Книга: Когда любовь ждет



Когда любовь ждет

Джоанна Линдсей


Когда любовь ждет

Посвящается Вивиан и Биллу Валье, моим вторым родителям


Глава 1


Англия, 1176 год


Сэр Гиберт Фицалан, прислонившись к толстому стволу дерева, наблюдал, как две служанки собирали остатки обеда, проходившего на открытом воздухе. Сэр Гиберт был в меру хорош собой, однако не соблазнялся вниманием женщин, и даже служанки его госпожи порой раздражали его. Именно в эту минуту более юная из двух служанок, по имени Уилда, бросила на него взгляд. Заметив, как вызывающе она держится, он быстро отвел глаза, и лицо его вспыхнуло.

Весна была в самом разгаре, и Уилда оказалась не единственной из женщин, бросавших пламенные взоры на сэра Гиберта. Но не только на него она обращала свои чары. Уилда была, бесспорно, хорошенькой, с изящным маленьким носиком и розовыми щечками. Ее каштановые волосы блестели, к тому же природа одарила ее и великолепной фигурой.

Однако Гиберт считал себя убежденным холостяком. К тому же Уилда была слишком молоденькой для мужчины сорока пяти лет. В самом деле, она была такой же юной, как леди Леони, которой оба они служили, а леди было всего девятнадцать лет.

Сэр Гиберт думал о Леони Монтвинской как о своей дочери. В эту минуту, когда на его глазах она удалялась в лес с луга, где начала собирать весенние травы, он послал четверых воинов издали оберегать ее. Он привел десять человек, чтобы охранять госпожу, и у воинов хватало ума не ворчать из-за того, что им приходится исполнять такую обязанность, которая никак не относилась к числу любимых. Леони нередко просила их собирать указанные ею растения. Это занятие было недостойным мужчин.

До наступления весны для сопровождения леди Леони было достаточно и трех воинов, но теперь в Круеле поселился новый хозяин, в его-то лесные владения Леони и направилась собирать травы. Сэра Гиберта новый владелец всех земель Кемпстона серьезно беспокоил.

Старый владелец Кемпстона, сэр Эдмонд Монтиньи, не был симпатичен Гиберту, однако старый барон, по крайней мере, не осложнял соседям жизнь. Новый же хозяин Кемпстона постоянно жаловался на крепостных Першвика с тех пор, как только вступил во владение крепостью Круел. И дело вовсе не в том, что жалобы действительно были обоснованны. Хуже всего было то, что леди Леони чувствовала свою личную ответственность за проступки своих слуг.

— Позвольте мне разобраться с этим, сэр Гиберт, — взмолилась она, впервые узнав про эти жалобы. — Боюсь, мои крепостные считают, что делают для меня доброе дело, творя бесчинства в Круеле. — Поясняя свои слова, она призналась:

— Я была в деревне в тот день, когда Алан Монтиньи приехал сообщить мне, что приключилось с ним и его отцом. Слишком многие крепостные видели, как я расстроена, и, боюсь, слышали, как я желала несчастья Черному Волку, который ныне владеет Круелом.

Гиберт с трудом верил, что Леони может кого-либо проклясть. Леони на такое не способна. Она слишком хороша, слишком добра, слишком быстро стремится исправить ошибки, облегчить другому заботы. Нет, считал сэр Гиберт, она не способна на дурные поступки. Она была избалована его опекой. Но, спрашивал он себя, если бы этого не сделал он, то кто? Конечно же, не ее отец, уславший Леони прочь из своего дома шесть лет назад, когда умерла ее мать. Он отправил ее в крепость Першвик вместе с Беатрисой, сестрой ее матери, потому что ему невыносимо было постоянно видеть ту, что так напоминала любимую жену.

Гиберт не мог постичь этого поступка, но ведь ему не довелось близко знать сэра Уильяма Монтвинского, хотя и поселился в его доме вместе с леди Элизабет, когда она стала женой сэра Уильяма. Леди Элизабет, дочери эрла — а она была пятым, самым младшим ребенком, — было дозволено выйти замуж по любви. Сэр Уильям никоим образом не был ей ровней, но любил ее, может быть, даже слишком сильно. Кончина жены погубила его, и он, видимо, не мог выносить присутствие своего единственного ребенка. Леони, как и Элизабет, была миниатюрной, изящной, светловолосой, природа щедро одарила ее необыкновенными волосами серебристого оттенка и серебристо-серыми глазами. Чтобы описать Леони, слово «красивая» было недостаточно.

Он вздохнул, думая об этих двух женщинах, матери и дочери; одна умерла, вторая была так же дорога ему, как и ее мать. Вдруг он замер: его благостные размышления были прерваны донесшимся из леса боевым кличем, яростным воплем.

Всего секунду Гиберт простоял без движения — выхватив меч из ножен, он бросился в лес. Четверка воинов, ждавшая неподалеку вместе с лошадьми, кинулась вслед за ним, и каждый в душе надеялся, что ушедшие с Леони воины держались рядом с ней.

Углубившаяся в лес Леони Монтвинская на мгновение тоже обмерла, услышав этот нечеловеческий вопль. Как обычно, она удалилась от сопровождавших ее воинов на значительное расстояние. Теперь же ей почудилось, что поблизости находится некий чудовищный, подобный дьяволу зверь. И все-таки природное любопытство, столь несвойственное леди, побудило ее направиться туда, откуда донесся этот вопль, вместо того чтобы вернуться к своим воинам.

Она почувствовала запах дыма и побежала изо всех сил, продираясь сквозь кусты и деревья, пока не обнаружила, откуда шел дым, — сгорела избушка лесоруба. Один из рыцарей стоял, глядя на дымящиеся остатки жилища, и пятеро других рыцарей и пятнадцать воинов в полном вооружении верхом на лошадях также молча смотрели на уничтоженное строение. Закованный в латы рыцарь расхаживал между пепелищем и людьми. Пока Леони разглядывала эту сцену, он разразился яростной бранью, и тут она поняла, откуда донесся тот ужасающий вопль. Поняла и то, кто этот рыцарь. Она отступила за кусты, где ее не было видно, радуясь, что темно-зеленая накидка скрывает ее.

Однако укрытие перестало быть тайным, когда ее воины примчались вслед за ней. Леони быстро повернулась к ним, умоляя молчать, и жестом попросила удалиться. Она бесшумно подошла к ним, воины окружили ее кольцом и направились в сторону замка. Спустя секунду сэр Гиберт и остальные воины присоединились к ним.

— Нет никакой опасности, — уверенно сообщила она сэру Гиберту. — Но мы должны уйти отсюда. Владелец Кемпстона обнаружил сгоревшую дотла хижину лесника и, похоже, очень разгневан.

— Вы видели его?

— Да. Он совершенно взбешен.

Сэр Гиберт фыркнул и поспешно увлек Леони прочь. Нельзя, чтобы ее обнаружили в сопровождении оруженосцев рядом со сгоревшей хижиной. Как ей тогда доказывать непричастность?

Позже, когда опасность минует, крепостные вернутся в лес и заберут собранные Леони травы. Сейчас же леди Леони и вооруженных воинов нужно было увести от этого места.

Помогая ей сесть в седло, сэр Гиберт спросил:

— Откуда вам известно, что вы видели Черного Волка?

— На его платье на черном поле вышит серебряный волк.

Леони не сказала, что однажды уже видела этого человека. Она не решилась бы сказать об этом сэру Гиберту, потому что как-то раз, укрыв свое лицо, тайком от него уехала из крепости на турнир в Круел. Позже она сожалела об этом.

— Скорее всего это был он, хотя его воины и слуги тоже носят те же цвета, — согласился сэр Гиберт, вспомнив тот ужасный вопль. — Вы заметили, как он выглядит?

— Нет. — Ей не совсем удалось скрыть разочарование, сквозившее в ее тоне. — На нем был шлем. Но он громадного роста, это было очевидно.

— Будем надеяться, что на этот раз он не пришлет сюда своих людей, а приедет сам, чтобы проследить, все ли приведено в порядок.

— А может быть, он приведет свое войско — Моя госпожа, у него нет доказательств. Разве только один крепостной будет свидетельствовать против другого. Теперь же укройтесь в крепости, а я поеду за остальными и присмотрю за тем, чтобы деревня была надежно защищена.

Леони отправилась домой с четырьмя оруженосцами и двумя служанками. Она поняла, что недостаточно решительно предостерегала своих людей от распрей с крепостными из Круела. По правде говоря, предупреждала она их не слишком охотно, потому что ее устраивало то, что нового хозяина Кемпстона одолевали домашние неурядицы.

Ранее ей хотелось скрасить условия жизни для своих людей, устроив в следующий праздник развлечения в Першвике. Но беспокойство из-за Черного Волка и неуверенность в том, как он поступит, убедили ее в том, что в крепости не стоит собирать много людей Нет, лучше будет, если она внимательно проследит за делами соседа и не позволит своим людям собираться там, где наверняка станут пить крепкие напитки Она знала — они вполне могли задумать такое, что легко обернулось бы против нее Конечно, если жители ее деревни решат затеять заговор против Черного Волка, ей лучше остаться в стороне.

Она поняла, что ей нужно сделать. Необходимо еще раз поговорить со своими людьми как можно тверже. Но, подумав о дорогом Алане, изгнанном из дома, и бедном сэре Эдмонде, ушедшем из жизни для того, чтобы король Генрих[1] мог одарить одного из своих наемников прекрасным имением, она поняла, что вряд ли желает Черному Волку мирную жизнь.

Глава 2


Леони передала мыло служанке и наклонилась, чтобы Уилда могла вымыть ей спину. Она жестом отказалась от ведра с водой, чтобы смыть пену, а вместо этого опустилась в большую ванну, чтобы насладиться успокаивающими настоями из трав, пока вода не остыла.

В очаге горел огонь, согревая комнату. За окном стоял тихий весенний вечер, но голые каменные стены замка Першвик источали холод, который никогда не покидал ее покоев. А потолок комнаты Леони, соединявшийся с потолком просторного зала, позволял сквознякам спокойно гулять здесь.

Имение Першвик было старым, оно не предназначалось ни для уютной жизни, ни для приема гостей. Зал был просторным, но не перестраивался с тех пор, как его построили сто лет назад. Комнату Леони отделяли от дальнего конца зала деревянные перегородки. Она жила в этой комнате вместе со своей тетей Беатрисой, и, чтобы каждая из них могла уединиться, комнату тоже делила пополам перегородка. В отличие от некоторых новых строений, в доме не было женского крыла, к залу ни сбоку, ни сверху не примыкали другие комнаты. Слуги спали в зале, а воины в башне, где жил и сэр Гиберт.

Несмотря на свою примитивность, Першвик был для Леони родным домом, здесь она жила последние шесть лет. Со времени приезда сюда она ни разу не посетила Монтвин, в котором родилась. С отцом своим она тоже не виделась. Тем не менее замок Монтвин находился на расстоянии всего пяти миль. В замке жил ее отец сэр Уильям со своей новой женой леди Джудит, которая вышла за него замуж через год после смерти матери Леони.

Можно ли было винить ее за то, что она не могла больше с лаской думать о своем отце? Она никак не заслужила столь жестокую судьбу — после счастливого детства и жизни с любящими родителями сразу лишиться обоих.

Раньше она всем сердцем любила отца, теперь же не питала к нему теплых чувств. Временами она даже проклинала его. Так бывало тогда, когда он посылал своих слуг забирать припасы из ее складов ради своих буйных увеселений — и не только в Першвике, но и в крепостях Ретел и Мархилл. Обе они тоже принадлежали ей. Он ни разу не послал дочери весточки, но пользовался плодами ее напряженной работы, присваивая себе все доходы и полученные деньги.

Однако за последние несколько лет удача гораздо реже сопутствовала ему, потому что Леони научилась обманывать управителя из Монтвйна. Когда он приезжал за податью со своим списком, ее склады были почти пусты, а припасы спрятаны в самых невероятных местах усадьбы. Она таким же образом припрятывала специи и ткани, купленные у купцов в Ретеле, потому что иногда с управителем приезжала леди Джудит, считавшая, что может свободно распоряжаться всем, что найдет в Першвике.

Временами хитрость Леони играла с ней злую шутку, когда ей не удавалось вспомнить все свои потайные места. Но вместо того, чтобы отказаться от этого замысла или же признаться в своем обмане священнику Першвика и попросить у него помощи, она убедила отца Беннета, чтобы он научил ее читать и писать. Она могла составить перечень великого множества своих потаенных укрытий. Теперь ее крепостным не грозил голод, а ее собственный стол был обильным. И за это она не была обязана благодарить своего отца.

Леони выпрямилась, чтобы обмыться, потом Уилда укутала ее в теплую ночную рубашку, поскольку в эту ночь она уже не будет выходить из комнаты. Тетя Беатриса сидела у огня с шитьем, по обыкновению погрузившись в свои мысли. Беатриса, самая старшая из сестер Элизабет, давно овдовела. Она лишилась данных ей в приданое земель — после смерти ее мужа они отошли его родственникам, и замуж она больше не вышла. Она утверждала, что такая жизнь ей больше по нраву. Беатриса жила у своего брата, эрла Шеффордского, пока не умерла Элизабет. Вскоре после этого Леони бросили на попечение ее вассала Гиберта Фицалана, и тетя Беатриса сочла своим долгом остаться с ней и ухаживать за ней.

Скорее, пожалуй, наоборот, уходом занималась Леони, потому что Беатриса была робкой. И затворническая жизнь в Першвике вовсе не сделала ее решительной. Как одна из первых чад покойного эрла Шеффордского, она знала отца в самые бурные периоды жизни, тогда как младшая, Элизабет, помнила его слабым человеком и любящим отцом.

Леони не была знакома с нынешним эрлом, чьи владения находились на севере, далеко от центральных графств. Когда она достигла совершеннолетия и стала мечтать о замужестве, ей захотелось встретиться со своим дядей. Однако тетя ласково объяснила ей, что у эрла восемь братьев и сестер и десятки племянниц и племянников помимо своих собственных шестерых детей, да еще внуков, поэтому он, конечно же, не станет заботиться о дочери своей неудачно вышедшей замуж и ныне умершей сестры.

Леони, которой в то время исполнилось пятнадцать лет, а жила она вдали от окружающего мира, стало казаться, что она никогда не выйдет замуж. Но вскоре в ее душе утвердилась гордость, не позволявшая просить помощи у родственников, которые ее не знали и ею не интересовались.

Спустя некоторое время она стала думать, что жить без мужа лучше. Для нее не существовало обычной угрозы быть сосланной в женский монастырь, она была владелицей своей собственной независимой крепости, должна была давать отчет только отцу, который никогда не встречался с ней и вряд ли проявит к ней большее внимание.

Такое положение было единственным в своем роде и завидным, признавалась она себе, когда ушли в прошлое ее первые мечты о любви. Большинство невест даже не знали своих будущих мужей до самой свадьбы и вполне могли оказаться собственностью либо старика, либо жестокого, невнимательного мужа. Только крепостные выходили замуж по любви.

И вот так Леони стала считать себя счастливой. Единственное, что ее тяготило, — это одиночество, и именно поэтому она отважилась одна поехать на турнир в Круел.

Ей никогда не приходилось видеть турнир, поэтому ей захотелось поехать туда. Король Генрих запретил все турниры, кроме нескольких, которые проводились в особых случаях и с его разрешения. В прошлом слишком многие турниры завершались кровавыми схватками. Во Франции турниры проводились постоянно и почти повсюду, и многие рыцари разбогатели, переезжая с одного турнира на другой. В Англии дело обстояло иначе.

Сначала турнир в Круеле оказался захватывающим. Черный Волк выехал на поле в полных доспехах в окружении шести рыцарей, рослых, внушительных, в одежде, украшенной черным и серебряным цветами. Семеро их противников тоже были хорошо вооружены. В некоторых из них Леони узнала вассалов сэра Эдмонда Монтиньи. К тому времени Черный Водк стал их новым сюзереном.

Она не задалась вопросом, почему нынешний владелец Кемпстона бросает вызов своим новым вассалам. Тому могло быть много возможных объяснений, которые ее не интересовали. Ее внимание привлек Черный Волк и леди, бросившаяся на поле, чтобы вручить ему знак любви. Подхватив леди на руки, он крепко поцеловал ее. Не была ли она его женой?

Толпа приветствовала этот поцелуй, а затем сразу началась схватка, подобие сражения, в котором все соперники схватились яростно. Схватка шла по строгим правилам, отличавшимся от настоящего сражения, но в то утро правилами пренебрегли. С самого начала стало ясно, что все семь рыцарей-соперников намеревались выбить Черного Волка из седла. Они быстро добились своего, и только стремительное вмешательство его собственных рыцарей спасло его от поражения. Ему даже пришлось окриком удержать их от преследования, когда противники бросились прочь.

Все закончилось слишком быстро, и Леони отправилась домой, преисполненная разочарования, чувствуя удовлетворение только из-за того, что некоторые из новых вассалов Черного Волка, очевидно, не признали его своим сюзереном. Почему? Она не знала, что же он совершил. Но достаточно и того, что его вступление во владение Кемпстоном не прошло легко.


Леони отпустила Уилду и присела у очага рядом с тетушкой, задумчиво глядя в огонь. Она вспоминала пожар в лесу и пыталась предугадать, какие новые заботы ожидают ее.



— Ты обеспокоена из-за нашего нового соседа? Удивленная, Леони искоса посмотрела на Беатрису. Она не хотела обременять ее этими заботами.

— О чем можно беспокоиться? — уклончиво ответила Леони.

— Дитя мое, видит Бог, не нужно скрывать от меня твои заботы. Не думаешь ли ты, что я не замечаю происходящего вокруг?

Леони именно так и считала.

— Тетя Беатриса, это не имеет особого значения.

— Значит, наглые юные рыцари больше не будут приезжать сюда и грубо угрожать нам? Леони пожала плечами.

— Это всего лишь грубые слова. Мужчины любят грозить и брюзжать.

— О да, уж это мне известно. Они обе рассмеялись, потому что Беатриса, разумеется, знала о мужчинах больше, чем Леони.

— Я боялась, что сегодня у нас будут посетители, — призналась Леони, — но никто не явился. Должно быть, они не винят нас в случившемся сегодня.

Беатриса задумчиво нахмурилась, и племянница спросила ее:

— Ты думаешь, на этот раз Черный Волк задумал что-то другое?

— Возможно. Даже странно, что он до сих пор не сжег нашу деревню.

— Он не посмел бы этого сделать! — воскликнула Леони. — У него нет доказательств, что в его бедах повинны мои крепостные. Это наговоры его крепостных.

— Да, но для многих мужчин и этого достаточно. Хватает одних подозрений, — вздохнула Беатриса. Гнев Леони угас.

— Мне это известно. Завтра я пойду в деревню и потребую, чтобы отныне никто и ни под каким видом не покидал Першвик. Осложнений больше не будет. Мы должны этого добиться.

Глава 3


Войдя в дом, Рольф д'Амбер с силой швырнул свой шлем через весь зал. Новый оруженосец, которого ему недавно пожаловал король Генрих, бросился ловить его. Теперь, чтобы Рольф мог снова надеть шлем, его придется отдать в оружейную мастерскую; но Рольф не думал об этом. Сейчас ему хотелось только крушить все вокруг.

У очага в противоположном конце зала Торп де ла Мap затаил усмешку при виде вспышки гнева своего молодого хозяина. Так же Рольф вел себя и тогда, когда был мальчиком, но теперь он стал мужчиной. Торп нередко бывал свидетелем этих вспышек за многие годы, пока служил отцу Рольфа. Отец умер девять лет назад, и старший брат Рольфа унаследовал титул отца и львиную долю их земель в Гаскони. Рольфу досталась небольшая доля наследства, но скаредный брат пожелал получить даже ее и выгнал Рольфа из дома.

Торп не захотел оставаться в услужении у старшего брата и, покинув надежное место, последовал за юным рыцарем. Прошедшее с тех пор время было очень благополучным, это были годы схваток, в которых они участвовали в качестве наемников, они обогащались за счет призов, завоеванных на турнирах. Ныне Рольфу было двадцать девять лет, а Торпу сорок семь, но все же Торп ни разу не пожалел, что подчинялся более молодому человеку. То же самое думали и остальные. Так Рольф стал главным над девятью рыцарями и почти двумястами наемниками, которые предпочли остаться с ним, когда он обосновался жить на Одном месте.

Но обосновался ли Рольф на самом деле? Торпу было известно, что Рольф думал о щедрости Генриха. Теперь поместье создавало для него больше трудностей, чем за многие предыдущие годы. Гораздо больше, и потому Рольф готов был бы все бросить и уехать во Францию. Поместье было только почетным символом, оно не приносило никаких осязаемых выгод и каждый день истощало его кошелек.

— Ты слышал, Торп? — Слуги ни о чем другом не говорят с того времени, как дровосек пришел на ночь в крепость, — отозвался Торп, когда Рольф тяжело опустился на стул рядом с ним.

— Будь я проклят!

Рольф ударил кулаком по стоявшему рядом маленькому столу, и столешница треснула посередине. Торп сдержался, на его лице не отразилось никаких чувств.

— С меня хватит! — рявкнул Рольф. — Колодец засорен, скот разбежался по лесу, животные крепостных, которых было немного, украдены, и теперь в третий раз поджог. Сколько времени нужно, чтобы восстановить его хижину?

— Два дня, если несколько человек будут работать споро.

— И тогда некому будет работать на полях. Как я могу вести войну, если на границы моих владений постоянно нападают? Если я уеду из Круела, то по возвращении ничего здесь не найду — крепостные разбегутся, поля будут вытоптаны, ведь так?

Торп предпочел промолчать.

— Хочешь, мы опять пошлем наших людей в Першвик? — осторожно спросил Торп. — Ты накажешь крепостных?

Рольф покачал головой.

— Крепостной не стал бы творить такое по своей воле. Нет, крепостные выполняют приказы, а мне нужен тот, кто отдает их.

— Тогда тебе придется искать не в Першвике: я встретил сэра Гиберта Фицалана и клянусь: узнав, почему я приехал, он так удивился, что было видно — он говорил искренне. Он не из тех, кто совершил бы такую подлость.

— И все же кто-то подталкивает крепостных на то, чтобы творить бесчинства.

