Книга: Проделки Софии



Проделки Софии

ИЗ КНИГИ ВЛАДИМИРА НАБОКОВА «ДРУГИЕ БЕРЕГА»

А вот еще помню. Мне лет восемь. Василий Иванович поднимает с кушетки в нашей классной книжку из серии Bibliotheque Rose. Вдруг, блаженно застонав, он находит в ней любимое им в детстве место: «Sophie n'etait pas jolie…»;[1] и через сорок лет я совершенно также застонал, когда в чужой детской случайно набрел на ту же книжку о мальчиках и девочках, которые сто лет тому назад жили во Франции тою стилизованной vie de chateau,[2] на которую Mme de Segur, nee Rostopchine[3] добросовестно перекладывала свое детство в России, — почему и налаживалась, несмотря на вульгарную сентиментальность всех этих «Les Malheurs de Sophie», «Les Petites Filles Modeles», «Les Vacances»,[4] тонкая связь с русским усадебным бытом. Но мое положение сложнее дядиного, ибо, когда читаю опять, как Софи остригла себе брови, или как ее мать в необыкновенном кринолине на приложенной картинке необыкновенно аппетитными манипуляциями вернула кукле зрение, и потом с криком утонула во время кораблекрушения по пути в Америку, а кузен Поль, под необитаемой пальмой высосал из ноги капитана яд змеи когда я опять читаю всю эту чепуху, я не только переживаю щемящее упоение, которое переживал дядя, но еще ложится на душу мое воспоминание о том, как он это переживал. Вижу нашу деревенскую классную, бирюзовые розы обоев, угол изразцовой печки, отворенное окно: оно отражается вместе с частью наружной водосточной трубы в овальном зеркале над канапе, где сидит дядя Вася, чуть ли не рыдая над растрепанной розовой книжкой. Ощущение предельной беззаботности, благоденствия, густого летнего тепла затопляет память и образует такую сверкающую действительность, что по сравнению с нею паркерово перо в моей руке, и самая рука с глянцем на уже веснущатой коже, кажутся мне довольно аляповатым обманом. Зеркало насыщено июльским днем. Лиственная тень играет по белой с голубыми мельницами печке. Влетевший шмель, как шар на резинке, ударяется во все лепные углы потолка и удачно отскакивает обратно в окно. Все так, как должно быть, ничто никогда не изменится, никто никогда не умрет.


Проделки Софии

Об авторе этой книги


Париж Левобережье Сены. Люксембургский дворец. К югу от него простирается обширный сад — излюбленное место прогулок парижан. Фонтаны, статуи, скульптуры знаменитых художников писателей, поэтов, композиторов политических деятелей: Верлена, Шопена, Делакруа, Жорж Санд… Между памятником Ватто и Сен-Бева бюст графини де Сегюр. Маленькие парижане могут еще не знать, кто такой Сен-Бев или Верлен, но графиню де Сегюр знает, наверное, каждый школьник. По крайней мере, когда в 70-ых годах французские социологи проводили опрос среди школьников и просили назвать пять наиболее известных французских писателей, то наряду с Альфонсом Доде, Анатолем Франсом, Теофилем Готье и Ги де Мопассаном дети называли графиню де Сегюр. Графиня де Сегюр, урожденная Софья Ростопчина, родилась в 1799 году в Санкт-Петербурге, Ее отец, Федор Васильевич Ростопчин (губернатор Москвы во время войны 1812 года, тот, кому посвящены многие страницы книги «Война и мир») по преданию, сохранившемуся в семье, прямой потомок сына легендарного Чингисхана, бежавшего от гнева отца и осевшего на Руси. Вероятно это апокриф, так как по материалам гербовников основоположником семьи Ростопчиных считается крымский татарин Давыд Рабчака, чей сын, Михаил Ростопча в XV веке отправился служить в Московию. Федор Ростопчин с десяти лет был записан в Преображенский полк и в двадцать семь лет в чине капитан-лейтенанта начал свою службу при дворе наследника, будущего императора Павла I, которому верой и правдой служил и после его воцарения на престоле. Несмотря на всю свою подозрительность, Павел I питал неограниченное доверие к Ростопчину, поручил ему пост Министра иностранных дел и Генерального директора Почт. Павел I был крестным отцом Софьи Ростопчиной. С 1801 года Ростопчины поселились в подмосковном именье Вороново — вотчине размером с небольшое государство — 24 тысячи гектаров. Будучи убежденным монархистом, Ростопчин настороженно относился к либеральным реформам, проводившимся в начале царствования Александра I и в течение долгих лет безвыездно прожил в своем имении, занимаясь хозяйством и воспитанием пятерых детей.

Любимица отца, Софья или Софалетта, как он ее называл, к четырем годам болтала на французском, английском, итальянском и почти не знала русского языка. Строгость матери, строгость, граничащая с жестокостью в обращении не только с крепостными слугами, но и с детьми, особенно тяжела была для этой пылкой, эмоциональной девочки, острота чувств которой заставляла ее в пятилетнем возрасте, приходя в отчаяние от любого, даже пустякового своего проступка, восклицать: «Я не могу жить, я должна умереть и я умру!» А на увещевания сестры и слова, что так говорить грешно, пояснять: «Бог мне простит, ведь я так несчастна!»

Воспитание в семье было спартанским. Дети постоянно страдали от холода, голода и жажды. Софья и ее старшая сестра Наталья для утоления жажды пили воду из собачьих мисок, поскольку мать строжайшим образом запрещала есть и пить в перерывах между трапезами. В семейных преданиях сохранилась история о том, как на Пасху, получив в подарок крашеные яйца, дети разыгрывали их, запуская по наклонной доске. Выигрывал тот, чье яйцо катилось дальше. Софья, выиграв девять яиц, немедленно забралась в свою комнату и, утоляя постоянный голод, проглотила их в один присест.

Ее буйная фантазия и любовь к сочинению разных историй проявлялась с раннего возраста и очень веселила отца, твердившего, что девочка талантлива.

В 1805 году мать Софьи, Екатерина Ростопчина, урожденная Протасова, перешла в католичество. Для Федора Ростопчина, ревнителя православной веры, это было жестоким ударом. К жене он относился с трепетной любовью, но этот шаг расценил как «позорное действие». Тем не менее, уважение и доверие к жене не поколебалось и, прощаясь с детьми, при их отъезде из Москвы в 1812 — году, он наказывал им: «Во всем берите пример с вашей матери и в случае моей смерти слушайтесь ее как меня!» Под влиянием матери и по ее настоянию Софья в возрасте 13 лет стала католичкой. Триумфальные победы Наполеона, рост его могущества к 1805 году побудили Ростопчина вернуться к общественной жизни. Он стал писать страстные политические памфлеты, насыщенные ненавистью к Наполеону. В конце марта 1812 года, когда полумиллионная армия Наполеона сосредоточилась на берегах Немана и война с Россией была, по сути дела, предрешена, граф Ростопчин был назначен генерал-губернатором Москвы.

«Французы приписывали пожар Москвы au patriotism feroce de Rostopchine (дикому патриотизму Ростопчина)», — писал Лев Толстой. Соответствует ли это исторической истине — вопрос спорный, но то, что граф Ростопчин, вырвавшись с семнадцатилетним сыном из пылающей Москвы, отправился в Вороново и при приближении наполеоновской армии сжег свою усадьбу дотла, оставив в домашней церкви проклятие французам «…здесь вы найдете только пепел!» — это факт, не вызывающий сомнений.

После окончания войны Ростопчины поселились в Санкт-Петербурге. Считая себя героем, Ростопчин был поражен и оскорблен тем, что никто не признавал его таковым. О нем просто забыли. Император Александр I своей холодностью явно показывал, что не нуждается больше в его услугах. Ростопчин вынужден был подать в отставку. В то же время, попадая на лечение заграницу, он всюду оказывался желанным гостем и его везде встречали как героя. Король Франции Людовик XVIII во время первого визита графа Ростопчина во дворец сказал: «Если бы не вы, нас бы здесь не было!» С 1817 года вся семья Ростопчиных поселилась в Париже в роскошном особняке, ранее принадлежавшем наполеоновскому маршалу Нею. Для Софьи Ростопчиной, девушки легко смущающейся и краснеющей до корней волос, началась пора балов и выезда в свет. В начале 1819 года она выходит замуж за графа Евгения де Сегюра, представителя знаменитой французской фамилии, правнука прославленного маршала Сегюра.

За шестнадцать лет графиня де Сегюр родила восьмерых детей и потеряла одного из них, сына Рено, погибшего в младенчестве. Рождение последней дочери Ольги в 1835 году чуть не стоило ей жизни и превратило цветущую молодую женщину в тяжелобольную, на долгое время прикованную к постели, что вынудило ее вести очень замкнутый образ жизни привело к охлаждению между супругами. Однако тяжелая болезнь, сопровождающаяся изнурительными МНОГОСУТОЧНЫМИ приступами жесточайшей мигрени с временным параличом конечностей, не отразилась ни на живом характере графини, ни на ее стремлении быть самым близким другом своих детей. По воспоминаниям ее детей и внуков в доме всегда царила атмосфера не просто любви, а взаимного обожания. По утрам дети собирались в комнате матери, они любили смотреть, как она причесывается и завивает волосы, старшие подавали ей щетки и туалетную воду, младшие скакали и кувыркались на ее кровати, "твердой, как мешок с орехами", по выражению ее сына. Воспитание и образование детей стало делом всей ее жизни. Подчиняясь желаниям мужа, она, страдая от разлуки с детьми, вынуждена была отправлять мальчиков в пансион, но обучением девочек руководила сама, продумывая его и создавая свою систему, которую впоследствии описала в качестве пособия для родителей.

Дети росли и выходили на самостоятельную дорогу. Они разъехались в разные стороны, но она была все время то с одним, то с другим, с тем, кому больше была нужна в этот момент. Друзья детей становились ее друзьями. Так в доме появились литераторы, художники, дипломаты. Старший сын Гастон стал епископом и во время посещения Рима графиня де Сегюр неоднократно удостаивалась аудиенции Папы.

Жизнь посылала ей тяжелые испытания (слепота Гастона, смерть одной из дочерей-близнецов) и новые радости — свадьбы дочерей и появление внуков. Она жила то в Париже, то в Бретани в имении дочери виконтессы Френо, но самым любимым домом оставалось имение Нуэт, в Нормандии, куда каждое лето съезжались многочисленные внуки, обожавшие слушать рассказы бабушки.

Ей было 57 лет, когда две старшие внучки должны были уехать с родителями в Лондон и горько сетовали, что не услышат бабушкиных историй. Чтобы утешить девочек, она пообещала записывать свои рассказы и отправлять их в Лондон. Так были написаны «Новые сказки фей».

Однажды в Нуэте в присутствии своих близких друзей, клерикального публициста Луи Вельо и писателя Эжена Сю она разбирала почту. В посылке из Лондона вернулись ее манускрипты. Вельо попросил прочитать их вслух и графиня де Сегюр, смеясь, начала читать: «Жил был король Бенин…» Когда она кончила, Вельо воскликнул: «Сударыня, вы понимаете, что создали шедевр? Я хочу перечитать!» Она отдала ему листки и он удалился в свою комнату. Наутро Вельо объявил: «Это необходимо опубликовать. Я возвращаюсь в Париж, чтоб этим заняться». Графиня де Сегюр колебалась. Он убедил ее словами: «Подумайте о радости сотен детей, которые прочтут эти страницы!»

Книга «Новые сказки фей» появилась в печати в 1857 году. Успех был потрясающий. Знаменитое издательство «Ашет» предложило опубликовать все книги, которые будут ею написаны, оплатив их по очень высокой цене: по 15 сантимов за строчку. Для сравнения можно сказать, что в конце века один номер толстого ежемесячного журнала стоил 10–15 сантимов. И графиня де Сегюр принялась за работу.

О чем писать? О тех, кто вдохновил ее на этот труд, о ее любимых внучках Камилле и Мадлен. И вот Нуэт превращается во Флервиль и она описывает жизнь своих девочек, невольно вспоминая собственное суровое детство. Конечно, нет прямой аналогии между г-жой Фишини и Екатериной Ростопчиной, но, несомненно, писательница воспроизводит картины своего детства. Некоторые сцены, например история с ежиками и прудом списаны с натуры: героинями этого трагикомического происшествия были ее дочь Ольга и дочь сторожа охотничьих угодий. Она пишет без плана, без продуманного заранее сюжета. Она изобретает свой жанр письма — полуроман, полупьеса. Детям так интереснее. Ничто так не раздражает детей, как непонятное слово или оборот, который требует объяснения. В этом случае они могут бросить читать книжку. Ей не нужно проникать в детскую психологию — это для нее открытая книга. Не в этом ли секрет ее успеха?

Первый роман «Примерные девочки» закончен и отсылается в «Ашет». О чем писать дальше уже ясно. Воспоминания детства ожили, ей необходимо перенести их на бумагу и она начинает писать свое самое автобиографичное произведение — «Проделки Софи». В книге приведена дата рождения Софи, 19 июля — это день рождения самой писательницы. Истории с выстриженными бровями, с известью, кормлением пони, прогулкой по лесу — все происходило именно с Софьей Ростопчиной в далеком Воронове. Только нравы дома смягчены. Сгладились ли воспоминания со временем или ей не хотелось рассказывать детям о ваhварских порядках, с ее точки зрения совершенно недопустимых? Она создает удивительно яркий образ незаурядной девочки. Когда в середине книги мы узнаем, что Софи исполняется только четыре года, это кажется неправдоподобным, ведь во всех поступках и выходках пусть своевольной, упрямой, но очень обаятельной крошки видна личность со сложившимся характером.

«Проделки Софи» написаны и уже обещано продолжение — «Каникулы». Книжка об ее внуках и внучках, книжка, в которой она описывает жизнь в любимой Нормандии, в имении Нуэт. Давно-давно, 1 января 1821 года, граф Ростопчин незадолго до своего отъезда в Россию пришел в дом к дочери, погруженной в глубокий траур по маленькому сыну, и, протянув ей конверт, где было сто банкнот по тысяче франков, сказал: «Это тебе новгодний подарок». На эти деньги и было куплено любимое пристанище графини де Сегюр, где проводила время лених каникул ее большая семья. Имена, да и фамилии героев — это имена и фамилии ее внуков, Рюгес — анаграмма Сегюр, Трэйпи — Питрэй. Книга закончена и как будто бы больше не о чем писать. Она пишет заключительную фразу: «Каникулы кончились и наши герои будут расти, жить и умирать и мы больше ничего о них не услышим». Ей, действительно, кажется, что все уже сказано, но потрясающий успех книжек вдохновляет ее на новый труд, книгу, которую близкие называют ее «Илиадой» — «Записки ослика».

Графиня де Сегюр писала в течение 12 лет, почти по две книжки в год. У нее двадцать романов и четыре небольшие статьи. Ее книги издавались и переводились бессчетное количество раз и издаются в наше время. К 1981 году только в издательстве «Ашет» выпустили 28 миллионов 250 тысяч экземпляров ее книг. Надеемся, что книги этой необычной детской писательницы понравятся и нашим читателям.

Е. Ландсберг


Моей внучке Элизабет Фресно

Моя дорогая девочка, как часто я слышу от тебя: «Бабуля, какая ты добрая, как я тебя люблю!» Заверяю тебя, моя крошка, что совсем не всегда твоя бабушка была хорошей. На свете очень много людей, которые в детстве были озорными, а порой даже скверными, как когда-то твоя бабушка, и которые исправились также, как она.

Вот правдивая история одной маленькой девочки. Твоя бабушка очень хорошо ее знала. Эта девочка была запальчивой — стала кроткой, была обжорой — стала воздержанной; ей случалось воровать, а выросла она очень честной; она была злюкой, а сейчас все считают ее доброй. И бабушка твоя пошла по ее стопам.

Попробуйте и вы, дети! Вам это будет нетрудно — ведь в вас нет и половины недостатков маленькой Софи.

Графиня де Сегюр урожденная Ростопчина


Проделки Софии


Глава 1 ВОСКОВАЯ КУКЛА

Софи ворвалась в комнату c криком: «Няня! Няня! Скорей! Надо открыть ящик! Папа его прислал, из Парижа! Там кукла, которую он мне обещал! Я уверена!»

НЯНЯ

— А где ящик?

СОФИ

— В коридоре, скорее, няня, скорее! Умоляю! Няня отложила работу и пошла следом за Софи в холл. Ящик из легкой древесины стоял на стуле. Няня открыла его. Глазам Софи предстала завитая белокурая восковая головка красивой куклы. Девочка завизжала от восторга и хотела схватить куклу.

НЯНЯ

— Осторожней! Не тяните вы, все сломаете! Кукла привязана шпагатом.

СОФИ

— Да порвите его! Ну, скорее же, няня! Я так хочу куклу!

Няня ничего рвать не стала, а взяла ножницы, разрезала шпагат, развернула бумагу и Софи получила возможность взять в руки самую красивую куклу, которую ей когда-либо доводилось видеть.

У нее были ямочки на румяных щечках, сверкающие голубые глаза, пухленькие шея и грудь, очаровательные маленькие ручки. Одета она была очень просто: перкалевое платье, украшенное фестонами, голубой поясок, хлопчатобумажные чулки и лакированные черные башмачки.

Софи взяла куклу на руки, поцеловала ее раз двадцать и принялась танцевать и кружиться, вереща от восторга так, что ее кузен Поль примчался со всех ног посмотреть, что происходит.

СОФИ

— Поль! Посмотри, какую дивную куклу мне прислал папа!

ПОЛЬ

— Дай мне, я хочу ее получше разглядеть.

СОФИ

— Нет, нет! Ты сломаешь!

ПОЛЬ

— Я буду очень осторожен, уверяю тебя. Посмотрю и сразу тебе верну.

Софи отдала куклу кузену, еще раз предупредив, чтоб он ее не уронил. Поль повертел куклу в руках, разглядел со всех сторон, потом протянул Софи, неодобрительно покачав головой.

Софи

— Что ты головой качаешь?

ПОЛЬ

— Мне кажется, что кукла слишком хрупкая

Боюсь, ты ее сломаешь.

СОФИ

— Я? Не беспокойся. Я буду о ней заботиться и никогда, никогда не сломаю. Я попрошу маму завтра пригласить к нам Камиллу и Мадлен, чтобы они полюбовались моей новой куклой.

ПОЛЬ

— Они тебе ее сломают.

СОФИ

— Глупости! Они очень добрые девочки и уж конечно, не причинят мне такого горя. На следующий день, одевая и причесывая куклу перед приходом подруг, Софи сочла, что кукла бледнее вчерашнего. «Может быть она замерзла, ведь ноги у нее холодные, — подумала Софи — Положу ее на солнце, пусть погреется и мои. подруги увидят, как я о ней забочусь". Он подошла к окну гостиной, чтобы положить куклу на подоконник.

— Что ты делаешь у окна, Софи? — спросила г-жа де Реан.

СОФИ

— Хочу немножко согреть свою куклу, мамочка. Она замерзла.

Г-жа де РЕАН

— Солнце может ее растопить, она же восковая.

СОФИ

— Нет, нет; она твердая как камень. Г-жа де РЕАН. Она твердая, пока не нагрелась. Ни в коем случае не делай этого Софи, ты повредишь куклу. Софи не поверила маме и положила свою новую куклу на подоконник под палящее солнце. В это время послышался шум подъехавшего экипажа, и девочка помчалась встречать своих подруг. Поль тоже вышел на крыльцо. Весело болтая, они все вместе вбежали в дом и, хотя девочкам очень хотелось поскорее посмотреть куклу, они прежде всего пошли поздороваться с г-жой де Реан и только потом вслед за Софи направились в гостиную. Софи уже успела схватить куклу и растерянно смотрела на нее.

МАДЛЕН (глядя на куклу)

— Как? Она слепая? Где ее глаза?

КАМИЛЛА

— Какая жалость — ведь она такая красивая! Софи не отвечала, она глядела на куклу и плакала. Вошла г-жа де Реан.

Г-жа де РЕАН

— Софи, я же тебя предупреждала, что ты испортишь куклу, если положишь ее на солнце. Хорошо, что лицо и руки не успели расплавиться. Ну хватит, не реви! Я — искусный врач, постараюсь вернуть ей зрение.

СОФИ (рыдая)

— Это невозможно, мамочка!

Г-жа де Реан улыбнулась, взяла куклу и слегка потрясла. В голове куклы что-то перекатывалось.

— Ты слышишь? Это — глаза, — сказала мама, — воск вокруг глаз расплавился и они упали внутрь. Я попытаюсь их достать. Пойду за своими инструментами, а вы пока разденьте куклу.

Поль и три девочки начали раздевать куклу; Софи уже не плакала. Она с нетерпением ожидала, что будет дальше.

Пришла мама, разрезала ножницами нитки, которыми голова куклы крепилась к туловищу, и глаза, находившиеся в голове, упали на ее колени. Мама взяла их пинцетом, поставила на место и залила туда расплавленный воск, который принесла в маленькой кастрюльке. Дав воску застыть, она убедилась, что глаза хорошо закреплены и пришила голову к туловищу. Девочки глядели завороженно. Софи испуганно следила за каждой операцией, но увидев, что кукла починена и стала такой же красавицей, как была, подскочила, повисла на шее у мамы и начала ее целовать.

СОФИ

— Мамочка! Спасибо! Спасибо! Я теперь

всегда буду вас слушаться!

Куклу одели, посадили в кресло и стали водить вокруг нее хоровод с песней;

Наш добрый ангел мама

В беде нас не оставит!

И все, что мы сломаем

Немедленно исправит!

Кукла прожила долго, о ней заботились, ее любили, но мало-помалу она теряла свою красоту. Вот как это происходило.

Однажды Софи захотела помыть куклу — ведь детей же моют! Она взяла воду, мыло, мочалку и начала мыть куклу с таким старанием, что стерла все краски с лица. Щеки и губы, — все стало бледным как у тяжелобольного. Софи зарыдала, но кукла так и осталась бледной.

В следующий раз Софи захотелось завить волосы кукле; она надела ей на голову папильотки, предварительно сильно нагрев их, Увы! Сожженные слишком горячими папильотками, волосы снялись вместе с ними. Кукла стала лысой. Софи заплакала, но волосы от этого не выросли. Был еще такой случай: Софи много занималась обучением куклы и ей захотелось научить ее сложному трюку. Она подвесила куклу за руки к веревке, но та не удержалась, упала и сломала руку. Мама попыталась починить куклу, но, хотя на починку и пошло очень много воска, потому что откололся большой кусок, все равно одна рука стала короче другой. Софи проливала горькие слезы, но рука так и осталась короткой.

В какой-то день Софи решила попарить кукле ноги — ведь взрослые часто принимают ножные ванны. Она налила в маленькое ведро кипящую воду и опустила туда ножки куклы. Когда куклу вытащили, выяснилось, что ноги расплавились. Слезы не помогли — бедняжка кукла обезножела.

После всех этих несчастий Софи разлюбила куклу: она стала настолько некрасивой, что все над ней смеялись. Напоследок Софи пришло в голову обучить куклу лазить по деревьям, но та сорвалась с ветки и, попав головой на камни, разбилась вдребезги. Софи больше не плакала. Она пригласила своих подруг на похороны куклы.

Проделки Софии

Глава 2. ПОХОРОНЫ

Камилла и Мадлен приехали на следующее утро, чтобы принять участие в похоронах куклы. Они были в восторге от предстоящего развлечения. Поль и Софи тоже очень веселились.

СОФИ

— Наконец-то! Мы вас ждем, чтобы приготовить гроб для куклы.

КАМИЛЛА

— А во что мы ее положим?

СОФИ

— У меня есть старая коробка из-под игрушек. Няня обтянула ее розовым перкалем.

Получилось очень красиво. Пойдемте, посмотрим! Дети побежали в комнату г-жи де Реан, где няня дошивала для куклы подушечку и матрац. Дети восхитились очаровательным гробиком, они положили в него куклу и, чтобы не было видно ни разбитой головы, ни искалеченной руки, ни отсутствия ног, накрыли куклу покрывалом из розовой тафты.

Гроб поставили на носилки, специально заказанные мамой. Все четверо хотели нести носилки, но это оказалось невозможным, места хватало только для двоих. После жарких споров было решено, что Поль и Софи как младшие понесут носилки, а Камилла и Мадлен пойдут следом с корзинами цветов и листьев, которыми они покроют могилу.

Когда похоронная процессия добралась до садика Софи, гроб с останками куклы был поставлен на землю. Дети вырыли яму, опустили в нее коробку, забросали ее листьями и цветами, засыпали землей, наскоро расчистили все вокруг и посадили две лилии.

