1

1012 г. от основания империи Ильказара

Воинство теней

Зверь с воем бросался на стену соседней камеры, не в силах добраться до Этриана и утолить жажду его кровью, что лишь добавляло хищнику ярости.

Мальчик понятия не имел, как давно он сидит в заточении. В темницах Эхелеба ночь и день ничего не значили. Единственным светом, который он видел, был свет фонаря надзирателя, когда тот приносил ему тыквенную похлебку или совершал нечастый обход.

Темнице предшествовало ничем не примечательное детство в трущобах Воргреберга, столицы крошечного королевства далеко на западе. У него была странная мать, в жилах которой текла ведьмовская кровь, и еще более странный отец…

Потом произошло нечто, чего он не понимал. Случилось это, наверное, из-за того, что отец связался с политикой. Пришли какие-то люди, забрали мальчика вместе с матерью, и теперь он сидел в оковах во тьме, в обществе одних лишь блох. Этриан не знал, где он и что с его матерью.

Он молился о тишине.

Влажные каменные стены не переставали содрогаться от стона и рева адских созданий, закованных в соседних камерах. Лаборатории Эхелеба породили сотни разновидностей жутких и странных чудовищ.

Царапанье и рычание смолкло. Этриан уставился на тяжелую железную дверь, в коридоре за которой мелькнул свет. Звери выжидающе молчали. Неестественную тишину нарушили медленные шаркающие шаги.

В двери имелось единственное зарешеченное окошко, на которое теперь в страхе смотрел Этриан. Руки его дрожали – шаги, которые он слышал, отличались от знакомых шагов надзирателя.

Тюрьма лишила его каких-либо чувств, кроме страха. Надежда была столь же мертва, как и темнота, в которой он жил.

Звякнули ключи. Послышался металлический скрежет, протестующе взвизгнул ржавый замок. Дверь медленно открылась внутрь.

Мальчик подобрал под себя ноги, сжавшись в комок. Даже не будь он закован в кандалы, все равно не смог бы сопротивляться – слишком долго он провел в неподвижности.

В камеру вошел древний старик.

Этриан попытался отползти назад.

И все же… этот человек чем-то отличался от других. В нем не чувствовалась безразличная жестокость, свойственная всем остальным, кого встречал здесь мальчик.

Старик двигался словно во сне – или умственно отсталый. Медленно и неуклюже он открывал ключами оковы Этриана. Сперва мальчик сжался от страха, но все же решил дождаться, когда отвалился последний замок.

Старик остановился и, похоже, забыл, чем только что занимался. Он удивленно посмотрел на ключи, потом огляделся по сторонам и обошел камеру.

Этриан настороженно наблюдал за ним.

Мальчик попытался встать, и старик тут же повернулся к нему, сосредоточенно наморщив лоб. Лицо его ожило. Он подошел ближе, повозился с последним замком, и тот упал на пол.

– По-по-пойдем. – Голос старика напоминал хриплый шепот, который трудно было расслышать даже в окутавшей темницу неестественной тишине.

– Куда? – прошептал в ответ Этриан, боясь потревожить зверей.

– От-от-отсюда. Ме-меня прислали, чтобы у-у… от-отдать тебя саван-далаге.

Этриан съежился от ужаса. Надзиратель рассказывал ему про саван-далаге – худших созданий Эхелеба.

Старик достал маленький флакон.

– Вы-выпей.

Этриан отказался. Старик схватил его за запястье, притянул к себе, развернул спиной и запрокинул ему голову, вынудив открыть рот. Мальчика ошеломила неожиданная сила старика, которой невозможно было противостоять. В рот полилась какая-то гадость, которую старик заставил его проглотить.

По всему телу тут же разлилось тепло, придавая сил.

Старик потащил его к двери камеры, держа железной хваткой. Этриан, всхлипывая, засеменил рядом.

Что происходит? Что с ним теперь будет?

Старик потащил его к лестнице, ведшей наверх из подземного царства ужаса. Невидимые звери рычали и выли, чувствуя себя обманутыми. Этриан заметил за зарешеченным окошком в ближайшей двери чьи-то красные глаза.

Он больше не сопротивлялся.

– Бы-быстрее, – заикаясь, проговорил старик. – О-они тебя у-убьют.

Этриан заковылял следом за ним к лестнице, а затем, по казавшимся нескончаемыми ступеням, наружу. В жарком неподвижном воздухе ощущался привкус соли. Мальчик вспотел, солнце угрожало ослепить отвыкшие от света глаза. Он попытался расспросить благодетеля, но мало что сумел понять из неразборчивых ответов.

Это был К’Мар-Хевитан, островная штаб-квартира всемирного заговора Праккии. Мальчика держали в тюрьме как рычаг воздействия на отца, но отец не справился с возложенной на него задачей, и Этриан стал бесполезен. Его приказали убить, но старик воспротивился приказу.

Для самого Этриана происходящее казалось бессмыслицей.

Они спустились на каменистый пляж, и старик показал на далекий берег цвета ржавчины на свинцовом фоне. Пролив был достаточно узким, но мальчик не мог точно оценить его ширину. Одна миля, две?

– Плы-плы-плыви, – сказал старик. – Там бе-безопасно. На-вами.

У Этриана округлились глаза.

– Я не умею. – При одной только мысли его охватил ужас. Плавать в море ему никогда не доводилось. – Я ни за что не доберусь.

Старик с преувеличенной осторожностью опустился на землю, скрестив ноги. Сосредоточившись, он издал неясное ворчание, словно пытаясь перевести медленные мысли в слова. Однако когда он наконец заговорил, голос звучал ясно и четко:

– Ты должен. Это единственная твоя надежда. Если останешься, Режиссер бросит тебя отродью Магдена Нората. Те, кто здесь обитает, – твои враги. Морю и Навами ты безразличен, и они дадут тебе шанс выжить. Иди, прежде чем он обнаружит, что я наконец презрел его порочность.

Этриан верил, что услышанное им – правда. Старик был столь настойчив…

Он в страхе посмотрел на море. Снадобье старика придало сил, и он чувствовал, что может пробежать тысячу миль. Но проплыть?

Старик затрясся, и Этриану показалось, будто тот умирает, но на самом деле он всего лишь дрожал от напряжения, стараясь убедить мальчишку.

В подземельях острова с удвоенной силой взревели звери.

– И-и-иди! – приказал старик.

Сделав два шага, Этриан бросился в холодную соленую воду и тут же ее наглотался. Откашлявшись, он обнаружил, что стоит по грудь в воде.

Его заковали в кандалы голым. Он пробыл на солнце совсем недолго, но уже ощущал жар от его поцелуя и понял, что обгорит, прежде чем доберется до противоположного берега.

Оттолкнувшись от дна, он размеренно поплыл. По прошествии, как ему показалось, невероятно долгого времени он перевернулся на спину, чтобы отдохнуть.

Этриан отплыл от берега самое большее на триста ярдов. Он видел, как старик карабкается по ступеням, по которым они недавно спускались, то и дело останавливаясь и переводя дух. Остров был длинным, узким и каменистым. Вдоль его хребта тянулась уродливая старая крепость, словно рассыпающиеся кости древнего гигантского дракона. Повернувшись, он яростно уставился на бесплодный материк, который на вид нисколько не приблизился.

Он понял, что вряд ли доберется до суши, но все же поплыл дальше. Упрямство было у него в крови.

За время заточения в темнице он узнал четыре имени – Режиссер, Фадема, Магден Норат и лорд Чинь. Об обладателе первого имени он ничего не знал. Норат был чародеем из Эхелеба, а Фадема – королевой Аргона, которую, судя по всему, заколдовал лорд Чинь. Именно они двое похитили Этриана, доставив его на остров. Лорд Чинь был высшим тервола, или чародеем-аристократом Империи Ужаса, против которой боролся отец Этриана. Чиня уже не было в живых, но породившая его империя никуда не делась…

За всем этим наверняка стоял Шинсан, Империя Ужаса.

Если только он выживет…

Казалось, прошло много часов. Солнце действительно сдвинулось к западу, но еще не било в глаза. Серые холмы лишь чуть потемнели… Он слишком устал, чтобы плыть дальше. Упрямство постепенно иссякало.

Он уже готов был погрузиться в пучину, слишком устав, чтобы бояться смерти, как вдруг что-то коснулось ноги. Усталость словно рукой сняло, и он в панике забил ногами, пытаясь отплыть подальше.

В поле его зрения появился спинной плавник, и его снова что-то коснулось.

Задыхаясь, он отчаянно заколотил по воде руками. Морское животное взмыло в воздух и, описав изящную дугу, вновь нырнуло в соленую пену.

Этриана это нисколько не приободрило – он вырос вдали от моря и не мог отличить дельфина от акулы. Об акулах он слышал от друга отца, Браги Рагнарсона. Его крестный рассказывал жестокие мрачные истории об этих убийцах, пировавших на телах моряков с разбитых в свирепых морских сражениях кораблей.

Все его попытки отбиться ни к чему не привели – он лишь наглотался соленой воды.

Дельфины окружили его и вынесли на пустынный берег, где он из последних сил уполз в тень утеса. Рухнув на землю, он извергал из себя морскую воду, пока не заболели внутренности, а потом заснул.

Что-то разбудило его посреди ночи. Высоко в небе светила полная луна. Этриан прислушался – показалось, будто он услышал чей-то голос. Но было тихо.

Этриан взглянул на пляж. Там что-то двигалось, негромко цокая… А потом он увидел крабов – целые полчища. Казалось, они смотрят на него, покачивая клешнями, словно в солдатском салюте. Один за другим они подбирались все ближе.

Он в испуге отполз назад. Наверняка они собирались его сожрать! Вскочив, он заковылял прочь. Крабы засуетились, не в силах за ним угнаться.

Пройдя сотню ярдов, он снова сел. Камни разодрали ступни и оцарапали ноги.

Вновь показалось, будто кто-то его зовет, но он не смог ни разобрать слов, ни определить, откуда доносился голос. Проковыляв чуть дальше, он вновь рухнул на землю и заснул.

Мальчику снились странные сны. С ним говорила прекрасная женщина в белом, но он не мог ни понять, ни вспомнить ее, когда проснулся.

Солнце почти зашло. Этриана мучили голод и жажда. У него болело все тело, обожженная солнцем кожа покрылась волдырями. Он попытался пить морскую воду, но желудок ее не принял. Какое-то время он лежал на песке, тяжело дыша, а когда наступили сумерки, встал и обследовал остров. Следов какой-либо жизни здесь не наблюдалось, не было и растительности. Ни одна ласточка не пролетела в сгущающейся тьме на фоне утесов, не слышалось жужжания закатных насекомых. Даже лишайники на камнях не росли. Единственными живыми существами, которых он видел, были выползшие из моря крабы.

Внезапно кое-что сообразив, он устроился возле воды, глядя, как волны накатываются на пальцы ног и, затихая, ускользают прочь.

Когда появились крабы, он разбил камнем несколько панцирей и наелся соленого мяса, пока вновь не взбунтовался желудок. Отойдя от воды, он проспал еще несколько часов.

Когда он проснулся, уже взошла луна. Ему почудились чьи-то голоса, и он выбрался на песок, где можно было стоять и ходить, не раня ноги. Он окинул взглядом утесы, и ему на мгновение померещилась женщина в белом, смотревшая на море с поднятыми словно в немой просьбе руками. Одежда ее развевалась, хотя не было ни ветерка.

И она исчезла, едва он сдвинулся с места, чтобы разглядеть ее получше.

Этриан задумался, как ему выпутываться из сложившегося положения. Нужно было выбраться с пляжа и найти еду и воду. Особенно воду. И что-нибудь в качестве одежды, иначе солнце изжарит его живьем.

Поняв, что утесы ему не преодолеть, он направился вдоль берега. Вскоре после рассвета его одолела усталость, и он заполз в тень, где заснул среди зазубренных камней. Язык его напоминал комок шерсти.

Наступил прилив. Море с грохотом ударялось о камни, вздымая белую пену на тридцать футов вверх. И Этриану вновь снился сон.

Снова пришла женщина в белом. Снова он не смог понять ничего из сказанного ею. И снова он проснулся после захода солнца, наловил крабов и решил идти вдоль пляжа в поисках просвета между утесами.

Прилив отступил, но, казалось, приближался опять. Где-то вдалеке слышался грохот волн, а на его фоне – едва заметный скрип, затем лязг и крики. Этриан сел на каменный валун, ожидая продолжения. Внезапно он увидел в покрытом белыми барашками море нечто вроде флотилии из тысячи кораблей. Через полосу прибоя, подобно яростным черным коням, устремились шлюпки, царапая обшивкой по песку и гальке, и с них высадились худые темнобородые мужчины в незнакомых доспехах. На берегу их встретили другие, пониже и посветлее. С лязгом скрестились мечи.

Шум сражения разорвал женский голос. Этриан поднял взгляд и увидел женщину в белом, которая стояла на вершине утеса, вытянув руки. Между ее пальцами трещал голубой огонь.

Голубое колдовское пламя заплясало на белых парусах кораблей в море, и на них накинулись всплывшие из глубины левиафаны. На пение женщины приплыли акулы и морские свиньи и, не обращая внимания друг на друга, атаковали смуглых пришельцев.

А потом с кораблей ударили рубиновые молнии, обрушившись на утесы. Громадные каменные стены рухнули на сражавшихся на берегу…

На фоне луны пролетели крылатые создания, изрыгая огонь. На чешуйчатых спинах сидели великаны в развевающихся черных плащах. Они метнули в женщину в белом светящиеся копья.

Сплетя несколько голубых паутин, она швырнула их в небо, и те полетели к крылатым ящерам словно веселые мотыльки. Паутины обвились вокруг драконов, и чудовища, кувыркаясь, рухнули наземь.

Единственное, что отметил про себя Этриан среди вспышек и пламени: эта земля была живой. Живой и мятежной, нисколько не похожей на пустыню, что держала его в плену на берегу.

Видение таяло. Он огляделся, пытаясь разобраться в происходящем, но все исчезло, прежде чем он успел что-либо осознать.

Он посмотрел туда, где стояла женщина. Там, где в утесы ударили красные молнии, образовался пролом – в том месте, как ему казалось, не было ничего, кроме сплошной каменной стены.

Неуверенно и осторожно он пробирался в ту сторону. Луна уже стояла высоко в небе, и пролом был хорошо виден. Он не был свежим – над каменными валунами с обеих сторон от него поработали многие века.

Ему показалось, будто из пустыни зовет чей-то голос. Он замер, но тут же пожал плечами – на разгадывание тайн не было времени. Главное сейчас – выжить. А для этого нужно убраться с берега.

Подъем стал для него настоящим мучением, но наверху он не обнаружил ничего, кроме освещенной лунным светом пустыни. Очередная безжизненная земля. И тем не менее… он слышал голоса. Голоса без слов, которые его звали.

Что это за земля? Какие забытые духи населяли ее бесплодные пустоши? Он осторожно захромал в ту сторону, откуда, казалось, доносились голоса.

Ноги распухли и гноились, во рту пересохло. На коже лопались волдыри от солнечных ожогов. Болели все суставы и сухожилия. В висках стучало.

Но он упрямо шел дальше. И какое-то время спустя заходящая луна осветила нечто на вершине близлежащей горы. Чем пристальнее он в него вглядывался, тем больше оно напоминало высеченную в камне гигантскую фигуру, похожую на обращенного лицом на восток сфинкса.

Что-то хрустнуло под ногой. Наклонившись, он увидел ветку с сухими листьями, которую принесло ветром. То была акация, хотя он ее не узнал, поскольку никогда не видел подобного дерева.

Сердце подпрыгнуло от радости. Где деревья, там должна быть и вода. Он заковылял быстрее, двигаясь словно танцор на углях.

Наступил рассвет. Этриан больше спотыкался и падал, чем шел, ободрав ладони и колени. Впереди, всего в нескольких сотнях ярдов по склону, возвышался громадный каменный зверь.

Изваяние оказалось крупнее, чем он предполагал, – не меньше двухсот футов в высоту. Раньше оно скрывалось из виду за краем окружавшего его ровного пространства. Над ним основательно поработало время – вырубленные в камне черты были почти неразличимы.

Этриана не особо интересовала каменная фигура – взгляд его притягивали низкорослые деревья вокруг передних лап сказочного существа. Солнце светило в обнаженную спину, причиняя новые мучения, но он продолжал идти, хотя падал все чаще. Наконец ему удалось выползти на ровную площадку.

Вода! Между лапами чудовища виднелся неглубокий пруд… Заставив себя выпрямиться, он бросился вперед и упал лицом в живительную влагу, глотая густую от водорослей стоячую воду, пока не заболел живот.

Несколько минут спустя он изверг ее обратно.

Подождав, он снова напился, на этот раз не столь обильно. А затем зашлепал через пруд в тень, которая, судя по всему, должна была оставаться в течение всего дня. Там он заснул, свернувшись в позе эмбриона.

Ему снились странные и могущественные сны.

Пришла женщина в белом и осмотрела его раны. От касаний ее пальцев боль тут же исчезала. Взглянув на себя, он обнаружил, что полностью исцелился, и попытался прикрыть наготу ладонями. Она мягко улыбнулась и направилась к рощице между лапами чудовища. Там она уставилась на поднимающуюся из моря луну, свет которой подчеркивал очертания крепости на пересекающем остров горном хребте.

Этриан присоединился к ней, глядя на пустыню и видя ее такой, какой та могла быть, – пышной, богатой, населенной работящим и набожным народом… Но на острове пылали пожары, и по морю приходили корабли, столь многочисленные, что их паруса скрывали волны. Над землей поднимались столбы дыма, а в небе парили драконы, верхом на которых сидели свирепые духи, обрушивая с небес смерть и разрушения. Войска Навами сражались, но потерпели поражение и отступили, чтобы перестроить ряды. Женщина в белом призвала им на помощь страшное колдовство, но даже его не хватило.

А потом заговорил каменный зверь. Он раскрыл пасть и произнес Слово. Слово призвало гром и погибель. С неба обрушились духи с черепами вместо лиц. Драконы вопили и царапали когтями собственные уши. Захватчики бежали на свои корабли.

Но они никуда не делись. На востоке острова таилась Сила. Этриан чувствовал ее, ощущал ее имя – Нахамен Одит. Женщина, воплощавшая в себе великое зло и великую Силу, одержимая ненавистью и навязчивой идеей уничтожить Навами.

Нахамен собрала войска и вновь нанесла удар. Они прокатились по земле и спустились с облаков, и ни колдовство женщины в белом, ни Слово каменного зверя не смогло разбить их бесчисленные волны. И с каждой атакой они оказывались все ближе к горе каменного зверя.

Этриан вскоре понял, что видит поколения сражений, спрессованные в одну ночь, века войны, сведенные к главным моментам.

Орды Одит все же добрались до горы и уничтожили все, что смогли, заставив каменного зверя замолчать.

Нахамен высадилась на берег и с помощью череполицых духов превратила эту землю в пустыню. Женщина в белом и каменное чудовище ничего не могли поделать, только беспомощно наблюдать. Слово зверя было его Силой и ее жизнью. Судьба Навами лежала в его огромных каменных лапах.

Нахамен и остатки ее войска отступили на остров, а оттуда за море, и никогда больше не появлялись на берегах Навами.

Этриан озадачился – после стольких ужасов и жестокости взять и уплыть? Что это все значило?

Женщина в белом стала старше. Он чувствовал ее отчаяние.

Она прожила долгую жизнь, и Слово каменного зверя хранило ее юность и красоту. Теперь она превратилась в дряхлую старуху. Она умоляла о смерти, но зверь не позволял ей умереть. В конце концов от нее не осталось ничего, кроме страдающего духа, парящего над склонами звериной горы.

Этриан проснулся с рассветом, проспав сутки. Почувствовав запах свежей воды, он заковылял к пруду.

Лишь утолив жажду, он заметил, что руки его больше не болят. Они все еще были изранены, но, похоже, чудесным образом исцелялись.

Встав, он осмотрел себя. Ступни его тоже выглядели намного лучше, как и колени. Даже зуд от солнечных ожогов исчез.

Он огляделся, внезапно испугавшись.

Возле его спального места лежала пара сандалий, аккуратно сложенная тога и несколько лепешек на древесном листе.

В нем боролись страх и голод, но голод победил. Схватив лепешки, он бросился к пруду и принялся попеременно есть и пить. Закончив, он оделся. Сандалии и тога пришлись ему в точности впору.

Он обследовал окрестности, но, как ни пытался, не смог найти чьих-либо следов, кроме собственных. Он взглянул на каменного зверя. Не промелькнула ли на изъеденных временем губах призрачная улыбка?

Вскарабкавшись на чудовище, он осмотрелся с макушки громадной головы. Насколько хватало взгляда, его окружала безжизненная пустыня. Равнины цвета охры и ржавчины, горы покрывал голый серый камень…

Он знал, что ему никуда отсюда не уйти. Ни один смертный не преодолел бы эту пустошь, избежав вековых объятий Темной Госпожи.

Вряд ли старик оказал ему такую уж любезность.

Этриан попытался позвать женщину в белом, каменного зверя, даже Нахамен Одит. Но крики его ни к чему не привели, лишь отдались приглушенным эхом – эхом преждевременной радости.

Он вернулся к своему месту у пруда.

– Избавитель…

Этот голос он уже слышал во сне. Женщина была рядом, но слово исходило не от нее – его словно прошептал кто-то сверху.

– Что?

– Избавитель. Тот, что был предсказан. Тот, чье пришествие я пророчествовала в час отчаяния. Тот, кто избавит нас от проклятия Нахамен и вернет нам дни былой славы.

Этриан ошеломленно уставился на нее.

– Мы долго ждали твоего пришествия, и силы наши превратились лишь в призрак былого. Освободи нас от оков, и мы исполним любую твою прихоть. Освободи нас, и мы сделаем тебя повелителем земли, как в старые времена, до того как Нахамен взбунтовалась и бросила против нас темную орду.

Этриан вовсе не ощущал себя чьим-либо спасителем – он был всего лишь сбитым с толку напуганным мальчишкой, который столкнулся с чем-то превосходящим его возможности, недоступным пониманию. Сейчас он хотел только выжить, вернуться домой и разделаться с врагами – именно в таком порядке.

– Тебя мучает страх и ненависть, Избавитель. Мы видим их и читаем, как писец читает листы книги. Мы говорим – освободи нас. Вместе мы раздавим твоих врагов в прах. Да будет так. Открой же Избавителю закованное в цепи могущество Навами, которое он понесет как копье мщения.

Женщина в белом вошла в темноту между лапами зверя.

Этриан представил себе тех, кто пленил его, тех, кто забрал мать и потребовал невозможного от отца. Пока что погиб лишь лорд Чинь, но его приспешники живы. Их рассадником был Шинсан, Империя Ужаса. И он знал, что уничтожит Шинсан, если могущество окажется в его руках.

– Могущество теперь принадлежит тебе, Избавитель. Ты должен лишь его принять. Следуй за Сааманан. Пусть она станет первой, кто поможет тебе возродить Навами.

Женщина в белом поманила его из тени, и Этриан двинулся следом за ней во тьму, становившуюся все ощутимее с каждым шагом. Он протянул руку, ожидая встретить камень между огромными звериными лапами, но прошел намного дальше, не ощутив преграды. Женщина исчезла, и он следовал лишь за невнятным шепотом, летящим позади нее. Взять ее за руку он не мог – в отличие от каменного зверя, она была полностью бестелесной.

Внезапно он шагнул на свет – и судорожно вздохнул, вспомнив историю, которую рассказывал давний друг отца. Браги Рагнарсон, его крестный, который, возможно, участвовал в заговоре с целью уничтожить семью крестного сына.

Зал горного короля. Подгорье, или Громовая гора, как называли ее тролледингцы. Пещеры, где властвовал король мертвых, посылая проклятые души верхом на горных ветрах в поисках смертной добычи…

Он стоял на узком уступе над пещерой, столь огромной, что границ ее не было видно. Сааманан стояла рядом.

– Все это твое, Избавитель, – послышался ее едва слышный голос. – Повелевай.

Перед ним в идеальном порядке выстроились безмолвные батальоны и полки – застывшее во времени войско. Численность их казалась Этриану непостижимой. Среди них были как воины в белом, так и потомственные солдаты, штурмовавшие Навами во имя Нахамен Одит, – пехотинцы, конники, погонщики слонов, свирепые череполицые верхом на драконах.

Все они застыли, словно насекомые в янтаре, освещенные исходящим ниоткуда ровным, неизменным сиянием. Казалось, будто пещера наполнена напряженным ожиданием.

– Они знают тебя, Избавитель. Им не терпится обрести жизнь от твоей мстительной длани.

– Кто они? – спросил мальчик. – Откуда они взялись?

– Задолго до падения Навами стало ясно, что Нахамен добьется своего. Мы избежали ее гнева, выскользнув за дверь во времени. Мы позволили ей победить, посвятив нашу Силу подготовке к тому дню, когда Избавитель освободит нас от наложенных ею оков. Мы не ожидали, что ты появишься столь не скоро. И не предвидели, что она настолько ослабит нас, что даже послать дельфинов станет нам едва под силу.

Основные вопросы Этриана остались без ответа, и он подозревал, что не получит их, пока не станет слишком поздно.

– Кто все эти люди?

– Часть павших во время крестовых походов Навами. Мы оживили их, дали им цель и сохранили на века, – произнес голос каменного зверя. – Они тоже ждут своего Избавителя.

«Мертвецы?» – подумал Этриан. От него ожидали, что он совершит некий нечистый некромантский обряд, который воскресит их из мертвых? Его охватило отвращение – мертвецов в его возрасте боялись многие. Женщина в белом повернулась к нему и, улыбаясь, заговорила. Слова ее не совпадали с движениями губ.

– У тебя ведь есть враги? – Голос ее доносился издалека, словно шепчущий среди сосен ветерок. – Перед тобой могущество, способное их низложить, Избавитель.

Этриан, несмотря на молодость, замешательство и страх, вовсе не был глупцом. Он понимал, что все имеет свою цену. Какова она?

– Освободи нас, – настаивала женщина. – Избавь нас. Больше мы ни о чем не просим.

Этриан взглянул на застывшее в ожидании войско мертвецов и задумался, представляя себе падение Навами. Разумно ли вновь выпускать на свободу подобную ярость? Можно ли ею управлять? В самом ли деле столь важно было отомстить?

Какая иная сила могла противостоять могуществу Империи Ужаса? Лишь это древнее колдовство могло сравниться с тем, что сегодня властвовало в Шинсане.

Следовало подумать и о себе. Если он откажется – помогут ли Сааманан и зверь ему выжить? Собственно, зачем им это?

Он станет еще одним памятником из костей в смертоносной пустыне.

Этриан направился прочь от женщины тем же путем, которым пришел, пока снова не увидел серебристый пустынный пейзаж. На острове на востоке горели огни. Он яростно уставился на них, ненавидя тех, кто их зажег.

В этом мире он был никем, столь же беспомощным, как червяк. Как еще он мог покарать тех людей за преступления?

Сааманан последовала за ним из темноты.

– Как мне освободить тебя? – спросил он. Она попыталась объяснить, но он оборвал ее. – В следующий раз, когда мы встретимся, я дам ответ. Сперва мне нужно подумать.

Он вернулся к своему месту для сна, где снова свернулся в позе эмбриона, познавая совершенно новый, доселе незнакомый страх.

Ему вновь снились сны, но на этот раз он долго не просыпался. Казалось, он пролежал целую вечность, не шевелясь, пока каменный зверь использовал остатки своего могущества, показывая ему мир, обращая в свою веру и обучая всему необходимому, что требовалось от Избавителя Навами.

И никакие иные сновидения не отвлекали Этриана.

2

1016 г. от О.И.И.

Время перемен

– Он идет! Он уже у Жемчужных ворот! – радостно воскликнул Чу.

Сыма Шикай оторвался от утренних докладов. Коренастый и мускулистый, с бычьей шеей, он чем-то напоминал кабана и походил скорее на профессионального борца, чем на тервола, командовавшего легионом Срединной армии.

– Куаньин, веди себя как подобает претенденту.

Чу вытянулся в струнку.

– Прошу прощения, лорд Сыма.

Шикай вышел из-за стола.

– Ты постоянно просишь прощения, Куаньин. Твои бесконечные извинения меня оскорбляют.

Юноша уставился куда-то за плечо командира.

– Прошу прощения, господин.

Шикай заскрежетал зубами. Парень был безнадежен. В прежние времена его ни за что бы не выбрали, был бы он сыном тервола или нет. Вряд ли следовало оправдывать понижение планки военными потерями. А былые стандарты он вспоминал с гордостью.

Сыма Шикай был родом из крестьян, и собратья-тервола никогда не забывали, что его отец пас свиней. Но и он не позволял им забыть, что прошел свой кандидатский срок во времена Принцев-Чудотворцев. А тогда лишь лучшие из лучших преодолевали скользкие ступени, ведшие к членству в элите Шинсана.

Шутки о его происхождении до сих пор слышались на собраниях тервола. Над ним больше не насмехались в лицо, но все его успехи никак не влияли на их предубеждения.

Будучи кандидатом, он многому научился, отрастив толстую шкуру и выработав упорство, которое вознесло его намного выше, чем ожидали наставники. Он был упрям и полон решимости.

Тервола повсюду демонстрировали открытость своих рядов для любого талантливого, дисциплинированного и целеустремленного ребенка, но это была по большей части иллюзия. Сыма оставался изгоем среди консервативной знати. Он не мог жениться на их дочерях. А его дочери, если бы таковые у него появились, не могли бы выйти замуж за худощавых бледных сынов Силы, вроде его легкомысленного подчиненного.

Куаньин снова извинился, вырвав Сыма из задумчивости. Шикай с трудом подавил наслаждение, которое вызывало у него подобное подобострастие. Пока что они были у него в руках, и он мог вертеть ими как угодно, чего было вполне достаточно. Выживали лишь сильнейшие.

– Куаньин, – прорычал он, – если я услышу еще хоть одно извинение, снова отправишься на месяц на первичное обучение.

Чу затрясся. Шикай взглянул на его бледные дрожащие щеки и понял, что тот никогда не станет избранным – по крайней мере, пока за лордом Сыма остается решающий голос. Слишком уж тот был робок.

– Доложи как полагается, Куаньин.

– Господин! – выпалил Чу. – Лорд Го Вэнчинь ждет у Жемчужных ворот. Он просит аудиенции у вашей светлости. Начальник стражи передает свое почтение, господин.

– Вот так-то лучше. Намного лучше. Ты на верном пути. Выйди и подожди две минуты, а потом соберись и попробуй еще раз. Постучи, прежде чем войти.

Щека Чу дернулась.

– Как прикажешь, господин.

Шикай уселся за стол. Взгляд его вновь упал на утренние доклады, но он их не видел. Лорд Го! Здесь! Удивительно. Чего тот хотел? Зачем ему тратить время на командира учебного легиона, сына крестьянина?

Четвертый Показательный легион Шикая каждой весной собирал урожай трехлетних детей, превращая их за последующие восемнадцать лет в самых преданных и бесстрашных солдат, каких только знал мир.

За исключением нескольких недолгих назначений, Шикай провел в Четвертом легионе всю жизнь с самого детства, поднимаясь благодаря таланту и силе воли, вопреки предубеждению и косности знатных тервола. Он командовал легионом уже двадцать лет и гордился солдатами и избранными, которых выпускал. Они быстро продвигались по службе, куда бы их ни посылали. Начальники Шикая считали его лучшим в своей области, хотя должность, которую он занимал, обычно получали тервола, впавшие в серьезную немилость. Заслужить какие-либо почести, командуя Показательным легионом, было невозможно.

Шикай оказался в профессиональном тупике, и он это понимал. После недавних политических перемен, когда более молодые тервола вытеснили старых приближенных Ко Фэна, будущее его казалось еще более унылым. Сам он политикой не интересовался, но принадлежал к кругу старых и приверженных традициям тервола.

И вот теперь прибыл лорд Го. Чего он мог хотеть, кроме как избавиться от еще одного представителя старой гвардии? Сторонники Ко Фэна уже лишились войска и постов в Совете, получив в награду малозначительные должности в умирающих Восточной и Северной армиях. Даже самого Ко Фэна лишили бессмертия и почестей, и он отправился в добровольное изгнание, предпочтя его понижению в звании. Не заберет ли начавшаяся чистка и его жизнь, подобно неосторожно вызванному демону? Не связана ли она попросту с возрастом?

Несмотря на страх, Шикая охватила злость. Он пережил Принцев-Чудотворцев, Мглу, О Шина, заговор Праккии, Ко Фэна, но никому не давал повода для обид. Он был солдатом империи, и им все были довольны. Сам же он не обращал никакого внимания на политику и борьбу за власть.

В дверь негромко постучали.

– Входи.

Вошел Чу с докладом. На этот раз он был само совершенство, победив волнение, которое вызывал лорд Го при каждом своем визите.

– Лучше. Намного лучше. Наша первая задача – победить себя, не так ли? Гм… значит, лорд Го? Как полагаешь, что ему нужно?

– Не знаю, господин. Он не сказал.

– Гм… – Шикая нисколько не устраивала рука, правившая теперь судьбой Шинсана.

Го Вэнчиня он воспринимал как чересчур идеалистичного, наивного и недостаточно информированного человека, привыкшего все упрощать. Два года назад тот был командиром корпуса в собственной Срединной армии Шикая, слишком молодым и неопытным. И тем не менее он обладал упорством и харизмой. Он утолил нужду в новом руководстве, новых идеалах, положил начало поражению Запада. Возможно, новые перспективы могли залечить душевные раны, нанесенные легионам.

– Мне приветствовать его, лорд Сыма? – претендент весь светился от рвения.

– Ты способен вести себя сдержанно и уважительно?

– Да, господин.

Шикаю не понравились умоляющие нотки в голосе юноши. И все же…

– Тогда иди. Проводи его ко мне.

– Да, господин. – Чу развернулся и устремился к двери.

– Куаньин, если что-то будет не так, проведешь за первичным обучением целый год.

Чу замер, а когда снова двинулся с места, лицо его было спокойно. Шаг его был размеренным, а спина прямой словно палка.

Шикай позволил себе слегка улыбнуться.

Лорд Го Вэнчинь вошел в кабинет и помахал Шикаю. Рука его была худой и женственной.

– Не вставай, лорд Сыма.

Го снял свирепую серебристо-черную маску волка. Шикай вынужден был ответить на неформальный жест, сняв собственную маску.

Маска была его любимой насмешкой над собратьями, изображая охваченного смертельной яростью кабана. Один клык был сделан из кварца, другой из рубина, словно намекая на только что вспоротое брюхо врага. Маску покрывали искусно нанесенные боевые шрамы.

Тервола вкладывали немало ума и Силы в символы своего положения. Говорили, будто опытный наблюдатель способен прочитать душу по качественно изготовленной маске.

– Твой визит – большая честь для нас, лорд Го.

– Вряд ли. Ты мне нужен, потому я и приехал.

– Гм? – Шикай задумчиво взглянул на гостя. Женственный, ниже ростом, чем тервола из более старых родов, он был по-своему привлекателен, чем-то напоминая Принцессу-Демона по имени Мгла. Шикай иногда встречался с ней во время ее недолгого правления.

– Ты знаешь, что я представляю. Перемены. Новую кровь. Полный отказ от всего, связанного со злополучными начинаниями Ко Фэна.

– Не забывай, что группировка лорда Фэна принесла нам множество новых территорий.

Го махнул изящной рукой.

– И тем не менее… Западная армия дважды потерпела поражение. Первый раз под командованием Принца-Дракона, а потом во время военной операции Праккии.

В этой империи, не привыкшей к поражениям, даже видимость поражения считалась непростительной.

– Ко Фэн мог победить при Пальмизано, но предпочел отступить, а не рисковать потерями, которые пошатнули бы устойчивость легионов. Он был расчетливым человеком и мог предвидеть, чем это для него обернется, но все равно отступил.

Го с трудом скрывал раздражение.

– Естественно, мы не можем знать, что бы произошло, если бы он решил дать отпор. Лорд Сыма, я пришел не для того, чтобы спорить. Я вовсе не желаю выкапывать прошлое из могилы.

«Нет, – подумал Шикай. – Ты хочешь закопать его как можно глубже, а вместе с ним всех, кто его творил. А с ними – все хорошее, чтобы никто не мог вспомнить и сравнить».

– Нас ведь всех интересует будущее, не так ли? Расскажи мне о будущем, лорд Го.

Просияв, Го изогнул губы в женственной улыбке.

– Ты меня неправильно понял. Я здесь не для того, чтобы тебя уволить. Но я намерен временно отправить тебя подальше. В Восточную армию.

Сердце Шикая ушло в пятки. Все-таки чистка прорвала политические границы.

– Я не политик, лорд. Моя задача – делать из людей солдат. И это у меня весьма хорошо получается.

– Знаю. Я проходил свой кандидатский срок в Четвертом Показательном. Вряд ли ты меня помнишь – тогда ты командовал бригадой. Но я тебя помню. Ты меня тогда впечатлил.

– Гм? – Шикай ничем не выдавал чувств. Кандидата Го он не помнил. Не собирался ли тот отомстить ему за проявленное пренебрежение?

– Лорд Сыма, я хочу сделать тебя командующим Восточной армией.

Мир снова опрокинулся с ног на голову.

– Лорд! Я… никогда не был боевым командиром.

– Ты руководил Четвертым легионом на полевых учениях. Думаю, справишься. Ты тот, кто мне нужен. У тебя есть упрямство Ко Фэна, но нет его ограниченности. Ты думаешь на ходу и доводишь любое дело до конца. Более того, ты из старых тервола. У тебя нет очевидных политических предпочтений. Ты вполне вписываешься в промежуток между мной и теми рецидивистами, которых я поспешно сослал в пограничные войска. Последним, как тогда казалось, ничто не угрожало.

Недолгое правление Го околдовало Шинсан удивительными чудесами и непредсказуемыми решениями. И сейчас, похоже, происходило нечто подобное.

– Но мое происхождение…

– Не важно. Совершенно не важно. Ты тервола. Ты обучен командовать. Если я поставлю тебя командиром, никто мне не возразит. Лорд Сыма, ты примешь Восточную армию?

Ни один мускул на лице Шикая не дрогнул, но душа его металась, пытаясь хоть как-то осознать меняющуюся реальность. Командование армией! Даже столь небольшой, как Восточная… Он даже не смел надеяться, что ему когда-то окажут подобную честь.

– Когда?

– Прямо сейчас. Ты нужен мне там.

– Что случилось?

– Никто точно не знает. Поскольку им особо нечем заняться, они ведут разведку в пустыне, остановившей их продвижение. Пропали несколько патрулей. Когда прибудешь на место, тебе все расскажут. Принимаешь командование?

– Лорд… Да. Принимаю.

– Хорошо, – улыбнулся Го. – Я так и думал.

Он достал маленькую алую нашивку, напоминавшую человеческое лицо с клювом вместо носа – символ командующего армией. Их существовала лишь горстка – чтобы сделать такую, требовался созыв Совета тервола с его могущественным волшебством. Шикай смиренно принял нашивку, гадая, кто носил ее до него. Следовало узнать ее историю и почести.

– Ты отправишься на восток, взяв с собой столько людей, сколько потребуется, как только я найду кого-нибудь на замену тебе здесь. Твоя армия будет состоять из пяти находящихся там легионов. Два я собирался отозвать, прежде чем начались пропажи патрулей. Северная армия будет доступна в качестве резерва, хотя я сокращаю ее до размеров корпуса. – Го продолжил объяснять, что сокращает все войска, перебрасывая их на южную границу.

– Но… у нас там уже двадцать шесть легионов.

– Ситуация в Матаянге ухудшается. Они пытаются заманить нас в ловушку, провоцируя упреждающий удар. А затем – атаковать, пока легионы еще недостаточно сильны. Если попробуют – устроим им сюрприз.

Шикай кивнул. В последнее время Шинсан расширялся чересчур быстро. Гражданские и иноземные войны истощили легионы. Армия старалась изо всех сил, удерживая нынешние границы. Потери лишали ее людских сил, в задачу которых обычно входила ассимиляция и перевоспитание завоеванных народов. Империя становилась весьма хрупкой.

– Что насчет Запада? – Тервола боялись Запада больше, чем численно превосходившего его Юга.

– Я велел Суну нормализовать обстановку и избегать столкновений, переключившись с военных мер на политические. Их уязвимое место – разобщенность. Его оружием должна стать интрига. Могут потребоваться десятилетия, прежде чем мы отомстим за наших мертвых. Приходится пока переваривать то, что мы захватили.

Слова лорда Го впечатлили Шикая. Несомненно, его пламенная демагогия была лишь средством, чтобы отодвинуть в сторону Ко Фэна. Сегодня же речь шла о более реалистичном взгляде на проблемы империи. Возможно, он мог обратить сползание в хаос, начавшееся после смерти Принцев-Чудотворцев. Их быстро сменявшиеся преемники разрушали остатки стабильности, воюя друг с другом и устраивая неразумные иноземные авантюры.

– Буду рад взять на себя командование Восточной армией. Для меня большая честь, что ты счел меня достойным. Сегодня же начну отбирать людей в штаб.

На лице Го промелькнуло едва заметное раздражение – ему, могущественному лорду, давали понять, что разговор закончен. Затем он улыбнулся – Сыма не мог избавиться от старых привычек. Все, кто моложе, были для него лишь новобранцами.

– Желаю удачи, лорд Сыма, – сказал он, вставая.

– Спасибо. – Шикай уже его не слушал, с головой уйдя в работу. Требовалось некоторое время, чтобы полностью осознать свалившееся на него счастье.

Шикай выяснил, что ему придется охранять три тысячи четыреста миль границы силами тридцати тысяч солдат. По крайней мере, восточные легионы были полностью укомплектованы, и никто из них не участвовал в злополучной западной кампании.

От него также требовалось поддерживать мир в военной пограничной зоне.

Его предшественник поступил очевидным образом, наняв помощников из местных, хотя те мало на что годились. Все народы нового проконсулата Шикая были настоящими дикарями, и лишь немногие племена достигли уровня бронзового века. Хотя местные сказители и рассказывали о былом величии, показывая в доказательство древние руины.

Последовав примеру предшественников, Шикай основал штаб-квартиру при Семнадцатом легионе, в зону ответственности которого входила пустыня с дурной репутацией. Все потери, о которых сообщалось, понес именно этот легион.

Семнадцатый легион возвел новую мощную крепость всего в нескольких милях от края бесплодных земель. Прибывший Шикай обнаружил, что командир легиона энергично исследует окрестности. Одна стена главного зала крепости была покрыта гладкой штукатуркой, на которой легионеры рисовали огромную карту, постоянно пополнявшуюся новыми подробностями. Даже не заглянув в свое новое жилище, Шикай отправился на совещание.

Он прошел полторы сотни футов вдоль стены, внимательно изучая и запоминая каждую деталь.

– Что, пустыня в самом деле начинается столь внезапно? – спросил он, показывая на четко очерченную линию, где зеленый цвет сменялся коричневым.

– По сути, да, лорд Сыма, – ответил командир Семнадцатого легиона, Лунью Тасифэн. – На протяжении мили лес и луга сменяются пылью и песком. Если бы ветер не дул постоянно на восток, пустыня ползла бы сюда, словно неодолимое войско.

– Дожди бывают?

– Немалые, господин. И здесь, и там. В пустыне видно, как на фоне гор собираются тучи, но там ничего не растет.

– Гм… – Шикай взглянул на контуры горной цепи. – Реки?

– Отсюда вытекают несколько рек. Единственная живность, которую мы в них нашли, – рыбы, приплывшие вверх по течению. Далеко они не забираются – для них тут нет пищи.

Шикай задумчиво огляделся.

– Части Семнадцатого легиона ведь участвовали в войне с Эскалоном?

– Я сам там был, господин, – ответил Тасифэн.

– Здешнее запустение можно как-то сравнить с тамошним?

– Здесь его больше, господин. Мне тоже пришла подобная мысль. Я исхожу из предположения, что эта земля поражена Силой, хотя доказательств мы пока не нашли.

– Исторические исследования?

– Нигде никаких сведений, господин.

– Значит, это случилось очень давно. Как насчет устных преданий среди племен? Я слышал, что в лесах есть некие руины. Вы не пытались определить их возраст?

– В племенах говорят о войне между богами. Руинам самое меньшее тысяча лет, скорее всего, намного больше. В городе, который сохранился лучше всего, работает мой ведущий некромант, но и он не сумел ничего больше выяснить.

– Ты советовался с потусторонними?

– Демоны либо ничего не знают, либо не хотят говорить.

– Понятно. Скольких людей вы потеряли?

Шикай выслушал подробности исчезновения десятка групп. Тасифэн отметил на карте их последнее известное местонахождение. Каждая группа добралась до гор, но больше никаких закономерностей не наблюдалось.

– Ты пробовал искать с большой высоты?

– Птицы отказываются летать над пустыней, господин. Я хотел послать драконов, но мне отказали – слишком много их погибло во время западной кампании. Драконы говорят, что нужно подождать, пока они снова размножатся. Я лично считаю, что они так же напуганы, как и птицы.

– Вот как? Их не расспрашивали? Некоторые наверняка старше этих руин.

– Если они что-то и знают, то не говорят. Они еще менее разговорчивы, чем демоны.

– Любопытно. Весьма любопытно. Лорд Лунью, я крайне тобой доволен. Ты ничего не упустил.

– Тут больше нечего делать, господин. Сотники жалуются, что мы лишь создаем видимость работы.

Шикай улыбнулся под маской.

– Не сомневаюсь. Но мне любопытно. Лорд Го, похоже, считает, что эту загадку крайне важно разгадать. Его это очень заботит. Есть предположение, почему?

– Точно не знаю, господин. Возможно, потому, что за горами появились проблески Силы. – Он провел указкой вдоль верха стены, на протяжении двадцати футов. – Они исходили откуда-то отсюда.

Шикай уставился на карту, а затем, помедлив, спросил:

– Насколько качественная вода в этих реках? Можно пить?

– Как и следует ожидать, насыщена минералами. Но пригодна для питья, господин, – похоже, вопрос озадачил Тасифэна.

– Что ж, сузим поиски, лорд Лунью. Пропавшие группы направлялись в зону, на которую ты только что показал. Будем считать это закономерностью. Мы незамедлительно отправим экспедиции по параллельному следу, и каждую будет сопровождать тервола. Вечером в лагере откроется портал. – Он взял указку. – Когда экспедиции доберутся до этой линии, поставим переносные порталы. Пять сотен должны оставаться в постоянной готовности к переброске в любую минуту. Доклады через час, а новости о любых аномалиях – немедленно. Группы пойдут налегке, только с оружием и снаряжением. Их будут снабжать через телепорт. Их задача – продвигаться вперед, пока мы не получим хоть какой-то ответ. Будем менять людей через порталы, чтобы они могли отдохнуть.

– Господин, столь амбициозная программа потребует поддержки всего легиона.

– Ты сам говорил, что делать все равно больше нечего. К тому же лорд Го выразил большую заинтересованность в поисках ответа.

– Конечно, господин.

– Есть еще что-нибудь, о чем мне следовало бы знать?

– Нет, господин. Это все… Были два сообщения о замеченных драконах, господин. От местных, но ничем не подтвержденные. Сами драконы отрицают, что летали на разведку.

– Понятно. Еще раз хвалю, лорд Лунью. Ты в самом деле сделал все, что мог.

Шикай удалился в свое жилище, которое подготовил ему ординарец. Он позволил десятнику снять с него маску.

– Устал, Панку?

– Если у господина есть для меня поручение – нет.

– Ничего срочного. Когда будет свободное время, смешайся с легионерами. Послушай их разговоры. И выясни, о чем они говорят больше всего.

– Как прикажешь, господин.

– Пока отдохну. – Шикай вытянулся на новой постели, но не заснул, хоть и закрыл глаза.

Он чувствовал на востоке что-то странное, чуждое – неощутимое и вместе с тем внушающее беспокойство. Интересно, чувствовал ли то же самое и лорд Го?

Поисковые группы углубились в пустыню на семьдесят миль, миновав последние известные местонахождения пропавших. Единственное, что им пока удалось найти, – потрескавшийся кусок лака, отвалившийся с локтя солдатских доспехов.

– Наводит на мысли, – заметил Шикай. – Они не стали бы передвигаться в броне – слишком уж там жарко. Обыщите окрестности более тщательно.

Поиски ни к чему не привели. Эта группа исчезла полгода назад, и природа уничтожила все следы.

Два дня спустя одна группа доложила, что добралась до вершины горы. Дальше склон горного хребта резко уходил вниз. Шикай облачился в боевое снаряжение и телепортировался туда сам.

Серая поверхность склона вдали превращалась в ржавую. Вокруг ничто не шевелилось, не наблюдалось никаких следов жизни. Сплошные масштабы запустения полностью подавляли его, лишая сил.

Еще одна группа поднялась на вершину хребта в нескольких милях к югу. Их тервола послал сигнал, и Шикай ответил.

– Оставайся здесь, – сказал он командиру своей группы. – Проследи за ними, пока они будут спускаться.

Он вернулся в штаб-квартиру легиона. В крепости царила суматоха.

– Янчу атаковали, – объяснил Тасифэн. – Он запросил подкрепление. Я послал ему сотню.

– Возьмите пленных и немедленно доставьте их сюда. Приготовь еще одну сотню.

Пятнадцать минут спустя в портале появились двое пленников – коротышки в странных доспехах. Оба мертвые.

– Мне они нужны живыми, – сказал Шикай.

Тасифэн посовещался с тервола на месте сражения.

– Лорд Сыма, Янчу говорит, что, когда их перебрасывали, они были живы. Их силой пришлось загонять в портал.

– Скажи, пусть пришлет еще.

Появилось еще две пары пленных, тоже мертвые, как и предыдущие. Один был высоким и смуглым, и его доспехи не походили на доспехи остальных.

– Осмотрите их, – велел Шикай, снова направляясь в зал с картой. Еще одна группа доложила, что на них напали, и он хотел проверить, верно ли помнит их местоположение. – Гм, – пробормотал он. – Ну давайте же, кем бы вы ни были. Нападите на меня еще раз.

Его желание исполнилось в течение часа. Две минуты спустя он уже закрепил в точках, где случилась каждая атака, веревки, протянув их к верхней части карты. Солдаты прикрывали территорию, где пересекались три веревки. Новые атаки позволили Шикаю сократить размер прикрываемой области.

– Продолжайте дальше, – пробормотал он. – Я вас засек. – Он взглянул на время начала каждой атаки. Могли ли нападавшие отправиться из одной и той же точки в одно и то же время? На это намекали их разбросанность и несогласованность. – Лорд Лунью, пусть позиция Янчу будет точкой на круге, а другие атакованные позиции – точками вне этого круга. Посмотрим, удастся ли нам описать круг, используя время задержки между атаками.

Лорд Лунью озадаченно взглянул на него, но потом сообразил, что к чему, и взялся за дело, получив данные о еще двух нападениях. В итоге образовалась грубая кривая дуга.

– Что-то не так, господин.

– Дай мне примерный максимальный и минимальный радиус. Неправильность, скорее всего, из-за рельефа местности, которую они пересекли.

Он уставился на карту. Ни один его метод не работал как следует. А первый теперь выглядел даже несколько глупо. В итоге он собрал множество одиночных сторон треугольников, не зная ни длин, ни углов.

Область поисков, однако, сужалась. Он принял от гонца отчет о потерях.

– Гм?

– Господин? – спросил Тасифэн.

– Эти люди – не такие уж плохие бойцы. – Очередной гонец доложил, что атаковавшее Янчу войско отступило. Вскоре подобные доклады поступили и от других групп – У них неплохо работает связь, – заметил Шикай.

– Будем их преследовать, господин? – поинтересовался Тасифэн.

Шикай взглянул на карту.

– Не спеша. – Он показал на две группы, не подвергшиеся нападению. – Перемести этих людей, чтобы взяли в клещи отступающих. Захватим больше пленников. Скажи Янчу, пусть остается на месте. Хочу посмотреть, как у него дела.

Группа Янчу привлекла к себе больше всего внимания. Склон ниже его периметра был усеян трупами.

– Они забрали часть убитых с собой, – сказал тервола Шикаю. – Сколько смогли унести.

Шикай посмотрел на пустыню. Среди пыльных вихрей виднелось облако, поднятое отступающим противником.

– Какое-нибудь колдовство использовалось?

– Ни нами, ни ими, господин.

– Хорошо. – Он взглянул на облако пыли.

Откуда они взялись? Как вообще могли люди существовать в таких условиях? Посмотрев на трупы, он быстро отвел взгляд – он не привык к последствиям боев.

Умершие при жизни были сытыми, хорошо одетыми и хорошо вооруженными людьми.

– Янчу, – он показал на мертвецов, – соберите их и разденьте. Сложите вещи каждого по отдельности и отправьте их в крепость.

Призвав всю свою силу воли, он взглянул на безжизненные лица. Они мало что прояснили. Все мертвецы несли живым одно и то же послание – и его лорд Сыма не хотел слышать. Эти люди принадлежали к странной расе – Шикай никогда не встречал подобных им. Но почему они настолько отличались? Он пожал плечами, решив, что все узнает, когда их тела анатомируют врачи легиона.

В последний раз взглянув на облако пыли, двигавшееся вдоль линии, которую он нарисовал на карте, Шикай вернулся в крепость.

И там Тасифэн встретил его со словами:

– Господин, Су Шэнь говорит, что среди напавших на него были солдаты империи.

– Наши?

– На них были наши доспехи. И нашивки Семнадцатого легиона.

– Те самые пропавшие?

– Возможно. Я велел ему молчать, пока мы не найдем этому объяснение.

– Хорошо. Прикажи тем двум группам перехвата быстро переместиться на позицию, где они смогут остановить врага. Скажи Су Шэню, чтобы отправлялся следом и снова с ними связался. Мне нужен там открытый портал. Хочу все увидеть сам.

– Как прикажешь, господин.

Шикай смотрел, как кандидаты из легиона перебирают одежду и вещи, снятые с мертвых врагов. Каждый имел при себе то, что обычно можно обнаружить у солдата, – орудия профессии и несколько личных мелочей, выделявших его из тысяч ему подобных. Пока что все найденные вещи ни о чем не говорили. Шикай взглянул на надпись на старой монете – таких он никогда прежде не видел.

– Чья, по-твоему, голова тут изображена? – спросил он одного кандидата.

– Какого-то сказочного чудовища, господин?

– Возможно. – Глядя на монету, Шикай вновь ощутил присутствие чего-то чуждого и непонятного на востоке.

Появился Тасифэн.

– Господин, похоже, за какое-то время до первой атаки возникло слабое излучение Силы. Источник его находится возле центра твоего круга.

– Вот как? – Шикай на мгновение задумался. – Не будем рисковать. Открой порталы, связывающие нас с другими легионами. И пусть по одной группе из каждого будут готовы к немедленной переброске сюда.

– Господин, у нас и так уже не хватает сил на порталы, которые… Как прикажешь, господин.

– Да. Остальных в каждом легионе привести в полную боевую готовность. Начинай собирать посылку, которую можно будет сразу же отправить лорду Го, если случится что-то серьезное.

– Господин? Думаешь, все настолько опасно?

– Нет. Но я не хочу ничего оставлять на волю случая. Держи посылку в портале и постоянно ее обновляй.

– Как прикажешь, господин.

– И еще нужно подготовить батарею баллист к стрельбе на большое расстояние. Пусть этим займутся кандидаты. Начинай сейчас же. Им потребуется несколько часов на все заклинания.

– Точность или разрушительная сила, господин?

– Разрушительная сила.

Шикай направился в помещение, где трудились врачи легиона.

– Тут что-то странное, господин, – сказал один, отрываясь от работы. – Мы точно не уверены, учитывая пустынную жару и прочее, но, похоже, эти люди мертвы уже давно.

– Вот как?

– Сам посмотри. Этим телам якобы меньше часа. Некоторые органы еще должны подавать признаки жизни.

Шикай отвел взгляд от вскрытого трупа.

– Я подозревал нечто подобное. Проверьте как следует кровь.

– Господин?

– Проверьте, мертвая кровь или живая. А потом попробуйте определить, как давно она мертва.

Он повернулся, спеша уйти до того, как к горлу подкатит тошнота, опозорив его перед подчиненными. В дверях стоял Тасифэн.

– Что-нибудь выяснили, господин?

– Думаю, они были мертвы еще до того, как пошли в атаку, – судя по их виду. Давно не доводилось видеть таких, – пожалуй, это было еще до твоего рождения. Принц-Демон экспериментировал с воскрешенными солдатами, но отказался от этой идеи. Слишком уж сложно было ими управлять.

Тасифэн с трудом скрывал под маской охвативший его ужас, но все же взял себя в руки.

– Новые порталы открыты, лорд Сыма. Наша поддержка ждет. Мы все еще пытаемся связаться с группой лорда Го, который ведет разведку у границы Матаянги. Группы, которые ты послал, чтобы преградить путь врагу, опередили противника и ищут подходящее место.

– Прекрасно. Я возвращаюсь к себе. Позови меня, когда они откроют портал.

Ему нужно было удалиться на несколько минут, чтобы обуздать бесновавшегося в душе зверя. Прежде он не понимал, что учебное поле боя настолько отличается от реального. В своей комнате он уселся на маленький коврик и воспользовался средством, которому учили каждого юного легионера, – проделал солдатский ритуал, прочитал успокаивающие мантры-молитвы, которыми солдаты начинали и заканчивали день. Душевное равновесие вновь вернулось к нему.

«Лорд Го прав, – подумал он. – Тут что-то есть. Может, даже нечто большее, чем предполагал Вэнчинь».

Вошел Панку.

– О… извини, господин.

– Я только что закончил, Панку. Как настроение в легионе?

– Они устали, господин. Им не нравится торчать на мертвой границе. Похоже, сегодняшние события их слегка взбодрили.

– Никаких серьезных проблем?

– Нет. Это старый легион, хорошо обученный и дисциплинированный, с добросовестными сотниками и десятниками. Они сделают все, о чем ты их попросишь.

– Хорошо. Спасибо, Панку.

– Я могу еще чем-то помочь, господин?

– Надень боевое снаряжение. Мы отправляемся в пустыню.

Час спустя Шикай перенесся через портал, обнаружив, что его охотники выбрали хорошее место для засады. Изучив диспозицию, он подготовил несколько магических трюков.

– Просто на всякий случай, – сказал он Панку.

Солдат кивнул. Ему была хорошо знакома страсть начальника готовиться ко всему заранее.

Два пыльных облака все приближались. Су Шэнь отлично постарался, надавливая на врага, но при этом не слишком сильно. Взглянув со склона невысокого холма, Шикай заметил, что облака сливаются воедино в нескольких милях к западу.

– Устраивают засаду, – пробормотал он.

Из-за холма появился Панку.

– Господин, только что пришло известие от лорда Лунью. Двое из тех трупов вдруг вскочили и попытались его убить.

– Гм? Мне следовало его предупредить. С ним все в порядке?

– Да, господин.

– Хорошо.

Их добыча двигалась прямиком в капкан. Шикай насчитал двадцать пять человек.

– Я думал, они понесут своих мертвецов с собой, – сказал кто-то.

Шикай не стал говорить ему, что мертвецы снова ходят и что среди атаковавших вообще нет живых. Он дал сигнал.

Из укрытия появились его солдаты, и группа внизу остановилась. Они оказались в меньшинстве, а прямо позади них был Су Шэнь.

Шикай уставился на них. Су Шэнь был прав – трое оказались легионерами.

Группа выстроилась черепахой, готовая к бою. Солдаты Шикая окружили их, и те рухнули наземь.

Шикай вдруг ощутил в воздухе нечто похожее на электрический разряд.

– Ложись! – взревел он. – Всем на землю!

Он мысленно потянулся к своему волшебному мешку с защитными заклинаниями.

В небе возникло нечто вроде огромной черной подошвы сапога, и она быстро опускалась. На мгновение Шикай представил себя жуком, которого через мгновение раздавят.

Он привел в действие заклинание, и воздух заполнил скрежет тысяч гигантских точильных камней о сталь, затем треск миллиона крошечных хлыстов. Подняв взгляд, он увидел, что сапог исчез.

– Спуститесь туда и порежьте этих людей на части, прежде чем они снова оживут! – прогрохотал он.

Шикай не стал ждать, пока исполнят его приказ. Закрыв глаза, он вновь погрузился в мир заклинаний. Поймав одно, он представил, будто швыряет копье, нарисовав большую мишень на карте с крепостной стены.

Над безоблачной пустыней прокатился гром, вспышка молнии заслонила солнце. Шикай открыл глаза. Над пустыней плясали тысячи песчаных вихрей, подобно обезумевшим пьяным танцорам, часто сталкиваясь и падая. Несколько минут спустя послышался отдаленный грохот, и Шикай улыбнулся под маской.

– Это научит вас лишний раз не высовываться.

Он подождал еще несколько минут, напрягая чувства тервола, но ничего не произошло. Похоже, враг был достаточно напуган.

«На время, – подумал он. – Всего лишь на время».

Он вернулся к своим.

– Стоило бы сжечь тела, – сказал он Су Шэню. – Но, похоже, нам не хватит дров.

Тервола кивнул, не обращая внимания на мрачный юмор. Почти ровесник Шикая, он был из представителей старой гвардии, которых отправил в изгнание лорд Го. Он тоже помнил эксперименты Принца-Дракона. Мертвецы могли воскресать раз за разом, привлекая на свою сторону собственных врагов. Им нельзя было позволять выигрывать сражения – с каждой победой они становились сильнее.

– Отправь этих троих обратно в крепость, – сказал Шикай, показывая на мертвых легионеров. – Попросим того некроманта, про которого говорил Лунью, вызвать их тени.

Внезапно у него зашевелились волосы на затылке, и он подобрался, готовый к новой опасности, но ничего не произошло. Он задумчиво кивнул, поняв, что за ним кто-то наблюдает.

Поднявшись на холм, он взглянул на восток. Где-то там, посреди пустыни… Он всмотрелся в поднятую отступающими врагами пыль, представляя направление их движения.

Там? Окутанный маревом бугорок на горизонте? Он сориентировался по карте. Да. Бугорок торчал в точности посередине подозрительной местности.

– Не стоило тебе высовываться, приятель, – пробормотал Шикай. – Теперь мы тебя видим. И подойдем, чтобы разглядеть получше.

Поднялся ветер – резкий, горячий и сухой. Поднятая им пыль вгрызалась в кожу, словно наждачная бумага, но лорд Сыма Шикай не обращал на нее внимания. Он стоял на холме, словно крепкая маленькая статуя, и ничто не могло сдвинуть его с места. Глаза его задумчиво щурились под маской.

3

1016 г. от О.И.И.

Собрание могущественных

Женщина шла следом за мужем по коридору замка Криф, королевского дворца в Воргреберге, столице Кавелина, одного из Малых королевств. Поступь ее была медленной и тяжелой – кто-нибудь не особо вежливый мог бы сказать, что у нее утиная походка. Женщина была на последних неделях беременности и, казалось, полностью ушла в себя. Заметив, что отстает от мужа, она ускорила шаг. Муж остановился, слегка нахмурившись.

– В чем дело, Непанта?

– Что? Нет, ничего.

– Ничего? Не верю. Ты постоянно о чем-то думаешь с тех пор, как мы здесь. Все время бродишь надутая, словно наелась кислых яблок. – Он взял ее за подбородок и взглянул в потупленные карие глаза. – Ну же, очнись.

Непанте было сорок с небольшим. Ей немало пришлось пережить, но ее длинные волосы цвета воронова крыла лишь слегка тронула седина. Фигура уже не была столь хрупкой, как в девятнадцать лет, но и толстой ее нельзя было назвать. На лице ее не отразились все те трагедии, что преследовали Непанту всю жизнь, – лишь глаза выдавали глубоко затаившуюся тоску.

Глаза ее напоминали печальные старые окна, потускневшие от страданий и боли, подобно тому как окрашивается в пурпурный цвет стекло под лучами солнца. Было видно, что они никогда не заблестят по-прежнему – она не верила ни во что хорошее, ибо удача и счастье были лишь обманом, который насмешливо швыряла в лицо злая судьба. Непанта утратила волю к жизни, лишь отсчитывая время в ожидании великого сна, зная, что ждать его придется вечность. Ее муж, выдающийся чародей Вартлоккур умел удерживать смерть на безопасном отдалении, и самому ему было четыреста лет с лишним.

– Ну же, – мягко и успокаивающе повторил он. – Что такое?

– Варт… мне просто тут не нравится. Слишком много воспоминаний, о которых хотелось бы забыть. Не могу ничего с собой поделать… Воргреберг проклят. Здесь никогда не случается ничего хорошего.

Она встретилась с ним взглядом, и по лицу ее пробежала тень страха.

– Я не задержусь здесь ни на минуту дольше, чем будет необходимо.

– Тебя задержит Браги… – Она заскрежетала зубами, не давая сорваться с языка слишком резким словам. – Зачем ты сюда приехал?

В голосе ее послышались жалобные нотки, противные ей самой.

Он воспринял ее вопрос буквально.

– Не знаю. Через несколько минут выясним. Но Браги не позвал бы меня, если бы речь не шла о чем-то важном.

На ее лице вновь отразился страх.

– Важном для кого? Варт, не ввязывайся в его дела. Он тоже проклят.

Точно так же она умоляла первого мужа, но тот ее не послушал. В итоге он умер, оставив ее одну…

– Я бы не назвал его проклятым, – улыбнулся Вартлоккур. – Просто вокруг него постоянно что-то происходит.

– Все равно. В том нет ничего хорошего, и оно несет смерть. Варт… Я не хочу, чтобы здесь родился мой ребенок. Я потеряла здесь двух братьев, мужа и сына. И я не вынесу, если…

Вартлоккур взъерошил худыми пальцами ее волосы. Непанта уставилась в пол. Он обнял ее и прижал к себе.

– Такого не будет. Больше никаких страданий. Обещаю. – Помедлив, он добавил: – Долго мы здесь не задержимся. Ну же, встряхнись. Ты встретишься со многими старыми друзьями.

– Ладно. – Она попыталась улыбнуться, но лицо ее исказилось в «гримасе смерти». – Буду отважной.

«Я умею быть отважной, – подумала Непанта. – Я всю жизнь отважно подбадриваю себя. Что-то я стала чересчур себя жалеть», – тут же усмехнулась она.

Вартлоккур снова двинулся вперед. Она посмотрела ему вслед. Высокий и худой, он шагал чуть осторожнее обычного, с прямой спиной. Плечи его застыли, словно к ним доску привязали. Что-то несомненно мучило и его. Сам факт, что его позвал к себе король Браги, беспокоил Вартлоккура куда больше, чем он готов был признаться.

«Боги! – подумала Непанта. – Лишь бы не начался вновь тот кошмар, который поглотит все, что я люблю. Больше у меня никого не осталось».

О чем могла идти речь? Снова Шинсан? Мир держался уже три года, и Великие Восточные войны, похоже, закончились. Казалось, Империю Ужаса удалось утихомирить. Из дальних уголков разума всплывали воспоминания, осаждая Непанту со всех сторон. Она сражалась с ними, пока на глаза не навернулись слезы, но загнать воспоминания обратно в их могилы никак не удавалось. Слишком многие дорогие ей люди ушли во тьму, и слишком многие призраки ее преследовали. У нее не осталось ничего, кроме этого человека, которого она не могла в полной мере полюбить или довериться ему. Этого человека – и растущей внутри нее жизни.

Собственная жизнь мало что значила для Непанты. Позади нее лежала пустыня, и столь же бесплодным выглядело будущее. Она жила лишь ради будущего ребенка, как до этого ради сына.

Вартлоккур остановился в нескольких шагах от дворцового стражника, одетого в изящную форму. На обычно бесстрастном лице промелькнуло раздражение – он почувствовал, что Непанту вновь охватывают мысли о прошлом, которые сам он зачастую не считал важными.

Набравшись смелости, она задала вопрос, который злил его больше всего:

– Варт, ты уверен, что Этриана больше нет? Вообще никаких шансов? Мне отчего-то кажется, что он жив.

Возможно, когда-нибудь его ответ и удовлетворил бы ее, но не сейчас. Стиснув зубы, он взглянул на стражника и постарался успокоиться.

– Нет, милая, вряд ли. Я бы давно уже его нашел.

Развернувшись, он зашагал к двери, которую охранял стражник. Солдат распахнул ее, щелкнув каблуками, и дружелюбно кивнул Непанте.

Она рассеянно кивнула в ответ. Кем был этот солдат? Она знакома со многими – как запомнить одного?

А потом она оказалась внутри, постоянно натыкаясь на знакомые лица, словно нырнувший в ледяную воду пловец, не знающий, куда увернуться от глыб льда.

Ближе всего к ней стояли двое парней лет двадцати с небольшим, склонив друг к другу головы, будто о чем-то заговорщически совещаясь. Их звали Майкл Требилькок и Арал Дантис. В свое время они преодолели половину континента в благородной, но тщетной попытке освободить ее от приспешников Империи Ужаса. Настоящие рыцари.

– Арал, Майкл – до чего же я рада вас видеть!

В друзьях не осталось и следа прежней романтики – они уже не были наивными юношами, превратившись во много повидавших мужчин с жестким взглядом. «Война изменила нас всех», – подумала Непанта.

Невысокий, коренастый и темноволосый Дантис выглядел так, словно всю жизнь проработал вилами в конюшне. Он весело улыбнулся ей, рассыпаясь в приветствиях. Его товарищ, более высокий, стройный и бледный, вел себя сдержаннее. Взгляд его был холодным и отстраненным. По слухам, он стал главным шпионом Кавелина – прежде эту должность занимал брат Непанты, Вальтер, Король Бурь, пока не погиб в битве при Пальмизано.

Взглянув в лицо Майкла, она поняла, что он стал воплощением сосредоточенности, опыта, уверенности в себе и бесстрашия. Только такого и мог выбрать Браги…

– Дорогая, ты чудесно выглядишь! – Женщина заключила ее в объятия. – Может, слегка осунулась, но беременность тебя только украшает.

Непанта рассеянно обняла ее в ответ.

– Ты тоже хорошо выглядишь, Мгла.

Мгла была вдовой ее брата, чародейкой, которую тот сманил с востока и обратил в западную веру.

– Ха! Я старая карга.

– Если бы все дамы, которых я знал, были столь уродливы… – усмехнулся Арал Дантис.

– Решила добавить к своим грехам ложную скромность, принцесса? – фыркнул Вартлоккур, положив руку на плечо Требилькока.

Мгла отступила назад.

– Боюсь, я теперь обычная смотрительница замка. Король отправил меня в крепость Майсак. Видите, чего я стою, когда никто не сражается?

– Это самый важный замок королевства.

Непанта смотрела на женщину, которую боготворил Вальтер, которая родила ему детей и которая правила Империей Ужаса до того, как в ее жизни появился Король Бурь. Она выглядела слегка нереальной, скорее похожая на сказочную принцессу, а не самую яростную и могущественную чародейку эпохи.

Арал выразил мысли Непанты словами, заметив:

– Она нисколько не изменилась. Все такая же самая прекрасная и опасная из всех ныне живущих женщин.

Мгла залилась румянцем.

«Как ей это удается?» – подумала Непанта. Арал сказал истинную правду, и Мгла это знала. И она вовсе не была самодовольной мелкой куртизанкой – она прожила на свете сотни лет, закаленная интригами и борьбой за выживание среди вершин власти Империи Ужаса. Так что румянец ее, скорее всего, был напускным.

– Как твои дети? – спросила Непанта.

– Растут не по дням, а по часам. Каждый раз, когда я их вижу, они на два дюйма выше. Я скажу им, что ты здесь. Они будут рады – ты всегда была их любимицей.

Вартлоккуру пожал руку мрачный молчаливый мужчина с пустой трубкой в зубах.

– Рад снова тебя видеть, – пробормотал он, кивнув Непанте.

– Привет, Чам. Как идут дела, получше?

Чам Мундвиллер, торговый магнат, был давним сторонником короля.

– Не особо. Пока перевал закрыт, ничего толком не сделаешь.

Он отошел, разглядывая украшавшие дальнюю стену гербы. Непанта повернулась к молодому человеку в военной форме.

– Гьердрум, как дела? У тебя мрачный вид.

– Он полон яда, словно осиное жало. Похоже, рыцарское звание и назначение командующим армией ударили ему в голову, – сказал Арал.

– Неправда, – нахмурился сэр Гьердрум. – У меня просто хватает других дел. А этим могли бы заняться полковник Абака или генерал Лиакопулос.

Непанта заметила полковника и генерала среди двух десятков людей, которых она знала только понаслышке. Сэр Гьердрум поцеловал ей руку, щелкнув каблуками. В свое время, когда он был моложе и не столь умудрен жизнью, у них случился невинный флирт, и теперь он снова пытался играть в неловкое ухаживание.

– Позволь мне пригласить тебя на ужин, после того как родится малыш.

Непанта удивленно подняла брови. Что стало с прежним неутомимым весельчаком Гьердрумом? Неужели его раздавили жернова воинского долга? Или он был не в настроении?

Она обвела взглядом зал. Все ее друзья постарели и устали от возложенных на них обязанностей. «Ничто так не притупляет энтузиазма, как неспособность чего-то добиться», – подумала она. Так что сама она вовсе не уникальна – то же самое повергающее в отчаяние проклятие дышало в затылок всем ее друзьям.

– Где король? – спросила она.

Они с Вартлоккуром еще не видели Браги, хотя прибыли в Воргреберг накануне.

– Не знаю, – пробормотал Гьердрум. – Как думаешь, он явится вовремя? После того, как созвал всех нас… Он вытащил меня аж из Карлсбада.

Вартлоккур подошел к огромному камину, с тревогой глядя на пляшущие языки пламени. Непанта присоединилась к нему, гадая, почему он в последнее время настолько не в духе.

Атмосфера становилась все более гнетущей. Лишь на Майкла и Арала она, похоже, не действовала – они болтали словно лучшие друзья, не видевшиеся несколько лет.

Мгла села во главе громадного стола, заполнявшего половину зала. Непанта не сводила с нее взгляда. Изгнание превратило свирепую заговорщицу в спокойную женщину с мягким характером. Перед ней лежала раскрытая сумка с вязанием, а спицами невероятно быстро орудовал маленький двухголовый и четверорукий демон, свесив ноги со стола. Одна голова время от времени ругала другую за пропущенную петлю, и Мгла негромко на них шикала.

Открылась дверь, и вошел молодой офицер в пышном одеянии. Непанта узнала Даля Хааса, сына наемника, последовавшего за королем Браги в Кавелин во время гражданской войны. Ей вдруг стало интересно, есть ли у Даля дети, которые в свою очередь точно так же последуют за Браги.

– Приготовьтесь, – сказал Хаас. – Он уже идет.

Непанта придвинулась ближе к двери. Вошел король, и их взгляды встретились. Слегка поморщившись, он заключил ее в мягкие, неуверенные объятия.

– Как ты? – спросил он. – Прости, что не смог увидеться с тобой вчера. Это проклятое королевство не дает мне дух перевести. Привет, Вартлоккур.

Высокий и крепко сложенный, король Браги носил на себе шрамы, оставшиеся после трех десятилетий солдатской службы. Непанта заметила седину в космах на его висках. Время его тоже не пощадило.

– Постараюсь вечером устроить ужин в приватной обстановке, – прошептал он. – Наверняка ты захочешь увидеть Фалька.

Фальк был его полугодовалым сыном, которого она никогда не видела.

– Как Ингер?

Браги косо на нее посмотрел – похоже, тон Непанты выдал ее мысли. Она никак не могла привыкнуть к тому, что он женился во второй раз. Первая его жена, Элана, погибшая во время войны, была ее лучшей подругой.

– Прекрасно. Кому хочешь задаст перцу. А Фальк весь в мать. – Он отошел, пожимая руки и обмениваясь приветствиями, а закончив с этим, обратился к собравшимся: – Надеюсь, никто на меня особо не разозлился? Вижу, что нет. Будем называть это общим сбором. Собственно, в ближайшие несколько дней вы мне не понадобитесь. Скажу лишь, что мы получили известие от Дереля.

Он объяснил, что его личный секретарь Дерель Пратаксис был в Троесе, к востоку от гор М’Ханд, на переговорах с лордом Суном, командующим тамошней оккупационной армией Шинсана. За три года после прекращения военных действий горы не пересек ни один торговый караван – солдаты востока перекрыли единственный коммерчески удобный проход, ущелье Савернейк. Теперь же Пратаксис докладывал, что отношение резко изменилось, и ожидал, что переговоры будут короткими, а их исход благоприятен.

Последующее обсуждение не вызывало особого интереса. И Непанта не обращала на него внимания, пока король не попросил сэра Гьердрума высказать предположение, с чем может быть связано внезапное изменение политики Шинсана.

– Сун придерживается жесткой линии, – сказал король. – Он не сделает ничего такого, что окажется полезнее для Кавелина, нежели для него самого.

– Возможно, легионы вновь набрали силу, – хмуро ответил Гьердрум. – Может, они хотят открыть проход, чтобы запускать через него шпионов.

– В том нет никакого смысла, – возразила Мгла. – У них есть Сила. В любом случае, если им так уж необходим шпион, они могут послать его по тропам контрабандистов. – Она бросила взгляд на Арала Дантиса. – Он может поставить портал, через который будет получать всю необходимую помощь.

– Ладно, – кивнул Браги. – Тогда назови мне причину, которая имеет смысл.

– Не могу.

Непанта ощутила едва заметное напряжение в зале. Имелся некий подтекст, который чувствовали лишь некоторые.

Король Браги устремил взгляд в пространство.

– Почему мне кажется, будто ты чего-то недоговариваешь? Не можешь сказать вслух?

Мгла уставилась на свое вязание. Спицы в руках демона превратились в размытый серебристый фон.

– Я больше не ощущаю лорда Ко Фэна. Возможно, случился переворот, – помедлив, она осторожно добавила: – Прошлым летом со мной связывались несколько его бывших сторонников, и им казалось, будто что-то назревает.

– Что-то назревает? – фыркнул Требилькок. – Чушь! Ко Фэна вышвырнули пинком под зад, лишив всех титулов, почестей и бессмертия. Его обвинили в предательстве за то, что он сохранил свое войско, вместо того чтобы попытаться покончить с нами у Пальмизано. Его сменил командир корпуса по имени Го Вэнчинь. Всех, кто имел какое-то отношение к Праккии, вычистили вместе с Фэном, отправив в Северную и Восточную армии, что равнозначно внутренней ссылке. Ко Фэн исчез без следа. Никто из новой команды не участвовал в Великих Восточных войнах.

Требилькок перевел взгляд с Арала Дантиса на Мглу, словно ожидая возражений.

«Странный парень этот Майкл, – подумала Непанта. – Даже его лучшие друзья Дантис и Гьердрум говорят, что он странный. Похоже, только Вартлоккур его понимает».

Она точно не знала, что муж увидел в молодом человеке, но знала, что Майкл ему нравится, и это ее интриговало.

– Мгла? – спросил король.

– У Майкла связи получше, чем у меня.

Браги сделал едва заметный жест рукой, и Непанта увидела, как Майкл слегка пожал плечами в ответ.

– Вартлоккур, тебе есть что добавить? – спросил король.

– Я не следил за Шинсаном. Был занят.

Непанта, покраснев, уставилась в стол. Беременность вызывала у нее смешанные чувства – волнение, нетерпение, и вместе с тем чрезмерное беспокойство. В ее возрасте… Но она должна была попытаться возместить утрату – сына, потерянного во время войны…

– Но… – начала она и тут же замолчала.

Если муж не желал говорить о своих наблюдениях за востоком – это было только его дело. С другой стороны – зачем ему лгать?

– Естественно, я мог бы послать Нерожденного, – сказал Вартлоккур.

– Нет. Это их лишь спровоцировало бы. – Браги посмотрел на собравшихся. – Мои лучшие друзья, мои советники и собутыльники – почему вы сегодня настолько не в духе? Что, никто не хочет говорить? Ладно, пусть будет так. На этом и закончим. Расспросите своих связных. Мне нужно знать, что происходит на востоке. Больше они не причинят нам вреда – по крайней мере, пока за мной остается последнее слово.

Его тон удивил Непанту. Приглядевшись, она увидела в его глазах слезы. Он был фанатично влюблен в Кавелин, и на мгновение она ему даже позавидовала. Если бы у нее было хоть что-то, столь много для нее значившее…

Амбиции восточных принцев дорого обошлись им обоим. Браги они стоили жизни брата и нескольких детей. А еще – его первой жены, лучшей подруги Непанты. И – его лучшего друга, Насмешника, который был ее первым мужем и которого Браги вынужден был убить, поскольку несчастному заморочили голову, убедив, что тот должен выбирать между Браги и сыном…

– Проклятье! – Она грохнула кулаком по столу.

Все обернулись. Поморщившись, она извинилась, но не стала ничего объяснять.

На нее теперь давило не только прошлое. Что-то в этом внешне незначительном собрании предвещало дурное, крича о наступлении тяжких времен. Вновь зашевелились беспокойные воинства ночи. Злая судьба собирала свежие силы. Темные тучи вгрызались в горизонт. Воздух трещал от предчувствия беды.

Король Браги шел через внутренний двор замка в сторону конюшни, когда на глаза ему попался Вартлоккур: чародей расхаживал по восточной стене, вглядываясь в даль. Тогда король сменил направление, подошел к нему сзади и уселся между двумя зубцами.

– Не хочешь поговорить?

Вартлоккур резко развернулся. От неожиданности король едва не свалился со стены, но чародей успел схватить его за руку.

– Не стоит ко мне так подкрадываться.

– Как – так? Кто вообще подкрадывался? Я просто подошел и сел. Проклятье, да что с тобой?

– Ничего конкретного, – проворчал чародей. – Пока. Что-то на востоке, но Шинсаном от него не воняет. Хотя я могу ошибаться.

– Есть какая-то связь с тем, что Сун вдруг поменял мнение?

– Мир состоит из закономерностей, но, как правило, мы неверно их понимаем. Хотя что касается Суна – он действительно хочет мира. Вопрос – зачем.

– Ты этого раньше не говорил.

– Непанта.

– Похоже, до меня не доходит.

– Прошедшие годы слишком многого ее лишили. Братьев. Насмешника и Этриана. Даже Эланы. Я не хочу мучить ее ложной надеждой.

– Что-то я все равно тебя не понимаю.

– Все дело в Этриане. Возможно, он жив.

– Что? Где? – Новость его ошеломила.

Его крестный сын жив? Перед этим мальчиком он был в неоплатном долгу.

– Спокойнее, – сказал чародей. – Я ничего точно не знаю, просто недавно у меня возникло подобное чувство. Нечто дьявольски далекое, обладающее своей аурой – примерно так ощущаешь запах свежего хлеба, идя по улице, а потом пытаешься отыскать пекаря. Единственное средство, которое я пока не использовал, – Нерожденный. Так или иначе, я не стану его туда посылать, пока не найдется еще какой-нибудь серьезный повод.

Король недовольно фыркнул. Существо, именовавшееся Нерожденным, было чудовищем, которое вообще не следовало создавать.

– Значит, это он там, на востоке?

– Если это в самом деле он. На Дальнем Востоке.

– Пленник Шинсана?

– Его захватил в плен лорд Чинь.

– Чинь мертв.

– Я лишь размышляю вслух. Его захватили в плен лорд Чинь и Фадема. Мы предполагали, что Этриана передали в руки Праккии, которая использовала его, чтобы обмануть Насмешника. Но, возможно, его у них все-таки нет.

– Он точно у них. Насмешника невозможно было провести, и ты прекрасно это знаешь. Каким-то образом они сумели всерьез его убедить на меня напасть.

Чародей молчал, глядя на туманный восток. Он оставил слова Браги без ответа, хотя вполне мог бы упрекнуть короля за то, что создает романтический образ бывшего друга. Или – слишком близко к сердцу принимает собственную вину.

– У нас нет никаких подтверждений смерти Этриана, – задумчиво проговорил король.

Вартлоккур гордился ясностью мыслей, но даже он не без слепых пятен. Человек, которого убил Браги и на чьей жене чародей впоследствии женился, был его сыном. И порой данный факт только мешал.

– Что-нибудь еще? – сменил тему Браги.

– А что еще?

– Как-то не слишком убедительно выглядят твои слова, будто ты очень занят.

Вартлоккур перевел взгляд на короля, и глаза его, похожие на глаза василиска, сузились.

– С возрастом ты становишься смелее. Я помню, как юный Браги весь трясся при одном лишь упоминании моего имени.

– Тогда он не понимал, что даже могущественные уязвимы, и не видел внушающих ужас в минуты их слабости.

– Хорошо сказано, – усмехнулся Вартлоккур. – Впрочем, не принимай чересчур близко к сердцу. Тервола не дадут тебе десять лет на поиски щелей в их доспехах.

Браги встал.

– Попробую снова поговорить на эту тему, когда ты будешь выражаться яснее. Может, все же получу от тебя прямые ответы.

Вартлоккур вновь рассеянно уставился на восток.

– Хорошо, поговорим позже, – сказал он.

Браги непонимающе нахмурился – чародей перешел на другой язык. Пожав плечами, он оставил Вартлоккура наедине с его тайнами.

Переулок Линеке получил свое название во времена гражданской войны, приведшей капитана наемников Браги Рагнарсона в Кавелин. Именно тогда Рагнарсон уничтожил врагов королевы Фианы, и ключевую победу одержали возле городка Линеке.

По извивавшейся среди богатых домов улице ехал на запад одинокий промокший всадник. По правую руку от него появился парк, а дома слева становились все больше и богаче. Он взглянул на один, где обитали оставшиеся в живых члены семьи короля от первого брака – не в бедности, но и не в демонстративной роскоши. Всадник отвел взгляд и свернул с переулка через несколько домов после дома короля.

Слуга, не обращая внимания на дождь, взял у него коня.

– Госпожа только что прибыла, господин Дантис. Она велела подождать в библиотеке. Бетта тебя там обслужит.

– Спасибо. – Арал перешагнул порог, сбросил плащ и отдал его привратнику. Шагая через библиотеку, он искал взглядом детей Мглы. Обычно они сразу заявляли о себе, движимые чрезмерным любопытством, но сегодня он их не увидел. Возможно, их увела куда-нибудь Мгла. Как ни учи малышей, они всегда могли проболтаться.

– Доброе утро, господин, – сказала горничная.

– Доброе утро, Бетта. Не могла бы ты принести мне чего-нибудь легкого? Скажем, хлеба с маслом и вареньем? Я еще не ел.

– У повара есть отличная куропатка, господин.

– Вряд ли стоит. Я надолго не задержусь.

– Хорошо, господин. Чаю?

– Чего-нибудь горячего. От этого дождя ревматизм заработать можно.

Женщина вышла, и Дантис принялся взволнованно расхаживать по комнате. Столько книг! Они воплощали в себе столько богатства и знаний, что повергали его в ужас. Никакого образования он не получил и научился грамоте от отца, который тратил на это время лишь потому, что был чересчур скуп, чтобы нанимать писарей.

Арал прекрасно осознавал свое невежество. Люди, с которыми он пересекался во дворце, открыто демонстрировали ему, насколько ценна грамотность, а общение с Мглой лишний раз это подчеркивало. Она открыла ему глаза на бесчисленное множество новых идей…

Арал Дантис считал себя реалистом и не верил, будто что-либо бывает бесплатно. Его своеобразная романтичность отличалась от романтичности его знакомых, и его отношения с Мглой были удобным для обоих союзом. Они всегда могли помочь друг другу… по крайней мере так он убеждал себя в минуты беспокойства.

Откуда же этот необузданный интерес к тому, что не касалось ни торговли, ни политики? Почему она тратила время, обучая его столь элементарным вещам, что подобные уроки наверняка крайне ее утомляли? Почему, если возможная польза от него была давно известна и строго ограничена? Почему?.. Мысль эта пришла к нему с совершенно неожиданной стороны, мучая и терзая, а потом оставила его с полностью новыми ощущениями и взглядами. И это его пугало. Время было не самое подходящее, так же как не была подходящей женщиной и Мгла.

Она была старухой. Она была стара, когда его дед был младенцем. Возможно, она была стара и тогда, когда малышом был Вартлоккур, хотя чародей жил на этом свете уже четыре долгих столетия. И еще она была принцессой Империи Ужаса. Никакая косметика не могла это скрыть, никакое сколь угодно долгое изгнание не могло этого изменить. В ее жилах текла кровь жестоких тиранов, и даже сейчас она отвечала на ее зов.

Но при этом она была самой желанной из всех живущих на свете женщин. Когда на мужчину проливался огонь ее глаз, тот сразу же таял, становясь ее рабом. Лишь какое-нибудь лишенное мужских признаков существо из тех же дьявольских джунглей, что породили ее саму, могло бы ее проигнорировать.

Арал задумался, наверное уже в сотый раз, о том, что таится за идеальной маской, каковой являлась ее красота. Мужчины-чудотворцы Империи Ужаса скрывались за чудовищными изображениями зверей. Она скрывалась за собственной неотразимостью.

Просмотрев все заголовки, он наконец выбрал книгу, которую выбирал каждый раз, приходя сюда. Бетта принесла хлеб с маслом и чай, и он понемногу прихлебывал и закусывал, разглядывая тщательно подготовленные, отпечатанные вручную гравюры архитектурных чудес эпохи. Во время войны он видел настоящие сооружения, и изображения выглядели совершенно на них не похоже.

– Проклятье! – негромко выругался он. – Можно было сделать и получше.

Майкл утверждал, будто в Хеллин-Даймиеле есть художники, способные создавать идеальные портреты. Почему бы им не попробовать изображать различные места?

– Арал? – послышался тихий голос, звенящий словно серебряный колокольчик. На фоне ее красоты, казалось, не могло существовать никакое уродство. Он встал, сглотнув ком в горле. – Сядь, Арал. – Она села на стул рядом с ним, и ему почудилось, будто он ощущает ее тепло на расстоянии в фут. – Опять та же книга. Почему?

Он замялся:

– Технологический вызов. Должен быть какой-то способ делать иллюстрации получше.

Не прозвучал ли его голос подобно лягушачьему кваканью? Как она могла на него так воздействовать? Он давно уже не был мальчишкой.

– Ты говорил с Майклом?

– Мы выбрались с ним на конную прогулку, но он мало что рассказал. Вел себя еще загадочнее, чем обычно. У меня такое чувство, будто он пытался меня отговорить.

– То есть? Думаешь, он знает?

– Не могу сказать. Наверняка он что-то подозревает, но точно не уверен, по крайней мере, пока. Он постоянно уходил от темы, болтал об озеленении и ставках на игру в захваты.

«Похоже, я говорю чересчур быстро, – подумал он, – и, вероятно, чересчур много». Он знал, что на самом деле вовсе не влюблен – это было лишь физическое влечение, но весьма могущественное. Эта женщина лишила его разума, распаляя похоть.

– Он знает больше, чем рассказал королю, Арал. Это очевидно. Он слишком многое знал о лорде Ко Фэне и лорде Го, чтобы не узнать еще больше. У него хорошие связи к востоку от гор. Возможно, кто-то о нас пронюхал. Хорошо бы, чтобы твои друзья-контрабандисты выяснили, кто это.

– Обязательно все делать именно так? Майкл мог бы во многом нам помочь, если бы мы его во все посвятили.

– Из-за него нас могут и убить. Я ему не доверяю, Арал. Он слишком сам по себе. Он никому не предан, и у него лишь временные союзники. Он из тех, кто без колебаний поменяет коней на переправе. Боюсь, король скоро пожалеет, что не держал Майкла на более коротком поводке.

– Угу. Беспорядки в Троесе. Он признался, что в них участвовал. И ему приказано не раздражать лорда Суна. Королю крайне нужно восстановить торговлю.

– Что насчет Чама Мундвиллера? Все еще занимает выжидательную позицию? Нам вовсе не обязательно отступать из Седльмайра, но мне кажется, лучше поступить именно так. Они могут финансировать еще один батальон, и мои друзья будут чувствовать себя намного уютнее.

– Он крайне осторожен. Ему хочется, чтобы его прикрывали с обеих сторон. У него те же поводы для беспокойства, что и у Майкла, – он никогда прежде не выступал против короля.

– Продолжай, – сказала Мгла, покусывая ноготь.

– Проклятый Майкл! Он стал подобен призраку. Никогда не знаешь, где он или чем занимается и не работает ли на него твой сосед. Мне каждый раз приходится оглядываться через плечо. Дьявол, с Майклом попросту тяжело вести какие-либо дела. А теперь еще вернулся этот проклятый чародей, а они с Майклом всегда держались вместе. То, чего Майкл не может выяснить сам, для него раскопает Вартлоккур – достаточно лишь попросить. Честно говоря, у меня от них мороз по коже.

– Чам о чем-нибудь просил?

– Нет.

– Ничего не предлагай. Пусть разбирается сам. Не хочу вести дела с теми, кого приходится подкупать, – их могут подкупить и другие. Придется ему удовлетвориться безопасной торговлей.

– Насколько я понимаю, вся суть именно в торговле, – кивнул Дантис.

С тех пор как в Шинсане установился менее воинственный и более ориентированный на торговлю режим, богатства, по идее, должны были потечь рекой. Весь Кавелин мог бы купаться в этом потоке – как до Великих Восточных войн.

Арал верил в то, что делает. Он был патриотом, и совесть его была чиста. Был один неприятный момент, когда он узнал, что Пратаксис делает успехи в переговорах с лордом Суном, но Мгла его успокоила, заверив, что Сун лишь играет в дипломатические игры и вовсе не намерен ослаблять удавку на торговых путях.

– Что происходит в Шинсане? – спросил он. – У чародея несомненно что-то на уме.

– Если честно, не знаю. Они меняют структуру военного командования и перетасовывают легионы. Приказы отдают люди лорда Го. Они ничего не объясняют, и мои друзья мало что могут рассказать.

– Или не хотят?

– Об этом я тоже думала. Всегда есть вероятность, что они работают на другую сторону или на обе сразу. Думаю, что смогу обойтись без них. Есть и другие средства.

Арал вздрогнул – он видел некоторые эти средства во время войны. Мгла была величайшей носительницей Силы, и никакие чувства не могли этому помешать.

– Пожалуй, я лучше пойду. Когда меня слишком долго нет, вся работа в лавке летит дьяволу под хвост.

Она легко коснулась его руки, и взгляд ее затуманился.

– Какой же ты милый, Арал. Словно не настоящий. Вальтер тоже был таким. – В голосе ее послышалась тоска.

Будь он немного смелее… Прошло четыре года после Пальмизано и смерти ее мужа. Наверняка она уже готова.

Арал ушел, пытаясь отвлечь себя вопросом: на кого сегодня поставить в игре в захваты?

4

1011 г. от О.И.И.

Воспоминание времен войны

В тот рассвет весна окончательно обернулась коварной болезнью, распространявшей вокруг неудовлетворенность и беспокойство, желание куда-то двигаться, что-то делать. Прежде со стороны гор Капенрунг дул прохладный, пахнущий соснами ветер, придававший сил и вместе с тем внушавший неясную тревогу, но теперь в теплом неподвижном воздухе зрели семена непродуманных поступков.

Непанта стояла у окна спальни на втором этаже в доме ее брата в переулке Линеке, глядя на видневшиеся между верхушками деревьев башни Воргреберга.

– Нужно убираться отсюда, – прошептала она. – Иначе я с ума сойду.

Взгляд ее упал на дворец. Может, Браги сможет переселить ее туда?

Мысли Непанты обратились к мужу, Насмешнику, от которого не было вестей уже год. Перед глазами вдруг возникла эротичная картина, которую она тут же с отвращением отбросила. Она была не из тех женщин, кто готов пойти на поводу у физического влечения – подобным, скорее, отличались уличные шлюхи.

– Я в самом деле сойду с ума, – прошептала она, ударив кулаком по подоконнику. – Браги, почему ты не мог оставить нас в покое?

Несчастный Насмешник терял разум, когда речь заходила о работе для Браги или Гаруна. Они заставляли его выполнять самые идиотские задания… В тот раз ему поручили шпионить за кем-то для Браги. И он исчез.

Никаких доказательств его смерти не было – по словам Браги, даже слухов. Но… будь Насмешник жив, он давно бы уже вернулся домой.

Дверь в ее комнату со скрипом открылась, и на пороге появился сын, несколько растерянный. В двенадцать лет он уже во многом походил на мужчину, которым ему предстояло стать.

Он мало чем напоминал отца. Насмешник был невысок, толст и смугл. Этриан наверняка вырастет на ладонь выше него, широкоплечий и мускулистый, как и родственники матери по мужской линии.

На Непанту вдруг нахлынули чувства. Захотелось заключить его в объятия и больше не отпускать, защищая от гнева этого мира.

– Этриан? Что такое?

– Там внизу какой-то человек, – озадаченно ответил мальчик. – Он говорит, у него послание от отца.

Ей показалось, будто сердце стиснули жестокие когти.

– Кто он? – с трудом выговорила она.

– Не знаю, мама. Он просто просил передать, что его прислал отец.

– Где он?

– Внизу на крыльце.

– Проводи его в дом. В библиотеку. Так, чтобы никто не видел. – Интуиция подсказывала, что следует быть осмотрительной. Насмешник не отправил бы к ней посланника, если бы не требовалась осторожность. – Сейчас спущусь.

Она бросилась к туалетному столику, стараясь упорядочить мысли и убеждая себя успокоиться, но ей это не удавалось.

Посланник оказался странным человеком – мрачным и молчаливым, с большим белым шрамом поперек щеки. От него исходил холод, и Непанту бросило в дрожь. Впрочем, все друзья Насмешника были слегка не от мира сего.

Убедившись, к своему удовлетворению, что имеет дело именно с ней, он сказал на вессонском, с сильным акцентом:

– Меня послал твой муж, госпожа, с важным сообщением. Прежде всего – два подтверждения, что меня можно считать другом, а не лжецом. Он говорит, ты сразу поймешь их истинный смысл.

Он протянул ей кольцо из чистого золота и маленький кинжал с инкрустацией в виде крошечной трехконечной свастики на рукоятке. Непанта опустилась на стул, держа по предмету в каждой руке. Да, она все поняла. Посланник наверняка был настоящим. Кто, кроме Насмешника, мог знать, сколь много значили для нее эти вещи? Кольцо она подарила ему в знак любви вскоре после свадьбы – с его внутренней стороны было выгравировано невидимыми символами любовное заклинание. Кинжал был подарком на десятилетнюю годовщину. Он принадлежал ее отцу, а до него – деду, как знак власти когда-то могущественного семейства. Когда-нибудь его владельцем должен был стать Этриан. Да, только так Насмешник мог гарантировать надежность посланника – прислав эти предметы.

– Я верю, что ты тот, кем себя называешь. Продолжай. Что он просил передать?

– Где мой отец? – требовательно спросил Этриан.

– Спокойнее, Этриан. Выйди и встань за дверью. Предупреди нас, если кто-то появится.

Посланник выбрал самый удачный день – дома почти никого не было. Он достал запечатанный пакет.

– Мне поручено передать тебе эти письма. Прочитай. Потом поговорим.

Непанта дрожащими руками разорвала пакет и извлекла первое письмо. Почерк был не Насмешника, но ее это не удивило. Муж умел писать, но, если только он не проявлял несвойственное ему терпение, все выходившее из-под пера оставалось непонятным даже ему самому. Если он хотел, чтобы написанное поняли другие, приходилось просить у кого-то помощи.

Письма выглядели безумными – пронизанными паранойей, невероятными, замысловатыми и лишь отчасти связными. Насмешник открыто обвинял Браги и Гаруна в покушении на свою жизнь. Сам он скрывался на Среднем Востоке, где у него были друзья, и хотел, чтобы она тайком ускользнула к нему, пока Браги не предпринял очередной логичный шаг, заключив ее с Этрианом в темницу.

Все это выглядело бессмыслицей. Насмешник никогда не упоминал о каких-либо друзьях на востоке. И зачем Браги или Гаруну его убивать?

– Ты закончила? – спросил посланник.

Она ошеломленно уставилась в его холодное, словно у наемного убийцы, лицо.

– Да. Что все это значит?

– Прости, госпожа, но мне ничего не говорили. Меня послали, чтобы я доставил тебя к нему. Со мной двое друзей. Мы должны охранять тебя во время путешествия в Троес. И мы должны избегать внимания местных властей. Это все, что мне сказали.

– Но…

– Прости. Ты поедешь с нами?

– Да. Конечно.

Она встала, удивленная поспешностью, с которой приняла решение – столь же безумное, как и письма Насмешника.

– Собирайся быстрее и не бери много вещей. Мы поедем верхом, и нам придется торопиться, чтобы враги не обнаружили нас и не пустились в погоню.

– Да, конечно.

Конечно. Таков был образ жизни Насмешника – путешествовать в тени, работать в тени и всегда двигаться быстро и налегке. Жить в тени и умереть в тени. И не оглядываться, поскольку кто-то мог тебя нагонять.

Она выбежала из библиотеки.

– Этриан, собери немного вещей. Мы едем к отцу. Нет, не задавай вопросов. Просто делай, что сказано. И побыстрее.

Оставив его озадаченно смотреть ей вслед, она побросала в сумку вещи, не особо раздумывая о предстоящем путешествии. Мысли ее были полностью заняты попытками понять, что, собственно, происходит.

– Не отставай, парень! – прорычал Шрам.

За несколько недель их путешествия Непанта так и не узнала имени посланца Насмешника. Сегодня он был не в духе, но она его в том не винила – наверняка его страшно мучили раны.

Двумя днями ранее они столкнулись с бандитами, как раз в тот момент, когда Шрам уже расслабился, поскольку они приближались к Троесу. Оба его товарища погибли.

– Еще совсем немного, Этриан, – пообещала она. – Мы уже почти на месте. – Они ехали среди окружавших Троес крестьянских хозяйств, и перед ними простирался окутанный дымкой горизонт. – В любую минуту могут показаться городские стены.

– У Троеса нет стен, – сказал Шрам. Впервые за долгое время они услышали от него хоть что-то содержательное. – Через три часа будем там.

Он почти не ошибся. Через три часа с минутами они спешились перед домом, столь же величественным, как и все знакомые Непанте дома в переулке Линеке. Их встретил невероятно жирный человек, похоже ничуть им не обрадовавшийся. Они со Шрамом о чем-то заспорили, затем Шрам прекратил дискуссию, сев на коня и уехав прочь. Толстяк яростно осыпал его проклятиями и угрозами, глядя ему вслед.

– Мы сможем с ним увидеться? – спросила Непанта. – Он здесь?

Нахмурившись, толстяк на мгновение задумался, затем на еще худшем вессонском, чем у Шрама, ответил:

– Его здесь нет. Уехал. В Аргон. Вы тоже туда поедете. Да?

У Непанты опустились плечи.

– О нет, только не это. Я и фута дальше не проеду.

– Вы отдохнете. Да? Один, может, два дня. Надо договориться. С надежной охраной. – Толстяк сплюнул вслед Шраму. – Самое простое сделать не может. Двоих потерял.

– Тебе повезло, что мы вообще добрались. Нас несколько дней преследовали бандиты.

Толстяк снова сплюнул.

– Внутрь. Чтобы вас не видели. Враги повсюду.

Как Непанте ни хотелось поскорее увидеть Насмешника, она была весьма разочарована, узнав, что для сбора нового сопровождения потребовалось всего два дня.

– Ого, – проговорил Этриан. – Мама, какой он огромный!

Они ехали по понтонным мостам и низким островам в дельте реки, медленно приближаясь к городу Аргону, расположившемуся на острове возле устья реки Роэ. Вдали высились городские стены, становясь все массивнее по мере того, как путники к ним приближались.

Непанта давно перестала обращать внимание на усталость, жару и сырость, и даже город не произвел на нее впечатления. Она пыталась отвлечься, рассказывая Этриану все, что знала об Аргоне, но это не помогало.

В том месте, где они пересекли последний понтонный мост и въехали в городские ворота, высота стены составляла шестьдесят футов. Этриан был настолько ошеломлен, что даже забыл об отце. Непанта же настолько вымоталась, что не ощутила ничего, кроме легкого волнения.

Сопровождающие провели их по заполненным людьми улицам к огромной крепости внутри города. Непанта догадалась, что это Фадем, цитадель, из которой правила большим городом-государством королева, называвшая себя Фадемой. Похоже, Насмешник нашел себе могущественных друзей.

Их ждали. Навстречу им вышел взвод слуг в ливреях. Возглавлявший их господин говорил на безупречном даймиельском, служившем общим языком для западных образованных классов.

– Добро пожаловать в Аргон и Фадем. Надеюсь, у нас вы встретите более теплый прием, чем по дороге.

– Просто покажите мне, где ванная и постель.

– Мы теперь можем увидеться с моим отцом? – спросил Этриан.

Господин озадаченно взглянул на него:

– Мне известно лишь, что вы – гости ее величества, юноша, и о ваших здешних делах я ничего не знаю. Этим вопросом пусть займется кто-то из тех, кто поближе к трону. Госпожа, не будешь ли ты так любезна пройти со мной? Для вас уже приготовлены покои. Мне поручено сообщить тебе, что, как только вы выкупаетесь, поедите и отдохнете, к вам пришлют портных, чтобы помочь обзавестись новым гардеробом.

Он говорил на ходу, и Непанта вскоре заблудилась в замысловатых коридорах крепости. Этриан повторил свой дерзкий вопрос, и она шикнула на него:

– Веди себя как следует, понял? Мы здесь гости, и тут не Квартал.

Кварталом назывались трущобы, где они жили, прежде чем Браги убедил Насмешника взяться за некую безрассудную миссию.

Покои располагались наверху квадратной башни, напомнившей Непанте о ее детстве, когда у нее имелась собственная башня. К этим покоям, однако, прилагался персонал в составе пяти слуг, в том числе повар, и никто из них не говорил ни на одном известном Непанте языке. Возглавлявший свиту господин поклонился и вышел. Слуги жестами показали, что ванна уже ждет. Непанта велела Этриану идти первым.

Стоя у единственного окна, она смотрела на простиравшийся внизу город, на который заходящее солнце отбрасывало красно-оранжевые тени. Она находилась на высоте восьмидесяти или ста футов, в покоях с собственной прислугой, не говорившей на знакомом языке.

Кажется, она пленница.

Она проспала всего несколько часов. Ее разбудило смутное, неопределенное ощущение, будто что-то не так.

Дверь приоткрылась, и кто-то осторожно шагнул внутрь. Непанта села на постели. Из тени вышла женщина.

– Добрый вечер, госпожа. Мне очень жаль, что тебе так долго пришлось ждать, – женщина говорила на вессонском с чудовищным акцентом.

Непанта встала. К горлу ее подступил комок.

– Где он? Когда я смогу его увидеть?

– Кто?

– Мой муж.

– Не понимаю.

– Те люди, что привезли меня в Троес… сказали, что доставят меня к мужу. Он послал за мной. У них было письмо.

– Они солгали. – Женщина издевательски усмехнулась. – Позволь представиться – я Фадема, королева Аргона.

– Почему я здесь?

– Нам пришлось убрать тебя из Воргреберга. Там ты могла доставить нам немало хлопот.

– Кому «нам»?

– Госпожа. – Вошел очередной посетитель.

– Шинсан! – судорожно вздохнув, прошептала Непанта. Она видела достаточно трофеев после битвы при Баксендале, чтобы узнать тервола. – Опять!

Тервола поклонился:

– Мы снова пришли, госпожа.

– Где мой муж?

– С ним все хорошо.

– Лучше отправьте меня домой! Вы меня обманули… Я под защитой Вартлоккура, и вам об этом хорошо известно.

– Конечно известно. Мне точно известно, что ты для него значишь. Именно это главная причина, по которой ты оказалась здесь.

Непанта устроила настоящий скандал.

– Госпожа, – заявил тервола, – советую тебе успокоиться. Не создавай лишних сложностей.

– Что с моим мужем? Мне сказали, что отвезут меня к нему.

– Понятия не имею, – ответила Фадема.

Непанта выхватила кинжал и набросилась на тервола, но тот без труда ее разоружил.

– Фадема, уведи мальчишку, чтобы вела себя как положено. Поговорим позже, госпожа.

Непанта вопила, брыкалась, кусалась, грозила и умоляла. Тервола держал ее, пока Фадема не выволокла Этриана за дверь.

– Твоя честь и твой сын – наши заложники, – сказал тервола, когда Фадема скрылась за дверью. – Поняла?

– Поняла. Вартлоккур и мой муж…

– Ничего они не сделают. Собственно, именно поэтому ты – моя пленница.

Непанта не сумела скрыть слабую улыбку. Тервола ошибался – он не знал тех, кого хотел подчинить себе. Насмешник пришел бы в бешенство, а Вартлоккура невозможно было шантажировать. В случае чего он смирился бы с потерями и стер бы с лица земли тех, кто стал тому виной.

Ей было страшно, и не без причин.

– Твоя пленница? Разве это не ее город?

– Это ей так кажется. Забавно, да? Всего лишь год. Веди себя хорошо и будешь свободна. Иначе… ты знаешь нашу репутацию. В нашем языке нет слова «милосердие».

Он быстро повернулся и вышел. Непанта рухнула на постель, дав волю слезам, которые сдерживала во время разговора.

– Какая же я дура, – пробормотала она. – Мне следовало сообразить, когда я прочла в письмах, будто Браги пытался его убить.

– Ш-ш-ш!

Жив Насмешник или мертв? Тервола сказал, с ним все хорошо. Что это значит? На самом деле ничего. Они были известными лжецами.

– Ш-ш-ш!

Она попыталась вспомнить детали маски тервола. Говорили, будто каждая их маска уникальна. Возможно, придет время, когда она сумеет опознать эту.

– Ш-ш-ш!

На этот раз она поняла, что звук доносится со стороны окна. Окна? Оно находилось на высоте восьмидесяти футов. Встав, она опасливо подошла ближе.

Снаружи на нее смотрел какой-то парень, лицо его показалось знакомым.

– Что? Кто ты? Я… я тебя знаю?

– Я из Воргреберга. Меня зовут Майкл Требилькок. Мы с другом приехали сюда следом за вами.

Его слова ошеломили Непанту. Они следовали за ней? От самого Кавелина?

– Зачем?

– Чтобы выяснить ваши намерения. Точно такие же люди убили жену маршала. И твоего брата.

«Боже, – подумала она. – Что со мной творится?» Он был прав. Полностью прав. Шрам вполне подходил под это описание. Как она могла оказаться настолько слепа? Ее снова охватила злость, – похоже, у нее настоящий талант постоянно обманываться.

Юноше, называвшему себя Майклом, с трудом удалось ее успокоить.

– Пойми, тебе ничто всерьез не угрожает, пока они думают, будто могут тебя использовать, чтобы шантажировать чародея и твоего мужа.

– И что ты собираешься делать?

– Я думал вытащить вас через окно. Но теперь у них в руках твой сын. Вряд ли ты…

– Ты совершенно прав. – Сами боги не смогли бы оторвать ее от этого места, пока Этриана держат в плену.

– Значит, я ничем не могу тебе помочь. Могу лишь вернуться домой и рассказать всем, что случилось. Может, маршал сумеет что-то предпринять.

«Вряд ли», – подумала она. Браги мог бы попытаться ради их дружбы, но Кавелин не имел дипломатического влияния к востоку от гор М’Ханд, не говоря уже о Шинсане. Будь он достаточно умен, просто забыл бы о ней и продолжил заниматься делами Кавелина.

Непанта выглянула в окно:

– Дождь кончился. Светает.

– Похоже, нам весь день придется провести на этом карнизе, – глухо застонал Требилькок.

Перед его уходом они еще немного поговорили. Майкл пообещал, что поедет сразу домой, и она поцеловала на прощание его и его друга. Бедные, несчастные глупцы… Какие у них были шансы?

– Мы обязательно вернемся. Обещаю. – Глаза Требилькока весело блеснули.

Она не сумела сдержать улыбку.

– А ты смельчак. Не забывай, я замужем. До свидания.

Хотя в душе она понимала, что ничего из этого не выйдет, все же не теряла надежды. В течение последующих месяцев она вела себя дерзко, вызывая у тюремщиков замешательство и даже тревогу.

Она уже давно не вспоминала про Майкла Требилькока – наверняка ему с другом не удалось добраться до Кавелина, а если и получилось, то только чудом. И если они все-таки вернулись домой – что они могли сделать? Ничего.

Долгими ночами она часто не могла заснуть. Бессонница мучила ее бо́льшую часть жизни, но сейчас стало еще хуже из-за беспокойства за сына. Им столь редко позволяли видеться… Но каждый раз, когда она его видела, он выглядел вполне здоровым, лишь слегка напуганным и сбитым с толку.

– Проклятая дура, – в тысячный раз повторяла она, расхаживая ночью по комнате.

Снаружи что-то загрохотало и зазвенело. Выглянув из окна, она не увидела ничего, кроме дождевых туч… Хотя… на севере острова виднелось нечто похожее на большой пожар. Она отступила, пораженная воспоминанием.

Много лет назад братья ненадолго сделали ее правящей принцессой Ива-Сколовды. И однажды зимней ночью она, выглянув из окна, увидела, как пылает ее город…

Окно заслонила чья-то обширная тень. Лязгнул извлеченный из ножен меч, и кто-то схватил ее. Она в панике закричала, но ей зажали рукой рот.

– Она меня укусила!

– Непанта! Успокойся!

Послышались сразу несколько голосов.

– Она сейчас закричит.

– Майкл, найди светильник! Проклятье!

– Маршал, я ее сейчас стукну!

– Спокойно, сынок. Непанта! Это я, Браги. Веди себя прилично.

Она повалилась на пол вместе с державшим ее мужчиной, плюясь и пинаясь. Кто-то зажег свет. Кто-то другой схватил за волосы и дернул ее голову назад. Браги? Здесь?

– Теперь будешь вести себя тихо?

Паника миновала столь же быстро, как и возникла. Она поняла, что ведет себя совершенно по-дурацки, но продолжала что-то бессвязно бормотать.

– Погоди минуту, – сказал Браги. – Приди в себя.

Наконец взяв себя в руки, она обо всем рассказала, нисколько себя не жалея.

– Но что ты тут делаешь?

– Я здесь, потому что ты здесь.

Вот так – просто. А она поверила, что он угрожал ее мужу…

– Но… ты же один. Вернее, вас трое. – Она повернулась к Майклу. – Спасибо тебе. А ты… извини меня. Я перепугалась.

Арал Дантис лизнул раненую ладонь.

– Ничего страшного, госпожа.

– Я пришел не один, – сказал Браги. – Им сейчас дает пинка под зад целое кавелинское войско.

– Браги, тебе незачем начинать войну с Аргоном. Уж точно не из-за меня…

Но… как же она была рада, что он пришел! Не меньше, чем она ненавидела его за столь же безумные поступки в отношении других друзей.

Маршал Кавелина Рагнарсон доказал, что она ошибалась. Сил у него вполне хватало – вместе с ним атаковало войско Некремноса, крупного соперника Аргона выше по течению. Двойному удару аргонцы противостоять не смогли.

Непанта держалась в стороне, пока наконец не выдержала и, желая знать, что вообще происходит, разыскала Браги. К тому времени его войска контролировали большую часть Фадема. Лишь одна цитадель оставалась незахваченной, и он готовился к ее штурму.

– Ты что-нибудь выяснил? – спросила она. – Хоть что-нибудь?

– Насчет Этриана? Кое-что выяснил. Он там. – Браги показал на башню, которую собрался атаковать. – С Фадемой и тервола. Через несколько часов он будет с нами.

– Что, если они… – Она не договорила.

О подобном она не могла даже подумать.

– Если они с ним что-то сделают? Какой смысл, если они все равно ничего этим не добьются?

Его слова ее не убедили.

– Просто со злости.

– Гм… Фадема на такое способна. Но не она тут главная, а тервола куда умнее. Почему бы тебе не укрыться где-нибудь и не подождать? Через несколько минут начнем штурм.

Ожидание было невыносимым. Пришел чародей Вартлоккур и немного побыл с ней, пока его не позвали сражаться. Его присутствие успокаивало. Хотя они с Непантой не всегда ладили, он был частью ее жизни с самого детства и стал редким островком стабильности.

Сражение продолжалось намного дольше, чем ожидал Браги, и Непанта в конце концов задремала. Ее разбудили нестройные радостные возгласы. Вскочив, она бросилась к выходящим из захваченной башни солдатам, хватая за руку каждого, кто казался ей знакомым.

– Вы не видели моего сына?

Некоторые лишь смотрели на нее усталым пустым взглядом, другие качали головой и шли дальше. Затем появился Вартлоккур, выглядевший еще более измученным, чем остальные. Он шел, склонившись над кем-то, лежащим на носилках.

– Браги! – выдохнула Непанта. – Варт, что случилось? Где Этриан?

– Его нет, – бесцветным голосом еле слышно ответил чародей. – Они сбежали в последнюю секунду через портал. Как раз тогда, когда мы уже думали, что им от нас не уйти. И они забрали Этриана.

– Но… разве ты не мог их остановить? Почему ты их не остановил? – Она понимала, что срывается в истерику, но не могла сдержаться.

– Мы сделали все, что могли. Браги, возможно, ослеп. У нас ничего не вышло. Вот, собственно, и все.

Непанта взглянула на Браги, и истерика тут же отступила. Ослеп? Пытаясь спасти Этриана? Она расплакалась.

Мир ее состоял исключительно из оттенков серого. Сперва пропал Насмешник, теперь Этриан. Братья давно погибли. Никого не осталось. Какой смысл и дальше жить в столь жестоком мире?

Вартлоккур изо всех сил пытался поддержать ее, мягко ухаживая за ней, как и в течение многих лет. К подобному она была не готова, но и оттолкнуть его не хватало духу. К тому же утешала мысль, что у нее есть хотя бы единственная опора в его лице.

Она была не одна и знала, что никогда не останется одна. Вартлоккур не входил в число желанных мужчин, но, пока он жив, с ней рядом всегда был кто-то, создававший хотя бы крохотное ощущение безопасности.

В дверь постучали, и вошел солдат.

– Сегодня мы уходим. Браги собирается нанести визит королю Некремноса, но это лишь дымовая завеса. Мы заключили сделку с аргонцами, – усмехнулся он.

Они собирались оставить некременцев отдуваться за остальных? Что ж, неплохо. По последним данным разведки, некременцы намеревались ограбить солдат Браги, как только заберут свою долю у аргонцев. Захватив Фадем, люди Браги завладели величайшими богатствами Аргона.

– Как скоро? – спросила она.

– Как только будешь готова. У ворот шлюза ждет баржа. Тебе нужна помощь?

– Помощь? Какая? У меня ничего нет, кроме собственной одежды.

– Тогда я подожду и провожу тебя. Если ты не против.

Против она не была – как и против всего остального в те дни.

Большой приземистой баржей управляли некременские речные матросы. На борту ее были Майкл Требилькок и Арал Дантис, вместе с большинством сторонников маршала. Все утро двое юношей флиртовали с Непантой, желая поднять ей настроение. И когда баржа причалила неподалеку от некременской штаб-квартиры, она уже чувствовала себя чуть веселее, хотя и не могла избавиться от ощущения, что предает Этриана.

Непанта оставалась на борту, пока Браги и Вартлоккур наносили визит к некременцам. За ними по пятам следовали Майкл и Арал, наслаждаясь возможностью побыть рядом с центром власти. Ей ненадолго составил компанию Хаакен, брат Браги, пытаясь посочувствовать, но у него не слишком получалось. Хаакен был прирожденным солдатом, сражавшимся с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать, и так и не научился выражать свои чувства. Слегка коснувшись его руки, Непанта поблагодарила за заботу. Ей было его крайне жаль – от жизни он получал меньше радостей, чем она сама.

На берегу внезапно послышался лязг оружия, крики. Хаакен тотчас же метнулся на шум. Непанта последовала за ним. Увидев, что происходит, она едва не лишилась чувств – Майкл ввязался в драку не с кем иным, как с ее пропавшим мужем!

– Что случилось? – спросила она Арала.

– Он прятался в кустах, наблюдал за нами, а когда мы к нему подошли, начал драться.

Что он тут делал? Откуда он взялся? Почему не дал о себе знать? Наверняка он видел ее на барже.

– Хватит! Майкл, остановись! – взревел Браги, расталкивая зрителей.

Требилькок отступил, опустив меч. Его противник развернулся, и лицо его исказилось от страха, как у человека, угодившего в безнадежную ловушку.

Непанта налетела на него, заключив в объятия и уткнувшись лицом в грудь.

– Дорогой! Что ты делаешь? Где ты был? – и так далее, и так далее. Она понимала, что лишь бессвязно бормочет, а он не смог бы ей ответить, даже если бы захотел, но не могла остановить изливавшегося из нее потока слов.

– Возвращаемся на баржу, – сказал Браги. – Пора отправляться. Непанта, не спускай с него глаз.

Непанта не отпустила его даже тогда, когда стало ясно, что сам он рад их встрече куда меньше, чем она.

Потом последовала долгая совместная дорога домой, во время которой они предавались воспоминаниям и делились горечью по поводу того, как тервола по имени Чинь выставил дураками обоих. Насмешник не особо распространялся о том, что случилось с ним за время их разлуки, и Непанта поняла, что речь наверняка шла о чем-то весьма мрачном. У него появились новые шрамы, и от прежних приступов веселья не осталось и следа. Рассмешить его теперь было невозможно.

Со своей стороны она избегала затрагивать тему Этриана, и Насмешника, похоже, это вполне устраивало. Она думала, что ей удастся наконец вернуть к жизни прежнего Насмешника, выманив на белый свет его былое бесшабашное естество, но тут войско остановилось в окрестностях Троеса. Пока интенданты пополняли припасы, Насмешник отправился в город.

Назад его принес на носилках Хаакен Черный Клык. Об обстоятельствах случившегося Хаакен особо не распространялся, но Непанта вскоре заметила, как охладели к Насмешнику Черный Клык, Браги и Вартлоккур. Решив, что ее муж уже в достаточной степени выздоровел, она начала задавать вопросы.

Насмешник ничего не хотел говорить. Она пыталась и так и этак, но он молчал как камень. Он даже утратил всяческий интерес к сексу – с чем она не сталкивалась даже в самые тяжкие времена.

Войско шло по горам М’Ханд, пересекая ущелье Савернейк и приближаясь к крепости Майсак, восточному форпосту Кавелина. Все войско, от маршала до последнего пехотинца, аж кипело от предвкушения возвращения домой – кроме Насмешника. С каждым шагом на запад он становился все мрачнее. А потом сказал ей, чтобы она незаметно ускользнула и осталась в Майсаке.

– Зачем? – спросила она, глядя столь же подозрительно, как до этого Браги и Вартлоккур. – Может, все-таки расскажешь, в чем дело?

– Нет.

