ПРОЛОГ

Судьба, Рок, Случай – можно называть как угодно, но это есть всегда и во всем. Джинна Романо, молодая женщина двадцати четырех лет, спустившись с крыльца, шла от дома своей подруги Тани к входной калитке. Классические черты лица, золотисто-оливковая кожа, блестящие темные глаза и черные роскошные волосы явно указывали на ее итальянское происхождение. Джинна провела чудесное утро в обществе Тани и ее новорожденной дочери Лайл-Энн. Таня стояла у двери своего дома с Лайл-Энн на руках и махала Джинне рукой. Закрывая калитку, Джинна ощутила прикосновение ледяного пальца к своему затылку. Сразу же возникло чувство сильнейшей тревоги, от которого задрожали руки и ноги. Ощущение ледяного пальца на затылке всегда было сигналом того, что что-то случится.

Джинна не была ясновидящей, но некоторые экстрасенсорные способности у нее явно имелись. Они передались ей по материнской линии. Дар и проклятье одновременно.

Через несколько минут, будто в подтверждение ее предчувствий, произошла цепь событий. Сначала под изумрудным небом на этой усыпанной листьями пустынной улице возник шум. Потом появился вздымающий облака пыли автомобиль с рокочущим двигателем. Джинна видела, что молодой водитель крутил руль, пытаясь выровнять автомобиль, который явно заносило при повороте на скорости значительно выше разрешенного предела.

Из дома напротив вышел агент по недвижимости с видеокамерой в руках. Он направился к своему автомобилю, но остановился и, осознав ситуацию, закричал. Потому что из калитки соседей Тани выскочил рыжеволосый ангелочек и, не глядя по сторонам, побежал на дорогу за своим мячом. Агент по недвижимости, человек лет шестидесяти, окаменел от ужаса, страшным голосом закричала Таня от своей двери, а Джинна, ничего не слыша, ничего не помня, бросилась спасать малыша. Позже телевизионный комментатор говорил, что она бежала с невероятной скоростью, скорее летела и, вероятно, поставила олимпийский рекорд. Но она не думала, ни о чем, не видела ничего, кроме мальчика, в голове была одна единственная мысль:

Господи, помоги мне! Помоги мне успеть, Господи! Сделай так, чтобы я успела!

И она успела. Бег завершился красивым длинным прыжком, в котором она схватила малыша. Они оба могли бы упасть и сильно разбиться, но непонятно откуда взявшийся человек в рабочем комбинезоне поймал Джинну с ребенком на руках и бережно поставил на ноги. Маленький Камерон – так звали златокудрого херувима – расплакался, как это принято у детей, когда драма уже благополучно завершилась.

– Мама-иии! Мама-иии! Иии! – крики Камерона становились все громче.

К ним уже бежала молодая рыжеволосая женщина с перепуганным лицом.

– Мальчик мой, родной! – причитала она.

Увидев мать, Камерон сразу успокоился и тут же подарил Джинне две мармеладки, достав их из кармана шортов. Для участников происшествия все осталось позади, но свидетели не могли успокоиться. Они дружно проклинали водителя злополучного автомобиля, который, почти не останавливаясь, уехал со словами:

– Все хорошо, что хорошо кончается.

Все ругались ему вслед, особенно выделялась пожилая дама с серебристыми волосами. Она произносила такие ужасные слова – трудно было вообразить, что она их знает.

Все хвалили агента по недвижимости – он умудрился снять своей камерой решающий спасительный прыжок Джинны. А Джинна Романо, естественно, стала героиней, бесстрашной женщиной, ангелом, посланным небесами. Родители Камерона отправились на телевидение, чтобы рассказать всем с экрана, как Джинна Романо спасла их сына, как безмерно они ей благодарны и теперь считают ее членом своей семьи.

Джинна совсем не хотела такого шума вокруг своего имени. И уж вовсе не хотела, чтобы ее изображение появилось на экране телевизора и чтобы ее узнавали. Но ее начали узнавать. О ее подвиге стало известно коллегам и друзьям, людям, с которыми она встречалась в магазинах и на улицах, и жителям маленького городка, в котором она родилась и выросла, и который находился в тысяче миль отсюда. Она больше всего не хотела, чтобы один человек из того городка увидел ее по телевизору. Человек, которого она четыре года назад полюбила безумно, безнадежно и навсегда. Человек – ее Судьба, которому она была не нужна. Человек, от которого она уехала далеко-далеко, от которого спряталась. Даже ее ближайшие друзья ничего о нем не знали. И не знали его.

Джинна никогда ни с кем не обсуждала свое прошлое, свои секреты. В настоящее время в ее жизни все было прекрасно устроено. Элегантная удобная квартира в спокойном, хорошем районе города с небольшим парком рядом с домом. Высокооплачиваемая работа в брокерской фирме – в фирме ее очень ценили. Друзья-мужчины, которые восхищались ею, желали ее. По меньшей мере, двое из них явно хотели бы жениться на ней. Для разговора о браке им не хватало лишь ощутить ее одобрение и интерес.

Именно этого и не было. Она знала почему. Дня не проходило, чтобы она не думала о человеке, который владел всем: ее телом, мыслями, душой. Она очень старалась забыть его, боролась с собой, чтобы забыть. Это была даже не упорная длинная борьба, это было жесточайшее сражение. И нельзя не признать, что в нем она обречена на поражение.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Станция на Коронационных Холмах

Северная территория

Кэл Маккендрик, сидя на своем серебристо-сером жеребце, осматривал с гребня Краун-Ридж пасущиеся ниже на склоне стада. С этой точки прекрасно обозревалась долина с ее причудливыми скалами, похожими на каменных исполинов, прозрачными озерами, буйной зеленью и многообразием растений и цветов, многие из которых можно встретить только в Австралии. И стаи ярких птиц: большие попугаи, попугаи-лори, какаду, утки и множество других пернатых, насекомых, крупных и мелких животных.

Северная территория по-прежнему была земным раем. Здесь у Кэла всегда возникало мистическое чувство единения с природой, он твердо верил, что это наследие древней культуры аборигенов. Кусок земли с бесчисленными пещерами, естественными котлованами и каменными карнизами как будто был природной галереей искусств. На скалах сохранились рисунки аборигенов. Маккендрики умели ценить эти рукотворные сокровища, которые они получили вместе с землей, давным-давно приобретенной ими.

Кэл страстно любил эту покрытую зеленым ковром землю, которой издавна владели его предки, на которой он вырос. Он считал, что мог бы быть настоящим язычником – так крепки его связи с природой. Он почти как абориген знал места с особенно сильной энергетикой, знал сакральные монументы из каменного песчаника, знал спрятавшиеся в зарослях лагуны и озера, заросшие водяными лилиями всех цветов. Знал тропы крокодилов на Территории и не обходил их стороной. Крокодилы – не трогай их, и они тебя не тронут.

Именно здесь, где он находился в данный момент, в 1860 году его прапрапрадед, выходец из Шотландии, основал фамильное владение. Тогда Маккендрики пустили здесь корни и, разумно используя земли, сильно упрочили свое положение, став одной из самых влиятельных семей в стране.

Часам к пяти Кэл, намаявшись от многочасовой езды в седле, устав от жары и проголодавшись, направился к усадьбе. Отец Кэла, Эвен, постепенно передавал сыну бразды правления огромными семейными владениями. В этом году Эвен почти совсем отошел от дел. Такие гигантские имения называются в Австралии станциями. Станции бывают коровьими, овечьими или смешанными, а владеющие ими семьи обычно называют баронами – соответственно коровьими или овечьими. Все мужчины в роду Маккендрик были прекрасными скотоводами.

Кэл нашел родителей и вдовствующего дядю Эдварда – брата его отца, который жил с ними, – в библиотеке за джином с тоником и разговором о лошадях. Эта тема была неиссякаема в их семье. Все так обрадовались появлению Кэла, будто он вернулся из опасного путешествия на Южный полюс.

– О, это ты, дорогой! – воскликнула его мать, Джоселин, протянув ему руки.

Кэл подошел и обнял ее за плечи. Его мать, изумительно красивая женщина, была прекрасной женой, отличной хозяйкой Коронационных Холмов. Но назвать ее хорошей матерью было трудно – она обожала Кэла, своего сына, но уделяла значительно меньше тепла и внимания дочери Мередит, младшей сестре Кэла.

– Скажи ему, сын, – отец сразу же втянул Кэла в свой спор с Эдвардом.

У всех Маккендриков была страсть к лошадям. На Коронационных Холмах, названных в честь британской королевы Виктории, уделяли огромное внимание выращиванию и тренингу скаковых лошадей. И не только для традиционных во всем мире скачек, родео и конкура, но и для скачек по заросшей кустарником местности, очень популярных на всех окраинных территориях Австралии. Кэл подтвердил правоту отца в споре, улыбнувшись своему деликатному дяде:

– Прости, дядя Эд.

Эдвард внешне был очень похож на своего старшего брата Эвена, но по характеру значительно тоньше, мягче и деликатней. Образован он был существенно лучше, чем Эвен.

– Как ты вовремя, Кэл. Помог мне в споре. Холодного пива хочешь? Ты ведь не любишь джин с тоником, – Эвен был очень доволен победой над братом.

– Пойду приму душ.

– Ты уволил молодого Флетчера?

– Я дал ему шанс. Он молод, урок пойдет ему на пользу.

– Ладно, – отец тряхнул красивой головой. А раньше он бы рявкнул: «Ты не хозяин Коронационных Холмов!»

Сейчас фактически хозяин. И это его наследство. Кэл обвел глазами библиотеку. Ценнейшая книжная коллекция: литература и история, древние и современные книги, мифология, наука, редкие старинные карты, фамильные документы, колониальная история. Нужно бы систематизировать все по разделам, сделать каталоги. Когда у него дойдут до этого руки, он наймет высококвалифицированного человека для такой сложной и трудоемкой работы. Жаль, но, ни дедушки и бабушки, ни родители не занимались этим. Дядя Эдвард мог бы помочь, он человек начитанный, сведущий во многих областях культуры. После смерти жены от рака он жил в их семье уже десять лет.

У Кэла жены не было. Не было женщины, которая делила бы с ним жизнь с ее тяготами и радостями. Родители прочили ему в жены Ким Харрисон. Пару лет назад даже состоялась их помолвка, не слишком афишируемая. Кэл так и не понял, как он это допустил. Конечно, Джоселин, его мать, очень старалась устроить их помолвку. Но по отношению к нему это было неправильно, да и Ким заслуживала лучшего. Помолвка продлилась шесть месяцев. Шесть месяцев он безрезультатно боролся с собой, со своими воспоминаниями, с болью души и тела. Со страстью к женщине, которая предала его. Каждое слово любви, слетавшее с ее прекрасных уст, было ложью.

Как он мог быть таким слепым? Таким наивным дураком в двадцать пять лет? Кэл был одним из самых завидных холостяков страны, и он знал это. Женские журналы постоянно печатали его имя в своих списках и фотографию на обложках. Но у него с тех пор не было ни одной сколько-нибудь серьезной привязанности. Несколько ни к чему не обязывающих приключений, без чувств и без боли, – и все. Нет, это неправда, что возможен безопасный секс. Кто-нибудь непременно страдает, кто-то оскорблен. Он ожесточенно сражался со своими воспоминаниями, но до победы над ними еще очень далеко.

Ким он знал с детства. Однако принадлежность к одному кругу, тесные семейные связи – этого ведь недостаточно. Для него, во всяком случае. В их отношениях не было страсти. Настоящей. Дикой и восхитительной. Чувств, которые возносят тебя на небо, роняют в ад, а затем ты вновь паришь.

Он с первого мгновения желал ее. Проклятие, вновь всплыли воспоминания. «Какой чудесный день, сэр…» – никаких застенчивых ужимок. Спокойное доброжелательное приветствие, будто она принцесса. Принцесса невероятной красоты, которой случилось в тот день раскладывать полотенца. Он был захвачен врасплох, желание, как бурлящая лава, залило его. Не только желание. Он понял, что погиб, что влюбился, что это рок, его судьба. Он вовсе не стремился к любовным приключениям на отдыхе, не собирался завязывать курортный роман, тем более с кем-нибудь из обслуживающего персонала. Но эту женщину он хотел получить и удержать. Его женщина. В глубине души он понимал, что она и осталась его женщиной. Господи, какая же мука эта любовь! Она захватывает раз и навсегда, эту болезнь не вылечишь.

Джинна!

Как можно оставаться в душе верным женщине, которая так жестоко обманула тебя? Ким была выбрана его родителями с колыбели. Она дочь Бет Харрисон, лучшей подруги его матери. Харрисоны – их ближайшие соседи. Самой желанной мечтой обеих матерей было поженить их. Джоселин не просто любила Кэла, она безумно обожала его, обволакивала своей любовью. Для него облегчением была учеба в интернате, далеко от дома и удушающей любви матери. Совершенно иначе Джоселин относилась к Мередит. Нет, она не была груба или жестока с ней, упаси боже, она любила ее по-своему, но так, как будто девочки мало значили в этом мире. Безграничная ее любовь была отдана сыну.

Девочки не должны быть жертвами такой несправедливости. Когда он женится и у него будут дети, дочери станут для него таким же сокровищем, как сыновья. Ким Харрисон не испытала недостатка в родительской любви, она единственный ребенок в семье, на нее обращена вся любовь родителей, да и наследует она все владения Харрисонов. Мать не перестает твердить Кэлу:

– Она идеально подходит тебе, и любить тебя больше, чем Ким, никакая женщина не будет. Кроме меня, конечно.

Мать не знала о Джинне, если, конечно, тетя Лоринда не рассказала ей. Тетя Лоринда, единственная сестра его матери, очень им тогда помогала, относилась с сочувствием к их роману. Возможно, Ким привлекала Кэла. Они друзья. Но образ Джинны всегда стоял перед его глазами. Ее предательство сокрушило, почти раздавило его.

Помолвка с Ким не могла ничего исправить. Ничто не помогало.

В коридоре его окликнула Мередит:

– Можно тебя на минуту?

– Ну конечно.

Его смутило напряжение на ее лице, она всегда встречала его радостной улыбкой. Мередит на три года моложе Кэла. Они очень близки, он не сумел бы припомнить ни одной серьезной размолвки между ними. Ему всегда хотелось опекать ее, хотя она была высокой и сильной.

Мередит – прекрасная наездница, часто выигрывала призы и кубки во всевозможных конных состязаниях. Но ее награды не выставляли в семье напоказ, как это делали с наградами Кэла.

Мередит, как и все в их семье, очень хороша собой. Такие уж у них гены. Но она как будто старается не подчеркнуть свою красоту, а скрыть ее. Никакой косметики, очень простая прическа, прячущая ее роскошные волосы, джинсы, ковбойка и кепка. И все же мужчины всегда оборачивались и долго смотрели ей вслед. Кэл страстно желал счастья сестре – она заслуживала этого. Он желал ей любящего и любимого мужчину, дружную семью, детей. Но этого не было ни у нее, ни у него. Их отец отпугивал поклонников Мередит, хотя она и не была его любимицей. Он, будто ревнуя, не позволял никому приблизиться к ней. Ни Мередит, ни Кэлу не удавалось с этим справиться.

– Вот, взгляни, – Мередит прервала его размышления, показывая ему смятый кусок газеты.

Какие изящные руки, и какая тяжелая работа им достается, – с сожалением подумал Кэл, глядя на ее руки.

Мередит справлялась с множеством дел, причем ей удавалось делать все спокойно и без видимых усилий. Как повезло ему с сестрой! Хороша, умна, сдержанна.

– Что это? – он взял у нее обрывок газеты.

– О боже! – Ему показалось, что земля уходит у него из-под ног.

– Прости, может быть, я поступила неправильно, Кэл. Но мне казалось, ты захочешь это увидеть.

– Все в порядке, ты права, – он положил руку ей на плечо.

– Ты ведь по-настоящему любил ее?

– Очень трудно научиться ее ненавидеть, – он смотрел на красивое неулыбающееся девичье лицо на фотографии. – Я всегда знал, что наступит этот день.

– Мне тоже так казалось, – пробормотала Мередит.

– Откуда она у тебя? – он оглядел газету. Это была газета штата Квинсленд, соседнего с Северной территорией. У них такой газеты в продаже не было.

– Папе пришли какие-то поставки, и это было среди оберток. Я случайно заметила ее фото. Она так же прекрасна, как прежде. Даже больше – сейчас она женщина. Тогда она выглядела как юная римская богиня.

– Да, дух захватывало, – ему трудно было говорить, от волнения пересохло во рту.

– Она мне очень нравилась, – Мередит не понимала, как могла так ошибаться в человеке.

– Знаешь, странно, что администрация не была в претензии к ней, обычно они не любят, когда человек покидает работу в разгар сезона, – продолжал Кэл.

– Возможно, тетя Лоринда с ними поговорила. Или ее приятель Ян. Он ведь владелец острова. Наверное, чтобы не расстраивать тебя еще больше, они постарались положить конец пересудам.

– Да, наверное, – кивнул Кэл. – Тетя Лоринда старалась всячески помочь.

– Но она так и не сделала ни чего полезного?

– Ты о чем, Меридит?

– Она могла убедить Джинну поговорить с тобой. Я бы попыталась, но Джинна не была со мной так откровенна. Что до тети Лоринды, я не могу ей простить, что она вмешалась в мой роман с Джейком Эллори.

– Джейк Эллори не стоил тебя, Мередит, – Кэл обнял сестру.

– Ладно. Но я сама хотела бы это решать. Тетя Лоринда очень хорошо ко мне относится, но, как и мама, любит манипулировать нами. Они обе стараются в пользу Ким. Для них Джинна – соблазнительница. Боюсь, мы никогда не узнаем, что произошло там, на острове. Могу поклясться, что Джинна была влюблена в тебя не меньше, чем ты в нее. Между вами как будто электрические искры проскакивали.

– Никакие не искры. Просто было жарко. Джинна не решилась сказать мне то, что она сказала тете Лоринде: у нее это прекрасное курортное приключение, а дома ее ждет жених, тоже итальянец, за которого она собирается замуж. В ее семье хотят, чтобы она вышла замуж именно за итальянца.

Мередит могла в это поверить, потому что в итальянском и греческом сообществах очень тесные национальные связи.

– Но смотри, Джинна не только очень хороша, она смелая и благородная. Она спасла ребенка, – продолжала Мередит.

Кэл взглянул на нее своими изумрудно-зелеными глазами, такими же, как у матери.

– Я поеду к ней, – объявил он.

– А что ты скажешь родителям? Ты управляешь станцией, тебе же нельзя просто взять и исчезнуть.

– Скажу им, что мне нужен небольшой перерыв. За меня тут будет Стив, он справится. В нем гены Ланкастера, хоть старик и не признает его. Эти скотоводческие гены всегда дают себя знать.

Всем было известно, что Стив Локхарт – биологический сын богатейшего коровьего барона Гевина Ланкастера.

– Даже папа признал, что Стив чудесно справляется с делами, хотя и не хотел брать его. Может быть, не желал связываться с Ланкастером, не слишком это приятный человек. Но Стив лучший управляющий, какой у нас когда-либо был.

– К сожалению, Гевин Ланкастер никогда не признает Стива, бог знает почему. Его жена умерла, второй сын какой-то непутевый. Можно только посочувствовать Стиву.

Обычно Мередит старалась не говорить о Стиве. Он наемный работник, к тому же незаконнорожденный сын Ланкастера. По понятиям ее родителей, Маккендрики и работающие у них люди разделены пропастью. Лучше держать свои мысли и симпатии при себе.

– Я возьму это с собой, – сказал Кэл, кладя в карман газету.

– Конечно. Возможна все же какая-то ошибка, – мягко проговорила Мередит, чувствуя необходимость уберечь горячо любимого брата от разочарования.

– А что ты будешь делать, когда найдешь ее?

– Спрошу ее, зачем она лгала мне.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Джинна припарковала автомобиль возле скромного бунгало Розы, окруженного роскошным садом, за которым Роза ухаживала с огромным терпением и любовью. Когда Роза приобрела три года назад новое жилье, Джинна очень старалась помочь ей обустроить его. Она даже привлекала приятелей-мужчин: они притаскивали валуны, с помощью которых Розе удалось создать ощущение естественной среды. В те дни это был участок земли с несколькими хилыми деревьями, а сейчас просто рай на земле, место, дарившее радость.

Роза была крестной матерью Джинны, подружкой невесты на свадьбе ее матери. В этом браке появились Джинна и ее брат Сандро, старше Джинны на два года. В шестнадцатилетнем возрасте он сбежал из дома после бурной, жуткой ссоры с отцом, человеком жестоким и бессмысленно требовательным. Побег Сандро был огромной трагедией в жизни Джинны. Он не просто сбежал из дома, он будто стерся с лица земли. Какое-то чувство говорило Джинне, что брат жив. Исчезновение Сандро чуть не вогнало в гроб их мать и повергло в горе ее, любящую сестру.

Роза всегда была с ними, знала обо всех несчастьях их семьи, твердила, что Сандро жив, он просто не может сосуществовать с отцом с его бешеным итальянским темпераментом. Отец обожал Джинну, свою дочь. Она была его сверкающей звездочкой, она была всегда права, она была его прекрасной Джиннианой. Так продолжалось до тех пор, пока она не призналась однажды, что беременна.

Когда отец выгнал Джинну из дома, Роза предложила ей жить в ее семье. Воистину ситуация из старинного романа – разгневанный отец выгоняет падшую дочь. Джинне не хотелось навлекать гнев отца на голову Розы, хотя та говорила, что бешенство этого итальянского быка ее нисколько не пугает.

Когда в возрасте пятидесяти четырех лет – совсем рано – умер муж Розы, она продала свою старую сахарную ферму и перебралась в Брисбен, поближе к крестнице. Увы, Бог не дал добросердечной и любящей Розе детей. В остальном ее брак с покойным теперь мужем был почти идеальным союзом.

Через полтора года отец Джинны погиб в дорожном происшествии. Джинна, Роза и друзья через некоторое время уговорили мать Джинны выйти замуж вторично. Мать с новым мужем уехали в Новую Гвинею.

Джинна не успела открыть дверь, а Роза уже выбежала на крыльцо встретить ее. Как всегда, Роза была одета необычно, но это радовало глаз. Чаще всего она сама придумывала и шила себе одежду.

– Он очень любит мультики, такие, где много музыки, танцев, смеха. Какое это удовольствие – слышать детский смех. Я думаю, фильм скоро кончится.

– Он хорошо себя вел? – спросила Джинна, целуя свою крестную мать.

Роза, с ее живым лицом цыганского типа, выглядела очень привлекательно. У нее всегда были поклонники, но за годы брака она ни разу не поддалась искушению. Один из поклонников, состоятельный вдовец, бывший управляющий банком, особенно настойчиво добивался ее расположения. Джинна была с ним знакома – славный человек, но ему не хватало культурного кругозора Розы.

– Он хороший малый, невозможно его не любить, – защищала его Роза.

Крестница и ее маленький сын Роберто лишь частично заполняли вакуум в жизни Розы, но полностью избавить ее от переживаний из-за отсутствия собственных детей и внуков не могли.

– Мамми, – в дверях, протягивая к ней руки, появился Роберто.

Джинна подняла его и прижала к себе, а он расцеловал ее в обе щеки.

– Привет, родной. Что было сегодня на занятиях?

Ее сынишка, как большинство детей, посещал школу для малышей.

– Я так много нового узнал сегодня, – гордо сказал Роберто, потом нахмурился/ – Кажется, я все забыл.

– Ничего, дорогой. Все вспомнится.

* * *

Минут через десять Джинна с Роберто были дома. Джинна усадила Робби в гостиной за телевизор, чтобы он досмотрел на видео мультфильм, и, переодевшись, принялась готовить мальчику еду. Сама она была не голодна после бизнес-ланча. Любимым блюдом Робби были колбаски с картофельным пюре, это он мог с наслаждением есть всегда, но Джинна разрешала такое не чаще раза в неделю, а в основном старалась готовить для него здоровую и полезную пищу. Ей удалось приучить к ней Робби, он даже ел банановую кашу и перестал капризничать за столом, что раньше с ним случалось.