Похороны закончились новой игрой: надо было полить цветы и за водой побежали на огород, где был маленький пруд. Водой плескались, обливали друг другу ноги, хохотали и веселились вовсю. Никто никогда не видел таких веселых похорон! Конечно, нельзя забывать, что это были похороны старой куклы, бесцветной, лысой, безногой, безголовой, которую больше никто не любил и о которой никто не жалел. День кончился так же весело, как начался, и, прощаясь с друзьями, Мадлен и Камилла попросили Поля и Софи разбить еще какую-нибудь куклу, чтобы снова принять участие в такой увлекательной процедуре.


Проделки Софии

Глава 3. ИЗВЕСТЬ

Малышка Софи не отличалась послушанием. Ей было запрещено выходить одной во двор, где каменщик строил большой птичник для кур, пав-линов и цесарок. Девочке очень нравилось смот-реть, как работает каменщик, и когда мама спу-скалась во двор, Софи всегда увязывалась за ней, но мама ее ни на шаг от себя не отпускала.

Досадуя, девочка спрашивала:

— Мамочка, но почему я не могу выходить во двор одна? Почему я должна быть непременно рядом с вами и не могу отойти?

Г-жа де РЕАН

Каменщик укладывает кирпичи, перекидывая их, он может при этом тебя задеть. И потом во дворе песок, известь, — ты можешь поскользнуться и упасть. СОФИ

— Ну, мамочка, я, разумеется, буду очень осторожной, а песок и известь мне повредить не могут.

Г-жа де РЕАН

— Ты — глупышка и ничего не понимаешь; ты даже не знаешь, как известь может жечь.

СОФИ

— Но, мамочка…

Г-жа де РЕАН (теряя терпение)

— Хватит, Софи! Я лучше тебя знаю, что можно, а что нельзя! Я запрещаю тебе ходить во двор одной!

Софи замолчала с обиженным видом, но при этом приняла твердое решение: «Я все равно пойду! Мне хочется и я пойду во двор при первом же удобном случае!»

Вскоре такой случай представился. Садовник пришел за г-жой де Реан попросить ее отобрать герань. Оставшись одна и убедившись, что ни няня, ни горничная ее не видят, Софи побежала во двор. Каменщик работал, не обращая на девочку никакого внимания. Софи носилась взад и вперед, все разглядывая, и наткнулась на огромный таз с известью, белой, гладкой, похожей на сливки.

— Какая красивая белая известь! Я никогда ее толком разглядеть не могла, мама близко не подпускала. Какая ровная! Наверное очень мягкая и приятная под ногами. Наверное можно скользить по ней, как по льду? Попробую!

И Софи, считая, что известь твердая как земля, поставила ногу в таз. Нога погрузилась и, чтобы не упасть, девочка поставила вторую, и провалилась в известь до колена. Софи закричала. Прибежал каменщик, вытащил ее и поставил на землю со словами:

— Быстро снимайте башмаки и чулки, мадемуазель, они уже горят. Быстрей, быстрей, обожжете ноги!

Софи посмотрела на ноги: куски извести, приставшие к обуви, были белого цвета, но сами башмаки уже почернели, как от огня. Она почувствовала жжение и громко закричала. К счастью, няня находилась поблизости. Она прибежала, увидела, что произошло, тотчас же сдернула с девочки чулки и ботинки, вытерла ей ноги своим передником и понесла на руках в дом. На пороге комнаты они столкнулись с г-жой де Реан, которая вернулась за деньгами, чтобы расплатиться с продавцом цветов.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила мама. — Ты ушиблась? Почему ты босиком?

Пристыженная Софи не отвечала. Няня все рассказала, закончив словами:

— Если бы меня не было поблизости и я бы вовремя не прибежала, то ее ноги были бы в таком же виде, как и мой передник. Посмотрите, сударыня, известь насквозь прожгла его. Он весь в дырах.

Действительно, передник превратился в прожженную тряпку.

Разгневанная мама повернулась к Софи:

— Мадемуазель! Вас следовало бы высечь за непослушание. Но Господь Бог вас уже наказал. Я вижу, как вы испугались, и это уже достаточная кара. Единственное, что я сделаю — это потрачу пять франков из ваших сбережений на новый передник для няни.

Софи заплакала, она напомнила маме, что копила деньги для предстоящего праздника в деревне, но мама была неумолима. Заливаясь слезами, девочка дала себе слово, что в следующий раз не будет нарушать мамины запреты и соваться туда, куда не следует.


Проделки Софии

Глава 4. МАЛЕНЬКИЕ РЫБКИ

Софи была очень озорной и часто, без злого умысла, вытворяла неизвестно что.

И вот однажды…

У г-жи де Реан были маленькие рыбки, не более иголки и не толще стержня птичьего пера. Рыбки жили в нарядном аквариуме. На дне лежал желтый песок, в который они могли зарываться. Мама очень их любила и каждое утро кормила крошками хлеба. Софи с восторгом следила за рыбками, когда они хватали крошки, а порой вырывали их друг у друга.

Папа подарил Софи маленький ножичек для Устриц. Девочке он очень нравился и она им резала буквально все: хлеб, яблоки, бисквиты, цветы и все остальное.

Как-то утром Софи играла у себя в комнате. Няня дала ей хлеб, листья салата и миндаль. Она разрезала хлеб и листья салата на мелкие кусочки, а миндаль настрогала ломтиками, потом попросила у няни растительное масло и уксус, чтобы приготовить салат.

— Нет! — отказала няня. — Ни масла, ни уксуса я не дам — вы испачкаете себе платье, могу дать только соль.

Софи положила немного соли в салат и начала размышлять, что делать с оставшейся.

«Что бы мне посолить? — думала она. — Глупо солить хлеб, надо либо мясо, либо рыбу. Прекрасная идея! Я посолю маминых рыбок. Порежу несколько штучек ломтиками и посолю, а другие посолю целиком. Получится дивное блюдо».

Не раздумывая над тем, что мама лишится своих обожаемых рыбок, и над тем, насколько больно несчастным рыбкам, когда их режут или засаливают живьем, она побежала в гостиную, где стоял аквариум, выловила всех рыбок, положила их на тарелку, вернулась к себе и выложила несколько рыбешек на доску. Вытащенные из воды рыбки извивались; пытаясь их утихомирить, Софи посыпала их солью, после чего прыжки действительно прекратились, потому что рыбки погибли.

Покончив с этими, Софи взяла новую порцию рыбешек и начала их резать ножом. Сначала они извивались, но быстро погибали. Разрезая очередную рыбку, Софи, наконец, сообразила, что она их убивает. Она с беспокойством посмотрела на уже засоленных рыбок и обнаружила, что все они мертвы. Девочка оторопела.

— Что скажет мама? Что я натворила! Как спрятать все это?

Подумав минуту, она нашла замечательный выход. Собрав в одну тарелку и засоленных и нарезанных рыбок, она побежала в гостиную и выбросила все в аквариум. — Мама решит, что они подрались и умертвили друг друга. Мне надо только помыть нож и тарелку и выбросить соль. К счастью, няня вроде не заметила, что я ходила за рыбками, она занята своим делом и не обращает на меня никакого внимания.

Софи тихонько вошла в свою комнату и устроилась за столиком. Через несколько минут она взяла книжку и принялась разглядывать картинки. Но на душе у нее было тревожно, картинки ее не развлекали, она каждую минуту ждала прихода мамы.

И тут она услышала голос г-жи де Реан, которая звала прислугу. Софи прислушивалась с замиранием сердца. Г-жа де Реан говорила что-то на высоких тонах, прислуга входила и выходила. Софи с ужасом ждала, что мама призовет няню или ее. Но этого не произошло.

Няня, заслышав возбужденные голоса, оставила работу и, мучимая любопытством, вышла из комнаты выяснить в чем дело. Она вернулась через четверть часа.

— Как удачно, мадемуазель, — сказала она, обращаясь к Софи, — что мы с вами не выходили из комнаты. Представьте себе, ваша мама пошла посмотреть своих рыбок и обнаружила, что они все мертвы, причем некоторые даже разрезаны на кусочки. Она созвала всех слуг, чтобы выяснить, кто мог учинить такое. Никто ничего не видел. Когда я встретила ее, она меня спросила, не заходили ли вы в гостиную, но я ей объяснила, что вы все время у себя возились со своими игрушками. Ваша мама сказала: «Как странно! Я готова пари держать, что это — выходка Софи!». «О, сударыня, — возразила я ей, — мадемуазель Софи не способна на такой злой поступок!» «Тем лучше, — ответила госпожа де Реан, — иначе я бы ее наказала очень сурово. Ей повезло, что она была все время на глазах у вас и вы уверены, что она не могла изничтожить моих несчастных рыбок!» «Я совершенно уверена, сударыня!» — заверила я ее.

Софи промолчала; она стояла, опустив голову, покрасневшая, со слезами на глазах. Ей захотелось признаться няне во всем, но не хватило духу. Няня решила, что девочка готова заплакать из жалости к рыбкам и поспешила ее утешить.

— Я так и думала, что вы, как и мама, очень огорчитесь из-за несчастья с этими бедными рыбками. Но рыбки в аквариуме ведут не такую уж счастливую жизнь. Сейчас, когда их уже нет в живых, они не страдают. Утешьтесь и выкиньте это из головы. А сейчас надо переодеться и идти в гостиную. Скоро обед.

Софи послушно помылась, причесалась, переоделась и вошла в комнату, где сидела мама.

— Софи, — обратилась к ней г-жа де Реан, — няня тебе рассказала о рыбках?

СОФИ

— Да, мамочка.



Г-жа де РЕАН

— Если бы твоя няня не уверила меня в том, что ты не покидала своей комнаты, я бы решила, что это твои проделки. Никто из слуг не признается. Наверное, это Симон. В его обязанности входило менять воду и песок в аквариуме; ему, вероятно, это надоело и он решил избавиться от рыбок. Я его выгоню завтра.

СОФИ (в ужасе)

— Ох, мамочка! Но что будет с его женой и детьми?

Г-жа де РЕАН

— Тем хуже для них. Он не должен был трогать моих рыбок. Они ему не причинили никакого зла, а ты можешь себе представить, как они мучились, когда он их резал.

СОФИ

— Но это не он, мамочка! Уверяю вас, не он!

Г-жа де РЕАН

— Откуда ты можешь это знать?! Наверняка он, больше некому. Я его выгоню завтра — это дело решенное.

СОФИ (рыдая и умоляюще протягивая руки к маме)

— Нет, нет, мама! Не выгоняйте его! Это не он, это я убила несчастных рыбок!

Г-жа де РЕАН

— Ты? Да нет! Ты просто его пытаешься выгородить. Ты ведь очень любила этих рыбок и не могла их так жестоко истребить.

СОФИ

— И тем не менее, мама, это я! Я не собиралась их убивать. Я только хотела их посолить; я не думала, что от соли с ними что-нибудь плохое случится. Даже когда я их резала, я не понимала, что делаю им больно — ведь они не кричали. А когда я увидела, что они все мертвые, я их отнесла и бросила в аквариум. Няня все это время занималась своей работой, она не заметила, что я выходила из комнаты.

Г-жа де Реан была так изумлена признанием Софи, что даже ничего не сказала. Когда Софи робко взглянула на мать, то встретила ее изучающий взгляд, но в нем не было ни суровости, ни гнева.

— Софи, если бы я узнала о твоей вине каким-нибудь случайным образом, (а это произошло бы обязательно, так как Бог карает зло), то я наказала бы тебя очень сурово. Но ты призналась сама, не желая, чтобы из-за тебя пострадал Симон, и это искупает твою вину; Я не буду тебя даже упрекать, ведь я вижу, что ты сама поняла, как была жестока по отношению к этим рыбкам, поняла, что когда ты режешь ножом живые существа, даже рыбок, ты причиняешь им страдания.

И, видя, что девочка плачет, мама добавила:

— Не плачь, Софи! Помни, что когда признаешься в своей вине, то заслуживаешь прощение.

Софи осушила слезы, поблагодарила маму, но надо сказать, что весь день она была грустной — не могла забыть о смерти маленьких рыбок.


Проделки Софии

Глава 5. ЧЕРНЫЙ ЦЫПЛЕНОК

На птичьем дворе в поместье де Реан содержались куры самых разных пород — некоторые из них очень красивые. По распоряжению г-жи де Реан были отобраны яйца лучших пород и на них посажены наседки.

Софи с мамой каждое утро приходили смотреть не вылупились ли еще цыплята. Софи приносила с собой корзину с хлебом и кормила кур. Как только она появлялась, куры и петухи со всех ног кидались к ней и, окружая девочку клевали хлеб прямо из ее рук или из корзины. Софи хохотала, убегала от них, куры за ней, все это было очень забавно. Г-жа де Реан тем временем обозревала большую галерею, где размещались куры-наседки. Они были устроены, как принцессы. А заботились о них больше, чем о некоторых принцессах.

Раздав весь хлеб, Софи тоже поднималась на галерею, разглядывала вылупившихся маленьких птенчиков. Они были еще слишком малы, чтобы их выпускать на прогулку.

И вот однажды утром Софи, войдя в курятник, увидела, что мама держит дивного цыпленка, вылупившегося не больше часа назад.

СОФИ

— Ах, какая прелесть, мамочка! У него перья черные-пречерные, как у ворона.

Г-жа де РЕАН

— А посмотри какой чудный хохолок на головке. Из этого цыпленка вырастет замечательная курица.

Госпожа де Реан положила цыпленка рядом с наседкой и едва она это сделала, как курица сильно ударила клювом бедного птенчика, так что он отлетел в сторону. Г-жа де Реан шлепнула курицу по клюву, подняла упавшего малыша и снова положила его рядом с матерью. Разгневанная наседка два или три раза пребольно клюнула своего отпрыска, отбрасывая его от себя при попытках приблизиться. Г-жа де Реан решила забрать цыпленка, понимая, что ему просто грозит гибель.

Что делать с этим птенчиком? — недоумевала она. — Он так хорош, что мне непременно хочется его выходить.

СОФИ

— Мамочка, давайте поместим его в большую корзину и поставим в комнату с моими игрушками. Мы будем его кормить, а когда он подрастет, вернем в курятник.

Г-жа де РЕАН

— Это хорошая мысль. Давай сюда свою корзину из-под хлеба, устроим там ему гнездышко.

СОФИ

Мама, смотрите, у него оцарапана шея и спинка.

Г-жа де РЕАН

— Да это следы тумаков его мамаши. Когда вернемся домой, попроси у няни мазь и смажь ему ранки. Хотя Софи очень огорчало, что злобная мамаша нанесла бедному птенчику кровавые раны, мысль, что ей поручено столь ответственное дело, привела ее в такой восторг, что она кинулась бегом к дому, обгоняя маму, показала няне птенчика, попросила мазь и аккуратно смазала ранки. Потом она очень тщательно крошила и размешивала яйца, хлеб и молоко для малыша. Цыпленок был в неважном виде, он ничего не ел, только пил холодную воду.

Через несколько дней ранки затянулись и птенчик начал прогуливаться перед крыльцом. А еще через месяц он совершенно оправился, выглядел как трехмесячный и отличался редкой красотой: у него были иссиня-черные перья, блестевшие так, будто он только что вылез из воды. На голове торчал пушистый хохолок из черных, оранжевых, белых и красных перышек, клюв и лапы были розового цвета, он выступал гордой походкой и его живые глаза сверкали. Все им любовались.

Всю заботу о нем взяла на себя Софи. Она приносила ему еду и прогуливала его по двору. С каждым днем следить за ним становилось все труднее и в ближайшие дни его должны были отвести в птичник. Бывало, что Софи по четверть часа носилась за ним и не могла поймать. Однажды, убегая от девочки, он попал в бассейн и чуть не утонул. Софи пробовала привязать ему ленточку на лапку, но он с таким остервенением пытался освободиться от нее, что опасались как бы он не сломал себе лапу. В конце концов его поместили в курятник и мама запретила Софи его выводить.

— Здесь много стервятников, которые могут его унести. Пусть подрастет сначала и тогда можно будет ему предоставить большую свободу.

Софи, как мы уже не раз говорили, не отличалась послушанием. Она продолжала тайком от мамы выводить птенчика гулять. Однажды, зная, что мама занята письмами, она принесла его к самому дому. Он гулял по траве, выискивая червяков и мошек. Софи сидела рядом, причесывая куклу и следила, чтобы цыпленок не удалялся. Вдруг огромная птица с загнутым клювом подлетела и опустилась в двух шагах от птенчика. Глаза ее злобно сверкали. Птенец испуганно замер.

«Какая забавная птица! — подумала Софи. — Она довольно симпатичная, но у нее странный вид. Когда она смотрит на меня, то кажется испуганной, а когда на цыпленка, то вид у нее угрожающий, глаза такие злобные. Ха! Ха! Ха! Какая смешная!»

В ту же секунду стервятник с пронзительным криком кинулся на жалобно пискнувшего птенца, схватил его и взмыл в поднебесье.

Софи стояла потрясенная; на крик птицы прибежала мама и стала выяснять, что случилось. Софи сказала, что большая птица куда-то унесла Цыпленка и спросила, что бы это значило.

— Это значит, что вы глупая, непослушная девчонка! По вашей вине стервятник унес цыпленка и растерзает его. Отправляйтесь в свою комнату, там будете обедать и до вечера я запрещаю вам выходить. Может быть тогда вы научитесь слушаться!

Софи, опустив голову, пошла к себе. Няня принесла ей обед и при виде рыдающей девочки сама заплакала от жалости к ней. Софи очень долго вспоминала своего птенчика и при этом каждый раз слезы наворачивались у нее на глаза.


Проделки Софии

Глава 6. ПЧЕЛА

Софи и Поль играли в детской. По оконному стеклу ползали мушки и дети развлекались, ловя их. Поймав, они помещали их в картонную коробку, склеенную папой. Когда они поймали достаточно много, Поль решил посмотреть, что с ними происходит в коробке. — Дай мне коробку! — попросил он Софи. — Давай посмотрим, что там с мушками.

Софи протянула ему коробку, он с большими предосторожностями приоткрыл крышку и, взглянув в щелочку, восторженно воскликнул: —Ой, как забавно! Как они шевелятся! Ой, да они дерутся! А вот одна упала. Нет, она поднимается…

— Дай-ка я посмотрю, Поль— попросила Софи.

Но Поль продолжал глядеть сам и пересказывать то, что видел. Софи потеряла терпение. Она взялась за угол коробки и тихонько потянула к себе. Поль сделал то же самое. Софи рассердилась и дернула сильнее. Поль тоже рванул коробку. Софи с такой силой вцепилась в коробку, что она порвалась. Все мушки вылетели и облепили глаза, щеки, носы и шеи детей. Те принялись их отгонять.

— Это твоя вина, — заметила Софи, — если бы ты был поуступчивее, ты бы мне отдал коробку и мы бы ее не порвали.

— Ничего подобного! — возразил Поль. — Если бы ты не была такой нетерпеливой и подождала бы, пока я сам тебе ее отдам, то коробка была бы цела.

СОФИ

— Ты — эгоист!

ПОЛЬ

— А ты яришься, как индюк на ферме.

СОФИ

— Я совершенно не ярюсь, сударь. Я просто считаю вас гадким мальчишкой!

ПОЛЬ

— Вы говорите ерунду, мадемуазель, а вот я вам скажу правду: когда вы краснеете от гнева, вы точь-в-точь вылитый индюк с красными гребешками.

СОФИ

— Не желаю я играть с таким скверным мальчишкой, как вы, сударь!

ПОЛЬ

— Да я и сам не буду играть с такой отвратительной девчонкой, как вы, мадемуазель!

И они разошлись по углам, страшно разобиженные. Софи очень скоро стало скучно, но ей не хотелось показывать это Полю. Она принялась напевать и снова стала ловить мушек. Это было непросто: мушек осталось мало, да и те в руки не давались. Тут она заметила большую пчелу, неподвижно сидевшую в углу окна. Зная, что пчела может ужалить и что не надо ее трогать руками, девочка взяла свой носовой платок, накинула на пчелу и схватила прежде, чем та смогла спастись.

Поль, которому тоже надоело дуться, увидев, что Софи взяла пчелу, спросил:

— Что ты с ней собираешься делать?

СОФИ (резко)

— А это тебя не касается. Отстань от меня.

ПОЛЬ (с иронией)

— Извините меня, мадемуазель злючка, за то, что я обратился к вам. Как я мог забыть, что вы — плохо воспитанная и нахальная девчонка!

СОФИ (насмешливо приседая)

— Я передам маме, сударь, что вы считаете меня плохо воспитанной девчонкой. Поскольку именно она меня воспитывает, то ей это будет особенно интересно услышать.

ПОЛЬ (с беспокойством)

— Перестань, Софи. Ничего не говори маме — меня будут ругать.

СОФИ

— Скажу обязательно. Если тебя будут ругать — тем лучше. Я буду этим только довольна.

ПОЛЬ

— Какая же ты гадкая! Я больше никогда с тобой не, буду разговаривать.

Поль развернул свой стул так, чтобы не видеть кузину. Софи, очень довольная, что испугала Поля, опять занялась пчелой. Чуть приподняв краешек платка, она зажала пчелу между пальцами, чтобы помешать ей двигаться, и вытащила из кармана свой ножичек.

— Я отрежу ей голову, чтобы наказать за всех тех, кого она ужалила.

И с этими словами она, придерживая пчелу платком, прижала ее к полу и сначала отрезала ей голову, а потом начала кромсать на кусочки.

Софи так была увлечена своим занятием, что не услышала как вошла мама. Г-жа де Реан очень удивилась, увидев странную позу своей дочери — девочка стояла на коленях и не двигалась, и подошла посмотреть, чем занята Софи. Возмущенная жестокостью девочки, г-жа де Реан схватила ее за ухо и дернула. Софи вскрикнула, вскочила и замерла при виде матери.

— Вы — отвратительная девчонка, мадемуазель! Вы мучаете эту несчастную пчелу, позабыв все то, что я говорила вам, когда вы погубили маленьких рыбок.

СОФИ

— Я забыла, мамочка, я действительно забыла.

Г-жа де РЕАН

— Впредь не забудете, мадемуазель! Об этом я позабочусь. Во-первых, я отбираю у вас ножик и, раньше чем через год, вы его не получите. Во-вторых, я повешу вам на шею бант с останками пчелы и вы будете его носить до тех пор, пока пчела не превратится в пыль.

Софи умоляла маму отменить наказание, но г-жа де Реан велела няне принести черный бант, сама приклеила к нему кусочки несчастной пчелы и повесила бант на шею девочки. Поль, наблюдавший эту сцену, не осмелился вступиться, но когда г-жа де Реан вышла, оставив рыдающую девочку, стал ее всячески утешать. Он ее целовал, просил прощения за то, что говорил ей перед этим обидные слова, уверял, что желтые, оранжевые и черные цвета пчелы очень красиво смотрятся и бант напоминает красивое колье из драгоценных камней. Софи растрогала доброта и дружеское участие кузена, сквозь слезы она благодарила его, но была безутешна.

Целую неделю кусочки пчелы не осыпались и только после того, как Поль, играя с Софи, сильно смял ее бант, они отлетели и мальчик побежал к тете за разрешением снять бант с Софи. Девочка освободилась от этого своеобразного украшения и надо сказать, что никогда в жизни больше не причиняла страданий ни одному живому существу.


Проделки Софии

Глава 7. НАМОКШИЕ ВОЛОСЫ

Софи была кокетливой. Ей очень хотелось, чтобы все считали ее красивой, но, увы, красотой она не отличалась. У нее было румяное веселое толстощекое лицо, красивые серые глаза, излишне толстый нос, большой смеющийся рот и белокурые совершенно прямые волосы, подстриженные коротко, как у мальчика. Ей хотелось выглядеть нарядной, но она была одета неважно: и летом и зимой простое перкалевое платье, грубые чулки и кожаные черные башмаки. Она никогда не носила ни шляпки, ни перчаток. Ее мама считала, что надо быть приученной к солнцу, дождю, ветру и холоду. Чему больше всего завидовала Софи, так это вьющимся полосам. Она однажды слышала, как все восхищались красивыми белокурыми кудрями ее подружки Камиллы де Флервиль, и с этого времени Софи решила обязательно завить свои волосы. Однажды перед обедом полил сильный дождь. При этом жара не спадала, окна и двери были открыты настежь. Софи стояла около входной двери. Мама запретила выходить под дождь, но ей так хотелось ощутить тяжелые прохладные капли, что она высовывала наружу то руку, то голову, и тут заметила, что из водосточной трубы хлещет мощная струя воды. Софи тут же вспомнила, что у Камиллы волосы особенно красиво завивались, когда они намокали. — Если я намочу свои волосы, они, может быть, тоже завьются, — решила она. Забыв обо всех запретах, она выбежала на улицу, подставила голову под водосточную трубу и с удовольствием почувствовала, как ее окатило водой: голова, шея, плечи, спина, руки — все стало мокрым. Она помчалась обратно в гостиную, вытирая голову носовым платком и взъерошивая волосы, в надежде, что они завьются. Платок немедленно намок и только она собралась побежать к няне за другим, как лицом к лицу столкнулась с мамой и остановилась в растерянности.