– Тогда я никуда не пойду.

Лицо его исказила мучительная гримаса, и он слегка смягчился.

– Не знаю, как быть. Я должен принять решение. Возможно, придется сделать кое-какую работу. Лучше, если моя жена будет в безопасности.

– Какое еще решение? Это как-то связано с тем, что случилось в Троесе? Потому ты и ходишь сам не свой?

– После Троеса, – признался он.

– Что там случилось?

Он попытался поделиться своей болью:

– Со мной связался представитель Праккии. Сказал, что Этриан у них. И я должен для них кое-что сделать, иначе он умрет.

– Праккии? Это еще что такое?

– Высшая Девятка. Правители Тайного королевства, которое пытается захватить мир. У них повсюду свои люди – Фадема в Аргоне, лорд Чинь в Шинсане, другие столь же высокопоставленные в Гильдии наемников, в Итаскии, везде. К таким, как я, они не знают жалости.

Он говорил так, будто знал обо всем из первых рук. Непанте стало страшно.

– Чего они от тебя хотят?

Насмешник замолчал и больше не произнес ни слова, как бы она ни пыталась его разговорить. Страх ее рос с каждой минутой.

– Откажись, – настаивала она. – Ты же знаешь, что они никогда не исполнят свою угрозу. Или?.. Похитители детей никогда так не поступают.

Но он уже принял решение и шел на риск в надежде спасти сына. И за это она его любила.

Лишь поэтому Непанта все же осталась в Майсаке. Подавив страх и загнав поглубже совесть, она молилась о том, чтобы ему не пришлось совершить нечто столь чудовищное, из-за чего позор будет преследовать их до конца дней. Она сидела в похожей на камеру комнатке, которую выделил ей командир гарнизона, тупо ожидая известий.

Однажды днем пришел сержант, запер дверь на замок и снова ушел. Теперь комната превратилась в настоящую камеру. Почему – ей никто не говорил, и она много дней ничего не знала. Люди, приносившие еду и выносившие горшок, смотрели на нее так, что ее охватывал ужас – будто для нее сооружали спроектированную на заказ виселицу.

Потом пришел Вартлоккур, осунувшийся и уставший. Он освободил ее под королевское поручительство, а когда они уже покинули крепость, направляясь в Воргреберг, обо всем ей рассказал.

Насмешник пытался убить Браги, но потерпел неудачу. И в итоге погиб сам.

Ее мир, лишь ненадолго возродившийся, рухнул.

5

1014–1016 гг. от О.И.И.

Собирается буря

Этриан спал, и ему снились сны. Он путешествовал по великой стране, каковой была Навами до конфликта с Нахамен, – большой трудолюбивой империей, не похожей ни на одну другую его времени.

В его сны ворвались шепчущие голоса, которые о чем-то спорили.

– Вряд ли это стоит подобного риска, Великий.

– Его нужно направить. Он должен завершить начатое.

– Но Сила, которую мы используем… У нас ее так мало. Если ничего не выйдет…

– Если ничего не выйдет – мы погибли. Но если мы не попытаемся, ничего не изменится. Ничем не лучше гибели.

«Каменный зверь и женщина в белом? – подумал Этриан. – Похоже на то». Но как он мог слышать их разговор?

Он спал и вместе с тем ощущал, будто пребывает где-то вне собственного тела, паря в воздухе и глядя сверху на скорчившуюся фигуру Этриана, лежащую между лапами каменного зверя. К его удивлению, этот мальчик во многом изменился. Он повзрослел.

Изменился и пруд. Он стал больше и глубже, а вода в нем – более мутной и грязной. Вдоль одного его берега росли обвисшие камыши, из которых доносилось кваканье. В воздухе роились насекомые. Поверхность пруда патрулировало семейство лысух с тусклым оперением. В трещинах передней лапы каменного зверя слепили гнезда ласточки. Еще одно гнездо из ветвей виднелось на высохшей старой акации, стоявшей здесь уже тогда, когда тут впервые появился Этриан.

Из пруда выползла черепаха и замерла, греясь на солнце.

– Мы делаем успехи. Он открыл дверь…

– Всего лишь щель, в которую даже лезвие бритвы не просунешь. Столько времени прошло… и чего мы добились? Пруд стал больше? Даже за десять тысяч лет Навами так не восстановить. Дверь нужно открыть полностью. Нам нужен приток силы. Забери его туда, Сааманан. Покажи ему.

– Слишком многим придется пожертвовать. Мы можем ослепнуть и никогда не увидеть К’Мар-Хевитан.

– Я знаю, чем мы рискуем. И тем не менее – иди. Слово произнесено.

– Да будет так, как ты скажешь, Великий.

Разговор продолжался, но Этриан потерял нить. Его новая сущность словно провалилась сквозь некую червоточину в далекое прошлое, в те времена, когда каменного зверя только что вырубили из толщи горы. По нему ползали мастера, полируя последние отметины от молотка и долота. Существо нависало над окружающим пейзажем, словно некий вечный страж, но пока еще это был лишь камень, которому придали форму.

Нахамен и Сааманан совершали между передними лапами зверя устрашающие ритуалы. Вместе с тысячами жриц низшего ранга они волокли жертвы на алтарь, вырывая сердца и наполняя ведра кровью, а воздух – вонью горящих тел. Омыв камень кровью, они обратились с призывом к небесам.

Их услышали, и к ним явился новорожденный бог, сгусток темной энергии, столь маленький, что женщины собрали его в корзину. Они подняли ее на спину каменного зверя, а потом спустили по лестнице, уходившей к самому сердцу чудовища. Там, после очередного обряда, они поместили свое новое божество и обязали его им служить.

Бог внутри каменного зверя рос, и вместе с ним росло его могущество. Он становился все коварнее и хитрее, и вскоре сестры поняли, что роли слуги и господина поменялись местами.

Сааманан сдалась Великому. Нахамен взбунтовалась и сбежала, став властительницей другой страны, а затем вернулась с флотом, драконами и темными наездниками.

Последовали яростные и бессмысленные войны, в ходе которых многое утратилось навсегда. Властелином теперь был каменный зверь, и сдаваться он не собирался.

Кто может убить бога?

– Встань, Избавитель.

Этриан с трудом вырвался из объятий сна. Пустынные земли Навами скрывались в ночной тьме. Над ним стояла едва различимая фигура женщины в белом. Он с трудом поднялся.

Что-то было не так. Казалось, до земли слишком далеко… Он повзрослел, став на много лет старше… Как такое могло случиться? Он осмотрелся. Пруд выглядел в точности так, каким он его видел во сне.

– Да. Многое изменилось. Прежде чем погрузиться в сон, ты слегка приоткрыл дверь. Теперь ты должен открыть ее полностью.

Этриан не ответил, вновь вспоминая аргументы, которые пришли ему в голову раньше, и добавляя к ним то, что узнал, подслушав разговор. И тем не менее он не мог заставить себя решиться. Что-то в глубине души подсказывало: время еще не пришло.

– Ты не показала мне, что делать.

Как долго они еще будут терпеть его попытки тянуть время?

– Ты все знаешь, Избавитель. Сила внутри тебя. Подари нам Навами, и мы вознаградим тебя, отдав тебе твоих врагов.

«Мои враги куда могущественнее, чем вам кажется», – подумал Этриан. Они даже представить себе не могли всю мощь Шинсана – собственно, как и он сам, хотя видел ее лично. Возможно, они полагали, что их Навами – вершина имперских достижений.

Скорее всего, властители Империи Ужаса сами были не в состоянии осознать размеры и силу того, что сотворили.

– Избавитель!

Он взглянул на раздраженно смотревшую на него женщину.

– Ты освободишь нас?

Он пожал плечами.

Женщина со злостью уставилась во тьму между лапами каменного зверя. Все ее существо словно кричало: «Я же тебе говорила!»

– Покажи ему, Сааманан.

– Показать мне – что?

– Прошлое. Дорогое для тебя прошлое, – ответила женщина, бросив дрожащий взгляд на каменного зверя. – День, когда умер твой отец.

– Рассчитай точно время, Сааманан. Ошибешься, и моего гнева тебе не избежать. А гнев мой может быть вечным.

– Великий хочет, чтобы я отправила тебя в день смерти твоего отца, – сказала она. – Чтобы ты знал, кому отомстить.

– Я…

– Закрой глаза. Сосредоточься на том, чтобы оставаться рядом со мной.

– Я бы предпочел увидеть мать. Она жива?

Женщина запела, и некая сила потянула за уголки души Этриана, мягко высвобождая ее и снова возвращая в бестелесное состояние. Опустившись на тюфяк, он полностью отдался во власть неведомой силы.

Но он уже принял решение: чтобы чего-то от него добиться, им придется потрудиться. И он вовсе не хотел, чтобы его возможности оценили в полной мере.

Он был свободен. Сааманан взяла его за руку, и они взмыли в вечернее небо над кошмарной пустыней, несомые силой воли и могуществом каменного зверя, поднимаясь все выше и выше, все дальше и дальше от одинокой горы.

Внизу тянулся бесплодный горный хребет, напоминавший лишь высохшие кости минувшего великолепия. Ни один островок лишайников не выделялся на монотонном сером фоне.

Пролетев миль пятьдесят или сто, они увидели землю, где все еще пышно цвела жизнь. Казалось, ее веселые зеленые пальцы тянутся к Этриану, приятно щекоча душу. Его охватило внезапное счастье от осознания того, что пустыня – это еще не весь мир.

– Это тоже было частью Навами, – прошептала Сааманан, посылая ему видение.

На мгновение он увидел оживленные города, бесконечные мили ферм, полей и тщательно возделанной земли. Теперь здесь правили джунгли, где обитали потомки Навами – дикари, которые пользовались каменными орудиями и охотились друг на друга ради еды.

Ускорив полет, они промчались над тысячей миль Империи Ужаса, прежде чем Этриан успел ее опознать, а потом еще тысячу, когда он наконец дал понять Сааманан, что это и есть земля его врагов.

Они пролетели еще тысячу миль, и еще, и еще, пока не добрались до Небесных Столбов и Столбов из Слоновой Кости, двух величественных горных хребтов, обозначавших традиционную западную границу Шинсана.

– Теперь понимаешь? – крикнул Этриан.

Лицо женщины помрачнело. Навами не могло и на десятую долю сравниться с тем, что она только что видела.

Они продолжили полет над просторами бассейна реки Роэ, быстро обгоняя солнце, затем пересекли могучие горы М’Ханд и начали снижаться над маленьким зеленым королевством Кавелин. Их путь лежал к столице Воргребергу, который когда-то казался юному Этриану огромным городом. Впрочем, город нисколько не изменился.

– Тихо. Не отвлекай меня. Я должна заглянуть в прошлое и отыскать нужный момент. – Сааманан сосредоточилась.

Они медленно снижались, пока не оказались среди башен замка Криф. Реальность вокруг замерцала, словно в быстрых отблесках далеких молний.

– Есть, – сказала Сааманан, слегка приоткрыв глаза. – Следуй за мной.

Она поплыла к стене, а затем прошла сквозь нее и скрылась из виду.

– Гм? – пробормотал Этриан. – Хотя… почему бы и нет? У меня ведь нет тела, которое могло бы помешать.

Он усилием воли заставил себя последовать за ней. По другую сторону стены сражались двое – один рослый и широкоплечий, другой невысокий и толстый. Оба рухнули на кровать. Рослый был без оружия; у того, что пониже, имелся нож. В спине рослого зияла рана.

– Отец! – вскрикнул Этриан. – Дядя Браги!

Они его не слышали. Сааманан протянула руку и мягко увлекла Этриана в угол.

Рагнарсон с размаху ударил рукой противника, державшей нож, о стойку кровати, и оружие улетело под шкаф. Насмешник, отец мальчика, кусался и царапался. Рагнарсон что-то кричал, но Этриан не слышал ни слова. В этой мертвой зоне до него не доносились иные звуки, кроме голоса Сааманан.

Рагнарсон, похоже, слабел. Из его раны лилась кровь. Перестав отражать удары толстяка, он попытался схватить его и удержать. Зайдя за спину Насмешника, он обхватил его рукой за горло, заведя ее себе за голову, а потом выгнул спину и резко дернул.

Захват был страшный. Этриан знал, что таким образом легко можно сломать человеку шею – его учил этому отец, когда ему было пять лет.

Насмешник яростно брыкался, извиваясь словно змея с перебитым позвоночником и пытаясь нащупать свободной рукой нож под шкафом. Браги его не отпускал. Насмешник достал другой нож и несколько раз вонзил его в бок Рагнарсона.

– Что все это значит? – простонал Этриан. – Они были друзьями еще до того, как я родился.

Сааманан не ответила, лишь слабо улыбнулась.

– Отец!

Сопротивление Насмешника ослабевало. Рагнарсон медленно поднял его на ноги…

И тут толстяк словно взорвался. Он притворялся.

Предвидя неизбежное, Этриан бросился вперед, крича и колотя обоих кулаками. С тем же успехом он мог бы сражаться с призраками.

Рагнарсон наклонился вперед, почти позволив Насмешнику его сбросить. Этриан умолял его остановиться, но тот вдруг резко откинулся назад, вложив в это движение всю свою силу.

– Нет! – крикнул мальчик.

Он услышал, как ломается шея отца.

– Идем! – Сааманан схватила его за руку.

– Нет! – Он попытался вырваться. – Не могу! Мой отец…

Взгляд ее стал испуганным.

– Нужно уходить! – Она поволокла его в стену.

Дверь спальни распахнулась, и ворвались брат Браги Хаакен, чародей Вартлоккур и несколько солдат. Комната ярко осветилась. Рагнарсон отпустил старого друга, и тот соскользнул на пол.

Этриан сопротивлялся изо всех сил, но женщина крепко его держала, таща сквозь стену. Он рвался назад, но она взмыла вместе с ним навстречу приближающемуся рассвету и понесла назад на восток. В конце концов он сдался.

– Теперь ты видел, как погиб твой отец, – сказала она. – Видел своего врага. Теперь ты избавишь нас?

– Почему они дрались?

На него обрушилась волна гнева.

– Мы использовали последние остатки своего могущества, чтобы тебе это показать. Ты все равно отказываешься? И из-за тебя мы сами себя погубили? Я его предупреждала…

– Хватит, – столь же гневно ответил Этриан. – Дай подумать.

Да, он видел, как отца убил лучший друг, но что-то тут было нечисто. Не потому ли Сааманан так спешила уйти, прежде чем все закончилось?

Он вновь вспомнил звук ломающейся кости, и его охватила ненависть – сперва к Браги Рагнарсону, а потом к тем, кто правил островом на востоке. Это они срежиссировали кошмарную сцену. Именно на это намекал тот старик… Орудия Империи Ужаса…

– Ладно. Я вас освобожу. Немного.

Он не сомневался, что женщина и каменный зверь представляли из себя нечто большее, чем хотели показать. Они что-то от него скрывали, и он опасался угодить в смертельную ловушку. Ему доводилось слышать немало историй о сделках с дьяволами.

Ненависть никуда не девалась, мешая трезво рассуждать и веля ему согласиться на предложение. Каменный зверь знал его слабое место и послал его именно туда, где могли пробудиться самые мрачные чувства. Ненависть была слишком сильна, чтобы ей противостоять.

Следовало освобождать их постепенно, подчиняя своей воле и вынуждая к сотрудничеству.

Сааманан пронесла его над пустыней и к исходу долгого восточного дня опустила между лапами каменного зверя. Теперь она еще больше походила на призрак, а голос расспрашивавшего ее чудовища напоминал шепот обиженного ребенка. Для злости у него не осталось сил.

Этриан решил освободить их чуть больше, ради себя самого. Уйдя в себя, он нашел нужный ключ и попытался восполнить их силы.

На него тут же обрушилась сила воли каменного зверя, и он пошатнулся, пытаясь сопротивляться. Его обманули – тот оказался вовсе не столь слабым, каким притворялся. Подавив панику, он собрал всю свою силу воли, и нахлынувшая на него волна постепенно отступила. Остановить ее полностью оказалось столь же непросто, как захлопнуть тяжелую дверь склепа. Но ему это удалось, окончательно и бесповоротно. Он попытался задвинуть напоследок засов с помощью вспышки гнева, но у него уже не осталось сил. Он полностью вымотался.

Он рухнул на свое спальное место.

Чудовище попеременно проклинало себя за неудачу и радовалось успеху. Ему удалось отобрать у Этриана в десять раз больше сил, чем тот был готов отдать добровольно.

Мальчик спал. Медленно тянулось время. Во снах к нему приходила женщина, снова прося об избавлении. Он не обращал на нее внимания, взращивая в себе ненависть.

Он уничтожит остров на востоке, пройдя с огнем и мечом по всей Империи Ужаса. Его войско разжиреет на телах убитых врагов. Они станут непобедимыми, и он поведет их на другой конец света, на бывшую родину, и отомстит за отца…

«Это не мои мысли, – подумал он. – Нечто вмешивается в мои сны».

Вскоре это «нечто» его покинуло, и сны вновь стали его собственными. Похоже, его странные спутники занялись другими делами.

Часто ему казалось, будто он прикасается к чужим далеким разумам, безотчетно забирая их знания и добавляя к своим. В чем-то он больше стал походить на своих пустынных спутников.

Сперва они радовались вновь обретенным силам, но со временем радость сменилась озабоченностью, угрожавшей перейти в страх.

И однажды он услышал:

– Избавитель! Проснись!

Кто-то яростно тряс его за плечо, но он пребывал в полусне, покинув тело и обследуя окрестности.

Пруд снова увеличился в размерах, и из него теперь текла вода, быстро исчезая в пустыне. Растительность и живность превратили берега короткого ручейка в яркий островок жизни, вступившей в борьбу с запустением.

Это было дело рук Сааманан, посвятившей себя возрождению родины. Ее же хозяину попросту хотелось шире распространить власть, чтобы найти новых поклонников.

Его продолжали трясти, но уже мягче. Этриан переключил внимание на лежавшее между лапами зверя тело. Мальчик вырос и уже почти стал мужчиной – высокий, мускулистый и смуглый, как братья матери. Лицо спящего напоминало лицо его дяди Вальтера, женившегося на шинсанской чародейке. Этриан с матерью жили в доме Вальтера, когда их похитили люди лорда Чиня.

Он представил себе будившую его женщину, теперь обретшую сущность. Внешне она выглядела девочкой-подростком, в которой только зарождалась будущая красота, но в глазах таилось глубокое прошлое. Взгляд ее был старше и мертвее, чем сама пустыня.

Этриан позволил себя разбудить.

– Избавитель! Ты должен нас освободить, или мы обречены.

Что они сочинили на этот раз?

– Покажи, в чем дело.

Женщина потащила его куда-то мимо пруда.

– Я дал тебе силу. Загляни в прошлое и покажи все с самого начала.

Она начала оправдываться, что для этого требуется вмешательство Великого, а он сейчас занят.

– Пусть бросает все свои дела. Скажи ему, пусть найдет время.

«Как я мог повзрослеть во сне?» – удивился он.

Похоже, виной всему были те разумы, в которые он проникал, сам того не сознавая. Он уже не был тем мальчиком, который переплыл пролив и бродил по пляжам Навами. Не был он и тем юношей, который летал взглянуть на смерть отца. Он стал кем-то другим, более уверенным в себе и полным решимости оставаться самим собой. На лице его появилось высокомерное выражение, а взгляд стал подобен взгляду змеи.

– Прошу тебя!

– Покажи мне. С самого начала.

В мозгу его отдался яростный рев каменного зверя, а затем на него, подобно шквалу копий, обрушились мысленные картины.

Враг приближался. Шинсан был уже в пустыне. Каменный зверь оживил горстку солдат, ждавших многие века, и те теперь уничтожали разведывательные группы Шинсана.

Глядя на все это, Этриан засомневался, сможет ли что-либо остановить Империю Ужаса. Что ею двигало? Неужели она считала необходимым завоевать даже бесплодные земли?

Каменный зверь пытался повергнуть Этриана в панику, и он не стал делиться с божеством силой. Солдаты уничтожили полдюжины патрулей, и разведчики больше не появлялись.

– Избавь нас! – умоляла женщина со слезами на глазах. – Они придут снова и уничтожат нас.

– Вполне возможно. Такова их натура. Кто тут хозяин?

– Великий.

– В таком случае помощи вы от меня не получите. Я не преклоню перед ним колени.

Этриан повернулся и, раздевшись, шагнул в прохладу пруда, чувствуя прикосновения рыб к ногам. В камышах гоняли птенцов водоплавающие птицы. Сааманан шла за ним вдоль края пруда, продолжая упрашивать из-за зарослей тростника.

– Ты создала настоящее произведение искусства, – сказал он. – Почему бы этим и не ограничиться? Патрули уже ушли.

Готовы ли они были сдаться? Естественно, нет. Шинсан не признавал поражений. Его солдаты наверняка попытались бы найти другой подход, собрав больше сил.

Что они станут делать, если Этриан попадет им в руки?

Он медленно улыбнулся. Шинсан мог оказаться тем самым рычагом, который требовался, чтобы одержать верх над каменным зверем. Этриан мог бы сыграть роль пленника, приветствующего спасителей. Откуда им знать, кто он такой?.. Если он не освободит зверя, тервола разделаются с этим ничего не значащим божком еще до того, как обратят внимание на обычного мальчишку.

Так или иначе, пока он жил, взяв время в долг, и мог рискнуть, ничего не теряя. У зверя был выбор – либо согласиться с его требованиями, либо погибнуть.

Возможно, зверь почувствовал, к чему клонит Этриан. Он рычал, угрожал, умолял, но Этриан не обращал на него внимания, сказав лишь:

– Когда будешь готов признать себя моим рабом.

По пустыне прокатился дьявольский смех. Каменный идол услышал величайшую шутку за всю свою долгую жизнь.

«Вот только вопрос, – подумал Этриан. – Как заставить бога сдержать слово после того, как ты силой вынудил его это слово дать?»

Выбравшись из пруда, он вернулся на место для отдыха, быстро высохнув в лучах пустынного солнца.

– Сааманан, иди сюда. Сядь. Расскажи мне обо всем.

Она заговорила, то и дело бросая испуганный взгляд на небо.

– Нет. Расскажи мне про дитя. Про маленькую девочку, которая выросла и стала жрицей. Про ее мать, отца, сестер и братьев. Расскажи, в какие игры она любила играть и какие песни пели за игрой ее подруги. – С неба словно опустилась черная, неодобрительная туча. Зверь знал, какие семена пытается посеять Этриан. – Расскажи свою историю, и я расскажу свою.

– Зачем?

– Потому что все мы когда-то были детьми, прежде чем стать теми, кем стали. В душе ребенка лежит путь к пониманию.

– Откуда у тебя такая идея?

– От врага. От лорда Чиня, тервола. Человека с черной душой, но выдающегося ума. Одного из учителей моего деда.

– Твоего деда?

– Вартлоккура. Его называли Разрушителем Империи. Он самый ужасный чародей из всех, когда-либо ступавших по земле.

– Не слышала про него. – Похоже, он застиг ее врасплох.

– Он – великий злодей этого мира. Ты бы могла его увидеть, если бы секунду подождала тогда, на западе. Он появился сразу после того, как ты кинулась в стену. – Этриан зловеще усмехнулся. – Возможно, он бы тебя увидел. И уж точно он видел меня.

Глаза ее округлились, и она с тревогой взглянула на небо.

Каменный зверь не обращал на нее внимания – он был слишком занят своими патрулями.

Этриан несколько недель близко общался с Сааманан, пытаясь отыскать в ней проблески человечности. И таковые действительно нашлись – в том не было сомнений. Именно они вынуждали ее «тратить впустую» силы на свое увлечение – возрождение пустыни.

Ему пришлось нелегко, ибо проблески эти лежали на большой глубине, словно алмазная жила, погребенные под многими слоями. Мягкое невинное существо с пустым взглядом, страшнее даже каменного зверя, превратившее свое сердце в сталь. Жрица…

Этриан вернулся к обычному жизненному ритму, отводя для сна самое жаркое время дня. Однажды ближе к вечеру он внезапно проснулся, инстинктивно вскочив и едва не подпрыгнув, пронзенный ужасом до глубины души. Каменный зверь швырнул чудовищной силы молнию, оставившую позади холодную алчную пустоту. Этриан принялся бесцельно расхаживать туда-сюда, собираясь с мыслями.

– Они вернулись! – рыдала Сааманан. – Они нас уничтожат!

Он ощущал страх каменного зверя, который сражался, но проиграл и в отчаянии обрушил на врага удар, подобный падению огромного черного молота. Если этот удар не достигнет цели – Навами обречено.

Обежав вокруг лапы зверя, Этриан вскарабкался ему на спину. Сааманан последовала за ним.

– Спускайся! – выдохнула она, добравшись до каменного затылка. – У него ничего не вышло!

Этриан вжался в обветренный камень. Воздух словно корчился в адских муках. Слышалось нечто похожее на шкворчание жарящегося бекона, только в тысячу раз громче. Гигантская барабанная палочка отбивала могучий ритм. Медленно повернув голову, Этриан увидел опускающийся на землю переливающийся столб пыли высотой в сотни ярдов, из которого таращились тысячи дьявольских хохочущих физиономий. Но сильный не по сезону ветер развеял пыль, и они исчезли.

Каменный зверь скулил, Сааманан молилась, но Этриан не обращал на них внимания. Взобравшись на макушку чудовища, он уселся скрестив ноги, лицом на запад, и, позволив своей сущности покинуть бренную оболочку, поплыл в сторону серых гор.

Он остановился, увидев нечто, стоявшее на вершине длинной пыльной дюны лицом к каменному зверю. К этому существу присоединилось еще одно, потом еще. Их силуэты словно окружало марево.

Подплыв ближе, Этриан понял, что дело не только в колебаниях жаркого воздуха – их одежды шевелил ветер. Теперь их было шестеро – нет, семеро. Тот, что посередине, выглядел ниже ростом и толще. На всех были гротескные маски с глазами из драгоценных камней, сверкавших в лучах пустынного солнца.

Тервола, понял он. Игры закончились, они явились сами.

К военачальникам присоединились солдаты Империи Ужаса. Их были десятки и сотни, и все они смотрели на каменного зверя.

Невысокий что-то сказал, слегка шевельнув рукой, и спустился с дюны. Один тервола и горстка солдат двинулись вперед, остальные остались на месте, словно приготовившись к долгому ожиданию.

Этриан метнулся к своему телу.

6

1016 г. от О.И.И.

Пустыня

Шикай взобрался на вершину серой дюны. У него болели ноги, и он весь вспотел. Он устал, и терпение его было на исходе. «Что я тут делаю? – подумал он. – Мое место – в Четвертом Показательном».

Он остановился. Ветер подарил облегчение, хотя и с трудом проникал сквозь полевую одежду. Он взглянул на все еще опускающийся вдали столб пыли. Другая пыль, принесенная ветром, собиралась вокруг его сапог.

– Весьма зрелищно, господин.

– Спасибо, Панку. Я решил, что это может заставить задуматься наших тамошних друзей. – Он уставился на одинокую гору. К нему подошли другие тервола. – Мне только кажется? – спросил он. – Или это в самом деле высеченное из камня существо?

– Думаю, да, господин, – сказал тервола по имени Мэн Чао. – Похоже, оно очень древнее.

– Возможно. Но оно живое. Именно это и есть источник всех наших бед. Поставьте за дюной портал. Я возвращаюсь в крепость. Скоро вернусь.

– Как пожелаешь, господин.

С трудом спустившись с западного склона дюны, Шикай заковылял к ближайшему действующему порталу.

– Слишком я стар для всего этого, – проворчал он.

– Господин?

– Просто говорю сам с собой, Панку. Не обращай внимания.

Шикай в очередной раз задумался, зачем он нужен здесь, на передовой, не будучи полевым офицером. Ради новизны? Он никогда не служил в боевом легионе.

– Панку, тебе вовсе незачем за мной таскаться, – сказал он, останавливаясь. – Я вернусь. Почему бы тебе не подождать?

– Только если прикажешь, господин. Иначе я не могу.

– Ладно. Если тебе не мешает усталость и солнце…

Преданность Панку приятно грела Шикая, – похоже, он все же чего-то стоит. Мало кто из тервола вызывал теплые чувства у солдат.

– Не мешает, господин.

Шикай переместился в штаб-квартиру Семнадцатого легиона. Не стал ли он чересчур зависим от колдовства порталов? Имелись в нем свои ограничения, о чем он никогда не забывал. Его собратья узнали о них во время прошлой войны на собственном горьком опыте. Крупное войско не могло полагаться на одни лишь порталы – те были слишком медленными и не обладали большой вместительностью. Ограниченно было и время их жизни. Лишь немногие могли одновременно работать на небольшой территории – иначе они мешали друг другу. И тем не менее они превосходно справлялись со своей ролью поддержки для небольших тактических операций. Но чтобы перебросить или снабдить припасами легион, самым практичным средством оставались старые добрые сапоги и колеса повозок.

А еще порталы бывали небезопасны – иногда люди просто исчезали. Подобное часто случалось во время войны на западе. Чародей Вартлоккур научился воздействовать на телепорт-поток.

Шикай вздрогнул.

«Спокойно, – сказал он себе. – Это лишь усталость действует на нервы».

Нервы были не единственной его проблемой. Его тревожило то каменное существо. О нем ничего не было известно, и осторожность в любом случае не помешала бы.

– Что там, господин? – приветствовал его Тасифэн.

– Мы нашли средоточие силы врага. Гигантское изваяние в виде животного, похоже вырубленное из горы. Я послал Су Шэня взглянуть поближе. Баллисты готовы?

– Они уже ждут, господин. Я сам их проверял. Кандидаты хорошо поработали. Каждая стрела настроена на силу удара и дальность полета. Нужен лишь кто-то, кто навел бы их на цель.

– Я этим займусь. Сколько всего стрел?

– Двенадцать, господин. Шесть в желобах, шесть наготове.

– Думаю, хватит. Эта проклятая тварь будет выглядеть так, словно над ней поработала моль, еще до того, как мы закончим. Идем посмотрим.

На поле возле крепости ждала батарея баллист. На первый взгляд они выглядели как обычные осадные орудия с рамами, желобами и воротами стандартного имперского образца. Особенными были луки и тетивы, подготовленные в чудотворных арсеналах, скрытых в сердце Шинсана. Даже лорд Сыма не знал их местоположения.

Из того же арсенала происходили и стрелы. Делали их из темного твердого тяжелого материала с вкраплениями серебра, золота и тускло-серого металла и увенчивали кристаллами в форме острых наконечников, от которых исходило яркое свечение.

– Интересно, сколько такое стоит? – спросил Шикай, потрогав стрелу.

– Целое состояние, – предположил Тасифэн.

– Не сомневаюсь. Взведи одну. И поставь мне здесь портал, чтобы я мог быстро перемещаться туда-сюда.

– Я уже организовал портал, господин. Вон там. Я думал, вы сами захотите их нацеливать.

Шикай нахмурился. Лорд Лунью прекрасно знал свое дело. Или – он сам был слишком предсказуем.

– Сперва – три стрелы с двухминутными интервалами. Если потребуется больше – я вернусь.

Он обвел взглядом расчеты баллист. Все они были кандидатами – обычным солдатам не позволялось управлять специализированным оборудованием. В неумелых руках оно могло оказаться слишком опасным.

– Эй вы – давайте стреляйте.

Свистнула тетива баллисты. Раздался чудовищный треск, и в воздух взмыла стрела, мелькнув подобно полоске ртути. Вместо того чтобы описать обычную, подчиняющуюся законам притяжения дугу, она поднималась все выше, пока не исчезла на фоне солнца.

– С двухминутными интервалами, – напомнил Шикай, входя в подготовленный портал. За ним последовал Панку.

Минуту спустя Шикай поднялся на вершину пыльной дюны далеко в пустыне и повернулся лицом на запад, ожидая, когда над горами появится серебристая искорка.

– Су Шэнь уже что-нибудь выяснил? – спросил он.

– Нет, господин. Он еще на полпути туда.

– Дайте ему сигнал, чтобы встал там, откуда мы можем его видеть, и ждал. Не хочу, чтобы он оказался слишком близко к мишени. Ага, вот и наша стрела.

Закрыв глаза, он напряг свое чувство тервола и коснулся летящей стрелы. Другая часть его разума нашла каменное существо, и он провел мысленную линию от стрелы к цели.

– Пора. Заслоните глаза.

Стрела устремилась к земле. Удар! На месте стрелы возникло множество светящихся шаров, словно сотня вспыхивающих друг за другом шаровых молний.

Шикай открыл глаза.

– Будь я проклят. – Он промахнулся на двести ярдов.

Ревущая горячая волна всосала песок на сотни футов от места удара. Образовался пруд пятидесяти футов в поперечнике, который бурлил и клокотал, словно перегретая вода.

– Можно погреть руки, – сказал Шикай.

Но от его самонадеянности не осталось и следа.

Он промахнулся. Это не могло быть случайностью. Он вновь повернулся лицом на запад, ожидая очередной серебристой молнии.

На этот раз он лучше сосредоточился, сохраняя контроль над стрелой до самого удара, – и почувствовал, как чья-то воля сопротивляется его собственной.

Он открыл глаза. Снова промах! Но на этот раз волна расплавленной земли ударила в бок каменного существа. Он почти попал в цель.

– Больше сила удара? – спросил он у других тервола.

– Нет, господин, – ответил один из самых старых, отправленный в ссылку лордом Го. – И дальность, и сила удара в полном порядке. Все дело в наводке. Что-то ей сопротивляется.

– Значит, мне не показалось?

– Нет, господин. Предлагаю навести следующую всем вместе.

– Однозначно, – кивнул Шикай. – Хочу увидеть, что случится при прямом попадании.

– Она уже летит, господин.

Шикай мысленно нашел стрелу и провел линию прицеливания. К нему присоединились собратья, создав из линий трубу, вырваться из которой стрела никак не могла.

Стрела устремилась к земле. Усилия чужой воли, пытавшейся отвести удар, оказались тщетны, и он попал в цель. Шикай открыл глаза.

Из ляжки каменного зверя вырвало куски расплавленного камня.

– Прямо в точку, – злорадно усмехнулся Шикай. – Прямо в точку. Теперь подождем.

Долго ждать им не пришлось.

– Там что, кто-то стоит на голове? – прищурившись, спросил он.

Глаза у него были уже не те, что прежде.

– Похоже, даже двое, господин.

– Любопытно. Можешь сказать, что они делают?

– Нет, господин.

Пустыню сотряс оглушительный яростный рев, казалось заполнивший всю вселенную. У Шикая застучали зубы. По пустыне промчались пылевые вихри, описывая в панике круги, словно перепуганные призраки.

– Приготовиться к обороне, – приказал он.

Что-то изменилось – все происходящее стало ощущаться совсем иначе.

– Там что-то происходит, господин, – сказал один тервола. – У передних лап этой твари.

Шикай снова прищурился.

– Скажите Су Шэню, чтобы немедленно возвращался! – бросил он.

В пустыню, словно ниоткуда, хлынули солдаты – конники и пехотинцы, батальон за батальоном…

– В боевой строй, господа. Мэн Чао – подготовь порталы для экстренного отступления. Господа, я возвращаюсь в крепость. Отдам необходимые распоряжения и сразу же вернусь.

Он поспешно спустился с дюны, спотыкаясь и оскальзываясь. Панку следовал за ним по пятам. Шикай надеялся, что соратники не решат, будто он позорно бежит, и их боевой дух не пострадает.

Если в военной структуре Шинсана и имелся изъян, то он заключался в том, что тервола далеко не всегда отвечали тем моральным требованиям, которые предъявляли солдатам, и порой чересчур поддавались эмоциям на поле боя.

Тасифэн удивился столь быстрому его возвращению.

– Лорд Сыма? Что-то пошло не так?

– Не здесь. Возможно, там я принял неудачное решение, и мы пробудили нечто весьма древнее и весьма неприятное. Сколько у нас осталось стрел – девять? Выпустить первые шесть с интервалом в тридцать секунд. Порталы настроить так, чтобы передовая группа могла, если потребуется, быстро эвакуироваться. Сообщи всем командирам легионов, что Семнадцатый ведет боевые действия и что они должны быть готовы выступить в любую минуту. Свяжись с Северной армией. Скажи, что я могу воспользоваться своим правом запросить подкрепление.

– Господин, мы сосредотачиваем слишком много порталов на слишком малом пространстве.

– Я понимаю риск, лорд Лунью. И я также уверен, что мы поймали чудовище за хвост, но оно может не захотеть нас отпустить. – Шикай повернулся к обслуживавшим баллисты кандидатам. – Тридцатисекундный интервал. Выпускайте первую стрелу.

Посмотрев вслед устремившейся на восток серебристой искорке, он шагнул в портал.

Положение в его отсутствие ухудшилось. Каменное существо окружало море воинов, и река из солдат уже текла к дюне. Люди Су Шэня поднимали облака пыли, пытаясь добраться до товарищей.

Над одинокой горой роились подобно тучам комаров летающие существа.

– Что это? – спросил Шикай.

– Всадники на драконах, лорд Сыма. Маленьких, вероятно, специально выведенных. Отсюда точно сказать невозможно, но всадники, похоже, не люди. Оуянь пытается разглядеть получше, но что-то ему все время мешает.

Шикай подошел к тервола, который сидел, скрестив ноги, перед вкопанной глубоко в песок большой серебряной чашей, раз за разом произнося одни и те же заклинания. В налитой в чашу воде появлялись туманные картины, а потом возникала некая помеха, и они расплывались.

– Стрела летит, господин, – сказал Панку.

Повернувшись, Шикай мысленно поймал стрелу и провел линию, соединявшую ее с гнавшейся за Су Шэнем волной солдат. Стрела попала точно в цель, превратив в пар батальоны. Брызги расплавленного камня выкашивали отряды.

– Стрела, господин.

Шикай швырнул эту стрелу и следующую за ней в быстро увеличивавшуюся орду вокруг каменного существа. В гуще солдат появились огромные дымящиеся прорехи.

И вновь пустыню сотряс рев.

– Похоже, кто-то очень разозлился, господин, – заметил Панку.

Шикай взглянул на ординарца, но лицо того оставалось бесстрастным.

– Мне тоже так кажется.

– Летуны, господин.

К дюне устремились тучи летающих существ.

– Приготовиться! – приказал Шикай. – Они могут быть опасны.

– Стрела, господин.

Шикай провел линию между стрелой и парившим в середине роя летуном. Когда погасла вспышка, он увидел несколько охваченных пламенем клубков, падавших на землю. Двое разделились пополам – всадники свалились с животных.

Остальные продолжали приближаться. Они метались туда-сюда, и их нелегко было сосчитать, хотя Шикай решил, что их по крайней мере полсотни. Над каменным существом собирались новые.

Он навел на цель очередную стрелу, сбив как минимум шестерых. Последняя стрела уничтожила еще четырех.

Перестав лавировать, они разделились на пары и тройки, устремившись к дюне.

– Маскировочное заклинание! – крикнул Шикай. – Визуальное смещение!

Дюну накрыла чернота. Казалось, будто все вокруг исчезли. Первые летуны пронеслись столь низко, что подняли тучу пыли. Всадники ударили светящимися копьями.

– Есть жертвы? – спросил Шикай.

– Нет, господин.

– Если кто-то будет ранен, немедленно отправляйте его через портал. Мы не можем оставить здесь никого, кого они могут использовать против нас. То же самое и с любыми пленниками – в портал. У кого-нибудь есть доступ к воздушному демону? Мэн Чао? Чего ты ждешь? Давай его сюда.

В дюну ударили мощные разряды, но тервола отразили бо́льшую их часть, и те полетели назад, какое бы колдовство ими ни управляло. Лишь немногие возымели действие.

– Су Шэнь вряд ли доберется, господин.

Шикай и сам это видел – он уже думал, как ему поступить. В крепости у него осталось три стрелы, и ему хотелось использовать их против каменного существа. Пожертвовать Су Шэнем? Нет.

– Панку, идем со мной. Я скоро вернусь, господа.

Вернулся он не столь быстро, как предполагал, – пришлось задержаться, чтобы взглянуть на большую карту и отдать новые распоряжения Тасифэну.

– Мы потеряли контроль над положением, – сказал он. – На их стороне слишком много сил, а на нашей слишком мало. Будем отвлекать их, пока сможем. Вот здесь. – Он показал точку на карте. – Наиболее вероятное место, где они будут прорываться на запад. Немедленно выдвигай туда бригаду. Пусть идут налегке – там чудовищная жара. Будем использовать порталы на полную.

– У нас их недостаточно, господин.

– Забери у других патрулей. Скажи, чтобы шли к тому ущелью и окапывались. Приказ всем легионам – немедленно направляться сюда и обеспечить подкрепление. Бери на себя любые инициативы, какие сочтешь нужным. Как только здесь будет достаточно людей, отправь еще одну бригаду. Мне нужно возвращаться – Су Шэню грозит опасность. Последние три стрелы выпустить с интервалом в минуту.

– Как прикажешь, господин.

Шикай рысью устремился к порталу.

– Панку, – задыхаясь, проговорил он, – похоже, я уже немолод.

– Если позволишь, господин: почему бы тебе не остаться в центре паутины, поручив остальное офицерам?

– Вполне разумные слова. Сам не знаю почему. Просто хочу быть на поле боя. Может, потому, что никогда раньше там не бывал.

Пройдя через портал, они поднялись на дюну.

Су Шэню приходилось несладко. Он был уже близко, но всадники намеревались окружить его, отрезав путь к бегству. Шикай взглянул на небо. Наездники на драконах кувыркались в воздухе, пытаясь победить демона Мэн Чао, который успел основательно проредить их ряды.

– Кто-то весьма неумело ими управляет, господин, – заметил повелитель демонов.

– Они вроде тех людей, что мы встретили в горах?

– Мертвецов? Да, господин. Однако наездники – не люди. Мы отправили экземпляр для исследования.

– Хорошо. Потери?

– Пока только двое, господин.

– Превосходно.

– Стрела, господин, – сказал Панку.

– Спасибо. – Шикай снова взглянул на уходящего от погони Су Шэня.

Чтобы спасти его, приходилось потратить по крайней мере одну стрелу. Шикай мысленно поймал оружие, вообразил линию его полета, и стрела устремилась вниз, уничтожив преследователей.

– Начинай эвакуировать солдат, – приказал Шикай. – У нас мало времени.

– Боюсь, его не хватит, чтобы все мы успели выбраться, господин.

Шикай представил себе размеры приближающейся орды.

– Выстроимся вокруг портала. Сперва отправляй солдат.

Мэн Чао задрожал:

– Как прикажешь, господин.

– Стрела, господин.

– Спасибо, Панку.

Шикай продолжал изучать противника. Пока что Су Шэню ничто не угрожало. Сбросить оружие на окружавшую каменное изваяние толпу? Или на тех двоих у него на голове…

Он прицелился, соединяя стрелу с каменной головой, но линия тут же ушла в сторону.

– Мне нужна помощь, господа. Целимся в голову идола.

Медленно и постепенно конец линии пополз к голове громадного зверя…

Стрела появилась слишком рано, и Шикай не сумел направить ее туда, куда хотел. Она попала в плечо зверя, выбив из него тонны расплавленного камня, пролившегося на толпившихся внизу солдат.

– Похоже, так ты нанес еще больше потерь, чем прямым попаданием, – заметил Мэн Чао. – Только взгляни, сколько их полегло.

Шикай не ответил, глядя, как по спине чудовища убегают две крошечные точки. Пытаться их настичь было уже слишком поздно.

– Мэн Чао, передай всем: как только ударит в цель следующая стрела, все, кто может, должны вызвать демонов и выпустить их на свободу.

– Тот, кто управляет солдатами врага, похоже, обезумел от гнева, – сказал Мэн Чао. – У него ничего толком не получается. Чем-то он напоминает злобного ребенка, ломающего собственные игрушки.

– Угу. Пусть злится дальше.

– Стрела, господин.

– Вижу. – Шикай взглянул на Су Шэня, который теперь мог добраться до места и без особой помощи. – Помогите мне, господа. Нужно попасть стрелой по морде этой твари.

Он представил себе жесткий железный лук, и к нему присоединились соратники, напрягая силу воли. На этот раз сопротивление было слабее – разум врага затуманила ярость.

Последняя стрела ударила в цель, и пустыня вновь содрогнулась от чудовищного злобного рева.

– Похоже, мы угодили в какой-то нерв, – заметил Панку.

– Похоже на то. Поднимайте демонов, господа. Сотник! Можешь быстрее загонять солдат в портал?

– Нет, господин.

– Ладно, в любом случае не расслабляйся.

Шикай повернулся, глядя на преодолевавшего последние сто ярдов Су Шэня. Его солдаты бежали легко и уверенно, как и подобает солдатам Шинсана, не бросая испуганных взглядов за плечо и избавившись лишь от того снаряжения, которое приказал бросить командир. Щиты и оружие оставались при них.

– Хорошие парни, – заметил Шикай.

– Это Семнадцатый, господин, – ответил Мэн Чао. – Бывший легион лорда Ву.

– Понятно, – улыбнулся под маской Шикай.

Мэн Чао говорил так, будто его замечание объясняло все, что требовалось знать об этом легионе.

Лорд Ву в свое время был великим тервола, но оказался в числе тех неудачников, которых соблазнили недавние политические события, и загадочным образом погиб в Ляонтуне, когда там находилась Восточная армия.

Появился гротескно завывающий демон, четырнадцати футов ростом и с полудюжиной рук, и запрыгал вокруг, проклиная того, кто его вызвал. Получив приказ, он развернулся, оценил силы врага и сменил облик. На глазах у Шикая он превратился в медного носорога эпических пропорций и галопом помчался навстречу противнику.

– Кто-то, похоже, не воспринимает задание всерьез, – недовольно вздохнул Шикай.

Сверкающий носорог протопал мимо Су Шэня. И, взревев от всей души, атаковал ближайших всадников, с грохотом описывая круги и раздавая налево и направо удары рогом. Одной его массы хватило бы, чтобы задавить противника.

– Ведет себя как клоун, но толк от него есть, – с неохотой признал Шикай, хотя и считал, что уважающему себя тервола не подобает держать в подручных демона с подобным темпераментом.

Демон снова сменил облик, превратившись в осьминога, сжимавшего в шести щупальцах отобранные у врагов мечи. На фоне солнца появился наездник верхом на драконе, который метнул в демона копье-молнию. Демону это не понравилось, и он исчез, заскулив словно раненый щенок.

В драку вступила еще дюжина чудовищ из потустороннего мира, быстро остановив всадников. Су Шэнь и его люди, тяжело дыша, взобрались на дюну.

– Сотник, отправь их в первую очередь. Они выбились из сил.

– Да, господин.

Шикай наблюдал за эвакуацией, казавшейся ему чересчур медленной. Дьявольски медленной.

Всадники продолжали приближаться, несмотря на серьезные потери. Окружив дюну, на которой расположился Шикай, они остановились в уважительном отдалении.

– Что, взяли? – рассмеялся лорд Сыма. – Нам теперь не уйти, да? Все, что вам требуется, – привести пехоту и покончить с нами, да?

Велев тервола сосредоточиться на ближайших пеших солдатах, он уставился на каменное существо. Неужели оно было настолько глупо? Если оно будет действовать так и дальше, все его войско погибнет до того, как сумеет вырваться из пустыни. Большая часть павших уже не годилась для оживления.

Шикая это радовало.

Он нисколько не сомневался, что повелитель мертвых намеревался пройти маршем по всему миру. А как только его войска вышли бы за пределы пустыни, численность их мгновенно бы выросла. Этим объяснялось, почему каменный зверь столь расточительно разбрасывался солдатами – он предполагал, что сложностей с пополнением не возникнет.

Вражеская пехота явилась в таких количествах, что тут же задавила собой демонов, постоянно атакуемых сверху.

Шикай оглянулся. Эвакуация шла успешно – по человеку за десять секунд. Шесть за минуту, шестьдесят за десять минут. Через портал прошли уже три четверти войска. Остальные выстроились вокруг портала. Тактический маневр удался.

«Пусть мне еще немного повезет, – подумал он. – Пусть порталы поработают еще несколько минут. Пусть эта каменная тварь и дальше глупо тратит своих солдат».

Ему нисколько не нравилось, что небольшая разведывательная вылазка превратилась в отступление с боем, угрожавшее втянуть всю Восточную армию в неожиданную войну. Большую войну в критическую минуту в истории Шинсана. Он предполагал, что по всей пустыне разбросано пятьдесят тысяч солдат врага, которые, похоже, перестали выходить из укрытия.

Шикаю действительно повезло – пехота противника последовала примеру конницы, решив окружить его, прежде чем перейти в атаку. И он успел шагнуть в портал за мгновение до ее начала. После него осталось эвакуироваться лишь одному человеку – верному Панку. Враг не обнаружил на дюнах никого – тервола забрали сверкающую молниями дыру с собой.

– Чего они ждут, господин? – спросил Тасифэн.

Прошло четыре дня, но враг не продвинулся на запад. В докладах разведки говорилось о царящем в рядах противника чудовищном замешательстве.

– Не знаю. Возможно, наш трюк сработал и мы их напугали. Может, они вообще никуда не пойдут.

– Ты так думаешь, господин?

– Не совсем. Но мечтать не вредно, если не слишком в это веришь. Так или иначе, поблагодарим судьбу за подаренное время.

Шикай не ожидал, что ему хватит времени, чтобы перебросить солдат в горы, и что они успеют там окопаться. Сам он точно не стал бы давать противнику подобного преимущества.

Он получил, что хотел, и даже больше. Две полевые бригады Семнадцатого легиона уже были на месте и ждали распоряжений. Части остальной Восточной армии собирались в крепости. Будь у него в распоряжении еще неделя, через порталы можно было бы доставить столько людей и чудотворных орудий, что их хватило бы для уничтожения втрое большей орды зомби, чем он видел возле одинокой горы.

Шикай почти не оставил тервола в своей армии. Войска шли по земле под командованием младших офицеров, а некоторые подразделения при необходимости перебрасывались через порталы. Он забирал тервола и чудотворные орудия также из Северной армии, в полной мере используя предоставленные лордом Го полномочия и не обращая внимания на предсказуемый гнев ее командующего.

Северная армия тоже была на марше, но не могла выделить сюда войска. Шикай приказал трем ее легионам занять оборонительную позицию вдоль западного берега Тусгуса, широкой реки примерно на полпути между бывшей штаб-квартирой Семнадцатого легиона в Ляонтуне и крепостью на краю пустыни.

Телепорт-порталы на территориях Восточной армии работали на полную мощность. Слишком многие мили отделяли крепость от ближайших главных сил легионеров.

– Су Шэнь, – позвал Шикай. – Доложи, как идет эвакуация.

Тервола поспешил к нему. После своего спасения он готов был служить Шикаю в любое время дня и ночи.

– Наконец-то нас начинают слушать, лорд Сыма. Похоже, нашим делам они верят куда больше, чем словам.

Речь шла о местных племенах, которым Шикай приказал эвакуироваться за его третью линию обороны, реку Тусгус. Не имея пока иных приказов, он намеревался заставить врага заплатить за каждую милю его продвижения, не дав ему никаких шансов укрепить ряды за счет местного населения.

Командиры его легионов считали, что он слишком остро реагирует. Он в свою очередь возражал, что лишь острая реакция спасла их тогда в пустыне.

– Лорд Чан, ты нашел лорда Го?

Шикаю отчаянно хотелось поговорить с начальником. Он подумывал о том, чтобы попросить разрешения взять себе дополнительных тервола на случай потери крепости. Хотя наедине даже Панку упрекал его за одно лишь предположение подобного.

Чан Шэн командовал Двадцать третьим легионом, располагавшимся к югу от Семнадцатого. Его тоже в числе десятков других тервола сослали в Восточную армию, хотя прежде он являлся членом Совета тервола. Он ненавидел лорда Го, ненавидел свое падение с вершин власти и ненавидел службу под началом сына свинопаса. Счастливым его точно нельзя было назвать.

Но прежде всего он был солдатом Империи Ужаса, и его армия вела войну.

– Нет, господин. Лорд Го залег на дно, и никто не знает, где он. Думаю, он не хочет, чтобы его нашли.

– Что ж, ладно. Иди поспи. – (Чан Шэн искал лорда Го тридцать с лишним часов.) – Он наверняка знает, что мы его разыскиваем, и у него несомненно есть повод скрываться. Буду считать это молчаливым одобрением моей просьбы поступать в соответствии с нашими нуждами.

– Господин, мне кажется, это значит, что ситуация в Матаянге вот-вот взорвется.

– Вероятно. Увы.

Вошел Мэн Чао, хотя он должен был сидеть в горах, и отдал честь лорду Лунью.

– Враг приближается, господин.

– Буду через несколько минут. Сколько их?

– Тридцать тысяч с лишним, господин. Только пехота.

Тасифэн взглянул на лорда Сыма, но Шикай молчал. Он поручил операцию в горах Тасифэну и Семнадцатому легиону, взяв на себя более важную задачу по руководству перемещениями армии. Не мог же он каждый раз бегать и проверять готовность каждой сотни! Он кивнул Тасифэну.

– Всем ясны правила? – спросил лорд Лунью. – Раненых немедленно отправлять через портал. Убитых со стороны врага – отправлять, если портал доступен; иначе – расчленять. У нас есть от десяти до пятнадцати минут, чтобы обезвредить тело, прежде чем его снова можно будет оживить.

– Всех проинструктировали, господин.

– Хорошо. Напомни им, чтобы не поворачивались спиной к упавшему врагу. Тот снова может подняться.

Шикай улыбнулся под маской. Похоже, не только он исполнял роль наседки.

– Как прикажешь, господин. – Мэн Чао вышел.

– Отправишься через портал, господин? – спросил Шикая Тасифэн.

– Может, чуть позже. Всего на минуту, понять их силу и тактику. У меня и здесь дел хватит.

Тасифэн слегка поклонился:

– Пойду проверю баллисты.

– Осторожнее со стрелами. – Шикаю удалось собрать всего сорок девять. Тасифэн объяснял, что большая часть чудотворного арсенала передана Южной армии.

– Конечно, господин.

– И следи за летунами. Воздух – наше слабое место.

– Да, господин. – Тасифэн снова поклонился и вышел, не желая больше беспокоить Шикая.

«Я весь на нервах, словно старая дева, – подумал Шикай. – Пусть будет что будет. Они хорошие люди, и у них позади тысячелетия опыта. Боевого опыта. У них лучшие солдаты. Если они не остановят это войско мертвецов, значит его невозможно остановить».

Почему он так нервничал?

Из-за драконьих наездников? Вскрытие не сообщило ничего полезного. Они были девяти футов ростом, невероятно крепкие и отчасти неуязвимые к Силе. Скорее всего, при жизни они отличались умом, хитростью и смертоносностью и обладали собственной Силой. В библиотеках Шинсана тоже не отыскалось никаких сведений о существовании подобных созданий в историческую эпоху.

Шикай не сумел выяснить, из-за чего возникла пустыня и кто построил города, руины которых остались в лесах рядом с ней. В самых древних легендах нашлось лишь мимолетное упоминание о великом каменном боге-хранителе востока, обращенном лицом к бескрайнему морю. Осторожное расследование подтвердило, что континент заканчивается недалеко к востоку от одинокой горы. Дальше не было ничего, кроме острова и океана.

Описание этого острова лишь подстегнуло любопытство Шикая. В докладах Ко Фэна о заговоре Праккии упоминался некий остров на востоке, давший убежище лабораториям заговорщиков и штаб-квартире главы всей операции. Остров, о котором читал Шикай, вполне соответствовал данному описанию. Не были ли эти армии живых мертвецов еще одной уловкой Праккии? Но как такое возможно? Вся Высшая Девятка, кроме Ко Фэна, погибла во время сражения при Пальмизано или раньше. И Запад, и Шинсан приложили все усилия, чтобы искоренить после войны все нижестоящие девятки.

Лорд Сыма подумал, что неплохо было бы высадить на тот остров войско и посмотреть, что там осталось. Заговорщики Праккии подчинили себе ряд весьма интересных чародейских сил, но лорд Ко не сумел ничего спасти. Бо́льшая их часть находилась под эгидой некоего Магдена Нората, эскалонского перебежчика, который хорошо хранил свои тайны.

Шикай быстро обошел крепость. Приготовления шли полным ходом, хотя и слишком медленно, чтобы успокоить нервы. Он глубоко вздохнул.

– Панку, идем, посмотрим, что происходит в горах.

7

1016 г. от О.И.И.

Интриги

Мгла уже собиралась ложиться спать, когда взволнованная служанка объявила, что госпожу хочет видеть король.

– Он здесь? – удивилась она.

– Мы попросили его подождать в библиотеке, госпожа, – словно извиняясь, ответила служанка.

Монарху никак нельзя было предложить прийти позже, в более удобное для визита время. Удивительно было уже то, что он просто заглянул сюда с улицы, хотя данный король и отличался весьма простонародными обычаями.

– Что ему нужно?

– Он не говорил, госпожа.

Мгла почувствовала, как в душе у нее все сжалось. Похоже, хорошего ждать не приходилось.

– Скажи, что я сейчас спущусь. Пусть ему нальют бренди.

– Конечно, госпожа. Мне разбудить Марту?

– Я сама оденусь.

Она не спешила, успокаивая себя напевными строками солдатского ритуала, которым пользовались воины ее родины. Из спальни она вышла лишь тогда, когда убедилась, что полностью держит себя в руках.

– Что-то ты поздно, – заметила она, входя в библиотеку, и тут же раздраженно моргнула – приветливый тон ее голоса показался фальшивым даже ей самой.

Король окинул ее равнодушным взглядом. Ее красота нисколько его не впечатлила. В его присутствии ей всегда становилось не по себе – казалось, будто у нее большая волосатая родинка на носу или багровый шрам поперек щеки. Ни его, ни Майкла Требилькока, ни Вартлоккура нисколько не интересовала ее внешность. Казалось странным и пугающим, что вокруг столько безразличных к ее обаянию мужчин. Это выбивало из-под ног привычную почву, повергая в неуверенность и растерянность…

– Я был рядом, в моем доме, и хотел с тобой увидеться. Решил зайти сейчас, чтобы потом далеко не ходить.

– У тебя усталый вид.

– Был тяжелый день. Прости мне мои манеры, – возможно, им следовало бы быть иными.

К встрече она все-таки оказалась не готова и слегка растерялась.

– В чем, собственно, дело? – выпалила она и тут же испугалась собственной резкости.

– Мне любопытно, что замышляете вы с Аралом.

«Проклятье», – подумала она, с трудом скрыв дрожь.

– Замышляем? Ты о чем?

– Скажем так: я заметил некие фрагменты, которые складываются в единое целое. Я всегда стараюсь поступать разумно и потому решил дать тебе возможность объясниться, прежде чем всерьез разозлюсь.

– В смысле? – Ей снова стало не по себе, по коже побежали мурашки.

Внезапно она поняла, почему Вартлоккур в городе. Если Браги считал, что кто-то должен прикрывать ему спину, значит он точно был уверен, что…

– Вот эти фрагменты: принцесса-изгнанница Шинсана, лишившаяся остужающего ее пыл влияния хорошего человека, который погиб у Пальмизано. Некий молодой торговец, достаточно богатый и влиятельный и, возможно, ослепленный ее прелестями. И тервола из штаба Западной армии лорда Суна, которые тайно поддерживают ссыльную принцессу.

У Мглы перехватило дыхание. Откуда он мог знать? Проклятый Требилькок! У него в самом деле имелся кто-то в штаб-квартире лорда Суна, хотя она надеялась, что ее подозрения ошибочны.

– И эти фрагменты сложились воедино как раз тогда, когда мои шпионы сообщили, что Шинсану угрожает внезапный кризис на матаянгской границе.

Боги! Неужели он обо всем знал? Неужели у Требилькока завелся шпион даже здесь, в доме?

– Удачный отвлекающий маневр, – продолжал король. – Тебя бы все это не удивило, будь ты на моем месте?

Речь его выглядела нарочито официальной – словно у чиновника из магистрата, подумала она. Голос его был напряжен, взгляд нервно блуждал, но Мгла была слишком занята своими мыслями, чтобы использовать его волнение себе на пользу. Уйдя в себя, она тщательно выбирала ответ, который не повредил бы ее честолюбивым планам.

– Ты прав, – наконец сказала она. – Со мной связывались люди из Шинсана, из традиционалистской группировки, противостоящей склонному к переменам лорду Го. Их беспокоит растущая нестабильность в империи. Я последняя из живых потомков ее основателя, Туан Хуа. Моя личность сформировалась во времена Двойного правления Принцев-Чудотворцев. Те люди считают, что я могла бы восстановить прежнюю стабильность и ценности, будь у меня такая возможность. Пока это лишь разговоры, из которых вряд ли что-то выйдет.

– Почему бы и нет?

– Со мной связывались по этому поводу и раньше. У этих группировок недостаточно власти или влияния. И что бы они ни говорили, на самом деле им нужна номинальная фигура, законный претендент, который сможет взять на себя их грехи после того, как они придут к власти. По сути, козел отпущения.

Слушал ли он ее? Соглашался ли с ней? Лицо его оставалось бесстрастным, словно у игрока.

– И ты на это не согласна?

– Нет. Ты прекрасно меня знаешь.

Король сцепил пальцы у себя под носом, и на мгновение показалось, будто он молится.

– Какую роль в этом играет Арал?

– Он торговец. Условия для торговли намного бы улучшились, если бы Шинсаном правил кто-то дружественный Кавелину. Он пытается собрать деньги в поддержку переворота. Мне не хватило духу разбить его надежды.

Король разглядывал корешки ее книг. Мгла надеялась, что слова ее выглядят достаточно правдоподобно. Она бесчисленное множество раз репетировала подобный разговор, зная, что он неизбежен, но рассчитывала, что он случится позже. Весь ее план рассыпался в прах – она не могла вспомнить заранее заготовленные фразы. Оставалось лишь рассказать бо́льшую часть правды и надеяться, что этого окажется достаточно.

Он глубоко вздохнул, похоже решив промолчать о своих намерениях. Мгла не сомневалась, что он затронет тему отправки секретаря с посольством к лорду Суну. В случае весьма вероятного успеха она лишилась бы всяческой надежды на поддержку со стороны торгового сообщества Кавелина. И у нее оставался только один реальный вариант – саботировать все усилия Пратаксиса. Эту черту она пока не пересекла и теперь понимала, что и не осмелится в дальнейшем. Наверняка король уже понял, что к чему, и теперь, в случае чего, вину возложат на нее.

Король играл в старую игру – дать злодею столько веревки, сколько тому нужно.

– Звучит неплохо, – наконец сказал он. – Кавелину пошло бы только на пользу. Если, конечно, удастся преодолеть исторически свойственную Шинсану косность. Иначе – какая, к дьяволу, разница, кто у власти?

Что? Он не собирался устраивать скандал? И готов был с ней согласиться? Несмотря на Пратаксиса? Она медлила, собирая в наступившей тишине все свое самообладание, но он, похоже, этого не замечал.

– О чем ты? – спросила она.

– О том, что я не возражаю против подобного плана. Но меня не особо радует, что ты вовлекаешь в него моих людей, не обсудив все предварительно со мной. И сейчас ты тоже в числе моих людей. Ты смотрительница Майсака, первой линии обороны против Шинсана. Сейчас имеет место то, что Дерель назвал бы потенциальным конфликтом интересов. И мне не хотелось бы лишнего беспокойства по поводу моей власти над ущельем Савернейк.

Сердце Мглы затрепетало. Откуда он мог столько знать? И знал ли? Или стрелял вслепую, используя в качестве орудия известную навязчивую идею об угрозе с востока?

– Понимаю. Тебе нужны гарантии. На что ты намекаешь?

Король едва заметно улыбнулся.

Она совершила тактическую ошибку – он действительно расставил сети, в которые она угодила. Проклятье! Ну почему он оказался настолько коварным?

– Не сейчас и не здесь, – сказал он. – Нам обоим нужно время подумать. И мне нужны свидетели. Вартлоккур и Нерожденный вполне подойдут.

– Ты что, никому не доверяешь? – притворно удивилась она.

– Теперь – никому. Да и зачем? Твои планы – лишь одна моя проблема. Я не намерен делать резких шагов, пока все не будет под контролем.

Она искренне рассмеялась, чувствуя, как к ней возвращается прежняя уверенность в себе. Он ответил улыбкой.

– Тебе следовало бы родиться на Востоке, – сказала она. – Из тебя получился бы выдающийся тервола.

– Возможно. Моя мать была ведьмой.

Об этом, она, естественно, уже слышала, но слова все равно застигли ее врасплох. Неужели он пытался что-то пронюхать магическим путем? Возможно, с помощью Вартлоккура? Она собралась спросить, но ее прервала служанка.

– Госпожа, там какой-то господин ищет его величество.

Мгла взглянула на Браги. Тот пожал плечами.

– Впусти его, – сказала она.

Ворвался адъютант короля.

– Сир, я повсюду тебя ищу. Ты нужен во дворце.

Вид у него был мрачный.

– Что случилось, Даль?

– Дело не терпит отлагательства, сир. Пожалуйста. – Молодой офицер бросил на Мглу столь мелодраматический взгляд, что она едва не рассмеялась.

– Поговорим позже, – отрезал король и вышел.

Она поняла, что какое-то время ей придется вести себя крайне осторожно – слишком деликатным стало положение, чтобы рисковать. Естественно, во всем была виновата она сама, заглядывая слишком далеко вперед, вместо того чтобы разобраться со всеми мелочами, неожиданно всплывшими на поверхность.

– Изыди, самоуверенность, – пробормотала она.

Время было позднее. Король и Вартлоккур сидели на ступенях в темном пустынном внутреннем дворе. Оба пребывали словно в полусне, якобы выйдя понаблюдать за зрелищным метеорным дождем.

– Вон летит крупный, – сказал чародей. – Там, за стеной.

– Как-то раз я видел один, который раскололся на два десятка кусков. Вот это точно было нечто. Вон еще один. – Он немного помолчал. – Я видел Мглу. Она вела себя чересчур уклончиво, и у меня возникло еще больше подозрений.

– То есть?

– Она участвует в некоем заговоре с целью вернуть себе трон. И вовлечена в него намного глубже, чем готова признаться.

– И?

– Проклятье, тебе что, нечего сказать?

– Что ты хочешь услышать?

– Дай хоть какой-то намек. Я прав? Она в самом деле во что-то ввязалась?

– Ты сам знаешь ответ, дьявол тебя побери. Зачем спрашивать? Естественно, да. Тот, кто добился трона, никогда не отдаст его без боя. Поставь себя на ее место. После смерти Вальтера здесь у нее почти ничего не осталось. Конечно, есть еще дети, но она не из тех, кто питает особые материнские чувства. Когда-то в Шинсане она владела по-настоящему многим, и теперь хочет вернуть потерянное.

– Значит, она все-таки уязвима. Посредством детей.

– Как и все мы. – Чародей помрачнел. – Они заложники судьбы.

– Она в самом деле могла бы вернуться?

– Не знаю. Мне неизвестно, что сейчас происходит в Шинсане. И я не хочу этого знать. Просто не желаю касаться политики и не хочу, чтобы она касалась меня.

– Но такого не будет.

– Да. Не будет. Никогда.

Какое-то время они смотрели на падающие звезды.

– Знаешь, – наконец сказал Вартлоккур, – на самом деле все равно, победит она или нет. Шинсан есть Шинсан.

– Ты не думаешь, что она может что-то изменить?

– Она не смогла бы, даже если бы захотела. Ей не позволят. Все их внимание приковано к тебе, ко мне и Кавелину. Когда-нибудь они явятся снова.

– Взгляни-ка! Почти как комета.

– Угу, – задумчиво кивнул чародей. – Это случится не сразу – позади у них несколько неудачных лет, к тому же они видят угрозу со стороны Матаянги. Они еще не до конца утихомирили территории, захваченные во время войны, и сейчас мечутся словно одноногая шлюха в день прибытия флота.

Усмехнувшись, Браги искоса взглянул на чародея. Вартлоккур обычно не выражался подобным образом.

– Если они дадут мне десять лет или хотя бы год, я буду только благодарен. Приму это как должное и буду очень рад, поскольку вряд ли нам удастся снова заставить их отступить. Думаю, если главной у них станет Мгла, это слегка отодвинет час расплаты и смягчит удар, когда тот наконец обрушится.

– Тебе решать. Только не забывай про О Шина.

– О Шина? – Речь шла о принце, который сверг Мглу и изгнал ее из империи лишь затем, чтобы после свергли его самого.

– Он не хотел идти на запад и постоянно был против. Именно потому его больше нет с нами.

– Знаю. Но тех, кто его сбросил, теперь тоже нет. Ого!.. Видел, какая громадина? Ладно. Подумаю еще несколько дней, выясню, что к чему, а потом соберу Гьердрума, тебя и еще нескольких, и мы решим, стоит ли ей помогать. И если да – сколь видимой будет наша помощь.

– Как я уже сказал – решать тебе, но если ты так поступишь, то наверняка пожалеешь. У тебя хватает хлопот и дома, которые куда больше заслуживают внимания. И будь осторожен с тем, кого включать в число этих самых «нас». У меня нет никакого желания снова связываться с Империей Ужаса. Если, конечно, они не нападут на меня первыми.

– Прости, что делаю поспешные выводы. Я подумал, что таким образом ты смог бы завести связи, которые помогли бы выяснить судьбу Этриана.

Чародей замер и медленно повернулся, уставившись на короля. Подумав, он кивнул.

– Возможно, – ответил он.

В библиотеке Мглы собрались трое. Двое склонились над серебряной пророческой чашей. И в чаше была не обычная вода – Мгла могла себе позволить намного более дорогую и надежную ртуть, обладать которой жаждал каждый провидец.

Арал Дантис беспокойно переминался с ноги на ногу, словно девственник перед соитием. Мгла наблюдала за ним столь же пристально, как и за чашей. Она совершила ошибку, рассказав ему о подозрениях короля. Он дрожал, словно осиновый лист, и если что-то пойдет не так, вполне мог сломаться… Ей не хотелось об этом думать. Возможно, в этом случае потребовались бы крайние меры.

Чам Мундвиллер дымил трубкой. Третий расположился в кресле у стены, прикрыв глаза. Ни его поза, ни выражение лица не выдавали никаких чувств – он был терпелив, словно змея.

Цветом кожи и чертами лица он походил на Мглу, но носил западную одежду, в которой, похоже, чувствовал себя не вполне уютно. Хотя он и выглядел более смуглым, чем Дантис или Мундвиллер, лицо его было мертвенно-бледным – он привык носить маску.

Мгла судорожно вздохнула, и веки человека с востока дрогнули.

– Арал! – позвала она. – Иди сюда.

Дантис уставился в чашу, где вокруг стола сидели четыре маленькие человеческие фигуры. Они уже долго о чем-то спорили, стуча по столу и передавая друг другу документы. Ничего, похоже, не изменилось.

– Что? – спросил он.

– Все идет по-нашему, – улыбнулась она, и в голосе ее прозвучали мелодичные, возбужденные нотки.

– Как ты можешь понять, если не слышно, о чем они говорят?

– Тихо. Молчи и смотри.

Они продолжили наблюдать за спорящими фигурами. Внезапно Мгла вскочила из-за стола и, радостно завопив, заключила Дантиса в объятия.

– Теперь все официально. Король добился своего. Нам больше незачем прятаться и скрываться.

Она поцеловала его, на что тут же живо отозвалось его мужское достоинство. Мгла отошла на шаг и, наклонив голову, сказала, с трудом сдерживая кривую усмешку:

– Тоже неплохо, Арал.

Покраснев, он что-то забормотал в ответ. Мундвиллер выпустил голубое облачко дыма и понимающе улыбнулся. Арал еще сильнее залился румянцем.

Его спас третий. Встав, он с тем же бесстрастным выражением лица заглянул в чашу, коротко кивнул и вернулся в кресло, сказав лишь:

– Хорошо.

Дантис вздрогнул. Мгла слегка улыбнулась. Люди всегда нервничали, впервые услышав лорда Цяня Гао Э. После давнего ранения горла голос его превратился в призрак, сухую оболочку, раздражавшую словно соль в открытой ране.

– Что тебя беспокоит, лорд Цянь? – спросила Мгла.

Тот сплел худые пальцы под узким подбородком.

– Из его поступка следует, что он принимает неизбежное. Твой король прекрасно осознает, что делает. И наши тайны уже не столь надежно защищены, как следовало бы.

Он обвел всех взглядом обсидиановых глаз.

«Я теряю самообладание, – подумала Мгла. – Если не возьму себя в руки, скоро стану в этой игре лишь зрителем».

– С нашей стороны никаких утечек не было, – заявил Арал, спокойно встретив взгляд змеиных глаз.

Как человек Цянь Гао Э его не пугал – беспокоило лишь то, что этот человек собой символизировал. Арал Дантис, сын поставщика снаряжения для караванов, уже сталкивался с тервола во время Великих Восточных войн – и все еще был жив.

– Ты уверен?

– Полностью. Погоди… я знаю, через кого могла случиться утечка. Через моего друга Майкла Требилькока, скорее случайно, чем преднамеренно. У нас есть несколько общих курьеров.

– Контрабандистов?

Арал едва заметно кивнул:

– Иногда они рассказывают, чем, по их мнению, занимается Майкл. Вероятно, и ему – насчет меня тоже. В последнее время они намекали, что, возможно, у него появился шпион в штаб-квартире лорда Суна. Похоже, так и есть. Судя по действиям короля, этот шпион вполне может о нас знать.

«Будь ты проклят, Арал, – подумала Мгла. – Зачем было об этом говорить?»

– Понятно. – Гао Э повернулся к ней, и его рептильи глаза сузились. – Принцесса?

– У тебя есть мысли, кто бы это мог быть?

– Думаю, да.

– Слабое звено? Сейчас это важно?

– Требилькок получил рычаг воздействия. И этим рычагом может воспользоваться любой.

– Верно, – кивнула она. – Поговори с ним. Выясни, что это за рычаг и насколько велик компромисс. Дальше поступай по своему разумению.

– Как пожелаешь, принцесса.

Побледнев, Дантис вздрогнул и уставился на книжные полки. Чам Мундвиллер молчал, попыхивая трубкой. Лицо его все так же напоминало каменную маску.

Мгла яростно взглянула на Арала, пытаясь мысленно внушить ему: «Это не игрушки, Арал. Речь идет об империи».

– Где этот Требилькок? – спросил Гао Э. – Его слова многое могли бы прояснить.

– Никто не знает, – ответил Арал. – Недавно он куда-то пропал. Однажды ночью кто-то напал на генерала Лиакопулоса и тяжело его ранил. На следующий день Майкл исчез. Неизвестно, есть ли тут связь.

«В ту самую ночь, когда у меня побывал король, – подумала Мгла. – В ту ночь, когда его куда-то утащил Хаас, ведя себя так, будто я главная злодейка».

– Я его искала, – сказала она. – Предпочитаю не спускать с него глаз. Он опасный человек. И я не могу найти его следов.

Она хмуро взглянула на Арала, который не в силах был скрыть охватившую его тревогу. Как он сумел добиться успеха в своей профессии, не имея ни малейших способностей к интригам?

– Думаешь, его нет в живых? – спросил Арал. – Он что-то обнаружил, и это оказалось ему не по зубам?

Заговорщик из него был никакой. Беспокойство за друга полностью выбило его из колеи.

– Не знаю, Арал. Лорд Цянь, не трогай Требилькока. Король и Вартлоккур слишком его любят.

– Как пожелаешь, – кивнул Гао Э, вставая. – Пожалуй, пойду. У меня и без того хватает дел. И мне нужно передать новости нашим друзьям.

– Всенепременно, – ответила Мгла, стараясь не показывать, как она рада его уходу.

Гао Э направился в угол помещения и исчез, не доходя до книжных полок. В воздухе на мгновение возник мерцающий столб.

– От одного его вида жуть берет, – проговорил Арал. – Мне он совсем не понравился.

– Пусть он тебя не пугает, – ответила Мгла. – Я давно его знаю, и он один из немногих тервола, которым я доверяю.

– Своих ты, конечно, знаешь лучше, – кивнул Арал. – Впрочем, мы с тобой для него не равноценны. Вероятно, меня он считает полезным дрессированным псом.

Мгла быстро отвернулась, надеясь, что он не заметил, как удивленно поднялись ее брови. Именно так лорд Цянь воспринимал любого западного коллаборациониста.

– Мастер Мундвиллер, ты ни слова не сказал с тех пор, как сюда пришел.

Мундвиллер взглянул в серебряную чашу. Крошечные человечки все так же беззвучно спорили.

– В таком случае, пожалуй, распрощаюсь, – кашлянув, ответил он. – Мне тут, похоже, нечего делать. – Глаза его блеснули.

Арал собрался что-то сказать, но передумал. У Мглы тоже не нашлось слов.

Мундвиллер остановился на пороге библиотеки.

– На прощание советую вам кое о чем подумать. Мои друзья и я будем чувствовать себя спокойнее, зная, что вы работаете на короля.

– Что он имел в виду? – спросил Арал, когда дверь закрылась.

Улыбнувшись, Мгла провела языком по безупречным зубам.

– Не знаю. И не уверена, что меня это как-то волнует.

Но, естественно, ее это волновало. Где-то в глубине души вновь возникло знакомое неприятное ощущение. Сегодня ей удалось увернуться от молота судьбы. Мундвиллер позволил втянуть себя в их дела лишь затем, чтобы иметь возможность извещать короля о том, как продвигается ее план. Вздрогнув, она пристально посмотрела на Арала.

Тот отступил на шаг, затем попятился вокруг стола. Лицо его внезапно покрылось каплями пота, словно у человека, бегущего от ночного кошмара.

Но сбежать ему не удалось.

Мгла зловеще улыбнулась. Она знала, что от этого кошмара он никогда не очнется. И не захочет. Уж она-то позаботится.

Вартлоккур взглянул на короля, вошедшего в небольшую комнату, где он обычно проводил личные совещания. Браги, похоже, был вполне доволен собой.

– Мгла будет здесь через несколько минут, – сказал он.

Та появилась десять минут спустя в сопровождении Даля Хааса. За ней по пятам, словно преданный щенок, шел Арал Дантис. Чародей наблюдал за ними из-под полуприкрытых век. Что-то изменилось – оба как будто робели в присутствии друг друга. Он посмотрел на короля, который порой вел себя так же – в отношении той, которая годилась ему в дочери. «Похоже, и впрямь что-то случилось», – подумал он.

– Садитесь, – предложил король. – Приступим. Я весь день проторчал в замке, так что у меня нет особого настроения спорить. Мы приняли решение, и вы уже знаете, каково оно. Теперь мы воплотим его в реальность, Мгла. Но сперва мне хотелось бы знать, кто был тот тервола и что он делал в Кавелине без моего разрешения.

Даже Вартлоккура его слова застигли врасплох, вызвав легкое недовольство. Этот молодой человек начинал столь многообещающе – а теперь у него повсюду шныряли шпионы, словно у худшего тирана.

Дантис же был просто потрясен. Он издал нечто среднее между отрыжкой и мышиным писком, выпучив глаза. Мгла тоже растерялась, что Вартлоккуру доводилось видеть нечасто. Это его слегка позабавило – ему нравилось видеть коллег припертыми к стенке.

– У меня тоже есть свои источники, – сказал король. – Этот тервола для меня крайне важен. Считай это жестом доброй воли.

Мгла наконец пришла в себя, после чего рассказала обо всем без утайки и, как отметил Вартлоккур, даже нечто такое, что оказалось неожиданностью для Дантиса.

Король взглянул на чародея, спрашивая его мнения. Вартлоккур, не обнаруживший откровенной лжи, кивнул.

– Что ж, неплохо, – сказал Браги, – если предположить, что Го не в курсе этих планов. Каков ваш порядок действий?

– Пока не вполне ясно. Мы вступим в игру, когда лорд Цянь решит, что атака со стороны Матаянги достигла кульминации. Мы захватим ключевые точки империи и не станем беспокоить Южную армию, пока матаянгская атака не пойдет на убыль. Лишь после этого заменим лорда Го.

– Да – если он вам позволит. Что, если он договорится с Матаянгой? Если он не станет атаковать?

– План несовершенен. Я могу и проиграть.

– Ты же не стала бы провоцировать войну?

– Нет! Не в большей степени, чем лорд Го. Шинсан не выдержит новых войн.

Король снова взглянул на Вартлоккура, и тот вновь дал понять, что, по его мнению, она говорит правду.

– Ладно, Мгла, – кивнул король. – Чем я могу помочь со своей стороны?

– Ты уже помогаешь. Обеспечиваешь нам безопасный плацдарм. Разве что еще одолжишь нам несколько штурмовых отрядов для удара.

Вартлоккур смотрел на Дантиса, догадываясь по мимолетным гримасам, каким предполагалось его участие в заговоре до того, как подключился король. Ему полагалось собрать средства для финансирования наемников, задачу которых теперь предстояло исполнить королевским солдатам. «Парень – дурак, – подумал чародей. – Но эта женщина способна сделать дураками куда более умных мужчин».

– Сэр Гьердрум, – сказал король, – собери войска, о которых она просит. И так, чтобы никто об этом не знал.

Вартлоккур повернулся к молодому рыцарю. Бедняга Гьердрум – он был решительно против данного предприятия. Никакие аргументы короля не могли его поколебать. И тем не менее он не стал возражать, ибо такова была королевская воля.

«Пожалуй, он прав, – подумал Вартлоккур. – Если поразмыслить, мы все соглашаемся, поскольку так легче, нежели спорить. Вполне возможно, Браги не меньший глупец, ибо он не в силах отделить личные чувства от политики. Если он в ближайшее время этого не поймет, Кавелин ждут тяжелые времена».

Непанта расхаживала по своим покоям, словно зверь в клетке. Ее мучило смутное и вместе с тем неумолимое осознание того, что мир вокруг нее изменился и она внезапно стала чужой для своего времени. Ничто больше не казалось реальным.

Она знала, в чем причина. Слишком многих друзей и любимых ей довелось потерять. И ничто ее больше не удерживало в этом мире, кроме мужа, за которого, как она считала, вышла замуж лишь ради выгоды. Ей нужен был защитник, и она приняла защиту от мужчины, который ее желал. Все романтические отношения жили только в воображении Вартлоккура.

И теперь она словно парила в пустоте, без каких-либо точек соприкосновения с реальностью. Порой Непанта сомневалась, в здравом ли она уме.

Жизнь ее походила на длинное ожерелье, унизанное разочарованиями и несчастьями. Бывали и хорошие времена, но ей приходилось напрягать память, чтобы их вспомнить, в отличие от всех бед, мысли о которых не оставляли ее ни на минуту.

Остановившись, она взглянула в окно, за которым виднелось темно-серое небо. Снова плохая погода? Казалось, будто солнце исчезло с тех пор, как они прибыли сюда. Неужели мрак следует за ней по пятам, словно грустный пес?

– Может, это все из-за беременности, – пробормотала она. – Больше так нельзя, иначе я не вынесу даже собственного общества. – Ее губ коснулась слабая насмешливая улыбка. – Все-таки у меня были друзья.

Внутри нее толкнулся ребенок, и она положила руки на живот, пытаясь понять, что это – ручка или ножка.

– Будем считать, что ты мальчик. Говорят, мальчики более активны. – Ребенок снова толкнулся, на этот раз сильнее, и она судорожно вздохнула. – Варт?

Но Вартлоккура рядом не было – вероятно, снова отправился к королю. Что они замышляли? Она до сих пор не знала, зачем Браги потребовался Варт. Он что-то говорил на эту тему, но все время ходил вокруг да около. Возможно, Варт и сам не знал ответа.

Она почти не покидала покои, но все равно ощущала пронизывающие замок Криф беспокойные течения. Прислуга обменивалась сплетнями и строила догадки. Имелась проблема с престолонаследием – Браги избрали королем, но его семья не получила прав наследовать трон Кавелина. И в случае его смерти началась бы борьба за корону, к которой готовились несколько группировок.

Плюс ко всему – конфликт на востоке и вспыхивающая время от времени гражданская война в соседнем Хаммад-аль-Накире существенно влияли на положение дел в Кавелине. И естественно, традиционные трения на этнической почве внутри самого Кавелина, которые не сумели смягчить три просвещенных монарха.

Глядя в окно, она думала о своем далеком доме в горах. В Фангдреде она была не более счастлива, чем здесь. Каждый день был свидетелем ее молитвы о том, чтобы их наконец позвал к себе внешний мир. Теперь они освободились от былого заточения, но ей снова хотелось укрыться за стенами горной цитадели.

– Похоже, я схожу с ума. Даже когда мои молитвы оказываются услышаны, мне это не приносит радости. – Ребенок снова пошевелился. – Что ты там делаешь? Прыгаешь через веревочку?

Она попыталась расслабиться. Порой сон приносил облегчение, но заснуть не удавалось. Болела спина, ноги и ступни. Несмотря на все попытки успокоиться, ее не оставляли тревожные мысли. Не желал лежать спокойно и младенец в ее животе.

Но тревожный сон все-таки пришел, а вместе с ним видения, столь же беспокойные, как и мысли наяву.

Подобные сновидения уже вошли в привычку. Ей снились Этриан, пустыня и огромная пугающая тень. Она слышала слабый, далекий голос звавшего на помощь сына. Тень забавлялась с ним, набрасываясь на него и терзая. Она протягивала к Этриану руки, но тот ее не замечал.

В последнее время ей часто снился Этриан, в основном когда сон ее был не слишком глубок. Сновидения различались, но в них сын всегда был жив, пытаясь избежать некоего похожего на тень зла.

Варт утверждал, что виной тому лишь беременность, и ее сны не связаны с реальным миром. Но ей уже доводилось пройти через нечто подобное несколько лет назад, и тогда она не была беременна.

Она считала, что подобные повторяющиеся сны отражают реальность. В снах содержалась великая магия, хотя ей не хватало знаний, чтобы их истолковать. Ее собственные магические способности значительно уменьшились после гибели братьев. Чтобы призвать Силу, требовалось полное сосредоточение всей семьи…

Варт тоже в этом не слишком разбирался, но наверняка знал достаточно, чтобы понять: ее сны что-то значат… или нет? Вдруг он прав и это лишь отражение ее страхов и тревог?

Непанта постепенно просыпалась, не пытаясь поймать ускользающие видения и пробуя мыслить логично, но у нее ничего не получалось. Лишь на мгновение показалось, будто она увидела полуоткрытую дверь, за которой неожиданно промелькнуло нечто похожее на правду.

Послышался тихий шорох и мягкие шаги. Она узнала походку служанки.

– Я не сплю, Марго.

– Госпожа… я не хотела прерывать твой сон. Твой муж просил меня узнать, спишь ли ты.

– Скажи ему, пусть придет.

Вартлоккур присел на край кровати Непанты и взял ее за руки.

– Как ты себя чувствуешь?

– Неплохо. Что происходит в мире?

– Как обычно. Люди рождаются и умирают, а в промежутке, как правило, крайне глупо себя ведут. Я уже четыреста лет за ними наблюдаю, но они нисколько не изменились, повторяя все те же глупости.

Непанта разочарованно вздохнула. Когда он так говорил, обсуждать сны не имело смысла.

– Опять ты в таком настроении?

– В каком?

– Все суета и томление духа…

– Ха! Порой это единственная разумная философия.

Он вновь впал в меланхолию, и она поняла, что если так пойдет и дальше, они не смогут жить вместе. Но пока его еще можно было спасти, если не дать ему полностью уйти в себя.

– Что тебя тревожит?

Пусть выговорится, пусть даже разозлится. Лишь бы порвались цепи, в которые он себя заковал.

– Это все Браги. Он становится другим. Несколько лет назад он все видел и понимал. Ничто не ускользало от его внимания, и никто не мог его одурачить.

– О чем ты?

– Теперь он изменился. В Кавелине затеваются интриги, готовы вспыхнуть заговоры. А он ничего не замечает – играет в захваты или строит козни против Шинсана. В то время как реальная опасность растет словно раковая опухоль за его спиной.

Победа! Все-таки он разозлился.

– А тебе-то какая разница? Кавелин – не твоя родина. И ты переживешь все его проблемы.

– Не знаю… может, ты и права. С тех пор как пал Ильказар, меня ничто не связывает ни с каким конкретным местом. Но, возможно, мне по душе то, что хотели совершить здесь старый король, королева Фиана и Браги. Возможно, мне по душе то, к чему привела бы их мечта в случае успеха. Возможно, я злюсь потому, что Браги отвлекся от реальных проблем. Возможно, мне не нравится то, что с ним происходит.

– Или ты его недооцениваешь, Варт. Браги хитер. Никогда не знаешь, что у него на уме. Может, он как раз держит руку на пульсе событий, которые тебя так беспокоят. Не забывай, что у него есть Майкл Требилькок. Говорят, Майкл вездесущ и невидим и никакая интрига не проскользнет мимо него. По словам моих служанок, знать до смерти его боится.

– Угу. У Браги и впрямь хороший помощник. Но вдруг он начнет вести себя столь странно, что с его поступками перестанут соглашаться? Впрочем, не важно – мне все равно никак на это не повлиять, так что какой смысл переживать? Как прошел день?

Настроение его изменилось. Хорошим его нельзя было назвать, но вряд ли она могла рассчитывать на лучшее.

– Мне опять снился сон. Этриан звал на помощь. – (Вартлоккур нахмурился, став мрачнее тучи, и ей даже показалось, что сейчас поперек его лба сверкнет молния.) – Вряд ли все дело в беременности и желании несбыточного, Варт, – продолжила она, осторожно подбирая слова. – Что-то на меня воздействует. Я не говорю, что это именно Этриан – скорее всего, нет. Но, думаю, тебе стоит отнестись всерьез и попытаться докопаться до сути. Возможно, это важно, хотя ни ты, ни я пока не понимаем, в каком именно смысле.

– Ладно, попробую. – Голос его звучал холодно и безрадостно. – Если что-нибудь выясню – сообщу. – Он встал. – Мне нужно идти. Я ненадолго.

«Беги, – подумала она, глядя ему вслед. – Убирайся. Почему тебя настолько огорчает, когда я завожу разговор про Этриана?»

Прошло несколько дней. Вартлоккур встретил короля в коридоре, среди пляшущих теней, отбрасываемых масляными светильниками.

– Что-нибудь слышно про Майкла? – спросил чародей.

– Арал нашел некий след. Его друг видел Майкла в Дельхагене через несколько дней после нападения на Лиакопулоса.

– Странно.

– В наши дни все странно. Сколько еще осталось Непанте?

– Две-три недели.

– Нервничает?

– Очень. – Чародей слабо улыбнулся.

Он уже начинал беспокоиться, чувствуя, что застрял здесь, хотя обещал Непанте забрать ее домой до родов.

– Не тревожься. С Этрианом у нее не возникло никаких хлопот.

– Будь так любезен, не упоминай это имя. В последнее время она на нем просто помешалась. Решила, будто он жив, и думает, что мы должны его найти.

– В самом деле жив?

– Не знаю.

– Пару недель назад ты говорил…

– Я знаю, что говорил. Сейчас не время об этом думать. Скоро должен родиться малыш.

К своему удивлению, Варлоккур обнаружил, что чуть ли не рычит. Неужели ему настолько угрожал бы выживший мальчик?

– Попробую узнать, – может, что-то выяснилось.

– Ничего не выяснится. – Чародей посмотрел вслед королю, который словно нес на плечах тяжесть всего мира. – Друг мой, придется тебе научиться по крайней мере какое-то время не совать нос в чужие дела.

Развернувшись, он зашагал в свои покои.

8

1016 г. от О.И.И.

Предводитель мертвецов

– Она летит прямо к нам! – крикнул Этриан. – Уходим!

Сааманан сбежала по шее каменного зверя. Этриан помчался за ней.

На фоне голубого неба мелькнула серебристая искра. Зверь сумел слегка отклонить ее полет, но она все же ударила его в бок, и он яростно взревел в ответ.

– Что это? – спросила Сааманан, приподнявшись на спине зверя.

– Не знаю. – Этриан взглянул на разрушения, которые причинил взрыв среди солдат. – Но хорошего от них точно мало. Давай спустимся отсюда, пока в нас не попали.

Слегка подтолкнув женщину, он окинул взглядом пустыню. Тервола стояли на вершине дюны. Похоже, приближение армии мертвецов нисколько их не пугало.

Этриан и Сааманан почти спустились, когда прилетела еще одна стрела, ударив перед носом зверя и выплеснув свою энергию в пруд Сааманан. К небу поднялись огромные клубы пара, от передних лап зверя отвалились куски камня. Во все стороны полетели обломки каменных плит. Выход из пещер обрушился.

Сааманан зарыдала, глядя, как гибнет ее творение.

– Твой Великий не в лучшей форме, – заметил Этриан. – Нас попросту рвут в клочья. Возможно, я ошибся, положившись на его защиту. Он лишь впустую расходует солдат.

– У него их более чем достаточно.

– В самом деле? Думаешь, тервола выпустят нас из пустыни? Это всего лишь разведывательная группа. Что будет, если они по-настоящему разозлятся? Теперь они уже поняли, что к чему, и знают, как поступать. Если твой Великий продолжит в том же духе, к концу недели мы все будем мертвы. Включая его самого.

Сааманан наклонила голову.

– Те серебристые штуки… похоже, они закончились.

Она была права – обстрел прекратился. Этриан оценил повреждения, нанесенные последней стрелой.

– Придется немало потрудиться, чтобы здесь все расчистить.

Он направился туда, откуда видно было дюну. Собственно, там ничего не происходило. Солдаты каменного зверя продолжали стоять вокруг.

– И что теперь? – спросил Этриан.

– Они ушли. Он не может понять, в чем дело. Просто спустились с дюны и исчезли.

– Телепорт-портал, – с отвращением сплюнул Этриан. – Клянусь, я бы справился куда лучше этого так называемого бога, если бы…

– Не говори так!

– Буду говорить так, как считаю нужным. Раз он ни на что не способен – значит не способен. Нужно убираться отсюда. Если так пойдет и дальше, мне конец.

Каменный зверь прорычал, что он пока не в состоянии развернуться в полную силу. Этриан огрызнулся в ответ, мол, божество не сумело воспользоваться даже тем, что у него имелось. Спор продолжался все четыре дня, которые им потребовались, чтобы расчистить выход из пещер. Этриан настаивал, чтобы зверь стал его рабом, но тот отказывался.

Сааманан, обычно занимавшая сторону божества, лишь задумчиво молчала, возясь со своим прудом словно ребенок, пытающийся найти все осколки разбитой фарфоровой куклы.

– Они ждут в горах, – сказал Этриан женщине. – Легион, готовый к бою. Полагаю, твой Великий растратит там остатки живой силы.

– Вряд ли он легко сдастся, Этриан.

Он удивленно взглянул на нее – впервые она назвала его по имени.

– Как и они, подружка. Как и они. Собственно, они лишь единственный раз потерпели поражение – от моего деда, моих дядей, моей тети и человека, который убил моего отца. И за это они пытались отомстить, захватив меня в плен.

– Я тебе верю, – прошептала Сааманан, словно надеясь, что каменный зверь ее не слышит. – Я их боюсь. Но как убедить его, чтобы он услышал нас? Теперь все уже не так, как раньше, – он больше не позволяет мне в чем-либо участвовать. Во время войн с Нахамен в основном сражалась я.

– Возможно, он винит в поражении тебя.

– Но я…

– Не важно, кто виноват, – в своей вине он все равно бы не признался. Он ведь бог, а боги считаются всемогущими и непогрешимыми.

– И что нам делать?

– Следовать за войском. Быть готовыми помочь. Мы в любом случае разделим его судьбу, хочется нам этого или нет. Тервола не знают пощады.

Сааманан кивнула:

– Подожди здесь.

Она спустилась между лапами каменного зверя, проталкиваясь через толпу, изливающуюся из пещер. Этриан смотрел, как выходящие оттуда солдаты выстраиваются в колонны и направляются в сторону гор. Казалось, их орде не будет конца.

Возможно, зверю не требовалась никакая утонченная стратегия, и он готов был до бесконечности идти на странные жертвы.

Когда солнце уже клонилось к закату, Сааманан вернулась, ведя за собой двух маленьких драконов.

– Они потеряли всадников. Великому нет от них никакой пользы.

При мысли о полете у Этриана внутри все сжалось.

– Я не умею…

– Ничего страшного. Так же, как если бы ты ехал верхом на лошади, – просто говори им, что делать. Когда они были живы, не уступали нам в уме и сообразительности.

– Но теперь-то они не живые. – Он имел в виду, что их оживил каменный зверь и сейчас они полностью подчинялись его воле.

Внезапно он улыбнулся. Бояться действительно было нечего – божество не причинит Этриану вреда, пока не получит всего, что он мог ему дать.

– Просто делай как я, – сказала Сааманан. – Лети!

Ее дракон взмыл в воздух. Крылья его звенели, подобно медным гонгам. Она описала круг в сотне футов над головой Этриана.

Он глубоко вздохнул:

– Лети, дьявол ты этакий.

Спина дракона ударила ему под зад. Он покачнулся, но удержался. Земля умчалась вниз. Этриан зажмурился, чувствуя, как колотится сердце.

Когда он снова открыл глаза, дракон кружил позади дракона Сааманан в нескольких ярдах над головой каменного зверя, откуда открывался вдесятеро более широкий вид на пустыню.

– Вряд ли я создан для полета! – крикнул он.

Женщина взглянула через плечо и что-то сказала своему дракону, который перестал описывать круги и устремился на запад.

– Следуй за ней, – прохрипел Этриан.

Вскоре он приноровился к полету, хотя уже понял, что удовольствия ему это никогда не доставит – слишком уж долго пришлось бы падать. Сааманан, однако, казалось, была прирожденной летуньей. Пока он с трудом тащился следом, она то взмывала ввысь, то пикировала вниз, наслаждаясь воздушной акробатикой. От одного взгляда на ее «мастерство» у него подкатывал комок к горлу.

Наконец она заскользила совсем рядом – насколько позволял размах крыльев чудовищ.

– Мы почти на месте.

Впереди высились горы, внизу проносились бесплодные склоны холмов. Она указала вперед рукой, и Этриан увидел углубление, отмеченное фигурными линиями, которые складывались в оборонительные сооружения.

Сааманан камнем устремилась к земле, остановившись всего в нескольких ярдах над безжизненным горным склоном. Ее дракон накренился и скользнул в каньон, расширявшийся в нечто, бывшее в древние времена широкой поляной. Этриан последовал за ней на большей высоте, спустившись лишь там, где ему не могли помешать горы.

На бывшей поляне рядами выстроились воскрешенные из мертвых солдаты – точно в том же порядке, как и до этого под землей. Он сбился со счета, глядя на уходящие вдаль в пустыню колонны.

– Сколько тут солдат? – спросил он, когда ноги коснулись земли, и тут же сел, чувствуя, как натянуты нервы.

– Сто пятьдесят тысяч. Все, кем он в состоянии управлять, и еще какое-то количество на замену.

– В каком смысле – все, кем он в состоянии управлять?

– Стольких он может оживить. Сразу за пределами горы – около ста тысяч. Здесь… ну, пожалуй…

– Гм… – Тут требовалось больше подробностей. – Лучше объясни. Если у него есть еще какие-то недостатки, кроме глупости…

– Чем дальше от горы, тем меньшим количеством тел он может управлять. На расстоянии в пять миль он может справиться со ста тысячами. Их не отличить от живых солдат, не считая того, что они раз за разом поднимаются на ноги. Здесь он не может управлять больше чем пятьюдесятью тысячами, да и теми с трудом. Вот почему они просто стоят. У него еще тридцать тысяч дальше, в ущелье.

– А если дойти до края пустыни?

– Десять-пятнадцать тысяч. На расстоянии в тысячу миль он не сможет оживить больше четырех-пяти.

Этриан окинул взглядом ряды войска.

– Как он собирается куда-то дойти? Идеи у него, конечно, великие, вот только эту империю можно будет объехать за день. Она никогда не выйдет за пределы пустыни.

– Именно для этого и нужны мы.

– То есть?

– Потом.

Больше она не отвечала на вопросы, утверждая, что для них еще не пришло время. Сперва зверь должен был отомстить за причиненный ущерб солдатам в ущелье.

Этриан нашел тенистое место и какое-то время спустя решил, что ему все ясно.

Зверь хотел, чтобы он полностью ему подчинился, надеясь обманом заманить его в рабство, а потом передать способность повелевать мертвыми. Имея возможность свободно перемещаться, он создал бы новую империю.

Этриан поделился мыслями с Сааманан, и та лишь кивнула в ответ.

Улыбаясь, он вернулся в тень. Положение его оказалось куда устойчивее, чем он предполагал. Довольный собой, он задремал.

Сон был неглубок – Этриан сохранял контроль над своим сознанием, понимая, что момент сейчас слишком удачный, чтобы потратить его впустую. Мягко и осторожно, превозмогая сопротивление упрямой оболочки, он высвободился из тела и воспарил над армией мертвецов, не боясь упасть. Его радовала обретенная свобода. В небе не было места страданиям.

Заметив некую тьму, льнущую к горам в том месте, где расположился легион, он напряг свои чувства, ощутив мощь каменного зверя, который гнал орды на земляные укрепления Шинсана.

Усилием воли Этриан переместился на запад, и его нисколько не обрадовало то, что он там увидел. Зверь бросил на обороняющихся тридцать тысяч солдат, в рядах которых прокладывали широкие просеки серебряные стрелы. Мертвых солдат, которым удавалось пробиться достаточно близко, тут же сокрушали. Тьмой, которую увидел Этриан, оказался дым костров, на которых сжигали захваченных мертвецов.

Армия зверя не могла причинить серьезного вреда в ответ. Немногочисленных раненых со стороны Шинсана отправили через порталы, прежде чем зверь успел захватить их в плен.

Недовольный Этриан поплыл дальше на запад, быстро преодолевая большие расстояния и восхищаясь разумом, управлявшим легионами.

Тервола опережали его на три или четыре шага. Он понимал, что никакой надежды вырваться из пустыни у него нет. Каменный зверь растратил бы все свои силы в ущелье, послав лишь жалкий ручеек против вражеской крепости, и на этом бы все закончилось. Год спустя тервола смеялись бы над великой войной в пустыне, удивляясь глупости побежденного врага.

Он вернулся в свое тело.

– Хорошо спал? – спросила Сааманан.

– Нет. – Этриан рассказал ей обо всем, что видел, и о том, сколь мало осталось сил у зверя. – Он что, будет и дальше продолжать в том же духе? Там всего пять тысяч солдат, но им на помощь идут вдесятеро больше. И за ними стоит могущество Шинсана. Сааманан, он упрям и глуп, но ты должна заставить его понять, что он делает.

– Вряд ли он станет меня слушать. Слишком уж он зол. Может, когда успокоится…

– Так успокой его. Сделай что-нибудь. Он нас погубит.

Сааманан беспомощно, с какой-то детской непосредственностью взглянула на него, а затем резко кивнула и села на дракона. Ящер взмыл в воздух и устремился на восток.

Этриан взглянул на солнце – до заката оставался еще час. Следовало отдохнуть. Возможно, у Сааманан все получится. Он вернулся в тень скалы.

Сумерки уже сгущались, когда Сааманан его разбудила.

– Уже вернулась?

– Ты нужен ему.

– Он готов поговорить?

Она кивнула:

– Сегодня он многое увидел… Он очень спокоен, очень рассудителен и очень встревожен. Контратака его потрясла.

– Контратака?

– Противник позволил ему растратить бо́льшую часть сил, а потом окружил оставшихся. Ему не удалось спасти ни одного солдата, а они не потеряли и пяти сотен. Он выучил урок.

– Значит, теперь он готов слушать? – улыбнулся Этриан. – Что ж, полетели.

И они полетели. Сааманан не жалела сил своего дракона, в лицо Этриана хлестал ветер. За полчаса они добрались до каменного зверя.

Юноша сразу же почувствовал перемену, случившуюся с чудовищем. От ярости и высокомерия не осталось и следа, словно у ребенка, который решил показать, на что он способен, но ударил в грязь лицом.

– Сааманан сказала, что ты готов поговорить! – крикнул Этриан, стоя среди каменных обломков. Отец научил его смелости, однажды заметив, что боги не просто так наделили людей безрассудством.

Зверь был удручен, но не сломлен. Он ответил на слова Этриана едва заметной усмешкой.

– Мне известны пределы твоих возможностей, – снова крикнул Этриан. – Мне известны твои слабые места. Мне известно, что тебе нужно. И у тебя никого больше не осталось.

Зверя это развеселило еще больше.

– Теперь у меня есть силы, чтобы найти кого-нибудь еще.

Этриан взглянул на Сааманан. Она кивнула:

– Но у него нет времени.

– Ты знаешь, какая сила теперь тебе противостоит? – спросил Этриан.

– Если ты про наших противников – то да. Я их недооценил. Мир изменился. Человеческое могущество возросло, а могущество богов пришло в упадок. Избавитель, я предлагаю союз. Мы трое – против всего мира. Ты освободишь нас и поведешь наши войска. Сааманан будет владеть нашим оружием Силы. Я передам свою мощь тебе.

Этриан повернулся к женщине:

– Не уверен, что вполне его понимаю.

– Это тройственное соглашение. Ты избавляешь нас, он дает тебе войска, а мне – могущество, чтобы сражаться с тервола. Мы вместе построим империю.

– А он что будет с этого иметь?

– Чтобы это понять, нужно быть богом.

– И все же попробуй объяснить. Иначе я могу оценивать его лишь с точки зрения человека.

– Он хочет быть богом нашей империи. Он хочет, чтобы мы создали новое Навами. А затем мы сможем перенести его в столицу как божество-покровителя.

– И только?

– Только? Это все, Этриан. Он теперь пробудился и не сможет выжить без поклонников. Ты смотришь на запад и думаешь о мести. Он смотрит и видит возможность выжить. Сегодняшнее поражение показало ему, сколь хрупки наши шансы.

– Сколько еще пройдет времени, прежде чем он умрет, или что там с ними происходит?

– Возможно, столетия. Боги не умирают быстро. Но решать нужно сейчас. Мы должны сокрушить тех людей – иначе мы обречены. Ты был прав – они никогда не признают поражения.

Юноша взглянул на небо, чувствуя, как в нем тлеет застарелая ненависть.

– Если мы заключим договор, как нам гарантировать его исполнение? Как заставить бога сдержать слово?

– Мое время ограничено, Избавитель, – огрызнулся зверь. – Я не могу здесь долго оставаться. Если я тебя подведу – можешь бросить меня умирать.

– Твое слово чего-то стоит до тех пор, пока кто-то тебе поклоняется.

– Как минимум. Но у нас нет никаких причин и дальше не держаться вместе. Спроси Сааманан – разве я плохо к ней относился? Даже когда для меня это не имело никакого значения?

– Он предан тем, кто предан ему, – кивнула Сааманан. – Если бы не он, меня бы здесь не было.

– Ладно. Мы на верном пути. Что ж, проверим. Божок, дай мне первому то, что ты обещал.

Зверь молчал. Этриан чувствовал его недовольство и неуверенность.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Сааманан.

– То, что сказал. Если он даст мне власть над мертвыми – я поверю. И дам ему то, что он просит.

Он внимательно посмотрел на женщину, но не заметил на ее лице победоносной усмешки.

– Ложись, – велел ему зверь. – Когда проснешься, испытаешь себя против наших врагов. О моих нуждах позаботимся позже.

– Что-то изменилось, – сказал Этриан, обращаясь к Сааманан.

– Я же тебе говорила. Не думай, будто ему это нравится. Но под налетом высокомерия и злобы скрывается разумно мыслящее существо.

– Будешь стоять на страже?

– Конечно.

Юноша лег, но не мог заснуть, преследуемый видениями подвигов, которые он мог бы совершить, овладев подобным могуществом.

Внезапно очнувшись, он не мог сообразить, где находится и что произошло. Над ним стояла женщина в белом. Он вскочил, ища взглядом крабов.

– Все в порядке. Все хорошо. Все закончилось. Этриан.

– Закончилось? Что?.. Я ничего не чувствую. Сработало?

– Отлично сработало.

Казалось, будто прошло лишь несколько секунд.

– Как долго я был без сознания?

– Всю ночь и весь день. Сейчас опять ночь.

– Так долго? В самом деле? Нужно что-то предпринимать. Тервола…

– Они все еще там. Великий говорит, они беспокоятся. И готовы прийти посмотреть, чем мы тут занимаемся.

Этриана переполняло множество мыслей о том, что предстояло сделать.

– Где наши драконы? – С неба тут же упали два крылатых создания. – Это я их призвал?

– Нет. Их призвал Великий. Но с этой минуты ими буду управлять я. Ты сосредоточишься на солдатах.

Этриан нахмурился – зверь был вовсе не так уж глуп.

– Ладно. – Он взобрался на чешуйчатую спину, и мгновение спустя они с Сааманан уже были в воздухе.

Пока они мчались на запад, он прикидывал, что и как будет делать. Никаких изменений он пока не чувствовал.

Ощутил он их лишь тогда, когда спланировал к ожидавшему его войску – пустоте, состоявшей из десятков тысяч пустот, ждавших, когда их заполнят. В мозгу его промелькнули образы гор, словно увиденных бесчисленными парами мертвых глаз. На мгновение он растерялся, а потом начал смотреть глазами всех солдат одновременно, чувствуя, будто некая нить связывает его с каменным зверем, передавая силу. Силу, которую он мог использовать, как хотел.

Драконы опустились на землю. Этриан взглянул на свое молчаливое войско, и все как один повернулись к нему.

– Будь я проклят, – проговорил он. – Мне и делать почти ничего не придется?

– Ты должен решить, кто, что и когда должен делать. Остальные ничего не осознаю́т.

– Просто приказать всей этой массе пойти в атаку – и они пойдут?

– Да. Нужно лишь сообщить им, как и куда.

Отключив все чувства, он покинул свое тело и нетерпеливо взмыл над горами, изучил расположение противника, а затем вернулся обратно.

– Я готов, – объявил он, слыша удивленные нотки в собственном голосе.

– Что делать мне?

– Пока жди. Дай мне найти нужных солдат.

Посреди ночи, когда замерло все живое, армия мертвецов перешла в атаку. Они двигались молча, не единым строем, как прежде, но рассредоточившись по склонам, так что от прилетевших стрел пострадали бы лишь немногие.

Первые десять тысяч, вооруженные луками или арбалетами, не пытались сблизиться с солдатами Империи Ужаса – они держались поодаль, но их выстрелы попадали в цель.

– Неплохо, – заметил Этриан. – Сааманан, поднимай дракона. Отвлекай тервола.

Несколько мгновений спустя она уже мчалась к ущелью со светящимся копьем в руках.

«Теперь копейщики и пикинеры», – подумал Этриан, и в атаку двинулись еще десять тысяч солдат.

Горы мерцали от яростного обмена ударами между Сааманан и тервола. Небо рассекали огненные копья. Этриан вскочил на дракона и поднялся в воздух, глядя на сражение с высоты.

Копейщики наступали в идеальном порядке, рассредоточившись далеко друг от друга. Миновав стрелков, они вступили в стычки с войсками, которые враг послал против лучников. В схватке один на один они показывали себя не лучшим образом, но куда результативнее, чем во время массовой атаки под управлением каменного зверя. Под непосредственным контролем Этриана они оказывались гибче и быстрее. Оттеснив обороняющихся, копейщики добрались до земляных укреплений Шинсана. Лучники продолжали осыпать противника стрелами.

Этриан бросил в бой десять тысяч мечников, тоже рассредоточив их вокруг, а следом за ними – волна за волной – хлынули солдаты из «спящей» орды.

Вернее, половины орды – каменный зверь угробил шестьдесят тысяч солдат, прежде чем передать управление ему.

Этриан с трудом мог поверить, что все эти воины движутся лишь потому, что такова его воля. Ему достаточно было представить некое движение, и нужный солдат его повторял. Всего лишь сотня мертвецов штурмовала холм, на котором выпускающая стрелы машина сдерживала его основной натиск. Они карабкались наверх, падали, лежали минут десять-пятнадцать, а потом снова поднимались в атаку. Все это напоминало сон, ставший явью.

Он вынудил Семнадцатый легион вступить в бой в полном составе. Сааманан не давала отвлечься тервола. Лишь несколько демонов бродило по склонам, за которые шел бой, но толку от них было немного.

У Этриана еще хватало сил и на другие маневры. Десять тысяч не знавших устали солдат двинулись на юг, обошли легион, разделились на небольшие группы и направились дальше на запад. Покинув пустыню, им предстояло заняться «набором новобранцев». «Идеально, – подумал Этриан. – Просто идеально».

Накренив дракона, он опустился ниже, пролетев в сотне футов над сражением.

– Даже жутко становится, – подумал он вслух.

Битва выглядела бесшумной – казалось, там, внизу, сражаются машины. Слышались лишь шаги солдат и лязг оружия. Мертвецы не издавали ни звука – солдаты Шинсана были обучены сражаться молча. Мало кто вскрикивал, даже получив смертельную рану. Тишину нарушал лишь бой сигнальных барабанов.

Свистнула выпущенная из баллисты стрела, пробив дыру в крыле его дракона.

– Ого! – скорее удивленно, чем испуганно сказал Этриан. – Еще немного, и мне бы конец.

Противник, возможно, и не осыпал магическими стрелами его рассредоточенных повсюду солдат, но сразу же взял бы его на прицел, поняв, что именно он управляет атакующими. Если он погибнет, падет и мертвое войско. Возможно, не останется никого, кого смог бы вновь оживить каменный зверь.

Он жалел, что не может управлять всадниками на драконах. Сейчас было самое время бросить их в бой. Приказать им спикировать с неба, изрыгая пламя, и стереть тервола с лица земли, прежде чем те успеют защититься.

Вспомнив о своих стрелках, он приказал им занять позицию повыше и сосредоточиться на командирах противника. Для прикрытия атаки они больше не требовались.

Он терял солдат, но положение выглядело далеко не худшим образом. Из строя уже вышли несколько сотен солдат врага, и оборона рассыпалась. Несколько важных позиций прекратили сопротивление. А его собственные павшие вновь поднимались в бой.

Каждый из них стоил десятка живых солдат. Они могли вставать снова и снова… Этриана охватило ощущение всемогущества – на какое-то мгновение он понял, каково чувствовать себя богом.

Он попытался воскресить мертвецов противника, чтобы сбить легионеров с толку, заставив их драться со своими, но ничего не вышло. Да, они были мертвы, но не собирались ему подчиниться. Их отправляли через порталы еще до того, как они успевали остыть.

На долю секунды он забыл, что сражается с Империей Ужаса. С их стороны фронта не наблюдалось ни малейшего замешательства. Они не утратили из виду цель своей миссии и не впали в панику. Как всегда, они оставались лучшими. Вполне могло закончиться тем, что он укрепит свои ряды телом лишь одного человека – последнего, кто будет охранять последний портал, через который отправят последний труп.

Этриан мысленно заглянул в крепость Семнадцатого легиона, пытаясь найти мертвецов там. Он ощущал присутствие трупов, но ни одного не мог коснуться. Сперва ему пришлось бы ввести в крепость собственных воинов – противник сейчас слишком хорошо владел ситуацией.

Его это нисколько не разочаровало – его стратегия работала, и он знал, что ущелье будет принадлежать ему. Он рассмеялся, глядя, как раз за разом восстают из мертвых его солдаты – многие уже хотя бы раз упали, но мало кто серьезно пострадал.

Сааманан услышала его разнесшийся в ночи смех и издала в ответ радостный крик, полный предвкушения победы. Услышали ее и тервола. Вызывающе застучали боевые барабаны Семнадцатого легиона.

Барабаны. Адские барабаны. Этриан знал по рассказам отца об их нескончаемом, ужасающем грохоте, но никогда прежде не слышал его сам. По спине пробежал холодок безотчетного страха. Его охватили сомнения.

То были барабаны Империи Ужаса, которые обещали: «Мы, Семнадцатый легион, не одиноки. Мы, Семнадцатый легион, не знаем страха. За нами придет сотня других. Найдите же свою погибель, враги империи».

Хотя кровь Этриана кипела от радости победы, он ничего не мог поделать с грохотом этих барабанов.

Он побеждал. Он предполагал, что еще немного, и горы будут принадлежать ему. А затем он отправится дальше и снова встретится с Шинсаном, за этой крепостью у границы бесплодных земель…

Но были еще другие легионы и другие армии. Возможно, сотня легионов была преувеличением, но сегодняшняя победа в любом случае не главная – так, небольшое приключение по дороге. Великие битвы ему еще предстояли.

Он слышал рассказы дяди Вальтера о сражениях в Эскалоне, когда Мгла и О Шин принесли войну в прежде могущественное королевство. По сравнению с ними сегодняшнее было лишь жалкой стычкой. Для столь эпических битв ему потребовалось бы все могущество каменного божка, и даже больше.

В ту ночь лунный серп взошел всего за час до рассвета. Его слабое серебристое сияние осветило последние сражения. Одна сторона уже проиграла этот мрачный бой, но это не делало его менее жестоким.

Империя Ужаса не отступила ни на шаг. Прежде чем пал последний ее защитник, Этриан навсегда лишился своего двадцатитысячного солдата.

И все равно он был рад. У него осталось еще семьдесят тысяч, и он стучался в двери земель, где мог бы набрать для своих целей новых.

Вызывающе ударили последние барабаны. Он отдал мысленный приказ мертвым батальонам, и мертвецы издали боевой клич.

– Избавитель! – проскрежетали они все как один, подобно дьявольскому хору. – Избавитель!

Он улыбнулся, глядя, как они уничтожают остатки прославленного Семнадцатого легиона Шинсана.

9

1016 г. от О.И.И.

Крепость на пограничье

Лорд Лунью передал сообщение через Мэн Чао.

– Лорд Сыма, они снова наступают. И теперь ими управляет другой разум.

– Вот как? – Шикая обдало холодом. – Почему ты так решил?

– Их действенность. Их тактика. Возможно, тебе стоило бы взглянуть самому, господин.

Шикай задумчиво посмотрел на тервола. Чао был взволнован и напряжен, его бросало в нервную дрожь.

– Ладно. Панку, мы отправляемся в горы.

Он взглянул на большую карту. Все складывалось вполне удачно. Восточная армия сосредотачивалась в единое целое, и если бы мертвецы прорвались через ущелье, путь им бы все равно перекрыли.

Пригодилось бы еще несколько лишних дней. Даже несколько лишних минут.

Шикай последовал за Мэн Чао через портал.

– Похоже, у нас неприятности, – сказал он, тут же ощутив влияние нового разума.

– Да, господин, – согласился Тасифэн. – Мы не сумеем их сдержать.

– Я на это и не рассчитывал. То была лишь тактика проволочек – как можно дольше их отвлекать. – Он взглянул на небо, где кружила на небольшом драконе женщина в белом. – Насколько она хороша?

– Одна из лучших, господин. Столь же могущественна, как и принцесса Мгла. Она не дала нам никаких шансов поддержать своих, и им не удалось захватить погибших солдат врага.

Шикай заметил еще одного дракона:

– А это кто?

– Не знаем, господин. Возможно, тот новый, который ими управляет.

На спине каменного существа в пустыне тогда тоже стояли двое.

– Не хочу впустую тратить стрелы, лорд Лунью. Если сумеешь хорошо прицелиться – стреляй.

– Как прикажешь, господин.

– Я возвращаюсь в крепость. Охраняйте как следует порталы.

– Мы их как раз сейчас перемещаем. Отступим через них, когда не останется иного выхода.

– Хорошо. – Шикай направился к ближайшему порталу, сказав Панку: – Этот новый разум опасен. Чувствую, теперь все изменится.

– Я тоже так чувствую, господин.

– Похоже, нам следует ожидать осады.

Семнадцатый легион оставался на позиции дольше, чем ожидал Шикай. Миновали сутки, пока не ушел последний солдат.

– Скольких мы потеряли? – спросил лорд Сыма.

– Меньше сотни, господин, – ответил Тасифэн. – В смысле насовсем. Полагаю, ты именно это имел в виду? Шестьсот погибших мы перебросили назад.

– Хорошо. Отлично. Как только установим новые порталы, снова переправьте ваших раненых, в Ляонтун – чтобы нам о них больше не думать. Если только враг не прорвет как нашу оборону, так и оборону Северной армии.

Тасифэн уже не считал, что его командир преувеличивает незначительную угрозу. Он попытался приободрить себя:

– По нашим оценкам, полностью уничтожены еще двадцать тысяч мертвых тел, господин.

– Есть мысли, сколько у них осталось?

– Не точно, господин. По крайней мере, пятьдесят тысяч. И еще летуны.

– И еще летуны. Возможно, мы в конце концов пожалеем, что у нас нет своих летунов. Чан Шэн! Удалось завербовать драконов?

– Ни одного, господин. Они ничего не объясняют, но их старейшины заявляют, будто им знакомо это древнее зло. И они больше не желают иметь с ним дела.

– И все?

– Больше они ничего не говорят.

– Любопытно, – заметил Шикай. – Это на них не похоже. Они никогда ничего не боялись.

– А теперь боятся, господин. Такое ощущение, что они готовы бросить пещеры, где выращивают потомство.

– Вот как? И куда они отправятся?

– Не могу сказать, господин.

Шикай подошел к карте.

– Господа, я разместил разведывательные группы вдоль этой дуги. Скоро мы узнаем, каковы их намерения.

Тасифэн показал на красную стрелку, которая пересекала зону столкновения, упираясь в восточное побережье.

– Что это, господин?

– Насчет этого не беспокойся. Просто задание, которое я дал Су Шэню.

Собрал ли Су Шэнь уже свои корабли? Судя по последним докладам, он был на побережье, готовясь переправиться на остров, где Шикаю не терпелось разместить портал. Ему хотелось знать, в самом ли деле это бывшая штаб-квартира Праккии и не осталось ли там после них чего-нибудь интересного.

К Шикаю подбежал тервола по имени Йен Тэ, из южных легионов – бледный, без маски.

– Господин, – задыхаясь, проговорил он. – Господин, я только что слышал… Матаянга… Они атаковали. Силами в два миллиона солдат.

– Два миллиона? – пробормотал Шикай, не в силах представить подобную орду. Никто не смог бы содержать войско такой величины.

Видимо, Матаянга рассчитывала, что тяжелые потери быстро сократят их численность до той величины, которой можно реально управлять. Он взглянул на карту.

– Два миллиона? Господа, мы предоставлены самим себе. Нам никто не поможет.

В зале наступила тишина. Никто до этого не верил, что положение на юге настолько ухудшится и что матаянгцы осмелятся атаковать. В течение многих веков на подобную глупость не решалось ни одно государство. Но – два миллиона солдат? Непостижимо. Матаянгцы рисковали всем – понесенные потери обескровили бы их на многие поколения. А потери станут неминуемы после перехода Южной армии в наступление.

