пятиконечная звездочка. Поблизости были разбросаны еще такие же звездочки, только уже отгоревшие, превратившиеся в сизый пепел. Было такое ощущение, что Мерлин знает срок, когда отгорит очередная звездочка и возвращается сюда затем, чтобы зажечь новую.

Неподалеку от могилы отца Тедрос заметил еще одно захоронение. Эта могила была еще дальше отнесена в тень и тоже отмечена стеклянным крестом.

– Чеддик, – тихо сказала Агата. – Вот где похоронила его Леди Озера.

– Он лежит именно там, где должен лежать, – кивнул Тедрос.

Его рыцарь. Его друг, отважный и честный. Тедросу хотелось добавить: «Хотя он вообще еще не должен был лежать в могиле». Чеддик был слишком юным, слишком добрым и славным, чтобы умирать. Не нужно ему было гнаться за Змеем. Не нужно было браться за работу, которую должен делать сам король.

Тедрос сглотнул подкативший к горлу комок.

Да, за работу, которая до сих пор так и остается незаконченной.

Его взгляд вновь обернулся к могиле отца.

– Мерлин заколдовал могилу отца, чтобы сохранить ее в неприкосновенности, – сказал принц. – Не знаю, что мы в ней найдем, но для этого наверняка придется пробиваться сквозь чары и заклятия. Еще одно испытание, которое я должен пройти, – голос Тедроса задрожал, пальцы повлажнели от пота. – Но прежде всего мы должны выкопать гроб.

Он поднял свой зажженный палец, чувствуя, как сильно забилось у него в груди сердце, как похолодело все внутри. Зажженный палец качался, золотой луч плясал и дрожал…

Подошла Агата, встала рядом, зажгла свой палец.

– Отвернись, – сказала она, и сама начала прожигать могильную землю.

Тедрос перевел взгляд на стеклянный крест, в котором отражалось сосредоточенное лицо Агаты. У основания креста светилась белая звездочка Мерлина, в которой отражалась нервно дергающаяся фигура Тедроса, его квадратный подбородок и растрепавшиеся завитки волос на голове.

Он был очень благодарен своей принцессе за помощь, но еще сильнее радовался тому, что они оказались здесь только вдвоем с Агатой. Как бы сильно ни любил отец Гиневру, он вряд ли захотел бы видеть ее сейчас…

Мысли Тедроса неожиданно прервались.

Белая звезда Мерлина, с ней было что-то не так.

Тедрос стоял на месте, но его тень…

Она двигалась внутри звездочки.

Тедрос оглянулся на Агату. С помощью своего пальца она продолжала выжигать могильную землю.

– Глубоко же они гроб закопали, – сосредоточенно бормотала себе под нос Агата.

Тедрос вновь обернулся к звездочке, наклонился ближе, и увидел, что тень удаляется в глубину, словно приглашая, маня его за собой.

– Не понимаю, просто смысла не вижу… – шелестел голос Агаты.

Принц потянулся к звезде. Его пальцы коснулись ее белой теплой поверхности, и тут же погрузились внутрь…

– Тедрос, могила пуста. Нет здесь ничего…

К тому моменту, когда Агата повернулась к своему принцу, он наполовину успел уже уйти внутрь звезды.

Агата испугалась, ахнула, потянула Тедросу свою руку, но ее пальцы коснулись лишь поверхности звезды – холодной, мгновенно погасшей, словно брошенный в море факел.

* * *

Рот Тедроса наполнился облаками – мягкими как пух, тающими на языке, словно сахарная вата с легким привкусом взбитых сливок с черникой. Он поднял глаза и увидел серебряную пятиконечную звезду, она промелькнула мимо него по лиловому ночному небу, усыпанному тысячами таких же звезд.

Воздух был теплым, густым, а тишина в Селестиуме стояла такая, что Тедрос слышал стук своего сердца – громкий, гулкий, словно не сердце это было, а барабан, задающий ритм движению всей Вселенной.

Тут Тедрос уловил какое-то движение, затаил дыхание, замер…

На облаке, кроме него, был кто-то еще.

Тедрос поднял глаза.

На краю облака в своей королевской мантии сидел Артур, волосы у него были густыми, золотистыми, борода слегка подернута сединой, на шее короля блестел кулон в виде головы Льва.

– Привет, сынок, – сказал призрак его отца.

– Папа? – сам побледнел как призрак Тедрос.

– Когда я был королем, Мерлин хранил это место в тайне от меня, – вздохнул его отец, окидывая взглядом звездное небо. – И теперь я понимаю почему. Тихо здесь. Славно.