Вид у нее был настолько комичный, что г-жа Де Реан расхохоталась.

— Ну и ну, мадемуазель. Я отлично понимаю, какая мысль пришла вам в голову, но если бы вы видели себя в эту минуту со стороны, то вы бы сами не смогли удержаться от смеха. Итак, я вам запретила выходить, а вы, как всегда, не послушались. Сейчас придут к обеду ваш отец и кузен. Мы все сядем за стол и вы сядете в том самом виде, в каком я вас сейчас застала: с волосами, стоящими дыбом, в мокром платье. Это будет наказание достойное вас. Вот вам платок — вытрите лицо, шею и руки.

Когда г-жа де Реан кончила говорить, в гостиную вошли Поль и г-н де Реан. При виде злосчастной Софи с всклокоченными волосами, намокшей, нелепой, покрасневшей от стыда и досады, они расхохотались.

— Что значит этот маскарад? — поинтересовался г-н де Реан. — Разве у нас карнавал?

Г-жа де РЕАН — Нет, дело проще. Софи решила, что если она намочит волосы, то они будут у нее завиваться, как у Камиллы де Флервиль. Ей очень хочется иметь кудри.

Г-н де РЕАН

— Видишь, Софи, как плохо быть кокетливой. Пытаешься себя приукрасить, а получается что-то ужасное.

ПОЛЬ

— Софи, беги скорее, вытрись, причешись и переоденься! Если бы ты сама себя видела, ты бы секунды не промедлила.

Г-жа де РЕАН

— Нет, Поль. Она будет обедать с этой дикой прической, в этом мокром, испачканном платье…

ПОЛЬ (прерывая, с глубоким сочувствием к Софи)

— О, нет, тетя! Я вас прошу простить Софи! Разрешите ей переодеться и причесаться. У нее такой нелепый и несчастный вид!

Г-н де РЕАН

— Да, дорогая, я тоже присоединяюсь к просьбе Поля. Простите ее на первый раз. Если это опять повторится…

СОФИ (со слезами)

— Нет, нет, папа! Это никогда не повторится!

Г-жа де РЕАН

— Чтобы сделать приятное вашему отцу, мадемуазель, я разрешаю вам отправиться к себе и переодеться. Но обедать вы будете у себя. Вы можете прийти в гостиную после обеда.

ПОЛЬ

— Но, тетя, пожалуйста…

Г-жа де РЕАН

— Нет, Поль. Не проси! Делайте, как я сказала, мадемуазель! Ступайте!

Софи, переодевшись и причесавшись, обедала одна у себя в комнате. После обеда за ней пришел Поль и повел ее играть в гостиную.

Больше Софи не пыталась завивать свои волосы.


Проделки Софии

Глава 8. ОСТРИЖЕННЫЕ БРОВИ

У Софи была еще одна мечта: иметь густые брови. Однажды при ней кто-то сказал, что маленькая Люси Берг была бы настоящей красавицей, если бы у нее были брови погуще.

У Софи они были совсем негустые, да вдобавок ко всему светлые и поэтому почти незаметные.

Девочка с досадой разглядывала себя в зеркале.

«Говорят, что для того, чтобы волосы были погуще и росли получше, их надо чаще стричь, — размышляла она. — А ведь брови — это тоже волосы. Остригу-ка я их, чтобы они выросли погуще».

Она взяла ножницы и отрезала брови так коротко, как только могла, потом внимательно посмотрела на себя в зеркало, поняла, что очень нелепо выглядит, и побоялась идти в гостиную.

«Надо подождать пока подадут обед, — подумала она. — Когда все будут усаживаться за стол, им не придет в голову смотреть на меня, тогда-то я и появлюсь».

Но мама, не увидев ее в гостиной, послала за ней Поля.

— Софи! Софи! где ты! — звал ее Поль. — Что ты там делаешь? Иди обедать!

— Иду! — отозвалась Софи и пошла с кузеном, низко наклонив голову, чтобы он не заметил ее остриженных бровей.

Она толкнула дверь в гостиную и вошла. Раздался общий хохот.

— Ну и физиономия! — ахнул г-н де Реан.

— Она выстригла себе брови, негодница! — воскликнула г-жа де Реан.

— Господи! На кого ты похожа? — засмеялся Поль.

— Удивительно, до чего же остриженные брови меняют лицо, — заметил г-н д'Обэр, отец Поля.

— Никогда не видела такой своеобразной физиономии, — сказала г-жа д'Обэр.

Софи стояла пунцовая, не зная, куда спрятаться. Поэтому она почти обрадовалась, когда мама велела ей отправляться к себе.

— Идите в свою комнату, мадемуазель! Вы вытворяете одну глупость за другой. Убирайтесь! Я не желаю вас видеть сегодня вечером.

Софи вышла. Няня, увидев эту раскрасневшуюся, толстощекую безбровую физиономию, тоже не смогла удержаться от смеха. Девочка была ужасно раздосадована. Не было ни одного человека, который не веселился бы, завидя ее, и не давал бы ей советов, например, нарисовать брови углем.

В какой-то день Поль принес ей маленький пакетик, перевязанный ленточкой.

— Вот подарок тебе от моего папы, — сказал он, скрывая усмешку.

— А что это? — обрадовалась Софи, нетерпеливо открывая пакет.

В пакете были две огромные черные густые накладные брови.

— Наклей их! — посоветовал Поль.

Софи покраснела, рассердилась и бросила полученный подарок Полю в лицо. Мальчик засмеялся и убежал.

Почти полгода отрастали брови у Софи; они так никогда и не стали такими густыми, как ей хотелось бы, но больше она не предпринимала никаких попыток их изменить.


Проделки Софии

Глава 9. ХЛЕБ ДЛЯ ЛОШАДЕЙ

Софи была большой лакомкой; она вообще любила поесть. Ее мама считала, что обжорство вредно для здоровья и не позволяла ей есть между трапезами. Но Софи постоянно чувствовала голод и ела все, что удавалось ухватить. Обычно после завтрака, около двух часов дня, г-жа де Реан обходила лошадей (в конюшне г-на Де Реана их было около сотни) и кормила их хлебом с солью. Софи сопровождала мать, неся большую корзину с хлебом. Хлеб был нарезан, и когда мама входила в стойло лошади, Софи подавала ей по куску. Мама строго запретила Софи есть этот хлеб, считая, что хлеб такого грубого помола вреден для желудка. В самом конце Софи сама заходила покормить своего Пони которого ей подарил папа. Пони был маленький, ростом не больше ослика и Софи его очень любила. Нередко перед тем, как дать хлеб пони Софи откусывала от него кусок. Однажды, когда ей очень захотелось отведать хлеба, а кормить пони надо было на глазах у всех, девочка взяла хлеб таким образом, что между пальцами у нее высовывался небольшой кусочек. Она считала, что пони откусит этот кусочек, а остальное достанется ей. Но пони, потянув за кусок, прикусил ей палец. Софи удержалась от крика, не осмеливаясь привлекать к себе внимания, но от боли выронила хлеб. Пони отпустил ее палец и занялся хлебом. Палец кровоточил очень сильно. Софи перетянула его носовым платком и засунула руку в карман передника, чтобы мама ничего не заметила.

За столом во время обеда, когда она брала то ложку, то стакан, из-за того, что палец все еще немного кровоточил, она испачкала кровью скатерть. Мама обратила на это внимание.

— Что с твоими руками, Софи? — спросила она. — На скатерти вокруг твоей тарелки пятна крови.

Софи ничего не ответила.

Г-жа де РЕАН

— Ты не слышишь, что я тебя спрашиваю? Откуда пятна крови на скатерти?

СОФИ

— Кровь… Мамочка, это кровь из моего пальца.

Г-жа де РЕАН

— А что с твоим пальцем? Когда ты его повредила и чем?

СОФИ

— Утром, мамочка. Мой пони укусил меня за палец.

Г-жа де РЕАН

— Твой пони? Он же кроток, как ангел. С чего это он вдруг тебя укусил?

СОФИ

— Он укусил меня, когда я давала ему хлеб

Г-жа де РЕАН

— Ведь я тебе сто раз говорила, что хлеб надо держать на открытой ладони, когда протягиваешь его лошади. Как ты держала?

СОФИ

— Я держала между пальцами.

Г-жа де РЕАН

— Ты — просто глупенькая девчонка. Больше ты не будешь сама кормить пони.

Софи не стала спорить. Она подумала, что корзина с хлебом будет при ней и она сможет брать понемногу от каждого куска.

На следующий день, сопровождая маму, она передала ей кусок хлеба, а другой спрятала в карман передника и съела. Мама на нее не смотрела. Когда подошли к последней лошади, выяснилось, что для нее хлеба нет. Конюх уверял, что он положил по куску на каждую лошадь. Мама ему стала объяснять, что одного не хватает, но тут взгляд ее упал на Софи, дожевывающую последний кусочек. Девочка заторопилась и проглотила все, что осталось, но мама уже поняла в чем дело. Лошадь, как немой свидетель этого проступка, выражала свой протест и нетерпение тем, что била копытом.

— Господи! Какая обжора! — воскликнула г-жа де Реан. — Стоит мне отвернуться и вы крадете хлеб у лошадей, мадемуазель! Ведь сколько раз я вам говорила, что этот хлеб есть нельзя. Отправляйтесь к себе в комнату. Больше я вас с собой брать не буду. А на обед — раз уж вы так любите хлеб — вы не получите ничего, кроме супа с хлебом.

Софи опустила голову и пошла к себе.

— Ну, что опять случилось? — спросила няня, увидев ее понурую физиономию. — Что вы еще натворили, мадемуазель?

— Я съела кусок лошадиного хлеба. Корзина была набита хлебом. Я надеялась, что мама ничего не заметит. А теперь на обед мне не дадут ничего, кроме супа с хлебом.

Няня тяжело вздохнула. Она жалела девочку. Временами ей казалось, что г-жа де Реан слишком сурова и она изыскивала способ смягчить наказание. Поэтому, когда прислуга принесла суп с куском хлеба и стакан воды — все, что полагалось на обед Софи, — няня, поставив это на стол перед девочкой, вытащила из шкафа кусок сыра и баночку варенья.

— Съешьте сначала хлеб с сыром, а потом варенье, — сказала она и, заметив, что Софи колеблется, добавила:

— Ваша матушка велела вам подать только хлеб, но она же не запрещала мне положить на него что-нибудь еще.

СОФИ

— Но если мама спросит, давали мне что-нибудь кроме хлеба, я ведь должна буду ответить и тогда…

НЯНЯ

— Если спросит, вы скажете, что я положила вам на хлеб кусок сыра, дала варенье и велела, чтобы вы все съели. А я попытаюсь тогда убедить вашу маму, что сухой хлеб — не самая лучшая пища для вашего желудка и что даже арестантам дают что-нибудь кроме хлеба.

Конечно, няня плохо поступила, нарушив запрет г-жи де Реан, но Софи очень любила сыр и еще больше варенье. К тому же она была еще совсем маленькой и послушалась няню с удовольствием. Получился прекрасный обед.

— Знаете что надо будет сделать в следующий раз, когда вы захотите поесть? Подойдите ко мне и скажите. Я найду для вас что-нибудь получше, чем «лошадиный хлеб».

Софи поблагодарила няню и заверила ее, что непременно так и сделает.


Проделки Софии

Глава 10. ХЛЕБ И СМЕТАНА

Прошло очень немного времени и Софи решила воспользоваться няниным советом. Зная, что фермерша должна привезти что-то вкусное, она позавтракала кое-как и вскоре заявилась к няне со словами, что она голодная.

— Очень вовремя, — ответила та, — мне фермерша только что привезла горшок сметаны и свежайший белый хлеб. Я вас угощу — сами убедитесь, как это вкусно.

И она поставила на стол совсем теплый хлеб и большую вазу со свежей сметаной.

Софи набросилась на еду с жадностью. Няня предупредила, чтобы она не ела слишком много. В это время раздался голос г-жи де Реан, звавший няню:

Люси! Люси! — кричала она

Няня тотчас вышла, чтобы узнать, что от нее требуется. Г-жа де Реан приказала приготовить для Софи все, что нужно для рукоделия

Ей скоро уже четыре года, пора приучать ее к работе.

НЯНЯ

— Но какую же работу может делать такая крошка?

Г-жа де РЕАН

— Дайте ей любую салфетку, либо платок. Пусть она поучится его обшивать.

Няня ничего не ответила и вышла из комнаты с недовольным видом. Вернувшись в комнату Софи, она увидела, что девочка все еще ест. Ваза со сметаной была уже почти пустой, а от хлеба остался небольшой кусочек.

НЯНЯ

— Боже мой! Вы же заболеете, мадемуазель! Как могли вы все это проглотить? Что скажет ваша матушка, если вы заболеете? Из-за вас меня будут очень ругать.

СОФИ

— Успокойтесь, няня! Я была страшно голодна и я не заболею. Это было так вкусно — и хлеб, и сметана!

НЯНЯ

— Да, вкусно, но это — тяжелая пища для желудка. Боже мой! Сколько же вы хлеба съели! Я очень боюсь, что вы заболеете.

СОФИ (целуя ее)

— Нет, милая Люси, не беспокойтесь! Уверяю вас, я чувствую себя превосходно!

Няня протянула ей носовой платок, предназначенный для рукоделия и сказала, чтобы она шла к маме, и что мама хочет засадить ее за работу. Софи побежала в гостиную и отдала маме платок. Мама показала ей, как надо шить. Сначала у девочки все выходило неаккуратно, но через какое-то время начало получаться и она пришла к выводу, что рукодельничать очень интересно.

— Можно я покажу свою работу няне? — спросила она.

— Да, можешь пойти показать, а потом возвращайся, соберешь все предметы для рукоделия в коробочку и будешь играть здесь. Софи побежала к няне. Люси была поражена, как красиво девочка сумела подшить и как много она успела.

— Как вы себя чувствуете, мадемуазель? — спросила она с беспокойством. — Не болит ли у вас живот?

— Да нет, няня, нисколько не болит. Я просто сыта и все.

— Еще бы! После всего, что вы съели! Возвращайтесь к маме — она вас ждет. Софи вернулась в гостиную, убрала все рабочие принадлежности и занялась своими игрушками. Но тут она почувствовала некоторое недомогание. Сметана и хлеб давили на желудок. Ее начало подташнивать. Она села на стул и сидела не шевелясь, закрыв глаза. Мама, удивленная наступившей тишиной, повернулась к Софи и увидела, как она побледнела и какой у нее несчастный вид.

— Что с тобой? — забеспокоилась, она. — Уж не заболела ли ты?

— Мне нехорошо, мамочка, голова болит.

— Когда тебе стало нехорошо?

— Когда я уже закончила работу.

— Ты ничего не съела? Чуть поколебавшись, Софи отрицательно покачала головой.

— Нет, мамочка, ничего!

— По-моему, ты врешь! Пойду спрошу у твоей няни. Мама вышла и быстро вернулась, очень рассерженная.

— Вы солгали, мадемуазель! Няня мне рассказала, что дала вам хлеб и сметану и что вы объелись, как удав. Тем хуже для вас. Теперь вы будете болеть завтра и не попадете на обед к вашей тете, где будет не только Поль, но и ваши подруги Камилла и Мадлен де Флервиль, и вместо того, чтобы развлекаться, гулять по лесу и есть ягоды, вы останетесь дома одна и не получите никакой еды, кроме бульона. Г-жа де Реан взяла Софи за руку, поняла, что у девочки жар и повела ее, чтобы уложить в кровать.

— Я запрещаю вам, — строго сказала она няне, — давать ей какую бы то ни было еду сегодня. Только питье — вода или апельсиновый сок. А впредь, если повторится то, что произошло сегодня утром, я вас уволю немедленно.

Няня чувствовала себя виноватой и ничего не ответила. Софи было так плохо, что она легла в постель безо всяких возражений. Она скверно провела ночь, часто просыпалась, у нее болела голова и живот. К утру она крепко заснула и, проснувшись, хотя и ощущала еще головную боль и тяжесть в животе, все же чувствовала себя гораздо лучше. День она провела в одиночестве, завидуя тем. кто принял участие в обеде у тети. Ей нездоровилось еще несколько дней. Надо сказать, что с этого времени она испытывала такое отвращение к теплому хлебу и сметане, что больше никогда их не ела, даже когда вместе с кузеном и подругами бывала у фермеров, где этой едой угощали всех. У Софи один ее вид вызывал тошноту. Она перестала также слушаться советов няни, которая, впрочем, недолго оставалась в доме. Г-жа де Реан ей уже не доверяла и вскоре заменила ее другой, очень хорошей няней, никогда не разрешавшей Софи нарушать мамины запреты.


Проделки Софии

Глава 11. БЕЛОЧКА

Софи и Поль гуляли в дубовой роще рядом с домом; они собирали желуди, чтобы делать из них корзиночки, кораблики, сабо. Вдруг большой желудь упал Софи на спину, она наклонилась его поднять, и тут второй желудь ударил ее по уху.

— Поль! Поль! Посмотри, на меня падают желуди, — закричала она, — они кем-то обгрызаны. Кем, как ты думаешь? Мыши по деревьям не лазают, птицы желудей не едят.

Поль посмотрел на желуди, поднял голову и воскликнул:

— Так это же белка! Я ее вижу! Она очень высоко сидит на ветке и смотрит на нас, по-моему, насмешливо. Софи тоже задрала голову и увидала маленькую красивую белочку с великолепным распушенным хвостом. Она вытирала свою мордочку маленькими лапками, время от времени поглядывала на детей и перескакивала с ветки на ветку.

— Ой, как бы я хотела иметь такую белку! — воскликнула Софи. — Она такая милая! Как с ней было бы интересно играть и гулять! Я бы так о ней заботилась!

ПОЛЬ

— Поймать ее нетрудно, но белке плохо жить в комнате и, кроме того, она способна переворошить все в доме.

СОФИ

— Ну, я бы спрятала все вещи и она не смогла бы учинить никакого беспорядка. И ей совсем не было бы плохо в доме, потому что я чистила бы клетку по два раза в день. А как ее можно поймать?

ПОЛЬ

— Я бы взял небольшую клетку и открыл ее. Положил бы туда фундук, миндаль, словом все, что любят белки. К дверце клетки надо привязать веревочку, а самому спрятаться за дерево. Когда белка войдет в клетку и начнет лакомиться, нужно потянуть веревочку и закрыть клетку. Вот и все.

СОФИ

— А она не побоится войти в клетку?

ПОЛЬ

— Знаешь, они такие лакомки, что вряд ли она устоит перед фундуком и миндалем.

СОФИ

— О, Поль, милый! Поймай мне ее! ПОЛЬ

— А что скажет тетя? Она будет недовольна.

СОФИ

— Надо маму попросить как следует. Давай вместе попросим и она позволит.

Дети побежали в дом. Поль стал объяснять г-же де Реан, что они хотят; сначала она не соглашалась, но в конце концов уступила просьбам детей. Правда она предупредила Софи:

— Я уверена, что очень скоро белка тебе надоест, она будет повсюду лазить, все переворачивать вверх дном, разорвет твои книги, поломает твои игрушки и вообще будет невыносимой.

СОФИ

— Нет, мама! Я вам обещаю, что буду очень за ней следить и она ничего не испортит.

Г-жа де РЕАН

— Я не желаю ее видеть ни в гостиной, ни в своей комнате. Держи ее у себя.

СОФИ

— Конечно, конечно, мамочка. Она будет у меня все время за исключением тех часов, когда я буду водить ее на прогулку.

Довольные, дети побежали на чердак. Там им удалось найти клетку, в которой когда-то жила белка. Они ее вытащили, вымыли с помощью няни и положили в нее миндаль и фундук.

СОФИ

— Пойдем скорее, поставим клетку под дуб, чтобы белка в нее поймалась.

— Подожди, я должен сначала привязать шнурок к дверце. Его нужно пропустить через клетки таким образом, чтобы дверца закрылась, когда я потяну за шнурок.

СОФИ

— Я боюсь, как бы белочка тем временем не удрала.

ПОЛЬ

— Да нет! Она до ночи останется у дуба или где-нибудь поблизости. Ну вот, я и привязал давай проверим. Тяни!

Софи потянула за шнурок, дверца захлопнулась. Дети отнесли клетку к дубу, но, к своему величайшему огорчению, белку они не увидели ни на прежнем месте, ни на соседних деревьях. Они. долго осматривали окрестные дубы, пока вдруг на лоб Софи не свалился обгрызенный желудь.

— Здесь она! Здесь! — обрадовалась девочка. — Я вижу кончик ее хвоста, она прячется вон за той веткой.

Белка, заслышав голоса, высунула мордочку посмотреть, что происходит.

— Вот и ты, дружочек, — проговорил Поль, — сейчас попадешь в тюрьму. Посмотри, какие вкусные вещи тебе здесь приготовлены. Полакомься, дружочек, полакомься! Ты сейчас увидишь, как наказывают за обжорство. Бедная белочка, не подозревая о подстерегающей ее опасности, смотрела, насмешливо поводя головкой. Она заметила клетку, поставленную Полем, и с интересом уставилась на миндаль и орехи. Когда дети спрятались за дуб, белочка, перескакивая с ветки на ветку, приблизилась к клетке. Она протянула между прутьями одну лапку, потом другую, но не смогла достать миндаль и стала искать вход в клетку. Оказавшись около дверцы, она недоверчиво поглядела на шнурок, потом еще раз попыталась просунуть лапку между прутьями, но так как достать лакомство не смогла, отважилась зайти внутрь. В ту же минуту дети, с замиранием сердца следившие за каждым движением зверька, дернули шнурок, дверца захлопнулась, белочка оказалась в плену. Испугавшись, она бросила уже надкусанный миндаль и забегала по клетке, ища выход. Увы! Бедный маленький зверек поплатился свободой за свое желание полакомиться. Поль запер клетку и понес ее в комнату Софи. Девочка, с видом победителя, бежала впереди, призывая няню полюбоваться новым приобретением. Однако няня не обрадовалась.

— Что нам с ней делать? — недовольно спросила она. — Она кусается, от нее столько шума. Что за нелепая идея, мадемуазель Софи, зачем вам этот противный зверек?

СОФИ

— Ну что вы, няня! Белочка совсем не противная. Она не будет ни шуметь, ни кусаться. Я буду о ней заботиться.

НЯНЯ

— Вы! В таком случае ее стоит пожалеть. Она вам очень быстро надоест и вы ее уморите голодом.

СОФИ (возмущенно)

— Никогда! Я ее буду кормить орехами, миндалем, хлебом, сахаром, вином…

НЯНЯ (насмешливо)

— Самая подходящая еда для белок. От сахара испортятся зубы, а от вина она опьянеет.

ПОЛЬ (смеясь)

— Ха! Ха! Ха! Пьяная белка! Это замечательно!

СОФИ

— Помолчите, сударь! Моя белка не будет пьяной, она очень благоразумная.

НЯНЯ

— Ну, это мы увидим. Для начала надо принести сено, чтобы она могла лечь. У нее очень испуганный вид. Вряд ли ей понравится, если вы попытаетесь тронуть ее руками.

СОФИ

— Я ее приласкаю, чтобы приучить к себе и убедить, что ей ничего не грозит. Софи просунула руку в клетку. Испуганная белка забилась в угол. Девочка попыталась до нее дотянуться, но белка впилась ей в палец. Софи закричала и вытащила окровавленную руку. Дверца оставалась открытой и белочка, прошмыгнув в нее, выскочила из клетки и помчалась по комнате. Няня и Поль кинулись ее ловить и почти схватили, но в последнюю минуту она опять вырвалась. Софи, забыв о пальце, бросилась на помощь няне и Полю. Охота на белку длилась полчаса. Белка уже устала и им, вероятно, удалось бы ее схватить, но тут белочка заметила открытое окно. Она тотчас же вспрыгнула на окно, выскочила наружу, по стене вскарабкалась наверх и очутилась на крыше.

— Няня, как ее достать? — кричала Софи.

— Оставьте ее в покое, вы же убедились, что она кусается.

— Она просто еще не привыкла ко мне, а когда я начну ее кормить, она меня полюбит.

ПОЛЬ

— Думаю, что нет. Она слишком стара, чтобы ее можно было приручить. Для этого, наверное, нужно брать совсем молоденьких белочек.

