Предисловие

Настало время создавать документально-художественные произведения, основанные на достоверных фактах, а не на мифах. И этот роман — один из них.

Я собрал все воспоминания и всю документалистику. Поэтому это не просто и не только детектив. Это своеобразное историческое расследование, где методом анализа является изучение логики и вероятности поступков героев. Соединив все факты, я попытался построить логически непротиворечивую модель истории. Я преподношу факты в художественной аранжировке, показываю события без прикрас, и дело читателя — составить свое собственное мнение о том, кто был «кротом». При этом данный текст не является обвинением кого-либо. Просто здесь я попытался проанализировать имеющиеся исторические сведения и свести их в логическую цепочку. Некоторые персонажи и незначимые события являются частью художественного вымысла. События даются в интерпретации Берии. Я писал не по заказу кого-то или против кого-то. Стране не нужны кровавые революции, а нужна правдивая история. Я считаю, что правда — в исторических документах и логике поступков исторических деятелей, исследованных научным образом, а не в резолюциях Госдумы, Совета Безопасности или Ассамблеи ООН. Не их дело — выносить суждения по историческим вопросам. Это компетенция экспертов-историков, и она не терпит политической ангажированности.

В истории есть личности, которые, по некоторым данным, в том числе по свидетельствам современников, принимали участие в криминальных событиях того времени. Однако их вина так и не была доказана в суде. Признать человека преступником может только суд. Во избежание судебных издержек и обвинений в клевете я заявляю, что все намеки на их отношение к тем или иным событиям в тексте основаны на измышлениях моих героев и не подтверждены судебными разбирательствами, что все совпадения имен и событий случайны. Любые совпадения фамилий, текстов в целом, дубляжи или повторения (кроме отмеченных цитат) являются случайными. Материалы взяты исключительно из открытых источников в интернете.

Пролог

26 июня, 11 часов 13 минут. Москва, Марьина Роща

Стоял жаркий, но не изнуряющий своим солнцепеком 26-й по счету летний июньский день 1953 года. Армейский ЗИС с крытым верхом и номерными знаками Ярославской области выехал из ворот двора с двухэтажным деревянным домом внутри на 6-м проезде Марьиной Рощи. Он ничем не выделялся среди множества себе подобных (а таких машин в те годы было много). В крытом кузове сидел человек в старой гимнастерке, в углу, под тряпьем, были замаскированы новый, пока еще редкий в войсках автомат Калашникова с глушителем и крупнокалиберный пулемет. Доехав до площади перед Рижским вокзалом, грузовик остановился. Водитель вышел, закрыл кабину, а ключ незаметно положил в щель под резиновым ковриком на подножке. Через 10 минут к грузовику подошли два крепких мужика с военной выправкой. Они практически ничем не выделялись из толпы. Один из них, высокий и сухощавый, который звался Штырем (в быту — замредактора Гусев), оглянулся пару раз, затем наклонился и быстро извлек ключ зажигания из-под коврика. Второй назвался Молотом (они встретились лишь несколько дней назад и, по правилам конспирации, не имели права называть свои настоящие имена). Они сели в кабину. Машина медленно, с причмокиванием завелась и сообщила, что готова к их командам. Прогрев мотор и одновременно еще раз внимательно осмотревшись и тщательно проверив, не следит ли кто за ними, новые водители заставили грузовик тронуться и медленно выехали с площади по направлению к центру. Доехав по улице Горького до площади Маяковского, грузовик свернул направо и покатил по Садовому кольцу.

26 июня, 12 часов 13 минут. Москва, улица Качалова

Достигнув площади Восстания, где справа виднелась достраивающаяся сталинская высотка, грузовик развернулся и медленно поехал по внутренней стороне Садового кольца в сторону поворота на улицу Качалова. Здесь грузовик резко свернул направо и въехал на улицу Качалова. Он притормозил перед воротами первого после небольшой огороженной рощицы и крошечного хозяйственного строения дома по левой стороне улицы. За домом начинался Вспольный переулок. За переулком высилось многоэтажное здание Дома звукозаписи фирмы «Мелодия».

Грузовик сделал резкий поворот налево и с ходу бампером вышиб из креплений в кирпичных стенах створки железных ворот, у которых наверху торчали острые металлические колья. Ворота, как карточный домик, упали перед грузовиком. При въезде во двор грузовик задел кузовом кирпичную стенку. Посыпалась штукатурка, и машину сильно тряхнуло. Несмотря на это, грузовик смог проскочить узкий проезд между особняком и небольшим хозяйственным строением и въехал во двор особняка.

На огороженный балясинами полубалкон, который показался справа, вдруг выскочил невысокий лысый человек кавказской наружности. Только что, проглотив последнюю ложку супа харчо, человек сидел за столом в гостиной, откинувшись на спинку стула и сладко потягиваясь. «Нет, все-таки хорошо готовит Ирина», — подумал он о своем поваре. Подавальщица уже несла к столу котлеты по-киевски, и в этот момент внимание лысого привлек странный шум во дворе: как будто что-то обрушилось. Одновременно послышался шум мощного мотора, затем до ушей лысого человека долетел грохот. Этот шум во дворе отвлек его от еды. «Что за чертовщина? Что случилось?» — удивился лысый и взглянул на окно кухни, но занавеска мешала ему рассмотреть, что происходит во дворе. Тогда он вышел на полубалкон и увидел крытую грузовую машину и направленный на него из-под тента ствол крупнокалиберного пулемета. Ударила пулеметная очередь; крупнокалиберный пулемет звучал громко и призывно. Стекла вылетели. Лысый человек тихо ойкнул и завалился набок, упав за балясины, которые прикрыли его. В комнату была брошена граната. Это вызвало яркую вспышку на конце длинного обеденного ствола. Пули били по окнам, ударялись в стены. Упавший коротко содрогнулся, выгнулся и замер. Его широко открытые глаза были устремлены в небо. Из живота стала вытекать кровь. Но очень скоро ее пульсация прекратилась, и она стала сочиться все медленнее и медленнее, пока кровотечение не остановилось совсем.

Охранники, остававшиеся около легковой машины, стоявшей на улице Качалова, немедленно вбежали во двор, но были уложены очередью из того же пулемета. Один из них был убит сразу наповал. Другой охранник, худощавый и высокий, получил лишь небольшое ранение. Он бросился на Штыря, ногой выбил у него сумку, игравшую роль щита, и ударил рукой в горло. В ответ Штырь полоснул его ножом по предплечью, в свою очередь получив сильный пинок в пах. Боль в боку мешала худощавому включить все тело в удары, но даже в таком состоянии раненый охранник был опасен. И только выскочивший из кабины напарник Штыря выстрелом из ТТ заставил охранника угомониться. У Штыря вдруг сильно заныли поврежденные ударом яички, но времени сидеть жалеть себя и разбираться не было, нужно было уходить, чтобы успеть скрыться. Они наугад выстрелили пару раз из пистолетов и бросились к выходу со двора особняка, оставив грузовик во дворе.

Скорее всего, это конец, подумал Лаврентий (так звали нашего героя), но кто это мог организовать? Только вчера они вроде бы по-дружески расстались с Никитой и Егором. Нет, они не могли. Но кто? Да! Самонадеянность — мать всех провалов. Он с трудом сумел выдавить из себя только два слова и прохрипел: «Но что?» Скупая мужская слеза выкатилась из-под века. Мысли мелькали в голове как в калейдоскопе. Ему было жалко не себя, а того дела, которое он делал все эти годы, делал с усердием, считая это важнейшим в своей жизни. Всю жизнь он рисковал, лавировал среди разных идейных и коррумпированных идиотов, находя пути решения проблем с минимальными жертвами и рисками. Ему было жалко страну, за сохранение которой он воевал в войну, на алтарь которой положили свои жизни более 10 миллионов советских солдат. Ему стало ясно, что воры, окопавшиеся в номенклатуре, его обыграли. Он понял, что эта шантрапа потом погубит страну, как уже погубила ее вождя. Оставляя за собой блестящую дорожку, слеза скатилась вниз к самому уху. Очень скоро раненый потерял сознание и почти перестал дышать.

Хи-Со Квеон, прибывший в Москву из воюющей Кореи, шел по улице Качалова. У него было прекрасное настроение. Он прилетел по приглашению всесильного ныне вождя СССР Лаврентия Берии. Москва ему понравилось, но Квеон никак не мог понять, как можно есть мертвую рыбу — в магазинах на прилавках лежала мертвая рыба, причем лежала целыми днями. У них в Корее едят либо только что убитую живую рыбу, либо консервы, сделанные из свежевыловленной рыбы, которая сразу после улова была превращена в консервы. «Странные эти русские», — думал Квеон. Но пребывать в прекрасном и неразрушенном городе для Хи-Со было праздником. Он вспомнил Пхеньян, полностью разрушенный американскими империалистами. Эх, как бы много он дал, чтобы убить того главного империалиста, который приказал бомбить прекрасные северокорейские города.

Вдруг впереди послышались странные звуки, и он увидел, как грузовик пробил бампером стальные ворота и въехал во двор особняка. Оттуда раздалась очередь пулемета, а потом глухо грохнул взрыв гранаты. Он сразу понял, что звук вызван взрывом гранаты РГД-33. Квеон хорошо отличал звуки, которые издают разные виды стрелкового оружия и которые возникают при взрывах гранат. Не медля ни минуты, кореец побежал к источнику звука, направившись к особняку. Через открытые ворота он попал во двор, из которого были слышны взрыв гранаты и очередь крупнокалиберного пулемета. Там он увидел грузовик ЗИС и следы от пуль на штукатурке стены дома. Взлетев по лесенке с ограждением, Квеон обнаружил истекающего кровью лысого человека. Это был маршал Берия. Квеон давеча встречался с ним на Лубянке.

Следователь по особым поручениям Главного управления госбезопасности МВД СССР подполковник Миров направлялся по правой стороне Садового кольца в сторону Сухаревской площади. Они должны были встретиться с прибывшим из Кореи лейтенантом корейской армии Квеоном около особняка на улице Качалова. И когда начальник приедет к себе на обед, быстро во дворе обсудить с ним все накопившиеся вопросы. Проходя поворот на улицу Качалова, он увидел, как крытый ЗИС резко свернул налево и, выбив железные ворота, въехал во двор особняка. Перед особняком стоял ЗИС начальника. Раздались выстрелы. Миров рванул к дому, заглянул в проем ворот, навстречу по кирпичной кладке ворот ударила пуля. Миров показал себя отличным профессионалом: мгновенно отпрыгнув за остатки ворот, он уже на лету развернулся, выхватил свой ТТ и зашарил стволом в поисках мишени. Но движения не было. Он проскочил во двор и спрятался за машиной. Одна из выпущенных Штырем пуль настигла Мирова, пронзив по касательной мышцу левого плеча. Он упал, ударился головой о бампер и на короткое время потерял сознание.

Когда Миров очнулся, во дворе уже никого не было. Он быстро поднялся по лестнице и увидел тяжело раненного абсолютно лысого человека на верхних ступеньках лестницы. Около него находился человек в форме Корейской народной армии. Это был кореец Квеон. Он пытался остановить кровь, сочащуюся из живота лысого. Квеон знал этого человека — это был министр, с которым они беседовали о перебежчике. Они с Мировым быстро подняли лысого человека и потащили к дыре в заборе, который отделял двор от небольшой рощицы, смотрящей на Садовое кольцо. С большим трудом они с корейцем дотащили раненого до дыры в этом заборе. Медленно протискивая тяжелое тело толстяка через дыру в заборе, Миров вдруг подумал про раненого: «И зачем так обжираться?», но сразу же устыдился такой мысли. Они спрятали умирающего в этом соседнем садике, так как сразу поняли, что Берию хотели убить.

Действовать следовало очень быстро, иначе скоро должны были приехать милиционеры и гэбэшники. Было ясно, что покушение на Берию — результат игр наверху, игр высоких элитных материй. Миров знал, что вторжение в секреты вождей чревато. Он боялся, что скоро появятся милиционеры. Нужно было как-то замаскировать следы.

Один из убитых охранников, затихших на дворе, с изуродованным лицом, был похож на лысого и одет в сходный костюм. В свое время его, очень похожего на своего шефа, специально подбирали на роль охранника, чтобы избежать покушения. Он оказался раздавлен грузовиком. Стальную нагрудную пластину, которую лысый носил на улице, но дома снимал, кое-как надели на охранника, которого с трудом втащили на кухню. Около этого убитого коротконогого охранника с полностью разбитой и обезображенной лысой головой (видимо, ее переехало колесо ЗИСа) они оставили пенсне и наградные часы министра. Опознать труп было невозможно. Затем они замаскировали следы. Кореец тщательно размазал и засыпал оставшийся от волочения кровавый след на дворе землей.

После этого Миров, понимая, что убийцы рядом и если милиция обнаружит его в этом дворе, то его и обвинят в убийстве, быстро покинул двор вместе с Квеоном. Когда они выходили, в окне соседнего дома показалось лицо молодой женщины. Увидев Мирова, она мгновенно нагнулась, спрятавшись за подоконник. Миров побежал налево по ходу улицы Качалова, но впереди никого не было. Тогда он свернул налево в переулок, справа начиналась улица, параллельная Качалова. По ней быстро шли двое. Один из них обернулся и выстрелил. Практически сразу сзади прозвучали гулкие выстрелы из «снайперки», и те двое упали. Было ясно, что работал опытный снайпер. Миров мгновенно прильнул к забору и стал оглядывать крыши окружающих домов. Сзади послышался вой милицейских сирен. Нужно было немедленно исчезать. Квеон побежал в противоположную сторону, и тут его тоже настигла снайперская пуля. Кореец понял, что погибнет вдали от родины, вдали от великого вождя Ким Ир Сена. Он испытал раскаяние, из-за того что не смог отдать свою жизнь за великое дело освобождения Кореи.

1 марта, 5 часов 15 минут. Корея, город Йонан

После окончания ночной атаки, которая позволила Квеону уничтожить не менее пяти америкосов, Хи-Со сидел в окопе и отдыхал. Под утро, когда они возвращались в свое расположение, Квеон увидел солдата в американской форме защитного цвета. Он поднял руки и что-то говорил по-иностранному Группа на всякий случай его связала и взяла с собой. Так, рано утром 1 марта в Корее (в Москве совсем недавно часы пробили полночь) на линии соприкосновения оккупационных войск ООН и армии Северной Кореи и китайских добровольцев недалеко от Йонана (Yonan), где воевал Квеон, был захвачен перебежчик. Перебежчик оказался американским коммунистом, попавшим под молох маккартизма и призванным в армию. Он был ранен. Пока Квеон волок, а потом тащил его на себе через условную линию фронта, они несколько раз попали под массивный обстрел, и язык получил новое ранение. Перебежчик боялся, что не выживет, и, пока они сидели в окопе, начал все рассказывать Квеону. Понимая, что скоро умрет, американский коммунист сообщил Квеону о том, что подслушал разговор двух своих особистов (они тоже были в американской армии), которые обсуждали вопрос о готовящемся убийстве в Кремле.

В подразделении Квеона его оформили как захваченного языка. Затем Квеон и его подразделение передали его корейским особистам. Оказалось, что под покровом ночи он переплыл реку Хан (Han). Перебежчик потребовал встречи с представителями СССР и в особенности просил его обязательно связать с советским представителем госбезопасности. Когда его доставили к одному из таких советников, американский перебежчик назвал себя Джоном Хардом и сообщил, что в Москве готовится убийство одного из вождей, скорее всего — самого главного советского вождя. По словам перебежчика, он подслушал разговор двух офицеров войсковой разведки, которые сказали, что после ликвидации советских лидеров (вроде бы они говорили о некоем дядюшке Джо) начнется генеральное наступление на Кима и Пэна. Покушение готовится таким образом, чтобы создалось впечатление, что вождь заболел естественной болезнью. О полученной информации было сообщено наверх по инстанциям. Она попала в руки министра государственной безопасности Игнатьева, а потом на стол куратора силовых структур по линии Совета Министров СССР, первого заместителя председателя Совета Министров СССР Сталина Булганина, который заявил, что это чепуха, так как вождь железно защищен, а болезнь подделать нельзя. Наконец после долгих обсуждений военные советники СССР, находившиеся в Корее, вечером по местному времени 1 марта решили сообщить o перебежчике маршалу госбезопасности Берии, куратору советского атомного проекта. Решение было принято потому, что Берия, хотя и не курировал силовиков, попал в список рассылок по Корее, поскольку занимался вопросами, связанными с усовершенствованием самолетов МиГ-15. Дело в том, что, будучи ответственным за создание атомной бомбы, Берия курировал также вопросы доставки создаваемых атомных бомб, кроме того, в его ведении находилась противовоздушная ракетная оборона. В создании последней принимал участие его сын Серго. Информация о перебежчике, которая поступила утром 1 марта 1953 года, была направлена Берии еще и потому, что в ней говорилось и о подготовке атомной атаки на СССР.

28 февраля, 22 часа 39 минут. Москва, улица Грановского

Человек сибаритского вида в бархатном халате сидел дома перед телевизором КВН и размышлял, догадался ли Берия об утечке. «До чего же он скрытный, — подумал сибарит о Берии, — и если бы не растяпа Маленков, то так бы он и не узнал о новой бомбе». А это главное, что от него требовали там. Пока все шло по плану, скоро можно будет занять кабинет в Кремле…

1 марта, 7 часов 23 минуты. Челябинск

Маршал госбезопасности Лаврентий Павлович Берия сидел в гостиной большого номера красивого загородного дома, который служил гостиницей для особо важных гостей, приезжающих в Челябинскую область. Берия, 53 лет от роду, был грузным толстоватым человеком чуть ниже среднего роста, с нездоровым цветом лица. Он сидел за столом на загородной даче Челябинского обкома КПСС и смотрел в окно. До этого довольно узкое лицо Лаврентия в последнее время располнело. Появился второй подбородок. Щеки как бы лежали на плечах. Спинка носа была плоская, большая и хорошо уравновешена обоими крыльями носа. Нависающий над губами кончик носа («висячий галл») указывал на личность, занимающую прочное положение в обществе. Мочки ушей были выражены плохо. Пухлые чувственные губы и раздвоенный подбородок, придававший лицу интеллигентность, довершали картину.

Будучи близоруким, Берия носил пенсне без оправы, что иногда делало его похожим на скромного совслужащего. Пенсне надевал так, что нижние края стекол торчали немного вперед, и постоянно протирал его, когда волновался. Из-за своего пенсне Лаврентий Павлович чем-то напоминал ученого. Его лысый череп вмещал в себе мозг необыкновенного свойства. Лаврентий обладал почти абсолютной памятью. Он любил смотреть собеседнику прямо в глаза, чуть-чуть прищуриваясь. Рука Берии была пухлая, влажная и многим при рукопожатии казалась мертвенно холодной. Голос был чуть ворчливый, бурчащий, фраза небрежная, короткая. Его русская речь была правильная, без ошибок, хотя слова он произносил с небольшим грузинским акцентом. Было лишь слышно, что в слове «трудно» он растягивает звук «у», вместо слова «партию» произносит «партю», вместо слова «новым» — «новим». Берия заразительно смеялся, как ребенок. Когда он улыбался создавалось впечатление, что растянутые уголки губ — всего лишь отвлекающий маневр. Берия всегда держался прямо и не сутулился, хотя было видно, что выправка его не военная. Жизнь изрядно потрепала его тело. Поэтому ныне различные желания юности уступили банальному «больше сна». Он любил держать руки в карманах брюк, но погружал туда только большие пальцы, ладонь же оставалась снаружи. Приветствуя народ, он поднимал правую руку, сгибая ее в локте и поднимая на уровень шляпы, ладонью вперед, но не козырял, как Маленков или Молотов. Походка Берии тоже была своеобразной, он резко поднимался на носок опорной ноги, отчего как бы подпрыгивал.

Как правило, Берия был безупречно выбрит и аккуратно одет. Он вообще предпочитал одеваться хорошо, любил классический костюм серого цвета в продольную черную полоску. В последнее время после того, как Лаврентий Павлович резко располнел, костюм сидел довольно мешковато. Галстук он носил не очень широкий, завязанный не совсем симметрично. Берия любил пальто макинтош (в своем родном Тифлисе он ходил в темном двубортном пальто и носил кепку) и постоянно носил шляпу, которую надевал глубоко. Лаврентий Павлович предпочитал темную «федо ру», шляпу, вошедшую в моду еще в конце XIX века и сохранявшую популярность по крайней мере всю первую половину следующего столетия. Он не любил каракулевые папахи, какие были у большинства членов ЦК КПСС, а потому даже зимой их не носил.

После стольких лет, проведенных в Москве, Лаврентий Павлович думал на русском языке. Эти годы, прожитые в фактическом отрыве от грузинского языка, давали о себе знать. Он фактически врос в русскую культуру. Шутки ниже пояса, матерные анекдоты он не признавал. Русский народ любил анекдоты, и Берия их хорошо знал. Он часто использовал такие выражения, как «япона мать», «да ладно, бог с вами», «ни рыба ни мясо, ни кафтан ни ряса». «Ну и ладно, ну и хрен с вами», — говорил про себя Берия, оправдывая свои поступки. «Н-да, интересно, — любил он сказануть в неясных случаях, а потом тихо добавлял: — Не надо оваций, командовать парадом буду я». Берия любил роман Ильфа и Петрова «12 стульев», который после войны был почему-то запрещен.

Он не любил роскоши и поселился в загородной гостинице обкома КПСС потому, что она была ближе всех к аэродрому. Начало весны 1953 года застало Берию в Челябинске. Вчера Лаврентий Павлович посетил завод по обогащению изотопа лития-6. Там шли последние приготовления к запуску производства по глубокой очистке лития-6 и синтеза его гидрида (дейтерита). В Челябинске, хотя там уже наступило 1 марта, стояла суровая морозная сибирская зима.

Берия тяжело поднялся из-за стола. В последние годы Лаврентий Павлович чувствовал себя все хуже и хуже, начал сдавать, что-то часто стала беспокоить непонятная усталость. Он погрузнел, располнел, появилось пузо. Иногда кружилась голова, бывали приступы тошноты. Все чаще он ложился на диван в своем большом кабинете и в течение нескольких минут не мог подняться от усталости. Он даже посетителей иногда принимал лежа. Что-то было явно не то со здоровьем. Особенно ухудшилось самочувствие после посещения им полигона под Челябинском в 1949 году и после испытания второй атомной бомбы. Он не отжимался от пола уже несколько лет.

«Да, укатали сивку крутые горки», — грустно отметил для себя Берия. Лаврентий Павлович не мог себе представить другой жизни. Работа, работа и еще раз работа. Лаврентий иногда спрашивал себя, ради чего он рвет жилы, и не мог найти удовлетворяющего самого себя ответа. Он хотел завершить работу над литиевой бомбой, создать систему противоракетной обороны, сделав СССР полностью независимым от агрессивности США, а потом уйти на покой и заняться своей любимой архитектурой. Верил ли он в идеалы коммунизма? Верил, но как-то абстрактно, в отдалении. «Да, скорее всего, потомки будут представлять меня жестоким тираном, — вел сам с собой диалог в мыслях Берия. — Зачем вообще я тяну эту лямку? Ведь уже 54-й год пошел. Но кто же будет доделывать все это?» — задавал сам себе вопрос Лаврентий Павлович. Он умел схватить суть дела, найти решающее звено и сконцентрировать все силы на этом участке. Берия обычно создавал себе модель процесса или события, что позволяло ему легко входить в тему. Наконец, он умел заставить работать людей. Он вспомнил Тбилиси. Хоть и много пришлось работать, но был моложе, был толк, и народ шел с благодарностями. А ради того, чтобы увидеть радость на лицах селян, стоило и вечерами работать. В годы войны сотрудники Берии смогли поставить в кабинет посла США жучок. И Берия не без оснований гордился работой своих сотрудников. Мать как-то сказала Лаврентию, что она из княжеского рода. А еще Лаврентию всегда было очень жалко свою глухонемую сестру, хотя она вполне приспособилась к своему недостатку. Он хотел рассказать правду о репрессиях 1937 года и войне и поделился об этом с женой. Она сказала: «Если сделаешь так, то считай, Лаврентий, это твой конец. Они тебе этого не простят». Любил ли он сына и невестку? Несомненно. Сын был умницей, и Лаврентий Павлович гордился своим отпрыском. Отличник в школе и краснодипломник в институте. Отличные внуки. Невестка. О чем еще может мечтать мужчина в самом расцвете сил.

Лаврентий Павлович был реалистом. Он старался думать только о том, что касалось его работы. В своих коллективах Берия старался создать благоприятную рабочую атмосферу, исключающую отношения, которые были бы построены по правилу «как прикажете», — атмосферу, исключающую ощущение скованности, когда люди опасаются высказать суждение, отличное от суждения старшего. Он считал, что руководить — это значит не мешать хорошим людям работать. «Хорошо там, где нас нет», «В гостях хорошо, а дома лучше», «Не ищи обетованные края — они там, где родина твоя», «Нет в мире краше родины нашей», «Где родился, там и сгодился»… Берия часто произносил эти сентенции в разговорах с сотрудниками…. Будучи грузином, а точнее, мегрелом, Берия любил сухое вино, но не «Александреули», как Сталин, а «Ркацители». Он не курил, но любил смотреть, как горят спички, и поэтому носил с собой коробок. Вот и сейчас он вынул спичку, чиркнул о коробок и стал смотреть. Вот спичка догорит, и промелькнувшая жизнь покажется парой секунд.

Наконец Берия оторвался от размышлений и вышел на балкон. «Какая красивая природа!» — думал Лаврентий, любуясь заснеженным лесом за окном и следя за падающими снежинками. Берия искренне любовался русской природой, хотя и предпочитал природу родной Грузии. Воздух был студеным, голубоватым. Одно слово — Сибирь. Лаврентий Павлович мог любоваться природой часами — его волновал каждый порыв ветра, всякий шелест дерева. Солнце ли выглянуло, дождь ли собрался, снег ли выпал — он в восторге. Каждое утро он отмечал малейшие изменения в природе. И вдруг! Сначала Берия не поверил себе: в саду завыла собака. Этого быть не должно. Здание тщательно охранялось. На всякий случай он вернулся в комнату, сел за стол, стал медленно потягивать свое любимое сухое грузинское вино, читать вечерние газеты и обдумывать последние события.

В вечернем выпуске газеты «Правда» за 28 февраля ничего такого интересного, что бы привлекло внимание Лаврентия Павловича, не оказалось. Берия вспомнил недавнее сообщение о том, что 1 февраля этого года 50 основных дамб Голландии были разбиты волнами Северного моря. Огромные штормовые волны хлынули на побережье Голландии, прорвав защитные сооружения, которым насчитывалось несколько сотен лет. Утонуло 1835 человек. 9 января потонул южнокорейский паром у Пусана, погибло 249 человек. «Вот и буржуев покарал Господь. Как говорится, баба скачет задом и передом, а жизнь идет своим чередом: где-то достигали успехов, где-то случались катастрофы», — подумал Берия. Он любил русский язык за возможность говорить вычурно. На стопке газет лежало донесение о перебежчике из Кореи. Прочитав его, Лаврентий Павлович принял решение — немедленно, этим же утром вылететь в Москву.

1 марта, 11 часов 7 минут. Самолет в Казань

Только сейчас Лаврентий Павлович смог вылететь в Москву на борту самолета Ил-12. Берия боялся летать на самолете, но постоянно преодолевал эту фобию. Он пользовался персональным самолетом, поскольку часто было необходимо срочно сорваться из Москвы и на месте решить больной вопрос. От Челябинска до Москвы 4 часа полета, но должна быть посадка в Казани для дозаправки. Берия решил использовать время по полной и остановиться в Казани, чтобы обсудить с лидерами Татарской Автономной Республики положение с нефтедобычей в Волжском нефтеносном районе. После войны обнаружилась резкая нехватка нефти в СССР, и тогда Сталин вновь призвал Берию спасать положение.

Мысли продолжали скакать с одной темы на другую. В очередной раз мысль Берии перескочила на Корею. Он стал думать, что стоит за перебежчиком. Не подстава ли это — от американцев всего можно ждать. «А может, деза? Да, кажется, Хозяин (так про себя Берия называл Сталина) потерял бдительность, — продолжил свой анализ Берия. — Он в себе слишком уверен и знает, что народ сомнет любого, кто его убьет». Тогдашняя Москва была полна слухами о готовящемся покушении. Сталин, узнавший об этих слухах, думал, что на него нападут либо по пути из Кремля, либо в Кремле. С дачи же он каждый раз выезжал неожиданно.

В последние дни, узнав о слухах, говорящих о подготовке покушения, Сталин заперся на даче. Он перестал ездить в Кремль и принимал Берию на даче. В последние дни своей жизни Сталин основную часть вопросов решал на даче. После странной смерти коменданта Кремля Косынкина с 17 февраля Хозяин уже не приезжал в Кремль и не появлялся на публике, а принимал всех на Ближней даче. Другим шагом Сталина был прием главного инквизитора Советского Союза, председателя Комитета партийного контроля, многолетнего специалиста по проверке и чистке М.Ф. Шкирятова. Встреча состоялась 27 февраля, на следующий день после встречи с Берией.

Берия всегда анализировал события с разных точек зрения. Он доставал информацию из архивов своей памяти, где, как у Шерлока Холмса, все было разложено по полочкам. Лаврентию Павловичу не требовалось делать над собой никаких усилий — цифры выскакивали из его памяти как из арифмометра, особенно если он их до этого хоть как-то анализировал и сортировал. Они откладывались у него в его извилинах и обнаруживались в закоулках памяти по первому желанию.

Берия персонально оказался вовлеченным в Корейскую войну не сразу. Он подключился только в 1952 году. Было это связано с действиями советской авиации в Корее. Когда американцы стали бомбить Север Кореи и собрались бомбить Китай, СССР послал туда своих летчиков на самолетах МиГ-15. Американские истребители «Сейбры», особенно последних модификаций, уступали в скорости советским самолетам МиГ-15 и МиГ-15бис, но превосходили их в маневренности. Кроме того, у американских летчиков были противоперегрузочные костюмы, что позволяло делать более крутые виражи. Однако находившиеся на вооружении советских истребителей МиГ-15 23- и 37-мм пушки имели значительно большую дальность эффективного огня, а также разрушительную мощь по сравнению с крупнокалиберными пулеметами В-29. До осени 1952 года советские асы Отечественной войны легко били американцев — соотношение потерь в воздушных боях между МиГ-15 и «Сейбрами» было 1 к 8 в пользу МиГов. Но в конце 1952 года американцы установили на «Сейбрах» радиолокационные дальномеры с индикацией на лобовом стекле. Ситуация сразу же изменилась. Американцы стали побеждать в воздушных боях. Потери советских летчиков резко возросли. Нужно было что-то делать.

И всегда, когда было трудно, привлекали Берию — он оказался вовлеченным в дела Кореи после того, как Анастас Микоян вместе со своим братом-конструктором Артемом попросили его ознакомиться с изобретением Мацкевича, а затем, если оно окажется полезным, убедить Сталина и пробить устройство в промышленность. Когда требовалось быстро и эффективно решить задачу, Сталин всегда подключал Берию. Именно поэтому Сталин немедленно вызвал Берию. Предварительно последний попросил своих аналитиков подготовить доклад о Корейской войне. Когда Берия вник в суть вопроса, ему стал ясен замысел американцев — проверить, можно ли бомбить СССР атомными бомбами, доставляемыми бомбардировщиками В-29.

Лаврентий отчетливо представил ту свою встречу со Сталиным в кремлевском кабинете. Тогда Сталин встал из-за стола, неспешно подошел к Берии и поздоровался.

— Товарыш Берия. Тут ко мне обратился товарыш Мыкойан, не наш, а конструктор. Он утверждает, что какой-то лейтенант изобрел нечто, что поможет нашим летчикам в Корее бить американцев. Как ви сшитаэтэ, что следует сделать?

— Товарищ Сталин, сейчас от того, смогут ли наши летчики побеждать, зависит решение американцев. Мои агенты утверждают, что в настоящий момент у США есть около 300 атомных бомб и они готовы к бомбардировкам. У нас пока нет такого количества бомб, да и не долетят наши бомбардировщики до Америки.

— И что Ви предгагаете?

— Если в Корее американцы докажут, что их бомбардировщики В-29, сопровождаемые их реактивными истребителями «Сейбрами», способны прорвать нашу воздушную оборону, то новый президент вполне может принять решение бомбить. Эйзенхауэр занимает гораздо более антисоветскую позицию, чем кандидат от демократов. По сути, Корейская война является репетицией третьей мировой.

— Товарыш Берия, не надо здесь читать лекции по марксизму и о международном положении. Товарыш Сталын все это знает. Поконкретнее, пожалуйста.

— Во время последней войны американцы приобрели богатый опыт борьбы с противовоздушной обороной и выработали универсальный рецепт: любую оборону, и особенно противовоздушную, можно «насытить» и тем самым вывести из строя. Именно так американцы проводили свои бомбардировочные рейды в Германии на Западном фронте во время Второй мировой — буквально «заваливая трупами» самолетов немецкую ПВО. На это уходило несколько процентов самолетов, а остальной поток долетал до объектов.

— Понятно, и что из этого следует?

— А то, что наши истребители не должны им это позволить. Они могут сбить множество летающих крепостей и напугать американцев. Я разговаривал с лейтенантом Мацкевичем. Он мне показался человеком здравого ума.

— Товарыш Бэрыя, не надо лирики.

— Я бы сделал так. Пусть изобретатель поможет сделать 10 устройств. Их следует поставить на МиГи, посадить на них лучших летчиков, и пусть попробуют. Если прибор окажется полезным, то предприятия нашего атомного проекта смогут их изготовить быстро и массово. Эти опытные образцы Мацкевич может сделать у меня в Атомном комитете.

— Так и решим.

Антирадар был создан в секрете даже от членов Политбюро. Видимо, Сталин уже начал подозревать, что среди высшего звена имеется «крот». Делали его в обстановке строгой секретности на предприятиях, подчиненных Берии. Через две недели, после успешной проверки эффективности антирадара на 10 МиГ-15, пилотируемых летчиками-асами, Берия был вызван и кабинет вождя и доложил:

— Товарищ Сталин, приборы оказались очень полезными. Они очень просты в эксплуатации и улавливают радиоволны, которые испускают локаторы, поставленные на американских самолетах, и предупреждают наших летчиков об опасности — что за ними идет американский самолет.

— Хорошо, товарыш Берия. Вы обещали их быстро изготовить.

— Да, сделаем.

— Делайте, — Сталин дал задание Берии выпустить 500 таких антирадаров и установить их на всех истребителях, которые воевали в Корее.

— Товарищ Сталин, а зачем мы вообще в эту войну влезли? Вы же были против?

— Это товарыш Булганин подбил Кима, я тогда был в отпуске и был занят книгой о языкознании. Да и приболел я чуток.

— Да, я помню тогдашние заседания Политбюро.

— Еще одна насущная проблема — нефть. Добыча в Татарии растет медленно, в Баку залежи ее почти истощены.

— А почему бы нам не взять под свой контроль Иран? — спросил Берия.

Помолчав, Сталин сказал:

— Иран выглядит соблазнительной добычей. Он богат нефтью (в которой мы нуждаемся), а в военном плане абсолютно беззащитен. Беда, однако, заключается в том, что иранская коммунистическая партия Туде слишком слаба, чтобы победить в гражданской войне. Поэтому если мы ударим по Ирану, нам придется задействовать собственные войска. А это означает риск полномасштабной войны с США и международными силами ООН. При наличии Корейской войны мы это просто не потянем. Поэтому, втянувшись в Корейскую войну, мы просрали и Иран…

Антирадары поставили на самолеты. Однако с началом сезона дождей приборы стали выходить из строя. Оказалось, что во время ночных дождей ночью они на самолетах намокают и утром плохо работают. Берия послал Мацкевича в Корею для изучения ситуации, и тот быстро понял, что приборы были проницаемыми для воды и после ночных дождей работали плохо, «коротили». Тот поговорил с местными корейцами, которые предложили залить внутренность прибора водонепроницаемым составом. И дело пошло. После доводки антирадара ни один МиГ-15 не был сбит. По крайней мере, пока о таких потерях Берии не сообщали. Мацкевичу было присвоено звание капитана, и он награжден орденом.

Не считая его любимого театра, Берию интересовали и одновременно больше всего беспокоили резкое сокращение финансирования атомного проекта и утечка в Штаты информации о литиевой бомбе. Основными проблемами, из-за которых возникла нехватка денег на литиевую бомбу, были война в Корее и ГДР, ненасытно пожирающая деньги. При этом финансирование атомного проекта было сокращено. Другая часть денег ушла в ГДР, которая начала сверхактивно строить социализм и села в лужу. Продолжающаяся уже более полутора месяцев кампания антисемитизма же грозила тем, что проект может остаться без ученых-физиков, где очень велик был процент евреев. Никак не заканчивающаяся Корейская война его беспокоила не из-за того, что он там принимал участие в усовершенствовании истребителей МиГов, а потому, что нутром чувствовал: война эта была спровоцирована американцами, и неспроста.

Неожиданно Берия вспомнил о жестокости америкосов. Об этом ему сообщали его агенты из Кореи. Америкосы были гораздо изощреннее японцев, убивавших в Китае, и даже гитлеровцев, мучавших людей в СССР. В январе 1951 года командующий американскими войсками в Корее Харрисон издал приказ (агенты Берии быстро доставили текст приказа своему шефу), в котором были следующие слова: «Уничтожайте всех красных бандитов, чтобы освободить Северную Корею от коммунистических чудовищ. Охотьтесь на них и убивайте всех членов Коммунистической партии, государственных служащих и членов их семей. Убивайте и симпатизирующих им… Стреляйте в любого мирного жителя, подозреваемого в том, что он коммунист, — не беря его в плен. Китайцы и корейцы внешне только немногим отличаются от зверей». Всего за несколько месяцев американской оккупации было казнено более миллиона мирных жителей. Даже Гитлер не смог организовать геноцид на захваченных территориях с таким размахом.

Никогда еще на нашей планете не умерщвлялось столько людей и с такой жестокостью, как это делали янки в Корее. На временно оккупированных американцами корейских территориях постоянно совершались массовые расстрелы и казни. Залитые напалмом деревни и города затмили собой нацистские крематории. 18 октября американцы загнали 900 жителей Синчхонского уезда в бомбоубежище, облили бензином и сожгли живьем. В числе сожженных было 300 корейских женщин и 100 детей. В городе Енан войска США зарыли живьем в землю больше тысячи человек, несколько десятков детей. На руднике Ыннюл больше 2 тысяч человек было сброшено в шахту и засыпано рудой. В городе Эхчжу американские морские пехотинцы загнали 180 местных жителей на маленький корабль, оттащили в море подальше от берега и вместе с катером утопили. В уезде Чжерен воины «нового мирового порядка» четвертовали мальчишку, помогавшего партизанам. В поселке Санамли семнадцатилетнему парню забили в переносицу десятисантиметровый гвоздь, там же распороли штыком живот беременной кореянки и 300 человек разрезали соломорезкой. В Сенри американцы распороли живот беременной женщины, хвастаясь, что уничтожают красных под корень. В волости Ончхон янки забили кол в половой орган арестованной кореянке; другой — каленым железом прожгли половые органы и убили.

7 ноября, в честь Дня первой в мире социалистической революции, американские военнослужащие расстреляли 500 местных жителей на горе Судо в провинции Хванхе и 600 жителей в уезде Пексон. В городе Саривон янки загнали 950 человек в пещеру горы Марасан и всех расстреляли из пулеметов. В самом Пхеньяне было брошено в концлагеря 4 тысячи горожан, половина из которых была казнена. Тела казненных солдаты США сбрасывали в колодцы и водохранилище. Например, после освобождения китайскими и корейскими войсками Пхеньяна в городской тюрьме были найдены трупы около 2 тысяч заключенных, которых не стали эвакуировать, а просто расстреляли! В окрестностях Пхеньяна были обнаружены захоронения около 15 тысяч человек, убитых в период оккупации города американцами. Более 35 тысяч. В других городах и уездах Северной Кореи в период оккупации также погибло много мирных жителей. Например, в уезде Синчхон войсками ООН было уничтожено около четверти его населения — погибло более 35 380 человек, из них около 16 200 детей, стариков и женщин! И так в Северной Корее было везде, куда вступала нога американцев и ооновцев. Это был фирменный стиль америкосов, затмивший жестокость фашистов. Оккупировав Никарагуа в 30-е годы, америкосы еще раньше Гитлера проявили сверхжестокость — партизан, воюющих против них, они просто четвертовали.

ВВС США проводили массированные ковровые бомбардировки городов и промышленных предприятий, уничтожали мосты, железнодорожные узлы и ирригационные сооружения. В качестве способа давления на северокорейскую сторону американская авиация разрушила плотины на реках Кусонган, Токсаган и Пуджонган. В результате были затоплены огромные площади сельскохозяйственных земель, что вызвало голод среди мирного населения Северной Кореи. Берии сообщили, что командующий американской авиацией в Корее Кертис Ле Мэй с гордостью заявил: «Американские ВВС убили аж двадцать процентов населения Кореи как прямых жертв войны или голодом и холодом». «Ну что за гадина?» — подумал Лаврентий. Американцы разбомбили все плотины. Если бы не советские летчики-асы, то американцы бы разбомбили все даже отдельно стоящие дома.

1 марта, 13 часов 33 минуты. Самолет в Казань

Берия мысленно возвратился к тому дню, когда все это в Корее началось.

Он припомнил, что тогда ему сразу показалось, что Юг специально втягивал Север в войну и заманивал их на юг. Чувствуя, что Ким вошел в раж, a америкосы что-то готовят, Сталин отозвал из Северной Кореи военных советников. К июню 1950 года ни Северная Корея, ни Южная Корея сами по себе не имели сил для победы. Корейская народная армия (КНА) КНДР имела численность до 188 тысяч солдат и офицеров, армия Республики Корея — до 161 тысячи. Общая численность сухопутной группировки составляла 120 тысяч человек, в ее составе было 150 танков Т-34, в военно-воздушных силах имелось 172 устаревших самолета. Со стороны Южной Кореи численность сухопутной группировки, обученной американскими специалистами и вооруженной американским оружием, к началу войны составляла 93 тысячи человек и 230 тяжелых орудий. Кроме того, южнокорейская армия располагала всего дюжиной легких учебно-боевых самолетов и небольшим количеством бронетехники. Танков у Кима было больше, но местность была гористая, явно не для танков. Если бы Сталин готовился к войне или разрешил бы Киму начать ее, то он бы лично все проконтролировал и передал бы северным корейцам пару-другую из десятков тысяч танков, которые находились на вооружении Советской армии и были переброшены для войны с Японией. Сталин хорошо усвоил из опыта Великой Отечественной войны, что наступательная операция требует шестикратного превосходства в живой силе и технике. «Но если бы они хотели победить, — говорил потом Сталин — им следовало бы нарастить более мощный кулак войск: 30 %-ное превосходство не позволяло добиться победы. Да и американцев, сидевших в Южной Корее, забыли. Ну кто же надеется с помощью каких-то 120 тысяч солдат завоевать такую территорию, когда тебе противостоит Америка. Не хватало еще развязать третью мировую войну. Кто восстанет? Какая классовая борьба? Что они везде марксизм суют? Нет больше классического капитализма».

Созданный в июне 1949 года Единый демократический отечественный фронт (ЕДОФ) в 1949 и 1950 годах выдвигал предложения о мирном объединении. Однако они отклонялись Ли Сын Маном. В общем, никто в сталинском Политбюро не предвидел такого развития событий. 5 июня поздно вечером в кремлевском кабинете Сталина собрались семь членов ПБ (почему-то не было Косыгина и Ворошилова) и Сталин. Пригласили также Громыко и Зорина. Как министр иностранных дел, Вышинский уже давно не вызывал доверия у Сталина. «У него одно на уме — поэффектнее с трибуны ООН выступить», — пробурчал как-то вождь в присутствии Берии. Поэтому Сталин часто предпочитал многие вопросы решать с Громыко, который был заместителем Вышинского.

Чтобы Ким не начал атаку, Сталин не дал ему военных кораблей и отозвал советников. Ким Ир Сен попросил Сталина через посла Штыкова усилить военно-морские силы. Ким Ир Сен жаловался, что кораблей мало. Один из СССР получен, но без экипажа. Он просил прислать еще несколько. Но Сталин отказал. Он не хотел начинать войну. Штыков, как обычно, пообещал, а затем отправил просьбу в Москву. Но неожиданно получил от Сталина выговор о том, что он (Штыков) должен помнить, чьи интересы он отстаивает — СССР, а не Кореи!

«Ким и Булганин поставили Сталина перед фактом. Однако такое впечатление, — думал Берия, — что они попались на провокацию США. Американцы специально не взорвали мост через очень широкую реку севернее Сеула. Однако американцы попались на том, что СССР прислал новейшие МиГ-15 и Мао прислал китайских добровольцев, как плату за оружие, с помощью которого КПК с Мао во главе победила Чан Кайши, оружия, оставшегося после разгрома Квантунской армии. Кроме того, СССР обеспечил Китай надежной защитой от налетов авиации с Тайваня».

Сталин считал, что никто не посмеет не выполнить его запрет на начало войны за Юг. У самого Сталина были другие проблемы. Летом 1950 года болгарская армия была полностью отмобилизована и стояла у югославской границы. Однако Тито прошел суровую школу, и «поймать» его одним балканским сателлитам, без Красной армии, было не по силам. СССР дал Северной Корее ровно столько оружия, чтобы они только могли защититься. Война в Корее не нужна была и Китаю. КНР готовилась форсировать Тайваньский пролив и вернуть Тайвань. Дело в том, что Г. Трумэн, отказав в признании КНР, вместе с тем заявил о своем невмешательстве во внутренние дела Китая. Если бы не начало войны в Корее, то судьба гоминьдановского режима на Тайване была бы предрешена.

Кроме того, Сталин в это время занимался вопросами языкознания и совершенно не считал корейский вопрос первоочередным. В мае-июне в СССР проходила дискуссия по вопросам языкознания, в которой принял участие И.В. Сталин. Раз в неделю, с 9 мая по 4 июля 1950 года, «Правда» выходила с вкладышем на шести полосах, где печатались материалы дискуссии по языкознанию. 18 июня Сталин разослал членам Политбюро свою статью по вопросам языкознания, a 20 июня опубликовал в «Правде» статью «Относительно марксизма в языкознании». 4 июля И.В. Сталин поместил в газете «Правда» статью «К некоторым вопросам языкознания». 2 августа там же опубликован сталинский «Ответ товарищам».

22 июня состоялось заседание узкого состава Политбюро (Молотов, Берия, Маленков, Булганин, Микоян и Сталин), которое было посвящено вопросам экономики. «Если бы Сталин готовил нападение Северной Кореи на Южную, — отметил для себя Берия — то обсуждались бы военные вопросы». Однако возможная война в Корее даже не упоминалась — на заседании не присутствовали ни военный министр Василевский, ни начальник Генштаба Штеменко.

Поздно ночью 23 июня 1950 года войска Ли Сын Мана начали массированную артподготовку. 24 июня, в воскресенье, в 4 часа утра (знакомый стиль) армия Южной Кореи атаковала КНДР по всей линии соприкосновения. Четыре южнокорейские дивизии на разных участках попытались вклиниться на территорию Северной Кореи по всей линии 38-й параллели. 24 июня вечером по армии КНДР был объявлен приказ, где сообщалось, что южнокорейские милитаристы напали на страну и продвинулись до 2 км вглубь территории. Однако северяне не дали застать себя врасплох. Армия была приведена в боевую готовность. Ли Сын Ман объявил, что южнокорейцы захватили северокорейский город Хэчжу. Уже через час Ким Ир Сен отдал приказ армии Севера выбросить противника со своей территории, и войска Севера перешли в контрнаступление. В считаные часы наступающая группировка войск Ли Сын Мана была разгромлена. 25 и 26 июня было лишь небольшое продвижение войск и все можно было урегулировать в Совете Безопасности или путем переговоров. Правительство Корейской Народно-Демократической Республики немедленно обратилось к Ли Сын Ману с требованием прекратить агрессию. Однако вторжение с юга продолжалось.

Как сообщил Берии некто Кан, его информатор в северокорейских верхах, южнокорейцы стрелять начали в полночь, а двинули войска в 4 часа. Это выглядело очень странным. «Очень странное нападение на Северную Корею», — анализировал Берия. Обстрел почти в час ночи, а начало движения войск в 4 часа утра. Южане двигались медленно и почти без танков. Они вторглись в КНДР и смогли прой ти 1–2 км. Затем, сразу после того, как северокорейцы зашевелились, южане начали отступление, и они не взорвали мост через широченную реку чуть севернее Сеула. Но дальше начались странности для американцев. Ким не остановился, а двинул войска дальше.

Ким немедленно собрал всю верхушку Северной Кореи и объявил о нападении Юга. Зачем Ким устраивал этот спектакль со своим выступлением по радио, с вызовом всех начальников на пленум? Если Сталин одобрил нападение, то все это излишне, и можно просто использовать речь Гитлера при нападении на СССР в качестве образца. Либо Ким хотел убедить своих корейцев из СССР, что южане действительно напали, либо они действительно напали, но странным образом — для провокации. Или это был Кимом разыгран спектакль либо для своих подчиненных, либо для Сталина, чтобы оправдаться.

Тогда, в 1950 году, уже пять лет как закончилась ужасная по своим последствиям Великая Отечественная война. В последние годы рядом с ними уже 4-й год бушевала Корейская война, грозя перекинуться на территорию СССР и стать третьей мировой. Общая тревога за мир объединяла народы СССР и мешала полному ощущению счастья мирной жизни. Советский народ выражал признаки беспокойства. Эта тревога народа, только что пережившего неимоверные страдания во время Великой Отечественной войны, тревога, связанная с возможной мировой войной, выплеснулась в ненависть к врачам-убийцам, умело подогреваемую кем-то сверху. Берия хорошо помнил, как Сталин дал указание объявить о начале войны советскому народу. 25 июня 1950 года, в обед, радиоточки на столбах центральных улиц вдруг заговорили как тогда, в 1941-м… «Всем, всем, всем! От Советского информбюро. В Корее началась война…»

Во время контрнаступления северян сразу же была потеряна связь между штабами дивизий и других подразделений. Командиры действовали на свой страх и риск. Было плохо организовано использование артиллерии и управление боем. «Если готовились, — решил Берия, — то готовились по-идиотски. Но почему же мост не взорвали? Если же это провокация, то все понятно, — вспоминал и анализировал он. — Если это Ким начал, то почему именно 25 июня, когда уже почти начался сезон дождей? — размышлял Берия. — Нет, скорее это провокация, начали южане, но так, чтобы северяне увязли». Только на второй день войны, 26 июня, был организован военный комитет КНДР. «А что же тогда раньше-то они сопли жевали? Что мешало лучше подготовиться на случай агрессии южан?» — задал сам себе риторический вопрос Берия. Тем не менее уже через день Корейская народная армия стояла под стенами Сеула, а Ли Сын Ман позорно покинул страну. «А может, не позорно, а специально покинул и все эти трепыхания неспроста?» — ответов у Берии не было.

Неожиданные успехи северокорейской армии привели к возникновению шапкозакидательских настроений у лидера Северной Кореи Ким Ир Сена. По конституции КНДР 1948 года Сеул являлся столицей Северной Кореи. Ким рассчитывал, что падение Сеула будет равноценно капитуляции южнокорейской армии. Не исключено, решил Берия, что первый заместитель председателя СМ СССР и председатель Координационного комитета Н. Булганин, курировавший Вооруженные Силы СССР (иными словами, Верховный главнокомандующий Вооруженными Силами СССР в мирное время), намекнул Ким Ир Сену, что СССР спокойно отнесется к дальнейшему наступлению Севера. Ким Ир Сен, думая, что Сталин в курсе дела, принял решение контратаковать. Однако все пошло не так, как убеждали Сталина Ким и Булганин. Подзуживаемый Булганиным, Ким Ир Сен, почувствовав, что силы Юга очень слабые, двинул неподготовленную армию вглубь Южной Кореи. Захватив Сеул, северяне неделю ждали, когда же начнется восстание. Но его не произошло, и войну пришлось продолжать на фоне все увеличивающегося вовлечения в конфликт Соединенных Штатов и их союзников.

И только 28 июня, после решения Совета Безопасности ООН, принятого в отсутствие советского представителя, который мог бы воспользоваться правом вето, все члены Политбюро, за исключением Ворошилова (плюс пара человек из МИДа, кажется, это были Громыко и Зорин, но их имена Берия помнил не совсем точно), долго думали, как быть, решая вопрос, как дипломатическим путем уладить корейский конфликт. Когда члены Политбюро получили сообщение, что Трумэн приказал бомбить Северную Корею и ввел морскую блокаду побережья и начали бомбить северян, членов Политбюро, особенно Маленкова, охватила почти что тихая паника.

О продолжении наступления на Юг речь не шла, иначе бы, конечно, пригласили Василевского и Штеменко. В этот день Булганин радостно доложил о том, что скоро будет освобождена от ига капитала очередная дружественная страна на Востоке. Берия спросил: «Почему же южные корейцы не взорвали мост через реку на пути к Сеулу? Такое впечатление, что они заманивали северокорейцев вглубь страны?» «Да нет, просто атака кимовцев была стремительной, и мост не успели взорвать», — ответил Булганин, но Берия заметил, что тот чего-то недоговаривает. Уж очень быстро он отвел глаза. Булганин и Ким бодро отрапортовали Сталину, что провокация американцев не удалась и что северяне уверенно побеждают. При этом мост через широченную около Сеула реку Ханган почему-то не был взорван. Когда Ким захватил Сеул, он ждал, что весь Юг поднимется, восстав против американского диктата, и Юг капитулирует, но корейцы на Юге молчали.

30 июня 1950 года Трумэн, не дожидаясь присоединения союзников к навязанным им «коллективным санкциям ООН», отдал приказ о начале бомбардировки отдельных военных объектов в Северной Корее и установлении морской блокады всего корейского побережья, введя в действие американские морские и наземные силы. И только 7 июля Соединенные Штаты протащили в Совете Безопасности резолюцию о создании «объединенного командования войсками ООН», которая предписывала всем членам ООН, выделявшим вооруженные силы или оказывавшим иную помощь Южной Корее, предоставлять ее в распоряжение «объединенного командования», возглавляемого Соединенными Штатами.

30 июня, 3 и 14 июля в кремлевском кабинете Сталина тем же составом решали, что делать. Слишком быстрый успех Севера не сулил ничего хорошего. Впервые военного министра Василевского и начальника Генерального штаба Штеменко пригласили на заседание только 20 и 24 июля, присутствовал также и 1-й заместитель министра иностранных дел СССР Громыко. А 1 августа пригласили Вышинского, тогдашнего министра иностранных дел, и решили, что Малик должен посещать заседания Совбеза. Когда северокорейцы развивали наступление на Юг, Ким Ир Сен попросил направить советских советников непосредственно в части, ведущие бои на передовой. Из Москвы последовал отказ.

Уже 5 июля стало ясно, что революции в Южной Корее не будет. «Ну что за дураки, — сказал Сталин на заседании Политбюро на Ближней даче, когда узнал о том, что северные корейцы продолжили движение вглубь, а потом все профукали, — ну кто же так наступление планирует? Ну кто так планирует операции?» И Берия тогда с изумлением осознал: «А ведь Штаты специально провоцировали СССР. Никакого наступления они не готовили, но у них было всего 70–90 тысяч, а у Кима — 120. Хозяин не дурак давать добро на третью мировую войну в условиях, когда только-только страна вышла из разрухи, а противником станет страна, производящая половину вооружений в мире. Видимо, США хотели спровоцировать северян и затем в отсутствие представителя СССР в Совете Безопасности провести там нужное им решение».

Панически отступавшие южнокорейские войска уничтожали всех подозреваемых в симпатиях к коммунизму. При этом существуют документы, подтверждающие то, что массовые казни в Корее координировались офицерами американских оккупационных войск. Массовая резня проводилась в г. Коян и Канхвадо, уезде Синчхон. Китайцы доказали использование американцами бактериологического оружия.

26 июня 1950 года Совет Безопасности ООН осудил вторжение Северной Кореи в Республику Корея, приняв резолюцию 82 Совета Безопасности ООН. Против голосовала Югославия, воздержались Индия и Египет. После обсуждения этого вопроса Совет Безопасности 27 июня 1950 года опубликовал резолюцию 83, в которой государствам-членам рекомендовалось оказывать военную помощь Республике Корея. Но еще утром до публикации резолюции президент США Трумэн приказал воздушным и морским вооруженным силам США оказать южнокорейской армии всю необходимую поддержку. Американцы вмешались в конфликт еще до решения Совета Безопасности ООН. На помощь Югу Соединенные Штаты спешно перебросили из Японии четыре армейские дивизии, пять бронетанковых батальонов и другие части и подразделения.

Убаюканный успехами Севера, Сталин уехал на юг. 26 августа 1950 года Сталин внезапно почувствовал себя плохо (рвота, понос, сильные боли в животе). Об этом телеграммой из Сочи сообщил Поскрёбышев. Берия тогда первым делом подумал, что это покушение, но потом отогнал эту мысль. Да и дело это было не его. Для борьбы со шпионами существовал Абакумов.

Уже к концу августа войска КНДР дошли до периметра вокруг Пусана и завязли. Однако все шло к краху. К концу августа силы Юга достигли 180 тысяч, в 2,5 раза больше, чем у Севера. Силы Севера были приостановлены и кое-где перешли к обороне. 8 сентября погиб главнокомандующий Кан Гон. Тем не менее к 15 сентября армия Южной Кореи и «сил ООН» контролировала лишь небольшой участок территории страны вокруг города Пусан (крайний юго-восток Южной Кореи). Но и здесь все пошло не так, как убеждали Сталина Ким и Булганин.

16 сентября в районе Инчхона (чуть южнее 38-й параллели на западном берегу Корейского полуострова и в тылу главных сил КНДР) высадился крупный (в составе 50-тысячного 10-го армейского корпуса США) десант «войск ООН» с танками и артиллерией под прикрытием 500 самолетов и 300 военных кораблей. Тем самым вся северокорейская армия, которая была на Юге, была отрезана этим десантом, и все вооружение, которое там было, досталось Ли Сын Ману… Одновременно началось наступление с Пусанского плацдарма. Оборона северокорейцев была прорвана и стала рассыпаться. Авиация американцев господствовала в воздухе, уничтожая все, что двигалось. Войска Южной Кореи и США быстро наступали на север. Начиная с конца сентября 1950 года события в Корее стали освещаться в каждом номере центральных газет. 23 сентября 1950 года Конгресс США принял закон «о внутренней безопасности», который преодолел даже президентское вето и положил начало антикоммунистической истерии.

Военно-воздушные силы США, базировавшиеся в Японии, наносили бомбовые удары по частям Корейской народной армии. Однако это не могло сдержать наступление Севера. В течение двух месяцев Народная армия при широкой поддержке населения победоносно продвигалась на юг и вышла к излучине р. Нактонган. 30 сентября 1950 года президент США Гарри Трумэн утвердил вышеуказанную директиву СНБ-68, в корне менявшую подход США к защите Южной Кореи.

«Да, товарищ Сталин профукал Корейскую войну», — снова повторил про себя Лаврентий Павлович. Будучи в Сочи и узнав о провале Кима, Сталин был взбешен и прислал в Москву жесткую телеграмму.

1 октября 1950 года советский посол в Северной Корее Штыков направил срочное послание Ким Ир Сена Сталину, в котором Ким Ир Сен сообщал, что КНДР своими силами не сможет остановить войска США и Южной Кореи, если они перейдут 38-ю параллель. 2 октября 1950 года китайский премьер-министр Чжоу Эньлай предупредил, что, если войска ООН (за исключением южнокорейских) пересекут 38-ю параллель, китайские добровольцы вступят в войну. Но америкосы наплевали на предупреждение, и 7 октября 1950 года американские и британские дивизии начали продвигаться на Север Кореи. 20 октября 1950 года войска Южной коалиции вошли в Пхеньян, а затем вышли к корейско-китайской границе. К этому моменту у войск КНДР остался лишь небольшой плацдарм у самой границы с Китаем. На фронте наступило месячное затишье.

Сталин послал в Пекин запрос: «…США из-за престижа могут втянуться в большую войну, будет, следовательно, втянут в войну Китай, а вместе с тем втянется в войну и СССР, который связан с Китаем пактом о взаимопомощи. Следует ли этого бояться? По-моему, не следует, так как мы вместе будем сильнее, чем США и Англия, а другие капиталистические европейские государства без Германии, которая не может сейчас оказать США какой-либо помощи, не представляют серьезной военной силы. Если война неизбежна, то пусть она будет теперь, а не через несколько лет, когда японский милитаризм будет восстановлен, как союзник США».

Сначала Мао Цзэдун обнадежил Сталина («…безусловно, если воевать, то воевать нужно теперь… Целесообразно направить не пять-шесть дивизий, а по крайней мере девять…»). Но потом в Москву из Пекина пришло сообщение, что китайское руководство все еще раздумывает, стоит ли посылать войска в Корею. Так, один из лидеров Народного Китая Линь Бяо выступил против участия Китая в Корейской войне. Но в свое время Ким Ир Сен направил на помощь Мао, воюющему против Гоминьдана, отряды добровольцев. В конце концов Мао согласился помочь.

Во избежание международного конфликта по решению Организации Объединенных Наций вдоль северной границы КНДР планировалось создать «буферную зону» шириной в 40 км. «Войска ООН» не должны были вторгаться в ее пределы. На пресс-конференции в Вашингтоне 26 октября Трумэн подтвердил, что на заключительном этапе наступления район, прилегающий к северной границе Кореи, займут только южнокорейские войска. Однако штаб Макартура пренебрег и решением ООН, и заявлением президента. «Войска ООН» вошли в «буферную зону», сосредоточив главный удар в районах гидростанций на р. Ялуцзян, снабжавших электроэнергией как КНДР, так и пограничные районы Китайской Народной Республики. На северо-востоке интервенты захватили г. Чхонджин, расположенный недалеко от советской границы. Опять США совершили провокацию. Они организовывали провокацию за провокацией. Видимо, очень хотели, чтобы Сталин послал в Корею свои самолеты.

И они этого добились. Сталин послал в Корею советский 64-й авиационный корпус, который прибыл в страну вместе с китайцами. Советские летчики летали на новейших реактивных самолетах МиГ-15 с северокорейскими и китайскими опознавательными знаками в китайской форме с поддельными документами. На решение Сталина вступить в конфликт повлияли и провокации американцев: так, 8 октября 1950 года два американских штурмовика пересекли советскую границу и направились к базе ВВС Тихоокеанского флота в районе Сухой Речки; в сторону аэродрома, который расположен рядом с Владивостоком. Американские самолеты атаковали стоящие на земле советские самолеты, нанеся бомбовый удар и уничтожив несколько самолетов СССР. Булганин был против посылки наших летчиков, аргументируя это тем, что нельзя советских солдат посылать на верную смерть ради помощи другой стране. «Все это очень странно», — решил Берия.

На три года фамилия командира советских асов Ивана Кожедуба стала Ли Си Цын. В период, когда авиационной группировкой командовал И.Н. Кожедуб, советские летчики спокойно выходили парой против десятки «Сейбров». Ванюшин стал зваться Ван Ю-шин. Даже переговоры в воздухе сначала пытались организовать на корейском языке. Однако это не получилось, летчики использовали русский. Американцы смогли сделать записи переговоров и представили их в ООН, но в ответ было заявлено, что запись можно смонтировать какую угодно. Да и не поняли переводчики в США ничего из разговоров пилотов. Однако во время воздушного боя летчики говорили по-русски, в том числе с помощью «идиоматических выражений». Берия нашел в анналах своей памяти то, как наши воины не позволяли американцам понять их переговоры. В конце 1952 года Лаврентию доставили записи диалогов наших диспетчеров и перевод этих диалогов на нормальный русский язык. Он тогда долго смеялся. Он хорошо запомнил эти фразы и их переводы:

«Где бревно? Да хер его знает. Вроде на спутнике макаку чешет». Перевод: «Где капитан Деревянко? Мне неизвестно. Возможно, работает по закрытому каналу связи и отслеживает американские испытания торпеды Mk-48».

«Ниже пятого плоскожопый в кашу срет, экран весь в снегу». Перевод: «Южнее пятого военно-транспортный самолет сбрасывает акустические буйки в районе расположения подлодки серии К, на экране радара много мелких объектов».

«Главный буржуин сидит под погодой, засухарился». Перевод: «Американский авианосец маскируется в штормовом районе, невидимый для радиолокации, соблюдает радиомолчание».

Поэтому вся эта маскировка была шита белыми нитками, и у американцев не оставалось никаких сомнений в том, кто воюет с ними в небе над Кореей.

Провокации америкосов вынуждали СССР двинуть в Корею свои воздушные силы. 8 октября 1950 года два американских штурмовика пересекли советскую границу и направились к базе ВВС Тихоокеанского флота в районе Сухой Речки; в сторону аэродрома, который расположен рядом с Владивостоком. Истребители нанесли бомбовый удар. Они явно не случайно оказались в данном месте, так как преднамеренно в два захода уничтожили военный аэродром СССР и спокойно полетели назад. По официальной версии, американцы уничтожили несколько советских самолетов, но исходя из показаний очевидцев, пострадало больше 20 самолетов Советского Союза. Как утверждали пилоты американских истребителей, из-за плохой видимости они подумали, что это аэродром северокорейских войск. «Но если здраво рассудить, — раздумывал Берия, — аэродром бомбили в два захода, как можно было не рассмотреть советскую атрибутику на самолетах?» Тем не менее Трумэн лично извинился и предложил компенсацию полученного вреда. Кстати, американские пилоты за данное преступление получили выговоры, а их командир был отправлен в отставку.

16 октября 1950 года первые китайские добровольцы вступили на территорию Кореи. 24 октября, в разгар успешного американского наступления, Политбюро в отсутствие Сталина приняло постановление «О сохранении и создании мобилизационных мощностей по производству военной техники». 25 октября 1950 года из Китая прибыло 270 тысяч добровольцев. 5 ноября 1950 года китайские войска под командованием Пэн Дэхуая вступили в бой с американской армией и перешли в контрнаступление. Американо-южнокорейские войска, понеся большие потери, начали отступать. В докладе, произнесенном 6 ноября на торжественном заседании в Кремле, Булганин заявил: «Опыт истории говорит, что наша миролюбивая политика не является признаком слабости. Этим господам пора бы усвоить, что наш народ способен постоять за себя, постоять за интересы своей родины, если понадобится — с оружием в руках».

И только сейчас, в самолете, Берия вдруг отчетливо осознал, что крах северян был обусловлен именно тем, что первый заместитель Сталина Булганин (вождь оставался на юге и не мог или не хотел контролировать ход событий), видимо, запретил Василевскому и нашим военным советникам, которые были уже возвращены Киму, сообщать последнему о возможном месте высадки десанта, иначе северные корейцы были бы подготовлены и воспрепятствовали высадке. «Это либо идиотизм, либо предательство. Но когда случаи идиотизма следуют один за другим, то нужно думать о предательстве», — решил для себя Берия. И вдруг, вспомнив все эти обстоятельства, Берия понял, что Булганин почему-то постоянно пытался втянуть СССР в Корейскую войну.

Американские самолеты начали совершать налеты на северо-восточные провинции КНР. За два с половиной осенних месяца 1950 года самолеты США 90 раз нарушили границы Китая. Стало ясно, что Штаты всеми силами стремятся втянуть СССР в войну. 25 октября 1950 года китайские добровольцы были направлены в Корею и вскоре перешли в контрнаступление. Американо-южнокорейские войска, понеся большие потери, начали отступать. Маятник войны качнулся в другую сторону. Отступление союзников местами было похоже на бегство. Под стремительным натиском освободительной армии «войска ООН» поспешно отступали, оставляя тяжелое вооружение, автомашины, склады боеприпасов и горючего. 5 декабря 1950 года северокорейские и китайские войска вернулись в Пхеньян. К концу декабря вся территория КНДР была освобождена. До декабря 1950 года основной темой практически всех материалов в газете «Правда» была пропаганда борьбы за мир.

6 декабря китайская армия штурмом взяла Пхеньян. К середине декабря 1950 года почти вся территория КНДР была освобождена. К 31 декабря китайцы вышли на 38-ю параллель. После того как китайцы отшвырнули южан вместе с американцами, Сталин понял, что США не начнут третью мировую войну. В секретном письме главе чехословацких коммунистов К. Готвальду Сталин написал: «Американское правительство будет и дальше увязать на Дальнем Востоке и втянет Китай в борьбу за свободу Кореи и за свою собственную независимость. Что из этого может получиться? Во-первых, Америка, как и любое другое государство, не может справиться с Китаем, имеющим наготове большие вооруженные силы. Стало быть, Америка должна надорваться в этой борьбе. Во-вторых, надорвавшись на этом деле, Америка будет не способна в ближайшее время на третью мировую войну. Стало быть, третья мировая война будет отложена на неопределенный срок, что обеспечит необходимое время для укрепления социализма в Европе. Я уже не говорю о том, что борьба Америки с Китаем должна революционизировать всю Дальневосточную Азию. Дает ли все это нам плюс с точки зрения мировых сил? Безусловно, дает».

Агенты Берии сообщили, что в декабре 1950 года Трумэн попытался ввести чрезвычайное положение в самих Соединенных Штатах, но не срослось.

Сталин вернулся с юга 21 декабря 1950 года. Поздно вечером 22 декабря в кабинете Сталина состоялось заседание, посвященное положению в Корее. Сталин был страшно зол. Из членов Политбюро он пригласил только пятерых, Булганина он видеть не пожелал; не было также Микояна и Ворошилова. Кроме пятерки членов ПБ присутствовали также военный министр СССР Василевский и начальник Генштаба Штеменко. Берия надолго запомнил, каким жестким может быть Хозяин. Берия нашел в закоулках своей памяти и тот злополучный разговор и вспомнил выволочку, которую устроил Сталин Булганину в декабре 1950 года.

Он вызвал Булганина и Игнатьева вместе с Василевским и в присутствии Берии всыпал им по первое число по поводу Корейской войны. Тогда Булганин вину за неудачу в Корее свалил на Абакумова. Сталин не сдержался и наорал на Булганина и Василевского по поводу Корейской войны. «Ну что за сукин сын? А вы куда смотрели, товарищ Булганин? Почему не остановили Кима?» «Да он и слушать не хотел при таких успехах», — ответил Булганин. «Он что, хотел втянуть нас в третью мировую войну?» — вскричал Сталин. Затем, уже не повышая голоса, он говорил и говорил, не давая хода возражениям. — Для успешного наступления необходимо было создать как минимум тройное превосходство сил, никаких надежд на некие революции и восстания масс — все это в прошлом. Вспомните, как классово родственные немецкие рабочие убивали советских людей, как поляки разбили нас под Варшавой, нас, которые несли им социализм. В Польше и Финляндии национальное сознание победило классовое. Войска, а не партизанские отряды — вот главное оружие войны. Не имеешь сил — не наступай, копи силы. Вы забыли опыт нашего провального наступления на Варшаву в Гражданскую войну, а опыт Великой Отечественной войны, разве он не говорит о том, что должно быть превышение ресурсов не менее чем в 6 раз? — Сталин остановился и перевел дыхание. — Почему не были прикрыты фланги? Почему проспали десант на восточный берег Южной Кореи? Почему не привлечен флот СССР для патрулирования, почему не были подготовлены орудия для обороны берегов? — Сталин медленно, но жестко произносил слова, и они били в самое сердце: — Неужели, товарищ Василевский, ви (Сталин от злости стал сбиваться на грузинский акцент) уже забыли свои навыки по разгрому фашистов и японцев? Ну ладно товарищ Булганин, он не военный, но вы, товарищ Василевский, как вы, министр Вооруженных Сил СССР, могли допустить такое положение дел перед контрнаступлением Севера? Почему вы меня не полностью информировали? — Булганин дернулся и хотел возразить: — Молчите! Когда надо, меня все сразу находят… Вы с Кимом поставили мир на грань третьей мировой войны. В общем, я отстраняю вас, товарищ Булганин, от должности председателя Координационного комитета и сам возьму на себя командование. Найдите мне Рокоссовского. Он в Польше. Вызовите на несколько дней».

Позже Берия неоднократно слышал от Хозяина причитания: «И зачем я послушался этих ослов». Ослами Хозяин называл Булганина и Василевского. Сам Берия был против войны в Корее. Тогда в конце июня 1950 года он спросил Булганина и Василевского, зачем они напали, ведь у них нет численного и технического подавляющего преимущества, почему ни в одной точке фронта вдоль 38-й параллели не было сконцентрировано достаточно войск для прорыва, почему они были распределены почти равномерно, почему забыт опыт прошедшей войны. Булганин ушел от ответа, сославшись на то, что Хозяин информирован. Именно тогда Берия стал подозревать, что кто-то водит Хозяина за нос, манипулирует информацией, передаваемой Сталину. Булганин потом добавил, что Ким гарантирует всеобщее восстание южных корейцев. «Да, — подумал Берия после ответа Булганина, — если бы Хозяин готовил это наступление, то он бы добился 5–6-кратного перевеса, были бы созданы пути снабжения для наступающей армии, по морю, были бы блокированы возможности десантирования американцев. Можно было бы задействовать китайские и советские морские суда. Видимо, когда американцы узнали, что Сталин увлекся лингвистикой, они устроили провокацию. Но кто же сообщил им о том, что Сталин отошел от дел?» — задал сам себе вопрос Берия.

«А ведь Штаты специально провоцировали СССР, — подумал Берия. — Для подготовки наступления, но у них было всего чуть больше 90 тысяч, а у Кима — 120. Хозяин не дурак давать добро на третью мировую войну в условиях, когда только-только страна вышла из разрухи, а противником станет страна, производящая половину вооружений в мире. Видимо, США хотели спровоцировать северян, и когда бы СССР помог последним выйти на Совет Безопасности, в котором у них было четыре голоса постоянных членов (США, гоминьдановский Китай, Франция и Великобритания), а СССР, который был бы против, не присутствовал на заседаниях, тогда появился бы хороший предлог для нападения на СССР, предлог, который бы объяснил американскому народу, зачем президент это сделал».

Затем в самом конце декабря Сталин вызвал Берию, чтобы посоветоваться, как быть. Берия очень не любил Булганина и предложил снять его с поста координатора вооруженных сил. Сталин возразил, что коней на переправе не меняют, на что Берия ответил: «Коней на переправе не меняют, а ослов можно и нужно менять!» В каждой центральной газете освещался ход Корейской войны. Постоянно на 4-й странице «Правды» было несколько коротких статей, посвященных положению в Корее.

В начале 1951 года встал вопрос: переходить 38-ю параллель или нет. Спорили. Мао хотел идти дальше. Сталин был против, но оставил решение на усмотрение Кима и Мао. Но тут южные корейцы оставили фронт, провоцируя наступление Севера, и Народно-освободительная армия, преследуя врага, перешла 38-ю параллель, и 4 января 1951 года войска КНДР и китайские добровольцы снова заняли Сеул. После того как китайцы отшвырнули южан вместе с американцами, Сталин понял, что США не начнут третью мировую войну.

В феврале Сталин устраивал заседания очень часто — 3, 10, 12, 16 февраля (Берия почему-то запомнил эти даты) 1951 года: решался вопрос, как быть с Кореей. «Американцы закусили удила», — несколько раз говорил тогда Сталин. Сталин не приглашал Булганина на заседания в свой кабинет с 22 декабря по 25 января. Булганин появился там только 3 февраля. 16 февраля 1951 года Сталин освободил его от обязанностей председателя Координационного комитета, а фактически Главнокомандующего войсками СССР, как виновника втягивания СССР в войну, и стал сам руководить операцией. В течение первого года войны в Корее численность вооруженных сил США увеличилась более чем в 2 раза, производство военных самолетов — в 5 раз, танков, бронетранспортеров и других видов вооружения — в 4,5 раза и т. д.

13 января 1951 года Трумэн заявил о нежелательности дальнейшего расширения масштабов и характера боевых действий. Только в 80 км южнее Сеула «войскам ООН» удалось остановить продвижение противника. Самое длинное отступление в истории американской армии закончилось. 27 января 1951 года 8-я армия США перешла в наступление. После тяжелых боев, в начале марта «войска ООН» во второй раз заняли Сеул и вышли на 38-ю параллель. Перед правительством США встал вопрос: остановить войска на разделительной линии или вновь попытаться объединить Корею? Макартур требовал от Трумэна продолжать наступление и покончить с коммунизмом на полуострове. Однако Трумэн приказал Макартуру прекратить продвижение на север. Тогда генерал, несмотря на запрещение Трумэна делать какие-либо заявления для прессы, обратился к журналистам и изложил им суть конфликта. Дуглас Макартур заявил, что воевать нужно до полного уничтожения противника, после того как генерала официально уведомили, что Трумэн предложил китайскому и корейскому правительствам сесть за стол переговоров. Столица Южной Кореи за три года войны 4 раза переходила из рук в руки и была обращена в руины. США сбросили в среднем по 5 тонн бомб и снарядов на душу одного погибшего корейца и 120 килограммов боеприпасов на 1 гектар местности. Напомню читателю, что во Второй мировой войне эта цифра не превысила 1 тонны на человека и 30 килограммов на гектар.

16 февраля 1951 года Политбюро, собравшееся в составе: Сталин, Булганин, Берия, Маленков, Молотов, Микоян, Хрущев, при участии Сабурова, освободило Булганина от обязанностей председателя Координационного комитета, иными словами — Верховного главнокомандования Вооруженными силами страны в мирное время «ввиду его занятости». Кроме того, было решено, что председателями на заседаниях Президиума Совета Министров СССР и Бюро Президиума Совета Министров СССР будут поочередно Булганин, Берия и Маленков, которые могут подписывать постановления и распоряжения Совета Министров СССР вместо тов. Сталина И.В.». Это было отстранение Булганина от возможности единолично принимать решения в отсутствие Сталина. Теперь за ним должны были наблюдать Берия и Маленков.

21 февраля 1951 года началось новое контрнаступление войск Южной Кореи и ООН. 15 марта 1951 года Сеул захвачен войсками южной коалиции во второй раз. 24 марта 1951 года Макартур предъявил Китаю ультиматум: либо он немедленно выводит свои войска, либо США применят атомное оружие. Разразился международный скандал, и мирные инициативы президента провалились. 10 апреля Трумэн снял Д. Макартура с должности главнокомандующего войсками ООН. Генерал Риджуэй стал шире использовать артобстрелы и бомбардировки войск и медленно вытеснял китайцев на север. В середине марта ооновцы взяли Сеул снова. К началу апреля 1951 года войска ООН вновь контролировали всю территорию Юга Кореи. В июне Ким полетел в Пекин, а затем с Мао в Москву. Было решено начать переговоры с американцами. 10 июля 1951 года состоялся первый раунд переговоров. Но безрезультатно. К середине лета 1951 года моральный дух американских войск и войсковой престиж США заметно упали. Тогда американцы стали поголовно бомбить все строения в Северной Корее. В ответ заводы и фабрики Севера переместили под землю. Сталин сказал Ким Ир Сену, что надо инициировать мирные переговоры. 10 июля 1951 года в приграничном городе Кэсоне начались переговоры. 22 августа переговоры были прерваны. В октябре 1951 года корейцы и китайцы вновь согласились на предложение Трумэна сесть за стол переговоров.

10 апреля 1951 года после отставки приверженца «ястребиной» линии генерала Макартура командующим войсками был назначен генерал-лейтенант Матью Риджуэй. С лета 1951 года обозначился тупик в войне. Война как бы застряла на мертвой точке. 8 июля 1951 года начался первый раунд переговоров. Во время переговоров военные действия продолжались, стороны несли большие потери.

В дальнейшем военные действия развивались с разной степенью интенсивности, а с середины 1951 года стабилизировались на 38-й параллели, т. е. примерно там, где они и начались 25 июня 1950 года. Я. Малик, выступая 23 июня 1951 года в Нью-Йорке с речью по радио, предложил в качестве первого шага мирного урегулирования корейского конфликта приступить к переговорам о прекращении огня и перемирии. По предложению представителя СССР в ООН и Совета Безопасности 10 июля 1951 года в городе Кайсен (Кесон) представители Верховного командования Корейской народной армии и китайских добровольцев и представители американского командования начали переговоры о перемирии.

Между тем, видя, что ни Василевский, ни Булганин не справляются со своими обязанностями по координации Корейской войны, Сталин стал думать о возвращении Жукова. Но мешал Абакумов, который продолжал расследовать дело о трофейной болезни. Сталин был отходчив и, зная сильные позиции Булганина в армии, не выгнал того из Политбюро. Кроме того, ему нужны были умеющие работать люди, а Булганин показал себя с очень хорошей стороны, работая председателем Госбанка. Воинственный кликушеский марксизм Булганина Сталин относил на счет его низкой политической грамотности. Булганин был рад подвернувшейся возможности убрать Абакумова после появления письма Рюмина.

Весной 1952 года Риджуэя сменил генерал Кларк. Он начал массированные бомбардировки Севера. К концу 1952 года там не осталось объектов для бомбометания. Целые предприятия уходили под землю. Китайцы построили 1250 км тоннелей. К весне 1952 года стороны пришли к соглашению по всем вопросам, кроме обмена военнопленными. В 1952 году на 5-м Пленуме ЦК ТПК Ким Ир Сен заявил, что существующие внутри партии сектанты и либералы неприятны, как блохи. В августе — сентябре 1952 года Чжоу Эньлай был в Москве и сказал Сталину: «Вы нам поможете строить социалистический Китай, а мы вам поможем строить коммунистический СССР». Видимо, это не очень понравилось Хозяину. Берия, присутствовавший на встрече, видел, как скривилось его лицо, но Сталин ничего не ответил. Осенью 1952 года переговоры снова были прерваны.

В июне 1952 года Сталин узнал, что Громыко замешан в том, что 27 июня 1950 года представитель СССР не присутствовал на заседании Совбеза. Он снял Громыко с поста первого заместителя Вышинского и отправил его послом в Лондон формально из-за неспособности решить корейский вопрос. Подвешенным оказался и Вышинский. В июне 1952 года же на заседании в кремлевском кабинете Сталина Штеменко был снят с поста начальника Генерального штаба. За все заседание Штеменко так и не сказал ни слова. Когда все ушли, Сталин позвал Василевского обратно в кабинет и сказал: «Чтоб вы знали, товарищ Василевский, почему мы освободили Штеменко. Потому что он все время пишет и пишет на вас, надоело. Поэтому решили освободить». 4 сентября 1952 года Сталин вызвал в кремлевский кабинет Ким Ир Сена, Чжоу Эньлая, Пэн Дэхуая, главнокомандующего китайскими добровольцами. В присутствии шести членов ПБ (не было Хрущева и Ворошилова) обсуждалась ситуация в Корее и как из нее выходить. Беседовали более двух часов.

После XIX съезда Берия доложил Сталину о результатах двух лет Корейской войны, о немцах и прорыве противовоздушной обороны, о наших истребителях. Он убеждал Сталина, что затягивать войну не стоит. В 1952 году, когда численность вооруженных сил США возросла до 3,6 миллиона военнослужащих, из которых 1,2 миллиона были развернуты за пределами США, в распоряжении их вооруженных сил имелось свыше 400 крупных военных баз и до 3 тысяч более мелких баз и военных объектов. Американцы хорошо умеют учиться.

«Тогда все играли свою игру, — напряженно размышлял Берия. — Ли Сын Ман хотел заставить америкосов остаться. Ли Сын Ман понимал, что скоро у него не будет поддержки на Юге и при мирном объединении у него нет никаких шансов. Поэтому он задумал и осуществил авантюру, как заставить американцев остаться. Но как оказалось, он был пешкой в их игре, игре, задачей которой было втянуть СССР в локальную войну. А может, Ким, который хотел объединить Корею военным путем, чтобы потом остаться лидером? — задал себе риторический вопрос Берия. — Не зря он этот спектакль с вызовом всех начальников в центр организовал». Берия знал историю стран Восточной Европы и Австрии, где не везде удалось победить коммунистам, знал, что Сталин не любит, когда выделенные Советским Союзом деньги тратятся на создание райской жизни в роскоши лидеру, как это сделал для себя Тито, и он знал, что Сталин начал бороться против безудержного культа личности у себя в стране. США, для того чтобы проверить, смогут ли В-29, знаменитые летающие крепости, прорвать противовоздушную оборону СССР, нужно было втянуть СССР в войну. А для этого америкосы должны были спровоцировать Кима. Ким хотел побыстрее объединить страну и стать ее общепризнанным лидером, но главное — америкосы хотели спровоцировать Сталина и втянуть СССР в локальную войнушку. Интересно, какую игру играл Булганин? Кима явно кто-то подстрекал. Это не мог быть военный министр Василевский, который зарекомендовал себя в годы войны с самой хорошей стороны. Либо Абакумов, либо Булганин, курировавший блок силовиков. «Снова Булганин?» — неожиданно поймал себя на этой мысли Лаврентий.

С китайцами тоже не все было ясно. «Если бы Сталин не дал кредитов, а америкосы бы поддержали Мао, то Мао, — подумал Берия, — вполне мог переметнуться к американцам. Но США поддержали Чан Кайши, а не Мао. Если бы Сталин готовился к войне или бы разрешил ее, то он бы лично все проконтролировал и передал бы северным корейцам пару-другую из десятков тысяч танков, которые находились на вооружении Советской армии и были переброшены для войны с Японией, — размышлял Берия. — Сталин много отдал оружия Мао уже в 1945 году и больше не хотел транжирить деньги».

«Мы не можем пока добиться успеха, — говорил на Политбюро Сталин, — там, где действует западная администрации, как, например, в Австрии. Даже в Италии, где коммунисты имели все шансы взять власть, американцы им этого не позволили. Пока американцы в Корее, туда лучше не соваться, а то сразу создадут отдельную республику, как в Германии. Нельзя исключить такой ситуации, какая случилась в Югославии, где верх взяли фашисты, маскирующиеся под коммунистов. Тито на наши деньги настроил себе дворцов и конюшен и живет в вызывающей роскоши. Нам хватило Западного Берлина, где был очень серьезный кризис, Греции, где только что закончилась трехлетняя гражданская война между коммунистами и роялистами, противостояние в Турции или Иране — все это более горячие точки, чем какая-то Корея. Не хватало нам нового очага напряженности. Объединять Корею следует мирным путем. Пусть сам народ решает, как ему жить. Все предпосылки для этого на Севере созданы. Я специально отозвал наших советников и не дал кораблей и современного вооружения. Штыков докладывает, что Ким слишком резвый. Конфликт со Штатами нам не нужен. Если он начнет, то возможна третья мировая. Мы имеем определенный успех в Китае. Мао был у нас и согласился плясать под нашу дудку в обмен на нашу помощь. Теперь будет легко мирным путем объединить Корею на основе социализма. Отдав Мао тонны оружия, мы четко намекнули ему тогда о необходимости идти на Нанкин».

Берия вспомнил, что рассказывал ему Молотов о переговорах по поводу Японии и Кореи. Когда американцы в Потсдаме предложили Сталину освобождать всю Корею, вождь сказал членам делегации: «Зачем нам класть за освобождение Кореи от японцев десятки тысяч советских солдат. Пусть американцы свой вклад внесут. А сколько солдат положим? Немерено. Пусть америкосы свои жизни кладут за освобождение Кореи от японцев. А мы лучше сосредоточимся на Китае и сделаем его зависимым от нас. Отдадим Мао все оружие японцев да и наше. А там посмотрим. Потом будем решать с Кореей. “Сможем ли мы создать социализм в Корее? — спросил тогда Сталин. — Ведь совершенно неизвестно, готово ли общество к такому развитию событий, их общество, другое, азиатское, своеобразное. Примет ли корейское традиционное общество равенство и справедливость”. Понимая эту неопределенность, Сталин отказался освобождать от японцев весь гористый Корейский полуостров».

Поход в Корею мог затянуться и унести много жизней советских солдат. Поэтому он отказался от зоны ответственности по всей Корее и предложил разделить Корею с америкосами по 38-й параллели. В Корее Сталин готовил бескровное объединение, как он хотел это сделать в Германии. Но там и там америкосы отказались конкурировать и создали независимые государства в своих зонах оккупации. «Да, — думал Берия, — если бы Сталин не был реалистом и не берег жизни советских солдат, то он бы забрал Корею себе на переговорах в Потсдаме, но он отказался освобождать юг Кореи от японцев, он берег советских солдат и не хотел заставлять их прорываться сквозь горы в Корее на юг. Он предложил это сделать американцам, но те тоже не хотели гробов в страну и заняли юг Кореи только после того, как японцы сдались».

1 марта, 5 часов 12 минут (время местное). Канзас-Сити (США), особняк Трумэна

Как раз в это же время Трумэн сидел в своем особняке и тоже вспоминал Корейскую войну. Жесткий ответ Севера должен был обеспечить Казанова. Сталин, как было известно, занимался вопросами языкознания, а Верховным был Булганин. В крайнем случае можно было сначала провести бомбардировку городов Севера и проверить, способны ли Советы отразить натиск летающих крепостей, сопровождаемых истребителями «Сейбрами». Корейский полуостров должен был стать трамплином для последующего прыжка в Маньчжурию, Монголию и Сибирь. Соединенные Штаты сочли момент благоприятным для опробования доктрины «отбрасывания коммунизма». И опирались на следующие преимущества: развитую сеть своих военно-морских и военно-воздушных баз в регионе; превосходство в атомном и в некоторых других видах оружия; верноподданнически настроенные правительства Западной Европы; успешный отрыв от советского блока Югославии, где установилась диктатура Тито; пока еще беспрепятственное выкачивание ресурсов из азиатских, африканских и латиноамериканских колоний и полуколоний; подавление ряда повстанческих движений в них. Все это вместе с поставленной на колени Японией обеспечивало прочный тыл войск США на Дальнем Востоке.

Директор ЦРУ Хилленкёттер доказывал Трумэну, что северные корейцы не смогут прорвать оборону, а если смогут, то не пойдут вглубь Южной Кореи, учитывая, что у той есть соглашение «О взаимной помощи и обороне» с Америкой. Трумэн думал, что южные корейцы остановят Кима, удастся быстро провести голосование, пока СССР не участвует в работе Совбеза, и под это дело ударить, но не было понятно, смогут ли истребители СССР остановить армаду бомбардировщиков В-29, сопровождаемых реактивными истребителями «Сейбрами». Однако Трумэн не предполагал, что военные действия примут столь катастрофический оборот.

Трумэн обвинил Хилленкёттера, который возглавлял ЦРУ, когда началась Корейская война, в том, что тот не смог даже приблизительно предсказать такое развитие событий. Вследствие этого директора ЦРУ сменили. Его преемник был назначен только 7 октября 1950 года. Далее Трумэн работал с Уолтером Смитом. После получения информации о том, что МиГи легко побеждают «Сейбров», корейская авантюра потеряла для США всякий смысл. Война показала, что армады винтокрылых бомбовозов В-29, бомбардировщиков, несущих на борту атомные бомбы, не смогут прорваться к городам СССР. После этого корейская авантюра Штатам стала не нужна. Однако они хотели уйти достойно или победить. Но теперь Сталин сделал ставку на истощение американцев. Он не давал Северу проиграть, но и выиграть не мог, так как войска ООН были мощные. Оказалось, что США ввязались в бесконечную войну. Даже тихая война истощает обе стороны. Выход был в убийстве дядюшки Джо.

12 марта 1951 года в Лэнгли случился такой разговор. Аллен Даллес взглянул на Смита поверх очков и жестко спросил: «А как насчет секретного доклада, который подготовил военный советник президента Гарри Трумэна Пол Нитце, в котором анализировалось, стоит ли разглашать прямое участие советских летчиков в воздушных схватках?» Потом Даллес доложил основные положения полученной записки Трумэну, но он решил не поднимать шумиху. Это могло повредить кандидату от Демократической партии.

В 1952 году в США началась избирательная кампания. Кандидат от Республиканской партии Эйзенхауэр сделал прекращение Корейской войны главным пунктом своей программы. Он пообещал лично съездить в Корею, что и сделал сразу после победы на выборах. В январе 1953 года Эйзенхауэр обратился к Мао Цзэдуну с ультиматумом: если он немедленно не прекратит войну, США применят атомное оружие и перенесут войну на территорию Китая. Сталин в ответ на это только посмеялся — СССР уже создал свою атомную бомбу.

1 марта, 14 часов 7 минут. Самолет в Казань

Корейская война затронула работу Берии и вот еще по какой причине. Помня опыт внезапного вторжения в 1941 году, Сталин стал готовиться к тому, что американцы все же атакуют СССР. В конце 1952 года Сталин приказал создать армаду бомбардировщиков («Кажется, Ил-28», — пытался вспомнить Лаврентий), способных нести облегченные атомные бомбы. Он приказал организовать 100 авиасоединений. У Берии были информаторы в армии, и они сообщили ему о решении вождя. Берия вспомнил о совещании руководителей компартий в январе 1951 года, где выступил начальник Генштаба С.М. Штеменко. В 1953–1955 годах предполагалось построить 10 300 самолетов и создать 106 бомбардировочных авиационных дивизий вместо 32, существовавших на 1953 год. Корейская война заставила Сталина увеличить численность армии с 2,9 миллиона, оставшихся после демобилизации 1949 года, до 5,8 миллиона человек к началу 1953 года.

Денег для атомного проекта стало не хватать. Берия поставил вопрос ребром летом 1952 года на заседании Политбюро: «Мне не хватает денег на разработку более мощной бомбы, которая бы навсегда отбила у америкосов желание нападать на социалистический лагерь. Да разве можно на авиации и на бомбе экономить. Американцы только и ждут того, чтобы сбросить на нас атомные бомбы. Особенно по-идиотски выглядит решение тратить атомные деньги на немцев, которые разрушили половину нашей страны». Но ему, как обычно, возразил Булганин, сказав, что интернациональная солидарность гораздо важнее. Тут же Булганину стал «подгавкивать» Хрущев. Несмотря на поддержку Маленкова, Берии не удалось решить вопрос с сохранением финансирования создания литиевой бомбы, и бюджет атомного проекта был урезан. «Вот, наверное, когда Булганин впервые узнал о литиевой бомбе», — подумал Берия.

Но больше всего беспокоили Берию недавно полученные от агентов сведения о том, что американцы украли секрет литиевой бомбы. Неделю назад агент Фукс сообщил о краже секрета литиевой бомбы из СССР. Это сообщение агента из Вашингтона свидетельствовало о том, что американцы в неофициальных беседах похваляются тем, что украли в СССР секрет литиевой бомбы. И будто бы американцы похитили схему обогащения лития-6 из природного лития-7, разработанную в СССР. Агент сообщал, что на состоявшейся 16–17 июня 1951 года в Принстоне конференции по проблемам сверхбомбы была признана необходимость производства дейтерида лития-6. Э. Теллер и Ф. де Гоффман выпустили отчет, посвященный эффективности применения дейтерида лития-6 в новой схеме сверхбомбы. Однако никакого задела по организации масштабного производства лития-6 тогда в США не было.

«Бомба, как много в этом звуке…» — Лаврентий начал непроизвольно цитировать переделанные строчки Пушкина. Он мучительно пытался вспомнить, кто еще мог знать о литиевой бомбе. ГРУ? ГРУ курируется Булганиным. Ему лично он не говорил. Кому он говорил? Маленкову? Потом Маленков признался, что обсуждал вопрос о литиевой бомбе в присутствии Булганина. Точно так же секретарь Сталина Поскрёбышев еще до своего увольнения сообщил Берии, что однажды слышал слова «литиевая бомба» во время разговора Сталина, Маленкова и Булганина. «Итак, — сказал себе Берия, — американцы украли идею литиевой бомбы, и нужно резко ускорить работы по “лидушке”. Нужно как можно быстрее закончить создание более мощной, чем атомная, литиевой бомбы, чтобы навсегда отбить у США желание атаковать и бомбить СССР».

Берия подозревал в утечке информации по литиевой бомбе многих членов Бюро Президиума, но не всех. Например, он был уверен, что Сабуров и Первухин не могли это сделать, так как стояли у самого истока проекта. Кроме того, Первухина и Сабурова несколько раз проверял П. Мешик, ответственный за соблюдение секретности на объектах. Оба они зарекомендовали себя только с самой положительной стороны, поэтому Берия их участие в продаже секретов американцам отметал с самого начала.

53-летний Сабуров был почти ровесником Берии. В июне 1947 года Максим Захарович Сабуров возглавил Комитет по радиолокации при Совете Министров СССР (Спецкомитет № 3), созданный на базе Совета по радиолокации при ГКО. Он сменил Г.М. Маленкова на посту руководителя Совета. Одновременно он стал заместителем председателя Совета Министров СССР, а с 1949 года одновременно возглавил и Госплан. Однако 5 марта его сняли и назначили министром машиностроения СССР.

48-летний Первухин был самым молодым среди вождей. Кроме того, он был самым высоким из вождей. Первухин стоял у самых истоков советской атомной бомбы в качестве заместителя председателя Совета Народных Комиссаров СССР. В октябре 1942 года Первухин был в Совнаркоме, в Кремле, в своем кабинете. Его вызвал Молотов. Когда Первухин вошел, Молотов сказал: «У нас есть сигналы наших ученых, которые беспокоятся, что работы по атомной физике в Советском Союзе прекращены… Они обращаются к правительству и просят: несмотря на тяжелые годы войны, все-таки обратить внимание на эту проблему… Поговорите с учеными-физиками, которые знают это дело, которые им занимаются, и потом доложите. Абрама Федоровича я знал давно, поэтому обратился к нему с просьбой назвать, кто у них занимался этим делом. Иоффе предложил привлечь Иоффе, Курчатова, Кикоина и Алиханова». Государственный Комитет Обороны (ГКО) решением от 11 февраля 1943 года постановил возобновить работы в области ядерной физики. Именно на Первухина возложили обязанности повседневного руководства материально-техническим обеспечением научных работ в области ядерной физики, возглавить которые поручалось Курчатову. Первухин организовал работы по производству урана для проведения опытов в области ядерной физики. Первухин М.Г. совместно с Курчатовым И.В. организовал в районе Покровское-Стрешнево г. Москвы научно-технический центр (Лаборатория № 2), где в последующем был построен опытный уран-графитовый реактор. Первухин М.Г. обеспечил проведение работ по разведке новых урановых месторождений, организовал производство графита сверхвысокой частоты и строительство опытного реактора по производству тяжелой воды. К маю 1945 года встала задача перевода работ в области атомной физики на промышленную основу с обеспечением самых благоприятных и преимущественных условий в целях скорейшего создания атомного оружия. Тогда Первухин М.Г. и Курчатов И.В. обратились к председателю ГКО Сталину И.В. с предложением о создании Научно-технического совета, чтобы привлечь к решению атомной проблемы самый широкий круг предприятий, научно-исследовательских институтов и конструкторских бюро, специалистов и ученых. 6 августа 1945 года ГКО принял решение 20 августа 1945 года образовать Специальный комитет (по решению атомной проблемы) при ГКО (председатель комитета — Берия Л.П.), главным хозяйственником проекта стал Б.Л. Ванников, а М.Г. Первухин был включен в состав Специального комитета по созданию советской ядерной бомбы и 30 ноября того же года назначен председателем Инженерно-технического совета при Специальном комитете. После XIX съезда Первухин вошел в состав Президиума ЦК и Бюро Президиума.

В целом же в атомном проекте секретность была поставлена на самом высоком уровне. Например, никто не догадывался, что важнейший завод по обогащению лития, который строился в Сибири, нужен был для того, чтобы в водородной бомбе заменить тритий. Распространялась версия, что литий нужен для реактора, который генерировал оружейный плутоний, как в американской бомбе «Толстяк». Секретность помогла сохранить жизнь атомщиков. О конечной цели литиевого проекта знали только трое: Курчатов, Харитон, ну и, конечно, сам Берия. Даже Гинзбург не догадывался. Сахаров занимался своей «слойкой» и информации о заводе по обогащению лития-6 не имел. Берия довел уровень секретности до такой степени, что не посвящал в детали даже вождя. Хозяин знал состояние дел только в общем. Он не был посвящен в планы создания литиевой супербомбы. Берия говорил с Хозяином о бомбе только один раз, но при этом разговоре присутствовал Маленков. Берия тогда сказал Сталину: «Если мы создадим сверхбомбу, то уровень опасности нападения со стороны Америки будет сведен к нулю. В ГДР мы поставим заслон на пути бомбардировщиков, в Чехословакии, в Польше, в Румынии, Болгарии и в Крыму. Мы должны отгородиться от мира ракетным щитом».

Лаврентий решил проверить всю шестерку. Он помнил каждого члена Политбюро и их делишки. Мозг Маленкова был заполнен бумагами и инструкциями. Жердина Каганович — правдолюб, прямой, как луч света, в своих поступках. Молотов? Вначале Берия стал анализировать Молотова. У него был четкий мотив — жена Жемчужина, ее репрессировали, a его самого Сталин резко отодвинул от власти. До конца 1948 года 63-летний Молотов всегда считался вторым после Сталина человеком в государстве и преемником вождя. В 1953 году позиции Молотова в высшем руководстве страны были не слишком сильными, но авторитет его в народе был огромен. Люди помнили, что Молотов целых десять лет (в 1930–1941 годах) возглавлял правительство и проводил масштабную индустриализацию, благодаря которой страна кардинально изменилась. Народ не забыл его обращения 22 июня 1941 года, когда вместо отравленного Сталина Вячеслав Михайлович объявил о начале Великой Отечественной войны, завершив свою речь знаменитыми словами: «Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!» Эти слова Молотова остались не только в памяти людей, но и были выбиты на медалях «За Победу над Германией», которые виднелись на груди у всех фронтовиков. На лицевой стороне этой медали были выбиты слова: «Наше дело правое! Мы победили!» Молотов зарекомендовал себя как стойкий большевик, он рисковал своей жизнью, пролетев в самолете над Германией для прибытия в Великобританию для переговоров.

Выдающееся положение Молотова подтверждалось множеством формальных и косвенных признаков — от его второго после Сталина места в любом перечислении членов Политбюро, его соседства со Сталиным на трибуне Мавзолея Ленина во время парадов и демонстраций до числа выдвижений от разных избирательных округов в качестве кандидата в депутаты при выборах в Верховный Совет и числа наименований городов и поселков, заводов, колхозов, школ, которым присваивалось имя Молотова. Молотов был человеком волевым и упрямым, которого трудно было сдвинуть с места, если уж он занял какую-нибудь позицию. Молотов был человеком, сознательно шедшим за Сталиным и поддерживавшим его в самых жестоких действиях. Молотов не рвался стать лидером. Хотя он 4 марта 1949 года был заменен на посту министра иностранных дел Вышинским. Но Молотов остался первым замом предсовмина. Молотов — очень добросовестный, не блестящий, но чрезвычайно работоспособный бюрократ. На переговорах Молотов отличался непоколебимым спокойствием.

Ничто не могло нарушить распорядок его дня. Молотов вставал 6:30 утра, в течение 20 минут занимался зарядкой на воздухе. После завтрака около часа гулял в лесу, потом читал газеты. Двухчасовой отдых. И вновь рабочий стол и книги, книги. Чтению Молотов посвящал не меньше шести часов в день. Усидчивость Молотова настолько поражала товарищей по партии, что помимо других партийных кличек он получил прозвище Каменная Задница. «Железная задница» — так звал его за глаза Ленин. Черчилль как-то сказал про легендарного своей работоспособностью Молотова: «Я не видел человека, в котором более полно была бы представлена современная концепция робота!» Хотя на XIX съезде партии Сталин резко критиковал Молотова, тем не менее в январе 1953 года Сталин написал Молотову письмо, где хвалил того за опубликованную статью.

Молотов до всего доходил сам, но очень и очень медленно и действовал слишком прямолинейно. Да, не получилось у него с учеными. Трудно с ними работать. Им же не прикажешь сделать открытие к понедельнику или вторнику. Тут нужен такт, учет их настроений и интересов. Гениальные мысли абы как в голову не приходят. «Нужно Молотова вернуть в МИД, — думал Берия — Вышинский заваливает свою работу, особенно это стало ясно после провалов в Корее».

Молотов абсолютно не боялся покушений и не страшился смерти. В годы войны он летал в Англию на сверхвысотном бомбардировщике над территорией врага. Летним днем 1950 года с ходом дел на строительстве Куйбышевской ГЭС знакомился член правительства СССР В.М. Молотов. В сопровождении инженера «Куйбышевгидростроя» (начальник строительства занимался своим делом, а организовывать подхалимаж тогда было не принято), одного журналиста из «Правды» и двух в штатском из охраны Молотов свободно ходил по огромному котловану, наполненному тысячами зэков на автомобилях, бульдозерах, подъемных кранах, среди плотников с топорами, сварщиков, бетонщиков — кругом железо, камни. Он не подал вида и показал, что уверен в своей безопасности. Однако курирование атомного проекта у Молотова не получилось, и этот участок работы Сталин передал Берии, тем более что он тогда разругался с вождем в связи с Нюрнбергским трибуналом и хотел чаще бывать подальше от Москвы.

Однако в конце 1948 года Молотов был опорочен поведением своей жены. Жена В.М. Молотова Полина Жемчужина, она же Пери Семеновна Карповская, оказалась причастной к деятельности ЕАК. Дружба Жемчужиной с Лозовским, Михоэлсом и Фефером не была секретом, и она оказывала покровительство Еврейскому театру в Москве. Но главным обвинением была встреча Жемчужиной с Голдой Меир. На приеме, который Молотов устраивал в Кремле 7 ноября 1948 года для иностранных дипломатов, Полина познакомилась с Голдой Меир и беседовала на идиш не только с Голдой, но и с ее дочерью. «Я дочь еврейского народа», — заявила Жемчужина. МГБ стало следить за Жемчужиной и нарыло компромат о том, что еще до ноября 1948 года Жемчужина будто бы имела половой акт с электриком. Видимо, Сталин показал некоторые из обвинений Молотову, так как Молотов по требованию Сталина оформил развод с женой, и Жемчужина переехала жить к брату — В.И. Карповскому. 29 декабря 1948 года Полина Жемчужина была исключена из членов ВКП(б). Молотов голосовал вместе с другими за исключение.

Полину Жемчужину обвинили в тривиальной коррупции в период пребывания на посту начальника главка Министерства легкой промышленности РСФСР. Было создано самостоятельное дело о служебных злоупотреблениях, и в связи с этим арестовали несколько бывших сотрудников Жемчужиной, которые дали нужные показания. Кстати, усилиями Берии Жемчужина была спасена от расстрела — она была активным участником ЕАК, большинство членов которого расстреляли. «А ведь могла бы и загреметь», — отметил себе в памяти Берия. Жемчужина участвовала в антисоветской акции около синагоги в сентябре 1948 года (УК, статья 58-1а). Она распространяла слухи об убийстве Михоэлса (статья 58–10: антисоветская пропаганда и агитация.). Она работала с членами ЕАК (статья 58–11: организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению контрреволюционных выступлений). Приговор, вынесенный через несколько месяцев заочно, через Особое совещание МГБ СССР, был сравнительно мягким. Жемчужину приговорили к ссылке на 5 лет в Кустанайскую область в Казахстане.

28 января 1949 года Жемчужину арестовали. По решению Особого совещания ее выслали в Кустанайскую область. В дипломатических кругах в Москве арест жены Молотова не мог остаться неизвестным. Арест жены создавал проблемы для частых выездов за границу, встреч с лидерами других стран, пресс-конференций и поддержания статуса второго после Сталина человека в советской иерархии власти. В создавшихся условиях руководство Молотовым внешней политикой Советского Союза было уже невозможно. 4 марта 1949 года Молотов был заменен на посту министра иностранных дел Вышинским. Сам же Молотов, который поддержал назначение Вышинского министром иностранных дел, возглавил бюро СМ по металлургии и геологии, а потом бюро по транспорту и связи. Имя Молотова выплыло в конце 1949 года в связи с Ленинградским делом. Его обвинили в покровительстве Вознесенскому, Кузнецову, Попкову, Родионову. Однако Молотову удалось отбиться. Но все же он оставался первым замом предсовмина вплоть до 1950 года, когда Сталин заменил его Булганиным.

На XIX съезде Сталин разгромил Молотова: «Что это за предложение такое, — говорил он, — отдать Крым евреям? На каком основании товарищ Молотов поддерживает эту идею? По моему мнению, это ошибочный проект. В СССР уже есть еврейская республика, этого что, недостаточно? Вот пусть ее и развивают. А товарищу Молотову не стоит поддерживать незаконные претензии различных непонятных организаций на наш Советский Крым». «Нет, пожалуй, не Молотов», — подумав, решил Берия.

72-летний Ворошилов, герой Гражданской войны и неплохой маршал во время Великой Отечественной, с 1925 по 1940 год был народным комиссаром обороны СССР. Глава военного ведомства входил в круг ближайших сподвижников Сталина. В последнее время Ворошилов был отстранен от принятия решений, нередко он не участвовал в заседаниях Бюро Президиума ЦК. «Но не должен бы он предать, — понял Берия. — Ведь он рисковал на фронтах Великой Отечественной войны своей жизнью, хотя… в годы НЭПа многие стойкие большевики предали дело партии и становились ворами».

Микоян вступил в РСДРП(б) в годы Первой мировой войны, а с 1917 года активно занялся партийной работой. Интересно, что его карьера могла закончиться, так и не начавшись. Потому что Микоян был одним из знаменитых бакинских комиссаров, но в число тех, кто угодил на 207-ю версту, он не попал. Потом он немного порулил в красном Баку, но в итоге был отозван в Москву во ВЦИК. В советском правительстве он в основном занимался развитием пищевой промышленности, возглавляя соответствующий наркомат. Был очень осторожен, умен, ловок. Умел работать, был сторонником гибкой политики, а не дуболомом. 57-летний Микоян возглавлял комиссию по обвинению в контрреволюционной деятельности видных членов партии. Он, в частности, вместе с Ежовым был докладчиком на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) по делу Бухарина (1937 год). Именно Микоян выступал от имени Политбюро ЦК ВКП(б) на торжественном активе НКВД, посвященном 20-летию органов ВЧК-ГПУ-НКВД. После восхваления деятельности Ежова, оправдания массовых репрессий Микоян закончил свой доклад словами: «Славно поработало НКВД за это время!», — имея в виду 1937 год. Осенью 1937 года он ездил в командировку в Армению вместе с Маленковым для проведения чисток. Микоян смог добиться от Берии, чтобы в работу подчиненных ему служб, в особенности Внешторга, НКВД не влезал и подчиненных ему сотрудников не арестовывал. Микоян был очень осторожный и никогда не рискующий человек. Он был полезен на своей работе, занимаясь торговлей и пищевой промышленностью.

Когда готовилась депортация чеченцев, против нее выступил только один Микоян. Из-за этого он попал сразу после войны в опалу, был снят с поста министра внешней торговли и раскритикован Сталиным. У Микояна был мотив для предательства — гибель сына в годы войны. Микоян? У него пять прекрасных сыновей, а вот сам он никогда не высказывался определенно, старался тщательно обходить острые углы, при требовании прямого ответа извивался как угорь, не зря о нем говорили, что, если идет дождь, Анастасу зонт не нужен, он проскочит между каплями. Да и зачем Анастасу рисковать карьерами своих сыновей. У него и так все есть. Нет, это, скорее всего, не он, да и не понимает он в бомбах ничего.

А если Каганович? Мотив мести — смерть доведенного до самоубийства брата. Это был крепкий, прямолинейный организатор и вполне хороший оратор. Все довоенные годы Сталин, уезжая на длительный отдых, как правило, оставлял «на партийном хозяйстве» именно Лазаря Моисеевича Кагановича. Его называли за глаза Железный Апостол Сталина Лазарь. 59-летний Каганович был похож на Собакевича, в разговоре он обычно жестко напирал на собеседника. «Да уж, характер у Лазаря неудержимый. Прямо как танк…» — отметил для себя Берия. Ходили слухи, что высокий, крупнокостный, набычившийся Каганович не пил вино, даже шампанское. На самом деле Каганович любил подзаложить. Но… втихаря.

51-летний Маленков, по национальности македонец, что по отношению к понятию болгарин означает то же, что белорус по отношению к русскому, был наследником знатного класса македонских священников, а его отец служил коллежским регистратором. Маленков окончил МВТУ и хорошо разбирался в энергетике. Жизнь Маленков понимал вполне конкретно в рамках марксистской теории. В годы войны главным его заданием стало оснащение РККА самолетами. За успехи в этой работе в сентябре 1943 года он получил звание Героя Социалистического Труда. 19 марта 1946 года Маленков был снят с поста зампредседателя Совнаркома, а 6 мая 1946 года отстранен от должностей секретаря и главного кадровика за то, что «как шеф над авиационной промышленностью и по приемке самолетов над ВВС, морально отвечает за те безобразия, которые вскрыты в работе ведомств (выпуск и приемка недоброкачественных самолетов), что он, зная об этих безобразиях, не сигнализировал о них в ЦК ВКП(б)», и переведен на должность председателя Комитета по специальной технике при Совете Министров СССР. В марте 1946 года Маленков стал членом ПБ, в мае утратил пост секретаря ЦК, но возглавил Спецкомитет по ракетной технике. Но уже 1 июля 1946 года он вновь стал секретарем ЦК, а 2 августа 1946 года был назначен на пост зампреда Совета Министров. После XIX съезда по предложению Сталина в составе Президиума создана «руководящая пятерка», куда вошел и Маленков. 1 июля 1948 года Маленков вышел из опалы и был снова назначен секретарем ЦК.

Маленков старался вести дела вполне демократично. С большим тактом и деликатностью пытался он объединить вокруг стоящих задач усилия очень различных людей, всего руководящего ядра. Причем в поведении его самого не было и тени претенциозности. Он старался ничем не выделять себя по сравнению с другими вождями. Всем стилем поведения на заседаниях Совета Министров и на Президиуме ЦК он как бы говорил: «Я по сравнению с вами не имею никаких преимуществ. Давайте думать вместе. Предлагайте. Я только координирую усилия всех». И он делал это очень естественно и искренно. Я думаю, что у него не было никаких помыслов об усилении роли собственной персоны. Работал он всегда как вол. На заседаниях Маленков с Берией почти всегда садились рядом. Берия — справа от Маленкова. Маленков всегда разговаривал мягко, даже когда произносил самые страшные слова. Он всегда старался убедить собеседника в своей правоте, беседовал ли он с рядовым сотрудником Совнаркома или с самим Сталиным.

У Маленкова была прекрасная семья, любящая жена Валерия Алексеевна Голубцова, которая в годы войны стала ректором Московского энергетического института, властная женщина. Она ушла с поста ректора для воспитания сыновей; дочь Воля, двое воспитанных сыновей 14 и 15 лет. Сыновья Маленкова отлично учились и составляли гордость семьи. Они были приветливыми и послушными, говорили вежливые слова в те редкие моменты, когда Берия посещал квартиру Маленковых на улице Грановского. У Маленкова был мотив — месть за то, что в 1946 году после авиационного дела его сослали в Узбекистан. Но хозяин его потом вернул и выдвинул вторым человеком. Зачем это ему? Остается Булганин: темный он какой-то.

Следующим на очереди был 57-летний Булганин, нынешний, хотя и растерявший свое влияние первый заместитель Сталина. При значительной лени и пассивности характера Булганин был весьма неглупым, хотя и не вполне порядочным человеком. Он быстро понял роль низовых должностей и сумел в свое время хапнуть кое-что, будучи председателем Совнаркома РСФСР. Булганин всегда скрывал свое участие в махинациях, конспиратором он был отличным. Действовал через третьи руки. Булганин был крайне слаб как оратор. Его ум был угловат, сух, лишен находчивости, не психологичен, оценки его схематичны, шутки банальны и пошлы. Однако он был дьявольски хитер и хорошо чувствовал людей. Булганин часто пьянствовал, любил слабый пол, был честолюбив.

Когда Абакумов снова начал копать под Жукова, Булганин очень испугался и пустился в загул. Бериевские агенты доложили Лаврентию, что в ночь с 6 на 7 января 1948 года, находясь в обществе двух балерин Большого театра в номере 348 гостиницы «Н», напившись пьяным, бегал в одних кальсонах по коридорам третьего и четвертого этажей гостиницы, размахивая привязанными к ручке от швабры панталонами фисташкового цвета одной из балерин, и от каждого встречного требовал кричать «Ура маршалу Советского Союза Булганину, министру Вооруженных Сил СССР!». Затем, спустившись в ресторан, Н.А. Булганин, поставив по стойке смирно нескольких генералов, которые ужинали там, потребовал от них «целования знамени», т. е. вышеуказанных панталон. Когда генералы отказались, маршал Советского Союза приказал метрдотелю вызвать дежурного офицера комендатуры со взводом охраны и дал команду прибывшему полковнику Сазонову арестовать генералов, отказавшихся выполнить приказ. Генералы были арестованы и увезены в комендатуру г. Москвы. Утром маршал Булганин отменил свой приказ.

Никакими особыми качествами он не обладал. Окружающим Булганин казался малоактивным человеком и даже наполовину ангелом, но это было обманчивое впечатление. В действительности же, как это нутром чувствовал Лаврентий, Николай был заурядным карьеристом, обычным мерзавцем среднего пошиба, который умел в нужный момент отстегивать накладные крылышки. По характеру Булганин был совсем не военным. Когда он стал военным министром и после отставки, он всегда носил мундир. Особенно с тех пор, как Булганину присвоили генеральское, а потом маршальское звание, он предпочитал везде появляться в военной форме. Но время от времени мог и ругнуться матом. Он много говорил и, казалось, совсем не умел слушать, хотя на самом деле мало что упускал. Любил смотреть кордебалет, очень ценил балерин и певиц из Большого театра. Булганин везде позиционировал себя как безвольного алкоголика. У Булганина была очень полезная для продвижения по службе черта характера: он никогда не возражал начальству. «Видимо, кто-то ему посоветовал так себя вести», — решил Берия, зная о том, что вытворял Булганин, будучи министром Вооруженных сил.

Булганин любил рассказывать скабрезные анекдоты, истории и шутки, особенно в отсутствие Хозяина: «На собрании колхоза кузнец выступил против политики правления. Как е… твою мать, так е… твою мать, а как е… твою мать, так х…й». Если у итальянцев национальное блюдо — пицца, то у русских — напицца… Русская мечта: бутылка-самобранка… Что немцу смерть — то русскому стакашок без закуси… Больной нуждается в уходе врача, и чем быстрее и дальше врач уйдет, тем лучше для больного… Субботник — это когда те, кто не мусорит, бесплатно убирают за теми, кто мусорит… Настоящий джентльмен всегда уступит даме место под бревном на коммунистическом субботнике… Любовь — это костер, в который нужно вовремя подбросить пару палок… Что должен сделать джентльмен при появлении дамы? У джентльмена должен встать… Поручик Ржевский вызвал бурные овации произнеся тост: «Я пью за говорящих “ДАМ”!»

В своих шутках он находил понимание у Хрущева. Пошутив или рассказав скабрезный, обычно несмешной анекдот, Булганин начинал заливисто хохотать. Окружающие при этом обычно недоуменно переглядывались. На этом они сошлись с Никитой. Булганин также имел дурную привычку — подойти к человеку сзади, неожиданно объявиться перед ним спереди и правой рукой схватить за половые принадлежности, говоря при этом: «Ну что, попался?» Когда Булганин морозил очередную шутку, то он обычно тоже громко и смачно хохотал. Однако вне подобных случаев Булганин внешне производил впечатление очень интеллигентного человека. Булганин часто уходил в запой, его сковывал страх, болела совесть. Булганин был женат на Елене Михайловне Коровиной — преподавательнице английского языка. Дети Булганина: сын Лев (1925–1975), друг Василия Сталина («Вот почему так быстро Сталин продвигал Булганина, — решил Берия, — Василий Сталин способствовал»), и дочь Вера, которая в течение 17 лет была замужем за сыном адмирала Н.Г. Кузнецова — Виктором.

Став министром Вооруженных сил, Булганин начал усиленно продвигать Василия, сына Сталина. В 1946 году, служа в Германии, в 24 года Василий Сталин стал генерал-майором. С 1946 года Василий Сталин — командир 1-го гвардейского авиационного корпуса. В 1947 году переведен из Германии в Москву на должность помощника командующего ВВС Московского военного округа. С нарушением всяких правил карьерного роста ему присвоено звание генерал-лейтенанта авиации. Василий Сталин получил звание генерал майора в 1946 году (Булганин тогда служил первым заместителем министра Вооруженных Сил СССР), а генерал-лейтенанта — в 1950-м. В 1947 году он стал помощником начальника ВВС МВО. В 1948 году Булганин продавил у Сталина назначение Василия командующим ВВС МВО. С 1948 года назначен командующим ВВС Московского военного округа. Этим самым Булганин, играя на отцовских чувствах Сталина, способствовал своей стремительной карьере. Все люди падки на лесть. Василий несколько раз намекал отцу, что хорошо бы отблагодарить Булганина. Все это дало результат, и с 18 февраля 1948 года Булганин стал членом Политбюро. Одновременно Сталин убрал Булганина с поста военного министра. После ареста члена Политбюро и лидера ленинградской группы Кузнецова в конце 1949 года Булганин стал курировать силовиков по линии Совета Министров, который тогда считался значительно важнее, чем партия. Решение о курировании органов Булганиным не записали в протокол заседаний ПБ. Без ведома Игнатьева и Булганина получить выход на Сталина никто из сталинского окружения не мог.

Некомпетентность Булганина в работе госбезопасности поражала. Во время совещаний глав разведслужб Булганин, присутствовавший там как куратор органов со стороны Совмина, показал, что не разбирался в таких вопросах, как быстрое развертывание сил и средств, состояние боевой готовности, стратегическое планирование. Булганин всеми средствами старался избегать ответственности за принятие решений. Письма, требующие немедленной реакции, месяцами оставались без подписи. Весь секретариат Совета Министров был в ужасе от такого стиля работы, особенно когда Сталин, уехав на Кавказ в отпуск, возложил исполнение обязанностей председателя Совета Министров на Булганина. Берия лично обратился к Сталину с просьбой ускорить прохождение через Булганина документов по атомной бомбе, находившихся в секретариате Булганина. Сталин разрешил своим заместителям подписывать самые важные постановления в обход своего первого заместителя. В свое время Берия был категорически против его назначения первым замом предсовмина Сталина. Булганин Берию тоже недолюбливал, завидуя умению Лаврентия достигать любой поставленной цели. Кроме того, Булганин был обижен тем, что в гонке за место преемника Сталина его обходил Берия.

24 августа 1951 года, когда Сталин был на юге, Булганин дал Игнатьеву указание возобновить дело ЕАК. Игнатьев послал записку Маленкову и Берии с просьбой согласовать разрешение возобновить дело ЕАК. Булганин курировал органы все более плотно. В январе 1952 года следственная часть МГБ СССР была фактически выделена из непосредственного ведения министра и подчинена председателю Совета Министров СССР. Сталин в это время отдыхал на юге, а формально его первым замом был Булганин. Следовательно, эта часть напрямую подчинялась Булганину. «Булганин явно подозрителен», — сделал заключение Берия.

59-летний Хрущев был человеком, ограниченным в знаниях, но твердым и невероятно упрямым. Он часто шел напролом и был одним из типичных представителей тех активистов, которые поднялись на волне ленинского призыва в 1924 году, но в том физическом и умственном состоянии, в котором он тогда уже находился, годился он в лучшем случае заведовать каким-нибудь инвалидным домом. По его мнению, начальство (высшее) было дано России свыше отнюдь не для устрашения, но для поощрения и наград таких, как он. Он полагал, что заслуживал много большего, чем просто член Политбюро. Никита служил добросовестно и даже с пользой, верил в свои способности и тихо ненавидел Хозяина за то, что он не спас во время войны хрущевского сына. В годы Гражданской войны Хрущев руководил чем-то вроде стройбата. В 20-е годы, работая в Донбассе, Хрущев сам, своими руками сделал мотоцикл и гонял на нем по области.

В молодости Хрущев был убежденным троцкистом — сторонником мировой пролетарской революции, противником политики НЭПа и имперских амбиций Сталина. В 1928 году Хрущева, который к тому времени был руководителем одного из уездов Сталинского района, вызвали в Харьков и назначили заместителем заведующего орготделом ЦК украинской компартии. Это странное на первый взгляд назначение объяснялось достаточно просто. В рамках борьбы за власть Сталин назначил главой Украины своего доверенного соратника Лазаря Кагановича. Однако на Украине были очень сильны позиции местных большевиков — Петровского и Чубаря. Они встретили в штыки пришлого Кагановича, и между ними развернулась борьба за влияние. Каганович не имел своего клана и пытался опереться на Донбасс — главный индустриальный центр крестьянской УССР. Хрущева Каганович знал достаточно давно, дополнительными бонусами были рабочее прошлое Хрущева и его связь с Донбассом. Через некоторое время Хрущев был переведен в Киев. Но затем Каганович борьбу проиграл и был отозван в Москву.

В 1929 году он поступил в Промышленную академию в Москве, где был избран секретарем парткома. Там он познакомился с женой Сталина — Надеждой Аллилуевой и стал бывать у Сталина дома. В 1934 году Хрущев стал первым секретарем Московского горкома и вторым секретарем Московского обкома ВКП(б). В то время пост первого секретаря Московского обкома ВКП(б) считался более важным, чем место первого секретаря Московского горкома. В 1935 году Хрущев совместил оба поста и стал одновременно первым секретарем и обкома, и горкома.

Когда в 1936 году Сталин отменил празднование 7 ноября как Первого дня мировой революции, Хрущеву это не понравилось. Хрущев не считал, что коммунизм — бесклассовое общество; он не считал, что коммунизм невозможен в одной стране. При этом он действительно верил, что коммунизм — это когда есть колбаса, машина и квартира. Хрущев был необыкновенно хитер, хитрее любой цыганки. Он умел интуитивно чувствовать, кто победит, и немедленно принимал сторону сильного. Его выпячиваемые наружу тупость и неотесанность на самом деле были умелой ширмой, игрой на публику и на очередного своего хозяина: чего изволите? В Киеве, в отличие от своего предшественника Кагановича, ежедневно сутками работавшего на износ, Хрущев всегда строго в 10 часов появлялся на работе, в 4 часа уезжал на обед, в 6 часов возвращался и в 10 вечера уезжал домой. Весь Киев мог часы проверять по хрущевской машине, весь Киев знал, что Хрущев едет на обед или с обеда. В 1939 году группа украинских товарищей во главе с первым секретарем ЦК Украины Хрущевым решили выслужиться перед товарищем Сталиным. Сталин пригласил всех в кремлевский кабинет, и Берию в том числе. По примеру Великой французской революции конца XVIII века партийцы предложили изменить календарь на «пролетарский».

В этом проекте названиями месяцев должны были стать:

Январь и февраль: Ленин и Маркс.

Весенние месяцы: Революция, Свердлов, Май.

Летом: Советская конституция, Жатва, Мир.

Осенью: Коминтерн, Труд, Великая Революция.

Завершаться год должен был в честь рождения товарища Сталина — месяцем Сталин!

Товарищ Сталин выслушал «лестные» предложения делегатов и наотрез отказался калечить вековой календарь. Он раздраженно посмотрел на Хрущева и сказал: «Товарищ секретарь! Считаю вашу идею не только дурацкой, но и вредной. Большевикам не пристало подражать ни реакционным французским революционерам, ни кому бы то ни было другому!» Вождь задумчиво подымил трубкой, прошелся по кабинету и подытожил: «Оставим жерминали с термидорами ветхой истории. Советский Союз — не имперская Франция, да и товарищ Сталин — не Бонапарт. А за Великую революцию не беспокойтесь. И без ваших месяцев ее в мире не забудут. Мы не дадим забыть!» А когда Хрущев запросил разрешение на арест неимоверного количества троцкистов на Украине, Сталин ему написал: «Уймись, дурак!»

За будущее вверенных ему структур Хрущев был совершенно спокоен. Об успехах технологии он имел весьма смутное понятие и был уверен, что только постоянное реформирование всего и вся позволит решить любую проблему. Никита Сергеевич твердо знал, что все это будет проделано не хуже, чем это делалось всегда. Он произносил слова с легким певучим акцентом жителя Донбасса. Его фразы всегда были трескучие и шумные, как болотные пузыри. Фразы выдавались слушателю значительно, весомо, торжественно. Когда он смеялся, обычно над своими же пошлыми шутками, то создавалось впечатление, что все зубы у него кривые. Тупо-ироническое, самодовольное выражение лица. По его виду сразу становилось ясно, что все вопросы, существующие, существовавшие и возможные в жизни давно решены Хрущевым по самым передовым революционным лекалам. Хрущев не был ординарным, простым человеком, он был эксцентричен, очень хитер и неимоверно злопамятен. Нет, он не был бесталанным. Несмотря на его недообразованность, он умел точно и быстро схватывать суть дела и найти выход из сложного положения. Он никогда никому ничего не прощал. Сталина в душе он ненавидел, за случай со своим сыном, но хорошо маскировался.

У малокультурного Хрущева были проблемы с русским языком. Он с трудом составлял слова во фразы, говорил косноязычно. Хрущев даже слово «ознакомиться» писал «азнакомица». Его выступления — забавные явления. Выступая, помогал себе, размахивая правой рукой, сжатой в кулак. Писать статьи Хрущев не любил. Это за него делали его помощники, которых он тщательно отбирал, но, даже имея политически приглаженный текст, он любил от него отклоняться, перемежая его крестьянскими словечками, трудно понимаемыми вставками и выкриками. Хрущев мог выступать от себя — от того, что ему в голову пришло. Его цветистая, но часто бестолковая речь потом долго шлифовалась редакторами, и потом получалось неплохо. Всю жизнь Хрущев не мог терпеть процесса бумагомарания. Он лишь наговаривал тексты дипломатических бумаг, а секретари записывали… выступления, записки, приказы, циркуляры… Он любил превратить любой спор в свой монолог.

В 1947 году Сталин отправил Хрущева под домашний арест. Однако Каганович уговорил Сталина простить Хрущева. Каганович, который был доверенным лицом Сталина и почти всегда третьим лицом в стране, очень напирал на то, чтобы продвигать Никиту. После краха Кузнецова Хрущев, будучи секретарем ЦК, стал и куратором административных органов, включая силовиков. 16 декабря 1949 года Хрущев был избран секретарем ЦК ВКП(б), курирующим административный отдел ЦК. Отдел курировал всех и вся, включая силовиков, военных, Верховный суд… Хрущев, являясь секретарем ЦК и руководя отделом административных органов ЦК, тем самым участвовал в подборе новых кадров для МГБ. Он действовал по линии партии, которая была гораздо менее влиятельной, чем правительство. Пост секретаря партийного куратора силовиков не очень ценился. По линии правительства силовиков курировал Булганин. Оформление кандидатуры С. Игнатьева также проходило через Хрущева. Но то, что Хрущев участвовал в подборе кадров, не говорит о том, что он один отвечал за силовые структуры. Иначе зачем ему самому себе посылать рассылки из органов, которые он сам курирует? Естественно, для того, чтобы более плотно работать с госбезопасностью, нужен был специально выделенный надежный человек из Совета Министров, который в те годы стоял значительно выше партии. Таким куратором стал Н. Булганин, который вскоре стал первым заместителем председателя Совета Министров Сталина. Именно поэтому курирующий силовиков по линии Совмина Булганин не посылал себе рассылок по линии МГБ.

Хрущев придумал план создания агрогородов и написал об этом в главной газете страны «Правда». В своей статье он размышлял над созданием поселений городского типа в сельской местности, призывая стереть культурные и архитектурные различия между городом и деревней. Узнав об этом, Сталин рассердился. Он вызвал Хрущева и отчитал его: «Что ви, товарыш Хрущев, носитесь с мифическими агрогородами. В тяжелое послевоенное время часть страны еще лежит в руинах после нашествия немецко-фашистских захватчиков, люди на Украине еще живут в землянках. Вы их сначала оттуда вытащите, а потом будете размышлять о стирании архитектурных различий между городом и деревней. Чаянов забегал вперед со своими совхозами, а ви, товарыш Хрущев, с агрогородами». Берия хорошо запомнил, как Сталин издевался над хрущевской идеей агрогородов. В следующем выпуске газеты появилась реплика о том, что статья Хрущева опубликована в качестве дискуссионной темы, что это личное мнение Хрущева, а не планы партии и правительства Советского Союза. На XIX съезде Маленков в отчетном докладе признал хрущевскую инициативу благоустройства на селе преждевременной.

Хрущев любил выпить. Любимыми напитками Хрущева были водка и коньяк. Но, как утверждали информаторы Берии, никогда не напивался. Даже если пил очень много. Мог позволить себе рюмку за обедом и за ужином, но лишнего никогда не выпивал. На многих торжественных обедах он хвастался, что может употребить очень много спиртного, но с этого ему ничего не будет. Все дело было в рюмках. Хрущев часто хвастался своими рюмками. Одну из них его отцу подарила жена американского посла Джейн Томсон, которая была у них на даче. Она говорила, что рюмка еще пригодится ему на частых приемах. На все встречи и обеды, в том числе важные, ему приходилось возить свои особенные рюмки. С виду они выглядели как обычно, но на самом деле в них была загадка. У этих рюмок было толстое дно и стекло, которые уменьшали объем жидкости внутри. Если в обычной 70 мл, то в «хитрую» помещалось 30 мл. Никто не мог его подловить на этом, так как рюмка была сделана из хрусталя, и резные узоры скрывали ее толстые края. Их перевозила в специальной аптечке охрана Хрущева. Получалось, что все пили одинаково, но российский политик был трезвее всех.

Сталин не терпел никаких скабрезностей. Поэтому при нем Хрущев вел себя тихо. Берия и Молотов не любили такой фамильярности и жестко реагировали. Маленков, Микоян и Хрущев терпели, думая, что Булганин — фаворит Сталина, не зря же Сталин назначил его своим первым заместителем. Судя по его стремительному взлету, это было очень вероятно. Только один Булганин любил скабрезные шутки Хрущева. «Что касается Никиты, — поймал себя на мысли Берия, — то он всегда слыл пошляком». «Послушай, какой хороший анекдот я услышал, — подскакивал к собеседнику Хрущев и продолжал, похохатывая: — Лозунг телефонистов: “За связь без брака!” Ха, ха, ха, Правда смешно? А вот еще лозунг для советских токарей: “Кончил — оботри станок”. — И он снова захохотал, тряся своим выступающим брюхом. — Лозунг шахтеров: “Всех коммунистов под землю!” А вот еще — лозунг металлургов: “Наша сила — в плавках!”» Обычно Хрущев, рассказывая анекдот, брал собеседника за пуговицу, чтобы тот, не дай бог, не убежал, и, сверкая маслянистыми глазами, рассказывал свою историю, оживленно жестикулируя. Однако Хрущев при всей своей несдержанности никогда не позволял себе говорить об официальных лицах матом. «Прежде чем учить иностранные языки, мне бы русским как следует овладеть», — говаривал он.

Берия звал Хрущева Никитой. С Хрущевым Берия не знался. С ним было трудно говорить, да и не о чем. Никита сразу сбивался на монолог и, когда Берия пытался ему возражать, страшно обижался. Жена Хрущева, Нина Петровна Кухарчук (она была уже третьей женой Никиты), не блистала ни интеллигентностью, ни умом. Хрущев мог часами обедать, потчевать гостя и вести аппетитные беседы о еде и способах ее приготовления. В этих разговорах его охотно поддерживала Нина Петровна, которая всегда очень сердилась, когда у них в гостях кто-то плохо ел. Обедать же в компании Никиты было еще бо льшим испытанием. Берия вспомнил, как однажды в тарелку борща, который сварила Нина, попала муха. Никита вытащил ее двумя пальцами правой руки и как ни в чем не бывало продолжал трапезу. Лаврентия Павловича, воспитанного на традициях грузинского застолья, тогда чуть не вырвало.

В свое время, еще до войны, читая дело Хрущева, Берия отметил интересный факт. Нина Петровна поступила на учебу не куда-нибудь, а в Люблинскую гимназию (Польша). А в гимназии, как известно, крестьянки никогда не учились. Затем она перешла в Холмское женское училище, где готовили будущих преподавателей учебных заведений. Там она выучила не только русский и польский языки, но и французский. Позже Нина Петровна выучила и английский. Говорила на всех этих языках она свободно. В отличие от Никиты Сергеевича, который даже по-русски писал неграмотно: в своей фамилии, как ни удивительно, допускал ошибки — в одном случае в конце писал букву «ё», а в другом — букву «о». Кроме того, НКВД выяснил, что реальным отцом Хрущева был вовсе не Сергей Никифорович, который вообще-то дома долго не задерживался: пропадал целыми месяцами, а то и годами на сторонних заработках, а местный помещик Александр Гасынский. Мотив мести у Хрущева был — гибель сына-летчика во время войны, которого отказался спасать Сталин. «Так, — решил Берия — оставляем Никиту в списке подозреваемых».

1 марта, 15 часов 18 минут. Самолет в Казань

Думая, кто же слил американцам информацию о литиевой бомбе, Берия незаметно для себя погрузился в воспоминания о том, как идея этой бомбы появилась. Не зря он тренировался с ходу запоминать, а потом быстро находить в своей памяти нужную информацию. Перед его мысленным взором вставала картина маслом. События выплывали перед ним, как будто кто-то прокручивал на экране цветной фильм. В 1945 году И.В. Курчатов получил информацию об исследованиях, ведущихся в США над термоядерной проблемой. Но американцы пошли тупиковым путем, используя дейтерий и тритий. Сначала советские ученые двинулись в том же направлении.

В 1948 году А. Сахаров и Ю. Харитон предложили создать сверхмощную бомбу из перемежающихся слоев обычного урана и тяжелой воды. Конструкцию назвали «слойкой». Сахаров хотел использовать в «слойке» тяжелую воду Д₂О или жидкий тяжелый этан С₂Д₆. Проект был доведен в 1949 году (еще до испытания первой советской ядерной бомбы). Одновременно началась разработка другой конструкции под названием «труба» (РДС-6т), в которой плутониевая бомба погружалась в жидкий дейтерий. Весной 1950 года физики-ядерщики А. Сахаров и И. Тамм переехали на «объект» в КБ-11, где начали интенсивную работу над созданием водородной бомбы. 1 ноября 1952 года США провели испытание термоядерного устройства, а 6 января 1953 года президент Трумэн объявил о создании в США водородной бомбы. Устройство общей массой 62 тонны включало в себя криогенную (охлаждаемую до температуры ниже температуры жидкого азота) емкость со смесью жидких дейтерия и трития и обычный ядерный заряд, расположенный сверху. По центру криогенной емкости проходил плутониевый стержень, являвшийся «свечой зажигания» для термоядерной реакции. Оба компонента заряда были помещены в общую оболочку из урана массой 4,5 тонны, заполненную полиэтиленовой пеной, игравшей роль проводника для рентгеновского и гамма-излучения от первичного заряда к вторичному. Это было огромное лабораторное сооружение величиной с двухэтажный дом с жидким дейтерием и тротиловым эквивалентом порядка 10 миллионов тонн. Его было трудно транспортировать, то есть это не было бомбой.

Как бы это ни выглядело странным, но получалось, что именно он, Берия, малообразованный в физике человек, заставил гениальных ученых начать создавать литиевую бомбу. Конечно же, идея была не его. Сам он вряд ли бы до нее додумался. Идею предложил студент Лаврентьев. Но сибариты-ученые подняли студента на смех. Как же так, он, недоучка, дилетант, а не они, великие, это предложили. С интересом к идее отнесся только Курчатов. Видимо, то, что идею выдвинули не они, очень сильно задевало ученых, и они стали искать недостатки в гипотезе. Тогда Берия интуитивно почувствовал, что это единственно верный ход, и на свой страх и риск форсировал разработку литиевой бомбы. Он терпеть не мог этот показной снобизм ученых. Для Берии важнее всего был результат. И он знал, как добиться результата. Ради результата мог стерпеть вольтерьянство и вольнодумство. Берия подозревал, что и у американцев «великие» физики точно так же думали. Не зря они бросили все силы на накопление тяжелой воды, да и взрыв той цистерны с тритием и дейтерием был скорее направлением, а не решением задачи. Не существовало самолета, да и не будет существовать долгое время, который бы мог поднять 300 тонн адской жидкой смеси. И вдруг резкая смена мнений и направлений работы. Нет, тут явно просматривается утечка из СССР, где данное направление стало ведущим.

После испытания первой советский атомной бомбы РДС-1 основные усилия сконцентрировались на «слойке». В проекте по теме № 6, подписанном Харитоном 3 декабря 1949 года, задачей на 1950 год было поставлено выяснение осуществимости ядерной реакции легких элементов. 24 января 1950 года в краткой записке о состоянии работ по «слойке» объясняется, что использование дейтерия, который не имеет критических размеров, позволяет сделать бомбу, содержащую довольно большое количество взрывчатого вещества, но не ясно, сможет ли обычный ядерный взрыв на основе урана-235 поджечь дейтерий. Берия и Курчатов не мешали Сахарову заниматься его «слойкой», которая чуть увеличивала мощность атомной бомбы, будучи не чисто водородной бомбой, а по сути — смешанной, урано-водородной, но не создавала прорыва в технологии.

Поводом для создания чисто литиевой бомбы послужило предложение дилетанта. В лабораторию пришло на отзыв письмо Олега Александровича Лаврентьева, военнослужащего с Дальнего Востока. Проходя службу в Советской армии в воинской части на Сахалине, Лаврентьев занимался самообразованием, пользуясь технической библиотекой и вузовскими учебниками. На денежное довольствие сержанта подписался на журнал «Успехи физических наук». В 1948 году командование части поручило Лаврентьеву подготовить лекцию по ядерной физике. Имея несколько свободных дней на подготовку, он заново переосмыслил проблему. В конце 1949 года Лаврентьев написал короткое письмо Сталину о том, что ему известен секрет водородной бомбы, но то ли письмо затерялось в потоке поздравлений Сталину по поводу его 70-летия, то ли автора сочли очередным «чайником», то есть изобретателем всего и вся, которых в то время развелось великое множество, но реакции на письмо не было. В начале 1950 года Лаврентьев написал новое письмо, но уже в ЦК ВКП(б). Из Москвы немедленно позвонили в Сахалинский обком партии и предложили создать Лаврентьеву условия для работы. По распоряжению обкома Лаврентьеву выделили отдельную охраняемую комнату в воинской части, где он написал свою первую работу о литиевой бомбе. В выделенной ему охраняемой комнате он написал статьи, отосланные в июле 1950 года в отдел тяжелого машиностроения ЦК секретной почтой. Работа была напечатана в одном экземпляре, а черновик уничтожен.

В 1950 году демобилизованный Лаврентьев приехал в Москву и поступил на физический факультет МГУ. Пока Лаврентьев летел из Южно-Сахалинска, в аэропорту ему пришла идея поместить компоненты обычной атомной бомбы в центр, а дейтерид лития — по периферии. Когда летом 1950 года на атомный объект пришло присланное из секретариата Берии письмо с предложением молодого моряка Тихоокеанского флота Олега Лаврентьева, все забегали, как тараканы, — Берия не любил, когда его указания не выполнялись. Через несколько месяцев изобретатель был вызван к секретарю Специального комитета № 1 при Совете Министров СССР (Спецкомитета) В.А. Махневу, а спустя несколько дней — в Кремль к председателю Спецкомитета по атомному и водородному оружию Л.П. Берии. Для встречи с дарованием Лаврентий Павлович пригласил Иоффе и Сахарова.

Память Лаврентия подсказала, что дело было так. В кабинет первым был вызван Сахаров, а еще через десять минут — Лаврентьев. Открыв дверь, он попал в слабо освещенную пустую комнату. За следующей дверью находился собственно кабинет Берии. Лаврентий Павлович сидел в своем внушительных размеров кабинете с большим письменным столом и приставленным к нему буквой «Т» столом для совещаний, из-за которого он поднялся. Когда они вошли, Берия встал одним сильным движением. Кресло, елозя по гладкому полу, отъехало назад. Затем Берия грузно (сказывалась хроническая лучевая болезнь) вышел из-за стола, пошел навстречу и наконец подошел к человеку с пухлыми, как бы надутыми щеками, подал руку и предложил сесть. Лаврентий Павлович всегда имел привычку вставать при входе в его кабинет любого посетителя, идти навстречу и жать руку, с посетителями он общался только на «вы».

Когда дарование вошло, у Берии сложилось впечатление, что у молоденького круглого, похожего на колобок, человечка имеются флюсы за обеими щеками.

— У вас что, зубы болят? — спросил Берия, глядя на Лаврентьева.

— Да нет, у меня просто щеки такие пухлые, — ответил человечек с надутыми щеками.

— А кто у вас родители?

— Да обычные люди, товарищ маршал Советского Союза, инженеры.

Берия подвинул стул и снова сел за стол. У него были жилистые руки, крепко державшие стул.

— Ну что, товарищ Лаврентьев? Расскажете, как вам пришла идея переносной водородной бомбы.

— Ну как? Все просто. В двухтомнике Некрасова я нашел описание гидридов, — человечек взбодрился, усталость и растерянность его исчезла, он встал и решительно заходил по кабинету, глядя в пол. Потом остановился и стал объяснять дальше: — Оказалось, что можно химически связать дейтерий и литий-6 в твердое стабильное вещество с температурой плавления 700 градусов по Цельсию. Поэтому дейтерид изотопа лития-6 будет выступать в качестве основного взрывчатого вещества, а детонатором может быть урановый заряд. Чтобы инициировать процесс образования трития, нужен мощный импульсный поток нейтронов, который получается при взрыве обычной атомной бомбы. Этот поток дает начало ядерным реакциям и приводит к выделению огромной энергии, необходимой для нагрева вещества до термоядерных температур. Поэтому правильнее такую бомбу называть не водородной, а литиевой.

Пока шел разговор — Лаврентьев увлеченно рассказывал, — Иоффе сидел на стуле, слушал и записывал ценные мысли, которые изрекало дарование. Парнишка говорил толково:

— Последовательно перебирая различные варианты, я обнаружил, что цепь с литием-6 и дейтерием замыкалась по нейтронам. Нейтрон, попадая в ядро лития-6 (Li6), вызывает реакцию: n + Li6 = Не4 (гелий) + Т (тритий) + 4,8 МэВ (много энергии). Тритий, взаимодействуя с ядром дейтерия по схеме: Т + Д = Не4 + n + 4,8 МэВ, возвращает нейтрон в среду реагирующих частиц. Дальнейшее уже дело техники.

— Так, так… — медленно протянул Берия. Некоторое время он молчал.

Дарование же с придыханием продолжало свой рассказ:

— Дейтерий является устойчивым изотопом водорода; примерно в одной из каждых 3–4 тысяч молекул обычной воды один из атомов водорода замещен дейтерием. Этот факт позволяет легко организовать достаточно дешевое получение необходимого количества дейтерия из воды. Значительно более сложным является получение трития, который является нестабильным, вследствие чего его содержание в природе ничтожно. Если же использовать литий-6, то дело резко упрощается. Главной проблемой является необходимость достижения сверхвысоких температур. Расчеты показывают, что термоядерная реакция идет при температуре около 150 миллионов градусов по Цельсию (для сравнения, температура ядра Солнца — 40 миллионов градусов). Но проблема решаема, если реакцию синтеза зажечь с помощью обычного ядерного взрыва.

Лаврентьев в разговоре с Берией указал на то, что литий-6 может реагировать с нейтроном, давая тритий, который, в свою очередь, реагирует с дейтерием, содержащимся в молекуле дейтерида лития-6.

— Понятно, что ничего непонятно, — наконец задумчиво произнес Берия. — А вы, товарищ Сахаров, что об этом думаете?

Сахаров помялся, а потом произнес:

— Думаю, что идея перспективная и, наверное, поможет создать новую, более мощную бомбу.

В отзыве на первое письмо Лаврентьева Сахаров писал: «В рассматриваемой работе Лаврентьева намечены две идеи: 1) использование ядерных реакций Li7 + H1 = 2He4 (2) и Li6 + H2 = 2He4 (1) в условиях теплового взрыва (под действием взрыва атомной бомбы)… и 2) в условиях управляемого медленного теплового горения… По п. 1) необходимо отметить, что реакции (1) не являются наиболее подходящими в условиях теплового взрыва, т. к. их эффективное сечение при тех температурах, которые осуществляются в условиях атомного взрыва, слишком малы… Я считаю необходимым детальное обсуждение проекта товарища Лаврентьева. Независимо от результатов обсуждения необходимо уже сейчас отметить творческую инициативу автора».

Когда беседа закончилась, Сахаров с толстощеким дарованием крадучись вышли из кабинета. Он перекинулся несколькими словами с Иоффе и Махневым. Затем Берия вызвал секретаря и попросил подготовить письмо с просьбой о назначении стипендии Лаврентьеву. Затем он быстро написал записку Н.И. Павлову (Николай Иванович Павлов, начальник отдела Главного управления, курировал работы по созданию атомного водородного оружия): «т. Павлов! Я принимал т. Лаврентьева. Судя по всему, он человек весьма способный. Вызовите т. Лаврентьева, выслушайте его и сделайте совместно с т. Кафтановым С.В. (министр высшего образования СССР) все, чтобы помочь т. Лаврентьеву в учебе и, по возможности, участвовать в работе. Срок 5 дней». В своих «просьбах» Берия всегда указывал сроки исполнения этих просьб, которые подчиненными воспринимались как самые жесткие приказы.

14 января 1951 года Л.П. Берия направил Б.Л. Ванникову, А.П. Завенягину и И.В. Курчатову письмо, где написал: «…мы не должны забыть студента МГУ Лаврентьева, записки и предложения которого… явились толчком для разработки новой бомбы». 20 января 1951 года Берия наложил резолюцию: «Утвердить! Берия» «…1. Установить персональную стипендию — 600 руб. 2. Освободить от платы за обучение в МГУ. 3. Прикрепить для индивидуальных занятий квалифицированных преподавателей МГУ… 4. Предоставить О.А.Л. для жилья одну комнату… 5. Выдать О.А.Л. единовременное пособие 3000 руб. за счет ПГУ». Берия засмотрелся в окно. На несколько минут он задремал.

Но тут самолет тряхнуло, и вновь в воспаленный и взбудораженный размышлениями мозг Лаврентия Павловича вернулись воспоминания о литиевой бомбе. Первоначально использование лития-6 было предложено Гинзбургом. По массе LiD должен составлять в этой «слойке» около 1–2 % от массы урана. Отчеты и предложения Гинзбурга не повлияли существенно на ход событий. От идеи отказались из-за того, что посчитали, что реакция будет маломощной. Работы были свернуты, и все было нацелено на тритий и дейтерий. Лаврентьев увидел (да и то не сразу, а после того, как письма ушли в Москву) то, что прошло мимо глаз ученых-профессионалов.

Берия сразу схватил суть вопроса и заставил Ландау начать расчеты. Лаврентьев и понимание сути реакции Берией стали катализатором назревшего решения по применению в бомбе дейтерида лития-6. Расчет водородной бомбы оказался задачей на много порядков сложнее, чем атомной. Расчеты водородной бомбы к началу 1953 года были закончены. Расчеты вела группа Ландау, которой удалось сделать то, что оказалось не по силам американцам. Они вручную сделали полный расчет основной модели водородной бомбы, так называемой сферической слойки, в которой чередовались слои с ядерной и термоядерной взрывчаткой — взрыв первой оболочки создавал температуру в миллионы градусов, необходимую для поджига второй.

Идею литиевой бомбы пришлось пробивать долго и упорно. Метод очистки был усовершенствован в марте 1950-го. Включение в план работ литиевой бомбы принималось на совершенно другом уровне — уровне Курчатова и ПГУ. Сахаров, ознакомившись с отчетами Гинзбурга 1948/1949 года и работами в КБ-11, ничего в своей «слойке» менять не стал. Лаврентий с большим трудом пробил решение резко интенсифицировать работы в этом направлении. Курчатов же поддержал Берию и на очередном совещании окончательно оформил идею.

Берия вспомнил, как Курчатов рассказывал как-то на совещании: «Термоядерный процесс инициируется мощным импульсным потоком нейтронов, который получается при взрыве обычной атомной бомбы. Этот поток дает начало ядерной реакции взаимодействия нейтрона с литием-6. Нейтрон, попадая в ядро Li6, вызывает реакцию: нейтрон плюс атом лития-6 — получается атом гелия и тритий». Он писал химические формулы на доске, но все прекрасно всё воспринимали на слух. «Итак, продуктом этой реакции является тритий, он реагирует с рядом находящимся дейтерием, давая гелий и нейтрон, который возвращается в цепную реакцию. Трития очень мало в воде. Дейтерия больше. В чистом виде это газы. А тут твердое вещество. Дейтерид лития-6 гораздо меньше по объему. Li6D — твердое стабильное вещество с температурой плавления 700 градусов по Цельсию».

Главной проблемой (и секретом) был способ обогащения изотопа лития-6. «В природном литии содержится 92,5 % 7Li и 7,5 % 6Li. Первый этап производства лития-6 — восстановление, — продолжал Курчатов. — Гидрид и дейтерид лития мы растворяли в соляной кислоте. Из образовавшегося очищенного хлорида лития электролизом восстанавливался металлический литий, который, в свою очередь, помещали в химический реактор с водородной или дейтериевой атмосферой, где и образовалась новая партия гидрида или дейтерида лития. Для обогащения использовался электрохимический процесс, основанный на большем сродстве лития-6 к ртути. Пробовали также вакуумную дистилляция, происходящую при температуре около 550 градусов по Цельсию, но не пошло». «Зачем вам так много денег? — любил спрашивать Берия. — У вас же есть смета. Что значит “не уложились”? Кто составлял смету? Почему не предусмотрели страховку, возможность неудачи?» В конце концов народ, работавший в спецпроекте, стал очень ответственно относиться к планированию расходов и обоснованию затрат на эксперименты. Берия следил за созданием «лидушки» — литиевой бомбы Лаврентьева — Гинзбурга. Так ее называл про себя Берия. Он давил на физиков, и с начала 1952 года разработки пошли по пути использования дейтерида лития-6. Необходимо было срочно разработать промышленный метод обогащения лития-6. По настоянию Берии для реализации этой идеи в СССР были в 1952 году построены заводы по разделению изотопов лития. До последнего времени с литиевой бомбой все шло хорошо, но вот пришло сообщение агента, что американцы украли у СССР идею литиевой бомбы.

В конце января 1953 года Берия посетил Сталина на Ближней даче. Хозяин сидел за столом и сосал сигарету, передвигая ее из одного угла рта в другой. Когда Берия сел на предложенный ему стул, Сталин откинулся на спинку кресла и произнес:

— Видишь, товарищ Берия, как тяжело бросать курить?

— Вижу, товарищ Сталин, поэтому я никогда по-серьезному и не курил.

Наступила пауза.

— Ну что, товары́ш прокурор, чем порадуете на ядерном фронте? — насмешливо спросил Сталин, словно нарочно усиливая свой грузинский акцент и коверкая ударения. — Ви знаете, что 7 января 1953 года уходящий президент Трумэн объявил о наличии у США термоядерной бомбы?

— На самом деле это была не бомба, а просто цистерна с неподъемным весом. Она не могла быть доставлена самолетом. Мои источники сообщили, что Англия и Штаты пошли по тупиковому пути использования в водородной бомбе дейтерия и трития. 1 ноября 1952 года американцы провели испытание дейтериевой или тритиевой водородной бомбы, основанной на синтезе гелия из трития и дейтерия, но они взорвали не бомбу, а цистерну, заполненную сжиженным тритием и дейтерием. Такое устройство нельзя перевозить на самолетах. Поэтому его нельзя назвать бомбой.

Далее Лаврентий Павлович сообщил Хозяину, что, по сведениям его агентов, американская бомба была очень велика и ее нельзя было доставить до территории СССР. Более того, расчеты Ландау показали, что в американском устройстве дейтерий и тритий разлетелись, практически не прореагировав. Тут Берия заметил, что на лице Хозяина появилась тревога.

— И как Ландау? Работает?

— Да, все в порядке, но мы за ним постоянно наблюдаем.

— А как дела со «слойкой»? — спросил Сталин. Берия понял, что у собеседника все было под контролем.

— Дела с созданием водородной бомбы под названием «слойка» идут нормально. Есть надежда, что в конце лета бомба будет испытана — взорвем ее. Ученые обещают значительно большую мощность, чем у урановой бомбы.

— С богом, — ответил Сталин.

Обдумывая положение с литиевой бомбой, Берия попытался освежить свою память, перебирая воспоминания о том, как все это началось. Лаврентий Павлович хорошо запомнил тот день 11 февраля 1943 года, когда было принято постановление Госкомитета обороны (ГКО) № 2872сс о начале практических работ по созданию атомной бомбы. Общее руководство было возложено на заместителя председателя ГКО В. Молотова. Однако после того, как Молотов не смог добиться каких-либо успехов в ходе работы над атомной бомбой, Сталин решил поручить создание атомной бомбы Берии. В середине 1945 года Сталин вызвал Берию на Ближнюю дачу и предложил возглавить работы над бомбой. Сказал, что Вячеслав не тянет. Берия не стал возражать и согласился, поставив условием, что его освободят от Наркомата внутренних дел. Однако Сталин настоял, чтобы Берия остался в НКВД. 20 августа 1945 года был образован Специальный комитет под председательством Берии. Лаврентию была также подчинена вся разведывательная работа по сбору информации о ядерном оружии. Целый отдел Службы внешней разведки подчинялся лично Берии — он искал возможности похищения материалов по атомной бомбе в США. Берия настоял, чтобы все работы по атомному проекту были сконцентрированы в Москве, где была выделена земля для строительства корпусов лаборатории, и в России. Все руководство проекта было замкнуто на Берию. В свое время Берии доложили: руководитель Манхэттенского проекта генерал Гровз заявил, что СССР понадобится 15–20 лет для создания атомной бомбы. «Цыплят по осени считают», — сказал себе Берия, узнав об этом высказывании.

В конце войны американцы послали в Европу специальную комиссию, которая шла за наступающими войсками союзников и разыскивала следы немецких ядерных исследований. Единственная существенная находка — образец недостроенного ядерного реактора. Его изучение показало, что критического состояния этот реактор достичь не мог. Так что до создания бомбы немцам было очень далеко… Американцами было использовано 12 тонн накопленной Францией урановой руды и пара тонн очищенного урана, которую они захватили при наступлении Западного фронта. Они ее обогащали 1,5 месяца и получили 70 килограммов чистого урана, использовав огромное количество электроэнергии. Немецких ученых-атомщиков пытались прикарманить и США, и СССР. В США было вывезено 523 немецких ученых. Вскоре эта цифра увеличилась до тысячи человек.

Хороших физиков в СССР было довольно мало. Когда Берия приказал пересчитать всех ученых-физиков страны, их оказалось 4212. Поэтому еще до Победы в Великой Отечественной войне Лаврентий Павлович составил для армейской разведки списки всех перспективных немецких ученых, которых следовало захватить в Германии. Точно такие же списки были и у западных союзников. Но только вот беда, в то время как американцы во всех занятых городах первым делом проверяли университетские лаборатории, советские генералы больше интересовались ювелирными магазинами. Поэтому когда руководитель германской программы по созданию «Фау-2» Вальтер Гейзенберг смог спокойно уехать на велосипеде из советской зоны на Запад, Лаврентий Павлович устроил генералам форменный разнос. Но одними выговорами делу не поможешь, и Берия придумал гениальный ход: в Берлине были вывешены объявления о том, что все мужчины мобилизуются на разбор завалов и захоронение трупов, освобождены будут лишь обладатели ученых степеней, зарегистрированные в комендатуре.

Законопослушные немецкие профессора явились для регистрации, где молодцы Берии их быстро рассортировали и всех нужных отправили, вместе с семьями, в теплый город Сухуми. По окончании войны в Германию была направлена группа советских физиков, среди которых были будущие академики Арцимович, Кикоин, Харитон, Щелкин. Для конспирации все были одеты в форму полковников Красной армии. Операцией руководил первый заместитель наркома внутренних дел Иван Серов, что открывало любые двери. Кроме нужных немецких ученых «полковники» разыскали тонны металлического урана, что потом, по признанию Курчатова, сократило работу над советской бомбой не менее чем на год.

Самолет опять сильно тряхнуло, и Берия импульсивно схватился за подлокотники. Но тряска прошла, и далее самолет летел нормально. И немедленно мысль Берии вернулась к своему детищу — к бомбе. Вначале в СССР было захвачено около 400 немецких специалистов (многие из них были пленными), а кроме этого, 200 тонн металлического урана. К тому же Советскому Союзу достался весь научный состав и высокоточное оборудование лаборатории фон Арденне. Из Берлина были целиком вывезены лаборатория фон Арденне с урановой центрифугой, оборудование Кайзеровского института физики, документация, реактивы. В рамках атомного проекта были созданы лаборатории «А», «Б», «В» и «Г», научными руководителями которых стали прибывшие из Германии ученые.

Причем условия были настолько либеральные, что физик позволил себе повесить на лестнице портрет, на котором изображен эпизод, как фюрер награждает его рыцарским крестом. К каждому немецкому специалисту было приставлено по пять-шесть советских инженеров. Лабораторией «А» руководил барон Манфред фон Арденне, разработавший метод газодиффузионной очистки и разделения изотопов урана в центрифуге. Поначалу его лаборатория располагалась на Октябрьском Поле в Москве. Позже лаборатория переехала в Сухуми. Тем временем в столице Абхазии были закрыты несколько санаториев, которые буквально за два дня были переоборудованы в лаборатории. Именно в них работали такие известные ученые, как Густав Герц, лауреат Нобелевской премии; Манфред фон Арденне, физик-изобретатель, и другие светила немецкой науки. Руководителем лаборатории «Г», размещенной в сухумском санатории «Агудзеры», стал Густав Герц, подтвердивший теорию атома Нильса Бора. В результате его успешной деятельности в Сухуми в 1949 году была выработана начинка для первой советской атомной бомбы РДС-1. За свои достижения в рамках атомного проекта Густав Герц в 1951 году удостоился Сталинской премии.

Поселили их в благоустроенном городке, но за колючей проволокой. Вскоре сюда перевели самых востребованных специалистов из Германии. Зарплаты здесь по советским меркам были очень высокие. Если оклад простого советского инженера составлял 500 рублей, то Арденне получал свыше 10 тысяч рублей. Немецкие сотрудники не испытывали нужды ни в чем. Их запросы выполнялись моментально: за нужным прибором самолет мог вылететь в любую точку СССР. Всем членам семей немецких ядерщиков было дано пожизненное право учиться, лечиться и передвигаться по СССР бесплатно. В Сухуми на берегу живописной бухты был создан новый научный центр. Здесь был найден новый мощный источник ионов для массспектрометра, что позволяло осуществлять анализ смесей изотопов урана, а для успешного разделения изотопов урана была создана газовая центрифуга. Всего по атомному проекту в СССР работало около 7 тысяч специалистов из Германии. Ни один участник атомного проекта не был репрессирован или даже наказан административно.

Но это был отвлекающий маневр. Для ЦРУ. Американцы на это легко купились. Берия вспомнил, как П. Мешик, ответственный за секретность в атомном проекте, придумал, как отвести внимание американцев от истинных создателей советской атомной бомбы. По предложению Мешика они создали настоящую лабораторию в Сухуми и туда свезли существенную часть немецких ученых. Создали режим секретности и вроде бы допустили оплошность. Немецким физикам, сосредоточенным в Сухуми, разрешили написать письма домой. Американская разведка провела колоссальную работу и на основе писем немецких ученых домой вышла на сухумский центр, считая, что именно там ведется разработка советской атомной бомбы. Американцы стали проявлять там шпионскую активность Мешик докладывал Лаврентию о повальном увлечении работников посольства США отдыхом в Абхазии. Все рванули в Сухуми, прикрываясь словами, что там очень красивая природа… Основные же разработки велись совсем в другом месте. Посольство США постоянно прослушивалось после того, как удалось там поставить жучок внутри выполненного из дерева советского герба, который был подарен послу США.

Американцы так и не нашли Сарова и других атомных городков. Берия их обыграл. Этому способствовал и высший уровень секретности, созданный в научных городках. Начальник управления режимом секретности атомных проектов П. Мешик добился того, что не было ни одной утечки информации с объектов, где делали атомную бомбу. Сотрудникам военно-научных городков запрещалось (это было названо нежелательным) покидать территорию — для них за забором построили собственную больницу, магазины и даже ЗАГС. Официально населения городков даже не существовало — в интересах секретности работавшие там ученые и другие сотрудники числились проживающими в соседних областях. О том, какие работы ведутся в лабораториях, не знали даже местные чекисты и военные.

Для ускорения дела Берия подключил разведку и организовал получение материалов по бомбе. Уже через 12 дней после сборки в американском городе Лос-Аламос первой атомной бомбы «Штучка» (Gadget), работавшей на основе распада плутония-239, центр получил ее описание, причем по двум независимым каналам — от агентов «Чарльз» (Клаус Фукс) и «Млад» (Тед Холл, он же «Персей»). Тем самым советские разведчики оказали неоценимую помощь нашим ученым в ускорении решения проблемных вопросов, а не в воровстве фундаментальных идей создания атомной бомбы.

Берия прекрасно понимал, что информация о бомбе, полученная из США, ничего не решала, кроме одного — она говорила о том, что взорвать атомную бомбу можно, и давала основные направления работ. Бомбу нельзя было просто скопировать, в ней было заложено множество технологических нюансов, которыми промышленность СССР тогда еще не располагала. Поэтому вся технология была отечественная.

Приступив к работе над бомбой, Берия начал с важнейшего дела — поднял престиж ученых в стране. Когда они с Хозяином обсуждали необходимость резкого повышения зарплат ученым, Сталин сказал: «Гениев не бывает, их выдумали, влияет обстановка, условия». Берия убедил Сталина резко и вполне материалистически поднять значимость ученых степеней и званий. Сталин сделал это. Были установлены новые высокие зарплаты ученым. Зарплата профессора, доктора наук была повышена с 1600 до 5000 рублей, доцента, кандидата наук — с 1200 до 3200 рублей, ректора вуза — с 2500 до 8000 рублей. В научно-исследовательских институтах ученая степень кандидата наук стала добавлять к должностному окладу 1000 рублей, а доктора наук — 2500 рублей. В это же время зарплата союзного министра составляла 5000 рублей, а секретаря райкома партии — 1500 рублей. Сталин, как председатель Совета Министров СССР, имел оклад 10 тысяч рублей.

Кроме того, Берия предложил повысить на 20 % зарплату рабочих и инженерно-технических работников, работающих на предприятиях и стройках Урала, Сибири и Дальнего Востока, и должностные оклады людей, имеющих высшее и среднее специальное образование (инженеры, работники науки, образования и медицины), что и было реализовано в 1946 году. Теперь профессор получал раз в 5–6 больше среднего служащего. Такие зарплаты были определены не только физикам, но и всем ученым со степенями. И это сразу после войны, когда в стране была ужасная разруха… Берия убедил Сталина давать ученым больше Сталинских премий, а не только деятелям культуры, которые съедали почти все деньги Сталинских премий. Лучше всего жилось тогда специалистам, работающим на оборонку, сотрудникам милиции и руководителям предприятий, а также преподавателям вузов — их зарплаты, случалось, в 10 раз превышали размер получки рядового советского гражданина.

Воспоминания всплывали одно за другим, как будто шел спектакль в нескольких действиях с перерывами на чаепития. Берия помнил, как тяжело шли работы, пока не была найдена оптимальная комбинация руководителей. Затем Берия достал из архивов памяти информацию о том, как он вышел на Курчатова. Академика А.Ф. Иоффе вызвали к Сталину на совещание, на котором присутствовал Берия. Когда он появился, все уже сидели за столом. Сталин сказал:

— Товарищ Иоффе? Придется вам возглавить работу над атомной бомбой!

Иоффе ответил:

— Дюже стар я для такой работы (ему было под 70), но у меня есть очень талантливый ученик.

— Как его зовут?

— Игорь Курчатов. Он молодой, ему всего 40 лет.

Сталин помолчал, а потом с хитрецой сказал:

— Что-то, товарищ Иоффе, такой академик Курчатов мне не знаком.

Иоффе объяснил, что Курчатов — ученый молодой, хотя и талантливый физик. В Академию наук еще ни разу не выдвигался.

— Заслуг перед наукой, подобающих академику, еще нет.

Сталин задумчиво подымил трубкой и согласился с ученым:

— Хорошо, ваша взяла, товарищ Иоффе. Пусть будет Курчатов. Но у партии будет одно условие. Посоветуйте товарищам академикам как можно скорее проголосовать за «академика Курчатова». А заслуги у него будут, не волнуйтесь. Куда ему деваться?

Так главой атомного проекта стал Курчатов. Ни один ученый в истории государства Российского никогда и близко не получал столько власти, сколько Курчатов. Берия не вступал с ним в споры, старался выполнять его пожелания. Курчатов стал одним из самых молодых членов Академии наук. Все средства от многочисленных Ленинских и Сталинских премий академик Курчатов, которому судьба не подарила детей, переводил на строительство детских садов. Делал он это безвозмездно и анонимно, думая, что никто не знал. Но Берия обо всем знал, ему доложили Поскольку ставки в игре были очень высоки, то атомщики были под постоянным наблюдением. Все записывалось и сообщалось сексотами. Стенографистки постоянно прослушивали телефонные разговоры ученых.

Берия решил привлечь к работе над бомбой всех значимых физиков. Курчатов сразу составил список нужных ему людей. Когда Берия впервые увидел Курчатова, тот ему сразу понравился: «Высок ростом и довольно строен… Глаза очень живые, цепкие, о таких говорят — молодые… настоящая окладистая бородища, прикрывавшая и воротник рубашки, и узел галстука. Речь его была энергична, с веселыми интонациями, с живыми словечками, далекими от академически взвешенного лексикона», — отметил себе в памяти Берия.