Джинна проходила через холл, когда позвонили в квартиру. Вероятно, это служба доставки, раз их пропустили в подъезд. Она взглянула в глазок, но увидела лишь фигуру с большим букетом ее любимых желтых роз. Нередко случалось, что некоторые ее сотрудники посылали ей розы, почему-то красные. Она откинула назад волосы и с улыбкой открыла дверь.

Боже, силы небесные! Кэлвин Маккендрик!

Не было в этот раз ледяного пальца на затылке, никакого предчувствия и предупреждения. Силы почти покидали ее. Она обняла себя обеими руками, как будто это могло удержать ее на ногах. От улыбки не осталось и следа.

Четыре года не изменили ничего. Его присутствие так же много значило для нее, как и прежде. Ноги приросли к месту, она не могла двинуться, не могла говорить, потрясение оглушило ее. Но постепенно ее тело начало реагировать. Она ощущала непреодолимое желание броситься ему в объятия, почувствовать, как его руки сжимают ее, вдохнуть чудесный мужской запах. Ей нестерпимо хотелось впиться поцелуем в его красивый рот – она истосковалась по вкусу Кэла. Как же она страдала все эти годы! Но она перевела дыхание и широко раскрыла глаза, демонстрируя лишь удивление.

– Кэл!

– А, так ты меня помнишь! Продолжай, пожалуйста, – его голос звучал убийственно вежливо, глаза холодно блестели.

– Продолжать? – она пыталась прикрыть за собой дверь.

Никак нельзя допустить, чтобы он увидел Робби. Он может отнять у нее любимого сына. Маккендрики богаты и влиятельны, в их распоряжении армия адвокатов и неограниченные средства. Это внушает страх.

– Ну, конечно, ты хочешь сказать, что сильно поражена? – Голос, который она так любила, был сейчас только язвителен.

– Да, очень. Как ты нашел меня? – Ее собственный голос даже для нее звучал странно.

– Ты ведь героиня.

Конечно, эта газетная статья, последовавшая за телевизионной передачей… Люди до сих пор указывали на нее на улице, некоторые подходили и поздравляли ее с проявленной смелостью.

Что же делать? Она не понимала, как справиться с ситуацией, и очень старалась собраться.

– У тебя кто-нибудь есть? – спросил он, видя ее напряжение.

Стоя на пороге, он обвел глазами холл: картина на стене, небольшая тумбочка, два светильника венецианского стекла… Джинна с трудом нашла в себе силы отрицательно покачать головой.

– Мне прийти в другой раз?

Он рассматривал ее. Она выглядела изумительно, лучше, чем раньше, если это возможно. Классические черты лица были еще более выразительны, темные глаза как бездонные озера, масса волнистых каштановых волос свободно лежала на спине. Желание, которым он не управлял, закипело в нем. Господи, да он еще больший дурак, чем думал.

– Пожалуйста, Кэл, не приходи сюда, – попросила Джинна, говоря очень быстро, потому что, судя по звукам из гостиной, у Робби заканчивался фильм, понятно, что он выйдет к ней. – Нам не о чем говорить, столько времени прошло.

Она старалась закрыть дверь, но Кэл поставил ногу, чтобы не дать ей сделать это.

Робби, не надо! – кричал ее внутренний голос. Но Робби было очень любопытно, с кем разговаривает мать. У Робби был талант общения, он любил гостей. Как и опасалась Джинна, когда закончился фильм, он вышел в холл, подошел к матери и прижался к ее ногам.

– Привет, ты друг мамы? – приветливо и спокойно улыбаясь, обратился он к Кэлу, глядя на него с большим интересом.

Кэл окаменел. По дороге сюда он рисовал себе самые разные сценарии, но такое! Он раскачивался на каблуках, осознавая смысл увиденного.

Боже! Это же его сын! Никаких сомнений. Мальчик как будто сошел с его детских фотографий.

Оторвав взгляд от прелестного ребенка, он встретился глазами с Джинной. Она смотрела настороженно и испуганно.

– Разреши, я войду. Нам есть что обсудить, Джинна, – Кэл контролировал свой голос ради ребенка.

Он протянул своему сыну руку. Золотые кудряшки, как лепестки, обрамляли ангельское личико. Со временем волосы станут цвета красного дерева, как у него. Черты лица были абсолютно такие, как у Маккендриков. А глаза – ярко-зеленые, цвета изумруда, в черных пушистых ресницах. И ямочка на подбородке, она была и у Эвена, и у дяди Эдварда, у Мередит и у него, Кэла.

– Привет, Робби. Я Кэл, Кэлвин Маккендрик, давний друг твоей мамы. Я очень рад наконец познакомиться с тобой.

– Я тоже очень рад, – ответил Робби, отпуская платье Джинны и протягивая руку Кэлу.

– Значит, ты Роберт?

– Робби. Я смотрел мой любимый мультик. Хочешь посмотреть? – великодушно предложил мальчик.

– Дорогой, Кэл заглянул на минутку, – Джинна умоляюще смотрела на Кэла, притягивая к себе Робби.

Но Кэл будто и не слышал ее.

– Нет, нет. Я никуда не спешу. Не возражаешь, Робби, если я войду? – Кэл тепло улыбнулся сыну.

– Мамми, пожалуйста, пусть он побудет с нами, – Робби смотрел на Джинну, стараясь понять ее настроение.

– Я еще не ужинал, чай с сосиской и пюре, ты хочешь?

– Ну, если мне хватит, – Кэл неопределенно улыбнулся Джинне. Есть он был не в состоянии, но не собирался уходить.

Робби взял Кэла за руку и очень удивился, что она такая жесткая, о чем не преминул сказать гостю.

– Это потому, что я скотовод, – объяснил Кэл.

– Что значит «скотовод»? У тебя есть разный скот, коровы и всякое такое?

– Я тебе покажу все это когда-нибудь.

– Обещаешь? – глаза Робби загорелись.

– Договорились. Давай в знак этого пожмем друг другу руки.

– Ты очень хороший человек, – объявил Робби.

– Спасибо, – ответил Кэл. – Похоже, тебе пора спать?

Кэлу нужно было остаться наедине с женщиной, которая так ужасно предала его – еще больше, чем он думал.

– Я ложусь в семь, если на следующий день иду в школу, а перед выходными – попозже. А ты будешь здесь, когда я лягу в кровать?

– Очень хотел бы.

Им обоим удавалось сдерживать себя, пока Робби не лег спать.

– Кэл, ты ведь еще придешь к нам? – с надеждой в голосе спросил Робби уже в постели.

– Надеюсь.

Джинна смотрела, как изумительно нежно Кэл поцеловал щечку ее малыша.

– Ты мне очень понравился, – глаза ребенка в свете лампы сверкали, как настоящие изумруды.

– Ты мне тоже очень нравишься, – Кэл смотрел, как мальчик закрыл глаза, опустив пушистые ресницы на абрикосовые щечки.

В полной тишине Кэл и Джинна перешли в гостиную. Джинну поражало, что слезы не текут по ее щекам. Она никогда не видела, чтобы Робби так хорошо отнесся к кому-нибудь. Она тщательно прикрыла дверь в спальню Робби, хотя он спал всегда крепко, а сегодня, вероятно, будет спать особенно крепко из-за обилия впечатлений.

– Ты ненавидишь меня, – сказала Джинна. Его лицо было как неподвижная маска.

– Тебе не в чем винить меня. Почему ты так поступила? Ты же убежала к своему жениху. Почему ты не сделала из него такого же дурака, как из меня? Поняв, что ты носишь моего ребенка, почему не внушила ему, что это его ребенок? Испугалась, что, узнав правду, он убьет тебя? Эти зеленые глаза и медные кудри… – Кэл говорил сбивчиво, почти задыхаясь.

– Роберт – точная копия меня в его возрасте. У меня есть фотографии, если мы нуждаемся в доказательствах…

– Если я ранила тебя, мне очень жаль, Кэл. По крайней мере, это показывает твою человечность.

– Человечность? Ты о чем? Ты сожалеешь? Боже! – он стал ходить взад и вперед, как тигр. – Это все, что ты можешь сказать? Я имею право знать. Роберту три года. Только подумать, сколько я пропустил. У тебя совсем нет сердца? Три года у меня был сын, а я не знал о его существовании. Не знал, как он родился, как делал первые шаги, как говорил первые слова. Я пропустил дни его рождения, пропустил возможность любить его, радоваться его любви ко мне. Что с тобой? Как ты могла так поступить со мной? У тебя вовсе нет совести? – он упал в кресло и прикрыл глаза рукой.

Джинна всеми силами старалась не разрыдаться.

– Пожалуйста, пожалуйста, не надо! Я так стараюсь сдерживаться…

– Это означает, что я должен убраться из твоей жизни?

Он обвел взглядом гостиную – стильно и со вкусом обставленную комнату, украшенную дорогими картинами и безделушками.

– Ты здесь живешь?

– Конечно, я здесь живу.

– Одна с Робертом?

– Да. – Джинне хотелось добавить: «Тебя это не касается», – но она не решилась.

Ей стало страшно: он был взбешен, потрясен, постоянный загар не мог скрыть бледность. Она так и знала, что эта газетная статья наделает бед.

– Ты работаешь? Сядь, почему ты не можешь сидеть?

Она бессильно села. Сердце билось так часто, что, казалось, выпрыгнет. Она сумела тихим голосом назвать фирму, в которой служит.

– Должно быть, чертовски хорошая работа, – он осматривал обстановку.

– Да, здесь все мое, – коротко ответила она.

– Браво!

– Чего ты хочешь, Кэл?

– А кто присматривает за Робертом, когда ты на работе?

Ей был ненавистен этот разговор, но она понимала, что должна выдержать все.

– Роза, моя крестная мать. Она прекрасная женщина, Роберто очень любит ее.

– И что же эта прекрасная женщина делает здесь, в Брисбене, или все, что ты мне тогда говорила, ложь?

– Нет! Когда умер ее муж, она продала свою ферму, чтобы быть ближе ко мне. Я живу, можно сказать, ее молитвами.

– Ее молитвы не помешали тебе быть неисправимой лгуньей, – горько сказал Кэл.

– Никогда не лгала тебе. – Он хрипло рассмеялся.

– Господи, да и сейчас ты лжешь. Ты мне говорила, что любишь меня. Говорила, что и не мечтала о таком счастье. Говорила, что хочешь всегда быть со мной. Если это не ложь, то скажи, пожалуйста, что это?

Темные глаза Джинны сверкнули.

– А ты говорил мне правду? Дома у тебя была невеста, с которой вы собирались пожениться. Я даже знаю, что ее зовут Ким Харрисон. И не старайся казаться ошеломленным. Я видела вас обоих на фото в журнале, вы присутствовали на «Кубке Мельбурна». Кэлвин Маккендрик и его очаровательная невеста Ким Харрисон. Я храню это фото, чтобы помнить о твоем коварстве. Почему ты не говорил мне о Ким?

Он онемел на минуту, особенно от слова коварство.

– Не припутывай Ким. Как только я встретил тебя, никакой другой женщины больше не существовало. Ты была всем. Моя женщина. Помолвка с Ким была потом. Стыдно сознаться, но я надеялся, что эта помолвка поможет мне забыть тебя.

Она пристально смотрела на него, на человека, которого мысленно видела все время. На отца своего ребенка.

– И что, помогло? – ее голос звучал враждебно.

Ей хотелось причинить ему боль, как делал ей больно он.

– Не больше, чем твои отношения с итальянским возлюбленным. – Он говорил едко и зло, ей было бы совсем плохо от его слов, если бы не отвлекли слова о возлюбленном.

– Прости, что?

– Да брось, какое королевское достоинство. У тебя там нет парочки принцев в предках?

– У меня нет и не было итальянского возлюбленного. Возможно, это твой способ оправдываться. Мой отец отпугивал всех моих поклонников. Ты был моим первым мужчиной, и ты это знаешь.

Он покраснел.

– Да. Но мы всегда предохранялись.

– Один раз нет.

Он опустил голову на руки.

– Конечно, моя ответственность здесь неизмеримо больше. Ты была просто неопытной девочкой. А я был без ума от тебя, от любви и желания. И уж никак не хотел ранить тебя.

– Предполагается, что я верю этому? Ты ранил меня. Ты никогда не поймешь, как сильно. Было страшно, но у меня есть мой замечательный Роберто.

– Роберт – семейное имя Маккендриков. Я говорил тебе это.

– Возможно. Но я назвала его в честь брата Александро. Его второе имя Роберт.

– Ты говоришь о Сандро, который удрал из дома в шестнадцать лет?

– Ты кое-что помнишь, – горько сказала Джинна.

– Я все помню. Ты так ничего о нем и не знаешь?

– Нет. Боюсь, его нет в живых, – она горько покачала головой.

Несмотря на гнев и потрясение, Кэл не мог не посочувствовать ее горю. Но Джинна видела, как Кэл изменился со времени их встречи. Он стал человеком силы и власти. Ее страх вернулся.

– Пожалуйста, Кэл, обещай мне, что не будешь жесток и не станешь отбирать у меня Роберто. Я безумно люблю его. Он мой сын.

– Он и мой сын, Джинна, – Кэл встал и склонился над ней. – Я нашел его сегодня. Судьба наконец решила повернуться ко мне лицом. Я хочу взять его на Коронационные Холмы. Он Маккендрик. Коронационные Холмы – его дом. Его наследство. Он мой наследник.

Темные глаза Джинны зажглись гневом и страхом.

– Он и мой наследник тоже. Не забывай! В моем сыне итальянская кровь. Когда ты собираешься забрать его? Давай-ка скажи. И как со мной? Ты думаешь, я отойду в сторону и буду смотреть, как ты забираешь у меня Роберто? Тебе придется сначала убить меня.

В отличие от нее он был спокоен и холоден.

– Зачем убивать тебя, Джинна? Мне больше подойдет жениться на тебе.

Ей показалось, что она упадет в обморок. Она гневно закричала:

– Потому, что у меня твой ребенок? А раньше я была недостаточно хороша для тебя. Наш брак невозможен!

Он присел перед ней на корточки.

– Слушай меня внимательно, – его голос звучал спокойно, но очень твердо и решительно. – Я хочу, чтобы мой сын получил прекрасное воспитание и образование. Это невозможно в твоей ситуации – нужна полная семья, мать и отец, то есть мы оба. Ты хочешь сказать, что есть на горизонте кто-то, кто готов принять чужого ребенка? Нет, этого не будет. Я оформлю родительскую опеку над Робертом. Суд не будет к тебе благосклонен. Твой брат Сандро не единственный в вашей семье, кто любит исчезать. И как ты могла не сказать о ребенке? Или тебя переполняло чувство вины?

Она не поднимала головы, боясь взглянуть в его гипнотические глаза. Лица их были совсем рядом.

– Даже когда ты занимался любовью со мной, ты лгал мне, – горько сказала она.

Он взял ее за подбородок.

– Ты великолепно актерствуешь. Это в крови у вас, итальянцев. Умеешь использовать чувства. Я говорил, что люблю тебя, и в этом не было ни крупинки лжи. Но с прошлым покончено Я никогда не сумею верить тебе. За четыре года я научился ненавидеть.

– И я ненавидела. Достойное основание для брака! – Джинна смотрела ему прямо в глаза, голос ее звучал непримиримо.

Черт его возьми, черт возьми! Его близость приводила ее в неистовство.

– А что твоя высокомерная семья? Они бы не приняли меня тогда, а почему примут сейчас? Хотя я не говорю о Мередит, она исключение.

На его лице появилось отвращение.

– Господи, Джинна, как же ты ужасна. Не втягивай во все это мою семью. Почему ты не признаешь правду? Это было твое последнее веселенькое приключение перед тем, как сделаться примерной итальянской женушкой. Ты отправилась домой – выйти замуж за парня, которого мамочка и папочка подобрали тебе, – он грубо спародировал итальянский акцент.

– Это ты отправился домой жениться на своей Ким, – ее глаза сверкали, – так что видишь – ложь с обеих сторон.

Вдруг до нее дошло, что ее версия событий расходится с тем, что говорит он. Она знала обо всем со слов его тети. Но сейчас Джинне не захотелось вовлекать в трагическую неразбериху и ее, это может еще больше его озлобить.

– Что ж, мы оба вознаграждены, – с печальной иронией сказал Кэл, – моя помолвка распалась, твои брачные планы тоже не состоялись. Старая история. Испорченный товар – хоть я и ненавижу это выражение. Должен сказать, материнство очень украсило тебя. – Его слова прозвучали так, как будто до этого она была гадким утенком.

– Невинная девушка превратилась в женщину. Ты не ответила мне, как сейчас твоя любовная жизнь. Правда, не имеет значения, что ты скажешь.

Джинна не отрываясь смотрела на него, чувствуя стеснение в груди. Она так сильно любила его, как только можно кого-либо любить. Конечно, кроме ее сына. Их сына.

– Значит, ты серьезно? Ты настаиваешь на нашем браке?

– Конечно. Помнится, ты говорила, что брак твоих родителей состоялся по договоренности между их родителями.

– У них была очень несчастная жизнь. Наша будет не лучше.

– Ты мне не говорила этого. Еще одна ложь?

– Я совершенная актриса и закоренелая лгунья.

– Это часто совпадает. Особенно у вас, итальянцев.

– Мой отец умер, мама вторично вышла замуж, уехала в Новую Гвинею. Я редко ее вижу.

– Она не теряла времени, а? – он поднял брови.

– Думаю, хотела восполнить потерянные годы. У отца был жуткий нрав.

– Сочувствую. Оттого и Сандро удрал?

– Да. Отец был с ним жесток.

– По-моему, ты говорила, что тебя отец обожал?

Обожал? Только когда все полностью соответствовало его представлениям. Смириться с беременностью дочери он не мог.

– Что ты молчишь? – ему так хотелось сжать ее в объятиях, что пришлось крепко вцепиться в ручки кресла.

– Достаточно вопросов. Вы, Маккендрики, жестокие люди.

– Ты не знаешь нашу семью – и берешься судить?

– Я тебя знаю. Повторяю – я не выйду за тебя замуж.

– Поскольку ты мать моего ребенка, я полагаю, ты это сделаешь. Или отойди в сторону.

– Я? В сторону? Я хочу того же, чего хочет каждая женщина: любящего мужчину, детей, счастливый дом. Между нами ничего общего.

– Кроме нашего сына. Это главное. И, если я не ошибаюсь, нас, как и прежде, физически влечет друг к другу. Мы могли бы заниматься сексом. Ведь секс существует?

Она никак не могла этого отрицать. Но хотела.

– Достаточно. О сексе не может быть и речи, – резко ответила она.

– Но я всегда помню это. Ты была потрясающа, Джинна. Я желал тебя до безумия. Боже, какие чувства ты во мне вызывала! Я слабел от желания. Не видел ничего перед собой. Короче, помешался. – Кэл не скрывал горькой досады.

– Нуда, тебе просто нравился секс со мной.

– Почему же нет? Секс с тобой – рай! Что в этом плохого?

– Ничего. Вот только я заплатила за все.

– Не только ты. Никто не потрудился сказать мне, что я отец. Сколько времени тебе нужно, чтобы собраться? – жестко спросил он. – Ты должна сообщить в своей фирме. Сделай это как можно скорей. Забрать Роберта из подготовительной школы, или как это называется, не трудно.

Она прижала пальцы к вискам и почти простонала:

– Я не могу так сделать. Ты абсолютно сумасшедший.

– Дорогая моя Джинна! Я никогда не был более разумен. – Он откинулся в кресле. – Если ты будешь бороться со мной, проиграешь. Лучшее для тебя – принять неизбежное. Я готов.

– Ах ты готов! – она почти утратила контроль над собой.

– Спокойней, – он кивнул в сторону детской.

– Не указывай, что мне делать у себя дома. Вижу, ты стал грубым.

– Если и так, то из-за тебя. Хочешь – пообещаю, что пальцем тебя не трону, пока ты сама не будешь готова?

– Почему ты думаешь, что я когда-нибудь буду готова? – она холодно смотрела на него.

– Давай проведем маленький тест, – он протянул руку, чтобы поднять ее из кресла.

– Никаких тестов!

– Нелегко проделать тест сейчас, да, Джинниана?

Страсти почти вышли на поверхность. Прошлое врывалось в настоящее.

– Не обвиняй меня еще раз в том, что я сбежала. – Она ведь не сбежала, ее убедили, что только так она может поступить, чтобы не оказаться опозоренной.

– А разве нет? – его глаза не отрывались от ее губ.

– Не изображай, пожалуйста, невинную жертву. Не получится. Ты прирожденная соблазнительница. Тебе достаточно взглянуть на мужчину… Поцелуй меня.

– Слишком многого хочешь, – мрачно сказала Джинна, но тело ее начинало реагировать на его близость.

Никогда, ничьи прикосновения не вызывали в ней таких острых, таких изумительных ощущений. Она старалась призвать на помощь свою гордость, свое самоуважение. Но, кажется, легче было вызвать гром и молнии.

– Убирайся в ад! – Она слабела.

– Я там был, – с горечью произнес он, прижимая ее к себе.

В объятиях Кэла у нее возникало чувство, что это ее место, то, для которого она создана. Невозможно понять, как после такой ужасной боли, после таких страданий, причиненных ей Кэлом, ее тело могло столь живо откликаться на его прикосновения. Но, к ее стыду, она с готовностью откликалось. Это были не пробные поцелуи с улыбкой. Это была страсть, высвободившаяся после долгого томления взаперти. Глубоко спрятанные чувства взорвались, как будто сработал детонатор.

Оторвавшись, наконец, друг от друга, они оба тяжело дышали. Кэл переждал несколько мгновений, потом вновь притянул ее к себе.

– Значит, не все потеряно, – его изумрудные глаза ярко сверкнули, словно он одержал победу в очень важном сражении.

Она не могла этого отрицать. Из-за него для нее перестали существовать другие мужчины.

– У нас есть только секс. Ты сам так сказал.

– И это чудесно, – прохрипел он, снова впиваясь в ее губы.

Его рука нашла и накрыла ее грудь, пальцы взяли отвердевший сосок и неуверенно, словно ожидая ответа от ее тела, сжали его. Она судорожно вздохнула.

Что-то очень жестокое есть в его власти над ней, в отчаянии думала Джинна. Неужели никогда она не будет в безопасности? В безопасности от него и от самой себя? Она была заложником не только его сильных рук, но и своего сердца.

Позже, когда Кэл уехал в свой отель, Джинна рыдала, лежа в постели. Такого не было с ней уже несколько лет. Она плакала обо всем трагичном, темном и тяжком в ее жизни. Несчастливый брак ее родителей, неспособность матери защитить от мужа себя и детей, особенно Сандро, безумные вспышки отцовского гнева, хотя они не были направлены на нее, исчезновение Сандро после жуткого домашнего скандала. А потом короткое счастье на острове, которое лучезарно осветило жизнь, а затем превратило ее, Джинну, в изгоя. И жуткое открытие – она беременна. Изгнание из родительского дома, чувство утраты, пропитавшее ее существование. Встреча с Кэлом вытащила весь этот ужас на поверхность.

Ей бы не выжить, если бы мать не сумела тайком от отца передать ей небольшую сумму денег.

Во время той страшной сцены изгнания дочери мать страдала и плакала, но ей не хватило смелости вмешаться. Через некоторое время поступила более значительная сумма от Розы и ее мужа. Роза продолжает помогать и по сей день. Однажды Джинна узнала, что отец ее сына – наследник богатейшего и очень влиятельного семейства, но никогда не помышляла о том, чтобы как-то связаться с ним. Она не хотела, чтобы ей платили. Ее любовь к Кэлу Маккендрику, всепоглощающую страсть, полностью изменившую ее жизнь, приняли за предательство.

В последние два года Джинна стала на ноги, но память о Кэле была постоянно с ней. Она мешала ей вступить в какие-нибудь романтические отношения. И вдруг он ворвался в ее жизнь, исполненный благородного гнева за то, что она скрыла от него рождение сына. Разве она заслужила эти проклятия? Возможно, и заслужила. Она могла понять боль Кэла, но его сила и влиятельность пугали ее. Видимо, пришло его время заявить свои права, права на сына и, как следствие, на нее, мать его ребенка.