СОФИ

— Поль! Кинь в нее палкой, тогда она спустится, мы ее поймаем и запрем.

ПОЛЬ

— Не думаю, что мне удастся заставить ее спуститься. Поль нашел толстую палку, метнул ее на крышу и попал прямо по голове несчастной белочке. Палка покатилась с крыши и упала на землю, а вслед за ней упала и белка. Но если палка отскочила от земли, то бедный зверек остался лежать неподвижно с окровавленной головой и перебитыми лапами. Дети бросились поднять его и увидели, что белка мертва.

— Поль, противный! — зарыдала Софи. — Ты убил мою белку!

ПОЛЬ

— Но ты же сама виновата! Ты потребовала, чтобы я кинул в нее палкой.

СОФИ

— Но я не хотела, чтобы ты ее убивал, ее надо было только спугнуть!

ПОЛЬ

— Но я же нечаянно попал ей в голову, я не хотел ее убивать. Я совсем не думал, что окажусь таким метким.

СОФИ

— Ты не меткий — ты мерзкий! Убирайся! Не желаю тебя видеть!

ПОЛЬ

— А я тебя просто ненавижу! Ты глупее этой белки! Ты бы ее замучила. Хорошо, что я тебе помешал!

СОФИ

— Вы — отвратительный мальчишка, сударь! Никогда в жизни я не буду с вами играть!

ПОЛЬ

— Прекрасно, мадемуазель! Меня это очень Радует! По крайней мере мне не придется ломать голову над тем, как вам помогать в ваших глупых забавах.

НЯНЯ

— Перестаньте ссориться, дети! Вы оба виноваты в смерти белки. Бедный зверек! Но сейчас его страдания уже кончились, а останься он в живых, сколько бы еще натерпелся. Я позову кого-нибудь, чтобы его унесли отсюда, а вы, мадемуазель Софи, идите к себе, суньте палец в холодную воду. Я сейчас вернусь.

Софи ушла в сопровождении Поля. Добрый мальчуган, не держа обиды, помог ей наполнить миску водой и омыть руку. Няня, вернувшись, перевязала девочке палец. Вид у обоих детей был пристыженный. Им предстояло еще рассказать родителям о печальном конце белочки. Родители выслушали их рассказ с нескрываемой насмешкой. Клетку убрали на чердак. Палец Софи заживал несколько дней. С тех пор у нее пропало желание иметь свою белочку.


Проделки Софии

Глава 12.ЧАЙ

19 июля Софи исполнилось четыре года. В день рождения мама всегда делала ей хорошие подарки, но никогда заранее не говорила, что именно собирается подарить. В этот день девочка встала раньше обычного, торопясь одеться и побежать к маме за подарком.

— Няня, няня, ну скорей же! — нетерпеливо повторяла она. — Мне так хочется узнать, что мама мне приготовила.

НЯНЯ

— Не вырывайтесь! Дайте я вас причешу. Нельзя же бежать такой взлохмаченной! Хорошо же вы начинаете ваш пятый год! Стойте спокойно!

СОФИ

— Ай! Мне больно! Вы мне волосы дерете, няня!

НЯНЯ

— Не крутите головой! Как я могу догадаться, в какую сторону вам вздумается повернуть голову?

Наконец, Софи была готова. Со всех ног она помчалась к маме.

— Как ты сегодня рано, Софи, — с улыбкой встретила ее мама, — я вижу, ты не забыла, что сегодня тебя ждет подарок. Вот тебе книга, я уверена, что она тебе понравится.

Софи растерянно поблагодарила маму и взяла в руки книгу в красном переплете.

«Что я с ней буду делать? — подумала она. — . Читать я не умею. Зачем она мне нужна?»

Мама, глядя на нее, рассмеялась.

— Я не вижу, чтобы мой подарок тебе особенно понравился. А ведь он очень красив. Посмотри, здесь написано: «Искусство». Мне кажется, что этот подарок гораздо интереснее, чем ты думаешь.

СОФИ

— Не знаю, мамочка. МАМА

— Открой и ты увидишь.

Софи попыталась открыть книгу и, к своему изумлению, не смогла. Еще больше ее удивило то, что когда она переворачивала книгу, она услышала изнутри какой-то странный звук. Г-жа де Реан засмеялась.

— Это же необычная книга, не такая, как другие, — сказала она. — Если ты хочешь ее открыть, нажми пальцем на край.

Мама придавила чуть-чуть ее палец, переплет открылся и Софи с восторгом увидела что это не книга, а чудесная коробка с красками кисточками, двенадцатью тетрадочками и великолепными картинками для раскрашивания.

— Ой, мамочка! Спасибо! Спасибо! — воскликнула девочка. — Какая красота! Как я рада!

МАМА

— Ты сначала решила, что это настоящая книжка и была разочарована. Но это была шутка. Не стала бы я тебе дарить то, что ты еще не в состоянии оценить. Ты можешь сегодня же обновить свои краски, развлекаясь вместе с Полем и твоими подругами Камиллой и Мадлен, которых я пригласила к тебе. Они приедут к двум часам. Твоя тетя д'Обэр просила меня от ее имени подарить тебе этот чайный сервиз. Она сможет прийти сегодня только после трех и хотела бы, чтобы ты получила подарок с утра.

Счастливая Софи прижала к груди поднос с шестью чашками, чайником, сахарницей и серебряным молочником. Она попросила у мамы разрешения приготовить настоящий чай для подруг.

— Нет, нет, — запротестовала г-жа де Реан, — ни в коем случае! Вы разольете повсюду сливки и обожжетесь чаем. Этим сервизом вы будете играть, считая, что чай уже налит. Все равно это будет интересно.

Софи промолчала, но была недовольна.

«Для чего дарить посуду, если в нее нельзя ничего налить?! — подумала она. — Подруги меня на смех поднимут. Надо что-нибудь придумать.

Спрошу-ка я у няни».

Она сказала матери, что хочет показать подарки няне, схватила коробку и поднос с посудой и побежала к себе.

СОФИ

— Няня! Смотрите, какие замечательные подарки — это от мамы и от тети д'Обэр!

НЯНЯ

— Посуда очень красивая, вы с удовольствием будете в нее играть. А вот что вы будете делать с книжкой — ума не приложу. Вы же еще не умеете читать.

СОФИ (смеясь)

— Няня, вы попались, так же, как и я. Эта не книжка, а коробка для красок.

Софи открыла коробку и показала няне, та нашла, что подарок просто великолепен. Софи пожаловалась, что мама не разрешила ей угостить подруг настоящим чаем из нового сервиза.

— Что мне положить в чайник, сахарницу и молочник? Нянечка, дорогая, дайте мне что-нибудь, чем я могла бы взаправду угощать своих подруг.

— Нет, моя дорогая девочка. Это невозможно! Вспомните, ведь ваша мама грозила меня уволить, если я дам вам какую-нибудь еду, нарушая ее запрет.

Софи вздохнула, с задумчивым видом разглядывая сервиз. Вскоре лицо ее прояснилось — у нее зародилась идея. Плоха ли, хороша — это будет видно дальше, а пока девочка весело начала день: играла, потом позавтракала, пошла на прогулку с мамой, а вернувшись, направилась к себе, сказав, что хочет все приготовить к приезду гостей. Коробку с красками она поставила на маленький столик, а на другом расставила шесть чашек, а в центре стола поместила сахарницу, чайник и молочник.

— А вот сейчас я приготовлю чай! С чайником в руках она отправилась в сад, сорвала и положила в него листья клевера, а затем налила воду из собачьей миски.

— Вот и чай! — весело провозгласила она. — А сейчас я приготовлю сливки! С этими словами она взяла порошок для чистки серебра, высыпала в молочник и туда тоже налила воду из собачьей миски. Потом она принялась тщательно все размешивать ложкой и, когда вода побелела, водрузила молочник на стол. Оставалось только заполнить сахарницу. Она взяла мел, порезала его на кусочки и высыпала в сахарницу. Ее восторгу не было предела. Она хлопала в ладоши, радуясь собственной изобретательности.

— Ах, какая я умница! Уверена, что ни Поль, ни девочки де Флервиль ничего подобного придумать не смогли бы!

Софи прождала гостей еще с полчаса. Скучно ей не было — она любовалась сервировкой, прогуливалась вокруг стола, ей совсем не хотелось покидать комнату. Время от времени она хлопала в ладоши, восторгаясь своей фантазией.

— Я — молодец! Какая же я умница! Наконец, приехали дети. Софи встретила их, расцеловалась со всеми и повела к себе, чтобы показать подарки. Коробка с красками всем очень понравилась, хотя дети тоже не догадались сразу, что это не книжка. Чайный сервиз им тоже очень понравился, все решили сразу же сесть к столу, но Софи предложила подождать до трех часов, а пока заняться раскрашиванием. Каждый выбрал себе картинку, они с большим удовольствием раскрашивали, потом все аккуратно убрали на место и Поль предложил начать чаепитие. Девочки его поддержали.

КАМИЛЛА

— Ну, Софи, распоряжайся!

СОФИ

— Садитесь вокруг стола. Так! Давайте ваши чашки, я положу в них сахар. Теперь чай и молоко. Пожалуйста, пейте.

МАДЛЕН

— Странно, сахар не размешивается.

СОФИ

— Мешай лучше.

ПОЛЬ (трогая чашку)

— Чай холодный.

СОФИ

— Ну, он давно заварен и остыл.

КАМИЛЛА (пробуя чай и отстраняя чашку с отвращением)

— Какая гадость! Что это такое? Это же не чай.

МАДЛЕН (делая тоже самое)

— Отвратительно! Это же мел!

ПОЛЬ (пробуя в свою очередь)

— Что ты нам дала, Софи? Это же пить нельзя! Жуткая мерзость!

СОФИ (смущенно)

— Вам не нравится…

ПОЛЬ

— А как это может нравиться? Знаешь, у тебя очень глупые шутки! Ты считала, что мы будем пить эту гадость?

СОФИ (рассердившись)

— Вы очень привередливы. На вас не угодишь!

КАМИЛЛА (улыбаясь)

— Ну, Софи, признай все же, что даже совсем нетребовательные люди не могут одобрить твой чай.

МАДЛЕН

— Что касается меня, то я в жизни такой отравы не пила.

ПОЛЬ (сует Софи чайник)

— Попробуй сама! Попробуй! Тогда будешь говорить — привередливы мы или нет.

СОФИ (отбиваясь)

— Отстань!

ПОЛЬ (продолжая)

— Ага! Значит мы привередничаем, а для тебя чай хорош! Ну так пей его вместе с твоими сливками.

И Поль, схватив Софи, влил ей чай в рот. Он пытался влить и сливки, несмотря на яростное сопротивление девочки, но Камилла и Мадлен не могли допустить этого и выхватили у него молочник. Рассерженный Поль их оттолкнул. Софи воспользовалась минутной передышкой и, высвободившись из рук Поля, сама налетела на него с кулаками. Камилла и Мадлен попытались ее удержать. Поль орал, Софи вопила, Камилла и Мадлен стали звать на помощь. Словом, шум стоял страшный. Прибежали испуганные родители. Только завидя их, дети утихомирились.

— Что случилось? — взволнованно спросила г-жа де Реан. Тон у нее был суровый.

Дети молчали.

Г-жа де ФЛЕНРВИЛЬ

— Камилла, объясни, пожалуйста, что за драка?

КАМИЛЛА

— Мамочка, ни я, ни Мадлен ни с кем не дрались.

Г-жа де ФЛЕРВИЛЬ

— А что же это было? Ты хватала за руки Софи. Мадлен тащила за ноги Поля.

КАМИЛЛА

— Мы пытались им помешать… в… их… слишком буйной игре.

Г-жа де ФЛЕРВИЛЬ (чуть улыбаясь)

— Игре? Это называется игра?

Г-жа де РЕАН

— Я понимаю, что произошло. Поль и Софи по обыкновению поругались, а Мадлен и Камилла помешали им подраться. Верно, Камилла?

КАМИЛЛА (покраснев)

— Да, сударыня.

Г-жа д'ОБЭР

— Господин Поль! Вам не стыдно? Из-за пустяков вы не только позволяете себе вспылить, но и начинаете драться?

ПОЛЬ

— Совсем не из-за пустяков, мама. Софи пыталась нас напоить какой-то отравой вместо чая. Один глоток этого зелья вызывает тошноту. А когда мы возмутились, она заявила, что мы слишком привередливы.

Г-жа де Реан взяла молочник, кончиком языка попробовала его содержимое, сморщилась и спросила у Софи.

— Где вы взяли эту гадость, которую вы выдаете за сливки, мадемуазель?

СОФИ (пристыженно, опустив голову)

— Я приготовила сама.

Г-жа де РЕАН

— Вот как?! А из чего?

СОФИ

— Из порошка для чистки серебра и воды из собачьей миски.

Г-жа де РЕАН

— А чай из чего?

СОФИ

— Из листьев клевера и воды из миски.

Г-жа де РЕАН (разглядывая сахарницу)

— Замечательное пиршество для друзей — грязная вода из собачьей миски и мел. Вы прекрасно начинаете ваш пятый год, мадемуазель: вы нарушили мой запрет — ведь я не позволила вам готовить чай, вы грубо обошлись с вашими гостями, настаивая, чтобы они пили этот так называемый чай и, наконец, вы подрались с вашим кузеном. Я забираю у вас ваш сервиз, чтобы не допустить еще какой-нибудь выходки, а вообще-то следовало бы вас отправить к себе, но мне не хочется огорчать ваших подружек, ведь они настолько добры, что будут переживать, если вас накажут. Родители удалились, скрывая улыбки. Дети остались одни. Поль и Софи, пристыженные, не глядели друг на друга. Камилла и Мадлен пытались их утешить, говорили им ласковые слова и заставили помириться. Софи поцеловала Поля, извинилась перед остальными и все неприятное было забыто. Дети побежали в сад ловить бабочек. Они поймали восемь штук и Поль посадил их в коробку со стеклянной крышкой. Все оставшееся время дети занимались коробкой, стараясь устроить бабочек как можно лучше: они положили туда траву, цветы, клубнику, вишню. Наступил вечер, пора было разъезжаться. Девочки видели, что Полю уж очень хочется забрать коробку с собой и они уговорили его это сделать.


Проделки Софии

Глава 13. ВОЛКИ

Мы уже не раз имели возможность убедиться, что Софи не отличалась послушанием. Она пыталась исправиться, но это не очень получалось, а однажды ее непослушание привело к страшному происшествию.

На следующий день после празднования четырехлетия дочери мама призвала к себе Софи и объявила ей:

— Софи, ты помнишь, я обещала, что когда тебе исполнится четыре года, ты сможешь ходить со мной вечерами на дальнюю прогулку. Сегодня я должна идти на ферму Свитен через лес. Ты можешь пойти со мной, но ты ни в коем случае не должна отставать. Ты знаешь, что я хожу быстро, и если ты будешь где-то застревать, то можешь оказаться очень далеко от меня до того, как я успею это заметить.

Софи, очень обрадованная предстоящей прогулкой, обещала держаться близко к матери и не потеряться в лесу. К большой радости девочки, Поль, приехавший как раз в это время, попросил разрешения присоединиться к ним.

Они шли дружно, держась позади г-жи де Реан, на ходу собирали цветы и любовались играми больших собак, которых г-жа де Реан всегда брала с собой. Софи все время обращала внимание на кустики земляники со спелыми ягодами.

— Какие ягоды! — восхищалась она. — Как жалко, что нельзя остановиться и поесть. Г-жа де Реан, услышав ее восклицание, повернулась к ней и повторила свое запрещение останавливаться. Софи тяжело вздохнула, бросив сожалеющий взгляд на спелые ягоды, мимо которых они проходили.

— Да не смотри на ягоды! — посоветовал Поль. — И не будешь о них думать.

СОФИ

— Они такие красные, красивые, спелые, и, должно быть, очень вкусные.

ПОЛЬ

— Чем дольше ты будешь ими любоваться, тем больше тебе будет их хотеться. Если тетя запрещает останавливаться и рвать ягоды, то зачем на них смотреть?

СОФИ

— Да я хочу сорвать всего одну ягодку! Что, это меня задержит что ли? Давай вместе сорвем по ягодке и съедим.

ПОЛЬ

— Нет, я не хочу быть непослушным, да и потеряться в лесу мне не улыбается.

СОФИ

— Никакой опасности нет. Мама пугает специально, чтобы мы не отставали. На самом деле мы отлично можем дойти сами по дороге.

ПОЛЬ

— Нет, лес густой и очень непросто из него

выбраться.

СОФИ

— Какой же ты трус! Поступай как знаешь. Если нам встретится еще одно такое же место, где полно земляники, я остановлюсь и сорву несколько ягод.

ПОЛЬ

— Запомните, мадемуазель, я не трус! А вот вы — непослушная лакомка. Уж если вам так хочется — можете потеряться в лесу. Я предпочитаю слушаться тетю.

Поль ускорил шаг, догоняя г-жу де Реан, которая шла быстро, не оглядываясь. Одна из собак бежала впереди, вторая сзади.

Вскоре Софи заметила новую земляничную поляну, такую же заманчивую, как и та, мимо которой они прошли. Девочка попробовала одну ягодку, вторую, третью, потом она присела, чтобы удобнее было рвать землянику, время от времени поглядывая на удаляющихся маму и Поля.

Собаки вдруг забеспокоились. Они почти вплотную прижались к г-же де Реан. Удивленная их поведением, она огляделась по сторонам, выясняя, что их так испугало, и вдруг заметила в чаще горящие волчьи глаза. Обернувшись, что бы велеть детям идти впереди нее, она с ужасом обнаружила только Поля.

— Где Софи? — закричала она.

ПОЛЬ

— Она задержалась, чтобы полакомиться ягодами, тетя.

Г-жа де РЕАН (в ужасе)

— Что она наделала, несчастный ребенок! Вокруг нас волки! Скорее к ней, спасем ее!

Г-жа де Реан побежала назад, туда, где осталась Софи, за ней собаки и насмерть перепуганный Поль. Они увидели девочку издали. Она сидела посреди поляны с ягодами и спокойно их поедала.

Вдруг обе собаки с угрожающим рыком вихрем помчались в сторону Софи. Огромный волк с горящими глазами и открытой пастью осторожно высунул голову из зарослей. При виде несущихся собак он замер на секунду, потом, по-видимому, решив, что успеет добраться до Софи раньше собак, кинулся к девочке. Собаки, понявшие страшную опасность для их маленькой хозяйки и подгоняемые отчаянными криками г-жи де Реан и Поля, ускорили бег и вцепились в волка в ту минуту, когда он почти схватил Софи за юбку. Началась страшная битва. Положение собак стало очень опасным, когда из чащи выскочили еще два волка, но безудержная храбрость и отчаянная решимость собак обратила в бегство всех троих. Окровавленные и израненные собаки, прижавшись к своей хозяйке, лизали ей руки. Г-жа де Реан, приласкав своих мужественных защитников, взяла за руки детей и повернула к дому.

Г-жа де Реан ни слова не сказала Софи. Девочка еле шла, ноги ее подгибались, она все еще не могла прийти в себя после перенесенного страха. Бедняга Поль был почти также бледен и тоже весь дрожал. Наконец они вышли из леса и подошли к ручью.

— Давайте передохнем, — сказала г-жа де Реан, — выпьем немного холодной воды; нам необходимо прийти в себя после всего пережитого.

Она склонилась к ручью, выпила несколько глотков воды, омыла лицо и руки. Дети сделали то же самое. Мама велела им окунуть головы в холодную воду. После этого они почувствовали большое облегчение, их страх улегся. Собаки целиком залезли в ручей, они пили, они крутились в воде, охлаждая свои раны, и вылезли, немного оправившись.

Через четверть часа г-жа де Реан поднялась и, позвав детей, пошла дальше.

— Софи, — обратилась она к дочери, — как ты считаешь, была я права, запрещая тебе отставать?

СОФИ

— О, да, мама! Прошу вас простить меня! за непослушание! И тебя, Поль, прошу, не сердись на меня за то, что я назвала тебя трусом.

Г-жа де РЕАН

— Трусом? Ты назвала его трусом? Ты знаешь, что когда мы побежали спасать тебя, Поль был впереди. Ты не видела, что когда из чащи выскочили волки, Поль, вооруженный палкой, которую он где-то подобрал, пытался кинуться на помощь собакам и я с огромным трудом его удержала. А пока шла борьба между волками и собаками, Поль загораживал тебя от волков, это ты заметила? Теперь ты понимаешь, кого ты называла трусом? Софи кинулась на шею Поля и расцеловала его, говоря:

— Спасибо, Поль, милый храбрый Поль, я всю жизнь буду тебя любить! Когда они вернулись, все были поражены их бледными лицами. Домашние увидели разодранное волком платье Софи. Г-жа де Реан рассказала об их ужасном приключении. Все хвалили Поля за послушание, осуждали Софи и восхищались собаками, которых обласкали и наградили роскошным обедом из мяса и костей. На другой день г-жа де Реан подарила Полю полный костюм зуава. Обрадованный мальчик тотчас же его надел и пошел к Софи. Она отчаянно закричала от страха, увидев входящего турка в тюрбане с саблей в руках, с пистолетом за поясом. Но когда Поль расхохотался, Софи его узнала и нашла, что его костюм прекрасен. Софи не наказали за непослушание. Мама сочла, что страх, перенесенный девочкой, был достаточным наказанием и должен впредь послужить ей уроком.


Проделки Софии

Глава 14. ОЦАРАПАННАЯ ЩЕКА

У Софи был еще один недостаток, о котором мы пока не говорили: она была очень вспыльчива.

Однажды она занималась раскрашиванием тетрадки с картинками, а Поль вырезал картинки, чтобы склеить из них корзиночки, столы, скамейки. Они оба сидели за маленьким столиком друг против друга. Поль, качая ногой, задел стол.

— Осторожней, — недовольно сказала Софи, — ты толкаешь стол и мешаешь мне раскрашивать.

Поль некоторое время следил за собой, но потом забылся и опять качнул стол.

— Поль, ты просто невыносим! — крикнула Софи. — Я же тебе говорила, что ты мне не даешь рисовать.

ПОЛЬ

— Ах, ах! Ты создаешь прекрасные произведения! Это еще не причина, чтобы стеснять других.

СОФИ

— Я знаю, что ты вообще ни с кем не церемонишься, но ты ведь мне мешаешь, я прошу тебя не болтать ногами.

ПОЛЬ (насмешливо)

— А у меня ноги болтаются независимо от моего желания.

СОФИ (рассерженно)

— Тогда я. свяжу шпагатом твои противные ноги! Запомни, если ты опять толкнешь стол, я тебя выгоню!

ПОЛЬ

— Попробуй и ты узнаешь, на что еще способны мои ноги!

СОФИ

— Ты хочешь сказать, что ударишь меня ногой, негодяй!

ПОЛЬ

— Конечно, если ты пустишь в ход кулаки, то без всякого колебания!

Софи пришла в такую ярость, что плеснула водой для разведения красок в лицо Полю. В ответ мальчик, тоже очень рассердившись, толкнул стол и опрокинул все, что на нем стояло. Софи ринулась к Полю и расцарапала ему лицо до крови. Поль закричал, а девочка, не помня себя, изо всех сил лупила его кулаками. Поль, не желая драться с девчонкой, убежал и заперся и соседней комнате. Софи начала стучать и дверь. Поль не открывал, постепенно девочка успокоилась и задумалась над тем, что произошло. Она вспомнила, как Поль, рискуя жизнью, защищал ее

от волков.

«Как я была несправедлива к Полю! Как сделать, чтобы он на меня не сердился? Мне так не хочется просить у него прощения — ужасно противно говорить: «Прости меня!». С другой стороны, вести себя так, как я себя с ним вела — это отвратительно. Да и как он может меня простить, если я не извинюсь перед ним?»

Обдумав все, Софи встала, тихонько постучала в дверь, где заперся мальчик, и позвала: «Поль, Поль!» Никто не ответил.

— Поль, милый, — кротко сказала она, — прости меня, я очень плохо поступила, я больше не буду, уверяю тебя.

Дверь приоткрылась, Поль чуть высунул голову и подозрительно посмотрел на кузину.

— Ты уже не кипятишься? — недоверчиво спросил он.

— О нет, Поль, нет! Извини меня. Мне очень неприятно, что я так вела себя!

Поль открыл дверь и Софи увидела его расцарапанное лицо. Она вскрикнула и бросилась к нему на шею.

— Поль! Бедный Поль! Как я тебя расцарапала! Как сделать, чтобы все это быстро зажило?