Специалистов-ядерщиков не хватало, и их начали экстренно готовить. «Талант как прыщик — неизвестно, на какой щеке вскочит», — говаривал Берия и всячески способствовал подготовке новых талантливых физиков. Первыми в списке ученых, привлеченных к работе по атомной бомбе, Курчатов поставил Харитона и Зельдовича. Зельдович и Харитон впервые осуществили расчет цепной реакции деления урана, позволивший определить критический размер реактора. Б.Л. Ванников и И.В. Курчатов как нельзя лучше дополняли друг друга. Курчатов отвечал за решение научных задач и правильную ориентацию инженеров и работников смежных областей науки, Ванников — за срочное исполнение заказов промышленностью и координацию работ. При этом Ванников пользовался наработками Канторовича. Как главному теоретику атомной бомбы, Зельдовичу в 1949 году присвоили звание Героя Социалистического Труда, вручили орден Ленина и присудили звание лауреата Сталинской премии. Сахаров называл Зельдовича «человеком универсальных интересов». Ландау, также привлеченный к работе над бомбой, считал, что ни один физик, кроме, пожалуй, Энрико Ферми, не обладал таким богатством новых идей, как Зельдович; а Курчатов неизменно повторял одну фразу: «А все-таки Яшка — гений!» И не зря. Берия узнал тогда, что еще в 1934 году Якова Зельдовича приняли в аспирантуру Института химической физики АН СССР, хотя он так и не окончил вуз, а позже разрешили даже сдать кандидатские экзамены. В 1936-м Зельдович защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата физико-математических наук, а в 1939-м защитил докторскую диссертацию. К тому времени ему едва исполнилось 25 лет. Главным конструктором был назначен Ю.Б. Харитон.

В этот список были включены и физики из Института физических проблем (ИФП) под руководством Капицы. Курчатов сказал Берии, что для расчетов по бомбе ему нужен Ландау, а Канторович — для расчета промышленных мощностей и всей работы. Для курирования биологической части работ был привлечен академик Богомолец с Украины, ранее работавший над проблемой омоложения. Институт физических проблем никогда не занимался ядерным оружием, но имел сильный теоретический отдел. Физиков было мало, и физики института Капицы были нужны атомному проекту. Выбрали из этого отдела трех специалистов: Александра Соломоновича Компанейца, Льва Давидовича Ландау и Исаака Марковича Халатникова. Первым в этом списке значился Л.Д. Ландау. В те годы только один Ландау мог сделать теоретический расчет для атомной бомбы в Советском Союзе.

В 1937 году Ландау с помощью методов статистической физики представил ядро как каплю квантовой жидкости, а в 1941-м нашел энергетическое распределение ионизационных потерь быстрых частиц при прохождении через вещество. За него просил Курчатов. Ландау развил идеи Ферми о статистическом характере множественного рождения частиц при столкновениях. Расчеты по атомной реакции должны были разработать физики-теоретики, прежде всего Ландау, который установил вид интеграла столкновений для заряженных частиц, создал теорию фазовых переходов второго рода, впервые получил соотношение между плотностью уровней в ядре и энергией возбуждения, стал одним из создателей статистической теории ядра. Ландау сделал расчеты с большой ответственностью и со спокойной совестью. Он сказал: «Нельзя допустить, чтобы одна Америка обладала оружием дьявола!» Ландау потом вместе с будущим лауреатом Нобелевской премии по экономике Канторовичем организовал расчеты. И все-таки Дау был Дау! Могущественному в те времена Курчатову он поставил условие: «Бомбу я рассчитаю, сделаю все, но приезжать к вам на заседания буду в крайне необходимых случаях. Все мои материалы по расчету будет к вам привозить доктор наук Я.Б. Зельдович, подписывать мои расчеты будет также Зельдович».

Далее Берия предложил Капице на базе Института физических проблем, где Капица был директором, проверить ряд экспериментов Курчатова. Капица отказался, считая, что такая переориентация его института будет означать свертывание работ по теоретической физике. Капица хотел оставить себе институт и заниматься только своими проблемами, тем, чем он хочет, а не нуждами страны, не делать бомбу. Берия же и Сталин хотели использовать ресурсы Института физических проблем для создания бомбы. Отношения накалились. Дошло до того, что Петр Капица прилюдно заявил Лаврентию Павловичу: «Я что-то не читал ваших трудов по ядерной физике!» Затем Капица пожаловался Сталину на то, что Берия руководит работой комитета «как дирижер, который не знает партитуры». Капица написал письмо Сталину: «Товарищи Берия, Маленков, Вознесенский ведут себя в комитете как сверхчеловеки. В особенности тов. Берия. Правда, у него в руках дирижерская палочка. Его основная слабость в том, что дирижер должен не только махать палочкой, но и понимать партитуру. С этим у Берия слабо… У меня с Берия ничего не получается. Его отношения к ученым мне совсем не по нутру. Стоит только послушать на заседаниях рассуждения о науке некоторых товарищей… Они воображают, что, познав дважды два четыре, они уже постигли все глубины математики и могут делать авторитетные суждения. С тов. Берия мои отношения все хуже и хуже, и он, несомненно, будет доволен моим уходом». И в конце Капица просил Сталина показать это письмо Берии, «ведь это не донос, а полезная критика», и освободить его от членства в этом комитете. По существу, он был прав: Берия не разбирался в физике. Но сейчас ясно, что и Капица раздражал Берию, говоря: «Зачем нам идти по пути американского проекта, повторять то, что делали они?! Нам нужно найти собственный путь, более короткий». Это вполне естественно для Капицы: он всегда работал оригинально, и повторять работу, сделанную другими, ему было совершенно неинтересно.

Но Капица не все знал. У Лаврентия Павловича в кармане лежал чертеж бомбы — точный чертеж, где были указаны все размеры и материалы. С этими данными, полученными еще до испытания американской бомбы, по-настоящему ознакомили только Курчатова. Источник информации был столь законспирирован, что любая утечка считалась недопустимой. Так что Берия знал о бомбе в 1945 году больше Капицы. Партитура у него на самом деле была, но он не мог ее прочесть. И не мог сказать Капице: «У меня в кармане чертеж. И не уводите нас в сторону!»

К этому всему добавлялись еще и временные проблемы с получением жидкого кислорода. Дело в том, что Капица изобрел необыкновенно эффективный метод сжижения кислорода, но с воплощением научных идей в стране всегда было сложно. Этим воспользовались недруги, обвинившие его во вредительстве. Над Капицей нависли серьезные угрозы. И он пошел ва-банк — написал жалобу на Берию. Капица сказал Берии: «Я не читал ваших работ, а вы — моих, но по разным причинам». 30 апреля 1946 года Капица был удостоен звания Героя Соцтруда. Сталин сказал Берии: «Делай с ним, что хочешь, но жизнь сохрани». А уже 17 августа 1946 года Капицу освободили от обязанностей директора Института физических проблем и начальника Главкислорода. Капицу убрали не только из Спецкомитета, но и уволили с поста директора. Его сместили со всех постов, забрали институт и отправили в подмосковную ссылку — как бы под домашний арест. Директором планировали назначить А.П. Александрова.

Не желая быть «штрейкбрехером», Александров попытался избавиться от нежелательного назначения на место П.Л. Капицы. Дело было так: по дороге к Берии, куда его вызвали для получения приказа о назначении директором ИФП, А.П. Александров купил водки, побрызгал себя этим «одеколоном» и хлебнул для храбрости… В кабинете он попытался убедить Берию, что его кандидатура неудачная, т. к. он пьет и не может за себя ручаться. На это Л.П. Берия ему сказал, что ИМ все известно, вплоть до его находчивости, как он полил себя водкой и полоскал ею рот… а потом вручил Александрову приказ за подписью Сталина. Институт стал работать на бомбу. Александров переехал из Ленинграда и вселился в коттедж Капицы. Анатолий Петрович был очень доброжелательный человек и сохранил атмосферу, созданную в институте Капицей. После смещения Капицы в институте воцарился генерал-лейтенант Бабкин. Официально он назывался уполномоченным Совета Министров, фактически был наместником Берии. Бабкин не отсиживался в своем кабинете, посещал все собрания, даже встал на партийный учет в институте. В конце декабря 1949 года Капица уклонился от участия в торжественных заседаниях, посвященных 70-летию Сталина, что было воспринято властями как шаг демонстративный. Его выгнали и из МГУ.

Научным руководителем был академик Харитон. Маленького роста, невзрачный, очень худой, внешне Харитон резко контрастировал с делом, за которым стояла огромная разрушительная сила. Из-за непритязательной внешности с ним сплошь и рядом случались забавные истории, когда секретари райкомов и провинциальные вельможи не признавали в нем главного конструктора атомной бомбы. У Харитона даже был свой личный вагон, переделанный из царского. Его просто прицепляли к поезду, и Харитон ехал на нем в Москву. Среди ученых популярным был такой девиз: «Перехаритоним Оппенгеймера!»

Кто мог проговориться о бомбе? Может, тот студент? Как его? Лаврентьев? (Неужели память стала сдавать?) Вряд ли. Он не знал о последних разработках. Может, Сахаров? Нет, тот слишком погружен в свои идеи и чужих не любит. Ему не нужны материальные блага. Он живет ради идеи. Да и на Западе такие условия, как в СССР, никто не создаст. Там все по плану, даром что неплановая экономика, а ведь как рассказывают знающие люди (он в свое время долго проговорил с Зубром, то бишь с генетиком Тимофеевым-Ресовским, который длительное время работал в Германии, да и Капица ему много чего об Англии рассказал, пока они не поссорились), любое заседание в коммерческой фирме или в госструктуре, нацеленной на создание коммерческого продукта, — сразу план, затем отчет — выполнил ли ты предыдущий план и т. д. Да и засекречены они очень. Сам умница Мешик этим занимается. Поэтому в соблюдении секретности можно быть уверенным на сто процентов.

1 марта, 17 часов 4 минуты. Самолет в Казань

Берию беспокоили странные последние события: Корея, ГДР, антисемитизм, поведение Сталина. Корея и ГДР все больше оттягивали денег из атомного проекта. Истерия антисемитизма также мешала работе атомного проекта. Во всех событиях главную, какую-то странно деструктивную роль играл Булганин. Далее мысль Берии перескочила на антисемитизм, который вдруг широко расцвел в СССР в начале 1953 года и где тоже свою роль сыграл Булганин. Кампания против ротозеев, евреев и врачей только на первый взгляд казалась безобидной. Можно по-разному относиться к евреям, но одного у них не отнимешь. Как правило, их профессионализм на высоте. «Я много раз в жизни имел дело с евреями, — перебирал слова в потоке своих мыслей Берия, — и всегда их профессиональная подготовка не вызывала у меня никаких нареканий. Антисемитизм уже навредил делу создания атомного оружия».

По непонятным причинам из НИИ, связанных с работой над бомбой, стали увольнять евреев. Все это может затронуть и других евреев, работающих в атомном проекте. Антисемитизм представлял главную опасность для науки и мог помешать созданию литиевой бомбы. Хотя Берия и отбил первый натиск философов, подзуживаемых Булганиным, антисемитизм мог коснуться ученых-атомщиков, большинство из которых были евреями. Эти новые идиоты из МГБ, взятые из партноменклатуры, могли таких дел натворить.

Берия попытался восстановить в памяти все эти странные события декабря прошедшего и начала нынешнего года. Странным все это было и потому, что Сталин не был антисемитом. Берия вспомнил ответ Сталина на запрос Еврейского телеграфного агентства, в котором Хозяин заявил: «Национальный и расовый шовинизм есть пережиток человеконенавистнических нравов, свойственных периоду каннибализма. Антисемитизм, как крайняя форма расового шовинизма, является наиболее опасным пережитком каннибализма… Поэтому коммунисты, как последовательные интернационалисты, не могут не быть непримиримыми и заклятыми врагами антисемитизма. В СССР строжайше преследуется законом антисемитизм, как явление, глубоко враждебное советскому строю». «Кто надоумил его начать кампанию антисемитизма? — спросил себя Берия и не нашел ответа. — А ведь для евреев Сталин сделал очень и очень много». Именно при Сталине в 1921–1930 годах была предоставлена возможность евреям переселиться в Москву и другие крупные города СССР, то есть на деле ликвидирована черта оседлости. Так, если в 1912 году в Москве проживали 6,4 тысячи евреев, то в 1933-м — 241,7 тысячи. Население Москвы выросло за эти годы с 1 миллиона 618 тысяч до 3 миллионов 663 тысяч. Это значит, что еврейское население Москвы росло в 17 раз быстрее, чем население других наций, народов и народностей. С другой стороны, вспомнил Берия, после революции сформировалось такое положение, когда в отдельных наркоматах до 99 % ответственных сотрудников были евреи. Сталин с помощью Берии вернул русских в органы госбезопасности, в 1940 году в них количество евреев уменьшилось с 70 до 5 %, значительно преобладать стали русские. Русских стали активно выдвигать в начальники.

Антисемитизм был очень странен, чувствовалось наносное влияние, так как Сталин, наоборот, очень благоволил к евреям. Он поддерживал евреев, и, когда Жданов с Маленковым раскопали информацию, что практически весь штат НИИ питания состоит в Москве из одних евреев, за исключением, конечно, технического персонала, Сталин это спустил на тормозах — когда Жданов доложил о евреях в Институте питания, то Сталин даже бровью не повел. При Сталине Сталинскими премиями награждали массу евреев, невзирая на национальность. Именно Сталин спас евреев от Гитлера, сначала разрешив им пройти через границу после атаки Гитлера на Польшу, а потом разгромив нацизм. Именно Сталин дал добро на образование Израиля. Берия вспомнил, как, используя опыт убеждения Молотова, Сталин продавил через Совет Безопасности решение о создании Израиля и как потом Молотов в своей речи убеждал членов ООН голосовать за создание государства Израиль. Без голоса СССР Израиль никогда бы не был легализован. Это позволило евреям впервые за тысячи лет создать собственное государство. Именно Сталин потом помогал спасать Израиль, так как шесть арабских стран одновременно напали на Израиль. Из Чехословакии в Израиль были отправлены тысячи немецких винтовок, патронов, снарядов, пушек и даже четыре новых немецких истребителя. После войны они остались неиспользованными в Чехословакии. Часть оружия шла через Венгрию. Так Израиль получил кучу халявной немецкой техники, которую СССР милостиво подбрасывал иудеям через типа нейтральные Венгрию и Чехословакию. Злая ирония истории: евреи, многие из которых потеряли родных и близких в результате холокоста, стали воевать на немецких мессершмиттах и Пз4. Свое вооружение Сталин не имел права посылать, так как боялся вызвать гнев постоянных членов Совета Безопасности. Самая ценная помощь была оказана человеческим ресурсом: Сталин не препятствовал эмиграции в Израиль военных специалистов еврейского происхождения, многие из которых успели понюхать пороха в составе армии СССР и союзных ей формирований. Именно Сталин разрешил выехать части советских евреев в Израиль, чего никогда никому не разрешал, так как действовал закон о невозвращенцах. Бесценный боевой опыт этих кадров в немалой степени помог израильтянам выковать свою армию практически с нуля. СССР также оказывал Израилю мощную идеологическую поддержку, выставляя молодую страну как будущий оплот социализма в регионе, подвергшемся агрессии лакеев капитала. Во многом благодаря такому отношению со стороны державы — лидера социалистической системы Израиль сумел отбиться и состоялся как независимое государство.

Берия отчетливо помнил — началось же все с того, что летом 1952 года после трех лет без движения вдруг были осуждены обвиняемые по делу ЕАК. Май 1952 года — начало суда над ЕАК. После этого позиции еврея Кагановича ослабли. 20 ноября 1952 года в Праге открылся процесс против генерального секретаря компартии Чехословакии, еврея по национальности, Сланского (Зальцмана) и его «соратников», а 3 декабря его повесили. Во время процесса Сланского обвиняли в том, что он «предпринимал активные шаги к сокращению жизни президента республики Клемента Готвальда и подобрал в этих целях врачей из враждебной среды». 1 декабря на собрании членов Бюро Президиума ЦК Сталин заявил, что «среди врачей много евреев-националистов, а любой еврей-националист — это агент американской разведки». Евреи-националисты считают, что их нацию спасли США… Они могут стать «убийцами в белых халатах». Такие слова были очень не характерны для вождя. «Кто-то явно подзуживал Хозяина», — решил Берия.

К концу года первый заместитель министра госбезопасности генерал-полковник С.А. Гоглидзе доложил Сталину: «Собранными документальными доказательствами и признаниями арестованных установлено, что в ЛСУК (Лечебно-санитарное управление Кремля) действовала террористическая группа врачей — Егоров, Виноградов, Василенко, Майоров, Федоров, Ланг и еврейские националисты — Этингер, Коган, Карпай, стремившиеся при лечении сократить жизни руководителей партии и правительства». Однако на самом деле арестованные врачи молчали — да и не могли они сознаться в том, чего не существовало в принципе. Тогда их стали привозить в специальную пыточную камеру Лефортовской тюрьмы, где избивали резиновыми палками. Чтобы не тратить время на транспортировку узников в Лефортово, в декабре 1952 года начальник внутренней тюрьмы на Лубянке А.Н. Миронов оборудовал пыточную в своем кабинете.

9 января 1953 года в Кремле состоялось расширенное заседание Бюро Президиума ЦК КПСС, где И.В. Сталин отсутствовал по причине болезни. Обсуждался доклад министра госбезопасности Игнатьева по «делу врачей». Помимо Берии, Булганина, Ворошилова, Кагановича, Маленкова, Первухина, Сабурова и Хрущева на этом заседании присутствовали секретари ЦК Аристов, Брежнев, Игнатов, Михайлов, Пегов, Пономаренко и, кажется, М.А. Суслов. На это совещание кроме членов Бюро были приглашены председатель Комитета партийного контроля Шкирятов и главный редактор «Правды» Шепилов. Сам Игнатьев на заседании не присутствовал, он все еще был в больнице, выздоравливая после инфаркта.

Лаврентий Павлович порылся в памяти и попытался вспомнить, как проходило заседание Президиума 9 января, когда Сталин не явился в Кремль, передав, что нездоров. И не приехал вождь неспроста. Решался вопрос о евреях. Наиболее критично по отношению к евреям вел себя Булганин, который в отсутствие Сталина исходил антисемитской истерией. Булганин почти кричал, брызгая слюной, нападая на тех членов Бюро, которые были против постановления, осуждающего врачей. Булганин настаивал на высылке. Он кричал: «Эти жиды нас сгубят», а Берия отвечал: «Ты сразу всю науку разгонишь, а кто будет делать бомбу?» «Ты мне атомный проект со своим антисемитизмом запорешь, — успокоившись, зло произнес Берия. — Ну подумаешь евреи. Может, лучше не национальностями человека интересоваться, а о деле подумать? Евреи умны не из-за генетики, а из-за трепетного воспитания их родителями. Нужно только завидовать белой завистью тому, как евреи воспитывают своих детей и везде их продвигают», — осадил Берия Булганина.

— Какая бомба, если они… э, так сказать, наших товарищей убивают, — отвечал Булганин. — Если врачи-вредители и засевшие везде сионисты убивают и убивали наших товарисчей? — Булганин пытался подражать в своем произношении вождю. — Этих жидов, — вдруг перешел на крик Булганин, — надыть… э, так сказать, выслать в Сибирь. — Он никогда не отличался литературностью своего разговорного языка и постоянно вставлял слова-паразиты. Иногда было очень трудно понять, делает ли он это нарочно, чтобы стать похожим на пролетария, или это у него от воспитания. Внешне Булганин выглядел очень интеллигентно, но, видимо, это была псевдоинтеллигентность. Нередко он даже употреблял матерные слова. Хотя нельзя было исключить, что Булганин пытался скрыть свою интеллигентность, специально используя слова-паразиты и матерные слова.

— У нас сами органы госбезопасности переродились… — начал было Берия.

— Как ты можешь такое говорить? — вскипел Булганин. — Министерство госбезопасности — это ум, честь и совесть нашей страны.

— Ну и что? — жестко ответил Берия Булганину. — Читал я доклад Жданова, где он сообщал, что в Институте питания научными сотрудниками работают одни евреи. Ну что евреи? Любая еврейская семья нацелена на образование своих детей. Нам бы поучиться у них воспитывать детей, а не водку жрать. Ты знаешь, что на Украине деятельность Никиты привела к резкому сокращению числа евреев в вузах. В 1948 году от одной трети до половины студентов Одесского института были евреями. В 1952 году евреи составили лишь 4 % от вновь поступивших. Хватит с меня того, что из-за антисемитизма атомный проект потерял двух видных ученых (тогда в декабре 1950 года, во время кампании по «борьбе с космополитизмом», академик Иоффе был снят с поста директора и выведен из состава Ученого совета института. Берии пришлось приложить немало сил, чтобы вернуть Иоффе. В 1952 году Иоффе возглавил лабораторию полупроводников АН СССР и стал активно консультировать атомный проект).

Кроме того, Берия хорошо помнил и историю с академиком Таммом. В 1946 году академик Тамм был привлечен к проекту создания первой советской атомной бомбы, участвовал в теоретических исследованиях ударной волны большой интенсивности. Но в 1949 году, по рекомендации Булганина, Тамма убрали из проекта и вернули в МГУ. С большим трудом Берия добился, чтобы Тамма вернули в атомный проект. В 1950 году Тамм был переведен в КБ-11 в Арзамас-16 (Саров), где, по настоянию Берии, начал активно изучать возможность использования лития-6 для термоядерной реакции. В мае 1952 года он стал начальником сектора. Именно группа Тамма, в которой работали молодые физики — еврей В.Л. Гинзбург и русский А.Д. Сахаров, разработала принципы, позволившие создать первую термоядерную бомбу.

— Николаша, — Берия специально назвал Булганина таким именем, зная, что тот не переносит этой кликухи, — твой антисемитизм меня уже вот как достал, — Берия резко провел ладонью правой руки по горлу. — Без ученых-евреев бомбу не создашь. Хорошо это или плохо, неважно, но это исторический факт. Мы уже чуть не потеряли академика Иоффе из-за всех этих разных научных сессий.

Тогда Берия проголосовал против публикации той злосчастной статьи. Несмотря на все это, на заседании было решено одобрить сообщение об этом «деле» в прессе.

13 января 1953 года в рубрике «Хроника» ТАСС было опубликовано сообщение «Арест группы врачей-вредителей», которое начиналось словами: «Некоторое время тому назад органами государственной безопасности была раскрыта террористическая группа врачей, ставивших своей целью путем вредительского лечения сократить жизнь активным деятелям Советского Союза». Далее, как запомнил Берия, перечислялись участники группы. Вслед за этим давалась ссылка на некие данные расследования, которые будто бы доказывали, что, используя свое положение врачей, неправильным лечением эти врачи губили вождей.

Тогда Лаврентию показалось странным, что врачи, давшие клятву Гиппократа, могли совершить такое. Среди тех, кого пытались залечить подлые врачи-убийцы, назывались имена маршалов Василевского, Говорова, Конева, генерала армии Штеменко, снятого в 1951 году с поста начальника Генерального штаба, адмирала Левченко Г.И. и других. Сообщалось, что врачи эти состояли в наемных агентах у иностранной разведки и связаны с еврейской организацией «Джойнт». Другие участники террористической группы (Коган М.Б., Егоров П.И.) оказались давнишними агентами английской разведки. Заканчивалось сообщение словами: «Следствие будет закончено в ближайшее время». «Если следствие не закончено и не было суда, то незачем было и огород городить», — очевидная мысль пришла в голову Берии. Всего в сообщении ТАСС упомянуто девять фамилий, из них шесть евреев. Больше всего Берию удивило то, что среди арестованных оказались лечащие врачи Сталина — академики Виноградов и Преображенский. Упомянутые в сообщении ТАСС врачи были арестованы в период с июля 1951 по ноябрь 1952 года. Он знал, что на самом деле арестованных было гораздо больше. «А чего же тогда они так долго ждали и не умертвили Хозяина за то время, в течение которого они имели доступ к телу вождя?» — и снова мысль эта показалась Берии очевидной и таким образом подчеркивала идиотизм сообщения.

Когда 13 января вышла передовица «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей», Лаврентий заметил, что сталинская правка статьи сместила ее акценты с антисемитизма на ротозейство. Вдобавок Сталин решил сделать героем бдительную Тимашук, как пример «неротозейства». После этого во всех учреждениях, в том числе и в медицинских, прошли «стихийные» и организованные митинги с требованиями самой суровой казни для преступников. Среди участников митингов находились даже те, кто предлагал себя… в палачи!!! Такие предложения были и от представителей медицинской профессии. Кроме того, после 13 января 1953-го началась новая волна арестов.

Сначала мысли Сталина о ротозеях не поняли, и с 13 января по 18 февраля в центральной прессе было напечатано 11 материалов, в которых тема арестованных врачей-евреев прямо или косвенно затрагивалась, но это направление почти сразу исчезло — стали бичевать «ротозеев» с русскими фамилиями. Как хорошо запомнил Берия, 17 января Берия и Маленков были на приеме у Сталина. Сталин вызвал их к себе на дачу и дал указания не трогать антисемитизм и использовать только борьбу против ротозейства и разгильдяйства, неумение быть наготове, начеку, забвение главной обязанности честного советского человека сообщать в органы о происках врагов и воровстве и вредительстве партийной номенклатуры. В свое время Сталин убеждал Лаврентия, что для слома синдрома «периферизма» в науке следует начать открытую борьбу против космополитизма, а то ученые все время оглядываются на Запад.

На даче Сталин жестко сказал им, что Бюро его подставило этим антисемитизмом. «Какие высылки? — бушевал Сталин. — А наука, а институты, а культура, а писатели? Вы, товарищ Булганин, хотите все это оголить? Кто заменит на всех этих участках работы советских евреев? Кто будет писать нужные партии книги, обличать империализм и буржуазность? Какие репрессии? Вы сьюма сошьли, товарыш Бюлганин? Мало ли что кричит толпа, мало ли что пишут в письмах отдельные идиоты. Более того, следует заткнуть им рот и не публиковать их истеричные письма-опусы в газетах. Это же идеологические вредители! Да, следует быть настороже, но это не значит, что нужно растранжирить наработанный нашей партией гигантский человеческий капитал в виде евреев-профессионалов. Тем более что основная масса советских евреев одобряет советскую власть. Нельзя критику превращать в административные, а тем более уголовные преследования или, не дай бог, в преследования по национальному признаку. Мы уже с этим накуролесили в августе 1948 года после сессии ВАСХНИЛ. Но мы уже поправили товарыша Лысенко. Мы должны быть взвешенными в поступках, не нужно перегибать, перегибы давно осуждены нашей партией. Вы знаете, как евреи заботятся о своих детях? Если бы русские так же были вовлечены в заботу о своих детях, то нас бы никто и никогда не победил». Самое интересное, что 27 января 1953 года состоялось вручение Международной Сталинской премии Илье Эренбургу. И об этом тоже было написано на первых полосах всех газет.

«Почему-то Сталин не пресек всплеск антисемитизма, — рассуждал Берия. — Кто-то его настраивает, — заключил он. — Странная обстановка в центре. А тут еще дело дошло до того, что уволили лечащих врачей и офицеров МГБ. Собираются увольнять всех евреев, и особенно активен Булганин. Так дойдут и до ученых. Но сейчас кто-то резко прекратил кампанию антисемитизма. Кто? И зачем надо было создавать дело о юнцах-евреях? — промелькнула очередная мысль. — Если бы не было дела о сынках-евреях, то суд над Еврейским антифашистским комитетом (ЕАК), наверное, не состоялся бы. Как в Ленинградском деле, так и в деле ЕАК было придумано много туфты. Но дело ЕАК — не простое дело». Более того, среди статей, за которые осуждены члены ЕАК, не было очевидных шпионских мотивов. «Как можно три года держать их в тюрьме? — удивился Берия. — Им приписали шпионаж, так как новые кадры, партийные карьеристы, привлеченные Игнатьевым, не умели расследовать». Берия вспомнил, как они с Булганиным и Маленковым были приглашены в кабинет Сталина и тот предложил объединить МВД и МГБ и искоренить игнатьевщину.

1 марта, 18 часов 30 минут. Самолет в Казань

Наконец внимание Берии переключилось на Восточную Германию, ситуация в которой очень напрягала Лаврентия. Хотя Берия обычно не лез в чужие епархии, но тут его достало: Сталин вдруг решил перекинуть деньги, выделенные на создание бомбы, на помощь Восточной Германии. С чего бы это? ГДР стала бездонной бочкой для помощи из СССР, бочкой, которая начала заглатывать средства из атомного проекта. Кроме того, восточные немцы делали все, чтобы не платить репарации, — на основе классовой солидарности коммунистов СССР должен был простить долг. В ГДР находились урановые рудники, а без них никакую атомную бомбу не построишь. При этом в последнее время ситуация в ГДР стала вызывать у Берии особую тревогу. Дело было в том, что в ГДР ее лидеры решили ускорить процесс строительства социализма. Лидеры ГДР делали вид, что они абсолютизируют советский опыт. Булганин там опять засветился. Все требует увеличить помощь немецким друзьям. Одна марксистская трескотня. «Действительно, глупость — это не отсутствие ума, это такой ум», — подумал Берия. Он считал, что ГДР должна возглавить двойка Цайссер и Херрнштадт.

Обычно Лаврентий Павлович старался не влезать в чужие епархии, а ГДР относилась к ведомству Вышинского, но дело в том, что Сталин стал перебрасывать деньги из атомного проекта на помощь ГДР, а это могло поставить под удар безопасность страны. Поэтому Лаврентий Павлович попросил своих аналитиков подготовить доклад о ГДР.

После образования ГДР в западной части Берлина расцвела проституция, наркомания (дурь продавалась прямо в центре социалистического государства), не говоря про резидентуры всевозможных разведок, включая иранскую, поселившиеся в западной зоне города. Объективности ради следует отметить, подумал Лаврентий Павлович, что чем сильнее ФРГ попадала под влияние США и НАТО, тем более аргументированным становился курс Ульбрихта на форсированное строительство социализма в ГДР. Тем самым он также становился местным князьком. Берия не любил лидеров ГДР и много раз критиковал Ульбрихта, особенно меры берлинских начальников по ускорению строительства социализма.

10 марта 1952 года Сталин передал США так называемую «мирную ноту», в которой согласился на объединение вчерашнего противника. Сталин предлагал США объединить две Германии (ФРГ и ГДР) с единственным условием, что объединенная Германия будет нейтральной. Во время встречи с руководителями ГДР Вильгельмом Пиком, Вальтером Ульбрихтом и Отто Гротеволем, состоявшейся 7 апреля 1952 года в Кремле, Сталин заявил, что «независимо от того, какие предложения мы сделаем относительно германского вопроса, западные державы не согласятся с ними и не уйдут из Германии ни под каким предлогом… Поэтому вы [ГДР] должны создать собственное государство. Демаркационная линия между Западной и Восточной Германией должна быть не просто границей, но и стать опасной преградой».

«Если в ГДР начать ускоренные темпы строительства социализма, то где взять деньги, — думал Берия. — Можно увеличивать норму накопления и тогда увеличить нормы выработки при той же оплате. Но того же можно было бы добиться с помощью частной инициативы. Но в первом случае требуется помощь СССР». Слепо копируя советский опыт, начиная с июля 1952 года правительство ГДР регулярно повышало ежемесячные и годовые задания роста производства и нормы выработки. Тем самым в ГДР решили строить социализм капиталистическими, причем жестко монетаристскими методами (жесткая экономия расходов). Была введена советская система аспирантуры и обязательное обучение русскому языку. Но учителя и ученики саботировали.

В июле 1952 года генеральный секретарь Социалистической единой партии Германии Вальтер Ульбрихт провозгласил курс на «планомерное строительство социализма». Он предполагал продолжение милитаризации, усиление классовой борьбы (проводились аресты среди христианских и либеральных демократов), а также ускоренное развитие тяжелой промышленности. Все эти изменения отражались как на общем уровне жизни, так и на работе отраслей, выпускавших потребительские товары. Малый бизнес искоренялся, товары повседневного спроса можно было получить только по карточкам. 15 октября 1952 года СМ ГДР ввел ограничение на получение населением подарков от родственников из ФРГ и Западного Берлина, была усложнена процедура выдачи пропусков в Западную зону оккупации. В конце 1952 года в ГДР было принято решение быстро вытеснить частника. Частника лишили продовольственных карточек.

Берия вспомнил, что не далее как 4 января 1953 года было опубликовано решение ЦК СЕПГ об уроках процесса Сланского. Начались гонения на коммунистов еврейской национальности, особенно тех, кто во время войны жил в эмиграции на Западе. С начала 1953 года пошло наступление на частных торговцев, богатых крестьян и предпринимателей. Рабочие, мелкие и часть средних крестьян и интеллигенция от этого не страдали. 19 февраля 1953 года началась конфискация земель у тех крестьян, кто не выполнял свои обязательства по госпоставкам, что привело к массовому бегству богатых крестьян и некоторых середняков в ФРГ. И все это происходило на фоне постоянных просьб немецких товарищей о финансовой помощи. С лидерами ГДР нужно было что-то делать. Берия несколько раз говорил на заседаниях Политбюро, что нейтральная Германия нам выгоднее, так как тогда мы сможем получить все репарации. Однако первый заместитель вождя Булганин всячески поддерживал быстрое построение социализма в ГДР.

«Да! Идет подковерная игра. Корея, Москва, Берлин, Вашингтон», — анализировал Берия. Ему очень не по нраву был Ульбрихт, самоуправный, высокомерный и грубый немец не только в отношениях с малыми партиями, но и с другими. Одновременно Ульбрихт целенаправленно стимулировал недовольство народа на немецкой земле: он слепо копировал советский опыт, что не укрепляло его положение и авторитет. Это была чистая демагогия и провоцирование восстания. Нацизм никуда не делся. Только что Берии доложили, что в Черняховске, что недалеко от Калининграда, немецкие подростки, еще недавно состоявшие в гитлерюгенде, бурно реагировали на коммунистическую пропаганду, уничтожая портреты советских вождей в школах. Берия знал, что американцы уже давно ведут игру против СССР.

1 марта, 18 часов 42 минуты. Самолет в Казань

«Все старики похожи друг на друга», — вспомнил Лаврентий изречение какого-то мудреца. Дело в том, что Лаврентия Павловича беспокоило в последние годы странное поведение Сталина, который старался не участвовать в ручном управлении страной, реже вникал в детали, перепоручая решения Берии, Маленкову и реже Булганину. В годы войны Сталин страшно устал. Все лежало на нем. Никто лучше него не знал положение дел с резервами, с вооружением. Ему все надоело, надоело постоянное дергание по каждому, даже малейшему поводу.

Перед мысленным взором Берии возникла недавняя сцена: 15 февраля — последний разговор со Сталиным. Он намертво запечатлел в памяти тот день, когда Хозяин собрал их с Маленковым в тот последний раз и долго-долго говорил: «Вот увидите — моя мысль о росте сопротивления буржуазии по мере строительства коммунизма еще аукнется нашей стране. Эксплуататорские классы постоянно воспроизводятся. Я всегда стоял за трудовой народ, поэтому меня будут ненавидеть те, для кого самое главное — престиж, жрачка, прибыль, нажива, капитал, барыш, маржа, навар. А народ — лишь сброд, которому и жить-то незачем, если от него нет прибыли. Я не любил бездельников, заставлял всех присных работать от души. Поэтому меня ненавидят тунеядцы и лентяи. Они не хотят трудиться, хотят только жрать, гадить и наслаждаться жизнью за чужой счет. В общем, любой халявщик всегда будет ярым антисталинистом. Как честный человек, я всегда держал слово, даже данное врагу. Я добивался выполнения всех наших планов и наказов трудящихся. Требовал честности и от подчиненных. Я всегда уважал права трудового человека не на бумаге, а на деле: заставлял строить для всех бесплатное жилье, больницы, школы, детские сады. Я старался сделать так, чтобы хороший труд влек неизбежное повышение зарплаты и продвижение по службе — хоть до должности министра. При мне нельзя воровать в широких масштабах, невозможны ростовщики, финансовые пирамиды, крупное, в государственном масштабе, воровство. При мне торговые кооперативы, частные артели и рестораны работали и работают вовсю и богатеют честно. Я не приемлю пещерный антисемитизм, но от души любил, люблю и буду любить русский народ. Поэтому меня ненавидят националисты, сионисты, фашисты, расисты — кто пытается решать свои кланово-племенные и местечковые вопросы за счет других народов. Меня ненавидят также рабовладельцы, феодалы, ханы, эмиры, бароны, их прихлебатели и лизоблюды. А основные претензии ко мне будут как раз от детей и внуков тех самых бояр, которых я наказывал за пренебрежение к народу. Пуще всего меня будут ругать наследники всех этих бояр, среди которых оказалось много трусов, воров, патологических предателей и паразитов…» «Как будто завещание готовит», — подумал тогда про себя Берия. Лаврентия Павловича всегда поражала начитанность Сталина и его умение говорить просто о самых сложных вещах. Не знал Лаврентий, что Хозяин чувствовал, что скоро будет что-то…

В конце концов Сталин сказал, что обид у Берии на него, Сталина, быть не должно: «Мы уже наказаны решением трибунала по этому Катынскому эпизоду; будем умнее». Он предложил Берии стать министром объединенного МВД. «Мы со Шкирятовым начали расследование трофейного дела в самой верхушке. Я призвал вас, товарищ Берия, убедившись, что ви не замещаны», — от волнения акцент в речи вождя стал особенно заметен. Берия согласился, но детали они договорились обсудить 3 марта. В последние дни Сталин приезжал в Кремль только два раза, 15 и 22 февраля, и на очень короткое время. 15 февраля он беседовал с членами «семерки» всего десять минут.

22 февраля во время их встречи вождь не стал разговаривать внутри помещений дачи. Сделав характерное движение рукой, жест, четко указывающий на возможную прослушку, Сталин предложил Берии прогуляться. Стоял холодный зимний вечер. Ярко горели фонари во дворе дачи. Они ходили по расчищенным от снега дорожкам и обсуждали положение в стране. Сталин сетовал на то, что верхушка прогнила и не хочет уходить от кормушки. Для того чтобы лишить ее власти, он придумал ход с резким увеличением числа членов Президиума ЦК. Верхушка, по его словам, уже поражена барахольством и потребительством, и даже железный Молотов привык жить хорошо и принимать почести и знаки уважения. Здесь вождь тонко намекал на согласие Молотова стать почетным членом АН СССР. «Лизоблюдство процветает», — говорил Сталин.

В конце разговора Хозяин предложил Берии возглавить МГБ и сказал, что сейчас правильнее было бы МГБ и МВД объединить в одно министерство, а то очень странно, когда милиция находится в руках МГБ. Круглов непонятен, и ему полностью доверять нельзя. Он играет в пользу команды Булганина, видимо, просчитал, что Булганин будет преемником. «Пока нельзя Булганина удалять, он слишком много на себя завязал ресурсов, включая Игнатьева и Круглова. Я пока не буду всем говорить, что преемником я вижу только вас», — заявил Хозяин. На что Берия возмутился и сказал, что не нужно об этом говорить, что Сталину еще жить да жить десятки лет. Ну а на это Сталин ответил, что он старый уже, здоровье не беспокоит, курить бросил, хотя и стал от этого полнеть, но ему надоело управлять страной вручную. Он хочет заняться теорией, а то одни компиляторы Маркса везде собрались. Он видит, как здорово организовал Берия атомный проект, и уверен, что Лаврентий так же успешно реорганизует СССР. Затем Сталин сообщил, что уже встречался со Шкирятовым, которому он безусловно доверяет, как и Берии. А вот недавно умерший Мехлис постоянно подлизывался к Булганину. Поэтому Сталин и не пошел на похороны Мехлиса. Хитрый, как лиса, и чует, кто будет лидером в будущем. Берия и Сталин договорились встретиться и обсудить детали предложения вождя для Берии — возглавить объединенное Министерство внутренних дел — 3 марта, после возвращения Берии из инспекционной поездки в Челябинск и Казань.

Берия боялся утечек. Когда его подчиненные подготовили проект решения правительства по испытанию литиевой бомбы, Берия взял его с собой почитать. Недели через две он пригласил разработчиков записки и начал вслух анализировать документ. Прочитал его, внес ряд поправок. Дошел до конца. Подпись «Председатель Совета Министров Г. Маленков». Берия зачеркнул Маленкова, сказал: «Этого не требуется!» — и поставил свою подпись.

И тут Лаврентия вдруг прошиб пот: когда он сопоставил все свои воспоминания, оказалось, что в каждом случае — что в Корее, что в утечке по бомбе, что в антисемитизме, что в ГДР — так или иначе задействован Булганин.

1 марта, 9 часов 46 минут (местное время). Канзас-Сити (США)

В своем кабинете на даче около Канзас-Сити так и сидел бывший президент США Гарри Трумэн, предаваясь воспоминаниям. Собственная жизнь кадр за кадром проходила перед его взором. В 33 года Трумэн собирался жениться на Бесс Уоллес, но его призвали в армию. Он служил в Европе во времена Первой мировой войны. Трумэны открыли небольшой магазинчик, но в это время США вляпались в Великую депрессию. Долги росли как снежный ком. Для покрытия долгов Трумэн принял предложение занять должность окружного судьи в Канзас-Сити. На компромиссы он не шел, в «темных делишках» уличен не был. Его заметили — он был избран в Сенат. В 1944 году Рузвельт привлек его в свою кампанию в качестве вице-президента. Трумэн мысленно перенесся в 1945 год. В том году, через 82 дня после инаугурации, переизбранный президент Рузвельт неожиданно умер, и в должность президента вступил он, Гарри Трумэн, избранный вице-президентом. В сложнейшие годы мирового экономического кризиса Трумэн 10 лет был сенатором, а во время Второй мировой войны возглавлял сенатский комитет по эффективному обеспечению вооруженных сил. Ко всему прочему Трумэн был масоном (в 1959 году он будет удостоен почетной награды в честь 50-летнего служения масонскому ордену). Трумэн имел специфический комплекс неполноценности и болезненно осознавал свой недостаток — он считал себя медленным: был робок и будто бы медленно мыслил. В то время (да и сейчас) в США людей делили на быстрых и медленных. Если перевести на язык, принятый в России, это были синонимы умных и глупых. Поэтому Трумэн старался компенсировать свою ахиллесову пяту тем, что делал все сверхтщательно, а все внешние атрибуты: одежду, прическу, кожу — содержал в идеальном порядке. Он также не терпел беспорядка на рабочем столе и никогда не оставлял за собой даже крупинку мусора.

На столе у него все было разложено абсолютно симметрично. Стремление к абсолютной тщательности и совершенству у Трумэна доходило до того, что он, даже став президентом, отглаживал свои брюки сам, не доверяя ни жене, ни техничкам. Гарри часами стоял перед зеркалом, завязывая галстуки и выправляя прическу. Вместо галстука Трумэн предпочитал бабочку. Очень часто он носил цветастую бабочку. Из нагрудного кармана пиджака всегда выступал платок того же цвета, что и бабочка. Он любил, чтобы его волосы были уложены идеально, волосок к волоску. Из всех времен года Трумэн предпочитал лето и любил в это время ходить в ярких белых, тщательно отглаженных, без единого пятнышка брюках, белых лаковых полуботинках, белой футболке с надписью «Америка превыше всего» и в белой фуражке с далеко выступающим вперед козырьком. Трумэн с абсолютной точностью исполнял все инструкции и не терпел воровства. Особенно он не любил коррупционеров. В свое время Трумэн раскрыл нелегальные махинации менеджеров железной дороги. В трудных, неудобных ситуациях Трумэн не подставлял партнеров и подчиненных, самостоятельно принимал решения, даже если они не были популярны, возлагал на себя ответственность. Перекладывать свою собственную ответственность на другого он считал неправильным. Трумэн отменил расовое распределение в армии, считая это неправильным. Он все время мучился вопросом — правильно ли он сделал, не остановив атомную бомбардировку Японии. Иногда это доходило до неврастении.

Нацизм и социализм Трумэн считал нарушением инструкции к нормальной жизни и искренне их ненавидел, но до 1935 года он обожал Муссолини, считая, что тот действует по инструкции. Когда Гитлер напал на СССР, Трумэн заявил: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и пусть они убивают как можно больше, хотя мне не хочется ни при каких обстоятельствах видеть Гитлера в победителях». Кроме всего прочего, Трумэн очень боялся заговоров.

В свое время еще в школе молодой Гарри с первого взгляда влюбился в голубоглазую золотоволосую Элизабет Уоллес по прозвищу Бесс. Отец Бесс страдал депрессией, имел большие долги и скоро застрелился. Трумэн и Бесс поженились в 1919 году, когда Трумэну было 35 лет, а ей — 34 года. Они с женой даже детей делали по научной инструкции и только через пять лет после свадьбы преуспели в этом вопросе. В 1924 году родился их единственный ребенок — дочь Мэри Маргарет. Гарри и его жена были в чем-то похожи друг на друга. У обоих были свои комплексы, с которыми они постоянно боролись. Бесс совершенно не переносила публичности. Ей были неинтересны все эти формальности и помпезность, неизменно окружавшие президентскую чету. На своей единственной пресс-конференции, которая состояла из заранее заготовленных вопросов и односложных ответов на них, на многие вопросы первая леди отвечала: «Без комментариев». За это ее прозвали «Бесс без комментариев».

На фоне успехов Сталина в расширении сферы своего влияния в мире в Соединенных Штатах нарастал антисоветизм, и это угрожало переизбранию Трумэна. Поэтому Трумэн решил переплюнуть республиканских «ястребов» и к 1948 году, году переизбрания, отнять голоса колеблющихся избирателей у республиканцев. Для этого он организовал в Фултоне речь отставного Черчилля. 5 марта 1946 года подданный Его Величества сэр Уинстон Леонард Спенсер-Черчилль прочел лекцию «О международных отношениях» в такой «глухомани», что дальше некуда. Он выступил в Вестминстерском колледже, расположенном рядом с заштатным американским городком Фултон в штате Миссури. Это была родина президента Гарри Трумэна. Выступление Черчилля было пиар-акцией, которую Трумэн разработал лично, чтобы окончательно утвердить свою власть. Американский «Тайм» написал в те дни (1946 год) о Черчилле: «Трумэн заполз обратно в свою раковину и даже заявил, что не знал заранее, о чем будет говорить Черчилль». Госсекретарь Джеймс Бёрнс был сторонником жесткой линии, настаивая на разговоре с СССР с позиции силы. У Трумэна в его первый срок не было вице-президента, так что Бёрнс был первым преемником президента в случае, если бы с последним что-то случилось. На этой почве у Трумэна развилась настоящая паранойя. Однако заменить госсекретаря-«ястреба» было пока некем. Трумэну нужен был харизматический, уважаемый и с лаврами победителя союзник. Ведь самого Трумэна считали малопричастным к победе союзников во Второй мировой войне. Он выбрал Черчилля. В октябре 1945 года экс-премьер Великобритании получил письмо от руководителя Вестминстерского колледжа Фрэнсиса Маклюэра с приглашением прочесть лекцию о международных отношениях для преподавателей и студентов. В конце письма стоял неожиданный постскриптум: «Это прекрасная школа в моем родном штате. Надеюсь, Вы сможете приехать. Я представлю Вас лично. С наилучшими пожеланиями, Гарри Трумэн».

Однако Сталин практически сразу был проинформирован о речи бывшего союзника по антигитлеровской коалиции и о плане Трумэна. Шифровки агентов и их перевод легли на стол Сталину и Молотову уже на следующий день. Потом Трумэну доложили, что, когда дядюшка Джо Сталин узнал о речи Черчилля, он в тот же день дал ответ. «По сути дела, г. Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда все будет в порядке, — в противном случае неизбежна война», — сказал Сталин, когда ему немедленно доложили о речи Черчилля. «Нужно обложить Сталина конфликтами со всех сторон: Греция, Корея, — подумал тогда еще действующий президент США Трумэн. — Дядюшка Джо до сих пор коптит воздух, хотя ему давно уже в аду прогулы ставят».

Уже в июле 1947 года 33-й президент США Гарри Трумэн подписал закон о национальной безопасности. 18 сентября того же года он вступил в силу — эта дата считается днем возникновения Центрального разведывательного управления США (ЦРУ). Предшественником ЦРУ было Управление стратегических служб (УСС) — эта структура выполняла схожие с будущим ЦРУ функции, однако работала с гораздо меньшим размахом. В 1948 году состоялись выборы, и все прогнозы показывали, что президент проиграет претенденту от Республиканской партии. Поэтому Трумэн еще более резко усилил антисоветскую направленность внешнеполитической программы. 2 февраля 1948 года Трумэн встретился с новым директором только что образованного ЦРУ и одобрил процесс выдвижения Казановы в лидеры СССР. После этой встречи ЦРУ начало операцию по вербовке агента из числа потенциальных лидеров СССР и его ускоренному подъему по карьерной лестнице. 18 августа 1948 года Совет национальной безопасности США принял директиву 20/1 «Цели США в войне против России». Там говорилось следующее: «Наша конечная цель в отношении Советского Союза — война и свержение силой советской власти… Наше дело — работать и добиться того, чтобы там свершились внутренние события… Как правительство мы не несем ответственности и за внутренние условия в России… Нашей целью во время мира является свержение советского правительства». Поэтому Трумэн не колеблясь предоставил Греции помощь в борьбе с коммунистическими партизанами. В сентябре 1948 года был принят план «Флитвуд». Предполагалось сбросить на 70 городов СССР 133 атомные бомбы (восемь — на Москву, семь — на Ленинград), а в случае затягивания войны использовать до 200 бомб, которые привели бы к разрушению 40 % промышленности СССР и гибели 7 миллионов человек. Такое поведение и воинственная риторика Трумэна дали результат и помогли ему выиграть выборы 1948 года. Трумэн победил, преодолев раскол, произошедший в Демократической партии. Кандидат от Республиканской партии Томас Дью проиграл, несмотря на свою резко антисоветскую позицию. После перевыборов Трумэна консервативная часть Демократической партии требовала продолжения жесткой антикоммунистической линии. И Трумэн делал все, что требовалось, в этом направлении.

В 1949 году отмечалось 70-летие Сталина — широко и по всему миру. Единственным из руководителей крупных государств, кто не поздравил Сталина с юбилеем, был президент США Трумэн. Гарри вспомнил, как госсекретарь уговаривал его послать поздравительную телеграмму, но он настолько возненавидел Сталина за то, что тот сумел перетянуть гигантский Китай на свою сторону и стал хозяином половины мира, что гневно отверг подобное предложение госсекретаря и не послал телеграмму.

В декабре 1949 года Госдепартамент и Пентагон представили президенту Трумэну секретный доклад. Его одобрил и Национальный совет безопасности. В нем предусматривалась активизация военной политики США, замена тактики сдерживания «советской экспансии» на наступательную военную конфронтацию с Советским Союзом. В январе 1950 года Трумэн отдал приказ подготовить секретный доклад о военном потенциале США и обстановке в мире. В докладе говорилось: «Совершенно ясно, что Кремль стремится поставить под свое господство свободный мир… Он хочет навязать всему миру свою абсолютную власть».

А между тем дядюшка Джо становился все наглее. В 1946 году коммунисты взяли власть в Болгарии. Однако в 1947 году в Греции коммунистическое сопротивление потерпело поражение. Затем с января 1947 по февраль 1948 года коммунистические режимы были установлены в Венгрии, Польше, Румынии, Чехословакии. Кроме того, в сфере влияния СССР находились КНДР, Северный Вьетнам. 1 октября 1949 года народ победил в Китае. Открытое противостояние союзников началось уже в 1948 году. Берлинский кризис начался из-за введения в Западной Германии единой марки и распространения ее на Западный Берлин. Было перекрыто ж/д и автомобильное сообщение Берлина с Западной Германией. СССР не желал расчленения Германии из-за того, что хотел получить все полагающиеся ему репарации. Сталин понимал, что если Германию разъединить и отдать Восточную коммунистам, то возникнет социалистическая Германия, и негоже брать репарации с братьев по классу. Так, кстати, и случилось.

28 февраля 1950 года постановление Совета Министров СССР перевело рубль на постоянную золотую основу, отменив привязку к доллару. СССР, по словам Сталина, надежно защитил себя от спекулятивной валюты США. Комментируя данный шаг, Сталин в очередной раз в качестве примера недальновидной финансовой политики привел Югославию, где Иосип Броз Тито привязал валюту страны к бивалютной корзине доллара и фунта стерлингов. По мнению главы СССР, подобные действия должны сначала спровоцировать в Югославии коллапс, а затем ее политическое расчленение странами западного мира. Как показала дальнейшая история, данные слова Сталина оказались пророческими.

В октябре 1950 года, после отстранения Хилленкёттера, который профукал операцию в Корее, директором ЦРУ стал Уолтер Смит, который в 1946–1948 годах был послом США в Москве. В сентябре 1950 была поставлена прямая задача физического устранения дядюшки Джо. Как-то Трумэн спросил Дж. Даллеса:

— Можно ли избавиться от Сталина? Ах, если бы Провидение, — и он возвел руки кверху, — помогло нам.

— Оно в курсе. Дело движется к тому, сэр.

— Можно ли ускорить желание Провидения? Я знаю, что ЦРУ уже работает над этим вопросом, но я не хочу знать всего, хочу крепче спать.

— Мы будем стараться, сэр.

После анализа всех подходов к вождю мирового пролетариата было принято решение, опираясь на помощь Казановы, внедрить в обслугу Ближней дачи своего агента. Причина была в том, что Сталин вышел из долларовой зоны, вывел из нее почти полмира и постоянно расширяет число своих сателлитов. Совет по психологической стратегии США создал группу «Сталин» по «отходу или отстранению Сталина от власти». Сталин догадывался о существовании «крота» — этим и был вызван поиск «английского шпиона» среди сталинских соратников все последние пять месяцев жизни вождя.

Возглавленная Маккарти «охота на ведьм» вместе с международной напряженностью из-за ведущейся Корейской войны создала горячую атмосферу предвыборной кампании. В 1952 году Трумэну было уже 68 лет. Понимая, что он влез в авантюру и совершил непоправимую ошибку, втянув Америку в Корейскую войну, и что выхода нет, он решил не выдвигаться на следующий срок, поэтому Демократическая партия выдвинула губернатора Иллинойса Э. Стивенсона, имевшего репутацию интеллектуала и выдающегося оратора. В дни возвышения Маккарти в Конгрессе и в правительстве США предпочитали с ним не спорить. Даже будущий президент США Д. Эйзенхауэр, выступая в 1952 году, говорил о своей общности интересов с Маккарти.

«Дядюшка Джо уже слишком нам навредил. Сталин впервые сделал больно Америке. США никогда не прощают, когда им делают больно. США не любят, когда им залезают в карман. Он вывел доллар из половины мира. Такое Америка никому не прощала. Сталина следует убрать за то, что он залез в карман, исключив доллар из оборота на половине земного шара. Даже Китай боялся это делать, но Сталин настоял», — думал Трумэн.

1 марта, 10 часов 29 минут (местное время). Канзас-Сити

Гарри снова погрузился в воспоминания. В конце декабря 1952 года была тщательнейшим образом собрана вся информация, касающаяся Сталина. Подготовивший доклад об операции офицер сообщил, что, хотя вся страна думала, что Сталин живет в той трехкомнатной квартире в здании бывшего Сената в Кремле, однако Сталин постоянно жил на Ближней даче («объекте 001»), которая была расположена близ деревни Давыдково. Дорога (9 км) от Кремля до Ближней дачи занимала около 12 минут. Но каждый раз это была специально разработанная операция. Сталин сообщал охране заранее, вернее, за несколько минут, что он едет на дачу. По Арбату невозможно было ехать быстрее сорока 40 в час, а на отдельных участках переулков — и вовсе не более 10. То есть таран автомобилем, начиненным взрывчаткой, должен быть исключен.

У Сталина имелось три кольца охраны. Первое, так называемая девятка, — выездная группа, которая везде и всюду его сопровождала. У каждого были три обоймы кольта, три обоймы вальтера и финский нож, которым с 15–20 метров офицеры легко поражали цель. Сопровождал его не один охранник, а 20 вооруженных до зубов бойцов. В дороге все контролировалось, и маршруты постоянно менялись. Использовалось несколько машин с затененными стеклами. За несколько минут до выезда Сталин сообщал в охрану, что он едет на дачу. Охранники тут же звонили на дачу и сообщали дежурному, чтобы готовили обед или ужин, в зависимости от времени. Поэтому нападение на машину Сталина во время его переездов из Кремля на Ближнюю дачу тоже не годилось, так как маршруты часто менялись и ехали сразу несколько машин, и, в которой из них находился Сталин, определить было очень сложно. Точно так же, когда пропускали литерные поезда, везшие Сталина, в пределах видимости от железной дороги стояли красноармейцы с примкнутым штыком и все стрелки зашивались. И шло сразу несколько таких поездов — абсолютно одинаковых. И в каком ехал Сталин, и ехал ли он вообще, никто никогда не знал. Из-за этого часто останавливалось движение. Следовательно, организовать покушение при поездках Сталина на поезде было крайне маловероятно.

Нападение на дачу также ничего бы не дало. Дело в том, что дача в Кунцево очень тщательно охранялась. Это несколько гектаров территории, огороженной глухим двойным трехметровым забором. Между этими заборами была колючая проволока. По внутреннему кольцу между двумя заборами дежурили патрульные с собаками. На территории была построена казарма для роты охраны. Была и обслуга, были офицеры для особых поручений, были коменданты и т. д. Любое передвижение вождя так или иначе фиксировалось и наблюдалось. Сталинскую дачу окружал большой парк в два десятка гектаров. Сталина охраняли 128 офицеров на даче и в Кремле. До мая 1952 года комендантом Ближней был Н. Власик. Он фактически возглавлял личную охрану генсека. Охрана дачи была не менее надежной, чем охрана кремлевского кабинета. Порядок охраны и посещений Ближней дачи Сталина был довольно строгим. Сейчас замкоменданта по хозчасти служит некто Лозгачев. Комендант — Орлов.

По периметру весь участок окружал высокий щелевой двойной забор с массивными воротами. Легкость проникновения через обычный щелевой забор была только кажущейся, того, кто попытался бы это сделать, ждали очень неприятные сюрпризы. Внутри забора — охрана: невидимая и неслышная. Между двумя высокими глухими деревянными заборами вокруг всей территории дежурили патрули с собаками. Там были специальные мостки, а у сотрудников — обувь на резиновой подошве. Недавно появилась новинка — луч, который «светил» параллельно забору. Заяц пробежит — и тут же сигнал тревоги! В систему охраны дачи входила скрытая кустами колючая проволока под электрическим током.

В хозяйственной части дома располагались также охрана, повара, подавальщицы и даже постоянно живший при даче доктор. Здесь же размещался комендант, в комнате которого фиксировались сигналы со специальных устройств, вмонтированных в дверные коробки каждого помещения, — так отслеживались перемещения Сталина по дому. При этом Сталин не любил, когда охранники находились близко от него. Возле ворот для въезда на территорию дачи была «дежурная» — помещение для старших офицеров охраны. Проверка приезжавших была очень тщательной. С Можайского шоссе недалеко от Поклонной горы был поворот к даче Сталина. Дорога здесь была перекрыта шлагбаумом, который дежурные офицеры охраны открывали только для правительственных машин. Вторая проверка производилась у ворот, третья — при входе на дачу. Здесь дежурил работник охраны в военной форме полковника государственной безопасности.

При въезде на дачу багажник обычно не открывали, оружие сдавать не требовали, патроны не забирали, никаких железных дверей, кроме военного бомбоубежища, на даче не имелось. Документы тщательно проверяли и затем сообщали Сталину, кто приехал. Посетителей регистрировали (и даже сейчас регистрируют) в журнале регистрации посетителей Ближней дачи. Попав на территорию дачи, автомашина совершала крутую петлю вокруг деревьев, скрывавших фасад здания.

Все комнаты дачи были связаны внутренней телефонной системой-домофоном. Аппараты домофона имелись во всех комнатах Сталина, даже в ванной и туалете. По домофону Сталин заказывал себе чай или еду, просил принести почту и т. д. Кроме домофона все комнаты Сталина были оборудованы системами правительственной телефонной связи и телефонами обычной московской коммутаторной сети. В СССР более 100 человек (члены Бюро Президиума ЦК КПСС, министр МГБ, начальник Генерального штаба, командующие военными округами, секретари некоторых обкомов, заведующие основными отделами ЦК КПСС и секретари ЦК) имели прямой выход на Сталина и могли звонить ему лично при необходимости.

В комнатах Сталина в дополнение к телефонам была особая система сигнализации, позволявшая охране следить за тем, в какой из нескольких комнат он находился в тот или иной момент. Особые датчики сигнализировали на контрольное табло, если Сталин открывал или закрывал дверь той или иной комнаты. Поэтому охрана и прикрепленные должны были знать, в какой именно комнате Сталин находился в данный момент.

В каждой комнате имелись датчики, показывающие, где находится Сталин. В мягкую мебель были вделаны особые датчики, сигнализировавшие охране, куда переместился Сталин. Все, даже диваны или стулья, кресла были оборудованы специальными датчиками. Если он садился куда-то, то на пульте у охраны высвечивалось, что он находится там-то.

Собственно охрана дачи, составлявшая особое подразделение МГБ, осуществляла охрану территории, подходы и подъезды к даче. В охране было более 100 офицеров МГБ во главе с комендантом дачи. К территории дачи примыкало двухэтажное здание, жилое помещение или казарма для рядовых охранников, рассчитанное примерно на 100 солдат и офицеров. Персонал для «бытового обслуживания» Сталина, прислуга, уборщицы и другие также оформлялись как сотрудники МГБ. Помещение, в котором находилась охрана, располагалось в особом служебном доме, соединенном с дачей Сталина коридором длиной около 25 метров. Двери, ведущие в жилую часть дачи, никогда не запирались. У Сталина с прикрепленными дежурными и с другими служащими дачи были простые и неофициальные отношения.

Скрытое слежение обеспечивалось особой системой сигнализации. Вделанные в мягкую мебель миниатюрные датчики (пружинки от них после посмертного шмона в хозяйстве вождя еще долго сиротливо торчали из обивки) передавали на специальный пульт сигналы, позволявшие точно отслеживать все передвижения объекта. Все окна в комнатах Сталина держались наглухо зашторенными. Сталин всегда жил на первом этаже, причем практически в одной комнате, при его жизни называвшейся малой столовой. Сталин вызывал подавальщиц звонком.

Анализ возможностей для отравления через пищу обнаружил, что и здесь довольно мало возможностей. Сталин был неприхотливым в еде человеком, питался очень просто. Грузинских блюд себе почти не заказывал. Предпочитал сибирские пельмени. Любил простые щи, но особенно обожал Сталин печеную картошку в мундире! В духовке печенную. На его столе была всегда свежая рыба. Из грузинских яств особое предпочтение Сталин отдавал домашней ветчине. Для ее приготовления в Рождество зарезают свинью, делят ее на большие куски, вымачивают их в сильно соленой воде шесть дней. Потом куски подвешивают к потолку специального сарая на стальных крюках и разводят под ними огромный костер. В его дыму свинина коптится полтора месяца и превращается в редкую по вкусовым качествам ветчину.

Сталина сильно раздражали кухонные запахи, поэтому хозяйственная часть дома была отделена от основной длинным извилистым коридором, устроенным под уклоном. Последний заканчивался дверью, отделявшей хозяйственную часть дома от основной, — входить туда без вызова и разрешения Хозяина обслуге не разрешалось. Сталин предпочитал напитки своей Грузии. Он страдал от повышенной кислотности и потому питал симпатию к полусладким грузинским винам, таким как красные вина: «Оджалеши», «Киндзмараули», «Хванчкара», белые вина: «Телиани», «Цинандали», «Кахети», «Цоликаури», «Цигистави». В последние годы жизни дядюшка Джо пил очень слабое, крепостью не более четырех градусов, молодое вино «Маджари», которое называл соком. Ему не нравилось сухое шампанское, a сладкое и полусладкое он пил с удовольствием. Случалось, Сталин себе позволял лишь две маленькие коньячные рюмочки. Пил он коньяк грузинский. Коньяки — «ОС», «КС» и «Енисели», а водкой просто не интересовался.

Обычно ужин у Сталина проходил следующим образом. Приезжающие собирались в столовой. Никаких официанток никогда не было, обслуживали себя сами. Для этого вдоль стен стояли столы с различными блюдами. Каждый подходил, брал то, что ему хотелось, и уже с полной тарелкой садился за стол. Из спиртного всегда были водка, французские и армянские коньяки, американский виски и грузинское вино. Наливал себе каждый тоже сам. Когда у Сталина были посетители, никто никуда бесконтрольно не отлучался. Сложившийся порядок теоретически давал возможность кому-то из приглашенных на ужин незаметно принести яд и добавить его в пищу или питье Сталину. В реальности это было очень рискованно.

Проверкой продуктов питания и напитков, поступавших на стол вождя, занималась специальная лаборатория, существовавшая в системе личной охраны Сталина. Пища проверялась тщательнейшим образом. 501-я спецбаза обеспечивала питанием руководителей партии и правительства и высоких зарубежных гостей, которые приезжали и проживали в госособняках и в кремлевской резиденции. При 501-й базе была спецлаборатория. Все продукты проверялись, и по результатам проверки она ставила свое клеймо (ярлык) на продукты питания и напитки.

Все продукты на кухню, а также фрукты, хлеб и вино доставлялись на Ближнюю дачу генералиссимуса в особых пакетах с приложением актов, подписанных токсикологами и скрепленных гербовыми печатями. А чтобы злоумышленники не отравили воздух в жилых помещениях, там периодически брали пробы состава атмосферы, пока не изобрели специальную аппаратуру, которая при малейшей опасности подавала на пульт сигналы тревоги. Как мы видим, охрана Сталина достаточно профессиональна — никакие яды попасть на стол вождя не могли. Во-первых, охрана предана Сталину. Во-вторых, это был бы международный резонанс.

Самым верным представлялось внедрение агента в охрану и затем отравление вождя. Следовало внедрить своего преданного нам человека из числа детей, пострадавших от репрессий, в охрану дядюшки Джо. Трумэн знал, что перед Второй мировой войной за Сталиным охотились иностранные разведки всего мира: агенты нацистской Германии и бывшие белогвардейцы, диверсанты из Японии и белобандиты — все хотели видеть его мертвым. Однако просто так убить Сталина было очень сложно и глупо. Его охрана хорошо организованна. Явное убийство Сталина может спровоцировать гнев народов всего мира, поскольку к тому времени Сталин приобрел огромный международный авторитет. Само по себе убийство могло бы вызвать взрыв негодования во всем мире. Могла быть война. Кроме того, к власти мог прийти другой хороший руководитель. Представьте себе, что начнется, если какой-нибудь киллер в открытую убьет Сталина. Начнется расследование, и закипят политические интриги. Станут выяснять, кто же извлек наибольшую выгоду из этого преступления, и могут додуматься ненароком и до правильной версии. Дойдут до Казановы, а потом и до нас. Более того, если даже и не распутают само преступление, то дискредитируют нашего «крота» политически на вечные времена. Однако после 1950 года, когда Сталин вышел активно из долларовой зоны и увел оттуда страны-сателлиты, устранение его встало на повестке дня. ЦРУ попыталось это сделать 26 августа 1950 года, но Сталин выжил.

Предположим, что кто-то получил задание убить Сталина. Это достаточно легко сделать на юге, в Сочи. Но неминуем международный скандал. Убийство Сталина должно было быть организовано таким образом, чтобы оно выглядело как смерть от естественной причины. Если обычные яды, то сразу возникают вопросы, связанные с физическим воздействием. Значит, должно быть необычное отравление, необычный яд. Необходимо предъявить народу больного Сталина. Самое важное — Сталин не должен умереть сразу. Состояние болезни следует некоторое время поддерживать, но не давать ему умереть сразу. Больной Сталин должен быть показан миру, но не очень долго. Нужно не только устранить Сталина, но и опорочить его имя, замазать его светлую память антисемитизмом. Необходимо было провести устранение Сталина, замаскировав его под естественное заболевание. Планировалось имитировать инсульт, а затем подбросить идею, что Сталин страдал гипертонией, чтобы все было натурально. Необходимо сделать так, чтобы народ видел тяжелое заболевание Сталина, чтобы никто не подумал, что его убили. Нужно показать народу умирающего, тяжело больного Сталина, иначе они бы никогда не поверили, что он умер сам.

Отдельной сверхзадачей является требование того, чтобы имя Сталина было потом дискредитировано самими советскими лидерами. Поэтому надо поставить на место лидера прогрессивного человечества пустое место, чтобы им было удобно манипулировать. Следовательно, устранение Сталина должно было сопровождаться подготовкой «крота», который сразу после убийства занял бы его место. Мы такого «крота» подготовили. Он ждет своего часа. Важно также не допустить к власти по-настоящему эффективного руководителя.

Мы сообщили Казанове, что, пока дядюшка Джо будет жить, он должен войти в роль, и все привыкнут его слушаться. Джо должен умереть, пока Казанова — первый зам. Потом Джо умрет, и уже Казанова будет иметь все рычаги в своих руках, станет привычным преемником. Если Джо умрет сразу, то не факт, что Казанову изберут. Сталин уже отодвинул Казанову с Корейской войны и из главы комитета при Совмине. Следует обязательно объявить о болезни Джо, а то трудящиеся не поверят. Всем будет командовать некто Иванов-Незнамов.

Появился новый препарат, блокирующий свертывание крови. Мы его проверяли на пленных корейцах. Дикумарол (дикумарин) еще практически неизвестен в СССР. Препарат дает иногда странные реакции. Могут появиться кровоподтеки на коже (хотя могут и не появиться). Кровоизлияния под кожей иногда есть, иногда нет. Дикумарол может иметь не тот эффект, но для маскировки ненужных проявлений отравления должны быть готовы врачи, патанатомы и бальзаматоры. Петехии (точечные кровоизлияния на коже) на коже можно скрыть врачебными манипуляциями.

Если сначала дать дикумарол, а потом нанести удар под затылок, то будет кровоизлияние в мозг и симптомокомплекс инсульта. Мы проверяли на корейских пленных: если ввести дикумарол, а затем особым ударом низом ладони ударить под затылок, то у них возникает гематома в среднем мозге и различные неврологические симптомы, сходные с параплегией (обширным параличом). Чтобы неврологические симптомы не исчезали, требуется постоянно создавать болевые ощущения. Мы это тоже проверяли на корейцах. Дикумарол дает много неожиданных эффектов, — повторил еще раз Балч, — все может пойти не так. Иногда дикумарол дает неожиданные эффекты. Могут быть кровоподтеки на коже и кровотечение во внутренних органах. Он по-разному действует на разных людей, и болезнь у такого здорового человека, как Сталин, может отступить. Поэтому лечить Сталина должны наши люди, которые обязаны будут поддерживать состояние болезни, не давая дядюшке ни выздороветь, ни умереть, пока не будет осуществлена передача власти Казанове. Мы должны подстраховаться так, чтобы лечащие врачи ничего не заметили, а человек, который будет вскрывать тело, должен быть из наших.

Да, — повторил он, — дикумарол дает нежелательные эффекты, и хотя это вещество в СССР неизвестно, но лучше подстраховаться. Сам по себе эффект дикумарола очень нестабилен. Требуется наблюдение за пациентом и поддержание болезни, чтобы не умер и не выздоровел до нужного момента. Кровотечение в желудке, кровоподтеки на коже будут замазаны терапевтическими мероприятиями. Чтобы скрыть кровоподтеки на коже, связанные с действием дикумарола, необходимо вводить глюкозу подкожно, чтобы потом списать кровоподтеки на эту процедуру. Нужны бутылки с газированной водой в заводской упаковке, где следует растворить дикумарол.

Мы проверяли действие дикумарола не только на пленных северокорейцах, но и на гватемальских заключенных, как в свое время мы проверяли действие пенициллина. Помните, как в рамках исследования пенициллина в период между 1946 и 1948 годами были умышленно заражены венерическими болезнями 1,3 тысячи гватемальских заключенных, пациентов психиатрических клиник и проституток? При этом только 700 человек получили лечение, и к 1953 году 83 участника эксперимента умерли. Оказалось, что после повторной дачи дикумарина свертываемость снова понизилась, и это может привести к коллапсу и желудочному кровотечению.

Важно найти врача, который бы поддерживал давление, чтобы была клиническая картина инсульта. Необходимо обеспечить повышение артериального давления, чтобы все выглядело как геморрагический инсульт. Мы посоветовали Казанове подобрать докторов и академиков, великих и знаменитых, но мало понимающих в лечении неврологических заболеваний. Такие люди обычно мало что понимают в лечении больных, но у них много апломба, и нам будет легче отчитаться в том, что пригласили лучших врачей. Казанова намекнул академикам, чтобы они держали язык за зубами. Главного бальзаматора СССР мы засунули в тюрьму. Поэтому никто тело вскрывать как следует не будет, особенно если заменить команду бальзаматоров. Быстрое вскрытие и бальзамирование позволят предупредить обнаружение яда. Настой наперстянки усилит экстрасистолию (необычные сокращения сердца) и приведет к остановке сердца в систоле.

Последняя страница доклада Балча содержала другие варианты устранения. Балч предлагал три варианта, рассуждая о достоинствах и недостатках каждого из них. Первый предусматривал использование агентов абвера для убийства Сталина по дороге на Ближнюю дачу или обратно с помощью бомбы или выстрела из засады или устроить автомобильную аварию со смертельным исходом. Достоинство этого плана Балч видел в том, что нам легко было бы откреститься от причастности к нему, а недостаток в том, что такую операцию невозможно проконтролировать. Согласно его второму предложению, «спящие» агенты абвера должны были осуществить подобный замысел во время отдыха Сталина на юге. Возможно было бы использование специального стробоскопического (импульсного) ружья, яркая вспышка которого ослепит и дезориентирует водителя машины Сталина, когда его кортеж будет находиться в туннеле. Преимущества катастрофы именно в туннеле, писал Балч, заключались бы в малом количестве случайных свидетелей происшествия. Кроме того, повышалась вероятность гибели участников аварии.

В ЦРУ работали большие специалисты по использованию газов и других отравляющих веществ. Там действовал отдел, который разрабатывал специальное оружие для покушений на иностранных политиков, которых считали враждебными Соединенным Штатам. Агентов спецслужб снабжали фантастическими приспособлениями, которые стреляли отравляющими веществами. Занимался этим Сидни Готлиб, один из главных специалистов ЦРУ по отравляющим веществам. Одним из самых удивительных проектов комитета был пистолет, который бесшумно стрелял отравленными дротиками на расстояние до 75 метров. Из-за крохотных размеров — 6 миллиметров в длину и толщиной с человеческий волос — дротики было почти невозможно заметить, а яд не оставлял следов в организме. Казалось, что человек погиб по естественным причинам. «Однако, сэр, — сказал Балч, увидев, что Джон Фостер Даллес задержался взглядом на этой информации, — мы решили не использовать все эти модерновые штучки».

Когда Джон Фостер Даллес дослушал и дочитал до конца, он сразу стал критиковать второй план, поскольку в СССР было очень мало туннелей и все они тщательно проверялись при передвижении Сталина. Было решено начать подготовку операции.

1 марта, 11 часов 28 минут (местное время). Канзас-Сити

Трумэн в воспоминаниях перенесся в 1949 год. Тогда по лестнице, ведущей в Голубую комнату Белого дома, поднимался директор ЦРУ Роскоу Хилленкёттер. Это случилось после того, как после своей инаугурации в конце января 1949 года Трумэн первым делом вызвал директора ЦРУ. Хилленкёттер был третьим директором Центральной разведки и первым руководителем Центрального разведывательного управления, созданного в соответствии с Законом о национальной безопасности 1947 года. Это был высокий человек с узким продолговатым, скорее даже длинным лицом. Черты его лица отличались массивностью. Узкие, небольшие прорези для глаз, обрамленные сверху не очень густыми дугообразными бровями, смотрели на собеседника вызывающе твердо. У него был слегка приплюснутый широкий нос, широкий рот с узкими губами, почти незаметные скулы. Человек был одет в классический костюм, который на самом деле представлял собой форму контр-адмирала без погон. На мундире были прикреплены планки с лентами наград. Черный строгий галстук довершал картину. На голове директор постоянно носил форменную фуражку контр-адмирала с белым верхом и кокардой. Когда он снял фуражку перед дверью в кабинет, то на голове показалась начинающаяся лысина.

Хилленкёттер вошел в Голубой кабинет президента в Белом доме и увидел длинный Т-образный стол. За столом сидел безупречно одетый человек. Это был президент Трумэн. Человек встал, и оказалось, что он довольно высокого роста и имел очень интеллигентное лицо. Волосы были выкрашены, хотя по их участкам рядом с корнями волос можно было определить, что он совсем седой. По всему чувствовалось, что его волосы давно не столь густые, как в молодости. Президент Трумэн предпочитал их красить. Он зачесывал волосы направо, оставляя пробор слева. У него были тонкие плотно сжатые губы; очень прямой нос с острым свешивающимся вниз кончиком. Модные очки с очень тонкой оправой, идеально сшитый подогнанный и отглаженный классический двубортный костюм довершали картину. Президент Трумэн был большим франтом. Обычно он носил классические, отлично по фигуре сшитые серые двубортные костюмы, идеально отглаженные брюки, коричневые новомодные туфли и надевал бабочку в клетку. Именно так и был в этот день одет президент. Обращало на себя внимание то, что рукава рубашки не выглядывали из рукавов пиджака. Трумэн встал, поздоровался, предложил посетителю сесть, а потом долго говорил о росте влияния СССР в мире, о намерении Сталина вытеснить доллар из сферы международных финансов. Сталин сумел в 1948 году повернуть на социализм ЧССР, Румынию, Польшу, Болгарию. На столе Трумэна стояла табличка с надписью «Фишка дальше не идет». «Быть президентом — значит быть очень одиноким», — сказал Трумэн директору ЦРУ.

Обычно Трумэн стоял выпрямившись, как натянутая струна, как будто только что проглотил кол. При этом носки его башмаков были разведены. Собеседники начали разговор с вежливых вопросов о семье и тому подобной шелухи. После взаимных приветствий и приветов супругам они перешли к деловой части беседы. Трумэн ставил перед ЦРУ задачи на свой новый срок, уверенно жестикулируя правой рукой. «Необходимо остановить СССР, для этого следует спровоцировать СССР и объявить его врагом человечества, — вещал Трумэн. Вдруг он осекся и понял, что ничего не добьется своей экзальтированностью. — У вас есть мысли, как это сделать? Что вы можете предложить?» — уже гораздо спокойнее спросил Трумэн. Несмотря на оживленную жестикуляцию президента, директор ЦРУ ни на каплю не изменил свою манеру говорить и продолжал размеренно докладывать.

Тут его прервал Трумэн: «Следует активнее перевербовывать “спящих” агентов абвера. Сделать их нашими агентами, — Трумэн хотел показать профессионалу из ЦРУ, что и он не лыком шит, что он разбирается в теории разведки. — Многие советские вожди наворовали, нахапали бесконтрольно барахла в Германии. Жадность их погубит. Ненасытный аппетит, роскошь их убьет. Эту ситуацию следует использовать в наших целях — стравить друг с другом, и пусть погрязнут в коррупции. На этом их можно будет поймать и завербовать. Пусть конфискуют имущество у нацистов и тех, кто воевал, или членов партии. Мы воспользуемся жадностью, психологией того, кто вылез из грязи да в князи (Трумэн дословно сказал следующее: Went from rags to riches, from orphan to country president). Нужно дать им возможность хапать, хапать и хапать, а самим отслеживать и фиксировать. Среди лидеров СССР нам нужен свой агент влияния, самый алчный и непутевый. Его следует выдвинуть на самый верх, так как Сталин уже стар, да и не вечен, вдруг на него упадет кирпич. В этом случае мы, конечно, будем очень благодарны Провидению. Но дело не в благодарности, а в том, чтобы в этот момент наш “крот” оказался в нужном месте и на нужной позиции и занял место лидера СССР».

Потом они перешли к обсуждению операции в Корее. Директор ЦРУ начал обстоятельно рассказывать о плане провокации в Корее: «В 1948 году наши спецы, по вашему заданию, разработали план атомной бомбардировки СССР, но взрыв советской атомной бомбы в 1949 году поостудил нас. Мы думали, что они будут клепать бомбы одну за другой, но, видно, не все у них гладко с бомбой. Блефуют или начали новую разработку водородной бомбы.

Так или иначе, но после событий 1948–1949 годов следует уронить авторитет Сталина, сделать его поджигателем войны. Мы должны разбомбить Советскую империю, империю зла. Но для реализации такого плана необходимо было проверить, сможет ли советская противовоздушная оборона отразить налет наших бомбардировщиков, В-29 под прикрытием реактивных истребителей “Сейбров” (“Сабля”) F-16 поддерживаемых истребителями», — тут директор ЦРУ остановился и отхлебнул из стакана воды. Трумэн его внимательно слушал и не перебивал.

«Как только СССР ввяжется в войну, а он обязательно ввяжется, — повторил Хилленкёттер, — мы сможем провести через Совет Безопасности (пока СССР не посещает заседания СБ, он не сможет воспользоваться правом вето) решение, клеймящее коммунистов, а потом осудить его в ООН. Тем самым мы бы запускали в свою орбиту Японию, Южную Корею, очерняли СССР, не давали Китаю захватить Тайвань и прикрывались Северной Кореей и Сталиным как виновником этого. Мы бы сохранили Тайвань, проверили возможности преодолеть воздушную оборону СССР и создали себе вечного союзника в виде Южной Кореи. Главная цель Корейской войны — опытным путем проверялась возможность США сбросить на СССР 300 атомных бомб. Мы выставим СССР агрессором, и затем уже последует наша атомная бомбардировка СССР. Необходима бомбардировка, пока Советы имеют не более пяти атомных бомб, а мы — более 200. Корейский полуостров должен был стать трамплином для нашего последующего прыжка в Маньчжурию, Монголию и Сибирь».

Вначале же планировалось сбросить по шесть бомб на Москву и Ленинград и по одной — на другие областные центры и центры промышленности. Противоракетная оборона, и то неполноценная, была развернута только вокруг Москвы, — Берия об этом знал из разговоров с сыном Серго, под руководством которого создавалась эта система. А информация шла из Англии, где директор британской морской разведки — вице-адмирал Лонбликук сообщил своему правительству, что американцы готовят сбросить на СССР более 300 атомных бомб, причем по шесть бомб предназначались Ленинграду и Москве.

В конце 1949 года военные США доработали, а администрация Трумэна утвердила более широкий план по уничтожению Советского Союза. Этот план получил название Dropshot («Укороченный удар»). Он был представлен ограниченному кругу людей на конференции в Белом доме в 1949 году. План заключался в том, что на крупные города СССР будут сброшены атомные бомбы. На Москву планировалось сбросить около 25 атомных бомб, на Ленинград — 22, пять — на Киев и т. д. Всего же планировалось сбросить на территорию СССР около 300 атомных и более 200 тысяч обычных бомб, и это был только первый этап, а за все время проведения операции планировалось сбросить более 6 миллионов бомб. По подсчетам американских военных экспертов, потери Советского Союза составили бы более 100 миллионов мирных жителей. Тогда появился бы хороший предлог для нападения на СССР, предлог, который бы объяснил американскому народу, зачем президент это сделал. Жесткий ответ Севера должен был обеспечить Казанова. Было решено отрепетировать детали нанесения превентивного ядерного удара в Корее.

Трумэн вспомнил, что из Вашингтона все виделось так: в верхах СССР имелось три группировки. Молотов, Маленков и Берия — честные. Ленинградцы Кузнецов и Жданов. К ним примкнул Вознесенский. Хрущев, Ворошилов, Каганович — украинско-московская мафия. Микоян боялся и осторожничал. Берия был занят по горло атомной бомбой. Молотов честен до безумия. Маленков тоже. Сталин стоит над битвой.

Во время очередной встречи с директором ЦРУ Трумэн снова яростно подрубал воздух правой рукой и почти кричал: «В 1949 году с помощью дядюшки Джо коммунисты победили в Китае. В 1949 году обрел независимость Лаос; в 1950-м наступил перелом в пользу коммунистов-террористов в течении войны во Вьетнаме, где французы пытались не допустить победы марксистов. Кроме того, он залез в наш карман, а это не прощается. Необходимо срочно остановить этого безумца, и сделать это нужно, тщательно проработав детали операции.

«Вы понимаете, — нервно цедил, выдавливая из себя слова, Трумэн, — ровно половина мира стоит на стороне Сталина. Еще немного — и баланс сил окончательно сместится в сторону дядюшки Джо. Если Сталин поживет еще немного, то коммунисты опрокинут мировую демократию. Тогда советский социалистический проект станет действительно глобальным, доминирующим. Мир станет жить по лекалам русского понимания справедливости. Этого нельзя допустить. Нам надо сделать советскую интеллигенцию похожей на нашу. Мы должны их сделать такими, как мы, чтобы у них во главе угла стоял личный успех и личное материальное благополучие».

В июне 1951 года президентом США Гарри Трумэном был образован Совет по психологической стратегии (Psychological Strategy Board, PSB) и создана рабочая группа «Сталин» (кодовое обозначение — PSB D-40), которая ставила своей целью изучение возможности отхода (или отстранения) Сталина от власти. Эта инициатива называлась «Планом устранения Сталина» (Plan for Stalin’s passing from power). План готовился под руководством Аллена Даллеса Советом по международным отношениям с использованием оперативных возможностей ЦРУ и английской МИ-6.

Затем Трумэн мысленно перенесся в 1951 год. 12 марта 1951 года в Лэнгли случился такой разговор: Джон Фостер Даллес взглянул на Смита поверх очков и жестко спросил: «A как насчет секретного доклада, который подготовил военный советник президента Гарри Трумэна Пол Нитце, доклад, в котором анализировалось, стоит ли разглашать прямое участие советских летчиков в воздушных схватках?» «Я думаю, что не стоит педалировать данный вопрос», — ответил Смит. «Хорошо, я передам вашу рекомендацию господину президенту», — заключил Даллес и потом сообщил о разговоре Трумэну. В итоге правительство США пришло к выводу о том, что делать этого нельзя. Ведь большие потери американских ВВС тяжело переживались всем обществом, и возмущение от факта, что «виноваты в этом русские», могло привести к непредсказуемым последствиям. В том числе к ядерной войне. Вопрос о советских летчиках американцами не поднимался.

27 октября 1951 года в кабинете штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли сидели двое. Это был советник государственного секретаря Джон Фостер Даллес и работавший над американской версией водородной бомбы Тэйлор. Даллес невозмутимо курил трубку, а Тэйлор размахивал руками и пытался доказать директору, что следует немедленно послать разведчиков в СССР и украсть у них секрет их мощной бомбы. «Они перестали производить и покупать тяжелую воду! Хотя, судя по всему, работы по созданию водородной бомбы там ведутся!» — кричал он. «Я в курсе, — холодно ответил Даллес. Он встал, вышел из-за стола и в сталинской манере стал ходить по кабинету: — Мы уже навели подходы. Скоро вы получите эту информацию». Вечером того же дня Даллес подробно пересказал Трумэну этот разговор.

1 марта, 19 часов 44 минуты. Казань

Вернемся к Лаврентию Павловичу. Убаюканный шумом мотора, он стал засыпать, но в этот момент пилот объявил, что скоро самолет будет снижаться. Начинало смеркаться, и из окон самолета были видны розовые, а местами лиловые облака, освещенные из-за горизонта невидимым солнцем. Верхний слой облаков образовывал четкий резкий край. За ним сверху виднелось безоблачное небо. Снизу располагались кучковатые облака. А внизу, около самой земли, стоял густой туман. Перед закатом все заиграло багряными тонами. Вдруг у горизонта небо озарилось ярко-красными полосами, которые перемежались оранжевыми и которые быстро становились багряными. В последний момент весь горизонт стал вдруг лиловым, и все неожиданно погасло.

Лаврентий долго глядел на перламутровое небо с этими редкими облаками и восхищался красотой природы. Уже совсем стемнело, когда самолет коснулся колесами взлетно-посадочной полосы. Быстро подъехавший черный лимузин забрал Берию и отвез его в обкомовский дом, где он должен был отдохнуть пару часов перед ранним вылетом в Москву. В машине находились лидер коммунистов Татарстана Зиннат Ибятович Муратов, председатель Президиума Верховного Совета ТАССР Салях Низамович Низамов и председатель Совета Министров ТАССР Миргарифан Замлеевич Азизов. Именно поручением Сталина решить вопрос с добычей нефти была вызвана необходимость разговора с руководителями Татарии.

На предложение попариться в баньке Берия ответил отказом и сразу предложил перейти к делу. Весь вечер они подробно, в деталях обсуждали перспективы нефтедобычи в Татарстане. Берия принимал активное участие в разработке нефтяных месторождений в Татарии, и уже в 1950 году республика располагала самыми крупными в СССР промышленными запасами нефти, а в 1952-м было введено в промышленную эксплуатацию крупнейшее Ромашкинское месторождение. Когда все технические вопросы были решены, руководители Татарии попросили Берию убрать области из административного деления республики, иначе было трудно управлять нефтедобычей.

После отъезда лидеров Татарии Берия погрузился в чтение газет. Самой первой он стал читать газету «Правда». После переезда в Москву в 1938 году Лаврентий Павлович выработал привычку обязательно просматривать газету «Правда» сразу после ее выхода. Ему ее ежедневно предоставлял секретарь. Поздно вечером 28 февраля был подписан к печати номер «Правды» на 1 марта. В газете, как обычно, давалась информация о положении в Корее. Без сомнения, Берия же имел гораздо более подробную информацию о положении там, но, несмотря на это, все равно просматривал эту информацию в газете. Газета в общем-то щадила своих читателей и не сообщала о том ужасном, нечеловеческом геноциде, который устроили американцы в Северной Корее своими бомбардировками.

В докладной записке, подготовленной для Берии его сотрудниками, когда он начал работу над антирадаром, сообщалось о зверствах американцев. Армия США бомбила все, что двигалось или было когда-либо построено. Они бомбили крупные и малые города, поселки, деревни, плотины, видимо, считая, что электричество, вырабатываемое гидроэлектростанциями, помогает северным корейцам производить оружие. Система орошения была жизненно необходима для питания мирного населения Северной Кореи, без плотин американцы обрекали корейцев Севера на голодную смерть. Миллионы мирных людей на Севере Кореи погибли в результате американских бомбардировок. Как похоже на американцев, разбомбивших без всякой военной необходимости Дрезден, Милан, сбросивших атомные бомбы на японские города, не имевшие военного значения. «Ну что за сволочи, — Берия поймал себя на мысли, что все больше и больше ненавидит американских хамелеонов-двурушников. — Талдычат о демократии и убивают ни в чем не повинных мирных жителей».

Кроме всего прочего, в газете было напечатано постановление ЦК КПСС о женском празднике — «О Международном женском дне 8 Марта». Гораздо меньше говорилось о «шпионах», «убийцах», «скрытых врагах советского народа»… «Видимо, Хозяин решил спустить вопрос о врачах-убийцах на тормозах, — подумал Берия. — Не зря же он предложил мне возглавить объединенное министерство внутренних дел и госбезопасности», — решил Лаврентий Павлович.

Берия знал, что «Правда» и некоторые другие центральные газеты выходили дважды, вечером и утром. Вечерний выпуск поступал в киоски только в Москве, утренний на следующий день разносился подписчикам и в Москве, и по всей стране. Типографские матрицы с вечера самолетами доставлялись в крупные города и столицы республик и печатались уже в местных типографиях. Тиражи «Правды» и «Известий» доходили до 10–12 миллионов. У себя в кабинете Берия, читая «Правду», всегда особое внимание обращал на идущие в театрах спектакли. Он очень любил театр — не зря он в 1948 году после смерти выдающегося советского актера МХАТа Василия Качалова пробил через Политбюро решение назвать Малую Никитскую улицу улицей Качалова. Лаврентий наконец отложил газеты: «И все-таки до чего же скучно пишут журналисты» — и прилег вздремнуть. Времени до взлета оставалось совсем мало. Наконец самолет был готов к вылету. В 6 часов утра Берия вылетел в Москву. Нужно было успеть к вечернему внеочередному заседанию Бюро Президиума ЦК КПСС, которое Сталин неожиданно назначил на 1 марта, на воскресенье, что было нонсенсом.

При взлете было видно, что огромные снежные просторы искрились в ярком свете восходящего солнца. В Москву самолет летел на высоте около 3000 метров, чуть выше кучевых облаков. Сверху нависали перистые облака. Лучи солнца пробивались сквозь них и отражались от слоя низких облаков, создавая причудливые оттенки света, а также искры рассыпавшихся бликов, которые переливались, меняя цвет, как в детском калейдоскопе. Лежащие почти на земле кучевые облака формировали фантастические туманные горы и долины.

1 марта, 19 часов 12 минут. Москва, посольство США

Военный атташе посольства США в СССР и одновременно резидент ЦРУ в Москве Мартин Манхофф сидел в своем кабинете в посольстве США, которое находилось в доме 13 на Моховой улице, напротив Кремля, в здании с колоннами, и сообщал по телефону на особом птичьем языке задачу агенту, который звонил из телефонной будки. Так же, как и раньше, чтобы заглушить прослушку, играла радиола, и низкий голос Шаляпина напевал: «Жил-был король когда-то, при нем блоха жила. Блоха, блоха. Милей родного брата она ему была. Ха-ха-ха-ха-ха, блоха. Ха-ха-ха-ха-ха, блоха. Ха-ха-ха-ха-ха, блоха». Чуть ранее, получив и расшифровав запрос, резидент ЦРУ подошел к выключателю и два раза выключил свет. Те самым он сообщал наблюдавшему (откуда-то — Мартин не знал откуда) за окнами посольства американскому радисту, что операция «Рапсодия» началась и успешно развивается.

«Ускорить операцию? Да уже почти все сделано», — злобно подумал Мартин. Его бесила эта манера начальства всех подгонять. Он считал себя человеком, который знает, что делает, и не нуждается в напоминании о своих обязанностях. Еще 26 февраля он сделал так, что к врачу, академику Лукомскому явились двое и пригрозили, что его семья подвергнется насилию, если он будет мешать работать врачам. Тот ничего не понял, но те двое быстро удалились.

1 марта, 12 часов 55 минут (местное время). Канзас-Сити

А мы с вами снова перенесемся к Трумэну, который вспомнил тот день в Белом доме в 1949 году, когда он с сотрудниками решал, как спровоцировать СССР на войну в Корее. Выслушав доклад директора ЦРУ, Трумэн подвел итог: «Согласен. Время для провокации подходящее. СССР бойкотирует заседания СБ. Следует торопиться, пока СССР не участвует в работе СБ. Очень подходящий момент. Будем действовать на основе многоходовой комбинации. Нам необходимо проверить в деле “Сейбры” (F-86). У Советов есть МиГ-15. И те и другие поступили на вооружение в 1949 году. Конечная цель — проверить, смогут ли В-29, сопровождаемые “Сейбрами”, прорвать воздушную оборону СССР, защиту воздушного пространства, обеспечиваемую МиГ-15. Если смогут, то потом сбросим на СССР атомные бомбы, — Трумэн почувствовал себя вершителем судеб планеты. — План такой! Необходимо заманить Кима на Юг, и тогда Сталин вступит в войну или по крайней мере отнесется к ней нейтрально, а если нет, то двинем на Север 120 тысяч. И какие-то 200 танков Кима ничего не решают. Сталин не даст оружие Мао бесплатно. Мао обидится. Ли Сын Ман должен будет спровоцировать Северную Корею. Казанова должен будет подначивать Кима, чтобы втянуть СССР в войну и обосновать ядерный удар по СССР. А Ким? Он обязательно контратакует. Он азартен и хочет свершений и славы. Объединение Кореи — неплохая цель для его амбиций. Мы уже связались с Казановой и дали задание обеспечить вовлечение Северной Кореи в войну — поставлена задача спровоцировать Северную Корею, чтобы они ввязались в войну. Идея была в том, чтобы остановить СССР. Одновременно убьем двух зайцев — Китаю некогда будет заниматься Тайванем и СССР остановим».

Хилленкёттер подчеркнул, что план строится на том, что северные корейцы не смогут прорвать оборону, а если смогут, то не пойдут вглубь Южной Кореи, учитывая, что у той есть соглашение «О взаимной помощи и обороне» с Америкой. Трумэн знал, что Сталин завязан в конфликте с Югославией. Он думал, что южные корейцы остановят Кима, удастся быстро провести голосование, пока СССР не участвует в работе Совбеза, и под это дело ударить, но не было понятно, смогут ли истребители СССР остановить армаду бомбардировщиков В-29, сопровождаемых реактивными истребителями «Сейбрами». Однако Трумэн не предполагал, что военные действия примут столь катастрофический оборот.

«Сталин не занимается и не будет заниматься конкретными делами государства, — сообщил директор ЦРУ. — Он сейчас пишет книгу по языкознанию, и формально все решает Казанова. Ким ответит на провокацию, введет войска, его остановят и начнут наступление на Север. СССР должен ввязаться. Пожертвуем Кореей, заманим Кима на Юг. Пока СССР бойкотирует СБ, необходимо быстро принять постановление, разрешающее ввод войск ООН, и затем представить СССР империей зла. Ким с его 120 тысячами бойцов не сможет далеко и долго наступать. Горы и коммуникации не дадут. Для наступления требуется не менее полумиллиона солдат».

Трумэна постоянно подталкивали к войне с СССР. Тому было несколько причин. И главная состояла в том, что Сталин продолжил свое наступление на Запад. Победа социалистической революции в Китае в конце 1949 года произвела на американцев особенно гнетущее впечатление. В январе 1950 года в ответ на сообщение об успешном испытании атомной бомбы в СССР Трумэн, выступая перед Конгрессом, призвал ученых США к форсированию работ по водородной бомбе. Однако ситуация особенно накалилась, когда 9 февраля 1950 года малоизвестный сенатор-республиканец Джозеф Маккарти выступил в городе Уилинг в Западной Вирджинии с речью, в которой заявил, что в Государственном департаменте Соединенных Штатов число коммунистов достигло 205 человек. Имя сенатора сразу же появилось на первых полосах крупнейших газет, на радио и только получившем распространение телевидении. Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности занималась этим задолго до него, но он сформулировал беспокойство американцев в наиболее острой форме, используя более цивилизованные методы. Маккарти выдвинул обвинения в адрес государственного секретаря Ачесона, под сомнение была поставлена честность и преданность стране бывшего госсекретаря Маршала. Взгляды маккартистов не совпадали со взглядами президента-демократа Гарри Трумэна и его либерального окружения, которое не одобряло действий Маккарти. Однако маккартисты все равно придерживались своего курса. Поэтому Трумэн ускорил свою операцию «Восход» в Корее.

26 января 1950 года в глубокой тайне между США и Южной Кореей было подписано корейско-американское соглашение о помощи во взаимной обороне. Соглашение нужно было для того, чтобы Ли Сын Ман не боялся развязать военный конфликт. 12 апреля 1950 года после встречи Трумэна и директора ЦРУ Вашингтон принял секретную доктрину NSC 68. На встрече было продолжено обсуждение деталей будущей провокации в Корее. Следовало торопиться, пользуясь моментом, пока СССР не посещал заседания Совета Безопасности ООН. «А вдруг Малик снова начнет посещать заседания Совбеза?» — вдруг спросил Трумэн. «Нет, не начнет, — ответил директор. — Сталин лезет на рожон как танк. Пока он не добьется места постоянного члена Совбеза для народного Китая, он не уступит». В директиве были сформулированы основные направления ведения холодной войны с СССР: 1) считать главной целью США уничтожение стран социалистического содружества любой ценой; само существование СССР является агрессией против США и всего «свободного мира»; 2) вести долговременную антикоммунистическую кампанию; продолжать милитаризацию американской экономики, наращивать военно-промышленный комплекс; 3) воздерживаться от любых переговоров с СССР; переговоры целесообразно вести с новым правительством, которое образуется после разгрома СССР на его территории.

Американцы были уверены, что СССР поддержит Северную Корею. Однако им следовало торопиться, пользуясь моментом, пока представитель СССР не посещал заседания СБ, так как этот бойкот мог быть прекращен в любую минуту. Поначалу провокация пошла как по маслу. Ким клюнул на наживку и двинул войска вглубь Южной Кореи, но все пошло не так, как планировали в ЦРУ. Под натиском северян оборона Юга рухнула, войска Кима волной покатили по стране и почти ее уже захватили. И только героизм и вступление в войну американцев спасло положение. Поэтому в августе 1950 года Трумэн устроил разнос директору ЦРУ за провал операции в Корее. Наконец 13 января 1951 года Трумэн заявил о нежелательности дальнейшего расширения боевых действий в Корее. Командующий американскими частями генерал Макартур настаивал на продолжении и расширении военных действий. Через 14 месяцев после повторного предложения генерала Макартура бомбить Китай его отправили в отставку.

1 марта, 24 часа 30 минут. Ближняя дача Сталина

Это было зеленое двухэтажное здание безвкусной архитектуры. Человек в форме офицера МГБ вошел в большой кабинет на первом этаже. За столом сидел, что-то читая, довольно старый человек с усами, в кителе и брюках галифе.

— Что случилось? — спросил усатый.

— Я… я хочу поговорить, — забубнил офицер, продвигаясь к столу, за которым сидел усатый человек.

— Что-что? — произнес усатый, посасывая незажженную, но набитую табаком трубку.

Офицер продолжал что-то бубнить, неуклонно продвигаясь к столу. Подойдя к столу, офицер стал проситься в отгул. Старик на некоторое время потерял интерес к происходящему и отвернулся. В этот момент офицер коротким, резким, отточенным ударом двинул ребром правой ладони усатому под затылок. Тот потерял сознание и повалился на пол. Офицер вынул шприц и что-то ввел в мышцы шеи упавшего. После чего повернул человека на спину и прибрал на столе. Затем он вышел из комнаты и двинулся к выходу, где мирно дремали охранники. Он медленно, опасаясь скрипа, который мог бы разбудить дремавших, открыл дверь и вышел на открытый воздух. Потом по асфальтовой дорожке он направился к воротам. Там тоже дремали. Он подлез под шлагбаум, приоткрыл створки ворот и оказался в искусственном леске, на дороге, по которой он быстрым шагом двинулся через лесок к шоссе.

Берия не знал, что операция уже началась. В начале февраля на даче Сталина появился новый охранник. Высокорослый и подтянутый. Его брови, почти сросшиеся на переносице, образовали угол, открытый снизу. Это делало его выражение лица очень печальным, как у Пьеро в сказке о Буратино. 28 февраля Сталин встал не так поздно, как обычно. Мимоходом он взглянул на часы. Они показывали 10 часов 11 минут. Это было его привычкой — запоминать, когда он встал. В зависимости от того, который был час, он перестраивал свой график работы на день. Выбирал самые важные дела, чтобы их сразу решить, а потом — как пойдет. Здоровье его особо не беспокоило, но по совету врачей осенью прошлого года пришлось отказаться от курения. Поэтому сразу начал толстеть. Появился румянец на лице. В такие годы трудно всю ночь напролет заниматься ручным управлением гигантской страной.

На ужин Сталин заказал себе паровые картофельные котлетки, фрукты, сок и простоквашу. Весь день он провел на даче один. Надоели эти постоянные разговоры и решения, решения, решения… В последние годы он отошел от рутинной работы по руководству страной. Дело это было тяжелое. Нервов требовалось много. Дела по государству вел Берия, за партией следил Маленков, а военных и силовиков курировал Булганин. Сталин же окунулся в научную работу. Надо было создать новую теорию, способную правильно объяснить те явления, которые происходили в СССР.

Последняя крупная и решающая доза дикумарола была дана Сталину вечером 1 марта, когда вождю позвонил главный финансист страны — министр финансов Зверев и сообщил, что в 1952 году национальный доход в СССР вырос на 11 %. Вечером 1 марта охранник Сидоров дал всем снотворное, затем он вошел в комнату Сталина под предлогом проверки освещения. Охранник сказал, что введены повышенные меры безопасности и требуется проверить освещение. Сталин сидел за столом и работал над рукописью второй части книги про политэкономию социализма.

Охранник ударил Сталина под основание черепа, потом он положил вождя на пол так, чтобы замаскировать место удара, чтобы все выглядело, будто бы синяк получен Сталиным в результате падения с высоты человеческого роста. Для повышения артериального давления, что привело бы к петехиальному кровотечению, Сидоров ввел адреналин с кофеином. Затем Сидоров влил воду, содержащую снотворное, в рот Сталина, чтобы тот спал. До этого охранникам было подсыпано снотворное.

Наступила ночь. Поздней ночью с 1 на 2 марта они обнаружили себя спящими, что категорически воспрещалось и чего ранее с ними никогда не случалось. Утром охрана на воротах вошла в дом и увидела всех проспавших. Охранник Петров забеспокоился и стал делать Сталину искусственное дыхание. (Вот почему на губе Сталина при вскрытии обнаружили маленькую гематому, но, скорее всего, ee специально не заметили и в акт вскрытия не внесли. Кровоподтек в акте вскрытия не описан, но небольшая гематома на задней поверхности шеи могла быть. Отличить удар при падении от удара мягким предметом по голове или по шее очень трудно. На сильную кровоточивость десен жаловались несколько сотрудников дачи.)

У коменданта дачи полковника МГБ И. Орлова был выходной. В отсутствие коменданта дачи его замещал подполковник П. Лозгачев. Вместе с ним дежурили подполковник Старостин, майор Сухарев и пара охранников вне дома. Помещение, в котором располагались подполковники Старостин и Лозгачев, находилось в особом служебном доме, соединенном с дачей Сталина коридором длиной около 25 метров. Двери, ведущие из служебки в жилую часть дачи, никогда не запирались. Были здесь и другие сотрудники — повара, садовник, дежурный библиотекарь, все, к кому Сталин мог обратиться с той или иной просьбой.

1 марта, 24 часа 14 минут (местное время). Восточный Берлин, Дом правительства

В большом кабинете в большом здании, что расположилось на Лейпцигерштрассе, сидели двое: генеральный секретарь ЦК СЕПГ Вальтер Ульбрихт и вызванный на ковер министр госбезопасности Вильгельм Цайссер. На голове у развалившегося в кресле Ульбрихта сверкала большая лысина, волосы остались только на затылке и по бокам черепа. Глубоко посаженные глаза, редкие, как будто выщипанные, брови. Прямой нос, глубокие носогубные складки, аккуратные усы и короткая козлиная бородка довершали портрет. На нем были квадратные очки почти без оправы. Классический серый монотонный, тщательно отглаженный костюм и темный, очень аккуратно завязанный галстук в широкую полоску сидели на нем как влитые. У него был какой-то хитрый взгляд и уклончивая манера говорить, которая сразу не нравилась собеседнику и пробуждала противоречивые чувства. Он тщательно ощупывал собеседника своими глазками и был похож на хитрую лису. Ульбрихт не отличался особой красотой, да и умом тоже. Он происходил из Саксонии. В народе Ульбрихта называли «Шпицбарт» (остробородый) и «Ну-ну» (характерно-саксонское выражение согласия). Восточными немцами часто передразнивалась его манера говорить, включая специфический лейпцигский диалект и паразитную частицу «ja» (да/ведь), которую он постоянно вставлял между словами. Ульбрихт не пил и не курил, не боялся спорить с советскими властями. В декабре 1952 года шефом базы ЦРУ в Западном Берлине стал Уильям Кинг Харвр. Он поставил перед Ульбрихтом задачу — сделать все возможное, чтобы вызвать восстание рабочих. Об отношениях с советскими оккупантами он думал так: «Вы захватили нашу страну, вы лишили нас промышленности, поэтому теперь вы должны предоставлять нам крупные кредиты и продовольствие в таком количестве, чтобы Демократическая Германия насытилась и достигла уровня Германской Федеративной Республики». Он грубо запрашивал кредиты и получал их.

Во время Гражданской войны в Испании Ульбрихт находился в этой войной расколотой стране на стороне республиканцев. После поражения республиканцев выехал во Францию, где был завербован американцами. Ульбрихт согласился сотрудничать с ЦРУ, но без подписки. После оккупации Франции в 1940 году бежал в Москву. Ульбрихт избран первым секретарем 25 июля 1950 года. Знал русский. Среди партийцев его называли «бетонной головой». Жена Ульбрихта Лотте работала в ЦК СЕПГ.

Его собеседник Цайссер внешне был похож на медведя. Коренастый, с крупной головой и с грубыми, как будто вырубленными топором чертами лица. Он постоянно хмурил брови. Напряженный взгляд уставившихся в собеседника небольших острых глаз создавал впечатление, что Цайссер видит человека насквозь. У него были глубокие залысины, которые особенно подчеркивались его манерой зачесывать волосы назад. Губы его были всегда плотно сжаты, двойной подбородок выдавал дородность его фигуры. Он носил классический однобортный черный костюм с серой вертикальной полоской и невзрачный серо-буро-малиновый галстук. Цайссер тоже прошел Испанию. С 1936 года под псевдонимом Гомес воевал в рядах республиканцев в Испании, был организатором и командиром 13-й Интербригады. Заместитель Цайссера Мильке тоже еще до окончания войны был завербован американской разведкой.

Ульбрихт поднялся с кресла, и оказалось, что он невысокого роста. Постояв с минуту, он стал ходить из угла в угол. Наконец он остановился и спросил: «Ну, что там у братьев (при этих словах Ульбрихт скривился) в Союзе?» Цайссер сообщил, что сегодня перебежчик через границу в сторону ГДР попал в лапы госбезопасности Восточной Германии. Перебежчик с Запада сообщил, что на Сталина готовится покушение. Об этом Цайссеру сообщил свой информатор в Москве. Нет, это не было донесением агента из Москвы. Это были просто неформальные друзья, с которыми поговорили по телефону и которые сообщили сведения о настроении в верхах СССР. Взамен эти друзья требовали от Ульбрихта делиться добром, которое конфисковывалось у бывших функционеров нацистской партии и осведомителей гестапо. В Восточной Германии Сталина звали дядюшка Джо, как и американцы. Лидеры ГДР его не любили, так как Сталин хотел объединить Германию, а в объединенной Германии у руководства ГДР остаться лидерами не было шансов. Лидеры ГДР уже знали, что Сталин, предупрежденный о готовящемся на него покушении, заперся у себя на даче и в Кремль не выезжает. Поэтому они не дали ходу информации об этом перебежчике.

— Друзья ГДР сообщили, — задумчиво произнес Ульбрихт, — что Сталин взял все опять в свои руки и хочет поставить Берию на силовые структуры, объединив их.

— Что будем делать?

— Ждать.

— Ждать у моря погоды? Хотя, наверное, ты прав.

1 марта, 16 часов 12 минут (местное время). Вашингтон, район Лэнгли

В штаб-квартиру ЦРУ поступило сообщение от Устуша-Казановы, который докладывал, что 27 февраля Сталин вызвал на дачу председателя Комитета партийного контроля, многолетнего специалиста по проверке и чистке М.Ф. Шкирятова, который считался главным инквизитором Советского Союза, и долго обсуждал с ним ситуацию в стране. Для организаторов убийства Сталина это был тревожный знак. Действовать следовало немедленно.

Сейчас же в этом современном здании, расположенном в Лэнгли, спальном районе Вашингтона, который находился в 13 км от центра столицы, царило радостное оживление. Штаб-квартира ЦРУ переехала сюда совсем недавно, и обитатели здания еще не совсем освоились здесь. Заведующий отделом СССР мистер Боуэл радостно потирал руки, докладывая результаты новому директору ЦРУ Аллену Даллесу. В кабинете, расположенном в штаб-квартире ЦРУ, рядом со столом, уставленным телефонами, сидел, слегка опершись на стол, чуть сутуловатый человек, курящий трубку, одетый в классический костюм и носящий тщательно завязанный галстук. У человека было узкое, вытянутое, но очень красивое интеллигентное лицо с высоким лбом и маленьким и аккуратным прямым носом с острым красноватым кончиком и узкими ноздрями. Его волосы были коротко острижены под ежик, но уже имелись признаки облысения, судя по пушковым волоскам спереди; его залысина начиналась с центра лба. У него были некрупные блеклые глаза. Его тщательно ухоженные неширокие рыжеватые усики, почти в стиле Гитлера, не выходили за пределы верхней губы. Глаза обрамляли бесцветные дугообразные короткие брови. Более крупная, чем обычно, нижняя челюсть делала его типичным гринго. Человек носил модные очки со стеклами без оправы и курил довольно длинную прямую трубку. Спрятанные за блестящими стеклами глаза его смотрели на этот мир снисходительно, добро и в то же время сурово. Одет он был очень опрятно, в классическом пиджаке с хорошо отглаженными бортами. Темный галстук со светлыми пятнышками и отлично отглаженная ослепительно-белая классическая рубашка дополняли его гардероб.

Когда он поднялся из-за стола, стало видно, что человек был высок ростом. Сухопарый, долговязый мужчина казался внешне суровым, однако не был лишен утонченного чувства юмора. Его лицо оживлялось очень редко, только тогда, когда он мог показать свое превосходство. Человек неизменно держал во рту трубку, был немногословен, часто улыбался и покорял своих собеседников доброжелательной манерой внимательно выслушать, остро пошутить и, если он был неправ, признать свою неправоту сразу же и открыто.

В 1945 году Аллен Даллес возглавлял разведывательный центр стратегических служб в Берне. В 1950 году он стал первым директором Управления стратегических служб в Берлине. Одновременно Даллес был назначен заместителем директора ЦРУ по планированию, становясь ответственным за тайные операции ЦРУ. В 1951 году он был вторым по значимости человеком в ЦРУ. 20 января 1953 года в должность президента вступил Эйзенхауэр. Он назначил Дж. Даллеса госсекретарем, который фактически сам определял внешнюю политику США, действуя от имени главы государства и пользуясь его безграничным доверием. Его брат Аллен стал директором ЦРУ. Эйзенхауэр предложил А. Даллесу возглавить ЦРУ 22 января 1953 года. Однако еще до того, как его сделали директором ЦРУ, МГБ смогло внедрить в дом Даллеса своего агента (милая, исполнительная кухарка, поступившая на работу в семью Аллена Даллеса, была сотрудником МГБ). Этот агент сообщал, что сейчас настольной книгой Аллена Даллеса является книга китайца Сун Цзы «Искусство войны», в которой древний китайский теоретик излагал основы шпионажа. Как много важного и интересного, выпуклого и объемного можно узнать из, казалось бы, незначительных мелочей.

Эйзенхауэр вызвал А. Даллеса и спросил, что планируется относительно дядюшки Джо, ведь он нам в карман постоянно залезает. Дядюшка Джо не унимался в своих атаках на Америку. Только что, в феврале 1953 года, по инициативе Сталина в столице Филиппин Маниле прошло совещание по созданию зоны бездолларовой рублевой торговли для стран Азии и Океании. На 1953 год были запланированы подобные региональные совещания в Буэнос-Айресе и Аддис-Абебе. 7 февраля 1953 года на встрече с послом Аргентины Сталин расспрашивал, что желала бы покупать в СССР Аргентина. Посол назвал оборудование для нефтяной промышленности, сельскохозяйственные машины…

После разговора с Эйзенхауэром А. Даллес дал команду форсировать операцию «Рапсодия». Но вдруг в конце февраля Эйзенхауэр поинтересовался, можно ли отменить операцию. «Сталин — мой боевой товарищ», — сказал он. Ему ответили, что отменить «Рапсодию» почти невозможно, иначе «мы попадем в крупный международный скандал, так как Берия информирован о ней».

Эйзенхауэр сказал: «Я мысленно призвал на помощь Провидение, которое могло бы помочь США убрать такого мощного противника, как дядюшка Джо. Пусть история нас рассудит».

Вернувшись в Лэнгли, А. Даллес, набивая трубку крепким табаком, спросил: «Ну так что там в России?» Затем он взял в рот трубку, в очередной раз затянулся и наконец выпустил дым. Его наслаждение от курения было непритворным. Сотрудник ЦРУ Джордж Кизевальтер радостно сообщил, что операция «Рапсодия», столь удачно начатая, близка к завершению — киллер вышел на жертву, которую сегодня же уберут или уже убрали.

— Прекграсно, прекграсно! — в его произношении проскакивали наметки немецкого «р». Он снова помолчал. Даллес вытянул правую руку с поднятым большим пальцем. — Отлично, ребята! Теперь дело за лекарями. — Он глубоко затянулся, втянув дым из своей трубки. — Сейчас важно не допустить возврата ситуации, — наставительно добавил Даллес. — Взялся за гуж — не говори, что не дюж. Главное — не перейти улицу на тот свет. Хорошо стреляет тот, кто стреляет последним, — Даллес любил козырять подобными словесными конструкциями. Некоторое время стояла радостная тишина, которую никто не решился нарушить. Даллес почесал затылок и продолжил: — Да, правильная организация оперативно-разведывательной работы — залог успеха.

Аллен Даллес любил разглагольствовать по делу и не очень. Поэтому он продолжил свои нравоучения:

— Об успешных операциях спецслужбы помалкивают, а их провалы говорят сами за себя. — Он немного помолчал, а затем продолжил: — Разведка не только опасная, но еще и неблагодарная работа. Знаменитыми на весь мир становятся только те агенты, деятельность которых была раскрыта. Разведчики-нелегалы, сумевшие безукоризненно выполнить свою работу, канули в Лету. Их имена мы, скорее всего, не узнаем никогда. Такие разведчики если и делятся воспоминаниями, то исключительно с разрешения начальства — все в рамках жесткой конспирации, — разглагольствовал А. Даллес, покуривая трубку. Это была его типичная манера говорить собеседникам общеизвестные вещи. — Легенда агента не должна быть похожей на китайскую корзинку: дернешь за один прут — развалится вся конструкция. Если, к примеру, в доме человека, за которого выдает себя нелегал, была кошка, то он не только должен знать ее кличку, масть, но и повадки.

Слушатели начали ворочаться в своих креслах, но Даллес невозмутимо продолжал:

— Агент постоянно должен помнить, что вся тяжесть провала всегда ложится на его плечи. В лучшем случае его ждало выдворение из страны, в худшем — смертная казнь. Избежать провала. Разоблачение — самый страшный итог работы любого разведчика. Чтобы его избежать, существовал целый ряд инструкций, правил, предосторожностей. Основное правило — избегать всего, что могло бы привлечь внимание контрразведки. Это могли быть слишком высокие доходы агента, особенно из непонятных источников, и большая расточительность. Жизнь на широкую ногу для разведчика — табу! Когда разведчика-предателя даже не арестовывают еще, но выявляют, все его связи немедленно обрубаются. Никакая новая информация к нему не поступает. Тех агентов, которых он предал, если это возможно, пытаются спасти, если нет, ну что, разводят руками: потери неизбежны в многосложном труде разведчиков.

Наконец он понял, что все сказанное им давно известно его слушателям и что им стало скучно. Тогда он поднял вверх указательный палец левой руки, призывая собравшихся к тишине, взял телефонную трубку правительственной связи и прижал трубку к своему правому уху. Через некоторое время директор ЦРУ доложил президенту Эйзенхауэру:

— Я приветствую вас, сэр! Шеф, только что пришло сообщение из Москвы. Наш агент информирует, что первая часть операции «Рапсодия» выполнена.

— Прекрасно! — прозвучало в ответ.

После этого Даллес продолжил свою речь:

— В будущем после Сталина мы должны будем разложить СССР изнутри. Из советской литературы и искусства мы должны вытравить их социальную сущность, чтобы они прославляли самые низменные человеческие чувства. Необходимо всячески поддерживать и поднимать так называемых художников, которые станут насаждать, вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства. В управлении государством следует создать хаос и неразбериху, активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Честность и порядочность должны осмеиваться; нужно сделать так, чтобы они превратились в пережиток прошлого. Необходимо культивировать хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркоманию, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм, вражду народов и прежде всего — ненависть к русскому народу. Нужно опошлять и уничтожать основы народной нравственности, расшатывать поколение за поколением, главную ставку делать на молодежь, разлагая, развращая, растлевая ее. Нам необходимо сделать из советских людей циников, пошляков, космополитов.

Выговорившись и заметив, что присутствующие уже кивают головами и почти заснули, Даллес наконец закончил совещание и увидел, что ему сделает знаки один из офицеров, показывая на бумагу, которую этот офицер держал в своей руке: “Ну, что там?”

— Сэр, нужно ускорить операцию. Вот депеша Казановы. Устуш — Центру: «Сегодня Джо вызвал Бе, Бу и Ма и решил объединить МГБ и МВД в одно министерство с Берией во главе. Жду указаний».

Даллес помнил, что за любовь к женщинам агента назвали Казановой, но для официальных посланий использовали более короткий позывной «Устуш». Что значило это слово, никто не догадывался.

2 марта, 5 часов 49 минут. Ближняя дача Сталина

Утром 2 марта, в 5 часов 49 минут, майор Сухарев, один из охранников, дежуривших в эту ночь на Ближней даче, обнаружил, что сам он крепко спит, а не бодрствует, как полагалось по уставу. Майор с трудом оторвал голову от руки и почувствовал резкое онемение пальцев этой руки, она болела и чувствовала покалывание. Видимо, в таком положении он проспал всю ночь. Рядом храпел, подвывая, другой дежурный, подполковник Лозгачев. В доме не было слышно ни одного другого звука. Сухарев с трудом поднялся из-за стола. Его качало. На руке виднелся свежий кровоподтек. Лозгачев и другой майор охраны по фамилии Синицын продолжали сопеть, один — уронив голову на пальцы своей правой руки, а другой — уткнувшись лбом в столешницу. В центре стола стояли два недопитых стакана газированной воды.

Сухарев попытался растолкать коллег, но те спали как убитые. Тогда он сам стал обследовать дачу. Он зашел на кухню. Там в таких же неудобных позах спали подавальщица и повар. Тогда он вернулся в дежурку и стал еще упорнее трясти Синицына, и тот наконец проснулся. Вместе они поняли, что на даче что-то стряслось. Первым делом их ошарашила мысль: а что с вождем? Они рванули к комнате, где обычно спал товарищ Сталин, и нашли ее запертой, но там горел свет. Они притащили стул, залезли, посмотрели в верхние окна над дверью и увидели, что Сталин лежит на полу. Разбежавшись, они ударили одновременно в дверь кабинета Сталина, и она с громким хлопком открылась. Они знали, что за такое самоуправство могут не погладить по головке, но на кону стояла жизнь великого человека.

Сталин лежал на спине, и под ним была видна лужа мочи. Голова была запрокинута. Сталин хрипло дышал. Он был в домашнем кителе и брюках. Скорее всего, он не ложился спать, а упал из-за стола или с высоты своего роста. Они быстро прощупали пульс и поняли, что сердце вождя работает нормально. Охранники попытались его растолкать, но безуспешно, видимо, что-то стряслось с головой вождя. Но судя по пульсу с хорошим наполнением и дыханию, жизни товарища Сталина пока угрозы не было, хотя он не двигался. Они повернули голову вождя набок и приоткрыли ему рот, чтобы облегчить прохождение воздуха. Так им вдалбливали в училище.

Как и полагалось по инструкции, они немедленно сообщили о происшествии своему начальству — министру госбезопасности Игнатьеву, который по совместительству выполнял обязанности также и начальника охраны лидеров страны. Сообщили, что Сталин находится без сознания. Пока Игнатьев ехал, они попытались найти врача, который в последнее время лечил Сталина, а потом вспомнили, что доктор Кулинич, кандидат медицинских наук, заболел и почему-то оказался в больнице. Игнатьев немедленно дал знать Булганину. Через 20 минут во двор Ближней дачи въехал лимузин и из него вышли министр Игнатьев и член Бюро Президиума ЦК КПСС и первый заместитель председателя Совета Министров Булганин.

Было решено сообщить всем членам Бюро Президиума, а также Молотову и Микояну. Вызвали врачей, но в основном из числа академиков и директоров. В суматохе охранник Сидоров покинул дачу, Для того чтобы скрыть следы, журнал посещений Ближней дачи был им уничтожен.

2 марта, 6 часов 26 минут. Подмосковье, Смоленское шоссе

Перед рассветом по Смоленскому шоссе шел человек в гимнастерке, но без знаков различия. На гимнастерку была наброшена шинель. Его шикарные сапоги были запачканы грязью. Редко проходящим машинам, большей частью эмкам или грузовикам, он махал рукой, призывая их остановиться. Однако водители быстро проезжали, помня запрет госбезопасности — не возить незнакомых людей, да еще недалеко от Москвы. В конце концов человек устал и присел на корточки. В это время по направлению от Москвы показался шикарный «Опель». Когда «Опель» подъехал, человек встал, думая, что его подбросят, но из машины раздались выстрелы. Затем двое молодцов вышли из машины, аккуратно, чтобы не испачкаться, подняли труп и отнесли в ближайший лесочек, кое-как запорошив его слежавшимся снегом. Деньги и документы они вытащили из бумажника и обезобразили лицо ударами молотка. Они были в перчатках и имели знаки различия офицеров госбезопасности. Было раннее утро, но молодцы знали свою безнаказанность и не особенно беспокоились. Потом они набросали слежавшийся снег на место падения странника, чтобы не была видна пролившаяся там кровь. Труп обнаружили через четыре часа. Погода на момент обнаружения трупа была самая что ни на есть мерзопакостная.

2 марта, 8 часов 15 минут. Внуково

Пока самолет летел из Казани в Москву, пришла радиограмма, где сообщалось, что маршалу Берии необходимо срочно прибыть на Ближнюю дачу. Пилотам по секрету сообщили, что что-то случилось со Сталиным. В 9 часов 1 минуту утра в аэропорту Внуково, который в 1945 году стал главным аэропортом столицы, приземлился самолет из Челябинска с летевшим на нем Берией. После того как самолет вырулил со взлетно-посадочной полосы и подкатывал к зданию аэровокзала, от последнего к подкатывающемуся самолету отъехал черный ЗИМ. Лаврентий Павлович быстро спустился с трапа и направился к машине ЗИМ. Двери легковой машины открылись, и оттуда стремительно выскочил полковник госбезопасности. Оказывается, в аэропорт пришла телеграмма, в которой содержалось сообщение о болезни Сталина и просьба срочно приехать на Ближнюю дачу.

Подбежал старший офицер из МГБ. Берия помнил его еще по своей работе в госбезопасности до войны.

— Товарищ маршал, беда! Товарищ Сталин заболел.

— Что случилось?

— Похоже на инсульт.

— Где лежит?

— На Ближней.

— Поехали.

Берия сел в машину и устроился на заднем сиденье. «На Ближнюю!» — скомандовал Лаврентий Павлович шоферу. ЗИМ стремительно рванул с места, быстро набрал скорость и покатил в сторону Москвы. От аэропорта Внуково к Москве вело Калужское шоссе. Машина Берии катила быстро. Дорога тянулась меж полей, вдалеке блестела загадочная гладь снега. Строящееся здание МГУ создавало иллюзию вплывающей в пролом яхты. Машина проехала мимо достраивающегося высотного здания МГУ. Главный корпус Московского университета был почти достроен, леса оставались только вокруг шпиля. Берия курировал строительство МГУ, и ему было приятно видеть, что работа движется. Чтобы собраться с мыслями, Берия решил прогуляться. Он попросил шофера остановиться на высоком берегу Москвы-реки. Берия подошел к Троицкой церкви и посмотрел на левый берег Москвы-реки. На другом берегу были видны двухэтажные деревянные бараки, деревянные частные домишки и пустыри. Асфальтового покрытия на дорогах между домами не было. «Тут хорошо бы построить стадион», — подумал Берия. Затем он вернулся в машину, и они снова поехали. Наконец машина доехала до площади, с которой начинался строящийся Университетский проспект. Часть проспекта была перекопана.

От площади повернули на начинающийся Университетский проспект. По прямому Университетскому проспекту проехали до Рублевского шоссе и выехали на него. Справа показались два заснеженных холма, а впереди — лесок. Буквально через несколько минут машина достигла небольшого леса. Здесь свернули направо. С Можайского шоссе недалеко от Поклонной горы был поворот к даче Сталина. Наконец машина уперлась в блокпост. Он перекрывал въезд в лесок, где находилась Ближняя дача Сталина. Дорога здесь была перекрыта шлагбаумом, который дежурные офицеры охраны открывали только для правительственных машин. Еще раз проверив номера машины Берии, офицеры немедленно подняли шлагбаум. Увидев машину Берии, который часто приезжал на Ближнюю, они отдали честь и жестом показали: «Проезжай!»

Далее машина Берии поехала по дороге, окруженной посадками, которые стали настоящим лесом. Асфальтовая дорога к даче шла через густой массив деревьев, Воздух был студеным, голубоватым. Сопутствующего весне сильного запаха прошлогодней прели еще не ощущалось. Снег лежал плотный и без той внутренней, робкой синевы, которая всегда предшествует обильному таянию. Из снега вверх тянулись могучие черные стволы старых деревьев. Каждое дерево испускало восхитительный прозрачный свет. Вокруг были глубокие сугробы, огромные белые шапки на пнях, запушенные хлопьями снега темно-зеленые ели. Зимняя тишина нарушалась лишь писком корольков и синиц да редким криком дятла. От ярких солнечных лучей светлее стало в лесу. Темнее и сочнее выглядит кора деревьев. Вокруг стволов в снегу появились воронки — след отражающихся от коры теплых солнечных лучей. Под соснами и елями много шишек и чешуек — свидетельство зимней деятельности белок, клестов и дятлов.

Для подъезда к даче нужно было сделать еще один резкий поворот. Наконец машина уткнулась в ворота высокого забора, где стоял блокпост. В отличие от обычных дней на блокпосту было большее, чем обычно, число военнослужащих. Все держали автоматы наизготове.

Вторая проверка у ворот была более строгой. Машину остановили и тщательно осмотрели и пропустили — видимо, здесь знали, что это правительственная машина Берии. Но за воротами чувствовалось нервическое оживление. Здесь офицер охраны, как обычно, тщательно проверил документы и особо внимательно обследовал багажник. Берия обратил внимание на то, что число охранников было увеличено. Третья проверка была за воротами при въезде на дачу. Здесь дежурил работник охраны в военной форме полковника государственной безопасности. Обычно если прибывала машина не из правительственного гаража, проверка приезжавших была очень тщательной, однако сейчас все обошлось проверкой документов и занесением прибывшего в журнал посетителей дачи. Возле ворот для въезда на территорию дачи была видна «дежурная» — помещение для старших офицеров охраны.

После досмотра шлагбаум поднялся, и машина въехала в огороженное пространство. Попав на территорию дачи, автомашина совершила крутую петлю вокруг деревьев, скрывавших фасад здания. Показался двухэтажный зеленый дом Все нижние ветви деревьев вокруг него были тщательно обрезаны. Если смотреть на центральный вход, то справа был виден засыпанный снегом фонтан, вокруг которого виднелись остовы засохших на зиму цветов. Зимой, конечно, он не функционировал. Дом был почти симметричен. Слева крыло заканчивалось полукруглым выступом первого этажа, над которым не было окон второго этажа. Приделок слева имел огромные высокие окна. Это, скорее всего, был какой-то зал заседаний.

Приделок справа имел два этажа, второй этаж над соответствующим выступом первого был, но какого-то несерьезного вида. Крыша его располагалась чуть ниже основной крыши здания. Входная дверь располагалась в глубине ниши, убранной вглубь дома. Дверь обрамлял портик с парой простецких колонн с каждой стороны. Над портиком и по бокам от двери имелись узкие окна. Приступка перед входом не было. Крышу обрамлял ряд кубических столбиков, между которыми натянута решетка. В центре ряд столбиков прерывало возвышение, под которым на стене лепниной была изображена выпуклая кверху дуга. Все окна дома светились. Чувствовалось какое-то странное возбуждение.

Берия хорошо помнил Ближнюю дачу, где в последнее время жил Сталин. Она была расположена близ деревни Давыдково. Опасаясь злоумышленников, вождь решил приписать ее к другой деревне, Кунцево. Эту дачу называли еще Ближней, в отличие от Зубалова. До мая 1952 года комендантом Ближней был Николай Власик. Фактически же он возглавлял личную охрану вождя. В настоящее время цербер Сталина находился под следствием. «Странно, — подумал Берия, — в самый ответственный момент рядом с Хозяином вдруг не оказалось преданного ему человека». Вторым этажом, куда был проведен лифт, пользовались редко. Там останавливался приезжавший в Москву председатель китайской компартии Мао Цзэдун.

2 марта, 9 часов 31 минута. Ближняя дача

Но вернемся к герою нашего рассказа. Когда машина Берии приехала, Лаврентий Павлович, как всегда, быстро окинул двор взглядом и проанализировал детали. Около зеленого цвета двухэтажного дома стояло несколько правительственных ЗИМов и «Чаек». Недалеко была видна группа офицеров, которые курили и о чем-то переговаривались между собой. Видимо, это были водители правительственных лимузинов. Когда, подъехав к парадному входу дачи, машина остановилась, Берия стремительно вышел из машины, не дожидаясь, когда водитель осмотрится и откроет ему дверь. Машина же направилась к асфальтированной площадке в тупике. Быстрыми, насколько это позволяло погрузневшее за последнее время (после облучения) тело, шагами Берия двинулся к входу дачи, вошел в дом через главный вход, который был обрамлен навесом, и оказался в прихожей. Справа и слева от входа в просторной 50-метровой прихожей установлены деревянные вешалки. Справа вешалка, на которую всегда вешал свою одежду Сталин, — там висела зимняя шинель Сталина с воротником из барашка, внизу стояли валенки, тогда как расположенная слева вешалка была до отказа забита шинелями, различными пальто и другими видами одежды. Он прошел дальше, повернул направо и вошел в большую комнату, столовую.

В прихожей находились два подполковника МГБ. Один из них, комендант дачи «Кунцево» полковник Иван Михайлович Орлов, стоял чуть поодаль. Другой подполковник указал рукой, чтобы Лаврентий Павлович проходил в кабинет. Войдя в кабинет, Берия обнаружил группу стоящих членов Президиума ЦК КПСС. Там были Молотов, Маленков, Ворошилов. Среди собравшихся очень странно вел себя Булганин, который отдавал команды всем и вся. Позже Берия узнал, что Сабуров и Первухин были в командировке в Сибири.

Оказалось, что охранники первым делом сообщили о происшествии Игнатьеву, который совмещал должности министра госбезопасности и начальника охраны Сталина. Игнатьев немедленно дал знать об этом первому заместителю председателя Совета Министров и совминовскому куратору силовых структур Булганину. Булганин привез с собой Хрущева. Маленков приехал потом. Берии доложили, что охранник Старостин, звонивший Берии после телефонного звонка Игнатьеву, не нашел его по тем номерам правительственной связи, которые были записаны на даче. Не нашел Берию и Маленков. Через 30 минут (!) он позвонил Старостину и сказал: «Ищите Берию сами, я его не нашел». Маленкову потребовалось полчаса, чтобы приехать на дачу. Но «вскоре» Берия все же нашелся и вышел на связь.

2 марта, 9 часов 46 минут. Ближняя дача

Сталин лежал грузный и неподвижный. Берии он показался коротким и толстоватым. Седые волосы его с начесами на висках к углам глаза слегка курчавились. Красивое удлиненное лицо хранило кое-где следы оспы. Чуть оттопыренные уши. Орлиный нос с широким нижним основанием; расщепленный кончик носа. Этот нос отличает наличие характерного (слегка нависающего) кончика, направленного вниз, к губам. Как констатировали врачи, Сталин был без сознания.

Лицо больного было перекошено, правые конечности лежали как плети. Обездвиженный Сталин лежал на диване прикрытый одеялом с пододеяльником. Он был без сознания. Было душно. Волосы на затылке у него поредели так, что уже проглядывала лысина. И шея была уже морщинистая, старческая. Речь была потеряна. Правая половина тела парализована. Несколько раз он открывал глаза — взгляд был затуманен. Затылок Сталина был весь в красных прожилках, волос было мало, они отдавали рыжеватым цветом. У него был низкий лоб. В какой-то момент Лаврентию Павловичу показалось, что к Хозяину вернулось сознание. Он наклонился, силясь понять, нет ли признаков того, что Сталин начал адекватно воспринимать мир. Но тщетно, признаков разума в лежащем на спине человеке не было.

Тут Берия увидел дочь Сталина Светлану, красивую женщину с короткой стрижкой и с полными губами, у нее были заплаканные глаза. Охранник рассказал потом Берии, что, когда машина, на которой добиралась Светлана, въехала в ворота, на дорожке возле дома автомобиль остановили Н.С. Хрущев и Н.А. Булганин. Она вышла, они взяли ее под руки. «Идем в дом, — сказал Хрущев, — там Берия и Маленков тебе все расскажут». Светлана, окаменев, слушала как в тумане: удар случился ночью, его нашли лежащим в этой комнате, вот здесь, на ковре, возле дивана, и решили перенести в другую комнату на диван, где он обычно спал. Светлана села возле дивана и поцеловала правую руку вождя, а потом долго держала отца за руку.

Василия вызвали утром 2 марта. Приехав, Василий стал шуметь, разносил врачей, кричал: «Вы убили отца! Отца убили! Его убивают!» Он был пьян, бегал по дому, плакал и кричал. Потом он несколько часов молча просидел в полном народа зале. Василия почти силой увели в помещение охраны, где ему дали еще спиртного, и он уснул. В конце концов Василий увезли домой. «А может, не зря Василий кричит об убийстве?» — спросил себя Лаврентий Павлович, но быстро отогнал эту мысль. Слишком очевидны были у Сталина симптомы естественного заболевания.

Василий быстро сделал карьеру в авиации и стал генералом. В бытность Василия командующим авиацией столичного округа летный состав начал переучиваться летать на реактивной технике. В.И. Сталин был представлен к награждению орденом Ленина; однако вышестоящее начальство утвердило ему орден Красного Знамени. Василий Сталин 18 февраля был избран депутатом Верховного Совета РСФСР. Ему была присвоена квалификация «военный летчик 1-го класса».

Казалось бы, ничто не предвещало беды. Но… Вечером после парада 1952 года Василий Сталин серьезно напился из-за аварии Ил-28, произошедшей тогда, но вождь приказал привезти его в Кунцево, на дачу, где он собрался с членами Политбюро. Василий вошел в зал, качаясь. Сталин, увидев сына, сказал: «Это что такое?» Василий ответил, что устал. Сталин спросил, часто ли сын так «устает». Вася ответил, что нет, нечасто. Тогда командующий ВВС Жигарев доложил: «Часто». Василий нагрубил Жигареву. Сталин громко сказал: «Садись!» Наступила мертвая тишина, потом Сталин прогнал сына вон. Уже на следующее утро Василий был снят с должности и по указанию отца выведен в распоряжение главкома ВВС, сдал свою должность генерал-полковнику авиации С. Красовскому, а в августе 1952 года был зачислен слушателем Военной академии Генерального штаба; обиженный Василий запил и на занятия не ходил. После того как Сталин прогнал пьяного Василия из своего кабинета, было сделано так, что сын не мог позвонить отцу напрямую, только через коммутатор охраны.

2 марта, 9 часов 58 минут. Ближняя дача

Смертельно бледные профессора, врачи, медсестры что-то неслышно лепетали, суетились. Министр здравоохранения Третьяков рассказал Берии (проделывая это, видимо, уже в который раз), что в ночь на 2 марта у Сталина произошло кровоизлияние в мозг с потерей сознания, речи, параличом правой руки и ноги. Диагноз им представлялся ясным: кровоизлияние в левом полушарии мозга на почве гипертонии и атеросклероза. Еще вчера до поздней ночи Сталин, как обычно, работал у себя в кабинете. Дежурный офицер из охраны еще в 3 часа ночи видел его за столом (он смотрел в замочную скважину). Все время и дальше горел свет, но так было заведено. Сталин спал в другой комнате. В кабинете был диван, на котором он часто отдыхал. Утром в седьмом часу охранник вновь посмотрел в замочную скважину и увидел Сталина распростертым на полу между столом и диваном.

В одной из комнат находились врачи, вызванные для лечения Сталина. Министр здравоохранения А.Ф. Третьяков, довел до сведения собравшихся, что в ночь на 2 марта у Сталина произошло кровоизлияние в мозг с потерей сознания, речи, параличом правой руки и ноги. Начавшийся консилиум был прерван появлением Л.П. Берии и Г.М. Маленкова. Л.П. Берия обратился к профессорам со словами о постигшем партию и советский народ несчастье и выразил уверенность, что они сделают все, что в силах медицины, и т. д. При этом он подчеркнул, что партия и правительство абсолютно доверяют консилиуму и все, что профессора сочтут нужным предпринять, со стороны руководства страны не встретит ничего, кроме полного согласия и помощи.

Врачи сообщили, что у больного определялась мерцательная аритмия. Артериальное давление находилось на уровне 210/110 мм рт. ст. Температура тела была выше 38 °C. При перкуссии и аускультации (прослушивании — пояснил Лукомский) сердца особых отклонений не отмечалось. Наблюдалось патологическое периодическое дыхание Чейна — Стокса. При обследовании органов и систем других патологических признаков не было выявлено. Количество лейкоцитов в крови достигало 17 000 в 1 микролитре. В анализах мочи определялось небольшое количество белка и эритроцитов. Консилиум врачей должен был дать ответ на вопрос Маленкова о прогнозе. По общему мнению, смерть или тяжелая инвалидность Сталина были неизбежны. Г.М. Маленков дал понять профессуре, что он ожидал такого заключения, но тут же заявил, что надеется, что медицинские мероприятия смогут если не сохранить жизнь вождя, то хотя бы продлить ее на определенный срок. Все поняли, что речь идет о необходимом сроке для подготовки организации новой власти, а вместе с тем и общественного мнения.

Берия с интересом наблюдал, как лечат Сталина. Вокруг него суетились врачи, но не было видно ни одной медсестры. Внешне казалось, что доктора очень активны. Они постоянно шебуршились около Сталина, постоянно что-то вводили в обездвиженное тело Хозяина. При этом даже не все вызванные доктора-теоретики удосужились осмотреть больного! Они сидели в соседних комнатах и «заседали», как лечить Сталина. Но что-то настораживало Лаврентия Павловича в организации лечения. Он обратил внимание на странный подбор врачей. Подозрения о неправильном лечении Сталина стали появляться уже во время его болезни.

В поведении врачей прослеживались определенные странности. Берия обратил внимание на необычное поведение Иванова-Незнамова, который практически в одиночку определял, что назначать товарищу Сталину. Почему-то все решалось Ивановым-Незнамовым, которому помогал Лукомский. Все манипуляции также проделывал доцент Иванов-Незнамов. Берия услышал ругань о том, следует ли приглашать медсестру, как вводить глюкозу, внутривенно или под кожу, и т. д. Было решено не привлекать медсестер, но сами врачи, особенно академики, плохо попадали в вену, поэтому раствор глюкозы вводился под кожу. «Странно, — подумал Берия, — почему Хозяину растворы подкожно гонят? Ведь это довольно болезненно. А если Сталин долго пролежит, его кормить надо». «Почему они вводят лекарства подкожно? — спросил Берия у Микояна, который только недавно отлежал в больнице и знал, как ставят капельницы. — Это же очень болезненно». Тот в ответ промычал что-то невразумительное.

С другой стороны, Лаврентию Павловичу было понятно, что введение масляного раствора камфары очень болезненно даже для человека в коме. Берия заметил, что больной Сталин дергался от уколов. Далее. Берии показалось странным, что Сталину не поставили капельницу внутривенно, а ведь внутривенные инъекции проводились начиная с середины XVII века. Берия это хорошо знал. В больницах капельницы появились в начале 30-х, в операционных — в середине 20-х годов. «В тридцатых годах, — вспомнил Лаврентий, — использовались стеклянные бутылки и резиновые шланги. Внутривенно тогда капали физраствор, глюкозу и даже гемодез». Судя по внешней картине заболевания и заключению врачей, было ясно, что Сталин не оправится и уж по крайней мере не будет способен принимать взвешенные решения в течение нескольких месяцев, и то в лучшем случае.

2 марта, 12 часов 3 минуты. Ближняя дача

На заседании Бюро Президиума ЦК КПСС, состоявшемся 2 марта 1953 года в 12 часов дня, присутствовали члены Бюро: Г. Маленков, Л. Берия, Н. Булганин, К. Ворошилов, Л. Каганович, Н. Хрущев и члены Президиума ЦК: А. Микоян, В. Молотов, Н. Шверник, М. Шкирятов. М. Первухин и М. Сабуров отсутствовали — они были в командировке на Урале. Было принято решение «установить постоянное дежурство у товарища Сталина членов Бюро Президиума ЦК».

Весь состав консилиума решил остаться около больного на все время. Профессора, врачи заночевали в соседнем доме и на втором этаже дачи, часть уехала домой. Каждый из них нес свои часы дежурства у постели больного. Постоянно находился при больном и кто-нибудь из Политбюро ЦК. Врачи предупредили своих близких по телефону о том, что они пока домой не вернутся. Дочь Сталина Светлана приглашала профессоров к обеду и ужину и старалась своей простотой и сдержанной любезностью не вносить ни излишней натянутости, ни мрачного молчания. Обедал с ними также К.Е. Ворошилов. Аппетит у врачей был отменный. Повара на даче работали не покладая рук.

Игнатьев постоянно болтался на даче как ответственный за охрану. Игнатьев ходил, как кум королю, брат министру. В 11:40 состоялось заседание Бюро Президиума ЦК КПСС. Добавочно присутствовали Молотов и Микоян, Шверник, председатель комиссии партконтроля Шкирятов, Куперин и Ткачев. В Кремле Булганин, ни слова не говоря, сел за стол Сталина и стал командовать, входя в роль лидера. Булганин был уверен, что его назначат и не будут отстранять Сталина. Если премьер болен, то кто руководит? Его первый зам.

2 марта, 20 часов 24 минуты. Ближняя дача

На втором этаже дачи Сталина собрались те из лидеров, кто был на даче у больного Сталина. К концу дня стало ясно, что Булганин считает себя новым хозяином СССР. Он начал отдавать распоряжения, как будто уже стал новым лидером СССР.

Перед тем как направиться домой, Лаврентий Павлович получил сообщение из Ленинграда. Берии доложили, что из Ленинградского оптического института, который активно участвовал в создании бомбы, выгнали всех евреев. Берия был встревожен. «Так весь научно-технический потенциал можно растерять, — сказал про себя Берия. — Как бы к ним ни относиться, а евреи сейчас составляют цвет науки СССР. Не зря Николай так яростно и неистово добивался преследования евреев на том, 13 января, заседании Президиума», — подумал Лаврентий Павлович. Только сейчас Берия вдруг осознал, что после заболевания Сталина Булганин и Игнатьев сосредоточили в своих руках абсолютную власть. Булганин курировал органы по линии Совмина. Охрана на даче подчинялась Игнатьеву и Булганину. Берия понимал, что только он может помешать Николаю стать новым вождем страны. Точно так же он давал себе отчет в том, что Булганин это знает и должен был бы под благовидным предлогом Берию арестовать. Однако Булганин не решился отдать приказ арестовать мешавшего ему Берию. Духу не хватило. Маленков бы точно поддержал Берию, так как прекрасно понимал, что без него атомная промышленность встанет. Берия подошел к еще не ушедшему Булганину и угрюмо спросил:

— Николай, ты зачем дал команду увольнять евреев из НИИ? Пачему ты мне мэшаешь дэлать бомбу?

— Ты что? Это не я. Это в Совмине.

Лаврентию сразу стало ясно, что это именно он. Берия хмуро посмотрел на Булганина и произнес:

— Ныколай, брось прыдуриваться. Маленькая ложь рождает большое недоверие.

Берия понял, что нужно готовить переворот. Мысли быстро крутились у него в голове: «Поскольку Булганин стал играть роль главного, следовало его заменить. Для этого до смерти Хозяина следует поставить предсовмином Маленкова. Сталин, скорее всего, не сможет больше руководить». На XIX съезде в Бюро Президиума вошли Сталин, Маленков, Берия, Хрущев, Булганин, Ворошилов, Каганович, Первухин, Сабуров. Не вошли Молотов и Микоян. Именно с ними требовался доверительный разговор. Берия понимал, что поддержка Маленкова и возврат Молотова и Микояна в верхи — основа успеха предприятия. Лаврентий решил привлечь Маленкова, Молотова Ворошилова, Микояна и Кагановича для переворота. Сабурова и Первухина он знал не очень хорошо, да и не выдвинулись они еще в стан вождей. Хрущеву он давно не доверял, считая того флюгером, ну а Николай Булганин и был мишенью мероприятия. Он начал обработку вождей, обговаривая смещение Булганина с поста никем не назначенного врио председателя СМ СССР.

Когда Берия вошел в состав членов Политбюро, он разделил для себя вождей на на три группы: заслуженные старики, куда Берия относил 72-летних Сталина с Ворошиловым и 63-летнего Молотова. Группа среднего возраста менее заслуженных включала 59-летних Кагановича и Хрущева, а также 57-летних Микояна и Булганина. Группа молодых разной степени заслуженности состояла из 53-летних Сабурова и самого Берии, 51-летнего Маленкова и 48-летнего Первухина. Потом он понял, что Каганович и Хрущев — украинская мафия. Кузнецов, Жданов и Вознесенский — ленинградцы, Вознесенский из Москвы, но прибился к ленинградцам. Маленков, Микоян — в стороне. Берия тоже ни к кому не примкнул. Потом в группе «непримкнувших» появились Первухин и Сабуров.

Члены Политбюро редко встречались во внеслужебной обстановке. Разве что иногда Хозяин приглашал пообедать на Ближнюю дачу, да и то эти обеды были скорее продолжением работы. Семьями они не дружили. Каждый жил своей собственной личной жизнью. Симпатии и антипатии членов ПБ мешали работе. Берия отлично помнил, как начиная с 1950 года Сталин стал очень негативно относиться к тому, что члены высшего руководства увлекались охотой. Все дело в том, что, бывая на охоте, члены Политбюро сдруживались. Сталин, однако, не приветствовал дружбу между членами Политбюро, особенно после того случая летом 1948 года, когда он не смог провести через ПБ решение, осуждающее доклад ждановского сынка, когда тот пытался осудить взгляды русского самородка — академика Лысенко.

Советские вожди давно выработали для себя правило — называть друг друга полными именами, но без отчеств. Только двое членов высшего руководства партии обращались к нему на «ты» — Молотов и Ворошилов. При этом Ворошилов часто называл Сталина Коба. Молотов тоже иногда позволял себе называть Сталина Кобой. К Берии Сталин всегда обращался, говоря «товарыш Бэрыя», а Маленкова звал «товарыш Малэнков», точно так же и они звали его — «товарищ Сталин». По-грузински Сталин говорил очень редко, да и тогда непременно извинялся перед остальными. И на «ты» они никогда не были. Между собой лидеры называли Сталина Хозяином. Уголовники же пытались называть Сталина между собой Гуталином из-за того, что Сталин считался сыном сапожника, но прозвище не прижилось.

Берию Сталин называл Прокурором. Булганин — Дон Жуан, Каганович — сионист; Молотов — «каменная жопа» из-за его поразительной работоспособности. Маленкова Сталин называл писарем. Ворошилова — стрелком, намекая на движение «Ворошиловский стрелок». Микояна — «пластилином», реже «гуттаперчей» или «пищевик» (с намеком на «Книгу о вкусной и здоровой пище»), он был всегда в стане победителей. Калинина Сталин называл за глаза не иначе как «всесоюзным похотливым козлом». Калинин был неравнодушен к женщинам творческих профессий, и в его постели с завидной регулярностью оказывались балерины, актрисы, певицы, художницы и поэтессы. На недостойное поведение Калинина жаловались и генералы, и ученые, и деятели искусства. Всесоюзный староста сумел отправить в лагеря собственную жену, которая в какой-то момент пригрозила обнародовать информацию о любовных похождениях мужа. В итоге Екатерина Лорберг, с которой Калинин состоял в браке с 1906 года, получила 15 лет заключения за шпионаж. Алексей Косыгин в 35 лет — нарком текстильной промышленности, удостоенный снисходительной клички от Сталина — Косыга. Николай Байбаков, он же, по-сталински, Байбак. Тут Берия вспомнил, что последнего царя России Николая Второго звали «ананас». Он, обращаясь к народу после объявления войны немцами в 1914 году писал: «А НА НАС лежит ответственность, А НА НАС взвалилась тяжесть…» Но вождь никогда не позволял себе оскорбить человека, а делал это за глаза в шутливой форме.

Когда Берия вспоминал замечательных героев «Мертвых душ» Гоголя, то Хрущев ему виделся в виде Ноздрева, а Маленков — в виде Манилова. Хотя Молотов и не походил на Плюшкина, но если внимательно приглядеться, то возникала гибридная фигура, составленная из Коробочки и Плюшкина. Молотов был зажат изнутри, говорил без утайки прямо, но был догматичен в понимании того, что написали Маркс и Ленин. Он, как Плюшкин, хранил все свои бумаги, включая черновики. Долгие годы дипломатической работы наложили на него свой отпечаток: его язык стал извилист, как река Дон, но часто был наполнен сдержанным политесом и вычурностью. Никита? К нему прицепились кликухи «хряк» или «колхозник» после агрогородков, так как он решал проблему ликвидации мелких деревень, за его тупой юмор и необразованность. Было непонятно, что нашел Сталин в этом человеке. Но Хрущев очень быстро схватывал суть дела и был по-своему талантлив. При улыбке («А он часто лыбится», — подумал Берия) у Хрущева просвечивал золотой зуб слева. Характер Хрущева был противоречивый до самодурства и очень самолюбивый. Он любил властвовать и подтрунивать над другими, но по отношению к себе ничего такого не терпел; что на уме, то и на языке. Новые члены Президиума Сабуров и Первухин были более образованны, чем старая гвардия, во время дискуссий они часто вносили деловые предложения. Он не любил членов ПБ, за исключением, пожалуй, Маленкова и Молотова, ну и, конечно, Хозяина, к которому испытывал не столько страх, сколько уважение, смешанное с настороженностью. Как-то Берия поймал себя на мысли, что Сталин жил как анахорет (он недавно прочитал в книге, что анахорет — это отшельник; тот, кто живет в уединении, избегая людей).

Берия решил привлечь Молотова, Ворошилова, Микояна Кагановича на свою сторону. Берия переговорил с Молотовым, Кагановичем, Ворошиловым и Микояном, он оперся на старую гвардию и предупредил переворот после смерти Сталина. Они согласились в обмен на их введение в новый состав Президиума.

Булганин встал и с напускным величием произнес:

— Я дико извиняюсь, но обаяние вождя было гигантским. Блага, которые получил советский народ, колоссальны. Великий Сталин играл огромное значение в деле мировой революции. Это феномен. Советский Союз несравненно стал сильнее, чем была царская Россия. В связи с наследием нашего любимого вождя нам следует улучшить уровень воспитательной работы в войсках. Валовый продукт нашей страны растет не по дням, а по часам. Вождь всегда поддерживал дешевые цены. Нам следует предпринять решительные меры по улучшению управления армией. Нами уделяется значение изучению наследия вождя. Его заветы всегда будут в поле нашего внимания. Вопрос не в том, чтобы объединиться. Вопрос в том, кто главный. Это самый оптимальный вариант. В нынешних условиях нужно не БРЕНЧАТЬ оружием, а развивать экономику. Или что-то случилось, или одно из двух. Капиталистические страны скоро погрязнут в этих СВОРАХ. Но хватит ли Европе МОЩЕЙ, чтобы, это самое, повлиять на Соединенные Штаты? Ну да, все можно было бы сделать, да кое-что мешает. Да пребудет с нами сила, — этим он закончил свое пафосное, но непонятное выступление.

«Да, до уровня вождя ему еще трубить и трубить», — подумалось Лаврентию.

— Лично мне кажется, мы, это самое, стали более лучше жить, — начал свое, как обычно, довольно бессвязное выступление Хрущев. — Понимаете, не играет значения, кто во главе, задача одна — улучшать, ну как его, уровень жизни народа, чтобы, типа, львиная часть не шла только в Москву. Все это так прямолинейно и перпендикулярно, что мне неприятно. А то все ложат и ложат свои приборы на решение этой важной задачи. Прикоснуться к теме — не значит ее решить. Все это блистательно вершил товарищ Сталин, и мы должны, ну это, как его, продолжить евонную линию. С другой стороны, хватит вприпрыжку заниматься прыганьем. Хозяин умер, нечего нам его обожествлять. Собственно говоря, мы не должны быть крайними в очереди жизни. Давай порешаем, как нам жить дальше. Все те вопросы, которые были поставлены, мы их все соберем в одно место. Дефицита внимания к им быть не должно. Наша задача — находиться в поле внимания мирового коммунистического движения и улучшать его уровень. Советскими коммунистами уделяется большое значение этому вопросу. План Маршалла нам не подходил и не подходит. Мы никуда не вступали, да нам и вступать нельзя. И как начинаем вступать в Лигу Наций, так обязательно на что-нибудь наступим и снова нас выгонят. Будущие поколения решат. Когда я знаю, что это поможет, я не буду держать за спиной! Локомотив экономического роста — это как слон в известном месте. Короче, у кого из буржуев руки чешутся, пусть чешут в другом месте.

«Как же они любят вешать лапшу на уши, — думал Лаврентий во время выступления Никиты. — Краткость — не их сестра, таланта понятно и кратко, по существу выступать у них с гулькин хрен. Ну не могут они выпрыгнуть из штанов, не дано, не получается. Из любой мухи делают слона. Если Николай с Никитой станут у руля, то страна зайдет в тупик». Берия решил для себя, что необходимо блокировать избрание новым лидером Булганина как первого зама Сталина.

Около двери Берия столкнулся с Маленковым. Это был среднего роста человек с признаками ожирения. Огромный живот, скорее даже пузо Маленкова торчало вперед. Маленков не был таким полным в начале карьеры. У него было одутловатое, округлое, как луна, лицо со значительно выраженным вторым подбородком. Красивые глаза под бровями вразлет, очень пухлые щеки, широкие губы с опущенными уголками дополняли картину маслом. Почти идеально прямой нос имел округлый кончик и хорошо оформленные «крылья» — ноздри, но без нависания кончика над верхней губой. Однако если посмотреть в профиль, то была заметна легкая горбинка, которая выравнивается примерно к середине носа. Вьющиеся темные волосы были зачесаны назад. Разговаривая с собеседником, он придавливал того этим огромным пузом. Голос Маленкова был нечто среднее между фальцетом и баритоном. Сейчас на нем был полувоенный китель, серый, без нагрудных карманов, с отложным воротником. Наглухо застегнутый армейский китель а-ля Керенский едва сходился на его животе. Тупоносые ботинки выглядывали из широких брюк того же материала, что и китель. Маленков был вполне благовоспитанным человеком.

— Нужно серьезно поговорить, — тихо сказал Берия. — Передай привет супруге Голубцовой.

— Хорошо.

— Ты главное — не забудь, — бросил Берия, направившись в кухню.

Чуть поодаль стоял Молотов, который даже в этот трагический момент, как всегда, был безупречно одет — в черный классический костюм и ослепительно-белую рубашку. На нем был темный средней ширины симметрично завязанный галстук. Брюки были хотя и широкие, но сидели идеально. Черные туфли чуть выступали из-под брюк. Берия внимательно окинул Молотова взглядом и сразу вспомнил, как когда-то он сам составил словесный портрет Вячеслава. Берия вообще имел привычку мгновенно создавать словесный портрет собеседника. При первой же встрече Лаврентий Павлович бессознательно и беспристрастно фиксировал основные черты человека и выдавал описание, пригодное для идентификации личности. Это было следствием долгой оперативной работы.

Это был сравнительно низкорослый коренастый, уверенный в себе человек с упрямым взглядом Спокойные, внимательные глаза Молотова медленно, как бы нехотя ощупывали собеседника через пенсне. Молотов выглядел слегка полноватым и всегда держался прямо, как будто проглотил стержень. Округлый лысый череп Молотова блестел, как начищенный сапог. Сохранившиеся по бокам волосы продолжались почти до вершины черепа. У него был мощный, массивный, высокий, очень просторный, почти вертикальный лоб; опущенный вниз нос-картошка, в котором переносица западала, как будто у него был поздний сифилис. Кончик носа прикрывал собой часть желобка над серединой верхней губы. Усы чуть выходили за верхнюю губу. Дугообразный рот с концами, опущенными вниз.

Его отличала удивительная мимическая неразвитость. Его речь оставляла впечатление парализованной челюсти. Не разберешь порой, обижен он, радуется или сознание потерял. Молотов, как и Рыков, заикался и в минуты волнения с трудом справлялся даже с произнесением фамилии Скрябин и принял псевдоним Молотов, простой для произношения заикающимся человеком. Казалось, что перед Берией стоял мрачный некоммуникабельный человек. На самом деле это был твердо уверенный в себе, но неторопливый и, казалось бы, мягкий, определенный, точный человек с упрямым взглядом. Молотов заикался, но умел подавить заикание. Пенсне Молотов стал постоянно носить сравнительно недавно.

Берия подошел к Молотову и тихо спросил: «Как это произошло?» Молотов почесал лысый затылок и так же тихо ответил: «Ночью. Инсульт, но какой-то странный инсульт». Молотов всегда говорил односложно, сообщая лишь самую суть. Часто приходилось почти клещами вытаскивать из него слова. Обсудив с Молотовым странности болезни вождя, Лаврентий Павлович хотел пойти на кухню, но вдруг в прихожую вышел одетый с иголочки человек с бородкой. Это был Булганин. Его манеры напоминали дворянские. Булганин был необыкновенно представителен и красив, той особенной благородной красотой. Благородные черты лица, полные губы и идеальная кожа с перламутровым отливом, лицо узкое. У него были седеющие волосы, которые он зачесывал слева направо и чуть назад. Слева в его седых волосах со стальным отливом был сделан тщательный пробор. Усы и бородка клинышком, плотно сжатые губы, брови вразлет, хорошо сохранившийся волосяной покров. Иногда он проводил рукой по волосам, чтобы убедиться, что пробор в полном порядке.

Довольно стройный для своего возраста, высокий, благообразный, седой, Булганин был похож на чеховского интеллигента или на министра Временного правительства. Даже брюки у него не были такой всеобъемлющей ширины, как у Хрущева. Булганин держал папиросы и сигареты, согнув пальцы правой руки почти в кулак, поместив сигарету между указательным и средним пальцами и придерживая ее с другой стороны большим пальцем. При этом левая рука лежала на локтевом суставе согнутой правой руки. Выпивая вино, Булганин держал бокал с вином правой рукой за ножку и обычно оттопыривал мизинец. Будучи военным министром, Булганин носил темно-синий офицерский военный китель со стоячим воротничком и маршальскими погонами. Карманы были врезные с наружными накладками. Берия поздоровался с Булганиным, но разговаривать не стал.

По лестнице со второго этажа спускался Ворошилов. Это был небольшого роста, подвижный человек со слегка вздернутым носом, высоким лбом с зачесанной назад шевелюрой, поредевшей в ее передней части и поседевшей. Маленькие бегающие глаза сверху были прикрыты дугообразными бровями. С боков виднелись плотно прижатые к черепу уши. Коротко стриженные усы торчали только над верхней губой, однако за углы рта не выходили. Губы были плотно сжаты. Как обычно, он был в форме маршала. Ворошилов периодически морщился от головной боли. Дело было в том, что после полученной травмы головы Климент Ефремович до конца жизни мучился головной болью и слышал различные звуки: грохот поезда, лай собак, крики людей. Медики ничего не смогли сделать и расписались в бессилии.

Частично уйти от кошмаров Ворошилову удавалось с помощью спорта — на даче маршал часами занимался на турнике и брусьях. Помогал и коньяк. До конца жизни Сталина только двое членов высшего руководства партии обращались к нему на «ты» — Молотов и Ворошилов. При этом Ворошилов часто называл Сталина Коба.

На нем был надет китель с отложным воротничком и брюки галифе. Ворошилов считался одним из лучших знатоков сочинений Маркса и Энгельса. Он достигал большого влияния на собраниях тем, что воспроизводил благодаря своей исключительной памяти длинные цитаты из Маркса и Энгельса без единой ошибки. Побудила Ворошилова к изучению классиков коммунизма его жена Екатерина Ворошилова — элегантная и исключительно красивая женщина. В свое время усилия жены способствовали его назначению наркомом по военным делам. Его речь отличалась заметным косноязычием. Ворошилов страдал геморроем и предпочитал находиться в стоячем положении. Ворошилов был известным матерщинником.

— Здравствуй, Климент. — Золотая дужка пенсне на Лаврентии Павловиче ярко вспыхнула и ослепила Ворошилова.

— Привет Лаврентий, видишь, как дело складывается?

— Да, очень печально. Можно я к тебе завтра подъеду? Очень надо поговорить.

— Валяй.

Тут из туалета вышел Микоян. Он поправлял брюки. Микоян часто отлучался в туалет, так как в это время болел воспалением простаты. 57-летний Микоян имел типичную кавказскую наружность: черноусый, без заметной лысины. Высокий лоб, крупные кустистые дугообразные брови, почти сросшиеся на переносице, хищный кавказский нос; мясистый, приплюснутый кривой нос, кончик носа повернут налево. Усы в стиле Гитлера только над верхней губой. Глубокие носогубные складки. Анастас был в классическом костюме с галстуком. У Микояна была кошачья походка. Лаврентий Павлович подошел к Микояну и пристально посмотрел ему в глаза. Микоян не выдержал и отвел глаза.

— Ну что скажешь, Анастас?

— Думаю.

— А что думать, решать надо.

— Но ведь Хозяин…

— Какой еще хозяин, Николай уже сейчас удила закусил. А что будет дальше?

Микоян долго молчал, потом снова отвел глаза, кивнул и наконец спросил:

— Собственно говоря, a ты, ты-то что возьмешь себе?

— Министерство внутренних дел, которое следует объединить с госбезопасностью. Как и хотел Хозяин.

— Зачем тебе НКВД?

— Нужно восстановить законность, нельзя терпеть такое положение в стране. У нас слишком много арестованных, их надо освободить и зря людей не посылать в лагеря. НКВД, как ты его называешь, следует сократить, у нас не охрана, а надзор за нами. Нужно это изменить: охранников послать на Колыму и оставить по одному-два человека для охраны членов правительства. Кроме того, милиция и так уже под МГБ. Поэтому проще все объединить. ГУЛАГ следует ликвидировать, и тогда вся силовая часть оказывается в руках МГБ. Но думаю, что с точки зрения советской политики объединенное министерство лучше назвать МВД.

Опять последовало долгое молчание. Лаврентий Павлович не торопил события. Он знал, что пережмешь — можешь дело поломать. После памятного резко критического выступления Сталина на Пленуме ЦК после XIX съезда Микоян был выведен из списка вождей. В Бюро Президиума вошли Сталин, Маленков, Берия, Булганин, Хрущев, Ворошилов, Каганович, Первухин, Сабуров. Молотова и Микояна там не было. Берия знал, что Микоян очень хотел бы вернуться в состав вождей. Наконец Микоян прервал затянувшееся молчание и произнес:

— Хорошо, я поддержу. Но надеюсь, что ты меня поддержишь на выборах в новый состав Президиума. — Тем самым Микоян озвучил желание старого состава Политбюро вернуться к старому порядку, который Сталин нарушил на пленуме после XIX съезда.

— Я тебе гарантирую, что ты снова будешь в верхах, — сказал Лаврентий. — Ты знаешь, я всегда держу свое слово.

«А что Анастас? Не сдаст? — спросил потом сам себя Лаврентий. — Не думаю, — сказал тоже сам себе Лаврентий, — будем надеяться на лучшее».

Как оказалось, Хрущев на даче торчал с самого утра. Берия заметил его в коридоре и подошел поздороваться. Хрущев был небольшого росточка, крепкий, полный, почти совершенно лысый человек с остатками седеющих волос по бокам черепа. Его округлый живот, а точнее брюхо, резко выступал вперед. Во время ходьбы он смешно тряс своим пухлым брюшком. Никита был похож на Колобка — коротенький и пузатый человечек в мешковатом костюме с красным лицом, толстыми губами и парой бородавок на толстом лице. У него был резко морщинистый лоб, под которым светились глубоко посаженные глаза, живые, серые, но извертливые, прямой маслянистый нос картошкой с хорошо выраженными развитыми крыльями, выраженные носогубные складки на одутловатом лице, двойной подбородок, прямые полные стиснутые губы, за которыми обнажались зубы с расширенной щелью между передними резцами. На щеках были видны выступающие родинки над обоими крыльями носа и небольшая — под наружным углом левого глаза. При его широкой улыбке на коренных зубах виднелись золотые коронки. Изо рта часто несло тухлятиной (Берия старался держаться на расстоянии при разговорах с ним). На подбородке Никиты была видна щетина. Кожа на шее выглядела неухоженной. Очки Хрущев не носил из принципа.

Хрущев не умел подбирать себе одежду и ходил в брюках неимоверной ширины. Он носил ремень поверх выступающего вперед живота и обычно ходил, не застегивая пиджак. Пиджак не застегивался по причине выпирающего брюха. Такое появляется, когда человеку по возрасту уже тяжело не обжираться. А если Хрущев застегивал пуговицы на пиджаке, то приобретал вид сарделины. Летом Хрущев носил шляпу, зимой — полковничью папаху из каракуля и пальто с крупным каракулевым воротником. Хрущев напоминал Берии жирную гусеницу в костюме. Дома Хрущев любил носить украинские рубашки без манжетов на рукавах и без откидных воротничков, но с завязывающимися тесемками вместо пуговиц.

«Прикинь, — сказал Хрущев Берии, — мы приехали, он, в общем, уже почти мертвый… Понимаешь? Не играет значения, как он умрет, хотя… Теперь нам придется предпринять меры, уделять всему значение и улучшать уровень». Берия понял, что этот поток «красноречия» нужно немедленно остановить или проще от него убежать. Он отодвинулся от Хрущева, но тот еще плотнее прижался к Лаврентию. «Давай порешаем…» — продолжил Хрущев. И тут в дальнем углу комнаты Берия заметил Кагановича. Увидев Кагановича, он помахал тому рукой и под этим предлогом смылся от говорливого Никиты.