– Но… Но это невозможно… – пробормотал Тедрос, протягивая к королю свою дрожащую руку. – Этого не может быть, не может…

Он прикоснулся ладонью к отцовскому лицу, провел пальцами по мягкой бороде Артура. Король улыбнулся и крепко сжал руку сына в своей ладони.

– Но ты… – застыл Тедрос. – Ты же должен быть…

– Здесь. С тобой. Потому что я нужен тебе, – своим глубоким низким голосом произнес его отец. – Таким же нужным для тебя я старался быть и раньше, при жизни, вплоть до самого последнего моего дня. Наша с тобой история сложилась не так, как нам хотелось, – он осторожно убрал упавшую на лоб Тедроса прядь. – Но я давно уже знал, что придет время, когда я стану нужен тебе. Время, что лежит за границами Настоящего и твоих воспоминаний о нашем Прошлом. Но как отцу увидеть сына вопреки Законам Времени? О, для этого очень полезно иметь своим лучшим другом волшебника.

– Так ты… призрак? – спросил Тедрос.

– Когда короли умирают, многих из них бальзамируют, чтобы сохранить тело, – ответил король Артур. – Но по-настоящему успешно сохранить тело во времени не удается никому. Рано или поздно все царские могилы либо грабят, либо перестают о них заботиться, либо вовсе забывают. Что поделаешь, такова жизнь. Вот мы с Мерлином и решили, что, когда я умру, он бесследно уничтожит мое тело, а вместо него сохранит мою душу. Это поможет тебе найти меня, когда я стану тебе нужен. Разумеется, возможности магии не безграничны. Моя душа может ожить лишь однажды и на короткое время, после чего должна будет навсегда раствориться в том источнике, из которого явилась на свет. А до этой встречи я просто был оставлен сидеть здесь, среди звезд, спокойно ожидая той минуты, когда Настоящее сплетется с Прошлым.

– Насколько коротка эта встреча? – со слезами на глазах спросил Тедрос.

– Достаточно длинна, чтобы ты узнал, как сильно я люблю тебя.

– Ты не можешь уйти! – запаниковал Тедрос. – Только не теперь, когда я нашел тебя! Прошу тебя, папа… Ты даже не представляешь, что я натворил, какой кавардак устроил! На троне сидит Змей, и он твой сын, – здесь голос Тедроса дрогнул, а плечи опустились, словно на них лег невидимый камень. – Я провалил назначенное тобой испытание. Мне никогда не стать королем. Таким королем, каким ты хотел меня видеть, – Тедрос уже не говорил – рыдал. – Но я не просто твой тест провалил. Я подвел Камелот. Добро подвел. Тебя подвел…

– И все же ты здесь, – сказал король Артур. – Именно там, куда я просил тебя прийти.

Тедрос поднял на отца свои наполненные слезами глаза.

– Ты прошел испытание куда более сложное, чем задание вытащить меч, – сказал его отец. – Тест, который можно считать только лишь началом многих других испытаний.

– Но как мне быть? – тяжело сглотнул Тедрос. Он едва мог говорить. – Мне нужно знать, что я должен делать. Я должен понять, как мне исправить положение.

Король Артур протянул руку, приложил свою ладонь прямо над его сердцем и сильно, крепко нажал. От этого в груди Тедроса расплылось тепло.

– Там рычит Лев, – сказал ему отец.

– Не уходи, – всхлипнул Тедрос, по щекам которого текли слезы. – Умоляю, не покидай меня. Мне одному не справиться. Я не смогу…

– Я люблю тебя, сынок, – прошептал отец, целуя Тедроса в голову.

– Нет… погоди, не уходи… – потянулся к отцу Тедрос, но…

Но король исчез, а принц уже начинал стремительно падать сквозь облака.

* * *

– Тедрос? – позвал его голос.

Принц вдохнул запах свежей травы, сырой земли и только после этого открыл глаза.

Он лежал на спине, на чем-то мягком, и над ним склонилась Агата, а еще выше качались густые, пятнистые от солнечных лучей ветки дуба.

И тут Тедрос понял.

Он был в могиле своего отца.

Да-да, он лежал в могиле своего отца.

Принц поднялся на ноги и начал карабкаться из глубокой ямы, которую успела выкопать Агата. Со стенок на дно могилы из-под ног и рук Тедроса стекали тонкие струйки земли.

Вылезти Тедросу удалось не сразу – пару раз он сорвался вниз, но в конце концов выбрался наружу и, тяжело переводя дыхание, опустился на колени перед стеклянным крестом и лежащей под ним холодной белой звездой.

– Что произошло? – заботливо спросила Агата, опускаясь на землю рядом с ним.