На этот раз тебе не удрать, Джинна. Ты будешь делать то, что я тебе скажу.

Она поднялась с постели, чтобы сменить промокшие от слез подушки. Было два часа ночи. Утром нужно рано встать. Принять душ, одеться, разбудить Робби, приготовить завтрак и накормить мальчика, подготовить и завезти его в школу, затем – на работу и проделать там все в соответствии с его инструкцией.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Почти весь день ушел на взвешивание животных. Стив уже запирал ворота двора, когда подъехала Мередит. Еще не оборачиваясь, он понял, что это она. Ее присутствие он чувствовал издалека. Весь день она занималась тяжелой работой. Слишком тяжелой для женщины, думал Стив. Но ее невозможно отговорить – она Маккендрик. Большинство молодых парней на станции были влюблены в нее, но безнадежно. Она – единственная дочь Герцога и Герцогини – Эвена и Джоселин Маккендрик.

– Как много успели сегодня, – удовлетворенно сказала она за его спиной.

– Ты делаешь больше, чем должна. Есть новости от Кэла? – Она спешилась, он принял у нее поводья и привязал коня к загородке.

– Масса.

Мередит, как и он, была в джинсах и хлопчатобумажной рубашке. У него на шее красовалась красная бандана, у нее голубая, подходившая к рубашке, но цвет не мог соперничать с сапфировой синевой ее глаз. Оба носили кепки с большими козырьками, чтобы защитить глаза от яркого солнца.

– Новости секретные? – Ему было жаль, что она не улыбнулась в ответ своей чудесной улыбкой.

Дивная улыбка: прекрасной формы рот, сверкающие белизной красивые зубы. Настоящая аристократка, никакого тщеславия, никакой рисовки.

– Кое-чем могу поделиться. Скоро все станет известно, но ты не рассказывай.

– Конечно.

Она кивнула, зная, что он очень сдержан и всегда лоялен.

– Пойдем к ручью, хорошо?

Стив молча пошел за ней. А что он мог сказать? Я с тобой готов идти на край света. Он больше двух лет на Коронационных Холмах, и минуты не было, чтобы он о ней не думал. Незачем себя обманывать, он безнадежно влюблен в мисс Мередит Маккендрик.

Стив с детства научился скрывать свои чувства. Что он мог предложить такой женщине, как Мередит Маккендрик? У него не было даже достойного имени. И все из-за Ланкастера! Смуглый, с черными как смоль волосами, он рос в семье, в которой у всех были светлые волосы. Его же глаза вместо лазурно-голубых, как у всех Локхартов, были золотисто-карими. Глаза выдавали происхождение. У Мередит синие, как у ее отца, у Кэла зеленые, как у их матери. В десять лет Стив понял, что его чужая окраска не от родных по женской линии, как говорила мать. Его внешность непосредственно от Гевина Ланкастера.

В детстве он не раз случайно слышал, как тайком рыдала мать. Слышал, как Джим Локхарт в бессильном гневе проклинал ее, когда секрет раскрылся. Никто не мог тронуть Гевина Ланкастера. Он был слишком могуществен. А Гевин Ланкастер легко мог превратить жизнь обычного скотовода вроде Джима Локхарта и его семьи в ад. В семье Локхартов у Стива было два брата и сестра. По матери. Все они уехали в Новую Зеландию, чтобы быть подальше от территории Ланкастера и от его мести.

Все, кроме Стива. Он не боялся, поэтому остался. Никто не в силах заставить его покинуть любимую землю. А уж тем более его биологический отец.

Он шел за Мередит к ручью. Шел и любовался ею – стройной фигурой, роскошными волосами цвета шампанского. Она заплетает их в косу. Очень хотелось распустить их, чтобы они вольно струились по плечам и спине. Его мечта…

Она уселась на траву, он опустился рядом, вытянув длинные ноги. Они были одни. У него перехватывало дыхание только потому, что она рядом. Он почувствовал капли пота на бровях.

Мередит задумчиво смотрела вдаль.

– Я говорю тебе это, Стивен, потому что полностью доверяю. И Кэл тоже абсолютно верит тебе.

Она единственная называла его Стивен. Ему очень нравилось собственное имя в ее устах.

– Ты же знаешь, все, что ты мне говоришь, остается между нами.

Она кивнула.

– И, тем не менее, как-то случайно становится известно всем.

– Что-нибудь не так у Кэла?

– Очень надеюсь, что все будет хорошо. Это связано с женщиной.

– Почти всегда так.

– Для Кэла существует только одна женщина. Это началось четыре года назад. Часть семьи отдыхала на острове Барьерный Риф. Это роскошный курорт примерно для тридцати человек. Курорт принадлежит приятелю моей тети. Обычно там, кроме семьи, отдыхают только наши друзья. На острове была изумительно красивая женщина, Джинна. Она устроилась на работу на время университетских каникул. Работала горничной, официанткой – ну, словом, делала все, что требовалось. Кэл влюбился в нее безумно, без памяти. Могу поклясться, что и она была страстно влюблена в него. Вместе они выглядели потрясающе.

– Звучит так, будто это плохо кончилось, – сказал Стив.

Непонятно, как может что-то плохо кончиться у Кэла Маккендрика?

– Очень плохо. Джинна уехала с острова, ни слова не сказав Кэлу. Он был убит. Она и мне ничего не сказала, хотя мы были в прекрасных отношениях. Но, однако, она поговорила с моей тетей.

Ох-хо-хо, подумал Стив, глядя на противоположный берег ручья. Эта чванливая и наглая тетя Лоринда. Жуткий сноб, как и все в их семействе, кроме Кэла и Мередит. Они оба совсем лишены такого качества.

– Джинна сказала моей тете, что Кэл ее последняя шалость перед замужеством. Тогда мне это показалось каким-то непонятным недоразумением. Но Кэл не смог ни простить, ни забыть ее, – продолжала Мередит.

– Однако он обручился с Ким Харрисон? – Мередит вздохнула.

– Да. Это была большая ошибка. На него так давили.

– У него достаточно широкие плечи, – с восхищением заметил Стив.

Мередит внимательно посмотрела на него. Стивен Локхарт очень красивый парень: золотистые глаза, иссиня-черные волосы, правильные черты лица. В нем чувствуются врожденная сила и уверенность. Это от Ланкастера, хотя он бы любому расшиб нос за такие слова.

– Кэл тоже о тебе очень высокого мнения.

– Я рад. Зато твой отец, по-моему, предпочел бы, чтобы меня здесь не было.

Что она могла ответить? «Не знаю, почему папа такой, какой есть»? Может быть, отец перехватил ее неравнодушные взгляды на управляющего?

– Это не важно, пока здесь Кэл. Он хозяин на станции. Папа понемногу самоустраняется. А Кэл очень доволен твоей работой. Он ведь оставил тебя за главного?

Стив, улыбаясь, искоса посмотрел на нее:

– Я думал, ты главная?

– Я? – она скептически рассмеялась, хотя и такой ее смех звучал для него музыкой. – Я ни за что не отвечаю. Нет, пожалуй, неправда. Я делаю все в офисе. Много работы.

– Ты делаешь все великолепно, – он невольно вторил Кэлу. – Ты легко управляешься с делами, и людям кажется, что это и не работа вовсе. Все принимают твой тяжелый труд как должное. Ну, продолжай. Кэл несчастлив на личном фронте?

– А кто счастлив? Ты счастлив, Стивен? – неожиданно серьезно заговорила она.

Я счастливее, чем когда-либо, с тех пор как встретил тебя. Сказать это Стив не мог и ограничился словами:

– Я счастлив, сидеть рядом с тобой. Или я не то говорю?

– На твоих плечах большая нагрузка, Стивен Локхарт.

– На обоих плечах, поэтому я в равновесии. Значит, поездка Кэла связана с Джинной?

– Да. Он упорно хочет привезти ее сюда.

– На Коронационные Холмы?

– Здесь его дом.

– Они воссоединились?

– Все сложнее.

– Конечно, все всегда намного сложнее. – Он ловким движением бросил плоский камень, заставив его прыгать по поверхности воды.

– У Джинны есть сын Роберт, – Мередит вновь представила себе, в каком потрясении был ее брат, обнаружив это.

– Ребенок Кэла? – предположил Стив.

– Мальчик – копия Кэла в этом возрасте, даже глаза зеленые. Кэл убедил Джинну, что они должны пожениться.

– Ну, так тому и быть, мы же знаем Кэла. А что ваши родители? – Стив прекрасно знал, что Маккендрики все еще надеются на брак сына с Ким Харрисон.

– Они пока ничего не знают. Придут в ужас. Кэл мне по телефону все рассказал. Мы ведь с ним большие друзья.

– Я знаю. А ты как к этому относишься? У тебя неожиданно появился племянник.

Она легла на спину и, мечтательно глядя в небо, сказала:

– Жду не дождусь, когда увижу его. Малыш, которого я буду горячо любить. И Джинну буду любить. Кэл все время любил и любит только ее. Он способен на глубокие чувства. Он, конечно, был ошеломлен новостью, но в его голосе и радость звучала.

Стив сжал руками голову. Он болезненно ощущал рядом с собой ее хрупкое тело, округлости груди, изгибы бедер, длинные стройные ноги. Он думал лишь о том, как ему обуздать свои чувства, а то все полетит в тартарары. Она что, не понимает, какая это опасность для него, когда она лежит рядом с ним на спине? Он очень свободно общался с женщинами, никогда не было никакого напряжения, но с Мередит он чувствовал себя как кошка на раскаленной крыше. Чтобы ослабить напряжение, Он заговорил:

– Почему же она ему не сказала? Кэл не отвернулся бы от своего ребенка. – Именно так поступил Ланкастер, но Кэл Маккендрик – никогда.

– Такое трудно простить женщине, она лишила его многого. Ведь мальчику примерно… три года?

– Им придется многое выяснить друг у друга, – голос Мередит немного дрожал.

– Джинна из семьи итальянских эмигрантов. Итальянское происхождение видно, она необычайно красива.

– Более красива, чем ты? – Не следовало так говорить, он старался не переходить грань, это было табу.

– Да, никакого сравнения.

Она ощущала возбуждение от его близости.

Стивен Локхарт ей очень нравился, она давно разобралась в своих чувствах к нему. Стиву приходилось быть борцом в этой жизни. В двадцать восемь лет он стал управляющим одной из самых значительных в стране мясопроизводящих станций, это было нелегко. Он прекрасно зарабатывал. Его ждало хорошее будущее, если только ее отец не испортит что-нибудь. Плохое слово Эвена Маккендрика может нанести вред человеку в любой сфере деятельности. Правда, как у незаконнорожденного сына Гевина Ланкастера у него не было будущего. Ланкастер не признавал его.

Она закрыла глаза, и Стив беспрепятственно мог рассматривать ее удивительное лицо. Чудесная кожа, нежный цвет лица, мягкая ямочка на подбородке и прекрасно очерченный рот. Как хочется поцеловать. Боже, как хочется! И распустить косу, уложить волосы вокруг лица, как он часто делал в мечтах.

– Ты не хочешь слышать, что ты очень красива? – неожиданно для себя спросил он, и голос выдавал его волнение.

– Не от тебя, Стивен, – тихо ответила она.

– Понятно. Меня отодвинули в сторону.

Он ощущал в себе темную силу, движущее мужское начало. Пока он в состоянии контролировать себя, но, черт, насколько ему хватит терпения?

– Извини, Стивен, я никак не хотела тебя обидеть, неловко получилось. Мы редко бываем одни, и я нервничаю. Я хотела сказать, что нам негде скрыться.

Его золотистые глаза сверкнули.

– Боюсь, негде.

– Я обидела тебя?

– Ну что ты, это невозможно. Спокойней, Мередит, я спрятал мужчину, подавил его в себе. Я снова спокойный наемный работник. Когда они приедут? – сменил он тему.

– Кэл вернется в субботу, а Джинна и Робби приедут позже.

Учитывая, что Герцог и Герцогиня ничего не знают… Только Кэл Маккендрик может себе такое позволить.

– Надеюсь, что все пройдет нормально, – он очень хотел этого, ведь Кэл ему не просто босс, он друг, хороший друг, который его всегда поддерживает.

– Спасибо, Стивен, – ласково сказала Мередит.

Она вдруг почувствовала, что ей хочется плакать. Она не плакала никогда. Очень рано научилась не плакать.

– Я хороший мальчик, – с усмешкой сказал Стив.

– Нет, – Мередит засмеялась, – ты хороший человек, а это разные вещи. Ты сложный человек.

– А ты не сложная? Знаешь, многовато мы обо мне сегодня говорим.

Она внимательно смотрела на него. Ей хотелось говорить с ним о нем, узнать его, понять его.

– Наверное, тебе было очень трудно в детстве и юности. Когда ты узнал о Ланкастере? – мягко спросила она.

Стив не мог удивиться вопросу, ведь все знали эту историю. Он долго молчал, и она решила, что он не хочет отвечать.

– Прости, что я вторгаюсь в такую личную область. Ты не хочешь говорить об этом?

– Удивительно, что ты хочешь слышать об этом. – Почему-то его мозг нарисовал картинку, что у них с Мередит есть ребенок.

– Хочу. Ты мне нравишься, Стивен.

– Я польщен, мисс Маккендрик, – он не сдерживал своего сарказма.

– Тебе приятно дразнить меня?

– Немного помогает. Не позволяет забыть сложность нашей ситуации. Отвечу на твой вопрос: я узнал, что Ланкастер мой отец, только в десять лет. Джим Локхарт, которого я считал своим отцом, всегда относился ко мне как-то неопределенно. Мама говорила, что цвет моих волос и глаз – от ее семьи. Она-то блондинка. Ланкастер, не такой уж любитель женщин, обратил на нее внимание. Она говорила, что он ее изнасиловал. Но я думаю, это была сказка для бедняги Джима Локхарта. Но и его это не могло одурачить. Ланкастеру не надо было насиловать. Он мог заполучить любую женщину. Мама любила Джима, отца ее троих детей, но спать с Ланкастером – все равно, что спать с богом. Проклятье! Не предполагалось, что она забеременеет.

– Но это произошло.

– Ну да. Я же здесь. Я так похож на него, что никакого анализа ДНК не надо. Все Локхарты уехали в Новую Зеландию, у Джима там родственники. Время от времени они дают о себе знать. Джим не смог смириться с моим присутствием, хотя очень старался.

– И с какого времени ты сам по себе?

– С четырнадцати. Мог поехать с ними, но это было бы слишком тяжело для Джима и плохо для их брака. И на три года меня послали учиться. Наверное, они сделали все возможное, потому что школа была одной из самых лучших. Там учились ребята из самых больших владений. И теперь я управляющий станцией.

– Ты очень быстро поднялся на самый верх. А с Ланкастером ты пытался поговорить?

– Боюсь, не сдержусь. Я его презираю. Предполагается, что Гевин Ланкастер – большой человек, коровий барон. А по мне, так он безвольный, робкий, безответственный. Когда-нибудь мы столкнемся лицом к лицу. Однажды… – даже с ней он не мог говорить о Ланкастере без гнева.

– Ты не нуждаешься в нем, Стивен. Ты сам всего добьешься.

– Постараюсь, – он чувствовал, что способен на большие дела. – Знаешь, у меня много полубратьев: один Ланкастер, два Локхарта и еще маленькая прелестная сестренка. Но я ни к кому из них не чувствую привязанности. Ближе всех мне Кэл.

История Стива так драматична – тяжелое, безрадостное детство.

– Дай руку, – нежно сказала Мередит, потянувшись к нему.

Его высокое сильное тело напряглось.

– Не думаю, что это удачная идея, – предупредил он; костяшки его сжатых кулаков побелели.

– Я хочу, чтобы ты считал меня другом. – Голос у нее был умоляющим. – Пожалуйста, Стивен. Я говорила, ты мне очень нравишься. Я… – ей не удалось закончить фразу.

Он резко приподнял ее, и она оказалась на его груди. Ей пришлось глядеть в его горящее страстью лицо.

– Зря ты меня дразнишь, Мередит. Со мной нельзя так. Только не со мной.

Дразнить? Но у нее и мысли такой не было.

– Нет, Стивен, ты неверно меня понял. – Она так разволновалась, что говорила с трудом.

– Тогда нужно быть осторожней, – пробормотал он, отводя глаза.

Сердце Мередит билось так, что, казалось, сотрясало тело. Она понимала причину своего трепета, ждала чего-то подобного, но не думала, что это столь волнующе. А когда он стал целовать ее, у нее перехватило дыхание от возбуждения, она была близка к обмороку.

Он не мог оторваться от ее губ. Его объятия укачивали ее, щетина на лице колола нежную кожу, но это было восхитительно! Он покрывал поцелуями ее лицо и шею, как будто это могло утолить его голод, унять боль. Он держал в руках ее лицо, снова и снова целовал в губы, проникая языком внутрь.

Все было удивительно, как будто в замедленном кино. Их тела так стремились друг к другу, что одежда казалась им какой-то нелепостью. Рубашка Мередит соскользнула с одного плеча. Она была сильно прижата к Стиву, ее грудь упиралась в стену его груди, тесное объятие затрудняло дыхание, но бороться с этим не было ни сил, ни желания. Она ощущала его запах, чудесный мужской запах.

– Знаешь, как ты красива? – бормотал он.

– Ох, постой. – И он распустил ее косу.

Взяв толстый пучок волос, Стив поцеловал их, потом зарылся в них лицом, вдыхая травяной запах ее шампуня и кожи, чудесной и свежей после целого дня трудной работы.

Мередит никогда не ощущала себя такой слабой. Как будто ее тело стало бескостным. Казалось сейчас она не могла бы стоять, чувство равновесия куда-то ушло. Она не пыталась остановить его движущиеся руки. Не хотела. Все было так волнующе. Его рука попала за ворот ее рубашки и двигалась вниз, к груди, длинные сильные пальцы нашли сосок, гладили и слегка сжимали его, вызывая в ней немыслимое волнение. Перед ее закрытыми веками взрывались звезды, целый калейдоскоп красок.

Затуши огонь, прежде чем он превратится в пожар.

Голос внутри старался остановить ее, но слишком разыгрались чувства, трудно было противиться желанию.

Мередит, ты теряешь себя. Стоп! Снова голос, но на сей раз он кричал. Пора внять ему! Она может забеременеть. Она давно не принимала таблетки.

Кое-как Мередит остановила его руку:

– Пожалуйста, Стивен…

Прошло мгновение или вечность, прежде чем ему удалось откликнуться на ее просьбу. Они зашли слишком далеко. Но это было как электричество. И не только в нем. И в ней тоже – только для него. Он спрятал лицо на ее душистой шее, стараясь прийти в себя.

– Не знаю, что сказать, – глухо проговорил он.

– Не надо ничего, – у нее было чувство, что они одни в целом свете.

– Я напугал тебя?

– Может быть. Но я и сама себя напугала, – ей не хотелось скрывать от него правду.

Он сдавленно рассмеялся.

– Видишь, что получается, когда ты просишь дать руку.

– Это все началось давно. Знаешь, как говорят: предупрежден значит вооружен, – она пыталась шутить, но эмоции не отпускали. – Она оперлась своим лбом о его лоб. – Ты мне не безразличен. Ты мне очень, очень нравишься, Стивен.

Он верил. Такой взрыв страсти не изобразишь. Эта дрожь была настоящей. Он чувствовал, что она позволила бы ему делать с собой все, что он захочет. Он мог раздеть ее, исследовать языком каждый кусочек ее шелкового тела, узнать каждую спрятанную жилку.

– А если нас кто-нибудь видел и доложит твоему папе? Я вылечу отсюда мгновенно, даже Кэл меня не спасет, – сказал он, думая, что все это того стоит.

– Я тебя спасу, – сказала она, чувствуя себя вдруг необычайно сильной и уверенной. – Отец часто портил мои отношения с друзьями, бог знает почему. Кэл – любимец моих родителей, не я.

– Они глупые. Такая удивительная дочь. – Она поцеловала его в угол глаза и в щеку.

– Пора идти, Стивен.

Жизнь продолжалась, восторг вытиснился реальностью. Ей нужно было подумать и решить, могут ли эмоции, которые налетели на нее как ураган, превратиться в серьезные, глубокие чувства, в настоящую, не только сексуальную, но и духовную близость. Она хотела ее со Стивеном Локхартом, ей казалось, с ним это возможно.

Поцелуй может изменить жизнь. Странно, но, правда.

– Ты испортил мою прическу, – она поправляла волосы, застегивала блузку перед тем, как покинуть это чудесное место.

– Если бы ты видела себя сейчас, ты бы так не сказала. Что будем делать, Мередит? Ты видела мои чувства. Все изменилось. Как нам с этим справиться?

Она перекинула косу за спину.

– Я хочу… Я хочу тебя, Стивен.

Он серьезно кивнул, как будто она сообщила ему что-то важное.

– На станции поговаривают, что твои родители хотят тебя выдать за младшего Макдермота. Что ты об этом думаешь?

– Нет.

– Он может много предложить, – продолжал Стив.

Макдермоты – очень богатая семья, а молодой Шейн Макдермот – приятный малый, прекрасный игрок в поло.

– Много, но не любовь. – Она не сказала, что Шейн Макдермот уже дважды делал ей предложение.

– Куда же ты меня отправишь, в ад или в рай?

– А как насчет звезд?

– Достал бы для тебя.

– Запомню. Мне не важно, если нас будут видеть вместе. Я не хочу притворяться, – она со страхом ждала его ответа, ведь ему-то было что терять.

– Как скажешь, – ответил он. – Твоей семье будет не до тебя, приедут Джинна и маленький внук.

Она вскочила на лошадь, и, когда уже отъехала, он услышал внутренний голос:

Не забывай, кто она, Стив.

И все же она охотно, не сопротивляясь, пришла в его объятия. Ее так же влекло к нему, как его к ней. Но как быть с правилами Маккендриков? Кэл нарушил их. Но даже ему теперь нелегко.

Мередит спустилась вниз минут за пятнадцать до обеда. Обедали ровно в семь вечера, к столу надо было выходить непременно в платье, ни в коем случае не в джинсах или брюках.

– Вот ты где, дорогая, удели мне минутку, – Джоселин повлекла ее в библиотеку, любимую комнату Мередит.

– Что-нибудь не так, ма?

– Ну почему не так! Я думаю пригласить Ким на уикенд, может быть, ты позовешь Шейна. Чтобы была четверка. – Мать изящно уселась в удобное кресло, тронула пальцами свое роскошное жемчужное ожерелье, с которым почти не расставалась, и ободряюще улыбнулась дочери.

– Время идет, моя дорогая. Надо заводить семью. Детей хорошо заводить молодыми. Мы с твоим отцом так и сделали.

– Мне нет и двадцати шести, мам.

– Скоро двадцать шесть.

– Ты же знаешь, как отец отпугивает всех моих поклонников.

– Не смеши меня. Это не поклонники, а охотники за приданым. Шейн не из их числа. – Джоселин рассматривала свои лодыжки. Она сохранила чудесную девичью фигуру и очень гордилась ею.

– Да, он один из нас. Но с Шейном у меня ничего не выйдет. Прости, что разочаровала тебя. Я его не люблю и никогда не полюблю.

– А кто здесь говорит о любви? В браке есть более серьезные вещи. Любовь может вылететь в окно так же быстро, как влетела. Общие ценности, интересы, предпочтения и склонности, а главное, дружба – вот что важно в браке.

– А ты любила папу, когда вы женились? – прервала ее Мередит, размышляя, можно ли любить такого деспотичного человека, как ее отец.

– Что ты такое говоришь! Мы и сейчас любим друг друга.

Наверное, любят по-своему, подумала Мередит.

– Послушай, ты ведь очень красивая молодая женщина или могла бы ею быть, если бы не ходила все время в джинсах. Посмотри, как элегантно одевается Ким.

– У меня очень много работы на станции. Тебя удивит, возможно, но Ким много раз говорила мне, что отдала бы что угодно, чтобы выглядеть в джинсах так, как я. И не надо подбирать нам с Кэлом пары.

– Что ты говоришь? Шейн великолепно тебе подходит, а Ким – Кэлу.

– Они тебе подходят. Кэл в субботу вернется, у него для вас сюрприз.

– Что такое?