2 марта, 21 час 17 минут. Ближняя дача

59-летний Лазарь Каганович был плотным мужчиной выше среднего роста с покатыми плечами. Каганович был вторым по росту среди соратников Сталина. Плотный, скоре даже грузный, сутуловатый, угрюмый, но очень активный мужчина, от которого всегда пахло потом. Его голова была посажена на толстую шею. Лицо с мясистым бесформенным носом, массивной челюстью, кустистыми бровями и скошенным назад лбом было грубым и одновременно насмешливым. Черные волосы окаймляли сверкающую лысину по бокам. Глубоко посаженые глаза с нависшими над ними надбровными дугами сверлили собеседника. Взгляд его был вопрошающий, строгий, но вместе с тем усталый. Было впечатление, что человек постоянно хмурится. Однако при этом Каганович был умен, напорист и не лишен обаяния. Эта внешность боксера-тяжеловеса в сочетании с воспитанностью создавала странный контраст.

У него имелся заметный животик, не вызывавший, однако, желания подтрунивать. Он носил классический серый костюм с бортами средней ширины и серый галстук в косую полоску. Он держался грубовато-добродушно, с юморком, но не назойливым, а как бы между прочим и одновременно любил запугивать. Это приводило к определенным результатам, но редко оскорбляло. Он был близорук, но даже под пыткой не согласился бы носить очки. Еврей, да еще и в очках, решил для себя Лазарь, — это был бы явный перебор. Надо было выбирать одно из двух, и Каганович предпочел оставить себе то, что он так и так не смог бы изменить.

После недолгих уговоров и обещаний вернуть Лазаря в верха, а точнее в замы премьера, Каганович согласился поддержать Берию. В конце разговора Каганович мрачно сплюнул на пол и сосредоточенно растер плевок подошвой сапога по желтому вощеному паркету.

В кухне подавальщица скороговоркой сообщила Берии, что когда все пошли к заболевшему Сталину, то обнаружилось, что у Маленкова скрипели новые ботинки. Тогда он их снял в коридоре, взял под мышку и только потом зашел к Сталину. Все встали поодаль от больного Сталина, который вдруг захрипел. Оказалось, что на дачу приехал также В. Малин, который с поста первого секретаря Ленинградского горкома партии в декабре 1952 года был назначен руководить личным секретариатом Сталина вместо Поскрёбышева.

Осознание того, что сейчас решается судьба Советской страны, вывело Берию из себя. Он вспылил и вылил свой гнев на невинного человека. Берия стал бранить офицера охраны Старостина, попавшего под руку. Он не говорил, а кричал: «Я с вами расправлюсь. Кто вас поставил к товарищу Сталину? Дураки из дураков». И вышел с дачи. Г. Маленков засеменил за Берией, сел в машину, и машина отчалила от дачи. Бурное поведение Берии в этот день отметили все: врачи, Светлана, охранники.

Берия надел пальто и вышел во двор. Молотов стоял около дома и курил папиросы, держа их между указательным и средним пальцами раскрытой левой руки. Он отвел Молотова подальше и, взяв Молотова за пуговицу пальто и пристально глядя в глаза, начал разговор:

— Вячеслав, Николай становится неуправляемым.

— Лаврентий, а ты не преувеличиваешь?

— Ну ты сам посуди, Николай — первый зам Хозяина. Шверник — председатель Верховного. По закону либо Николай, либо Шверник должны встать во главе. Формальности! Необходимо что-то делать. Народ не знает, кто такой Шверник. Булганин — идиот. Вспомни, как он уговорил Хозяина убрать из Совета Безопасности Малика. Вячеслав, ну, ты же понимаешь, что будет, если Хозяина заменит Николай. Он же развалит всю страну. Именно поэтому необходимо выбрать Маленкова премьером. Лучше бы, конечно, тебя, но….

— Да нет, не хочу я на место Хозяина.

— Ты пойми, Вячеслав. Ни в коем случае нельзя отдавать ему власть. И необходимо вернуть тебя в МИД. Сейчас Игнатьев, а также и курирующий его Булганин обладают огромной властью. При заболевшем Сталине МГБ и, соответственно, Игнатьев формально подчинялся лишь Бюро Президиума ЦК КПСС. Поэтому думай, Вячеслав, думай!

— Ладно, Лаврентий, я подумаю.

2 марта, 22 часа 9 минут. Ближняя дача

Берия подошел к Маленкову, взял его за локоть и отвел в сторону, помолчал, а потом задумчиво произнес:

— Георгий, а тебе не кажется, что Николай стал зарываться? Требуется неординарное решение. Георгий, ты в курсе, что если Хозяин умрет, то начальником станет Николай или Шверник?

У Маленкова от удивления поехали вверх брови.

— Георгий, — Берия любил повторы, — ты понимаешь, что сейчас самой мощной фигурой в СССР фактически является Игнатьев и стоящий за ним Булганин. Формально во время болезни Сталина, когда Сталин не может выполнять свои обязанности, лидером СССР автоматически становится первый заместитель председателя СМ СССР Сталина. Николай же так и остался первым заместителем премьер-министра, и по закону именно он будет и. о. во время долгой болезни Хозяина.

— Ну и что делать? — тихо произнес Маленков.

— Следует этому помешать. Надо немедленно заменить Сталина на посту премьер-министра, и им будешь ты.

— Я? Как я? А как же Сталин? — спросил Маленков.

— Ну, если поправится и сможет работать, то мы его сделаем президентом. Булганин немедленно выгонит евреев из атомных научных центров, — сказал Берия. Он хорошо знал деловые и моральные качества Булганина и прекрасно был осведомлен о его антисемитизме. — Уже ведь делов наворотил и напакостил у меня в Питере, в оптическом институте.

— Но как? Может, тебя поставить?

— Меня нельзя — я грузин. Нельзя, чтобы грузины постоянно страной управляли.

— Тогда, может, Вячеслава попросить?

— Он не потянет, он только в тени Хозяина работать может.

— Так что же все-таки делать?

— Я думаю, что первым должен быть ты.

— Но я же не справлюсь. У меня опыта нет.

— Справишься, в этом нет никаких сомнений, а если что, поможем. Я тебе помогу. Причем тебя поставить на место Сталина нужно срочно, а то если Сталин умрет, то формально лидером должен стать Булганин, как первый зампредсовмина. Я возьму объединенное МВД. Игнатьева следует сместить, он человек Булганина.

— Ладно, подумаю… — Маленков отстранился от Лаврентия Павловича, тихонько попятился и уперся спиной в угол комнаты. — A как же быть с Пономаренко?

— Да я-то что? Я согласен с его назначением, но вот старики, — Берия мотнул головой в сторону Молотова, Кагановича и Ворошилова с Микояном, — против.

Берия попытался все же привлечь на свою сторону и Хрущева, но разговор с ним не заладился. Берия начал издалека. Он долго говорил о Хозяине, но, когда Лаврентий завел речь о преемнике, Хрущев отвел глаза и молвил: «Что я буду втемную лезть? Я еще от светлого не отошел. И те, кто выживет, сами потом будут смеяться! Джентльмены дважды не договариваются! — И тут он довольно засмеялся. «Можем ли мы договориться? — спросил Берия. Но Хрущев только покачал головой. «Маленькое лукавство рождает большое недоверие», — заключил Берия, почувствовав себя идиотом, как будто бы в лицо ему расхохоталась серая мышь. — Что он понимает в этом деле? Он, бедняжка, мало к чему способен. Ну разве что пустить пыль в глаза», — подумал про себя Берия и отошел. Из разговоров с вождями Берия понял, что никто из них не хотел видеть над собой новую и неизвестно как метущую метлу. В условиях тандемного характера управления и разграничения функционала между Сталиным и Берией последнему не было нужды становиться формально единоличным лидером, как не было нужды Сталину в 1934–1941 годах занимать формальный пост лидера СССР. Им был Молотов, Сталин же был одним из секретарей ЦК, но фактически именно Сталин к 1938 году взял в руки процесс определения целей развития. Берия же выполнял задачи претворения поставленных целей в жизнь по наиболее важным направлениям. Но как быть сейчас?

Как-то Сталин сказал Берии на даче, что хочет снять Булганина с поста первого зама: он, мол, ничего не умеет. «Давно пора», — ответил Берия. «Нужно подобрать человека, который может и должен возглавить государство после меня, — продолжал Сталин, — выдвинуть такую личность, которая могла бы руководить государством как минимум лет двадцать — двадцать пять. Он должен быть хорошо натаскан во всех государственных вопросах». Наступило недолгое молчание. «Как насчет Пономаренко? Ты не подойдешь, ты грузин, а то в народе скажут, что грузины власть захватили. Ладно, ладно, не маши руками, я знаю, что ты мегрел. Или лучше Маленков? — Сталин снова помолчал, а затем продолжил: — Нет, Маленков как Петрушка, не подойдет. А как насчет Пономаренко? Он был на Белоруссии». «Пономаренко резкий, — парировал Берия. — Он может натворить дел». «Ну попробуем, пока я жив», — заключил Сталин.

В конце февраля Сталин сделал свой практически окончательный выбор: на посту председателя Совета Министров СССР он видел достойным, с его точки зрения, преемником Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко, бывшего первого секретаря ЦК компартии Белоруссии, который во время войны возглавлял штаб партизанского движения при Ставке Верховного главнокомандования. Берия же должен был продолжать работать в качестве главного движителя народного хозяйства. 11 декабря 1952 года Пономаренко был утвержден заместителем председателя Совета Министров СССР по заготовкам сельскохозяйственных продуктов и сельскохозяйственного сырья, членом Бюро и Президиума Совета Министров СССР. На Пленуме ЦК он был избран членом Президиума и секретарем ЦК КПСС. За несколько дней до смерти Сталина с его ведома была подготовлена записка с предложением о назначении председателем Совета Министров СССР Пономаренко П.К. вместо настаивавшего на своей отставке Сталина, ввиду надвигавшейся на него старости, о чем он официально поднимал вопрос на октябрьском Пленуме ЦК КПСС.

Пост главы правительства в тот период был ключевым, именно там сосредоточивалось реальное управление экономическим и социальным развитием, Неслучайно председателем Совета Министров был сам Сталин. Возглавив Совет Министров, Пономаренко, даже не занимая первую должность в партийной иерархии, фактически становился бы его преемником, тем более что ключевые посты в правительстве и без того уже были в руках у молодого поколения.

Члены Президиума ЦК в принятом тогда «обходном порядке» ставили свои визы на документе, предусматривающем назначение Пантелеймона Кондратьевича. Этот проект был уже завизирован почти всеми первыми лицами. Документ о назначении П.К. Пономаренко председателем Совета Министров СССР был завизирован уже несколькими членами Политбюро. 2 марта Сталин планировал обсудить этот вопрос с Берией, Маленковым и Булганиным. До этого Сталин обсуждал этот вопрос с Лаврентием Павловичем наедине на своей даче. Берия снова вспомнил, как Хозяин сказал тогда, что если два грузина подряд будут лидерами, то это не будет понято народом. Постановления предполагалось принять на заседании Президиума ЦК КПСС, которое должно было состояться 2 марта.

Пока Сталин был жив, проба пера Пономаренко никаких проблем не представляла, но после того, как Сталин заболел, этот вопрос встал ребром. Берия понимал, что в такой ситуации, без давления Сталина, Хрущев, да и Молотов будут категорически против Пономаренко. Дело в том, что в свое время, будучи главой партийной организации Украины, Хрущев пытался исправить ее границу с Белоруссией в пользу Украины. Однако добиться изменения границы Хрущеву не удалось — аргументы Пономаренко, отстаивавшего интересы Белоруссии, выглядели куда более убедительными, о чем Сталин без обиняков сказал уверовавшему в свою победу Хрущеву. Но страшно злопамятный Хрущев затаил смертельную обиду.

И тут неожиданно для себя Берия понял, что почему-то все вожди, когда-то претендовавшие на звание преемника Сталина, мертвы. Кузнецов и Вознесенский были репрессированы по Ленинградскому делу. Жданов, который старался слыть интеллектуалом, играл на фортепьяно, но странным образом умер. В свое время Лаврентий пытался прочитать труд Вознесенского об экономике СССР, но не выдержал сухостоя данного текста: ничего особенного не было — одни сухие цифры… Самое интересное в том, что для себя Берия не нашел там ничего оригинального и нового. 50-летний Пономаренко был ничем не лучше Маленкова, подумал Берия.

2 марта, 22 часа 1 минута. Москва, улица Качалова

Наконец поздно вечером Берия вернулся в свой особняк, в котором жил с 1939 года. Три комнаты занимал Берия с женой, две — сын Серго со своей семьей (жена Марфа и дочь). Помогала по хозяйству проверенная раз триста домработница. Жена, как обычно, была на даче. Сын и его семья уже спали в своих комнатах. В кабинете Лаврентия Павловича помимо одного дивана, обитого кожей, глубокого кресла-качалки да рядов полок, заполненных разнообразными книгами, мало что напоминало человеческое жилье. Раньше Берия устраивал застолья дома, он с грузинским радушием приглашал своих товарищей по ЦК, но ни разу не пригласил Абакумова.

Берия подошел к книжной полке, где стояла масса книг о театре. Книги стояли и лежали без всякого вроде бы порядка, но так казалось только несведущим. Часть книг была тщательно выровнена по корешку… В гостиной на столе стоял приготовленный ужин. Берия поставил сковородку на плиту и быстро подогрел ужин. Наскоро перехватив пару котлет, закусив жареной картошкой и запив все это компотом, Берия пошел в спальню. Хотя он чувствовал сильную усталость, ему не спалось. «Все в этом мире бренно, кроме детей и внуков». — подумал Лаврентий. Он обожал своих внучек: Нину (она родилась в 1947 году) и Надю (родилась в 1950-м), играл и гулял с ними по лесу, дарил подарки. Сын Берии и его жена, невестка Берии Марфа Максимовна Пешкова, внучка A.M. Горького, жили в одном особняке с Лаврентием Павловичем Всей семьей по воскресеньям на даче до обеда часами резались в волейбол.

Ощущение, что что-то привычное, устойчивое и прочное сдвинулось, пошатнулось, началось для него с того момента, когда он понял, что Сталину уже не выкарабкаться. Обдумывая сложившуюся ситуацию, Лаврентий Павлович стал анализировать, чем грозит немощь или, не дай бог, смерть Хозяина. Формально после возможной смерти первым человеком должен быть Булганин. Сам Лаврентий Павлович и Маленков оставались его заместителями. Вторым, хотя формально самым главным человеком в СССР становился председатель Президиума Верховного Совета Шверник.

Берия четко осознавал новую ситуацию. Все могли решить силовики. По сути, Игнатьев получил неограниченную власть. В 1945 году Сталин назначил курировать все силовые структуры Берию. Но в конце января 1946 года из-за демарша Берии, связанного с Катынским делом, место куратора силовиков со стороны Совмина оказалось свободным. С марта 1946 по февраль 1949 года МВД и МГБ курировал начальник управления кадров ЦК ВКП(б) А.А. Кузнецов. Берия помнил, что когда в мае 1946 года Сталин по настоянию Жданова и из-за взбрыкивания Берии решил снять Меркулова и заменить его на Абакумова, то Жданов горячо поддержал это решение, а Молотов и Берия промолчали. Тогда генерала Москаленко хотели посадить вместе с другими генералами-трофейщиками: он много нахапал трофейного барахла, но его отстояли Хрущев и Булганин. Почему? Кроме того, Берия хорошо помнил, как во время разбора трофейного дела вместе с наркомом госбезопасности Меркуловым маршал Баграмян, сославшись на генерала Говорова, назвал генерала Москаленко «бесплатным приложением к армии, бесструнной балалайкой, способной только на бесконечную брань, и генералом Паникой». 17 сентября 1947 года полномочия Кузнецова были подтверждены постановлением Политбюро и заключались в «наблюдении за работой МГБ». Но в феврале 1949 года в связи с Ленинградским делом Кузнецова отправили на Дальний Восток, Булганин был министром Вооруженных Сил до 24 марта 1949 года. После падения Кузнецова Булганина Сталин назначил курировать силовиков по линии правительства, которое тогда имело гораздо большую власть, чем партия. Тем самым Булганин получил контроль над МГБ. Одновременно он оставался заместителем председателя Совета Министров СССР, а с 7 апреля 1950 года стал первым заместителем председателя Совета Министров СССР и вторым человеком в СССР. Это решение не было отменено вплоть до 5 марта 1953 года. В тот момент Сталин называл Булганина как своего возможного преемника на посту предсовмина СССР. По партийной линии контроль кадровых назначений осуществлял Хрущев, но он не вмешивался в текущую деятельность силовиков. Сталин увлекся языкознанием и политэкономией. После втягивания в корейскую авантюру Булганин потерял часть своего влияния, но только неформально. Поэтому по всем правилам преемником Сталина и и. о. премьера должен был стать Булганин. Учитывая же, что Сталин, скорее всего, не выкарабкается, то именно Булганин станет тогда главным вождем. И Игнатьев обладал всеми возможностями этому поспособствовать. Нужно было что-то делать.

Поздно вечером в домашнем кабинете Берии, где он спал на диване, раздался телефонный звонок. Звонил Курчатов, рассказавший о том, что создание оптических прицелов и дальномеров в ГОИ под угрозой. Подавляющее большинство евреев было велено уволить, а некоторых и арестовать.

2 марта, 21 час 1 минута. Восточный Берлин, Дом правительства

Ульбрихту сообщили о странном беспокойстве и движении в Кремле. Будто бы Сталин серьезно заболел.

2 марта, 22 часа 13 минут. Лэнгли, здание штаб-квартиры ЦРУ

Устуш — Центру: «Лечение начато».

Центр — Устушу: «Требуйте, чтобы о болезни сообщили в прессе».

Устуш — Центру: «Берия против сообщения о болезни Джо».

Центр — Устушу: «Вы должны закрепиться в лидерах до смерти Джо».

— Лечение начато, — доложил прибывший на встречу с Даллесом Смит и подал ему отпечатанную сводку с депешами Устуша.

— Отлично! — воскликнул Даллес и продолжил свою менторскую лекцию, которую он не закончил вчера: — Не используйте шаблон поведения попавшегося на крючок агента: «Папку с секретными документами вы у меня из-за пазухи вытащили? Да это вы сами мне ее подсунули! Отпечатки моих пальцев на той папке нашли? Да вы же мою руку насильно к ней и приложили!» Главное на допросе — расслабиться и отстраниться от происходящего, словно тебя это не касается, словно ты — наблюдатель и все это видишь со стороны. В ответах — никаких эмоций и полная неопределенность: никаких категорических «да» или «нет». Вместо ответа разводи руками, пожимай плечами, изображай на лице недоумение, непонимание, раздумье. Но признаваться нельзя ни в чем!

«Спящий» агент — это шпион, хорошо внедрившийся в тыл врага с очень далеко отложенными целями, не выполняющий никаких заданий, не имеющий постоянной связи с Центром. По сути, тут никакой двойной жизни у него нет. Просто человек живет простой человеческой жизнью. Порой годами и даже десятилетиями они могут ждать подобно мине, не имея принципиально никаких контактов с пославшей их стороной (что практически исключает возможность провала). Но однажды Центру он понадобится, с ним свяжутся, и он примется за дело.

«Крот» — агент, глубоко инкорпорированный в структуру противоположенных сил, как правило, поставляющий особо важную, засекреченную информацию. Главное отличие от разведчика в его традиционном значении заключается в том, что «крот» вербуется еще до того, как получает доступ к закрытой информации, иногда даже до того, как начинает работать в той сфере, которая интересует вербующую (засылающую) сторону. Часто «кротов» вербуют «на вырост», с прицелом, что рано или поздно «крот» достигнет высокой должности в организации враждебной стороны и станет поставлять полезную информацию.

Отправляясь в тыл врага, разведчики обыкновенно срезают с одежды все этикетки. Это часто приводит к их провалу, поскольку редкие аборигены срезают все свои этикетки. — Никто не смел прервать директора, хотя он нес нудную чушь, то есть информацию, которая давно всем известна.

3 марта, 7 часов 21 минута. Москва, улица Качалова

Утренние газеты сообщили, что корейский вопрос обсуждался на сессии ООН 2 марта 1953 года. Министр иностранных дел СССР Вышинский выступил на генеральной сессии ООН, посвященной войне в Корее. «Странное совпадение, — размышлял Берия, завтракая. — Информация от агентов о том, что готовится покушение на Сталина, перебежчик, странная болезнь, поведение Василия, странный подбор врачей… — об этом сказал Берии Малин, да и его собственный небольшой опыт общения с врачами говорил ему, что академики лечат не самым лучшим образом. — Ой, неспроста. Не может быть сразу столько совпадений». Эта дикая мысль настойчиво овладевала сознанием Лаврентия Павловича.

3 марта, 8 часов 15 минут. Дача Ворошилова

Берия никогда не торопил события, но в данный момент следовало действовать быстро. На Ближней даче толком поговорить с Ворошиловым не удалось. Поэтому Берия решил перехватить Ворошилова на его даче. Ровно в восемь часов он подошел к воротам и нажал кнопку звонка; телефон, установленный на воротах, ответил голосом Ворошилова: «Кто там?» «Это я, Берия, — ответил Лаврентий. — Примешь?»

Ему открыла довольно симпатичная девушка, как потом оказалось, одна из горничных, которых Ворошилов подбирал сам, ну и по слухам… Ворошилов, небольшого роста и косноязычный, подвижный, как обычно, пригласил Берию к столу. Там на большом подносе стояли бифштексы, прикрытые, чтобы не остыли, опрокинутыми глубокими тарелками. Картошка находилась в металлическом судке, жирная селедка, обложенная колечками свежего розового лука, располагалась на удлиненной тарелке и была полита подсолнечным маслом. Там же была бутылка коньяка и рюмки. Ворошилов взял бутылку, зажал ее в кулаке, энергично покрутил, пока жидкость фонтанчиком не устремилась в горлышко, и резким ударом ладони о дно бутылки вышиб пробку. «Профессионал», — подумал Берия.

Пить коньяк утром было полным идиотизмом, однако Ворошилов взял тяжелую рюмку в руки и сделал глоток. Затем Ворошилов выпил свой коньяк залпом, и кадык у него стремительно, как у алкоголика, рванулся снизу вверх. «Он здорово пьет, — отметил Берия, выцеживая свой коньяк, — сейчас наверняка нальет себе вторую рюмку». Человек, сидящий за столом напротив Лаврентия, был отнюдь не идиотом. Хитрым сукиным сыном — вот кем он был. Хитрым и чертовски опасным. Пытаясь собраться с мыслями, Ворошилов машинально сделал еще глоток. Видимо, огненная водичка обожгла горло и пищевод. Нехотя ковырял вилкой жесткое мясо. Наконец он отодвинул тарелку и взял бокал, на котором контурно была изображена бритая голова Цезаря. Цезарь угрожающе выпячивал нижнюю челюсть. Намеки на сходство двух вождей, древнего римского и нынешнего советского (а Ворошилов стал бы формальным главой государства, если бы принял предложение Берии), Ворошилов отпускал неоднократно. Это казалось ему весьма патриотичным.

Берия вспомнил, что другой такой вождь, итальянский дуче, долго не мог выбрать, из какой семьи ему следует происходить — из благородной или простой. Биографы из Академии наук, по слухам, тогда отыскали было ему приличную родословную, ведущую ветвь Муссолини чуть ли не к самому Ромулу. Но в конце концов Муссолини решил быть ближе к народу и выбрал себе нечто незатейливое. Папа — плотник, мама — шлюха. Что-то в этом роде. Ворошилов таким честолюбием не страдал. Но его постоянно мучила головная боль, и он часто заглушал ее коньяком. Обидчица-болезнь никак не шла из головы, вызывая все новые и новые приливы ненависти, не погашенной и первым, самым смачным натощак глотком.

— Если мы выберем Николая, то все рухнет. Он ничего быстро решать не умеет. С тех пор как в 1951 году он стал первым замом, он так и не научился что-то решать, а все решения тихой сапой спихнул на меня, — продолжил Берия. Его грузинский акцент усиливался. Чувствовалось, что Лаврентий волнуется. — В нем ни бюрократической хватки, как у Георгия, ни железобетонности задницы, как у Вячеслава, нет, как и не было в помине. Более того, он слишком любит себя. Мы не можем себе сейчас позволить расслабляться. Враги обязательно воспользуются уходом Хозяина от дел.

Ворошилов ничего не сказал, а только вновь поморщился от головной боли. Между тем Берия продолжал:

— Поэтому я предлагаю компромисс. Председателем Совмина назначить Георгия, Вячеслава, меня и Николая сделать первыми его замами, а Никиту бросить на партию. Он умеет выдвигать красивые лозунги. Помнишь, как он неперспективные деревни крушил.

— Убедил. Я с вами. А ну, как это, не обманете насчет председателя Верховного? — Ворошилов не стал кружить вокруг да около. И тут лицо Климента перекривилось от припадка головной боли. До революции, как член РСДРП, Ворошилов не раз арестовывался и сидел в тюрьме. Во время одного из допросов его жестоко избили. Климент получил черепно-мозговую травму и до конца жизни страдал слуховыми галлюцинациями. Из-за этой травмы он страдал от головных болей и стал хуже слышать.

— Не обманем. Я первый Шверника подвину, вот увидишь. Поскольку это будет еще при больном Сталине, ты потом, если мы обманем, всегда сможешь поднять вопрос и переиграть.

3 марта, 9 часов 48 минут. Дача Молотова

Потом Берия поехал к Молотову. Лаврентий Павлович поежился и постучал в калитку дачи Молотова, который занимал скромную должность в правительстве и по поручению Сталина курировал железные дороги, связь и Морфлот с Речфлотом. Берия обсудил вопрос о Булганине. Он уговорил Молотова поддержать его предложение о выдвижении на эту должность Маленкова: «Хорошо бы вас поставить, Вячеслав Михайлович». Но, заикаясь, Молотов отказался, сославшись на возраст (63 года) и неспособность к лидерству (мол, он всю жизнь был в тени Сталина). Потом Берия поехал на площадь Ногина, где располагался ЦК КПСС, и уговорил Маленкова стать премьером.

3 марта, 10 часов 35 минут. Ближняя дача

Приехав на Ближнюю дачу и зайдя в вестибюль, Берия заметил, что сталинской шинели на вешалке уже не было. Члены Бюро Президиума ЦК, а также Молотов и Микоян собрались, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию. Вскоре после получения от врачей диагноза в кабинете Сталина собралось официальное заседание Бюро Президиума ЦК КПСС. Собрались на втором этаже. Помимо всех членов Бюро в кабинете присутствовали Молотов, Микоян, председатель Верховного Совета Шверник и врачи. Булганин, как первый зампредседателя Совмина, вел заседание. Он предложил, если Сталин умрет, назначить ответственным за организацию похорон Хрущева. Хрущев, как всегда, говорил путано и длинно, но эмоционально:

— Если позволите, у меня практический (не побоюсь так выразиться в присутствии других вождей), значит, вопрос. Стоящий перед нашим народом (подождите, я не договорил!) выбор является, если позволите, дилеммой (думаю, что все знают, что это такое, и нет необходимости пояснять)… тэ-эк… так о чем я? А! Вот: быть или… вроде не то… Ага! Фу, тяжелая вещь — практика! Итак: мы имеем, они имеют, нас имеют… ух, тяжело… это же относится к сегодняшней теме! Что это я… надо собрать волю в кулак (волю, я сказал!). В конце концов (ох, люблю я любовь к истине), как мы определяем вожделенное марксизмом-ленинизмом и всей историей мировой, явно даже вселенской же глу… то есть истории нашей естественное право на победу в соревновании с империализмом, можно сказать, анатомическое право (но это уже другая сфера науки, так называемая анатомия — ох, как необъятен багаж моих компетенций! Не буду дальше подавлять вас, дорогие мои коллеги, своим неподъемным интеллектом). На чем мы остановились? Зря вы так, не дослушавши… Ага, так: мы вожделеем успехов в повышении жизни народа и победы в мировом масштабе. Может, надо было бы наоборот? Ничего, не сложно? Ну вы поняли! Поэтому надо соответствовать. В том числе и персонально. Такой у меня вопрос: кто же теперь будет нашим вождем? Могу сформулировать еще один вопрос, причем даже не сильно напрягаясь. Если припустим — тогда что? Но не буду снова вас угнетать своей речью…

Пока Никита выдавал на-гора свои гениальные мысли, Берия сидел и напряженно думал: «Микоян? Нет, продаст. Каганович? Болтун и любит рубить сплеча. Серов? Продаст, да и, видимо, это человек Булганина. Остаются Ворошилов и Маленков. Молотов? Надежен, но сверхпрямолинеен». Никто точно не знал, сможет ли Сталин восстановиться.

В целом это было формальное мероприятие, утверждавшее диагноз врачей и устанавливающее общий порядок дежурств при Сталине. Однако приглашение на заседание Бюро Президиума ЦК опальных Молотова и Микояна, формально изгнанных Сталиным из этого органа, сигнализировало о важных переменах.

После обеда они продолжили заседание. Долго обсуждали, публиковать или нет сведения о заболевании вождя. Члены Президиума не хотели сообщать народу о болезни Сталина. Маленков считал, что следует подождать. Обычно так делается при смерти всех безоговорочных лидеров страны, посмотреть, а потом объявить. Но Булганин настоял, чтобы информацию о болезни Сталина дали в печати. «Видимо, ему было важно, — решил Берия — чтобы Сталин подольше болел, тогда он, формально будучи первым заместителем председателя Совета Министров, руководил бы страной и смог везде поставить своих. А потом, после смерти Сталина, он бы автоматически стал лидером». В течение 20 минут рассматривался текст «Заключения врачебного консилиума об имевшем место 2 марта у товарища Сталина И.В. кровоизлиянии в мозг и тяжелом состоянии в связи с этим его здоровья». Было решено дать сообщение о болезни Сталина в центральной печати. Ответственным назначили Суслова. Поскольку в народе существовало поверье и даже вера в то, что Сталин живет в Кремле, в сообщении местом заболевания указали Кремль. «Народ верит, что вождь живет в Кремле, поэтому мы обязаны сохранить эту веру и сообщить, что он заболел в своей квартире», — заявил Маленков. О даче решили не сообщать.

Потом перешли к вопросу, кто главный. Булганин, бешено жестикулируя, доказывал, что он и есть преемник, поскольку сам Хозяин его сделал в 1951 году первым заместителем. Он стоял у стола и каждую свою фразу сопровождал движением руки вниз, как будто отрубал что-то. Возражали ему в основном Молотов и Маленков. Страсти были накалены до предела.

— Ты, Николай, вскормлен пирожками женщин-обожалок, — вскричал обычно очень спокойный Маленков.

— Вячеслав, вспомни, кого рекомендовал Хозяин на место первого зама? — И очередной взмах правой руки.

— Да знаем мы, почему он тебя полюбил. Отец он все-таки. Разве не ты Ваське генерала пробил?

Хрущев вроде как поддерживал Булганина, согласно кивая головой в ответ на каждый взмах булганинской руки.

— Почему ты? — говорил Молотов. — У тебя ни опыта, ни авторитета в народе. Уж если кого и ставить, так это меня. Меня же каждая собака знает, а кто в народе знает тебя? То, что моя жена сидит, ничего не решает. Неправильно Хозяин сделал, когда нас с Анастасом из Президиума убрал.

— Послушай, Николай, нельзя так сразу. Можно и все проекты похоронить.

Лаврентий Павлович долго слушал препирания сторон, посматривая в окно кабинета. Наконец он не выдержал и сказал: «Николаша, а ведь ты не сможешь быть настоящим лидером, кишка тонка». Булганин сразу как-то съежился, но потом, когда Берия заикнулся о том, что нельзя такие серьезные вопросы решать единолично, тем более товарищ Сталин был бы против. Булганин резко оборвал Лаврентия. В ответ на замечания товарищей по Президиуму и на реплику Берии Булганин заявил очень резко: «Я сейчас без вас все могу решать. Пока Хозяин болен, я все решаю, я хозяин».

Берия откашлялся и задал Булганину несколько вопросов: Это по твоему указанию Игнатьев привел в боевую готовность особое спецподразделение МГБ «Бюро № 2»? Зачем ты дал указание уволить всех евреев из Государственного оптического института в Ленинграде? ГОИ выполнял важные задания для атомного проекта. Зачем гробить атомный проект, детище вождя? Они делают оптические прицелы. Ты сорвешь перевооружение истребителей. Поэтому я предлагаю в ближайшее время выдвинуть на пост председателя Совета Министров товарища Маленкова.

Когда Берия предложил уже сейчас, хотя Хозяин и живой, выбрать Маленкова, так как, даже если Сталин выздоровеет, снова стать настоящим лидером он уже не сможет, Булганин, повысил голос: «Нельзя при живом вожде назначать премьера!»

В ответ на реплику Булганина, сославшегося на выступление Хрущева, Берия не пошевелился и не изменил прямого направления взгляда. Наоборот, он продолжал смотреть прямо в глаза Николаю, но его лицо приняло сосредоточенную неподвижность мертвого, выражение это не изменилось по ходу всего разговора, несмотря на выкрики Булганина. Маленков поддержал Берию, сказав, что Булганин не потянет работу премьера. Надо возвращать Молотова в вожди. Да! Хозяин критиковал Молотова и Микояна. Но они известные вожди, которых любит народ. «Вспомните, как им хлопали стоя на XIX съезде», — подчеркнуто громко сказал Берия. Берия сказал, что именно Булганин спровоцировал Кима и ввязал СССР в Корейскую войну. Если мы выберем его, то это будет означать продолжение курса на военную конфронтацию.

Молотов поддержал Берию, как тяжеловес, наиболее авторитетный среди народа. Раскол вел бы к поражению одной из группировок и их расстрелам. Каганович тоже был очень известен, и он принял сторону Берии. Молотов отказался из-за неумения быть лидером, а Берия предложил Маленкова. «А почему бы все-таки не поставить тебя?» — спросил Молотов. «Но я грузин, точнее мегрел, не поймут люди, когда русской страной более 30 лет будут руководить грузины. Нельзя, чтобы правили одни грузины».

Пока Молотов, Берия и Булганин кричали друг на друга, Маленков сидел молча с отрешенным видом сосредоточенно глядя на остро заточенный карандаш и на листок бумаги, лежащие перед ним на столе. Наконец он произнес: «Да хватит вам. Давайте голосовать». Большинство поддержало Молотова и Берию. Еще утром Берия позвонил Сабурову и Первухину по телефону и попросил прибыть на Ближнюю дачу после обеда. Их голоса сделали победу Берии более убедительной. Против голосовал только Булганин. Хрущев воздержался. Ворошилов настоял на том, чтобы его сделали председателем Президиума Верховного Совета вместо Шверника, которого народ мало знал. Каганович потребовал сделать его первым замом Маленкова.

Затем Маленков сел за стол и стал писать в своей обычной цветистой манере. «Зачем столько слов?» — подумал Берия, пока Маленков вслух формулировал пункты решения и записывал их в протокол. Главными были следующие пункты: 1. Созвать 5 марта в 8 часов вечера совместное заседание Президиума ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР. 2. Поручить тт. Маленкову Г.М., Берия Л.П., Хрущеву Н.С. принять меры к тому, чтобы документы и бумаги товарища Сталина, как действующие, так и архивные, были приведены в должный порядок.

Всем членам ЦК и другим руководителям партии и советских органов был послан вызов, в котором было приказано срочно прибыть в Москву для обсуждения положения в связи с тяжелой болезнью главы государства. В области был направлен текст приглашения: «ЦК КПСС. Сообщаем, что 4 марта в г. Москве состоится Пленум ЦК КПСС. Предлагается Вам обязательно прибыть для участия в нем. Председатель Совместного заседания Пленума ЦК КПСС, СМ и Президиума ВС СССР Н. Хрущев». Первухин и Сабуров все еще решали вопросы, связанные с созданием литиевой бомбы в Арзамасе-17 и за Уралом. Они были вызваны и прилетели поздно вечером 2 марта.

Перед отъездом с Ближней дачи Берия остановился и стал ждать Маленкова, который жил на Грановского. Тот с кислой физиономией хотел пройти мимо, но Лаврентий его окликнул:

— Георгий, ты домой?

Георгий нехотя подошел и промямлил:

— Зря ты меня выдвинул. Нужно было ставить тебя.

— Ну не могу я. Грузин, понимаешь. Второй грузин. Народ не поймет. Ты не боись, — намеренно искажая русский язык, напористо почти прокричал Берия. — Поможем. Не в свою лужу не садись.

— Да скинут они нас. Вот увидишь, скинут.

— Ну, это мы еще посмотрим-поглядим. Одна голова хорошо, а с туловищем лучше.

— О чем это ты? — не понял Маленков.

— Мне сегодня сообщили, что в Государственном оптическом институте уволили сотрудников-евреев, — ответил Берия. — Но других ученых, способных создать микроскопы и атомную бомбу, у меня для вас нет, — сказал Берия.

В Атомном комитете, куда потом заехал Берия, ему сообщили: «Товарищ маршал, поздно вечером пришло сообщение, что 2 марта корейский вопрос обсуждался на сессии ООН. Вышинский выступил на Генеральной Ассамблее ООН про Корею».

3 марта, 23 часа 5 минут. Москва, улица Качалова

Берия отдыхал в своем кабинете в доме на улице Качалова. Стены в нем до половины высоты обиты дубовыми панелями. Высокая дверь из ценных пород дерева. Высокий потолок, отделанный орнаментом из дерева. Люстра с коваными украшениями. В стену, противоположную окну, был вделан старинный камин. Он был отделан дорогими камнями. Прочитав вечерний выпуск «Правды», Берия обратил внимание, что в передовой статье «Важнейшее условие подъема пропаганды» нет ни слова о «буржуазных националистах», «врагах народа», «шпионах» и «убийцах»! «Так, — подумал Лаврентий Павлович, — быстро сработали, вроде с антисемитизмом справились».

3 марта, 23 часов 45 минут. Восточный Берлин

Узнав о скорой смерти Сталина, Ульбрихт стал чувствовать себя вольготнее и интенсифицировал свою работу по дестабилизации общества в ГДР, дав ряд ценных указаний своим подручным. Потом в комнате ЦК СЕПГ собрались Ульбрихт и другие лидеры. Это не было формальное заседание Политбюро. В Берлин дошла информация о том, что Сталин слег от кровоизлияния в мозг. Всем стало ясно, что Сталин не выздоровеет, а если и выздоровеет, то будет не способен выполнять свою работу. Ульбрихт выразил сожаление о болезни Сталина, который относился к Ульбрихту нормально. «Похоже, к власти пришел Булганин. Он нам помогать не будет». Радость на лицах сменилась напряженным ожиданием. «Но это лучше, чем Берия, который к нам плохо относится» (Берия хотел сменить лидеров ГДР). Потом Ульбрихт (когда-то в Испании он был завербован ЦРУ) долго сидел на диване и размышлял: «Следует защищать свой культ личности, чтобы потом Берия не скинул тебя с вершины, никаких объединений. После объединения я буду никем и звать меня будет никак. И как бы выскользнуть из лап америкосов».

3 марта, 15 часо 12 минут (местное время). Лэнгли

Устуш — Центру: «Стать премьером не удалось Лидерство перехватили Берия и Маленков. Закрепиться не удалось. Выбрали Маленкова. Жду указаний».

Высокий квадратноголовый красавéц с широкими, вздернутыми бровями Уильям Балч был похож на громадную неумную собаку. Вид у него был опасный, того и гляди укусит, впившись в горло. С первого взгляда было видно, что никогда супервысокие мысли не посещали его чело. Иногда он смахивал на завязавшего алкоголика, на физиономию которого водка все же успела оказать свое сокрушающее влияние. В работе он не терпел суеты. Вот и сегодня он неторопливо осматривал кабинет и ждал прихода шефа. Балч небрежно подал Даллесу несколько листов бумаги. Меморандум был озаглавлен: «Предложения по физической ликвидации Сталина». Желтая сопроводительная карточка, прикрепленная к нему, означала, что это официальный документ, а не простой черновик. С правой стороны карточки в колонку были указаны те, кому надлежало направить копию.

Для начала Даллес взглянул на дату в левом верхнем углу и, убедившись, что это не розыгрыш, сел в гостевое кресло рядом с заваленным бумагами столом Балча и углубился в чтение. Первую страницу Балч потратил на доказательства необходимости убийства Сталина при помощи ссылок на его тайную и противозаконную поддержку коммунистических режимов во всех странах мира, его дестабилизирующую идею ликвидации монополии доллара и постоянное расширение сферы своего влияния, что вело к скукоживанию сферы влияния Соединенных Штатов. Кроме того, Сталин крупно подорвал авторитет доллара на мировом рынке. Сталин понимал, что если экономика СССР будет зависеть от валюты другой страны, то это фактическое рабство в будущем. Поэтому было решено полностью исключить зависимость советской экономики от доллара. Дело в том, что с 1937 года советский рубль во внешнеэкономических расчетах был привязан к доллару. В частности, курс рубля по отношению к той или иной мировой валюте исчислялся в долларах. США после войны имели долларовые излишки, которые хотели сбросить на другие страны, переложив свои финансовые проблемы на других.

В Бреттон-Вудсе (июль 1944 года) на конференции финансовых заправил США добились признания в качестве мировой валюты не золота, а своего доллара. Была создана особая организация для давления доллара на валюты других стран, для их финансового и промышленного закабаления — родился Международный валютный фонд. Окончательную финансовую свободу от доллара рубль обрел 28 февраля 1950 года, в этот день он получил свою золотую основу. Постановление Совета Министров СССР гласило: «Прекратить с 1 марта 1950 года определение курса рубля по отношению к иностранным валютам на базе доллара и перевести на более устойчивую, золотую основу, в соответствии с золотым содержанием рубля». Появлялся общий рынок, который был свободен от доллара и, значит, политического влияния Америки. При этом Сталин сумел сохранить и увеличить золотой запас страны, который к моменту выхода постановления составлял 2500 тонн. Сталин приобретал не доллары, а золото, как реальное богатство. Он не продавал добываемое золото за рубеж, кроме периода 1930 года, а копил его. 1 марта 1950 года в СССР была проведена денежная реформа. Курс рубля отныне был привязан к золоту (0,22 грамма золота за 1 рубль) и не зависел больше от западных валют. С этого момента привязка рубля к доллару была отменена, а СССР оказался надежно защищен от спекулятивной валюты США. К 1951 году к финансовой политике СЭВ, исключившей взаиморасчеты в долларах, присоединились Китай, Индия, Иран, Индонезия, Йемен, Сирия, Эфиопия, Уругвай и многие другие страны мира. Кроме того, Сталин стал требовать возвращения так называемого русского залогового золота, которое находилось в банках Англии и Франции до начала Первой мировой войны и на операции с которым Западом был введен мораторий. Именно из этого запаса СССР оплачивал помощь западных союзников во время Второй мировой войны, и эта помощь обошлась СССР в 216 тонн золота. Уинстон Черчилль, узнав о свершившемся, воскликнул в сильном волнении: «Что делает этот дядюшка Джо! Даже я в Бреттон-Вудсе вынужден был согласиться променять фунт на доллар! Смертный приговор подписал себе дядюшка Джо!» Об этом сообщили Сталину. Он посмеялся и сказал: «Поживем, посмотрим». И Сталин продолжал дразнить гусей. В 1951 году СЭВ и Китай заявили о неизбежности тесного сотрудничества всех стран, которые не хотят подчиняться американскому доллару.

В первой половине апреля 1952 года в Москве прошло международное экономическое совещание. СССР предложил учредить общий рынок товаров, услуг и капиталовложений. Идею поддержали такие страны, как Афганистан, Иран, Индия, Индонезия, Йемен, Сирия, Эфиопия, Югославия и Уругвай. Предложение поддерживали и некоторые западные страны — Швеция, Финляндия, Ирландия, Исландия и Австрия. Было подписано более 60 торговых, инвестиционных и научно-технических соглашений. Среди основных принципов этих соглашений были: исключение долларовых расчетов; возможность бартера, в том числе и для погашения долгов.

Сталин продолжал злить Запад. В начале осени 1952 года он собрал группу экономистов и попросил их продумать меры по подрыву доллара. Экономисты пришли к выводу, что рубль следует еще более жестко привязать к золоту. Они предложили для каждой страны ввести особый золотой рубль. И исходить из того, насколько валюта другой страны обеспечена золотом. Так появился множественный курс рубля. Решение Сталина почти вдвое увеличило эффективность советского экспорта за счет освобождения от долларовых цен стран-импортеров, занижавших цены на советский экспорт.

4 марта, 5 часов 21 минута. Ближняя дача

Утро снова выдалось морозным. Шел мелкий снег. Солнце уже взошло, и, как обычно, тень от студии «Мелодии» закрывала особняк Берии. Почистив зубы по новой моде с помощью зубной пасты, Берия быстро оделся. Он знал, что в Советском Союзе зубная паста появилась только в 1950 году. «Нет, а все-таки зубной порошок лучше, отчищает все, а с пастой вроде бы не так эффективно», — пронеслось в голове Лаврентия. Он вышел на крыльцо. Как прекрасно хрустел снег под подошвами. У раскрытых ворот его ожидал ЗИС. Двор особняка был очень узкий, и поэтому ЗИС во двор не заезжал, а ждал на улице у двери особняка. Это было нарушением инструкции, но так хотел Лаврентий Павлович. Берия решил проехать по берегу Москвы-реки. Тепло одетые детишки катались на коньках у берега. Глядя на скованную льдом Москву-реку, Берия подумал: «Какая красота!»

4 марта был опубликован бюллетень о состоянии здоровья товарища Сталина. В предшествующие дни народ пока не знал о том, что произошло, и шла обыденная жизнь. В «Правде» освещалось активное строительство Главного Туркменского канала. Это была одна из Великих строек коммунизма, к которым также относились Волго-Донской судоходный канал, Куйбышевская и Сталинградская гидроэлектростанции. Стране не хватало нефти, и поэтому, сообщала газета, активно разрабатывались газогенераторные автомобили и тракторы, которые были способны ездить на дровах и угле. Сообщалось также, что 3 марта северокорейцы и китайские добровольцы вели оборонительные бои с американо-английскими интервентами и лисынмановскими войсками, что 3 марта в Октябрьском зале Дома союзов состоялось совещание новаторов столицы, созванное профсоюзным комитетом Москвы.

В газете была помещена информация о том, что 3 марта 1953 года состоялась первая сессия Московского городского Совета депутатов трудящихся (четвертого созыва). Председателем исполкома избран М.А. Яснов. Хрущев попал в члены исполкома в газетах от 4 марта, но почему-то был поименован в списке последним.

По пути к больному Сталину Берия заехал в свой кабинет в Кремле и за полчаса решил все оперативные вопросы по атомному проекту и по курируемым министерствам и на машине двинул на Ближнюю дачу, где лежал обездвиженный вождь. Дорога от Кремля до Ближней дачи занимала всегда около 12 минут.

Приехав на Ближнюю дачу, Лаврентий Павлович узнал, что состояние Сталина не изменилось, хотя имелась тенденция к улучшению. Больной неподвижно лежал на диване. Бледный небритый Иванов-Незнамов в халате, надетом наизнанку, лихорадочно выслушивал сердце. Две перепуганные медсестры суетливо разбирали груду медицинского оборудования, наваленного прямо на двух табуретах возле диванчика. В посещениях больного Сталина соблюдалась иерархия. Чаще всего приходили Маленков и Берия, за ними следовали Ворошилов и Каганович. Третьей группой были Булганин и Хрущев, и за ними Микоян и Молотов. Молотов приезжал редко, так как сам в это время был нездоров, у него было послегриппозное воспаление легких. Даже у постели вождя, когда он умирал, соратники стояли сообразно иерархии: впереди Маленков и Берия, затем Ворошилов, Каганович, Микоян, Хрущев у самых дверей.

Первухин и Сабуров, вернувшиеся только вчера, старались держаться в отдалении от великолепной семерки вождей. Берия подошел к Первухину: «Здравствуйте, Михаил Георгиевич!» Статный, высокий, худощавый человек обернулся и с достоинством ответил: «Приветствую вас, Лаврентий Павлович!» Лицо собеседника характеризовал высокий лоб, скулы были плохо выражены. Как бы прищуренные глаза, прямые вразлет брови, узкие плотно сжатые губы, небольшой короткий нос. Он был похож на физика Басова, которого Берия хорош знал по атомному проекту. Это был скорее худой, стройный мужчина в безукоризненном костюме, с красивым лицом, которому особую прелесть придавали необычайно блестящие глаза и чрезвычайно большие, своеобразные густые, косматые брови. Волосы у него были зачесаны назад и не скрывали большие залысины. Несколько жеманный, он был одет в темный костюм-тройку строгого покроя. У него была стройная фигура (он поддерживал себя в форме ежедневной, причем весьма напряженной зарядкой). «Как поездка?» — спросил Берия о командировке Первухина (вчера некогда было — все ругались). «Все нормально, Лаврентий Павлович». Первухин был интеллигентом и не перешел на характерную среди членов Президиума манеру называть друг друга по именам без отчеств. «Второй день не сплю — очень жалко, великий человечище был», — сказал вдруг Первухин. Берия дотронулся правой рукой до левого плеча Первухина и ободряюще его сжал.

Далее он направился к несколько вдалеке стоящему Сабурову. Берия подошел к Сабурову. Это был высокий и удивительно подтянутый человек. Скуластое, удлиненное лицо, брови дугами, обычный нос, спинка которого сужена. Очков не носил. Губы прямые, тонкие. Волосы зачесаны назад. Лоб средней высоты. Это был богатырь с веселым характером. Его движения поражали легкостью и грациозной естественностью. Он был одет в стандартный костюм, темный галстук в белый горошек был завязан симметрично. Максим Захарович говорил глуховатым и сипловатым от курения голосом. «Таким голосом идеально материться, — подумал Берия и быстро прогнал эту мысль. — Негоже сейчас ерничать». «Здравствуйте, Максим Захарович!» Погруженный в свои мысли Сабуров как бы очнулся и быстро ответил: «Здравствуйте, Лаврентий Павлович». Перекинувшись с Сабуровым парой ничего не значащих фраз, Берия прошел на второй этаж дачи. Лидеры страны уже уехали в Кремль, и Берия поехал туда же.

Основные вопросы по кадрам были досогласованы 4 марта на заседании в Кремле, в кабинете Сталина. Бюро Президиума ЦК КПСС решило, что такое большое количество членов Президиума мешает быстро решать очередные вопросы в условиях практически неизлечимой болезни Сталина. Было решено срочно собрать расширенный Пленум ЦК и СМ, при этом подробные протоколы заседания не вести.

После заседания Берия пошел в свой кремлевский кабинет и уселся за огромный письменный стол, уставленный телефонными аппаратами… Что ж, огромный рабочий стол — необходимое, хотя и недостаточное условие эффективной работы очень загруженного человека. За такими столами обычно не руководят, а действительно работают, удобно раскладывая множество бумаг, чтобы все их держать в поле зрения и т. д. Берии доложили, что ученые-евреи в ГОИ восстановлены на работе. «Вот это совсем другое дело», — отметил про себя Лаврентий Павлович. В это время в государственные органы стало поступать много звонков от врачей-доброхотов, просивших допустить их к Сталину и уверявших, что они его вылечат. Звонили даже из других стран.

4 марта, 23 часа 23 минуты. Москва, улица Качалова

Вечером, вернувшись домой, Берия взял пачку вечерних газет. Газеты сообщили, что состоялся полуфинальный матч на Кубок по хоккею с шайбой, в котором любимая команда Лаврентия (в Тбилиси в хоккей не играли) «Динамо» (Москва) со счетом 3:2 обыграла ВВС МВО. На закате удивительные облака пылали так великолепно, что было нестерпимо от желания бросить все и уехать в дальние страны. В парках лазурно светился, расходился и таял душистый туман. К вечеру завернула метель. Наверное, последняя в этом году. Пейзаж белый, и снег сливается с небом.

Как обычно, Берия любил подводить итоги того, что сделано в прошедшие дни. Итак, странная болезнь здоровяка Сталина, как ему сообщил его лечащий врач, кровоизлияние в мозг редко бывает у людей, не страдающих гипертонической болезнью, а Сталин легко переносил даже русскую парную баню. Тот же врач заметил, что никогда от Виноградова и Преображенского не слышал о каких-либо симптомах аневризмы артерий головного мозга у Сталина. Далее Берия заметил странности в лечении вождя. Обращал на себя внимание и факт особого мнения Русакова и Аничкова. «Нужно с ними подробно переговорить», — решил для себя Лаврентий. На фоне всеобщей печали были и радостные события. Удалось не допустить к лидерству Булганина. «Маленков, несомненно, справится, да и не склонен он возвеличивать свою личность», — заключил Берия.

4 марта, 21 час 4 минуты. Восточный Берлин

Ульбрихт ощутил легкое покалывание в правой руке. Она у него часто чесалась после легкого ранения во время уличных стычек в довоенной Германии. Покалывание означало крайнюю степень беспокойства. Сообщения из Москвы не содержали информации о преемнике. Видимо, в Кремле шла борьба за власть. Если победит Берия, то ему придется плохо. Он знал, что Берия не очень благоволит к властям ГДР, особенно после того, как часть денег из атомного проекта была переброшена на помощь Восточной Германии. Если победит Маленков, то Берия будет, скорее всего, вторым лицом и реальным правителем. Молотов был бы лучшим вариантом. Или Булганин.

4 марта, 19 часов 13 минут (местное время). Лэнгли

Центр — Устушу: «Добивайтесь места военного министра».

Оперативное совещание в кабинете Даллеса с удовлетворением отметило, что операция «Рапсодия» развивается по плану. Однако пока не ясно, удалось ли Казанове захватить верховную власть. Было послано сообщение Казанове: «Обязательно добейтесь места военного министра».

5 марта, 7 часов 17 минут. Москва, улица Качалова

Утром, плотно позавтракав, Берия обратил внимание на то, что газета «Правда» в передовой статье номера за 5 марта упомянула Ленина, Сталина и Маленкова. «Да, уже загодя новый культ начали создавать, — подумал Лаврентий Павлович, — а ведь даже официального пленума не было. Явная утечка информации». Перед тем как ехать к больному Сталину на Ближнюю дачу, Берия проехал в Кремль, где Маленков и Молотов назначили заседание расширенного Бюро Президиума. Хотя формально весна наступила уже как пять дней назад, но все еще лежал снег, покрытый сверху крепким наносом. А этой ночью выпал мелкий крупчатый слой снега, и вся земля стала белой-белой. Это белое покрывало кое-где было рассечено следами птиц. В Москве заснеженные парки и скверы, белеющие крыши, снегопады, зимние пальто, шубы и теплые шапки на москвичах — все еще напоминало зиму. Но вместе с тем во всем, но больше всего в прозрачном голубом небе, чувствовалось близкое веяние весны. Дворники стучали лопатами по слежавшемуся на тротуарах снежному насту, а зачастую льду. Он таял от соли, которую наполовину с песком раскидывали по улицам.

Собирая лучи солнца, песчинки также вносили свой вклад в таяние снега. Большинство тротуаров в самом центре Москвы уже были свободны ото льда, и прохожие шли по очищенным поверхностям. После войны тротуары уже почти все были заасфальтированы. На периферии города тротуары иногда были покрыты шлаком, гравием или битым кирпичом, а некоторые дороги были вымощены булыжником.

5 марта, 10 часов 11 минут. Ближняя дача

Затем Берия отправился на Ближнюю дачу, где уже четвертые сутки лежал умирающий Сталин. По приезде Берии доложили об ухудшении состояния Сталина. У вождя стало выраженным дыхание Чейна — Стокса, давление держалось на уровне 220/110, температура была 38 °C. Весь день Иванов-Незнамов что-то впрыскивал, другие писали дневник, составляли бюллетени. Члены Политбюро подходили к умирающему, люди рангом пониже смотрели через дверь. И в это время иерархия соблюдалась: впереди — Маленков и Берия, далее — Ворошилов, потом — Каганович, затем — Булганин, Микоян. Хрущев… Молотов был нездоров, но он два-три раза приезжал на короткий срок. Маленков дал врачам понять, что он (следующий за Сталиным председатель Совета Министров) надеется, что медицинские мероприятия смогут продлить жизнь больного на достаточный срок.

Получив бразды правления, Маленков дал команду немедленно прекратить кампанию антисемитизма. «Правда» сразу же прекратила печатать всякие материалы о «врагах народа». В других газетах и журналах то же самое произошло уже постепенно, не столь внезапно. Вечером Берии позвонили — пришло сообщение из Ленинградского ГОИ — тамошних евреев выпустили и восстановили на работе. Страшно уставший Лаврентий решил поехать не на дачу, а домой.

Где-то около 3 часов дня к Берии подошел Лукомский и сказал, что консилиум врачей обсудил вопрос о причинах кровавой рвоты и пришел к выводу, что она явилась результатом сосудистых трофических поражений слизистой оболочки желудка, связанных с основным заболеванием. Из данного набора слов Берия ничего не понял, но для вида кивнул головой, а потом подошел к министру Третьякову и недовольно сказал: «Товарищ Третьяков, а вы не можете врачам посоветовать изъясняться понятнее?» Подошло время ехать в Кремль, где был назначен расширенный Пленум ЦК КПСС. Перед самым отъездом с дачи Лаврентий перекинулся парой слов с профессором Мясниковым. Тот сказал Лаврентию Павловичу, что, судя по всему, даже если Хозяин и поправится, то он уже не сможет руководить страной.

5 марта, 10 часов 23 минуты. Кремль

В Кремле в кабинете Сталина Маленков открыл очередное совещание вождей. Кабинет вождя площадью более 150 квадратных метров имел пять окон и находился на втором этаже. В 1933-м по указанию Сталина стены обшили дубовыми панелями с вставками из карельской березы, установили такие же дубовые двери. Кабинет был разбит на две зоны — рабочий стол Сталина и длинный стол для заседаний. Обстановка на столе была предельно простой — не было ничего лишнего: телефон, ручка, чернильница, графин с водой, стакан с чаем, пепельница. Из предметов интерьера были примечательны напольные часы, на которые Сталин имел привычку смотреть, сверяя точность прибытия вызванного, а также гипсовая посмертная маска Ленина на особой подставке под стеклом. На стенах — портреты Ленина и Маркса, русских полководцев Суворова и Кутузова. Берия вспомнил, что их повесили рядом во время войны.

На заседании присутствовали все члены Бюро Президиума и члены бывшего Политбюро Молотов, Микоян и Шверник, которых на XIX съезде Сталин не включил в состав Бюро Президиума ЦК КПСС. Был приглашен также Шкирятов, председатель Центральной контрольной комиссии КПСС. Однако почему-то не было Сабурова и Первухина. Выступил Маленков: «Бюро собралось обменяться мнениями, мыслями о том, что нужно довести до сведения партии и советского народа о здоровье товарища Сталина. Надеюсь, что вы прекрасно отдаете себе отчет, в каком настроении будет проходить это заседание. Мы должны сообщить партии и стране этот первый тяжкий и тревожный бюллетень. Мы должны думать не только о его пульсе, сердце, мозге, температуре, будучи политиками, мы должны думать о том, какое впечатление это число ударов сердца товарища Сталина произведет на политический пульс нашей партии, советского рабочего класса, советской великой страны. Никто не сомневается, что наши враги постараются использовать это известие для того, чтобы смутить население, пустить тревожные слухи и домыслы, но никто из нас не должен сомневаться в том, что это нужно немедленно сказать партии и народу, потому что сказать что есть — значит повысить ответственность каждого члена партии и каждого советского человека, вынесшего все тяготы борьбы с целой фашистской Европой и ее победившего. Сталин занимает особое место в истории всего человечества. Место, которое ни с чем не сравнимо. Нет, не было и не будет в историческом прошлом, настоящем и будущем влияния одного лица на судьбы не только одной страны, но на судьбы человечества, не было такого масштаба, не создан он, — масштаба, который бы позволил нам измерить историческое значение товарища Сталина, великого вождя трудящихся всего мира. Мы спрашиваем себя с естественной тревогой, какие выводы сделает беспартийная масса, трудящиеся, ибо они в нашей стране и во всем мире верят в первую очередь вождю трудящихся всего мира — товарищу Сталину. Что всплывет при такого рода политической встряске: воля к единству, дисциплина и самоотверженность или же второстепенное и личное, человеческое, слишком человеческое. Партия и советский народ должны сомкнуться, отмести все, что могло бы угрожать опасностью ясности ее мысли, единству ее воли, ее боеспособности. Конечно, мы знаем твердо, что СССР и его рабочий класс выдержит все тяготы и снова победит».

«Опять одна болтовня», — подумал Лаврентий Павлович. Берия любил мысленно подтрунивать над всяким пафосом и красивыми речами обо всем великом и прекрасном. Он гордился своей трезвостью и любил кокетничать ею как будто даже с некоторым цинизмом.

В конце концов решили, что вместо Бюро Президиума и Президиума будет создан только один Президиум, который будет состоять из девяти человек. Пока Сталин жив, решили его из числа членов Президиума не исключать. Сталин был председателем Совета Министров и секретарем ЦК. Тем не менее все понимали, что, даже если Хозяин выживет, активно работать он уже не сможет. Поэтому было решено назначить председателем Совета Министров Маленкова, а Сталина — сделать первым замом. Кроме Сталина и Маленкова в Президиум вошли Берия (как первый вице-премьер и министр объединенного Министерства внутренних дел, включившего в свой состав Министерство госбезопасности) и Молотов (как первый вице-премьер и министр иностранных дел.

«Вышинский как министр иностранных дел явно не тянет, — сказал Берия, — он не дипломат, а трибун. В ООН над ним смеются. Из-за него мы влезли и почти профукали Корейскую войну. Он заставил Малика, нашего представителя про Совбезе, не явиться на заседание Совета после начала кризиса, — при этом Берия выразительно посмотрел на Булганина, но тот отвернулся и не видел намека. — Уверен, что Вячеслав будет лучшей кандидатурой». Вышинский освобождался от должности министра «в связи с реорганизацией правительства». Молотов предложил его послать постоянным представителем СССР в ООН. Первыми замами было решено сделать не только Сталина, Берию и Молотова, но и Булганина и Кагановича.

Берия сказал, что его назначение и слияние министерств было согласовано со Сталиным, а сейчас просто было необходимо его принять. Во время того приснопамятного разговора со Сталиным сначала речь шла о кураторстве «органов», но Берия тогда заявил: «Кураторство МГБ ничего не даст. Они слишком зазнались. Требуется их прямое мне подчинение, если, конечно, вы, товарищ Сталин, мне доверяете». «Ну конечно, доверяю, товарищ Берия», — ответил Сталин.

Булганин потребовал себе пост военного министра, поскольку он его уже занимал до 1948 года. «Тогда я настаиваю на позиции министра обороны, — вскричал Булганин. — Я не просто член Бюро Президиума, я первый заместитель Сталина». Хотя Берия и возражал, но был достигнут компромисс: Берия возглавляет объединенное Министерство внутренних дел, а военное министерство отдают Булганину, как-никак он был первым замом Сталина.

«Старая гвардия» решила устранить практически всех «молодых» конкурентов. Хотя Пономаренко был почти утвержден преемником, но «старики» были против. Да и сам Берия не очень понимал, почему преемником должен быть Пономаренко, а не они с Маленковым. После потери контроля на МГБ-МВД Булганин, как военный министр, сохранил контроль над ГРУ. Этот факт очень напрягал Берию.

5 марта, 20 часов 1 минута. Кремль

Вечером того же дня в Свердловском зале Кремля состоялось расширенное заседание Пленума ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР. Заседание в Кремле было назначено на 20:00, на самом деле оно началось в 20:40. Видимо, ждали, что вот-вот поступит сообщение о смерти. Однако решили дальше не ждать и открыли заседание, оставив Сталина в составе Президиума. Из задних дверей Свердловского зала вошли и сели за стол не 25 человек, выбранных в Президиум при Сталине, а только те, кто вошел при Сталине в Бюро Президиума, плюс Молотов и Микоян. То есть по факту были отменены решения XIX съезда партии, высшего партийного органа!

На это срочно организованное заседание собралось 118 членов ЦК и 101 кандидат в члены ЦК, три члена Президиума Верховного Совета СССР, восемь министров и председатель Центральной ревизионной комиссии — всего 232 человека. Отсутствовали лишь 14 человек. 232 человека затаив дыхание слушали, что случилось на Ближней даче пять дней назад, как развивалось заболевание и какие меры приняли врачи, чтобы спасти больного. Почти никто не знал о том, что Сталин находится на даче в Кунцеве, а не здесь рядом, в Кремле, на своей квартире, как сообщалось в первом бюллетене о его болезни, опубликованном накануне, 4 марта. На заднем ряду Берия заметил Завенягина. Тот сидел и что-то писал. Народ сидел, напряженно смотря на Хрущева, который вел заседание. Хрущев сообщил, что с самого начала болезни товарища Сталина у его постели непрерывно находятся члены Бюро Президиума ЦК. Сейчас дежурит товарищ Булганин, поэтому он не присутствует на заседании.

Сначала собравшиеся заслушали краткое сообщение министра здравоохранения Третьякова. Затем Маленков напомнил собравшимся о необходимости сплоченности руководства. Он сказал: «Все понимают огромную ответственность за руководство страной, которая ложится теперь на всех нас. В это трудное для нашей партии и страны время важнейшей задачей партии и правительства является обеспечение бесперебойного и правильного руководства всей жизнью страны. Страна не может терпеть ни одного часа перебоя в руководстве, в связи с чем необходимо провести ряд мероприятий для обеспечения бесперебойного и правильного руководства всей жизнью страны, что, в свою очередь, требует величайшей сплоченности руководства, недопущения какого-либо разброда и паники, с тем чтобы таким образом безусловно обеспечить успешное проведение в жизнь выработанной нашей партией и правительством политики, как во внутренних делах нашей страны, так и в международных делах».

Затем Хрущев предоставил слово о кандидатуре председателя Совета Министров СССР Берии, который сказал: «Бюро Президиума ЦК тщательно обсудило создавшуюся обстановку в нашей стране в связи с тем, что в руководстве партией и страной отсутствует товарищ Сталин. Бюро Президиума ЦК считает необходимым теперь же назначить председателя Совета Министров СССР. Бюро вносит предложение назначить председателем Совета Министров СССР тов. Маленкова Г.М. Кандидатура тов. Маленкова выдвигается членами Бюро единодушно и единогласно. Мы уверены, вы разделите это мнение о том, что в переживаемое нашей партией и страной время у нас может быть только одна кандидатура на пост председателя Совета Министров СССР — кандидатура товарища Маленкова». Когда Берия произнес фамилию Маленков, лицо Хрущева перекосила гримаса, но слово вылетело, и все было решено… На отдельное голосование это предложение не ставилось — его утвердили многочисленными возгласами с мест: «Правильно! Утвердить».

Далее Хрущев предоставил слово Маленкову, который, от волнения чуть коверкая слова на болгарский манер, сказал: «По поручению Бюро Президиума ЦК КПСС вношу следующие предложения: 1. О назначении первыми заместителями председателя Совета Министров СССР товарищей Берия Л.П., Молотова В.М., Булганина Н.А., Кагановича Л.М.». С мест послышались многочисленные возгласы: «Правильно! Утвердить!»

Маленков предложил также объединить Министерство государственной безопасности СССР и Министерство внутренних дел СССР в одно министерство — Министерство внутренних дел СССР. Назначить министром внутренних дел СССР тов. Берия Л.П. Назначить тов. Молотова В.М. министром иностранных дел СССР. Назначить маршала Советского Союза тов. Булганина Н.А. военным министром СССР и первыми заместителями военного министра СССР — маршала Советского Союза тов. Василевского А.М. и маршала Советского Союза тов. Жукова Г.К. Утвердить следующий состав Президиума Центрального Комитета КПСС: члены Президиума ЦК — тт. Сталин И.В., Маленков Г.М., Берия Л.П., Молотов В.М., Ворошилов К.Е., Хрущев Н.С., Булганин Н.А., Каганович Л.М., Микоян А.И., Сабуров М.З., Первухин М.Г. Освободить от обязанностей секретарей ЦК КПСС тт. Пономаренко П.К. и Игнатова Н.Г. в связи с переходом их на руководящую работу в Совете Министров СССР и т. Брежнева Л.И. — в связи с переходом его на работу начальником Политуправления Военно-морского министерства. Хрущеву рекомендовано сосредоточиться на работе в Центральном Комитете КПСС. Вышинский был освобожден от должности министра «в связи с реорганизацией правительства».

Затем Маленков сообщил, что Бюро Президиума ЦК поручило тт. Маленкову, Берии и Хрущеву принять меры к тому, чтобы документы и бумаги товарища Сталина, как действующие, так и архивные, были приведены в должный порядок. Принципиальное значение имело также предложение Маленкова «иметь в Центральном Комитете КПСС вместо двух органов ЦК — Президиум и Бюро Президиума один орган — Президиум Центрального Комитета КПСС, как это определено Уставом партии». Были согласованы 73 фундаментальные перемены с заменой самых высокопоставленных руководителей, в том числе подвергнув перетряске аппараты 17 главных министерств.

Когда Маленков закончил говорить, Хрущев спросил: «Есть ли у товарищей вопросы?» С мест послышались дружные возгласы: «Принять, утвердить предложения Бюро». Затем Хрущев поставил внесенные предложения на голосование. Все присутствующие как по команде подняли руки, и торопящийся в Кунцево Хрущев объявил совместное заседание закрытым. Лаврентию было смешно наблюдать, как одетый в аляповатый костюм Хрущев открыл и вел заседание, старательно изображая скорбь на своем лице.

Избрали Президиум ЦК, вместе со Сталиным состоящий из 11 человек. После потери контроля на МГБ-МВД Булганин, как военный министр, сохранил контроль над ГРУ. Берия сидел и внимательно смотрел то на Хрущева, то на других аппаратчиков, сидевших в президиуме. В голове, как птица в клетке, билась настойчивая мысль: «Почему Булганин остался на даче? Он бы мог побороться за места».

46-летний Л. Брежнев из секретарей ЦК и кандидатов в члены Президиума ЦК был переведен на должность заместителя начальника Главного политуправления Советской армии и ВМФ. 49-летний А. Косыгин из зампредов Совмина и кандидатов в члены Президиума ЦК поставлен на пост министра легкой и пищевой промышленности. 50-летний В. Малышев из зампредов Совмина и членов Президиума ЦК передвинут на пост министра транспортного и тяжелого машиностроения. 51-летний В. Кузнецов, который был председателем ВЦСПС и членом Президиума ЦК, стал послом в Китае. Число секретарей ЦК было уменьшено с десяти до пяти. Управляющим делами Совмина решили сделать Михаила Трофимовича Помазева. Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко потерял пост секретаря ЦК. Более того, Булганин настоял, чтобы Пономаренко из зампредов Совмина был отправлен на малозначащую должность министра культуры, а в партийном плане он был понижен до кандидата в члены Президиума ЦК КПСС.

Было решено реализовать разработанную Сталиным систему реформ. Согласно программе реформ, число министерств следовало уменьшить. Единственное, что собравшиеся сами добавили к утвержденной программе, — сократили число членов Президиума и убрали Бюро Президиума, которого не было в Уставе. Такой большой Президиум, если его собирать для принятия решения, был неповоротлив и мешал нормальной работе. Сталин в последние годы все решал опросом. Хрущев заявил, что десять секретарей ЦК — это слишком много. Пусть будет пять, но со штатом помощников. По настоянию Хрущева Игнатьев получил пост секретаря ЦК КПСС, секретаря, который курировал МВД. Берия особо не возражал. Решения расширенного пленума считались окончательными и для партийных, и для государственных инстанций. Однако для того, чтобы решения эти стали действовать, надо было проштамповать их в Верховном Совете СССР. 5 марта избрали Президиум ЦК, вместе со Сталиным состоящий из 11 человек.

5 марта, 21 час 10 минут. Ближняя дача

Немедленно после окончания заседания пленума все члены Президиума заспешили на Ближнюю дачу в Кунцево, где лежал больной Сталин. После окончания заседания Берия также немедленно двинул на дачу. Берия мчался в машине на Ближнюю дачу по заснеженной Москве, чувствуя, что может не успеть. Он ехал, а из мозга не выходила мысль, а почему у Сталина остался один Булганин. Интуиция подсказывала Лаврентию Павловичу, что Булганин неспроста остался около больного вождя. Въехав на территорию Ближней дачи, он вышел из машины и заспешил в дом. Они успели вовремя. Сталин был еще жив. На пороге Берию встретил очень довольный Булганин и сообщил, что Хозяину стало хуже. «Что же вызвало такое удовлетворение Николая?» — задал себе вопрос Лаврентий.

Он пошел в комнату, где лежал вождь. Лицо Сталина потемнело и изменилось, постепенно его черты становились неузнаваемыми, губы почернели. Он медленно задыхался. В последнюю минуту Сталин вдруг открыл глаза и обвел ими всех, кто стоял вокруг. Взгляд этот обошел всех в какую-то долю минуты. Это был ужасный взгляд, то ли безумный, то ли гневный и полный ужаса перед смертью и перед незнакомыми лицами врачей, склонившимися над ним. И тут он поднял вдруг кверху левую руку и не то указал ею куда-то наверх, не то погрозил всем. Жест был непонятен, но угрожающ, и неизвестно, к кому и к чему он относился… В следующий момент душа, сделав последнее усилие, вырвалась из тела… Душа отлетела. Тело успокоилось, лицо побледнело и приняло свой знакомый облик. Через несколько мгновений оно стало невозмутимым, спокойным и красивым. Все стояли вокруг, окаменев, в молчании, несколько минут. Это произошло 5 марта 1953 года в 21 час 50 минут.

Берия решил немедленно поговорить с охранниками. Они сообщили, что где-то в районе 20 часов новая медсестра подошла к лежащему Сталину и ввела раствор в то место, что было исколото подкожными инъекциями глюкозы. Сделать это приказал ей Иванов-Незнамов. Он обосновал это тем, что у Сталина упало давление. Сталину сразу стало хуже.

Когда всем сотрудникам дачи стало известно, что вождь умер, они попросили разрешить им проситься с ним. Вот где было истинное чувство, искренняя печаль. Повара, шоферы, дежурные диспетчеры из охраны, подавальщицы, садовники — все они тихо входили, подходили молча к постели, и все плакали. Утирали слезы, как дети, руками, рукавами, платками. Многие плакали навзрыд, и сестра давала им валерьянку, сама плача. Пришла проститься Валентина Васильевна Истомина (девичья фамилия — Жмычкина), Валечка, как ее все звали, — экономка, работавшая на этой даче лет восемнадцать. Она грохнулась на колени возле дивана, упала головой на грудь покойнику и заплакала в голос, как в деревне. Долго она не могла остановиться, и никто не мешал ей.

Берия знал, что сотрудники дачи любили Сталина. Он не был капризен в быту, — наоборот, был непритязателен, прост и приветлив с прислугой, а если и распекал, то только «начальников» — генералов из охраны, генералов-комендантов. Прислуга же не могла пожаловаться ни на самодурство, ни на жестокость, — напротив, часто просили его помочь в чем-либо и никогда не получали отказа.

Наконец, потупив головы, народ стал медленно расходиться. Когда все было кончено, Берия вышел из парадной двери и крикнул: «Хрусталев! Машину!» А в это время доценту Ускову позвонили из Кремля (у него была прямая телефонная связь с Кремлем) и сообщили, что за ним приедут. Приехал его шофер и отвез его на Ближнюю дачу Сталина в Кунцево. С помощью ассистента Усков должен был произвести вскрытие тела Сталина и начать его бальзамирование, которое, как он сказал, будет делать своим новым и сразу же засекреченным методом.

5 марта, 23 часа 1 минута. Кремль

Затем вожди уехали в Кремль, где, опять в кабинете Сталина, должны были решать срочные проблемы. После смерти вождя Маленков сразу занял его кабинет. Там же он начал проводить заседания Президиумов ЦК и Совета Министров и вести их. В 23 часа 40 минут в Кремле в кабинете Сталина Маленков сел на сталинское кресло с тем несколько торжествующим лицом, с которым он обычно выходил на трибуну для очередного доклада И открыл заседание. Говоря о том, что предстояло сделать, Маленков останавливался после каждой фразы, ожидая возражений, но все молчали. До заседания Берия раньше других быстро осмотрел личный сейф Сталина в Кремле, но ничего особенного не нашел. Там он обнаружил только письмо Тимашук и множество курительных трубок. За время жизни трубок у Сталина накопилось очень и очень много. Было решено образовать комиссию по организации похорон Сталина в составе тт. Хрущева Н.С. (председатель), Кагановича Л.М., Шверника Н.М., Василевского А.М., Пегова Н.М., Артемьева П.А., Яснова М.А. На четыре дня в Советском Союзе был объявлен всенародный государственный траур.

Лаврентий ехал с Ближней дачи в расстроенных чувствах. Его душили слезы. Как жаль. Такого человечища потеряли. Но вдруг он встрепенулся. Почему вдруг Сталин умер, хотя у него намечалось улучшение? Что за странный коллапс, почему упало давление? Кто ввел и что ввел? Берия был вне себя.

Только за полночь Берия вернулся домой. Было очень холодно: температура упала до минус 21 °C. У него сжалось сердце, когда он понял, что Хозяина больше нет… Сразу три чувства охватили сердце Берии: сожаление, отчаяние, смирение. Его мучила душевная неясность. Что-то будет со страной?

6 марта, 4 часа 29 минут. Ближняя дача

Скульптора Манизера доставили на дачу в Кунцево, чтобы он снял посмертную маску Сталина. Одновременно приехала санитарная машина, чтобы увезти тело Сталина на вскрытие. Белый автомобиль подъехал к самым дверям дачи — все вышли. В 5 часов принесли носилки, положили на них тело, красивое тело, совсем не дряхлое, не стариковское, — было видно, что Хозяин перед смертью был практически здоров. Сняли шапки и те, кто стоял на улице, у крыльца. Дочь Сталина Светлана стояла в дверях, в накинутом пальто. Машина захлопнула дверцы и поехала. И тело увезли. Светлана уткнулась лицом в грудь охраннику и наконец разревелась.

6 марта, 6 часов 9 минут. Центральный институт усовершенствования врачей

В помещении кафедры биохимии, что во дворе Центрального института усовершенствования врачей на Садово-Кудринской, 3, в окружении солдат МВД доцент Усков (его назначил министр здравоохранения СССР, поскольку главный бальзаматор страны профессор Збарский нежился на нарах) произвел вскрытие с помощью ассистента (С.С. Дебов) и начальные этапы бальзамирования Сталина. Он проводил вскрытие и бальзамирование будто бы своим новым и почему-то сразу же засекреченным методом. Полковник Хрусталев присутствовал на вскрытии тела усопшего вождя и внимательно наблюдал за этой операцией. Ему показалось немножко жутким, но и забавным видеть, как плавали в тазах с водой вынутые из Сталина внутренности — его кишки с содержимым, его печень. Перед процедурой вскрытия с лица покойного была снята посмертная маска. Этим занимался известный скульптор Манизер. Пока с телом Сталина работали врачи, его любимый мундир отправили в химчистку, подлатали, пришили к нему погоны генералиссимуса и золотые пуговицы, поскольку решено было хоронить вождя именно в нем.

В 6 часов утра по радио раздался медленный-медленный голос диктора Юрия Ярцева, голос которого был похож на голос Левитана, который всегда сообщал нечто важное. Диктор зачитал сообщение о смерти Сталина. Весь день потом по радио звучала траурная музыка, которая время от времени прерывалась трансляцией обращения ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета «ко всем членам партии, ко всем трудящимся Советского Союза», в котором сообщалось о смерти генерального секретаря ЦК КПСС, председателя Совета Министров СССР, генералиссимуса Советского Союза Иосифа Виссарионовича Сталина.

6 марта, 6 часов 45 минут. Москва, улица Качалова

Чтение газет навело Берию на грустные размышления. В утренних выпусках не сообщалось о смерти вождя. Советские граждане узнали о смерти Сталина только 6 марта, когда об этом было объявлено по радио и напечатано в вечерних газетах. По случаю кончины был объявлен траур. Кинотеатры и прочие увеселительные заведения не работали, любые развлекательные мероприятия в стране отменялись.

6 марта, 9 часов 1 минута. Кремль

Утром лидеры снова собрались в кабинете Сталина в Кремле. Председательское место занял Маленков. После бурных дебатов было решено выставить тело Сталина, которое, как сообщили, уже было вскрыто и обработано, в Колонном зале Дома Союзов (Выписка из протокола номер 1 заседания Президиума ЦК от 6 марта 1953 г.:… 3. О месте установления саркофага с телом Иосифа Виссарионовича Сталина. Утвердить Предлагаемый проект Постановления ЦК КПСС и Совета Министров Союза ССР «О месте установления саркофага с телом Иосифа Виссарионовича Сталина. Президиум ЦК КПСС. Опубликовано 7 марта 1953 г. «Известия»). Церемонию прощания решили проводить в Колонном зале Дома Союзов. Оформлением интерьера зала для церемонии руководил председатель Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР Николай Беспалов. Поисками гроба для тела вождя занимался управляющий делами ЦК КПСС Дмитрий Крупин. Охрана церемонии прощания была доверена МГБ.

Днем комиссия по организации похорон под председательством Хрущева назначила похороны на 9 марта. Через три дня после смерти, вопреки грузинским традициям длительного оплакивания и прощания с покойным, да еще на понедельник, что категорически запрещено обычаем. «Да!!! — подумал Лаврентий Павлович. — Зачем торопиться?» Свои возражения он высказал и на заседании, но его никто не послушал. Следовало решить последние вопросы, связанные с организацией похорон. Соратники никак не могли решить, в чем хоронить Сталина. По идее, напрашивался вариант с парадным мундиром генералиссимуса. Но покойный его не признавал и никогда не надевал.

Берия знал, что вторую награду Сталину при жизни так и не вручили. Она пылилась в Совмине, откуда ее срочно доставили, а затем в первый и последний раз прикрепили к сталинскому кителю.

На совместном заседании Президиума ЦК КПСС и СМ было принято особое постановление СМ СССР и ЦК КПСС, предусматривавшее сооружение Пантеона, куда планировалось перенести тела Ленина и Сталина, а также погребения у Кремлевской стены. Берия подумал, что реализовать эти проекты будет очень трудно, и так денег нет.

Берия получил сообщение от своего агента в Восточной Германии, что в день смерти Сталина правительство ГДР повысило подоходный налог, затем отказалось компенсировать железнодорожный проезд рабочим к месту работы, а еще чуть позднее (но всё в марте 1953 года) увеличило цены на спиртное. Восточные немцы ответили бегством в ФРГ. «Идиоты! — кричал в гневе Берия, когда узнал о новом увеличении норм выработки лидерами Восточной Германии. — Дурацкие решения Ульбрихта и иже с ним».

6 марта, 12 часов 32 минуты. Ближняя дача

Днем Берия поехал на Ближнюю дачу Сталина и с удивлением обнаружил, что с дачи вынесли всю мебель и все вещи. Берия хорошо помнил три бутылки боржоми, которые стояли на столе комнаты, где был обнаружен заболевший Сталин. Там были две полные бутылки и одна полупустая. «Бутылки переданы в музей», — бодро ответил охранник на вопрос Лаврентия Павловича. В голову Лаврентия пришла мысль, что уж очень странная и быстрая эта эвакуация мебели. «Что за идиот дал такую команду?» — подумал Берия. Кто мог дать такую команду? Секретарь Московского обкома КПСС Хрущев, он имел такое право, или Игнатьев, он ведь был отстранен условно. Более того, Игнатьев стал куратором органов со стороны ЦК. Формально же, пока не вышло решение Верховного Совета, главой страны оставался первый зам Сталина Булганин, а формальным главой еще не объединенного МГБ — Игнатьев. Шверник оставался формальным главой государства. Именно Швернику, а также первому заму Сталина Булганину был подчинен Игнатьев, формально оставшийся до сессии Верховного Совета главой силовиков, поскольку, кому будет подчиняться охрана лидеров, на Пленуме ЦК решено не было.

6 марта, 15 часов 57 минут. Москва, Колонный зал Дома Союзов

Сразу же после вскрытия началась подготовка к временному бальзамированию тела Сталина. На лице покойного рябинки от оспы и старческие пигментные пятна были осветлены. Хотя бальзаматоры здесь явно перестарались. Валя Истомина омывала тело Сталина перед положением его в гроб. Уже днем 6 марта тело было доставлено в Колонный зал и выставлено в Колонном зале Дома Союзов для прощания.

В сообщении из Израиля, которое Лаврентию прислали по линии атомной разведки, сообщалось, что, несмотря на разрыв дипломатических отношений и разгар гонений на безродных космополитов в СССР, в Израиле был объявлен национальный траур. Портреты Сталина висели почти в каждой сельскохозяйственной коммуне (кибуце). Журнал движения кибуцев «Ал Хамишмар» писал: «Солнце закатилось».

В соответствии с решением Президиума после вскрытия тело Сталина было немедленно выставлено в Колонном зале Дома Союзов, чтобы 6–8 марта разрешить народу проститься с вождем. Четыре дня страна была в трауре. Все министерства, ведомства, главные управления и управления, заводы и фабрики, высшие учебные заведения и школы остановились. Работали только производства с круглосуточным графиком. Все застыло в ожидании похорон Сталина, назначенных на 9 марта 1953 года.

В 11 часов в Колонный зал Дома Союзов, где стоял гроб с телом Сталина, пришли руководители страны. Зал был пуст. Присутствовали лишь распорядители скорбной церемонии, устанавливавшие возле гроба венки, и еще несколько человек.

Гроб стоял в центре, на высоком постаменте, и буквально утопал в хаотично наваленных цветах. Вокруг в горшках стояли пальмы. У изголовья висело гигантское знамя Советского Союза. Сталин лежал в гробу, в сени красных знамен, среди роз и вечнозеленых ветвей.

В зале присутствовал оркестр, игравший траурные мелодии разных классических композиторов. Исполнялись траурные мелодии Чайковского, Бетховена, Моцарта. Вдруг Берия услышал старинную грузинскую колыбельную, народную песню с выразительной, грустной мелодией. Все крупные предприятия и ведомства в обязательном порядке присылали траурный венок.

Берия, Хрущев, Каганович и Микоян в гражданском встали неподалеку от гроба и грустно молчали. Слева от Берии, ближе к гробу, стоял Маленков. Егор засунул большой палец правой руки за борт темно-серого кителя-френча без карманов, но с мягким отложным воротничком без карманов, но не на уровне сердца, как это обычно делал Керенский, а на уровне пупка. «Опять подражает Керенскому, — подумал Берия. — Однако не очень похоже». Справа от Лаврентия стояли Ворошилов, а за ним Булганин оба в своих в маршальских мундирах со стоячим воротничком, который у Ворошилова был сшит из более светлой, чем у Булганина, ткани маршальских мундирах. Последний сцепил руки вокруг живота и глядел куда-то вдаль, казалось, что он думает о своей несостоявшейся пока будущей карьере вождя. Потом он повернул голову и пристально посмотрел на мертвого Хозяина. «Наверное, переживает, что его затея захвата власти сорвалась», — решил Берия. Ворошилов весь ушел в себя и только иногда поводил шеей — видимо, давала о себе знать непроходящая головная боль. Слезы душили Лаврентия, они готовы были скатиться по щекам. Чтобы этого не допустить, он часто заморгал. Для участия в церемониале Берии дома пришлось срочно искать костюм для того, чтобы отстоять почетный караул. Лаврентий сильно располнел в последние годы — пришлось срочно вызывать портного и подгонять пиджак. Искренние слезы были в те дни у многих: у К.Е. Ворошилова, и Л.М. Кагановича, и Г.М. Маленкова. Их раздирали противоречивые чувства — скорбь и облегчение…

В почетном карауле у гроба поочередно стояли новые руководители Советского государства. Присутствовал также военный эскорт. Потом в почетном карауле стоял бывший бессменный секретарь Сталина — генерал-майор Александр Поскрёбышев, который, приоткрыв рот, грустно смотрел на мертвого Хозяина. Берия еще раз быстро глянул на гроб, и его глаза вновь наполнились слезами.

С 16 часов 6 марта к телу вождя в Колонном зале Дома Союзов был открыт доступ, и началась церемония прощания. Колонный зал Дома Союзов буквально утопал в венках, их были даже не сотни, а тысячи. Люстры, висевшие в зале, были прикрыты черной тканью. К этому моменту зал был украшен портретами Сталина, а на колоннах были вывешены бархатные полотнища с гербами союзных республик. Всего их было 16. Там, на постаменте, утопая в цветах, стоял гроб с телом усопшего. На него надели серо-зеленый мундир.

В Москве поползли слухи о том, что 6 марта тело Сталина выставят для посещения. Для прощания с умершим вождем потянулись люди. В основном из Москвы, но некоторые приезжали и из других городов, в основном в качестве делегатов от предприятий. С улиц Москвы люди стекались на Большую Дмитровку и уже по ней шли к Колонному залу. В Москве было холодно, минус 8 градусов по Цельсию. В первый день, когда было объявлено о смерти Сталина, толпы людей хаотично устремились к Дому Союзов. Люди пытались пройти на Большую Дмитровку и решили, что проще всего туда будет попасть через Трубную площадь, однако она была заранее перекрыта грузовиками. Толпа народа стала собираться — они хотели стать первыми. Толпа разрасталась и начала давить на неготовые ограждения. Грузовики еще только пристраивались друг к другу, когда толпа стала напирать. Давка случилась на спуске с Рождественского бульвара на площадь, передние ряды были остановлены грузовиками, а сзади со спуска на них продолжали накатываться одна за другой человеческие волны. В итоге те, кто стоял впереди, оказались буквально раздавлены и растоптаны напиравшими сзади. Безопасный маршрут объявили в 21:00.

Берии доложили, что среди народа активно гуляют слухи, что Сталина убили. Слухи распускались специально, для того чтобы создать атмосферу абсурда. При этом внимание специально фокусировалось на врачах. Тогда же как раз шла кампания против врачей-убийц. К удивлению Берии, сотрудник, посланный на Ближнюю дачу, доложил после своего возвращения, что весь дом перевернут и мебель уже вынесена. Смысла в том, чтобы убирать мебель с дачи Сталина, не было.

В «Вечерней Москве» от 6 марта уже сообщалось о смерти Сталина. На обложке журнала «Огонек» была помещена траурная фотография Сталина с одной звездой Героя и в форме маршала. Сообщалось, что в ответ на сообщение о смерти Сталина государственный траур был объявлен в странах, в которых проживала треть человечества.

Люди шли не переставая три дня и три ночи. Трое суток подряд живая многокилометровая очередь, извиваясь по улицам Москвы, направлялась к Пушкинской улице (ныне Большая Дмитровка) и по ней — к Колонному залу Дома Союзов. Среди желавших проститься с вождем было много приезжих. Город как будто обезлюдел. На улицах стояли грузовые машины с установленными на них прожекторами. Их включали с наступлением сумерек. Прожекторы освещали площади и улицы, по которым двигались к Дому Союзов многотысячные колонны. Глубокой ночью Дом Союзов закрывался на два часа, а затем вновь открывался. По радио круглые сутки передавали классическую музыку. Следует отметить, что у людей в эти дни настроение было крайне подавленное. Фиксировалось большое число сердечных приступов, а смертность резко увеличилась.

Через специальный вход впускали иностранные делегации. Они проходили без очереди. Китайская делегация внесла венки от Центрального Комитета Коммунистической партии Китая и лично Мао Цзэдуна. В почетном карауле отстояли и главы иностранных делегаций. «Почему не приехал Мао? — задал себе вопрос Лаврентий — Ах да. Война в в Корее. Ким Ир Сена тоже нет — и по той же причине». Воспаленный мозг Берии выдал очередное воспоминание — при обсуждении на Политбюро вопроса о помощи Китаю Хрущев заявил: «Надо контролировать, кому давать, а кому не давать. Почему мы вдруг решили, что каждый может иметь? Всем давать — давалка сломается!» Тем не менее 14 февраля 1950 года Сталин подписал кредит Китаю в 300 миллионов долларов на 5 лет и с 1 % годовых.

6 марта, 19 часов 8 минут. Спецкомитет

На Маяковке Берии сообщили, что вечером штаб Корейской народной армии и китайских добровольцев обратился к командованию американо-южнокорейских войск с просьбой о трехдневном перемирии (до 23:59 8 марта) из-за траура в связи с кончиной И.В. Сталина. Командующий этими войсками генерал Риджуэй, с согласия президента США Г. Трумэна, выполнил эту просьбу, отметив в своем приказе, что «генералиссимус Сталин и СССР были нашими главными союзниками в войне с Германией и Японией. Поэтому мы, как солдаты, равны друг другу».

7 марта, 6 часов 45 минут. Москва, улица Качалова

В гостиной на столе уже лежали свежие утренние газеты. В «Правде» были опубликованы результаты патолого-анатомического исследования тела И.В. Сталина, в котором говорилось: «При патолого-анатомическом исследовании обнаружен крупный очаг кровоизлияния, расположенный в области подкорковых узлов левого полушария головного мозга. Это кровоизлияние разрушило важные области мозга и вызвало необратимые нарушения дыхания и кровообращения. Кроме кровоизлияния в мозг установлены значительная гипертрофия левого желудочка сердца, многочисленные кровоизлияния в сердечной мышце, в слизистой желудка и кишечника, атеросклеротические изменения сосудов, особенно сильно выраженные в артериях головного мозга. Эти процессы явились следствием гипертонической болезни». «Странно, — подумал Берия, — никакой гипертонии у Хозяина и в помине не было». Газета «Правда» напечатала список членов нового Центрального Комитета КПСС. Раньше их печатали в алфавитном порядке, но в этот раз впервые напечатали в зависимости от занимаемой должности.

Медицинская комиссия написала, что «результаты патолого-анатомического исследования полностью подтвердили диагноз, поставленный профессорами врачами, лечившими И.В. Сталина. Данные патолого-анатомического исследования установили необратимый характер болезни И.В. Сталина с момента возникновения кровоизлияния в мозг. Поэтому принятые энергичные меры лечения не могли дать положительный результат и предотвратить роковой исход». «Пытаются подложить соломки, — решил Берия, прочитав текст. — Что-то тут не так».

Среди пописавших Берия нашел министра здравоохранения СССР Третьякова, начальника Лечсанупра Кремля Куперина, президента Академии медицинских наук СССР академика Н.Н. Аничкова, члена Академии медицинских наук СССР Скворцова, членов-корреспондентов АМН СССР Струкова и Мардашева, главного патологоанатома Министерства здравоохранения СССР профессора В.И. Мигунова, доцента Ускова. Наткнувшись на фамилию Ускова, Берия задумался. «Вроде его не было на даче. Ладно, разберемся», — заключил Лаврентий Павлович. Для себя же отметил, что под заключением нет подписи Иванова-Незнамова, Лукомского, Мясникова. Он хорошо помнил, что их ему представляли у постели больного Хозяина.

Было также опубликовано решение ЦК, Совмина и Президиума Верховного Совета. Были перечислены замы Маленкова: Берия, Молотов, Булганин и Каганович. Члены Президиума были названы в таком порядке: Маленков, Берия, Молотов, Ворошилов, Хрущев, Булганин, Каганович, Микоян, Сабуров, Первухин. Министром объединенного МВД назначался Берия, военным министром — Булганин (его замы: Жуков и Василевский).

Утром Берия сразу поехал в Колонный зал Дома Союзов. Берия решил ехать к Дому Союзов по улице Качалова. Улица была узкой. Два автомобиля разъезжались, но не на высокой скорости. Берия любил ездить по этой тихой московской улице, которая с 1948 года благодаря его стараниям была переименована из Малой Никитской в улицу имени великого актера Качалова. Вот справа показался храм, где венчался Пушкин. Храм загораживал двухэтажный дом.

7 марта, 10 часов 18 минут. Москва, Колонный зал Дома Союзов

Где-то в 10 часов утра члены Президиума встали в почетный караул у гроба Сталина. В зале продолжали приглушенно звучать траурные мелодии, было сумрачно. Воздух в зале от хвои венков был терпким и горьким. С правой стороны от возвышения, на котором был установлен гроб, стояло несколько рядов скрепленных между собой кресел с откидывающимися сиденьями. Их принесли из кинотеатра «Стереокино», что находился рядом с Домом Союзов. Войдя в зал, Берия увидел маршала и министра обороны Польши Рокоссовского, сидящего на одном из тех кресел в первом ряду. Берия пристально посмотрел на маршала. В этот момент Рокоссовский повернулся, и они встретились глазами. По щекам седого угнетенного горем человека текли самые настоящие, большие блестящие слезы. Так плакал закаленный в боях взрослый мужчина.

Берия стоял в почетном карауле совсем рядом с гробом Сталина и периодически посматривал на лицо Хозяина. В гробу Сталин выглядел очень похудевшим. Берия обратил внимание, что труп Сталина сильно пах формалином. Гроб был оторочен красной материей. Вокруг гроба было море цветов. Рядом с постаментом, где располагался гроб, стоял солдат. Как обычно, Берия тщательно записал в своей памяти расстановку людей и их одежду. Рядом с гробом находились Маленков с одной стороны и Булганин — с другой в мундире маршала. По краям стояли Хрущев в абсолютно черном костюме и белой рубашке и Каганович. Берия стоял рядом с Маленковым. Напротив Берии стоял Ворошилов. Каганович и Микоян были в рубашках в полоску. На Микояне был надет темный костюм в полоску, Каганович был в черном костюме. У всех на левой руке были траурные повязки. Молотов приболел и не смог принять участие в этом мероприятии. Булганин стоял безучастный ко всему. Если бы Берия мог взглянуть на себя, стоящего у гроба Сталина, то он бы заметил, что лицо его вытянулось, стало более худощавым. На похоронах вождя звучала Седьмая симфония известного композитора Сергея Прокофьева. Сам композитор умер в коммуналке в один день со Сталиным, находясь в опале. Затем Колонный зал Дома Союзов снова посетили главы, члены и сотрудники всех посольств и миссий в Москве, а также главы находящихся в Москве иностранных делегаций. На гроб Сталина были возложены венки посольствами и дипломатическими миссиями стран народной демократии, а также Швейцарии. Присутствовала и китайская делегация, которую возглавлял премьер-министр Китая Чжоу Эньлай — правая рука Мао Цзэдуна.

Отстояв почетный караул, Берия сразу двинул на Лубянку, поднялся на нужный этаж и вошел в свой кабинет в здании на площади Дзержинского. Опубликованное собщение о пленуме ЦК давало ему такое право. Кабинет Берии на Лубянке был в запущенном состоянии. Весь покрытый пылью, он встречал нового хозяина неприветливо. Берия приказал вымыть кабинет и отбыл в Атомный комитет.

Там Лаврентий получил обычную порцию информации и донесений агентов из-за рубежа, и в частности прочитал интервью генерала де Голля. В интервью на смерть Сталина 6 марта 1953 года Шарль де Голль заявил: «Сталин имел колоссальный авторитет, и не только в России. Он умел приручать своих врагов, не паниковать при проигрыше и не наслаждаться победами. А побед у него больше, чем поражений… (“Правильно понимает жизнь”, — решил Лаврентий Павлович.)…сталинское государство без достойных Сталину преемников обречено». («Ну, это мы еще посмотрим», — подумал Берия.) 7 марта 1953 года генералиссимус Чан Кайши отметил на Тайване: «Сталин был первым среди равных в союзнической коалиции».

7 марта, 12 часов 10 минут. Спецкомитет

На рабочем столе Берии лежало экстренное сообщение — агент сообщал, что 6 марта, поскольку на Пушкинскую улицу можно было пройти со стороны Трубной площади, туда и направился основной людской поток. Комендатура города и Министерство государственной безопасности распорядились оградить Трубную площадь военными грузовиками, и со Сретенки, со спуска, хлынула человеческая толпа, люди были вынуждены давить друг друга, лезть через дома. Образовалась давка.

На Трубную площадь, с бульваров, с двух сторон, начала надвигаться огромная толпа. А там Трубную от продолжения Неглинки отделяли грузовики. И толпам, подошедшим со всех трех сторон, надо было просачиваться в узкие проходы с двух сторон площади между домами и этими грузовиками. Над толпой, выдыхаемый тысячами ртов, стоял сплошной, жуткий гул от криков и стонов. Это море людей колыхалось почти на одном месте, без видимого движения вперед. Выбраться из этого скопища было невозможно, так как все подъезды домов были закрыты и улица как бы превратилась в сплошной коридор.

Народ стал напирать, и началась давка. И если на Пушкинской улице и в близлежащих переулках еще удавалось поддерживать порядок, то в более отдаленных местах из-за многотысячного скопления людей образовывались давки. Давка была такой сильной, что людей просто вжимали в стены домов. Обрушивались заборы, ломались ворота, разбивались витрины магазинов. Люди забирались на железные фонарные столбы и, не удержавшись, падали оттуда, чтобы уже никогда не подняться. Другие поднимались над толпой и ползли по головам. Некоторые в отчаянии, наоборот, пытались пролезть под грузовиками, но их туда не пускали, они в изнеможении валились на асфальт и не могли уже больше подняться. По ним топтались напиравшие сзади. Толпу качало волнами то в одну сторону, то в другую.

Кто-то крикнул людям, чтоб брались за руки, собирались в цепочки, которые рассекали бы этот хаос на сегменты. Ибо водоворот толпы был неуправляем. Не потому, что люди нарочно топтали друг друга: они просто ничего не могли поделать. А цепочки немного успокоили это море… Погибающие люди кричали: «Уберите грузовики! Уберите грузовики!» Но скорая медицинская помощь практически не работала, поскольку в те траурные дни ездить по центральным улицам запрещалось. В давке погибли 109 человек. Раздавленные тела складывали на грузовики и вывозили в морги. После этого въезд в Москву на период мероприятий был ограничен, поезда проверялись, обычных пассажиров не пускали в город, за исключением делегатов от рабочих коллективов и ехавших в командировку.

Ночью улицы Москвы были полны людей, дожидавшихся своей очереди к телу Сталина. Уже поздней ночью были открыты сборные пункты для делегаций трудящихся, которые днем должны были присутствовать на Красной площади. Кого попало в эти делегации не пускали, все делегаты получали специальные пропуска. На этих сборных пунктах они встречались, после чего организованно следовали на Красную площадь, чтобы к утру быть уже там. От Большой Дмитровки растекались многокилометровые очереди, состоявшие из людей, которые желали хоть раз увидеть вождя на прощание. Одни считают, что сотни тысяч пришедших проститься с умершим вождем — свидетельство огромной любви и благодарности советских граждан. Другие уверены, что это объясняется тоталитарностью государства, в котором эти люди выросли и сформировались.

Сталин не так уж часто ездил по стране, телевизоры тогда были у нескольких человек на весь СССР, так что для большинства людей церемония прощания была единственной возможностью вживую увидеть вождя, пусть и умершего. Все понимали, что это исторический момент, и стремились стать его свидетелями. Задолго до рассвета открывались двери Дома Союзов, и в Колонный зал снова шли люди. Поэтому в огромных очередях были и те, кто боготворил Сталина, и те, а их было ничтожное меньшинство, кто его ненавидел, но осознавал историчность момента, и те, кто пошел, «потому что все пошли», и те, кто хотел похвастаться перед друзьями и коллегами. Места в очередях занимали с ночи. Даже с учетом ограниченного въезда в столицу людей собиралось очень много. Точное количество участников траурных церемоний никто не подсчитывал. Советские люди шли к гробу вождя до 3 часов ночи. Берия очень устал за этот день, он уехал рано и лег спать.

7 марта, 10 часов. Лэнгли

Руководители операции одобрили идею о сверхзагрузке Берии. Центр рекомендовал Казанове добиться перегрузки работой Берии. Казанова сообщал, что Берия получил два министерства, слитые в одно, ему перекинули от Маленкова ракеты и оставили бомбу. Центр одобрил поведение Казановы, который сообщил, что ему стоило огромных трудов этого добиться.

8 марта, 8 часов 1 минута. Особняк Берии

Газета «Правда» публиковала телеграммы соболезнования. Из подавляющего большинства лидеров стран мира телеграммы шли на имя Шверника, формально пока числившегося председателем Президиума Верховного Совета (ВС). Он формально был главным в стране. В СССР был председатель Совета Министров (Сталин) и председатель Президиума ВС (Шверник). Сталин умер, поэтому соболезнование посылалось на имя второго лица в официальном списке. Хотя вчера в центральных газетах и было объявлено, что Маленков — премьер, а Ворошилов — председатель Президиума ВС, но решение еще не было утверждено на сессии ВС. Поэтому для Запада Шверник оставался президентом СССР. По линии компартии шли телеграммы из стран народной демократии. Остальные страны партию в качестве государственной структуры не признавали. «Формалисты какие», — подумал Берия.

Раннее утро, но улицы, прилегающие к Дому Союзов, полны, как они были полны и всю ночь. Многие пришли сюда с работы. Здесь были рабочие, колхозники, советская интеллигенция, воины Советской армии, представители великой семьи советских народов: русские и украинцы, белорусы и грузины, сыны и дочери солнечной Армении, представители далекой Якутии.

8 марта, 10 часов 25 минут. Москва, Дом Союзов

Когда Берия снова встал в почетный караул у гроба Сталина, у него на глаза навернулись слезы. «Старею, становлюсь сентиментальным», — отметил для себя Берия. Рядом сидел сын Сталина Василий в генеральском мундире, в сапогах и брюках с двойными лампасами, сидел на стуле с траурной повязкой на левой руке, сгорбившись, рядом с супругой Екатериной Тимошенко, которая была в строгом темном платье. У нее тоже была траурная повязка.

После караула Берия двинулся в Кремль. Нужно было посетить кремлевскую квартиру Сталина. Поднявшись по лестнице, Берия с волнением вошел в нее. На трех окнах квартиры Сталина — белые полотняные занавески. В крохотной передней бросилась в глаза длинная солдатская шинель, над ней висела фуражка. Три комнаты и столовая обставлены просто, как в приличной, но скромной гостинице. В овальной формы столовую подавался обед или из кремлевской кухни, или домашний, приготовленный кухаркой. Берия помнил, что, когда до войны он посетил эту квартиру, старший сын Сталина Яша спал в столовой — ему стелили на диване. Обычно Сталин курил свою трубку в кресле у окна. Одет он был всегда одинаково. Его наряд был скорее намеком на военную форму — нечто такое, что еще проще, чем одежда рядового солдата: наглухо застегнутая куртка и шаровары защитного цвета, сапоги. Только летом Хозяин ходил в белом полотняном костюме.

Потом Берия направился в свой кабинет. В Кремле член Политбюро (ранее, а теперь Президиума) ЦК КПСС имел свой собственный кабинет. Войдя в кабинет, Берия увидел секретаря, которого еще вчера предупредил, что в воскресенье придется поработать. Сидя за столом, Берия читал опись имущества, принадлежащего Сталину. Вот что имел Сталин на момент своей смерти:

1. Блокнот для записей.

2. Записная книжка.

3. Личные записи, пометки, составленные на отдельных листках и отрывных листках. Пронумеровано всего 67 листов (шестьдесят семь).

4. Общая тетрадь с записями.

5. Трубки курительные — 5 шт. К ним: 4 коробки и спецприспособления, табак. В кабинете товарища Сталина: книги, настольные принадлежности, сувениры не включены в список.

6. Китель белого цвета — 2 шт. (на обоих прикреплена звезда Героя Социалистического Труда).

7. Китель серый, п/дневной — 2 шт.

8. Китель темно-зеленого цвета — 2 шт.

9. Брюки — 10.

10 900 рублей на сберкнижке.

На даче нашли 3000 грампластинок.

Опись имущества дачи Сталина. Сдал полковник Цветков, принял майор технической службы Уркин. Далее следовала запись: «В спальне была обнаружена сберегательная книжка, в ней записано 900 рублей». Лаврентий Павлович вспомнил, что среднемесячная зарплата рабочих и служащих в стране тогда составляла около 700 рублей. «Да, Хозяин был истинным бессребреником», — подумал Берия.

Через часа полтора Берия попросил вызвать Меркулова и других соратников к себе в кабинет и предложить им принять участие в редактировании своей речи на предстоящих похоронах. Начиная с Ленина, в советской системе считалось обязательным, чтобы первое лицо государства было способно на научную разработку программы развития социализма. Каждый соратник вождя делал доклады и писал статьи, и делал это сам или глубоко маскируя того, кто писал. Когда к 70-летию Сталина к 21 декабря 1949 года Берия писал статью в «Правду» «Великий вдохновитель и организатор побед коммунизма», то он долго думал, как начать. Он начал с места в карьер. «С 3 апреля 1922 года товарищ Сталин бессменно работает на этом высшем в партии посту», то есть за Сталиным негласно признавалась роль первого секретаря. В отчете о торжественном заседании, помещенном в «Правде» 7 ноября 1951 года, Маленков в списке президиума торжественного заседания стоял первым. Однако с докладом на заседании Моссовета выступил Берия. При подготовке доклада Курчатов посоветовал ему вставить сравнение Узбекистана и Азербайджана с Ираном и Турцией.

Когда Меркулов пришел, там уже были Мамулов, Людвигов, Ордынцев. Позднее подошел Поспелов. При написании своих докладов Берия широко использовал такой бригадный метод работы. Берия вносил свои правки в текст и подавал мысли, которые затем облекались в литературную форму. Он говорил собравшимся: «В этой комнате разговор начистоту, абсолютно открытый, никто своих сомнений не скрывает. Другое дело… когда выходишь за дверь, тогда уже веди себя по общепризнанным правилам». Какой бы кто ни принес текст, он все равно переписывал его с начала и до конца собственной рукой, пропуская каждое слово через себя. Все, что ему требовалось, — это добротный первичный материал, содержащий набор всех необходимых компонентов, как смысловых, так и вербальных. После этого Берия вызывал несколько человек к себе в кабинет, сажал за удлиненный стол, снимал пиджак, садился сам в торец и брал вожжи в свои руки — Берия вносил свои правки в текст и подавал мысли, которые затем облекались бригадой в литературную форму. Принимались оригинальные мысли и от членов бригады. Напечатанный вариант Берия вновь правил. Он выслушивал всех, чтобы разобраться в деле, а решения принимал сам. Напечатанный вариант доклада Берия вновь правил. Речь Берии, которую он потом произнес с трибуны Мавзолея, редактировалась аж восемь часов.

Около полуночи церемония прощания была завершена, движение очереди прекратилось. Двери Дома Союзов были закрыты. В 2 часа ночи начали выносить многочисленные венки. Поскольку траурных венков было немного, а очень-очень много, решено было вынести их к Мавзолею и выложить возле него. За гробом было решено нести только 100 венков от руководства страны, крупнейших партийных организаций, братских компартий и родственников, остальные венки, количество которых исчислялось тысячами, были установлены к утру по обе стороны Мавзолея.

8 марта, 15 часов 1 минута. Лубянка

После Кремля Берия заскочил на Лубянку, чтобы просмотреть донесения. Поскольку решения Пленума ЦК были опубликованы, он имел полное право вести себя как новый министр. Проходить через первый подъезд в МГБ, расположенный в центре фасада здания на тогдашней площади Дзержинского, имели право кроме министра и его заместителей только четверо начальников отделов. Берия решил начать работу в министерстве еще до утверждения решения Президиума ЦК Верховным Советом. Поэтому после окончания заседания Берия направился на Лубянку. В бытность свою наркомом внутренних дел Берия обычно заходил в здание Лубянки со служебного входа, центральным он не любил пользоваться. На седьмом этаже в здании на Лубянке у Берии, как у маршала госбезопасности, оставался свой кабинет с двумя огромными окнами. Комната была обшита дубовыми панелями. По правой ее стороне в центре, заставленная большим книжным шкафом и диваном, но так, чтобы к двери можно было пройти, располагалась высокая одностворчатая дверь, которая вела в зал заседаний. В удлиненном кабинете были колонны вдоль стены, напротив окон, дубовые панели. Над панелями были видны удлиненные отверстия вентиляции. Письменный рабочий стол стоял в конце комнаты поперек ее длинной оси. К нему перпендикулярно был приставлен небольшой столик, около которого стояло два стула. В самом центре кабинета располагался длинный стол, к каждой стороне которого было приставлено по семь стульев. Один стул стоял в торце стола. Около колонн располагался мраморный бюст Сталина. На полу лежала длинная ковровая дорожка. На потолке висело четыре люстры, сделанные в виде шляпки от поганки. Люстры висели вниз шляпками. Оглядевшись еще раз, Лаврентий уселся там за пустой стол. Затем Берия приказал принести «дело врачей», а также «Мингрельское дело».

Не мешкая он подписал формальный приказ о смещении прежнего начальника милиции. И провел быструю летучку с оставшимися милицейскими начальниками с разбором имевшей место во время прощания со Сталиным давки. Далее он стал читать накопившуюся пачку сводок. В донесениях сообщалось, что в стране упорно ходили слухи, что Сталина отравили. Если бы Лаврентий Павлович не видел сам, как умирал Хозяин, и не присутствовал на лечении, он бы поверил, но действия врачей и клиническая картина говорили о геморрагическом инсульте, а его подделать было трудно, если не невозможно. Агенты повторно сообщали, что американцы получили идею о литиевой бомбе из СССР: утечка. «Кто передал информацию? Знали только Сталин, Булганин, Маленков и я. Перебежчик, его информация и странное поведение Сталина. Странно все это», — все более тревожные мысли роились в голове Лаврентия Павловича. Агенты сообщали, что на второй день после смерти Сталина по распоряжению Игнатьева созвали всю прислугу и охрану, весь штат обслуживавших дачу, и объявили им, что вещи должны быть немедленно вывезены отсюда, а все должны покинуть это помещение. Было сказано, чтобы держали язык за зубами. Совершенно растерянные, ничего не понимавшие люди собрали вещи, книги, посуду, мебель, грузили со слезами все на грузовики — все куда-то увозилось, на какие-то склады. Всех прослуживших здесь по десять — пятнадцать лет не за страх, а за совесть вышвыривали на улицу. В общем, разогнали кого куда; многих офицеров из охраны послали в другие города. Люди не понимали ничего, не понимали, в чем их вина.

В это воскресенье Василий приехал на Ближнюю дачу, чтобы забрать кое-какие свои личные вещи: патефон, пластинки, велосипед и т. п. На дачу его пропустил сотрудник охраны Хрусталев. Забрав вещи, Василий уехал. Все это стало известно Берии.

8 марта, 23 часа 5 минут. Москва, улица Качалова

Вечером Берия уехал из Кремля домой в свой особняк. Штандарты заката веяли над машиной. Величавая луна лежала на воде Москвы-реки. Вверху простиралось распахнутое бездонное небо с немигающими, сияющими песчинками звезд. Вся страна застыла в ожидании. По сути, все ведомства, министерства, управления, заводы, фабрики в эти дни перестали работать. Все ждали главного дня — похорон, назначенных на 9 марта.

8 марта, 18 часов 6 минут. Лэнгли

Центр — Устушу: «Перед новым негласным лидером СССР, который отвечает за безопасность, следует поставить новую неразрешимую задачу: например, организовать в ГДР путч. Если он не справится, то его конкуренты снимут».

9 марта, 7 часов 10 минут. Красная площадь

Утром было очень холодно. Уже стоял март, но температура воздуха опустилась до минус 10 °C. Падал снег. Вся Москва утопала в цветах. Движение автомобильного транспорта полностью перекрыли в пределах Садового кольца. Исключение было только для спецмашин, имевших пропуска. Занятия в школах отменили. Покрытые асфальтом мостовые уже были расчищены от снега, но его было много на траве около кремлевской башни. Кучи снега оставались вокруг деревьев, росших вдоль тротуаров. Похаживали замерзшие, погруженные в себя экзистенциальные милиционеры. Мужчины на улице шли с опущенными отложными наушниками своих шапок-ушанок. Головы женщин были замотаны в пуховые платки. Пар в выдыхаемом из легких воздухе быстро конденсировался и превращался в туман.

Регламент похорон был расписан поминутно. Берия помнил: на заседании было решено, что вся церемония должна была занять ровно 105 минут. Еще до 7 часов утра на Красной площади появились войска. Они оцепили те участки, по которым должна была двигаться похоронная процессия. К 7 часам утра была выстроена охранная цепочка по маршруту движения похоронной процессии и по секторам Красной площади. От Колонного зала, вдоль здания Совета Министров, Исторического музея, вдоль Кремлевской стены было поставлено множество венков из живых цветов. Все они были в траурных лентах, на лентах написано: «Дорогому, любимому Иосифу Виссарионовичу Сталину». В то же время на Красной площади проходило построение войск и представителей делегаций трудящихся. В общей сложности на площади разместили 4400 военнослужащих и около 12 тысяч делегатов. В 8 часов завершилось построение войск на Красной площади, оркестра по маршруту и почетного эскорта у Дома Союзов. В 9:30 утра вход для делегатов на Красную площадь был прекращен. Берия прибыл на своей машине. Никаких сложностей в пути не возникло. Увидев особый пропуск на стекле, милиционеры немедленно пропускали правительственную машину. В 10 часов началось построение траурной процессии возле Дома Союзов. Крышку гроба закрыли. Из Дома Союзов стали выносить траурные венки и награды Сталина. В 10 часов 15 минут Г.М. Маленков, Л.П. Берия, В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов, Н.С. Хрущев, Н.А. Булганин, Л.М. Каганович, А.И. Микоян вышли в фойе Дома Союзов, подняли на руки гроб с телом Сталина и медленно понесли его к выходу из здания. Сабуров и Первухин не были допущены к гробу. На этом настояли старики в Политбюро. Саркофаг был очень тяжелый, поэтому им помогали нести присутствовавшие рядом офицеры МГБ. При выносе гроба из Дома Союзов Берия шел первым слева. Было холодно, и Берия надвинул шляпу по самые уши. Он был в черном демисезонном пальто с отворотами и в черной шляпе. Дома жена долго уговаривала его надеть под демисезонное пальто теплый свитер из шерсти горного козла с добавкой гагачьего пуха. Сейчас он мысленно благодарил свою Нино за ее настойчивость. От дыхания пенсне покрылось легким инеем. Сзади, помогая Лаврентию Павловичу, шел полковник МГБ, державший шест, на котором стоял гроб. За полковником шел Ворошилов в маршальской шинели и полковничьей папахе. Климент был очень удручен смертью Хозяина, весь съежился и оттого казался ниже ростом, чем Берия. За ним располагались Хрущев, Микоян и снова полковник МГБ. Справа шел Маленков, одетый в зимнее драповое пальто темно-серого цвета с серым откладным каракулевым воротником. На голове у него была шапка-ушанка из серого каракуля с загнутыми вверх ушами. За ним — полковник МГБ, затем Молотов в черном наглухо застегнутом пальто с черным каракулевым воротником; за Молотовым двигался Булганин в военной маршальской форме (серая парадная шинель с серым каракулевым воротником, серая каракулевая полковничья папаха). За Булганиным шел Каганович, а за ним снова эмгэбэшный полковник. На крышке гроба лежала сталинская маршальская фуражка с кокардой. В крышке гроба над головой трупа было отверстие, закрытое стеклом. «Да, тяжелый наш Хозяин», — подумал Берия, придерживая шест правой рукой.

В 10 часов 23 минуты в основном усилиями здоровенных полковников гроб был установлен на застеленном кумачом артиллерийском лафете. Декорированный кумачом, в обрамлении траурных лент орудийный лафет, а с ним и процессия начали движение от Дома Союзов по Охотному Ряду на Красную площадь к Мавзолею. Все это сопровождала мелодия Траурного марша Ф. Шопена из сонаты № 2 си-бемоль минор. Первыми шли официальные лица, несшие венки, которые потом, во время траурного митинга, были сложены вдоль стены Исторического музея. Гроб, размещенный на лафете, везли лошади, на которых сидели военнослужащие Советской армии. За лафетом шли высшие руководители партии и правительства и далее — сообразно негласной иерархии.

Номенклатура была в зимних пальто с меховыми воротниками и меховых шапках или в подпоясанных ремнями шинелях с погонами и в серых полковничьих папахах. У всех на левой руке были траурные повязки. Колонна причудливо изгибалась, поворачивая после гостиницы по направлению к Музею Ленина, делая дугу, открытую в сторону Манежа, и вновь поворачивала уже для прохода на Красную площадь. Вдоль хода колонны стояли две цепи солдат в шинелях и закрытых ушанках. Было очень холодно, и стоящие солдаты из оцепления семенили ногами и хлопали себя руками, чтобы немного согреться. Маршалы и генералы несли на атласных подушках награды Сталина: «Маршальскую звезду» (маршал С.М. Буденный), два ордена «Победа» (маршалы В.Д. Соколовский и Л.А. Говоров), три ордена Ленина (маршалы И.С. Конев, С.К. Тимошенко, Р.Я. Малиновский), три ордена Красного Знамени (маршалы К.А. Мерецков, С.И. Богданов и генерал-полковник Кузнецов), орден Суворова I степени (генерал армии Захаров). Медали несли вице-адмирал Ф.А. Фокин, маршал авиации К.А. Вершинин, генерал армии И.Х. Баграмян, генерал-полковники М. И. Неделин и К.С. Москаленко.

В 10 часов 45 минут процессия достигла Мавзолея. Гроб был перенесен с лафета и установлен на красный постамент перед Мавзолеем. Началась подготовка к митингу (подъем участников на трибуну Мавзолея). На площади собрались тщательно отобранные представители трудящихся Москвы, делегации союзных и автономных республик, краев и областей, присутствовали также представители Китая, стран народной демократии, делегации и представители других государств. Через три минуты начался траурный митинг. Его открыл Хрущев, как первый секретарь Московского обкома КПСС. Он выступал распорядителем похорон. Однако он не стал произносить речь, а сразу пригласил к микрофону Маленкова, который после смерти Сталина возглавил Совет Министров и считался руководителем страны. Очередность выступавших на траурном митинге и их расположение на трибуне раскрывали негласную иерархию новой власти. В своей речи председатель правительства не только отдал дань памяти покойному, но и обозначил новое направление, в котором будет развиваться страна. По Маленкову выходило, что в первую очередь страна должна решать насущные экономические проблемы и улучшать уровень жизни советских трудящихся, которым в долгую сталинскую эпоху перепадало очень мало хорошего. Маленков также выразил уверенность в возможности мирного сосуществования двух систем — капиталистической и социалистической. Когда говорил Маленков, гроб, где находилось тело Сталина, был закрыт.

Во время речи Маленкова слева от него стоял Хрущев, еще левее — Берия, затем Чжоу Эньлай. Справа — Ворошилов, потом Молотов, потом Булганин в военной шинели. Через одно лицо стоял представитель Северной Кореи. Первухин и Сабуров стояли во втором ряду. Ворошилов на трибуне в маршальской форме. Чжоу Эньлай с широким шалевым меховым воротником. От китайца нестерпимо пахло чесноком. Берия слегка поморщился, но сумел унять неприятные движения своего желудка. Лаврентий не был приучен к китайской пище.

Следующим выступил Берия, который заявил о необходимости максимального наращивания военного потенциала и сплочения всей страны против козней внутренних и внешних врагов. Последним выступил Молотов, также заявивший о необходимости продолжения сталинской политики. Речи, произнесенные на митинге, были потом опубликованы и позже вошли в кинофильм «Великое прощание». Церемония транслировалась по радио в прямом эфире, диктором был знаменитый Левитан. Во время выступления Берии на траурном митинге справа от Лаврентия стоял Ворошилов, который постоянно переминался с ноги на ногу и сделал однажды это так неудачно, что наступил Берии на зимний ботинок. Хрущев все это время стоял слева и старался сохранять скорбный вид.

9 марта, 11 часов 54 минуты. Красная площадь

Хрущев объявил траурный митинг закрытым. С трибуны Мавзолея сошли лидеры Китая (хотя сам Мао Цзэдун не приехал), Румынии, Польши, ГДР, Болгарии, Чехословакии, Венгрии, лидеры компартий стран Запада, а также члены Президиума ЦК КПСС. Последние в том же составе, в каком они несли гроб к Мавзолею, подняли гроб и занесли его в Мавзолей. Название здания уже было изменено. Над входом теперь было написано: «Ленин — Сталин». Саркофаг с телом Сталина установили в Мавзолее рядом с саркофагом Ленина. Около ворот Александровского сада стояли лимузины, на которых потом развезли руководителей страны. Берия в день похорон выглядел осунувшимся. Когда закончились похороны и сняли ограждение, те, кто был допущен на церемонию, стали постепенно расходиться, но сотни людей от Манежа рванули к Историческому музею, надеясь попасть на Красную площадь. Толпа людей желала проститься с вождем, но их остановило оцепление, выставленное по обе стороны от Исторического музея. После похорон появились троллейбусы ЗИС с красной полосой, которые двигались вдоль границы Александровского сада. Похороны прошли без происшествий. Все мероприятие прошло точно по графику — секунда в секунду.

9 марта 1953 года, в день похорон Сталина, у Молотова был также и день рождения. Ему исполнилось 63 года. Когда члены Президиума ЦК КПСС спускались с трибуны Мавзолея, Маленков поздравил Молотова с днем рождения и спросил, что бы он хотел получить в подарок. «Верните Полину», — сухо ответил Молотов и прошел мимо. Внизу его поджидал Берия, который, улыбаясь, сообщил: «Полина завтра будет освобождена».

9 марта, 12 часов. Посольство США в Москве

С момента признания Соединенными Штатами Советского Союза дипломатическое представительство США находилось в непосредственной близости от Кремля — в доме 13 на Моховой улице. 9 марта 1953 года, в день похорон Иосифа Сталина, резидент ЦРУ в Москве Марти Манхофф вел съемку непосредственно из окна посольства. Саму церемонию похорон резидент ЦРУ снимал издали, и в кадр попала ее «изнанка». Он видел, как военные спешно перебегали с какими-то поручениями с места на место, были видны кавалеристы, скачущие по Манежной площади, а также колонна бронетранспортеров, движущаяся для прохождения по Красной площади. Манхофф закончил съемку уже после завершения всех официальных мероприятий.

9 марта, 20 часов 14 минут. Кремль

Вечером после похорон Сталина, по русским традициям, в Кремле были поминки, продолжавшиеся не очень долго. На исторические похороны из Грузии приехали специальные плакальщицы. Берии сказали, что их было несколько тысяч — женщин, одетых во все черное. В погребальный день они должны были идти за траурной процессией и плакать навзрыд, как можно громче. Плач их должен был транслироваться по радио, но от последнего отказались. Это было не в русских традициях. Уже поздно ночью, в 2:30, все восемь членов старого Политбюро пришли в последний раз в кремлевский кабинет Сталина и пробыли в нем 40 минут. Сталин умер, народ плакал и был в трауре. «А раз советские люди плакали, а за границей радовались, значит, Сталин все верно делал для Советского государства», — сказал Молотов на поминках.

9 марта, 23 часа 9 минут. Москва, улица Качалова

Дома Берия с ужасом прочитал телефонограмму от своего агента: «8 марта объявили, что сегодня в последний раз, по многочисленным просьбам трудящихся, открывается доступ к телу товарища Сталина и закрывается не в 3 часа ночи, как это было 6 и 7 марта, а в 8 часов вечера, чтобы подготовиться к похоронам. Поэтому, плотно поев и одевшись как для драки, люди пошли напролом. На этот раз проход к телу был открыт не через Трубную, а через улицу Чехова, неимоверно забитую народом. Решили надавить или срезать, шли дворами, путались, лезли по крышам сараев и, наконец, увидели впереди свет и услышали гул толпы. С большим трудом удалось избежать повторения трагедии 6 марта». Весь этот день, 9 марта, оставил тяжелый осадок на душе. Обычно он не пил водку, а тут… Берия набрался.

10 марта, 6 часов 39 минут. Москва, улица Качалова

Утро этого дня выдалось морозным. Было сумеречно. Берия проснулся с головной болью. Она стучала в висках и проникала в затылок. «Наверное, опять давление подскочило», — подумал Берия. Позавтракав и приняв аспирин, Берия сразу двинулся на Лубянку. Во время поездки по городу башни Кремля были почти не видны из-за густого тумана. Весной в Москве туманы очень редки, но что делать? Погоде не прикажешь.

10 марта, 9 часов 5 минут. Лубянка

Кабинет Берии был в правом здании, если смотреть со стороны бывшего в центре площади фонтана. Первым делом Берия продолжил просмотр газет. На третьей странице «Правды» была помещена заинтересовавшая Лаврентия фотография. На ней были изображены Сталин, Мао Цзэдун и Маленков во время подписания советско-китайского договора о дружбе, союзе и взаимной помощи 14 февраля 1950 года. Это была явная фальшивка — Берия хорошо знал, что вместе они так, как были на снимке, никогда не фотографировались. Фотомонтаж имел однозначную направленность: возвеличивание нового лидера. Маленков пребывал в величественной позе, тогда как и Сталин, и Мао Цзэдун изображались на фотографии в позе внемлющих. «И что за подхалим уже постарался? — задал себе вопрос Берия. — Как всегда, телега впереди лошади».

Далее Берия назначил ответственных сотрудников по разным направлениям и создал нескольких следственных групп. Сразу же после этого Берия немедленно, не откладывая решение в долгий ящик, затребовал дело Жемчужиной. Дело врачей и дело евреев МГБ уже лежали у него на столе. Первым делом Берия прочитал дело Жемчужиной. Лаврентий Павлович довольно смутно помнил обсуждение вопроса о Жемчужиной на ПБ; то ли в конце 1948-го, то ли в начале 1949 года. Жена В.М. Молотова Полина Жемчужина, она же Пери Семеновна Карповская, оказалась причастной к деятельности Еврейского антифашистского комитета. Далее Берия приступил к чтению главного документа — записки, которая была подготовлена Абакумовым и Шкирятовым и 27 декабря 1948 года направлена Сталину, — с нарастающим интересом. Подписанты сообщали, что она водила дружбу с недостойными людьми, в этот список были включены лица, не заслуживающие политического доверия. «Опять идеологическая трескотня», — заключил про себя Берия. Была проведена очная ставка Жемчужиной и бывшего ответственного секретаря Еврейского антифашистского комитета Фефера. Она факты, приведенные Фефером, отрицала. «А может, его заставили их сообщить?» — задал себе вопрос Берия. Утверждалось, что Жемчужина у гроба Михоэлса заявляла, что Михоэлс убит, и 14 марта присутствовала на траурном богослужении в синагоге. Мол, факты были проверены по поручению самого Сталина.

Дружба Жемчужиной с Лозовским, Михоэлсом и Фефером не была секретом; она оказывала покровительство Еврейскому театру в Москве — эти факты Берия вспомнил. Они приводились на заседании Политбюро по поводу Жемчужиной в конце 1948 года. «И кому сдался этот маразматик Михоэлс? — отметил про себя Берия. — Ничего он из себя не представлял. Если его бы Михоэлса хотели убить, то для этого есть масса других возможностей, а не какое-то идиотское дорожное происшествие. И вообще, для чего существуют яды?» Он дочитал до конца и ахнул. «И это все? Сплошное ля-ля. Ни одного серьезного факта».

Главным же обвинением Полины была ее встреча с Голдой Меир. На приеме, который Молотов устраивал в Кремле 7 ноября 1948 года для иностранных дипломатов, Полина познакомилась с Голдой Меир и беседовала не только с ней, но и с ее дочерью на идиш. Голда Меир была удивлена тем, что Полина Жемчужина знала подробности о посещениях Голдой синагоги 4 и 13 октября, и даже похвалила ее за это. Информаторы сообщали, что Жемчужина сказала: «Евреи очень хотели встретиться с вами»… «Я дочь еврейского народа».

В том уже далеком 1948 году записку подписали только Абакумов и зампредседателя Комитета партийного контроля Шкирятов. Председателем был Андрей Андреевич Андреев. Андреев не подписал. «Почему подписался Шкирятов, а не сам председатель ЦКК Андреев? — задал себе вопрос Лаврентий. — Знал ли он о записке? Почему при этом за Жемчужиной была установлена слежка? Но зачем необходимо было следить за женой второго человека в государстве? Кто дал команду? Явно не Сталин. Ему проще было самому спросить, благо они дружили семьями». В его бытность народным комиссаром НКВД такое допускалось только после решения Сталина или Политбюро. В других случаях это категорически запрещалось. Ни один опер или начальник не мог себе этого позволить. Скорее всего, это была игра без ведома Хозяина. Не исключено, что санкция на слежку шла от Кузнецова, который тогда курировал силовиков.

Еще вчера Берия послал за женой Молотова самолет, а по прибытии немедленно освободил Жемчужину и доставил ее Молотову.

10 марта, 11 часов 8 минут. Кремль

Заседание Президиума ЦК КПСС проходило под председательством Маленкова. После решения пары текущих вопросов были вызваны ведавшие вопросами идеологии секретари ЦК КПСС П.Н. Поспелов и М.А. Суслов, а также главный редактор «Правды» Д.Т. Шепилов. Далее выступил Маленков, который подверг критике советскую печать. И тут Берия не поверил своим ушам — Маленков начал вещать и о личной ответственности Хозяина («отца народов») за все «перегибы». Он заявил: «Считаю обязательным прекратить политику культа личности». Затем Маленков подверг резкой критике редакцию и заявил: «Природа многих ненормальностей, имевших место в истории советского общества, крылась в культе личности. В последний период жизни т. Сталина и, следовательно, непосредственно после его смерти положение дел в Политбюро как в руководящем коллективе было явно неблагополучно. Политбюро уже длительное время нормально не функционировало. Члены Политбюро не привлекались к решению многих важных вопросов и работали по отдельным заданиям. В отношении некоторых членов Политбюро, как вы теперь знаете, совершенно несправедливо было посеяно политическое недоверие. Следует открыто признать, что в нашей пропаганде за последние годы имело место отступление от марксистско-ленинского понимания вопроса о роли личности в истории. Не секрет, что партийная пропаганда вместо правильного разъяснения роли Коммунистической партии как руководящей силы в строительстве коммунизма в нашей стране сбивалась на культ личности». Берия никак не мог понять, зачем все эти банальности — об этом давно шли разговоры — говорить сейчас, когда вождя только-только похоронили.

Между тем Маленков вошел в раж и продолжал: «Вопрос о культе личности прямо и непосредственно связан с вопросом о коллективности руководства. Ничем не оправдано то, что мы не созывали в течение 13 лет съезда партии, что годами не созывался Пленум ЦК, что Политбюро нормально не функционировало и было подменено тройками, пятерками и т. п., работавшими по поручению т. Сталина разрозненно, по отдельным вопросам и заданиям. Культ личности т. Сталина в повседневной практике руководства принял болезненные формы и размеры, методы коллективности в работе были отброшены, критика и самокритика в нашем высшем звене руководства вовсе отсутствовала. Такой уродливый культ личности привел к безапелляционности единоличных решений и в последние годы стал наносить серьезный ущерб делу руководства партией и страной. Так, после съезда партии т. Сталин на Пленуме ЦК без всяких оснований политически дискредитировал тт. Молотова и Микояна. И все молчали. Почему? Потому что наступила полная бесконтрольность». Лаврентий Павлович оторвался от своих бумаг, которые он читал, чтобы не тратить время на пустопорожние споры, и огляделся. Он увидел, что многие члены Президиума морщатся. слушая Маленкова. Он хотел спросить Маленкова, зачем он это делает, но сдержал себя.

«Мы должны исправлять подобные ошибки, — вещал Георгий, — явившиеся следствием принижения коллективности в работе и перехода на метод единоличных, безапелляционных решений, следствием извращений марксистского понимания роли личности. Мы должны об этом сказать, чтобы правильно, по-марксистски поставить вопрос о необходимости обеспечить коллективность руководства в партии, критику и самокритику во всех партийных звеньях, в том числе прежде всего в Президиуме ЦК. В связи с задачами углубления процесса социалистического строительства в СССР считаю необходимым прекратить политику культа личности».

«Опять шпарит по выученному наизусть тексту, видимо, он эти идеи еще при Сталине обдумывал», — отметил про себя Лаврентий Павлович. Он знал, что кроткий и всегда сомневающийся Маленков писал тексты своих выступлений, наполняя их ссылками на Сталина и марксизм-ленинизм, потом он эти тексты выучивал и, хорошо запомнив, выдавал в нужное время и в нужном месте, что создавало иллюзию его подкованности в теоретических вопросах. Маленков вдруг прервался и спросил: «Кто там все время расхаживает? Это мешает! И потише. Пожалуйста».

«Насколько же все заражены пустозвонством, — Берия поежился от очевидности этой мысли. — Даже Георгий. Хотя в главном он прав: нельзя по делу и без дела ссылаться только на Сталина. А с другой стороны, ну что за манера везде в дело и без дела совать марксизм, пора бы уже понять, что Маркс ну никак не мог предвидеть, как будет устроено социалистическое общество, да и не социализм это никакой, а русский общинный коммунизм. Не зря Сталин в 1935 году реабилитировал все русское имперское». Учение Маркса к России, да и к Грузии, считал Берия, имеет самое малое отношение. Эти общества, да и, наверное, все, которые ужились на территории СССР (ну, может, за исключением эстонцев), глубоко патриархальные. Марксизм — это то, что написал Маркс, а он не мог ничего написать о том, какой будет Россия в XX веке. Да и Ленин был неправ, когда талдычил об отмирании государства при коммунизме. Во-первых, он в пределах жизни нескольких поколений недостижим, а до этого придется жить, наоборот, с очень сильным государством, а во-вторых — и Ленин не мог предвидеть хода истории.

«Задача России — не коммунизм распространять, но выжить и не стать придатком, а то и колонией Запада, — эту мысль Берия сформулировал для себя давно. — А выжить можно только в естественных границах русской цивилизации, границах СССР и при сильном государстве. Ведь не дурак был Менделеев, который об этом говорил. Ну откуда у советских людей стремление к равенству и справедливости? Из-за того, что слишком бедна земля, мало народа может прокормить. Россия Западу не под силу, пока она едина. Россию не победить в войне. Ее можно разъесть изнутри». Эти мысли Лаврентий Павлович не мог высказать прямо, ибо его немедленно объявили бы ревизионистом и антимарксистом.

Тут мысли Лаврентия Павловича были прерваны громким голосом Молотова, который пошутил: «В России, что за власть ни создашь, все царь получается». Маленков шутливой реплики Молотова не заметил и продолжал лить свою демагогию. Пока Георгий говорил, Берия убеждал себя не влезать в эту дискуссию. Но в конце выступления Маленкова Берия не выдержал и сорвался. Он к вскочил и заявил: «Хватит заниматься марксистской трескотней. Хозяин написал краткий курс, чтобы заткнуть рот троцкистам и другим псевдознатокам марксизма. Это как символ веры. Поймите, что учит нас не мнение вождя, а здравый смысл и наш опыт. Вот вы говорите, что Ленин писал: “…в конечном итоге социализм победит лишь в том случае, если производительность труда на социалистических предприятиях обгонит производительность труда при капитализме”. Какая такая производительность? Когда сталкиваешься с проблемой российского холода и расстояний, то становится ясно, что любое изобретение в СССР будет дороже, чем на Западе». Но его слова прошли мимо ушей членов Президиума, так как все еще не отошли от обсуждения вопроса о давке 8 марта.

П.Н. Поспелову, секретарю ЦК по пропаганде, было приказано контролировать прессу, а Хрущев должен был проследить за материалами о Сталине, которые собирались публиковать. То, что такой подход не вызывал сколько-нибудь широкой поддержки в руководстве партии, очевидно из обсуждения этого вопроса на пленуме — и в выступлениях Кагановича и Андреева, и в репликах Ворошилова, и в поддержке их «античным хором» участников пленума. Хрущева решили освободить от поста первого секретаря Московского обкома КПСС и дать ему возможность все время работать в ЦК. «Пусть бумажки перекладывает, — подумал Берия, — меньше дел натворит».

Потом Каганович долго отчитывал Поспелова за неправильное руководство газетами. Было решено не ждать сессии Верховного Совета, а начать реорганизацию МВД и других министерств сразу же. Потом всех отпустили, и остались только те, кто непосредственно был задействован по главному вопросу. Несмотря на словесную мишуру, на самом деле истинная цель заседания — найти виновных в давке. Берия прекрасно осознавал, что Президиум собрался именно по поводу давки. На этой части заседания присутствовали Маленков (председатель), Молотов, Берия, Булганин, Хрущев, Каганович, Микоян, Сабуров, Первухин, Капитонов от Московского горкома КПСС.

Сначала Хрущев и милиция хотели скрыть давку, в том числе Игнатьев. Но Берия потребовал, чтобы ядро Президиума собралось. Разбирали, кто отвечает за давку. Кроме того, оказалось, что утром 8 марта Игнатьев разогнал сотрудников охраны Сталина. Берия был в гневе, он бушевал и хотел выгнать с работы не только Г.Г. Соколова, но и Гоглидзе как замминистра по остальным делам, который вел дело врачей.

— Как можно такое допустить? — почти кричал Берия. — Иван Васильевич, ну а вы-то куда смотрели? Вы же первый секретарь горкома, — гневно спросил Берия, обращаясь к Капитонову.

— Виноват, не проконтролировал.

Берия почти кричал на Хрущева, обвиняя его в неспособности организовать похороны.

— Никита Сергеевич, ты же отвечал за организацию прощания граждан с товарищем Сталиным.

Булганин защитил Хрущева:

— Ну не мог же он все предусмотреть.

— Гоглидзе тоже должен быть наказан, но он на этом месте недавно, не вступил в должность. Соколова я сам выгоню, — закончил Берия.

В отдалении сидел застегнутый на все пуговицы человек в генеральском мундире. Это был начальник московской милиции генерал Соколов Г.Г. Вся грудь его мундира была в орденах, что создавало подобие иконостаса, узкие усы в стиле Гитлера под носом на верхней губе, узкие брови углом, залысина заходит почти до половины черепа, нависающие верхние веки, пронзительный взгляд.

— Машины были еще до конца не установлены, — оправдывался Хрущев.

— А почему не выставили оцепление? — настаивал Берия. Лицо московского генерала непроизвольно скривилось после этих слов Берии, но он промолчал.

Постановили также созвать вечером Пленум МОК КПСС и освободили Хрущева с поста первого секретаря МОК КПСС — он должен был сосредоточиться на чисто партийной работе в Секретариате ЦК, так как живое дело в Москве ему давалось плохо. Вместо Хрущева рекомендовали Николая Александровича Михайлова. Влепили выговор Капитонову, который был в ту пору первым секретарем Московского горкома КПСС. В конце концов решили информацию о давке тщательно засекретить.

10 марта, 15 часов 24 минуты. Кремль, буфет

После заседания Президиума Маленков подошел к Берии и предложил пойти в буфет выпить что-нибудь. Кремлевская столовая была почти бесплатная, кроме того, при ней был очень хороший буфет. Они заняли столик в отдельном зале для важных персон. Официантка принесла заказанное для Маленкова пиво и стаканчик грузинского пива для Берии. Бразильский кофе в буфете был, но ни Лаврентий, ни Егор его особенно не жаловали, в отличие от Молотова, который к нему привык, разъезжая по заграницам.

Пригубив пиво, Берия сразу же задал Маленкову вопрос, почему 7 марта труп Сталина очень пах формалином. Маленков сказал ему о том, что главный бальзаматор Збарский арестован, а потом добавил: на аресте академика Збарского, который входил в номенклатуру ЦК, настояли Игнатьев и Булганин. Сына Збарского, которому отец передавал свое умение, выгнали из лаборатории Мавзолея, и тоже по настоянию этих двоих. «Странные совпадения, одно за другим», — отметил про себя Берия, а зачем спросил Маленкова:

— Тебе ничего не показалось странным в смерти Хозяина?

— Нет, вроде бы все было ожидаемо, Лаврентий, а почему ты взъелся на Никиту?

— Никита — вечный теоретик. Одна его теория агрогородков чего стоит. Нельзя его на конкретное дело. Пусть лучше с бумагами в ЦК возится. А Московский областной комитет путь возглавит человек, способный решать конкретные столичные вопросы. Кроме того, Егор, мне кажется, что ты торопишься убрать Хозяина с пьедестала. Он нужен стране. Кого-то муляжи прошлого устраивают больше, чем нынешние оригиналы. Сталин — это миф и символ. Сталин — это Победа. Сталин — это социальная справедливость. Сталин — это народный красный монарх, батюшка-царь, отец и заступник. Сталин — это наказание жуликов и казнокрадов. Все люди мыслят мифами и символами. Миф — это модель реальности. Упрощение модели ведет к появлению символов. Берия был против развенчания Сталина, и поэтому слова Маленкова не вышли за пределы Президиума.

10 марта, 14 часов. Здание Московского областного комитета КПСС

После буфета Маленков и Берия поехали на пленум Московского обкома.

Вечером состоялся очередной пленум Московского областного комитета КПСС. Его вел Маленков, как новый лидер Советского Союза. Он сообщил собравшимся, что Хрущев в связи с чрезмерной загрузкой в Секретариате ЦК хотел бы оставить место первого секретаря МОК КПСС. Хрущев понуро сидел в президиуме. За давку, устроенную при прощании со Сталиным, Хрущева убрали из первых секретарей обкома КПСС Московской области, и он стал просто секретарем ЦК. Таких секретарей было несколько. Но он единственный входил в Президиум ЦК. В соответствии с постановлением совместного заседания Пленума ЦК КПСС, СМ и Президиума ВС СССР, товарищ Хрущев был освобожден от должности секретаря МОК КПСС. На его место избрали Николая Александровича Михайлова (он проработал до 25 марта 1954 года), который 14 марта был освобожден от поста секретаря ЦК КПСС. Председателю исполкома Моссовета М.Я. Яснову объявили выговор без занесения в личное дело и не очень афишируя этот факт. Секретарем Московского городского комитета остался Иван Васильевич Капитонов.

10 марта, 20 часов 3 минуты. Лубянка

Как только Берия узнал о смерти корейского перебежчика, он решил вызвать в Москву корейца, сопровождавшего американского перебежчика с передовой. Он долго думал, кого за ним послать, и наконец решил направить в Корею своего опытного сотрудника — подполковника Мирова, знавшего корейца Квеона, который вытащил из боя раненого перебежчика и который долгое время беседовал с перебежчиком на передовой до тех пор, пока не сдал его своему командованию. Квеон с Мировым в прошлый раз вместе решали вопрос о антирадаре. Миров жил на съемной квартире в частном доме в районе Марьиной Рощи. Поэтому Берия негласно перевел Мирова в особую группу без приказа, сообщив начальнику последнего, что он на секретном задании, в командировке под прикрытием.

Миров — светлый, торопливый, с весело озабоченным лицом, освещенным огромными серо-зелеными глазами, глядевшими внимательно, с трогательной доверчивостью, прямо в душу. Он был опытным оперативником, прошедшим во время войны огонь и воду. Во время войны Миров учился в школе диверсантов, его учили тайнописи, основам конспирации, методам оперативной работы, включая использование тайников и контейнеров, азам постановки сигналов и моментальных передач, автомобильным броскам и, самое главное, навыкам использования современной спецтехники — фотографированию документов, приему коротковолновых радиопередач, работе с одноразовыми шифровальными блокнотами и чтению микроточек — фотоизображения текстов, уменьшенных до размера 1×1 мм и менее.

10 марта, 22 часа 11 минут. Москва, улица Качалова

Вечером, сидя в кабинете в своем особняке, Лаврентий долго глядел в перламутрово-синее небо с редкими облаками. Падающие звезды расчеркали небо искрящимися полосками. Потом Берия перешел в гостиную и стал смотреть телевизор.

10 марта, 17 часов 2 минуты. Лэнгли

Как обычно, в штаб-квартире ЦРУ шло очередное заседание. В этот раз оно было посвящено результатам работы в СССР. «В результате деятельности Казановы военная разведка СССР стала значительно менее эффективной, — говорил Даллес. — Нам удалось получить последние разработки Советов в области литиевой бомбы и почти спровоцировать Советы на участие в Корейской войне».

11 марта, 7 часов 21 минута. Москва, улица Качалова

Когда Лаврентий, с трудом проснувшись спозаранку, открыл утренние выпуски газет, то увидел, что «Правда» и «Труд» сообщили об освобождении Хрущева с поста первого секретаря Московского обкома. «Правда» опубликовала статью «Гуманизм Сталина». Позавтракав, Берия двинул на работу.

На Лубянке уже вышли приказы об увольнениях и новых назначениях во вновь образованном МВД. Хотя формальное решение Верховным Советом еще не было принято, уже вовсю шла реформа силовых структур. Круглов был назначен первым заместителем министра внутренних дел СССР. Было восстановлено Пятое (экономическое) управление. Его начальником стал генерал-лейтенант Н.Д. Горлинский, бывший руководитель МГБ в Ленинграде. Главное управление милиции МВД возглавил Николай Павлович Стаханов. Берия приказал, чтобы в рабочие дни, если хозяина кабинета не было на месте, держать двери кабинета распахнутыми, назначил своего охранника Колова своим новым секретарем.

Из «дела врачей» следовало, что еще 19 января 1953 года Сталин поручил сотруднику МГБ Николаю Месяцеву провести независимое расследование дела врачей-вредителей. За несколько дней работы над делом Месяцев понял, что дело сфабрикованное, улики фальсифицированные и придуманные, так как «хронические и возрастные болезни не могут быть результатом воздействия врачей-преступников». Сталин не поверил и поручил следователям Б. Зайчикову, П. Колобанову новую проверку дела врачей. Они должны были доложить свои выводы, причем сделать это порознь, независимо друг от друга. Берия их вызвал и приказал ускорить проверку «дела врачей».

В этот момент секретарь Колов принес в кабинет Берии итальянскую газету La Domenica del Corriere. Там 10 марта был опубликован рисунок кремлевской квартиры Сталина (уже было сообщено, что заболел в Кремле). В окно был виден Кремль. Показаны грустные стоящие рядом Булганин, Молотов, Ворошилов, Микоян, отдельно стоит Каганович. В дальней комнате виден лежащий в постели Сталин и врачи. Хрущева нет. Сидит грустный Маленков и справа Берия, совершенно не похожий на себя. Его портреты редко показывали в газетах. Увидев себя, Берия заразительно рассмеялся. «Значит, не зря в объявлении о болезни дали указание на то, что болезнь Сталина развилась в кремлевской квартире», — решил Берия. Затем секретарь принес Берии информацию, что на траурном митинге Союза писателей было принято решение о воссоздании образа величайшего человека всех времен и народов.

Взглянув на часы, Берия понял, что пора ехать в Кремль. В Кремле Берия вместе с Маленковым и Хрущевым должен был провести переговоры с одним из тройки лидеров народного Китая Чжоу Эньлаем. Они проходили в бывшем кабинете Сталина. Берия, как обычно, подошел ровно к назначенному часу — 11:00, Маленкова еще не было. Лаврентий поздоровался с Чжоу, которого встречал еще до смерти Хозяина, и прошел в кабинет Маленкова. Это был невысокого роста китаец, судя по внешнему виду, очень уверенный в себе человек с типичными китайским чертами лица, характерными больше для представителей восточного приморского Китая. Он стоял прямо, как будто проглотил кол. Руку Берии он пожал резко и твердо. Одет он был в цивильный костюм. Окружавшие его помощники перед ним лебезили.

Через пару минут прибежал запыхавшийся Хрущев. Чжоу Эньлай и члены его делегации все это время сидели в предбаннике. Наконец, с опозданием в 10 минут, явился Маленков. Всех пригласили в кабинет. Чжоу уговаривал советских вождей начать поставки в Китай оборудования для машиностроения. Берия возражал и говорил, что в Китае нет специалистов и что оборудование не будет работать. В качестве примера он привел ситуацию 1930 года в СССР, когда поставки американского оборудования не дали продукции, а только привели к росту долгов. В дальнем углу кабинета все это время сидел молчавший Хрущев.

Утром секретарь принес письмо Меркулова, который писал: «Дорогой Лаврентий! Хочу предложить тебе свои услуги: если я могу быть полезным тебе где-либо в МВД, прошу располагать мною так, как ты сочтешь более целесообразным. Должность для меня роли не играет, ты это знаешь. За последнее время я кое-чему научился в смысле руководства людьми и учреждением и, думаю, теперь я сумею работать лучше, чем раньше. Правда, я сейчас полуинвалид, но надеюсь, что через несколько месяцев (максимум через полгода) я смогу уже работать с полной нагрузкой, как обычно. Буду ждать твоих указаний. Твой Меркулов. 11.03.53».

Берия узнал, что Игнатьев исполнял обязанности руководителя управления охраны МГБ, но оперативную и текущую работу вел полковник Николай Новик в качестве заместителя руководителя управления охраны. 27 февраля 1953 года полковник Николай Новик был госпитализирован и прооперирован по поводу катарального аппендицита, диагноз непроверяем даже после патанатомического исследования препарата. Он немедленно вызвал для беседы Новика.

12 марта, 7 часов. Москва, улица Качалова

Все эти дни Берия не успевал ни наслаждаться природой, ни думать о чем-то другом — все заботы отошли на второй план в связи со смертью Сталина. Однако проблемы атомного проекта никто не отменял. Работ по бомбе было вагон и маленькая тележка.

13 марта, 7 часов 16 минут. Москва, улица Качалова

Берия любил март: снег лежал обрюзгший, плотный, спекшийся, почти с ледяной коркой на поверхности. Он быстро пробежал газеты и автоматически отметил, что в Большом давали «Ивана Сусанина», в МХАТе шло «Воскресение», а в Малом — «Горе от ума». «До чего же у нас беден репертуар», — мелькнула уже в который раз мысль в голове Лаврентия. Из Кореи сообщали, что американский военный самолет сбросил бомбы на нейтральной зоне Кэсона.

13 марта, 9 часов 38 минут. Лубянка

Берия вызвал начальника общего отдела: «Товарищ Бобров, вы должны проверить указанные дела и подготовить по каждому делу записку». Хотя незаслуженно брошенные в камеры следователи госбезопасности были выпущены, «следователи-писатели» и «следователи-забойщики» Шварцман, Комаров, Лихачев, Леонов, Родос не были освобождены.

13 марта, 11 часов 2 минуты. Кремль

Затем Берия поехал в Кремль. В кремлевском кабинете Берию ждали Шелепин и Семичастный. Они сообщили, что в обстановке всеобщей скорби у комсомольских активистов родилась мысль переименовать Всесоюзный ленинский коммунистический союз молодежи, заменив слово «ленинский» на «ленинско-сталинский». Собрали Бюро ЦК ВЛКСМ. Шелепин и Семичастный предложили переименовать комсомол в ленинско-сталинский. Все были единодушны в этом решении. Подключили писателей для составления текста обращения к молодежи. Шелепин позвонил Хрущеву и сообщил об этом решении. Хрущев, немного подумав, сказал: «Ну а что? Давайте, действуйте!» Обращение составили быстро, но в 12 часов ночи на квартиру Шелепину позвонил Хрущев: он поинтересовался, когда будет пленум ЦК ВЛКСМ и готово ли обращение. Шелепин ответил, что пленум будет завтра и что обращение готово. Тогда Хрущев спокойно, как о чем-то обыденном, сказал: «Не надо этого делать. Мы тут посоветовались и решили, что делать этого не надо». Хотя Берия и не любил Никиту, но тут он согласился. После короткого обсуждения было решено организовать на Ближней даче музей Сталина под патронажем ЦК ВЛКСМ. Члены ЦК съездили на место посмотреть. Там они встретили сотрудников Центрального музея В.И. Ленина, которые должны были принять участие в этом мероприятии.

Потом в Кремле в своем кабинете сидел насупленный Маленков, и они с Берией решали вопрос о переходе на нормальный график работы государственных органов. При Сталине, как известно, вся жизнь страны подстраивалась под его режим дня: работа руководителей учреждений начиналась почти в полдень и продолжалась до поздней ночи.

13 марта, 16 часов 33 минуты. Лубянка

Берия приказал пересмотреть дело врачей и отдал распоряжение: «Предложить всем арестованным врачам изложить свои претензии к следствию». Была начата углубленная проверка материалов. Причем Берия с самого начала не скрывал, что уверен в фальсификации дела. Берия приказал следователям закончить дела на врачей за две недели, то есть через две недели эти следователи должны были представить прокурорам обвинительные заключения с теми уликами, по которым их Игнатьев арестовал.

Узнав, что из окон посольства США велась съемка похорон Сталина, Берия предложил ускорить перенос посольства на Садовое кольцо. В 1953 году американское посольство переехало на улицу Чайковского (ныне Новинский бульвар), где и находится по сей день. Оперативники довольно скоро доложили: «Сообщаем, что убийство двух сотрудников дачи было предположительно организовано с участием ЦРУ и резидентов в американском посольстве». Они писали: «Четкий след ведет в посольство, доказательства собираем».

Затем Берия двинул на Пленум ЦК. Там он предложил объединить 46 министерств. На этом заседании Маленков критиковал методы единоличного руководства Сталиным. Были резко увеличены полномочия министерств СССР. Секретарями ЦК остались Суслов, Хрущев, Маленков (его вывели из Секретариата на Пленуме ЦК на следующий день, 14 марта), Михайлов (его вывели из Секретариата 14 марта на Пленуме ЦК); к ним добавили Игнатьева, Поспелова и Шаталина. Хрущев дал поручение Поспелову взять под личное наблюдение подготовку кинокартины, посвященной памяти Сталина. Хрущев выступил: «Будем отстаивать это, чтобы этого не допустить. Все те вопросы, которые были поставлены, мы их все сложим в одно место».

После пленума он узнал, что пришла шифровка из Берлина, в которой сообщалось, что Ульбрихт настоял на исключении из высшего партруководства третьего человека в партийной иерархии СЕПГ Франца Далема. В СЕПГ Далем считался соперником Вальтера Ульбрихта. В 1953 году в связи с процессом над Рудольфом Сланским в Праге Центральная партийная контрольная комиссия провела проверку контактов Далема с американским дипломатом Ноэлем Филдом. По результатам проверки Далем как «сионист» был исключен из ЦК СЕПГ, освобожден от всех партийных и государственных должностей и арестован. Уже готовившийся показательный процесс над Далемом и Паулем Меркером не состоялся, после смерти Сталина все обвинения в отношении Далема как агента сионизма были сняты. Однако Ульбрихт не унимался. «Ну какой же идиот эта бетонная голова!» — произнес сквозь зубы Берия, читая шифровку. Информация о пленуме ВЦСПС, который избрал своим председателем Шверника, вечером была доставлена Берии прямо в его особняк.

13 марта, 11 часов. Вашингтон, Белый дом

В Вашингтоне, в своем Овальном кабинете, что находится в Белом доме, сидел новый президент Америки Дуайт Эйзенхауэр. «Что делать с Кореей? — думал он. — У войн, в которых участвует Америка, есть то неприятное побочное обстоятельство, что гробы, накрытые американским звездно-полосатым флагом, будут прибывать в американскую глубинку и жители одноэтажной Америки не проголосуют за президента».

Эйзенхауэр был статный, с военной выправкой мужчина. Про таких говорят: кол проглотил. Его череп был совершенно лишен волос. Под глазами — явные мешки. Выпученные глаза свидетельствовали о начинающейся базедовой болезни, пока в неявной форме. Он носил неопрятный, плохо отглаженный классического покроя костюм, небрежно завязанный галстук. Все это выдавало в нем самоуверенного человека, который сам все узнал и додумался до всего, которому было наплевать на то, что о нем думают окружающие. Эйзенхауэр, хотя и был любителем и ни у кого специально не обучался, достаточно хорошо рисовал. Нередко Эйзенхауэр писал по фотографиям портреты работников своего аппарата и дарил им в качестве поощрения за хорошую работу. После окончания войны Эйзенхауэр поддерживал дружеские отношения с маршалом Жуковым. До 1952 года выполняя работу президента университета и успешно решая вопросы финансирования последнего, Эйзенхауэр доводил свой рабочий день до 15 часов в сутки, при этом вход в его кабинет был свободен в любое время. Эйзенхауэр много работал и читал абсолютно все поступающие к нему бумаги.

4 ноября был арестован лечащий врач Сталина — академик АМН СССР Виноградов. В тот же день, 4 ноября 1952 года, президентом США был избран Эйзенхауэр. Придя к власти, он набрал самый антикоммунистический кабинет в истории США. После избрания Эйзенхауэра в США продолжался разгул маккартизма. Кабинет министров Эйзенхауэра называли «девять миллионеров и один водопроводчик», однако только два его члена вышли из богатых семей; остальные были сыновьями фермера, банковского служащего, учителя, провинциального юриста из Техаса и т. п. Не имея систематического образования, он пытался разобраться в государственных делах. О своей подготовке в области экономических знаний президент высказался так: «Я деревенский парень и мало что понимаю в экономике». «Полное отделение государства от науки, — считал Эйзенхауэр, — приведет к тому, что государство окажется в плену у научно-технической элиты». Став президентом, он работал в таком же плотном режиме.

Эйзенхауэр не отменил операцию «Рапсодия». Он боялся, что если Сталин останется, то война не закончится никогда или в конце концов придется уйти из Кореи. Сталин обозлился на США за бомбардировки мирного населения и решил нанести им обескровливающее поражение, вести войну до победного конца.

5 февраля 1953 года госсекретарь Дж. Даллес в разговоре с канцлером ФРГ Аденауэром рассказал, как он активно обрабатывал социал-демократов ФРГ, чтобы они подписали документы по образованию отдельной ФРГ. «От русских ничего нельзя добиться путем убеждения или дискуссий», — сказал он.

14 марта, 8 часов 14 минут. Москва, улица Качалова

Морозы никак не отступали, и только яркое солнце на холодном небе напоминало о весне. Казалось, вся природа горевала по умершему Сталину. Она как бы хотела заморозить ситуацию и не дать вождю уйти в вечность. Иногда Берия позволял себе проехаться утром по набережной Москвы-реки. Вот и сегодня, глядя на скованную льдом Москву-реку, он подумал: «Какая красота!» Тепло одетые детишки катались на коньках у берега.

14 марта, 8 часов 26 минут. Лубянка

На Лубянке в кабинете лежали уже готовые к прочтению утренние газеты. «Правда» сообщила, что в Большом театре будет идти опера «Борис Годунов», во МХАТе — «Чужая тень», в Малом театре — «Северные зори». Этуш играл Лаунса в пьесе Шекспира «Два веронца», которую поставил режиссер Евгений Симонов. Спектакль обещал быть очень интересным. С большим сожалением Берия отложил газету: увы, свободного времени не было, нужно было работать.

14 марта, 10 часов 32 минуты. Кремль

Когда Лаврентий прибыл в Кремль для участия в Пленуме ЦК, к нему подскочил взвинченный Хрущев: «Слыхал? Симонов статью отгрохал про Сталина». Видно было, что Хрущев был крайне раздражен этой статьей Симонова в «Литературке». «Я позвонил в Союз писателей и потребовал смещения Симонова с поста главного редактора “Литературной газеты”». Берия вежливо освободил свою пуговицу из рук Хрущева и спокойно произнес: «Ну и что? Зачем спешить? Давайте сначала разберемся».

Председательствовал на пленуме Н. Хрущев. По поручению Бюро Президиума ЦК Г. Маленков внес предложения о ликвидации Бюро Президиума ЦК и Бюро Президиума Совмина СССР, комиссий при Президиуме ЦК по внешним делам и по вопросам обороны, объединении ряда министерств. На этом же заседании Г. Маленков был утвержден председателем Совмина СССР, первыми заместителями председателя были назначены Л. Берия, В. Молотов, Н. Булганин и Л. Каганович. Число секретарей ЦК было сокращено с 10 до 5, как это было до XIX съезда партии. От поста секретаря ЦК были освобождены Михайлов, избранный первым секретарем МОК КПСС, Сталин, Маленков. Остались секретарями Хрущев, Суслов, Игнатов, Брежнев, Аристов. В составе нового Секретариата ЦК Хрущев, освобожденный ранее от обязанности первого секретаря Московского обкома партии из-за давки, фигурировал на первом месте. Просто другие были ниже его рангом, так как они не вошли в Президиум ЦК. Было объявлено, что Маленков решил сосредоточиться на работе председателем СМ СССР. Решили также, что председательствовать на заседаниях Президиума ЦК будет Маленков. Берия понимал, что Егор вышел из состава Секретариата ЦК, чтобы понизить статус Секретариата, где остался Хрущев. До этого они с Маленковым этот вопрос обсуждали. 5 марта избрали Президиум ЦК, состоящий из этих 11 человек, включая Сталина. После его смерти их стало 10. Берия предлагал доизбрать одного человека и в качестве кандидата назвал Брежнева. Однако Маленков его не поддержал. После пленума произошла стычка Берии с Игнатьевым и Булганиным. В ответ на сетования Игнатьева на то, что Берия стал работать на Лубянке до решения Верховного Совета, Берия заявил, что он начал работу на Лубянке, так как это решил совместный пленум СМ и ЦК. Игнатьев и Булганин стали наперебой доказывать, что следовало бы дождаться формального решения вопроса Верховным Советом. Берия ответил: «А вы что, сомневаетесь, что Верховный проголосует как надо? Да, формально решает Совет, но не было случая, чтобы он не поддержал решения ЦК».

После пленума Берия узнал, что 14 марта в 11 часов в Праге скончался президент Чехословакии К. Готвальд, который, будучи на похоронах Сталина, некоторое время стоял на Мавзолее без головного убора и простудился. Он вернулся в Чехословакию и там умер.

15 марта, 8 часов 1 минута. Дача Берии

Климатическая весна приходит в середине марта. Но зима устойчиво обороняла свои позиции. Снег таял вяло. В этот день рано утром Берия собрался в Москву. Он вышел из калитки. Садясь в свой ЗИС, Лаврентий Павлович поежился и ощутил озноб. «Неужели заболеваю?» — подумал Лаврентий Павлович. Однако потом он понял, что просто на улице было довольно холодно. Легкая поземка мела снежную крупу.

Берия ехал с дачи по дороге, окруженной лесом. Вокруг были глубокие сугробы, огромные белые шапки на пнях, запушенные хлопьями снега темно-зеленые ели. Зимняя тишина нарушалась лишь писком корольков и синиц да редким криком дятла. От ярких солнечных лучей светлее стало в лесу. Темнее и сочнее выглядит кора деревьев. Вокруг стволов в снегу появились воронки — след отражающихся от коры теплых солнечных лучей. Под соснами и елями много шишек и чешуек — свидетельство зимней деятельности белок, клестов и дятлов. В лесу были слышны тихая песенка королька, звонкая коротенькая трель большой синицы, скрипучие звуки снегиря, скромный напев хохлатой синицы. Каждая из них поет на свой лад, греясь в лучах мартовского солнца, по-своему отмечая конец тяжелой зимней поры. Маленькая, пушистая, с черной шапочкой, синица-гаечка усердно обшаривала ветви ели и с наслаждением распевала. Стайка клестов проворно и шумно обрабатывала еловые шишки, наполняя воздух шуршанием, тихим писком, громкими криками и звучными песнями.

Обычно в выходные Берия прокручивал перед собой дни-секунды-моменты прошедшей недели. Увы, но после 50 лет жизнь резко ускоряется. Если до этого можно было насладиться каждым днем, то после этого ускорения недели начинают пролетать как мгновения. Раз мгновение — и неделя пролетела, два мгновение — и вторая промчалась. Ее первые мгновения разрастались в секунды, потом в минуты, часы и, наконец, дни. По воскресеньям вечерами Лаврентий Павлович обычно не только вспоминал главные события прошедшей недели, но и намечал задачи на следующую. Воспоминания наплывали. Лаврентий Павлович вспоминал, думал… А с чего же все началось? Ах да. С началом процесса над генеральным секретарем компартии Чехословакии — евреем Сланским. Берия попытался вспомнить ход событий подробнее и не смог. «Ладно, — подумал Лаврентий Павлович, — закажу аналитический доклад своему спецотделу». Он запросил свой аналитический центр подготовить доклад о том, как проходило развертывание антисемитской кампании перед смертью Сталина. Следовало все это проверить. Но выходной пришлось отложить. Решения ЦК должна была утвердить сессия Верховного Совета, который собрался в Кремле. В СССР решения партии утверждал Верховный Совет.

15 марта, 9 часов 16 минут. Лубянка

Прибыв на Лубянку, Берия прошел в свой служебный кабинет, который был на седьмом этаже известного здания. В кабинете он предпочитал иметь для посетителей жесткие стулья, чтобы те не засиживались. Берия не терпел пустопорожней болтовни. День его был расписан по минутам, и секретарь жестко пресекал любые отклонения от графика. Берия никогда не держал бумаги на своем столе. Они обычно у него были аккуратно подшиты и всегда разложены по ящикам столов. На столе был абсолютный порядок. Документы на подпись для изучения сегодня лежали справа в особой красной папке. Те бумаги, которые требовали изучения, но не были срочными (в течение недели), лежали в синей папке слева. Бывая в кабинете, Лаврентий сначала тщательно вычитывал подготовленные ему аналитические записки и находил там ляпы. На полях он делал свои замечания, записывал возникающие по ходу чтения вопросы и затем отсылал записку составителям. Потом он внимательно читал поступившие на его имя докладные, если их к нему пропускал его секретарь, который в большинстве случаев сам отсылал докладные адресатам. Последними он читал заявления на свое имя и смотрел рекомендации, подготовленные по заявлениям его помощниками. Письма он смотрел в самом конце рабочего дня и отписывал на левом верхнем углу свое решение и ответственного за исполнение. Дома он читал литературу по вопросам, которые у него вызвали недоумение при чтении документов, — он либо просил принести ему книгу из Ленинки, либо поручал подготовить своим экспертам ему краткий и емкий доклад по данному вопросу.