Тедрос молчал, не знал, что ему ответить. Вот прямо так взять и сказать, что он только что виделся со своим отцом? С покойным отцом? Что трогал его, разговаривал с ним, чувствовал прикосновение отцовской руки к своей груди? Тедрос запустил руку под рубашку, пощупать то место, которого касалась отцовская рука. Никакого следа от того прикосновения не осталось, как и от самого короля Артура, который исчез, растворился, сохранившись только в памяти…

Принц замер.

Его рука неожиданно нащупала под рубашкой что-то такое, чего там до этого не было. Совершенно точно не было.

– Где ты был? – продолжала допытываться Агата. – Куда ты уходил?

Принц выпрямился, стоя на коленях, и оттянул вниз распахнутый ворот своей рубашки. В лучах солнца сверкнул появившийся на шее Тедроса золотой медальон.

– Но это же… – опустила руки себе на колени Агата. – Это же его… твоего отца…

Тедрос прикоснулся кончиками пальцев к подвешенной на цепочке золотой голове Льва. Медальон был сделан из двух плотно соединенных друг с другом половинок. Сколько раз в детстве Тедрос пытался открыть этот медальон! И пальцами пытался открыть, и даже зубами, но так и не смог. Глядя на его старания, отец каждый раз лишь подбадривал сына улыбкой и кивком головы, словно знал, что придет время и медальон покорится ему.

Сейчас сын Артура медленно положил медальон себе в рот, точно так же, как много раз делал это в прошлом, давным-давно…

– Я не понимаю, – нахмурилась Агата.

Тедрос почувствовал, как золотая львиная голова волшебным образом размягчается, как появляется щелка, в которую уверенно проникает его язык, нажимает, раздвигает… И створки медальона раскрылись. Тедрос осторожно пощупал внутри него языком в поисках какого-то послания от своего отца – записочки, может быть, или еще чего-нибудь…

Тедрос замер.

Вот оно!

Он подхватил языком найденный внутри медальона предмет. Он был холодным, твердым, покрытым какими-то глубокими канавками, которые удерживали находку на месте, пока Тедрос вытаскивал раскрытый медальон изо рта.

«Осталось всего три кольца, – эхом прозвучал у него в голове голос Хорта. – Или четыре, я толком не понял».

– Тедрос, – сказала Агата, глядя ему в лицо. – Что за…

Он поцеловал ее.

Поцеловал так нежно, что увидел, как расширяются от неожиданности и удивления ее глаза, как загораются в их темной глубине яркие искры.

Какое-то время они оба неподвижно стояли, обнявшись и прильнув друг к другу, затем Тедрос осторожно оторвался от губ своей принцессы и протянул ей зажатое в своих дрожащих от волнения пальцах кольцо.

То самое кольцо, с выгравированными на нем символами Сториана.

Кольцо, которое никогда не сжигалось и не пропадало. Оно хранилось внутри золотого медальона, ожидая своего часа.

Это и был настоящий коронационный тест, и принц его успешно прошел.

– Тедрос… – прошептала Агата. Искорки в ее глазах превратились в бушующее пламя. – Тедрос…

Кровь кипела в жилах принца, Лев рвался к нему в сердце из забытых уголков души, стучал все сильнее и сильнее, требуя впустить его.

Его принцесса держала в руке сверкавшее, словно меч, кольцо.

– Теперь все только начинается, – клятвенно произнесла Агата. Глаза ее сияли словно звезды.

– Теперь все только начинается, – подтвердил принц, в глазах которого играли отблески этого звездного огня.

Он взял кольцо из рук своей принцессы, надел его на палец, и распахнулась ведущая в сердце дверь, и в нее ворвался пробудившийся, возродившийся Лев. Оскалив зубы, Тедрос задрал свою голову к небу и зарычал так, что содрогнулись небо и земля.

на главную | моя полка | Чайнани Соман | Кристалл времени | цвет текста

Текст книги загружен, загружаются изображения…

Книга: Кристалл времени

Соман Чайнани Школа Добра и Зла Кристалл времени

* * *

1 Агата Дама и Змей

* * *

2 Ковен Львиная Грива

ЗМЕЙ МЕРТВ.

ВОЗВЫСИЛСЯ ЛЕВ,

НАШ ЕДИНСТВЕННЫЙ

НАСТОЯЩИЙ КОРОЛЬ.

3 Софи Кровные узы

4 Агата Новые союзники

ЛЕВ ОПРЕДЕЛИЛСЯ

С КАЗНЬЮ «КОРОЛЯ» ТЕДРОСА.