– Они пытаются захлестнуть нас первой волной, – заметил Шикай. – И у них вполне это может получиться. Но это не наша проблема. Наша проблема сейчас там. Лорд Лунью, возьми на себя командование разведывательными патрулями. Мне нужно точно знать, когда они намерены пойти в атаку.

– Как прикажешь, господин.

Противник вновь поставил Шикая в тупик. Он не стал следовать разумной стратегии, сразу же штурмовав крепость. Он пришел из пустыни, но особо не спешил, дав Шикаю четыре дня на подготовку. Шикай собрал основную часть Восточной армии, а остальные должны были прибыть в течение нескольких дней. Собственно, в его распоряжении столько солдат, что большинству приходилось оставаться в укрепленных лагерях за крепостью. Восточная армия сражалась бы подобно дьяволам, и у Северной армии имелось достаточно времени, чтобы подготовить позиции вдоль реки Тусгус на случай неудачи на ее берегах.

Воспользовавшись передышкой, Шикай побывал на острове на востоке, где они с Су Шэнем прошлись по давно заброшенным залам. Ничего ценного там не осталось, хотя вполне хватало доказательств того, что это действительно остров из воспоминаний лорда Ко Фэна.

– Кто-то забрал отсюда все подчистую, – сказал Шикай.

– Похоже на то, господин.

– Любопытно. Весьма любопытно.

– Господин?

– Ко Фэн говорил, что они бежали в спешке, рассчитывая вернуться позже. Но позже из всех заговорщиков в живых остался только он и так туда и не вернулся. Куда же в таком случае все подевалось? Можешь предположить, кто все забрал?

– Возможно, сам лорд Ко, господин. После того, как его отправили в ссылку.

– Сомневаюсь. Я бы попробовал заглянуть в прошлое, не будь тут нашего каменного друга.

Человек со зрением Су Шэня мог разглядеть каменное изваяние со стен крепости, но Шикай не видел ничего, кроме ржавых гор.

К ним, тяжело дыша, подбежал Панку.

– Господин, – выдохнул он, – командиры легионов хотят тебя видеть.

– Хорошо. Су Шэнь, оставайся здесь. Я дам тебе сотню солдат. Возможно, мне понадобится, чтобы ты отсюда попал в ту каменную тварь.

– Как прикажешь, господин, – растерянно проговорил Су Шэнь.

– Само собой, – усмехнулся Шикай. – Панку, пойдем узнаем, что им нужно.

Несколько минут спустя он вошел в зал. С большой карты на него смотрела яркая дуга из символов, обозначавших противника.

– Что-то их стало многовато, гм?

– Пятьдесят тысяч, господин, – ответил Тасифэн.

– Все еще не собираются атаковать?

– Нет, господин.

– Странно.

– Господин, мы хотели бы обсудить с тобой ряд вопросов, – сказал Чан Шэн.

Шикай повернулся к стоявшим плечом к плечу командирам легионов. Их подчиненные прекратили работу.

– Да?

– Гм… – запинаясь, начал Тасифэн. – Мы получили донесение от пятой когорты Двадцать седьмого легиона. – Он подошел к карте и показал на позицию в четырехстах милях к югу. – Вскоре после рассвета они столкнулись здесь с силами противника. – Точка находилась далеко за границей пустыни. – Тысяча мертвых солдат при поддержке нескольких сотен местных жителей, как живых, так и мертвых.

– Набирают пополнение?

– Похоже на то. Главный сотник Пай Можо немедленно вступил в бой и уничтожил всех, кроме небольшой горстки. Все, кому удалось сбежать, – живые из местных.

Шикай терпеливо выслушал доклад Тасифэна о потерях в живой силе и снаряжении, а затем сказал:

– Выдающееся достижение – учитывая, что он был в меньшинстве и не имел в распоряжении чародейских средств. Объявляю ему мою личную благодарность и представляю к повышению. Аплодирую проявленной в твоих рядах инициативе, лорд Юань.

Командир Двадцать седьмого легиона слегка поклонился.

– Можо – один из лучших моих сотников, господин.

Шикай расправил плечи, напустив на себя грозный вид – так он обычно внушал страх солдатам Четвертого Показательного.

– Так что вы, собственно, хотели со мной обсудить?

Тасифэн переглянулся с коллегами, но те молчали.

– Возможно, несколько преждевременно об этом говорить, господин, но мы считаем, что тебя следует поставить в известность.

– Поставить в известность? Что ж, я слушаю тебя, лорд Лунью.

– Вполне возможно, что скоро лорда Го свергнут. Мы, командиры легионов и наши старшие заместители, намерены поддержать его преемника. Как и наши собратья из Северной армии.

– Понятно. – Внутри у Шикая все сжалось. Все-таки политика до него добралась – его считали чем-то обязанным лорду Го. – Какое это сейчас имеет отношение к делу? – сказал он, ничем не показывая смятения. – Мы – воюющая армия. Взгляните на карту – мы почти окружены. Положение Южной армии еще хуже. Империи грозит серьезная опасность. Какого дьявола вы вообще завели этот разговор? Молчать! Мне полностью безразлично, кто сидит на имперском троне. Я тервола! Я офицер имперской армии. Моя единственная задача – защищать, сохранять и расширять империю, а ваша задача – помогать мне исполнять мою. Ни вы, ни я не вправе короновать императоров или лишать их короны. Не важно, кто сидит на троне в четырех тысячах миль отсюда, дьявол его побери. Впрочем, в свободное время можете играть во что хотите. Сажайте на трон королей, если вам так нравится. Но когда вы на службе – вы должны воевать. И учтите, господа: когда лорд Сыма Шикай ведет войну, он делает это каждую секунду. Возвращайтесь на посты.

Шикай решил, что этого вполне достаточно. Он дал выход чувствам, заставив подчиненных дрожать перед его гневом.

– Прекрасно сказано, лорд Сыма, – заметил лорд Чан. – Мы слышим голос прежних эпох, который говорит все, что нам нужно знать.

За спиной Шикая послышался шорох извлекаемого из ножен меча Панку. Шикай яростно посмотрел на лорда Чана, но Шэн не отвел взгляда. «Мне стоило сообразить, что они не прогнутся, – подумал Шикай. – Они не новобранцы. Они – ветераны интриг».

– Предлагаю последовать распоряжениям лорда Сыма, – продолжал Шэн. – Избавителя в любом случае не волнуют наши возвышенные порывы.

Командиры легионов направились к выходу. Их подчиненные продолжили работу. Шикай позволил себе на мгновение расслабиться, затем спросил:

– Лорд Чан?

Шэн повернулся к нему.

– Да, господин?

– Ты сказал «Избавитель». Что ты имел в виду?

– Можо, сотник лорда Юаня, взял живых пленных. Они называли предводителя мертвецов Избавителем и утверждали, будто он явился из краев, где обитали боги во времена до пустыни. Они верят, что он возродит потерянный рай.

– Насколько широко разошлась эта идея среди туземцев?

– Не особо, господин. Большинство спасаются бегством вдоль реки Тусгус в свойственном дикарям страхе перед мертвыми.

– Хорошо. Я буду у себя. Панку, – прошептал он, – убери свой смешной ножик, которым и жабу не убьешь.

Шикай не стал проверять, исполнен ли его приказ, – он хорошо знал Панку.

Он заснул, но несколько часов спустя что-то его разбудило. На мгновение показалось, будто виной тому тревога из-за его командиров, но все вопросы с ними он уладил. Они высказались, и было принято решение. Он командовал Восточной армией. Его власть исходила от империи, а не от ее правителя. Они готовы были следовать за ним, пока он оставался верен ее идеалам.

Если не политические проблемы – то что? Некое предвидение? Не сокрушают ли мертвецы очередное препятствие по пути на запад? Он уставился в потолок, высвобождая свои чувства тервола, но ничего не ощутил.

Ворвался Панку, даже не извинившись за дерзость.

– Летуны, господин. – Он схватил маску Шикая и встал рядом с его доспехами.

– Атакуют?

– Да, господин.

Несколько минут спустя Шикай уже стоял на балконе, выходившем на тренировочный плац. В ночи виднелось множество драконов – он насчитал по крайней мере пятьсот в свете убывающей луны. Они спускали на землю всадников. Верхом на каждом сидело по двое – как обычно, череполицый и еще один сзади. Большинство череполицых остались на драконах, вновь поднимая их в воздух и швыряя в крепость силовые разряды. Ни во что конкретно они не целились.

Мертвые воины сперва носились туда-сюда без определенной цели, а столкнувшись с солдатами гарнизона, вступили в бой.

Наступил хаос. Шикай заметил несколько пожаров.

Драконы устремились в пустыню, чтобы забрать очередную волну атакующих.

– Идем в зал карт, – сказал Шикай. – Организуем оттуда оборону.

Он взглянул на восточную стену. Солдаты удерживали позиции. «Что ж, неплохо, – подумал он. – Пусть Избавитель решит, что полностью смешал наши ряды, и тут мы перейдем в наступление».

Чтобы добраться до здания, где находился зал карт, нужно было пересечь внутренний двор. Именно там их настигли всадники, появившиеся из темноты в полной тишине. Шикай не мог в точности понять, сколько их – по крайней мере, один череполицый и шестеро воинов-коротышек. Они метнулись вперед, словно узнав его, и он уничтожил двоих небольшим заклинанием. Панку снес голову еще одному. Затем перед лицом Шикая сверкнули клинки, и впервые за долгую жизнь он поднял меч в свою защиту.

Он тысячу раз проделывал упражнения с мечом, как того требовало обучение, и неплохо себя показал. Но – всегда было интересно, как он себя поведет при встрече со смертоносным противником. Шикай сильно сомневался, что способен убить человека.

Вбитые в него умения одержали верх – он не думал, а действовал. Его клинок превратился в паука, плетущего защитную сеть. Кинжал в левой руке устремлялся вперед подобно змеиному языку, нанося смертельные удары под опасными углами. Несколько секунд, необходимых, чтобы уравнять шансы, его спину прикрывал Панку.

А потом перед Шикаем не осталось никого, кроме череполицего. Вокруг лежали разбросанные трупы. Хватит ли ему силы духа, чтобы порубить их на куски? Оставлять их просто так было нельзя…

Наездник дракона держал меч, достойный его размеров – длиной не меньше шести футов. Меч свистел в воздухе, раз за разом описывая огромную дугу, и Шикай едва не падал, отражая удары и чувствуя, как сжимается от страха желудок.

Послышался оглушительный лязг, и череполицый, пошатнувшись, рухнул на колено. Шикай пронзил кинжалом его глаз, затем нанес жестокий рубящий удар мечом. Еще один удар обрушил на врага Панку.

Но проклятая тварь все пыталась подняться!

Они рубили ее мечами, пока та наконец не испустила мерзкий дух.

Тяжело дыша, Шикай и Панку взглянули друг на друга.

– Живучий оказался, – улыбнулся Панку.

– Что верно, то верно. Давай изрубим их. Мы и так уже потеряли слишком много времени.

Шикай видел немало расчлененных трупов, но одно дело видеть, а другое – рубить их самому. К горлу подкатил комок, и он задумался, чувствовали ли подобное его солдаты. Мир считал их батальонами безжалостных мучителей и убийц… Но они были людьми. Просто людьми, идеально обученными и идеально владеющими собой. У них имелась своя гордость…

«Нужно быть таким же сильным, как тот сотник Можо, – подумал он. – Я – их командир. Я должен быть самым жестким и самым лучшим».

– Все, господин, – сказал Панку.

– Тогда идем.

– Мрачная работа, да?

– Воистину. Оказалось куда тяжелее, чем я предполагал.

– Похоже, нам предстоит кошмарная кампания, господин.

– Мы еще не видели подобного, Панку.

Едва они вошли в зал карт, дверь в другом его конце разлетелась в щепки, словно осенние листья на ветру, и ворвались около десятка мертвых солдат во главе с тремя череполицыми.

Тасифэн встретил их мощным силовым зарядом, разбросав воинов-коротышек, словно мастиф – тряпичных кукол. Однако на череполицых это никак не подействовало. Прочие тервола обрушили на них убийственные заклинания. Над падающими телами поднялись ядовитые испарения, и на какое-то время стало тяжело дышать.

Шикай подошел к Чан Шэну, стоявшему у карты крепости и окрестностей.

– Они атакуют здесь и здесь, – сказал Шэн. – Там, где стыкуются лагеря и крепость. – Окружавшие лагеря частоколы и траншеи мало что значили по сравнению с оборонительными сооружениями самой крепости. – Пока сложно понять их намерения. Для них логично было бы окружить и уничтожить лагеря, но они сосредоточивают драконов и колдовство именно на нас.

– Пытаются нас тут удержать?

Подошел тервола, которого Шикай помнил по вылазке в пустыню.

– Да, Оуянь?

– Донесение от лорда Шимина, господин. Противник пошел на штурм и прорвался в трех местах. Лорд Шимин считает, что они хотят вынудить нас перейти к рукопашной схватке.

– Это твоя главная задача, лорд Чан. Северный лагерь. Рукопашная. Мы не можем этого допустить.

Им грозило неминуемое поражение. Если противник прорвет ряды Шикая и вынудит его солдат сражаться по отдельности, мало кто успеет отправить через портал погибших солдат легиона. Или – уничтожить павших врагов, которые будут раз за разом вступать в схватку и их будет становиться все больше, а не меньше.

– Лорд Чан?

– Мне это не нравится, господин. Но предлагаю сперва подождать. Солдаты не прогнутся.

Шэн был прав – под натиском врага оборона стала лишь жестче. Шикай поднялся на наблюдательную вышку и посмотрел на северный лагерь. Там горели огромные вонючие костры, в которые солдаты швыряли все новые тела.

Драконы продолжали высаживать в крепость воинов, с которыми теперь сражался гарнизон. Многим так и не удалось улететь, а наездники погибали под ударами меча, едва их ноги касались земли.

Шикай был доволен.

– Господин, – показал Панку. Прищурившись, Шикай увидел кружащих высоко над головой двух драконов. – Та, что в белом, – их чародейка. Лорд Лунью говорит, что второй командует мертвыми.

Между вытянутыми ладонями женщины возникло ярко светящееся голубое яйцо, а затем, кувыркаясь, устремилось к земле. Когда оно врезалось в крышу казармы, размер его составлял около ярда.

Крыша вспыхнула, хотя и была сложена из глиняной черепицы.

Сверху упали новые яйца, и вскоре уже пылал десяток пожаров. Насколько хватит их колдовской силы?

Впрочем, это не имело значения. Женщина могла швырять их бесконечно.

Часть яиц упала на северный лагерь, причинив намного больший ущерб.

Тервола должны были ее остановить. Шикай бросился в зал карт, где царила полная разруха. В одном углу еще продолжалось сражение – двое череполицых обменивались мелкими колдовскими ударами с подчиненными Тасифэна.

– Что случилось? – спросил Шикай. – Впрочем, не важно. Сам вижу. Позовите кого-нибудь, пусть приберутся тут, пока трупы вновь не оживут.

– Господин, – сказал Тасифэн, – мы не сумели надлежащим образом избавиться от некоторых наших мертвецов, и теперь они бродят по крепости. Солдаты не могут отличить своих от врагов.

– Но ты ведь можешь?

– Да, господин.

– Как и все мы. – Шикай отдал несколько коротких приказов. – Уходим отсюда. Все равно от нас здесь никакой пользы. Все внимание должно быть приковано к той ведьме. Выпустите по ней залп стрел. Похоже, атака на юге – лишь отвлекающий маневр.

Прошло два часа, полностью поставивших Шикая в тупик. Ведьму удалось прогнать, но стало только хуже. Из пустыни к северному лагерю поплыл поток голубых шаров, пробив оборону в десятке мест. Возникла угроза рукопашной, которой все так опасались.

По крайней мере, летунов и череполицых отогнали от крепости.

Шикай собрал офицеров.

– Судя по всему, мы теряем северный лагерь, – сказал он. – Они воскрешают слишком много своих, а у нас нет защиты от колдовства той женщины. Подумаем, каковы могут быть их дальнейшие намерения.

Шикай был уверен, что враг сосредоточил силы на единственном лагере, решив, что оборона его внезапно рухнет, дав возможность возместить потери. После чего можно будет бросить не знающих устали мертвецов на южный лагерь, а затем на крепость.

– Устроим им сюрприз, – объявил Шикай. – Сообщите лорду Шимину, что он должен продержаться до рассвета.

В кровавом предрассветном тумане войска из южного лагеря пробились сквозь стену врага и атаковали войско противника. Тервола гоняли ведьму из одного укрытия в другое. Мертвецы упрямо сражались, и лишь к полудню удалось освободить северный лагерь. Шикай приказал войскам немедленно отступать к реке Тусгус.

– На этот раз мы застигли их врасплох, – сказал он, – но вряд ли нам это удастся снова. Крепость может продержаться и сама. – Он окинул взглядом веревки и сети, натянутые там, где могли приземлиться летуны.

– А если они пустятся в погоню, господин? – спросил Тасифэн.

– Было бы неплохо, если бы они именно так и поступили. Тогда я бросил бы против них Северную армию, зажав их между молотом и наковальней.

Избавитель разочаровал Шикая. В течение трех дней он атаковал крепость, добиваясь лишь временных успехов. Упрямый Шикай раз за разом одерживал верх. На плацах день и ночь горели погребальные костры.

На третий день лорд Шимин прислал сообщение, что ему пришлось вступить в бой с ордой туземцев – молодых и старых, женщин и детей, с оружием и без, мертвых и живых, которые высыпали из леса, крича: «Избавитель!» Легионеры уничтожали их сотнями, но, сражаясь, не могли продолжать отступление.

Шикай уставился на тысячи оборванцев, окруживших крепость.

– Не может же этот Избавитель быть повсюду одновременно! – Враг стоял неподвижными рядами, и тела его воинов медленно разлагались. Похоже, сила перестала им передаваться, и войско Избавителя постепенно сгнивало – к запаху горящей плоти добавилась вонь разложения. Еще немного, и Избавителю потребовалась бы полностью новая армия – вряд ли он заставит ходить скелеты. – Лорд Лунью, возьми бригаду и организуй вылазку. Не думаю, что они станут особо сопротивляться.

Тасифэн успел расправиться с тысячами безразличных ко всему мертвецов, когда в воздухе возникла некая напряженность и павшие внезапно ожили, после чего ему пришлось отступить. Шимин сообщил, что атаковавшая его орда неожиданно лишилась боевого духа.

– Господа, – сказал Шикай тервола, – если этот Избавитель совершит еще одну ошибку, мы его уничтожим. – Никто не стал спрашивать, что имелось в виду, и он продолжил: – Во-первых, он может сам подставить себя под удар. Во-вторых, он может позволить нам добраться до ведьмы. В-третьих, ему может не хватить терпения, и он перестанет набирать себе дикарей. Или позволит нам ему помешать. – И снова никакого ответа не последовало. – Есть желающие стать героем?

Пришло еще одно сообщение от Шимина. Те, кто его атаковали, сбежали в лес, и он снова двинулся к реке Тусгус.

– Устроить еще одну вылазку, господин? – спросил Тасифэн.

– Нет. Теперь он приведет тех несчастных сюда, чтобы нас прикончить. Мы сегодня преподали ему урок, и он знает, что ему нас не обойти.

Ночью начался штурм, и возглавляли его мертвые женщины и дети. Казалось, ему не будет конца. Из леса выходили все новые туземцы, некоторые проделали путь в тысячу миль. Шикай мысленно обругал их за то, что не додумались остаться под защитой империи. И поздравил себя за то, что оказался достаточно прозорлив, переселив подальше бо́льшую их часть.

Шикай уничтожал их десятками тысяч, но они все шли и шли. Порталы продолжали отправлять убитых и раненых в Ляонтун. Часть крепости обрушилась. Дворы, подвалы и казармы заполнились расчлененными телами, ожидавшими сожжения. Вонь была столь же невыносима, как и нескончаемая атака.

– Лорд Лунью, что же за чудовище этот Избавитель? Каким нужно быть безумцем, чтобы истребить население на территории в полмиллиона квадратных миль ради того, чтобы захватить одну крепость? Он что, демон, сорвавшийся с хозяйского поводка?

– Он всего лишь мальчишка, господин. Лет семнадцати или восемнадцати, во многих отношениях вполне обычный, но слишком уж ненавидит империю.

– Ненавидит?

– Живые пленники говорят, будто он поклялся нас уничтожить.

– Думаешь, сумеет?

– Нет, господин.

– Однако начал он весьма впечатляюще, не находишь? Как долго мы продержимся?

– Два дня точно. У него заканчиваются новобранцы.

– Предоставляю дальнейшее тебе. Продолжай тянуть время. Мы уже достаточно его выиграли для Северной армии. Теперь, боюсь, мы выигрываем его для Ляонтуна.

Вздохнув, Тасифэн уставился в пол.

– Как прикажешь, господин. Господин… возможно, тебе стоило бы теперь связаться с лордом Го.

– Лордом Го? Я думал, его отстранили от власти.

– Не знаю. – Тасифэн пожал плечами. – Может, и так. Мы с ним не общались.

Шикай в последний раз окинул взглядом крепость, пребывавшую в ужасающем состоянии. Ведьма то и дело швырялась голубыми яйцами. Он подозревал, что слова Тасифэна о двух днях выглядят чересчур оптимистично.

Они с Панку спустились в глубокий подвал, к порталам. Как обычно, через них переправляли раненых.

– По крайней мере, им удастся спастись, – заметил Шикай. – Это последнее место, куда сумеет добраться Избавитель. Никому не придется бессмысленно держать оборону до последнего.

– Надеюсь, господин, – ответил Панку. – Было бы жаль их потерять. Семнадцатый – хороший легион.

10

1016 г. от О.И.И.

Пожар на востоке

Непанта сидела у окна, глядя в никуда. Приближающиеся роды лишь усугубляли ее желание уединиться и уйти в себя. Она много плакала, беспричинно огрызалась на других. Глядя на свой огромный живот, она ненавидела себя за собственное уродство и за то, что приносит очередное дитя в этот безжалостный мир. Бывали минуты, когда она проклинала растущего внутри нее маленького паразита. Бо́льшую часть времени она либо жалела себя, либо предавалась навязчивым мыслям о потерянном сыне.

У нее почти не осталось силы воли. Она делала все, что говорил ей муж или о чем просили служанки. Даже попытка заговорить с кем-то была для нее немалым достижением.

В подобной апатии она пребывала уже давно – после смерти первого мужа и потери сына. Она всегда легко поддавалась переменам настроения, то впадая в подобное состояние, то выходя из него. После смерти Насмешника приступы меланхолии с каждым годом становились все дольше, как бы она ни пыталась делать вид, будто с ней все в порядке. Теперь она просто держалась поодаль, стараясь не осложнять жизнь второму мужу.

Вартлоккур прилагал множество бесплодных усилий, чтобы ее расшевелить. Непанта знала о его попытках, но не ощущала ничего, кроме жалости к нему, считая, что она не стоит потраченного на нее времени и сил.

Самых могущественных снадобий и чар хватало лишь ненадолго. Вартлоккур наконец понял, что ее способно исцелить лишь одно средство – время, и предоставил ей возможность сколько угодно блуждать в недрах собственного воображения.

Она обернулась, ощутив его за спиной.

– У тебя усталый вид, милый.

– Я всю ночь не спал. Майкл Требилькок угодил в переплет, и мне пришлось послать Радеахара, чтобы его вытащить. Теперь он дома, живой и здоровый.

– Майкл? Тот, который теперь вместо Вальтера? – В последнее время она о многом забывала.

– Да.

Непанта снова посмотрела в окно. Она потеряла шестерых братьев, мужа и сына. Если точнее, пятерых – Люксос был жив и теперь обитал в Крачнодьянских горах, словно свихнувшийся старый отшельник. «Такой же свихнувшийся, как и я, – подумала она. – С тем же успехом нас обоих могло уже не быть в живых».

Мир отобрал у нее все – кроме Вартлоккура и неродившегося ребенка.

Она не могла признаться себе в том, насколько они для нее важны, – не осмеливалась. Иначе судьба покарала бы ее, забрав и их.

– Варт?

– Да, милая?

– Я в самом деле иногда ощущаю Этриана, но до сих пор не понимаю, что это может означать. Ты не мог бы точно выяснить?

– Я пытался, милая, – вздохнул Вартлоккур. – Но ничего не обнаружил. Прости, я был бы рад, если бы было иначе, но – увы. Это просто твоя душа пытается откатить назад пески времени.

Скорее всего, он был прав – он крайне редко ошибался. Но… все равно оставались сомнения. Никто не видел Этриана мертвым…

– Это не только мое воображение, Варт. Он где-то там, я знаю.

– Тогда почему я не могу его найти? Хотя бы обрывок доказательства того, что он жив? И почему я нахожу столько подтверждений обратного? Перестань себя мучить, прошу тебя. Это вредно для здоровья.

В словах его звучала искренняя забота, и Непанта ее почувствовала, но тут же отпрянула.

– Это вовсе не ложная надежда! – Она срывалась на крик, дав волю чувствам. – Он жив, я знаю! Почему ты мне лжешь?

– Я не лгу, – мягко ответил он, словно обращаясь к обиженному ребенку. – Ты сама себе лжешь. Не нужно, прошу тебя. Это вредно для здоровья.

– Вредно для здоровья! Вредно для здоровья! Хватит! – Она вскочила с кресла. – Все потому, что он сын Насмешника, да? И ты хочешь, чтобы я о нем поскорее забыла?

Она сама понимала, насколько безумно звучат ее доводы, но не могла остановиться. Ей хотелось причинить боль другому, чтобы выплеснуть часть своей.

Лицо Вартлоккура исказила мучительная гримаса, но он заставил себя успокоиться.

– Это неправда, и ты это знаешь. Он мой внук. Единственный. И я тоже его любил. Я бы сделал ради него что угодно. Но теперь его больше нет, Непанта. Пора это принять. Прошу тебя. Ты разрываешь мне душу. – Он заключил ее в объятия.

Она заколотила кулаками по его груди, продолжая кричать:

– Лжешь! Он жив! Я знаю, он жив! Ему грозит опасность, а ты не хочешь ему помочь!

– Милая, это может повредить младенцу.

Рыдая, она еще несколько раз ударила его и наконец обмякла.

– Прости. Не знаю… Ой!

– Что? Что случилось?

– Кажется, у меня воды отошли. Должно быть еще рано… Ой! Да, я чувствую… – В голове у нее вдруг прояснилось. Только не здесь! Не сейчас! Пожалуйста… Все остальное тут же перестало ее интересовать. – Позови доктора Вахтеля, если он все еще королевский врач. Помоги мне лечь.

Голос ее изменился, став деловым и ровным. Вартлоккур помог ей дойти до кровати и попытался уложить.

– Нет. Сперва раздень меня. Это дорогое платье, нельзя его испортить. Потом найди Мэри и Марго. Скажи, пусть всё приготовят.

– Может, сперва позвать врача?

– Прямо сейчас он мне не нужен. Этриана я рожала двенадцать часов, и Элана говорила, что роды были легкими. У нас еще есть время. Просто предупреди его.

– Слишком рано.

– Может быть. Может, я неправильно посчитала. Теперь уже ничего не поделаешь. – Она начала раздеваться, видя, насколько он нервничает. – Я сама. Позови служанок и скажи Вахтелю, а потом возвращайся и немного поспи.

– Поспать? Как я смогу спать?

– И все-таки лучше поспи. Иначе от тебя не будет никакого толку – ты слишком устал, чтобы трезво мыслить.

Непанта удивлялась самой себе, – похоже, ей удавалось менять настроение словно перчатки. От прежнего уныния не осталось и следа, стоило ей оказаться в положении, требовавшем полного самообладания.

– Ладно. Уверена, что с тобой ничего не случится, если я уйду?

Она мягко дотронулась до его щеки.

– Конечно, дурачок. Ты стар как мир. Ты разрушитель империй и создатель чудовищ вроде Радеахара. И ты нервничаешь словно восемнадцатилетний парнишка, ожидающий рождения первенца. За это я тебя и люблю. За заботу.

– Я за тебя беспокоюсь.

– Перестань. Такое случалось с миллионами женщин. Просто сделай то, о чем я прошу. Погоди… помоги мне лечь.

Он взглянул на ее раздувшийся живот, на вдвое распухшие груди. Непанта поморщилась, зная, что привлекательности ей это не добавляет.

– Ты прекрасна, – сказал он.

На глазах ее выступили слезы.

– Накрой меня простыней и иди. Пожалуйста.

– Что такое?

– Просто иди, хорошо?

Он вышел.

Едва дверь за ним закрылась, Непанта разрыдалась, не в силах понять, от чего она плачет – от радости или разочарования.

Чародей шагал через дворец – быстро и словно бы рывками, как марионетка под управлением пьяного кукольника. Его провожали озадаченные взгляды, но он их не замечал, устремившись к апартаментам королевского врача.

О немалом уважении к доктору Вахтелю свидетельствовал тот факт, что с его личными покоями могли сравниться только покои королевы. Сам король Браги занимал лишь две небольшие комнаты. У доктора их было пять.

Вахтель и чародей были старыми противниками в философских диспутах. Доктор принял его с едва скрываемым злорадством, но удержался от ехидных реплик, мол, Вартлоккур наконец обратился к нему за помощью. Он лишь задал несколько вопросов по делу, а затем повторил совет Непанты:

– Иди и поспи. Еще не скоро. Буду иногда заглядывать, пока не начнутся схватки.

Чародей недовольно ворчал и задавал дурацкие вопросы, а доктор его успокаивал. В конце концов, так до конца и не поборов тревогу, Вартлоккур вернулся к себе. Войдя к Непанте, он держал ее за руки, пока его не прогнали служанки, а потом попытался заснуть, но без особого успеха.

Вартлоккур расхаживал по комнате, не обращая внимания на окружающих. Войдя в гостиную чародея, король с полминуты наблюдал за ним.

– У тебя классическая походка, – усмехнулся он. – Поспал?

– Немного. Может, мне следует сейчас быть там? – спросил он, словно вдруг осознав, где находится и что происходит.

– Она хочет тебя видеть?

– Не знаю. Вахтель не хочет.

– Вполне его понимаю. Я сам несколько раз становился помехой при родах. Отцы, может, и поднимают дух матерям, но для врачей и акушерок они настоящий кошмар, – по крайней мере, пока у них не будет достаточно детей, чтобы знать, когда стоит помолчать.

– Я мог бы помочь. У меня есть опыт…

– Думаю, лучшая помощь, которая нужна Вахтелю, – поменьше лишних разговоров. Если ты ему понадобишься, он скажет.

– Мне прекрасно известно, какого он обо мне мнения.

– Как она?

– Говорят, все хорошо.

Словно по сигналу, из спальни вышел доктор, вытирая руки.

– Ну? – спросил Вартлоккур. – Уже?

– Спокойно. Нет, еще долго. Предполагаю, где-нибудь к полуночи.

– Предполагаешь? В каком смысле?

– В прямом. – Старый доктор нахмурился. – У меня нет твоих способностей предвидеть будущее. Все, что у меня есть, – мой прошлый опыт.

– Будущее? О небеса, я же забыл составить гороскоп для младенца! – Мгновение спустя он уже швырял на стол карты и книги, перья и чернильницы. – Лучше сразу на сегодня и на завтра, – пробормотал он. – Полночь. Проклятье.

– Теперь он оставит тебя в покое, – усмехнулся король, взглянув на доктора. – Увидимся позже. Дела.

В ночи над замком Криф, развеселив народ, появились большая розовая надпись: «У НАС ДЕВОЧКА».

Кто-то слышал, будто король сказал:

– Ты, конечно, теперь гордый папаша, чародей, но это уж перебор.

Улыбаясь, Вартлоккур принимал поздравления от доброжелателей. Он разбрасывал вокруг серебро, заполнял залы замка маленькими магическими удовольствиями. Повсюду носились херувимчики, распевая серебристыми голосами осанну. Радость чародея передалась другим. Он пожимал руки тем, кто прежде не осмелился бы к нему подойти. Из замка веселье выплеснулось в город. Выкатили бочки с вином, выбили пробки из бочонков с пивом. Казалось, будто рождение одного ребенка и радость одного отца положат конец целой эпохе, долгой и мрачной борьбе за выживание, на которую был обречен народ с тех пор, как закончилась война.

– Ешьте! Пейте! – настаивал Вартлоккур, подталкивая людей к стонавшим под тяжестью яств столам. – Приходите все!

– Дорогу королю!

Шум слегка утих. Протолкавшись сквозь толпу, король Браги протянул мясистую ладонь.

– Долго же мы этого ждали. Как Непанта?

– Отлично. Прекрасно все перенесла. Невероятно счастлива.

– Что ж, хорошо. Могу я теперь увидеть свою жену?

Вартлоккур отправил королеву Ингер, чтобы та держала Непанту за руку во время родов – единственный осмысленный жест, который пришел ему в голову.

– Если сумеешь ее найти.

Бурлящая толпа разделила их, а когда чародей снова заметил короля, тот стоял лицом к лицу с Далем Хаасом, пытаясь расслышать его слова во всеобщем шуме. По мере того как Хаас говорил, Браги все больше бледнел.

От радости Вартлоккура не осталось и следа. Теперь он и сам уже ощущал яростное бурление на востоке, где высвободился гигантский смерч магической энергии. Ему следовало почувствовать это раньше. Похоже, он старел, позволив одной ветви жизни отвлечь его от другой. Мрачнея с каждым мгновением, он протолкался сквозь толпу, не обращая внимания на удивленные взгляды. Схватив короля за руку, он потянул его за собой, пока не выволок на восточную стену замка.

Над горами М’Ханд сверкали чудовищные вспышки, подсвечивая похожие на гнилые зубы вершины. Он никогда прежде не видел ничего подобного. Вспышки продолжались одна за другой, словно нескончаемые летние молнии на горизонте.

– Что это? – прошептал король.

Вартлоккур не ответил. Закрыв глаза, он позволил неведомой мощи коснуться его и застонал – даже на таком расстоянии показалось, будто на него обрушился бронированный кулак.

На небе не было ни облачка. Миллиарды звезд с холодным безразличием наблюдали за двумя крошечными созданиями на каменном барьере, чьи лица то и дело освещало зловещее сияние.

– Что это, дьявол его побери? – еле слышно спросил король. С востока не доносилось ни звука, но казалось, будто дрожат основания стен.

Не обращая внимания на спутника, Вартлоккур смотрел на ярко горящие сигнальные огни, передававшие сообщения из крепости Майсак и ущелья Савернейк. Он едва услышал вопрос короля.

– Сун атаковал Майсак?

– Началось. Матаянга напала на Шинсан. Лорд Го выжидал. Теперь даже боги не осмелились бы ступить на эти поля сражений.

Яростные вспышки продолжались.

– Интересно, – проговорил Браги, – Баксендаль и Пальмизано так же выглядели с такого расстояния?

– Возможно. Хотя лорд Го собрал больше сил, чем мы когда-либо видели во время Великих Восточных войн. Что может бросить против него Матаянга? Кроме численности? Они не особо сильны в чудотворстве.

К ним присоединялось все больше людей. От былой радости ничего не осталось. Вартлоккур даже не взглянул на них – ему не хотелось их видеть. Отчего-то они напоминали сгорбившихся, молчаливых беженцев.

– Полагаю, когда-нибудь тервола доберутся и до нас, – сказал Браги.

– Шинсан – империя, не привыкшая к поражениям, – ответил Вартлоккур. – И мы снова их увидим. Если они переживут то, что происходит сейчас.

– Если?

– Стала бы Матаянга атаковать, если бы ее короли считали поражение неизбежным?

За стенами замка зазвучали трубы.

– Это Мгла, – сказал Вартлоккур. – Она узнала о случившемся раньше нас.

Принцесса вскоре присоединилась к ним.

– Началось. Первые донесения поступили прошлой ночью. Южная армия обнаружила приближающиеся войска Матаянги. Два миллиона солдат для одной лишь первой атаки. Они призвали всех старше пятнадцати лет.

– Людская волна, – кивнул Вартлоккур. – Им удастся прорваться?

– Они в двадцать раз превосходят числом Южную армию. Будут и другие такие же волны. Лорд Го пытается собрать резерв, но, возможно, ему не хватит времени.

– А когда в дело вступишь ты? – спросил король.

– Об этом пока слишком рано думать. – Мгла озадаченно нахмурилась. – Сперва нужно выяснить, что происходит. Если там все окажется чересчур плохо – тогда просто об этом забудем.

– Проклятье! Это еще почему? – спросил король.

– Ты забываешь, что ее не интересует уничтожение Империи Ужаса, – сказал Вартлоккур, внимательно глядя на друга, которого, похоже, в последнее время преследовала навязчивая идея. – Только власть над ней.

– Угу. Ладно. Давайте соберемся в зале военного совета. Похоже, у нас в ближайшее время будет немало дел.

– Лучше у меня, – заметила Мгла. – Я уже связалась со своими людьми.

Король взглянул на Вартлоккура. Чародей кивнул.

– В таком случае через два часа, – сказал король.

Вартлоккур снова посмотрел на охваченное огнем небо и похолодел. «Какие же мы глупцы, – подумал он, – что бросаем вызов человеку, одному лишь мановению руки которого повинуется подобная мощь».

– Не ставим ли мы не на ту лошадь? – прошептал король, когда Мгла уже не может их услышать.

– Мы? Это была твоя идея.

– Гм… ну, значит, так, – помрачнел Браги.

Лорд Цянь едва заметно шевельнул рукой, и Мгла подняла взгляд. В дверях стоял король, с трудом скрывавший охватившее его волнение. Прошли годы с тех пор, как он последний раз бывал на верхнем этаже ее дома, и многое успело измениться.

Он шагнул к ней.

– Ты не против, если я заменю твоих охранников на своих? Мы и так привлекаем достаточно внимания, даже без стоящих вокруг людей восточной внешности.

– Хорошо. – Она подозвала кандидата из числа гонцов и отдала ему несколько распоряжений, после чего, взяв короля за руку, показала ему на ряд сидений вдоль ближней боковой стены.

Все перегородки на третьем этаже убрали, а окна закрыли тяжелыми занавесями. Дальняя, полностью голая стена скрывалась в тени. Центр помещения занимал большой стол.

– Попроси своих людей сесть и не двигаться с места, – сказала она. – И пусть держатся подальше от южной стены. Если они провалятся в портал, всех нас погубят.

Словно ниоткуда возник человек, который доложился ответственному за лежавшую на столе карту. Мгла слушала его вполуха – доклад не содержал в себе ничего, кроме обычной рутины.

– Я бы отдал левую руку за подобную карту в моем зале военного совета, – пробормотал король.

Размеры карты составляли тридцать футов в длину и пятнадцать в ширину. Она изображала Шинсан и государства, платившие дань империи, – на ней был отмечен каждый значительный город, так же как и все главные географические характеристики местности. Яркие разноцветные линии отмечали местонахождение и перемещения многих имперских легионов.

Пришел еще один гонец. Выслушав его, человек за столом посыпал карту красным песком.

– Сядь, – сказала Мгла Браги. – Мои люди справляются лучше, чем я ожидала. Я получаю первоклассные сведения – вероятно, потому, что лорд Го предпочел затаиться.

«Не вероятно, а наверняка», – подумала она. Лорд Го залег на дно, ожидая развития событий. Встав, она взяла указку и постучала по карте.

– Где-то на этом пустом пространстве скрывается его резервное войско. Через несколько дней он обрушит удар на матаянгцев.

– Как дела у Южной армии?

Мгла предпочла оставить свое мнение при себе.

– Все видно на карте. Армия сохраняет целостность рядов. В подобном положении от нее нельзя требовать большего. Одну минуту.

Появился очередной гонец. Мгла подошла поближе, чтобы слышать хотя бы обрывки его доклада.

– Проклятье! – тихо проговорила она.

Человек за столом сдвинул маленькие пронумерованные черные фишки в горсть у восточного края карты, а другие переместил к берегу реки в двух сотнях миль за образовавшимся скоплением.

– Что все это значит? – спросил король.

– Мы точно не знаем, – ответила Мгла, не скрывая правды. – Связь затруднена. Восточную армию атакуют.

– Матаянга застигла их врасплох вместе с неким союзником?

– Это началось еще до событий на юге. Больше недели назад.

– Там что, идет вторая война?

– Происходит нечто ужасное… – Она с трудом взяла себя в руки. Возможно, Браги и был ее старым другом и боевым товарищем, но не частью семьи. Не следовало показывать свои страхи внешнему миру. – Прежде чем исчезнуть, лорд Го поставил нового командующего Восточной армией – лорда Сыма Шикая, старого крестьянина, тяжким трудом пробившегося наверх. Он прошел немалый путь. Очень способный и дьявольски упрямый.

– Угу.

Мгла вздохнула. Похоже, события на востоке Браги не интересовали.

– Когда ты намерена что-то предпринять?

– Не раньше, чем лорд Го выйдет из укрытия. Не хочу действовать вслепую.

– Если придется ждать, я лучше отдам распоряжения своим людям.

Король, застонав, поднялся. Мгла посмотрела ему вслед. Он выглядел крайне усталым и крайне старым. На мгновение она ему даже посочувствовала – она тоже ощущала себя усталой и старой, и понимала, что лучше не будет, пока все не закончится. Опасность росла с каждой минутой, и с каждой минутой все сложнее было сохранять попытку переворота в тайне.

– Вэнчинь, – прошептала она, – прошу тебя, не теряй времени впустую.

Бесконечное ожидание напоминало пребывание у постели умирающего. Матаянгская атака все продолжалась, но положение не менялось. Напряжение нарастало с каждым часом.

– Похоже, у лорда Го каменные нервы, – заметила Мгла, обращаясь к лорду Цяню. – Вряд ли я сумела бы столько выдержать.

Лорд Цянь постучал по карте концом указки, очерчивая кровавое пятно матаянгского наступления. Рука его дрожала. Красный песок проник далеко вглубь Шинсана. Информаторы Мглы сообщали, что от изначальной Южной армии почти ничего не осталось. Часть сильно пострадавших легионов расформировали и выживших распределили в качестве замены погибшим. В рядах армии образовалась огромная дыра, через которую вливался поток матаянгцев.

– Мое терпение подходит к концу, – сказал лорд Цянь. – Возможно, из-за того, что ими командует лорд Го.

– Не стоит преждевременно строить догадки, – недовольно поморщилась Мгла.

Появился король и сразу же окинул взглядом карту.

– Прошло два дня, – сказал он. – Вряд ли перемещение курьеров не оставляет никаких следов. Сколько еще пройдет времени, прежде чем кто-то начнет соображать, что к чему?

– Знаю, знаю! – огрызнулась Мгла. – Скоро нам ничего не останется, кроме как предполагать, что им все известно. Будь он проклят! Я имею в виду лорда Го. Почему он ничего не предпринимает?

– Матаянгцы еще не добрались туда, куда ему нужно, – лаконично заметил Браги, снова взглянув на карту. – Но если он продолжит выжидать, тебе нечего будет захватывать.

– Сравни размер этой опухоли со всей территорией, – проворчала она. – Лорд Цянь – пора. Если он ничего не предпримет в ближайшие пятьдесят часов, я начну действовать сама.

– Наугад? – спросил король.

– Если придется. Дольше я не смогу рассчитывать на своих людей. К тому времени, если дезертирует один, побегут все. Потребуется десять лет, чтобы снова собрать все воедино, – устало добавила она.

Пока она говорила, рядом с ней присел Арал. Он попытался как-то утешить, взять за руку – на глазах лорда Цяня. Мгла тотчас же отстранилась.

Пришла пора положить конец всей этой чуши. Собственно, не следовало и начинать. Дура. Влюбленная дура. Когда-то из-за Вальтера она потеряла тервола, но повторять ошибку больше не собиралась.

Она сделала вид, будто не обращает внимания на страдальческий взгляд Арала.

Лорд Цянь, похоже, ничего не заметил, зато заметил Браги. Он понимающе кивнул, и она почувствовала, как краснеют ее щеки. Комментировать он, однако, ничего не стал, лишь сказал:

– Уже поздно. Пойду посплю.

Прежде чем уйти, он поговорил со своими военачальниками, раздражавшими Мглу. Их глаза напоминали ястребиные, и ей приходилось каждую секунду о них помнить. Проклятье, что поделаешь, если приходится зависеть от чужаков!

Раздражение росло с каждым часом. Ее люди тоже нервничали и даже слова сказать не могли, не огрызаясь друг на друга. Заговор готов был развалиться на части, но пружина сжималась все туже.

Медленно надвигалась ночь. Красное пятно матаянгского вторжения расползалось по столу. Прибыли сбитые с толку гонцы с Дальнего Востока, чьи доклады лишь всё еще больше запутали.

– Лорд Цянь?

– Да, принцесса?

Она постучала указкой по карте:

– Мы осмелимся начать действовать, когда творится такое?

Лорд Цянь быстро окинул взглядом восток:

– Полагаю, об этом можно не думать. По крайней мере, пока. Наши люди позаботятся, чтобы те войска не вступали в бой. – От усталости его голос звучал более хрипло и глухо, чем обычно. Мгла вздрогнула. – Главная наша проблема – Западная армия. Я слышал, что у лорда Суна есть свой осведомитель здесь, во дворце. Сейчас уже все в этой грязной деревне знают, что что-то происходит. Даже самый глупый шпион об этом сообщил бы.

– Время. Непобедимый враг. Справимся ли мы с ним, мой старый друг? Или время нас прикончит?

– Не знаю, принцесса. Но у меня такое чувство, что наступила решающая минута. Там, на неотмеченных территориях, растет новая напряженность.

Мгла уставилась на неотмеченную часть карты. Да, лорд Цянь был прав. Она чувствовала, как нечто большое разминает мышцы, подобравшись, словно готовая атаковать змея. Что ж, ждать осталось недолго.

– Принцесса?

– Да, лорд?

– Час вот-вот пробьет. Но мы так и не решили, что делать с теми людьми после того, как они послужат своей цели.

Разговора на эту тему она надеялась избежать, хотя и понимала, что это вряд ли удастся.

– Не понимаю.

– Ты знаешь, кто они и что они совершили, принцесса. Жалкий король, чародей Вартлоккур, все те падальщики, что кружат вокруг них. – Он показал на нескольких людей короля. – Нужно решить, что делать, если у нас все получится.

– Они поступили с нами благородно, лорд Цянь, – вздохнула Мгла.

Она не могла сказать ему, что они – ее друзья. У принцессы Империи Ужаса не могло быть друзей. Друзей-чужеземцев.

– Ради собственных целей. Они надеются ослабить империю, отсрочить неизбежный день расплаты. Король… он уничтожил бы нас, если бы мог.

Этого она отрицать не могла и даже не стала пытаться.

– Кто знает, какое предательство они замышляют ко дню нашего триумфа?

На душе яростно скребли кошки. Она слишком долго пробыла на западе и заразилась его снисходительностью. Будь проклят этот злодей Вальтер! Если бы он не сумел проникнуть сквозь стену, окружавшую ее чувства…

– Ты здесь главный, лорд Цянь. Поступай, как считаешь нужным.

Она уставилась на карту, пытаясь не думать о только что совершенном. Отречение от моральных принципов являлось не меньшим грехом, чем любой другой. Чуть позже она встала и спустилась в кухню, надеясь, что ужин поможет расслабиться и смягчит отвращение к самой себе.

Кто-то из людей короля вытащил Мглу с кухни, бессвязно бормоча и показывая рукой. Ошеломленная, она позволила подвести себя к окну.

Восток снова охватило пламя. Лорд Го двинул войска. А она настолько устала и настолько ушла в себя, что даже не почувствовала, как все началось.

– Спасибо. – Она поспешила наверх.

Атмосфера в зале изменилась. От прежнего страха и скованности не осталось и следа. Теперь в нем царило напряженное оживление, которое всегда возникает перед битвой. Все двигались быстрее, более твердой походкой, и едва не подпрыгивали от нетерпения, позабыв об усталости. Увидев ее, все замерли, но она лишь махнула, давая понять, что они могут продолжать работу.

– Уже поступают донесения, – сказал лорд Цянь. – Все указывает на то, что ситуация складывается в нашу пользу.

– Хорошо. – Мгла обратилась к человеку Браги. – Ты не мог бы позвать короля? – Она снова повернулась к остальным. – Что нам известно?

Какое-то время спустя, подняв взгляд, она обнаружила, что появился Вартлоккур и теперь наблюдал за происходящим в зале с высокого кресла у северной стены. Чародей выглядел вполне отдохнувшим и внимательно слушал, не пропуская ни единого слова.

Чуть позже прибыл король. Он поговорил со своими людьми, слушая, кивая, задавая вопросы, снова слушая и кивая. Дольше всего он задержался рядом с чародеем, затем подошел к Мгле и повел ее к восточному краю стола.

– Мгла, тебе что-нибудь еще известно о том, что тут происходит?

Она слегка расслабилась. На эту тему она могла говорить всю правду, не выбирая каждое слово.

– Мы пока не знаем. Было лишь одно странное сообщение сегодня утром – Северная и Восточная армии продолжают нас поддерживать, но сейчас они слишком заняты Избавителем, чтобы участвовать в сражениях напрямую.

– Избавителем?

Мгла удивленно подняла взгляд. На них неожиданно, словно внезапная гроза, надвинулся Вартлоккур.

– Это тамошний вражеский вождь. Его называют Избавителем. Похоже, некий выдающийся талант. Он уничтожил десятую часть Восточной армии. Северная и Восточная армии решили противостоять ему на реке Тусгус.

– Гм… – Браги посмотрел на карту, потом взглянул на Вартлоккура. – С чего это тебя вдруг заинтересовало?

– Этриан. Он где-то там.

– Так он жив?

Чародей утер выступивший на лбу пот. Мгла пристально наблюдала за ним. Между Вартлоккуром и королем возникла некая напряженность, которой она раньше не замечала.

– Точно не знаю, – ответил Вартлоккур. – Но интуиция подсказывает, что да.

– Возможно, мы сумеем вернуть его домой? Непанта была бы счастлива – сперва новорожденная дочь, а потом возвращение потерянного сына.

– Вряд ли. Это не тот сын, которого она потеряла. Если это действительно Этриан, сомневаюсь, что она захочет его возвращения.

– В таком случае ты слишком плохо ее знаешь.

Мгла ловила каждое слово.

Что такое?.. Она не сводила взгляда с чародея. Столь безрадостным она никогда его не видела.

– Что? – требовательно спросил король.

– Я никогда ей об этом не скажу – если мои подозрения верны. Забудь, что я упоминал его имя. Ей и без того хватило страданий.

Мгла нахмурилась. Слова Вартлоккура звучали совершенно бессмысленно.

– Но… – начал король.

– Ей ни к чему лишняя боль, – прервал его Вартлоккур. – Понимаешь? Я не хочу, чтобы она увидела чудовище, в которое превратился ее сын. Предупреждаю: если ты ей хоть что-то скажешь, на мою помощь можешь больше не рассчитывать.

– Спокойно. Я даже не понимаю, о чем ты говоришь. А ты, Мгла? На что ты намекаешь, Вартлоккур?

Мгла подошла к лорду Цяню и передала ему услышанное.

– Думаю, лучше послать кого-нибудь и выяснить, что там происходит, – сказала она. – Возможно, это важно.

Кивнув, лорд Цянь подозвал надежного гонца.

Мгла вернулась к чародею и королю, и тут в зал вошел Майкл Требилькок.

Она так ничего и не узнала о подробностях исчезновения Требилькока и его внезапного возвращения. Судя по всему, он побывал в пустынном королевстве Хаммад-аль-Накир и нашел доказательства связи нападения на генерала Лиакопулоса с тамошним режимом.

Король махнул ей, и она подошла ближе.

– Майкл говорит, что в Троесе случился мятеж, – сказал Браги. – Сун его подавил.

– Знаю.

– Еще он говорит, что Сун намерен бросить аргонское войско в контратаку против матаянгцев.

– Это надежные сведения, Майкл? – удивленно спросила она.

– Нет. Слухи от троенского командования. Но это определенно в его духе.

– Верно, так что приму как факт. – Она отошла в сторону. Новость не сулила ничего хорошего: если Сун бросил в бой аргонцев, значит в его распоряжении останутся собственные войска, которые смогут отразить ее удар. – Лорд Цянь?

Мгла все ему объяснила, и он помрачнел.

Отойдя к стульям, она села и принялась разглядывать карту. Длинная красная рука, наносящая удар в подбрюшье империи, сжималась в кулак. Лорд Го намеревался его отсечь, изолировав громадную армию на вражеской территории. Вряд ли матаянгцы долго выдержат.

– Сработает? – спросила она лорда Цяня, показывая на карту.

– Зависит от того, с насколько сильным врагом придется иметь дело лорду Го, – ответил он. – В любом случае это смелый удар. Он заслуживает уважения, даже если у него ничего не выйдет. Судя по донесениям, резерв был сильнее всей Южной армии.

– Чем это обернется для нас?

– Неизвестно, пока мы сами не вступим в бой. Он предпринял выдающиеся меры безопасности.

Мгла снова посмотрела на карту, покусывая ноготь и то и дело возвращаясь к загадочным военным действиям на востоке. Неужели там был ее племянник Этриан? И участвовал в войне? Как? Почему?.. Усилием воли она заставила себя переключить внимание на главные события.

Наступила решающая минута – или выступить, или отказаться. Атаковать, рискуя разбить все надежды на спасение империи от южных варваров? Остановиться на достигнутом и навсегда распрощаться с надеждой вернуть трон? Либо сейчас, либо никогда. Если лорд Го добьется своего, он станет неприкосновенным…

Решившись, она подняла взгляд.

– Король, – сказала она. – Где король?

– Он только что ушел, госпожа, – ответил кто-то.

– Позовите его. Он мне нужен. Немедленно.

Несколько минут спустя в зал, громко топая, вошел Браги. Мгла подвела его к карте и показала клещи, готовые вцепиться в матаянгскую руку.

– Мы намерены выступить, когда эти клещи сойдутся на расстоянии в десять миль, полностью заняв внимание лорда Го. Лорд Цянь полагает, что это случится через четыре часа. Мы поднимаем людей. Мне потребуются три твои штурмовые группы. Мои люди захватят всю остальную территорию, в то время как твои нанесут удар по штаб-квартире лорда Го и арестуют его. – Она показала на своих людей. – С тобой пойдет большая часть тервола. Они всё для вас подготовят.

Король прищурился, и на его лице промелькнула гримаса, которую она не поняла, пока он не ответил:

– Ты здесь пока не главная, Мгла. Пока не осядет пыль, ты всего лишь смотрительница Майсака. – Он взглянул на Вартлоккура.

Чародей сидел, бесстрастно наблюдая за происходящим.

Мгла раздраженно топнула ногой. Проклятые обидчивые варвары! Следовало напомнить им, в чьих руках власть… И все же она заставила себя улыбнуться, словно извиняясь. Осталось всего несколько часов – а потом она уже не будет ни от кого зависеть.

– Незамедлительно начну собирать людей. – И король отошел к своим военачальникам.

Мгла вернулась к лорду Цяню. Оглянувшись, она обнаружила, что Вартлоккур пристально смотрит на нее. Лицо его ничего не выражало, но отчего-то ей показалось, будто он усмехается, и ее пробрала дрожь.

До этого она не обращала на него особого внимания. А между тем здесь, на западе, он представлял реальную угрозу. Без него Браги вряд ли пережил бы Великие Восточные войны. Без него никогда не пало бы правление Двух Принцев и не повлекло бы за собой все остальное… Однако он вовсе не производил впечатления смертельно опасного, и об этом часто забывали. Теперь же ей больше чем когда-либо требовалось об этом помнить. Вартлоккур ненавидел Империю Ужаса, и, возможно, для него как раз настал подходящий момент, чтобы, подобно безмолвному кинжалу, ускорить распад, начавшийся после смерти отца и дяди Мглы… Казалось невероятным, что с падения Принцев-Чудотворцев прошло меньше двадцати лет, за которые у империи сменилось больше повелителей и повелительниц, чем за все предшествовавшие столетия.

«Неужели империя умирает? – подумала она. – Неужели империя вступает в эпоху упадка?»

– Три с половиной часа, – сказал лорд Цянь. – Пока все говорит в нашу пользу.

– Спасибо. Каковы донесения от наших людей в Западной армии? У меня такое чувство, что Сун еще доставит нам хлопот.

Непанта лежала с младенцем у груди. Снаружи, подобно выводку игривых котят, прыгали по горным вершинам вспышки жуткого колдовского света.

– Мэгги, – тихо позвала она. – Мэгги?

– Да, госпожа? – задремавшая над вязанием служанка поднялась на ноги.

– Где Вартлоккур? Он ничего не присылал?

– Прошу прощения, госпожа, но от него никаких известий. Говорят, даже королева расстроена – она уже несколько дней ничего не слышала о короле.

Непанта медленно повернула голову, вновь взглянув на колдовской свет, и ее охватила глубокая тоска.

– Что это? Кто-нибудь знает?

– Говорят, это воюет Империя Ужаса, госпожа. Но не с нами. Не в этот раз. Сейчас тьма преследует дальнее королевство, о котором известно лишь по рассказам.

Непанта не ответила, словно не слыша служанку.

Она осталась одна, и ей было страшно. Общество служанки нисколько ее не успокаивало. Мэгги была не из тех, кого она знала, кому могла бы открыть душу, кто не стал бы смеяться над ее страхами… Варт обещал ей, что дитя родится не здесь… Хотя она зря на него наговаривала – ребенок должен был появиться на свет лишь через несколько недель.

Она взглянула на безволосую сморщенную красную головку. Словно почувствовав ее пристальный взгляд, малышка зашевелилась и снова начала сосать. Непанта улыбнулась, глядя, как движутся крошечные щечки.

Потом она поняла, что служанка продолжает говорить, – похоже, ее вопрос потребовал куда большего ответа, чем она готова была выслушать.

– Мэгги? Будь добра, узнай у королевы Ингер, может ли она прийти сюда?

Ей был нужен хоть кто-нибудь, но она никого не знала… Можно было позвать Мглу, но жена брата сейчас была чем-то плотно занята в обществе мужчин. Казалось, принцесса лишь притворялась женщиной, будучи еще одним мужчиной в облике выдающейся красавицы.

Не прошло и нескольких минут, как появилась королева Ингер.

– Спасибо, что пришла, – прошептала Непанта. – Я на самом деле на это не рассчитывала. У тебя хватает и других дел.

– Похоже, мне столь же отчаянно хочется с кем-то поговорить, как и тебе, милая. – Высокая, холодная и светловолосая, она показалась Непанте воистину царственной особой. – Я уже несколько дней не видела Браги.

– Варт не появлялся с тех пор, как родилось дитя. Знаю, у него дела, но он мог хотя бы зайти поздороваться.

– Что они замышляют? Есть предположения?

– Я даже не знаю, где Варт, не говоря уже о том, чем он занимается.

– Они в доме смотрительницы Мглы. Вместе с соратниками. Больше я ничего не знаю, и о том, чем они занимаются, можно только догадываться. Они никому ничего не говорят, даже не отвечают на мои записки.

– Могу поспорить, это как-то связано с тем самым… – Непанта с трудом поднялась с постели, подошла к окну и облокотилась о подоконник. Королева взглянула из-за ее плеча. – Это никогда не закончится, Ингер. Я бы предпочла… пойми, я вовсе не хочу тебя обидеть. Я бы предпочла, чтобы Браги никогда не появлялся в Кавелине. У нас были прекрасные дома в Итаскии. Мы не были ни важными персонами, ни богачами, и жизнь наша была нелегкой, но наши семьи были вместе, и по большей части мы были счастливы. Проклятый Гарун бин Юсиф… Надеюсь, он сейчас горит в аду. Если бы он не втянул во все это Браги и Насмешника…

– Ничего уже не изменишь. Думаю, так было предрешено судьбой. Если бы не Гарун, для твоего изгнания нашелся бы другой повод.

Непанта повернулась к ней, и глаза ее внезапно сузились.

– Верно. Герцог Грейфеллс ведь был твоим дядей?

Герцог Грейфеллс был смертельным врагом ее первого мужа и короля, когда Браги еще служил простым наемником.

– Это совсем другая ветвь моей семьи, милая. Наша сторона никогда не вмешивалась в политику. И мне очень жаль, что ею занялся Браги.

– Тебе не нравится быть королевой?

– Я обожаю быть королевой. Просто я ненавижу все проблемы, страдания, интриги и ответственность, которые к этому прилагаются.

Непанта снова уставилась вдаль. Колдовская буря окрасилась в лимонный оттенок желчи. Колдовство. Оно тоже преследовало ее по пятам. И оно забрало у нее Этриана, пожрав невинную душу.

– Браги когда-нибудь рассказывал, что случилось с Насмешником?

– Нет. Ему не хочется об этом вспоминать, но он не может забыть. Его преследуют видения, иногда он просыпается по ночам, рыдая или крича. Он не в силах убедить себя, что у него не было выбора. И его в самом деле не было.

– Знаю. Я не держу на него зла. Моя ненависть направлена на тех, кто заставил Насмешника покуситься на жизнь лучшего друга. Жаль, что никого из них не осталось в живых. Будь они живы, я бы мечтала о том, как пытаю их и убиваю.

– Он на все готов, лишь бы тебе было легче, Непанта. И до сих пор переживает.

– Мне ничего не нужно, Ингер. У меня есть Варт и ребенок. Вот только… я хотела бы точно знать, что с Этрианом. Жив он или мертв.

– Я думала, его убили после того, как у Насмешника ничего не вышло. Так все говорят.

– Все так думают. Но никто этого не видел. И у меня все время такое чувство, будто он где-то там и ему нужна помощь. – Она уставилась в безжалостное небо, и ее начала бить дрожь. Про сны она говорить не стала – Варт всегда над ними смеялся, и Ингер могла тоже лишь посмеяться. – Иногда… иногда мне кажется, что Браги и Варт все знают, но не хотят мне говорить.

– Браги никогда мне ничего не говорил.

– Мне просто хотелось бы знать. Если что-нибудь услышишь… скажи. Пожалуйста.

Ингер погладила ее по плечу:

– Конечно. Для чего еще нужны подруги?

«Не знаю, – подумала Непанта. – Мне всегда их не хватало, чтобы это выяснить».

11

1016 г. от О.И.И.

Каменный зверь говорит

Этриан и Сааманан стояли на вершине холма. Внизу катила воды широкая река Тусгус. Этриан столь крепко сжимал в руке кинжал, что у него побелели костяшки пальцев.

– Проклятье! – Он швырнул клинок на землю, и тот улетел в кусты, так что найти его снова не удалось.

– Что случилось?

– Мы побеждаем в сражениях, но проигрываем войну, – проворчал он. – Они нас изматывают. Как нам перебраться через реку? Их не меньше, чем нас. И у меня не осталось тех, кого можно было бы еще призвать.

– Бери живых. Ты же поступал так с некоторыми местными.

– Не могу.

– Почему?

– Они мне не позволят. На их доспехи наложено заклятие, которое мне помешает.

Земля содрогнулась, и в нескольких сотнях ярдов позади них поднялся огненный столб. Задымились деревья.

– Еще трехсот человек не стало, – пробормотал Этриан. – Почему они сбиваются в группы? Я не могу заставить их рассредоточиться, если только не думаю об этом каждую минуту.

– У них остались воспоминания, и им не нравится, кем они стали. Они жмутся друг к другу, потому что так им легче. Потянись за реку, найди обычных людей, не солдат.

– Я пробовал. Никого нет. Они опустошили все вокруг.

К югу от холма вспыхнуло сражение. Шум его сперва приближался, затем отдалился.

Врагу больше не требовались телепорты для переброски легионов. Он использовал их тактически, устраивая небольшие внезапные атаки. Этриану не хватало опыта, чтобы обнаружить спрятанные на этом берегу реки порталы.

– Мы не можем вечно тут торчать, – пожаловалась Сааманан. – Нужно прорываться и искать новобранцев.

С тех пор как Этриан обрел могущество каменного зверя, ненависть его росла в геометрической прогрессии. Он восхищался собой, но порой ему казалось, будто он на грани безумия.

«Возможно, каменный зверь меня победил, – подумал он. – Я сам становлюсь зверем, жаждущим разрушений, жаждущим людского страха, приходящим в ярость, стоит мне замешкаться».

Зверь вовсе ни от чего не отказался, не дав ему ничего, кроме власти над мертвыми. Сила его Слова оставалась при нем, и Этриан теперь страстно желал ее заполучить.

– Мы можем использовать летунов, чтобы высадить людей в лесу в тылу врага, – предложила Сааманан. – Выбирай солдат по одному, а потом возвращай их в подразделения…

– Они заметят разницу. К тому же мы не переместим быстро много людей. Нужно попробовать что-то новое. Есть у тебя что-нибудь в запасе?

– Ничего такого, чем я уже не пользовалась. В любом случае мне нельзя слишком высовываться, иначе меня вычислят. Я не переживу еще одной битвы вроде той у крепости.

– В таком случае приведи Великого.

– Что?

– Приведи Великого. Пусть оторвется от груды камней.

Этриан взглянул через реку. Что могло бы сделать Слово с теми укреплениями?

На его лице заиграла зловещая улыбка безумца.

Тьма носит тысячу масок, зло принимает тысячу форм.

Он не считал, что как-то изменился. Внешне он выглядел точно так же, как и любой юноша его возраста, но в душе расползалась темная гниль, раковая опухоль, выросшая из семени, посеянного Праккией и оплодотворенного каменным зверем.

Те, кто снова и снова шли на смерть, называли его Избавителем. И он уже был близок к тому, чтобы стать тем, кем его объявляли, – Избавителем Тьмы, Мессией Зла, Принцем Пути Левой Руки.

«Нет, – пытался возражать он. – Я всего лишь Этриан и хочу отомстить за причиненное мне зло».

Сааманан ощущала его раковую опухоль и осознавала ее глубину. Будучи сама воплощением порочности, она понимала таившийся в нем потенциал, и это повергало ее в ужас. Она знала его родословную. Его дедом был чародей, который разрушил Ильказар, а мать владела Силой. Та же кровь текла и в жилах его отца. Он мог стать величайшим учеником из всех, кого знала тьма.

– Иди приведи Великого, – сказал он.

Она украдкой огляделась, словно зверь мог подглядывать за ними из кустов.

– Не проси меня снова возвращаться в рабство.

Этриан продолжал изучать дальний берег реки.

– Есть ли у нас выбор? Если мы ничего не сделаем, то погибнем.

– Выбери иной путь. Посылай мертвецов, пока их всех не уничтожат, а потом мы вместе уйдем куда-нибудь еще и начнем все сначала. Пусть Великий сгниет, пусть катится обратно в преисподнюю, где мы с Нахамен его нашли.

Ее страсть удивила их обоих. Она говорила именно то, что думала, взбунтовавшись подобно сестре.

– Так ты решила пойти против меня? – Слова Этриана были столь же холодны, как коридоры времени. – Я думал, это Великий меня предал.

– Этриан…

– Приведи его. Или нам придется сражаться друг с другом.

Сааманан взглянула за его плечо. Из леса выходили мертвые солдаты. Он несомненно говорил всерьез.

– Идиот! – Она метнулась вперед, и от ее толчка Этриан врезался в доисторический гранитный монолит. Он пнул ее…

Она произнесла заклинание.

Мир вокруг побелел. От жара кожа Этриана покрылась волдырями, а голова словно бы опустела. Связь с сотнями солдат оборвалась… Он яростно взревел, готовый покончить с собой, но их защитили каменный валун и заклинание Сааманан.

– Хоть у одного из нас хватило разума. Спасибо, – выругавшись, проговорил он и вдруг вскрикнул: – Я ослеп!

– Зрение к тебе вернется. Этриан, не позволяй ненависти овладеть тобой.

– Сааманан? – спросил он какое-то время спустя.

– Да?

– Все в порядке. Больше такого не случится. Извини. Но ты все же должна привести Великого.

– Ладно, – вздохнула она. – Когда земля остынет и мы сможем выйти из-под защиты заклинания.

Этриан в одиночестве стоял на холме. В небе позади него сиял серп луны. Этриан оперся на копье, глядя на костры на дальнем берегу. «Уже скоро, лорд Сыма, – подумал он. – Я сломлю твою волю, упрямая свинья. Я вырежу сердце твоей империи и сделаю ее своей. Я найду убийцу отца…»

Но сперва нужно было воспользоваться помощью каменного зверя, не оказавшись в его власти. И что с Сааманан? Сегодня она вела себя крайне странно. Что там она говорила о необходимости избежать рабства?

Что-то не сходилось. Слишком много противоречий было в ее словах.

В воздухе за спиной зашуршали широкие крылья. Звук становился все громче, пока не заполнил собой ночь. Над водой пронесся рой стрел. Небо позади Этриана вспыхнуло, отбрасывая в сторону реки десяток его теней. «Это я, Шинсан, – подумал он, подняв руку. – Когтистая тень, тянущаяся к твоему сердцу».

Стрелы сбивали драконов и всадников, хотя они не походили на знакомые по сражениям в пустыне, не обладая даже десятой долей их мощности. Они выглядели самодельными, словно у противника закончились настоящие, и ему приходилось обходиться тем, что удавалось соорудить «на коленке».

– Тебя преследует то, чего ты боишься, – улыбнулся Этриан. – То, что повергает тебя в ужас, уже рядом. Время пришло.

Рядом ударился о землю дракон. Сааманан что-то вопросительно крикнула, но он не обернулся.

Мгновение спустя она оказалась рядом, и он ощутил громаду Великого.

– Я привела его, Этриан.

– И что он по этому поводу думает?

Он мог и не спрашивать – он чувствовал радость зверя, его нетерпение, его желание повергнуть в замешательство врага. Зверь ненавидел противника, поскольку тот отказывался подчиняться, сдаваться или даже бояться.

Каменный зверь хотел, чтобы его воспринимали всерьез. У повелителей же Империи Ужаса было о нем свое мнение, и они знали положение дел не хуже Этриана. Они воспринимали Избавителя и его божка как мелкую помеху, которую собирались устранить в ближайшие дни.

Перенесшись за реку, Этриан ощутил царившую там уверенность в себе. Они точно знали, что на этот раз победят. Они ждали его атаки, рассчитывая, что он погубит сам себя.

– Ты правильно поступил, позвав меня, Избавитель, – сказал каменный зверь. – Тебе не на что было больше надеяться. Вместе мы сокрушим их. Но хочу спросить – как ты собираешься пересечь реку?

Этриан об этом даже не задумывался. Мысли его были заняты тем, как раздавить врага, а не как до него добраться. У него не было лодок, его войска не построили ни плотов, ни понтонов. Отступающие легионы уничтожили все местные суда. Он обругал себя за глупость.

– Не слишком-то хороший из тебя генерал, да, Избавитель?

Его больно уколол сарказм каменного зверя. Что ж, как говорится, сам виноват.

– И что ты предлагаешь, Великий? – попытался с тем же сарказмом ответить он, глядя на восток, где вот-вот должно было взойти солнце.

– Сааманан, я наделю тебя Силой. Заморозь реку.

– Заморозить? – удивленно переспросил Этриан.

Зверь рассмеялся, и юноша вздрогнул, поняв, что с ним стоит быть осторожнее.

Сааманан совершила некий долгий, скрытый во тьме ритуал.

– Помоги мне, Великий, – сказала она какое-то время спустя.

Этриан ощутил нарастающий холод, который покалывал его обожженную кожу и катился вниз по склону холма. От мороза у деревьев трещали ветви. Закрыв глаза, он покинул собственное тело.

Река уже покрылась ледяной накипью. Холод полз к другому берегу. Там засуетились, едва он до них добрался. Костры стали выше, предупреждающе застучали барабаны.

Образовался иней, в воздухе сгустился туман, посыпались снежные хлопья. Солдаты Шинсана спокойно заняли позиции на укреплениях.

«Будь у меня такие солдаты…» – подумал Этриан. Они были лучшими, но это ничем не могло им помочь. Никакие умения и опыт не спасали от Слова каменного зверя. Этриан это знал – он помнил видения Сааманан о войне с Нахамен.

Он радостно представлял, как скоро окажется на западном берегу, став его полноправным хозяином. Вокруг него поднимется легион мертвецов, готовый двинуться вперед… Повинуясь некоему капризу, он устремился на запад, через дикие леса, ища место, где его могли попытаться остановить в очередной раз.

То был древний и очень интересный город, который наверняка бы ему понравился. Ему уже не терпелось его захватить. Он обожал города.

Из города изливался поток беженцев.

Здесь были те самые толпы, которые до этого от него сбежали. Он обратился к ним с беззвучным криком: «Я иду за вами! Бежать некуда!»

Гнев его постепенно проходил – он пребывал слишком далеко от тела, чтобы эмоции задержались в нем надолго. Этриан заглянул внутрь себя, и его встревожило увиденное. Он чересчур привязался к мысли о том, что он – Избавитель.

Он поспешил к реке и сражению, которому предстояло стать последним «ура» Шинсана.

Над Тусгусом забрезжил рассвет. Река покрылась достаточно толстым слоем льда, чтобы через нее можно было переправиться. Сааманан расширяла ледяную поверхность вверх и вниз по течению, расширяя поле для атаки.

Этриан пролетел среди врагов, все больше нервничая. Они нисколько не боялись. Их военачальники-чародеи не собирали панических совещаний. Они выстроились в три линии, готовясь зажечь погребальные костры и подготовив порталы к эвакуации убитых. Их командующий завтракал с командирами легионов, не обращая внимания на происходящее на реке.

«Бойтесь меня, дьявол вас побери!» – бушевал юноша. Но, естественно, его не слышали, что, впрочем, и к лучшему. Возможно, над его высокомерием лишь посмеялись бы.

«Ничего, поймете, – подумал он. – Когда заговорит каменный зверь, вы все поймете. И вам станет по-настоящему страшно».

Вернувшись в тело, он обнаружил Сааманан сидящей на земле с закрытыми глазами и сосредоточенным выражением на лице. На ее коленях лежала черная шкатулка размером десять на шесть на пять дюймов. «Это и есть бог?» – подумал Этриан. В ее видениях он выглядел намного больше.

Солнце уже поднялось над горизонтом, когда глаза ее открылись, и она сказала:

– Готово.

Этриан двинул войска к берегу реки. Им предстояло нанести удар, когда зверь произнесет Слово.

– Я не могу говорить, не имея рта, Избавитель, – прошептал зверь у него в голове. – Одолжи мне свой.

И снова Этриан обругал себя за то, что не подумал заранее о возможных ловушках.

– Воспользуйся Сааманан.

– Это невозможно. Она не более телесна, чем я.

– А если ты меня обманешь? – Он подозвал солдата.

– Я не могу использовать мертвецов, – возразил зверь.

– В таком случае мы зря теряем время. – Неужели бог считал его полным глупцом? – Сааманан, пусть река растает.

– Я запрещаю.

Женщина поколебалась. Этриан тотчас же понял, что она выбрала древнего хозяина.

– Одолжи мне твои уста, Избавитель.

– Нет.

На него обрушилась ярость зверя, но он перенес ее куда легче, чем собственный гнев.

– Не деритесь, – умоляюще проговорила Сааманан. – Этриан, позови какое-нибудь животное из леса. Любое достаточно крупное подойдет.

Он потянулся мыслями в лес, сразу же нашел медведицу и привел ее, неуклюже волочившую ноги, на вершину холма. За ней бежали сбитые с толку медвежата.

– Отправь ее к реке, – рыкнул зверь, ярость которого нисколько не уменьшилась.

Этриан повел медведицу к реке, последовав за ней сам. Сааманан принесла шкатулку. Юноша чувствовал, как Великий запускает щупальца в его душу, пытаясь ею овладеть. Предстоял решающий поединок – либо он преклонит колени, либо темный божок…

Зверь кипел от ярости. Этриан почувствовал, как он коснулся ошеломленной медведицы, ступившей на лед. Медвежата скользили позади, жалобно повизгивая, но она не обращала на них внимания.

Этриан улыбнулся. Что подумают на том берегу? Великое колдовство, заморозившее реку посреди лета, – и все ради того, чтобы перевести медведицу с детенышами?

Возможно, они не обратят на нее внимания, решив, что это всего лишь несчастное создание, случайно забредшее на лед…

Но обмануть их не удалось. Этриан ощутил со свистом обрушившийся с неба шквал стрел, почувствовал, как нарастает, а затем взрывается ярость зверя. Медведица раскрыла пасть и произнесла Слово.

Юноша пошатнулся, когда Великий внезапно атаковал и его, пытаясь застичь врасплох.

Слово покатилось по льду, обрушившись на могущество Шинсана.

Вселенная Этриана погрузилась во тьму.

Очнувшись, он увидел склонившуюся над ним Сааманан.

– Как ты? – спросила она.

– Вроде в порядке, – удивленно проговорил он. – Как долго я был без чувств? Где Великий?

– Двадцать минут. Я вернула его на холм. Он все еще без сознания. Он не ожидал от тебя ответного удара.

– Ты его бросила?

– Он ведь нам больше не нужен?

Этриан пристально посмотрел на нее:

– Тогда забери его обратно в пустыню.

– Ладно. – Она заговорщически улыбнулась. – Вряд ли ему это понравится.

– Не все ли равно? – Он взглянул на дальний берег реки, где было заметно какое-то движение. Покинув тело, он слетал туда и вернулся. Отвлекшись, каменный зверь выполнил лишь половину задачи. – Я зря теряю время, – пробормотал он.

На лед вступила армия мертвецов – жалкое сборище людей на негнущихся ногах, которые оскальзывались, падали и снова поднимались. Лед покрылся водяной пленкой – сила зверя покинула Сааманан.

«Сколько еще продержится лед? – подумал Этриан. – Быстрее! Быстрее!»

На том берегу трудились не покладая рук изнуренные легионеры. Шесть бесчувственных тел через каждый портал каждую минуту… Они бежали!

– Быстрее! – крикнул он.

Надо льдом раздался первый лязг оружия.

На его атаку ответили те противники, которые еще держались на ногах, вновь подбросив хвороста в костры и вернувшись на брустверы. А лед таял…

Сражение оказалось самым коротким и самым успешным из всех, в которых доводилось участвовать Этриану. Оно продолжалось всего час, дав ему восемь тысяч новобранцев. Легионы отступали в полном беспорядке.

Впрочем, его приобретения едва возмещали потери – слишком быстро ломался лед на реке. Некоторые его создания застряли на льдинах, и их унесло течением. Часть досталась рыбам, другие запутались в корнях росших вдоль берегов деревьев, третьих увлекало к далекому морю, где они уже были ему неподвластны.

Тервола отступали, отстреливаясь и спасая основную часть армии. Он попытался их преследовать, но с каждой очередной милей все больше терял власть над воинами.

Лишь когда пал последний редут, он полетел обратно к своему войску. Сааманан уже вернулась из пустыни.

– Он снова в своем храме. Даже отсюда я чувствую его ярость и страх.

– Ему не стоило пытаться меня обмануть. Смотри – мы победили. Теперь им нас не остановить. Крупных преград больше нет.

– А что потом, когда ты их уничтожишь? Будешь продолжать, пока не останутся одни мертвецы под твоим командованием?

Этриан посмотрел на нее, ощутив в ее взгляде отвращение и зарождающуюся ненависть.

– Оставь меня в покое, женщина. У меня только одна цель – уничтожить Шинсан. О том, что дальше, подумаем после.

– Я так и знала, что ты это скажешь.

– В смысле? Впрочем, не важно. Идем. У нас встреча в городе к западу отсюда. Если поспешим, у них не будет времени, чтобы подготовиться. И мы сможем нагнать беженцев.

Печально покачав головой, Сааманан повела его к драконам.

Два дня Этриан патрулировал дальние фланги своего воинства в поисках новобранцев, но усилия оказались тщетны – остались лишь старики, хромые и слабые. Он взял в свое войско и их – теперь он брал всех, кто был способен двигаться.

На третье утро после перехода через Тусгус Этриан вышел из леса и обнаружил, что его отделяет от Северной армии лишь небольшая равнина.

– Не могу поверить. Откуда у них столько силы духа? После того, что случилось на реке?

– Ты же сам говорил, что они лучшие из лучших, – рассмеялась Сааманан. – Ты говорил, они не знают страха. Ты говорил, что у них не будет времени подготовить город к обороне. Так чего же ты еще ожидал?

– Не знаю.

На этот раз враг атаковал первым, прорубая путь через ряды новобранцев – его лучших солдат, от которых становилось все меньше толку из-за продолжавшегося разложения. Солдаты противника пустились в погоню за легионом мертвецов. С собой они тащили установленные на повозках порталы. Сражение продолжалось, пока не создалось впечатление, будто от обеих армий скоро ничего не останется. И тогда легионы отступили.

Этриан рыдал от злости.

Враги забрали с собой убитых, лишив его основы для нового воинства. У него осталось меньше двадцати тысяч тел, способных лишь ковылять или ползти.

На рассвете он устроил им смотр. Перед ним предстали тощие вонючие жуткие создания в лохмотьях, с недостающими конечностями и вырванными кусками мяса, без ушей, носов или глаз, плоть которых кишела личинками.

– Как будто сама земля разверзлась, выпустив на поле боя древних мертвецов.

– И ты все еще хочешь продолжать? – спросила Сааманан.

– Я намерен их уничтожить. И найду способ, как это сделать.

– Они выиграли еще один день. И завтра снова будут готовы.

– Пусть так. – Он направился на запад, ведя за собой волочащую ноги пародию на войско. – Я знаю, судьба на моей стороне. Я слышу ее голос. Я – избранный. Я – помазанник. Я – Избавитель.

Сааманан ошеломленно уставилась на него. Похоже, им полностью овладело безумие.

– Я не хочу умирать, – прошептала она. – Ни за твой кошмар, ни за кошмар Великого.

На следующий день они подошли к городу, называвшемуся Ляонтун.

Ночью Этриан нанес туда бестелесный визит. Он видел охваченные паникой толпы, которые уходили на запад, оставляя город армии. И увиденное вдохновило его на новую атаку.

Для подготовки требовалось время, но время у него имелось. Он успел заглянуть в мозги легионеров, которые недолго служили ему, и теперь знал, что этот упрямый кабан лорд Сыма никакой помощи не получит. У Шинсана хватало и более серьезных хлопот на другой границе.

Он разглядывал городские стены, пребывая в веселом расположении духа.

12

1016 г. от О.И.И.

Тот самый день

– Не нравится мне это, Браги, – прошептал Вартлоккур. – Никогда не любил порталы.

Он чувствовал себя так, словно сердце его сжимали змеи величиной с анаконду. Позаимствовав трюк у врага, он беззвучно читал солдатский ритуал.

– Что? – Король провел пальцем по лезвию меча. – Почему? Что не так?

– Они меня пугают, – ответил Вартлоккур. – В телепорт-потоке есть что-то живое… Я обнаружил это давно, еще будучи учеником. Нечто огромное и темное, оно только и норовит сцапать неосторожного путешественника…

Вартлоккур потрогал свой лоб – кожа была влажной и холодной. Может, он еще и побледнел?

Браги косо на него посмотрел.

– И как часто такое случается? Вряд ли часто, иначе Шинсан не пользовался бы ими постоянно.

– Редко, – признался Вартлоккур. – Один раз из десяти тысяч. И я не слышал, чтобы кто-то бесследно пропал за последние четыре или пять лет.

– Дьявольски неплохие шансы. Эй! Цянь говорит, есть сигнал. Готов?

Вартлоккур неохотно кивнул. Ему не хотелось лезть в телепорт, но деваться было некуда, и он взял себя в руки.

Браги прыгнул в ожидавший его портал. Чародей услышал эхо ругательства и металлический лязг, который внезапно оборвался. А затем он прошел через портал сам и оказался в гуще событий. Он произнес заклинание, чтобы временно ослепить защитников портала, и король взвыл.

– Проклятье, я же говорил тебе закрыть глаза! – взревел Вартлоккур.

– Двери! – закричал король. – Держи двери!

Они оказались в большом зале, судя по всему, на первом этаже общественного здания. Но у чародея не было времени, чтобы осмотреться.

– Передвиньте его! – крикнул он, ударяя плашмя мечом по задам вываливающихся из портала солдат. – Туда! Заблокировать заклятие!

В восточной штаб-квартире бесчинствовали яростные заклинания, уничтожая все на своем пути. Бесценные гобелены охватило пламя. Произведения искусства сморщивались и чернели или оседали и растекались, словно воск на солнце.

Появился лорд Цянь, возглавив заговорщиков-тервола. Через пятнадцать минут штаб-квартиру взяли под надежную охрану. Еще через пять лорд Цянь заключил мир с находившимся снаружи гарнизоном. Солдаты Шинсана избегали ввязываться в ссоры между представителями знати – им лишь требовалось заверение, что в штаб-квартиру не вторгнутся матаянгцы.

– Здесь полностью безопасно, – сказал Вартлоккур. Лорд Цянь кивнул.

– Пока, – заметил король. – Посмотрим, как дела у других. Вартлоккур, пошли гонцов.

Чародей поймал помощника лорда Цяня и быстро настроил ряд порталов, после чего выбрал кучку солдат и отправил их на разведку. Они вернулись через несколько секунд.

– Барон Хардль захватил цель, – сообщил королю Вартлоккур. – Но у полковника Абаки проблемы. Он свалился прямо на колени лорду Го.

– Нужно туда добраться, прежде чем Го закроет порталы.

– Возможно, уже слишком поздно, – сказал лорд Цянь.

– Чем больше мы говорим, тем хуже наши шансы.

Король бросился к настроенному Вартлоккуром порталу. Чародей последовал за ним, чувствуя, как вновь извиваются и корчатся змеи, сжимая сердце.

Они вышли в огромную пещеру, в дальнем конце которой царил хаос. Абака сражался из последних сил, загнанный в угол. Вартлоккур сотворил жестокое заклятие распада, и десяток восточных солдат превратились в прах. А потом чародею пришлось взяться за меч, и времени ни на какие заклинания, кроме самых мелких, уже не осталось.

Зажатый в углу, он сражался со столь же опытным мечником, когда лорд Цянь объявил, что люди лорда Го решили сдаться. Опустив меч, Вартлоккур вздохнул и тряхнул головой. Его противник, всего лишь претендент, слабо улыбнулся.

– Все кончено, господин.

– Да. Иди сюда. Ты порублен не меньше меня.

Поддерживая друг друга, они заковыляли туда, где лорд Цянь и король собирали пленников. К королю, хромая, подошел барон Хардль, возглавлявший третью штурмовую группу.

– С божьей помощью нам все удалось, сир.

– Это уж точно. – Браги сиял от счастья.

– Нужно подготовимся к контратаке, – сказал Вартлоккур, охватившее его возбуждение сменялось усталостью. Заныли раны, и он понял, что скоро с трудом сможет двигаться. Настроение быстро портилось. – Лорд Цянь, обеспечь охрану порталов.

Кивнув, Цянь выделил солдат. Прежде чем те закончили, из нескольких порталов появились тервола. С одними заклинаниями схлестнулись другие, лязгнули мечи, полилась кровь. Вартлоккур не обращал внимания на схватку – с этим мог справиться и лорд Цянь. Сам же он сейчас куда больше полезен раненым.

– Они из Западной армии, – доложил человек лорда Цяня.

– Банда Суна? – нахмурившись, спросил король. – Лорд Цянь, разве им не должна была заняться Мгла?

Лорд Цянь пожал плечами.

– Даже самые лучшие планы не всегда сбываются. – Несколько минут спустя, когда контратака пошла на убыль, он добавил: – Похоже, плохо дело. Лорд Сун вновь захватил остальные две штаб-квартиры.

Вартлоккур поймал взгляд короля.

– Осторожнее, – прошептал он одними губами. Браги кивнул.

– Мы можем туда вернуться? – спросил Браги.

– Только пешком, – ответил лорд Цянь. – Через территорию Матаянги. Они закрыли порталы. – Он помедлил. – В любом случае уже слишком поздно. Переворот идет независимо от того, победим мы или проиграем. Не стоит больше терять время. Матаянга может перехватить инициативу.

– Проклятье! – выругался Браги.

Вартлоккур отвел его в сторону.

– Тут воняет какой-то ловушкой. Слишком уж все гладко. Лорд Сун знал о нас – как иначе он мог оказаться готовым к контратаке? Похоже, он не успел вовремя сообщить лорду Го, и ловушка не сработала.

– Мне тоже показалось, что тут дурно пахнет, – задумчиво кивнул король. – Думаешь, стоит ждать неприятностей?

– Думаю, лучше послать кого-нибудь и выяснить, что сейчас делает Мгла. Например, Хардля.

– А ты?

– Мне нужно заняться ранеными. Ты ведь хочешь, чтобы Абака выжил?

– Угу. Он лучший мой солдат.

– Предупреди людей. Собирай раненых возле порталов. Возможно, нам придется быстро исчезнуть.

Кивнув, Браги ушел.

Хардль отсутствовал недолго. Когда он вернулся, Вартлоккур присоединился к королю.

– Переворот удался везде, кроме тех мест, где вмешался лорд Сун, – доложил барон. – Лорд Го, похоже, погиб – никто не может его найти. Совет тервола воздерживается от принятия каких-либо решений, пока не стабилизируется военная ситуация. Лорд Сун ведет переговоры с Мглой. Мы победили.

– Лорд Цянь уже об этом знает? – спросил Вартлоккур.

– Вряд ли.

– Какова ситуация в Кавелине?

– Все в полном смятении.

– Не говори ничего лорду Цяню. Браги, больше мы здесь не нужны. Давай отсюда убираться. И не поворачивайся к нему спиной, пока не уйдешь.

– Не буду, – король поспешил к своим офицерам.

«Неужели я становлюсь параноиком? – подумал Вартлоккур. – Возможно. Но какой смысл рисковать с офицерами Империи Ужаса? Особенно с такими, как лорд Цянь?»

Король начал перебрасывать раненых через порталы в Кавелин. Люди лорда Цяня не обращали на него внимания – они пытались подчинить себе матаянгскую войну.

Отправляя в портал раненых на носилках, чародей услышал, как барон Хардль говорил королю:

– Ты чересчур доверчив, сир. Твоей подругой была смотрительница Майсака. Была. Теперь ты имеешь дело с повелительницей Шинсана.

– Он прав, Браги, – сказал Вартлоккур. – Ей придется войти в эту роль.

– Она все еще у себя дома, барон? – нахмурившись, проворчал король.

– Когда я уходил, она была там. Носилась словно однорукий кукольник, пытаясь удержать все ниточки.

– В таком случае ее судьба все еще в наших руках, не так ли? Вартлоккур, мы возвращаемся. Барон, отправь людей домой.

Чародей последовал за королем. Шагнув в портал, он закрыл глаза, заскрежетал зубами и сделал еще шаг, но ничего не почувствовал. Никакой большой голодной тени вдали. Три раза подряд – и никакого намека на тварь, которой он так боялся. Может, она ушла насовсем?

Он вышел в зал, обстановка в котором радикально изменилась. Большой стол с картой исчез. Пол усеивали раненые, и половина из них не была кавелинцами. Внезапный контрудар лорда Суна едва не увенчался успехом.

Мгла спорила с несколькими тервола. Вартлоккур узнал только одного. Взглянув на него, чародей посмотрел на короля, который разговаривал с Далем Хаасом.

– Спускайся и собери людей. Пусть незаметно пробираются сюда по нескольку зараз. Вартлоккур?

– Я собирался предложить то же самое. Они могут нам понадобиться. – Он пристально посмотрел на Мглу, которая только теперь их заметила. Похоже, их появление застигло ее врасплох. – Барон Хардль был прав. Принцесса Мгла – вовсе не лучшая подруга Кавелина.

– Это я уже понял. У нее такой вид, будто она увидела пару призраков. Что, если мы и впрямь уже должны были в них превратиться? – Он послал людей охранять порталы. – Есть некая ценность в том, что мы можем не упускать ее из виду, согласен?

Губы Вартлоккура изогнулись в едва заметной зловещей улыбке.

– Конечно. Если только не будем слишком тянуть, пока кто-нибудь другой не воспользуется возможностью и не объявит себя номером первым.

Закрыв глаза, он мысленно потянулся к хорошо знакомому ему существу.

«Иди ко мне, Радеахар. Иди ко мне, Нерожденный».

Существо пошевелилось, отвечая на зов, и устремилось к нему. Он открыл глаза и снова улыбнулся.

Мгла что-то сказала товарищам, а затем подошла к чародею и королю.

– Вижу, вы вернулись.

Она властным жестом протянула королю руку, словно ожидая поклона и поцелуя. Браги пожал ее ладонь.

– Не все, смотрительница. Много хороших людей погибло. Некоторые попали в плен. Сун подстроил ловушку, и она почти сработала.

– Мои люди тоже серьезно пострадали, как вы можете видеть.

Вартлоккур восхищался ее уверенностью в себе, которая подвела ее лишь на мгновение, когда она их заметила.

– Шутник, который вам ее подстроил, хотел бы с вами увидеться.

– Сун? Он здесь?

Чародей сразу же узнал тервола, но не стал ничего говорить. Браги с его перепадами настроения лучше было не знать, что человек, которого он считал злейшим врагом, находится с ним в одном помещении.

– Лорд Сун, – прозвучал резкий, холодный голос Мглы.

– Для меня он никакой не лорд, женщина. Всего лишь еще один человек в звериной маске. И не воспринимай себя слишком всерьез – ты на моей территории.

Вартлоккур наблюдал за Мглой из-под слегка опущенных век, не в силах скрыть улыбку. Увидев ее, она сбавила обороты, и властный тон сменился примирительным.

– Да, конечно. Приношу свои извинения. Слишком уж бурный был сегодня день.

Лорд Сун шагнул вперед, слегка наклонив голову.

– Прошу прощения, – обратился он к королю. – Я пока плохо говорю на вашем языке. Мне очень хотелось с тобой познакомиться после трех лет вражды. Я представлял себе кого-то поменьше ростом и поизворотливее.

– Я учился у одного изворотливого коротышки. Значит, все тем же и занимаешься? Собираешься захватывать все новые земли?

– Ее высочество вверила мне наши западные провинции.

– Как я понимаю, ты выкручивал ей руки. Так ты и остался все той же старой сволочью?

Подобравшись, лорд Сун взглянул на Мглу. Вартлоккур предупреждающе покачал головой. Вряд ли было разумно до такой степени раздражать тервола. «Где ты, Радеахар?» – подумал он, мысленно устремляясь вдаль.

«Я здесь».

Окно позади короля разлетелось вдребезги. В зале резко похолодало.

Явился Нерожденный.

Он напоминал эмбрион внутри хрустального шара, но ни один человеческий эмбрион не бывал столь огромен…

– Ты знаешь, сколько стоит хорошее стекло, Вартлоккур? – испуганно взвизгнула Мгла. – Где ты найдешь приличного стекольщика? Я думала, мы на одной стороне.

– Не я первый об этом забыл. – Он поманил рукой, и Нерожденный подлетел к нему, зависнув за левым плечом. Взгляд младенческих глаз Радеахара был полон злобы. – Естественно, у меня нет никаких доказательств, но в душе я уверен, что мы с королем не должны были вернуться из небольшого путешествия на восток.

– Я допрошу лорда Цяня. Возможно, он превысил данные ему полномочия.

– Возможно. Но я в этом сомневаюсь.

– Когда кто-то вмешивается в мои дела, я начинаю злиться, – сказал король. – Мгла, тебе и твоим друзьям придется на какое-то время стать моими гостями.

Нерожденный слегка покачнулся за плечом Вартлоккура. Мгла взглянула на Радеахара и поморщилась.

– Надолго? Я участвую в двух ожесточенных войнах.

– Двух? – удивился лорд Сун.

– Восточная армия разбита. Северная, возможно, не продержится. Лорд Сыма показал себя с выдающейся стороны, но даже у гения есть свои пределы. Восточный фронт вот-вот рухнет.

– Можно подумать, меня это хоть как-то волнует, – усмехнулся Браги. – Чем хуже тебе приходится, тем меньше бремя на моих плечах.

– Не столь воинственно, друг мой, – предостерег Вартлоккур.

– У того существа, что нам угрожает, далеко идущие планы, – сказала Мгла. – Нами оно не удовлетворится. Оно ненавидит весь мир.

– Продолжай.

– Это армии мертвецов. Они не питают любви к живым.

Вартлоккур побледнел, чувствуя, как пробуждаются змеи, сжимающие сердце. Нерожденный снова беспокойно пошевелился. Проклятая резня на востоке не собиралась заканчиваться. Неужели сами боги решили его во все это втянуть?

– Все это несущественно, – сказал Браги. – Мне нужно знать, как добиться того, чтобы ты вела себя искренне.

Мгла взяла его за руку.

– Чтобы достичь своей цели, мне пришлось совершить несколько мерзких поступков, Браги. И самый мерзкий из них – попытка заманить тебя в ловушку. Ты не желаешь понять, что ты значишь для тервола. Им нужен твой скальп. Очень нужен. Я постаралась, чтобы ловушка была не слишком опасной, надеясь, что тебе, как обычно, повезет. И мы все получили что хотели. Так что давай останемся друзьями.

– Ладно. По крайней мере, пока.

Вартлоккур снова улыбнулся, увидев, как облегченно вздохнула Мгла. Столь податливым старина Браги бывал крайне редко.

– Что ж, лети, Радеахар, – вздохнул он и добавил: – Наконец-то я дома. Ты хоть понимаешь, Браги, что я не видел дочь с тех пор, как она родилась?

– А я не видел Ингер, – ответил король. – Идем отсюда.

Но прежде чем уйти, они напомнили своим людям, чтобы не спускали глаз с Мглы и ее сторонников.

—Еще немного, и всему бы пришел конец, – прошептала Мгла лорду Суну. – И почему вы не можете быть чуть гибче?

– Кто «мы», госпожа?

– Тервола. Никто из вас не извлек урока из судьбы О Шина. Вы вынудили его атаковать Рагнарсона из-за поражения под Баксендалем, и в итоге многие великие тервола лишились жизни. Погибли легионы, но равновесие восстановить не удалось. Позор и бесчестье. А теперь та же самая навязчивая идея едва не погубила меня…

– Ты забываешь, что я был по другую сторону, – усмехнулся лорд Сун.

– Именно из-за твоего образа мыслей все проблемы. Не забывай, я три года просидела в Майсаке, наблюдая за тобой. Во время сражений в Хаммад-аль-Накире ты вступал в сговор с обеими сторонами. Ты посылал шпионов в Кавелин. Ты угрожал и распространял слухи о войне лишь для того, чтобы досадить королю. Не знаю, как я вообще терпела подобное. Для нас все могло закончиться не лучшим образом.

– Со временем ты начнешь терпеть все необходимое для того, чтобы уничтожить этого человека и его банду.

– Возможно. – («Посмотрим, – подумала она. – Посмотрим».) – Давай-ка лучше пойдем отсюда, пока он готов нас отпустить. Лорд Цянь! Где лорд Цянь? Он еще не вернулся?

Вартлоккур встретил короля в коридорах замка Криф.

– Как Непанта? – спросил Браги.

– Прекрасно. Просто прекрасно.

Прекрасно – для женщины, которая постоянно рвалась в бой, позабыв о том, что ее окружало.

– Как малышка? Уже решили, как ее назвать?

– Все отлично. Нет, пока нет.

– Тебя что-то тревожит? У тебя рассеянный вид.

– Многое. Но главным образом Непанта.

– Все так же донимает тебя вопросами об Этриане?

– В основном.

Чародей двинулся дальше, оставив сбитого с толку короля.

Да, Непанта продолжала донимать его вопросами об Этриане, и ему все сложнее становилось скрывать свои подозрения о творящемся на Дальнем Востоке. Дело могло закончиться скандалом… Проклятье, Браги бы точно ей ничего не сказал. Будучи политиком, он мог пожертвовать дружбой с Непантой ради помощи, которую оказывал ему лишь чародей, имевший в своем распоряжении Нерожденного.

Или не мог?

Вздохнув, Мгла пробудилась от вялого полусна. Осторожно вытащив руку из-под Арала, она села и спустила ноги на пол. Дантис что-то проворчал и перевернулся на живот.

Мгла с любовью посмотрела на него. С ним было приятно, но теперь этому приходил конец. По-настоящему. Стоит ей вернуться в древний Хуан-Таинь, и она окажется под непрекращающимся присмотром. Пройдет немало времени, прежде чем она сможет сделать хоть что-то, не испросив одобрения у Совета тервола.

Она не питала иллюзий насчет власти, которую приобрела в результате переворота. Да, власть была немалая, но не могла сравниться с той, которой обладали ее отец и дядя во времена правления Двух Принцев. Она могла править, но не оскорбляя при этом других. Ей пришлось бы вести себя крайне осторожно, избавляясь от соперников. Прошло бы целое поколение, прежде чем она полностью сосредоточила бы власть в своих руках.

Если она вообще переживет первый год. Несомненно, против нее уже строят интриги.

Что стало с их империей? Заговоры, захваты власти – во времена ее отца ничего подобного не бывало. Он и его брат правили четыреста лет, но интриг за все это время случилось меньше, чем за два десятилетия после их смерти. Не значит ли это, что империя умирает? Гниет, даже продолжая расти?

Мгла встала с постели, села, не одеваясь, за письменный стол и написала длинное послание королю, в котором повторила извинения, сообщив, что в течение всего своего изгнания была ему хорошей подругой. В качестве жеста доброй воли она намеревалась оставить в Кавелине детей.

«До чего же ты коварная ведьма, – улыбнулась она про себя. – Кого ты собираешься одурачить? Он прекрасно знает тебя и знает Шинсан. Он поймет, что они в меньшей степени будут заложниками судьбы, если останутся здесь. И он поймет, что ты пытаешься укрыть их от превратностей шинсанской политики».

– Арал? Вставай. Пора.

Он сел, избегая ее взгляда, похожий на побитого щенка. Он хотел отправиться вместе с ней и так и не понял, почему это невозможно.

– Вставай, солдат. Одевайся. – Она начала одеваться сама, решив, что первым делом обзаведется новым гардеробом. Не может же она расхаживать по древним местам Хуан-Таиня в одежде смотрительницы Майсака! Ее путешествие на Запад и служение делу Запада во время Великих Восточных войн и без того доставит ей немало хлопот. – Мне нужно, чтобы ты отдал королю это письмо. Хорошо?

Арал что-то неразборчиво пробормотал. На мгновение смягчившись, она поцеловала его, и он попытался затащить ее в постель.

– Нет-нет. Постарайся понять, милый. – Она высвободилась из его объятий и уже у двери добавила: – До свидания, Арал.

Последние слова прозвучали печальнее, чем она хотела бы. Расставание ее не радовало.

Вартлоккур баюкал дочь на правой руке, левой коснувшись пальцев жены и глядя в окно на серебристые облака, плывущие подобно боевым галеонам на восток.

– Похоже, завтра будет дождь.

– Что-то не так? – спросила Непанта. – Ты слишком рассеян.

Он перевел взгляд на красное личико младенца.

– Уже подумала насчет имени?

– Да. Не знаю, понравится ли тебе. А ты?

– Нет. Слишком отвлекся.

– Отвлекся? Ты постоянно на что-то отвлекаешься. В последнее время ты словно в другом мире. Что случилось?

– Неприятности.

– Тут все время неприятности. В Воргреберге они плодятся, как в других городах тараканы.

– Это проблемы короля.

– У него всегда проблемы. Как насчет того, чтобы назвать ее в честь твоей матери?

– Моей матери? Смирена? – Подобная мысль не приходила ему в голову. – Смирена. Несчастливое имя. – Его мать сожгли на костре за колдовство. – Не знаю…

Неужели король ни о чем не подозревает? Не скажешь же мужчине, что в половине его проблем повинна его жена? Он мог нанести ответный удар. Например, рассказать Непанте об Этриане.

И что насчет Мглы? Вряд ли она могла пренебречь положением дел на востоке…

– Ну вот, опять ты за свое. Если не можешь поговорить с Браги, скажи Дерелю Пратаксису. Браги смирится со всем, что от него услышит.

– Может быть.

Он, однако, думал рассказать обо всем Майклу Требилькоку. Они с Майклом вполне понимали друг друга. И Майкл бы мог кое-что сделать…

– Так как насчет имени? – Непанту клонило в сон.

Ей хотелось узнать ответ, прежде чем она окончательно заснет.

– Смирена вполне подойдет. Мама была бы рада. – Он задумчиво взглянул на медленно плывущие по небу облачные замки. – Да, Смирена. Привет, крошка Смирена.

Малышка улыбнулась в ответ.

13

1016 г. от О.И.И.

Судьбы богов и императоров

Шикай, хромая, преодолел последние несколько ступеней, ведшие на вершину стены Ляонтуна. Панку держался в полушаге позади, готовый помочь, ничуть, впрочем, не намекая, что господин нуждается в помощи.

Улыбнувшись, лорд Сыма облокотился о зубцы стены. Панку мог не беспокоиться – Шикай просто устал и хромал из-за неожиданной мозоли.

Вокруг кишели беженцы, к которым присоединялись жители города. Воздух словно дрожал от всеобщей паники. Шикай надеялся, что она не затронет легионы, хотя и сам был готов ей поддаться. Катастрофа на реке Тусгус стала не просто потерей одной линии фронта – она вызвала у Шикая и его офицеров неподдельные сомнения в том, что они способны победить Избавителя.

– Разумное ли решение я принял, Панку? – Он взглянул на восток. Где-то в тех лесах шла в атаку Северная армия.

– У тебя не было выбора, господин. Люди могли потерять веру в себя.

– А вдруг случится новая катастрофа?

– Лучше выяснить это сейчас. Нам нужно знать, единичный ли это случай.

Шикай не мог понять, что произошло на Тусгусе. Ужасающий звук, вырвавшийся из медвежьей пасти, сокрушил разум и волю его легионеров… Ничего подобного он прежде не слышал. Душа его холодела от страха при мысли, что он может столкнуться с этим еще раз. Если Избавитель обладал таким оружием, одолеть его невозможно.

Наверняка это все та тварь в пустыне. Иначе и быть не может.

– Господин, – тихо сказал Панку, – к тебе лорд Лунью.

Шикай взглянул на Тасифэна, с трудом поднимавшегося по лестнице. Похоже, у того было меньше сил, чем у него самого.

– Переведи дух.

– Ушли последние жители, господин, – доложил Тасифэн. – Возможно, позднее возникнут неприятности. В суматохе сбежала часть пленных.

– Полагаю, этого следовало ожидать. В любом случае это меньший риск. Есть известия?

– Еще рано говорить, господин, но, похоже, пока все складывается удачно.

– Никаких проблем вроде тех, что были на Тусгусе?

– Никаких, господин. – Тасифэн не скрывал облегчения. – Возможно, они приберегли их для Ляонтуна.

– Возможно.

У Шикая был на этот счет определенный план, и он намеревался ему следовать. А пока приходилось ждать. Он был нужен здесь, пока не станут ясны намерения Избавителя.

Не в силах стоять спокойно, Шикай нервно взглянул на небо.

– Прекрасный день, – заметил он, что было правдой.

– Все лето стояла прекрасная погода, господин.

Тасифэн тоже посмотрел на небо, зная, что предвестниками появления Избавителя станут наездники на драконах. Уверенность тервола поколебалась – они предчувствовали катастрофу.

Чуть позже появился офицер Тасифэна.

– Все прошло отлично, господин. Никаких признаков того, что случилось на Тусгусе. Мы одержали крупную тактическую победу.

Улыбнувшись под маской, Шикай ударил по стене кулаком.

– Дьявол! – тихо проговорил он. – Будь я проклят, лорд Лунью, если мы его не остановим!

Северная армия быстрым шагом входила в ворота, не скрывая радости, заразившей всех вокруг.

– Что-то у них хромает дисциплина, – пробормотал Шикай, обращаясь к Панку.

– Полагаю, их вполне можно понять, господин?

– Несомненно. Несомненно. – Шикай и сам пребывал в приподнятом настроении. Сражение завершилось полной победой, и к лорду Сыма вернулась прежняя уверенность в себе. – Мы остановим врага.

К нему подошел гонец:

– Лорд Сыма, лорд Лунью просит вас прийти в командный центр.

– Он не сказал зачем?

– Нет, господин.

– Сейчас буду. – Когда гонец ушел, Шикай повернулся к Панку. – Есть мысли?

– Они наблюдают за положением на матаянгском фронте, господин. Возможно, там что-то произошло.

Что-то в самом деле произошло. Тайные войска лорда Го перешли в наступление. Но то были старые новости. Не устроила ли Матаянга новый сюрприз?

Шикай взглянул на горстку круживших в небе драконов. Осада должна была вот-вот начаться.

Он этого ожидал. Ляонтуну предстояло стать скалой, о которую разобьется Избавитель, – или последним полем битвы для лорда Сыма Шикая. Он приказал своим людям разработать стратегию на случай падения города, но те не проявляли особого усердия. Местность к западу от Ляонтуна кишела беженцами, и в случае чего вряд ли удастся легко вырвать их из когтей Избавителя.

Судьба его самого, Избавителя и, вполне возможно, всей империи зависела от древнего города-крепости.

В командном центре собрались старшие тервола. Когда вошел Шикай, негромкие разговоры стихли.

– Опять политика, господин, – прошептал Панку.

– Я так и подозревал.

Тервола расступились, пропуская лорда Сыма к расстеленной на столе карте империи. В последнее время он внимательно следил за ходом матаянгской войны вместе со своими людьми. От этого зависели их возможности здесь.

Похоже было, что ситуация нисколько не изменилась.

– В чем дело? – спросил он.

– Может, поговорим наедине? – предложил Тасифэн.

Шикай взглянул в драгоценные камни-глаза его маски.

– Смена караула?

– Да, господин.

– Что нам обсуждать? Ничего не поменялось. У нас и без того хватает дел. Драконы Избавителя уже в небе.

– Господин…

– Ваши игры – это ваши игры. У нас есть работа, так что давай на ней и сосредоточимся. Там обойдутся и без нашей помощи. Если твоя кандидатка победит и я ей не понравлюсь, она может отправить меня обратно в Четвертый Показательный.

– Господин, мы лишь хотели, чтобы ты знал, что происходит. Вряд ли это чем-то нам помешает.

– Тогда обговорите все, что вам нужно, и снова беритесь за дело. Избавитель уже в пути.

– Как прикажешь, господин.

Тасифэн кивнул кому-то у стола, и тервола разошлись.

– Я – на стену, буду наблюдать за его приближением, – сказал Шикай. – И больше не желаю слышать ни слова о политике, пока я командующий. Понятно?

Тасифэн слегка поклонился.

– Как прикажешь, господин. Нас все полностью устраивает.

Когда Шикай добрался до стены, город уже окружали патрули Избавителя.

– Как думаешь, Панку? Послать несколько отрядов?

Панку пожал плечами.

– Нет, конечно. С ними и так уже, считай, покончено. Пусть сами идут к нам. – Патрули теперь выглядели истинными мертвецами. – Время на нашей стороне. Еще неделя, и у него никого не останется.

Шли часы. Солнце закатилось, и взошла луна. Шикай стоял, наблюдая за осаждавшими, которые не ставили палаток, не разжигали костров – просто ждали в шеренгах, окружив город.

– Что он попробует на этот раз, Панку?

– Снова тот звук, господин. Что-нибудь такое, отчего содрогнутся стены.

– Мне тоже так кажется. Но мы можем ему помешать.

– Господин?

– Су Шэнь…

– Кто-то идет, господин, – показал Панку.

К ним устремилась тень, перебегая от одного темного пятна к другому. Панку обнажил меч. Шикай призвал на помощь свои чувства тервола, но не ощутил опасности.

– Спокойно. Мне кажется, у него мирные намерения.

Панку не собирался расслабляться – он был не из тех людей.

По мере приближения тень двигалась все медленнее. Шикай удивленно фыркнул.

– Убери эту штуку, Панку.

Ординарец неохотно подчинился.

Гость был в одежде тервола, но без маски. Луна осветила его худое аристократическое лицо, на котором отражались усталость и страх.

– Приветствую, лорд Сыма.

– Приветствую, лорд Го.

– Похоже, колесо судьбы совершило оборот.

– Я тоже об этом слышал. – Шикай давно понял, что не желает участвовать в извилистой политике Шинсана. Ему лишь хотелось делать свое дело. Однако он был в долгу перед этим человеком – лорд Го дал ему возможность стать командующим настоящей армией. – Мы пытались ни во что не ввязываться.

– Каково ваше положение? Насколько все плохо?

– На сегодняшний день – похоже, получше. – Он объяснил что и как, и лорд Го задумчиво кивнул. – Что тебя ко мне привело? – спросил Шикай.

– Мне больше некуда пойти. – Го не стал прямо просить помощи.

– Гм… мои офицеры тебе не друзья.

– Это только моя вина.

– В нынешнем положении я мало что могу сделать.

– Понимаю.

– Есть остров Су Шэня, господин, – сказал Панку.

– Конечно. Именно туда мы и собирались отправиться? Лорд Го, я могу спрятать тебя на острове Праккии, на востоке. Панку, с Су Шэнем ведь не было связи? До него не доходили известия от заговорщиков?

– Вряд ли, господин.

Шикай не придавал особого значения присутствию Су Шэня на острове, надеясь, что Избавитель этого не заметит.

– Ладно. Идем. Панку, найди маску для лорда Го. Я видел несколько в старом музее Семнадцатого легиона.

– Мне следует переодеться в солдатскую одежду, – сказал лорд Го.

– Хорошая мысль. Панку, найди форму и снаряжение десятника. С нашивками Северной армии.

Позже, уже в своем жилище, Шикай взглянул на преображенного Го.

– Как тебе, Панку?

– Нужно поменьше высокомерия, господин. Солдат не должен держаться так, будто претенденты-тервола устилают перед ним путь розами.

– Понимаю, о чем ты, – кивнул Вэнчинь. – Потренируй меня.

Шикай внимательно следил за временем. Солнце на острове должно было взойти раньше, чем здесь, а он хотел добраться туда до рассвета.

– Су Шэнь и его люди должны свыкнуться с тобой, прежде чем дневной свет подчеркнет твои мелкие промахи, – объяснил он, пристально изучая снаряжение лорда Го взглядом мастера муштры. – Маска и одежда спрятаны? Хорошо. Панку, у тебя все готово?

Они все собирались взять с собой одинаковое снаряжение, чтобы Вэнчинь вызывал меньше подозрений. Шикая беспокоило, как долго он сможет укрывать лорда Го – он был в долгу перед этим человеком, но насколько? Вряд ли враги Вэнчиня сочли бы это личным делом их двоих.

К тому же лорду Го требовалось дополнительное прикрытие на случай, если ему придется слишком много времени проводить в обществе Су Шэня. Тот факт, что он тервола, невозможно было скрывать до бесконечности. Представить его как следователя по особым делам? Вполне могло сработать.

– Думаю, лучшего нам за столь короткое время не добиться, господин, – сказал Панку.

– Тогда телепортируемся. Лорд Го, ничего не говори без необходимости. Лучше, если на тебя вообще не обратят внимания. Панку, идешь первым. Отвлеки их.

– Я стану невидимкой, – усмехнулся Го.

Шикай решил, что его тревога безосновательна. Кто бы стал следить за лордом Го? Все считали, что он погиб во время атаки Мглы на его штаб-квартиру.

Со стороны Ляонтуна все прошло прекрасно. Никто, похоже, не удивился, что Шикай обзавелся еще одним помощником. Другие старшие тервола окружали себя целыми свитами.

Шикай прошел через портал последним и тут же увидел галопом мчавшегося к нему Су Шэня, на ходу натягивавшего одежду.

– Господин, – выдохнул он, – тебе следовало нас предупредить. Мы бы обеспечили более подобающий прием.

– Сейчас не до приемов, Су Шэнь. Тебе незачем было прерывать сон.

– Но…

– Не важно. Пришло время попытать удачи с той каменной тварью. Они добрались до Ляонтуна. И мы не хотим, чтобы они проделали то же самое, что и на Тусгусе.

– Мы внимательно за ними наблюдали, так близко, как только было возможно, – кивнул Су Шэнь. – Каменная тварь вне себя от ярости. Ее предали собственные слуги.

– Гм… может, нам взять его в свое войско? Нет, вряд ли нам нужен такой союзник. Ты обнаружил какие-нибудь слабые места?

– Ты не голоден, господин? Может, обсудим за завтраком?

– С удовольствием. Мы всю ночь не спали и ничего не ели со вчерашнего дня.

– Мы видели, что произошло как до, так и после битвы на Тусгусе, – сказал за едой Су Шэнь.

Он объяснил, что женщина в белом сперва забрала божка, а потом вернула на прежнее место.

– Прекрасно, – кивнул Шикай. – Ценю твою помощь, Су Шэнь. Я тебя не забуду. Насколько он опасен в данных обстоятельствах? Он может нам помешать?

– Не знаю, господин. Когда женщина его забрала, он, похоже, был счастлив. Нет смысла обсуждать то, что произошло после. Когда она его вернула, он был без сознания, а очнувшись, пришел в ярость.

– А сейчас?

– Похоже, он спит и злится во сне. Но мы слишком далеко, чтобы о чем-либо с уверенностью говорить.

– Понимаю. – По прошествии нескольких минут Шикай сказал: – Мы отправляемся сегодня ночью. Пойду отдохну.

– Сегодня ночью, господин? Времени в обрез. Придется послать кого-нибудь, чтобы успели поставить портал.

– Хорошо. Будь осторожен. Не спугни каменного зверя. И разбуди меня, если он начнет чересчур волноваться.

– Как прикажешь, господин.

Шикай удалился в поспешно приготовленное для него жилище, вместе с Панку и лордом Го.

– Это чудовище… – сказал лорд Го, садясь. – То самое, что я тогда почувствовал? – Шикай кивнул. – Что ты собираешься с ним делать, когда вытащишь из каменной твари?

– Буду думать, когда придет время.

– Меня никто не заметил? Я слишком нервничал, чтобы это понять.

– Нет. Давай немного отдохнем. Я очень долго не спал.

Шикая разбудил сам Су Шэнь.

– Солнце заходит, господин. Я отправил отряд примерно за милю отсюда. Им нелегко пришлось – жара стояла невыносимая.

«Как порой и ты сам», – подумал Шикай.

– Давай поужинаем, прежде чем отправляться в путь.

– Ужин уже готов. Я велю слугам его подать.

– Оставь нам немного времени для ритуалов.

– Конечно, господин. – Су Шэнь, похоже, слегка удивился.

– Да, я до сих пор совершаю ритуалы. Без них все так же не обойтись, Су Шэнь.

Когда Шикай заканчивал ритуалы, в покои быстрым шагом вошел Панку.

– Где ты был?

– Бродил вокруг, господин. Хотел выяснить, ходят ли какие-то разговоры про нашего друга.

– И?

– Ничего. А если бы у них возникли вопросы о моем начальнике, они пришли бы ко мне.

– Хорошо. Доволен, лорд Го?

– В высшей степени.

– Панку, если что-то пойдет не так, нам, возможно, придется поспешно уходить. Будь готов. В любом случае остров ты покинешь последним.

– Здесь неплохое место для убежища, – заметил Вэнчинь.

– Учти, политика меня не интересует. Так что не втягивай меня в нее.

– Ты и так уже сделал больше, чем я заслужил. Я не стану подвергать тебя риску.

– Спасибо. Панку, пора.

Шикай первым прошел через портал. За ним один за другим последовали в остывающую пустыню люди Су Шэня. Ночь обещала быть прохладной.

Подготовив защитные заклинания, Шикай расположился на вершине дюны. Перед ним возвышалось каменное чудовище. Тварь внутри спала – телепорт ее не потревожил.

Су Шэнь устроился рядом.

– Войдем между передними лапами. Там есть лестница, ведущая на спину. Наверху, возле плеча, – люк, открывающийся наружу. Не могу точно сказать, что мы найдем внутри, – я не смог проникнуть столь глубоко.

Шикай кивнул.

– Когда войдем – ни звука. Вряд ли он видит или слышит так же, как смертные, но к чему рисковать! – Он уставился на темную глыбу. – Жаль, что мы столь мало о нем знаем.

Прибыли последние люди Су Шэня, которых он выстроил в шеренгу. Шикай удивился: зачем столько помощников? Сегодня численность ничего не значила.

– Идем.

На душе у Шикая заскребли кошки. «Что я тут делаю? – подумал он. – Я командующий армией. У меня должны быть солдаты, которые займутся всем этим вместо меня».

Лорд Го держался рядом, подготовив собственные заклинания. Панку приготовил меч.

Шикай усмехнулся про себя. Высокомерный ничтожный смертный шел в атаку на нечто, которое вполне могло быть богом. Полнейшее безрассудство!

Луна еще не взошла, пустыню освещали лишь звезды, и казалось, их больше, чем в небесах Шинсана. Более густой казалась и тьма.

Шикай углубился в темноту между передними лапами зверя, осторожно пробираясь среди каменных обломков. Остановившись, он присел. Вода. То тут, то там отчаянно цеплялись за жизнь растения. Любопытно.

Он не сразу нашел лестницу, подножие которой замаскировали камнями. Шли секунды. Сердце его стучало все быстрее и быстрее. Тварь наверняка уже знала, что он здесь, и готовилась поймать его в ловушку… И тем не менее он ничего не ощущал, кроме спящей ярости.

Шикай начал взбираться наверх. Панку и лорд Го следовали позади.

– Господин, стоит ли этим людям… – послышался за спиной шепот Су Шэня.

– Тихо! – прошипел Шикай, прислушиваясь. Тварь не отзывалась. – Они с нами. – Он продолжил подъем.

Со спины зверя он с трудом различал людей внизу. И снова он удивился, ради чего те вообще здесь? Чтобы порадовать командира?

Су Шэнь пробрался мимо него, ощупывая камень на потрескавшемся плече. Он поднял крышку люка, и Шикай, почувствовав, как забеспокоился божок, предупреждающе погрозил спутникам пальцем.

Панку и Вэнчинь зажгли принесенные с собой фонари. Взяв фонарь, Шикай начал спускаться в сердце каменной твари. Та снова пошевелилась, но не пробудилась.

Глубоко внутри обнаружилась комната размером примерно пятнадцать на десять футов, в конце которой стоял каменный алтарь. На нем покоилась маленькая черная шкатулка.

Когда-то эта комната была богато обставлена, но теперь остались лишь пыль и лохмотья, несколько предметов церемониального оружия и сам алтарь. Шикай осторожно приблизился к алтарю и уставился на шкатулку, вернув фонарь Панку.

Он все так же ничего не чувствовал, кроме некоего беспокойства внутри шкатулки. Шикай протянул к ней дрожащую руку.

Су Шэнь чихнул, потом еще раз.

Существо в шкатулке пошевелилось.

Мягко подняв шкатулку, Шикай направился к лестнице.

Панку тоже чихнул и негромко выругался. Поморщившись под маской, Шикай осторожно поднялся по ступеням.