— Да пустяки! Пройдет само собой. Давай найдем какую-нибудь посудину, чтобы промыть лицо. Кровь остановится, а все остальное ерунда.

Дети побежали за кастрюлей с водой, но сколько Поль ни мыл и ни тер лицо, царапина на щеке, разумеется, не проходила. Софи была в отчаянии.

— Что скажет мама? Она будет очень сердиться и накажет меня.

Добрый Поль тоже огорчился, не зная, что придумать, чтобы отвести наказание от Софи.

— Я не могу сказать, что упал на иголки, — сказал он, — это слишком неправдоподобно. А впрочем… Знаешь, у меня идея!

Он выскочил из комнаты, Софи за ним. Они добежали до леса рядом с домом. Поль влетел в кустарник остролиста и стал там крутиться, подставляя лицо острым иглам и шишечкам на ветках. Оттуда он вынырнул весь исцарапанный.

Увидев его израненную физиономию, Софи залилась слезами.

— Это все из-за меня! Чтобы меня не наказывали, ты так себе ободрал все лицо! О Поль, Поль! Какой ты добрый! Как я тебя люблю!

— Пойдем быстрей домой, я еще раз помою лицо. Только перестань плакать, смотри веселей! Уверяю тебя, мне совсем не больно и завтра все пройдет. Но я очень тебя прошу, никому не говори, что ты меня поцарапала. Я не для того исколол себе лицо, чтобы тебя наказывали. Ты обещаешь?

— Да, — всхлипывая, пролепетала Софи, целуя мальчика, — я сделаю все, что ты захочешь.

Они вернулись в дом, Поль снова помыл лицо. Когда они вошли в гостиную, все ахнули при виде физиономии Поля.

— Где ты так расцарапал себе лицо? — спросила г-жа д'Обэр. — Мой бедный мальчик, можно подумать, что ты барахтался в иглах.

ПОЛЬ

— Собственно, так оно и было, мама. Я упал на бегу в кустарник остролиста и, пытаясь подняться, расцарапал лицо и руки.

Г-жа д'ОБЭР

— Как ты неловок! Неужели нельзя было вставать аккуратнее, не царапаясь о кусты?

Г-жа де РЕАН

— Софи, а где ты была? Ты не могла помочь Полю встать?

ПОЛЬ

— Она отстала от меня, тетя. Когда она прибежала, я уже поднялся. Г-жа д'Обэр повела Поля в комнату, чтобы смазать царапины огуречной мазью. Софи осталась вдвоем с мамой. Г-жа де Реан изучающе глядела на дочь.

Г-жа де РЕАН

— Почему ты такая грустная, Софи?

СОФИ (покраснев)

— Я не грустная, мама.

Г-жа де РЕАН

— Я же вижу, что ты грустна и взволнована. Что-то тебя мучит.

СОФИ (с глазами полными слез, прерывающимся голосом)

— Нет, мама, нет! Со мной все в порядке.

Г-жа де РЕАН

— Ты говоришь, что все в порядке, а сама чуть не плачешь.

СОФИ (разражаясь слезами)

— Я не могу сказать, я обещала Полю.

Г-жа де РЕАН (привлекая к себе Софи)

— Послушай, моя девочка! Если Поль сделал что-то дурное, ты, рассказав мне все, не нарушишь слово, данное Полю, потому что я обещаю тебе, что не буду его ругать и ничего не скажу его маме. Но я хочу знать, что могло тебя так огорчить и довести до слез. Скажи мне. Софи уткнулась лицом в колени г-жи де Реан и зарыдала так сильно, что была не в силах произнести ни одного слова. Г-жа де Реан успокаивала и подбадривала ее и, наконец, девочка смогла выговорить:

— Поль не сделал ничего плохого, мама. Наоборот. Он очень добрый и великодушный. Во всем виновата только я. Он расцарапал себе лицо в кустах, чтобы спасти меня от наказания.

Г-жа, де Реан продолжала расспрашивать девочку и Софи рассказала ей всю историю.

Г-жа де РЕАН

— Боже мой! Какое доброе сердце у этого мальчика! Сколько в нем великодушия и благородства. И мужества. Ты видишь, моя бедная девочка, какая разница между тобой и твоим кузеном. Смотри, как легко ты впадаешь в гнев, как несправедлива ты бываешь по отношению к нему, а этот чудесный мальчик тебе все прощает, во всем готов тебе помочь.

СОФИ

— Да, мамочка. Я все понимаю. Я никогда больше не поссорюсь с Полем.

Г-жа де РЕАН

— Я не собираюсь наказывать тебя. Ты сама себя наказала, я вижу, как ты мучаешься, а это сильнее всех наказаний. Кроме того ты же во всем призналась и это очень похвально. Чистосердечие искупает все.


Проделки Софии

Глава 15. ЭЛИЗАБЕТ

Софи, погруженная в свои мысли, сидела в гостиной на маленьком креслице.

— О чем ты думаешь? — поинтересовалась мама.

СОФИ

— Об Элизабет Шено, мамочка.

Г-жа де РЕАН

— А почему именно о ней?

СОФИ

— Я вчера заметила у нее на руке очень большую ссадину. Я ее спросила, где она поранилась, она покраснела и сказала мне шепотом: "Не надо об этом говорить! Это мне в наказание!". Я хочу понять, что она имела ввиду.

Г-жа де РЕАН

— Я тебе объясню, если хочешь. Я тоже заметила эту ссадину и мама Элизабет мне объяснила, откуда она взялась. Это очень поучительная история. Послушай, я тебе ее расскажу.

Софи придвинула кресло поближе к маме и приготовилась слушать.

Г-жа де РЕАН

— Ты знаешь, что Элизабет очень добрая девочка, но у нее большой недостаток — она вспыльчива. (При этих словах Софи опустила глаза). В припадке ярости она иногда даже набрасывалась на свою няню. Потом она очень раскаивалась, но, к сожалению, она сначала впадала в неистовство, и только потом начинала понимать, что натворила. И вот три дня назад произошел такой случай.

Элизабет гладила платья для кукол, няня разогревала утюги на огне сама, не разрешая Элизабет этого делать, из опасения, что она обожжется. Девочка была недовольна тем, что ей не дают все делать самой, и пыталась поставить утюги на огонь тайком, но няня каждый раз замечала и пресекала это. В какой-то момент Элизабет ухитрилась сама поставить утюг нагреваться, но няня тут же обнаружила это, сняла утюг и сказала: «Раз вы не желаете слушаться, мадемуазель Элизабет, то гладить больше не будете. Я забираю все утюги и запираю их в шкаф». «Няня, отдайте утюги!» — потребовала Элизабет. «Нет, мадемуазель, вы их не получите!» — решительно отказала няня. «Луиза, противная, отдайте сейчас же!» — запальчиво закричала девочка. «Нет, вы видите, я их запираю», — ответила Луиза, вытаскивая ключ из шкафа. Рассерженная Элизабет пыталась выхватить ключ из рук няни, но ей это не удалось. Тогда в припадке ярости она до крови расцарапала руку няне. Увидев кровь, девочка сразу же опомнилась. Она попросила прощения у няни, поцеловала ее пораненную руку, промыла ей царапину холодной водой. Луиза, женщина очень добрая, видя волнение Элизабет, заверила ее, что ранка не болит, но девочка не могла успокоиться. «Нет, нет — говорила она плача, — я должна испытать такую же боль, какую причинила вам. Няня, я прошу, расцарапайте мне руку!» Няня, разумеется, отказалась. Элизабет не настаивала. Весь вечер она была очень кроткой и послушной. Наутро, когда няня подошла к ее кровати, она увидела, что простыня в крови и обнаружила на руке у девочки очень глубокую царапину. «Когда же вы так поранились, бедняжка моя?» — воскликнула няня. «Это я сама себя наказала, няня, — пояснила девочка, — я не могла заснуть, я все время думала, как у вас болит рука и решила, что должна расцарапать свою руку, чтобы она болела у меня также сильно. Я так и сделала». Растроганная няня расцеловала Элизабет, а та обещала ей впредь не выходить из себя.

Теперь ты понимаешь, почему Элизабет покраснела, когда ты ее спросила, где она поранила руку?

СОФИ

— Да, мамочка, я все поняла. Элизабет прекрасно поступила. Мне кажется, она больше никогда не будет так злиться, потому что поняла, как это плохо.

Г-жа де РЕАН (улыбаясь)

— А разве ты, отлично зная, что поступаешь плохо, всегда сдерживаешься?

СОФИ (смущенно)

— Но, мамочка, я же младше Элизабет, мне только четыре года, а ей уже пять.

Г-жа де РЕАН

— Ну, это не такая уж большая разница. Вспомни, как ты на днях набросилась на Поля, такого милого и славного.

СОФИ

— Правильно, мамочка, но я больше так не поступлю, ведь я понимаю, как это нехорошо.

Г-жа де РЕАН

— Надеюсь, Софи. Но ты не должна думать о себе лучше, чем ты есть на самом деле. О таких людях говорят, что они страдают гордыней, а это большой недостаток.

Софи не ответила, но улыбнулась, уверенная, что отныне она всегда будет послушной.

А через несколько дней… впрочем, что случилось через несколько дней, вы узнаете, когда прочтете следующую главу.


Проделки Софии

Глава 16. ЗАСАХАРЕННЫЕ ФРУКТЫ

Софи и Поль возвращались с прогулки. В холле они заметили человека в форме кондуктора дилижанса со свертком в руках.

— Что вам угодно, сударь? — очень вежливо спросил Поль.

НЕЗНАКОМЕЦ

— Я жду госпожу де Реан. Я должен передать ей сверток.

СОФИ

— А кто его прислал?

НЕЗНАКОМЕЦ

— Этого я не знаю, мадемуазель. Сверток прибыл из Парижа с почтовым дилижансом.

СОФИ

— А что в нем?

НЕЗНАКОМЕЦ

— Думаю, что засахаренные фрукты и абрикосовый джем. По крайней мере так было написано в почтовой ведомости.

У Софи потекли слюнки.

— Побежали за мамой! — крикнула она Полю, срываясь с места. Дети помчались со всех ног. Маму нашли быстро. Она взяла сверток и понесла его в гостиную, дети шли за ней. Они были очень разочарованы, когда увидели, что г-жа де Реан положила сверток на стол, а сама села дописывать письма.

Софи и Поль переглянулись с несчастным видом.

— Попроси маму открыть, — прошептала Софи на ухо Полю.

ПОЛЬ (шепотом)

— Неудобно. Тетя не любит, когда проявляют нетерпение и любопытство.

СОФИ (тихо)

— Спроси, не хочет ли она, чтобы мы избавили ее от труда и открыли сверток вместо нее.

Г-жа де РЕАН

— Софи, я все слышу. Очень некрасиво изображать из себя заботливую девочку, желающую мне помочь, хотя на самом деле ты просто хочешь утолить свое любопытство и полакомиться. Если бы ты мне честно сказала: «Мама, мне хочется посмотреть на засахаренные фрукты, разрешите мне вскрыть сверток», я бы тебе разрешила. А теперь я тебе запрещаю его трогать.

Сконфуженная и раздосадованная девочка пошла к себе. Поль шел за ней.

— Вот видишь, к чему приводит хитрость! — сказал он. — Ты всегда так поступаешь, хотя знаешь, что тетя этого терпеть не может.

СОФИ

— Ты должен был сам попросить маму открыть, как я тебе и говорила. Ты все норовишь поступать умно, а выходят одни глупости.

ПОЛЬ

— Ничего подобного. Никаких глупостей я не делаю. Ты это говоришь, так как злишься, что тебе не достались засахаренные фрукты.

СОФИ

— Я злюсь только на тебя, из-за тебя меня всегда ругают.

ПОЛЬ

— Да? Даже в тот день, когда ты меня расцарапала?

Пристыженная Софи покраснела. Они оба молчали, насупившись. Софи хотелось извиниться перед Полем, но самолюбие не позволяло. Поль тоже мучился, но не знал, как первому завязать беседу. Наконец, он придумал ловкий ход: раскачиваясь на стуле, он наклонил его сильнее, чем надо и полетел. Софи кинулась помочь ему подняться.

— Ты не ушибся, Поль? — спросила она.

ПОЛЬ

— Нисколько. Наоборот.

СОФИ (хохоча)

— Что значит наоборот? Как можно ушибиться наоборот?

ПОЛЬ

— Я хочу сказать, что мне, наоборот, приятно — ведь на этом кончилась наша ссора.

СОФИ (целуя его)

— Поль, милый, ты такой добрый! Ты специально упал? Ведь ты же мог ушибиться!

ПОЛЬ

— Да что ты! С такого низкого стула? Ладно, мы теперь друзья, пошли играть!

Они побежали в сад и, проходя мимо гостиной, увидели, что сверток по-прежнему лежит на столе. Поль поспешно увел Софи.

После обеда г-жа де Реан позвала детей.

— Ну, давайте откроем посылку и попробуем засахаренные фрукты. Поль, принеси мне нож разрезать веревку!

Поль исчез и вернулся через секунду с ножом в руках. Г-жа де Реан разрезала веревку и вытащила дюжину коробок с засахаренными фруктами и абрикосовым джемом.

— Попробуем, насколько это вкусно, — сказала она, открывая одну из коробок. — Берите каждый по две штуки на выбор — здесь груши, сливы, орехи, абрикосы, лимоны и дягиль.

Софи, поколебавшись немного, взяла самые большие — сливу и абрикос. Поль выбрал грушу и дягиль. После того, как все попробовали, мама закрыла коробку, еще заполненную почти наполовину, и унесла ее к себе в комнату, положив на этажерку. Софи провожала ее взглядом до двери.

Вернувшись, г-жа де Реан объявила Софи и Полю, что она должна поехать с визитом к соседям.

— Пока меня не будет, вы можете пойти погулять, или играйте в саду, или дома — как хотите.

Она их поцеловала и уехала в карете вместе с г-ном де Реаном, г-жой и г-ном д'О6эр.

Оставшись одни, дети долго играли в саду перед домом, Софи все время говорила о засахаренных фруктах.

— Жалко, что я не попробовала грушу и дягиль. Наверное, они вкусные?

— Очень вкусные, — согласился Поль, — но ты завтра попробуешь, перестань об этом думать.

Они снова принялись за игру. Это была очень веселая игра, придуманная Полем. Они рыли в песке большой бассейн и наполняли его водой. Но так как песок впитывал воду, то бассейн надо было наполнять все время. Сделав неудачное движение, Поль поскользнулся и упал, вылив на себя полную лейку воды.

— Аи! Аи! Какая холодная! Я весь промок! Пойду, переодену штаны, чулки и ботинки. Я вернусь через четверть часа.

Софи, оставшись одна, задумчиво шлепала лопаткой по воде, но мысли ее были далеко. Вы, конечно, догадались, что она не могла не думать о засахаренных фруктах, не могла не сожалеть, что не попробовала грушу и дягиль, да и все остальное.

— Завтра мама даст мне еще. Но у меня опять не будет времени выбрать как следует. Если бы я заранее могла на них поглядеть, тогда бы я знала, что мне выбрать завтра. А собственно, почему бы мне не посмотреть? Я ведь только открою коробку и все.

И Софи побежала в комнату мамы и принялась искать коробку. Она ее увидела на этажерке, но как ни подпрыгивала, вытягивая руки, достать не могла. Она попыталась достать коробку с помощью палки и каминных щипцов, но ничего не получалось. Девочка лихорадочно искала какой-нибудь предмет, которым можно бы было воспользоваться, но тут ее осенила новая мысль. В восторге она хлопнула себя ладонью по лбу.

— Какая же я дурочка! Надо пододвинуть кресло, тогда я смогу достать.

С огромным трудом, наваливаясь изо всех сил, она сдвинула массивное кресло с места и дотолкала его до этажерки. Взобравшись на него, она достала коробку и открыла ее.

— Так что же мне выбрать завтра? Девочка никак не могла решить этот вопрос.

На какой же конфете остановиться? Время шло. Вот-вот мог появиться Поль.

— Что он подумает, увидев меня здесь? Он решит, что я ворую эти засахаренные фрукты, а я ведь только на них смотрю. А! Я знаю, что надо делать, я попробую по малюсенькому кусочку от каждой и тогда пойму, какую конфету выбрать завтра.

Она откусила крошечный кусочек сначала дягиля, потом абрикоса, груши, ореха, сливы, лимона, а выбрать так и не смогла.

— Придется еще откусить чуточку, а то я никак не могу разобраться.

Она откусила еще кусочек, потом еще и еще, и так до тех пор, пока в коробке почти ничего не осталось.

Опомнившись и взглянув на коробку, девочка пришла в ужас.

— Боже мой! Боже мой! Что я натворила?! Я хотела только попробовать, а съела почти все! Стоит маме открыть коробку, она все поймет. Конечно, я могу сказать, что это не я, но мама мне не поверит. А если сказать, что это мыши? Сегодня утром я действительно видела мышь в коридоре. Пожалуй, я скажу, что это мыши. Нет, лучше сказать, что крысы. Крысы больше мышей, они и едят больше.

Обрадовавшись возможности все свалить на крыс, она закрыла коробку, положила ее на место и спрыгнула с кресла. Пора было возвращаться в сад. Она едва успела прибежать и схватить в руки лопатку, как появился Поль.

ПОЛЬ

— Я очень задержался. Ты заждалась, наверное. Я никак не мог найти ботинки — их взяли почистить, а я искал, искал, пока, наконец, не спросил у Баптиста. Что ты в это время делала?

СОФИ

— Да ничего, ждала тебя, играла с водой.

ПОЛЬ

— Да воды-то тут не осталось! Дай мне лопатку, я немного углублю дно, а ты пока набери воды.

Софи пошла за водой. Поль возился в бассейне; когда она вернулась, он сказал, протягивая ей лопатку:

— Твоя лопатка испачкана чем-то липким. Она пристает к пальцам. Чем ты ее измазала?

— Ничем! — торопливо ответила Софи. — Я не знаю, почему она липнет.

И она быстро погрузила обе руки в лейку с водой, чтобы Поль не заметил, что ее руки тоже липкие.

ПОЛЬ

— Зачем ты мочишь руки в воде?

СОФИ (смущенно)

— Я хочу попробовать, холодная она или нет.

ПОЛЬ (смеясь)

— У тебя какой-то нелепый вид. Что с тобой? Можно подумать, что ты успела что-то натворить, пока меня не было.

СОФИ (испуганно)

— Что я могла натворить? Ты ничего не видел! Почему ты говоришь, что я что-то натворила? Это глупости!

ПОЛЬ

— Что же ты сердишься? Я пошутил. Я ничего не думаю, уверяю тебя. Не надо на меня смотреть так гневно.

Софи пожала плечами, взяла лейку и опрокинула ее в бассейн. Они продолжали играть до восьми часов. Потом няня повела их спать.

Ночь Софи провела очень беспокойно. Ей приснился странный сон.

Во сне она находилась рядом с садом, от которого ее отделяла ограда. В саду цвели цветы и были спелые плоды, казавшиеся очень вкусными. Она искала вход в сад. Ангел-хранитель тянул ее назад и говорил: «Не входи, Софи! Не пробуй этих плодов! Они кажутся тебе вкусными, но на самом деле они отвратительные и горькие. Этот сад — сад зла. Пойдем со мной — я поведу тебя в сад добра».

— Я не хочу! — ответила ему Софи. — Дорога, которую ты показываешь, вся в камнях и рытвинах, а дорога в этот сад покрыта песком, по ней легко идти.

— Да, — ответил Ангел, — но дорога в рытвинах приведет тебя к саду радости, а эта, другая, приведет тебя туда, где грусть и страдания. Там все плохо. Люди, которые там живут, жестокие и злобные. Глядя на твои страдания, они будут только смеяться над тобой. От них ты не дождешься утешения. Они только усилят твои мучения и будут радоваться этому.

Софи колебалась. Она смотрела на красивый сад, наполненный цветами и фруктами, с песчаными тенистыми аллеями, потом перевела глаза на ухабистую дорогу, которой, казалось, не будет конца, повернулась к ограде, вдоль которой шла и, вырвавшись из рук своего Ангела,

вошла в сад.

Ангел кричал: «Возвращайся, Софи! Я буду ждать тебя здесь, у ограды! Возвращайся, Софи! Я буду ждать тебя до самой твоей смерти. Когда ты вернешься ко мне, Софи, я поведу тебя в сад радости по дороге в рытвинах, но с каждым твоим шагом она будет становиться все легче и легче».

Софи не слушала голоса своего Ангела: красивые дети, играющие в саду, махали ей и звали к себе, она побежала к ним. Они окружили ее, смеясь, и кто-то из них стал ее щипать, другие дергать и теребить, иные сыпали ей песок в глаза. Софи с трудом вырвалась, побежала, по дороге ей попался дивный цветок; она сорвала его, понюхала и отшатнулась — запах был отвратителен. Она пошла дальше и увидела деревья, увешанные сочными плодами. Софи сорвала один и надкусила, но отбросила с еще больше поспешностью, чем цветок: вкус его был непереносим. Погрустневшая девочка продолжала свой путь и на каждом шагу и цветы, и плоды обманывали ее. Побыв в этом саду, где все оказалось таким гадким, она вспомнила о своем Ангеле и побежала к ограде. Расталкивая детей, которые пытались ее удержать, она кинулась к Ангелу и он повел ее по ухабистой, трудной дороге. Первые шаги ей давались с трудом, но чем дальше они продвигались, тем мягче становилась дорога и тем красивей ей казались окрестности. Они были перед входом в сад добра и тут Софи проснулась взволнованная, обливаясь потом.

Она долго думала о своем сне.

«Надо спросить у мамы; она объяснит мне все», — с этими мыслями девочка заснула и спокойно проспала до утра.

Когда она утром пошла к маме, то заметила, что лицо г-жи де Реан было строгим, но ночной сон заставил ее забыть всю историю с засахаренными фруктами и она тотчас же начала рассказывать его маме.

Г-жа де РЕАН

— Ты понимаешь, что значит этот сон, Софи? Господь Бог, зная, что ты не слишком благоразумна, предостерегает тебя. Если ты по-прежнему будешь поступать дурно, делая то, что тебе хочется, ты причинишь себе большое горе. Сад зла — это ад, сад радости — это рай. К нему идут тяжелой дорогой, часто лишая себя удовольствий. Чем дальше идешь по этой дороге — тем легче она становится, ибо приучая себя быть послушной, доброй, кроткой, ты уже не испытываешь страданий от того, что при этом отказываешься от каких-то своих желаний.

Софи слушала очень взволнованно; она краснела, глядя на маму, пытаясь заговорить и не решалась. Видя ее волнение, г-жа де Реан пришла ей на помощь, спросив:

— Ты хочешь в чем-то признаться, Софи? Да, это всегда трудно признавать свою вину. Это — та крутая дорога, куда звал тебя твой Ангел и по которой тебе не хотелось идти. Слушай своего Ангела, Софи, шагай по камням, он указывает тебе правильный путь!

Софи покраснела еще сильнее, закрыла лицо руками и дрожащим голосом призналась маме, что накануне съела почти всю коробку засахаренных фруктов.

Г-жа де РЕАН

— Как ты собиралась скрыть это от меня?

СОФИ

— Я хотела свалить все на крыс.

Г-жа де РЕАН

— Но ты же понимаешь, что я бы никогда не поверила, что крысы могут поднять крышку, а потом закрыть коробку, крысы прогрызли бы и порвали коробку, прежде чем добраться до засахаренных фруктов. А кроме того, крысам не надо пододвигать кресло, чтобы достать до этажерки.

СОФИ (удивленно)

— Как, вы видели, что я пододвинула кресло?

Г-жа де РЕАН

— Ты забыла его поставить на место. Это — первое, на что я обратила внимание, когда вошла; ну а после того, как я увидела пустую коробку, мне стало ясно, что это ты. Видишь, как хорошо, что ты призналась сама. Твои выдумки только усугубили бы твою вину и мне пришлось бы наказать тебя еще строже. Раз ты призналась, то единственное наказание, которому я тебя подвергну — это запрещение есть засахаренные фрукты долго-долго, пока они не зачерствеют.

Мама поцеловала девочку, а Софи поцеловала руку маме и пошла к себе, где ее ждал Поль, чтобы идти вместе завтракать.

ПОЛЬ

— У тебя покрасневшие глаза. Что с тобой?

СОФИ

— Я плакала.

ПОЛЬ

— Почему? Тебя ругала тетя?

СОФИ

— Нет, но мне было стыдно признаваться в том, что я сделала вчера.

ПОЛЬ

— А что ты такого сделала? Я ничего не видел.

СОФИ

— От тебя я это скрыла.

И она рассказала Полю, как пробралась в мамину комнату и съела почти всю коробку со сластями. Поль очень хвалил ее за то, что она во всем призналась маме.