Чекисты, работавшие в ГДР, сообщили, что 13 марта Ульбрихт настоял на исключении из высшего партийного руководства третьего человека в партийной иерархии СЕПГ Франца Далема. «Идиот, — произнес сквозь зубы Берия, читая шифровку, — готовит себе почву для установления полной власти. Мало нам Ким Ир Сена в Северной Корее». Берия вспомнил шифровку из ГДР, полученную 6 марта, которую он прочитал только 10-го. В ней сообщалось, что 5 марта 1953 года в ГДР ремесленников с числом наемных работников более пяти человек стали переводить в категорию частных промышленных предпринимателей. Это привело к резкому росту налогового бремени. Существенная групп лиц, не работавших в госсекторе, была лишена продовольственных карточек. Сокращены были выплаты по больничным листам. Упразднены отпуска для лечения в санаториях. Особенно болезненной была отмена выплат, компенсирующих затраты на проезд к месту работы и обратно. Немецкие рабочие не поняли юмора после централизованного пересмотра норм выработки. «Ну что с ним делать, — подумал тогда Берия об Ульбрихте, — хочет выслужиться». Берия сразу образовал команду своих аналитиков, чтобы те изучили ситуацию в ГДР. Оказалось, что положение в ГДР стремительно осложнялось. Росло недовольство ухудшающимся уровнем жизни. С января 1951 по апрель 1953 года из ГДР в Западную Германию убежало 447 тысяч человек.

15 марта, 10 часов 5 минут. Совет Министров

При входе в здание Совета Министров СССР осуществлялась многократная и очень тщательная проверка документов. Берия стоял и терпеливо ждал, пока фотографии сличались с оригиналами. Имелись три поста: в вестибюле здания, при выходе из лифта и в середине довольно длинного коридора. Комната для заседаний Специального комитета представляла собой большую сильно накуренную комнату с длинным столом посередине. Форточки были открыты, но помещение еще не проветрилось. Там Берия подождал до начала сессии. Она открылась в 2 часа дня.

В самом начале сессии выступил Хрущев, предложивший заменить Шверника на Ворошилова. Бурные аплодисменты. Все встают. Это означало, что сессия Верховного Совета избрала председателем Президиума Ворошилова. Берия с удовлетворением осознал, что свое обещание Ворошилову он выполнил. Берия рекомендовал назначить Маленкова председателем Совмина. Далее все шло стандартно. Зачитывались рекомендации Пленума ЦК, сидящие аплодировали, и это считалось одобрением решения. Первыми заместителями предсовмина Маленкова стали Берия, Молотов, Булганин, Каганович. Шверник вернулся к работе в ВЦСПС в должности председателя этого органа.

Берия сидел в президиуме и отмечал, кого особенно тепло встретили аплодисментами собравшиеся. Он заметил, что, когда назывались имена Маленкова, Берии, Молотова, Булганина, Микояна, Кагановича, все аплодировали и вставали (в газете потом это будет напечатано заглавными буквами: Бурные долго не смолкающие аплодисменты. Все встают). Сабуров и Первухин были встречены как обычные члены ЦК, а не как члены Президиума (все аплодировали, но не вставали). Берия смотрел на этот спектакль и морщился, как от зубной боли. «К чему эта показуха? — спросил сам себя Берия, и ему захотелось сплюнуть. — Дело нужно делать, господа-товарищи, а не лестью исходить». Ему так и хотелось это сказать с трибуны, но спектакль есть спектакль, не им это было заведено, и не сейчас все это нужно было ломать.

«Странно», — проговорил про себя Берия, когда делегаты пленума и депутаты Верховного Совета не встали при упоминании имен Сабурова и Первухина, хотя дружно и как один бурно аплодировали и вставали, когда с трибуны звучали фамилии Маленкова, Берии, Молотова, Булганина, Кагановича, Хрущева и Микояна. Кто-то дал такую команду — выделять только семерку вождей. Кто? Скорее всего, Никита. До смерти Хозяина Хрущев был пятый (включая Сталина): Сталин, Маленков, Берия, Булганин, Хрущев (Молотов, Каганович и Микоян были в опале после XIX съезда; о них говорили — великолепная четверка). После смерти Хрущев стал шестым (но уже без Сталина). «Вот, — подумал Берия, — упал рейтинг Никиты, теперь он только шестой».

Четвертая сессия Верховного Совета СССР утвердила вынесенные на ее рассмотрение решения совместного заседания Пленума ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР, состоявшегося 5 марта. Было принято решение об объединении МГБ СССР и МВД СССР в одно министерство — МВД СССР. Берия был назначен министром внутренних дел СССР и заместителем председателя Совета Министров СССР. Тем же постановлением Военное министерство объединено с ВМС в единое Министерство обороны СССР. После потери контроля на МГБ Булганин сохранил контроль над ГРУ, поскольку он подчинил Министерство обороны себе. Внешняя разведка вошла в МВД как 2-е Главное управление во главе с генерал-лейтенантом Василем Степановичем Рясным. ГУЛАГ был передан в Министерство юстиции. Вечером Булганин уехал на похороны Готвальда. Вместе с ним уехал бальзамировать Готвальда доцент Усков.

15 марта, 20 часов 3 минуты. Москва, улица Качалова

По телевизору показывали спектакль «Кирилл Извеков» в постановке Театра имени Евгения Вахтангова. Плотно поужинавший Берия сидел в гостиной своего особняка и наслаждался игрой актеров. Он очень устал от этого бесполезного дня.

16 марта, 7 часов 2 минуты. Москва, улица Качалова

Утром было очень холодно. В «Правде» сообщалось, что 15 марта самолет ВВС США RB-50 нарушил воздушное пространство СССР в районе Камчатки и был перехвачен советскими истребителями. Берия получил эту информацию еще вчера.

16 марта, 8 часов 52 минуты. Лубянка

На Лубянке на столе в его кабинете лежала еще одна важная информация — 15 марта 1953 года произошла авария на комбинате «Маяк», в здании, где очищался плутоний, полученный в ядерном реакторе. Был разлит азотнокислый плутоний. Теперь Лаврентий Павлович формально снова возглавил органы. Он мысленно восстановил в памяти события своего первого назначения на Лубянку. Тогда в течение первых месяцев работы Берии были полностью пересмотрены правила ведения уголовных дел. Осужденные «тройками» теперь могли подавать жалобы, которые были обязаны рассматривать в течение 20 дней. Для рассмотрения заявлений и жалоб при секретариате Особого совещания было создано специальное отделение со штатом 15 человек. В ходе суда по групповым делам обязаны были допрашивать всех его участников. В десятки раз уменьшилось число рассматриваемых судьями дел: если при Ежове в день судья штамповал по 200–300 дел (фактически просто зачитывал приговор, без допроса свидетелей и разбирательства дела), то при Берии нормой стало не более десяти дел за рабочий день. Только за 1939 год из лагерей и колоний было освобождено свыше 330 тысяч политических заключенных из общего числа 1 миллиона 300 тысяч сидельцев ГУЛАГа, подавляющее большинство которых были лица, осужденные за уголовные преступления.

В 1938 и 1939 годах было заведено так: пока Берия на Лубянке сидел — и весь оперсостав сидел. Как он уезжал, так и их тоже домой развозили. Кабинет Берии был на пятом этаже. Он иногда спускался в кабинет на третьем этаже, где сидели секретарши. При нем каждый день в 11:00–11:30 секретаршам приносили завтрак: бутерброды, чай или кофе. Перед глазами возникла одна из секретарш, скромная Анна Ильинична Рудакова, которая в то время работала секретарем на Лубянке. Печатала она очень быстро, слепым методом. Помарки допускались, хоть и не приветствовались. Если буква не та напечаталась, то аккуратненько вырезали дырочку на листе и на ее место приклеивали другую. Интересно, где она сейчас? Он чувствовал в то время, что его внешний вид скорее даже располагал к нему этих женщин. Однако насчет заглядывания в глаза и устрашающих фраз — с машинистками и секретарями он не практиковал. Поэтому персонал его не боялся. Берия, знакомясь с аппаратом ГУГБ НКВД СССР, спросил эту простую сотрудницу: «Почему такая худая? Болеешь, что ли?» И сразу приказал начальнику ГУГБ Меркулову: «Отправь ее в санаторий. Пусть отдохнет». Берия прочитал дело Егорова и допросил одну из медсестер с Валдая. Она ничего не помнила.

16 марта, 11 часов 1 минута. Лубянка

В 11 часов утра Берия назначил встречу с личным офицерским составом, работавшим в Москве. Без одной минуты он появился перед дверью, ведущей в президиум собрания, а вместе с последним звуком пикающих 11:00 часов он вошел в зал, который был почти полностью забит офицерами министерства. Берия поднялся на сцену и сел за стол в президиуме. Все мгновенно смолкли, и наступила гнетущая тишина.

— Товарищи офицеры! — начал Берия. — Трудно выразить словами чувство великой скорби, которое переживают в эти дни наша партия и народы нашей страны, все прогрессивное человечество. Не стало Сталина — великого соратника и гениального продолжателя дела Ленина. Сталин — гений, гений рождается раз в века, а гениев — вождей рабочего класса мировая история знает только двух. Это Ленин и Сталин. Сталин вел нас от победы к победе, но сейчас Сталина уже нет с нами. Медицина оказалась бессильной совершить то, что от нее со страстью ждали, требовали миллионы человеческих сердец. Сколько среди них таких, которые отдали бы, не задумавшись, свою собственную жизнь, до последней капли, только бы оживить, возродить работу кровеносных сосудов и мозга великого вождя, Сталина, единственного и неповторимого. Но чудо не совершилось там, где бессильной оказалась наука. И вот Сталина нет. Слова эти обрушиваются на сознание, как гигантская скала в море.

Ушел от нас человек, самый близкий и родной всем советским людям, миллионам трудящихся всего мира. Товарищи! Наш великий вождь и учитель, товарищ Сталин скончался, но дело его живет, и мы будем его продолжать. Неимоверно тяжела утрата, но и под этой тяжестью не согнется Коммунистическая партия, советские чекисты и доблестная советская милиция, они не отступят от курса на улучшение безопасности советских людей и Советского государства.

Народы Советского Союза могут и впредь с полной уверенностью положиться на Коммунистическую партию, ее Центральный Комитет и на свое советское правительство. Враги Советского государства рассчитывают, что понесенная нами тяжелая утрата приведет к разброду и растерянности в наших рядах. Но напрасны их расчеты: их ждет жестокое разочарование.

Советский народ единодушно поддерживает как внутреннюю, так и внешнюю политику Советского государства. Наша внутренняя политика основана на нерушимом союзе рабочего класса и колхозного крестьянства, на братской дружбе между народами нашей страны, на прочном объединении всех советских национальных республик в системе единого великого многонационального государства — Союза Советских Социалистических Республик. Эта политика направлена на дальнейшее укрепление экономического и военного могущества нашего государства, на дальнейшее развитие народного хозяйства и максимальное удовлетворение растущих материальных и культурных потребностей всего советского общества.

Я буду говорить о вещах прямо, без идеологической шелухи. В 1903 году социал-демократы на II съезде приняли программу, в которой обозначили свои ориентиры в госстроительстве. Политическая часть партийного манифеста состояла из 14 лозунгов. Из них в дальнейшем, после прихода партии к власти, были реализованы три: отделение церкви от государства; право пользоваться родным языком для всех народов; право на всеобщее бесплатное образование. Да! Все остальные пункты, провозглашающие стремление ко всему хорошему против всего плохого (демократия, парламентаризм, выборность судей и т. д.), остались декларациями. Там нет детального проекта государственного переустройства России, декларируется лишь приверженность базовым институциям буржуазно-демократической республики. В апреле 1917 года в своих тезисах Ленин сформулировал более четкие политические и экономические цели: немедленное окончание войны, взятие власти народом, то есть Советами рабочих, батрацких, крестьянских и солдатских депутатов, конфискация всех помещичьих земель и национализация всех земель, национализация банков и слияние всех банков страны в один общенациональный банк, подконтрольный Советам, контроль Советов за общественным производством и распределением продуктов. Тем самым закладывалась основа особого русского справедливого строя без ренты на собственность и на землю. Были среди них и утопические, такие как замена постоянной армии всеобщим вооружением народа; плата всем чиновникам, при выборности и сменяемости всех их в любое время, не выше средней платы хорошего рабочего. В сентябре 17-го Ленин нарисовал государство очень далекого будущего, без полиции и армии, но он не учел того, что сначала будет длительный период сосуществования, что гениально понял товарищ Сталин. 24 октября, за несколько часов до большевистского переворота, Ленин направил руководству партии свое знаменитое письмо к членам ЦК, убеждая их в том, что нужно осуществить вооруженное восстание для захвата власти, где предельно откровенно заявил: «Взятие власти есть дело восстания; его политическая цель выяснится после взятия». В упомянутом выше письме Ленин декларировал, что власть большевики захватывают для того, чтобы передать ее Советам.

Товарищ Сталин всегда был на самых ответственных участках Гражданской войны. Спасать Пермь отправили Сталина, спасать Юг — тоже его. Воевать с Польшей — Сталина. Брал власть в Питере Сталин, работая в закрытом подпольном штабе. Только Крым уже брали без него. Там все было очевидно. После завершения Гражданской войны Ленин понял, что до того момента, когда все граждане станут сознательными, местечковые Советы могут раздербанить страну, и откровенно заявил, что «временно» власть будет не у народа, а у передовой его части — партии, которая и будет править в интересах народа. Буржуазные свободы слова, печати, собраний и политических партий, независимые профсоюзы, свобода передвижения, выборность судей, верховенство закона, право наций на самоопределение, местное самоуправление и прочие либеральные лозунги, о которых большевики увлеченно говорили до прихода к власти, — все это на время переходного периода не годится. Самое интересное, что партия потом рулила именно в интересах народа. Целью была справедливость, понятая в интересах целой страны, а не отдельного класса или нации. И именно это было основной идеей нашего «тоталитаризма», как его любят обзывать на Западе. В своей последней работе «Лучше меньше, да лучше», датированной мартом 1923 года, Ленин пишет: «Вот и мы ввязались сначала в октябре 1917 года в серьезный бой, а там уже увидали такие детали развития, как Брестский мир или НЭП и т. п.». Наша партия не обещала военного коммунизма и продразверстки, НЭПа и продналога, плана ГОЭЛРО, форсированной индустриализации и коллективизации. Все перечисленное — чистой воды импровизация и результат нашего понимания того, как вывести Россию из кризиса, куда ее затолкало вступление в Первую мировую войну, а потом февральский переворот.

Декреты о восьмичасовом рабочем дне, о декретном отпуске для женщин, о защите прав детей и т. д. преследовали важные цели, хотя и касались исключительно 5–10 % населения (городской пролетариат и служащие). Концепция построения социализма в отдельно взятой отсталой аграрной стране противоречила догматическим марксистским канонам (прежде всего — постулату о последовательности смен социально-экономических формаций) и являла собой исключительно прагматический лозунг.

Во второй половине 20-х годов было согласие, что «надо что-то с этим делать», требуется индустриализация, но всякий член оппозиции имел «свое видение», которое желал закрепить в качестве «генеральной линии партии». Да! Изначально идею форсированной индустриализации предложил Троцкий. Да! Товарищ Сталин тогда придерживался курса Бухарина на мягкую постепенную индустриализацию. Но логика геополитического развития открыла глаза товарищу Сталину на то, что такой НЭП в таких геополитических условиях погубит Россию. До прихода к власти Ленин не говорил о форсированной индустриализации, уповая на рынок и буржуазию, которые все сделают как надо. Партия же будет отстаивать права рабочих. Но гениальная способность товарища Сталина понять, что нужно России в ее геополитической ситуации, привела его в выводу о необходимости слома НЭПа.

Единственный компас, который ведет адекватного политика, — целесообразность. Единственное мерило целесообразности — эффективность. Все остальное — догматическая туфта, включая даже канонизированные идеологические талмуды, которые пропаганда ловко приспособит к любым изгибам генеральной линии. В СССР высшая власть сконцентрирована в Политбюро, а сейчас — Президиуме, каждый член которого обладал и обладает равным правом голоса, поэтому и Ленин, и даже Сталин иногда оказывались в меньшинстве и вынуждены были принимать волю большинства.

Товарищи! Рабочие, колхозное крестьянство, интеллигенция нашей страны могут работать спокойно и уверенно, зная, что советское правительство будет заботливо и неустанно охранять их права, записанные в сталинской Конституции.

Коммунистическая партия и советское правительство высоко ценят это доверие народа. Советский народ и, я уверен, советские чекисты и работники советской милиции с единодушным одобрением встретили постановление Центрального Комитета нашей партии, Совета Министров и Президиума Верховного Совета СССР о проведении чрезвычайно важных решений, направленных на обеспечение бесперебойного и правильного руководства всей жизнью страны. Одним из этих важных решений является назначение на пост председателя Совета Министров СССР талантливого ученика Ленина и верного соратника великого Сталина — Георгия Максимилиановича Маленкова.

В развитых капиталистических странах элита живет совсем по-другому! Там тот же министр, директор завода, профессор или инженер живет на порядок лучше. Рано или поздно большинство из них осознает простую вещь, что если бы завтра вдруг настал капитализм, то это было бы даже неплохо. Почему они должны трястись за эти госквартиры, дачи, машины, которые в любой момент могут отнять? Если бы только они смогли переписать на себя заводики и пароходики, то жизнь для них стала в тысячу раз лучше! Вот что понимал товарищ Сталин под усилением классовой борьбы по мере приближения к коммунизму. Элита — это мозг страны. В стране должны работать фильтры, отбраковывающие врагов из руководства и не допускающие к кормушке мажоров. Мы не должны позволить стране стать жертвой бездарной политической игры ненавидящих друг друга политических группировок.

Идеология для разведчика — не предмет личной веры, а способ манипуляции агентурой, под которой рассматривается максимально широкое число людей — вплоть до населения страны. Если нельзя управлять людьми на основе идеи всемирной революции, то, значит, нужно отбросить ее в сторону и не страдать чепухой, а искать что-то новое, например, «Вся власть Советам», или «Москва — третий Рим», или «Демократия превыше всего», или что угодно еще — хоть веру в макаронного монстра. Главное, чтобы оно работало. Людей надо чем-то заряжать и на чем-то объединять, а что это будет — для разведки совершенно не имеет значения. Личные ценности человека — это тема тактики вербовки, а не этики и морали самого разведчика. Ибо если ценности не работают, не поднимают людей на жертвы, то это плохо и подлежит выбросу на помойку истории, будь это хоть трижды распрекрасный коммунизм на какой угодно основе — хоть атеистической, хоть религиозной, хоть какой угодно другой. Не мобилизует людей — значит, в топку. И если люди мобилизуются на идею денег и массового потребления — то так тому и быть, надо завербованным дать денег. Разведчик оседлает эту тему и будет работать на ней, пока она не перестанет быть мобилизатором.

Профессия определяет мировоззрение. Для педагогов все люди — учащиеся. Для докторов — больные. Для судей — подсудимые. Для директоров — подчиненные. Для поваров — подлежащие кормлению голодные. Для священников — грешники. Для академиков — заблуждающиеся профаны. Для разведчиков весь мир — это либо агенты, либо другие разведчики. Но!!! Для советских милиционеров все другие не должны казаться преступниками. Да! Без политического сыска не может состояться безопасность ни одного государства. Политический сыск — это внимание к врагам государства. Как можно не держать их на учете? Оппозиция всегда работает на связке с разведками вражеских стран. Если не иметь политического сыска, то невозможно очертить критически уязвимые социальные зоны в государстве и нельзя составить программу борьбы за укрепление этих зон.

Понятие «госбезопасность» не исчерпывается борьбой с преступностью, разведкой и контрразведкой. Это комплекс всех без исключения мер, направленных на обеспечение защищенности страны от внешних и внутренних угроз. Госбезопасность, наряду с вылавливанием враждебных элементов в мутном и зловонном потоке диверсионной активности, направленной против нас и против нашего государства, должна включать в себя и обеспечение защищенности от внешних угроз, причем от угроз любого масштаба, любой опасности и любой интенсивности. Короче говоря, госбезопасность должна работать практически, а не подменять собственную работу некими имитационными ритуальными действиями.

Несогласованность военных, милиции и спецов — наше родовое пятно на всех войнах. Информацию о своих агентах следует держать в голове. Тогда ее точно никто не украдет. Такая практика принята на вооружение многими спецслужбами мира. СССР в этом плане составляет исключение. Это положение необходимо менять.

Что требуется делать? Усилить агентурную работу, активизировать сбор слухов. Агентурная работа — основной источник аутентичной информации. Благодаря агентурно-осведомительской работе в свое время удалось раскрыть ряд резонансных преступлений. Когда я пришел в НКВД в 1938 году, то пришлось резко усилить работу по сбору слухов, и на их основе мы выявили арестованных, которых народ не считал виновными, и почти всех мы отпустили. Следует активизировать агентурную работу и деятельность сексотов. Следует шире пользоваться доверием народа и организовать добровольные бригады милиции (бригадмильцев). Граждане должны твердо знать, что само сообщение о безобразиях сделает их невозможными. Вместе с тем наша агентурно-оперативная работа на селе при огромных затратах дает минимальные результаты. Никакой опасности для СССР, для советского государства со стороны крестьян, колхозников нет, и это слишком дорого — разрабатывать их по линии отделов МГБ. Эта работа должна быть прекращена.

Необходимо ввести категорию мягких агентов, когда нет необходимости по-настоящему вербовать агентов: без оперативного псевдонима, без заведения личного дела, без подписки о сотрудничестве. Установление доверительных отношений предполагало бы гласность связи мягкого агента с чекистом и сохранение в тайне того, что делает для ГБ такой агент. Специальные агенты не оправдали себя. Хватит жестко арестовывать шпионов ЦРУ, раскрытых благодаря сообщениям наших разведчиков. Необходимо терпеливо ждать, когда агент «проснется» или ЦРУ или МИ-6 проявят к нему интерес, переводить их под благовидным предлогом на работу, где нет доступа к государственным секретам. Нельзя их арестовать, если сложно придумать убедительную причину ареста. Иначе мы засветим нашего агента на Западе. Нужно тщательно готовить все операции, ибо когда операция плохо продумана, то версию приходится постоянно менять.

Методы провокаций западных спецслужб в подобных ситуациях удивительно примитивны. Дело в том, что западный обыватель, как главный потребитель подобной дезы, весьма глуп. Вы должны быть изобретательны. Современная разведка знает сотни способов устранения неугодных лиц таким образом, что даже самое тщательное исследование докажет естественную причину смерти. Не следует пользоваться дубиной, чтобы убить комара. Безопасности не может быть без ответственности. Ответственности не бывает без постоянно прививаемой привычки отвечать за свое «дело, которому ты служишь». Отвечать в неизбежном наказании.

И, наконец, самое главное — необходимо возвратить в практику работы министерства соблюдение социалистической законности. 9 марта 1953 года, выступая на похоронах Сталина, с трибуны Мавзолея я отметил необходимость гарантирования каждому гражданину СССР предоставленных ему Конституцией прав личности, и я выполню это обещание. И это нужно делать на фоне усиления борьбы со шпионами и внутренними врагами, в том числе со всякого рода преступниками, посягающими на творческий труд и безопасность советского народа. В 1938 году великий Сталин направил меня в органы, чтобы искоренить ежовщину, а сейчас я пришел сюда, чтобы искоренить игнатьевщину. Перефразируя моего предшественника, скажу: «Нужно не снимать белые перчатки, а наоборот, надевать их по несколько пар и немедленно прекратить “осторожные” избиения арестованных». Не следует во всех арестованных сразу видеть преступника, как это делают службисты-карьеристы, а по сути — потенциальные нарушители социалистической законности.

Следует решительно бороться с такими службистами-карьеристами, у которых все расставлено по полочкам, пронумеровано, занесено в реестр. Бирочка с обозначением на каждом. Так ведь гораздо проще — с бирочками. Сразу становится понятно, кто шпион. И если доходит до столкновений — ты уже не в человека стреляешь, а в империалиста и шпиона, не в соседа, а во врага народа… И совесть уже как-то даже не просыпается, ты ведь ничего плохого не сделал — всё в соответствии с реестром и бирочкой. То, что за этими ярлычками — живые люди, — так в реестре ведь об этом не сказано… И жить становится проще… Не стало людей, остались шаблоны и клички — а как вставляет! А то достаточно назвать человека шпионом, и уже можно его бить. Обзовет кастрюлеголовым, и для него человек превращается в нечто, где нет мозга. Вот перед вами лежит явно дутое дело. Что делать? Писать на нем: «Освободить!» — показывая подчиненным пример беззакония обратного свойства? Но вы не имеете права самовольно взять и выпустить арестованного. Фактически по каждому делу надо проводить повторное следствие — а половина следователей только вчера получили удостоверения и не умеют даже толком заполнить протокол, вторую же половину надо проверять и проверять на предмет запачканности кровью. Если речь идет об уже осужденном, надо еще и добиться отмены приговора, а у судейских собственная гордость. А время идет…

Мне думается, что настала пора резко снизить карательную направленность органов. Товарищеские суды на предприятиях, партийные и профсоюзные ячейки должны уберечь человека, особенно молодого, от криминального греха. Общественные защитники с предприятий могли бы присутствовать на судебных процессах. Одним из направлений могла бы стать гуманная практика «брать на поруки» тех, кто согрешил впервые и не по самым тяжелым статьям: что-то украл по мелочи, устроил дебош с битьем витрин по пьяной морде и т. п. Важным критерием должна быть общественно полезная роль подсудимого: если он в силу чего-то преступил закон, но приносил ранее пользу обществу — его можно бы и оправдать по «характеризующим признакам». В целом эта задача куда сложней, чем услать в колонию того, на кого указал следователь. Но запомните: «Главное — в ходе следственных мероприятий не выйти на самих себя».

И последнее. Вы думаете, что я не знаю, что здесь негласно действует «принцип перекрестного опыления»? Поскольку близкие родственники не могут работать в одном управлении или министерстве, то, дабы не быть уличенными в семейственности, генеральские сыновья идут в дипкорпус, а дети дипломатов — в МГБ. Так знайте же, что я буду с этим также бороться.

За работу, товарищи офицеры, к новым успехам в борьбе с преступностью, предательством и в поддержании социалистической законности! Держите порох знаний и умений сухим, товарищи! Ликбез — оружие пролетариата!..

Когда он закончил говорить, раздались жидкие аплодисменты. Народ не знал, что теперь будет, к чему готовиться. Последующие разговоры с чекистами обнаружили странную вещь. Они были плохо информированы о жизни в верхах. Сотрудники МГБ даже не знали, что Сталин открыто выступил против Молотова и Микояна на Пленуме ЦК.

После своего выступления Берия поехал в Кремль. Там в коридоре его перехватил Маленков, который с ходу спросил:

— Ну что ты там наговорил своим дуболомам про Ленина и Сталина?

— Уже настучали? Правду говорил. Для чекистов не должно быть закрытых тем в истории нашей страны. Все разговоры о том, что марксизм победил, — не более чем самообольщение. Хозяин прав: классовая борьба будет обостряться по мере улучшения потребления и уровня жизни советских людей на основе зависти и престижа.

16 марта профессора С.Е. Незлин, В.Н. Виноградов и М.С. Вовси, другие арестованные врачи были вызваны новым следователем, который расспрашивал о методах ведения следствия. Допросы обвиняемых велись в достаточно жестких условиях. Так, очная ставка Виноградова и Карпай начата в 23:00 и окончена в час ночи. Допрос Виноградова начат в 12 часов дня и закончен в 23:30. А, например, допросы Рыжикова затягивались далеко за полночь. Один допрос — с 22:30 до 6:45. Это был способ давления — отчетливо понял Берия. Врачи показали, что допросы и физические воздействия на арестованных врачей полностью прекратились лишь через 2–3 дня после смерти Сталина. Допросы некоторых профессоров прекратились только через две недели после смерти Сталина. Допросы других врачей продолжались до 23 марта 1953 года.

Арестованным врачам было предложено изложить свои претензии к следствию. Новый следователь вызвал профессоров и расспрашивал о методах ведения следствия. Они не понимали, что это может означать. Однако все без исключения арестованные, ссылаясь на применение к ним физического и психологического насилия, отказались от прежних показаний, в которых обвиняли себя и своих коллег в тяжких преступлениях, ссылаясь на применение физического и психологического насилия. Им дали понять, что новое руководство страны не сомневается в их невиновности и они должны помочь ему восстановить социалистическую законность. Егоров написал Берии: «Я абсолютно отказываюсь понимать, почему я, русский человек, был приписан в одну группу с еврейскими националистами».

Из ГДР сообщили, что во время церковных служб 8 и 15 марта священники евангелистской церкви сравнивали в своих проповедях Сталина с Гитлером. «Ситуация в Восточной Германии накаляется, — осознал Берия, — в чем же дело?»

Затем Берия занялся кадрами. Берия решил поставить во главе всех основных отделов своих проверенных людей. Реформируя МГБ, Берия взял под личный контроль 1-е Главное управление (разведка) и 2-е Главное управление (контрразведка), 9-е (охрана правительства), 10-е (комендатура Кремля), управление кадров, шифровальное, следственную часть, контрольную инспекцию и некоторые другие. Были подготовлены приказы о замене руководителей МВД во всех союзных республиках, 12 автономных областях, шести краях и 49 областях СССР.

Реорганизация министерства требовала формального согласия на это партийных органов. Поэтому Берия подготовил документ в ЦК. Поскольку из пяти секретарей ЦК он лучше всего знал Хрущева, то документ был направлен на его имя: «ЦК КПСС. Тов. Хрущеву Н.С. В связи с объединением органов бывшего МГБ и МВД прошу утвердить министрами внутренних дел республик, начальниками краевых и областных управлений МВД (далее следуют 892 фамилии генералов и полковников с указанием должностей, на которые они назначаются). В дальнейшем может оказаться необходимым сделать некоторые изменения в этом составе, независимо от этого представляемых товарищей необходимо утвердить. Л. Берия».

Последнее время Л.Е. Влодзимирский прозябал в Министерстве госконтроля. В прежние годы он возглавлял Следственное управление НКВД. Берия пригласил его на прежний пост. В Берлин улетело распоряжение о переводе генерала Штеменко в Москву, в Генштаб. Круглов, ставший заместителем Берии, получил распоряжение подготовить справку о новой структуре МВД.

Берия приказал начать пересмотр всех послевоенных дел. Руководство этой работой было поручено: С.Н. Круглову, Б.З. Кобулову, С.А. Гоглидзе. В Тбилиси срочно улетел Деканозов, один из заместителей Берии. Ему было поручено поосновательнее разобраться с «Мингрельским делом». Двое сотрудников абхазской госбезопасности успели застрелиться. Деканозову было дано поручение освободить из-под стражи тех, относительно кого нет убедительных доказательств их участия в противоправных действиях.

16 марта, 20 часов 7 минут. Лэнгли

Центр — Берлин (для Каменной башки): «Продолжайте раскачивание».

Устуш — Центру: «Из-за давки на похоронах Хрущева убрали из первых секретарей Москвы. Одновременно сняли и начальника милиции Москвы».

17 марта, 7 часов 54 минуты. Москва, улица Качалова

В «Правде» сообщалось о постановках в театрах. В Большом давали «Аиду», во МХАТе — «Анну Каренину», в Малом — «Так жить нельзя». Берия с каким-то остервенением отметил: везде суют эту непонятную агитку.

17 марта, 8 часов 25 минут. Лубянка

Прибыв на службу, Берия сразу прошел в приемную.

— Который час? — спросил Лаврентий Павлович тамошнюю секретаршу.

— Около семи…

Берия усмехнулся: счастливая девочка… она может себе позволить это «около семи». Самые счастливые люди на земле те, кто может вольно обращаться со временем, ничуть не опасаясь за последствия… Но говорит она явно с южным околокавказским акцентом.

По делу о Главном управлении охраны выяснилось, что Кузьмичев ничего себе из казенных вещей не присвоил. Поэтому, став министром 16 марта 1953 года, Берия приказал немедленно освободить С.Ф. Кузьмичева, ранее арестованного по «делу врачей», восстановить его в генеральском звании и назначить начальником охраны членов Президиума ЦК. Кузьмичев стал тенью Берии.

17 марта, 10 часов 4 минуты. Лубянка

На первом листке стопки бумаг на его столе Берия обнаружил расшифровку записи разговора в посольстве Израиля. Один из собеседников нудным голосом сообщал, что ни единого документа относительно предполагаемой якобы депортации евреев не обнаружено до сих пор — и ни по одному ведомству, что немыслимо для бюрократической державы с прекрасно работавшими архивами. Другой голос, почти бас (в скобках агентом было отмечено, что этот голос принадлежит министру иностранных дел Государства Израиль М. Шаретту), сетовал на плохую работу агентов, но потом, остыв, стал диктовать шифротелеграмму в Москву: «Мы должны начать кампанию в международной еврейской прессе, особенно в США, равно как и в нееврейской прессе по вопросу о советском еврействе, давая просочиться в прессу всей достоверной информации, имеющейся в нашем распоряжении, а также слухов».

Берия выяснил, что ряд сотрудников наружной охраны, стоявшие на воротах Ближней дачи, очень скоро ушли из жизни — якобы покончили с собой. Один из охранников пытался скрыться в тюрьме. Он разбил витрину, и у него не было паспорта. Будто бы потерял во время войны и скрывался. Его посадили в тюрьму, а потом стали смотреть тщательно и нашли. В грязной одежде, с усами и всклокоченной бородой — таких много было участников войны. Узнали в тюрьме после стрижки и бритья бороды. Смотрели всех попавших в тюрьмы с марта по май. Он сидел у знакомой, но однажды пришел участковый и показал его фото. Он, заросший, решил спрятаться в тюрьме. Нашли охранника, он стал говорить. МГБ умела развязывать языки.

Врачи признались все как один, что их подталкивали дать показания на Маленкова и Берию. Игнатьев постоянно спрашивал, а не было ли у них с ними контактов. Врачи же просто не поняли, что тому было нужно.

17 марта, 11 часов 1 минута. Лубянка

Еще на утро была назначена встреча с генералом Судплатовым. Когда Судоплатов вошел в кабинет Берии, тот с ходу взял быка за рога: «Товарищ Судоплатов, не могли бы вы охарактеризовать товарища Игнатьева, естественно, я надеюсь, что наш разговор останется между нами». Судоплатов посмотрел на Берию: «Честно?» «Только честно и никак иначе», — ответил Лаврентий. Судоплатов почесал затылок и продолжил: «Скажу прямо, что всякий раз, встречаясь с Игнатьевым, я поражался, насколько этот человек некомпетентен. Каждое агентурное сообщение принималось им как открытие Америки. Его можно было убедить в чем угодно: стоило ему прочесть любой документ, как он тут же подпадал под влияние прочитанного, не стараясь перепроверить факты».

Разговор был прерван телефонным звонком. На проводе был Хрущев. Берия попросил подождать, сказав, что сам перезвонит. Затем он спросил Судплатова: «Как обстоят дела с Бандерой»? Судоплатов ответил, что уже найдены подходы к тому. После этого Берия перезвонил Хрущеву и в присутствии Судоплатова сказал: «Никита, послушай, ты сам просил меня найти способ ликвидировать Бандеру, а сейчас ваш ЦК препятствует назначению в МВД компетентных работников, профессионалов по борьбе с национализмом».

Тут по переговорнику позвонил секретарь. «Зайди», — бросил Берия в переговорник. «Пришли документы на Кузьмичева», — сказал вошедший Колов. Днем раньше Берия приказал немедленно освободить Сергея Федоровича Кузьмичева и восстановить его в генеральском звании. 17 января 1953 года Кузьмичев был арестован МГБ СССР как пособник шпионской деятельности Федосеева И.П., приговоренного в 1950 году к расстрелу, но расследованием было установлено, что С.Ф. Кузьмичев не совершал преступлений. По делу о Главном управлении охраны выяснилось, что Кузьмичев ничего себе из казенных вещей не присвоил, и 10 марта 1953 года дело на Кузьмичева было производством прекращено. Перед освобождением из-под стражи Кузьмичев был доставлен к Берии, где Лаврентий как раз беседовал с Гоглидзе. Перед тем как запустить Кузьмичева, Берия спросил Гоглидзе:

— И какое твое мнение по делу Кузьмичева?

— Мы ошиблись, — ответил Гоглидзе.

— Ни фига себе ошибочка, — произнес Лаврентий Павлович и знаком показал Колову, чтобы тот пропустил Кузьмичева в кабинет. Вошел высокий плотный и коренастый человек с короткой шеей и генеральскими погонами на кителе. Гладко выбритый череп облысевшего человека. Прямые, заметно нависающие над глазами надбровные дуги. Длинный, прямой, но почти не выступающий вперед нос. Длинные, далеко выступающие за крылья носа, плотно сомкнутые губы подчеркивали в вошедшем волевого человека. Массивный подбородок завершал картину.

На вопрос Берии, известно ли ему о смерти товарища Сталина, Кузьмичев ответил отрицательно, и слезы навернулись у него на глаза. Тогда Берия сказал: «Брось ты. Листва спадает, корень остается, — и добавил: — Не от собак зависит жизнь собачья. Это все игнатьевщина. Ты знаешь, что тебя не сам Сталин велел арестовать?» Получив отрицательный ответ, Берия предложил Кузьмичеву работать начальником управления охраны и добавил: «Не проскочи, спеша, свою вершину». Однако Кузьмичев стал отказываться, ссылаясь на болезнь, и дал согласие лишь в результате настойчивости Берии. Приказом по МВД Кузьмичев был назначен начальником 9-го управления (охрана правительства) МВД СССР. Когда Кузьмичев ушел, Берия подписал приказ — назначить начальником охраны членов Президиума ЦК.

Неожиданно позвонил, а после разрешения вошел секретарь и принес папку, где на самом верху лежало письмо Абакумова. Когда Абакумов по внутренним каналам узнал, что вождь умер, он послал из тюрьмы Берии, вновь возглавившему органы государственной безопасности, записку.

Берия внимательно читал эту примечательную записку: «Дорогой Лаврентий Павлович, мне стало крайне тяжело. Вы мой самый близкий человек, и я день и ночь жду, что вы меня вернете… Я вам еще крепко буду нужен. Записку, которую я направляю, прошу оставить у себя. Всегда ваш Абакумов». Абакумов прозрачно намекал, что имеет важные для Берии сведения о верхах. Берия понял, что Абакумов знает что-то важное, и решил допросить его сам.

К вечеру он прочитал дело ЕАК и с удивлением обнаружил, что на суде над членами ЕАК в своем последнем слове один из обвиняемых, Шимелиович, сказал: «Я прошу суд войти в соответствующие инстанции с просьбой запретить в тюрьме телесные наказания… Я прошу устранить зависимость тюремной администрации от следственной части… Я прошу привлечь к строгой ответственности некоторых сотрудников МГБ». Далее шли обвинениоя полковника Рюмина.

Берия вызвал Колова и приказал подготовить приказ о немедленном аресте полковника Рюмина и Майрановского. Затем Берия направил Маленкову протокол допроса некой гражданки, которая сообщила, что бывший заместитель министра государственной безопасности М.Д. Рюмин пытался добиться ее расположения, арестовав ее мужа. Сопроводиловку Берия закончил так: «Учитывая, что Рюмин являлся организатором фальсификаций и извращений в следственной работе, мною дано указание об аресте Рюмина».

В общем, первый рабочий день в качестве министра МВД запомнился Лаврентоию нудной, но важной суетой.

18 марта, 9 часов 3 минуты. Лубянка

По приезде Берия затребовал дело Абакумова, а затем решил вызвать и допросить следователей, которые вели это дело. Полковник в запасе Коняхин бочком вошел в кабинет Берии. Бывший замначальника следственной части по особо важным делам МГБ полковник Коняхин до попадания в органы работал в ЦК КПСС. Его привлек в МГБ Игнатьев. С ходу Берия, не расспрашивая о виновности Абакумова, иронически произнес: «Ну, что еще нашли у Абакумова, кроме его квартиры и барахольства?» Когда Коняхин хотел ответить, Берия жестом показал, что тому следует немного помолчать. Затем Берия задал очень много вопросов по делу Абакумова. Когда Коняхин заявил, что Абакумов ничего не сделал по заявлению врача Тимашук в выяснении обстоятельств смерти Жданова, то Берия сразу же напустился на Коняхина, заявив: «Как Абакумов ничего не сделал по заявлению Тимашук? А вы знаете, что Абакумов передал это заявление Сталину?» Но Коняхин настаивал на том, что Абакумов Сталина не информировал. Следовательно, либо Абакумов ничего не знал о письме Тимашук и Власик не врет, либо Абакумов действительно переслал письмо и его положил в долгий ящик Поскрёбышев. Наконец, возможно, что, не увидев самого письма, Абакумов о нем тем не менее знал, как результат задуманной им комбинации. Пока же абсолютно ясно только то, что Сталин о письме Тимашук ничего не знал. «Не похоже, что врет, да и зачем ему врать», — подумал про себя Берия про Коняхина.

Следователь Зайчиков рассказал Берии об Абакумове интересную деталь. Когда Абакумова первый раз привели к следователю Зайчикову, Абакумов тихо сказал: «Мне следователя-новичка дали».

— Как вы это определили?

— Вы были депутатом Верховного Совета — у вас еще на лацкане пиджака след от значка, ботинки из-за границы.

«Наблюдательный товарищ», — подумал про Абакумова Лаврентий, видимо, не зря его отстранили, много чего он на вождей накопал.

После допроса следователей Берия приказал доставить дело Абакумова. И вот наконец Лаврентий Павлович держал в руках дело Абакумова. А ведь его не лишили званий — только тут дошло до Лаврентия. Он стал читать письмо Абакумова из СИЗО от 18 апреля 1952 года: «Товарищам Берия и Маленкову. Дорогие Л.П. и Г.М.! Два месяца находясь в Лефортовской тюрьме, я все время настоятельно просил следователей и начальника тюрьмы дать мне бумагу написать письма вам и тов. Игнатьеву… Со мной проделали невероятное. Первые восемь дней держали в почти темной, холодной камере. Далее в течение месяца допросы организовывали таким образом, что я спал всего лишь час-полтора в сутки, и кормили отвратительно. На всех допросах стоит сплошной мат, издевательство, оскорбления, насмешки и прочие зверские выходки. Бросали меня со стула на пол. Ночью 16 марта меня схватили и привели в так называемый карцер, а на деле, как потом оказалось, это была холодильная камера с трубопроводной установкой, без окон, совершенно пустая, размером 2 метра. В этом страшилище, без воздуха, без питания (давали кусок хлеба и две кружки воды в день), я провел восемь суток. Установка включилась, холод в это время усиливался. Я много раз… впадал в беспамятство. Такого зверства я никогда не видел и о наличии в Лефортово таких холодильников не знал — был обманут. Этот каменный мешок может дать смерть, увечье и страшный недуг, 23 марта (это был 1952 год — понял Берия) это чуть не кончилось смертью — меня чудом отходили и положили в санчасть, впрыснув сердечные препараты и положив под ноги резиновые пузыри с горячей водой. Прошу вас, Л.П. и Г.М.: 1) Закончить все и вернуть меня к работе… 2) Если какое-то время будет продолжаться эта история, то заберите меня из Лефортово и избавьте от Рюмина и его друзей. Может быть, надо вернуть в Матросскую тюрьму и дать допрашивать прокурорам… Может быть, можно вернуть жену и ребенка домой, я вам вечно буду за это благодарен…»

В письмах Абакумова сквозило полное непонимание причины своего ареста.

Во время войны Лаврентий Павлович был в довольно дружеских отношениях с начальником Главного управления контрразведки СМЕРШ и заместителем народного комиссара обороны (с 1943 года) Виктором Абакумовым. Однако встречались они исключительно по делам службы. Абакумов был статный, гвардейской осанки молодец. В жизни большой жизнелюб, он обычно ходил в черном костюме или военной форме. Форма была тщательно подогнана, а костюмы — самые модные. Абакумов занимался теннисом, был мастером спорта по самбо. Он был непременным посетителем московских премьер и концертов. Абакумов любил фокстрот, футбол и шашлыки, которые ему привозили из ресторана «Арагви». Восемь лет прошло. Целая вечность.

Берия начал внимательно читать дело Абакумова. У Абакумова были провалы. Например, при эвакуации Смоленска забыли партийный архив, который в целости и сохранности достался немцам. Самое неприятное было в том, что Абакумов, руководивший эвакуацией, к тому времени уже доложил об успешном выполнении задания. Сталин в присутствии Берии задал ему только один вопрос: «Что вы чувствуете, когда ваши подчиненные вам врут?»

После войны в 1946 году генерал-полковник Абакумов занял еще более высокий пост — министра госбезопасности. Причина была в том, что Сталин разозлился на Меркулова за документы о хапужнической деятельности в Германии маршала Жукова и за провал попытки включить Катынский эпизод в постановление трибунала. После увольнения Меркулова Берия был окончательно отстранен от курирования силовых структур со стороны правительства — Сталин не любил тех, кто подавал в отставку. Этот пост был отдан Кузнецову, который этим занимался также по линии партии, будучи секретарем ЦК. При назначении Абакумова министром МГБ Меркулов все дела по наркомату лично сдал Абакумову в установленном порядке. Дела, хранившиеся у него в кабинете в сейфе, тоже были переданы Абакумову под расписку. Впрочем, занимался Абакумов тем же, что и в СМЕРШе, — чистками армии и оборонной промышленности от «вражеской агентуры». При нем были репрессированы маршалы авиации Новиков и Худяков, нарком авиапромышленности Шахурин, адмиралы Алафузов, Степанов и Галлер.

В министерстве Абакумова встретили хорошо: свой, начинал с рядовых должностей. За время пребывания на посту министра госбезопасности Абакумов существенно повысил возможности и силы МГБ, например, в его ведение перешли милиция, уголовный розыск, военизированная охрана. При этом было и достаточно серьезное «отсечение» — Абакумова лишили внешней разведки. Абакумов без колебаний принимал решения. Он докладывал материалы лично Сталину. По обыкновению, Абакумов устные резолюции Сталина сам записывал на прочитанных вождем бумагах. В деле была одна из таких записей: «Предложено арестовать Бежанова. Указание о том мною получено лично от т. Сталина 6.12.47».

Берия продолжал изучать досье на Абакумова. Хотя Абакумов имел только начальное образование, в его библиотеке было 1500 книг. Он завел в МГБ отличный оркестр и часто заказывал для себя классическую музыку. В ГУКР СМЕРШ Абакумова уважали. Основное внимание он уделял разыскной работе, знал ее хорошо, и велась она активно. Начальников управлений в центре и на фронтах жестко держал в руках, послаблений никому не давал. Резковат — это да, бывало по-всякому, а вот чванства за ним не замечалось. Наоборот, если случалось ему обидеть кого-то, он потом вызывал к себе в кабинет и отрабатывал назад. Абакумов никогда не кричал, не топал ногами или вообще не вел себя как-то непристойно. Бывало, улыбнется, когда увидит кого из сотрудников в коридоре. Абакумов мог неожиданно заглянуть к рядовому оперативнику, посмотреть, как тот ведет дело, проверить, сколь аккуратно подшиты бумаги.

Когда Абакумов стал раскапывать дело о трофейных ценностях, то 8 сентября 1946 года Серов, который был во время войны представителем НКВД на фронте и в грабежах не отставал от других, написал письмо Сталину о том, что «в тяжелые дни войны Абакумов выбирал девушек легкого поведения, водил их в гостиницу “Москва”». 9 апреля 1947 года только что назначенный первым заместителем министра внутренних дел Серов со своим шефом, главой МВД СССР Кругловым, направил записку Абакумову, где говорилось о безобразном поведении и грубости работников Главного управления охраны МГБ, одетых в милицейскую форму и расставленных на наружных постах на центральных, прилегающих к Кремлю улицах и правительственных трассах.

Тогда Абакумов взялся серьезно проверять Серова. 28 января 1948 года он сообщил Сталину: «Бежанов дал показания о том, что Серов присваивал ценности и переправлял их в СССР». Бежанов рассказал о захваченных людьми Серова в Рейхсбанке при штурме Берлина мешках с деньгами. Германские рейхсмарки были пущены Серовым якобы на «оперативные расходы». В этом же письме Абакумов просил санкции на арест бывших начальников оперсекторов Саксонии и Берлина генералов С.А. Клепова и А.М. Сиднева и, помимо них, М.А. Хренкова — адъютанта Серова с ноября 1942 по август 1947 года. Сталин санкцию дал. 24 февраля 1948 года Абакумов направил Сталину, Молотову и Кузнецову новое письмо, к которому приложил протокол допроса арестованного Хренкова. «Должен сказать, что Серов, будучи человеком, падким к чужому добру, начал заниматься присвоением ценностей и имущества еще в период нахождения его в Польше», — говорил на следствии Хренков. В городе Лодзе имущество из особняка немецкого гауляйтера Серов отправил в Москву — целый вагон. Сопровождали вагон жена Серова и Хренков с бумагой от Серова о бестаможенном пропуске. В особняке гроссадмирала Редера в Бабельсберге по приказанию Серова Хренков выломал мраморный камин. Камин установили на московской квартире Серова. Захваченные в подвале Рейхсбанка мешки с деньгами не были оприходованы, Серов и Сиднев бесконтрольно тратили их содержимое. Абакумов просил у Сталина санкцию на арест Л.С. Никитина, другого адъютанта Серова. Еще один сотрудник Серова, В.М. Тужлов, его секретарь, уже был арестован. Тужлов сообщил следствию много интересного о Серове: «В сентябре или октябре 1946 года, когда оперативные секторы МВД Германии передавались в ведение МГБ, Серов затребовал к себе от Сиднева все записи по расходу германских марок, и затем эти записи по его же указанию были сожжены». Абакумов сообщил Сталину, что арестованный Тужлов показывал, что «Жуков и Серов были большими друзьями, постоянно ездили на охоту», и сообщал, что Серов, посещая Дрезден, всегда «уезжал с полной машиной вещей» и что все изъятые у арестованных ценности (золото, бриллианты, валюта) направлялись лично ему. Усилия Абакумова, однако, результата не принесли — Серов остался при делах.

Вся ГДР кишела бывшими недобитыми гитлеровцами. Они грабили немецкий народ, воровали, прятались, находили подходы к заболевшим трофейной болезнью советским военным. «Следователи МГБ тоже не все конфискованное сдавали государству, кое-что оставляли себе», — подумал Берия, Абакумов их покрывал. Да и сам он, будучи начальником СМЕРШа и зная все ходы и выходы в Германии, явно руку приложил, и приклеилось к ней немало. Неспроста на даче Абакумова обнаружили столько барахла.

Берия сразу вспомнил тот случай, то заседание Политбюро, когда на основании довольно странного и сумбурного письма Рюмина была создана комиссия по расследованию неких преступлений Абакумова. Берия потом специально узнавал, что письмо Рюмину помогал писать секретаришка Маленкова Суханов. Тогда Булганин представил дело в Политбюро так, что будто бы Абакумов, как министр госбезопасности, прошляпил ситуацию в Корее и не смог узнать, как там обстояли дела. На самом деле летом 1950 года именно Булганин уверял всех, что это Ким божился, что на Юге все готово к народному восстанию против американцев и ситуацию нужно лишь чуть подтолкнуть.

Берия не забыл, что воровство и трофейная болезнь сыграли не последнюю роль в крахе Виктора Абакумова. В конце июня 1951 года Серов написал Сталину докладную о том, что Абакумов, как и в свое время маршал Жуков, погряз в воровстве и разврате. «Наверно, Абакумов не забыл, — кипя праведным гневом, писал Серов в своей докладной Сталину, — когда во время Отечественной войны в Москву прибыл эшелон из более 20 вагонов с трофейным имуществом, в числе которого ретивые подхалимы Абакумова из СМЕРШа прислали ему полный вагон, нагруженный имуществом, с надписью — “Абакумову”. Вероятно, Абакумов уже забыл, когда в Крыму еще лилась кровь солдат и офицеров Советской армии, освобождавших Севастополь, а его адъютант прилетел к начальнику контрразведки СМЕРШ и нагрузил полный самолет трофейного имущества. Пусть Абакумов расскажет в ЦК про свое трусливое поведение в тяжелое время войны, когда немцы находились под Москвой. Он ходил как мокрая курица, охал и вздыхал, что с ним будет, а делом не занимался. Пусть Абакумов откажется, как он в тяжелые дни войны ходил по городу, выбирал девушек легкого поведения и водил их в гостиницу “Москва”».

Грешки за Абакумовым водились давно. В свое время два члена Политбюро — Микоян и Косыгин — внесли предложение (под предлогом отсутствия необходимых ресурсов) о ликвидации спецторга, обеспечивавшего продуктами питания и товарами широкого потребления чекистские кадры. Против этого предложения очень резко возразил Абакумов. Тогда была создана комиссия для проверки работы спецторга. Ею были вскрыты существенные злоупотребления в спецторге. Директором центрального склада спецторга оказался человек, в прошлом привлекавшийся к уголовной ответственности за спекуляцию и снятый с должности начальника Казанского спецторга за мошенничество. Руководство же Московского областного спецторга расхитило продуктов и промышленных товаров на сумму свыше 2 миллионов рублей, за что начальник Мособлспецторга был осужден на 25 лет. Абакумов, в подчинении которого, наряду с номинальным подчинением Министерству торговли СССР, находился Спецторг, получил от Сталина первый строгий выговор с предупреждением.

Абакумова обвинили в том, что он заболел трофейной болезнью. Рюмин заявил, что Абакумов присвоил огромное количество трофейного имущества и проявляет комчванство и нескромность в быту. На своем допросе некий полковник МГБ Чернов привел факты нецелевого использования денежных средств, предназначенных на оперативные нужды при Абакумове.

Абакумов хранил на специально созданных складах, якобы для оперативных нужд, большие материальные ценности, в основном трофейные, укрыв их от официального учета. Тащил с этих складов все, что хотел. По подтвержденным данным, для личного пользования с этих складов Абакумовым было взято более тысячи метров шерстяных и шелковых тканей, несколько гарнитуров мебели, столовых и чайных сервизов, ковров, изделий из саксонского фарфора. За период с 1944 по 1948 год Абакумов похитил ценностей более чем на 600 тысяч рублей.

Накануне ареста Абакумов как раз развелся с прежней женой и женился на новой, а следователи по его уголовному делу составили список его любовниц, отдельно вычленив евреек, что немудрено: «культурное» общество послевоенной Москвы во многом состояло из евреев. Абакумов имел две квартиры в Москве, в одной из которых — 120-метровой, украшенной дубовыми панелями, красным деревом, старинной мебелью, бесчисленными коврами, — жила его жена, в другой — в Колпачном переулке, дом 11, — он сам со своей любовницей. Оставив имевшуюся у него 5-комнатную квартиру брошенной жене, он приказал оборудовать себе новую, в 300 квадратных метров. МГБ на это потратило 800 тысяч рублей и выселило из отводимых под квартиру Абакумова помещений 16 семей числом 48 человек. В течение шести месяцев на переоборудовании дома в Колпачном переулке работали более 200 рабочих, архитектор Рыбацкий и инженер Филатов. При этом часть высококачественных материалов доставлялась из неизвестных, пока что неустановленных источников.

Квартиры ломились от столовых и спальных гарнитуров, невиданных в тогдашней Москве заграничных холодильников… В квартире было 13 радиоприемников и радиол, много столового серебра, большое количество дорогих художественных ваз, фарфоровой и хрустальной посуды, различных галантерейных товаров, большое количество золотых изделий, 1260 метров различных тканей, 16 мужских и 7 женских часов (8 золотых), 100 пар обуви, чемодан подтяжек, 65 пар запонок… а также большой ящик с корнями женьшеня.

После ареста Абакумов на допросе пояснил следователю Мокичеву, что те огромные массы ткани, которые найдены были в квартире при обыске, в этом нет ничего зазорного — в квартирах и на госдачах министров все делается только за казенный счет и, мол, ткань была нужна для обивки. В последующем очень скоро расследование в направлении финансовых махинаций Абакумова, по словам Столярова, было свернуто.

Абакумов имел по существу в своем личном распоряжении гараж МГБ со многими десятками легковых автомобилей. По указанию Абакумова для его личных нужд начальник секретариата министра полковник Чернов присвоил около 500 тысяч рублей из средств, предназначавшихся на оперативные нужды. Боясь ответственности за это преступление, Абакумов в марте 1950 года приказал уничтожить бухгалтерскую отчетность 1-го отделения Управления делами министерства, которое ведает хозяйственным обслуживанием руководящего состава.

Дойдя до обвинительного заключения по делу Абакумова, Берия обнаружил на нем сталинскую правку. Вместо первоначальной формулировки: «Действуя как подрывники, Абакумов и его соучастники Леонов и Комаров игнорировали указания ЦК КПСС о расследовании связей (вписано Сталиным — спрятать от следственных властей неоднократные уловки) с иностранной разведкой врага народа Кузнецова и участников его изменнической группы, орудовавшей в партийном и советском аппарате (вписано Сталиным — в Ленинграде). Были и другие мелкие правки вождя. Абакумов также обвинялся в попытках организации убийства Маленкова.

Следователи по делу Абакумова раскопали и такой интересный факт из его жизни. Дело известной актрисы Татьяны Окуневской, которая встретилась с Абакумовым на одном из приемов. Министр выпил лишнего и принялся приставать к красотке. Но Окуневская наглости терпеть не могла и отвесила незадачливому кавалеру пощечину. Абакумов затаил злобу. В 1948 году Окуневская была арестована. Ее обвинили в антисоветской пропаганде. Больше года она провела в тюрьме. После череды допросов Татьяну Кирилловну привели к Абакумову. Тот снова попытался приласкать актрису, но получил вторую пощечину. Сразу после этой выходки Окуневской дали 10 лет и отправили в лагерь в Казахстан… В тюрьме Абакумов держался упорно, не признавая себя виновным.

Лишь 22 февраля 1952 года расследование дела Абакумова и его сотрудников было возложено на органы безопасности, он был переведен из тюрьмы «Матросская Тишина» в Лефортовскую тюрьму. То есть получается, что вначале Абакумов страдал только за воровство? Однако, согласно другой информации, после событий конца 1952 года Абакумова оставили в покое до марта 1953 года, переведя в камеру номер 77 Бутырской тюрьмы.

Когда Берия тщательно изучил дело Абакумова, он понял, что на него практически ничего не было. «И зачем тогда человека держали два года в СИЗО? За что его арестовали? Этингер? — думал Лаврентий — Так это Рюмин его довел до смерти. Следил за членами Политбюро, копил компромат? Так это было по необходимости проводить следственные мероприятия по делу ленинградцев».

Берия вполне осознавал, что Абакумов создал государственный орган, который имел мощный аппарат для наблюдения с разветвленной, всюду проникающей сетью сотрудников и агентов; свою армию (войска МГБ); свой суд (Особое совещание); свои места заключения (внутренние тюрьмы и особые лагеря) и зависимую от него систему прокуратуры и трибуналов войск МВД и даже милицию. Именно этой прокуратуре и этим трибуналам была по положению поднадзорна и подсудна основная часть дел, расследуемых МГБ…

После раздумий Лаврентий Павлович позвонил секретарю-ординатору и попросил доставить комиссара государственной безопасности 2-го ранга, генерал-полковника Виктора Абакумова (с удивлением Берия обнаружил, что никто не удосужился лишить Абакумова его званий) к 5 часам вечера. До этого он все же решил посмотреть, как сейчас выглядит Абакумов. Он приехал в СИЗО, где тот содержался, и посмотрел в глазок камеры. На стуле сгорбившись сидел Абакумов. Берия его сразу и не узнал, до того он имел изможденный вид. Страшно похудевший Абакумов поднял глаза, увидел, что в глазок кто-то смотрит, и сразу же их отвел.

Сейчас, дожидаясь прибытия Абакумова, Берия задумчиво прохаживался по кабинету. И вот наконец привели Абакумова. Узник, прихрамывая, вошел в кабинет. Осунувшийся, хрупкий, усохший Абакумов шаркающей походкой вошел в кабинет. В изможденном, совсем седом, помятом человеке совершенно невозможно было узнать красавца Абакумова. Бывший министр еле стоял на ногах, не мог долго ходить. Лицо его украшали многочисленные, но уже выцветающие синяки, слившиеся в одно мутное фиолетово-желтое пятно. Бывшее ранее лощеным лицо стало узким и нервическим. Жидкие пегие волосы были растрепаны и засалены, на подбородке пробивалась трехдневная щетина, одно ухо было окровавлено. На опухших губах запеклась коричневая корка. Через прорехи изодранного кителя там и сям проглядывала исцарапанная и грязная кожа.

«Да, — подумал Берия, взглянув на бывшего всевластного министра, — Абакумова превратили в полного инвалида». За столом Абакумов заметил Лаврентия Павловича. Увидев Берию, Абакумов рванулся к столу. Но Лаврентий, чуть усмехнувшись, сказал: «Тыше, генацвале, пол проломишь». Он встал и подошел к стоящему Абакумову. После небольшой паузы Берия протянул ему руку. Вздохнув, Абакумов крепко пожал протянутую руку. Берия слегка сжал ему руку и предложил сесть в кресло, сам же уселся напротив. Абакумов явно не ожидал такого приема. Его судорожное поворачивание головы сменилось нервным тиком.

— Виктор Яковлевич? — Берия нарочно сделал вид, что забыл отчество Абакумова.

— Нет, Виктор Семенович.

— Извините. — И после небольшой паузы: — Ну, здравствуй, Виктор Семенович! Извини, не ответил тогда на твое письмо, так как не имел доступа в МГБ.

Снова пауза. Берия был мастер пауз при допросах.

Чуть погодя Берия спросил:

— Товарищ Абакумов, расскажите мне реальную причину вашего ареста, — Берия сразу как бы отодвинул Абакумова на определенную дистанцию. — Мы понимаем, что вас арестовали не совсем законно. И обвинения вам предъявили не те. Но если вы все расскажете, то ваша участь будет облегчена. Я жду, излагайте. Что вы хотели мне сообщить? Тем более что власть после смерти товарища Сталина сменилась и Булганин значительно от верхов отодвинут.

— Да, конечно, я все расскажу, без утайки. Если вы готовы меня выслушать, то я расскажу. Я верен товарищу Сталину и делу коммунизма.

— Не надо трескотни. Сталина уже нет. Итак, вопрос первый. Зачем вы заставили Тимашук писать письмо Кузнецову?

Спокойный голос Берии, его манера неторопливо говорить, чуть при этом улыбаясь, ошеломили Абакумова: он уже привык в тюрьме к крику и зуботычинам; к ним привыкают быстро, отвыкают — медленно.

Абакумов покрутил шеей и, чуть помедлив, ответил:

— Она действовала по моему заданию. Более того, после того как Карпай отказалась прервать свой отпуск, я посоветовал Тимашук взять с собой фотоаппарат. Она ответила, что всегда носит его с собой. Я дал особые указания своему сексоту, а это была Тимашук. Она должна была спровоцировать Кузнецова отреагировать на будто бы неправильное лечение Жданова, но все спутала смерть Жданова. Они испугались и примчались на Валдай. Задача состояла в том, чтобы узнать, как он отнесется к неправильному лечению лидера ленинградской группы, на место которого претендовал и сам Кузнецов. Он ей не ответил, а потом, когда Жданов умер, испугался и прибежал его вскрывать.

Берия хорошо помнил, что в ходе так называемого Ленинградского дела были расстреляны секретарь ЦК Кузнецов, заместитель председателя Совмина СССР Вознесенский, председатель Совмина РСФСР Родионов, первый секретарь Ленинградского обкома партии Попков…

— Зачем вы собирали компромат на Завенягина?

— Мне приказал Булганин.

— Почему вы не сказали Сталину о письме Тимашук?

— Мне позвонил Поскрёбышев и сообщил, что его просил Власик (вы знаете, кем был Власик?) не раздувать ситуацию с письмом Тимашук, — Абакумов продолжал: — Я решил подставить Кузнецова и посоветовал Тимашук написать письмо именно Кузнецову, а не Власику, как советовал Белов. Тимашук написала свое письмо 29 августа и сразу послала письмо вместе с копией ЭКГ. В письме она сделала много грамматических ошибок, зачеркиваний. Квалификация ее как электрокардиолога была довольно низкой. Ее не увольняли, так как она была нашим сексотом.

Берия понял, что если бы Абакумов попросил разрешения у Сталина на операцию с Кузнецовым, то Сталин запретил бы разработку Кузнецова, как тогдашнего члена Политбюро. На этот счет было специальное решение ПБ не разрабатывать членов ПБ без решения ПБ.

По наущению Абакумова Тимашук написала Кузнецову жалобу на то, что ее за письмо выгнали, и все. За это его и убрали. Его разрабатывали уже без участия Сталина. За ним следил Булганин, который стал куратором органов. А Булганину и надо было его убрать.

Абакумов продолжал:

— Мы обвинили Жемчужину в тривиальной коррупции в период пребывания на посту начальника главка Министерства легкой промышленности РСФСР. Было создано самостоятельное дело о служебных злоупотреблениях, и в связи с этим арестовали несколько бывших сотрудников Жемчужиной, которые дали нужные показания. Узнав об этом, Молотов покаялся и оформил развод с женой, признав, что это был политически ошибочный шаг. Кроме того, Жемчужина стала приворовывать из помощи ЕАК. 21 января 1949 года Жемчужина была вызвана в ЦК ВКП(б) и здесь арестована.

Берия вспомнил, что потом, после ареста Абакумова, все списали на Абакумова. На заседании утверждалось, что Абакумов страдал бонапартизмом и подмял под себя милицию, задавил прокуратуру. Булганин свалил Абакумова обвинением, что тот плохо поставил разведку и она проспала Корейскую войну. «Он мне не подчинился», — сказал Булганин Сталину. Сведения о том, что Ким не двинет армию и амеры не тронутся, не были найдены МГБ при Абакумове. Сейчас же Абакумов утверждал, что Рюмин действовал в связке с Сухановым, прикрывая свое воровство.

— Поскрёбышев позвонил мне, — продолжил Абакумов, — и сказал, что Власик просил его не педалировать при Сталине письмо Тимашук Кузнецову и докладную самого Абакумова Сталину. Власика об этом просил Егоров, его друган по попойкам. Подкинул письмо о Тимашук Игнатьеву Суханов, Игнатьев доложил и показал письмо Сталину. Тот увидев подделку своей закорючки в виде буквы С и разгневался. 30 августа я отослал Сталину заявление Тимашук, отметив в сопроводительном письме: «Как видно из заявления Тимашук, последняя настаивает на своем заключении, что у товарища Жданова инфаркт миокарда… в то время как начальник Лечсанупра Кремля Егоров и академик Виноградов предложили ей переделать заключение, не указывая на инфаркт миокарда».

— Вы в курсе, что Рюмин в своем доносе упоминал: Абакумов требует от следователей собирать на допросах компрометирующие материалы, в том числе на Бориса Ванникова и Авраамия Завенягина, которые руководили работами по созданию ядерного оружия. Между тем вы знаете, кто курировал ядерный проект и что он находился под личным контролем товарища Сталина.

— Булганин напел Сталину, что это я прошляпил ситуацию в Корее, с революцией на Юге. Но когда начали хватать врачей, я уже был в тюрьме и знаю только слухи.

— Так, говорите, не виновен?… — еще раз задумчиво произнес Берия.

— Нет, товарищ маршал госбезопасности, не виновен.

— А почему вы следили за членами Политбюро, почему собирали компромат?

— Я хотел как лучше, да и товарищ Сталин намекнул.

— Следующий вопрос — расскажите о трофейном деле и что случилось с авиаторами?

— Гражданин маршал, дело было так. Василий Сталин пожаловался отцу на плохое качество самолетов. Сталин поручил проверку мне. Дело было неясное, но Василий давил на отца. Я посадил наркома авиационной промышленности Алексея Шахурина, главного маршала авиации Александра Новикова, офицеров штаба ВВС. — Когда Абакумов открывал рот, чтобы ответить на очередной вопрос, было видно, что многих зубов у него недостает. — Маршал Новиков подписал показания, в которых говорил, что Жуков «пытается умалить руководящую роль в войне Верховного главнокомандования и в то же время, не стесняясь, выпячивает свою роль в войне как полководца, даже заявляет, что все основные планы военных операций разработаны им».

Когда вашего любимца Меркулова («Он не мой любимец», — быстро отреагировал Берия)… ну не важно… сняли, я хотел вывести на чистую воду Жукова, но Хозяин не дал. Он притормозил расследование в отношении Жукова. После высылки в Одессу Жуков продолжал тащить трофейное добро, в августе 1946 года мы задержали семь вагонов трофейки, которые принадлежали Жукову. Тогда Булганин первым сообщил об этом товарищу Сталину и заработал очки — тот сделал Николая своим помощником.

Мысли Абакумова метались из сторны в сторону. Он путался, повторялся, но Берия не мешал ему выговориться.

— Потом я долго, шаг за шагом, собирал данные по Жукову. Мне удалось посадить авиаторов и генералов-трофейщиков. — раскручивал свои мысли Абакумов — Я доложил товарищу Сталину, что Жуков крышует банду. В процессе обыска обнаружена шкатулка с золотом, бриллиантами и другими ценностями, которая находилась в сейфе, стоящем в спальной комнате. Дача Жукова представляет собой, по существу, антикварный магазин или музей, увешанный внутри различными дорогостоящими художественными картинами, причем их так много, что четыре картины висят даже на кухне. 10 января 1948 года я доложил товарищу Сталину результаты негласного обыска, сделанного МГБ на даче у маршала Жукова: «В ночь с 8 на 9 января с. г. был произведен негласный обыск на даче Жукова, находящейся в поселке Рублево, под Москвой. В результате обыска обнаружено, что две комнаты дачи превращены в склад, где хранится огромное количество различного рода товаров и ценностей. Например: шерстяных тканей, шелка, парчи, панбархата и других материалов — всего свыше 4000 метров; мехов — собольих, обезьяньих, лисьих, котиковых, каракулевых — всего 323 шкуры; шевро высшего качества — 35 кож; дорогостоящих ковров и гобеленов больших размеров, вывезенных из Потсдамского и др. дворцов и домов Германии, — всего 44 штуки, часть которых разложена и развешена по комнатам, а остальные лежат на складе».

— Вы что, все цифры наизусть помните? — удивился Берия.

— Сидя в каталажке, я спасался от сумасшествия путем воспоминаний, а потом заучивания цифр из разных дел. Так вот, обращал на себя внимание больших размеров ковер, разложенный в одной из комнат дачи; ценных картин классической живописи больших размеров в художественных рамках — всего 55 штук, развешанных по комнатам дачи и частично хранящихся на складе; дорогостоящих сервизов столовой и чайной посуды (фарфор с художественной отделкой, хрусталь) — 7 больших ящиков; серебряных гарнитуров столовых и чайных приборов — 2 ящика; аккордеонов с богатой художественной отделкой — 8 штук; уникальных охотничьих ружей фирмы «Голланд-Голланд» и других — всего 20 штук. Это имущество хранится в 51 сундуке и чемодане, а также лежит навалом. Материалы следствия косвенно указывали, что Жуков входил в состав банды, похищающей музейные ценности и золото, но Сталин велел прикрыть дело в отношении Жукова, но на упоминание имени Жукова было наложено табу.

В 1948 году начали говорить и генералы-трофейщики, но Булганин добился их быстрого осуждения, кого-то выслали в лагеря или быстро привели в исполнение расстрельные приговоры, хотя я им обещал, что если они покажут на Жукова, то приговор будет смягчен. Жукова опять спас Булганин. Вы помните то постановление Политбюро по Жукову? — Ну, конечно, Лаврентий помнил это странное постановление и покаянное письмо Жукова на имя Жданова. — Булганин поехал в Одессу, все Жукову объяснил и немедленно своим авторитетом министра Вооруженных Сил отправил его на Урал, подальше от моих следователей.

Жуков покаялся и сказал, что делал это по неведению. Тогда Сталин решил дело спустить на тормозах — Жукова сняли с поста главнокомандующего Сухопутными войсками и отправили в Одессу командовать округом. Дело засекретили, по нему посадили больше 70 человек, но на организаторов не вышли.

— Почему вы не стали раскручивать трофейное дело Жукова?

— Я начал после снятия вашего любимца Меркулова.

— У меня нет любимцев! — резко осадил Абакумова Лаврентий.

— Но Сталин, — как ни в чем не бывало продолжал Абакумов, — придержал меня и отослал Жукова в Одессу. В 1948 году я накопал новые материалы и провел негласный обыск на даче Жукова. Помните то заседание ПБ? — Берия вспомнил. — Было покаянное письмо Жукова Жданову. Именно Жданов начал раскрутку трофейного дела. Он сидел в Питере в бункере и все отдал на откуп Кузнецову. Именем Жданова прикрывались темные делишки, и я сообщил Жданову об этом. Жданов хотел сам начать расследование. Но Булганин организовал отсылку Жданова на Валдай, организовав травлю Лысенко. Там его убили. Я подловил Кузнецова с помощью Тимашук. Я понял, что Жданова убили, когда узнал, что его вскрывали в ванной…

Берия был против раскручивания дела Жукова, но после его увольнения с поста министра внутренних дел и последующей замены Меркулова на Абкумова последний начал копать и раскопал информацию о том, что в верхах действует банда по собиранию трофейных ценностей и других раритетов, и в числе этой банды он вышел на Жукова.

Абакумов сообщил, что в апреле 1946 года он передал Сталину материалы, по которым были арестованы нарком авиационной промышленности А.И. Шахурин, командующий ВВС А.А. Новиков. Считается, что это так называемое дело авиаторов было начато после того, как сын Сталина Василий пожаловался отцу, что американские самолеты лучше советских. К расстрелу был приговорен маршал авиации Худяков, к различным срокам тюремного заключения — главный маршал авиации Новиков и нарком авиапромышленности Шахурин. Вслед за ними по этапу пошли руководители Военно-морского флота, в том числе адмиралы Алафузов, Степанов и Галлер.

Слушая Абакумова, Берия вспомнил свои мысли на том злополучном заседании. Тогда именно Молотов особо настаивал на расстреле Абакумова, как исполнителя ареста своей жены. В конце концов Берия поддался на выкрики Маленкова о том, что Абакумов посмел следить за членами ПБ, и проголосовал за арест Абакумова. Но ведь он почему-то с согласия Шкирятова и, скорее всего, Хозяина следил и за женой Молотова.

Самое интересное, что Абакумов страдал бонапартизмом и стал копать под членов ПБ, что запрещено. Он вспомнил, как увольняли Абакумова, который достал всех своей игрой по собиранию компромата на всех и вся. После ареста Абакумова на допросе полковник Зарубин показал следующее: «Как-то вызвал меня Абакумов и поинтересовался, нет ли чего интересного по Молотову. Вести оперативную работу против членов ПБ мы не имели права, но приказ министра есть приказ».

Абакумов говорил и говорил:

— Одной из причин моего назначения на пост министра госбезопасности было желание товарища Сталина разобраться с тем, почему так плохо воевала Красная армия в июне 1941 года. Сначала он удалил вас из НКВД, а потом Меркулова. Он ведь и вас подозревал.

— Я сам ушел, — прервал Абакумова Берия, — из-за того, что по настоянию Жукова вместо Вышинского обвинителем на Нюрнбергском процессе сделали это ничтожество Руденко.

Абакумов между тем продолжал:

— Затем я стал раскапывать тему предательства генералов 22 июня 1941 года. Когда я без особой огласки начал расследовать это дело, то оказалось, что в предательстве был замешан не только командующий Западным фронтом Павлов, потом расстрелянный, но и Мерецков. (Вы же сами расследовали дело Мерецкова, а руководил ими Хрущев.) Однако когда вождь узнал о результатах расследования, он заставил меня не акцентировать на этом внимания, так как тогда виноватым оказывался и он, пошедший на поводу этих вояк.

Берия навечно отчеканил в памяти эти дни, когда он своим вмешательством спас Сталина от убийства и страну от полного разгрома. Уже 12 июня Сталину была известна точная дата нападения Гитлера. Казалось бы, самый правильный путь — упредить агрессора, но Сталин считал, что в таком случае СССР будет объявлен агрессором и США не будут ему помогать. Разгромить Германию за несколько недель представлялось маловероятным. Вождь ожидал довольно длительной схватки. В таком случае наши новейшие самолеты, летавшие на высокооктановом бензине, оказались бы ненужными, так как мощности по производству такого бензина в СССР были крайне ограниченными. Уже 18 июня в войска ушел приказ — вскрыть красные пакеты в случае перехода границы немецкими войсками, а самолеты-нарушители сбивать. Но все пошло наперекосяк. Берия вспомнил, как 19 июня 1941 года, как раз перед нападением немцев, Сталин серьезно заболел, у него обнаружились симптомы холеры. 19 июня Сталин не явился в Кремль, а Власик, охранявший Ближнюю дачу, сообщил, что у Хозяина страшный понос.

Берия тогда предложил сделать так, чтобы никто, кроме самого узкого круга лиц, не знал о внезапной болезни Сталина, и немедленно заменить Хозяина двойником, так как «крот» может быть и в охране Кремля, и в наркомате обороны, и в Генштабе, и на даче. «Пусть все думают, — убеждал всех Берия, — что Хозяин приезжает Кремль. Мы будем посылать машину на дачу, и кто-то, в одежде Хозяина и внешне похожий на товарища Сталина, будет приезжать в Кремль. Сотрудников же всех дачи еще раз тщательно проверить. Нужно найти проверенного человека одинакового роста с товарищем Сталиным и с похожей фигурой и волосами. Усы мы сами наклеим, дадим ему сталинскую одежду, и пусть ездит на сталинской машине в Кремль. С дачи следует никого не выпускать и никого, кроме нас, не впускать. Продукты передавать через ворота, не заезжая внутрь и под контролем сотрудников НКВД». Все было засекречено. Как обычно, две машины выезжали с Ближней дачи и везли человека, похожего на Сталина, затем, когда машины въезжали во внутренний двор, этот человек поднимался по черной лестнице в кремлевский кабинет Сталина, а все секретари, кроме Поскрёбышева, оставались в неведении относительно болезни вождя. Они должны были, как обычно, регистрировать посетителей кабинета, и если среди них есть «крот», то он не мог знать, что происходит в кабинете. Вначале все шло как обычно, и 20-го числа основной поток посетителей был в самом конце дня, но потом было решено изменить этот крайне неудобный войскам график, и работу сместили в дневное время.

Секретарь Сталина Поскрёбышев продолжал работать как обычно: в 10–11 утра он приезжал на работу, а часов в 5 утра он с работы уезжал. Нападение немцев застало Сталина тяжело больным. Он был слаб и не мог покидать Ближнюю дачу. После получения информации о нападении Германии все члены ПБ и военные собрались в кабинете Сталина и стали решать, что делать. Оказалось, что ночью Жуков и Тимошенко послали в округа директиву номер 1, где основной была мысль: главное — не поддаваться на провокации. Берия попытался выяснить, зачем нужна такая директива, если у всех есть Красные пакеты с подробнейшими инструкциями, что и как делать. Однако ни Тимошенко, ни Жуков ничего толком объяснить не смогли, ссылаясь на боязнь провокаций вождем. Затем они послали еще более загадочную директиву номер 2, а затем номер 3, где призывали окружить врага, отбросить его и воевать на территории противника. Но было уже поздно. Враг прорвал оборону Западного фронта («А ее, видимо, и не было», — отметил тогда Берия), и связь с Павловым почему-то оказалась потерянной. Берия тогда подбил Молотова, Ворошилова, Маленкова не признавать власть диктатора Тимошенко и его помощника Жукова, которые сделали все возможное и невозможное, чтобы своими директивами дезорганизовать оборону фронтов.

Самое интересное, что в Прибалтийский ОВО сразу же отбыл заместитель начштаба Мерецков, на которого у Берии имелись показания арестованных заговорщиков. После этого и там начался хаос и обвал обороны. Еще интереснее было то, что в директивах днем всеобщей мобилизации было объявлено 23 июня. «Почему так поздно?» — спросил Берия. Ему ответили, что так было намечено планом и не следует план корректировать, иначе будет хаос. «Но у нас уже и так везде хаос!» — воскликнул тогда Берия. С фронтов Берии шла правдивая информация от вверенных ему пограничных частей. В отличие от армейских частей они стойко отражали атаки немцев, срывая их планы блицкрига.

После консультаций с военными выступить по радио было решено направить Молотова. Он вставил в пропущенные места полученную от них информацию — в этом ему помогал Вышинский — и обратился со словами «братья и сестры» и начал долго оправдываться в том, что СССР ничего не нарушал. Берия тогда начал что-то смутно подозревать. Он собрал четверку в составе: Молотов, Маленков, Ворошилов и он. Они создали параллельный центр власти. В частности, Берия решил немедленно начать эвакуацию заводов и фабрик, а то поздно будет.

Поздно ночью Власик сообщил собравшимся в кремлевском кабинете, что Хозяин, скорее всего, выкарабкается. Сразу после его сообщения кабинет почему-то покинули Тимошенко и Жуков. Это поразило Берию и хорошо отложилось в памяти. Утром 23-го он послал телеграмму своим структурам на Прибалтийском фронте — немедленно препроводить Мерецкова в Москву. Большая часть членов Политбюро подчинилась диктатуре Тимошенко, однако Молотов, Ворошилов и Маленков с подачи Берии (последние двое даже не были членами Политбюро, а только кандидатами в члены) решили добиваться, чтобы именно Сталин возглавил военную вертикаль. Четверка стала активно решать насущные вопросы. В этом ей препятствовал Генштаб. Оказалось также, что в Киев почему-то утром укатил и Жуков. Только 25 июня они доехали до Ближней дачи. Сталин их принял, но был очень слаб. Они убедили его взять всю полноту власти в свои руки, он стал появляться в Кремле, но маскировку не сняли, и 29-го и 30-го его не было в Кремле, и все вопросы четверка решала на Ближней даче. Только 30-го, когда Сталин полностью выздоровел, был создан Государственный Комитет Обороны в составе Сталина (председатель), Молотова, Маленкова, Ворошилова и Берии. Сталин выступил по радио 3 июля, и тон его речи был оптимистический. Мерецкова он потом простил, и тот активно и продуктивно воевал.

Берия также хорошо запомнил, что, когда он после войны попытался начать расследование предательства, совершенного генералами в момент нападения гитлеровцев, его вежливо загрузили атомным проектом, где дел было невпроворот. Особенно настаивали на подключении Берии к атомному проекту Жуков и Хрущев. Когда же дело Берии продолжил Меркулов, его просто сняли с поста руководителя госбезопасности.

В этот момент Берия вернулся к разговору с Абакумовым. После небольшой паузы Абакумов медленно продолжал свой рассказ:

— 20 октября 1949 года я направил товарищу Сталину докладную записку (она должна быть в архивах министерства) об «использовании служебного положения в целях личного обогащения» маршалом Василием Соколовским. В записке я рассказал, как Соколовский, который в тот момент был главнокомандующим группы советских оккупационных войск в Германии (ГСОВГ), и начальник тыла ГСОВГ генерал-полковник Шебунин организовали в районе 46-го километра Дмитровского шоссе под Москвой строительство индивидуальных дач «большой стоимости». Строительные средства и материалы были взяты со складов ГСОВГ. Кроме того, значительное количество материалов было заготовлено в немецкой строительной конторе земли Бранденбург и доставлено в Москву на строительство дач. Туда же было направлено 400 военнослужащих и 200 военнопленных немцев, привезенных из Германии… В архитектурном оформлении дачи Соколовского использовался военнопленный немец, бывший видный берлинский архитектор Карл Браун… Соколовский незаконно увеличил свой участок с 2,8 до 3,8 га, построил двухэтажный дом площадью 306 кв. м и двухэтажный дом с гаражом площадью 135 кв. м, ряд надворных построек, заложил фруктовый сад на целом гектаре, установил металлическую изгородь, вывезенную из Германии, разместил в доме немецкие мебель, люстры, рояли и оставил в личном пользовании при переводе из Германии в Москву десять автомобилей. На строительстве дач сложились своеобразные отношения между «застройщиками» и военнопленными. Эти отношения роняли достоинство советских генералов. Так, Шебунин лично договаривался с немцами о выполнении работ из стройматериалов самих пленных. Немцы воровали материалы у конторы индивидуального строительства № 331 Главвоенстроя и переносили их на дачи Соколовского, Шебунина и других генералов, где получали за это деньги наличными. Там был замешан Жуков и другие генералы.

Транзит трофейного барахла был выгоднее всего, — продолжал рассказывать Абакумов, — организовать через Белоруссию. Но там был честный Пономаренко, который мешал провозу трофеев через Белоруссию. Став в 1947 году министром Вооруженных Сил и по совместительству заместителем председателя Совета Министров СССР Сталина, Булганин сначала Пономаренко подвинул с поста первого секретаря компартии Белоруссии на место предсовмина. Персеком стал Гусаров. Затем в 1948 году Пономаренко вызвали в Москву и назначили на должность секретаря ЦК ВКП(б), а на посту предсовмина Белоруссии его заменил Клещев. Однако пока Сталин отдыхал на юге в 1950 году, Булганин, как первый зам Сталина, тихо оттер Пономаренко и добился, чтобы того назначили на малозначимую должность министром заготовок СССР.

— Почему не открыли дело по трофейной болезни?

— Товарищ Сталин сказал, что этот аспект педалировать не следует. Кроме того, когда я рассказал Жданову о «трофейщиках», о расследовании среди ленинградцев, он сказал, что будет разбираться, но его тихо убрали. Гражданин маршал, я прекрасно понимаю, что вы мне не верите. Вы можете мне не доверять, но я не вру.

Тут Абакумов надолго замолчал. Берия не торопил его. Наконец, глотнув чая, Абакумов продолжал:

— Работая по этому делу, я вышел на ленинградцев и сообщил об этом Жданову. Он хотел встретиться с основными фигурантами и добиться их отставки без раскручивания дела. Но Булганин добился его посылки на Валдай под предлогом необходимости лечения, потом его там убили. Я прямых доказательств не имею, но все эти события вокруг Валдая выглядят очень странно. Например, вскрытие тела Жданова в темной ванной в присутствии Кузнецова и Вознесенского, исчезновение его тканей, и это ранее положенного по решению Политбюро семилетнего срока, и т. д. Это был удар для меня, так как я всем обязан товарищу Жданову. Он выдвинул меня в СМЕРШ и в министры. Я не мог им не отомстить. Я спровоцировал Кузнецова с помощью моего секретного агента Лидии Тимашук. Насколько я осведомлен в тюрьме, она сейчас в героинях ходит. Но это не так важно.

— Увы, после смерти товарища Сталина ордена мы ее лишили, — быстро сказал Берия, — и это действительно не суть важно.

— Итак, — продолжал Абакумов, — нами была начата служебная проверка обстоятельств смерти товарища Жданова, но Кузнецов и Булганин намекнули мне, что не надо рвать жопу.

— Какие странности его смерти вам бросились в глаза?

— Он умер во время прогулки в парке. Его нашли лежащим на земле. Были признаки внезапной остановки сердца, но вскрытие проводилось в тесной ванной комнате, свет был очень плохим, гистологические исследования сердца не показали наличия свежего инфаркта. Был застарелый инфаркт, свежего не нашли. Миомаляция, описанная врачом, ничего не значила. Образцы тканей и органов потом были уничтожены. Я не мог доказать, что Жданова убили, так как медсестра, которая ввела Жданову мезатон, найдена мертвой, — Абакумов вздохнул и продолжил свой рассказ: — Кузнецов не ответил на письмо Тимашук. Он не ответил ей, показав, что замешан в деле, тогда я все выложил Маленкову, и тот убедил товарища Сталина в необходимости тщательного расследования Ленинградского дела. В феврале 1949 года Андрианов стал первым секретарем Ленинградского обкома и горкома ВКП(б). Это я добился его выдвижения, чтобы он запустил это дело. Постепенно мы раскрыли огромные масштабы воровства продуктов, которое позволяла себе партноменклатура во время блокады Ленинграда, когда основная масса питерцев голодала, и во время восстановления города.

«Видимо, Абакумов тоже не любит партийцев», — отметил для себя Берия.

— Когда я стал подбираться к верхам, а генералы показали на Булганина, что будто бы он им продавал места в Германии и Австрии, меня неожиданно и без всяких объяснений сняли, а потом арестовали. Булганин проводил демобилизацию очень избирательно. Одних оставлял в Германии для того, чтобы те могли поживиться трофейкой, а других посылал в Сибирь и на Дальний Восток, где в бедном Китае и Северной Корее взять было нечего. Что за это требовал Булганин, было не совсем ясно, но будто бы он требовал лояльности и помощи в продвижении наверх и карьере. Что-то и ему, видимо, перепадало, но где все это хранилось, мы не смогли выяснить.

— Думаю, что вы тоже не остались внакладе, — произнес Берия, намекая на огромное количество барахла, которое было найдено у Абакумова после его ареста.

— Гражданин маршал, почему же и мне не взять барахлишка немецкого? — грустно ответил вопросом на вопрос Абакумов. — Много ценностей оказалось в руках следователей МГБ. У них много чего в квартирах осело. Ну а я чем хуже? Почему маршалам можно, а мне, ключевому министру, нельзя? Академик Виноградов тоже много чего накопил, помогая генералам и маршалам в сохранении их здоровья. Я рассказал товарищу Сталину о масштабах коррупции и воровства среди партноменклатуры и чиновников, переживших блокаду Ленинграда. Он дал разрешение расследовать дело, но придать ему политическую окраску. Однако когда я сказал товарищу Сталину, что Кузнецов и Вознесенский могли быть задействованы в убийстве Жданова, он не поверил и резко отмел такие предположения. Хрущев работал на перевалке трофеев через Украину.

Берия вспомнил, как Сталин темнил с «делом ленинградцев и врачей», а также с трофейными похождениями Жукова. Сам Берия был занят бомбой, предприятием «Маяк» в ГДР и т. д. Нужно было добывать уран и его обогащать. У него не сложились отношения с Ульбрихтом. Тот ему мешал делать бомбу.

— Я дал клятву отомстить убийцам товарища Жданова. Я ему был обязан всем. Он меня выдвинул на СМЕРШ, способствовал назначению министром ГБ.

— Все проворовались, — задумчиво заметил Берия. — Почему Сталин их не убрал? Другие тоже проворуются.

Абакумов рассказал о расследовании трофейного дела в Ленинграде.

— Сталин сказал: «Найди мне нарушения, за которые можно было бы зацепиться и наказать». Все наказанные в рамках Лендела имели отношение к воровству продуктов в годы блокады и сразу после нее. В качестве предлога поначалу проверки ленинградцев я использовал донос сексота из Ленинграда о подтасовке выборов в партийный комитет. Обнаружились и недостатки в организации ярмарки. Сталин сказал, что педалировать не нужно, держать в секрете, а тех, кто допустил воровство в Ленинграде, расстрелять.

По словам Абакумова, в сентябре 1948 года после похорон Жданова у него зародилось сомнение в естественности смерти вождя. Он рассказал об этом Кузнецову, который по линии ЦК курировал силовиков. Тот сказал, что они, мол, посоветовались в Политбюро и решили не раздувать скандала, и посоветовал спустить дело на тормозах. Но Абакумов их поймал после Ленинградской ярмарки. Они там много чего накладывали в свой карман…

Берия все это время молчал, чуть кивая головой. Затем откуда-то появились материалы об участии многих арестованных в шпионских делах, об их шпионских связях. Стало ясно, что за спиной Хозяина постоянно шла какая-то игра.

На ярмарке планировались большие распилы. За ними по поручению украинской группы следил Абакумов. Абакумов решает спровоцировать Кузнецова. Абакумов пытается свалить своего не очень любимого куратора. Именно из-за обвинения в слежке и собирании компромата его потом убрали и обвинили на суде. Это объясняет возможность поворота его обвинения на 180 градусов после смерти Сталина. Это объясняет непонимание роли Абакумова у Мухина.

Жданов, Вознесенский и Косыгин готовили денежную реформу 1947 года, от Вознесенского ушла инсайдерская информация, и многие партийцы схитрили. Поэтому когда Абакумов это раскопал, то Косыгина, ставшего на полгода министром финансов, снова заменили Зверевым.

Для того чтобы запустить дело, Абакумов предпринял шаги, чтобы создать повод. Пришла анонимка о манипуляциях во время партийных выборов. В Ленинград первым секретарем был направлен Андриянов, известный своим догматизмом и принципиальностью. Он выявил нарушения в подсчете голосов и сообщил в ЦК, затем обнаружилось, что ярмарка, которая была проведена в Ленинграде, прошла с организационными нарушениями и во время нее пропала неизвестно куда масса дефицитных товаров. О ней знали (и даже разрешили ее проведение) Маленков и Вознесенский, но сам факт такой пропажи заставил найти формальные нарушения в ее проведении. То есть обвинение фигурантов было наружной мишурой, за которой скрывались мерзкие дела.

— Почему вы тормозили расследование по делу ЕАК?

— Я тормозил расследование дела ЕАК по причине отсутствия состава серьезного преступления. Дело «гнило» почти два года. Следствие по делу ЕАК также зашло в тупик. Мы хотели дойти до дна.

Берия вспомнил, как Булганин проявил невиданную прыть и, пока Сталина не было в Москве, организовал суд на ЕАК и всех расстрелял. Он тогда не догадался о причинах подобной прыти.

— Почему записка о возобновлении дела ЕАК написана Маленкову и Берии, но не была послана первому заместителю председателя Совета Министров Булганину?

— Да потому, что он сам ее писал. Он ведь был ответственен за органы. Благодаря усердию Рюмина дело ЕАК доводится до суда, который состоялся летом 1952 года. Евреи ЕАК присваивали антиквариат и сохраняли своим отпрыскам. Сталин этим делом не занимался, он писал книгу по политэкономии.

Возникла долгая пауза. Берия встал и через секунду спросил:

— Откуда у вас столько трофейных вещей?

— Накопил.

— Мне-то не врите! — вскричал Лаврентий Павлович. — Вы воровали!

— Да, — Абакумов опустил глаза. У Абакумова нашли массу трофейных вещей. Абакумов тоже был не прочь поживиться трофейным имуществом, не зря у него все это нашли. Видимо, Абакумов за услуги стал брать себе часть трофеев. Он закрывал глаза на все это. Он откладывал из конфискованного у воров. — Но ведь все наверху хапали!

— Не врите! Далеко не все! Виктор Семенович, зачем вы брали свою долю от бандитов, закрывая глаза на некоторые моменты их деятельности? Вы, гражданин Абакумов, полезли не в свою епархию, — использовав слово «гражданин», Берия еще больше отдалял Абакумова от себя. — Я понимаю, что вам предъявили абсурдное обвинение в том, что вы прохлопали у себя под носом «сионистский заговор» Еврейского антифашистского комитета, а потом добавили в обвинение абсурдные утверждения, что вы не проявили достаточно активности в так называемом деле врачей. Но сейчас все врачи освобождены. Поскольку состава преступления нет, то мы вас скоро освободим. Но не в ближайшие дни.

Увидев, что Берия погрузился в воспоминания и не слушает показания, Абакумов остановился. Берия немедленно очнулся и вернулся в реальность. И Абакумов продолжил свой рассказ:

— Затем я вышел на Жукова, но Хозяин с подачи Кузнецова запретил мне его трогать. Они организовали какое-то сборище маршалов и генералов, осудили Жукова за бонапартизм и отослали в Одессу подальше от моих следователей. Но Жуков не унимался. В августе 1946 года наши органы в Белоруссии задержали семь вагонов с трофейным имуществом, шедших из Германии. Разразился скандал, его поднял тогдашний первый секретарь компартии Белоруссии Пономаренко. Когда я вышел на банду воров в самом верху в 1948 году, Булганин, как военный министр, поехал в Одессу и потом, ничего не говоря товарищу Сталину, отослал Жукова в Челябинск, где мои следователи его уже не достали.

В том же 1948 году я получил информацию о недостойном поведении во время блокады Ленинграда некоторых партийных функционеров и госслужащих. Там они действовали за спиной товарища Жданова, который очень боялся бомбардировок и работал в основном в бункере. В 1948 году мне сообщили о высокой коррупции в Питере и фальсификациях на партийных выборах. Затем стала поступать информация о воровстве (у нас, сыскарей, используют термин — распил) средств, поступавших в руки ЕАК, когда часть продуктов и дефицита оседала в квартирах и на дачах членов ЕАК. Я доложил товарищу Сталину, но он не поверил. Тогда я решил действовать напролом. Тут как раз подвернулся случай со смертью товарища Жданова.

— И что же вы выяснили в связи со смертью Андрея Аркадьевича?

— Не Аркадьевича, а Александровича, — машинально поправил Абакумов. Берия же, как обычно, просто проверил Абакумова. Он любил тестировать допрашиваемых методом оговорок. По тому, как человек реагировал на оговорку, он судил о его искренности в показаниях. Между тем Абакумов продолжал: — Я доложил Сталину о своих подозрения по поводу смерти Жданова, но не поверил. Тогда я решил спровоцировать Кузнецова и его сообщников, которые прилетели на Валдай для сокрытия улик после убийства Жданова. До этого мой куратор Кузнецов мешал мне расследовать воровство в блокадном Ленинграде. Я дал указания сексоту Тимашук написать ему два письма об инфаркте. Они успокоились, что все думают, будто у Жданова был инфаркт. Они провели ярмарку, подделали выборы в Ленинграде. Там я отследил их встречи и понял, что Вознесенский тоже в их группе. Затем странным образом появилась информация о шпионских делах ленинградских фигурантов и потере секретных документов из Госплана. Расследование, проведенное комиссией ЦК, подтвердило мои обвинения.

Берия хорошо помнил те события.

— Тогда я не придал значения тому, — продолжал Абакумов, — как вдруг у меня оказались эти документы, а сейчас думаю, что мне их подбросили. Только после того, как я нашел неопровержимые доказательства воровских дел этой преступной группы, Сталин мне поверил, но дал указание, чтобы в деле основной упор был на политические ошибки и прегрешения. Коррупцию мне было велено не выпячивать, однако жестко наказать тех, кто воровал или помогал воровать у блокадников. Мы отследили всех, кто участвовал в этом похабном деле, и все они получили по заслугам.

— Та-а-ак, — протянул Берия.

— Я сразу просек, что ленинградскую группу надо спровоцировать. Они ведь собрались на Валдае, что-то обсудить. Почему все трое приехали на вскрытие Жданова и почему вскрывали в неприспособленном помещении? Их можно было прихлопнуть. Я решил спровоцировать Кузнецова и свалить моего куратора.

Берия медленно поднял глаза, долго смотрел на арестованного и наконец спросил:

— Каким образом у вас на квартире оказалось столько трофейного барахла?

— Буду откровенен. Все равно меня уничтожат. Когда я вышел на банду трофейщиков, я решил, что, поскольку Хозяин их не трогает, сам провести расследование.

— Вы имеете в виду товарища Сталина? — прервал его Берия.

— Именно так. Так вот, поскольку вождь их прикрывал, то, думал я, и меня не тронет, если я небольшой кусочек от их наворованного отколупну. Но я ошибся.

— Что за банду трофейщиков вы имеете в виду?

— Это генералы и булганинская банда. В 1946 году, после того как товарищ Сталин снял Меркулова и поставил меня на госбезопасность, я понял, что в Германии, Финляндии и Австрии генералы осуществляют грабеж среди белого дня… Гражданин маршал, я безусловно доверяю вам и буду говорить искренне, надеясь, что вы не сдадите меня коррупционерам.

— Будьте уверены, я вас не подведу, — ответил Лаврентий Павлович.

— Так вот. Авиаторы… Помните их? (Берия молча кивнул.) …были арестованы не за то, что гнали бракованные самолеты. Брака в войну вообще шло очень много, да и не так это важно было — необходимо было количество оружия. Но они много нахапали добра в Германии и открыто занялись перевозками на своих военных самолетах. Вождь этого не стерпел и велел Меркулову (по крайней мере, мне так рассказывал Всеволод Николаевич при передаче дел) их посадить, но, чтобы не травмировать советское общество, в качестве причины посадки заставил выдвинуть их поощрение бракоделов.

— Вы что, думаете, что места в Германию продавались?

— Думаю, что да. Все указывало на Булганина, который стал военным министром. Кстати, он первый доложил вождю об этих вагонах, и за эту принципиальность Сталин назначил его военным министром. В трофейной болезни как-то участвовал и товарищ Кузнецов, которого мой куратор товарищ Жданов (это он рекомендовал меня сделать министром) перетащил в Москву. Если помните, его назначили курировать всех силовиков.

Берия хорошо помнил эту историю. Меркулова, который тесно работал с Берией и вышел на банду трофейщиков, под давлением Кузнецова и Булганина убрали из МГБ и заменили на посту министра госбезопасности Абакумовым, дело авиаторов тихо свернули, осудив их за то, что они не боролись с поставкой в авиасоединения бракованных самолетов (тогда взбрыкнул сынок Хозяина, которого, видимо, подначивал Булганин). Кроме того, Меркулова обвинили в том, что он прошляпил убийство прокурора Зори, который должен был на Нюрнбергском процессе докладывать по Катынскому делу. Это дело они готовили с Вышинским, но поскольку Вышинский нарыл и компромат о трофейных вольностях Жукова, то Вышинского убрали из Германии (он тогда числился советников Жукова), а вместо него обвинителем на Нюрнбергском процесс назначили серую мышь Руденко с Украины, которого усиленно продвигал тогдашний украинский начальничек Хрущев. Берия тогда сорвался и хотел хлопнуть дверью, но Сталин уйти из верхов ему не разрешил, оставив ему только атомный проект и нефть.

Берия глубоко записал в своей памяти, как однажды в 1948 году Сталин в разговоре с ним затронул тему коррупции. Он указал на прогнившую правящую верхушку царского режима, состоявшую из профессиональных бездельников, воров, коррупционеров, прожигателей жизни и прочих паразитов, гирями висевших на стране и в конце концов утянувших ее в бездну. За десятилетия правления династии Романовых была создана так называемая каста «неприкасаемых» — особ, приближенных к августейшей фамилии, которым негласно разрешалось творить любой беспредел в стране, ни за что при этом не отвечая. Разумеется, в атмосфере тотальной вседозволенности, разгула воровства и коррупции «неприкасаемых» гниение «головы» стало распространяться и на все остальные сферы жизни государства. Глядя на властную верхушку, не менее рьяно воровали чиновники и все остальные, сверху донизу всей «вертикали власти». Коррупция была в армии и на флоте, в министерствах и ведомствах. Кроме того, на ключевые посты выдвигались не яркие и талантливые личности, а существа с невероятно гибким позвоночником, способные виртуозно прогибаться перед начальством и петь ему дифирамбы. Чем омерзительнее и гибче был какой-нибудь лизоблюд, тем больших высот он мог достичь в царской России. Самые удачливые, преуспев в своем пресмыкании перед начальством, могли даже доползти до подножия трона и войти в касту «неприкасаемых».

А Абакумов все говорил и говорил:

— Мы вышли на целую сеть, которая была задействована в перевозках и реализации трофейного барахла, барахла, которое массово вывозилось из Германии, Австрии и Финляндии. Трофейная мафия свила особенно густую сеть в Ленинграде. Но это выяснилось позднее. Оказалось, что, когда основная масса блокадников Ленинграда голодала, группка партийных функционеров и часть городской администрации питалась вполне нормально. Более того, эта группка использовала часть получаемых ею продуктов для обмена на ценности, главным образом золото и ценные в художественном отношении картины, которые оставались на руках у голодающего населения. Фактически за бесценок, пользуясь страшным голодом, они приобрели неимоверные ценности. Более того, после прорыва блокады часть из них продолжала свое черное дело. Нити вели в центр и указывали на Вознесенского, который в годы войны и послевоенные годы распоряжался поставками продовольствия, особенно во время голода 1947 года. Боссом там выступал Кузнецов. Однако это мы потом установили, когда уже главные фигуранты были арестованы в 1948 году после убийства Жданова.

— И все-таки, почему убийства?

— У нас были доказательства, полученные Тимашук, но можно я расскажу об этом чуть позже?

— Хорошо. Продолжайте.

— Когда товарищ Сталин узнал о злодеяниях ленинградцев, он дал указание восстановить смертную казнь, которая была отменена годом ранее. В это время мы вышли на ленинградцев, пошли к Сталину, и он дал добро на разработку Кузнецова, Вознесенского и Родионова…

Берия не забыл, как тогда сына старшего Жданова, Ю. Жданова, чуть ли не силком заставили писать покаянное письмо вождю с разъяснением своей позиции по «генетическому вопросу». Старший Жданов попытался отстоять Юрия на Политбюро, но нарвался на гневную отповедь Молотова о «недостаточном разоружении» и Берии: «Это, конечно, неприятно, но нужно быть выше отцовских чувств».

Между тем Абакумов никак не мог выговориться. Он продолжал:

— Потом случилось убийство Жданова. А дело было так. После провала отношений с Югославией, где Тито использовал советские кредиты на строительство своих особняков, и идиотской выходки сына Жданова, который атаковал любимца товарища Сталина Лысенко, Жданов был отправлен из Москвы будто бы на лечение на Валдай. Поняв, что мы сидим у них на хвосте, ленинградцы собрали своих сторонников будто бы на ярмарку и обсудили, что делать. Они, видимо, спрятали свои сокровища, опасаясь арестов. Мы не смогли получить информацию, что же они там обсуждали. И тут вдруг появились показания о том, пришли анонимки, если я не ошибаюсь, о подтасовке результатов выборов в Ленинграде, о незаконности проведения ярмарки и об утерянных документах в Госплане.

Потом нам анонимно подкинули информацию о воровстве в ЕАК. Но там ничего крупного не было. Они присваивали часть поступавшей для евреев с Запада помощи. Из-за ничтожности обвинений я не давал делу хода. А вот Ленинградское дело было почти готово для передачи в суд. После ареста фигуранты быстро раскололись. Мы все ближе подбирались к Булганину и Хрущеву, который к тому времени покинул Украину, через которую вначале шел поток трофейного барахла, а когда Булганин добился перевода Пономаренко из Белоруссии в Москву на никчемную должность министра заготовок, поток пошел через Белоруссию. Хрущев был переведен в Москву.

Сталин вначале не верил в представленные доказательства по Ленинградскому делу и затягивал передачу этого дела в суд, но в 1950 году, когда все встали на дыбы в связи с корейской авантюрой Кима, Булганин в отсутствие товарища Сталина быстренько организовал суд над ленинградцами и после их расстрела обрубил идущие к нему концы. Но мы продолжали копать. В начале 1951 года мы вышли на Булганина и Хрущева. После того как Сталин, вернувшись с юга, резко отреагировал на провал в Корее, мы получили свободу рук.

Берия хорошо помнил те два месяца, когда Хозяин буквально рвал и метал.

— Но в июле 1951 года Рюмин, истинный виновник гибели профессора Этингера, накатал с помощью Суханова (мне об этом на допросе сказал товарищ Маленков) телегу на меня, что привело к моему аресту. Булганин обвинил меня в том, что это я проморгал действия Кима и просрал Корею. Хотя именно ошибка Вышинского, подначиваемого Булганиным, не посещать СБ привела к тому, что против Севера выступила международная коалиция. Если бы наш представитель наложил вето, то война в Корее была бы выиграна. Более того, советников при Киме контролировало не наше министерство, а МИД Вышинского.

Берия вспомнил, как в отсутствие Сталина быстро провели процесс над ЕАК и расстреляли 13 человек. «Опять концы в воду?» — подумал он. В 1952 году Игнатьев затеял широкую кампанию по удалению от Хозяина преданных ему людей. Сначала Власик, потом врачи, хотя они тоже, видимо, хорошо нахапали, потом преданные офицеры МГБ. Хотя ничего существенного на них не было и аресты были явно заказные. Осенью 1952 года Сталин согласился на созыв съезда партии, решив, видимо, реорганизовать всю систему власти в стране. Он прекратил свои научные изыскания в сфере экономики, выгнал Рюмина и все взял под свой контроль.

— Летом 1951 года Шмиелович, один из фигурантов дела ЕАК, молчал-молчал и вдруг выдал показания об антисоветской деятельности лидеров ЕАК. Кто-то, видимо, дал ему указания заговорить. Это загадка. Мы начали раскручивать ЕАК снова, но тут в ЦК пришла телега идиота Рюмина, и меня закатали в асфальт. Видимо, члены банды почувствовали, что мы вышли на след, и дали команду Рюмину. Меня обвинили в том, что я покрывал евреев, что просрал начало атаки северян в Корее и т. д.

Что касается Жданова и Тимашук, то дело было так. Я рассказал о подозрениях против Кузнецова и Ко их духовному лидеру, но кристально честному человеку Андрею Александровичу Жданову. Он меня всегда всемерно поддерживал. Он рекомендовал мое назначение на пост министра госбезопасности. Он мне потом рассказал.

Берия вспомнил то событие, но не стал углубляться.

— После провала отношений с Югославией и идиотской выходки его сынка, выступившего против русского Кулибина в области сельского хозяйства Лысенко, Жданова под давлением Вознесенского, Кузнецова и Ко отправили будто бы лечиться на Валдай. Они продавили это решение у Сталина, убедили вождя.

— Как вы думаете, почему именно на Валдай? — спросил Берия.

— А там было гораздо проще организовать убийство. У меня сложилось впечатление, что Жданов говорил с Вознесенским и Кузнецовым о моих подозрениях, не указывая на меня, иначе как объяснить, что они сразу не уничтожили и меня. Андрей Александрович, когда уезжал, чувствовал себя великолепно и мог поднять бутылку водки. Ни с того ни с сего тут вдруг в отпуск уехала доктор Карпай, которая следила за сердцем Жданова.

Потом пришло сообщение, что будто бы у Жданова инфаркт. Об этом мне по цепочке сообщили от нашего секретного сотрудника — врача Тимашук. Ее вызвали к Жданову на Валдай. Там она сняла у Жданова кардиограмму и нашла странные изменения сердца, которые можно было принять за инфаркт, но очень странные. Тимашук сообщила об этом своему куратору и на всякий случай сфотографировала ЭКГ. Как сексот, она всегда имела при себе фотоаппарат. Она высказала лечащим врачам подозрение на инфаркт, но, видимо, поскольку клиники инфаркта не было, они ее резко отчитали за оппортунизм. Они боялись, что их могут обвинить в смерти Жданова и арестовать. На ЭКГ были признаки возможного отравления сильно действующим, кажется, симпато- или кардиомиметиком, — я уже забыл точные термины за это время.

И вдруг приходит сообщение, что Жданов умер. В нарушение всех инструкций, наплевав на Поскрёбышева, Кузнецов, Родионов и Вознесенский поехали на Валдай и настояли на вскрытии тела Жданова в темной ванной комнате, чтобы никто ничего не рассмотрел.

Когда Тимашук вернулась, я дал указание спровоцировать Кузнецова и написать ему письмо о том, что был инфаркт. Но Кузнецов не ответил ни на первое, ни на второе письмо. Эти письма и возможный суровый разговор со Ждановым заставили Кузнецова и Ко форсировать события. Они собрали сторонников на будто бы ярмарку.

После того как пришла анонимная информация о приписках, утере документов и шпионаже, мы пошли к Сталину, и он именно тогда и разрешил разработку ленинградцев. Когда их арестовали, расколоть их не составило труда. Они признались в трофейщине и в том, что планировали переворот.

К лету дело было готово к передаче в суд. Но вдруг появился новый раздражитель — Корея. Товарищ Сталин занимался языкознанием и не придал этому значения. Летом 1950 года он уехал отдыхать. Его убедили Булганин и Вышинский, что Ким быстро победит, но они не сказали, что Ким не был готов к настоящей войне. У Кима в его наступавших войсках практически не было численного и технического превосходства. Огромной ошибкой было непосещение заседаний Совбеза нашим представителем. Если бы он был на том заседании, которое американцы созвали после начала конфликта и наложил вето на резолюцию, то Ким бы победил. Я тогда говорил с Вышинским, который заменил Молотова в МИДе. Он мне сказал, что его подначивал Булганин. И тут подсуетился первый зам вождя Булганин. Как и. о. премьер-министра он заставил меня начать процесс над ленинградцами. В сентябре ленинградцев осудили и сразу же расстреляли. Нити снова оказались обрубленными. Но мы продолжали распутывать клубок. К концу 1950 года приехал Хозяин и дал всем нагоняй за Корею. Меня лично он обвинил в том, что так поспешно расстреляли «ленинградцев». Но на этом настоял Булганин, мой куратор в Политбюро.

Берия вспомнил те два месяца (декабрь и январь), когда Сталин буквально рвал и метал.

— К лету 1951 года мы накопали компромат на Булганина и Хрущева, но тут меня арестовали.

Абакумов как-то сжался, опустился внутри себя. В нем чувствовалось оскорбленное удивление. Но Берия не мог проявить великодушие. Слишком высокие карты стояли на кону.

Берия хорошо запомнил, как в июле 1951 года в своем выступлении на оперативном совещании по вопросу о разоблачении Абакумова генерал-лейтенант Дроздецкий указал на то, что Абакумов окружил себя угодниками, подхалимами и доносчиками. Тогда Берия несколько раз резко прерывал его и репликами опровергал эти данные. При обсуждении указанного вопроса Берия должен был дать соответствующую оценку положения. Его молчание и неодобрительное поведение в отношении некоторых выступавших товарищей, рядом присутствовавших на совещании лиц, было воспринято как сигнал для молчания до «выяснения подробностей». Именно тогда Берия понял, что Абакумова просто свалили. Но не будучи министром силовиков, Берия ничем не мог помочь Абакумову, которого месяцами держали в СИЗО без предъявления обвинения.

— Хорошо. Будем с вами разбираться, но пока посидите. — сказал Берия — Никто больше вас бить не будет. Я доходчиво объясняю?

— Доходчиво. Я все понял, — быстро ответил Абакумов, — но остальное я расскажу вам в камере, если не возражаете. Там у меня есть водопровод, струя которого поможет заглушить наш разговор. Я слишком хорошо знаю эту репрессивную машину и этих господ-товарищей. Все, — и Абакумов показал большим пальцем вверх, намекая на ГРУ, — надежно спрятано, но если кто-то узнает об этом месте, то он может их забрать раньше вас, гражданин маршал, и вы сами окажетесь в опасности.

— Вы мне не верите?

— Верю, но за вами тоже могут следить.

— Я теперь контролирую оба прежних министерства.

— Но вы не контролируете армию, а там в ГРУ сидят очень подготовленные ребята, а я еще хочу пожить.

— Хорошо. Я навещу вас в ближайшие два дня.

После выхода на банду, которая грабила награбленное у трофейщиков, он, Абакумов, тоже приобщился, так как не мог в этом участвовать, находясь в Москве. Абакумов стал брать себе часть трофеев за услуги. Он закрывал глаза на все это. Сталин же решил придать воровству врачей и эмгэбэшников политический характер, и случай в виде обнаруженного письма Тимашук представился. Политическая окраска была сформулирована в виде борьбы с ротозейством.

В конце допроса Абакумов сообщил Берии, что личный телохранитель Берии — полковник Саркисов пришел к Абакумову с предложением стучать на своего шефа. Лаврентий и раньше замечал излишнее любопытство Саркисова. После допроса Абакумова Берия затребовал личное дело Саркисова. В характеристике Саркисова было записано: «Разведен. В связях с женщинами неразборчив». Берия немедленно уволил Саркисова.

Сведения, сообщенные Абакумовым, шокировали. «А может, это неуемная фантазия долго сидевшего человека? Может, он все это придумал?» — задавал себе вопрос за вопросом Берия. После разговора с Абакумовым он приказал принести Ленинградское дело и изучил материалы. Оказалось, что оно было инициировано Булганиным. Лаврентий в свое время хорошо зафиксировал в своей памяти Ленинградское дело, но сведения, которые сообщил Абакумов, меняли дело и требовали освежения памяти. Он внимательно читал Лендело и, главное, тщательно проанализировал список осужденных, и ему стала ясна правота Абакумова. Все осужденные по этому делу были вовлечены или так или иначе замешаны в распределении продовольствия в блокадном или в блокадный Ленинград. Во время допросов они признались в своем паразитизме на героизме ленинградцев. «Эх, пафосно стал я мыслить», — решил про себя Берия. Общая картина соответствовала тому, что рассказал Абакумов. Осужденные оставляли себе часть продовольствия и выменивали его у голодающих ленинградцев на золото и драгоценности, а также ценные картины. Конечно, воры составляли ничтожную часть от руководителей, обеспечивающих выживание города. Но это было крайне неприятно, и Берия начал понимать Сталина, который не захотел вынести сор из избы. Слишком жесткие наказания фигурантов без их обоснования были обусловлены именно этим фактором. Берия тогда не особенно следил за всей этой возней. Ему нужно было форсировать испытание атомной бомбы.

После ареста Абакумова, 24 августа 1951 года, когда Сталин был на юге, Булганин дал Игнатьеву указание возобновить дело ЕАК. Игнатьев послал записку Маленкову и Берии с просьбой разрешить возобновить дело.

Затем Берия снова и снова перелистывал личное дело Абакумова. Сексоты докладывали… Министра тогда обвинили в шпионаже в пользу Бразилии, на что он резко ответил, что даже не знает бразильского языка. Его держали в тюрьме полтора года практически без всяких следственных действий. «Да-а-а! — подумал Берия, — недообразован ты еще, парень, не знать, что в Бразилии говорят по-португальски…» Берия вспомнил, как на заседании Политбюро Булганин напел Сталину, что это Абакумов как министр ГБ прошляпил Корейскую войну. После странной смерти Жданова Абакумов стал подозревать «ленинградцев» и запустил аферу с Тимашук. Она написала Кузнецову, а он не ответил. Сталин занят был разруливанием Корейской войны после всех тех дел, которые наворотил Булганин. Сталин понял, что Абакумов не остановится и дойдет до вершин, и он решает за излишнюю ретивость его изолировать, а потом выпустить. «Сняли Абакумова, и начался разгул воровства, — решил Лаврентий Павлович — Хотя и сам Абакумов стал и себе прибирать наворованное “ленинградцами”».

«Так, — напряженно соображал Берия, — когда оперативники Абакумова вышли на помощника Маленкова Сухарева, была дана команда “ату” на Абакумова. Хозяин был информирован о том, что Абакумов собирает компромат на членов Политбюро». Это было после Ежова категорически запрещено. Вождь, видимо, был настолько зол на Абакумова, что когда он правил обвинительное заключение по «делу врачей», то стремился выделить и особенно подчеркнуть роль Абакумова как человека, приложившего усилия для того, чтобы спрятать от следствия связи врага народа Кузнецова с иностранной разведкой. «Абакумов и Власик отдали Тимашук на расправу… иностранным шпионам-террористам Егорову, Виноградову, Василенко, Майорову». На полях Сталин дописал: «Он [Жданов] не просто умер, а был убит Абакумовым».

А может, Абакумов сам организовал убийство Жданова? Он хотел помочь Сталину, не вызывая подозрений, как он понимал? «Не поймешь, врет Абакумов или нет» — такая мысль промелькнула в голове Лаврентия Павловича. Он вспомнил доклад на Политбюро, когда снимали Кузнецова. Тогда все вроде бы было логично. «А может, он тоже “крот”?» — вдруг осенила Лаврентия неожиданная мысль. «Странным образом, но все претенденты на положение преемника Хозяина были оттеснены на обочину истории», — осознал Берия.

«А может, Абакумов предатель? Причастен он или нет? — не переставал анализировать Лаврентий Павлович. — Если так, то что с ним делать? Если отпустить, то сразу поймут, что я вышел на след. Пусть посидит. Но нужно резко улучшить содержание, чтобы он не был на правах арестованного и чтобы ни одна сволочь больше на допрос не вызывала. Следует доставить ему газеты, журналы, поставить в камеру радио. Ну, книг в библиотеке достаточно, хотя если захочет, то можно и из Ленинки добавить». Берия немедленно отдал соответствующие распоряжения, запретив вплоть до особых указаний допрашивать Абакумова. Руководителем медицинской части Лефортовской тюрьмы был подполковник М. Яшин. Берия вызвал его и приказал кормить Абакумова как на убой и следить за его здоровьем. Берия приказал больше не трогать Абакумова и перевести в хорошие условия. Берия не освободил Абакумова, так как боялся спугнуть «крота». Это был политический ход для усыпления бдительности заговорщиков, для которых освобождение Абакумова было бы смертельно опасно. Дело в том, что одной из причин ареста Абакумова было то, что он, видимо, вышел на ту самую банду, грабившую машины, которые перевозили золото и картины, банду, которая крышевалась в игнатьевском МГБ и ЦК. В оперативных сводках это постоянно звучало. Если бы Абакумов был освобожден, то это бы спугнуло «крота». Кроме того, Абакумова не выпустили, так как у него самого было рыльце в пушку.

Перейдя в новую камеру, Абакумов пробрался на место напротив окна с железной решеткой и лег навзничь, закинув руки за голову и закрыв глаза. И снова четыре недели его не вызывали на допрос; душили стены камеры, выкрашенные в грязно-фиолетовый цвет; днем — тусклый свет оконца, закрытого «намордником», ночью — слепящий свет лампы; двадцатиминутная прогулка, а потом — утомительная гимнастика: отжим от пола, вращение головы, приседания — до пота, пока не прошибет. «Я должен выдюжить», — думал про себя Абакумов. Больше никто его пальцем не тронул.

А Берия продолжил рыть землю. В деле Кузнецова сообщалось, что в течение 1945–1946 годов на имя первого секретаря Ленинградского обкома партии А.А. Кузнецова, сменившего на этом посту А.А. Жданова, неоднократно поступали заявления о неблагополучном положении в деле борьбы с преступностью в городе. Шли жалобы на сделки, взяточничество, коррупцию, протекционизм и мародерство. Коррупционеры оказывали платные «услуги» по незаконной прописке, досрочному освобождению из мест заключения, предоставлению жилой площади, демобилизации из рядов Советской армии, выдаче медицинских заключений об инвалидности и т. д. Они устраивали «сбор дани» с директоров промышленных предприятий, магазинов, баз, складов. При этом часть «дани» была в натуральном выражении в виде отрезов материи, промышленных, винно-водочных и табачных изделий, наборов дефицитных продуктов питания. Ряд работников прокуратуры и УМВД создавали фиктивные следственные дела с целью вымогательства. Однако Кузнецов прикрывал безобразия или ограничивался отписками. «8 февраля 1946 года информация о ходе операции “Скорпионы” была доложена A. A. Кузнецову. Однако реакции из Смольного не последовало. Не получив ответа на свои жалобы, граждане стали обращаться за помощью в органы государственной безопасности и в Москву». Расследованием занялись сотрудники УМГБ, однако вскоре Кузнецов был переведен в Москву на должность секретаря ЦК ВКП(б) и стал членом Оргбюро ЦК.

Было установлено, что в городе действует преступная группа, состоявшая из работников городской прокуратуры, суда, адвокатуры, ВТЭК, горжилотдела, ОБХСС, управления Ленинградской городской милиции, паспортного отдела, военных учреждений Ленинградского военного округа и др. К операции были подключены лучшие следователи госбезопасности, установлено прослушивание подозреваемых, и принято беспрецедентное решение — не делиться информацией с управлением милиции, прокуратурой города, штабом ЛенВО, обкомом ВКП(б) и Ленгорисполкомом. В обкоме и исполкоме об этом знали или догадывались, но ничего не предпринимали.

По документам на 1946 год, двухэтажный особняк для семьи Кузнецова, именуемый как «объект Каменный остров», скромностью не отличался. Он включал более 20 комнат без учета различных подсобных помещений. В доме находились ковры, редкой работы хрустальные люстры, мебель, картины, радиоприемники, дорогая посуда. Однако начальник Ленинградского управления госбезопасности генерал-лейтенант П. Кубаткин спустил дело на тормозах. Советские и партийные чиновники могли попасть под суд по коррупционным обвинениям только в случаях, когда их действия становились широко известны или они становились жертвой очередной политической кампании.

В январе 1948 года сразу три заместителя начальника УМВД по Ленинградской области — Ермилов, Баскаков и Иванов — были уличены в нарушениях «во время проведения денежной реформы», т. е. обмена денег.

Ко всему этому примыкало дело так называемых ленинградских «скорпионов» — жуликов, подделывавших разного рода документы. В составе этой банды были сотни действующих сотрудников правоохранительных органов, чиновники госучреждений. Дело было настолько резонансным, что своих постов лишились полтора десятка представителей руководства Леноблисполкома, а ключевых персонажей расстреляли, сняв мораторий, введенный на смертную казнь в 1947 году.

Информация дошла до Сталина. Родионов направил около 300 спецсообщений министру госбезопасности B.C. Абакумову и наконец доложил лично Сталину о безобразиях, творящихся в Ленинграде. Было инициировано Ленинградское дело. С началом Ленинградского дела привлечения номенклатурных работников к ответственности по обвинению в должностных нарушениях Ленинграда и области стали массовыми. Так, решением только одного из бюро горкома ВКП(б) в августе 1949 года «за злоупотребление служебным положением» были сняты с работы и исключены из партии 15 руководящих работников Ленгорисполкома.

25 сентября 1950 года предварительное следствие было закончено. В августе 1952 года на длительные сроки тюремного заключения были осуждены свыше 50 человек, работавших во время блокады секретарями райкомов партии и председателями райисполкомов Смольнинского, Дзержинского и других районов города. В 1949–1952 годах только в Ленинграде и области были освобождены от работы, исключены из партии свыше 2 тысяч человек. С июня 1950 по июнь 1952 года в вузах города заменили 18 ректоров и 29 заведующих кафедрами идеологического профиля. Пятеро человек были расстреляны.

«Да, — подумал Берия, — оснований для расстрела нет, но кто-то же подсунул следствию документы, показывавшие, что подсудимые занимались шпионажем». Он хорошо помнил обсуждение судьбы главных фигурантов на Политбюро. Четких доказательств их шпионской деятельности не было, но коррупция была очевидна. Им впаяли статью 58–14. «Контрреволюционный саботаж, то есть сознательное неисполнение кем-либо определенных обязанностей или умышленно небрежное их исполнение со специальной целью ослабления власти правительства и деятельности государственного аппарата, влечет за собой лишение свободы на срок не ниже одного года, с конфискацией всего или части имущества, с повышением, при особо отягчающих обстоятельствах, вплоть до расстрела с конфискацией».

Итак, колоссальная коррупция, прикрываемая секретарем ЦК партии, потеря документов в Госплане, организация ярмарки в Ленинграде с четкой коррупционной составляющей, подделка документов по голосованию на партийных выборах, факты, указывающие на участие в шпионаже… Именно поэтому тогда Сталиным было решено показательно наказать «ленинградцев», чтобы другим было неповадно.

Собственно Ленинградское дело началось с постановления Политбюро от 15 февраля 1949 года в связи с безответственной самодеятельностью, предпринятой для проведения Всесоюзной оптовой ярмарки в Ленинграде (с 10 по 20 января 1949 года). Среди обвинений были подделка результатов голосования на выборах в Ленинграде, о которых донес Андрианов, создание русской партии, пропажа документов в Госплане, манипуляция с плановыми заданиями и, наконец, шпионаж.

Андрианов стал первым секретарем Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) в феврале 1949 года по протекции Г.М. Маленкова. Берия вспомнил, что тот в октябре 1952 года избран членом Президиума ЦК КПСС. Потом он очень активно участвовал в разгроме ленинградской парторганизации и расстрелах крупных партийно-хозяйственных чиновников — выходцев из Ленинграда. «А ведь кто-то его выдвинул для того, чтобы запустить это дело», — подумал Берия. В октябре 1952 года Андрианов избран членом Президиума ЦК КПСС. Потом обнаружилось, что Андрианов расставил на все важнейшие должности своих сослуживцев по Свердловску. «Хрен редьки не слаще», — решил для себя Берия. Он хорошо помнил обсуждение судьбы главных фигурантов на Политбюро. Берия еще долго, пока не стемнело, читал Ленинградское дело.

Город-герой, едва оправившийся от ужасов блокады, захлестнула мощная волна преступности: несмотря на строгие регламенты о въезде и прописке граждан, его наводнили всевозможные аферисты и уголовники, ловко обошедшие существовавшие препоны. Во главе банды стоял некто Карнаков, выдававший себя за районного прокурора. Аппетиты лжечиновника и его подельников были неумеренными, поэтому банальным гоп-стопом дело не обходилось. За приличное вознаграждение они оказывали «услуги» по прописке, досрочному освобождению, демобилизации и выдаче медицинских заключений, при этом не брезгуя брать с клиентов дополнительную мзду в виде дефицитных продуктов и отрезов ткани.

Бандиты подделывали справки о жилье, отбирая квартиры у фронтовиков-инвалидов, а также выбивали себе пособия как «нуждающимся». Всего по делу, названному агентурно-оперативной разработкой «Скорпионы», было задержано более 300 лиц, среди которых были работники прокуратуры и милиции, суда, паспортного стола и других служб. Длинный список вопиющих нарушений, разумеется, был тщательно подсчитан и лег на стол Алексею Кузнецову, тогдашнему первому секретарю Ленинградского обкома и горкома партии. Однако руководитель, живущий в роскошном 20-комнатном особняке на Каменном острове, не слишком торопился ворошить скорпионье гнездо. Но стараниями местного начальника Управления госбезопасности, лично докладывавшего Сталину о происходящем в Ленинграде, делу все равно дали ход. Головы полетели только в 1949–1950 годах, когда из партии было исключено 15 руководящих работников Ленгорисполкома, а также были проведены масштабные кадровые чистки в милиции и других органах. Кроме того, для расхитителей была вновь введена смертная казнь, отмененная в 1947 году.

11 декабря 1947 года партийные и советские органы получили пакеты, запечатанные сургучом с приказом: «Вскрыть только по получении особого указания». Пакеты были непростые. В них находилась информация о проведении денежной реформы. Основные ее положения были следующими: обмен находящихся в обращении наличных денег производился в соотношении 10 рублей в старых деньгах на 1 новый рубль. Вклады в сберкассах переоценивались в соотношении рубль на рубль, вклады от 3 до 10 тысяч рублей — 2 рубля на новый рубль, более 10 тысяч рублей — 3 рубля на новый рубль. Все облигации пересчитывались по курсу 3 рубля на новый рубль, за исключением займа 1938 года — он обменивался как 5 к 1. Займы 1947 года обменивали 1 к 1. Заработные платы не затрагивались, их перерасчет выполнялся 1 к 1. За металлической монетой номинал оставался без изменений. Одновременно с денежной реформой отменялась карточная система, а также снижались цены на продукты питания в среднем на 10 %. А на ткани, обувь и одежду они устанавливались в 3,2 раза ниже действующих коммерческих. Эта реформа была более щадящей, чем те, которые проводились после Второй мировой войны в западноевропейских странах. Большие суммы денег на руках были у немногих, и в основном это были спекулянты. Те, у кого свободные деньги хранились на небольших вкладах в сберкассах, вообще от реформы ничего не теряли. Поэтому простые трудящиеся: рабочие, инженеры, крестьяне — понесли минимально возможные потери. Вслед за получением пакетов 11 декабря пришло и указание, что пакеты должны быть вскрыты 14 декабря в присутствии руководства финорганов, сберкасс и милиции. Но нашлись и те, кто вскрыл пакеты раньше и рванул использовать важную информацию себе во благо. Одни старались успеть переоформить вклады, чтобы попасть под оптимальный курс обмена 1 к 1. Открывали новые вклады, дробили старые. Некто Петров, секретарь райкома партии в области, успел провернуть шикарную схему: купил у соседа две свиньи, быстро их зарезал и отправил жену на рынок продать мясо. Потом так же быстро, до запуска реформы, успел положить 6 тысяч рублей, вырученных за мясо, в сберкассу на два счета, чтобы обменять в соотношении 1 к 1. Пытались провернуть махинации и там, где пакеты вскрыли, как было сказано в указании. Одни руководители уговаривали сотрудников сберкасс оформлять вклады задним числом. Простые граждане меняли свои деньги, договариваясь с руководством колхозов и кооперативов, для которых был установлен курс 5 к 4, — вносили на счет колхоза деньги задним числом и получали их назад новыми деньгами.

Многие в верхах были недовольны расстрелами «ленинградцев», но если сравнить это дело с ежовскими рукавицами, то сразу становилось ясно, что никаких репрессий Ленинградское дело не несло. Читая Ленинградское дело, Берия вспомнил слова из романа Н.А. Островского «Как закалялась сталь», романа, который в СССР был, так сказать, библией молодежи, официальным кодексом комсомольца. Его читал всякий вступавший в комсомол: «Властвовали здесь два стремления: одно — содрать побольше, другое — дать поменьше. Тут орудовало во всю ширь своих сил и способностей разнокалиберное жулье. Как блохи, сновали сотни юрких людишек с глазами, в которых можно было прочесть все, кроме совести».

Раскрутил дело «ленинградцев» Булганин, который тогда был военным министром и задействовал ГРУ для этой цели. После этого он стал любимцем Сталина. Сталин отругал Абакумова за бездействие и подключил его, как министра госбезопасности, к делу. Берия не вмешивался в расследование. Всех яростнее на Кузнецова и Вознесенского нападали Булганин и Маленков, который не забыл, как его Жданов отправил в Среднюю Азию. Абакумов всячески затягивал дело и хотел его закрыть, но Булганин не дал.

Если судить по материалам дела, то получается, что будто бы толком ничего не было просчитано и вместо распродажи товаров произошла их порча и… убыток на 4 миллиарда рублей. И это в условиях страшного послевоенного промтоварного и продовольственного голода. Плюс ко всему выявилось растранжиривание значительных командировочных средств на поездку в Северную столицу руководителей со всей страны. Проще говоря, многие поехали просто «оторваться от дел» и гульнуть на широкую ногу… То есть даже в этом просматривалась коррупция. После ярмарки у многих ленинградских партийцев появились машины, богатое убранство дач, а многие купили свои частные дачи. Судя по докладам сексотов, у партийцев стали водиться деньги. Накопив огромные ценности, продавая через посредников в годы блокады хлеб и некоторые деликатесы, преступники выманивали у людей золото, картины и другие ценные вещи и предметы искусства.

При обысках в квартирах участников группы были найдены ценные вещи, оригиналы картин, ценные книги, комнаты были набиты антиквариатом. Абакумов подсчитал, сколько эшелонов с трофейным добром из ГДР, Чехии и Австрии шло в Ленинград. Часто станции были так забиты, что не хватало места и обычным грузовым поездам. Обыски поразили видавших виды следователей. «Трофейная болезнь в самой тяжелой форме», — заключил для себя Берия. Ею заболели не только ленинградцы, которые пережили блокаду, но и Вознесенский. Сколько тогда складов, на которых хранились нераспроданные после ярмарки товары, сгорело после ярмарки, сколько барахла было списано, и почти все потом появилось на рынках. Это выяснил Абакумов, но, поскольку огонь уничтожил следы воровства, было решено наказать группу за небольшие фальсификации партийных выборов, и тут появилась информация о шпионском следе. Откуда она взялась?

Трофейная болезнь быстро привела к расслоению верхушки. Узнав о масштабах распространения трофейной болезни, Сталин объявил жесточайшую борьбу ворам и их пособникам. Ленинградское дело положило начало борьбе с трофейной болезнью в верхах. Репрессии в связи с Ленинградским делом не ограничились Ленинградом, а прокатились по всему Союзу. Оказалось, что трофейная болезнь расползлась по всей стране. На черте до Иерусалима не долететь.

Наконец Берия запросил архивные материалы из Минобороны и стал их исследовать, картина вскрылась неприглядная. Слова Абакумова подтверждались. О запросе Берией архивных материалов за июнь 1941 года было немедленно доложено Булганину. Когда Булганин узнал, что Берия снова начал расследование событий вокруг 22 июня 1941 года, он понял, что нужно очень и очень поспешать в деле ликвидации своего врага.

Затем Берия приказал немедленно освободить С.Ф. Кузьмичева, ранее арестованного по делу врачей, восстановить его в генеральском звании и назначить начальником охраны членов Президиума ЦК. По делу о Главном управлении охраны выяснилось, что Кузьмичев ничего себе из казенных вещей не присвоил.

19 марта, 8 часов 3 минуты. Спецкомитет

Утром первым делом, как обычно, Берия поехал в Спецкомитет. Но мысль вращалась вокруг трофейки.

Он созвал сотрудников, участвующих в создании противовоздушной обороны вокруг Москвы;

— Сначала познакомимся с одним документом, — начал Берия, поднявшись с кресла. — Я его вам сейчас прочитаю: «Дорогой Лаврентий Павлович! Докладываем Вам, что пуски зенитных ракет системы “Беркут” по реальным целям не могут быть начаты из-за того, что поставленные на полигон заводом № 92 антенны оказались некачественными. Завод отнесся к своей работе безответственно… а представитель КБ-1 самовольно разрешил отгрузку антенн с этими отступлениями. Просим Ваших указаний. Калмыков, Расплетин». Кто писал эту шифровку? — спросил Лаврентий Павлович.

— Мы, Лаврентий Павлович, — поднявшись по-военному, ответили Калмыков и Расплетин. — Мы вдвоем.

— Как это вдвоем? Кто держал ручку? — Точность и «сочность» этого вопроса Берии на корню отсекала возможность напускать туман, разводить турусы на колесах и устанавливала атмосферу конкретности.

— Текст обсуждали вдвоем, а в блокнот вписывал я своей авторучкой, — пояснил Калмыков.

— А теперь прочитаем еще один документ, — продолжал Берия. — «Дорогой Лаврентий Павлович! Докладываем Вам, что антенны А-11 и А-12, изготовленные серийными заводами с отступлениями от технических условий, зафиксированными военной приемкой, согласно принятому нами решению отгружаются для монтажа на боевые объекты системы “Беркут”. Рябиков, Устинов, Калмыков, Щукин, Куксенко, Расплетин, Кисунько». Какому документу прикажете верить? — спросил Берия. — На полигоне антенны негодные, а для боевых объектов такие же антенны оказываются годными? Объясните мне этот парадокс, товарищ Рябиков.

— Лаврентий Павлович, по-видимому, товарищи Калмыков и Расплетин погорячились и, ни с кем не советуясь, поторопились с шифровкой. Мы посоветовались с главными конструкторами и считаем, что антенны годные, — ответил Рябиков.

— А может быть, они не погорячились, а на них в Москве надавили и заставили подписать этот, другой документ об отгрузке антенн на объекты? А оттуда куда будем отгружать? На свалку?..

После паузы Берия подытожил:

— Я убедился, что дело здесь не простое. Надо разобраться специальной комиссии. Рябиков, Устинов, Елян, Куксенко.

— И Щукин, — добавил Рябиков.

— Хорошо… Результаты работы комиссии доложить мне 26 марта, — после этого Берия быстро собрался и уехал.

19 марта, 17 часов. Лубянка

Берия прочитал дело Егорова и допросил одну из медсестер с Валдая. Из Кореи пришло новое сообщение, где говорилось, что при пересылке в Москву американского перебежчика его убили будто бы при попытке к бегству. «Это явная зачистка», — подумал Берия. Сообщили, что Иванов-Незнамов исчез. Тело его пока так и не найдено.

Далее ему предстоял разговор с Рюминым. «Кровавый карлик» Михаил Рюмин, отстраненный от работы в МГБ «за неспособность раскрыть дело врачей», был арестован 17 марта 1953 года. К моменту ареста Рюмин трудился в Министерстве госконтроля, будучи изгнан из МГБ. Подполковника Рюмина уволили из госбезопасности за превышение полномочий и издевательства. Также был арестован его бывший заместитель по следственной части В.Г. Цепков, участвовавший в подготовке не только дела врачей, но и грузино-мингрельского. На них теперь возлагалась вся ответственность за фабрикацию ложных обвинений.

Лаврентий Павлович вызвал секретаря и попросил его: «Подберите мне все дела Игнатьева и Рюмина за последние год-два, но так, чтобы об этом не узнал сам Игнатьев: не стоит пока бросать на него тень. Просто-напросто обычная товарищеская взаимная проверка…»

Как Берия предварительно выяснил из личного дела Рюмина, после ареста Абакумова, в июле 1951 года, Рюмин был назначен и. о. руководителя следственного отдела. В октябре 1951 года Рюмин написал второе письмо, где обвинил своих коллег в плохой работе. По настоянию Рюмина был арестован заместитель министра госбезопасности Питовранов. В ноябре 1951 года, когда Сталин был на юге, Рюмин стал заместителем министра госбезопасности Рекомендовал его Булганин, как ответственный за силовиков со стороны Совета Министров. Рюмин добился разрешения взять следствие над Абакумовым в свои руки. Весной 1952 года министр госбезопасности Игнатьев и его заместитель Рюмин отрапортовали Сталину про свои ударные достижения: 1) возобновлено следствие по делу членов ЕАК, 2) закончен суд по делу молодежной организации евреев-националистов, 3) получены новые факты относительно врачей-вредителей.

Однако уже 14 ноября Рюмин был уволен из МГБ и переведен инспектором в Министерство госконтроля. Рюмин был обвинен в подделке документов, посылаемых в ЦК, в нелегальном использовании пыток, в фальсификации дела врачей и обмане правительства.

Скоро привели Рюмина. Это был небольшого росточка тщедушный человек с кучей комплексов неполноценности. У человека были карие бегающие глаза, густые дугообразные брови, высокий лоб, прямой нос, тонкие поджатые дрожащие губы. Округлое лицо, зачесанные назад коротко стриженные темные спутанные и вызывающе грязные волосы (впоследствии Берия приказал приводить к нему арестованных после мытья в бане). На висках уже вылезла седина. Берия хорошо помнил этого бывшего замминистра МГБ. Чувствовалось, что, будучи ранее вполне упитанным человеком, в тюрьме он заметно похудел. Его можно было бы назвать даже красивым, если бы не какое-то отторжение, что сквозило в каждом его взгляде и в каждой фразе. Он был одет в потрепанный офицерский мундир.

Лаврентий Павлович подошел к арестованному и внимательно посмотрел прямо ему в глаза. Рюмин не выдержал взгляда и отвел взор. После некоторой паузы Берия вздохнул и спросил:

— Ви знаете, кто я?

— Да, вы — товарищ маршал госбезопасности, сейчас служите министром внутренних дел.

— Я вам не товарищ.

— Виноват.

— Откуда знаете?

— Ну, мы газеты читаем.

— Та-а-ак. Гражданин Рюмин, первый вопрос к вам (Берия всегда обращался к арестованным на «вы» и очень не любил широко распространившуюся в годы игнатьевщины практику тыканья арестованным). Кто дал вам указание написать донос на Абакумова?

— Суханов, который намекал на приказ Маленкова. Он и редактировал письмо.

— Помощник товарища Маленкова Суханов, но он сослался на товарища Игнатьев и самого товарища Сталина. Мне позвонил товарищ Суханов и от имени маршала Булганина попросил это сделать. Он добавил, что делается это по просьбе товарища Сталина, так как Абакумов покрывал евреев, следствие по делу ЕАК тянулось медленно, а следователи Шварцман и Броверман всячески затягивали дело ЕАК.

— Мне товарищ Суханов сказал, что так нужно вождю и государству, что Абакумов зарвался и готовит переворот, подвергая смертельной опасности вождя. Я ему поверил. Все-таки он секретарь нашего вице-вождя, товарища Маленкова.

— Что еще сказал вам товарищ Суханов?

— Он утверждал, что Абакумов зарвался, сошел с колес и начал слежку за членами Политбюро и их близкими, что было категорически запрещено.

— Так знал товарищ Маленков о вашем письме или нет?

— Я не знаю.

— Идиоты, — вырвалось у Лаврентия. — Рюмин, почему вы решили написать письмо против Абакумова?

— Он требовал физических воздействий на арестованных.

— Не врите. Кто дал вам указание сделать это?

— Я уже сказал. Суханов. Он же мне и помог написать это письмо.

— Это мелкая сошка. Кто стоял за Сухановым?

— Он сказал, что Маленков.

— Не врите. Говорите правду.

— Суханов еще намекал на товарища Булганина. Но я с товарищем Булганиным не встречался.

— Еще бы…Кто заставил вас начать аресты врачей?

— Было указание от товарища Игнатьева и Гоглидзе.

— Гражданин Рюмин, кто дал приказ задержать профессора Виноградова?

— Гоглидзе и Игнатьев.

— Почему вы арестовали врачей, которые оказались невиновными?

— Я думал, что они враги народа и умертвили товарищей Жданова и Щербакова. Более того, документы, которые собрал Абакумов, указывали на самый верх. Я доложил товарищу Сталину, а потом меня вдруг выгнали из министерства.

— Что произошло с профессором Этингером?

— Мы пытались получить от него показания на членов Политбюро Кузнецова и Вознесенского. После жесткого допроса…

— Так вы его били?

— Да, было указание полковника Стрельца со ссылкой на Абакумова. Ну и как же без этого?

— Почему вы обвинили в смерти Этингера бывшего министра Абакумова?

— Так вот, он все отрицал, и после такого допроса мы поместили Этингера в холодный изолятор, и он там скончался от остановки сердца. Мы выясняли обстоятельства смерти товарища Жданова.

— Зачем вы интересовались, как часто Жемчужина была в кабинете Кагановича?

— Мне казалось, что вожди и их окружение должны быть кристально честными, и я был бдителен.

— Почему вы арестовали профессора Преображенского?

— На него поступил сигнал.

— Что за сигнал?

— Что он входит в состав группы врачей-вредителей.

— Кто проверял сигнал?

— Подполковник…

— Почему нет никаких следов проверки? Что он установил в результате проверки?

— Почти ничего.

— Тогда почему не отпустили профессора Этингера, почему продержали в СИЗО?

— Товарищ Игнатьев приказал. Думали, что сознается.

— Кому вы еще рассказывали о воровстве и грабеже трофеев?

— Игнатьеву.

— Что вам удалось выяснить по трофейному делу?

— Перевозкой трофеев занимался Павлов с его железнодорожной бандой. Я вышел на след его банды, но мне не дали довести дело до конца.

— Кто не дал?

— Игнатьев.

Два с половиной часа он допрашивал Рюмина, следователя, который вел это дело, и потом Рюмин пять дней откровенно описывал всю историю его фабрикации. Наконец Рюмина отправили в камеру, предварительно получив подписку о неразглашении.

В свое время, узнав от Колова, что корейский перебежчик скончался и что с ним перед смертью долго говорил Квеон, Берия принял решение немедленно вызвать того корейца, который беседовал с перебежчиком сразу после его доставки в северокорейские войска, в Москву. Берия приказал доставить его сюда.

Из Кореи сообщили, что Квеон уже вылетел в Москву на самолете Ту-4. Его сопровождал Миров. В 1952 году Миров выезжал на Дальний Восток в авиаполк и осмотрел антирадары. Там он познакомился с Квеоном. Квеон тщательно проверялся органами СССР, претензий к нему не было, поэтому ему разрешили лететь в Москву.

Вечером Берия встретился с Квеоном, который подробно рассказал о том, что говорил перебежчик. Когда Берия спросил, о каком лекарстве говорил перебежчик, Квеон замолчал, пытаясь вспомнить, что говорил ему перебежчик. «Он, кажется, говорил о дикумароле, или дикумарине, и о фенольных химических кольцах в нем». — Квеон хорошо знал химию. Он ей увлекался в школе.

В этот день Берии доложили, что, когда после решения Ялтинской конференции 1945 года началось переселение поляков на земли Германии, многие из них хотели уехать на более благоустроенную территорию, и, для того чтобы попасть в число счастливчиков, они предлагали деньги и золото, которое они накопали в могилах около немецких концлагерей, где уничтожали евреев и где от евреев осталась одна зола. Многое перепадало и сотрудникам советской военной администрации, находившейся на территории Польши. В те времена именно там и ошивался Булганин.

20 марта, 7 часов 4 минута. Москва, улица Качалова

Утром, выйдя на крыльцо, Берия вдруг не увидел знакомого снегиря. Видимо, почувствовав близость весны, полетели обратно к родным северным лесам зимние гости — снегири, свиристели, чечетки. «Правда» сообщала, что парламент Западной Германии одобрил боннское и парижское Соглашения об образовании Европейского оборонительного сообщества.

20 марта, 8 часов 14 минут. Москва, улица Качалова

На Лубянке Берия увидел сообщение внешней разведки МВД об ультиматуме США Франции с целью заставить Францию как можно быстрее ратифицировать Парижский договор. Берия не дал хода этой шифровке в Президиум.

У Курчатова наконец появился свой кабинет на Лубянке. Этого добился Берия, чтобы не бегать туда-сюда. Курчатов умел говорить понятно, не горячась. Когда Сталин умер, Ландау сказал: «Все! Я больше этим заниматься не буду». И.В. Курчатов, Ю.Б. Харитон и А.Д. Сахаров попросили Халатникова принять у Ландау дела. И Ландау тоже попросил об этом. Халатников принял от Ландау его группу и вычислительное бюро. Работа Сахарова была оценена, и он стал доктором наук без защиты диссертации, а в 32 года избран академиком АН СССР, самым молодым.

Чтобы не вызывать отторжение ученых от проекта, Берия сделал так, что физики, привлеченные к атомному проекту, имели право продолжать и свои мирные исследования — в отличие от американских специалистов, которые были изолированы от всего мира и на время полностью прекратили научную деятельность. Ученым, участвовавшим в атомном проекте, предоставлялась полная свобода: действуйте! В 1950 году Ландау с Гинзбургом создали феноменологическую теорию сверхпроводимости. Берия был удовлетворен тем, что за годы атомного проекта физика СССР не потеряла позиций в науке. Например, в физике низких температур — Институт физпроблем как был лидером в мировой физике, так и остался. Ученые печатали статьи по своим темам в научных журналах, писали диссертации… Это было одним из способов маскировки создателей бомбы.

Берия не только не мешал проводить свои собственные исследования, но и практически сквозь пальцы смотрел на любые фокусы, которые позволяли себе ученые в свободное время. Если те, конечно, не нарушали режима секретности и не становились причиной срыва работ, — он прекрасно понимал, что людям нужен выход эмоций. Любые, даже мельчайшие бытовые просьбы атомщиков исполнялись мгновенно: и отдельное питание для конкретного язвенника, и доставка изюма самолетами — чтобы у ученых лучше работала голова… У Харитона до последнего дня жизни был личный, переделанный из царского вагон, в котором он ездил в Москву. Медицинское, бытовое обслуживание — все было налажено. Саров (Арзамас-75), где делали бомбу, был городом построенного коммунизма…

В конце 40-х философы СССР хотели начать борьбу с теорией относительности. В 1949 году началась подготовка сессии по физике, сессии, похожей на приснопамятную сессию Сельхозакадемии в 1948 году. Тогда Берия вызвал В.А. Фока и попросил его вкратце объяснить СТО и квантовую механику. Фок как мог объяснил, на что Берия заметил, что это все понятно, но главный вопрос в том, нужно ли все это запрещать. Фок ответил, что запретить-то можно, но без этого добра нельзя сделать атомной бомбы. Берия пошел к Сталину и сказал: «Идеологический отдел ЦК стал зарываться. Недавно в журнале “Вопросы философии” появилась статья, товарищ Сталин… Очень резкая… Не называя никого по имени, там, однако, мазали грязью тех атомщиков, без которых мы не получим штуки. А затем потребовали собрать совещание моих атомщиков, чтобы они покаялись и заклеймили космополитов… А у меня, к сожалению, их много, начиная с главы школы Иоффе и кончая Ландау… Словом, приехали товарищи из Агитпропа, объявили заседание открытым и предложили высказываться: по-моему, они подготовили двух младших научных сотрудников, но кому они нужны в нашем проекте, эти сопляки? Первым руку поднял Иоффе: “Прошу слова…” Поди не дай. Старик вышел и сказал буквально следующее: “ Наша задача заключается в том, чтобы работать над проектом, с утра и до ночи, без отдыха и сна, речь идет об обороне Родины. Либо мои сотрудники будут заниматься своим делом, либо транжирить его на этих бессмысленных сборищах… Но тогда я попрошу наших уважаемых гостей-идеологов из Агитпропа ЦК отправиться сейчас же в лаборатории и приступить к работам по проекту”…» После этого, убедив Сталина, Берия настоял в Политбюро на том, чтобы ввести в повестку сессии пункт об участии в ее подготовке ученых из Академии наук. Пришло более ста человек. Ученые горячо отстаивали свое мнение. В результате Сталин приказал философам из ЦК оставить физиков в покое. После чего вопрос о физиках был снят.

«Плохо, — подумал Берия, вспомнив атомный проект. — Да все это было то же и то же. Все, министры, коллеги, все находили нужным вмешиваться в дела. Особенно плохо было после ждановской инициативы по борьбе с космополитизмом. А теперь, если Булганин зарядит, совсем плохо будет. Так и бомбу не сделаем. Да-а-а, лучше бы они в науку не вмешивались. Оттого, что они не понимают, что это что-то такое, чего они не могут понять. Если бы это была обыкновенная технология, они бы оставили меня в покое. Нет, все нужно менять», — заключил Лаврентий. В свое время они долго решали, что делать с бомбой. Разведка установила, что американцы делают параллельно две бомбы. Одна на основе урана-235, другая на основе плутония-239. Если идти по пути создания урановой, или английской (по данным разведки, эта идея была взята американцами у англичан), то потребуется очень много электроэнергии для обогащения урана. Если производить плутониевую бомбу, то требуется сначала создать ядерный реактор для наработки оружейного плутония. Окончательное решение принял Лаврентий Павлович после долгого разговора с Ершовой.

А дело между тем двигалось. В начале 1949 года в Челябинск-40 (это старинные русские поселения, поселки Татыш и Течь) приехали Курчатов и Берия. Они посетили несколько лабораторий. Берия был весь замученный, невыспавшийся, с красными глазами, с мешками под глазами, в задрипанном плаще, не очень богатом. Для него главным была работа, работа и еще раз работа. На сотрудниц не глядел. В первый день приехал, вышел из машины и попу трет: «Какие у вас паршивые дороги!» На другой день пришел хромая — лег спать, а под ним сетка провалилась кроватная. И никого за это не посадили. Когда на Течи сдавали первый деревянный театр, все съехались: расконвоированные заключенные, заключенные под конвоем, ИТР, охрана, Музруков и Берия собственной персоной. Его шофер дремал, а задрипанный плащ Берии, тот же самый, в котором он первый раз приезжал, лежал в машине. Торжества кончились, Берия возвратился к машине, а плаща нет, подрезал кто-то. И тоже никого не посадили.

Наконец 29 августа 1949 года под Семипалатинском взорвали первую советскую атомную бомбу. Тогда Берия поцеловал И.В. Курчатова и Ю.Б. Харитона в лоб. Берия на всю жизнь запомнил сияющее лицо этого человека. У Харитона было узкое высокое лицо с огромными торчащими в стороны ушами. Латеральные концы бровей смотрели вниз. Коротко остриженные волосы, длинный прямой нос, глубокие носогубные складки, плотно сжатые губы — все это что придавало его лицу вечно грустное или недовольное жизнью выражение. Хотя он тогда был искренне рад, выражение его лица сохраняло черты сумрачности.

Помимо Москвы работы над советским атомным проектом велись в промышленном реакторе объекта Челябинск-40. Здесь был получен плутоний для первой в СССР атомной бомбы, за что доктору Николаусу Рилю в 1949 году было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

Лаврентий Павлович вспомнил, с каким трудом ему удалось пробить хорошее снабжение для участников атомного проекта и повысить зарплату ученым. Продовольствия не хватало. Война полностью уничтожила многие деревни и села. Большая часть мужского населения погибла на фронте, в 1946–1947 годах зачастую не на чем было пахать, сеять и убирать. 46-й год вдобавок оказался засушливым, удалось собрать зерна на четверть меньше довоенного уровня. В годы войны собирали еще меньше, но голода не было. Спасала картошка, поскольку в любом городе и селе все свободные участки были засеяны картошкой. В мелких и средних городах такие участки имела практически каждая семья.

После войны многие горожане перестали сажать картошку, надеясь, что государство обеспечит их хлебом. Вдобавок после начала холодной войны СССР занимался созданием стратегического зернового резерва. На складах за это время вследствие неудовлетворительных условий для хранения попортилось порядка миллиона тонн зерна. К весне 1946 года кончились запасы зерна, которым снабжались города СССР. Госрезерв Сталин трогать запретил. Руководствуясь политическими соображениями, Сталин дал добро на продолжение вывоза хлеба за границу. Вследствие дефицита продовольствия сняли с продовольственных пайков 100 миллионов сельского населения и населения малых городов, которое теперь должно было питаться только за счет того, что вырастило на своих огородах и участках для картошки. Они располагались везде, где в городах была хотя бы частица свободной земли. Во многих колхозах прекратили выдавать зерно на трудодни, а цены на хлеб подскочили вдвое. Но полного голода, необходимого для смерти от истощения, конечно же, не было. В 1946–1947 годах изъятия продовольствия у колхозов не было. Умирали, как и в 1933 году, не от истощения, а от опухания. Во время послевоенного голода для борьбы с отравлениями попорченным во время зимы зерном очень активно применялся знаменитый «указ 7–8», или, как его еще называли в народе, «закон о трех колосках» — за несколько сорванных в поле колосков пшеницы сурово наказывали. Пока контроль миграционных процессов был ослаблен, миллионы людей покидали деревни и села в поисках хлебных мест, завербовывались на стройки и шахты. Лаврентию пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить продуктовые пайки ученым. Кроме того, он начал пропагандировать посадки картошки на пустующих в городках землях по методу академика Лысенко.

Были созданы наукограды: Томск-7 (поселок Березки), Арзамас-16, Электросталь, «Маяк» (поселок Озерск, Челябинская область). 700 тысяч ученых и десяток заводов по всей стране работали над атомным проектом. Уральскому комбинату «Маяк» во всем производственном цикле была отведена ключевая роль: здесь располагался первый промышленный реактор и шла выработка оружейного плутония.

Разведданные говорили о том, что если делать английскую урановую бомбу, то потребуется масса электроэнергии, которой после войны у страны не было. Критическая масса оружейного плутония — 11 кг (для сравнения, критическая масса высокообогащенного урана — 52 кг). Однако затраты на производство плутония примерно в 6 раз больше по сравнению с таковыми, требуемыми для получения обогащенного урана-235. Создание плутониевой бомбы было в 6 раз дороже, но для этого были мощности. Сталин потому и благословил строительство каскада электростанций на Волге, чтобы бомбу делать. Поэтому Берия решил пойти по пути создания не американского «Малыша», сброшенного на Хиросиму, а «Толстяка», сброшенного на Нагасаки.

После войны хрякоподобные марксисты пытались влезть во все науки вплоть до 1950 года. Берия напомнил Сталину о том, что это мешает делу. Поэтому в своей работе по языкознанию, вышедшей летом 1950 года, Сталин резко выступил против подминания наук марксистами и высказал (хотя и в неявной форме) свое отрицательное отношение к марксистскому тезису о классовой природе науки.

Но и после этого марксисты от науки и партаппаратчики пытались удержать в руках свое право руководить наукой. Марксисты, сидевшие в ЦК КПСС, не хотели терять свои права руководить учеными. Пока же Берии удавалось отбивать все их атаки. В конце 1952 года Берия снова не выдержал. При встрече он сказал вождю: «Товарищ Сталин, у меня создается впечатление, что философам больше нечем заняться, кроме как учить жить физиков-атомщиков и других ученых. Они пытались свалить Лысенко и получили по лбу. Потом нападки на физиологов, и снова облом, потом на очереди были химики, и опять пшик. Может, хватит? Может, пора делом заняться или хотя бы не мешать другим дело делать?»

Когда сын Жданова начал атаку на Лысенко, Берия сразу сказал Жданову-отцу, что малый зарвется и напорется на реакцию Хозяина. Берия вспомнил тогда знаменитого генетика Тимофеева-Ресовского, который уже работал у него в системе Атомного комитета. Зубр стал работать на Урале в 1947 году. Из ГУЛАГа его вытащил Берия по рекомендации Завенягина. Завенягин обещал Зубру златые горы. В 1948 году Берия дал команду А.К. Уральцу, начальнику Зубра, чтобы Зубр продолжил свои работы по генетике. «Я беседовал с одним генетиком мирового класса, — сказал он Жданову-отцу летом 1948 года. — Он у меня в атомном проекте работает и имеет кличку Зубр. Так вот, Зубр сказал, что обе стороны не правы. Все гораздо сложнее, чем у Моргана и Мичурина, и не так примитивно, как у Лысенко. Он посоветовал, пусть живут все направления, жизнь все расставит по своим местам». Зачем эмгэушники полезли в атаку на Лысенко? Он же их не трогал. Зачем они стали добиваться признания теории, в которую они уверовали, пусть, может, и правильной, административными методами? Сталин, узнав о статье генетиков в западном научном журнале «Природа», где Лысенко поливали грязью, рвал и метал: «Зачем вынесли сор из избы». Берия, поговорив тогда с Зубром, поддержал Лысенко и считал, что ничего делать не надо, а все следует оставить как есть. Любое качание лодки вызовет волну административных репрессий на противоположной стороне. После сессии ВАСХНИЛ Зубр преспокойно продолжал генетические работы на дрозофиле. Лысенко пошел бы на костер ради своей идеи. Берия тогда после заседания подошел к Жданову и сказал: «Мое мнение такое — попытка твоего сынка раздавить Лысенко не понравится Хозяину. Он любит русских Кулибиных. Даже если в теории они и не правы».

Ученые обычно забрасывали Лаврентия обилием новых терминов и слов, среди которых он интуитивно почувствовал логическую связь и вовлечение сюда новых открытий. С учеными Берия был вежлив и предупредителен. Харитону Берия ни разу не сказал грубого слова. Берия всегда предупреждал руководителей предприятий об их личной ответственности за неукоснительное выполнение задания. Берия часто поощрял в интересах дела свободу действий крупных хозяйственников в решении сложных вопросов. Жесткий контроль, исключительно высокая требовательность и вместе с тем умение создать атмосферу уверенности у руководителя, что в случае успешного выполнения поставленной задачи поддержка ему обеспечена.

Е.И. Павлов — генерал госбезопасности, он отвечал за производство компонентов водородной, а точнее, литиевой бомбы. «Вы, Павлов, потеряли большевистскую остроту», — сказал ему Берия, когда понял, что утечка о литиевой бомбе могла произойти через него. Но Павлов оказался не виноват.

19 марта, 23 часа 56 минут. Москва, Киевский вокзал

Поздно вечером Берия в спецвагоне выехал в Киев. Лаврентий ехал к Мешику, который нашел склады трофейного барахла. Он послал Мешика разгрести странную ситуацию на Украине, где местный министр Строкач, судя по всему, продолжал трофейщину, вывозя барахло из Румынии и Болгарии.

20 марта, 8 часов 11 минут. Киев

Лаврентий Павлович окончательно проснулся, лишь когда перестала его баюкать равномерная качка вагона. Утром в СВ-купе Берии принесли свежие газеты. «Правда» писала от том, что вечером по телевизору покажут из Большого театра «Ромео и Джульетту». «Как жаль, что я не увижу», — отметил для себя Берия. После чтения газет Берия стал смотреть в окно. Местность выглядела довольно грустно и однообразно. Обсаженные тополями дороги бежали среди унылых вспаханных полей, и лишь кое-где мелькали рощицы или блестела, выглядывая из-за деревьев, тусклая гладь пруда. Наконец в окне появились кварталы Киева и стал медленно подплывать центральный вокзал. На оцепленном перроне стоял генерал Мешик, назначенный министром внутренних дел Украины 15 марта на сессии союзного Верховного Совета. Его уже утвердили местные власти. После встречи Мешик повел Берию в правительственный ЗИС. Он стоял в самом углу привокзальной площади. Этот угол площади также был оцеплен милиционерами. Берия приказал немедленно ехать в министерство. Машина заурчала и двинулась по Вокзальной улице. Киев еще не оправился после войны. Довольно быстро они достигли бульвара Шевченко и повернули направо. Наконец справа показалось боковушка красивого здания национального университета, которое загораживало знаменитое основное здание университета. В царские годы основное здание всегда окрашивалось в красный цвет. Боковушка почему-то была выкрашена в оранжевый цвет. Торец университета не был виден. Машина выехала на площадь и свернула налево, двинувшись по Владимирке.

Скоро слева показалось массивное тяжеловесное здание Национального театра, выполненное в классическом стиле. Машина быстро проскочила по Владимирке до дома под номером 33. Его центральный портик был украшен полуколоннами. С боков его обрамляли два фасада, выполненные в старокиевском стиле. После слияния министерств управление госбезопасности, расположенное здесь, осталось главным отделом в МВД республики. Местное республиканское управление нового МВД ничем не отличалось от любого другого подобного учреждения и располагалось в здании бывшего управления МГБ. Длинная дубовая стойка, за которой, развалившись в кресле, сидел молодой лейтенант и проверял пропуска, отделяла закрытую для обычных посетителей внутреннюю часть управления от предбанника. Вход из предбанника в управление был организован через довольно узкую калитку в металлическом ограждении. Лейтенант хмуро осматривал пропуск и открывал калитку. Увидев Мешика, который встретил на вокзале Берию и теперь сопровождал его, лейтенант вскочил, быстро напялил фуражку на коротко остриженную голову и отдал честь. Ни слова не говоря, Берия направился к окошечку, где выписывали пропуска. Он попросил выписать ему пропуск, но капитан, скрывавший свое лицо за притененным стеклом, сказал, что ему пропуск не заказан. Тогда Берия просунул в окошечко удостоверение министра. Капитан чуть не упал в обморок. Он впервые видел перед собой живого небожителя-вождя. Мешик что-то сказал капитану, отчего тот стал похож на бледную поганку, и повел Берию к калитке. Там продолжал стоять навытяжку лейтенант. Берия сказал тому, чтобы он садился, но лейтенант как будто кол проглотил.

Когда они уселись в просторном кабинете Мешика, что был в киевском республиканском министерстве, Берия спросил Мешика насчет складов трофейщины, антиквариата и ценных старинных книг и картин. Тот удивился: «Откуда вы знаете? Я пока в центр не сообщал. Сам пытаюсь разобраться». «Я все знаю», — ответил Берия.

Мешик доложил, что найдены несколько подземных хранилищ трофейных ценностей, антиквариата и раритетов. Кому они принадлежали, установить не удалось. Хозяева расположенных над подземными хранилищами домов вдруг как один умерли от остановки сердца. Хранилища были расположены в бомбоубежищах разбомбленных в годы войны заводов, которые (заводы) по какой-то странной причине было решено не восстанавливать.

— И чьи эти ценности? — поинтересовался Берия.

— Я пока не понял, так как прошло только несколько дней после моего прибытия сюда. Но судя по всему, давать ход этим делам здесь почему-то не хотели, — прокомментировал Мешик.

— Хорошо, держите меня в курсе дела и немедленно докладывайте о новых находках, — заключил Берия.

Вечером в Доме правительства состоялось совещание, где Берия давал установки. Когда генерал Ивашутин докладывал кадровую обстановку по МВД Украины, Берия грубо оборвал его, сказав, что никакой работы в министерстве не ведется и нужно менять едва ли не всех начальников областных управлений. Это все от безделья Строкача (до Мешика министром госбезопасности Украины работал Строкач, о нем мы еще вспомним). В результате были сняты с работы Коваль, Сердюк и другие. На том совещании Берия, обращаясь к Мешику, сказал: «Нам нужны хорошие работники, чекисты, а не такие люди, которые только с трибун умеют болтать: “Ленин — Сталин!” — затем, хмуро глядя на Мешика, Берия добавил: — Местные партийные работники не должны вмешиваться в работу органов МВД, для этого есть центр». После совещания Берия дневным поездом выехал в Москву — дел было невпроворот.

20 марта, 18 часов 13 минут. Москва

Начальником 3-го Главного управления остался человек Булганина С.А. Гоглидзе. Булганин не позволил Берии его уволить и вовсю проталкивал Гоглидзе заместителем Берии. Однако Гоглидзе лишился поста замминистра. Берия решил поговорить с Гоглидзе. Это был дородный грузин ростом чуть ниже среднего. У него была массивная нижняя челюсть. Брови, начинающиеся на некотором расстоянии от переносицы. Носогубные складки были резко опущены, что придавало лицу выражение мрачного скептика. Бросался в глаза хищный кавказский нос. Узкие полусонные глаза-щелочки вместе с расплывшимся в стороны лицом и отвислым двойным подбородком придавали ему вид располневшей на казенных харчах кошки. Волосы зачесаны назад, окрашены как вороново крыло и, видимо, залакированы — ни прядка не висит. Когда Гоглидзе вошел, Берия сказал:

— Министр — грузин, заместитель — тоже грузин? Неудобно, не правда ли?

— Меня можно использовать и вне системы органов МВД. Я буду работать там, куда меня пошлет партия! — страстно ответил Гоглидзе.

— Брось хитрить, — жестко заметил Берия и сразу перешел к главному. — Кто дал указание уволить евреев из ГОИ?

— Игнатьев сказал, что это решил товарищ Сталин.

— Но почему их сразу не уволили? Ну да ладно. Понятно. А кто дал указание вывезти мебель с дачи и разогнать персонал?

— Игнатьев.

«Врет», — подумал Лаврентий, но не подал вида.

Следить за членами Президиума было запрещено, но в этот раз Берия сделал исключение. Казанова должен был завернуть свое донесение в мятую газетную бумагу и засунуть его в пачку папирос «Беломорканал». Затем он должен был перед урной закурить папиросу и при этом сделать так, будто бы она у него не зажглась, смять пачку и бросить в урну. Потом приходил дворник и выгребал содержимое урны. Он ехал на свалку или подходил к ближайшей помойке и пачку доставал, а остальное выкидывал. Пачку он выбрасывал в урну, которая была привинчена к забору, стоявшему у ворот американского посольства. Урна имел дверцу и была напротив дыры в заборе; через дыру и дверцу пачка доставалась работником посольства и отдавалась резиденту. Дублирующий канал был другим — он гулял в парке около Кремля и тоже бросал в урну. Там был завербованный дворник, и он также доставлял смятую пачку в посольство. Или агент рядился в дворника, отрывался от следующих за ним оперов МГБ, а сейчас отдела госбезопасности МВД. Оперуполномоченные пошли за дворником и обнаружили, что он также иногда вычищает урну около дома на улице Грановского, где жили члены Президиума. Об этом доложили милиционеры, в которых нарядились оперативники отдела ГБ. Вышли на дворника. Провал агента был близок.