Теперь уже чихнул Го, – похоже, это оказалось заразным. Шикай почувствовал пыль в носу, борясь с желанием чихнуть… но ничего не смог поделать. Поспешно взбежав наверх, он сунул свою ношу в руки Панку, который потирал свободной рукой нос. Шикай снял маску и дождался, пока приступ чихания пройдет.

Божество в шкатулке как будто снова заснуло.

– Еще немного, и… – пробормотал Шикай.

– Что дальше, господин? – спросил Су Шэнь.

– Возвращаемся на остров. Поставим на шкатулку груз, наложим заклятие на лодку и отправим ее в море. Она попадет в шторм и утонет.

Кивнув, Су Шэнь взял у лорда Го фонарь и дал знак солдатам уходить через портал. Когда до портала добрался Шикай, большинство уже переместилось.

– Пойду последним, – сказал он. – На всякий случай. – Божок все еще не пробудился. – Будьте готовы к моему прибытию. Су Шэнь, пойдешь сейчас. Подготовь лодку и начинай отправлять людей в Ляонтун.

– Как прикажешь, господин.

Шли минуты. Наконец не осталось никого, кроме лорда Го и Панку.

– Лорд Го, – сказал Шикай, – даю тебе несколько минут. Подготовь надежную засаду. Телепорт может его пробудить.

Вэнчинь кивнул и отбыл.

– Иди, Панку.

– Господин…

– Я буду через несколько минут.

– Как пожелаешь, господин.

Панку исчез. Шикай уставился на шкатулку. Что станет делать божок? Наверняка телепорт его разбудит. Сумеют ли они удерживать его достаточно долго, чтобы засунуть в лодку? Насколько он могуществен?

Подождав пять минут, он настроил портал так, чтобы тот схлопнулся позади него. Никто не смог бы вернуть шкатулку в пустыню, даже если божество овладеет человеком так же, как оно поступало с мертвыми. Глубоко вздохнув, он шагнул в портал.

Божество пробудилось, едва Шикай достиг острова. В мозг словно вонзился чей-то властный палец, заставив пошатнуться.

– Эй ты! – взревело существо в его голове, и он застонал.

Ярость божка оказалась куда сильнее, чем он ожидал. Жестокие алчные щупальца проникали в тело, обретая над ним власть…

Сыма Шикай был упрям. Повернувшись, он швырнул шкатулку, и та, подпрыгивая, покатилась по полу. Лорд Го обрушил на нее заряд силы, не причинивший никакого вреда. Шикай бросился следом за шкатулкой, врезал кулаком по ее боку, и она, кувыркаясь, полетела в пульсирующую черную пасть портала.

В голове Шикая послышался затихающий вопль. К нему бросился Панку.

– Ты цел, господин?

Шикай с трудом поднялся.

– Похоже, буду жить, Панку. Будь я проклят – боюсь, что буду. – Он облокотился на плечо ординарца. – Эта тварь едва не забрала у меня душу.

– Что тут случилось? – взревел появившийся Су Шэнь.

– Оно пробудилось, – объяснил лорд Го. – Мой господин швырнул его обратно в портал.

– Только не это! Обратно в пустыню? Что теперь делать?

Шикай перевел дух.

– Нет, не в пустыню. Его подхватил телепорт-поток, и в нашем мире с ним покончено. Забудь про лодку, Су Шэнь. Дай мне отдохнуть перед возвращением в Ляонтун. Больше нам здесь нечего делать.

Панку помогал ему дойти до двери, когда за их спинами послышался треск, и из портала вышел человек.

– Господин? – спросил он.

Шикай повернулся:

– Лорд Лунью?

– Принцесса Мгла в Ляонтуне, господин. Я подумал, тебе стоит об этом знать.

Тасифэн озадаченно огляделся. Лорд Го изо всех сил пытался стать невидимым.

– Ладно, – вздохнул Шикай. – Сейчас буду. Панку, собери наше снаряжение. Су Шэнь, отправь остальных своих людей.

Лорд Го держался в стороне от Шикая, пока Тасифэн не ушел.

– Панку, – сказал Шикай, когда они подходили к их жилищу, – у меня такое ощущение, будто я постарел на сотню лет.

В комнате с порталом ждала делегация взволнованных тервола.

– Лорд Шимин развлекает принцессу, господин, – сказал Тасифэн.

– Что там за шум?

– Нападение извне, господин.

– Скажи госпоже, что я приду к ней, как только выясню, в чем дело.

– Господин?

– Ты меня слышал. Лорд Лунью, идем со мной. Расскажи мне все, о чем она говорила.

Он направился на высокую галерею в старой крепости в сердце Ляонтуна. Оттуда была видна бо́льшая часть города и окружавшей его местности. Панку следовал за ними по пятам.

– В старые времена здесь был монастырь, – сказал Тасифэн.

– В самом деле? Интересно. Но меня больше интересует настоящее. Какова ситуация с Матаянгой?

– Принцесса утверждает, что все под контролем. Лорд Го нанес особенно жестокий удар, прежде чем… прежде чем…

– Понятно. И что, как она говорит, ей нужно?

– Она пытается выяснить, каково наше положение. Армия слишком разбросана. Если прорвут какой-то фронт, возможно, нам придется оставить западные провинции.

Шикай выглянул из окна, наблюдая за кружащими в небе драконами.

– Хуже всего теперь здесь. Мы избавились от их божка, и такого разгрома, как на Тусгусе, больше не будет. Чем они занимались?

– Готовились к штурму.

– К штурму? Да они с ума сошли. У них нет для этого людей.

– На Тусгусе у них тоже не было людей, господин.

– Верно. Но у них нет и оружия, которое было тогда. – Шикай вгляделся во тьму. – Когда они собираются начать?

Тасифэн пожал плечами.

– Если он будет действовать, как и прежде, – не раньше чем через несколько дней.

– На это не рассчитывай. Он учится на своих ошибках. – Шикай яростно уставился в ночь. – Проклятье! До чего же мне хотелось бы до него добраться!

Позади них юркнуло какое-то существо. Шикай резко обернулся.

– Мышь, господин, – объяснил Панку. – Какая-то странная. Сидела и смотрела на тебя.

– Давай-ка узнаем, что на уме у нашей дамы, – сказал Шикай.

– Господин…

– Не беспокойся. Буду вести себя пристойно. Меня точно так же устраивает моя должность, как и тебя – твоя.

Шикай до этого дважды встречался с Мглой во время ее первого правления и каждый раз чувствовал себя огретым обухом по голове. Хотя он уже был готов к подобному, результат оказался тем же. Он не мог поверить, что такая красота вообще существует и что эта женщина – дочь уродливого сумасшедшего старика, Принца-Демона.

Когда он вошел в небольшую комнату, где Мгла проводила совет с командирами его легионов, она встала и протянула руку. Шикая никогда еще формально не представляли повелителям Шинсана, и он не знал точно, как следует отвечать. Поэтому он лишь слегка поклонился, как надлежало при встрече с вышестоящим армейским начальником. Мглу, похоже, это вполне удовлетворило.

– Приветствую, лорд Сыма.

– Мое почтение, принцесса.

– И я рада тебя видеть. – Она села. Лорд Шимин встал по ее правую руку. – Я обсуждала твою кампанию.

– Смилуйся, принцесса. – Шикай снова поклонился. – Я сделал все, что мог, но я лишь сын свинопаса.

Тон его голоса нисколько не соответствовал словам, бывшим лишь формальностью.

– В моем милосердии нет нужды, лорд Сыма. Даже великие лорды Чинь или Ву не смогли бы совершить большего.

Шикай удивленно взглянул на собратьев. Они молча стояли во весь рост, и под масками невозможно было разглядеть выражения их лиц. Что все это значило? Они высказались в пользу сына свинопаса?

– Я полностью тебе доверяю, – продолжала Мгла. – Я не собираюсь ни во что вмешиваться, лишь хочу ближе ознакомиться с положением дел. Для империи настали нелегкие времена.

Шикай ответил не сразу, и наступившую паузу заполнил Тасифэн.

– Я лорд Лунью, госпожа. Командир Семнадцатого.

– Хорошо помню этот легион, еще с тех времен, когда им командовал лорд Ву.

– Те времена остались в прошлом, госпожа. Как и лорд Ву.

– Что прошло – то прощено и забыто.

– Спасибо, госпожа. Ты могла бы нам кое в чем помочь. У Избавителя есть спутница, обладающая немалым могуществом. Мы не в состоянии ее победить. Говоря прямо – возможно, ты могла бы померяться с ней силами.

К Шикаю вернулось прежнее самообладание.

– Мои командиры говорят, она почти столь же сильна, как и ты, госпожа.

– Эта женщина – источник могущества Избавителя?

– Один из источников. У него имелся еще один, некий древний божок, обитавший в пустыне на востоке. Сегодня ночью мы с тервола по имени Су Шэнь его уничтожили. Теперь у Избавителя и его женщины никого больше не осталось.

– Они сейчас где-то рядом?

– Да, госпожа.

– Идем взглянем.

Шикай поклонился, и все остальные последовали за ним.

– Возвращайтесь к своим делам, господа, – сказала Мгла. – Погоди, лорд Шимин. Твои амбары заполнены зерном?

– Да, госпожа, – озадаченно ответил тот.

– Тут полно мышей. Стоит что-то предпринять, если ты ожидаешь долгой осады.

– Да, госпожа.

– Вряд ли осада продлится долго, – тихо заметил Шикай. – Их силы на исходе. Он готовит другой сюрприз.

Оглянувшись, Мгла многозначительно посмотрела на Панку, но десятник остался невозмутим.

– Панку – моя тень, – сказал Шикай.

– Как тебе будет угодно.

Десять минут спустя, когда они подошли к северной стене города, Шикай услышал за спиной странный царапающий звук, затем глухой удар одного тела о другое. Развернувшись, он увидел, как Панку отталкивает от себя крупную собаку, из груди которой торчала рукоять кинжала десятника. Собака дернулась, заскулила и застыла. Панку извлек оружие и отсек голову и лапы животного.

– Панку?

– Все в порядке, господин. Доспехи она не прокусила.

– Что случилось?

– Она выскочила из темноты прямо на тебя, господин.

– Ложись! – крикнула Мгла. Шикая на мгновение ослепила яркая вспышка, а когда зрение прояснилось, он увидел лежавшую у ног еще одну собаку. Левое плечо зверя обгорело до кости. – Возможно, нам стоило взять с собой подмогу.

– Кажется, я понял, в чем состоит его очередная атака.

Шикай оказался прав. Подобные нападения происходили по всему городу.

– Твои командиры говорят, что он смертельно ненавидит империю. Не знаешь, почему?

– Понятия не имею, госпожа. Мы не знаем ни кто они, ни откуда они взялись. – Шикай двинулся дальше. – Следи внимательнее, Панку. Он может попытаться еще раз.

С городской стены он увидел женщину в белом, стоявшую на возвышенности в трети мили от них. Фигура ее светилась в темноте.

– Это она, – сказал он Мгле.

С полминуты она молчала, затем ответила:

– Любопытно. Она не живая – по крайней мере, в обычном смысле этого слова. У нее нет физического тела. И тем не менее – вот она.

– Вон там! – крикнул Шикай, почувствовав Избавителя. – Слева от нее!

Мгла судорожно вздохнула:

– Не может быть!

– Госпожа?

Она уже уходила прочь. Шикай и Панку поспешили за ней.

– Держитесь, – сказала она. – Дайте мне хотя бы три дня. Похоже, я знаю средство против вашего Избавителя.

Шикай услышал мягкие шаги звериных лап, но никто не напал на него из темноты.

– Надеюсь, госпожа. Надеюсь.

14

1016 г. от О.И.И.

Семя погибели

Шли дни. Вартлоккур оставался в доме Мглы, убеждаясь, что ни она, ни ее новые подданные не оставили в Кавелине непрошеных подарков. Вошел король, и чародей удивленно взглянул на него.

– Нашел что-нибудь? – спросил Браги.

– Пару неактивных порталов. Больше ничего.

– Ей пришлось оставить один работающий, чтобы навещать детей. Можешь настроить его так, чтобы нам на голову не свалилась банда тервола?

– Думаю воспользоваться помощью охранного демона. – Король поморщился, и чародей добавил: – У меня есть один на примете – демон-бюрократ. Он обезвредит любого, кроме Мглы, и передаст его начальству.

– Да брось, – усмехнулся король. – Я серьезно.

– И я тоже. Такой на самом деле существует.

– Что насчет остальных порталов?

– Я их закрыл. Радеахар сейчас ищет, не спрятаны ли какие-нибудь еще за пределами дома.

– А что в Майсаке?

– Все чисто. Мы обыскали его прошлой ночью. Нашли четыре портала.

– Думаешь, она что-то замышляет?

Вартлоккур пожал плечами:

– Полагаю, она пользовалась ими для связи, когда готовила заговор. Но это вовсе не значит, что она не воспользовалась бы ими и позже, если бы мы их не заметили.

– Как малышка?

– Прекрасно. И Непанта уже встала с постели. Мы решили назвать девочку Смиреной.

– Странное имя.

– В старые времена – не особо. Так звали мою мать. Это идея Непанты.

– Что насчет Этриана? Есть новости?

Вартлоккур почувствовал, как его охватывает безрассудная злость, но тут же подавил ее в зародыше.

– Нет, – прорычал он. – Я же сказал, что не желаю об этом говорить. К чему будить спящую собаку? Похоже, мне наконец удалось отвлечь Непанту от этой проклятой темы.

– У меня есть одна проблема, с которой, возможно, ты мог бы помочь. Дети Мглы.

– Непанта сегодня утром про них говорила. Они – дети ее брата. Мы избавим тебя от заботы о них, как только она сможет ими заняться.

Мысль эта особо его не радовала. Он считал себя чересчур старым и закоснелым в своих привычках, чтобы стать достойным отцом для Смирены, не говоря уже о банде приемных племянников.

– Какие у тебя планы? Собственно, кризис почти миновал.

– Но ведь ты позвал меня вовсе не из-за кризиса. Друг мой, ты сыграл в небольшую игру со своей «увлеченностью востоком» и победил. Все закончилось. Теперь нужно вернуться к реальным проблемам, а они весьма серьезны. Ты воспользовался переворотом Мглы лишь затем, чтобы от них отвлечься.

– С Кавелином мы с Майклом как-нибудь справимся. Больше всего меня беспокоит Шинсан.

«В таком случае ты дурак», – подумал Вартлоккур, но не сказал вслух.

– Сомневаюсь. Что ж, мне здесь больше нечего делать. Вернусь к Непанте. Она поймет, что ты во мне больше не нуждаешься, и начнет готовиться к поездке, составляя длинные списки вещей, которые придется взять с собой.

Он подумал, что неплохо было бы задержать Непанту на неделю-другую. Вряд ли Майклу понадобилось бы больше времени, чтобы показать королю, насколько по-настоящему велики его проблемы.

—Он ужинает с королевой, – сказал Даль Хаас. – Его нельзя беспокоить. Я думал, ты на прошлой неделе вернулась в Шинсан.

– Да, но теперь я снова здесь. И если ты немедленно не передашь мое сообщение королю, я наложу на тебя заклятие, которое сделает тебя бесплодным импотентом. Я ясно выражаюсь?

Мгла устала, ей было страшно, и она злилась.

– Ладно. Пусть его гнев обрушится на твою голову.

– Насчет этого я как-нибудь уж побеспокоюсь сама. Просто отнеси наверх записку.

Хаас вернулся через пять минут.

– Все в порядке. Он говорит, что ты можешь подняться.

Мгла отвернулась от зеркала. Выглядела она постаревшей на десять лет, проведя неделю без сна. Она шла за адъютантом короля по коридорам, и ей казалось, будто ноги подгибаются под удвоенным весом.

Хаас провел Мглу в гостиную королевы, где ее встретил король.

– Сюда. Что, нелегко пришлось? – спросил он, ведя ее через покои в столовую. – Может, невежливо с моей стороны, но ты ужасно выглядишь.

– Привет, Ингер.

– Привет, Мгла, – подчеркнуто холодно ответила королева.

Мгла пожала плечами.

– Я ужасно себя чувствую, – сказала она Браги. – Не мог бы ты чем-нибудь угостить усталую старуху? В последнее время мне приходилось есть на бегу, а со вчерашнего дня ни крошки во рту не было.

– Конечно, – ответила Ингер.

Хотя они с Мглой никогда не ладили, она вдруг стала удивительно заботливой. Королева махнула служанке, и та вышла.

Мгла тяжело опустилась в кресло, заметив внезапную перемену, но собственные невзгоды волновали ее куда больше.

– Я полностью вымоталась.

– Что случилось? – нахмурился король. – Что, дьявол тебя побери, ты тут делаешь? Надеюсь, тебя пока не вышвырнули?

– Нет. Пока нет. Я пришла просить о помощи. Опять.

– Какой именно? Ты получила все, чего хотела.

– Речь немного о другом. Я заодно получила и множество проблем. И не могу сама с ними справиться.

Король расположился напротив нее, и взгляд его стал более сочувственным.

– Продолжай.

– Все дело в нашей проблеме на востоке. Я вблизи увидела, что происходит, и все оказалось хуже, чем ожидала. Лорд Сыма считал, что справится, но… Браги, его приперли к стене, заставив отступать на сотни миль к древнему городу-крепости под названием Ляонтун. Дальше ему идти некуда, и он намерен дать последний отпор вместе с остатками Северной и Восточной армий.

Браги озадаченно взглянул на нее.

– И что с того? Что это означает для меня?

– Он не просто проиграет сражение, если потеряет Ляонтун. Он не просто потеряет Шинсан. Этот человек сражается за весь мир, который выживет или умрет вместе с ним.

– Неужели? – спросила Ингер. – Мгла, в это трудно поверить.

Мгла не пропустила ее слова мимо ушей – эта женщина ей не нравилась. Она обратилась непосредственно к королю, хотя и отвечала на ожидаемое возражение королевы.

– Браги, Ляонтун – последнее препятствие между Избавителем и сердцем империи. Последняя защита для территорий, где люди теснятся по несколько тысяч на квадратную милю. Если Ляонтун падет, ничто не остановит Избавителя от того, чтобы пожрать население целых провинций.

– Ладно, ты меня заинтересовала. Давай с начала. Я в самом деле не понимаю, о чем ты говоришь.

Мгла начала с догадки лорда Го о восточной пустыне, после которой он послал туда в качестве командующего лорда Сыма Шикая. Она собиралась подсократить рассказ, но в итоге выложила все, во всех известных ей подробностях, вплоть до недавнего визита в Ляонтун.

– Армии мертвецов? – пробормотал Браги. – Что, правда? – Казалось, он не знал, пугаться ему или веселиться. – И он может подчинить себе любого убитого?

– Именно так. Он может даже управлять живыми людьми, если они не защищены, хотя это труднее. И животными тоже.

– Мертвые, восстающие против живых. Старая тролледингская легенда, ставшая реальностью… Там, где я вырос, старики любили пугать нас, ребятишек, сказками о мертвецах, которые приходят с гор или из моря, чтобы унести нас с собой. Мы называли их «драугами», ходячими мертвецами. Но то были всего лишь страшные сказки долгими зимними вечерами… – Он закрыл глаза и на полминуты задумался. – Мгла?

– Да?

– Ты так и не сказала, почему пришла ко мне. У тебя самая могущественная армия в мире.

– Она связана по рукам и ногам. И еще потому, что Избавитель намерен добраться до тебя после того, как покончит с Шинсаном.

– До меня? Меня лично или вообще до Запада?

– До тебя. Лично.

– Но почему? Я, конечно, многих отправил в могилу, но вряд ли кому-то из них настолько хочется свести со мной счеты, чтобы снова восстать из мертвых.

– Всему виной злоба, Браги. Неприкрытая злоба. Этим темным Избавителем, этим повелителем мертвых движет ненависть. Нечто ужасное настолько его извратило, что его не заботит ничто, кроме желания отомстить – Шинсану и тебе. Ибо, Браги, Избавитель – не кто иной, как Этриан. Мой племянник. Твой крестный. Сын Непанты и Насмешника.

Она ожидала, что новость обрушится на него подобно удару дубиной, и ожидания ее не разочаровали. Браги раскрыл рот, хватая воздух словно вытащенная из воды рыба.

– Но… но… – Он уставился на нее, не в силах осознать услышанное.

Королева побледнела, поднесла дрожащую руку к губам. Браги попытался что-то сказать, но не смог.

– Это правда, Браги. Клянусь чем угодно. Нечто на востоке спасло его от Праккии. Все это время он провел там. Это нечто сделало его орудием разрушения и вместилищем ненависти, наделило его невероятным могуществом, а потом утратило над ним власть. Я видела его в Ляонтуне, Браги. Физически он выглядит как обычный подросток. Но в душе он больше не Этриан. Он скорее напоминает воплощение обезумевшей природной стихии.

Ингер что-то бессвязно пробормотала. Браги застонал.

– Я ей верю. Только взгляни на нее – она до смерти напугана. Теперь понятно, почему Вартлоккур так злился при любом упоминании об Этриане. Он все знал.

– Ты прав. Мне так страшно, что я с трудом соображаю, – призналась Мгла. – Мне хотелось сбежать… До сих пор жалею, что не свалила все это на лорда Го. Я о таком не договаривалась. Знаешь, какой я останусь в истории, если не сумею остановить Этриана? Если вообще сохранится хоть какая-то история?

– Теперь я по-настоящему понимаю Вартлоккура, – пробормотал Браги.

– Что?

– Он все знал. Давно знал. С тех пор как здесь появился, он несколько раз намекал, что Этриан, возможно, жив, и вел себя так, будто боролся с собственной совестью. Теперь я понимаю, что он имел в виду, когда говорил, что не может ничего рассказать Непанте, поскольку это ее убьет. – Он с трудом поднялся с кресла. – Он даже угрожал мне, когда я посоветовал сказать ей, что есть вероятность, что Этриан жив.

Мгла взглянула на Браги. Он был смертельно бледен и столь же напуган, как и она. Он ей поверил, и она почувствовала, как с плеч свалилось тяжкое бремя. «Страх пережить легче, если с кем-то им поделиться», – подумала она, вспомнив урок для молодых солдат.

– Пойдем поговорим с ним, – предложил Браги.

– Мне потребуется и его помощь, – согласилась она. – И почти наверняка – помощь Непанты.

Король поморщился:

– На него особо не рассчитывай. Он полон решимости держать ее в неведении.

– Я его уговорю. Придется.

– Будь осторожнее. Никогда еще не видел его столь раздражительным. Он говорил, что, если я намекну ей хоть словом, помощи от него могу больше не ждать.

Ингер вскинула взгляд, и в ее глазах сверкнули недобрые искорки. «Что за дьявольщина?» – подумала Мгла.

– Гм, – пробормотала она.

В иных обстоятельствах этим наблюдением можно было воспользоваться, но не сейчас. Все, чего ей теперь хотелось, – разрешить вставшую перед ней дилемму.

Служанка королевы принесла еду, о которой просила Мгла. Схватив тарелку с главным блюдом, она начала есть на ходу, пока король вел ее по продуваемым сквозняками коридорам замка. Расспросив встречавшихся им слуг, они пришли в небольшую библиотеку, где и нашли Вартлоккура.

Когда они вошли, чародей привстал, увидев перепуганную Мглу, и совершил жест против дурного глаза. Прежде чем он успел что-либо сказать, она начала рассказывать, и его смятение сменилось отчаянием. Она вполне могла представить охватившую его бурю чувств, хотя обычно он напоминал камень.

– Хватит, женщина, – бросил он. – Мой ответ – нет. Я за это не возьмусь. Найди другой способ.

– Но…

– Я не могу позволить, чтобы Непанта увидела, кем он стал. Она смирилась с его смертью, и пусть для нее он остается в могиле.

– Что ты ей скажешь, когда сюда доберутся его мертвецы? – спросил король.

– Мгла преувеличивает. Его войско раньше развалится на части.

– Это ты прячешь голову в песок, – огрызнулась Мгла. – Они устояли против лучших наших воинов. Вначале он ошибался, – в конце концов, он все еще ребенок. Но он быстро учится и с каждым днем будет становиться сильнее – пока те трое или четверо, которые больше всего для него значат, не разорвут сковавшие его цепи ненависти.

Лицо чародея побагровело от гнева.

– Твои слова полны убежденности и страсти, но ты сама не понимаешь, о чем просишь. Мой ответ – нет.

– Тогда отправь туда Радеахара, – предложил Браги. – Пусть ложь станет правдой.

– Ложь? Правдой?

– Прикажи Радеахару его убить.

– Нет… послушайте… вы не понимаете. Я ничем не могу помочь. Это твоя проблема, Мгла, – ты с ней и разбирайся. Браги, я уже говорил: если расскажешь Непанте…

– Угу, угу, знаю. Я ничего ей не скажу, хотя думаю, что ты ошибаешься. Страшно ошибаешься. Но я ничего не скажу.

– Ты неразумно поступаешь, Вартлоккур, – сказала Мгла.

– Попытайся меня понять. Я хочу защитить жену.

– Ты недостаточно ей доверяешь, – заметила Мгла. – На самом деле у нее намного более крепкие нервы, чем может показаться. По-другому и быть не может.

– Сомневаюсь, что ты вообще ее защищаешь, – добавил король. – Мне кажется, ты защищаешь себя, от собственной неуверенности. Ты боишься перемен, которые могли бы повлиять на ваши отношения…

– Хватит! – бросил чародей. – Вспомни, как поступил с тобой Тинг, когда решался вопрос о престолонаследии. Помнишь, как прошло голосование? Понимаешь, что это значит! – Он зловеще улыбнулся. – Без меня тебе не обойтись.

– Чародей, я терпеть не могу, когда мне выкручивают руки.

– Что ж, привыкай.

– Раньше мы с тобой были по разные стороны. Я вполне могу прожить без тебя.

– Я тебя предупредил. Держись подальше от моей жены. – Вартлоккур посмотрел на Мглу, которая пошатнулась под его взглядом. – Избавитель – твоя проблема, женщина. Этриан мертв.

Она бессильно обмякла, и король взял ее за руку.

– Мы впустую теряем время. Он окончательно спятил. Может, нам сумеет помочь Братство. У тебя ведь там есть друзья?

– Мне нужно не колдовство, – ответила Мгла. – Этого у нас в Шинсане более чем достаточно. Мне нужны те, кто пробудят в Этриане человеческие чувства.

– Что-нибудь придумаем. – Браги обернулся через плечо. – Я тебе это еще припомню, чародей.

Вартлоккура застигла врасплох его злость, но лишь на мгновение. Он швырнул на пол книгу, отчего Мгла подпрыгнула – нервы и без того уже были на пределе.

– И что теперь? – спросила она, когда за ними закрылась дверь.

Ощущение собственного бессилия, из-за которого пришлось отправиться на запад с просьбой о помощи, ей нисколько не нравилось.

– Полагаю, нам придется обходиться собственными силами. Может, тетя и крестный справятся и сами. Идем. Нужно сказать Гьердруму и Дерелю, куда я отправляюсь. Старик Кранкворт был прав в одном: меня ждет немало неприятностей, судя по тому, что провернул Тинг, пока мы сажали тебя на трон. Мне нужно быть уверенным, что на время моего отсутствия кто-то прикроет мою задницу. Иначе, вернувшись, я могу обнаружить, что стал безработным.

– Вдвоем нам отправляться нет особого смысла. Мы воплощаем в себе все, что так ненавидит Этриан. Вряд ли сейчас кто-то способен проникнуть в его душу, кроме матери.

– И все же, думаю, стоит попытаться. Если он настолько опасен, как ты говоришь.

– Пожалуй, да.

– Как долго ты можешь ждать? Вдруг Вартлоккур все же одумается.

– Недолго. Лорд Сыма упрям, но вечно держаться не может.

– Если у тебя есть любимый бог – вознеси ему молитву. Может, Вартлоккур успокоится, и здравый смысл возобладает. Если все в самом деле так плохо, как ты говоришь… Он, в общем-то, вполне приличный человек. И у него есть совесть.

– Возможно. А может быть, он просто старый слепой дурак.

Вартлоккур вернулся в свои покои через час после встречи с Мглой и королем. Руки его все еще дрожали, и ему было страшно. Прошли века с тех пор, как его в последний раз охватывал подобный гнев, и ему пришлось воспользоваться старыми способами времен ученичества, чтобы хоть сколько-нибудь успокоиться.

Что-то с ним было не так. Разум его словно окутывал некий дурман. Прежде он никогда не терял самообладания. Неужели Браги прав и его настоящая проблема – всего лишь детская неуверенность в себе?

Могла ли Непанта справиться с подобным? Или только он сам считал, что у нее недостаточно крепкие нервы?

Не питал ли он ложную надежду, решив, что Этриан в конце концов погубит сам себя?

Он зажег свечу, сел и попытался читать старый рукописный текст, в котором, как утверждалось, описывалась истинная история происхождения человека в этом мире. Но выведенные каллиграфическим почерком буквы расплывались перед глазами.

Проклятье! Его мир разваливался на части. Ему потребовались столетия, чтобы наконец начать достойную жизнь, но внезапно все повисло на волоске. Да, дьявол побери, от прежней его уверенности не осталось и следа. И все же, после стольких лет сражений, он вполне заслужил хоть чего-то хорошего на всю оставшуюся жизнь…

На колени упала чья-то тень, и он подпрыгнул от неожиданности.

– Непанта! Почему ты не в постели? Ты уже немало времени провела на ногах, и тебе нужно отдыхать…

Вартлоккур взглянул в лицо жены, и в душе у него все оборвалось. На него, словно удар молота, обрушился страх. Она была в теплой уличной одежде и держала на руках укутанного младенца.

– Мне нужен мой сын, Варт.

– О нет, – тихо проговорил он. – О нет. Зачем?

– Этриан ведь жив? Ты знал это с самого начала. Ты лгал мне.

– Нет, милая. Я говорил тебе…

– То, что ты говорил, – ложь. Ложь, ложь, ложь. Он в Шинсане, в месте, которое называется Ляонтун. И ты не хотел, чтобы я об этом знала.

Он почувствовал, как в нем снова закипает гнев.

– Я же его предупреждал…

Непанта, сама охваченная холодной яростью, даже не дрогнула.

– Кого ты предупреждал? Как ты со мной поступаешь? Варт, я хочу увидеть сына. Слышишь? Мгла где-то здесь, она к тебе приходила. Я отправляюсь вместе с ней.

Не обращая на нее внимания, Вартлоккур направился в их спальню и уставился в пустую колыбель Смирены. Постояв так какое-то время, он подошел к окну.

– Приди, Радеахар. Приди, мой единственный друг.

– Почему ты мне лгал? – спросила Непанта. – Проклятье, Варт, я к тебе обращаюсь! Отвечай!

Он развернулся к ней:

– Они сказали тебе, кем стал твой сын?

– Кто – они, дьявол тебя побери? О ком ты? Объясни.

– Рагнарсон и та шинсанская сука.

– Я никого из них не видела. При чем тут вообще они? Не важно. Расскажи мне про Этриана. А потом найди Мглу и скажи, что я иду с ней.

Охваченные злостью, они все громче и пронзительнее кричали друг на друга. Появился Нерожденный и повис у окна, но его никто не замечал.

– Ладно, будь ты проклята! – внезапно заорал Вартлоккур. – Идем. Пусть это будет на твоей совести, женщина. – Развернувшись, он вышел, громко топая и бормоча: – Браги, ты мне за это заплатишь. На этот раз ты сам себе перерезал горло, и вокруг тебя уже кружат волки. А я буду сидеть и смеяться, глядя, как они раздирают тебя на куски.

Непанта ошеломленно смотрела вслед мужу. «Что это все значит? – подумала она. – Весь этот шум насчет Браги и Мглы…» Никого из них она давно уже не видела. Наверняка они тоже обо всем знали, и их держали подальше от нее. Она и сама бы ничего не узнала, если бы об этом мимоходом не упомянула королева, пришедшая взглянуть на Смирену.

Бедная Ингер. Теперь на нее тоже накричат.

К дьяволу их всех. Вообще всех. Она намеревалась увидеть сына, и ее нисколько не волновало, понравится им это или нет.

15

1016 г. от О.И.И.

Ляонтун

Мертвые воины Этриана принесли кресло, украденное из поместья возле Ляонтуна, и он удобно в нем устроился. Сааманан сидела рядом на земле, опираясь о кресло.

– Можешь теперь рассказать, что ты задумал?

– Пожалуй, да. – Ему больше не доставляло радости ее дразнить. – Я использую против них животных. И тела тех, кого эти животные убьют.

– А если их всех перережут?

– Кого поймают – возможно. Собак, кошек, лошадей и прочих. Но как ты убережешься от крыс, которые нападут на тебя во сне?

– Возможно, и получится. Планируешь осаду?

– Мы можем себе ее позволить. Помощи им ждать неоткуда. Для нас это решающее сражение.

– Что насчет войска? – Она кивнула в сторону ближайших мертвых воинов. – От них будет толк лишь в течение нескольких дней.

– Впустую они не пропадут. Давай начинать. Охраняй меня.

Освободившись от тела, он поплыл в город. Ляонтун напоминал лабиринт извилистых улиц и чуждой архитектуры. Целые кварталы опустели, и вполне можно было набрать в свои ряды брошенных животных…

Противник был занят подготовкой к обороне, и особой тревоги в его действиях не чувствовалось. Сражение в лесу вернуло им уверенность в себе. В сомнениях пребывали лишь тервола, обсуждавшие, что делать с животными…

Промчавшись по темным улицам, он нашел конюшню и завладел тусклым разумом лошади. Та встала на дыбы, ломая стойло и швыряя наземь конюха.

Овладев телом, Этриан нашел вилы и выскользнул в ночь. Подкравшись сзади к легионеру, он замахнулся…

Так продолжалось несколько часов. Враг ответил на угрозу – к рассвету ни один солдат не появлялся на улице в одиночку. На следующий день лорд Сыма приказал уничтожить всех животных. Этриан вернулся в свое тело.

– У тебя усталый вид, – заметила Сааманан.

– Да, немного вымотался. Как, жарко тут было?

Она обвела рукой вокруг. Земля обуглилась, а его кресло превратилось в щепки.

– В какой-то миг мне даже показалось, что нам конец. Я едва продержалась.

– Они собираются убить всех животных. Пора посылать мертвецов.

– Не хочешь отдохнуть?

– У меня нет времени.

– Этриан…

– Спокойно.

Он собрал все управлявшие мертвецами ниточки, и трупы заковыляли к городу. В воздух взмыли драконы. Некоторые несли на себе нескольких всадников, некоторые поддерживали штурмующих город. Легионы прекратили резать живность и поспешили на стены.

Этриан атаковал, пока от его войска почти ничего не осталось. Они с Сааманан оказались единственными выжившими за пределами Ляонтуна, однако в самом городе, в брошенных кварталах, он припрятал около тысячи тел.

Он блуждал по городу в виде бестелесного духа, иногда проскальзывая в тело какого-нибудь животного, чтобы послушать разговоры. Его враги вымотались не меньше, чем он сам.

Несмотря на усталость, бойня продолжилась. Часть солдат начала обыскивать дом за домом в поисках мертвецов.

Этриан вернулся к Сааманан.

– Отдохни, Этриан, – настаивала она. – Ты сам себя погубишь.

– Еще одно, просто чтобы чем-то их занять. Потом отдохну.

Он вернулся в Ляонтун в поисках крыс – и, естественно, нашел их, поскольку Ляонтун был старым городом, населенным всевозможными вредителями.

Этриан начал со штаб-квартиры лорда Сыма. По комнатам внезапно промчались сотни крыс, опрокидывая светильники. Бо́льшую часть пожаров сразу же погасили, но некоторые начались там, где их сразу никто не заметил.

– Это их на какое-то время займет, – сказал Этриан, вернувшись в свое тело. – Разбуди меня, если случится что-нибудь важное.

Он проспал четырнадцать часов, но даже этого не хватило, чтобы полностью восстановить силы.

– Что случилось? – спросил он.

– Ничего. Они были слишком заняты тушением пожаров.

Он снова отправился в город, где уже гасили последние очаги возгорания. Усталые легионеры, шатаясь, возвращались в казармы, проклиная его и молясь за остальных. Но он не дал им передышки.

То тут, то там он подсылал крыс, чтобы перегрызали артерии на шеях спящих, а затем поднимал мертвых против живых, перемещаясь от казармы к казарме. Тервола поставили караулы, и тогда он переключил свое внимание на саму штаб-квартиру, а потом на стену, насылая животных на часовых. Воспользовавшись помощью мертвецов, чтобы открыть ворота, он привел в город лесных зверей. «Замешательство и страх, замешательство и страх», – напевал он про себя.

Он вывел из пустых кварталов спрятанных солдат, и те начали медленно смыкать ряды вокруг штаб-квартиры лорда Сыма…

В городе больше не осталось крупных животных, а на то, чтобы набрать новых в лесу, у него не было времени. Тервола обратили свое магическое искусство на уничтожение мышей, крыс и белок.

– Началась гонка, – сказал он Сааманан. – Однако мне все же удалось их отвлечь, и, если повезет, при следующей атаке погибнет столько тервола, что ты легко справишься с остальными.

Атака продолжалась три часа, после чего он вернулся к Сааманан.

– Думаю, этого достаточно. Закончим после того, как я отдохну.

– Этриан, что-то случилось с Великим.

– Что?

– Не знаю. Я больше его не чувствую, и это меня тревожит.

– Это важно?

– Возможно. Он может нам снова потребоваться.

– Он что-то замышляет?

– Не знаю.

– Слетаем и посмотрим, когда все закончится.

– Не выйдет. Драконов больше нет.

Тон ее голоса не понравился Этриану, и он резко взглянул на нее.

– Хочешь мне что-то сказать?

– Нет… Да. Этриан, ты снова стал таким же, как Нахамен. Ты так же полон злобы и ненависти, и тебе не хватает здравомыслия.

– Успокойся. Мне нужно поспать. Покончим с ними, когда я проснусь.

Красное утреннее солнце висело низко над горизонтом, когда Этриан пробудился от тяжких сновидений. Сааманан трясла его за плечо.

– Что такое? – проворчал он.

– Проснись. Они что-то задумали. Смотри! – Она показала в сторону города.

К ним приближались солдаты. Приземистый коренастый тервола нес белый флаг. Возле ворот рассредоточились его телохранители. По обе стороны от тервола шли две женщины, а рядом с каждой шагал мужчина.

– О небеса, – потрясенно проговорил Этриан. – О нет…

– Что? Что случилось, Этриан?

Дыхание его стало хриплым. Где-то глубоко в его душе что-то пошевелилось, будто зыбкая тень. Он закричал, и на него обрушилась тьма. Мир исчез.

– Этриан! – Сааманан растирала его запястья, била по щекам. – Очнись! Прошу тебя! – Она бросила взгляд в сторону города. – Они уже почти здесь! Мне нужен кто-то, кто сказал бы, что делать!

Шикай стоял как на параде, не обращая внимания на боль от ран. Принцесса со свитой вошла в командный центр. Он вытянулся по стойке смирно, и немногие его выжившие командиры отдали честь. Мгла потрясенно уставилась на них.

– Что случилось, лорд Сыма?

– Мы выстояли, госпожа.

Шикай взглянул на ее спутников – двух мужчин и женщину западной внешности. Женщина держала на руках младенца. Мужчина помоложе выглядел воинственно. Взгляд его метался из стороны в сторону, плотно сжатые губы побледнели. Худощавый мужчина постарше был чем-то рассержен. Шикай вопросительно посмотрел на принцессу.

– Чародей Вартлоккур. – Она показала на мужчину постарше. По спине Шикая пробежал холодок. – Его жена Непанта и их дочь.

Шикай поклонился женщине:

– Приветствую, госпожа.

– Я должна перевести, – сказала Мгла.

Шикай кивнул, глядя на третьего. Телохранитель чародея?

– Браги, король Кавелина, – продолжала Мгла.

Шикай подобрался. Его командиры гневно дернулись, но он жестом предостерег их.

– Тот самый Рагнарсон? Баксендаль и Пальмизано?

– Тот самый.

Один тервола шагнул вперед…

– Мэн Чао! Веди себя пристойно. Госпожа, по вине этого человека он потерял троих братьев, четверых сыновей и легион.

Шикай встал напротив Рагнарсона, возвышавшегося над ним на голову. Сняв маску, он посмотрел королю в глаза, но не увидел в этих голубых озерах страха. Тот что-то сказал.

– Он говорит, ты похож на честного солдата, – перевела Мгла. – Первого, кого он встречал среди тервола.

– Тебе еще предстоит узнать, что я упрямее самого лорда Го, – улыбнувшись, ответил Шикай, а затем, дождавшись перевода Мглы, спросил: – Госпожа, что все это значит?

– Эти люди когда-то были близкой родней Избавителя. Его дед, мать и крестный отец.

Командиры снова тревожно задергались.

– Госпожа?

– И еще он – мой племянник по мужу. Лорд Чинь похитил его во время той истории с Праккией. Мы думали, что его нет в живых. Но ему каким-то образом удалось выжить, заключить союз с вашим божеством и выступить против нас, считая, будто мы повинны во всех его несчастьях.

Шикай принялся расхаживать по комнате.

– Что ты предлагаешь, госпожа? – наконец спросил он.

– Поговорить с ним. Разбить в прах его иллюзии. Лишить его повода уничтожить империю.

Шикай окинул взглядом посетителей.

– Вряд ли у этих людей есть причины нам помогать.

– Есть. Свои личные.

– Что ж, тогда попробуем. Панку – охрана.

– Есть, господин! – Панку отдал честь и вышел. Через несколько минут он вернулся. – Готово, господин.

– Из-за Избавителя теперь невозможно ходить по улицам без охраны, – объяснил Шикай.

Город представлял собой выжженные руины, разрушенный ударами череполицых. На каждой улице лежали груды обугленных костей.

Мгла что-то сказала, и Рагнарсон проворчал в ответ невнятное, удивляясь масштабам разрушений. Чародей, казалось, вообще никак не отзывался на происходящее, все так же едва сдерживая гнев, причиной которого, похоже, была его жена. Слегка поотстав, Шикай снял маску и, взглянув на младенца, одобрительно улыбнулся. Женщина улыбнулась в ответ.

– Почему так тихо? – спросила Мгла.

– Затишье перед бурей. Он отдыхает.

– Ты сумеешь снова его остановить?

– Сомневаюсь. Это наш последний шанс.

Солдаты распахнули перед ними ворота. Панку протянул начальнику палку с привязанным к ней куском белой ткани. Шикай вышел из города.

– Оставь охрану здесь, Панку.

– Господин?

– Если мы с принцессой и чародеем Вартлоккуром не справимся сами, надеяться все равно больше не на что.

– Как прикажешь, господин.

Развернувшись, Панку поспешил на стену и нашел легкую баллисту, после чего зарядил ее с не меньшим старанием, чем его командир при подготовке заклинания. Стоило Избавителю пойти на какую-либо хитрость или предательство, и он тут же узнает, на что способен Панку.

Шикай направился к холму, на котором женщина будила Избавителя. Он шагал уверенно и целеустремленно, не выдавая страха перед уроженцами Запада.

Избавитель встал, откинул волосы назад, уставился на идущих к нему и рухнул без чувств. Женщина опустилась рядом с ним на колени. Наконец он снова встал, всем своим видом демонстрируя высокомерие, и взмахнул рукой. Из-за холма появилась пантера и улеглась у его ног. За ней последовал медведь, сев по правую руку от него. Слева от женщины расположился громадный лесной буйвол с диким взглядом.

– Не спускай глаз с женщины, – сказал Шикай Мгле. – Что с ним такое?

– Он знает этих людей. И пытается представить, что они о нем думают.

– Понятно.

Шикай остановился в пяти шагах от Избавителя. «Пантере вполне хватит короткого прыжка», – подумал он, бросив на мальчишку гневный взгляд. Неужели этот сопляк уничтожил две армии?

Мгла остановилась рядом с ним. Рагнарсон и Вартлоккур последовали ее примеру, но женщина с младенцем двинулась дальше.

– Этриан? – произнесла она на своем языке. – Этриан, смотри, это твоя сестренка. Ее зовут Смирена.

В глазах юноши появилась невыносимая мука, по щекам потекли слезы.

– Мама, – всхлипнул он. – Я думал, тебя убили. Я думал, тебя убили. Мне сказали, что…

Непанта переложила Смирену на левую руку и правой обняла юношу, прижав его к плечу.

– Все хорошо. Все хорошо, Этриан. Все закончилось. Все хорошо.

Воздух словно застыл. Не слышалось ни единого звука, кроме рыданий юноши. И тем не менее волосы и одежда женщины в белом вдруг зашевелились, словно от поднимающегося ветра. Шикай взглянул на Мглу.

– Госпожа?

– Не беспокойся. Она рада за него.

Между женщинами, похоже, шел безмолвный диалог. Мгла кивнула.

Что-то спустилось с неба и повисло над холмом.

– Нерожденный, – пробормотал Шикай.

Он слышал об этом создании, но оно оказалось намного отвратительнее, чем можно было себе представить.

Лесной буйвол фыркнул и ускакал прочь. За ним, неуклюже переваливаясь с боку на бок, последовал медведь. Пантера изящно поднялась, лизнула лапу и направилась в сторону зарослей. Непанта повела сына к городским воротам.

Шикай снова взглянул на Мглу.

– Все закончилось, лорд Сыма. В самом деле закончилось. Идем.

Мимо него прошли мать и сын. Он двинулся следом за ними вместе с чародеем и королем. Обернувшись, он увидел идущих позади Мглу и женщину в белом. Та скорее плыла над землей, чем шла.

Напряженность вдруг спала, и на него навалилась усталость, смешанная с разочарованием. Он даже не представлял, в каком напряжении пребывал…

Все случилось внезапно. Этриан не замечал ничего подозрительного, пока его мать не отшвырнуло в сторону, а сам он вдруг окаменел, окруженный темным сиянием.

В воздухе затрещало. На Шикая навалилось то же самое чувство, что и перед катастрофой на реке Тусгус.

– Госпожа! Принцесса!

Бросившись вперед, Вартлоккур подхватил жену, не дав ей упасть. В руках Рагнарсона с магической быстротой возник меч, он присел, что-то рыча на западном наречии.

– Этриан! Прекрати! – закричала Мгла.

Шикаю послышалось в ее голосе эхо той, другой женщины.

Он повалил юношу на землю, но тот словно превратился в камень, Шикай стиснул пальцы на его горле.

На стене Ляонтуна засуетились. Беспорядочно забегали телохранители. Король взревел, и его меч рассек воздух над головой Шикая.

Тело юноши выгнулось дугой. Вскочив на ноги, Шикай увидел, как король вытаскивает из земли сломанную стрелу, выпущенную из баллисты и не успевшую завершить свой смертельный полет.

– Я перед тобой в долгу, западник.

Он повернулся к Избавителю. Взгляд юноши был полон безумия. Его мать рыдала на груди чародея. Рот Этриана медленно приоткрылся.

Мимо Шикая прошла женщина в белом, и он услышал далекий голос:

– Этриан?.. О нет! Это не он. Им овладел каменный бог.

– Не может быть, – бросил Шикай. – Мы его уничтожили.

Вместе с Су Шэнем, Панку и лордом Го… Или все же нет?

Вартлоккур мягко передал жену Рагнарсону, – похоже, они все же доверяли друг другу. Он слегка шевельнул рукой, и Нерожденный подплыл ближе.

– Нет. Не надо, – сказала женщина в белом. – Это я его призвала, и будет лишь справедливо, если я же его и изгоню.

Лицо юноши исказила чудовищная гримаса, будто внутри него шла яростная борьба. Широко раскрыв рот, он пытался вздохнуть, пытаясь поднести к губам руки, которые беспомощно застыли в нескольких дюймах от его лица.

В воздухе затрещало, как и тогда, перед катастрофой на Тусгусе. Схватив горсть земли, Шикай метнулся вперед и забил ею рот Избавителя, с силой ударив другой рукой в грудь юноши и почувствовав, как под его пальцами затрещали кости.

Голос Сааманан, казалось, доносился отовсюду и ниоткуда, подобно рыданиям тысяч матерей, узнавших, что случилось с их сыновьями во время злополучной западной кампании лорда Го. Юноша повернулся к ней, побледнев и схватившись за грудь.

– Сааманан! – прохрипел он. – Нет! Прошу тебя… Я дам тебе что угодно, могущество, которое дал ему. Я дам тебе Слово. Ты станешь королевой всего мира.

Рыдания стали громче. Шикай зажал ладонями ушные отверстия своей маски, но не мог их заглушить.

Избавитель шире раскрыл рот, его вырвало, и он снова набрал в грудь воздуха, собираясь закричать.

Голос Сааманан сорвался, и юноша снова окаменел. Фигура его замерцала, распадаясь на двух разных Этрианов, и один был лишь слабой тенью другого. Над ним закружился искрящийся туман, а потом остался лишь черный силуэт Этриана, который медленно раскачивался, пытаясь шире раскрыть рот.

По телу юноши, потрескивая, пробежало пламя, и от него начали отваливаться тлеющие клочья. Поднявшийся ветер унес клубы дыма. Внезапно то, что осталось от Этриана, со свистом умчалось в небо, превратившись в увеличивающееся ревущее черное облако.

Шикай ощутил тот же отчаянный беззвучный крик, который раздался, когда он швырнул шкатулку в портал на острове Су Шэня. Земля на том месте, где стоял юноша, задрожала, и над ней возник мерцающий воздушный купол.

– Он ушел, – сказала женщина в белом. – И я должна последовать за ним. Больше мы не доставим вам никаких хлопот. – Хотя ветер не унимался, но ее одежда не шевелилась. Она повернулась к рыдающей на груди Рагнарсона женщине. – Мне очень жаль. Скажи ей, что мне очень жаль. Я не хотела никому причинить боль. Я просто не нашла в себе силы воли, чтобы…

Шикай больше ее не слышал, – казалось, свет теперь проходил через нее насквозь.

– Ты прощена! – крикнул он и повернулся к Мгле. – Принцесса, с тобой все в порядке?

– Да. Так, легкое потрясение. Я думала, ты избавился от того божка.

– Я считал, что избавился. Мы швырнули его в портал, откуда не было выхода. Как он сбежал?

Впервые за все время послышался высокомерный голос чародея Вартлоккура:

– Подумай сам, лорд Сыма. В телепорт-потоке не существует времени, как не существует и смерти. Теперь мы наконец знаем природу кошмара, который таился там с тех пор, как Туан Хуа открыл первую пару порталов. Это было то самое существо. Оно выжило после того, как ты от него якобы избавился. Оно странствовало туда и обратно сквозь века, охотясь на неудачливых путешественников. Выбрав момент, когда Этриан единственный раз прошел через телепорт, оно проникло в него и погрузилось в спячку, пока его не пробудило собственное отсутствие в настоящем. С чего ты решил, что юноша с радостью стал рабом этой безумной твари? На него это не похоже. Не обладай он силой и упрямством отца, он поддался бы куда быстрее и полностью.

Повернувшись, Вартлоккур забрал у Рагнарсона свою жену.

– Прости, милая. Я пытался тебя от всего этого защитить.

– Ты был не прав, Варт. Тебе не следовало меня защищать. Я уже не ребенок. Мы могли бы его спасти, если бы явились раньше.

Взгляд чародея пронзила боль.

Шикай смотрел на темный столб дыма и мерцающий купол над местом гибели Избавителя, безуспешно пытаясь найти хоть какой-то повод для радости. Его война закончилась победой, но он чувствовал себя проигравшим. Он тяжело побрел к городу, и остальные последовали за ним, кроме чужой женщины, которая осталась возле места гибели сына.

Навстречу Шикаю спешил Тасифэн.

– Господин… Твой человек, Панку…

– Что? – Шикай побежал на подгибающихся ногах.

Панку лежал поперек баллисты, из которой вылетела отраженная Рагнарсоном стрела. У него было перерезано горло, а у ног лежали останки еще одного человека, почти разложившиеся.

– Он умер, защищая тебя, господин, – сказал Тасифэн.

Драгоценные камни в маске Шикая намокли от слез. Он не стал поправлять Тасифэна. Каменный божок отомстил, убив ординарца и использовав тело десятника, чтобы выпустить стрелу в его командира.

– Он был для меня словно сын, лорд Лунью. Словно сын и брат. Мы проводим его со всеми почестями, какие полагаются герою.

Опустив плечи, Шикай повернулся в сторону восходящего солнца. Лорд Сыма Шикай, сын свинопаса, командующий войсками и герой Востока. Он насмешливо фыркнул.

Непанта подошла к мерцающей тьме настолько близко, насколько это было возможно, пытаясь найти в душе хоть какие-то чувства, но не ощущала ничего, кроме пустоты и горечи из-за того, что Вартлоккур скрывал от нее правду. Теперь ей было все равно: в любом случае Этриана она лишилась в тот миг, когда дьяволы из Праккии запихнули его в портал.

Кого еще она могла винить, кроме себя самой?

Сквозь темный столб пробивались лучи солнца. Подняв взгляд, Непанта увидела, что тьма рассеивается. Женщина в белом превратилась лишь в дрожание воздуха, словно от поднимающегося над голыми камнями жара. Мерцание в том месте, где погиб Этриан, теряло цвет, становясь похожим на молочный водянистый туман.

Она взглянула на город. Коренастый низенький тервола обогнал всех и был уже у ворот. Браги и Мгла шли рядом, о чем-то разговаривая. Судя по жестам Браги, он пребывал в полном унынии.

Вартлоккур остановился и выжидающе посмотрел на нее с расстояния в двести ярдов. Нерожденный парил над его головой. Непанта посмотрела на него в ответ. Впереди ждала новая жизнь. Последнее, что осталось от прежней жизни, лежало теперь мертвое у ее ног. Наступил конец эпохи…

Мерцание погасло, и на его месте перед Непантой возникло тело сына.

– Но… – пробормотала она. – Я же видела, как он взорвался. Точно видела.

Она отчаянно замахала руками, зовя Вартлоккура. Чародей неохотно направился к ней – их отношения всерьез пострадали после столь многих резких слов.

Этриан застонал.

– Проклятье, да поторопись же ты! – закричала Непанта. – Варт, прошу тебя!

Почувствовав, как пошевелился юноша, чародей бегом устремился к ним.

Этриан приоткрыл глаза.

– Мама? – прохрипел он.

Непанта бросилась ему на грудь и разрыдалась.

Приказ принцессы был короток, но четок. Шикай немедленно явился к ней. Как и его собратья, он не покидал казарм, в то время как Рагнарсон и Вартлоккур оставались в Ляонтуне. Те двое значили для него намного меньше, чем для большинства тервола, но он поддерживал своих из солидарности и в интересах боевого духа. У него сложилась хорошая команда, и ему следовало быть на их стороне, так же как они были на его стороне в схватке с Избавителем.

– Госпожа? – спросил он, стоя по стойке смирно посреди руин бывшей штаб-квартиры.

– Они ушли. Можешь отменять торжества.

– Как прикажешь, госпожа.

– Хочу тебя похвалить, лорд Сыма. И вознаградить. У меня есть для тебя новое задание – если ты готов за него взяться.

– Я солдат, госпожа. Мне приказывает империя.

Что за новое задание? Матаянгский фронт? Вряд ли он был бы рад угодить в этот кровавый котел.

– Нет, не Южная армия, – улыбнулась Мгла. – То, чего хотел бы каждый тервола: командование Западной армией.

Шикай прищурился под маской. Западная армия? Воистину, лакомый кусочек. Престижная должность. И все же он решил спросить прямо.

– Но почему? А что с лордом Суном?

– Мне нужен на западе командир, который будет занят делом, а не строить интриги против меня или вести свою политику. Тот, кто не станет исходить пеной изо рта ради мести. – Она улыбнулась и тихо добавила: – К тому же я терпеть не могу лорда Суна.

Шикай был лишь мимолетно знаком с Суном, но все же кивнул. Единственная положительная черта лорда Суна, о которой он знал, заключалась в том, что тот мог быть весьма хорошим командиром, когда обстоятельства вынуждали его сосредоточиться на своих обязанностях.

– Когда я тебе нужен? – спросил он.

– Убрать его – довольно-таки деликатная задача, но в любом случае до конца года. До этого времени можешь быть свободен. Здесь тебя заменит мой друг лорд Цянь.

– Что ж, воспользуюсь временем, чтобы поближе познакомиться с ситуацией на западе. – «И еще, – подумал он, – чтобы начать бесплодные поиски кого-нибудь на замену Панку».

– Прекрасно. Я не могу заставить тебя взять отпуск, хотя была бы не против.

– Я слишком долго тянул эту лямку, госпожа. Еще один вопрос: Рагнарсон с чародеем помирились? Это может быть важно.

Улыбнувшись, Мгла встала и, шагнув к Шикаю, на мгновение его обняла.

– Спасибо тебе, лорд Сыма. За все, что ты сделал. – И добавила, уже направляясь к выходу: – Увы, нет. Та женщина пыталась их помирить, но Вартлоккур чересчур упрям.

Лорд Сыма Шикай улыбнулся под звериной маской. После того, что ему довелось пережить на востоке, все прочее казалось простым и легким.

Пролог

1013 г. от основания империи Ильказара

Замок Грейфеллс в герцогстве Грейфеллс, Северная Итаския

Полковник шагал по безмолвным коридорам, словно нервная пантера по клетке. Слуги уступали ему дорогу, глядя вслед. Казалось, его окружает некая излучающая опасность аура.

Подойдя к нужной комнате, он взглянул на дверь и переступил с ноги на ногу, опасаясь того, что ожидало его по другую сторону. Дверь была не просто входом в помещение – она могла стать дверью в будущее, запах которого крайне ему не нравился.

Что-то назревало. Прибыв накануне вечером, он обнаружил, что в замке царит напряженная атмосфера. Герцог что-то замышлял, и его люди были напуганы. Все недавние герцоги участвовали в заговорах, которые закончились неудачей, и каждая такая неудача оборачивалась жестокими репрессиями в отношении семьи и ее слуг.

Взяв себя в руки, полковник постучал в дверь.

– Входи.

Он вошел. За длинным столом сидели шестеро, а во главе него – сам герцог, который жестом показал на место в другом конце стола. Полковник сел.

– Итак, положу конец домыслам, – сказал герцог. – Наша двоюродная сестра Ингер получила предложение выйти замуж.

– Значит, из-за этого все слухи и ночные гонцы? – спросил кто-то. – Прости меня, Дэйн, но мне кажется, это несколько…

– Позвольте мне все объяснить, и сами поймете, почему данный вопрос должен решаться на высшем семейном совете. Наша двоюродная сестра ухаживала за ранеными в госпитале во время осады города войсками Шинсана. И у нее завязался роман с пациентом – причем, как я понимаю, достаточно бурный. Хотя она, что вполне ожидаемо, предпочитает не вдаваться в детали. Когда осаду прорвали и война ушла на юг, она решила, что на этом все закончилось. От того человека не было вестей. Обычная история: солдат воспользовался ею и отправился дальше. Но четыре дня назад она получила от него предложение о замужестве – после чего, поразмыслив, пришла ко мне за советом.

Господа, – объявил он, – боги наконец смилостивились над нашей семьей, подарив драгоценный шанс. На руку нашей двоюродной сестры претендует Браги Рагнарсон, маршал Кавелина, командовавший войсками союзников во время Великих Восточных войн.

На полминуты наступила мертвая тишина. Полковник даже затаил дыхание. Рагнарсон. Злейший враг Грейфеллсов в течение целого поколения, непосредственно виновный в убийстве прежнего герцога и положивший кровавый конец многим планам, которые строила семья. Тот, кого больше всех ненавидел каждый за столом, за исключением полковника, который был просто солдатом и ни к кому не питал ненависти.

Он почувствовал сгущающуюся тень, и ему это не понравилось. Все было в лучших традициях интриг Грейфеллсов.

Шестеро одновременно заговорили, и герцог поднял руку.

– Прошу вас, тише. – Он немного подождал. – Господа, если одной этой новости вам недостаточно, подумайте вот о чем. Тамошние глупцы собираются сделать его королем, поскольку не сумели найти больше никого, готового возложить на себя корону. Понимаете? Это не только возможность отомстить старому врагу, но и шанс отобрать корону у самого богатого и стратегически удачно расположенного Малого королевства. Шанс перенести нашу базу полностью за пределы Итаскии и освободиться от печальной помехи в виде вечно враждебного нам государства. Шанс получить власть над наиболее важной фигурой в конфликте между Востоком и Западом. Шанс вернуть себе величие, которое мы потеряли.

Волнение герцога передалось и слушателям, только полковник был заинтригован куда меньше. Речь шла лишь об очередных грязных делишках Грейфеллсов, и у него возникло чувство, что его попросят взять часть бремени на себя. Иначе зачем его сюда позвали?

– Вопрос прост: следует ли нам позволить нашей двоюродной сестре принять предложение? – герцог улыбнулся. – Или – посмеем ли мы ей не позволить? Было бы грехом отказаться от такой возможности. Не так ли?

Возражать никто не стал.

– Но мы же не можем позволить всему идти своим чередом и надеяться на лучшее, – заметил кто-то.

– Нет, конечно. Ингер должна стать рычагом, подставленной под дверь ногой, отвлекающим маневром. Сейчас она просто хочет увидеться с возлюбленным, но, полагаю, мы сумеем сделать из нее семейного шпиона. Для страховки, а также для руководства повседневными мелочами предлагаю послать туда полковника.

На лице полковника не шевельнулся ни один мускул. Собственно, так он и предполагал – и дело пахло весьма дурно. Порой он жалел, что вынужден хранить верность этому семейству, будучи перед ним в долгу.

– У кого-то есть повод для возражений?

В ответ собравшиеся лишь покачали головами.

– Все настолько удачно складывается, что ты мог бы и не спрашивать, – сказал кто-то.

– Мне хотелось единодушного решения. Значит, принято? Будем пользоваться возможностью, пока не возникнет какое-нибудь непреодолимое препятствие?

Все кивнули.

– Что ж, хорошо. – Герцог не скрывал удовольствия. – Я так и думал, что вам понравится. На этом пока все. Я вникну глубже в суть дела и посмотрю, нет ли каких-либо ловушек. Буду держать вас в курсе. Можете идти. – Он откинулся на спинку кресла, а когда все направились к двери, добавил: – И еще: ни с кем это не обсуждайте. Вообще никому ни слова. Да, и полковника я попрошу остаться.

Полковник уже успел встать, но из-за стола не вышел. Он снова сел, положив руки на стол и глядя поверх плеча герцога.

– На самом деле мы продвинулись даже дальше, чем я упоминал. Бабельтоск связал меня с некоторыми старыми друзьями времен Праккии, и они согласились помочь.

Бабельтоск был чародеем на службе семьи герцога. Полковник его терпеть не мог.

– У тебя недовольное выражение лица, полковник. Есть возражения?

– Нет, ваша светлость. Я просто не доверяю чародею.

– Может быть. Они весьма скользкий народ. И тем не менее, похоже, мы заполучили все надлежащие средства, чтобы воплотить в жизнь наш план. Нужно лишь обратить эту женщину в нашу веру и направить ее по верному пути.

– Понятно.

– У меня в самом деле такое чувство, будто ты это не одобряешь.

– Прошу прощения, ваша светлость. Я вовсе не имел в виду, будто я против.

– Тогда берешься? Отправишься в Кавелин от нашего имени? Тебе придется провести там несколько лет.

– Как прикажешь, ваша светлость.

Ему очень хотелось, чтобы случилось иначе, но долги приходилось платить.

– Вот и хорошо. Можешь чувствовать себя в замке как дома. Буду держать тебя в курсе дела.

Встав, полковник слегка поклонился и быстро вышел. «Солдат не спрашивает, – подумал он. – Солдат подчиняется. А я, увы, солдат на службе герцога».

1

1016 г. от О.И.И.

Правители

Браги застонал, и Ингер снова встряхнула его за плечо.

– Ну же, ваше королевское величество. Вставай.

Он приоткрыл глаз. На него холодно уставилось лишенное стекла окно.

– Еще темно.

– Это только кажется.

Браги недовольно заворчал, коснувшись ступнями прохладного пола. Дни сейчас начинались заморозками, сменяясь после полудня адской жарой. Он закутался в медвежью шкуру, убеждая себя, что вставать нет никакого смысла.

В Кавелин пришла весна – с жаркими днями и холодными ночами. Чаще всего погода стояла отвратительная.

Зевнув, Браги сонно потер глаза.

– На улице дождь? У меня голова словно ватой набита.

– Не стану спорить. Да. Та самая ваша беспрестанная кавелинская морось.

– Крестьянам хорошо, – сказал он обычные в таких случаях слова.

– И нам тоже, – завершила ритуал Ингер, соблазнительно изгибаясь. – Неплохо для старой карги вроде меня, да?

– Для жены – даже очень, – не особо весело пошутил он.

– В каком смысле – для жены? – Она надула губки.

– Сама знаешь, как говорят. – Улыбка его выглядела столь же унылой, как и настроение. – Старая трава всегда кажется зеленее.

– Пасешься на чужом пастбище?

– Что? – Он тяжело поднялся и принялся искать одежду.

– Прошлой ночью у нас был только второй раз за месяц.

– Старею, – вздохнул он, язвительно усмехаясь про себя.

Он обманывал себя, не ее. У его ног зияла пугающая черная бездна. Проблема заключалась в том, что он не знал – то ли пропасть ждет, чтобы он попытался ее перепрыгнуть, то ли он уже на другой стороне и оглядывается назад.

– У тебя есть другая женщина, Рагнарсон? – Она уже вовсе не была похожа на ласкового котенка, превратившись в ощетинившуюся кошку. От обычной хрупкой улыбки не осталось и следа.

– Нет. – И он не лгал.

У него в самом деле не было больше никого. Изящные очертания, теплые груди и влажные бедра не разжигали в душе ревущий огонь, скорее отвлекая, чем вызывая интерес, и больше раздражая, чем возбуждая.

Было ли это признаком старости? Время – неумолимый вор.

Рагнарсона тревожило растущее с каждым днем безразличие ко всему. Желание собирать скальпы исчезло, оставив в душе пустоту, словно после потери старого друга.

– Уверен?

– Дьявобсолютно, как сказал бы мой друг Насмешник.

– Жаль, что я не была с ним знакома, – задумчиво проговорила Ингер. – И с Гаруном тоже. Может, если бы знала их, я лучше бы узнала и тебя.

– Тебе стоило бы их знать…

– Ты уходишь от темы.

– Милая, у меня не было никого на стороне столь давно, что я даже не знал бы, что с ними делать. Вероятно, просто стоял бы, сунув палец в ухо, пока дама не обругала бы меня на чем свет стоит.

Ингер провела гребнем по волосам, чувствуя, как за него цепляются светлые кудри, и размышляя о Браги. Он успел заслужить определенную репутацию, но жил вовсе не в соответствии с нею. Возможно, он был слишком занят, и его любовницей, причем весьма требовательной, стало королевство Кавелин.

Он смотрел на женщину, которая была его женой и королевой Кавелина. Она стала единственным подарком, которым одарили его войны. Время обошлось с ней милостиво: высокая и изящная, она обладала хрупкой красотой и еще более хрупким чувством юмора, а также самым интригующим ртом из всех, какие ему доводилось видеть. Вне зависимости от настроения, ее губы всегда изгибались в легкой саркастической улыбке, а искорки в ее зеленых глазах лишь усиливали это предвестие смеха.

С первого взгляда она выглядела знатной дамой, но со второго можно было предположить, что у нее открытая душа. Она являлась некоей загадкой, интригующим созданием, которое пряталось в раковине, лишь иногда раскрывавшейся, чтобы выдать очередную тайну. Браги считал ее настолько идеальной королевой, какую только мог пожелать король. Она родилась для этой роли.

Губы ее вновь изогнулись в загадочной улыбке.

– Может, ты и впрямь говоришь правду.

– Конечно.

– Что, разочарован?

Он промолчал. Ингер умела заманивать его в клетку из вопросов, на которые не хотелось отвечать.

– Может, взглянешь лучше, как малыш?

– Опять ты уходишь от ответа.

– Ты права, дьявол тебя побери.

– Ладно, отстану. Что у нас на сегодня?

Она настояла на том, чтобы в полной мере участвовать в королевских делах. Сам он был в них новичком, а необходимость уживаться со столь волевой женщиной лишь осложняла задачу, с чем соглашался и круг его старых товарищей. Некоторым крайне не нравилось «вмешательство» Ингер.

Ингер вернулась из детской с сыном Фальком на руках.

– Спал как убитый. Теперь хочет, чтобы его покормили.

Браги обнял ее за плечи, глядя на младенца. Маленьких детей он до сих пор воспринимал как чудо. Фальк, крепкий полугодовалый малыш, был первым их с Ингер ребенком и первенцем для нее самой.

– Сегодня утром у меня толпа народа по поводу сообщения от Дереля. После обеда я должен играть в захваты.

– В такую погоду?

– Они вызвали нас на игру, и только они могут ее отменить. – Он начал зашнуровывать сапоги. – А в грязи они справляются отменно.

– Не слишком ли ты стар для такого?

– Не знаю. – Возможно, лучшие времена для него и впрямь остались позади. Реакция становилась хуже, да и мышцы уже не работали как прежде. Возможно, он стал стариком, отчаянно цеплявшимся одной рукой за иллюзию молодости. Игру в захваты он не особо любил. – А что у тебя?

– Полнейшая тоска. И так будет до тех пор, пока не закончит заседать Тинг. Чувствую себя словно гувернантка.

Он не стал напоминать, что она сама потребовала себе право развлекать жен делегатов. До начала весенней сессии оставалась еще неделя, но более состоятельные члены Тинга уже были в городе, пользуясь гостеприимством Воргреберга.

– Пойду поищу чего-нибудь поесть, – сказал Браги.

Он не выносил помпезности и церемоний, а также роскоши, которую мог позволить себе в своем положении. Будучи воином по происхождению, он стремился поддерживать спартанский образ простого солдата.

– Даже меня не поцелуешь?

– Я думал, с тебя уже хватит.

– Вовсе нет. И Фалька тоже!

Поцеловав малыша, он вышел.

Спускаясь по лестнице, он размышлял о том, что, возможно, вся проблема в Фальке. Сражение началось еще во время выбора имени, и тот раунд он проиграл. Роды были тяжелыми, и Ингер не хотела больше детей. Зато он хотел, хотя и не считал себя хорошим отцом.

К тому же Ингер беспокоило наследство Фалька. Он родился во втором браке Рагнарсона. У Браги имелось трое старших детей, а также внук, которого тоже звали Браги. Последнего он вполне мог считать собственным сыном – его отец, первенец Рагнарсона, погиб под Пальмизано.

Первая семья короля жила в его частном доме, за пределами Воргреберга. Хозяйство в доме вели вдова его сына и младшие дети. Рагнарсон не бывал у них неделями.

– Надо будет туда как-нибудь выбраться, – пробормотал он.

Невнимание к детям вызывало у него чувство вины – что бывало с ним редко.

Он сделал мысленную пометку: надо проконсультироваться по юридическим вопросам с секретарем Дерелем Пратаксисом, как только тот вернется.

Рагнарсону чрезвычайно везло в жизни, но он считал, что подобное везение давно должно ему изменить. То был один из страхов, приходивших к нему с годами. Черта неуклонно приближалась. Он стал медлительнее, инстинктам, возможно, уже не стоило так доверять, как раньше. Ощущение собственной смертности наступало на пятки.

Возможно, стоило попытаться найти какое-то взаимопонимание по вопросу престолонаследия во время этой сессии Тинга. Когда его вынудили стать королем, королевскую власть не сделали наследственной.

Он приближался к главной кухне замка. Из-за открытой двери доносились манящие запахи и громкий голос:

– Угу, я вовсе не вру. Угу. Девять баб за один день. То есть за сутки. Угу. Я тогда был молодой. Две недели в пути. Даже не видел бабу, не то что имел. Угу. Не поверите, но это правда. Девять баб за один день.

Рагнарсон улыбнулся. Кто-то, похоже, в очередной раз завел Джозайю Гейлса, наверняка преднамеренно. Стоило ему начать, и его речь превращалась в спектакль одного актера. Он говорил все громче и громче, размахивая руками, приплясывая, топая и закатывая глаза, подчеркивая каждую фразу языком тела.

Джозайя Гейлс. Сержант пехоты. Выдающийся лучник. Мелкая шестеренка в дворцовой машине. Один из двух сотен солдат и опытных ремесленников, которых Ингер привезла с собой в качестве приданого, поскольку ее младшая родня по линии Грейфеллсов из Итаскии пребывала в благородной бедности.

Браги снова улыбнулся. На севере все еще смеялись, думая, что дешево избавились от непокорной женщины, обретя при этом связь с высоко ценимой короной.

– Две недели в море, – не унимался невидимый сержант. – Я был готов. Сколько баб вы имели за день? Я не хвастался – я трудился. Угу. Седьмую до сих пор помню. Угу. Стонала и царапалась. «О, Гейлс! О! Не могу больше!» Угу. Угу. Это правда. Девять баб за день. За сутки. Я тогда был молодой.

Гейлс раз за разом повторял одно и то же, стараясь хотя бы однажды донести каждую фразу до любого, кто мог его услышать. Слушателям это обычно не мешало.

Браги подошел к дежурному повару.

– Скруг, осталась еще курица со вчерашнего вечера? Хочу перекусить.

Кивнув, повар дернул головой в сторону Гейлса.

– Девять баб за день.

– Это я уже слышал.

– И что скажешь?

– По крайней мере, он отличается постоянством. Когда он снова рассказывает свою историю, число баб не растет.

– Ты ведь был в Симбаллавейне, когда высадились итаскийцы?

– В Либианнине. С Гейлсом я тогда не сталкивался. Иначе бы его запомнил.

– Что ж, он и впрямь производит впечатление, – рассмеялся повар, доставая поднос с холодной курицей. – Устроит, сир?

– Более чем. Давай присядем и посмотрим представление.

Аудитория Гейлса состояла из слуг, прибывших в город вместе с советниками и помощниками, с которыми Браги предстояло встретиться позже. Для них истории сержанта были в новинку, и отзывались они соответственно. Гейлс продолжал углубляться в эксцентричную автобиографию.

– Я повсюду побывал на этом свете, – заявил он. – Серьезно – повсюду. Угу. Итаския. Хеллин-Даймиель. Симбаллавейн. Угу. Я имел всех баб, какие только бывают. Белых. Черных. Коричневых. Всех, какие только бывают. Угу. Я не вру. У меня прямо сейчас пять разных баб. Прямо здесь, в Воргреберге. Одной пятьдесят восемь лет.

Кто-то свистнул. Все рассмеялись. В дверь заглянул проходивший мимо дворцовый гвардеец.

– Эй, Гейлс! Пятьдесят восемь? Что она делает, когда ложится в койку? Забалтывает тебя насмерть?

Все взвыли. Гейлс воздел руки к потолку, издал радостный вопль и, топнув ногой, крикнул в ответ:

– Пятьдесят восемь лет! Угу. Это правда! Я не вру!

– Ты не ответил на вопрос, Гейлс. Так что она делает?

Сержант начал юлить, избегая ответа. Рагнарсон от смеха даже выронил курицу.

– До чего же тупой юмор, – буркнул повар.

– Тупее некуда, – согласился Браги. – Словно из сточной канавы. Отчего же улыбка не сходит с твоего лица?

– Будь это кто-то другой, кроме Гейлса…

Слушавшие сержанта не обращали внимания на его протесты, засыпая вопросами о пожилой подруге. Побагровев как рак, он переминался с ноги на ногу, хохоча во все горло и тщетно пытаясь вновь обрести власть над слушателями.

– Скажи нам правду, Гейлс, – настаивали они.

– Удивительный человек, – пробормотал Браги, качая головой. – Он просто обожает подобное. Я бы такого не вынес.

– Но какая от него польза? – рассудительно спросил повар.

– Он умеет смешить людей. – Браги подавил улыбку.

Вопрос выглядел вполне разумным. Люди, приехавшие с Ингер, доказали свою полезность, но он часто задумывался над тем, какую роль они играют на самом деле. Они не были преданы ни ему, ни Кавелину, а Ингер в душе оставалась преданной Итаскии. Когда-нибудь это могло повлечь немало хлопот.

Браги жевал курицу, наблюдая за Гейлсом, когда вошел его военный адъютант.

Даль Хаас, как всегда, выглядел чисто умытым и побритым. Он принадлежал к той странной породе людей, которые могли бы пройти через угольную шахту в белой одежде и выйти без единого пятнышка.

– Они ждут в приватном зале для приемов, сир, – сказал он, вытянувшись в струнку, после чего бросил взгляд на Гейлса, и на лице его промелькнула гримаса отвращения.

Браги не мог этого понять. Отец Даля следовал за ним десятилетиями, будучи при этом столь же простой душой, как Гейлс.

– Буду через минуту, Даль. Попроси их немного потерпеть.

Солдат вышел, выпрямившись, словно к спине прибили доску. Второе поколение, подумал Рагнарсон. Остальных уже не стало. Даль был последним.

Пальмизано забрал у него многих старых друзей, единственного брата и сына Рагнара. Кавелин оказался прожорливым божком, требовавшим жертв. Порой Браги задумывался, не потребовал ли тот от него слишком многого и не совершил ли он самую большую ошибку в жизни, позволив сделать себя королем.

Он был солдатом. Обычным солдатом. И никто не учил его править.

Воргреберг дрожал от легкого возбуждения – не того, что предшествует внушающим ужас событиям, а всего лишь того, которым сопровождается нечто, несущее радость.

Прибыл гонец с востока, и принесенные им известия должны были коснуться жизни каждого горожанина. Магнаты из торговых домов послали мальчишек к воротам замка Криф, дав строгие указания держать ухо востро. Торговцы пребывали в состоянии готовности, словно бегуны на старте, ожидая новостей.

Кавелин, а в особенности Воргреберг, издавна пользовался преимуществами своего положения на главной дороге, соединявшей Запад с Востоком. Однако в последние несколько лет товарооборот прекратился – лишь самые отчаянные контрабандисты осмеливались избегать бдительного взгляда солдат Шинсана, оккупировавших Ближний Восток.

Два года длилась война, затем последовали три года мира, иногда нарушавшегося яростными стычками на границе. Солдаты Востока и Запада постоянно стояли друг напротив друга в ущелье Савернейк, единственном доступном торговом пути через горы М’Ханд. Ни тот ни другой гарнизон не пропускал путников через блокпосты, и торговцы с обеих сторон на чем свет стоит ругали нескончаемое, острое как нож противостояние.

Ходили слухи, что король Браги отправил очередного посланника к лорду Суну, проконсулу-тервола в Троесе, вновь пытаясь договориться о возобновлении торговли. Слухи эти породили мессианскую надежду среди торговцев. Никто не вспоминал о том, что все предыдущие попытки провалились.

Война и оккупация разрушила экономику Кавелина. Хотя основу ее составляло по большей части сельское хозяйство, она так и не смогла полностью восстановиться за прошедшие после освобождения три года. И крайне нуждалась в возобновлении торговли и свежем притоке капитала.

В полутемном зале собрались сторонники короля. В конце длинного дубового стола тихо переговаривались Майкл Требилькок и Арал Дантис. Они не были здесь уже много месяцев.

Возле огромного камина молча стояли чародей Вартлоккур и его жена Непанта. Чародей, похоже, был чем-то глубоко озабочен, устремив взгляд в далекое пространство за языками пляшущего пламени.

Сэр Гьердрум Эанредсон, глава штаба армии, расхаживал по паркетному полу, словно зверь в клетке, время от времени ударяя кулаком о ладонь.

Чам Мундвиллер, вессонский магнат из Седльмайра и представитель короля в Тинге, попыхивал трубкой – по недавно пришедшей из дальних южных королевств моде. Казалось, его внимание полностью поглотили гербы бывшей династии Криф, висевшие на фоне темного дерева на восточной стене зала.

Во главе стола сидела Мгла, бывшая до низложения принцессой вражеской империи. Изгнание превратило ее в молчаливую женщину с мягким характером. Перед ней лежала раскрытая сумка с вязанием, и спицами молниеносно орудовал маленький двухголовый и четверорукий демон, ноги которого свисали со стола. Одна голова время от времени ругала другую за пропущенную петлю, и Мгла негромко на них шикала.

Присутствовали также с десяток других людей, происхождение которых варьировалось от тошнотворно знатного до пугающе подозрительного. Король был не из тех, кто выбирал друзей по внешности, он использовал все доступные им таланты.

– Когда он явится, дьявол его побери? – пробормотал сэр Гьердрум. – Он вытащил меня из самого Карлсбада…

Другие явились из еще более дальних мест. Седльмайр, откуда прибыл Мундвиллер, находился у дальней южной границы Кавелина, у подножия гор Капенрунг, в тени лежащего далее Хаммад-аль-Накира. Мгла, ставшая теперь смотрительницей Майсака, спустилась из горной крепости в ущелье Савернейк. Вартлоккур и Непанта прибыли одним богам известно откуда, вероятно, из Фангдреда, замка в непроходимых горах, известных под названием Зубы Дракона. Бледный Майкл выглядел так, словно вернулся из путешествия в мир теней.

Возможно, так и было.

Майкл Требилькок возглавлял тайную службу короля. Лично его мало кто знал, но само имя внушало ужас.

Появился адъютант короля.

– Я только что разговаривал с его величеством. Приготовьтесь. Он идет.

Мундвиллер откашлялся, вытряхнул трубку в камин и начал снова ее набивать.

Вошел Рагнарсон, окинув гостей взглядом.

– Что ж, немало нас тут собралось, – сказал он.

Рагнарсон был высок, светловолос и крепко сложен. За свою жизнь он успел получить достаточно шрамов, и отнюдь не только телесных. На косматых висках пробивалась седина. Он выглядел лет на пять моложе своего возраста – игра в захваты помогала поддерживать форму.

Король обменялся со всеми рукопожатиями и приветствиями. В нем не чувствовалось надменной отстраненности – в этой компании он был всего лишь старым другом.

Их нетерпение слегка его развеселило.

– Как идут маневры? – спросил он сэра Гьердрума. – Сумеют войска провести летние учения с ополченцами?

– Конечно. У нас лучшие солдаты в Малых королевствах. – Эанредсон не мог устоять на месте.

– Юность вечно куда-то спешит. – (Сэру Гьердруму было всего двадцать с небольшим.) – Как идут дела с прекрасной Гвендолин?

Эанредсон что-то проворчал в ответ.

– Не беспокойся. Она тоже молода, и у вас еще все впереди. Ладно, народ. Рассаживайтесь. Я займу у вас всего несколько минут.

Сторонников короля оказалось больше, чем кресел, – троим пришлось стоять.

– Очередной доклад от Дереля. – Браги положил на потертый дубовый стол потрепанный лист бумаги. – Передайте дальше. Он говорит, что лорд Сун принял наше предложение, и теперь требуется одобрение от вышестоящего начальства.

За столом возникло легкое оживление.

– Полностью? – недоверчиво хмурясь, спросил сэр Гьердрум.

Мундвиллер затянулся трубкой и покачал головой.

– Вплоть до буквы. Без существенных возражений и почти не торгуясь. Пратаксис говорит, что лорд Сун едва взглянул на наше предложение и даже не стал советоваться с командирами легионов. Решение уже было принято, и он знал ответ до того, как появился Дерель.

– Не нравится мне это, – проворчал Эанредсон. – Слишком уж радикальный разворот.

Мундвиллер кивнул, выпустив клуб дыма. Кивнули и еще несколько человек.

– Вот и мне так кажется. Потому я вас и собрал. Вижу две возможности. Первая – все это может оказаться ловушкой. Вторая – на протяжении зимы что-то случилось в Шинсане. Пратаксис не стал распространяться на эту тему. На следующей неделе он должен вернуться, и тогда мы все узнаем. – Он обвел взглядом слушателей, но никто не пожелал высказаться. Странно. Обычно они отличались упрямством и готовы были поспорить. Браги пожал плечами. – Они давно водили нас вокруг да около, требуя невозможных пошлин и споря над каждым словом в любом соглашении, но теперь вдруг раскрыли объятия. Гьердрум? Есть предположения, почему?

Эанредсон снова нахмурился, – похоже, сегодня это было любимое выражение его лица.

– Возможно, легионы Суна вновь набрали силу. Может, они хотят открыть проход, чтобы запускать через него шпионов.

– Мгла? – спросил Рагнарсон. – Вижу, ты качаешь головой.

– Не в том дело.

Вартлоккур бросил на нее злобный взгляд, удививший Рагнарсона. Она тоже это заметила.

– Тогда в чем? – спросил король.

– В том нет никакого смысла. У них есть Сила, и им вовсе незачем посылать шпионов. – Рагнарсон знал, что это не вполне правда, и она тоже знала, поскольку тут же поправилась: – Они могут увидеть что захотят, если только этому не помешаю я или Вартлоккур. – Она переглянулась с чародеем, которого, похоже, на этот раз удовлетворили ее слова. – Если им так уж необходим шпион, они могут послать его по тропам контрабандистов.

Между чародеем и чародейкой несомненно что-то произошло, но Рагнарсон не мог понять, что именно. Озадаченный, он решил, что объяснение может и подождать.

– Ладно. Тогда назови мне причину, которая имеет смысл?

Он огляделся. Дантис и Требилькок смотрели куда-то в сторону.

Рагнарсону стало не по себе. Что-то происходило. Мгла, Вартлоккур, Дантис и Требилькок были его самыми осведомленными советниками по всем вопросам, касавшимся Империи Ужаса. Но сейчас, похоже, у них пропало всякое желание что-либо советовать. Создавалось впечатление, будто они держат руку на пульсе неких переменчивых и странных событий, не желая высказывать свое мнение на этот счет.

– Не знаю… – Мгла бросила взгляд на Арала Дантиса. Хотя тот не занимал никаких официальных должностей, он являлся своего рода министром торговли благодаря дружбе с королем и членами делового сообщества. – В Шинсане что-то происходит, но они это скрывают.

Вартлоккур едва заметно улыбнулся.

Браги наклонился вперед, подперев подбородок рукой, и уставился в пространство.

– Почему мне кажется, будто ты чего-то недоговариваешь? Не можешь сказать вслух?

Мгла уставилась на свое вязание. Чародей уставился на нее.

– Я больше не ощущаю лорда Ко Фэна. Возможно, случился переворот. – Помедлив, она осторожно добавила: – Прошлым летом со мной связывались несколько его бывших сторонников, и им казалось, будто что-то назревает, но мне ничего не удалось от них добиться.

– Что-то назревает? – фыркнул Требилькок. – Сир, Ко Фэна прошлой осенью лишили всех титулов, почестей и бессмертия. Его обвинили в предательстве за то, что он не покончил с нами у Пальмизано. Его сменил человек по имени Го Вэнчинь, до этого командир Третьего корпуса Срединной армии. Всех, кто имел какое-то отношение к Праккии, вычистили вместе с Фэном, отправили в Северную и Восточную армии, что равнозначно внутренней ссылке. Ко Фэн исчез без следа. Никто из новой команды не участвовал в Великих Восточных войнах.

Требилькок сцепил пальцы перед бледным лицом и посмотрел на Мглу, словно спрашивая: «Что скажешь?», затем перевел взгляд на Арала Дантиса. Выглядел Майкл напряженным – он терпеть не мог какие-либо собрания и ненавидел перед ними выступать. Боязнь публики была щелью в броне, защищавшей его от страха.

Требилькок был странным парнем. Даже друзья считали его таковым.

– Мгла? – спросил Браги.

– У Майкла связи получше, чем у меня, – ответила она. – Обо мне там хотят вообще забыть.

Рагнарсон взглянул на Требилькока. Майкл едва заметно пожал плечами.

– Вартлоккур, есть что добавить?

– Я не следил за Шинсаном. Был занят.

Непанта, покраснев, уставилась в стол. Она была на восьмом месяце беременности.

– Естественно, я мог бы послать Нерожденного, – предложил чародей.

– Не стоит рисковать. Ни к чему их провоцировать. Чам? Ты все время молчишь. Есть мысли?

Мундвиллер затянулся трубкой, выпустив голубое облачко.

– Вряд ли мне точно известно, что там происходит, но до меня иногда доходят слухи от контрабандистов. Они говорят, будто в Троесе беспорядки. Возможно, Сун хочет облегчить их ярмо, чтобы не довести дело до всеобщего мятежа против его марионеток.

Король снова бросил взгляд на Требилькока, но Майкл никак не отозвался. В качестве жеста доброй воли Рагнарсон велел Майклу перестать поддерживать троенских партизан и прекратить связи с их предводителями. Неужели Майкл не подчинился приказу?

Майкл обладал талантом и энергией, но полностью обуздать его было невозможно. Шпионаж стал его безраздельной вотчиной. Но при этом он был крайне полезен, к тому же умел повсюду заводить друзей, державших его в курсе дел, а посредством Дантиса собирал дополнительные сведения от кавелинских торговцев.

Король, прищурившись, обвел взглядом гостей.

– Что-то, смотрю, вы сегодня не в духе. – Ответа не последовало. – Ладно. Пусть будет так. Если вам больше нечего сказать – остается лишь ждать возвращения Дереля. Подумайте пока над тем, что там происходит, расспросите связных. Нам нужно выработать некую политику. Гьердрум, если считаешь, что за Криденсом Абакой нужен присмотр – возвращайся в Карлсбад. Просто будь здесь, когда вернется Пратаксис. Да, генерал Лиакопулос?

Генерал помогал улучшать армию Кавелина, будучи постоянным представителем Гильдии наемников.

– Может, это и не вполне по теме нашей встречи, сир, но не менее важно. У меня плохие новости из Высокого Утеса. Сэр Тури при смерти.

– Воистину, печальное известие. Но… он был стар уже во времена войн Эль-Мюрида. Я впервые с ним познакомился в ту ночь, когда мы вырвались из Симбаллавейна, – задумчиво проговорил король. – Боги… неужели тогда мне было всего шестнадцать?..

Он погрузился в воспоминания. Шестнадцатилетний беженец из Тролледингии, где в схватке за власть погибла его семья… Им с братом некуда было идти, и они поступили на службу в Гильдию, после чего их сразу же швырнули в кипящий котел войн Эль-Мюрида. Тогда они с Хаакеном были лишь глупыми мальчишками, но заслужили себе имя, как и их друзья Рескирд Драконобой, Гарун и смешной коротышка-толстяк Насмешник.

Рагнарсон снова повернулся к собравшимся, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Всех четверых уже не было с ним, как и многих других. Его брат и Рескирд погибли в сражении у Пальмизано. Гарун пропал без вести на востоке. Насмешник… Браги сам убил лучшего друга.

Праккия превратила Насмешника в убийцу, захватив его сына в заложники.

«Но я выжил, – подумал Рагнарсон. – Я прошел через все это. Я поднялся наверх с нуля. Я добился мира. Люди на этом маленьком клочке карты сделали меня королем».

Но какой ценой! Проклятая цена!

Он не только лишился брата и друзей – он потерял жену и нескольких детей.

Все, оказавшиеся сегодня в этом зале, кого-то теряли. Потери их объединяли. Он раздраженно потер глаза, думая, что стал чересчур сентиментальным.

– Можете идти. Держите меня в курсе. Майкл, погоди минуту.

Гости начали расходиться. Браги остановил генерала Лиакопулоса.

– Мне прислать кого-нибудь на похороны?

– Думаю, это будет знаком уважения. Сэр Тури всегда защищал тебя перед Цитаделью.

– Тогда так и сделаю. Он был выдающимся человеком. Я перед ним в долгу.

– Он с теплом относился к тебе и Кавелину.

Браги смотрел вслед уходящим. Большинство за все время не произнесли ни слова, кроме обмена приветствиями. Не было ли это дурным предзнаменованием?

Где-то в глубине души зародилось неприятное ощущение, что его ждет время перемен. Судьба стягивала свои силы. На горизонте сгущались темные тучи.

2

1016 г. от О.И.И.

Разговоры

—Нас впереди ожидают серьезные проблемы, – заметил Майкл Требилькок. – Но у тебя еще есть время, чтобы этому помешать.

– То есть? – спросил король.

– Сколько сегодня тут было народа? Двадцать человек? Хорошо осведомленных людей, благодаря которым функционирует Кавелин. Посчитай местных. Гьердрум, Мундвиллер, Арал, барон Хардль – и все. Кого тут не было? Королевы, Пратаксиса и Криденса Абаки. То есть еще одного из местных, а Абака – всего лишь марена-димура.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Чрезмерное чужеземное влияние. Сейчас это никого не беспокоит – все наши мысли заняты Шинсаном. Предположим, сделка пройдет удачно, мы прижмемся к теплому боку Империи Ужаса, и торговля вновь оживит экономику. Когда люди перестанут думать о собственном выживании и беспокоиться по поводу Шинсана, что останется? Мы. Они отнюдь не утратили своей этнической гордости. Ты можешь угодить в куда худший переплет, чем тогда в Крифе.

– До чего же ты умный, – буркнул Браги.

Но Майкл был во многом прав.

Кавелин был самым многонациональным Малым королевством. Его население составляли четыре этнические группы: марена-димура, потомки древних местных жителей; силуро, потомки гражданских управляющих тех времен, когда Кавелин являлся провинцией империи Ильказара; вессонцы, потомки итаскийцев, перевезенных империей с их родины; и нордмены, потомки народа, разрушившего империю. Трения между этими группами длились в течение многих столетий.

– Возможно, ты прав, Майкл. Возможно, ты прав. Я подумаю.

– О чем ты хотел со мной поговорить?

– Сегодня во второй половине дня состоится игра в захваты. Я играю правым на точке. Хочу, чтобы ты был моим напарником.

Майкл что-то недовольно проворчал. Он не любил игры и терпеть не мог физических нагрузок серьезнее утренних поездок верхом в компании друзей. Игра в захваты требовала немалой выкладки, а при равных по силе командах могла длиться до бесконечности.

– С кем мы играем?

– С «Пантерами» из Чаригин-холла.

– Торговцы? Слышал, они весьма неплохи. За ними стоят немалые деньги.

– Они молоды и выносливы. Но изящества им не хватает.

– Кстати, насчет молодости. Не слишком ли ты стар для игры в захваты? Естественно, без обид.

В захваты с незапамятных времен играли марена-димура, изначально на широких лесных просторах. С помощью игр они решали споры между селениями – хотя из-за отсутствия каких-либо правил в лесах оставалось немало жертв.

Цивилизованная версия игры велась на более ограниченном поле. В Воргреберге оно занимало одну квадратную милю к северу от городского кладбища. Команда состояла из сорока игроков. Имелись также правила, целью которых было сделать игру веселее.

И все, естественно, жульничали.

Игра в захваты напоминала «Похищение флага». Команды пытались отобрать у противников мячи и доставить их в свои «крепости». Каждая начинала с пяти мячей размером с бычью голову, и каждая пыталась помешать игрокам противника захватить собственные мячи или вернуть отобранные. Существовало две разновидности игры – короткая и длинная. В короткой первая команда, переправившая все мячи противника в свою крепость, выигрывала. В длинной – победительницей становилась команда, завладевшая всеми мячами. Длинная игра могла продолжаться неделями. В Воргреберге и окрестностях играли в короткий вариант.

– Мне уже не хватает былого духа, – признался Браги. – И ноги быстрее устают. Но для меня это теперь единственное развлечение. К тому же там ничто не отвлекает и можно спокойно подумать наедине.

– И на точке никто не может подслушать, если тебе захочется поговорить по душам с напарником?

– Здесь даже у стен есть уши, Майкл.

Требилькок застонал – ему вовсе не хотелось тратить всю вторую половину дня на беготню по лесам… А потом он улыбнулся, поняв, как можно добиться, чтобы его отстранили от игры. Игрок не мог вернуться на поле, если противники вытолкнули его оттуда на глазах у судьи.

Это был крайне важный момент. Судья должен был наблюдать за каждым нарушением правил. Изобретательное жульничество составляло душу игры.

– Встретимся там, – сказал Браги. – Нам по жребию выпала западная крепость. Постарайся появиться к полудню. – Он улыбнулся, зная отношение Майкла к игре в захваты. – Надень старую одежду.

– Твое желание для меня закон. Я могу идти?

– Иди. Поговорим там.

Требилькок не спеша вышел. Браги посмотрел ему вслед. Главный шпион, высокий и худой, напоминал карикатуру на человека. Кожа его была столь бледной, что казалось, будто он никогда не бывал на солнце. Выглядел он слабаком, но впечатление обманывало – Требилькок был гибок как проволока и отличался упрямой выносливостью. Во время Великих Восточных войн он участвовал в нескольких изматывающих вылазках и благодаря успехам завоевал репутацию супершпиона. Некоторые в кругу посвященных трепетали перед ним больше, чем враги, которых он выслеживал и на которых охотился.

– Майкл, – пробормотал Браги, – не ты ли одна из тех проблем, что мне предстоят?

Требилькок был в числе самых опытных людей Рагнарсона, и король питал к юноше отцовские чувства. Но Майкл отличался склонностью поступать по-своему, живя в персональном мире теней. И порой он становился помехой.

Рагнарсон уселся за стол, на какое-то время погрузившись в воспоминания о событиях, которые в итоге привели его в нынешнее время и место, к сегодняшнему положению. Перебирая в памяти потери, он вдруг встряхнулся, словно старый лохматый пес, только что переплывший реку. Хватит! Недолго и с ума сойти, если все время думать о том, как можно было поступить иначе.

– Надо бы увидеться вечером с детьми, – пробормотал он. – Если только не вымотаюсь настолько, что не сумею туда дотащиться.

Майкл выехал из ворот замка, сгорбившись в седле. Намокшие от дождя волосы липли ко лбу. Гвардейцы у ворот равнодушно отдали ему честь.

– Странный парень, – прошептал один.

– Такое впечатление, будто опаздывает на собственные похороны, – заметил другой. – Кто это?

Первый пожал плечами.

– Кто-то из людей короля. В последнее время его нечасто тут видно.

Требилькока мало кто знал в лицо, но имя его слышали все – настолько известна была его репутация. Низшие слои общества боялись его как огня. Он поддерживал близкие отношения с чародеем Вартлоккуром, чье создание, Нерожденный, могло заглянуть в самые глубины человеческого разума. Любой, кто замышлял преступление или измену, неизбежно попадался на глаза Майклу, после чего безжалостно опускался карающий молот.

Сам Требилькок также старался поддерживать этот отталкивающий образ.

Арал Дантис встретил Майкла на выложенной булыжником дороге, связывавшей замок с окружавшим его городом. Они развернули лошадей к дворцовому парку, где цвели вишни и сливы.

– Что-то мы сегодня поздновато, – заметил Майкл.

Уже несколько лет они при первой же возможности отправлялись на конные прогулки по парку. Обычно на дорожках им встречались другие люди из замка, но этим утром они выехали под дождь одни.

– Раньше было бы еще хуже, – ответил Дантис.

Арал, коренастый широкоплечий парень лет двадцати с небольшим, больше походил на уличного бандита, чем на известного торговца. Собственно, до того, как умер его отец, он действительно был в большей степени первым, чем последним. Но потом превратил почти обанкротившуюся лавку для караванщиков в процветающее предприятие, став главным поставщиком снаряжения и животных для королевского войска.

– Пожалуй. – Требилькок обвел вокруг рукой. – Я бы тут все переделал. В Ребсамене у меня был наставник, увлекавшийся ландшафтной архитектурой. Тот, кто все это создавал, полностью лишен воображения. Это всего лишь какой-то проклятый сад, и не более того. – (Арал искоса взглянул на него.) – Я бы убрал все эти плодовые деревья, выкопал бы пруд. Поставил бы по обеим сторонам ряды тополей, обрамляющие замок. Может, посадил бы кусты и цветочные клумбы, чтобы было красиво весной и летом. Понимаешь, о чем я?

– Интересно было бы посмотреть, что бы у тебя получилось, – усмехнулся Арал. – Тебе пришлось бы либо снести башню Фианы, либо построить еще одну слева. Чтобы уравновесить дворец.

– Уравновесить? – озадаченно спросил Требилькок. – Что ты знаешь о равновесии?

– Что тут знать, Майк? Разве это не разумно? Ты же не хочешь, чтобы он выглядел криво? Ладно, чего он хотел?

– Кто?

– Король. Когда велел тебе задержаться.

– Ты не поверишь. Собственно, я сам до сих пор не могу поверить. Он хочет, чтобы я играл с ним в команде «Стражей» сегодня днем.

Арал уставился на него, вопросительно подняв брови.

– Что, правда? – рассмеялся он. – Ну да, верно. Сегодня ведь играют «Стражи» с «Пантерами»? Битва непобедимых. Старый лис пытается привлечь игроков получше. – Наклонившись, Дантис ущипнул Майкла за бицепс. – Поставь деньги на «Пантер», Майк. Чаригин-холл нанял лучших, каких только можно купить. Никто их не победит.

– Каковы ставки? Большой разброс?

– Можешь получить пять к одному, если ты настолько глуп, чтобы поставить на «Стражей». А если поставишь на победу «Стражей» с разницей в два очка, можешь получить десять к одному.

Они проехали еще пятьдесят ярдов, когда Требилькок задумчиво пробормотал:

– Пожалуй, поручу своим банкирам выделить пару сотен нобилей. На «Стражей».

Дантис и Требилькок развернули лошадей. По мнению Арала, Майкл совершенно не умел обращаться с деньгами.

– Какого дьявола? Это, конечно, твои деньги, и у тебя их куда больше, чем ты мог вышвырнуть на ветер, но, дьявол тебя побери, зачем тратить их впустую?

– В тебе говорит твой классовый шовинизм, Арал. «Стражи» тоже непобедимы. Не забывай, кто в их команде, когда будешь делать ставки. Король не верит в поражение.

Майкл почувствовал на себе испытующий взгляд Дантиса. Неужели он имел в виду нечто большее?

– Майкл?

– Гм?

– Ты все еще крутишь шашни с теми троенцами? У меня такое ощущение, что Браги тобой недоволен.

– Может быть. Я поддерживаю с ними связь, поскольку не хочу сжигать мосты. Положение может измениться, и, возможно, в следующем году нам потребуется их помощь. А ты чем занимаешься, Арал?

– Я? В последнее время ничем, кроме поставок для армии. Даже не знаю толком, зачем король меня позвал.

Требилькок кивнул. Происходящее превращалось в поединок полуправд и откровенных увиливаний.

– Возможно, он хотел, чтобы ты рассказал друзьям, как в действительности обстоят дела. О том, что может открыться проход через ущелье. Чтобы не гуляли совсем уж безумные слухи.

– Собственно, это единственное, что я могу предположить. Как долго ты пробудешь в городе? Я подумал, может, сходим как-нибудь вечерком на улицу Арсен? Помнишь «У Толстяка»? Они там всё здорово переделали, пригласили девиц с побережья. Можно как-нибудь выбраться, как в старые времена.

– Вряд ли у меня хватит на это сил, Арал.

– Да ну, брось. Живем один раз, надо развлекаться, когда есть возможность. Тебе все-таки хоть иногда стоит выходить из тени.

– Я буду здесь до возвращения Пратаксиса. Если что – дам знать. – Они уже наполовину объехали вокруг дворца. – По-хорошему, тут неплохо было бы выкопать по пруду с каждой стороны. Вроде сторон креста.

– И где ты собираешься брать свежую воду? – спросил Дантис, чья практичность порой раздражала. – Тебе ведь понадобится постоянный ее приток, иначе пруды застоятся или высохнут.

– Проклятье! Я просто мечтал вслух, Арал. Если тебя уж так интересуют практические вопросы, еще спроси, кто будет платить рабочим.

– Эй, Майк, я пошутил.

– Знаю, знаю. Мне постоянно говорят, что я чересчур раздражителен. Мало того что я вообще не хотел сюда приезжать, так король еще и гонит меня играть в захваты. Терпеть не могу эту игру.

– Неужели ты не мог найти отговорку?

Майкл тупо посмотрел на Дантиса. Подобное не пришло ему в голову – король не стал бы его просить, если бы в том не было нужды.

– Что слышно из Хаммад-аль-Накира, Майкл? – небрежно продолжил Арал. – Нашел там кого-нибудь надежного?

– А тебе зачем? – огрызнулся Требилькок.

– Да ты и впрямь стал чересчур вспыльчив. Затем, что у меня долгосрочное соглашение о поставке лошадей генералу Мегелина. Затем, что до меня доходят слухи, будто Эль-Мюрид может вновь попытаться вернуться. Говорят, будто Мегелин не справляется и с каждым днем теряет популярность.

– В таком случае твои источники получше моих. Я лишь слышу о том, что все еще продолжается медовый месяц. Ладно, мне пора. Хочу сделать несколько ставок, прежде чем отправиться в лес. Пока я остаюсь во дворце и буду по утрам выезжать на верховые прогулки. Если захочешь, чтобы я тебя подождал, – сообщи.

– Не забудь про «Толстяка», – улыбнулся Арал. – Думаю, ты удивишься.

Майкл смахнул со лба капли дождя. Он терпеть не мог шляпы, и порой ему приходилось расплачиваться за собственные причуды.

– Я подумаю.

Рагнарсон шел через внутренний двор замка, в сторону конюшни, когда на глаза ему попался стоявший на стене Вартлоккур. Король сменил направление и подошел к нему сзади. Чародей не сводил взгляда с востока, словно тот мог его укусить. Собственно, он и до этого вел себя несколько странно.

– Что там? Не хочешь рассказать?

– Ничего конкретного. Пока. Что-то на востоке, но Шинсаном от него не воняет.

– Сегодня утром ты об этом не упоминал.

– Непанта. Она слишком многого лишилась. Я не хочу мучить ее ложной надеждой.

– Гм?

– Все дело в Этриане. Возможно, он жив.

Этриан был сыном Непанты от первого брака, который пропал без вести во время Великих Восточных войн.

– Что? Где? – Перед своим крестным Рагнарсон был в неоплатном долгу. Жестокая судьба вынудила его убить отца мальчика.

– Просто иногда у меня возникает подобное чувство. Не могу понять откуда.

Рагнарсон забросал его вопросами, но чародей не отвечал. Он считал, что Браги чересчур романтизирует своего бывшего друга Насмешника и события, связанные с его смертью. У Браги тогда не было выбора: либо убил бы он, либо убили бы его.

– У нас нет никаких подтверждений смерти Этриана, – задумчиво проговорил король. – Что-нибудь еще?

– А что еще?

– Нечто, о чем ты не хотел говорить раньше. Все что-то скрывали ото всех остальных. И твои слова, будто ты чересчур занят, выглядели не слишком убедительно.

Вартлоккур перевел взгляд на короля, и в уголках его глаз появились веселые морщинки.

– С возрастом ты становишься смелее. Я помню, как юный Браги весь трясся при одном лишь упоминании моего имени.

– Тогда он не понимал, что даже могущественные уязвимы.

– Хорошо сказано. Только это не повод рисковать жизнью.

– Попробую снова поговорить на эту тему, когда твое настроение будет не столь чародейским, – улыбнулся Рагнарсон. – Когда будешь готов ответить на мои вопросы.

Слегка кивнув, он оставил чародея наедине с его размышлениями.

Джозайя Гейлс пребывал в отчаянии. Ему никак не удавалось отбить королеву от стада придворных матрон. И даже когда она наконец поняла, что ему нужно, ей не так-то легко было от них избавиться.

Наконец наступил подходящий момент. Шагнув в занавешенную нишу, она поманила его к себе. На ее губах играла знакомая насмешливая улыбка, доставлявшая ему столько мучений. Он нырнул в нишу следом за ней.

– О чем они говорили, Джозайя?

Никто другой не называл его по имени.

– Считай ни о чем.

– Но ведь должны же они были о чем-то говорить?

– Ну да, говорили. Только вряд ли ради этого стоило красться по пыльным коридорам, госпожа. Множество «Привет, как дела, давно не виделись». Или: «Как это Пратаксису в этом году столь легко удалось добиться успеха?» Ну и еще: «Что за дьявольщина творится в Шинсане?» А потом его величество отправил всех восвояси, сказав, что снова их соберет, когда вернется Пратаксис. Похоже, он что-то подозревает.

– Он всегда что-то подозревает, Джозайя. И у него есть на то причины.

– Речь не о его обычной подозрительности. Он кое-что сказал.

– Что именно?

– Он попросил Требилькока подождать, пока все остальные уйдут. А потом велел ему играть вместе с ним в захваты. Тогда-то он это и сказал.

– Что сказал? – Королева раздраженно нахмурилась, выглядывая из-за занавески. Свита пока ее не хватилась.

– Что даже у стен есть уши.

Улыбка исчезла с лица Ингер.

– Гм… это наводит на кое-какие мысли. Спасибо, Джозайя.

– Я твой раб, госпожа.

Она покинула нишу, озадаченно морща лоб. Вряд ли ее подопечные увидели бы в ней столь же любезную хозяйку, как прежде.

Гейлс закусил губу. Не слишком ли смело он себя повел? Не слишком ли многое выдал?

Джозайя Гейлс был жертвой любви, причем любви безнадежной. На большую близость, чем имела место только что, он не мог даже рассчитывать. Умом он давно с этим смирился еще до того, как в жизни его прекрасной дамы появился Рагнарсон. Но душа никак не могла признать существование непреодолимого барьера между знатной госпожой и пехотинцем средних лет.

Он на мгновение дал волю воображению, упрекая себя за то, что проявил недостаточную отвагу.

3

1016 г. от О.И.И.

Игра в захваты

Король Кавелина спешился на кладбище Воргреберга. Из города он выехал рано, время до игры еще оставалось.

Сперва он посетил мавзолей семейства Криф, правившего Кавелином до него. Он склонился над накрытым стеклянной крышкой саркофагом его предшественницы и бывшей любовницы, облик которой искусно сохранила магия Вартлоккура.

– Спящая красавица, – прошептал он, глядя на холодное неподвижное тело. – Когда ты проснешься?

В его воображении ее грудь медленно поднималась и опускалась, и душа хотела в это верить, вопреки разуму.

Он любил ее. Она родила ему дочь, которую он почти не знал. Маленькая Каролан была погребена рядом. Ревнивое королевство погубило обеих…

Любовь их была пылкой и страстной. Подобное совпадение всех нужд и желаний могло случиться лишь раз в жизни – они идеально подходили друг другу. Воспоминание о былой страсти вновь заставило Браги усомниться в его нынешней преданности Ингер – он опасался полностью посвятить себя ей, зная, что в обычаях судьбы наносить удар по каждому, кто ему небезразличен.

Он поцеловал стекло над губами Фианы, и на мгновение ему показалось, будто те изогнулись в призрачной улыбке.

– Потерпи, Фиана. Я делаю все, что могу. – Он минуту помолчал. – Наступают времена испытаний. Все думают, будто я ничего не подозреваю, будто витаю в облаках. Меня недооценивают, как недооценивали тебя. Что ж, пусть считают меня всего лишь тупым солдатом, пока не угодят в яму, которую я для них выкопал.

Ему показалось, будто она понимающе кивнула.

В Воргреберге за него беспокоились. Он нечасто сюда приходил, но считалось странным, что он вообще навещает мертвых. И еще более странным, что он с ними разговаривает.

Ему было все равно – пусть думают что хотят. Для него кладбище было местом, где он мог укрыться от посторонних и спокойно поразмышлять, убежищем на то время, когда ему хотелось побыть одному.

Выйдя из склепа, Браги присел на влажную траву возле свежей могилы. Дождь прекратился. Какое-то время Рагнарсон сидел, швыряя комья мокрой земли в близлежащий надгробный камень. Все постепенно складывалось воедино – нечто, чего он еще не знал, состоявшее лишь из шепотов и слухов, странных известий из-за гор… Наверняка это что-то значило.

Мальчишкой он однажды побывал в морском походе вместе с отцом. Они вышли из Тондерхофна, еще когда не сошел лед, и их корабль в числе первых драккаров прошел через Огненные Языки. Проведя несколько дней в океане, они попали в штиль. Морская гладь напоминала отполированный нефрит, и у команды не было особого настроения садиться за весла. Бешеный Рагнар воспользовался возможностью, чтобы слегка поучить сыновей своим взглядам на жизнь.

«Оглянитесь вокруг, парни, – сказал тот, кто был известен под именами Бешеный Рагнар и Волк из Драукенбринга. – Что вы видите? Красоту океана? Его спокойствие? Безмятежность?»

Не зная, чего ожидать, юный Браги кивнул. Его брат Хаакен не решился даже на это.

«Считайте, будто море – это нечто живое».

Рагнар оторвал кишащий личинками шмат от туши свиньи, которую они принесли в жертву перед тем, как рискнуть войти в предательские течения Языков. Насадив кусок мяса на копье, он перегнулся через планшир и провел копьем по воде. А затем он облокотился о борт, держа мясо в нескольких дюймах над водной гладью, и замер в ожидании.

Вскоре Браги заметил под зеленой гладью движение. Что-то скользнуло под драккаром, и в полусотне ярдов от них поверхность воды рассек плавник. Нечто вырвалось из глубины, ухватив мясо и копье, за которыми едва не последовал и сам Рагнар – его от резкого рывка швырнуло на релинг. Вода забурлила и вновь стала неподвижной. Браги так и не разглядел, кто схватил гниющее мясо.

«Ну вот, – сказал Рагнар. – Видели? Там, в глубине, всегда что-то есть. И остерегаться следует именно тогда, когда море спокойнее всего. Именно тогда выходят на охоту крупные твари». Он показал вниз.

Под драккаром проплыл большой черный силуэт, слишком далекий, чтобы можно было различить что-либо, кроме тени в зеленой воде.

«Именно тогда выходят на охоту крупные твари», – повторил Рагнар. Он начал пинать матросов и осыпать их ругательствами, пока те не решили, что грести все же приятнее, чем принимать на себя всю ярость капитана.

Браги бросил комок земли в стебелек прошлогодней травы и попал. Стебелек сломался.

– Когда выходят на охоту крупные твари, – пробормотал он, вставая.

Пройдя вдоль подножия холма, он подошел к ряду могил. Там лежали его первая жена и дети, которых он потерял в Кавелине.

Элана была особенной женщиной. Только святая могла следовать за ним все годы службы наемником, рожать ему по ребенку каждый год, беспрекословно сносить его блуждающий взгляд и переменчивые чувства. Будучи дочерью итаскийской шлюхи, сама она была истинной дамой, навсегда оставив отпечаток в его душе. Именно ее больше всего ему не хватало в тяжелые времена.

В душе у него словно стоял некий барьер, мешавший таким же отношениям с Ингер.

Фиана была для него не только страстью, но и символом приверженности великим идеалам. Элана же являлась воплощением простой семейной жизни – возможно, базовой основы человечества.

«Странно», – подумал он, глядя на ряд надгробий. Он так и не сумел отдать всего себя целиком ни той, ни другой женщине, и ничего из того, что дал им, не мог дать Ингер. Насколько велики могут быть ресурсы одного мужчины?

Рагнарсон сам не знал, что он давал своей жене-королеве. Что-то – наверняка. И похоже, бо́льшую часть времени ее это вполне устраивало.

Он долго стоял, вспоминая годы с Эланой и друзей, придававших тем временам особый оттенок. Всему этому пришел конец. Наступили серые, бесцветные дни, в которых мало что могли изменить все его знакомства.

Возможно, он в самом деле старел. Возможно, с возрастом действительно блекнет радость, грусть и краски и все становится настолько пресным, что остается только лечь и умереть.

Браги взглянул на солнце. Прошло немало времени, пока он предавался воспоминаниям о былом. «Хватит заниматься глупостями, – подумал он. – Королю не подобает опаздывать на игру в захваты».

По дороге он встретил «Пантер». Будь на его месте кто-то другой, его бы безжалостно высмеяли из-за ничтожных шансов «Стражей». Команда «Пантер» состояла из молодых горячих голов, любимцев прекрасных красавиц, которые готовы броситься на шею победителям и презирают проигравших. И они рассчитывали оставаться первыми еще много лет.

Именно это и заявил какой-то смельчак.

– Возможно, тебя ждет сюрприз, парень, – усмехнулся Рагнарсон. – Мы, старые псы, знаем кое-какие трюки.

Юноша в ответ лишь пренебрежительно фыркнул.

«Неужели я сам когда-то был таким же молодым, самонадеянным и уверенным, что весь мир на моей стороне?» – подумал Браги. Он себя таким не помнил.

Они расстались, разойдясь по своим крепостям.

В первые минуты игры все происходило как обычно. Судьи собирали команды в крепостях, пересчитывали игроков и записывали имена. Когда команды были готовы, звучал рог, а потом еще раз, объявляя о начале игры.

Нарушения правил обычно начинались после того, как команды рассеивались по полю для обороны и атаки.

Команда Браги жульничала уже заранее, внеся в игру часть приемов из правительственных интриг. Готовясь к игре с «Пантерами», они подослали к ним пылкую страстную шпионку.

Браги опоздал. Назвав судьям имя, он присоединился к Требилькоку, который держался с краю. Вид у него был подавленный. Остальные внимательно слушали приятеля шпионки.

– Они хотят выиграть любой ценой. В средней зоне они будут драться с каждым, – объяснял капитан команды. Друзья называли его Тихоходом. – Они собираются держать глубокую оборону человек из шести в двух сотнях ярдов от их крепости. Остальные намерены задавить нас числом, а потом уйти с мячами. Они думают нас унизить, считая, будто мы всего лишь старые пердуны, которым за ними не угнаться. У нас есть несколько вариантов. Думаю, лучше всего будет драться их же оружием. Мы не станем охранять нашу крепость. Навалимся на них все разом, задавим защитников и заберем мячи. Пошлем пятерых, которые тайком пронесут их мячи вдоль флангов, а остальные накинутся на них, когда они будут возвращаться. Навалимся кучей и отберем наши мячи. Эй, Змей, чего ты там подпрыгиваешь?

– Они поймут, что их провели, когда не найдут никого в нашей крепости, Тихоход. Так что в итоге мы лишь обратим ситуацию в их пользу. Они начнут гоняться за нами, измотают нас – и прощай, игра.

– Тихоход верно говорит, – сказал Рагнарсон. – Но и Змей тоже. Да, обратить ситуацию – но полностью. Думаю, можно воспользоваться вариантом трюка марена-димура, чтобы изменить шансы. Когда доберемся до защитников, схватим их, оттащим к судье в крепости и вышвырнем за пределы поля. У них станет на шесть игроков меньше. Потом унесем мячи в лес и где-нибудь закопаем, а затем выставим мощную оборону против крепости противника. Это дьявольски собьет их с толку. Если кому-то из их игроков удастся прорваться, вторая линия сможет их схватить и тоже вышвырнуть с поля. Нужно лишь поставить нескольких нападающих, чтобы следили за нашими мячами, пока не выведем всех из игры.

– Судя по тому, что ты говоришь, придется основательно побегать, – проворчал Майкл. – Я неделю с постели подняться не смогу.

– Ты помоложе меня.

Игрокам понравилось предложение Рагнарсона, которое вполне могло вывести «Пантер» из равновесия.

– Вы что, целый день трепаться собрались? – спросил судья. – Давайте играть. Хотелось бы закончить до захода солнца.

– Что ж, иди труби в рог! – крикнул Тихоход. – Попробуем для начала так, как предлагает король, – сказал он команде.

Майкл застонал.

– Мне это тоже не особо нравится, – сказал ему Браги. – Я рассчитывал пересидеть бо́льшую часть игры.

Заиграли рога, хрипя словно утопающие гуси.

– По сторонам! – рявкнул Тихоход. – Нам ни к чему, чтобы они нас увидели.

Полчаса спустя Рагнарсон и Требилькок заняли оборонительную позицию, спиной к крепости «Пантер».

– Похоже, им слегка не хватило смелости, – тяжело дыша, проговорил Браги. Им пришлось нелегко – защитники «Пантер» доблестно сражались, пока их вышвыривали с поля. – Оставили десятерых вместо шестерых.

– Они вас одурачили, – мрачно буркнул Требилькок. – Они поняли, что девица – подсадная. В вашу крепость они послали пятерых, а остальные прячутся среди камней и деревьев и следят, куда спрячут их собственные мячи. Они их схватят, а потом перепрячут в другом месте.

Рагнарсон широко улыбнулся:

– Ты бы наверняка именно так и поступил, Майкл. Но это всего лишь мальчишки, которые вовсе не считают, что им следует действовать исподтишка. – Он огляделся, убеждаясь, что вокруг нет лишних глаз и ушей. – Изложи мне вкратце, чем ты занимаешься и что тебе известно. И не в общих словах. – (Майкл помрачнел еще больше.) – Майкл, ты хороший человек. Один из лучших, что у меня есть. Но так больше продолжаться не может. Я не могу отправиться к Суну и что-то ему обещать, когда мои люди не поступают так, как мне хочется. Я не могу что-либо планировать, если ты не расскажешь, что, дьявол его побери, происходит. Я поручил тебе задачу не для того, чтобы ты играл со мной в прятки. Так что или ты играешь с командой, или ты больше в ней не участвуешь,

Требилькок удивленно уставился на Рагнарсона.

– Я серьезно. Может, все же расскажешь о планах Суна? Тебе известно, что происходит на востоке. И еще меня интересует, откуда тебе это известно.

– То есть?

– Я оцениваю не только сведения. Я оцениваю и их источник, Майкл.

Требилькок печально вздохнул:

– Часть нашего договора состоит в том, что я не могу его раскрыть. Он из числа приближенных Суна. У него есть доступ к совещаниям и документам.

– Он шинсанец или троенец?

– Это важно?

– Дьявольски важно. Я не доверяю змеям и не доверяю никому по другую сторону Небесных Столбов.

– Шинсанец. Но ему можно доверять.

– Почему? Они не допускают даже мыслей о предательстве.

– Против империи – да. Но они готовы предать властителей, которые им не нравятся. У нас есть доказательства, что он пытается вернуть на трон Мглу. Его ждет неминуемая смерть, если об этом узнает Сун. Сун – шурин Го.

– Шантаж? – Рагнарсон пристально посмотрел на Майкла. – Ну Ли Си и Йо Си были братьями, но четыреста лет пытались убить друг друга. Откуда ты знаешь, что этот человек снабжает тебя подлинными сведениями?

– Он каждый раз оказывается прав.

– То есть ты его проверил?

– Нет. – Майкл уставился в покрытую листвой землю, словно ученик, получающий выговор от учителя.

– Он говорил тебе что-нибудь важное? Такое, что мы иначе бы не узнали? Ты можешь отличить, где правда, а где ложь, в которую им хотелось бы заставить тебя поверить?

– Угу. Он рассказал, почему они готовы дать Пратаксису то, чего он хочет.

– И?