– Потерпи до субботы. У Кэла есть новости, но это его новости. Не надо приглашать Ким и Шейна на уикенд.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Все уселись вокруг длинного стола в столовой для торжественных приемов, чтобы выслушать новости Кэла. Какое впечатляющее собрание, думала Мередит. Чего стоит одна обстановка комнаты, хотя бы этот стол красного дерева, который она всегда сравнивала с палубой авианосца. Комнату использовали лишь в совершенно исключительных случаях.

Кэл говорил просто и убедительно. Его рассказ растрогал Мередит. Если Стивен тоже может так глубоко любить – это бесценный дар. Остальные члены семьи молчали.

Такого не может быть.

Отец был явно растерян. Он начал говорить и замолчал. Мать схватилась руками за виски. Дядя Эдвард молча рассматривал блестящую поверхность стола.

Наконец заговорила Джоселин:

– Отказываюсь верить. Эта Джинна – такого сорта девушка, что ее неприлично даже привести в дом. О женитьбе не может быть и речи.

Мередит пришла в ужас от ее слов.

– Мам, пожалуйста, – она умоляюще смотрела на мать, которая начала плакать.

Кэл реагировал иначе:

– Как ты можешь быть таким отъявленным снобом, мам? Королева Англии не повела бы себя так. Ты носишься с дурацким ТКМ^[1] с тех пор, как я себя помню. Пора положить этому конец.

Это прозвучало так категорично, что Джоселин постаралась собраться.

– Лоринда меня предупреждала. Она-то больше всех в курсе.

Кэл мгновенно напрягся.

– Когда она это говорила? – Джоселин, не отвечая, махнула рукой.

– Вы тогда все знали? – Кэл неожиданно для себя обнаружил, что его тетя Лоринда, которой он полностью доверял, обманывала его.

– Ну конечно, мы знали, сын. И у нее твой ребенок? – Эвен потянулся к жене и взял в свои ее дрожащую руку.

– Твой внук, пап. И я не знал о сыне, – лицо Кэла отражало его волнение.

– Конечно, не знал. Ты же человек чести.

– Честь не включает брак? Вы хотите обеспечить ее и мальчика и спрятать все под ковром? Я женюсь на Джинне. И привезу домой ее и моего сына.

Джоселин не могла смириться с таким положением. Для себя она уже решила судьбу любимого сына, знала, как увеличить его богатство, планировала все так, чтобы браки ее детей происходили в среде друзей, почти таких же богатых и влиятельных, как они сами. И вдруг какая-то женщина, совсем не из их круга, разрушила все ее планы.

Дядя Эдвард был на стороне Кэла и пытался воззвать к здравому смыслу Джоселин. Но она была в отчаянии. Эвен тоже попытался успокоить жену. Он-то знал своего сына и понимал, что никакое давление не заставит Кэла отказаться от собственного ребенка. Но Джоселин была безутешна, она упрекала Мередит в том, что та предала ее, не рассказав об этом заранее. Эвен задумчиво протянул:

– Моему внуку уже три года. А я его не видел. На кого он похож?

– На тебя и на меня, пап. Он настоящий Маккендрик, но у него мамины зеленые глаза.

Любая фраза или замечание вызывали гнев и стоны Джоселин. В конце концов Кэл резко сказал:

– Если здесь не хотят достойно принять Джинну, то и меня здесь не будет. Я могу подождать, пока унаследую Коронационные Холмы. Ты ведь их хранитель, Вот и я им буду для своего сына.

Это прозвучало как ультиматум.

– Можно подумать, что я хочу, чтобы ты уехал. Когда ты хочешь привезти Джинну и мальчика домой? – решительно сказал Эвен.

– К концу месяца. Дом такой большой. Можно и не видеть друг друга, если на то пошло.

– Сын, я не хочу, чтобы ты прятался. Что случилось, то случилось. Чем скорей ты привезешь их, тем лучше.

– Спасибо, па! – Кэл облегченно вздохнул.

– В свете того, что я узнал, мне надо поговорить с тетей Лориндой.

– Значит, придется подождать. Лоринда в Европе! – торжествующе воскликнула Джоселин.

– Вернется, – коротко сказал Кэл.

Ему очень важно было понять, как все произошло. Джинна не сказала ничего, что указывало бы на участие Лоринды в ее бегстве с острова, но тот факт, что тетка обсуждала с матерью их роман, неожиданно открыл ящик Пандоры.

– Когда ты намерен устроить свадьбу? – Эвену хотелось знать все планы.

– Пока точно не знаю, – ответил Кэл, взглянув на сестру.

Как ему повезло с Мередит, лучшей сестры и быть не может, но даже ей он не мог сказать, что Джинна не хочет выходить за него замуж.

– Может быть, лучше зарегистрировать брак с ней где-нибудь в Брисбене, Сиднее, Аделаиде, где угодно твоя сестра не откажется быть свидетелем, – грустно сказала Джоселин.

– Почту за честь. Я так рада, что Кэл и Джинна снова вместе, – Мередит улыбалась.

– С твоей помощью, – горько упрекнула ее Джоселин.

– Свадьба будет только здесь, в Коронационных Холмах. У всех Маккендриков свадьба была здесь, – вмешался Эвен.

– А если я откажусь присутствовать? – Джоселин не могла смириться.

– Но ты ведь не откажешься, дорогая? Ты всегда была такой прекрасной женой. – Эвен дружески положил руку на ее плечо и повернулся к сыну.

– Тебя это устроит?

– Я именно того и хотел, пап. Только не нужно шумного празднества.

– Честно говоря, не вижу, как нам его избежать, – Эвен в первый раз улыбнулся. – Трудно тебе было, сынок.

– Джинне было куда трудней, – Кэл постарался сказать это просто.

– Абсурд, – его мать не смогла промолчать. Эвен хмуро взглянул на жену и вновь обернулся к сыну.

– Джинна, наверное, очень сильный человек. Привози ее домой, мы полюбим ее. Не терпится увидеть внука, тем более что он похож на меня.

– Наконец все разрешилось, – сказала Мередит, когда спустя час они с Кэлом вышли в сад.

– Оказывается, тетя Лоринда все рассказывала маме. Как ты думаешь, она имела отношение к внезапному исчезновению Джинны с острова? Я не могу не думать об этом. Но она была так добра с Джинной…

– Да, – Кэл был вынужден признать это, но внутренне он терзался: годами винил Джинну, а оказывается, многого не знал.

– Джинна не сказала, почему она уехала? – сестра будто читала его мысли.

– Сестренка, она дала ясно понять, что не хочет обсуждать прошлое Мне показалось, она почему-то считает, что мы не пара очень глупо она поняла, что мы очень богаты, а она из скромной семьи. Так бывает…

– Но разницы не было видно Джинна очень естественно держалась. Могла бы быть своей в любом обществе.

– Она была так молода. Возможно, это причина. Что-то испугало ее.

– Ты говорил ей о Ким? О том, что родители хотят вас поженить?

– Боже, да нет! И Ким я ничего не обещал. Но Джинна узнала о помолвке с Ким, увидела фото в журнале.

– О господи! Как ты думаешь, тетя Лоринда рассказала ей про Ким? Она видела такую любовь… Может быть, хотела прекратить это. Мы же знаем, что она все маме рассказывала.

– Я непременно разберусь во всем, – со сдержанной угрозой сказал Кэл. – Джинна имела возможность рассказать о Лоринде, но не стала.

– А что стало с возлюбленным Джинны? Наверное, когда Джинна обнаружила, что она беременна, все распалось.

– Знаешь, странно, но Джинна клянется, что никакого возлюбленного не было. Она очень боялась своего отца. Он умер за это время. Ты рассказала Стиву о новостях?

Мередит кивнула, радуясь, что ее лица не видно в темноте.

– Да, как ты мне сказал. Он очень симпатизирует тебе и целиком на твоей стороне. У него была очень трудная жизнь, поэтому он многое понимает.

– Он нравится тебе. Да? – прямо спросил Кэл. Ее как будто обдало жаром.

– Да, – ей совсем не хотелось притворяться. – Он отличный парень. Но вообрази такое: я сообщаю родителям, что беременна, а Стив отец моего ребенка. Представляешь их реакцию? Извержение вулкана! Думаешь, папа подскочил бы от радости и стал настаивать, чтобы мы поженились только здесь, на Коронационных Холмах? Злая ирония жизни, братик. Мы живем по разным правилам.

– Это не мои правила, Мередит, – с досадой сказал Кэл, ему тоже очень не нравилось такое положение в их семье. – А не намекаешь ли ты мне таким образом, что беременна?

– И какова была бы твоя реакция?

– Если вы любите друг друга – я был бы, лишь рад, сестренка. Ведь только любовь имеет значение.

– Ты это маме объясни. Нет, я не беременна. А мама недавно мне втолковывала, что мне пора иметь детей. Она хотела пригласить Шейна на уикенд. Шейна и Ким.

– Боже! – воскликнул Кэл. – Надеюсь, мама не станет поощрять Ким, это было бы жестоко.

– Ким не нужны поощрения. Мне кажется, она просто ждет, когда ты придешь в себя.

– Странно, но бывают одноколейные люди, их невозможно переубедить. Мне жаль, что мама так давит на тебя.

– Да, не очень приятно. Но я всегда с тобой, – сказала Мередит, беря Кэла под руку.

– А я с тобой. Помни это всегда.

Джинна не стала выставлять на продажу свою квартиру. Она не очень верила в успех их с Кэлом брака. Но какой у нее выбор? Ведь главное, чтобы Робби был все время с ней. Сражаться за него с Кэлом немыслимо – это будет стоить массу денег, займет очень много времени, и она в конце концов проиграет. Поэтому Джинна сдалась, сложилась, как карточный домик.

Она старалась не анализировать свои чувства, не заглядывать в себя. Только иногда, по ночам, не могла заглушить внутренний голос, который твердил: ты все еще любишь его, это навсегда.

Кэл Маккендрик был и остался ее неизлечимой пагубной страстью. Все было бы проще, не будь этой огромной разницы в их социальном положении. Она вспоминала Мередит, красавицу сестру Кэла, которая там, на острове, относилась к ней очень дружественно, но Джинна все же чувствовала разницу положений. Джинна – из обычной трудовой семьи. Она первая в их роду училась в университете. Отец очень гордился ею. В университете она набирала высокие рейтинги. Однажды выиграла шутливое звание БУК: Блеск, Ум, Красота. Никто не упоминал счастье.

На каникулах она устроилась в штат обслуживающего персонала курорта, чтобы заработать деньги для окончания учебы. Она и не думала о каких-то романах с отдыхающими, уж тем более с человеком настолько богаче и выше ее социально. Просто это случилось. Любовь. Счастье и несчастье ее жизни.

Кэл Маккендрик. Потерянная любовь ее жизни. И похоже, навсегда.

Когда Джинна сообщила Розе о возвращении Кэла в ее жизнь, та с трудом сумела сдержать себя.

– Что ему надо на сей раз?

И даже Роза не нашла слов, когда Джинна сказала, что Кэл хочет жениться на ней.

– А ты все еще любишь его?

– Ничего не могу с собой поделать. – Что толку скрывать что-либо от Розы, она ведь видит Джинну насквозь.

– Боже! Скажи ему, что я поеду с тобой на какое-то время, возможно на месяц. Вы с Роберто моя семья, тебе понадобится моя поддержка, ты не одна встретишься с той семьей.

Когда Кэл позвонил ей в очередной раз, Джинна передала ему слова Розы как ультиматум. Вместо саркастических замечаний она услышала в ответ:

– Прекрасно!

Кэл часто звонил. Возможно, проверял, много ли времени она проводит дома. Джинна видела на парковке возле ее дома незнакомые автомобили. Он предпринимал меры, чтобы не позволить ей исчезнуть с его сыном.

Еще был Робби. Она старалась постепенно рассказывать ему о том, что его ждет. Робби – очень умный ребенок и, хотя он очень мал, легко отнесся к тому, что человек, с которым он недавно познакомился, – его отец. Эта новость обрадовала мальчика: ведь у всех друзей были папы, а у него только мама. Теперь и у него есть папа, да еще такой чудесный, он очень понравился Робби.

А раз так, то нетрудно было рассказать, что они поедут туда, где живет его отец, где живут бабушка и дедушка Робби. Правда, Робби пришлось узнать, как велика его страна Австралия, какая она разная. Он узнал, что будет жить на станции.

Но не на такой станции, где останавливаются поезда, чтобы люди входили и выходили, – о таких станциях он знал, хотя и никогда еще не ездил на поезде. Джинна объяснила, что в Австралии станциями называют очень большие имения, где выращивают коров или овец. Рассказала и про коровьих и овечьих баронов.

Ему хотелось поехать туда, на эту станцию, на поезде, он видел поезд по телевизору. Джинна сказала, что это далеко и отец Робби доставит их туда на самолете. Глаза малыша стали круглыми, как блюдца.

– Мой папа летает на самолете?

– Да, но это не такой большой самолет, какой ты видел в аэропорту. Значительно меньше. Это самолет папиной семьи.

– Наверное, папа очень богат?

– Да, довольно богат, – Джинне не хотелось заострять внимание на вопросах богатства.

Робби очень понятливый мальчик, даже ребенку постарше было бы нелегко разобраться в таком количестве новых сведений, но Робби справился. Теперь нужно только ждать конца месяца, мама сказала, что тогда и приедет отец, чтобы забрать их с собой. Джинне оставалось обсудить с сыном еще один, может быть, самый серьезный вопрос:

– Мы с папой собираемся пожениться. Что ты думаешь об этом, родной мой?

Неожиданно для нее Робби разволновался.

– Я не знаю. А ты должна это сделать?

Ох, а если он вдруг заплачет, заупрямится? Что ей делать?

– Твой папа хочет, чтобы мы стали настоящей семьей. Я стану миссис Маккендрик. Ты будешь Роберт Маккендрик. И у тебя, и у меня будет папина фамилия, – мягко и спокойно объяснила она.

Робби улегся на живот на ковре и задумался. Поразмыслив несколько минут, он сообщил:

– Звучит совсем неплохо. Ему нравится называть меня Роберт, да?

– Да, а мне нравится называть тебя Роберто. Мне не хочется, чтобы ты забывал, что ты частично итальянец. Поэтому Роза и я говорим с тобой по-итальянски не меньше, чем по-английски.

Робби кивнул.

– Мой друг Конни умеет говорить по-итальянски, как я. Джонатан говорит по-гречески, а Рани по-вьетнамски. Мы считаем, что хорошо уметь говорить на другом языке.

– Да, я тоже так думаю. Так ты согласен, Робби? Не возражаешь, если мы поженимся с твоим папой?

Робби облокотился на колени матери.

– Я думаю, это хорошо. Но что будет с тетей Розой?

Джинна молча радовалась тому, что сын так добр и заботлив. Она обняла малыша; по ее щеке текла слеза.

– Роза поедет с нами. Она будет с нами по крайней мере до тех пор, пока мы не устроимся.

– Как хорошо, – радостно улыбнулся Робби. – Оставить тетю Розу – это было бы ужасно.

– Мы никогда не потеряем тетю Розу, дорогой мой мальчик, – твердо пообещала Джинна.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Минут за десять до прибытия самолета начали собираться жители Коронационных Холмов. Перед огромным ангаром размечали посадочную полосу. Это был праздничный день. Кэл привозит домой свою семью, молодую женщину, которая вскоре станет его женой, и трехлетнего сына. Все узнали, что с ними летит тетя невесты Кэла. Неважно, что было там, в прошлом, сейчас в честь предстоящего события готовился настоящий большой праздник. Для работников станции планировался большой ужин на воздухе часов в семь вечера. Юное прибавление к клану Маккендриков, возможно, отправится в постель вскоре по прибытии, но остальные члены семьи будут присутствовать вечером на празднике.

При полете глазам Джинны и Розы предстало фантастическое зрелище комплекса станции. Огромное изолированное поселение, привольно раскинувшееся среди пустынного ландшафта и простирающееся вдаль во всех направлениях. Джинна вспомнила, как читала где-то, что население Северной территории составляет менее одного процента населения американского штата Техас, хотя по размеру Северная территория вдвое больше Техаса. Тем не менее, Северная территория очень быстро развивается, и это восхищает.

Среди строений, которые они видели, выделялось большое здание, стоявшее особняком, вдали от остальных домов, в зеленом оазисе посадочная полоса располагалась довольно далеко от этого здания, ближе к ангару, рядом с которым стоял столб с флагом Австралии. Вдали виднелись пастбища с пасущимися стадами, плотины, возможно искусственные, и дальше, за комплексом, безбрежные дикие просторы.

Некоторые участки этих диких земель сверху казались джунглями, другие походили на парки. Было видно множество больших и маленьких рек и лагун самых причудливых форм.

Робби, возбужденный своим первым дальним путешествием, да еще на самолете, проспал почти все время. Теперь он проснулся и очень хотел скорей оказаться на месте.

Самолет начал снижение. Джинна ощутила что-то похожее на тошноту, хотя полет был очень спокойным, а Кэл оказался опытным пилотом. Робби начал было кричать и хлопать в ладоши, но быстро внял просьбе матери и затих. Кэл посадил самолет, заглушил двигатели и взял сына на руки Все стали спускаться по ступенькам.

– Почему здесь так много людей? – спросил Робби.

– Это все наши люди, – объяснил Кэл.

– Почему? Ты принц или вроде того? – Он видел картину, изображавшую встречу королевы и королевской семьи.

– Принц? Никоим образом. Я самый обычный человек.

Джинна старалась унять волнение и взять себя в руки. Робби, не моргнув глазом, стал называть Кэла папа. Оба они, взрослый мужчина и ребенок, как будто следовали инстинктам. Любовные отношения отца с сыном установились легко. Джинна всегда гордилась тем, что сын очень доверял ей, они были большими друзьями. Но, конечно, мальчику необходим отец. Кэл прав. Робби нуждается в обоих родителях.

Высокая стройная девушка, приветливо улыбаясь, направилась к ним. Мередит – узнала Джинна.

– Я так рада видеть вас здесь, я часто вспоминала тебя, Джинна, – обнимая ее, говорила Мередит.

– Я очень рада, что ты встречаешь меня здесь, – Джинна не сумела сдержать слез. – Познакомься, моя крестная мать Роза, человек, который всегда поддерживает меня.

– Очень рада познакомиться, – Мередит была искренне благожелательна.

Мередит почему-то представляла себе тетю Джинны солидной матроной, а увидела поразительно живую, легкую, обаятельную женщину.

– Я тоже рада, – Розе явно понравилась Мередит, и она обняла ее.

Мередит подошла к брату, держащему малыша на руках.

– Узнаю тебя, молодой человек, ты копия своего отца. Чудесно, Кэл, – погладив щечку Робби, шепнула она брату.

– Робби, это твоя тетя Мередит, она моя сестра. Помнишь, я рассказывал тебе?

– Хочешь познакомиться с теми, кто вас встречает? Они все ждут тебя с нетерпением, – предложила Мередит.

– Да, пожалуйста, очень хочу, – Робби уже нетерпеливо вертелся на руках у отца.

– Мы идем следом за тобой.

Кэл поставил сына на землю, наблюдая, как он взял за руку Мередит. Сразу видно – общительный и дружески настроенный мальчик. Прекрасно держится, умненький и непосредственный. Джинна сумела очень правильно воспитать его. Маленький сын, которым невозможно не гордиться.

Робби познакомился с детьми людей, которые жили и работали на Коронационных Холмах, затем со взрослыми и со Стивом Локхартом, управляющим станцией.

– Как здорово, – воскликнул Робби, – я всем понравился!

– Конечно, ты же замечательный мальчик, – со смехом ответила Мередит и ободряюще поглядела на его мать.

Посмотрим, как я понравлюсь родителям Кэла, думала Джинна. Ее не удивило, что родители Кэла не пришли встретить их. Наверное, они схожи с его тетей Лориндой, которую она хорошо помнила. Глядя на Джинну и Кэла, нельзя было и предположить, что их отношения далеко не безоблачны. Рука Кэла легко лежала на ее спине, и внешне они производили впечатление идеальной пары.

Из встречающих Джинна выделила Стива Локхарта. Он показался ей сильным, волевым и интересным человеком. Приятная приветливая улыбка не мешала ему внимательно наблюдать. Она чувствовала, что между ним и Мередит существует очень крепкая связь. Но он работает на станции, а Мередит – Маккендрик. Наверняка родители Кэла считают, что должна быть дистанция между работниками, даже из руководства, и Маккендриками. Поэтому любые отношения Стива и Мередит, даже самая невинная дружба, могут быть причиной множества осложнений.

Их приняли в библиотеке. Боже, какая комната. Вполне хватило бы места для просторной квартиры. Приняли – единственное слово, которым можно охарактеризовать происходившее. Мать Кэла, необычайно красивая, хорошо сохранившаяся женщина, одетая для торжественного дневного приема, только без шляпы и сумки, сидела в кресле. Отец Кэла, красивый мужчина с проницательными синими глазами, стоял за ее спиной. Еще один человек, судя по сходству с отцом Кэла, дядя Эдвард, стоял немного поодаль. Дядя Эдвард выглядел добрей и доступней родителей. Воистину, изумительно красивая семья. Но ведь и родные Джинны, семья Романо, тоже хороши собой. И Роза – чрезвычайно привлекательная женщина. Дядя Эдвард поглядывал на нее с явным удовольствием.

Кэл приступил к процедуре знакомства. Его мать продолжала сидеть, все должны были поочередно подходить к ней. Джинна ощущала идущие от нее волны сопротивления. Джоселин говорила правильные слова, безупречно правильные – складывалось впечатление, что она выучила текст. Очевидно, она считает, что я несу в их семью разрушение и бесчестье, подумала Джинна, пожимая безжизненную руку Джоселин. О поцелуе вопрос и не стоял.

Эвен, отец Кэла, в отличие от жены, был более любезен. Джинна даже уловила его укоризненный взгляд на жену, что немного ослабило ее напряжение. Но даже всегда дружески настроенный, свободный Робби, чувствуя настроение бабушки, прятался за мать.

– Это твои бабушка и дедушка, Роберт, а этот джентльмен – мой дядя Эд, твой двоюродный дедушка.

– Здравствуйте все! – высоким голосом сказал Робби, улыбаясь.

На щеках Джоселин выступили красные пятна, а ее зеленые глаза, которые смотрели в никуда, вдруг сфокусировались на Робби.

– Какой красивый ребенок! Иди ко мне, поцелуй бабушку, – она протянула Робби руку.

– Он твой живой портрет, Кэл! – торжествовал Эвен.

Он одобрительно посмотрел на красивую сдержанную молодую женщину, которую его сын привез домой. Они с Джоселин так боялись, что она их опозорит, но она производит великолепное впечатление. Эвен был поражен. Просто божье благословение!

– Хочу, чтобы вы знали, Джинна, – мы рады видеть вас в нашей семье! Очень рады!

Джинна, не отвечая, склонила голову, совсем не осознавая, как царственно это выглядит.

– Как это хорошо, что вы сопровождаете Джинну, синьора. Можно мне называть вас Роза? – обратился Эвен к ее привлекательной тете.

– Ну конечно, – непринужденно ответила Роза.

– А ты, молодой человек, ты собираешься пожать руку своему дедушке?

– Малыш – настоящий Маккендрик, какое счастье.

– Очень рад познакомиться, дедушка, – Робби немедленно подошел к Эвену.

Именно этот момент Джоселин выбрала, чтобы пустить слезу. Сразу в дело вмешался Эд:

– Вы, конечно, хотели бы отдохнуть после длинного путешествия.

– Длинное, но спокойное, – ответила Роза.

Между ней и Эдом возникла какая-то симпатия, притяжение. А может быть, тут, за углом, ее ждет любовь?

Мередит поддержала Эда:

– Ваши вещи принесут к вам в комнаты, пойдемте, я помогу вам устроиться. – У матери будет время взять себя в руки, подумалось ей.

– Спасибо, – благодарно улыбнулась Джинна.

– Пап, а ты пойдешь с нами? – Робби улыбался Кэлу.

– Через минуту догоню вас, – заверил Кэл.

– А ты ведь обещал научить меня скакать на лошади! – Робби сказал это так, как будто пора начинать урок верховой езды.