— Согласен. Но ты не можешь захватить крепость. Першвик принадлежит Монтвину, а у сэра Уильяма Монтвинского достаточно крепостей, и, если только ты попытаешься, он может созвать столько воинов, что тебе будет не по силам одолеть их.

— Я не проиграю сражение, — угрюмо отозвался Рольф.

— Но здесь ты утратишь свое преимущество. Посмотри, сколько времени потребовалось, чтобы захватить лишь две крепости из девяти, принадлежащих Кемпстону.

— Три.

Торп приподнял бровь.

— Три? Почему?

— Пожалуй, я могу благодарить Першвик, потому что, добравшись сегодня до крепости Кенил, я был так взбешен из-за случившегося здесь, что приказал разрушить ее стены. Осада там завершилась.

— И теперь от Кенила никакой пользы, пока вновь не возведут стены? — Торп выжидающе замолчал.

— Мне… словом, да.

Торп больше ничего не спрашивал. Он знал, что Рольф намеревался использовать катапульты при захвате семи крепостей только в самом крайнем случае. Это было частью смелого плана, замысленного после того, как на турнире не удалось подчинить мятежных вассалов. Турнир проводился ради вассалов, чтобы дать им возможность встретиться с их новым хозяином и проверить его мастерство. Однако, вместо того чтобы просто проверить его умение в деле, они пытались убить его. И теперь Рольф оказался в незавидном положении — из всех принадлежащих ему крепостей семь не откроют ему ворота.

Война против своего собственного достояния никогда не приносит выгоды, и уж совсем бессмысленно было бы уничтожать его. Поэтому Рольф нанял пятьсот воинов из войска короля Генриха. Крепости Харвик и Эксфорд согласились сдаться, чтобы не подвергнуться разрушению, когда у их ворот появилась основная часть войска Рольфа. Затем оно двинулось к Кенилу, и теперь, спустя полтора месяца, Кенил был взят.

Рольф сидел в задумчивости, а Торп тем временем попытался понять, почему леди Амелия все еще не спустилась в зал. Возможно, она слышала рассерженный голос Рольфа и решила не появляться. Любовница Рольфа еще слишком мало знала его и не понимала, что он ни в коем случае не обрушит на нее свой гнев.

Торп неуверенно спросил:

— Ты видишь; что сейчас не время завоевывать восток? Сначала нужно навести порядок в собственном доме, прежде чем обращать свой взор на чужой.

— Мне это ясно, — с вызовом ответил Рольф. — Но объясни, что мне делать. Я предложил купить Першвик, но сэр Уильям написал мне в письме, что не может продать его, потому что Першвик относится к землям, предназначенным в приданое его дочери, которые ей оставила мать. Будь прокляты эти тонкости. Дочь подчиняется ему, разве это не так? Он мог бы вынудить ее продать Першвик, а сам дал бы ей другую землю.

— Возможно, именно так составлено завещание матери, и он ничего сделать не может. Рольф рассердился.

— Повторяю, Торп, больше я терпеть оскорбления не стану.

— Ты в любое время можешь жениться на дочери. Тогда крепость досталась бы тебе бесплатно.

Глаза Рольфа, почерневшие, когда он вошел в зал, теперь начали вновь обретать свой обычный темно-карий цвет. Торп едва не поперхнулся:

— Я просто шутил!

— Я знаю, — задумчиво ответил Рольф, чересчур задумчиво, по мнению Торпа.

— Рольф, ради Бога, не принимай мои слова близко к сердцу. Никто не женится ради того, чтобы только заполучить несколько крепостных. Если нужно, отправляйся туда и задай кое-кому жару. Напугай их.

— Я не привык так поступать. Вместе с виновными могут пострадать и невинные. Если бы я смог поймать нескольких виновников, то примерно наказал бы их, но каждый раз, когда я приезжаю, их там давно уже нет.

— Есть множество причин для того, чтобы жениться, но сделать это, чтобы прибрать рабов к рукам, — недостойная причина.

— Нет, но, для того чтобы добиться мира там, где он нужен, это причина достойная, — бросил Рольф в ответ.

— Рольф!

— Известно ли тебе что-либо об этой дочери сэра Уильяма?

Торп в отчаянии вздохнул.

— Где бы я это узнал? Я в Англии так же недавно, как и ты.

Рольф повернулся к своим воинам, собравшимся в противоположном конце зала. Вместе с ним из Кенила вернулись трое рыцарей и небольшой отряд всадников в тяжелом вооружении. Двое рыцарей были из Бретани, однако сэр Эварард прибыл с юга Англии.

— Эварард, известен ли тебе мой сосед, сэр Уильям Монтвинский?

Эварард приблизился к ним.

— Да, мой господин. В свое время он часто бывал при дворе, как и я, пока я не достиг совершеннолетия.

— Много ли у него детей?

— Не знаю, сколько их может быть сейчас, но когда он в последний раз появился при дворе, у него был только один ребенок — дочь. Было это пять или шесть лет назад, до того, как его жена умерла. Как мне известно, сейчас у него молодая жена, но не знаю, есть ли дети от этого брака.

— Знакома ли тебе его дочь?

— Я видел ее лишь один раз с матерью, леди Элизабет. Помню, в тот раз я подумал, как у такой красавицы может быть такое непривлекательное дитя.

— Вот так! — перебил его Торп. — Рольф, теперь ты выбросишь из головы эту глупую мысль?

Рольф не обратил внимания на слова своего старого друга.

— Эварард, ты говоришь, непривлекательное? В чем?

— Вся кожа ее, которая была видна, была покрыта огромными красными пятнами. Это очень обидно, потому что, судя по чертам лица, она могла бы стать такой же красавицей, как и ее мать.

— Что ты еще можешь сказать о ней?

— Я видел ее однажды, и она спряталась за юбку матери.

— Как имя ее?

Сэр Эварард нахмурился и задумался.

— Прошу простить меня, мой господин, не помню.

— Ее имя леди Леони, мой господин. Трое мужчин повернулись к служанке, которая произнесла эти слова. Рольф не любил, когда слуги прислушивались к его разговорам. Он нахмурился.

— А как зовут тебя, девушка?

— Милдред, — ответила она с подобающей робостью. Сейчас, когда хозяин обратил на нее свой взгляд, она была готова вырвать себе язык за то, что заговорила. Страшно было столкнуться с гневом сэра Рольфа.

— Откуда ты знаешь леди Леони? Милдред успокоилась, услышав вопрос, заданный спокойным тоном.

— Она… она часто приезжала сюда из Першвика, когда…

— Из Першвика! — зарычал Рольф. — Там она живет? Не в Монтвине?

Милдред обмерла. Она была преданна леди Леони и скорее умерла бы, чем причинила ей вред. Она знала, что с того времени, как Круел стал принадлежать ее хозяину, тот обвинял Першвик в причиненном ему ущербе — Прошу вас, мой господин, — торопливо произнесла Милдред. — Леди так добра. Когда лекарь Круела бросил мою мать умирать от болезни, с которой не мог справиться, леди Леони спасла ее. Ей многое известно об искусстве лечения, мой господин. Клянусь вам, она не могла бы причинить страдания.

— Она живет в Першвике? — Когда Милдред неохотно кивнула, Рольф продолжал:

— Почему там, а не у своего отца?

Милдред отступила на шаг, ее глаза расширились от страха. Она не могла говорить что-либо дурное о другом господине, даже если он не нравился ее новому хозяину. Ее, конечно же, побьют, если она скажет плохо о тех, кто занимает в жизни более высокое место, чем она.

Рольф понял причину ее испуга, и тон его смягчился.

— Ну же, Милдред, расскажи мне, что тебе известно. Не надо бояться меня.

— Просто… просто дело в том, что мой бывший господин, сэр Эдмонд, утверждал, что сэр Уильям слишком… полюбил хмельное, когда его первая жена умерла. Сэр Эдмонд не разрешал своему сыну взять леди Леони в жены, потому что сэр Уильям клянется, будто у него нет дочери. Он сказал, что брак с ней ничего хорошего не даст. Когда ее мать умерла, ее отправили в Першвик, и с того времени она живет отдельно от отца; так я, во всяком случае, слышала.

— Значит, леди Леони и сын сэра Эдмонда были… дружны?

— Разница в возрасте между ней и сэром Аденом всего в один год, мой господин. Да, они были очень дружны.

— Проклятье! — Рольф взорвался. — Значит, она все же заставила своих рабов досаждать мне! Она пошла на это из-за любви к этим Монтиньи!

— Нет, мой господин, — опять осмелилась возразить Милдред. — Она на это не способна.

Рольф не обратил внимания на ее слова, он уже и думать забыл о служанке.

— Нечего удивляться, что нашими жалобами пренебрегли, если сама леди настроена против меня. Но если я пойду войной на Першвик, мне придется воевать против женщины. Что теперь ты думаешь о своей шутке, Торп?

— Я думаю, ты совершишь то, что должен совершить. — Торп вздохнул. — Но прежде чем кидаться вперед сломя голову, подумай как следует, нужно ли тебе в жены неполноценное существо.

Рольф отмахнулся от этих слов.

— Разве есть закон о том, что я обязан жить вместе со своей женой?

— Тогда зачем брать ее в жены? Рольф, рассуди здраво. Все эти годы ты избегал женитьбы, а о браке с тобой мечтали замечательные красавицы.

— Торп, в то время у меня не было земли, и я не мог заключить брак, не имея дома, который подарил бы жене. — Торп приготовился возразить, но Рольф решительно заявил:

— Больше всего сейчас мне нужен мир.

— Мир? Или месть? Рольф пожал плечами.

— Я не обижу эту леди, но если она желает причинить мне ущерб, то пожалеет об этом Посмотрим, понравится ли ей оставаться затворницей в Першвике до конца своих дней, да еще если ее людей будут вешать за малейший проступок. Я добьюсь того, чтобы эти неприятности прекратились.

— А что будет с леди Амелией? — негромко спросил Торп.

Рольф нахмурился.

— Она приехала сюда по своей воле. Если она захочет уехать, так тому и быть. Но если она захочет остаться, то пожалуйста. Если я женюсь, это никак не нарушит мою привязанность к другой. Во всяком случае, если я женюсь на этой леди. После всего, что она совершила, я не обязан хранить ей верность. Леди Леони не будет дозволено судить мои поступки.

Торп покачал головой и промолчал. Он мог надеяться только на то, что, хорошо выспавшись, Рольф сможет рассуждать более здраво.

Глава 4


Рольф расхаживал по приемной перед палатой короля. Генрих милостиво согласился принять его столь быстро, однако Рольф ненавидел просить милости, даже если от Генриха потребуется всего лишь написать несколько слов на пергаменте. С другой стороны, Генрих любил оказывать милости. Новая должность Рольфа в качестве одного из баронов Генриха и была такой милостью, оказанной без всякого предупреждения во время дружеской беседы в последний приезд Рольфа в Лондон. В беседе речь неожиданно зашла о землях Кемпстона, и Генрих спросил, не хочет ли Рольф получить Кемпстон.

По правде говоря, Генрих уже давно хотел вознаградить Рольфа за то, что он спас жизнь его родному сыну Годфриду. До того времени Рольф отказывался от всех милостей, настойчиво утверждая, что его долг заключался в охране жизни сына короля. По сути дела, в тот раз Рольф не впервые помогал Генриху. Однако Генрих удивился, когда Рольф согласился принять Кемпстон, потому что, откровенно говоря, Кемпстон не являлся великим благом и завоевать его предстояло дорогой ценой. Он сразу же предложил Рольфу что-нибудь получше, коль скоро Рольф в конце концов начал проявлять желание осесть на одном месте.

«Может быть, что-нибудь недалеко от дома? Я могу сделать…»

Рольф поднял руку, прервав короля, прежде чем тот продолжил свои попытки дальше.

«Мой господин, Кемпстон мне нужен как испытание. Я мог бы купить немало поместий в Гаскони, но Гасконь перестала быть моим домом, и мне не нужна земля, которую я не могу заслужить. Я приму Кемпстон и благодарю вас за это».

«Благодаришь меня?» — Генрих был явно смущен.

«Это я должен благодарить тебя, потому что, сказать правду, я не желал нанимать целое войско, чтобы захватить его. Теперь же Кемпстон ничего не будет стоить мне, и человек, которому я доверяю, сможет положить конец беззаконию в тех местах. Это , ты оказываешь мне услугу, Рольф, и я вовсе не таким способом хотел вознаградить тебя за твою службу. Скажи, что еще могу я дать тебе? Жену, которая принесет тебе большое поместье?»

«Нет, мой господин. — Рольф засмеялся. — Позвольте мне взять Кемпстон, а потом я подумаю и о жене».

По иронии судьбы теперь Рольф мерил шагами приемную именно из-за жены. Его предложение брака с Леони Монтвинской было наотрез отвергнуто.

Он знал, что помимо женитьбы есть другие способы положить конец неприятностям. Он мог в любое время нанять дополнительное число людей, которые ходили бы дозором по границам его земель и отгоняли бы крепостных, пока Кемпстон не будет захвачен. Но в этом случае расходы на охрану всех владений будут огромны, решил он.



— Проклятие на мою голову! Она больше не опустошит мой кошелек сверх того, что мне это уже стоило! — в сердцах взорвался Рольф, потом, к своему стыду, увидел, что Генрих вышел в приемную.

— Кто не опустошит твой кошелек? — спросил Генрих, посмеиваясь, и подошел к нему. — Леди Амелия? Привез ли ты ее с собой?

— Нет, мой господин. Она в деревне, — ответил Рольф, испытывая стеснение из-за того, какой поворот приняли расспросы Генриха.

Рольф постоянно испытывал беспокойство в присутствии короля. Рольф был гораздо более рослым, но Генрих был королем Англии и вряд ли одобрил бы того, кто не считался с этим обстоятельством. К тому же король был плотного телосложения, широкоплечим, с крепкой шеей и могучими руками воина. У него были рыжие спутанные волосы, оттенявшие его красное лицо, которые по современной моде он стриг коротко. Он одевался скромно, в отличие от королевы Элеоноры, хотя видели ее редко с тех пор, как Генрих заточил ее в Уинчестере за то, что она подогревала вражду между ним и его сыновьями.

Генрих был в отличной форме для человека его возраста. Он мог и пешком и верхом на лошади оставить позади себя своих придворных и обычно доводил до изнеможения любого, кто пытался не отставать от него. Энергия так и бурлила в нем, он даже садился редко, а постоянно находился в движении. Обычно он ел стоя и при этом расхаживал по залу. Придворный этикет не позволял никому садиться, и это служило источником недовольства, хотя его никогда не высказывали в присутствии короля.

После того как все условности были выполнены и они оба сели, держа в руках серебряные чаши с вином, Генрих задал вопрос, и в его серых глазах блеснул огонек:

— Я не ждал, что так скоро увижу тебя. Ты вернулся быстро, чтобы выразить недовольство таким подарком, как Кемпстон?

— Там все идет хорошо, мой господин, — поспешно сообщил ему Рольф. — Четыре крепости из восьми теперь мои, а остальные четыре полностью окружены и непременно будут взяты.

— Стало быть, Черный Волк оправдал свою славу? — воскликнул Генрих с восторгом.

Рольф покраснел. Он ненавидел это прозвище. Оно, конечно, объяснялось мрачным выражением его лица, а не повадками, подобными волчьим. Оно раздражало его.

— Я приехал сюда не столько из-за всего Кемпстона, сколько лишь из-за Круела, ваше величество. Там у меня есть соседка, которая настраивает своих людей против меня. Я не из тех, кто будет иметь дело с челядью.

— А какой воин стал бы? — Генрих рассмеялся. — Но ты говоришь — «которая настраивает»? Твой сосед — женщина? Я не припоминаю, чтобы в тех местах жила какая-то вдова.

— Она не вдова и не жена отсутствующего землевладельца. Это дочь сэра Уильяма Монтвинского, и живет она в своем поместье, назначенном ей в приданое, которое находится рядом с Круелом.

— Сэр Уильям, — задумчиво произнес Генрих. — Да, теперь я его вспомнил. Это барон, который женился на дочери одного из моих эрлов, кажется, на леди Элизабет; да, на дочери Шеффорда. Но лет шесть, назад он удалился в свои имения, когда Элизабет умерла. Трагическая история. Они поженились по любви, и после ее смерти он ужасно страдал.

— Как мне сказали, он заточил свою дочь в Першвике и забыл о ней.

— Что ты говоришь?

— Похоже, он не хочет, чтобы ему напоминали о существовании дочери. Генрих покачал головой.

— Я помню ее. Непривлекательное, но умное дитя. Кажется, мать девочки говорила, что у нее не в порядке нервы. Этой бедной женщине вечно приходилось уговаривать ребенка принять какое-нибудь лекарство. Так говоришь, сэр Эдвард пренебрегает ею? Этому нет прощения. Да ведь девушке сейчас должно быть около двадцати. Ей следовало уже давно выйти замуж. Даже если найти для нее мужа было трудно, всегда найдется мужчина, которого можно купить, ведь правда? Если она не намерена уйти в монастырь, значит, у нее должен быть муж.

— Я согласен, мой господин. — Рольф воспользовался столь удобным случаем. — И я стану этим мужем.

Это было так неожиданно, что на какое-то время воцарилась тишина, потом Генрих захохотал.

— Ты шутишь, Рольф Из-за твоей красоты самые прекрасные дамы в моем окружении приходят в восторг, а ты готов выбрать себе невзрачную девушку?

Рольф дрогнул. Он понял, что нечего надеяться на то, что гадкий утенок превратился в лебедя.

— Браки редко заключаются благодаря взаимным чувствам, — стоически ответил он.

— Но… ты сам себе хозяин. Никто не обязывает тебя жениться на этой девушке, так почему ты стремишься к этому?

— Не говоря уже о том, что она принесет мир в мой дом, мы с ней соседи. Она давно живет в тех местах и способна помочь мне в отношениях с остальными соседями. К тому же у нее есть слуги. Меня сопровождают девять рыцарей, но некоторые не способны подчиняться, а мне нужны люди, чтобы охранять остальные семь замков.

— Мне понятен ход твоих мыслей, Рольф, но я могу найти тебе жену, способную помочь добиться хотя бы половины этих целей, но такую, которая будет радовать глаз.

Рольф пожал плечами.

— Всегда есть женщины вроде Амелии. Генрих хорошо понял эту мысль. Общеизвестна была его связь с французской принцессой Алисой. Пока у человека есть любовница, разве важно, как жена выглядит? Да, Рольф прав.

— Очень хорошо, — согласился Генрих. — Достаточно ли тебе только лишь моего согласия?

— Нет, не только, ваше величество. Я сделал предложение и получил отказ. Без объяснения.

— Он отказал своей единственной дочери в муже? — Генрих фыркнул. — Клянусь Господом, через три недели ты ее получишь. Я незамедлительно распоряжусь объявить о предстоящем браке, а мой посланец завтра же прибудет к сэру Уильяму. — Затем менее сердитым тоном добавил:

— Но ты убежден, Рольф, что именно это тебе нужно? Этот брак не вызывает у тебя колебаний?

Конечно, вызывает, но говорить об этом не стоило.

— Убежден, — заявил он, и Генрих улыбнулся.

— Тогда тебя обрадует новость о том, что эта леди — единственная наследница сэра Уильяма, а Монтвин, если я точно помню, стоит платы пяти рыцарям. К тому же она была еще и единственной наследницей своей матери, а та оставила ей в приданое три крепости. — Генрих усмехнулся. — У вассала в Ретеле шесть сыновей, которые могут быть тебе полезны. Леди Леони приходится также племянницей эрлу Шеффорду, есть у нее и другие дяди и тети, большинство из которых — видные люди. Мужчине нелишне иметь хорошие связи, правда?

Рольф был потрясен. Она оказалась наследницей с гораздо более богатым приданым, чем он полагал, к тому же со знатными родственниками. Казалось бы, все это вместе должно было бы обрадовать Рольфа, но он-то считал, что у Леони нет родственников, и теперь раздумывал — а что, если под влиянием гнева он принял необдуманное решение?

Глава 5


Леди Джудит не знала, почему Рольф д'Амбер задумал жениться на Леони. Знай она причину, она бы пришла в ярость. Пока же Джудит была в состоянии, близком к истерике.

Она решила позже сообщить Уильяму о распоряжении короля, надеясь, что произойдет нечто такое, что помешает этому браку. Но теперь до свадьбы оставался один день, и Джудит была в панике.

Она сидела за столом на возвышающемся помосте и, отправив слугу разбудить Уильяма, ждала, когда он присоединится к ней. В это утро Уильяма подняли с постели намного раньше, чем всегда. Джудит молила Бога о том, чтобы его залитый спиртным ум прояснился хотя бы ненадолго и он смог бы понять ее, но только именно на это время. Если он останется трезвым достаточно долго, то поставит под угрозу все, чего она смогла добиться за долгие годы. Если Уильям поймет, что она сделала, он убьет ее.

Джудит не слишком долго раздумывала об этом. Она знала, что если у нее будет возможность вовремя вернуться, то не поступит иначе.

Уильям разрушил все ее расчеты. Ранее он постоянно пребывал в состоянии опьянения, которым пытался заглушить боль от утраты Элизабет. Однажды, будучи трезвым, он узнал, что Джудит воспользовалась его опьянением и вынудила заключить с ней брак. За это он избил ее до полусмерти, отчего у нее на левой щеке остался небольшой шрам. Этого она никогда не простит ему.

Ее слабостью и пороком было тщеславие. Когда-то Джудит так верила, что Уильям примет ее как свою жену и будет счастлив! В конце концов, шесть лет назад она была юной красавицей, у которой недоставало только приданого. От других женщин ее отличали выдающиеся скулы, зеленые глаза, подобные изумрудам, и тяжелые темно-русые волосы. Многие мужчины пожелали бы жениться на ней только из-за ее красоты, но ни у кого не было столько земли, как у Уильяма Монтвинского.

Однако оказалось, что Уильяму принадлежало не все, на что Джудит рассчитывала. Три крепости принадлежали его дочери. Знай Джудит об этом раньше, она ни за что не вынудила бы Уильяма к свадьбе.