– Этим летом они ожидают войны с Матаянгой. Матаянгцы готовятся к ней с тех пор, как пал Эскалон, и успели набраться сил, в то время как легионы все еще слабы. Когда-нибудь все равно придется сразиться, так почему бы не нанести удар первыми? Это беспокоит тервола, которым не хочется лишних проблем, так что Сун намерен стать лучшим твоим другом за пределами Кавелина. Ему пришлось отдать резервный легион в Южную армию. Го готов обескровить всю империю ради того, чтобы укрепить позиции на юге. Единственная армия, которую он не тронул, – Восточная. Никто не может понять почему, поскольку к востоку от них ничего нет.

– Именно это мне и хотелось знать, Майкл. Почему ты не мог рассказать раньше? Почему я вынужден доводить тебя до белого каления, чтобы хоть что-то из тебя вытянуть? – (Требилькок не ответил.) – Насколько мы можем надавить на Суна?

– Ему отданы распоряжения соглашаться с нами, но в них полно всевозможных «если», «и» и «но». Вряд ли стоит на него давить – у него полномочия проконсула. Он не может вторгнуться в Кавелин без одобрения Го.

– Гм… то есть он может доставлять нам любые проблемы, какие только захочет, если не станет использовать собственные войска?

– Именно так.

– Похоже, твой приятель намекает: мол, оставьте нас в покое, и тогда мы тоже оставим вас в покое.

– Можно взглянуть и под таким углом.

– И ты все еще провоцируешь троенских партизан?

– Нет, лишь поддерживаю с ними связь, и не более того. Возможно, когда-нибудь нам понадобится их помощь. Они снабжают меня сведениями, поскольку надеются на нашу поддержку. У меня есть среди них свой человек. Во всем остальном они действуют по собственной инициативе.

Голос Майкла едва заметно дрогнул, но, как решил Рагнарсон, вряд ли от злости. Требилькок что-то скрывал.

– Что там насчет Мглы? – сменил тему Браги.

Требилькок почувствовал, что его интерес отнюдь не случаен.

– Вряд ли стоит на что-то рассчитывать. Подобное происходит с тех пор, как она появилась здесь. Всегда найдется группировка, желающая заполучить ее в роли номинальной фигуры.

– Желать и заполучить – вовсе не одно и то же. Она никогда не согласится на меньшее, чем имперская власть. Как тебе сегодня показался чародей? Не странно ли он себя ведет?

Требилькок уставился в сторону леса.

– А когда он ведет себя не странно?

– Слишком уж на него не похоже. Постоянно бросает на всех хмурые взгляды, словно пытаясь запугать: мол, попробуй только рот раскрыть, и я нашлю на тебя бедствия на всю оставшуюся жизнь.

– Лучше у него спроси. Хотя я заметил нечто между ним и Мглой.

– Я с ним говорил. Но он ничего мне толком не сказал.

Майкл пожал плечами.

– Здравый смысл подсказывает, что проблема не в политике. Вартлоккур в эти игры не лезет. Наверняка что-то личное. А для него «личное» означает «Непанта». Самая большая его навязчивая идея.

Столетия назад мальчик, который потом стал Вартлоккуром, видел, как его мать сожгли на костре по приказу чародеев Ильказара. Он сбежал в Империю Ужаса, где обучился колдовству у тогдашних тиранов Шинсана, Йо Си и Ну Ли Си. Затем он вышел из тени, охваченный жаждой мести, и разрушил древнюю империю, после чего вдруг обнаружил, что ему больше незачем жить, кроме как ради предчувствия, что однажды родится женщина, которую он полюбит. Если он этого дождется.

Ожидание принесло ему больше мучений, чем радости, ибо та женщина, когда пришло время, влюбилась в другого мужчину – который, по иронии судьбы, оказался сыном Вартлоккура от недолгого брака без любви.

Женщиной этой была Непанта, а мужчиной – Насмешник. Прежде чем тот умер от руки Рагнарсона, они произвели на свет единственного сына, Этриана, который попал в руки врага во время Великих Восточных войн. И о нем ничего не слышали, кроме того, что он стал рычагом, с помощью которого Праккия вынудила Насмешника покуситься на жизнь Рагнарсона.

Этриан. Проклятое имя.

Отца чародея тоже звали Этрианом, и он был последним императором Ильказара. Мать назвала сына в честь отца, хотя юноша отказался от этого имени после того, как пришел в Империю Ужаса. Однако он тоже назвал сына Этрианом. Тот был еще малышом, когда его разлучили с родителями, и узнал о своем имени лишь спустя годы, когда к нему уже прочно приклеилось прозвище Насмешник, которое он не хотел менять…

После смерти Насмешника и исчезновения четвертого Этриана мечта Вартлоккура наконец исполнилась, вознаградив его за четыреста лет терпения. Он души не чаял в Непанте и отчаянно боялся лишиться того, что с таким трудом обрел.

А Непанта? Возможно, она тоже его любила. Но она была странной и замкнутой женщиной. Она чувствовала себя одинокой даже в толпе или в обществе близких друзей, ибо пронесшиеся над миром ветры злого рока лишили ее всех радостей жизни. Последний из многих ее братьев, Вальтер, погиб у Пальмизано. Война забрала единственного сына. А теперь она ждала второго ребенка, и разум ее отравляла мысль о том, какую цену потребует на этот раз судьба…

– Есть один едва заметный намек, – тихо проговорил Майкл Требилькок. – Мой источник в Троесе рассказывает лишь о том, что касается его собственных целей, а не о более серьезных невзгодах Шинсана. Но на Дальнем Востоке происходит нечто, настолько повергшее в ужас тервола, что они не обсуждают это даже между собой. Похоже, оно пугает их не меньше, или даже больше, чем война с Матаянгой. Но единственное, что я пока раскопал, – то ли имя, то ли титул: Избавитель. Не спрашивай! Я все равно не знаю.

– И именно потому чародей столь странно себя ведет?

– Не знаю. Но подозреваю, что да.

– То есть они с Мглой знают больше, чем готовы рассказать?

Требилькок усмехнулся, что с ним бывало редко.

– Мы все знаем больше, чем готовы рассказать. О чем угодно. Даже ты.

Браги перебрал в уме возможные варианты продолжения разговора, надеясь вытянуть у Майкла больше сведений, но тут со стороны крепости «Стражей», в четверти мили от них, послышались крики и шум.

– Проклятье! – выругался Браги. – Знаешь, что они сделали? Решили придерживаться своего плана. Идем!

Он устремился в лес. Майкл вприпрыжку бросился за ним. Несколько минут спустя Рагнарсон уже тяжело дышал, словно раненый бык.

Они присоединились к нескольким товарищам по команде на вершине травянистого склона, с которого была хорошо видна всеобщая свалка. Двадцать пять «Пантер» окружили мячи «Стражей»; в свою очередь, дюжина «Стражей» пыталась прорвать строй противника.

– Всем лечь, – велел Браги полудюжине игроков вокруг него. – Чтобы никто вас не видел. – Он услышал, как сквозь кусты пробираются другие его товарищи по команде. Эти идиоты из второй линии оставили позиции. – Атакуем их, когда они доберутся сюда.

Он плюхнулся на траву, и перед глазами поплыли черные пятна. Ему не хватало дыхания.

Шум приближался. Браги приподнял голову. Уже скоро. К нему присоединились еще несколько игроков.

– Подождите меня, – сказал он. – Дайте мне чуть отойти, а потом бросайтесь следом.

«Пантеры» выстроились в клин. «Стражи» с улюлюканьем прыгали вокруг них, словно тявкающие на стадо коров щенки.

Еще несколько футов… пора! Браги метнулся вперед и бросился в ноги бежавшим впереди «Пантерам», свалив полдюжины из них.

Он услышал, как взревел Майкл, а потом увидел, как худой бледный парень врывается в толпу, из которой во все стороны разбегаются «Пантеры».

Браги выругался, почувствовав, как кто-то выкручивает ему руку. Под его подбородком оказался чей-то сапог. Груда навалившихся на него тел становилась все выше.

– Один есть! – послышался восторженный вопль Тихохода. Часть сражающихся устремилась вниз по склону в сторону леса. «Пантеры» преследовали их словно гончие псы.

Двое игроков «Пантер» с мячами в руках оторвались от группы и помчались к своей крепости с неизменными шумом и криками.

Выскользнув из-под груды тел, Рагнарсон повалил еще одного игрока с мячом. Майкл схватил его ношу и неслышно скрылся в лесу. Браги заорал и начал тузить товарищей по команде, пытаясь заставить их вышвырнуть с поля еще несколько «Пантер».

Шум и крики смолкли. Команды скрылись в лесу. Дважды прозвучал победный рог «Пантер», несмотря на потерю игроков. Из крепости «Стражей» донесся лишь унылый вой, сообщавший, что один их мяч все же нашел дорогу домой. Со стороны «Пантер», где под бдительным оком судьи ждали изгнанные с поля игроки, слышались насмешливые возгласы.

Рагнарсон и Требилькок вернулись на позиции.

– Возможно, твоя стратегия лучше подошла бы для длинного варианта игры, – заметил Майкл.

– Пожалуй, ты прав. Криденс Абака как-то раз такое предлагал. Вот только он говорит, что, когда играют марена-димура, они связывают игроков, затыкают им рот кляпом и подвешивают на высоких деревьях, где их никто не найдет. Иногда обе стороны настолько этим увлекаются, что забывают о мячах, и игроков внезапно оказывается слишком мало, чтобы их таскать.

– Тебе не кажется, что он преувеличивает? Если бы до такого дошло, люди висели бы на деревьях, пока не умерли бы с голоду.

– Какой счет?

– Два-ноль в пользу «Пантер». А я поставил двести нобилей на победу «Стражей».

– Двести? Боги! – Рагнарсон даже забыл о вопросах, которые хотел задать. – Ты что, совсем дурак?

– Я надеялся, ты что-нибудь придумаешь.

– Так и было, только, похоже, слишком поздно. Рассказывай дальше. Что там еще на востоке?

– Троенские марионетки Суна могли оккупировать побережье Котсум в Хаммад-аль-Накире, дав Суну возможность угрожать флотом матаянгскому флангу.

Рагнарсон едва заметно улыбнулся:

– А что происходит в Хаммад-аль-Накире? Вряд ли они бы просто сидели и ничего не делали?

– Не знаю, что тут вообще можно поделать. Эль-Мюрид скрывается в Себиль-эль-Селибе, и у него почти не осталось последователей. Похоже, его не интересует ничего, кроме опия. Мегелин – настолько неумелый король, что народ просто не обращает на него внимания, надеясь, что он уйдет.

– Печально. Воистину печально. Сын Гаруна… Как могло случиться, что от него никакой пользы? Он сын своего отца.

– Твой друг не учил его ничему, кроме умения сражаться. Говорят, на войне он настоящий дьявол, но если бы не Эль-Сенусси и Белул, его правление давно бы рухнуло. Я слышал, его чиновники еще более продажны, чем были у Эль-Мюрида.

– Скорее всего, это те же самые люди. Только теперь без ограничений, которые накладывает религия.

– Как бы там ни было, Запад может объявить угрозу со стороны Хаммад-аль-Накира неактуальной. Спящий великан больше не храпит. Он валяется кверху брюхом, и его дожирают черви.

– В том нет ничего хорошего. Если итаскийцы перестанут беспокоиться по поводу Суна и Эль-Мюрида, мы во многом лишимся военной помощи. У тебя есть люди в Аль-Ремише?

– Двое вполне надежных.

– А в Себиль-эль-Селибе?

– Один из лучших.

– Пошли туда кого-нибудь еще. Кого-нибудь независимого. Нужно еще раз все проверить. Я не верю ни единому слову из того, что ты мне говоришь. Возможно, кто-то тебе лжет.

– Сир!..

– Спокойнее. Майкл, когда ты делаешь что-то сам, я вполне тебе доверяю. Вот только ты чересчур хитер, и, возможно, до добра тебя это не доведет. Думаю, люди лгут тебе, а ты им веришь, поскольку убедил их лгать кому-то еще для собственных целей. Проклятье! Что-то я совсем запутался. Даже сам не понимаю, о чем говорю.

– Кажется, я понимаю. И возможно, ты прав. Я слишком ввязался в саму игру как таковую, а люди интересуют меня куда меньше. Верно. То, что я беру их к себе на службу, вовсе не значит, что они станут моими верными глазами и ушами. Найдется как минимум трое или четверо, которые, вероятно, сами не знают, на чьей они стороне.

– Как насчет остального мира?

– Арал сможет рассказать побольше меня. Я использую его друзей-торговцев на западе, и у меня такое чувство, что все, что доходит до меня, сперва подвергается его цензуре.

Рагнарсон уставился в заплесневелую лесную подстилку. Возможно, Майкл уклонялся от ответа, а возможно, открыто лгал. Он оброс десятками иноземных контактов – знакомые по делам семьи, старые школьные друзья, те, кого он встречал во время войны. И все они были рады последить для него за тем или иным. Кое-что, о чем он соблаговолил сообщить, не могло исходить ни из какого другого источника.

Браги решил пока промолчать об этом.

– А здесь, в Кавелине?

– Твои враги затаились с тех пор, как появились Вартлоккур и Нерожденный. Они полагают, что им ничего не остается, кроме как ждать твоей смерти.

– И никто не намерен ускорить мою встречу с Темной Госпожой?

– Ничего об этом не слышал. В любом случае продолжать за ними следить – пустая трата времени.

– Двое «Пантер» пытаются тайком пробраться мимо нас через тот овраг, – сказал Рагнарсон, вставая. – У них наш мяч. Веди себя как обычно.

Требилькок взглянул в ту сторону, но ничего не увидел и не услышал, хотя считал, что его зрение и слух лучше, чем у короля.

– Уверен? Откуда ты знаешь?

– Когда поиграешь в эти игры столько, сколько играю я, Майкл, начнешь чуять всяческие трюки еще до того, как они произойдут. Если доживешь до моих лет, присядь на камень с кем-нибудь твоего возраста и подумай об этом. – Требилькок удивленно на него посмотрел, и Рагнарсон понял, что он размышляет над услышанным. – Возможно, ты все же сделал верную ставку сегодня утром. Опыт не менее важен, чем энергия и энтузиазм. У тебя хватает энергии, так что обойди их сзади и гони ко мне, а я устрою засаду.

Кивнув, Майкл скрылся в лесу. Лицо его было бледнее обычного.

Браги посмотрел ему вслед. Понял ли его Требилькок? Друг Майкл шел по туго натянутому канату, который вполне мог обмотаться вокруг шеи.

Майкл не походил на везунчика, который мог совершить нечто великое. Скорее он был похож на человека, на лбу которого стояла печать злого рока.

Рагнарсону не хотелось, чтобы с Майклом что-то случилось. Парень ему нравился.

– Будь ты проклят, Кавелин, – пробормотал он, прячась в кустах. – Майкл, ради всех богов, постарайся меня понять. Еще немного, и станет слишком поздно.

Присев, он вспомнил сэра Андвбура Кимберлина из Караджи, молодого рыцаря, с которым он познакомился во время гражданской войны в Кавелине, – еще одного человека, который ему нравился. Сэр Андвбур мог бы войти в число великих людей Кавелина, если бы не чрезмерный идеализм и нетерпение. Вместо того чтобы возлежать на пуховой перине, он теперь лежал в могиле с петлей на шее.

– Только не думай, что знаешь единственный ответ, Майкл. Пока мы с тобой можем разговаривать – все будет хорошо.

В нескольких футах от него треснула ветка, и он приготовился атаковать.

4

1016 г. от О.И.И.

Семейная жизнь

Это был дивный закат – облака на западном горизонте стали пастельно-зеленоватые, что бывало редко и всегда удивляло Рагнарсона.

Старику пришлось дважды громко его позвать, чтобы привлечь внимание.

– Извини. Что ты сказал?

– Был сегодня на захватах?

– Был ли я? – рассмеялся Рагнарсон. – Как всегда.

У него болели все мышцы, и наверняка потребуется лебедка, чтобы извлечь его из седла.

– Какой счет? Мне говорил один парень, будто «Стражи» победили. Зачем ему было врать? Хочу точно знать, что с моей ставкой.

– На кого ты ставил?

– На «Пантер» с разницей в три очка. Лучшее, что я мог.

– Надеюсь, ты не поставил приданое своей дочери, папаша. Ты проиграл.

На лице старика отразилось удивление, сменившееся отчаянием. Рагнарсон не сумел сдержать смех.

Радовало, что его не узнают. Хотя бы несколько минут он мог побыть просто человеком. Старик ничего от него не ожидал.

– Ты же не стал бы врать лишь ради того, чтобы поиздеваться над стариком?

– Не хотел портить тебе вечер, но ты сам спросил. Пять-три в пользу «Стражей».

– Не может быть.

– Сам знаешь, как оно бывает. «Пантеры» чересчур зазнались.

– Король ведь тоже играл? Мне следовало сообразить. Королевское везение. Он может в сточную канаву свалиться и вылезти в золотых цепях.

Рагнарсон изобразил приступ кашля, не давая вырваться хохоту. Он? Везучий? После всего, что с ним случилось?

Он поехал к своему дому в переулке Линеке, жалея, что не взял с собой никаких подарков, чтобы хоть немного искупить вину перед детьми.

Браги проезжал через парк, когда путь ему преградил человек в белом. Король выхватил меч из ножен и огляделся, ища еще двоих. Хариши всегда действовали втроем.

Человек в белом осветил фонарем свое лицо.

– Мир тебе, сир. – У него был мягкий, словно у священника, голос. – Ни один кинжал не освящен твоим именем.

Хариши были наемными убийцами, последователями фанатичной религии, которую принес Эль-Мюрид из бесплодной утробы пустынь Хаммад-аль-Накира. Во времена своей молодости секта распространялась на восток и запад с яростью весенней бури, но пришла в упадок с исчезновением харизмы Ученика. Ныне у нее остались лишь немногие последователи за пределами Хаммад-аль-Накира, и даже там их число сокращалось.

– Хабибулла? Это ты?

– Я, сир. Меня послала госпожа Ясмид.

Последний раз Рагнарсон видел этого человека еще до войны. Во времена правления Фианы он был послом Хаммад-аль-Накира в Кавелине. Тогда пустынным королевством правил Эль-Мюрид, Гарун был жив, и его сын еще не надел корону, возглавив войска роялистов, одержавших победу в Аль-Ремише. Жена Гаруна, дочь Эль-Мюрида Ясмид, тайно пробралась в Воргреберг, надеясь, что Рагнарсон поможет ей покончить с ожесточенной враждой между мужчинами из ее семьи. Он отправил Ясмид к отцу вместе с Хабибуллой, а потом ничего о них не слышал.

Рагнарсон снова взглянул на сгущающиеся сумерки. Фанатики Эль-Мюрида уже пытались его убить, но сейчас он не чувствовал засады. Он спрыгнул с коня, – казалось, у него уже ничего не болело.

– Идем в парк, – сказал он, не убирая меча.

Хабибулла уселся, скрестив ноги, в тени куста, положив руки ладонями вверх на колени. Он терпеливо ждал, пока Браги бродил вокруг, тыкая мечом в кусты, – похоже, подобное поведение он считал вполне разумным.

Убедившись, что ему ничто не угрожает, Браги сел напротив человека в белом.

– Возможно, тебе придется помочь мне встать, если у меня затекут мышцы.

– Отчаянная была игра? – улыбнулся Хабибулла.

– Это еще мягко сказано. Что ты хотел?

Он знал, что Хабибулла не станет ходить вокруг да около, в отличие от многих послов. Те обычно изъяснялись намеками, и никто не мог точно понять, что им нужно. Хабибулла отличался куда большей прямотой.

Браги решил, что тот может сообщить нечто ценное. Никто не стал бы тайком пробираться на вражескую территорию, тщательно скрываясь, лишь ради дружеской беседы.

– Госпожа Ясмид передает привет. – (Браги кивнул. Он знал дочь Эль-Мюрида, хотя и не слишком хорошо, со времен ее детства.) – Она велела объяснить тебе нынешнее положение дел в Хаммад-аль-Накире. Она хочет, чтобы ты понял, что, как и почему изменилось после победы Мегелина.

Хабибулла вернулся к тем временам, когда Ясмид пришла к Браги с просьбой о помощи, и продолжил с этого момента свой рассказ, оказавшийся весьма долгим. Он подробно остановился на том факте, что последователи Ученика начали приходить в отчаяние. Потерпев поражение, они теперь удерживали позиции лишь в святых местах Себиль-эль-Селиба и вдоль богатого восточного побережья Хаммад-аль-Накира.

– Сдался даже сам Ученик, – сказал он. – Он день за днем пребывает в опиумных грезах, даже не зная, где он и какой сейчас год. Он разговаривает с теми, кого уже двадцать лет нет в живых. Особенно с Бичом Господним.

– И к чему ты клонишь, рассказывая мне все это?

– К очевидному утверждению. Движение Ученика больше не представляет опасности ни для Кавелина, ни для прочих западных королевств. – Он понизил голос. – Опасность остается разве что для еретика на Павлиньем троне, да и то потому, что хариши до сих пор считают его главной целью.

– Возможно. Но вряд ли идеи Ученика изменились. Если бы мог, он стал бы опасен.

Браги догадывался, к чему ведет Хабибулла, основываясь на докладе Майкла. Интуиция подсказывала ему, что лучше выслушать все до конца.

– Продолжай. Интересно.

– Сегодняшняя угроза миру – твоему и моему – сосредоточена на востоке. Конкретнее – в Троесе. И имя этой угрозы – лорд Сун. Он решительный и вероломный человек. Он отправил посланников в Себиль-эль-Селиб, которые предложили помочь нам вернуть Аль-Ремиш, но госпожа Ясмид воспользовалась своим влиянием, приказав прогнать их прочь. Не все с ней согласились, но у нее нашлись неопровержимые аргументы. Ягненок не возляжет рядом со львом. Избранные не могут идти рука об руку с приспешниками зла.

– Угу. Не знал, что она настолько влиятельна.

– Влияния у нее намного больше… если она пожелает им воспользоваться. Она все еще остается назначенной наследницей Ученика.

– Я имел в виду скорее силу воли. Энергию. Желание действовать.

– Понятно. Да, ей прежде не хватало инициативы.

Рагнарсон насторожился. Нечто в тоне голоса Хабибуллы подсказывало, что времена изменились.

– Наши агенты в Аль-Ремише говорят, что Сун отправил посланников к Мегелину тогда же, когда и к нам. Тервола все равно, кого он себе завербует. И судя по всему, там к нему отнеслись с большей симпатией. У Мегелина теперь есть чародей, которого он прячет в Святейших храмах Мразкима. Повелитель Силы, не какой-нибудь местный слабак-шагун.

– Гм… – До Браги дошел смысл невысказанного аргумента Хабибуллы. Если у Шинсана завелись свои люди при дворе Мегелина, это означало, что у Кавелина и Эль-Мюрида внезапно появились общие интересы, что непросто было представить после стольких лет вражды. – Ты хочешь сказать, что нам следует объединить усилия ради некоей цели?

– Совершенно верно. Если у Мегелина есть договоренность с Суном, то вполне естественно, что он больше тебе не друг. Он продал тебя Империи Ужаса.

– Как я мог бы заключить сделку со старым врагом? Ты хоть представляешь, как мне это объяснить своим людям? При имеющихся доказательствах? Старики все еще боятся Эль-Мюрида не меньше, чем Шинсана.

– Как я уже говорил, Ученика ныне мало что интересует. Выражаясь математическими терминами, он больше не составляющая уравнения.

– То есть? – Рагнарсону показалось, что они подходят к самой сути.

– Госпожа Ясмид… скажем так, она намерена проявить некоторую инициативу.

Рагнарсон горько рассмеялся:

– Она собирается его свергнуть?

– Не совсем. Скорее взять на себя власть от его имени. Если в том есть хоть какой-то смысл.

– Смысл?

– Что толку пытаться, если ты зажат между роялистами и Шинсаном и у тебя нет друга, который мог бы помочь? Даже у пшеничного зернышка между жерновами и то больше шансов. Для правоверных в конечном счете было бы лучше, если бы их не вели на верную гибель.

«Весьма завуалированный намек», – подумал Браги. Ясмид позволит упадку продолжаться, пока Рагнарсон не предложит ей некую надежду на лучшее. А если все действительно рухнет, Сун и его Западная армия получат доступ к южным проходам через горы. Сун пройдет маршем через пустыню на запад и нанесет удар по западным королевствам с юга вместо востока. Браги вновь доверился интуиции.

– Скажи ей, пусть действует. Но пойми и меня – реального союза я обещать не могу.

– Понимаю. Никаких железных обязательств – просто надежда. И прошу тебя – об этом должны знать только мы трое. Я сообщу госпоже и как можно скорее вернусь.

Рагнарсон кивнул:

– Хабибулла, от тебя теперь намного больше толку, чем тогда, когда ты был послом. Ты стал умнее и решительнее.

– Госпожа Ясмид направила меня по пути, достойному зрелого человека.

– Тем лучше для нее. – Браги, застонав, поднялся на ноги. Казалось, будто мышцы его застыли подобно цементу. – Похоже, завтра я вообще не смогу пошевелиться.

Он, пятясь, отошел, не поворачиваясь, пока не оказался вне досягаемости броска оружия. Будучи разумным человеком, он предпочел не рисковать – хариши прекрасно владели ножом.

Браги продолжил прерванный путь, размышляя над перипетиями судьбы. Слишком многое теперь принимало совершенно иной оборот.

Что-то подсказывало ему: он был прав насчет сделки с Ясмид. Возможно, когда-нибудь ему столь же отчаянно потребуются друзья, как сейчас ей. А представители народа Хаммад-аль-Накира, независимо от религиозных и политических убеждений, были способны на крепкую дружбу не меньше, чем на непреклонную вражду. Разве отец Мегелина, Гарун, не отказался дважды от возможности получить Павлиний трон ради того, чтобы помочь друзьям? Не из-за этой ли самой дружбы на Павлиньем троне теперь сидел мальчишка, выбравший собственный странный путь?

И что насчет Майкла? Его свидетельства подкрепляли слова Хабибуллы, и наоборот. Так что, если все это не было неким заговором… Проклятье! Похоже, Браги и впрямь становился параноиком.

Нужно было свести их вместе, но Хабибулла хотел, чтобы все на какое-то время оставалось в тайне. И это могло лишь пойти на пользу Суну. «Не могу же я действовать против сына Гаруна? – подумал Браги. – Но тогда я оставлю без помощи его жену, а она дорога мне больше, чем этот мальчишка…»

– Головоломная дилемма, как выразился бы Насмешник, – пробормотал он. Мать и сын воевали друг с другом, а он связан дружескими обязательствами с обоими. – Похоже, придется руководствоваться собственными интересами.

Если интуиция не обманывала, ему ничего не оставалось, кроме как занять сторону Ясмид.

Браги потянул за шнурок звонка. За дверью проворчали насчет позднего времени, и на пороге появился старик с кинжалом в руке. Ночью никто никому не доверял.

– Привет, Уилл.

– Сир! Мы тебя не ждали.

– Все верно. Я сам порой не знаю, где и когда окажусь.

– Ой! – послышался из глубины дома девичий голос. – Папа пришел! Я слышу папу!

Не успел он сделать и трех шагов, как на него обрушился вихрь из косичек и размахивающих рук. Прибежал и сын Гундар, но, увидев отца, тут же превратился в полного достоинства мужчину двенадцати лет от роду.

– Привет, отец.

– Привет, Гундар. – (Появилась его невестка.) – Привет, Кристен. Они не сильно тебя донимают?

Неужели ей было всего девятнадцать? Она выглядела старой умудренной женщиной.

– Здравствуй, отец. – Тонких губ девушки коснулась улыбка, вернув ей подобающий возрасту вид. – С ними никаких хлопот.

– Где мой малыш? Где Браги?

– Наверняка опять шалит. Заходи, располагайся. Сейчас найду чего-нибудь поесть. Где ты был? Со свиньями валялся? Ты весь в грязи.

– Играл в захваты, да, пап? – спросил Гундар.

– Играл. И мы разбили их наголову, пять к трем.

Победа все еще его пьянила. Может, его все-таки рано отправлять на свалку.

– «Пантер»? Ну папа! – Мальчик издал жалобный вопль.

– Что такое?

– Вы должны были проиграть, – сказала Кристен. – Он поставил против вас.

– Где же твоя семейная солидарность?

– Но, папа…

– Не важно. Я уже целый день про это слышу. Надеюсь, друзья Кавелина не станут вести себя так же, – полушутливо добавил он. – Иначе нас ждут большие неприятности.

– Как малыш? – спросила Кристен. Голос ее дрогнул.

Браги потер лоб, пытаясь скрыть хмурую гримасу. «Быстро же она об этом заговорила», – подумал он.

– Здоров как волчонок. И точно так же жрет и воет.

– Это хорошо. Иногда после тяжелых родов…

Его так и подмывало взять Ингер, Кристен, их отпрысков и Гундара, сунуть всех в мешок, встряхнуть хорошенько, а потом усадить в ряд и объяснить, что королем сделали только его самого. А потомство не имеет к этому никакого отношения. И если ему представится возможность выбрать преемника, вряд ли таковым станет кто-то из родни – скорее тот, чей опыт и ум он наблюдал в деле, тот, кто обладает качествами, необходимыми королю Кавелина.

Вопрос престолонаследия грозил немалыми проблемами, и рано или поздно его пришлось бы решать. Но времени пока что было полно – разве впереди не оставалось еще немало лет?

Он вдруг понял, что все чаще топчется в нерешительности, позволяя событиям идти своим чередом. Не очередной ли признак старения? Он становится все более пассивным, смирившимся с судьбой? Или же вырос запас его терпения?

Пятнадцать лет назад он не стал бы ждать развития событий. Он вмешался бы в их ход, размахивая мечом, и наверняка чего-нибудь бы добился. Хотя вовсе не обязательно результат бы его порадовал.

С другой стороны – могло случиться то самое «везение», о котором упоминал старик. Возможно, интуиция подсказала бы ему, что следует залечь на дно и переждать. Слишком много сюрпризов таили в себе внешне не связанные между собой фрагменты, о которых стало известно.

«Нужно проявить терпение, – подумал он. – Дождаться, пока все обретет некую форму. Возможно, то, что мне кажется понятным, – лишь ложный след. И где-нибудь поджидают другие такие же, как Хабибулла».

– Что-то ты сегодня чересчур мрачный, – заметила Кристен.

– Гм? Да… игра была тяжелая. Я набегался за двоих пятнадцатилетних мальчишек.

– Если ты настолько устал, может, останешься переночевать?

Браги окинул взглядом дом, который Кристен сделала ярким и радостным. «У нее выдающийся вкус для дочери вессонского солдата, – подумал он. – Изящно, но просто».

– Не могу. Слишком много призраков прошлого.

Кристен кивнула. Здесь убили его первую жену и нескольких детей. В этом доме он не находил покоя и ночевал с тех пор лишь пару раз.

– Нет, – повторил он. – В любом случае мне нужно еще заглянуть к Мгле. Может, там и останусь. И поосторожнее с улыбкой, милая. Между нами ничего нет и никогда не будет. Слишком уж она меня пугает.

– Я вовсе так не думала. Если у нее с кем-то что-то и есть, так это с Аралом Дантисом.

– Аралом?

– Ну да. Каждый раз, когда она в городе, он тоже здесь. Я видела его сегодня утром.

Браги задумчиво нахмурился.

– Сядь, ради всего святого, – сказала Кристен. – Скажу, чтобы приготовили чего-нибудь поесть. А вы, дети, идите спать. Давно пора. Скажите Браги, чтобы пришел поздороваться с дедушкой.

Послышались протестующие крики. Рагнарсон тоже предпочел бы, чтобы они остались, но промолчал. Он снял с себя всю ответственность за воспитание детей, возложив ту на Кристен, и не собирался вмешиваться в ее представления о дисциплине.

Подобную ошибку он совершил лишь однажды, и она высказала ему все, что о нем думает. Когда она была права, язык ее становился весьма острым.

И естественно, ей хотелось поговорить без лишних маленьких ушей.

«Любопытно, – подумал он. – Я теперь вообще ни с кем всерьез не разговариваю. Все мои настоящие друзья мертвы или отдалились, подобно Майклу, так, что между нами возникла пропасть. Я не только Ингер не могу открыть душу – вообще никому».

Не так давно, идя по переулку Линеке, он размышлял о том, что, возможно, ему не хватает любовницы. Не какой-нибудь женщины для утех, но такой, в которую он мог бы влюбиться без памяти, как это было с Фианой. Теперь он понимал, что ему недостает не только любовницы, но и друзей – друзей до гроба, готовых на все, наподобие тех, кого он привел в Кавелин на гражданскую войну. Его круг состоял из людей, связанных общими интересами, а общие интересы, похоже, расходились по мере того, как отпадала необходимость думать о выживании. За вчерашней победой могло скрываться завтрашнее поражение.

Теперь самым близким его другом был Дерель Пратаксис, и то, возможно, лишь потому, что он представлял для Дереля постоянный интерес. Даймиельский ученый писал наиболее полную современную историю Кавелина, наблюдая ее изнутри.

Браги размышлял, не спровоцировать ли ему какой-нибудь кризис, чтобы вынудить его окружение сомкнуть ряды…

Не к этому ли стремился Майкл? Не пытался ли он ворошить тлеющие угли, понимая последствия чересчур надежного мира? Что он говорил о возникающих проблемах? Подобное выглядело вполне вероятным и вполне соответствовало образу мыслей Майкла.

– Что-то случилось? – спросила Кристен. – Ты не просто устал.

– Ничего определенного. Такое ощущение, будто что-то не так. Какой-то отголосок. Те, с кем я говорил, тоже это чувствуют. Что-то назревает. – Он огляделся. Дети ушли, а малыша Браги, похоже, не особо интересовал его дед – так же, как младшего сына Рагнарсона, Айньяра, не особо интересовал его отец, судя по тому, что он тоже не появился. – Ладно, не важно. Поговорим о том, что тревожит тебя.

Он уже подбирал подходящие слова для возможных пререканий насчет престолонаследия, когда Кристен вдруг сказала:

– Я не становлюсь моложе. И мне вовсе не хочется провести всю оставшуюся жизнь вдовой Рагнара.

– Гм? – Браги удивленно уставился на нее. Мышцы на ее шее напряглись, лицо побледнело. Пальцы правой руки стискивали пальцы левой.

– Мне девятнадцать.

– Да, годы уже не те.

– Перестань. Я серьезно.

– Знаю. Извини. Когда будешь в моем возрасте, по-другому взглянешь на себя девятнадцатилетнюю. Продолжай.

– Мне девятнадцать. Рагнара давно уже нет. Я не хочу провести всю жизнь в роли его памятника.

– Понимаю. – Подобную проблему он не предвидел. Похоже, все дело было в разном происхождении – некоторых кавелинских обычаев он никогда не поймет. – И зачем ты мне об этом говоришь? Это твоя жизнь. Живи как хочешь.

Она слегка расслабилась.

– Я думала, ты… думала, ты мог бы…

– Ты нашла кого-то, кто тебе интересен?

– Нет, я не об этом. Я просто… чувствую себя словно взаперти. Я не против заниматься домом и ухаживать за детьми – собственно, мне это даже нравится. Но ведь на этом же все не заканчивается? Все мои подруги…

– Я же сказал – это твоя жизнь. Поступай, как тебе хочется. Ты разумная девушка и вряд ли доставишь себе или мне проблемы, с которыми мы не сумеем справиться.

Прежнее напряжение полностью ее оставило – настолько, что она расслабилась и обмякла. «Неужели я такой страшный?» – подумал Рагнарсон.

– Я так боялась, что ты сочтешь меня предательницей.

– Чушь, – фыркнул он. – Боги не для того создают красивых девушек, чтобы они пропадали впустую ради мертвецов. Не будь я достаточно стар, чтобы годиться тебе в отцы, и не будь ты женой Рагнара, я бы сам за тобой гонялся.

Он замолчал, сообразив, что ему не стоило так говорить. Слишком легко было неверно истолковать его слова. Кристен, однако, достаточно хорошо его знала и восприняла ответ именно так, как и предполагалось.

– Спасибо. Рада слышать, что я еще не старая карга.

– Два-три года у тебя точно еще есть. Кстати, насчет твоих подруг – что случилось с той блондиночкой? Шерили, или как-то так?

Кристен весело улыбнулась:

– Интересуешься?

– Нет. Я… гм… давно ее не видел. Просто хотел узнать.

– Я видела, как ты на нее поглядываешь. И думаешь не о беготне по лесу, а совсем о других забавах.

Он слабо усмехнулся, не сумев возразить словами. Девушка, о которой шла речь, лишала его дара речи каждый раз, когда он ее встречал, – он сам не знал почему. Вернее, он понимал, почему возбуждается, но не мог взять в толк, почему его возбуждает именно эта женщина.

– Я никого себе не присматриваю, Кристен. Всего лишь полюбопытствовал. В конце концов, она твоя ровесница.

– Ей через пару месяцев будет двадцать два. Главное, чтобы Ингер не увидела, как ты на нее смотришь, а то она тебе горло перережет. Да, она тут, и я вижу ее где-то раз в неделю. Ты редко появляешься. И знаешь ли, она тебя немного побаивается. Ты настолько молчалив и задумчив, что она начинает нервничать.

– Это потому, что она заставляет меня нервничать, – признался Браги. – В моем возрасте женщины не должны на меня так действовать. Я даже замечать их не должен, когда они настолько молоды.

– Лучше промолчу. Продолжай себя убеждать.

– Не смейся. Мне, во всяком случае, не смешно. Ты говорила, Арал приходит к Мгле, когда она в городе? Расскажи.

– Меняешь тему?

– Заметила? Ты дьявольски умна для женщины. Тебя не проведешь.

– Ладно, сдаюсь. Все, что я могу сказать: он ходит в дом Мглы каждый день, когда она приезжает в город. Я видела его сегодня утром – он притворялся, будто интересуется парком, но я все равно его узнала.

– Но и впечатления, будто он пробирается тайком, не было?

– Не знаю.

– Иначе ведь он не ехал бы просто так по переулку Линеке?

– Я недостаточно хорошо с ним знакома, чтобы сказать наверняка.

Служанка дала знак Кристен, и та повела Браги на кухню, где он сожрал большую часть цыпленка.

– В последнее время я ем столько курятины, как бы самому не превратиться в петуха. Пожалуй, стоит мне заглянуть в гости к Мгле. Выяснить, что, дьявол его побери, происходит. Будет, конечно, не слишком удобно, если они всего лишь играют в «туда-обратно – тебе и мне приятно».

– Она вдесятеро его старше!

– Но не выглядит на столько. А Арал еще в том возрасте, когда больше думают тем местом, что ниже пояса.

Кристен игриво взглянула на него.

– Интересно, мужчины когда-нибудь из этого вырастают?

– Некоторые – да. Некоторым требуется больше времени, чем другим. Со стариной Дерелем это, вероятно, произошло в возрасте двенадцати лет. Кстати – он должен вернуться ко Дню Победы. Устроим большой праздник. Я пришлю за тобой экипаж… Трудно представить, что столько времени прошло. Ты тогда, наверное, была еще сопливой девчонкой с косичками.

– Я помню. Мы с мамой встречали вас, возвращавшихся из Баксендаля. На самом деле – встречали папу. Вы все были такие грязные и оборванные, и… как бы это сказать… сияющие. Я помню, как отец вырвался из строя, схватил меня и обнял. Думала, он мне ребра переломает. До сих пор трудно поверить. Мы победили самых лучших.

– Не без доли везения. Так мне прислать экипаж?

– Если найду, что надеть.

– Хорошо. Пожалуй, пойду, чтобы успеть к Мгле, пока она не легла спать.

Прежде чем уйти, он обошел спальни, взглянул на спящих детей и внука, а когда его вновь окружила воргребергская ночь, почувствовал себя намного лучше в роли короля. Именно за таких, как они, он сражался. Вчерашние малышки стали сегодняшними Кристен и Шерили. У сегодняшних детей тоже должен быть свой шанс.

Мгла встретила его в библиотеке, заставив ждать двадцать минут и даже не извинившись.

– Что-то ты поздно.

Король быстро окинул ее взглядом. Она была холодна как лед. Он вдруг задумался: почему ее красота не повергает его в смятение, как столь многих мужчин, хотя он вполне ее осознавал?

– Я был рядом, в моем доме, и хотел с тобой увидеться. Решил зайти сейчас, чтобы потом далеко не ходить.

– У тебя усталый вид.

– Был тяжелый день. Прости мне мои манеры – возможно, им следовало бы быть иными.

– В чем, собственно, дело?

– Мне любопытно, что замышляете вы с Аралом.

– Замышляем? Ты о чем?

– Скажем так: я заметил некие фрагменты, которые складываются в единое целое. Решил дать тебе возможность объясниться, прежде чем всерьез разозлюсь.

– В смысле?

– Вот эти фрагменты: принцесса-изгнанница Шинсана, лишившаяся остужающего ее пыл влияния хорошего человека, который погиб у Пальмизано. Некий молодой торговец, достаточно богатый и влиятельный, возможно ослепленный ее прелестями. И тервола из штаба Западной армии лорда Суна, которые тайно поддерживают ссыльную принцессу. – Он пристально наблюдал за ней, но не замечал никаких подсказок. Она прекрасно держала себя в руках. – И эти фрагменты сложились воедино как раз тогда, когда выясняется, что на матаянгской границе Шинсана может начаться война.

Он снова подождал ее ответа, и на этот раз она, похоже, слегка вздрогнула, а потом словно ушла в себя. Несколько минут он пытался расшифровать заглавия на корешках ее книг.

– Ты прав, – наконец сказала она. – Со мной связывались люди из Шинсана, из традиционалистской группировки, недовольной лордом Го. Они считают, что я могла бы восстановить прежнюю стабильность и традиционные ценности. Пока это лишь разговоры, из которых вряд ли что-то выйдет.

– Почему бы и нет?

– У этих группировок недостаточно власти или влияния.

Король сцепил пальцы у себя под носом.

– Какую роль в этом играет Арал?

– Условия для торговли намного бы улучшились, если бы востоком правил кто-то из друзей. Он пытается собрать деньги в поддержку переворота.

Король уставился на книги. Слова Мглы выглядели достаточно правдоподобно – по крайней мере, пока. Не выдавала ли она две трети правды, скрывая остальное?

– Звучит неплохо. Кавелину пошло бы только на пользу. Если, конечно, удастся преодолеть исторически свойственную Шинсану косность. Иначе какая разница, кто у власти?

И снова последовала затянувшаяся пауза, но он не позволил сбить себя с толку.

– О чем ты?

– О том, что я не возражаю против подобного плана. Но мне нужно полное взаимопонимание. Ты смотрительница Майсака. И мне не хотелось бы лишний раз беспокоиться по поводу моей власти над ущельем Савернейк.

– Понимаю. Тебе нужны гарантии. На что ты намекаешь?

Браги улыбнулся – она сама выдала собственные мысли.

– Не сейчас и не здесь. Нам обоим нужно время подумать. И мне нужны свидетели. Вартлоккур и Нерожденный.

– Ты что, никому не доверяешь?

– Теперь – никому. Да и зачем? Твои планы – лишь одна моя проблема. Я не намерен делать резких шагов, пока все не будет под контролем.

Она рассмеялась, и он улыбнулся в ответ.

– Тебе следовало бы родиться на Востоке, – сказала она. – Из тебя получился бы выдающийся тервола.

– Возможно. Моя мать была ведьмой.

Похоже, его слова застигли ее врасплох. Она собралась что-то сказать, но ее прервала служанка.

– Госпожа, там какой-то господин ищет его величество.

Браги взглянул на Мглу и пожал плечами.

– Впусти его, – сказала она.

Ворвался Даль Хаас, одетый как всегда с иголочки

– Сир, я повсюду тебя ищу.

– Что случилось? – У Браги возникло дурное предчувствие. Вид у Хааса был мрачный.

– Дело не терпит отлагательства, сир. Пожалуйста. – Он многозначительно взглянул на Мглу.

«Что бы это могло значить?» – подумал Браги.

– Поговорим позже, – сказал он Мгле и последовал за взволнованным Далем. – Ну, выкладывай, Даль.

– Генерал Лиакопулос… кто-то пытался его убить.

– Пытался? Что с ним?

Войско Кавелина являлось основой власти Рагнарсона, и Лиакопулос был важнейшим его офицером.

– Он очень плох, сир. Я оставил его с доктором Вахтелем. Доктор не знает, выживет ли он. Это было три часа назад.

– Тогда поехали. Что случилось? Драка?

Генерал часто бывал в сомнительных заведениях. Его не раз предупреждали, но без всякого толку.

– Нет, сир. Наемные убийцы. – Хаас пришпорил коня, перейдя на рысь рядом с королем. – Его подкараулили во время конной прогулки в парке. Одного он прикончил, но и его основательно порубили. Его нашел и привез Гейлс.

– Кем был убитый?

В ушах Браги свистел ветер. Пахло дождем.

– Никто его не опознал. И при нем ничего не оказалось.

– Хариш?

– Нет, светлокожий. Вероятно, с севера.

– Когда вернемся, найди Требилькока.

– Когда я уходил, он был с генералом, сир. – Хаас снова пришпорил коня, уже всерьез загнанного. Браги замедлил шаг. – Похоже, он воспринял это как нечто личное, – добавил Даль. – Будто напали на него самого.

– Хорошо. – Браги еще больше замедлил шаг. Для его лошади это тоже был долгий день.

И день еще не закончился. По крайней мере, для него.

5

1016 г. от О.И.И.

Таинственные убийцы

Рагнарсон ворвался в комнату, где лежал генерал Лиакопулос, бледный как мел.

– Как он?

– Отдыхает, – ответил доктор Вахтель, седой старик, испокон веку служивший королевским врачом.

– Выкарабкается?

– Всякое может быть. Он потерял много крови, хотя раны не столь уж страшные. Жизненно важные органы не задеты. Но когда тебя так порубили…

– Это тот самый мертвец?

– Наемный убийца? Да.

Приподняв простыню, Рагнарсон увидел непривлекательного юношу среднего роста со слегка избыточным весом. Он попытался представить, как тот выглядел при жизни, напомнив себе, что мертвецы всегда кажутся меньше и безобиднее.

– Где Требилькок?

– Час назад генерал пришел в себя и описал тех, кто на него напал. Он ранил еще двоих. Майкл пошел их искать.

– Гм… ты говорил с Вартлоккуром?

Часовые у двери беспокойно дернулись. Вахтель пожал плечами:

– Может, он и знает. Я ему не говорил. Не счел нужным.

– Возможно, он мог бы тебе помочь.

Старик хмуро взглянул на него:

– Мне что, не хватает опыта?

Будучи лучшим врачом в Кавелине, он ревниво оберегал собственную репутацию.

– Эй, стража, – пусть кто-нибудь приведет чародея. Он в коричневых покоях для гостей. – Браги снова повернулся к Вахтелю. – Кто лучше него сумел бы допросить нашего приятеля! – Он показал на мертвое тело.

Вахтель что-то недовольно проворчал. Раньше ему уже доводилось работать с чародеем. Несмотря на глубокое отвращение к колдовству в любой его форме, он все же неохотно признавал Вартлоккура мастером жизненной магии, который мог дать надежду, когда подводила его собственная наука.

Протестовать он особо не стал, будучи по натуре человеком, неспособным на безнравственные поступки. Если бы чародей остался последней надеждой для Лиакопулоса, он позвал бы его сам. Однако ему не пришло бы в голову отдать чародею труп – его заботили лишь живые.

Когда появился заспанный Вартлоккур, Вахтель был с ним вполне вежлив. Быстро описав расположение, глубину и серьезность ран пациента, он, стараясь не хмуриться, наблюдал, как чародей водит руками над генералом, проводя очередное обследование.

– Ты сделал все, что мог? Горячий бульон и прочее? Обезболивающие снадобья?

Вахтель кивнул.

– Он должен выздороветь. Возможно, будут проблемы с рукой, и останутся шрамы. Мне тут делать нечего.

Мрачно усмехнувшись, Вахтель взглянул на Рагнарсона.

– Проверь этого, – сказал Браги чародею. – Это тот самый, которого убил Лиакопулос.

– Убийца? – Вартлоккур приподнял веко покойника и уставился в глаз.

– Вероятно. – Рагнарсон обратился ко всем присутствующим: – Тут ведь не могло быть ошибки?

– Генерал опознал его, пока был в сознании, – ответил Вахтель.

Вартлоккур посмотрел на Браги, но промолчал. По коже Рагнарсона побежали мурашки.

– Нерожденный? – тихо предложил он.

– Так будет проще всего, – кивнул чародей. – Спустимся в закрытый внутренний дворик, где мы никому не помешаем.

– Стража, пусть кто-нибудь найдет вашего сержанта. Скажите, что мне нужны четверо с носилками.

Пришли четверо гвардейцев, одним оказался Тихоход. Широко улыбнувшись Рагнарсону, он позвенел монетами в кармане и лишь потом повел себя как солдат, а не капитан игроков в захваты. Он и его товарищи переложили труп на носилки и стали ждать дальнейших указаний.

– На задний двор, – велел им Рагнарсон. – Снимите его с носилок и оставьте там.

Все четверо посмотрели на Вартлоккура и тут же, побледнев, отвели взгляд, догадываясь, что должно произойти.

– Кто-нибудь допрашивал Гейлса? – спросил Браги.

– Требилькок, – ответил Вахтель. – Я не обратил внимания. Вартлоккур, тебе не кажется, что его дыхание стало легче?

Чародей склонился над генералом.

– Похоже на то. Худшее позади. Он выживет.

Рагнарсон и чародей последовали за четверкой с носилками.

– Я встречался сегодня с Мглой, – сказал Браги. – И кое-что стало мне любопытно. Она ответила на вопросы, но достаточно уклончиво.

– И?

– Она участвует в некоем заговоре с целью вернуть трон. Якобы к ней обратилась группа тервола, но она утверждает, что вряд ли из этого что-то выйдет. Хотя на самом деле она вовлечена в заговор намного глубже, чем готова признаться.

– И?

– Тебе что, нечего сказать?

– А что ты хочешь услышать?

– Твои предположения насчет нее. В самом ли деле она участвует в заговоре, и если да, способна ли что-либо сделать? Каковы могут быть последствия для меня? Как если у нее все получится, так и если она проиграет?

– Участвует ли она в заговоре? Конечно. Тот, кто добился трона, никогда не отдаст его без боя. Она ощущала себя скованной, пока был жив Вальтер, но теперь это прошло. Поставь себя на ее место. После Пальмизано и смерти Вальтера у нее здесь ничего не осталось. Она слишком высоко себя ценит, чтобы не попытаться завладеть тем, что принадлежит ей по праву.

– И тем не менее она все-таки уязвима. Посредством детей.

– Как и все мы. – Чародей помрачнел. – Они заложники судьбы.

– Она в самом деле могла бы вернуться?

– Не знаю. Мне неизвестно, что сейчас происходит в Шинсане. И я не хочу этого знать. Просто не желаю касаться политики, и не хочу, чтобы она касалась меня.

– Но такого не будет.

– Конечно не будет. И тут мы переходим к последствиям. Мне кажется, на самом деле все равно, победит она или проиграет. Шинсан есть Шинсан, всегда был им и будет. Когда придет время, станет не важно, кто там правит. Ты и Кавелин заслужили их особое внимание. Может, завтра, может, через сто лет, но удар обрушится так или иначе. Думаю, это случится не сразу – позади у них несколько тяжелых десятилетий, к тому же им нужно пережить внешние угрозы и удержать новые рубежи. Вот и мечутся, словно одноногая шлюха в день прибытия флота.

Усмехнувшись, Браги искоса взглянул на чародея. Вартлоккур обычно не выражался подобным образом.

– Извини, – улыбнулся тот. – Ты упомянул Мглу, и я вспомнил Визигодреда, а потом его ученика Марко. Как-то раз слышал от него нечто подобное.

Визигодред, итаскийский чародей, был их общим знакомым, помогавшим во время Великих Восточных войн, и давним другом Мглы. Его ученик, карлик-сквернослов по имени Марко, погиб под Пальмизано.

– Марко… Забавно. Похоже, сегодня любой разговор приводит к кому-то, кто умер под Пальмизано.

– Мы потеряли там многих хороших людей. Очень многих. Победа, возможно, обошлась нам намного дороже, чем мы могли себе позволить. Она забрала хороших людей и оставила в живых негодяев. Еще немного, и они начнут свою игру за власть.

Они остановились над лежавшим во внутреннем дворе телом. Солдаты поспешно ушли.

– Может, уже начали, – сказал Браги.

– Может быть. Отойди. Вряд ли тебе захочется находиться рядом.

– Мне даже в той же провинции находиться не хочется, – пробормотал Рагнарсон.

Присев на ступени, он стал ждать. Вартлоккур не делал ничего особенного – лишь стоял, склонив голову, закрыв глаза и сосредоточившись. Ни он, ни король не шевелились минут двадцать.

Рагнарсон почувствовал перемены, еще до того, как увидел. Он напрягся, положив правую руку на рукоять меча, с которым никогда не расставался, но тут же поморщился – никакая сталь не могла противостоять Нерожденному.

Он ненавидел это существо. Его создал Принц-Чудотворец и обманом подсадил в утробу Фианы, там оно росло и росло, пока не убило ее, появившись на свет. Вартлоккур принял роды этого исчадия зла, после чего сотворил из него кошмарное орудие, которое обратил против создателей чудовища.

Нерожденный проплыл над восточной стеной, напоминая маленькую причудливую луну, испускавшую мягкое бледное свечение. Он слегка покачивался, словно парящий на легком ветру мыльный пузырь.

Он приближался к Вартлоккуру, становясь все отчетливее. Внутри светящегося шара примерно в два фута в поперечнике свернулось нечто, напоминавшее человеческий эмбрион. Вот только в нем не было ничего человеческого.

Глаза его были открыты, и он встретился с Рагнарсоном взглядом. Браги с трудом подавил приступ ненависти, желание выхватить меч, швырнуть камень – что угодно, лишь бы уничтожить порождение греха. Именно эта тварь убила его Фиану.

Вартлоккур весьма успешно использовал Нерожденного во время войны. Даже сейчас тот удерживал тервола к востоку от гор М’Ханд. То было единственное оружие в западном арсенале, которое могло их напугать. И вряд ли они снова пришли бы на запад, не придумав сначала, как его уничтожить.

Именно благодаря Нерожденному Рагнарсон чувствовал себя в безопасности на троне. По приказу Вартлоккура он парил в ночи Кавелина, искореняя любое предательство. Он был способен на многое, как зловещее, так и чудесное, будучи при этом неуязвимым.

Рагнарсон заставил себя оставаться на месте, с трудом отведя взгляд от покачивающегося в воздухе шара. Ему не хотелось видеть издевательскую насмешку на крошечном жестоком личике.

Вартлоккур поманил свое творение к себе, все ближе и ближе, пока оно не повисло над мертвым убийцей. Он что-то пробормотал, и Браги узнал язык древнего Ильказара, хотя не понимал его. То был язык юности чародея, который Вартлоккур использовал во всех колдовских обрядах.

Кожа мертвеца дрогнула, ноги дернулись, и он поднялся, словно марионетка в руках неуверенного кукольника. Выпрямившись, он тут же обмяк, удерживаемый некоей силой, которой пользовался Нерожденный.

– Кто ты? – спросил Вартлоккур.

Мертвец не ответил, но на его лице промелькнуло озадаченное выражение.

Чародей переглянулся с Рагнарсоном. Трупу следовало отзываться увереннее.

– Как ты здесь оказался? Где твой дом? Почему ты напал на генерала? Где твои товарищи? – На каждый вопрос мертвец отвечал молчанием. – Погоди минуту, – сказал чародей своему творению.

Присев рядом с Рагнарсоном, он подпер подбородок рукой.

– Не понимаю, – проворчал он. – Он не должен ничего от меня скрывать.

– Может, так и есть.

– Гм?

– Возможно, ему просто нечего скрывать.

– У каждого есть прошлое, которое отпечатано в теле и душе. Даже когда улетает душа, тело все помнит. Попробую кое-что еще.

Чародей напряженно уставился на Нерожденного, и мертвец забегал. Он прыгал через воображаемую скакалку, кувыркался, отжимался и делал приседания. Он размахивал руками, кукарекал словно петух и пытался взлететь.

– И что это все доказывает? – спросил Рагнарсон.

– Что Нерожденный способен им управлять. Что это человек.

– Может, это пустой человек. Может, у него никогда не было души.

– Возможно, ты и прав. Но надеюсь, что нет.

– Почему?

– В таком случае он должен быть кем-то создан. Сразу взрослым, лишенным чего бы то ни было, кроме приказа убить. А это означает, что мы имеем дело с весьма изощренным противником – вероятно, с тем, кого считали уже уничтоженным. Вопрос в том, зачем ему атаковать генерала? Какой смысл ранить льва в лапу, когда можно нанести решающий удар по голове?

– Ты меня совсем запутал. О ком ты говоришь, дьявол тебя побери?

– Думаю, мы исходим из ошибочного предположения о смерти.

– Все равно ничего не понял.

У чародея имелась привычка ходить вокруг да около, кружа около темы разговора словно мотылек у пламени, что крайне раздражало Рагнарсона.

– Мы прямо или косвенно выяснили судьбу всех членов Праккии, кроме одного. Мы считали, что его тело пропало под развалинами у Пальмизано.

В той решающей битве нелегко пришлось всем. Насколько было известно Рагнарсону, противник лишился всех военачальников, кроме Ко Фэна.

Он поскреб бороду, прислушиваясь к голодному урчанию в желудке и жалея, что не может сейчас завалиться где-нибудь поспать.

– Ладно, сдаюсь, – сказал он после нескольких безуспешных попыток разгадать загадку чародея. – О ком речь?

– О Норате. Магдене Норате, эскалонском перебежчике. Главном исследователе и создателе чудовищ для Праккии. Мы так и не нашли его труп.

– Откуда ты знаешь? Не встречал никого, кому было бы известно, как он выглядит.

Норат был особенным чародеем. Его орудиями являлись не заклинания и демоны ночи – он творил жизнь. Он создавал людей и чудовищ, столь же опасных, как и те твари, которых Вартлоккур, Мгла и им подобные вызывали из потустороннего мира.

– Можешь предложить вариант получше?

– Ты делаешь дьявольски далеко идущие выводы, – заметил Рагнарсон. – Даже если истолковывать сомнения в твою пользу – зачем ему атаковать Лиакопулоса? Сочиняешь ужасы на пустом месте.

– Возможно. Но это единственная гипотеза, не противоречащая фактам.

– Найди побольше фактов. Попробуй другую гипотезу. Например: этому парню стерли душу, прежде чем его послать. В конце концов, любой, кто хотел смерти генерала, наверняка мог предполагать, что пути убийцы пересекутся с твоими.

– Может быть. Хотя вряд ли подобное возможно проделать, не разрушив полностью мозг. Попробую кое-что еще.

Вартлоккур поднялся и, подойдя к Нерожденному, положил ладонь на защитную сферу твари и закрыл глаза. Тело его обмякло, как и у мертвеца. Они склонились друг к другу, словно пьяные марионетки, поддерживаемые Нерожденным.

Рагнарсону все больше хотелось спать. Встав, он размял ноющие мышцы, гадая, что сейчас делает Требилькок. Появление наемных убийц наверняка стало чудовищным ударом по самолюбию Майкла, и сейчас он, скорее всего, прилагал яростные усилия, чтобы хоть что-то раскопать.

Высокая тощая фигура чародея медленно выпрямилась, побелевшее лицо вновь стало нормального цвета. Он провел рукой перед глазами, словно отгоняя облако мошкары, и неверной походкой направился к Рагнарсону.

– Я вошел внутрь него, – сказал он. – Удивительно, сколь мало в нем осталось. Умения и коварство, необходимые убийце, но без какого-либо прошлого, без многих лет взросления и обучения… Ему в лучшем случае месяц от роду. Он явился откуда-то с запада – он помнит, как пересек Малые королевства, чтобы добраться сюда, но не имеет четкого представления ни о проделанном пути, ни о географии. С ним и его братьями был кто-то еще, который знал, что происходит, и сказал им, что делать. Он смутно помнит, что его отец жил у моря. Единственная его цель заключалась в том, чтобы устранить Лиакопулоса.

– Гм… если все сопоставить, то получается вроде удара, нанесенного Гильдией против одного из своих.

– Что? А, кажется, понял. Высокий Утес на западе, рядом с морем. Нет, думаю, мой удар вслепую пришелся ближе к цели. Он помнит своего отца – или, если предпочитаешь, создателя. И его воспоминания совпадают с тем, что известно о Норате.

– Но почему Лиакопулос?

– Не знаю. Обычно спрашивают, кому выгодно. В данном случае мне никто не приходит в голову. У генерала нет врагов.

– Кто-то был готов потратить немало сил, чтобы от него избавиться.

– Напрашивается очевидный вывод – Шинсан. Но они пытаются с нами поладить, протягивая руку дружбы. И наемные убийства не в их стиле.

– Кто-то пытается свалить на них вину? Кто-то, кому не нужен мир?

Вартлоккур пожал плечами:

– Не могу назвать никого, кто выиграл бы, поддерживая конфликт.

– Матаянга. Приятели-повстанцы Майкла в Троесе.

– Сомневаюсь. Слишком большой риск ответного удара, если их найдут. К тому же он пришел с запада, а не с востока.

Рагнарсон тряхнул головой.

– Что-то я уже совсем ничего не соображаю. Лиакопулос – не настолько важная персона. Для меня он ценен тем, что он гений в обучении солдат, но вряд ли этим он кому-то всерьез угрожает… Не могу больше. Слишком тяжелый был день. Спать хочу.

– Мне нужно приказать солдатам, чтобы вернули труп Вахтелю, а потом велеть Радеахару найти его братьев и хозяина. Увидимся завтра.

Имя Радеахар, как называл чародей свое творение, на языке его юности означало «Тот, кто служит». Во времена величия Ильказара титул «Радеахар» давали чародеям, служившим в имперских войсках.

– Ладно. Проклятье! Похоже, потребуется пять минут, чтобы сдвинуть с места мою старую тушу!

Когда Рагнарсон уже собрался уходить, в воротах двора мелькнула тень. Молчаливый наблюдатель, оставшийся незамеченным даже для слуги чародея, скрылся в коридорах дворца.

Сделав несколько шагов, Рагнарсон остановился.

– Да, все хотел спросить. Тебе что-нибудь говорит имя, титул, или называй как хочешь, Избавитель?

Вартлоккур вздрогнул, словно ужаленный. Выпрямившись, он уставился на короля.

– Нет. Где ты это слышал?

– Так, случайно. Если оно ничего не значит, почему ты вдруг ведешь себя так, словно…

– Как я себя веду – мое дело, Рагнарсон. Никогда об этом не забывай. Забудь лишь о том, что когда-либо слышал это имя. Никогда его не произноси в моем присутствии.

– Что ж, прошу прощения, ваше эксцентричное чародейство. Но у меня есть свои обязанности, и все, что может касаться Кавелина, – мое дело, будь оно проклято. И ни ты, ни все семь богов мне не указ в том, как мне следует поступать.

– То, о чем ты упомянул, не имеет никакого отношения к Кавелину. Выброси его из головы. А теперь иди. Больше мне нечего сказать.

Озадаченный Рагнарсон устало потащился в сторону кухни. Что за дьявольщина творилась в последнее время с чародеем? Старый брюзга несомненно знал намного больше, чем делился с другими.

Беспокойство проходило, зато донимал желудок. Следовало поесть, прежде чем отправиться на отдых.

Браги с трудом волочил ноги по слабо освещенному коридору, все еще хмурясь и размышляя о странностях Вартлоккура, когда что-то зашуршало под ногой. Ночью замок освещался лишь несколькими масляными лампами, в свете которых едва можно было что-либо разглядеть, – небольшая мера экономии.

Запоздало услышав непонятный звук, Браги остановился, обернулся и увидел смятый клочок бумаги с росчерками пера. Бумага была редким товаром, и впустую ее не тратили. Кто-то, видимо, потерял листок. Подобрав бумажку, он поднес ее к ближайшей лампе.

Кто-то ужасным почерком написал несколько имен, некоторые Браги с трудом расшифровал. Орфография автора также оставляла желать лучшего.

ЛИКОПОЛУС с поставленной дальше галочкой, которую потом зачеркнули. ЭНРЕДСОН. АБАКА. ДАНТИС. ТРИБИЛКОК. В другом столбце перечислялись имена Вартлоккура, Мглы и других его сторонников. Перед именами троих солдат стояли звездочки.

Браги прислонился к стене, забыв о сонливости. Разгладив и сложив листок, он положил его во внутренний карман куртки.

Первыми шли имена трех его лучших солдат. Почему? И почему в списке не было его собственного имени?

Он подумал отнести бумажку Вартлоккуру, но решил, что с этим можно подождать, и снова направился в сторону кухни, бормоча:

– Могу поспорить, старый чудак ничего не найдет. Тот, кто нас преследует, – здесь, в замке.

Внезапно его снова охватило беспокойство. Ему потребовалось около минуты, чтобы опознать пробудившийся инстинкт самосохранения. Записка! Она вполне могла стать таким же обвинением для него самого, как и для любого другого. Возможно, ее специально оставили, чтобы он ее нашел.

Достав листок, он снова развернул его и уже собрался сунуть в ближайший факел, но тут у него возникла мысль. Оторвав имена Требилькока и Вартлоккура, он сжег остальное. Майклу и чародею вполне хватило бы и фрагментов.

У поваров не оказалось ничего, кроме все той же холодной курицы. Он уселся за стол и начал медленно есть, погрузившись в задумчивость.

Где-то в коридорах послышался голос:

– А она: «Гейлс, можешь одолжить мне крону? У тебя ведь хорошая работа». А я говорю: «Хрен». Угу, я не вру. Они всегда знают, когда у тебя водятся деньжата… А она: «Гейлс, одолжи мне крону». А я ей: «А вот хрен». Угу. И ведь молодая баба, красивая. «Гейлс, у тебя же и впрямь хорошая работа». А я: «Ну не сука ли?»

Сержант прошел мимо двери в сопровождении молодого гвардейца, с трудом сдерживавшего смех.

– Угу, – пробормотал Рагнарсон. – Ну не сука ли?

6

1016 г. от О.И.И.

Бал Победы

Музыкальные инструменты звенели, хныкали и стонали. По огромному залу скользили танцующие пары. Рагнарсон не обращал внимания ни на музыку, ни на танцоров. Вернулся Дерель Пратаксис и, едва успев привести себя в порядок, помчался на празднества по случаю Дня Победы. И теперь Рагнарсон пользовался любой возможностью, чтобы шепотом переговорить со своим посланником.

– Он полностью искренен, – сказал Пратаксис о лорде Суне. – Он хочет мира и дружбы. Такова уж его натура – он всегда говорит то, что думает. Завтра он может заявить совершенно противоположное, причем с той же пламенной искренностью. У него редкий талант приближать к себе людей, создавая иллюзию, будто посвящает их в некие великие планы. И это столь хорошо ему удается, что ты можешь угодить в ловушку, даже зная, что происходит на самом деле.

– Я знаю одного, который проделывал подобное с женщинами, – пробормотал Браги. – Они верили ему, даже когда знали, что у него на уме.

Рассказав старому ученому о странных событиях, случившихся в его отсутствие, Рагнарсон под конец спросил:

– Слышал что-нибудь о ком-то, кого называют Избавителем?

– До меня доходили слухи, но не более того. Даже тервола, услышав это имя, дрожат и скрежещут зубами, но никаких подробностей я не знаю, кроме того, что оно как-то связано с Дальним Востоком Шинсана.

– Любопытно. Вартлоккур может иметь к этому какое-то отношение?

– Лучше спросить его самого.

– Я спрашивал, но он ничего не хочет говорить.

Куда больше заинтриговала Пратаксиса неспособность Вартлоккура найти хозяина убийц Лиакопулоса. От всего, что касалось Мглы, Дантиса и Требилькока, он попросту отмахнулся, считая их поведение вполне предсказуемым. Еще сильнее его заинтересовала встреча Браги с посланником Ясмид, о которой король рассказал, несмотря на предостережение Хабибуллы.

– Интересно. Ибо у Суна есть план, который вполне в духе его приказов, но при этом способствует давнему стремлению Шинсана к власти над Западом.

Браги предупреждающе поднял палец, на мгновение притворившись, будто увлечен празднеством. Появилась Ингер в обществе самых знатных дам-нордменок Кавелина, вознаградив его восхитительной улыбкой. Он подмигнул ей в ответ.

– Продолжай, Дерель.

– Сун превратил Троес в полностью вассальное государство, хотя и делает вид, будто это не так. Идея его состоит в том, чтобы в случае чего отправить троенцев выполнять работу Шинсана, а потом отречься от них, когда начнутся протесты.

– То есть?

– То есть он намерен послать их на восточное побережье Хаммад-аль-Накира. Троенцы уже много веков претендуют на эту территорию, так же как Хаммад-аль-Накир претендует на Троес. Сун хочет контролировать юг вплоть до Сук-эль-Арбы, и даже дальше, если троенцы справятся с задачей.

– Майкл мне говорил. Он считал, что Суну нужны порты для прибрежных набегов на Матаянгу.

– Неплохой второстепенный повод. И неплохое прикрытие. Но троенцы не столь хорошо умеют держать язык за зубами, как люди Суна. На самом деле ему нужен доступ к горным перевалам через Джебал-аль-Альф-Дхулкварнени – одному возле Троеса и обоим в Себиль-эль-Селибе. Майкл говорил тебе, что к Суну приходили посланники как из Себиль-эль-Селиба, так и из Аль-Ремиша? И обе делегации предлагали союз.

– Майклу мало что известно о Хаммад-аль-Накире. Но я знаю, что у Суна были свои люди в Себиль-эль-Селибе.

Браги вновь обратил внимание на празднества, не особо на них сосредоточиваясь. Новости от Дереля заполнили ряд пробелов в имевшихся у Рагнарсона сведениях.

– Умно, – сказал он. – Сун может провернуть все в открытую, а мы даже пикнуть не сумеем. Он просто заявит, что исполняет договорные обязательства, а если мы попытаемся ему помешать, станем агрессорами.

– Именно.

– Что мы можем сделать?

– Есть несколько вариантов. Можем оставить все как есть и надеяться, что ничего страшного не случится. Можно, не обращая внимания на критику, нанести упреждающий удар, если ситуация с Матаянгой станет хуже. Или можно сыграть в ту же игру, что и Сун. У нас нет ресурсов, зато есть голова на плечах.

– Первые два варианта никуда не годятся. А что там насчет головы на плечах?

– У тебя есть умные и опытные помощники. Взять, к примеру, Майкла. Он способен быть коварным и безжалостным и намного умнее, чем пытается показаться. И на службу себе нанимает лучших из лучших. Но главная твоя сила в том, что среди твоих людей есть законный претендент на трон Шинсана. Этим следует воспользоваться. Подумай также о слабых местах Суна. Ему приходится держать гарнизоны по всему бассейну реки Роэ. Западная армия сократилась до пяти легионов. Лучшие из них – в Гог-Алане, охраняют ущелье, и в Троесе. Еще два – в Аргоне и Некремносе. Пятый разбросан по городам поменьше.

– И тем не менее это тридцать тысяч лучших солдат, Дерель.

– Верно. Тебе кажется, что это слишком много, но не настолько, если представить себе население бассейна Роэ. Они являются символом власти Шинсана, но не властью как таковой. Стоит подняться всеобщему восстанию, и им конец.

– В любом случае от них будет немало вреда.

– Конечно. Но их все равно сметут.

– Я требовал от Майкла, чтобы он не мутил лишний раз воду. Теперь ты говоришь, что я должен поднять народ на мятеж?

– Сун не оставит тебя в покое. Нельзя позволить, чтобы это сошло ему с рук. Нужен ответ.

– Тогда он наверняка придет в ярость.

– Не задействуй своих людей – по крайней мере, напрямую. Он все равно ничего не сможет сделать – у него тоже есть свои ограничения. Ему нужно поддерживать образ миролюбивого деятеля, а значит, придется терпеть провокации. В итоге все сведется к тому, что ты будешь вести их же собственную игру, только более грязными методами. Из-за проблем с Матаянгой они сейчас в худшем положении, чем мы.

– Если подумать, Дерель, то все это выглядит довольно бессмысленно. Какое значение все это будет иметь через сто лет?

– Может, и никакого. Некоторые мои коллеги придерживаются мнения, что любые попытки изменить историю тщетны. Но поворотные пункты истории всегда существуют, хотя обычно становятся видны лишь с перспективы будущих веков. Один из великих моментов истории Кавелина свершился в Итаскии. Мы до сих пор ощущаем его последствия.

– Ты о своем, а я о своем, – усмехнулся Рагнарсон. – Совсем меня запутал.

– В день, когда ты покинул свое поместье, чтобы пожаловаться на мелкую неприятность, ты вряд ли многое слышал о Кавелине. Полгода спустя ты возглавил войско Фианы. Теперь ты король.

– Если так рассуждать, то мы с Хаакеном изменили историю, сбежав из Тролледингии вместо того, чтобы сразиться с претендентом на трон.

– Совершенно верно. Если бы ты остался, то уже двадцать пять лет как был бы мертв, зато другие остались бы живы. По-другому бы выглядели и войны Эль-Мюрида. Нечто иное могло случиться во Фрейланде. Герцог Грейфеллс мог стать королем Итаскии. Гражданская война в Кавелине могла пойти иначе. А Великих Восточных войн вообще могло бы не быть.

Слова Пратаксиса встревожили Рагнарсона, давая понять, насколько хрупкой может быть не только жизнь, но и сама история. В детстве его учили другому – тролледингцы непоколебимо верили в судьбу.

– Мы уходим от сути.

– Вовсе нет. По крайней мере, не от той, которую имею в виду я. Я хочу, чтобы ты понял: каждый раз, когда ты совершаешь некий поступок, ты создаешь образ завтрашнего дня. Ты создаешь его, даже если вообще ничего не делаешь. И больше всего шансов создать его таким, как тебе хочется, у тебя будет в том случае, если ты останешься столь же агрессивным. Будет больше разных последствий, и некоторые можно использовать.

– Ладно, я понял. Отправлюсь туда и поддержу огонь под кипящим котлом. Нам ведь ни к чему, чтобы твой научный труд оказался чересчур скучным?

– Сир!..

– Извини, не смог удержаться, – улыбнулся Браги. – Порой ты воспринимаешь себя слишком всерьез.

Рагнарсон поднялся, окинув взглядом гостей. Прибыли сотни людей – больше, чем когда-либо со времен войны. Большинство членов Тинга и их жены. Все его приближенные, кроме Майкла, Мглы и Вартлоккура, избегавших любых торжественных мероприятий. Многие из старой нордменской знати, которые теперь называли себя Сословиями, контролируя самые крупные землевладения. Влиятельные члены гильдии торговцев. Представители молчаливого и редко видимого, но крайне важного класса чиновников-силуро. Криденс Абака и горстка вождей марена-димура, сбившиеся в кучу в углу, напомнили Рагнарсону стадо коров зимой, стоящее нос к носу, повернувшись задом к ветру. Выпивка могла склонить их к желанию поделиться мнением, чему порой способствовали подобные мероприятия.

Браги поискал взглядом Требилькока, хотя и знал, что не найдет. Майкл так и не появился, и после покушения на Лиакопулоса его никто не видел. Рагнарсон беспокоился – ему хотелось поговорить с Требилькоком.

Прибывали все новые гости. В зале становилось тесно. Если бы все приняли приглашение, возможно, возникли бы проблемы с местом.

Появилась Мгла в сопровождении Арала Дантиса, вызвав эффект, подобный парализующему газу. Мужчины замолчали, глядя на нее с благоговейным трепетом или вожделением. Женщины смотрели на нее с завистью и неприкрытой ненавистью. Воздействие ее на публику казалось невероятным – даже музыка на мгновение сбилась с ритма.

И насколько же хорошо она притворялась, будто не осознает впечатления, которое произвела!

Следом за Мглой и Аралом шли Кристен и несколько ее подруг. Браги понял, что невестка в полной мере воспользовалась дополнительными приглашениями. Все ее гостьи были незамужними, весьма симпатичными девушками.

Застигнутый врасплох, он снова опустился в кресло.

– Дерель, только что я кое-что заметил.

– Сир?

– В последнее время появилось множество незамужних женщин, – задумчиво проговорил он, сцепив пальцы под подбородком. – И весьма недурных собой. Как-то это неправильно.

– Позаимствуй брачные законы Хаммад-аль-Накира.

– Что?

– Разреши мужчинам иметь больше одной жены.

– Боги! Тут и с одной-то хлопот не оберешься. – Окинув взглядом зал, он увидел множество незамужних девушек. В основном – дочерей гостей.

И у каждой в глазах горел охотничий азарт.

– Война забрала многих молодых парней, – заметил Пратаксис. – Вероятно, одиноких женщин в Кавелине сейчас впятеро больше, чем одиноких мужчин.

– Почему тогда я женат?

– Тактическая ошибка, сир. Майкл, похоже, процветает. Но в этой игре выживают немногие. Охотница знает, как заманить добычу в сети.

– Никогда об этом всерьез не задумывался. Подобный дисбаланс может привести к серьезным последствиям.

– Несомненно. Это подвергает опасности традиционную мораль. Тебе следовало бы приказать всем девушкам, зачавшим внебрачных детей, рожать только мальчиков. Тогда со временем появились бы и мужья, хотя и довольно-таки юные. – (Браги мрачно взглянул на Дереля, понимая, что тот шутит.) – Подобная проблема не уникальна для Кавелина. Так или иначе, Западу приходится воевать с тех пор, как Бич Господень вырвался из Хаммад-аль-Накира. Мы входим во второе поколение гендерного дисбаланса. Еще одно поколение, и никого из ярых хранителей старой морали не останется в живых. Поведение женщин изменится еще быстрее…

– У меня к тебе вопрос, Дерель.

– Сир?

– У тебя есть подходящая лекция на любую тему? – (Пратаксис озадаченно взглянул на него, а затем его взгляд стал слегка обиженным.) – Шучу. Каждый раз, стоит мне что-то заметить, и ты уже все об этом знаешь. А потом начинаешь объяснять, почему и как все происходит и что означает…

– Я ученый из Ребсамена, – натянуто ответил Пратаксис. – Меня учили наблюдать и рассуждать. В том нет ничего мистического – ты и сам порой это делаешь, хотя, возможно, даже о том не задумываешься. Именно потому твои решения чаще оказываются верными, чем ошибочными.

– Я вовсе не хотел тебя обидеть, Дерель.

Ну почему этот человек принимал все так близко к сердцу, да еще и полностью лишен чувства юмора? Сам ведь просил, чтобы ему позволили жить среди варваров… Нет. Дерель возражал бы против подобного, недостаточно точного определения. Он бы предпочел нечто вроде «самодовольного невежества».

– Отец?

Взглянув вниз, Браги увидел у подножия возвышения, на котором стояли троны, невестку.

– Кристен! Все-таки нашла, что надеть? А я думал, не сумеешь.

– Врешь. Ты знал, что я бы пришла даже в чем мать родила. Это мои подруги. – Она показала на стоявших рядом девушек. – Ты ведь не против?

– Чем больше, тем веселее. Предпочту видеть их, чем старых лысых бородачей. Но все же неплохо было бы проявить некоторое уважение к своему королю на людях, – улыбнулся Браги.

Подружки Кристен тотчас же присели в глубоком реверансе.

– Ну… да. – Покраснев, она поспешно последовала их примеру.

– Достаточно. Итак, кто же эти прекрасные дамы?

Кристен показала на каждую.

– Аня. Тильда. Юлия. И Шерили. С Юлией и Шерили ты уже знаком.

Девушки застенчиво кивнули, за исключением миниатюрной блондинки, которая посмотрела ему в глаза, хотя руки ее побелели и дрожали. Судорожно сжав кулаки, она не отводила от него взгляда, в котором не чувствовалось приглашения, но и отвращения не наблюдалось.

– Развлекайтесь, дамы. Кристен, позволишь старику пригласить тебя на танец?

Просьба застигла ее врасплох, но лишь на мгновение.

– Не такой уж ты и старик. – Она взглянула на блондинку. – Ладно, если это приказ короля…

Улыбка его превратилась в тень.

– Да, приказ.

Он сошел с помоста, поймав краем глаза озадаченный взгляд Ингер. Танцор из него был никакой, что он быстро подтвердил, не в силах попасть в ритм.

– Проклятье, – выдохнул он. – Собственно, я лишь хотел поговорить. Идем, попробуем шипучее вино, которое Чам привез из Дельхагена. По его словам, оно может стать отличным экспортным товаром.

– Поговорить? – Глаза Кристен искрились не меньше, чем вино.

– Ты что-то сказала этой Шерили?

– Я? Да ты что, отец!

– Она мне в дочери годится.

– Я думала, мужчинам нравятся юные девушки. Криф был на пятьдесят лет старше королевы Фианы.

– Я женатый человек. И к тому же король. Не важно. У меня нет никакого желания угодить в эту ловушку.

– Такое впечатление, будто ты пытаешься убедить себя самого.

Нерешительно улыбнувшись, он обвел взглядом зал. Девушка наблюдала за ним из толпы, слегка робея, что делало ее еще привлекательнее.

– Значит, придется сперва убедить себя самого. И что с того? Честное слово, Кристен, – не стоит настаивать. Слишком уж велико искушение. Не знаю, как она, но я бы точно не удержался.

Улыбка исчезла с лица Кристен.

– Ты серьезно?

– Угу. Вполне. Мне достаточно одного лишь взгляда на нее и того, что мне о ней известно, чтобы понять: я могу выставить себя полным дураком, потеряв голову от страсти. Может, когда-то такое и могло показаться забавным, но сейчас у меня нет на это времени. С двумя женщинами мне точно не справиться. К тому же главную мою любовь ждут, похоже, тяжелые времена.

Кристен вопросительно подняла брови.

– Кавелин, – коротко пояснил Браги.

– Гм… думаешь, могут быть неприятности?

– Возможно. И я пытаюсь их предотвратить. Да ты и сама это можешь почувствовать. Послушай, о чем говорят люди. В этом году главная тема – вовсе не урожай и добыча на рудниках.

– Это как-то связано с генералом Лиакопулосом?

– Может быть. Почему бы тебе не натравить ее на Майкла?

– Майкл ее не интересует.

– Дьявол тебя побери, и зачем ты только это сказала? Извини. – Он снова взглянул на Шерили. Та была миниатюрной, словно игрушечной, и каждая ее округлость воплощала в себе фантазии любого мужчины. Он яростно тряхнул головой. – Будь я проклят!

Он вернулся на свое место, оставив Кристен в полном замешательстве.

– О чем вы говорили? – спросила Ингер, с губ которой исчезла ее постоянная насмешливая улыбка.

Кристен ей не нравилась – обе они были матерями претендентов на кавелинский трон.

– О расходах на содержание дома. И еще она хочет отдельного учителя для Айньяра и Браги. Пыталась найти подход к старику.

– Маленькая ведьма. Сообразительная. Им это всегда удается. Простонародье…

– Ингер?

– Гм?

– Возьми меня за руку.

Вновь улыбнувшись, она взяла его за руку, и он мягко ее сжал, придавая себе уверенности.

– Ингер, не воспринимай это как упрек, но ты держишь за руку солдата из простонародья, которому не раз приходилось проявлять сообразительность. И ты вышла за него замуж.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Вряд ли имеет значение, кем были наши родители. Мы все впитываем то, что нам дают. Поменяй местами младенца марена-димура с ребенком нордменов, и когда они вырастут, будут вести себя так же, как и их воспитатели. Кровное родство тут совершенно ни при чем. Помолчи, Дерель.

Они с Пратаксисом уже спорили насчет того, что важнее – происхождение или среда. Дерель готов был занять любую сторону – спор для него был скорее игрой.

– Я пытаюсь верить в то, что ты делаешь, – сказала Ингер, – но это нелегко. Из крестьянина в лучшем случае может получиться крестьянин в красивой одежде.

– А из его детей? Меня интересуют именно дети. Хотя и сам крестьянин тоже. – Прежде чем она успела ответить, он добавил: – Меня мало волнуют красивые речи и застольные манеры, милая. Главное – то, что здесь. – Он постучал по лбу. – И насколько хорошо оно справляется с работой.

– Вроде Абаки? – с нескрываемым сарказмом усмехнулась Ингер.

Криденса Абаку она терпеть не могла.

– Именно. Он сквернословит, у него чудовищные привычки, но при этом лучший тактический ум, какой я когда-либо встречал. Думаю, со временем мы сумеем его приручить.

– Он даже хуже крестьянина. Этот мерзкий народ жрет насекомых…

– Милая, если происхождение столь важно, то нас с тобой ждет немало проблем.

Ингер прищурилась, и улыбка ее снова исчезла. Она наклонилась вперед, и локон светлых волос упал на ее левый глаз.

– В смысле?

– В твоих жилах течет кровь Грейфеллсов. Грейфеллсы были предателями, изменниками, убийцами и мятежниками с тех пор, как мой дед был щенком. Если родство действительно имеет значение, то мне стоит приказать пятидесяти моим самым преданным людям не спускать с тебя глаз.

Краска отлила от лица Ингер, и она вскочила на ноги. Бледность сменилась багровым румянцем, и она что-то яростно забормотала.

– Сядь, милая. Я лишь пытался продемонстрировать тебе брешь в твоих аргументах.

– Вряд ли ты выбрал очень удачный способ.

– Может, и нет. Но, думаю, тебе придется согласиться.

Она резко взглянула на него:

– Пожалуй. Иначе все может закончиться тем, что мне придется делить свою жизнь с твоими дружками из команды игроков в захваты. Меня хочет видеть баронесса Картье. Я скоро вернусь.

– Тебе так и не удалось ее убедить, – заметил Пратаксис.

– Знаю. Завтра мы открываем сессию Тинга. О чем ты хотел бы им сообщить?

– Обсуждение было весьма плодотворным. Легион в ущелье позволит проход торговцам через две недели. Транспортировку и продажу оружия не разрешат. Караванщикам позволят обычное оружие для обороны. Караваны с Запада не пропустят к востоку от Троеса. Все сделки с Аргоном, Некремносом и их вассалами должны вестись через троенских посредников. Торговля с Матаянгой будет зависеть от текущей военной ситуации.

– Звучит вполне разумно.

– Наверняка найдутся недовольные преимуществом, которое получают троенцы.

– В этой стране всегда кто-то чем-то недоволен. Так или иначе, караваны устроят гонку за право пройти через ущелье.

– Любой, кто в состоянии собрать караван, уже это сделал. Стоит мне произнести магические слова, и они устроят давку.

– В таком случае я впустую потратил время многих, вынудив их ждать, чтобы выслушать тебя.

– Есть мысли, которые следует озвучить. Мнения, которыми следует поделиться.

– В последнюю неделю они ни с кем ничем не делились.

– Я мог бы их разозлить. Тогда они выскажут все, что думают.

– Не…

Со стороны марена-димура во главе с Абакой послышался женский вопль. Гневно закричали мужчины, Рагнарсон услышал лязг стали и вскочил с трона.

– Прочь с дороги! – рявкнул он, проталкиваясь сквозь толпу. Будучи выше большинства гостей, он увидел появившихся стражников. К счастью, они оказались наготове – он не рассчитывал, что вечер пройдет хотя бы без одной ссоры. – Проваливай, дьявол тебя побери! – рыкнул он на тучную старую матрону, которая тут же сделала вид, будто падает в обморок.

Когда он добрался до места, стражники уже окружили мужчин. Одним был Криденс Абака, а другим – некий молодой господин из Сословий, сын барона, приехавшего на собрание Тинга. Сам барон уже проталкивался к ним.

Абака и молодой человек осыпали друг друга обвинениями.

– Молчать! – рявкнул Рагнарсон. – Говори первый. – Он показал на юношу.

– Он пытался приставать к моей сестре, – бросил тот, насупившись и готовясь защищаться – позиция, все более распространенная среди представителей его класса.

– Криденс?

– Я лишь пригласил ее на танец, сир. – К Абаке вернулась его прежняя уверенность в себе, которая, возможно, никуда и не пропадала.

Он являлся тактиком не только в военном смысле, будучи мастером манипуляций, порой безжалостным, словно паук. Извиняться он не собирался.

– И все?

– Клянусь честью, сир.

– У тебя нет никакой чести, ты…

– Закрой пасть, парень, – огрызнулся Рагнарсон. – Ты теперь по уши в дерьме.

Он поискал взглядом девушку, о которой шла речь. Отец увел ее в сторону, и на губах его играла выжидающая усмешка. Рагнарсон подумал, что, возможно, на этот раз вокруг пальца обвели Абаку. Сословия считали себя смертельно оскорбленными тем, что вторым человеком в командовании армией назначили марена-димура. Прежде этот пост позволялось занимать лишь самым доверенным нордменам.

Рагнарсон повернулся к юноше.

– Ты посмел обнажить клинок во дворце? Против моего офицера?

Нордмен не собирался молчать:

– Кто-то должен показать этим… этим зверям, где их место. Я вызываю его на поединок!

– У тебя нет на это права, – сказал Рагнарсон.

– Я принимаю вызов, – ответил Абака, невысокий и худощавый, с оливковой кожей, большими черными усами и глубокими морщинами на лице. Его темные глаза напоминали куски обсидиана.

– Криденс, хватит! – бросил Браги. Абака, расслабившись, отступил назад – он прекрасно умел держать себя в руках. – Вот так-то лучше. – Браги снова повернулся к парню. – Сынок, ты совершил преступление. Представителям Сословий разрешено иметь оружие во дворце, но у тебя нет права его использовать. – Он показал на группу марена-димура, из которых был вооружен лишь Абака. – Это честь, а не право. Ты ею злоупотребил и лишился права бросать кому-либо вызов, нарушив закон. Это очень серьезное преступление. Я мог бы приказать тебя повесить. – Юноша побледнел. – Но мне было бы стыдно так поступать. Ибо настоящие преступления, которые имеют место, – глупость, высокомерие и неудачный выбор родителей. Сержант Вортель! – обратился он к стоявшему ближе всего к Абаке гвардейцу.

– Сир?

– Уведи мальчишку и задай ему двадцать плетей. Как следует, чтобы в следующий раз думал, когда его язык решит возобладать над здравомыслием.

– Да, сир. – Вортель не скрывал удовольствия.

Будучи вессонцем по происхождению, он вырос под треск нордменских плетей.

Рагнарсон не стал смотреть им вслед. Парень орал и угрожал, но, когда понял, что его в самом деле выпорют, замолчал, побледнел и перепугался.

Браги повернулся к его отцу.

Наступил новый порядок и новый закон. Сословия больше не правили железной рукой по всей стране. Говорить, собственно, было не о чем – нордмены знали, что за старые привычки придется платить. И тем не менее Рагнарсону хотелось высказать свою точку зрения.

– Ты бы предпочел, чтобы твой сын умер? – спросил он.

– Умер? – хрипло переспросил барон.

– Он был бы уже мертв, если бы я позволил им сразиться.

– Чтобы его убил марена-димура? – усмехнулся барон. – Смешно.

– Можешь лгать самому себе, если тебе так нравится. Барон, твой сын слишком молод, ему простительны глупости. Я сделал все, что мог, чтобы его спасти. – Во дворе эхом отдался крик, и глаза барона вспыхнули яростью. – Но я не против, чтобы с Криденсом сразился ты. Полагаю, ты специально подставил мальчишку, так что на самом деле тебе и драться. Криденс, выбирай оружие.

– Ножи, сир. Эти господа из Сословий не любят ножи.

«И как только столь маленький рот может так широко улыбаться?» – подумал Рагнарсон.

– Готов, господин барон?

Нордмен покраснел и что-то забормотал, ища поддержки у товарищей, но те, казалось, существовали лишь в его воображении.

– Вряд ли благородным господам пристало…

– Каким благородным господам? – спросил Браги. – Вся эта каша заварилась лишь потому, что ты не готов воспринять таковым полковника Абаку. А теперь он вдруг облагородился в твоих глазах? – Не желая чересчур усугублять положение, Рагнарсон добавил: – Одна из основ закона, барон, заключается в том, что все мы должны осознавать последствия своих поступков. Право по рождению больше не делает тебя безнаказанным, давая лишь ограниченные привилегии, в обмен на которые ты должен защищать народ своих владений и управлять им. Все это включает в себя традиционная клятва верности, восходящая ко временам Яна Железной Руки. Ты сам приносил эту клятву трижды – старому королю, королеве Фиане и мне. Все, чего я когда-либо просил от Сословий, – чтобы лорды исполняли эту клятву. – (Похоже, до барона начало что-то доходить, поскольку он принялся беспокойно переминаться с ноги на ногу.) – Давай закончим с этим, хорошо? Отправь семью домой, а сам подожди своего парнишку. Скажу доктору Вахтелю, чтобы им занялся. Криденс, останься на ночь в казармах – мне нужно будет с тобой поговорить. Дерель, давай слегка оживим это празднество. – Когда они отошли достаточно далеко, чтобы барон не мог их слышать, Рагнарсон спросил: – Ну, как у меня получилось?

– Вполне неплохо, – ответил Пратаксис. Ученый использовал собственный метод запугивания, записывая каждое произнесенное слово собеседника. Нордмены тряслись в суеверном страхе перед магической памятью его записей. – Ты его знаешь? Может он затаить обиду?

– Не думаю. Барон просто слишком порывист. Он пережил гражданскую войну, и с тех пор у меня не было повода его повесить. Собственно, от Сословий вряд ли можно было ожидать другого. Сделай пару записей. Пусть затянется старая петля – как было с лордом Линдведелем, сэром Андвбуром и капталом. В качестве мягкого напоминания. И попроси Вартлоккура, чтобы продемонстрировал Нерожденного. Думаю, этого хватит. – Рагнарсон помедлил, беря вино для Пратаксиса и пиво для себя. – Проклятье, порой это всерьез вгоняет в тоску. Я уже третий монарх, который из шкуры вон лезет, чтобы сделать эту страну достойной для жизни. Но стоит отъехать от ворот Воргреберга дальше чем на расстояние полета стрелы, как по уши оказываешься в том же старом, не поддающемся разумному объяснению дерьме, в которое нырнул старый Криф в миг коронации.

– Это феодальное государство, сир, и одно из его свойств – гибкость ему не присуща. Причем свойство это положительное, учитывая силы, которые действуют при возникновении феодальных обществ. В их структуре есть место для каждого, с четко определенными обязанностями и привилегиями. Слабость же подобного общества в том, что оно с трудом отзывается на новые идеи. Слишком многие пытались его расшатать в течение нашей жизни, начиная со времен Бича Господня, который не ушел с поля в пору урожая. Теперь же оно хочет спрятать голову в панцирь, словно черепаха, пытаясь переждать худшее. Вот только буря никуда не денется, и ретрограды все равно нанесут ответный удар. И результат – гражданская война.

– Что ты пытаешься мне этим объяснить?

– В королевстве, подобному Кавелину, перемены будут медленными и болезненными. Ты можешь пытаться их ускорить, но ответ не заставит себя ждать, напоминая растущий нарыв. Один раз ты его вскрыл, выиграв гражданскую войну. Теперь он набухает снова.

– И с этим ничего нельзя поделать?

– Продолжая медицинскую аналогию, можно использовать припарки, чтобы свести опухоль к минимуму и убрать боль.

– Припарки? Например?

– Могли бы помочь слова примирения с бароном, сказанные наедине. Вряд ли ты хочешь, чтобы он считал, будто ты преднамеренно его унизил. Подчеркни, что ты спас мальчишке жизнь, и согласись с предрассудками барона, не особо распространяясь на эту тему. Будучи неграмотными, они трепещут благоговейно перед магией чтения и письма. Его наверняка впечатлит, если ты потратишь время на то, чтобы написать послание.

Рагнарсон тихо присвистнул.

– Я хотел его унизить. Я хотел выставить его на посмешище. Порой из-за Сословий мне хочется плакать словно младенцу. Да, напиши мне одну из своих классических заметок. Я перепишу своей рукой и отдам письмо Далю, чтобы тот тайком его переправил.

Внезапно он на кого-то наткнулся, расплескав вино. Перед ним стояла подружка невестки. Она поспешно присела в реверансе, извиняясь.

– Прошу прощения, ваше величество. Я такая неловкая.

Ее срывающийся на писк голос не был похож на тот, что ему доводилось слышать в доме в переулке Линеке. Она нервничала, и взгляд ее был полон страха.

– Это я приношу свои извинения, барышня. Сам виноват. Нужно было смотреть, куда иду.

Он пошел дальше, гадая, чего она так боялась. Его короны? Или самой себя?

«Будь ты проклята, Кристен, – подумал он. – Слишком много болтаешь».

Дерель продолжал о чем-то говорить, и Браги заставил себя сосредоточиться на его словах. Когда Пратаксис закончил, он сказал:

– Сообщи Майклу, чтобы связался со мной. Нам нужно поговорить.

7

1016 г. от О.И.И.

Решения

Рагнарсон дремал, положив ногу на маленький квадратный столик. Слева от него сидел Вартлоккур и, высунув кончик языка, медленно выводил пером рисунок.

– Воспоминания достаточно четкие, – сказал он сидевшему напротив Пратаксису. – Но я не художник.

Рисунок это лишь подтверждал. Он изображал мужское лицо – но чье?

– Может, углем, чтобы можно было стирать ненужное? – предложил Пратаксис.

– Скорее пригодился бы художник, который мог бы работать по моему описанию.

Оба забавлялись с иллюстрированной историей Падения, последним живым участником которого был Вартлоккур. Главная сохранившаяся летопись той эпохи, «Чародеи Ильказара», состояла из страстной антиимперской пропаганды. Каждый раз, когда пути Пратаксиса и чародея пересекались, ученый старался выудить из него как можно больше воспоминаний, чтобы изложить их на бумаге. Падение являлось ключевым поворотным пунктом истории Запада, и Пратаксис считал грехом повторение старой лжи.

Последний король Ильказара убил мать Вартлоккура, и тот в отместку сокрушил империю.

– Не могу по-настоящему передать черты этого человека, – проворчал чародей. – Жаль, что нельзя выразить мысль на бумаге.

Рагнарсон фыркнул, словно разбуженный свинопасом старый боров.

– Почему бы и нет? Я слышал, будто хороший чародей может вызывать мысленные картины в магических чашах. Вызови свои воспоминания о древних чародеях и королях, а художник пусть их изобразит.

Шмыгнув носом и чихнув, он поискал носовой платок. Состоялась еще одна игра под дождем, долгий и яростный ответный матч с «Пантерами», после которого он заработал убийственную простуду. «Пантеры» выиграли пять к четырем. Один мяч оказался спорным, и судьи до сих пор из-за него пререкались.

Вартлоккур и Пратаксис переглянулись.

– Получится? – спросил Дерель.

– Может быть, – буркнул Вартлоккур, удостоив короля злобным взглядом профессионала, которого пытался учить дилетант.

Дверь открылась, и вошел Даль Хаас.

– Сэр Гьердрум Эанредсон, ваше величество, – объявил он, вытянувшись в струнку, и слегка нахмурился, недовольный не слишком изящной позой короля.

– Давай его сюда, Даль.

Сэр Гьердрум занял оставшийся стул. Вид у вессонца был несколько смущенный.

Рагнарсон выпрямился.

– Все, Даль. Проследи, не интересуется ли кто-то нами больше обычного.

Хаас вышел, обиженный тем, что ему не предложили остаться.

– В чем дело? – спросил Эанредсон.

Рагнарсон начал ножичком чистить себе ногти. Пратаксис недовольно поморщился.

– Творится нечто странное. Полагаю, пришла пора что-то предпринимать.

Эанредсон провел рукой по волосам. В комнате было жарко.

– В общем, я долго думал и пришел к выводу, что вы единственные, кому я могу по-настоящему доверять, – продолжал Браги. – Так что давайте обсудим и решим, в каком направлении двигаться. – Он вытер нож о штаны. – Ладно. Вопросы?

– Что еще за проблемы? – ошеломленно спросил Гьердрум, мало интересовавшийся политикой. – Я думал, у нас все более-менее хорошо.

– Их можно долго перечислять, Гьердрум. Я разделил их на три группы, в зависимости от того, на скольких людей они завязаны. Итак, первая группа. Мгла, Арал Дантис и компания, похоже, замышляют заговор с целью вновь посадить Мглу на трон. Если им это удастся, может исчезнуть проблема номер два, а именно Хаммад-аль-Накир, где происходит нечто непонятное, главным образом связанное с махинациями Суна. Такое впечатление, будто он пытается обойти нас с фланга, посадив марионетку на Павлиний трон. Третья общая проблема – престолонаследие. Сейчас она выглядит не особо важной – я вполне здоров. Но кто-нибудь может всадить в меня нож, как это случилось с Лиакопулосом. И что тогда? Гражданская война? Гьердрум, если я сегодня крякну, что станет делать армия?

– Не знаю. Мы как-то насчет этого не беспокоились. Скорее всего, поддержит того, кого выберет Тинг.

– Что, если этот кто-то окажется из Сословий? Кто-то старой школы? Ты с этим смиришься? А Криденс? Марена-димура тоже следует принимать в расчет.

– Насчет себя – не знаю. Криденс уйдет в лес и будет сражаться.

– Логичным кандидатом стал бы один из твоих сыновей, – заметил Вартлоккур. – Хотя это и не записано в законе.

– Но у меня их трое. И внук. Кто из них? Внук – первенец моего старшего, если ты предпочитаешь подобную теорию наследования трона. Гундар – старший из живых сыновей. Но когда родился Фальк, его мать была королевой, в отличие от Эланы, жены солдата. Айньяр не считается, поскольку он последний в очереди.

– Они все несовершеннолетние, – сказал Пратаксис. – А это означает регентство.

– Знаю. Еще больше поводов для беспокойства. Главным образом – о доверии. Все мои тревоги связаны с доверием. Что насчет итаскийцев Ингер? Не являются ли они иноземной пятой колонной? Ингер вполне могла бы стать регентом. А Майкл? Что он стал бы делать? Есть еще Абака. И Сословия. А также Дантис, Мундвиллер и прочие. И еще тот, кто пытался убить Лиакопулоса и выронил список, который я нашел. Мы не знаем, какова позиция всех этих людей. Мне нужны основные принципы, в соответствии с которыми мы будем поступать. Чтобы было ясно, каким путем следовать, даже если меня не станет.

– Какое-то время мы еще поживем, – сказал Эанредсон.

– Будем надеяться. Дерель, мы с тобой кое-что уже обсуждали. У тебя было время подумать.

– Все эти проблемы взаимосвязаны. Если решить одну, с другими будет проще.

– Знаю. Так что выберем одну и приступим.

– В таком случае – престолонаследие. Насчет Суна можно пока не беспокоиться – это лишь отвлекающий маневр. У Шинсана сейчас хватает других забот. Суну нужна свобода действий на случай, если с Матаянгой дела пойдут совсем плохо. А Мгла пробудет тут еще долго.

– Сейчас самое благоприятное время, Дерель. У Шинсана полно проблем. Как только они обрушат удар на Матаянгу, худшее для Го будет позади. Он сможет прикрыть свою задницу. А я хочу прихлопнуть его, пока он уязвим.

– Ты король, – пожал плечами Пратаксис. – Но на самом деле от признанной всеми очереди на престол, включая назначенного регента, пользы было бы куда больше.

– Гьердрум?

– Я бы спокойнее себя чувствовал, зная, кто будет следующим королем. Если говорить про Хаммад-аль-Накир, то это скорее вотчина Майкла.

– Как насчет Мглы? – Рагнарсон уже принял решение.

Товарищи же его разочаровали, не понимая, насколько важно ослабить Шинсан. Даже Дерель, который еще недавно советовал ему вести ту же игру, что и Сун.

– Как она может хоть что-то изменить? – спросил Гьердрум. – Извини, я знаю, что смотрительница – твоя подруга. Но нет никаких оснований полагать, что она способна повлиять на исторические императивы Шинсана.

– Исторические императивы? Ну ты и умник. Вартлоккур?

– Мне не по душе Шинсан. – Чародей разглядывал собственные ногти. – Лорд Го – сплошная загадка. О его сторонниках мы тоже ничего не знаем. Зато мы знаем Мглу. – Пратаксис попытался возразить, но Вартлоккур лишь огрызнулся: – Может, все-таки подождешь? Мне кажется, я несколько больше осведомлен на эту тему.

Пратаксис послушно замолчал. Рагнарсон выпрямился в кресле.

– Я так и не нашел ответственного за нападение на генерала, – продолжал чародей, – а потому взялся за ежедневные магические ритуалы, пытаясь заглянуть в будущее. Я проводил за ними кучу времени – моя жена считает, что я о ней совсем забыл. Я пытаюсь делать все возможное, но приближается время ее родов, и вряд ли я еще долго смогу вам помогать.

– Расскажи, почему тебя не беспокоит вопрос престолонаследия, – сказал Пратаксис.

– Разве я говорил что-то подобное? Не думаю.

– Мы вовсе не хотим, чтобы ты забыл о Непанте, – вмешался Браги. – Ты что-то говорил о магических ритуалах?

Вартлоккур состроил свою классическую ужасающую гримасу, от которой упал бы в обморок любой человек с улицы. Рагнарсон лишь усмехнулся, хотя колени неприятно задрожали.

– Ритуалы… Проклятье, они ненадежны, как всегда. На этой неделе я провел за ними, наверное, сотню часов… ладно, двадцать пять или тридцать. Мне мало что удалось выяснить, но могу сказать, что пять лет спустя король будет еще жив. То был лишь небольшой проблеск, но вполне отчетливый.

Дерель удивленно поднял брови:

– Ты в этом уверен?

– Разве я только что этого не сказал?

– Спокойнее, – бросил Рагнарсон. – Проклятье, ты и впрямь становишься чересчур раздражителен. Значит, я проживу еще пять лет? Это радует.

– Это вовсе не значит, что тебя ждут счастливые годы. Только то, что ты их проживешь.

– То есть ничего хорошего меня не ждет?

– Не знаю. Пророчество лишь показало тебя с мечом в руке летним днем пять лет спустя. Вокруг тебя валялись трупы, а меч был обагрен кровью. И на твоем лице красовался тот волчий оскал, что обычно бывает у тебя в бою. Твой шлем раскололся, и из-под него свисало множество седых волос.

– Я уже знаю, кому буду ими обязан. Ты еще в чем-то сомневаешься, Дерель?

Пратаксис поскреб подбородок:

– Мне нужен художник, который изобразил бы эту сцену. Если нам предстоит война…

– Боги, избавьте меня от… – пробормотал Рагнарсон.

– Возможно, есть подробности, которые помогли бы нам подготовиться…

– Дерель, ответь – да или нет? Ты согласишься со мной или Мглой, зная, что я еще какое-то время поживу на этом свете?

Дерель замялся, что-то невнятно бормоча, и наконец, заикаясь, выдавил:

– Да, сир.

– Ну вот видишь – и совсем даже не больно. Теперь я спрошу Гьердрума, а ты жди своей очереди.

– Я считаю, что пророчества обманчивы, сир. Во время войны все искали то самое копье Одессы Хомера, которое появлялось в пророчествах. А в итоге оказалось, что это всего лишь древко флага, которым воспользовался какой-то парень из Ива-Сколовды, поскольку ничего другого под рукой не оказалось.

Рагнарсон грохнул кулаком по столу. Чернильница Вартлоккура опрокинулась, и чернила потекли по дубовым доскам. Король и чародей столкнулись друг с другом, пытаясь поставить чернильницу на место. Лужа увеличивалась.

– Проклятье, почему никто не может ответить мне прямо? – рявкнул Рагнарсон. – Я знаю все ваши проклятые аргументы. Собственно, мы ничего не можем поделать именно потому, что беспокоимся из-за подобной чуши. Нужно послать ее подальше, на что-то решиться, а потом действовать. Гьердрум, мне нужен ответ – да или нет? Понял? Будем действовать в Шинсане? Могу я рассчитывать на тебя и на войско?

– Ладно, – вздохнул Гьердрум. – Но…

– Никаких «но». Не сейчас. Именно это мне и нужно было знать. Пойду и поищу Даля, а вы пока поиграйте во всякие «если» и «но», пока я не вернусь. А потом обсудим план действий. – Поднявшись, он хмуро добавил: – Пошлю за чернилами и бумагой. – (Пратаксис спас свои записи, но чистая бумага испортилась.) – Нужно побыстрее с этим покончить. – Браги вышел в коридор. – Даль? Где ты, дьявол тебя побери? Куда подевался Хаас? – спросил он у стражника.

– Минуту назад был здесь, сир. Вряд ли он мог далеко уйти. А вот и он.

– Сир? Хотел меня видеть?

– Да. – Рагнарсон рассказал Хаасу о том, что собирался сделать.

Пока он говорил, из двери дальше по коридору вышел Джозайя Гейлс и целеустремленно зашагал прочь.

Браги повернулся к стражнику.

– Что тут делает Гейлс? Разве он не должен быть на посту?

– Не знаю, сир. Нет, сейчас на посту сержант Вортель. У Гейлса на этой неделе смена с шести до полуночи.

– Любопытно. Даль, идем.

Послав стражника за чернилами и бумагой, он заглянул в комнату, откуда только что вышел Гейлс, но не обнаружил ничего необычного.

У Кристен, присевшей за живой изгородью, болели ноги. Сколько еще можно ждать? Шерили торчит там уже больше часа. Происходящее больше не казалось ей забавным.

За живой изгородью, окружавшей дом Мглы, мелькнуло лицо блондинки. Взглянув в одну и другую сторону переулка Линеке, она бросилась бежать и мгновение спустя оказалась рядом с Кристен.

– Там с ними тервола! – выдохнула она. – Крис, у него голос словно у дьявола! Словно шелест ветра в старой сухой листве. Будто он мертвый.

– О чем они говорили?

– Не знаю. Я ничего не поняла. Будто король собирается им помочь… Ой!

Кристен резко дернула ее вниз.

– Кто-то идет.

Из-за дома выехал экипаж и остановился, дожидаясь крепко сложенного и хорошо одетого пожилого мужчину. Прежде чем войти в повозку, он выпустил клуб дыма из трубки и лениво огляделся.

– Кто это? – спросила Шерили.

– Чам Мундвиллер.

– Тот самый, из Седльмайра? Который помогал королю во время гражданской войны?

– Да.

– Как он мог настолько измениться?

– Люди меняются, – тихо рассмеялась Кристен. – В свое время я знала девушку, которая так любила парня по имени Ханзо. А потом вдруг втюрилась в женатого.

– Кристен! Я не…

– Как скажешь, милая. Побежали домой. Гундар запишет все, что ты запомнила, а кто-то из слуг отнесет письмо во дворец.

– Я могла бы взять письмо, – пройдя десять шагов, предложила Шерили. – Мне все равно нужно в город.

Кристен обняла подругу за плечи.

– Отчего-то я так и думала, что ты это скажешь.

Гейлс шагал по дворцовым коридорам, бормоча себе под нос:

– Гейлс, когда-нибудь ты будешь богат. Угу. Покончишь с этим дурацким занятием. Угу, богат. Гейлс, ты просто дурак. – Казалось, взгляд его прикован к полу в трех шагах впереди, но на самом деле он постоянно смотрел по сторонам. Свернув за угол, Гейлс направился к солдату, стоявшему возле дверей в покои королевы. – У меня письмо для ее величества, Тоби, – сказал он. – Только что пришло с севера.

Он достал большой кожаный пакет, скрепленный ремнями, пряжками и тяжелыми восковыми печатями.

– Ясно. Погоди минуту, сержант.

Тоби постучал в дверь, и ему тотчас же ответил женский голос. Они обменялись несколькими словами, и солдат, слегка озадаченный, снова закрыл дверь.

– Что такое? – спросил Гейлс.

– Не знаю. Она хочет сообщить о письме королеве, прежде чем его взять.

Гейлс обреченно махнул рукой.

– Бабы. Ты когда-нибудь мог понять баб, Тоби? Мужику надо быть полным дурнем, чтобы с ними уживаться. Угу. Полным дурнем. И знаешь что, Тоби? Мне это нравится. Угу. Вот ведь сука. Мужику хочется быть дурнем. Угу.

– По-другому никак, сержант, – усмехнулся Тоби. – Я всегда это говорю.

Гейлс усмехнулся в ответ:

– Поступай как я, Тоби. Угу. Будь дурнем и веди себя как дурень. Угу. У меня прямо сейчас шесть баб. Не вру. Шесть баб.

Дверь открылась, и Тоби повернулся, не заметив, как блеснули глаза Гейлса. Пошептавшись со служанкой, он пришел в еще большее замешательство.

– Королева хочет, чтобы ты передал письмо лично, – сказал он сержанту.

Гейлс театрально вздохнул.

– Ну вот, сделай доброе дело… – пробормотал он достаточно громко, чтобы его услышал Тоби. – А мне в ночную смену идти. Ладно.

Тоби открыл дверь. Служанка провела Гейлса в комнату, где его ждала королева. Она сидела за маленьким письменным столом, одетая в темно-зеленый халат. Гейлс подумал, что цвет ей к лицу.

– Ваше величество, – поклонился он.

– Можешь идти, Тельма, – сказала королева даме.

Та округлила глаза:

– Госпожа?

– Оставь нас.

– Но…

– Ты меня слышала. Убирайся. Сержант, у тебя для меня письмо?

Женщина закрыла за собой дверь.

– Разумно ли это? – спросил Гейлс.

– Он больше не обращает внимания на то, чем я занимаюсь. Но начнет, как только я вернусь на родину.

Она бросила в сундук почтовый пакет, изначально пустой.

– Конечно, я всегда к твоим услугам, моя госпожа, но мне кажется, ты недооцениваешь его величество.

Королева вяло отмахнулась.

– Извини, Джозайя. Слишком много всего навалилось в последнее время. – Она улыбнулась обескураживающей улыбкой. – Что ты выяснил?

– Я не до конца все понял, но, похоже, король хочет выступить против Шинсана.

– Каким образом?

– Помогая той женщине, Мгле, вернуть ее трон.

– И все? Тогда почему он устроил из встречи такую тайну?

– Они что-то обсуждали насчет престолонаследия. Потом чародей сказал, что совершил некий ритуал, который подтверждает, что король будет жив еще долго. Еще они говорили про Хаммад-аль-Накир и о том, где может быть Майкл Требилькок.

– Мне самой это интересно, Джозайя. Он опасный человек. И заслуживает того, чтобы присмотреться к нему внимательнее.

– Ладно. Займемся этим, когда снова его найдем.

– И вся та история с Востоком – она ведь осложняет дело?

– Отчасти. Вероятно, она вновь их сплотит. В чем, возможно, и состоит его план.

– В таком случае нам следует быть осторожнее. Мы уже допустили несколько серьезных ошибок. Нам повезло, но лучше их не повторять, чтобы не угодить в ловушку.

– Останавливаться уже поздно…

– Знаю. Придется жить дальше, понимая, чем мы рискуем.

Гейлс слегка поклонился и с некоторой неохотой попятился к выходу. Ингер снова улыбнулась.

– Что-нибудь еще, Джозайя?

Неужели она бросает ему вызов, предлагая выставить себя дурнем?

– Гм… – Он поспешно размышлял. Лучше уж оказаться слегка дураком, чем полным глупцом. – Когда мы в последний раз говорили, ты обвиняла его величество, будто у него есть любовница. Это неправда. Я проверил.

– Спасибо тебе, Джозайя, – рассмеялась Ингер. – Ты настоящее сокровище. Я вовсе не имела этого в виду. Его любовь – эта смешная маленькая страна, а не шлюха из таверны. Лучше иди, пока Тельма не решила, что о нас пора распускать слухи. И не забудь про Требилькока.

– Не забуду, моя госпожа.

Когда Джозайя Гейлс говорил таким тоном, это означало, что его слова следует воспринимать всерьез.

8

1016 г. от О.И.И.

Путешествие Майкла

Осмотрев труп убийцы и поговорив с раненым генералом, Майкл отправился в парк, который окружал замок Криф. Совершив два долгих круга, он вспомнил и обдумал все имевшиеся у него сведения и подозрения. Он обладал идеальной памятью, и ему редко приходилось обращаться за помощью к секретарям, нанятым для ведения архива.

У него имелись некоторые мысли по поводу случившегося, и вели они в довольно-таки странном направлении. Но никакими доказательствами, кроме собственной интуиции, он не располагал. А с этим к королю идти нельзя.

С другой стороны, он догадывался, где можно найти доказательства – если они вообще существовали.

В замок он возвращаться не стал, решив, что лучше всего будет исчезнуть. Дело было весьма щекотливое, и следовало разобраться с ним самому. Лучше, если никто ничего не узнает, пока не выяснится хоть что-то конкретное.

Он отправился в город, на квартиру, которой редко пользовался. В том же доме жил и хозяин – ветеран и надежный человек. О том, что он как-то связан с Майклом Требилькоком, не знал никто. Нужно было собрать все необходимое, а затем отправляться в путь.

Требилькок все решил, когда расспрашивал Лиакопулоса. Искать убийц не имело смысла – его люди не поддерживали никаких контактов с их хозяевами. Иначе предупредили бы его заранее – в своей организации он был вполне уверен.

Переодевшись конным почтальоном, два дня спустя он пересек границу Тамериции. Еще через два дня он добрался до дома знакомого со времен войны торговца по имени Сэм Чордайн. Майкл регулярно оказывал ему те или иные услуги, и тот отвечал взаимностью.

Чордайн предложил ему обильный ужин, хотя была середина ночи, и не задавал вопросов, пока гость не наелся как следует. Лишь затем он спросил:

– Когда мы виделись в последний раз?

Майкл сыто рыгнул.

– Извини. Сразу после Пальмизано?

– Нет, наверняка позже. Я помню тебя в ущелье.

– Тогда в Кавелине.

– Угу, помню. На коронации короля Браги.

– Лучше не напоминай, – усмехнулся Требилькок. – От одного только воспоминания голова болит. До сих пор выясняю, что я натворил в ту ночь.

– Я помню только, что после коронации ты со своим коренастым дружком – как его, Карал? – пытались затащить меня в какое-то заведение под названием «У Толстяка».

– Арал. Арал Дантис. Ты тогда не пошел. Королю пришлось отправлять нам на выручку Пратаксиса. – Майкл улыбнулся, вспоминая тот вечер. – Вряд ли тебе приходилось видеть подобное презрение на физиономии ребсаменского ученого.

– Что привело тебя в эти края?

– С радостью бы ответил, что лишь желание навестить друга, но не хочу врать. Смотрю, ты прибавил несколько фунтов?

– Больше, чем хотелось бы. Физических нагрузок маловато, зато дела идут отлично, так что могу себе позволить жрать до отвала, чем и занимаюсь. Так чего ты хотел?

– У тебя никто не отправляется в Хаммад-аль-Накир? В сторону Аль-Ремиша?

– Каждую неделю уходит караван через Столбы, с дорогими товарами. Хочешь что-нибудь отправить или нужно что-то оттуда привезти?

– Отправить. Меня.

– Гм… – Чордайн зажмурил поросячьи глазки и пожевал толстыми губами. Майкл ждал. Немного помолчав, Сэм спросил: – Мне есть смысл интересоваться, зачем?

– Можешь поинтересоваться. Но ответ не гарантирую.

– Как всегда, да? Ладно. Посмотрим, что удастся сделать. Иногда я действительно кого-нибудь нанимаю. Люди Мегелина обычно смотрят на это сквозь пальцы.

– Ценю твою помощь, Сэм.

– И ты отплатишь мне тем же. Когда-нибудь старина Сэм начнет требовать долги.

– Мне кажется, один долг я уже отдал.

– Ты про ту женщину? Вряд ли это то же самое, Майкл.

– Мне пришлось немало потрудиться, чтобы убедить ее перебраться на запад вместо того, чтобы потолковать с твоей женой, Сэм. Она постоянно вопила и кричала, а моего человека в итоге едва не повесили. Не говоря уже о расходах.

– Насколько помню, я все тогда оплатил, Майкл, – усмехнулся Чордайн. – Но все равно спасибо. Полагаю, если я тебе помогу, мы квиты.

– Пока твоя очередная подружка не окажется в интересном положении.

Чордайн поковырялся в остатках пиршества, выбирая ранее не замеченные лакомые кусочки.

– Надеюсь, ты готов поработать, парень. Тебе придется взять на себя часть обязанностей. И ты должен вернуться с тем же караваном.

Майкл зажмурил глаз, приподняв другую бровь.

– Твоя душа столь же черна, как и врата преисподней, Сэм.

– Моя? – притворно удивился Чордайн. – Ты вообще о чем?

– Я читаю тебя словно книгу. Сейчас ты подсчитываешь, за сколько недель сэкономишь на оплате за охрану. Стоит мне скрыться из виду, и ты тотчас же начнешь радостно потирать руки.

В ответ Чордайн лишь усмехнулся.

– А потом побегу в свою сокровищницу и буду молиться мешкам с золотом. Что поделаешь, друг мой Майкл. Что поделаешь. Я по-всякому набираю жирок, и не только телесно. Пойдем, снова покажу тебе твою комнату. Тебе что-нибудь надо? У меня есть одна посудомойка, которая вполне пришлась бы тебе по вкусу. Не особо умная, но какая разница? Зато энтузиазма у нее хоть отбавляй.

– Посмотрим, Сэм. Не присылай ее ко мне, просто сделай так, чтобы наши пути пересеклись, а там поглядим, что скажет природа.

– Мы с тобой почти не отличаемся, Майкл. Почти не отличаемся. Объясни мне, дураку, зачем я вообще женился? Здравый смысл советовал держаться подальше от проклятого алтаря, но стал ли я его слушать? Нет, дьявол его побери. Мне обязательно хотелось заполучить ту женщину, а другого способа не было. Она вела себя так, будто сидела на золотой жиле, и с тех пор я плачу ей золотом за пустую породу. Будь я молод и холост, как ты, можешь поспорить на свою сладкую задницу…

– Как твои дети? – К концу войны у Чордайна было семь малявок, в том числе две пары близнецов. Все девочки.

– Ах, Майкл, я от них в отчаянии. Они меня в гроб сведут. Когда у тебя одиннадцать дочерей, и старшие вступают в пору расцвета, на твоем пороге оказывается каждый бродяга в окрестностях тысячи миль. Куда катится мир? Неужели молодежь не может думать ни о чем другом? Дошло до того, что я был вынужден нанять стражников, чтобы охранять мои маленькие жемчужины. И что в итоге? Пришлось прогнать, дьявол бы их побрал.

– Тебе следовало нанять амазонок.

– Угу, – усмехнулся Чордайн. – Маленьких пухленьких девиц футов пять ростом. Рыжеволосых и злых как фурии.

– Пожалуй, пойду спать, Сэм, – улыбнулся Майкл. – Будем решать твои семейные проблемы завтра.

В небольших дозах Чордайн Требилькоку даже нравился. Ожидание каравана могло бы свести с ума, если бы не та самая посудомойка. Старшие дочери Чордайна нисколько не скрашивали ожидания – они обладали не меньшим аппетитом, чем отец, и не отличались чрезмерной застенчивостью.