– На пони, Роберт.

– Браво! У тебя в крови любовь к лошадям, естественно, ты же Маккендрик, – радовался Эвен.

– Скажи свое слово, мам.

– По крайней мере, она красива. – Ни Джинна, ни Роза уже не могли слышать Джоселин, которая страдала от ревности.

Она всегда была номер один в жизни сына. С послушной Ким все так бы и было. А тут снова эта Джинна. Как нелегко, когда тебя вытесняют.

– Что касается этой второй… – Джоселин выразительно махнула рукой.

Тут вмешался Эдвард:

– Она очаровательна, правда? Я хоть сию минуту готов на ней жениться.

– Ты, конечно, шутишь? – неодобрительно сказала Джоселин.

Шутил ли он?

Джоселин почти не ела за обедом и, попрощавшись, рано ушла. Эвен с трудом скрывал свое недовольство поведением жены. Он ушел несколько позже. Переполненный впечатлениями, уставший, Робби давно уже спал. Роза и Эдвард с удовольствием беседовали. У них нашлось много общих интересов, масса тем для обсуждения – они оба любили литературу, музыку, живопись.

Снаружи уже доносились музыка, соблазнительные запахи еды – на свежем воздухе накрывали роскошный стол, – все обитатели станции собирались присоединиться к празднику.

Кэл задержал Джинну на веранде. Она не оттолкнула его руку – и не сумела заставить свое тело не реагировать на его прикосновение.

– Что ж, мы пережили это. – Кэл надеялся, что отец убедит мать изменить свое отношение к происшедшему.

– Твой отец старается сгладить углы, Мередит и дядя Эд очень добры, но этого я от них и ожидала. А твоя мать никогда не примет меня.

Она просто ревнует, подумал Кэл, но вслух не мог это выговорить.

– Она всегда была первым лицом, а сейчас… Но она смирится, не волнуйся.

– Только ради Робби. Хорошо, что он похож на тебя. Но будь он похож на меня… – Джинна старалась успокоиться, в ее душе боролись любовь и ненависть.

И Кэлу тоже нелегко удавалось справиться со своими чувствами. Джинна была сказочно хороша, ей очень шло платье и прическа.

– А я молюсь, чтобы у нас с тобой родилась дочь, похожая на тебя.

– Ты можешь долго этого ждать, – холодно сказала она.

– Постараюсь соблазнить тебя. Мне казалось, у нас взаимное влечение, разве не так?

– Я не помню, – она отвернулась.

– Неправда. Кажется, Эд увлекся Розой? – в его голосе звучало удивление.

– Люди иногда ведут себя неожиданно. Он давно один?

– Десять лет. Его жена, тетя Дженни, была замечательной. Мередит горько рыдала на похоронах. Мне тоже хотелось плакать, но мужчины не плачут, и я до крови кусал губы.

– Значит, у тебя все-таки есть сердце? – она не дразнила его, говорила очень серьезно.

– Если зашла речь о сердце, куда ты спрятала свое?

– У меня есть Робби. Это самое главное в моей жизни. Только поэтому я здесь, ты не оставил мне выбора.

– Давай побудем актерами. Мы любовники, разлученные злой судьбой. Мы нашли друг друга и собираемся пожениться.

– Не рассчитывай на медовый месяц. Не думай, что опять возникнет постель.

– Моя дорогая Джинниана, я в данный момент не собирался обсуждать секс, но мы еще вернемся к этому. А что касается медового месяца, подождем, пока Роберт привыкнет к семье. Или возьмем его с собой?

– Куда? – она напряглась.

– На остров!

– Ты сошел с ума! – Зачем он так, это же подло!

– Печально, но ты сводишь меня с ума. Послушай, Джинна, что произошло на острове? Если тебе больно, скажи коротко.

– Я не хочу ворошить прошлое. Достаточно сказать, что это было очень глупо, но я влюбилась безумно.

– И я. Ты была моей Джульеттой. Девушкой, без которой я умру.

– Только получилась не трагедия, а фарс.

– Но у нас Роберт, – тихо сказал Кэл.

– Да, – спокойно ответила она.

– Когда вернется Лоринда, у меня будет с ней длинный разговор. Подозреваю, ее роль в этих событиях значительно больше, чем я думал.

– Древняя история. А где твоя тетя? Она захватила с собой свое помело?

Она произнесла это с таким презрением, что он опешил.

– То есть?

– Ох, извини. Оговорилась. Беру свои слова обратно.

Она действительно не должна касаться этой темы. Его тетя – его семья.

– Я никогда не поеду на остров. То были другие времена.

– Я тоже не поеду, – решительно произнес Кэл.

– Ты сказал это просто со зла?

– Да, время от времени я очень злюсь на тебя.

– Понятно, почему я тебя боюсь.

– И правильно.

Они шли через тропическую ночь, освещенную фонарями, среди благоухающих деревьев с огромными кронами.

– Я не хочу пышной свадьбы, – сказала она нервно.

– Я тоже не хочу. Можно составить список близких друзей.

– Я не собираюсь быть одетой как невеста. Я мать трехлетнего сына.

– Самое время выходить замуж. Не лишай меня моих трофеев. Ты будешь роскошной невестой.

– Может быть, мне позвать Ким в подружки невесты? – съязвила Джинна.

– Надо быть сумасшедшей…

– Я знаю человека, который созвал на свадьбу всех бывших любовниц.

– Ты была среди них?

– Нет, я женщина-однолюб.

– Значит, единственный человек, с кем у тебя может быть роман, я.

– Похоже, это не будет очень весело.

– Почему ты так стараешься ненавидеть меня, Джинна?

– Уж очень больно было тебя любить.

– На нас смотрят, давай возьмемся за руки, как счастливая семейная пара.

– И долго, по-твоему, продлится наш брак?

– Надо подумать. Начало двадцать первого века… – задумчиво сказал Кэл. – Надеюсь, лет пятьдесят. Возможно, дольше. Дело в том, что, когда ты сказала да на мой вопрос о браке, для меня это означало навсегда.

Стивен решил, что сегодня уже не увидит Мередит. Вечер удался, все было сделано для того, чтобы люди Коронационных Холмов запомнили праздник надолго. Еда и напитки для взрослых и детей были превосходны, убранство и освещение выполнены прекрасно. Стив расхаживал повсюду, присматривая за порядком – часть его работы. Мередит нигде не было.

И вдруг он увидел ее.

Настроение сразу поднялось до небес. Она шла с Розой и Эдвардом. Стиву нравился Эд, с ним гораздо легче общаться, чем с Эвеном. Тетя Джинны была одета для здешних обитателей необычно, но выглядела роскошно в своем наряде. Видно было, что эти двое увлечены друг другом. Стив порадовался за Эда.

Но Мередит! Он задохнулся, когда увидел ее. Она была в платье глубокого синего цвета. Она очень редко носила платья, чаще джинсы или брюки. С ее идеальной фигурой все сидело на ней великолепно. Но в платье… Как романтично!

Эд подошел к нему пожать руку.

– Ну как тут дела?

– Все в порядке, народ веселится от души.

Стив сделал дамам комплименты – они выглядели прекрасно – и спросил, придут ли Кэл и Джинна.

– Да, они идут вслед за нами, – сказала Мередит и, удивляясь себе, взяла Стива за руку. – Мне хочется выпить чего-нибудь прохладного.

– Вы идите вперед, а мы немного прогуляемся, – предложил Эд.

– Мне показалось, Эду очень приглянулась Роза, – шепнул Стив своей спутнице.

– Да, она очень привлекательная женщина и прекрасно образованна. За обедом она и Эд говорили об искусстве. Как я заметила, папе было скучно. Эд и папа так схожи внешне, но по существу совершенно разные люди.

– Как прошел обед? Твои родители собираются показаться здесь?

– Мама ушла рано, папа немного позже. Вероятно, они решили поговорить наедине. Мама и не пыталась скрыть свое недовольство.

– Ужасно, – поморщился Стив. – Казалось бы, им только радоваться – красавица невестка, изумительный малыш, так хорошо развит для своего возраста. И мать и сын произвели на всех очень хорошее впечатление. И Роза тоже. Люди рады за Кэла, поэтому и вечер так хорошо проходит. Все счастливы.

– А ты счастлив, Стивен?

Она смотрела на него, любовалась тем, как эффектно его бронзовая кожа контрастирует со снежной белизной рубашки, и понимала, что влюблена, всерьез влюблена.

– Я боялся, что ты не придешь, – тихо сказал он.

– Меня ничто не могло удержать. – Она взяла его за руку.

– Ты так красива. В платье ты просто мечта.

– Спасибо, Стивен.

– Мне очень хочется поцеловать тебя.

– Мне тоже.

Вокруг них прогуливались люди, окликали их, здоровались.

– Привет, – махала им рукой Мередит.

– Может быть, нам поискать более спокойное место? – Произнося это, Стив не мог не улыбнуться.

Чтобы найти покой и тишину, нужно очень далеко уйти. А здесь люди веселились, танцевали. Кто-то делал звук громче, потом кто-то уменьшал громкость.

– Боюсь, сегодня не удастся. Скоро подойдут Кэл и Джинна. Потанцуем?

– А это разумно?

– Поздно говорить о разумности, Стивен, – ей очень хотелось оказаться в его объятиях.

Стивен призвал себя к здравомыслию.

– Не буду подвергать тебя риску. Мне важней всего твое счастье.

– Значит, не хочешь танцевать со мной?

– Я-то?

– Нуда, Стивен Локхарт.

– Я не Локхарт и не Ланкастер. Кто я для тебя, Мередит?

Она провела пальцем по контуру его красиво очерченной нижней губы.

– Ты – это ты, – еле слышно ответила она.

– Мне очень хочется погладить тебя. Хочется снять это прекрасное платье. Ты ведь, наверное, без бюстгальтера, этим платьем его не прикрыть, – Стив не отрывал от нее своих золотистых глаз.

– Он вшит в платье. – Ей казалось, что его руки нежно гладят ее тело.

Слова в этот момент волновали Стива не меньше, чем ласки. Музыка изменилась, сейчас это было танго. Он обнял ее для танца. Разве он весь вечер не об этом мечтал?

Пары танцевали поддеревьями и на дорожках. Кто-то наслаждался танцем, другим хотелось объятий под музыку.

Стивен танцевал великолепно. Они молчали. Слова не нужны, когда так согласно движутся их тела. Ее ощущения превосходили все, что она когда-либо испытывала. Сердце бешено колотилось. Хотелось большего, чем поцелуи. Ах, только бы музыка не смолкала! Мередит не была уверена, что сможет остановиться. В чем? В танце или?..

– Мередит! – это был голос Эвена.

– Господи, твой отец идет сюда, – пробормотал Стив, но, не отпуская ее, продолжал танцевать.

– Я думал, он лег спать, – почти спокойным голосом сказал он.

– Я тоже так считала.

И все-таки Стив не отпустил ее.

– Добрый вечер, мистер Маккендрик. Мы уже не надеялись, что увидим вас сегодня, – учтиво сказал он своему хозяину.

Эвен Маккендрик остановился прямо перед ними.

– И ты воспользовался этим, чтобы потанцевать с моей дочерью, – высокомерно и раздраженно ответил он.

– Простите, сэр, разве закон запрещает это? – в голосе Стива не было ни малейшего намека на дерзость. Простой вопрос, требующий простого ответа.

Нервы Мередит не выдержали:

– Пожалуйста, пап! Ты привлекаешь к нам внимание.

Эвен не обратил внимания на ее слова. После спора с женой он был раздражен и жаждал крови.

– Будь добр, сию минуту отойди от моей дочери, – грубо прикрикнул он и попытался оттолкнуть Стива.

Но Стив был моложе на тридцать лет, его физическая форма была несравненно лучше. Он даже не шелохнулся от этого толчка, но руки опустил, не желая усугублять ситуацию.

Джинна почувствовала предупреждающий палец на затылке и ускорила шаг.

– Торопишься присоединиться к гулянью? – засмеялся Кэл, спеша за ней.

– Что-то происходит впереди, чувствую, что надо быть там.

Кэл увидел последний момент сцены, когда Эвен сильно толкнул в плечо Стива Локхарта. Толчок никак не отразился на позе Стива, но Кэл все понял. Стычка. На лице Мередит было смущение и страдание. Бедная сестренка! Она так хороша сегодня. За что ей все это? Такого диктатора, как отец, Кэл не встречал. Впрочем, сам он уже заработал его доверие.

– Хорошо бы твоим родителям понять, что двадцать первый век на дворе, – пробормотала Джинна.

Было ясно, что она на стороне Стива.

– К сожалению, не могу не согласиться. Они правят Коронационными Холмами как своим королевством, – ускоряя шаг, сказал Кэл. Скверная ситуация. – Может быть, тебе не стоит подходить? – ему не хотелось втягивать Джинну в семейную разборку.

– Я с тобой.

– Может быть очень неприятно.

– Уверена, ты справишься.

Они быстро подошли к этим троим.

– Как вы тут, все в порядке? – спросил Кэл миролюбиво.

– Ты ведь это не мне? – резко оборвал Эвен сына.

– Вообще тебе, пап, – спокойно сказал Кэл. Джинна заметила, что люди стараются отойти подальше от зоны войны. Конечно, многие заметили, что управляющий танцевал с дочкой хозяина. И как они танцевали. Ведь и сама Джинна с первой минуты поняла, что этих двоих что-то связывает.

– Ты расстроен, па, давай провожу тебя домой.

– Послушай, я вышел подышать воздухом, посмотреть, как идет праздник, и вижу, что моя дочь прижимается к этому малому. Ты видел, что творится? – он показывал пальцем на Стива.

– Танцы, пап. Все абсолютно прилично. Мередит может танцевать с кем хочет.

– Не под моим кровом.

– Конечно, твой кров. Мой кров, мамин кров, кров Мередит, Эда кров.

– Я не в счет, – иронически сказала Джинна, вспомнив, как ее собственный отец терроризировал ее.

– Ты и Робби со мной. Пойдем, па. И извинись перед Стивом. Он не делал ничего плохого.

Красивое лицо Эвена покраснело.

– Не делал? Я дал тебе слишком много воли, Кэлвин. Помяни мое слово, он положил глаз на мою дочь, твою сестру, кстати.

– Вы абсолютно правы, сэр. О Мередит я думаю больше всего на свете.

– Ну конечно! Мотай отсюда, парень. Для моей единственной дочери у меня на примете есть кое-кто получше. Не чета тебе!

Все были потрясены его тоном. Кэл хотел поскорей увести отца, пока Стив не потерял терпения, а к тому шло.

Эвен Маккендрик несколько раз тряхнул головой, как будто приходя в себя.

– Да он же незаконнорожденный! И еще лезет к моей дочери! Ты уволен, Локхарт. И не спорь со мной, Кэл. Пока я здесь главный, не забывай.

– Конечно, пап, – спокойно и в то же время твердо сказал Кэл, – но я рассчитываю на твой здравый смысл. Последний раз, когда приходил доктор, у тебя было повышенное давление крови.

Эвен не успокоился, но позволил увести себя. Джинна среагировала первой. Она протянула руку расстроенной Мередит и сказала:

– Мой отец всегда контролировал все мои отношения с людьми. Мальчиков мне не разрешалось приводить домой. Только девочек. И когда я подросла, никто не был достоин меня. Я была сияющей звездой для моего отца, так он называл меня. А когда обнаружилось, что я беременна, он выгнал меня из дома.

Мередит и Стив были потрясены, это затмило их собственные огорчения.

– Какой ужас, Джинна, никогда бы не подумала! – воскликнула Мередит.

– Я никому об этом не говорю. Мама тайком дала мне немного денег, и я выжила. Как-то я сумела завершить образование, потому что до семи месяцев умудрялась скрывать беременность. Знала только Роза. Она меня поддерживала всегда. Без нее я бы пропала. Не позволяй отцу испортить твою жизнь. Не думай, пожалуйста, что я вмешиваюсь в твои личные дела. Я пережила этот ужас, хочется уберечь тебя.

– Понимаю. А Кэл знает?

– Когда-нибудь расскажу, – грустно улыбнулась Джинна.

– Господи, что же ты думаешь о нас?

– Ваша мать откровенно показывает, как я ей не нравлюсь. Сомневаюсь, что это изменится, даже если ваш отец постарается ее переубедить. Я не уверена, что смогу жить под одной крышей с матерью мужа, которая так явно меня не любит.

– Что ты, Джинна, – встревожилась Мередит.

– А Кэлу ты говорила, каково тебе? – спросил Стив.

Он все не мог успокоиться после скандала. Ему с трудом удалось сдержаться и не ударить Эвена' Маккендрика.

– Нет, но скажу, если будет необходимо.

В отличие от Мередит и Стива она знала, что Кэл не даст ей уехать, неважно по какой причине. Он постарается образумить свою мать. Взглянув на расстроенные лица влюбленных, которые, переживая ее проблемы, забыли о своих неприятностях, она почувствовала теплую благодарность.

– Спасибо вам за то, что так по-доброму нас с Робби встретили. Знаешь, Мередит, можно понять твою мать. Она же хотела, чтобы Ким стала женой Кэла. Твоя тетя Лоринда рассказывала мне об этом. – Джинна спохватилась, что под влиянием момента сказала лишнее.

– Так вот что было на острове? – Мередит помрачнела.

Джинна махнула рукой.

– Простите, я проболталась. Кэл этого не знает. Пусть прошлое остается в прошлом, лучше не ворошить его. Кэл просил поговорить с людьми, извините, я пойду.

– Помни, пожалуйста, ты очень нужна Кэлу, – сказала ей вслед Мередит.

Ему очень нужен его сын, подумала Джинна.

Когда они остались вдвоем, Мередит примирительно взяла Стива за руку.

– Осторожней, – проворчал он.

– Ну не надо так, Стивен, я прошу прощения, хотя это не моя вина.

Или моя? – подумала Мередит. Она должна была защитить его. Но это бы означало – не бывать с ним, не общаться.

– Прости, но двинуть твоего отца по носу доставило бы мне удовольствие, – мрачно сказал Стив.

– Не сомневаюсь. Он бывает невыносим. У моих родителей странное представление о жизни.

– Они защищены деньгами.

– Он не может уволить тебя.

– Он может уволить меня.

– Кэл уладит это, отец послушает его.

– Ты так думаешь? А я думаю, ты скорее исчезнешь за океаном. Присоединишься к своей вездесущей тете, которая, хоть Джинна и хочет скрыть это, похоже, натворила дел. А когда вернешься, выйдешь замуж за того, кого выберет отец. Из твоей семьи меня примут только Джинна и Кэл. Но им это не даст ничего, кроме неприятностей.

Вдруг, неожиданно для себя, Мередит рассердилась.

– А не лучше ли спросить: а я тебя приму?

– Завтра к полудню меня здесь не будет. Приятно было работать и общаться с тобой. Передай Джинне: если она хочет нормальной жизни, надо выбрать другую семью.

Мередит побежала за ним, чуть не ухватила его за рубашку, но споткнулась и крикнула, чтобы он остановился. Но Стив уходил большими решительными шагами, и она сдалась. А все ее отец, как он посмел назвать Стивена незаконнорожденным?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Джинна зашла в комнату Робби и убедилась, что он крепко спит, прижимая к себе любимого плюшевого мишку. Она была готова тоже лечь в постель. Но боже, как, же ей хотелось Кэла. Хотелось, чтобы он пришел к ней. Хотелось услышать его голос. Ну как можно так страстно любить человека, который разбил твое сердце?

Окна детской и ее комнаты выходили на разные стороны. Из детской были видны сады, а далеко за ними конюшни. Усадьба Коронационные Холмы производила впечатление. А дом, огромный дом, вырос из одноэтажного скромного колониального здания. Кэл рассказывал это. Сейчас ничто не напоминало старый дом. Внушительная центральная двухэтажная часть соединяла два длинных крыла. Очевидно, поколения Маккендриков не жалели средств, чтобы дом соответствовал станции.

Джинна чувствовала себя обессиленной эмоционально и духовно. Почему же все так нелепо получается? Даже отношения Мередит с этим чрезвычайно привлекательным Стивом Локхартом, кажется, терпят крах.

– Черт побери! – Расстилая постель, она в сердцах ударила кулаком по подушке.

– Плохо, да?

В дверях стоял Кэл. Через минуту она бы закрыла дверь. Он бы постучал?

Кэл тяжело вздохнул. И без этого вздоха, по его лицу, было видно, как расстроили его события вечера.

– Можно войти?

– Закрой дверь за собой, Робби спит. Тебе удалось уговорить отца не увольнять Стива?

– С отцом я сумею договориться, а вот Стив! Это сложнее. Мередит пришла домой в ужасном состоянии. Иногда мне кажется, что нет на свете парня, который мог бы преодолеть сопротивление отца.

– Мередит не может всю жизнь жить под его диктовку.

– Конечно, не может. Но до сих пор ей никто так сильно не нравился, не за что было бороться. Стив первый. Он сказал ей, что утром уедет.

– Плохо! А ты с ним говорил?

– Пусть немного придет в себя. До полудня нет самолета.

– А Мередит?

– Что Мередит?

– Она собирается сдаться без боя?

– Мы ведь сдались, да?

Кэл, сидевший на краю широченной кровати, с хриплым стоном откинулся на спину. Джинна всеми силами старалась удержаться от соблазна – так хотелось улечься рядом с ним!

– Почему твой отец страшно груб со Стивеном?

– Отец в некоторых вопросах невыносим. Для него связь члена семьи с кем-нибудь из персонала строжайше запрещена.

– Господи! Вот ужас! А слово «незаконнорожденный»? Зачем это?

Кэл рассказал ей семейную историю Стива. Джинна еще больше огорчилась. Помолчав, она выглянула на веранду.

– Похоже, праздник окончен. И музыки не слышно, – грустно сказала она.

– Папино представление сыграло свою роль. Хоть несколько часов успели повеселиться.

– Стив явно влюблен в Мередит.

– Но он гордый человек. Подойди на минутку.

– Ты не можешь здесь остаться, – она не шевельнулась.

– Мне сейчас уйти?

– Не обязательно сейчас.

– Спасибо, принцесса, – произнес он с явной насмешкой. – Потерпи меня немножко, больше я ни о чем и не прошу.

Господи, да ей так хотелось прижаться к нему. Их физическое влечение слишком сильно, она права, подойти к нему чуть ближе – страшный риск. Подавить в себе возбуждение и желание при всех ее усилиях не удавалось. Она принялась ходить по комнате, стараясь держаться от него подальше. Но все же это случилось: она оказалась чуть ближе, чем следовало. Он резко вскочил, схватил и притянул ее к себе неистово, но с огромной нежностью.

Теперь они вдвоем лежали на кровати; приподнявшись на локтях, он почти нависал над ней:

– Итак, мне удалось привезти тебя домой. Но тут довольно плохо. Правда, не все. У Робби есть магический ключ к любому сердцу. Я прошу прощения за мою мать, она ужасно вела себя за обедом. Я жутко злился, но не время затевать большой семейный скандал. Можно поспорить на что угодно: папа пытается ее образумить.

Джинне очень хотелось заплакать, но она всеми силами сдерживала слезы. Закрыв глаза, он уткнулся в ее шею и бормотал, касаясь губами ее кожи:

– Ты пахнешь божественно, как миллион полевых цветов. Все должно измениться, Джинна, я все сделаю для этого, все получится. Потерпи немного.

Я не могу еще раз потерять ее, никогда – эта мысль все время крутилась в его мозгу.

Джинну душили слезы. Она нежно погладила его по щеке. Когда она сдавалась, то сдавалась. Это было в ее характере. Сколько можно существовать между любовью и ненавистью? Они же привязаны друг к другу, ведь так? У них общий сын.

– Джинна, – он смотрел на нее, широко открыв глаза. – Ты позволишь мне любить тебя?

Что делать? Она знала, он дает ей возможность решить – да или нет – и подчинится этому. Если она скажет «нет» – не будет ли всю жизнь жалеть об этом? Открыться ему? Она же сказала, что прошлое, должно остаться в прошлом, и следовала этому, не вспоминая о роли его тети во всем, что случилось на острове. Надо смотреть в будущее? Должна ли она сделать первый шаг?