Узнав о неотвратимости женитьбы, Уильям пришел в ярость, и Джудит снова пустилась на обман, сказав ему, что ждет ребенка. Пришлось поступить таким образом, иначе ее бы немедленно выкинули за ворота. Конечно же, Джудит не было дано родить ребенка. Искусственный выкидыш год назад лишил ее такой возможности, но Уильям этого не знал.

Чтобы обезопасить себя к тому времени, когда Уильям начнет спрашивать о ее предполагаемой беременности, она поощряла его склонность к пьянству. Именно с того времени она поддерживала его в состоянии алкогольного беспамятства. Ее не смущало, что она способствовала деградации его личности, потому что возненавидела Уильяма с того самого дня, когда он избил ее. И Джудит по-прежнему его ненавидела. Теперь он стал просто пьяницей, и ей претило быть рядом с ним.

Джудит взяла в свои руки бразды правления Монтвином и удовлетворяла любую свою прихоть, начиная с покупки дорогих платьев и не менее дорогих украшений и кончая тем, что держала при себе красивых любовников. Джудит распоряжалась всем и сразу, после того как стала женой Уильяма, добилась того, что его дочь была удалена из Монтвина и не могла ей мешать.

Сначала ей легко удавалось обманывать Уильяма, говоря, что Леони поехала в гости к родственникам. Позже она сумела внушить ему, что он регулярно виделся с Леони — настолько он был потерян от горя и пьянства. За недолгое время он полностью утратил представление о происходящем. Ему можно было рассказать все что угодно, втолковать все, что ее устраивало.

Родственники и соседи перестали расспрашивать о Леони, считая, что она по своей воле уехала в Першвик, не желая оставаться с пьяным отцом. Леони же сообщали, что отец не хотел иметь с ней никаких дел и ей было запрещено приезжать в Монтвин. Так или иначе, Джудит удалось скрывать правду от всех.

Тем временем доходы от земель Монтвина, предназначенных в приданое Леони, тратила Джудит. От имени Уильяма она отвергала предложения о замужестве Леони, потому что желала и дальше пользоваться ее землями. Если бы смерть девушки могла навсегда сохранить эти земли за Монтвином, Джудит была способна убить ее, однако, согласно хитроумному завещанию Элизабет, эти земли были завещаны только Леони. Если бы она умерла, земли отошли бы Шеффорду.

Теперь по распоряжению короля ее вынуждали отдать землю. Почему его величество так благоволит Рольфу д'Амберу? Джудит отвергла оба предложения Рольфа, как относительно продажи Першвика ему, так и о женитьбе на девушке. Она понимала, что в действительности он добивается Першвика. Почему же тогда он просто не захватил крепость силой, раз она так нужна ему? Такое может довести до бешенства, твердила она себе в десятый раз, расхаживая по комнате. Она так умно все устроила, а вот теперь это!

— Джудит!

Она вздрогнула — Джудит не слышала, как подошел Уильям. Она была поражена его видом. Он выглядел ужасно, гораздо хуже, чем обычно. Каждое утро Уильям бывал болен до тех пор, пока не выпивал первую чашу вина, но сегодня, казалось, он едва был в состоянии поднять ее. Ей придется все сказать ему до того, как он прикончит первую порцию хмельного.

— Я выполнила все, Уильям, что ты поручил мне, — спокойно заговорила она. — Как только ты будешь готов, мы сможем уехать в Першвик.

— В Першвик?

— Туда, где находится Леони. Мы переночуем там, а потом поедем в Круел на свадьбу.

— На свадьбу? — Он посмотрел ей в глаза. Белки его глаз были так густо покрыты красными прожилками, что казались страшного розового цвета. — Я не помню…

— Уильям, Уильям, не мог же ты забыть о свадьбе собственной дочери, — ответила Джудит, симулируя отчаяние. Он ничего не «забыл» потому, что она ничего не сказала ему.

— Женщина, это чепуха, — отозвался он. — Леони еще дитя. Какая свадьба?

— Только отец бы посчитал, что она дитя. Уильям, ей почти двадцать. Ты не хотел, чтобы она вышла замуж. Ты отвергал все предложения взять ее в жены. Поэтому король взял это дело в свои руки. Ты читал его распоряжение. Не нужно ли принести его, чтобы ты еще раз прочитал его? Леони предстоит стать в Круеле женой сэра Рольфа д'Амбера.

Уильям устало покачал головой. Понять это все было чересчур сложно. Леони почти двадцать лет? От каких предложений он отказался? Генрих распорядился выдать его дочь замуж? Клянусь кровью Господней, он не мог представить себе, что его дочь выросла. Он по-прежнему считал ее ребенком с большими серыми глазами, так похожими на глаза ее матери. Выдать замуж?

— Не помню, чтобы я подписывал брачный договор, Джудит. Соблюдены ли условия, поставленные Элизабет?

Джудит нахмурилась.

— Какие условия?

— Приданое Леони должно оставаться ее собственностью, которой она будет распоряжаться по своему усмотрению. Таково было желание ее матери, чтобы обезопасить Леони. В нашем браке Элизабет была защищена, и она хотела, чтобы и Леони пользовалась такой же привилегией.

Джудит была потрясена. Будет ли это условие иметь значение для д'Амбера, когда он узнает о нем? Возможно, что и нет, потому что он сообразит, что, как только Леони достанется ему, он сможет вынудить ее поступать согласно его воле. Если он того захочет, то сможет даже заставить ее продать землю.

— Не беспокойся из-за этих условий. — Впервые Джудит говорила правду. — Договоры будут подписаны завтра до того, как будут принесены клятвы, поэтому тогда ты и сможешь объявить о них. Если таково твое желание, ты можешь потребовать, чтобы договор подготовили прямо сейчас, до того, как мы поедем.

— Да, это было бы лучше. А кто такой Рольф д'Амбер?

Ему было неловко задавать этот вопрос, потому что наверняка ему говорили об этом человеке.

— Это новый владелец Кемпстона.

— Однако сэр Эдмонд…

— Уильям, он умер много месяцев назад. Его сын бежал до того, как его могли отправить в изгнание. Конечно же, ты помнишь. Он никогда тебе не нравился. Ты подозревал его в бесчестности задолго до того, как другие пожаловались на него королю.

Уильям вздохнул. Что толку вновь и вновь повторять, что он не может это вспомнить? Он ощущал себя так, будто проспал много лет. Он отставил чашу в сторону, но его рука непроизвольно затряслась. Немного вина приведет его в чувство, решил Уильям и вновь потянулся за чашей. Совсем немного. Он должен позаботиться о брачном договоре. И если ему предстояло встретиться с Леони, он не хотел, чтобы она видела его в столь ужасном состоянии.

Глава 6


Леони сообщили, что большая группа всадников приближалась к Першвику со стороны Монтвина. Узнав, что их много, она замерла, но потом решила, что ее собирается посетить леди Джудит, и на этот раз захватила с собой больше слуг, чем обычно.

Она приняла обычные меры предосторожности, направив всех способных мужчин, находившихся в крепости, на башню, чтобы они производили впечатление войска. Она не могла бы очень возражать против того, чтобы слуг из Першвика переманивали в Монтвин, однако горячо протестовала, когда речь шла о том, чтобы сократить число ее тяжеловооруженных воинов.

Она отправила в деревню одного из слуг предупредить тех, кому следовало скрыться в лесу до тех пор, пока опасность не минует. Еще она отправила Уилду и двух юных служанок в свои покои, где они никому не попадутся на глаза. Уилда бесцеремонно воспротивилась. Ей не хотелось упускать приятную возможность принимать гостей. В ответ Леони резко бросила:

— Ты хочешь, чтобы тебя изнасиловали в саду, как Этелинду? А ты видела, на что она была похожа, когда Ричер ее отпустил?

Гнев и отвращение Леони напугали Уилду. Сопровождая леди Джудит в Першвик, Ричер Келвли проявлял к ней величайшее внимание и почтение, отчего Леони усомнилась в истинном характере их отношений. Приезжая в Першвик без леди Джудит, он проявил себя совсем по-иному, настолько мерзко, что Леони была поражена. По словам Этелинды, ему доставляло удовольствие причинять ей боль, и хотя Леони направила в Монтвин жалобу на него, тем дело и кончилось.

Тетя Беатриса и Леони присоединились в зале , к сэру Гиберту, чтобы приветствовать посетителей. Леони собралась с силами к очередной неприятной встрече с Джудит, но она никак не ожидала, что придется увидеть столь ужасное зрелище, когда отец приблизился к ней вместе с Джудит. Она с трудом узнала его. Ее отец здесь? Ее голова закружилась от внезапно нахлынувших бурных чувств: горечи, ненависти, скорби из-за его жалкого вида и отсутствующего выражения на изможденном лице. Несомненно, он стал пьяницей. Однако на лице его отражалась любовь, любовь к Леони.

— Леони?

В голосе Уильяма звучало удивление, как будто он не был уверен, что это его дочь. От этого горечь Леони взметнулась, заслонив все остальные чувства. И действительно, почему он должен узнать ее? Теперь она женщина, не ребенок. Он не видел ее шесть лет. Шесть лет!

— Вы оказали нам честь, мой господин, — холодно произнесла Леони". — Садитесь у огня, а я прикажу подать угощение.

Ее ледяное обращение смутило Уильяма.

— Что-то не в порядке, сердце мое? Тебе не по сердцу твой муж?

Ее сердце пронзила нежность, но она была поражена его словами.

— Муж?

— Ты притворяешься, Леони, — вмешалась Джудит. — Ты же знаешь, что отец говорит о том, чьей женой ты станешь завтра.

— Что?

— Леони не притворяйся, — томно отозвалась Джудит. — Имена вступающих в брак объявлены. Брак состоится по велению короля. Как тебе известно, отец твой направил тебе уведомление, как только прибыл посланец от короля. — Она повернулась к мужу. — Разве это не так, Уильям? — Уильям был так поражен, что придавал этой сцене еще большее правдоподобие. — Не говори только, что ты забыл сообщить ей об этом! Бедной девочке остается только сегодняшний день, чтобы подготовиться! О Уильям, как мог ты забыть про такое?

Сэр Гиберт был так же потрясен, как и Леони, но он не мог допустить, чтобы новость сразила его, как это случилось с Леони. Отныне жизнь Гиберта изменится так же, как и ее жизнь. Ее муж станет ее господином и хозяином. Гиберта и других вассалов Леони на свадьбе попросят повторить клятву верности ей, тем самым подтвердив, что они принимают ее мужа. Не было сомнений в том, что Гиберт подтвердит свою клятву Леони. Независимо от того, одобрял он ее мужа или нет, он никогда не покинет ее Но другие вассалы Леони, возможно, предпочтут уйти от нее — Кто муж моей госпожи? — спросил Гиберт, и Джудит улыбнулась, чувствуя, что все худшее позади.

— Вас, несомненно, обрадует весть о том, что это ваш сосед, новый хозяин Кемпстона.

В наступившей от всеобщего потрясения тишине Гиберт посмотрел на Леони и увидел, как краска сошла с ее лица. Она не произнесла ни слова, и он понял почему. Она не могла противиться воле короля, как бы ни воспринимала его решение. «И ей уже пришло время выйти замуж», — подумал Гиберт. Эта мысль уже давно приходила ему в голову. Она привыкнет к супругу. Ей придется привыкнуть.

Ни слова не говоря, Леони повернулась и выбежала из зала. Закрывшись в своей комнате, она бросилась на кровать и от жалости к самой себе разразилась рыданиями. Отец так равнодушен к ее судьбе, что дождался самого кануна свадьбы и только тогда сообщил ей о предстоящем событии. Неужели он не испытывает к ней совсем никаких чувств? Что случилось с тем любящим человеком, который когда-то был ей настоящим отцом?

Наконец она вспомнила, что не одна в комнате, и огляделась по сторонам. Служанки, стоявшие с широко раскрытыми глазами, никогда еще не видели, чтобы она плакала. Она решительно осушила слезы, смущенная тем, что столь по-детски поддалась чувствам. Гнев оказался благом, он помог ей снова обрести уверенность.

Леони отправила служанок на кухню, отдав распоряжения относительно ужина, а потом села возле очага, радуясь, что может подумать в одиночестве. Она понимала, почему король вмешивается в ее жизнь. Его не беспокоило то, что она не замужем. Вмешаться его попросил Черный Волк. Она была в этом уверена, но не могла понять, ради чего этот человек добивается брака с ней?

Прошел почти месяц после того, как сгорела избушка дровосека, и Леони приказала, — чтобы никто из ее людей больше не ступал на землю Круела Вреда этому человеку уже не причиняли, разве не так? Если бы она не положила конец выходкам крепостных, можно было бы думать, что он хочет на ней жениться именно ради своего спокойствия. Но поскольку в течение месяца мир никто не нарушал, причина заключалась в другом. Действительно, ей полагалось великолепное приданое, но большинство союзов заключались ради того, чтобы помимо денег заручиться помощью, а на помощь со стороны ее отца рассчитывать было нельзя. Значит, у Черного Волка были другие расчеты. К тому же владелец Кемпстона ранее никогда не видел ее, поэтому и с этой стороны нельзя было найти объяснение. Тогда зачем же она нужна ему?..

Она глубоко вздохнула, вспомнив слова Алана Монтиньи: «Мне нужно уехать. Я достаточно наслышан о Черном Волке и знаю, что не могу остаться и сопротивляться тому, чтобы он присвоил мою землю. Он убил бы меня. Его не волнует то, что я невиновен в тех преступлениях, которые, как он считает, я совершил».

«В каких преступлениях?» — спросила Леони в возмущении.

«Какое они имеют значение! — воскликнул Алан. — Король убил моего отца и лишил меня наследства, чтобы иметь возможность отдать Кемпстон своему наемнику-французу Рольфу д'Амберу, этому дьяволу Черному Волку. Неудивительно, что ему дали такое прозвище! Это зверь-грабитель. Мне даже не позволили попытаться решить дело с помощью суда!» — простонал Алан.

Видя ярость Алана, Леони возмутилась. Она знала его всю свою жизнь. В детстве они вместе играли, и она даже мечтала стать его женой. Однако по мере взросления обнаружилась его слабохарактерность, и Леони поняла, что он будет плохим мужем, но они оставались друзьями. Несправедливость короля была чудовищной, и даже хуже того, потому что Алан не отличался храбростью, чтобы защитить себя, и некому было помочь ему.

«Алан, если ты решишь защищаться, то я созову своих воинов».

«Нет, — прервал он ее взволнованно. — Леони, мне известно, что ты готова мне помочь, но я не могу просить тебя об этом. Черный Волк слишком силен. И даже сейчас он со своими воинами готовится захватить Кемпстон. Если бы за его спиной не стоял король…» — Он умолк, и было понятно, что только король помешал бы ему вступить в схватку.

«Куда ты уедешь, Алан?»

«В Ирландии живет один из моих двоюродных братьев».

«Так далеко?»

«Придется. Если я останусь в Англии, Волк найдет и убьет меня. Это чистая правда, Леони, — уверенно сказал он. — Мало того, что Генрих отдал мой дом Черному Волку. Этот выродок жаждет моей смерти, чтобы я никогда не смог потребовать вернуть мне Кемпстон Не стану пересказывать тебе все, что слышал о нем, потому что ты станешь бояться своего нового соседа. Но знай — он похож на Генриха. Он тоже никогда не забывает причиненного ему зла, сохраняет в сердце ненависть. Веди себя с ним осторожно, Леони. Помни об этом».

Ей не следовало забывать предупреждения Алана и нужно было постараться сохранить мир с соседом. Теперь было слишком поздно. «Он никогда не забывает причиненного ему зла, сохраняет в сердце ненависть».

Леони охватил ужас. Она была причиной неприятностей Рольфа д'Амбера, и у него был повод ненавидеть ее.

— Тебе нечего делать, Леони? — послышалось за ее спиной.

Она обернулась и увидела, что в комнату вошла Джудит.

— Нет ничего, что требовало бы моего внимания, госпожа.

— Рада слышать это. Я опасалась, что ты откажешься.

Леони сухо улыбнулась.

— Если говорить об этом, госпожа, могу сказать только одно — выбор короля неприемлем.

— Дорогая, я не осуждаю тебя. Если бы я знала, что моего мужа интересует только владение моей землей, мне это тоже было бы не по душе «Ах, вот в чем дело!» — подумала Леони и спросила:

— Вам это известно?

— Видишь ли, д'Амбер пытался купить Першвик. Разумеется, Уильяму пришлось сказать, что он не может продать его, что это часть твоего приданого. Тогда он попросил тебя в жены, но твой любимый отец не пожелал отдать тебя тому, кого интересует только твоя земля.

— Отец отказал в его просьбе?

— Конечно. Но ты видишь, что получилось. Этот человек пошел прямо к королю, и теперь, хочешь не хочешь, ты достанешься д'Амберу.

— Нет, не достанусь. Я сказала, что не принимаю его. Я не стану женой Рольфа д'Амбера.

На мгновение в глазах Джудит вспыхнул огонек.

— Конечно, станешь. По правде говоря, Леони, хорошо было бы иметь выбор, но раз в дело вмешался король, ты должна понять, что выбора нет. Если отцу придется вынуждать тебя, это разобьет его сердце, но он будет вынужден заставить тебя. Он не может пренебречь распоряжением короля.

— Зато я могу.

— Не будь глупой девчонкой! — бросила Джудит, представив себе столкновение отца с дочерью, в ходе которого слишком многое может вскрыться и все может рухнуть.

— Генриха интересуют только собственные желания, а он желает, чтобы ты стала женой д'Амбера. Ни твой отец, ни ты не бросите вызов королю.

Вспыхнув от гнева, Леони вскочила со стула.

— Оставьте меня, Джудит. Нам больше нечего сказать друг другу.

— Есть что сказать, — мрачно ответила Джудит — Ты поклянешься мне всем святым, что выйдешь замуж за нынешнего владельца Кемпстона.

— Клянусь, что нет.

— Глупая! — резко выкрикнула Джудит. — Ты сама этого хотела. Ричер! — позвала она, и в комнату вошел тот, кого Леони боялась. — Ты знаешь, что нужно сделать, — продолжала Джудит, обращаясь к нему. — Не отходи от нее до тех пор, пока она не принесет клятву.

С этими словами Джудит вышла из комнаты. Она пошла убедиться в том, что в зале никого нет и в ближайшее время не появится. Никто не должен слышать.

Леони попыталась сдержать бешеное биение сердца, готовясь к худшему со стороны этого могучего грубияна. Длинные спутанные волосы и густая борода точно соответствовали его грубым манерам. Тусклые голубые глаза пронзили Леони странным светом, отчего ее охватил страх. Она похолодела при виде кривой ухмылки Ричера.

Глава 7


Той ночью в Круеле леди Амелию терзал страх иного рода. Она не хотела, чтобы ее опять отправили ко двору, где раньше она была лишь одной из фрейлин принцессы Элис, лишь еще одним красивым лицом среди многих. Там она не имела власти, не могла сама распоряжаться собственной жизнью. Ей навсегда придется угождать принцессе, выполнять ее поручения, сносить дурное настроение.

Не имеющую земли вдову, без родственников, в будущем ожидало мало хорошего. Но самое главное, Амелия узнала, что быть женой не так хорошо, как любовницей. Она была любовницей своего мужа до того, как они заключили брак, и впоследствии ее обстоятельства изменились так резко, что, когда он умер, она не горевала. Мужчина будет не так стараться угодить жене, как любовнице, потому что жена не может оставить его, а любовница может.

Еще она знала, что муж занимается любовью не так хорошо, как любовник. Возможно, виной тому была церковь, проповедуя, что акт любви служит только для деторождения, а не для радости. Муж Амелии был внимательным любовником до тех пор, пока они не поженились, а после этого он стал воспринимать союз их тел лишь как обязанность и, как любую обязанность, предпочитал выполнять побыстрее.

Нет, Амелия была не так глупа, чтобы желать еще одного брака, даже со своим нынешним любовником, несмотря на то, что он был красивее всех мужчин, которых она когда-либо залучала в свою постель. Но и оставить его она тоже не хотела. Возможно, он бывает резок, однако положение любовницы Рольфа д'Амбера оказалось гораздо лучше, чем то, на которое она могла рассчитывать. С ней обращались учтиво, почти так, как будто она была хозяйкой крепости Круел. Здесь она обладала такой же властью, как любая жена владельца, и это пришлось ей по душе. Здесь не было другой женщины высокого положения, только служанки, не было той, которой она должна прислуживать. Здесь был только Рольф, а он не просил у нее ничего из того, что она сама не хотела бы дать.

Однако Амелия не питала иллюзий относительно такого положения. Здесь у нее было все, что ей требовалось, но так будет, пока это устраивает Рольфа. Когда сочтет нужным, он отправит ее назад ко двору, и она ничего не сможет сделать. Она могла только оттянуть это время и выманить у него как можно больше подарков, драгоценностей, чтобы при расставании могла купить в Лондоне дом, в котором стала бы предлагать свои прелести.

Если сейчас Рольф отвергнет ее, ей придется вернуться к принцессе или заняться поисками нового любовника. Амелия понимала, что никогда не сможет найти такого мужчину, как Рольф, готового ввести ее в свой дом. Сейчас ей это удалось только потому, что у него не было жены.

Было уже поздно, когда Рольф вошел в свои покои и обнаружил Амелию, глубоко зарывшуюся на его просторной кровати. Она не спала. Амелия следила за ним, когда он прошел через всю комнату к угасавшему в очаге огню. Он не посмотрел в ее сторону, и, заметив хмурое выражение его лица, она промолчала. Не размышляет ли он о том, как сказать ей, что они должны расстаться?

— Амелия, помоги мне снять панцирь. Я уже отправил прочь моего бестолкового оруженосца.

Значит, он знал, что она здесь и что она не спит. Эта простая просьба сказала ей так много, что она едва не рассмеялась. Он не забыл о ней! Он намеревается разделить с ней постель. Она поняла, как он относится к своей будущей жене, раз таковы были его намерения в ночь накануне свадьбы.

Амелия выскользнула из постели. Она не стала надевать ночную рубашку. Это была крупная, будто статуя, женщина двадцати трех лет от роду, с красивой фигурой, которой она гордилась.

Ей не было нужды пользоваться скрытыми под одеждой ухищрениями, чтобы производить ошеломляющее впечатление в плотно облегающих повседневных туалетах. Нагой она держалась гордо, каштановые волосы ниспадали по спине, в зеленых глазах таился соблазн.