Он облегченно вздохнул, наконец присоединившись к шедшему на юг каравану.

По его требованию караван двигался быстрее, чем привыкли вьючные животные, тащившие на себе мехи с вином. Вино приносило немалый доход в стране, где религия его запрещала.

Напиток предназначался для приближенных Мегелина. Чордайн провез его через таможню, заплатив номинальный «налог на контрабанду», осевший в карманах проверяющих. Караван вошел в Хаммад-аль-Накир на день раньше, чем планировалось, и добрался до Аль-Ремиша за три дня до срока. Майкл рассчитывал, что это даст ему три дополнительных дня на поиски.

Он иногда бывал в пустыне, но никогда – в ее столице. Увиденное ошеломило его с первого взгляда.

Аль-Ремиш располагался на дне большой, напоминавшей кратер котловины, которую окружали обширные бесплодные земли. Когда караван после долгого путешествия через пустыню поднялся на холм, Майкл увидел столько зелени, что едва поверил глазам.

Сам Аль-Ремиш находился на острове, окруженном неглубоким озером. Единственная каменная дамба соединяла священный город с сушей. Внутренние склоны котловины были усеяны цитрусовыми садами, пастбищами, оливковыми рощами и бесчисленными овощными грядками. В самой высокой точке склона начинался оросительный канал, который лениво опускался по спирали к озеру, трижды обойдя котловину.

Майкл остановился, потрясенно глядя на открывшуюся перед ним картину и утирая пот со лба. Его неестественно бледная кожа не слишком подходила для палящего пустынного солнца.

– Идем дальше, – рявкнул хозяин каравана. – Когда доберемся до места, тогда можешь таращиться, на что хочешь.

– Откуда берется вода?

– С гор Капенрунг идет акведук, который построил Эль-Мюрид. Во времена моего отца здесь тоже была пустыня. Мегелин хотел взорвать акведук, вообще уничтожить все созданное Эль-Мюридом. Но священники сказали, что проклянут его, а его генералы пригрозили, что бросят его на произвол судьбы. – Караванщик показал на ряд монументов на дальнем краю котловины, едва различимых с того места, где сидел на лошади Майкл. – Он в самом деле начал разрушать Стелы Бессмертных, но Белул и Эль-Сенусси заставили его прекратить.

– Что это?

– Обелиски. На них выбиты имена тех, кто умер во славу движения Эль-Мюрида. Они окружают могилы его жены и сына. Говорят, в Себиль-эль-Селибе есть другие, которые называют Стелами Мучеников.

– Гм… – Майкл пришпорил коня. Бо́льшую часть всего этого он, естественно, уже знал. Но одно дело читать или слышать о наследии истории, и совсем другое – видеть его собственными глазами. – Что посоветуешь? – спросил он.

– Особо советовать нечего, сынок. Не знаю, что ты задумал, но вот что я тебе скажу: не слишком высовывайся и следи за языком. Здешний народ не особо любит чужеземцев. Мегелин правит, внушая страх, и больше не пользуется особой поддержкой со стороны народа, так что к любой критике он относится весьма жестко. Постарайся соблюдать закон – незнание его не считается оправданием. Думаю, это осталось еще со времен Эль-Мюрида. Жестокости ему было не занимать.

Майкл слышал воспоминания короля о войнах Эль-Мюрида и восхищался тем мальчишкой-идеалистом, каким Браги был четверть века назад. Сам он тогда был слишком юн и мало что помнил.

– Жаль, что он сошел с ума, – сказал он.

Караванщик удивленно поднял брови:

– Эль-Мюрид? Он всегда был чокнутым. Хочешь сказать – жаль, что он подсел на опий? Именно это его погубило. Да и нельзя сказать, что он был так уж плох – по крайней мере, для пустыни. Намного хуже, что он хотел обратить в свою веру весь мир.

Они добрались до дамбы, и Майкл увидел в воде рыб. Со стороны острова сохранились несколько бухточек с водяными лилиями и маленькими цветастыми садиками вокруг, но многие заросли сорняками. На берегу стояли величественные дома, воплощавшие в себе уникальную смесь западной, пустынной и имперской архитектуры. Майкл предположил, что они принадлежали влиятельным последователям Ученика, а затем оказались в руках Мегелина после того, как Эль-Мюрида изгнали из священного города.

– Ты здесь часто бываешь. Как ты оцениваешь шансы Мегелина? Какова будет его политика в ближайшие несколько лет?

Караванщик едва заметно улыбнулся:

– Сынок, за последние несколько дней ты мне уже задавал этот вопрос в шести разных вариантах. Почему бы сперва не решить, что именно тебя интересует, а уже потом спрашивать? Не могу гарантировать, что сумею ответить и что даже в этом случае стану отвечать. Но если ты так и будешь ходить вокруг да около, то ничего путного не добьешься. Будь осторожнее с ними. Я на твоей стороне.

Майкл обдумывал его слова, пока караван, покинув дамбу, двигался по извилистым улочкам.

– Ладно. Я приехал сюда, чтобы кое-что выяснить. Думаю, в основном мне хватит собственных глаз и ушей. В числе прочего мне нужно точно знать, связан ли как-то с Мегелином таинственный чародей, возможно, по имени лорд Норат.

Караванщик медленно повернулся и, прищурившись, взглянул на Майкла.

– Лорд Норат?

– Я слышал о нем лишь короткое упоминание от друга, чуть ли не в панике. Где-то месяца три назад, а потом больше ничего. Возможно, у него просто чересчур живое воображение.

– Понятно.

По спине Майкла пробежали внезапные мурашки. Взгляд караванщика стал холодным и отстраненным. Неужели он совершил роковую ошибку?

– Сынок, – помолчав, сказал караванщик, – никогда больше не произноси это имя. Я никогда никого подобного не видел, и никто другой тоже. Как ты и говоришь, несколько месяцев назад ходили слухи, но потом вдруг – бам! – прекратились. Люди, произносившее это имя, стали исчезать. Возможно, такого человека вообще не существует. Но если он даже и есть, безопаснее делать вид, будто его нет.

– Понятно. – Требилькок слегка расслабился, убирая ладонь с рукояти меча. – Когда ходили те слухи, кто-нибудь говорил, где не существует это создание?

– Соображаешь, – улыбнулся караванщик. – И тем не менее лучше вообще о нем не говорить. И раз уж ты произнес его имя, лучше не появляйся на улице по ночам. Именно тогда исчезают чересчур болтливые.

– То есть тут нет никакой ночной жизни?

– Я этого не говорил. Ее полно для тех, кто не произносил некое имя или кому все равно, кто сидит на Павлиньем троне. Те, кто выступает против Мегелина, тоже имеют обычай исчезать.

– Неплохой фокус. Тебе не кажется, что тут попахивает колдовством?

– Мне? Нет. Таких глупостей мне и в голову бы не пришло. Иначе оно могло бы добраться и до меня.

Майкл улыбнулся. Он получил большую часть ответов. И все это он мог выяснить в Тамериции, если бы задал те же вопросы.

Однако то, что он хотел выяснить сейчас, он мог узнать только здесь. Какое отношение все это имело к Лиакопулосу? Похоже, задача оказалась несколько опаснее, чем он предполагал.

– В здешнем доме Сэма есть комната с запирающейся на замок дверью? Как я понимаю, люди спят в казарме?

– Да. Насчет замков тебе следует спросить брата господина Чордайна. Он тут главный.

Караван свернул на боковую улицу и вскоре оказался в некоем подобии небольшой крепости с единственными воротами в двенадцатифутовой глинобитной стене. Внутри вдоль стен располагались стойла для животных, а в центре возвышались несколько трехэтажных строений, спиной к спине, словно группа отражающих атаку солдат. Майкл отправился к брату Сэма Чордайна и вручил ему рекомендательное письмо.

За три дня Майкл не узнал ничего нового. Жители Аль-Ремиша были угрюмы и не отличались разговорчивостью – между собой они общались даже меньше, чем с чужеземцами. Большинство изо всех сил старались делать вид, будто их короля вообще не существует.

Майкл и сам не наблюдал никаких следов Мегелина, за исключением всеобщего страха. Лишь немногие солдаты-роялисты патрулировали город, – казалось, будто в том нет необходимости. К тому же войско Мегелина все еще прочесывало пустыню в поисках последователей Эль-Мюрида, и из того немногого, услышанного Майклом, выходило, что королю не особо везло. Хаммад-аль-Накир был весьма обширен, и в нем имелось немало мест, где могли скрыться повстанцы, что доказал Бич Господень поколение назад, во время восхождения Эль-Мюрида к власти.

Наступила ночь. Майкл лежал на койке, глядя в потолок и размышляя. Как бы преодолеть завесу, окружавшую Нората? Комнату слабо освещала единственная свеча. Ему показалось, будто скрипнула лестница в башне, и он, тихо поднявшись, проверил, надежно ли заперта дверь из массивных дубовых досок, с которой мог справиться лишь таран.

С дверью все оказалось в порядке. Он проверил окно, закрытое тяжелыми ставнями – они тоже были надежно заперты, но их можно было быстро распахнуть в случае необходимости бежать. Майкл вернулся на койку.

Снова скрипнула лестница. Достав меч, Майкл положил его поперек груди.

Требилькок постоянно удивлял друзей полным бесстрашием. Чувство страха было ему чуждо, и он лишь смутно понимал, что ощущают при этом другие, поскольку единственное, чего он боялся, – это предстать перед публикой. Когда его просили выступить перед слушателями, он лишался дара речи, что, по сути, и стало причиной его известной скрытности. Он избегал неприятных моментов, держа свои секреты при себе и стараясь никому не попадаться на глаза.

Он попросту не желал что-либо кому-то объяснять.

Скрипнула дверь. Майкл лежал, не шевелясь. Кто-то возился с внешним засовом. Требилькок улыбнулся. Вряд ли у незваного гостя что-либо выйдет – дверь можно было открыть только изнутри.

Возня прекратилась. Дверь затрещала под чудовищным натиском.

– Что за дьявольщина? – удивленно пробормотал Майкл.

Затрещали доски, от дверного косяка начали отваливаться куски глинобитной кладки. Казалось, дверь вот-вот поддастся. Встав, Майкл открыл ставни и взглянул в темноту снаружи.

Что-то встревожило животных в стойлах вдоль южной стены, их успокаивали караванщики с фонарями и факелами. Не считая этого, все было мирно как на кладбище.

Охваченный мрачным подозрением, он подошел к двери. Натиск прекратился. Принюхавшись, он уловил едва заметный звериный запах, и его бледные губы тронула легкая улыбка.

Предположения оказались верны. Лорд Норт действительно существовал, и настоящее его имя – Магден Норат. Эскалонский перебежчик действительно пережил Пальмизано.

Требилькок уже встречался с этим запахом как под Пальмизано, так и во время десятка других сражений – вонь саван-далаге, ночного чудовища, созданного Магденом Норатом в лабораториях Эхелеба. Этих тварей невозможно было уничтожить, и они отличались невероятной яростью и силой.

Он попятился от двери, лихорадочно размышляя. Нужно было сообщить королю новость, которая проливала свет на половину тайн, досаждавших Кавелину. Мегелин попал под действие заклятия эскалонца. И лишь Норат мог создать тех людей, что покушались на Лиакопулоса.

«Но зачем?» – подумал он. На этот вопрос у него не было ответа. Генерала и чародея не связывало ничего, способного стать поводом для убийства. Ничего не связывало с Лиакопулосом и Мегелина.

Предположения у него имелись, но он не осмелился их озвучить. Вряд ли друзьям захотелось бы услышать о его подозрениях. А подозреваемые могли попытаться его убить, сочтя, что он слишком много знает.

Так или иначе, короля следовало предупредить о затаившейся в Аль-Ремише тьме.

Караван собирался пробыть в священном городе еще неделю. Сумел бы Майкл выжить все это время, преследуемый саван-далаге? Учитывая, что кое-кого настолько раздражало само его существование, что он готов был его уничтожить? Сомнительно. Нужно действовать иначе.

Он снова выглянул в окно. Караванщики успокоили лошадей и стояли, почесывая в затылке и ругаясь.

Что-то ударилось о дверь, и дубовые доски разлетелись в щепки. Увидев протискивающийся в дверь темный силуэт, Майкл взмахнул мечом, держа его обеими руками, и почувствовал, как тот глубоко погрузился в плоть. Метнувшись назад, он перекатился через подоконник.

Еще в падении он услышал, как все строение содрогнулось от вопля, который мог бы издать кот величиной с тигра. Извернувшись, Требилькок приземлился на ноги и руку, слегка вывихнув лодыжку, а затем заковылял к ошеломленным караванщикам.

– Факелы! – выдохнул он. – Поднимите факелы! Эти твари ненавидят свет!

Он услышал, как что-то тяжелое ударилось оземь за его спиной, но не стал оглядываться. Не оглянулся он и тогда, когда раздирающие землю когти заскрежетали совсем рядом. Схватив масляный фонарь, Майкл развернулся и швырнул его в вырвавшийся из тьмы темный силуэт.

Саван-далаге увернулся, и фонарь пролетел мимо морды, попав в плечо. Майкл схватил факел.

Караванщики кинулись врассыпную, кроме тех, кого страх приковал к месту.

Требилькок бросился вперед и ткнул факелом в разворачивающегося к нему зверя. Масло вспыхнуло, и черный гладкий бок твари охватило пламя. Зверь взвыл. В стойлах начался хаос, лошади били копытами, пытаясь вырваться.

Забыв о своей цели, охваченный на треть пламенем саван-далаге одним мощным прыжком вскочил на крышу конюшни и скрылся за стеной.

Майкл сидел на земле, тяжело дыша и пытаясь нащупать меч. Губы его тронула легкая улыбка.

– Что ж, парень, первое покушение ты, похоже, пережил, – усмехнулся он.

Его окружили караванщики.

– Что это было, дьявол его побери? – спросил один.

Майкл взглянул в выпученные глаза и побледневшие от ужаса лица.

– Где вы были во время войн?

– Саван-далаге, – прошептал другой. – Здесь.

Майкл поднял руку, и кто-то помог ему встать.

– Нужно успокоить лошадей. Тварь ушла и вряд ли сегодня вернется.

«На этот счет можно не волноваться», – подумал он. В следующий раз Норат станет действовать иначе. Логичнее всего было бы арестовать Майкла.

Требовалось как можно быстрее отправить сообщение. Способ был только один – связаться со своим человеком из местных, на которого нельзя больше положиться. Норат наверняка уже его нашел и, подчинив себе, использовал для отправки утешительных докладов в Воргреберг. Нужно попытаться вновь перетащить его на свою сторону – хотя бы на минуту.

Аль-Ремиш все еще был погружен во тьму, когда Майкл разбудил своего бывшего агента. Еще не забрезжил рассвет, когда Требилькок, убив этого человека, снова направился по улицам города, надеясь переплыть озеро и исчезнуть в пустыне, прежде чем Норат нападет на его след.

Думая о том, насколько мала надежда на успех, он шагнул в холодную воду. Все зависело от того, дойдет ли сообщение до адресата и сумеет ли он достаточно долго оставаться на свободе, чтобы друзья успели его спасти.

Воздух уже прогрелся, предвещая тяжкий путь через пустыню. Майкл выпил столько воды, сколько вмещал желудок, и наполнил мех, который забрал у отправленного в отставку агента. А затем он двинулся вверх по склону, срывая по дороге спелые плоды. Сапоги хлюпали при каждом шаге, и он понял, что заработает дьявольскую кучу мозолей.

9

1016 г. от О.И.И.

Волна нарастает

Рагнарсон, Пратаксис, Эанредсон и Вартлоккур проспорили два часа, прежде чем Даль Хаас привел смотрительницу Мглу. Рагнарсон один раз вышел, чтобы приказать принести еще стульев, а потом, за двадцать пять минут до появления Мглы, к двери подошел Тихоход. Рагнарсон вышел ему навстречу.

– Что случилось?

– Какая-то женщина у ворот говорит, что ей нужно с тобой увидеться. Обычно мы отправляем их восвояси, но, возможно, с ней тебе стоит встретиться.

– Кто она? Ты ее знаешь?

– Видел пару раз. Она велела передать, что ее зовут Шерили.

Рагнарсон замер:

– Чего она хочет?

– Не знаю. Бормотала какую-то чушь. Ну сам знаешь – когда женщина напугана…

– Напугана?

– До ужаса. Я понял только, будто что-то произошло в переулке Линеке.

– Идем.

Браги заскочил в комнату за мечом. Слова Тихохода оказались магическими. Рагнарсон редко открыто проявлял чувства, но дети значили для него больше, чем Кавелин или корона. Если с ними что-то случилось… Больше у него никого не осталось.

Когда они добрались до ворот, Тихоход тяжело дышал.

– Пришли ее в караулку, – сказал Браги. – Я все выясню. Спасибо, Тихоход. Ты правильно поступил. Я этого не забуду.

– Спасибо, сир. Просто делаю свою работу.

– Верно. Продолжай в том же духе, и станешь сержантом. Давай ее сюда.

Девушка, пребывавшая на грани истерики, бросилась ему в объятия. Он слегка обнял ее в ответ и погладил по плечу. Вскоре стало ясно, что половина ее истерики показная.

Постепенно ее удалось разговорить. Они с Кристен увидели, как Арал Дантис и еще один мужчина заходят в дом Мглы, и начали подначивать друг друга. Вскоре Шерили уже тайком пробиралась через переулок Линеке и сквозь живую изгородь Мглы, а потом присела под окном, прикрытым изнутри книжными полками.

– Почему ты?

– Я меньше ростом, и никто не увидел бы меня из-за изгороди. В общем, там были четверо, и они колдовали. Какое-то время спустя я поняла, что они шпионят за тобой – судя по тому, что говорили. Потом вдруг все заволновались, и заговорил тот, кто до этого молчал. Мы не видели, ни как он пришел, ни как выходил, но как-то ведь он ушел, поскольку они сказали, что он их покинул. Они поговорили о нем, и именно тогда я поняла, что это был тервола.

Она снова расплакалась.

– Гм… тервола? – Браги это не слишком удивило.

– Да! Здесь, в Воргреберге. Ты ведь мне веришь?

Задумчиво вздохнув, он взял ее за руку и повел к стулу.

– Сядь. Мне нужно подумать. – Он сел лицом к ней, не выпуская ее руки. Девушка с благоговейным трепетом уставилась на их сплетенные пальцы. Несколько минут спустя он буркнул и снова встал, потянув ее за собой. – Скоро должна прийти Мгла. Не показывайся, пока она не войдет. Иначе можешь случайно с ней встретиться, и она догадается, откуда я знаю то, что знаю. Думаю, Тихоход с радостью за тобой присмотрит.

Шерили залилась слезами.

– Мне так страшно… – Она придвинулась к нему, обхватив руками.

Она дрожала, словно испуганный зверек. Страх был вполне настоящим – вопрос лишь в том, что его вызвало.

Браги вздохнул, подумав, что видел двенадцатилетних, которые выглядели взрослее этой девушки, и снова погладил ее по плечу. Закрыв глаза и обреченно вздохнув, он отодвинул ее от себя.

– Я тоже боюсь, девочка. – Он поднял ее подбородок, заставив посмотреть ему в глаза. – И вовсе не тервола. Ты нарываешься на неприятности, и их может оказаться куда больше, чем тех, с которыми ты или я могли бы справиться.

Губы ее дрогнули. Она дважды открыла и закрыла рот, глядя куда-то в сторону, и наконец снова посмотрела на Браги, который предпочел сменить тему.

– Я хочу, чтобы вы с Кристен перестали играть в шпионов. Это вовсе не игра. – Помедлив, он добавил: – Ты хоть знаешь, во что мы ввязались?

Она не ответила, лишь шмыгнула носом.

Все так же держа девушку за подбородок, он привлек ее к себе. Губы ее задрожали еще сильнее, глаза сузились и остекленели, рот приоткрылся, и она потянулась навстречу поцелую.

«О боги», – подумал Браги, ощущая вспыхнувший в душе огонь. Все было именно так, как он и предполагал. Он мягко отстранил девушку, и та опустила голову, не открывая глаз.

– Я хочу, чтобы ты еще раз обо всем подумала, – прошептал он. – Хорошо? – (Она закусила нижнюю губу и кивнула, словно получивший нагоняй ребенок.) – Все говорит против… – («Хватит», – подумал он.) – После того как сюда придет Мгла, возвращайся к Кристен. И прекратите играть в шпионов.

Он развернулся, вышел из караулки и взбежал по лестнице на стену над воротами, пытаясь отвлечься. Взглянув со стены, он заметил экипаж, сворачивавший на дорогу через парк. «Мгла?» – подумал он. Верховыми могли ехать Даль и Арал. Снова сбежав вниз, он поспешил к товарищам, быстро изложив им суть рассказа Шерили.

Десять минут спустя прибыла Мгла в сопровождении Дантиса.

– Садитесь, – сказал Рагнарсон, пристально разглядывая обоих. Похоже, между ними возникла некая робость в отношениях. Проклятье! Кажется, это становилось заразным. – Приступим. Я весь день проторчал в замке, так что у меня нет особого настроения спорить. Мы приняли решение, и вы уже знаете, каково оно. Теперь мы воплотим его в реальность, Мгла. Но сперва мне хотелось бы знать, кто был тот тервола и что он делал в Кавелине без моего разрешения.

Дантис издал нечто среднее между отрыжкой и мышиным писком и выпучил глаза. Даже Мгла полностью растерялась, что, насколько помнил Рагнарсон, бывало редко.

– У меня тоже есть свои источники. Мне крайне важно знать все про того тервола. Считай это жестом доброй воли. Ты ведешь свою игру за моей спиной, а я не желаю подобного в Кавелине. Мне хватает проблем с врагами, чтобы еще и следить за друзьями.

К Мгле вернулась прежняя уверенность в себе, и она начала обстоятельно обо всем рассказывать. Рагнарсон решил, что она с ним вполне откровенна.

– В общем, звучит неплохо, если предположить, что Го не в курсе этих планов. Каков ваш порядок действий?

– Пока не вполне ясно. Мы вступим в игру, когда лорд Цянь решит, что атака со стороны Матаянги достигла кульминации. Мы захватим ключевые точки империи и не станем беспокоить Южную армию, пока матаянгская атака не пойдет на убыль. Лишь после этого заменим лорда Го.

– Да, – кивнул Рагнарсон. – Если он вам позволит. – Он уставился куда-то в пространство за Мглой, представляя личико в обрамлении светлых волос… Проклятье! Нужно выкинуть эту девицу из головы. – Что, если он договорится с Матаянгой? Если он не станет атаковать?

– План несовершенен. Я могу и проиграть. И лорд Го даже не узнает, насколько он выиграл.

– Ты же не станешь провоцировать войну?

– Нет! Не в большей степени, чем лорд Го. Но почему бы не воспользоваться преимуществом неизбежного? Лучший наш аргумент – то, что в последнее время было слишком много сражений. Шинсан не выдержит новых войн.

– Порой мне кажется… Не важно. Чем я могу помочь со своей стороны?

– Ты уже помогаешь. Обеспечиваешь нам безопасный плацдарм. Разве что еще одолжишь несколько штурмовых отрядов для удара.

– Реши этот вопрос с сэром Гьердрумом.

Открылась дверь в коридор, и из нее вышел Джозайя Гейлс. Поспешно направившись в свою комнату, он забрал оттуда очередной почтовый пакет и две минуты спустя подошел к сержанту Вортелю, которого должен был сменить на посту.

– Джек, прикрой меня. Мне надо отнести это наверх.

Вортель хмуро взглянул на песочные часы.

– Меня ждет жена, Гейлс.

– Извини, Джек. Я не вру. Вовсе не хочу тебя обмануть. Угу. Я ненадолго. Потом отплачу тем же. Угу. Гейлс всегда платит по долгам. Это не вранье. Ты меня знаешь.

– Ладно, – вздохнул Вортель. – Только не теряй зря времени.

– Опять вернулся, сержант? – Тоби все еще стоял у дверей королевы.

Гейлс обругал себя за то, что не догадался подождать смены караула.

– Угу. Ну не дерьмо ли? Еще одно письмо, Тоби. А мне пора на пост. Угу. Ну не сука ли?

Тоби постучал. Гейлс переминался с ноги на ногу, невнятно бормоча себе под нос. Вряд ли королеву обрадует его второй визит. И еще меньше ей понравится то, что он собирался сказать.

Рагнарсон мог поклясться, что уже натер мозоль на заднице, к тому же он никак не мог выбросить из головы девушку. Оставалось лишь одно средство.

– Я ухожу, Дерель. Покажи Мгле договор, что мы составили на днях.

Он направился по коридору, гадая, как отнесется Ингер к внезапному вниманию с его стороны. Сколько времени прошло с тех пор, как он бросал все дела ради того, чтобы увидеться с ней днем? Два года?

Стражник у входа в зал собраний вытянулся в струнку. Браги его не знал.

– Который час, солдат?

– Скоро семь, сир.

– Спасибо.

Браги зашагал прочь, чувствуя, как фантазии о Шерили смешиваются в мозгу с образами Ингер. «Я неправильно повел себя с девушкой, – подумал он. – Нужно было проявить больше сдержанности. Теперь она мне проходу не даст… Если только я и впрямь не считаю себя неотразимым».

Он ощутил приступ ностальгии по тем временам, когда никого не волновали его шашни с готовой отдаться шлюхой. И когда он мог влюбляться трижды в неделю, не задумываясь о том, на чью жизнь это повлияет. Хорошие были деньки! Тогда они с Насмешником и Гаруном были молоды и считали политику игрой для угрюмых старых пердунов, утративших свой пыл до конца дней…

От подобных мыслей он шарахался, словно испуганный жеребец. Ему пришлось убить лучшего друга, а второй лучший друг отправился в Империю Ужаса, и с тех пор о нем ничего не слышно. Ему было о чем поспорить с Гаруном, но, проклятье, как же его теперь не хватало! Будь здесь Гарун, не случилось бы никаких проблем в Хаммад-аль-Накире. Если бы на троне сидел отец, а не сын, лорду Суну даже в голову бы не пришло отрывать куски от пустынного государства. Гарун обладал нравом ястреба, и ему зачастую не хватало здравомыслия, чтобы не отвечать ударом на удар.

Внезапно остановившись, Браги шагнул в тень колонны. От двери Ингер его отделяли сто футов. Оттуда кто-то вышел, и Рагнарсон нисколько не удивился, увидев странного посетителя, хотя тот должен уже час как стоять на посту.

– Гейлс, дьявол тебя побери, мне становится все интереснее, что у тебя на уме, – пробормотал он.

Он подождал четверть часа, уже не особо желая видеть жену, а потом все же вошел – хотя теперь это был скорее визит вежливости.

Мир корчился и содрогался, словно медленно оживающий великан, которого все считали мертвым. Через два дня после встречи Рагнарсона с Мглой контрабандист Дантиса принес известие о яростной стычке между Троесом и Хаммад-аль-Накиром.

Богатые прибрежные провинции Хаммад-аль-Накира были единственной территорией королевства, которой продолжал управлять Эль-Мюрид. Внешние наблюдатели считали, что роялисты Мегелина вернут себе власть над побережьем, как только утихомирят главную часть королевства. Ученик превратился в беззубого тигра, неспособного противостоять роялистскому наступлению.

Так полагал весь мир.

Когда началось столкновение с троенцами, спорная равнина содрогнулась от прежних боевых кличей Непобедимых – одетых в белое избранных Ученика, которые, казалось, возникли из былых времен. Они обрушились на несостоявшихся захватчиков, повергнув троенских командиров в панику. И бросили в бой находившиеся поблизости войска, не волнуясь о том, что создают повод для войны, оправдывающий массированное вторжение. Инцидент, который можно было решить дипломатическим путем, превратился в крупное и непростительное, по мнению патриотов, вторжение на Родину. Когда зашло солнце и осела пыль, выяснилось, что погибло больше тысячи троенцев. Их товарищи с позором бежали.

Услышав об этом, Рагнарсон рассмеялся.

– Похоже, в Троесе у некоторых побагровеют физиономии, – ухмыльнулся он. – Могу поспорить, Сун сейчас весь на нервах.

Мгла выглядела не столь радостной.

– Они перевернут все с ног на голову, заявив, будто первым начал Эль-Мюрид, и перейдут в атаку. Думаю, мы только что слышали о последнем «ура» Непобедимых.

– Возможно, – посерьезнев, кивнул Рагнарсон. – Печально. Вряд ли у Ученика осталось много сил.

– Не стоит забывать и про национально-освободительный аспект, – сказал Пратаксис. – Жители побережья не питают особой любви к Эль-Мюриду или Мегелину, но пойдут за каждым, кто станет сражаться против троенского вторжения. Они знают, какова будет цена, если сдадутся.

– Я не особо расстроюсь, если приспешники Суна увязнут в тамошнем болоте, – заметил Браги.

На следующий день новости принес Криденс Абака. Маленький жилистый марена-димура явился в кабинет, где Рагнарсон обсуждал финансовые вопросы с членами Тинга.

– В чем дело, Криденс? – рявкнул Рагнарсон, раздраженный упрямством представителей комитета.

– Трое пытались меня убить, – прямо заявил Абака. – В парке. Я подумал: может, твоему ручному колдуну нужны трупы? Они той же породы, что и напавшие на генерала Лиакопулоса.

Рагнарсон негромко выругался. Двадцать минут спустя он уже стоял в толпе, окружившей тела. Впервые за время своего правления он позаботился о телохранителях.

– Ты прав, Криденс. Точно такие же.

Он сообщил Вартлоккуру, что трупы уже в пути. Вряд ли что-то удастся узнать, но попытаться следовало.

– Ты уложил всех троих?

– Они оказались не слишком проворны, – ответил Абака.

– Трое, – пробормотал Браги. – Опять. Все верно – в стиле Праккии. Девятка, разделенная на три тройки. Выходит, где-то могут быть еще трое. Скажи Гьердруму, пусть никуда не ходит без охраны, пока я не отменю приказ.

– Как прикажешь, сир.

Абака поспешил во дворец. Вскоре за ним последовали Рагнарсон с Вартлоккуром. Как и ожидалось, чародею ничего не удалось узнать по трупам.

– Все-таки, я думаю, это Магден Норат, – сказал Вартлоккур.

– Возможно, у Нората имелись подмастерья.

– Возможно. Но маловероятно. Это не в его духе. Слишком уж он был скрытный.

– Из этого нападения что-нибудь следует?

– Только то, что твой список настоящий.

– Кто его составил? Точно не Норат. Он никогда не общался ни с кем из моих офицеров.

– Значит, его наняли.

Взгляд Рагнарсона стал жестким.

– Кто?

Чародей собрался что-то сказать, но передумал. Наконец он заметил:

– У нас у всех есть враги. Чем больших успехов мы добиваемся, тем многочисленнее те становятся. Примерно как если подбросить камень в воздух. Он летит выше и выше, все время замедляясь, пока не остановится.

– А потом падает.

– Истина. Печальная, но истина.

– Это пророчество?

– Нет, неудачная метафора. Советую взять под охрану всех, кто есть в том списке. Особенно Гьердрума. Полагаю, он следующий.

– Уже. А что насчет тебя?

– Я и сам могу о себе позаботиться.

– Лиакопулос, вероятно, тоже так считал. Не важно. Если тебе не нужен телохранитель – ты его не получишь. Мне придется отменить из-за этого очередную игру в захваты. И лишиться народной любви, назначив дополнительные дежурства стражи. Ты нашел Майкла?

Рагнарсона беспокоило исчезновение Требилькока. Тот иногда пропадал и на более долгий срок, но никогда – в столь критическую минуту. И его имя тоже значилось в списке.

– Арал нашел остывший след. Его друг видел Майкла в Дельхагене через несколько дней после нападения на Лиакопулоса.

– Странно.

– В последнее время многое странно.

– Как скоро должна родить Непанта?

– Через две-три недели.

– Нервничаешь?

– Конечно. – Чародей слабо улыбнулся.

– Не волнуйся. С Этрианом у нее не было никаких проблем.

Чародей напрягся:

– Не упоминай это имя.

Рагнарсону не понравился его тон.

– Опять ты за свое. Чем тебе так досадил Этриан, дьявол тебя побери?

Вартлоккур, казалось, отсчитывал в уме до десяти, пытаясь успокоиться.

– Непанта в последнее время полностью на нем помешалась. Не знаю с чего, но она вдруг решила, будто он еще жив. И считает, что мы должны его найти.

– А ты так не считаешь? Он в самом деле жив?

– Не знаю.

Возможно, для всех прочих это и не имело особого значения, но если Этриан в самом деле жив, этим могло объясняться эксцентричное поведение чародея в последние дни. Не было ли тут какой-то связи с Избавителем, о котором тот отказался говорить?

– Пару недель назад ты говорил…

– Знаю. – Чародей плотно сжал губы, стараясь держать себя в руках. – Сейчас не время об этом думать. Мы ждем рождения ребенка.

– Мне кажется, ты от чего-то прячешься. Уж ты-то должен знать, что в том нет ничего хорошего. Неужели даже не хочешь попробовать? Или просто будешь ждать и надеяться, что она обо всем забудет?

– Рагнарсон!..

– Ты не понимаешь, что создаешь проблемы самому себе. Ладно, забудь. Потом вернусь и посмотрю, не случился ли с тобой приступ здравомыслия и не решил ли ты все же попытаться хоть что-то выяснить.

– Искать нечего.

Рагнарсон ушел, уверенный: что-то все же есть и ничего хорошего от него ждать наверняка не стоит. Возможно, стоило слегка надавить на Мглу, которая могла по крайней мере подозревать, в чем причина столь странного поведения Вартлоккура.

В тот же вечер Рагнарсон получил записку, написанную корявым почерком Гундара. В ней сын приглашал его на день рождения Айньяра, который должен был состояться послезавтра.

В голове Браги промелькнул образ Шерили. Наверняка у нее найдется причина для визита на праздник. Он вернул записку, сказав, что попытается прийти.

На следующий день во время очередных финансовых переговоров ворвался лейтенант Требилькока.

– Сир, – выдохнул он. – Известие от капитана Требилькока.

Рагнарсон вскочил из-за стола. Остальные смотрели на него круглыми глазами. Вокруг исчезновения Требилькока ходили невероятные слухи – кто-то даже предполагал, будто король лично разделался с главным шпионом.

– Что? Что там?

– Голубь, сир.

Мужчина все еще сжимал в руке потрепанную птицу, держа в другой записку Майкла.

– Голубь? Не знал, что мы их используем. – Браги выхватил сообщение.

– У нас их не слишком много, только для самых дальних форпостов. За час они могут пролететь дальше, чем всадник способен проехать за день.

– Сомневаюсь. – Рагнарсон не особо разбирался в почтовых голубях. – Но быстрее лишь колдовство. – Он дважды выронил записку, прежде чем сумел ее прочитать. – Проклятье! Чародей был прав. Стража! Найдите Вартлоккура и скажите: пусть призовет Нерожденного. Скажите, это срочно.

С нетерпением дождавшись Вартлоккура, он показал ему сообщение Майкла.

– И что теперь? – спросил Браги.

– Теперь будем ждать. Если знаешь каких-нибудь богов, на которых можно положиться, – призови их.

Рагнарсон усмехнулся – он принадлежал к редкой породе нерелигиозных людей.

– Если бы я знал таких богов, – ответил он, – они бы правили Кавелином. Я бы приказывал им швырять молнии в каждого, кто осмелился бы лезть в наши дела. А одного постоянно держал бы в спальне Суна.

В дверь взволнованно постучал ординарец.

– Сир?

– Входи.

– Послание от господина Дантиса, сир. Он говорит, это очень важно.

– Давай посмотрю. Да не бойся ты! Тут никто не кусается.

Ординарец проскользнул в комнату, осторожно поглядывая на Вартлоккура. Хватило бы одного жеста, чтобы повергнуть солдата в бегство. Чародей страдальчески поморщился, – похоже, за века ничего не изменилось.

Прочитав записку, Браги передал ее Вартлоккуру. Чародей мрачно усмехнулся:

– Похоже, лорда Суна весьма впечатлили Непобедимые.

Дантис узнал о случившемся от друзей-контрабандистов. Военный разгром потряс Суна и его марионеток. Троенских офицеров лишили командных постов, солдат казнили за трусость. Сун отложил продвижение на юг. Появления Непобедимых никто не ожидал – их не заметили даже разведчики Суна, обладавшие, помимо более прозаических средств, способностями тервола. Ходили слухи о намерениях перетряхнуть весь штаб Западной армии. Сун подозревал измену.

– Как думаешь, чем это грозит для нас? – спросил Рагнарсон. – Среди его людей есть человек Мглы.

– У них надежное прикрытие.

– Что насчет Нората?

– Гм?

– Мы не знаем почему, но мы знаем кто, и мы знаем, где этот сукин сын.

– Не все сразу. У нас и без того хватает дел. Нам ни к чему война с Мегелином.

– Кто говорит про Мегелина? Я про Нората.

– А что, если Мегелин оказался в его власти? Что, если первая наша попытка закончилась неудачей? Он первоклассный чародей. Иначе бы он не выжил после уничтожения Праккии.

– Мегелин не станет объявлять войну. Мы ведь вроде как друзья.

– Вроде как. Говорят, будто он сошел с ума. И теперь мы знаем почему.

– Вряд ли. Тогда на него верхом уселся бы Эль-Мюрид.

– Пусть Норат делает что хочет. У нас есть куда более важная проблема с Мглой. И я жду рождения ребенка. А без меня ты вряд ли захочешь связываться с Норатом. Но когда приходится выбирать между помощью тебе и возможностью держать за руку рожающую жену – выбор не в твою пользу.

– Мне следовало сообразить, что с тобой бесполезно спорить. Надеюсь, твое создание справится и без тебя. А если я не буду участвовать в переговорах, Тинг подсунет мне такие ассигнования, что мне придется много лет проливать слезы.

– Пусть этим займется Пратаксис.

– Чушь. Он не настолько пробивной, как я. Проклятье, это он во всем виноват, дьявол его побери. Это он разработал столь дурацкую систему правления.

– Она не так уж плохо работает.

– Работает отлично – пока мне не потребуется сделать что-либо к концу месяца. Даже если я хочу кому-то дать вшивую медаль, за это должен высказаться каждый сукин сын в Тинге.

– Я как-то не замечал, чтобы получалось не по-твоему.

– Угу. Вот только от эксперимента Дереля с демократией нет никакого толку – одни помехи.

Той же ночью в Троесе командующий Западной армией получил депешу от друга в столице Кавелина. Лорд Сун был без маски. Подчиненные считали его человеком, лишенным чувства юмора, но, читая доклад, он улыбался и смеялся от души. Однако от хорошего настроения не осталось и следа, когда он узнал, что у него больше нет связи с лордом Го Вэнчинем.

10

1016 г. от О.И.И.

Возвращения домой и дни рождения

Майкл наблюдал, как исчезает вдали последняя группа преследователей. Они приложили немало усилий, пытаясь его найти, – преодолели расстояние, которое, по идее, никак не смог бы осилить беглец. Он сам удивлялся, как это у него получилось.

Лошадь, которую он украл, оказалась достаточно выносливой, и Майкл гнал ее, пока она не свалилась без сил. Предположительно он проскакал с полсотни миль через труднопроходимую пустыню к северу от Аль-Ремиша и теперь находился у засушливых южных подножий гор Капенрунг. Шансов пересечь их в одиночку было немного, независимо от того, долетел ли до цели голубь.

Он взглянул на запад. До наступления темноты оставалось еще два часа. Восемь миль пешком. И вряд ли саван-далаге выйдут на охоту до прихода ночи.

Сколько им потребуется времени, чтобы его настичь? Он пожалел, что слишком мало о них знает. Осмелится ли он продолжить путь ночью?

Нет. Слишком рискованно. Лучше укрепить позицию, прежде чем станет слишком темно для поисков дров для костра.

Безлюдные холмы покрывала низкорослая растительность. Древесины вполне хватало. Проблема заключалась в том, чтобы найти место, где саван-далаге могли подобраться к нему только с одной стороны и где путь им преградил бы огонь.

Он потратил час на поиски более или менее приемлемой норы в берегу каменистого сухого русла-вади. Ее уже использовали раньше как укрытие – на стенах из мягкого камня виднелись похожие на руны фигуры. Майкл предположил, что их оставили предки тролледингцев времен Яна Железной Руки в эпоху Падения.

Майкл собрал столько хвороста и дров, что с трудом протиснулся за огненную линию обороны. Он разжег небольшой костер, от которого собирался зажечь другой, побольше, когда явятся охотники.

– Вся штука в том, друг мой Майкл, чтобы не заснуть, – пробормотал он.

Он забавлялся играми, в которые не играл со времен Ребсамена, сочинял непристойные лимерики, пытался вспомнить всех женщин, которых любил, хотя список их оказался короче, чем подозревали друзья. Когда тот подошел к концу, взошла луна, и он начал представлять разные символы на ее пятнистом диске, а потом попытался составить каталог созвездий…

Внезапно очнувшись, он, не раздумывая, подбросил хвороста в угли костра и принялся отчаянно его раздувать, слыша близкий скрежет когтей по камням. Луна стояла высоко в небе, и если бы он взглянул в высохшее русло, различил бы тени, движущиеся среди других теней.

Он проспал три часа.

Сухой хворост занялся, и Майкл быстро разжег пламя, за несколько мгновений отгородив укрытие огненной стеной.

– Проклятье! – выругался он, ощутив отразившуюся от задней стены норы волну невыносимого жара.

Лежа на животе посреди груды топлива, он лишь надеялся, что не поджарится сам.

Послышалось злобное рычание и стук когтей охотников – Требилькоку показалось, что их было четверо. Сквозь просветы в пламени на него взглянули полные ярости рубиновые глаза.

– Надеюсь, вам хватит терпения, ребята.

Терпения им хватило – пока не забрезжил рассвет. Потом они снова забеспокоились, и Требилькоку вдруг стало интересно, насколько они разумны. Понимали ли они, что он способен вести подобную игру бесконечно долго?

Твари издавали горловое зловещее рычание, не похожее ни на что из слышанного им прежде. Он представил себе четырех черных тигров-переростков, постепенно теряющих самообладание, хотя знал, что любая схожесть с большими кошками – лишь случайность.

Пара глаз приблизилась к огню. Хотя зверь был рядом с костром, Майкл не мог разглядеть ни его размеры, ни облик. Творения Нората воистину являлись созданиями тьмы, с которой они идеально сливались.

Сквозь пламя метнулось нечто похожее на лапу, взмахнув в воздухе у носа Майкла. У него возникло искушение швырнуть несколько камней, дразня зверя, так же как мартышки насмехаются над леопардом, но он предпочел не рисковать. Иногда леопарду удавалось свести счеты.

К нему потянулась лапа еще одного зверя, и на этот раз Майкл рубанул по ней клинком. Тварь взвизгнула, но Требилькок знал, что вряд ли серьезно ее ранил – раны вообще мало что для них значили. Во время Великих Восточных войн нашли лишь одно средство, позволявшее с ними справиться, – закопать их столь глубоко, чтобы они не могли вырваться.

Твари расхаживали туда-сюда, перерыкиваясь друг с другом.

– Майкл, старина, похоже, ты просчитался. Тебе следовало идти дальше – вряд ли они нагнали бы тебя до рассвета. А теперь они готовятся к решающему прыжку.

Несмотря на убийственную жару, он еще сильнее раздул пламя. Смерти он не боялся, но его раздражала мысль, что он может бессмысленно погибнуть именно здесь. Он всегда рассчитывал, что от его смерти будет хоть какая-то польза.

В зверином рычании и шипении появились новые нотки – твари приготовились к атаке. Собравшись с силами, он выставил перед собой меч, готовясь пронзить чудовище сквозь огонь.

Внезапно их голоса изменились. Майкл ничего не видел сквозь бушующее пламя, но мог поклясться, что один зверь удирает. Другим тоже что-то не понравилось, и рев второго чудовища унесся прочь. За ним последовало еще одно. Но одна тварь все же осталась, и по негромкому низкому ворчанию можно было прочесть ее мысли – она приближалась к нему.

Майкл ждал, зарывшись в кучу хвороста.

Зверь взревел, скребя когтями по камням. Выпучив от ужаса глаза, Майкл увидел, как огненную стену закрывает огромная тень. Он резко ткнул вперед мечом, вложив в удар всю силу, хотя и понимал, что для твари его оружие – не более чем зубочистка.

Чудовище замерло на середине прыжка. Удар Требилькока не достиг цели, и он лишь ошеломленно наблюдал, как саван-далаге бросается назад сквозь огонь, вопя и корчась.

– Что за дьявольщина? – пробормотал он. – Что все это значит?

По камням снова заскрежетали когти. Майкл присел. Приближался еще один зверь.

Мгновение спустя послышался протестующий вой.

Так повторилось трижды, а потом все стихло. Майкл Требилькок уселся, скрестив ноги, и хмуро уставился на костер, положив меч на колени.

Внезапно пламя погасло.

– Ну конечно же, это ты, – сказал Майкл. – Мне следовало догадаться.

Рагнарсон и Вартлоккур спали по очереди. Браги разбудил солнечный луч, скользнувший поверх восточной стены и упавший на лицо. Переместившись на несколько футов вправо, он приоткрыл глаз. Чародей тоже проснулся и точно так же мало что соображал.

– Думаешь, нам стоит сдаться? – спросил Браги. – Скорее всего, уже слишком поздно.

– Не обязательно. Радеахар принесет его назад.

– Возможно, по частям.

– Не исключено.

– Голубь вернул мне надежду. Не хотелось бы потерять парня после того, как он так мне помог. Вряд ли это было бы честно.

– Ты не мог бы помолчать? – раздраженно бросил чародей. – Я уже довольно стар для подобных бдений. Дай мне отдохнуть.

– Ладно. – Рагнарсон откинулся на спину и закрыл глаза, вновь впадая в оцепенение. Проклятье, спать на ступеньке лестницы все-таки нелегко.

Он проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо, и тут же схватился за меч.

– Спокойно, – сказал Майкл. – Мы друзья.

Рагнарсон быстро огляделся. Судя по положению солнца, было уже десять часов. Вартлоккур тоже пытался проснуться.

– Майкл, – спросил чародей, – не вправишь мне шею? Кажется, я ее вывихнул об эту проклятую стену.

Требилькок положил одну руку сбоку на голову чародея, а другую под его подбородок.

– Спокойнее. – Он несколько раз повернул голову Вартлоккура, а потом дернул. Щелчок эхом отдался от стен.

– Эй! Не сломай!

– Да, ваша ворчливость господин чародей. Может, мне стоит улететь обратно и пойти пешком? Чтобы дать тебе время подготовить торжественную встречу?

– Рад, что ты вернулся, Майкл, – буркнул Браги. – Рад, что ты жив. Где ты был, дьявол тебя побери? Мы всю ночь ждали.

– Нерожденный нашел меня только на рассвете, а потом ему захотелось поиграть с саван-далаге. До чего же здорово летать! Надо будет как-нибудь попробовать еще раз. Можно увидеть половину мира. Словно под тобой идеальная карта.

Вартлоккур потер шею.

– В следующий раз, когда тобой вновь овладеет загадочная жажда странствий, предупреди кого-нибудь. Сэкономишь нам время и нервы.

– Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить, Майкл, – проворчал Рагнарсон. – Мне нужна с тобой какая-то связь. Хватит проклятой скрытности. На этот раз тебе повезло – голубь добрался до цели. А если бы нет? Вся твоя идиотская затея погибла бы вместе с тобой. Никто больше не знает, что вообще творится.

Вздохнув, Майкл повернулся к Нерожденному.

– Как насчет того, чтобы вернуть меня обратно? Разыграем возвращение домой еще раз завтра.

– Что ты там говорил про саван-далаге? – спросил Вартлоккур.

– Он не подпускал их ко мне, пока не взошло солнце, а затем посадил меня на колонну из песчаника. Потом вытащил одного из укрытия, отлетел миль на десять и помчался ко мне столь быстро, что я бы его даже не увидел, если бы он не летел четко в мою сторону. Мне пришлось лечь, чтобы меня не сдуло, когда он надо мной пролетал. И уже когда он был совсем рядом, бросил саван-далаге на землю. Тварь с такой силой ударилась о камень, что я думал, обрушится вся колонна. И…

– И? – поторопил Вартлоккур.

– Они весьма живучие. Не настолько, чтобы уцелеть после такого, но тварь не умерла. Она разбилась в лепешку, но пыталась уползти в тень.

– Норат наделяет чудовищ определенной жизненной силой. Эта тварь залечит раны и через несколько месяцев будет снова в строю. Но – поздравляю, Радеахар. Весьма действенное средство. Лучше, чем мы думали во время войны.

Застонав, Браги поднялся.

– Как насчет предложения позавтракать? Возможно, на полный желудок мы с большей радостью встретим твое возвращение, Майкл. И ты сможешь обо всем рассказать с самого начала. Я имею в виду – с той минуты, когда у тебя возникла идея, что искать следует в Аль-Ремише.

Майкл состроил мрачную гримасу. Вид у него был такой, словно в пустыне он чувствовал себя намного счастливее.

Рагнарсон проспал без сновидений шесть часов и прекрасно себя чувствовал. Он даже не стал ругать Даля за то, что тот его разбудил.

– Уверен, что Непанта рожает? Еще ведь очень и очень рано?

– Не знаю, сир, – пожал плечами Хаас. – Хотя слышал, что говорили, будто еще осталось две недели.

– Это совсем немного. У Эланы роды всегда начинались чуть раньше. Такое бывает с крупными младенцами. Мои все были громадинами. Кстати, сегодня день рождения Айньяра, и по этому поводу устраивают праздник. Сможешь найти что-нибудь, что бы ему понравилось? Я пока не знаю, пойду ли. Если нет, мы пошлем подарок.

– Конечно, сир. У меня как раз есть кое-что на уме.

– Только не одежда. Дети терпеть не могут одежду в подарок. Когда-то, когда у нас еще был дом в Итаскии, Элана подарила Рагнару костюм из прекрасной голубой ткани, дьявольски дорогой, специально пошитый на заказ в городе. Знаешь, что он сказал?

Даль ностальгически вздохнул:

– Счастливые были времена, да? Ох… прошу прощения, сир. Так что он сказал?

– «Но, мама, у меня же уже есть штаны!» – Рагнарсон рассмеялся. – У него уже были штаны! Хотя на самом деле он был прав – он не менял бы их, пока бы они не развалились, если бы мать его не заставляла.

– Ты ведь по ним тоскуешь, сир?

Рагнарсон помрачнел:

– Угу, Даль. Страшно тоскую. По всем. И по твоим маме с папой тоже.

– Вряд ли из нас кто-то еще остался.

– Но есть новая жизнь. Именно это я постоянно себе говорю. Нам повезло, и нам досталось две жизни. А ты как справляешься, Даль?

– Стараюсь особо не вспоминать, сир.

– Ты знаком с моей невесткой, Даль?

– Я ее знаю, сир. Перебрасывался парой слов.

– Если я пойду сегодня вечером на праздник, хочешь со мной? Взглянуть поближе?

Невероятно, но, в то время как Кавелин страдал от недостатка холостяков, его самого окружали неженатые мужчины – Даль, Гьердрум, Арал Дантис, Майкл, даже Дерель. Из них только у Гьердрума имелась девушка, да и то их отношения были обречены на неудачу.

– Вряд ли, сир. Не думаю, что это будет уместно.

– Неуместно? Она живая женщина… Даль, порой ты меня дьявольски удивляешь.

– Прошу прощения, что расстроил, сир.

– Проклятье. Расстроил меня? Ладно, не важно. Иди скажи королеве, что я скоро буду и хочу попросить ее об услуге.

Хаас слегка поклонился и, пятясь, вышел.

– Похоже, я все-таки добрался до его сути, пусть даже на минуту, – пробормотал Браги. – Там, внутри, кто-то все же есть.

Десять минут спустя он уже стоял у двери Ингер.

– Привет, Тоби. Не доложишь, что я здесь?

– Да, сир. – Стражник постучал и переговорил со служанкой за дверью. – Одну минуту, сир.

– Как жизнь, Тоби?

– Неплохо, сир. Гм… нам не запишут поражение, если мы пропустим следующую игру? – Он был запасным игроком в команде «Стражей».

– Надо поговорить с судьями. Может, они дадут нам отсрочку. Мы же не можем позволить, чтобы кого-то убили только из-за того, что мы не пропустим игру?

Тоби с сомнением посмотрел на него. Игра в захваты была крайне важна – «Стражи» пока что проиграли только один матч, и у них имелись хорошие шансы на успех.

– Но если нам запишут поражение, мы потеряем еще одно очко и никогда не догоним этих хвастунов из Чаригин-холла.

– Такова жизнь, Тоби. Порой приходится делать тяжкий выбор.

Дверь открылась, и Рагнарсон шагнул мимо стражника. Мгновение спустя к нему уже протягивала руки ослепительно улыбающаяся Ингер.

– Похоже, я опять заслужила награду. Уже второй раз за неделю, среди бела дня…

Он на удивление крепко расцеловал ее в щеки.

– Зеленое тебе идет. Меня, правда, привела сюда вовсе не страсть, но, возможно, я еще передумаю.

– Тельма, тебе лучше уйти, прежде чем ты узнаешь, что короли тоже люди. – Ингер слегка приподняла брови. – Что же тебя привело?

– У Непанты отошли воды. Думаю, было бы весьма любезно с твоей стороны предложить свою помощь.

Ингер нахмурилась – сам процесс родов внушал ей отвращение.

– Что я могу сделать?

– Морально поддержать. Для нее это будет кое-что значить.

– Понятно. Очередная выплата твоего долга.

Он поморщился:

– Возможно. А может, мне просто жаль, что вы так и не сумели подружиться.

– Ладно. Возможно, и для меня будет какая-то польза.

– Ты прекрасна, знаешь?

В глазах Ингер вновь мелькнули веселые искорки.

– Ходят слухи, будто в постели я тоже прекрасна.

– Кто мог тебе такое сказать?

– Мужчина, с которым я пошла в постель в госпитале в Итаскии.

– Помню его. Раненый солдат. Возможно, от лихорадки у него помутился рассудок.

– Я всегда могу это доказать.

Браги запер дверь на засов.

– Ты напрашиваешься на неприятности, женщина.

– Ну уж нет. – Она встала. – Это у тебя проблемы, старик.

– Старик? – Он схватил ее и перебросил через плечо.

Она успела лишь взвизгнуть.

После ужина Рагнарсон пришел к Вартлоккуру в его гостиную.

– У тебя классическая походка, – заметил он.

– Может, мне следует сейчас быть там?

– Она хочет тебя видеть?

– Не знаю. Вахтель не хочет.

– Вполне его понимаю. Как она?

– Говорят, все хорошо.

Словно по сигналу, из спальни вышли Вахтель и Ингер.

– Ну? – спросил Вартлоккур.

– Еще долго. Предполагаю, где-нибудь к полуночи.

Ингер заключила Браги в объятия:

– Все не так плохо, как я ожидала. Она намного отважнее, чем была я.

– Ты тогда вела себя как надо.

– Я вела себя словно избалованная девчонка. Мне стыдно, когда вспоминаю, что я говорила.

– С женщинами такое бывает, – пожал плечами Браги. – Вряд ли стоит воспринимать их слова всерьез – иначе человечество бы вымерло. Ни у одной женщины не рождалось бы больше одного ребенка.

– Это ее изменило. Она словно вышла из раковины. И с ней интересно.

– Со всеми моими друзьями интересно. Может, они не слишком приятны в общении или изысканны, но они интересные люди. Мне нужно идти. Сегодня день рождения Айньяра, и я обещал прийти.

– Передай от меня поздравления с днем рождения.

– Обязательно… Ты только посмотри на Вартлоккура!

Чародей уже был занят делом.

– Я же забыл составить гороскоп для младенца! – Мгновение спустя он швырял на стол карты и книги, перья и чернильницы. – Полночь. Проклятье.

– Теперь он никому не будет мешать, – усмехнулся Рагнарсон. – Пока, милая.

– Всего тебе хорошего. – Она сжала его руку.

Рагнарсон отправился на конюшню, размышляя о том, что происходит между ним и Ингер. В их отношения вернулось прежнее живительное тепло.

Прибыв в дом в переулке Линеке, он не мог сосчитать детей, которые не желали сидеть на месте. Похоже, они играли в захваты, используя в качестве поля первый этаж дома. Гундар великодушно взял на себя роль судьи.

– Привет, папа! – крикнули Айньяр и его сестра, пробегая мимо.

Сидевшая на лестнице Кристен бросила на него умоляющий взгляд.

– Настоящие варвары, – сказала она.

– Но они же – и наши дети, верно? В точности как говорит Пратаксис. Тебе никто не помогает?

– Как ни странно – Мгла. Объясняет кухарке, как приготовить некую разновидность пунша. Должна была прийти Юлия, но у нее заболел малыш.

– И это все?

Она многозначительно улыбнулась:

– Ты ожидал кого-то еще?

– Нет, а что?

– Слышала, ты лично получил от меня весточку, что я послала на днях?

– Гм… – пробормотал он скорее себе под нос, чем обращаясь к Кристен. – Для женщин какой-то поцелуй значит куда больше, чем для мужчин.

– Поцелуй? Ой-ей! Про это я не слышала. Расскажи.

– Вот что я тебе скажу, Кристен: больше не проделывай таких фокусов. В следующий раз можешь нарваться на кого-нибудь похуже. И тебя могли схватить.

– Да ну. Я уже взрослая.

– Мы живем в мире, в котором полно медвежьих капканов. Не стоит совать в них пальцы.

– Буду осторожнее.

– Обещаешь?

– Обещаю. Что ты принес Айньяру?

Пакет лежал на лестнице рядом с ним.

– Не знаю. Я велел Далю заняться подарком, а сам весь день был в бегах. У Непанты начались роды, и все пошло кувырком.

– В таком случае будет сюрприз для вас обоих. Вряд ли мне стоит тебя дразнить, но… в общем, Шерили не пришла, потому что она не готова.

– Что?

– Она размышляет над тем, что ты сказал.

Сердце Браги забилось быстрее, и его вдруг застигло врасплох нахлынувшее разочарование.

– Скажи честно, Кристен, – спросил он, глядя в пространство, – что бы ты подумала, если бы между нами в самом деле что-то произошло? В смысле – я женатый человек, а она твоя подруга. И вдвое меня младше.

– Ничего плохого бы не подумала – ни о ней, ни о тебе. Думаю, я бы за нее порадовалась. Разве что… ты женат, а она не замужем. Вы оба могли бы пострадать. А мне бы этого не хотелось.

– Потому я и сказал то, что сказал тогда. Похоже, становлюсь чересчур мягким. Пятнадцать лет назад я бы заявил, что мне плевать на последствия.

– А мне кажется, ее привлекает именно твоя забота. У нее уже бывали мужчины, которым было плевать на последствия. Вот только когда последствия оказывались чересчур серьезны, ее посылали к дьяволу.

– Порой ты меня пугаешь, Кристен. Такое впечатление, будто за твоей симпатичной внешностью скрывается старая умудренная женщина.

– Говори дальше. Готова сколько угодно выслушивать твои комплименты.

Вошла Мгла. Вид ее удивил Рагнарсона – на ней был передник, и она, словно почтенная матрона, принялась успокаивать разбушевавшуюся стайку детей. Более того, столь радостной она не была еще ни разу со дня гибели Вальтера.

– Похоже, Арал нашел для нее лекарство, – заметил Браги.

– Судя по тому, как часто он тут ошивается, можно подумать, будто они несмышленыши, переживающие первую любовь.

– Для подобной магии возраст не помеха. Особенно если прошлая любовь была давно.

Кристен безрадостно взглянула на Браги.

– Решил свои проблемы? – спросила она.

– Я знаю, кто пытался убить Лиакопулоса и Абаку. Магден Норат. Чародей. Не знаю почему. Вартлоккур считает, будто его наняли. Здесь его ни с кем ничто не связывает.

– Как можно нанять чародея?

– У каждого есть своя цена. Кто-то предложил ему нечто такое, в чем он нуждался.

Возле лестницы появился привратник Кристен.

– Сир, с вами хочет поговорить какой-то офицер. Капитан Хаас.

– Пусть войдет.

– Он не желает никому мешать, сир.

– И не помешает. Он словно член семьи. – Мать Хааса была экономкой у Кристен, пока не умерла в прошлом году. – Давай его сюда.

Даль остановился у подножия лестницы:

– Доклад из Троеса, сир, от людей капитана Требилькока. Как я понимаю, доставлен голубиной почтой. Вероятно, последнее сообщение от тамошнего агента Требилькока. Он утверждает, что лорд Сун получил сообщение от кого-то из замка Криф. Узнать содержание текста ему не удалось, но лорд Сун доволен. Связной Требилькока счел, что известие о появлении здесь шпиона с востока ценно само по себе.

– Воистину, – ответил Рагнарсон, передразнивая стиль Хааса. – Я бы удивился, если бы у моих врагов не было здесь своих людей. Но я также удивлен, что Сун сумел подцепить кого-то на крючок. Мне не хотелось бы спускать с поводка Нерожденного – это плохо влияет на боевой дух. Но пришло время отсеять тех, кто представляет опасность. Возможно, Майкл сумел бы ими заняться. Что-нибудь слышно о жене чародея?

– Все еще рожает, сир. Пока предполагается, что роды будут около полуночи.

– Налей себе пунша и присоединяйся к празднеству, Даль.

– У меня есть дела во дворце, сир. – Даль то и дело бросал робкие взгляды на Кристен.

– У меня тоже. К дьяволу их. Устрой себе свободный вечер – дела никуда не денутся. Могу отдать приказ, если от этого тебе станет легче.

Хаас криво улыбнулся:

– Не стоит, сир.

Рагнарсон посмотрел вслед уходящему адъютанту. Ему никогда не приходило в голову, что Даль может перед чем-то робеть.

11

1016 г. от О.И.И.

Интерлюдия

Как обычно бывало каждый месяц, с юга прибыл очередной гонец. Герцог собрал в замке всех советников, чтобы сообщить им, как идут дела.

– …Наш помощник в Кавелине остается вне подозрений, хотя там уже о чем-то догадываются. Норат выполнил условие договора. Наши люди дважды воспользовались товаром, вызвав немалое замешательство. Мы обзавелись там ценными друзьями, особенно в Тинге. Все идет по плану.

– Вот только дьявольски медленно.

Герцог взглянул на говорившего – старого Кармина, которому хотелось увидеть результат до собственной кончины.

– Будет быстрее.

– Судя по этому докладу, полковнику не помешал бы учитель, – заметил кто-то еще. – Его почерк и грамотность просто ужасны.

– Он солдат, – ответил герцог. – И он прекрасно справляется, если не считать покушений на приспешников Рагнарсона. Причем это скорее не его вина, а Нората.

– Что-то пошло не так? – спросил Кармин.

– Покушения на Лиакопулоса и Абаку закончились неудачей – в обоих случаях из-за того, что жертва расправилась с нападавшими. Лиакопулос, несмотря на полученные раны, зарубил одного и настолько изувечил двоих, что их пришлось уничтожить. Абака разделался со всеми тремя, не получив ни царапины.

– Может, Норат снабдил нас второсортными убийцами? Не стоит ли обратиться с жалобой?

– Я уже это сделал через его голову. Мне ответили, что вины Нората в том нет, убийцы соответствовали всем требованиям. А также следует принять во внимание, что предполагаемые жертвы оказались превосходными бойцами.

– Это означает, что мы потратили впустую две трети, не вычеркнув ни одного имени из списка. Как нам изолировать Рагнарсона, если мы не в состоянии избавиться от его сторонников?

– Данный вопрос я тоже затронул. Мне сказали, что нам окажут надлежащую поддержку, если продемонстрируем хоть какие-то самостоятельные успехи. В некоторых кругах наше предприятие считается весьма рискованным. И потенциальная выгода пока что не превосходит вероятной цены за то, что мы преждевременно себя раскроем. Если мы хотим помочь нашим людям, нужен решительный шаг.

Герцог встал и открыл боковую дверь. Вошел низенький коренастый лысеющий человечек в черной мантии с веревочным поясом, с которого свисало множество маленьких черепов. Кожа его отливала нездоровой желтизной, а улыбка обнажила гнилые зубы.

– Я попросил Бабельтоска присутствовать на нашем собрании, – сказал герцог. – Его наблюдения издали могут быть для нас интересны. Садись, Бабельтоск. Есть что добавить?

Чародей дотронулся до похожего на младенческий черепа.

– Гм… женщина вроде не проявляет особой охоты. – При звуках его хриплого голоса у всех зашевелились волосы на затылке. – У полковника тоже имеются определенные сомнения, но на его поступки они не влияют. Вопреки твоему мнению, Дэйн, все трое что-то подозревают – и Рагнарсон, и Требилькок, и Вартлоккур. Пока, однако, они никак не могут понять, в чем дело, и у каждого есть свои мысли на этот счет. Если они ими обменяются, то, возможно, обо всем догадаются.

Недовольно буркнув, герцог окинул взглядом советников.

– Господа? – (Никто не ответил.) – Бабельтоск? Что-нибудь еще?

– Кто-то в Воргреберге поддерживает связь с командующим Западной армией Шинсана.

– Кто?

– Не знаю. Замок Криф окружен непроницаемой защитой, но мне все же удалось кое-что выяснить. Рагнарсон намерен поддержать попытку Мглы свергнуть Го Вэнчиня.

– Полезные сведения. Тебе не кажется?.. Полковник ничего не упоминал ни об этом, ни о шпионе с Востока. Естественно, он мог и не знать.

– Известиям требуется время, чтобы добраться сюда, Дэйн, – сказал чародей. – В его докладах говорится лишь о том, что было ему известно до отъезда гонца.

Герцог недовольно поджал губы – Бабельтоск вел себя чересчур бесцеремонно.

– Не следует ли нам предупредить лорда Го? И не следует ли полковнику действовать активнее, пока Рагнарсон занят другим?

– Нет, – ответил Бабельтоск. – После покушений на Лиакопулоса и Абаку они будут искать их источник. Нужно прекратить покушения. Мы имеем дело с Вартлоккуром и Нерожденным. Одна ошибка может погубить все. Скажи полковнику: пусть затаится, если только ему не удастся одержать серьезную победу. – Хриплый голос Бабельтоска настолько раздражал герцога, что он всерьез подумывал избавиться от чародея, как только осядет пыль. – И не связывайся с Го. Пусть карты лягут, как им будет угодно. В конечном счете это не имеет значения. Зачем тебе союз, который потом будет преследовать тебя всю жизнь?

– На этом все, Бабельтоск, – сказал герцог. – Возвращайся к своим делам.

Лично он был согласен с чародеем. У их семьи и без того хватало союзов, доставлявших немало хлопот.

Чародей удалился, всем своим видом демонстрируя обиду.

«Нужно определенно от него избавляться, – подумал герцог. – Слишком уж он честолюбив, а это может стать помехой».

Кое-кто, похоже, считал так же.

– Он что-то задумал, Дэйн. Будь с ним начеку.

– Конечно. И еще одно. Наши люди в городе говорят, что король нами заинтересовался, поскольку мы никак себя не проявляем. Мортин, ты бываешь там чаще, чем кто-либо другой. Порадуй его чем-нибудь. На сегодня все, господа.

Пока советники выходили, он сидел неподвижно. Все шло по плану, и это его беспокоило – он не привык к тому, чтобы для его семьи все складывалось удачно. И у него возникло чувство, будто судьба готовит ему нечто весьма неприятное.

12

1016 г. от О.И.И.

В движении

Рагнарсон шел через парк, окружавший замок Криф, когда в небе взорвались розовые фейерверки в виде больших букв, объявлявших: «У НАС ДЕВОЧКА».

Он расхохотался так, что у него заболели бока:

– Ты, конечно, теперь гордый папаша, чародей, но это уж немного слишком.

И тем не менее он прекрасно понимал, что рождение этого ребенка стало кульминацией столетий несчастной любви.

Рагнарсон устало потащился в покои чародея. Улыбаясь, Вартлоккур принимал поздравления от всех подряд, пожимая руки тем, кто прежде не осмелился бы к нему приблизиться.

– Дорогу королю! – крикнул кто-то.

Браги протянул мясистую ладонь:

– Долго же мы этого ждали. Как Непанта?

– Отлично. Невероятно счастлива.

– Что ж, хорошо. – Браги подошел к устало прислонившейся к стене Ингер. – Почему бы тебе теперь не поспать, милая?

– Сейчас пойду. Просто подумала, насколько ее поведение во время родов отличалось от моего.

– Не стоит об этом беспокоиться. Иди спать. Утром совсем по-другому будешь на это смотреть.

– Судя по твоему виду, тебе тоже не мешало бы поспать.

– Причем целую неделю. Чем я и намерен заняться.

– Вряд ли.

– Гм?

Ингер показала на проталкивавшегося к ним Даля Хааса, как всегда безукоризненно опрятного. Лицо его окаменело.

– Что случилось, Даль?

– Ты должен сам увидеть, сир. Не будешь ли так любезен пойти со мной?

В то же мгновение Браги схватил за руку побледневший Вартлоккур:

– Идем.

– Что за дьявольщина?

– Идем. Увидишь. – Чародей поспешил к восточной стене.

Над горами М’Ханд сверкали чудовищные вспышки, подсвечивая похожие на гнилые зубы вершины.

– Боги, – проговорил Браги. – Никогда не видел ничего подобного. – Вспышки продолжались, но их нельзя было назвать молниями: на небе не было ни облачка и с него с холодным безразличием смотрели звезды. – Что это?

Вартлоккур не ответил.

– Можешь прочитать, Даль? – Сигнальные огни, передававшие сообщения из ущелья Майсак, пылали во всю мощь. – Сун атаковал Майсак?

– Нет, сир.

– Началось, – прошептал Вартлоккур. – Матаянга напала на Шинсан. Теперь даже боги не осмелились бы ступить на эти поля сражений.

– Интересно, – проговорил Браги, – Баксендаль и Пальмизано так же выглядели с такого расстояния?

– Возможно. Что может бросить против противника Матаянга? Они не особо сильны в чудотворстве.

– Он что, говорит по-вессонски? – пробормотал Хаас.

К ним присоединялось все больше людей. Браги внимательно их разглядывал. Ему редко доводилось видеть их столь подавленными.

За стенами замка послышалось пение труб. По камням мостовой застучали копыта.

– Это Мгла, – сказал Вартлоккур. – Она узнала о случившемся раньше нас.

– Даль, найди полковника Абаку, сэра Гьердрума и генерала Лиакопулоса. На всякий случай нужно поднять тревогу. Пусть встретятся со мной в зале военного совета. Разыщи также капитана Требилькока и пошли кого-нибудь за господином Дантисом. И еще найди барона Хардля. Нам вовсе ни к чему, чтобы Сословия считали себя обойденными.

– Конечно, сир. – Хаас бросился бежать.

Несколько минут спустя появилась Мгла.

– Началось. Первые донесения поступили прошлой ночью, сразу после праздника дня рождения. Матаянгцы призвали всех старше пятнадцати лет. Предполагается, что те, у кого нет оружия, возьмут его у убитых.

– Им удастся прорваться? – спросил Вартлоккур.

– Не знаю.

– А когда в дело вступишь ты? – спросил Браги.

– Об этом пока слишком рано думать. Сперва нужно выяснить, что происходит.

– Я уже послал Даля подготовить собрание в зале военного совета.

– Лучше у меня. Я уже связалась со своими людьми. И у меня уже все готово.

«И кто-то сейчас в замке пишет любовные письма лорду Суну», – подумал Браги.

– В таком случае через два часа. – Он снова посмотрел на охваченное огнем небо на востоке и покачал головой. – Вартлоккур, не ставим ли мы не на ту лошадь?

– Мы? Это была твоя идея.

– Я тут собирался тебе сказать. У нас в замке предатель. Не мелкая рыбешка, которая шпионит для Сословий, а настоящая акула, работающая на Суна. – (Чародей присвистнул сквозь зубы.) – Угу. Пока лишь нам четверым известно, что мы поддерживаем Мглу. Вряд ли в том может быть какая-то опасность. Но что еще могло просочиться?

– Пора Радеахару пообщаться с людьми, – сказал Вартлоккур. – Возможно, стоит почаще прореживать их ряды.

– Зачем выступать против меня, если они знают, что им все равно не уйти?

– Потому что считают, будто они не такие, как все. Думают, с ними ничего не случится. По той же самой причине любой из нас готов рискнуть ради крупного выигрыша. Не спрашивай об этом. Спроси лучше об их тайных мотивах.

– Гм?

– Хочешь правду? Большинство не верит в то, что ты делаешь. Даже те, кто от этого больше всего выигрывает.

Они вошли в зал военного совета, где уже ждали Лиакопулос, Абака и сэр Гьердрум. Присутствовал и Дерель Пратаксис, хотя Браги не помнил, чтобы его приглашал. Секретарь укоризненно взглянул на короля, но он сделал вид, будто этого не замечает. Мгновение спустя появился Майкл Требилькок, а за ним Даль Хаас, который сказал:

– Пойду искать Дантиса.

– Лучше приведи барона. Мы перебираемся в дом Мглы. Едем с нами. – (Дом барона Хардля стоял недалеко от дома Мглы.) – Прежде чем мы уйдем, – сказал Рагнарсон офицерам, – приведите все регулярные войска в полную готовность. Перебросьте брейденбахцев в Баксендаль. Сун вряд ли станет что-то предпринимать, но рисковать не стоит. Соберите остальные подразделения. Дерель, пусть Тинг выделит мне час времени. Возможно, мне потребуется выступить с речью.

– Собираешься с ходу им все выложить?

– Нет. Только после того, как мы примем окончательное решение. Генерал, ты можешь ехать верхом?

Лиакопулос кивнул:

– Я уже почти здоров, сир.

– Хорошо. Криденс, что ты морщишься?

– Почему я ничего не знаю о происходящем?

– Объясню, когда доберемся до дома Мглы.

Абака пробормотал, что он не доверяет шинсанской ведьме.

– Идем. – Выйдя из зала совета, Рагнарсон наткнулся на команду телохранителей, восторженно слушавших сержанта Гейлса. – Гейлс?

– Сир?

– Найди сержанта Вортеля. Скажи, что я велел ему с тобой поменяться. – Он окинул взглядом остальных и обнаружил еще одного итаскийца. – И возьми с собой Хансикера.

Вид у Гейлса был страдальческий, словно у побитого щенка.

– Да, сир. Пошли, Хансикер.

– Что такое? – прошептал Пратаксис, отпустив гонца.

– Меня заинтересовал этот сержант. Слишком уж странно он себя ведет.

– У него едва хватает мозгов, чтобы укрыться от дождя.

– Возможно, я стал чересчур подозрителен с тех пор, как меня пытался убить мой лучший друг. Может, именно потому я все еще жив. «Принц не смеет верить никому из людей. И меньше всего доверяет тем, в чьем доверии сам нуждается».

– Радетик? В его времена это было вполне оправдано. Хотя в целом в «Совете принцу» речь идет о крайностях. Не знал, что ты его читал.

– Я каждого пытаюсь удивить, Дерель. Кто-нибудь сообщил на конюшню? – Гонцы приезжали и уезжали толпами.

Словно ниоткуда возник Даль Хаас.

– Лошади уже ждут, сир.

– Ты меня пугаешь своей исполнительностью, Даль. Идем.

Они выехали на улицу, образовав приличных размеров процессию. Город проснулся рано, разбуженный представлением на востоке. Их то и дело окружали люди, спрашивая, что случилось.

За живыми изгородями вокруг дома Мглы стояли стражники. Формы на них не было, но натренированный взгляд легко опознавал солдат Империи Ужаса.

– Не желаю слышать ни от кого ни единого слова, – сказал Браги. – Ясно? Спешиваемся. – Люди Мглы повели лошадей в конюшню за домом. Рагнарсон поспешил внутрь. – Мгла, ты не против, если я заменю твоих охранников на своих? Мы и так привлекаем достаточно внимания, даже без стоящих вокруг людей восточной внешности.

– Хорошо, – согласилась Мгла.

– Даль, выстави посты. Никому не входить и не выходить без моего разрешения. Если тебе нужно больше людей, отправь Вортеля в королевские казармы.

– Я на третьем этаже, – сказала Мгла. – Идем.

– У тебя встревоженный вид, – заметил Рагнарсон, поднимаясь по лестнице.

– Так и есть. Через минуту поймешь.

Браги удивленно смотрел по сторонам. Он уже много лет не бывал на третьем этаже в доме Мглы, и за это время немало успело измениться. Все перегородки убрали, а окна закрыли тяжелыми занавесями. Вдоль ближней и боковой стен тянулся ряд стульев, частично занятых. Рагнарсон увидел змеиные взгляды тервола, сегодня они были без масок. Дальняя, полностью голая стена скрывалась в тени.

Словно ниоткуда возник человек, который посовещался с другим, ответственным за внушавший благоговейный трепет главный предмет обстановки комнаты.

– Я бы отдал левую руку за подобную карту в моем зале военного совета, – пробормотал Браги.

Карта изображала Шинсан и государства, платившие дань империи. Красное пятно обозначало продвижение матаянгских войск. Карта выглядела чересчур аккуратной, чтобы ей можно было доверять. Лишь сопровождавшиеся цифрами отметки миль нарушали видимость порядка.

– Прошу подойти всех сюда и сесть, – сказала Мгла. Возник еще один гонец, и человек за столом посыпал карту красным песком. – Мои люди справляются лучше, чем я ожидала. Я получаю первоклассные сведения.

Рагнарсон бросил взгляд на своих командиров, которых карта впечатлила не меньше, чем его самого. Именно над подобными дисциплиной и порядком им удалось одержать верх во время Великих Восточных войн.

– Как дела у Южной армии?

– Все видно на карте. Армия сохраняет целостность рядов. В подобном положении от нее нельзя требовать большего. Одну минуту.

Появился очередной гонец. Мгла наклонилась, слушая его доклад. Человек за столом передвинул обозначавшие подразделения фишки к восточному краю карты.

– Что все это значит? – спросил Браги.

– Восточную армию атакуют.

– Матаянга застигла их врасплох вместе с неким союзником?

– Это началось еще до событий на юге. Больше недели назад. – Там что, идет вторая война?

– Да, небольшая, но… Происходит нечто ужасное…

Рагнарсон взглянул на изображавшую матаянгский фронт линию и встал.

– Понятно. Идем со мной. – Он направился к двери на лестницу.

Мгла уставилась на него, но взгляд ее тут же стал безучастным, и мгновение спустя она последовала за королем. Вартлоккур напряженно смотрел им вслед.

– Что? – спросила Мгла.

– Ты согласна с тем, что я прекрасно знаю тебя и Вартлоккура? Учитывая, сколько лет я уже за вами наблюдаю? Ты согласна, что я вполне способен оценить ход мыслей тервола?

– Полагаю, да. Ты на этом сделал карьеру.

– И сколько в таком случае ты еще сможешь от меня отделываться, избегая прямых ответов и постоянно меняя тему, как только речь заходит о положении Шинсана на Дальнем Востоке?

– О чем ты…

– Не возражай. Ты не стала бы рисковать, не имея представления о положении дел на местах по всей Империи Ужаса. Как и твои союзники. Я достаточно хорошо знаю тебя и тервола. Либо то, что там происходит, не имеет особого значения и никак не повлияет на твою попытку переворота. Либо это крайне важно, и ты воспользуешься им, чтобы отвлечь политических противников. Зная тервола, я уверен, что они предпочтут защищать империю, а не оставить границу ради игры в политику. Хотя меня бы больше устроило последнее. Есть что сказать?

Мгла пожала плечами.

– По твоим понятиям я полный невежда, но я не дурак, Мгла. Я вполне способен сообразить, что к чему. На Дальнем Востоке появилось нечто большое и неприятное – некто, именуемый Избавителем. Вы с Вартлоккуром ничего не хотите говорить, хотя наверняка знаете, о чем речь. Вартлоккур даже не желает слышать имя сына Непанты, не говоря уже о любых попытках выяснить, что с ним стало. Непанта помешалась на мысли о том, чтобы его найти, притом, что в ее жилах течет колдовская кровь. Для меня все это означает, что Этриан жив и по уши увяз в том, что сейчас там происходит. Непанта это чувствует. А Вартлоккур точно знает, в чем дело, и по какой-то причине пытается ее защитить, выкручивая тебе руки, чтобы ты тоже ничего никому не говорила, опасаясь, что об этом может узнать Непанта. Зная Вартлоккура, я предполагаю, что он решил, будто это может разбить ее сердце и, возможно, стоить ему супружества. С тех пор как она стала его женой, он отчаянно за нее цепляется. Есть что сказать?

– Нет.

– Рассчитываешь, что я стану действовать вслепую, хотя никак не можешь меня к этому принудить? Весьма неудачная тактика, Мгла. Весьма. Мяч сейчас на моей стороне. Я могу его забрать и пойти домой, оставив тебя дрожать на ветру. Ты уже приняла решение, но я – нет. Мне ничего не стоит развернуться и уйти.

Мгла молчала.

– Я вовсе не собираюсь бегать по улицам Воргреберга и кричать на каждом углу о ваших тайнах. Впрочем, не важно. Ты, похоже, решила, будто я шучу. Как постоянно говорил мой старик, лучший способ блефовать – обойтись без блефа. Желаю удачи. Если твой план провалится – возвращайся. Мне всегда будет нужен надежный смотритель Майсака.

Браги направился к двери. Мгла оценивающе взглянула на него, понимая, что он в самом деле не шутит.

– Погоди.

– Да? – помедлив, спросил он.

– Он разозлится, может, даже проклянет меня. Но – ладно. В общем, ты прав насчет ситуации на востоке. Она весьма напряженная и опасная, а после начала войны с Матаянгой – вдвойне. Я не настолько хорошо с ней знакома, как следовало бы. Почти никто, кроме командующего генерала, на самом деле не знает, что происходит, а он слишком занят, чтобы вдаваться в подробности. Но империю безжалостно и неустанно атакуют многочисленные войска, использующие самую мрачную некромантию, и в основном они побеждают. Их возглавляет некто, называющий себя Избавителем. Что это должно означать, никто толком не знает. Но известно, что Избавитель был сыном Непанты и твоего друга Насмешника.

– Был?

– За время, минувшее после похищения Этриана людьми Праккии и до его появления на наших восточных границах, он сильно изменился. Он больше не мальчик по имени Этриан. Возможно, он даже не помнит этого мальчика. Он – орудие уничтожения. Он – существо, по сравнению с которым тебе показались бы приятными самые презираемые из моих людей. Он – творение тени. И я считаю, что Вартлоккур прав: если Непанта увидит Этриана таким, каким он теперь стал, это в лучшем случае разрушит их брак. Она обвинит чародея в том, что не спас ее сына от тьмы.

Браги задумчиво прислонился к дверному косяку.

– Полагаю, ты недооцениваешь Непанту, – проговорил он полминуты спустя. – И Вартлоккур тоже. Но я могу и ошибаться. Ладно, вернемся к делу.

– Ты удовлетворен?

– Пока да. Думаю, позже мне потребуется больше подробностей.

– Ты теперь знаешь столько же, сколько и я.

– Сомневаюсь. – Рагнарсон вошел в зал. От двери до самого стола его преследовал стальной взгляд Вартлоккура, но Браги не обращал внимания на чародея. К нему присоединилась Мгла, и они снова начали изучать линию матаянгского фронта.

– Когда ты намерена что-то предпринять? – спросил он, глядя на своих людей, уже знавших истинное положение дел. Абака, похоже, был готов взорваться от негодования. – Майкл, можешь быстро доставить сообщение в Троес?

– Если потребуется.

– Ты мог бы предложить своим тамошним друзьям всыпать по первое число лорду Суну.

– А зачем мне им об этом говорить? – рассмеялся Майкл. – Не учи ученого, начальник. Именно этого они и ждали. Сейчас уже весь Средний Восток охвачен огнем.

– Сун, вероятно, тоже этого ожидал?

– Не дурак же он.

Браги вернулся на свое место:

– Майкл говорит, что для Суна, возможно, настали плохие времена.

Мгла улыбнулась холодной, не терпящей компромиссов улыбкой императрицы. Она ничем не напоминала ту женщину, что готовила пунш прошлым вечером.

– Случилось несколько мятежей, но все они подавлены, кроме тех, что в Троесе. Они угаснут, как только будут распяты их предводители.

Рагнарсон скорчил гримасу отвращения:

– Распяты?

– Лорд Сун не может позволить себе излишней мягкости. – Она на мгновение задумалась. – Придется быть с ним осторожнее. Он не политик, но…

– Я слышал, он брат жены Го?

– Несущественно. Он всегда занимал сторону законных властей, пока совет тервола не признавал те или иные перемены, и лоялен к тем, на чьей стороне большинство. Он станет нашим ожесточенным противником, и, возможно, придется использовать твоих людей и против него.

– Это все, что тебе нужно?

– У нас есть необходимые силы в другом месте.

– Зачем вам понадобились Дантис и Мундвиллер?

– Мы решили, что нам потребуется помощь наемников и кто-то должен их собрать. Торговцы всегда пользовались их услугами. Кто станет что-то подозревать, если сейчас, когда проход через ущелье открыт, магистрат Дельхагена организует большую экспедицию?

Рагнарсон задумчиво взглянул на карту. Ничего особенного не происходило. Люди за столом время от времени добавляли красного песка.

– Пожалуй, отдам все необходимые распоряжения своим людям, – сказал он. – Они останутся в моем доме. – Поднявшись, он повернулся к Майклу. – Будь начеку. Мне бы не хотелось, чтобы Сун получил еще какие-нибудь письма.

Требилькок кивнул:

– Мне нужно помочь Хаасу. Больше тут все равно делать нечего.

– Ладно. – Рагнарсон подозвал Абаку, Лиакопулоса и сэра Гьердрума. – Наблюдайте по очереди за картой. Может, заметите что-нибудь, чего не заметят они.

– Можно вопрос, сир? – прошептал Абака.

– Давай.

– Ты доверяешь этой женщине?

– А ты как думаешь? – усмехнулся Рагнарсон.

Абака удовлетворенно улыбнулся.

Ввалился ошеломленный барон Хардль.

– Что это все значит, дьявол его побери? – прокудахтал он.

Рагнарсон обнял его за плечи:

– Это наша возможность кастрировать Шинсан. Мы намерены свергнуть лорда Го. Смотрительница возвращается домой.

Хардль судорожно вздохнул:

– Не рискованно ли это, сир?

– Весьма. Хотя – учитывая ставки… Если все получится, мы решим половину проблем Кавелина. Кстати, прошу прощения, что держал тебя в неведении. Приходилось хранить тайну – у Суна есть шпион во дворце. Скажи сэру Гьердруму, пусть посвятит тебя во все детали. Мне потребуется твоя помощь.

– Но… сир… кто будет держать в узде Тинг?

– Справятся. Может, слегка поссорятся. Надеюсь, к концу недели все закончится. Дерель, идешь или остаешься?

– Остаюсь, сир. Эти люди меня заинтриговали. Редко можно встретить нечто столь изощренное за пределами Хеллин-Даймиеля.

– Не сомневаюсь, – пробормотал Рагнарсон, спускаясь по лестнице. – Не сомневаюсь. Когда-нибудь я покажу тебе настоящий Хеллин-Даймиель за пределами твоего университетского городка.

Уже собрались зеваки, которых Даль удерживал на другой стороне переулка. Выбрав пару телохранителей, Рагнарсон направился к своему дому. На крыльце его встретила Кристен.

– Что там? – спросила она.

– Не могу сказать. Нам потребуется несколько дней. Сумеешь выдержать компанию солдат?

– Смотря кого.

– Меня, Майкла, Даля Хааса, Лиакопулоса, Дереля, барона Хардля, сэра Гьердрума. Может, еще нескольких телохранителей. От тебя не потребуется ничего особенного – просто обеспечь нас едой и местом для сна.

– Придется набрать провизии. И мне потребуются помощники.

– Иди на продовольственный склад в королевских казармах. Только будь осторожна с теми, кого наймешь себе в помощь. Они не должны задавать вопросы, отвечать на вопросы или запоминать то, что случайно услышат.

– Я точно знаю, кого взять, – улыбнулась она.

– И я тоже так подумал. Столько холостых мужчин… Как Айньяру понравился арбалет?

– Он стрелял в окно, так что оружие пришлось забрать. Теперь он возненавидит меня навеки.

Браги улыбнулся. Айньяр всегда кого-нибудь ненавидел – либо навеки, либо на десять минут, смотря что заканчивалось первым.

– Видела небо сегодня утром?

– Да. Что это было?

– Матаянга и Шинсан.

– Не думала, что у них… что у кого-то хватит смелости. Разве что, может быть, у тебя. То, что происходит в доме у Мглы, как-то с этим связано?

– Отчасти.

– Намек поняла. Когда тебе нужны спальные места?

– Мне и Вартлоккуру – достаточно скоро. В последнее время мы мало спали.

– Кстати, кто там?

– В смысле?

– Кто родился?

– Ты что, не видела фейерверки Вартлоккура? Нет? Девочка. Он вне себя от счастья. Малышка и мама прекрасно себя чувствуют.

– Имя уже придумали?

– Пока нет. Они говорят, что хотят пару дней подождать.

– Знаешь, – проговорила Кристен, – как-то все это… забавно.

– То есть?

– Жизнь. Столько всего происходит. Там люди убивают друг друга, а меня больше интересует, как кто-то назовет ребенка. Не слишком ли дурно это пахнет с точки зрения морали?

– Такова жизнь, девочка. Мы не знаем, кто эти люди. Проклятье! Может, их вообще не существует. Возможно, все это одна большая ложь. Если мы вдруг решим поехать и взглянуть на войну, боги, возможно, впадут в панику, пытаясь подготовить все декорации, прежде чем мы туда доберемся.

– Что-то ты кажешься мне слегка странным, отец.

– Может быть. Слишком много времени провожу в странном обществе. В основном состоящем из одного меня.

Он натянуто улыбнулся. Порой его и впрямь удивляло собственное поведение.

Написав записку интенданту королевского полка, он вернулся в дом Мглы. Ситуация на карте нисколько не изменилась.

13

1016 г. от О.И.И.

Наготове

Бесконечное ожидание напоминало пребывание у постели умирающего. Матаянгская атака все продолжалась, но Мгла настаивала, что время еще не пришло. По Воргребергу ходили тысячи самых невероятных слухов, утекая в провинции, где они становились еще невероятнее.

– Сколько еще пройдет времени, прежде чем шпионы Суна сообразят, что к чему? – спросил Рагнарсон у Мглы.

– Знаю, знаю! Скоро нам ничего не останется, кроме как предполагать, что им все известно. Будь он проклят! Я имею в виду лорда Го. Почему он ничего не предпринимает?

Красный песок уже углубился далеко на территорию Шинсана. Осведомители Мглы утверждали, что Южной армии больше не существует. В ее линии фронта образовался гигантский разрыв.

У Рагнарсона возникло искушение отказаться. Зачем рисковать людьми, устраивая попытку переворота, когда Матаянга сама угрожала сокрушить врагов Кавелина?

Барон Хардль что-то сказал. Браги выругался, но тут же извинился. Всем хотелось на минуту выйти, как и ему самому. Но правила оставались правилами. Нельзя допустить никаких утечек.

Ингер прислала ему с десяток сообщений, но он их проигнорировал. Тон последнего был весьма резким.

– Еще пятьдесят часов, – сказала Мгла. – Если он ничего не предпримет в ближайшие пятьдесят часов, я начну действовать сама.

– Наугад?

– Если придется. Дольше я не смогу рассчитывать на своих людей. К тому времени, если дезертирует один, побегут все. Потребуется десять лет, чтобы снова собрать все воедино.

Дантис за нее переживал, хотя и пытался это скрыть.

– Уже поздно, – заметил Рагнарсон. – Пойду посплю.

Он уже уходил, когда его позвал Хаас.

– Сир, не напомнишь капитану Требилькоку, что он собирался сменить меня полчаса назад?

– Ладно. И сэру Гьердруму тоже. Он должен был сменить генерала Лиакопулоса. – Он направился по переулку, недовольно бормоча себе под нос. Кристен привела подруг, и теперь Гьердрум, Даль и Майкл старались увильнуть от службы. – Проклятье, до чего же мне не хватает Ингер. – Он сплюнул в придорожную пыль.

Почему он не чувствовал себя так же, когда они долго не виделись во дворце?

«Человеку свойственно чувство противоречия», – подумал он. Месяц назад Рагнарсон переживал из-за того, что его не интересуют женщины. Теперь же он сходил с ума при мысли об Ингер и Шерили.

Браги пнул камешек. Тот ударился о булыжник и срикошетировал вертикально вверх. Рагнарсон поймал его на лету:

– Неплохие рефлексы, старина.

Собственно, свою миссию по отношению к Шерили он закончил, отговорив ее от неразумных поступков. Кристен ничего о ней не слышала всю неделю.

Высмотрев далекое дерево, он бросил в него камнем. Тот ударился о землю чуть правее.

– Проклятье! Я умею швырять камни и получше.

Собрав горсть камней, он вскоре обнаружил, что рука уже не столь метка, как в двадцать лет, что повлекло воспоминания о потерянных возможностях. А их у него имелось немало, и речь шла не только о женщинах, с которыми не удалось завести роман. В последнее время его все больше раздражал любой упущенный шанс.

Дерель утверждал, что это обычный жизненный этап, через который прошли большинство мужчин в возрасте Рагнарсона. Вартлоккур заявлял, что этап этот длится бесконечно, и сам он бессчетное множество раз был полон решимости не упустить очередную возможность, но та тотчас же от него ускользала. Проблема заключалась в том, что человек редко осознает представившийся ему шанс, пока тот не исчезнет.

Что-то щелкнуло у Рагнарсона в локте, и он ощутил тупую боль. Следующий бросок ушел в никуда.

– Да пошло оно все к дьяволу! – Он с размаху швырнул очередной камень, и ему показалось, что у него сейчас отвалится рука. Но ему все же удалось попасть в проклятое дерево – пусть вскользь и на восемь футов выше цели, но тем не менее. – Остается признать, что я и впрямь старею. Проклятье, до чего же жаль, что человеку отпущено так мало. – Он пнул еще один камень, и тот откатился на десять футов. – А еще лучше – если бы была возможность прожить жизнь заново четыре или пять раз, пробуя разные варианты. – С другой стороны – стоило ли так переживать по поводу собственной смертности? У него еще оставалось изрядное количество лет, и следовало подумать о том, как получить от них побольше, а не страдать об уже ушедших. – Какой смысл плакаться, Рагнарсон? Все равно их уже не вернешь.

Майкл сидел на крыльце рядом с Юлией. Молодые люди смотрели друг на друга влюбленными глазами.

– Требилькок! – бросил Рагнарсон. – Хватит! Опаздываешь на службу.

Майкл вскочил с видом застигнутого за шалостью мальчишки.

– Прошу прощения, сир. Больше такого не случится.

Кристен открыла дверь.

– Я видела, как ты шел, – сказала она. Браги шагнул в дом. – Что-то ты резковат.

– Возможно. Я начинаю беспокоиться.

– Никакого продвижения?

– Нет. Где Гьердрум? Он тоже опаздывает.

– В кладовой с Тильдой.

– Что-то такое я и предполагал. Похоже, твои подружки кого хочешь подцепят на крючок. Что они, судя по всему, и проделали.

– Вроде того. – Она несмело улыбнулась. – В конце концов, у меня всегда остается Дерель.

По ее щеке скатилась слеза, и она уткнулась в грудь Браги.

– Эй, в чем дело?

– Похоже, я навсегда останусь в подружках невесты. Невестой мне не быть.

– Кто-то увел парня, на которого ты положила глаз?

– На самом деле нет. Никто из них не в моем вкусе. Просто пришло в голову – у всех подружек теперь есть друзья, и только я в стороне.

– Ну… потерпи. Придет и твое время.

– Постоянно себя в этом убеждаю. Хочешь есть?

– Пожалуй. Хотя по-настоящему мне надо бы немного поспать.

– Иди наверх. Я пришлю туда ужин.

– Что не так с кухней?

– Там полно гвардейцев. Вряд ли ты в настроении с ними встречаться.

– Верно. Что ж, посмотрим, хватит ли мне сил, чтобы добраться до третьего этажа.

– Носильщики не нужны?

– Обойдемся без шуточек.

Рагнарсон пользовался комнатой, раньше принадлежавшей его брату Хаакену. Кристен хотела предоставить ему спальню, которую он прежде делил с Эланой, но у него не было желания даже заглядывать в дверь, хотя комната успела измениться с тех пор, как погибла его жена.

Комната Хаакена была единственной, где не обитали призраки. Браги редко в ней бывал, и сам Хаакен пользовался ею лишь временами. Будучи командиром Воргребергского полка, он поселился при городских казармах.

Помещение было небольшое, примерно семь на десять футов, с койкой у окна, стулом и маленьким столом, который Хаакен использовал в качестве письменного. В ней также хранилось несколько реликвий прошлого, в том числе медальон, который дала им мать перед бегством из Тролледингии. Браги его открыл. Внутри лежал локон материнских волос. Где теперь Хельга? Скорее всего, давно умерла. Он почувствовал себя виноватым. Следовало побывать на родине и обо всем узнать.

Закрыв медальон, он упал на койку и погрузился в воспоминания о прошедших годах. В полусне в памяти всплыли трудные времена после войн Эль-Мюрида. Они с Насмешником и Гаруном продали бы тогда душу за одну сотую долю того, что он имел сейчас. Собственно, это, можно сказать, и случилось, причем даже за меньшее. Если бы кто-то из богов сказал ему тогда, что он станет королем, он бы лишь грустно расхохотался.

Забавно. Сейчас он вовсе не чувствовал себя счастливее, чем тогда.

В дверь осторожно постучали.

– Неси сюда, – пробормотал он. Скрипнули петли, дверь открылась и закрылась. – Поставь на стол.

Послышались шаги.

Он, Насмешник и Гарун. Бесстрашная троица, готовая на любую глупость. Неразлучные друзья, доверие между которыми простиралось не дальше, чем карлик может швырнуть слона. Случалось всякое, но им не приходилось заботиться ни о чьих жизнях, кроме собственных. И сама их жизнь во многом была игрой.

«Похоже, именно по тем временам я всерьез скучаю, – подумал он. – Когда на тебя ничто не давит, и ты свободен от любой ответственности».

Удаляющихся шагов он так и не услышал…

По-кошачьи проворно вскочив, он присел с кинжалом в руке, готовый к прыжку…

Шерили попятилась к двери, прижав ладонь ко рту.

– Ха! – рявкнул он. – Так и разрыв сердца схлопотать можно, женщина. – Он метнул нож, и тот застрял в дверном косяке. – Что ты здесь делаешь?

– Принесла ужин. Крис сказала, что ты голоден.

Она вся дрожала, бледная как мел.

– Извини. Не хотел тебя пугать. Сядь. Что там у тебя?

– Курица, – еле слышно проговорила Шерили.

– Так я и знал. Курица. Вряд ли во всем этом захудалом королевстве найдется хоть одна свинья или корова. Овцы, похоже, все передохли за зиму. За этот месяц я сожрал столько курицы, что хватило бы на четыре курятника.

– Могу принести что-нибудь еще. – Она на мгновение взглянула ему в глаза.

– Не стоит. Хватит и того, что ты один раз поднялась по этой лестнице. Мы тебя всю неделю не видели.

Она уставилась на собственные руки, сплетая и расплетая пальцы.

– Я не смогла сразу прийти. У меня были дела.

– Но теперь-то ты здесь?

Она снова посмотрела ему в глаза, нервно улыбнулась и прикусила губу, затем кивнула. Он смотрел на нее в ответ, чувствуя, как у него все внутри сжимается от напряжения. Имелась лишь одна тема, говорить на которую было безопасно.

– Есть хочешь? Могу поделиться, если еды хватит.

Заводить разговор о погоде было бы совсем глупо.

– Ну… ладно. – Она сняла салфетку, накрывавшую уставленный блюдами и напитками поднос. – Это все Крис собрала. Я не видела.

– Хорошего же она мнения насчет моего аппетита.

– Может, она не рассчитывала, что я вернусь? – слегка дерзко предположила Шерили.

– Может быть.

Взяв куриную ножку, он взглянул на девушку. Та делала вид, будто ее крайне интересует еда.

– Мне уйти? – снова еле слышно спросила она.

– Останешься? – в то же мгновение хрипло проговорил он.

– Курица остынет.

– Да. Остынет. – Он положил ножку на поднос. – Тебе это так важно?

– Нет. Иногда я люблю похолоднее.

Браги медленно протянул руку. Столь же осторожно Шерили встала со стула, снова закусив губу, но уже не избегая его взгляда. Когда их руки соприкоснулись, она залилась румянцем.

Он знал, что это будет настоящий фейерверк, столь же дикий и яростный, как было с Фианой, готовый полностью его поглотить. И чем бы это ни закончилось, ему было все равно.

Стук в дверь не прекращался. Слышался настойчивый голос:

– Отец! Проснись!

Застонав, он поднял голову. Сквозь занавеси сочился свет. Неужели они столько проспали? Он отдернул штору.

Восток вновь охватило пламя. Небо над горами М’Ханд заливало жуткое лимонного цвета сияние, пронизанное кровавыми отблесками.

Мягко высвободившись из объятий, он подошел к двери:

– Кто там?

– Кристен.

Он слегка приоткрыл дверь.

– Видел небо? – спросила она.

– Только что. Опять началось.

К подобному он был не готов. Это означало, что нужно возвращаться к Мгле, забыв о нынешней идиллии.

– Именно этого ты ждал?

– Похоже на то.

– Так я и думала. Потому и пришла.

– От Мглы что-нибудь слышно?

– Пока нет.

– Сейчас оденусь. – Он потянулся к одежде. – Что ты тут делаешь в такое время?

– Не спалось. Похоже, совесть замучила.

Судя по всему, ее намеки и попытки сватовства перестали быть игрой.

– Да искупит грешник грехи свои. Так говорил Эль-Мюрид. Даже он оставил после себя несколько жемчужин.

Похоже, она поняла. Браги надел неизменную легкую кольчугу, думая: «Крис читает мои мысли с такой же легкостью, как и Элана. Не течет ли в ее жилах ведьмовская кровь? Рагнару с ней повезло».

Рагнарсон повесил на пояс меч. Он был готов.

Он взглянул на мягкие девичьи черты, на которые отбрасывал тени кошмарный лимонный свет. Наклонившись, он легко поцеловал Шерили, пробормотав:

– Все оказалось куда чудеснее, чем я ожидал, малышка. – Он посмотрел в окно. На желто-зеленом фоне сверкали кровавые молнии. – Но что я сумел тебе дать?

Он шагнул в коридор:

– Кто-нибудь еще не спит?

– В доме тихо как на кладбище. – Они молча спустились. Кристен оказалась права – не шевелилась ни одна живая душа. Она вышла следом за ним на крыльцо. – Насчет Шерри не беспокойся, ладно? Она сделала то, что хотела.

– В смысле?

– Я же тебя знаю. С утра ты готов во всем себя винить: мол, воспользовался беспомощностью бедняжки, и все такое прочее. Это вовсе ни к чему. Сосредоточься на деле. И возвращайся, когда сможешь. Она будет ждать. – Когда Рагнарсон уже шагнул в переулок, она тихо добавила: – Она получила то, чего хотела, отец. Как же я ей завидую!

Она вернулась в дом, удивляясь собственным словам.

Переулок просыпался. Люди собирались на улице, глядя на происходящее в небе. Рагнарсон едва не налетел на Дереля Пратаксиса.

– Хорошо, что ты здесь, сир. Меня послала смотрительница. Значит, ты тоже видел?

– Как я мог это пропустить, Дерель? Вспышки еще ярче, чем на прошлой неделе. Удивляюсь, что еще не началось землетрясение. Это все-таки случилось? Го вышел из укрытия?

– Она говорит, что да. – Дерель украдкой огляделся по сторонам.

– Опасаешься шпионов в кустах?

– Полковник Абака поднял по тревоге штурмовые отряды, сир. Они собираются в парке.

– Прекрасно. Ей удалось восстановить связь со своими людьми среди приближенных лорда Го?

– Об этом надо спрашивать ее, сир. Я знаю, что она ненадолго связывалась с Восточной армией.

– Что там происходит?

– Не знаю, сир. Могу лишь сказать, что ее это беспокоит, а Вартлоккур, похоже, вне себя от тревоги.

Они подошли к воротам дома Мглы.

– Скажи Кристен, пусть разбудит всех и накормит, – распорядился Рагнарсон.

– Только что собирался это предложить, сир.

Рагнарсон присоединился к Мгле.

– Началось?

– Лорд Го контратаковал. – Она ликовала так, будто сама подстроила эту ловушку.

В ее облике также появилась некая расслабленность, чего Браги не замечал уже много дней. Он взглянул на Арала Дантиса. Тот тоже был сонным и довольным. Ха!

Ему тотчас же стало спокойнее в обществе этой женщины. Он не доверял никому, кто держал себя в железных тисках. Эти люди могли в любую минуту без каких-либо сожалений перейти на сторону врага, пользуясь преимуществом момента. Именно потому он зачастую чувствовал себя несколько не по себе рядом с Майклом, а также с Ингер, которая оставалась холодна, пока сознательно не давала себе волю.

– Как скоро выступаем?

– Мне нужно больше сведений. Но, думаю, сегодня ближе к вечеру.

Обойдя тервола, реконструировавшего контратаку лорда Го, Рагнарсон взглянул на дальний конец стола. Он уже заметил, что Вартлоккур склонился над картой, и подозревал, что чародея, возможно, удастся разговорить.

– Что там?

– Пока точно неизвестно, – помедлив, ответил чародей.

– А что тебя так заинтересовало?

– Северная и Восточная армии говорят, что поддержат Мглу. Но сейчас они слишком заняты Избавителем, чтобы оказать реальную помощь.

– Избавителем?

– Он уничтожил десятую часть Восточной армии. Северная и Восточная армии решили противостоять ему на реке Тусгус.

Браги рискнул взглянуть в глаза чародею.

– И тебя это вдруг заинтересовало?

Вартлоккур кивнул. Несмотря на свойственное ему самообладание, на его лице отразилась напряженная внутренняя борьба.

– Этриан. Он где-то там.

– Так он жив? – Они делали вид, будто Браги не говорил до этого с Мглой и чародей не знает об этом их разговоре. Всех это вполне устраивало.

– Точно не знаю. Но интуиция подсказывает, что да.

– Возможно, мы сумеем вернуть его домой? Непанта была бы счастлива – сперва новорожденная дочь, а потом возвращение потерянного сына.

– Вряд ли. Это не тот сын, которого она потеряла. Если это действительно Этриан, сомневаюсь, что она захочет его возвращения.

– Гм? – Браги редко видел чародея столь безрадостным. – Почему?

– Я никогда ей об этом не скажу. Если мои подозрения верны, забудь, что я упоминал имя Этриана. Непанте и без того хватило страданий.

– Но…

– Ей ни к чему лишняя боль. Я не хочу, чтобы она увидела то чудовище, в которое превратился ее сын. Я сделаю все, чтобы ее от этого избавить.

– Но…

– Я сделаю все, чтобы ее от этого избавить. Если ты ей хоть что-то скажешь, на мою помощь можешь больше не рассчитывать.

– Спокойно. Я не собираюсь ничего ей говорить. Думаю, ты ошибаешься, но лезть не в свое дело я не собираюсь.

– Извини. Мне страшно, и меня мучает тревога. Но я говорю вполне серьезно. Я не хочу, чтобы ее беспокоили.

Начали прибывать жильцы дома Кристен. Некоторые принесли с собой завтрак. Сонный Майкл Требилькок отвел Рагнарсона в сторону.

– Сир?

– Да, Майкл?

– Я получил весточку от своих. Лорд Сун истребил троенских повстанцев. Именно такое слово использовал наш связной – «истребил». И еще он взял в плен наших караванщиков, заявив, будто те контрабандой снабжали повстанцев оружием.

– Это в самом деле так?

– Вряд ли. Какой смысл нарушать правила в самом начале медового месяца? Скорее это большей частью предупреждение, чтобы мы не особо шалили во время матаянгского кризиса. Вероятно, через несколько недель их отпустят.

– Им что-нибудь грозит, если мы поддержим Мглу?

– В любом случае ведь слишком поздно отступать?

– Пожалуй…

У дверей возникло замешательство, и ворвался Гьердрум.

– Сир, – негодующе воскликнул он, – меня только что пытались убить трое! Прямо перед твоим домом.

– Ты ранен?

– Нет. Двоих мы убили. Третий сбежал.

– Ладно, успокойся и рассказывай. – Он подозвал Вартлоккура. – Как думаешь, Нерожденный выследит беглеца?

– Можно попробовать.

Особо Гьердруму рассказывать было нечего. Когда они с телохранителем вышли из дома, несостоявшиеся убийцы напали на них в парке. Двоих удалось убить. Телохранителя ранили. Третий убийца сбежал.

– Куда он побежал? – спросил Вартлоккур.

– В сторону города.

Чародей сосредоточился. Рагнарсон опустился в кресло, разглядывая карту.

Разделив Южную армию Шинсана, длинное красное пятно, состоявшее из бесчисленного множества матаянгцев, вторглось далеко вглубь него, подобно чудовищной руке. И теперь лорд Го ампутировал ее под корень, отрезав огромное войско на вражеской территории.

Рагнарсон подозвал к себе Абаку:

– Думаешь, у них получится, Криденс?

– Как говорит смотрительница, сир, пока слишком рано что-то утверждать. Сир, – прошептал Абака, – мы ведь должны поддержать матаянгцев? Может, как-то им помочь?

– В каком-то смысле мы уже им помогаем, связывая Западную армию. В любом случае Матаянга не в состоянии победить – в окончательном смысле этого слова. Слишком уж велик Шинсан. Мне нужна лишь гарантия, что то, что от него останется, будет вести себя дружелюбнее.

Абака взглянул на Мглу. Судя по выражению его лица, он считал, что от перемены правителя вряд ли что-либо изменится.

– Радеахар его преследует, – сказал Вартлоккур. – Убийца направляется к городу. Он ранен.

– Гьердрум, ты ранил третьего?

– Не знаю. Все случилось слишком быстро.

Рагнарсон повернулся к Вартлоккуру:

– Похоже, Норату не особо везет. Три неудачи подряд. Кто-то наверняка разозлится.

– Будем надеяться, этот кто-то совершит глупость, которой ему хватит, чтобы себя выдать.

Браги изучал карту, пока его не утомило отсутствие сколько-нибудь серьезных изменений, а затем отправился в парк, где собирались войска.

– Даль, прогони зевак. И пусть сержанты явятся для инструктажа, когда будут готовы.

Инструктаж занял два часа. «Осталось на два часа меньше до… чего? Решения самой большой проблемы Кавелина?» – подумал Браги.

Он вспоминал мечтательный взгляд глаз, смотревших на него с окруженного спутанными светлыми волосами лица. Даже целой ночи не хватило, чтобы уничтожить образ, который он сам себе создал в фантазиях, хотя в других подобных случаях оказывалось достаточно нескольких минут. Браги жаждал ее даже больше, чем до того. Ему нужна была Шерили, и прямо сейчас. Он направился по переулку в сторону дома.

– Сир! – крикнул Пратаксис. – Сир, смотрительница хочет тебя видеть!

– До чего же ты ревнивая сука, Кавелин, – вздохнул Рагнарсон и, громко топая, поднялся в зал с картой.

Мгла показала на клещи, вцепившиеся в матаянгскую руку.

– Мы намерены выступить, когда эти клещи сойдутся на расстоянии в десять миль. Примерно через четыре часа. Мне потребуются три твои штурмовые группы. С тобой пойдет бо́льшая часть моих тервола. Они все для вас подготовят.

Ее повелительный тон показался Браги чересчур раздражающим.

– Ты здесь пока не главная, Мгла. Пока не осядет пыль, ты всего лишь смотрительница Майсака. – Он взглянул на Вартлоккура.

Чародей сидел, бесстрастно наблюдая за происходящим. «Проклятье, – подумал Браги. – Если бы я настолько от него не зависел! Стоит мне его потерять, и на меня тут же набросятся волки». Он повернулся к Абаке:

– Криденс, хочешь возглавить штурмовой отряд?

– С радостью, сир.

– Значит, два уже есть. Кто возьмет третий?

– Два, сир? – Пратаксис что-то поспешно писал, время от времени ругаясь, когда изношенное перо разбрызгивало чернила.

– Один я беру на себя.

– Сир!

– Я знаю твои аргументы, Дерель. Можешь не тратить слова впустую. Я иду. Криденс? Кто у нас самый лучший?

Абака поджал губы.

Вызвался сэр Гьердрум.

– Только не ты. Я забираю с собой Дереля и Вартлоккура, так что тебе придется остаться и поддерживать тут порядок. И не ты, генерал, – обратился он к Лиакопулосу. – Кто-то должен руководить армией, пока Гьердрум будет руководить страной.

– Проклятье, ты каждый раз так поступаешь… – запротестовал Гьердрум.

– Такова цена доверия. Молчи. Криденс?

– Может, капитан Хаас? – едва заметно улыбнулся тот.

Отношения между Хаасом и Абакой нельзя было назвать теплыми. Рагнарсон подозревал, что полковник хочет дать Далю возможность проявить собственную некомпетентность.

Мимо Гьердрума и Лиакопулоса протолкнулся Майкл.

– Для меня это была бы немалая честь, сир. Могу я взять с собой своего старого приятеля Арала?

Рагнарсон усмехнулся, заметив машущую из-за спин пухлую ладонь. Наконец-то. Барон Хардль был идеальным кандидатом. Короля будут прикрывать с флангов офицеры из полностью противоположных слоев общества. Ему нравились подобные бросающиеся в глаза жесты.

– Дорогу барону! Барон, я принимаю твое предложение. Берешь на себя третий отряд.

Хардль в замешательстве взглянул на короля. Он не ожидал, что его воспримут всерьез. Абака что-то проворчал. Рагнарсон улыбнулся – Абака ворчал по любому поводу.

– Он командир, Криденс. Как ты наверняка помнишь.

– Пожалуй – нравится мне это или нет, но он спас мою задницу во время сражения за Броды. Готов его терпеть, если он готов терпеть меня.

Улыбнувшись, Хардль протянул Абаке руку.

Браги переглянулся с торжествующим Пратаксисом. Проклятье! В глазах Дереля стояли слезы – он вполне понимал молчаливую символику происходящего. Нордмен и марена-димура пожимали друг другу руки! Похоже, они даже понятия не имели, сколь многое говорил этот жест о преодоленном ими пути.

Рагнарсон не сводил глаз с барона, который уже не выглядел маленьким слабым толстяком. Весь его вид говорил о вернувшемся чувстве собственного достоинства и гордости, которых по большей части лишились представители его класса – главным образом потому, что служили не той цели во время гражданской войны в Кавелине.

– Давайте выясним, в чем нуждаются наши друзья, – предложил Рагнарсон. В его мыслях вновь возник образ ненасытной светловолосой красавицы, но он тут же отбросил их прочь. И тем не менее его мучил вопрос: сможет ли он вновь пережить подобное наслаждение, или ему суждено оставить свои кости в чужой земле?

Будь оно проклято, пророчество Вартлоккура! Ему стало страшно. Чародей иногда ошибался.

14

1016 г. от О.И.И.

Туда и обратно

Какой-то солдат врезался в Браги сзади. Он пошатнулся, шагнул вперед и тут же столкнулся с тервола, повалив того наземь. Его войска развернулись в боевой порядок. Противник уже отвечал, обнажая оружие и готовя заклинания. Вартлоккур обрушил на врага свое заклятие. Хаос распространялся подобно чуме. В штаб-квартире бесчинствовали яростные заклинания, уничтожая все на своем пути.

Четверть часа спустя помещение взяли под надежную охрану. Барон Хардль доложил, что тоже захватил свою цель. Но у Криденса Абаки возникли проблемы – он угодил в штаб-квартиру лорда Го, и оборона там была намного жестче.

– Нужно успеть туда добраться, прежде чем закроются порталы, – прорычал Рагнарсон, подгоняя солдат.

К ним присоединились войска барона Хардля.

В течение получаса Браги слышал лишь нескончаемый лязг мечей и удары щитов о броню тервола. Волосы вставали дыбом на затылке от страха, что в него может угодить очередное заклинание. Он уже терял силы, сражаясь с опытным мечником, когда лорд Цянь, главный тервола Мглы, объявил, что противник готов сдаться.

Все закончилось. Переворот завершился успехом. Лорд Го Вэнчинь был свергнут. Кавелин посадил на трон Шинсана дружественную ему фигуру.

Браги огляделся вокруг. Но какой ценой! Он потерял треть своих людей. Остальные тоже пострадали. Он и сам получил несколько неглубоких ран.

Появился улыбающийся барон Хардль с окровавленным мечом в руке, весь в кровоподтеках.

– С божьей помощью у нас все получилось, сир. Получилось.

– Это уж точно, барон. Нужно подготовиться к контратаке. Где полковник Абака?

Хардль побледнел:

– Контратаке? Гм… конечно. Криденс в том углу, сир.

Из незащищенного портала хлынули тервола, и сражение возобновилось. С одними заклинаниями схлестнулись другие, лязгнули мечи.

– Они из Западной армии! – крикнул кто-то из дружественных тервола.

«Западная армия? – подумал Браги. – Мгла должна была нейтрализовать банду Суна».

Контратака пошла на убыль.

– Похоже, наши надежды на успех не оправдались.

Браги обернулся. За спиной стоял Вартлоккур, не сводя взгляда с порталов.

– То есть?

– Лорд Сун вновь захватил остальные две штаб-квартиры.

– Проклятье! Потеряем еще больше людей.

– Тут воняет ловушкой. Слишком уж все гладко. Лорд Сун знал о нас.

– Я же тебе говорил – во дворце предатель.

– К счастью, Сун не успел вовремя сообщить лорду Го. Уходим. Нам тут больше нечего делать.

– Что? – удивленно переспросил Браги.

– Я открыл портал в Кавелин.

– Понял тебя. Дерель, начинай переправлять раненых через эту кроличью нору. Вартлоккур, ты уже занялся Криденсом? Как он?

– Ничего хорошего. Я сделал все, что мог. Но не могу обещать, что он выживет.

Браги огляделся. Попавших в плен тервола освобождали под честное слово. Если бы на его родине все было столь же просто… Его мятежники, не раскаявшись, отправлялись на виселицу. Хотя… какая ему, собственно, разница?

– Сир?

– Гм… да, барон? – Он едва не погрузился вновь в сладостные мысли о Шерили.

– Переворот удался везде, кроме тех мест, где вмешался лорд Сун. Лорд Го, похоже, погиб – никто не может его найти. Совет тервола воздерживается от принятия каких-либо решений, пока не стабилизируется военная ситуация. Лорд Сун ведет переговоры с Мглой.

– Лорд Цянь знает?

– Пока нет.

– Ничего ему не говори, а то он нас в кандалы закует. Убираемся отсюда. – Поймав взгляд Пратаксиса, он сжал кулак, давая знак поторопиться. Дерель кивнул. Тервола не обращали на них внимания – у них хватало и своих проблем. Отвлекающий маневр, которым стал переворот, позволил Матаянге захватить более благоприятные позиции в нескольких местах. – Как думаешь, мы заслужили то, чтобы стать героями эпоса, барон?

– Сир?

– Маленькое королевство не любит править в большой империи, и потому оно ставит во главе кого-то другого.

– Твой ручной даймиелец мог бы написать этот самый эпос, и народ на побережье в него бы поверил. Но мы-то знаем, что нас использовали.

Хардль вновь надел маску политика. Браги он больше нравился в облике неуклюжего военачальника.

– Мы тоже их использовали.

– Ты чересчур доверчив, сир. Твоей подругой была смотрительница Майсака. Была. Теперь ты имеешь дело с повелительницей Шинсана.

– Ее судьба все еще в моих руках. – Он подошел к порталу. – Я возвращаюсь, Дерель. Побыстрее перебрасывай людей. Вартлоккур, идем со мной. – Он шагнул в телепорт.

Мгла спорила с кучкой тервола. Браги нашел Даля Хааса.

– Даль, собери несколько хороших бойцов и приведи сюда.

Он окинул взглядом помещение. Помощи ждать было неоткуда – большой стол с картой исчез, и пол усеивали раненые.

К нему подошел Вартлоккур:

– Я вызываю Радеахара.

– Хорошо.

Мгла наконец их заметила. Похоже, их появление ее озадачило.

– Барон был прав, – пробормотал Браги. Отправив стражников к порталам, он сказал Вартлоккуру: – У меня такое чувство, что нас тут не ждали.

Мгла что-то сказала товарищам, а затем подошла к чародею и королю.

– Вижу, вы вернулись.

– Не все. Многие мои люди погибли. Сун подстроил ловушку, и она почти сработала.

– Мои люди тоже серьезно пострадали. Шутник, который вам ее подстроил, хотел бы с вами увидеться.

– Сун?

– Лорд Сун.

– Для меня он никакой не лорд, женщина. И не воспринимай себя слишком всерьез – ты на моей территории.

– Да, конечно. Приношу свои извинения. Слишком уж бурный был сегодня день.

Лорд Сун представился.

– Значит, все тем же и занимаешься? – спросил Рагнарсон. – Собираешься захватывать всё новые земли?

– Ее высочество вверила мне наши западные провинции.

– Похоже, ты так и остался все той же старой сволочью? – Лорд Сун напрягся, но Рагнарсон не отступал. – Теперь пришла моя очередь выкручивать руки. Я не стану плакать по поводу Хаммад-аль-Накира, не буду даже жаловаться, что ты подсадил шпионов ко мне во дворец. Это ведь всё часть игры? Но я недоволен тем, что случилось с моими караванщиками. Крайне недоволен.

Стекло позади короля разлетелось вдребезги, и его бросило в дрожь. Явился Нерожденный, протаранив закрытое окно.

– Ты знаешь, сколько стоит хорошее стекло, Вартлоккур? – закричала Мгла. – Я думала, мы на одной стороне.

– Не мы первые об этом забыли, – возразил Вартлоккур. – У меня нет никаких доказательств, но в душе я уверен, что мы с королем не должны были вернуться из небольшого путешествия на восток.

– Когда кто-то вмешивается в мои дела, я начинаю злиться, – сказал Браги. – Мгла, тебе придется на какое-то время стать гостьей королевства.

Мгла обреченно вздохнула:

– Надолго? Мы участвуем в двух ожесточенных войнах.

– Двух?

– Еще то существо на востоке.

– Можно подумать, меня это хоть как-то волнует. Чем хуже тебе приходится, тем меньше бремя на моих плечах.