А внутренний голос, словно подстрекатель, повторял: ну ты же хочешь этого… хочешь этого… хочешь этого! У сексуальных влечений свои собственные законы. Она нуждается в нем неотложно.

Кэл видел, что с ней происходит. Ее обуревают какие-то сильные чувства. Чувства, которые оставляют мало места для гордости. Ничто не может противостоять их взаимной страсти.

Рука Джины судорожно начала расстегивать пуговицы его рубашки. Она чувствовала особый мужской запах, тепло его кожи, завитки волос на груди и еще… как напряглось его тело. Наверное, она слишком долго возилась с пуговицами, потому что он помог ей, одним рывком стянув с себя рубашку.

Кэл нависал над Джинной. Он держал ее руки прижатыми к краям кровати и целовал в губы. Потом начал медленно снимать с нее одежду, зарывая лицо в каждую снятую вещь. Наконец его властные руки приникли к ее обнаженному телу. Старые, как мир, отношения: мужчина повелевает, женщина подчиняется. Но его нежность не знала границ. Он думал не о своем удовольствии, ее удовольствие было для него важнее.

– Скажи, ты можешь любить меня? – его руки накрыли округлости ее груди, слегка поглаживая распухшие, отвердевшие соски.

– Я любила тебя, – она не открывала глаз, как будто не желая раскрывать ему себя.

– Или говорила это, – его рука медленно двинулась по ее телу вниз.

Чувства, бурлившие в ней, были нестерпимо остры. Она дрожала, голос срывался на шепот:

– Я верила всему, что ты мне тогда говорил. – Ее спина изгибалась.

С ней творилось что-то невообразимое, когда он целовал ее в губы. Его глаза, его рот делали ее беспомощной.

– А сейчас ты мне веришь? – Он смотрел ей в глаза: лучший способ понять, как она реагирует на его ласки.

– Я только хочу… счастья… нашему сыну, – ей с трудом удалось выговорить эту простую фразу, так сильно было ее возбуждение.

– А я ничего не значу? – его руки продолжали ласкать ее.

– Значишь, конечно. Я не могу… говорить.

– Ты собираешься выйти за меня замуж?

– Да, – хрипло простонала она.

Он перестал опираться на руки и всем весом лежал на ней. Большой, крупный мужчина, но она не чувствовала его тяжести. Она обожала, боготворила его тело на себе. Ее рука протиснулась между их телами вниз, она знала, чего он хочет. Его тело тоже напряженно вздымалось. Наконец она с удовлетворением услышала его хриплый стон, будто он терпел невыносимую боль.

Потом она оказалась сверху.

– А это можно назвать любовью? – с мягкой насмешкой спросила она, понимая, что он испытывает высшее блаженство.

Он ответил прерывающимся, хриплым голосом:

– Если и нет, пусть все равно никогда не кончается.

По давней привычке Кэл просыпался на заре. Небо было жемчужно-серым, а на горизонте чередовались розовые, золотые и бледно-лиловые слои. Они оба лежали на боку, ее спина прижималась к его груди. Ее прекрасное тело повторяло его изгибы, его рука лежала на ней, пальцы касались груди. Он вновь ощутил желание, но ему хотелось посмотреть на ее лицо во сне, запомнить, запечатлеть в себе это чудо ее присутствия рядом. Теперь у него не только воспоминания о ней. Она здесь! В прошлом было много сложного и плохого, впереди ждут трудности, но эта часть их отношении – совершенство. Он не мог вообразить лучшей любви. Казалось, он слышит биение ее сердца. В такт его сердцу?

Джинна глубоко вздохнула, шевельнулась, вздрогнули веки, она нахмурилась и пробормотала:

– Нет!

Он потряс ее за плечо.

– Джинна, тебе что-то снится? Джинна! В ее стоне звучало страдание.

Чуть позже она открыла огромные бархатные глаза, посмотрела на него, явно не понимая, где она.

– Кэл!

– Как ты? Тебе снился плохой сон?

Она дрожала, хотя в комнате было тепло.

– Я была на острове.

– И почему ты чуть не плакала? Она смотрела ему прямо в глаза:

– Как ты ко мне тогда относился? Пожалуйста, скажи правду.

Он прижал ее к подушкам. Ему трудно было ворошить историю их расставания.

Она закрыла глаза, чтобы не видеть страдальческого выражения на его лице.

– Мне жаль, – прошептала она.

– Тебе должно быть жаль, – он склонился к ней и стал целовать ее.

Этот поцелуй продолжался вечность. Оторвавшись от ее губ, он пробормотал:

– Я с ума схожу от тебя. Я помешанный.

В этот раз их любовь была иной, не такой, как накануне вечером. В этот раз она была похожа на схватку. Как будто каждый был не отомщен. Не отомщен за четыре года боли, за то, что считал предательством, за ужас этого четырехлетнего существования. Может же мужчина быть без ума от женщины, не желая того, даже не любя ее. Джинна считала себя брошенной в самый трудный момент своей жизни. Она должна была родить ребенка без любви и поддержки его отца. Кэл считал, что его предала девушка, которая за короткий срок, за каких-то шесть недель, стала для него всем на этом свете. Девушка, которая сумела разрушить его жизнь, его мир. Девушка, которая скрыла от него, что он отец, скрыла его чудесного сына. Очень многие вопросы оставались без ответа.

Но физически они переживали сейчас счастье утоления любви.

Когда все кончилось, они удовлетворенно откинулись на спину, приходя в себя после того, как природные силы одержали над ними победу.

– Я не сделал тебе больно? – спросил Кэл.

– Нет, но я оставила на тебе свои следы, – на его плечах и спине остались царапины от ее ногтей. – Я хочу принять душ, хотя бы обрету дыхание, – сказала она слабым голосом, чувствуя себя совершенно обессиленной.

– Разреши, я помогу тебе, – он подошел с ее стороны кровати, взял ее на руки и понес в ванную.

Под теплой серебряной струей воды он намылил сандаловым мылом ей лицо, шею, грудь, живот, бедра, всю ее до кончиков пальцев. Ей казалось, что уже достаточно любви, но она почувствовала, что снова дрожит. Она поняла, что еще не насытилась им. Он наполнял страстью каждую пору ее кожи. Крепко держа за бедра, он приподнял ее. В этот раз их любовь вызвала в ней удивительное чувство: они сделались одним человеком, единым существом, невозможно слиться больше и быть ближе. Струи воды отделяли их от всего остального мира.

Кэл сидел у входа в бунгало управляющего минут десять, прежде чем приехал Стив. Он соскочил с железнодорожной платформы, стер пот с лица красной банданой, которую носил на шее, и, нисколько не удивившись, подошел к Кэлу.

– Я послал Майка и двоих ребят пригнать неклейменых коров из оврага.

– Отлично. А ты решил, что будешь делать?

– Полагаю, твой отец решил. Кофе хочешь?

– Не откажусь.

Оба пошли в уютное, элегантно обставленное бунгало Стива.

– Я не хочу, чтобы ты уезжал, Стив. Ты отличный работник, я полагаюсь на тебя и абсолютно тебе доверяю.

– Спасибо, я это очень ценю, Кэл. Но невозможно, чтобы один Маккендрик был за меня, второй резко против.

– А Мередит?

– Мне нечего предложить такой женщине, – Стив старался говорить спокойно.

– Ладно, давай все проясним. Ты любишь ее? – Стив, не отвечая, опустил голову.

– Стив!

Тот посмотрел на него с несчастным выражением лица.

– С первого взгляда. Между нами ничего не было, несколько поцелуев.

– Один поцелуй может изменить жизнь человека, Стив.

– Ну да, расскажи мне об этом, у меня даже имени нет. Спасибо за это моей матери и Ланкастеру.

– Звучит как обвинение.

– Знаю, ты сочувствуешь мне. Но тебе трудно представить, что это такое. У тебя гордое имя Маккендрик, твои предки – из пионеров. Ты знаешь, кто ты.

– И ты знаешь, кто ты. Главный управляющий, все до одного на станции знают и уважают тебя.

– Ты забыл самых важных людей. Твоих родителей.

– Да, у моих родителей очень отсталые взгляды. Скорее феодальные. А с Мередит отец вообще диктатор. Распугал всех ее поклонников. Ему это было нетрудно, учитывая удаленность и изолированность станции.

– Плюс деньги, власть, влияние. Мне следовало взять имя матери, а не Локхарт, но сейчас уже поздно менять.

– Мередит очень, очень расстроится, если ты уедешь.

– Надо придумать что-нибудь, но что может придумать гордый человек, живущий своим трудом, чтобы завоевать наследницу?

– Я придумал кое-что, выслушаешь?

– Да, только кофе принесу.

– Спасибо, – сказал Кэл, когда Стив вернулся с подносом, распространявшим роскошный аромат кофе. – Что ты скажешь, если я пошлю тебя в Джингол? А Кэш Хэммонд вернется сюда. Он хороший парень, не ты, конечно, но нормально работает.

Джингол – отдаленное владение Маккендриков, около Красного Центра. От Коронационных Холмов до Джингола примерно восемьсот миль. Этот план немного поднял настроение Стива.

– А твой отец не станет возражать?

– Ты же знаешь, он король только номинально, а правлю я. Скажу ему, что посылаю тебя в Джингол, он согласится.

– И не буду видеть Мередит? – Стив прихлебывал горячий кофе.

– С таким вопросом разбираться вам вдвоем. Сестра владеет большим трастовым фондом.

– Уж как я рад этому, Кэл. – Помрачнев, Стив так поставил кружку, будто ударил молотом по наковальне.

– Послушай, – Кэл поднял руку. – я прекрасно знаю твое отношение к финансовой стороне дела. Я только говорю, что Мередит свободна поступать по своему выбору.

– Но если она уйдет ко мне, ваши родители откажутся от нее? – Стив исподлобья взглянул на Кэл а.

– Опять-таки это вопрос выбора. Всем в жизни приходится выбирать.

Примерно через час, вернувшись домой, Кэл принялся искать сестру. Надо рассказать ей о разговоре со Стивом. Кэл был доволен найденным решением, а как к этому отнесется Мередит? В холле он услышал голоса, доносившиеся из кабинета отца. Подойдя поближе, он узнал их. Его мать и Джинна обсуждали что-то, и, кажется, довольно горячо. В любом другом случае он обнаружил бы свое присутствие, но в этот момент, по вполне понятным причинам, постарался остаться незамеченным. Толстый персидский ковер, заглушая шаги, позволил ему подойти к приоткрытой двери.

– Значит, вот как это было сделано? – Джинна говорила спокойно, как бы смиряясь с происшедшим.

– Надо же было что-то делать. Моему сыну предстояло жениться на девушке, к которой он был привязан с детства. Перед этим злосчастным отпуском договорились о помолвке.

– Таков был план, – продолжала Джинна, как будто не слышала слов Джоселин. – Ваша сестра, вполне достойная светская дама, сказала мне, что Кэл собирается жениться на девушке, которую обожает вся ваша семья. Это вопрос, решенный бог весть как давно. А я, как это ни печально для меня, – его последняя холостяцкая шалость перед тем, как он окончательно свяжет себя узами брака. Через несколько месяцев состоится эта блестящая свадьба, задуманная на небесах.

– Так и было, – подтвердила его мать снисходительным тоном.

Джинна продолжала говорить так, словно не слушала и не слышала, словно это были просто мысли вслух:

– Да, и вы с сестрой придумали план. Она поговорила с Кэлом. Кэл, конечно, полностью ей верил, она всегда относилась к нему с большой любовью. Она сказала ему, что я попросила ее помочь мне удрать с острова. Что у меня есть жених и мне пора к нему. Я не просто верила вашей сестре. Я трепетала перед ней, она казалась мне такой благородной женщиной. И положение вашей семьи столь высоко, а я из простой рабочей семьи. Но жениха у меня не было. И вообще никаких поклонников, потому, что мой отец был тираном. Ваша сестра сказала Кэлу, что я в ужасе от ситуации, в которой оказалась. А мне она посоветовала тихонько уехать, чтобы не стать всеобщим посмешищем. Она говорила со мной с такой мудростью, с таким сочувствием, с таким пониманием. А я была очень молода и наивна, она просто пользовалась этим. Даже помню ее слова: Дорогое дитя, ты же понимаешь, насколько мой племянник выше тебя.

– Нуда, все именно так, – энергично и твердо сказала Джоселин. – Но вы уже к тому времени забеременели.

– Вот об этом я никоим образом не жалею, хотя пришлось несладко. Отец выгнал меня из дома за мое грехопадение. Но у меня сын Кэла, мой изумительный, горячо любимый Робби. И как бы вы ни хотели иного, миссис Маккендрик, мы очень скоро поженимся. Для нас нет ничего важнее нашего сына. Если вы хотите сохранить любовь Кэла, лучше начать все с чистого листа.

Возникла пауза, потом он услышал благородно-гневный голос матери:

– Вы что, решили мне советовать?

Кэл почувствовал, что настало время показаться, и вошел. Мать сидела за письменным столом, а Джинна стояла перед ним, спиной к Кэлу. Мать увидела его первой. Покраснев, она произнесла дрожащим голосом:

– Кэл, ты давно здесь?

Джинна резко обернулась. В сильном смущении она сказала:

– Мы не знали, что ты здесь. – Он подошел к Джинне, обнял ее.

– Я впервые подслушивал. Надо делать это чаще, особенно потому, что очень много нечестных людей вокруг.

Джинна устало вздохнула.

– Я не хотела, чтобы ты это слышал.

Она предполагала выяснить отношения с будущей свекровью, не вмешивая Кэла.

– Я же велела вам закрыть дверь. – К Джоселин вернулась ее всегдашняя уверенность.

– Простите, я должна была, но вы меня очень расстроили…

– А я не расстроилась? – возмутилась Джоселин.

– И поделом, – резко сказал Кэл. – Ты и дорогая тетушка Лоринда. Какой же я был дурак. Безоговорочно верил ей. Она же из нашей семьи. Я от нее видел только любовь. Блестящая актриса! Я все принимал за чистую монету.

– Именно этого она и хотела. Я тоже ей верила.

– Давайте-ка все проясним, – нахмурившись, прервала их Джоселин. – Единственной мотивацией Лоринды были любовь и забота. Она не хотела, чтобы ты совершил ужасную ошибку.

– Ужасной ошибкой была помолвка с бедной Ким. И ваши интриги, чтобы разрушить наши отношения с Джинной. Я этого не забуду!

Джоселин впервые услышала в голосе сына ноту жесткого осуждения. Она умоляюще протянула к Кэлу руки.

– Но, Кэл, дорогой, мы же хотели как лучше. Ким так подходит тебе. Я благодарна Лоринде, что она дала мне знать, какая там ситуация на острове. Возможно, вам трудно в это поверить, Джинна, но вы ей даже нравились. Она считала, что вы очень красивы и умны, только, к сожалению, не нашего круга. Она очень не хотела причинить вам боль.

Джинна горько рассмеялась.

– Мне причинили страшную боль, миссис Маккендрик.

– Не забудь и про меня. Я только сейчас узнал о своем сыне, а Роберт – об отце. Или вы считаете, что это только женское дело? – Кэл требовательно взглянул на обеих.

Джинна молчала. Джоселин сжалась под взглядом сына.

– Не отвечаете? Ни раскаяния, ни сожалений? – Джоселин нервно облизала сухие губы.

– Роберт великолепный малыш. Настоящий Маккендрик. Уверена, мы с ним подружимся. Твой отец очень гордится им, Кэл. Очень красивый ребенок, – она говорила так, словно вручала оливковую ветвь.

– Ты бы его никогда не увидела, мама, если бы не эта статья в газете о Джинне. Сестра нашла ее и показала мне. Только благодаря Мередит Роберт вошел в нашу жизнь.

– И что из этого следует? – спросила Джоселин.

Кэл отчеканил свой ответ:

– Из этого следует, что тебе нужно серьезно подумать о своем поведении. Перечеркивая Джинну, ты перечеркиваешь меня. Джинна вскоре станет моей женой. Она мать моего сына. Ты прекрасно знаешь, что я люблю тебя, но я не допущу, чтобы ты портила жизнь, которую мы хотим создать нашему сыну. Однажды ты все испортила. Больше я не позволю тебе это сделать.

Кэл повернулся и вышел. Женщины остались вдвоем. Они не были и не стали союзницами, но обе почувствовали силу его гнева.

Робби жил самостоятельной жизнью. Он бегал по первому этажу дома, восторгаясь всем, что видел. Ему, маленькому мальчику, привыкшему к обычной городской квартире, этот новый мир огромного дома был удивителен и интересен. Здесь все казалось непонятным, совсем другая жизнь. Не было улиц и уличных фонарей, автобусов и поездов, не было кафе и ресторанов и даже магазинов, в которых его мамочка покупала всякие вещи. Зато были самолеты и вертолеты, тяжелые машины и тысячи разных животных и зверушек. И лошади… Все удивительно! Потрясающее королевство Коронационные Холмы. И это его дом.

В одной из комнат он вдруг обнаружил свою бабушку.

– Здравствуй, нанни! – радостно закричал Робби.

Она сидела спиной к нему и не двигалась. Он забежал спереди и очень огорчился:

– Ой, нанни, ты плачешь!

Джоселин старалась остановить поток слез, но не получалось. Ей хотелось понять, что же произошло в ее жизни. Конечно, она виновата. Она сама это понимала. И Эвен огорчен ее поведением. Но вот так вдруг терять сына? Так вдруг перестать быть победителем? Она же была победителем всю жизнь.

– Нанни? – неуверенно повторил Робби. А вдруг у нее болит что-нибудь?

Джоселин постаралась взять себя в руки.

– Да нет, просто несколько слезинок, дорогой мой мальчик. Сейчас все будет в порядке.

Робби подошел поближе, поставил локти ей на колени и, глядя ей в глаза, спросил:

– Почему ты такая грустная?

– Ну что ты, я не могу быть грустной с тобой. – Робби подтянулся и поцеловал ее в щеку.

– Здесь так удивительно, нанни. Мне так нравится. И это теперь мой дом, да?

– Конечно, – она почувствовала, что лед, сжимавший ее сердце, тает.

– Как ты думаешь, моя мамочка красивая, да? – Робби смотрел на нее умными глазами.

Ее глазами, ну разве это не замечательно?

– Да, родной. Твоя мама очень красивая. И она чудесно тебя воспитала. Будет блестящая свадьба. А ты будешь пажом, хочешь?

– А что это?

– Твой дедушка был пажом на свадьбах много раз. Пойдем, покажу тебе фотографии, хочешь?

– Очень хочу, нанни! Покажи мне, пожалуйста. И твои фотографии тоже, да?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Мередит скакала почти до изнеможения. Лошадь тоже была измучена. Из-за нее Мередит решила сделать остановку у ручья. Ее любимое место, особенно после того как именно там они со Стивом открыли друг другу свои чувства. Это красивейшее место всегда ее успокаивало, здесь можно знакомить приезжих туристов с красотами австралийской природы, с невероятным богатством ее животного мира. Только попугаев разных видов здесь огромное множество, и все такие разные, так ярко раскрашены.

Но сегодня даже это место не приносило ей покоя. Как жестоко ее отец оскорбил Стивена! Его мать согрешила с Ланкастером, но он-то в чем виноват? Она вспоминала их первый поцелуй. Для нее это было началом чего-то большого. До сих пор Мередит не удавалось увлечься кем-нибудь всерьез. У нее было несколько романов, была и физическая близость, но того, что она чувствовала к Стивену, не было никогда. Да, много времени ей потребовалось, чтобы влюбиться по-настоящему. Он первый человек, за которого она готова бороться, даже с отцом. Сейчас ее поражало, как она могла терпеть такие бесцеремонные вмешательства отца в свою жизнь.

Она должна поговорить со Стивеном.

С этой мыслью Мередит поскакала к конюшням, чтобы оставить там лошадь.

По дороге к его бунгало она молилась, чтобы Стивен оказался дома, пусть даже он укладывает вещи.

Стив встретил ее у входа.

– Привет, – сказал он; лицо было абсолютно бесстрастно.

– Можно мне войти? – она нервничала, ей было очень не по себе.

– Конечно. Ты устало выглядишь.

– Я не могла спать после вчерашнего.

– Хочешь кофе? Кэл заходил, мы с ним пили, но я сделаю свежий.

– Если ты сам хочешь, а иначе не беспокойся, пожалуйста. Я не видела Кэла. Я скакала с утра, чтобы прийти в себя. И что вы с Кэлом решили?

– Садись, пожалуйста. – Она вдруг показалась ему гораздо более хрупкой, чем всегда.

Мередит опустилась в кресло, оглядывая его жилище. Бунгало было обставлено удобно, стильно и уютно.

– Ты уже два года здесь, а я у тебя первый раз. О чем это говорит? – она неуверенно засмеялась.

– О том, что ты мисс Маккендрик, а я управляющий, – отрезал он.

– Можно попить чего-нибудь холодного? – от волнения у нее пересохло горло.

– Минеральной воды? – ему отчаянно хотелось обнять и прижать ее к себе.

– Прекрасно. Что вы все-таки решили? Я должна знать.

– Что же мы все-таки решили? – повторил он, подавая ей запотевший стакан воды.

– Стивен, ответь, пожалуйста. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

– Так что? Ты уедешь со мной сегодня? – он выжидательно смотрел на нее.

– На грузовом самолете? – ее сердце подпрыгнуло.

Могла бы она поехать с ним? И что взять с собой? И куда? Случись такое, полстраны будет обсуждать это.

– Да ты занервничала.

– Но ты меня оглушил, Стивен.

– Поехала бы, если бы любила меня.

– Правда? Надо быть готовой к этому? – Но ей нужно было время.

– Не знаю, Стивен, просто не знаю.

– Да ладно, – ответил он таким тоном, как будто и не ждал, что она скажет да.

– Я помогу тебе. Кэл предложил мне поехать в Джингол, а Кэш Хэммонд вернется сюда.

На минуту ей показалось, что она расплачется. Но разве она не привыкла скрывать свои чувства?

– Джингол ведь возле Алис-Спрингс?

– Да, и что? – от ее отчаяния ему стало немного легче.

– Как же я сумею видеть тебя? Я не управляю самолетом, папа не хотел и слышать об этом, даже Кэл не мог его уговорить. А на автомобиле туда ехать не одни сутки.

– У тебя же есть деньги. Ты можешь договориться с пилотами, они доставят тебя ко мне. Пробудешь пару недель.

Черт побери все! Пусть! Ей будет легче порвать со мной.

– Ты любишь меня, Стивен? Или это просто легкая влюбленность? Мы же почти не знаем друг друга.

– Не знаем, ты права, – благоразумно сказал он.

Да, не так уж сильно она им дорожила, чтобы решиться на поступок. Понятно. У него даже нет репутации, которую надо беречь. А она – Мередит Маккендрик.

– Мне надо закончить сборы, – безразлично сказал он.

– Может быть, мы еще встретимся? – ей стало жутко.

– Наверное: бывают же всякие родео, гонки, скачки, ну мало ли что.

– Прости, Стивен, прости за все.

Мередит пошла к двери, не позволяя себе зарыдать. Когда она проходила мимо него, он прижал ее к себе и впился губами в ее губы. Поцелуй был долгим, крепким, страстным. Наконец он отпустил ее, и она положила руку на грудь – сердце колотилось так сильно, что ей стало страшно.

– Чтобы было чем меня вспомнить, – невыразительно сказал Стивен.

Место, куда направлялся Стив, находилось строго южнее Коронационных Холмов, близко к Красному Центру с его фантастическими природными красками. Здесь ландшафт был совершенно иной, чем на тропическом севере. Красный Центр казался таким же древним, как само время, ошеломляюще мистическим. Естественно, здесь культивировались совсем другие породы коров, чем там, на севере.

Работники в Джинголе приняли его легко и хорошо. Все знали, что Стив успешно работал старшим менеджером флагмана владений Маккендриков, и решили, что он прислан сюда Кэлом Маккендриком, чтобы сделать Джингол еще лучше.

И Стив действительно сразу включился в трудовую жизнь. Он любил свою работу, никогда не жалел для нее своего времени, но сейчас старался уйти в нее с головой, чтобы хоть немного отвлечься от мыслей о Мередит. Не помогало. Господи, лучше бы не было этого ее наследства, ведь оно только все усложняет.