— Как ты решилась признаться? — удивился он.

Софи рассказала ему о своем сне и о том, как мама его объяснила. С тех пор дети часто говорили об этом сне, что помогало им быть послушными и добрыми.


Проделки Софии

Глава 17. КОТ И СНЕГИРЬ

Софи и Поль гуляли с няней. Они возвращались от одной бедной женщины, которой относили деньги. Шли они не торопясь, то влезая на дерево. то перелезая через изгородь, то прячась друг от друга в кустах. В один из таких моментов, когда Софи спряталась, а Поль ее искал, она вдруг услышала жалобное мяуканье Софи испугалась и вышла из своего укрытия.

— Поль, давай позовем няню, — предложила она — Я слышала в кустах рядом со мной очень слабый писк, как будто котенок мяучит.

ПОЛЬ

— Зачем жать няню? Давай сами посмотрим.

СОФИ

— Нет, я боюсь.

ПОЛЬ

— Чего? Ты сама говоришь: «слабый писк», значит, большого зверя там быть не может.

СОФИ

— Не знаю. Вдруг это змея или маленький волчонок.

ПОЛЬ

— Ха! Ха! Ха! Змея, которая пищит! Это что-то новенькое. Или волчонок такой крошечный и кричащий так тихо, что даже я, стоя совсем рядом с тобой, не слыхал его писка.

СОФИ

— Послушай, вот опять!

Поль прислушался и действительно услышал слабое мяуканье. Оно доносилось из кустов. Он устремился прямо туда, несмотря на мольбы Софи.

— Это малюсенький котеночек, — закричал он из кустов. — У него вид совсем больной. Посмотри, какой он несчастный.

Софи подбежала. Она увидела крошечного белого котенка, мокрого от росы и грязного.

— Надо позвать няню, — настаивала Софи, — чтобы она его взяла. Бедняжка, как он дрожит.

— Какой он худющий, — заметил Поль. Они позвали няню, издали наблюдавшую за ними, показали ей котеночка и попросили взять его.

НЯНЯ

— А как же я его понесу? Он такой мокрый и грязный, что я не могу брать его в руки.

СОФИ

— Заверните его в листья.

ПОЛЬ

— Еще лучше в мой платок.

СОФИ

— Правильно. Давай его вытрем моим платком и завернем в твой, а няня его понесет.

Няня помогла вытереть котенка, у которого не было сил сопротивляться. Когда он был завернут в платок, няня его взяла и все заторопились домой, чтобы напоить котенка теплым молоком. До дома было недалеко.

Софи и Поль сразу побежали на кухню.

— Жан! — попросила Софи, обращаясь к повару— дайте нам поскорее чашечку теплого молока.

— Зачем, мадемуазель?

— Для маленького котенка, которого мы нашли в лесу, он просто умирает с голоду. Вот он, няня несет его в платке.

Няня положила свою ношу на пол. Повар принес большую тарелку теплого молока и котенок, накинувшись на еду, вылакал все до последней капли.

— Надеюсь, он доволен, — сказала няня, — он выпил больше двух стаканов молока.

СОФИ

— Смотрите, он встает и вылизывает свою шерсть.

ПОЛЬ

— Может быть возьмем его в комнату?

ПОВАР

— Мой вам совет, мадемуазель, оставьте его в кухне. Прежде всего он здесь обсохнет и быстро согреется в тепле, потом тут он всегда будет сыт и, наконец, здесь открыты двери и в любую минуту он сможет выйти, если ему захочется. Тогда он быстро научится опрятности.

ПОЛЬ

— Правильно! Давай оставим его здесь, Софи.

СОФИ

— Но при этом он должен быть наш, чтобы в любую минуту, когда я захочу, я могла бы его навестить.

ПОВАР

— Конечно, мадемуазель.

Он взял котенка и посадил его под плиту. Дети ушли, попросив поставить молоко поближе к котенку на случай, если тот снова захочет поесть.

СОФИ

— Как мы его назовем?

ПОЛЬ

— Давай назовем «МИЛЫЙ».

СОФИ

— Нет, это слишком обычно. Давай лучше назовем «ОЧАРОВАТЕЛЬНЫЙ».

ПОЛЬ

— А представь себе — он вырастет уродливым?

СОФИ

— Да-а. Так как же нам его назвать? Какое-то имя у него должно быть.

ПОЛЬ

— Знаешь, какое красивое имя я придумал? Бо-миньон.

СОФИ

— Чудесно! Как в сказке о Блондине! Давай назовем его Бо-миньоном. Я попрошу маму сделать ему маленький ошейник и вышить на нем: «Бо-миньон»

Дети побежали к г-же де Реан рассказать о котенке и попросить сделать ему ошейник. Мама пошла посмотреть малыша и померить его шейку.

— Не знаю, выживет ли он, — с сомнением произнесла г-жа де Реан, — он так слаб и худ, что еле держится на ногах.

ПОЛЬ

— А как он очутился в зарослях? Ведь кошки не живут в лесу.

Г-жа де РЕАН

— Возможно, его взяли поиграть какие-нибудь озорные мальчишки, а потом бросили в кустах, решив, что он сам доберется до дому.

СОФИ

А почему же он не вернулся? Значит, он сам виноват?

Г-жа де РЕАН

— Он слишком мал и не смог найти дорогу сам. Представь себе, что какие-нибудь злые люди завели бы тебя очень далеко и бросили бы в лесу. Что бы ты делала? Могла бы ты сама вернуться домой?

СОФИ

— Ну, я бы не растерялась. Я бы шла до тех пор, пока не встретила кого-нибудь или не увидела какой-нибудь дом. Я бы сказала, как меня зовут и попросила, чтобы меня отвели домой.

Г-жа де РЕАН

— А представь себе, что тебе попадутся недобрые люди, которые не захотят ради тебя бросать свою работу или сворачивать со своей дороги. Кроме того, ты можешь говорить и тебя поймут. А котенок — иное дело! Как ты считаешь, если бы он вошел в какой-нибудь дом, кто-нибудь понял, чего он хочет и где он живет? Его бы просто выгнали или ударили, а может быть даже убили.

СОФИ

— Но почему же он оказался в кустах, где мог умереть с голоду?

Г-жа де РЕАН

— Мальчики могли его забросить туда. Сначала избить, потом забросить. А знаешь, ведь не так-то глупо было там сидеть — вы же проходили мимо и услышали его.

ПОЛЬ

— Но, тетя, не мог же он знать, что мы там окажемся?

Г-жа де РЕАН

— Котенок не мог, но Господь Бог, который его спас, допустил это, чтобы дать вам возможность проявить милосердие, пусть пока только к животному.

Софи и Поль хотели поскорее сбегать еще раз посмотреть на котенка, поэтому они больше ни о чем не расспрашивали и отправились на кухню, где нашли Бо-миньона, спящего сладким сном на теплой золе. Перед ним стояла миска с молоком, еще не тронутая. Делать здесь больше было нечего и дети пошли в сад играть.

Боминьон выжил, очень скоро окреп и стал резвый и веселый. Чем старше он становился, тем красивее выглядел: у него была длинная, шелковистая белая шерсть, большие сверкающие глаза, а розовый носик придавал ему забавное выражение. Это был настоящий ангорский кот лучших кровей. Софи его обожала. Поль, часто гостивший в доме, тоже очень к нему привязался. Бо-миньон был самым счастливым котенком на свете. Его портил один единственный недостаток, который страшно огорчал Софи — он был очень жесток с птицами. Выходя из дома, он взбирался на деревья, разорял гнезда и пожирал птенцов. А иногда даже и птиц-мам, защищающих своих деток.

Когда Софи и Поль видели, как он карабкается на дерево, они пытались его оттуда согнать, но он их не слушался, продолжал взбираться и хватать птенцов. Из гнезд доносился только жалобный писк. Когда кот слезал с дерева, Софи хлестала его прутом, но он удирал от нее или очень долго не слезал с дерева и сидел так высоко, что Софи не могла его достать. Бывало, что он спускался до середины дерева, а оттуда прыгал на землю и сразу же удирал и девочке не удавалось его поймать.

— Берегись, Боминьон! — говорили ему дети. — Господь Бог тебя накажет, когда-нибудь с тобой произойдет несчастье.

Но кот не слушал.

Однажды г-жа де Реан принесла в гостиную позолоченную клетку, в которой сидела прелестная птица.

— Смотрите, какого красивого снегиря мне прислал из Парижа один из моих друзей. Он так замечательно поет!

СОФИ И ПОЛЬ (вместе)

— Ой! Я хочу послушать!

Г-жа де РЕАН

— Сейчас я его уговорю спеть. Только не подходите близко, а то он испугается. Малыш, малыш, — продолжала она, обращаясь к снегирю, — спой, мой хороший, спой нам, спой!

Снегирь начал раскачиваться на жердочке, поводя головой налево, направо, при этом насвистывая сначала «При сияньи лунном», потом «У меня хорош табак» и «Добрый король Дагобер».

Дети слушали зачарованно. Они затаили дыхание, чтобы не испугать снегиря. Когда он кончил, Поль восторженно закричал:

— О, тетя, как он поет! Какие нежные звуки! Я наслушаться не могу.

— После обеда еще его послушаем, — сказала г-жа де Реан, — а сейчас он устал. Он ведь с дороги, ему надо дать поесть. Сходите в сад, дети, принесите звездчатку или подорожник. Спросите у садовника — он вам покажет.

Дети побежали в сад и нарвали такое количество звездчатки, что вся клетка могла бы быть погребена под нею. Мама объяснила им, что нужно срывать только совсем молодые побеги. Она положила зелень в клетку и снегирь тотчас начал клевать.

— А теперь пойдемте обедать, дети, папа ждет.

За обедом говорили о снегире.

— У него удивительно красивая черная головка, — сказала Софи.

— И такой красивый красный животик, — добавил Поль.

— А как он поет! — восхищалась г-жа де Реан.

— Надо, чтобы он спел все свои арии! — заявил г-н де Реан.

После обеда направились в гостиную. Дети шли впереди. Когда г-жа де Реан входила в комнату, она услышала отчаянный крик. Вбежав, она увидела детей, застывших от ужаса и показывающих на клетку со снегирем. Прутья клетки были разломаны и из нее на пол спрыгнул Бо-миньон. В его пасти бился несчастный снегирь. Г-жа де Реан тоже закричала и кинулась к коту, чтобы заставить его выпустить птичку. Бо-миньон забился под кресло. Г-н де Реан схватил каминные щипцы и хотел огреть ими кота, но тот ловко увернулся и помчался к полуоткрытой двери. Г-н де Реан гонял его из комнаты в коридор и обратно. Несчастный снегирь уже не трепыхался. Наконец, г-н де Реан дотянулся до негодника каминными щипцами. Удар был такой сильный, что пасть кота раскрылась и снегирь выпал. Кот свалился замертво, два — три конвульсивных движения и он больше не шевелился — щипцы угодили ему в голову. Г-жа де Реан и дети носились следом за г-ном де Реаном и вбежали» комнату при последних конвульсиях кота.

— Бо-миньон! Мой бедный Бо-миньон зарыдала Софи.

— Снегирь! Несчастный снегирь! — кричал Поль.

— Друг мой, что вы сделали?! — воскликнула

г-жа де Реан.

— Покарал виновного, но не смог спасти невинного — ответил г-н де Реан. — Снегирь погиб, задушенный мерзким Бо-миньоном. который больше уже никого не погубит. Я убил его нечаянно.

Софи не осмелилась ничего сказать, но она долго оплакивала Бо-миньона, которого нежно любила, несмотря на все его недостатки.

— Я же предупреждала, — говорила она Полю, — что Бог его накажет за жестокость к птицам. Увы! Бедный Бо-миньон! Он погиб по собственной вине.


Проделки Софии

Глава 18. РАБОЧАЯ ШКАТУЛКА

Когда Софи попадалась на глаза какая-нибудь понравившаяся ей вещь, она принималась ее выпрашивать. Если мама ей отказывала, она не успокаивалась и продолжала просить до тех пор, пока мама, рассердившись, не отсылала ее из комнаты. Но даже после этого, вместо того, чтобы отвлечься от своей навязчивой идеи, девочка продолжала думать только об одном.

«Как получить то, что мне нужно? Ведь мне так хочется. Надо во что бы то ни стало этого добиться».

Часто бывало, что в попытках получить желаемое, она поступала так, что ее приходилось наказывать, но это ее ничему не учило.

Однажды мама позвала Софи и показала ей очень красивую шкатулку для рукоделия, присланную г-ном де Реаном из Парижа. С внешней стороны шкатулка была покрыта золочеными чешуйками, а изнутри обита голубым бархатом. В ней лежало все что нужно для шитья, причем все предметы были золотые. Там были наперсток, ножницы, игольник, шильце катушки, перочинный ножичек, маленькие щипчики, большая игла. В другом отделении были коробочка для иголок, коробочка для золоченых булавок, разноцветные кусочки шелка, нитки различной толщины, ленты, тесьма и другие мелочи.

Софи ахнула при виде такой красоты.

— Какая прелесть! — воскликнула она. — И как удобно иметь все это под руками для работы. Для кого эта шкатулка, мамочка? — добавила она с улыбкой, почти уверенная, что мама ответит: «Для тебя».

— Это папа мне прислал, — ответила г-жа де Реан.

СОФИ

— Как, это не мне? Какая жалость! Мне так хочется ее иметь!

Г-жа де РЕАН

— Знаешь, это не слишком красиво с твоей стороны — огорчаться, что шкатулка предназначена мне. Нельзя же быть такой эгоисткой.

СОФИ

— О, мамочка! Отдайте ее мне! Я вас очень прошу!

Г-жа де РЕАН

— Ты еще не слишком умело рукодельничаешь. Так что до этой шкатулки пока не доросла. Кроме того, у тебя все всегда в беспорядке. Ты никогда ничего не будешь убирать и все растеряешь.

СОФИ

— Нет, нет, мамочка, уверяю вас, я ничего не потеряю!

Г-жа де РЕАН

— Нет, Софи. Ты еще мала.

СОФИ

— Мамочка, если я получу шкатулку, я буду замечательно рукодельничать. Уверяю вас! Ведь я так люблю работать!

Г-жа де РЕАН

— Да что ты говоришь? То-то я с таким трудом тебя усаживаю за работу!

СОФИ (смущенно)

— Это потому… потому что у меня нет необходимых вещей для работы. А вот если бы у меня была такая шкатулка, я бы работала с таким удовольствием, с таким удовольствием…

Г-жа де РЕАН

— А ты попробуй работать с удовольствием без такой шкатулки — может быть заслужишь нечто подобное.

СОФИ

— Мамочка, ну прошу вас!

Г-жа де РЕАН

— Хватит, Софи! Мне это надоело. Прошу тебя больше не говорить об этом.

Софи замолчала, не сводя глаз со шкатулки. Потом попросила у мамы разрешения еще разок взять ее в руки. Потом повторила свою просьбу еще раз десять. В конце концов, г-жа де Реан отправила ее в сад.

Софи не могла ни играть, ни гулять. Она сидела на скамейке и думала только об одном: как завладеть шкатулкой.

— Если бы я умела писать, я бы написала папе, чтобы он мне прислал точно такую же. Но я не умею, а мама не захочет писать под мою диктовку и только будет меня ругать. Можно дождаться пока папа приедет и поедет в Париж опять. Но это все будет нескоро, а я хочу иметь шкатулку сейчас!

Она сидела и думала долго-долго, потом лицо ее прояснилось, она соскочила со скамейки и захлопала в ладоши.

— Я придумала! Я придумала! Я получу шкатулку!

Она вернулась в гостиную, шкатулка лежала на столе, а мамы в комнате не было. Софи осторожно подошла, пододвинула шкатулку, открыла и вытаищла из нее один за другим все предметы рукоделия. Сердце ее колотилось — ведь это была кража, а за кражу сажают в тюрьму. Ей было очень страшно, что кто-нибудь ее застанет на месте преступления. Но никто не вошел. Софи забрала все, закрыла шкатулку, поставила на место и пошла в маленькую комнату по соседству с гостиной, где лежали игрушки и стояла ее маленькая мебель. Она открыла ящик своего столика и запихнула туда все похищенные вещи.

— Пустая шкатулка маме не нужна! И она мне ее отдаст. А уж тогда я сложу эти вещи туда и все это будет мое!

Софи так была увлечена мечтой о том, что в ее руки попадет шкатулка, что ей не приходило в голову задуматься над своим поступком. Они не задавалась вопросом, что скажет мама, кого она заподозрит в краже, что надо отвечать, если спросят, не она ли взяла. Девочка не думала ни о чем, кроме заветной шкатулки.

В течение первой половины дня мама не обнаружила пропажи, но к обеду, когда все собрались в гостиной, г-жа де Реан объявила приглашенным гостям, что она сейчас покажет прелестную рабочую шкатулку, которую прислал из Парижа г-н де Реан.

— В ней есть все, необходимое для рукоделия, да и сама шкатулка очень красивая.

— Ах, прелесть какая! — восхитились все при виде шкатулки.

Г-жа де Реан ее открыла и… легко представить изумление ее и всех присутствующих.

— Что это значит? Утром вещи лежали на месте. Больше я к ним не притрагивалась!

— Вы оставили шкатулку в гостиной? — спросила одна из приглашенных дам.

Г-жа де РЕАН

— Да, но у меня не было никаких оснований беспокоиться. Все мои слуги очень честные. Заподозрить их в воровстве невозможно.

ДАМА

— Но, тем не менее, шкатулка пуста, так что кто-то все же украл.

Сердце Софи трепетало, она затерялась между присутствующими, дрожащая от страха и красная, как редиска. Г-жа де Реан поискала ее глазами и, не найдя, позвала: «Софи, ты где?». Софи не отвечала. Дамы, за которыми она спряталась, расступились и девочка предстала перед всеми в таком виде, что ни у кого не могло возникнуть сомнений в ее виновности.

— Софи, подойдите! — позвала г-жа де Реан Софи подошла, еле передвигая ноги.

Г-жа де РЕАН

— Куда вы спрятали вещи, взятые из шкатулки?

СОФИ (дрожа)

— Я ничего не брала, мама. Я ничего не прятала.

Г-жа де РЕАН

— Отпираться бесполезно, мадемуазель. Немедленно принесите все, если вы не желаете быть наказанной так, как вы того заслужили.

СОФИ (плача)

— Мама, уверяю вас, я ничего не брала.

Г-жа де РЕАН

— Идите за мной, мадемуазель!

И так как Софи не шелохнулась, мама взяла ее за руку и, несмотря на сопротивление, потащила в соседнюю комнату с игрушками. Открыв ящики комода и шкафов и не обнаружив ничего, г-жа де Реан на секунду заколебалась, решив, что возможно она несправедлива к Софи. Но потом решительно направилась к столику и открыла ящик, где находились похищенные вещи.

Не говоря ни слова, она схватила Софи и отшлепала ее так сильно, как никогда не шлепала до этого. Софи громко кричала и просила прощения. Наказание было весьма чувствительным и надо прямо сказать, что она его заслужила.

Г-жа де Реан забрала все из ящика, положила назад в шкатулку и вышла, оставив рыдающую Софи в комнате одну. Девочке было так стыдно, что она не решилась присоединиться к гостям и хорошо сделала, так как г-жа де Реан прислала няню увести Софи в ее комнату, где она должна была обедать и оставаться до следующего утра Софи долго плакала, а няня, обычно к ней очень снисходительная, была возмущена ее поступком и называла воровкой.

— Мне придется все мои вещи запирать на ключ, чтобы вы меня не обворовали, — говорила она. — Если в доме что-нибудь пропадет, то теперь ясно, где нужно искать.

На следующий день г-жа де Реан призвала Софи к себе.

— Послушайте, мадемуазель, что мне написал ваш отец, посылая шкатулку:

Дорогая моя! Я посылаю вам очаровательную шкатулку для рукоделия. Она предназначена Софи, но не сообщайте ей об этом и не отдавайте сразу. Пусть она заслужит ее своим хорошим поведением в течение недели. Покажите ей шкатулку, но не говорите, что она для нее. Мне не хочется, чтобы она только ради подарка старалась вести себя хорошо. Я надеюсь, что она будет благоразумной, и не рассчитывая на вознаграждение.

— Вы видите, — продолжала г-жа де Реан, — что обворовав меня, вы, на самом деле, обворовали себя. После того, что вы сделали, даже если в течение месяца вы будете идеально благоразумны, вы все равно не получите этой шкатулки. Вы не получите ее вообще. Я надеюсь, что это послужит вам уроком, и никогда в жизни вы больше не совершите такого постыдного поступка.

Софи разразилась слезами, умоляя маму простить ее. В конце концов прощение ей было даровано, но мама сдержала свое слово и Софи так и не получила этой шкатулки. Через какое-то время мама подарила ее Элизабет Шено, умевшей прекрасно рукодельничать и отличавшейся благоразумием.

Когда Поль, честный, добрый Поль, узнал О поступке Софи, он пришел в такое негодование, что неделю не желал ее видеть. Но когда ему рассказали, как переживает и раскаивается его кузина, как ей стыдно сознавать, что к ней применимо слово «воровка», его доброе сердце не выдержало, он пришел к ней и вместо того, чтобы ругать, стал ее утешать.

— Знаешь, Софи, что ты должна сделать, чтобы все забыли про твою кражу? Стать такой честной, чтобы в будущем никому в голову не могла прийти мысль заподозрить тебя.

Софи ему обещала стать очень честной и сдержала свое слово.


Проделки Софии

Глава 19.ОСЕЛ

В течение двух недель Софи проявляла удивительное благоразумие и не совершила ни одного проступка. Поль утверждал, что она ни разу не вспылила, няня поражалась ее послушанию. Мама видела, что Софи перестала лениться, говорила только правду и даже не стремилась полакомиться сверх меры, что всегда ей было свойственно.

Г-же де Реан хотелось вознаградить девочку за хорошее поведение, но она не знала, какой подарок доставит Софи наибольшее удовольствие. Из затруднения ее вывел случайно услышанный разговор между Полем и Софи, когда те играли перед домом.

ПОЛЬ (утирая лицо)

— Уф! Как жарко! Немыслимо! Я просто об¬ливаюсь потом.

СОФИ (тоже утирая лицо)

— Я тоже. А сделали мы совсем не так

много. ПОЛЬ

— У нас очень маленькие тачки.

СОФИ

— А если взять большую огородную тачку, тогда дело быстрее пойдет?

ПОЛЬ

— У нас не хватит сил ее тащить. Я однажды попробовал. С огромным трудом мне удалось ее сдвинуть с места, но как только я попытался ее повезти, она опрокинулась и вся земля высыпалась.

СОФИ

— Знаешь, так мы никогда не закончим наш сад. Прежде чем вскопать и посадить цветы, нам надо привезти не меньше сотни тачек с землей. А их нужно везти так издалека!

ПОЛЬ

— Ну, а что делать? Все это займет очень много времени, но в конце концов мы доделаем сад.

СОФИ

— Если бы у нас был ослик, как у Камиллы и Мадлен де Флервиль, и маленькая тележка. Вот тогда бы мы быстро справились с работой.

ПОЛЬ

— Это верно. Но осла у нас нет, значит нам придется выполнять работу осла.

СОФИ

— Послушай, Поль, у меня прекрасная мысль.

ПОЛЬ

— Ой! Если у тебя возникла «прекрасная мысль», значит мы натворим глупости!

СОФИ (нетерпеливо)

— Прежде чем издеваться, ты послушай. Сколько денег в неделю тебе дает тетя?

ПОЛЬ

— Один франк, но это и для развлечений и для раздачи бедным.

СОФИ

— Мне тоже дают один франк, так что на двоих у нас два франка в неделю. Давай копить деньги до тех пор, пока не сможем купить ослика и тележку.

ПОЛЬ

— Мысль была бы неплохой, если бы вместо двух франков в неделю у нас бы было двадцать, но, имея всего два франка, мы осла и тележку приобретем только через два года и при этом ничего не сможем давать бедным, что плохо.

СОФИ

— Если в неделю у нас два франка, то сколько в месяц?

ПОЛЬ

— Ну, точно не знаю сколько, но мало.

СОФИ (задумчиво)

— У меня еще одна идея. Давай попросим у мамы и у тети, чтобы они сейчас дали нам деньги, предназначенные для рождественского подарка.

ПОЛЬ

— Они не захотят.

СОФИ

— Давай попробуем.

ПОЛЬ

— Хочешь — проси. Я предпочту подождать и узнать, что тебе ответит тетя. Если она согласится, я тоже попрошу у моей мамы.

Софи побежала к маме, которая сделала вид, что ничего не слышала.