– У того существа, что нам угрожает, далеко идущие планы, – сказала Мгла. – Нами оно не удовлетворится. Оно ненавидит весь мир.

Вартлоккур предупреждающе взмахнул рукой. И внезапно побледнел.

Мгла отвела Браги в сторону:

– Чтобы достичь своей цели, мне пришлось совершить несколько мерзких поступков, Браги. И самый мерзкий из них – попытка заманить тебя в ловушку. Ты не желаешь понять, что ты значишь для тервола. Им нужен твой скальп. Очень нужен. Я постаралась, чтобы ловушка была не слишком опасной, надеясь, что тебе, как обычно, повезет. И мы все получили, что хотели. Так что давай останемся друзьями.

– Ладно. – («Но я ничего не забуду, – подумал он. – Придет и моя очередь».) – Только не пытайся меня обмануть. Все, о чем я прошу, – быть со мной честной. Иначе добра не жди. Чего он хочет?

Вартлоккур отчаянно жестикулировал, пытаясь привлечь внимание.

– Радеахар его нашел! – крикнул он.

– Кого?

– Того, кого мы искали. Нерожденный последовал за убийцей в город и следил за ним, пока тот не встретился со связным. В парке. Это человек королевы. Радеахар не может точно сказать, кто именно. Он под мыслезащитой.

Рагнарсон выругался:

– Нужно будет за ним последить. Итаскиец? Я догадывался, что некоторые из них – шпионы, но… Идем.

– Наконец-то, – пробормотал чародей. – Ты хоть понимаешь, что я не видел дочь с тех пор, как та родилась?

– А я не видел Ингер.

– Почему у тебя столь унылый вид?

– Думаю о других наших проблемах. Даль! Приведи нам пару лошадей. И скажи сэру Гьердруму, что он остается за главного. Пусть отпустит людей Мглы.

Даль щелкнул каблуками и натянуто поклонился, подражая итаскийской военной манере. Рагнарсон недовольно посмотрел ему вслед.

– Он все больше помешан на этикете и почестях.

– Он действует из лучших побуждений, – заметил Вартлоккур. – Еще немного, и Сословия, возможно, начнут воспринимать тебя всерьез.

– Сословия могут засунуть все это в то место, где луна не светит. Поторопись, Даль.

– Что-то сегодня у тебя переменчивое настроение.

– Все думаю, стоит оно того или нет.

Хаас привел лошадей, и Рагнарсон направился в сторону города. Вартлоккур легким галопом поравнялся с ним.

– Я сотню раз через это проходил. И всегда в итоге двигаешься дальше, несмотря ни на что. Просто некуда деться. Слишком многие не дают твоей повозке вылететь из колеи.

– И столь же многие пытаются столкнуть ее с дороги.

– Нет. Это уже другая колея. – Вартлоккур помедлил. – Пожалуй, стоит быть начеку. Мы оставили там наших телохранителей.

– Думаешь, Норат послал больше одной девятки?

– Нет. Нам может угрожать кто-то еще. Тот, кто заплатил Норату. Самое подходящее время нанести удар. Страна в замешательстве и готова к дурным известиям. – Чародей поднял взгляд. Нерожденный парил над головами достаточно высоко, чтобы не привлекать внимания. – У нас, конечно, есть Радеахар, но арбалетные стрелы летят быстро. Особенно если разум убийцы закрыт от остальных.

У городских ворот орали пьяницы. Толпы на улицах распевали победные песни в честь «Пантер» из Чаригин-холла.

– Проклятье! – выругался Рагнарсон, услышав новости. – Они победили «Синитских медведей» с перевесом в три очка. Всегда считалось, что «Медведи» играют лучше «Стражей». Кто-то выгодно им заплатил – все-таки во второй игре мы шли с «Пантерами» на равных.

– Могу наложить на них заклятие, – усмехнулся Вартлоккур. – Я думал, творческое жульничество – часть игры?

– Там вообще сплошное жульничество.

– Жаль. Из Радеахара получился бы отличный нападающий. С его участием игра заиграла бы новыми гранями.

– Изыди.

Чародей снова усмехнулся.

Браги прислушался к разговорам на улицах. Большинство не обращали на него внимания – он редко одевался намного изящнее собственных солдат.

– Когда доберемся, уже стемнеет, – заметил Браги.

– Угу. Пошлю Радеахара вперед на разведку.

– Ладно.

Когда они добрались до парка, в самом деле уже стемнело.

– Порой даже сам не понимаешь, сколь многое успеваешь упустить, – говорил Браги. – Стоит неделю провести вне города, и он уже кажется тебе чужим.

– Тихо. Ага… я так и думал. Кто-то сражается на мечах. Там, где, как говорил Радеахар, прячется убийца.

Он посмотрел на парившего над деревьями Нерожденного.

– Идем. – Рагнарсон спешился и поспешил в сад, держа меч наготове. – Ох, – пробормотал он. – Что-то я совсем одеревенел.

Пусть его раны не были серьезны, но они причиняли чудовищную боль. Чародей бежал следом за ним с удивительной для старика легкостью.

Лязг мечей стал громче. Послышался крик смертельно раненного человека, затем – снова удар стали о сталь.

– Можешь их остановить? – задыхаясь, спросил Рагнарсон.

– Попробую. – Вартлоккур остановился и закрыл глаза.

Браги побежал дальше.

Среди фруктовых деревьев раздался второй предсмертный вопль.

Рагнарсон обнаружил рядом с двумя мертвецами тяжело дышавшего Джозайю Гейлса. Одним погибшим оказался убийца, другим – итаскийский каменотес по имени Том Каллисон.

– Брось меч и отойди назад, Гейлс.

Сержант развернулся и, подобравшись, как кот перед прыжком, шагнул вперед. На лице его отразился испуг, но тут же исчез. Положив оружие на утоптанную землю, он отступил и сел, обхватив колени.

Рагнарсон оперся острием своего меча о землю.

– Рассказывай, – велел он, жалея, что в сумерках выражение лица Гейлса невозможно разглядеть.

– Каллисон весь день вел себя странно, – с ходу начал Гейлс. – Он должен был работать над фонтаном с дельфинами. Сегодня утром он попросил пропуск, чтобы забрать заказанный им инструмент, и я дал ему жетон. Он ушел, а потом вернулся, но никаких инструментов я не видел. Во время следующей смены караула он рассказал ту же историю Беккету, о чем я случайно узнал позже. Я пошел посмотреть, как у него идут дела с фонтаном, и оказалось, что он даже к нему не притронулся. Я поговорил с несколькими людьми, и они сказали, что он необычно себя вел. Я пошел его искать и, будь я проклят, увидел его выходящим из ворот с мечом в руке. Я десять лет не видел, чтобы Том Каллисон носил меч. Стражники у ворот сказали, что он пошел в город за инструментом, а когда я спросил про меч, ответили: мол, он боялся, что на него нападут, поскольку к его возвращению уже стемнеет. Тут я и призадумался. Все-таки я давно знал Тома, и мы вместе служили. Может, инструмент был уже готов и кузнец каждый раз говорил, чтобы он пришел попозже? Потом я сообразил, что на Тома это непохоже – он не пошел бы сам, а велел бы кузнецу доставить инструмент ему. И я решил: почему бы не выяснить, что к чему?

Оказалось, что он отправился на встречу с тем парнем – я сразу его узнал. Точь-в-точь такой же, как и те, что напали на генерала и полковника. Они о чем-то поговорили, но я их не слышал. Внезапно мне показалось, будто Том готов прикончить того парня. Избавиться от свидетеля, так сказать. Я не мог поверить: неужели Том был главарем банды убийц? Он же всего лишь каменотес. А потом я вспомнил, что он странно себя вел и в тот день, когда напали на генерала. Я не мог допустить, чтобы Том убил того парня. Выскочил из укрытия и приказал им бросить мечи. Том печально на меня посмотрел и сказал: «Гейлс… дьявол тебя побери, зачем тебе понадобилось за мной идти?» А потом произнес что-то на непонятном языке, и тот парень набросился на меня. Том тоже кинулся в драку. Становилось темно, но у меня было преимущество: мне не нужно было выбирать, кого рубить. Я свалил одного, а потом вроде как стало чуть светлее. – Гейлс посмотрел на небо, но Рагнарсон не последовал его примеру. – Потом Том накинулся на меня, словно сумасшедший. Я не хотел причинять ему вреда. Может, он ввязался в какую-то историю, подпал под чье-то влияние? Возможно, сумей я убедить его поговорить с королевой, все могло бы решиться. Но Том не дал мне такой возможности. Он всегда был хорошим бойцом, с норовом. Может, он забыл, что мы когда-то вместе тренировались, и попытался испробовать на мне один старый трюк. Прежде чем я сообразил, что делаю, он уже лежал мертвый. А потом ты выскочил из-за дерева и перепугал меня так, что сам едва не погиб – я подумал, будто их было больше.

– Ладно, Гейлс, – кивнул Рагнарсон. – Поверю тебе. Найди кого-нибудь, чтобы тут прибрались. И не забудь меч.

Гейлс поспешно исчез. К Рагнарсону подошел Вартлоккур.

– Что скажешь? – спросил Браги.

– Вполне может быть правдой. По крайней мере, соответствует тому, что мы видели.

– Он запросто мог и солгать. Возможно, это Каллисон шел за ним.

– Зачем?

– Гейлс в последнее время ведет себя не вполне обычно. И говорил он четко и прямо, без лишних слов. Не очень-то похоже на Гейлса. Будто ему приходилось быстро думать на ходу и у него не оставалось времени, чтобы притворяться.

– Он под мыслезащитой.

– Ага! Возможно, мне стоит немного с ним потолковать в темнице.

– Каллисону тоже поставили мыслезащиту – подозреваю, как и всем здешним итаскийцам, хотя реально это могло потребоваться лишь двоим или троим… Если маскировать только предателей, их сразу заметят.

– Послежу за ним. Считай, что у меня предчувствие. Что-то с ним не то. Да и все окружение Ингер порой ведет себя слегка подозрительно.

Он посмотрел на Вартлоккура, словно требуя от чародея высказать мнение.

– С твоей стороны будет вполне разумно поближе к нему присмотреться.

– В смысле? Мне не слишком нравится твой тон.

– В прямом. Не более и не менее. Как я уже говорил, это не твои люди, и лояльны они в первую очередь не тебе. Возможно, кто-то из них, а может, даже десяток или сотня явились сюда, чтобы совершить нечто не в твоих интересах.

– Ты что-то знаешь, но не хочешь говорить?

– Нет. Просто рассуждаю логически. И Гейлс, и Каллисон не из числа тех, кто мог бы нанять Магдена Нората.

– Все намного сложнее…

– Мы это знали с самого начала. Главный вопрос: кому это выгодно?

– Какой в том вообще смысл – убрать Лиакопулоса, Абаку, Гьердрума? Что тогда будет? Я назначу на их место кого-то другого. Полковые командиры заслуживают не меньшего доверия.

– Со временем выяснится. – Вартлоккур взглянул на замок. – Можешь какое-то время обойтись без меня? Моя жена тоже во мне нуждается.

– И моя, полагаю. – Мысли Браги унеслись в сторону переулка Линеке. – Увидимся позже.

Подождав, пока король скроется среди сливовых деревьев, чародей закрыл глаза, и с неба спустился Нерожденный. Каменотес Том Каллисон поднялся на ноги.

Чародей задал несколько вопросов, и Каллисон ответил. Вартлоккур покинул место его смерти с видом человека, который только что увидел призрак тьмы. Больше он не мог убеждать себя, что все его подозрения – лишь плод чрезмерного мрачного воображения.

15

1016 г. от О.И.И.

Неприятные сюрпризы

Рагнарсон осторожно выбрался из постели, стараясь не потревожить Ингер, и подошел к окну, глядя на окутанный туманом Воргреберг.

Он пришел к Ингер с лучшими намерениями, но затем сослался на раны и усталость. Возражать она не стала, но отчего-то Браги не сомневался, что с Шерили все было бы иначе.

Что-то между ними было не так, и становилось все хуже. Самым последним штрихом стала Шерили.

Почему все пошло именно так? Когда они с Ингер впервые встретились во время войны, казалось, что все будет прекрасно.

«Нет, – подумал Браги. – Ты уже сомневался и подозревал всякое, когда просил ее руки. Ты попросту не был уверен. Она вполне устраивала тебя – изгнанника. Ты был слишком уязвим. Но признайся – ведь и тогда ее порой нелегко было вынести?»

Возможно, и у нее самой были на этот счет смешанные чувства.

Он не мог избавиться от ощущения, что теряет некую возможность, что в жизни есть нечто большее. Дала бы ему это Шерили? Вряд ли. Лучшим ее даром могла стать лишь последняя иллюзия юности.

Долго так продолжаться не могло. Он был вдвое ее старше, и жизнь его катилась под уклон. Рано или поздно смерть бы его нагнала. Но, боги, каким же живым он себя чувствовал в ту ночь! Ингер никогда не смогла бы дать ему того же. Как и Элана, несмотря на все прожитые вместе годы, хотя он любил ее до глубины души и продолжал любить до сих пор. Фиана… вот уж ей точно хватало мастерства.

Сколько во всем этом было чувств и сколько телесного?

– Проклятье! – прорычал Рагнарсон.

Проблему эту можно было анализировать до бесконечности, так и не решив до конца. Относительно чувств кое-что было более или менее ясно, но насчет телесного… Не сводился ли вопрос к лучшей физической сочетаемости, когда одна женщина попросту удовлетворяла его лучше, чем другая?

– Боги, – пробормотал Браги, – я рассуждаю, как Пратаксис. Может, потому он так и не женился, что тоже чересчур многое пытается анализировать.

Кровать скрипнула, но он не обернулся. Ингер начала разминать ему плечи.

– Что такое?

Он смотрел на туманный город. Над облачным одеялом порхали утренние птицы. Пара дроздов донимала ворона, которому хотелось лишь спокойно заняться своими вороньими делами. «Вот так и я, – подумал он. – Только меня преследует целая стая, да еще и наполовину невидимая».

– Так, размышляю, – ответил он.

– Я могу помочь?

– Не знаю. Нужно сперва определить суть проблемы, а потом уже пытаться ее решать. Я чувствую себя окруженным со всех сторон, виноватым в том, что, возможно, многому не придавал значения, одиноким, впустую потратившим половину жизни… А может, понапрасну беспокоюсь. Вчера я совершил крупный переворот. Если все получится, он может стать одной из великих дат в истории Кавелина. Вот только я почему-то не рад и не чувствую никакого удовлетворения.

– Поговори с Дерелем.

– Говорил. Но от него ничего не дождешься, кроме ученых объяснений. Не помогает.

– Возможно, ты отчасти не веришь, что чего-то добился.

– Что?

– Возможно, сердце знает нечто, чего не знает голова. Твоя интуиция порой пугает. Сколько раз случалось, что твои догадки оказывались верны, хотя поначалу им не было никаких доказательств?

Данная способность лишь добавляла Браги нервозности и нерешительности, и ему отчаянно хотелось заглушить ее мрачный шепот. У него зарождались идеи и подозрения, о которых не слышал даже Дерель. В жизни всякого человека бывает нечто, что он пытается обратить в ложь, заставляя себя в него не верить.

– Может, все дело в ведьмовской крови моей матери.

– А если она подсказывает тебе, что все-таки что-то не так?

– В Кавелине? – («Хватит на меня давить, женщина, – подумал он. – Не ставь лицом к лицу с подобными мыслями. Можешь об этом пожалеть».) – Чтобы это понять, мне не нужна ведьмовская кровь. Я вычерпываю воду из проклятого тонущего корабля, в дне которого прогрызают дыры акулы, а крысы ссорятся между собой. Возможно, мои друзья опаснее врагов. Слишком уж больших успехов мне удалось добиться. Кавелину ничто в ближайшем будущем не угрожает. Народ живет своей жизнью. У меня отчасти возникает желание уехать. Будь со мной кто-нибудь вроде Насмешника или Гаруна, я бы так и сделал.

– Не говори глупостей. Это невозможно. Слишком многие на тебя полагаются.

– Это лишь одна причина моего беспокойства. Другая состоит в том, что я не могу ни на кого положиться. Как, к примеру, во дворце… Я кормлю людей, одеваю их, плачу им, даю важную работу – и что получаю взамен? Один становится шпионом лорда Суна. Другие пытаются убить Лиакопулоса, Абаку и Гьердрума. Твои люди. Меня это попросту ставит в тупик. Не могу понять, зачем они так поступают.

– В каком смысле – мои люди?

Он рассказал ей про Гейлса и убитых в парке каменотесе и наемном убийце.

– Я с ним поговорю, – сказала она. – Я его знаю со времен моего детства – он был своего рода моим личным телохранителем. Однажды он спас меня от изнасилования.

– Что?

– Мне было тогда пятнадцать, и я отличалась довольно-таки романтичной натурой. В лесу возле нашего поместья скрывалась банда разбойников, и отец запретил мне ездить на конные прогулки, пока их не выследят и не переловят. Будучи юной и глупой, я, естественно, не послушалась и отправилась их искать. Отчего-то я считала их романтическими лесными жителями, но они оказались… в общем, ничего хорошего из этого не вышло. Джозайя едва не умер от ран, но успел меня вытащить, прежде чем они сделали со мной что-то дурное. Я перед ним в долгу… Он теперь всегда стесняется в моем присутствии, поскольку до того, как он меня спас, меня успели раздеть. Он прекрасный, милый человек, Браги. И он никогда не сделает того, что причинило бы мне боль.

– Я вовсе не утверждал обратного. Мы говорим о том, как он поступил бы со мной. А может, и не он, но кто-то из Итаскии.

– Выясню. Мне это не нравится, но раз ты так говоришь, значит это правда. Ты никогда ни о чем не рассказываешь, пока все точно не узнаешь. – Она продолжала растирать ему плечи, и он постепенно расслабился. – Меня это всерьез беспокоит, – после некоторой паузы продолжила она. – Если мы не можем доверять им, то кому?

Он на мгновение закрыл глаза, сдерживаясь, чтобы не сказать лишнего.

– Я могу пересчитать их по пальцам. И я не знаю, можно ли им будет доверять завтра, – сказал Браги. Ингер рассмеялась. – Я серьезно.

– У меня было видение, будто мы с тобой даем отпор всему миру – исключительно благодаря твоему дьявольскому упрямству. Мы не сражались мечами – нашим оружием были идеи. Наши оказались лучше, чем у них, и как же они тогда взвыли! Словно «Пантеры», когда ты их победил.

– Не знал, что ты вообще это заметила. Думал, ты терпеть не можешь игру в захваты.

– Так и есть, хотя это не мешает мне делать ставки. В тот день я выиграла двести нобилей.

– Что ты вообще об этом знаешь, дьявол тебя побери?

Мгла за окном рассеивалась. Мгла. Следовало еще раз проверить эту женщину. Поручить Вартлоккуру разнюхать все ее прошлое.

– Проклятье!

– Что на этот раз?

– Ничего. Просто вижу врагов под каждой кроватью.

«И в некоторых тоже», – подумал он, направляясь к двери детской. Няня удивленно взглянула на него – он заглядывал туда нечасто.

Фальк лежал на животе, подобрав под себя колени. Прекрасный малыш. Настоящее сокровище, порой способное настроить на философский лад.

– Мы все с этого начинали, – сказал Браги Ингер. – Задумывалась когда-нибудь об этом?

– То есть?

– Когда-то таким был каждый. Ты, я, Магден Норат, Вартлоккур, верховные правители Империи Ужаса. Все были беспомощны, подобно Фальку. Все жались к груди, агукали, мочили пеленки и плакали. Что происходит? Как так выходит, что мы начинаем резать друг другу горло, едва встав на ноги?

– Опять ты не в духе? Иди с этим к Дерелю. Мне как-то не особо интересно.

– Угу. – Наклонившись, Рагнарсон поцеловал сына. Фальк приоткрыл глаз и снова его закрыл. – Займусь лучше делом. Нужно еще навести кое-какой порядок.

У него вновь промелькнула мысль о Шерили. Пожалуй, стоило начать с визита в переулок Линеке.

Завтрак его состоял из яичницы-болтуньи и жареной курицы. Опять курица. Не пытались ли враги заодно и притупить его вкус?

«Чем заняться в первую очередь?» – подумал он, откидываясь на спинку стула.

Мимо прошел Тихоход, не обращая внимания на монарха. Он о чем-то спорил с другим гвардейцем.

– Нужно придумать какую-нибудь хитрость. В этом матче нам нельзя уступать. После вчерашнего мы могли выиграть целое состояние.

– Могли, Тихоход. В том-то и проблема. Снова нам «Пантер» не победить.

– Все может получиться, если с нами будет король и если нам пару недель не придется против них выступать.

– Как ты собираешься добиться, чтобы игру отложили? Нет уж. Из-за вас, парни, я больше не собираюсь терять деньги.

– Что ж, ладно. Нам больше достанется.

Рагнарсон их больше не слушал. Он уже решил, с чего начать. Следовало встретиться с судьями и обсудить, каким образом можно отложить игру с «Пантерами».

Возле конюшни он встретил Вартлоккура.

– Тоже в город? – (Чародей утвердительно буркнул.) – Как Непанта?

– Прекрасно.

– Как малышка? Уже решили, как ее назвать?

– Все отлично. Нет.

– Тебя что-то тревожит?

Чародей посмотрел на него так, словно видел в первый раз.

– Все еще размышляю о наемных убийцах Нората. Радеахар прошлой ночью прочесал весь замок. У всех итаскийцев стоит мыслезащита.

Рагнарсон уставился на часового на стене.

– У всех?

– У каждого.

Показалось, будто его ударили в солнечное сплетение. Он застонал и притворился, будто споткнулся, скрывая внезапную боль.

– У кого-нибудь еще, кроме людей из свиты Ингер?

– У некоторых. В основном у женщин и детей.

– Даже малышей?

– Младенцы тоже способны слышать. Все не так плохо, как кажется. По большей части это всего лишь дымовая завеса.

– Дымовая завеса… – Рагнарсон оглянулся на замок. – Дымовая завеса… – Нечто подобное висело также между ним и чародеем. Они предпочитали не делиться мыслями, которые загнали глубоко в подсознание. – Ладно, что в городе?

– Я велел Радеахару обыскать город. Он нашел место, где прятались убийцы Нората.

– Помощь нужна?

Вартлоккур покачал головой.

– Возможно, кто-то из них еще жив. Мы так и не нашли всех, кто напал на Лиакопулоса, – заметил Браги.

– Ничего со мной не случится. А ты куда собрался?

Браги объяснил, что ему нужно отсрочить игру с «Пантерами». Вартлоккур косо на него посмотрел, словно удивляясь, зачем тот занимается подобными пустяками. Объясняться Браги не стал.

Они молча выехали из замка.

– Насчет той защиты, – наконец сказал Браги. – Тех людей уже раньше проверяли. Как так получилось, что мы заметили это только сейчас?

– Возможно, раньше защиты не было. Или мы ничего не замечали, поскольку ничего не искали.

– Или – заговор ширится?

– Угу.

– И ты не можешь через эту защиту пробиться?

– Когда-то мог бы… Слишком уж она сильна.

Браги озадаченно взглянул на чародея:

– То есть?

– Не уверен, что сумею объяснить. Не уверен даже, что сам понимаю. Отрицательная энтропия.

– Гм?

– Знаешь, что такое энтропия? Когда любая система стремится к распаду, словно догорающий костер?

– В костер всегда можно подбросить дров.

– Только пока у тебя не закончатся дрова. Мудрецы полагают, будто сама вселенная – это охапка дров, от которой когда-нибудь ничего не останется.

– И какое это имеет отношение к мыслезащите?

– С классической точки зрения на магию, Сила подвержена энтропии. Количество ее ограниченно, и с каждым заклятием оно чуть-чуть уменьшается. Когда ее больше не останется, новой уже неоткуда будет взяться. Теперь мне кажется, что недавние события показали ошибочность подобного представления.

– Все равно не понимаю…

– Вспомни все случившееся за твою жизнь, начиная с войн Эль-Мюрида. Да, магия, но ничего особо потрясающего. Потом – раз-другой нечто посерьезнее. Затем война Шинсана с Эскалоном, когда высвободилось больше всего чудотворной энергии со времен Падения. Потом Великие Восточные войны – еще больше Силы. И теперь война с Матаянгой – опять-таки еще больше. Отчасти это можно объяснить возросшими знаниями, но скорее – тем, что заклятия становится все легче накладывать. Менее талантливые люди способны более действенно использовать Силу. Мы проделываем дыры в ткани реальности. Наши заклинания подобны прогрызающим дерево червям. Каждое из них выпускает на свободу частицу Силы, которая свободно парит подобно воздуху. Каждый раз магию все легче применять, она все мощнее, и высвобождается все больше Силы. Думаю, именно эта свободно парящая энергия питает мою Зимнюю Бурю. И Радеахара.

– Значит, он тоже становится сильнее?

– Да. И это заставляет меня задуматься.

– Насколько это важно?

Рагнарсон вдруг увидел сгущающиеся вокруг него тени – черные тени, которых было намного больше, чем ему хотелось бы.

– Может, и важно. Не знаю. Надеюсь, это не значит, что что-то начинает рушиться… Я вообще не знаю, что это значит. – Чародей, казалось, пытался спорить с кем-то другим. – Слишком много отвлекающих факторов. У меня нет времени на размышления и на изучение, как было когда-то. Больше всего мне хотелось бы сейчас на год запереться в Фангдреде.

– Чем старше становишься, тем больше сжимается твой мир, – заметил Браги, не найдя лучшего ответа.

Они уже въехали на несколько кварталов в город.

– Здесь я тебя оставлю, – сказал чародей. – Мне на пару кварталов в ту сторону.

– Будь осторожен.

Рагнарсон вновь занялся поисками подходящего оправдания, которое могло бы впечатлить судей.

Чародей стоял посреди улицы, закрыв глаза. Прохожие искоса смотрели на него и, узнав, спешили прочь. Большинство делали знаки против дурного глаза. Зачастую знак этот повторялся и в отношении дворца, в страхе перед тьмой, которую король взял себе в союзники.

Вартлоккур прислушался к своему созданию, Радеахару, а затем обследовал здание с помощью собственных способностей. Осторожность никогда не мешала.

Ничего. Никакой ловушки. И тем не менее он нервничал. Меньше чем в полумиле отсюда стоял замок с множеством людей, мысли которых он не мог прочитать. Он подготовил мощное заклинание на случай засады. Любого затаившегося врага ждал неприятный сюрприз.

Он мог и не тратить зря время – внутри ничто не шевелилось, кроме вездесущих тараканов. Люди, обитавшие в этом жилище, уже никому не могли угрожать.

Вартлоккур долго не мог взглянуть на тела. За века он повидал немало кошмаров, но…

В жилище было пусто, не считая разбросанных вдоль стен одеял. Все вокруг покрывал густой слой пыли. С потолочной балки свисало несколько колбас, в углу валялась груда обгрызенного заплесневелого сыра. Разбросанные крошки отмечали место, где до этого лежал хлеб.

Он посмотрел на трупы, которыми уже занялись крысы. Сквозь спутанную сухую шерсть на него глядели крошечные красные глазки, он вздрогнул.

Вартлоккур беспокойно расхаживал по комнате, чихая от поднявшейся пыли. Запаха разложения не чувствовалось, – казалось, создания Нората ему не подвержены.

Чародей искал, напрягая свои колдовские чувства. Ничего. Что тут делали эти искусственно созданные наемные убийцы? Молча сидели и ели, когда того требовала плоть? Даже ни во что не играли, чтобы убить время?

– Норат, – пробормотал он, – ты пугаешь меня больше, чем мои старые враги в Шинсане.

Продолжая искать так, будто это были настоящие люди, которые могли спрятать какие-нибудь улики, он едва не проглядел бумажку. В поисках плохо прибитых досок и потайных ящиков он лишь случайно заметил потрепанный листок позади груды сыра, возможно брошенный еще до того, как туда сложили еду.

На нем было размашистым высокомерным почерком написано: «Госпожа, с появлением предъявителя сего можете быть уверены, что моя половина нашего соглашения выполнена. Норат». Чернила выцвели, став цвета сепии.

Вартлоккур безрадостно направился к двери. Этот клочок бумаги мог отправить кого-то на виселицу. Следует ли передать его королю? В конце концов, у убийц ничего не вышло.

Но важнее содержания записки был язык, на котором она написана. Итаскийский.

Рагнарсон обнаружил, что проезжает через западные ворота Воргреберга. Похоже, лошадь сама везла его к переулку Линеке.

– Сир? – вывел из задумчивости чей-то голос, в котором звучала удивившая его тревога. – С тобой все в порядке?

На него смотрели сэр Гьердрум и Арал Дантис.

– Просто замечтался, – улыбнулся Браги. – Скажите Тихоходу, что я добился отсрочки игры с «Пантерами». Ставьте деньги на «Стражей». Мы победим. – (Дантис с сомнением нахмурился.) – Ну, никто же не заставляет вас ставить закладную на старую семейную ферму. Я еду в переулок Линеке. Вы оттуда?

Гьердрум мрачно кивнул.

– Что случилось, Гьердрум? Какие-то неприятности?

– Нет, это личное. Собираюсь сообщить Гвени, что между нами все кончено. Не знаю даже, как сказать… в общем, возможно, у нас с Юлией будет свадьба.

– Что ж, поздравляю. Видел Мглу, Арал? Она еще здесь?

– Уехала. – Дантис сунул руку под рубашку. – Оставила тебе письмо.

Вид у него был безрадостный.

Рагнарсон взял конверт и, отъехав подальше от молодых людей, открыл его.

Мгла всего лишь повторяла извинения, вновь сообщив, что он был хорошим другом и верным товарищем во время ее изгнания. В качестве жеста доброй воли она оставляла с ним детей. Он улыбнулся. Хитрая ведьма! Здесь у них было намного меньше шансов стать заложниками судьбы. Это был совсем другой жест – она защищала их от Империи Ужаса.

Он понял, что детей придется передать на попечение невестке. Как к этому отнесется Крис? Еще два рта, которые нужно кормить, два малыша, за которыми нужно ухаживать, два сердца, которые нельзя разбить… «Да она скандал устроит», – подумал Браги.

В переулке Линеке было тихо. Его дом казался молчаливым и угрюмым. Стоявший чуть дальше дом Мглы уже выглядел опустевшим.

Когда Браги спешился, навстречу ему вышла Кристен и яростно уставилась на него, уперев руки в бока.

– С чего ты взял, будто я собираюсь заботиться еще и об отпрысках Мглы? У меня тут что, приют?

– Что? – Он воздел руки к небу, изображая замешательство.

– Не пытайся меня обмануть…

На лице Браги возникла идиотская улыбка – из окна наверху на него смотрела Шерили. Кристен обреченно пожала плечами.

Старый привратник забрал у Рагнарсона лошадь. Поспешно коснувшись губами лба Кристен, Браги устремился наверх. Шерили взвизгнула, когда он заключил ее в объятия.

Вартлоккур баюкал дочь на правой руке, левой коснувшись пальцев жены и глядя в окно.

– Похоже, завтра будет дождь.

– Что-то не так? – спросила Непанта.

– Неприятности.

– Тут все время неприятности. У нас?

– У короля. Похоже, тем убийцам заплатила Ингер.

– Ингер? Она так добра ко мне. Не верю.

– Подобное уже не раз случалось в истории. Думаю, Браги тоже это понимает, но пытается лгать самому себе. Надеется, наверное, что, если достаточно долго делать вид, словно ничего не произошло, Ингер опомнится.

– Поговори с ним.

– Это примерно то же, как объяснять мужчине, что его обманывает жена. Он не захочет слушать – кому охота оказаться между молотом и наковальней? Но делать все равно что-то придется, и, боюсь, удар обрушится на тебя самого, а не на ту женщину.

Ему не хотелось вступать в конфликт с королем. Тот мог сказать нечто такое, чего Непанте не следовало слышать.

Сколь многое Браги мог знать о событиях на востоке? А Мгла? В ближайшее время ей предстояло близко познакомиться с тамошним положением дел.

– Поговори с Пратаксисом. Браги смирится со всем, что от него услышит.

– Может быть.

Вартлоккур, однако, думал о Майкле Требилькоке, а не Дереле Пратаксисе. Майкл точно мог кое-чем помочь.

Солнце опустилось в облака на западе. Дерель и барон Хардль остановили лошадей у загородного дома короля. Несмотря на все свои отличия, сегодня они выглядели как две горошины из одного стручка. Вряд ли можно было представить себе более угрюмые и раздраженные лица. Они молча направились к дому.

На стук ответила Кристен, за спиной которой эхом отдавались голоса стайки детей.

– Да? – При виде мрачных физиономий улыбка ее исчезла. – Что случилось?

– Его величество здесь? – спросил Пратаксис.

– Входите, я его позову. Если ребятишки будут вас беспокоить – можете парочку придушить.

Она поспешила наверх. Пратаксис посмотрел ей вслед.

– Новые сложности, – пробормотал он. – Худшего времени он выбрать не мог.

– Угу. – Хардль тоже видел достаточно, чтобы понять, в чем дело. – Впрочем, я не стал бы его винить. Воистину лакомый кусочек.

Пратаксис фыркнул. Его всегда озадачивала власть, которую получали женщины над прочими представителями его пола. Он не мог понять, как может какая-то юбка свести с ума вполне разумного человека, хотя видел бесчисленное множество подобных примеров.

Чем больше он размышлял, тем больше его это злило, и, когда появился Рагнарсон, он уже был на грани бешенства.

– Где ты был, дьявол тебя побери? – рявкнул он. – Мы весь Воргреберг обыскали.

– Что случилось? – Если уж Пратаксис был готов выть на луну, то уж точно ничего хорошего ждать не приходилось.

Пратаксис слегка поостыл, испугавшись собственного безрассудства.

– Теперь уже слишком поздно.

– Остается только сидеть и рыдать, – мрачно добавил барон.

– Вы о чем?

– Ты был нужен нам в Тинге. Чтобы выступить в свою защиту. Мы не могли нигде тебя найти и не могли за тебя заступиться, поскольку ты никогда нам не говорил…

– Ближе к делу. Что натворили эти идиоты?

– Провели закон о престолонаследии, – сказал Пратаксис. – Похоже, они начали уже тогда, когда мы сидели взаперти там наверху. Сегодня его приняли. Сословия купили достаточно голосов…

– Закон о престолонаследии? Сословия? – Король побагровел так, что это стало видно сквозь бороду. Пратаксис протянул ему свернутый в рулон экземпляр. Браги не стал читать сразу: будь условия приемлемыми, Дерель не появился бы здесь в таком настроении. – Где вы были, дьявол бы вас побрал? Почему вы их не остановили?

– До сегодняшнего дня мы были здесь, – напомнил барон. – Вместе с сэром Гьердрумом, полковником Абакой и всеми прочими, кто мог что-то изменить. Мундвиллер не мог победить в одиночку.

Развернув свиток, Рагнарсон прочитал его и отшвырнул в сторону. Сев на лестницу, он прижал кулаки к лицу, покусывая костяшку большого пальца.

Кристен взяла свиток, быстро просмотрела его и замерла, выронив бумагу. Яростно взглянув на мужчин, она выбежала из коридора.

– Фальк, – пробормотал Рагнарсон. – С Ингер в качестве регента. Это вовсе не то, чего я хотел. Определенно не то.

Дерель с трудом сдержался от реплики: «А я что говорил?»

– Потому я и пытался изо всех сил тебя разыскать. Мне даже в голову не пришло искать здесь, пока Гьердрум не упомянул, что видел тебя у ворот.

– Ладно. Мы упустили свой шанс, и им удалось протащить закон. Как нам его отменить?

– Законным образом – никак, – сказал Хардль. – Они как следует постарались.

– То есть прошедший закон аннулировать нельзя?

– Можно его изменить, если собрать голоса. Барон имеет в виду, что такой возможности у нас нет.

– Почему нет, дьявол его побери? Соберите всех наших и пробейте решение.

– У нас не осталось сторонников. Именно по этому вопросу, а не вообще. Многие вздохнули с облегчением, узнав, что все наконец решилось. И никто не хочет заново поднимать этот вопрос. Всем хочется четко определенного порядка.

– Но…

– Будущее – территория врага, – сказал Пратаксис. – Большинство не разделяет твоего подхода «пусть будет что будет». Им нужна определенность.

– Проклятье! Дай-ка его сюда, Дерель. Может, найдется какая-нибудь зацепка.

Пратаксис подобрал с пола документ.

– Никаких лазеек, сир. Его составляли умелые люди.

Браги и сам это видел. Фальк становился его наследником с Ингер в качестве регента, если трон освободится до того, как Фальк достигнет совершеннолетия, – на что, вне всякого сомнения, страстно надеялись Сословия. Следующими в очереди шли любые другие дети, которых могла родить Ингер, затем, вопреки всем традициям, сама Ингер. Лишь после этого династия выходила из-под ее контроля, переходя к внуку Браги, а от него – к сыновьям Рагнарсона. Документ был весьма сложен и, как и говорил Пратаксис, не содержал в себе никаких лазеек или свободы действий.

– Что ж, будь я проклят. Похоже, это меня кое-чему научит. Полагаю, нам придется со всем этим жить. – Он снова уставился в пол, а потом, помолчав, добавил: – Спасибо, что пришли. Я скоро буду. Обсудим дальнейшую стратегию. Но сперва мне нужно поговорить с Кристен.

Дерель и барон Хардль слегка поклонились и вышли, еще более мрачные. Вчерашняя победа сменилась сегодняшним поражением, грозя возвращением старых обычаев.

Рагнарсон размышлял, что мог означать данный документ помимо того, что в нем говорилось. По сути, он являлся молчаливой декларацией того, что в игру вновь вступили Сословия, став «каперским свидетельством» для любого, кто пожелал бы головы короля. С этой минуты от него требовались дьявольская осторожность и быстрота.

Перед мысленным взором промелькнуло лицо Майкла. Браги улыбнулся, и улыбка его была отнюдь не приятной, а зловещей.

– Кристен, давай поговорим.

Шагнув на улицу Арсен, Майкл остановился.

Он не бывал здесь с той печально знаменитой ночи коронации. Тогда эта улица была средоточием преступного мира и городским центром порока, неухоженная, темная и опасная.

За прошедшее время здания привели в порядок, мостовую освещали фонари. На каждом углу стояли вооруженные стражники. Мимо Требилькока прошла знатная дама, нисколько не боясь ночной тьмы.

«Что за дьявольщина?» – подумал он.

В «Толстяке» многое поменялось не только снаружи, но и внутри. Полуразвалившаяся пивнушка, полная орущих пьяниц, превратилась в изысканное заведение. У дверей стоял привратник в ливрее.

– Господин член клуба?

– Гость Арала Дантиса. Где Гус?

Бывший привратник-вышибала был семи футов ростом, почти столько же в плечах, и отличался столь же скверным характером, как и его место работы.

Нынешний привратник почувствовал себя оскорбленным.

– Похоже, господин давно тут не бывал.

– Да, не бывал. Вижу, здесь кое-что изменилось.

– Воистину. Прошу за мной. У господина Дантиса своя кабинка.

«Кое-что и впрямь изменилось», – подумал Майкл. Здешний район пробил себе дорогу к респектабельности, а он и не знал ничего. Ему это не понравилось – он предпочитал постоянно быть в курсе происходящего. Возможно, он слишком много внимания уделял провинциям и соседям Кавелина, позабыв о его сердце, каковым являлся Воргреберг.

Арал уже его ждал.

– У тебя озадаченный вид, Майкл.

– Слишком многое изменилось.

– Не столь многое, как тебе кажется. Мы лишь пытаемся привлечь тех, у кого больше денег.

– Мы?

– Я и Толстяк. Мы тут начальники. Хотя именно он – лицо фирмы.

– И ты?

– Решил слегка разнообразить жизнь после смерти отца.

– Я знал, что ты занялся контрабандой, но… Проклятье, все торговцы – контрабандисты.

– Похоже, тебя это потрясло не на шутку, – негромко рассмеялся Арал.

– Всего лишь удивлен. Я полагал, что знаю многое, но об этом не догадывался.

– Да и с чего бы? Твоя задача – следить за врагами короля, а здесь у него их нет.

Появился официант, предложив Аралу бутылку вина. Арал понюхал вино и кивнул. Официант пошел за бокалами – настоящими стеклянными, а не грубой керамикой, которой обычно пользовались в тавернах, чтобы не разориться на разбитой посуде. Арал ждал, что скажет на это Майкл – все-таки Требилькок вырос в благородном окружении.

Майкл не обращал на него внимания, сравнивая посетителей с теми, что он помнил. Парочка знакомых бандитов, торговцы, мелкая знать…

– Да расслабься ты, – буркнул Арал.

– Погоди.

– Что такое?

– Мне нужна твоя помощь.

– Помогу чем сумею, – ты же меня знаешь. По делу или личное?

– По делу. Мне нужно знать, что происходит в Троесе и Аль-Ремише. Я лишился там своих ресурсов.

– Понятно, – кивнул Дантис, пригубив вина.

– Хочу поближе присмотреться к Суну. Он сейчас коварен как никогда. И Норату…

– Норату?

Майкл ничего не рассказывал Аралу о путешествии в Аль-Ремиш, но теперь поведал ему обо всем.

– Каким-то образом ему удалось уйти живым из Пальмизано. Теперь он снова орудует в Аль-Ремише, управляя Мегелином.

– Еще один? – Дантис с тревогой взглянул на него. – Майкл, скольким из них удалось уйти? Не смеются ли они все теперь над нами?

– Ты о чем?

– Точно не знаю, но есть некоторые слухи из северного бассейна Роэ. Там происходит нечто странное. Похоже на Старого Пройдоху.

– Не может быть. Король его убил. Главная проблема сейчас – Норат. Мне нужны сведения из Аль-Ремиша.

– Сделаю что смогу, но это будет нелегко. Путешествие через пустыню опасно, и теперь я знаю почему. Ладно, хватит об этом. Давай развлекаться.

Они старались изо всех сил, но вечер все равно не удался. Теперь они были уже не те, что несколько лет назад, – слишком многое занимало мысли Майкла, а Дантис никак не мог забыть о потерянной любви.

Джозайю Гейлса била дрожь, хотя в покоях было достаточно тепло. Он ощущал холодное дыхание смерти.

– Думаешь, он что-то подозревает? – спросила Ингер.

– Нет, госпожа. Думаю, он все знает, и уже довольно давно. И чародей тоже. А у Требилькока есть серьезные подозрения.

Ингер тоже вздрогнула.

– Проклятье, – тихо проговорила она. – Нужно осторожнее себя вести.

– Дьявольски осторожнее. Это может стоить головы нам обоим. У меня такое чувство, будто он сам подает мне веревку, чтобы я на ней повесился.

– Держись подальше от чего угодно. Веди себя как идеальный солдат.

– Полагаю, нам всем следует так поступить. Госпожа, даже ты не неприкосновенна.

– Джозайя?

– Твоего мужа нелегко разозлить, но он весьма жесткий человек. Он убил своего лучшего друга. Если он решит, что это в интересах Кавелина, – ты вовсе не неуязвима.

Ингер, не задумываясь, сделала едва заметный жест от дурного глаза.

– Пожалуй, ты прав, Джозайя. Мы играем в грязную игру. И зачем я только позволила себя в нее втянуть?

Гейлс пожал плечами.

– Возвращайся к себе и передай остальным – никаких действий без моего личного одобрения. И не приходи ко мне, если только не возникнет крайняя необходимость.

Поклонившись, Гейлс выскользнул из покоев.

Лишь Радеахар заметил, как он ушел. Но в мысли его Нерожденный заглянуть не мог – Гейлс был надежно защищен.

16

1016 г. от О.И.И.

Просьба с востока

Рагнарсон спешился у дома Мглы в переулке Линеке и поздоровался с сидевшим на крыльце стражником. Тот поднял голову и вскочил, вытянувшись в струнку.

– Доброе утро, сир.

– Так-то ты охраняешь дом от вандалов и воров?

Солдат покраснел:

– Больше не повторится, сир.

– Знаю.

– Чародей прибыл полчаса назад, сир.

– Угу. Он наверху?

– Полагаю, да. Мне забрать твоего коня, сир?

– Просто ослабь подпругу. И отведи в парк. – Рагнарсон вошел в дом. – Вартлоккур?

– Я в подвале. Сейчас поднимусь. – Несколько секунд спустя он вышел из кухни. – Я нашел еще два портала, кроме того, который на третьем этаже.

– Оставь тот, что наверху, включенным. Наверняка ей захочется повидать детей.

– Я так и сделал, а остальные отключил. Радеахар сейчас ищет, нет ли других.

– А что в Майсаке?

– Мы обыскали его прошлой ночью. Нашли четыре.

– Думаешь, она что-то замышляет?

Вартлоккур пожал плечами:

– Полагаю, она пользовалась ими для связи, когда готовила заговор. Но это вовсе не значит, что она не воспользовалась бы ими и позже, если бы мы их не заметили.

– Как малышка?

– Прекрасно. И Непанта уже встала с постели. Мы решили назвать девочку Смиреной.

– Странное имя.

– Так звали мою мать. Это идея Непанты.

– Что насчет Этриана? Есть новости?

Рагнарсон замолчал, застигнутый врасплох опасно помрачневшим взглядом чародея.

– Я же тебе сказал: к чему будить спящую собаку? Похоже, мне наконец удалось отвлечь Непанту от этой проклятой темы.

Браги решил больше не касаться этого вопроса.

– У меня есть одна проблема, с которой, возможно, ты мог бы помочь. Дети Мглы. У Кристен хватает забот и с моими.

– Непанта сегодня утром про них говорила. Они – дети ее брата. Мы избавим тебя от заботы о них, как только она сможет ими заняться, – без особого энтузиазма ответил чародей.

– Ладно. Какие у тебя планы?

– Норат никуда не делся. И здешнее предательство тоже. Как же я тоскую по мирным временам в Фангдреде…

– Так и поезжай туда. Оставь это Майклу. Как только мы очистим дворец от изменников, Норат перестанет нас интересовать. Скорее всего, он выполнил свою задачу, предоставив наемных убийц.

– Могу Майклу кое-что подсказать. Что насчет Хаммад-аль-Накира?

– С этим мы с Майклом как-нибудь справимся. Больше всего меня продолжает беспокоить Шинсан.

– Угу. Я все закончил. Осталось дождаться Радеахара.

– Ты завтракал? Пойдем к Кристен.

– Спасибо, нет. Вернусь к Непанте.

– Тогда до встречи.

Вартлоккур коротко кивнул, и Рагнарсон, раздраженно топая, вышел. Стражник вскочил с крыльца и бросился к королевскому коню. Ворча и ругаясь, Браги забрался в седло.

С крыльца своего дома ему помахала Кристен, и он свернул к ней.

– Как дела сегодня?

– Более или менее. Не зайдешь?

– Пока не решил.

– Не хочешь кое с кем увидеться? – Она весело улыбнулась.

– Она все еще здесь?

– Конечно.

– Не слишком ли это…

– Мне-то на что жаловаться? Она возится с ребятишками, помогает по дому, и всегда есть кому поплакаться на плече. В последнее время поводов хватает.

– Я поручил Дерелю и барону заняться вопросом престолонаследия, но особо не надейся. Вряд ли стоит ждать чего-то хорошего. Полагаю, сумеешь накормить старика завтраком?

– В постели?

– Я сейчас не в настроении.

– Ничего, постараюсь его улучшить. Оглянись вокруг. Разве в такое утро можно ворчать?

Браги признал, что день действительно прекрасный. Хоть какая-то перемена – вчера все время шел дождь.

– Яичница с колбасой устроит?

– Со свежим хлебом, маслом и медом? Вполне.

– Сейчас приготовлю.

– Приготовишь? За что я плачу слугам?

– Мне нравится. И хочется. Возможно, это ненадолго. Нельзя терять практику.

– Гм… что ж, радуйся, пока можешь.

– Идем. Можешь заодно разбить яйца.

Шерили нашла их в кухне.

– Я отправила их играть во двор, Крис. Настоящая банда дикарей. – Она взглянула на Браги, и в ее глазах вспыхнули вопросительные искорки.

– Доброе утро, – сказал он.

– Сегодня он строит из себя сердитого медведя, – объяснила Кристен.

– У меня есть от этого лекарство.

– Что нынче творится с молодежью? – спросил Браги. – Когда я был в вашем возрасте, женщины не вели себя столь отважно.

– Может, и вели, – сказала Кристен. – Это ты, скорее всего, робел.

– Да брось…

– Хочешь увидеть детей? – спросила Шерили. – Я их позову.

– Позже. Нам нужно кое о чем потолковать.

– Давай сюда яйца, – бросила Кристен. – Развлекаться будешь после еды.

Рагнарсон вернулся во дворец, сытый и довольный. До чего же потрясающее утро! И до чего же он потрясающий мужчина! Кто бы мог подумать, что в нем еще осталось столько страсти?

На посту стоял Гейлс.

– Хо, ваше величество! Требилькок тебя искал. Угу, Требилькок.

– Где он?

– У себя в кабинете. Угу, у себя в кабинете.

Рагнарсон хмуро взглянул на итаскийца. Тот нервничал, что доставило Браги некоторое удовольствие. До этого Гейлс исполнял роль гонца между дворцом и Тингом, пока Сословия проталкивали закон о престолонаследии, а теперь ему не хватало лишь малого, чтобы оказаться на допросе у людей Требилькока. Он знал, что, если лишится защиты королевы, ему конец.

Минуту спустя Рагнарсон встретил Даля Хааса, который сообщил ему то же самое.

– Даль, что ты думаешь насчет Джозайи Гейлса?

– Грубоват сверх меры, сир. Но первоклассный солдат.

– Меня интересует не это. Скорее – насколько, по-твоему, глубоко его предательство?

– Сир?

– Не важно. Скажи на кухне, пусть пришлют наверх обед. И кварту яблочного сока. Умираю от жажды.

– Да, сир. Я тебе нужен?

– Сегодня – нет.

Браги зашагал по коридору, но через полдюжины шагов остановился и обернулся. С Далем было что-то не так. Похоже, он был недоволен, что его не допускают в ближний круг. С чего бы? В конце концов, он не занимал достаточно высокого поста. Возможно, пришло время предложить Далю нечто большее – теперь он уже стал мужчиной, а не просто сыном давнего сторонника. Да и должность королевского адъютанта предполагала, что рано или поздно последует повышение.

– Надо будет сказать Майклу, – пробормотал Браги. – Почему бы не поручить Далю заняться проверкой людей Ингер?

Когда Браги вошел в кабинет Майкла, тот совещался с помощниками, но тут же отправил их восвояси.

– Ты кошмарно выглядишь, – заметил Браги. – Чем ты занимался?

– Два дня пьянствовал. Арал позавчера уговорил меня посетить пару старых мест. Похоже, я уже не настолько молод.

– Как и все мы.

– Ты знал, что он крупный воротила преступного мира?

– Контрабандист? Разница между торговцем и контрабандистом зависит лишь от точки зрения.

– Не только. Люди с улицы Арсен называют его «сэр», хотя никогда не обратились бы так к нам.

– Интересно.

– Такое точно не забывается.

– Дружба дружбой, а дела делами. И одно не должно мешать другому.

– Не проблема. Арала это заботит даже больше, чем нас. Ему в самом деле приходится делить жизнь на разные сферы.

– Мне сказали, ты хотел меня видеть.

– Угу. У меня тут интересный доклад из Себиль-эль-Селиба.

– Вот как? Выкладывай.

– Эль-Мюрид отрекся, и его место заняла Ясмид. События в Троесе его доконали. Ясмид с ходу взялась за дело – большая чистка, реорганизация армии, усилившиеся атаки против роялистов. Она реформировала Непобедимых, распустила харишей и основала собственный культ под названием Аль-Дава, что означает «Призыв». По словам Дереля, имеется в виду «призыв к оружию». Он говорит, что она положила начало возрождению фундаментализма.

– Вполне в стиле Дереля. Я думал, им уже выбили это из головы.

– Новое поколение. Можно вечно продавать одно и то же чудесное снадобье, если время от времени менять этикетку. Мой связной говорит, что Аль-Дава со временем сменит Непобедимых.

– Что это означает для нас?

– У тебя есть связи с Ясмид, и они сильнее, чем с Мегелином, у которого в Аль-Ремише появился Норат. Мы с Дерелем считаем, что их следует развивать.

Рагнарсон на мгновение задумался.

– Ладно. Сообщи ей обо всем, что нам известно о Норате, Мегелине и Троесе. Удалось вновь обзавестись кем-нибудь в Троесе?

– Этим займется Арал. Некоторые мои источники пережили мятеж, но я не хочу их пока трогать. Они могут пригодиться позже.

– Спящие?

– Угу. Не хочу тратить их впустую. В любом случае сейчас главный наш интерес – Хаммад-аль-Накир. Верно? Вряд ли Шинсан будет чем-то нам угрожать, пока они не сведут счеты с Матаянгой.

– Да, так будет лучше, Майкл. И я буду чувствовать себя спокойнее. Постарайся передать те сведения через Хабибуллу. Он в какой-то степени друг Кавелина.

– Хорошо. Сир?

– Что?

– Не важно.

– Так что все-таки?

– Ничего. Забудь.

Мысли об игре с «Пантерами» не оставляли Рагнарсона с тех пор, как он убедил судей ее отложить.

– Что говорят про игру «Стражей» и «Пантер»?

Требилькока сбила с толку внезапная перемена темы.

– Народ с ума сходит из-за задержки.

– Какие ставки?

– Никто не поставит на «Стражей». Если только ты не выиграешь для них три очка.

– Как насчет того, чтобы выиграть?

Майкл пришел в еще большее замешательство.

– Шансы в лучшем случае один к десяти.

– С чего бы это?

– Говорят, Чаригин-холл предпринял кое-какие шаги. Вроде бы они заплатили части твоих игроков.

– И Арал, конечно, намерен на них поставить? – усмехнулся Браги.

– Похоже на то.

– Вот что мы сделаем. Я велю Дерелю выделить из казны сто тысяч. Передай их незаметно Аралу, а он пусть передаст деньги своим людям и соберет как можно больше ставок против нас. Пусть держит эти ставки у себя. Никаких «клянусь честью, заплачу, если проиграю». Мне нужно, чтобы он вытянул каждую крону у богачей из Сословий.

– Ты уверен? У нас и без того слишком плохо с финансами… весь Тинг обратится против тебя. Слишком большой риск…

– Если ему потребуется больше, чтобы покрыть все ставки, – дай знать. Если потребуется, я даже готов взять взаймы.

– Но зачем? Зачем рисковать всем из-за какой-то игры в мяч?

– Мы победим, Майкл. И с того, что получим, оплатим пару долгов. Мы должны почти двести тысяч нобилей. Если выигрыш со ста тысяч крон составит в среднем пять к одному минус, допустим, пять процентов комиссионных Аралу, мы сможем выплатить четверть этой суммы. Если поднимем ставку и вынудим баронов поставить больше, мы сможем содрать с них немалую часть их богатства. А где богатство, там и власть.

– Иными словами, ты собираешься нанести им удар в спину за то, что они провернули без нашего ведома?

– Именно. Похоже, ты начинаешь понимать. Еще один долг, который мы должны отплатить.

– Как ты можешь быть столь уверен, что выиграешь? Как говорят специалисты, нужно немалое везение, чтобы получить перевес в два очка. «Пантеры» воспринимают эту игру как матч века.

– Я выиграю, потому что у меня нет другого выхода.

– Что, если разойдутся слухи и ставки упадут?

– За это Арал и получит свои комиссионные. За наш выигрыш. Чем больше мы выиграем, тем больше ему достанется. Верно?

– Что ж, неплохо, – улыбнулся Майкл. – В принципе. Я этим займусь. Хотя вряд ли это работа для тайной службы.

Рагнарсон написал записку.

– Отдай это Дерелю. Твои первые сто тысяч. И полномочия брать еще. Скажи Аралу, чтобы его голубки не особо болтали. Мне нужно как следует врезать тем сволочам.

Браги надеялся, что зародившаяся где-то в глубине души не вполне осознаваемая ярость не вынуждает его идти на совершенно идиотский риск. Не было никакой гарантии, что его план победы не раскроется раньше.

– И еще, Майкл. Выясни, кому именно заплатили.

– Само собой. Мы теперь в одной лодке.

Пратаксис в четвертый раз перечитал записку.

– Да он с ума сошел.

– Я как раз хотел об этом поговорить, – сказал Майкл. Дерель резко взглянул на него. – Серьезно. Он действительно ведет себя странно. Слишком часто рискует.

Пратаксис откинулся в кресле, сплетя под подбородком тонкие пальцы.

– Расскажи.

– Ну… например, вся эта история с Мглой. Нам просто повезло.

– Ему всегда везет.

– Когда-то везло. Везение не бывает вечным. Теперь еще и эта девица. Он нисколько не скрывает своих с ней отношений. И она живет в его загородном доме.

– Древний и уважаемый обычай.

– Знаю. Возможно, я в какой-то степени ханжа, но то же можно сказать и о кавелинцах. Их не волнует, что он завел любовницу – почему бы и нет, если можешь себе это позволить? Но их наверняка потрясет, что он держит ее там, где их могут увидеть его дети. Здесь к такому относятся серьезно. Мы, жители Дальнего Запада, воспринимаем это намного спокойнее, но…

– Достаточно. Полностью с тобой согласен. Я намекал ему, но он не желает слушать.

– А теперь он еще и решил поставить всю казну на игру в мяч. Настоящее безумие. Ему никак не выиграть. Такое ощущение, будто он пытается разорить сам себя.

– Он весьма осторожен. И в некоторых вопросах он идет на сделки с совестью не хуже, чем тервола. Игра в захваты основана на жульничестве. Полагаю, он намерен оказаться бо́льшим жуликом, чем «Пантеры».

– В игре-то он победит. Я говорю о том, что будет после. Вряд ли нам удастся сохранить тайну. Предположим, он в самом деле сдерет три шкуры с Сословий. Они что, будут улыбаться в ответ? Что скажут люди, узнав, как он рискует общественными деньгами?

– Тогда не делай этого.

– Шутишь?

– В общем, да. Я все же надеюсь выбраться из Кавелина с головой на плечах, как только выполню свою задачу.

– И что же мне делать?

– Ничем не могу тебе помочь. – Пратаксис задумчиво пожевал губами. – Ты прав. Он становится все более странным. Нужно его как-то обуздать. Во-первых, следует убедить его, что боги к нему вовсе не благосклонны, а во-вторых, что нельзя вечно смеяться в лицо судьбе. Похоже, он заразился извечной королевской манией величия. А поскольку воспитывался он не как король, порой она принимает странные черты.

– Сумеем ли мы ему объяснить? Неудача с законом о престолонаследии, судя по всему, ничему его не научила.

– Угу. – Пратаксис поднялся. – Идем, выдам тебе деньги.

– Значит, все остается как есть?

– А что мы можем поделать? – Пратаксис направился к двери. – Возможно, самая большая его ошибка – отношение к жене.

Он посмотрел Требилькоку прямо в глаза.

– Ты тоже это заметил?

– Это вполне очевидно. Так же как и то, что он об этом знает. И ничего не делает. Ничего.

– Думаешь, кто-то должен сделать это за него?

– Возможно. Но это стало бы вопросом совести этого человека. При достаточной осмотрительности… Но не сейчас. Пусть пока все идет своим чередом.

Майкл кивнул, с уважением относясь к чутью Пратаксиса. Главное, выбрать нужное время.

Со дня возвращения из Аль-Ремиша он пытался придумать, как вырезать эту раковую опухоль так, чтобы не зарезали его самого. Возможно, ему помог бы Вартлоккур…

Браги ужинал, когда вошел Даль, рассыпаясь в извинениях, и подал ему записку. Рагнарсон прочитал ее и нахмурился.

– Что такое? – спросила Ингер.

– Мгла вернулась. Хочет меня видеть. Ладно, давай ее сюда, Даль.

Несколько минут спустя появилась Мгла, постаревшая на десять лет.

– Что, нелегко пришлось? – спросил Браги.

Мгла кивнула:

– Не мог бы ты чем-нибудь угостить усталую старуху?

Ингер махнула служанке, и та вышла. Браги неуверенно смотрел на Мглу. Он собирался поговорить по душам с Ингер, но Мгла лишила его этой возможности. Каждый раз что-то шло не так.

Или он просто искал оправдания?

Мгла тяжело опустилась в кресло, не дожидаясь приглашения.

– Я полностью вымоталась.

– Что случилось? – Рагнарсон нахмурился. На нее это было не похоже. Что она замышляла? – Что, дьявол тебя побери, ты тут делаешь?

– Я пришла просить о помощи. Опять.

– Какой именно? Ты получила все, чего хотела.

– Все дело в нашей проблеме на востоке. Я вблизи увидела, что происходит, и все оказалось хуже, чем ожидала. Лорд Сыма сражается за весь мир, который выживет или умрет вместе с ним.

– Неужели? – заявила Ингер. – Мгла, в это трудно поверить.

– Браги, вы этого не видели. А я видела.

– Давай с самого начала, – предложил Рагнарсон. – Пока мне известно только то, о чем ты мне уже рассказывала. А Вартлоккур лишь угрожает, чтобы я ни словом не проговорился Непанте.

Мгла рассказала о своем предшественнике лорде Го, у которого имелось некое предчувствие насчет большой пустыни к востоку от Шинсана, и он послал туда людей на разведку. Они пробудили некую ужасную древнюю мощь, воплотившуюся в существе, именовавшем себя Избавитель.

– Армии мертвецов? – в ужасе пробормотал Рагнарсон. – И он может подчинить себе любого убитого?

Именно в этом и крылась суть. Стоявшая за Избавителем мощь наделила его способностью воскрешать недавно умерших и вести их в бой. Его противникам приходилось не только сражаться, но и не позволять собственным убитым оказаться во власти Избавителя. А также сжигать погибших с его стороны, чтобы те не воскресали снова и снова. Браги казалось, что в подобной борьбе живым не победить – словно в подтверждение притчи о неумолимости смерти.

– Словно тролледингская легенда о драугах, ставшая реальностью, – сказал он. – Воистину кошмар. Но почему ты ко мне пришла?

– Потому что Избавитель намерен добраться до тебя после того, как покончит с Шинсаном.

– Не понимаю, – проговорила Ингер. – Похоже, я что-то упустила. О чем вы вообще говорите?

– Мгла утверждает, что этот повелитель мертвых – Этриан, – сказал Браги. – Пропавший сын Насмешника. Сын Непанты.

– И ты убил его отца, Браги, – кивнула Мгла. – Истинная сила, которая движет Избавителем, – желание отомстить. Сперва империи, потом тебе. А потом остальному миру.

– Похоже, я понимаю, почему Вартлоккур не хочет, чтобы Непанта что-либо знала. Если то, что ты говоришь, – правда…

– Это правда. Нечто на востоке спасло его от Праккии, изменило его и наделило невероятным могуществом, а потом потеряло над ним власть. Я видела Избавителя, Браги. Его не описать словами. Он словно обезумевшая природная стихия. И если его не остановить, миру придет конец.

Ингер что-то бессвязно пробормотала. Браги застонал.

– Я ей верю. Не хочется, но верю. Только взгляни на нее – она до смерти напугана. Принцесса Империи Ужаса повергнута в ужас.

– Ты прав, – призналась Мгла. – Мне так страшно, что я с трудом соображаю.

– И Вартлоккур обо всем этом знает.

– Вероятно. Мало что ускользает от его внимания.

– Угу. Он знает. Может, даже больше, чем ты. Но он предпочитает засунуть голову в песок, чтобы не волновать Непанту. Я не могу больше этого терпеть. Пойдем поговорим с ним.

Они нашли Вартлоккура в библиотеке замка, где тот читал древнюю книгу. Увидев Браги, он с чрезмерной поспешностью ее закрыл. Появление Мглы повергло его в смятение.

– В чем дело? Что вам нужно? – голос его сорвался.

– Думаю, ты и так знаешь. Расскажи ему, Мгла.

Мгла повторила свой рассказ. Чародей все больше мрачнел.

– Мой ответ – нет, – прервал он ее, прежде чем она успела закончить. – Найди другой способ. Я не могу позволить, чтобы Непанта увидела, кем он стал. Она смирилась с его смертью, и пусть для нее он остается в могиле.

– Тогда отправь туда Радеахара, – предложил Браги.

– Нет… послушайте… вы не понимаете. Я ничем не могу помочь. Это твоя проблема, Мгла, – ты с ней и разбирайся. Браги, я уже говорил: если расскажешь Непанте…

– Угу-угу, знаю. Я ничего ей не скажу, хотя думаю, что ты ошибаешься. Страшно ошибаешься. Но я ничего не скажу.

– Ты неразумно поступаешь, – сказала Мгла. – Что, если я не сумею его остановить? И Совет утверждает, что, скорее всего, так и будет, поскольку у меня нет для этого средств. Что тогда? Где ты станешь прятаться, когда исчезнет бастион в виде Шинсана? Избавитель отыщет тебя даже в самих Зубах Дракона.

Вартлоккур сплюнул, что потрясло Рагнарсона.

– Я хочу защитить жену…

– Сомневаюсь, что ты вообще ее защищаешь, – заметил Браги.

– Так, как считаю нужным я. Рагнарсон, вспомни, как поступил с тобой Тинг, когда решался вопрос о престолонаследии. Без меня тебе не обойтись.

– Проклятый упрямый осел. Что с тобой, дьявол тебя побери? В самом деле хочешь проблем со мной? Я терпеть не могу, когда мне пытаются выкручивать руки.

– Что ж, привыкай.

– Я как-то обходился без тебя до того, как мы познакомились, проживу без тебя и теперь.

Рагнарсон все больше злился, начиная напоминать чародея.

– Держись подальше от моей жены. Избавитель – твоя проблема, Мгла. Этриан мертв. И пусть так оно и остается.

Мгла с такой силой ударила кулаком по книжной полке, что десяток томов свалился на пол.

– Ты не только упрям, но и дурак. Неужели ты не понимаешь, что на Шинсане он не остановится?

Браги взял ее за руку.

– Идем. Мы впустую теряем время. Он окончательно спятил. – Рагнарсон направился к двери, бросив через плечо: – Я тебе это еще припомню.

На мгновение ему почудилось, будто Вартлоккур показал в ответ язык.

– И что теперь? – спросила Мгла, когда за ними закрылась дверь. – Без него нам особо не на что надеяться.

– Полагаю, нам придется обходиться собственными силами. Может, сумею что-нибудь сделать, чтобы добраться до того мальчика, что сидит внутри Избавителя. Идем. Нужно все объяснить Гьердруму и Дерелю, чтобы они смогли прикрыть мою задницу, пока меня не будет.

Страх Мглы несколько ослаб. Она оценивающе взглянула на Браги.

– Думаю, у них найдется не один способ.

– Гм?

– Почему у меня такое чувство, будто мои дети внезапно стали заложниками на случай, если все это лишь заговор, чтобы разлучить тебя с тем, кто гарантирует тебе безопасность?

– Потому что ты практичная женщина, знакомая с тем, как работает политика. Ты моя подруга, но какое это имеет отношение к судьбам королевств и империй?

– Мир мог быть и получше.

– Мы с Дерелем пытались сделать его таким, но никому это не нужно. Если только они сами не у власти.

– Джозайя, я же просила тебя не появляться. Из-за тебя нас всех могут повесить.

– Госпожа, это очень важно. – Он рассказал ей о ссоре в библиотеке. – Теперь он отправляется в Шинсан, чтобы лично противостоять Избавителю. Сейчас они разговаривают с Пратаксисом. Тебе следует это знать.

– Возможно. Скорее всего. Спасибо. Возвращайся на свой пост, пока тебя не хватились.

Слегка поклонившись, Гейлс вышел, с трудом скрывая досаду.

Ингер стало страшно. Казалось, этот шанс послали сами боги… После победы в Тинге прошло слишком мало времени, и рана еще не зажила.

Она расхаживала по комнате, пытаясь сопоставить риск и возможную выгоду.

– Проклятье! Ладно! Кто не рискует – тот не выигрывает.

Схватив плащ, она закуталась в него, пряча волосы и лицо под капюшоном, и выскользнула в коридор. Не замеченная слугами, она поспешила к покоям Непанты.

Вернувшись к себе, Вартлоккур зажег свечу, сел и попытался продолжить исследования, но выведенные каллиграфическим почерком буквы расплывались перед глазами. Прошел час после разговора с Браги и Мглой. Он все еще дрожал от легкого замешательства и стыда. В душе у него все разрывалось – часть его настаивала, что они были правы, утверждая, что он в первую очередь думал только о себе.

На его колени упала чья-то тень.

– Непанта! Почему ты не в постели? – На него, словно удар молота, обрушился страх. Она была в теплой уличной одежде и держала на руках укутанного младенца. – О нет, – пробормотал он. – Зачем?

– Ты солгал мне, Варт. Этриан жив. Он в Шинсане, в месте, которое называется Ляонтун. И с ним случилось что-то плохое. Мгла где-то здесь, она к тебе приходила. Я отправляюсь вместе с ней.

На ее лице застыло упрямое выражение. Чародей понял, что разубедить ее не удастся.

– Они сказали тебе, кем стал твой сын?

– Кто – они? О чем ты?

– Рагнарсон и та шинсанская ведьма.

– Я никого из них не видела. При чем тут вообще они? – Она все больше злилась. – Можешь пойти со мной или остаться – как хочешь. Но не пытайся меня остановить.

– Ладно! Идем! – в истерике заорал Вартлоккур. – Браги, ты мне за это заплатишь. На этот раз ты сам себе перерезал горло, и вокруг тебя уже кружат волки. А я буду сидеть и смеяться, глядя, как они раздирают тебя на куски.

Мгла устало сгорбилась. Казалось, от всей ее красоты ничего не осталось.

– Я думала, что, если он встретится с матерью, появится надежда на лучшее. Он все еще ребенок, и когда поймет, каким она теперь его видит… Возможно, пережив подобное потрясение, он сможет снова стать тем, кем был прежде.

Рагнарсон фыркнул, водя точильным камнем по лезвию меча.

– Возможно. А может, если он в самом деле так меня ненавидит, я поступлю по-своему. Что случится, если я его убью? Он тоже воскреснет из мертвых?

– Не знаю. – Она продолжала возиться с порталом. – Еще пять минут.

Рагнарсон снова фыркнул. Внешне он был полностью спокоен, как и подобает в тысячный раз идущему в бой солдату. Но душа его была полна сомнений. Сумеет ли он сделать то, что необходимо сделать, если потрясение не приведет Избавителя в себя? Рагнарсона до сих пор мучило чувство вины из-за того, что ему пришлось убить отца Этриана. Сумеет ли он теперь убить сына? Особенно если учесть, что со стороны того не было столь непосредственной и очевидной угрозы?

Во всяком случае, Мгла еще не до конца его убедила.

– Смотри-ка.

К ним приближались Вартлоккур и Непанта. Женщина была полна решимости. Движения Вартлоккура были отрывистыми, словно у марионетки, на лице застыл гнев.

– Мы пойдем с вами, – сказала Непанта.

Чародей промолчал – для него их не существовало.

– Вы как раз вовремя, – ответила Мгла. – Портал откроется через минуту.

Браги попытался пошутить, и Мгла косо на него посмотрела. Непанта и Вартлоккур не сводили взгляда с портала. Браги попробовал сострить еще раз, но не сумел вызвать ни у кого ответной улыбки – даже у себя самого.

– Да пошли вы все к дьяволу!

Непанта вздрогнула. Вартлоккур никак не отозвался.

– Пора, – сказала Мгла. – Я пойду первой. Непанта, ты следующая. Потом Браги, Вартлоккур и… это.

В комнату вплыл Нерожденный. На младенческом лице застыла дьявольская настороженная гримаса. Мгла шагнула вперед и исчезла.

Рагнарсон расхаживал по комнате. Не было ли все это некоей большой ловушкой, чтобы избавиться от него и Вартлоккура, заклятых врагов Шинсана?

Крепче обняв Смирену, Непанта шагнула в портал. Борясь с тошнотой, Браги спрятал в карман точильный камень, поднял меч и подошел к отметке. «Если что – прорвусь с боем, – подумал он. – Вряд ли они ожидают такого».

Он прыгнул.

По другую сторону ждали Мгла и некий тервола. Пролетев через комнату, Рагнарсон споткнулся о кучу мусора и растянулся на полу. Меч выскользнул из руки. Браги подобрал его, чувствуя себя глупо под их взглядами.

– Лучше перебдеть, чем потом пожалеть.

Мгла улыбнулась, качая головой. Лицо тервола скрывалось под маской, но поза его выдавала покровительственную усмешку.

Через портал прошел Вартлоккур. Он напряженно огляделся по сторонам и, не сказав ни слова, остановился рядом с Непантой. Несколько секунд спустя за его спиной возник Нерожденный.

Тервола едва не подпрыгнул от неожиданности. Браги усмехнулся.

– Спокойно, – сказала Мгла. – Все в порядке. – Тервола уже скрестил пальцы, готовясь произнести заклинание. – Проводи нас к лорду Сыма.

Браги шел через город, который Мгла называла Ляонтуном, и увиденное ужаснуло его. «Мертвый Ляонтун», – подумал он. Ему никогда еще не доводилось видеть подобных разрушений. Все пожрал огонь. В некоторых местах кирпич и камень расплавились, словно свечной воск. Казалось, здесь пронеслось землетрясение. С обломками зданий перемешались кости и куски разлагающейся плоти. Вонь стояла ужасающая. Дважды их провожатому пришлось прибегнуть к небольшому заклятию, чтобы уничтожить особо назойливые тучи мух.

– Самое время использовать Силу хоть для какого-то дела, – пошутил Браги. Мгла искоса взглянула на него. – Боги, – пробормотал он, – до чего же тут тоскливо. Что случилось, дьявол его побери? Кого во всем этом винить?

– Этриана, кого же еще. Вартлоккур, теперь ты мне веришь?

Чародей притворился, будто ее не слышит.

– Что это? – спросил Браги, показывая на дымный столб на юге.

– Легионы сжигают своих убитых, чтобы Этриан не использовал их против нас. Идем. Нужно спешить.

Встреча с командованием Восточной армии оказалась именно такой, как и ожидал Рагнарсон. Тервола едва не взорвались от ярости, узнав, кто он. Лишь успокаивающее вмешательство командующего армией, лорда Сыма Шикая, помогло обуздать их гнев.

Шикай произвел на Браги благоприятное впечатление. Этот человек не походил на типичного тервола. Все они были худыми и высокими, он же отличался небольшим ростом и коренастой фигурой, обладая при этом своеобразным чувством юмора. Его маска изображала разъяренного кабана. Мгла говорила, что он родом из семьи свинопасов.

– Скажи ему, что он похож на честного солдата, – обратился Браги к Мгле.

Она перевела, и Шикай ответил.

– Он говорит: тебе еще предстоит узнать, что он упрямее самого лорда Ко Фэна, – сказала Мгла.

Между ней и командующим армией завязалась долгая беседа, время от времени проходившая на повышенных тонах. Браги предположил, что у Шикая вызывает сомнения план Мглы свести Этриана с матерью, но, похоже, ей все же удалось его убедить. Шикай повел их обратно на разрушенные улицы.

Браги пристально наблюдал за Непантой. Она шла среди руин, глядя прямо перед собой, бледная как мел, однако возле северных ворот Ляонтуна ее вдруг затрясло. Она остановилась, и ее стошнило в сточную канаву. Вартлоккур попытался ей помочь, но она отмахнулась.

– Выдержу. У меня всегда это получалось. Я взрослый человек.

Чародей вновь напустил на себя отстраненный вид. Бушевавшие в его душе чувства отражались лишь на поведении Нерожденного, который метался из стороны в сторону, словно страдающая несварением желудка бабочка.

«Ляонтун даже у червей вызвал бы тошноту», – подумал Браги.

– Мгла, все это следует оставить как есть. Создать мемориал. Приводить сюда каждого будущего военачальника, и пусть поживет тут неделю.

– Вряд ли это чем-то поможет, – слабо улыбнулась Мгла.

– Пожалуй. Такова уж человеческая природа.

Взяв у солдата белый флаг, Шикай быстро вышел из ворот. Браги поспешил за ним, не желая показаться чересчур нерешительным. Этим жутким созданиям в черном следовало показать, что он ничего не боится. «Такова уж человеческая природа», – рассмеялся он про себя.

Впереди с гамака поднялся истощенный человек в лохмотьях и провел рукой по волосам. Женщина в белом, силуэт которой казался слегка размытым, помогла ему встать. Он взмахнул рукой, и к нему присоединились пантера, медведь и лесной буйвол, расположившись вокруг него, словно охрана. Мгла и Шикай обменялись несколькими словами.

– Вот он, – сказала Мгла Непанте.

«Это жалкое создание – мой крестный сын? – подумал Браги. – Это и есть чудовище, опустошившее восточные провинции Шинсана?»

Юноша напоминал призрак, столь же мертвый, как и якобы сражавшиеся за него трупы.

Шикай остановился. Браги встал рядом с ним. Мгла и чародей тоже остановились, но Непанта даже не замедлила шаг.

– Этриан? – проговорила она. – Смотри, это твоя сестренка. Ее зовут Смирена.

Браги едва удержался от нервного смеха. До чего же неуместно прозвучали эти слова! С другой стороны – какое еще потрясение могло бы вернуть Этриана к реальности?

В глазах юноши появилась невыносимая мука, по щекам потекли слезы.

– Мама… Я думал, тебя убили. Я думал, тебя убили…

Непанта переложила Смирену на левую руку и правой обняла сына.

– Все хорошо. Все закончилось, Этриан. Все хорошо. Ты можешь вернуться домой.

Воздух словно застыл, но… Браги вдруг показалось, будто что-то не так. Женщина в белом… ее одежда зашевелилась, словно от поднимающегося ветра.

Неожиданно звери поднялись и прыжками унеслись прочь. Рагнарсон облегченно вздохнул – их компания не доставляла ему особого удовольствия.

Мать и сын направились к городу.

Внезапно Этриан отшвырнул мать в сторону, и его окружило темное сияние. В воздухе затрещало. Шикай взревел. Вартлоккур подхватил Непанту, не дав ей упасть. Рагнарсон выхватил меч и присел, рыча словно загнанный в угол зверь.

Непанта что-то крикнула Этриану. Тервола повалил юношу, сжимая пальцами его горло. Краем глаза Браги заметил движение на стене Ляонтуна и, развернувшись, увидел промелькнувшую в небе длинную стрелу. «Успел!» – подумал он, когда его меч рассек воздух над Шикаем.

Тервола вскочил, глядя, как Браги вытаскивает из земли сломанную стрелу. Что-то сказав, скорее всего слова благодарности, он повернулся к юноше.

Все смешалось. Браги не мог понять, где реальность, а где иллюзия. Женщина в белом, похоже, не существовала во плоти, и нечто столь же бесплотное овладело юношей. Мгла и Шикай что-то кричали друг другу. Этриан тоже пытался кричать, а Шикай пытался ему помешать. Женщина в белом теперь помогала врагам своего товарища. В какой-то миг Вартлоккур произнес длинную фразу на языке Шинсана, а затем из Этриана вырвалось огромное черное облако, устремившись к небу в виде маслянистого столба, у основания которого образовался поблескивающий купол.

– Дьявол, который в нем сидел, изгнан, – сказала Мгла.

Браги ошеломленно уставился на столб черного дыма.

– Не понимаю, что все это вообще значит.

– Мы победили. Мы победили Избавителя.

– Все равно не понимаю. Ты уже говорила это раньше.

– Я не…

Земля под ногами задрожала. Возможно, он и не понимал всего, но чувствовал, что им противостоят могущественные силы. Оставалось лишь поверить Мгле на слово.

– Все кончилось, – сказала она. – Оставим Непанту на какое-то время одну. Да, оставалась надежда, но увы… Проклятье. – Она направилась к городу.

Туда уже спешил тервола, вероятно, чтобы выяснить, откуда прилетела едва не убившая его стрела. Браги двинулся следом за Мглой, которая пыталась что-то объяснять.

Вартлоккур неуверенно смотрел то на жену, то на Мглу, пока наконец не остановился в двухстах ярдах от упавшего Этриана. Браги оглянулся и увидел улетающую вдаль женщину в белом и отважно стоящую возле сверкающего купола Непанту.

– Надеюсь, случившееся пойдет им на пользу, – сказал он.

– Кто знает? Он дьявольски для этого упрям. А ей придется привыкнуть к мысли…

Браги развернулся, услышав крик Непанты. Купол исчез. Непанта сидела на земле, обнимая тело сына и зовя Вартлоккура. Чародей бросился к ней.

– Боги, – пробормотала Мгла. – Он жив. Он выжил. Не могу поверить. Он пережил обряд изгнания дьявола.

– Какой еще обряд?

– Его провела женщина-призрак, пока…

– Она даже слова не произнесла.

– Ты ее не слышал? – слабо усмехнулась Мгла. – В таком случае в твоих жилах течет не столь уж много ведьмовской крови, как ты утверждаешь. Идем. Им нужно какое-то время побыть одним.

– А ты можешь быть вполне сносной, когда захочешь. Знаешь?

– Это что, комплимент? Не разбрасывайся комплиментами там, где тебя могут услышать тервола. Я теперь принцесса Шинсана.

– Кстати… я ведь должен был освободить своих караванщиков. Помнишь? У Суна ничего не вышло. Майкл говорит, что он снова ведет себя как раньше. А я-то думал, мы с ним поладим.

– С лордом Суном свои проблемы. Я с ним всерьез поговорю. Или попросту от него избавлюсь. – Она показала на стену над воротами, где стоял лорд Сыма. – Ту стрелу выпустил мертвец, которым управлял Этриан. Мне придется снова вернуться к войне с Матаянгой. Держись рядом с лордом Сыма. Кое-кто из его людей с удовольствием вонзил бы тебе в спину нож. Увидимся через несколько часов.

Но Рагнарсон больше ее не увидел. Она стала принцессой Империи Ужаса, а он вернулся к обязанностям короля Кавелина – королевства, где быстро распространились новости о его разрыве с Вартлоккуром. И которое напоминало готовый закипеть ведьмовской котел.

Он не понял до конца всего, что произошло у стен Ляонтуна. Но он прекрасно понимал, чего это ему стоило.

Угрозу, которую он так в полной мере и не оценил, удалось устранить ценой поддержки со стороны Вартлоккура. Порой он задумывался о том, насколько на самом деле выгодной оказалась сделка.

17

1016 г. от О.И.И.

Большой матч за звание чемпиона

Дантис сидел в бархатном кресле, откинувшись на спинку и положив ноги на стол.

Справа от него тихий как мышь силуро складывал колонки цифр. Напротив сидел человек весом в три с лишним сотни фунтов.

– Король не может покрыть больше ставок, – сказал Арал.

– Могу с легкостью собрать еще пятьдесят тысяч, – прогремел Толстяк. – С тех пор как ты пустил слух, что он ставит на все, нордмены готовы добыть денег откуда угодно. Всем хочется урвать у него кусок. Если бы не погода, они сейчас выстроились бы снаружи.

Здание содрогнулось от удара грома.

– Пятьдесят тысяч?

– Самое меньшее. Может, сто.

– Толливер, что у нас есть?

Писарь выдернул листок из кучи бумаг на столе.

– Королевские деньги – сто девяносто шесть тысяч двести сорок три кроны. Все остальные – сорок три тысячи четыреста семьдесят две кроны.

– Комиссионные мы с них получаем?

– Только с королевских.

– Сколько дал Майкл Требилькок?

– Сорок тысяч.

– То есть три тысячи с чем-то – это все, чем готовы рискнуть другие. Каковы ставки?

– Люди нервничают. Но пока что два к одному.

Дантис постучал ногтем по зубам:

– Какие у нас шансы?

– Король проиграет, если только не случится чудо. Насколько мне известно, Чаригин-холл договорился с восемью «Стражами».

– Мы можем чем-то ответить в противовес?

– Подкупить кого-то из них? Не выйдет. Учитывая, сколько денег на кону, Чаригин-холл рисковать не собирается. Их парни под столь надежной охраной, что даже матери не могут с ними увидеться.

– В таком случае, если они проиграют, никто не сможет никого ни в чем обвинить.

– Вряд ли такое случится.

– Как, по-твоему, можно до них добраться?

– Думаю, никак.

– Гм… – Дантис опустил ноги и облокотился на стол. – Но кто-то должен к ним заходить. Им нужно что-то есть.

– Высшие чиновники Чаригин-холла. Нам туда и носа не сунуть.

– Среди них нет никого, кто перед нами в долгу?

– Никого. Я проверял.

– Кто готовит им еду?

– Есть мысли?

– Так, одна дурацкая идея. Я уже пару дней ее обдумываю. Что, если вечером перед игрой они съедят нечто такое, отчего их наутро пронесет? Вряд ли кто-то сможет думать об игре, если все время тянет на горшок.

Толстяк закудахтал, словно курица, снесшая квадратное яйцо.

– Великолепно! Но не слишком ли это будет очевидно? Не может же у сорока парней одновременно начаться понос?

– Ладно, не у всех. У десяти или пятнадцати. Один котелок испорченной еды. Всякое бывает, верно?

– Они все равно что-то заподозрят.

– Естественно. Они и так уже кричат, будто две последние игры были нечестными. Как и «Стражи». Сделай так, чтобы никто ничего не смог доказать.

– Ты поручаешь это мне?

– И покрой остальные ставки.

– А деньги?

– Возьми из тех, что уже поставлены, и поставь еще раз.

– Проклятье, ну и взвоют же они.

– Меня это волнует? Что они могут поделать?

Толстяк скривил губы в зловещей усмешке. Он ненавидел нордменов так, как только может ненавидеть бывшая их жертва.

– Ладно. Смерть «Пантерам», и все такое прочее.

– Хорошо. Толливер, что отправляем в Троес?

В кабинете Майкла Требилькока стояли навытяжку десять солдат. Требилькок был одет в сверкающую форму, в которой его видели редко, но в душе у него сидел холодный бледный разъяренный дьявол. Солдаты не знали, зачем их вызвали. Он расхаживал туда-сюда, превращая ожидание в изысканную пытку.

Солдаты были напуганы. Они слышали о том, как жестоко поступает капитан Требилькок с теми, кто ему не понравился, а грохот бури лишь подпитывал страх.

Майкл отошел на шаг назад:

– Господа…

– Сэр? – спросил кто-то.

– Не слышу, капрал.

Ритуал был им хорошо известен.

– Сэр? – прогремели десять глоток.

– Хорошо. – Требилькок полминуты перебирал записи и всякие мелочи на столе, затем посмотрел каждому в глаза. – Дворцовая гвардия. Элитное подразделение. Отборные солдаты. Полностью лояльные его величеству. Готовые отдать за него жизнь. – Он уселся на край стола, держа в пальцах клочок бумаги. – Теплое место. Легкая служба. Красивая форма. Высокое жалованье. Никаких полевых учений. Предмет зависти для любого в армии. Верно, капрал Никклс?

– Так точно, сэр.

– А другая крайность – скажем, Брейденбахский отряд легкой пехоты. Служба на границе в Лонкарике и Гальмише. Подразделение для провинившихся. Верно?

– Так точно, сэр.

– И есть еще Карго, куда посылают совсем пропащих. Подразделение легкой конницы в самом сердце бандитского края.

– Сэр?

– Никклс, в этой бумажке говорится, что тебе предстоит стать вторым конюхом в отряде Карго.

– Сэр?

– За что? Что ты совершил? Ничего. Пока. Но если совершишь – Карго в самый раз для всех вас.

– Но, сэр…

– Шесть дней назад капралу Кэлси Никклсу заплатили сорок крон серебром. По двадцать пять крон было заплачено Виллему Флетчеру и его брату Клиту. На следующий день – по двадцать крон Арману Сартеллу, Марлсу Бойеру… мне продолжать?

– Капитан, я… – начал Никклс и замолчал.

– Особо нечего сказать, да? Выбирайте: Карго или дворец. Если хотите остаться здесь – обеспечьте победу «Стражей» над «Пантерами».

– Сэр, мы не можем. Мы взяли деньги лишь потому, что все говорили, будто нам и так наваляют.

– Тогда вам конец.

– Это нечестно, – проворчал кто-то.

– Честность меня не интересует. Меня интересует победа. У вас есть третий вариант – дезертировать. И вы окажетесь в моем черном списке. В конце концов я все равно до вас доберусь. – Требилькок окинул взглядом десять посеревших лиц. – Никклс, я ясно все объяснил?

– Так точно, сэр.

– Вот и хорошо. Увидимся на поле. Все свободны.

– Тельма, найди сержанта Гейлса.

– Госпожа?

– Ты что, оглохла, женщина? Живо!

Ингер подошла к окну, глядя на обрушившуюся на город грозу. Гром слегка ослаб, но дождь – нет. Она вздрогнула.

– Госпожа?

Она обернулась. Гейлс. Как долго она созерцала жестокую бурю?

– Джозайя, что происходит?

– Происходит? Ничего.

– Что-то назревает. Где король?

– Я слышал, он отправился на кладбище.

Сверкнула молния. Прогремел гром.

– Еще немного, и попадет в нас. В такой день?

– Порой он странно себя ведет.

– Мне это не нравится. Каждый раз, когда он собирается что-то предпринять, он идет поговорить со своей мертвой королевой.

– Возможно, она говорит ему то, что он хочет услышать.

– Не шути так. Мне страшно. Теперь он может взяться за нас. Пошли кого-нибудь, чтобы проследил за ним.

– В такую погоду?

– В такую погоду, Джозайя.

– Как пожелаешь.

Гейлс пытался сохранять невозмутимый вид. Лишней душевной боли ему не хотелось.

– Когда что-нибудь выяснишь – дай знать.

– Конечно. – Он вышел, не дожидаясь, когда Ингер поведет себя еще более неразумно.

Пять часов спустя она получила записку от Гейлса. Найти короля он не сумел – Рагнарсона на кладбище не оказалось. Ей стало еще страшнее.

«По крайней мере, чародей больше не путается под ногами», – подумала она.

Несмотря на тяжелый непромокаемый плащ, Рагнарсон промок до нитки.

– Проклятье, нужно быть полным дураком, чтобы куда-то выбираться в такую погоду, – пробормотал он, дрожа на холодном ветру и пригибаясь к шее лошади. Сверкнула молния, и в воздух взлетели обломки старого дуба. В десяти футах за спиной Браги о землю ударилась дымящаяся ветка. – Могло бы угодить и в меня. Неужели мне и впрямь настолько хочется выиграть! – Он вгляделся в завесу дождя. Что там? Да, тот самый межевой знак. – Быстрее, – прорычал он. – Мы почти на месте.

Его кобыла безрадостно тащилась дальше. На предательски мокрой земле легко было потерять опору.

Четверть часа спустя он спешился, привязал кобылу и, достав из-за седла лопату, начал искать нужный камень.

– Ну и денек. Но или сегодня, или никак.

Ливень смоет все следы.

Камень был плоским, двадцать дюймов в поперечнике и шесть в толщину. Браги попытался его сдвинуть, но поскользнулся на мокрых листьях и свалился в бурный поток, и его едва не унесло. Ругаясь и отплевываясь, он обратил весь свой гнев на камень.

Ему наконец удалось сдвинуть камень, и он начал копать. Земля летела в воду, которую тут же уносило прочь. Когда яма стала достаточно глубокой, он укрепил ее камнями поменьше и, вернув плоский камень на место, полюбовался творением своих рук.

– Думаю, этого хватит.

Оставалось еще четыре таких же ямы, а он уже успел поранить руки. Можно было не сомневаться, что они покроются волдырями.

Когда закончил, и он сам, и его кобыла были все в грязи. Он дрожал от холода, отвратительно себя чувствовал, и у него болели все мышцы.

– Пошли домой, милая. – Он похлопал кобылу по шее.

Та целеустремленно повернула на юг.

– Никогда не видел тебя столь мрачным, Дерель, – заметил Рагнарсон. – Собрал вещи?

– Сир?

– Готов бежать, если мы сегодня проиграем?

– Я больше боюсь того, что они станут делать, если ты выиграешь.

– Орать, вопить и ругаться так, как ты никогда не слышал.

– И это тоже.

– Выше голову. Наш путь будет устлан розами.

– Пожалуй, пора начинать делить деньги, – сказал Дантис Толстяку.

– Мы даже не знаем, кто выиграет.

– Исходим из того, что все получится по-нашему. Приготовь долю короля. От нее нужно будет побыстрее избавиться.

– Дьявольски большое искушение.

– Кто бы сомневался. Вот только оно слишком уж велико. С такой суммой невозможно исчезнуть.

– Что, если король проиграет?

– Скажем Толливеру, чтобы начинал выплачивать выигрыши. И нам придется как можно скорее сматываться, прежде чем кто-нибудь узнает, что мы поставили деньги, которых у нас нет.

Майкл несколько раз подпрыгнул перед зеркалом, разминая мышцы.

– Сегодня вечером ты либо разбогатеешь, либо разоришься, сынок. Ну и дурак же ты.

Даль Хаас спешился перед домом короля в переулке Линеке. Позади него остановились три повозки. Он метнулся к двери.

– Готова, госпожа?

– Да. Что это все значит?

– Простая предосторожность. Давайте, парни. Грузите сундуки.

– Предосторожность перед чем, Даль?

– Перед проигрышем матча в захваты. Если «Стражи» потерпят поражение, нам всем конец.

– Не понимаю. Слишком уж театрально звучит.

– Объясню, когда поедем.

Шерили вывела детей на крыльцо. Даль с трудом удержался от неодобрительного взгляда.

– Куда едем? – спросила Кристен.

– Сперва в Седльмайр. А если будут плохие новости – то вообще из страны.

Ингер позвала горничную.

– Тельма, что вообще творится? Все с ума посходили?

– Это все из-за игры в захваты, госпожа.

– Игры в захваты? Все ведут себя так, словно настал конец света.

– Для кого-то – возможно, госпожа. Говорят, король решил всерьез рискнуть.

– Хочешь сказать – все это из-за какой-то проклятой игры?

– Да, госпожа.

Ингер, рассмеявшись, упала в кресло.

– Игра в захваты! Все из-за какой-то проклятой игры в захваты! – От нахлынувшего облегчения с ней едва не случилась истерика.

Тельма решила, что она такая же сумасшедшая, как и ее муж.

– Тихоход, иди сюда, – позвал Браги. – И ты тоже, Майкл.

Вся команда толпилась за воротами замка. Требилькок не сводил взгляда с остальных игроков, поведение которых вполне его устраивало.

– Сир? – спросил Тихоход.

– План игры таков…

По дороге они все обсудили. На поле Рагнарсон попытался выступить с вдохновляющей речью о том, что это важнейшая игра всех времен, где на кону стоит намного больше, чем звание чемпионов.

– Нам что, опять отложить игру? – заорали судьи.

– Труби в свой проклятый рожок, дьявол тебя побери, – рявкнул Рагнарсон.

В душе у него все сжалось от страха. Настал решающий момент. Победа или смерть.

Браги растянулся на мокрых листьях, едва видя в полумраке лицо Майкла.

– У меня даже волосы болят, – простонал он.

– Угу, – проворчал Майкл. – Я на тысячу лет слишком стар для этого. – Перекатившись на живот, он схватил короля за руку. – У нас получилось. В самом деле получилось. Не могу поверить. В самом деле не могу.

– Ладно, идем. Хочу собственными глазами увидеть всю эту кучу денег. Ай!

– Что такое?

– Ногу свело, – рассмеялся Браги. – Знаешь, когда побеждаешь – боли не чувствуешь.

– Угу. Идем, пока ветер не переменился, – усмехнулся Майкл. – И все-таки интересно, что стало с теми парнями?

– Какая теперь разница? Нам повезло. Ох… дай руку. Похоже, я неделю не смогу ходить во весь рост.

Новости добрались до Воргреберга раньше, чем вернулись игроки. Гонцы мчались туда галопом после каждого добытого очка. Как только стало известно о втором удачном захвате «Стражей», всадник отправился к сэру Гьердруму и генералу Лиакопулосу. И они разместили по всему Воргребергу королевские и городские войска, чтобы предотвратить как возможные беспорядки, так и бегство тех, кто поставил деньги и проиграл. После третьего захвата «Стражей» зрители взревели – проиграли все, кто ставил на разницу в счете.

Несмотря на манипуляции в пользу «Стражей», исход игры оставался под сомнением до последней минуты. Кто-то из подкупленных держал свое слово. «Стражам» удалось совершить последний захват всего за несколько секунд до «Пантер».

– Помоги мне забраться в седло, – проворчал Рагнарсон. – Я даже ногу не могу закинуть.

– А мне кто поможет? – спросил Майкл.

Большинство товарищей по команде уже сидели в седлах. Они скакали галопом по кругу, радостно крича и ругаясь на тех, кто не торопился покидать поле. Всем хотелось триумфально проехаться по улицам.

– В городе ошалеют, увидев нас! – взревел Тихоход.

– Если не линчуют, – буркнул Змей.

Рагнарсон то и дело разражался неудержимым хохотом, чувствуя ни с чем не сравнимое облегчение. Ему никогда еще не доводилось идти на подобный риск – и выиграть.

Вдоль стен внутреннего двора казначейства выстроились повозки.

– Выгружайте мешки прямо на пол, – сказал Рагнарсон.

Наступило утро после не ожидавшейся никем победы, и Воргреберг отходил от потрясения.

– Сир? – спросил Дерель.

– Делай, что я говорю. Увидишь.

– Гм… – Пратаксис продолжил подсчет.

Появился Майкл Требилькок.

– Всю ночь продолжались мятежи и драки, – доложил он. – Несколько случаев поджога. Гьердруму пришлось обеспечить сопровождение парням из Чаригин-холла, чтобы те смогли покинуть город. Шли разговоры о том, чтобы предать их самосуду. Лиакопулос закрыл в полночь все таверны. Сейчас все успокаивается. Никогда еще не видел нордменов столь потрясенными! Они не могут поверить, что их так провели. Сегодня утром они выглядят словно ходячие мертвецы.

Улыбка исчезла с лица Рагнарсона.

– Надо понимать, теперь мы переходим к менее приятному?

– Думаю, барон Хельра выживет.

– Выживет? Что случилось?

– Забыл тебе сказать, – раздраженно сплюнув, пробормотал Пратаксис. – Что с моей головой?

– Он проиграл больше всех, – сказал Майкл. – Ты ограбил его на двести тысяч. Арал – еще на сто пятьдесят. Сто пятьдесят по принципу «заплачу, если меня поймаешь». До него, похоже, не дошло, что так не делается. Кто-то сегодня утром проник в его дом и переломал ему кости.

– Арал поступил так с королевским лордом?

– Может, Арал. Может, кто-то еще, решивший, что может безнаказанно его стукнуть.

– Не твой ли лесной приятель? – предположил Пратаксис.

– Кто?

– Полковник Абака. Понимаешь, что творится? Все понятия рушатся.

– Хельра… не тот ли это самый, кто устроил скандал на приеме по случаю Дня Победы?

– Тот самый. Он владеет множеством наших векселей. Богатейший человек Кавелина. Сир, если хочешь сохранить перемирие с Сословиями – как можно быстрее расследуй это нападение. Предай напавших суду, кем бы они ни были.

– Еще чего, дьявол его побери. Он заслужил все те шишки, что получил.

– Сир, закон одинаков для всех, и барон точно так же под его защитой. Ни Абака, ни Дантис не неприкосновенны. И ты не можешь быть выше закона. Твоя задача – обеспечивать его соблюдение.

Рагнарсон зловеще улыбнулся:

– Майкл, приведи сюда людей Хельры. И Арала. Хочу заплатить им то, что мы должны, а потом посмотреть, как Арал заберет эти деньги.

– Это неразумно, – раздраженно бросил Пратаксис. – Не сыпь соль на рану.

– Проклятье, почему бы и нет? Они со мной постоянно так поступают. Дай Майклу свои записи, что и кому мы должны. У нас достаточно денег, чтобы заплатить почти всем. Я даже не мечтал, что удастся так рассчитаться.

– Все потому, что ты недооцениваешь, насколько глубоко тебя ненавидят Сословия, сир.

– Взаимно. Ха! Теперь у них даже средств нет, чтобы устроить мне какое-нибудь очередное дерьмо.

– Некоторые даже поставили свои имения, – сказал Майкл. – Арал теперь не знает, что делать с недвижимостью.

– Будем надеяться, что он сохранит бывшим хозяевам права арендаторов.

– Что-то сегодня ты чересчур мстителен, – заметил Пратаксис, вложив в свои слова намного больше смысла, чем уловил король.

– Скорее безжалостен. – Стражник что-то прошептал Браги на ухо. – Впусти его. Пришел Мундвиллер, господа.

– Ну вот, начинается, – вздохнул Пратаксис. – Тебе никогда не убедить других в своей правоте. Вряд ли это был приемлемый риск.

– Но мы ведь выиграли?

– Это единственное, что тебя спасает. В конечном счете ты поймешь, что утрата доверия куда важнее, чем денежная прибыль…

– Хватит. В самом деле хватит, Дерель, дьявол тебя побери.

– Дерель прав, – сказал Мундвиллер. – Собственно, я и пришел, чтобы тебе об этом сообщить. Твои друзья в Тинге готовы удрать, словно стая вспугнутых куропаток. И они спрашивают, в самом ли деле ты утратил всякое чувство реальности.

– Переживут. Ничто так не свидетельствует об успехе, как сам успех.

– Последний мешок, сэр, – сказал Пратаксису носильщик.

– Идем, – сказал Браги, шагая во двор. – Гм… груда оказалась поменьше, чем я думал. Проклятье. Ладно, смотрите все. То, чего мне всегда хотелось.

Он нырнул головой вперед.

Ингер встретилась с сержантом Гейлсом вдали от ее покоев. Их лица скрывала тень.

– Каково у них настроение, Джозайя?

– Они в ярости, госпожа. Считают, что их ограбили.

– Что, правда?

– Не совсем. Они пошли на это добровольно.

– То есть они недовольны, что не стали грабителями сами?

– Можно сказать и так.

– Не важно, насколько праведный их гнев, но он может оказаться нам полезен. Думаю, пришла пора позвать наших друзей с родины.

– Я тоже так думаю, – кивнул Гейлс. – Вряд ли король окажется еще слабее.

Рагнарсон сидел в груде денег, пока кредиторы Кавелина получали то, что была им должна корона. Он превратил всю эту процедуру в насмешку, а однажды открыто расхохотался, когда Арал Дантис с приятелями забрали деньги сразу же после выплаты.

Именно там нашел его Даль Хаас. Адъютант выглядел усталым – он не спал всю ночь.

– Им ничто не угрожает, сир. Я сопровождал их до самого Тьюсбери. Мне теперь послать кого-нибудь, чтобы их вернуть?

Рагнарсон взглянул на мрачного барона-нордмена, получавшего выплаченный долг. Он был не настолько слеп, как могло показаться.

– Подождем несколько недель. Посмотрим, что выползет наружу, если перевернутся камни.

– Сэр Гьердрум сказал мне, где тебя искать. И велел передать, что прибыл Хабибулла, бывший посол Эль-Мюрида. Он не хочет говорить ни с кем, кроме тебя.

От зловещего веселья Рагнарсона не осталось и следа.

– Буду через полчаса. – Он поднялся из уменьшившейся кучи. – Найди кого-нибудь, чтобы все тут закончить, Дерель. И извинись от моего имени. Скажи, что у меня не осталось сил. Потом найди Майкла, и ждите в зале военного совета, пока я не скажу, что делать дальше.

«Что на уме у Ясмид? – подумал он. – Будет ли у нас передышка? Будет ли у меня время, чтобы навести порядок в собственном доме, прежде чем мы займемся наведением порядка у нее?»

Быть королем оказывалось не столь приятно, как об этом пелось в балладах.

18

1016 г. от О.И.И.

Гайки закручиваются

Хабибулла ждал Рагнарсона в зале, где в последнее время прошло немало совещаний.

– Возможно, ты думаешь, что одет как местный, – заметил Браги, быстро входя в зал, – но тебе никого не одурачить.

Хабибулла пожал плечами:

– Для меня важнее было быстрее сюда добраться, чем сохранить секретность. Я получил сведения от Требилькока и выражаю благодарность как от имени госпожи Ясмид, так и от своего собственного.

– Рад помочь.

– Весьма хитрый маневр ты провернул с игрой в захваты. Хотя, полагаю, его больше оценят за пределами Кавелина.

У Браги имелись свои мысли на этот счет. Оказавшись победителем, он вместе с тем кое-чего лишился, хотя и не понимал, чего именно и в связи с чем. Если бы подобное проделал какой-нибудь нордменский барон, никто бы вообще не возмутился. Никто не рыдал бы на улицах, если бы победили «Пантеры».

Может, его считали слишком добрым для подобного коварства? Или он запустил руки слишком во многие сундуки с деньгами? А может, он попросту был чересчур впечатлителен? Он пожал плечами.

– Полагаю, тебя следует поздравить, Хабибулла. Ты задал хорошую трепку троенцам. Великолепно. Я едва не надорвался от смеха.

– Прекрасная победа, но скорее символическая, чем реальная. Она разбудила наших врагов. И они не станут нас снова недооценивать.

– Пожалуй, ты прав, – трезво заметил Браги.

– Мегелин давит на нас со стороны пустыни, в немалой степени используя магию. Мы не можем противостоять саван-далаге. А правоверные в Троесе говорят, что лорд Сун готовит крупное вторжение на побережье. Он намерен использовать легионы из Троеса и Гог-Алана, чтобы поддержать своих троенских марионеток. Это означает, что силы вторжения составят от тридцати до тридцати пяти тысяч, из них двенадцать тысяч солдат Империи Ужаса. Нам с ними не справиться.

С полминуты Браги сидел молча.

– Ты не против, если я позову Пратаксиса и Требилькока?

– Это в самом деле необходимо?

– Думаю, да. Они намного лучше знакомы с положением дел. – Он встал, шагнул в коридор и огляделся, но не увидел никого, кроме стражника. – Приведи Пратаксиса и капитана Требилькока. Они ждут в зале военного совета.

– Так точно, сир. Но кто будет стоять на страже?

– Ничего со мной не случится. Иди.

– Да, сир.

Вместо того чтобы вернуться к Хабибулле, Браги двинулся дальше по коридору. Любопытство привело его к двери, из которой он видел выходящим Гейлса. Шагнув внутрь, он огляделся, но комната выглядела полностью невинно.

Чем, дьявол его побери, в тот день занимался Гейлс? Браги снова осмотрелся. Шли минуты.

– Так… а это что? – Он ощупал царапину на уровне чуть ниже пояса на стене напротив зала совещаний.

Декоративная голова кабана держалась непрочно – ее двигали достаточно часто, чтобы на стенной панели образовалась выбоина. Рагнарсон немного повозился с головой, раздался щелчок, и соседняя панель отошла на дюйм назад. Браги ткнул ее носком сапога, и панель повернулась. Он пригнулся и пробрался в образовавшийся проход, оказавшись в одном из многочисленных скрытых ходов, пронизывавших дворец.

– А я-то думал, что все их знаю, – пробормотал он.

Мгновение спустя он уже смотрел в небольшую дырочку на Хабибуллу, который терпеливо ждал, скрестив на груди руки и прикрыв глаза. Не зная, что за ним наблюдают, он выглядел намного более старым и усталым. Вошли Требилькок и Пратаксис.

– Где король? – спросил Майкл.

Не дожидаясь ответа Хабибуллы, Браги вернулся тем же путем, бормоча:

– Гейлс, теперь ты в руках Майкла. – Больше откладывать нельзя – вне зависимости от того, что удалось обнаружить Требилькоку. Отчего-то ему хотелось разрыдаться. Он изо всех сил пытался убедить себя, что ошибается, но интуиция снова его не подвела. Король бросил взгляд в сторону покоев жены. – Полагаю, кровь все-таки даст о себе знать.

Когда он вернулся в зал совещаний, выражение его лица было спокойным, мягким и дружелюбным.

– Ладно, вы меня опередили. Майкл, Хабибулла мне кое-что рассказал. Хочу, чтобы вы с Дерелем его выслушали, а потом добавили свои соображения.

Хабибулла стал рассказывать с самого начала. Когда он упомянул о намерениях Суна, Майкл добавил:

– Мои связные говорят, что он не воспринимает Мглу всерьез, поскольку она женщина. К зоне действий Западной армии он относится как к своей личной империи. Похоже, он считает, что Мгла его не тронет, пока не решится кризис с Матаянгой.

– Сир, – сказал Пратаксис, – он в числе самых заклятых твоих врагов среди тервола. Некоторые из них спят и видят, как бы тебя уничтожить.

– Именно об этом мне постоянно твердила Мгла.

– Он с уважением отнесся к желаниям лорда Го, но, подозреваю, никогда не собирался следовать обязательствам, взятым во время наших переговоров. Возможно, он просто подыгрывает мне, чтобы порадовать свое начальство. Его отношение к нашим караванщикам в последнее время говорит о нем лучше любых слов.

– Мгла обещала призвать его к порядку, – заметил Браги.

– А если нет? – спросил Хабибулла.

– Мы ничего не можем поделать, – ответил Дерель. – Наши люди в полной его власти. И твои тоже. – Он повернулся к Браги. – Майкл говорит, что до вторжения Суна на побережье остается, скорее всего, лишь несколько недель. Судя по всему, решение уже принято.

Майкл кивнул:

– Именно так мне сообщают из Троеса.

– Совпадает с тем, что мы уже слышали, – сказал Хабибулла. – И защититься мы вряд ли сможем.

– Что у вас есть? – спросил Браги.

– Тысяч десять старых усталых потрепанных солдат, которых возглавляют Непобедимые, чьи лучшие времена давно позади. Мы можем сражаться только при выгодных для нас условиях. Мы рассчитываем на немалую поддержку местных партизан и помощь от живущих на троенской территории правоверных, но этого недостаточно. Мы решили, что нашей единственной стратегией станет партизанская война. Наши главные силы должны оставаться нетронутыми на случай, если Мегелин ударит по Себиль-эль-Селибу. Госпожа Ясмид приказала усилить партизанское движение к западу от гор, чтобы осложнить Мегелину подход к ущелью. Но у него есть Белул, Эль-Сенусси и Рахман. Нам никак им не помешать.

Браги знал всех троих генералов-роялистов. Они отличались умом и стойкостью, и вряд ли их напугают партизаны. Особенно при поддержке со стороны Магдена Нората.

«Вартлоккур, ну почему ты оказался таким тупоголовым дураком? Знал бы ты, как ты мне сейчас нужен».

– Дерель, маневры должны начаться в следующем месяце. Можем мы их ускорить? Использовать их, чтобы обмануть Суна?

Планировался бросок регулярных подразделений к Баксендалю, в ущелье Савернейк, чтобы выяснить, насколько быстро они способны ответить на внезапную угрозу с востока.

– Это будет непросто. Криденс еще не настолько здоров, чтобы принять в них участие. Все бремя придется взять на себя сэру Гьердруму. И в любом случае вряд ли это особо впечатлит лорда Суна.

– Как только будут собраны полки, мы можем перебросить их в Майсак в любую минуту, стоит лишь возникнуть угрозе вторжения Суна в Хаммад-аль-Накир. Сделать вид, будто мы в любой момент можем вцепиться ему в спину. На его месте я не стал бы воспринимать это как блеф.

– Почему? – спросил Майкл.

– Если он нас всерьез потревожит, он чересчур противопоставит себя Мгле. Ей вовсе ни к чему, чтобы он начинал новые войны, пока остается под вопросом ситуация с Матаянгой. Он не стал бы командующим армией, если бы поступал столь глупо.

– Единственный способ успешного блефа – не блефовать вообще, – мрачно заметил Пратаксис. – Мы не можем на это пойти. У нас и без того достаточно шаткое положение, и лорд Сун об этом знает.

– Майкл?

– Дерель прав. Игра в захваты развела всех по разные стороны, и сейчас мы недостаточно сильны. Если людям покажется, что большая часть армии движется через ущелье, могут начаться бунты.

– Придется тебе очень постараться, Майкл, – вздохнул Рагнарсон.

– У них больше людей, чем у меня. Без Нерожденного, который мог бы их выслеживать…

– Делай что можешь. Хабибулла, извини, что тебе пришлось выслушивать обо всех наших несчастьях. У тебя и своих проблем хватает.

– У нас у всех их хватает, сир. Вы с госпожой Ясмид сражаетесь за то, чтобы остались живы идеалы. Борьба истощила ваши ресурсы, но вы не можете позволить себе предать собственные убеждения. Именно потому госпожа предлагает поделиться средствами.

Браги невнятно буркнул. Ясмид была не в большом восторге от происходящих событий, чем он сам, участвовавший в них скорее в силу необходимости.

В дверь постучали. В зал заглянул стражник.

– Сир, капитан Хаас хочет с тобой поговорить.

– Прошу прощения. – Браги вышел в коридор. – Что случилось, Даль?

– Неприятности в Тинге, сир. Мундвиллер говорит, что Сословия проталкивают предложение о вотуме недоверия. Он говорит, что тебе лучше появиться самому и выступить в свою защиту.

– А ты что думаешь, Даль?

– Думаю, он прав, сир. Они сильно не в духе.

Браги театрально вздохнул:

– Ладно, погоди минуту. – Он вернулся в зал. – Мне нужно в Тинг. Дерель, вы с Майклом поговорите дальше с Хабибуллой. Хабибулла, я полностью им доверяю. Решай все свои дела. Майкл, у меня есть для тебя работа – Гейлс. Он нас подслушивал. – Браги постучал по стене. – Потайной ход.

Требилькок безрадостно посмотрел на него.

– Ладно, я этим займусь. – Он переглянулся с Пратаксисом.

Браги вышел в коридор.

– Идем, устроим им взбучку, Даль.

Требилькок с полминуты не сводил взгляда с Хабибуллы.

– Скажи, чем мы можем тебе помочь. Я серьезно. Честно говоря, не вижу никаких возможностей, кроме жеста доброй воли.

– Вы могли бы дать нам оружие. У вас немало запасов, захваченных во время Великих Восточных войн. Вы могли бы поделиться данными разведки. У вас есть и другие ресурсы, которых нет у нас. Особенно чародей.

Майкл с трудом скрыл удивление. Хабибулла не слышал о великой ссоре? Интересно. С другой стороны, все разговоры на улицах в эти дни были только об игре.

– Да, данными я могу поделиться. Что касается оружия – оно у армии.

– Король наверняка разрешит его передать, – сказал Дерель. – Сумеешь его доставить, Майкл?

Требилькок кивнул. С этим вполне могли справиться контрабандисты Арала. Естественно, не бесплатно.

– Значит, решено, – продолжал Пратаксис. – Оружие для пяти тысяч человек. А ты чем можешь нам помочь, Хабибулла?

– Госпожа Ясмид предложила одолжить вам харишей.

Требилькок встретился взглядом с Дерелем, и оба сделали вид, будто услышанное их ничуть не впечатлило.

– Харишей? – переспросил Майкл.

– Последователей культа осталось в живых меньше сотни, и иногда они доставляют хлопоты. Госпоже хотелось бы использовать их с толком, и желательно подальше от родины. Они могут вам пригодиться.

Требилькок вспомнил длинные списки, которые составляли его люди и которые с каждым днем становились все длиннее. Во дворце действовал враг, существование которого король отказывался признать.

– Ладно. Но нам придется поставить об этом в известность Криденса Абаку. Его люди должны подготовить базу для столь крупной операции.

– Это будет массовое убийство, – возразил Дерель.

– Убийство нескольких сотен куда лучше, чем гибель тысяч в гражданской войне, не так ли? А нам угрожает именно она, Дерель. Если только… – Майкл повернулся к Хабибулле. – Ты не хочешь, чтобы эти люди вернулись домой?

– Я не это имел в виду, – поморщился Хабибулла. – Мы лишь хотим, чтобы они нам не мешали, пока мы будем заниматься реорганизацией.

– Куда нужно доставить оружие?

– Майкл, – сказал Дерель, – мне в самом деле это не нравится.

– Наступил решающий момент, Дерель. Хорошие деньки закончились. Хабибулла, я сейчас же встречусь с Абакой. Сообщу тебе, куда он хочет послать твоих людей. Где ты остановился?

Хабибулла ответил.

– Хорошо. Там полно чужеземцев. Сюда не возвращайся. Если тебе потребуется связаться со мной, найди человека по имени Гарри в «Трех свечах» в переулке Тинтнера. – Майкл встал. – Пойду поищу Гейлса, Дерель.

– Подожди меня. – Вежливо попрощавшись с Хабибуллой, Пратаксис поспешил за Требилькоком. – Майкл…

– Погоди, пока не выйдем наружу. У стен есть уши.

Они остановились у фонтана, который строил каменотес Каллисон. Кто-то пустил в него воду, хотя фонтан так и не закончили. Его шум заглушал их шепот.

– Похоже, король готов признать правду, – сказал Пратаксис.

– Угу. Но станет ли он что-либо предпринимать?

– Иначе пострадает его самолюбие. Мне крайне не нравится то предложение, но, думаю, пришло время предпринимать серьезные превентивные меры.

– Серьезные превентивные меры? – усмехнулся Майкл. – Меня постоянно сводило это с ума в Ребсамене. Вы, ученые, ничего не можете сказать прямо.

Дерель, побледнев, уставился на танцующую воду. Это был первый заговор с целью убийства в его жизни.

– Все подготовлено, – продолжал Майкл. – Но я ни слова не скажу без твоего одобрения.

Пратаксис прикусил ноготь, и лицо его мучительно исказилось. Он приехал в Кавелин, чтобы стать секретарем Рагнарсона и написать исторический труд, который прославил бы его в ученых кругах. Каким-то образом он утратил беспристрастность, войдя в число главных помощников короля. А теперь ему предстояло решить, следует ли кому-то умереть…

Его поединок с совестью продолжался с тех пор, как Майкл пришел к нему после последнего совещания с Вартлоккуром. Идея принадлежала лично Пратаксису, а не Майклу, и теперь ему было стыдно. Тогда он сказал Майклу, чтобы тот поискал выход. И Майкл его нашел. Будь он проклят.

– Прости, Дерель. Я вполне понимаю твои чувства. Мне это тоже не нравится. Но приходится принимать решение, и оно не из тех, которое я могу взять на себя.

– Знаю, знаю.

Требилькок увидел проходящего мимо сержанта Вортеля.

– Вортель, иди сюда.

Сержант рысью подбежал к нему.

– Сэр?

– Не видел сержанта Гейлса? Мне нужно с ним поговорить.

– Странно, что ты об этом спрашиваешь, сэр.

– Странно? Почему?

– Он пропустил последние две смены, и никто не может его найти.

– Проклятье! Когда его видели в последний раз?

– Вчера вечером. Он выехал примерно за час до того, как ему нужно было заступать на пост, и не вернулся.

– Ладно. Вряд ли в этом есть смысл, но мне хотелось бы поговорить со стражниками, которые были тогда у ворот.

– Есть, сэр. – Вортель поспешил прочь.

– Дерель?

– Действуй, Майкл, – вздохнул Пратаксис. – У нас нет выбора. – Они зашагали прочь от фонтана. – Ты же знаешь – он все равно узнает, что случилось, как бы ты ни пытался это скрыть.

– Вероятно. И вероятно, он сообразит, кто это сделал. Будем надеяться, что он окажется в великодушном настроении, когда об этом услышит.

Они допросили солдат, которые стояли на страже у ворот, когда уехал Гейлс.

– Похоже, он собирался в дальний путь, – сказал Майкл.

– Похоже на то, – согласился Дерель. – Думаешь, решил сбежать, пока есть возможность?

– Вряд ли нам настолько повезло. У него здесь своя задача. И он продолжает ее выполнять.

—Сир, – сказал Даль, – это была лучшая из всех твоих речей, что я слышал. Мощная и прочувствованная.

– Он прав, – кивнул Чам Мундвиллер. – Но вряд ли она изменила чье-либо мнение.

– Почему они столь полны решимости до меня добраться? Я не сделал ничего такого, чего не сделали бы эти сволочи-нордмены, будь у них такая возможность.

– Полагаю, просто снова настал соответствующий момент. Все движется по кругу. Какое-то время все на сто процентов поддерживают корону, а потом – наоборот. Такова история Кавелина.

– По крайней мере, марена-димура и большая часть вессонцев на моей стороне, – вздохнул Браги.

Даль тут же застиг его врасплох, заметив:

– Будь осторожен с вессонцами, сир. У некоторых из них появляются аристократические замашки.

– Это правда, Чам?

– В какой-то степени, – покраснев, ответил Мундвиллер. – Я бы не стал выражаться именно так, но некоторые мои коллеги начинают отождествлять себя скорее с Сословиями, чем с собственным народом.

– Можем мы заменить их более ответственными людьми?

– Если бы их положению что-то угрожало, они бы не разбогатели.

– Понятно. Эй, что с вами? – К ним приближались Пратаксис и Требилькок. Дерель выглядел ужасно.

– Ты хотел, чтобы я кое-кого нашел? – сказал Майкл. – Он сбежал. Уехал прошлой ночью, снарядившись в дальний путь.

– Похоже, чувствовал, что судьба дышит ему в затылок. Чам, ты не против, если мы увидимся позже?

– Конечно, сир. – Мундвиллер извинился и ушел.

– Готов к долгой поездке, Даль? – спросил Браги.

Хаас, как ни странно, не удивился.

– Да, сир.

– В последнее время я тебя совсем загнал. Хотя так всерьез и не использую все твои умения.

– Я солдат, – пожал плечами Хаас. – Мне не положено задавать вопросы.

Рагнарсон улыбнулся – парень и впрямь считал, что им пренебрегают.

– Я намерен дать тебе особое поручение. Когда закончим, найдем тебе место получше адъютантского. Командирская должность устроит?

– Да, сир.

– Ладно. Отправляйся следом за Гейлсом.

– Сир? – Хаас с трудом скрывал разочарование.

– Будь я проклят! – подыграл Майкл. – Он думал, ты собираешься послать его в Седльмайр. – Он хлопнул Даля по плечу. – Ах ты шалопай!

Покраснев, Хаас что-то бессвязно забормотал.

– Хватит вам, – сказал Браги. – Так ты хочешь или нет, Даль? Могу послать кого-нибудь другого.

Удивительно. Даль, похоже, неровно дышал к Кристен. Когда это у них началось?

– Не вполне понимаю, что тебе нужно, сир.

– Выясни, куда поехал Гейлс. Узнай, с кем он намерен встретиться. У меня такое чувство, что он отправился в Итаскию. Пока будешь там, проверь остальных из этой компании. Дерель даст тебе рекомендательные письма для моих тамошних друзей. Высокопоставленных персон, которые тебе помогут.

– Да, сир. Ладно. От такой возможности я не могу отказаться. У меня там родственники, которых я не видел с четырнадцати лет. Мне побывать в старом поместье?