Казанова сидел в парке, переодевшись в грязный пиджак.

Вечером Казанова включил ламповый радиоприемник и некоторое время ждал, пока он нагреется. Наконец появился звук. Он слушал радио. Далекий голос диктора на русском языке диктовал цифры. Казанова уменьшил громкость и параллельно открыл водопроводный кран на полную мощность. С трудом, но ему удавалось различить цифры. Монотонным голосом диктор тщательно по два раза проговаривал цифры, делая заметные паузы между ними. 1, 8, 13, 31, 3, 13, 22, 12, 1, 13, 12, 21, 50, 22, 21, 4, 16, 21, 13…

Цифра обозначала порядковое место в ряду букв, на котором данная буква впервые появлялась в стихотворении Лермонтова «Бородино», которое Казанова должен был знать наизусть. Казанова стал считать буквы, выписывая одну букву за другой.

С1к2а3ж4и5-к6а7, д8я9д10я11, в12е13д14ь15 н16е17 д18а19р20°21м22 М23°24с24к25в26а27, с28п29а30л31е32н33н34а35я36 п37°38ж39а40р41°42м43, Ф44р45а46н47ц48у49з50у51 о52т52д53а54н55а56? В57е58д59ь60 б61ы62л63и64 ж65 с66х67в68а69т70к71и72 б73оевые,

Да, говорят, еще какие!

Недаром помнит вся Россия

Про день Бородина!

Выписанные буквы составили фразу: «Сделаем все возможное».

20 марта, 19 часов 1 минута. Лэнгли

В Лэнгли весна уже давно заявила о своих правах. Это и неудивительно, Лэнгли значительно южнее Москвы, кроме того, рядом находится огромный океан, который сглаживает колебания в атмосфере. Уже начали распускаться листья, и зеленая дымка украсила виды на природу в этом предместье Вашингтона.

Шифрограммы

Устуш — Центру: «Фактическим лидером стал Берия. Берия намеревается законсервировать Великие стройки коммунизма, а сэкономленные деньги пустить на укрепление армии и промышленности».

Центр — Устушу: «Сделайте все, чтобы не допустить консервации этих строек».

В кабинете директора ЦРУ Даллеса шло обычное совещание. Оно было посвящено Советскому Союзу, который тут по привычке называли Россией. 5 марта вечером в Лэнгли пришло сообщение, что у руля встал Берия. Последовала команда — найти всю информацию о нем. Скоро появился Балч.

Даллес встал, потянулся и стал расхаживать по кабинету. Наконец он остановился и спросил, посасывая свою потухшую трубку:

— Итак, кто такой Берия? Что известно о новом негласном лидере?

Балч тоже встал, держа доклад в руках:

— Мы подготовили досье, сэр, исходя из доступной информации и данных наших агентов.

— Хорошо, только кратко.

Далее Балч стал, как обычно, нудно зачитывать досье.

— Его настоящее имя не Лаврентий Берия. Его имя Лавренти Павлес дзе Бериа. Родился 29 марта 1899 года в селении…

— Понятно. Не нужно. Дальше.

— Учился….

— Короче.

— Если позволите, то я также опущу годы революции и время сразу после революции.

— Хорошо.

— Итак, 17 октября 1932 года Берия стал первым секретарем Закавказского крайкома при сохранении должности первого секретаря ЦК КП(б) Грузии…

— Отсюда подробнее…

— Он не проводил сплошной коллективизации в Грузии. Они сами пошли в колхозы, когда увидели, что за субтропические культуры (апельсины, мандарины, лимоны, чай, виноград с вином, табак) неплохо платят. В десятки раз увеличил площади под этими культурами. Урожайность цитрусовых увеличилась в 3 раза, а кое-где — в 20 раз. Под его руководством разведчики привезли с Цейлона черенки чая. Они привезли их в чемоданах. Берия раздал колхозам и обещал проверить, как приживутся. Раньше собирали тонну в год, теперь — 45 тонн. Чайного листа — 450 килограммов, стало — 4 тонны. Станки для переработки чая стал производить завод в Батуми, отпала необходимость в их импорте.

Осушил непроходимые болота в Колхиде, там появились новые колхозы. Построены шелкоткацкие фабрики, обувные фабрики. Строили санатории, пансионаты, дома отдыха, пионерские лагеря. Грузия стала местом отдыха СССР. В Тбилиси он провел водопровод и канализацию.

Пока он был лидером ЗСФСР, в Азербайджане открыли много новых месторождений нефти. В 1936 году новые месторождения давали половину всей добычи нефти в Азербайджане. Начали вести бурение шельфа Каспия, хотя его критиковали. Были закуплены ценные сорта хлопчатника в Египте, и Азербайджан вышел на второе место в СССР по производству хлопка.

До революции в Грузии умел читать каждый пятый (во всей РИ — каждый второй), после Берии — все. Было открыто множество вузов, школ. К 1938 году Грузия заняла одно из первых мест по уровню развития образования в СССР. По числу студентов на душу населения она обогнала Францию и Германию.

30 июня 1941 года был создан ГКО: Сталин, Молотов, Ворошилов, Маленков, Берия. Он организовал эвакуацию заводов в кратчайшие сроки, это архисложно — нужны фундаменты, электричество… В годы войны, после того как члены ГКО по очереди заваливали разные участки работы, эти направления поручались Берии. В феврале 1942 года он отвечал за производство самолетов, моторов, боеприпасов артиллерии, а потом и танков, когда Молотов не справился с их наращиванием. Когда Каганович развалил работу железной дороги…

— Кто это такой? Единственный еврей в Политбюро?

— Да. Так вот, это направление тоже отдали Берии. И он одновременно оставался наркомом ВД. Он успешно боролся с диверсантами в тылу. За годы войны немцам в Москве не удалось совершить ни одной диверсии.

В 1942 году он организовал оборону Кавказа. Приехал, освободил Будённого и Кагановича, запустил работу по обороне перевалов и вызвал сюда войска НКВД. С весны 1944 года он стал первым замом Сталина. Вне его зоны ответственности остались МВД и армия, которые курировал лично Сталин.

После войны Берия предложил не ждать репарации в денежной форме, а вывезти заводское оборудование в СССР и этим победить безработицу в Союзе. Пленных он предложил использовать для восстановления городов.

Берия внес большой вклад в развитие нефтяной промышленности Закавказья, при нем было введено в строй много крупных промышленных объектов (Земо-Авчальская ГЭС и др.). Грузия была преобразована во всесоюзную курортную зону. К 1940 году объем промышленного производства в Грузии вырос по сравнению с 1913 годом в 10 раз, сельскохозяйственного — в 2,5 раза, при этом сельское хозяйство там стало специализироваться на выращивании высокодоходных культур субтропической зоны (виноград, чай, мандарины и пр.), на которые были установлены высокие закупочные цены: грузинское крестьянство стало наиболее зажиточным в стране.

22 августа 1938 года Берия был назначен первым заместителем народного комиссара внутренних дел СССР Н.И. Ежова. 25 ноября 1938 года Берия был назначен наркомом внутренних дел СССР.

— А, это тот деятель, который остановил ежовские репрессии и провел негласную амнистию?

— Да. Он самый.

С началом войны Берия немедленно начал, а потом обеспечивал успешную эвакуацию промышленности с запада на восток страны, Войска НКВД оказались самыми стойкими на границе. На Л.П. Берию были возложены обязанности по контролю за выполнением решений ГКО по производству самолетов, моторов, вооружения и минометов, а также по контролю за выполнением решений ГКО по работе ВВС Красной армии (формирование авиаполков, своевременная их переброска на фронт и т. п.). Курировал производство самолетов и ракетной техники. Фактически руководил обороной Кавказа в 1942 году.

В годы войны производство танков поручили наркому внутренних дел Лаврентию Берии, и представьте себе, он добился резкого увеличения выпуска боевых машин. Когда инженеры одного завода пожаловались, что генерал НКВД, курирующий их предприятие, позволяет себе разговаривать с ними без должного уважения, этот грубиян сам получил от наркома нагоняй за свою бестолковость. Проштрафившегося куратора больше на заводе не видели.

— Короче…

— Успешно справился с нацистской агентурой в тылу. 20 августа 1945 года был создан Специальный комитет при ГКО под председательством Берии. 29 декабря 1945 года Берия освобожден от должности народного комиссара внутренних дел. 29 августа 1949 года атомная бомба успешно прошла испытание.

— Так это он руководил созданием русской атомной бомбы?

— Да, сэр. Некоторые высотки в Москве были построены по его инициативе. Курировал строительство МГУ, аэропорт Домодедово. В общем, всегда там, где рвалось, ставили Берию.

За первые 30 дней своего пребывания в должности министра МВД и зампредсовмина Берия проявил себя как наиболее прагматичный и решительный советский лидер. Он продемонстрировал готовность идти на противоречивые и даже непопулярные меры, в частности по амнистии заключенных, национальной политике, оправданию арестованных врачей. Несомненно, именно его инициативы, а не действия нерешительного Маленкова определяют политику СССР на современном этапе. Это хорошо информированный, понимающий суть жизни и процессов в стране человек. Очень умный и умеющий вникать в суть порученного дела. Судя по всему, он приверженец идеологии коммунизма, вроде идейный, но большая часть информации свидетельствует о том, что это прагматик до мозга костей.

В повседневной жизни Берия спокойный, сдержанный, никогда не повышает голоса на домочадцев, любит жену, сына и внуков, старается каждую свободную минуту проводить с близкими. Берия любит вставить острое словцо, однако в присутствии сына Берия никогда и никого не материл. Берия устраивал застолья дома, он с грузинским радушием приглашал своих товарищей по ЦК, но ни разу не пригласил Абакумова, когда тот еще был министром. Жена Берии Нина Теймуразовна работает научным сотрудником в Тимирязевской академии. Его сестра — глухонемая. В Тбилиси он жил в обычной квартире. В Абхазии авторитет у Берии был огромный. В горах Кавказа в 1952 году при выпивках первый тост провозглашался за Берию, а лишь потом — за Сталина.

— Что он собой представляет?

— Идеалист, мечтатель. У него колоссальный авторитет, так как он доводит до конца любое дело, за которое берется. Он настоял на продолжении разработки схемы литиевой бомбы на основе дейтерида лития-6. Данные и технологию обогащения сообщил Устуш-Казанова. После смерти дядюшки Джо Берия стал вторым после Маленкова. Больше всех влияния потерял Хрущев — он переместился с пятого места на шестое-седьмое. Его обошли Молотов, Ворошилов и Каганович. Такое впечатление, что в административном плане новый теневой лидер будет не слабее дядюшки Джо. В России почти всегда правит тандем. Николай II и Столыпин, Ленин и Троцкий, Сталин и Молотов, Сейчас, видимо, возник новый тандем — Маленков и Берия. Характер его…

— Дальше.

— Любит театр. Одевается…

— Это тоже можно пропустить.

— Болезнь…

— Так, с этого момента поподробнее.

— Наши агенты сообщают, что он резко пополнел, стал тяжелее двигаться и очень часто в своем кабинете лежит на диване и даже принимает посетителей лежа. Вполне возможно, что это результат радиоактивного облучения, полученного им при работе над атомной бомбой. Эти сведения проверяются.

— Хорошо, ускорьте эту работу.

— Сын — доктор технических наук, засекречен, занимается созданием системы противоракетной обороны.

— По сыну нужна более подробная информация, — сказал Даллес.

— Сэр! Он сделает Союз более сильным, чем тот был при дядюшке Джо. Нужно что-то делать, — выдавил свое мнение обычно немногословный Балч. — Берию нельзя убить армейскими силами или органами. Даже агентами ЦРУ — нельзя. Их мало, и они под контролем МГБ. Дать задачу агенту убить лидера союзников — не поймут. Нужно подключать «спящих» агентов, оставшихся в СССР со времен Гитлера.

21 марта, 10 часов 30 минут. Лубянка

Утром на поезде Берия вернулся в Москву. На Лубянке, куда он поехал сразу после прибытия поезда на Киевский вокзал, Берия разбирал завалы бумаг на своем столе после визита в Киев. Первым делом он спросил Колова, собираясь допросить Ускова: «Где Усков?» «До сих пор в Чехословакии», — ответил секретарь. Напомню, что, когда умер Готвальд, Усков вслед за Булганиным уехал в Прагу бальзамировать Готвальда и не возвращался. Еще 16 марта Берия потребовал на допрос главного бальзаматора, но Усков был в Праге и не торопился возвращаться.

Прибыв на Лубянку, Берия закончил замену руководителей МВД во всех союзных республиках и в большинстве регионов РСФСР, а новые назначенцы уже сами проводили замены кадров в средних звеньях на лояльных Берии людей. Непосредственным руководителем МВД остался Сергей Круглов. Это был высокий крупнокостный круглолицый детина. Под началом Круглова находилось более полумиллиона людей, носящих красноармейскую форму и синие фуражки МВД. Когда в 1952-м забуксовало возведение Волго-Донского канала, Сталин послал Круглова руководить работой на месте, и… через три месяца канал был сдан!

Кроме того, Берия наконец получил аналитическую записку о положении в ГДР. Аналитики пришли к выводу, что там кто-то в верхах сеет хаос. Скорее всего, Ульбрихт, и его поддерживает Мильке.

После обеда Лаврентий Павлович вызвал своих заместителей на совещание. Первым пришел начальник УМВД по Москве и Московской области генерал-лейтенант Василий Степанович Рясной. Это был настоящий крепыш. У него было широкое и расширяющееся книзу лицо, толстые щеки, высокий лоб, зачесанные назад волосы, широкие густые брови, глаза с нависающими верхними веками, картофелеподобный нос, толстые, чувственные губы. Уши были плотно прижаты к черепу. Когда совещание, занявшее буквально менее получаса времени, закончилось, Берия выразительно посмотрел на Рясного и сказал: «А вас, товарищ Рясной, я прошу остаться». Когда все ушли, Берия спросил:

— Кто отдал команду так рано отвезти тело Сталина на вскрытие?

— Игнатьев, — ответил Рясной.

Прибыв в Совмин, Берия завизировал соглашение о товарообороте с Китаем: Китай поставлял ширпотреб, а СССР строил электростанции для людей. СССР решил предоставить полные комплекты оборудования с документацией на строительство к концу 1959 года 91 крупного предприятия в основном по выпуску товаров народного потребления.

21 марта, 11 часов. СИЗО объединенного МВД

Низенький охранник вошел в камеру Абакумова, подошел к вставшему узнику и легонько пнул его под колено, и Абакумов, потеряв равновесие, сел на кровать, чуть не повалившись на пол, неловко выставив вперед руки. Затем неловко поднялся и сел уже на стул поудобнее. Хотя и был приказ не трогать Абакумова, но охранники любили шутить таким образом. Спустя десять минут дверь в камеру открылась, и вошел небольшого роста лысый человек в пиджаке. Абакумов узнал в нем Лаврентия Павловича Берию. Когда Берия вошел в камеру, Абакумов сидел сгорбившись на стуле. Берия его сразу и не узнал, до того он имел изможденный вид. Страшно похудевший Абакумов поднял глаза и сразу же их отвел, затем встал. «Сиди», — жестом показал Берия, резко двинув ладонью вниз.

— Вам же было приказано не трогать арестованного, — набросился на охранника Лаврентий. Тот угрюмо молчал. — Выйди, — показал рукой Берия стоявшему Мирову. Он включил зуммер, чтобы заглушить возможную прослушку. — Ну-ну, — задумчиво произнес Берия, прохаживаясь по камере за спиной Абакумова.

Абакумов вскочил и бросился на колени.

— Лаврентий Павлович, товарищ Берия, спасите меня.

Берия жестом вытянутой вперед руки остановил причитания Абакумова.

— Ну как к вам относятся?

— Лучше. После смерти товарища Сталина меня несколько дней не вызывали на допросы, но когда вызвали, то привели в другой кабинет, и меня встретил другой человек с капитанскими погонами. Предложил сесть на «позорную табуретку», привинченную табуретку у входа, на которую усаживают подследственного во время допроса, потом сказал: «Я капитан Миров, ваш следователь, надеюсь, что мы с вами сработаемся. Это не только в моих, но и в ваших интересах…» Во время одного допроса я спросил, почему не слышу от него никаких ругательных и оскорбительных оценок моего поведения во время войны, моей измены и службы у немцев. Он ответил: «Это не входит в круг моих обязанностей. Мое дело — добыть от вас сведения фактического характера, максимально точные и подтвержденные. А как я сам отношусь ко всему вашему поведению — это мое личное дело, следствия не касающееся. Конечно, вы понимаете, одобрять ваше поведение и восхищаться им у меня оснований нет, но, повторяю, это к следствию не относится…»

— Так что у вас есть на членов Политбюро?

Абакумов огляделся, убедившись, что в камере больше никого нет и что шум воды в кране заглушает слова. Затем он наклонился к уху Берии и сказал:

— Думаю, что с товарищем Булганиным не все чисто, — Абакумов стал шептать на ухо, горячо жестикулируя.

— Ну говорите, никто же не слышит.

— Банда скупала и грабила ценности и куда-то прятала. Поскольку вывоз за границу был невозможен — граница у нас на замке, то они где-то создали хранилище. Мы отслеживали, искали и вышли на Кировоград на Украине, но, к сожалению, выйти на хранилище не смогли — нашего агента убили. Ряд фактов указывал, что в деле замешан кто-то из ЦК, и скорее всего — даже человек Политбюро. Когда я доложил об этом Сталину, он вспылил и не захотел слушать, но информация о беседе дошла до Булганина, и меня выгнали и арестовали.

Во время этого второго допроса Абакумов начал рассказывать о банде:

— Мы начали подбираться к Булганину, еще когда я служил в СМЕРШе. Он, находясь в Польше в качестве советника, действовал как перевалочный пункт по переброске трофеев в СССР, ему шла определенная маржа. Ему помогал его давний подельник — маршал Соколовский. Они искали гитлеровские марки и гнали их на Запад, там они переводились в доллары. Часть шла Булганину. Они вывозились через Банк СССР, где Булганин был председателем, и посылались в Англию, а потом в США в виде части платежей за поставки по ленд-лизу, за открытие второго фронта. Часть платежей оседала на счетах частных лиц. Мы вышли на одну группу, связанную с ЦК и крышующую трофейный грабеж, туда входили «ленинградцы» и Вознесенский. Когда «ленинградцев» осудили, мы увидели, что процесс продолжился. Значит, должна была действовать как минимум другая группа. Скоро мы на нее вышли. И установили, что в нее входили Хрущев, Каганович и примкнувший к ним Булганин. Но нам было запрещено разрабатывать членов Политбюро. Поэтому мы действовали негласно. Однако потом Суханов подначил Рюмина сообщить об этом Сталину. Тот рассвирепел, поскольку мы нарушили запрет…

Оказалось, что Абакумов также расследовал грабежи машин, перевозящих золото и ценные картины и книги. Булганин это знал. Абакумов сообщил Булганину, как курирующему органы, что он вышел на след бандгруппы, которая прикрывается из ЦК и правительства и даже из МГБ (Гоглидзе). Абакумов выходил на подельников. Однако Булганин и Хрущев сделали все, чтобы изолировать Абакумова от Сталина. В последний год его работы на посту министра, особенно в последние девять месяцев, Абакумов был абсолютно изолирован от Сталина. До этого Берия внимательно пролистал журнал посетителей кабинета Сталина в Кремле — после ноября 1950 года Сталин Абакумова не принимал. Суханов, который, как потом выяснил Берия, был в группе Булганина, организовал письмо Рюмина, втемную используя Маленкова. Письмо помогал писать Суханов, но Маленков, видимо, не знал.

«Час от часу не легче, теперь и банда?» — воскликнул про себя Берия, он был ошеломлен. Абакумов нашел банды расхитителей, ленинградцев и украинцев с примкнувшим к ним Булганиным. Они никак не могли поделить между собой трофеи, вывезенные и вывозимые до сих пор из Германии. Получалось, однако, что Абакумов тоже участвовал в коллекционировании, если так можно выразиться, трофейных ценностей, но на стороне московско-украинской группы. Тем не менее на допросах на него не давили по поводу банды, а давили, чтобы он признал шпионаж. Скорее всего, его убрали конкуренты.

— После моего ареста о банде ЦК меня не спрашивали, более того, когда я попытался о ней сказать, мне рекомендовали свои фантазии забыть. — О банде его не допрашивали, наоборот, предлагали забыть о ней.

Абакумов рассказал Берии о материалах дела, где имелись сведения, позволявшие подозревать Булганина. Притворством в его рассказах и не пахло. Стало ясно, что Абакумова подставили. «Невинность или невиновность? — размышлял про себя Берия. — Как все-таки богат русский язык».

А Абакумов между тем продолжал изливать душу:

— Сталин вызвал меня к себе и строго-настрого запретил разрабатывать Булганина. Но я негласно продолжал расследование. Я узнал о тайниках на Украине и в Грузии для будущих внуков и поколений, которые создавались в заброшенных бомбоубежищах около разрушенных заводов. Там ставился смотрящий. Кое-что мне удалось конфисковать, и тут удар от Булганина как куратора органов. Письмо Рюмина. Я продолжал копать и вышел на Булганина, Суханова, Власика, врачей. Но тут Рюмин накатал на меня телегу. И Сталин вышвырнул меня из министров. Я так и не понял за что.

«Отцовские чувства подвели Хозяина, — размышлял Берия. — Булганин продвигал Василия, Сталин продвигал Булганина, за которого ходатайствовал сын. Не смог сдержать отцовский непотизм».

— Вы в курсе, — спросил Берия — что Рюмин в своем доносе упоминал: Абакумов требует от следователей собирать на допросах компрометирующие материалы, в том числе на Бориса Ванникова и Авраамия Завенягина, которые руководили работами по созданию ядерного оружия? Между тем вы знаете, кто курировал ядерный проект и что он находился под личным контролем товарища Сталина. Так, говоришь, не виновен? — еще раз задумчиво произнес Берия.

— Нет, товарищ маршал госбезопасности, не виновен.

— А почему вы следили за членами Политбюро, почему собирали компромат?

— Я хотел как лучше, да и товарищ Сталин намекнул.

— Ладно. Будем с тобой разбираться, но пока посиди. Никто больше тебя бить не будет.

Когда Абакумова увели, Берия спросил Мирова:

— Ну, что говорит?

— Все отрицает, утверждает, что не виновен.

«Видимо, — подумал Берия, — Булганин сообщил обо всем этом Суханову, а тот натравил на Абакумова Маленкова, который не мог забыть обстоятельств своей опалы. Суханов немедленно подбил Рюмина и помог тому накатать телегу на Абакумова, и Абакумова арестовали почти без всяких оснований». Берия вспомнил, как на заседании ПБ на аресте Абакумова настаивал Булганин.

Вечером Берия стал читать дела, которые ему доставили из квартиры сожительницы Абакумова. «Ну и профессионалы, — желчно подумал Берия об Игнатьеве и компании. — Даже сожительницу как следует не проверили». Однако в полученных от Абакумова куцых делах железных, неопровержимых улик того, о чем поведал Абакумов, было кот наплакал.

22 марта, 6 часов 59 минут. Москва, улица Качалова

«Правда» сообщала, что в Малом театре играли пьесу Н.Ф. Погодина «Когда ломаются копья». Это была новая постановка с прекрасным актером В.Д. Дорониным в роли Брешко.

22 марта, 9 часов 59 минут. Лубянка

Кулинич сообщил, что в конце января Сталин приболел, у него появилась кровоточивость десен и покраснело лицо. Ранее по совету арестованного академика Виноградова вождь бросил курить, и его лечащий врач Кулинич убедил Сталина, что это следствие потери организмом никотина.

23 марта, 11 часов. Москва, Здание Совета Министров

Нужно было посоветоваться с юстицией. Как обычно, следуя своей излюбленной манере, Берия решил встретиться с министром юстиции Горшениным непосредственно в кабинете самого министра — ну не нужно вызывать раздражение у человека, пользуясь своим более высоким положением. Когда он вошел в кабинет министра, Горшенин был занят бумагами. Берия внимательно посмотрел на министра юстиции, дождался, пока тот, не выдержав его взгляда, начал суетливо перекладывать бумажки на столе с места на место, и только после этого широко и дружелюбно улыбнулся своему товарищу по работе…

— У меня к вам два вопроса. Первый — об амнистии. Записку вам переслали?

— Да.

— Второй вопрос — о банде, которую разрабатывал Абакумов.

— Против амнистии я не возражаю, что касается Абакумова, то это дело закрыли. Игнатьев на меня давил, и ему в этом прессинге помогал Булганин. Если я не соглашался, то Игнатьев звонил Булганину. Булганин заставил меня закрыть дело о банде в ЦК, которое инициировал Абакумов, заявив, что Абакумов — враг народа и преступник.

Вечером Берия послал нарочным секретную записку об амнистии в Президиум ЦК и на имя главы советского правительства Маленкова. В подчинении Берии как министра объединенного МВД были огромные силы, в том числе и научные. В течение этих 14 суток назначенные им службы МВД готовили текст и обоснования предполагаемой амнистии. Подготовили, представили Берии, а он — дальше. В записке Берия сообщал, что в стране в тюрьмах, колониях, исправительно-трудовых лагерях находилось 2 526 402 человека, в том числе тех, которых считали особо опасными, — 221 435 человек. В то же время огромное число находящихся в местах заключения граждан осуждены за мелкие преступления, кражи и хищения социалистической собственности, ответственность за которые была ужесточена в 1947 году. Берия предложил амнистию среди осужденных, которые не представляют для населения особой опасности, получивших за свои преступления срок до 5 лет, осужденных независимо от срока наказания за должностные, хозяйственные и некоторые воинские преступления, женщин, имеющих детей до 10 лет, беременных женщин, несовершеннолетних в возрасте до 18 лет, пожилых мужчин и женщин, а также больных. Берия стиль имел «весьма своеобразный»: он не любил, как сейчас принято говорить, писать много букв. Всегда писал очень коротко, очень четко и очень по делу.

Вечером же он встретился с Маленковым. «Ты пойми, Егор, — убеждал Берия, — содержание такого большого количества заключенных экономически невыгодно. Вина их относительна, сроки, на которые они осуждены, минимальны. Ну ладно матерые преступники, их следует изолировать, а те, кто попался на мелких преступлениях, неосторожных высказываниях политического толка, их лучше держать дома. Много граждан осуждены за мелкие преступления. В тюрьме они превращаются либо в настоящих преступников, либо во врагов. Другими словами, необходима широкая амнистия».

«Не все было так гладко и просто, — возразил Маленков. — Ты сам помнишь, что многие опасные преступники осуждались по более мягким статьям. Происходило это потому, что осудить их за самые тяжкие деяния порой не удавалось из-за отсутствия доказательной базы».

23 марта, 18 часов 7 минут. Лэнгли

Когда Эйзенхауэр пришел к власти, он назначил директором ЦРУ Даллеса и провел ревизию действий ЦРУ. Сегодня Даллес должен был заслушать отчет о том, как удалось успешно завершить операцию «Рапсодия». Руководитель операций ЦРУ в Восточной Европе Питер Сичел уже докладывал Даллесу о подготовке покушения на Сталина. В декабре 1952 года ЦРУ был составлен секретный доклад «Возможные последствия смерти Сталина и прихода Маленкова к власти в СССР». К его подготовке были привлечены разведывательные управления Государственного департамента, сухопутных войск, военно-морских сил, военно-воздушных сил и Объединенного комитета начальников штабов. Но поскольку никаких указаний от нового президента не поступило, Даллес тоже не дал никаких указаний. «Пусть идет как идет», — подумал про себя Даллес тогда.

Даллес сообщил подчиненным, что президент Эйзенхауэр принял решение согласиться с прежним выводом Трумэна и не допускать широкого разглашения того факта, что самолеты США сбиваются советскими летчиками, правительство США пришло к выводу о том, что делать этого нельзя. Большие потери американских ВВС тяжело переживались бы всем обществом, и возмущение от факта, что «виноваты в этом русские», могло привести к непредсказуемым последствиям. В том числе к ядерной войне.

Когда наконец Даллес задал вопрос о «Рапсодии», секретарь немного замялся:

— Сэр, давайте лучше послушаем человека, который все это готовил. Я ведь недавно на посту и не могу ухватить все детали. Мой сотрудник, полковник Балч, сидит в вашей, сэр, приемной и ждет приглашения войти.

— Хорошо. Зовите.

Секретарь подошел к двери и, приоткрыв ее, произнес:

— Уильям, заходите.

Вошел Балч.

— Докладывайте, — чуть шепелявя, произнес Даллес.

Балч встал и стал излагать. Когда на экране показались слайды, Балч подошел к экрану и стал комментировать поступающую информацию.

— Задолго до получения намека на Провидение в ликвидации дядюшки Джо мы начали готовить подходы к Сталину. Подходы к Сталину мы начали готовить после 1946 года. Сначала мы разузнали, как охраняется Сталин, получили сведения о его привычках и о системе принятия решений в СССР. Первая наша задача была найти подходящего кандидата на место «крота». Нами были тщательно изучены деловые и нравственные качества советских лидеров. Мы искали среди них того, кто мог бы помочь в реализации операции. Мы его нашли — агент Казанова. Он оказался наиболее подходящей фигурой для решения данной задачи. Никакими особыми качествами он не обладал, пьянствовал, любил слабый пол, был честолюбив.

Как вы знаете, отличие «крота» от классического разведчика заключается в том, что «крот» вербуется еще до того, как получает доступ к закрытой информации. Часто «кротов» вербуют «на вырост». Наиболее подходящей фигурой для решения данной задачи казался агент английской разведки Казанова. Казанова был завербовал в Польше, там действовали агенты ЦРУ и польского временного правительства в изгнании. Он был завербован английской разведкой во время его работы в Польше, когда он организовал перевалку через польскую территорию трофейного имущества, которое тащили советские солдаты из Германии. Казанова использовал свою должность в финансовых верхах для отмывки трофеев и перевода в западные банки. При изучении жизни Казановы стала проявляться «вербовочная основа» — по ней человек мог попасть на наш крючок. Казанова не скрывал своего пристрастия к женщинам. У него были близкие отношения с целым рядом жен сотрудников МИДа. Это была его слабая сторона.

Вербовка Казановы произошла в начале 1945 года. Будущий «крот» попался, когда ему подсунули подстилку, женщину легкого поведения. Его назвали Казанова по имени великого любовника средневековой Италии. Вербовка никаких проблем не вызвала и прошла стандартно. Подложили ему шлюшку-бабу в постель, напоили, сняли на камеру, и он клюнул. После того как Казанова был завербован, встал вопрос о том, как лучше его использовать. Решили использовать как «крота», выдвигая его наверх. Для этого требовалась расчистка предместий вокруг трона русского императора Иосифа Первого, необходимо было расчистить «кроту» дорогу, постепенно удаляя от Хозяина приближенных.

Советское общество было бедно, — продолжил Балч, — и основано на аскетизме, борьбе с потребительством, смирении с жизненными невзгодами. Попав в Германию, они увидели совершенно другую жизнь. Советские солдаты в Германии столкнулись с невиданным доселе укладом жизни. Даже в селах у немцев улицы были мощены или асфальтированы, в домах имелся газ, канализация и водопровод. В какой-то степени немцы жили даже лучше нас, сэр. И если солдаты были ограничены уставом в своих трофейным утехах, то офицеры уже не могли насытиться. Именно на этом было построено наше идеологическое воздействие на советских вояк.

— Давайте покороче, — недовольно заметил Даллес.

— В тот период в советской элите почти все, кто был связан с трофеями, воровали, так как хлынуло плохо учитываемое барахло. На этом мы их и взяли. Одни группировки в верхах: грызутся, борются друг с другом. Война, а потом разгром Германии и ее оккупация и различные конфискации трофеев создали условия, когда впервые после революционных конфискаций люди получили возможность бесконтрольно и почти легально обогащаться. Спекуляция в годы войны, а потом поток трофейных ценностей, причем высокого класса, ведь Германия не была бедной страной, у людей и золотишко, и раритетные картины водились — и все это тащилось в СССР, создали условия для коррупции. В этом стали активно участвовать и органы госбезопасности. Они играли все против всех, и наша задача состояла в том, чтобы правильно подправлять удары одной группировки по другой.

Однако наша попытка задвинуть Маленкова, — продолжал Балч, — окончилась неудачно; меньше чем через месяц дядюшка Джо вернул Маленкова из ссылки в Среднюю Азию. Скорее всего, причина была в том, что никто так и не смог как следует заменить Маленкова в деле организации партийной работы. Маленков возвратился, и ему было поручено кураторство разработки ракет. Под Маленкова мы копали и путем нагнетания страха перед готовящимся на него покушением, но все сорвалось.

— Маленков не догадался, что он стал первой жертвой многоходовой операции?

— Нет, все чисто. Мы рекомендовали «кроту» поэксплуатировать отцовские чувства Сталина, помогать карьере Василия, и это помогло быстрому продвижению Казановы к вершине власти. И Василий быстро сделал карьеру.

Наши агенты организовали похищение документов из Госплана, это было не сложно — все хотели денег, — и свалили все на Вознесенского.

Мы ударили по Молотову через его жену. Вроде получилось, и Молотов потерял место второго лица в государстве, которое он занял после смерти Жданова. Мы специально послали Голду Меерсон (Меир) послом в СССР. Мы знали, что она очень популярна среди советских евреев и особенно ее боготворит жена Молотова Жемчужина. Нами был организован визит Голды Меир в Москву и ее встреча с женой Молотова. В июне 1948 года Голда Меерсон была назначена первым послом Израиля в СССР. 3 сентября Меерсон прибыла в Москву и решила посетить московскую синагогу. Во время посещения Голдой синагоги ей была устроена восторженная встреча толпой евреев СССР. Голда встретилась в Полиной и разбередила ее еврейские патриотические чувства. «Я дочь еврейского народа», — подчеркнула Жемчужина. Их беседу мы записали и подбросили в МГБ. Нам косвенно помог Абакумов, не очень любивший Молотова. Абакумову прозрачно намекнули, что Молотовым недоволен сам Хозяин. Жене Молотова был подсунут обожатель-мачо. Очень часто женщины 40–50 лет начинают изменять своим мужьям с условными «слесарями». В 1948 году Жемчужиной было 50 лет. Муж был старше ее на семь лет. Ей хотелось более твердого мужского достоинства. Она стала погуливать еще в 1939 году. Потом Молотову и Сталину сообщили о сексуальных контактах Полины — удалось накопать компромат о том, что Жемчужина имела половой акт с электриком. В конце 1948 года по совету Сталина Молотов с Жемчужиной развелись.

— Зачем эти детали? — поморщился Даллес.

— 4 марта 1949 года Молотов был освобожден от обязанностей министра иностранных дел CCCP. СССР настоял на том, чтобы Голду отозвали в марте 1949 года.

Третьим по влиянию человеком в СССР к середине 1948 года был Жданов, но его власть ограничивалась партийными структурами. На государственном уровне главным союзником Жданова был Николай Вознесенский, член Политбюро, председатель Госплана и первый заместитель председателя Совета Министров СССР. Их удалось свалить достаточно просто. Жданова отправили на небеса мы сами, а Вознесенского вычистил его враг Абакумов.

В ноябре 1951 года агенты послали обычные анонимки дочери Иосифа Сталина, Светлане Аллилуевой. Это было письмо в сером конверте, адресованное самому вождю. Точно такое же получил и его сын, Василий. Письма были написаны по приказу резидента ЦРУ в Москве Мартина Манхоффа. В обоих письмах речь шла о коррупции в высших эшелонах власти Грузинской ССР, в частности о фактах взяточничества со стороны прокурорских работников Грузии (в большинстве мегрелов). Дети Сталина сообщили об этом коменданту Ближней дачи Власику. Через Власика информация поступила к Сталину.

13 января этого года было опубликовано сообщение о врачах-вредителях. В последний момент в этой статье Сталин сместил акценты с евреев на ротозеев. Через нашего агента-адвоката мы убедили одного из членов ЕАК написать письмо о плохом лечении лидеров СССР. В ответ мы обещали вытащить его из тюрьмы. Он поверил…

Тут Балч отвлекся и сообщил, что когда он спросил своего куратора: «Почему, сэр, решили убить дядюшку Джо?», тот подумал немного и ответил: «Он залез в наш карман, дружище. Необходимо убрать так, чтобы никто и никогда не подумал, что это убийство, это должна быть очень естественная смерть. Следует так убить, чтобы никто никогда не подумал, что его убили, иначе будет антикапиталистическое движение, антикапиталистический бунт, который сметет наш мир, весь мир капитализма». «Но почему нельзя убить прямо, зачем такие сложности?» — не понял Балч. На что куратор сказал следующее: «Потому, мой друг, что такое убийство может привести к мировой войне, и не факт, что будут воевать за нас, более того, думаю, что все страны встанут на сторону СССР, так как дядюшка, как защитник бедных и сирых, везде очень популярен. В посольстве вам будет помогать военный атташе США в СССР Мартин Манхофф. Резидент ЦРУ в Москве Джон Шварц, сотрудники Стив Ротман, Рудольф Паркер».

Даллес слушал Балча с большим неудовольствием — лицо его скривилось, — поскольку никто не хотел потом быть обвиненным историей в таком убийстве.

Увидев такую реакцию, Балч продолжил свой доклад:

— В охрану Ближней дачи был внедрен наш агент. Задача — сделать смерть похожей на естественную. Поскольку мы собирались использовать дикумарин, то необходимо было подобрать для лечения дядюшки Джо врачей, которые бы не лезли в лечебные дела. Мы подобрали врачей-начальников, которые подтвердили инсульт в ходе «лечения» и на вскрытии. Вопрос последующего бальзамирования нами уже подстрахован. Мы подбираем группу академиков, подстраховали ситуацию со стороны патанатомов, чтобы ничего не заметили при вскрытии. Поскольку дядюшка Джо считается в России почти божеством, то он, несомненно, будет бальзамирован, как это сделали с Димитровым в Болгарии и монгольским лидером. Поэтому это направление следовало подстраховать особенно тщательно. За год до этого мы зачистили бальзаматоров — в марте 1952 года был арестован главный бальзаматор Збарский. Мы убрали из лаборатории Мавзолея не только академика Збарского, но и его сына. Именно они являются держателями метода бальзамирования. А новый начальник там — микробиолог.

Как сообщил Казанова, очень тревожным для нас шагом Сталина был прием главного инквизитора Советского Союза, председателя Комитета партийного контроля, многолетнего специалиста по проверке и чистке М.Ф. Шкирятова. Встреча состоялась 27 февраля. Для организаторов убийства Сталина это был тревожный знак. Действовать следовало немедленно.

Даллес поднялся и стал быстро ходить по кабинету.

— Так, все это запущено Трумэном, и есть документы по этому поводу?

— Да, сэр.

— Тогда сделаем так. Никаких документов о нашей беседе составлять не нужно. Пусть все идет как идет.

Все было запущено Трумэном. Эйзенхауэр и сам Трумэн ничего не хотели знать, однако ссылались на то, что Провидение должно помочь Америке убрать ненавистного дядюшку Джо. Доклад о том, как была реализована операция «Рапсодия», делал Балч. Он докладывал новому директору ЦРУ Даллесу.

Балч сидел напротив Даллеса и продолжал свой доклад:

— Нам не пришлось прикладывать слишком много усилий, чтобы достичь нашей цели. Мы лишь иногда слегка подталкивали соратников дядюшки Джо, сливая информацию или стимулируя их ту или иную активность. В верхах они жили как кошки с собаками и сами себя перегрызли. В 1946 году мы дискредитировали героя войны Жукова. Зная его страсть к барахлу, мы сделали так, что трофейное барахло само потекло ему в руки. Когда он увидел все эти трофеи в своих руках, он уже не мог остановиться. Он стал тащить все без оглядки, как говорят русские, попался на растащиловку. Однако вскоре мы увидели, что со стороны Сталина уже шло расследование. В этом засветился Вышинский. Тогда мы подкинули Жукову материалы о том, что Вышинский за ним следит и знает про его трофейные маневры. Как потом оказалось, Вышинский выболтал это под градусом в ООН. Вышинский по заданию Берии отслеживал проявления этой трофейной болезни у генералитета. Жуков тогда взбесился и добился, чтобы Вышинского из Германии убрали, и в качестве главного обвинителя его заменил блеклый Руденко. Тем самым мы решили и еще одну задачу, мы резко ослабили кадровый состав обвинителей, которые выступали со стороны СССР на Нюрнбергском процессе. Затем мы руками польских друзей убрали советского прокурора Зорю и польского прокурора, который хотел выступить на стороне Советского Союза. Я забыл его имя, но если необходимо, могу уточнить…

— Не нужно, — пробурчал Даллес, — продолжайте.

— Берия, узнав об отстранении Вышинского, с которым они готовили выступления на Нюрнбергском трибунале, взбрыкнул и подал в отставку с поста министра внутренних дел. Об этом нам впоследствии сообщил Казанова.

Чтобы продвинуть нашего человека на самый верх, мы по линии наших агентов узнали о том, что Жуков, несмотря на свою отставку и ссылку в Одессу, продолжает воровать. В августе 1946 года мы сообщили Булганину, что Жуков вывозит свои семь вагонов трофейного имущества из Германии и вагоны пойдут через Белоруссию. Узнав об этом через наших агентов, лидер компартии Белоруссии Пономаренко поднял скандал, но Булганин успел первым сообщить Сталину о вагонах. Сталин подумал, что Булганин предан ему, и сделал того заместителем Верховного главнокомандующего, или, как этот пост после войны назывался, кажется, министром Вооруженных Сил, пост, который Сталин продолжал занимать после войны. Затем дядюшка Джо, отойдя от военных дел, сделал Булганина министром Вооруженных Сил, а потом и своим первым замом предсовмина.

Когда Абакумов вышел на вороватых маршалов авиации и узнал, что они тоже воруют, мы провели операцию и подкинули сведения о том, что они брали откаты за то, чтобы закрывать глаза на брак в поступающих в армию самолетах. Тем самым мы подставили Маленкова, который отвечал за поставки в армию самолетов и авиационного оборудования. Сталин был взбешен и отправил Маленкова в Среднюю Азию. Однако потом Сталин вернул Маленкова, сказалась и смерть Жданова. Так что полностью убрать Маленкова нам не удалось, но он был существенно дискредитирован.

В 1947 году мы получили сведения о повальном воровстве номенклатуры в блокадном Ленинграде. По своим каналам мы подкинули эту информацию Абакумову, который заменил человека Берии Меркулова. Абакумов стал активно копать и сообщил об этом Жданову. Тот хотел сделать разборку среди своих ставленников, но не успел, его убили. Об этом нам тоже впоследствии сообщил Казанова.

До этого мы подкинули информацию Абакумову, а тот уже сообщил Сталину, что Тито в Югославии все деньги помощи, которые выделяет СССР, тратит на возведение себе дворцов по всей стране. А тут еще сынок Жданова, который его пристроил в ЦК, решил напасть на любимца Сталина Лысенко. В общем Сталин послал Жданова отдыхать, что и помогло «ленинградцам» организовать его убийство. Чтобы скрыть следы, они вылетели на Валдай и добились того, чтобы вскрытие прошло в темной ванной комнате и никто ничего не увидел. Сведения от Казановы.

В 1950 году два претендента на роль будущего преемника Сталина, Вознесенский и Кузнецов, были казнены.

В 1951 году «крот» подкинул Абакумову данные о трофейной болезни и о транзите трофеев через Украину в 1946 и 1947 годах, о создании там хранилищ ценностей (случай в Черкассах). Абакумов стал копать под Хрущева, поскольку в годы активных перевозок трофейных ценностей он был первым секретарем компартии Украины.

Узнав о том, что Абакумов без ведома Сталина копает под членов ПБ, Сталин рассвирепел и убрал Абакумова. Так мы руками Хрущева убрали не только Абакумова, но и всех более или менее профессионалов-офицеров из МГБ.

Кроме Берии, соперников у нашего «крота» не осталось. Мы через детей Сталина раскрутили «Мингрельское дело», рассчитывая, что Сталин уберет Берию. Но Берия подсуетился и сам все разрулил и вывернулся. Он сам всех арестовал в Тбилиси.

Под шумок трофейного дела мы удалили начальника охраны Сталина генерала Власика, который, конечно же, приворовывал, хотя и немного, деньги сами липли к его рукам. Сталин не терпел воровства и лжи и убрал Власика. Начальником охраны Сталина по совместительству стал человек Хрущева Игнатьев.

«Кроту» через своих людей в Лечсанупре и МГБ удалось узнать, что в 1948 году Абакумов провоцировал Кузнецова путем написания последнему писем врачом Тимашук. Замести следы и скрыть от Сталина эти письма помог Поскрёбышев. За то, что Тимашук помогла раскрыть Ленинградское дело, ее в 1950 году негласно наградили орденом. Раскрутить это дело помог Рюмин, который любым способом хотел подвести под расстрел Абакумова. Он нашел письма и Тимашук. Летом 1952 года она дала показания. Через «крота» мы сообщили об этом Сталину, и тот удалил от себя своего верного пса Поскрёбышева. Путь к телу Сталина стал свободным.

К концу 1952 года Сталин вернулся к ручному управлению страной и стал влезать во все тонкости и детали. Он подвинул старую гвардию и резко увеличил число членов партийной верхушки. Для того чтобы избежать расшифровки «крота», необходимо было срочно убрать дядюшку Джо.

Чтобы заговор против Сталина был успешным, важно было свалить Абакумова, а также ослабить МГБ, убрав оттуда опытных профессионалов. Сталина защищало МГБ во главе с Абакумовым и опытными офицерами, многие из которых были евреями. Большая их часть прошла школу войны и школу Берии. Они успешно вели борьбу с опытнейшей разведкой гитлеровской Германии. Да, среди них было много евреев. Ну и что? Наймогон, Питовранов, Судоплатов, Свердлов и другие были опытными и преданными чекистами. Они вместе с Абакумовым представляли силу, преодолеть которую было очень трудно. Для успешной реализации заговора очень важно было сделать МГБ непрофессиональным. К концу 1952 года и в начале 1953 года мы убрали всех более или менее знающих и принципиальных врачей, а Сталину, зная о его особом негативном отношении к ворам, сообщили о том, что они погрязли в воровстве. Это помогло нам.

Через «крота» и Игнатьева мы внедрили киллера в ряды сталинской охраны Ближней дачи. Сталин почувствовал опасность кожей и призвал Берию на объединенное МВД. Нужно было спешить. Для того чтобы зачистить все врачебные квалифицированные кадры, а они были в основном евреи, мы раскрутили в Чехословакии дело Сланского с явным антисемитским уклоном и заставили Казанову добиться публикации статьи о Тимашук, а затем раскрутить антисемитскую кампанию. Потом мы почистили охрану, убрали Косынкина, а Новику сымитировали аппендицит. Сталин заперся на даче. Мы интерпретировали это так, что он знает о «кроте» и подготовке покушения, и сообщили Казанове. Не мы принимали решение — чтобы Соединенные Штаты не обвинила история, — решение должен был принять Казанова. Мы сообщили ему об опасности, нависшей над «кротом».

24 марта, 8 часов 45 минут. Лубянка

На Лубянке Берия подписал и направил с нарочным в Президиум Совмина СССР записку с предложениями о прекращении строительства или ликвидации некоторых объектов, «осуществление строительства которых в ближайшие годы не вызывается неотложными нуждами народного хозяйства». В их число входили: Главный Туркменский канал, самотечный канал Волга — Урал, ряд железных и автомобильных дорог на Дальнем Востоке и в Сибири, железнодорожный тоннель под Татарским проливом, химические заводы. В сентябре 1950 года по поручению Сталина для обводнения северной части Прикаспийской низменности и Красноводского района Совмином СССР было принято постановление «О строительстве Главного канала Аму-Дарья — Красноводск, об орошении и обводнении земель южных районов Прикаспийской равнины Западной Туркмении, низовьев Амударьи и западной части пустыни Каракумы». Закончить строительство канала предполагалось в 1957 году.

Берия вошел в Совет Министров СССР с предложением прекратить строительство 20 крупных объектов (гидротехнических сооружений, железных, шоссейных дорог и предприятий).

Следователи представили Берии отчет по делу врачей, в котором не смогли сформулировать обвинительное заключение с уликами против них. Берия вызвал на допрос Н. Месяцева, назначенного 19 января 1953 года помощником начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР, который заявил, что «никакого обвинительного заключения по следственному делу врачей в его многочисленных томах он не видел и о существовании его не слышал».

Фигуранты дела авиаторов были реабилитированы сразу после смерти Сталина. Берия инициировал пересмотр дел и освобождение крупных военачальников и руководителей — главного маршала авиации А.А. Новикова, маршала артиллерии Н.Д. Яковлева, наркома авиапромышленности А.И. Шахурина.

Последующая проверка результатов по исследованию утечки по литиевой бомбе дала странный результат. Все указывало на Хрущева. Булганин просто переиграл Берию. Хрущев проговорился о разговоре с Берией Булганину. Когда Булганин услышал слово «литий», он сразу понял, что Берия его проверяет, и он стал выспрашивать Хрущева, что такое ему сообщил в последнее время Берия. Затем в Лэнгли появилась информация, которую Берия сообщил Хрущеву.

24 марта, 16 часов 52 минуты. Лубянка

Берия должен был согласовать текст записки, в которой хотел предложить членам Президиума объявить амнистию. Чтобы расположить к себе человека, занимавшего важный пост, но не входившего в число членов высшей элиты СССР, Берия решил сам сходить к нему в Генеральную прокуратуру. Лаврентий Павлович вошел в кабинет генерального прокурора и увидел человека, одетого в форму прокурора с генеральскими погонами. В руке он, как всегда, держал кожаную папку. Генеральный прокурор СССР был человеком небольшого роста, полным, напоминавшим какой-то колобок. У человека было широкое, как бы расплющенное лицо, узкий нос, прямые поджатые губы, изогнутые вверх углом брови, волосы, зачесанные назад. Добродушный, не слишком дисциплинированный, но непоколебимо добросовестный.

В марте 1953 года генеральным прокурором СССР был Григорий Николаевич. Сафонов. Предварительно Берия навел справки и узнал, что Григорий Николаевич не особенно распространялся в своих анкетах о родственниках, сообщал о них очень скупо. Он писал, в частности, что его отец до революции арендовал кузницу, а потом работал кустарем. О своем деде-лесопромышленнике умолчал… После связанной с Нюрнбергским процессом отставки Горшенина 4 февраля 1948 года Григорий Николаевич Сафонов был назначен генеральным прокурором СССР. Было ему тогда немногим более 43 лет. Сафонов был более независим, чем бывший прокурор Москвы Филиппов.

Когда они уселись за столом, Берия начал разговор:

— Григорий Николаевич, как вы относитесь к амнистии?

Сафонов ответил:

— Положительно. Давно пора снизить карательную активность государства по отношению к мелким преступлениям.

— Отлично! Думаю, что мы найдем взаимопонимание в деле амнистии. А что мешает работе прокуратуры? Надеюсь на вашу откровенность.

Сафонов пожаловался:

— Хорошо! С приходом Игнатьева за нами стало вестись оперативное наблюдение. Мы, прокуроры и судьи, хорошо сознавали и то, что и за нами самими ведется оперативное наблюдение. Более того, сотрудники государственной безопасности, поставленные в более благоприятные материальные и служебные условия, нежели мои работники прокуратуры и сотрудники судов, относились к этим людям с нескрываемым пренебрежением и открыто плевали на надзорную функцию прокураторы и сомнения судей, которые не были убеждены в доказательной базе обвинений. Прокурора, например, могли исключить из партии только за то, что он возбудил дело, дал санкцию на арест или обыск в отношении какого-либо местного руководителя, не согласовав этого вопроса с райкомом… Когда же прокуроры защищали закон от произвола местных руководителей, на них сыпались взыскания.

— Это положение следует немедленно исправить, я проведу работу в своем министерстве.

— Я прекрасно понимаю, что я не проявил необходимой требовательности к подчиненной мне группе прокуроров, специально выделенных по надзору за следствием в МГБ СССР. Из-за боязни репрессий мы свели прокурорский надзор к штампованию обвинительных материалов, не вникали в существо дела, не разбирались с каждым арестованным в отдельности, а целиком брали на веру представленные МГБ следственные материалы, многие из которых, как теперь выяснилось, были сфальсифицированы. Именно поэтому, помня судьбу Филиппова, мы зачастую не проверяли законность содержания людей в тюрьмах МГБ… Что касается дел генералов и офицеров, то Игнатьев утверждал, что арестовывались они и решения по ним принимались с ведома Сталина. При таких обстоятельствах я не считал возможным вмешиваться.

— Григорий Николаевич, мне не нужно ваших самобичеваний, — перебил Сафонова Берия.

— Когда в августе 1950 года Секретариат ЦК ВКП(б) рассматривал вопрос об освобождении главного военного прокурора Н.П. Афанасьева от занимаемой должности после проведения тенденциозной проверки, инициированной Комитетом партийного контроля при ЦК, и Маленков, ведший заседание, выслушав явно предвзятые выступления председателя КПК Шкирятова и министра юстиции Горшенина, поднял меня с вопросом: «Ну а что вы скажете об Афанасьеве?» — я не нашелся сразу что ответить. Уничижительно посмотрев на меня, Маленков бросил: «Ничего-то вы, Сафонов, не знаете. Знаете одну охоту. Со вторника собираетесь на нее, в пятницу до понедельника уезжаете — и так все время. Вот что, отныне ЦК запрещает вам ваши поездки на охоту. Садитесь». В 1949 году мы выявили много случаев необоснованного привлечения к ответственности. Только в 1948 году суды оправдали свыше 4,7 тысячи человек. Пошли жалобы, и мне так и не был присвоен положенный генеральному прокурору СССР классный чин действительного государственного советника юстиции.

— Мы все это исправим. Вам известно о банде, работавшей под прикрытием ЦК?

— Игнатьев заставил меня закрыть дело о банде в ЦК, которое инициировал Абакумов, заявив, что Абакумов — враг народа и преступник. Игнатьев на меня давил, и ему в этом прессинге помогал Булганин. Если я не соглашался, то Игнатьев звонил Булганину.

— Будем считать, что по вопросу амнистии мы с вами договорились. Остальные вопросы решим по ходу дела. И еще. Григорий Николаевич, не могли бы вы подготовить документы для реабилитации прокурора Москвы Филиппова?

— Хорошо! Я дам указание. В бытность мою генеральным прокурором товарищ Сталин ни разу не вызвал меня (так же, впрочем, как и моих предшественников) для обсуждения касающихся следствия вопросов с руководящими работниками и со следователями МГБ, которых, однако, он иногда приглашал к себе. При Игнатьеве зачастую под видом проверки поступивших материалов фактически нами производилось предварительное следствие, а вопрос о возбуждении уголовного дела даже при наличии к тому достаточных оснований разрешался с большим опозданием.

Штат прокуратуры небольшой, поэтому мне самому приходилось часто выступать в судах. Только за 1937 год я поддержал обвинение по 161 уголовному делу и выступил по 28 гражданским делам. Я принимал участие в Нюрнбергском процессе, консультировал группу обвинителей и следователей от Советского Союза и не раз тогда встречался с заменившим Вышинского государственным обвинителем со стороны СССР Р. Руденко.

Услышав о Руденко, Берия почувствовал прилив гнева:

— Ладно, все понятно, будем считать, что по вопросу амнистии мы с вами договорились. О репрессиях и работе прокуратуры поговорим в следующий раз.

25 марта, 8 часов 2 минуты. Москва, улица Качалова

«Правда» сообщала, что в Корее идут активные переговоры о перемирии, хотя продолжаются бои местного значения. Была опубликована полностью речь Эйзенхауэра с его антисоветскими высказываниями и комментарии к ней. В театрах репертуар был такой: в Большом — «Борис Годунов», в Малом — «Иначе жить нельзя», во МХАТе — «Чужая тень». «Зачем нам знать, как живет ГДР? — покритиковал Берия. — Как будто своих проблем не хватает. Опять Агитпроп везде лезет?»

В Президиуме было принято постановление Совмина СССР по записке от 21 марта «Об изменении строительной программы 1953 года», которым министерствам и ведомствам поручалось разработать мероприятия по консервации или ликвидации строительства.

26 марта, 7 часов 7 минут. Москва, улица Качалова

Утром, выпив крепкого чая, Берия стал обдумывать неясности, связанные со смертью Сталина.

В этот момент ему принесли дело, которое он вел сам в 1945 году. Подняв материалы своего раннего расследования, Берия с удивлением припомнил, что тогда главными подозреваемыми у него проходили Мерецков, Хрущев и Жуков. Первые двое уехали из Москвы 21 июня, а Жуков смылся 23-го. Этим они себе обеспечили алиби. Берия арестовал Мерецкова уже 23 июня и два месяца продержал в СИЗО. Но в сентябре Сталин решил дать шанс опытным командирам искупить вину в боях и поставил Мерецкова командовать армией, и не ошибся. Тогда, в 1945 году, дело до их допросов не дошло. Сотрудники Берии просто беседовали с их сослуживцами. На Хрущева и Жукова ничего конкретного накопать не удалось, а потом Сталин заставил закрыть дело за давностью лет.

Картина складывалась такая. В 1946 году Жуков обнаглел и стал присваивать себе заслуги, а самое главное, как рассказал Абакумов, стал без устали тащить к себе на дачу трофейное барахло, как будто ему, маршалу, чего-то не хватало. Даже когда Сталин удалил от себя Жукова и выслал его в Одессу, вырвав из «хлебных мест» в Германии, он продолжал хапать и тащить барахло, поражая своей ненасытностью. Уже в августе 1946 года первый секретарь компартии Белоруссии и одновременно тамошний председатель Совнаркома Пономаренко обнаружил и приказал остановить шедшее через Белоруссию жуковское барахло. Тогдашний подельник, по словам Абакумова, маршала Жукова помощник Сталина Булганин подсуетился и сам доложил Сталину об этом, тем самым сняв с себя подозрения. Но он не простил этого Пономаренко и потом руками Сталина убрал того из Белоруссии, сделав ни за что не отвечающим секретарем ЦК ВКП(б).

На этом этапе он решил поговорить с министром финансов Зверевым. Берия на минуту задумался, а потом нажал на кнопку звонка и, когда адъютант вошел, попросил его устроить ему встречу с министром финансов Зверевым. Он не стал вызывать министра на Лубянку, а поехал к нему сам.

26 марта, 16 часов 14 минут. Здание Совета Министров

Когда Берия вошел в кабинет министра финансов, Зверев вышел из-за стола и поздоровался. Берия спросил:

— Арсений Григорьевич, не могли бы вы мне рассказать о своем разговоре с товарищем Сталиным 1 марта?

— Хорошо, — Зверев сел на стул и вытянул длинные руки. Затем он подробно все объяснил Лаврентию Павловичу: — Дело было так. В 1952 году национальный доход в СССР вырос на 11 %. Снова остро встал вопрос и о сельхозналоге. Можно было снизить налоги. Опять потребовалось провести большое исследование, чтобы доказать необходимость его пересмотра. В центральном аппарате находились люди, которые были убеждены, что Министерство финансов заблуждается. Товарищ Сталин даже обвинил меня в недостаточной информированности относительно материального положения колхозников.

— Большое спасибо, товарищ Зверев, — сказал Лаврентий Павлович, — хочу уточнить лишь одну вещь. Когда вам звонил товарищ Сталин?

— Поздно вечером 1 марта.

«Так, — подумал Берия, — значит, Хозяин поздно вечером 1 марта был еще здоров».

26 марта, 18 часов 3 минуты. Лубянка

Теперь пришла очередь исповедать Тимашук. Перед разговором с Тимашук Берия тщательно проштудировал дело Жданова. Это было даже не дело, а материалы, собранные группой Берии в связи со смертью Жданова. 25 июля С. Карпай сняла ЭКГ и обнаружила небольшую блокаду левого пучка проводящей системы сердца. ЭКГ не имела абсолютно типичных признаков свежего инфаркта, однако, несмотря на это, Жданова лечили, как будто у него инфаркт. 31 июля Карпай снова сняла ЭКГ и, к своему удивлению, обнаружила, что блокада исчезла. Жданову прописали абсолютный постельный режим в течение двух недель. 7 августа 1948 года Карпай сняла Жданову новую электрокардиограмму и уехала в отпуск. После пары недель он стал чувствовать себя лучше, и постельный режим отменили. Вплоть до 28 августа Жданову кардиограммы больше не снимали. В дневниках истории болезни Жданова написано, что с 18 по 30 августа его состояние стабилизировалось. Поскольку все стабилизировалось, персональный врач Жданова Майоров стал выезжать на рыбалку. 31 августа 1948 года Жданов был найден в парке с остановившимся сердцем. Ему было только 52 года.

Из материалов следовало, что на Валдае Жданову почти еженедельно снимали кардиограммы и никаких следов инфаркта до 27 августа у него не было. 27 августа у Жданова случился новый сердечный приступ, видимо, с болевым компонентом. По распоряжению начальника Лечсанупра профессора П.И. Егорова сам П. Егоров, В. Виноградов и В. Василенко вновь вылетели в «Валдай». Но на этот раз в роли кардиографа при них была не доктор Карпай, которая ушла в августе в очередной отпуск и тогда находилась на юге. Лидия Тимашук заведовала кабинетом электрокардиографии в Кремлевской больнице на улице Грановского и поехала вместо Карпай.

Кроме того, в дела имелась информация, что арестованный в 1953 году врач-терапевт Майоров на одном из допросов показал: «Вместе с Егоровым, Виноградовым, Василенко 28 августа прилетела Тимашук. Проведя электрокардиографические исследования, Тимашук сообщила мне, что она считает, что у Жданова инфаркт. Я ответил, что, согласно клиническим данным, непохоже… Однако она продолжала утверждать, что у Жданова все-таки инфаркт. Это озадачило не только меня, но и Егорова, Виноградова, Василенко…» Все четверо единодушно пришли к выводу, что Тимашук не права, и диагноз инфаркта миокарда не подтвердили, продолжая лечить Жданова от прежнего заболевания. Однако она продолжала отстаивать свою точку зрения, потребовала строгого постельного режима для больного.

П.И. Егоров и лечащий врач, между прочим, заслуженный врач РСФСР Г.И. Майоров, с ней не согласились. Они считали, что никакого инфаркта нет, а имеется «функциональное расстройство на почве склероза и гипертонической болезни». Авторитетный консилиум осмотрел пациента и коллегиально пришел к выводу, что ничего страшного нет. Троица консультантов поставила Жданову старый диагноз: «Функциональное расстройство на почве склероза и гипертонической болезни». Они рекомендовали продолжить назначенное лечение.

В газетах сообщение о причине смерти Жданова было следующим: «В течение многих лет тов. Жданов А.А. страдал болезнью высокого кровяного давления, осложнившейся тяжелым атеросклерозом, особенно в сосудах, питающих сердце. В последние годы у него были приступы грудной жабы, а затем появились припадки сердечной астмы. Смерть последовала от паралича болезненно измененного сердца при явлениях острого отека легких». Подписали сообщение начальник Лечебно-санитарного управления Кремля профессор Егоров, действительный член Академии медицинских наук профессор Виноградов, член-корреспондент Академии медицинских наук профессор Василенко, кандидат медицинских наук Федоров и заслуженный врач РСФСР Майоров.

Берия хорошо помнил, что 1 июля 1948 года «ввиду расширения работы ЦК» был восстановлен в должности секретаря ЦК Г. Маленков. А через пять дней Политбюро приняло решение отправить с 10 июля Жданова в двухмесячный отпуск «согласно заключению врачей». Он и в самом деле серьезно страдал от стенокардии. Жданов отправился отдыхать в правительственный санаторий, расположенный на Валдайской возвышенности. 23 июля Жданов разговаривал по телефону с завотделом агитации и пропаганды ЦК Д. Шепиловым. Из-за болей в сердце он даже не смог закончить разговор. После этого у него случился приступ стенокардии. Ночью Жданов продолжал жаловаться на сильную слабость и небольшие боли в сердце.

26 марта, 16 часов 39 минут. Кабинет для допросов МВД

В кабинет вошла Тимашук. Перед Лаврентием оказалась женщина довольно посредственного вида. Волосы у нее были гладко причесаны, с пробором посредине. Брови дугообразные, густые, прямой длинный нос, узкие губы. Глаза располагались не в самой глубине глазниц, а чуть навыкате, как у китайцев, веки чуть нависают. Она была одета в классический костюм.

— Товарищ Тимашук, — начал разговор Берия — как вы видите, я пока (!), обращаясь к вам, использую слово «товарищ», а не «гражданка». Надеюсь, вы поняли мой намек? Так вот, в вашем положении лучше все подробно рассказать.

— А мне нечего скрывать, товарищ маршал госбезопасности, я всегда была верна товарищу Сталину, Коммунистической партии и советскому правительству.

— Ну не надо здесь этой трескотни. Тем более что товарища Сталина уже нет с нами. Давайте по существу.

— Ладно. 28 августа в 3 часа ночи меня вызвали на службу и вместе с консультантами — академиком В.Н. Виноградовым и профессором В.X. Василенко мы срочно вылетели на Валдай, где находился заболевший секретарь ЦК ВКП(б) А.А. Жданов. В 7:30 утра 28 августа я прибыла на Валдай. Тогдашний министр госбезопасности Абакумов через моего куратора, майора Белова, сообщил мне, что я должна поехать на Валдай и обследовать товарища Жданова, у которого подозревали инфаркт миокарда. Белов сказал, что если у Жданова будут хоть малейшие признаки инфаркта, то следует написать, что у него инфаркт. Он намекнул, что в верхах хотят (и показал большим пальцем вверх), чтобы Жданов как можно дольше лечился.

Далее Тимашук почти дословно подтвердила все, что ранее Берии рассказал Абакумов.

Наконец, немного подумав, Берия задал провокационный вопрос:

— За что вас наградили первым орденом в 1950 году?

— За раскрытие банды врагов народа из Ленинграда. Я была награждена в 1950 году орденом «Знак Почета». В газетах об этом не сообщалось.

«1950 год — год суда над членами ленинградской группы», — сообразил Берия и спросил с подвохом:

— А вам не кажется, что получить за одно письмо два ордена — это уже слишком?

— Решала не я, а товарищ Сталин.

— Ну теперь, когда все выяснилось, в целях восстановления справедливости мы вынуждены отменить ваше награждение орденом Ленина. Тем более что врачи-убийцы оказались невиновными. Товарищ Тимашук! Надеюсь, вы понимаете, что орден Ленина вам вручили неправильно. Написав свое письмо, вы просто исполнили свои обязанности секретного сотрудника, — Берия смотрел на Тимашук через полупрозрачное зеркало. — Надеюсь, у вас не будет обид на советскую власть и все, что здесь сказано, останется в тайне. Подпишите подписку о неразглашении. Кстати, а кто порекомендовал вам написать другое письмо?

— Я не претендую на орден. Товарищ Сталин явно переоценил мои заслуги.

— Хорошо, допрос продолжит полковник Влодзимирский, — Берия встал и вышел из комнаты.

Придя в свой кабинет, Лаврентий Павлович стал тщательно продумывать ответы Тимашук. Берия снова открыл дело о смерти Жданова. Материалы дела в точности соответствовали показаниям Тимашук. На первый взгляд вроде бы все выглядело логично — она, как врач Лечсанупра, написала телегу на своего начальника и адресовала ее начальнику своего начальника. Если учесть, что сексотство было организовано в рамках МГБ, а не охраны Сталина, то, сообщив о халатности врачей по сексотской линии, Тимашук бы выполнила свой долг. Раз она сделала это, причем сделала после визита на Валдай и возвращения оттуда, то логично предположить, что о том, что публичное письмо будет написано, непосредственный начальник Тимашук по сексотству должен был бы знать и согласовать такой шаг с верхами, то есть с Абакумовым. Именно поэтому Тимашук захватила фотоаппарат? Или нет? В такой суете (на государственной даче) Тимашук находит где-то фотоаппарат и снимает фотокопию кардиограммы (саму кардиограмму она приложила к записке). Как это понять? Возникает мысль: а не стоял ли кто-то за этими событиями в тени? Кто помогал (или руководил?) Тимашук? Тот факт, что у Тимашук оказался фотоаппарат, говорит, что она готовилась. Да, скорее всего, она его захватила из дома.

Следовательно, о письме Абакумов должен был быть информирован с самого начала, с момента возникновения замысла. Ему даже не было необходимости его читать. С другой стороны, письмо Тимашук рождало массу вопросов.

Вскрытие Жданова фактически было сорвано. Кто приказал начать вскрытие Жданова прямо в ванной комнате на Валдае? Кстати, а кто дал указание так рано вскрывать тело Сталина?

Карпай не нашла инфаркта и спокойно уехала в отпуск. Врач, ответственный за ЭКГ, отказалась прервать свой отпуск и не поехала на Валдай снимать ЭКГ Жданову (невиданный случай — отказаться ехать лечить члена Политбюро!). Поэтому туда послали врача Тимашук, сексота, сотрудничавшего с органами госбезопасности. Приехала Тимашук, подстрекаемая Абакумовым или?.. Нашла инфаркт и закатила скандал. Она была «спящим» агентом, так как ее сын получал лечение из Германии. Поэтому возникли слова о миомаляции, а не об инфаркте.

А может, никакого инфаркта и не было — ввели адреналин и стрельнули синильной кислотой или цианидом. Введение адреналина и остановка сердца. Сначала крики, паника, затем Тимашук со скандалом. В письме Тимашук были такие строки: «Врачи были агентами националистической организации “Джойнт”». Откуда она узнала про «Джойнт»? Видимо, потом кто-то замял дело. А ведь в показаниях Тимашук имеется указание на симптомы отравления у Жданова. Жданову явно помогли умереть, но так, чтобы все выглядело естественным образом, — ему ввели вещество, вызывающее спазм сосудов. Этого было достаточно, чтобы вызвать остановку пораженного атеросклерозом сердца.

Возникает вопрос, почему Тимашук не позволили снова снять ЭКГ 29 августа? 30 августа сестры поведали Тимашук, что Жданову разрешили ходить, даже смотреть кино. Тимашук узнала от медсестры, что у Жданова цианоз губ, но, когда сестра хотела немедленно позвать лечащего врача, Жданов не разрешил его тревожить, так как тот уехал на рыбалку. 31 августа в 4 часа утра Жданов умер. Ему было только 52 года. На фоне массы негативных фактов в истории его лечения письма Тимашук и участия его жены странная смерть члена Политбюро должна была закончиться расследованием. Почему же его не было?

Из дела следовало, что для разбора обстоятельств смерти Жданова в Лечсанупр Кремля были срочно вызваны профессора Виноградов, Зеленин, Этингер, Гельштейн и еще несколько видных московских терапевтов. В их числе был и профессор В.Е. Незлин. В.Е. Незлину было предложено проанализировать ЭКГ, но имя больного сообщено не было. В результате тщательного осмотра ЭКГ он указал, что она соответствует симптоматике хронической коронарной недостаточности. Затем ему был задан вопрос, имеются ли на этой ЭКГ признаки острой сердечной патологии. После повторного изучения ЭКГ В.Е. Незлин подчеркнул, что нет никаких изменений, указывающих на наличие у больного острого заболевания инфаркта миокарда. Вечером того же дня В.И. Незлину позвонила С.Е. Карпай и сообщила, что ЭКГ принадлежала известному соратнику Сталина — Жданову, который в этот день скончался в санатории ЦК КПСС на Валдае.

По заведенным в то время правилам при вскрытии тела члена Политбюро обязан быть и представитель Политбюро, которому патологоанатом был обязан объяснить причины смерти. Таким представителем на Валдай вылетел секретарь ЦК А.А. Кузнецов. Мало того что их никто не звал, но вместе с Кузнецовым на вскрытии присутствовали Вознесенский и Попков (все они — члены ленинградской группы). Причем Вознесенский прибыл на Валдай еще до смерти Жданова перед Егоровым. Маловероятно, что троица прибыла просто так. Маловероятно, что вскрытие Жданова состоялось в ванной комнате по халатности. Скорее всего, надо было скрыть отравление. Кто способствовал разрешению вскрывать тело Жданова в ванной комнате, нарушая все инструкции? «Опять та же петрушка, — думал Берия. — В обоих случаях вскрытие проводят еще до развития полного трупного окоченения. Странное совпадение».

После вскрытия тела Жданова комиссией было установлено, что лечение Жданова было правильным, а заявление медсестры Тимашук — ошибочно и совершенно безграмотно, о чем и было доложено на Политбюро. Официальной причиной смерти объявили «паралич болезненно измененного сердца при явлениях острого отека легких». Инфаркт не был упомянут. Отек легких, видимо, и был вызван ядом, решил Лаврентий. Берия пытался связать воедино и подчинить хоть какой-то логике все те события, что произошли со Ждановым. «Так, — думал Берия, — один врач-электрокардиолог, Карпай, не нашла признаков инфаркта на электрокардиограмме, другая, Тимашук, специально посчитала, что инфаркт есть. Консилиум решил, что инфаркта нет. Между тем, как говорил мне Виноградов, никакого точного диагноза по ЭКГ поставить нельзя, за исключением типичных случаев, но таких ЭКГ сравнительно мало. Виноградов говорил мне, что без клинической картины цена ЭКГ небольшая. Получается, что Жданова убили и кто-то хотел скрыть факт убийства».

Возможно, Абакумов решил спровоцировать Кузнецова, который его достал, будучи куратором органов. Ему нужно было скинуть такого куратора. А может, он мстил за Жданова? Сталинские документы шли в архив ЦК или правительства. Кто запросил архив найти? Как все это было оформлено? Может, узнали от Абакумова? Но ведь Абакумов был еще в тюрьме. И вообще, кто дал указания Поскрёбышеву найти бумагу?

Скорее всего, Сталин сам письмо не искал, оно появилось неожиданно. Если вспомнить, что письмо Тимашук нашлось очень странным образом и что Поскрёбышев, если он помогал Власику, никак не был заинтересован его найти, то следует искать того, кто имел доступ в архивы ЦК и к верхушке руководителей. Тогда в списке окажутся Власик, Поскрёбышев, Суханов. Первые двое отпадают. И тут самое пристальное внимание следует обратить на помощника Маленкова Суханова. Именно он помогал Рюмину строчить телегу на Абакумова.

Берия осознал, что, скорее всего, Поскрёбышева удалили — кто-то подбросил Сталину письмо Тимашук. Сталин увидел свою подделанную подпись. 1 декабря 1952 года Сталин заявил, что Власик и Поскрёбышев скрыли от него письмо Тимашук. В гневе и ярости он прогнал Поскрёбышева.

И тут Берию пронзила мысль, что до сих пор полностью акт патанатомического вскрытия тела Сталина не опубликован. А ведь после смерти Ленина уже 25 января (через 3 дня) появились «официальные результаты вскрытия» с многочисленными подробностями. Кроме детального описания мозга были приведены результаты исследования кожи, вплоть до указания каждого шрама и повреждения, описывалось сердце и указывался его точный размер, состояние желудка, почек и остальных органов. Лечащий врач на вскрытии не присутствовал, что также было нарушением. Протокол писала массажистка Туркина. По мнению дежурной сестры Паниной, которую по указанию Берии допросили 13 марта 1953 года, такой порядок был нарушением инструкции. «Нужно разобраться», — решил Берия.

26 марта, 17 часов 12 минут. Лубянка

После разговора с Тимашук Берия встретился с лечившей Жданова врачом-кардиологом Карпай. Она была высокой черноволосой женщиной. «Тюрьма не сделала ее красивее», — подумал Лаврентий. Когда ее ввели, он жестом правой руки усадил ее на стул. Установилась тишина. Берия внимательно прочитал дело Карпай. Она вообще была просто находкой для следствия — ее сестра и три брата проживали за границей. Вот они, «корни сионистского заговора»! «Как все просто: придумал шпиона — и доказывать ничего не нужно», — подумал Берия.

— Почему вы не поставили Жданову диагноз инфаркта?

— Там не было признаков инфаркта.

— Посмотрите, пожалуйста, ЭКГ Жданова от 28 августа 1948 года.

— Хорошо. Давайте.

Карпай долго анализировала кривую. Наконец закончила и заявила:

— Здесь нет признаков инфаркта, а есть симптомы токсического воздействия (то есть действия яда). — В кардиограмме от 29 августа она тоже не обнаружила признаков инфаркта.

— Почему вы уволились из системы Лечсанупра Кремля? — спросил Лаврентий сидевшую перед ним женщину.

— Действительной причины увольнения я не знаю, однако полагаю, что в этом известную роль сыграло то обстоятельство, что три моих брата и сестра проживают за границей.

Разговор с Неговским получился очень кратким.

— Владимир Александрович! Вы ведь возглавляете исследовательскую лабораторию общей реаниматологии?

— Верно.

— Вы присутствовали при смерти товарища Сталина.

— Верно.

— Тогда расскажите, как проходила реанимация товарища Сталина 5 марта 1953 года.

— У него вдруг упало давление. Хотя до этого было очень высоким.

— А причина?

— Я не знаю. Я не лечил его во время болезни. Но у меня создалось впечатление, что там не обошлось без врачебной ошибки. Я так и не понял, почему товарищу Сталину 5 марта отменили пенициллин.

— Спасибо вам.

Затем Берия долго и упорно вчитывался в протокол допроса Егорова.

— Гражданин Егоров, академик Виноградов утверждает, что вами были приняты меры к тому, чтобы инфаркты миокарда не были обнаружены после вскрытия тела покойного А.А. Жданова.

— Это не совсем так. Да, я лично утверждал, что типичного инфаркта у Жданова не было. Он умер от странной остановки сердца. Вместе с академиком Василенко и патологоанатомом Майоровым мы внимательно осматривали сердце товарища Жданова, послойно срезая участки сердца. Эти срезы потом закладывались для патогистологического исследования. Мы не нашли типичных зон с признаками нарушения кровоснабжения, обычно окруженных валом диапедезных кровоизлияний.

— А нельзя ли обойтись без медицинских жаргонизмов?

— Извините. Поясню более простым языком. Инфаркт миокарда возникает в ответ на возникновение тромба в месте расположения изъязвленной, то есть с нарушенным клеточным покрытием, атеросклеротической бляшки. Тромб не дает крови поступать к определенному участку сердечной мышцы. Без поступления кислорода с током крови мышечные клетки начинают гибнуть, а вокруг участка такой гибели кровеносные сосуды расширяются, и возникают мелкие разрывы своей стенки. Это ведет к проникновению небольшой части красных кровяных клеток в пространство между мышечными волокнами. Это проникновение и называется диапедез.

— Понятно. Продолжайте.

— Так вот, такой картины мы не увидели ни на маркопрепарате, ни на гистологических стеклах после их обработки красителями. Поэтому мы с коллегами поставили очень осторожный диагноз — очаги миомаляции, то есть очаги повреждения мышечных волокон неизвестной этиологии.

— Опять за свое?

— Извините, неизвестной причины.

— Академик Виноградов считает, что эта формулировка двусмысленная.

— Да, если убрать конспирологические подозрения на отравление Жданова, то диагноз должен бы быть более четким, но мы не исключали отравление неизвестным ядом.

— Почему же вы не вынесли этот вопрос на обсуждение?

— Нам приказал не раздувать конспирологию секретарь ЦК Кузнецов.

— Виноградов показал, что по вашей инициативе было созвано совещание, на котором вы пытались совместными усилиями дискредитировать врача Тимашук.

— Да, это была моя инициатива. Но мы не дискредитировать ее пытались, а доказать, что типичного инфаркта не было, ссылаясь на наше макроскопическое исследование, а потом и на патогистологический анализ. Но она уперлась, как осел. Я пытался это сделать, но следователь не хотел меня слышать и заставлял признаться в преднамеренном убийстве.

27 марта, 7 часов 5 минут. Москва, улица Качалова

С 19 марта ни газеты, ни журналы не писали о Сталине. Газеты были забиты письмами с вопросами студентов и пенсионеров о Сталине.

27 марта, 14 часов 18 минут. Лубянка

На своем рабочем столе Берия нашел сообщение о том, что министр обороны Булганин уволил Василия Сталина из кадров Советской армии в запас по статье 59 пункт «е» без права ношения военной формы за «морально-бытовое разложение». Сам Булганин сообщил потом Берии по телефону, что он предложил Василию поехать в провинцию в один из военных округов, но Василий пожелал остаться в Москве и отказался. Булганин рассказал свою версию: «Василий начал сильно пить. Я вызвал его к себе и сказал: “Василий, возьмись за ум, иначе сорвешься, брось пить, приведи в порядок семейные дела”. Но Василий отказался».

Берия решил поговорить с Василием. Сначала он навел справки. Берия выяснил, что Василию еще до 26 марта отключили телефон, а уже потом его разжаловали. Берия знал, что Сталин позволял многое своему сынку. Команда ВВС, патронируемая генералом Василием Сталиным, первые два хоккейных сезона провалила — 5-е и 7-е места. Тренеров Сталин-младший увольнял каждый год. В третьем чемпионате СССР ВВС стал вторым (после тарасовского ЦДКА), но и этого результата Сталину было мало. Было принято решение собрать на базе ВВС команду мечты. К уже переманенным из «Спартака» нападающим Ивану Новикову, Юрию Тарасову (младшему брату Анатолия Тарасова) и Зденеку Зикмунду (являвшемуся одновременно одним из лучших теннисистов страны) добавились рижане Харийс Меллупс и Роберт Шульманис, а также восходящая звезда советского хоккея — челябинец Виктор Шувалов. В следующих трех союзных чемпионатах ВВС брал золотые медали. После смерти вождя ВВС был расформирован, и его игроки разбрелись кто куда. Берия приказал вызвать Василия на Лубянку.

27 марта, 15 часов 8 минут. Лубянка

В кабинет вошел невысокий узкоплечий человек в генеральском кителе, но без погон. Генерал был отдаленно похож на фото молодого Сталина. Дугообразные брови, гладко зачесанные назад волосы, толстые губы при узком рте, короткий нос, оттопыренные уши. Всем этим он очень походил на молодого Сталина на фото, которое однажды Лаврентий Павлович видел на даче. Там Василий был слегка подшофе.

— Что случилось с вами у китайского посольства? — начал разговор Берия.

— Я хотел сообщить нашим друзьям из народного Китая о том, что моего отца убили, а страну ведут в пропасть.

— Это вы сделали зря.

— У меня есть факты, доказывающие то, что отца отравили. Об этом говорили исчезнувшие три бутылки минеральной воды, кровоточивость десен охранников и обслуживающего персонала. Странное исчезновение одного из охранников в день начала заболевания. Я обратил внимание на странное поведение Иванова-Незнамова, который практически в одиночку определял, что назначать отцу, хотя он никогда не был лечащим врачом моего отца. — Берия тоже подивился тогда этому обстоятельству. — Но меня никто слушать не хочет, — продолжал Василий.

— Почему не хочет? Я хочу. Я сейчас как раз это дело расследую. Излагайте, — Берия хорошо запомнил, как Василий кричал на Ближней даче 2 марта: «Вы убили отца!» Затем Берия выудил из своей необъятной памяти информацию о допросах охранников дачи и подивился тому, что на допросах никто из них ничего об этом не сказал. Видимо, запугали, осознал Лаврентий.

Затем Василий сообщил с подробностями то, что ему по секрету сказали охранники. Странные события начали происходить еще в декабре. У многих появилась кровоточивость десен, замедленная остановка кровотечений из порезов кожи, у некоторых был черный стул и другие нарушения свертываемости крови (теперь Берия был уже подкован в этих медицинских вопросах). Все это у них обнаружилось особенно сильно именно 1 марта. Василий обратил внимание на странное лечение отца, которого почему-то не отвезли в больницу. Берия сам не раз задавал себе этот вопрос: почему Сталина лечили не в больнице, почему не сделали трепанацию черепа, чтобы убрать гематому. Самое интересное — Василий сказал, что у Сталина не было никакой гипертонии и кровоизлияние в мозг было очень маловероятно. Все это свидетельствовало о том, что Хозяина действительно убили. Василий рассказал, как они со Светланой не могли дозвониться отцу напрямую — только через коммутатор охраны, но и тогда он не отвечал.

— Лаврентий Павлович, ничего, что я вас так называю? — начал Василий. — А знаете ли вы, что после ухода членов Президиума врачи отменили пенициллин и стали обильно вводить гипотензивные (снижающие давление) препараты? Это не было согласовано с комиссией врачей, которые разъехались по домам. А потом ввели адреналин. У меня создалось впечатление, что команду Незнамову и Лукомскому дал Булганин. Потом реаниматологи ничего не смогли сделать. Когда я об этом намекнул Булганину, то он чуть не накинулся на меня с кулаками. Тогда я пригрозил выступить перед иностранными журналистами и обнародовать то, что мне известно об убийстве Сталина. Это привело бы к утечке информации об убийстве Сталина. Я рассказал о поведении Булганина вечером 5 марта Светлане, но она мне не поверила.

Лаврентий Павлович, я сам слышал, как тот относительно молодой врач скомандовал медсестре вводить наперстянку. Она запротестовала, возразив, что доза великовата, но он настоял. И такое впечатление, что весь диалог этот слышал товарищ Булганин.

Берия внимательно слушал и, растягивая звуки, произнес:

— Та-ак, продолжай, — подумав, Берия решил сбить собеседника с толку и отошел от темы убийства. Он задал такой неожиданный для Василия вопрос: — Почему отец не мешал вам создавать звездные спортивные команды в коллективных видах спорта, в том числе и за счет общества «Динамо»? — тут Берия не сдержался, и эти слова выскочили сами, так как он был давний поклонник футбольных команд «Динамо» (Тбилиси) и «Динамо» (Москва). Хоккей он не любил, особенно канадский.

— Я это делал для того, чтобы на базе команд ВВС создавать сборные наигранные команды и побеждать на международной арене.

— Много ли вы наворовали? — снова ошарашил Василия Берия. — На вас показывают ваши заклятые друзья.

— Нисколько. Все деньги я тратил на создание инфраструктуры для армейского спорта. Более того, все финансы были получены с согласия маршала Василевского, а до него — маршала Булганина.

Затем Берия повторил ключевые вопрос об убийстве вождя в разных формулировках, но Василий ни разу не сбился. В конце разговора Берия сообщил Василию, что ведется расследование обстоятельств смерти Сталина. Уже произошло несколько убийств охранников и лечащего персонала. Поэтому лучше Василию побыть подальше.

— Старайтесь не выходить из дома, — сказал на прощание Берия Василию.

Берия продолжил допросы: 1) врачей, лечивших, 2) врачей, которые раньше лечили Сталина, и освобождаемых, 3) сотрудников Ближней дачи, которых Игнатьев успел выставить из Москвы и приказал держать язык за зубами. Он спрашивал каждого доктора из числа лечивших Сталина, кто его вызвал для лечения Сталина. Миров ездил по этим НИИ, исследовал будто бы состояние защиты от утечки информации и одновременно как бы невзначай заводил разговор о болезни Сталина. Оказалось, что всем им приказали держать язык за зубами, даже если их будет спрашивать сам министр.

Потом Берия беседовал с охранниками и посчитал, что действовали они правильно. Игнатьев лично, персонально отвечал за безопасность Сталина, и, если бы он отмахнулся от такого сигнала, с него, если бы дошло до следствия, с живого кожу сняли бы. А как он мог быть уверен, что до следствия не дойдет? И вторая причина: есть такая штука, как субординация. Охрана подчинялась лично Игнатьеву, министру госбезопасности, и все остальные лидеры страны, ну, может быть, за исключением Сталина, для охранников были никто и звать их никак, ибо должностная инструкция обязывала их знать только Игнатьева. Охранники позвонили Игнатьеву, тот — Булганину, как куратору силовых структур по линии Совмина и первому заместителю председателя Совета Министров СССР. Булганин отдал приказ. Игнатьев передал приказ подчиненным, и те приступили к активным действиям по поиску врачей.

Капитан Лозгачев оказался высоким сухощавым человеком, с широкой грудью и несколько длинными руками. Продолговатое лицо, открытый лоб, тонкий и прямой, как линеечка, рот. У него был длинный узкий римский нос. Зачесанные назад волосы. Потренировавшись в физиономистике, Берия стал его спрашивать о событиях 1 марта. Однако ничего нового из его показаний Берия не узнал. Берия выяснил, что полковник государственной безопасности Иван Васильевич Хрусталев, которого он арестовал 16 марта, с мая 1952 года являлся начальником личной охраны подразделения № 1 1-го отдела УО МГБ СССР. Хрусталев сменил на этом посту Николая Власика, возглавлявшего сталинскую охрану на протяжении полувека. Старостин, Орлов и Туков были вызваны к Берии.

— Кто вам дал указание выносить имущество дачи? — спросил Лаврентий Павлович?

— Игнатьев.

Берия хорошо помнил, что в первый день во время болезни вождя на столе в комнате охраны стояли бутылки с газированной водой, на которых была метка. Многие отравились и не вышли на работу из-за того, что пили эту воду. Обнаружили подкожные кровоизлияния, особенно там, где давление на кожный покров было более сильным, чем обычно.

— А помните те знаменитые бутылки из-под боржоми? Не они ли содержали снотворное?

— Мы не в курсе.

«Да, не густо», — решил для себя Берия.

27 марта, 16 часов 2 минуты. Кремлевская больница

Булганин явился к спрятавшемуся в больнице Игнатьеву и сказал, чтобы тот все валил на Сталина: «Меня нигде не упоминать!» — сказал Николай. О визите Булганина немедленно было сообщено Берии.

27 марта, 17 часов 7 минут. Кремль

Еще 24 марта Берия представил в ЦК КПСС и Президиум Верховного Совета СССР записку с обоснованием необходимости принятия амнистии. 26 марта записка обсуждалась на Президиуме. В записке, адресованной в Президиум ЦК КПСС 26 марта 1953 года, он сообщал, что в стране в тюрьмах, колониях, исправительно-трудовых лагерях находилось 2 526 402 человека, в том числе тех, которых считали особо опасными, — 221 435 человек. Значительная часть заключенных, сообщал Берия, была осуждена на длительные сроки по сравнительно неопасным преступлениям — на основании указов 1947 года, устанавливавших суровые наказания за кражи государственного и личного имущества, за должностные преступления (председатели и бригадиры колхозов, инженеры и руководители предприятий), в лагерях находились осужденные за самовольный уход с работы, больные, престарелые люди. Должно было быть освобождено почти 1,5 миллиона человек. Это в первую очередь лица, осужденные за незначительные преступления на сроки до 5 лет, осужденные в возрасте до 18 лет, престарелые, инвалиды, беременные женщины и женщины с малолетними детьми (родившие детей уже в местах заключения). Также под амнистию попали часть лиц, осужденных за контрреволюционные преступления, бандиты, хулиганы и лица, сотрудничавшие с оккупантами. Как потом оказалось, бандитов-уголовников, попавших под амнистию, было всего 6,3 тысячи человек. На 1,5 миллиона человек это была ничтожная доля процента.

Утром Берия не успел прочитать газеты. Он их дочитывал в Кремле. В «Правде» сообщалось, что в этот день лидеру итальянских коммунистов Пальмиро Тольятти исполнилось 60 лет. На первой странице была напечатана информация о том, что президент Югославии Тито прибыл с государственным визитом в Великобританию. В кремлевском кабинете Сталина при продолжении обсуждения записки на Президиуме выявилось, что не все члены Президиума готовы на такой шаг. Берия долго убеждал членов Президиума, что необходимо не только амнистировать сотни тысяч человек, но и пересмотреть действующее законодательство, которое приводит к осуждению и реальным срокам наказания лиц, не представляющих социальной опасности. Лаврентий Павлович доказывал, что без изменения законодательства за два-три года число заключенных восстановится. Но Молотов и Ворошилов были категорически против. Г. Маленков амнистию поддержал, но настоял на том, чтобы в тексте указа об амнистии имя Сталина не упоминалось. Берия предложил амнистию и для политзаключенных, осужденных на срок до 5 лет. Однако предложения Берии по политзаключенным не были приняты. Амнистия коснулась тех, кто имел сроки от 5 лет и ниже, несовершеннолетних, матерей, имеющих детей в возрасте до 10 лет, а также лиц, осужденных за административные, экономические правонарушения, — независимо от срока. Под амнистию попали всякие «бытовики», «указники», сидевшие за нарушения трудовой дисциплины, мелкие хищения, приписки, и члены семей «политических». Амнистия предусматривала также освобождение всех осужденных за взяточничество, экономические и административные правонарушения. В их число попадали также отбывавшие наказание за должностные преступления, престарелые, опоздавшие на работу и прогульщики. «Бериевская амнистия», вопреки широко распространенному мнению, не касалась убийц и бандитов, но и не затрагивала политических заключенных.

«Нужно освобождать всех, только тех, кто уже не представляет опасность для общества, — убеждал Берия. — Они гораздо больше пользы принесут на свободе, особенно если для них подготовить рабочие места и жилье. Иначе они снова встанут на путь нарушения закона», — и тут вдруг Лаврентий осознал, что говорит казенными фразами. После долгих дебатов Президиум ЦК КПСС одобрил указ «Об амнистии», согласно которому из мест заключения надлежало освободить 1203 тыс. человек, а также прекратить следственные дела в отношении 401 тысячи человек. Ворошилов немедленно без консультаций с Генпрокуратурой подписал указ и отправил его на подпись и регистрацию секретарю Президиума ВС Пегову. Он позвонил Пегову и попросил, чтобы подпись генпрокурора была на указе. Потом Берия узнал, что, поскольку указ Президиума был подписан Ворошиловым, эта амнистия получила в народе название «ворошиловской». Одновременно Президиум ЦК одобрил постановление Совмина «О прекращении строительства гидротехнических сооружений, оросительных и осушительных систем, не вызываемых в ближайшие годы интересами развития сельского хозяйства». «Не зря сидел над запиской», — подумал Берия, собираясь обратно на Лубянку.

На Лубянке на рабочем столе в его кабинете лежало письмо Виноградова от 27 марта 1953 года: «Все же необходимо признать, что у А.А. Жданова имелся инфаркт, и отрицание его мною, профессорами Василенко, Егоровым, докторами Майоровым и Карпай было с нашей стороны ошибкой. При этом злого умысла в постановке диагноза и метода лечения у нас не было». Странно, подумал Берия, но об этом Виноградов не говорил даже Карпай. Он хорошо запомнил, что в протоколе допроса Карпай есть следующая фраза: «На мой (т. е. Карпай) вопрос, был ли обнаружен свежий инфаркт на вскрытии, Виноградов ответил отрицательно».

Придя в свой кабинет на Лубянке, Берия подписал записку, в которой предложил расформировать ГУЛАГ и передать его инфраструктуру из МВД в другие министерства. Берия хорошо представлял, насколько взрывоопасной стала разросшаяся система ГУЛАГа. Да еще и непродуктивной, пригодной только для грубых и черных работ, зато лишавшей промышленность и сельское хозяйство миллионов рабочих рук. Они этот вопрос обсуждали со Сталиным, и Хозяин дал добро. Берия периодически спрашивал, вернулся ли Усков.

28 марта, 16 часов 10 минут. Кремль

Берия хорошо знал, что перед войной Политбюро работало следующим образом. Накануне заседания Политбюро Зиновьев, Каменев и Сталин собирались, сначала чаще на квартире Зиновьева, потом обычно в кабинете Сталина в ЦК. Официально — для утверждения повестки Политбюро. Никаким уставом или регламентом вопрос об утверждении повестки не предусмотрен. Это заседание тройки и было настоящим заседанием секретного правительства, решающим, вернее, предрешающим все главные вопросы. Формально тройка решала, ставить ли вопрос на заседании Политбюро или дать ему другое направление. На самом деле члены тройки сговаривались, как этот вопрос должен быть решен на завтрашнем заседании Политбюро, обдумывали решение, распределяли даже между собой роли при обсуждении вопроса на завтрашнем заседании… Да, на заседании будет обсуждение, будут приняты решения, но все главное обсуждено здесь, в тесном кругу; обсуждено откровенно, между собой (друг друга нечего стесняться). В 30-е годы эту функцию малого Политбюро выполняли Куйбышев (пока не умер), Молотов и Каганович. В той информационной среде почти всегда именно Сталин находил лучшие решения. Сталин редко ошибался. Он всегда прорабатывал все версии и возможности и никогда не клал все яйца в одну корзину. Потом у Сталина во время заседаний участники обменивались мнениями, но затем Сталин принимал решение сам, без голосования (как в тот раз, когда в присутствии Пономаренко обсуждалось строительство водохранилища в Минске).

Позже Сталин стал проводить решения опросом. Готовилось решение и рассылалось членам Политбюро (ПБ). Они должны были написать, за они или против и вернуть решение назад. Политбюро было подменено тройками и пятерками. Сталин нечасто бывал на заседаниях правительства. В последние годы решения ПБ также оформлялись путем опроса, без анализа и согласований в комитетах. Берии было некогда принимать во всем этом участие. Так возникла идея отозвать дипломата Малика из Совета Безопасности в знак протеста против непризнания народного Китая, решения начать массу Великих строек коммунизма. Булганин когда-то возглавлял банк, и он убедил Сталина начать эти стройки. «Это замаскированное вредительство, — подумал Берия. — Эти стройки съедали ресурсы, необходимые для создания бомбы». Булганину поддакивали Хрущев и Маленков. Они же подбили его на увеличение военных расходов в годы Корейской войны.

Берия не любил пустопорожних разговоров и совещательной болтовни — это когда на собрании все утопает в словопрениях и всё и все переливают из пустого в порожнее. Он спрашивал мнения с их кратким обоснованием, затем все снова высказывали мнения в свете ранее изложенных предложений, и он принимал решение единолично. Под контролем Берии находилась колоссальная, самодостаточная технологически продвинутая индустрия, по сути, государство в государстве. Она производила и могла производить практически все, вплоть до самолетов, создание которых для бомбы и для защиты от атомных бомбардировок США Берия тоже контролировал. При этом Берия не лишал самостоятельности своих людей. Все они были хорошо вышколены и умели принимать решения.

Чрезвычайно организованный, Берия никогда не опаздывал. Он приходил на заседания Экономического совета (а позднее — Президиума Совнаркома) на 5–10 минут раньше других руководителей. Сядет, бывало, за стол, оглядится по сторонам и начинает что-то писать в блокноте. Берия всегда читал документы, которые приносили ему на подпись, серьезно и внимательно. Как обычно, находил, к чему придраться. У Берии предварительно от него звонил помощник. Обычно, когда Берию просили о встрече по телефону, он говорил, что сам перезвонит.

Берия долго объяснял Маленкову, как должен работать Президиум: «Суть системы такая. Один из членов Президиума выходит на заседание, поднимая тот или иной вопрос. Он готовит записку и проект решения. Проект решения согласовывается с другими членами Президиума или на согласительных комиссиях. Затем отточенный проект ставится на голосование. Если хоть один против, то проект отсылается в согласительную комиссию. Это и было коллективное руководство». Так он прекратил бесконечные словопрения на заседаниях. Затем Берия убедил Маленкова устраивать заседания Президиума два раза в месяц. У каждого члена Президиума должна быть команда экспертов, которая должна давать заключения быстро и четко. Член Президиума выдвигает идею. С помощью своих консультантов он пишет обоснование-записку. Она рассылается другим членам Президиума. Они с помощью советников делают замечания и выносят их на согласование. Или отвергают. Снова заседание. Автор делает краткое обоснование. Затем кратко выступают другие или же просто голосуют. Если против, то документ отправляется на согласование в комиссии, которые есть у каждого члена Президиума. То есть если вопрос не ясен и не подготовлен, то материал сдается в комиссию. После согласования снова голосование. Если снова против, то вопрос откладывается до лучших времен.

Берия организовал команду из лучших молодых юристов. Он собирал группу для интенсивной работы над записками. После Лаврентий обычно тщательно просматривал окончательный вариант на предмет ошибок и утром давал команду после вечернего просмотра отослать записку в Президиум ЦК. Когда кто-то из членов Президиума пытался долго и нудно говорить, играя словесами, Берия его тут же обрывал и спрашивал: «Вы против?» Если да, то вопрос передавался на обсуждение согласительной комиссии. «Если хотите высказать дополнительные соображения, то для этого есть комиссия, — говорил Берия. — Вопрос сдается в комиссию». То есть если не ясен и не подготовлен вопрос, то материал передавался в комиссию. В результате заседания Президиума ЦК и Бюро Совмина стали исключительно эффективными. Берия требовал, чтобы на Президиум выносились только согласованные бумаги. «Вот это истинное коллективное руководство, — повторял Берия — Пусть работают аналитики под вашим руководством, и не надо бояться критики с их стороны».

Хрущев жаловался потом Маленкову: «Обстоятельное обсуждение вопросов стало исключением, а правилом стал конвейер… Намечается 40–50 вопросов, зачтение председательствующим Берией заранее подготовленных предложений и сдача вопросов в комиссию. Я должен сказать, что иногда и хотелось бы высказать свои соображения. Куда там! Обрывает. Вопрос сдается в комиссию. Работа Совмина тоже стала похожа на конвейер. Надо же, понимать, что думать! Наша страна находится на очень глубоком подъеме. Президиум — это вам не тот орган, как говорят, где можно одним только языком! Все это так прямолинейно и перпендикулярно, что мне глаза колет». «Зато прекратилась беспредметная болтовня, и в результате заседания стали более эффективными», — ответил Берия Маленкову, когда тот передал ему жалобы Никиты. Чаще всего Берия сначала обсуждал свои предложение с Маленковым, а потом они действовали единым фронтом.

29 марта, 5 часов 45 минут. Москва, улица Качалова

Лаврентий проснулся необычно рано, в 5 часов: не спалось. Тут он вспомнил, что сегодня ему стукнуло 54 года. Он забыл, рассказывала ли ему мать о том, когда именно он родился 53 года назад, но это было неважно. Перед глазами появилась его глухонемая сестра, которую он очень любил. Берия вышел во двор и подивился живости природы. Глаза уже отвыкли за зиму от такой яркости света. Хотелось надеть солнцезащитные очки или просто закрыть глаза. «Ура! — подумал Лаврентий. — Долго ожидаемая весна выглянула из-за горизонта».

29 марта, 8 часов 13 минут. Лубянка

Когда Берия явился на Лубянку, он нашел доклад с анализом сообщений из Кореи. Там сообщалось, что Ким Ир Сен и Пэн Дэхуай согласились на предложение об обмене ранеными и больными военнопленными, сделанное главнокомандующим объединенными силами ООН в Корее Марком Кларком. Ким Ир Сен и Пэн Дэхуай согласились на проведение мирных переговоров в Корее. Из Кореи также сообщали, что один из корейских вождей, Ли Сын Ён, готовил в КНДР переворот, который был назначен на первую половину 1953 года. Заговор был раскрыт. Его лидеры уничтожены. В ответ в марте 1953 года Кларк усилил бомбардировки. «Уж не проделки ли это того же Ли?» — задавал себе вопрос Берия, пролистывая записку, которую ему, как обычно быстро и качественно, подготовили его спецы.

29 марта, 21 час 11 минут. Москва, улица Качалова

Вечером собрались в особняке отметить день рождения Лаврентия и выпили грузинского вина. Он пригласил Маленкова, Микояна, Молотова, Кагановича, Ворошилова, Первухина, Сабурова, Жукова. Готовила работавшая в семье Берии прислуга. Выпили, закусили… После ухода гостей нахлынули мысли о себе. Уже пошел 54-й год. Что сделано, что предстоит сделать? В нем была честная и спокойная уверенность в себе, в своем уме, опыте, умении схватывать суть дела на лету и находить решения сложнейших проблем. У него была характерная черта государственного человека, которая вместе с умеренным честолюбием, сдержанной честностью и самоуверенностью делала его эффективным руководителем. Он не любил бумаг и предпочитал решать дела на месте, на живом теле проблемы, и вместе с тем он всегда четко выполнял письменные инструкции. Он без самообольщения думал, что способен вытащить страну из западни игнатьевщины, из западни Корейской войны с величайшей пользой для государства. Он хорошо понимал, что кристаллизация советского общества, особенно в столице, вела к такому порядку и раскладу, что каждый новый человек занимал определенное ему место. Как частица воды на холоде приобретает известную форму ледяного кристалла, так и каждое новое лицо, приезжавшее в Москву, тотчас же устанавливалось в отведенное ему место в социальной иерархии. Берия быстро постигал премудрости службы на новом месте, хотя на самом деле не новом, а старом месте, которое он покинул из-за конфликта с Хозяином по поводу Нюрнберга и Катыни восемь лет назад. Эти премудрости разрослись пышным цветом за время его отсутствия на Лубянке, хитрость и карьеризм теперь процветали.

30 марта, 9 часов 1 минута. Лубянка

В этот день Берия проспал и не смог оценить ни красоты природы, ни прелесть завтрака, ни новости из газет. Как угорелый он помчался на работу, так как не в его стиле было опаздывать. Первым номером у него был разговор с академиком Преображенским. В дверях кабинета появился, а потом в кабинет медленно, старясь вжаться в пол, вошел высокий и, видимо, когда-то статный, худощавый человек с интеллигентным видом. У него была густая седая шевелюра с волосами, зачесанными назад. Человек имел строгое удлиненное цилиндрического типа лицо с высоким лбом и с аккуратными бровями вразлет, удлиненный прямой, хотя и чуть приплющенный в своей верхней части нос, кончик которого чуть нависал над верхней губой. У него были неглубоко посаженные пронзительные глаза, щеки, отвисающие по сторонам от носогубной складки. Это придавало ему вид циничного профессора. Задумчивые глаза смотрели вызывающе. Широкий разрез рта обрамляли узкие губы. С боков были видны крупные прижатые к черепу уши. Тяжелый подбородок придавал лицу впечатление бюста, вырубленного топором. На нем был помятый костюм классического покроя и серый галстук с темными пятнами в клеточку. Чисто выбритое лицо («Видимо, готовились в СИЗО», — подумал Лаврентий Павлович) имело сероватый оттенок. Помятый костюм свидетельствовал о том, что вещи на выходе из СИЗО «Лефортово» ему не погладили.

Берия широким жестом указал на стулья, приставленные к основанию ножки Т-образного стола:

— Заходите, присаживайтесь.

Тяжело ступая, Преображенский подошел к столу и присел на краешек стула, навалившись локтями на стол.

— Сначала формальности. Вы — Преображенский Борис Сергеевич, действительный член (академик) АМН СССР с 1950 года, оториноларинголог, доктор медицинских наук, профессор?

— Так точно, гражданин…

— Не надо тюремщины. Будьте проще, — прервал его Берия. — Вы были арестованы январе 1953 года «за вредительское лечение советских руководителей». Так?

— Я не знаю, за что я был арестован, хотя мне постоянно советовали признаться, что я неправильно лечил товарища Сталина, — при ответе Преображенский непроизвольно дернулся, пытаясь быть убедительнее.

— Хорошо, оставим это. Таварыш Преображенский (от некоторого волнения — все-таки академик и лечащий врач самого Сталина — Берия стал говорить с акцентом), надеюсь, что вы не будете обижаться на советскую власть из-за пары прохвостов. Рюмин и Игнатьев, которые засадили вяс в турму. И уж, конечно, это не таварыш Сталин к этому причастен, — Берия успокоился и продолжил на чистом русском языке — Ваша квалификация известна, нужна ваша помощь, чтобы вывести на чистую воду этих прохвостов. Надеюсь, что вы не станете обижаться на советскую власть из-за действий провокаторов и врагов народа, с которыми сейчас мы разбираемся? От имени советского правительства я еще раз прошу извинения за ваш необоснованный арест. Товарищ Преображенский, и от имени нового МВД я также приношу вам глубокие извинения за ваш арест. Мы, члены Президиума ЦК и Министерство внутренних дел, приносим вам извинения и сожалеем о случившемся.

— Ничего страшного.

— Я надеюсь, что сотрудники Лефортово принесли вам свои извинения?

— Да, конечно. Да, они извинились, — тихо, почти шепотом выдавил из себя Преображенский.

— Я посмотрел ваше дело. Вас почти не допрашивали. Как вы думаете, что они хотели от вас?

— Не имею представления, товарищ маршал госбезопасности, хотя постойте — думаю, что они просто хотели убрать меня от товарища Сталина.

— Как вы расцениваете болезнь товарища Сталина? Вы прочитали историю болезни?

— Да, прочитал.

— И?..

— Очень странно все это. Товарищ Сталин был, простите за выражение, здоров как бык. Мне вообще странно, почему товарища Сталина не отправили в нейрохирургическое отделение. Там гематому можно было отсосать. И потом, если уж назначили пенициллин, то его следует вводить как минимум шесть дней.

На некоторое время в кабинете установилась гнетущая тишина.

— Далее, я не понял, зачем необходимо было так часто вводить масляный раствор камфары. Почему инъекции камфарного масла товарищу Сталину делали через 2–3 часа, хотя масло рассасывается не ранее чем через 4–5 часов. Он всасывается медленно, и требуется как минимум 5 часов, чтобы весь раствор всосался в кровь. Сама же процедура тоже очень болезненна. Инъекции камфарного масла также резко болезненны.

Наконец, в этом же ряду стоит внутримышечное введение товарищу Сталину калиевой соли пенициллина. Внутримышечное введение калиевой соли очень болезненно, в отличие от натриевой соли, которая хорошо переносится. При этом никаких преимуществ калиевая соль не имеет. Она показана при менингитах, но, судя по состоянию товарища Сталина и по записям в истории болезни, у него не было признаков менингита.

Кроме того, товарищ маршал госбезопасности, мне лично непонятно, почему врачи отказались делать внутривенные инъекции раствора глюкозы умиравшему товарищу Сталину, почему они вводили ее подкожно. Внутривенные инъекции известны давно и широко практикуются в СССР. Подкожное введение глюкозы — очень болезненная процедура, раствор этот кислый, и при попадании его подкожно в большом количестве возникает сильная боль. Даже человек без сознания чувствует такую боль, как в случае с товарищем Сталиным. Боль усиливает кому, в состоянии которой находился товарищ Сталина.

— Может, не знали, как делать?

— Господь с вами! Напомню вам, товарищ маршал госбезопасности, что шприц в том виде, в котором мы знаем его сейчас, был изобретен в 1853 году ветеринарным врачом Чарльзом Габриэлем Правазом и Александром Вудом независимо друг от друга. 10 июля 1881 года Ландерер успешно провел вливание больному физиологического раствора поваренной соли. В больницах капельницы появились в начале 30-х, в операционных — в середине 20-х. И уже несколько десятков лет внутривенные инъекции стали рутиной. Почему-то врачи отменили пенициллин без рентгеновского исследования легких, не исключив диагноз воспаления легких.

Преображенский подумал немного, а потом продолжил:

— В акте вскрытия не указано, что обнаружено, что 2-й и 3-й пальцы на левой ноге срослись. Я, как лечащий врач, этот факт хорошо помню из моих осмотров товарища Сталина. Это было также установлено еще при аресте товарища Сталина царской полицией в 1904 году и медобследовании в 20-е годы. Вообще факт того, что в акте вскрытия не отмечено сращения двух пальцев на левой ступне, является очень и очень странным. Не говорится и о том, что левая неразгибающаяся рука заметно отличается от правой: у Сталина еще в детстве было две серьезные травмы руки. Возникает очередной вопрос: а почему? Возможно, что доцент Усков, который вскрывал тело товарища Сталина в темной комнате, просто этот факт не заметил, а может, он не захотел заметить? Описания зубов в акте вскрытия нет. При вскрытии полость рта не открывали, а губы открывались, были обнаружены коронки на зубах нижней челюсти. И снова вопрос: а почему?

31 марта, 7 часов. Москва, улица Качалова

Проснувшись довольно рано, Берия вдруг поймал себя на мысли, что каждый весенний день-миг приближает самое теплое и его любимое время года — лето. Наступление весны создает ощущение прихода чего-то нового, удивительного и радостного, поэтому все люди так рады весне. Идет весна, и мир вокруг становится ярким и лучезарным. Дни становятся заметно длиннее. «Правда» сообщала, что 30 марта министр иностранных дел КНР Чжоу Эньлай призвал обе стороны приступить к поискам полного решения вопроса о военнопленных.

Но тут он с сожалением отогнал свое радостное возбуждение и стал читать газеты. «Правда» сообщала, что в Большом шел «Красный мак», во МХАТе — «Анна Каренина», в Малом — «Когда ломаются копья». «Правда» информировала о всеобщей забастовке протеста, недавно прошедшей в Италии против антидемократического закона о выборах. Из Кореи пришло сообщение, что командующий войсками ООН генерал Кларк с одной стороны и маршал Ким Ир Сен и генерал Пэн Дэхуай — с другой обменялись письмами о перемирии и обмене военнопленными.

С утра Берия поехал к Маленкову обсудить свое постановление о прекращении «дела врачей». Машина Берии бодро ехала по московским улицам. Большинство тротуаров в самом центре столицы уже были свободны ото льда, и прохожие шли по очищенным тротуарам. После войны они уже почти все были заасфальтированы. Однако на периферии города тротуары иногда были покрыты шлаком, гравием или битым кирпичом, а некоторые дороги были вымощены булыжником.

«Георгий! — доказывал он Маленкову. — Врачей явно подставили. Это провокация ЦРУ или израильской разведки. Мне пока неясен замысел, лежащий в основе их ареста, но он, несомненно, есть. Точно так же не стоит выеденного яйца и дело сотрудников МГБ». Получив доказательства фальсификации дела врачей и его полной юридической несостоятельности, министр внутренних дел Л. Берия подписал постановление о прекращении уголовного преследования и об освобождении из-под стражи арестованных по делу кремлевских врачей за отсутствием состава преступления 31 марта 1953 года. Затем Берия добился, чтобы постановлением СМ СССР был выведен из подчинения МВД и передан в ведение Министерства юстиции, а строительные, гидротехнические, рудные, лесные и прочие подразделения МВД, такие как Дальстрой, Спецстрой и Гидропроект, были отданы отраслевым министерствам.

31 марта, 22 часа 3 минуты. Москва, улица Качалова

По телевизору показывали ленфильмовский фильм в стихах (Берия отметил, что рифмы в фильме были подобраны неплохо) «Весна в Москве» по спектаклю ленинградского Нового театра (режиссер Николай Акимов, по пьесе Виктора Гусева) о молодой девушке Наде Ковровой. В главной роли выступила красивейшая Галина Короткевич. Сюжет был довольно прозаичен. Надя хочет посвятить свою жизнь науке. Она пишет некую научную работу, которую все очень хвалят. На фоне всеобщей эйфории девушка пишет вторую работу, которую несет на проверку своему любимому академику Петрову. Однако здесь «головокружение от успехов» быстро проходит — вторая работа откровенно неудачна. Разобраться в ситуации и, самое главное, разобраться в самой себе помогают ее молодые коллеги, те, с кем она живет в общежитии, и в первую очередь ее любимый человек — Миша Гаранин. Отрицательные персонажи: карьерист доцент Здобнов, помощник академика Суздальцев, угодливый, но бестолковый комендант общежития — довольно скоро оказываются не у дел. «А ведь фильм этот про нашу Зинаиду Ершову», — подумал Берия. Он вспомнил свою несбывшуюся брошенную любовь.

1 апреля, 7 часов 1 минута. Москва, улица Качалова

Поднявшись ранним утром, Берия вышел на балкон и несколько минут наблюдал пушистые облака в верхних слоях атмосферы. Затем машина, как обычно, отвезла его на Лубянку. В этот день Берия наконец решил поговорить с подавальщицей Сталина — Валентиной Истоминой. Он вспомнил, что Хозяин как-то сказал ему, что его подавальщица Валентина отличалась легким и веселым нравом. 17-летней девушкой Истомина приехала из глухой деревни в Москву к брату, который служил в кремлевской охране. Он и сумел как-то пристроить ее на Кунцевскую дачу подавальщицей. У нее было поразительное умение вести себя, люди поражались ее врожденному такту, выдержанности, женскому уму и чутью. Веселая, со звенящим голоском, румянощекая, голубоглазая блондинка с хорошей фигурой — она не могла не нравиться. Но она всегда держала себя строго. Никто из сталинского окружения не смел к ней приблизиться. Она и жила на даче, чтобы всегда быть под рукой. У нее была своя комната. Ее настоящее имя — Варвара, но брат решил, что лучше быть Валечкой. В отделе кадров переписали документы. Был у нее муж, который тоже служил в охране. Родила сына. Злые языки шептали по углам, что он «от Хозяина». Истомина — тот человек, которому Сталин доверял, она подавала ему еду, из ее рук он брал лекарства. Надо сказать, что ей 28 февраля и 1 марта предложили выходной, потому в субботу и воскресенье ее не было на сталинской даче, и она не знала, что там происходило.

«Рот ее целый день не закрывался от звонкого смеха», — сказал тогда Сталин и сам непроизвольно засмеялся. Кроме того, как сказал ему Сталин, Истомина никогда не лезла в чужие дела. Из материалов допросов сотрудников дачи Берия знал, что Григорий Пушкарев, один из сотрудников сталинской охраны, показал на допросе, что Истомина, которую Хозяин звал для того, чтобы принести ему чай или расстелить постель, по словам завистников, нередко выходила из спальни вождя только под утро. Она была в меру упитанная, но совсем не выглядела толстой. У Валентины было простое русское лицо и длинные густые волосы, которые она закалывала сзади. Широкий чуть удлиненный нос, близко посаженные крупные глаза. Широкий чувственный рот, окаймленный полными губами.

Истомина отличалась не только приятной внешностью, но и добродушным и смешливым характером. Была замечательной поварихой и содержала покои Иосифа Виссарионовича в идеальной чистоте. Она была милой, обаятельной, невероятно стройной и опрятной женщиной, которая умела сохранить не только такт и аккуратность во всем, но при том еще и этические нормы поведения. Дежурные нередко пытались заигрывать с красавицей, задерживая ее на постах разговорами, с желанием познакомиться более обстоятельно. Люди эти были разными, как корректными, так и развязными. Отбиваться от перезрелых ухажеров приходилось нелегко. Однако Валентина Васильевна с честью выходила из положения, охлаждая потоки изъявлений влюбленных точно найденным тихим и твердым словом. Сталин, которому в то время было уже 56 лет, очень быстро привык к новой экономке и называл ее не иначе как Валечкой и Валюшей. Люди из сталинского окружения отмечали, что после появления Валентины он преобразился: чаще бывал в благоприятном расположении духа, больше смеялся и шутил. И даже, как говорят, сменил заношенное грубое солдатское белье на новое шелковое, хотя раньше не придавал этому никакого значения.

Берия вызвал ее для разговора. Когда Истомина вошла в кабинет, она показалась Лаврентию сильно постаревшей по сравнению с той, которую он помнил при жизни Хозяина. И вот она сидела перед ним.

Берия не стал тянуть кота за хвост и задал напрямик свой непростой вопрос:

— Почему вы пошли работать на Ближнюю дачу?

— Меня пригласил товарищ Сталин с дачи Зубалово, я там три с лишним года проработала.

— Кто дал вам рекомендацию для поступления?

— Мои родные братья, которые служили в охране товарища Сталина. Между мной и товарищем Сталиным сложились теплые, дружеские отношения, мы запросто болтали просто так, без всякого дела. Товарищ Сталин часто спрашивал меня, как реагирует простой народ на действия властей.

Берия подошел к столу и после некоторого колебания спросил:

— Вы были близки с товарищем Сталиным?

Она замялась, что-то невнятно пробормотала и долго молчала. Берия долго и испытующе смотрел на Валентину, не прерывая молчание. Наконец он не выдержал и произнес:

— Я спросил вас. Я жду.

— Это вас не касается.

«Смелая женщина», — подумал Берия и проникся к ней уважением. Он продолжил допрос:

— Ну тогда я должен буду вас обвинить в пособничестве убийству вождя.

— Вы не смеете, я любила его. Кстати, я тоже думаю, что его убили.

— Тогда почему вас не было 2 марта на даче?

— Я брала отгул.

— Зачем? Почему именно в этот день?

— У меня заболела мать. Я к ней ездила. Товарищ Сталин мне разрешил.

— У вас сохранились билеты?

— Конечно. Они у меня дома.

— Почему вы их не выкинули?

— Нас приучил товарищ Власик, пока здесь работал. Он требовал документы по каждому нашему шагу.

— Почему вы думаете, что вождя убили?

— В самом конце февраля я обнаружила у себя повышенную кровоточивость десен. Мои помощницы тоже жаловались на появление кровоподтеков по каждому поводу и без повода.

— Кто мог подсыпать яд в пищу?

— Не знаю, — мгновенно, но тихо произнесла Валентина упавшим голосом.

— Почему вас не было на даче 1 марта?

— У меня была повышенная температура. Кто-то уколол меня на кухне, около повара. Стукнулась о косяк. Такое впечатление, что меня специально укололи. На коже я заметила точку от укола. Я сообщила о своей болезни в охрану.

Тут Берия отчетливо вспомнил, что академик Аничков говорил ему о некоем препарате, который снижает свертываемость крови.

Оказалось также, что 1 марта экономку Сталина сержанта ГБ Валентину Истомину арестовали прямо на ее квартире. Силовики показали удостоверения, но она не запомнила имен; ее пытались сломить, вербовали, даже якобы вывозили на самолете в Надым, где она провела целую ночь в лагере для того, чтобы была более сговорчивой. Ей сказали, что родственники ее будут убиты, если она пожалуется Берии. В конце разговора Берия спросил:

— Надеюсь, вы понимаете, что наш разговор должен сохраняться в секрете?

— Конечно, товарищ маршал.

1 апреля, 17 часов 9 минут. Лубянка

Затем Берия приказал доставить к себе в кабинет академика Виноградова. Перед выездом из Лефортово Виноградова заставили переодеться в свои вещи, которые хранились в кладовке следственного изолятора. К сожалению, вещи стали академику велики и сейчас сидели на нем мешковато. Пиджак так вообще напоминал пиджак на огородном чучеле. Что все это значило, Виноградов не знал, хотя пытался догадаться, но тщетно.

Все еще держа руки за спиной, как арестанты в заключении, хотя наручники ему сняли еще на входе в здание, и тяжело ступая, академик Виноградов вошел в кабинет, взглянул исподлобья вглубь кабинета и увидел типичную обстановку кабинета начальника. За массивным столом, к которому в виде ножки от буквы «Т» был приставлен другой длинный стол с множеством стульев по обеим сторонам, сидел лысый человек с остатками седых волос по обеим сторонам черепа. Лысина блестела, словно была начищена бесцветным гуталином. Оплывшее лицо сидящего имело добавочный подбородок. Тонкий длинный прямой, с небольшой горбинкой нос контрастировал с крупными карими глазами. Костюм стандартного покроя сидел на нем несколько мешковато. Внешне человек выглядел грузным и располневшим. «Так-так», — произнес человек, постукивая пальцами правой кисти по столу, и снова углубился в протокол. Наконец он оторвался от дела, взглянул на Виноградова и улыбнулся. Виноградов узнал члена Политбюро Л.П. Берию. Он слышал в камере, что сейчас Политбюро ЦК заменили Президиумом ЦК. Виноградов вспомнил, что в годы войны Берия именовался комиссаром государственной безопасности, а после войны он редко появлялся на публике, кроме праздничных демонстраций и выступлений на торжественных собраниях по поводу различных юбилеев. Если сравнить с фотографиями, которые демонстранты несли по Красной площади 1 мая 1952 года (это показывали в кинохронике), то, судя по всему, Берия здорово располнел. В своем гражданском костюме маршал СССР выглядел несколько непривычно в кабинете министра МВД.

Берия увидел, как в кабинет вошел осунувшийся человек с потухшим взглядом. Его щеки были неестественно бледны. Видимо, получил фунт лиха, подумал Берия, хлебнул сурового горя, сказалось его пребывание в камере. Привычно держа руки за спиной, Виноградов вошел и в непонимании остановился посредине комнаты. Потом взглянул исподлобья на сидящего за широким столом Берию. Берия вышел из-за стола и протянул руку академику. Тот с опаской ее пожал. И снова недоуменно уставился на министра.

— Присаживайтесь, — сказал Берия.

Виноградов присел на самый краешек последнего в ряду стула и молча смотрел на Лаврентия Павловича, ожидая вопросов.

— Ваша фамилия — Виноградов?

— Да.

— Владимир Никитич?

— Верно.

— Извините, товарищ академик, но я должен был вас спросить эти формальности.

Наступила зловещая пауза. Берия углубился в лежащую перед ним папку, читая протоколы допросов Виноградова. Минуты здесь тянулись словно недели в камере.

— Почему вы признались в несовершенных преступлениях? — спросил наконец Берия.

— В начале ноября прошлого года я был арестован, а со мной еще пятеро человек. Всего в последующие три месяца по этому делу было арестовано 28 врачей и девять членов их семей. Показания у нас добывались с применением физических методов следствия, холодных камер, бессонницы, металлических кандалов и простых избиений. Я думаю, что после наших показаний началась характерная для таких случаев цепная реакция ложных вынужденных показаний, в которые попадало множество новых имен. Это было неизбежно, так как у нас были врачи-ассистенты, диагнозы и курсы лечения в Кремлевской больнице всегда назначались врачебными консилиумами. И в сложных случаях приглашались лучшие эксперты из Академии медицинских наук, а иногда и зарубежные консультанты. Мои сокамерники рассказали мне, что, если жены арестованных врачей тоже были медиками, арестовывали и жен, а иногда и других членов семей.

— Стоп. Не надо подробностей, я хорошо знаю ваше дело.

После долгого молчания Берия поднял голову и произнес:

— Владимир Никитич, вы освобождены из-под ареста в связи с прекращением против вас дела об убийстве товарища Жданова. Дело прекращено из-за отсутствия состава преступления.

Услышав эти слова, академик Виноградов еще больше вжался в сиденье и затравленно взглянул на Берию из-под насупленных бровей:

— Простите, но как все это понимать?

— Понимайте просто. Произошла ошибка или (мы это выясняем) вас арестовали из-за вредительства. А сейчас вы свободны. Как министр внутренних дел и член Президиума ЦК КПСС прошу извинить сотрудников министерства за ошибку. Если это преступление, виновные будут наказаны по всей строгости закона. Владимир Никитич, вы освобождены из-под ареста.

— Я верил, что справедливость восторжествует, — глухо произнес Виноградов.

Ожидая подвоха и не веря в свое счастье, Виноградов тяжело поднялся. Берия нажал кнопку. Дверь отворилась, и вошел подполковник госбезопасности. Берия буднично произнес: «Выпишите академику Виноградову пропуск и оформите выписку о решении о его освобождении».

После этого Берия взглянул на Виноградова и спросил:

— Когда вы отдохнете и придете в себя, могу ли я вас попросить проконсультировать меня в одном важном деле?

И тут наконец, держа в руках бумагу об освобождении, Виноградов понял, что он действительно свободен. Он отвлекся на офицера и не расслышал последних слов Берии.

— Простите, товарищ маршал госбезопасности, что вы сказали?

— Я обратился к вам как к врачу-профессионалу с просьбой помочь мне в расследовании одного важного дела. Вы должны помочь нам, Владимир Никитич…

— Ну, конечно, помогу, — только и смог выдавить из себя Виноградов.

— У меня к вам будет всего несколько вопросов. Как вы знаете, дело прекращено. Но мне все же интересно. Вот вы лечили Жданова и поставили диагноз инфаркт. Это была ошибка или что-то еще? Или вы намеренно хотели смазать диагноз?

— Понимаете, гражданин…

— Не нужно тюремного сленга, — прервал его Берия.

— Хорошо, Лаврентий Павлович (имя и отчество Берии Виноградов хорошо знал), — Виноградов чуть запнулся. — Я никому и никогда не говорил об этом. Но у меня впечатление, что это был очень необычный инфаркт. Его умертвили. Были странные очаги, Тимашук подстраховалась. Она точно не могла поставить диагноз по ЭКГ. Его умертвили с помощью препаратов, повышающих спазмированность (способность к уменьшению диаметра, сжатие) кровеносных сосудов.

— И все-таки, как вы оцениваете кардиограмму Жданова?

Академик Виноградов вжался в стул и медленно произнес:

— Гражданин…

— Опять? — перебил Берия.

— …Товарищ маршал, по правде говоря, случай был очень нетипичный, и диагноз инфаркта вполне мог бы быть поставлен, — Виноградов подумал, что Берия хочет сострить по поводу профессионализма медиков.

Но Берия медленно произнес:

— Перед тем как вы отсюда выйдете, мне бы хотелось задать вам еще несколько вопросов. Если вы хотите отомстить Игнатьеву, засадившему вас в клетку, предателю и его сообщникам, то следует говорить. Нужен объективный анализ.

Берия решил использовать для анализа истории болезни Сталина, из которой была убрана все информация, позволявшая определить личность больного, врачей, которые были арестованы.

Виноградов долго молчал, потом начал говорить:

— Товарищ маршал, я ведь врач, и умею читать газеты, и знаю, что произошло. Я ведь понял, что это история предсмертной болезни товарища Сталина? — произнеся имя Сталина, Виноградов чуть вздрогнул, глаза его широко открылись. Он выпрямился и спросил: — A зачем вам это?

— Давайте не будем ставить все точки на i. И для вас лучше будет, если вы не будете точно знать, чья это история болезни. Меньше знать — крепче спать. Хотя ладно, так и быть, это история болезни Сталина. Владимир Никитич, лечащие врачи поставили товарищу Сталину гипертонию. Как, была она у него? Как вы оцениваете здоровье товарища Сталина перед вашим арестом, а конкретнее, была ли у него гипертония?

— Товарищ маршал, никакой гипертонии у товарища Сталина не было. Да, в начале осени сентября 1947 года в Мацесте Сталину был поставлен диагноз «гипертония в начальной стадии». Но потом давление нормализовалось и больше не давало о себе знать.

— А в последние месяцы?

— Осенью давление у товарища Сталина держалось на уровне 135–140 на 75. Дальше, как вы сами понимаете, я не мог контролировать. И уж конечно, инсультов у товарища Сталина не было. Я бы точно знал. Почерк товарища Сталина ранее не был изменен, что говорит о силе правой кисти и прекрасной координации движений в ней. В августе прошлого года мне звонил полковник Новик, тогда будто бы что-то случилось с товарищем Сталиным в парной бане, он не выходил оттуда более часа. Ждали 45 минут, я уже выехал на Ближнюю дачу. Оказалось, что он заснул там. Сталин сам себя стегал веником. Гипертоник не сможет так париться в русской бане.

Берия долго смотрел в глаза собеседника и наконец произнес:

— Я бы мог вам сказать, что вопросы здесь задаю я, но в данном случае я сделаю исключение — мы проверяем обстоятельства смерти товарища Сталина. Надеюсь, вы понимаете, что наши разговоры абсолютно конфиденциальны и связанные с ними мероприятия следует держать в секрете. Вот подписка о неразглашении.

Виноградов помолчал и медленно произнес:

— Нет, он был, извините за выражение, здоров как бык. Ну, естественно, для своего возраста. Насколько я помню, у него были пару раз приступы умеренной гипертонии, я имею в виду приступы повышения артериального давления. Но систолическое давление у него никогда не поднималось выше 150. Он мылся в парной почти каждую неделю. Гипертоник не пошел бы в парную.

Виноградов медленно поднял глаза, а потом так же медленно перевел взгляд:

— Я, товарищ маршал, посмотрел историю болезни, и мне непонятны следующие моменты, — Виноградов откинулся на спинку стула и медленно произнес: — По существу, нормально оформленная история болезни отсутствует. В истории нет анамнеза. Думаю, что часть документов подделана, например ЭКГ. Странный подбор врачей. Неправильный сбор клинических данных врачами. Неправильная диагностика. Неправильное, часто преступное лечение.

— Приведенные выше сведения из истории болезни показывают, что слишком все это подозрительно для того, чтобы поверить, что Сталин умер естественной смертью. После анализа истории болезни у меня появилась идея о том, что это убийство, в котором по крайней мере участвовали врачи или часть врачей. Поэтому у меня возникла мысль, а нельзя ли сделать так, чтобы никто не заподозрил, что Сталин умер неестественным путем, а на самом деле убить его.

— Я лечил не только Сталина, но и всех членов Политбюро. Товарищ Сталин не любил других врачей. Судя по всему, я был единственным авторитетом в медицине для Сталина. Я раз-два в год смотрел его. В январе 1952 года я констатировал ухудшение здоровья Сталина и посоветовал уменьшить рабочие нагрузки и даже уйти на покой. Мне инкриминировалось непосредственное исполнение преступного замысла: умерщвление секретарей ЦК А. Жданова и А. Щербакова путем назначения заведомо вредных препаратов и процедур. После ареста меня некоторое время содержали в кандалах. Вначале я отвергал все обвинения. Однако после избиений в кабинете начальника тюрьмы я все же подписал подготовленное «признание» в шпионско-террористической деятельности. По версии следствия, я являлся центральной фигурой врачебного заговора; я будто бы был завербован английской разведкой еще в 1936 году.

— А что вы можете сказать о сердце товарища Сталина?

— Я хорошо знал своего пациента. Для Сталина давление 140 на 90 было большой редкостью. У него было почти идеальное артериальное давление. Максимум — 130 на 80. У него не было признаков аневризмы артерий головного мозга — я его тщательно осматривал. Наконец, почему-то в акте вскрытия не отмечено, что левая рука товарища Сталина частично атрофирована. Может торопились?»

— А почему тогда поставлен диагноз кровоизлияние в мозг?

— Ну как бы вам попроще объяснить, товарищ маршал? Во-первых, у товарища Сталина никакой гипертонии не было. Геморрагический инсульт бывает либо во время гипертонического криза, либо вследствие разрыва наследственно обусловленной аневризмы (выбухания стенки артерии). Гипертонического криза 28 февраля у товарища Сталина точно не было. У нас ведь было заведено каждый день мерить давление у товарища Сталина. Далее, геморрагический инсульт бывает вечером или ночью, а не утром. Повышение артериального давления у товарища Сталина свидетельствует о том, что кровоизлияние, если оно действительно было, пришлось на область продолговатого мозга. Кроме того, при вскрытии не обнаружено характерных для гипертонии изменений сосудов. Кстати, насколько я понял из истории болезни, до сих пор нет гистологического исследования.

— Почему вы считаете, что товарищ Жданов был пролечен неправильно? Какие у вас основания для такого мнения?

— Я уверен, что никакого инфаркта у товарища Жданова не было, и вообще его смерть загадочна.

— Почему?

— Что вам сказать, товарищ маршал? Я не был его лечащим врачом, но разговоры с коллегами, имена которых мне бы не хотелось называть, убеждают меня в этом.

— Хорошо, а почему вы считает, что товарища Сталин лечили неправильно?

— Нет хорошо собранного анамнеза, диагноз не обоснован, лечение направлено не на снижение сверхвысокого артериального давления, чтобы прекратилось излияние крови в гематому, а наоборот, на его поддержание. Очень много болезненных процедур. Введение кислого раствора глюкозы — очень болезненно. Калиевая соль пенициллина тоже очень болезненна при внутримышечном введении. Камфара, ее делали слишком часто, она просто не могла всосаться. Это только кажется, что больной перестал чувствовать боль, даже когда больной в отключке, она действует на центры в мозге, вызывая расстройство нервной системы. Зачем сначала назначили пенициллин, а потом без всякого резона отменили. Ведь не прошло обязательных шести дней его введения. Сталин умер после улучшения состояния. Видимо, ему что-то не то ввели 5 марта. Мой анализ истории болезни Сталина показал, что действия врачей были неадекватными. Возникает вопрос: почему? Как можно подозревать воспалительные процессы в легких и отменить пенициллин? Больному были поставлены пиявки. Зачем, спрашивается?! Пиявки — это довольно неплохое антикоагуляционное (то есть препятствующее свертыванию крови) средство. А в медицинском заключении указан геморрагический инсульт… Однако при гематоме требуется остановить кровотечение, а не поддерживать его.

Слушая Виноградова, Берия вдруг сам себе сформулировал вопрос: «Ну почему же тогда врачи вместо того, чтобы лечить Хозяина, делали все возможное, чтобы загнать его в гроб?» Но он не стал задавать этот вопрос Виноградову.

— Да и вообще назначение пенициллина, — продолжал между тем Виноградов, — необоснованно. При петехиальном, когда кровь вытекает очень мелкими порциями, надеюсь это понятно (но Берия промолчал), кровоизлиянии, особенно в ствол мозга, возникает повышение температуры тела. Из-за этого у Сталина повысилась температура, и врачи, не поняв суть дела, назначили пенициллина калиевую соль, которая страшно болезненна при инъекциях, — Виноградов заглянул в историю болезни Сталина и сказал: — 5 марта в 20 часов 45 минут медсестра Моисеева ввела умирающему инъекцию глюконата кальция — это был первый и последний укол глюконата кальция, сделанный Сталину за все время лечения его последней болезни. Спустя час и пять минут та же Моисеева распишется в том, что ввела пациенту инъекцию адреналина, тоже первую за все время лечения. И уже — самую последнюю для Сталина: через несколько секунд после этого он скончался. Понимала ли медсестра, что человеку в критическом состоянии с очень высоким артериальным давлением адреналин, вызывающий спазмы сосудов, противопоказан? Кто дал ей распоряжение это сделать или это была ее собственная инициатива? Выполнять инъекции должны были медсестры Панина, Васина, Демидова и Моисеева.

«Следует их немедленно опросить», — решил Берия.

— Почему глюкозу вводили подкожно? — медленно цедил слова Виноградов. — Представьте себе введение вам под кожу 400 миллилитров жидкости — почти бутылку. Представили? Раствор глюкозы кислый, следовательно, введение его под кожу очень болезненно. Это резко нарушает работу нервной системы, и так уже нарушенную. Зачем это вводили Сталину таким образом? Какие были противопоказания для внутривенного введения? Никаких! Боялись повышения давления? Ну от 400 миллилитров оно сильно не повысится, более того — вводи одновременно препараты, снижающие давление, и никаких особых проблем. Я так и не понял, — продолжал Виноградов, — зачем на дачу привезли установку для искусственного дыхания. Громоздкий аппарат так и простоял без дела. Кстати, почему-то не исследовано глазное дно, а это обязательно при постановке диагноза «гипертоническая болезнь». Кстати, о пенициллине. Его назначили, думая, что у Сталина воспаление легких, хотя кашля не было (правда, тут необходимо сделать поправку на кому). Но ведь можно было легко сделать рентгеновское исследование легких. Рентгеновский аппарат можно было привезти и установить. Почему отменили пенициллин 5 марта?

— Владимир Никитич, почему же тогда у товарища Сталина развился геморрагический инсульт?

— Трудно сказать, может, у него была аневризма артерии?

— А откуда лечащие врачи взяли нефросклероз и что это такое? Я правильно произношу термины?

Берия уже был подкован в описании синдрома кровоизлияния в мозг. Он всегда считал нужным разобраться в теме, которую курировал, и накачать свой мозг соответствующей информацией.

— Нефросклероз — это разрастание в почках ненужной органу соединительной ткани, что сопровождается нарушением их функции. Да и не болел товарищ Сталин никаким нефросклерозом. Кстати, а что показало гистологическое исследование по этому поводу? Ведь врачи написали о значительной гипертрофии стенки левого желудочка.

— Мы не нашли образцов тканей товарища Сталина и результатов такого исследования. Точно так же нет рентгенологического обследования.

— Интересно, Лаврентий Павлович, но тут есть еще одна изюминка. Не сделано обследование глазного дна. В истории болезни Сталина есть данные рентгенографии. Там нет признаков гипертрофии миокарда левого желудочка. Далее. В акте вскрытия указано, что толщина стенки левого желудочка — 2 сантиметра, но это нормальная толщина, так как она обнаружена после смерти и на высоте систолы, то есть сердечного сокращения. Мне знакомые хирурги говорили: когда оперируешь на живом сердце, то толщина его стенки всего 1,3 сантиметра. Так что тот диагноз — это подлог. Но судя по всему, товарища Сталина не направили в стационар. Почему?

— Да, он лежал не в стационаре. Видимо, врачи побоялись взять на себя отвественность по транспортировке больного вождя. Но этот вопрос уточняется.

Берия задумался и спросил:

— А что вы можете сказать по поводу лечения?

— У нас не принято топить коллег, но здесь совсем другой случай. В общем, — задумчиво произнес Виноградов, — я бы выделил следующие грубейшие ошибки (или преступные деяния) врачей. 1. Они сразу не перевели больного в стационар, хотя 2 марта дыхание у Сталина было нормальным и признаков дыхания Чейна — Стокса не отмечено. В журнале написано: «Дыхание не расстроено». Значит, не было причин не госпитализировать больного. Возникает вопрос: а кто этому помешал? Может быть, в стационаре могли оказаться более опытные врачи. 2. Врачи неправильно поставили как главный клинический диагноз, так и сопутствующие диагнозы — «воспаление легких» и пр. 3. Врачи не стали бороться с высоким давлением. Более того, своими действиями они способствовали поддержанию высокого артериального давления, что серьезнейшим образом усугубляло течение инсульта. 4. Врачи с ошибками поставили даже патолого-анатомический диагноз. Не было у Сталина гипертонии, как пытаются представить в заключении. Ну и к слову: Мясников, занимающийся гипертонической болезнью, должен был бы прекрасно понимать, что кофеин при высоком давлении строго противопоказан. А товарищу Сталину вводили кофеин в таких дозах, что он, видимо, даже вызвал токсическое отравление. В целом есть все основания полагать, что Сталину помогли отойти на тот свет.

— Почему вы так разко отзываетесь о врачах?

— Потому что для меня товарищ Сталин — все равно что бог, и если его убили, то убийцам нет прощения. И еще один интересный момент, — добавил Виноградов, — врачи вводили больному камфару по 2 миллилитра подкожно в виде 20 %-ного масляного раствора через менее чем три часа. Любому студенту-медику известно, что масляные подкожные инъекции очень медленно рассасываются. Требуется не менее шести часов для полного рассасывания одной инъекции (с простонародье — укола). После трех подряд (в течение чуть более трех часов 3 марта) подкожных инъекций под кожей должно было скопиться не менее 5 миллилитров масляного раствора. То есть дозировка увеличивается в 2,5 раза, и возникает передозировка с токсическим эффектом. Но это еще не все. Оба этих препарата повышают давление. Зачем вводить кофеин и камфару, если давление у Сталина в это время составляло 220/120? Далее. 3 марта ночью Сталина буквально искололи. Почти каждые два часа ему что-то вводится подкожно. Кстати, вот тогда-то у Сталина и появляется дыхание Чейна — Стокса.

«И что?» — прервал Виноградова Берия.

— У Сталина был плохой прогноз в смысле выздоровления, но хороший в смысле выживания, так как сохранялось высокое давление. Пациенту постоянно доставлялась сильная боль: одно подкожное введение 200 миллилитров (!) глюкозы (это кислый раствор, а кислые растворы при введении вызывают болезненность), калиевая соль пенициллина, масляный раствор камфары, очень болезненна инъекция сернокислой магнезии без предварительного обезболивания места инъекции новокаином. Делалось это, видимо, для того, чтобы он не пришел в сознание. И вдруг он умирает, хотя положение стабилизировалось. Динамика его состояния говорила о том, что он поправляется. Берия запомнил, что 5 марта в глазах Сталина появились проблески сознания.

— Товарищ Виноградов, у вас на квартире найден целый Эрмитаж.

— Вся эта коллекция мне досталась по наследству.

— Кроме того, при обыске у вас нашли в изрядном количестве золотые монеты, драгоценности, бриллианты, первоклассную живопись, антиквариат, доллары США. В деле указано, что вы держали собственных призовых лошадей на ипподроме.

— Да, это так, но все это мне досталось от родителей. Кроме того, я занимал много официальных должностей, и все эти работы хорошо оплачивались.

— Ну ладно, оставим это. У меня к вам последний вопрос. Во время одного из допросов вы сообщили, что 5 июля 1948 года электрокардиограммы, снятые врачом Карпай, не были типичными для инфаркта миокарда, в связи с чем вы, Егоров, Василенко, Майоров и Карпай после обсуждения между собой приняли решение инфаркт миокарда не диагностировать.

— Не буду скрывать, что главная вина за это ложится на меня, так как в определении характера болезни А.А. Жданова мне принадлежало решающее слово.

— Так был инфаркт или не было?

— Я не могу сейчас сказать это точно.

— Ну хорошо.

Когда Виноградова увели, Берия еще раз внимательно прочитал его дело. Оказалось, что, когда 4 ноября 1952 года оперативники МГБ пришли за Виноградовым, их поразило богатое убранство его квартиры, которую можно было спутать со средней руки музеем. Виноградов происходил из семьи мелкого харьковского служащего, но еще до революции успел стать состоятельным человеком, держал собственных призовых лошадей на ипподроме, коллекционировал живопись, антиквариат. Чекисты описывали картины Репина, Шишкина, Брюллова и других первоклассных русских мастеров. При обыске были обнаружены золотые монеты, бриллианты, другие драгоценности и солидная сумма в американской валюте. Берия ознакомился с делом Виноградова и понял, что этот академик не сдался при допросах. Он немедленно дал секретарю-адъютанту поручение подготовить все материалы по закрытию дела врачей. Начиная с 21 ноября 1952 года сломленный Виноградов стал давать показания о руководящей и направляющей роли разведывательной службы США и международных сионистских организаций в формировании «заговора кремлевских врачей».

Тогда в марте И.И. Куперин сказал вождям, что для лечения товарища Сталина привлечены лучшие медицинские силы. Но когда Берия попросил своих спецов посмотреть, в чем сильны эти специалисты, он получил следующие данные. Профессор-терапевт П.Е. Лукомский, действительные члены АМН СССР: профессор-невропатолог Н.В. Коновалов, профессор-невропатолог И.Н. Филимонов, профессор-невропатолог Р.А. Ткачев, профессор-невропатолог И.С. Глазунов, профессор-терапевт А.Л. Мясников, профессор-терапевт Е.М. Тареев, доцент-терапевт В.И. Иванов-Незнамов; Мигунов Б.И. — с 1948 года главный патологоанатом МЗ СССР; Скворцов М.А. — патологоанатом АМН СССР, с 1952 года заведующий лабораторией болезней детского возраста Института педиатрии АМН СССР; Струков А.И. — с 1948 года профессор, с 1953 года завкафедрой патанатомии 1-го ММИ, изучал туберкулез, сердечно-сосудистые и ревматические заболевания. «При чем здесь инсульт?» — подумал Берия. Тареев Е.М. в 1945–1951 годах являлся директором 1-й терапевтической клиники МОНИКИ; с 1950 года — заведующий кафедрой терапии и профзаболеваний санитарно-гигиенического факультета 1-го Медицинского института. В момент приглашения к Сталину исполнял обязанности директора НИИ вместо Виноградова. Основные научные труды по проблемам патологии почек, печени, ревматических заболеваний, малярии, так называемых лекарственных болезней и гипертонической болезни. Гипертонической болезнью стал заниматься только в конце своей карьеры. Он выделил злокачественную форму гипертонической болезни. Опять заметно влияние участия в лечении Сталина на эволюцию научных интересов. Ткачев Р.А. — заведующий клиническим отделением Института неврологии АМН СССР. Работы по клинической неврологии, патофизиологии и патоморфологии. Филимонов И.Н. — с 1928 года заместитель директора по науке московского Института мозга. Чеснокова Г. — доктор медицинских наук, специалист по тонким операциям на черепе и головном мозге. Но почему-то больного не повезли в больницу для операции. Глазунов И.С. — невропатолог, с 1951 года заведующий неврологическим отделением Института биофизики МЗ СССР («Каким боком Институт биофизики мог помочь?» — задал себе вопрос Берия). Коновалов Н.В. — с 1948 года директор Института неврологии АМН СССР, занимался связями поражения печени с патологией нервной системы; явно не знаток инсультов. Создавалось впечатление, что если уж такие светила медицины не могли ничего сделать, то шансов на спасение больного не было никаких. Однако при более внимательном рассмотрении становится понятным, что такое впечатление было создано целенаправленно, а в реальности почти все привлеченные медики вообще не были специалистами в необходимой для лечения больного области медицины. Относительно подходящим специалистом в необходимой для спасения Сталина области медицины был лишь один человек среди всех «спецов» — Лукомский, эксперт по кардиологии. Остальные в данном случае, кроме загадочного Иванова-Незнамова, играли роль престиж-профессоров, своего рода свадебных генералов, реальной пользы от которых было меньше, чем от сельского фельдшера.

«Кто же был в комиссии?» — читал записку Берия. Например, Мясников долгие годы занимался гепатитами, и только за несколько лет до 1953-го в сферу его научных интересов попадает гипертония. Кроме того, с 1948 года А.Л. Мясников был директором Института терапии АМН СССР. Директор института просто физически не имеет возможности работать с реальными больными, он — администратор. Ну какой из него реальный врач? Тареев вовсе занимался ревматизмом и аутоиммунной нефрологией. Зачем специалист по ревматизму у постели умирающего от инсульта? Возможно, было заподозрено токсическое поражение печени и почек, но это уже более чем странно для инсульта. Для острого отравления же появление таких специалистов может быть оправданно. Не директоров институтов, естественно, и не специалистов по аутоиммунным заболеваниям, но все же. Странности состава консилиума на этом не заканчиваются: зачем там целых четыре (!) профессора-невропатолога? Эти академики-профессора-невропатологи, судя по стилю их описаний неврологического статуса Сталина, давным-давно превратились в кабинетных ученых. Все эти люди были введены в состав консилиума постановлением Бюро Президиума ЦК КПСС от 2 марта 1953 года. Престиж-профессоров — не продохнуть, а остро необходимых реальных специалистов — практически нет. Странно всё это.

Кто в такой комиссии просто обязан был быть, так это нейрохирург. Хотя великий Бурденко, основатель отечественной нейрохирургии, и умер в 1946 году, но у него было огромное количество блестящих учеников, которые без проблем могли пунктировать мозг для удаления огромной гематомы и уменьшения сдавливания ствола мозга. Не было среди лечащей комиссии и совершенно необходимого реаниматолога, который немедленно должен был выехать к больному. Реаниматолог Неговский, по официальным документам, появился 5 марта, когда уже все было кончено. Однако есть сведения, что вечером 2 марта 1953 года чекисты вызвали Галину Дмитриевну Чеснокову прямо из операционной 2-й Градской больницы и отвезли на дачу Сталина. Там она вместе с ее сокурсником, крупным советским реаниматологом Владимиром Неговским, принимала участие в попытках реанимировать Сталина. Что очень показательно, среди врачей нет не только личных врачей Сталина — Виноградова и Преображенского, но и тех, кто немедленно обязан был бы прибыть к больному вождю: начальник Лечебно-санитарного управления Егоров — посажен вместе с Виноградовым, министр здравоохранения СССР Смирнов — он исчез как раз накануне болезни Сталина, замененный Третьяковым, которого никто из врачей не знает (он пришел с поста директора некоего НИИ, см. ниже) и который тоже никого из специалистов не знает.

Итак, для лечения Сталина были вызваны сплошь директора НИИ, завлабы и завкафедрами. Впоследствии комиссия была усилена такими бесценными кадрами, как новый министр здравоохранения А.Ф. Третьяков, бывший директор НИИ курортологии, и новый начальник Лечсануправления Кремля И.И. Куперин, занимавшийся до этого в основном хозяйственными делами. Все собравшиеся врачи не имели никакого отношения к Лечебно-санитарному управлению Кремля и наблюдению Сталина. Дочь Сталина Светлана Аллилуева сказала, что никого из них она не знала.

2 апреля, 7 часов 8 минут. Москва, улица Качалова

Как обычно, Лаврентий Павлович начал свой день с прочтения утреннего выпуска газеты «Правда», где сообщалось, что 1 апреля в очередной раз были снижены государственные цены на продукты и промтовары. Затем Берия заглянул в те разделы газеты, где печаталась афиша театров. В БТ давали балет «Красный мак»; в МХАТе шла «Анна Каренина», а в Малом театре — «Когда ломаются копья». Там же сообщалось, что 31 марта на заседании Совета Безопасности ООН представитель Швеции Даг Хаммаршельд был избран генеральным секретарем ООН и что США заявили, что не подпишут пакет о правах человека, разработанный в ООН. На 4-й странице газеты, как обычно, имелось сообщение о положении в Корее, которое в целом оставалось стабильным. «Да, — осознал Лаврентий, — каждый день в газетах дается информация о том, как идут дела в Корее».

Заехав в Совмин, Берия оставил для Маленкова копию записки о необходимости реабилитации врачей, а саму секретную докладную записку и проект решения по этому вопросу послал с курьером в Президиум ЦК КПСС. В записке Берия проинформировал Маленкова о прекращении уголовного преследования всех проходивших по делу врачей подследственных, возложив ответственность за инспирирование и фальсификацию «дела» на Рюмина, а также обвинив бывшего министра госбезопасности Игнатьева в том, что тот «не обеспечил должного контроля за следствием, шел на поводу у Рюмина…». Одновременно Берия «счел необходимым» «всех… арестованных врачей и членов их семей полностью реабилитировать и немедленно из-под стражи освободить». Берия показал, что дело врачей было «провокационным вымыслом» Рюмина, который начал его «в своих карьеристских целях». Однако вина за раздувание «дела» возлагалась и на все руководство «бывшего МГБ», которое «стремилось во что бы то ни стало представить шпионами и убийцами ни в чем не повинных людей — крупнейших деятелей советской медицины».

Прибыв в свой кабинет, Берия затребовал проект записки о ликвидации ГУЛАГа. Берия долго вычитывал документ и, затем подписав его, попросил секретаря послать нарочным в Президиум ЦК. Он понимал, что с этим монстром нужно что-то делать. ГУЛАГ был переполнен и работал в убыток, надо было сокращать его «население». Пик пришелся на 1952 год — тогда сидело наибольшее количество людей. Берия попытался передать ГУЛАГ — исправительно-трудовые лагеря и колонии с лагерным аппаратом и военизированной охраной в ведение Министерства юстиции СССР. Уже в первые дни своего управления МВД Берия обратился к Маленкову с предложением передать из состава МВД целый ряд предприятий и строек, которые прежде принадлежали МВД. Среди них — Дальспецстрой на Колыме, спецуправление Енисейскстрой, Главное управление горно-металлургической промышленности — в Министерство металлургической промышленности, институт Гидропроект — в Министерство электростанций и электропромышленности СССР. Промышленные предприятия МВД получили также Миннефтепром, министерства путей сообщения, промышленности стройматериалов, лесной и бумажной промышленности, морского и речного флота.

Получив разрешение секретаря, Миров постучал в дверь и, услышав «входите», вошел к Берии. На стол он положил свой анализ ситуации, где главный вывод состоял в том, что Сталина убили. Берия просмотрел его очень быстро и написал, что ознакомился. Затем Берия вышел из-за стола и с недоумением уставился в глаза Мирова. Пенсне отражало блики света, падающие из окна. Выражение его глаз уловить было трудно. После небольшой паузы Берия спросил:

— Ви пияны? Ви в своем уме? Врачи же сказали — инсульт.

— Нет. Но его все равно убили.

Миров не отвел глаза, стараясь выдержать очень жесткий взгляд Лаврентия Павловича. Берия повернулся и подошел к окну. Его руки были сложены за спиной.

— Та-ак, — протянул он, смотря на башни Кремля.

Берия давно укрепился во мнении, что Сталина убили, но червь сомнения все равно грыз его мозг. Слишком велик был авторитет Сталина в мире, слишком резонансным было бы покушение. В убийство, замаскированное под естественную болезнь, верилось с большим трудом. Да и прямых улик не было: он сам лично видел, как Хозяин умирал. Кстати, его подопечный Майрановский так и не смог создать яд, мимикрирующий под естественную смерть. Ну не было в мире препарата, который бы вызывал кровоизлияние в мозг. Слишком сложным был патогенез заболевания. Но, будучи профессионалом сыска, Берия знал, что эту, даже сверхмаловероятную возможность исключить было нельзя. Несколько дней он штудировал эти три высокие стопки дел, включая дело Карпай… «Ну ничего же нет», — периодически говорил он сам себе.

Берия немедленно создал группу по расследованию убийства Сталина. Он сам решил вести следствие с целью выяснить, кто отравил Сталина, и это дело не афишировать. У всех членов группы была куча дел. Все вместе практически не встречались. Почему втайне? Он запомнил дело московских прокуроров, когда его интерес к нему привел к быстрой казни осужденных. Основная нагрузка должна была лечь на Мирова. Присутствовал также помощник Берии Сергей Михайлович Владимирский. Берия вспомнил ситуацию, когда его вышибли из НКВД. Вышинский тогда вышел на увлекшегося трофейной болезнью Булганина, который тогда вроде бы сдал полякам Армии крайовой нашего прокурора Зорю, который занимался Катынском делом.

3 апреля, 7 часов 35 минут. Москва, улица Качалова

В «Правде» сообщалось, что 2 апреля в Австрии Юлиус Рааб, представитель Народной партии, сменил Фигля на посту канцлера и сформировал из представителей Народной партии и социалистов коалиционное правительство, по составу почти совпадающее с предыдущим правительством. В Большом шла «Раймонда», во МХАТе — «На дне», в Малом — «Иван Грозный».

Для Булганина и других членов Президиума ЦК КПСС записка Берии о реабилитации врачей, которую Берия послал всем пару дней назад, была полной неожиданностью, но они не рискнули выступить против. В принятом решении Президиума говорилось «о полной реабилитации и освобождении из-под стражи врачей и членов их семей, арестованных по так называемому делу о врачах-вредителях, в количестве 37 человек». В отношении Игнатьева решение коллективного руководства оказалось относительно сдержанным: «Ввиду допущения т. Игнатьевым С.Д. серьезных ошибок в руководстве быв. Министерством государственной безопасности СССР признать невозможным оставление его на посту секретаря ЦК КПСС».

В этот же день все арестованные по нему (в том числе и Б.С. Преображенский) — освобождены. Лечсанупр упразднили, а Берия немедленно послал письмо в ЦК на имя Игнатьева. В письме он потребовал у Игнатьева объяснений. До этого Берия внимательно прочитал личное дело Игнатьева, принесенное из архива, и не мог понять, за какие такие заслуги того сделали министром. Видимо, по причине полного отсутствия его компетентности. Берия предложил Игнатьеву написать, как возникло «дело врачей». 3 апреля записка Берии рассматривалась Президиумом. И в этот же день, 3 апреля, по предложению Берии Президиум ЦК принял решение о полной реабилитации арестованных врачей и членов их семей. Им же было принято решение о привлечении к «уголовной ответственности работников бывшего МГБ СССР, особо изощрявшихся в фабрикации… провокационного дела и в грубейших извращениях советских законов».

Из Берлина особисты сообщили, что только в марте из ГДР в ФРГ убежало более 50 тысяч немцев.

4 апреля, 7 часов 3 минуты. Москва, улица Качалова

Лаврентий Павлович встал рано и услышал, как в 6 часов утра по радио прозвучало правительственное сообщение о том, что «дело врачей» было сфабриковано. Он сел завтракать, в гостиной хозяйничала кухарка. А в центральной печати было помещено «Сообщение Министерства внутренних дел СССР», было указано, что врачи, привлеченные по этому делу, полностью реабилитированы в предъявленных им обвинениях во вредительской, террористической и шпионской деятельности и в соответствии со ст. 4 и 5 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР из-под стражи освобождены. Лица, виновные в неправильном ведении следствия, арестованы и привлечены к уголовной ответственности. А в самом конце страницы того же номера газеты очень скромненько (куда девался грозный пафос приведенной выше статьи?) под несколькими обычными материалами вроде «Рабочие повышают свой образовательный уровень». «Правда», как бы между прочим, обмолвилась рубрикой «В ПРЕЗИДИУМЕ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СОЮЗА ССР»: Президиум Верховного Совета СССР постановил отменить указ от 20 января 1953 года о награждении орденом Ленина врача Тимашук Л.Ф. как неправильный, в связи с выявившимися в настоящее время действительными обстоятельствами.

Берия специально настоял, чтобы отдельное сообщение о закрытии дела врачей шло от лица МВД. Отпуская врачей, Берия как бы делал пробный выстрел — он сообщал возможному убийце Сталина (если это убийство), что он догадывается о том, что Хозяин умер неестественной смертью, и работает в этом направлении. Он надеялся, что убийца начнет дергаться и наделает ошибок. Сообщение о реабилитации врачей было первым в истории СССР официальным сообщением о том, что органы госбезопасности нарушили закон и совершили преступление. Это был феноменальный случай за всю советскую историю, когда власти признались в использовании пыток в ходе следствия с целью получения от заключенных нужных им признаний.

Арестованным врачам было предложено изложить свои претензии к следствию. Все узники, ссылаясь на применение к ним физического и психологического насилия, отказались от прежних показаний, в которых обвиняли себя и своих коллег в тяжких преступлениях. Им дали понять, что новое руководство страны не сомневается в их невиновности и они должны помочь ему восстановить социалистическую законность. Реабилитировали всех привлекавшихся по делу врачей (за исключением генерал-лейтенанта Н.С. Власика). Все 28 врачей, находившиеся тогда под следствием, через два с половиной месяца были объявлены невиновными. Никого не расстреляли, не посадили, не сослали, даже не оштрафовали. Обратите внимание, фамилии Этингера в списке не было. Врачей освободили ночью 3 апреля и до утра 4 апреля развозили по домам. Все арестованные по «делу врачей» были восстановлены на работе.

4 апреля, 10 часов 4 минуты. Лубянка

Из лежащих на его столе сообщений Берия узнал, что многих сообщение МВД о реабилитации врачей ошеломило. В ЦК шли письма, авторы которых выражали недоумение: как можно было выпустить этих преступников, агентов международного империализма и сионизма? По стране гуляли частушки Петра Когана — сына репрессированного по делу врачей Михаила Когана. «Дорогой товарищ Коган, кандидат наук! Виновата эта погань — Лидка Тимашук. Дорогой товарищ Вовси, друг ты наш и брат! Оказалось, что ты вовсе и не виноват. Дорогой товарищ Фельдман — ухо-горло-нос! Ты держал себя как Тельман, идя на допрос…» В Сарове, прочитав указ, академик Зельдович, рассказывая об амнистии и прекращении «дела врачей», сказал: «А ведь это наш Лаврентий Павлович разобрался!»

Вскоре после освобождения врачей, но уже без объявления в прессе были также освобождены и реабилитированы руководящие работники центрального аппарата МГБ, которые были арестованы в июле — августе 1951 года по обвинению в создании в МГБ «контрреволюционной сионистской организации». Однако реабилитации в этом случае были не групповыми, а индивидуальными. Было освобождено около 15 человек, в основном полковники и генералы МГБ. Начались широкие чистки в органах, расследования по поводу ложных обвинений, незаконных методов работы.

Неожиданно зазвонил телефон. Берия подошел к аппарату и, дождавшись окончания очередного звонка, взял трубку: «Берия слушает… Виноградов выгнал из своего кабинета Тареева? Что, как выгнал?» Оказалось, что 3 апреля 1953 года академик В.Н. Виноградов был освобожден одним из первых. Его привезли на Лубянку. Там его ждала жена, тоже врач (профессор, завкафедрой). Его отвели к одному из заместителей министра, который сообщил: «Владимир Никитич, вы освобождены из-под ареста». Затем ответственный офицер извинился за доставленные неудобства и пожелал доброго здоровья. Супруга заторопила мужа: «Все, едем! Дома ждут». И ответ, достойный ВРАЧА: «Ничего, подождут еще немного. Я еще успею сделать обход. Уж очень долго ждал больных». Академик Виноградов поймал такси и помчался на кафедру в 1-й медицинский институт. Руки тосковали по работе, по обходам, по обследованию больных. Он появился там, когда никто не ожидал, опираясь на свою палку, немедленно устремился к себе в директорский кабинет, занятый к тому времени профессором Тареевым. Он быстро, задыхаясь, вошел в кабинет и вызвал к себе своего преемника Тареева. Виноградов устроил гром и молнию. Он замахнулся на Тареева палкой и стал кричать, чтобы тот убирался восвояси. Тареев поспешно ретировался, а Виноградов вернулся к своим обязанностям.

Берия всегда был против использования пыток в следственной работе — и в этот же день подписал приказ МВД, в котором говорилось:

1. Категорически запретить в органах МВД применение к арестованным каких-либо мер принуждения и физического воздействия; в производстве следствия строго соблюдать нормы Уголовно-процессуального кодекса.

2. Ликвидировать в Лефортовской и внутренней тюрьмах организованные руководством б[ывшего] МГБ СССР помещения для применения к арестованным физических мер воздействия, а все орудия, посредством которых осуществлялись пытки, уничтожить.

Берия стал вызывать участников лечения Сталина. Они отрицали все ошибки и говорили, что их решения были единственно правильными. Берия понял, что их страшно запугали. Он попытался вызвать на допрос медсестер.

Две из них утверждали, что они выполняли указания врачей и ничего не знают. Им было предписано молчать и ничего не говорить. Но одна из них покончила с собой. «Покончила или покончили?» — задал себе вопрос Берия. Агенты сообщили о гибели двух охранников. Один из охранников, Семенчук Виктор Степанович, исчез с дежурства, и его нашли убитым в лесу в пойме реки Москвы. Кроме того, Берии сообщили, что труп другого охранника, кажется, Сидорова («Немедленно установить его личность!» — прокричал в трубку Берия), был закопан в лесу, потом оттаял. Это на шоссе, идущем от Ближней дачи в сторону от Москвы.

Были допрошены: начальник следственной части по особо важным делам Леонов и его заместители — Лихачев и Комаров, начальник 2-го Главного управления (контрразведки) Шубняков, его заместитель Тангиев, помощник начальника следственной части Путинцев, заместители министра МГБ СССР Огольцов и Питовранов. Разговоры с сотрудниками дачи ничего не дали.

«Слишком много смертей вокруг. Очень похоже на зачистку», — решил Берия. Он вызвал Рясного и пряно спросил:

— Кто приказал везти тело Сталина на вскрытие так рано утром 6 марта?

— Нам сказали, что вы приказали.

— Кто приказал вынести вещи?

Опять была ссылка на вас, товарищ маршал Советского Союза. Получался замкнутый круг.

5 апреля, воскресенье. Дача Берии

Весь день Берия провел в размышлениях о трофейной болезни и отравлении Сталина. Он еще и еще раз прокручивал прошедшие события.

6 апреля, 8 часов 6 минут. Москва, улица Качалова

«Правда» писала в передовой статье: «Презренные авантюристы типа Рюмина сфабрикованным ими следственным делом пытались разжечь в советском обществе, спаянном морально-политическим единством, идеями пролетарского интернационализма, глубоко чуждые социалистической идеологии чувства национальной вражды. В этих провокационных целях они не останавливались перед клеветой на советских людей. Тщательной проверкой установлено, что таким образом был оклеветан честный общественный деятель, народный артист СССР Михоэлс».

6 апреля, 12 часов 10 минут. Лубянка

Берия решил снова допросить Абакумова, позвонил, чтобы того привезли на Лубянку, и немедленно поехал туда.

— Товарищ Абакумов, что вам известно о деле Этингера?

Абакумов был ошарашен тем обстоятельством, что Берия назвал его товарищем. Так его никто не называл уже более полутора лет.

— Ничего особенного, кроме того, что он умер от болезни, кажется, от воспаления легких. Я это дело не курировал; его вел Рюмин.

— Что вы можете сказать по делу Еврейского антифашистского комитета?

— ЕАК? Там тоже было кумовство, непотизм и банальное воровство из помощи, которая присылалась Западом для евреев нашей страны, пострадавших от Гитлера. Я не хотел их проводить по политическим статьям, но Булганин настоял. Хозяин был не против. Потом меня в этом обвинили. Мы собрали сведения и выявили тех, кто обирал блокадников. Мы провели огромное число следственных действий — бесед и т. д. Многие из номенклатурщиков уже покинули Ленинград и работали в других регионах, наслаждаясь ценностями, которые они отобрали у блокадников.

— Какое ваше отношение к Жданову?

— Андрей Александрович Жданов — мой добрый гений, он для меня все равно что крестный отец. Он всегда помогал мне в моей карьере. Именно с его подачи меня назначили сначала главой СМЕРШа, а потом министром ГБ.

Тут Берия поморщился — он вспомнил, что Жданов действительно продвигал своего протеже — Абакумова. Абакумов между тем рассказывал:

— За Жданова я был готов глотку порвать любому. Я продолжил расследование Меркулова по трофейному делу и посадил кучу генералов-воров. Затем я решил привлечь Меркулова к своей работе и без ведома Сталина устроил его в организацию, которая занималась имуществом СССР за рубежом. Не особо афишируя свои действия, я добился, чтобы Меркулов работал в комиссии по трофеям. Именно по рекомендации Берии Меркулов взял себе с помощники Деканозова и Влодзимирского.

6 апреля, 16 часов 12 минут. Лубянка

В этот день по поручению Берии подполковник Миров вызвал президента АМН СССР Н.Н. Аничкова на Лубянку. Еще до прихода Аничкова Миров и Берия встретились в кабинете Берии, чтобы обсудить детали разговора. Однако буквально через пару минут секретарь сообщил о приходе Аничкова. Затем в кабинет вошел человек в форме генерала медицинской службы. Это был президент Академии медицинских наук — профессор Николай Аничков.

На его голове почти отсутствовали волосы, хотя он тщательно прикрывал лысину волосами, растущими сбоку на черепе и зачесываемыми направо. У него был высокий лоб. Узкие брови со сгущением волос у переносицы. Прямой правильный крупный нос. Полные губы. Пронзительные глаза. Во взгляде чувствовался глубокий интеллект. Он носил очки почти без оправы.

— В истории болезни написано, что 5 марта консилиум врачей обсудил вопрос о причинах кровавой рвоты и пришел к выводу: она явилась результатом сосудистых трофических поражений слизистой оболочки желудка, связанных с основным заболеванием.