Первые несколько недель Стив иногда вечерком заезжал в Алис-Спрингс, деловой и торговый центр огромной территории с массой животноводческих станций под названием Красный Центр. Алис-Спрингс еще и туристический центр. Сюда приезжали люди из Австралии и из-за границы посмотреть диковинные монументы, которых в Красном Центре в изобилии, и места потрясающей природной красоты. Такие виды бывают только в Австралии. Стив впервые приехал в эти места, и его ошеломила тропическая яркость и пышность природы посреди красной пустыни.

В этот день Стив, закончив дела на станции, сидел у стойки бара, попивая пиво с бутербродом.

Рядом с ним сидел у стойки местный парень Пит. Они болтали о том о сем.

Внезапно в бар ворвался старик с длинными седыми волосами, похожий на пророка. Он что-то возбужденно кричал. Присутствующие долго не могли понять, о чем он, пока не вмешался владелец бара Потом ввалилась шумная толпа. И только когда всеобщее возбуждение немного улеглось, владелец бара объявил, что разбился самолет, на борту которого был Гевин Ланкастер с сыном, его менеджер и кто-то еще, пока не опознанный.

– Вот так, Гевин Ланкастер мертв, а многие из нас думали, что он доживет до ста лет, – закончил он.

Пит повернулся к Стиву, внимательно вгляделся в его лицо и сказал:

– Послушай, парень! А ведь он, кажется, твой отец? Ты и впрямь как две капли воды похож на него. Ну, я в шоке. Я в шоке!

Стив не ответил. Он боялся, что голос не послушается его. На него всегда внимательно смотрели, он уже привык к этому. Но сейчас ему захотелось немедленно уйти.

Вернувшись к себе, Стив обнаружил телефонные сообщения. Все они касались происшедшей трагедии. Кэл очень переживал, что погибло так много людей. Конечно, семья будет на похоронах. Это входит в кодекс приличий.

Конечно, приедут могущественные Маккендрики, но я точно не поеду, думал Стив. Новость сильно расстроила его оттого, что погибли люди. Один из погибших был его биологический отец, другой – его брат по отцу, Брэд. И все равно он не пойдет ни на какие похороны. Он никогда ничего не значил для семьи. И семья ничего для него не значит.

Но он ошибся.

Снова вмешалась Судьба.

Дочери Гевина Ланкастера, Кэтрин и Сара, обе немного старше сорока, высокие элегантные женщины, не позволяли себе плакать на похоронах отца и брата. Рядом с ними у могилы стоял их брат по отцу, Стивен. Старшая, Кэтрин, смогла убедить его присутствовать на прощании с отцом. Стив был тронут их вниманием. Все трое были внешне очень похожи, это как-то объединяло их. Мужья сестер не смогли приехать. Один, видный экономист, выступал на симпозиуме за границей. Второй, известный кардиолог, не мог отложить серьезную операцию.

Очень многое произошло за неделю, прошедшую с момента ужасной катастрофы. Человек, который всю жизнь игнорировал само существование Стива, оставил ему огромную часть своего состояния. Поскольку и старший брат Стива погиб, суммарно это составило почти шестьдесят процентов всего имущества Ланкастеров. Со Стивом связался семейный поверенный Ланкастеров, который отнесся к нему по-отечески. Он рассказал Стиву, что Гевин Ланкастер тайно всю жизнь поддерживал своего внебрачного сына, организовал и оплачивал его обучение в престижной школе, а после окончания учебы, также оставаясь за сценой, помог ему с работой.

В запасе было еще много удивительных сведений. Оказалось, что Гевин Ланкастер хранил все отчеты о его, Стива, учебных и спортивных успехах. Такое и вообразить было невозможно. Глядя на фотографии, Стив глотал горький ком в горле. Человек, которого он всю жизнь презирал, потихоньку внимательно наблюдал за его жизнью. Правда, этот же человек сам выбрал жизнь без своего другого сына.

Может быть, его жена не хотела терпеть меня под своей крышей, думал Стив. Кто знает?

Поверенный говорил Стиву, что никогда не мог понять, почему Гевин поступал так, как он поступал:

– Вы же такой замечательный молодой человек, он решил компенсировать все в конце. С вашими сестрами у вас не возникнет никаких проблем, они обе тонкие и глубокие личности с сильным характером. Интересы обеих женщин и их выдающихся мужей лежат в других сферах, поэтому Эврока – гигантская станция, основа владений Ланкастера, – в вашем полном распоряжении. Кэл Маккендрик очень хорошо о вас отзывается, вы зарекомендовали себя высококвалифицированным специалистом в животноводстве. Наша фирма рада будет оказать вам любую помощь. И позвольте мне первому поздравить вас. И еще: ваш отец хотел, чтобы вы взяли имя Ланкастер. Мне кажется, он абсолютно прав.

Слава богатым, подумал Стив. Но богатство не может заменить отсутствие отца.

После похорон, на приеме, происходившем в большом доме Гевина Ланкастера в Эвроке, Стивен обнаружил, что теперь относиться к нему лучше просто невозможно. Вот что делает большое наследство, цинично думал он. Некоторые участники траурной церемонии проявляли к нему глубочайшее почтение. В его руках оказались могущество и власть. Стив и его сестры расхаживали по двум огромным залам, в которых проходил прием, пожимали руки, произносили принятые слова. Дурной сон, думал Стив, но они трое были вместе, и от этого становилось легче. Он видел, что Кэтрин и Сара любили отца, несмотря на все сложности его характера. Они очень любили и брата Брэда, которого, по их словам, всегда угнетала перспектива владения огромной станцией.

– Он хотел спокойной жизни. Спокойней могилы нет ничего, – со слезами на глазах сказала ему Кэтрин.

Повернувшись, Стив лицом к лицу столкнулся с Маккендриками. Для сторонних наблюдателей – а таких было немало – это выглядело так, как будто наследнику Ланкастера выражают сочувствие близкие друзья семьи. Эвен произнес несколько прочувствованных слов, даже Джоселин участливо положила руку ему на плечо.

Понятно, я теперь один из них, думал Стив, уставший от всего этого чудовищного лицемерия.

Кэл и Джинна, подойдя к нему, сказали именно то, что ему хотелось услышать. Они отошли, и Стив остался вдвоем с Мередит.

– Ну не удивительна ли жизнь? – с горькой иронией произнес он.

– Может быть, поэтому она так интересна? – Она не отрывала от него взгляда.

На Стиве были превосходно сшитый черный костюм, белоснежная рубашка и черный галстук. Все сидело на нем великолепно, он выглядел особенно красивым и будто укрощенным. Словно другой человек.

– Как ты, на самом деле – как ты? – спросила она, почему-то чувствуя себя отвергнутой и борясь с этим чувством.

– Главное, я богат. Даже твои родители готовы принять меня. Кто старое помянет, тому глаз вон, и всякое такое. – Он взглянул туда, где стояли Кэл и Джинна в центре небольшой группы. – Кэл и Джинна очень красивая пара. А где юный Робби?

– Он дома с Розой и дядей Эдом. Похоже, дядя Эд собирается жениться после десятилетнего вдовства. Благодаря Розе он припомнил о радостях жизни, которые забыл.

– Отлично, мне очень нравится твой дядя Эд. Он заслуживает счастья. А Кэл и Джинна все выяснили в своих отношениях?

– Кажется, да, но думаю, у каждого еще множество болезненных воспоминаний. Обнаружилось, что был целый заговор, чтобы разлучить их. Больно говорить, но моя мама и тетя Лоринда устроили его.

– Что-то меня это совсем не удивляет.

– Ты получишь приглашение на свадьбу, – продолжала Мередит, чувствуя себя под его взглядом неловко.

– Думаю, да, теперь – да.

– Я понимаю, что ты чувствуешь, – из-за его скептического настроения ей было очень трудно с ним.

– Ты и представить себе не можешь, что я чувствую. Это невозможно, – от ее близости его нервы плясали.

– Кстати, тебе очень идет черное, – она была похожа на грациозного черного лебедя.

Мередит взглянула на своего брата и Джинну.

– Я полечу с Кэлом. Я сделала ошибку, приехав сюда. Семья представлена. Прости, Стивен.

– Это не ошибка, Мередит. Нам надо поговорить, – сказал он совсем другим тоном.

– О чем? Ты в странном настроении.

– Конечно. За эту неделю на меня свалилось столько, что я с трудом справляюсь с собой.

– По-моему, ты хорошо держишься. И твои сестры очень внимательны к тебе. Я с ними обеими разговаривала.

– Они славные женщины, – его лицо смягчилось. – Никогда не забуду, как тепло они отнеслись ко мне. Очень много потеряно в моей жизни.

– Ты можешь все изменить, Стивен.

– Конечно, я все могу. Все мои проблемы решены. У меня деньги, положение, одна из легендарных станций страны принадлежит мне. У меня может быть девушка, о которой я давно мечтаю. Я не могу купить ее, но уверен, ее отец мне не откажет.

У нее дрожали руки.

– Тебе нужно только одобрение моего отца?

– Ну почему ты решила, что я о тебе? Я могу составить почетный список. Даже скандала не будет. Пресса постарается обыграть это, как библейский сюжет. Блудный сын возвращается домой. Всех волнуют только деньги и те, кто их имеет.

– Меня совсем не волнуют деньги, Стивен. Боюсь, и ты тоже. Ты весь пропитан желчью.

– Тебя не волнуют деньги потому, что ты богатая женщина, которая еще не научилась стоять на своих ногах.

Напряжение росло, скоро появятся искры.

– Странно, что ты вообще что-то видел во мне. До свидания, Стивен. Надеюсь, у тебя все будет хорошо. Искренне желаю тебе всех благ.

– Как мило! – Он поразил ее, схватив за запястье. – Если ты сейчас уйдешь, то никогда меня больше не увидишь, – он говорил очень спокойно.

– Но ты не можешь просить меня остаться?

– Именно: я прошу тебя остаться, – властно сказал он. – Неужели ты думаешь, что я позволю тебе так просто уйти? – он притянул ее так близко к себе, что люди в зале не могли этого не заметить.

– Ты сума сошел!

– Ничего подобного. Скажи своим, что ты останешься здесь, потому что мне многое надо тебе сказать. Скажи им, что с этого момента у тебя начинается новая жизнь.

При таком событии невозможно было не встретить Ким. И это произошло. Ким держалась доброжелательно, но Кэл видел скрываемую ревность. Конечно, встреча с Джинной не доставила ей ни малейшего удовольствия, но она хорошо прятала это, правда, не от Джинны. Джинна обладала редкой интуицией. Ким тайком внимательно осмотрела Джинну в поисках изъянов. Ни одного не найдешь, думал Кэл.

Ему бы так хотелось, чтобы горечь пережитого покинула его. Но на это нужно время. У него оставался вопрос к Джинне: почему она, узнав о своей беременности, не сообщила ему об этом? Он еще не был помолвлен с Ким, но, если бы и был, разорвал бы помолвку и женился бы на Джинне. Наконец решившись, он спросил Джинну. Ее ответ поразил его: она боялась, что он отнимет у нее ребенка.

– Как ты могла даже подумать такое?

– Я боялась тебя, боялась твоей семьи. Почему ты все время обвиняешь меня?

Это печальная правда, он обвинял ее.

Что касается Ким, она была очень несчастна после разрыва помолвки. И сейчас вновь чувствовала себя ужасно. Она верила – и Джоселин убеждала ее в этом, – что время пройдет и все наладится. А сейчас Кэл знакомил всех с предметом своей давней страсти, которая к нему вернулась. Да еще и с готовым наследником, по словам Джоселин – вылитым Кэлом. В одно мгновение человек, с которым Ким почти всю жизнь связывала свое будущее, Кэлвин Маккендрик, оказался для нее потерянным. Она перестала существовать для него. Встретившись, он смотрел на нее так, как смотрят на чужих. Но, знакомясь с этой женщиной, которая украла ее любовь, Ким нашла в себе силы произнести:

– Надеюсь, мы подружимся, Джинна. Желаю счастья вам обоим.

– Это твоя бывшая невеста? – спокойно спросила Джинна, когда Ким отошла.

– Она все еще любит тебя, – ее голос звучал грустно, она хорошо знала, что такое боль потери.

Кэла это не тронуло. Он искал кого-то, с кем хотел познакомить Джинну.

– Ким встретит хорошего парня и будет счастлива. Она и так потеряла слишком много времени на меня, – сказал он.

Сначала Ким должна забыть тебя, подумала Джинна. Нет, они никогда не станут друзьями с Ким. Какое счастье, что есть Мередит. Замечательный человек, умный, тонкий и добрый. Их дружба крепнет день ото дня.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Часам к пяти участники похорон покинули станцию – на самолетах, вертолетах, грузовиках, автобусах и прочем четырехколесном транспорте. Кэтрин и Сара тоже уехали. Перед этим они несколько часов беседовали со Стивом обо всем: об ужасной трагедии, унесшей жизни их отца и брата, о семейных делах, о его и их жизни. То, что Стив оказался в семье, не уменьшало для сестер боль утраты, но было само по себе радостью. Он вызывал большую симпатию. К тому же они понимали, что он возьмет на себя управление Эврокой и остальными станциями, а это для них огромное облегчение.

– Бог знает, что было бы, не приведи тебя Судьба в лоно семьи, – сказала Кэтрин.

У каждой из сестер было по две дочери, к которым они торопились вернуться. Они не взяли дочерей на похороны их деда и дяди, чтобы не прерывать школьных занятий, но, по правде говоря, погибшие не слишком интересовались ими, ведь они девочки. Печальный жизненный факт, и Мередит говорила об этом: некоторые отцы видят мало пользы от дочерей.

– К счастью, наших дочерей отцы обожают, – сказала Кэтрин.

– Мне бы хотелось познакомиться с вашими семьями при первой же возможности, – искренне сказал Стив.

– О, они полюбят тебя, – сказала Сара, смахивая навернувшуюся слезу.

Мередит и Стив, проводив сестер, вернулись в опустевший дом в полной тишине. Им очень непросто было вдвоем. Они, можно сказать, ходили на цыпочках, чтобы не открыть своих сердец и не обидеть другого. Удивительно, как любящие люди могут мучить друг друга из страха натолкнуться на равнодушие. Какая это мука – любовь.

Мередит остановилась у балюстрады и засмотрелась вдаль. Над ней было раскаленное добела небо с гигантскими перьями штормовых туч немыслимых цветов: пурпурного, фиолетового, цвета индиго, черного с полосками серебра. Сквозь тучи пробивались лучи солнца. Это было фантастическое зрелище в сочетании с пирамидами ярко-красного песка, которые окружали станцию с севера и юго-востока. На горизонте разыгрывал свои трюки мираж. Силуэты высоких тонких деревьев, лагуны со свежей прохладной водой в тени пышных пальм, суетящиеся люди. Из-за миражей в давние годы освоения Австралии погибало множество людей. Если им везло, они встречали племя аборигенов, которые знали дорогу из пустынь, знали, где есть вода, и всегда охотно помогали встречным. Ей было известно о многих пионерах, жизнь которых спасли аборигены. И ее семью в том числе.

Дом, в котором последние годы жил только Гевин Ланкастер со своим сыном Брэдом, производил странное впечатление. В его архитектуре английский ампир сочетался с викторианским стилем. Внутри были просторные комнаты с правильными пропорциями. Но дом явно нуждался в ремонте и в том, чтобы его любили, чтобы им интересовались. Тогда он производил бы благоприятное впечатление, в нем появилась бы аура. А пока он пугал своей заброшенностью.

– Скажи мне, наконец, что я здесь делаю? – спросила Мередит у Стива, когда он завел ее внутрь.

– Это же очевидно – составляешь мне компанию, иначе ты бы уехала с семьей.

Стив, как и всю предшествующую неделю, двигался словно во сне. Они шли по огромному пустому и неуютному дому. Мередит затаила обиду на Стива, она была здесь с ним совершенно одна, поэтому предприняла некоторые шаги для своей защиты. Они вошли в гостиную.

– Итак, дом в Эвроке, здесь жил мой отец. Довольно мрачный старый дом, да? Не удивлюсь, если здесь есть привидения, – он оглядывался вокруг себя.

– Да, и в нем жуткий холод, – кивнула она, содрогнувшись.

– Нет женщины. Не чувствуется прикосновения женской руки. Когда умерла его жена?

– Думаю, лет двадцать назад. Твои сестры вышли замуж в очень раннем возрасте, – Мередит знала истории семей.

– Наверное, спешили удрать отсюда.

– Теперь это твое место. Обычно у одиноких мужчин все разрушается. У дома запущенный вид, но все можно поправить.

– Он не просто запущенный, он неестественно тихий.

Действительно, их шаги были не слышны, потому что на полу лежал персидский ковер.

– Дом понял, что одна эра закончилась и началась новая, – произнесла Мередит в полнейшей тишине.

– Может быть, он не одобряет меня. Я полностью изменился, или это все же я?

Мередит не требовалось думать над ответом:

– Ты изменился.

– Как?

– Ты теперь коровий барон и держишься соответственно. Вернее, ты получил возможность стать самим собой.

Он сжал губы.

– Возможно, вас это удивит, мисс Маккендрик, но я всегда был самим собой.

– Ой, пожалуйста, я не хотела тебя обидеть. Я имела в виду, что деньги дают уверенность.

– Тебе деньги уверенности не дали.

– Хочешь мне отомстить?

– Да, немножко, – он криво улыбнулся. – Это место нервирует меня. Как можно жить здесь?

– Сможешь, – она продолжала оглядывать все вокруг.

Он мог бы пригласить ее дизайнером, так хорошо, до мелочей, она представляла, как можно здесь все устроить. Благо тут немало по-настоящему красивых вещей, дорогих произведений искусства.

– Все можно привести в порядок и сделать очень красиво. И оригинально. Я люблю смешение разных стилей… Сегодня ужасный, очень тяжелый день. – В другое время она могла бы рассказать ему подробно, что нужно сохранить, что заменить, что переделать.

– Да, жуткий день, – Стив глубоко вздохнул. – Я похоронил отца и брата, с которым был незнаком. Мой брат мог бы постараться встретиться со мной, как ты думаешь?

Мередит чуть не заплакала, так горько он произнес это.

– Мы же слышали, каким странным и тяжелым человеком был Гевин Ланкастер. Уверена, он был тираном в семье. Наверное, не разрешал никому видеться с тобой, хотя все знали о твоем существовании, – ей очень хотелось утешить его.

– Я рад, что сестры пожелали встретиться со мной. Но все могло быть совсем иначе. Да что об этом говорить!

– Вмешалась Судьба. Тебе суждено было вернуться в свой дом.

– Дом? Ты говоришь, Эврока – это дом? – Мередит кивнула.

– Ты не можешь проклинать отца за все. В конце он вернул тебе свой долг. Теперь твой долг – все сохранить. Судьба, Стивен. Давай не будем об этом.

Они перешли в другую комнату.

– А тебе не кажется, что кто-то из прошлых веков идет за нами?

– У тебя слишком богатое воображение, – коротко ответила Мередит, хотя ей стало страшно и захотелось взять его за руку.

– Ты ведь тоже это чувствуешь.

Ему было не по себе, но ей, наверное, еще хуже. Стив знал, что стоит ему взять ее за руку или только притронуться к ней – и он не даст ей идти дальше.

На стене комнаты, в которую они вошли, висели семейные портреты.

– Посмотри, ты унаследовал фамильное лицо, – заметила Мередит.

– Я слышу это многие годы, – с оттенком сарказма ответил Стив.

– Очень красивое лицо. Могло быть и гадким.

– Лицо не беспокоило бы меня. Мне нужно было имя.

– Все это очень печально, но в прошлом. Сейчас имя у тебя есть.

– Да, и мой новый статус имеет огромное значение для твоих родителей.

– Где бы найти что-нибудь попить? Не отказалась бы от стакана вина.

Нервы Мередит были напряжены. Она понимала, что не устоит против его желания. Чувствовала, что ее трепещущее тело принадлежит ему. Разве это не доказательство любви к нему?

Они долго бродили по огромному пустому дому в поисках питья и еды – оба здорово проголодались.

– В какой комнате ты хочешь спать? – спросил Стив.

Мередит еще днем располагалась в комнате Кэтрин. Она сказала, что эта комната ей подойдет. О предстоящей ночи они говорили просто, словно двоюродные брат и сестра. Стив решил ночевать в комнате напротив, чтобы быть поближе.

– Ты не признаешься, что нервничаешь и побаиваешься, но я знаю, это так, – объяснил он.

– Я ведь в незнакомом доме. К тому же в такие дни все нервничают.

Стив кивнул, и они продолжили свой обход. Случайно они обнаружили обжитую и приятную комнату в подвале – отделанную и обставленную в деревенском стиле, с камином и двумя большими кожаными креслами. Там еще был длинный узкий обеденный стол и восемь стульев в стиле эпохи короля Якова I. И даже реалистическая картина над камином, изображавшая стадо у ручья.

– Лучшая комната в доме, – Стив удивленно осматривал помещение.

– Здесь кто-то проводил много времени, – заметила Мередит.

В подвале они обнаружили вино, как выяснилось, очень неплохое, и холодильник с продуктами: яйца, овощи, грибы, масло и бекон. Мередит приготовила яичницу с беконом. Некоторое время они ели, потом еще посидели, попивая вино и неспешно беседуя. От резкого порыва ветра распахнулась дверь, ведущая из подвала прямо наружу.

– Будет дождь, – сказал Стивен, закрывая ее, – я точно знаю. Все приметы и прогнозы предвещают сильную грозу. Если будет страшно, не жди приглашения, заходи.

– Извини, Стивен, ты не забыл, что я приехала из Коронационных Холмов?

– Может быть, это удивит вас, мисс Маккендрик, но здесь грозы намного страшней.

Молнии освещали комнату таким сильным и резким белым светом, что становилось больно глазам. Но ей не хотелось задергивать шторы, не хотелось остаться в кромешной тьме. Она прятала голову в подушках. Было холодно, возможно, надо пойти поискать одеяло. Почему бы и нет? Стивен не собирался приходить к ней. Он ждет, чтобы она низко поклонилась ему. Не может простить ее отказа.

Поехала бы, если бы любила меня.

А если нет, я исчезну из твоей жизни.

И вот что следует из всего этого. Что она сделала? Постаралась встретиться с ним. Это ее ошибка. А он? Попросил ее остаться с ним здесь, а потом держался с ней очень холодно.

Спокойной ночи, Мередит.

Спокойной ночи, Стивен. Она была несчастна, произнося это, но постаралась, чтобы голос звучал спокойно.

Оба были голодны, ни крошки не осталось на тарелках. Они нашли еще мороженое и консервированные персики. Когда выпили вино, Стивен приготовил кофе. Затем они говорили о том, как вести финансовый учет на станции. Мередит хорошо в этом разбиралась, она сделала несколько ценных предложений. Он шутливо пригласил ее работать у него. Поговорили о том, кто и как сможет заменить его в Джинголе. Говорили о многом, только не о своих отношениях.

Он не мог не понимать, что она не сумела бы сразу уехать с ним из Коронационных Холмов, у нее как-никак обязательства перед родными, да и ее дела на станции требовали завершения. Стивен с детства был лишен родительского внимания. По отношению к нему ни у кого не было никаких обязательств. Такой ужас для ребенка! Ее ответ да все бы для него изменил. Где-то в подсознании он считал, что она бросила его, хотя умом понимал ее обстоятельства.

А это его требование сегодня – чтобы она не возвращалась с родителями? Он же не мог думать, что для нее столь важно изменение его положения? Но она решилась выйти из-под родительского контроля. Судьба вмешалась и помогла ей.

Около трех часов ночи начался сильный ливень. Налетевший порыв ветра распахнул окно в ее комнате, через него хлынул поток дождя, заливая штору и пол. Мередит зажгла лампу у кровати и встала, чтобы закрыть окно. Это оказалось трудным делом, ее сразу залило водой, насквозь промочив пижаму, которую оставила ей Сара. Неожиданно разбилось стекло в средней створке окна, она отскочила, чтобы не порезать босые ноги.