Рагнарсон до сих пор владел поместьем в Итаскии, где жил до того, как перебрался в Кавелин.

– Если будет время. Это не столь важно.

– Я найду время, сир. У меня там родня.

– Ладно. Как хочешь.

– Когда мне ехать?

– Чем скорее, тем лучше. Гейлс не станет терять времени зря. Держись к нему поближе, иначе можешь что-нибудь упустить.

– Понял. Я могу идти, сир?

– Иди. – Браги посмотрел вслед поспешно уходящему Хаасу. – Хороший парень этот Даль. Жаль, что у меня нет еще нескольких тысяч таких же.

– Похоже, ему не терпится себя показать, – сказал Дерель.

– О чем вы договорились с Хабибуллой?

Ингер стояла у окна, глядя на город. Солнце клонилось к закату, отбрасывая длинные тени от шпилей высоких зданий. Каждая тень походила на жадно тянущуюся к ней руку.

– Что-нибудь слышала, Тельма?

– Ни слова, госпожа. Но что-то несомненно происходит. Люди не отвечают на мои вопросы, гвардейцы ведут себя странно. И это пугает.

«Пугает? Да это же настоящий кошмар. Джозайя, Джозайя, удалось ли тебе уйти невредимым?»

Что-то пошло не так. Сейчас она балансировала на лезвии бритвы, и ее удерживали от падения лишь чувства Браги к ней. Наверняка он все знал. Должен был знать.

– Зачем я позволила Дэйну меня во все это втянуть? Если бы не он, мы могли бы быть счастливы. Мне на самом деле плевать на какую-то там семейную месть.

– Да, госпожа.

Она думала вслух. Опасная привычка. Браги был прав, когда говорил, что у стен есть уши. Проклятый Майкл Требилькок… Тельма видела, как он пробирался по коридору несколько часов назад.

Тени стали еще длиннее. «Закат безумной мечты, – подумала она. – Постоянный страх, превратившийся в настоящий ад. Готовы ли Сословия в самом деле нас защитить? Они и так уже нарушили множество обещаний. Им невозможно доверять».

Заговорщики-нордмены помогли ей провести закон о престолонаследии. Когда приедет Дэйн, большинство из них должны уйти в небытие следом за Абакой, Требилькоком и остальными. Иначе они могут снова перейти на сторону врага.

Она вполне понимала чувства Браги. Нордмены напоминали скопище змей.

– Госпожа, ужин стынет, – сказала Тельма, которая крутилась вокруг стола, пытаясь не дать блюдам остыть.

Ингер рассеянно махнула рукой:

– Нет. Не могу. Я не голодна.

– Госпожа, нужно поесть. Ты почти ничего не ела со вчерашнего дня.

– Убери это все, Тельма. Может, к завтрашнему дню проголодаюсь.

Тельма недовольно посмотрела на нее:

– Как пожелаешь, госпожа.

Она позвонила в колокольчик, появились ее помощницы и начали поспешно уносить еду. Ингер улыбнулась. Похоже, они хотели добраться до ужина сами, пока тот совсем не остыл.

Ингер задула свечи и сидела в сгущающихся сумерках, глядя, как в городе зажигаются огни.

В покои вбежала девушка по имени Кэрол.

– Госпожа, – выдохнула она.

Ингер уставилась на фигуру в дверях. Девушка вся дрожала.

– Что случилось?

– Тельма… И Марта с Зил… Что-то не так. Иди посмотри.

Ингер обреченно встала. Что еще?

Все три женщины были в маленькой комнатке Тельмы. Ингер протолкалась мимо толпившихся у двери служанок. Изнутри доносились страшные стоны. Ингер поняла все с первого взгляда.

Тельма принесла еду к себе, чтобы поделиться с подругами. Полупустые тарелки лежали на полу – одна была перевернута, другая разбита. Все три женщины, скорчившись, держались за животы.

– Тельму тошнит кровью, госпожа, – сказал кто-то.

Ингер закрыла лицо руками и задрожала, ощутив холодное дыхание смерти. Стоны отравленных женщин еще больше действовали ей на нервы.

– За доктором Вахтелем послали? – прохрипела она.

– Да, госпожа.

В том не было особого смысла – она знала, что служанки умрут. Еда, вероятно, наполовину состояла из яда. Что это могло быть? Мышьяк? Так или иначе, отравитель не пытался действовать утонченно. Он – или она – хотел ясно и четко продемонстрировать свои намерения. Ее снова затрясло. Речь шла не просто о намерениях – кто-то хотел ее смерти. Это был ее ужин.

Вошел доктор, прогнав всех, кроме Ингер, и осмотрел трех женщин.

– Ничем уже не могу им помочь. А ты? Ты что-нибудь ела?

Она покачала головой, боясь, что если заговорит, то не сможет остановиться, выплескивая все свои страхи и сожаления.

– Просто трясет? – (Она кивнула.) – Дам тебе кое-что от нервов. – Он смешал что-то в высокой кружке. – Выпей.

Ингер выпила. Вкус был чудовищный. Она в ужасе выронила кружку, но та не разбилась. Ингер уставилась на нее, словно на ядовитого паука.

Вахтель проводил Ингер в ее покои и уложил на кровать:

– Теперь лучше?

Она ощутила вялость во всем теле и легкую сонливость:

– Да.

– Не хочешь рассказать, что случилось?

Ингер покачала головой:

– Это был яд?

– Да. В большом количестве. Он ведь предназначался тебе?

Она вздрогнула:

– Откуда ты знаешь?

– По тому, как ты отшвырнула кружку с успокоительным.

– Да, яд предназначался мне. Что мне делать?

– Будь осторожна с едой и питьем. Помирись с тем, кого ты могла оскорбить. Попроси мужа, чтобы дал задание Майклу.

– Майклу? – рассмеялась она. – Нет. Только не Майкл. Позабочусь обо всем сама.

– У тебя есть здесь враги среди женщин?

– Женщин?

– Яд – обычно женское оружие. По крайней мере, в наше время. Во времена Империи ядом пользовались колдуны, но они гордились своей утонченностью. А тут не было ничего утонченного. Словно убить муху алебардой. Как ты себя чувствуешь?

– Спать хочется.

– Хорошо. Тебе нужно поспать. Но сперва – что мне делать с твоими служанками?

– Они в самом деле умрут?

– Они уже мертвы, – сказал Вахтель. Обычно он вел себя не столь откровенно, но сегодня слишком уж расстроился.

Убийства ему не нравились.

– Похорони их. Я возьму на себя все расходы. И никому не говори, что случилось.

Комната вокруг Ингер закружилась, и она ощутила легкое, словно перышко, прикосновение страха. А потом опустилась тьма.

19

1016 г. от О.И.И.

Прирожденный неудачник

Пратаксис разыскал Майкла в дворцовой библиотеке, где тот перешептывался с гвардейцем.

– Ничего не вышло, Майкл.

– Можешь идти, Змей, – сказал Майкл гвардейцу. Подождав несколько секунд, он ответил: – Знаю. Что называется – стечение обстоятельств.

– Не стану скрывать, Майкл, – меня это крайне беспокоит. Что собирается делать король?

– Возможно, он ничего не узнает. Пока что он не слышал о случившемся. Те покои взяты под охрану, итаскийцы стоят на страже внутри и снаружи. Насколько мне известно, знает один лишь Вахтель. Он избавился от трупов, но вряд ли захочет ввязываться во всю эту историю. Вероятно, он единственный человек в королевстве, которого совершенно не интересует политика.

– Это никак не помешает ему сообщить королю.

– Может быть. Меня это не особо волнует.

– Вахтель уже стар. Никто не удивится, если…

Майкл озадаченно посмотрел на Пратаксиса:

– Нет, Дерель. Только не Вахтель. Для этого нет никаких причин. Ты что, всерьез перепугался?

– Рагнарсон странно ведет себя с женщинами, Майкл. Порой он поступает не вполне разумно. А на этот раз речь идет о стольких женщинах, что вряд ли я смогу предсказать, как он поступит дальше.

Майкл, нахмурившись, откинулся в кресле. Он всегда подозревал Дереля в женоненавистничестве.

– Продолжай.

– В последние несколько месяцев все его поступки тем или иным образом связаны с женщинами. Непанта. Мгла. Ингер. Кристен. Эта самая Шерили. Каждая тянет его в свою сторону, и каждая по-своему опасна. Из-за Непанты мы лишились помощи Вартлоккура. Мгла едва его не убила, а потом ушла, лишив поддержки. Ингер превратилась в бешеную суку. Кристен страстно желает, чтобы ее сына объявили кронпринцем, и, возможно, участвует в некоем угрожающем нам заговоре. Вряд ли она настолько невинна, как пытается показать. А эта Шерили полностью отвлекла его от государственных дел в то время, когда следует крепко держать в руках все рычаги управления королевством.

– А теперь еще и Ясмид, – кивнул Майкл. – Которая тоже тянет его в свою сторону.

Дерель опустился в кресло, чувствуя, как его отчасти покидает прежнее напряжение.

– Что будем делать?

– Если он узнает? Заявим, что не имеем к этому никакого отношения. Мне, он, возможно, не поверит, но поверит тебе. Слишком уж на тебя не похоже, – усмехнулся Требилькок.

– Я тоже участвую в этой игре, и мне пора из нее выходить. Слишком долго я здесь пробыл. Я даже не могу больше претендовать на объективность.

– То есть?

– Проклятье, он мне нравится. Я хочу увидеть то, к чему он так стремится. В конце концов, его планы – отчасти и мое дитя, которое мне хочется увидеть взрослым.

– И?

Дерель яростно уставился на него.

– Здесь теперь вся моя жизнь. Хеллин-Даймиель – больше не мой дом. Слишком долго я там не был.

– Я тоже.

– Гм?

– Я уехал с Гьердрумом после того, как мы кончили учебу в Ребсамене. Ненадолго, просто чтобы осмотреться, прежде чем вступить во владение семейным делом. А теперь я стал частью Кавелина не в меньшей степени, чем король.

– Который тоже чужеземец. Странно, правда? Бо́льшая часть тех, кто любит эту страну, прибыли из других мест, но в итоге застряли тут.

– Словно в паутине, – кивнул Майкл. – Вопрос: стоит мне нанести еще один удар?

– Я бы предпочел ответить: нет… Как думаешь, ее удалось нейтрализовать?

– Именно об этом я говорил со Змеем. Он не знает, что происходит, но его пост расположен в той стороне. Он говорит, что люди Ингер напуганы до смерти, а значит, и она тоже. И еще он говорит, что ее покои под надежной охраной. Нам туда не проникнуть, но и она не может их покинуть, – значит, никаких хлопот она нам пока что не доставит.

– Хорошо. Мы можем сделать, чтобы так оставалось как можно дольше? Лишить ее возможности с кем-либо общаться?

– Я намерен отдать соответствующие распоряжения, Дерель. Она не сможет выйти оттуда, чтобы встретиться с сообщниками.

– Ладно. Следи за всеми, кто захочет с ней увидеться. Хотя – мне ли учить тебя твоей работе? Пусть ей будет все так же страшно. Пусть сидит взаперти. Не позволяй ей ни с кем разговаривать, разве что это будет тот, кого мы не можем держать от нее поодаль. – Он имел в виду короля. – Ее друзья из Сословий вскоре занервничают. От трюка, который провернул король с игрой в захваты, имелась как минимум одна польза – он показал Сословиям, что все еще жесток и коварен и не станет мириться ни с каким дерьмом.

– И еще он показал, что есть те, кто не побоится переломать им кости, если они не будут вести себя в соответствии с правилами, которые так или иначе устраивают остальных.

– Дантис? Он может стать помехой. Слушай. Я распоряжусь, чтобы к королеве никого не подпускали. Пустим слух, будто она больна. Никто в это не поверит, но приказ станет выглядеть весомее, если будет исходить от меня. Если его отдашь ты, пойдут ненужные разговоры. – (Майкл удивленно поднял брови.) – Ты сущий дьявол во плоти. Люди считаю тебя чуть ли не сверхъестественным существом. Ты их пугаешь. А когда люди напуганы, они совершают опасные поступки.

– Да брось…

– Поверь моему слову, Майкл.

Кристен прибыла в Седльмайр примерно тогда же, когда расстались Дерель и Майкл. Дом, куда привезли ее сопровождающие, вполне мог принадлежать простолюдинам. В нем едва хватало места – одну комнату заняли они с Шерили, а в другой пришлось тесниться детям. Домом управляла пожилая пара по фамилии Шастейн, друзья Майкла Требилькока.

Несколькими часами ранее до Шастейнов добрался гонец из Воргреберга, миновав по дороге Кристен и ее свиту.

– Нам приказано не выпускать вас из дома, – сказала ей Эльма Шастейн. – Никакого общения с местными. Нам не сообщили, кто вы такие, и господин Требилькок не хочет, чтобы о вас узнали соседи.

Кристен возмутилась. День за днем сидеть взаперти в маленьком доме с четырьмя детьми?

– Надолго?

– Пока не получим иных распоряжений. По крайней мере, на три недели.

– Три недели? – простонала Кристен. – Я предпочла бы три месяца на скуттарийских галерах.

– Наверняка это ради нашей же безопасности, – заметила Шерили. – Я помогу тебе с детьми.

– Ты не знаешь Майкла. Госпожа Шастейн, мне ничего не передавали?

– Запечатанный пакет. Мейкин принесет его тебе, когда отпустит ваших возниц.

– Давай устроим детей, Шерри.

Наверху Шерили спросила:

– Думаешь, там есть письмо для меня?

– Не знаю. Он не очень-то умеет писать письма. Не расстраивайся, если письма не окажется. Он дал понять намного больше, отправив тебя сюда вместе со мной.

Дети хныкали и капризничали, как и во время всей поездки.

– Гундар, веди себя прилично. Ты уже большой мальчик, – бросила Шерили. – И помоги сестре.

Мейкин Шастейн, невысокий краснощекий толстячок с остатками седых волос и улыбкой херувима, принес пакет с почтой.

– Госпожа Шастейн объяснила правила? – спросил он.

– Да. – Кристен едва не сломала ноготь, вскрывая пакет. – Почему мы должны торчать взаперти?

– Ты это лучше меня знаешь, госпожа. Я понятия не имею, кто вы такие и кто может вас искать. И не хочу этого знать. Это не мое дело. Мое дело – присматривать за вами.

– Надеюсь, Майкл знает, что делает.

– Обычно так и есть, госпожа. Обычно.

– Одно письмо тебе, Шерри.

И три письма ей – от тестя, Майкла Требилькока и Даля Хааса. Увидев последнее, она удивленно подняла брови, затем улыбнулась и развернула его первым.

– Месяц, – сказала Шерили. – Он хочет, чтобы мы остались тут на месяц. На всякий случай. Я не выдержу без него целый месяц. Что с тобой?

– Даля посылают в Итаскию.

– Ох… в таком случае мне, наверное, не стоит жаловаться.

– Да, не стоит.

– Решила, что он тебе нравится?

– Может быть. Ему все равно, что я была замужем за сыном короля.

– Интересно, как дела у Юлии?

– Юлии? С чего ты вдруг про нее вспомнила?

– Раз уж мы заговорили о мужчинах… Она собирается замуж за сэра Гьердрума.

– Он же был помолвлен с той… как ее? Гвендолин.

– Значит, больше не помолвлен, – усмехнулась Шерили. – Она еще ничего ему не ответила. Но уже решила.

– Понятно. Знакомая ситуация.

– Знакомая. Жаль, что я ничего не знаю о происходящем в городе.

– Они выиграли матч.

– Тогда зачем нам оставаться здесь?

– Потому что они считают, что кто-нибудь может попытаться им отомстить, использовав нас. Видимо, слишком многие лишились кучи денег.

– Что ж, будем надеяться, шум быстро утихнет. Я уже скучаю.

Покачав головой, Кристен пошла посмотреть, как дела у детей. Шерили вела себя все более странно, заявляя все больше прав на короля. Это могло плохо кончиться…

Что ж – разве не этого она хотела, когда свела их вместе? Хитрая уловка, чтобы оторвать тестя от Ингер и расчистить дорогу Рагнару… «Похоже, я вечно чем-то недовольна», – решила она.

Майкл осторожно подвел коня к Дерелю Пратаксису и наклонился вперед, вглядываясь в спину короля.

– Он что-нибудь говорил про Ингер?

– Нет. Вряд ли он страстно желает с ней видеться. Он даже не знает, что ее заперли.

– Может, у него не было времени?

– Не настолько уж он был занят. Прошлой ночью у него нашлось время, чтобы почитать. Думаю, он просто не хочет ее видеть.

– Меня это вполне устраивает.

– Эй вы там, может, все-таки послушаете? – рявкнул Рагнарсон. – Дерель? Майкл? Вам что, требуется особое приглашение?

Рагнарсон окинул взглядом своих сторонников. Те, кто ехал с ним, были готовы тронуться в путь. Те, кто оставался, были недовольны. Все так, как и должно быть.

– Сержант, пускай в ход дудки и барабаны. Покончим побыстрее с этим дерьмом, и вперед.

Загрохотали барабаны, загудели дудки. Распахнулись ворота замка, и снаружи запели трубы. Взглянув на окно спальни Ингер, Браги увидел едва различимое в предрассветных сумерках лицо, которое тут же исчезло. Он посмотрел на открытые ворота, пытаясь выбросить ее из головы.

Почти час продолжался смотр войск Воргеберга и личного войска короля. Те приближенные Рагнарсона, кто оставался в городе, не скрывали недовольства. Некоторым хотелось поскорее вернуться к своим делам, другие, в том числе Криденс Абака, злились, что их не взяли с собой. Наконец, мимо прошло последнее подразделение, и Рагнарсон повернулся к товарищам.

– Криденс, Майкл, Чам – я на вас рассчитываю. Дерель, в случае чего надери им уши, – усмехнулся он. Трудно было представить, чтобы Пратаксис мог кого-то физически наказать.

Пратаксис что-то проворчал, а потом нахмурился еще больше. Он пребывал в крайне дурном настроении – никогда прежде ему не отказывали в возможности сопровождать Рагнарсона, когда происходило нечто важное. Но он понимал, что все его претензии на роль историка давно не имеют смысла. Он был более ценен здесь, присматривая за дворцом и выполняя роль посредника между Чамом, Криденсом и Майклом.

– Удачи всем. – Рагнарсон пришпорил коня, и его окружили свита и телохранители.

«Наконец-то, – подумал он. – Три года спустя – снова на поле боя». Подальше от бесконечных злопыхательств и интриг. Подальше от всех неразрешимых проблем. Туда, где он мог делать то, что умел лучше всего, – сражаться. И это ему нравилось.

По одному батальону войск Воргреберга и личного войска короля развернулись, возвращаясь в казармы. Рагнарсон не ожидал каких-либо проблем в его отсутствие, но Воргреберг отличался переменчивым настроением – нельзя лишать Криденса возможности удержать город в узде.

Он не оглянулся – ему не хотелось видеть дворец до возвращения. У него даже возникло искушение продлить маневры – как повод, чтобы подольше побыть вдали от города.

У него промелькнула мысль о Шерили – единственной причине, заставлявшей его спешить с возвращением. Может, к тому времени он сумеет привезти ее домой. «Скучаю по тебе, девочка», – прошептал он.

Ингер отпрянула от окна. Браги видел ее, но даже не подал виду. Он не появлялся всю неделю, а теперь даже не удосужился попрощаться. В том, что их отношения окончательно охладились, она больше не сомневалась.

Какое-то время она надеялась, что он придет к ней и они смогут обо всем поговорить. Ситуация вовсе не была неразрешимой. После того как уехал Джозайя, она в меньшей степени чувствовала себя связанной изначальным планом. Но Браги не пришел. Его даже не волновало, что ее пытались отравить.

Она была уверена, что он не имеет к тому никакого отношения. Подобное было не в его стиле. Если бы он хотел от нее избавиться, действовал бы открыто. Нет, это сделал кто-то другой. Браги, вероятно, ничего не знал.

Ей приходили в голову лишь два возможных кандидата – Майкл Требилькок и невестка Браги. Она была склонна подозревать девушку – алчная маленькая ведьма мечтала сделать кронпринцем сына.

Ингер снова посмотрела в окно, на развевающиеся знамена над проходящими за стеной войсками. Говорили, будто Браги уходит вместе с ними в Баксендаль на целый месяц.

Целый месяц не будет никого между ней и человеком, который хотел ее смерти. Страх стиснул когтями душу. «Какая же я была дура, что позволила Дэйну себя во все это втянуть», – снова подумала она. Она жила словно в осаде, заставляя подруг пробовать любую еду, прежде чем притронуться к ней самой, и покрываясь потом при любом стуке в дверь. Никто из людей Браги в дверь не стучал, но это нисколько ее не успокаивало. Она была полна параноидальной уверенности, что они тянут время, все крепче стягивая петлю, прежде чем выбить из-под ее ног опору.

Раздражение от пребывания взаперти все усиливалось, и казалось, этому не будет конца – если только они все не вымрут от голода, как при настоящей осаде. Возможно, подобная мысль пока еще не пришла в голову ее врагам.

– Салли, Джейни, мне нужны телохранители. Мы идем на рынок.

– Госпожа? Думаешь, это разумно?

– На самом деле нет. Но после отъезда короля мы можем оказаться в еще большей опасности. Мы не смеем отсюда выйти, но если не сделаем этого, нам грозит голодная смерть. Так что, пока наши враги не додумались об этом позаботиться, нужно запастись провизией.

Ингер ошеломила реакция на ее появление. Никто, похоже, ее даже не замечал. Придворные, хранившие преданность Браги, не обращали на нее никакого внимания, но и ничем ей не препятствовали. Стражники у ворот пропустили ее без единого слова.

– Хансикер?

– Госпожа?

– Мне казалось, нас хотели держать взаперти?

Солдат пожал плечами:

– Может, передумали.

Стоял ясный теплый ветреный день. В парке пели птицы. Деревья склоняли ветви под тяжестью рано созревших плодов. Погода нисколько не отвечала подавленному настроению Ингер – ей хотелось туч, мрака и холодного моросящего дождя.

Не сбежать ли сейчас? Поехать через город в поместье подруги? Мысль ей понравилась…

– Мы не одни, госпожа, – сказал Хансикер. Ингер обернулась. Их преследовали трое всадников. – Попробовать от них оторваться?

– Нет. Лишние проблемы нам ни к чему.

Сердце ее ушло в пятки. Вот тебе и все мысли о побеге…

Весь день она ощущала затылком взгляды соглядатаев. Узнала она только одного – на рынке на нее из толпы смотрел Майкл Требилькок. При виде его бледного лица по спине пробежали мурашки.

Она была только рада, когда поездка закончилась и она вернулась в свои покои.

—Я занимаюсь этим уже три дня, – сказал Майкл Пратаксису. – Кроме как силой, не получится. А люди Ингер достаточно ей преданы, чтобы за нее сражаться.

– Но почему? – спросил Дерель. – До появления здесь она вовсе не была столь важной персоной. Как она сумела завоевать такую преданность?

– Я знаю не больше тебя. Может, Хаас найдет ответ.

Даль Хаас полностью вымотался. Тот, кого он преследовал, был старше него и легче уставал, но тоже выкладывался до предела. Далю потребовалось немало времени, чтобы нагнать Гейлса в Северном Рудерине. Хаас с удовлетворением понял, что Гейлс направляется домой. Чтобы добраться до Итаскии, тому требовалось пересечь Великий мост через реку Серебряную Ленту. Даль поспешил вперед, чтобы отдохнуть и набраться сил к тому времени, когда Гейлс окажется в городе.

После Воргреберга Баксендаль показался удивительно дружелюбным. Горожане вышли на улицы, приветствуя входящие в город войска. Выстроившись по дороге к Карак-Страбгеру – возвышавшемуся над городом замку, – они радостными возгласами встречали короля.

– Они рассчитывают, что мы потратим кучу денег, – сказал сэр Гьердрум.

– А ты циник.

– Не стану спорить. В этой проклятой стране поневоле им станешь. Мне следовало послушаться отца – он ни за что не хотел, чтобы я возвращался.

Отец сэра Гьердрума, Эанред Тарлсон, был маршалом, когда Браги прибыл в Кавелин, и погиб во время гражданской войны, после чего его сменил Рагнарсон.

Браги остановил колонну.

– Гьердрум, смотри. – Он показал на запад.

Стоял прекрасный ясный день, и за ущельем на фоне заснеженных вершин открывался потрясающий вид на лежавшую дальше равнину.

– Ладно, – после минутного молчания сказал Гьердрум. – Не стану утверждать, будто оно того не стоит. Если ты смог жить дальше после всего, чего лишился, – смогу и я.

Час спустя, глядя на ту же картину с более высокой точки на сторожевой башне Карак-Страбгера, сэр Гьердрум обратился к королю:

– Сир… Браги… Я бы хотел попросить о большой услуге.

– Что угодно в пределах разумного.

– Я насчет Юлии.

– Юлии? А что случилось с Гвендолин?

– Для меня она уже в далеком прошлом. У Юлии во время войн погибла вся семья, и теперь она совсем одна.

– Я слышал об этом. Ее отец ведь служил в Дамхорстском полку?

– Ее братья, дяди и двоюродные братья служили в Южном лучном, Седльмайрском пехотном и Дамхорстском полках. Но – да, отец служил в Дамхорстском. Он похоронен вон там. – Гьердрум показал на обширное мемориальное кладбище, где покоились погибшие в здешних сражениях. – Она хочет, чтобы я возложил венок.

Какое-то время Рагнарсон смотрел на молчаливое, освещенное солнцем ущелье, вспоминая ярость, мрак и ужас минувших дней. Он представил себе кишащих в воздухе драконов, потемневшие от восточных орд склоны, содрогающуюся от схватки колдовских сил землю. Земля эта пропиталась кровью многих хороших людей с обеих сторон, которых бросили в бой тщеславные военачальники.

– Мы возложим венки для всех, Гьердрум. Для всех. Так чего ты хотел?

– Чтобы ты был свидетелем на свадьбе Юлии. У нее никого больше не осталось.

«Все они умерли за меня», – подумал Браги.

– Ладно. Что, решил жениться?

– Как только начнется зима и станет полегче, – смущенно ответил Гьердрум.

Зимой Кавелину не угрожали враги и народ маленького королевства мог позволить себе заняться домашними делами.

– Угу, – кивнул Рагнарсон. – Ладно.

– Что с тобой? Как-то невесело прозвучал твой ответ.

– Не важно, – улыбнулся Браги. – Просто никогда не думал, что ты решишься жениться.

– Я становлюсь старше. И я нашел подходящую женщину.

– Не спорю. Там, внизу, наверняка уже все готовы. Что скажешь, если мы займемся делом? Те люди из Майсака уже здесь?

– Нет. Но должны появиться до захода солнца. – Когда они спустились на два пролета, Гьердрум спросил: – Думаешь, Сун в самом деле выводит гарнизон из Гог-Алана?

Браги пожал плечами:

– Было бы интересно выяснить. Все, что я могу сказать. Интересно выяснить.

Арала Дантиса преследовал во сне образ женщины, которую ему никогда больше не суждено было увидеть.

– Проклятье, – пробормотал он, просыпаясь. – Почему я не могу выбросить ее из головы? Чем она отличается от любой другой женщины?

– Гм? – пробормотал сонный голос. – Что такое, милый?

– Ничего, ничего. Спи дальше, – прошептал он и, выбравшись из постели, подошел к окну. Стояла глубокая ночь. Вряд ли он проспал больше часа. Возможно, вообще не стоило ложиться. – Проклятье, – снова выругался он. – Надо вернуться, пока меня полностью не ограбили.

Быстро одевшись, он поспешил вниз. Заведение было на три четверти пусто, хотя обычно в это время тут бывало оживленнее всего. Неторопливо подойдя к Толстяку, Арал взял его под локоть.

– Все так же плохо?

– Просто ужасно.

Клиенты из высших слоев общества держались поодаль от их заведения – в отместку за подозреваемое участие в обмане во время игры в захваты.

– Ничего, все скоро будет как раньше. Либо здесь, либо где-нибудь еще. Люди не могут не предаваться порокам.

– Кто бы сомневался. Ты уже отправил те ящики своему другу?

– Семьдесят процентов. Нужна куча людей, чтобы перетаскать столько товара.

– Ты выяснил, что это?

– Конечно. Оружие. Разное, но в основном мечи.

– Оружие? Так много? Твой друг снабжает армию?

– Судя по всему.

Прежде чем обратиться за помощью к друзьям-контрабандистам, Арал потребовал от Майкла объяснений. Ему это крайне не нравилось. Поставка оружия избранным Эль-Мюрида выглядела самоубийством. Но что он мог знать о внешней политике? Он надеялся, что Толстяку не станет об этом известно. Толстяк ненавидел все, что имело хоть какое-то отношение к Ученику. Во время войн Эль-Мюрида он потерял брата.

– Я пройдусь, – сказал Арал Толстяку. – Погляжу, что творится в округе.

Во всем квартале было так же тихо, как и в их заведении. Аралу оставалось лишь надеяться, что он был прав и дела со временем поправятся.

Пора было возвращаться и немного поспать. Утром ему предстояла поездка вместе с Майклом.

Мгле предстояла встреча с лордом Цянем Гао Э, принявшим больше всего участия в ее возвращении на трон. Она с волнением ждала этой встречи – лорд Цянь целый день представлял ее Совету тервола и теперь мог принести либо хорошие, либо дурные новости.

Войдя, он кивнул. Ее решили поддержать! Теперь она стала не только номинальной, но и фактической принцессой. Империя снова принадлежала ей, и больше никто этого не оспаривал. Не было никакого О Шина, собравшего войска в дальней провинции, чтобы бросить вызов ее притязаниям. Вскочив с трона, она заключила лорда Цяня в объятия.

– У нас получилось! У нас получилось, Гао Э. Полностью.

Гао Э обнял ее в ответ – легко и осторожно. То был первый дружеский жест с его стороны, который она когда-либо видела. Несмотря на суровый вид, он был взволнован не меньше нее.

– Но как именно? – отстранившись, спросила она. – Что их убедило?

– То, что ты сумела быстро стабилизировать ситуацию на южном фронте, а также твой успех на востоке. Лорд Сыма выступил в твою поддержку с прекрасной речью. Он был большим поклонником лорда Го Вэнчиня. И он склонил чашу весов в твою пользу. Думаю, мы можем рассчитывать на долгое и спокойное правление. Нет даже никаких намеков на интриги против тебя. Тервола устали от постоянных переворотов, и они поняли, какова цена разногласий. Теперь во всем государстве есть лишь один потенциальный источник проблем.

– Лорд Сун?

– Именно. У меня не было времени, чтобы за ним наблюдать. Чем он занимался в последнее время?

– Все тем же. Он не отменил свой план нападения на Хаммад-аль-Накир.

– Думаю, пора тебе его заменить кем-то другим, принцесса.

– У него множество друзей. И многие тервола разделяют его идеи по поводу проблемы с Западом. – Мгла едва заметно улыбнулась. Она уже давно решила, как поступить с лордом Суном. – Мы не можем его убрать, пока он не отважится на открытое неподчинение.

– К тому времени мы уже будем воевать с Эль-Мюридом. Он давно уже потерял прежний авторитет, но лишние враги нам ни к чему.

– Ты сделал все, что требовалось в штаб-квартире лорда Суна?

– В точности так, как ты приказала.

– Хорошо.

– Если позволишь, госпожа: мне не слишком по душе поступать так с собратом.

– Мне тоже. Но всему есть предел. Собственные слова его же и погубят – в назидание другим.

– Как скажешь, госпожа.

– Да, и еще одно. Скажи лорду Сыма, чтобы он встретился со мной завтра. Хочу лично его поблагодарить.

– Конечно.

«Поблагодарить? – подумала Мгла. – Его уже отблагодарили. Но об этом знаем только он и я, лорд Цянь. Прости, старый друг, но мне придется тебя разочаровать, несмотря на все твои тайные амбиции. Лорд Сыма куда лучше подходит для этой задачи. Но придет и твоя очередь, обещаю. Ты служил мне долго и верно, так что потерпи. Своих друзей я никогда не забываю».

Мгла вспомнила старых друзей на западе, которым она не смогла бы помочь, если бы лорд Сун настоял на своем. Она лишь надеялась, что Браги правильно воспримет ее жест.

20

1016 г. от О.И.И.

Когда взлетают искры

Криденс Абака скрестил на груди руки и закрыл глаза.

– Прочитай еще раз последнюю часть. – Его помощник перечитал доклад, доставленный гонцом Майкла Требилькока. – Гм… сегодня ночью? Вот что мы сделаем. Прикажи плотникам соорудить виселицу на шестнадцать человек. Пошли туда отряд Блейкли в гражданской одежде, и пусть они схватят смутьянов, как только те дадут о себе знать. И отдадут их Требилькоку. – В докладе Майкла предсказывались беспорядки в окрестностях улицы Арсен. – Ты ведь знаешь, что это на самом деле такое? – спросил Абака. – Отвлекающий маневр, устроенный Сословиями. Главные события должны произойти где-то в другом месте. Они хотят меня испытать. Передай это Требилькоку, и пусть Адам предупредит всех, чтобы были начеку. Да, и спроси Требилькока, где еще нам следует ждать неприятностей.

Беспорядки начались в точности так, как предсказывал Майкл. Абака действовал быстро и безжалостно. Его виселица обрушилась под чрезмерной тяжестью. Трупы оставили на улицах. Когда люди вновь начали что-то соображать, они пришли в ужас.

Пророчество Абаки сбылось. Беспорядки стали отвлекающим маневром для банды, пытавшейся атаковать замок Криф, якобы с целью освободить королеву и переправить ее в убежище на западе Кавелина. Их попытка ни к чему не привела – все они погибли.

– Прекрасный конец для непродуманного заговора, – заметил на следующее утро Абака. – Первое испытание на силу мы прошли. В следующий раз они не станут меня недооценивать. Где там этот завтрак?

Даль заметил Гейлса, когда тот сворачивал с Великого моста в район южных причалов Итаскии. Гейлс появился на день позже, чем ожидал Хаас, и у Даля нашлось время, чтобы связаться с друзьями короля в итаскийском правительстве. К его удивлению, те были готовы оказать содействие. В помощь Далю выделили полковника из военного министерства, который взял с собой команду из тридцати человек. Ему хватило одного взгляда на Гейлса, чтобы сказать:

– Это не сержант пехоты, капитан.

– Сэр?

– Его в самом деле зовут Джозайя Гейлс, но он – полковник из фамильного войска Грейфеллса. Важная шишка герцога. Мы думали, что его нет в живых – его никто не видел уже несколько лет. Пожалуй, стоит вернуться в министерство и выяснить, что ты помнишь о его приятелях.

– Значит, он шпион Грейфеллса?

– Да. Но и хороший человек тоже. С ними он впустую растратил жизнь. По слухам, он остается с ними лишь потому, что влюблен в Ингер. И считает себя в долгу перед ними из-за ошибки, которую совершил, охраняя ее в юности.

– Похоже, ты уже ответил на большинство вопросов короля, – сказал Даль.

– Ты рад?

– Я боялся, что придется болтаться тут несколько месяцев. У меня осталась подруга… – Даль покраснел.

– Понятно. Прежде чем снова помчишься к ней, все же на несколько дней задержись. Возможно, с твоей помощью мы сумеем покончить с этим раз и навсегда. Так сказать, отрубить голову дракону. Мы знали, что Грейфеллс со своей бандой что-то замышляют, но не могли понять, что именно. Мы думали, что-то должно случиться здесь. Можешь остаться?

– Конечно. И пока я здесь, мне хотелось бы съездить на север. У короля Браги есть поместье выше по реке. У меня там родственники.

– Знаю то место. В свое время там стоял наш гарнизон. Теперь оно заброшено, остались только несколько крестьян. Твои родственники из крестьян?

– Мой отец отдал им свою долю собственности, – кивнул Даль. – Уверен, что твои люди не будут спускать глаз с Гейлса?

– Более чем. Давай так: сегодня ты расскажешь обо всем, что тебе известно, а завтра поедешь к родственникам. Когда вернешься, я представлю тебе полный отчет. Если появятся новые вопросы – обсудим их, а потом можешь отправляться домой.

– Меня это вполне устроит.

Далю не терпелось увидеть старое поместье. Когда-то он был там счастлив и теперь надеялся, что вновь ощутит дух прошлого.

Из Майсака наконец пришли известия, которых ждал Браги. Легион Империи Ужаса, расположившийся в Гог-Алане, разрушенном городе у восточного устья ущелья Савернейк, оставлял позиции.

– Выступаем утром, – объявил он. – В сторону Майсака.

Сэр Гьердрум искоса взглянул на него.

– К чему такая спешка? – спросил барон Хардль.

– Даже быстрому всаднику нужна неделя, чтобы добраться от Гог-Алана до Баксендаля. Нужно наделать шума, пока кто-то нас еще видит.

– У меня на этот счет дурные предчувствия, – заметил Гьердрум. – Что-то тут не так.

– Что?

– Просто некие подозрения. Ничего такого, на что можно указать пальцем.

– Впереди или позади нас?

Рагнарсон тоже чувствовал нечто подобное, но интуиция не могла подсказать ему, в каком направлении действовать.

– Не знаю. Еще и те беспорядки… – сигнальные костры быстро передали новость из столицы в Майсак.

– Вряд ли с этим есть какие-то проблемы. Криденс там все зачистил.

– Может, все потому, что появилось слишком много переменных. Разлад у нас дома. Мегелин и Норат. Ясмид. Сун. Мгла. Слишком много тех, кто тянет в разные стороны.

– Возможно. В любом случае выступаем завтра. Постарайся выглядеть воинственно, ладно?

Арал легким галопом подъехал к ждущему его Майклу. Им предстояла первая поездка после случившихся на прошлой неделе беспорядков.

– Давно не виделись, – весело бросил Майкл. Арал что-то хмуро проворчал в ответ. – В чем дело? Сегодня прекрасный день. Или вчерашняя гроза тебе понравилась больше?

– Я почти всю ночь не спал.

– У тебя же есть напарник, пусть он и занимается всеми делами. А от тебя в любом случае требуется сохранять респектабельный вид.

– Не в этом дело. Я разговаривал с контрабандистами, которые вернулись после того, как доставили твое оружие в Троес.

– И?

– Они говорят, что там скоро все взорвется. Сун уже принял решение и готов действовать вопреки приказам и здравому смыслу.

– И что? Мы все равно не можем с этим ничего поделать. С чего ты так приуныл?

– Боюсь, что король ввяжется в очередную безумную историю.

– Да брось.

– Он изменился, Майкл. Он рискует всем, не раздумывая. Он самонадеянно верит в собственное везение, идет на ненужный риск. Может, королевская власть ударила ему в голову?

Майкл не мог с ним не согласиться.

– Он и впрямь предпочитает игнорировать чужие советы, если они не совпадают с тем, что он хочет услышать.

– Я тебе кое-что скажу, Майкл. Наша организация больше на него не ставит. Мы выводим деньги из Кавелина. Нам кажется, что король долго не протянет.

– Почему? Все под контролем. Я выяснил, кто мутит воду, и через месяц-другой… – Он замолчал.

Аралу вовсе не обязательно было знать про харишей.

– Попомни мое слово – еще одна рискованная ставка, и многие от него отвернутся. А еще больше окажется тех, кто захочет с этого что-то поиметь. Ему стоило бы занять более реалистичную позицию в отношении других. Он должен сделать так, чтобы люди сами захотели ему помогать. Когда он был маршалом, это у него вполне получалось.

– Во всей этой неразберихе виноват не только он. Есть те, кто вставляют ему палки в колеса при любой возможности. Они готовы на все, чтобы его опорочить.

– Догадываюсь, кто именно. В моей части города ходит немало итаскийского золота. Но я бы все же сказал, что это его вина. Ему следовало положить этому конец до того, как все вышло из-под контроля.

– Отчасти это и моя вина, Арал. Я давно подозревал нечто подобное, но ничего ему не говорил. Я думал, он сам что-то предпримет, когда будет готов. Мне не хотелось причинять ему боль. Он и так потерял почти всех, кто хоть что-то для него значил. Вероятно, в этом часть его проблем. Он сублимирует все свои чувства в патологическую преданность Кавелину, у которой все меньше общего с реальностью.

– Эй, Майкл!

– Что?

– Взгляни на меня. Перед тобой Арал Дантис, сын торговца снаряжением для караванов. А вовсе не твой однокашник по Ребсамену.

Майкл рассмеялся:

– Извини.

– Я понимаю, о чем ты, хоть ты и выражаешься словами, недоступными обычным смертным. И вероятно, отчасти ты прав. Но только отчасти.

– Что ж… проклятье, мы уже совершили полный круг. А сегодня у меня больше нет времени.

– Передашь новость насчет Суна?

– Конечно.

– Майк… у меня появилась идея.

– Какая?

– Встреться с королевой, пока она еще тебя боится.

– Зачем?

– Переговорить. Пусть купит себе безопасность, уехав из Кавелина.

– Гм… это опасно, Арал. Король будет вне себя от ярости.

– Даже если в курсе дела будешь ты, Пратаксис и Мундвиллер?

– Не знаю.

– Лучше что-то предпринять, пока на нас не обрушился удар. Как я уже говорил, у меня предчувствие, что он снова рискнет по-крупному.

– Я подумаю, Арал. Поговорю с Пратаксисом. Это все, что я могу обещать.

То была чистая случайность. Гейлс был в министерстве, куда зашел в гости к старому другу, и, ненароком взглянув в окно, увидел шедшего к зданию знакомого человека. «Даль Хаас? Что он тут делает, дьявол его побери?»

– Джозайя? – спросил его друг.

– Гм?

– Что-то ты побледнел.

– Похоже, нездоровится.

Он пытался шутить и болтать, всеми силами стараясь потянуть время, но это никак ему не удавалось. В итоге он попросту злоупотребил гостеприимством, дождавшись, когда Хаас покинул здание. Молодой капитан был не один – его сопровождал главный шпион Итаскии.

– Больше не стану тебя утомлять, – сказал Гейлс и, поспешно выйдя на улицу, направился в сторону городской виллы Мортина Грейфеллса.

Он понял, что за ним следят – ему то и дело встречались люди, которых он видел рядом с собой уже несколько дней. Что ж, пусть. Он пока не совершил ничего из ряда вон выходящего. Другое дело – когда он доберется до виллы и сможет воспользоваться имевшимися в распоряжении Грейфеллсов средствами…

Как этот мальчишка ухитрился его выследить? Впрочем, намного важнее, как он сумел близко подружиться с кем-то из тех, кто пользовался здесь немалой благосклонностью короля? Что он успел сообщить? Не оказалась ли под угрозой вся операция в Кавелине?

Гейлс решил, что это в немалой степени зависит от того, сколь многое рассказали Хаасу перед тем, как тот покинул Воргреберг.

«Этого следовало ожидать, – подумал он. – Стоило уделить больше внимания возможной слежке».

Мгла разглядывала полевые карты лорда Сыма.

– Это последние данные?

– Если только Сун не оказался умнее, чем мы полагаем. Троенцы сосредоточились для атаки. У него один легион в их тылу, и еще один движется со стороны Гог-Алана. Он добьется своего.

– Как скоро?

– Завтра? Послезавтра? Вряд ли осталось долго ждать.

– Чего нам следует ожидать?

– Как он полагает, войска Ученика потерпят поражение. Возможно, зашевелятся остатки партизан, и не исключены определенные проблемы с последователями Ученика на троенской территории. Он рассчитывает, что его кандидаты-тервола зачистят там всё недели за две, и намерен двинуться на юг в сторону Сук-эль-Арбы, занять там позиции, а затем войти в ущелье Себиль-эль-Селиб. Ученик либо будет схвачен там, либо сбежит на запад, где его схватят войска роялистов.

– Насколько я помню, в прошлый раз его расчеты не оправдались. Каковы шансы на этот раз?

– Может, у него и получится. Вопреки его собственным ожиданиям.

Мгла показала на карте ущелье Савернейк, которое, извиваясь словно змея, пересекало горы М’Ханд. Лорд Сыма произнес:

– Рагнарсон сейчас в Майсаке с основной частью войска. Но это все показное. Ничего предпринимать он не станет.

Мгла кивнула, но все же спросила:

– Почему?

– В его королевстве и без того хватает проблем. Он не призвал никого под свои знамена, кроме нескольких подразделений ополченцев в дальних провинциях. Если бы он собирался действовать всерьез, объявил бы всеобщий призыв. Ему хочется прикрыть задницу от внутренних врагов.

– Зачем тогда вообще подобный жест? Это как-то связано с людьми Эль-Мюрида?

– Наверняка. Речь не идет о союзе – с политической точки зрения подобное маловероятно. Скорее всего – о некоего рода сотрудничестве. Как иначе он мог бы узнать о действиях лорда Суна?

– От Майкла Требилькока. Майкл по-своему не менее опасен, чем Вартлоккур. Он не знает пощады и ничего не боится. И у него сотни друзей в самых разных местах. Такое ощущение, будто ему известно все.

– Я знаком с мнениями представителей штаба лорда Суна, которые считают иначе. Репутация Требилькока больше известна в Кавелине, чем за его пределами. Большей частью успехов он обязан помощи со стороны Вартлоккура, которой теперь лишился.

– Именно потому я и решила, что Рагнарсон не станет атаковать. Рядом с ним больше нет чародея, который мог бы его прикрыть.

– Каковы твои планы насчет лорда Суна?

– Не трогай его. Пусть сам нашлет на свою голову столько проклятий, что Совет единогласно его осудит. История с Матаянгой и без того уже достаточно их напугала, чтобы они не потерпели никаких нарушений дисциплины.

– Как идет война?

– Все не так уж плохо. Окруженные войска скоро должны сдаться. Как только это случится, мы перейдем в наступление.

– То есть положение больше не критическое?

– Нет. Просто серьезное. Но оно может снова ухудшиться.

– Дадим лорду Суну еще неделю? Даже если он решит выступить?

– Как минимум. Может, и дольше.

В высоких диких горах, называвшихся Зубами Дракона, Вартлоккур отвернулся от зеркала, которое могло показывать изображения чего угодно и где угодно, и вздохнул. Он предполагал, что все так и будет, но надеялся, что ошибается. Теперь и надежды у него не осталось.

– Что случилось, Варт? – спросила Непанта.

– Я был прав. Волки собираются завалить Браги. Если только все те глупости, что он совершил, – не часть некоего невообразимого плана.

– Ты ведь ему поможешь?

– Нет. И не спорь со мной. Наш разрыв окончателен. Что бы ни случилось.

– Ты упрямый старикашка. И ты столь же глуп, как и он.

– Возможно.

В душе он был с ней согласен. Но гордость не позволяла ему помириться с Рагнарсоном.

Снизу донеслись детские голоса.

– Пойду их успокою, пока они не разбудили Смирену, – сказала Непанта.

– И пришли сюда Этриана. Поработаю с ним еще немного. – Он снова вздохнул.

Дети Мглы доводили его до бешенства. Порой ему хотелось, чтобы они стали такими же безучастными ко всему, как и Этриан.

Юноша выжил, но лишился разума, затерявшегося в темных закоулках его мозга. Он словно пребывал во сне, выражая лишь самые примитивные потребности, и был столь же беспомощен, как и его сестра.

Наверняка имелся некий способ его освободить. Наверняка, дьявол его побери. Где-то в старых книгах…

Вартлоккур взглянул в зеркало.

– Проклятье. Никуда от этого не деться. Неужели дураки никогда ничему не учатся?

– Госпожа, – сообщил Ингер озадаченный солдат, – тебя хочет видеть Майкл Требилькок.

Сердце ее подпрыгнуло в груди. Требилькок? Здесь? Что это могло значить? Некий трюк, чтобы подобраться к ней поближе и убить?

– Он один? Он не говорил, что ему нужно?

– Нет, госпожа, не говорил. Да, он один. И без оружия.

Она хотела отправить его восвояси, бросив пару резких слов, но решила, что это неразумно. Встретившись с ним, она могла по крайней мере выиграть время.

Ей нужно было выиграть время. Для Дэйна. Для Браги, чтобы тот успел вернуться с гор. Особенно для последнего. У нее больше не оставалось надежды, кроме как на его заступничество.

Возможно, их отношения еще могли вернуться в прежнее русло. Она могла порвать с семьей и попытаться вновь завоевать его доверие. В конце концов, она была матерью его сына.

«Не будь дурой, – подумала она. – Доверие? Ты сама полностью его разрушила».

Она заглянула в гостиную, куда солдат должен был привести Требилькока, в надежде понять намерения Майкла до того, как тот ее увидит.

Это был все тот же прежний Майкл, только без оружия – высокий, бледный и холодный, не знающий страха. У нее вдруг возникла безумная идея приказать его убить – настолько он ее пугал. Во многом он был похож на Дэйна, оба не знали угрызений совести.

Собравшись с духом, она шагнула в комнату. Гвардейцы вытянулись в струнку. Майкл поклонился, соблюдая подобающий ее положению церемониал.

– Ваше величество, ты хорошо выглядишь. Я слышал, ты была больна. – Он вел себя так, словно между ними не было никакой вражды.

– Я выздоравливаю. – Не была ли это игра в некие двусмысленности и притворство? Нет, такого бы она не позволила. – Что тебя сюда привело?

Ответ Майкла оказался вовсе не таким, как она ожидала.

– У меня есть к тебе предложение, – просто сказал он. – Способ, как выйти из этого тупика и избежать его неприятных последствий.

Она села, сверля его взглядом.

– У тебя несчастный вид, – продолжил он. – Я всегда считал, что твоя самая подкупающая черта в том, что ты способна улыбаться в любых обстоятельствах. И я всегда тебе в этом завидовал. Мне жаль, что положение твое столь тяжко, что даже улыбка исчезла с твоих уст.

– Давай лучше про свое предложение, – застигнутая врасплох, проговорила она.

На губах Требилькока промелькнула усмешка.

– Ладно. Первое. Ты отказываешься от притязаний на трон Кавелина. Второе. Фальк лишается права на престолонаследие. Третье. Ваш брак аннулируется. Четвертое. Ты возвращаешься в Итаскию вместе со всеми своими людьми и забываешь о существовании Кавелина. Мы со своей стороны позаботимся, чтобы ты уехала целой и невредимой, и выплатим компенсацию за все приобретенное тобой здесь имущество.

– Не слишком захватывающее предложение, Майкл. Мне придется отказаться от всего, ради чего я жила.

– Оно означает, что ты будешь жить.

– Что?

– Говоря прямо, ваше величество, это единственный шанс для вас с Фальком уйти отсюда живыми. Мне бы очень не хотелось, чтобы дело дошло до другой крайности и чтобы потом меня мучила совесть. Может, я и дурак, но в моем сердце всегда занимала особое место недосягаемая супруга короля. И мне будет очень больно, если придется делать выбор между сердцем и долгом.

Ингер вскочила на ноги:

– Что?

– У тебя и впрямь потрясающая улыбка.

Подойдя к ближайшему окну, Ингер невидящим взглядом уставилась на крыши и остроконечные башни Воргреберга. Что это все значило? Даже ухаживания Дереля Пратаксиса повергли бы ее в меньшее замешательство. Наверняка это была ложь, некая часть их плана.

– Ваше величество, – сказал Майкл, – до меня дошел слух, будто кто-то пытался тебя отравить. Я убедил доктора Вахтеля обо всем мне рассказать. Увы, мне не удалось найти виновника, но я знаю, что ты обзавелась множеством врагов среди друзей короля. Я знаю, что, если Сословия спровоцируют очередной мятеж, твоя жизнь не будет стоить и гроша. В последний раз я едва сумел удержать полковника Абаку.

Повернувшись, она ошеломленно уставилась на него.

– Если ты исчезнешь, все станет намного проще. Сословия лишатся номинальной фигуры, вокруг которой они могли бы объединиться. Понимаешь? Так что я бы скорее предпочел, чтобы ты в целости и сохранности уехала из Кавелина, чем умерла здесь.

Она открыла рот, но тут же снова его закрыла. Что она могла возразить?

Майкл направился к двери, но остановился:

– Мои люди могут тебя вывезти. Мы можем делать вид, будто ты все еще здесь, пока не окажешься в безопасности. Но если ты не выполнишь остальные три пункта, от тебя так просто не отстанут. Я не единственный в Воргреберге, у кого длинные руки.

Ингер снова открыла рот и тут же его закрыла.

– Сообщи побыстрее о своем решении, хорошо? – Его голос был полон искренних чувств.

Майкл вышел, и солдат закрыл за ним дверь. Ингер вернулась в кресло, в голове была полная сумятица.

Крепость Майсак, охранявшая Кавелин от вторжения с востока, лепилась к склону горы в самой узкой части ущелья Савернейк, властвуя над всем движением через эту часть извилистого каньона с отвесными стенами. Сама крепость считалась неуязвимой. Лишь Шинсан когда-то сумел ее покорить.

Рагнарсон завершил тщательный осмотр, который устроил от нечего делать. Стоявшие рядом сэр Гьердрум и барон Хардль кивнули, когда он заметил:

– Здесь все в превосходном состоянии. Не вижу необходимости в каких-либо улучшениях.

Командир гарнизона расплылся в улыбке. Повернувшись. Рагнарсон взглянул на каньон. Его войско разбило лагерь на дне каньона, напротив первой восточной заставы, находившейся всего в нескольких милях к востоку от Майсака. Он весь дрожал от возбуждения – ему не терпелось устремиться вперед, повинуясь некоему самоубийственному порыву.

Появился бледный гонец.

– Сообщение из Воргреберга, сир. От капитана Требилькока.

– Что там?

– Троенские войска вошли в Хаммад-аль-Накир. Идет яростный бой. Лорду Суну пришлось послать свои отряды, чтобы прорвать линию обороны.

Дрожь, охватившая Рагнарсона, казалось, отдалась в костях. Проклятье! Его блеф не сработал.

– Значит, мы зря тут торчали, – сказал он. – Мгла… Мгла… – У него не нашлось слов. – Гонец, капитан Требилькок не говорил, насколько стары эти новости?

– Нет, сир.

Браги уставился в каньон. Предположим, Майкл получил известие через контрабандистов Арала. Это означало, что его везли через горы по труднопроходимым звериным тропам, на что требовалась по крайней мере неделя. И примерно столько времени продолжал наступать Сун.

– Гьердрум, отправь разведывательную группу к той заставе. Посмотрим, каков будет ответ.

– Хочешь, чтобы я их атаковал, сир? – обеспокоенно спросил сэр Гьердрум.

– Да. Задай им взбучку. Хочу посмотреть, что будет.

Гьердрум искоса взглянул на Браги.

– Действуй. Мне нужно знать до темноты.

– Да, сир, – натянуто ответил Гьердрум.

Взгляд барона Хардля тоже стал несколько напряженным.

– Беспокоиться не о чем, – сказал Браги. – Пограничные столкновения случаются постоянно и никого особо не волнуют.

– У нас же вроде как договор с лордом Суном, – заметил Хардль.

– Вроде как. Но он не оправдал наших надежд, заключив в тюрьму полсотни наших людей. Мы что, должны чувствовать себя перед ним виноватыми?

Хардль продолжал косо на него смотреть. Браги раздраженно отправился к себе. Он попытался поесть и подремать, но у него ничего не вышло. Нервы его были натянуты до предела, и он беспокойно расхаживал туда-сюда.

Вернулся Гьердрум.

– Застава покинута, – доложил он. – Они были там четыре дня назад. Я послал разведчиков дальше в каньон.

– Хорошо. Есть мысли?

– О чем?

– О положении в целом.

– Мне не хочется об этом думать. У меня дурные предчувствия.

– Предположим, мы снова двинем войска? Просто чтобы припугнуть Суна?

– Вряд ли удастся его всерьез потрясти. Его не волнует, что ты станешь делать.

– Да. Думаю, он решил, что я блефую. Если бы мы заняли Гог-Алан…

– Он полон решимости, сир. Он тервола. И он не отступит. Уж точно не перед нами.

– Пожалуй, ты прав. С тем же успехом можно собирать вещи и возвращаться домой. Но, дьявол его побери, он меня с ума сводит. Хотелось бы дать ему хорошего пинка под зад.

– Ты же не хочешь, чтобы он стал нашим заклятым врагом?

– Что? Да он и так наш заклятый враг хуже некуда.

В следующем докладе Майкла говорилось, что наступление Суна вдохновило партизан и они зашевелились сильнее, чем рассчитывали даже командиры Ученика. Войска Ясмид тоже сражались упрямее, чем от них ожидали.

– Как скоро начнет действовать Мегелин? – задумчиво проговорил Браги. – Именно тогда у Ясмид начнутся настоящие проблемы. Ей придется скакать, словно одноногому пожарному. Гьердрум, продолжай продвигаться по ущелью. Не останавливайся, пока кто-нибудь не окажется на твоем пути.

– Да, сир. – Вид у Гьердрума был мрачный.

– Она оказалась между тервола и Магденом Норатом, – пробормотал Браги. – Я ей не завидую.

В ущелье им не встретилось никаких препятствий вплоть до самого Гог-Алана.

Майкл прислал очередное сообщение. Наступление Суна остановилось. Его троенские марионетки понесли серьезные потери. Сам Троес был объят пламенем, и Суну пришлось перенести штаб-квартиру за пределы города. Он вызвал подкрепление из легионов в Некремносе и Аргоне.

– То, что нам нужно, – сказал Браги. Он собрал военачальников. – Теперь мы можем покачнуть чашу весов. Мы выступаем. В Троес.

Последовала громкая и ожесточенная дискуссия. В конце концов Рагнарсон прекратил спор, прогрохотав:

– Я вас ни о чем не спрашиваю! Я говорю вам, что мы станем делать. Просто совершим набег на Аргон, так же как и в начале Великих Восточных войн. Выступаем завтра с первыми лучами солнца. И я отрублю голову любому, кто хоть что-то сообщит в Воргреберг. Всем понятно?

Все разошлись злые и недовольные. Браги с тревогой наблюдал за командирами. Продержатся ли они? Лучше бы продержались.

Суна, этого сукина сына, ждал неприятный сюрприз.

21

1016 г. от О.И.И.

_Даль еще раз проверил сумку с документами, убедился, что весь его багаж надежно приторочен, и вскочил в седло. Ему многое хотелось сказать, но по-настоящему общаться с людьми он никогда не умел и потому обошелся лишь парой фраз:

– До свидания, полковник. Спасибо за все.

– Удачи тебе, сынок. Скажи своему королю, что я постараюсь сделать все возможное.

– Хорошо. – Даль пришпорил коня и выехал на улицу.

Еще не рассвело. Перед глазами возник образ Кристен, и ему захотелось как можно скорее оказаться дома.

«Дома? – подумал он. – Я всегда считал, что мой родной дом – здесь. Похоже, права старая поговорка».

Размышляя о своем будущем с Кристен, он потерял бдительность и, лишь оказавшись в сельскохозяйственных угодьях к югу от Серебряной Ленты, вдруг понял, что за ним уже какое-то время едут трое. Он прибавил шагу, преследователи – тоже.

Судя по всему, он угодил в переплет.

Что делать? Сражаться он не мог. Убежать от них? Вряд ли – они ехали налегке, а его конь был нагружен для долгой поездки. Оторваться от них? Как? На открытой местности? До леса оставалось еще полтора десятка миль… Впрочем, они, похоже, не особо спешили его нагонять. Если они просто его преследовали – что ж, пусть. Он мог взять их измором – его конь не знал устали, и сам он мог похвалиться отличной выносливостью. Он мог ехать и ехать, пока от него наконец не отстанут.

План этот выглядел вполне разумным и мог даже сработать, если бы преследователи не гнали Даля в сторону ждавших в лесу сообщников.

Ловушка захлопнулась. Даля окружили крепкие мужчины во главе с Джозайей Гейлсом. Они посмотрели друг на друга, и Хаас понял, что никакая ложь не поможет ему объяснить, что он тут делает. Гейлс видел его насквозь, как и он Гейлса.

– И что теперь, полковник? – вздохнув, спросил Даль.

– Кое-кто хочет с тобой поговорить.

Хаас покачал головой и слабо улыбнулся:

– Девять баб за один день…

– Хватит, Хаас, – нахмурился Гейлс. – Той игре пришел конец.

Он развернул коня, и остальные последовали за ним, окружив Даля.

«Нужно избавиться от депеш, – подумал он. – Нельзя допустить, чтобы ими завладели эти люди». Он лихорадочно размышлял, но в голову ничего не приходило. За ним пристально наблюдали.

Его привели в маленькую охотничью хижину. Гейлс вежливо предложил пройти вместе с ним внутрь. Даль решил промолчать о своих вещах – у захвативших его в плен вполне могло возникнуть желание в них покопаться.

Естественно, они ожидали, что при нем что-то окажется. Возможно, их могла сбить с толку висевшая на его боку курьерская сумка поменьше.

Идя следом за Гейлсом, он внимательно разглядывал хижину, которая ничуть не походила на крепость или тюрьму. Достаточно было на несколько минут скрыться из виду захватчиков, и он вполне мог сбежать.

Гейлс привел его к худому, словно скелет, старику, который ел фазана в маленькой комнатке рядом с кухней.

– Сэр Мортин, капитан Даль Хаас. Даль, это сэр Мортин.

Это имя было Далю знакомо. За время, проведенное в Итаскии, он многое узнал о семействе Грейфеллс.

– Доброе утро, сэр. Зачем твои люди меня задержали?

– К чему лишние вопросы, юноша? – улыбнулся Мортин. – Тебе прекрасно известно зачем, и ты прекрасно знаешь, что об этом известно мне. Так что не стоит пытаться обманывать друг друга. Садись. – Он показал ножом на стул напротив. – Ривз, принеси еще одну порцию для нашего гостя.

Даль решил пока что пойти на сотрудничество, разоружив их своей сговорчивостью.

– Спасибо, сэр. И, сэр, я в самом деле не понимаю, зачем твоим людям было меня задерживать.

– Молодой человек, ты что, меня за дурака принимаешь? Затем, что ты вез некие сведения в Кавелин.

– Ничего такого, о чем король уже не знает. Задерживать меня нет никакого смысла. Я просто еду домой. Важные сведения ушли на юг с курьером в тот же день, когда Гейлс прибыл в Итаскию. Его узнали люди из министерства.

Мортин взглянул на Гейлса:

– Джозайя?

– Возможно, он прав, сэр. Выглядит вполне разумно.

– Да, в самом деле. Юноша, ты ставишь меня в затруднительное положение.

– Сэр?

– Судя по всему, нам действительно не стоило тебя задерживать. Но раз уж так вышло – что нам теперь с тобой делать? Давай ешь. Отменная птица. Жаль, если она пропадет впустую. Так… подумаем. Если курьер в самом деле уже отправился – ты для нас ничего не значишь. От тебя нам никакой пользы, а для наших врагов ты недостаточно ценен, чтобы имело смысл тебя убить. Но мне не по душе сама мысль о том, чтобы тебя отпустить. Джозайя? Есть предложения?

– Гм… можно попробовать уговорить его перейти на нашу сторону, сэр.

У Даля возникло желание выругаться ему в лицо, но здравый смысл подсказал, что лучше держать язык за зубами.

– И почему я об этом не подумал? Что может быть полезнее, чем адъютант короля, получающий у нас жалованье? Есть, однако, проблема. Судя по тому, что ты рассказывал про этого парня, нам придется найти способ на него надавить. Он не станет служить нам ради денег и уж точно не из любви к нашему герцогу или своей королеве.

– Нет, конечно, – улыбнулся Гейлс. – Но, полагаю, у нас будет время поразмышлять об этом по пути. – (Даль резко взглянул на него, едва не выронив кусок фазана.) – Да, Даль. Мы направляемся в Кавелин. Вся наша компания и многие другие, о чем тебе наверняка стало известно, пока ты здесь был. Хотя бы по одной этой причине мы не можем тебя отпустить. Сэр Мортин?

– Однозначно. Его курьер не мог этого знать. Что ж, сынок, придется тебе остаться с нами. Я буду хорошим хозяином, пока ты будешь хорошо вести себя в гостях. Но если решишься на какой-нибудь необдуманный поступок, я не могу гарантировать, что ты останешься жив и здоров. Мы вынуждены себя защищать. Джозайя, пожалуй, кладовка будет для него самым подходящим местом.

– Да, сэр. Подожду, пока ты закончишь, Даль.

Даль не спеша ел, продолжая лихорадочно размышлять. Непосредственная опасность ему, похоже, не угрожала. Но и шансы сбежать с документами и предупредить короля, что на него готов обрушиться весь проклятый клан Грейфеллсов, выглядели ничтожными.

Интересно, чем заняты сейчас в министерстве. Сообразили уже, что случилось? Отправится ли кто-нибудь следом за ними?

Похоже, пришло время молиться.

22

1016 г. от О.И.И.

_Майкл наблюдал, как в его кабинет, хромая, входит Криденс Абака. Полковник оперся на плечо Арала.

– Похоже, я буду хромать до конца жизни.

– Я слышал, его сильно порубили, – прошептал Арал.

– Садись, Криденс. Дерель должен быть с минуты на минуту.

Он не сводил взгляда с Абаки. Возможно, следовало вызвать Лиакопулоса из Карак-Страбгера, где тот обучал новобранцев этого года. Раны Криденса заживали страшно медленно, – возможно, он стал жертвой отравленного клинка тервола.

Им требовался командир гарнизона, способный быстро передвигаться. Лиакопулос мог передать своих подопечных кому-нибудь другому.

Вошел Дерель. Вид у него был усталый.

– Тяжелый день в Тинге. Сословия снова пытаются отменить закон об оружии. Нам с трудом удалось их победить. С Мундвиллером едва удар не случился – двое сторонников его бросили. Нужно вернуть сюда Хардля, чтобы он указал нордменам на их место.

Закон об оружии давал свободным гражданам право и обязанность хранить и носить оружие. То был единственный наиболее действенный способ ограничить власть знати, которая больше не осмеливалась грубо обращаться с подданными. Другой закон, вступивший в силу примерно в то же время, ликвидировал крепостное право, освободив крестьян от прикрепления к земле, которую они обрабатывали, – теперь они могли уйти от несправедливого господина. Этот закон также не пользовался популярностью среди Сословий.

Пратаксис тяжело опустился в кресло.

– Что нового, Майкл? Судя по твоему сообщению, дела хуже некуда.

– Возможно. Чам придет?

– Нет. Он планирует завтрашнее контрнаступление, хотя еле держится на ногах. Если король в ближайшее время не вернется… Что ты так помрачнел?

– Пусть Арал тебе расскажет. Потому он и здесь.

Арал начал заикаться и запинаться, чувствуя себя не в своей тарелке.

– Ну давай, – сказал Майкл. – Просто расскажи им то же самое, что говорил мне.

– Сегодня утром пришло известие, – начал Арал. – От одного друга, который только что вернулся из Троеса.

– Я уже беспокоюсь, – заметил Пратаксис. – Слишком давно мы ничего не слышали.

– Ты прав, – кивнул Майкл. – Арал?

– Суна убили.

– Кто? Партизаны? – потрясенно проговорил Пратаксис. Как убийца сумел добраться до лорда Суна?

– Нет. Его собственные люди, – сказал Арал. – Подробностей мне не сообщили. Только то, что он убит и его сменил другой тервола, которого прислала Мгла.

– Это означает, что за убийством стояла она, – вмешался Майкл.

– Лорд Сун слишком уж выделялся, – кивнул Пратаксис. – Хотя удивительно, что Совет выразил согласие на столь радикальные меры.

– Все это очень интересно, – заметил Абака. – Но с чего вдруг такая паника? Какая, собственно, разница, один тервола или другой?

– Этот тервола прекратил вторжение в Хаммад-аль-Накир, – сказал Арал. – Он приказал войскам остановиться и не сражаться, если только их не атакуют. Он пытается вести переговоры с Ясмид, надеясь заключить мир.

– Именно так и будет, – предположил Майкл. – Судя по сообщениям, которые я получаю из Аль-Ремиша, также благодаря любезности нашего друга Арала, Мегелин послал Рахмана, Нората и пять тысяч солдат в атаку на Себиль-эль-Селиб.

– Значит, сражение прекратилось. И что с того? – спросил Абака.

– То, что у нас уже восемь дней нет связи с королем, – ответил Пратаксис. – Верно, Майкл?

– Именно так. На мои запросы в Майсак приходят уклончивые ответы. От короля – вообще ничего. Я спрашивал Лиакопулоса, но он тоже ничего не знает. Напрашивается предположение, что король потерял терпение и решил двинуть войска на Гог-Алан. Может, даже атаковать Суна с тыла.

– Похоже, у нас неприятности, – сказал Пратаксис.

– Возможно, даже большие неприятности, – согласился Арал. – Уже ходят слухи, будто он отправился на восток. Пока это лишь вздор, который распространяют Сословия, но через несколько дней люди начнут задавать серьезные вопросы. А ответов у нас не будет. Майкл, я же говорил – он снова решил рискнуть всем.

Требилькок закрыл глаза:

– Я сразу же послал полученные от Арала новости в Майсак, потребовав прямого ответа от короля. Они подтвердили, что мое сообщение дошло, но больше я ничего не слышал. Молюсь о том, чтобы мне удалось хоть чего-то от него добиться. Хотя если в ближайшее время ответа не последует, я решу, что он двинулся через ущелье.

– Глупо, – пробормотал Абака. – Глупо, глупо, глупо. Пожалуй, лучше вызвать подкрепление.

– Лучше предупредить гарнизоны в Дамхорсте, Брейденбахе, Форсберге и Седльмайре, – предложил Пратаксис. – Если возникнут проблемы, они быстро распространятся от города к городу. Рекомендую также объявить общую тревогу. И как-то решить вопрос с Кристен, Майкл.

– Как я понимаю, мы все ожидаем худшего? – спросил Майкл.

– Может, и не ожидаем, – сказал Пратаксис. – Но готовимся к нему. Проклятье. Жаль, что мы не можем отправить Тинг по домам. Разогнать их, чтобы им сложнее было доставить нам неприятности.

– Что ж, займемся делом, – подытожил Майкл. – Возможно, у нас мало времени.

– Начинаю задумываться, стоит ли оно вообще того, – проворчал Абака. – Похоже, мы так никуда и не продвинулись.

– Я тебя понял, – ответил Дерель и устало направился к выходу.

– Порой я чувствую себя так же, Криденс, – буркнул Майкл. – Например, сейчас.

Ингер собрала всех участников семейного заговора. Она была готова принять предложение Майкла.

– Кто-нибудь хочет мне что-то сказать? – Все знали, что она имеет в виду. Люди короля перешли в жесткую психологическую атаку. – Требилькок попросил о встрече со мной завтра. Он хочет услышать ответ, и я уже готова принять решение. Карл?

– Если можешь – постарайся потянуть время. Нам наконец удалось связаться с внешним миром, и Сословия просят тебя подождать. Возможно, Рагнарсон закусил удила и двинул войска через ущелье. Нужно выяснить, правда ли это. Если так – может, это как раз то, что нам нужно.

– Это ведь только слухи? – спросила Ингер. – От кого они – от Сословий? Или от кого-то еще, на кого с большей вероятностью можно положиться?

– Точно не знаю. Слухи распространяют люди из Сословий, но они заявляют, будто просто слышали об этом на улицах. Ты лучше любого другого знаешь короля. Способен он на такое?

– И да и нет.

Да, он вполне мог так поступить. Такое бывало и раньше. Но не в нынешней ситуации. Во время набега на Аргон ему помогала половина чародеев Запада. Теперь же чародея при нем не было и он противостоял десятке лучших тервола Шинсана. Вряд ли Браги стал бы атаковать в подобных обстоятельствах.

– Нет, он не стал бы этого делать, – решила она. – Но он мог бы создать у всех впечатление, что его намерения именно таковы. А потом посмотреть, что станем делать мы, сочтя, будто он отправился в некий безумный поход. Нет. Он там, в ущелье, где никто не может увидеть, чем он занят. Он ждет и изучает новости, а в нужную минуту обрушится с неба подобно орлу. И любой, кто окажется достаточно глуп, чтобы поверить слухам и попытаться что-то от этого выгадать, попадется, словно несчастный кролик.

Советники задумчиво переглянулись.

– Сегодня утром Абака распорядился поставить новую виселицу, – заметил один. – Большую. Вполне возможно, он чего-то ожидает.

В душе у Ингер все сжалось.

– Сословия не планируют очередной мятеж?

– Нет. В последний раз все закончилось столь плохо…

– Выясни точно. Требилькок сказал, что следующий мятеж нас погубит. Возможно, именно для нас Абака строит виселицу.

– Абака также отправил тайные распоряжения всем командующим войсками и вызвал часть подразделений в Воргреберг, – добавил советник. – Похоже, он знает, что происходит.

– Мне кажется, он участвует в том, о чем говорила королева. Старый стервятник сидит и смеется над нами. В нынешних обстоятельствах он не может сделать ничего такого, что выставило бы его в дурном свете. Но если мы сейчас что-то предпримем, это будет выглядеть как измена. И никто не станет особо возражать, если с нами что-нибудь случится.

– Многие были бы только рады, – сказала Ингер. – Те, у кого вызывает негодование один лишь факт, что во дворце столько чужеземцев. Они любят нас еще меньше, чем моего мужа.

– В связи с этим возникает вопрос, на который так и не было внятного ответа, госпожа. Что нам делать с королем? Если предположить, что мы когда-нибудь захватим власть?

– Вопрос спорный. – («Из числа тех, которых мне хотелось бы избежать», – подумала Ингер.) – О том, чтобы захватить власть, теперь не стоит и мечтать. Речь идет о выживании. Мы должны решить, что мне сказать завтра Требилькоку.

– Потяни время.

– Придумай какую-нибудь отговорку.

– Что, если он не захочет ждать?

Ей тоже этого не хотелось. Она устала от этого унылого маленького королевства, страдавшего от избытка себялюбивой знати, устала от той роли, которую навязала ей семья. Она устала бояться, устала жить в постоянной опасности. Она готова была принять условия Майкла. Ей хотелось уйти, вернуться домой, растить сына и освободиться от превратностей политики.

Ингер жалела, что не может просто взять и уехать, как это описывал Браги, уйти в историю, оставив корону Кавелина кому угодно. Возможно, ей стоило предложить ему уехать вместе с ней. Это могло быть даже интересно – жить с ним так, как жила его первая жена, ежедневно честно сражаясь за честные деньги…

– Госпожа?

– Да? Прошу прощения, задумалась. Ладно, попробую потянуть время. А пока – выясните, что происходит. Попытайтесь снова связаться с Сословиями. Если узнаете нечто такое, о чем следовало бы знать мне, сообщите до того, как появится Требилькок. А теперь идите. Мне нужно поразмышлять.

Ей нужно было побыть одной. Не только подумать, но и оплакать все несбывшееся – все, на что она надеялась в те несколько часов между тем, как приняла предложение Браги, и тем, как отправилась за советом к Дэйну.

Мечты умирают тяжело.

Рагнарсон дал сигнал. Отряд легкой конницы устремился вперед, обогнул холм и помчался к импровизированному рынку, построенному рядом с руинами Гог-Алана.

– Барабаны! – крикнул он. – В удвоенном ритме! Вперед!

Загрохотали барабаны, и войска покатились вперед, сопровождаемые с флангов тяжелой конницей.

– Неплохо смотрятся, – сказал Рагнарсон барону Хардлю. – В самом деле неплохо.

– У них были хорошие командиры, – мрачно ответил Хардль. – И они верят в своего главнокомандующего.

Рагнарсон нахмурился – Хардль был хуже Гьердрума. Но следовало отдать ему должное – вреда от него не было никакого. Он просто выполнял свою задачу в меру способностей.

– Выводи своих людей. Септьен! – крикнул Браги командиру разведчиков марена-димура. – Вперед! Если кто-то проскользнет незамеченным – шкуру спущу!

Разведчики галопом помчались к дороге на Троес, где им предстояло перехватывать всех, кто сумел сбежать от легкой кавалерии.

Пришпорив коня, Рагнарсон поспешил к голове колонны. Обогнув холм, он взглянул на равнину, посреди которой лежали руины.

– Что за дьявольщина?

Там ничего не было – по крайней мере, по сравнению с тем, что было в прошлый раз, когда он тут проезжал. Тогда здесь простирался торговый город – шумный, разноцветный и полный самых разных закоулков. Теперь же на его месте стояли ровными рядами казармы, среди которых выделялись лишь несколько нестандартных зданий в стороне. Казармы и окружавшая их низкая стена, казалось, были сооружены из камня, оставшегося после разборки руин.

– Вполне разумно, – пробормотал Браги. – Воспользоваться подручным материалом. И зачем тут оставаться торговцам после того, как прекратилась торговля?

Дав знак трубачу, Рагнарсон помчался к городу в уверенности, что обнаружит его полностью покинутым. Столько сил растрачено зря. Но для солдат это было даже неплохо, позволяя привыкнуть к постоянным перемещениям, когда настанет время идти в бой.

Легкая конница уже почти достигла казарм, окружая здания с флангов, когда среди полуразвалившихся гражданских строений с правой стороны появился одинокий всадник. Он пустил лошадь галопом, и следом за ним тут же устремился эскадрон Браги. Как, впрочем, и сам Рагнарсон. Находившийся дальше Септьен, увидев всадников, тоже повернул назад.

Всадник метнулся в одну сторону, в другую, но понял, что бежать бесполезно, и остановился. Несколько мгновений спустя его окружили.

Подъехав к всаднику, Браги окинул его взглядом.

– Троенец. Кто-нибудь говорит на его языке?

Большинство кавелинцев знали несколько языков хотя бы потому, что в самом Кавелине их было четыре. Многие также говорили на языке тех или иных торговых партнеров королевства, из которых самым важным являлся Троес.

– Я, сир, – сказал солдат.

Еще один поднял руку.

– Расспросите его. О том, что нас интересует.

Солдаты спросили, когда ушел легион, куда делись гражданские и что этот человек делал тут один. Они спросили также об окрестных территориях и о тех, что лежали между Гог-Аланом и Троесом. Браги время от времени подсказывал дополнительные вопросы. Пленник сдержанно отвечал.

Его оставили наблюдать за ущельем. Насколько он знал, между Гог-Аланом и Троесом никаких войск не было.

– Положение стало хуже некуда, – сказал он. – У Эль-Мюрида новый генерал. Как говорят старики, намного лучше Бича Господнего. Мы проиграли несколько крупных сражений. Они посылают в бой всех подряд.

Рагнарсон переглянулся с Хардлем и Гьердрумом.

– Гм… лучше Бича Господнего? – пробормотал Браги.

– Похоже на то, если ему удается разбивать наголову войска лорда Суна, – заметил Хардль.

– Думаешь, Хабибулла преувеличил слабость Ясмид? – спросил Гьердрум.

– Нет. Он верил в то, что говорил. Они странные люди – они готовы сражаться подобно дьяволам за любого предводителя, которому верят. Ты слишком молод для того, чтобы помнить, что творили Насеф и Эль-Кадер. Пусть барон тебе как-нибудь расскажет. Проклятье, они едва не завоевали мир!

Войско разбило лагерь в тридцати милях к юго-востоку от Гог-Алана. Рагнарсон допоздна не давал военачальникам заснуть, обсуждая каждую мелочь. Очевидно было, что ему не по душе то, что приходилось делать. Отправив наконец всех спать, он решил прогуляться вокруг лагеря.

Ночная прохлада предвещала скорую осень. В черном как бархат небе сияли яркие холодные звезды. Лагерь мирно спал, лишь тускло горели немногочисленные костры, укрытые от посторонних глаз.

«Они хорошие солдаты, – подумал Браги. – Лучшие из всех, кого я когда-либо возглавлял. Отлично обученные, дисциплинированные и готовые к бою. Если бы не магия, они прекрасно противостояли бы Шинсану.

Что со мной происходит? Почему я сомневаюсь в себе?

Зачем я вообще это делаю – вопреки всяческой логике, о чем мне каждым взглядом напоминают Гьердрум и Хардль? Даже если я в самом деле нанесу удар, добившись величайшего успеха в жизни, – что в итоге приобрету? Что мной движет? Почему я должен это совершить? Потому что слишком скверно обстоят дела дома? Не пытаюсь ли я уравновесить мою неудачу как короля успехом в том единственном деле, в котором я по-настоящему хорош?»

Он остановился у южной оконечности лагеря, глядя в сторону Троеса. Интуиция ничего не подсказывала, зато его преследовали призраки прошлого. Он вспоминал потерянных друзей и любимых, триумфы и поражения, хорошие и плохие времена.

– Я здесь потому, что ничего больше не умею, – прошептал он. – Я либо рвался в бой, либо бежал от него прочь с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать. Последний мирный период – самый долгий из всех, что мне довелось пережить. Возможно, во мне что-то пробудилось, когда я стал помогать Мгле. – Небо прочертила падающая звезда. – Чья-то жизнь. Одно яркое мгновение во тьме. Не ищу ли я столь же яркого конца?

Если так подумать, эта их вылазка слишком уж напоминала самоубийство. Сун, возможно, и был отступником, бросившим вызов своей принцессе, но при этом он был и тервола. Стоит ему погибнуть или оказаться во всерьез безвыходной ситуации, его собратья наверняка преисполнятся решимости свести счеты…

– Сир?

Рагнарсон чуть не подпрыгнул от неожиданности.

– Ты меня напугал, солдат.

– Я не хотел, сир. Я вел себя как можно тише, зная, что ты можешь размышлять о чем-то важном.

– Кто знает? – усмехнулся Браги.

Солдат отдал честь и пошел дальше.

– Погоди.

– Сир?

– Что ты об этом думаешь?

– О чем, сир?

– О походе на Троес. Что ты о нем думаешь? Что думают другие? Только честно. Я тоже когда-то был солдатом.

– Гм… сир, вряд ли кто-то особо этому рад. Никто ничего не понимает. Но в основном все считают, что ты знаешь, что делаешь. И наверняка это очень важно, иначе бы нас здесь не было.

«Любопытно, – подумал Браги. – Они все еще мне доверяют».

– Никто особо не ворчит и не строит предположений?

Каждый солдат считал себя генералом, полагая себя умнее тех, что наверху.

– Нет, сир. Как я уже сказал – никто не понимает, в чем дело, но жалуются только на еду.

– Как обычно. Спасибо, сынок. Можешь идти.

Браги снова устремил взгляд на далекий Троес.

«Еще четыре дня, – подумал он. – А потом – быстро и решительно входим в город. Захватываем штаб-квартиру Суна. Убираем его марионеток. Даем прозападным и лояльным троенцам возможность как-то организоваться, а затем стремительно удираем домой.

Надеюсь, мы схватим Суна живым… Нужно будет посадить его в зверинец и брать плату за билеты.

Четыре дня. Выдержат ли мои нервы?»

Наступил ясный, прохладный рассвет. Браги выбежал из палатки и сделал несколько подскоков.

– Что там у тебя? – крикнул он повару. – Дьявольски вкусно пахнет.

Рагнарсон бесподобно себя чувствовал. Ночью его не тревожили кошмары, и этим утром ему казалось, будто он готов задать хорошую взбучку всему миру.

Обойдя вокруг своей палатки, стоявшей на вершине пригорка, он взглянул в сторону Троеса. «Вряд ли до него больше шестидесяти миль, – подумал он. – Выложиться сегодня, как следует отдохнуть ночью и ударить завтра».

Все должно было пойти как надо – он это знал. Все его душевные метания и тревоги не имели смысла. Троес должен с легкостью пасть. И если все получится, можно будет двинуться на юг и помочь Ясмид окружить, а затем и уничтожить армию Суна.

Не застынет ли кровь в жилах тервола, когда окажется, что очередные их легионы как бы между делом сокрушила погибель с Запада? Ха! А Мгла? Он с удовольствием увидел бы ее лицо, когда до нее дойдет эта новость. Что ж, сама виновата, что не держала Суна на коротком поводке.

Браги не сомневался, что Сун действует без позволения Мглы. Похоже, ей так и не удалось указать этому тервола на его место. А насколько неугомонны могут быть представители знати, он прекрасно знал и сам.

– Доброе утро, барон, – весело сказал он поднявшемуся по склону Хардлю. – Чудесный день, не правда ли?

– Воистину, сир, – улыбнулся Хардль. – Как будто воздух полон некоей магии.

– Не знаю, что и как, но я превосходно себя чувствую. Надеюсь, это касается не только нас с тобой.

Как оказалось – нет. Ощущение передалось каждому, хотя нервы у всех наверняка были натянуты до предела. Но бывают дни, когда все кажется идеальным, а мир выглядит прекрасным для любого, кроме тех, у кого мрачнее всего на душе.

Радовался даже сэр Гьердрум, не улыбавшийся с тех пор, как они покинули Майсак.

– Знаешь, Браги, – сказал он королю наедине, – возможно, ты прав. У нас все может получиться. И тогда это, возможно, станет тем самым успехом, который нам нужен. Мы сможем на всю жизнь забыть о Шинсане и ударить по внутренним врагам, заставив их замолчать. А ждать всю жизнь они не станут. Избавиться от нас хотят только старые нордмены, и когда они умрут, вряд ли найдется много желающих им на смену.

Браги хлопнул Гьердрума по плечу:

– Ну вот, теперь и ты все понимаешь. Сперва наше предприятие и впрямь выглядело рискованным, но сейчас мне кажется, что мы справимся. С чародеем или без.

Он уже много дней то и дело оглядывался, ожидая появления Вартлоккура и предполагая, что чародей смягчится еще до того, как войско доберется до Троеса.

– Думаешь, он появится?

– Уверен. Он упрям, так что сперва заставит меня поволноваться, но явится как раз вовремя.

Позавтракав, Рагнарсон отдал приказ двигаться дальше. Он еще раньше отправил вперед разведчиков, которым вскоре предстояло наткнуться на крестьянские хозяйства и поместья в окрестностях Троеса. От моря их отделяло не больше семидесяти-восьмидесяти миль, и дожди, хотя и редкие, позволяли выращивать некоторые злаки.

Ночная прохлада быстро миновала, сменившись теплом, которое, однако, так и не превратилось в жару. Над ними простиралось безоблачное небо цвета лазури. Браги продолжал восторгаться величием мира. Шли часы.

– Смотри, Клаус, – сказал он телохранителю. – Видишь ту птицу? Это чайка. Скоро мы перейдем через гряду холмов и, если погода останется ясной, увидим море.

Холмы становились все ближе – древние, покрытые высохшей травой, придававшей им рыжеватый оттенок. К востоку простиралась длинная черная полоса выжженной растительности.

– Смотри, сир! – крикнул кто-то. – К нам едут всадники из авангарда.

Браги приподнялся на стременах, глядя на приближающихся людей. Те не спешили – речь шла лишь о рутинном докладе. Снова опустившись в седло, он пришпорил коня.

– Сир, – сказал разведчик, – мы обнаружили небольшой наблюдательный пункт. – Он показал на холмик чуть в стороне. – С него видна бо́льшая часть равнины. Там никого нет, но в глинобитной крепости позади холма расположился гарнизон – по нашим оценкам, из двадцати человек. Шинсанцы. Судя по их поведению, они ничего о нас не знают.

– Гм, – проворчал Браги, оглядываясь. Колонна поднимала тучу пыли. – Это тот одинокий холм, в стороне от остальных?

– Да, сир.

– Гм… вы не видели, есть ли среди них тервола или кандидаты?

– Ни тех ни других, сир.

– Вы оставили кого-нибудь, чтобы за ними наблюдали? И не подпускали их к тому холму?

– Да, сир.

– Хорошо. Гонец, пришли ко мне капитана Томпкина. – Он снова повернулся к разведчику. – Насколько прочная та крепость? Сможет ее захватить отряд легкой конницы?

– Это даже не крепость, сир. Скорее глинобитное строение, окруженное четырехфутовой стеной. Ворота сняты с петель.

– Что ж, неплохо. Покажи Томпкину, где оно. Пусть посмотрит с вершины холма и решит, как лучше всего его захватить.

Атака прошла без каких-либо эксцессов. Вернувшись, Томпкин доложил, что застигнутый врасплох гарнизон из восемнадцати человек сражался отважно, но все их усилия оказались тщетны.

– Им следовало быть начеку, – заметил Браги. – Когда идет война, о прикрытии с тыла нужно думать не меньше, чем о наступлении на фронте.

Во второй половине дня колонна начала огибать холм. Браги по-прежнему был в радостном настроении. Еще двадцать миль через холмы, десять по равнине – и он постучит в ворота Троеса. К вечеру он собирался разбить лагерь в холмах, а утром совершить последний рывок.

– Сир!

Браги взглянул туда, куда показывал солдат, – налево и в тыл колонны. К ним быстро приближались всадники, за которыми следовали сопровождающие.

– Что-то мне это не нравится. Колонна, стой! Трубачи – командиров ко мне!

Первым появился Гьердрум.

– Поднимись на холм и осмотрись.

Рыцарь умчался. Пять минут спустя прибыли разведчики на взмыленных спотыкающихся лошадях. Их командир спрыгнул с седла и возбужденно заговорил на языке марена-димура.

– Спокойно, сынок. Помедленнее. Я не поспеваю, когда ты говоришь так быстро.

Разведчик показал вдаль. Браги все так же не понимал его слов, но смысл был вполне ясен: с той стороны следовало ждать неприятностей.

Появился капитан Септьен, выслушал солдата и тут же побледнел.

– Сир, – сказал он, – в ту сторону направляется шинсанское войско.

– Они нас видели?

Командир разведчиков задал вопрос и получил ответ.

– Он не знает.

– Ладно. Будь оно все проклято. Барон, остаешься за главного. Забирай сопровождение и уводи колонну за холм. Я поднимусь на холм и посмотрю, что и как. Ты, ты и ты. – Он показал на гонцов. – Пойдете со мной.

На полпути наверх он встретил Гьердрума. Тот был еще бледнее, чем Септьен.

– Что там, Гьердрум?

Гьердрум судорожно сглотнул:

– Лучше взгляни сам.

– Совсем плохо?

– Да.

Браги поднялся к наблюдательному пункту. Разведчик был прав – в его сторону, подобно темному пятну, двигались пять или шесть сотен человек. На самом деле не такая уж и проблема, вот только… Вот только это оказалось одно из четырех таких же пятен, двигавшихся с разных направлений.

– Гьердрум, думаешь, есть и другие?

– Да. В холмах. Я бы разместил их именно там.

– Верно. Нет никаких сомнений, что они знают о нас? И преследуют нас?

– У меня – нет.

– Как они узнали? И откуда они вообще взялись? Предполагалось, что они сейчас плотно заняты войной на юге.

– Что будем делать?

– У нас есть преимущество – мы вместе, а их силы раздроблены. Спускайся туда, выводи конницу и ударь… по той банде. Они ближе всего. – В войсках Империи Ужаса редко использовались конные воины, и им ни разу не удалось должным образом себя показать против западной тяжелой конницы. – Когда покончишь с ними, займись теми, что к востоку от нас. Потом вон теми. Пробей дыру, через которую мы могли бы сбежать.

– Ты намерен бежать?

– Проклятье, да. Нет никакого смысла переть напролом, когда о нас уже знают. Будем сражаться лишь в той степени, в какой потребуется, чтобы уйти. Если прорвемся – сумеем оторваться и от них. Мы в хорошей форме, а им придется пробиваться сквозь конницу, чтобы до нас добраться.

Браги снова окинул взглядом равнину. Он был разочарован, но не пал духом. Настроение его оставалось прежним – ловушка вовсе не выглядела безнадежной.

– Сволочь ты, Сун, – опять выиграл очередной раунд. Но когда-нибудь я до тебя доберусь. Действуй, Гьердрум. Гонец – сообщи барону Хардлю, что мы намерены окопаться на этом холме, пока сэр Гьердрум не расчистит нам путь. Вперед.

Браги еще раз посмотрел на приближающегося врага, а затем поднял взгляд к небу. В его плане имелся небольшой изъян – Гьердруму могло не хватить светлого времени суток, чтобы открыть достаточно широкий проход.

Гьердрум сокрушил два вражеских отряда, прежде чем видимость окончательно ухудшилась, но вместо них появились еще четыре, и прорвать их ряды не удалось.

– Похоже, там целый проклятый легион, – пробормотал Браги.

Это означало, что войско, которому он противостоял, по крайней мере настолько же сильно, как и его собственное. И к тому же лучше обученное, вооруженное и дисциплинированное. Как бы ни были хороши его солдаты, воины Империи Ужаса во всем их превосходили.

– Что ж, барон, похоже, на этот раз случилось то, что должно было случиться, – сказал он за холодным ужином, прислушиваясь к отдаленному грохоту восточных барабанов. – Благодаря мне все мы угодили в основательный переплет.

Хардль кивнул, но, к удивлению Рагнарсона, ответил:

– Но ты ведь нас из него вытащишь? Тебе же всегда это удавалось.

Слова барона тронули Браги. Похоже, тот в самом деле в него верил.

– Возможно. У нас есть Южный отряд лучников, и мы на возвышенности. Ночью окопаемся как следует, и все будет как надо.

По крайней мере, он на это надеялся.

«Вартлоккур, – подумал он, – где ты, дьявол тебя побери? Из-за этих тервола я по уши в дерьме, и мне нужна хоть какая-то помощь. Хватит валять дурака».

23

1016 г. от О.И.И.

_Непанта взглянула через плечо мужа в зеркало – далекие призрачные фигуры рыли окопы и возводили земляные укрепления в южных холмах. Другие заняли позиции вокруг холма, строя свои преграды.

– Ты ведь им поможешь? – спросила Непанта.

Позади нее стоял сын Этриан, похожий на безразличное ко всему привидение. Каждый раз, когда взгляд его падал на зеркало, он жалобно всхлипывал, отчего беспокоился младенец. Непанта начала вполголоса напевать малышке.

Вартлоккур не ответил.

В комнату ввалились дети Мглы, столпившись за креслом чародея.

– Что там, дядя Варт? – спросил кто-то из них.

– Сражение. На юге.

– Можно посмотреть?

– Вам пора спать. К тому же до завтра уже ничего не произойдет.

Солдаты Рагнарсона совершали вылазки по всему периметру, но противник их лишь отгонял.

– Похоже, Суну не особо хочется сражаться, – заметила Непанта.

– Утром он спустит с поводка тервола, – ответил Вартлоккур. – Какой смысл сражаться, если Сила обеспечит ему победу легкой ценой?

– И тебя, как я понимаю, там не будет. Ты обрекаешь этих людей на смерть лишь из-за уязвленной гордости. Ну и дурак же ты. Порой ты мне отвратителен.

– Уложи детей спать.

Непанта раздраженно вышла, подгоняя детей перед собой.

Вартлоккур целый час смотрел в зеркало, и на его лице отражалась напряженная внутренняя борьба.

– Проклятье! – наконец выругался он и встал.

Он взял с ближайшей полки небольшой ящичек и поставил его на стол. Внутри лежал лук длиной в восемнадцать дюймов и четыре черные стрелы вдвое короче, с серебряными наконечниками и потрепанным золотым оперением. Древки их украшал столь тонкий красно-белый узор, что он казался едва различимым. Чародей натянул на лук тетиву из волос девственницы и долго его разглядывал.

Снова выругавшись, он взял перо и тонкий листок бумаги. Что-то написав, он посыпал текст песком, обернул бумагу вокруг древка стрелы, слегка ее послюнил и произнес несколько слов. Бумага плотно приклеилась к стреле.

Держа в руке лук и стрелу, он спустился по длинной винтовой лестнице внутри башни, на вершине которой находилась его мастерская, затем пересек внутренний двор и поднялся на стену, выходившую на обрыв в две тысячи футов высотой. Его дом, замок Фангдред, венчал собой пик дикой горной гряды под названием Зубы Дракона.

Вартлоккур взглянул на звезды, которые, казалось, насмехались над ним, называя дураком, как и жена. Упрямым дураком.

Он посмотрел на покрытые белоснежными шапками вершины и, произнеся несколько слов на языке своей юности, представил себе Мглу. Несколько мгновений спустя перед ним возникло призрачное лицо чародейки. Вложив стрелу в лук, он выпустил ее в сторону насмехающихся звезд. Стрела исчезла в ночи, и вслед ей раздался низкий стон.

Из темноты выплыл Радеахар и завис над чародеем, ощущая его душевную борьбу и чувствуя, что Вартлоккур должен что-то сделать, но не знает, как поступить. Чародей дотронулся до защитной сферы Нерожденного.

– Мой единственный настоящий, неоспоримый друг. Идем внутрь. Слишком стары мои кости – как бы мне не околеть от холода.

– Пу Сю говорит, что они закончили окружать его легион, госпожа, – доложил кандидат.

Отойдя от стола с лежавшей на нем картой, Мгла дала знак. Кандидат развернул другую карту, нарисовал на ней линию окружения в форме почки, а затем несколько черточек, обозначавших приблизительные позиции соседних легионов.

Мгла кивнула:

– Что у нас в резерве?

– Одна когорта без тервола и кандидатов – под командованием главного сотника Ки Можо. Вчера их отвели на отдых. Численность чуть больше половины обычной.

– Пусть Можо атакует слева и заткнет ту дыру.

– Справа разрыв более узкий, госпожа.

– Именно там они ожидают контратаки. Скажи Можо, что, если потребуется, он получит поддержку в виде магических стрел, но пусть не тратит их впустую. Выдели ему десяток.

– Как прикажешь, госпожа. – Кандидат убрал карту и вернулся к своим делам.

Мгла уставилась на вновь открывшуюся перед ней более обширную карту. Ситуация выглядела не лучшим образом. Контрнаступление захлебнулось – матаянгский противник задавил его одной лишь массой. Она тратила резервы, пытаясь сохранить целостность линии фронта, и тем не менее разрывы в ней возникали чаще, чем их удавалось залатать. Откинувшись в кресле, Мгла устало и разочарованно вздохнула.

Никогда прежде империя не оказывалась перед лицом возможных переговоров с позиции слабого. Если матаянгцы в ближайшее время не дрогнут – это случится с ее собственными войсками. Ресурсы Шинсана были на пределе, и вскоре ей придется забирать их у Западной армии и учебных легионов.

Что-то слегка коснулось Мглы, словно паутина на безлюдной лесной тропинке, а затем окутало ее, будто пытаясь прильнуть. Она резко выпрямилась. На ней сосредоточился некто далекий, владеющий Силой. Следовало подготовиться к защите.

Распахнулось окно, и раздался низкий стон. Послышался глухой удар, и что-то врезалось в стол. Карты разлетелись в стороны, в пламени свечей заплясали пыльные хлопья. Из стола, подрагивая, торчала маленькая стрела, вокруг древка которой был обернут листок бумаги.

Мгла внимательно осмотрела стрелу, но ощутила лишь заклинания, с помощью которых та была выпущена. Послюнив палец, она дотронулась до бумаги, и та отошла от стрелы. Осторожно взяв листок, она прочитала послание.

– Гм!.. Лорд Лунью, есть у нас портал, связывающий с командующим Западной армией?

– Мы пользовались им сегодня утром, госпожа. Сейчас проверю.

Она перечитала записку. Значит, Вартлоккур знал о происходящем на троенском театре военных действий и, судя по всему, знал больше, чем она сама. Лорд Шикай окружил Браги.

С чего Браги пришло в голову ни с того ни с сего покинуть горы? Почему он там не остался? Идиот!

Вернулся лорд Лунью.

– У нас в самом деле есть открытый портал, госпожа.

– Хорошо. Ты знаешь лорда Шикая. Отправляйся к нему и прикажи, чтобы он завершил свою операцию, не прибегая к Силе.

– Госпожа?

– Он взял в окружение Рагнарсона. – Лорд Лунью едва не подпрыгнул от радости. Мгла спокойно кивнула. – Да. Но я только что получила весточку от Вартлоккура. Он намерен вмешаться, если лорд Шикай применит Силу. Используя все свое могущество.

– И что?

– Я вполне осознаю твои чувства, лорд Лунью. Я также прекрасно понимаю, что с помощью Силы захватить Рагнарсона было бы проще. Но рисковать гневом Вартлоккура и Нерожденного намного опаснее, чем рисковать встречей с Рагнарсоном в обычном бою. Понимаешь?

– Я видел Нерожденного в деле во время войн, госпожа, – неохотно признал лорд Лунью. – Полагаю, лучше не перечить чародею.

– Скажи также лорду Шикаю, чтобы выделил столько солдат, сколько сможет. У нас отчаянное положение с резервами.

– Да, госпожа. Госпожа… мы можем доверять чародею? Он не станет нам мешать?

– Думаю, можем. Обычно он верен своему слову. Иди. Скоро наступит утро, а лорду Шикаю нужно время, чтобы скорректировать планы.

– Как прикажешь, госпожа.

Мгла собрала карты и начала изучать ту, где отображалось все большее фиаско, которое терпели аргонцы, пытавшиеся вторгнуться на побережье Матаянги.

– Это была хорошая мысль, лорд Го, – прошептала она, обращаясь к призраку предшественника, – но ты слишком переоценил аргонское войско.

—Последними в караул пойдут офицеры и сержанты, – сказал Браги. – Пусть солдаты отдохнут.

Он взглянул на окружавший их лагерь противника. Было уже за полночь, и Рагнарсон сделал все, что мог, чтобы укрепить позиции.

– Иди лучше сам поспи, – предложил барон Хардль. – У тебя уже глаза ввалились.

– Угу. Может быть. – Браги потер глаза, зная, что заснуть все равно не удастся. Ему предстояло всю ночь сражаться с собственной совестью.

Тервола был нужен именно он.

Рагнарсон снова окинул взглядом расположение врага. Вряд ли их было больше одного легиона, к тому же уже основательно потрепанного. Нужно было спровоцировать шинсанцев на атаку, и тогда его лучники могли всерьез проредить их ряды. Затем – контратака вдоль длинного фланга, чтобы освободить пространство для Гьердрума. Если Гьердрум на них обрушится, они уже не помешают ему прорваться. А потом рыцари ударят с тыла.

Он насмешливо фыркнул. Все это выглядело неплохо, но вряд ли сработает. Тервола намеревались использовать свое могущество, и помешать им он никак не мог. Если только… Он посмотрел на север, в сторону далеких Зубов Дракона.

Его мучила тревога. Неужели чародей в самом деле даст ему погибнуть?

– Не настраивай себя на худшее, – пробормотал он. – Положение вовсе не безвыходное.

– Сир?

– Нет, ничего. – Он кратко обрисовал свои мысли о том, как вывести противника под удар лучников.

– Лорд Сун не служил во время войн на западе? – спросил Хардль.

– Вряд ли. А что?

– Под конец они очень даже неплохо научились справляться с массовым обстрелом из луков.

– Тогда что скажешь насчет переговоров?

– Сир?

– Суну нужен я. Предположим, мы убедим его отпустить войско, если я сдамся?

– Нет, – сказал Гьердрум.

Хардль покачал головой:

– Даже в самом крайнем случае – нет. Мы вместе добились славы, вместе и погибнем.

– Я хочу поступить так, как будет лучше для Кавелина. Что случится, если Кавелин потеряет две трети лучших солдат?

– А что случится, если Кавелин потеряет короля, которому не все равно? – спросил сэр Гьердрум. – Ты сам знаешь, кто тогда придет к власти. Сословия. Ингер станет похожа на крестьянскую девку, пытающуюся обуздать дикого жеребца. Со всей этой историей с престолонаследием ее попросту обвели вокруг пальца.

Браги едва заметно улыбнулся.

– С чего вдруг такая уверенность? Сословия вполне могут обнаружить, что вокруг пальца обвели как раз их. Она весьма упрямая дама и, если уж ей что-то придет в голову, сумеет настоять на своем. И у нее есть кое-какие довольно неприятные друзья.

– Норат, – сказал Гьердрум. – Я совсем забыл.

– Норат. В числе прочих. Ладно, отдохните. Нам предстоит тяжелый день, чем бы он ни закончился – победой или поражением.

Рагнарсону удалось поспать, но всего несколько часов. Задолго до того, как в небе начали гаснуть звезды, он уже был на ногах, наблюдая за вражеским лагерем. Разбудив поваров пораньше, он велел раздать еду солдатам, затем приказал командирам отрядов тщательно проверить оружие и снаряжение. Его войска заняли позиции еще до того, как над восточным горизонтом, словно поднятый прохладным ветерком воздушный шар, взошло солнце.

Противник подготовился к бою ничем не хуже него. В рассветных сумерках виднелись солдаты в черных доспехах, выстроившиеся в боевой порядок позади рва, который полностью окружал подножие холма.

– Похоже, Гьердрума туда посылать бессмысленно, – проворчал Браги. – По крайней мере, пока мы не завалим их окопы. Гонец, сообщи сэру Гьердруму, чтобы увел лошадей на вершину холма. Все будут сражаться в пешем строю.

Он взглянул на палатку, возле которой развевалось знамя Западной армии, а по бокам от него – знамена двух легионов, и нахмурился. Два легиона? Вряд ли там было столько солдат… Возможно, это остатки двух легионов, выжившие в боях на юге.

Браги расхаживал по вершине холма, изучая расположение врага. Противник не слишком плотно сомкнул ряды, и не столь знакомый с тактикой легионов военачальник мог бы не устоять перед искушением. Но Рагнарсон ему не поддался.

– Пусть они сами придут ко мне. Будем молиться, чтобы они не пошли самым простым путем, попытавшись взять нас измором.

У него на мгновение возникла мысль каким-то образом послать весточку Ясмид, попросив ее действовать более решительно. Надавить на Суна, чтобы покончить с его войсками здесь, и… Или Сун уже одержал над ней победу? Но, судя по тому, что говорил пленник, солдатам Суна пришлось там весьма несладко.

Браги пробрала дрожь. Барабаны легионов непрерывно стучали с тех пор, как те здесь появились, и их непрекращающийся грохот действовал на нервы.

Что все это означало? Появление здесь войск Суна должно было иметь некий смысл, которого Рагнарсон не мог понять. Что-то произошло. Он посмотрел на север.

– Как долго ты еще собираешься меня мучить, чародей?

По мере того как солнце поднималось над горизонтом, ритм барабанов менялся. Войска противника пересекали линию окопов, выстраиваясь лицом к холму.

– Пять когорт, – пробормотал Браги. – Они послали в бой половину солдат, словно пять лучей звезды, – лишь ради того, чтобы испытать наше упорство.

Странно: Сун даже не пытался идти на переговоры, из чего следовало, что он не просто намерен уничтожить войско Кавелина, но и нисколько не сомневается в том, что ему это удастся.

«Почему? – подумал Рагнарсон. – Для подобной уверенности ему не хватает численности… Магия. Конечно. У них она есть, а у меня нет».

В любую минуту мог обрушиться сокрушительный удар, и сам воздух застонал бы от смертоносных заклинаний.

Ритм барабанов снова сменился. Пять когорт устремились вперед.

Рагнарсон дал знак трубачу. Тот принялся дуть в трубу так, что его глаза едва не вылезли из орбит. Раздался пронзительный рев, ранее неизвестный среди кавелинских боевых сигналов.

Застучали кавелинские барабаны, слегка заглушив барабаны восточного войска. Обогнув холм, атакующие должны были оказаться там, где уже не услышат собственные сигналы. Оставалось надеяться, что это приведет их в замешательство.

В небо взмыли первые стрелы, дождем посыпавшись на врага. Часть солдат упала, но, как и опасался Хардль, бо́льшую часть защитили щиты и доспехи.

– Давай, Таллисон, – пробормотал Браги. – Пускай в ход арбалеты. Заставь их поднять щиты, а потом подрежь им колени.

Он быстрым шагом обходил холм, наблюдая за каждым подразделением противника. На подветренной стороне холма он обругал полкового командира, который чересчур мешкал. Почти сразу же над сухой травой поднялся дым, и к небу взметнулось раздуваемое ветром пламя.

– Неплохо. Это замедлит их продвижение. – Он двинулся дальше.

Сочетание барабанного боя, пламени, обстрела из арбалетов и дождя стрел из луков возымело свое действие – ряды атакующих редели. Но они продолжали наступать, приблизившись к первой линии окопов.

Именно там должно было состояться настоящее испытание.

Браги остановился, глядя на штаб-квартиру противника.

– Когда вы наконец прибегнете к колдовству? – подумал он вслух. – Давно пора. – Он инстинктивно втянул голову в плечи, но удара не последовало. Войска внизу пересекали траншеи, присоединяясь к тем, кто уже взбирался на холм. – Хотите, чтобы у вас все получилось с первой попытки?

Первая волна атакующих добралась до его первой траншеи. Лязг оружия заглушил грохот барабанов.

– Да, они в самом деле хотят добиться своего с первого раза, – пробормотал Браги какое-то время спустя.

Сун держал в резерве всего две когорты. По оценке Рагнарсона, пробиться к вершине холма пытались шесть тысяч солдат. Защитники первой линии окопов начали уступать. Атака захлебнулась лишь с той стороны, где горела трава.

Выбрав часть склона, Браги попытался посчитать трупы.

– Не так уж плохо, – проворчал он. – Но могло бы быть и лучше. Намного лучше, дьявол его побери.

У его лучников дела шли неважно. И у него не было возможности оценить собственные потери.

Долгий кровавый день шел своим чередом. В конце концов первую линию окопов пришлось оставить – ее завалили тела погибших. Но солдаты Рагнарсона показали себя отважными бойцами, о чем свидетельствовало уже не столь уверенное наступление на вторую линию.

Браги взглянул на солнце. Уже миновала четверть дня, хотя казалось, будто время тянется крайне медленно. Он пожалел, что в его распоряжении нет холма повыше и больше линий обороны. Прежде, когда он считал, что его лучники уничтожат целые подразделения, казалось, что трех будет вполне достаточно.

Где магия? Зачем Сун тратил впустую столько солдатских жизней? Или он задумал нечто особо коварное, лишь ожидая подходящей минуты?

К полудню пала вторая линия окопов. На склонах холма, казалось, полегла половина солдат противника. Но стрелы для луков и арбалетов закончились, и оставалось полагаться лишь на мечи и копья, молоты, кинжалы и булавы.

«Может, именно сейчас он и обрушится? – подумал Браги. – Тот самый коварный могучий удар?»

Нет – легионеры просто стояли по эту сторону второй линии, отдыхая за щитами и всем своим видом провоцируя его на контратаку. Но атаковать он не собирался, пока они не оттеснят его войска еще сильнее. Пока они сами не понесут еще большие потери и пока окончательно не вымотаются.

Соотношение потерь было в пользу Кавелина. Сколь бы ни кровавой была битва, больше крови в ней терял Шинсан.

– На моем участке мы вполне справляемся, – доложил сэр Гьердрум, воспользовавшись передышкой. – Особенно если учесть, кто нам противостоит. Могу поклясться: на каждого нашего убитого приходится трое с их стороны.

– Даже так? Возможно, когда пойдем на прорыв, двинемся к вам.

– Думаешь, третья линия удержится?

– Не знаю. Им придется сражаться в основном с отдохнувшими солдатами. Но если те прорвутся, они покажут все, на что способны.

– Кажется, там что-то опять начинается. Лучше вернусь.

Линию окопов пересекли солдаты из резервов Суна. Браги оценил их численность в тысячу человек. Возглавят ли они очередную атаку?

Где проклятая магия?

Ритм шинсанских барабанов снова сменился, и сражение возобновилось.

Третья линия оказалась не столь устойчивой, как рассчитывал Рагнарсон. Вскоре ему уже приходилось бросать в бой подкрепление, чтобы заткнуть дыры.

– Гонец! – в конце концов заорал он. – Пришли ко мне сэра Гьердрума!

Он хмуро уставился в сторону Зубов Дракона. «Чародей, надейся, что я не уйду отсюда живым. Ибо иначе я до тебя обязательно доберусь. – Он рассмеялся. – Ну и дурак же я. Возлагаю вину на кого-то другого, хотя во всем виноват сам».

Когда появился сэр Гьердрум, Браги готовился к сражению. Его личная охрана состояла из барабанщиков, трубачей, поваров и меньше всего пострадавших из последнего резерва.

– Сир? Ты хотел меня видеть?

– Проклятье, да. Начинай выводить конников. Пора идти на прорыв.

Гьердрум окинул взглядом поле боя:

– Не слишком ли это ослабит оборону?

– Возможно. Я сам туда отправляюсь, чтобы поднять боевой дух.

– Разумно ли это? Если тебя ранят, боевой дух только упадет.

– Они бы прямо сейчас сдались, если бы могли. Половина бы сбежала, если бы было куда. Гьердрум, если мы ничего не сделаем – мы погибнем. Я знаю, для приличной атаки здесь нет места, но попытаться надо.

– А что насчет траншей?

– А что с ними?

Гьердрум прикусил язык. Траншеи могли погубить людей и животных.

– Ничего, сир. Я все понял.

Положение оказалось куда хуже, чем он предполагал. Настало время для отчаянных действий.

– Вартлоккур все еще может появиться, Гьердрум. Будем пока исходить из этого. – Рагнарсон яростно взглянул на вражескую штаб-квартиру. – Почему они не используют Силу?

– Не знаю, сир. Хотя мне этого даже почти хотелось бы.

– Действуй по готовности, Гьердрум. Я буду слишком занят, чтобы отдавать приказы.

– Как прикажешь, сир.

Гьердрум ушел. Забрав из палатки личные лук и стрелы, Браги дал знак телохранителям следовать за ним. Спустившись ниже по склону, он выбрал подходящее место и, тщательно прицелившись, выпустил несколько стрел. Все они попали в цель, сдерживая противника на этом участке. Воспользовавшись замешательством, Браги добрался до линии обороны, где его встретили радостными криками, которые слились в единый, отдавшийся эхом боевой клич:

– Вспомните Баксендаль! Вспомните Пальмизано!

Вражеские солдаты вряд ли понимали, что значат эти слова, но от них наверняка пришли в ярость тервола.

Щит ударился о щит. Лязгнули мечи. Браги использовал все самые подлые приемы, какие только знал. Он швырнул восточного солдата на колени, но место того тут же занял другой. Людская волна разбросала их в стороны, и Браги оказался лицом к лицу с третьим противником. Справа от него кто-то, вскрикнув, упал, и его место занял другой телохранитель.

Снова послышались крики:

– Вспомните Пальмизано!

Браги едва их слышал, действуя чисто автоматически. Ударить. Поднять щит. Дать пинка. Парировать удар. Рубануть мечом. Взвыть. Выругаться. Вспотеть. Особенно вспотеть. Снова выругаться после жестокого удара по щиту, от которого онемела рука.

Подобное происходило с ним тысячу раз. Все сражения, в которых он участвовал за свою жизнь, словно слились в это единственное. Его больше не интересовало, с кем он сражается. Время будто застыло.

Но для его тела время продолжало идти. Ему было уже за сорок, и он не обладал той же выносливостью, что и десятилетия назад. Ноги его будто превратились в каменные колонны, руки – в свинцовые слитки. Глаза заливал едкий пот. И тем не менее он сражался – среди пыли и вони, лязга и грохота.

Он не слышал, как барабаны возвестили об атаке сэра Гьердрума. Не стал он и ее свидетелем – сэр Гьердрум бросил войска в бой по другую сторону холма. И он никак не отозвался, когда соседние отряды начали отступать, устремившись в открытый Гьердрумом проход.

Крики и ругательства стали громче. Лошади без всадников ржали и вставали на дыбы, пытаясь бежать прочь в возникшей сумятице. Землю устилали тела раненых людей и животных.

Телохранители Браги кричали, чтобы он вышел из боя, позволив им его окружить. Прикончив яростным ударом очередного вражеского солдата, он, пригнувшись, метнулся назад, и в то же мгновение нечто похожее на молот богов обрушилось на ребра с левой стороны. Он не смог даже застонать, чувствуя, как хрустят сломанные кости. Телохранители подхватили его, не дав упасть. Перед глазами поплыли красные пятна, а потом наступила тьма.

Гьердрум не скрывал разочарования. Погибло и без того уже слишком много конников, а он сумел вывести лишь часть выживших. В его распоряжении оставалось самое большее пять сотен, с которыми ему предстояло совершить прорыв. Он поставил впереди рыцарей, а с тыла и с флангов легкую конницу, дав ей задачу удерживать проход открытым, как только рыцари его прорвут.

– Готовы? – спросил он.

– Готовы, сэр, – ответили офицеры. Вид у них был бледный и неуверенный – они тоже знали, что от траншей ничего хорошего ждать не приходится.

Гьердрум окинул взглядом поле боя. Линии обороны пока держались. То и дело раздавался нестройный боевой клич, в котором упоминалось Пальмизано. Возможно, лучше было оставаться здесь, но приказ есть приказ.

– Трубите наступление.

Загудели рожки. Гьердрум шагом двинулся вперед. Пехоту предупредили заранее, и он надеялся, что она не подведет.

И пехота действительно не подвела, уже начав формировать проходы. Гьердрум пришпорил коня.

Свободного пространства было мало, но он успел разогнаться. Вонзив копье в глаз врага, он тут же выдернул его и нанес удар другому. Его конь врезался в линию обороны, и вражеские солдаты бросились наутек. Копье его сломалось, и он выхватил меч. Его товарищи наступали позади, подгоняя его вперед. Конь Гьердрума устремился к траншее.

Оглянувшись, он увидел прорванную в кругу прореху шириной в сто ярдов, через которую уже вливалось его войско. Он снова посмотрел вперед, оценивая траншею и пытаясь решить, где выстроить конников после того, как доберется до равнины. Нужно было нанести удар по штаб-квартире противника…

На его лицо упала тень, и он поднял взгляд. В небе уже кружили вороны.

Траншея! Он с силой натянул поводья. Ее вполне можно было преодолеть, двигаясь шагом.

Кто-то врезался в него сзади. Конь Гьердрума споткнулся о чей-то труп и упал на передние ноги, выбросив всадника из седла.

– Проклятье! – От удара о землю у него перехватило дыхание. Он попытался подняться на ноги, но ослабшие мышцы не могли справиться с тяжестью доспехов.

Ему удалось подняться на колени, но в него снова врезался какой-то рыцарь, и он опрокинулся на спину, скатившись в траншею. Шлем слетел с головы, и он потерял меч.

Лежа на спине, он увидел падающую на него отчаянно ржущую лошадь и размахивающего руками всадника. К лицу устремилось тяжелое, окованное железом копыто. Он вскинул руку, но было уже слишком поздно.

Гьердрум успел ощутить лишь мгновенную боль, прежде чем его приняла в свое лоно Темная Госпожа.

Когда к Рагнарсону вернулось сознание, он обнаружил, что стоит на вершине холма, поддерживаемый двумя телохранителями, на виду как у своих, так и у врагов. Бой продолжался, но третью линию уже прорвали, и противник устроил настоящую бойню. Браги выругался, и по его бороде стекла струйка кровавой слюны.

– Сэр Гьердрум? – прохрипел он.

– Мертв, – ответили телохранители. – Часть их сумела вырваться, сир, – восемьсот или тысяча. Большинство бежали сломя голову, но некоторые пытались атаковать Суна, хотя и тщетно.

Голос солдата дрожал, бледное лицо покрылось потом. Он был в ужасе.

Браги попытался перенести вес тела на ноги. Левый бок тут же пронзила боль, и он чуть не упал.

– Держись, сир. Держись. Ты должен оставаться на ногах. Пока ты стоишь, они будут сражаться.

– Нет, – выдохнул он. – Хватит. К чему зря отдавать свои жизни?

– Враг не берет пленных, сир. Никого. Они убивают каждого, кто пытается сдаться.

– Глупо. – Браги попытался обругать Вартлоккура, Суна, Мглу и самого себя. Особенно себя. Но с его языка не сорвалось ни слова. В конце концов, глядя телохранителю в глаза, он сумел прохрипеть: – Прости меня.

– Держись, сир, – сказал солдат, видя, что Браги снова оседает на землю. – Ты должен стоять.

Отдаленная искорка надежды помогла ему удержаться на ногах. Он стоял, не обращая внимания на боль и закрыв глаза, чтобы не видеть того, что происходило с лучшим войском Запада всех времен.

Откуда-то издалека послышался лязг мечей – восточные солдаты добрались до окружавшего его кольца охраны. А потом он лишился чувств.

Какой-то солдат схватил барона Хардля за плечо, пытаясь привлечь его внимание:

– Господин! Господин!

Хардль развернулся, взмахнув мечом. Солдат едва успел увернуться от удара, прежде чем барон его узнал.

– Извини, солдат. Что случилось?

– Ты нужен нам наверху. Король без сознания. Сэр Гьердрум мертв.

Барон посмотрел на вершину холма. Королевская гвардия приготовилась к последнему бою. Он увидел короля, безвольно повисшего на руках телохранителей.

– Что с ним?

– Ранен, но не смертельно. У него переломаны ребра.

Хардль поспешил вверх по склону.

– Поставь знамя прямо, солдат! – рявкнул он. – Покажем хоть какую-то гордость.

Добравшись до вершины, он оценил положение. А оно складывалось не лучшим образом. Те, кому удалось вырваться, продолжали бежать, даже не пытаясь помочь товарищам.

– Будьте вы все прокляты! – прогремел Хардль. – Пусть ваша трусость останется в веках и пусть ваши имена станут навсегда презренными! Пусть ваши дети плюют на ваши могилы! – Стоило ему начать, и он уже с трудом мог остановиться. – Жаль, что здесь нет Пратаксиса, – пробормотал он. – Великие последние слова негодяя-нордмена. Таллисон! Ты, трусливый сукин сын, отправляйся со своими людьми вниз и займи оборону! Нужно как-то прорываться, – добавил он уже тише. – Ты, ты и ты – идите туда и вспугните оставшихся лошадей. Гоните их вниз по склону.

– Господин, если мы прогоним лошадей, то как мы…

– Не забивай свою прекрасную головку мыслями о том, как тебе отсюда сбежать, мой дорогой. Тебе это все равно не удастся, если только мы не сумеем задать взбучку этим подонкам. Попробуешь – сам лично тебя зарублю. Я ясно выразился? Кому-то еще непонятно?

Он лихорадочно отдавал приказы и через четверть часа почти полностью владел ситуацией. Почти – принимая во внимание сбежавших. Убедившись, что уже слишком поздно что-либо предпринимать, он взглянул на штаб-квартиру противника и пробормотал:

– Вы даже не знаете, что вы сегодня убиваете, тервола. Кавелин, мы оплакиваем тебя еще до твоей гибели. – Он толкнул стоявших рядом солдат. – Ты, ты и все остальные – начинайте скандировать «Баксендаль» и «Пальмизано». Чтобы они никогда не забывали.

Конец приближался медленно, но неумолимо. Безумие властителей Шинсана гнало восточных солдат на бессмысленную смерть. Этим великим глупцам хотелось намного больше, чем просто победы. Ничто не могло их удовлетворить.

Лучшие воины Кавелина погибали один за другим.

Хардль оказался в числе последних. Он умер, проклиная не врагов, но собратьев – тех представителей его класса, кто теперь мог творить с королевством что угодно.