Судя по акту вскрытия, в мозге Сталина не найдено следов будто бы имевшихся ранее инсультов. Более того, не найдено и следов так называемых лакунарных инфарктов, которые являются самой частой патолого-анатомической находкой, выявляемой при аутопсии у лиц пожилого и старческого возраста, страдающих артериальной гипертонией.

Товарищ маршал госбезопасности, если основное заболевание у товарища Сталина было действительно хроническая артериальная гипертония, приведшая к кровоизлиянию в мозг, то весь набор слов в заключении консилиума от 5 марта — явная лажа. Как эксперт в области морфологии стенок сосудов, ответственно заявляю: такого быть не может. Там нет пульсаций давления, да и не разрезали мозг. И еще. Как мне рассказала Чеснокова, дочь Сталина, Светлана, попросила Чеснокову прикрыть глаза отца, так как они были открыты. Когда реаниматолог Чеснокова лично опускала веки Сталина, они не слушались движений ее рук. Подобное, как правило, имеет место именно в случае отравления. Мышцы твердеют именно в том положении, в каком их застигло отравление.

Берия спросил Аничкова:

— А как вы относитесь к Нобелевской премии? — до разговора он навел справки, и ему подсказали, что открытие роли холестерина в развитии атеросклероза, болезни, диагноз которой был поставлен умершему Сталину, вполне тянет на Нобелевку.

Аничков как-то съежился и произнес:

— Конечно, премия очень престижна, но она находится в руках западных империалистов, и надеяться на то, что когда-нибудь ее присудят советскому ученому, смешно.

— Ну а как вы сами оцениваете значение своего открытия? — не унимался Лаврентий Павлович.

— Если честно и не выпячивая излишнюю скромность, то думаю, что наше с Халатовым открытие вполне достойно присуждения данной премии. Однако, учитывая политические моменты и то, как относятся к Нобелевке в партии, я не надеюсь даже на выдвижение.

— Ну а если бы я пробил выдвижение через Президиум? — снова задал свой каверзный вопрос Берия.

— Присуждение Нобелевки мне, советскому ученому, резко бы подняло престиж советской науки в мире, — не пытаясь показаться скромным, ответил Аничков.

— Товарыщ Аны чков! — Лаврентий Павлович поставил ударение в фамилии Аничкова на втором слоге, как и требовалось по официальному звучанию фамилии, но он произносил звук «и» чуть тверже, чем необходимо. — Я вызвал вас по делу особой секретности. Мы подозреваем, что некто, я не буду вам называть имени этого некто (меньше знать — крепче спать)… Мы подозреваем, что диагноз этому некто поставлен неправильно. У меня к вам огромная и очень необычная просьба. Сейчас я вам дам протокол вскрытия, а вы, как патологоанатом, поможете мне найти несоответствия диагноза и патолого-анатомического описания.

Академик испытующе взглянул на министра, тяжело вздохнул и спросил:

— У меня есть выбор?

— Выбор есть у каждого, — ответил Берия, отведя глаза.

Аничков снял очки и долго тер их носовым платком.

— Ну что же, давайте посмотрим.

Берия протянул Аничкову отпечатанный протокол вскрытия тела Сталина, где имя Сталина было замазано черными чернилами.

— Мне можно взять это с собой?

— Увы, но по соображениям секретности нельзя. Дело чрезвычайно секретное. Работайте здесь.

Академик вздохнул снова и углубился в чтение. Изредка он делал пометки на листке бумаги, который ему дал Миров. Берия и Миров вышли из кабинета и попросили секретаря заказать им кофе. Пока Аничков читал протокол, Берия пошел в зал заседаний и попросил принести ему кофе туда. Миров же пошел в свой кабинет и начал приводить в порядок бумаги на своем столе. Затем он принялся обдумывать план дальнейших действий. Через 20 минут они вернулись. Аничков увлеченно читал документ.

— Как вы относитесь к лечению товарища Ст… (тут Берия остановил дыхание) и последующему вскрытию, какие у вас замечания?

— Я, товарищ министр, догадался, что это акт вскрытия товарища Сталина. Я внимательно прочитал акт вскрытия.

— И? — голос Берии звучал угрожающе.

— Извините, но это какой-то бред сивой кобылы.

— Что вы имеете в виду? — тихо спросил Берия.

— Товарищ маршал, я бы отметил следующие странные вещи, которые вопиют при изучении истории болезни товарища Сталина. Неправильное очень раннее вскрытие. Далее. Зачем там присутствовала охрана? Это нарушение всех инструкций. Подписи не всех, кто должен подписываться по правилам вскрытия. Неприспособленное помещение для вскрытия. Вскрытие не по правилам бальзамирования. Вскрытие кем-то, кто не знал правил вскрытия для бальзамирования.

Берия, конечно, верил маститым ученым, но всегда предпочитал перепроверять свои источники информации. Когда он увидел, что замечания Аничкова слово в слово совпадают с замечаниями Русакова, он с ужасом осознал, что информатор не врал. Что слухи об убийстве Хозяина действительно имели под собой почву.

В это время Аничков снова стал быстро перебирать листы. Наступило неловкое молчание. Наконец Аничков оторвался от бумаг и заговорил:

— Можно ли подделать гематому? Теоретически да. Думаю, что гематомы там не было, а было диапедезное кровоизлияние в ствол мозга. Была гематома из-за ушиба кости. Она в белом веществе нервной ткани, — Аничков помолчал пару секунд, а потом добавил: — Когда я хотел вмешаться, то мне товарищ Булганин сказал: «Заткнись». Сердце товарища Сталина остановилось в систоле. «Это признак того, что ему ввели настой наперстянки», — сказал Русаков. Настойка наперстянки могла быть введена в составе раствора глюкозы, который вводился подкожно. Строфантин и наперстянка хорошо известны.

Далее. Тут вообще много неясного. Почему нет описания гистологических препаратов? В какой фазе остановилось сердце? Как выглядят клетки печени, если она была увеличена? Это признак отравления, а описания печеночных клеток нет. Странно. У Сталина было обнаружено повышение концентрации тромбина. Затем, видимо, снова стали давать этот неизвестный антикоагулянт (препарат, который не дает крови свертываться, останавливая кровотечение), скорее всего, дали с чаем или растворили в газировке, — Аничков остановился, чтобы передохнуть. — Видимо, после повторного введения антикоагулянта свертываемость снова понизилось, и это привело к коллапсу и кровотечению из желудка, что и было зафиксировано в протоколе вскрытия. Берия помнил, что Сталин никогда не болел. Всю войну на ногах. Хвастался: давление максимально — 140 на 90–100. А так всегда 120 на 80.

Неожиданно вошел Миров:

— Товарищ Берия, разрешите доложить?

— Почему без доклада? Ну да ладно. Говорите.

— Никакого инсульта нет. Было диапедезное (мелкими порциями) кровотечение.

Берия уже знал об этом. Он повернулся и подошел к занавешенному окну. Руки его были сомкнуты за спиной.

— Вы в своем уме? — жестко проговорил Лаврентий — Лечащие же врачи написали — инсульт.

В ответ Аничков только скривился.

Берия повернулся к Аничкову и спросил:

— А где вскрывали тело товарища Сталина?

Аничков сразу ответил:

— Его вскрывали рано утром 6 марта в тесном и не приспособленном для вскрытия трупов помещении Центрального института усовершенствования врачей. Вот написано: «Шестого марта в 11 часов дня на Садово-Триумфальной улице во флигеле во дворе здания, которое занимала кафедра биохимии 1-го Московского мединститута, состоялось вскрытие тела Сталина». Но как я помню, из состава лечебной комиссии присутствовали только Мясников и Лукомский. Вскрывал доцент Усков. Присутствовали также я, профессор 1-го мединститута Струков, биохимик профессор С.Р. Мордашев, который по своему положению должен был труп бальзамировать. Были патологоанатомы, профессора Скворцов, Мигунов, судмедэксперт Русаков, а также эмгэбэшники из охраны. По ходу вскрытия Лукомский и Мясников, наблюдавшие и лечившие Сталина, беспокоились: что с сердцем? Инфаркта не оказалось.

Берия был опять невероятно удивлен:

«И что это значит?» В глубине сознания забилась мысль, что нечто подобное уже было. И тут он припомнил, что кто-то из врачей обмолвился о том, что тело Жданова тоже вскрывалось в ванной комнате на Валдае, в комнате тесной и опять не приспособленной для вскрытия трупов. Почему вскрывали в неприспособленном помещении? Если Сталин умер на Ближней даче и тело было там же, то почему не повезли сразу в хорошо оборудованную секционную?

Берия хотел немедленно послать Мирова узнать, как обстоит дело с подготовкой гистологических срезов из образцов органов, взятых при вскрытии из тела Сталина. Он не любил тянуть резину и все делал оперативно. Но вдруг остановил подполковника.

Берия вспомнил, что в протоколе № 1 заседания комиссии по организации похорон Сталина сказано, что «Комиссия считает целесообразным вскрытие и долговременное бальзамирование тела товарища Сталина произвести в специальной лаборатории мавзолея В.И. Ленина». Однако вскрывали Сталина не там, а во флигеле во дворе здания, которое занимает кафедра биохимии 1-го Московского медицинского института (сейчас — академии).

Итак, что же написано в акте вскрытия? «Исследование произведено 6 марта 1953 г., начато в 4 часа утра и окончено в 13 часов того же дня». Тело почему-то стали вскрывать на следующий день после смерти. Сталин умер в 21:50, а вскрытие производится уже в 4 утра, то есть всего через 6 часов 10 минут после официально объявленного наступления смерти. Как можно вскрывать тело человека, да еще лидера страны, умершего в 21:50, уже через шесть часов? Он еще даже не остыл! Обычно патологоанатомы выжидают как минимум день — бывали случаи оживания. А они уже рано утром тело отправили в морг. Кроме того, надо было еще доставить тело с Ближней дачи.

Аничков запнулся, но через секунду продолжил:

— Место, где вскрывали товарища Сталина, не приспособлено для таких мероприятий. Кроме того, оно было забито охранниками и нами, патологоанатомами, было ничего не видно из того, что делал Усков. Гематома, которая будто бы обнаружена в основании мозга товарища Сталина, нам не была продемонстрирована. Скорее всего, это было довольно массивное кровотечение путем диапедеза, когда эритроциты выходят в ткань мозга через слегка поврежденную стенку мелких капилляров, то есть мельчайших сосудов нашего тела. Кровотечение было в основание левого полушария.

Берия прервал Аничкова поднятием руки и на несколько минут задумался: «Интересная получается карусель. По акту, начали вскрытие в 4 часа утра комиссией в составе 19 человек, закончили работу в 13 часов. По акту, в котором указан и Мясников, написавший свои воспоминания, вскрытие начато в 4 часа утра, когда на дворе еще темно, а в воспоминаниях он пишет, что было “11–12 часов дня”. По Рясному, ночью “кое-как собрали человек пять врачей”, а утром уже обрядили Сталина в мундир и с Хрущевым поехали в Дом Союзов. И вот тогда в “11–12 часов дня” подъехал Мясников и с бригадой в восемь врачей что стал делать-то? Кто врет, где подделки, неясно». Эти сведения подтверждаются дочерью Сталина. По свидетельству Светланы, тело Сталина увезли до 5 часов утра 6 марта. В разговоре она сообщила Берии: «Подъехал белый автомобиль к самым дверям дачи — все вышли. Сняли шапки и те, кто стоял на улице, у крыльца. Я стояла в дверях, кто-то накинул на меня пальто, меня всю колотило. Кто-то обнял за плечи, это оказался Н.А. Булганин. Машина захлопнула дверцы и поехала. Я уткнулась лицом в грудь Николаю Александровичу и наконец разревелась. Он тоже плакал и гладил меня по голове. Все постояли еще в дверях, потом стали расходиться. Было часов 5 утра».

Интересным представляется такой вопрос: почему убийцам важно было как можно скорее вскрыть тело Сталина и быстро его «забальзамировать»? Видимо, для этого были две причины: 1) чтобы скрыть признаки убийства; 2) чтобы успеть замести следы. Если учесть, что для убийства Сталина, возможно, был использован удар под основание черепа, то для того, чтобы скрыть данный факт при вскрытии, и требовалось начать вскрытие так рано. При таком раннем вскрытии очень трудно отличить трупные пятна на шее от кровоподтека, который, видимо, образовался от удара по шее.

Во время разговора Аничков также рассказал Берии, что стадия гипостаза (стекание крови в заднюю часть тела, на которой лежит труп) в развитии трупных пятен в среднем продолжается 12–14 часов. Следующая стадия формирования трупных пятен — стадия диффузии, еще ее называют стадией стаза. До начала стадии гипостаза отличить умеренный кровоподтек от трупного пятна бывает трудно. Аничков сообщил, что даже в учебнике по судебной медицине написано, что «если кровоподтеки расположены вне трупных пятен, сделать это несложно. При совпадении их местоположения с трупными пятнами путем внимательного исследования кровоподтеки можно отличить: как правило, кровоподтеки всегда немного выступают над поверхностью кожи, при надавливании не изменяют своего цвета». Следовательно, скрыть синяки легко.

В возрасте пяти лет будущий Сталин перенес оспу, а спустя год попал под фаэтон и получил тяжелую травму, последствия которой были зафиксированы в «Медицинской истории пациента Кремлевской поликлиники И.В. Сталина»: «Атрофия плечевого и локтевого суставов левой руки вследствие ушиба в шестилетнем возрасте с последующим нагноением в области локтевого сустава». Потом развилась небольшая контрактура (некое срастание) левого локтевого сустава.

Тут внимание Берии вернулось в кабинет, где сидел Аничков. Аничков между тем спокойно продолжал:

— Если вернуться к акту вскрытия, то сразу возникает вопрос, почему акт подписан именно таким составом? Те, кто лечил Сталина, обязаны присутствовать при вскрытии. В комиссии врачей, которые лечили Сталина, было аж четыре невропатолога. А на вскрытии присутствовал лишь один Коновалов. Это грубое нарушение. Как говорится в медицинской поговорке, «морфолог без клинициста — это больной с инсультом на полголовы».

— А вы понимаете, кто еще подписал акт вскрытия?

— Ну, продолжайте.

— Хорошо. Я буду откровенен. Про нового министра здравоохранения СССР А.Ф. Третьякова и начальника Лечсанупра И.И. Куперина я говорить не буду, так как они официальные лица. Я уверен, что Вы знаете, чем я занимаюсь. Я являюсь патологоанатомом, специалистом по атеросклерозу. Хотя я и президент Академии медицинских наук СССР, но я продолжаю заниматься наукой. Далее. Академик М.А. Скворцов — действительный член Академии медицинских наук СССР, патологоанатом, специалист по патологической анатомии болезней детского возраста и ревматизму. Он-то что там делал? Этот человек был узким специалистом по детской патологоанатомии. А.И. Струков — член-корреспондент Академии медицинских наук СССР, профессор — специалист по туберкулезу и иммунопатологии. Еще один человек, непонятно для чего там присутствовавший. С.Р. Мардашев — член-корреспондент Академии медицинских наук, профессор, биохимик, который, по свидетельству Мясникова, должен был труп бальзамировать. Б.И. Мигунов — главный патологоанатом Министерства здравоохранения СССР, профессор, он вообще-то специалист по патологии зубов, но он же и главный патологоанатом МЗ СССР. Усков Б.Н. — доцент. Как этот человек оказался там и какова его дальнейшая судьба, неясно. Кстати. Тут бы очень был полезен акадимик Збарский.

— Так, интересно. Но о Збарском поговорим позднее.

— Есть несоответствие того, что было, с тем, что написано. На вскрытии присутствовали Мясников и Лукомский и не было ни одного невропатолога, которые ставили во время лечения основной диагноз кровоизлияния в мозг. Однако среди подписавших акт фигурирует Коновалов. Но я не помню, чтобы он присутствовал там, — были Анатолий Иванович Струков, профессор 1-го МОЛМИ, биохимик профессор С.Р. Мардашев, который должен был труп забальзамировать, патологоанатомы: профессора Скворцов, Мигунов, Русаков, — Аничков тщательно почесал свою лысину на затылке, помялся и произнес: — А теперь еще один важный момент. О тех, кто должен был присутствовать при вскрытии — специалистах судебно-медицинской экспертизы. Быть может, человек был убит? Быть может, его, к примеру, ударили или придушили, перед тем как ввести яд?

Чтобы ответить на вопрос, была ли естественной смерть, нужна не комиссия академиков, которые в этом вопросе некомпетентны, а профессионалы — судмедэксперты. Их должно быть несколько. Отсутствие судмедэкспертов в составе комиссии — вопиющее нарушение, которое сразу вызовет серьезное подозрение всех, кто хоть отдаленно знаком с предметом, — медиков, сотрудников правоохранительных органов и так далее. Поэтому такой эксперт в составе комиссии был, не несколько, как полагалось в столь серьезных делах, а один, как было бы в случае, если бы вскрывали тело умершего колхозника. Хотя формально приличия были соблюдены.

Берия опять отвлекся от нити рассказа Аничкова: «Почему не присутствовали лечащие врачи? Кто лечащий врач? Кто такой Иванов-Незнамов? Вызвать врача». Берия вспомнил допрос Хрусталева. Тот сказал: «Тело вождя увозили с Ближней дачи в анатомический институт на Садово-Кудринскую улицу на санитарной машине. В машину с задней дверью положили тело на носилках, рядом — две машины охраны, и поехали. Подъезжаем к Киевскому вокзалу, а там народ гуляет, танцы, пляски, свадьба, что ли… Никто еще ничего не знает, по радио объявят только утром. Свадьба нас не пропускает: “Товарищ подполковник, выпейте с нами рюмочку!” Знали б они, что везут в машине, что там находится тело мертвого вождя! Упросили, толпа разошлась, машины поехали на Садовое кольцо к площади Восстания. Привезли и долго ждали врачей. Товарищ Третьяков звонит, волнуется… Генерал Рясной заранее отправил своих помощников на десяти машинах по разным адресам за врачами… Кое-как собрали человек пять врачей, и стали они полосовать мертвое тело Сталина. Помещение было тесное. Многие из присутствующих сидели в другой комнате. А товарищи из госбезопасности относили им извлеченные нами органы. Рясной видел все, ему полагалось по службе, но не выдержал и отошел в сторону. Ждет Хрущева, он должен был приехать, как договорились, ко вскрытию, но появился только утром, когда Сталина уже одели в привезенный из чистки мундир. Почему-то Никита Сергеевич опоздал на несколько часов».

Готовясь к разговору, Берия посоветовался со специалистами-рукопашниками из соответствующего диверсионного отдела. Они сообщили, что при ударе специальным образом сложенной ладонью по лицу или голове можно сбить человека с ног и «выключить» на несколько минут. Со стороны это выглядело бы как пощечина или подзатыльник. Таким ударом человека моментально сбивают с ног. Однако удары в затылок коварны: небольшая ошибка в силе и месте нанесения удара может привести к тяжелейшей травме.

Правильно нанесенный удар ладонью обычно не оставляет следов, но если рукопашник занервничал, нанес слишком сильный удар или не совсем правильно сложил ладонь, то тогда в месте удара остается небольшой плоский поверхностный синяк. Если же ударить не ладонью, а тяжелым предметом с мягкой поверхностью, то при сильном ударе синяк также может быть, но обычно больше, чем от удара ладонью.

Если человек убит таким ударом, то след от удара в затылок при вскрытии очень характерен и запросто определяется. Это явно выраженное кровоизлияние в затылочной области, часто — в мозжечке. И гематома (кровоизлияние) на коже нижней части головы сзади. Однако Сталин, видимо, не был убит сразу, а был просто обездвижен. Для того чтобы в основании мозга возник разрыв небольшого сосудика, нужен был слабенький удар. В этом случае требования для удара гораздо меньшие. Наконец, Сталина могли сначала ударить, а потом ввести яд, влить в горло, рот и т. д. Безусловно, все охранники такого уровня обучались и обучаются рукопашному бою.

Вскрытие в темном неприспособленном помещении затрудняло обнаружение подкожной гематомы. Кроме того, падение на пол тоже может вызвать образование гематомы в сходном месте. Товарища Сталина, видимо, обнаружили лежащим на спине. Из-за суматохи никто не озаботился тщательным осмотром тела заболевшего товарища Сталина — хотели быстрее начать лечение. Берия хорошо запомнил слова академика Виноградова, что за собранный анамнез в истории болезни Сталина сделавшему это врачу следует поставить жирную двойку.

Если вскрывать, как положено — на третий и даже четвертый день, то все могло измениться. Кроме того, не исключено, что человек, вскрывавший тело, мог быть заинтересован (или его очень сильно заинтересовали) сделать так, чтобы эти детали не были замечены. Если принять официальную версию и сопоставить ее с данными, имеющимися в истории болезни, то получается, что когда Сталина «хватил удар» (лопнул сосудик), то он упал. При падении он должен был бы удариться о деревянный пол. Значит, у него должен был бы быть синяк на голове. Однако его в акте вскрытия не отмечено. В акте вскрытия нет его четкого упоминания, но написано: «На задней поверхности тела нерезко выраженные сине-багрового цвета пятна вследствие посмертного стекания крови в нижележащие части тела».

В этот момент Аничков снова отвлек Лаврентия Павловича от его мыслей. Аничков спросил:

— А почему Сталина бальзамировал какой-то Усков? Почему вскрывал человек, не подготовленный к проведению дальнейшего бальзамирования?

Берия посмотрел в глаза Мирову, отозвал его в сторонку и тихо приказал: «Узнать, почему убрали Збарского из института Мавзолея? Кто стал вместо него? Мурашев? Мардашев? Поднимите документы, связанные с увольнением Збарского. Найдите дело».

— Уже сделано, товарищ маршал.

Миров вышел из кабинете и через пару минут вернулся с бумагами в руках. Миров открыл нужную страницу записной книжки и ответил:

— Дело в том, что академик Б.И. Збарский, лауреат Сталинской премии, Герой Соцтруда, который бальзамировал в 1924-м тело Ленина, а в 1949 году — тело Г. Димитрова, был арестован 27 марта 1952 года. Одновременно из лаборатории Мавзолея убрали и сына Збарского, где он с 1939 по 1952 год работал в качестве старшего научного сотрудника.

— Профессор Б. Збарский, автор учебника биохимии и научный руководитель кремлевской лаборатории по сохранению тела Ленина, и арестован?

— Он не был осужден — ему не был вынесен никакой приговор, просто он уже как год находится под следствием в Лефортове… Говорят, его обвиняли в том, что он германский шпион… Полностью его дела я не видел. Он был арестован как сионист и друг профессора Якова Этингера. Были арестованы почти все работники его лаборатории — евреи. В вину Б.И. Збарскому ставилось то, что написанная им брошюра «Мавзолей Ленина», трижды изданная Политиздатом (в 1944, 1945, 1946 годах), является политически вредной.

— Но ведь решение об издании книги принимал не он, не так ли? — гневно вопрошал Берия.

— Да, но, по мнению следователей МГБ, Збарский хотя и восхвалял в ней, как это было тогда принято, Сталина и «мудрую политику партии», но, по заключению экспертов, не отразил роль Сталина в дни Октябрьской революции. Збарского обвиняли и в том, что величие задачи бальзамирования тела Ленина он умалил описанием способов бальзамирования в Древнем Египте и сообщением о вскрытии тела Ленина. А упоминание о том, что мозг Ленина был перегружен работой и переутомлен, посчитали клеветой на партию и на Сталина, которые будто недостаточно заботились о Ленине.

— Ну что за идиотизм? — Берия распалялся все больше.

— Кроме того, — продолжал Миров, — Збарскому вменяли в вину «подрывную работу против советской власти и антисоветскую агитацию». Его обвиняли, в частности, и в том, что в разговоре с другом и с женой он говорил, что Вс. Вишневский в пьесе «Незабываемый 1919-й» преувеличил роль Сталина. Одним из пунктов обвинения явилось и то, что по просьбе коллектива Еврейского театра Збарский восстановил изуродованное лицо «американского шпиона Михоэлса» (его тело было доставлено из Минска, где он был сбит грузовиком…). Самое тяжелое обвинение — в шпионаже в пользу Германии…

— Да!!! Обвинения были одно более идиотское, чем другое. Кстати, а почему арестовали сотрудников Збарского, ведь они книг не писали? Почему не пригласили сына Збарского?

— Пока не знаю.

— Так узнайте.

— А вот. Нашел. Сын Збарского был уволен из лаборатории Мавзолея сразу после ареста самого академика Збарского. После ареста Збарского с 1952 года директором НИЛ Мавзолея стал микробиолог Мардашев, а заниматься бальзамированием стал Усков.

— Опять этот Усков? Вы понимаете, что без Збарского могла погибнуть мумия Ленина, и тем не менее Збарский, академик АН и АМН, Герой Соцтруда, лауреат Сталинской премии, главный «мумиёлог», арестовывается, и по самому ничтожному поводу. Если для ареста какого-то Этингера требовалось разрешение Политбюро, а тут великий человек и арестован… Как все могло быть? — гневно спросил Берия. — Кто решил, что тело вождя должен вскрывать Усков, почему это не сделал начальник лаборатории Мавзолея? — более спокойно продолжил он.

— Он биохимик и, как мне доложили, не умеет вскрывать трупы, — ответил Миров.

Аничков добавил: «У меня создалось впечатление, что Усков очень плохо умеет вскрывать трупы».

Про себя же Берия подумал: «Человек, отвечавший за бальзамирование тела Ленина, хранитель тела Ленина, и вдруг был арестован на основе сверхстранных обвинений, за какую-то идиотскую брошюру, он хранил свой секрет, и, чтобы выведать этот секрет, надо было готовить специалистов. Сын Збарского, которому отец передавал неявное знание, был в 1952 году удален из лаборатории Мавзолея. Мардашев ничего не знал и ничего не умел. Может, хотели выкрасть метод бальзамирования? Но следователи, даже получив описание метода, ничего бы не сумели. Дело в том, что в любом методе огромное количество неявного знания. Поэтому арест Збарского следует рассматривать как неслыханное самоуправство или… Да! Кто-то тщательно продумывал детали смерти Сталина».

— Почему из лаборатории Мавзолея в 1952 году убрали и сына Збарского, где он с 1939 по 1952 год работал в качестве старшего научного сотрудника? Кстати, Усков вернулся из Чехословакии или еще нет? — как бы невзначай спросил Берия Мирова.

— Нет, они не торопятся возвращаться, настаивая на долгом бальзамировании Готвальда.

— Немедленно вернуть! — тихо приказал Берия, а сам подумал: «Ускова, Мардашева и Дебова спрятали в Чехословакии. Туда ездил Булганин… Так…»

После паузы молчащий до сих пор Аничков тихо промолвил:

— Кроме того, мне, как анатому, непонятно, что значит «ограничения по бальзамированию». Бальзамирование включает: 1) фиксацию тканей, предотвращающую гниение, 2) сохранение естественности окраски кожи. Фиксация трупа вполне могла быть осуществлена с помощью инъекции через кожу иглой.

Становилось совсем весело. «Почему главного специалиста по бальзамированию вывели из игры? Может, из-за того, что не смогли бы запугать Збарского, если бы потребовалось фальсифицировать следствие. Как все могло быть? Сталин занят учебником, я по горло загружен бомбой и ракетами, а также противоракетной обороной, противовоздушной обороной и нефтью. Маленков готовит съезд. Единственный, кто принимает решения в отсутствие заседаний Политбюро, — это Булганин. Да! Веселее не бывает».

— Немедленно вызовите на допрос, — приказал Берия Мирову, — тех, кто участвовал в бальзамировании тела Сталина.

Аничков поправил очки:

— Судя по акту вскрытия, мозг товарища Сталина не был надлежащим образом исследован.

— Почему вы так думаете? — Берия запомнил, что в информации о смерти вождя было написано: «Результаты вскрытия подтвердили диагноз кровоизлияния в мозг, повлекшего за собой паралич правой половины тела и поражение моторного центра речи, расположенного в левом полушарии головного мозга».

— Вот смотрите, — и Аничков начал зачитывать текст вскрытия, Берия хотел его прервать и вернуть к сути дела, но потом передумал и продолжал молча слушать. — «На горизонтальном разрезе через полушария обнаруживается очаг кровоизлияния с размягчением мозговой ткани, — читал Аничков, — располагающийся в левых подкорковых узлах, кровоизлиянием разрушены: задняя внутренняя часть головки хвостатого ядра, левый путамен, клауструм, колено внутренней капсулы и передняя ее часть заднего бедра, наружная и самая наружная капсула. Очаг кровоизлияния вплотную подходит к переднему рогу левого желудочка и выпячивает его внутреннюю стенку в полость желудочка. Размеры очага кровоизлияния на уровне сделанного среза — 6 × 2,5 см».

— А вот еще, — добавил Аничков и зачитал: — «В целях дальнейшего детального изучения головного мозга других разрезов, кроме одного горизонтального, не производилось», — тут Аничков вроде как запнулся, но через мгновение продолжил: — Эта фраза сама по себе исключительно странная. Исходя из этого описания, в мозге Сталина будто бы образовалась огромная неправдоподобной величины гематома в области внутренней капсулы. Такая гематома должна бы сразу убить Сталина. Должен бы быть центральный паралич половины тела. Гемиплегия. Его симптомы очень смазаны. Судя по акту вскрытия и клиническому описанию, заклинивания мозга в затылочном отверстии у Сталина не произошло. Нет разрыва тканей и нет попадания крови в церебральную жидкость, что очень нехарактерно для такого большого кровоизлияния (если, конечно, оно было), — Аничков вздохнул и потом продолжил.: — В акте также написано: «Вскрытия спинного мозга по условиям бальзамирования и ввиду отсутствия клинических указаний на его поражение не было». На самом деле были все показания для такого исследования, так как было сочетание центрального и периферического паралича.

— Самым интересным, — добавил академик, — является тот факт, что в мозге Сталина не найдено следов будто бы имевшихся ранее инсультов. Более того, не найдено и следов так называемых лакунарных инфарктов, которые являются самой частой патолого-анатомической находкой, выявляемой при аутопсии у лиц пожилого и старческого возраста, страдающих артериальной гипертонией. Если был крупный очаг кровоизлияния, расположенный в области подкорковых узлов левого полушария головного мозга, то это выше жизненно важных центров продолговатого мозга и при этом не должно быть столь обширной гемиплегии. Если гематома в полушариях, то должна быть поражена вся предцентральная извилина. А это 5–10 см в длину. Такая огромная гематома обязательно должна была прорваться в желудочки мозга. Более того, она несовместима с жизнью. Для прорыва крови с образованием ограниченной гематомы нужна аневризма артерии или ее существенные изменения вследствие атеросклероза.

«Отсутствие невропатологов при вскрытии может свидетельствовать, что обычные врачи и особенно академики не могли отличить ядра мозга от очага кровоизлияния. Им могли показать ядра полушарий и сказать, что это и есть кровоизлияние. Почему нет детального описания картины мозга? — задал себе вопрос Берия. — Хотя у Ленина она была представлена и напечатана, а ведь и его тоже забальзамировали. В первом публичном бюллетене, который был обнародован сразу после вскрытия Ленина, содержалось только краткое изложение причин смерти. Но уже 25 января появились “официальные результаты вскрытия” с многочисленными подробностями. Кроме детального описания мозга были приведены результаты исследования кожи, вплоть до указания каждого шрама и повреждения, описывалось сердце и указывался его точный размер, состояние желудка, почек и остальных органов. Значит, дело не в условиях бальзамирования».

Аничков снова вернул Берию к тексту акта вскрытия: «Особо выраженного атеросклероза артерий головного мозга я в акте вскрытия и их описании не нашел. Нет признаков склероза аорты. Нет хрупкости стенок или их кальцификации. Описаны обычные липидные полоски и пятна. А это самая ранняя стадия атеросклероза — такие пятна есть практически у всех. В акте нет ни одного признака сильного артериосклероза или повреждения сосудов гипертензией. Если бы у Сталина был сильный атеросклероз, то сосуды обязательно должны быть изменены, но этого нет — сосуды Сталина, особенно аорта и венечные артерии, почти как у ребенка. Не отмечено существенных нарушений проходимости обеих венечных артерий. Судя по акту описания, начальный участок аорты не имеет признаков, характерных для гипертонически измененных сосудов. Точно так же не указано, что стенка венечных артерий хоть как-то повреждена хроническим гипертоническим процессом». И продолжил:

— Товарищ маршал, я всю жизнь занимаюсь атеросклерозом и артериосклерозом, то есть склерозированием стенки сосудов, заменой рабочих тканей соединительной (нерабочей) тканью, и я хорошо знаю, как выглядят пораженные атеросклерозом сосуды, особенно аорта, наш главный артериальный сосуд. И я не увидел при вскрытии тела товарища Сталина признаков данного заболевания. У Сталина если и была, то очень ранняя стадия атеросклероза — липоидоз, которая, кстати, часто обнаруживается и у детей. На этом этапе липиды проникают в стенку сосуда и инфильтрируют ее, таким образом на внутренней поверхности артерий образуются желтые пятна, которые, однако, не выступают над поверхностью сосуда. На этом этапе выявить заболевание на столь ранней стадии фактически не представляется возможным. Как я ни просил дать мне на гистологическое исследование ткани, изъятые из тела товарища Сталина, чтобы более тщательно их проанализировать на предмет атеросклероза, но мне их не дали. Точно так же мне отказали в возможности изучить мозг на предмет имевшихся ранее инсультов. Особенно важно было проанализировать место, где сонная артерия делится на внутреннюю, которая кровоснабжает мозг, и наружную, которая кровоснабжает наружные ткани головы. Именно в этом месте обычно расположены утолщения стенки артерии, которые потом вызывают инсульты.

Во-первых, в артериях мозга чрезвычайно редко развиваются атеросклеротические процессы. Дело в том, что артерии мозга состоят из мышечных клеток, в них практически нет интимы, то есть внутренней оболочки. Кроме того, сильная пульсовая волна, которая может повреждать клетки, выстилающие внутреннюю поверхность артерий, гасится при проходе ее через сонный канал в стенке черепа. Поэтому разрыв артерии мозга и кровоизлияние в мозг может быть, только если у товарища Сталина была врожденная аневризма в стенке этих артерий, но такое заболевание имеет четкий набор симптомов, которых, судя по истории болезни, у вождя не было. Гораздо чаще атеросклеротическая бляшка возникает в месте деления сонных артерий, несущих в мозг кровь из аорты (помните, что это наш главный артериальный сосуд), на внутренние (в мозг) и наружные ветви. Но тогда при закупорке внутренней сонной артерии возникает не геморрагический (кровоизлияние), а ишемический (когда не хватает питания) инсульт. Я не очень сильно усложняю?

— Нет, все понятно. Продолжайте, — Берия даже взмахнул рукой, показывая, что рассказ Аничкова ему показался очень интересным.

— Товарищ маршал, у меня складывается впечатление, что товарищу Сталину в течение последних месяцев вместе с обычными жирами давали окисленный холестерин. Такой холестерин по вкусу практически ничем не отличается от обычного и не заметен в пище, но при его приеме во внутренней оболочке крупных сосудов начинают быстро накапливаться клетки, проникающие сюда из крови. Эти клетки не могут переварить окисленный холестерин и приобретают вид пенистых.

Из акта вскрытия следует, что у товарища Сталина в артериальных сосудах были липидные полоски. Но не факт, что они не остались с детства. Уже в возрасте шести месяцев на внутренней части кровеносных артерий появляются липидные пятна. Они являются предшественниками атеросклеротических бляшек. Многие со временем исчезают, но часть все же остается. Жировые полоски могут быть и у ребенка. Они могут остаться на всю жизнь, и не факт, что жировые полоски в артериальных сосудах Сталина не были сформированы в детстве. Далее должен быть проведен гистологический анализ атеросклеротических бляшек. Судя по всему, он не был проведен.

Я не видел до сих пор стекла со срезами аорты. Для их приготовления требуется как минимум месяц. Судя по описанию в акте вскрытия, у товарища Сталина была самая начальная ступень атеросклероза (то есть, если сильно упростить, зарастания стенки сосудов рубцовой тканью). Такие жировые пятна обнаруживаются у детей из-за того, что их ферментные системы не могут переваривать жиры, попадающие в стенки артерий. Я изучал атеросклероз на кроликах, и появление жировых полосок — это у них самая начальная стадия атеросклероза.

Во-первых, в акте вскрытия Сталина нет указания на аневризму артерий головного мозга. Во-вторых, никакого выраженного атеросклероза у Сталина не было. Судя по описанию, данному в акте вскрытия, начальные участки аорты и венечных артерий, которые описаны в акте вскрытия, имеют только липидные пятна. Вот строки из акта вскрытия: «В области полюса левой височной доли небольшой очаг кровоизлияния, диаметром 0,5 см… Обе позвоночные артерии, основная артерия (то есть мозг был извлечен, иначе основная артерия не видна), артерии виллизиева круга и отходящие от него средние мозговые артерии с множественными, плотными желтоватыми, часто сливающимися друг с другом атеросклеротическими бляшками». Это описание больше похоже на липидные пятна, признак очень ранней стадии атеросклероза. Левая позвоночная артерия, несколько извитая, с зияющим просветом, правая же значительно уже…

Мозг Берии стал потихоньку перегреваться от обилия терминов.

— Товарищ маршал, странно, но здесь ничего также не сказано о состоянии червеобразного отростка. Насколько я знаю от академика Мясникова, он мой друг, 28 марта 1921 года заведующий хирургическим отделением Солдатенковской (Боткинской) больницы, хирург с 25-летним стажем, В.Н. Розанов оперировал Сталина по поводу аппендицита. Операция была очень тяжелой, помимо удаления аппендикса пришлось делать широкую резекцию слепой кишки, и за исход ручаться было трудно. Операцию начали под местной анестезией, но в середине перешли на смертельно опасный хлороформный наркоз, от которого четыре года спустя остановилось сердце М.В. Фрунзе… Ой, извините, пропустил — в акте вскрытия отмечено, что червеобразного отростка нет. В акте нет указания на инфаркт миокарда. Однако написано: «На межжелудочковой перегородке — в левом желудочке под эндокардом на участке размером 4 × 5 см располагаются кровоизлияния в виде неясно очерченных пятен и полос». Но таких кровоизлияний не бывает при атеросклерозе. Но они будут, если только больному давались препараты, блокирующие свертывание крови. Далее. Никаких признаков воспаления легких в акте не отмечено. Вскрытие не подтвердило официально и публично объявленных «воспалительных очагов в легких». А ведь Сталина лечили пенициллином, и вдруг 5 марта пенициллин отменили. Почему? В эпикризе об этом не сказано, но в листе назначений эта информация есть.

«Содержимое желудка, — написано в акте, — представляет собой черного цвета жидкость в количестве 200 куб. см. На слизистой желудка обнаружены множественные мелкие черно-красные точки, легко снимающиеся ножом. По удалении их на слизистой желудка обнаруживаются мелкоточечные углубления. Слизистая желудка сглажена. Такого же характера изменения обнаружены на слизистой двенадцатиперстной кишки. На вершине складок верхнего отдела тощей кишки в слизистой оболочке обнаружены мелкоточечные кровоизлияния. Такие же кровоизлияния кое-где встречаются и на протяжении всего тонкого кишечника. В просвете верхнего отдела тонкого кишечника обнаружена густая темно-зеленого цвета масса, приобретающая на остальном протяжении кишечника черную окраску. Слизистая тонкого кишечника местами интенсивно окрашивается этой полужидкой массой в черный цвет…»

«Сведений о том, что больного последние четыре часа поили, нет в журнале болезни. Откуда жидкость в желудке, и в весьма немалом количестве? — задал себе вопрос Аничков. — Очень просто: это кровь, которая постоянно подтекала из стенки желудка, смешиваясь с желудочным соком, возможно, с добавлением фильтрата плазмы. Подробный биохимический и цитологический анализ этой жидкости показал, что там действительно есть следы крови. Анализ рвотных масс тоже показал наличие в них гемоглобина. Значит, было желудочное кровотечение или кровь шла из кишок».

А вслух продолжил:

— В акте вскрытия записано, что «многочисленные кровоизлияния в сердечной мышце, в слизистой желудка и кишечника… являются следствием гипертонической болезни». Это полная лажа. Не бывает кровоизлияний в жизненно важных органах при гипертонической болезни. Я работал много лет именно по этой тематике и лично проводил эксперименты на крысах с самыми разными видами наследственной гипертонии, но ни разу не видел мелких кровоизлияний в стенках желудка и кишечника, и в особенности системных диапедезных (то есть путем проникновения клеток крови через мелкие отверстия в стенке сосудов) кровоизлияний.

В заключении консилиума написано: «Причиной кровавой рвоты считаем сосудисто-трофические поражения слизистой оболочки желудка». А вот отчего они произошли, эти поражения? В заключении медиков об этом нет ни слова. Обращает внимание то, что патологоанатомы оценок увиденному в желудке не дают. Они употребляют общие слова, но вместе с тем достаточно добросовестно описывают все, что увидели. Кровоизлияния в желудке и в эндокарде, особенности строения печени на вскрытии и при пальпации свидетельствуют о том, что вследствие отравления антикоагулянтами свертываемость крови у Сталина была на какое-то время резко понижена».

Аничков вдруг поднял глаза и спросил:

— А можно я задам бестактный вопрос?

— Валяйте.

— Вы на Президиуме обсуждали, когда следует вскрывать тело Сталина?

— Хотя это и секретная информация, но вам я скажу: нет.

— Товарищ маршал, мне написали мои коллеги из Европы, и я провел анализ литературы об антикоагулянтах. Появилась информация о разработке вещества, блокирующего свертываемость крови. Они им начали травить крыс, так как крыс обычным ядом не убить. После повторной дачи дикумарола свертываемость крови обычно резко понижается, и это может привести к коллапсу и кровотечению из желудка, что и было зафиксировано в протоколе вскрытия.

После небольшой паузы Аничков продолжил анализ:

— Написано: «На межжелудочковой перегородке — в левом желудочке под эндокардом на участке размером 4 × 5 см располагаются кровоизлияния в виде неясно очерченных пятен и полос». Такие кровоизлияния возникают, если только больному давались препараты, блокирующие свертывание крови».

Затем Аничков повторил:

— Инфаркт, подозревавшийся врачами во время болезни товарища Сталина, вроде бы не подтвердился, но я не помню, чтобы кто-то в секционной резал сердце и нам показывал. Да и гистологию за такое время приготовить нельзя. Если бы у товарища Сталина был синдром тотального свертывания крови, который недавно описали в США, то тогда в сосудах нашли бы множественные тромбы, так как вскрывали тело через восемь часов. Аничков сообщил Берии, что нервная ткань могза Сталина инфильтрирована кровью, но ограниченной полости гематомы внутри нервной ткани в срезах не оказалось. То ли неправильно забрали кусочки, то ли гематомы и не было.

Наконец после длительного разговора Берия отпустил Аничкова. После ухода Аничкова Лаврентий Павлович ходил по кабинету и размышлял. Академик Аничков сказал ему: самое интересное состояло в том, что внутренности, удаленные из тела Сталина, при бальзамировании были кремированы. Засунув руки в карманы, он вышагивал по кабинету. Потом вдруг подошел к столу, нажал кнопку вызова секретаря и попросил найти Мирова…

Он оказался в приемной. Обычно Берия внимательно смотрел на Мирова и дожидался, пока тот, не выдержав его взгляда, начинал суетливо ковыряться в ногтях, и только после этого широко и дружелюбно улыбался своему младшему товарищу по работе… Но на этот раз Александр Александрович выдержал жесткий взгляд Берии. Миров сообщил, что в институте Мавзолея все изъятые останки, взятые из тела Сталина, были уже залиты в парафин, что делало маловероятным попытки найти следы яда в их составе. А ведь по инструкции фиксированные образцы тканей, взятых из тела умерших вождей, должны были храниться в нативном состоянии семь лет. Наконец, очень быстрое бальзамирование тела Сталина привело к тому, что в коже тела, скорее всего, тоже не осталось следов яда.

«Почему Аничков заартачился и не подписал протокол вскрытия?» — в мозг вдруг пришла эта странная мысль. Он только что долго беседовал с Аничковым о бальзамировании. Задавал вопросы. Кто вскрывал и почему так быстро, кто приказал? Аничков сказал, как кричал Иванов-Незнамов при назначении тактики.

«Остановка сердца в систоле — кураре или новый яд. Цианид? Яд, который вызвал катастрофическое падение давления. Почему отменили пенициллин? Увеличение печени, кровотечение из сосудов желудка, печень выделяет в кровь белки свертываемости крови», — мысли хаотически бежали по извилинам мозга Берии.

Чтобы как-то отвлечься от грустных мыслей, навеянных последними событиями, Берия стал мурлыкать народную грузинскую песню, которую любила его мать и под которую засыпала его глухонемая сестра — она по губам матери читала слова и по словам следила за мелодией.

Проанализировав информацию от Аничкова, Берия стал думать об Игнатьеве. Допрашивать Игнатьева было нельзя, так как он курировал МВД со стороны ЦК. После смерти Сталина Игнатьев контролировал работу объединенного МВД по линии Секретариата ЦК КПСС. То есть, по сути, Берия оставался под присмотром ставленника Булганина, так как Булганин, став военным министром, а потом министром Вооруженных Сил, не получил права контролировать госбезопасность. После сообщения МВД в «Правде» Президиум ЦК уже ни дня не мог иметь в качестве секретаря ЦК Игнатьева. Поэтому немедленно начался обзвон по телефону всех 125 членов ЦК с получением их согласия, и уже 5 апреля Игнатьева все же сняли с поста секретаря. В этот день Берия наконец добился, чтобы Игнатьева выперли из ЦК. 6 апреля 1953 года опросом членов ЦК КПСС было принято решение ввиду «допущенных т. Игнатьевым С.Д. серьезных ошибок в руководстве бывшим Министерством государственной безопасности СССР» освободить его от обязанностей секретаря ЦК КПСС, было объявлено, что он «лично виновен в создании “дела врачей”». После публикации 6 апреля сообщения о реабилитации врачей и о применении в МГБ «недозволенных методов следствия» Игнатьев должен был покинуть свой пост в ЦК КПСС. Но ему инкриминировали не «вину» или «ошибки», а лишь «потерю бдительности». Поэтому Игнатьев не был арестован.

К концу рабочего дня Берии принесли сообщение о том, что Булганин убедил Хрущева и Секретариат ЦК направить закрытую директиву партийным организациям с требованием не комментировать сообщение МВД об освобождении врачей, опубликованное в прессе, и не обсуждать пока проблему антисемитизма на партийных собраниях. «Опять этот воду мутит», — в сердцах заключил Берия.

7 апреля, 6 часов 30 минут. Москва, улица Качалова

«Правда» написала: «В ЦК КПСС; решением Пленума ЦК КПСС т. Игнатьев С.Д. освобожден от обязанностей секретаря ЦК КПСС». Сообщалось, что 6 апреля постановлением V пленума ЦК КП Азербайджана Багиров был освобожден от должности первого секретаря ЦК компартии республики и назначен председателем Совета Министров Азербайджанской ССР. «Пытается идти в ногу с центром, — с удовлетворением отметил для себя Берия. — Наконец-то партию постепенно оттесняют на второй план».

7 апреля, 9 часов 38 минут. Лубянка

Берия сидел за столом и листал дело генерал-лейтенанта Н.С. Власика, начальника Главного управления охраны МГБ. Скоро в кабинет ввели угрюмого горбящегося мужика с очень красивым лицом славянского типа. Это был бывший начальник отделения 1-го отдела (охрана высших должностных лиц) Главного управления государственной безопасности НКВД СССР, руководитель личной охраны Сталина генерал-лейтенант Власик. Ранее Власик был похож на жирного яркогубого номенклатурщика, развратного и скабрезного, самоуправного и нахального, каким он и являлся. Власик признался, что он просил Поскрёбышева прикрыть своего собутыльника Егорова от наказания по поводу плохого лечения Жданова. Будто бы у него мог быть инфаркт.

Исхудавший человек с зачесанными назад поредевшими волосами имел правильные черты лица, крупный, прямой, выступающий вперед нос, зачесанные назад практически седые волосы с глубокими залысинами, крупные голубые глаза, густые прямые, но короткие брови; прямые полные губы выдавали в нем былого красавца. В его внешнем виде сказывалось крестьянское происхождение. Четкие резкие черты лица, крепкий костяк. Он выглядел несколько ухоженнее, чем простые лица выходцев из деревни, младших офицеров. Лицо было не так обветрено, глаза смотрели осмысленнее, да и вообще в его поведении чувствовалась уверенность, а местами даже излишняя самоуверенность, присущая людям, вышедшим из низов и сделавшим успешную карьеру. На его щеках играл болезненный румянец — результат долгой ссылки на Север. Берия помнил, что до ссылки Власик часто напоминал ему деревенского щеголя, намытого и принаряженного ради воскресного дня. Но сейчас он был помят и не выделялся статью. Бросались в глаза выраженные подглазины. Китель на человеке был без знаков различия, мятым и заношенным и, видимо, давно не стиранным. Чувствовалось, что когда-то этот человек был неотразим для женщин. И даже сейчас в нем не проявлялось ни малейшего смущения.

Берия обратился к вошедшему:

— Присаживайтесь, товарищ генерал.

При словах «товарищ генерал» от удивления у человека поднялась правая бровь. Услышав впервые за несколько месяцев такое обращение к себе, Власик встрепенулся и выпрямился.

Берия:

— Николай Сидорович, расскажите историю с письмом Тимашук. вы действительно не видели письмо Тимашук?

— Я видел письмо Тимашук, написанное 29 августа 1948 года, и уже 30 или 31 августа передал это письмо Абакумову. Одновременно я встретился с Поскрёбышевым и попросил его не доводить это письмо до сведения Сталина, так как профессор Егоров, который отвечал за лечение Жданова, был мой приятель. Никаких оснований верить Тимашук не было, никаких данных, порочащих профессоров, не было, о чем я и доложил Сталину.

— Кто вас допрашивал, кроме тех, кто указан в протоколе?

— Кроме Гоглидзе, со мной несколько раз беседовал сам Игнатьев.

— Вы сами верите, что Жданова убили?

— Трудно сказать. Хотя странности в смерти товарища Жданова были. Я беседовал с несколькими врачами, показывал им ЭКГ Жданова, и все они как один говорили, что Жданов умер не от инфаркта, а от странной остановки сердца. Да и очень странным выглядело вскрытие тела товарища Жданова в ванной комнате на Валдае.

В течение всего разговора Берия был очень внимателен к Власику.

— Почему вас уволил товарищ Сталин? Вы много украли?

— Это навет моих недоброжелателей, ничего особенного я не украл. Только те трофеи, которые я приобрел после войны. Эту подметную бумагу специально написали против меня и подсунули Хозяину, и я даже знаю, кто это сделал.

— И кто же?

— Булганин.

Берия даже вздрогнул от неожиданности. Опять Булганин?

Власик сказал:

— После вскрытия тела товарища Жданова комиссией было установлено, что его лечение было правильным.

— Тогда почему он умер?

— Одному Богу известно, — ответил Власик. — Ваш зам, генерал Серов, обещал стереть меня в порошок, если я что-то вякну о своем увольнении.

— Разберемся.

В конце беседы Власик умоляюще посмотрел на Берию и попросил:

— Товарищ маршал, выпустите меня из тюрьмы, я ни в чем не виноват. И суда нет, и обвиняют меня непонятно в чем.

Берия ответил:

— Хорошо, я разберусь, Николай Сидорович.

Берия допрашивал Власика, предупредив того о строгой конфиденциальности беседы. Однако Берия решил задержать освобождение Власика из-под ареста, хотя видел, что на Власике ничего не было. «Если мы выпустим Власика, то “крот” поймет, что мы вышли на него», — сказал Берия следователю, когда Власика увели. Берия боялся утечки информации.

В свое время Сталина до крайности возмутило, что по документам Власик якобы съел несколько десятков тонн какой-то особо деликатесной рыбы, которую самолетами доставляли в Москву из Мурманска и Архангельска. В апреле 1952 года генерала Власика сняли с должности начальника личной охраны Сталина. Берии была известна фраза, сказанная генералом при его аресте: «Значит, скоро не будет Сталина». Теперь нужно было допросить Поскрёбышева.

Примерно через час, сопровождаемый секретарем, в кабинет вошел маленький, тщедушный на вид человек в форме генерал-майора (но в отставке). Это был генерал-майор Александр Николаевич Поскрёбышев, который до декабря 1952 года ведал кабинетом Сталина и подступами к нему. Сталин иронически называл его «Главным». Для посещения приемной Сталина существовал особый порядок. Нужно было позвонить Поскрёбышеву, рассказать, зачем идешь, и только тогда он давал распоряжение охраннику на входе в приемную пропустить тебя. Обязательно нужно было показать документы. И так по несколько раз в день. Работал он почти сутки — часов в 5 утра приезжал с работы, а в 10–11 утра уезжал на работу. У него была феноменальная память. Он давал ответ на любой вопрос, который ему задавали. Он помнил все телефоны наизусть и никогда их не записывал. Про него говорили: ходячая энциклопедия. В декабре 1952 года в связи с делом Тимашук многолетний начальник личной канцелярии Сталина А.Н. Поскрёбышев был отстранен от работы. Временным руководителем канцелярии Сталина был назначен С. Чернуха. После смерти Сталина Поскрёбышев был освобожден и отправлен на пенсию.

Поскрёбышев выглядел почти карликом. У Поскрёбышева была округлая форма черепа с большой лысиной и остатками волос по бокам черепа. Прямой нос. Нависающие складки над круглыми глазами. Широкие толстые губы. Брови вразлет, редеющие к периферии лица. Кожа лица была дряблая и как бы свисала с костно-мышечного основания, особенно в углах рта. Подглазины выглядели как обвислые шторы на старом окне. Маленькие зыркающие глаза, оттопыренные уши. Одет в полувоенный китель с погонами генерал-майора. Он напоминал маску грусти, используемую уличными халдеями. Глядя на него, Лаврентий вспомнил о другом коротышке — Ежове и о том, как трудно было того убедить выпустить арестованных. «Да, коротышки обычно влиятельны», — подумал Берия. Глаза-мышки Поскрёбышева обежали лицо собеседника и спрятались в прищуре.

Берия поднялся из-за стола и пожал Поскрёбышеву руку.

— Присаживайтесь, Александр Николаевич. Расскажите мне, почему вас отстранили от товарища Сталина?

— Товарищ Сталин уличил меня в том, что я не показал ему письмо Тимашук. Сталин был разгневан. Он заявил: «Я уличил Поскрёбышева в утере секретного материала. Никто другой не мог этого сделать. Утечка секретных документов шла через Поскрёбышева. Он выдал секреты».

— А что стало с письмом Тимашук и сопроводиловкой Абакумова?

— Насколько я еще помню, я выполнил просьбу моего друга Егорова и Власика и не стал напрямую знакомить с ним товарища Сталина и показывать это письмо, а потом после того, как оно залежалось на столе у Хозяина, просто сдал его в архив. Писулька эта никакой ценности не представляла, тем более что вскрытие инфаркта у Жданова не обнаружило. Насколько, опять же, я помню, товарищ Жданов умер от внезапной остановки сердца. Об этом мне сообщил Егоров, и я ему верю. Более того, мне показалось, что письмо было организовано самим Абакумовым. Когда с подачи Игнатьева товарищ Сталин узнал об этом в декабре прошлого года, он разгневался и меня выгнал.

— На теле Жданова были обнаружены несколько мест инъекций шприцем.

— Но ведь его постоянно кололи, он буквально был исколот уколами или инъекциями. Я написал «С» красным карандашом, и письмо ушло в промежуточный архив. Его потом там нашел Суханов и подсунул товарищу Булганину, а тот — Сталину.

— Товарищ Поскрёбышев, у меня к вам еще один вопрос: вы показывали мое донесение о литиевой бомбе кому-нибудь, кроме товарища Сталина?

— Да, Булганину, как первому заму по Совету Министров.

Итак, начальник личной канцелярии генсека тоже косвенно оказался виновен в утечке сверхсекретной информации о литиевой бомбе.

8 апреля, 7 часов 5 минут

В «Правде» сообщалось, что 7 апреля Генеральная Ассамблея ООН утвердила решение Совета Безопасности ООН избрать Дага Хаммаршёльда, представителя Швеции, генеральным секретарем ООН вместо Трюгве Ли.

В Кремле при обсуждении вопроса, что делать с Австрией, Маленков и Булганин предложили вывести советские войска из Австрии без всяких предварительных условий, но Молотов притормозил их, считая, что надо потребовать уступок. Молотов настаивал на необходимости получить от Запада какие-нибудь уступки. И Берия его поддержал.

На Лубянке ему доложили, что приехал секретный сотрудник, курировавший Государственный оптический институт, который участвовал в создании бомбометателей для атомных бомб. Он сообщил, что евреев в институте начали массово увольнять 2 марта, а 4 марта всех восстановили. Затем Берия встретился с Меркуловым, и они решили создать совместную секретную группу из обоих министерств для расследования смерти Сталина и контроля за подразделениями МВД. Меркулов был очень слаб.

8 апреля, 10 часов 16 минут. Лубянка

Вести дела и собирать компромат на членов Президиума было запрещено, но Берия для себя делал пометки о биографиях всех вождей, кроме Хозяина. Вот и сейчас, сидя в здании Спецкомитета, Берия попросил Мирова достать те материалы и принести пару папок из архива. Придя в кабинет на Лубянке, Берия открыл досье на Булганина, которое ему вручил Миров.

На первой странице была прикреплена фотография. «Своей козлиной бородкой Булганин наверняка соблазнял женщин (после войны мужчин было мало!)», — подумал Лаврентий. Еще в 1949 году сексоты, сохранившие связи с Берией после его увольнения с поста министра ВД, ему доложили, как Булганин топтал ногами в сапогах А.А. Вознесенского, арестованного в августе 1949 года по «Ленинградскому делу». Когда последовало решение утвердить товарища Булганина первым заместителем товарища Сталина по Совмину, то Берия был недоволен этим решением, характеризуя Булганина как слабо подготовленного и неспособного справиться с этой работой.

Булганин хотел казаться интеллигентным, но речь предательски выдавала его. Берия поднял документы на Булганина и вспомнил много интересного. Булганин был заместителем председателя Совнаркома СССР (1938–1944 годы) и одновременно председателем правления Госбанка СССР (1938–1945 годы). После того как Булганин отбыл на 2-й Прибалтийский фронт, в штаб Западного фронта, где до этого служил Булганин, по указанию Сталина прибыла комиссия Ставки ВГК во главе с членом ГКО Маленковым. В течение полугода фронт предпринял 11 операций, но серьезных успехов не добился. Комиссия Ставки выявила крупные ошибки комфронта Соколовского и членов Военного совета Булганина (бывшего) и Мехлиса (находившегося в должности в момент проверки). Соколовский лишился своего поста, а Булганин получил выговор. Булганин, как член Военного совета фронта, «не докладывал Ставке о наличии крупных недостатков на фронте». Деятельность 2-го Прибалтийского фронта также была изучена Ставкой. Выяснилось, что ни одна операция в период, когда фронтом командовал генерал армии М.М. Попов, серьезных результатов не дала, фронт своих задач не выполнил, хотя имел преимущество в силах над противником и израсходовал большое количество боеприпасов. Ошибки 2-го Прибалтийского фронта были связаны с неудовлетворительной деятельностью комфронта Попова и члена Военного совета Булганина. Попова сняли с должности комфронта, Булганина сняли с должности члена Военного совета. В августе 1944 года Булганин был назначен представителем СССР при Польском комитете национального освобождения(ПКНО). С марта 1946 года стал первым заместителем министра Вооруженных Сил СССР. 3 марта 1947 года Н.А. Булганин назначен министром Вооруженных Сил СССР. Берия знал, что именно жена Молотова Полина Жемчужина через своего мужа рекомендовала Булганина на место военного министра. До него эту должность с 1941 года занимал непосредственно Сталин.

Между тем гражданский Булганин совершенно не разбирался в армейских тонкостях и был нелюбим в армии. Перед парадом 7 ноября 1947 года возникла щекотливая ситуация: командовать парадом предстояло маршалу Советского Союза Мерецкову, а принимать его должен был генерал армии Булганин. Чтобы устранить несоответствие, Булганину срочно присвоили звание маршала Советского Союза. Тот факт, что Булганин получил звание маршала, для кадровых военных был просто-напросто оскорбителен. До ноября 1947 года наркомы, а потом министры принимали парад на Красной площади на коне. Булганин никогда не ездил верхом и был не в состоянии взобраться на лошадь. Потому Сталин разрешил ему объезжать воинский строй в автомобиле.

Явно кто-то предпринимал шаги по продвижению вверх Булганина. Быстрый взлет — не редкость в сталинской системе. Булганин был вовсе не «бухгалтером», он был старый чекист, который бывшим не бывает, — в органах был с 1918 года и занимал не рядовые позиции. Еще до войны он был членом ЦК. То есть он не серая мышь, а довольно незаурядный человек. Его судьба всегда была тесно переплетена с органами.

В свое время, когда Булганин работал председателем Моссовета, им начали заниматься московские прокуроры. Берия снова с болью вспомнил их судьбу. Идея банды была такая — сделать подземные хранилища ценностей, за которыми бы следили специально отобранные люди. Ценности собирали гэпэушники через Ежова, но Ежов после ареста почему-то Булганина не сдал. Берия стал расхлебывать кашу, заваренную Ежовым. Ему не хватило времени проверить разработки московской милиции и московских прокуроров, да и большинство доказательств Ежов собственноручно уничтожил. Да и самих московских прокуроров успели расстрелять.

Во время войны Булганин затих. Но потом представилась обширная возможность поживиться на разрухе и голоде. В феврале 1945 года Булганин был введен в состав Ставки Верховного главнокомандования и назначен представителем Ставки в Польше. Берия тщательно прочитал документ, который вложил в дело Абакумов. Зачем? В документе сообщалось, что Булганин в конце войны служил в Польше.

В 1945 году Сталин назначил курировать все силовые структуры Берию. Но в январе 1945 года из-за скандала и демарша Берии, связанного с Катынским делом, место куратора силовиков со стороны Совмина оказалось свободным. В марте 1946 года ими стал заниматься Кузнецов. Полномочия Кузнецова были подтверждены 17 сентября 1947 года. Но в феврале 1949 года в связи с «Ленинградским делом» Кузнецова отправили на Дальний Восток, в марте 1949 года Булганина сняли с поста министра Вооруженных Сил, и, после того как 7 апреля он стал первым замом, вождь ему поручил курировать силовые структуры, как своему преемнику.

9 апреля, 11 часов 9 минут. Лубянка

Берия подписал и направил в Президиум ЦК КПСС записку «О неправильном ведении дела о так называемой мингрельской националистической группе», в своей записке Берия сообщал: «Игнатьев от имени Сталина систематически звонил в Тбилиси непосредственно в МГБ Грузинской ССР Рухадзе и ЦК КП(б) Грузии т. Мгеладзе и требовал отчета о ходе следствия, активизации следственных мероприятий и представлении протоколов допросов ему и т. Игнатьеву». Спустя два дня Президиум ЦК принял постановление о фальсификации этого дела и об освобождении и полной реабилитации арестованных. После этого Берия прекратил дело в отношении вчерашних «шпионов-мегрелов», они были реабилитированы и возвращены на свои посты. «Мингрельское дело» было признано фикцией. Поэтому Берия экстренно на специальном поезде с отборными оперативниками отправил в Тбилиси В. Деканозова. Задание — вызволить из тюрем брошенных участников «Мингрельского дела». Берия не выпустил Рухадзе из тюрьмы, но жертвы Рухадзе были освобождены. Рухадзе и Рюмин, оба находясь под арестом, закидали Берию письмами с просьбой об освобождении, обращаясь к нему как к «Великому Человеку». О прекращении «Мингрельского дела» в газетах не сообщалось, но на закрытых партсобраниях в Грузии об этом проинформировали.

Что касается МГБ и, соответственно, Игнатьева, то формально они при заболевшем Сталине подчинялись лишь коллегиальным органам — БПСМ или Бюро Президиума ЦК КПСС. Игнатьев поэтому обладал в период с 1 по 5 марта огромной властью, так как его приказы сохраняли силу по всей системе МГБ СССР.

Игнатьев любил эпатаж и нередко шокировал публику, но как министр ГБ во всем следовал указаниям Булганина. С апреля 1952 года, после ареста генерала Н.С. Власика, исполнял обязанности начальника личной охраны Сталина. Одновременно в 1950–1952 годах был завотделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК ВКП(б), осуществлял контроль за всей советской номенклатурой. После смерти Сталина Берия предложил Игнатьеву написать, как возникло «дело врачей». Игнатьев стал все валить на Сталина. Будто бы Сталин ежедневно требовал материалы по «делу врачей». Будто бы Сталин хвалил Рюмина и говорил Игнатьеву, что его надо приблизить. С 6 марта до 6 апреля 1953 года Игнатьев контролировал работу объединенного МВД по линии Секретариата ЦК КПСС. После публикации 6 апреля сообщения о реабилитации врачей и о применении в МГБ «недозволенных методов следствия» Игнатьев должен был покинуть свой пост в ЦК КПСС. В 1949 году Игнатьев был вторым секретарем в Белоруссии, а Хрущев — первым на Украине.

1 декабря 1952 года на встрече со своим ближайшим окружением (скорее всего — на своей даче) Сталин говорил (как записал министр Малышев): «Чем больше у нас успехов, тем больше враги будут стараться вредить. Об этом наши люди забыли под влиянием наших больших успехов, явилось благодушие, ротозейство, зазнайство». Малышев записывал высказывания Сталина: «Среди врачей много евреев-националистов». «Неблагополучно в ГПУ, — так Сталин по старинке именовал МГБ, — притупилась бдительность. Они сами признались, что сидят в навозе, в провале. Надо лечить ГПУ….ГПУ не свободно от опасности для всех организаций — самоуспокоение от успехов, головокружение….Контроль со стороны ЦК над работой МГБ. Лень, разложение глубоко коснулись МГБ». После таких обвинений Игнатьева надо было расстрелять, однако он выжил и оказался во главе МГБ в момент убийства Сталина. Не странно ли все это?

15 декабря 1952 года Игнатьев был вызван к Сталину с четырьмя его заместителями и опять только на час. Сталин действительно выразил недовольство работой МГБ и лично Игнатьева. Это привело к сердечному приступу у самого шефа госбезопасности, и он оказался в больнице МГБ. Видимо, недовольство Сталина было связано с отсутствием ясной картины всего международного сионистского заговора. Не было и убедительных доказательств вины именно врачей-евреев, хотя к этому времени были арестованы десять профессоров-евреев.

«Видимо, — думал Берия, — взлет Булганина и был как раз связан с тем, что ему поручили кураторство силовиков. Кроме того, неясно, почему его убрали с поста министра Вооруженных Сил. Если же принять мою версию о том, что Булганин начал курировать органы после отстранения Кузнецова, то все становится на свои места. Пока Булганин курировал органы, при нем было два постановления о плохом положении дел в МГБ. В одном случае он дал делу ход и Абакумов был устранен, а в случае с Игнатьевым, в декабре 1952 года, делу ход дан не был». Создавалось впечатление, что Булганин чувствует за собой какую-то силу.

Затем Берия стал читать справку о репарациях. В сентябре 1945 года при Совнаркоме (Совете Министров СССР) был создан Особый комитет по восстановлению народного хозяйства в освобожденных от немецких оккупантов областях во главе с Г. Маленковым. Особый комитет в основном и руководил репарациями. Под его эгидой в Германии начали действовать «уполномоченные», представлявшие советские наркоматы (министерства), а также отдельные ведомства и организации. В 1946 году численность уполномоченных достигла 12 тысяч человек. После того как Маленков был дискредитирован, комитет стал курировать Булганин. И все трофейное добро шло теперь через него.

Каждое из ведомств ставило перед своими уполномоченными задачу демонтировать и забирать по максимуму. Помимо Особого комитета изъятиями оборудования, имущества и ценностей занимались также Советская военная администрация в Германии, Группа советских оккупационных войск в Германии, НКВД/МВД, Министерство госбезопасности. Взимание репараций СССР начал с момента пересечения Красной армией границы с Румынией весной 1944 года, с Польшей — летом 1944 года, а в особенности с Германией (январь 1945-го). Из Румынии демонтировали, изъяли и, несмотря на последующие просьбы Лондона, так и не вернули оборудование некоторых британских нефтедобывающих компаний.

До 9 мая 1945 года в советской зоне оккупации было демонтировано различного оборудования и вывезено материалов и крупного имущества объемом примерно 550 тысяч тонн. Затем демонтажи и вывоз превратились в цунами — с мая по июль 1945-го вывезено 3,5 миллиона тонн, а всего к концу 1946 года — 6,2 миллиона тонн. Не было никакого общего плана сбора репараций. Все репарации, собранные СССР до Потсдамской конференции, — а это примерно 2/3 их общего объема, — не были включены в итоговый советский репарационный лист.

С учетом всех стран, включая Японию, были демонтированы и вывезены в СССР 5,5 тысячи полнокомплектных заводов. Помимо них огромное количество оборудования, материалов и имущества было некомплектным — экскаваторы, трансформаторы, башенные краны и автокраны, различные станки, электромоторы, электропечи, автобетономешалки, самосвалы, пилы, лесорамы, компрессоры, сварочные машины, сушильные шкафы, барометры, тахографы, платиновые тигли, масляные выключатели, ртутные выпрямители, прессы, телефонные аппараты, коммутаторы, легковые автомашины. Это толика из гигантского перечня одного только оборудования. А еще было сырье, готовая продукция, продукты питания и т. д.

Одновременно велась охота за мозгами. Вместе с семьями в Союз было вывезено несколько тысяч инженеров и технических специалистов, которые сыграли важную, если не ключевую роль в разработке новых образцов промышленной техники и технологий. Многих и не вывозили, а использовали в самой Германии: только по линии, например, Министерства авиапромышленности СССР в мае 1946 года в Восточной Германии было создано четыре конструкторских бюро для работы над самолетами с общим персоналом инженерно-технических работников и рабочих 8 тысяч человек.

Конструкторское бюро ракетостроения, созданное чуть позже, насчитывало 7 тысяч человек. Большое внимание было уделено вывозу культурных ценностей — картин, различных музейных экспонатов, книг. Часть этих ценностей оказалась в советских музеях, но многое осело в частных коллекциях генералитета и гражданских начальников. Вывозом имущества занимались параллельно, нередко конкурируя друг с другом, десятки советских ведомств. Репарации сыграли очень существенную роль не только в восстановлении, но и в качественном изменении советской экономики. Благодаря им она увеличилась в масштабе, приблизилась по структуре к современной на тот период модели, стала более производительной.

9 апреля, 8 часов 3 минуты. Москва, улица Качалова

Передовица в «Правде» называлась «Корейский вопрос». Достигнуто соглашение о прекращении огня после подписания (если будет подписано) перемирия. Опубликовано выступление представителя СССР в ООН А.Я. Вышинского об укреплении мира. В Корее воюющие стороны договариваются об обмене военнопленными. Сообщалось, что в Большом идет «Иван Сусанин», в Малом — «Васса Железнова», во МХАТе — «Залп “Авроры”». Берия прочитал эту информацию по диагонали. Все равно времени нет, чтобы сходить в театр.

9 апреля, 9 часов 9 минут. Лубянка

После смерти вождя Русаков написал письмо в ЦК с особым мнением. Он заметил неправильное проведение вскрытия, притянутый за уши патанатомический диагноз и странное поведение Иванова-Незнамова, который практически в одиночку определял, что назначать товарищу Сталину. Инъекция должна была осуществляться в вену, но почему-то делалась под кожу. Русаков обратил внимание на странное падение артериального давления у Хозяина. Он также заметил, что Неговский и его помощница пытались приладить умирающему Сталину аппарат для искусственного дыхания, а потом осуществляли дыхание «рот в рот». Поэтому на губе трупа и обнаружен кровоподтек.

Берия навел справки о Русакове. Это был человек редкой честности, личной порядочности. Участник выступлений 1905 года, отчисленный за это из университета и высланный из Москвы. Кстати, детская Русаковская больница (бывш. св. Владимира) была названа в честь его родного брата, выдающегося детского врача. Арсений Васильевич с 1931 года был судебно-медицинским экспертом г. Москвы и обладал просто колоссальным опытом в этой области. Эксперт был один, но это был профессионал высочайшего уровня. К слову, знакомая медикам «русаковка» — раствор карболовой кислоты в этиловом спирте — изобретение Арсения Русакова. Эксперт мирового класса — Арсений Васильевич Русаков — крупнейший патологоанатом и судмедэксперт, медик и ученый, замдиректора Института имени Склифосовского, бывший завкафедрой судебно-медицинской экспертизы, человек колоссального опыта, дважды лауреат Государственной премии СССР и премии АМН СССР, один из основателей отечественной патанатомии и судебно-медицинской экспертизы. Это был Ученый и Врач с большой буквы, специалист энциклопедических знаний, считаться его учеником до сих пор большая честь. Кстати, это именно он вскрывал тело Гитлера. Русаков был вызван для разговора.

Арсений Васильевич недолго сидел в приемной — не прошло и нескольких минут, как секретарь пригласил его в кабинет к своему шефу. Он сам открыл перед ним дверь в кабинет Берии. Перед Арсением Васильевичем открылась длинная комната с типичным длинным столом с рядом кресел вокруг, который как бы натыкался на поставленный перпендикулярно стол хозяина кабинета, за которым Русаков и обнаружил сидящего в кресле довольно грузного человека грузинской наружности. Тот был в пенсне и добротном сером костюме. Он мягко поднялся из-за стола, вышел навстречу и протянул руку для рукопожатия. Русаков пожал руку, оказавшуюся довольно слабой и влажной.

Берия же увидел перед собой не совсем ладно скроенного, но крепко сшитого человека, с твердыми чертами лица и степенными манерами. Это был невысокий коренастый, крепко сбитый человек с перекатывающейся походкой. Среднего роста, квадратный, с короткой шеей, Русаков был приземист, тяжеловат, но без лишнего жира. Внешне профессор-судмедэксперт Русаков чем-то напоминал актеров Николая Гриценко, Михаила Ульянова и ушедшего президента США Трумэна. Лицо его было типично для боксера, как будто ему в детстве били по носу и тот расплющился и опустился книзу, да и лицо от этих ударов чуть вдавилось внутрь. У него имелась только намечающаяся лысина на передней стороне головы, его массивный широкий нос был слегка приплюснут. Нижняя губа чуть выдавалась вперед, уголки губ были опущены. Щеки его горели розовым румянцем. Поэтому он выглядел моложе своих 67 лет. Небольшие, но не заглубленные глаза излучали доброту. Его губам было непросто растянуться в улыбке, но он постоянно пытался совершить этот подвиг — расплыться в широкой улыбке. Поэтому большую часть времени, особенно на людях, Русаков лучился дружелюбием. Русаков носил галстук и классический костюм, который имел отпечаток продуманной небрежности. Это придавало ему облик парня из народа. Как театрал, Берия уловил черты сходства Русакова с восходящей театральной звездой Гриценко, которому в 1953 году был 41 год. Он был одним из любимейших актеров Берии, играл в Театре имени Вахтангова. С 1951 года заслуженный артист РСФСР, лауреат Сталинской премии I степени 1952 года. Он играл в телеспектакле «Егор Булычев и другие» вместе с молодым Михаилом Ульяновым, которого приняли в труппу в 1950 году. Каждое появление Гриценко на сцене и на экране напоминало Лаврентию заглянувший в окно солнечный луч. Казалось, что со сцены и с экрана сочится доброта, жизнерадостность и легкое озорство.

— Садитесь, — произнес хозяин кабинета и показал на стоявший вдоль внутренней стены кабинета просторный диван.

Русаков сел. Хозяин кабинета присел на другом краю дивана, откинувшись спиной к стенке. Чувствовалось, что ему тяжело сидеть.

— Ну, так что вы можете мне сказать по поводу вскрытия товарища Сталина? — спросил министр.

Набрав в легкие побольше воздуха, Русаков выдохнул:

— Мне показалось, что вскрытие было организовано таким образом, чтобы скрыть истинную причину смерти товарища Сталина.

— Почему вы так думаете?

— Товарищ маршал, если тело Сталина вскрывали 6 марта, то почему уже 7 марта был составлен и подписан акт вскрытия? Ведь одного дня для гистологического анализа совершенно недостаточно — гистологическое исследование может занять до двух недель! Где гистологические препараты, где их описание? Особенно препараты кишечника, почек и печени. А уж тщательнейшее гистологическое исследование мозга — обязательнейшее предписание. Между тем гистологическая наука в СССР на высоте. Почему-то при вскрытии «не проверялись щитовидная железа, гипофиз, половые железы, полость рта, язык, миндалины, пищевод, гортань и трахея», но как может повлиять на качество бальзамирования гипофиз, если уже вскрыта полость черепа и мозг разрезан? Для меня, как судебно-медицинского эксперта, не было бы достаточно трудной задачей определить, что Сталина отравили. Но меня просто оттеснили от секционного стола.

— Товарищ профессор, а почему вы считаете, что вскрытие тела товарища Сталина было проведено неправильно?

— Меня смущает несколько обстоятельств. Вскрытие было проведено практически немедленно после смерти. Что стоит за этой спешкой, мне неясно. Ну допустим, это было нужно, чтобы успокоить народ. Хорошо. Допустим. Но вскрытие было проведено ранним утром и в довольно темной комнате. Солнце тогда еще не взошло, и начали вскрывать при электрическом освещении. Было очень плохо видно, что творилось на секционном столе.

Далее. Мне неясно, почему вскрывал не академик Збарский, который вместе с профессором Воробьевым и разработал совершенно новый метод бальзамирования трупов и на этом, как говорят, собаку съел? Ведь именно Збарскому принадлежала идея применять для бальзамирования антисептический препарат бактерицид. Почему не был привлечен его сын, которому он передавал свое неявное знание? Я не думаю, что доцент Усков, который вскрывал тело товарища Сталина, является лучшим кандидатом для этого дела.

— Збарский находился в тюрьме по обвинению в антисоветской деятельности.

— Товарищ маршал, давайте откровенность за откровенность. Ну что такое мог сделать Борис Ильич, что угрожало бы советской власти. Вы не забыли, что в 1945 году указом от 26 июля 1945 года академику АМН СССР Збарскому присвоено звание Героя Социалистического Труда?

— Я это знаю. Мы навели справки — сообщаю вам конфиденциальные сведения. Надеюсь, это останется между нами. Итак, в вину ему вменялось, что опубликованная им в 1944 году брошюра «Мавзолей Ленина» является «политически вредной». В частности, эксперты посчитали, что Збарский не отразил роль Сталина в дни Октябрьской революции. Сейчас мы с этим делом разбираемся.

— Но, товарищ маршал, как можно давать звание Героя человеку, который опубликовал антисоветскую книгу? Она ведь вышла из печати до того, как высокое звание было присвоено Борису Ильичу. Более того, я уверен, что книга прошла цензуру. Значит, виноват не автор, а цензор, разрешивший публикацию. А может быть, все подстроено?

— Товарищ профессор, не надо громких фраз. Мы разбираемся. Но продолжим наш разговор о вскрытии.

— Усков не владел техникой вскрытия, пригодной для последующего бальзамирования. В частности, не была проведена перфузия тела консервирующим раствором до разреза кожи. Я вас уверяю, это существенная ошибка, и она может выйти боком при последующем хранении тела товарища Сталина.

Из-за плохого освещения я так и не понял, была в мозге гематома, то есть отдельно лежащий сгусток крови, или нет. По крайней мере, доцент Усков нам ее не продемонстрировал. Почему как следует не изучены артерии в области разрыва сосуда, если он, конечно, был? Обычно артерии того типа в мозге не должны разрываться — они мышечного типа. Они рвутся, когда имеется аневризма артериальной стенки. Но академик Виноградов говорил мне, пока мы находились около умирающего товарища Сталина, что он не имел симптомов, характерных для аневризмы.

Далее, на каком основании был поставлен диагноз атеросклероза в одной из поздних стадий? Даже судя по протоколу вскрытия, в аорте имелись лишь липидные полоски и пятна, а это ранняя стадия атеросклероза, которая не дает, как правило, клинических проявлений. Почему возникло кровотечение из стенки желудка. При геморрагических инсультах…

— Каких-каких?

— Ну, при кровоизлиянии в мозг не описано кровотечений из сосудов желудка. Почему такое выраженное увеличение печени. Печень обычно увеличивается при отравлениях. Профессор Виноградов говорил мне, что товарищ Сталин не жаловался на проявления гипертонии. Почему в истории болезни не значатся исследования глазного дна, которые как раз и позволяют поставить диагноз гипертонической болезни. Их нет и в акте вскрытия. Глаза при бальзамировании из трупа обычно удаляются, и их разрезать и посмотреть под бинокулярным микроскопом не составляет большого труда даже без фиксации. Почему окончательный диагноз был уже объявлен, хотя гистологические препараты еще не были готовы? Почему в газетах сообщалось, что товарищ Сталин заболел в Кремле, а не на даче?

— Это связано с политической обстановкой.

— Гематома на губе — свидетельство дыхания «рот в рот» или введения инъекции с целью введения какого-либо лекарства.

— Вот показания одного из охранников, — произнес Берия и стал медленно читать: «На секционном столе лежал раздетый догола вождь. Министр здравоохранения Третьяков, нетерпеливо дернув головой, приказал сравнительно молодому человеку в халате: “Товарищ санитар, начинайте!”(“Санитар” оказался кандидатом медицинских наук Усковым — пояснил Берия и продолжил). Он взял секционный нож, поднес его к кадыку Сталина и сделал глубокий надрез — до лобка. Начальник Санитарного управления Куперин показал охраннику Тукову при вскрытии тела И.В. Сталина место, где лопнул мозговой сосуд (“Это невозможно увидеть при одном срезе”, — сказал Русаков), сгусток крови примерно с пятачок, и произнес: “Вот эту кровь сразу бы ликвидировать… Человек бы еще жил”…». Это правдивое описание? — спросил Русакова Лаврентий.

— Да, в целом да. Но для меня так и осталось непонятным, почему на вскрытии присутствовало так много охранников? — заметил Русаков — При вскрытии Сталина присутствовали охранники Туков, Хрусталев и Гусаров, Рясной… Кстати, почему-то в протоколе вскрытия не упомянуты охранники, хотя это непорядок — обязаны быть упомянуты все присутствовавшие. Кроме того, охрана Сталина не должна была присутствовать на вскрытии. Это же идиотизм, — еще раз подчеркнул Русаков. — Это сугубо врачебное мероприятие, а вовсе не шоу, проводимое для показа присутствующим, это событие врачи, согласно врачебной этике, обязаны держать в тайне. Еще одна странность. Зачем надо было показывать голый труп Сталина дочери? С точки зрения врачебной, да и человеческой этики это просто аморально.

После ухода Русакова Берия вспомнил, что Усков в Праге явно засиделся.

9 апреля, 14 часов 17 минут. Кремль

Министр финансов Зверев представил на утверждение Президиума проект своего доклада о бюджете на 1953 год. Было принято постановление о расширении прав министров СССР, были расширены права директоров. Решено сократить штаты на 12 % в Минфине и на 41 % — в Мингосконтроле.

При обсуждении в Президиуме вопроса о нарушении советских законов в прежнем Министерстве госбезопасности Хрущев, как обычно, произнес довольно бестолковую речь, из которой было совершенно непонятно, что же он хотел сказать. Как обычно, он обходил вопросы по существу, но грозно намекал. В конце он заявил: «Все те вопросы, которые были поставлены (он указал рукой на Лаврентия Павловича), я собрал их все в одно место. Когда я знаю, что это поможет, я не буду держать за жопой! Если бы я все назвал, чем я располагаю, да вы бы рыдали здесь. Но чего я буду втемную лезть? Я еще от светлого не отошел. Это как после гороха: пучит всех, а уж когда и с кем первым случится конфуз — оное совершенно непредсказуемо. Все это так прямолинейно и перпендикулярно, что мне пофиг». В конце довольно длительного выступления Хрущева Берия вдруг не выдержал и спросил: «А что сказать-то хотел, Никита?» Хрущев обиделся и что-то фыркнул в ответ.

После заседания Берия понял, что перегнул палку, и пошел извиняться, но Хрущев отнесся очень сухо к его извинениям. «Присаживайтесь, товарищ Берия», — подчеркивая официальный характер общения, сказал Хрущев.

9 апреля, 20 часов 29 минут. Атомный комитет

Срочно сообщили, что произошла авария в атомном реакторе в Арзамасе-16. Оператор ошибся и допустил критическое сближение двух кусков плутония. Авария произошла во время обеда, когда все остальные операторы обедали. Берия немедленно послал в Арзамас своего представителя. «Дождались, когда рак на горе свистнул», — зло подумал он.

9 апреля, 17 часов 17 минут (местное время). Лэнгли

Документ подготовлен 8 апреля 1953 года для президента США Эйзенхауэра по поручению директора ЦРУ А. Даллеса. В нем говорилось: «За первые 30 дней своего пребывания в должности министра МВД и зампредсовмина Берия проявил себя как наиболее прагматичный и решительный советский лидер. Он продемонстрировал готовность идти на противоречивые и даже непопулярные меры, в частности по амнистии заключенных, национальной политике, оправданию арестованных врачей. Несомненно, именно его инициативы, а не действия нерешительного Маленкова определяют политику СССР на современном этапе. Стиль Берии отличает резкий контраст со стилем предшественника… Больше заботы о людях… Берия дал понять, что намерен всерьез взяться за решение существующих проблем… Берия уже проявил значительную активность в области внешней политики, в частности в Югославии и в Корее… Следует в ближайшем будущем ожидать существенное усиление его личной роли в дипломатических усилиях СССР». Далее по тексту черная полоса — цензура ЦРУ. Замарывать черным остающиеся тайной за семью печатями фрагменты текста в рассекреченных бумагах — обычная американская практика. В этом месте приводятся конкретные примеры с заседаний Президиума. Это секретная информация, полученная ЦРУ из агентурных источников своей московской резидентуры. ЦРУ приводит в документе псевдонимы этих источников. Они не подлежат рассекречиванию и поэтому скрыты цензурой ЦРУ. Иногда вся страница была замазана черным, только наверху название документа оставалось нетронутым.

10 апреля, 7 часов 12 минут. Москва, улица Качалова

В «Правде» напечатали большую теоретическую статью о национальном доходе СССР. Изложение было довольно популярным, и Берию не удовлетворило. Писалось, что совокупный общественный продукт — это все, что сделано за определенный период времени. Затем вычитается себестоимость, включая амортизационные расходы, это и будет национальный доход.

10 апреля, 9 часов 48 минут. Лубянка

На Лубянке на рабочем столе Берия обнаружил подготовленный по его запросу доклад про антисемитизм в СССР и отношение к освобождению арестованных врачей. В нем говорилось, что антисемитизм в СССР кем-то искусственно насаждался в низах. В верхах он жестко пресекался. Именно Сталин разрешил выехать части советских евреев в Израиль, чего никогда никому не разрешал.

Однако после того, как было заведено дело ЕАК, Абакумов и Кузнецов (как куратор силовиков в Политбюро) добились решения вождя о закрытии Московского еврейского театра, где С. Михоэлс служил актером и режиссером. ГОСЕМ был закрыт в 1949 году из-за непосещаемости. Сделали это просто — всех входящих и выходящих зрителей ожидали фотографы, фотографии потом присылались по месту работы. Когда Берия узнал об этом, он сказал Маленкову и Жданову, что таким образом они отвадят евреев от советской власти.

10 апреля, 15 часов 11 минут 20 минут. Кремль

Долго спорили на Президиуме. Как обычно много, говорил беспредметно и долго Хрущев. Берия сразу забыл предмет спора. После окончания хрущевской болтовни, которую почему-то называли заседанием Президиума ЦК КПСС, Молотов позвал Берию в свой кремлевский кабинет, указал на стул и, когда Берия уселся, вынул пачку тетрадных листков с прикрепленными к ним конвертами и протянул Лаврентию Павловичу.

— Вот, полюбуйся, что пишут трудящиеся по поводу освобождения врачей. Полюбуйся, полюбуйся. Мне приходит масса подобных писем.

Берия стал читать письма, медленно откладывая один листок за другим.

— Вячеслав, ты же вроде голосовал за публикацию статьи.

— Ошибаешься, Лаврентий. Ты забыл, что я на том заседании не присутствовал, так как не входил в Бюро Президиума. Кстати, у меня таких писем сотни, все газеты забиты подобными письмами.

— И что, следовало оставить в тюрьме невиновных? Крепко же им в головы вбили антисемитизм.

— Ну ты же занимался бомбой и понимаешь, что без ученых евреев мы ничего бы не сделали. Но ведь Сталин никогда не был антисемитом и постоянно с этим боролся.

Берия продолжал читать. Некоторые места в письмах были подчеркнуты красным карандашом. В одних письмах врачей осуждали, в других — хвалили действия правительства. «Ничего, перетопчутся ревнители», — сказал сам себе Берия по поводу критиков и, поблагодарив Молотова за информацию, вышел из кабинета.

10 апреля, 17 часов 40 минут. Лубянка

Секретарь доложил о прибытии Горшенина. В кабинет вошел 46-летний мужчина высокого роста. Крупный прямой нос, узкие губы, полноватые щеки. Он носил классический костюм с галстуком. Горшенин был очень похож на расстрелянного соратника Ленина Зиновьева. Те же кажущиеся растрепанными вьющиеся, зачесанные назад волосы… Сверлящие глаза. В свое время Горшенин добился введения форменной одежды для прокуроров. Но после провала Катынского дела на Нюрнбергском трибунале Горшенина убрали из генеральных прокуроров и кинули на юстицию.

— Константин Петрович, у меня к вам три вопроса. Первый: почему был арестован профессор Преображенский?

— Это к генеральному прокурору СССР.

— Второй: почему так долго держится в СИЗО Абакумов?

— Это не ко мне, а к бывшему министру ГБ.

— Третий: к вам направлялось ходатайство о продлении срока его содержания?

— Нет.

— Спасибо огромное.

Потом поговорили о репрессиях 37-го года. «Почему так случилось?» — спросил Берия. Министр юстиции объяснил, что за репрессии ответственны прокуроры, а не Сталин, и Берия сразу вспомнил историю с московскими прокурорами.

Берия прочитал дело Егорова и допросил одну из медсестер с Валдая. Берия поднял дело Жданова, точнее, не дело, а проверку следователем обстоятельств смерти члена ПБ. Самого дела не было, так как тогда сочли, что Жданов умер естественной смертью, и дело не возбудили. Жданов умер 31 августа в 15:55 на кровати в спальне своего правительственного номера. Причины смерти Жданова достоверно не были установлены. С утра в этот день Жданов чувствовал себя лучше, побрился, взял газеты и почту.

Берия сидел, листая бумаги, и прилагал большие усилия, чтобы найти в архивах своей памяти информацию, связанную со Ждановым, а точнее, с его последними днями. 1 сентября прошло официальное сообщение о смерти с официальным диагнозом и некролог. 1 сентября в 17:00 поезд с телом Жданова и членами семьи прибыл на Белорусский вокзал. Был выставлен почетный караул. На площади собрались десятки тысяч москвичей. Прибыли все члены ПБ, кроме Сталина, маршалы… Гроб везли на лафете, за ним масса людей шла. Траур по Жданову продлился только пару дней. Казусом обернулись даже съемки кинохроники похорон Жданова. Пленка оказалась бракованной, и фильм буквально склеивали из архивных материалов с прошлых похорон. На одном из кадров хроники Андрей Жданов нес собственный гроб. Сталин как-то сказал Жданову, что партия превратилась в хор аллилуйщиков.

«Странная смерть. Жданов любил принять за воротник. Да, пили много, но от пития не умирают, только если цирроз печени, а там до этого было ой как далеко. Сам-то алкоголь в не очень больших дозах только сосуды прочищает», — рассуждал про себя тогда Берия. Потом Берия стал читать досье Жданова, которое завел в нарушение всех инструкций Абакумов. За Ждановым следил Абакумов после начала разработки трофейного дела. Следы воровства вели в Ленинград. Был замешан Кузнецов. Но Сталин спустил дело на тормозах, так как не хотел ареста Жукова. А может, из-за того, что выдвиженцы Жданова стали воровать, а он был принципиальный и решил их сдать? Жданов думал, что Маленков тоже ворует и связан с бандой Жукова.

На фоне массы негативных фактов в истории его лечения, письма Тимашук и участия его жены странная смерть члена Политбюро должна была закончиться расследованием. Но оно не было проведено. Становилось горячо. Что касается письма Тимашук, то таких писем в органы в то время поступало великое множество, и ничего зазорного в доносительстве не было. Ведь не считают же себя доносчиками американцы, сообщающие в налоговые инспекции об уклонениях от налогов. Да, и дальше ничего бы не произошло. Ну выгнали с работы, и что? Но так получилось, что это письмо сделало потом Тимашук всемирно известным персонажем истории государства Российского, отметил для себя Берия.

«Предположим, — начал раскладывать факты по полочкам Берия, — что Жданов должен быть убран. Тимашук послана Абакумовым, чтобы играть против Кузнецова и Вознесенского. Она пугает ленинградскую группу. Она туда едет. Федоров принужден написать “правильный” акт вскрытия».

Берия подумал, что в то время (в 1948 году) он как-то даже и не обратил внимания на все эти странности. Самое интересное, что свидетели, которые могли бы рассказать подлинные обстоятельства смерти Жданова, почему-то исчезли. Первой через семь дней после смерти Жданова повесилась его экономка. Потом умер лечащий врач, который делал вскрытие вместе с профессором Виноградовым. В 1951 году застрелил себя комендант государственной дачи, на которой умер Жданов. Странно, но в черепе у него обнаружили два пулевых отверстия…

Берия читал протокол допроса врача-патологоанатома А.Н. Федорова.

— Почему вы провели вскрытие уже в день смерти Жданова?

— На меня давили члены Политбюро. Они хотели, чтобы я поставил диагноз «смерть от инфаркта миокарда», но очевидных признаков инфаркта миокарда не было. В акт патолого-анатомического исследования я вставил описание разрыва межжелудочковой перегородки. Акт содержал массу неопределенных и туманных формулировок: «некротические очажки», «фокусы некроза», «очаги миомаляции» и т. п., что на птичьем латинизированном языке означало некие некротические изменения ткани сердца, вызванные, скорее всего, инфарктом. Ну и чтобы не было явно видно, что протокол подделан, в акт вскрытия добавили, что на сердце Жданова обнаружены и застарелые рубцы, свидетельствовавшие о нескольких перенесенных им инфарктах. Мы не показали протокол вскрытия даже доктору С. Карпай, которая непосредственно участвовала в лечении Жданова.

Берия на минуту задумался. Из дела следовало, что, узнав о смерти Жданова, в санаторий немедленно прибыли Кузнецов, Вознесенский, Попков — знакомые фигуры, будущие фигуранты «Ленинградского дела». Интересно, но уже через два часа после смерти Жданова в 18:00 самолет был готов к вылету на Валдай. Егоров прилетел в 22:00, прихватив с собой того самого патологоанатома Федорова. Начальник Лечсанупра Егоров немедленно информировал Поскрёбышева о смерти Жданова и попросил разрешения провести вскрытие на Валдае. Поскрёбышев на допросе подтвердил, что именно он разрешил вскрытие Жданова на Валдае. В случае с аутопсией Жданова Поскрёбышев превысил свои служебные полномочия. Видимо, Егоров попросил Власика его спасти от неминуемых неприятностей, тот поговорил со своим собутыльником Поскрёбышевым и намекнул, что они пользовали девочек у него на даче. Поговорив таким образом с Поскрёбышевым, он уговорил того разрешить вскрытие на Валдае. Прилетели Кузнецов, Вознесенский и Поскрёбышев. Вскрывали тело Жданова в темной ванной. Вместо того чтобы забрать тело Жданова в Москву, они его вскрыли в ванной комнате. Вскрытие тела Жданова производилось в не приспособленном для этого помещении полутемной ванной комнаты одной из санаторных дач. На вскрытии присутствовали Вознесенский, Кузнецов и Попков, все члены высшего руководства СССР.

Берия только сейчас узнал об этом и заинтересовался: «Интересно, что они там все делали? Зачем такая спешка? Это было уже ночью. Видимо, в ванной комнате была очень тусклая лампа. Сразу возникает очевидный вопрос: а почему тело не перевезли в Москву? Разумнее всего (да и в соответствии с инструкцией) было перевезти тело Жданова в Москву, в специализированную секционную. Ведь перелет потребовал бы не более трех часов. В Москве существовали значительно более широкие возможности для выявления причин смерти Жданова, — Берия продолжал задавать сам себе вопросы. — Рядовой патологоанатом А.Н. Федоров приехал в санаторий на Валдай и вскрывал самого Жданова сам. Почему же не позвали таких выдающихся патологоанатомов, как академик А.И. Абрикосов и академик И.В. Давыдовский?»

По правилам МГБ на вскрытиях членов ПБ должны были присутствовать два офицера МГБ, которые не должны знать друг друга, для обеспечения объективности процедуры. Анатомический препарат сердца Жданова в тот же день самолетом доставили в Москву, где под председательством Егорова состоялся заочный консилиум: Виноградов, Зеленин, Этингер, Незлин, Марков. Перечисленные светила тоже не заметили инфарктов.

Берия снова вернулся к протоколу:

— Почему вы ничего об этом не говорили, почему не написали анонимку?

— Боялся. Пришли два здоровяка и сказали мне: если вякнешь, то твоя семья… сам знаешь что. Тимашук нашла инфаркт, и если она права, то нужно делать гистологию, а если она не права, то можно не делать, а написать «миомаляция». Что это такое, до сих пор никто не знает. Нужна была констатация смерти врачом, требовалось гистологическое исследование сердца, если есть свежий инфаркт.

— Не бойтесь, мы всех их уже вывели на чистую воду.

Затем Берия стал читать протокол допроса лечащего врача Жданова Майорова.

— Как умирал Жданов?

— В течение нескольких минут. У него наступила потеря сознания и паралич жизненно важных центров продолговатого мозга. Наблюдалась тахикардия, спазм сосудов. Я хорошо помню его состояние. Он был бледен, кожа влажная, отмечается тахикардия, дыхание ровное, тургор глазных яблок обычен, язык влажный, мышечный тонус был повышен. Затем дыхание стало поверхностным, давление упало, появилась брадикардия, гипотермия.

— А нельзя все это изложить на русском, а не на медицинском языке? — прервал тогда Майорова Берия.

— Я попробую. Итак, у Жданова реакция зрачков на свет и роговичные рефлексы резко снизились. Появилось расслабление мышц и не проявлялись рефлексы. Жданов жаловался на чувство жара, потливость, дрожание рук и всего тела, ощущение сердцебиения, общую слабость.

— Вы мне описали симптомы, но я не врач. Скажите, а этот набор симптомов указывает на какой синдром? — спросил Берия.

— На гипогликемическую кому в результате резкой передозировки инсулина.

— А разве Жданов болел диабетом?

— Увы, да. Он кололся инсулином фирмы «Эли Лилли». Фармацевтическая фирма Eli Lilly and Company выпускает инсулин под торговой маркой «Илетин». Есть также все основания думать, что Жданову ввели одно из имевшихся в то время лекарств-вазоконстрикторов, то есть веществ, суживающих кровеносные сосуды, а затем вызывающих их спазм. Это могли быть вещества мезатон или дигидроэрготонин. Мезатон (фенилэфрин) начал использоваться на Западе для сужения сосудов в 1940 году. Поскольку у него уже было сужение коронарных артерий, то пораженное атеросклерозом сердце не выдержало. Возможен был и другой вариант: настойка наперстянки, которая могла быть введена в составе раствора глюкозы, который вводился подкожно.

«Не было ли все это спектаклем или операцией МГБ? — спросил себя Лаврентий. — А может быть, Жданова убили свои, когда он в порыве злости пообещал их всех сдать».

Жданов везде насаждал своих людей. Он был честен и узнал о воровстве Кузнецова, Попкова, Родионова и других «ленинградцев» и решил их сдать. Ему ввели большую дозу инсулина, и он умер от гипогликемического шока.

Он страдал от диабета. Лечение инсулином только начиналось в СССР. Диабет у него выявили в 1941 году. Инъекцию от других опознать было невозможно. Было много других следов от инъекций.

Берия вспомнил, что в истории болезни Жданова сохранился оригинал электрокардиограммы, сделанной 28 августа 1948 года Л. Тимашук. Берия вызвал Карпай и, не называя имени пациента, снова спросил ее о наличии признаков свежего инфаркта на данной ей ЭКГ. Она быстро посмотрела на ЭКГ и сказала, что это ЭКГ Жданова, которую давали мне на экспертизу в марте. На ней никаких признаков свежего инфаркта миокарда. В связи с этим он выделил группу сотрудников для того, чтобы провести дополнительное исследование материалов дела о смерти Жданова.

11 апреля, 11 часов 27 минут. Лубянка

В этот день были допрошены: начальник следственной части по особо важным делам Леонов и его заместители — Лихачев и Комаров, начальник 2-го Главного управления (контрразведки) Шубняков, его заместитель Тангиев, помощник начальника следственной части Путинцев, заместители министра МГБ СССР Огольцов и Питовранов. Орлов, Новик, Рябцева, повара, подавальщицы — все как один хранили молчание и ничего не помнили. Видимо, их вызвали в местные отделения ГБ и запретили болтать, взяв подписку о неразглашении. Подавальщица была сильно напугана. Создавалось впечатление, что женщину жестко запугали, не исключено, что пугали репрессиями против членов семьи. Поэтому они и держали язык за зубами. На вопросы отвечали односложно или просто молчали. Последним Берия допросил Орлова: «Что вы можете сказать о новом сотруднике Сидорове?» В глазах допрашиваемого явственно витал жуткий страх.

— Он был принят на работу в декабре прошлого года по рекомендации Игнатьева. Он показал себя исключительно прилежным работником. Досье ничего о Сидорове не говорило. Отношения с другими сотрудниками дачи были дружественные. В пище ничего не было, ничего необычного за ним не замечали.

— Кто приказал отвезти тело Сталина на вскрытие так рано утром 6 марта?

— Игнатьев.

— Кто приказал вынести вещи?

— Игнатьев сослался на вас, товарищ маршал Советского Союза.

12 апреля, 12 часов 9 минут. Лубянка

Лаврентий Павлович пытался гнать от себя эти воспоминания, но непокорная память вытаскивала перед ним дело московских прокуроров. Прокурор Москвы Филиппов был мужем той Ершовой, которая у Берии создавала атомнию бомбу. В 1936 году, оставив семью и мужа в СССР, Ершова поехала в Париж и работала в лаборатории Марии Кюри, перенимая опыт работы с радиоактивными материалами. Поэтому Ершову прозвали «русская мадам Кюри». Пока она была в Париже, ее мужа, прокурора Москвы Филиппова, репрессировали, и одним из обвинений было то, что его жена работает в Париже. Берия не смог тогда остановить казнь. Ему не хватило буквально нескольких дней (22 августа 1938 года Берия был назначен первым заместителем народного комиссара внутренних дел СССР Ежова). Прокурор Москвы А. Филиппов был расстрелян 29 августа 1938 года. Их расстреляли, чтобы скрыть следы пыток и других делишек Когда Ершова вернулась, Филиппов был уже расстрелян. Тогда реабилитировать их было некогда — много дел. Мир стремительно катился к военной пропасти. Все откладывалось на потом. Необходимо было чистить авгиевы конюшни, загаженные Ежовым.

Потом Берия узнал, что в 1937 году, когда первым секретарем МГО и МОК ЦК ВКП(б) был Хрущев, Булганин работал председателем Мосгорисполкома. А с июля 1937 по сентябрь 1938 года Булганин работал председателем Совета народных комиссаров РСФСР. Берия также раскопал, что прокурор Москвы Филиппов вышел на некие делишки, которые вместе с Хрущевым обделывал Булганин, будучи председателем Мосгорисполкома, а потом председателем Совета народных комиссаров РСФСР. Он проворачивал дефицитные материалы, Филиппов стал копать под Булганина. Тогда Булганин договорился с Ежовым, и тот быстро их расстрелял. В то время не входивший в сталинскую элиту Берия не мог идти против течения, настаивая на аресте Булганина, да и доказать ничего было бы нельзя.

Когда Курчатов потребовал привлечь Ершову к работе над бомбой, Берия вызвал ее и объяснил, что он виноват, что не успел, не смог спасти ее мужа. В 1945 году Зинаида впервые получила образец металлического урана. Фактически голыми ручками получила металлический уран. Она стала прототипом главной героини фильма «Весна» Ирины Никитиной, где ее показали как тоненькую, очень привлекательную девушку с длинными каштановыми волосами. Она обладала живым умом и при случае — острым языком. Затем Зинаида Ершова выступила с инициативой о создании научного центра для решения проблем, связанных с очисткой урана, и Лаврентий Павлович «взял под козырек». Именно тогда было решено строить ядерный реактор. Он был создан для наработки оружейного плутония-239, который образуется в результате захвата ураном-238 свободного нейтрона, реакции захвата идут постоянно, но плутоний-239 под воздействием свободных нейтронов может начать собственную цепную реакцию деления. Чтобы этого не происходило, нужно научиться определять момент, когда атомов плутония-239 нарабатывается значимое количество, но его цепная реакция еще не успела начаться. Было решено, что будут создаваться две бомбы для самолетов на плутонии-239 и для снарядов на уране-235. Началось создание реактора, а Зинаида Ершова стала начальником лаборатории радиохимии. Руководство новым институтом доверили Виктору Борисовичу Шевченко, инженер-полковнику НКВД. В декабре 1947 группа Зинаиды Ершовой впервые получила 73 микрограмма плутония-239. Это стало доказательством того, что Ф-1 позволял получать оружейный плутоний, которому предстояло стать зарядом первой атомной бомбы. Но было очевидно, что такого количества плутония-239 слишком мало — для заряда требовалось не менее 6 килограммов этого грозного элемента. Наработанный в последующем плутоний в руках специалистов из группы Юлия Харитона стал боевым зарядом первой атомной бомбы, РДС-1. Бомба РДС-1 имела вид огромной капли с очень большим стабилизатором на хвосте. Берия предложил остроумную расшифровку для аббревиатуры РДС, под которой скрывалось «изделие»: «Россия делает сама». Первый сибирский уран получила Зинаида Ершова.

Вспомнив Зинаиду, Берия загрустил. Ершова была стройной, худощавой, темпераментной дамой с пытливым пронизывающим взглядом. Когда-то ее отличала огромная шапка волос. Берия навсегда запомнил ее лицо с чертами, как бы скопированными с крестьянки из русской деревни. У нее были средних размеров брови, нос с прогибом спинки, широкий рот, ее верхняя губа выступала над нижней. Курносый нос напоминал своеобразный трамплин, кончик носа задорно вздернут вверх. Высокие скулы придавали ее темным глазам некую надменность, что в общем-то соответствовало характеру. Возраст этой невысокого роста, слегка суетливой женщины перевалил за сорок пять, а на лице едва угадывались прожитые годы. Тем не менее она оставалась на удивление привлекательной женщиной с хорошей фигурой, и, когда она наклонялась, рельефно вырисовывались ее небольшие упругие груди. Она неизменно носила туфли коричневого цвета.

На ее лице, начисто лишенном косметики, мерцал воспринятый от природы румянец. Волосы она постригала коротко, словно пытаясь убрать остатки женственности. В коротко постриженных золотисто-каштановых волосах слегка пробивалась седина. Зинаида была по-своему красива, и даже не столько красива, сколько внутренне привлекательна. Красивая, естественная, благородного вида женщина, на которой любая вещь сидела хорошо. Берия, впечатлившись ее грациозностью, все-таки отметил ее излишнюю худобу. Вместе с Зинаидой в комнату как бы влетал солнечный зайчик, который освещал всю комнату и даже высовывался из окна. Мужчины, работавшие над проектом бомбы, пытались за ней ухаживать, но безуспешно. Она только притворно-насмешливо улыбалась в ответ на косые взгляды и злые намеки и смешки сослуживцев.

Он вспомнил ее глаза. Только одно существо на свете способно было так глядеть на него: восторженно и влюбленно. У нее была страстная натура. В ней была какая-то изюминка. Глядеть, сосредоточивая во взгляде весь свет и смысл своей женской доли. Это была она, умница и опрятница, профессор и железная леди проекта. Взглянув при первой их встрече в эти глаза, Лаврентий понял, что он узнал ее всю и, казалось, не мог не полюбить. Каждый раз при виде Зинаиды его лицо вдруг вспыхивало радостной улыбкой. И все исчезало, все его думы в мгновение улетучивались. Он с отвращением вспомнил, как боялся показать тогда, что она ему нравилась. За ней ходили как пришитые и пожирали ее глазами два субчика-поклонника из числа старших научных сотрудников: один молодой, другой почти старый. Но она как бы не замечала их, сосредоточив все свое внимание на Лаврентии. Как будто блеск бриллиантов высвечивался в ее красивых крупных глазах, когда она видела Берию. Изредка она бросала усталый и вместе с тем страстный взгляд на Лаврентия, и этот взгляд поражал своей глубокой искренностью. Ершова влюбилась в Берию и попыталась его закадрить, но он не поддался. Он вспомнил, что ее фигура вызвала даже у него желание приударить за ней, но также он никогда не забывал жесткое правило: никогда не спать с подчиненными. Да и Политбюро бдило.

Берия вспомнил разговор с одной арестованной гадалкой, которая утверждала, что обладатели вздернутых носиков — обычно добрые и отзывчивые. Берия влюбился не в ее тело или лицо, а в ее ум, нравственную ауру, но он так и не решился перейти некую границу в отношениях с подчиненной. Он чувствовал, что она внутренне была согласна на интимные отношения, но он был слишком занят, чтобы их поддерживать. Зинаида как-то сказала: «Если человек выскажет свою тайну, выронит ее из себя случайно, она перестанет быть тайной… Люди интересны до тех пор, пока в них заложена недосказанность, есть некий секрет!» «Очень умная и приятная женщина», — сказал тогда себе Берия. Как-то они ездили вместе на Урал. В вестибюле гостиницы она повернулась и посмотрела на него до бесконечности долгим, пронзительным взглядом… Она не слышала и половины его слов, все дело в том, что она испытывала неловкость своего положения и своего чувства. И тут из-за оконной шторы, возле которой стояла стойка, вылетела огромная бабочка и пролетела над головой Берии к выходу из комнаты… «Как будто душа ее», — подумал Берия. Увидев бабочку, Берия решил, что это предзнаменование сверху, хотя он и не верил в загробные силы. После этого они не встречались.

12 апреля, 22 часа 4 минуты. Москва, улица Горького

Русаков медленно шел к дому, к нему подъехала машина, двое вышли из нее, окликнули и ввели какой-то препарат прямо в шею. Машина скрылась. Русаков с трудом поднялся в квартиру и хотел вызвать милицию, но вдруг схватило сердце. Он медленно осел на пол и скончался. Ему было только 67 лет.

13 апреля, 14 часов 40 минут. Кремль

В Кремле Берии предстояла встреча с Ракоши. Лидер народной Венгрии М. Ракоши был вызван в Москву для отчета. Это был небольшого росточка абсолютно лысый человек с густыми дугообразными бровями, оттопыренными ушами и нависающим над губой прямым носом. Одет в классическую тройку из темно-серой шерсти со светлой узкой полоской. Полоска на галстуке чуть шире, чем на костюме.

Ракоши начал: «Я хотел бы знать, что решается в Совете Министров и что в ЦК, какое разграничение должно быть…» Искоса взглянув на Ракоши, Берия пренебрежительно процедил: «Что ЦК? Пусть Совмин решает, ЦК пусть занимается кадрами и пропагандой. Не надо лапшу на уши вешать. Товарищи забывают, что Коммунистическая партия, какой бы она ни была популярной, является лишь маленькой частицей народа.

Ракоши пытался возразить, но тут уже Берия возмутился: «Как это можно в Венгрии, все население которой — девять с половиной миллионов человек, арестовывать полтора миллиона?! Даже товарищ Сталин совершил ошибку, [когда] отдал прямой приказ о допросах арестованных… Человек, которого избивают, скажет все, что следователь захочет от него услышать. Признается, что он и английский шпион, и американский, и какой угодно. Но правду вы так никогда не узнаете. Есть закон, а закон надо уважать. Иногда создается впечатление, что у вас венгерское руководство выглядит как заповедник сионизма». В конце разговора Берия потребовал от Ракоши включить в венгерское руководство настоящих венгров, а не одних евреев.

В другом донесении советские агенты в США сообщали, что предварительные наброски операции «Аякс» по свержению иранского премьер-министра Моссадыка были сделаны в начале апреля 1953 года. Секретную операцию «Аякс» доверили провести внуку президента Теодора Рузвельта, а по совместительству — кадровому офицеру ЦРУ.

15 апреля, 7 часов 10 минут. Москва, улица Качалова

Из «Правды» Берия узнал, что «Золушка» шла в Большом, «Варвары» — в Малом, «Анна Каренина» — во МХАТе. Сообщалось, что в этот день жители КНДР отмечали главный государственный праздник — День Солнца — день рождения Ким Ир Сена. Название праздника связано с псевдонимом Ким Ир Сен. Ир Сен — не настоящее имя, а революционный псевдоним вождя, который переводится как «Восходящее Солнце». У Ким Ир Сена множество титулов: Великий вождь, Солнце нации, Железный всепобеждающий полководец, Маршал могучей республики, Непоколебимый страж покоя Кореи Ким Ир Сен, Величайший полководец, Священный воин, Великий отец гордого корейского народа, Бессмертный лидер, Великий священный страж свободы, Залог освобождения человечества, Великий кормчий и т. д. Ким Ир Сеном он начал называть себя в 1932 году, после того как стал командиром одного из китайских партизанских отрядов, боровшихся с японскими оккупантами. Квеон жил в Москве и позвал своих друзей в ресторан отметить великий праздник.

На Лубянке Берия долго ждал Русакова, но тот не явился.

— Что случилось? — спросил Берия секретаря.

— Русаков умер.

— Как умер?

Русаков был найден мертвым в своей квартире. Диагноз — острая сердечно-сосудистая недостаточность, и снова без тщательного вскрытия. Русаков был убит тем же способом. Он знал правду и был убит? «Внезапно» умер от артериокардиосклероза (очередной непроверяемый диагноз). Странным образом умер судмедэксперт Русаков. А ведь ему было всего-то 67 годков. Симптомы смерти до странности напоминали клиническую картину во время кончины Сталина. Сердце в систоле умерло. Значит, яд. Становилось весело. Он вспомнил труп, найденный недалеко от Ближней дачи 2 марта.

Берия стал анализировать факты, выстраивая их в разной последовательности. Если Русаков такой хороший и принципиальный, то как объяснить его участие в спектакле под названием «Вскрытие тела Сталина»? «Думаю, что дело было так, — решил Берия. — Его вызвали, скорее всего, к концу вскрытия. Поскольку Русаков был судмедэксперт, то более чем вероятно, что он имел очень мало дел, связанных со вскрытием человека, который погиб от кровоизлияния в мозг. Такие вскрытия в 99 % случаев проводятся патанатомами, да и то не всегда. Как правило, картина геморрагического инсульта настолько характерна, что патанатомы идут навстречу родственникам и не вскрывают труп или же очень аккуратно вскрывают череп. Видимо, когда Русакову было предложено подписать акт, он запросил гистологические препараты».

Долгое время неторопливое расследование шло ни шатко ни валко. Берия много размышлял о смерти вождя, но мешал тот факт, что было множество других дел. После 15 апреля расследование ускорилось. Ежедневно находились свидетельства странностей в лечении Сталина и предшествующих событиях. Берия чувствовал себя гончей собакой, даже скорее — охотничьей ищейкой, взявшей верный след. «Верить в наше время нельзя никому, порой даже самому себе. Мне — можно, — пошутил Лаврентий. — Откуда это?» Странные рассуждения врачей о неправильном лечении и подборе самих врачей. Он не верил в отравление. Он же сам видел, как Хозяин болел, как он испустил дух. Как же они так сделали? В нарушение всех инструкций Миров следил за Булганиным — Берия дал ему карт-бланш. Президиум принял «Призывы к 1 Мая». «К чему эта формалистика? — думал Берия, подняв руку и голосуя за этот текст. — Только бездельников в ЦК плодят».

15 апреля, 22 часа 4 минуты. Белый дом

Поздно вечером в Голубом кабинете Белого дома в Вашингтоне собралась любопытная компания. Там находились президент, его референт, секретарь президента, полковник Балч и директор ЦРУ. Обсуждали разные вопросы, но тут пришла расшифровка донесения Казановы из Москвы. Казанова сообщал, что Берия вывел из подчинения МВД строительные главки, а ГУЛАГ передал Министерству юстиции. В своем министерстве Берия оставил лишь оперативный аппарат.

— Кто такой Берия? Что о нем известно? — спросил Эйзенхауэр.

Референт достал синюю папку и нудным голосом стал зачитывать сведения о новом лидере СССР Берии:

— Еще в Грузии он показал себя прекрасным организатором и вывел Грузию из тупика. Она стала одной из самых зажиточных среди республик СССР.

— А нельзя ли покороче? — поднял голову президент.

— Слушаюсь! После назначения Берии министром внутренних дел, — продолжил референт, — стало ясно, что Берия крепко держит руль судна под названием СССР и делает все, чтобы укрепить его в «холодной войне» с Западом. Именно его позиция помогла СССР добиться перелома в ходе Корейской войны в 1951 году. Именно он добился атомного паритета. Действия Берии вели к укреплению и внутреннего положения в СССР. Амнистия, освобождение врачей, новый набор профессионалов в органы госбезопасности, остановка затратных Великих строек коммунизма, укрепление социалистической законности и запрет пыток, постановка партии под контроль со стороны органов. Кроме того, он ведет интенсивное расследование убийства Сталина, и это может вывести его на Казанову. Он хочет мира в Корее…»

Президент поднялся и заходил по кабинету. Наконец он заговорил: «Мы не должны потерять свое лицо в Корее. Получается, что Берия рулит в СССР даже лучше, чем это делал дядюшка Джо, все делает правильнее. Он сделает СССР даже сильнее, чем тот был при умершем вожде. Необходимо что-то делать с ним, иначе вся работа по удалению зарвавшегося дядюшки Джо пойдет прахом. Мы должны закончить начатое дело, Берия нам мешает сделать это. Хорошо было бы, если бы провидение, — и тут президент вознес глаза вверх, — помогло нам Берию убрать».

16 апреля, 13 часов 32 минуты. Лубянка

В кабинет Берии вошел тощий, изможденный человек в помятом костюме. У него был крупный, с полугорбинкой, резко выступающий вперед нос, чувственные губы, густые брови, удлиненное исхудавшее лицо, очень крупные чуть прищуренные глаза с немного нависающим верхним веком, высокой прямой лоб и зачесанные назад прямые волосы — седая шевелюра.

«Наверно, у него жена-красавица», — подумал Лаврентий Павлович.

— Проходите, присаживайтесь, Борис Ильич!

Академик Збарский вздрогнул, услышав свое имя и отчество. До этого более года его величали «гражданин Збарский».

— Садитесь и ничего не бойтесь. Мы уже выпустили несправедливо обвиненных так называемых «врачей-убийц». Думаю, что в ближайшее время и вы вернетесь домой. Итак. Кто и почему вас арестовал?

— Я не знаю, но скажите сначала, что с моим сыном? Он тоже арестован?

— Нет, он просто уволен сразу после вашего ареста, как я выяснил недавно. Сейчас он работает ассистентом на кафедре биохимии.

— Я не знаю истинной причины моего ареста, но, судя по тому, как быстро было забальзамировано, и, я подозреваю, некачественно, тело товарища Сталина, целью моего ареста было удаление меня от участия во вскрытии тела товарища Сталина.

— Вы подозреваете, что товарищ Сталин был умерщвлен специально?

— Я ничему не удивлюсь, товарищ маршал. После того, что я пережил в камере, после двух перенесенных инфарктов я ничего не боюсь. И поскольку я следил за здоровьем товарища Сталина, зная, что он может быть нашим (я имею в виду лабораторию Мавзолея) клиентом, я готовил сына, поскольку я не вечен, передавал ему свои секреты. Так как его уволили из лаборатории одновременно с моим арестом, как вы сказали, то мое предположение вполне вероятно.

— Как вы относитесь к Мардашеву и Ускову?

— Проходимцы. Их мне навязали органы госбезопасности.

Берия не торопился выпускать Збарского, зная, что того, как и Русакова, могут убить.

— В чем вас обвиняют, товарыш Збарский?

— Меня обвиняют в том, что я германский шпион…

— Кому вы передавали технологию бальзамирования?

— Только сыну.

— А Ускову?

— Нет. Он, конечно, бывал с нами, когда мы омывали тело Ленина, но мы никогда ему не говорили деталей приготовления бальзамирующего раствора. И, пожалуйста, не трогайте мою жену.

Вечером, когда Збарского увели, пришло сообщение, что в ГДР под предлогом улучшения сортности были повышены цены на мясо на 10–15 %.

16 апреля, 15 часов 10 минут. Лэнгли

В кабинете директора ЦРУ было оживленно. «Сэр, — сказал Уолтер Беделл Смит, заместитель госсекретаря, недавно перешедший в Государственный департамент с поста главы ЦРУ, обращаясь к госсекретарю Джону Фостеру Даллесу, — план свержения Мосаддыка готов. По плану мы должны будем действовать совместно с британской Секретной разведывательной службой (SIS). Она имеет в Иране хорошо организованную разведывательную сеть. Кандидатом на пост премьер-министра страны мы подобрали генерала Фазлолла Захеди. Это бывший министр внутренних дел Ирана, уволенный Мосаддыком в 1951 году». Даллес поморщился и нервно спросил: «А вы уверены в успехе дела?» «Без всякого сомнения», — ответил Смит.

Затем в Белом доме началось обсуждение вопроса о подготовке покушения на Берию. Оно продолжалось более часа. Сначала хотели остановиться на отравлении, которое хорошо сработало в случае со Сталиным. Отравление? Но ему все близкие преданы, а жена, как истинная грузинка, на такое не пойдет. Кроме того, Берия стал догадываться, что Сталина отравили, он настороже. Также было заявлено, что теперь нет канала, чтобы, как раньше, через Игнатьева, внедрить отравителя в близкое окружение Берии. Снайпер на улице во время движения машины не подходил. Раньше он ездил в открытой машине, но теперь, после решения Президиума, он получил очень хорошо бронированную машину. Маршрут и время ее движения всегда держатся в секрете. Он больше не выезжает на объекты. Последней была его поездка в Киев, но она держалась в строжайшем секрете. Даже Казанова узнал о ней в самый последний момент. Он стал носить бронежилет. При его переходе его прикрывают широким зонтом, чтобы у возможного снайпера не было времени прицелиться. Его поездки в особняк в 12 часов для обеда в гостиной хорошо проверяются по ходу движения. Все крыши по ходу маршрута регулярно проверяются гэбистами. Все крыши зданий вокруг особняка также под контролем гэбистов. Здание фирмы «Мелодия» не очень подходит — оно выходит на другую сторону бериевского особняка. Кроме того, там тоже все чердаки под контролем и проверяются перед самым началом движения машины.

Нужно проверить отдаленно стоящие здания и попробовать на большом расстоянии ликвидировать Берию, когда он будет находиться в гостиной в его особняке. Снайперу для этого нужно тщательно обследовать окрестные здания. Если найти удобное для снайпера и неконтролируемое здание вокруг особняка на Качалова не получится, то перейдем к плану Б, ликвидации в Берлине.

Арестовать или ликвидировать с помощью армии и с помощью Казановы не получится, так как вся армия насквозь пронизана, нафарширована особистами, любой приказ, любое движение под их контролем. Армия не подойдет, она вся контролируется гэбистами, любой капитан, которому некий генерал прикажет убить вождя, немедленно сообщит в особый отдел. Кроме того, все они после войны хорошо знают о неисполнении преступных приказов. Даже въезд бронетранспортера в центр Москвы потребует обоснования у особистов.

Агент сообщает: «Я предложил Казанове, чтобы хорошо ему знакомый и не любящий Берию генерал приказал бы капитану, чтобы тот убил вождя». Далее агент приводит слова Казановы при разговоре с агентом: «Вы с ума сошли. Как я отдам приказ капитану? Это будет преступный приказ. Он же немедленно сообщит о преступном приказе особисту. Армия знает это со времен вступления на землю Германии, когда многие солдаты были расстреляны за то, что их соблазнили голодные немки. Как мой капитан выведет машины или, еще хуже, бронетранспортер в центр Москвы? Там его сразу остановят. За любое действие офицеру требуется писать объяснения особистам, в особый отдел. Почему вывели бронетранспортер, почему поехали в Москву, зачем? Кто даст разрешение на въезд бронетранспортера в центр Москвы?»

Казанова считает, что силами армии убийство организовать практически невозможно. Армия не поддержит Казанову. Тем более что в армии его недолюбливают. Приказ сразу будет известен особистам. Там везде особисты, которые контролируют всё и вся. В армии очень много сексотов. Сексоты везде, и они немедленно сообщат о приказе особистам, следящим за командирами, которые воруют. Рядовые знают o трофейной болезни комсостава. Приказ по ликвидации Берии они посчитают преступным. Берия полностью контролирует МВД. Он реабилитировал евреев и других профессионалов, которых засадил Игнатьев. Они за него горой. Горло порвут. Берия за все время в Москве никого безвинно не репрессировал. Он просто непрофессионалов убрал из МВД, перевел их на другую работу.

Затем Балч стал докладывать о предложениях по плану Б: «План Б предполагает, что легче всего убрать Берию в ГДР. Мы воспользуемся ошибкой Берии по сокращению штатов сотрудников МВД в ГДР и все свалим на него. План таков. Для этого необходимо создать в ГДР волнения, чтобы он вынужден был туда поехать. Задача беспорядков в Берлине — ликвидация Берии. Следует выманить его из Москвы, где он хорошо защищен. Необходимо стимулировать недовольство простых немцев политикой правительства. Сегодня Ульбрихт начал повышать нормы. Если русские запретят делать это, то мы рекомендовали, чтобы кто-нибудь объявил бы общественную инициативу в добровольно-принудительном порядке повысить нормы. Пусть инициативу выдвинут профсоюзы или еще кто. В свою очередь, мы включим всю нашу агентуру, чтобы взбудоражить рабочих. Народ взбунтуется, Берия приедет разбираться, тут мы его и уберем. Зная Берию, можно с уверенностью предполагать, что он сам прилетит разруливать события. Требуется резко ускорить реализацию плана А».

Снайперы во время беспорядков должны будут скрытно проникнуть из Западного Берлина. До этого каждый из них должен обследовать свою позицию, а еще лучше — пристрелять ее. Для снайперов можно использовать крыши зданий, что расположены вокруг здания советской администрации. Необходимо также минирование машины и подорвать ее, если удастся ее заминировать. Нужно заминировать дорогу, по которой поедет кортеж. Управляемую мину лучше заложить на выезде из аэропорта уже сейчас. Нужно заранее пристрелять позиции. Можно даже пушку использовать, если такие в рабочем состоянии есть по ходу дороги, но тогда следует точно узнать, на какой машине поедет Берия.

Все должно быть готово на случай быстрого развития восстания. Снайперы должны прибыть и занять места по ходу движения машины. Грузовики с бутылками будут ездить по маршруту, и снайперы будут их разбивать, оттачивая навыки. Мы их пришлем из Западного Берлина. Стрелять следует наверняка. Если не получается, то пусть пропускают до следующих снайперов. Далее. Нужно узнать, в какой машине поедет Берия. Мы попробуем это организовать через своих агентов в советской администрации. Там много болеющих трофейной болезнью.

Убийство Берии Ульбрихт спишет на врагов, на Западную Германию… Беспорядки нужно объяснить тем, что Берия сократил 6000 своих сотрудников. Мол, Берия — враг немецкого социализма и Запада, то есть он наш общий враг. Даже если ликвидация не удастся, но нам в Берлине удастся замутить воду, то все равно будет много крови и много жертв, протест получится долгоиграющим. Тогда Казанова сумеет убедить Президиум убрать Берию с поста министра внутренних дел. Казанова потом сделает так, что Берию «сожрут».

Для подстраховки варианта Б нужно неожиданное решение, которое бы не протекло в МВД. Неожиданность может помочь, если все другие пути окажутся неудачными. Итак, вариант Си (в английском языке после Б идет Си). В Москве Берия ездит обедать всегда в одно и то же время, и для этого организована проверка маршрута на случай снайпера, но это и слабость. Можно въехать во двор на грузовике — бронетранспортер слишком широк, он не пройдет через ворота, да и вызовет подозрения. Для этого нужны люди с опытом спецназа. ГРУ не пройдет, им запрещены операции внутри страны.

Нужен настоящий спецназ, но все спецслужбы СССР под контролем Берии. Значит, нужны «спящие» агенты абвера. Их немало еще осталось в Москве, их знает Ульбрихт. Архивы абвера и гитлеровской канцелярии попали в Восточную Германию. Кроме того, много было выявлено во время оккупации ГДР. Есть сведения, что Ульбрихт их придержал, не всех передал в МГБ СССР и в советскую военную администрацию. Нужны люди абвера, глубоко замаскированные «спящие» агенты. Объект обедает в гостиной. В 12 часов нужно просто въехать во двор особняка, сбив ворота, и расстрелять все в гостиной из пулемета, да и граната поможет.

Наконец, если план А невозможен, то было решено продублировать план Б (покушение в Берлине) планом Б, который предусматривал покушение прямо в его особняке на Качалова. Было решено совершить наглый наезд во двор особняка. В конце обсуждения остались два варианта: A — Берлин и вариант Б — Москва, но используя «спящих» агентов абвера. Будет одновременно готовиться план Б для реализации в Москве, хотя это и сложно.

17 апреля, 7 часов 11 минут. Москва, улица Качалова

Газеты сообщали, что 16 апреля на традиционном заседании Американского общества редакторов газет президент Эйзенхауэр сказал: «Мы приветствуем каждый честный акт мира». В Корее начался обмен первыми больными и искалеченными пленными. «Лебединое озеро», «Иван Грозный», «Воскресение» были стандартным репертуаром Большого, Малого и МХАТа. Берия также любил Театр сатиры, где блистала Нина Архипова. Из репродуктора доносились Шульженко, Утесов… Тогда широко практиковались радиоспектакли.

17 апреля, 10 часов 8 минут. Лубянка

В дверь вошла довольно красивая женщина. Это была Светлана Аллилуева. Наконец-то Берия вызвал и ее. Она была очень похожа на Василия.

— Садитесь. Расскажите о ваших взаимоотношениях с отцом.

Светлана вспомнила, что отец неожиданно пригласил ее и сына Василия на обед в воскресенье, 1 марта.

— Он тогда крайне редко виделся с нами, будучи недовольным нашим поведением, и не исключено, что именно на этом, — добавила Светлана, — обеде отец намеревался сказать о чем-то очень важном для нашей семьи. Все знали и меня, и то, что я была плохой дочерью, и то, что отец мой был плохим отцом, и то, что отец все-таки любил меня, а я любила его.

— Кто вас вызвал на Ближнюю дачу?

— Маленков просил приехать на Ближнюю. Это было уже невероятно — чтобы кто-то иной, а не отец приглашал приехать к нему на дачу… Я ехала туда со странным чувством смятения.

Когда мы въехали в ворота и на дорожке возле дома машину остановили Н.С. Хрущев и Н.А. Булганин, я решила, что все кончено… Я вышла, они взяли меня под руки. Лица обоих были заплаканы. «Идем в дом, — сказали они, — там Маленков и другие наши тебе все расскажут». В доме, уже в передней, было все не как обычно; вместо привычной тишины, глубокой тишины, кто-то бегал и суетился. Когда мне сказали наконец, что у отца был ночью удар и что он без сознания, — я почувствовала даже облегчение, потому что мне казалось, что его уже нет. Мне рассказали, что, по-видимому, удар случился ночью, его нашли часа в три ночи лежащим вот в этой комнате, вот здесь, на ковре, возле дивана, и решили перенести в другую комнату на диван, где он обычно спал. Там он сейчас, там врачи, мне можно идти туда.

Берия не перебивал погрузившуюся в воспоминания дочь Сталина. Наконец он спросил:

— Что делал Булганин?

— Он меня утешал после того, как я разревелась.

— Что было потом?

— Я пошла в служебный флигель. Там собралась вся прислуга и охрана. Сидели в столовой.

— Что обсуждали?

— Обсуждали, как все это произошло. По радиоприемнику, кажется, шла какая-то музыкальная передача.

— Кто еще там был, кроме охраны и прислуги?

— Была медсестра, проявлявшая в ванной комнате кардиограмму.

— Одну минуту. То есть вы утверждаете, что у Сталина перед смертью снимали кардиограмму?

— Да.

— Когда тело товарища Сталина отвезли на вскрытие?

— Рано утром 6 марта, но его раздели прямо на даче.

— То есть вы утверждаете, что тело товарища Сталина раздели на даче, а не в морге?

— Да, так и было.

— Надеюсь, что все, о чем здесь говорилось, останется между нами, — сказал Берия и вышел из кабинета.

Итак, заключил Берия, 28 февраля 1953 года Светлане Иосифовне Аллилуевой исполнилось 27 лет. Нет никаких данных, что отец поздравил ее или хоть бы вспомнил о ней. А ведь он в тот день был в Москве, поехал смотреть кино. Неужели в Кунцево не было кинозала? 1 марта дочь несколько раз звонила отцу, но не дозвонилась. Светлана Аллилуева утверждает, что врачей, прибывших на кунцевскую дачу, она раньше не видела. Академик Виноградов, как мы знаем, сидит, начальник Лечебно-санитарного управления Егоров — тоже. Министр здравоохранения СССР Смирнов — выдвиженец Сталина — исчез как раз накануне болезни… «Незнакомые врачи, впервые увидевшие больного, ужасно суетились вокруг. Ставили пиявки на шею и затылок, снимали кардиограммы, делали рентген легких, медсестра беспрерывно делала какие-то уколы, один из врачей записывал в журнал ход болезни…» — вспоминает Светлана. Из этих отрывочных свидетельств понятно, что медики (если это вообще были медики!) имели достаточно туманное представление о тактике лечения.

Затем Берия подготовил записку, доказывающую необходимость реабилитации военных и руководителей авиационной промышленности, осужденных в 1946 году по делу авиаторов. В тот же день Берия подписал другую записку, в которой предложил реабилитировать и освободить бывшего заместителя военного министра маршала артиллерии Н.Д. Яковлева, начальника Главного артиллерийского управления генерал-полковника артиллерии И.И. Волкотрубенко и заместителя министра вооружений И.И. Мирзаханова.

Было принято решение простить ГДР 580 миллионов марок долга. Берия выступал против. В присутствии Судоплатова Берия немедленно позвонил Маленкову, потом Хрущеву и, наконец, Булганину. Он общался с ними на «ты» и критиковал их.

Агент сообщил, что американцы синтезировали антикоагулянты дикумарол и варфарин. Их воздействие может давать клиническую картину, сходную с той, что наблюдалась у больного Сталина.

К концу рабочего дня пришел Пономаренко, который долго добивался встречи в Берией. В назначенное время в кабинет Берии в Кремле вошел высокий, рослый, дородный, стройный человек с удлиненным добрым лицом, мясистым подбородком. У него были густые черные дугообразные брови, нос длинный, с бульбообразным утолщением на конце, плотно сжатые губы. Со своими черными, хотя редкими волосами, при правильных чертах лица, он обладал в упор смотрящим взглядом и крепким телосложением. Своей представительностью Пономаренко невольно напоминал об обязательной для всех покорности его решению. На нем был классического покроя костюм. Берия пригласил его сесть и молча взглянул на Пономаренко.

— Товарищ Берия, я знаю вас как наиболее справедливого члена Президиума. Могу ли я задать вопрос прямо?

— Да.

— Почему меня вычеркнули из списка преемников?

— Пантелеймон Кондратьевич, против вас я лично ничего не имел и решение товарища Сталина по поводу вас я поддерживал, но старики решили иначе. Особенно резко против вас выступили товарищи Хрущев и Булганин.

— Понятно.

После пары-тройки ничего не значащих фраз Пономаренко откланялся и ушел. «Зря мы его выкинули из когорты», — подумал Берия.

Кремль жил странной жизнью. Окна по ночам продолжали светиться. Днем чиновники отсыпались, зато ночами чуть ли не до утра сидели по кабинетам, одинокие, как совы. Понять этот административный феномен было решительно невозможно. «Странно, Хозяин умер, а дело его живет», — подумал Берия. Он пытался бороться с этим феноменом, но безуспешно.

17 апреля, 16 часов 19 минут. Лэнгли

В штаб-квартире ЦРУ Даллес слушал молодого лейтенанта, только что подключенного к делу. Тот доложил, что Казанова сообщает, что ему необходимо убрать Берию. Он вышел на след отравления Хозяина и на их игры с картинами и древними книгами.

18 апреля, 12 часов 23 минуты. Лубянка

Из Литвы в МВД СССР пришло донесение, в котором сообщалось, что чекисты за неполных четыре месяца этого года провели 240 агентурно-оперативных комбинаций, захватили 72 руководителя националистического подполья, из которых 18 были перевербованы, 23 националиста использованы для других оперативных целей, а остальные арестованы для предания суду. После ликвидации бандформирований и уничтожения входивших в них военных преступников вооруженная борьба в республиках, занимавших западные территории СССР, постепенно приобрела характер законспирированного противоборства между спецслужбами националистов и стоявшими за ними МИ-6 и ЦРУ США и советской контрразведкой.

Академик Виноградов сообщил Берии: «Я недавно прочитал о новом антикоагулянте, разработанном в США. Это лекарство, снижающее свертывание крови. Они назвали его дикумарин».

Берия решил снова встретиться с Виноградовым, Академик рассказал, что он долго думал над историей болезни Сталина и вот что он надумал. «У товарища Сталина систолическое давление никогда выше 140 не поднималось. Товарищ Сталин любил париться в баньке, — сказал Виноградов, — если бы у человека была гипертония, то он бы не выдержал такой температуры. Гипертоника в баньку не затащишь, того и гляди гипертонический криз хватит».

— В декабре 1952 года я признался в шпионаже, а 12 февраля 1953 года в убийстве Жданова, — сообщил Виноградов. — Мне пришлось подписать признательные показания о том, что в июле 1952 года планировалось убийство Сталина, Берии и Маленкова. Так как медицинские методы признавались недостаточными, предполагалось нападение на правительственные автомашины, которое было предотвращено бдительными органами госбезопасности. В протокол также вписали будто бы мои слова, что М.Б. Коган вплоть до своей смерти от рака 26 ноября 1951 года спрашивал у меня сведения о состоянии здоровья и положении дел в семьях Сталина и других руководителей, которых он лечил. Помимо меня к агентуре английской разведки следствие приписало П.И. Егорова, Василенко, Бусалова и В.Ф. Зеленина, Берлина, Когана и Певзнера. Следователь говорил мне, что большинство «врачей-убийц» было связано с еврейской буржуазно-националистической организацией «Джойнт», которая дала приказ к уничтожению руководящих кадров СССР.

Следователи вписали также будто бы мои показания о руководящей и направляющей роли разведывательной службы США и международных сионистских организаций в формировании «заговора кремлевских врачей». Именно от этих «заокеанских хозяев» я, главный терапевт Министерства Вооруженных Сил СССР (я был им до 1949 года), лечивший Ф.И. Толбухина, И.С. Конева, Л.А. Говорова, А.М. Василевского, Г.И. Левченко, Я.Н. Федоренко и других видных советских военачальников, получил якобы задание вывести из строя командный состав Советской армии.

— Давайте отвлечемся от ваших показаний и вернемся к истории болезни вождя, — сказал Берия. — Что вас смутило в смерти товарища Сталина 5 марта?

— Динамика состояния товарища Сталина говорила о том, что он поправляется. Об этом есть свидетельства дочери, сообщения о том, что вы, Лаврентий Павлович, будто бы увидел проблески сознания в глазах Сталина. Утром 5 марта у Сталина появилась кровавая рвота. Природа кровавой рвоты несколько озадачивает. На этом фоне произошло выраженное снижение артериального давления. Сталину становилось все хуже и хуже. Дыхание стало прерывистым. Сначала поверхностные и редкие вдохи Сталина постепенно учащались и углублялись и, достигнув максимума на шестой вдох, вновь ослаблялись и урежались, после чего наступала пауза. Затем цикл повторялся. В медицинской литературе такое дыхание называется дыханием Чейна — Стокса. Такое впечатление, что у Сталина был специально отравлен дыхательный центр. Если бы не это, то товарищ Сталин пошел бы на поправку.

18 апреля, 20 часов 12 минут. Москва, улица Качалова

Вечером Берия наконец-то вырвался в Большой. Он сидел в глубине правительственной ложи и внимательно и с большим наслаждением смотрел «Лебединое озеро». Блестяще танцевала Уланова. День же прошел в суете.

19 апреля, 7 часов 17 минут. Москва, улица Качалова

«Правда» сообщала, что в Большом давали «Пламя Парижа», в Малом — «Вассу Железнову», во МХАТе шли «Три сестры». Берия вспомнил киноактера Николая Черкасова, который 8 мая 1951 года (аналитический ум Лаврентия Павловича всегда точно запоминал даты) написал ему письмо с просьбой посодействовать утверждению его на роль Маяковского. Берия любил театр. В театральных и других гламурных кругах у Лаврентия Павловича была репутация человека, восстановившего «социалистическую законность» в самом конце 30-х годов. Прославленная советская киноактриса Людмила Целиковская была хорошо знакома с Берией… Именно поэтому, зная об увлечениях того театром и помня о бериевской репутации, Н. Черкасов обращался к Берии. Как будто Берия мог влиять на решения главных режиссеров театров. «Интересный человек, но слишком заражен романтикой, нужно разобраться, как помочь ему, — подумал Лаврентий Павлович. — Кто у нас занимается вопросами культуры? Маленков, Ворошилов, Суслов, Фадеев, наконец — министр кинематографии Большаков?» Все, что Берия смог сделать, — это переправить письмо в ЦК Маленкову с резолюцией: «В ЦК ВКП(б). Маленкову Г.М. Прошу Вас заинтересоваться. Л. Берия. 14.V.». Маленков же адресовал просьбу Черкасова в секретариат Суслову, на чем дело вновь заглохло. Только через некоторое время Берия узнал, что помочь Черкасову он так и не смог. Черкасов был не один. В свое время Берия распорядился выделить комнату техническому секретарю Большого театра Т. Рахматуллиной. Для этого ему пришлось семь раз звонить управляющему делами СМ СССР Михаилу Трофимовичу Помазневу. 20 августа 1951 года актриса Юлия Солнцева, жена известного режиссера Довженко, написала Берии: «Многоуважаемый Лаврентий Павлович! Обращаюсь к Вам с просьбой принять и выслушать меня. Я хочу с Вами говорить о Довженко. Создавшаяся ситуация вокруг этого человека, не дающая возможности работать, ухудшается с каждым днем. У него был второй инфаркт, и жить осталось, очевидно, считаное время. Сейчас Довженко находится на трассе Запорожье — Каховка. Работает над сценарием. Прошу простить меня за беспокойство. Хочу заверить Вас в крайней необходимости этого письма. Ю. Солнцева». Берия через своего помощника по Совету Министров Б. Людвигова переслал 27 августа 1951 года письмо жены Довженко Солнцевой заведующему отделом художественной литературы и искусства ЦК В.С. Кружкову и поручил Людвигову договориться о приеме Солнцевой в ЦК. Письмо Солнцевой было зарегистрировано в техническом секретариате Оргбюро ЦК 28 августа 1951 года, однако автора выслушали только в октябре. 24 октября 1951 года В.С. Кружков докладывал об этом Суслову, ссылаясь на договоренность «с секретариатом тов. Берия». Кружков также сообщал, что министр кинематографии Большаков «имеет в виду вызвать т. Довженко на беседу, проявить большое внимание к его творческой работе и постараться рассеять представления о какой-либо его дискриминации»…

Из Кореи пришло сообщение, что в конце марта массированные бомбардировки прекратились и началась разработка «завершающей» военной операции, получившей кодовое название «Удар кнутом». Операция началась в апреле 1953 года. Атаки следовали одна за другой, войска КНА сдерживали их из последних сил. Положение спас 100-тысячный корпус армии КНР, пришедший на помощь корейцам. Потери с обеих сторон исчислялись тысячами.

Затем он вернулся к «нашим баранам». В результате его расследования выявилась картина тотальной коррупции и непрофессионализма в верхах. Видимо, они пышно расцвели за те последние два года, когда Сталин увлекся научными изысканиями и перестал вмешиваться в оперативное управление страной. По сути, пустил страну на самотек. Он поднял дело Власика и записки следователя по поводу Поскрёбышева, дело Тимашук. Он смотрел дело Власика и снова никак не мог понять, за что же того арестовали.

Вечером Берия позвонил в Министерство контроля Кобулову и обсудил необходимость провести семикратное сокращение аппарата разведки МВД в ГДР. Берия понял, что огромное количество бездельников из бывшего МГБ, находящихся в ГДР, только мешают работать местным. Из-за засилья МГБ в ГДР МГБ ГДР было безынициативным. 1700 сотрудников органов из 2800, работавших в Берлине, были переведены в другие места, отозваны из Германии или отправлены в отставку. Берия приказал Фадейкину продумать новое штатное расписание берлинского аппарата. Остаться должны были лишь офицеры, владевшие немецким языком. Остальные — балласт. «Офицеры советской разведки в ГДР должны владеть немецким языком», — подчеркнул Берия. Следовало также быстро набрать новых опытных сотрудников. В МГБ ГДР не было аналитического отдела. Берия дал указание собрать компромат на Ульбрихта. Берия вновь поставил на повестку дня вопрос об объединении Германии.

20 апреля, 8 часов 50 минут. Лубянка

На Лубянке Берии сообщили, что в Корее начался обмен первыми больными и искалеченными пленными. Однако военные действия продолжались. Берия получил от своих агентов донесение, что южнокорейский посол в Вашингтоне вручил американскому правительству послание, в котором выражалось намерение Ли Сын Мана вывести свои войска из-под «командования ООН» в случае заключения соглашения, допускавшего пребывание китайских войск в какой-либо части Кореи, выступив за продолжение войны «до победного конца» собственными силами, без поддержки союзников.

Берия сказал об этом Ракоши. Если бы Северная Корея готовилась к наступлению на Юг, то она бы мобилизовала много больше людей. Если бы советские генералы готовили Северную Корею к наступлению, то планы были бы гораздо более продуманными, Сталин бы дал больше танков, а не какие-то 200 штук, маршалы продумали бы пути борьбы с морскими десантами и т. д. Передали бы боевые корабли, обеспечили оборону побережья.

Микоян курировал ГДР, но ничего, по сути, не делал. Берия через аппарат объединенного МВД собирал факты административных перегибов в ГДР. В апреле 1953 года в магазинах ГДР возник дефицит сахара, джема (повидла) и варенья. Узнав об этом, Берия выругался и плюнул: «Эта бетонная голова! Ну что за идиот. Элементарных вещей не может наладить». С 1948 года цены на мясо снижены так: если 1948 год считать за 100, то теперь 42, то есть больше чем в два раза. По мере снижения цен на все товары часть высвобождающихся денег переключается потребителями на более ценные продукты — мясо и масло, поэтому спрос на них растет быстрее, чем на другие товары. К тому же за последние годы снижение цен на мясо и масло произошло в большей степени, чем на многие другие продукты. За пять лет цены снижены более чем вдвое. «Ясно, что мы имеем слишком бурный рост спроса населения на мясо, не имея соответствующего роста ресурсов мяса», — сформулировал для себя Берия.

21 апреля, 7 часов 3 минуты. Москва, улица Качалова

«Правда» дала информацию о том, что в Большом театре вечером можно прослушать оперу Чайковского «Евгений Онегин», в Малом давали «Калиновую рощу» Корнейчука (про себя Берия отметил, что после выхода одноименного кинофильма с Нонной Мордюковой спектакль можно было бы заменить другим), во МХАТе — «Плоды просвещения» Толстого.

В этот день Берия направил в Вену советскую разведчицу Зою Рыбкину, которая должна была восстановить связь с актрисой Ольгой Чеховой, работавшей на советскую разведку и проживающей в ФРГ. Ничего особенного, связанного с расследованиями, не произошло.

22 апреля, 7 часов 1 минута. Москва, улица Качалова

Как обычно, в день рождения Ленина были опубликованы «Призывы к 1 Мая». «Зачем это? — подумал Берия. — Все стало пошлостью». По инициативе Берии была начата ликвидация областного деления в Эстонии, Латвии, Литве, Грузии, Татарии, Башкирии, введенное два года назад. Процесс был закончен 28 мая.

22 апреля, 21 час 1 минута. Москва, улица Качалова

Вечером Берия сидел в гостиной и смотрел телевизор. Они с женой недавно приобрели КВН-49 (Кенигсон, Варшавский, Николаевский — 1949 год) — черно-белый телевизор, выпускавшийся в СССР в различных модификациях с 1949 по 1962 год. Первый массовый телевизор в СССР и один из первых в мире. Показывали телевизионный спектакль с участием Гриценко. Лаврентий Павлович очень хотел посмотреть эту постановку на своем телике КВН. Спектакль «Анна Каренина» с участием Тарасовой, которой в то время было уже 55 лет, сняли в 1953 году на телевидении. Снимать спектакли тогда телевидение не умело. Спектакль снимался как кино. Иногда транслировали мультики, новости. Берия любил телевизор. Он хорошо помнил, что 7 ноября 1948 года Московский телецентр приступил к регулярному телевизионному вещанию по новому стандарту разложения изображения на 625 строк, который в дальнейшем был принят и в большинстве европейских стран. 22 марта 1951 года была создана Центральная студия телевидения СССР.

24 апреля, 6 часов 58 минут. Москва, улица Качалова

Берия развернул «Правду». Она писала: «…не может быть места мелочной придирчивости и формализма при приеме школьных экзаменов. Они должны проводиться в объеме, установленном школьной программой». Большой давал «Пиковую даму», Малый — «Ивана Грозного», во МХАТе шла «Анна Каренина». «Эх, жаль, времени нет», — загрустил Берия.

24 апреля, 10 часов 38 минут. Лубянка

Чем больше Берия вчитывался в документы, найденные в тайнике у Абакумова, тем больше он поражался глубине коррупционной язвы, образовавшейся в элите советского общества после войны. «В чужом саду и яблоки вкуснее», — подумал Берия.

Одновременно Берия продолжал обдумывать ситуацию с литиевой бомбой. Он вспомнил, что объяснял идею литиевой бомбы, которую предложил студент Лаврентьев, членам Президиума ЦК. Он доложил Сталину о разработке нового способа обогащения изотопа лития-6 для литиевой бомбы и попросил пока не говорить членам Бюро Президиума ЦК. Это вызвало неудовольствие Сталина. Сталин сначала вспылил, но потом сменил гнев на милость и разрешил вести работы тайно. Никто из Президиума не знал о водородной бомбе. Видимо, Булганин добыл для США секрет литиевой бомбы. Как похитили бомбу? Как-то Булганин вызвал на доклад Сахарова как министр обороны, и тот думал, что так и надо. Был еще один физик, который и выпытал секреты. Сахаров сообщил Берии, что он, Сахаров, рассказал об устройстве бомбы Булганину и еще какому-то военному в конце мая.

Берия добивался отмены ограничений по прописке в большинстве крупных городов СССР. Он писал: «Установленные ограничения для свободного перемещения и проживания на территории СССР вызывают справедливые нарекания со стороны граждан. Следует отметить, что такой практики паспортных ограничений не существует ни в одной стране». Однако Президиум отверг оба предложения Берии: о прописке и о сокращении максимального срока заключения до 10 лет.

26 апреля, 11 часов 57 минут. Лубянка

Строго секретным постановлением Совмина СССР были значительно повышены размеры конвертов, выдаваемых руководителям союзных министерств, областных, городских, районных исполкомов. Одновременно была усилена их ответственность за порученное дело. А ведь совсем недавно, 22 апреля, номенклатуру партии лишили конвертов. Госслужащие тогда считались более значимыми фигурами, чем партаппаратчики. В ноябре 1947 года, перед денежной реформой, по поручению Сталина была создана комиссия по упорядочению и ограничению выдачи бесплатных пайков по продовольствию и промышленным товарам руководящим работникам. Был также ликвидирован так называемый конверт. Конвертом называлась не облагаемая налогом и партийными взносами денежная доплата ответственным работникам партийного аппарата. Берия считал, что торопиться в этом деле не следовало, но его не послушали.

26 апреля, 23 часа 32 минуты. Москва, улица Качалова

Лаврентий Павлович сидел в глубоком кожаном кресле и думал. На стене висел репродуктор, и из него лилась классическая музыка. Он любил слушать эту музыку в моменты раздумий. Берия не очень хорошо разбирался в классике, но подсознательно чувствовал, что исполняют что-то из «Лебединого озера».

27 апреля, 8 часов 18 минут. Лубянка

После смерти Сталина в квартире Василия установили микрофон. Василий сообщил об этом Берии. «Кто-то действовал в обход МВД», — подумал Берия. После долгих раздумий Лаврентий Павлович решил спрятать сына Сталина от неминуемого покушения. Он принял информацию к сведению, но сказал, что ничего делать не следует. Поводом же послужило заявление сына вождя на территории посольства Китая в Москве, где Василий Сталин просил политического убежища в КНР и публично утверждал, что его отца отравили. Берия подробно рассказал Василию все факты, найденные во время расследования.

— Отца точно убили, — быстро тараторил Василий. — Мне обслуга кунцевской дачи рассказывала и ребята из охраны. Мне рассказала охрана за рюмкой водки.

— Ты все испортишь, — говорил Берия. — Мао не очень любит Сталина, и неизвестно, что он предпримет. Мы тебя, — , — спрячем, чтобы ты своим поведением не спугнул преступников. Официально ты будешь арестованным. Мы тебя спрячем до конца расследования — поместим на явочную квартиру под другим именем, а потом я тебя выпущу.

— Но я боевой офицер и не боюсь смерти.

— Да, но ты нужен истории и стране, — сказал Берия.

— Вот держите, — сказал Влодзимирский, подавая Берии допрос Василия Сталина, когда тот ушел.

— Так он хотел встретиться с западными иностранными корреспондентами? — спросил Берия.

— Так точно.

— Тогда его выпускать не следует.

Василий был будто бы арестован и помещен в секретную камеру Бутырки под фамилией Иванов.

27 апреля, 17 часов 12 минут. Лубянка

Молотов позвонил Берии, но тот сказал, что перезвонит. Он всегда так делал. Когда Берия сам позвонил Молотову, тот сообщил, что Вышинский, который теперь снова работал представителем СССР в ООН, просит подготовить материалы по Катынскому делу. Недавно газеты США снова начали раскручивать Катынское дело. После того как Молотов вернулся на министерский пост, он стал мягче к Вышинскому. Молотов напомнил Берии, что в 1951 году Трумэн уже пытался это сделать, но потом шумиха как-то сама тихо смолкла. Тогда Трумэн решил надавить на СССР, используя проколы советских прокуроров с Катынью на Нюрнберге. В 1951 году была создана специальная комиссия палаты представителей Конгресса США по вопросам Катыни под председательством Р. Дж. Мэддена. Заключение комиссии объявляло СССР виновным в катынском убийстве, главным образом из-за неспособности предъявить в Нюрнберге достаточно свидетельств немецкой вины, отказа от сотрудничества с расследованием Конгресса, несмотря на публичное и формальное обращение комитета, и нежелания приглашать нейтральных наблюдателей во время работы комиссии Бурденко.

Переговорив по телефону с Молотовым, Берия стал перебирать в памяти то, что там осталось по поводу тех событий. Он не забыл, как после освобождения территории, где были расстреляны поляки и немцы раскопали могилы, Сталин и Берия выехали в Смоленскую область. Для участия в совместной проверке прибыли представители Америки и Англии, как союзники по коалиции в войне. Осмотр места захоронения привел этих представителей к категорическому выводу, что убийства совершены немцами. Черновую работу, скорее всего, тоже выполняли украинские националисты, которые наследили и в Хатыни.

Берия не потерял в памяти информацию о том, что в конце ноября 1945 года подготовка к трибуналу шла полным ходом. Сразу после войны, как нарком внутренних дел, Берия занимался подготовкой Нюрнбергского трибунала, готовил материалы для советских обвинителей. Они работали плечом к плечу с Вышинским, который некоторое время сразу после победы работал советником Жукова в оккупационных войсках в Германии, а в то время возглавлял правительственную комиссию по Нюрнбергскому процессу. Берия хорошо помнил Вышинского, с которым они готовили открытые предвоенные процессы.

После капитуляции Германии Берия начал проверять информацию об опасной трофейной болезни, которая заразила почти всех советских генералов в Германии. Берия направил в Германию для работы под прикрытием Вышинского, человека, которого он хорошо знал и мог доверять. Вышинский был послан Берией для разработки в Германии дела о крышевании вывоза трофеев. С 30 мая по 6 августа 1945 года Вышинский занимал должность политического советника при главноначальствующем по всей оккупационной зоне Жукове.

Берия считал, что главным обвинителем со стороны СССР должен выступать Вышинский. В августе 1945 года Берия согласился курировать бомбу, если дело подготовки к Нюрнбергскому процессу возглавит Вышинский. Однако в последний момент по настоянию Жукова Сталин отверг кандидатуру Вышинского, потому что боялся, а вдруг такая одиозная личность, как Вышинский, произведет плохое впечатление на союзников. Жуков был категорически против Вышинского как главного обвинителя на трибунале, боясь, что тот снова начнет совать свой нос куда не надо. Жуков был страшно зол на Вышинского, потому что тот стал совать свой нос в те места, в которые ему совать его не следовало. Вышинский стал раскапывать пути перевозки конфискованного барахла из Германии и затронул интересы Жукова и его подельников в их барахольческой деятельности. Поэтому Жуков добился увольнения Вышинского с поста советника. Берия же немедленно назначил Вышинского председателем правительственной комиссии по Нюрнбергскому процессу. По настоянию Хрущева и Булганина вместо Вышинского было решено выписать из Киева и назначить обвинителем тупого и никому не известного прокурора Украины Р. Руденко. Руденко в то время не исполнилось и сорока лет. Вышинский предупреждал Берию, что тупарь Руденко все завалит, и как в воду глядел.

Лаврентий Павлович тогда психанул, вспылил и подал в отставку с поста наркома внутренних дел. Сталин резко отрицательно относился ко всякого рода самодеятельным просьбам об отставке, исповедуя принцип «не ты себя на эту должность назначил, не тебе с нее себя снимать». Однако вождь стерпел, когда Берия в знак протеста против того, что Вышинского не назначили обвинителем в Нюрнберг, попросил освободить его от поста наркома внутренних дел в связи с перегрузкой в работе над бомбой. 30 декабря 1945 года Лаврентия заменили Кругловым. Наркомом госбезопасности остался близкий к Берии человек Меркулов. Именно из-за Руденко Берия ушел с поста министра МВД, а потом и его ставленник Меркулов потерял пост министра МГБ.

В марте 1946 года на заседании правительственной комиссии по Нюрнбергскому процессу были распределены роли. Подготовка свидетелей почти полностью была взвалена на спецслужбы. С болгарскими и немецкими свидетелями обвинения поручено было работать Абакумову, с советскими свидетелями работал Меркулов, также занимавшийся документационным обеспечением стороны обвинения. С польскими свидетелями работал генеральный прокурор СССР Горшенин. Выступать на слушании 1 июля со стороны советского обвинения должен был Н.Д. Зоря, тогдашний заместитель прокурора СССР К.П. Горшенина. Задачей Зори было только озвучить советскую версию на суде. Зоря, назначенный помощником главного обвинителя со стороны СССР Руденко, прибыл в Нюрнберг 28 декабря 1945 года. Назначение Н.Д. Зори было обусловлено тем, что он во время войны работал в Польше советником Николая Булганина, возглавлявшего советское представительство при Польском комитете национального освобождения. Как помощнику главного советского обвинителя, Зоре было поручено выступить обвинителем в том числе по Катынскому делу. Берия вспомнил, что в мае 1946 года в Нюрнберг приезжал Булганин. «Что, и в этом деле успел наследить Булганин?» — удивился Берия.

Согласно уставу трибунала, все документы правительственных комиссий должны были приниматься как правдивые по умолчанию и не нуждающиеся в доказательствах. Статья 21 устава Международного трибунала предусматривала принятие всех официальных документов и заявлений без доказательств. Правительство СССР предоставило результаты созданной в январе 1944 года Специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу (близ Смоленска) военнопленных польских офицеров. Председателем той комиссии был главный хирург Красной армии Н.Н. Бурденко. Комиссия Бурденко постановила, что преступление было совершено нацистами. Таким образом, отчет комиссии Бурденко должен был быть прикреплен к делу без всяких прений и проверок.

Однако сторона защиты сочла советский отчет неубедительным и потребовала вызова в суд свидетелей. Адвокат Германа Геринга, доктор Штамер, настоял на вызове свидетелей по Катынскому делу. Трибунал принял ходатайство, что напрямую противоречило 21-й статье правил проведения трибунала. Руденко попытался вяло возражать, указывая, что этим решением создается опасный прецедент, а кроме того, оно противоречит букве устава. Но он был явно неубедителен. Р.А. Руденко не удалось убедить иностранных коллег. Его вступительная речь стала лишь четвертой по счету и состоялась только 8 февраля, спустя два с половиной месяца после начала заседаний Международного трибунала. В конце концов суд все же назначил прения и предоставил обеим сторонам время на подготовку списка свидетелей для вызова. «Специально или по неумению Руденко спустил Катынское дело на тормозах? А может, там задействованы украинские националисты? — задавал себе вопросы Берия. — А ведь Руденко украинец».

Слушание по Катынскому делу было назначено на 1 июля. Обвинению и защите следовало предоставить трех свидетелей и обработать документы. На Нюрнбергском процессе дело о Катынском расстреле стало для обвинителей СССР настоящим крахом. После провала попытки включить Катынское дело в приговор трибунала 7 мая 1946 года Меркулов был заменен Абакумовым, который служил заместителем народного комиссара обороны и начальником Главного управления контрразведки СМЕРШ Народного комиссариата обороны СССР. Берия вспомнил, что Горшенину поставили на вид за плохую подготовку государственных обвинителей, когда доводы о Катыни были опровергнуты адвокатами немцев. 29 января 1948 года 4-я сессия Верховного Совета СССР 2-го созыва утвердила К.П. Горшенина в должности министра юстиции СССР, в связи с чем Президиум Верховного Совета СССР освободил его от обязанностей генерального прокурора СССР. Он пробыл министром юстиции более восьми лет. Опытных и преданных кадров было мало.

Однако новые материалы были еще не готовы. Н. Зоря попросил генерального прокурора Горшенина направить его в Москву для обсуждения вопроса с Вышинским, который готовил данное обвинение, чтобы прояснить сложившуюся ситуацию, так как выступать обвинителем, не зная сути вопроса, он не решался. И вот на следующий день, 23 мая, Зоря был найден мертвым в своем номере гостиницы. Тело Зори было обнаружено на следующий день на кровати в номере, где он жил. Констатировали огнестрельное ранение головы. Судя по протоколу, голова была прострелена насквозь. «Следовательно, стреляли с близкого расстояния», — заключил Берия. Никто в гостинице не слышал звука выстрела, а ведь Нюрнберг тогда был нашпигован силами безопасности союзников. «Значит, работали с глушителем, а это почерк спецслужб», — решил Берия. A в конце марта 1946 года был убит польский прокурор Роман Мартини, занимавшийся сбором материалов по Катынскому делу. Убийцей оказался бывший солдат Армии крайовой, а ныне — милиционер, по фамилии Любич-Вроблевский. Официально мотивом убийства была названа месть за соблазнение его молодой невесты. Только через день после его смерти по настоянию не допущенного на Нюрнбергский процесс Вышинского была сформирована комиссия из советских юристов, задачей которой было ознакомление с имеющимися документами и их отбор для трибунала.

Зорю заменил Л.Н. Смирнов. На заседаниях по Катынскому делу с 1 по 3 июля тезисы советского обвинения были опровергнуты показаниями свидетелей защиты. Трибунал оставил дело о расстреле в Катыни без какой-либо логической концовки, в приговоре данный исторический эпизод не упоминался. «Ясно, что кто-то слил полякам или американцам информацию о Зоре, — решил для себя Берия. — А может, украинские националисты и убили Зорю?»

После завершения Нюрнбергского трибунала Берия встретился с Вышинским. Берия любил проводить время с Вышинским. У Лаврентия сильно першило в горле — видимо, подхватил простуду. «Да, ты прав», — задумчиво протянул Вышинский. Пара глотков французского коньяка помогли сбить першение горла. «Такое впечатление, что этот вопрос, не решенный на трибунале, будет вечной головной болью для страны в будущем», — сказал тогда Берия. Седина, голубые глаза, умение владеть собой, интеллигентная внешность создавали прекрасное впечатление при первом знакомстве. У Вышинского было обезоруживающее чувство юмора, его быстрый ум юриста наслаждается спором, который он иной раз затевает просто для удовольствия. При желании он мог быть очаровательным. Вышинский знал европейские языки — польский и французский свободно, немецкий и английский вполне прилично, и изящно объяснялся с иностранцами. Он был сибаритом — любил жизнь во всех ее проявлениях. Он мало пил, вечерами гулял на даче, но питал слабость к женщинам. Перед войной Вышинский стал замом Молотова. Молотов смирился с замом, которого не очень переваривал.

Вышинский тоже любил хапнуть. Как-то Вышинский попросил передать ему дачу бывшего секретаря ЦК Леонида Серебрякова (до ареста Андрей Януарьевич часто гостил у Серебрякова и очень хвалил дачу). Имущество осужденных подлежит конфискации в пользу государства, но Сталин велел сделать исключение. Хозяйственное управление прокуратуры провело ремонт, и Вышинский поселился на даче человека, которого отправил на тот свет. При этом он оставался одиноким человеком, из близких людей — только жена и дочь. Никаких друзей. Вышинский умел ругаться: «мразь, вонючая падаль, навоз, зловонная куча отбросов, поганые псы, проклятая гадина». Потом он точно так же ругался и с трибуны ООН: «прожженные жулики, мерзкие твари, проходимцы, бандиты, наглецы, презренные авантюристы».

В военные годы он работал директором НИИ и был как бы вне властных структур. После того как Молотова сместили из-за жены, а Вышинский стал министром иностранных дел, он навел жесткий порядок в этом довольно расхлябанном ведомстве. Рабочий день министра начинался в 11 утра, а заканчивался в 4–5 утра следующего дня. Существовал такой порядок: если звонит вождь, всем полагалось немедленно покинуть кабинет министра. Вышинский постоянно докладывал Сталину об успехах советской дипломатии, которая пыталась разжечь разногласия между Западной Европой и Соединенными Штатами. На дипломатическом поприще Вышинский расцвел. На публике появлялся исключительно в дипломатическом мундире. Сталин одел сотрудников МИДа в форму со знаками различия — вышитыми золотом звездами на погонах и металлической золоченой эмблемой — двумя скрещенными пальмовыми ветвями.

«Странные совпадения, — размышлял про себя Лаврентий Павлович. — Булганин не смог предотвратить (а может, сам и спровоцировал?) Корейскую войну; Булганин стимулировал кампанию антисемитизма; Булганин выступал за ускорение строительства социализма в ГДР; Булганин оставался около больного Сталина во время пленума, и ведь сам вызвался, — продолжал свои раздумья Берия. — Булганин дал команду уволить евреев из НИИ; Булганин выступал против реабилитации врачей и против амнистии заключенных; и опять Булганин, на этот раз в Катынском деле. Слишком много совпадений».

Затем Берия затребовал дело польских офицеров. Получив его, он взял из папки бумагу и стал читать. Оказалось, что у 20 трупов (из 925) руки оказались связанными бумажным шпагатом, который был неизвестен в СССР в мае 1940 года, но выпускался лишь в Германии с конца того же года. Расстрел произведен из немецкого оружия, — тут он поправил пенсне, — использованы пистолетные патроны калибра 7,65 мм производства немецкой фирмы Gustav Genschow & Co, пистолетные патроны калибра 7,65 мм немецкой фирмы Deutsches Waf en und Munition Fabriken, чехословацкой фирмы Sellier & Bellott, Praga и итальянской фирмы GLISENTI, а также пистолетные патроны калибров 6,35 и 9,00 мм.

Могилы имели глубину 5 метров. Немецкие экскаваторы копали ковшом к себе, а советские — от себя, и поэтому последние не могли выкопать яму глубиной 5 метров без создания схода в яму. Наряду с пистолетными патронами использовались винтовочные патроны 7,92 мм — хотя и гораздо реже пистолетных. Эксперты из немецкой комиссии в 1943 году обнаружили в катынских захоронениях значительное количество гильз от немецких патронов Geco 7.65 D, которые были сильно изъедены коррозией. А это говорит о том, что гильзы были стальные. А ведь именно в конце 1940-го из-за дефицита цветных металлов немцы были вынуждены перейти к выпуску покрытых лаком стальных гильз. Советские патроны имели латунные гользы. Очевидно, что весной 1940-го в руках сотрудников НКВД никак не мог появиться такой тип патронов.

Как нарком НКВД, Берия хорошо знал, что основным табельным оружием личного состава НКВД являлся наган, из которого и производились расстрелы. Откуда же немецкие гильзы, в том числе от крупнокалиберного оружия, которое в СССР вообще не использовалось? Немцы заявили, что руководство НКВД, по какой-то никому не ведомой причине, специально для этого расстрела снабдило исполнителей «вальтерами». И сделанными в Германии патронами. А зачем, простите? Чем наган-то плох? «Я был как раз тогда руководителем НКВД, — вспомнил Берия. — Ничего немецкого для наших сотрудников мы не закупали, особенно для проведения расстрелов».