— Мама, — спросила она, — вы не могли бы подарить мне сейчас мой рождественский подарок?

Г-жа де РЕАН

— Твой рождественский подарок? Но его здесь не купишь. Его можно купить только после возвращения в Париж.

СОФИ

— Мне нужен не сам подарок, мама, а деньги вместо подарка.

Г-жа де РЕАН

— А зачем тебе так много денег? Если для бедных — скажи, я дам тебе обязательно. Ты знаешь, в этом случае я никогда не отказываю.

СОФИ (смущенно)

— Нет, мамочка, это не для бедных. Нам нужны деньги, чтобы купить осла.

Г-жа де РЕАН

— А для чего? СОФИ

— Нам он необходим, Полю и мне. Посмотрите, как я вспотела! А Поль еще больше. Это потому, что мы возим на тачках землю для нашего нового садика.

Г-жа де РЕАН (смеясь)

— И ты предлагаешь вместо себя впрячь в твою тачку ослика?

СОФИ

— Нет же, мамочка. Нам нужен не просто ослик, но еще и тележка. В нее мы впряжем ослика и привезем всю землю сразу.

Г-жа де РЕАН

— Должна признать, что у тебя разумная

мысль.

СОФИ (хлопая в ладоши)

— Я была в этом уверена. (Подбегает к окну и кричит) Поль! Поль!

Г-жа де РЕАН

— Подожди, идея, конечно, хорошая, но денег вместо рождественского подарка я тебе не дам.

СОФИ (удрученно)

— А как же нам быть? Г-жа де РЕАН

— Не волнуйся. Веди себя и впредь так же хорошо, как сейчас, и я куплю тебе ослика и тележку в самое ближайшее время.

СОФИ (прыгая от радости и обнимая маму)

— Какое счастье! Какое счастье! Мамочка, дорогая, спасибо! Поль, Поль! У нас будет и ослик и тележка. Иди сюда скорей!

ПОЛЬ (вбегая)

— Откуда? Откуда мы его возьмем?

СОФИ

— Нам мама подарит. Она велит его купить для нас.

Г-жа де РЕАН

— Да, я подарю вам обоим ослика. Тебе, Поль, в качестве награды за твою доброту и благоразумие, а тебе, Софи, чтобы поощрить тебя в стремлении походить на кузена послушанием, кротостью и трудолюбием. Последние две недели ты меня очень радуешь. Пойдемте со мной к Ламберту. Мы объясним ему, чего хотим, и он купит осла и тележку.

Детям не надо было повторять дважды — они помчались вперед. Ламберт был во дворе. Он перемерял закупленный овес. Поль и Софи принялись ему объяснять в чем дело и сыпали словами с таким жаром, что Ламберт ничего не мог понять. Он только изумленно смотрел на них и на г-жу де Реан, которая, в конце концов вмешалась и все объяснила толком.

СОФИ

— Поезжайте сейчас же, Ламберт, прошу вас. Нам нужен ослик как можно скорей, до обеда.

ЛАМБЕРТ (смеясь)

— Ослик же не палочка, мадемуазель. Его просто так не найдешь. Я должен навести справки, продается ли где-нибудь поблизости ослик, поехать посмотреть, чтоб выбрать не упрямого, не кусачего, достаточно кроткого, не слишком юного и не очень старого.

СОФИ

— Сколько требований! Берите любого, Ламберт! Так будет быстрее.

ЛАМБЕРТ

— Ну нет, мадемуазель, первого попавшегося я брать не буду. Я не хочу вас подвергать риску. Он может вас искусать или лягнуть.

СОФИ

— Ха! Поль его утихомирит!

ПОЛЬ

— Ничего подобного, у меня нет ни малейшего желания иметь дело с ослом, который кусается и лягается.

Г-жа де РЕАН

— Предоставьте Ламберту возможность все сделать так, как он считает нужным. Увидите, он прекрасно выполнит ваше поручение. Ламберт знает, что нужно выбрать и трудов своих не пожалеет.

ПОЛЬ

— А тележка, тетя? Где взять такую маленькую тележку, чтобы в нее можно было запрягать

осла?

ЛАМБЕРТ

— Не беспокойтесь, господин Поль! Пока каретник изготовит нужную, я вам дам свою, она для собачьей упряжи и вполне подойдет. Можете ею пользоваться сколько хотите.

ПОЛЬ

— Замечательно, Ламберт! Спасибо большое!

СОФИ

— Ну поезжайте же скорее, Ламберт! Скорее, прямо сейчас!

Г-жа де РЕАН

— Дай Ламберту возможность убрать овес. Если он его так и оставит посреди двора, его склюют куры и птицы.

Ламберт отнес мешки с овсом в глубь сарая и, видя нетерпение детей, сразу же отправился разыскивать и покупать осла.

Софи и Поль надеялись, что он очень быстро вернется с ослом на поводу. Они уселись перед домом и стали ждать. Время от времени они выбегали во двор посмотреть не идет ли Ламберт. По истечении часа дети пришли к выводу, что ждать — довольно скучное занятие.

ПОЛЬ (подметая дорожку)

— Софи, пойдем в сад, поиграем.

СОФИ (тоже подметая)

— А разве здесь нам скучно?

ПОЛЬ

— Да как-то совсем невесело, пойдем лучше в сад.

СОФИ

— Ну, а если Ламберт придет и приведет ослика, а мы не увидим?

ПОЛЬ

— Ну ладно, подождем, (продолжая подметать), только знаешь, это скучно!

СОФИ

— Ну, если тебе скучно — уходи! Я тебя не держу. Я могу и одна подождать.

ПОЛЬ (после некоторого колебания)

— Я ухожу. Слишком глупо терять целый день в ожидании. Если Ламберт приведет осла, мы тотчас это узнаем, он наверняка сразу же придет к нам в сад. А если он долго не вернется, какой смысл нам здесь скучать?

СОФИ

— Идите, идите, сударь, я вас не задерживаю.

ПОЛЬ

— Ох, ты вечно обижаешься, сама не зная из-за чего! Всего доброго, мадемуазель ворчунья, встретимся за обедом.

СОФИ

— Всего доброго, плохо воспитанный, противный, нетерпеливый господин!

ПОЛЬ (раскланиваясь насмешливо)

— Всего доброго, кроткая, терпеливая, любезная мадемуазель Софи!

Софи кинулась к Полю, чтобы его стукнуть, но, предвидя это, мальчик помчался во весь дух. Отбежав на какое-то расстояние, он оглянулся, чтобы посмотреть, преследует ли его Софи и увидел, что девочка бежит за ним с палкой в руках. Поль побежал еще быстрее и спрятался в лесу. Софи, не найдя его, вернулась.

— Как удачно, что Поль удрал, а я его не догнала. Я бы могла его ударить и больно. А если бы об этом узнала мама, то не видать нам ни ослика, ни тележки. Когда Поль вернется, я его расцелую. Он очень хороший, но слишком часто меня дразнит.

Софи ждала Ламберта до тех пор, пока не прозвонил гонг к обеду. Расстроенная и рассерженная тем, что прождала напрасно, она пошла в дом. Поль, ожидавший ее в комнате, насмешливо осведомился:

— Ты весело провела время?

СОФИ

— Нет, мне было очень скучно. Ты был прав, что ушел. Ламберт не вернулся. Очень неприятно.

ПОЛЬ

— А я тебе говорил.

СОФИ

— Да, я знаю. Ты был прав, но все равно — это очень неприятно.

В дверь постучали. Няня крикнула: «Войдите!» Дверь открылась — появился Ламберт. Софи и Поль одновременно радостно воскликнули:

— А осел? Где осел?

ЛАМБЕРТ

— Никто не продает осла, мадемуазель. Я обошел все окрестности. Я был всюду, где можно, и ничего не нашел.

СОФИ (плача)

— Какое несчастье! Боже мой! Какое несчастье! Что же делать?

ЛАМБЕРТ

— Не надо так огорчаться, мадемуазель! Надо подождать. Конечно, мы найдем осла.

ПОЛЬ

— А сколько ждать?

ЛАМБЕРТ

— Неделю, а может и две. Завтра я пойду в город на базар. Может и найду там скотинку.

ПОЛЬ

— Скотинку? А кто это?

ЛАМБЕРТ

— Как? Вы такой умный мальчик и не знаете?

Скотинка — это осел.

СОФИ

— Ой, как смешно! Я тоже не знала.

ЛАМБЕРТ

— Век живи, век учись, мадемуазель! Я сейчас должен пойти к вашей маме, объяснить, что завтра утром поеду на базар за скотинкой. Всего доброго вам, барышня, и вам, сударь!

Ламберт ушел. Дети были огорчены, что он не купил осла.

— Возможно, придется очень долго ждать! — вздыхали они.

Утро следующего дня прошло в ожидании. Г-жа де Реан объяснила им, что очень часто бывает невозможно получить желаемое немедленно, но надо научиться ждать и не впадать в отчаянье, даже если вообще не удается получить то, что очень хочется. Дети соглашались с ней, но при этом продолжали вздыхать и с нетерпением ждали Ламберта. Наконец, Поль, стоя у окна, издали услышал: «Иа-иа-иа-а» — звук, который мог издавать только осел.

— Софи, Софи! — закричал он. — Слушай! Это осел кричит! Наверное, Ламберт ведет осла!

Г-жа де РЕАН

— Это же может быть осел, который просто пасется по соседству или идет по дороге.

СОФИ

— Мамочка, можно пойти посмотреть? Вдруг это Ламберт ведет скотинку.

Г-жа де РЕАН

— Скотинку? Что это за манеры? Только простолюдины называют осла скотинкой.

ПОЛЬ

— Это Ламберт нам сказал, что осла называют скотинкой и очень удивился, что мы этого не знали.

Г-жа де РЕАН

— Ламберт говорит, как принято в деревне. А вы живете среди образованных людей и не должны говорить так, как говорят простолюдины.

СОФИ

— Мамочка! Я опять слышу: «И-а, и-а!». Можно мы пойдем посмотрим?

Г-жа де РЕАН

— Идите, дети. Только не выходите на большую дорогу и не заходите за ограду.

Софи и Поль мгновенно исчезли, они побежали прямо через заросли травы и через лес. Мама кричала им вслед: «Не бегите через заросли — трава мокрая, не бегите через лес — уколетесь!». Они не слушали и очень быстро добежали до изгороди. По большой дороге Ламберт вел небольшого, но очаровательного ослика.

— Ослик! Ослик! Какое счастье! Спасибо, Ламберт! Спасибо! — кричали дети.

— Как он красив! — восхищался Поль.

— У него очень добрый вид, — радовалась Софи, — пойдем скорее, покажем его маме.

ЛАМБЕРТ

— Господин Поль, садитесь на осла, а мадемуазель сядет за вами. Я подержу его за холку.

СОФИ

— А если мы упадем?

ЛАМБЕРТ

— Что вы, мадемуазель! Никакой опасности нет, я буду идти рядом. Мне его продали, как очень кроткую скотинку.

Ламберт помог Полю и Софи сесть на осла, а сам шел рядом. Так они и подошли под окна г-жи де Реан, которая увидев их, спустилась разглядеть осла.

Ослика повели в стойло. Ламберт засыпал ему овса. Детям очень хотелось посмотреть, как он ест, но пора было уже самим идти переодеваться к обеду и пришлось оставить ослика с лошадьми до утра.

Назавтра и в последующие дни ослика запрягали в маленькую тележку для собачьей упряжи и привозили на нем землю, цветочные горшки, песок, — все, что было нужно для сада. Поль научился запрягать и распрягать его, чистить, расчесывать, кормить и поить. Софи ему во всем помогала и вскоре все делала почти так же хорошо, как ее кузен.

Г-жа де Реан купила уздечку и красивое седло, чтобы дети могли ездить на нем верхом. Первое время их сопровождала няня, но вскоре, когда г-жа де Реан убедилась в кротком нраве животного, она разрешила детям ездить самим, запретив только выезжать за пределы парка.

Как-то раз Софи сидела верхом на осле, а Поль его подгонял прутом.

— Ты делаешь ему больно, перестань! Не бей его! — попросила девочка.

ПОЛЬ

— Но если я его не подгоняю, он не идет. А прут у меня такой тоненький, что я не причиняю ему боли.

СОФИ

— А что, если его не подгонять прутом, а колоть шпорами?

ПОЛЬ

— Нелепая мысль. Во-первых, у тебя нет шпор, а во-вторых, шкура осла такая грубая, что он не почувствует твоих шпор.

СОФИ

— Давай попробуем, если ему будет почти не больно, тем лучше.

ПОЛЬ

— Но шпор-то нет!

СОФИ

— А мы сделаем шпоры из толстой булавки, которой надо проткнуть башмак. Головка булавки будет в башмаке, а острая игла будет высовываться наружу.

ПОЛЬ

— Да, хорошая шпора. А у тебя есть булавки?

СОФИ

— Нет, но можно вернуться домой, взять на кухне. Там всегда много разных булавок.

Поль влез на осла и они отправились домой. К кухне подлетели галопом. Повар, считая, что Софи надо заколоть платье, дал им две булавки. Софи не захотела мастерить шпоры перед домом, понимая, что мама такое не одобрит и будет ее ругать.

— Лучше пойдем в лес. Мы устроимся на траве и будем мастерить шпоры, а ослик пока попасется. Прохожие будут думать, что мы просто отдыхаем.

Приехав в лес, они слезли. Осел, довольный что освободился от детей, пасся на краю дороги. Софи и Поль уселись и принялись за работу. Первая булавка проткнула ботинок, но так изогнулась, что использовать ее было нельзя. К счастью, была вторая, которая легко вошла в уже проделанное отверстие. Софи надела башмак. Поль подвел ослика, помог Софи влезть и она, сжав осла ногами, уколола его иголкой. Осел ускорил шаг. Обрадованная Софи опять начала колоть все сильней и сильней, ослик перешел на галоп и полетел так быстро, что Софи испугалась. От страха, она вцепилась в уздечку и еще сильнее прижалась к ослу, царапая его башмаком. Чем сильнее она его сжимала, тем больнее колола. Осел начал лягаться, крутиться и, наконец, сбросил Софи.

Девочка лежала на земле. Поль, отставший от них, подбежал страшно испуганный. Он помог Софи подняться. Руки и нос у нее были оцарапаны.

СОФИ

— Что мама скажет? Что надо отвечать, когда она спросит, как это произошло?

ПОЛЬ

— Надо сказать правду.

СОФИ

— Ой нет, Поль! Не надо говорить о булавках!

ПОЛЬ

— Ну, а что же мы тогда скажем?

СОФИ

— Скажем, что осел стал лягаться и я упала.

ПОЛЬ

— Но он всегда был такой кроткий. Он ни за что не стал бы лягаться, если бы не эта злосчастная булавка.

СОФИ

— Если ты скажешь о булавках, мама нас отругает и заберет осла.

ПОЛЬ

— Я считаю, что надо сказать правду. Каждый раз, когда ты хотела скрыть от тети правду, тебя разоблачали и наказывали гораздо более сурово, чем если бы ты не врала.

СОФИ

— Но зачем говорить о булавках! Я не должна ничего врать. Я скажу то, что было: осел стал лягаться и меня сбросил.

ПОЛЬ

— Делай как хочешь, но мне кажется, что ты неправа.

СОФИ

— Ты только сам ничего не говори о булавках.

ПОЛЬ

— Я не буду. Я совсем не хочу, чтобы тебя ругали.

Софи и Поль стали искать ослика, считая, что он где-нибудь поблизости, но найти не могли.

— Вероятно, он вернулся домой, — сказал Поль.

Дети оправились домой и едва вошли в парк, прилегающий к усадьбе, услышали, как их окликают и увидели своих мам, бегущих к ним навстречу.

— Дети, что случилось? Вы целы? Мы видели, как ваш осел пролетел галопом с порванной подпругой. У него был безумно испуганный вид, его еле удалось поймать. Мы решили, что с вами

произошло несчастье.

СОФИ

— Все в порядке, мамочка. Только я упала.

Г-жа де РЕАН

— Упала? Как? Из-за чего?

СОФИ

— Я сидела на осле и, вдруг, почему-то, он стал крутиться, лягаться, прыгать. Я упала на песок и ободрала нос и руки. Но это пустяки.

Г-жа д'ОБЭР

— Почему вдруг осел стал лягаться, Поль? Я считала, что он очень кроткий.

ПОЛЬ (смущенно)

— Софи сидела на нем в это время, мама.

Г-жа д'ОБЭР

— Это я знаю. А что его привело в такое состояние?

СОФИ

— Ну, тетя, он стал лягаться, потому что ему захотелось полягаться.

Г-жа д'ОБЭР

— Когда осел лягается, это на самом деле означает, что он не хочет стоять спокойно. Но почему? Это все очень странно.

Все вернулись домой. Софи пошла к себе, помыть лицо, руки и переодеться. Когда она кончила одеваться, вошла г-жа де Реан. Она внимательно осмотрела разорванное платье девочки.

Г-жа де РЕАН

— Как же надо было свалиться, чтобы так разорвать и испачкать платье.

— Ой! — воскликнула няня.

Г-жа де РЕАН

— Что случилось?

НЯНЯ

— О, теперь мне понятно. Вот в чем разгадка, смотрите, сударыня,

И она показала г-же де Реан большую булавку, которой она укололась; Софи забыла ее вытащить из своего башмака.

Г-жа де РЕАН

— Что это? Как эта булавка попала в башмак

Софи? НЯНЯ

— Ну, сама она никак не могла туда попасть.

Г-жа де РЕАН

— Софи, объясни, откуда в твоем башмаке булавка?

СОФИ

— Не знаю, мама. Я здесь ни при чем.

Г-жа де РЕАН

— То есть как, не знаешь? Ты надела башмак, не заметив, что в нем булавка?

СОФИ

— Да, мамочка. Я ничего не видела.

НЯНЯ

— Мадемуазель Софи, я вам одевала башмаки сегодня и я твердо знаю, что никакой булавки в них не было. Вы хотите убедить вашу маму, что я небрежна? Это не слишком красиво, мадемуазель!

Софи не ответила. С каждой минутой она все больше смущалась и краснела.

— Если вы не объясните сами, что произошло, мадемуазель, — очень строго сказала г-жа де Реан, — я спрошу Поля, который никогда не врет.

Софи заплакала, но ни в чем не призналась.

Г-жа де Реан пошла в комнату сестры, где был Поль, и спросила его, откуда взялась булавка в башмаке Софи. Поль, видя, что тетя очень рассержена, и считая, что Софи созналась, ответил:

— Булавка нужна была в качестве шпоры, тетя.

Г-жа де РЕАН

— А зачем шпора?

ПОЛЬ

— Чтобы заставить ослика скакать галопом.

Г-жа де РЕАН

— А! Теперь я понимаю, почему осел стал лягаться и сбросил Софи на землю. Колоть булавкой несчастное животное!

Возмущенная г-жа де Реан вышла из комнаты и направилась к Софи.

— Я все знаю, мадемуазель, — сказала она, — вы — лгунья. Если бы вы сказали мне правду, я бы вас отругала, но не стала бы наказывать. Теперь же, чтобы отучить вас от вранья, я вас накажу: целый месяц вы не будете ездить верхом на осле.

И мама вышла, оставив рыдающую Софи. Поль, застав ее в слезах, не удержался и сказал:

— Я же тебе говорил, Софи. Если бы ты сказала правду, все бы обошлось. А так у нас теперь нет ослика.

Дети пытались уговорить маму, но г-жа де Реан была непреклонна и не уступила просьбам Софи.


Проделки Софии

Глава 20. МАЛЕНЬКАЯ КОЛЯСКА

Софи, видя, что покататься на осле верхом не. удается, предложила Полю:

— Верхом нам не разрешают кататься, Поль. Давай запряжем осла в нашу маленькую коляску и будем кататься по очереди.

ПОЛЬ

— Было бы прекрасно, а тетя разрешит?

СОФИ

— Попроси ее сам, я не решаюсь.

Поль помчался к г-же де Реан и попросил у нее разрешения запрячь ослика в коляску. Она разрешила, при условии, что дети будут кататься под наблюдением няни. Когда Поль рассказал об этом Софи, та рассердилась.

СОФИ

— Вот еще! Няня всего боится. Она не позволит пустить осла галопом.

ПОЛЬ

— Ну и не надо галопом. Ты знаешь, что тетя именно это и запрещает.

Софи обиделась и не отвечала, а Поль тем временем побежал сначала за няней, а потом на конюшню. Через полчаса осел, запряженный в коляску, стоял перед входом.

Все еще недовольная, Софи уселась в коляску. Она дулась всю дорогу. Никакие попытки Поля ее развеселить успеха не имели. Наконец, у него лопнуло терпение.

ПОЛЬ

— Хватит! У тебя такой недовольный вид, что я больше не хочу с тобой иметь дело. Поехали домой! В конце концов мне просто надоело: я все время говорю, пытаясь тебя развлечь, а ты сидишь с обиженным видом.

Поль направил осла к дому. Софи продолжала дуться. Когда подъехали к дому, она, выходя, зацепилась за подножку и упала. Поль соскочил на землю и бросился к ней на помощь. Девочка не ушиблась, но доброта Поля ее растрогала и она заплакала.

— Тебе больно, Софи? — заботливо расспрашивал он, целуя ее, — обопрись на меня, не бойся, я тебя не уроню.

— Нет, нет, Поль, милый, мне не больно! — всхлипывала Софи. — Это я от раскаяния. Ты всегда так добр ко мне, а я с тобой веду себя так грубо…

ПОЛЬ

— Ну перестань, Софи! Не надо из-за этого расстраиваться. Невелика заслуга, что я добр с тобой. Просто я тебя люблю, и если я могу доставить тебе удовольствие, то мне самому приятно.

Софи обняла Поля за шею, расцеловала его и заплакала еще горше. Поль просто не знал, как ее успокоить. Наконец, он сказал:

— Софи, если ты не перестанешь, я сам зареву; мне очень тяжело видеть тебя в таком состоянии.

Софи вытерла слезы и, продолжая всхлипывать, обещала ему успокоиться.

СОФИ (всхлипывая)

— Знаешь, Поль! Дай мне поплакать. Это только хорошо. Я чувствую, что становлюсь лучше.

Но видя, что у Поля на глаза тоже наворачиваются слезы, она все же осушила свои, повеселела и оба отправились в комнату Софи и играли там до самого обеда.

На следующий день Софи захотелось еще раз покататься в коляске. Няня сказала, что она занята и не может пойти с ними. Мама и тетя собирались с визитом к г-же де Флервиль.

— Ну, а как же нам быть? — с разочарованным видом спросила Софи.

— Если бы я могла быть уверенной, что вы оба будете благоразумными, я бы отпустила вас одних, — сказала нерешительно г-жа де Реан. — Но у тебя, Софи, всегда возникают такие странные идеи, которые никогда не доводят до добра. Я боюсь какого-нибудь приключения под названием «идея».

СОФИ

— О, мамочка, будьте спокойны! Никаких идей, уверяю вас! Разрешите нам поехать вдвоем. Ведь ослик такой кроткий.

— Ослик кроток до тех пор, пока его не начинают мучить. Но если ты опять будешь его колоть булавкой, он перевернет коляску.

ПОЛЬ

— Тетя! Софи не будет больше так поступать. А я тем более. Я в такой же степени, как Софи, заслуживаю, чтобы меня ругали — ведь я помогал ей воткнуть булавку в башмак.

Г-жа де РЕАН

— Ну хорошо. Поезжайте одни, но только не выезжайте из парка на большую дорогу и не скачите быстро.

— Спасибо, мамочка! Спасибо, тетя! — закричали дети и помчались на конюшню.

Когда они запрягали ослика, мимо проходили цва мальчика с ближайшей фермы.

— Вы хотите поехать в коляске, сударь? — обратился к Полю старший из них по имени Андре.

ПОЛЬ

— Да, хочешь с нами?

АНДРЕ

— Я не могу оставить брата, сударь.

СОФИ

— Давай и брата твоего возьмем.

АНДРЕ

— О. спасибо, мадемуазель!

СОФИ

— Кто будет управлять?

ПОЛЬ

— Если хочешь, давай сама, вот тебе прут

СОФИ

— Нет, я потом, когда он немножко устанет и будет поспокойней.

Все четверо влезли в коляску и катались часа два, то шагом, то рысью. Каждый по очередиуправлял осликом и тот в конце концов устал. Он уже не слушался прута, которым дети его подхлестывали, и шел все медленнее и медленнее, несмотря на окрики Софи.

АНДРЕ

— Знаете, мадемуазель, если вы хотите, чтобы он вас слушался, то надо не прут, а толстую палку из остролиста. Вот тогда он побежит.