– Мередит? – Стивен встревоженно стучал в дверь.

– Открыто.

Стив ворвался в комнату без рубашки, в наспех натянутых джинсах.

– Не двигайся, – он сразу оценил ситуацию.

– Ты тоже босой, – предупредила она.

Он сорвал штору, быстро собрал ею осколки на полу и отодвинул всю кучу в угол. Затем одной рукой приподнял ее и перенес подальше от окна.

– Ты совсем промокла.

– Ты тоже.

– Пойдем, у меня есть полотенца.

Она пошла за ним в ванную, мокрая пижама прилипла к ней, как вторая кожа. Он накинул на нее большое банное полотенце.

– Сними-ка все мокрое.

– Извини, но не под твоим взглядом.

– Я отвернусь.

– А что будем делать, там ведь вода льется в окно? – спросила Мередит, стягивая с себя мокрую одежду.

Обернув вокруг тела полотенце, она старалась успокоиться, но все в ней было напряжено до предела.

– Мы должны молиться, чтобы ураган кончился или ветер сменил направление. Либо я как-нибудь заделаю окно. Можно повернуться?

– Да.

– Я бы мог и в зеркале тебя увидеть. – Она вспыхнула от этих слов.

– Да я пошутил. Правда, сегодня мне совсем не до смеха. Ох, у тебя кровь на ноге.

– Я не знала, – она не заметила пореза.

– Дай мне посмотреть.

– А мы не собираемся заделать окно? – она понимала, куда обстоятельства могут их завести, но не отказалась бы от этого даже из-за торнадо.

– Подождем, когда дождь кончится, а сейчас я посмотрю твою ногу Сядь. А, маленький порез, заклею пластырем, только сначала остановлю кровь.

Присев на корточки, Стив бережно взял в руки ее ступню. Взглянув на нее с искорками в глазах, он добавил:

– Пальчики на ногах у тебя такие же красивые, как на руках.

Вероятно, это был лучший комплимент в ее жизни, потому что Мередит показалось, что ее всю охватило пламя. Он поднял ногу повыше, прижал губы к чувствительной коже на подъеме и нежно провел языком до кончиков пальцев.

Она простонала:

– Стивен!

– Боже, как ты красива! – он сказал это так нежно, что она заплакала.

– Мередит! Что ты? Что с тобой? – он был трогательно озабочен и расстроен.

Она опустила голову ему на плечо и глубоко вздохнула.

– Я так скучаю по тебе. Господи, как мне тебя не хватает. Я хочу тебя обратно.

– И я хочу тебя обратно, – он встал и прижал ее к себе. – Скажи, что любишь меня, иначе не отпущу.

Она приникла к этому удивительному стройному телу, волосы на его груди щекотали ее щеку. Удовольствие, которое она испытывала в его объятиях, было безмерным. Все хорошо. Здесь я счастлива. Здесь я на своем месте. Она сладостно вздохнула, утопая в своей любви.

– Но я собираюсь отнести тебя в постель. В мою постель, – его глаза стали совсем темными.

– Ты хочешь спать со мной? – она подняла к нему лицо.

– Значительно хуже. Я сделаю это.

Стив посмотрел на ее плечи, потом на ложбинку на груди, почти скрытую полотенцем.

– Не слишком ли много на тебе надето? – хрипло спросил он.

Ей почему-то захотелось пошутить, подурачиться, ни в чем не сдерживаясь.

– А можно я не буду снимать полотенце, пока не задам тебе вопрос?

– Давай. Спроси что-нибудь, – он крепко прижал ее к себе.

– Каковы твои намерения, Стивен Ланкастер? – это получилось со смехом, ей не удалось сохранить серьезность.

– Дьявольщина! Ты, конечно, все знаешь! Я хочу тебя. Я никогда не переставал хотеть тебя. Я хочу жениться на тебе, – он гладил ее плечи, все тело, его пальцы мягко играли в складках полотенца.

Она смущенно опустила голову. Все так чудесно!

Он взял ее за подбородок.

– Посмотри на меня. Ты приехала бы ко мне, не случись это несчастье? Или смелости не хватило бы?

Серьезный вопрос, он требовал правдивого ответа. Ей пришлось собраться с силами.

– Да, да! Все было так ужасно. Я знаю, тебе казалось, что я оставила тебя, предала. Не говори ничего. Ты так думал. Но я не могла мгновенно… Я собиралась приехать. Ты как будто околдовал меня. Тело и душу. Клянусь. Я не позволила бы тебе пропасть, – она сомкнула руки на его шее. – Пожалуйста, верь мне. Никто и ничто не остановило бы…

Его поцелуй не дал ей закончить. Он целовал и целовал ее, ошеломляя своей страстью. Полотенце упало и лежало теперь мягкой грудой вокруг их ног. Он крепко прижимал ее к себе. Потом чуть отодвинул и стал любоваться ею. Мередит никогда не представляла себе, что возможны такие чувства, от них ничего не стоит задохнуться, их нельзя удовлетворить. Она привстала на носочки. А он поднял ее, поднял так легко, словно она была перышком.

Она лежала в его постели, а он, положив руки ей на плечи, страстно смотрел в ее лицо, отыскивая в нем ответное желание и страсть. И любовь. Да, она его желала, любила его. Дикие его мечты, несбыточные надежды вдруг стали осуществимыми. Он сделал величайшее открытие: Мередит – любовь его жизни, он хочет обладать ею и полностью отдать ей себя, быть в ее абсолютной власти.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Жизнь иногда преподносит приятные сюрпризы. Некоторое время назад казалось, что Джоселин никогда не смирится с существованием Джинны в их семье. Все неожиданно изменилось. Драматизм ситуации исчез. Джоселин вдруг научилась видеть все в лучшем свете. Это случилось главным образом благодаря Робби, считала Джинна. В искренности любви Джоселин к Робби нельзя было сомневаться. Прелестный ребенок, вылитый отец, естественный, доброжелательный, легкий и приятный в общении, любящий свою бабушку. Если бы Кэл привез в Коронационные Холмы одного Робби, без матери, Джоселин была бы в восторге, думала Джинна. Но, похоже, хозяйке дома удалось понять, что, если она не изменит своих взглядов и поведения, ее ждет судьба одинокой, всеми отвергнутой старухи. Эвен и Мередит приняли Джинну сразу. Можно подумать, что именно такую девушку Эвен всегда и желал для своего сына.

Даже Стивен Ланкастер – человек, которого Эвен одно время горячо ненавидел, – теперь часто бывал в доме. Мередит вернулась от Ланкастера счастливой, светящейся, излучающей радость, влюбленной, и сообщение о ее помолвке со Стивеном все встретили радостными восклицаниями и поздравлениями. При таком всеобщем ликовании даже Джоселин не решилась на саркастические замечания.

– Разве не удивительно? Можно подумать, что я впервые в жизни поступила правильно, – сказала Мередит брату.

Заметно для обитателей главного дома в Коронационных Холмах развивался роман Розы и Эдварда. Из них получилась гармоничная пара, с совпадающими вкусами и интересами. Оба они охотно занимались с Робби, рассказывая ему много любопытного и познавательного. Друг к другу они относились внимательно и нежно. Они могут опередить нас с Кэлом, думала Джинна, глядя на них. Но для этого им придется сильно поторопиться. Приглашения на свадьбу Джинны с Кэлом уже разосланы. Это будет небольшая церемония, не больше пятидесяти гостей. Оба не хотели пышной свадьбы. Каждую ночь Кэл приходил к ней. Их сексуальная жизнь была великолепна, вряд ли бывает лучше, но восстановление доверия между ними шло медленно. Потерянные годы, пережитые страдания – это только время лечит. Но оба нуждались в полном прощении себя и другого.

До свадьбы они решили оставаться в разных спальнях из-за Робби, хотя обоим очень хотелось, чтобы Кэлу не нужно было уходить. Они обсуждали медовый месяц – как бы не расставаться с Робби? Любовь между отцом и сыном росла не по дням, а по часам. Это главная проблема их отношений с Кэлом, печально думала Джинна. Она лишила его трех самых замечательных лет жизни Робби. Может быть, Кэл когда-нибудь и простит ее, но никогда не забудет этого.

Джоселин настолько изменила свое отношение к Джинне, что предложила обучать ее верховой езде и устроить все так, чтобы это стало сюрпризом для Кэла. Джоселин оказалась прекрасным учителем. У нее хватало терпения, такта и умения, она не выказывала раздражения или неодобрения, когда Джинна не оправдывала ее ожиданий. Джоселин подобрала для своей ученицы подходящую лошадь по имени Аррола (на языке аборигенов Прекрасная).

– Покладистая и спокойная кобыла, как раз для новичков вроде тебя, – сказала Джоселин.

Первое время Джинне было очень трудно. Она собрала всю свою волю, чтобы не бросить учиться. Потом поняла, что, хоть у нее и нет в крови таланта ездить верхом, как у всех Маккендриков, да и у Робби тоже, она приобретает достаточно хороший уровень.

Маршруты их поездок, каждый день разные, выбирала Джоселин, но не там, где шли работы, чтобы не встретить Кэла – ведь сюрприз есть сюрприз. Красота здешних мест всегда потрясала Джинну, приносила радость, сравнимую с ощущением счастья. Свойство природы – она не может надоесть.

В этот день маршрут вновь пролегал по незнакомым Джинне местам.

Кэл сначала услышал топот копыт и только потом увидел всадников. Отведя ветки, он сумел разглядеть, что лошадь первого всадника неслась вскачь неуправляемым галопом, второй, явно опытный наездник, делал все возможное, чтобы догнать ее. Во втором всаднике он узнал свою мать. Бешеным галопом, пришпоривая и понукая лошадь, он помчался к первому всаднику.

Боже, сейчас произойдет трагедия, мелькнуло в его голове. Он не мог поверить своим глазам. Невозможно, нереально, но на этой неуправляемой лошади сидела Джинна, ей грозила смертельная опасность. Она была на Арроле, обычно спокойном, миролюбивом животном, которое сейчас в безумной панике неслось прямо на массив деревьев, навстречу гибели.

Кэл скакал наперерез Арроле, весь он был собран, направлен, заточен на эту единственную цель. Она погибнет, думал он, я потеряю ее навсегда. Как он мог не сказать ей, насколько сильно, безумно любит ее! Она уйдет навеки и так этого и не узнает. А он, вместо слов о любви, упрекал и упрекал ее за прошлое, в котором, возможно, она не так уж и виновата. Хотя Джинна не говорила ему этого, но ведь наверняка страдала, когда носила их ребенка и была совсем одна. А он нянчил свои обиды. Даже узнав о роли Лоринды и матери в их драме, не оставил своих упреков. Как он не мог понять, что она не пришла к нему, потому что не доверяла!

Лошадь его матери, Дунбар, была редкостным животным – никогда не делала ошибок. Сейчас она неслась во весь опор, но не сумела бы догнать Арролу, он видел, что это невозможно. Думать, что в происходящем виновна его мать, он не мог. Это было бы чудовищно. При всех своих недостатках Джоселин сознательно не причинит кому бы то ни было вреда. Даже в их с Лориндой интриге на острове обе искренне верили, что поступают правильно.

Кэл скакал так, как не скакал еще ни разу в жизни. Бог там, на небесах, не может так поступить с ним. Неужели он вновь обрел женщину, которую любит, женщину его жизни, чтобы вот так жестоко и жутко потерять ее?

Ему было видно, что его мать, скача с немыслимой скоростью, тоже подвергается смертельной опасности. Через некоторое время она должна будет придержать Дунбар, иначе врежется в деревья.

Господи, пожалуйста, не оставь меня!

Не будь Кэл наездником высочайшего класса, произошла бы страшная трагедия. Но ему удалось догнать Арролу под правильным углом, схватить поводья и, лавируя между первыми деревьями, остановить обеих лошадей. Даже ему было очень трудно удержаться при этом в седле. Успокоить Арролу оказалось уже просто.

Джинна в изнеможении упала ему на руки, пряча лицо на его груди. Он держал ее так крепко, словно решил никогда не отпускать.

Подъехала его мать с абсолютно белым лицом.

– Господи, Кэл! Только ты способен такое сделать. Джинна могла погибнуть… – Она тяжело дышала. Только что на ее глазах была предотвращена неминуемая катастрофа.

Не отпуская Джинну, Кэл помог матери спешиться. На ее глазах появились слезы.

– Моя вина, моя, мы хотели приготовить для тебя большой сюрприз, – повторяла она.

– Что произошло?

– Чертова кенгуру! – Его мать редко ругалась, но в этот момент, видимо, требовалось снять напряжение.

– У Джинны все хорошо получалось, и я решила, что можно попробовать галоп. Все шло гладко, но вдруг выскочила прямо перед ней эта кенгуру. Даже Дунбар испугалась бы и встала на дыбы. Будь у Джинны больше опыта, она бы справилась. А так эта глупенькая Аррола понеслась, как реактивный самолет. Я в ужасе, если бы что случилось с Джинной, я не простила бы себе, – она смотрела сыну в глаза.

– Я знаю, мам, – мягко сказал Кэл. Джоселин слегка взбодрилась от его слов.

– Надо доставить Джинну домой. Глоток бренди и чашка крепкого черного кофе помогут. Мне это всегда помогало. Я поскачу вперед и пришлю джип. Держись, девочка. Чудо, что тебе удалось это, Кэл. Мало кто смог бы.

Джоселин вскочила на лошадь и помчалась галопом. Молодец ее невестка! С крепким нутром девочка!

Джинна в объятиях Кэла старалась прийти в себя. Лицо ее заливала бледность, но было ясно, что в обморок она не упадет.

– Это только предложение. Я могу посадить тебя перед собой, и мы быстрее встретим джип. Если не хочешь, покачай головой.

Кэл говорил так нежно и заботливо, что Джинна кивнула.

– Хорошо.

– Что – хорошо?

– Поеду с тобой, – на ее лице была смесь беспокойства и решимости.

– Я уберегу тебя, только верь мне, – он не старался прятать свои чувства.

– Я верю, – прошептала она. Многочисленные обиды, которые он ей причинил, вдруг испарились.

– Я этого не заслужил.

– Ты меня спас. Что бы со мной было?

– Даже не думай об этом.

– Верховая езда, чтобы сделать тебе сюрприз… Твоя мама верила в меня, а я подвела ее.

– Боже, да нет же! – шумно запротестовал Кэл.

Он старался держать себя в руках, казалось даже, что ему это удается, но волнение от пережитого все, же сказывалось.

– Даже самые лучшие лошади могут испугаться, они очень нервные животные, а эти кенгуру выскакивают ниоткуда. Ты научишься управлять даже вспугнутой лошадью.

– Поэтому ты хочешь, чтобы я опять на нее села? – ей удалось выдавить из себя смешок.

– Не сегодня, и только если захочешь, – он крепче прижал Джинну к себе, с облегчением замечая, что голос ее звучит сильнее и краски возвращаются на лицо.

– Я сяду на нее только ради тебя.

Дома Джинна окончательно пришла в себя.

– Ты можешь идти, Кэл, мы последим за ней, правда, Робби? – предложила Джоселин.

– Конечно, нанни, мы с тобой будем ее баловать, да?

– Хочешь, я останусь? – Кэл сделал бы сейчас ради нее все что угодно.

Появилась Роза, которая ничего не знала, а узнав, пришла в ужас. Ее крестнице, ее деточке, грозила такая страшная опасность! С большим трудом, только с помощью Робби, удалось ее успокоить.

Все домочадцы испытывали счастливое возбуждение. За столом царила радушная доброжелательность. Джоселин несколько раз во время еды тянулась к Джинне, чтобы ласково коснуться ее руки. Даже Эвен положил руку на ее голову и слегка погладил. Джинна не понимала причину такого одобрения, а все считали, что она очень достойно держалась в такой смертельно опасной ситуации.

Мередит, которая поехала на несколько дней к Стивену, чтобы помочь ему наладить управление Эврокой, узнав о случившемся, позвонила Джинне.

– Какой ужас ты пережила, Джинна. И мама тоже. Когда мы с ней говорили, она с трудом сдерживала слезы. Какое счастье, что Кэл оказался поблизости. Слушай, он спас тебя. Постарайся для него ночью!

В последних ее словах звучала улыбка. Этого очень мало, но это я могу, подумалось Джинне.

Часам к одиннадцати все в доме успокоилось. Оставшись одна, Джинна заново испытала настоящий шок. Она цела и невредима, а могла бы стать калекой. Или погибнуть. К счастью, через некоторое время в дверь ее комнаты постучал Кэл.

Он вошел с бутылкой шампанского, двумя бокалами и белой салфеткой, перекинутой через руку.

– Комнатная служба, мадам, – он почтительно поклонился.

– Входите, пожалуйста, – она подыграла ему, хотя все ее тело напряглось. – А мы что-нибудь празднуем?

– Ты знаешь. Такой день. – Он слегка коснулся ее щеки и объявил:

– Бог есть.

– Конечно. Я никогда и не сомневалась.

– И я не буду.

Она сидела в широком шезлонге. Взяв у него бокал, она подвинулась.

– Садись рядом, тут много места.

– Да, почти как двуспальная кровать. Можно опробовать как-нибудь ночью. Знаешь, сегодня был момент из тех, что выворачивают нутро. Это когда я думал, что потеряю тебя.

Они чокнулись, глядя в глаза друг другу.

– Ты хочешь, чтобы я была с тобой?

– Как ты можешь спрашивать такое?

– Ты… упрекал меня постоянно. Правда, от которой ему стало стыдно.

– Все изменится. Ты украла мое сердце навсегда. Но есть вещи, которые уже не изменишь.

– Знаю, я должна была поступить иначе.

– Это я должен был поступить иначе. Надо было жениться на тебе четыре года назад. У меня хватило мудрости влюбиться в тебя тогда. Но не хватило мудрости раскусить Лоринду. Она говорила так убедительно, и она была из нашей семьи. Я всецело доверял ей.

– И я тоже. Ты верил ей, потому что она член семьи. Я же верила, потому что действительно считала, что недостаточно хороша для тебя.

– Это она так говорила?

– Да. – Джинна решила, что, только выяснив все, они сумеют похоронить прошлое.

Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на обиды и месть.

– А теперь чему ты веришь? – спросил он, отпив глоток вина.

– Это ты, может быть, недостаточно хорош для меня.

Он громко рассмеялся.

– Допивай, я собираюсь очень долго любить тебя сегодня. Господи, ты мое божество!

– Нет, я только женщина.

– Если бы ты была только женщиной, я смог бы забыть тебя. Прости, что меня не было с тобой, когда ты рожала нашего сына.

– Как ты был мне нужен! Я выкрикивала твое имя. Все знали, как зовут отца моего ребенка.

– Я должен был держать тебя в тот момент за руку.

– Ты будешь держать меня за руку в следующий раз, – прошептала Джинна, боясь расплакаться.

Кэл осторожно снял с нее пеньюар и стал ласкать ее с невероятной нежностью, словно она очень ценное и хрупкое произведение искусства.

– Ты моя, я твой!

Он перенес ее на кровать и, склонившись над ней, прошептал:

– Я так люблю тебя. И буду любить до последнего дыхания.

В эту ночь их любовь была особенной. Слились тела и души.

* * *

Дня через два Кэл объявил всем, что они с Джинной уедут на пару дней в Брум купить для нее жемчуг – его свадебный подарок.

Джинна никогда не была раньше в этом интереснейшем городе, крупнейшем по добыче жемчуга. Здешний жемчуг, благодаря его размерам и качеству, считается самым ценным в мире. Город располагается на берегу лазурного Индийского океана, а рядом с ним – огромная красная пустыня.

Такое смешение национальных культур, как в Бруме, не часто встретишь. Европейская, китайская, японская, малайзийская культуры, культура аборигенов – все своеобразие каждой из них представлено здесь и самостоятельно, и в удивительном сплаве.

Посещение ювелирного магазина было захватывающе интересным. Джинну потрясло великолепие жемчуга. Хотя и у нее было ожерелье из жемчуга, но здесь он был совсем другой, от его красоты захватывало дыхание, даже ожерелья из маленьких жемчужин стоили тысячи.

Продавщица расценила молчание Джинны как неудовлетворенность и принесла изумительное ожерелье из очень крупных жемчужин.

– Вот это подходит. А к нему такие же серьги с маленькой цепочкой бриллиантов, – сразу вмешался Кэл.

Какая красивая пара, и видно, как сильно они любят друг друга, восхитилась продавщица.

* * *

Когда Джинна одевалась к обеду в номере отеля, к ней в спальню вошел Кэл.

– В холле гость, я уверен, ты будешь рада его видеть, – буднично сказал он.

– Кто? – спросила она.

– Ты с ним знакома. – Кэл взял ее за руку и повел за собой. – Дорогая, его было очень трудно разыскать, но я уверен, ты будешь счастлива увидеться с ним.

– Сандро! Мой Сандро!

Брат и сестра кинулись друг другу в объятия.

Его нашли агенты Кэла здесь, в Бруме. Он стал преуспевающим менеджером по поставке жемчуга, сменил имя и документы.

– Прости меня, Джинна, я не мог вернуться, пока был жив отец. Не знал, что он умер.

– Больше ты никуда не исчезнешь! – воскликнула Джинна, плача от радости.

– Я вернусь через пятнадцать минут, и все пойдем обедать, – довольный собой, Кэл дал им время побыть вдвоем.

ЭПИЛОГ

Зоя Колдуэлл, «Аврора мэгэзин»

СВАДЬБА МАККЕНДРИК-РОМАНО

«Мне, мне, мне»

Всем знаком этот крик, когда новобрачная бросает заветный букет в толпу девушек!

На Коронационных Холмах, на легендарной коровьей станции, принадлежащей известнейшей в стране семье Маккендрик, происходило событие, никого не оставившее равнодушным. Свадебная церемония, состоявшаяся в специально возведенном изысканном павильоне на экзотически красивой тропической земле. Павильон роскошно украсили цветами. Вашей покорной слуге, пишущей эти строки для нашего журнала, выпала счастливая привилегия присутствовать на незабываемом событии. Эти коровьи бароны умеют жить! Невеста и жених предпочли скромную церемонию (не такую грандиозную свадьбу, которая, по слухам, состоится здесь через пару месяцев у наследницы Маккендриков Мередит), и эта камерность придавала празднику особую изысканность и прелесть. Невеста выглядела как божество, сошедшее на землю в облегающем белом платье без бретелек с золотой отделкой. Ее элегантный головной убор был тоже золотым. Жемчуг на шее и в ушах – целое состояние. На главной подружке невесты, миссис Тане Филдинг, было превосходное желтое шифоновое платье без бретелек, а на сестре жениха, Мередит Маккендрик, умопомрачительное платье, тоже без бретелек, цвета голубого ириса. Маленький мальчик-паж, обожаемый трехлетний сын пары, Роберт Маккендрик, совершенно прелестен и потрясающе хорошо ведет себя. Друзьями жениха были Росс Сандерленд, хозяин огромной Северной Звездной станции, и будущий муж Мередит, Стивен Ланкастер, хозяин знаменитой станции Эврока. Просто целое созвездие выдающихся коровьих баронов! Со стороны невесты был ее брат, сногсшибательно красивый молодой человек. Мать невесты Люсия – боже, звезды меркнут, когда эта красивейшая семья вместе, – и отчим, датчанин Корт Волструм, приехали на свадьбу дочери из Новой Гвинеи, где у них кофейная плантация. Они были счастливы присутствовать на этом событии.

Молодые Маккендрики проведут медовый месяц в Дубае, на обратном пути заедут в Гонконг и Бангкок. Ясно, что старшие Маккендрики теперь, когда их сын и наследник женат, переедут в свой роскошный дом в Сиднее, но будут часто приезжать на легендарную станцию. Маленькая пташка насвистала по секрету мне на ушко, что здесь будет не две свадьбы, а целых три! Мистер Эдвард Маккендрик, дядя жениха, собирается жениться на крестной матери невесты, Розе Гамбаро!

Девочки, если вам хочется завести роман, приезжайте на Северную территорию. Здесь эта инфекция в воздухе! Наймите самолет – и сюда! Не могу припомнить, когда еще я получала столько удовольствия!

1

ТКМ – Такие, Как Мы, – принятое в семье сокращение.