«Немцы и вслед за ними американцы, — подумал Берия, — клевещут, что мы специально расстреливали польских пленных немецким оружием по гитлеровской методике для того, чтобы в будущем обвинить в своих злодеяниях немцев. Однако в мае 1940 года война еще не началась, и никто не знал, начнется ли она вообще. Да и для того, чтобы провернуть такую хитрую схему, необходимо иметь точную уверенность, что немцы вообще смогут захватить Смоленск. А если и смогут захватить, то надо быть точно уверенным в том, что в свою очередь мы сможем отвоевать у них эти земли обратно, чтобы после вскрыть могилы в Катынском лесу и свалить свою вину на немцев.

У трупов польских офицеров была высокая степень сохранности, что не соответствовало их нахождению в земле целых три года; в могилу № 5 попала вода, и если бы поляков действительно расстрелял НКВД, то у трупов за три года началась бы адипоцирация, — Берия с большим трудом прочитал и про себя выговорил это слово, — то есть превращение мягких частей в серо-белую клейкую массу внутренних органов, но этого не произошло; удивительно хорошая сохранность формы (ткань на трупах не истлела; металлические части несколько заржавели, но кое-где сохранили свой блеск; табак в портсигарах был не испорченный, хотя за три года лежания в земле и табак, и ткань должны были сильно пострадать от сырости); найдены ценности и документы, имеющие дату — 1941 год; найдены свидетели, видевшие некоторых польских офицеров живыми в 1941-м, но числившихся расстрелянными в 1940 году; найдены свидетели, видевшие польских офицеров в августе — сентябре 1941 года, работавших группами по 15–20 человек под началом немцев; да и наши экскаваторы не могли тогда копать такие глубокие могилы».

Немцы в своих бумагах писали о том, что узнавали звания казненных по знакам различия. Между тем, согласно советскому «Положению о военнопленных» 1931 года и секретному положению 1939 года, пленные не имели права носить кокарды и знаки различия — это было одним из отличий нашего «Положения» от Женевской конвенции. Носить все это было разрешено лишь «Положением» от 1 июля 1941 года. И то, что на мундирах казненных присутствовали погоны, а на фуражках — кокарды, доказывает: они были убиты либо после этой даты, либо содержались в плену не у СССР, а у государства, которое соблюдало Женевскую конвенцию и не срывало знаки отличия, — а это могла быть только Германия.

Из протоколов Нюрнбергского процесса было известно, что в 5 киломертах от Катынского леса находилась сверхсекретная ставка армий группы «Центр», построенная в сентябре 1941 года. При приближении линии фронта польским военнопленным в нашем лагере было предложено уйти — немцы идут. Они остались. Ушли только евреи из их числа и охрана лагерей. Поляки остались живы. Оставшиеся в лагере лояльные к немцам поляки были привлечены немцами к строительству.

Незаметно от населения произвести массовый расстрел польских офицеров было просто невозможно. В довоенное время Катынский лес являлся излюбленным местом отдыха жителей Смоленска, где располагались их дачи. Окрестное население пасло скот в Катынском лесу и заготовляло для себя топливо. Никаких запретов к доступу в эти места не было. И лишь с приходом немцев появились первые запреты к проходу в лес, были установлены усиленные патрули, а во многих местах стали появляться таблички с угрозой расстрела для лиц, входящих в лес. Кроме того, неподалеку находился даже пионерский лагерь Промстрахкассы. Есть документы, говорящие о существовании пионерского лагеря в непосредственной близости от места преступления, а также о том, что Катынский лес являлся до войны зоной отдыха трудящихся. Было выяснено, что непосредственно расстрел польских офицеров осуществлял штаб 537-го строительного батальона под руководством обер-лейтенанта Арнеса, обер-лейтенанта Рекста и лейтенанта Хотта. Штаб этого батальона размещался в деревне Козьи Горы.

Из обнаруженных судмедэкспертами документов, относящихся ко второй половине 1940 и весне — лету 1941 года, особого внимания заслуживает обнаруженное на трупе № 92 — письмо из Варшавы, адресованное Красному Кресту в ЦБ военнопленных, — Москва, ул. Куйбышева, 12. Письмо написано на русском языке. В этом письме Софья Зигонь просит сообщить место пребывания ее мужа, Томаша Зигоня. Письмо датировано 12.09.1940 г. На конверте штамп — «Варшава. 09.1940» и штамп — «Москва, почтамт, 9-я экспедиция, 08.10.1940 г.», а также резолюция красными чернилами «Уч. установить лагерь и направить для вручения — 15.11.40 г.» (подпись неразборчива). Сотни польских военных, вошедших в «Армию Андерса», числятся в списках жертв Катыни.

В 1940 году в СССР к расстрелу было приговорено всего 1863 человека. Берия знал, что документы всех казненных тщательно оформлялись и отправлялись в архив. Весной 1943 года, когда уже готовилась провокация против Советского Союза, гитлеровцы согнали советских военнопленных на раскопки могил и, после раскопок, изъяли из могил все документы, датированные временем позже весны 1940 года. Советских военнопленных, проводивших раскопки, немцы расстреляли, а местных жителей заставили дать выгодные немцам показания. 12 января 1944 года была сформирована Специальная комиссия по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу (близ Смоленска) военнопленных польских офицеров. Эту комиссию возглавил главный хирург РККА генерал-лейтенант медицинской службы Николай Нилович Бурденко, а вошли в нее целый ряд видных советских ученых, а также писатель Алексей Толстой и митрополит Киевский и Галицкий Николай (Ярушевич).

Наконец Берия принялся за дело Зори. Из куцего расследования загадочной смерти Зори во время Нюрнбергского трибунала следовало, что следы преступников вели в Польшу. Кроме того, оказалось, что в деле были задействованы генералы, серьезно заболевшие трофейной болезнью. Тщательно просмотрев материалы обоих дел, Берия поручил своим аналитикам подготовить подробную и ясную записку для Вышинского. Кстати, именно это расследование вывело Абакумова на трофейщиков.

28 апреля, 11 часов 7 минут. Москва, Белорусский вокзал

Белорусский вокзал ранним утром напоминал разворошенный муравейник. Спешили по своим делам служащие железной дороги. Неторопливо шествовали важные пассажиры и приезжие. Мелкой рыбешкой сновали в толпе вездесущие мальчишки. Прогуливавшийся около билетных касс Миров внимательным взглядом процеживал проходящих пассажиров и прочую публику. Не то… всё не то… никого похожего не видно. Лавируя между машинами и конными повозками, на улице появился велосипедист — молодой парень лет двадцати. На лице у него был шрам — огромный красный рубец, похожий на след от казацкой шашки. Но именно похожий. Ибо на самом деле такую отметину оставляет обычно осколок гранаты. Тогда много были ранений у мужчин. Через плечо у него висела кожаная сумка с эмблемой почтовой службы. Ловко обогнув стоявшее у тротуара такси, он подрулил к ограде одного из домов и, спешившись, окликнул стоявшего у ворот Мирова:

— Добрый день, гражданин начальник.

Тот, прищурившись, поднес раскрытую козырьком ладонь к лицу, закрываясь от бившего в глаза солнца.

— А-а-а, вот и ты! Давненько мы не беседовали.

— Спички есть?

— Зажигалка.

— Давай.

Огонек охватил поставленный на тарелку бумажный конус. Тот задымился, схватился пламенем… и осыпался на нее пеплом. Это был страховавший Мирова сотрудник отдела контрразведки МВД.

Берия приказал сотруднику как бы случайно встретиться, будто бы случайно подойти к резиденту ЦРУ, с которым был связан Булганин, и в разговоре дать понять, что нам известно, чем те занимаются, а потому им лучше покинуть СССР. Обычно на такие подходы сразу же следовала реакция, и сотрудник уезжал. Они должны понять, сказал Берия, что предание гласности деятельности какого-то сотрудника разведки, работающего под дипломатической крышей, всегда служит каким-то целям. Во-первых, если он раскрыт, то работать дальше уже не сможет. Во-вторых, не уедешь сам — может последовать публикация в прессе, официальная высылка. Но это означает неизбежный скандал, охлаждение отношений между странами. Кроме того, Берия хотел заставить Булганина занервничать и наделать ошибок.

За агентом американского посольства следил Миров. Миров зашел в «Елисеевский», куда шмыгнул шпион. В хлебном отделе блистало богатое разнообразие хлебов: полдюжины названий ржаных изделий — «Бородинский», «Московский», «Обдирный»… батоны, крендели, халы, городские булки, сайки, баранки, сушки, плюшки, всевозможные сдобы. В кондитерском отделе виднелись россыпи конфет и шоколадных наборов. В мясной гастрономии покупателей манили ветчина, сырокопченые рулеты, разнокалиберные колбасы и сосиски. Дорогая икра в эмалированных судках была малодоступна народу. Однако дешевый студень и микояновские котлеты по шесть копеек были вполне по карману рабочему люду. В рыбном отделе были видны сельди разной жирности, недорогие крабы в банках и печень трески, но их покупали редко. Витрины винного отдела были забиты коньяками, различными видами водок и ликеров. Выбор пива стал потрясающим: бочковое, бутылочное, «Жигулевское», «Останкинское», «Московское», «Двойное золотое» в темных бутылках. Все это богатство чуть не привело Мирова к потере отслеживаемого. Но выскочив из магазина, он понял, что шпион спрятался в забегаловке. Если до 1947 года даже в «Елисеевском» был скудный ассортимент, приспособленный для раздачи продуктов по карточкам, то сейчас разнообразие и качество продуктов очень впечатлили Мирова. В магазин зашел таксист, купил четвертинку водки, одним ударом выбил пробку, выпил из горлышка, крякнул и вышел из магазина. Цэрэушник последовал за таксистом, а Миров — за цэрэушником.

Теперь Миров сидел в забегаловке, куда зашел шпион. После третьего стакана портвейна шпион решил сыграть в рубаху-парня и разразился длинной речью: «Кто из нас не блевал в юные годы, скажите честно? Помню, на выпускном я облевал все, в том числе балкон нашей классной руководительницы, где состоялась крайне неформальная встреча выпускников. В школе начинали с портвейна. Потом “Молдвинпром”. Потом азербайджанское вино. Потом армянское или грузинское вино. Затем были танцы, из которых помнится только школьный туалет и руки, заботливо поддерживающие за шиворот. Потом провал в памяти и опять какой-то задний двор. Однако я всегда мог положиться на поддержку друзей. Стоило мне протянуть руку, как в ней (руке) тут же оказывалась бутылка портвейна». Сидящие рядом собутыльники охотно кивали головами и поддакивали.

Миров почти сам поверил, что пьян, но это не мешало ему присматривать за мужиком. И вдруг, стоило ему отвлечься, как он оказался в опасности. Мужик очутился около стола и попытался ножом убить Мирова. Для этого мужик взял правой рукой под локоть руку Мирова, а затем к его шее был приставлен нож. Это его и сгубило. И вот тут дали о себе знать многочасовые тренировки, которым их подвергали в учебном центре. Это было особое состояние, которому Миров даже названия не подобрал бы: сначала накатывало ледяное спокойствие, за которым никто не угадал бы истинных его намерений, но зато потом ему на смену приходило ощущение невероятной силы. Ее прямо-таки некуда девать, и он готов валить всех подряд. Такие способности, правда, не даются просто так. Их развитие — долгий процесс, включающий годы изматывающих тренировок и учебных боев. Миров резко выбросил вперед правую раскрытую ладонь так, чтобы основанием ладони попасть в подбородок. Затем его пальцы впились в глаза первой мишени. Сделав обманное движение вперед, Миров резко отклонился и изо всех сил ударил нападавшего сапогом в голень. Тот явно не ожидал отпора и закричал, скорчившись от боли. Нож выпал из его руки и покатился куда-то по земле, куда же — невозможно было отследить. Дальше все произошло как в замедленной съемке. Миров увидел его правую руку, сжатую в кулак и летящую ему в лицо, но летящую как-то медленно. «Почему так медленно?» — вдруг подумал он, поднимая обе руки к голове и делая полшага навстречу атаке. Не на того напал, подумал Миров, нанося добивающий удар другой ногой. Сбоку наступал второй — ему тоже сразу же досталось. Парируя его удар правой, Миров нанес мощный удар кулаком в его левый висок, нападающий странно вздрогнул и свалился на землю.

Одновременно с этим левая нога Мирова скользнула навстречу цели, а правая, согнутая в колене, рванулась вперед и вверх, точным, отработанным на тренировках движением врезаясь в пах ослепленному врагу. Вся комбинация заняла 2–3 секунды, и оседающий от резкой боли мужчина стал как бы щитом между Мировым и номером вторым. «Хорошо получилось, один готов», — мелькнуло у него в голове. «Ах ты, сволочь!» — проревел второй и, огибая корчившегося на земле приятеля, рванулся к Мирову. Но Миров поймал атакующую руку в районе предплечья. Направленный в лицо кулак скользнул по рукам и ушел влево, чиркнув, однако, его по уху. Было ощущение, как будто ухо ошпарили кипятком. Продолжая движение вперед, Миров положил предплечья рук на плечи нападающему. Его кисти сплелись в замок у него на затылке. Рывок — правое колено в пах — удар правым локтем справа в челюсть, не снимая левой руки с затылка так, чтобы голова оказалась как бы между молотом и наковальней. Вторая мишень хрюкнула и осела вниз там же, где стояла.

28 апреля, 18 часов 10 минут. Лубянка

Если бы Берия вел дневник, как Николай Второй, то он бы записал, что день прошел обычно. Заела текучка.

29 апреля, 7 часов 3 минуты. Москва, улица Качалова

Утром, читая газеты, Берия отметил себе в памяти, что в Большом шла «Спящая красавица», во МХАТе — «Воскресение», в Малом — «Доходное место». «Опять одно и то же», — заметил для себя Лаврентий.

В Кремле состоялось заседание Президиума, где его соратники долго и нудно рассматривали вопросы проведения праздничной демонстрации. На президиуме Берия обнародовал факты, что Игнатьев злоупотребил властью, сфабриковав дело врачей. Под давлением Берии Игнатьев был освобожден от обязанностей секретаря ЦК КПСС и выведен из членов ЦК — «ввиду допущенных серьезных ошибок в руководстве бывшего МГБ СССР… в связи с выявленными новыми обстоятельствами неправильного и нечестного поведения бывшего министра госбезопасности… скрывшего от правительства ряд важных государственных документов». Однако попытка Берии добиться на заседании Президиума исключения Игнатьева из членов КПСС, за которым мог последовать и арест, не была успешной из-за возражений Булганина и Хрущева. Игнатьеву инкриминировали не «вину» или «ошибки», а лишь «потерю бдительности», поэтому Игнатьев не был арестован. «Опять эта дружная парочка блокирует нужное дело», — думал Берия по пути домой. Вечером Берия долго сидел у старинного камина в своем кабинете на Качалова и обдумывал роль Игнатьева во всем этом деле.

В этот день Василий был официально арестован, но Берия никому не сказал, где он содержится.

30 апреля, 7 часов 11 минут. Москва, улица Качалова

В газетах сообщалось о том, что все три области ТАССР были упразднены. Тем самым Берия выполнил обещание, данное руководителям Татарстана. В кабинете на Лубянке Берия нашел сообщение о поимке шпиона, у которого был найден приемник, скрытый в курительной трубке. Этот радиоприемник не издавал ни звука. Спецам с Лубянки пришлось немало повозиться, чтобы понять устройство. Чтобы услышать передачу, нужно было взять трубку в зубы. Тогда вибрация за счет костной проводимости достигнет внутреннего уха по черепу. У шпиона также были найдены часы со встроенным фотоаппаратом производства западногерманской компании Steineck. Вместо обычной пленки они были заряжены фоточувствительным диском диаметром 2,5 сантиметра.

30 апреля, 11 часов 31 минута. Москва, площадь Ногина

У Суханова была невысокая, по-утиному переваливающаяся фигура, держащаяся на кривоватых ногах. Кругленькое лицо без бороды и усов, смазанный чем-то аккуратный проборчик, огромные очки на огромном носу грибом. Курносый, простовато-скуластый, в очках. В его манерах появлялась тень высокомерия, напоминающая о его высшем образовании. Это был угрюмый, несговорчивый, устаревшего мировоззрения человек, далекий от понимания задач современного мира. Суханов присел за стол, но потом демонстративно отвернулся от склонного к полноте чавкающего экс-министра. Он осмотрелся.

Игнатьев играл роль мягкохарактерного человека. Внешне полностью подчинялся требованиям вышестоящего руководства, будто бы особенно робел перед Сталиным. Суханов нашел Игнатьева в столовой здания ЦК на площади Ногина. Тот сидел за столом, заставленным множеством блюд. Бывший министр госбезопасности любил, но не умел есть. Он противно чавкал, поминутно отдувался, облизывал жирные пальцы и ковырял в зубах, ухитряясь не выпускать из рук огрызок бифштекса и стаканчик с горячим кофе. В буфет закупили партию одноразовых бумажных стаканчиков.

— Послушай, Семен, — процедил он, неприязненно разглядывая ложку, которой виртуозно орудовал Игнатьев, — эти умники у вас работают когда-нибудь? Эти идиоты долго будут провоцировать Берию?

— А что? — лениво поинтересовался экс-министр. Его показное спокойствие скрывало жуткий страх. Посадят, посадят, убьют. Он прикончил свой бифштекс, залпом выхлебал остатки кофе и теперь раздумывал, что бы ему сделать с пустым стаканчиком. Просто выкидывать его, отдавая на мойку вместе с грязной посудой на подносе, было скучно. Нужен был эффект.

— По-моему, они у вас только прогуливаются и болтают друг с другом. О каком режиме секретности может идти речь, если эти яйцеголовые вообще не имеют понятия о дисциплине? Берия уже затребовал материалы, подготовленные Абакумовым, он начал работы с «Черной кошкой» и с «нашими» строителями.

Игнатьев наконец придумал. Он поставил стаканчик на стол донышком вверх и, размахнувшись, раздавил его ударом кулака. Хлоп! — кончина бумажной посудки сопровождалась звуком, отдаленно похожим на пистолетный выстрел. Сотрудники ЦК, сидящие за соседними столиками, обернулись.

— Самое высшее наслаждение — сделать то, что, по мнению других, вы сделать не можете.

— Ладно выеживаться. Берия активно копает. Он уже допросил Абакумова, скоро выйдет на тебя, — заявил Суханов Игнатьеву. — Главное — не перейти улицу на тот свет, поэтому тебе лучше залечь на дно.

30 апреля, 20 часов 31 минута. Дача Берии

В конце апреля на даче всегда было дымно: соседи жгли мелкие сухие ветки, прошлогоднюю листву и жарили шашлыки. Берия любил этот весенний запах, горьковатый, древесно-лиственный, смешанный со сладким мясным. Сначала мясо обрабатывается на пару, а потом поджаривается на шашлычнице. Самому же ему больше всего нравилось готовить (если было время) шашлыки из телятины, куски которой долго давились руками в смеси свежеизмельченного лука и чеснока — мясо должно было стать как желе.

1 мая, 7 часов 7 минут. Москва, улица Качалова

Лаврентий Павлович проснулся, как всегда, рано. Необходимо было ехать в Кремль, чтобы принять участие в праздновании 1 Мая. С утра было праздничное настроение. Когда Берия, направляясь с дачи на Красную площадь для участия в демонстрации, проезжал мимо здания Большого театра, оставшегося слева, он обратил внимание, что на его фасаде были вывешены портреты классиков марксизма: слева Маркс, потом Энгельс, потом Ленин и справа Сталин. На площади перед Большим театром был уложен свежий асфальт. Берия вспомнил споры по поводу асфальта, как Сталин напирал, что асфальт лучше брусчатки — машины не так трясет. После тогдашнего решения Политбюро массовое асфальтирование стало одним из символов Новой Москвы, тогда как в Париже, например, никто и не думал отказываться от брусчатки.

Сначала Берия и другие лидеры СССР поднялись на трибуну Мавзолея. На трибуну они поднимались в следующем порядке. Впереди шел Маленков, следом Берия, потом Молотов, затем Каганович и Хрущев с Микояном. «Да! Никита потерял свое влияние, — заключил Берия, — он теперь шестым ходит, а раньше был в четверке сталинских фаворитов». Очередность выхода вождей на трибуну Мавзолея обычно определял Хозяин. Теперь эту функцию взял на себя Маленков. Затем Булганин принимал парад, объезжал колонны войск. На время прохождения войск Булганин поднялся на трибуну и расположился справа от Хрущева. Если смотреть на трибуну со стороны Красной площади, то лидеры СССР расположились в таком порядке: слева направо — Булганин, Хрущев, Ворошилов, Маленков (центр), Берия, Молотов, Каганович. Далее — Микоян, Сабуров, Первухин, Шверник. Маленков был в военной фуражке без знаков отличия — он всегда носил такие фуражки. Все остальные — в шляпах. Булганин был в маршальской форме и в маршальской фуражке. Перед началом военного парада выступил министр обороны маршал СССР Булганин. Стоя на трибуне Мавзолея Ленина и Сталина, Берия очень оживленно беседовал с Молотовым.

Демонстранты шли без портретов живых вождей. В свое время Берия настоял на принятии постановления Президиума ЦК КПСС «Об оформлении колонн демонстрантов и зданий предприятий, учреждений и организаций в дни государственных праздников», отменившего практику использовать портреты ныне действующих вождей для украшения всех этих мероприятий. В постановлении предлагалось «отказаться от оформления портретами членов Президиума колонн демонстрантов, а также зданий предприятий, учреждений и организаций в дни государственных праздников». Берия был доволен, хотя эта «десакрализация» партийно-государственной власти в СССР вызвала резкое неприятие в партийном руководстве разных уровней. Но протоколы заседания Президиума были секретными, и никто не знал, что именно он настоял на данном постановлении.

И вдруг Берия вспомнил, как 1 мая 1952 года на трибуну Мавзолея поднялись школьники, и он с Маленковым, широко улыбаясь, смотрели на это событие. После прохода войск на Красной площади появились демонстранты. Они несли портреты классиков в том же порядке, в каком они были расположены на здании Большого театра. Впервые в руках демонстрантов не было портретов вождей. «Правильно мы решили, — подумал Берия, — нечего свои культы личности разводить». После демонстрации, сойдя с трибуны, Берия столкнулся с президентом АН СССР академиком А.Н. Несмеяновым, который активно помогал в работе Атомному комитету.

2 мая, 13 часов 46 минут. Лубянка

Берия все ближе подходил к главным участникам «трофейного дела». Оказалось, что Сталин общую информацию о масштабах трофейной болезни скрывал даже от членов ПБ, включая Берию, которого он тоже тогда подозревал. Маленков, который вел дело против Кузнецова и Вознесенского, был искренне убежден, что их судят за официально названные прегрешения. Все остальные воры, участвовавшие в ограблении голодающих ленинградцев, получили свои наказания через Абакумова, и теперь Абакумов слишком много знал. Сталин решил его убрать в тюрьму, так как Абакумов стал слишком могущественен и требовал доведения расследования до конца. Он подчинил себе все силовые структуры, включая милицию, и стал шантажировать Сталина тем, что предаст гласности дела о трофейной болезни в верхах. Когда Сталин это понял, он перестал принимать Абакумова и стал думать, что с ним делать. Посоветовавшись с Маленковым, он решил закрыть Абакумова за прегрешения в МГБ, а их там у Абакумова было немало. Маленков подключил Суханова. Зная, что в верхушке есть воры, Сталин решил заменить верхушку и организовал XIX съезд партии.

Вырисовывалась интересная картина воровства трофеев, вывезенных из Германии. На основе сообщений Абакумова и данных из фонда имущества в Германии, где ранее работали четверо из членов группы, была создана секретная следственная группа по трофейному делу. Берия привлек тех, кто знал о трофеях или мог найти концы этого дела. Мешик — мастер сыска — был послан на Украину, где было найдено несколько подпольных складов с антиквариатом и музейными ценностями. Кобулова он решил послать в Грузию, куда тоже вели следы трофейного дела. Гоглидзе послал в ГДР для изучения документов на месте. Берия вызывал их по одному и каждому ставил конкретное задание, но так, чтобы человек не имел общей картины.

В кабинет Берии вошел Кобулов, которого Берия включил в эту группу и который много знал о ситуации в оккупированной Германии. Это был довольно полный человек. У него была большая голова и жирное лицо, выдававшее в нем человека, любившего хорошо поесть, глаза навыкате, большие волосатые руки и короткие кривые ноги. Кобулов питал слабость к роскоши, особенно к произведениям искусства. Они долго обсуждали информацию, полученную Кобуловым в фонде имущества по Германии.

Из побежденной Германии военные вывозили в СССР гражданское население, использовавшееся для восстановления разрушенной страны. В самой Германии — вернее, на территории бывшего Третьего рейха (например, в Восточной Пруссии) — бывших функционеров нацистской партии арестовывали и депортировали на работы в СССР. Положение этой категории людей было намного хуже, чем у интернированных, — их отправляли на более тяжелые работы, поэтому и смертность там была выше. Интернированных было около 200 тысяч человек, не считая немецких военнопленных, и еще примерно 100 тысяч арестованных. Много немцев переселили из Восточной Пруссии и из территорий на востоке, отошедших к Польше. В Калиниграде важной статьей дохода этих немцев стала распродажа своего имущества — ковров, часов, посуды. Впрочем, многие русские переселенцы были не в состоянии купить эти вещи и, по их признанию, ходили на рынки «как в музей». Агенты Берии сообщали о случаях, когда советские генералы же просто забирали выставленные вещи. Новые немецкие власти Восточной Германии давали им наводки на богачей, и трофейщики пользовались этим. Кроме того, были установлены тесные контакты Булганина и Ульбрихта.

Нити вели в Белоруссию и на Украину. На Украине действовал Мешик. Для понимания тогдашней ситуации в Белоруссии нужен был разговор с Пономаренко, который в те времена был первым секретарем Компартии Белоруссии.

Берия долго анализировал факты и наконец совсем запутался. Он вызвал Мирова и решил с ним посоветоваться:

— Мы лишили ордена Тимашук, хотя я и был против этой награды, потому что ничего героического она не совершила. Рядовое действие для сексота. Но такие деяния должны поощряться. Убийство мы начали расследовать, но после убийства главного подозреваемого и нескольких охранников доказать их участие в убийстве Сталина было практически невозможно. А вот «трофейное дело» позволяло бы все доказать, так как следы в виде накладных и материальных ценностей оставались.

— Согласен.

— Александр Александрович, выясните, куда делись те вагоны, которые отправил из Германии в Союз Жуков? Они каким-то странным образом исчезли.

После ухода Мирова Берия достал записи, отражающие события 2 марта, и долго их изучал. Он решил еще раз продумать все детали на даче в воскресенье.

3 мая, 8 часов 34 минуты. Дача Берии

Сидя на балконе, Берия раз за разом мысленно прогонял картину случившегося ранним утром 2 марта: «Охранник Лозгачев будто бы спал, значит, было что-то такое, чего он очень сильно не хотел, не должен был видеть и «не видел». На допросах он намертво стоял на своем. Обслуга, нежелательные свидетели, крепко спала и видеть ничего не могла или кто-то заставил ее все забыть. Лечащий врач Сталина Кулинич исчез, и найти его пока не смогли.

4 мая, 7 часов 14 минут. Москва, улица Качалова

Газеты сообщали, что в Северной Корее американцы продолжали бомбардировки городов и поселков. Кроме того, ВВС США преследовали цель разрушить как можно больше ключевых ирригационных сооружений и плотин ГЭС, для того чтобы нанести существенный урон сельскому хозяйству и промышленности на севере полуострова.

5 мая, 15 часов 6 минут. Москва, площадь на Красной Пресне перед строящейся высоткой

Агент несколько раз оглянулся и зашел в продуктовый магазин. Когда Миров вошел внутрь, агент стоял у кассы и пробивал чек, как оказалось, он направился к кондитерскому отделу и встал в очередь за шоколадными конфетами. Миров тоже встал в очередь — за котлетами, которые по случаю давали в мясном отделе. Он стоял в очереди, наблюдая за резидентом. Когда очередь подошла, он попросил две порции мясокомбинатовских котлет. Очередь завизжала от возмущения и стала требовать у продавца не давать столько котлет наглецу. Усталая женщина-продавец спросила безразличным голосом: «Ну так вы берете одну порцию?» «Я хочу две», — повторил Миров. И вдруг ему на правое плечо легла чья-то мощная ладонь. «Сказали, что нельзя, — значит, нельзя!» — произнес хозяин ладони. Миров повернулся и увидел высокого, с крепким плечевым поясом мужика в гимнастерке. Он был на полголовы выше Мирова. Мышцы его торса было хорошо накачаны. Миров резко двинул правым локтем назад, и гигантская ладонь медленно сползла с его плеча. Высокий мужик медленно опускался на пол. «Человеку плохо, помогите!» — громко произнес Миров, а сам быстро покинул очередь и двинулся за американским агентом, который как раз получил свой кулек конфет и пошел к выходу. Его нельзя было упускать из виду.

Берия решил установить наружку за Булганиным. В свое время было принято решение о запрете такой слежки. Поэтому когда Лаврентий Павлович вызвал Мирова и Влодзимирского, он им прямо об этом слазал: «Следите за резидентом разведки США. Задача — выяснить, не пересекутся ли они с Булганиным. Если вас засекут, то я от вас отрекусь. Но вы сейчас можете отказаться». Они не отказались.

Миров потом доложил Лаврентию, что резидент и Булганин пересеклись в парке имени Горького. Булганин вышел из машины переодетым, в седом парике, в черных очках. «Я пошел за стариком с седой длинной шевелюрой и в черных очках, который некоторое время стоял около резидента ЦРУ, — рассказывал Миров. — Это оказался Булганин, по крайней мере, он сел в машину Булганина и уехал в Министерство обороны».

Вечером Берия затребовал к себе в кабинет расшифровку стенограммы. Но прослушка телефонов Министерства обороны ничего не дала. Видимо, либо «крота» не там искали, либо «крот» был хорошо подготовлен или проинструктирован. Например, при прослушке интимной встречи Булганина со смазливой женщиной — агентом МВД в гостинице «Националь» стенографистка докладывала, что было очень много посторонних шумов. Сквозь шум текущей из крана воды доносились лишь отдельные слова: «подставили, шлюшка, встречался, посольство». Встречалось имя Николай… Как ни прислушивалась девушка-стенографистка, она ничего конкретного разобрать не смогла. Прочитав расшифровку, Берия исправил некоторые фразы и отдал в распечатку в дело, сделав пометку «Совершенно секретно». Берия не имел разрешения вести расследование против членов ЦК.

6 мая, 9 часов 29 минут. Лубянка

Берия подписал и направил в Президиум ЦК доклад, в резких выражениях комментирующий ухудшение положения в ГДР. Доклад начинался с того, что резко увеличился поток беженцев из Восточной Германии. Если в первой половине 1952 года уехало 57 234 человека, то во второй половине того же года — 78 831 человек. А в первом квартале 1953 года эта цифра выросла до 84 034. 1836 человек были членами СЕПГ, а 1781 — членами молодежной коммунистической организации. «Количество беженцев не может быть объяснено только враждебной пропагандой западногерманских органов в ГДР, — писал в своей записке Берия, — его увеличение связано с нежеланием крестьян-индивидуалистов вступать в сельскохозяйственные кооперативы, которые начали организовываться, и страхом мелких и средних торговцев лишиться своей собственности, а также стремлением молодежи избежать службы в армии и трудностями со снабжением продовольствием и товарами первой необходимости в ГДР».

В докладе также говорилось о проблемах, возникавших из-за бегства квалифицированных работников на Запад, отмечалось, что «западногерманские промышленные фирмы ведут активную работу ради привлечения техников и инженеров… Бегство на Запад продолжается, несмотря на усилия, предпринимаемые ЦК СЕПГ для улучшения материального положения народа». Дезертирство из армии ГДР можно объяснить «низким уровнем политической работы с солдатами, но нельзя исключить и недовольство питанием и несоответствующим обмундированием. Центральный комитет СЕПГ и ответственные государственные органы ГДР не ведут активной борьбы против деморализующей деятельности руководства Западной Германии; они лживо заверяют, что, пока существует свободное сообщение между Западным Берлином и ГДР, такое бегство неизбежно».

Берии сообщили, что с апреля 1953 года в магазинах ГДР возник дефицит на сахар, джем (повидло) и варенье. Между тем бутерброды с повидлом были традиционным видом завтрака у немцев, и пропажа повидла с прилавков была встречена с негодованием. Когда о протестах среди немцев сообщили в Москву, то не стали усложнять перевод и просто написали, что немцы негодуют из-за нехватки мармелада. С немецкого языка слово Marmelade можно перевести и как «мармелад», и как «джем», и как «повидло». Понятно, что такая причина недовольства могла вызвать у советских чиновников только недоумение, поэтому этим «звоночкам» не уделили должного внимания. Для решения вопроса о ГДР необходимо согласие ведущих политических игроков, а до этого согласия — как до Луны пешком. Этот факт тоже был отмечен в докладе.

В этот день химик Ершова приехала в Москву и встретилась в Атомном комитете с Берией. Старая почти забытая любовь. Он уже почти глава государства. У него нет времени. Зеленая дымка листвы. Яркое солнце, свежезеленая трава и листва, птицы, вернувшиеся в свои края… Если раньше, им казалось, ничто не мешало сближению, так как Берия не любил выпячивать свое положение в иерархической пирамиде страны, то теперь вся страна знала, что Берия — один из двух главных и великих вождей. Это очень смущало Зинаиду. При встрече с Лаврентием она была скованной, боясь показать озабоченность своим низким положением. Ни весна, ни московские высотки, ни становившиеся все краше улицы Москвы не могли растопить ее наносную холодность. Лаврентий тоже не мог в полной мере отдаться чувствам. Во-первых, он был чрезмерно занят. Он разгребал авгиевы конюшни, в которые Булганин превратил СССР в то время, пока Сталин увлекался языкознанием и политэкономией. А во-вторых, положение его тоже обязывало.

7 мая, 9 часов 2 минуты. Лубянка

Секретный агент Берии в ЦРУ прислал донесение о подготовке свержения премьер-министра Ирана Мосаддыка. По своим каналам в Тегеране Берия немедленно довел эту информацию до сведения Мосаддыка. Однако Мосаддык не поверил лицу, которое было лидером государства, поддерживавшего маргиналов из коммунистической партии Ирана ТУДЕ.

На этот день Берия вызвал генерала Новика, одного из руководителей охраны вождя. Когда Новик явился, Берия попытался выведать у него правду о событиях 2 марта, но Новик отказался сотрудничать, сославшись на то, что он лежал в больниве с аппендицитом. Тогда Лаврентий разозлился и сказал: «Товарищ генерал-майор, товарищ Новик, поскольку товарищ Сталин умер, ваша должность заместителя руководителя Главного управления охраны МВД оказывается ненужной. Поэтому мы вас переводим в разведку. Надеемся, что вы страну не подведете на новом месте». Новика, которому ни с того ни с сего удалили аппендикс, могли убить. Следовало его надежно спрятать.

7 мая, 13 часов 28 минут. Лэнгли

Устуш — Центру: «Берия вышел на след. Прошу помощи».

В кабинет Даллеса вошел Балч и сказал, что пришло сообщение от Казановы. Берия мешал не только работе «крота» в СССР, но и препятствовал свержению Мосаддыка в Иране. В мае, когда было решено ликвидировать Берию, был разработан подробный план операции «Аякс», которая должна была вступить в активную фазу после ликвидации Берии.

8 мая, 14 часов 23 минуты. Кремль

После заседания Берия и Маленков пошли в кремлевский кабинет Маленкова (бывший сталинский) и заказали пива из буфета. Слово за слово — завязался оживленный разговор. Берия глотнул пива и сказал: «Жаль, что Хозяин отменил в свое время празднование Дня Победы 9 мая». Маленков парировал: «Но ведь война принесла немыслимые жертвы нашему народу, и не всегда мы в Кремле были на высоте при принятии решений». Он всегда считал, что вожди не совершают ошибок.

Берия возразил: «Да, но это не только победа над Германией. Это наша победа над Западом в целом. Если считать окончанием войны падение Берлина и ликвидацию организованного сопротивления, то Днем Победы следует считать 2 мая. Если же считать окончанием войны окончание всех боевых действий, то они длились до конца мая. Бывшие наши союзники на Западе празднуют окончание войны 8 мая, когда немецкое командование подписало капитуляцию перед ними без нашего участия. Мы могли бы праздновать 2 мая, когда разгром Германии был нами реально осуществлен.

Вспомни! Самый первый договор о капитуляции Германии был подписан союзниками еще 7 мая, без согласия СССР, что очень устраивало и гитлеровцев, и союзников. Американцы побоялись обводить Сталина вокруг пальца, поэтому доставили в Реймс представителя ставки ВГК генерала И.А. Суслопарова. Тот запросил инструкций в Москве, но телефоны и телеграф работали нестабильно, а союзники требовали ответа. В итоге генерал Суслопаров акт подписал, включив в него пункт о том, что он может быть переподписан по требованию одной из сторон. После подписания пришел ответ Хозяина: ничего не подписывать!»

Второй акт о капитуляции подписали уже на следующий день, 8 мая, от СССР его подписывал Жуков. Справа от него сидел генерал Вышинский. Именно он посоветовал Сталину переподписать договор, ткнув Запад носом в землю. Оба договора практически идентичны, во втором даже сохранился пункт о возможном переподписании по требованию, но для СССР это было важно. Сталин понимал, что доверять союзникам не стоит. Как показывает время, он был прав. Время капитуляции и в первом, и во втором договорах указано одинаковое: 22:43 8 мая по времени в Берлине, что соответствует 00:43 9 мая по московскому времени. Вот поэтому в Европе День Победы отмечается 8 мая, а на постсоветском пространстве — 9 мая.

СССР считает Днем Победы 9 мая. И не только потому, что в этот день Кейтель переподписал Акт о безоговорочной капитуляции в присутствии Жукова. Это была лишь форма. Хозяин сделал так, что подлинный смысл подписания акта о капитуляции был глубже самой по себе капитуляции. Он показал, что война будет окончена не тогда, когда Германия и кто-либо еще захочет ее прекратить, а лишь тогда, когда СССР сочтет ее законченной. Настаивая на переподписании Акта безоговорочной капитуляции, Сталин вынуждал в скрытом виде капитулировать и самих союзников, заставлял их играть по нашим правилам и утверждал, что правила будут такими, на какие согласится он.

Берия вспомнил, как долго Сталин уговаривал Политбюро начать штурм Берлина в начале мая 1945-го. Во время обсуждения, надо ли штурмовать Берлин, почти все были против, ПБ было против, военные были против. Сталина поддержал Берия. Разведка доложила Берии, что немцы планируют сдачу Берлина союзникам без боя, а после объединенные силы всей Европы и Северной Америки должны были обрушиться на СССР. «Да! — подумал Лаврентий. — Решение Сталина о штурме Берлина предотвратило третью мировую войну. Сердцем чувствовал Хозяин двурушность англосаксов». В свое время, оценивая результаты боев под Москвой, Берия заявлял, что решающую роль в этом деле сыграли войска МГБ и МВД. Именно они остановили наступление немцев на Кавказ.

9 мая, 11 часов 12 минут. Кремль

Газета «Труд» сообщала, что в ночь на 8 мая американская авиация совершила налет на г. Токчхонь и сбросила на жилые кварталы более 500 бомб различного калибра. Убито и ранено много мирных жителей, разрушено большое количество жилых домов и землянок. Сбито четыре самолета.

Это была обычная суббота; был приказ министра обороны о Победе, но парада не было.

9 мая, 22 часа 2 минуты. Лэнгли

Балч сидел и прорабатывал план А ликвидации Берии — в ГДР во время организованного путча. Был еще план Б — ликвидация в Москве с помощью киллеров. Наконец, был разработан и план В — ликвидация путем прямой атаки особняка. План Г предполагал арест по доносу. Последний был самым трудным, так как все в Москве контролировалось МВД.

Устуш — Центру: «Берия вышел на наши прегрешения с трофейным барахлом. Я близок к провалу. Прошу помощи».

Центр — Устушу: «Подчистите за собой концы, помощь готовится».

Устуш — Центру: «Хвосты обрублены давно, все чисто в связи с отравлением».

10 мая, 6 часов 3 минуты. Москва, улица Качалова

Сначала Лаврентий подумал, что спятил его будильник, зазвонив почему-то в 6 утра вместо 7 (вчера он поставил его на этот час, так как устал и хотел чуток выспаться), но потом понял, что это не будильник, а телефон. И это было гораздо хуже: звонок в такую пору означал как минимум большую неприятность. Еще не было случая, чтобы в 6 утра ему сообщили нечто ободряющее и освежающее.

После того как Берия узнал, что исполнитель отравления Хозяина убит, он сказал Мирову: «На Булганина у нас и не было ничего, теперь же у нас на руках еще меньше, чем ничего. Итак, — уверенно заключил Берия, — доказать, что Сталина убили, нам не удастся. Исполнитель убит, и все концы в воду». Как выяснил Берия, намерение открыть музей на Ближней даче было забыто: ничего не открыли и лишь иногда возили туда на экскурсии — только актив… «Нужно вернуться к этому вопросу, — записал себе в рабочий дневник Берия. — Интересно, а ведь правильно подмечено, что Бог троицу любит», — размышлял Берия. Сталина отравили только на третий раз. Он живо представил те дни в июне 1941 года, когда 19 июня в разгар подготовки к отражению атаки немцев Сталин не появился в Кремле. Власик сообщил о странном заболевании, сопровождающемся профузным поносом. Сходные симптомы прозвучали в информации, поступившей с юга 26 и 28 августа 1950 года в самый разгар наступления северян в Корее. И наконец, странности инсульта, которые привели Хозяина к смерти.

11 мая, 15 часов 5 минут. Москва, площадь Ногина

В этот день Берия решил поговорить со Шкирятовым. Чтобы лишний раз не подчеркивать свою значимость, он решил сам поехать в кабинет Шкирятова. За большим столом сидел крупный, хорошо сложенный человек; ношеный пиджак висел на одном из стульев, окружавших большой стол заседаний; рубашка на этом крупном мужчине с симпатичным лицом и очень живыми глазами была застиранная, мятая, черный галстук приспущен. Это был председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС, страшный партийный инквизитор Шкирятов. После приветствий и ничего не значащих фраз Берия задал вопрос в лоб:

— Вы верите в то, что Сталина могли убить?

— Верю. Я давно точу зуб на Булганина. Какой-то он мутный, — далее Шкирятов подробно рассказал о том, как комитет пытался начать расследовать трофейное дело, где засветился Булганин, но Сталин пресек эту их активность.

12 мая, 9 часов 1 минута. Лубянка

О том, что американцы получили информацию из СССР о литиевой бомбе, Берии стало известно от его агентов в США. Генерал Мешик, отвечавший за секретность атомного проекта, гарантировал отсутствие утечки о литиевой бомбе через структуры Атомного комитета. Из ПБ о бомбе знали только Маленков, Сталин и Булганин, ему проговорился Маленков. Берия вспомнил, что он как-то похвастался в присутствии Булганина, что скоро мы обгоним американцев в создании совершенно новой бомбы, маленького размера и огромной мощности, на основе изотопов лития. Это был еще один веский аргумент, чтобы заподозрить, что Булганин был наиболее вероятным кандидатом на роль человека, который сдал американцам информацию по литиевой бомбе. Остальное было делом техники. Американцы начали отслеживать движение грузов из рудников — агенты ЦРУ сообщали. Потом была найдена формула взрыва.

Вечером Берия сидел в гостиной у себя на Качалова и смотрел телевизор. Он смотрел телевизионный спектакль с участием Гриценко на своем телевизоре марки КВН. Одновременно он обдумывал результаты расследования Шкирятова и сообщение Мешика.

13 мая, 8 часов 49 минут. Лубянка

Прибыв на Лубянку, Берия начал работу с документами. Его секретарь раскладывал бумаги в три стопки. В первой лежали те, которые требовалось срочно подписать. Во второй — важные информационные материалы и в третьей — разное. Берия всегда читал документы, которые приносили ему на подпись, серьезно и внимательно. Как обычно, находил, к чему придраться, и начинал распекать тех, кто готовил документы. Когда они с Маленковым решили обсудить изменения в режиме работы госучреждений, то Лаврентий Павлович, как обычно, обнаружил в документах недочеты. Он позвонил секретарю Ордынцеву и спросил, кто готовил бумаги — этот или тот? Ставшего управляющим делами Совмина Помазнева Берия называл «этот», а его зама Смиртюкова — «тот». Ордынцев ответил, что Смиртюков. Берия приказал Ордынцеву позвать в кабинет Смиртюкова. Ордынцев работал четко, звонок — и в кабинет боком заглянул Смиртюков. В кабинете Берии сидел насупленный Маленков. Они решали вопрос о переходе на нормальный график работы государственных органов. При Сталине, как известно, вся жизнь страны подстраивалась под его режим дня: работа руководителей учреждений начиналась почти в полдень и продолжалась до поздней ночи. Когда Смиртюков вошел, Лаврентий Павлович сразу мысленно сфотографировал его для своей коллекции: небольшого роста, совершенно лысый человечек, очки с большими стеклами в дорогой оправе. Носогубные складки резко выражены, крепко сжатые не очень тонкие губы. Брови широкие. Костюм классический. Берия расспросил Смиртюкова о том, какой должна быть продолжительность рабочего дня и рабочей недели. «Да, как ни вертись, а попа всегда будет сзади», — подытожил Берия, имея в виду, что привычку работать по вечерам сломать сразу не удастся.

Берия подписал и направил в Президиум ЦК КПСС объемную сопроводительную записку к проекту постановления СМ ССР «Об упразднении паспортных ограничений и режимных областей» для отбывших наказания. В проекте постановления Совета Министров СССР, поданном Берией Маленкову 13 мая 1953 года, было предложено отменить паспортные ограничения на проживание. Из-за них люди, отбывшие наказание, не могли вернуться домой, устроиться на приличную работу, воссоединиться с семьями. Также говорилось о необходимости отменить режимную зону вдоль границы СССР. В документе говорилось: «При существующем положении граждане, отбывшие наказание в местах заключения или ссылки и искупившие тем самым свою вину перед обществом, продолжают испытывать лишения и обречены на мытарство». Проект был удовлетворен. Были упразднены ограничения на проживание более чем в 300 городах и местностях СССР.

По другой записке, которую Берия направлял Маленкову (13.05.1953), в первой половине 1953 года в тюрьмах и лагерях различного типа находилось 2 526 402 человека, что являлось неиспользованной рабочей силой, в которой нуждалась страна. ГУЛАГ хотя и являлся одной из ключевых частей советского хозяйства, тем не менее использование рабской рабочей силы не было слишком эффективно и требовалось провести изменения, ведущие от экстенсивного использования рабского труда к рациональному использованию свободного труда в более либеральных условиях.

Затем Берия приступил к чтению информационных материалов. Берии сообщили, что Булганин, поехавший инспектировать флот в Калининграде, напился до чертиков. Никто не заметил, когда именно Булганин ухитрился так надраться. Пока мчались по серой от дождя Москве в черных блестящих «членовозах», колесами разбрызгивая по пути мелкие лужицы пополам с грязью, министр обороны был как стеклышко. Пока спешно загружались в правительственный лайнер, негромко переругиваясь между собой и второпях оттаптывая друг дружке ноги, министр обороны был как огурчик. Пока самолет набирал высоту и горящая надпись на стенке салона, неотвратимая, как судьба, напоминала пассажирам о бренности мира, а заодно о необходимости привязать ремни, министр обороны по-прежнему был ни в одном глазу. Однако к тому моменту, когда лайнер протаранил вязкую пелену облаков, лег на заданный курс и зловещая надпись на стенке погасла, маршал уже был готов. «Ну что за идиотская привычка, что за расхлябанность?» — подумал Берия, когда ему обо всем этом доложили.

14 мая, 7 часов 2 минуты. Москва, улица Качалова

Дни летели, как перелистываемые страницы книги. «Правда» сообщала о визите канцлера Западной Германии Конрад Аденауэр в Лондон и анализировала итоги визита.

В Спецкомитете Берию ждал Курчатов. Берия дал добро на подготовку взрыва сахаровкой бомбы-«слойки». Даже после похорон Сталина Берия не сказал членам Президиума о готовящемся взрыве водородной бомбы — опасался утечки. Курчатову он сказал: «Я буду подключаться по мере необходимости, вы сами прекрасно справитесь. Ванников вам поможет». Он вспомнил, как подбирал кадры: одного из руководителей проекта Курчатова, физика-теоретика Ландау, экономиста Канторовича. Берия никогда не мешал им работать и всегда удовлетворял все их требования. Благодаря методам планирования Канторовича, идеи которого на гражданке никто не принял, в Атомном проекте удалось добиться значительной экономии средств.

14 мая, 10 часов 8 минут. Лубянка

Дело по сионистскому заговору в органах безопасности было закрыто; освободили Андрея Свердлова и Матусова, ответственных работников МГБ. Берия назначил Свердлова на должность начальника отдела, отвечавшего за расследования и проверку анонимок. МВД вошло в Верховный суд с предложением приговор отменить, а дело против Эйтингон С.И. прекратить за отсутствием состава преступления.

Были также освобождены и реабилитированы руководящие работники центрального аппарата МГБ, которые были арестованы в июле — августе 1951 года по обвинению в создании в МГБ «контрреволюционной сионистской организации». Однако реабилитации в этом случае были не групповыми, а индивидуальными. Было освобождено около 15 человек, в основном полковники и генералы МГБ. Некоторые из них пробыли на свободе недолго.

Когда Лаврентий подписал очередное письмо, ему сообщили, что в американском посольстве объявился слишком шустрый дипломат, за которым наружка никак не могла усмотреть. Дипломат был быстр, ловок, знал Москву как свои пять пальцев, все дворы, переходы и прочее, без проблем уходя по подворотням от наружного наблюдения.

15 мая, 11 часов 10 минут. Лубянка

Машинописный протокол допроса Василия Сталина с сопроводительной запиской, подписанной Берией, поступил в Президиум ЦК КПСС. Он был направлен на имя Маленкова. В нем ничего особенного не сообщалось, но была информация, что следствие по делу вели начальник следственной части — генерал-лейтенант Влодзимирский и его заместитель — полковник Козлов. Однако Берия сделал так, чтобы никто не знал, где находится Василий.

В. Кучин, ведущий специалист по Германии, который служил в Карлсхорсте с 1945 года в качестве помощника действующего представителя МВД полковника И.А. Фадейкина, прислал доклад об обстановке для заместителя министра внутренних дел Богдана Кобулова, отвечающего за внешнюю разведку. Вопреки правилам МВД Кучин подписал доклад, где содержалась резкая критика восточногерманской партии. Например, он сообщал, что вечером стало известно, что решением Политбюро ЦК СЕПГ нормы выработки были повышены на 10 %, после чего зарплата рабочих сразу упала с 3 до 1 марки в час. Когда было принято решение о повышении норм выработки на 10 %, оказалось, что рабочие не против норм как таковых, но требовали, чтобы при начислении заработной платы учитывались простои, происходившие по вине администрации (главным образом из-за поставок сырья). Особенно не хватало импортных материалов. Это и послужило причиной забастовки берлинских строителей.

«Опять козлобородый там напортачил. Ну сколько можно держать его персеком? Да и партию там следует задвинуть. Вот, — подумал Берия, — Ульбрихт — начальничек от году неделя, а уже везде свое имя навтыкал».

15 мая, 23 часа 10 минут. Лэнгли

Устуш — Центру: «Основную работу по созданию советской сверхдержавы тащит на себе Берия».

Балч сообщил Даллесу, что документы на Мильке и Ульбрихта пришли от агента ЦРУ.

16 мая, 14 часов 5 минут. Кремль

Берия предложил оказать Китаю помощь за участие в Корейской войне, что позволило избежать третьей мировой войны. Китайцы потеряли много людей, говорил он. Но помощь должна быть, как говорят, коню в корм, постепенной, они не готовы сейчас осваивать высокие технологии, у них нет собственной науки. Выделить деньги и технологию Китаю, но так, чтобы туда не попала военная технология и технология промышленности группы А. Идти нужно постепенно. Передать все, что касается группы Б. Поставить им оборудование для легкой промышленности. Они отдадут долг произведенными товарами. Для создания машиностроения нужно готовить кадры науки и кадры инженеров. Легкая же промышленность создаст и будет пестовать организованный рабочий класс и поможет СССР в ширпотребе. Только потом можно ставить вопрос о развитии промышленности группы А. СССР обеспечит Китай современным оружием и защитит от интервенции. Если они будут производить его сами, то это не позволит предотвратить китайские авантюры (кимовское наступление на Юг Кореи) и защитить от них мир. Когда СССР стал защищенным атомной бомбой, следует начать очень активно выдвигать вперед вопросы научно-технического прогресса.

Хрущев выступил в своем обычно стиле: «Надо знать, кому давать, а кому не давать. Почему каждый может иметь? Всем давать — давалка сломается! Мы до сих пор пытаемся доить тех, кто и так лежит». Берия так и не понял, что же Никита хотел сказать: он «за» или «против»? Тем не менее решение об оказании помощи Китаю было принято.

К этому дню Берия вызвал из ГУЛАГа Каплера, первого мужчину Светланы Аллилуевой, Каплера перевели на Лубянку, и Берия его допросил сам и выпустил.

17 мая, 8 часов 6 минут. Москва, улица Качалова

«Правда» и «Известия» сообщали, что 16 апреля 1953 года президент США Д. Эйзенхауэр выступил с речью о готовности нормализовать отношения с СССР. «Да, — подумал Берия, — пора эту дурацкую войну заканчивать». Берия поручил своему секретарю срочно собрать Президиум для обсуждения вопроса о перемирии. Это было совсем не в его правилах собирать такие заседания без подготовки, но в Корее продолжали гибнуть советские летчики, китайские и корейские товарищи.

На Лубянке Берия нашел массу интересных сообщений. Так, агент из Лондона сообщал: «В апреле 1953 года за отлично спланированную операцию У. Черчилль был награжден рыцарским званием и орденом Подвязки». «Что за операция? Уж не за организацию ли убийства Сталина его наградили?» — спросил сам себя Берия.

18 мая, 14 часов 4 минуты. Кремль

Во время очередного заседания Президиума ЦК по вопросу o Корейской войне Берия настаивал на ее окончании, выступая за прекращение войны на условиях перемирия. «Наши славные летчики отбили у американских империалистов желание разбомбить СССР на своих летающих крепостях. Вечная слава погибшим! Срочно требуется закончить бесконечную Корейскую войну. Корейская война сожрала огромное количество денег. Война стала забирать деньги даже с атомного проекта, и если ее продолжать, то потребуется создание армады самолетов, а тут еще Мао с его обидой на необходимость платить за оружие, используемое китайскими добровольцами. Народ устал от войны и от ожидания новой войны, от непомерных военных расходов», — убеждал членов Президиума Берия. После смерти Сталина Лаврентий Павлович во что бы то ни стало хотел остановить Корейскую войну, которая была слишком затратной для экономики СССР, ослабленной войной с целой Европой. Ежедневно на стол Берии клали информацию о положении в Корее, стране и т. д. Его поддержали Маленков, Микоян и частично Молотов. Против были Булганин, Хрущев и Каганович. Сабуров имел очень строгий вид, его сухое лицо всегда было предельно серьезно. Особенно противился перемирию в Корее Булганин. На заседании Президиума ЦК Булганин пафосно и торжествующе говорил, что социализм не может себе позволить отступить под ударами американского империализма. «Наша задача — защитить братский корейский народ от посягательств поджигателей мировой войны. — В конце Булганин почти кричал: — Мы не можем отступить в Корее, коммунисты других стран нас не поймут!» «Для выросшего в песках весь мир сплошь в дюнах», — ошарашенно ухмыльнулся Берия. Сабуров и Первухин отмалчивались, хотя в конце концов проголосовали за резолюцию Берии и начало мирных переговоров.

Из ГДР сообщали, что 13 и 16 мая на сталелитейном заводе в Лейпциге бастовали 900 рабочих, стачки прошли и на других заводах. Требования бастовавших постепенно приобретали политическую окраску.

После обеда Берия собрал группу сотрудников, отозванных из ГДР. Там присутствовало несколько старших офицеров аппарата в Карлсхорсте, отозванных в Москву. Свое выступление он начал так:

— В Германии изменилась ситуация, значит, надо менять подход к ней. Мы должны привлечь для работы в Германии наиболее интеллектуально развитых людей, хорошо знающих немецкий язык. Вот причина реорганизации нашего штата в Германии, особенно в провинциях. Из-за некомпетентности партийных выдвиженцев в МГБ и в МИДе многие резиденты внешней и военной разведки шли на уловки, чтобы не информировать послов. Особенно наглядно это видно на примере Германии и Франции.

— А не боитесь, что в нужный момент сотрудников там окажется маловато? — спросил Берию старший офицер Евгений Березин. — Волна протестов против ускоренного строительства социализма там нарастает.

— Мы знаем это и решили заставить немцев притормозить.

В этот день Берия подал проект постановления Президиума Совмина «Вопросы ГДР», в котором было записано: «Поручить тт. Маленкову, Берия, Молотову, Хрущеву, Булганину в трехдневный срок выработать, с учетом обмена мнениями, на заседании Президиума Совета Министров СССР, предложения о мерах по исправлению неблагополучного политического и экономического положения, создавшегося в Германской Демократической Республике, что находит свое выражение в массовом бегстве немецкого населения в Западную Германию.

При выработке предложений исходить из того, что основной причиной неблагополучного положения в ГДР является ошибочный в нынешних условиях курс на строительство социализма, проводимый в ГДР. Отметить при этом, что с советской стороны, как это видно теперь, были даны в свое время неправильные указания по вопросам развития ГДР в ближайшее время.

В предложениях определить политические и экономические установки, направленные на то, чтобы:

а) временно, пока не станет ясным вопрос обьединения Германии, отказаться в настоящее время от курса на строительство социализма в ГДР и создания колхозов в деревне;

б) пересмотреть проведенные в последнее время правительством ГДР мероприятия по вытеснению и ограничению капиталистических элементов в промышленности, в торговле и сельском хозяйстве, имея в виду отменить в основном эти мероприятия;

в) пересмотреть, в сторону сокращения, намеченные пятилеткой чрезмерно напряженные планы хозяйственного развития…»

Эти радикальные предложения, содержавшиеся в проекте постановления, фактически отменявшие планы строительства социализма на востоке Германии, внесенные Берией, были согласованы с большинством членов Президиума Совмина — проект постановления завизировали и Маленков, и Булганин, и Хрущев.

Берия внес на рассмотрение Президиума Совета Министров СССР свой проект постановления. Он был сторонником объединения ГДР с ФРГ, демилитаризации и «финляндизации» Германии — то есть превращения ее в нейтральное и дружественное государство.

20 мая, 7 часов 1 минута. Москва, улица Качалова

В 1952 году чемпионом СССР по футболу стал «Спартак», «Динамо» взяло кубок. В 1953 году с самого начала лидерство захватил снова «Спартак», но его упорно преследовало «Динамо» из Тбилиси, которое дома выиграло практически все матчи, за исключением игры со «Спартаком». Симонян и Гогоберидзе захватили лидерство в борьбе за титул лучшего бомбардира.

20 мая, 15 часов 2 минуты. Кремль

На заседании Президиума ЦК КПСС было решено утвердить проект постановления СМ СССР, разработанный Берией «Об упразднении паспортных ограничений и режимных местностей» (20.05.1953). Постановление явно облегчало передвижение по территории СССР прежде всего тем советским гражданам, которые были ранее осуждены, и давало им возможность опять находить работу в больших городах, куда раньше они не имели доступ. До принятия этого постановления институтом регистрации (прописка) было блокировано в 1943–1953 годах за пределами больших городов и других режимных областей около 3,9 миллиона граждан.

20 мая, 18 часов 32 минуты. Московская область, Реутов

А теперь оставим нашего героя на пару минут и перенесемся в небольшой подмосковный городок Реутов. Каждый вечер Гусев слушал длинноволновые передачи по радиоприемнику, и вдруг раздались знакомые ему по диверсионному центру позывные. В сообщения было указания выйти на связь с резидентом по варианту 2.

Реутовский район был создан в 1929 году и являлся одним из самых крупных в Московской области. В его состав тогда входило 37 населенных пунктов, в том числе поселки Балашиха, Обираловка (ныне г. Железнодорожный), а также нынешние крупные столичные микрорайоны Гольяново, Измайлово и Ивановское. Через два года после войны, с приходом нового редактора газета начала использовать иные формы донесения информации до читателей, получила устойчивую обратную связь с читателями. Значительно вырос и тираж газеты. Газета копировала новости из центральных газет, печатала местные новости и перепечатывала передовицы «Правды».

Заместителем редактора, отвечающим за частные объявления в газете, работал довольно крепкий коренастый мужик, молчаливый и нелюдимый некто Гусев. Он пришел с войны, был ранен, судя по ленточкам на пиджаке, который он носил все время. Прошло время, и он женился на такой же нелюдимой русской женщине. Жили они скромно, в коммунальной квартире. Он ничем не выделялся среди других горожан, имел семью, качал мышцы, занимался бегом, не пил, всегда был в хорошей форме. Слова «жил да был» — лучшие слова для того, чтобы охарактеризовать жизнь нашего героя. Это был глубоко замаскированный «спящий» агент абвера под кличкой Штырь. Гусев был завербован немцами в плену и прошел годичный курс интенсивной подготовки в лагере для подготовки диверсантов. Тут нет необходимости описывать весь его путь к предательству. Когда он завершил подготовку, его перебросили в тыл Красной армии прямо перед концом войны во время изменения линии фронта. Его долго проверяли. Попался он на том, что скрепка на его удостоверении личности не имела следов коррозии. Особисты уже хорошо знали, что на поддельных удостоверениях немцы скрепляли страницы нержавеющей скобой. А советские скрепки ржавели. Гусева оставили под стражей, долго проверяли, но в целом документы были сделаны без сучка и задоринки, и наконец особисты его оставили в покое.

После войны он поселился в Реутове и стал работать заместителем редактора районной газеты. Война закончилась, но за ним никто не пришел. О нем то ли просто забыли, то ли были потеряны его метрики. Вечерами Гусев слушал радио на коротких частотах, объясняя жене, что ему нравится американская музыка. Он боялся, но ждал сигнала. Можно, конечно, было бы явиться в органы, но он был повязан кровью и боялся, что за это его расстреляют. Жизнь налаживалась. Единственное, что беспокоило, — это Корейская война. Пока о нем забыли, а там могут вспомнить и привлечь, и тогда придется отвечать за сделанное, а там и к стенке поставят.

Жизнь оставалась такой же трудной, как и в послевоенные годы: не хватало самого необходимого, и приходилось много работать, чтобы хоть как-то прокормить себя и семью. Но настроение у людей было радостным: война осталась позади, и от будущего ждали только хороших перемен. Хлеб после 1947 года продавался свободно, с мясом же была напряженка. Приходилось ездить в Москву. Для женщин новое платье было событием, и событием достаточно редким: просто пойти в магазин и купить платье было нельзя или, по крайней мере, очень трудно. Счастливые обладательницы швейных машинок имели возможность регулярно пополнять свой гардероб. Если им удавалось купить подходящую ткань, они без устали экспериментировали с модными в то время сложными фасонами. Так и жена Гусева постоянно шила, перешивала себе, а иногда и людям. Лишняя копейка никогда не помешает.

А Гусев жил и ждал, ждал…

Спокойная жизнь Петра Сергеевича Колесника (это было его настоящее имя, он сменил его в 1937 году, избежав репрессий) началась с тех пор, как было объявлено о создании независимой ГДР. Видимо, все документы не нашли, и можно жить дальше. Он почти успокоился, но тем не менее покупал местные газеты и исправно читал объявления о продаже мотоцикла «Урал» с поломанной коляской.

Когда началась Корейская война, Штырь и обрадовался, и испугался одновременно. Обрадовался из-за того, что понадеялся, что о нем теперь точно забудут. А испугался потому, что появилась угроза новой полномасштабной войны. После лета 1950 года вся страна жила в постоянном напряженном ожидании. Очень не хотелось снова попадать под бомбежки и умирать. Только-только жизнь стала налаживаться.

Утром 25 июня 1950 года, как и в тот памятный день 22 июня 1941 года, вся страна стояла у уличных репродукторов. «Внимание, внимание, говорит Москва. Работают все радиостанции Советского Союза. Сегодня утром без объявления войны американская военщина вместе с их южнокорейскими марионетками вторглась на территорию дружественной Корейской Народно-Демократической Республики. Авиация США бомбит города Северной Кореи. Армия наших союзников дает достойный отпор наймитам империализма и американским поджигателям войны». После смерти И.В. Сталина в редакции районной газеты прошла реорганизация. Газета «Большевистский путь» получила новое название — «За коммунизм». Старый главный редактор Ю.Д. Гринберг перешел на работу в г. Реутов на должность редактора вновь созданной фабричной многотиражной газеты «Прядильщик». Так прошло восемь лет. И вот наконец, слушая радио, он услышал знакомый позывной. Далее шли цифры, цифры… Получив радиограмму, Штырь от лица некой артели дал объявление о продаже тонны силоса. Тем самым он связался со вторым «спящим» агентом, сообщая, что в услугах того появилась потребность и что напарник в каждый понедельник должен быть утром в кафе на Курском вокзале с 10 до 11 часов и читать газету «Известия» с оторванным уголком. Пароль. Отзыв. «У вас продается старинный славянский шкаф? — Уже продан». «Вы продаете почтовые марки времен НЭПа? — Осталась одна». Они встретились, и их нашел агент ЦРУ. Им было дано задание взять в установленном месте грузовик ЗИС: ЗИС был угнан, шофера убили и спрятали в подвал разрушенного дома. Человек пришел, взял грузовик, в кузове был автомат и несколько гранат. Поехали на улицу Качалова, потом киллеры должны были уйти. Они провели рекогносцировку и отвергли снайперскую винтовку. Остановились на грузовике…

21 мая, 7 часов 25 минут. Москва, улица Качалова

Газеты сообщали, что во Франции при голосовании по вопросу о доверии правительству премьер-министр Рене Мейер не получил необходимого количества голосов и ушел в отставку.

21 мая, 9 часов 12 минут. Лубянка

В начале мая Берия попросил токсикологов сделать анализ крови и тканей трупа Сталина на предмет известных и неизвестных ядов. Кроме того, в тканях Сталина оказалось слишком много веществ с фенольными кольцами. Сегодня анализы наконец пришли. Было обнаружено повышенное содержание некоего вещества или веществ с двойными ассоциированными друг с другом бензольными кольцами. Химики писали, что аминокислота тирозин содержит фенольное кольцо; дикумарол — два фенольных кольца. Эксперты обнаружили в его останках следы редкого отравляющего вещества, вызывающего остановку сердца.

22 мая, 15 часов 16 минут. Кремль

В этот день решением Президиума Совмина СССР Меркулову предоставлен отпуск на четыре месяца по состоянию здоровья. А далее шли одни пустые хлопоты, рутина рутиной. После заседания Маленков и Берия прошли в комнату для особо важных персон в буфете. Маленков заказал пивка, Берия — сухого вина. Берия задумчиво смотрел в окно на внутренности Кремля и стал рассказывать о новом фильме «Весна в Москве», который только что показали по телевизору. «Понимаешь, Георгий, мне фильм очень понравился». Берия снова задумался. Перед глазами встала Зинаида Ершова. Да, Лаврентий чуть не влюбился в нее, но вовремя спохватился и сдал назад. Умная женщина…

22 мая, 17 часов 7 минут. Лубянка

Берия вспомнил, как Жуков ему рассказал о процедуре подписи акта капитуляции Кейтелем. Увидев представителя Франции, Кейтель презрительно бросил сквозь зубы: «Как, мы еще и Франции войну проиграли?!»

Берия посмотрел, что там за окном:

— Послушай, Георгий, а почему бы республикам не иметь своих наград? Высшим орденом Украины можно сделать орден Шевченко, Грузии — орден Шота Руставели. На каком-то этапе можно создавать национальные армейские соединения и части, которые должны быть лишь декоративные, для парадов.

Жуков почесал затылок и произнес:

— Да, Лаврентий, может, ты и прав, но в этом деле следует быть предельно осторожным. Чуть что, националисты вылезут наружу. Но национальные части… я буду против. Имя армию, республика может выйти из СССР.

Берия пошутил:

— А чем Гречко не командующий украинской армией? Почему Рокоссовский может министром обороны Польши быть, а Гречко нет?

Жуков убеждал:

— Лаврентий, ты пойми, я повторяю: как только такие части появятся, например, на Украине или, скажем, в Грузии, конец и армии, и Союзу.

Берия, посмеиваясь, ответил:

— Ну и правильно, если мы душим друг друга… А если серьезно, мы должны подвести всю структуру государства к тому, чтобы остаться едиными для внешних систем, но не давить на республики.

Спорили долго, но национальные части так и не были созданы, да и идею орденов оставили. Хотя Лаврентий знал об участии Жукова в действиях банды антиквариатщиков, он также хорошо помнил, что именно Сталин не дал хода делу на Жуков, и поэтому принимал Георгия Константиновича таким, какой он есть. После обсуждения этого мало что значащего вопроса Берия приступил к зондированию Жукова, пытаясь понять, задействован Жуков в банде грабителей или нет. Судя по бесхитростным репликам Георгия, Берия сделал вывод, что Жукова использовали вслепую. Рассуждая о национальных частях, Берия хотел прощупать маршала на предмет его роли в устранении Абакумова.

Лаврентий внимательно посмотрел на Жукова и решился:

— Послушай, Георгий, я давно хотел задать тебе вопрос. То барахло на даче зачем тебе нужно было?

— Это не мое, — быстро ответил Жуков и понял, что прокололся.

— И кто же тебя подставил?

Жуков мельком глянул прямо в глаза Берии и быстро спрятал зрачки в узкие щелочки прищура век. Он явно не ожидал этого вопроса.

— Суханов, но доказать это я не смогу, — ответил после недолгого размышления Жуков. Он не стал упоминать Булганина. Знал, что тот обязательно отомстит.

— Только Суханов?

— Да, но он сослался на Егора, — соврал Жуков. Егором в верхах все звали Маленкова.

Наступила долгая пауза.

— Понятно, — наконец произнес Лаврентий, еще раз внимательно посмотрев на Жукова.

После разговора Жуков решил, что Берия ищет компромат на всех лидеров СССР, чтобы потом всех держать за горло, а то и убрать из власти. Сам Жуков прекрасно понимал, что новые генералы, прошедшие горнило войны, гораздо более квалифицированные, чем он, вполне смогли бы его заменить, но очень уж ему хотелось посидеть на вершине пирамиды. Он побежал к Булганину.

— Николай, ты же обещал, что все материалы того дела будут уничтожены, что ты дело закроешь, удалишь, изымешь, уничтожишь все протоколы…

— Жуков любил усиливать значение слова, повторяя один за другим сразу несколько его синонимов.

— Я все убрал, — спокойно ответил Булганин.

— Увы, нет, Берия нашел концы и копает, — раздраженно парировал Жуков.

— Не бзди, Георгий, разберемся.

После разговора с Берией, а потом с Булганиным Жуков ощутил надвигающуюся опасность. Раньше его прикрывал Хозяин, который не хотел делать из любимца народа, маршала Победы, вора-уголовника. Сталин был благодарен Жукову за ту огромную черновую работу, которую тот проделал, заставляя маршалов и генералов совершать невозможное, воплощать в жизнь стратегические задумки Сталина. Жуков хорошо помнил, как летом 1946 года состоялось заседание Высшего военного совета, на котором разбиралось дело маршала Жукова по материалам допроса арестованного перед тем органами госбезопасности по «делу авиаторов». Жуков был обвинен в раздувании своих заслуг в деле разгрома Гитлера с личной формулировкой И.В. Сталина «присваивал себе разработку операций, к которым не имел никакого отношения». Признание в том, что Жуков именно так заявлял, было выбито на допросе у главного маршала авиации Новикова. На заседании практически все высшие военачальники, за исключением начальника Главного управления кадров Ф.И. Голикова, высказались в поддержку Жукова. Однако члены Политбюро обвинили Жукова в бонапартизме за то, что он ликвидировал политотделы в Сухопутных войсках. Яростнее всех обличал Жукова на закрытом заседании Политбюро Булганин, который в марте 1946 года был избран кандидатом в члены Политбюро и членом Оргбюро ЦК ВКП(б). Берия явственно запомнил то заседание (Берия входил в состав семерки членов Политбюро, включавшей И.В. Сталина и шесть приближенных к нему лиц), тогда он пытался смягчить решение по Жукову, его поддержал Сталин.

Дело в том, что 7 мая 1946 года министр госбезопасности Меркулов, близкий соратник Берии, был снят Сталиным из-за проблем в подготовке Нюрнбергского процесса (был убит прокурор Зоря, ответственный за подготовку материалов по Катынскому расстрелу). На должность министра государственной безопасности СССР по рекомендации Булганина поставили Абакумова. Именно Булганин подсказал Сталину, что вместо Меркулова лучший кандидат на место министра госбезопасности — Абакумов. Он знал, что туповатый и прямолинейный Абакумов очень сгодится для последующих им манипуляций.

Кроме того, в июне 1946 года было открыто расследование по трофейному делу. Жуков был обвинен в незаконном присвоении трофеев. Предварительным следствием были добыты свидетельства о том, что Жуков вывозил из Германии «в значительных количествах» мебель, произведения искусства, различное другое трофейное имущество «для своего личного пользования». В деле, которое тщательно изучил Берия, имелась объяснительная записка Жукова на имя секретаря ЦК ВКП(б) А.А. Жданова, где маршал писал: «Я признаю себя очень виноватым в том, что не сдал все это ненужное мне барахло куда-либо на склад, надеясь на то, что оно никому не нужно… Я даю крепкую клятву большевика — не допускать подобных ошибок и глупостей… Я уверен, что я еще нужен буду Родине, великому вождю товарищу Сталину и партии…»

Хотя в феврале 1951 года Булганина сняли по итогам первого периода Корейской войны с поста председателя Координационного комитета (фактически — Верховного главнокомандования Вооруженными Силами), первое заместительство Булганина не отменили, фактически Булганин стал одним из замов, и обязанности его были разделены между ним, Берией и Маленковым. 16 февраля было решено, что на заседания Президиума и Бюро Президиума Совмина председательствовать по очереди будут Берия, Булганин и Маленков.

Жуков прожил на Урале более четырех лет. Народ там очень любил его. После смерти Сталина Булганин вызвал его в Москву, перешагнув через голову военного министра Василевского. Он просто сказал Георгию по телефону: «Приезжай, ты мне нужен». Жуков немедленно вылетел на самолете в Москву. Дозаправка самолета в Казани была проделана исключительно быстро, и рано утром 3 марта он уже был в Москве. Во время переворота в верхах 3 марта Жуков занял выжидательную позицию, не рискнув поддержать Булганина. Классовое чуть подсказывало ему, что Николай — очень мутный человек. После похорон Сталина Жукова по настоянию Берии назначили заместителем Булганина.

Но когда Лаврентий Павлович заикнулся об Абакумове, Жуков прервал разговор, сославшись на необходимость срочной встречи с кем-то.

По поручению Берии его помощник Ордынцев позвонил Юсупову и сообщил, что Берия вносит предложение о том, чтобы установить две группы орденов: первая группа — ордена союзные, вторая группа — республиканские; затем установить ордена великих людей национальных республик. Так, например, у него — Низами, у узбеков — Алишер Навои и т. д.

24 мая, 10 часов 11 минут. Москва, улица Качалова

Лаврентий Павлович сидел в глубоком кожаном кресле и думал. На стене висел репродуктор, и из него лилась классическая музыка. Он любил слушать эту музыку в моменты раздумий. Берия не очень хорошо разбирался в классике, но подсознательно чувствовал, что исполняют что-то из «Лебединого озера». Вышел фильм М. Ромма «Адмирал Ушаков». Адмирала играл Переверзев, Потемкина — Б. Ливанов. Фильмов снималось мало, и каждый фильм был событием в стране. «ГДР все увереннее идет к бунту, — понял из сообщений Берия. — Нужно что-то делать».

26 мая, 6 часов 59 минут. Москва, улица Качалова

Утро было солнечным. Весна еще не успела взойти цветами, но повсюду уже буйно цвела сирень. Как будто сама природа радовалась тому, что скоро придет долгожданный мир в Корее, решил Берия. В центральных газетах сообщалось, что президент США Эйзенхауэр огласил принципы, лежащие в основе предложений ООН по установлению мира на Корейском полуострове.

Прибыв на Лубянку, Берия направил Маленкову сообщение, что МВД не нашло состава преступлений в делах по обвинению бывших наркома авиационной промышленности А.И. Шахурина, командующего ВВС Советской армии А.А. Новикова, главного инженера ВВВС А.К. Репина, члена Военного совета ВВС Н.С. Шиманова, начальника Главного управления заказов ВВВС Н.П. Селезнева, заведующего отделом Управления кадров ЦК ВКП(б) А.В. Будникова, заведующего отделом Управления кадров ЦК ВКП(б) Г.М. Григорьяна. К вечеру Берии сообщили, что Военной коллегией Верховного суда СССР был отменен вынесенный в 1946 году приговор в отношении бывшего наркома авиационной промышленности Шахурина А.И., бывшего командующего ВВС Советской армии маршала авиации Новикова А.А. и ряда других руководящих работников авиационной промышленности и генералов.

После бурного обсуждения на Президиуме по предложению Маленкова было решено в очередной раз отменить льготы для партийной номенклатуры. Были отменены конверты, официально введенные Совмином еще до войны всему партийному аппарату, то есть денежные доплаты первым, вторым, третьим и прочим нумерованным секретарям, заведующим отделами и так далее, от ЦК КПСС до райкома партии. При Сталине в дополнение к основной эти люди получали еще как минимум три зарплаты, не облагаемые налогом. Плюс «вертушка», кремлевский телефон, кремлевская поликлиника, Лечсанупр, кремлевская столовая, кремлевские санатории, персональные машины и т. д. И вот все это было отнято. Эта была ежемесячная выдача денег («конверты»), сумма которых в 2–3, а то и в 5 раз превышала зарплату. Деньги в конвертах не учитывались при уплате партвзносов. Сотрудникам же госорганов подняли зарплату в 2–3 раза. Партработники по общепринятой шкале ценностей (и в собственных глазах) стали намного ниже работников государственных. В 1947 году отменили бесплатное содержание членов Политбюро. В момент смерти Сталина зарплата уполномоченного госбезопасности на районном уровне была в 4 раза больше, чем у секретарей райкомов партии. У госчиновников квартиры были лучше, чем у партчиновников. Именно первый секретарь райкома ходил в кабинет уполномоченного госбезопасности или председателя райисполкома, а не наоборот, как это потом сложилось при Хрущеве. Более того, тут же была прибавлена зарплата всем работникам советского аппарата. Если прежде первый секретарь обкома получал в 4–5 раз больше председателя облисполкома, то теперь председатель облисполкома оказался более обеспеченным.

По сути, в послевоенные годы партноменклатуру низвели до уровня клерков. Перед заседанием Берия вызвал своих экспертов и запросил данные по зарплатам. Можно сравнить среднюю зарплату чиновника и рабочего в СССР в начале 1953 года. Средняя зарплата в промышленности составила 762 рубля. Средняя зарплата аппарата органов государственного и хозяйственного управления и общественных организаций — 735 рублей. В свое время Булганин и Игнатьев уговорили вождя, чтобы офицерам госбезопасности перестали платить доплаты за воинские звания. Поэтому 21 августа 1952 года, когда закон вступил в силу, их реальное жалованье уменьшилось на треть. То, что партийному аппарату не была повышена зарплата, тогда как госслужащим это было сделано, вызвало недовольство партаппаратчиков.

На Маленкова обиделись тогда не только партаппаратчики. Даже самые близкие соратники, казалось бы, люди вовсе не бедствующие, накинулись на него с упреками. Берия вспомнил слова дочери Маленкова, которая сообщила ему, что Булганин однажды сказал ей на прогулке: «Что это выдумал твой батюшка, у меня же не будет денег, что же я буду есть, у меня если только в оранжерее какой-то огурец вырастет, а то мне завтракать будет нечем».

Как-то в здании ЦК на площади Ногина, спускаясь вниз, Берия увидел знакомых из МВД, направлявшихся в столовую ЦК. Сотрудники ЦК получали меньше, чем в МВД, зато в столовой и буфетах ЦК дефицитные продукты продавались по коммунистическим ценам, и никто не упускал случая при визите туда пообедать в местной столовке. Берия вспомнил, как Сталин не раз говорил, что партия — помощница, а правительство решает, что делать. Став министром, Берия дал указание на места вызывать в МВД секретарей ЦК, обкомов и других партийных комитетов, подчеркивая ведущую роль органов безопасности. Как-то Берия пренебрежительно сказал Хрущеву: «Трудно стало работать. Развелось много идиотов, говорящих правильные слова. Что партия? Партия — единственное ведомство, которое должно наблюдать за работой всех, не допускать нарушений. Но персональную ответственность никто не отменял. А то обком нарешает, а выполнять исполкому. Пусть партия играет роль арбитражных судов. Зачем органам партии принимать мелкие решения, пусть она принимает на съезде решения по крупным вопросам и добивается выполнения. Пусть занимается кадрами и пропагандой».

Несмотря на то, что Маленков упорно гнул свою линию, Берия почувствовал, что тут может возникнуть очаг недовольства среди партийной элиты. Именно сейчас, именно в данный момент Берия был против таких решений. Он заявил, что сейчас нет необходимости травмировать номенклатуру. Обстановка в стране еще не устаканилась. Да и деньги будут сэкономлены не такие большие.

Кроме денежных вопросов, на заседании Президиума был проголосован окончательный вариант постановления правительства за подписью Маленкова о создании межконтинентальной баллистической ракеты Р-7, которое было согласовано со Сталиным еще в феврале 1953 года.

27 мая, 8 часов 56 минут. Лубянка

Берия подписал сопроводительную записку о готовящемся возврате из ссылки немцев Поволжья. Вместе с запиской и проектом постановления Президиума ЦК КПСС направлялся проект указа Президиума ВС СССР об утверждении Положения об Особом совещании при Министерстве внутренних дел. Это все надо написать, обдумать, проверить, отдать на экспертизу… Она обсуждалась советниками членов Президиума.

Затем было принято постановление Совмина СССР «О прекращении строительства гидротехнических сооружений, оросительных и обводнительных систем, не вызываемых в ближайшие годы интересами развития сельского хозяйства».

27 мая, 9 часов 56 минут. Реутов

В органах понимали, что в городе и области должны быть законсервированные агенты. Особисты знали несколько адресов, где проживали, по их мнению, неблагонадежные граждане, но Гусев не входил в этот список. Получив задание по радио, Гусев сел на тупорылую (это потом электрички стали обтекаемыми) электричку и направился в Москву. Путь не занял долгое время. Вскоре он прибыл на Курский вокзал. Чтобы не запачкать блестящие сапоги, хорошо начищенные перед отъездом и почищенные еще раз перед выходом из электрички, Гусев, направляясь к автобусной остановке, осторожно обходил лужи на перроне. Там он аккуратно поставил свой чемоданчик на мокрый асфальт и, копаясь в левом сапоге (вроде как из-за необходимости поправить выехавшую портянку), украдкой оглядел знакомую привокзальную площадь около Курского вокзала. Казалось, ничего здесь не изменилось за минувшие годы. Уличные фонари горели через один, но автобусная остановка освещалась падающим из окон зала ожидания светом. Внутри ее будки была набросана куча мусора, единственная лавочка поломана, а из дальнего угла, спрятавшись там от дождя, устрашающе ворчал на всех ничейный пес. Снаружи, по побелке, будку со знанием дела расписали — в основном бранными словами и выражениями. Доехав на автобусе до центра, Гусев долго бродил по Москве, постоянно проверяясь (все было чисто), и в 2 часа оказался на скамейке в парке имени Горького рядом с главным входом. Через пару минут на скамейку подсел какой-то невзрачный неприглядный человечек, в руках которого был портфель. Человечек поставил его около скамейки. Затем минуты две он читал газету «Правда», у которой был оторван левый верхний уголок. Это был сигнал, что слежки нет. После этого он вдруг вскочил, словно что-то забыл, и рванул к выходу. Гусев заметил, что человечек оставил портфель. Он схватил портфель и побежал за человечком, нагнал его и отдал забытый портфель. Никто и не заметил, что, пока бежал, он вынул из незапертого наружного отдела портфеля конверт и засунул его в рукав. Там были подробнейшие инструкции и фотография человека, которого следовало убрать. Посидев еще минут десять, Гусев встал и пошел вглубь парка. Если за ним следила наружка, то он был достаточно опытен, чтобы ее заметить…

27 мая, 10 часов 47 минут. Дом правительства

На заседании Президиума Совмина СССР был обсужден вопрос о положении в ГДР — его на заседание вынес министр иностранных дел СССР Вячеслав Молотов. Доклад, направленный в Президиум ЦК 6 мая, стал частью информации, представленной на данном заседании. Преамбула документа была составлена Берией на основе его записки в Президиум ЦК КПСС. Обсуждался и подготовленный Берией проект постановления, в котором констатировалось, что «основной причиной неблагополучного положения в ГДР является ошибочный в нынешних условиях курс на строительство социализма…». В связи с этим предлагалось «отказаться в настоящее время от курса на строительство социализма в ГДР и создания колхозов в деревне», «пересмотреть проведенные в последнее время правительством ГДР мероприятия по вытеснению и ограничению капиталистических элементов в промышленности, в торговле и сельском хозяйстве, имея в виду отменить в основном эти мероприятия». Проект Молотова был завизирован основными политическими фигурами — Маленковым, Хрущевым, Булганиным. Проект Берии поддержки не получил.

— Да поймите же, товарищи дорогие! — говорил Лаврентий — Немцы разрушили нашу страну, они должны ее восстановить. Весь немецкий народ воевал против СССР, а не только те, кто служил в армии, и все должны нам страну восстановить. Вот когда нам все восстановят, тогда будем думать, как сделать так, чтобы они жили хорошо. А пока пусть живут хуже. Не надо обманываться словами о классовой солидарности. Товарищ Сталин уже обманулся в 1941 году, думая, что рядовые немцы не виноваты в развязывании войны. Ан нет, они ой как здорово воевали против советских солдат. Вы забыли, что немецкий народ поддержал Гитлера, который в Германии выиграл пять референдумов? Пусть Англия и Штаты отказываются от репараций, мы слишком бедны, слишком разрушены, чтобы от них отказаться.

Если мы начнем строить социализм в ГДР, то нам придется их содержать и восстанавливать все разрушенное войной у них, а не у нас. Нам придется восстанавливать страну-агрессора, отказаться от репараций. Я думаю, что придется отказаться от репараций и Польше. Пока нет, но потом… Мы истратим наши деньги, а они даже спасибо не скажут. Более того, для меня совершено ясно, что, как только там жизнь чуть наладится, они сразу будут смотреть на Запад и нас с потрохами продадут. Будет как в Польше, где наша страна восстанавливала Варшаву из своего кирпича, а они уже смотрят на Запад. Они же врожденные русофобы.

При нейтральной Германии репарации нам будут идти со всей Германии. Восточная Пруссия всегда жила хуже Западной Германии. В дальнейшем нейтральная Германия без военных баз могла бы быть нашим союзником в экономике. Наши ресурсы и их технологии.

Однако Молотов категорически не согласился с позицией Берии, считая, что критики заслуживает не «курс на строительство социализма», а «форсирование социалистического строительства».

В ходе заседания, неожиданно для Берии и Маленкова, министра иностранных дел поддержали Хрущев, Булганин и Микоян. Предсовмина с министром внутренних дел остались в меньшинстве и были вынуждены отступить. Прерывая свою речь на каждом полуслове словами-паразитами и сорняками, Хрущев долго и нудно объяснял свою позицию по Германии. Хрущев почти кричал: «Очень тяжело менять, ничего не трогая, но мы начнем!» Он постоянно вставлял в свой поток сознания свои любимые словечки: «ну», «так сказать», «ну как бы», «в общем», «вот», «ну это, как его» и т. д. Слушать его было тяжело, а понимать — еще труднее. Косноязычие Хрущева выводило Лаврентия из себя.

В записке МИДа описывалась высокая эмиграция населения на Запад. В проекте было самокритичное изложение ошибок МИДа, но все списывалось на СЕПГ. Вывод: «В ГДР взяты чересчур напряженные темпы роста народной промышленности и предпринимаются непосильно крупные капиталовложения».

После того как Молотов зачитал свой проект, Лаврентий Павлович снова поднял голову и повторил:

— Я не понимаю, зачем ускоренно насаждать социализм там, где он сам возникнет? Со временем вы осознаете, что если мы сейчас будем торопить немцев с индустриализацией и милитаризацией, торопить их врастать в социализм, как это делает Ульбрихт, то нам придется им постоянно помогать. Вспомните, сколько трудностей пришлось перенести Союзу, пока была нащупана оптимальная модель организации хозяйства. Придется отрывать от себя крайне нужные вещи ради пресловутой коммунистической солидарности, нам придется отказаться от репараций. Вся Варшава строится из советского кирпича, а нам все мало? Вы хотите еще одну страну повесить себе на шею, а вы уверены, что они нас не продадут при удобном случае? Вон поляки, как мне докладывают, все больше смотрят в сторону Запада. Они уже забыли, что Советский Союз спас поляков от голодной смерти, — он посмотрел в бумажку, которую держал в руке, и зачитал: — В период с марта по ноябрь 1945 года советское правительство передало населению Польши и на посевную кампанию продовольствия и фуража на сумму более 1,5 миллиарда рублей, включая более 130 тысяч тонн продовольствия, 20 тысяч тонн хлопка, 100 тысяч тонн крупных кож, а также 2 тысячи грузовых автомобилей. На нужды польских рабочих из ресурсов Белорусских и Украинского фронтов было передано более 8 тысяч тонн мяса. Вам что, мало Тито, который наши деньги истратил себе на дворцы? Скоро эти хвосты будут нами управлять, как собакой. Вы помните, сколько художественных ценностей уничтожили нацисты в нашей стране, — так мы и до возвращения картин Дрезденской галереи дойдем…

Берия предложил притормозить в ГДР, так как в в СССР нет лишних денег для помощи немцам. Самим бы выбраться из войны. В конце своего выступления Берия поднял вопрос о Корейской войне. «Необходимо срочно завязывать с Корейской войной, — жестко сказал Берия. — Если бы не наши герои-летчики, то сейчас мир бы был уже втянут в третью мировую войну». Память Берии немедленно предоставила ему нужные цифры: лучший советский ас Корейской войны Пепеляев сбил 23 американских самолета, лучший американский ас капитан Макконел сбил 16 советских, китайских и корейских самолетов, а второй ас США капитан Джабара сбил 15, и его, кстати, тоже сбил Пепеляев.

Булганин выступал против, утверждая, что, наоборот, необходимо ускорить строительство социализма в ГДР. Хотя он завизировал проект Берии от 6 мая, но теперь вдруг выступил против. Его поддержали Молотов и Каганович. Спор был решен двумя молодыми членами Президиума — Сабуровым и Первухиным. Берия, Первухин, Сабуров и Маленков, Ворошилов и Микоян голосовали за проект Берии. Хрущев воздержался.

— Лаврентий, ну нельзя же быть таким национальным эгоистом, — укорил коллегу Молотов.

— Ага, а им можно нас уничтожать, расстреливать, насиловать? Вы думаете, что это Гитлер только виноват? Нет, виноват весь немецкий народ, который радостно воспринял идеи освобождения жизненного пространства. Вспомните, как были довольны немцы, которым доставалось имущество репрессированных еще до войны евреев. И это в своей стране!

Молотов упорно продолжал стоять на своем:

— Нам нужно расширение нашего рынка, технологической пирамиды. Товарищ Сталин не зря взял под свое крыло страны Восточной Европы, он хорошо понимал, что в будущем победит тот, у кого эта пирамида будет шире. Он вытеснил доллар из обращения в странах наших союзников.

— Это все верно, но для будущего, а вы знаете, как живут наши крестьяне, задавленные непомерными налогами? Может, есть смысл сначала их подкормить, а потом задумываться о великом будущем? Может, чуть придержать слишком ретивого Ульбрихта, а еще лучше — заменить его кем-то более прагматичным. Он уже себе культ личности отгрохал, не хуже, чем был у товарища Сталина, но разве можно его сравнить с нашим вождем?

Зачем надо было ввязываться в Корейскую войну в отсутствие товарища Сталина? Это я тебя спрашиваю, Николай, — обратился Берия к Булганину. — Спрашивается, зачем расстреляли Сланского в Чехословакии, зачем надо было сажать в тюрьму Гомулку в Польше, Надя в Венгрии, казнить Райка в Венгрии и Костова в Болгарии? Все это еще очень и очень может нам аукнуться.

«Вы знаете, что 13 и 16 мая на сталелитейном заводе в Лейпциге бастовали 900 рабочих, стачки прошли и на других заводах? — спросил Лаврентий. — Самое интересное, что требования бастовавших постепенно приобретали политическую окраску. Существенным стимулом к началу протестных акций послужило решение пленума ЦК СЕПГ о 10-процентном повышении норм выработки, то есть восточногерманские рабочие должны были работать теперь на 10 % больше, а зарплаты при этом снижались на четверть».

Берия настаивал: «У нас немецкие национал-социалисты частенько становятся просто некими абстрактными “фашистами”: а вдруг товарищи в ГДР обидятся — ведь там каждый второй партийный деятель в прошлом как раз таковым и являлся… У нас почти намертво табуировано воспоминание о том, что в составе вермахта отличились и украинские, и прибалтийские, и кавказские, и крымско-татарские, и прочие коллаборационисты: у нас же многонациональный советский народ, и, кто старое помянет, тому… Я не говорю, что об этом нужно кричать на каждом углу, но и забывать не следует».

Далее Лаврентий сказал: «Нам нужна только мирная Германия, а будет там социализм или не будет, нам все равно. Единая Германия, пусть и объединившаяся на буржуазных началах, станет серьезным противовесом влиянию США в Западной Европе». Берия считал, что нейтральная Германия будет противостоять Англии и США, раздирая Запад противоречиями, без общего командира, как США. Однако если ФРГ войдет в блок НАТО, и если там разместят бомбардировщики В-29, то они легко долетят до Москвы с атомными бомбами. Чтобы этого не допустить, требуются новые самолеты, лучшие чем МиГ-15 или ракеты.

Берия утверждал, что нейтральная объединенная Германия укрепит положение СССР в мире. Берия пытался пробить стену догматизма: «Не нужно именно сейчас ускоренно строить социализм в ГДР, не нужно насаждать колхозы, от которых крестьяне бегут на Запад…» Но это шло вразрез с намерениями лидеров ГДР стать микрокнязьками на востоке Германии. В единой объединенной Германии им пришлось бы работать по специальности. Ульбрихту, например, — столяром.

Молотов встретил это заявление Берии в штыки. Обычно невозмутимый, сейчас он почти кричал:

— Отказ от создания социалистического государства в Германии будет означать дезориентацию партийных сил не только в Восточной Германии, но и во всей Восточной Европе в целом. А это, в свою очередь, откроет перспективу капитуляции восточноевропейских государств перед американцами. Можно не идти так ретиво, как это делает Ульбрихт, но идти к социализму нужно. Тем более что Запад уже не согласится на мирное объединение Германии на наших условиях.

— Хорошо, — кивнул Берия, не любивший таких долгих обсуждений без единой аргументации, — согласимся на том, что форсированное движение к социализму в Восточной Германии следует притормозить, но строить там дружественный режим будем.

Позиция Берии вынудила Молотова радикально переработать проект решения Совмина. Были внесены соответствующе поправки: критиковалось не направление развития общества в Восточной Германии, а скорость. Предлагалось отказаться от курса на резко ускоренное строительство социализма в ГДР. Притеснение евангелической церкви было названо серьезной ошибкой. На том и порешили. Проект постановления «О мерах по оздоровлению политической обстановки в ГДР» был принят единогласно. В постановлении был записан вывод: без наличия советских войск существующий в ГДР режим неустойчив. Было решено не слишком форсировать строительство социализма в ГДР, но при этом придерживаться «твердой линии».

28 мая, 7 часов. Москва, улица Качалова

В газетах сообщалось, что в Президиуме Совмина было принято одобренное Президиумом ЦК постановление СМ СССР «О мерах по оздоровлению политической обстановки в ГДР».

28 мая, 10 часов 5 минут. Лубянка

Узнав о роли Рясного в организации сверхбыстрого вскрытия тела Сталина, Берия понял, что вокруг и даже совсем близко — враги. Начальник 2-го Главного управления (внешняя разведка) генерал В. Рясной был заменен «из-за некомпетентности». Рясного Берия поставил начальником Управления внутренних дел по Москве и Московской области. Поскольку решение вопросов Восточной Германии было приоритетным, Берия решил перевести Рясного на внутренние вопросы, а на его место в управлении был назначен полковник А. Коротков.

28 мая. 18 часов 1 минита. Лэнгли

Устуш — Центру: «Принято решение притормозить в деле строительства социализма в ГДР».

Балч понял, что следовало действовать быстрее.

29 мая, 9 часов 7 минут. Лубянка

Обвиняемые по делу авиапрома были реабилитированы. По предложению Берии Военная коллегия Верховного суда прекратила дело Шахурина и др. за отсутствием состава преступления. В свое время дело о сокрытии фактов выпуска некачественной продукции в авиапромышленности повлияло на судьбу Маленкова. Перед войной за неудачи наказывали строжайшим образом. Когда Валерий Чкалов — летчик, совершивший беспосадочный перелет через Северный полюс в Америку, — погиб в авиакатастрофе в 1938 году, сотрудник, отвечавший за безопасность Чкалова, был арестован, и его расстреляли за халатность, которая привела к гибели народного героя. Были реабилитированы и другие участники дела авиапрома. Всех их восстановили в партии, вернули воинские звания и награды. Берия освободил участников «дела артиллеристов».

30 мая, 7 часов 2 минуты. Москва, улица Качалова

Погода была обычной. В газете «Правда» сообщалось, что 29 мая какой-то новозеландец с местным проводником взошли на Эверест. Ничего не предвещало грядущих жарких событий в Германии и СССР.

30 мая, 9 часов 26 минут. Спецкомитет

В Спецкомитете Берия встретился с Курчатовым. Прочитав донесения агентов из Вашингтона, Курчатов вернул бумаги и произнес: «Товарищ Берия, судя по всему, американцы узнали секрет литиевой бомбы от нас». Использовать при обращении слово «товарищ» вместе с фамилией было установившейся традицией у высших работников атомного проекта. Это предотвращало панибратство, но и не создавало такой официозности, как обращение «товарищ маршал», да еще «госбезопасности».

— Почему допустили, почему не предупредили? — взвился Берия.

Возглас Берии, отразившись от стен его огромного кабинета, отозвался глухим эхом в дальних полутемных углах и уже в виде шепота вернулся к письменному столу в круг света большой настольной лампы под зеленым абажуром. Курчатов чуть отклонил голову и дал возможность шепоту мирно умереть в лоне декоративного чернильного прибора. Когда-то, в самом начале работы над проектом, подобные всплески эмоций Лаврентия его нервировали. Потом он к ним привык и перестал обращать на них внимание. Он, Курчатов, был необходим Берии позарез. И потому Берия мог скорее засадить в Лефортово собственную жену, чем его, 47-летнего шефа самого главного научного проекта в Советском Союзе. Лаврентий обычно не позволял себе таких вольностей, но тут было просто обидно. А ведь генерал Мешик наладил прекрасную систему защиты секретов.

— Товарищ маршал! — Курчатов перешел на более официальное обращение. — А я не уверен, что протекло именно у нас. У меня подозрение, что «крот» сидит в Кремле, — угрюмо молвил Курчатов.

30 мая, 18 часов 6 минут. Лубянка

В бериевском кабинете на Лубянке в глубоком кресле сидел Миров. В другом кресле расположился П. Мешик, приехавший на денек из Киева, а Берия прохаживался вдоль стола. Лаврентий Павлович ходил и говорил, раздумывая на ходу:

— Нужно все проверить! У нас на него ничего нет. Он чист как слеза. Нужен необычный ход. В 1950 году к нам в Союз приехал работать выдающийся физик Бруно Понтекорво. Я сделал все возможное, чтобы избежать формальностей при приеме его на постоянное место жительства, и сумел избежать в отношении его репрессий. Может быть, его послать в Милан, где обычно летом болтается другой выдающийся физик Энрике Ферми, который, по моим сведениям, допущен к атомному проекту американцев?.. Товарищ Мешик, — Берия обратился к сидящему на стуле генералу, — вы уверены, что утечка произошла в верхах?

— Абсолютно, товарищ Берия.

Наконец Лаврентий остановился и задумчиво произнес:

— Думаю, что все-таки следует послать в Италию товарища Понтекорво, я вызову его на 2 июня.

Из Литвы пришло сообщение, что захвачен лидер литовских повстанцев — капитан И. Жемайтис, председатель президиума Союза борьбы за освобождение Литвы. Операцию разработал лично Берия. В сообщении из Литвы содержалась информация о том, что лидер националистов, «лесных братьев», Жемайтис арестован и при нем найдена пробирка с мелкими белыми таблетками. Жемайтис показал, что это цианистый калий, однако по внешнему виду вещество таблеток не похоже, да и в таблетках цианид калия не будет действовать так быстро, как хотелось бы. Берия послал в Литву Мирова, и тот немедленно вылетел в Вильнюс на военном самолете, который Берия выделил из своего атомного проекта. Вообще атомный проект был совершенно автономной структурой, имеющей все, что нужно для быстрой и успешной работы. Прибыв в столицу Литвы, Миров встретился с Жемайтисом, но ничего путного не добился, кроме того что эти таблетки были сброшены в январе с самолета, который со стороны Балтийского моря углубился ночью на территорию Литвы и сбросил контейнер в районе озера.

Внутри контейнера был приказ доставить пробирку резиденту американской разведки в Москве, однако оказии не случилось, и пробирку присвоил себе Жемайтис, который подумал, что это цианистый калий. Миров в тот же день немедленно на истребителе вылетел в Москву, а по прибытии от имени Берии дал задание судебным медикам и химикам установить, что за вещество в таблетках. Химики работали всю ночь (они знали требовательность Лаврентия Павловича) и установили, что действующее вещество в таблетках в СССР неизвестно. Оно содержит два фенольных кольца, и при введении крысам в большой дозе у животных появилась резкая кровоточивость слизистых. Берия вспомнил, что в тканях, оставшихся после бальзамирования тела Сталина, было обнаружено повышенное содержание подобных колец. Он поделился своим наблюдением с химиками и попросил их сравнить два вещества: одно — из тканей Сталина, другое — из таблеток, найденных у Жемайтиса. На следующий день пришел ответ. Они по всем характеристикам почти идентичны. Подозрение Берии о том, что Сталин был отравлен, резко укрепилось и перешло из области предположений и гипотез в область реального преступления с четкими подозреваемыми.

Берия приказал привезти Жемайтиса для допроса в Москву и лично допрашивал его. Жемайтиса привез замминистра внутренних дел Литвы Мартавичас. Берия решил на базе группы Жемайтиса создать легальную национально-культурную организацию, чтобы расколоть подполье и привлечь на свою сторону часть «буржуазных националистов». В качестве компромисса Берия предлагал в Литве даже отказаться от колхозов.

Берия кратко для себя суммировал последние достижения в расследовании. Было засечено нарушение границы в районе озера Платели, с самолета сбросили контейнер с дикумаролом для того, чтобы лидер националистов передал в Москву. Летел самолет из Швеции или Норвегии на большой высоте. Наши истребители не могут его сбить. В районе озер около Снечкуса самолет сбросил посылку для националистов. Об этом как о дополнительном канале поставки дикумарола сообщают в ЦРУ. Но из-за разгрома националистов дикумарол не поступил в Москву. Видимо, он был доставлен по другому, возможно — дипломатическому, каналу. Главарь литовских националистов попался в мае, и Берия начал с ним работу. Жемайтис отдал пробирку с дикумаролом. Анализ обнаружил в тканях Сталина одно и то же вещество, неизвестное советской науке, — дикумарол. Становилось ясно, что Сталина убили.

Он все ближе подходил к главным участникам трофейного дела. Мысли перескакивали с одного факта на другой. Берия специально выпустил авиаторов в конце мая, чтобы «кроты» и воры в верхах не заподозрили, что он вышел на трофейное дело. Пусть думают, что он верит, что авиаторы посажены ни за что, по недоразумению Сталина, прикидывал для себя Берия. Евреи и врачи стали брать взятки и воровать. Трофейные лекарства шли из Германии, и они назначали их только своим да нашим. Помощь по линии ЕАК разворовывалась.

30 мая, 12 часов 49 минут (местное время). Лэнгли

В комнате было душно, хотя кондиционер поставили только недавно, но он, похоже, не справлялся. Весна в Вашингтоне оказалась очень жаркой. В тени было 85 градусов по Фаренгейту (29,5 по Цельсию). Ален Даллес прохаживался по кабинету, посасывая потухшую трубку, иногда вытирая платком пот со лба. За Т-образным столом сидели его заместитель — полковник Смит и директор департамента ЦРУ по Германии Уильям Балч. Обсуждался вопрос, как помочь реализовать запрос московского резидента и германского отдела в Берлине по устранению Берии. Смит сообщил, что Берия практически вышел на Казанову при расследовании убийства Сталина. Балч только что доложил, что Берия сделает все, чтобы убрать из властных структур ГДР Бетонную голову.

— Итак, — говорил Даллес, — Берия копает, следует что-то сделать, чтобы его остановить. Действуем по плану А, но одновременно готовим план Б — физическое устранение Берии. По плану А мы воспользуемся ошибкой Берии, который уволил из числа сотрудников МВД в ГДР 1700 человек.

План действий таков. Вы продолжаете подготовку к народному путчу в Восточной Германии. Бетонная голова должен продолжить дело провоцирования рабочих на восстание. В нужный момент ему следует создать повод. Но Берия уже запустил процесс нормализации. 27 мая они приняли решение по Восточной Германии. Они решили притормозить. Следует спешить. Каменная башка («Бетонная голова, сэр», — тихо поправил Балч), я и говорю, — продолжил Даллес, — что башка должна не допустить остановки нарастания недовольства. Со стороны ФРГ следует быть готовым к бунту. Листовки с самолетов. Тамошние больницы должны быть готовы принять раненых в день Х. Следует подготовить пункты приема беженцев. Продолжать посылать восточным немцам подарки. Войска должны быть приведены в полную боевую готовность непосредственно перед днем Х. Французов ставить в известность не будем.

Даллес закашлялся и затем зажег трубку. Он быстро схватывал идеи и облекал их в форму конкретных действий. В этот же день на встрече с Эйзенхауэром Даллес изложил этот план…

31 мая, 10 часов 13 минут, Лубянка

Берия давно зарубил себе на носу, что любое преступление совершается под воздействием трех основных факторов: мотив (побуждение), цель (что хочет, зачем), средства (возможности). Но как говорила незабвенная мисс Марпл из романов Агаты Кристи, если отбросить все невероятные варианты развития событий, то, что останется, и будет правдой. Если враги использовали обычные яды, то сразу возникают вопросы, связанные с физическим воздействием. Значит, должно быть необычное отравление, необычный яд. Для того, естественно, времени. Продумано и подготовлено было все. Даже Збарский — бальзаматор Ленина — был удален. За день до отравления целых два дня всем давали дикумарол. Из-за этого у многих возникли носовые кровотечения. Следующая задача — надо сделать так, чтобы это было похоже на естественную смерть, иначе народы мира сметут любое правительство, настолько Сталин был популярен. Надо поддерживать состояние болезни. Почему нет указаний на действия Неговского? Евреев не пригласили, не дай бог, спасут.

31 мая, 12 часов 12 минут (время местное). Лэнгли

Балч неторопливо докладывал Даллесу: «Резидент в СССР запросил помощи в ликвидации Берии, но Берия, видимо, предупрежден. Поэтому необходимо попробовать убрать Берию в виде борьбы внутри властной элиты либо ликвидировать его во время беспорядков в Восточной Германии. Над планом работали Казанова, ЦРУ, Бетонная голова и Интернационалист (Мильке). Ульбрихт знал, что Берия собирает на него компромат. Казанова знал, что Берия вышел на убийц Сталина и на банду. Мильке уже получил задание от ЦРУ.

«Наш “крот” в ГДР ведет активную работу, — докладывал Балч. — Ускорившееся строительство социализма вызывает все большее раздражение восточных немцев. Задача в том, чтобы воспользоваться тем, что Берия сократил персонал сотрудников МВД СССР в ГДР, и тем самым его свалить. Задача состояла в том, чтобы довести дело до массового конфликта, повесить ответственность на Берию и одновременно отвлечь СССР от Кореи и добиться там выгодного для США мира. Ульбрихт должен был под благовидным предлогом спровоцировать недовольство рабочих, говоря правильные фразы. Отдел по Восточной Германии ЦРУ и отдел по ФРГ должны были делать все в этом направлении. Казанова должен отодвинуть введение военного положения, сдерживать советские войска в ГДР и не дать вывести танки».

1 июня, 8 часов 34 минуты. Улицы Москвы

Солнечная погода, установившаяся с самого утра, предрасполагала к поездкам на машине с открытым верхом. Берия летом частенько ездил по Москве на ЗИСе с открытым верхом, хотя и в сопровождении адъютанта. При этом он редко ездил напрямую в Кремль по улице Качалова, a предпочитал выехать на Садовое кольцо, повернуть налево и затем снова свернуть налево, выехав на Арбат, затем мимо строящейся библиотеки через Манежную площадь на Красную площадь и въехать через Спасскую башню в Кремль. Поэтому, как обычно, лимузин выехал из ворот особняка и повернул направо. Машина с улицы Качалова выехала на Садовое кольцо. Посигналив мигалкой, водитель Берии заставил двигающийся по внутреннему кольцу транспорт остановиться, и повернул налево. Машина выехала на самую левую полосу рядом с разделительной полосой и с воем помчалась по Садовому кольцу. Троллейбусы были видны около здания Центрального института усовершенствования врачей. Справа остался достраивающийся сталинский небоскреб на площади Восстания. Миновав это почти достроенное высотное здание и доехав до перекрестка с Арбатом, машина, снова посигналив фарами встречному транспорту, свернула налево и понеслась по Арбату. Встречных машин почти не было. Эта улица считалась правительственной, поэтому сюда редко кто заезжал посторонний. Скорость здесь была ограничена 40 километрами, и если кто-то мчался, то милиционеры знали, что это кто-то из правительства. Вот машина проехала ресторан «Прага» и выехала на Арбатскую площадь. Вскоре справа показались новые, не полностью достроенные корпуса Библиотеки имени Ленина. Кое-где еще оставались следы спешной доделки здания. Здание Библиотеки имени Ленина было в основном закончено в 1941 году. После войны доделывали интерьеры. Библиотеку в новых зданиях хотели пустить в строй к годовщине Октября или хотя бы к годовщине рождения Сталина. Перед Манежем машина еще раз повернула налево, проехала длинное здание Манежа и выехала на Манежную площадь. Постовые на перекрестках уже надели белую форму. Навстречу двигались два автобуса ЗИС-155. «Да, красивые автобусы, — решил Лаврентий Павлович. — Москва, — сформулировал для себя Берия, — это сочетание величественного и прекрасного, задорного и гламурного. Но Тифлис милее моему сердцу». Перед глазами встали двухэтажные деревянные дома, что оставались еще около Киевского вокзала. Берия как-то проезжал там прошлым летом. В Тифлисе такие дома были гораздо приятнее.

ЗИС шел мягко, ям и выбоин с колдобинами на дороге почти не было. В 1949 году Берия получил новый ЗИС, до этого у него была «Победа». «Неплохая машина “Победа”», — подумал Берия, глядя на множество снующих вокруг такси на базе «Побед». «Победы» медленно, но верно вытесняли эмки. Встречалось много фургонов, различных грузовиков. «Уже семь лет выпускают», — подумал Берия. Недавно ему доложили, что «Победы» уже продаются частникам и цена их около 20 тысяч рублей. На женщинах, снующих по тротуарам, были цветастые ситцевые, крепдешиновые платьица, поверх которых был надет «плечистый» бесформенный пиджак. Преобладали костюмы с прямыми юбками и мужеподобными жакетами. Изредка встречались дамы с затянутой талией, приподнятой грудью, мягкой покатой линией плеч. Бедра их казались особенно пышными. Они были одеты в удлиненные до щиколотки юбки либо прямого, либо пышного фасона. «Нет, хорошо стали жить москвичи», — подумал Лаврентий Павлович.

Тут в его сознание из памяти выскочили интересные цифры. Он вспомнил записку о госмонополии продажи водки, где говорилось, что в СССР в 1952 году потребление алкоголя в год было в 2 раза меньше, чем в царской России (1,9 л и 4,7 л чистого алкоголя на душу населения соответственно). «Прав был Хозяин: жить стали лучше, жить стали веселее», — мысленно заключил он. Пока Лаврентий размышлял, машина уже поехала по Моховой. По тротуару шли студенты университета, все как один одетые в форму с серебряными пуговицами. «Как при царе», — мелькнула нечаянная мысль у Берии. Затем, оставив недостроенную гостиницу слева, машина свернула на Красную площадь и наконец въехала в ворота Спасской башни Кремля.

1 июня, 9 часов 1 минута. Лубянка

Приехав на Лубянку, Берия узнал, что Меркулов уже подключил своих людей к расследованию утечки информации о литиевой бомбе. В этот день к нему из Киева приехал генерал Мешик, который раньше был ответственен за обеспечение секретности атомного проекта. В разговоре с Берией Мешик заявил, что абсолютно уверен: утечка произошла, либо когда был поставлен вопрос на Политбюро, либо через кого-то в Президиуме или работающих там технических сотрудников. Только так, дескать, американцы могли узнать о том, что дейтерид лития — самое удобное средство для водородной бомбы. А пока суть да дело, пока Берия доделывал дела в Спецкомитете, сахаровская бомба-«слойка» была почти готова. О ней знали только Сталин и Берия. Берия боялся утечки и попросил Сталина не сообщать членам Политбюро об испытаниях. Не то чтобы Берия не доверял соратникам, но информация могла выскочить при обычном разговоре. Кроме них о литиевой бомбе знал Маленков. Но Сталин заставил его молчать. Первоначально испытания планировалось провести 5 марта, но неожиданная болезнь Сталина заставила Лаврентия перенести сроки. Берия приказал Завенягину никому ничего не говорить для секретности. «Я сам проинформирую Президиум, — сказал Лаврентий Павлович. — Сейчас никому верить нельзя. Даже себе. Мне можно», — устало пошутил он. Когда на другой день уже Ванников принес Лаврентию Павловичу проект решения для внесения в правительство, Берия перечеркнул этот документ и единолично вынес решение о новом сроке испытаний — организовать взрыв водородной бомбы Сахарова в июле, не сообщив об этом даже членам Президиума и правительства. Берия рассуждал так: если «крот» в верхах или рядом с ними, то лучше и верхам ничего не знать, а просто крепче спать.

В этот день Маленков познакомил Берию с письмом первого секретаря литовской компартии Снечкуса, в котором тот жаловался, что МВД хочет ликвидировать глушилки в Литве. Берия прочел бумагу и только пожал плечами. «Я сомневаюсь в необходимости глушить все передачи вражеских станций, которые ведутся на литовском языке, а на литовском языке передается не менее шести передач в день, и радиопередатчики в Литве могут их принимать, — сказал Берия Маленкову. — Тем самым мы показываем, что боимся сообщать населению правду. Людям нельзя врать».

Ранее в отчете руководству МГБ СССР от 19 января 1953 года министр государственной безопасности Литвы генерал-лейтенант Петр Кондаков докладывал: «Особенно положительные результаты в ликвидации бандитизма были достигнуты после применения таких форм агентурной работы, как создание агентурно-боевых групп, направленных против банд, оперативное использование тайно задержанных бандитов и их вербовка нашей спецагентурой в качестве легендированных представителей банд, штабов и центров сопротивления… В результате нам удалось взять под агентурный контроль самые серьезные организационные бандитские единицы, уничтожить организационную структуру оставшихся формирований, парализовать их активную террористическую деятельность».

Подпольем в Литве руководил бывший капитан литовской буржуазной армии Жемайтис, избранный подпольем в «президенты Литвы». Чекисты Литвы как раз поймали Жемайтиса. Этот Жемайтис годами не выходил из своего убежища в лесу и оказался совершенно оторванным от литовского населения. Берия приказал привезти Жемайтиса в Москву для личного допроса. Его привез заместитель министра внутренних дел Литовской ССР Мартавичюс. После допроса Жемайтиса Берия сделал Мартавичюсу предложение, чтобы с помощью Жемайтиса создать мнимую подпольную националистическую организацию.

Между тем события в ГДР начали вытеснять из центра внимания Лаврентия Павловича расследование убийства вождя. Его агенты из Берлина сообщали, что в ГДР полным ходом идет процесс подготовки к бунту. Советские представители имели собственные особые контакты в верхних эшелонах восточногерманской СЕПГ и правительства. Эти люди тщательно скрывали свои истинные отношения с советскими коллегами, чтобы их деятельность на благо МГБ не стала известна Вальтеру Ульбрихту и его сторонникам в ЦК СЕПГ. В народной полиции еще никогда не был так низок моральный уровень — в 1952 году более тысячи сотрудников военизированной морской и воздушной полиции (предшественниц военно-морских и воздушных сил ГДР), а также 320 пограничников дезертировали в Западный Берлин и Западную Германию. В январе и феврале 1953 года зафиксировано 492 случая дезертирства из военизированной морской и воздушной полиции и пограничных войск.

1 июня, 16 часов 1 минута. Лэнгли

Устуш — Центру: «В мае убрали конверты, увеличили оклады госслужащим. Можно на этом сыграть».

Центр — Устушу: «Отрабатываем варианты ликвидации».

Уильям Балч сидел за столом в кабинете и обрабатывал сообщения, поступающие из Москвы. Начав операцию по мягкому устранению Берии, следовало ждать, когда в ГДР рванет «народный путч». Но и в нужное время и с необходимыми усилиями направлять процесс в правильном направлении, чтобы в сторону не вильнуло.

2 июня, 10 часов 17 минут. Лубянка

Уже целый месяц американская авиация пыталась разбомбить несколько ключевых ирригационных сооружений и плотин ГЭС в Северной Корее. Плотины на реках Кусонган, Токсанган и Пуджонган были разрушены, и огромные пространства земли затоплены, что вызвало сильный голод среди мирного населения. Квеон прочитал об этом в московских газетах. По предложению Берии он продолжал в Москве работу над совершенствованием антирадара.

У раскрытых ворот особняка его ожидал ЗИС. Двор особняка был очень узкий, и поэтому представительский ЗИС во двор не заезжал, а ждал у двери. Это было нарушением инструкции, но так хотел Лаврентий Павлович. На Лубянке из газеты «Правда» Берия узнал, что в Вестминстерском соборе Лондона состоялась коронация британской королевы Елизаветы II. «Спартак» стал чемпионом СССР по футболу в 1952 году и лидировал в 1953 году. «Когда же Динамо заиграет?» — мысленно задал себе вопрос Берия. Конечно же, он болел на «Динамо» (Тбилиси), но теперь как руководителя органов госбезопасности его интересовала и судьба команды «Динамо» (Москва).

Советская контрольная комиссия в ГДР была распущена и введен пост верховного комиссара СССР в Германии. Им стал В.С. Семенов. Берии нужен был интеллектуал, а не тупые вояки, приведшие ГДР к кризису. Семенов тут же принялся за разработку распоряжения «О мерах по оздоровлению политической обстановки в ГДР», которое было принято 2 июня 1953 года Советом Министров СССР. В тот же вечер делегация СЕПГ была вызвана в Москву, где Вальтер Ульбрихт, Отто Гротеволь и Фред Эльснер получили документ для ознакомления.

2 июня, 11 часов 23 минуты. Лубянка

Берия, как обычно, знакомился с документами, и тут раздался резкий звонок секретаря. По включенной на полный голос прямой связи секретарь доложил, что прибыл профессор Понтекорво. «Пусть заходит», — сказал Лаврентий Павлович и продолжил чтение документов. Через секунду в кабинет вошел человек чуть ниже среднего роста. У него были густые черные волосы, глубокие залысины, прямой выступающий нос еврейского типа.

— Товарищ Понтекорво, у меня к вам огромная просьба от имени советского правительства. Я хотел бы, чтобы вы съездили скрытно в Милан, где сейчас находится ваш учитель Ферми, и прозондировали у него, как получена информация о литиевой бомбе из СССР. Это очень важный вопрос. Напомните ему о роли Сталина в создании Израиля, о спасении в СССР миллионов евреев. СССР никогда бы не посмел сбросить атомную бомбу на мирное население. Города Севера в Корее утюжатся американцами без зазрения совести. В свое время они уничтожили Дрезден. Если бы СССР не отбросил немцев от Сталинграда, американцы бы завалили Европу атомными бомбами в их борьбе с Гитлером. Да, именно так. Если бы СССР не победил Гитлера, то США, борясь в ним, не остановились бы перед атомной бомбардировкой Европы. Поймите, СССР, да и вся Европа наелись бомбежками, особенно американцев, которые разбомбили мирных жителей Германии и Италии.

Именно победа над Гитлером советского народа во главе с товарищем Сталиным помогла спасти миллионы евреев и потом создать государство Израиль — великую мечту еврейского народа. Если бы гитлеровский план «Барбаросса» удался, то американцы стали бы бомбить Европу, которая вся лежала бы под Гитлером, атомными бомбами, как Японию. Они уже это проделали обычными бомбами в Дрездене, Ганновере, Милане, Гамбурге, Кельне.

— Тьоварьищ Бьерья, — Понтекорво еще плоховато, с акцентом говорил по-русски, он только в 1950 году переехал в СССР, — я согласен.

— Там сейчас находится ваш учитель Энрико Ферми. Он часто бывает в кафе на площади рядом с Дуомо, знаменитым миланским собором. В последние годы Ферми летом проводит в Италии. Июнь он посвящает Милану. Вы можете отказаться.

То, что с Понтекорво говорил сам всемогущий Берия, произвело на итальянца большое впечатление.

— И все же я согласен.

Понтекорво должен был проверить, действительно ли амеры получили схемы литиевой бомбы из СССР. Говорили ли за рюмкой джина или смеси колы и джина где-нибудь в коллективе? Ферми сказал, что однажды он слышал в пабе, где все порядочно набрались, фразу о том, что Советы не сами додумались до атомной бомбы. Спор зашел о том, что дядюшка Джо, то бишь Сталин, не сможет сделать термоядерную бомбу. Кто-то сказал, что мы их шапками закидаем, Другой заметил, что та бомба, что взорвали в 1952 году, — дерьмо, а вот идея литиевой бомбы украдена у Советов.

Хотя в послевоенной Западной Европе барьеров и запретов на переезды границы не было, но паспорта проверяли. Понтекорво под именем Понтекорви на поезде уехал в Триест, перешел границу и улетел самолетом через Болгарию. Об этом Берия договорился по своим каналам с Тито.

В 1939 году Лаврентий Павлович определил С.Н. Надарая в заместители Саркисова, начальника своей личной охраны. После того как Берия убрал из своей охраны Саркисова, Надарая возглавил охрану Берии. Он был одним из наиболее верных службистов, окружавших главу советского Министерства госбезопасности, и был весьма приближен к Берии: ездил вместе с ним на рыбалку, участвовал в пикниках, что могли себе позволить только особо доверенные лица.

2 июня, 15 часов 17 минут. Кремль

Лидеры ГДР Гротеволь, Ульбрихт и Эльснер (он отвечал в ПБ ЦК СЕПГ за вопросы идеологии) были приглашены в Москву, где их предварительно ознакомили с постановлением СМ СССР от 27 мая. Проект решения советского правительства «О мерах по оздоровлению политической обстановки в ГДР» от 2 июня 1953 года был одобрен всем руководством, и основные замечания к нему должен был делать Молотов. Заседание с участием гостей началось в 2 часа дня.

В целом обсуждение документа о ГДР было очень бурным. Молотов, поддерживаемый Хрущевым, добился принятия конечной версии текста, говорящего об ошибочном «курсе на ускоренное строительство социализма». При обсуждении на Президиуме берлинского вопроса Берия очень резко высказался по поводу Хрущева и Булганина, напомнив Хрущеву о давке 8 марта и Булганину о его пьянстве и его роли во втягивании СССР в Корейскую авантюру. Маленков заявил, что лидеры ГДР не знают истинного положения дел в собственной стране. Молотов «порекомендовал» Ульбрихту отметить юбилей, как это делал Ленин в 1920 году, в своей квартире с участием некоторых близких друзей.

— Наличие в Восточной Германии Советской армии гарантировало от прорастания неофашизма, но такая линия была бы гораздо легче для советского народа, который и так всех кормит, — сказал Берия, намекая на нехватку в СССР продовольствия в 1947 году. — Как жаль, что в борьбе с Лениным сталинская концепция единого унитарного государства не прошла. Мы получили страну, построенную по союзному принципу, и большую опасность ее распада по национальным границам. Точно так же не факт, что немецкие товарищи при изменении ситуации в мире нас не предадут. Может, им карту и фотографии разрушений подарить? Пусть поглазеют.

В ходе дискуссии Берия заявил немецким товарищам:

— СЕПГ держится у власти в ГДР только из-за пребывания советских войск, надо нормализовать жизнь не для функционера СЕПГ, а для среднего обывателя. Надо перестать говорить о социализме, а работать над практическими вопросами повседневной жизни. Пока у частника получается, ну и не трогайте частника. Товарищ Сталин не мешал работать советским частным артелям, а ведь это чистой воды частники. Главное — создать условия, чтобы частники не воровали и гребли себе деньги за счет других. А так пусть проявляют инициативу. Ваши резкие телодвижения приводят лишь к тому, что немцы бегут на Запад.

Берия на минуту замолчал, отпил глоток воды из граненого стакана и затем продолжил:

— В головы миллионов людей можно легко вбить самые абсурдные идеи, если организовать их эффективную пропаганду в течение достаточно длительного срока. Вспомните доктора Геббельса. В обществе, состоящем из плохо образованных людей, легче провоцировать конфликты, поскольку такими людьми легче манипулировать.

Не следует полагать, что нас всех губит отсутствие дерзости в перспективном видении проблем, — Лаврентий откашлялся. — Иногда решение располагается в той зоне, где тише едешь — дальше будешь. Зачем так спешить строить социализм, давайте помедленнее, да поувереннее. Зачем выживать частника? Зачем так резко завышать нормы выработки? Вы думаете, что рабочие — дураки? Если и повышать, то только при параллельном введении ответственности работодателей, а также партийных работников за срыв работ. А то одним — все, а другим — ничего? Такое впечатление, что вы умеете только баклуши бить. Я распрекрасно понимаю, что критиковать и злобствовать всегда легче. Выдвинуть разумную программу действий — значительно труднее. Но тут другой случай: закончилась война, и она была начата не по вине Советского Союза, а по вине в том числе тех, кто живет в Восточной Германии. Наша страна стала мощной. Но должна стать еще мощнее. Но везде и всем говорить, что мы сильные, — значит допускать огромную ошибку. Сильные молчат. Они не машут кулаками. Сильный должен внушать страх всем, кто грозится напасть, — чуть переведя дыхание и снова глотнув воды, Берия продолжил: — ГДР мы уже финансируем и в скором будущем откажемся от репараций (как в воду глядел. — С. М.). Зачем в 1947 году репарации Румынии были отменены? Как будто то, что там власть взяли коммунисты, может залечить раны, которые румыны нанесли нашей стране, в особенности Молдавии и Одесской области Украины. ГДР стала бездонной бочкой, куда без конца заливаются советские деньги, а не источником ресурсов для восстановления СССР, разрушенного теми же немцами. А отдачу мы увидим только тогда, когда рак на горе свистнет.

В ГДР взяты чересчур напряженные темпы роста народной промышленности и предпринимаются непосильно крупные капиталовложения, — продолжал Берия. Далее он обвинил Ульбрихта в том, что он не любит собственный народ и устроил в ГДР культ своей личности. Берия был противником нового культа личности, который на всех парах разрастался в ГДР.

— Товарищ Сталин, — продолжал Берия, — проявил невиданную щедрость, когда предложил установить для всей Германии общую сумму репараций в размере 20 миллиардов долларов, половину этой суммы должен был получить Советский Союз как государство, внесшее самый большой вклад в Победу и больше всех от войны пострадавшее. Неудивительно, что Черчилль и Рузвельт со сталинским предложением с незначительными оговорками согласились: 10 миллиардов долларов — это примерная сумма помощи США СССР по программе ленд-лиза. С помощью таких репараций можно было покрыть только 8 % прямого ущерба от войны, 2,7 % от суммы общего ущерба. За то, что сделал с Россией немецкий народ, его нужно было просто уничтожить, но мы гуманисты. Однако из этого не следует, что победитель должен помогать агрессору.

Теперь Берия почти кричал:

— Вы в блокадном Ленинграде были? Нужно было забастовщиков свозить в тогдашний блокадный Ленинград или даже в нынешний. Пусть им блокадники разъяснят, как благодаря немцам и финнам они жили в годы блокады. А всех немцев вообще следует сослать в СССР на восстановление страны. Пусть все разрушенное отремонтируют. Нельзя забыть и простить такого никогда. Что вы так ресурсами разбрасываетесь? В 1946 году Хозяин простил Финляндии 75 миллионов долларов, и что, лучше они к нам стали относиться? Вспомните, как после смерти товарища Жданова осужденный президент Финляндии Реуте был немедленно амнистирован. Кроме того, совершенно напрасно товарищ Сталин не потребовал с Чехословакии контрибуцию за вклад «Шкоды» в вооружение вермахта. Смотрите, сколько Чехия, эта кузница рейха, изготовила оружия для вермахта. В 1941 году пятая часть всех немецких танков производилась чехами. И выпуск бронетехники только увеличивался. Забастовок и акций протеста не было вообще.

— Нам и так не хватает продуктов, а мы еще полностью отстраиваем разрушенную нацистами Варшаву, — говорил он. — Там каждый кирпич — из СССР. Не следует спешить с индустриализацией и коллективизацией в ГДР, иначе там будет дефицит продуктов. Повидла уже не стало в продаже. Нужно сменить Ульбрихта, который создает свой культ личности, и назначить более здравого и реалистичного человека.

Настаивая на смещении Ульбрихта, Берия считал, что ГДР должна возглавить двойка — Цайссер и Херрнштадт, но при голосовании не получил поддержки.

В конце своего выступления Берия резко заявил следующее, шокировав почти всех в Президиуме:

— Я жалею, что мы посадили на скамью подсудимых в Нюрнберге только нацистов, что туда не сели и потом не закачались на веревке те, кто помогал им прийти к власти, те, кто торговал с ними, поставляя оружие и обмундирование, что в Сибирь поехали только солдаты и эсэсовцы, а не поехали туда все эти чехи, венгры, бельгийцы, голландцы, датчане, что трудились на своих заводах, кормя и одевая палачей. Я очень жалею, что все те в европейских странах, что молча помогали Гитлеру жечь и убивать, ушли от ответственности за громкими криками «Ату его». Да и не освобождали мы никакую Европу от фашистов, мы победили фашистскую Европу!

— Не надо пафоса, мы не на митинге, — буркнул Булганин.

— Именно так и никак иначе. Вспомните, Кейтель, когда сел подписывать акт о капитуляции и увидел, что среди генералов-победителей затесались французские, иронично спросил, указывая на де Голля: «А эти тоже нас победили?» Существует опасность, что пройдет время, и наши внуки услышат, что Советский Союз напал на Европу, а доблестные солдаты войск СС ее защитили ценой своих драгоценных жизней. А возразить будет некому, потому что свою историю мы помнить не хотим.

Два раза, в 1812 и 1941 годах, объединенная Европа приходила к нам со своими кровавыми «ценностями», и оба раза смачно получала по морде. Да, нам это давалось непросто и очень недешево. Самый страшный и прекрасный момент жизни наших предков — бой за Родину и смерть многих из них. То есть тот самый момент, когда человек стоит на самом краю бытия, когда нет ни грамма фальши ни в чем и когда невозможно сделать ничего, кроме как принять предназначенное и предначертанное тебе — ее величество Судьбу.

Сморщенные веки Булганина быстро и часто задвигались, глаза округлились, в них запылал огонь ярости. Но он промолчал.

Берия предложил сократить помощь ГДР. «Хорошо, что в свое время я предложил Хозяину начать вывоз из советской зоны оккупации все оборудование заводов, не дожидаясь денежных выплат», — подумал Берия.

В своей речи Маленков тоже стал произносить трескучие фразы в марксистском стиле, но в целом Берию поддержал. Когда Маленков стал произносить все эти корявые марксистские фразы, то тут Берия не выдержал: «Что за манера всегда марксизмом прикрываться. Давайте сами думать». Молотов и Булганин выступили против предложений Берии по ГДР, прикрываясь трескучими фразами о марксизме, пролетарском интернационализме и рабочей солидарности во всех странах, они вели дело к отказу от репараций. Булганин по-марксистски трескуче доказывал, что надо форсировать социалистическое строительство и индустриализацию в ГДР и нечего с братьев — немецких коммунистов тянуть репарации. «То ли он вредитель, то ли он помешан на марксизме», — думал в эти моменты Берия. Булганин заявил, что нельзя быть мелочными и следует помогать братскому народу.

И тут Берия взвился:

— Какому братскому? Они уничтожили половину нашей страны, — почти закричал он. — Путь репарации сначала выплатят и страну нашу восстановят.

— Тем подавно, — вставился Хрущев. Далее он был верен себе, говоря много и ни о чем: — Вот, значит, все, так сказать, можно было бы сделать для их экономического роста, да кое-что в штанах мешает, чтобы на самом деле эта работа была, типа, эффективной, а не там, где сидишь. Но, короче, мы ведь не слон в штанах. И вообще, на крайний раз, дареному коню яйца не щупают. Денежка у нас не в переизбытке. У нас есть места, где можно заместо ее ложить. Должно быть уплочено за разрушения. Как-то так.

«Очередная болтовня — и нашим, и вашим, и мордвам, и чувашам», — подумал Берия. Он считал, что в решении следует записать, что курс на ускоренное строительство социализма является в данных исторических условиях ошибочным, более того, пока не будет налажена жизнь советских людей, можно было бы притормозить в проведении социалистических преобразований в ГДР за счет советской помощи.

Было рекомендовано ГДР резко сократить военные расходы, уменьшить численность казарменной полиции, а средства направить на увеличение производства товаров потребления. Было принято распоряжение Совмина СССР «О мерах по оздоровлению политической обстановки в ГДР», в котором указывалось, что «для исправления создавшегося положения необходимо… признать неправильным в нынешних условиях курс на форсирование строительства социализма в ГДР, взятый СЕПГ…» Маленков подписал распоряжение Совмина «О мерах по оздоровлению политической обстановки в ГДР».

Во время заседания заместитель директора Штази Цайссер незаметно подошел к Берии и тихо сказал, что на него готовится покушение с использованием замаскированных агентов абвера. При этом не исключена вовлеченносгь в дело самого Ульбрихта. После этого Берия стал носить бронежилет и прикрываться зонтом при выходе из автомобиля на улицах Москвы и при проходе от автомобиля к двери дома. Напротив строилась многоэтажка, и там мог появиться снайпер. Ранее он ездил без охраны, сейчас завел охрану. На объектах атомного проекта он осторожничал меньше, знал, что его там не достанут. Помазнев также передал Берии полученные из ГДР сведения о том, что за ним началась охота.

2 июня, 22 часа 19 минут. Москва, улица Качалова

Скомкав и выбросив очередной лист бумаги, на которых он рисовал схемы расследования, Берия сел, положив подбородок на левую руку, и стал задумчиво смотреть на солнце, медленно и торжественно опускающееся за деревьями, которые росли напротив окна кухни.

3 июня, 7 часов 21 минута. Москва, улица Качалова

В этот день, проснувшись, Берия с удовольствием съел гречневую кашу, что приготовила служанка. Он любил ее крупчатую, а потом слегка прожаренную на очищенном подсолнечном масле, любил есть ложкой и запивать молоком из стакана. Затем Берия быстро прочитал газеты за завтраком. В утренней «Правде» сообщалось, что в Корее самолеты США бомбили теперь любой, даже самый мелкий населенный пункт Севера. Затем он поехал в Кремль, где в 10 часов было продолжено обсуждение ситуации в ГДР. На этом утреннем заседании Ульбрихт был подвергнут суровой критике. Политбюро ЦК КПСС настоятельно требовало быстрой и основательной смены политического курса СЕПГ во избежание протестов населения.

После того как Берия отправил Бруно в Италию, Понтекорво был перевезен в ГДР, а оттуда по британскому паспорту он попал в Западный Берлин, затем проехал в ФРГ, потом через Швейцарию доехал до Милана. Понтекорво имел гражданство Италии, Великобритании и СССР и мог легко пересекать границы. Британский паспорт не вызвал подозрения, тем более что по инстанциям было дано указание не придираться к гражданам Великобритании. Он легко пересек границу с Италией, так как она практически не охранялась в то время. Вне крупных городов итальянцы жили в бедности и ужасных условиях: перенаселенные и лишенные всяческих удобств деревенские дома, где зачастую содержали и скот, грязные трущобы на окраинах больших городов; многие устраивались в пещерах и землянках. После утверждения на референдуме в Италии республики итальянцы мало заботились об официальной и «высокой» политике: исследование общественного мнения того периода выявило, что 40 % взрослых не знают имени премьер-министра; некий журналист, основываясь на полученных им данных, утверждал, что только 1500 человек во всей стране читают политические страницы газет.

4 июня, 6 часов 22 минуты. Москва, улица Качалова

Утром Берия встал не выспавшись. Всю ночь болел живот. Вроде бы ничего такого вечером Лаврентий не ел. Болел, ныл, не давал спать. Он вышел на маленький, выходящий во двор балкон своего особняка и подивился утренней свежести и яркой листве в соседнем садике. Громко щебетали птицы, и казалось, что жизнь окончательно наладилась и будет только лучше и лучше. Но не время расслабляться. Нужно было ехать на работу, вникать в сотни дел, решать очередные и самые неотложные вопросы, продолжать расследование тайны смерти Сталина. Лаврентий Павлович подумал, что за эти три месяца после смерти вождя уже многое сделано. Вот и в Корее дело идет к окончанию войны, хотя и очень медленно; хотя бы развертывание антисемитизма удалось остановить, у Николая не получилось захватить власть.

Ровно в 8 Берия на машине направился на Лубянку. В этот раз он решил свернуть с обычного маршрута и, к своему удивлению, обнаружил за Садовым кольцом массу деревянных домов. Вот и выезд на Большое Садовое кольцо. Справа остался садик. Обычно правительственная машина ездила в Кремль по Арбату, через Боровицкие ворота или через ворота в Спасской башне. Лаврентий знал, что троллейбус по Садовому кольцу, там, где он ездил, начал ходить в 1948 году. Ходили троллейбусы, автобусы ЗИМы с передним выступом. Двухэтажные троллейбусы в Москве кажутся чем-то неестественным, но они действительно существовали. Просуществовали они до 1953 года. Навстречу ехал троллейбус МТБ-82. Двухэтажные троллейбусы стали встречаться реже. «Маловато их стало в Москве», — подумал Лаврентий Павлович. Из окна был виден трамвай.

Москва ошеломляла. Широкие улицы и прекрасные здания создавали атмосферу щеголеватости и живости. Часто встречались поразительные, но довольно обтрепанные старинные дома и белые церкви с величественными куполами. На площадях уже били струи фонтанов. Вдоль улиц стояли киоски «Пиво-воды». Вот проехали магазин «Мясо-рыба». Промелькнуло «Ателье мод». Люди стали одеваться лучше. В верхней одежде: пальто, пиджаках и платьях — было видно наличие подплечников. Мальчишки часто носили кепки козырьком назад. Школьницы были одеты в темно-коричневую форму с различными белыми воротничками разной формы и носили красные пионерские галстуки. У женщин платья были ниже колен. Женщины несли из магазина трехлитровые алюминиевые бидоны для молока. По дорогам сновали «Победы», кургузые, расширенные книзу «Москвичи». Кое-где в Москве сохранились даже булыжные мостовые. Тракторные катки с урчаньем устилали дымящимся асфальтом широкие улицы, ответвления шоссе, туда, где стройной чередой, сразу в дюжину корпусов, вылезали из почвы этажи новых домов.

Машина подъехала к Садовому кольцу и повернула направо. Лаврентий Павлович любил чередовать маршруты движения: выехали на Садовую-Кудринскую улицу и быстро поехали около разделительной линии. Вскоре показался памятник Маяковскому на одноименной площади. Площадь Маяковского была узкой. При движении по Садовому кольцу по часовой стрелке после высотного здания слева располагался невзрачный обшарпанный трехэтажный дом. Здесь машина свернула направо и покатила по улице Горького. Спрыснутые водой мостовые и тротуары были чисты и прохладны. Мокрые решетки заборов жирно блестели. По тротуарам навстречу автомобилю Берии спешили девушки в беретах, в длинных узких юбках и в туфлях на низком каблуке. На некоторых женщинах были надеты шляпки. Юноши были в серых фланелевых брюках и темных, суженных в талии пиджаках, в голубых рубашках с длинными острыми углами воротников и в галстуках, повязанных широким квадратным узлом. Многие бывшие фронтовики еще донашивали привычные гимнастерки и брюки-галифе, другие же носили широкие мешковатые костюмы. Милиционеры были в белой форме.

Вскоре проехали площадь Пушкина, и справа осталось здание Моссовета, потом Главпочтамт, после которого располагался театр. Берия забыл его название — в СССР постоянно шли переименования театров. Затем шли невзрачные двухэтажные дома. Выехав на Манежную площадь, свернули на Охотный Ряд, автомобиль двигался вдоль величественного здания гостиницы «Москва» и Дома правительства напротив нее. Наконец миновали площадь Свердлова. Проехав Театральный проезд, машина уже ехала по Театральной площади. «Хорошо бы здесь поставить памятник основателю государственной безопасности» — такая мысль возникла в голове Лаврентия. Наконец машина въехала во двор бывшего здания ЧК, где сейчас находилось Министерство внутренних дел, и Берия поднялся в свой кабинет.

Вечером в Кремлевский кабинет Берии зашел Маленков и заговорил о репрессиях.

— После амнистии к нам в милицию стали обращаться люди с просьбой амнистировать их будто бы неправильно репрессированных родственников, — начал Егор. — Как нам быть с этими людьми?

— Думаю, Егор, что следует подходить индивидуально, — ответил Берия. — Давеча я поднял несколько дел из архивов и во многих случаях столкнулся с тем, что репрессированные были расстреляны или сидели в лагерях не просто так — кто-то получил срок за грабеж и воровство, кто-то служил старостой при немцах… Например, я взял случайным образом из этой стопки четыер дела. Выяснилось, что одна женщина села не за то, что «была дочерью царского офицера», а за то, что она, будучи бухгалтером на заводе, взяла из заводской кассы деньги и купила себе шубу. У другого отец сел не «за анекдот про Сталина», а за участие в групповом изнасиловании. Третий оказался не «раскулаченным ни за что крестьянином», а рецидивистом, получившим «вышку» за убийство целой семьи — отца, матери и двоих детей-подростков. Последний сел не «за анекдот про Сталина», а за то, что во время войны был полицаем и работал на немцев.

«У каждой аварии и социального взрыва есть фамилия, имя и отчество», — говорил Берия. И эта фраза относилось не только к арестованным. Поняв, что за ним начали охоту, Берия стал претворять в жизнь другую пословицу: «Береженого бог бережет». Он перестал принимать курьеров правительственной связи на дому и стал часто менять маршрут своих поездок. Кроме того, он дал указания проверять дома и особенно их крыши на улице Качалова.

4 июня, 11 часов 40 минут. Москва, недостроенная высотка на Красной Пресне

Устроившись на чердаке недостроенного высотного здания, Гусев долго наблюдал за домом из бинокля. Он обнаружил, что хозяин особняка после приезда в 12 часов дня на обед часто стоял на полубалконе с оградой, содержащей балясины, фигурные столбики в виде мелких колонн. Лестница, отгороженная такой же оградой с четырьмя балясинами, вела на этот полубалкончик в виде колоннады на первом этаже, где и располагался другой вход в здание. Окна гостиной выходили во двор, который с запада был огорожен высоким забором. Там за забором находился небольшой участок, где росло несколько крупных лип. С севера и востока дворик ограничивал одноэтажный дом, внутрь которого вела входная дверь. К двери поднимались две (друг против друга) лестницы, ограниченные перилами с пузатыми цилиндрическими стойками. Лестницы к ней располагались вдоль стен особняка и вели на площадку типа балкончика, тоже ограниченную такими же перилами. Особняк стоял на углу узкой улицы Качалова и Вспольного переулка, рядом. Это был одноэтажный особняк еще дореволюционной постройки. Фасад выходил окнами почти точно на юг. Окна гостиной смотрели на небольшой дворик. Это строение было возведено в 1938 году на месте снесенного храма Святого великомученика Георгия Победоносца. Дурацкий Дом звукозаписи возвышался над особняком и утром загораживал дом от солнца.

При обследовании окружающих особняк Берии крыш Гусев случайно увидел, что в удобном месте на крыше сделана ловушка на предмет того, чтобы сразу понять, если кто-то побывает там. В другом месте он нашел то же самое, и тогда сразу понял, что его здесь ждут и сразу возьмут, что снайпер и его снайперская пуля будут бесполезны. Следует искать другой способ.

Гусев выяснил, что, приезжая на обед, Берия закрывался от снайпера зонтом. Кроме того, он стал посылать своих людей проверять крыши и дома вокруг, пригодные для позиции снайпера, перед своим приездом домой на обед в 12 часов. Сам он ехал на второй машине, машины одна заезжала во двор, другая останавливалась напротив двери, и сотрудники перегораживали обзор снайперу. Судя по силуэту будущей жертвы, на Берии всегда был бронежилет.

4 июня, 20 часов 5 минут. Восточный Берлин, Дом правительства

Вечером в кабинете Ульбрихта раздался звонок. Звонил неизвестный и сообщил о том, что у них есть компромат на Ульбрихта, предложил встретиться в ресторане. Там некто показал документы о сотрудничестве Ульбрихта с гестапо и попросил выделить хороших и надежных агентов из числа глубоко законспирированных агентов абвера, которые перешли под контроль Министерства госбезопасности Восточной Германии Штази и до сих пор находятся в СССР. Незнакомец избегал называть страну, лидером которой являлся Ульбрихт, ГДР. Правда, стул под Ульбрихтом сильно закачался. Он особенно напирал на название Восточная Германия. Кроме того, требовалось найти тройку хорошо обученных бойцов спецназа. Он намекнул, что люди нужны для ликвидации врага Ульбрихта в СССР. Ульбрихт очень боялся, что его снимут. Через день он сообщил своему куратору из ЦРУ имена глубоко законспирированных «спящих» агентов абвера, которые теперь перешли под контроль Штази.

5 июня, 7 часов 2 минуты. Москва, улица Качалова

«Правда» сообщала, что в Большом театре вечером дают «Лебединое озеро». Во МХАТе шли «Три сестры» Чехова, в Малом — «Когда ломаются копья». Просмотрев газету и осознав, что поход в театр, который он так любил, ему в ближайшее время не светит, Берия взгрустнул. Неприятности ждали его и на Лубянке. Узнав, что начальник его охраны Саркисов Р.С., «стучит» о Берии Булганину, Берия немедленно Саркисова уволил и заменил на своего человека. Это был Сардион Надарая. Саркисов оказался человеком Булганина. Он периодически докладывал Булганину, как идет расследование. Предательство Саркисова выявил Миров, осуществлявший негласную слежку за Булганиным (он зафиксировал встречу Саркисова и Булганина). Миров следил за Булганиным в нарушение инструкций (Берия дал ему картбланш). Так Надарая возглавил охрану Берии. Сардион Надарая был весьма приближен к Берии: ездил вместе с ним на рыбалку, участвовал в пикниках, что могли себе позволить только особо доверенные лица. С 1939 года Надарая по протекции своего земляка Берии пошел на повышение — Лаврентий Павлович определил его в заместители начальника своей личной охраны. Но не было одного только худа, было и добро. Вечером принесли подписанное всеми членами решение Президиума ЦК КПСС, в котором по предложению Берии были ограничены права Особого совещания при министре внутренних дел.

5 июня, 9 часов 3 минуты. Реутов

В редакцию реутовской газеты «За коммунизм» (бывшей «Большевистский путь») явился с гарантийным письмом от промысловой артели невзрачный человек, попросил дать объявление и спросил, а можно ли заплатить наличными. «Можно», — сказала редактор, что тот и сделал. Необычное объявление заготконторы «Вымпел» — сигнал начать слушать радио. Радиола довоенная. 9 вечера на волне FM. Неизвестный диктор читал цифры, каждая цифра обозначала страницу романа Толстого «Война и мир», откуда бралась первая буква. Гусев понял, что есть дело. Долгая спячка закончилась.

5 июня, 22 часа 1 минута. Восточный Берлин

Делегация ГДР в сопровождении верховного комиссара СССР вернулась в Восточный Берлин. В последующие дни Семенов постоянно присутствовал на заседаниях Политбюро СЕПГ, которое провозгласило «новый курс». Речь шла о значительном снижении темпов построения социализма, об отмене многих перегибов экономического и политического характера.

6 июня, 7 часов 30 минут. Москва, улица Качалова

Встав, как обычно, очень рано, Лаврентий Павлович хорошенько позанимался гимнастикой и сразу направился на Лубянку.

6 июня, 8 часов 11 минут. Лубянка

Берия сидел в кабинете и читал доставленную из Берлина директиву ЦРУ, перехваченную советскими разведчиками. «Да, дела», — тихо повторял Лаврентий Павлович, вчитываясь в текст. «Необходимо спровоцировать СССР и Восточную Германию на ужесточение режима путем организации восстаний в Восточной Европе. Для этого Бетонной голове следует намекнуть министрам, что он бы очень хотел на свое 60-летие ускорить повышение норм выработки на добровольной основе. Это должно быть сделано за три дня до дня Х. Далее, прикрываясь лозунгами о быстрейшем строительстве социализма, в какой-нибудь берлинской газете желательно напечатать статью об этом, где обосновывалась бы необходимость повышения норм и содержалось требование немедленно приступить к введению новых норм на предприятиях. За два дня до дня Х вблизи границы с ГДР должны быть открыты пункты скорой помощи. С американских самолетов следует начать разбрасывать листовки с призывом свергнуть правительство ГДР. За один день до дня Х войска Великобритании и США, располагавшиеся в ФРГ, должны быть приведены в состояние полной боевой готовности».

В конце дня Берии сообщили, что состоялось заседание ПБ СЕПГ. Все поддержали советское требование притормозить и не забегать вперед, критиковали Ульбрихта и он сам себя. Особенно досталось его стремлению к насаждению своего культа личности через газеты. «Если почитать газеты, то Ульбрихт у нас является инициатором социализма, пятилетнего плана и всего остального. Видите ли, каждая статья Ульбрихта — ценное откровение! — критиковал Ульбрихта Отто Гротеволь. — На меня даже раньше кричали, когда я выражал свое мнение».

6 июня, 8 часов 16 минут. Милан. Италия

Центр — советскому резиденту в Италии: «Отследить и подстраховать встречу Понтекорво с Ферми».

На миланской площади рядом с самым красивым в мире собором (такие соборы в Италии называют Дуомо), что находится в Милане, за столиком в кафе напротив памятника объединителю Италии королю Виктору Эммануилу (вокруг памятника был трамвайный круг), прямо у выхода из галереи сидели два человека лет 50–60. Напротив, за собором, были видны развалины королевского дворца. Они были в лесах. Дворец разбомбили летчики Британии и США во время массивных бомбежек Милана в 1943–1945 годах. Понтекорво и сопровождавший его агент внешней разведки сидели в кафе и обсуждали тему капучино, что лучше, чем в Италии, нигде в мире капучино готовить не умеют. Они ждали американского атомщика Энрико Ферми, но не знали точно, когда он сюда придет. Утром еще не было так жарко, как обычно бывало днем. Уважаемые респектабельные итальянцы ходили по площади в черных классических костюмах с тростью и в цилиндрах. И это несмотря на приближающуюся полуденную жару. Болтался там и народ, одетый попроще. В этот день объявили, что на прошедших выборах успеха добились коммунисты и социалисты. Они дополнительно получили 1,7 миллиона голосов.

Рядом со столиком, который стоял прямо на улице, прогрохотал старый трамвайный вагон. Милан имел самое большое количество трамвайных линий в мире. Галерея Виктора Эммануила была почти восстановлена, но леса еще не сняли. Бомбежки Милана американцами в 1943 году ее основательно разрушили. Погибли все интерьеры королевского дворца XVIII века, что стоял справа от собора, если смотреть на вход в собор. О том, как правило правительство де Гаспери, итальянцы не задумывались. Они любили выпить чашечку кофе или капучино в кафешке около традиционного фонтана на центральной площади маленького городка или большого города и заесть все это кусочком пиццы. Итальянцы не дергались, жили спокойно. Им по душе была спокойная, размеренная жизнь. Им было скучно думать о политике. Они бы покупали и продавали, влюблялись и женились, рожали…

Их только Муссолини смог расшевелить. Если бы Муссолини не ввязался в войну в Эфиопии, а потом с Россией, то он бы стал национальным героем, как, кстати, и Гитлер в 1939 году. Итальянцы поддержали фашизм, потому что устали от уличных боев между фашистами и коммунистами. Если бы у коммунистов нашелся лидер с такой же харизмой, как у Муссолини… страна могла бы пойти по социалистическому пути, по пути мягкого социализма. Немцы в 1945 году быстро ушли с севера Италии, и поэтому по сравнению с Германией и СССР американцы бомбили итальянские города сравнительно мало. Решив основные вопросы предстоящего разговора, сотрудник советского посольства покинул Понтекорво и устроился за другим столиком невдалеке. Но утром Ферми не пришел. Тогда решили использовать вариант Б, вечером.

Понтекорво встретился с Энрико Ферми в кафе в 19:00. Изнуряющая полуденная жара уже спала. Ферми было 53 года. Он был почти абсолютно лысый, только на самом затылке оставались остатки шевелюры. Это был человек с почти совершенными чертами лица. Я не буду уподобляться графу Толстому и сразу переведу их диалог на русский язык. Понтекорво напомнил Ферми Дрезден, Гамбург, Дортмунд, Ганновер, Кёльн, Хиросиму и Нагасаки. «Американцев никогда не останавливали жертвы среди мирного населения», — возразил Ферми. А Понтекорво между тем продолжал: «Сталин создал Израиль. Он спас в годы войны более 4 миллионов евреев. Мы должны спасти СССР от бомбежки термоядерными бомбами». «Зачем американцы разбомбили Милан?» — спрашивал Энрико у Бруно. Бруно, почувствовав, что Энрико злится на американцев, начал зондировать его на предмет необходимой ему информации. Бруно спросил Энрико о том, что говорят о литиевой бомбе в США: «Энрико, я слышал, что ЦРУ получило некую информацию о литиевой бомбе, которая создается в СССР». — «Да, я слышал об этом — информация будто бы противоречивая, получена из самых верхов Советов. Подробностей я не знаю. Я об этом слышал в разговорах. Больше я ничего не знаю».

За встречей и разговором наблюдал агент советской резидентуры в Италии. Если Ферми скажет, что ходят разговоры, будто бы идея литиевой бомбы пришла из СССР, Понтекорво должен был снять шляпу и начать ею обмахиваться, как будто ему жарко, и сделать это дважды, а потом шляпу на голове поправить. Наконец Понтекорво дал подтверждающий сигнал. После долгих воспоминаний Понтекорво и Ферми расстались поздно вечером. Понтекорво сразу двинулся в СССР. Меняя поезда, он миновал Швейцарию и в Берлине пришел в советское посольство. Там его уже ждали, и на самолете он вылетел в Москву.

6 июня, 23 часа 1 минута. Лубянка

Агент из Рима сообщил, что подтверждающий сигнал поступил. Сообщение было немедленно доставлено в кабинет Берии, который допоздна задержался на работе. После поступления донесения из Рима Берия понял, что пазл сложился. Утечка была, и, скорее всего, это был либо Булганин, либо Хрущев. Однако прямых доказательств не было. Одновременно Берия получил доказательства, что Сталин был отравлен ядом, неизвестным в СССР, ядом, который резко нарушал свертываемость крови и при повреждении даже мельчайшего сосуда в мозге мог вызвать формирование гематомы, то есть скопления крови вне сосудов. Далее было дело техники — не дать специалисту увидеть, каков размер гематомы.

Берия уже знал показания задержанного лидера литовских националистов Жемайтиса, который сообщил, что посылка из США была сброшена в Литве недалеко от крупного озера и там был белый порошок яда. Они свидетельствовали о том, что в СССР несколькими путями были переправлены смертельные дозы яда, который, по свидетельству Русакова, назывался в США дикумаролом. Химический анализ замороженных и не фиксированных формалином тканей тела Сталина показал, что там было довольно много этого самого вещества.

Гибель охранника-исполнителя, который выступил киллером, и главного исполнителя среди врачей Иванова-Незнамова, который не дал вождю шанса на выздоровление, подтверждала то, что доказать убийство и особенно вовлеченность в его организацию кого-то из вождей, «крота», было практически невозможно. Оставалось уповать на получение исчерпывающих доказательств по трофейной болезни. Именно в этом направлении Лаврентий и решил сконцентрировать основные усилия.

7 июня, 9 часов 4 минуты. Лубянка

Утром, как обычно, Берия на короткое время съездил на Лубянку. Пришло сообщение, что 6 июня состоялось заседание Политбюро СЕПГ и там резко критиковался Ульбрихт за монополизацию работы секретариата СЕПГ. Лаврентий внимательно прочитал стенограмму заседания в Берлине. «Идиоты, — подумал Берия, — даже в самокритике перестарались». Днем Берия поехал на дачу. Там, на свежем воздухе, он уселся в кресло и думал, думал, думал. Спираль следствия стала стремительно раскручиваться. Берия дал указания тщательно проверить все трупы, которые были найдены после того, как сошел снег. Он также приказал обеспечить постоянное наблюдение за сотрудниками американского посольства. Последующее наблюдение показало, что среди лиц, встречавшихся с резидентом, был Булганин. И делал он это, соблюдая строгую конспирацию. К чему бы это?

В полдень окно гостиной осветилось лучами солнца. Вновь и вновь Берия перебирал факты, строил цепочки доказательств, раскладывал пасьянсы из карточек с нарисованными на них силуэтами. По ходу расследования Лаврентий Павлович все ближе подбирался к Игнатьеву и Булганину. Расследование подходило к концу, и Берия думал, что скоро он сможет предъявить обвинение. Одновременно Берия спинным мозгом чувствовал напряжение, что опасность нарастает. Торопиться с расследованием не было необходимости, следовало тщательно разобраться и не совершить ошибки. В конце марта, когда он собрал первые данные у врачей, все выглядело очень неопределенно. В июне расследование почти приблизилось к своему концу. Берия ясно представил перед собой лицо Булганина, залитое злыми, жгучими слезами, две носогубные морщины, углубившиеся прямо сегодня от жестокого когнитивного диссонанса, рвущего мозг и душу.

Исчезновение лечащего врача Сталина Кулинича, причем как раз перед заболеванием вождя, очень беспокоило Берию. Кулинича, как врача Сталина, тысячу раз проверяли и перепроверяли. В самом конце марта Кулинич был избит и без памяти доставлен по скорой помощи, лежал в коме, потом в середине марта он очнулся. Берия разговаривал с ним, и тот очень помог расследованию. В разговоре с Берией Кулинич рассказал, как его опоили наркотиками, избили до потери сознания и поместили в больницу.

Берия хотел вызвать на допрос медсестер, участвовавших в лечении Сталина. Но одна из них покончила с собой — Берии сообщили, что повесилась медсестра, которая сделала последний укол Сталину. Остальные утверждают, что они выполняли указания врачей и ничего не знают. Им было предписано молчать и ничего не говорить. Агенты предоставили также информацию о гибели двух охранников. Он взял депешу от наружки: «Сообщаем, что убийство двух сотрудников дачи было предположительно организовано с участием ЦРУ и резидентов в американском посольстве. Четкий след ведет в посольство, доказательства собираем». Странным образом А.В. Русаков, профессор — судебно-медицинский эксперт Москвы, руководитель патолого-анатомической службы Института имени Склифосовского, единственный присутствовавший на вскрытии профессионал-судмедэксперт, вдруг скоропостижно умер.

«Подытожим, — решил для себя Берия. — Факты таковы. Хозяину дали или ввели некое вещество после снотворного. Как утверждает Аничков, время действия дикумарола — 30 часов. Сталин должен был плохо себя чувствовать, так как его уже отравили, но тогда почему он пошел в Большой театр 27 февраля? Если себя плохо чувствуешь, то по театрам не ходишь. Василий Сталин сообщил, что в воскресенье вечером, сразу же после полуночи 1 марта 1953 года он пытался дозвониться к отцу через коммутатор, но трубку никто не брал. Василий довольно много беседовал с охраной и обслугой дачи и, вероятно, знал больше…

Если Хозяин был убит, то почему ЦРУ решило убить Сталина именно теперь? — спросил сам себя Берия. — Ответ прост: потому что Хозяин решил залезть в карман Америке, введя бездолларовую зону денежных расчетов. Сталин впервые сделал больно Америке. А Америка не любит, когда у нее забирают ее деньги. США никогда не прощают, когда им делают больно, и особенно не любят, когда им залезают в карман. Подавляющее большинство убийств связаны с деньгами. Следующий вопрос: а почему не решились убить Сталина раньше? Во-первых, хотели или нет, непонятно, — рассуждал дальше Берия. — Может быть, как раз хотели. Может быть, не было возможностей. Во-вторых, видимо, Сталин до какого-то момента был полезен Америке в ее намерениях достичь мирового господства, для чего ей нужно было сокрушить прежде всего Англию и Германию. Однако появление после победы над фашизмом могущественного СССР не входило в планы Америки, и было решено это безобразие ликвидировать».

Кроме того, раньше, до 1945 года, СССР был полезен для разгрома Японии. Сталин сделал Америке больно только в 1950 году. Это, видимо, и ускорило процесс подготовки убийства. Бурные темпы роста советской экономики не остались незамеченными на Западе. Англичане писали: «Россия переживает чрезвычайно бурный экономический рост». Агенты сообщили Лаврентию Павловичу из Америки об американских прикидках в журнале «Нейшнл бизнес», которые показывали, что по темпам роста экономической мощи СССР опережает любую страну. Это было дублирующее сообщение. Берия вспомнил, что уже читал об этом.

Берия обратил внимание на странные факты: перебежчик, информация о покушении, слухи о покушении, слухи об убийстве вождя, запах формалина от трупа вождя во время почетного караула, отсутствие Збарского на вскрытии и его сына, странный подбор лечащих Сталина врачей, отсутствие подписей лечащих врачей на документе о причине смерти Хозяина. Странная смерть охранявшего Сталина Косынкина (к Петру Косынкину, с 1943 по 15 февраля 1953 года — заместителю коменданта Кремля, Сталин относился с большим доверием, поскольку в годы войны этот человек обеспечивал безопасность по его выезду на фронт, а в 1948 году выполнял доверительную миссию по передаче патриарху Алексию священных реликвий Православной церкви). Косынкин неожиданно умер в 49-летнем возрасте. Берия поднял историю болезни Косынкина. Там было множество заумных фраз. К тому же все замазано и диагноза нет гистологического. Косынкина вскрывал тот же Усков, так как все кремлевские были приписаны к Мавзолею. Берия вызвал жену Косынкина, и она сообщила ему, что за две недели до того, как он неожиданно ушел из жизни, ее муж сказал, что к нему пару раз подваливали странные типы с намеками на угрозы. Он сообщил о них товарищу Сталину. Смерть мужа, по ее словам, выглядела очень странной. Он был здоровяком. Почему умер Мехлис? Берия поднял историю болезни Мехлиса. И там инсульт и потом остановка сердца. Видимо, просто убрали человека, контролирующего жизнь партии, который настоял бы и стал расследовать смерть Сталина. После того как 17 февраля прошла информация о смерти Косынкина и появился некролог, Сталин в кремлевском кабинете больше уже не появлялся: может быть, он не был уверен в своей безопасности в Кремле.

Почему в нужный момент около Сталина не оказалось лечащего врача? Почему рядом не оказалось просто хорошего врача? Потому, что стремительно разворачивалось «дело врачей»? Что же это за дело такое? Почему забрали всех хороших врачей, включая Преображенского, который, будучи ЛОР-врачом (лечил ухо-горло-нос), уж никак не мог умертвить вождя своим плохим лечением. Совершенно необъяснимые с точки зрения любой логики аресты ближайших и по-собачьи преданных ему людей: многолетнего личного врача Виноградова, начальника личной канцелярии Поскрёбышева, начальника личной охраны генерала Власика, профессора Преображенского… Проблема последующего вскрытия тела Сталина, решил Берия, видимо, была решена таким образом: Сталина вскрывали очень рано, и в темную комнату набили всех, кого только можно. Видимо, гематома была очень неявной, если была. Вскрывал Усков, который скрывался в Праге. Странный, очень похожий на бегство отъезд Ускова в Чехословакию и его долгое невозвращение. Оказалось, что список врачей, которых следовало пригласить, Третьякову дал Игнатьев, сказав, что он его согласовал с Булганиным, главным человеком в стране сейчас, во время болезни товарища Сталина. Но для подготовки такого списка требуется время и знание директоров медицинских НИИ. Их лучше всех знал Хрущев, как первый секретарь Московского обкома КПСС. Скорее всего, именно Хрущев помогал Булганину и Игнатьеву с подготовкой этого списка врачей. Еще Берия помнил, как Хрущев поддержал Булганина в претензиях того на место Сталина.

Внимание Берии занимала также странная роль Булганина во всех этих событиях. Сдача Катыни в Нюрнберге — рядом светится Булганин. Берия запомнил, что Булганин работал ранее в Польше и мог координировать перевозку трофеев из Германии. Корейская война, по сути, спровоцирована Булганиным. Подначивание товарищей из ГДР по ускорению строительства социализма — опять Булганин. Он же подначивал Сталина при создании ГДР и всячески стимулировал ускорение строительства социализма в ГДР. Слив американцам литиевой бомбы — снова все указывает на Булганина.

Везде Булганин? Берия снова прошелся по разрозненным фактам: Булганин засветился на Нюрнбергском трибунале, когда просрали дело о Катыни, он активно с позиций марксизма выступал за помощь ГДР, он инициировал антисемитизм в СССР, он спровоцировал Корейскую войну. Он единственный мог узнать секрет литиевой бомбы. Он участвовал в удалении Пономаренко из Белоруссии (по словам Абакумова). Он светился в Польше, когда там за еврейское золото продавали вид на жительство на немецких землях. Он остался у больного, но начавшего выздоравливать Сталина, но тот почему-то при нем умер. Как выяснили следователи Берии, военные заказы для Корейской войны тоже обделывались по коррупционным схемам, а заказчиком выступал комитет Минобороны по вооружениям, курировавшийся Булганиным.

Пару недель назад Берия спросил Третьякова, кто готовил список врачей, лечивших Сталина. Тот ответил, что список предоставил ему Игнатьев. В январе на заседании по антисемитизму и врачам опять активничал Булганин. Берия спросил Зверева, с чьей подачи Сталин утверждал решения (с последующим опросом членов Политбюро) о начале той или иной Великой стройки коммунизма. «В большинстве случаев это был товарищ Булганин», — кратко ответил Зверев. Получалось довольно занятно. «Везде Булганин, — сформулировал сам себе Берия. — Как неудача, так Булганин. Чудеса в решете. Слишком много следов одного человека в ситуациях, когда страна действовала не лучшим образом. Но доказать ничего нельзя. Будем идти на провокацию». Берия вспомнил, что Сталин как-то сказал ему, что Булганина на место министра Вооруженных Сил ему рекомендовал Молотов с подачи своей жены-еврейки Жемчужиной. «Не оттуда ли растут ноги? — спросил себя Лаврентий. — Именно поэтому Хозяин так окрысился на Молотова на XIX съезде». Не зря так ошарашенно реагировал тогда Вячеслав на критику Сталина. Булганин стал способствовать карьере Василия, и Сталин его вводит в ПБ в 1948 году.

A Жданов? Берия знал, что больным с инфарктом назначался строгий постельный режим в течение 4–6 месяцев. А Жданова выпустили гулять по территории. Но даже пусть и так, но его странная смерть, признаки токсического воздействия и последующее вскрытие на месте в темной комнате, как доложила Лаврентию Тимашук, выглядели очень странными. Потом Кузнецов и Вознесенский были удалены путем провоцирования их судебного преследования. Жданов был подло убит. Абакумова подставили под удар, использовав подковерную борьбу партий на кремлевском олимпе.

Поэтому Берия стал подозревать, что именно Булганин руками Абакумова способствовал удалению Кузнецова, после чего он стал курировать силовиков. Затем Булганин через Маленкова организовал смещение Абакумова. «Но зачем? — задал себе вопрос Берия. — Ах да, это позволило ему сместить потом путем интриг Власика и заменить его и Абакумова одним своим человеком — Игнатьевым. Далее уже Игнатьев внедрил убийцу в окружение Сталина. Как гипотеза вполне годится, — заключил про себя Берия. — Но как доказать? А тут еще эта банда, тащившая трофеи. Соколовский как начальник Генерального штаба и заместитель военного министра Василевского, видимо, прикрывал деятельность банды в ГДР, а Суханов — в СССР. Скорее всего, они поживились в Германии, а теперь грабили разрушенный СССР».