НЕДЕЛЯ СВАДЕБНЫХ ТОРЖЕСТВ

НАЧИНАЕТСЯ ЗАВТРА

ГОЛОВАСТИКИ ТАМИМЫ

Лучший в Лесах заводчик лягушек

* * *

* * *

УКРАШЕНИЕ КАМЕЛОТА

5 Тедрос Выбор Софи

6 Софи Игра за ужином

7 Агата Армия Агаты

* * *

* * *

ЛИЧНОСТЬ ЗМЕЯ ПО-ПРЕЖНЕМУ

ОСТАЕТСЯ ПОД ВОПРОСОМ!

В замке отказываются от комментариев

по поводу Лица-под-Маской

«ТЕЛО ЗМЕЯ ИСЧЕЗЛО», – ГОВОРИТ

КЛАДБИЩЕНСКИЙ СМОТРИТЕЛЬ

В «Саду Добра и Зла» нет записей

о захоронении Змея

СОМНЕНИЯ ПО ПОВОДУ НОВОГО

ПЕРВОГО СОВЕТНИКА КОРОЛЯ

Где был и что делал Яфет,

пока Змей находился на свободе?

КЛАДБИЩЕНСКИЙ СМОТРИТЕЛЬ РАЗВЕНЧАН!

В Уголке Мертвых подтвердили информацию

о захоронении Змея

ПРИЗНАНИЕ ЯФЕТА

Мой брат не позволил мне сразиться со Змеем.

Райен хотел обезопасить меня!

«КУРЬЕР» ЛЖИ

80 процентов историй в «Камелотском курьере»

оказались ложью!

ЗЛОДЕЙСКОЕ ОБОЗРЕНИЕ

НЕВЕДОМОГО ЛЕСА

В КАМЕЛОТЕ ОТКАЗЫВАЮТСЯ

ВЕРИТЬ КЛАДБИЩЕНСКОМУ

СМОТРИТЕЛЮ!

Тело Змея действительно похоронено

в Уголке Мертвых!

«МАЛАБАР МИРРОР»

КОРОЛЬ РАЙЕН ОКАЗАЛСЯ ПРАВ!

Тело Змея обнаружено в тайном склепе!

«ПИФФЛПАФФ ПОСТ»

СМОТРИТЕЛЬ ЛЖИ!

Найдено захороненное на кладбище

«Сад Добра и Зла» тело Змея!

НАЙДЕННОЕ В БУТЫЛКЕ СООБЩЕНИЕ:

ЗМЕЙ ПО-ПРЕЖНЕМУ ЖИВ!

8 Хорт Настанет день, и мой корабль придет…

* * *

АГАТА В БЕЗОПАСНОСТИ

И НАХОДИТСЯ В ШКОЛЕ ДОБРА И ЗЛА!

Она готовится возглавить повстанческую армию против «короля» Райена

НОТТИНГЕМ НЬЮС

АГАТА В БЕЗОПАСНОСТИ!

ОНА НАХОДИТСЯ В ШКОЛЕ ДОБРА И ЗЛА И СОБИРАЕТ АРМИЮ МЯТЕЖНИКОВ

ВЕСТНИК ШЕРВУДСКОГО ЛЕСА

АГАТА ЖИВА! НАСТОЯЩАЯ КОРОЛЕВА ВОЗГЛАВЛЯЕТ АРМИЮ ПРОТИВ САМОЗВАНЦА РАЙЕНА!

* * *

9 Софи Императрица под сапогом

* * *

* * *

ИСТОРИЯ СОФИ И АГАТЫ,

РАССКАЗАННАЯ ПЕРОМ

ЛЬВИНАЯ ГРИВА

Соман Чайнани

Школа Добра и Зла

Кристалл времени

1

Агата

Дама и Змей

2

Ковен

Львиная Грива

3

Софи

Кровные узы

4

Агата

Новые союзники

5

Тедрос

Выбор Софи

6

Софи

Игра за ужином

7

Агата

Армия Агаты

8

Хорт

Настанет день, и мой корабль придет…

9

Софи

Императрица под сапогом

10

Софи

Маскарадное Благословение

11

Агата

Уроки дружбы

12

Тедрос

Счастливая семерка

13

Агата

Иногда сказка сама выбирает дорогу, по которой ей идти

14

Софи

Он лжет, она лжет

15

Агата

Единственный истинный король

16

Профессор Доуви

Что заставляет биться твое сердце?

17

Агата

Единственное безопасное место в Лесах

18

Тедрос

Решающая миссия

19

Агата

В кристальный мир

20

Хорт

Дом номер 63

21

Агата

Кровавый кристалл

22

Софи

Сценарий убийства

23

Агата

Кот в музее

24

Софи

Сад Правды и Лжи

25

Софи

Райен и Тот-Кто-Надо

26

Агата

Грубая ошибка