СОФИ

— Это хорошая мысль! Надо заставить пробежаться этого лентяя.

Она остановила коляску. Андре выскочил и стал срезать толстую ветку остролиста.

— Софи, не надо! — предостерег Поль. — Ты знаешь, тетя запретила колоть осла.

СОФИ

— Ты считаешь, что палка будет колоть, как булавка? Что ты! Он даже не почувствует.

ПОЛЬ

— Не надо разрешать Андре срезать остролист. Почему ты это делаешь?

СОФИ

— Он толще, чем прут.

И Софи огрела ослика по спине. Тот перешел на рысь. Обрадованная успехом, девочка ударила еще раз и еще. Осел побежал быстрей. Софи хохотала, оба мальчика с фермы тоже веселились, но Поль не смеялся. Он был обеспокоен этой затеей, боялся, что произойдет какая-нибудь неприятность и Софи будут ругать. Тем временем ослик перешел на шаг. Софи опять огрела его палкой и он пустился галопом. Софи пыталась остановить осла, но было уже поздно — он понес. Растерявшиеся дети закричали все вместе. Это еще больше испугало осла и он полетел еще быстрее. Проносясь мимо большой кучи земли, он опрокинул коляску. Дети вывалились, а осел помчался дальше, волоча за собой перевернутую коляску.

Коляска была низкая и дети не ушиблись, но оцарапали себе лица и руки. Они поднялись, маленькие мальчики с фермы пошли к себе, а грустные Софи и Поль направились к дому. Софи была обеспокоена и пристыжена, Поль невесел. Они шли молча, потом Софи сказала:

— О, Поль! Я боюсь мамы. Что она скажет?

ПОЛЬ (грустно)

— Когда ты взяла в руки палку, я подумал, что ты сделаешь больно этому несчастному ослу. Мне надо было тебя остановить, может быть ты бы меня послушалась.

СОФИ

— Нет, Поль! Я бы тебя не послушалась. Я думала, что трость не острая, а шкура у осла грубая. Но что скажет мама?

ПОЛЬ

— Господи! Софи, почему ты такая непослушная? Если бы ты слушала тетю, тебя бы не ругали и не наказывали бы.

СОФИ

— Я попытаюсь исправиться. Обещаю тебе, что попытаюсь. Но так скучно слушаться.

ПОЛЬ

— А быть наказанной лучше? Потом знаешь, я заметил, что нам запрещают опасные вещи и каждый раз, когда нарушаешь запрет, происходит какая-нибудь неприятность, а потом бывает страшно, что скажут мама и тетя.

СОФИ

— Это правда. Ой, Боже мой! Вот экипаж — мама приехала. Давай быстрее домой, прежде чем они нас увидят!

Но как они ни торопились, карета их обогнала и остановилась у входа в ту минуту, когда дети туда добежали.

Г-жа де Реан и г-жа д'Обэр тотчас увидели расцарапанные лица детей.

— Так я и думала! Что произошло? — закричала г-жа де Реан.

СОФИ

— Мамочка, это осел виноват.

Г-жа де РЕАН

— Я заранее знала, что так и будет. Я беспокоилась все время, пока мы были в гостях. Что произошло? Осел взбесился? Почему вы в таком виде?

СОФИ.

— Он нас опрокинул, мама. И, наверное, коляска сломалась, потому что он понесся дальше, волоча ее за собой.

Г-жа д'ОБЭР

— Я уверена, что вы как-то издевались над несчастным животным, прежде чем он вас перевернул.

Софи опустила голову и промолчала. Поль покраснел.

— Софи, я по вашему виду понимаю, что тетя права. Расскажи, что произошло! — потребовала г-жа де Реан.

Софи секунду колебалась, но все же решилась рассказать всю правду.

— Милые дети, — сказала г-жа де Реан, выслушав рассказ, — с той минуты, когда появился осел, с вами постоянно происходят несчастья. У Софи непрерывно возникают разные «идеи». Я продам этого бедного осла и все глупости прекратятся.

СОФИ И ПОЛЬ (вместе)

— О, мама! О, тетя! Я вас умоляю, не продавайте! Мы больше никогда не будем! Никогда!

Г-жа де РЕАН

— Вы не будете больше делать те глупости, которые уже натворили? Верю. Но Софи придумает что-нибудь новое, может быть еще более опасное.

СОФИ

— Мамочка! Я клянусь вам, что буду делать только то, что вы мне позволите. Я буду послушной. Я обещаю.

Г-жа де РЕАН

— Хорошо. Я подожду еще несколько дней. Но при первой же «идее» Софи вы больше осла не увидите!

Дети поблагодарили г-жу де Реан. Она спросила их, где осел. Они вспомнили, что осел не остановился, вывалив их, а помчался дальше. Г-жа де Реан позвала Ламберта, рассказала ему все, что произошло и попросила поискать осла. Ламберт ушел и вернулся через час. Дети его ждали с нетерпением.

— Так что же, Ламберт, где осел? — закричали они хором.

ЛАМБЕРТ

— Мадемуазель Софи, господин Поль! С вашим ослом произошло несчастье.

СОФИ И ПОЛЬ (вместе)

— Какое? Какое несчастье?

ЛАМБЕРТ

— Видно, он так испугался, этот несчастный осел, что помчался в сторону дороги. Ворота были открыты, он выскочил прямо на почтовый дилижанс. Кондуктор не успел остановить лошадей. Они сбили осла и сами чуть не опрокинулись.

Когда лошадей остановили и кондуктор подбежал к ослу, тот был уже мертв.

На крик и плач детей сбежались обе мамы и слуги. Ламберт заново рассказал о несчастье с ослом. Мамы увели Софи и Поля, чтобы их утешить. Но это было нелегко. Дети были в страшном горе. Софи считала, что это ее вина. Поль винил себя в том, что он не остановил Софи. День прошел очень грустно. Долгое время спустя Софи при виде любого осла начинала плакать. Она не хотела больше заводить осла и правильно делала, потому что мама все равно бы его ей не купила.


Проделки Софии

Глава 21. ЧЕРЕПАХА

Софи любила животных, но трагично складывалась судьба тех, кто проходил через ее руки: цыпленка, белки, кота, осла. Ей хотелось завести свою собаку, но мама приобретать для нее собаку не хотела, опасаясь бешенства — широко распространенной болезни.

— Какое можно иметь животное, чтобы оно не могло мне причинять боль, убегать, и за которым было бы нетрудно ухаживать? — спрашивала девочка у мамы.

Г-жа де РЕАН (смеясь)

— Всем этим требованиям отвечает только черепаха.

СОФИ

— А что? Это прекрасно. Черепаха! Не придется опасаться, что она сбежит.

Г-жа де РЕАН (продолжая смеяться)

— Ну, если и сбежит, ты ее догонишь.

СОФИ

— Купите мне черепаху, мама! Пожалуйста!

Г-жа де РЕАН

— Что за глупости! Я же пошутила, говоря о черепахе. Это нелепое животное, ленивое, скучное, глупое. Ты такую и полюбить не сможешь!

СОФИ

— Мамочка! Умоляю вас! Она мне очень нужна, мне будет с ней очень весело. Я буду вас во всем слушаться, лишь бы заслужить черепаху.

Г-жа де РЕАН

— Ну, раз ты так хочешь иметь такое уродливое животное, я могу тебе его приобрести, но при двух условиях: во-первых, ты ее не уморишь с голоду, а во-вторых, при первой же твоей выходке, я у тебя ее отберу.

СОФИ

— Согласна, мамочка, согласна! Когда вы мне ее купите?

Г-жа де РЕАН

— Послезавтра. Я сегодня напишу твоему отцу в Париж, чтобы он купил и прислал завтра с дилижансом. Завтра вечером черепаха будет здесь и послезавтра утром ты ее получишь

СОФИ

— Тысяча благодарностей, мамочка! Как раз завтра приедет Поль и две недели побудет здесь. У нас будет замечательное развлечение!

Назавтра, к великой радости Софи, приехал Поль. Когда девочка ему рассказала, что вот-вот должна прибыть черепаха, он стал издеваться над ней и спрашивать, к чему ей такое уродливое животное.

— Мы ее накормим салатом, приготовим ей кровать из сена; мы будем ее выносить на траву и вообще будем играть с ней. Уверяю тебя, это будет очень весело.

На следующий день привезли черепаху: она была толстая, похожая на тарелку, или скорее на крышку, закрывающую блюдо, некрасиво-грязного цвета, ее голова и лапы были втянуты под панцирь.

Боже! Какая уродина! — воскликнул Поль.

— А я нахожу ее симпатичной, — заметила Софи, слегка уязвленная.

ПОЛЬ (с насмешкой)

— Да, особенно у нее красива физиономия и очаровательна улыбка.

СОФИ

— Оставь нас с ней в покое. Ты над всем издеваешься.

ПОЛЬ (продолжая в том же тоне)

— А что еще в ней крайне привлекательно, так это легкая грациозная походка!

СОФИ (сердито)

— Замолчи! Если ты еще хоть слово скажешь, я заберу ее к себе.

ПОЛЬ

— Уноси, уноси! Прошу! Я не буду сожалеть, что так и не увижу какое это сообразительное существо.

Софи очень хотелось наброситься на Поля, но она вспомнила свое обещание и мамино предупреждение и ограничилась только гневным взглядом. Она попыталась взять черепаху и отнести на траву, но черепаха оказалась слишком тяжелой и девочка ее выронила. Поль, уже со жалевший о том, что дразнил кузину, кинулся ей на помощь. Он предложил положить черепаху на платок и нести вдвоем, держа каждый за свой край платка. Софи так боялась еще раз уронить черепаху, что приняла помощь Поля.

Когда черепаха почувствовала свежую траву, она вытянула лапки из-под панциря, потом голову и принялась есть траву. Поль и Софи удивленно переглянулись.

— Ты видишь, не так уж она и глупа, моя черепаха, — заметила Софи, — и довольно забавна.

— Да, — протянул Поль, — но уродлива.

— Ну, это я признаю, — согласилась девочка, — у нее голова жуткая.

— И лапы тоже, — добавил Поль.

Десять дней прошли без приключений. Дети заботились о черепахе, спала она на сене в комнате, ела траву, салат и казалась вполне счастливой. А на одиннадцатый день Софи пришла в голову идея. Она решила, что день слишком жаркий, что черепахе нужно охладиться и что купание в пруду пойдет ей на пользу. Она позвала Поля и предложила искупать черепаху.

ПОЛЬ

— Искупать? Где?

СОФИ

— В пруду, за огородом. Там вода свежая и чистая.

ПОЛЬ

— А ей не будет от этого плохо?

СОФИ

— Наоборот. Черепахи любят купаться, она будет в восторге.

ПОЛЬ

— Откуда ты знаешь, что черепахи любят купаться? Я думаю, что они не любят воду.

СОФИ

— Я уверена, что они любят купаться. Разве раки или устрицы не любят воду? А они похожи на черепах.

ПОЛЬ

— Может быть, ты права. Стоит попробовать.

Они взяли бедную черепаху, спокойно греющуюся на солнце, понесли ее к пруду и окунули. Почувствовав воду, черепаха вытянула лапы, чтобы оттолкнуться, ее скользкие лапы коснулись рук Софи и Поля и они выронили черепаху. Она упала на дно.

Испуганные дети побежали к дому садовника, чтобы попросить его вытащить несчастную черепаху. Садовник не стал медлить и побежал к пруду. Там было неглубоко. Скинув сабо и закатав штанины, он полез в пруд и достал со дна злосчастную черепаху. Он сразу же отнес ее к огню просушиться. Голова и лапы бедняги были втянуты. Она не шевелилась.

Когда она высохла, дети захотели отнести ее на траву, на солнце.

— Подождите, — сказал садовник, — я сейчас вам ее отнесу. Но я уверен, что есть ей больше не придется.

— Вы думаете, что купание ей повредило? — спросила Софи.

САДОВНИК

— Не сомневаюсь. Черепах нельзя купать.

ПОЛЬ

— Вы полагаете, она заболеет?

САДОВНИК

— Заболеет? Я думаю, что она сдохла.

— О, Боже мои! — воскликнула Софи.

ПОЛЬ (тихо)

— Не пугайся. Он не знает ничего. Он думает, что черепахи, как кошки, не любят воды.

Они пошли на поляну; садовник посадил черепаху на траву и вернулся к себе. Дети долго на нее смотрели, но она не шевелилась. Софи забеспокоилась, Поль ее утешал:

— Оставь ее в покое, завтра она будет есть и гулять.

Вечером они отнесли ее в комнату и положили рядом с ней свежий салат. Утром, когда они проснулись, то увидели, что салат не тронут, а черепаха по-прежнему не шевелится.

— Странно, — сказала Софи, — обычно за ночь она все съедала.

— Давай отнесем ее на траву, — предложил Поль, — может трава ей больше понравится, чем салат.

Поль был обеспокоен, но не хотел пугать Софи. Он внимательно осмотрел черепаху и сказал:

— Давай оставим ее на солнце. Это ей полезно.

СОФИ

— Ты думаешь, она больна?

ПОЛЬ

— Да.

Он не добавил: «Я думаю, что она умерла», хотя боялся именно этого.

Два дня они выносили черепаху на траву, но она не шевелилась. Салат, который они ей клали на ночь, оставался нетронутым. На третий день, когда они вынесли ее в сад, то почувствовали тяжелый запах.

— Она умерла, — сказал Поль. — От нее уже идет запах.

Они стояли вдвоем над черепахой, удрученные и растерянные, не зная, что делать, когда к ним подошла г-жа де Реан.

— Что с вами, дети? Вы замерли как две статуи рядом с черепахой, такой же неподвижной, как и вы, — сказала она и наклонилась, чтобы взять черепаху.

Разглядывая ее, она почувствовала запах.

— Но она дохлая! — "воскликнула г-жа де Реан, роняя черепаху, — от нее уже идет запах.

ПОЛЬ

— Да, тетя. Я думаю, что она умерла.

Г-жа де РЕАН

— Отчего? Не от голода, вы же все время выносили ее на траву. Странно, что она умерла неизвестно отчего.

СОФИ

— Это купание ее уморило.

Г-жа де РЕАН

— Купание? А кому пришло в голову ее купать?

СОФИ (пристыженно)

— Мне, мама. Я думала, что черепахи любят холодную воду. И я ее искупала в пруду, за огородом. Мы ее не удержали и она упала на дно. Садовник ее достал, но она довольно долго пробыла в воде.

Г-жа де РЕАН

— А! Твоя очередная «идея»! Ну, ты сама себя наказала. Мне нечего тебе сказать. Но на будущее запомни: у тебя не будет никаких животных, о которых надо заботиться. Вы с Полем губите всех животных. Хватит!

— Ламберт, — позвала она, — заберите черепаху и выбросьте ее.

Черепаха была последним животным, доверенным заботам Софи. Через несколько дней она попросила у мамы разрешения завести морскую свинку, которую ей предложили на ферме. Но г-жа де Реан отказала. Пришлось подчиниться, Софи осталась без животных. Она чувствовала бы себя очень одинокой, если бы не Поль.


Проделки Софии

Глава 22. ОТЪЕЗД

— Поль, — обратилась Софи к кузену, — почему тетя и мама о чем-то все время шепчутся? Мама плачет, да и тетя тоже. Ты не знаешь, в чем дело?

ПОЛЬ

— Нет, не знаю. Впрочем, я слышал как-то, что мама сказала тете: «Это ужасно — покидать родных, друзей и страну!», а тетя добавила: «Особенно ради Америки».

СОФИ

— Так что это значит?

ПОЛЬ

— Наверное мама и тетя собираются в Америку.

СОФИ

— А почему это ужасно? Наоборот, это очень интересно. В Америке мы увидим черепах.

ПОЛЬ

— И дивных птиц. Там есть вороны, не только черные, как наши, а всех цветов: красные, оранжевые, синие, фиолетовые, розовые.

СОФИ

— И попугаи, и колибри. Мама мне говорила, что их много в Америке.

ПОЛЬ

— А потом там живут дикари: черные, желтые, красные.

СОФИ

— Ой, дикарей я боюсь! Они могут нас съесть.

ПОЛЬ

— Ну мы же не будем жить среди дикарей. Мы их увидим, когда они будут гулять по городу.

СОФИ

— А зачем нам ехать в Америку? Нам и здесь очень хорошо.

ПОЛЬ

— Нам здесь прекрасно! Я тебя вижу очень часто, наши усадьбы рядом. Но что будет хорошо в Америке, так это то, что мы будем жить все вместе. Поэтому я полюблю Америку.

СОФИ

— Смотри, вон мама прогуливается с тетей. Они опять плачут. Меня ужасно огорчает, когда я вижу, что они плачут. Они уселись на скамейку. Пойдем их утешим!

ПОЛЬ

— Как мы их утешим?

СОФИ

— Не знаю, но давай все же попробуем. Дети побежали к мамам.

— Мамочка, почему вы плачете? — спросила Софи.

Г-жа де РЕАН

— Малышка моя, ты еще не поймешь моего горя.

СОФИ

— Я все понимаю. Вам не хочется ехать в Америку, так как вам кажется, что меня это очень огорчит. Но ведь тетя и Поль тоже едут с нами. Так чего же огорчаться, мы и там будем счастливыми. А потом, я очень люблю Америку, это очень красивая страна.

Г-жа де Реан удивленно посмотрела на свою сестру, г-жу д'Обэр, и невольно улыбнулась, слушая, как Софи рассуждает об Америке, о которой она ничего и знать не могла.

Г-жа де РЕАН

— Кто тебе сказал, что мы едем в Америку? И почему ты думаешь, что это такое горе для нас?

ПОЛЬ

— Это я сказал тетя. Я слышал случайно, как вы говорили об отъезде в Америку и вы плакали при этом. Но Софи права, мы все будем очень счастливы в Америке, если будем жить вместе.

Г-жа д'ОБЭР

— Мои дорогие дети! Ваши догадки правильны — мы действительно должны ехать в Америку.

ПОЛЬ

— А зачем, мама?

Г-жа д'ОБЭР

— В Америке жил наш друг господин Фишини. Он умер. У него не было родных. Он был очень богат и оставил нам все свое состояние. Твой папа и отец Софи должны ехать в Америку, чтобы вступить в права наследства. А мы, твоя тетя и я, не хотим их отпускать одних. Но, конечно, нам очень грустно оставлять своих родных, друзей и наши края.

СОФИ

— Но это же не на все время.

Г-жа де РЕАН

— Нет, но на год, а, может быть, два.

СОФИ

— Но, мамочка, зачем же из-за этого плакать? Подумайте, тетя и Поль все время будут с нами. Папа и дядя будут очень довольны, что мы с ними.

Г-жа де Реан и г-жа д'Обэр поцеловали детей.

— Они правы, наши малыши! — сказала г-жа де Реан сестре. — Мы будем вместе и два года пролетят незаметно.

После этого разговора они больше не плакали.

— Вот видишь, как мы их утешили! Я заметила, что детям совсем нетрудно утешать своих мам, — пояснила Софи Полю.

— Потому что они их любят, — ответил Поль.

Несколько дней спустя они поехали с прощальным визитом к Камилле и Мадлен де Флервиль, которые ужасно удивились, узнав, что Софи и Поль уезжают в Америку.

— Надолго вы уезжаете? — спросила Камилла.

СОФИ

— На два года. Это же так далеко.

ПОЛЬ

— Когда мы вернемся, Софи будет шесть лет, а мне восемь.

МАДЛЕН

— Мне тоже будет восемь, а Камилле — девять лет.

СОФИ

— Ой, какая ты будешь старая, Камилла! Девять лет!

КАМИЛЛА

— Привезите нам из Америки какие-нибудь

забавные штучки.

СОФИ

— Хочешь, я тебе привезу черепаху?

МАДЛЕН

— Черепаху? Зачем? Она глупа и уродлива. Поль не мог удержаться от смеха.

— Что ты смеешься, Поль? — спросила Камилла.

— У Софи была черепаха. И когда я ей сказал те же слова, она на меня ужасно рассердилась.

КАМИЛЛА

— А что стало с этой черепахой?

ПОЛЬ

— Она умерла после того, как мы ее искупали в пруду.

КАМИЛЛА

— Бедное животное. Жалко, что я ее не видела.

Софи не любила, когда напоминали о черепахе и, переводя разговор, позвала всех в поле собирать букеты. Но Камилла предложила пойти в лес за ягодами и все с радостью согласились. Ягод им попалось много, они ели с удовольствием. Так прошло два часа и настала пора расставаться. Софи и Поль пообещали привезти из Америки попугаев, колибри, цветы и ягоды. Софи даже обещала привезти маленького дикаря, если ей захотят его продать.

На следующий день они продолжали прощальные визиты и делали покупки в дорогу.

Г-н де Реан и г-н д'Обэр ожидали своих жен и детей в Париже.

Печальным был день отъезда. Софи и Поль плакали, расставаясь с усадьбой, слугами, жителями деревни.

«Может быть, мы никогда не вернемся сюда» — думали они.

Провожающие тоже об этом думали и всем было грустно.

Мамы и дети сели в карету, запряженную почтовыми лошадьми. Няни и горничные ехали в другом экипаже. Они выехали утром, на час остановились в дороге, чтобы позавтракать и к обеду приехали в Париж, где намечено было провести неделю, сделать все необходимые покупки для дороги и для пребывания в Америке. В течение недели дети очень весело развлекались. Они гуляли с мамами в Булонском лесу, побывали в Тюильри и Зоологическом саду. Они накупили всего, что нужно: одежду, шляпы, туфли, перчатки, книжки, игрушки, провизию в дорогу. Софи хотелось купить всех животных, которые продавались. Она даже просила маму купить маленьких жирафчиков в Зоологическом" саду. Полю хотелось иметь все книжки и все картинки для раскрашивания. Каждому из них купили по саквояжу для их туалетных принадлежностей и игр, таких как домино и шашки.

Наконец, наступил день отъезда в Гавр, где они должны были сесть на корабль, идущий в Америку. Но, приехав в Гавр, они узнали, что их судно, под названием «Сивилла», будет готово к отплытию только через три дня.

Эти три дня были посвящены прогулкам по городу: они бродили по улицам, любовались водоемами, гуляли по набережным, где было много продавцов попугаев, обезьян и других даров Америки, что очень забавляло детей.

Если бы г-жа де Реан выполняла все просьбы Софи, то ей пришлось бы купить не менее десяти обезьянок, столько же попугаев и многое другое. Но мама отказала Софи, не вняв ее мольбам. Эти три дня пролетели, так же, как восемь дней в Париже, так же, как четыре года жизни Софи и шесть лет жизни Поля — пролетели безвозвратно. Покидая любимую Францию, г-жа| де Реан и г-жа д'Обэр плакали. Г-н де Реан и г-н д'Обэр, тоже невеселые, пытались утешить своих жен, обещая им сократить пребывание в Америке настолько, насколько это будет возможно. Софи и Поль были довольны. Единственное, что их огорчало, это вид плачущих мам. Они были на корабле, который уносил их в даль — в бескрайний океан, полный опасностей и приключений. Вскоре их разместили по каютам. В каждой каюте были по две кровати, туда принесли их чемоданы. Софи поместили вместе с г-жой де Реан, Поля с г-жой д'Обэр, а одна каюта была отведена г-ну де Реан и г-ну д'Обэр. Ели они за столом капитана. Софи покорила сердце капитана она напоминала ему маленькую дочурку Маргариту, оставшуюся во Франции. Капитан охотно общался с Софи и Полем, он объяснял им, как плавает корабль по воде, как ускоряют или замедляют его ход паруса и многое другое. Поль все время повторял:

— Когда я вырасту, то стану моряком и буду плавать вместе с капитаном.

СОФИ

— Нет! Я не хочу, чтобы ты был моряком: ты все время должен быть рядом со мной.

ПОЛЬ

— Но ведь мы можем плавать на корабле вместе.

СОФИ

— Нет! Я не могу покинуть маму. Я всегда буду с ней, а ты всегда будешь со мной. Понял?!

ПОЛЬ

— Понял. Раз ты хочешь — я останусь с тобой.

Путешествие было долгим. Оно длилось много, много дней.

Если вы хотите узнать, что произошло с Софи — попросите ваших мам почитать вам книгу «Примерные девочки», а если вам интересно, что стало с Полем, то прочитайте книгу под названием «Каникулы». Там вы встретитесь с ним.

Примечания

1

«Соня не была хороша собой…» (франц.).

2

Усадебной жизнью (франц.).

3

Мадам де Сегюр, рожденная Ростопчина (франц.).

4

Сонины проказы», «Примерные девочки». «Каникулы» (франц.).


на главную | моя полка | | Проделки Софии |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 68
Средний рейтинг 5.0 из 5



Оцените эту книгу