Берия читал дела и все больше убеждался в том, что Сталин не зря призвал его разгребать игнатьевщину. Берия читал дела и искал подходы к «кроту». В том, что в верхах действовал «крот», что этот «крот» способствовал организации убийства Сталина, Берия уже почти не сомневался. Берия читал «дело авиаторов». Генералы закрывали глаза на дефекты самолетов, а директора авиазаводов обращали трофеи в наличку. Дело Власика — отзвук трофейной болезни. Хорошее лечение в Кремлевке — по блату. Там орудовал Егоров.

Мысли скакали от одного факта к другому. Выстроить их по порядку ну никак не удавалось. Кроме версии об убийстве вождя Берию занимало расследование трофейной болезни Абакумовым. Итак, Абакумов хотя и дорогой ценой, но получил материал на Кузнецова и Вознесенского, выявил связь между Ждановым, с одной стороны, и Кузнецовым с Вознесенским — с другой. Далее. Тимашук сообщила Абакумову, что она будто бы нашла у Жданова инфаркт, но ее не поддержали кремлевские врачи. Абакумов решил атаковать Кузнецова, используя этот случай с Тимашук. Тимашук послала Кузнецову письмо с припиской Абакумова. Но тот не среагировал, тогда она снова написала письмо. Кузнецов после смерти Жданова поехал на Валдай, боясь, что Абакумов поднимет шум. При дальнейшей разработке Вознесенского и Кузнецова Абакумов рекомендовал Тимашук написать письмо о своем подозрении на инфаркт прямо Кузнецову. А может, Абакумов мстил ленинградцам за возможное убийство Жданова? «Как же все это сложно», — злобно подумал Берия. Так, следует еще раз проверить, кто курировал Кремлевскую больницу. Берия не забыл, что именно Булганин курировал госбезопасность со стороны Совмина.

Булганин — «крот»? Увы, это не вписывалось ни в какие рамки. А Жуков? Тогда Жуков — пассивный участник банды. Жуков дал ключи от своей дачи человеку от Булганина. А кто Суханов? Человек, который организовывал воровство? Кто из МГБ? Игнатьев? Он — пешка, не играющая самостоятельной роли. Фактов не было, но логические рассуждения и схемы Абакумова, которые Берия нашел в материалах, снова указывали на Булганина. Тогда Берия взял личное дело Булганина. Конечно, разрабатывать членов Политбюро было запрещено, но личные листки по учету кадров и другие документы хранились.

Пытаясь понять, где произошла утечка информации о литиевой бомбе, Берия стал заводить разговоры и спрашивать под благовидным предлогом о литии и его роли в новой бомбе. Он прямо спросил об этом Поскрёбышева, и тот вспомнил, что однажды Маленков обмолвился о новой литиевой бомбе в присутствии Хрущева и Булганина. Маленков жаловался Сталину на слабую вовлеченность партийных структур в разработку атомной и литиевой бомб. Булганин тогда сразу же спросил: «Что за литиевая бомба?» Маленков понял, что проговорился, но считал, что Хрущев и Булганин не враги, и подробно в той мере, в какой он знал и понимал, рассказал о новой бомбе. Маленкову же Берия полностью доверял, и тот был в курсе нового направления в разработке транспортабельной литиевой бомбы. Однако Лаврентий Павлович убедительно просил Маленкова пока никому о литиевой бомбе не говорить. Сталин тоже не понимал этой конспирологии, но пока ни разу не проговорился. Видимо, идея была достаточно очевидна, так как, не зная деталей проекта (тут Берия был спокоен — Мешик работал над секретностью отлично), американские ученые-атомщики, как когда-то он сам, поняли перспективность лития-6, что это выход из тупика, связанного с получением трития и невозможностью перевозить тритиевую бомбу на самолетах.

Мысли никак не удавалось привести в порядок. Странный взлет Булганина. Сначала ни с того ни с сего военный министр, а затем первый заместитель Сталина. А тут еще этот дилетант и проходимец Игнатьев. Он вспомнил заседания Президиума 9 января, когда Сталин не явился в Кремль и передал, что нездоров. Решался вопрос о евреях. Наиболее настойчиво вели себя Хрущев, Булганин и Маленков. После исключения из круга подозреваемых менее весомых фигур в списке Берии остались Булганин и Хрущев. Если везде светится Булганин, то какую роль играет Хрущев? А может, Абакумов прав и Хрущев с Мерецковым и были главарями заговора, который чуть не привел к гибели Страну Советов 22 июня 1941 года?

Берия затребовал результаты наружного наблюдения и прослушивания оставшихся под подозрением, которые сохранил Абакумов, но прямых доказательств там не было. Конечно, за ними никто специально не следил, но упоминания об их передвижении и участии в событиях, связанных с другими людьми, могли сохраниться. Затем Берия хотел назначить дополнительную экспертизу останков Сталина, но потом понял, что, скорее всего, в Мавзолее лежит мумия вождя, в которой вся химия изменена, а вещества, возможно, ставшие причиной смерти, уже все вымыты. Возможно даже, там находится восковая копия вождя, а останки уничтожены. Все это требовало проверки. Наконец Берия понял, что пока Абакумова выпускать на свободу не следует, так как враг, убийца или организатор убийства Сталина, сразу поймет, что Берия вышел на его след.

Поздно вечером Берия снова пытался разложить свои мысли по полочкам. Сталина предупредили. Зачем? Тот же перебежчик. Кто-то специально слил ему информацию о готовящемся убийстве. Шла волна слухов, что готовится убийство. Сталин стал верить в слухи и начал удалять от себя верных людей, и ему подставляли врагов. Его потом убили как раз те, которые заменили верных. Нагонялся психоз. Город был полон слухами, что скоро Сталина убьют, причем убьют врачи-отравители. Как будто специальная психологическая атака.

Раз Булганину ничего не стоило уговорить Абакумова на слежку за «ленинградцами», то тот же Булганин, видимо, убедил Абакумова свалить Молотова, чтобы освободить место преемника. В то время Булганин поддерживал Вознесенского, а потом он его снесет. Натравив Абакумова и создав из ничего, из банальной коррупции «Ленинградское дело», Булганин расчистил место около трона. Жданова убрали, и Кузнецов приказал Абакумову спустить дело по расследованию смерти Жданова на тормозах, чтобы в ходе расследования не вышли на ленинградскую группу, которая опутывала всю страну и готова была проголосовать за Вознесенского на пленуме после смерти хозяина. Абакумов был в хороших отношениях со Ждановым, и Булганину ничего не стоило натравить Абакумова на Кузнецова и Вознесенского в отместку за закрытие расследования смерти Жданова. Но Абакумов вышел на след бандитской группы. «Видимо, поэтому нашим друзьям пришлось его убрать», — думал Лаврентий.

Время расследования закручивалось все новыми и новыми витками и все стремительнее. Невероятная прежде мысль о том, что Хозяина убили, все более овладевала Берией, а тот факт, что все нити заговора вели к тогдашнему первому заместителю Сталина, приводил Берию в шок. Версия об убийстве не только была невероятной, она звучала как кощунство над здравым смыслом. Берия эту мысль отгонял, но она все настойчивее лезла в мозг. Что касалось возможного покушения на него самого, то Лаврентий не верил в такую наглость противника. Тут Берия вспомнил, что Миров очень опасался именно наглости противника, которая не знала границ. Но два убийства подряд двух самых высокопоставленных деятелей СССР — это уж слишком. Все было под контролем. Все было схвачено.

Лаврентий опять вспомнил об охране дачи. Хрусталев, Новик… Скорее всего, кто-то из охраны располагал снотворным… Он всех усыпил, подсыпав снотворное в воду, и дал яда Сталину, а потом, когда все спали, ударил и довел Хозяина до нужной кондиции, повышая давление путем инъекции адреналина. Почему же они в один голос утверждают, будто бы вождь разрешил им спать? Значит, кто-то очень могущественный рекомендовал им держать язык за зубами. Кто? «Все врут о последних днях Сталина», — решил Берия.

Далее. Странное сверхбыстрое вскрытие 6 марта тела Сталина, проделанное до того, как опубликовали решение ЦК о назначении Берии и Маленкова. Вывоз мебели из дачи. Увольнение персонала дачи и отправка его на периферию страны… Мозг Берии вскипал от напряжения.

Чтобы хоть как-то отвлечься, Берия вспомнил свои годы в Тифлисе. Тогда, в конце 1920-х, разгул НЭПа и ослабление государственного контроля привели к появлению и разрастанию преступных группировок на всех уровнях. Коррумпированное чиновничество, занимаясь приписками и подлогами, срывало выполнение государственных заданий, воруя и спекулируя практически всем, что производилось промышленностью и сельским хозяйством. Пришлось принять жесткие меры. «Наверное, история повторяется», — подумал Берия. Так, перескакивая с одной мысли на другую, он просидел почти всю ночь.

8 июня, 7 часов 57 минут. Лубянка

Сегодня Берия приехал в свой кабинет на Лубянке пораньше — у него не было назначено мероприятий в Среднемаше, в который переименовали атомный проект. После разбора бумаг Берия дал необходимые распоряжения и поехал в Кремль. Он сам отнес записку «О положении дел в Белоруссии» в кабинет Маленкова и проследил, чтобы она была зарегистрирована в журнале входящих документов. Затем зашел в кабинет к Маленкову и потребовал снятия Патоличева с поста первого секретаря компартии Белоруссии.

— Слушай, Георгий! Я тут подготовил решение по Белоруссии, — сказал Берия. — Там странное положение. Местный язык повсеместно вытесняется русским, и это не может не вызвать раздражения у местной интеллигенции. Тоньше надо, осторожнее. Нельзя эту чувствительную сферу решать иначе, как разрубая гордеев узел. Нация — дело тонкое.

— Хорошо! Оставь бумаги, Лаврентий! Я посмотрю и подумаю, что можно сделать, — отозвался Маленков.

Маленкову стала надоедать неуемная активность Лаврентия в составлении записок и других бумаг. На досуге он постоянно думал, как бы это дело пресечь.

9 июня, 7 часов 5 минут. Москва, улица Качалова

«Правда» сообщала, что 7 июня в Италии на выборах успеха добились коммунисты и социалисты. Они дополнительно получили 1,7 миллиона голосов. «Как-то там Бруно?» — с теплотой вспомнил Берия.

9 июня, 10 часов 15 минут. Кремль

В Кремле рассматривали предложение Берии ликвидировать Особое совещание, штамповавшее приговоры без судебных разбирательств. Неделю назад Лаврентий Павлович внес в Президиум предложение об ограничении прав Особого совещания при МВД СССР. Однако на заседании Президиума ЦК КПСС предложение Берии не встретило поддержки. Хрущев при поддержке Молотова и Кагановича заявил, что он «категорически против этого, потому что надо пересмотреть всю систему арестов, суда и следственной практики… А вопрос, на 20 или на 10 лет судить, особого значения не имеет, потому что можно осудить сначала на 10 лет, а потом еще на 10 лет, и еще раз на 10 лет».

10 июня, 9 часов 1 минута. Лубянка

По примеру Берии Хрущев подготовил записку в Президиум ЦК «О положении дел в Латвийской ССР» и проект постановления ЦК по этому вопросу. Берия получил записку только сегодня и внимательно прочитал (так он читал любой документ, который ему приносили для ознакомления, особенно если требовалось документ подписать). Текстуальное сравнение записок Берии по Украине, Белоруссии и Литве с запиской Хрущева по Латвии доказывает, что Хрущев при составлении своей записки непосредственно руководствовался записками Берии. Тем не менее Берия не стал возникать, а поддержал проект.

На Лубянке, куда потом вернулся Берия, его ждало сообщение агента из Милана: «Зафиксирован второй разговор Понтекорво с Ферми. На выборах побеждают христианские демократы, но большого успеха добились коммунисты и социалисты. Они дополнительно получили 1,7 млн голосов».

11 июня, 14 часов 10 минут. Кремль

В Кремле Берия поздравил Булганина, которому исполнилось 58 лет, с днем рождения.

В кабинете на Лубянке Берия чуть со стула не упал, когда увидел сообщение из ГДР. Сотрудники советских оккупационных органов в Восточной Германии сообщили, что власти ГДР так и не отменили решение о 10 %-ном повышении норм выработки. Это начинало напрягать Лаврентия Павловича. «Ну что за идиоты», — думал он, нервно ходя из угла в угол по кабинету.

12 июня, 14 часов 30 минут. Кремль

Утром Берия направил в Президиум ЦК КПСС записку «Об ограничении прав Особого совещания при МВД», внося предложение ограничить права Особого совещания МВД СССР, на основании постановлений которого во внесудебном порядке были начиная с 5 ноября 1934 года, когда оно было учреждено, расстреляны или осуждены сотни тысяч советских граждан.

На очередном заседании Президиум ЦК отменил соответствующее решение Политбюро от 16 мая 1946 года по делу Шахурина и др., поскольку 29 мая Военная коллегия Верховного суда прекратила дело за отсутствием состава преступления. На заседании Президиума ЦК КПСС Берия зачитал письмо одного депортированного в годы войны приволжского немца и предложил пересмотреть судьбу ссыльных немецкой национальности. По предложению Берии готовились также предложения в ЦК КПСС о положении немцев, граждан СССР, высланных в годы войны в спецпоселения. Берия не стал глубоко вникать в проблемы ранее поданной в Президиум хрущевской записки, а поддержал проект. По предложению Берии были реабилитированы и другие участники дела авиапрома. Всех их восстановили в партии, вернули воинские звания и награды. Берия также освободил участников «дела артиллеристов». Было принято новое решение о повышении зарплаты госслужащим, тогда как партийному аппарату она снова не была повышена. Это свидетельствовало о предпочтении государственного аппарата перед партийным. Берия был против, он считал, что так резко делать это не следовало. Могла возникнуть напряженность во властных структурах.

12 июня, 16 часов 56 минут. Лубянка

Вечером пришло сообщение из ГДР. Ответственные сотрудники командования советских войск в Германии информировали Лаврентия Павловича, что на заседании руководства СЕПГ многие критиковали Ульбрихта, было принято решение о том, что партия должна подбирать кадры и т. п. и что ГДР выступает за объединение Германии. Пару-тройку дней назад Берия послал в ГДР своего спецпредставителя, и тот прислал донесение, что готовится покушение на Берию. По приезде представитель сообщил следующее. Власти ГДР знали о подготовке покушения, но ничего не предприняли. Глава МГБ ГДР или его заместитель настаивали на том, чтобы проверить информацию, которая свидетельствовала о том, что на Берию в Берлине готовится покушение. Однако Ульбрихт сказал: «Это паранойя, излишняя подозрительность. Пусть этим делом занимаются русские».

13 июня, 8 часов 51 минута. Лубянка

Берия выступил перед новыми сотрудниками КГБ, направляемыми в ГДР: «Подготовка разведчика-нелегала дорого обходится советской казне — в среднем в 3–5 миллионов рублей. Она включает в себя обучение иностранным языкам, психологическим навыкам, технике единоборств и многим другим тонкостям этого нелегкого ремесла. Особое значение следует придавать работе над легендой прикрытия нелегала. Прошедший подготовку агент должен был убедительно сыграть роль человека, которого в природе либо вообще не существовало, либо не существует на данный момент. Кадровый разведчик в отличие от киногероя практически никогда не носит оружия, замаскированных устройств прослушки и видеосъемки, шифрованных сообщений, даже зашитых в подкладку брюк. В случае задержания все это приведет к разоблачению. Вас направляют в ГДР, где руководством или еще кем ведется странная политика, вызывающая рост напряженности в обществе. Ваша задача — разобраться в ситуации и не допустить социального взрыва».

Затем в своем кабинете Берия внимательно читал сообщение из ГДР. Там становилось все горячее. Уполномоченный МВД СССР в Германии полковник Фадейкин докладывал: «…Волнения рабочих в демократическом секторе Берлина начались еще 11–12 июня с. г. Рабочие строительных объектов собирались группами, обсуждая создавшееся положение в связи с “изменением политического курса” правительства ГДР». Одновременно в западных секторах Берлина активизировались различные неправительственные организации — НТС, «Группа борьбы против бесчеловечности», «Восточное бюро», Союз немецкой молодежи и другие, связанные с ЦРУ США и СИС Великобритании. Их агентура и специально организованные из числа безработных Западного Берлина группы провокаторов распространяли среди населения ГДР листовки и слухи антиправительственного содержания. Из толпы звучали политические призывы: «Долой СЕПГ!», «Мы требуем свободных выборов и единого Берлина!». Собравшиеся у здания ЦК СЕПГ демонстранты хором и через захваченную радиоустановку стали требовать выхода к ним Вильгельма Пика. Вышедшие к толпе несколько партийных функционеров подверглись нападению и избиению. С наступлением ночи беспорядки на улицах прекратились. Рабочие разошлись по домам, лишь группы молодежи не покидали Александерплац и Унтер-ден-Линден.

13 июня, 13 часов 23 минуты. Москва, Белорусский вокзал

Гражданин в сером затрепанном костюме вышел из полупустого трамвая, закурил папиросу и неторопливо огляделся. Белорусский вокзал гудел и трудился. Три цыганки в длинных цветастых юбках сговаривались о цене с таксистом, какая-то сердобольная бабулька кормила стайку бездомных собак. Переезд через полотно железной дороги нес отпечатки времени. Прибывшие пассажиры то бежали, то смиренно пригибались. Видимо, гражданин был новичком в здешних местах, он долго и с такой нерешительностью поглядывал кругом, что постовой милиционер стал приглядываться к нему, проявляя положенную бдительность. И верно, было в нем что-то отвлеченно-бездельное, не менее настораживали и его круглые очки, огромные — как бы затем, чтобы видеть то, что не положено другим, и, наконец, наводила на опасные мысли расцветка его явно заграничного пальто. Впрочем, щеки незнакомца были должным образом подзапущены, а ботинки не мыты целую вечность, да и самый демисезон вблизи приобретал оттенок крайне отечественный, даже смехотворный, как если бы сшит был из подержанного, с толкучки, пледа. Маскировка была отменной. Никто бы в жизни не догадался, что этот гражданин имел два высших образования и слыл лучшим агентом в московской резидентуре ЦРУ. Агент прибыл из Ленинграда. Однако этот маскарад не обманул Мирова. Он продолжал следить за гражданином, чаще всего находясь от него на довольно значительном расстоянии. С ним в тройке работали еще два оперативника, которые постоянно сменяли друг друга. Пока двое оперативников следили один за гражданином, а второй за оперативником в ко нтакте, третий немедленно переодевался и уже потом выходил на близкий контакт с отслеживаемым гражданином. Агент постоянно отрывался. Заходил в ЦУМ, взял такси, но сразу вышел, заплатив тройную цену, и взял другое такси. В конце концов Миров упустил агента.

13 июня, 14 часов 55 минут. Министерство обороны

«Вызовите мне начальника ГРУ», — приказал министр обороны Булганин. Он сидел в своем кабинете в глубоком кресле, подперев голову рукой. Со стороны казалось, что он думает. На самом деле в его голове бегал одинокий таракан и причитал: «Что делать-то, что делать?..» Хоть Булганин и был в маршальской форме, но вид у него был совершенно жалкий. Он чуть не плакал, бородка тряслась. И в утешение-то сказать ему нечего.

Неожиданно вошел адъютант и доложил, что прибыл начальник ГРУ. Явился генерал в штатском с донесением: он получил сообщение от своего человека в окружении Берии о том, что Берия выносит на следующее заседание Президиума ЦК вопрос об аресте Игнатьева. Он должен был получить указание от куратора. Встречаться с куратором было не нужно. Куратор должен был прогуливаться по противоположной стороне улицы с папиросой во рту, а в руке держать книгу. Ровно в 15:00 к нему должен был подойти человек в расстегнутом пальто, также с папиросой во рту, который будет держать пакет из белой бумаги. Все это было хорошо видно из окна кабинета. Если встреча состоится так, как описано, то это означало, что запущен план А. Повтор сцены будет в 16:00. Если же встреча не состоится или в руках не будет какого-либо предмета, то это означало, что запущен план Б. Правое положение цветка на подоконнике кабинетного окна означало, что Устуш требует ускорить операцию. Вечером в Лэнгли ушло сообщение. Устуш — Центру: «Объект вышел на нашу группу, которая создает хранилища раритетов по стране, и почти раскопал убийство Сталина. Прошу резко ускорить операцию».

14 июня, 7 часов 34 минуты. Москва, улица Качалова

Сидя в своем кресле в домашнем кабинете на Качалова, Берия вспомнил, как вчера он вызвал М. Зимянина и назначил ему встречу в своем кабинете в Кремле в 14 часов 30 минут. Берия всегда четко фиксировал время любого события, и, если бы было возможно, он бы и секунды присовокупил.

— Как вы попали в МИД?

— Я был вызван к товарищу Молотову, и состоялось решение Президиума ЦК.

— Знаете ли вы белорусской язык?

— Знаю.

— Мое мнение — решение о вашем назначении в МИД ошибочно.

— Мое дело солдатское. Я не могу рассуждать, правильно решение или нет, когда ЦК решает вопрос о моей работе. Я обязан выполнить решение.

— Ваше дело не совсем солдатское и даже вовсе не солдатское. Белорусы — удивительно спокойный народ. На руководящую работу их не выдвигают — они молчат. Хлеба дают мало — молчат. Узбеки или казахи на их месте заорали бы на весь мир. Что за народ белорусы? Это хороший народ! Как вы оцениваете Патоличева?

— Ну это опытный руководитель.

— Напрасно вы разводите объективщину. Патоличев — плохой руководитель. Я написал записку в ЦК КПСС, где подверг критике неудовлетворительное положение дел в республике. В секретариате можете ознакомиться с запиской и не ищите себе «шефов».

— Мой шеф в партии один — ЦК.

— И правительство?

— Это само собой разумеется, так как партия и правительство неотделимы друг от друга.

— Вы свободны, но повторяю: не ищите себе «шефов».

«Как же глубоко въелась партия в сознание», — подумал тогда Берия после ухода собеседника.

14 июня, 15 часов 37 минут. Кремль

В Президиуме было решено увеличить роль государственных структур в жизни страны. Строго секретным постановлением СМ СССР были значительно повышены размеры конвертов руководителям союзных министерств, областных, городских, районных исполкомов. При этом еще в 1947 году Сталин отменил бесплатное содержание членов семей Политбюро.

14 июня, 22 часов 43 минуты. Москва, улица Качалова

Темнело, улицы опустели. Народа не было. Ночь обещала быть теплой. На душе Лаврентия было тоскливо. Берия снова погрузился в размышления. Мысли роились. Но понимание того, что происходит, не приходило. Итак, по горячим следам, чтобы никто не вякнул, тело Сталина сразу вскрыли, хотя оно еще и не остыло, и, пока Берия не овладел властью, быстро удалили все следы и всем приказали молчать. Решение по выносу вещей с дачи Сталина могло быть решением Игнатьева (а может, Булганина?). Им (кому?), видимо, важно было как можно быстрее убрать с места преступления любые следы, которые мог оставить убийца Сталина. Берия вспомнил те знаменитые бутылки из-под боржоми. Не они ли содержали снотворное? «А ведь Сталина убили из-за того, что он со Шкирятовым начал расследование “трофейного дела” в самой верхушке», — решил Берия.

14 июня, 22 часа 51 минута. Восточный Берлин

На пути домой на Ульбрихта вышел агент ЦРУ и сообщил, что если он откажется, то убьют его семью и его самого. Агент напомнил об имеющемся у них компромате на Ульбрихта. Поэтому Ульбрихт согласился на передачу и использование «спящих» агентов абвера.

14 июня, 13 часов 13 минут (местное время). Лэнгли

Даллес расхаживал по кабинету, попыхивая трубкой. Он изредка останавливался, и тогда речь его принимала звенящий, как сталь, оттенок. Операция по убийству Берии была разработана после 7 июня. Тогда на очередном заседании по ситуации в СССР всем стало вдруг очевидно, что идеи Сталина успешно реализуются Берией, и тогда наступает черед Берии. «Возникла серьезная опасность для Казановы, его охватил липкий страх, что его раскроют. Приходится идти на чрезвычайные меры, — чеканил фразы Даллес. — Операция должна быть замаскирована под естественную причину. Пункт первый. Козел отпущения, назначенный на роль убийцы. Это будет полезный идиот, который якобы уберет Берию. Его потом должны зачистить. Пункт второй. Профессиональные убийцы, выполняющие работу. Их еще называют невидимыми убийцами, поскольку они не попадают в поле зрения общественности. Пункт третий. Мощная группа-заказчик, обладающая финансовыми и техническими возможностями и прикрытием со стороны госструктур. Эту роль должна выполнить наша резидентура в Западном Берлине. Пункт четвертый — контролируемые СМИ, которые подхватят ту версию, которую им скармливают. В ГДР и особенно в СССР последний компонент невозможен. Там все средства массовой информации государственные. Для нашей разведки Штырь — просроченный кусок мяса. Он живет в СССР уже девять лет. Все, что можно было бы из него выжать, уже выжали. A после побед СССР над Германией он абсолютно не нужен. Если поймают, пусть подумают на ГДР. Казанова прикроет, Берию объявят шпионом и маньяком. Среднестатистический советский человек свято верит властям и никогда не ставит их слова под сомнение. Разве может советская власть врать?! Конечно, нет!»

Резиденту в Берлине было направлено сообщение: «Операцию “Шторм” по ликвидации Б. в Берлине начать. Но операция должна быть проведена под “фальшивым флагом”. Необходимо скрыть участие агентов ЦРУ в убийстве и привлечь в основном бывших агентов-нацистов, которые известны в ГДР».

15 июня, 7 часов 2 минуты. Москва, улица Качалова

Берия проснулся с головной болью. Ночью затекла шея и хотелось ныть от боли. Несмотря на то что был выходной, Берия поехал на Лубянку. Он ждал: что-то должно произойти в ГДР. Из Западного Берлина агенты сообщили, что там было введено круглосуточное дежурство персонала в больницах. В донесении Кучина сообщалось, что, оказывается, волнения среди строительных рабочих Восточного Берлина начались уже 11 июня, когда сообщили о «новом курсе» ГДР. На одной из строек была объявлена 24-часовая сидячая забастовка против повышения норм. Агенты сообщали, что вечером 13 июня члены профсоюза рабочих-строителей медицинских учреждений организовали круиз на пароходе, во время которого выработали план протеста против предполагаемого повышения норм. Несмотря на то что лидеры восточноберлинского отделения СЕПГ были извещены о предполагаемых событиях, они «никак не реагировали на информацию, хотя и продолжали вести подготовительную работу, связанную с повышением норм». В докладе также сообщалось, что еще накануне массовых июньских манифестаций число американских и английских военнослужащих в ФРГ увеличилась на 12 тысяч человек. С началом митингов к границам ГДР стали массово стягиваться танки, БТР и другая тяжелая боевая техника. Одновременно к границе переместилась американская радиостанция РИАС, была развернута широкая пропагандистская кампания против «социалистических порядков» в ГДР.

15 июня, 9 часов 4 минуты. Лубянка

Берия читал сообщения с мест. Поскольку паспортные ограничения были сняты в 340 городах Союза (кроме Москвы, Ленинграда, Кронштадта, Севастополя и Владивостока), криминогенная обстановка в стране резко обострилась. Многие города страны в буквальном смысле слова перешли на режим чрезвычайного положения. Даже в Москве было неспокойно. Сотрудники МУРа работали круглосуточно, отлучаясь домой лишь на несколько часов. Почти все сыщики работали на улицах города, опытным глазом определяя блатных. Берия отослал Гоглидзе в ГДР, чтобы поднять вопрос об Игнатьеве на Президиуме ЦК.

15 июня, 11 часов 13 минут. Восточный Берлин

Ульбрихт сыграл на опережение, передав информацию о «спящих» агентах абвера американцам. Ульбрихт хотел потом все списать на Берию за то, что он резко уменьшил аппарат МГБ. Стремясь угодить Ульбрихту, 60-летие которого хотели отметить как государственный праздник, некоторые министерства, получив соответствующие намеки от вождей ГДР, отправили на места директивы о «добровольном» повышении норм выработки на 40–50 %. Особенно рьяно и нагло действовали в стройуправлении «Индустрибау». Люди Ульбрихта намекнули тамошним начальникам, что можно просто уменьшить зарплату рабочим на стройке на 10 %, а дальше возмущенные рабочие начали бузить уже сами.

15 июня, 17 часов. Посольство СССР в Берлине

Романс окончился тихим фортепианным проигрышем. Далекий голос вашингтонского диктора, видимо — коренного англичанина, начал передавать частоты, на которых следовало слушать передачи по пятницам и средам. Сидоров записывал цифры: это было донесение, предназначенное для него, он ждал его уже несколько лет. Он записывал цифры в стройную колонку — цифр было много, и, видимо опасаясь, что он не успеет все записать, диктор прочитал их во второй раз. А потом снова зазвучали прекрасные русские романсы. Семенов достал из книжного шкафа томик Есенина, перевел цифры в слова и соотнес эти слова с кодом, скрытым среди прекрасных слов великого русского поэта.

Берии сообщили, что с утра вблизи границы с ГДР были открыты пункты скорой помощи. Отдел ЦРУ в Германии начал распространять в ГДР слухи о сверхмассовых протестах. С американских самолетов, которые летали в Западный Берлин и вдоль границы ГДР, разбрасывались листовки с призывом свергнуть правительство ГДР. Затем ему принесли на подпись очередную записку, которую подготовил аналитический комитет. По сути, в записке Берия отказывался от ГУЛАГа и предлагал отменить систему принудительного труда ввиду экономической неэффективности и бесперспективности и ликвидировать экономическую структуру ГУЛАГа вообще.

15 июня, 19 часов 3 минуты. Лэнгли

Устуш — Центру: «Объект расследование не прекратил».

16 июня, 8 часов 23 минуты. Москва, улица Качалова

Сегодня Берии было некогда любоваться красотами июньского летнего утра. Он спешил на Лубянку, поскольку из ГДР приходила все более тревожная информация.

16 июня, 11 часов 48 минут. Лубянка

Из Берлина сообщили, что председатель Союза свободных немецких профсоюзов Отто Леман написал провокационную статью и утром в газете профсоюзов ГДР «Трибюне» появилась статья, в которой обосновывалась необходимость 10 %-ного повышения норм и содержалось требование ввести новые нормы выработки на предприятиях как можно скорее. Правительство ГДР объявило, что рабочие «по доброй воле» приняли увеличение норм на 10 %, но увеличение еще на 25 % было сделано по распоряжению городского комитета СЕПГ. Более того, предусматривалось снижение зарплаты на 35 % тем, кто не выполнит норму. Берии сообщили, что в одном из управлений, строяших разрушенный Берлин, вместо того чтобы рассчитывать новые нормы с учетом поставок стройматериалов и графика работы машин и оборудования, руководство стройки просто вычло из зарплаты рабочих 10 %.

В рабочих коллективах спонтанно или по команде началось брожение. В 11:30 рабочие вывесили флаги и, требуя пересмотра норм, отправились в центр города. По дороге к ним присоединялись рабочие из других районов. Когда демонстранты пришли к зданию Центрального комитета СЕПГ, они опять потребовали, чтобы к ним вышел Пик, повторяя лозунги, разносившиеся из громкоговорителя на грузовике.

Приблизившись к полицейскому управлению Восточного Берлина, колонна остановилась, и люди стали кричать: «Мы, рабочие со Сталин-аллее, призываем всех рабочих города начать общую забастовку в 7 часов утра 17 июня!» Вдоль колонны на мотоциклах западного производства ездили молодые люди, видимо, приехавшие из Западного Берлина. Эти подстрекатели сообщали новости и подбадривали демонстрантов. А те уже принялись останавливать машины и мотоциклы, сообщая всем и каждому о всеобщей забастовке и угрожая всем, кто собирался выйти на работу. Демонстранты шли по улицам, а «прохожие и жители выражали им свое одобрение». Когда немного позже государственное радио ГДР попыталось предотвратить всеобщую забастовку, объявив, что «совещания о нормах» начнутся на всех строительных предприятиях в то же время, что и забастовка, демонстранты поломали несколько уличных громкоговорителей. Ульбрихт надеялся, что демонстрация будет развиваться мирно, но просчитался.

В 11:45 сотрудник аппарата верховного комиссара В. Кучин передал первое сообщение о начавшихся беспорядках в Москву. Сообщение было немедленно доставлено в кабинет Берии. Кучин сообщил, что вечером 15 июня строительные рабочие на Сталин-аллее решили объявить забастовку, если новые нормы не будут отменены. Они послали письмо с жалобами премьер-министру Гротеволю, требуя ответить к двенадцати часам следующего дня. В тот же вечер этот вопрос обсуждался на собрании берлинского городского комитета СЕПГ. Несмотря на угрозы, члены городского комитета СЕПГ проголосовали за новые нормы и приняли резолюцию утром объяснить рабочим свою точку зрения. Однако представители СЕПГ, явившиеся на заводы, были освистаны рабочими.

«Ну что за идиоты?» — подумал про себя Берия, перечитав это место из сообщения еще раз. Берия тотчас позвонил куда надо и потребовал, чтобы сотрудники военной администрации информировали его каждый час.

Колонна рабочих продолжала шествие к Дому правительства ГДР на Лейпцигерштрассе. Там они потребовали, чтобы к ним вышли президент Пик и премьер-министр Гротеволь. Требование осталось без ответа. И тогда рабочие направились к зданию Центрального комитета СЕПГ. Два грузовика, где находились партийные пропагандисты с громкоговорителями, были разбиты забастовщиками. Активисты потребовали третий грузовик для собственных нужд, при этом был серьезно ранен один из членов СЕПГ. Доклад заканчивался словами, что это провокация врагов, проникших в рабочую партию. Некоторые члены СЕПГ присоединились к демонстрантам, включая даже функционеров, заявивших, что «не могут оставаться в стороне». «Это уже не глупость, это предательство, — заключил Берия. — Сволочи, разрушили СССР, поддержали Гитлера, а теперь на халяву жрать хорошо хотят!» — зло прокомментировал про себя Берия.

События нарастали как снежный ком. Поначалу требования касались только рабочих норм. Но постепенно от изначальных лозунгов о повышении зарплат и снижении норм выработки митингующие быстро перешли к лозунгам политическим — немедленная отставка правительства, проведение единых общегерманских выборов, освобождение политических заключенных. Появились лозунги: «Долой СЕПГ!», «Требуем свободные выборы и единый Берлин!». На предприятиях быстро распространялись фантастические слухи. Говорили, что правительство ГДР самораспустилось, Гротеволь отравился, Ульбрихт покончил жизнь самоубийством, а Пик убит при попытке бегства из страны. Большую популярность приобрели лозунги, направленные против руководителей ГДР Ульбрихта, Пика и Гротеволя: «Бородка, брюхо и очки — это не воля народа!» (на немецком языке он звучал в рифму: Bart, Bauch und Brille — das ist nicht der Wille des Volkes) и «Козлобородый должен уйти!».

До этого над рядом советских объектов ежедневно на низких высотах летали военно-транспортные самолеты С-47, с которых сбрасывались листовки, содержащие враждебные выпады в отношении советских Вооруженных Сил и социалистического строительства в Восточной Германии. Начались столкновения с полицией и работниками СЕПГ. В Магдебурге демонстранты взяли штурмом следственный изолятор Нойштадт и освободили десятки заключенных, среди них и обычных уголовников. Они тут же присоединились к агрессивной части митингующих. Однако, как понял Берия, лидеры ГДР как будто нарочно ничего не предпринимали, а зачастую даже способствовали беспорядкам. Ульбрихт вызвал всех первых секретарей с мест в Берлин. Партийные организации на местах оказались обезглавленными.

В Берлине к митингующим не вышел ни один представитель правительства. Казарменная народная полиция, малочисленное (шесть усиленных мотопехотных батальонов) сугубо полицейское формирование, предназначенное для борьбы с диверсионными и бандитскими группами и для подавления массовых беспорядков, вела себя пассивно. Заместитель министра МГБ ГДР Мильке делал все возможное, чтобы протесты не были подавлены. Он настоял на том, чтобы полиции запретить применять оружие 16 июня. Мильке запретил полицейским использовать не только оружие, но и дубинки. Цайссер был за немедленное введение военного положения.

16 июня, 18 часов 3 минуты. Восточный Берлин

На острие конфликта оказалась Группа советских оккупационных войск, которую с 26 мая 1953 года возглавил генерал-полковник Гречко. Берия позвонил в Берлин и потребовал от верховного комиссара быстрого и жесткого наведения порядка, призвал не стрелять сразу на поражение, а вначале стрелять поверх голов, но действовать «твердо и решительно». В 6:30 вечера демонстранты разошлись по домам. Реальная власть в ГДР перешла к Семенову и маршалу Гречко. Берия летел в Берлин.

16 июня, 23 часа 20 минут. Восточный Берлин

Перед вылетом Берии сообщили, что в Берлине или по дороге из аэропорта или в аэропорт на него готовится покушение и задействованы в этом очень серьезные ребята. «Ехать все равно придется», — подумал Берия.

Ночью Берия скрытно прибыл в Берлин и стал разруливать ситуацию. «Какой это путч? — громко отчитывал Берия по телефону маршала Гречко прямо из аэропорта. — Путч — это преувеличение. Просто люди отреагировали на ошибки руководства Восточной Германии. Это был нарыв, который не мог не разорваться. Более того, недопустимо в таких обстоятельствах использовать танки. Зачем нужны были в городе танки, кто дал указание ввести танки в город? Их нужно было ставить вдоль границы». Берия кричал, что сразу надо было вводить военное положение и вооружать полицейских. Прямо в здании аэропорта Берия провел совещание сотрудников МВД. Присутствовали специальный уполномоченный в Восточном Берлине Владимир Семенович Семенов, действующий руководитель аппарата в Карлсхорсте Иван Анисимович Фадейкин, глава внешней разведки МВД, заместитель директора Комитета информации Петр Васильевич Федотов. Немцев не пригласили. Берия не любил больших совещаний. В течение двух часов он разруливал ситуацию. Когда совещание закончилось, Берия отправился в гостиницу при аэропорте и переночевал там.

Как он выяснил, против него тоже была затеяна игра, направленная на его ликвидацию или снятие. Еще в Москве на всякий случай он усилил охрану, стал носить бронежилет в момент своих поездок на обед в свой особняк на Качалова. Когда он выходил из машины, то всегда был прикрыт зонтом, который держали в руках охранники. Кроме того, он заставил охрану тщательно проверять места по ходу своего движения, пригодные для расположения снайпера, и тщательно следить, не появлялся ли кто там. Чердаки окружающих домов ежедневно проверялись, и охрана везде расставляла ловушки. Прилетев в Берлин, Берия не поехал в город, а остался в здании аэропорта, который был окружен советскими войсками. Ни туда, ни оттуда никого не пропускали.

Совсем поздно ночью Фадейкин докладывал Берии: «…В течение дня выдвигаемые со стороны забастовщиков требования приобретали все более политический характер. В частности, в ряде групп высказывались требования о перевыборах фабрично-заводских комитетов на всех берлинских предприятиях, об отмене всех ограничений движения между секторами Берлина, а также о предоставлении всем желающим права свободного проезда в Западную Германию и обратно. По наблюдениям агентуры, в течение дня и вечером 16 июня с. г. со стороны бастующих не было выдвинуто ни одного лозунга против Советского Союза. Все выпады направлены исключительно против правительства ГДР и СЕПГ…»

16 июня, 24 часа 57 минут. Карлсхорст

В Карлсхорсте в резиденцию советского верховного комиссара в Германии Владимира Семенова почти в полном составе прибыли члены Политбюро ЦК СЕПГ на совещание с главнокомандующим Группы советских войск в Германии генерал-полковником Андреем Гречко и уполномоченным МВД СССР в Германии Иваном Фадейкиным. Руководители ГДР требовали от Семенова, Гречко и Фадейкина введения в Берлине и других городах военного положения. О присутствии Берии им не сообщили. Гречко и Фадейкин после совещания прибыли на аэродром.

Берия решил, что хватит миндальничать, и не колеблясь приказал Гречко начать операцию, поднять по тревоге и выдвинуть для блокирования границы с Западным Берлином несколько стрелковых рот, находившихся в то время в столице. В Берлине было введено военное положение и режим чрезвычайного положения. По приказу Гречко приведенные в полную боевую готовность советские войска выдвинулись на заданные позиции. Ночью в Берлин вошли советские танки, 20 тысяч советских солдат и 15 тысяч местных полицейских. В подавлении народных волнений по всей стране приняли участие 16 дивизий, три из которых с 600 танками действовали непосредственно в столице ГДР. Поддерживаемые советскими войсками, они стали активно наводить порядок. В подавлении путча по всей стране приняли участие 16 дивизий, три из которых действовали непосредственно в столице ГДР. Советские танки, появившиеся на улицах Берлина, были из состава 12-й танковой и 1-й механизированной дивизий. Танки были встречены лозунгами «Русский Иван, убирайся домой». Вместо того чтобы стрелять в демонстрантов, танки двинулись к границам Западного Берлина. Всем немцам было запрещено пересекать границы секторов в Берлине.

17 июня, 9 часов 32 минуты. Восточный Берлин

В штаб Берии в берлинском аэропорту пришло новое сообщение: «В 7:30 около 2 тыс. чел. собралось на Маркс-Энгельс-плац, свыше 2 тыс. чел. — на Сталин-аллее, около 2 тыс. чел. — у вагоноремонтного завода в Шеневайде, свыше 500 чел. — на Унтер-ден-Линден. Всего свыше 8 тыс. чел. Количество демонстрантов растет и точно установить невозможно. Полиция не справляется с порядком». Ранее Берия дал указание: «Сохраняя выдержку и спокойствие, взять под охрану все важные государственные и общественные объекты. Закрыть границу Германии. Военную силу применять в случае крайнего обострения обстановки».

17 июня, 10 часов 10 минут. Восточный Берлин

Общее число участников антиправительственной демонстрации в Берлине превысило 50 тысяч человек. Одна из колонн численностью свыше 10 тысяч человек, преодолев полицейские заграждения, прорвалась к зданию правительства ГДР. Впервые за время забастовки прозвучали угрозы в адрес советских патрулей. Отдельные митингующие выкрикивали: «Оккупанты — домой!»

Фадейкин сообщил Берии: «Во исполнение Вашего указания все важные объекты: радиостанция, почта, телеграф, вокзал и мосты — заняты советскими войсками. Ульбрихт настаивал на дополнительной переброске в город советских воинских частей из северных районов ГДР. Но Гречко отказал, посчитав, что это может обострить и без того накаленную обстановку. Было организовано патрулирование советских войск в районах расположения ЦК и правительственных учреждений. К зданию ЦК, где в настоящее время находится весь состав Политбюро, подтянут полк казарменной полиции».

Затем Фадейкин сообщил в штаб Берии в здании берлинского аэропорта и продублировал в Москву: «В советские танки, выведенные на улицы Восточного Берлина, демонстранты начали бросать камни и бутылки с зажигательной смесью, ломали антенны и заливали смотровые щели бензином. Танкисты вынуждены были открыть огонь». Узнав об этом, Берия схватил трубку и связался с Фадейкиным. «Кто отдал приказ стрелять по безоружным демонстрантам?» — кричал в телефонную трубку Берия. «Министр обороны Булганин», — ответил Фадейкин. «Я как первый зам предсовмина отменяю этот приказ», — продолжал орать в телефонную трубку Берия и отдал приказ стрелять в основном поверх голов демонстрантов.

17 июня, 11 часов 3 минуты. Восточный Берлин

Отряды демонстрантов, преодолев сопротивление полицейских и советских военных патрулей, заняли здания ЦК СЕПГ и правительства ГДР, разоружили и избили полицейских. Прибывшие из западных секторов Берлина группы молодежи (около 900 человек) начали погромы и поджоги магазинов, на границе секторов начался пожар Таможенной службы ГДР. Были захвачены штаб-квартиры Национального фронта, Центрального совета профсоюзов и Общества советско-германской дружбы. Толпа скандировала рифмованную кричалку:

Забастовщики с флагами скопились у Бранденбургских ворот. Отдельные митингующие выкрикивали: «Оккупанты — домой!»

Однако затем при поддержке танков советские офицеры и солдаты, сотрудники МГБ и полиции очистили от мятежников здания ЦК СЕПГ и правительства. Гораздо большее сопротивление мятежники оказали в Магдебурге. В старом Дрездене демонстранты дошли до 4-го полицейского участка, ворвались туда и требуют оружие. Общее количество демонстрантов — 7 тысяч человек. В г. Герлице мятежники взяли штурмом тюрьму и освободили всех заключенных. Немецкая полицейская городская тюрьма в г. Галле захвачена бастующими, что делается там, пока неизвестно.

К середине дня положение начало стабилизироваться, и Берия стал анализировать ситуацию. Ему показалось, что события не случайны и что явно готовилась масштабная провокация, в которой явно участвовали вожди, по крайней мере Ульбрихт. 10 %-ное повышение норм выработки, налоги, зачем? Почему именно 16 июня появилась статья, в которой обосновывалась необходимость повышения норм и содержалось требование немедленно приступить к введению новых норм на предприятиях? Может, это Ульбрихт и подбил председателя Союза свободных немецких профсоюзов Отто Лемана написать статью (Берия подумал о Лемане, потому что статья была опубликована в газете профсоюзов «Трибюне»)? То, что Ульбрихт запретил аресты, особенно напрягало Берию. Берия понял, что местные органы государственной безопасности прозевали или специально упустили такой момент, что забастовки и демонстрации, по всем данным, организованно руководятся из Западного Берлина. Министр государственной безопасности Цайссер весь день 16 июня заседал на Политбюро, переложив работу по обеспечению государственной безопасности на своего заместителя Мильке, который с подачи Ульбрихта запретил аресты.

«Как будто специально готовилась провокация, чтобы привлечь меня в центр Берлина, — обдумывал ситуацию Берия. — Именно так мне и сообщили агенты, предупредившие меня о готовящемся покушении». Теперь Берия осознал, что путч в ГДР был организован по его душу и он там должен был погибнуть геройской смертью. Однако он сорвал планы киллеров, не покинув территории берлинского военного аэродрома Группы советских войск в Германии.

Из ФРГ пришло донесение о том, что войска Великобритании и США, располагавшиеся в ФРГ, были приведены в состояние полной боевой готовности, а над рядом советских объектов ежедневно на низких высотах пролетали военно-транспортные самолеты С-47, с которых сбрасывались листовки, содержавшие враждебные выпады в отношении советских Вооруженных Сил и социалистического строительства в Восточной Германии. В организации протестов активную роль играли лица из Западного Берлина. Накануне путча объекты в демократическом секторе объезжала машина с западноберлинскими номерами, в которой сидели лица, призывавшие рабочих строек к забастовке. 15 июня из района Райникендор (французский сектор Берлина) распространялись обращения к рабочим тормозного завода «Кнорр-Бремзе» и шинного завода «Райфен-Мюллер» с призывами к забастовке и возвращению этих предприятий их прежним владельцам.

Отмечалась весьма активная организаторская роль американских военных. Например, арестованные, как сказано, признавались в том, что американские офицеры лично отбирали жителей Западного Берлина в большие группы и инструктировали их, как организовать беспорядки в Восточном Берлине. Из Западного Берлина агенты сообщали, что Свободный университет Западного Берлина был закрыт 16 и 17 июня, а его студенты направлены на помощь демонстрантам в Восточный Берлин. На биржах труда действуют офицеры ЦРУ, предлагающие безработным Западного Берлина 20–50 марок за то, чтобы они поехали в Восточный Берлин и участвовали в демонстрациях. Деньги обещали после возвращения из Восточного Берлина.

Во время демонстрации во главе колонны двигались группы молодых немцев (главным образом на велосипедах западных марок), которые осуществляли роль связников, а также подстрекали демонстрантов к выкрикиванию тех или иных лозунгов. Эти же группы останавливали по пути следования колонны трамваи и автомашины, предупреждая о том, что на завтра намечается всеобщая забастовка. При этом высказывали прямые угрозы в отношении тех, кто будет завтра работать. Банды западноберлинской молодежи прорвались на стадион имени Людвига Яна и занялись погромами. Около моста Свободы, соединяющего Потсдам с территорией американского сектора Берлина, с американской стороны собралось до трех тысяч немцев. Около здания рейхстага в английском секторе Берлина сосредоточилась большая толпа жителей с целью прорыва в демократический сектор.

«Да, — решил Берия, — мятеж в ГДР был заказным. Его направляло ЦРУ, но ему явно кто-то помогал и в ГДР, и в Москве. Трудовому народу, видишь ли, не понравилось решение властей ГДР увеличить на 10 % норму выработки, — подумал с ненавистью Берия. — А миллионы советских граждан кто уничтожил? Один Гитлер? Горазды деньги у нас клянчить. Их бы всех нужно было в СССР согнать и пока все, что разрушили, не отстроят, домой в Германию не отпускать».

Командующий Группой советских войск в Германии Гречко каждый час докладывал Маленкову, Булганину и Берии о ситуации.

По решению Берии вместо того, чтобы стрелять в демонстрантов, танки двинулись к границам Западного Берлина, и американцы струсили. К вечеру 17 июня радиостанция РИАС стала призывать своих сторонников подчиниться советским властям. Новая блокада Берлина привела бы к резкому снижению оттока образованного народа в ФРГ.

17 июня, 22 часов 22 минуты. Западный Берлин

Якоб Кайзер, западногерманский министр по общегерманским делам, сидел с товарищем в ресторане и обсуждал действия американцев. В этот день он прилетел в Западный Берлин и в 18:00 выступил на большом митинге в Западном Берлине. Германская миссия ЦРУ ничего не знала. Глава миссии генерал Люсиан Траскотт вместе со своим заместителем Майклом Берком и помощником Томасом Полгаром был в это время в Нюрнберге и обсуждал с американскими военными операции по предотвращению нарушений границ с чехословацкой стороны. О восстании в Берлине они прочитали в вечерних газетах, возвращаясь поездом во Франкфурт. Все было организовано из Лэнгли. «Они за овец нас считают», — грустно говорил Якоб.

17 июня, 20 часов 39 минут. Лэнгли

В штаб-квартире ЦРУ сидели расстроенные люди. Путч в ГДР не прошел. План А не удался.

18 июня, 3 часа ночи. Берлин, аэропорт Группы советских войск в Германии

Никто на месте Лаврентия Павловича, имея дело с обстоятельствами народного взрыва в ГДР, не позволил бы себе улыбнуться (улыбка бы показалась вызывающей), но в его улыбке было так много понимания того, кто за всем этим стоит, и сочувствия к заблудшим немецким рабочим и их вождям, что улыбка не оскорбляла, а смягчала и успокаивала. Его уверенность и четкие указания действовали смягчающе-успокоительно, как оливковое масло. Действующие по его указаниям силовики быстро купировали восстание. Поздно ночью Гречко и Фадейкин отрапортовали по телефону Берии в аэропорт, что все нормализуется. Уже засветло, убедившись, что все нормализовано, Берия вылетел в Москву.

18 июня, 12 часов 12 минут. Внуково.

В Москве наступил бесконечно долгий сверхжаркий летний день. Уже с утра чувствовалось, что лето идет вразлет. В самолете, как обычно, Берия читал свежие газеты. Газеты СССР ничего о волнениях в ГДР не сообщали. «Правда» писала, что 14 июня скончался, а 17 июня был похоронен народный артист РСФСР актер Осип Наумович Абдулов, известный тем, что ставил прекрасные радиоспектакли. Из Южной Кореи сообщалось, что освобождены из заключения 26 тысяч северокорейских военнопленных, не состоящих в Коммунистической партии. Утром из аэропорта Берия позвонил по спецсвязи в МВД и приказал срочно направить в Берлин специальную группу МВД во главе с генералом Гоглидзе.

18 июня, 16 часов 12 минут. Лубянка

На Лубянке на своем рабочем столе Берия обнаружил послание полковника Фадейкина, ставшего действующим представителем МВД после смерти Сталина, которое было отправлено начальнику внешней разведки Сергею Романовичу Савченко и заместителю начальника внешней разведки по европейским странам Александру Михайловичу Короткову 17 июня в 12:25 по местному времени.

Фадейкин сообщал: «Ночью с 16 на 17 июня положение в Восточном Берлине остается напряженным. Хулиганы грабят магазины. Вопрос о всеобщей забастовке решен. В 7:00 большие толпы начали собираться в разных частях города и двигаться в сторону центра. Несколько промышленных предприятий уже бастуют… Восточноберлинская полиция не в силах навести порядок… с 6:00 советские войска занимают все важные объекты: почту, телеграф, мосты, вокзалы. Патрули, каждый из двух вооруженных человек, расставлены вокруг зданий ЦК СЕПГ и правительства ГДР. Подразделение народной полиции направлено в здание Центрального комитета, где находится Политбюро СЕПГ… Движение колонн в центр города продолжается… советские войска, танки и моторизованная пехота, введены в Берлин». За весь день «восточногерманская полиция и МГБ арестовали всего лишь 25 человек, главным образом рядовых участников демонстрации». «Да, поздновато пришло сообщение», — отметил для себя Берия.

Лаврентию доложили, что в Берлин уже вылетела специальная группа МВД под руководством заместителя министра, члена коллегии МВД СССР, начальника 3-го управления (военной контрразведки) генерал-полковника Сергея Гоглидзе. В нее также вошел ветеран Управления внешней разведки Петр Васильевич Федотов. Гоглидзе наладил контакты с Ульбрихтом и по просьбе Булганиня потом отстоял его. К полудню 18 июня советские власти задержали 3361 человека. В 13 часов того же дня вместе с Фадейкиным он сообщил Берии: «…В 17:00 18 июня с. г. забастовки рабочих в подавляющем большинстве населенных пунктов ГДР прекращены. К исходу дня продолжало бастовать незначительное число предприятий». В том же донесении Фадейкин и Гоглидзе сообщали: «…Из поступивших агентурных и официальных данных видно, что некоторые члены СЕПГ принимали активное участие в забастовках. Организаторами и руководителями значительной части забастовочных комитетов на предприятиях являлись функционеры немецких профсоюзов. Член ЦК СЕПГ Хенкст и министр транспорта и сельскохозяйственного машиностроения Вайнбергер по прибытии в Росток на переговорах 18 июня со стачкомом верфи “Варнов” вели себя трусливо и дали бастовавшим невыполнимые обещания, а когда те потребовали отставки правительства, не отвергли этих пунктов. О широком недовольстве среди членов партии свидетельствует то, что за последние два дня по округу Котбус вышло из СЕПГ около 100 человек… многие рабочие, служащие, интеллигенция высказывают недоверие способности правительства… Особенно резкие высказывания имели место в отношении В. Ульбрихта… Партийные функционеры не пользуются авторитетом среди рабочих…»

К утру 18 июня советские войска, сотрудники аппарата уполномоченного МВД СССР в Германии, МГБ и полиции ГДР ликвидировали вооруженное сопротивление в Дрездене, Бранденбурге и Гере.

Фадейкин докладывал: «В результате действий советских войск и введения военного положения в Берлине и ряде других крупных городов положение в республике почти нормализовано. Промышленные и коммунальные предприятия сегодня начали работать. Явка рабочих составляет от 70 до 100 %. Намечавшийся забастовщиками срыв снабжения Берлина продовольствием, электроэнергией и водой осуществить им не удалось… По предварительным данным, в результате столкновения мятежников с нашими войсками в Берлине убиты двое и ранены 28 человек. В Магдебурге убиты и ранены 56 человек. По остальным городам сведения собираются и будут сообщены дополнительно… В течение дня отношения между советскими солдатами и населением Берлина заметно улучшились. Наши солдаты за время событий вели себя дисциплинированно. Уже вчера можно было наблюдать на улицах Берлина мирные беседы советских военнослужащих с населением…» По данным Фадейкина и Гоглидзе на 22 часа 15 минут 18 июня 1953 года, с начала возникновения событий повстанцами убито семь и ранен 151 человек служащих немецкой народной полиции и лиц из числа демократически настроенных граждан. В вооруженных стычках с повстанцами убит 21 и ранено 126 бунтовщиков… Всего было задержано 8844 человека.

События в ГДР решили засекретить и дать очень краткую информацию. На этом настоял сам Берия. В вечернем выпуске газеты «Правда» o событиях в ГДР появилась лишь короткая заметка на 4-й странице «Провал авантюры иностранных наймитов в Берлине». В других газетах название варьировалось: «Разоблачение наймитов. Население Берлина осуждает авантюристов». Это Берия приказал главным редакторам не педалировать эту тему. А сам подумал: «Как же козлобородый там напортачил. Ну сколько можно держать его персеком? Да и партию там следует задвинуть. Именем Вальтера Ульбрихта назвали стадион в Берлине. Возомнил себя Сталиным, — подумал Берия, когда ему сообщили об этом, — начальничек от году неделя, а уже везде свое имя навтыкал».

18 июня, 21 час 6 минут. Западный Берлин, резиденция ЦРУ

Вечером заместитель директора ЦРУ по планированию Фрэнк Визнер послал Джону Броссу, главе Восточноевропейского управления, памятную записку, ставшую результатом «обсуждений на высоком уровне событий последних 48 часов в Германии» и американской пропагандистской тактики. Визнер писал: «Мы как будто вели себя в целом правильно и вчера, и ночью». И добавлял, что ЦРУ «не должно своими действиями побуждать жителей Восточной Германии на дальнейшие шаги, которые могут осложнить их жизнь». Визнер особенно отмечал ненадежность сил безопасности Восточной Германии и тот факт, что «русским пришлось ввести свои войска».

18 июня, 22 часа. Лэнгли

Балч докладывал Даллесу: «Вариант А провалился. Объект атаки устранить в Берлине не удалось, он жив и справился с путчем в ГДР. Мы ввели в действие вариант Б».

19 июня, 8 часов 13 минут. Москва, улица Качалова

Уставший от перелетов Берия проспал дольше обычного. Наступал обычный летний день. В «Правде» сообщалось, что 18 июня в Египте была провозглашена республика. Генерал Нагиб занял посты президента и премьер-министра, а полковник Абдель Насер назначен заместителем премьер-министра и министром внутренних дел.

19 июня, 9 часов 18 минут. Лубянка

В донесении из Берлина сообщалось, что в путче приняли участие от 3 до 4 миллионов восточных немцев, демонстрации и забастовки прошли не менее чем в 701 населенном пункте ГДР. Было ясно, что официальные данные ГДР о жертвах 17 июня (25 человек) были занижены, а цифры, которые приводились в газетах на Западе (507 человек), завышены. Берия приказал образовать из сотрудников МВД и контрразведки советских войск несколько следственных групп и потребовал выявить западный след в организации волнений. Одновременно Берия хотел заменить Ульбрихта, понимая, что он и есть истинный организатор путча.

Но мысли продолжали вертеться вокруг смерти Сталина. Берия вызвал офицера, который до 5 марта возил Булганина, и охранника, и, приказав им молчать о допросе, выяснил, что Хрущев и Маленков 1 марта провели на дачах и только вечером приехали к себе на квартиры. Берию они не видели. А.П. Шаров охранял Булганина. Около 24 часов 1 марта, то есть в ночь с 1 на 2 марта, в квартирах Маленкова, Хрущева и Булганина стали открываться двери. Неожиданно Булганин вышел и зашел к Хрущеву. Минут через пятнадцать он вернулся к себе. Через некоторое время Булганин, Маленков и Хрущев сели в машину и поехали на дачу. Первым въехал Булганин. Около 10 часов утра 2 марта Булганин поехал домой. Отмечено было также курсирование одной из машин Сталина на улицу Грановского, где было расположено Лечсануправление. Думается, что время поездок лидеров на Ближнюю дачу сознательно или по забывчивости изменено свидетелями. Это могло быть 5 или 6 часов утра. Берия спрятал водителя, рассчитывая, что Булганин начнет волноваться. Так и произошло.

20 июня, 8 часов 58 минут. Лубянка

Лаврентий Павлович сидел, откинувшись на спинку своего кресла, в кабинете на площади Дзержинского. Вошел секретарь. «Срочное сообщение, товарищ маршал. Только что сообщили, что ВВС США совершили налет на ирригационные сооружения в Кусонгане и Токсангане в Корее. Налет полностью разрушил дамбы и вызвал сильнейшее наводнение. Затоплен даже Пхеньян». «Ну и гады!» — не сдержался Лаврентий Павлович. «Утром пришло также сообщение из США: 19 июня 1953 года в США состоялась казнь Юлиуса и Этель Розенберг», — продолжил Колов. «Очень печально, — произнес Берия, — что, несмотря на все наши усилия, спасти их не удалось». Имелось и еще кое-что. Как выяснили следователи Берии, военные заказы для Корейской войны тоже обделывались по коррупционным схемам. Игнатьев прикрывал верхушку, но кто прикрывал его? Опять Булганин? А может, Микоян? Хотя некоторые материалы на него имелись, но доказать все это было бы слишком трудно, да и хитрый был Микоян, нигде следов не оставил. А может, и нет этих следов. Может, все следы булганинские? Гоглидзе, Федотов и Фадейкин, все еще начальник аппарата в Карлсхорсте, поставили Берию в известность о том, что они собирались предпринять, следуя его инструкциям.

До этого Молотов направил Маленкову и Берии записку с анализом событий в ГДР. Обсуждение предложенных мер на Президиуме было жарким. Берия, побывавший в ГДР во время путча, доказывал, что не следует торопиться строить там социализм. Народ не готов. «После драки легко кулаками махать», — оправдывался Булганин. Хрущев же взвился и стал доказывать, что ГДР готова к строительству социализма, а СССР должен уже начать строить коммунизм. Берия жестко парировал: «Если открыть границы, как предлагал Хрущев, то человеческий капитал, то есть подготовленные специалисты, уедут. Другими научными словами, человеческий капитал легко утечет. Почему? Да потому, что жизнь в Европе и особенно в Америке лучше. Там не было таких разрушений, какие Советскому Союзу принесла война. Если учесть, что образование и здравоохранение в СССР для народа бесплатные, хотя и стоят больших денег, то получается, что мы будем тратить деньги на подготовку спецов для Запада. Конечно, социализм не позволит утекать туда деньгам, но если ликвидировать монополию внешней торговли, то наши товары внутри страны не будут пользоваться спросом на фоне западных и СССР попадет в долговую кабалу. Неужели опыт ГДР никого и ничему не научил? Там все более или менее образованные люди стремятся в Западную Германию, а ведь деньги на их подготовку были затрачены на Востоке.

Поэтому единственным выходом должно быть строительство стены между восточным и западным секторами Берлина и укрепление границы между ГДР и ФРГ. Не нужно ждать, когда будет совсем плохо, дело следует начать готовить уже сейчас. Все эти слова о свободе не более чем лабуда. Всегда ищите денежный интерес, как говорила моя мать. Мы должны сделать наши границы непроницаемыми не только для шпионов, но и для желающих смыться на Запад наших граждан. И должно это действовать до тех пор, пока мы технологически не перегоним Запад. А это будет долгий путь». В конце концов Президиум СМ СССР одобрил предложение Молотова по привлечению к ответственности зачинщиков беспорядков.

В своем кабинете на Лубянке в стопке бумаг Берия заметил еще одно опоздавшее сообщение от своих агентов в ГДР. Они повторно информировали о готовящемся покушении на Берию. Сведения были от министра госбезопасности ГДР Вильгельма Цайссера, которому 20 июня 1953 года исполнилось 60 лет и которому с самого утра Лаврентий послал поздравительную телеграмму. В другом донесении Цайссер информировал Берию о том, что, видимо, место покушения перенесено в Москву и для этого будут активированы «спящие» агенты абвера.

Было создано 38 оперативно-следственных групп из военных контрразведчиков и аппарата в Карлсхорсте. Их задача заключалась в том, чтобы «найти организаторов, зачинщиков и подстрекателей беспорядков». Утром начал работу 14-й пленум ЦК СЕПГ, где все решения, вызвавшие недовольство рабочего класса ГДР, были отменены. Путч заставил Москву отказаться от мысли сместить Ульбрихта, что выглядело бы как проявление слабости.

20 июня, 12 часов 2 минуты. Москва, улица Качалова

«Спавшие», а теперь уже «разбуженные» агенты абвера несколько раз прошлись по улице Качалова и прилегающим улицам и переулкам. Где-то с 11:30 в дома, окружающие особняк Берии, крыши которых могли бы служить пристанищем для снайпера, стали входить и выходить люди в штатском. Ровно в 12 часов к особняку Берии подъехала бериевская машина, и он, прикрывшись зонтом, быстро прошел внутрь. Стало ясно, что снайперы будут легко обезврежены.

20 июня, 13 часов 30 минут. Кремль

После заседания Берия пришел к Маленкову с предложением «предпринять через МВД шаги к нормализации отношений с Югославией». Он предлагал организовать секретную встречу своего представителя с представителем Тито, где хотел поставить вопрос о нормализации отношений между странами. «Джентльмены дважды не договариваются! Вопрос не в том, чтобы объединиться. Вопрос в том, кто главный, — сказал Берия. — Нельзя все сразу сдавать. Кто первый начнет, тот и повестку определит». Будучи широко информирован по линии внешней разведки, он настаивал на немедленной нормализации отношений с Югославией. Берия в конце концов убедил Маленкова в необходимости примирения с Тито. В Югославию был направлен личный представитель Берии — полковник Федосеев. Он вез письмо следующего содержания: «Пользуюсь случаем, чтобы передать Вам, товарищ Ранкович, большой привет от товарища Берия, который хорошо помнит Вас. Товарищ Берия поручил мне сообщить лично Вам строго конфиденциально, что он и его друзья стоят за необходимость коренного пересмотра и улучшения взаимоотношений обеих стран. В связи с этим товарищ Берия просил Вас лично информировать об этом товарища Тито, и если Вы и товарищ Тито разделяете эту точку зрения, то было бы целесообразно организовать конфиденциальную встречу особо на то уполномоченных лиц. Встречу можно было бы провести в Москве, но если вы считаете это почему-либо неприемлемым, то и в Белграде. Товарищ Берия выразил уверенность в том, что об этом разговоре, кроме Вас и товарища Тито, никому не станет известно».

Дополнительно через своего представителя Берия передал устно предложения Югославии: «Мы прекращаем нападки на вас как на фашистов и помогаем решить вопрос о Триесте, a вы прекращаете нападки на Сталина и сообщаете лично Берии причины, по которым началось противостояние со Ждановым. Потом мы начинаем сотрудничество. Берия стал бы способствовать по своей линии в СССР и через своих агентов в Италии». Берия предложил помощь в решении проблемы Триеста в ответ на подробное изложение причин разрыва. Люди вокруг Тито на такой вариант согласились. Берия знал от своих агентов, что Тито не тот, за кого себя выдает. Тито не был простым парнем, как он сам себя записал. Его манеры не соответствовали его происхождению. Играя роль крестьянина, он обнаруживал в разговоре блестящее знание литературы. Его манера одеваться не шла ни в какое сравнение с тем, как одевался, например, Никита Хрущев. Агенты Берии были посланы в Югославию и за разговорами в доверительных беседах выяснили, что на Тито было оказано давление. Оказалось, что американцы специально спровоцировали Тито на ссору со Сталиным для того, чтобы опорочить Жданова, которого планировалось потом заменить Булганиным. Они убивали двух зайцев. Отдаляли страну от СССР и убирали Жданова. Американцы хотели, чтобы Тито порвал со Сталиным и сделал это так, чтобы в качестве причины разрыва все указывало бы на Жданова.

20 июня, 20 часов 11 минут. Лэнгли

Стало ясно, что Берия устоял и план А провалился. После событий в ГДР появилась еще одна причина устранить Берию: он мог докопаться до Бетонной головы в ГДР. Поэтому Даллес приказал запустить в действие план Б. Необходимо было найти мощный грузовик, пулеметы, гранаты и исполнителей, которых потом должен был зачистить снайпер. Снайпер на чердаке дома фирмы «Мелодия». Из высотки стрелять было слишком далеко. ГРУ не будет стрелять по Берии, так как его знали по портретам.

21 июня, 7 часов 54 минуты. Дача Берии в Сосновке

Воскресное утро играло солнечными бликами. Берия почувствовал, что воздух был наполнен холодком, однако людям, деревьям и асфальту блаженствовать осталось не больше часа. Солнце как марафонец уже начало свой забег по небу. Берия мельком глянул на желтое светило, которое должно было вот-вот подняться над домами и начать жарить город своими лучами. Лучи солнца буквально ослепили его. Почти все утро Лаврентий Павлович провел на даче, изучая полученные из ГДР материалы.

21 июня, 13 часов 54 минуты. Лубянка

Только после обеда Берия решил выбраться на Лубянку. После полудня нещадно палило солнце. Он ехал обычным путем по шоссе. Над дорогой образовалось марево. Оно было соткано из раскаленного воздуха, зависшего над дорожным полотном. Движения почти не было, изредка в обе стороны проползали тяжелые грузовики, проносились автобусы, и вновь все замирало. В Москве на улицах бушевало пыльное городское лето, с мороженым, пивом, цветами, газированной водой… Люди уезжали на дачи, бродили по паркам и выставкам, покупали цветы, целовались, женились, рожали, и никому не было дела до того, что в верхах СССР окопался предатель.

В кабинете Берия начал ходить из угла в угол. Он чувствовал себя охотником, который увидел свою добычу. Ожидание всегда было тягостным для таких людей, как Лаврентий. Ожидание — это искусство ничего не делать, попусту не трепать себе нервы и не повторять, как испорченная пластинка, одно и то же; сегодня, мол, понедельник, стоит пропустить этот день — и всему конец. Берия знал до мельчайших подробностей, какие страсти кипели в верхах, сознавая всю сложность условий, его окружавших. Тем не менее он наивно предположил, что его личное, хотя случайное, наблюдение и дальнейшие действия могут повлиять на решение судеб целой страны, ее политической элиты. Он не без внутренней гордости и не без основания думал, что всякий другой не смог бы понять нитей заговора, давно бы запутался и принужден бы был поступить нелогично, если бы тот находился в таких же трудных условиях. Одновременно Лаврентий осознавал, что именно теперь и именно ему необходимо распутать этот чудовищный клубок и тем самым укрепить свое положение. Он выписал мелким, почти каллиграфическим почерком (вязь грузинского языка — характерная черта грузин, умеющих красиво писать) на тетрадном листке все, что он знал и должен был делать.

Будучи холодным и рассудительным в обычной жизни и на работе в решении сложнейших проблем, Лаврентий имел одну, противоречащую общему складу его характера слабость — он не мог равнодушно видеть слезы ребенка и женщины. Попав в такую ситуацию, он становился растерянным, у него исчезала способность действовать решительно и круто. Когда в годы войны жена узнала о его романе с той девушкой, она промолчала, но так, что ему немедленно стало ясно: она все знает. И тут она заплакала. Лаврентий мгновенно почувствовал прилив душевного расстройства, тот самый эффект, который проявлялся всегда, когда он видел слезы женщины. Однако он сдержал себя, отвернулся и уставился в одну точку.

Берия не любил рассуждений общего характера, его мысль всегда была заточена на стоящую перед ним практическую задачу. Он не расплывался слезной лужей, а методично перебирал факты, выстраивая информацию таким образом, чтобы она легла в русло его логический моделей, в план будущего решения. Всесторонне продумав сложную задачу, он сразу чувствовал направление, где может лежать правильное решение. И хотя оно еще было черновым и туманным, его мозг шел к нему по прямой, отбрасывая сомнения и колебания.

Краска оживления покрыла лицо Лаврентия, когда он быстро писал себе конспект своих мыслей. Исписав лист бумаги, он встал, прошелся по кабинету, позвонил секретарю-адъютанту и приказал отпечатать. Затем он взглянул на портрет Хозяина, который так и висел в его кабинете, и поморщился. «Ну так что же я сделаю? Как я сделаю это?» — сказал он сам себе, старясь выразить для самого себя все то, что он передумал и перечувствовал. Все, что он пережил в себе, разделялось на три отдельных области. Да, подумал Берия, если два коммуниста не могут между собой договориться, значит, один из них — враг. В смерти Сталина были заинтересованы все. Молотов и Микоян были обижены тем, что их несправедливо турнули на XIX съезде. Молотов и Каганович были недовольны отменой конвертов. Хрущев и Булганин — как фигуранты «трофейного дела». Вот почему Микоян поддержал Хрущева и стал председателем Президиума СССР.

Он сказал Мирову: «Когда “крот” делает ошибку, не нужно мешать ему». Честность в политике — это что-то вроде однополой любви, что-то ненастоящее и во всяком случае — неестественное… Если честный, то не политик. «Никому верить нельзя. Мне — можно», — пошутил Берия.

21 июня, 8 часов 20 минут. Дача Берии

Берия продолжал анализировать накопивщуюся информацию. Странная череда событий. Сообщение о готовящемся покушении, странная болезнь у человека — практически здорового, у которого не было ни гипертонии, ни стенокардии, ничего… Похищение секрета литиевой бомбы. Затем по ходу дней Берия узнал от Шкирятова, что Сталин говорил с ним о покушении. Два убийства охранников, странная смерть Русакова после откровенного с ним разговора. Одновременно навалились заботы, связанные с новым министерством. Перед мысленным взором стоял рассказ Абакумова и дело, которое тот вел как раз перед арестом. «А не врет Абакумов?» — вновь и вновь спрашивал себя Берия, не веря, чтобы этот человек мог так поступить. «Странные вещи творятся на свете, прости господи», — решил Берия. Лечение, вскрытие, бальзамирование. Везде все не так, как должно бы быть.

Чем дольше размышлял Берия, тем больше его беспокоили странные перестановки в верхах. Сначала попал в опалу Маленков, потом Жданов, потом была атака на самого Берию посредством раскручивания «Мингрельского дела», потом на Воскресенского, Кузнецова и других «ленинградцев», потом убрали Абакумова, хотя он и не был человеком Берии, но вроде справлялся. Потом убрали Власика, потом Егорова, Смирнова, Поскрёбышева. Потом пали офицеры-евреи из МГБ. Потом врачи… Они-то чем мешали? И при всем этом невероятно быстрая карьера Николая. Берия не участвовал в этих делах, но было очень подозрительно.

Странные совпадения. Булганин знал о литиевой бомбе, и произошла утечка. Булганин отвечал за армию, и ввязались в Корейскую войну. При этом именно Булганин подзуживал министра иностранных дел Вышинского не посылать на Совбез ООН нашего представителя. Булганин выступал за разгул антисемитизма и подначивал Сталина к арестам врачей и эмгэбэшников — всех их арестовали. Почему-то быстро были выбиты все его конкуренты по карьере. На Сталина готовилось покушение, и Хозяин это знал, но Булганин убеждал Хозяина, что это бред. Но вдруг на фоне полного здоровья Сталин тяжело заболевает и умирает. Булганин всячески поддерживал восточных немцев в быстром строительстве социализма, и в ГДР возник путч.

Почему Хозяин перестал брать на себя решение огромного количества текущих вопросов? Устал? Готовил преемника? Кто справится, тот и вождь? Или решил заняться теорией? Берия вспомнил, как однажды летом в 1951 году за обедом на Ближней даче Хозяин несколько раз повторил: «Без теории нам смерть!» Странно все это. Зачем ему нужно было заниматься языкознанием? Ну ладно, поправил экономистов, которые ни черта в советской экономике не понимали. Но зачем все эти сессии? Зачем возвеличил Лысенко?

Он попробовал читать газеты, но никак не мог восстановить в себе живого прежде интереса к газетным новостям. Медленно прохаживаясь по своему длинному кабинету на Лубянке, Лаврентий Павлович напряженно думал, перебирая известные ему факты. Итак, Сталин 28 февраля никого на даче не принимал. А что происходило утром 2 марта? Исходя из инструкций и концентрации двух постов (МГБ и охраны) в руках Игнатьева, охранники первым делом должны бы были проинформировать именно его. Интересно, а кто подбирал лечащих врачей Сталину и кто решал, кого из врачей вызвать к больному Сталину? Это очень интересный вопрос, поскольку в тот момент была развернута истерия против врачей-евреев. Так кто же решал, кого из врачей вызвать? Кто и как подбирал врачей для лечения Сталина? Такими персонами могли быть министр здравоохранения или начальник Лечсанупра. Скорее всего, непосредственно медицинскими мероприятиями руководил тогдашний министр здравоохранения А. Третьяков, который по положению считался выше начальника Лечсанупра. Похоже, он и формировал состав лечащей бригады. Но Третьяков — всего лишь бывший директор НИИ курортологии, который не очень хорошо понимал, какие врачи хорошие. Причем Третьяков оказывается у руля министерства в самый нужный момент, заменив в декабре 1952 года бывшего министра Смирнова. Так! А кто же тогда рекомендовал Третьякова в министры? Кто рекомендовал нового начальника Лечсанупра Куперина? Поэтому важным представляется также вопрос, а кто курировал Минздрав и Лечсанупр? А был этим куратором Хрущев.

Если был заговор, то врачи, не включенные в заговор, могли понять и вякнуть, что Сталина отравили. Сказать они это могли только министру здравоохранения, но он сам был в составе консилиума лечащих врачей. Либо надо было писать донос. Видимо, подбирали тех, кто будет молчать. Скорее всего, в условиях неразберихи, возникшей после выпадения Сталина из системы власти, все боялись открыть рот. Врачам, по-видимому, сказали: держите язык за зубами, иначе будете обвинены в умерщвлении Сталина. В то время директора институтов особенно хорошо понимали подобные намеки.

Еще один аспект. Допустим, что приглашенные врачи стали догадываться, что Сталина залечили. Но к кому могли они обратиться? Знали ли врачи, кто стал главным в стране после необратимого заболевания Сталина? На высшем уровне все знали, но для врачей главным был министр здравоохранения. Действовавший министр Третьяков выполнил задачу — подписал нужное заключение о смерти Сталина и был в 1954 году заменен Марией Ковригиной. Был уволен и начальник Лечсанупра Кремля Куперин. Их судьба вообще окутана тайной. А патологоанатом профессор Русаков, производивший вскрытие, вообще вскоре «умер». Как он сразу не догадался? Пазл, картинка сложилась.

Берия задумчиво раскладывал на столе кусочки бумаги. Первый кусочек он положил в центр стола и написал на нем «Б». Почему? Берия тяжело поднялся с кресла, где он находился в полулежачем положении, и начал методично ходить вокруг стола. В его движениях чувствовалась неимоверная усталость. Видимо, он получил дозу радиации во время посещений атомных объектов Челябинск-71. Чуть шаркающей походкой Лаврентий подошел к столу и вновь начал выкладывать бумаги. Лаврентий понимал, что он касается очень скользкой темы. Он вполне мог погибнуть. Слишком великое значение имела смерть великого Сталина.

Если все так, как ему сейчас представилось, то вывод напрашивался ужасный. Великого Сталина, отца народов, убили; убили нагло и очень профессионально. Так, что даже никто и подумать не посмел о другом развитии событий. Наконец-то Берия стал понимать всю логику преступления. Заподозрил он убийство 5 марта и утром 6-го, когда вдруг еще до гистологического исследования врачи выставили диагноз. Он сначала подозревал всех. Потом круг стал сужаться. Подчинение охраны Игнатьеву и полнейшая некомпетентность последнего сделало реализацию убийства достаточно простой. Но мог ли Игнатьев сам все организовать? Не мог. Спонтанно все это не организуешь. Нужен опытный глаз и организатор. Вся цепочка встала перед глазами Берии только сейчас. Он вспомнил, как Булганина назначали курировать силовые структуры и не внесли это решение в протокол. Хрущев курировал администрацию по линии партии. Скорее всего, Игнатьев выполнял волю кого-то из двоих.

Берия никогда не торопил события. Выдержка, считал он, — оборотная сторона стремительности. Все определяется пропорциями: искусство, разведка, любовь, политика. Берия действовал медленно, а события развивались сверхбыстро. Невозможно понять логику непрофессионала. Хотя, может, он хитрый профессионал?

«Никита или Николай? Если мы расколем Игнатьева, то он покажет на главного. Далее — допускаем утечку информации о том, что мы следим за Никитой и Николаем. Так, а кто назначил членов врачебной комиссии, — подумал Лаврентий Павлович, — и насколько они сильны профессионально? А как доказывать, что один из них слил информацию по бомбе и участвовал в организации убийства товарища Сталина? Подозрения ни один суд не примет. Странно, Русаков сказал, что гематомы не видел, а атеросклероза нет, и Аничков это подтвердил».

Лаврентий Павлович на минуту задумался. Он с минуту был в нерешительности и наконец принял решение — вызвать огонь на себя.

Тут воспоминания Лаврентия Павловича были прерваны, в комнату вошла кошка Муська. Она стала тереться о голенище сапога Лаврентия Павловича, чем отвлекла Берию от неприятных размышлений. Берия и предположить не мог, что возможно отравление, которое бы симулировало геморрагический инсульт. Но по мере углубления в странности он, видимо, стал понимать, что что-то в смерти Сталина не так. Берия выпустил врачей и арестовал многих работников МГБ, в том числе Рюмина и Гришаева. Игнатьева прикрыл Маленков. После смерти Сталина Варфоломеев продолжал сидеть на Лубянке.

Лаврентию показалось очень странным совпадение смерти Косынкина и операции по поводу аппендицита у Новика… Кстати, верные Сталину охранники, генерал Власик, Поскрёбышев и лечащие врачи… Виноградов и Преображенский были от Сталина уже удалены… А может, комендант Кремля был отравлен? И был ли у Новика аппендицит? Ведь если вызвать несильные колики в животе с помощью лекарств, то убедить человека, что у него аппендицит, и прооперировать по поводу так называемого катарального аппендицита не составляет никакого труда. Он вспомнил странные смерти охранников, Русакова, медсестры, офицера охраны… Почему была уничтожена книга регистрации посетителей дачи Сталина? Это ведь важный след.

Ясно, что «крот» был на самом верху. Только в этом случае заговор мог бы быть успешным. Надо было выдвинуть Булганина на самый верх, им это удалось сделать, хотя никакими особыми качествами он не обладал. Берия был категорически против его назначения. Если сказать, что Сталина убили, то Кремль бы снесли. «Странно, — думал Берия, — обычно после постановления о недостатках идет смена министра МГБ. Такое постановление появилось в декабре 1952 года, но министра не сменили, он был болен. И, видимо, из-за этого сразу начали отвлекать Сталина делом врачей. Кто мог организовать такую сложнейшую комбинацию? Тот, кто курировал органы? Тогда остается Булганин, — напряженно размышлял Берия. — Как так могло оказаться, что в нужный момент около Сталина не оказалось лечащего врача? Почему рядом не оказалось просто хорошего врача? Почему арестовали всех хороших врачей, включая Преображенского, который был ухо-горло-носом (ЛОР-врачом). Ну совершенно необъяснимые с точки зрения любой логики аресты ближайших и по-собачьи преданных ему людей: многолетнего личного врача Виноградова, начальника личной канцелярии Поскрёбышева, начальника личной охраны генерала Власика, профессора Преображенского…

Какую роль сыграло во всем этом письмо Тимашук? До конца ноября в протоколах допросов о письме Тимашук нет ни слова. Где было письмо Тимашук? В бумагах или в архиве. Когда вспомнили про Тимашук летом 1952 года, ее вызвали и допрашивали, но не спрашивали о том злополучном письме. Скорее всего, Хозяин до ноября-декабря 1952 года письмо не видел, иначе бы Поскрёбышев слетел раньше». Слухи, поведение Василия, который присутствовал при выносе мебели, собственные наблюдения, странности в смерти и лечении и вскрытии вождя — все говорило о наличии заговора. Ему стала ясна вся цепочка событий. Дьявольский замысел и исполнение. Он поехал домой, но было поздно.

Лаврентий Павлович уже три часа сидел за столом и мелкими глотками пил свое любимое сухое грузинское вино. Картина убийства Сталина окончательно прояснилась. Он стремительно подбирался к Булганину. Кто устроил охранника к Сталину на дачу? Игнатьев по приказу кого? Или сам? Куперина арестовал Берия. Иванов-Незнамов был убит. Застрелились два охранника. Что сделали с охраной? Почему вывезли мебель? Боялись оставить следы ядов? 12 апреля 1953 года после разговора с Берией Русаков странно умер. Хотя был здоровяком.

Если Сталина убили, то старались сделать это таким образом, чтобы было очень непросто распознать убийство. Это естественно: преступники ставили на кон свою жизнь. Самый простой способ скрыть преступление — это замаскировать убийство под естественное заболевание. Для этого надо подобрать средства, которые должны были бы инсценировать опасную болезнь, в данном случае — инсульт.

Если бы Сталин дал разрешение Киму на Севере и ожидал, что северяне нападут на Юг, он бы сам стал заботиться о военных действиях, а не писать статьи по языкознанию. Он узнав, что дан отпор спокойно уехал на Юг, и не предполагал, что Ким начнет масштабное наступление на Юг. Это провокация Юга для получения американской поддержки. Их спровоцировал Даллес, сказав, что США их поддержат, но никто не предполагал, что Ким так быстро разовьет успех так, что американцы не успели. Сталин снял Булганина в январе. Почему? Обычно нам подсовывают американское видение истории, мы в упор не видим китайское и корейское видение проблемы. Я беседовал в Ю. Корее с социалистами, например с доктором с Хи Со Квеоном. Юг хотел Север завоевать. Север хотел демократических выборов под международным патронажем. Было ясно, что все проголосуют за Север, так как там стала лучше жизнь. Огромная помощь СССР. Но нападение Севера в интерпретации американцев на страну повернуло восприятие народа с Юга на 180 градусов. И они стали защищать свою, как им казалось, Родину.

Берия включил радио. Передавали классическую музыку. Под нее ему легче думалось.

21 июня, 8 часов 15 минут. Лубянка

Берия с удовлетворением подумал, что после того, как 15 февраля 1953 года Сталин подписал постановление Совмина о строительстве в СССР межконтинентальных баллистических ракет (МБР), и если ракеты будут созданы и если удастся достичь должной дальности этих ракет, то американцы будут достигаемы для советских ядерных зарядов. Все шло к этому — сын Серго недавно говорил Лаврентию о том, что успехи в создании ракет уже есть.

Но тут мысли Берии были прерваны — дежурный по МВД вошел в кабинет и передал Берии шифровки. В первой сообщалось, что итогом событий 17–19 июня в ГДР стала гибель 21 повстанца и семи сотрудников полиции и МГБ ГДР. В общей сумме из 12 немецких тюрем были освобождены около 1400 заключенных. В народных волнениях приняли участие от 3 до 4 миллионов восточных немцев. Демонстрации и забастовки прошли не менее чем в 701 населенном пункте ГДР. В других шифровках Берия нашел информацию о том, что западные газеты гнали пропаганду о советском вмешательстве в ГДР и жестокости СССР, на самом деле, наоборот, Берия нутром чувствовал, что все эти события в Восточной Германии просто так не произошли бы. Нужен был местный дирижер, и им вполне мог быть Ульбрихт. А помогли ему западные спецслужбы, и теперь вор кричал: «Держите вора!»

Он вызвал Мирова, чтобы посоветоваться.

— Понимаете, Саша, — медленно, обдумывая каждое слово, цедил Берия. — Ничего, что я подполковника кличу кратким именем?

— Ничего, товарищ маршал.

— Перестань, просто Лаврентий Павлович. Что посоветуете, Александр Александрович?

— Товарищ маршал, все нити указывают на человека в Президиуме. Назовем его мистер Икс.

— А как насчет убийства товарища Сталина? Уж слишком много косвенных улик и странные смерти вокруг.

— Ключ — Игнатьев. Не верю, что все это он один организовал. Его должны были курировать, направлять, помогать.

— Но у нас ничего нет на них.

— Маленков выпадает — он знал о литиевой бомбе с самого начала и мог уже тогда передать секрет. Да и знаю я его давно. Он не предатель. Молотов и Каганович отпадают, так как они упертые коммунисты. Слишком упертые. Остаются Никита и Николай.

— А Микоян?

— Анастас? Он не знал. А вот Сабуров и Первухин вошли в главный круг только в конце 1952 года.

Берия понял, что этот разговор ничего не дал, и отослал Мирова.

21 июня, 16 часов 23 минуты. Восточный Берлин

В воскресенье проходил 14-й пленум ЦК СЕПГ под председательством Отто Гротеволя. Все решения, вызвавшие недовольство рабочего класса ГДР, были отменены. Берия хотел снять Ульбрихта, но не смог.

21 июня, 18 часов 23 минуты. Лэнгли

Поскольку Берия и СССР справились с кризисом в Германии, было решено немедленно активизировать план Б. Казанова обратился в ЦРУ, и ему пообещали. На самом деле план Б был давно в ходу.

22 июня, 8 часов 23 минуты. Москва, улица Качалова

Берия встал необычно поздно. Проспал он, видимо, из-за дождя. Капли дождя до сих пор печально стучали в окно. В «Правде» была напечатана информация о состоявшемся 21 июня пленуме СЕПГ под председательством Отто Гротеволя. Лаврентий вспомнил, что сегодня 12-я годовщина нападения Германии, а по сути, всей Европы на СССР. «И как это мы со Сталиным во главе сумели выдюжить и вытащить СССР из той ямы?» — подумал Берия. Однако материалов о годовщине нападения Европы на СССР не было. Из Кореи сообщали, что после американских бомбардировок затопило Пхеньян. Система водоснабжения северокорейского сельского хозяйства была уничтожена, а множество деревень смыло водой. «Какие же гады эти пиндосы!» — прокомментировал про себя Берия.

22 июня, 9 часов 15 минут. Лубянка

В кабинете Берии на Лубянке было сумеречно. Он любил вот так посидеть в полутьме, обдумать события, наметить планы на следующий день. Конечно, многое делал его секретарь-ординарец. Между тем события принимали стремительный оборот. На Лубянке Лаврентию Павловичу подали донесение из Берлина. В записке от 22 июня Хрущеву, подписанной Дмитрием Шепиловым, главным редактором «Правды», содержалось донесение очевидца событий 16–17 июня П. Наумова, корреспондента этой газеты в Восточном Берлине. Наумов дал достаточно точную и детальную информацию о том, что происходило в ГДР во время путча, например о появлении советских войск утром 17 июня и враждебном отношении к ним толпы. Он отмечал довольно частое появление около колонн мотоциклистов с западноберлинскими и американскими номерами, подозревая их в помощи мятежникам. Кроме того, пришло сообщение о том, что чекистам удалось арестовать одного из лидеров Организации украинских националистов надрайонного проводника Романа Шепанского (Буй-Тура).

За Булганиным было установлено наблюдение. Слежка за человеком из посольства вывела на человека, похожего на Булганина, но почему-то очень странного. Слежка Мирова за человеком, похожим на Булганина, вывела на человека, похожего на сотрудника посольства США. Пришло сообщение от наружки, сотрудники которой, наблюдавшие за Булганиным, спрашивали, есть ли необходимость вести Булганина после встречи его с резидентом ЦРУ. Берия дал отмашку снять наблюдение, но знал, что Миров продолжает вести Булганина. Прослушка партийцев, входящих в номенклатуру, особенно вождей, была запрещена, но слушали того, с кем говорил вождь. Были специалисты, которые могли узнавать голос говорившего по телефону. Чаще всего наружка осуществлялась пешком, машин не хватало. Очень часто агенты ЦРУ уходили от наблюдения. Были особые умельцы по отрыву. Берия решил обострить ситуацию. Как-то раз Берия подвез Булганина, Хрущева и Маленкова к дому на Грановского, где они жили. Квартиры Хрущева и Булганина были на одном этаже друг против друга, а Маленков жил этажом ниже. Маленков вышел из лифта на четвертом этаже, а Булганин с Хрущевым поднялись на пятый. Наружное наблюдение доложило Берии, что хотя Булганин и Хрущев зашли в дом, но потом они порознь поехали на дачу. Берия решил прощупать Булганина, напугать его и сообщил о том случае Маленкову, сказав: «Они хитрят. Поднялись в квартиру, а потом уехали на дачу». Маленков на следующий день при встрече с Хрущевым сказал: «Никита, а ведь ты с Булганиным на дачу поехал». Хрущев решил все превратить в шутку: «Как ты здорово узнаешь, у тебя что — агенты?» Маленков спросил и Булганина об этом. Булганин ответил: «Дома было очень жарко, вот и поехали на дачу». «Брось, — произнес Маленков, — ты и в квартиру не заходил, спустился в лифте, не заходя в квартиру, и поехал на дачу, а Хрущев, тот действительно зашел и за тобой следом поехал».

В Президиуме опять обсуждали, что делать с газетами. По указанию Маленкова Твардовского вновь назначили редактором «Нового мира», в Музее изобразительных искусств были выставлены картины импрессионистов, долгие годы томившиеся в запасниках. Когда стали обсуждать итоги Берлинского кризиса, Берия настаивал на снятии Ульбрихта. На заседании Берия заявил, что некоторых министров надо вывести из Президиума Совмина и снять со своих постов. Берия решил прощупать Булганина и предложил ему поддержать свои предложения по кадровым вопросам в ГДР, но Булганин почему-то отказался. Вернувшись в свой кабинет, Берия попросил секретаря набрать по телефону Хрущева. Когда Лаврентий поздоровался, голос его собеседника в телефонной трубке был нежен и приветлив. Когда же он назвал свою фамилию, приветливость на том конце провода подернулась ледком вежливого недоумения.

— Необходимо встретиться, — сказал Берия.

— Зачем? — спросил Хрущев.

— По поводу ГДР. Прошу поддержать отставку Ульбрихта.

— Договорились.

22 июня, 11 часов 14 минут. Москва, улица Качалова

Двое мужчин уже который раз прохаживались по улице Качалова в месте ее слияния с Садовым кольцом. Они пришли для изучения путей отхода после планируемого покушения на Берию. Особняк Берии был им уже хорошо известен. Слева от ворот находилось крошечное одноэтажное здание без окон. Еще левее располагался забор, за которым виднелись довольно густые деревья. Справа от ворот находился вход в особняк, которым пользовался Берия. Напротив ворот, на другой стороне улицы, находилось четырехэтажное здание с целой вереницей длинных вертикальных окон, начинающихся со второго этажа от входной двери и идущих до крыши дома. В переулке особняк Берии вплотную касался следующего за ним двухэтажного здания, которое таким же макаром было соединено со следующим одноэтажным особняком. По ходу улицы Качалова следующим зданием было здание Студии звукозаписи — восьмиэтажное здание с восемью квадратными колоннами на фронтальной стене. Дальше находился одноэтажный особняк.

За домом Берии длительное время наблюдал через 16-кратный бинокль человек со строящегося высотного здания. Он прятался и смотрел, когда и кто приходит в особняк Берии во время обеда. Оказалось, что Берия был точен как часы на Спасской башне. Ровно в 12:15 он приезжает и проходит в дом, закрываясь зонтиком и надевая тяжелый стальной нагрудник. Берия надевал его и каску перед выходом из машины и проходил от машины до двери. Боясь снайпера с высотки, прикрывался зонтом, который держали телохранители.

На чердаке строящейся высотки на Красной Пресне сидел с биноклем человек, и прицел снайперской винтовки показал, что вероятность попадания равна менее 50 %. Он приходил к 11:15 и смотрел, как Берия ездит домой, как Берия проходит в дверь. Знали, что готовится покушение, но не думали, что будет «Урал» в ворота. Как-то Берия заметил блеск бинокля, но не придал этому значения, а зря.

Сначала чердак трехэтажного дома, что за планетарием, посетил невзрачный мужчина, который, забравшись на этот чердак, вытащил оптический прицел от снайперской винтовки Мосина и примерился: можно ли попасть в человека на кухне особняка Берии за окном или во время его перехода от машины в дом. Оказалось, что пуля летит над несколькими скоплениями деревьев и на ее пути стоит одинокое дерево. Плохо. Убить гарантированно из снайперской винтовки будет трудно из-за высокой дальности субъекта. Если же стрелять с чердака дома, который расположен прямо за планетарием, то пуля может быть отклонена ветками сада, расположенного между домом Берии и Садовым кольцом, и деревьями около планетария. Так как пуля полетит над деревьями двух садов, восходящие потоки воздуха могут ее значительно отклонить. Решили еще понаблюдать.

В 5 часов вечера в одном из парков Москвы группа, задействованная в операции «Рапсодия», собралась и анализировала подходы к Берии. Они поминутно обсуждали: когда приезжает обедать, когда уезжает? Берия всегда ездил обедать в особняк ровно в 12 дня. Следовательно, в 12:15 и должна быть атака. Поэтому следует действовать дерзко, нагло.

22 июня, 20 часов 10 минут. Восточный Берлин

В ГДР воцарилось спокойствие. После событий 17 июня 1953 года, в то время как большинство членов Политбюро с Рудольфом Гернштадтом во главе пытались добиться его отставки, Э. Хонеккер вместе с Германом Матерном открыто поддержали во внутрипартийной дискуссии сторону Вальтера Ульбрихта.

23 июня, 8 часов 51 минута. Лубянка

На Лубянке ему подали перехваченную в июне 1953 года радиограмму одного из руководителей национального подполья на Украине (ОУН) В. Кука. Там говорилось: «…Берия далеко еще не хозяин положения в Кремле. Он вынужден делить свою власть с Маленковым и другими, и даже вынужден был уступить ему первенство… В этих персональных сменах необходимо ожидать еще различных революций, они будут продолжаться еще долго, до тех пор, пока снова не появится один мудрый вождь на весь СССР. Кто это будет? Я думаю, что не Маленков, а Лаврентий — это потому, что в его руках конкретная и надежная сила, а это при всякой политике — самый сильный правовой аргумент». «Что за дураки, — подумал Берия. — Если бы я хотел славы, то давно бы стал премьером». Берия не любил публичности, не любил быть постоянно на виду.

В Кремле Берия говорил с Маленковым по поводу нормализации отношений с Югославией: «Здравствуй, Георгий, должен тебе сказать, что сейчас существует реальная возможность нормализовать отношения с Югославией. Я по своей линии контактировал через своего представителя с Тито, он готов. Но ставит условие — пока до официального оформления отношений информации об этом не давать».

23 июня, 19 часов 40 минут. Восточный Берлин

В ГДР установилось спокойствие. Состоялась панихида по жертвам путча 17 июня. Напечатано заявление ЦК СЕГП. Гротеволь, Ульбрихт, обербургомистр Восточного Берлина Эберт и Херрнштадт выступили на ведущих берлинских предприятиях. Ульбрихт — в одном из основных очагов беспорядков — химических заводах Лойна, носящих его имя. Вечером Ульбрихт тайно встретился с командующим секретным подразделением ЦРУ в Берлине Кайзвальтером и сообщил, что ничего сделать с Берией не удалось и что Берия сорвал также их план путча.

24 июня, 8 часов 8 минут. Москва, площадь Маяковского

В Среднемаше, куда заехал Берия, в это время шла ритмичная работа по подготовке к взрыву водородной бомбы-«слойки». Одновременно шли работы по литиевой бомбе. Они стали еще более засекреченными.

24 июня, 10 часов 58 минут. Лубянка

Приехав на Лубянку, Берия узнал, что пришла депеша из ГДР. В ней была копия докладной записки, которую верховный комиссар СССР В.С. Семенов, маршал В.Д. Соколовский и зам Семенова по политическим вопросам П.Ф. Юдин направили министру Вооруженных Сил СССР Булганину (копии — Маленкову, Молотову и Берии), где предлагали освободить Ульбрихта от обязанностей заместителя премьера СМ ГДР и ликвидировать его второй пост — генерального секретаря ЦК СЕПГ. Из ГДР в Москву был направлен подробный доклад, подписанный Соколовским, Семеновым и заместителем верховного комиссара П. Юдиным. Затем Берия подписал бумагу, где официально запросил санкцию ЦК и Политбюро на арест Игнатьева, представил в Президиум ЦК на имя Маленкова записку об организации ленинградского процесса, о роли секретаря ЦК Игнатьева в проведении карательных акций. Берия обосновал необходимость ареста.

А в это время в Министерстве обороны в своем кабинете Булганин получил от агента ГРУ информацию о том, что Берия пошел ва-банк. «Вызовите мне начальника ГРУ». Булганин сидел в своем кабинете, как военный министр. Неожиданно вошел адъютант и доложил, что прибыл начальник ГРУ. Вошел генерал в штатском и доложил — он получил сообщение от своего человека в окружении Берии о том, что Берия выносит на следующее заседание Президиума ЦК вопрос об аресте Игнатьева. Так информация о докладе Берии по поводу Игнатьева и самого Булганина просочилась к Булганину. Это вызвало дикий животный страх у Булганина, который и обратился к своему кукловоду за помощью. Вечером 24 июня он дал команду — убивать. Одновременно Булганин объявил учения Московского военного округа 24 июня.

25 июня, 7 часов 4 минуты. Дача Берии

Утро было солнечным. Лето вступило в свои права и прочно держало их в своих руках. Казалось, что скоро наступит бесконечно долгое сверхжаркое лето. День 25 июня тоже обещал быть жарким. На этот раз Лаврентий Павлович проснулся, как обычно, в 6 часов утра. До смерти Хозяина он всегда вставал рано (и это вошло в привычку), работал, но потом спал днем, чтобы подстроиться под распорядок дня Сталина, который часто решал вопросы и принимал людей глубокой ночью. Приходилось крутиться как белка в колесе. Лаврентий встал, надел халат, отжался от пола 10 раз, что было рекордом за последний год, да и вообще неплохим результатом. Он сильно растолстел, и огромный живот не позволял улучшить рекорд. Затем Лаврентий Павлович стал растягивать мышцы, облился холодной водой в душе и почистил зубы. Зубной порошок имел запах ромашки. Тщательно прополоскав рот водой, он вышел в кухню, где подавальщица накрывала стол. На столе в кухне, выходившей окнами во двор, увидел бутерброды с колбасой и термос с чаем. Рядом лежали два сваренных вкрутую яйца. Плитка гематогена лежала рядом. После посещений Челябинска-40 стало трудно подниматься по лестнице, хотелось полежать. Видимо, это случилось после того, как он слишком близко подошел к ядерному реактору. Врачи сказали, что у него понижен гемоглобин. Отсюда и гематоген на столе.

По дороге в Москву Берия обратил внимание, что под дождем старая, заросшая подорожником дорога загорелась красно-коричнево (цветы подорожника). Снопы ржи, ставшие уже рыжими, с шоколадным отливом наверху, издавали под ветром сухой шелестящий звон. В свое время Лаврентий Павлович приноровился к особому графику работы Сталина, когда по утрам все спали, а работали по ночам. После смерти Хозяина он попытался что-то изменить, но привычка взяла свое. Берия действовал по-другому — он работал утром, потом спал, а потом снова приезжал на работу. Поэтому он не стал менять свой распорядок дня. Так и работал, как раньше. Обычно он приезжал в Кремль, Спецкомитет или Министерство среднего машиностроения к 8:30, быстро решал основные оперативные вопросы, связанные с атомным проектом, а потом ехал домой, обедал и часа два спал. Затем он подъезжал к 4 часам вечера в здание госбезопасности на площади Дзержинского (теперь здесь вроде бы располагалось МВД, однако по сути ничего не изменилось, само здание милиции так и осталось на Огарева, 6).

25 июня, 8 часов 29 минут. Среднемаш

Ровно в 8:30 Берия открыл совещание в своем кабинете в Среднемаше. А.П. Завенягин, И.В. Курчатов, А.С. Александров и Ю.Б. Харитон докладывали о ходе работ над первой советской термоядерной (водородной) бомбой РДС-6с, которую прозвали «слойкой». Берия попросил дать отчет о ходе работ по созданию «Лидушки», то есть литиевой бомбы. Было заявлено, что все идет по плану. Берия сам лично контролировал ход создания «Лидушки».

После совещания Берия быстро просмотрел «Правду». Министр финансов Зверев сообщил о новом госзайме. Он писал, что в 1952 году национальный доход СССР вырос на 11 %. Берия вспомнил, что этот вопрос недавно обсуждался на Президиуме. На Лубянке на его рабочем столе первым лежал отчет о том, что участники состоявшейся 24 июня встречи рабочих с Ульбрихтом потребовали в письменном виде освобождения всех политзаключенных и перевыборов профсоюзного руководства.

Затем он увидел сообщение, что сегодня утром в 9 часов открылся пленум ЦК КП Белоруссии. Берия срочно (необходимо было вылететь самолетом) вызвал министра ВД Грузии для дачи показаний на Президиуме. Для этого Берия позвонил Масленникову и попросил того вызвать полковника Ковалевского и приказать ему позвонить в 9 часов вечера в Тбилиси заместителю министра внутренних дел Грузии Церетели и сказать ему, чтобы он на следующий день днем вылетал в Москву, так как будет новое назначение в МВД. Затем Берия стал готовить записку о деятельности бывшего министра государственной безопасности СССР С. Игнатьева и его заместителя М. Рюмина. Он готовил постановление об аресте Игнатьева и отстранении Булганина. Планировал вынести обсуждение дела на ПБ, как это было с «Ленинградским делом». Он намеревался также поставить вопрос о снятии Булганина с поста министра Вооруженных Сил. Вечером Берия поехал в Кремль.

25 июня, 23 часа 1 минута. Москва, улица Грановского

Поздно вечером Берия отвез Маленкова из Кремля к квартире последнего на улице Грановского. Машина остановилась перед воротами. Пятиэтажный дом с богатой лепниной. Рядом отступающий от улицы вглубь ряда домов и огороженный металлическим кованым забором садик. Выйдя из машины, Маленков потянулся и посмотрел вверх. За фасадами зданий уже пробивались звезды. Лаврентий Павлович также медленно протиснулся через заднюю дверь и выпрямился. Обойдя ЗИС сзади, он подошел к Георгию и дотронулся до его левого плеча. Маленков обернулся и спросил:

— Ну что ты задумал? Зачем тянуть до завтра? Говори.

Лаврентий прищурился и медленно произнес:

— Георгий, а ты знал, что Хозяина убили?

Маленкова передернуло от такого вопроса:

— Как убили? Кто убил? Не может быть.

— А вот так, убили. Врачи убили. И среди нас есть «крот». Причем ясно, что предатель (или предатели) в верхах действует с 1947 года.

Потом они довольно долго мирно беседовали, прохаживаясь. Берия напомнил Маленкову, как он, Берия, спас того в 1946 году летом от ссылки в Узбекистан, и Маленков вспомнил Узбекистан и ту поездку. Тогда, 4 мая 1946 года, ПБ по итогам рассмотрения «дела авиаторов» приняло решение о смещении Маленкова с поста секретаря ЦК, так как он, зная о безобразиях, не сигнализировал в ЦК. Лаврентий сообщил Маленкову, что они близко подошли к раскрытию убийства Сталина. Берия доказывал, что Игнатьева и Булганина надо арестовать. Но для этого необходимо решение на арест члена ЦК, бывшего министра МГБ Игнатьева. В конце Берия сказал: «Думаю, что необходимо назначить расширенное заседание Президиума ЦК, на котором обсудить деятельность бывшего министра государственной безопасности СССР С. Игнатьева и его заместителя М. Рюмина с целью установления их личной вины в фабрикации ряда дел: Мингрельского, Ленинградского и т. п. …» Он знал, что запоминается конец разговора. На прощание они пожали друг другу руки. Затем Маленков поднялся к себе в квартиру, а Берия уехал в свой особняк.

Квартира Маленкова была на третьем этаже. Маленков старался никогда не пользоваться лифтом: чего там — пробежать несколько лестничных пролетов вверх. К тому же лифт был дряхлым, дребезжащим, вечно застревал (хотя его и немедленно ремонтировали), и многие молодые обитатели дома вообще предпочитали обходиться без помощи этого дедушки отечественного лифтостроя. Сам же дом, выстроенный в позднецарском стиле, был выкрашен в серо-коричневый цвет.

Поздней ночью в квартире замминистра внутренних дел Грузии Ш.О. Церетели раздался телефонный звонок. «Докладывает полковник Ковалевский. Из Москвы звонил генерал армии Масленников. Он просил вас связаться с ним по ВЧ». Церетели подошел к аппарату правительственной связи и несколько минут спустя услышал голос Масленникова: «Лаврентий Павлович велел тебе первым же самолетом вылететь в Москву».

25 июня, 23 часа 51 минута. Москва, улица Качалова

Несмотря на раскрытую форточку, в комнате было душно. Лаврентий Павлович распахнул окно, выходящее во двор. Вместе со слегка прохладным ночным воздухом в комнату ворвались приглушенные гудки автомобилей, доносившиеся от Садового кольца. Пахло сыростью — прошел небольшой дождь. Он вышел на балкон. Шелестели листья деревьев. Усиливался ветер. Небо заволокло тучами… Словно гигантская стая птиц пронеслась и скрылась среди туч над Москвой. Он долго стоял на балконе. На земле был тот таинственно чарующий час летнего вечера, когда, как сказал поэт, «день угасал, ночь нарождалась»… «Как же хороша жизнь», — подумал Лаврентий. Затем он снова вернулся к обдумыванию убийства Сталина, скрупулезно проверяя все до одной детали. «Да, операция спланирована блестяще. Можно только позавидовать их профессионализму», — решил Берия.

25 июня, 23 часа 16 минут (местное время). Восточный Берлин, Дом правительства

В кабинете за столом сидели двое и тихо беседовали. Потом Мильке, указывая пальцем на восток, сообщил Ульбрихту, что завтра дело будет сделано.

25 июня, 20 часов 4 минуты (местное время). Лэнгли

Даллес сидел в глубоком кресле, когда пришло сообщение, что операция «Рапсодия 2» началась. «В добрый путь», — сказал сам себе старый интриган.

26 июня, 7 часов 12 минут. Москва, улица Качалова

Была пятница. «Еще денек, и воскресенье наступит» — такая неординарная мысль мелькнула в голове Лаврентия Павловича, пока он, как обычно, читал газеты. Быстро, но вкусно позавтракав в напряженном молчании с супругой, он отправился на Маяковку, где теперь располагалось Министерство среднего машиностроения СССР.

26 июня, 8 часов 29 минут. Среднемаш

Министерство среднего машиностроения было организовано 6 июня, после преобразования Атомного комитета. Там в 8:30 должны были собраться вызванные в Москву специалисты-атомщики. В своем рабочем кабинете на столе Берия обнаружил донесение из Челябинска, где сообщалось о значительном отставании от графиков в деле подготовки к началу обогащения лития-6. Он вызвал ответственных товарищей и устроил им небольшой нагоняй. Далее он подписал для разработчиков техническое задание для корпуса оболочки с плутонием, подготовленное Харитоном, и распоряжение СМ СССР № 8532-рс о проектном задании на строительство завода «СУ-3» на комбинате № 813. Это был завод по обогащению урана. В списке рассылаемых персон было отмечено: «тт. Завенягину А.П., Звереву А.Г. (М-во финансов СССР), Махневу В.А.».

Затем Берия вызвал начальника 1-го Главного управления при Совмине Б. Ванникова. Борис Львович Ванников был очень колоритной фигурой. Невысокого роста, очень подвижный, типичной еврейской наружности, совершенно лысый, с густыми кустистыми бровями и носом картошкой, всегда плотно сжатыми тонкими губами. Он был иногда грубовато-циничный, иногда очень резкий, а где надо — и доброжелательный. Ванников скороговоркой сообщил Лаврентию, что подготовка к взрыву «слойки» идет нормально.

26 июня, 10 часов 1 минута. Среднемаш

Берия поговорил по телефону с генералом В. Алидиным, задействованным в строительстве завода в рамках атомного проекта, подписал бумаги о создании лаборатории. «Сколько же бумаг приходится подписывать ежедневно», — подумал он про себя. В кабинете он по привычке быстро пролистал «Правду», которая сообщала, что во Франции преодолен самый продолжительный правительственный кризис в истории Четвертой республики (с 12 мая по 26 июня). Новое правительство сформировал Жозеф Ланьель, независимый депутат правого толка. Четвертую страницу газеты Лаврентий Павлович просмотреть не успел — срочно вызвали в Кремль. Было необходимо подписать еще ряд важных документов, в том числе и по бомбе. Кроме того, нужно было завизировать бумаги, о которых просил Маленков, — 26 июня 1953 года путем опроса СМ СССР принимал решение о дополнительных поставках в ГДР 10,5 тысячи тонн сливочного масла, 8,5 тысячи тонн животных жиров и 11 тысяч тонн растительного масла в июле-августе этого года. «Ну сколько можно помогать этим гитлеровским недобиткам», — подумал Берия, но было решение Президиума ЦК, и он подчинялся.

Таким макаром довольно быстро все вопросы были решены. Он вызвал машину и двинул в Кремль. Как административная единица Совет Министров, СССР располагался в Кремле. Однако многие министерства были рассредоточены по центральной части Москвы. В пути Берия меланхолично смотрел в окно автомобиля. «Ежик — птица гордая, пока не пнешь — не полетит! Откуда это?» — пытался вспомнить Берия. К сожалению, он проехал прямо в Кремль и не заехал в свой кабинет на Лубянке. А там на письменном столе Берии лежал листок с надписью: «Тревога! Тревога! Тревога!» Кто-то пытался предупредить его об опасности. Но Берия в свой кабинет не попал…

Его личную охрану называли «Бериевским оркестром», так как при поездках в открытых машинах телохранители прятали автоматы в футлярах от скрипок, а ручной пулемет — в футляре от контрабаса. В этот день так случилось, что большинство офицеров бериевской охраны, расквартированной в особняке на Малой Никитской, были отправлены в отпуска и замещены офицерами других служб. Осталась небольшая собственная охрана Берии во главе с полковником С. Надарая. Кто и почему тогда так решил, неизвестно, думается, что Берия решил вызывать огонь на себя. После посещения своего кабинета в Кремле он съездил в здание Совмина, что было напротив строящейся гостиницы «Россия». В 11:40 Берия позвонил сыну и сказал, что едет обедать домой, и просил сына заехать, чтобы обсудить вопросы, связанные с ракетными разработками. Где-то в районе 12 часов Берия поехал обедать в свой особняк на улице Качалова, где домработница должна была приготовить суп-харчо по-грузински, который Берия очень любил. Обычно он обедал дома. Спокойствие и мир поселились в этой семье с тех пор, как жена стала жить постоянно на даче, периодически уезжая в Тифлис. Лаврентий Павлович никак не мог привыкнуть к новому названию — Тбилиси, и в его семье чаще говорили — Тифлис.

26 июня, 12 часов 18 минут. Москва, улица Качалова

Вернемся теперь к тому человеку, который в начале нашего рассказа был тяжело ранен, а теперь умирал от потери крови в соседнем садике рядом с особняком на улице Качалова. Это был Лаврентий Павлович Берия. Сначала ему было очень больно. Но вскоре наступило некоторое привыкание к боли. Лаврентий Павлович знал, что острая боль ощущается не более 40 секунд. Выдержишь эти секунды — и можно быть уверенным, что болевой шок не наступит. Он часто лечил себя таким образом: нажмет на болевую точку и считает при себя от 20 до 60, проговаривая все цифры, — через 10 секунд боль становится невыносимой и очень хочется бросить все к черту, но через 20 секунд она превращается в терпимую, а через 40 секунд — в тупую. В начале июня Берия узнал о готовящемся на него покушении. Машину стали охранять, но он не думал, что будет реализована такая наглая и отчаянная попытка атаки через ворота. В особняке Берии была комната с полностью готовым к бою оружием. Рядом была комната с лимузином, заправленным бензином, на котором через подземный переход можно было незаметно покинуть здание. Но это не спасло Лаврентия — он находился в шаге от гибели.

Воспоминания мелькали, а потом плыли перед глазами и медленно таяли. Перед ним пронеслась вся его жизнь. Вспомнилась жена. «Неужели когда сердце перестанет качать кровь и погаснет мозг, душе будет конец? — думал Лаврентий. — Может быть, смысл жизни в том и состоит, чтобы умереть легко? Ну как не позавидовать солдату, погибшему от вражьей пули, — умер за Родину, мгновенно! А я за что умираю? Тоже за Родину? Жизнь, в общем-то, просто устроена: родители живут для детей, потом — для внуков, повезет — для правнуков. А правнуки, внуки, дети — для своего потомства. И в животной этой, на первый взгляд, заботе о своих детенышах есть мудрый, великий смысл. Была ли в жизни любовь? Была, и не один раз, но все в жизни кончается. Кончались и чувства. Но потом начинались новые… Жена? А что жена. Давно живем врозь — после облучения много с женщинами не погуляешь. Зато есть прекрасный сын. Умница. Серго — талантливый юноша, но пока не имеет четкого представления о том, что ему надо. Вот ради него и не расхожусь». Берия часто говорил сыну Серго, что к чужим убеждениям надо относиться с уважением.

Они с Ниной познакомились в Сухуми. Как-то вечером, когда Берия собирался отправиться из Сухуми в Тбилиси, около станции он увидел девушку лет шестнадцати, среднего роста, с черными глазами и сдобной комплекции. Лаврентий был покорен свежестью и очарованием этой девушки. Она была молода и невинна, но выглядела созревшей. Скромна, изящна, но ни в коем случае не худа. У нее были маленькие груди, большие глаза, излучавшие добрый свет, и маленький чувственный рот. Нина Теймуразовна, так звали девушку, была на шесть лет моложе Берии. У нее были черные густые волосы, черные густые брови, прямой, греческого типа нос и пухлые чувственные губы. Волосы зачесывала назад и некоторое время носила косу.

С 1942 года, после появления слухов о том, что Лаврентий Павлович переспал с одной из своих секретарш, отношения в семье стали напряженными. Потом отношения между Лаврентием Павловичем и его женой наладились. В начале 50-х годов опять стали распространяться слухи о том, что у Лаврентия Павловича появилась любовница — Ляля Дроздова. Будто бы у нее от Берии родилась дочь. Ее назвали в честь матери Берии Мартой. Нино переживала все это молча. В последнюю пару лет у Лаврентия Павловича плохо получалось с выполнением супружеских обязанностей. Видимо, сказывалась полученная доза облучения при испытаниях атомной бомбы и способов очистки изотопов урана. Берия состоял в браке с Ниной Теймуразовной более тридцати лет. В последние годы отношения с женой не очень складывались; жена стала постоянно жить на даче.

Мысли метались в черепной коробке: «Любовь была, но угасла, семья же — это святое, Нино была мне верной женой и никогда не мешала работать. Пусть ей будет хорошо без меня. Неужели это смерть? Мне умереть, моей заре потухнуть?» И тут вдруг все проблемы отошли, сознание распустилось, размякло, отлегло. Какие-то засохшие слезы отогрелись. Засияли белоснежные облака в небе, и простейшие вещи стали прекрасными. Он метнулся в сторону и упал на бок. Тени смерти рванулись ему навстречу, сбежались, надвинулись, зажали, слились, и все стало темно. «Да, наверное, потомки будут представлять меня жестоким тираном. Зачем вообще я тянул эту лямку? Эх, не успел сделать все, что задумал! — подумал Лаврентий Павлович. — Кто будет доделывать все это? За что его так?»

Его дела, как кадры кинофильма, стремительно мелькали перед глазами. Репрессии прекратил? Прекратил. Миллион приговоров пересмотрел? Пересмотрел. С марта 1941 года в его сферу ответственности отходят лесная, угольная, нефтяная промышленность, а также цветная металлургия. С начала войны у него на контроле танковая промышленность. В 1942 году занимался обороной Кавказа. С 1943 года — атомный проект. С мая 1944 по сентябрь 1945 года — еще и зампред Государственного Комитета Обороны (производство самолетов, минометов, отдельных видов вооружений — теперь это тоже проходит через него). Чем еще был занят Берия? Не только созданием первой атомной бомбы. Одновременно — «Спецкомитет № 2». Разработку зенитно-ракетного оружия, средств ПВО и будущий космический проект также курировал Берия. В сферу его ответственности входило так называемое КБ-1, занимавшееся разработкой зенитно-ракетных комплексов. Один из наследников КБ-1 сегодня известен как концерн «Алмаз-Антей».

Перед глазами Лаврентия, словно кадры кинофильма, прошли воспоминания о том, как фашисты рвались в Грозный, стремясь захватить районы нефтедобычи. Вокруг шли ожесточенные бои. Сто дней город был в огне, горели нефтяные хранилища и скважины. Город постоянно бомбили немцы. Советская армия, жители города героически сражались за Грозный. По решению Сталина Берия прибыл тогда для организации обороны города. В штабе 15 молодых девушек-телефонисток — русские, чеченки, татарки, армянки — обеспечивали связь. Всегда гладко выбритый, по-военному подтянутый и строгий Берия каждый день приходил на службу ровно в шесть утра. Раздавал им задания на день, зачитывал сообщения и т. п. И ни разу не позволил сказать им ни одного пошлого или грубого слова, намека, хамства или домогательства. Только работа и исключительно деловая обстановка. Когда фашисты были отброшены, Берия пригласил девушек на обед, поблагодарил их за службу Родине, каждой пожал руку, выпил с ними бокал шампанского, отдал им честь и уехал. Он знал, что защищать Родину не их дело, а дело мужиков. Поэтому тех девушек, кто пришел сюда оборонять страну, он безмерно уважал и стремился подбодрить собственным примером.

Берия вспомнил мать, родную глухонемую сестру — она сумела найти себя в жизни и была по-своему счастлива. В Тифлисе он любил играть в футбол, жил в обычной квартире. Сын-умница, доктор технических наук, делает ракеты. Берия часто говорил со своим сыном. И тут Лаврентий Павлович потерял сознание.

26 июня, 12 часов 20 минут. Москва, улица Качалова

Штырь и Молот сбросили пистолеты и вышли из двора особняка, и тут же чья-то, видимо, снайперская пуля ударилась о бронированное стекло машины Берии, напоминая, что за собой все следует зачистить. Их могли бы положить сразу, но не сделали этого. Это был знак. Поэтому они открыли дверь автомобиля и увидели раненого водителя. Он весь дрожал, но приказ есть приказ, и Штырь выстрелил ему в голову. Из дома на противоположной стороне смотрела женщина. Увидев ее, киллер полоснул автоматом по окнам здания напротив, так, на всякий случай. Хорошо, что женщина, интуитивно почувствовав что-то, сразу же присела на корточки. Затем они быстро пошли по направлению к центру, свернули налево, двинувшись по Вспольному переулку, сразу же повернули направо, в Гранатный переулок, и оказались как на ладони у двух снайперов, засевших на втором этаже двухэтажного здания, в которое упирался Гранатный переулок. Их хорошо готовили в школе абвера. Молот заметил, что на ветке дерева на противоположной стороне улицы трепыхалась на ветру белая полоска материи (признак работы снайпера, определявшего направление ветра). Убийцы увидели белую тряпочку на ветке и сразу поняли, что их сейчас зачистят. Петляя, они побежали. Прозвучали два выстрела из снайперской винтовки с глушителем.

Профессионал всегда приезжает загодя и находит узкое место или уязвимую точку. Это те места, куда постоянно ходит заказанный объект, и время посещений, особенно если оно постоянно. Разумеется, это его дом, дача, места работы. Словом, рутинные места, обычный график. Если бы убийцы знали, что их решили ликвидировать по методу домино, что операция готовится в стиле «под фальшивым флагом», то они бы лишний раз проверились и отложили операцию. В такой ситуации любой одиночка-профессионал отложит операцию. Во-первых, непредсказуемая ситуация. Во-вторых, лишняя жертва или возможный свидетель. Видимо, Берия забыл основы шпионского дела. Иначе он бы никогда не стал обедать дома в одно и то же время.

Снайпер проник на крышу дома в переулке, который Берия не контролировал. Он не выходил на маршрут движения автомобиля. Штырю было ужасно больно, но он боялся пыток, и, когда к нему подошел милиционер, он сжал зубами воротничок рубашки, где была зашита капсула с ядом. В отличие от цианистого калия, этот яд действовал почти мгновенно и безболезненно. Через 20 секунд Гусев отошел в мир иной.

Под Садовым кольцом в подземелье, в которое имел выход дом Берии, шел с фонариком человек, который должен был убрать снайперов первой группы, провести полную зачистку по типу домино, но это уже другая история.

26 июня, 12 часов 20 минут. Среднемаш

В кабинете Ванникова раздался телефонный звонок. В это время сын Берии Серго находился в кабинете Бориса Львовича — они готовили доклад правительству о готовности к испытаниям ракет. Серго должен был приехать в особняк для разговора с отцом в 12:30. Ванников поднял трубку. Звонил летчик-испытатель Амет-Хан Султан, дважды Герой Советского Союза. Серго с ним и с Сергеем Анохиным, тоже Героем Советского Союза, замечательным летчиком-испытателем, в те годы вместе работали и сошлись близко. «Скажите Серго, — кричал Султан, — у вас дома была перестрелка». Ванников передал трубку Серго. «Тебе надо бежать, Серго! Мы поможем… Я готов вместе с Анохиным вывезти тебя из Москвы, — заорал летчик. — Ты все понял?» Прослушка телефонов Кремля зарегистрировала звонок и сообщила наверх, но информация не дошла до заместителя Берии Круглова.

В 12 часов 23 минуты сотрудники Министерства среднего машиностроения, поднимавшиеся с первого этажа к себе на второй этаж, наблюдали странную картину: мимо них по лестнице пулей пронеслись Ванников и Серго Берия. Они спускались вниз и чуть не сбили с ног Бургасова. Это было на Ванникова совершенно непохоже — настолько был спокойный и корректный человек. Ванников и Серго вскочили в машину и помчались на улицу Качалова. Когда Серго с Ванниковым и другими товарищами туда подъехали, то район, где улица Качалова выходила на Садовое кольцо, был оцеплен военными, во двор дома Берии никого не пускали. Около дома Берии стояли два бронетранспортера, а вот во внутреннем дворе находился грузовик «Урал». Серго со стороны улицы ничего необычного не заметил. Охрана их не пропустила. Ванников потребовал объяснений, пытался проверить документы у военных. Один из охранников сказал, что он видел, как на носилках вынесли кого-то, накрытого брезентом… Остальных погибших на носилках потом выносила скорая помощь. Через ворота было видно, что стена дома со стороны кухни была выщерблена пулями крупнокалиберного пулемета, окна и двери выбиты. Сразу же бросились в глаза разбитые стекла в окнах кабинета Лаврентия Павловича. К Серго подошел капитан и сказал: «Минут пятнадцать назад на носилках, покрытых плащ-палаткой, вынесли труп и увезли». В Кремль возвращались молча.

Сам Ванников должен был встретиться с Берией в четыре часа дня. В кабинете Ванникова Серго и Ванникова ждал Курчатов. Оба начали звонить Хрущеву. Ванников сказал, что у него в кабинете находится сын Лаврентия Павловича и они с Курчатовым очень надеются, что ничего дурного с ним не случится. Хрущев тут же их успокоил. Пусть, мол, Серго едет к родным на дачу и не волнуется.

Через час врач Бургасов (будущий главный санитарный врач СССР; в апреле 1950 года Бургасова перевели на работу в Совет Министров, где он работал под началом Лаврентия Берии) зашел в кабинет Ванникова и спросил в недоумении: «Борис Львович, что случилось?» Тот поднял глаза, посмотрел на Бургасова и сказал: «Доктор, произошла трагедия. Я только сейчас вернулся из особняка, где жил Лаврентий Павлович Берия. Когда мы с Серго туда подъехали, там во дворе стояли две автомашины с автоматчиками. Нас вначале не хотели пропускать, а потом узнали, кто я такой, и пропустили». Серго попытался отлежаться на даче у Ванникова, но того предупредили, затем на бериевской даче, но там его уже ждали. На дачу уже приехали гэрэушники их арестовывать.

26 июня, 12 часов 46 минут. Здание Минобороны

Руки Булганина тряслись. Его одновременно захватила радость и страх. Липкий и тянущий. Он не забыл, что лет семь назад на его правительственной даче произошло следующее. Приехал невзрачный человек и напомнил о делах польских (Булганин работал там во время последней фазы Великой Отечественной войны). «Сделайте сына Сталина генералом, и отец будет вас продвигать на самый верх. У него, — и человек показал пальцем в небо, — сын — любимец».

Булганин только что получил сообщение, что на Берию совершено успешное покушение, и сейчас он инструктировал Батицкого: «Нужно сообщить Жукову и прикрыться его авторитетом. Жуков мне должен. Я его дважды спас от реального срока в 1946 и в 1948 годах, — быстро прорабатывал ситуацию Булганин. — Жуков, я думаю, согласится, тем более если узнает, что Берия копал под него в трофейном деле. Кроме него для этого требуется еще пара-тройка тех, кто подпишется (ну, ты понимаешь, о чем я?) под нашей версией ареста Жукова. Я знаю таких. Это генерал Москаленко». Батицкий и Москаленко были в деле «трофейщиков», но их не посадили, Булганин прикрыл.

В это время на даче Берии в Подмосковье зазвонил телефон. Красивая женщина чуть старше бальзаковского возраста подняла трубку. Услышав слова собеседника по телефону, она покачнулась, но, опершись о стул, сохранила равновесие, и вдруг жена Берии заплакала. Слезинки нарастали в уголках ее глаз, набухали, как ольховые почки, а затем медленно начинали сползать, оставляя яркие блестящие мокрые полоски вдоль ее поникшего носа.

Чуть позднее в кабинете генерала Серова раздался звонок. Говорил министр обороны (Серов хорошо помнил голос Булганина): «Мы сняли Берию и назначили тебя. У тебя есть шанс. Ты должен посетить Лубянку, отключить телефоны и исключить возможность путча со стороны МВД». Затем Булганин передал трубку маршалу Жукову, и тот подтвердил приказ. «Я перезвоню», — сказал Булганин и отключил связь. Таким образом Булганин проверял, сдаст его Серов или нет.

26 июня, 13 часов 2 минуты. Москва, улица Грановского

После получения сообщения о покушении на Берию Булганин заскочил на улицу Грановского и вытащил из постели Хрущева, который решил соснуть после вкусного обеда, который ему приготовила жена. Узнав о случившемся, Хрущев предложил вызвать в Москву танки, чтобы силой склонить Президиум на свою сторону, но Булганин его резко оборвал: «Никита, ну кто тебя послушает? Кто ты такой? Какой-то секретаришка ЦК. В войсках никто не знает, что ты будто бы первый среди равных секретарей ЦК, да и подчиняются они государственным, а не партийным структурам. Одно дело — приказ, исходящий от какого-то секретаришки ЦК, которому никакая власть не принадлежит, поскольку Хозяин настойчиво добивался первенства государственной номенклатуры над партийной. Другое дело — мой приказ как министра обороны, моего зама Жукова и двух генералов армии. Подписей Булганина, Жукова, Москаленко и Батицкого достаточно для приказа выдвинуть танки к Кремлю. Поэтому не суйся. Я сам все решу, а ты лучше поддержи меня на заседании Президиума».

Ворота в подъезд на Грановского открылись, и ЗИС выехал на улицу. За рулем сидел шофер Булганина. Рядом сидели сам Николай Иванович Булганин и Никита Сергеевич Хрущев. Машина проехала по Садовому кольцу и повернула на Арбат. Затем они проехали кинотеатр «Арбат», доехали до Манежа и вывернули на Красную площадь. Булганин немедленно вызвал своего заместителя — маршала Жукова к подъезду Министерства обороны, и, когда Жуков вышел, отдал ему команду сесть в свой автомобиль.

Пару дней назад Булганин заручился поддержкой Москаленко с генералами. Накануне Булганин поговорил с генералом Москаленко и замминистра Жуковым. Жуков знал, что Берия копает под него и всех остальных участников трофейного дела. Три подписи были достаточны для введения танков. К группе Жукова присоединился Москаленко и еще несколько человек. После войны К.С. Москаленко командовал 38-й армией, переброшенной в Прикарпатский военный округ. Он принимал трофейное добро, шедшее по железной дороге.

В то время пока машина двигалась, Булганин вкратце сообщил Жукову последнюю информацию: «Берия почти закончил расследование “трофейного дела” и вышел на Жукова, Хрущева и меня. Также в деле оказались задействованы и будут обвинены генералы Москаленко и Батицкий. Берия также вышел на ваше с Хрущевым предательство 22 июня. Мне только что сообщили, — сказал Булганин, — что Берия был убит. Это хорошо, но мне нужна ваша помощь. Я должен вызвать танки в Москву, чтобы Президиум принял нужное нам решение. Без вашей подписи и подтверждения дивизия не двинется с места, тем более что все в армии контролируется сексотами Берии. Кроме вас я надеюсь на помощь Москаленко и Батицкого», — жестко заключил Булганин.

Кремлевская охрана с 1953 года входила в состав Главного управления охраны МГБ, а потом МВД. Берия предусмотрительно ввел порядок, при котором охрану внутри Кремля несли офицеры ГБ — хорошо проверенные элитные подразделения, преданные ему лично. В Кремль пройти с оружием нельзя, его оставляли у охраны. Казалось, Берия предусмотрел все…

У ворот Спасской башни ЗИС остановила охрана. Еще со времен Сталина вход в Кремль тщательно охранялся. На входе стояли сотрудники МВД (ранее это было МГБ, но после слияния министерств они сохранили свои позиции) и тщательно проверяли пропуска. При необходимости они просили открыть багажник и тщательно его осматривали. Всех проверяли на наличие оружия. Когда машину остановили, Булганин побледнел и заерзал на сиденье. Увидев первого заместителя председателя Совмина и сверхпопулярного героя войны, охрана не стала проверять машину. Булганин был напуган — они знали, как Берия вымуштровал своих людей, и не сомневались, что если бы начали стрелять, то им пришлось бы туго. Когда машина тронулась после проверки, шофер взглянул на Булганина. Глаза того бегали, на широком лбу министра обороны выступил обильный пот. Булганин вытащил платок и вытирал свой лоб. «Хорошо, что не взяли оружия, — прохрипел сам себе Булганин. — Не хватало еще перестрелки».

Наконец ЗИС медленно въехал во двор Кремля и подъехал к тылу здания, где проводились заседания Совмина. Въехав в Кремль, Булганин приказал шоферу выйти из машины, а сам вынул правительственную рацию и вызвал командира танковой дивизии имени Дзержинского. «Немедленно ввести танки в Москву», — скомандовал он. «Вы что, не расслышали?» — прокричал он после некоторой паузы, видимо, вызванной тем, что генерал не понял приказа. Затем по рации он дал команду танкистам Кантемировки — не позднее 14 часов въехать на Красную площадь и повернуть пушки в сторону Кремля. Булганин также отдал приказ о бомбежке Кремля командующему ВВС Московского военного округа генерал-полковнику авиации С. Красовскому, который в свою очередь вызвал Героя Советского Союза полковника С.Ф. Долгушина из Калинина, где на аэродроме Мигалово дислоцировалось соединение фронтовых бомбардировщиков Ил-28 56-й авиационной бомбардировочной дивизии, и сказал: «В Кремле заваруха. Приказ. Тебе надо быть готовым бомбить Кремль!» Сергей Федорович ответил: «Кремль бомбить я не стану! — и, посмотрев на удивленного Красовского, добавил: — Если мои 216 самолетов отбомбятся по Кремлю, то через 30 минут не то что Кремля — Москвы уже не будет. Жалко».

В 14 часов 10 минут Булганин перезвонил Серову и сообщил: «Твой начальник мертв. Выбирай. Если выбираешь меня, то немедленно выезжай на Лубянку и отключи все телефоны из кабинета твоего бывшего начальника, тебя будет сопровождать Москаленко. Как бы подчиненные твоего начальника не натворили дел». Круглову он опять не позвонил.

26 июня, 14 часов 21 минута. Лубянка

В 14 часов 26 июня 1953 года двери кабинета Берии были открыты в ожидании появления шефа, секретарь Колов сидел за столом. И вдруг в предбанник кабинета Берии довольно бесцеремонно вошли Москаленко с Серовым (тогда был руководителем разведки), у Москаленко в одной руке пистолет, в другой — кусачки. Небрежно велел парню, ни слова не объяснив, положить на стол табельное оружие, потом — снять ремень. Затем приказал: «Иди к Толкунову, пусть он посадит тебя в изолятор». Опешивший, ничего не понимающий молодой офицер Колов отправился к Толкунову (начальник внутренней тюрьмы), передав полученный устный приказ. Толкунов, в свою очередь, тоже оторопел и возмутился: «Ты что, с ума спятил? За что?! А если очень хочешь в изолятор, неси постановление!» В общем, отправил его туда, откуда пришел. Парень вернулся, после матерной трели Москаленко написал ему бумагу и отправил опять к Толкунову. К этому времени, как успел заметить секретарь, Серовым с Москаленко все телефонные провода в кабинете Берии были уже обрезаны. 26 июня 1953 года, после убийства Берии, у Круглова, как у первого заместителя министра ВД, в подчинении оказался весь карательный аппарат СССР. Однако Булганин сыграл на опережение и известил о происшедшем только Серова, получив тем самым союзника, который в нужный момент смог бы блокировать возможные поползновения Круглова. Серову было поручено отстранить от должности и при необходимости произвести аресты нескольких десятков ставленников Берии.

26 июня, 17 часов 2 минуты. Улицы Москвы

Войсками МВО командовал генерал-полковник Артемьев — человек Берии. Булганин нашел благовидный предлог, чтобы удалить его из Москвы — на летние маневры. Но под Москвой еще дислоцировалась дивизия внутренних войск имени Лаврентия Берии, а в Лефортовских казармах стоял полк преданных Берии войск. И везде, по всей Москве были преданные Берии подчиненные. Авторитет Берии «среди своих» был очень велик, за него готовы были в огонь и воду! Войска НКВД — мощная сила. Для маршалов и генералов Хрущев был никто, и он не мог им приказывать. Им мог приказать только министр обороны Булганин с подтверждением приказа заместителем министра.

В 13 часов 47 минут в дежурке Кантемировской дивизии раздался звонок. Звонил министр обороны Булганин. Он назвал действующий пароль и потребовал срочно позвать к телефону заместителя командира Кантемировской дивизии полковника Парамонова или командира танковой дивизии просили срочно связаться с министром обороны по спецсвязи. Когда Парамонов поднял трубку, на том конце провода раздался мат и слова «ну наконец-то». Он услышал знакомый голос Булганина:

— С вами говорит министр обороны Булганин. Знаете меня? Видите, что это телефон спецсвязи?

— Да. Так точно.

— Срочно выведите танки в центр Москвы. Учения. Представьте, что враг захватил Кремль.

— Но этого нет в плане учений.

— Ничего, это особый случай. Отрабатываем ситуацию путча.

— А снаряды?

Но Булганин уже положил трубку.

Затем трубку взял маршал Жуков и в своей обычной манере, перемежая русскую речь с матерной, приказал поднять три танковых полка и через 40 минут войти в Москву. 26 июня были назначены командно-штабные учения МВО в Калинине (ныне Тверь) с участием командующего генерал-полковника П. Артемьева, в прошлом выходца из НКВД. Были и командиры Кантемировской и Таманской дивизий. Поэтому приказ ввести танки в Москву особого удивления не вызвал. Танки были введены.

Парамонов, не задавая лишних вопросов, бросился выполнять команду министра. Норматив, конечно, был установлен нереальный. И все же приказ начальника — закон для подчиненного. Для получения снарядов и патронов нужно было подъехать к артскладам. В боксах танки стоят без боекомплекта. Никто в танковой дивизии не был предупрежден заранее, хотя бы 25 июня, о том, что придется брать боеприпасы. Времени дожидаться в очереди не было, поэтому танкистам пришлось сломать ограду вокруг склада. Они разнесли ворота и забор и все вместе стали загружаться боеприпасами.

Первым делом встал вопрос, какими снарядами загружаться. Булганин, давая команду, это не уточнил. Да, наверное, он и не знал, что в танковых войсках снаряды бывают трех видов: осколочно-фугасные, бронебойно-трассирующие и подкалиберные. Парамонов сориентировался быстро: загружать всего поровну, там разберемся. В каждый Т-34 (средний танк, калибр пушки — 85 мм) загрузили полный боекомплект: по 36 снарядов в обычные танки и по 46 — в командирские, и еще по 3500 патронов для пулеметов. Для тяжелых танков ИС-2 и ИС-3 (таких было 90 штук, один полк) практически то же самое, только здесь пушка другого калибра — 122 мм. Перекрыв все нормативы погрузки боекомплекта в два раза, армада танков Кантемировской дивизии понеслась по Киевскому шоссе. Три танковых полка ушли в Москву, а один оставался «на зимних квартирах» и был «на взводе» — танки, все солдаты и офицеры этого полка трое суток постоянно находились в парке. Спали и ели здесь же. Танки в Москве появились после полудня, где-то в районе 4 часов дня. Пехотинцы и танки Таманской дивизии вошли в Москву и двинулись в район Красной площади.

В Москву вошли три танковых полка и одна мотострелковая дивизия с боезапасом. Танки дошли до площади Маяковского и повернули направо вниз по улице Горького, затем часть их повернула налево и двинулась по улице Моховой в сторону Лубянки. Остальные танки вышли на Красную площадь и повернули пушки в строну Кремля. Первый полк встал на Ленинских горах, другой был использован побатальонно на захват телеграфа, вокзалов; третий полк разошелся по Москве «по ленинскому принципу» — вокзалы, почта, телеграф… еще улица Горького и Кремль. Были привлечены два мотострелковых полка, находившихся в Москве, а танковый полк этой дивизии пришел своим ходом по Минскому шоссе из Алабино. Это еще 90 танков.

Многие жители столицы с удивлением увидели движущуюся колонну танков, заполнившую все шоссе, но подумали, что это обычные учения, плохо скоординированные со службой ГАИ. Кроме 56-й дивизии «на взводе» были 5-я гвардейская штурмовая дивизия (Ил-10) в Подольске и 9-я гвардейская истребительная дивизия (МиГ-15) в Кубинке. Было установлено круглосуточное дежурство по эскадрильям, а самолетам в те дни был установлен вариант вооружения для стрельбы по наземным целям. Около 7 часов вечера танкистам дали отбой, они подумали, что учения по борьбе с захватом Кремля иностранным десантом прошли успешно. Танки пробыли в Москве трое суток — 26–28 июня 1953 года. Примчавшегося на следующий день с учений Артемьева в штаб МВО уже не пустили. В его кабинете сидел новый командующий — К. Москаленко. П. Артемьев был снят с должности командующего войсками МВО и назначен с понижением заместителем командующего войсками Уральского военного округа, где служил до 1960 года.

В 17 часов 45 минут через Боровицкие ворота в Кремль на очень большой скорости проскочили три машины с несколькими военными. Ответственный дежурный уже был готов объявить тревогу, как от заместителя Берии генерала Серова последовал приказ — тревоги не объявлять, приехали-де приглашенные на совещание маршалы СССР, их имена для выписывания пропусков будут представлены позже (он намекнул, что там офицеры контрразведки армии). Внутреннюю охрану Кремля в здании правительства с постов сняли, загнали в караульное помещение, у входа в которое выставили офицеров контрразведки армии. Их же поставили на внутренние посты вместо снятых с постов сотрудников МВД. Таким образом двойник Берии и офицеры разведки проскочили в Кремль на машинах.

26 июня, 18 часов 16 минут. Кремль

26 июня заседание в Кремле не планировалось. Приехав в Кремль, Булганин все рассказал Хрущеву, ну кроме самого-самого тайного, конечно. Хрущев согласился помочь, только если Булганин поможет ему стать первым секретарем партии. Булганин согласился и сообщил детали убийства Берии каким-то спецназом. Хрущев сразу схватил суть проблемы и понял особенности возникшей ситуации. Хрущев быстрее всех соображал и действовал, когда видел выгоды или опасность. В таких случаях никто не мог с ним сравниться в умении обхитрить всех. Он взял ситуацию в свои руки и стал командовать. Хрущев не мог забыть разноса, который ему устроил Берия по поводу давки во время сталинского траура в Москве.

Срочно были оповещены все члены Президиума, кроме Сабурова и Первухина. Они были в командировке, а не в Москве. Их не нашли, ну или они не захотели участвовать и сделали так, чтобы их не нашли. Заседание Президиума было назначено на 4 часа дня. Присутствовали Маленков, Булганин, Молотов, Ворошилов, Каганович, Микоян. Было решено выступления не записывать, и стенографистку отослали. Когда дверь за секретарем закрылась, Маленков тяжело поднялся и, отведя глаза в сторону, сказал: «Произошло несчастье. Убит товарищ Берия. Убитого не вернешь. Сейчас нам предстоит тяжелый выбор. Либо мы начнем расследование убийства, либо объявим Лаврентия врагом народа».

Танки на Красной площади с дулами, повернутыми в сторону Кремля, нужны были для того, чтобы припугнуть тех членов Политбюро, которые не соглашались сначала на то, чтобы представить дело так, будто Берия арестован. Маленков, Каганович и Молотов не сразу согласились, и именно для них предназначались танки на Красной площади. Танки появились через 20 минут после начала заседания, когда члены Президиума узнали об убийстве Берии. Члены Президиума стали возражать, и началась борьба среди членов Политбюро между теми, кто поддержал план Хрущева, и теми, кто был против. Именно попыткой Булганина заставить других членов Президиума и объясняется вызов войск, которые, кстати, подчинялись Булганину.

Они не были уверены, что Берия мертв.

— А вы уверены, что найденный там труп принадлежит именно Берии? — спросил Микоян.

— Его практически невозможно опознать.

Булганин между тем продолжал:

— Что мы знаем? Берия, скорее всего, убит. Он вел расследование по факту отравления Сталина. Народ сметет ЦК, если узнает, что Сталин был отравлен. Берия провел расследование относительно некоторых членов Президиума. Если бы я все назвал, чем я располагаю, да вы бы рыдали здесь, — и он многозначительно указал рукой на Красную площадь, где уже должны были стоять танки.

У нас имеется четыре варианта действий:

1. Сказать правду.

2. Сказать, что Берия умер от тяжелой и продолжительной болезни.

3. Сказать, что он враг народа и готовил заговор.

4. Назначить кого-то из нас (а точнее, вас — посмотрите на танки) врагом народа.

Так? Если сказать об убийстве Берии, тогда его соратники доведут оба расследования до конца. Последствия неясны. Лучше всего сказать, что арестован предатель. Для всех Берия должен быть арестован. Ванникова и Бургасова следует прижать, подписка о неразглашении. Или же Ванникова зачистить. Серго и жену Берии немедленно арестовать. Поэтому вы все либо с нами, либо… — Булганин и Хрущев решили припугнуть Маленкова, Кагановича и Молотова демонстрацией военной силы. Танки были вызваны для того, чтобы убедить Маленкова и Молотова. После этого Маленков позволил опорочить Берию. Каганович сидел потерянный. Срочно вызвали Жукова и генералов в Кремль. В машине членов Президиума привезли генералов, чтобы они поддержали решение Президиума о Берии. Маленков испугался.

Ворошилов сидел, опустив глаза. Затем он поднял голову и тихо произнес:

— Задача собравшихся состоит в том, чтобы не дать информации выйти из кабинета, Берию следует представить двойником. Трудно, но, думаю, найти можно. Необходимо придумать легенду о том, как арестовали Берию, показать единство Президиума. Поэтому в субботу следует пойти в Большой театр.

Тут все вскочили как один и принялись кричать друг на друга. Наконец, когда все снова расселись, Хрущев провозгласил:

— Сегодня вечером нам следует показать, что единство в Президиуме есть. Для этого хорошо бы сходить на публичное мероприятие.

Когда наступила пауза, Микоян задумчиво и мечтательно сказал:

— Завтра, то есть уже сегодня, в Большом дают оперу «Декабристы».

Булганин уже совсем овладел собой и командным голосом отдавал нужные рекомендации:

— Необходимо в сейф Берии навалить в больших количествах всевозможные, как уж их назвать, атрибуты, что ли, женского туалета. Они найдены в сейфе Власика, их и используйте. Если я еще не забыл, то там есть дамские спортивные костюмы, дамские кофточки, чулки дамские иностранных фирм — 11 пар, женские комбинации шелковые — 11 пар, дамские шелковые трико — 7 пар, отрезы на дамские платья — 5 отрезов, шелковые дамские косынки, носовые платки иностранных фирм и т. д. — целый список в 29 порядковых номеров, большое количество предметов мужчины-развратника. Пусть эти вещи ратуют сами за себя.

— А где взять список женщин? — спросил Хрущев.

— Имена женщин возьмите из списка, обнаруженного у Власика. В нем значится 39 фамилий женщин, — ответил Булганин. — Кроме того, следует написать многочисленные письма от женщин интимно-пошлого содержания. Саркисова прижмите и заставьте дать нужные показания.

Необходимо срочно подготовить жалобу на Берию, которая бы давала основания для его развенчивания, — продолжил Булганин, — например, Т. Строкача. Он ведь уже жаловался на Мешика? Чем наглее ложь, тем больше шансов, что в нее поверят. Вспомните доктора Геббельса. Поэтому сделайте, все так, чтобы представить Берию бабником и извращенцем.

Хрущев поднял руку и громко сказал:

— Ну как вы не поймете, что если вскроется, что Хозяина убили, хотя я так не думаю, то всех нас, поддержавших легальность смерти Сталина. выкинут со сцены. Да, имя Лаврентия будет оплевано, но это для истории пшик. Ему самому там, — он показал рукой вверх, — уже все равно, а судьба сына и жены ничто по сравнению с судьбой нашего великого социалистического государства и судьбой всех нас.

— А ты не путай свою судьбу с судьбой государства, — глухо произнес Маленков.

Хрущев встал и, коверкая русские слова и насыщая свою речь словами-паразитами, стал громко говорить:

— Почему необходимо было всем сообщить, что Берия — проходимец? Иначе история всплывет. Много людей знает или догадывается. А так мы скажем охранникам, врачам, следователям, что Берия готовил переворот и специально собирал порочащие вождей сведения, компромат. Если не скажем, то все раскроется, раскопают, и мы окажемся в жопе, пардон, истории, то есть будем выглядеть некрасиво. Если замажем Лаврентия, то все будут считать, что он маньяк, никто никогда не поверит, что Берия чист, как Николай Второй. Посмотрите на евонное лицо! — жестикулируя и указывая на Маленкова, вскричал Хрущев. — Егор, не играет значения, что ты чувствуешь. Я, так сказать, дико извиняюсь, но не надоть педалировать мораль. Львиная часть народа нас поддержит! — резко сказал Хрущев, а Булганин добавил:

— Успокойся, Егор! Все будет в порядке, потомки нас поймут. Генерала К.С. Москаленко следует немедленно назначить командующим войсками Московского военного округа. Он будет нести личную ответственность за двойника. Если мы сейчас начнем расследование, то будет международный скандал. Мы потеряем позиции в ГДР. Придется пожертвовать репутацией Лаврентия.

Булганин и Хрущев осознавали, что приказ ввести танки был направлен против Маленкова и Ворошилова с Молотовым. Наконец все согласились.

— Кумира не испортишь двойниками, — тихо, почти про себя сказал Маленков.

Булганин вскочил и почти прокричал:

— Лаврентий хотел нас всех уничтожить. Вы знаете, что он расследовал убийство Сталина? Если мы не объявим Берию врагом народа, то потом обязательно найдется среди нас человек, который будет копать. Если вскроется, что Сталина убили, то всех нас сметут. И потом всех нас выставят хунтой. Если же кто будет против, то в Москве танки.

Молотов пытался что-то сказать, но тут Булганин резко ответил ему:

— Мой последний аргумент — танки на Красной площади. Кто против, будет объявлен врагом народа и его обвинят в убийстве Берии. Либо поддерживаете, либо тебя вместе с Берией будем судить и повесим на тебя убийство Сталина.

Хрущев действовал быстро и решительно:

— Как меня 10 марта мордовать за давку, а до этого гноем поливать за предложения по бесперспективным деревням, так ты, Егор, с Лаврентием были горазды. В общем, я за предложение Николая. Если народу сообщить, что Берия скончался от тяжелой продолжительной болезни, то оба расследования обстоятельств смерти Хозяина и самого Берии могут быть продолжены. Семья будет распространять слухи, кроме того, мы должны предъявить народу тело. А оно у нас все искорежено взрывом гранаты. Необходимо ввести беспрецедентные меры безопасности и блокировку распространения информации. Следует задержать солдат, которые видели, что произошло на Качалова, сказать, что учения. Их и милиционеров отправить на Колыму. Подписки о неразглашении взять у всех. Нужно подготовить двойника. Пока любого, потом подберем похожего, они не очень хорошо помнят лицо Берии. Пенсне, шарф, шляпа Берии, его пальто, которое следует срочно привезти в Кремль. Двойника посадить к армейским и никого к нему не пускать. Когда найдем двойника, всем говорить, что это настоящий Берия. Берию можно сделать английским шпионом. Пленум соберем и навесим на него всех собак. Если же объявим Берию врагом народа, то все его расследования можно будет объявить подготовкой к перевороту. Дела обозначить как фальсифицированные. А его подручных мы объявим пособниками. Иначе нас всех свергнет народ. Страна развалится. Представляете заголовки: «Раскрыт заговор в верхушке страны»?

Хрущев подвел итог.

1. Вешаем собак на Берию.

2. Разгоняем его людей.

3. Арестовываем всех, кто участвовал в расследовании будто бы убийства Сталина (он забыл произнести слово «товарища», и это было не случайно).

4. Подчищаем документы.

5. Пока возьмем в качестве двойника кого-нибудь, потом подберем похожего, — сказал Хрущев. — Отправляем на гауптвахту двойника и пока никому не разрешаем с ним свидания. Никому!!!

6. Начнем расследование его «безобразий», не раскрывая то, что он погиб.

— Я позвоню Строкачу на Украине, чтобы он донос накатал на Берию.

— Это тот Строкач, которого в 1941 году уволили из органов за то, что он не сумел вывезти часть архива НКВД, когда немцы окружили Киев? — спросил Маленков, у которого была абсолютная память на фамилии.

— Он самый, — кивнул Хрущев. — Он будет бояться проговориться. Нам нужно договориться, что Сталин умер естественным путем. Всякие расследования следует прекратить. Лукомский должен привести в порядок историю болезни. Аничкова следует прессануть, снять с поста президента и задвинуть, чтобы он не смог изучать препараты Сталина. Булганин и Хрущев сообщили Маленкову, что Берия, копая по делу об убийстве Сталина, сосредоточил все картотеки на лидеров страны у себя в министерстве. «Мы подготовим двойника», — сказал Булганин. Маленков скрепя сердце и по дисциплине согласился.

Микоян оказался единственным человеком из этой «великолепной шестерки», который проголосовал против оплевывания Берии. Однако когда он понял, что альтернативой является уход с теплого места, да и сынков могли бы подвинуть, он согласился. Почесав свою шевелюру, он произнес: «Давайте думать, как мы будем выглядеть в истории. Все равно они все раскопают. Надо как следует продумать, как выйти из этой ситуации. Не сказать ли потом, что были учения и случайно погиб двойник?»

После двух часов беспрерывного ора было решено сделать перерыв. Они заказали бутерброды с чаем — надо было подкрепиться.

После перерыва заговорщики осознали, что следовало сделать так, чтобы прокуратура не начала копать. Но ее возглавлял принципиальный Сафонов. Хрущев резко поднялся и почти прошипел, хотя это у него получилось довольно громко:

— Егор, позвони Сафонову, он тебя послушает.

Маленков тяжело поднялся, подошел к телефону и снял трубку.

— Алло? Это Григорий Николаевич? С вами говорит председатель Совмина Маленков. Соедините меня срочно с товарищем Сафоновым.

Пригласили Сафонова, но он отказался. Сафонов был против.

— Как не можете? Вы против противоправных действий? Но откуда вы взяли, что действия противоправные? Вам сообщили сотрудники? Хорошо. Ждите!

Через некоторое время, которое потребовалось, чтобы единогласно решить заменить Сафонова, Маленков перезвонил Сафонову.

— Тогда мы сейчас же решаем вас уволить с должности генпрокурора. Как не можем? Мы все могём. Мы на Президиуме посовещались и решили вас заменить на товарища Руденко Романа Андреевича. По нашим сведениям, он сейчас у вас в здании Генпрокуратуры. Нет? Как нет? Немедленно найдите его, пусть позвонит в Кремль, а вы сразу же передайте ему все дела и полномочия. Решение будет прислано завтра. Жду у телефона. Он в Киеве? Хорошо.

Маленков бросил трубку и отдышался. Было видно, что ему очень тяжело даются последние события. Затем он снова поднял трубку и произнес:

— Срочно соедините меня с прокуратурой Украины, с Киевом. Кто говорит? Руденко? Нет? Вам звонят из ЦК партии. Председатель Совмина Маленков. Срочно найдите и передайте трубку товарищу Руденко. Аллё? Кто это? Роман Андреевич? Да, мы вас, Роман Андреевич, ищем. Срочно приезжайте в Москву, в Кремль. Вам будет заказан пропуск.

Хрущев же в это время немедленно связался по телефону с кремлевской проходной и сообщил, что им необходимо выписать пропуск Роману Андреевичу Руденко.

Наконец Булганин позвонил в Министерство обороны и приказал отстранить от должности первого заместителя начальника Генерального штаба генерала армии Штеменко С.М.

Все эти споры в Кремле привели к решению не открывать информацию, не предавать огласке инцидент об убийстве Берии, а напротив, считать, что он подлый английский шпион, все на него повесить и сделать из Берии врага народа. Обоснований для замазывания грязью Берии вроде бы не было, но Булганин настаивал. Его особенно измазали грязью Булганин и Хрущев. Другие не знали, что делать. Им сообщили, что Берия собирал факты о том, что кто-то из Политбюро участвовал в убийстве товарища Сталина. Он собрал факты об участии членов Президиума в репрессиях. Он хочет бросить тень подозрения на вождей, на весь наш Президиум. Однако до сих пор не было ясно, жив Берия или нет. Или обнаруженный труп был Берии, или настоящий труп кто-то убрал.

Решили подготовить «дезу», использовать двойника Берии, все засекретить, всех, кто знал и отказался верить, изолировать. В ходе вечернего заседания была выдумана ложная версия, ложь и клевета на Берию, чтобы обмануть людей. Потом придумали сцену ареста. Но все забыли детали, поэтому столько разночтений. Далее стали думать, как скрыть исчезновение Берии. Было решено использовать двойника, который должен был играть роль Берии на липовом процессе о его государственном заговоре. Двойника подготовил Булганин. Необходимо было засекретить все эти события на улице Качалова. Всё сразу и засекретили.

Всем присутствующим было рекомендовано, чтобы они в своих рабочих журналах отметили пребывание в Кремле начиная с 10 часов утра, тем самым подтверждая, что заседание состоялось утром. Вечером 26-го все журналы работы членов Президиума были исправлены. Журналы посетителей в Кремле и дачи Сталина были изъяты и уничтожены, но в отличие от журнала посетителей Ближней дачи, который, видимо, потом был уничтожен, чтобы скрыть следы 2 марта, журнал посетителей кабинета Сталина в Кремле, видимо, не нашли. (Журнал посещений кабинета Сталина в Кремле чудом сохранился. Его просто не нашли в Государственном архиве. Он был в архиве КГБ. То ли его припрятал Малин, который работал на месте Поскрёбышева, то ли его взял себе Берия, а потом преданные ему люди спрятали этот журнал. Так или иначе, но журнал посещений кабинета Сталина всплыл и заставил по-другому взглянуть на многие исторические мифы. — С. М.).

Хрущев не был уверен в том, поддержит ли пленум убийство Берии, и готовил отступные пути. Поэтому вызвали на заседание авторитетного в армии Жукова. Сделал это Булганин. Хрущев предложил беспрецедентные меры по недопущению распространения информации. Был сделан ход с ковром. Будто бы вывезли Берию из Кремля. Журналы входа в Кремль, журналы посещения дачи были уничтожены, хотя нарочно оставили журнал посещений кабинета Сталина в Кремле. Милиционеров, солдат, которые видели нападение на особняк, отправили служить на Дальний Восток и Камчатку, взяв подписку о неразглашении. Сказали, что были учения и погиб случайно двойник. Подготовить письма Берии решил Хрущев и сам диктовал. Именно поэтому там так много несуразностей.

Было решено подделать документы, доказывающие намерение Берии свергнуть Президиум ЦК. Придумали письмо Строкача. Так появилось незабвенное письмо офицера госбезопасности Строкача, в котором намекалось на подготовку Берией государственного переворота. Придумали план Маленкова, чтобы он оставил его в сейфе. Маленкову предложили написать будто бы план повестки дня и засунуть далеко в сейф. Маленкову было рекомендовано написать черновик повестки дня по заседанию 26 июня. Была сфальсифицирована черновая запись будто бы планировавшегося выступления Маленкова.

Когда Жуков узнал об убийстве Берии, с которым был дружен, он очень расстроился, но был вынужден пойти на сделку с тогдашними лидерами страны, пожелавшими скрыть от народа факт убийства. Круглов, Серов, Жуков — все они болели трофейной болезнью. Булганин сказал Жукову, что Берия раскопал материалы Абакумова на трофейную болезнь Жукова. Жуков стал бояться Берии. Поэтому Жуков согласился с решением Президиума — очернить имя убитого Берии, так как боялся, что наследник Берии может снова начать раскапывать дела давно минувших дней. А так все можно было списать на антисоветскую деятельность убитого, его желание опорочить других вождей СССР. Дело в том, что у Берии было много сторонников в МВД и в госструктурах. Следовало исключить саму возможность новых расследований. В свое время Суханов тоже сообщил на ушко Жукову, что Берия копает под него в связи с трофейным делом. Друзья также сообщали Жукову, что Берия, начав 10 марта проверку дел, которые велись в МГБ, узнал о косвенном участии Жукова в деятельности банды ЦК и банды Митина. Жуков очень хотел, чтобы этот компромат не всплыл. В тот день поздно вечером, уже почти за полночь, молчаливый Жуков сел в свою машину и выехал из Кремля. Он был подавлен. За всю дорогу обычно многословный балагур Жуков не произнес ни одного слова, хотя, как правило, он всегда шутил со своим водителем.

Первухин не поддержал Хрущева:

— Я работал с Лаврентием Павловичем (он не мог себе позволить называть Берию просто Лаврентием, как это делали другие члены Президиума. Он слишком долго с ним проработал и слишком уважал Берию. И хотя он был лишь на пять лет моложе Лаврентия, не мог себя пересилить и назвать Берию Лаврентием). Он гениальный организатор. То, сколько он сделал в годы войны, и то, что он создал атомную бомбу, которая навеки защитила нашу страну от американцев, не позволяет мне согласиться на шельмование товарища Берии. Тем более пока не ясно, жив он или нет. А скоро будет готова еще более мощная бомба.

— Какая бомба? — оживился Булганин.

— Ну пока еще рано об этом говорить, идут работы, но есть наметки. Когда будет ясна возможность практической реализации, мы вам хотели доложить. Пока не станет ясно, что стало с товарищем Берией, я не поддержу решение Президиума.

— Ну и что? Не играет значения. Мы, ну, это, значит, проголосуем, как бы, и без тебя, — взвился Хрущев. — Короче, нас большинство. Я понятно излагаю?

Сабуров слегка побледнел, но спокойно ответил:

— Я также категорически против шельмования Лаврентия. Товарищ Сталин не поддержал бы это решение.

— Ну нашел на кого ссылаться, — буркнул Хрущев. — Хозяин давно, это самое, мертв. Да и вообще, кто вы такие? Вы, типа, ничтожества. Вспомни, как при упоминании наших имен на сессии Верховного Совета весь зал вставал с бурными аплодисментами. Мы были в поле внимания! А при упоминании ваших имен никто не вставал. Это нельзя не уделить значения.

Было решено вывести из Москвы верные Берии воинские части. Была сменена охрана на даче Берии, начальник 1-го отдела 9-го управления МВД лично сменил охрану, а потом всех этих охранников арестовали и к вечеру отвезли в тюрьму на Лубянку.

Жуков наплевал на честь офицера и согласился быть человеком, который, по легенде, будто бы арестовал Берию, и тем самым он участвовал в очернении Берии. Москаленко и Батицкий согласились играть роль исполнителей «ареста» Берии. За это в 1955 году Москаленко было присвоено воинское звание маршала Советского Союза. Чуть позднее такое же звание получил Батицкий.

Вечером все разъехались по домам. На одной лестничной клетке на улице Грановского, 3, жили Хрущев и Маленков. В том же доме жил Булганин. Булганин на улице сказал Хрущеву, что следует уничтожить или подкорректировагь историю болезни Сталина.

— Я не мог об этом говорить на Президиуме, — добавил он.

— Это дело по корректировке истории болезни Сталина лучше всего поручить Лукомскому, — сказал Хрущев. — Я его хорошо знаю.

— А точно всё зачистили? — спросил вдруг Булганин.

— Вроде всё.

— Тогда спокойной ночи.

Потом, в субботу утром, 27-го, путчисты собрались снова, чтобы порешать оставшиеся вопросы. Сабурова и Первухина опять не пригласили.

Булганин посоветовал Жукову: «Подключи Москаленко и Батицкого, Берия под них тоже копает в связи с трофейным делом. Они уже нашли хранилища на Украине». Первухин с Сабуровым не пошли на спектакль в Большом. Пришлось договариваться. Только через два дня, когда стало ясно, что Берия убит, и его обезображенное мертвое тело было найдено, Сабуров и Первухин согласились с решением, принятым большинством Президиума.

Вечером, когда все уже было решено, первый заместитель министра Круглов узнал об убийстве Берии и сразу назначил себя министром МВД. Как и 2 марта 1953 года, в СССР вновь возникла ситуация, когда вся власть оказалась в руках спецслужб. Это был полноценный государственный переворот, в этот раз с участием армии.

Мирова взяли без шума прямо на работе во время обеда. Допрашивали профессионально и уже через час, как им казалось, вытрясли все, можно сказать, не тронув и пальцем. Пара замахов на удар не в счет, это больше для того, чтобы терпила не впал в истерику. Хороший следователь даже и при окончании допроса сумеет выдавить из клиента последнюю каплю, которая может оказаться золотой. Следователь был хороший. Миров сделал вид, что поплыл. Он ни слова не сказал об особом задании Берии. Он только признался, что случайно оказался на улице Качалова. Его продержали в камере два месяца и наконец выпустили.

26 июня, 18 часов 3 минуты. Лэнгли

Даллес поднялся в свой кабинет и вызвал секретаря. Вскоре вошел секретарь с донесением. В донесении было всего два слова: «Дело сделано». От себя секретарь добавил: «Мы сделали так, что Орлов взял выходной, Новик оказался в больнице, а Истоминой не было… Операция “Рапсодия” успешно завершена. Берия убран, Тайвань останется нашим».

Эпилог

Итак, через 113 дней после убийства Сталина был уничтожен и его истинный преемник — Берия. Берии не удалось довести до конца ни одно из своих расследований: ни расследование убийства Сталина, ни расследование бандитизма, сросшегося с членами ЦК и сотрудниками бывшего МГБ, ни «трофейного дела», ни событий 22 июня, ни понять, как американцы украли секрет литиевой бомбы. Американцы думали, что, убив Сталина, они заставят СССР остановиться. Но затем оказалось, что идеи и концепции Сталина успешно реализуются Берией, и тогда наступил черед Берии. Отмечу, что в исторических детективах автор не имеет возможности закончить роман счастливым концом — он просто следует фактам: совсем небольшая ошибка Берии стоила ему жизни. Более того, даже признав факт убийства Сталина так называемым неоказанием помощи, некоторые лжецы и провокаторы начали обвинять в этом Берию, очерняя всю его жизнь. Действительно, не создав образа палача и развратника, сложно записать Берию в отравители Сталина. А не свалив смерть Сталина на Берию, не уйдешь от скользкого вопроса: «А кто же тогда, если это не Берия? И зачем?»

Чтобы создать хоть какие-то документальные свидетельства, подтверждающие официальную версию событий 1953 года, КГБ рекомендовал Хрущеву надиктовать мемуары. Редактирование текста выполнил сценарист Вадим Трунин. Затем, для того чтобы сделать правдоподобной гипотезу о правдивости мемуаров, их решили будто бы тайно перебросить за рубеж и там опубликовать. Переброску хрущевской рукописи и магнитофонных записей на Запад осуществил некто Луи с одобрения тогдашнего председателя КГБ Андропова. После выхода мемуаров из печати на Западе Хрущев подписал заявление, в котором мемуары именовались «фабрикацией» и «фальшивкой». Это было сделано для того, чтобы там, на Западе, поверили, что эта переброска рукописи была организована без ведома КГБ.

Когда официальная версия начинает давать трещину, тогда организаторы и соучастники этого преступления вынуждены продвигать альтернативные наукообразные версии типа гипотезы о неоказании помощи Сталину, которые будут создавать второе «кольцо защиты». Данному оратору, который не обязательно фальсификатор, а скорее всего, заблуждающийся, в обязательном порядке будет предоставлена возможность публиковаться, а главное — выступать на второстепенных каналах телевидения с пропагандой своей версии, тем самым создавая ширму некоторой таинственности и полулегальности, которая может восприниматься интересующимися данной темой как вполне возможное решение загадки. Ведь факты странностей, сопутствовавших смерти Сталина, полностью утаить практически невозможно. Некоторые версии, например версия неоказания медицинской помощи, разоблачителей официальной версии смерти Сталина появились, так сказать, в расчете на опережение. Они были подброшены или ненавязчиво разрекламированы для того, чтобы закрыть некоторые очень неудобные вопросы, которые возникают именно по странностям «лечения Сталина». Ведь если часть интересующихся хотя бы сосредоточит свое внимание на узких аспектах данного преступления, пусть даже дотошно расследованных и неопровержимо доказанных, это уже в некоторой степени отвлекает внимание от основных вопросов, давая иллюзию решения загадки.

Врачи, участвовавшие в лечении Сталина, были обласканы путчистами, получили звания Героев Социалистического Труда и были похоронены на Новодевичьем кладбище. Те же врачи, которые обратили внимание Берии на неправильное лечение Сталина, были наказаны. О Русакове было приказано забыть, Аничков был изгнан с поста президента АМН СССР и отправлен работать в НИИ простым старшим научным сотрудником, без группы. Фактически он был лишен возможности делать науку. А ведь это был возможный нобелевский лауреат. Его открытие роли холестерина в развитии атеросклероза вполне достойно Нобелевской премии.

И последнее — детальный анализ истории болезни Сталина можно найти в моей книге «Как отравили Сталина. Судебно-медицинская экспертиза».