Рольф смотрел, как она медленно приближается. Она сразу же почувствовала, какое воздействие оказывает на него.

— Сядь, мой господин, — промурлыкала она. — Я не такая высокая, чтобы снять с тебя тяжелую кольчугу.

Усмехнувшись, Рольф подошел к табуретке, стоявшей возле очага. Амелия взялась за нижний край кольчуги и приподняла его, потом, когда он сел, сняла ее. Некоторые рыцари во время боевых походов не снимали доспехи помногу дней, и от них исходила вонь посильнее, чем от нечищеного стойла, но, насколько ей было известно, с Рольфом так не бывало. Сейчас от него исходил запах пота, его собственный приятный запах.

— Ты отсутствовал несколько дней, Рольф, — произнесла она, слегка наклонившись, чтобы развязать шнуровку на панцире. — Я уже подумала, увижу ли тебя еще хотя бы раз до твоей свадьбы.

Он фыркнул, и Амелия с радостью отметила это про себя. Не слишком ли она рискует, говоря о свадьбе?

— Сэр Эварард был занят на охоте, чтобы добыть припасы к празднику, — продолжала Амелия. — Я же следила за тем, чтобы убрали зал, потому что твой управляющий был слишком занят.

Это была не правда. Она никогда не снисходила до того, чтобы присматривать за слугами, но Рольф этого не знал. Она хотела дать ему понять, что не возражает против его брака, что готова помочь.

После этого Амелия сняла с него сорочку и нижнюю рубашку, умышленно двигаясь так медленно, что Рольф силой посадил ее себе на колени еще до того, как она успела отложить его одежду в сторону Притворяясь недовольной, она взвизгнула, и Рольф впился горячим поцелуем в ее губы.

Она почувствовала, как он распалился, но это ее не тронуло, хотя она и испытала удовлетворение, поняв, как страстно он желает ее. Амелия отклонилась назад, упираясь руками в его грудь, чтобы он не смог опять прильнуть к ее губам.

— Значит, ты по-прежнему жаждешь меня? — спросила она.

— Что за глупый вопрос? — Он нахмурился. — Разве тебе кажется, что это не так?

— Узнав о твоей свадьбе, мой господин, я не была уверена, что ты будешь и дальше испытывать такое же желание, — тихо, как бы горестно ответила она.

— Тебе не стоит думать об этом, — резко отозвался Рольф.

— Но "я вынуждена это делать, мой господин. Я так боялась, что ты отправишь меня прочь. — На ее глазах выступили слезы, явно рассчитанные на жалость.

— Зачем бы я поступил так?

Затея Амелии едва не провалилась, когда на ее лице появилось удивленное выражение, но она быстро взяла себя в руки.

— Я хочу остаться, Рольф, однако… у твоей жены, может быть, найдется, что сказать о таком положении.

— Она ничего не скажет.

— Раз ты так говоришь, значит, не представляешь, что такое женская ревность. Если она узнает, что ты хоть каким-то образом оказываешь мне знаки внимания, то потребует удалить меня.

— Здесь она ничего требовать не станет, — уверенно ответил он. — Моя воля станет и ее волей.

— Но ты, Рольф, не всегда бываешь здесь, — подзадорила его Амелия. — А если она окажется жестокой? А если она будет бить меня?

Он оскалил зубы.

— Тогда и ее изобьют. Я не допущу, чтобы мои люди жили в страхе перед их хозяйкой. Она ждала не такого ответа.

— Но как я смогу защититься от ее гнева, если тебя не будет дома? — настаивала Амелия.

— Амелия, ты тревожишь себя без причины. Она здесь не будет распоряжаться. Я женюсь на ней всего лишь ради ее земли.

— Это правда? — Она не смогла скрыть удивления, и Рольф засмеялся.

— Дорогая, если бы я возжелал ее, тогда ты была бы мне не нужна.

Амелия усмехнулась — от испытанного чувства облегчения у нее даже закружилась голова.

— Завтра на свадьбу сюда соберется много гостей. Что ты скажешь им…

— Что ты — моя управительница.

Она обхватила его за шею руками и прижалась своей упругой грудью к его груди.

— Значит, Рольф, мое положение здесь не изменится? Слуги должны по-прежнему повиноваться мне и…

— Женщина, ты слишком много болтаешь.

Рольф прижался к ее губам. Он понял смысл ее хитрой затеи, и она развеселила его. Однако если бы он не нуждался в этом развлечении, он бы не развеселился, потому что был не из тех, кого можно использовать в своих целях. Если бы он не хотел дать ей желаемое, то момент ее обращения с просьбой не имел бы значения. Он не хотел зависеть от плотских утех.

По мнению Рольфа, женщины были глупыми существами, пригодными только на то, чтобы шить, сплетничать и создавать неприятности. Его мать и дамы из ее окружения объяснили ему это. Все женщины пользовались постелью для того, чтобы добиваться своего. Многие годы он наблюдал, как его мать прибегала к уловкам в отношениях с его отцом. То же самое он видел при каждом королевском дворе, где ему приходилось бывать. Он взял за правило никогда не давать женщине того, что она просила, если просьбу свою высказывала в спальне.

Закончив беседу с Амелией, Рольф выбросил ее из головы. Раз Амелия больше не отвлекала, его мысли обратились к тому, что так глубоко его беспокоило. В приступе ярости он решил, что ему нужна Леони Монтвинская. Еще одна вспышка ярости привела его к королю, чтобы заполучить ее. Теперь, когда гнев оставил его, Рольф преисполнился опасениями.

Ему не нужна жена, которой он не мог бы гордиться и кого никогда не полюбил бы. Он решил оставить ее безвыездно жить в Першвике, сказав себе, что основание тому — причиненные ему неприятности, но в действительности Рольфа беспокоили слухи о ее безобразной наружности. Он даже начал испытывать чувство вины. Она была некрасивой не по своей вине. Возможно, она стала такой зловредной из-за своей непривлекательной наружности.

В глубине души Рольфу было скверно из-за того, что его глупый вспыльчивый характер привел к такому повороту событий. Честь не позволит ему недостойно выйти из создавшегося положения, и с каждым днем его чувство вины усиливалось при мысли о девушке и ее ожиданиях. Скорее всего, это бедное создание сверх меры радовалось тому, что для нее наконец нашелся супруг, пусть даже такой, с которым ей пришлось враждовать. Почему же ей не радоваться? Какие надежды на будущее были у нее раньше, до этого?

От охватившего Рольфа чувства вины он едва не задохнулся. Возможно, он не прогонит ее. В Круеле находилась старая башня. Жена может поселиться в ней. Ему не придется встречаться с Леони, а ей не придется подвергнуться бесчестью из-за того, что муж отправит ее прочь из своего дома. И все же ее мечты о ребенке, о нормальной замужней жизни рухнут. Он опять начал думать о том, сможет ли лечь с ней в постель, не подействует ли на него разочарование, когда он увидит Леони. Каждому мужчине хочется иметь наследника, и Рольф не был исключением. Однако если при виде ее нельзя будет…

Эти мысли и чувства тревожили его, чьи нервы обычно были подобны стали. Завтра ему придется лечь с ней в постель, по крайней мере, в тот самый первый раз, и наутро, как того требует традиция, ее родители и другие гости осмотрят простыни после брачной ночи. Без некоторых обычаев, например, церемонии проводов жены в спальню, он сможет обойтись, но ему никоим образом не обойтись без осмотра белья, подтверждающего целомудрие девушки. Этого никак не избежать. Ему придется либо лечь с Леони в постель, либо же столкнуться с таким количеством шуток в свой адрес, которое не сможет стерпеть его нрав.

Глава 8


Леони пришла в себя, когда Уилда вскрикнула от изумления. Она готова была обругать девушку — та привела ее в чувство и тем самым заставила ощутить боль.

— Моя госпожа, что они сделали с вами? — запричитала Уилда. — Ваше лицо почернело и опухло. Пусть они поджарятся на адском огне! Пусть рука, посмевшая коснуться вас, сгниет и отвалится! Пусть…

— Замолчи, Уилда! — прикрикнула Леони, стараясь как можно осторожнее двигать челюстью. — Ты же знаешь, как легко у меня появляются царапины Просто я выгляжу хуже, чем чувствую себя на самом деле.

— Это правда, моя госпожа?

— Принеси мне зеркало.

Леони попыталась улыбнуться, чтобы успокоить девушку, однако ее подбородок и лопнувшие и покрытые кровью губы слишком болели, и улыбка ей не удалась. Посмотрев в зеркало из полированной стали, она убедилась, что выглядела так, будто побывала под копытами могучего боевого коня.

Один глаз Леони полностью заплыл, второй превратился в узкую щелку. На губах, подбородке и под носом засохла кровь, но ее едва было видно на фоне сине-черных кровоподтеков, покрывавших все лицо. Ей и думать не хотелось, на что стали похожи грудь и руки, ведь Ричер наносил удары не только по лицу.

Она была в одежде, в той самой, в которой ее застал Ричер. Должно быть, кто-то не впустил Уилду к ней в этот последний вечер, поэтому она не разделась. Леони поняла, что потеряла сознание сразу после ухода Ричера и только сейчас пришла в себя.

— Пожалуй, мне приходилось выглядеть и лучше, — промолвила Леони, положив зеркало. — Мне казалось, что он сломал мне нос, но теперь вижу он заживет, как и все остальное.

— Моя госпожа, как вы можете шутить?

— Потому что это лучше, чем плакать. А я бы действительно заплакала, если бы задумалась, чего они добивались при помощи побоев.

— Стало быть, вы станете его женой?

— Ты уже знаешь об этом?

— Моя госпожа, лошади уже оседланы и ждут. Все готово в дорогу… кроме вас.

Леони отдала бы все, что угодно, лишь бы избежать предстоящего, но коль скоро она дала слово, поклявшись всем святым, а заодно могилой матери, ей придется выйти замуж за Рольфа д'Амбера. Не важно, что ее согласие было добыто при помощи побоев — она произнесла необходимые в таких случаях слова и должна держать обещание.

Она была готова заплакать. Леони была уверена, что выдержит побои, но Ричер снова и снова наносил ей пощечины, и даже когда щеки ее приобрели пунцовый цвет, Леони не стала просить пощады. Однако Ричер начал избивать ее кулаками. Она держалась сколько могла, думая, что побои не могут быть хуже того, что уготовил ей Черный Волк. Но, поняв, что если Ричера не остановят, то он убьет ее, а остановить его было некому, она покорилась. Если отец допустил такое, он не станет спасать ее.

Никто не вмешался. Никто не пришел, даже когда она громко закричала. Она поняла, что помощи не дождется. Пришлось согласиться на то, чего от нее добивались.

Сэр Гиберт убьет Ричера из-за нее, но что это даст? Этот негодяй только выполнял приказ ее отца. И хотя Леони задыхалась от горя и ненависти к своему отцу, она боялась, что насилие будет продолжаться. Поэтому ей придется скрыть следы побоев.

— Уилда, принеси мои лекарства, потом найди подходящее для моей свадьбы платье. Меня не волнует, известно ли моему мужу, что меня силой вынудили стать его женой, но больше никто не должен этого знать. Ты поняла? Найди мне темную вуаль и перчатки. У меня опять началась детская сыпь, и некогда приготовить лечебную мазь. Ты поняла? Сейчас ты пойдешь и расскажешь это моей тете и сэру Гиберту.

— Но вы выросли и сыпи уже не может быть.

— Знаю. Но ведь я могла так разволноваться, ожидая встречи с моим будущим мужем, что она возобновилась. И вполне понятно, что мне хочется скрыть ее. Сделай так, чтобы сэр Гиберт поверил в это. Займись этим прямо сейчас, а потом возвращайся и помоги мне одеться. И возьми мои снадобья в Круел. Позже они мне еще понадобятся.

Оставшись одна, Леони опустила голову на руки и зарыдала. Весь этот день ужасы будут преследовать ее.

Ушибы и царапины она смазала смесью из корня болотного папоротника и розового масла. Чтобы успокоить нервы и ослабить боли, она выпила успокаивающий сироп из цветов ромашки. Она могла бы выпить еще и целебную смесь из белого мака, но побоялась, что от этого снадобья заснет во время брачной церемонии.

Когда Уилда вернулась, Леони уже почувствовала действие успокаивающего средства.

— Ты передала сэру Гиберту то, о чем я распорядилась?

— Да. Он очень жалел и сказал, что сам объяснит вашему мужу, почему вы закрыты вуалью. А ваша тетя заплакала. Она собиралась прийти к вам, но леди Джудит всю ночь и утро занимала ее разными поручениями. Кажется, она вообще не спала.

— Вот и хорошо. Не хочу, чтобы она видела меня в таком состоянии. — Открыто посмотрев в глаза своей юной служанке, она спросила:

— Уилда, скажи мне — у тебя когда-нибудь был мужчина?

— Госпожа! Я…

— Я не стану бранить тебя, Уилда, — быстро успокоила ее Леони. — Моя мать умерла, не подготовив меня, она думала, что успеет это сделать позже. И тетю Беатрису я не могла расспрашивать о подобных вещах. Мне хочется знать, с чем я сегодня столкнусь. Расскажи.

Уилда опустила глаза и тихо заговорила:

— Госпожа, в первый раз вы ощутите боль. Из-за разрыва вашего девичества вам станет больно и появится кровь, которую наутро покажут на простынях. Но боль не острая и пройдет быстро. А потом — очень приятно.

— Правда? Другие девушки при дворе говорили, что это ужасно.

— Они говорили не правду. Или же повторяли то, что слышали от своих матерей. — Она пожала плечами. — Некоторые женщины от этого всегда испытывают боль, потому что считают, что получать от этого удовольствие — грех. Но если питаешь к своему мужу хоть немного чувства… — Поняв собственный промах, Уилда задохнулась:

— Госпожа, простите меня. Я знаю, этот человек вам не нравится.

— Стало быть, я обречена всегда испытывать боль? Но и я ему не нравлюсь, поэтому, быть может, он не будет часто меня беспокоить. Уилда, благодарю тебя за то, что ты рассказала.

Леони подумала, что должна сохранять спокойствие. Она не могла уехать в Круел, сотрясаясь от страха. Если он рассчитывал на то, что она поддастся, ему предстояло узнать многое про Леони Монтвинскую.

Глава 9


Леони сразу узнала женщину, которая стояла в просторном зале Круела, чтобы приветствовать приехавших на свадьбу гостей. Она представилась как леди Амелия, подопечная Рольфа д'Амбера, но Леони узнала в ней женщину, которая на турнире отдала свой знак внимания Черному Волку, горячо поцеловавшему ее. Подопечная? Несомненно, любовница. Но Леони это было безразлично. Пусть Черный Волк имеет хоть сотню любовниц, лишь бы оставил ее в покое.

— Сэр Уильям, леди Джудит, усаживайтесь поудобнее, мой господин Рольф сейчас придет, чтобы приветствовать вас, — самым ласковым тоном сообщила леди Амелия, потом повернулась к Леони. — Моя госпожа, идите со мной, я провожу вас в комнату, где вы можете ждать начала церемонии.

Леони промолчала. Она направилась за этой женщиной, бывшей старше нее, довольная, что избавлена от необходимости и дальше общаться с собственным отцом и Джудит. За всю дорогу в Круел она не сказала им ни единого слова. Отец пытался заговорить с ней, но она отвернулась от него.

Леони хорошо знала Круел. Ей было известно, что Амелия ведет ее в маленькую комнату, примыкавшую к часовне в передней части дома. Круел был совсем не похож на Першвик. Сэр Эдмонд любил удобство во всем, и Леони вспомнила, что еще ребенком любила бывать в Круеле, восторгаясь из-за того, что каждый раз здесь что-либо изменялось. Однажды это было комнатой, пристроенной над приподнятым уступом с того конца зала, где находились покои владельца. Позже эту комнату обнесли стенами, и здесь стала его комната. Потом с другой стороны зала, над маленьким очагом для слуг, пристроили еще одну комнату, когда Алана посвятили в рыцари. Вскоре после этого было застроено все пространство между обеими комнатами, и теперь образовался второй этаж, на который из зала вели несколько витых лестниц. Первоначально потолок был так высок, что даже после возведения второго этажа все еще оставался высоким.

В отличие от Першвика здесь было удобное место, оно позволяло уединиться. Но сейчас волнение Леони усиливалось. Внезапно ее поразило то, что в зале их встретила любовница Черного Волка. Что за бесцеремонность! Уже до свадьбы он обращается с ней без уважения.

В комнатке, куда ее привела Амелия, стояли две табуретки и стол, а на нем красовалась бутылка вина и стаканы.

— Леди Леони, может пройти некоторое время, пока они не будут готовы встретиться с вами. Сначала нужно согласовать брачный договор.

— Я не спешу, — равнодушно ответила Леони, поэтому Амелия не знала, что о ней думать. Раньше она собиралась возненавидеть свою соперницу, третировать всеми возможными способами. Но сидевшее перед ней юное существо было миниатюрным. Даже речь ее звучала наивно. Она была плотно закутана в накидку, голову и лицо скрывала длинная вуаль, и было невозможно рассмотреть ее. Девушки выходили замуж в возрасте тринадцати и четырнадцати лет, даже моложе, так что она могла оказаться совсем еще юной. В таком случае отношение Амелии должно было измениться, поскольку она вряд ли сочла бы ребенка своей соперницей.

— Могу ли я что-либо сделать для вас? — спросила Амелия. — Не желаете ли снять вуаль или?… Леони покачала головой.

— Буду благодарна, если вы пришлете мою служанку Уилду.

— Как пожелаете, — ответила Амелия с тяжелым вздохом. И тут же решила, что вернется как можно быстрее, чтобы застать Леони врасплох. Пробыв в комнате какое-то время, девушка, конечно же, снимет вуаль — ведь здесь было так жарко.

Она нашла служанку и отправила ее к леди Леони, а потом, услышав доносившийся из зала рассерженный голос Рольфа, поспешила в противоположную сторону, к кухням, чтобы убедиться в том, что приготовления идут как должно.

Как правило, Амелия не занималась такими делами, а по обыкновению оставляла хозяйственные дела на управляющего Круелом, но она намеренно не хотела возвращаться в ту комнату, куда только этим утром перенесла свои вещи. Это означало бы, что она пока перестала быть первой дамой замка Круел.

В крохотную комнату рядом с часовней до Леони донесся громкий сердитый голос. Она узнала его — с того самого дня в лесу он был ей знаком. Черный Волк. Но сейчас, услышав его, хотя слов было не понять, глаза бедняжки от ужаса широко раскрылись. Леони не могла успокоиться и добавила себе в вино успокоительное снадобье.

Она не могла понять причин, вызвавших гнев Черного Волка. Ведь именно он добивался этого брака. Ей не приходило в голову, что это связано с брачным договором. В нем ее земли предназначались ей, и она могла распоряжаться ими по своему усмотрению. Таково было желание ее матери. Однако она не подумала о том, что отец, которого так мало заботила ее судьба, будет добиваться, чтобы этот пункт включили в брачный договор. Но даже если бы он на этом настаивал, какое значение договор будет иметь для Черного Волка? Он полностью показал себя человеком, способным отнять у другого принадлежащую ему землю, стоило ему только захотеть.

Хотя в комнатке стояла духота, при этой мысли она похолодела. В браке она станет его собственностью. Он сможет поступить с ней как ему заблагорассудится. Он сможет заточить ее в тюрьму до конца жизни, даже убить.

Импульсивно Леони достала из своей корзины со снадобьями маленький нож, которым пользовалась, чтобы разрезать бинты, и спрятала его за свой кожаный пояс, который будет скрываться под вуалью. Да ни за что в жизни она больше не окажется во власти мужчины, как это вышло с Ричером.

— Леди Леони, я принесла их с кухни, они совсем свежие.

Леони вздрогнула и, не вставая со стула, повернулась. В комнату, не постучав, вошла Амелия, неся поднос с пирожками. Увидев открытое лицо Леони, она замерла, ее зеленые глаза широко раскрылись от потрясения.

— Вы всегда входите в комнату без разрешения? — спросила Леони, сама удивившись тому, что еще сохранила силы сердиться.

— Прошу… прошу прощения, моя госпожа. Я подумала, что вы, быть может… — Придя в изумление от того, в каком состоянии ее соперница, она внезапно осмелела и спросила:

— Вы… вы не пожелали выйти замуж за Рольфа?

Леони обратила внимание на то, насколько легко Амелия произнесла его имя.

— Нет, я не пожелала, чтобы он стал моим мужем, но, как видите, мне не было дано выбирать. — Почему бы и не сказать ей правду?

— Тогда, возможно, я могу успокоить вас, моя госпожа, — предложила Амелия. — Позвольте мне ненадолго остаться с вами наедине.

Леони кивнула Уилде, девушка выскользнула из комнаты и закрыла дверь. Амелия поставила поднос на стол, но не села.

— Вы ведь не встречали Рольфа д'Амбера? — начала она.

— Нет.

— Слышали ли вы, что он очень красив? Леони едва не рассмеялась.

— Человек может обладать наружностью Адониса, но иметь сердце дьявола.

— Вы не желаете видеть его своим мужем? — настаивала Амелия.

— Я уже сказала — нет, — нетерпеливо ответила Леони.

— Тогда вас обрадует то, что он не станет вас беспокоить. Он… женится на вас только из-за вашей земли. Вы знаете, для… других желаний у него есть я.

— Вот как? Заметив насмешливый тон, Амелия нахмурилась.

— Нам с вами не следует враждовать. Если он вам не нужен, вряд ли вы станете возражать, если он будет моим.

— Я не возражаю. Берите его. Но вы не обрадовали меня. Почему он хочет жениться на мне, раз есть столько женщин, у которых земли больше, чем у меня?

— Ему нужен Першвик, потому что оттуда постоянно исходят неприятности, о чем вы, разумеется, знаете лучше меня. Могу сообщить вам о том, что только сегодня утром мне рассказал его друг Торп. Рольф — человек настроения и живет настоящим.

Если бы ему были нужны поместья большего размера, он стал бы за ними охотиться. Если он их пожелает в будущем, он опять же станет за ними охотиться. Он всегда добивается того, чего хочет. Ему хотелось, чтобы кончились неприятности из-за Першвика, поэтому он попросил вашей руки. Получив отказ, он отправился к королю. И теперь он получил то, чего добивался.

— Так оно и есть. — Голос Леони звучал приглушенно, потому что все ее страхи подтвердились. — Скажите мне только одно, — торопливо спросила она, — известно ли вам, что он уготовил мне?

— Он сказал, что после свадьбы отошлет вас.

— Отошлет? Куда?

— Не знаю, но…

Ее прервал стук в дверь, и вошла Джудит Даже она была потрясена, увидев дело рук Ричера. Она вздрогнула, вспомнив, как ее избивал Уильям.

Поразительная красота девушки исчезла под опухшим и почерневшим лицом. Мягкие светлые волосы серебристого оттенка струились по ее плечам. Маленькую фигурку с хорошими формами облегал туго зашнурованный корсаж темно-серого цвета с длинными рукавами и светло-серая накидка, расшитая серебряной нитью. У накидки были широкие рукава до локтя, под разрезами по бокам тоже виднелся корсаж. Тонкую талию подчеркивал пояс с серебряной отделкой. Но и отличная фигура не могла заставить забыть изувеченное лицо.

— У вас ко мне есть дело, Джудит? — спросила Леони холодным тоном, когда Джудит, не отрываясь, принялась разглядывать ее лицо.

— Ты не выйдешь к людям в таком виде, — объявила Джудит — Почему? Разве мое одеяние непригодно для свадьбы?

— Уже пора. — С этими словами Амелия вышла из комнаты.

— Меня удивляет, что ты стала разговаривать с этой женщиной, Леони. Неужто ты не знаешь, что она его любовница? — с презрением изрекла Джудит — Если я этого не знала, то теперь должна поблагодарить вас за то, что вы сообщили мне об этом.

Джудит предпочла пропустить колкость мимо ушей.

— Идем. Отец ждет, чтобы сопроводить тебя. А муж твой уже возле алтаря. Ему известно, что тебя пришлось принудить, поэтому если ты желаешь появиться в таком, как сейчас, виде, то опозоришь только себя. Мне казалось, что твоя выдумка про сыпь достаточно умна, если предназначалась для твоей тети.

— Она предназначалась для сэра Гиберта, чтобы он не убил вассала моего отца. Но нет по этой же причине я не появлюсь в таком виде.

Нарочито не спеша, Леони опять набросила вуаль и разгладила на ней складки. Сквозь густую ткань все казалось искаженным, но в любом случае Леони видела только одним глазом. Ей приходилось откидывать голову назад, чтобы хоть что-то видеть, и поэтому невольно создавалось впечатление, будто она смотрит на людей свысока. В сложившихся условиях подобное недоразумение вполне ее устраивало.

— Я готова, — решительно объявила она, и ее отвага поразила Джудит.

У входа в маленькую часовню сэр Уильям взял руку дочери и положил на свою руку, хотя Леони не желала даже взглянуть на него. Она заметила, что все скамьи в часовне заняты гостями, и разглядела возле алтаря смутный силуэт мужчины высокого роста. Когда отец повел Леони по проходу, ее обуял ужас.

— Леони, если когда-либо я буду тебе нужен..

— Отец, ты уже показал, как я могу положиться на тебя, — ответила она сквозь зубы. — Ты отдаешь меня этому черному скоту Молю тебя, больше не проявляй ко мне свою любовь и заботу.

— Леони!

В его восклицании звучала страшная боль, и ее пронзила некая догадка. Но как посмел он демонстрировать ей свою любовь? Как посмел он напомнить ей, каким был раньше? Забыть их прошлую счастливую жизнь отцу помогало вино, а что есть у нее? Она же ничего забыть не могла.

Леони все это и высказала бы, но комок в горле не позволял ей произнести ни слова. Спустя секунду было уже поздно, ее оставили рядом с Черным Волком. Позже она пыталась вспомнить, каким образом смогла произнести слова, связавшие их. Было ли дело только в испуге, охватившем ее сразу, как только она услышала рядом его низкий рокочущий голос?

И Рольф тоже не слишком обращал внимание на слова священника. Он преодолевал ощущение горечи, охватившей его при виде невесты. Ростом она едва достигала его груди подобно ребенку. Неужели эта малютка причинила ему столько бед? Но совсем горько ему стало от того, что она была с ног до головы укутана как прокаженная. Ее вассал утверждал, что у нее сыпь. Поверил ли он этим словам?

Мог ли он надеяться, что это пройдет, как предположил сэр Гиберт?

Чтобы еще больше ухудшить положение, мачеха девушки отвела его в сторону и призналась, что девушку пришлось вынудить исполнить приказание короля. Что же с ней сделали? Скорее всего, несколько дней не давали есть. Для него это не имело значения. Значение имело отсутствие у нее желания. Он терзался чувством вины из-за того, что его невеста питает большие надежды, а теперь выясняется, что он ей не нужен! Он, имевший возможность выбрать себе жену из всех придворных красавиц, заполучил невесту, не желавшую стать его женой!

Стоило бы прогнать их всех. У него были к тому все основания — он был взбешен, когда огласили брачный договор. Слыханное ли дело, чтобы приданое женщины оставалось в ее руках после замужества? Но сэр Уильям твердо стоял на своем. Все должно быть совершено согласно воле его покойной жены, а она оставила свои земли дочери. Рольф подписал этот нелепый договор, бывший столь же обязывающим, что и сам брак, и посмотрите, что он ему принес — крохотную девушку, которую пришлось принуждать выйти за него замуж! Поминая кровь Спасителя, Рольф начал сомневаться, не лежит ли на нем проклятие.

Леони почувствовала, как на ее палец в белой перчатке не слишком бережно надели кольцо. Затем священник попросил ее мужа в заключение церемонии одарить свою жену поцелуем мира. Рольф даже не попытался поднять ее вуаль, а скользнул губами где-то рядом с ее лбом. Последовала непродолжительная служба, а затем муж увел ее из часовни.

Леони хотелось одного — уйти из зала и избавиться от его присутствия, но сразу же началось свадебное пиршество, и ее заставили сесть за стол хозяина рядом с ним. Здесь был и ее отец, который молча наливался вином. Тем же занялся и муж Леони, и она пожалела, что не может последовать его примеру. Ее настроение было, мягко говоря, подавленным, и только Джудит, кажется, была единственной, кого эти события радовали. Она непрерывно говорила и искусно флиртовала с двумя рыцарями Черного Волка.

Муж Леони не сказал ей ни единого слова. На обращения своих рыцарей он отвечал только ворчанием. Перед новобрачными поставили предназначенный для обоих поднос с яствами, но ни он, ни она не прикоснулись к ним: Леони не хотела при всех поднимать вуаль, а Рольф предпочитал вино.

В зале были и другие рыцари, некоторые со своими дамами, и даже несколько детей. Но никто не держался так, как обычно того требуют подобные события. Леони знала, что на настроение гостей давит ее присутствие, и вряд ли могла осуждать их за то, что рядом с ней они испытывали стеснение. Конечно же, они удивлялись жалкому состоянию девушки, закутанной и молчаливой.

В какое-то мгновение она попыталась уйти, однако тяжелая рука мужа легла на запястье Леони и остановила ее. Больше она таких попыток не предпринимала. Гости начали танцевать, но она едва их замечала. Она не осмеливалась открыто глядеть на Рольфа, а смотрела, как его большие руки сжимали чашу с вином.

За всю свою юную жизнь Леони никогда не думала, что не будет счастлива на своей свадьбе, но именно так и получилось, она сидела, подавленная, сдерживала слезы и мечтала, чтобы никто с ней не заговорил.

Она не увидела ничего из изысканных блюд, которые приготовили слуги Рольфа и ее собственные повара из Першвика. Подали несколько видов супа с грудинкой, двух жареных поросят с трюфелями, трех лебедей в перьях, большой окорок с медом, каплунов и уток, и столько разнообразных соусов с горчицей и приправ, сколько ей за один раз не приходилось видеть. Все блюда из жареного мяса были приготовлены на кухне Рольфа, где изысканные блюда готовить не умели. Но поскольку прислуга из Першвика стремилась затмить челядь из Круела, было подано великое множество блюд из репы, бобов и горошка, приготовленных с помощью полдюжины рецептов.

Вишни и яблоки подавались в виде компотов, были использованы в тортах, ставились на столы свежими, украшенными цветами из сада Першвика, за которым столь любовно ухаживала его хозяйка. Подали десятки разновидностей сыров и вин, гигантский пирог с миндалем, с сахарными фигурками сверху и то бокам.

Ничего из этого Леони не отведала.

Было уже поздно, когда Джудит наконец встала из-за стола, чтобы выполнить свой долг — сопроводить Леони в ее комнату. К этому времени Рольф выпил столько, что не заметил, как она ушла. Леони взмолилась про себя — пусть он окажется в таком состоянии, что не сможет посетить ее. По правилам свадебных церемоний гостям полагалось раздевать новобрачных перед их уходом в спальню, и несколько женщин, которых Леони не знала, вошли к ней с Джудит и Амелией. Леони решила, что их слишком много, и она попросила их уйти.

Оставшись одна, Леони быстро спрятала нож под подушку, надеясь, что он не понадобится. Но ей было известно, что если Рольф не сможет сам прийти к ней, гости помогут ему в этом. Такое могло произойти в любую минуту, поэтому она быстро разделась и забралась на широкую кровать. Ей пришлось снять вуаль, однако задернутый полог все равно должен был скрыть ее от гостей, которые войдут в спальню с Рольфом. А распустив волосы, она заодно могла скрыть от них свое лицо.

Дрожа от напряжения, она ждала, пока наконец со скрипом открылась дверь и группа мужчин, спотыкаясь, принесла Рольфа д'Амбера к его брачной постели. Они все были пьяны и непристойно подшучивали, пока Рольф, глухо зарычав, не прогнал их. Она спряталась под простынями и, прислушиваясь к малейшему шороху, ждала, когда раздастся звук отодвигаемого полога. Прошло несколько томительных минут, занавес отодвинулся, и Леони издала сдавленный крик, когда его тяжелое тело рухнуло на кровать.

Леони сдерживала дыхание, пока у нее не заболела грудь. Она съежилась, в ее воображении возникали разные ужасы, пока его голос не пророкотал рядом с ней:

— Спи. Я не насилую детей.

Леони не стала раздумывать над смыслом этих слов. Что-то спасло ее. Она испытала такое облегчение, что заснула почти сразу после того, как раздался его храп.

Глава 10


Сквозь густой туман, пронизавший сознание Рольфа, он почувствовал нежное тело, прижавшееся к его груди и бедрам. Амелия никогда не ласкалась к нему даже для того, чтобы согреться; он достаточно давно пробыл с ней, и мысль об этом глубоко угнездилась в его сознании.

И вот его сон согревало нежное теплое тело, и он обнял его и прижал ладонь между грудей. Сердясь, она вскрикнула, и Рольф услышал ее. Вздохнув, он убрал руку и начал переворачиваться. Однако теплое тело приникло к нему еще плотнее. В глубине сознания он искал объяснения новым ощущениям и опять попытался обнять. Почувствовав, что она не противится, он начал нежно, не нарушая ее сна, ласкать. Он никуда не спешил и по-прежнему пребывал в полусне.

Его рука касалась чего-то непонятного. Кожа казалась нежнее, чем у Амелии, была подобна тонкому атласу, и рука не ощущала выступающих костей. Изгибы этого тела были упругими, но округлыми, и грудь более полной, плотнее лежала в его руке. Он не помнил, чтобы раньше чувствовал подобное…

Рольф тут же проснулся. Это свою жену он ласкал, это его жена возбудила Рольфа. Вчера он принял ее за ребенка, но эти формы принадлежали не ребенку.

Девушка шевельнулась, словно призывая, повела по его телу ягодицами, будто пыталась… пыталась ли? Спит ли она по-прежнему, или же он разбудил ее и теперь она просит продолжать? Его поразило, что девственница ведет себя столь смело, но его тело отозвалось желанием, кровь заструилась в его естество, и ему, несмотря на изумление и колебания, страстно захотелось быть с ней.

Ей это удалось. Она заставила его пожелать себя, несмотря на то что Рольф даже не знал, как она выглядит, но подозревал худшее. Именно о такой возможности он и молил судьбу. Пока было темно и ему не нужно было смотреть на нее, он мог исполнить свой долг.

Лежа рядом с ним, Леони видела невероятно эротический сон. Раньше она не ведала, что такие ощущения возможны. Она не хотела уходить из этого сна, не хотела, чтобы он когда-либо закончился, но начала медленно просыпаться. До нее смутно дошло, что она лежит, прижавшись к какому-то мужчине, и что его рука касается ее, как никогда раньше к ней не прикасались. Из-за испытанного блаженства Леони во сне не связывала лежавшего рядом мужчину со своим мужем. Она была готова к тому, что муж причинит ей боль, но эти ощущения были приятны.

Почувствовав болезненное прикосновение к лицу, она сразу же проснулась и в испуге сунула руку под подушку, чтобы взять нож.

Рольф не знал о причиненной жене боли. Он хотел лишь откинуть роскошные волосы с лица Леони, чтобы затем перевернуть ее на спину, потому что был готов овладеть ею, и по шумному дыханию Леони понял, что и она готова принять его. Его бок что-то неприятно кольнуло, и он смутился. Прошло несколько мгновений, прежде чем Рольф почувствовал резь. Он потрогал свой бок, и его пальцы стали мокрыми и липкими.

Леони, которую сначала парализовал страх из-за того, что она совершила, выкарабкалась из кровати. И в этот момент раздался рев Рольфа.

Он не знал, что Леони уже не в постели, потому что одновременно с ней выскочил из кровати с другой стороны и бросился к двери, ведшей в прихожую, где спал его юный оруженосец. Он рывком распахнул дверь и закричал:

— Дэмиан, зажги свет! И разбуди служанку. Пусть принесет чистую простыню и разведет огонь.

Леони бросилась туда, где находились ее шкафы. После лихорадочных поисков она нашла ночную рубашку. Когда за дверью замелькал свет, она быстро отвернулась, чтобы завязать пояс.

Это и увидел Рольф, когда Дэмиан принес свечу. У него перехватило дыхание, потому что он наконец увидел жену в тусклом свете свечи. Она была всего на один-два дюйма выше пяти футов, но ее фигура отличалась безупречными формами. Выпуклости тела Леони были прекрасны, изящная спина сужалась и переходила в тончайшую талию, потом, закругляясь, переходила в изящно округлые бедра. Она вытащила волосы из-под рубашки и распустила их за спиной подобно серебряному облаку. Господи, со спины она выглядела замечательно.

Она подошла к кровати и наклонилась, чтобы поднять оброненный нож, но Рольф приблизился к ней, увидел, куда она тянет руку, и крикнул:

— Мадам, не трогайте! — Леони в испуге отпрянула и уже собиралась броситься в затененный угол комнаты. Глупо, очень глупо было ранить его, потому что теперь у нее самой ран станет вдвое больше. Она только ухудшила свое положение.

Рольф вперил бешеный взгляд в ее склоненную фигуру, пытаясь понять, чего она надеялась добиться с помощью крохотного ножа. Лезвие было слишком коротким, чтобы нанести ему серьезную рану Порез в боку казался булавочным уколом по сравнению с ранами, полученными Рольфом в разных сражениях. Может быть, она не хотела ранить его. Может быть, удар ножом был случаен. Но, ложась в кровать, она взяла нож. Почему?

У Рольфа мелькнула мысль: не намеревалась ли она нанести себе рану ножом и испачкать кровью простыни, потому что иначе кровь не появилась бы? Что за глупость — прибегнуть к этой старой хитрости. Рольфу было безразлично, досталась ли она ему не девственницей, но ему вовсе не нравилось то, что она хотела обмануть его.

Ему было неприятно, что две служанки, пришедшие сменить простыню, сначала посмотрели на него, а потом, удивленно, на его жену. По их лицам он понял, что и им пришло в голову то же, что и ему. Несомненно, уже завтра над этой историей будут потешаться.

— Дэмиан, — приказал Рольф, пока служанки разжигали огонь. — Принеси самую плотную ткань и перевяжи порез. Пусть на простыне будет кровь только моей жены.

Из темного угла до него донесся вздох, но он не посмотрел в ту сторону. Пусть ею овладеет стыд, как она того и заслуживает. Если наутро на простынях не окажется следов крови, доказывающей ее чистоту, ей предстоит жить опозоренной.

Услышав его голос, Леони похолодела и пыталась понять, как он намеревается обойтись с ней. Ее поразило, что он мог при чужих заявить, будто собирается причинить ей ущерб. Внезапно ее охватило желание как следует разглядеть этого столь презренного человека. Она приподняла голову совсем немного, чтобы сосредоточить на нем единственный целый глаз Он не смотрел в сторону Леони, но был освещен огнем в очаге, поэтому она осмелилась наконец-то, впервые, как следует рассмотреть его.

Он сел на стул возле очага, завернувшись по пояс простыней Было достаточно света от ярких языков пламени, чтобы она могла как следует разглядеть его. Ее муж? Нет уж. Слишком несправедливо — стать женой этого молодого красавца, зная, что он может внушить ей только ненависть.

Она поняла, почему его называют Черным Волком, хотя в действительности на его знамени был нашит серебряный волк на черном фоне. Прозвище это объяснялось его смуглой кожей, черными волосами и глазами. Покрывавшие тело Рольфа волосы были столь же черными, особенно густая шерсть на груди.

Черный цвет не показался Леони непривлекательным. Совсем нет — скорее наоборот. Господи, от вида тела Рольфа у нее перехватило дыхание: оно было невероятно мужественным, крепким как камень и мускулистым, большим, внушающим страх. Но по-настоящему притягивало взоры его лицо в обрамлении спутанных черных-волос, завивавшихся на шее, висках и на лбу. В этот момент его губы были плотно сжаты, но это не мешало им быть чувственными и полными. У него были широкие брови, прямой красивый нос, квадратный подбородок — гладкий, красивой формы, свидетельствующий о решительном характере.

Это было необыкновенно красивое лицо. Как ужасно, что за ним скрывалось холодное, бессердечное и мстительное чудовище. Можно было заплакать из-за того, что у человека могло быть ангельское лицо и дьявольское сердце.

Пока Дэмиан перевязывал его ранку, Рольф почувствовал на себе взгляд девушки. Повернувшись к ней, он увидел только небольшое сжавшееся тело, укутанное покрывалом из серебряных волос Он вспомнил, как в постели она откликнулась на его зов, вспомнил издаваемые ею нежные стоны удовольствия. Тогда она пожелала Рольфа и тем самым разбудила его страсть. И сейчас, увидев, что она наблюдает за ним, Рольф опять испытал те же чувства. Желание обладать Леони даже вызвало у него боль.

Рольф прикрикнул, чтобы Дэмиан побыстрее уходил; Леони задрожала еще сильнее, когда дверь закрылась и они остались наедине — Ложитесь опять в постель, леди Леони. В комнате стояла такая тишина, что ей показалось, будто он закричал на нее, хотя в действительности его хриплый голос звучал приглушенно.

Рольф улыбнулся ей в спину, когда она поспешно направилась к кровати.

— Снимите рубашку, моя госпожа. Леони обмерла, ее тело застыло от смертельного ужаса.

— Мой господин, я..

— Если желаете, скройтесь за пологом, — продолжал он нетерпеливо. — Я не собирался осматривать вас.

Леони забралась в постель и плотно задернула полог Спустя мгновение Рольф опять усмехнулся, услышав шелест упавшей на пол рубашки. Не теряя времени, он погасил свечи и очень быстро присоединился к ней.

Ему пришлось протянуть руку, чтобы коснуться ее, потому что Леони лежала на дальнем краю постели, повернувшись к нему спиной. Он передвинул ее на середину кровати и почувствовал, что она дрожит — Вы замерзли?

Леони скорее умерла бы, чем созналась, что ей было страшно.

— Да, мой господин Его пальцы нежно скользнули по ее грудям, спустились к животу, потом скользнули между ее ног.

— Скоро вам будет жарко, — прошептал он.

Леони не могла совладать с собой и продолжала дрожать. Она не могла понять, почему он так ласков с ней. Так когда же он начнет наказывать ее? Он продолжал играть с ней, искушать ее, но из всех чувств у нее остался только страх. Она была уверена, что за удар ножом последуют страшные кары, но что в действительности у него на уме?

Поэтому совершенно неожиданно Леони ощутила на себе тяжесть мужского тела, почувствовала, как Рольф овладел ею, еще не поняв, что происходит. Когда он вошел в Леони, она вскрикнула, но боль была непродолжительной и вскоре перешла просто в тупое подергивание. Оглушенная, она лежала, изумляясь тому, что ее не избили, а уложили спать с собой.

Рольф тоже был изумлен. Она все же оказалась девственницей. Значит, его предположения полностью не оправдались. Она ударила его ножом умышленно, хотела ударить его. Осознав это, он довел дело до конца и быстро заснул.

Теперь он не храпел, но Леони поняла, что ее муж уснул. Итак, она больше не девушка. Из-за того, что она не испытывала к нему желания, когда он овладел ею, было больно. При необходимости Леони могла вытерпеть все; но ведь если ее отлучат от него, то оставят в покое. И, лелея эту надежду, желая, чтобы она осуществилась, Леони заснула

Глава 11


Леони грубо разбудила толпа женщин, ворвавшихся в спальню ранним утром следующего дня. Она едва успела проснуться, как полог был резко отброшен в сторону и ее тут же вытащили из постели.

Простыни были унесены в комнаты, где, как того требовал обычай, их выставляли на всеобщее обозрение. Но о ритуале забыли, когда одна из дам случайно увидела лицо Леони и от удивления вскрикнула.

Леони отвернулась и закрыла лицо руками; тем самым поневоле создавалось представление, будто она плачет. Ее начали расспрашивать. Женщины хотели узнать, что произошло, однако Леони отказывалась отвечать и не поворачивалась к ним Все взяла в свои руки Амелия, выпроваживая дам за дверь. Кто-то из них набросил на плечи Леони ночную рубашку, и тут она наконец поняла, что стояла перед ними нагая, укрытая только своими длинными волосами. Она надела платье, потом ей в руки сунули вуаль.

Подняв глаза, Леони коротко кивнула Джудит перед тем, как накинуть вуаль. В комнате с ней остались только мачеха и леди Амелия. Ее мужа нигде поблизости не было.

— Кто эти женщины? — спросила Леони.

— По забывчивости твоего мужа тебя не познакомили с ними во время пира, — ответила Джудит, — но ты, конечно же, довольно скоро всех их узнаешь. Это жены и дочери рыцарей, находящихся на службе у твоего мужа. Насколько мне известно, им даже было дозволено сопровождать войско в те времена, когда сэр Рольф был всего лишь наемником, и это было чрезвычайно редким событием. В каждом городе для них было не так-то легко найти жилье. Разве это не так, леди Амелия?

— Про это мне ничего не известно.

— Нет, разумеется, и не могло быть известно, промурлыкала Джудит. — Я забыла, что ты не слишком долго была с сэром Рольфом.

Этот враждебный выпад был не единственной причиной недовольства Амелии. Ей самым старательным образом дали увидеть кровь невинности на простынях. До этого же она была убеждена, что Рольф не прикоснется к жене.

— Ты пропустила мессу, Леони, — неодобрительно заметила Джудит. — Но ты была не одинока. Отец твой до сих пор крепко спит. А поскольку твой муж занялся делами, ни слова не сказав гостям, я должна заключить, что свадебный праздник закончен. Нам незачем оставаться здесь дальше — Я не возражаю, чтобы вы покинули нас, мадам, — если от меня требуется именно это, — чопорно ответила Леони.

— В нас нужды больше нет? — спросила Джудит лишь потому, что этот вопрос полагалось задать. Леони покачала головой.

— Тогда, если мне удастся разбудить твоего отца, мы уезжаем. Не желаешь ли проститься с ним? Не могу обещать, что он запомнит, но…

— Еще раз отвечаю — нет.

— Тогда, моя милая, мы желаем тебе благополучия.

— Разумеется, желаете, — равнодушно ответила Леони и отвернулась. Получив разрешение удалиться, Джудит вышла.

— Не могу осуждать вас за то, что вы не питаете любви к мачехе, — заметила Амелия. — Женщина она неприятная.

У Леони не было настроения беседовать и с этой женщиной.

— Если вы распорядитесь прислать мою служанку, я более не стану вас утруждать, леди Амелия. Я хотела бы принять ванну и просила бы прислать сюда поднос с разной снедью, потому что не намерена сегодня выходить из этой комнаты.

Губы Амелии сжались.

— Как прикажете, моя госпожа, — коротко ответила она, надеясь, что вскоре избавится от этой заносчивой девицы.

Не успела Леони принять ванну, как леди Амелия вернулась и сообщила, что охрана готова сопроводить ее в Першвик. Это было столь неожиданным, что Леони пришлось переспросить:

— Вы уверены, что я должна отправиться в Першвик? Так скоро?

— Мой господин назвал эту крепость, потому что она вам знакома. Конечно же, он даст вам столько денег, сколько вам нужно, и, возможно, назначит своего управляющего, но вас беспокоить он не станет до тех пор, пока вы не обратитесь к нему. Правильно ли я понимаю, что именно этого вы желаете?

— О да! Да, именно этого!

Столь удачный поворот событий поразил Леони, и она поспешно принялась за сборы в дорогу Охранять ее должны были сэр Гиберт и воины из Першвика. Узнав, в чем будет заключаться его первая обязанность перед ныне замужней Леони, Гиберт встревожился. Но, видя, с какой радостью она готова покинуть Круел, он промолчал о своих сомнениях. К тому же ему приходилось слышать, что Рольф д'Амбер редко живет в Круеле, поэтому он и решил, что тот хочет избавить жену от жизни в одиночестве В Першвике она будет в окружении известных ей людей.

Гиберт узнал также, к чему готовится Рольф — к невероятному подвигу, взятию семи враждебных крепостей силами лишь небольшого войска. Он пожелал ему удачи, сознавая при этом, что времени на это потребуется немало. Гиберт усомнился в том, что его госпожа будет часто видеть мужа до конца этого года.


Испытывая чувство некоторого отвращения к самому себе, на закате солнца Рольф выехал из ворот Круела, подгоняемый всего лишь нелепым стремлением опять быть рядом с Леони.

Все события прошлой ночи оставались для него неясными. Рана его оказалась неопасной, но было нелестно то, что он получил ее. Он сознавал, что уже давно ни одна женщина так не занимала его. Несомненно, его напряжение во многом объяснялось этим обстоятельством, но ведь не будет вреда выяснить точно? Отвращение к собственному юношескому пылу очень во многом объяснялось его разочарованием, когда он убедился, что жена не дожидается его дома. Он просто развернул коня и вновь направился назад продолжать осаду крепости Рот Облегчение отчасти объяснялось причиной, по которой он сделал это Он не покарал Амелию за то, что она позволила себе. Раньше он говорил ей, что отправит жену с глаз долой, но не поручал ей делать это от своего имени Однако на этот раз отсутствие Леони в конце концов оказалось кстати, ибо с течением времени ему стало бы не по себе из-за того, что его тянуло к ней. Разумеется, ему не хотелось, чтобы жена знала об этом. Он не забывал, какой непокорной она оказалась.

На расстоянии нескольких миль, в крепости Эксфорд, где сэр Уоррен временно исполнял обязанности смотрителя, его жена, леди Роузи, рассказывала ему, как была потрясена утром, увидев лицо Леони д'Амбер. Уоррен, знавший о затруднениях своего хозяина, связанных с Першвиком, совершенно правильно предположил, что эта дама противилась замужеству. Естественно, был сделан вывод, что побои — дело рук ее отца.

Однако жена Уоррена, которая несколько месяцев отсутствовала, потому что уезжала к своим родственникам, ничего не знала про осложнения с Першвиком. Ей мало что было известно и про Рольфа д'Амбера Он нравился ее мужу, но это говорило лишь о том, что сэр Рольф был хорошим сюзереном. Это ничего не говорило о его характере. Ей было известно только одно: сэр Рольф отличается вспыльчивым характером, и она заключила, что это он избил свою молодую жену. С ее точки зрения, леди Леони стала женой жестокого мужчины.

К сожалению, сэр Уоррен не рассеял это заблуждение. Он всего лишь фыркнул, узнав, в каком состоянии была леди Леони. По правде говоря, он слушал жену лишь краем уха. На следующий день она рассказала об этом леди Берте, жившей в крепости Эксфорд, а уже через нее эта история стала известна всем. Немного времени понадобилось для того, чтобы начались горячие споры, и многие мужья и жены, а также крепостные в крепостях Эксфорд, Кенил, Блайт и Круел в течение последующих недель обсуждали эти события. Мужчины знали своего хозяина и встали на его сторону. Женщины его не знали и потому решили, что мужчины всегда будут защищать друг друга слепо и вопреки истине, поэтому держались своего мнения и горячо сочувствовали этой даме.

Крепостные, любившие сплетни, просто разделились: мужчины были за мужа, женщины — за жену. И помимо чьей-либо воли события эти привели к тому, что привлекли внимание жителей Кемпстона к их новому хозяину и хозяйке.

Леди Амелия разъярилась, услышав эти сплетни, и не из-за того, что порочили ее любовника, а оттого, что леди Леони вызывала сочувствие, и это не дает сэру Рольфу возможности забыть про жену Он был бы способен даже вернуть ее в Круел хотя бы для того, чтобы заставить смолкнуть болтливые языки.

По правде говоря, Рольф не знал, что говорили о нем в течение недель, последовавших за свадьбой. Его воины и челядь вовсе не желали, чтобы ему стало известно про эти сплетни. Даже Торп, хорошо зная его вспыльчивый характер, принял меры, чтобы эти разговоры не дошли до его хозяина.

Рольф изредка задумывался над тем, почему его люди ведут себя столь странно, замолкают, когда он оказывается поблизости, шумно ругают при нем своих жен. И, будь все проклято, ему не доводилось видеть столько расстроенных женщин. Каждая из попадавшихся ему женщин была в дурном настроении.

Однако голова Рольфа была полна иных забот, и ему было не до особенностей поведения женщин и крепостных. В течение нескольких недель он оставался в лагере у стен крепости Рот, ведя переговоры об условиях сдачи.

Воистину забот у него было немало. И все же с назойливым постоянством ему вспоминалась миниатюрная фигурка с изящным телом и ее тихие вздохи. Леди Леони, недавно ставшая его женой, не покидала его сознание, хотел он того или нет.

Глава 12


Все чаяния Леони сбылись. Муж был забыт. Ее жизнь опять принадлежала ей самой. В Першвике так и не появился управляющий, дабы уведомить ее, что жизнью ее распоряжается некий мужчина. Она старательно подготовилась к приезду управляющего, перестав пользоваться всеми потайными местами, чтобы управляющий никак не смог бы обвинить ее в том, что она что-либо скрывает от своего господина. Все было приведено в порядок, Но никто так и не прибыл, и она перестала кого-либо ждать.

Больше ей не приходилось опасаться наездов управляющего, ставленника Джудит. Она наслаждалась свободой, независимостью и мирной жизнью.

Но хорошее не длится вечно. Как-то раз, работая днем в саду, она услышала, как у ворот раздался приказ остановиться, но не обратила на это внимания. Сэр Гиберт был в отъезде, поэтому поручил оборону крепости старшему оруженосцу. Тот очень добросовестно отнесся к этому поручению, приказав привратнику выспрашивать любого, знакомого ему или постороннего, кто попытается войти в крепость.

Леони продолжала наполнять корзину дарами дерева самбук. Они предназначались для того, чтобы приготовить краски для ткацкой мастерской: черную из коры и корней, зеленую из листьев. Краскам от лиловой до пурпурной придется ждать осени, когда поспеют ягоды.

Во второй корзине, наполненной раньше, были собраны травы и цветы для приготовления лекарств и пищи: цикорий и эндивий, лечебные травы, сладкая душица, курчавая мята и кошачья мята, белый мак, розмарин и лепестки ноготков и фиалок. Леони никому больше не позволяла собирать эти растения, потому что служанка легко могла, не разобравшись, сорвать для приготовления салата что-то ядовитое.

Услышав стук копыт лошадей, въехавших во внутренний двор, Леони подумала — кто же это мог быть? Ведь сэра Гиберта не ждали до вечера. Присутствие лошадей означало, что приехали либо гости, либо богатый купец, но те и другие редко бывали в ее маленькой крепости.

Перегнувшись через невысокую садовую стену, она увидела мужчину в доспехах, украшенных цветами Черного Волка. Он спускался с громадного боевого коня. Ему помогали два воина.

Прежде чем он мог заметить ее, она отпрянула от стены. В растерянности она недоумевала, почему вдруг явился ее муж? Она оказалась в ловушке, потому что, выйдя за стены сада, оказалась бы на виду.

И тогда Леони решила укрываться в саду до тех пор, пока он не уедет, если понадобится — целый день. Поэтому она скрылась в дальнем углу и опустилась на колени за кустами лавра, молясь о том, чтобы Рольф уехал и она была бы избавлена от встречи с ним. Однако, очевидно, никто на небесах не собирался откликнуться на столь незначительную просьбу, потому что почти сразу она услышала его шаги. Он направлялся в сад. Не желая оказаться в неловком положении, если ее застанут при попытке спрятаться, она собрала всю свою храбрость и выпрямилась.

Ей повезло. Она увидела его раньше. Ее поношенное платье из ткани зеленого цвета сливалось с окружающей растительностью, да к тому же он смотрел в противоположный угол сада. У нее даже было мгновение, чтобы прийти в себя, прежде чем он повернулся.

У нее сжалось сердце. Леони было не только страшно; она понимала, что выглядит ужасно. На ней было рабочее платье, длинные косы были туго забраны в накинутое на голову покрывало, чтобы не падали на землю, когда она наклонится. Даже перевязь, удерживавшая покрывало на голове, была всего лишь полоской потертой кожи. Хуже выглядеть было нельзя, к тому же она стояла перед тем, кто внушал ей страх.

Не найдя сразу жену, Рольф решил повернуться и уехать. У него не было серьезной причины приезжать сюда. Сюда его привел порыв, и он мог винить только усталость собственного духа и тела за необдуманный поступок. Всю последнюю неделю ему плохо спалось. Но разве он может сказать жене, что жаждет встречи с ней? Что тоскует по ней? Что хочет узнать, как ей живется? Лучше было бы, чтобы она думала, будто ему это безразлично. И все же он оказался здесь, несмотря на сомнения, и искал ее.

Самое лучшее для них обоих было бы, если бы он увидел ее без накидки, увидел ее лицо. Вполне можно было надеяться, что именно так и произойдет Здесь она находится среди своих и, возможно, не станет скрывать его. Тайны уже не будет, и, следовательно, его тяге к ней будет положен конец.

Питая эту надежду, он повернулся, сделав последнюю попытку найти свою жену, которая была здесь, как сказала ему служанка. На этот раз он увидел девушку, которую, конечно же, ранее не заметил, потому что ее платье было того же цвета, что листва. Эта дама не была его женой. Боже всемилостивый, как жаль! Приблизившись, чтобы хорошенько рассмотреть девушку, он был поражен ее необычайной красотой.

Никогда еще ему не приходилось видеть столь белую кожу, такие нежные розовые губы, маленький прямой нос и изящные очертания подбородка. У нее не было румяных щек английских девушек или смуглой красоты француженок, но была гладкая кожа цвета слоновой кости, подобная жемчугу, без единого изъяна. За длинными серебристыми ресницами скрывались опущенные глаза, и ему страстно захотелось увидеть, какого они цвета.

Он не мог вымолвить ни слова, сказать хоть что-нибудь, чтобы заставить ее поднять на него глаза. Он только стоял на месте, в удивлении уставившись на нее.

Кто она, эта девушка изысканной наружности? Она держалась не как служанка. Несомненно, она была достаточно взрослой для того, чтобы быть замужем. Не подруга ли это его жены? Как ужасно чувствует себя его безобразная жена, каждый день находясь рядом с такой необыкновенной красавицей!

Девушка нервно сплела пальцы, и Рольф понял, что она смущена его появлением. Известно ли ей, кто он такой? Если да, значит, она понимает, что находится в его власти, потому что его жена — ее хозяйка. При этой мысли тяга Рольфа к ней обострилась, и он осознал, как страстно желает ее. Боже, девушка заставляла его забыть про свои угрызения совести!

— Успокойтесь, Маленький цветок, — ласково произнес Рольф. — Я не собираюсь обидеть вас.

— Не собираетесь?

Ему пришелся по душе ее голос, мягкий и тихий.

— Разве я дал повод бояться меня?

Наконец-то она подняла, потом быстро опустила глаза. Леони забыла, до чего он прекрасен. Он сжимал в руке шлем, его черные непокорные волосы, овивавшие лицо, придавали ему юношеский вид, не соответствовавший его могучему телу. Его молчание лишило Леони спокойствия, но и мягкий его голое звучал все же пугающе.

— Ваше столь долгое молчание привело меня в замешательство.

— Простите меня, госпожа. Я слишком долго размышлял, не зная, каким именем вас назвать.

— Имя у меня есть, но если вы захотите выбрать другое, это в вашей воле.

— Вы неверно поняли меня, госпожа. Я обращусь к вам как положено, если вы соизволите назвать мне ваше имя.

Глаза Леони широко раскрылись, она подняла взгляд на Рольфа.

— Вы желаете, чтобы я назвала свое имя?

— Это оказалось бы полезным, — ответил он терпеливо.

Леони нахмурилась. Не ведет ли он некую игру, которая его забавляет? Нет, решила она, он не стал бы забавляться подобным образом. Но тогда осталась всего лишь одна возможность. Леони была для него столь незначительной, что он действительно забыл ее имя!

Она гордо выпрямилась во весь свой небольшой рост.

— Неужели имя имеет какое-то значение? Рольф с изумлением увидел, как в ее прекрасных серо-серебряных глазах заполыхал огонь. Он каким-то образом вывел ее из равновесия. Ладно, если она не хочет раскрывать свое имя, пусть так и будет.

— И правда, «Маленький цветок» тоже подойдет, — дружелюбно произнес Рольф, делая шаг к ней. — Мне хотелось бы обсудить с вами нечто и в более укромном месте, — негромко добавил он.

— Укромном? — Она отступила и огляделась по сторонам, думая о том, что же еще более укромное ему нужно. — Куда… хотели бы вы пойти?

— Туда, где вы спите. Маленький цветок. Не было нужды говорить более откровенно. Ей было стыдно румянца, выступившего на ее лице. Она никак не ожидала, что он приедет к ней домой с этой целью. Амелия убедила Леони, что он не станет беспокоить ее подобным образом, и она поверила этим обещаниям. Самое ужасное заключалось в том, что она не вправе отказать собственному мужу — Прошу… прошу пойти со мной, мой господин. Она с трудом выговорила эти слова и еле заставила себя пойти вперед. Ее ноги были будто налиты свинцом, на глазах выступали слезы. Несмотря на ласковое обращение Рольфа, она подозревала, что он затаил на нее злобу и потому стремится увлечь ее в кровать. В их свадебную ночь он был пьян, может быть, слишком пьян, чтобы запомнить, какую месть уготовил ей. Не для того ли он сейчас приехал, чтобы покарать ее? Но она не станет молить о пощаде. Ни за что не станет.

Рольф был настолько поражен, что решил было не идти за ней. Слишком легко согласилась она. Означает ли это, что она часто так поступает? Кто же ее муж, с которым она не считается? Не старик ли, или она просто презирает его? И все же Рольф желал ее, поэтому направился следом за ней.

Когда они пересекли внутренний двор, направляясь к главному зданию, откуда вход вел в большой зал, Рольф внезапно вспомнил, где находится. Где-то здесь его жена. Известно ли ей, что он приехал? Даже если и так, как мог он отказаться от представившейся возможности? Девушка, которая показывала ему путь в свою спальню, была чудесной.

Он едва заметил, в какую комнату девушка привела его, настолько пристально он смотрел на нее, когда она закрыла дверь и медленно повернулась к нему.

— На самом деле вы ведь ничего не желали обсудить со мной? — спросила она.

Рольф истолковал надежду в ее голосе как поддразнивание и улыбнулся, покачав головой.

— Подойдите ко мне, Маленький цветок.

Леони не нравилось смехотворное имя, которое он выбрал для нее, и пожалела, что не может сказать ему об этом. И еще ей не понравилось, что он внушает ей страх.

С несчастным видом приблизившись к Рольфу и опустив глаза, Леони остановилась перед ним. Она сама не вполне понимала, чего ожидать — пощечины, известия о жалком существовании, ожидавшем ее до конца дней, побоев.

Но она совсем не ожидала того, что он нежно коснется ее и заключит в свои объятия. Так они и замерли, а потом Рольф поднял Леони на руки, подошел к кровати, осторожно опустил на постель и сел рядом, поглаживая пальцем ее нежную щеку.

Глаза его, подобные темно-коричневому бархату, скользнули по телу Леони, вызывая необъяснимое. От взгляда этих глаз она напряглась и, когда Рольф склонился к ее лицу, глубоко вздохнула. Их губы слились в поцелуе, и она замерла от тысячи вздохов, затаившихся и пытавшихся освободиться, пронзая все тело необыкновенными ощущениями.

Его губы прижимались все сильнее и сильнее, потом раздвинули ее губы, их языки соприкоснулись, и Леони ошеломленно осознала, кто одарил ее этим первым поцелуем.

Возможно, Рольф понял бы, насколько она неопытна, но ведь она пошла на его зов столь охотно. В глубине ее души крепло ощущение, что он единственный мужчина, кому она не могла противиться, поэтому и отзывалась на его малейшее движение. И понятно, он воспринимал это как ответное желание Он выпрямился, неровно дыша, и сдвинул ее кожаный пояс. Шнуровка по бокам ее платья расстегивалась не столь легко, и от нетерпения Рольф выхватил из ножен на поясе кинжал и разрезал тесьму.

Она тихо вскрикнула, и он опять посмотрел ей в глаза.

— Дорогая, не сердитесь на меня за такую поспешность, но ведь вы ее причина. Обещаю вам, я позабочусь о новой тесьме.

Леони прикусила губу.

Она противилась поступкам, а не жалела об испорченной тесьме: ей вспомнилось надругательство над Этелиндой, одеяние которой тоже было вспорото.

У стихшей Леони потекли слезы стыда и горечи, и она возненавидела его за это. Ведь она клялась, что никогда не заплачет при нем, а сейчас…

— Маленький цветок, неужели эта шнуровка так много значила для вас? — прошептал он сокрушенно. Рольф, с ощущением вины, и вправду подумал, что она скорбит по своим нелепым шнуркам.

— У меня… у меня сотня шнурков, чтобы заменить их, мой господин, но никогда еще платье с меня не срезали.

— Ах, воистину я не прав. Утешит ли вас, если вы так же обойдетесь со мной?

Широко раскрыв глаза, Леони смотрела на острый кинжал, который он вложил в ее руку.

— Вы шутите, мой господин. Мне не пробить вашу кольчугу — Вам придется помочь мне снять ее, а все остальное можете изрезать в клочья, если только это поможет осушить ваши слезы.

Мысль о том, чтобы даже с согласия Рольфа изрезать одежду, была настолько невообразимой, что губы Леони тронула едва заметная улыбка.

— Если бы я могла найти облачение взамен вашего, я так и поступила бы, но здесь нет ни одного воина столь же рослого, и мне бы не хотелось, чтобы вы покинули нас в одной лишь кольчуге на теле. Могу я услышать, как вы объясните подобное обстоятельство вашим воинам? — смеясь, произнесла она.

Рольф рассмеялся вместе с ней. Он не был привычен к слезам, пролитым в постели, но не имел привычки и к веселым шуткам, а сейчас они пришлись ему по вкусу, особенно в устах этой робкой девушки.

— В подобном случае, — произнес Рольф, улыбаясь, — я бы сказал правду — что некая бойкая девчонка оказалась для меня столь горячей, что.

— Не правда — Леони даже открыла рот от изумления, и у нее вырвался легкий смешок. — Неужто вы и вправду сказали бы столь ужасную правду?

— Мои воины поверили бы, увидев костлявые колени, торчащие из-под тяжелых доспехов, — ответил он.

— Стало быть, и хорошо, что я не пожелала воспользоваться вашим кинжалом.

— Воистину хорошо А теперь не поможете ли мне снять доспехи?

Леони кивнула, используя возможность встать за его спиной, чтобы он не мог видеть ее Она так увлеклась разговором, что забыла о своей наготе, и смутилась еще больше, поняв, что вскоре и он будет обнаженным.

И казалось странным ощущение расположения к нему. Ее страх перед Рольфом прошел благодаря его ласковой речи и беспечности поведения. В эти мгновения она в мыслях молила Бога, чтобы это не оказалось жестокой уловкой.

— А не проще ли вам встать передо мной, дорогая? — спросил Рольф и, сняв пояс и меч, положил их на пол. Он приподнял нижний край тяжелой гибкой кольчуги до пояса.

— Нет, мой господин. — Леони коснулась его доспехов. — Я не настолько высока, чтобы помочь вам, даже если вы сядете.

Это была истинная правда, потому что она нередко помогала сэру Гиберту, и каждый раз ему приходилось опускаться на колени, а ей вставать на стул, чтобы снять панцирь через голову. Но даже стоящему на коленях Рольфу она никак не могла помочь, и, наконец, ей пришлось залезть на кровать, чтобы довести дело до конца.

Наконец он был раздет, и Леони медленно приблизилась и встала перед ним. Она подумала про себя, а не стоит ли ей расплести косы и распустить волосы пышным покровом, но не была уверена, что у него хватит терпения ждать. Глубоко наслаждаясь ее стыдливостью, Рольф протянул к ней руки, обнял ее за талию, потом медленно провел ладонями по ее бокам, по изящной формы бедрам, по расцветшим грудям.

Леони мило покусывала свою нижнюю губу, слегка насупившись Она не поднимала глаз, боясь столкнуться с его взглядом. Рольф наклонился и губами обхватил торчащий вверх безупречный сосок, кожа Леони воспринимала прикосновение его языка как шелк. Он услышал, как она глубоко вздохнула, и именно в эту секунду в дверь стукнули всего лишь один раз.

Дверь распахнулась, и в комнату вошла Беатриса.

— Леони, я… Ах! Мой господин, прошу простить меня! — Ее щеки побагровели. — Леони, я… я не… Ах, это не к спеху…

И Беатриса как только могла быстро вышла из комнаты.

Первым побуждением Леони было рассмеяться, и так бы и получилось, если бы она вовремя не увидела хмурое и недоуменное лицо мужа.

— Вы не должны обращать внимание на мою тетю, — сказала она. — Мы вдвоем с ней живем в этой комнате и…

— Леди Леони? — спросил он, не сводя с нее глаз. Она отпрянула от него.

— Итак, теперь вы вспомнили мое имя! — с горечью произнесла она. — Меня мало утешает, что вам удалось вспомнить его до того, как…

На его лице появилось жесткое выражение, но она не могла понять, был ли виной тому гнев.

— Это вы — моя жена? — опять спросил он.

— Конечно же. А кто еще…

Черный Волк откинулся на кровати, безудержно хохоча. Не веря своим глазам, Леони смотрела на него, пока наконец в голове ее все не прояснилось. А за кого же он принимал ее? Для него это не имело значения.

О стыд, о позор! Он жаждал овладеть не собственной женой, а незнакомкой, на которую случайно наткнулся в саду Ничего удивительного, что он не знал ее имени — ему показалось, что он никогда ее не встречал. Но как он мог проделать такое в ее крепости, где, как ему было известно, поблизости находится его жена, где ее люди поймут, сколь мало он чтит ее!

Леони отошла от кровати и открыла шкаф со своей одеждой, вынула первое попавшееся под руку короткую льняную сорочку. Одевшись, она вернулась к кровати, на которой ее муж по-прежнему корчился от смеха, и, взяв в руки подушку, стала бить его до тех пор, пока он не обратил на нее внимание.

— Прекратите, моя госпожа. Свое мнение вы уже высказали, — сказал он, посмеиваясь.

— Тогда не отправитесь ли вы веселиться в другое место? И поторапливайтесь, пока я не растеряла остатки терпения.

Рольф сел и, успокаиваясь, протянул к ней руку, но Леони отступила в сторону.

— Ну же, Леони, вы не можете меня осуждать; ведь я, к своей радости, выяснил, что у меня прелестная жена.

«Боже милостивый, помоги мне!» — мысленно взмолилась она. В ее взгляде, обращенном на Рольфа, застыл серебряный лед.

— Мой господин, я вижу, что выразилась не очень понятно. Я хочу, чтобы вы немедленно уехали отсюда!

Рольф не шелохнулся.

— Вы сердитесь.

— Да!

— Мне понятен ваш гнев.

— Скажите на милость! — парировала она.

Он улыбнулся ей.

— Дорогая, не расходуйте свой гнев впустую. Урона не было. Благодаря вашей тете обошлось без недоразумения.

— Позвольте мне правильно истолковать ваши слова, сэр Рольф, — разгневанно заговорила Леони. — Вы говорите, что если бы занялись со мною любовью, приняв меня за незнакомку, то произошло бы всего лишь недоразумение?

— Но вы мне жена, а не незнакомка. Вы понимаете мои доводы?

— Я понимаю, мой господин, что вы худший из распутников! — Его глаза сузились, но Леони рассвирепела так, что не могла остановиться. — Мне сообщают обо всем, что происходит здесь. Я узнала бы о вашем проступке раньше, чем вы отпустили бы некую девушку. Не обманывайтесь на мой счет. Меня не волнует, сколько у вас женщин, но если вы возьмете хоть одну из Першвика, и я, и все остальные, живущие здесь, узнают об этом. Я не допущу, чтобы мои люди жалели меня из-за моего ужасного мужа.

— Вы все высказали, мадам? Леони с трудом проглотила застрявший в горле комок, понимая, что зашла слишком далеко.

— Да, — пролепетала она, не поднимая глаз.

— Здесь одно лишь имеет значение — то, что вы моя жена. А это означает, что вы принадлежите мне, и я волен поступать с вами по своему усмотрению. Вы отрицаете, что это истинно так?

— Нет, — жалобно ответила она.

— Тогда не забывайте более, что это вы передо мной отчитываетесь, а не я перед вами.

Он собрал свою одежду и доспехи и вышел. Когда дверь за ним закрылась, Леони наконец смогла вздохнуть. За дерзость ее не подвергли избиению, а всего лишь предупредили Но недостойное предупреждение… от недостойного человека.

Глава 13


Стоя перед дверью в комнату хозяйки, Уилда колебалась, сама напуганная вестью, которую должна была передать ей. Она знала, что вчера сюда приезжал сэр Рольф и отбыл он в ужасно дурном настроении. После этого ее хозяйка весь день пребывала в удрученном состоянии. И воистину, их встреча привела к самому худшему Небо было все еще окутано предрассветной фиолетовой дымкой, когда к воротам подъехала группа всадников и потребовала пропустить ее. В столь раннее время даже кухонная челядь еще не встала. Прибывшие произвели такой переполох, что была объявлена тревога, но она оказалась ложной. Шумная перебранка была вызвана недоразумением. Ночью ворота крепости караулил нанятый житель деревни при Першвике, говоривший только по-английски. Остановившиеся перед воротами тяжеловооруженные всадники совсем недавно приехали из Франции и по-английски не говорили. Рыцари остановились далеко позади них и не слышали перебранку. Бестолковая сумятица продолжалась до тех пор, пока не появился сэр Гиберт, который и разобрался в происходящем.

И тогда воины, не слезая с лошадей, остались ждать во внутреннем дворе, а прибывших с ними рыцарей препроводили в зал. Уилду отправили разбудить хозяйку. Сэр Гиберт нахмурился, видя, что она колеблется, стоя перед дверью, конечно, ей ох как не хотелось быть гонцом, принесшим подобную весть.

— Уилда?

Она бросила на сэра Гиберта скорбный взгляд и только после этого открыла дверь и вошла в темную комнату. Оттягивая время, она зажгла свечу.

— Уилда, я пока еще не готова вставать, — сонно пролепетала Леони, которую свет пробудил ото сна.

— Госпожа, сэр Гиберт прислал меня сообщить, что вас ждут люди, посланные вашим мужем. Они, они говорят, что вы должны отправиться с ними в Круел.

Из кровати не донеслось ни единого звука. Потом раздался испуганный шепот:

— Зачем?

— Они отказались сказать, — призналась Уилда.

— Подай мне рубашку. Поспеши.

Уилда повиновалась, не сообразив, что Леони намеревалась выбежать из спальни, надев лишь рубашку.

— Госпожа! Леони остановилась, увидев четырех рыцарей, столпившихся возле очага вместе с сэром Гибертом, и захотела броситься прочь, пока они не обнаружили ее. Она предполагала, что прибыли только воины, прислуга, у которой могла потребовать ответа. Однако рыцарей Черного Волка запугать было невозможно. Почему их четверо? Не ждут ли они ссоры — ссоры с ней?

Ей было нелегко пересилить себя и войти в комнату, но Леони сделала это.

— Вы приехали по приказу Рольфа д'Амбера? Ответа не последовало. По сути дела, трое рыцарей отвернулись. Четвертый, которого, как она знала как сэра Торпа, воззрился на нее. Она устремила испуганный взгляд на сэра Гиберта, который рассерженно произнес:

— Отвечайте моей госпоже, иначе она из Першвика не уедет!

— Вашей госпоже? — эхом повторил сэр Торп, и все четверо обратили на нее взгляды, в которых читалась смесь удивления и смущения. Но Леони смутилась еще больше, понимая, что они не поняли, кто она такая. Виной тому была она сама из-за своего облачения, да и волосы ее даже не были покрыты.

— Прошу простить нас, леди Леони, — заговорил один из них, более молодой. — Но мы не знали… Она отмахнулась от его объяснений.

— Понимаю. Вы должны простить меня за то, что я не вышла приветствовать вас в должном облачении. Вы?..

— Ришар Амьяс.

Он торопливо представил ей остальных рыцарей. Амьяс был красивым юношей с темно-каштановыми волосами и зелеными глазами, которые устремились на нее с откровенным восхищением. Еще моложе был сэр Рейнальд, с золотистыми волосами и карими глазами, очаровательно улыбавшийся. Его кожа была оливкового оттенка, и был Рейнальд так прекрасен, что походил на ангела.

Сэр Пьере был их полной противоположностью. Лицо его было покрыто боевыми шрамами, что вызывало сочувствие, но с замечательными глазами какого-то сиреневого оттенка. Он холодно разглядывал Леони, и она пыталась понять причину неприязни.

Самым старым из четверых был Торп де ла Мap, почти ровесник Гиберта. Его волосы и кожа были почти такими же темными, как у Рольфа, и его явно что-то забавляло. В темно-карих глазах Торпа плясали веселые огоньки, и Леони стоило немалого труда удержаться от вопроса, почему он так веселится.

Сэр Ришар сообщил, что муж Леони поручил им благополучно сопроводить ее в Круел. Затаив дыхание, она ждала продолжения, но он умолк.

— Не сказал ли он что-либо еще? — растерянная и испуганная, спросила она.

— Лишь то, что вам надлежит взять с собой все ваши одеяния и другие личные вещи, а это значит, что вам предстоит постоянно жить в Круеле.

Леони едва не потеряла сознание. Совсем недавно она уже смирилась с тем, что ей придется жить в Круеле, смирилась, что будет там страдать, однако ее отправили в Першвик, домой, и это ее устраивало. Теперь, кажется, все переменилось.

— Чтобы уложить все вещи, потребуется время. — Леони услышала свой собственный потерянный голос.

— Потому мы и прибыли сюда так рано, — весело откликнулся сэр Торп. — Однако, моя госпожа, прошу вас по мере возможности поторопиться.

Что ожидало ее там, куда ей следовало поторопиться? Но нельзя терять время, чтобы потом не плакать.

— Проследите, пусть их разместят как следует, а затем пришлите ко мне всю прислугу, которую сможете собрать, — попросила она Гиберта, потом, кивнув четырем рыцарям, вернулась в свою комнату. Все оставшееся время Леони решительно распоряжалась сборами, стараясь гнать от себя тревожные мысли. Когда ей это не удавалось, она становилась комком трепещущих нервов и ее душили слезы, которые не удавалось сдерживать.

Ее терзали сомнения. В присутствии Рольфа Леони против собственной воли уже относилась к нему лучше и даже получала удовольствие от общения с ним. Поэтому она была так глубоко оскорблена, когда опять убедилась в его бессердечности. Ему не нужно было стараться понравиться — и он знал это, не нужно было добиваться, чтобы она легла в его постель. Стоило только приказать ей. Некогда она думала, что сможет смириться с этим, но сможет ли теперь, возненавидев его? Особенно досадно было то, что его красота, подобно ложному маяку, влекла ее к нему вопреки чувству собственного достоинства.

Могла ли она надеяться, что противоречивые чувства, которые Рольф у нее вызывал, не истерзают ей душу?

Глава 14


В ту ночь Рольф вернулся в Круел из осажденного Рота поздно. Накануне, уехав из Першвика, он появился в Круеле, но пробыл недолго, лишь столько, чтобы побеседовать с леди Амелией.

Ныне же Рольфу не хотелось даже вспоминать об их встрече, которая чем дольше длилась, тем тяжелее становилась. Он объявил Амелии, что ей надлежит вернуться ко двору и по какой причине ей придется это сделать. Однако она разрыдалась и умоляла Рольфа не прогонять ее.

Слезы Амелии вызвали у него лишь раздражение. В конце концов, они никогда не давали друг другу обещания вечной любви. Однако он понимал, в каком эмоциональном состоянии была Амелия, когда сказала ему, что ждет ребенка. Эта новость не обрадовала его, однако он не мог не позволить ей остаться до рождения ребенка. Она согласилась оставить дитя ему, уехать и жить как ей заблагорассудится. Амелия, естественно, согласилась на это с великой радостью. Она обещала держаться в стороне, не беспокоить ни Рольфа, ни его жену.

Он пожелал, чтобы оставшееся время беременности она жила не в его доме.

— Тебе будет лучше жить в какой-нибудь другой моей крепости, — сказал он Амелии. — Хорошо обустроен Эксфорд.

— Но почему, мой господин? Твоей жене ничего о нас не известно. Она думает, что ты лишь мой опекун.

— И все же…

— Прошу тебя, не надо! — Амелия опять расплакалась. — Я не вынесу, если мне придется жить в окружении чужих. И клянусь, твоя жена будет рада, что я живу рядом с ней. У сэра Эварарда нет жены. Здесь некому находиться при леди Леони. Прошу тебя, мой господин.

Рольфу следовало бы отказать ей, но он не сделал этого. Он полагал, что должен обеспечить ей подобающие удобства, пока она будет жить изолированно. Не предвидя какого-либо вреда от этого, он согласился.

Теперь же, когда он въехал в крепость, его мучило какое-то смутное предчувствие. Но оно отступило, когда Рольф заметил Торпа, сидевшего в одиночестве у очага в дальнем конце зала. Он знал, что Торп будет дожидаться его.

Почти все обитатели крепости уже спали. Слуги расстелили свои убогие тюфяки вдоль стен и почти все погрузились в сон. Несколько воинов беседовали и негромко посмеивались над чем-то, сидя у маленького очага. Зажжены были только канделябры возле лестницы, ведшей на верхний этаж, но зал был таким просторным, что едва освещался. Оба очага также давали мало света. В теплые ночи дрова подбрасывали в них редко.

Торп приветствовал Рольфа только после того, как тот опустился рядом с ним на стул с высокой спинкой. Глаза более старшего по возрасту рыцаря, устремленные на Рольфа, были так сосредоточены, будто он всматривался в пылинку. Следовательно, теперь он будет держаться именно таким образом? Торп вызывал самое сильное раздражение тогда, когда наслаждался своим триумфом. Он не хвастался и не злорадствовал, однако молчал так, что вынуждал заговорить первым.

— Судя по твоему молчанию, ты выполнил мои приказы без каких-либо трудностей. Она здесь?

— Здесь.

Рольф осознал, насколько был напряжен до этой минуты.

— Никаких трудностей не возникло.

— Было одно мгновение, когда ее вассал был готов обнажить свой меч против нас, однако… — Заметив, как изменилось лицо Рольфа, он негромко рассмеялся.

— А она не…

— Никоим образом, — поспешно отозвался Торп. — Он возмутился из-за того, что мы не проявили достаточно уважения его госпоже. Наша ошибка была объяснимой. Когда она вошла, мы не знали, кто она такая — пожалуй, ты можешь понять, почему мы ошиблись.

Вот оно — не слишком тонкий упрек Рольфу за то, что тот не предупредил их, как выглядит Леони. Он представил себе удивление Торпа, когда тот впервые увидел леди Леони. Нечего сомневаться, Торп был поражен не меньше, чем он сам.

— И как же она поступила?

— Она не улыбнулась и не проявила удовольствия, увидев нас — если тебя интересует это. Она лишь хотела твердо убедиться, что должна прибыть сюда по твоему распоряжению. Убедившись в этом, она недолго заставила нас ждать, собираясь в дорогу.

— А что было по прибытии сюда?

— Что именно ты хочешь знать? — с видом невинности спросил Торп.

— Что за вопрос? Тебе известны все мои мысли, нередко еще до того, как они приходят мне в голову, — парировал Рольф. — Не вынуждай меня выспрашивать о том, что я желаю знать.

Торп негромко рассмеялся.

— Рассказывать особенно нечего. Думаю, она надеялась, что к ее приезду ты будешь здесь. Увидев же, что тебя нет, она удалилась в твои покои и с тех пор не показывалась. С нею же и две служанки, которых она привезла с собой. Как ты поступишь с Дэмианом? Должен ли он делить прихожую перед твоими покоями с двумя ее служанками?

— Я оставил его возле Рота. Пожалуй, отныне мне не нужно, чтобы кто-то спал так близко от меня, задумчиво промолвил Рольф. — В крепости хватит места для ночлега.

Торп усмехнулся.

— Разумеется.

Еще в течение получаса они обменивались шутками, а затем Рольф направился по узкой витой лестнице в свои покои на втором этаже. Действительно, в прихожей спали две служанки. Одна из них вообще положила свой тюфяк прямо перед дверью, и когда Рольф вошел, она проснулась и взвизгнула, разбудив вторую служанку, а спустя мгновение его жена распахнула дверь в его комнату и замерла на пороге, вцепившись в надетую впопыхах ночную рубашку.

Тусклый свет единственной зажженной свечи творил необыкновенные чудеса с чертами лица Леони, Несколько секунд Рольф завороженно молчал, потом пришел в себя и грубо выпроводил обеих служанок.

— Когда меня нет дома, можете спать здесь, если того пожелает моя госпожа. Когда же я в крепости, здесь вам не место. Можете вернуться сюда наутро и помогать ей, но войти можете, только если вас позовут. Меня будить по утрам не требуется. Какой бы ни был час, но если я еще не пробудился, то не желаю, чтобы меня тревожили. Вам понятно?

Уилда и более старшая по возрасту служанка Мери сначала посмотрели на Леони. Она кивнула им в ответ, а они кивнули ее мужу. Из-за этой сцены Рольф мог бы взорваться, но, по правде говоря, она его позабавила, хотя на лице рыцаря никакие чувства не отразились.

— Спускайтесь. Сэр Торп проводит вас в женскую часть дома. , — Войдя во внутренние покои, он произнес:

— Благодарю вас за то, что вы без промедления вернулись в Круел.

— Могла ли я выбирать, мой господин?

— Нет, но вы могли изобрести не одну сотню причин, чтобы отложить свой приезд сюда. Я рад, что вы этого не сделали. — Она продолжала стоять у двери — Закройте дверь, Леони, и войдите Ей не понравилось, что он столь легко начал называть ее по имени, и не поверила в его спокойствие. Она медленно закрыла дверь и неохотно вошла в комнату, прямо направилась к стоявшему около кровати шкафу, откуда взяла пояс для платья.

Рольф вздохнул, когда Леони завязала пояс, но не подошла к нему.

— И впредь будет происходить так? — спросил он, отстегнул меч и положил его рядом — Должен ли я всегда просить вас помочь мне?

Леони покраснела. Конечно же, он прав. Он не должен ни о чем просить ее. Долг жены — предвидеть любые желания мужа.

И все же она не приблизилась к нему — сложившееся положение в их отношениях напомнило Леони, что она жена лишь для некоторых случаев. Почему она считается женой только в определенных делах, а в большинстве наиболее важных ее таковой не считают?

— Я не оруженосец, мой господин.

Он напрягся и внимательно посмотрел на нее.

— Вы отказываетесь помочь мне?

Леони вздрогнула. Она не осмеливалась открыто бросить вызов и все же сказала:

— Здесь имеются слуги.

— И вы предпочтете сделать усилие лишь для того, чтобы разбудить одного из слуг, лишь бы не приближаться ко мне? Женщина, час поздний. Все уже спят, кроме вас и меня.

— Я… как пожелаете, мой господин.

Она через силу двинулась с места, думая о том что, по крайней мере, дала ему понять, что может противиться ему, независимо от того, нравится ему это или нет.

Рольф хотел сесть на табурет, но она объяснила — Мне придется встать на нее Табурет был высотой всего два фута, и Рольф скептически посмотрел на нее.

— Он не для того, чтобы стоять на нем — Я уже помогала таким образом сэру Гиберту, — настойчиво заявила она, влезая на табуретку — Вы упадете, — предупредил он, но Леони усмехнулась:

— Не упаду — Я забываю о том, какая вы крохотная, — произнес Рольф, опускаясь на колени Как хрипло звучал его голос, как ласково! Он смотрел на нее снизу вверх, и Леони отвела глаза, чтобы не встретиться с его взглядом. Она торопливо наклонилась, чтобы взяться за нижний край его кольчуги. Чем скорее закончится…

Она снимала через его голову оставшуюся часть доспехов, но при этом забыла, насколько его кольчуга тяжелее, чем у сэра Гиберта. Потянув последний раз изо всех сил, она качнулась назад, — продолжая держать кольчугу в руках, и потеряла равновесие.

— Бросьте ее.

Она бросила кольчугу, и Рольф подхватил Леони — Вряд ли вы подходите для такого занятия, сказал он.

— Опустите меня на пол.

От смятения, испытанного ею, когда он подхватил ее на руки, ее голос прозвучал чересчур резко.

Он опустил ее на пол, потом разжал объятия, и Леони бросилась к кровати и закуталась в занавеси Рольф принес табурет, сел на него и задумчиво уставился на кровать. Его миниатюрная жена не собиралась смягчаться. Он решил было, что сделанное им накануне предупреждение улучшит ее настроение, однако оно, очевидно, только ухудшило дело. В отчаянии он погрузил пальцы в свои густые волосы. Накануне он, не зная, что делать, продемонстрировал свое дурное настроение, но ведь от этого дело не улучшилось? Нет, его гнев явно не воодушевлял Леони Беда заключалась в том, что Рольф не был уверен, что сможет сдерживать проявление своих чувств.

Он был уязвлен гораздо больше, чем он себе признавался, когда она заявила, что ее не заботит, сколько у него женщин, лишь бы они не были из Першвика. Он мог бы понять ее ревность; но проявить к нему полное безразличие?

Как же ему завоевать сердце этой прелестной девушки, как внушить ей, что он хочет начать все сначала? Неужели она не поняла, зачем он добился ее приезда сюда?

Рольф быстро снял оставшуюся на нем одежду.

Он не стал задувать свечу и не задвинул тяжелый полог со своей стороны кровати, чтобы она не оказалась в полной темноте.

Леони лежала, повернувшись к нему спиной. Она не сняла платья и глубоко укрылась под одеялами Рольф отбросил их в сторону, поднял ее на руки и посадил к себе на колени. Она молчала. Так он и держал ее, обнимая как дитя, хотя она по-прежнему оставалась напряженной и неподатливой.

Он долго держал ее так, размышляя, и наконец спросил:

— Сколько вам лет, Леони?

Голос его был мягким, но в тишине комнаты напугал ее. Леони пришлось собраться с силами, прежде чем она ответила:

— Мне от роду девятнадцать лет.

— А мне на десять больше. Вам кажется, что я для вас слишком стар?

— Мне… кажется, нет.

Она ответила с такой неохотой, что Рольф едва не рассмеялся.

— Тогда, значит, вас пугают мои черные волосы?

— Черные? Вы не настолько покрыты волосами, чтобы ваша золотистая кожа…

Леони внезапно замолчала, придя в смятение Того и гляди, она скажет ему, до чего он красив!

— Тогда не скажете ли вы, что в моей наружности вам так не по душе?

Так и есть. Ему действительно хотелось услышать это из ее уст. Она скорее отрежет себе язык, чем польстит его тщеславию. Если он желает услышать хвалу, то пусть обращается к другим — что он, несомненно, нередко и делал.

— Мой господин, вам надоест слушать, ведь перечислять было бы так долго.

Леони с удовольствием услышала, как в ответ на ее колкость он усмехнулся.

— Дорогая, в вас меня ничто не отвращает. Вы несколько миниатюрны, но даже это, кажется, мне по душе.

О, что за мерзкая ложь! То, что тебе по душе, не отправляют прочь.

— Вам не нужна жена.

— Почему вы так думаете?

— Разве счастливый муж напивается до потери сознания?

— Правду говоря, — ответил он, испытывая неловкость, — мне казалось не правильным навязывать себя вам, когда я узнал, почему вы скрываетесь под вуалью.

Леони удивилась, но не тому, что он знал о ее избиении, в этом признаться мог и отец, — а тому, что он так поступил из сочувствия к ней. Однако спустя секунду Рольф сам же и разрушил эту иллюзию — А то немногое, что я знал о вас до свадьбы, было нелестным.

— Понятно, — холодно ответила она. — Из этого я заключаю, что вас интересовала не я.

— Браки редко завязываются по иной причине.

— Воистину так. Но редко они складываются так, как наш. Вам не нужна была жена.

— Леони, теперь мне мерзки причины, вынудившие жениться на вас, — признался он в приступе откровенности. — Гнев заставил меня просить вашей руки, и вскоре уже пути назад не было. Да и настала пора взять себе жену.

Она ничего не ответила, и Рольфа это заинтриговало. Высказав ей всю правду, что же еще он мог добавить?

Он ласково приподнял ее подбородок, заставляя смотреть на себя.

— Неужто для вас недостаточно, что, независимо от причины нашего брака, сейчас я испытываю большую радость?

— Вы отослали меня прочь, — ответила она, к собственному удивлению, едва слышно.

— Это было ошибкой, — хрипло ответил Рольф и начал клониться к ней лицом.

— Однако… — Она сильно смутилась. — Вы говорите… по этой причине вы вызвали меня сюда? Чтобы начать сначала?

— Да. Да, конечно, моя дорогая.

Он выдохнул это признание, почти касаясь ее губ, и поцеловал. Никогда еще он не был столь влеком к женщине, не испытывал такого облегчения, когда она уступила ему. Лишь почувствовав, как прижавшееся к нему тело расслабилось, он всерьез приготовился к штурму. Но он помнил о се неопытности и понимал, что должен действовать не спеша.

За долгие минуты, последовавшие затем, Леони испытала десятки самых разнообразных поцелуев, от легких прикосновений до глубоких слияний губ, и от этих ощущений все в ней забурлило и закружилось. То Леони нес ураган, то спустя секунду ее охватывала приятная слабость, и, наконец, опять подхватывал головокружительный ураган.

Она не заметила, когда было снято платье с ее тела, но очень остро ощутила первое прикосновение руки Рольфа к своей обнаженной груди. Казалось, именно здесь ее место, где рука покоилась почти невесомо. От нежного поглаживания ее соски затвердели. Леони показалось, что рука, скользнув по телу, стала горячей.

Она повернулась, одной рукой обняв Рольфа за спину, а второй поглаживая его плечо. Она разжала пальцы, желая касаться его тела, с трепетом ощущая игру мышц под кожей и силу Рольфа. Теперь он? отвечала на его поцелуи, сама прижималась к нему, бросая Рольфу вызов.

Он осторожно опустил Леони на кровать рядом с собой, и не успела ее голова коснуться подушки, как его губы обхватили розовый сосок, повторяя то, что раньше проделали пальцы.

Он принялся тщательно исследовать нежную поверхность ее живота и бедер, постепенно приближаясь к самой сердцевине ее женского естества, пока ее не охватило столь страстное желание, что она прогнулась, выпятив грудь вперед, навстречу его ищущей руке. Когда его длинные пальцы проникли в нее, Леони застонала, откинув голову. Она погрузила руки в его волосы, прижимая Рольфа к себе.

Редко когда какой-либо мужчина обращался с женщиной с таким благоговением. Касавшиеся Леони руки боготворили, успокаивали и одновременно возбуждали ее.

Язык Рольфа скользнул по впадине между ее грудями, спустился по животу и поднялся по лонному бугорку с таким же благоговением. Его руки мягко раздвинули ноги Леони, скользнули под ягодицы и приподняли ее тело.

Голова Леони откинулась еще больше, и дыхание перехватило, когда губы Рольфа погрузились глубоко в ее живот. Затем на несколько томительных мгновений он прижался щекой к ее бедрам. Леони едва не потеряла рассудок, готовая молить его, чтобы он овладел ею.

Хорошо понимая, насколько ее желание усилилось, Рольф начал медленно сдвигаться вверх, волосы на его груди возбуждающе щекотали ее задрожавшие нежные груди. Его язык опять скользнул в ее рот, и именно в эту секунду со сводящей с ума неторопливостью его бархатистое напряженное естество скользнуло в нее и до самого конца погрузилось в Леони.

Целую вечность в движении были только его губы, упивавшиеся ее сладостью Но ничто не могло отвлечь Леони от ощущения тепла внутри тела, и, когда оно стало скользить наружу, она не смогла сдержать стон. Но когда тепло опять вернулось в нее, от удовольствия Леони глубоко вздохнула. Это был дар Рольфа, и каждый неспешный толчок казался ей изумительно долгим.

Когда ее возбуждение усилилось до лихорадки, Рольф вышел из нее почти полностью, кроме напряженной вздрагивающей головки Она вскрикнула, зависая на краю пропасти, потом Рольф последний раз резко погрузился в нее, и тело Леони взрывом пронзил трепещущий экстаз, вибрировавший в ее теле, каждое сотрясение казалось ей еще более чудесным, чем предыдущее, пока она не потеряла сознание. Она едва ощутила на губах последний нежный поцелуй.

Глава 15


— Госпожа!

Открыв глаза, Леони обнаружила, что лежит в необычной позе — на животе, обняв подушку, как никогда раньше не спала. Потом ей вспомнилась прошедшая ночь, и по ее телу прокатилась волна тепла.

— Госпожа!

Уилда стояла возле кровати и протягивала ей ночную сорочку. Леони вздохнула. Она предпочла бы оставаться в постели и наслаждаться воспоминаниями, или же чтобы рядом находился ее муж, а не Уилда. Однако, быстро оглядевшись, она поняла, что он ушел.

— Не слишком ли долго я проспала? — спросила Леони.

— Нет Я решила, что раз сейчас он спустился вниз, то я могу подняться к вам и разбудить вас к молитве, — резко ответила служанка.

Леони улыбнулась. Она поняла, почему Уилда сердилась.

— Раз я делю его покои, то должна делить и его привычки. — Она сменила тему разговора. — Хорошо ли ты спала?

— Боюсь, что нет Блохи! — Голос Уилды зазвучал громче. — Они едва не сожрали меня заживо!

Леони сочувствовала Уилде, потому что и сама несколько раз ощущала укусы.

— Здесь… — Она вспомнила, какое потрясение испытала накануне, впервые как следует рассмотрев зал в доме.

— Ужасно! — договорила за нее Уилда. — Кухни и помещение для слуг еще хуже, чем зал, а мимо склада просто страшно проходить. Только в этой комнате относительно чисто.

Леони нахмурилась, когда Уилда принялась расчесывать ей волосы.

— Как ты думаешь, почему здесь так? Правда, после того, как умерла мать Алана, управлять Круелом было некому, но главным здесь оставался смотритель семьи Монтиньи. Теперь здесь живет и леди Амелия. — Она вздрогнула, вспомнив кишевшие паразитами подстилки из тростника, паразитов вместе с обглоданными костями, гниющими остатками еды, даже собачьими испражнениями.

— Очевидно, она себя не утруждает, — ответила Уилда. — И все слуги, как я уже успела заметить, ничего не делают, пока им не прикажут. У них нет желания привести в порядок даже собственное жилье.

— Как же мой муж может… Я бы не подумала, что такой мужчина, как он, способен жить подобным образом.

— Но он редко бывает здесь, госпожа.

— Что?

— Это сообщила мне Милдред, — призналась Уилда. — Он воин, живущий в военных лагерях и тому подобных местах, а здесь условия вряд ли сильно отличаются.

— Уилда, но почему ты говоришь, что он редко бывает здесь?

— По словам Милдред, с тех пор, как он получил Круел во владение, он подолгу бывает в отъезде.

— О чем еще рассказала тебе Милдред? — спросила Леони, зная, что Уилда редко скрывает то, что ей известно.

— Госпожа, — с удовольствием заговорила Уилда, — кажется, несмотря на то, что весь Кемпстон целиком был отдан ему королем, только ворота Круела открылись перед ним без борьбы, и потому лишь, что лорд Алан бежал прочь, да и вообще здесь царило смятение. Помните ли вы тот турнир, о котором нам доводилось слышать?

— Смутно помню, — смущенно ответила Леони.

— Так вот, он служил поводом для того, чтобы собрать в одном месте вассалов и смотрителей замков, и они должны были поклясться в верности своему новому хозяину.

— Понятно, — в раздумье произнесла Леони. Вместо того чтобы вызывать их по одному. Отдельный вассал мог отказаться и просто замкнуться в своей крепости.

— Именно так Милдред и сказала, — ответила Уилда, гордясь своей госпожой. — И все они приехали, но не для того, чтобы принести клятву! Все семеро напали на сэра Рольфа, потом бежали прочь.

Теперь Леони поняла, что ей довелось увидеть в тот день. У нее вызвало отвращение то, что вассалы сэра Эдмонда вели себя столь недостойно, пусть даже ими двигал страх. Они ведь не дали Рольфу возможности показать себя.

— И что же сделал мой муж после их нападения?

— Он осадил все семь крепостей.

— Почему… семь? Разве у него для этого достаточно людей?

Уилда пожала плечами.

— А сколько воинов нужно для того, чтобы осадить крепость? Першвик никогда не был…

— Мне все это известно, — прервала Леони с нетерпением.

Мысли ее были далеко. Она испытывала изумление. Подобная задача была неосуществимой, поскольку требовалось одновременно окружить все семь крепостей, чтобы они не могли прийти на помощь друг другу. Для этого, разумеется, потребуются тысячи воинов. Но ей сообщили бы о присутствии рядом с Першвиком столь многочисленного войска. Однако ни о чем подобном она не слышала.

— Правильно ли ты расслышала, Уилда? Не может ли быть так, что муж мой воюет против одной лишь крепости Кемпстона?

— Нет же, госпожа. Четыре крепости уже захвачены. Сейчас в осаде Рот а остальные окружены и ждут лишь его приказа.

До Леони стало доходить, во что выльются эти сражения.

— Выходит, в течение многих месяцев я редко буду видеть мужа?

— У вас от этого должно полегчать на душе. Леони улыбнулась про себя, когда Уилда отправилась принести ей платье. Служанка считала, что Леони по-прежнему питает отвращение к своему замужеству.

— Уилда! — позвала она. — Сегодня мне хочется надеть самое лучшее платье, из синего шелка, что мы купили у французского купца.

— Но вы надеваете его лишь по самым торжественным случаям. Вы даже отказались тогда…

— Мне это известно. Мне моя свадьба не показалась особенно торжественным случаем, но сейчас мне хочется надеть его.

Уилда не стала спорить, и Леони, как ни странно, хранила молчание, пока служанка зашнуровывала на ней темно-синее одеяние с длинными рукавами. Поверх него была накидка испанской шерсти цвета вина. По бокам ее были разрезы, открывавшие темно-синий лиф платья, широкие рукава в форме колокола были украшены вышивкой. Накидка была очень красивой, по моде своего времени облегала ее тело, а высокий ворот был вышит серебром. Широкий пояс, свободно облегавший талию, был свит из тонких серебряных шнурков и спускался до ее колен.

Леони не стала убирать свои серебристые волосы, густыми прядями рассыпавшиеся по груди, подобно тому, как обычно лежали ее косы. Голову ее обвивал серебряный шнур, державший квадрат из белого льна. Она дополнила свое одеяние туфлями из мягкой кожи и чулками из синей шерсти.

— Выгляжу ли я как госпожа, подобающая положению моего господина? — спросила Леони с легкой улыбкой.

— Именно так. — Уилда улыбнулась ей в ответ, радуясь, что помогла своей госпоже быть столь прекрасной.

— Тогда не будем больше прятаться здесь. В предстоящие несколько недель нас ждет немалая работа, поэтому нужно приниматься за дело.

Когда Уилда поняла смысл сказанного, глаза ее вспыхнули.

— Госпожа, дайте мне волю, и эти ленивые негодяи у меня…

— Всему свое время, — прервала Леони. — Сначала я должна получить разрешение моего господина.

Уилде это совсем не понравилось. Последнее слово теперь было не за ее хозяйкой, поэтому она даже не попыталась скрыть недовольства, когда они вместе вышли из комнаты.

Глава 16


Однако Леони ждал сюрприз. Когда она вышла из маленькой часовни, где священник Круела каждое утро несколько раз служил мессу, прямо на ее пути встала Амелия.

Леони скрыла свое удивление, однако Амелии это не удалось. Она предполагала, что когда у Леони заживут кровоподтеки, та окажется миловидной. С чего бы Рольф привез ее сюда, если бы она не пришлась ему по вкусу? Однако эта сияющая девушка с тонкими аристократическими чертами и молочного цвета кожей была необычайно красивой. Кому нужна любовница, если у него такая жена?

Амелию охватила паника. Рольф поверил в ее ложь о ребенке, и Амелия уже решила, что через один или два месяца, когда Леони уедет отсюда, она скажет, будто потеряла ребенка. После этого все вернется в прежнее положение.

Однако такая жена быстро не уедет. Эту женщину, может быть, вообще никогда не отправят восвояси. И пока она будет жить здесь, Амелия не сможет сказать Рольфу, что ребенка не будет. Тогда ей сразу же придется собирать вещи. Ее единственный шанс заключался в том, чтобы забеременеть, и быстро. Но что делать, если теперь Рольфа не удастся соблазнить? Тьфу! Сойдет любой с такими же, как у Рольфа, темными волосами: сэр Эварард или даже красивый юный рыцарь — как его по имени? Не имело значения, кто станет отцом ребенка. Забеременев, она сможет продолжать свою игру, даже убедить Рольфа долгое время содержать ее и «его» ребенка.

— Леди Леони, должна признаться, я вас не узнала.

— В последнее время такое происходило нередко, — ответила Леони невозмутимо.

Амелия пришла в восторг. Прекрасно. Жене не нравится, что любовница мужа по-прежнему живет здесь. Если Леони немного поддразнить, то это ей понравится еще меньше.

— Я должна попросить прощения за то, что вчера не вышла приветствовать вас, когда вы прибыли, — на ходу стала изобретать Амелия, — но у меня было столько дел, когда пришлось разбирать мои вещи. Рольф дал мне на это очень мало времени, и мне пришлось очень быстро все переносить. Но и для вас это, конечно, было столь же неудобным.

Эта женщина вызывала у Леони изумление. Так бесстыдно признаваться, что она накануне покинула комнату Рольфа, что она продолжала в ней оставаться после свадьбы Рольфа! И, разумеется, все слуги тоже это знали. Но и этого было мало, она еще намекает на то, что не покинет крепость Круел даже после того, как Леони поселилась здесь. Леони остолбенела.

— Вы собираетесь и дальше жить здесь? — спросила она.

— Но, госпожа, а где еще я должна жить? — невинным тоном произнесла Амелия. — Рольф — мой опекун…

— Мне известно, кто вы такая.

— Вот как. — Амелия пожала плечами. — Я попыталась внушить Рольфу, что вы, возможно, не согласитесь, но он утверждал, что нет причин не соглашаться. Может быть, вам лучше всего… не говорить ему о том, что вы знаете про нашу… ну, словом, вы понимаете? Рольф не любит, когда ревнуют.

— Ревнуют! — Леони поперхнулась.

— Вам доводилось видеть вспышки гнева Рольфа? Зрелище это ужасное. — Амелия достаточно правдоподобно вздрогнула. — Когда он приходит в ярость, я стараюсь держаться подальше от него. Вы тоже будете так поступать. Но это я просто к слову. Нет, я знаю, что вы не станете ревновать. Разве вы не говорили мне, что Рольф вам не нужен?

— А разве вы не говорили мне, что он не станет меня беспокоить? — парировала Леони.

Амелия вздохнула.

— Теперь вы видите, насколько он переменчив. Но не унывайте, он, конечно же, опять передумает Леони не поддалась на уловку.

— Скажите, кто ведет здесь хозяйство?

— Рольф поручил его мне, но я бы с радостью отказалась от этого занятия.

— Отказались бы? Амелия потупилась.

— Я сказала Рольфу, что была бы благодарна вам за помощь, но он… хм… заявил, чтобы я вас этим не беспокоила. По его словам, он не хочет, чтобы вы все делали по образцу Першвика. Ему не по душе то, как вы управляли Першвиком. Должно быть, он до сих пор сердится из-за…

— Вам известно, где сейчас мой муж? — прервала ее Леони.

— Разумеется. Он всегда сообщает мне, куда уходит. Его позвали в конюшню. Какой-то дурень поставил его боевого коня рядом с вашей лошадью и…

Не успела Амелия договорить, как Леони повернулась к ней спиной и вышла во внутренний двор. Здесь она немного постояла под мягкими теплыми лучами солнца, пытаясь прийти в себя. Но с таким же успехом она могла внушать себе, что ее вообще здесь нет.

Глава 17


Небо было безоблачно. Солнце целовало бархат цветов, звенел птичий хор. Это был великолепный летний день, когда дул теплый легкий душистый ветерок.

Расставшись с Амелией, Леони, укрывшись, ждала во внутреннем дворе крепости, пока, наконец, не увидела, как ее муж возвращается в зал. Когда он вошел в дом, она подошла к конюшне и собственными глазами убедилась в том, что конь Рольфа не причинил вреда ее спокойной кобыле. Довольная, она пошла по тропинке и оказалась в лесу. Она оставалась здесь долгое время, чтобы побыть в одиночестве.

Это ей удалось, но она не нашла утешения. Леони поплакала и из-за этого самой себе стала противна. Она решила пойти в деревню, чтобы отвлечься от своих мыслей, но и этого оказалось недостаточно. Хотя она и забыла про злые проделки своей челяди против крепостных из Круела, однако они-то помнили. Женщины робко и немногословно отвечали ей, мужчины ее сторонились. Леони не стала здесь задерживаться.

В разгар дня она вернулась в обнесенную стенами крепость Круел, но по-прежнему ей не хотелось видеть своего мужа. Все еще пытаясь отвлечься от своих мыслей, она обнаружила огород при кухне. Он вызвал у нее сильное удивление: овощи и зелень так заросли сорной травой, что их не было видно.

Плохо было уже то, что Круел зарос грязью, однако любой сад или огород снабжал жителей пищей. Там росли приправы, позволявшие сделать съедобной опостылевшую пищу в конце зимы. Росли травы, которые лечили и успокаивали. Невыносимо было видеть огород в таком состоянии.

— Вас ищут, моя госпожа.

Услышав тонкий детский голосок, Леони обернулась. Девочка семи или восьми лет, стоя на коленях, выпалывала сорную траву По крайней мере, хоть кто-то старался!

— Как твое имя, дитя?

— Иделл.

Леони ободряюще улыбнулась, видя, что девочка беспокоится.

— Здесь столько сорняков, что тебе нужна помощь.

— О нет, госпожа. Повару не понравится, если я не смогу выполнить это поручение сама. Мне нужно нарвать только немного зелени для салата.

— Зелени? А повар сказал тебе, какую зелень рвать?

На детском личике отразился испуг — Я спросила его, но… но он сказал — любую. Я поступила плохо? Госпожа, я не хотела делать плохо.

Леони мягко ответила ей:

— Нет, ты поступила так, как тебе было сказано. Давно ли ты помогаешь на кухне, Иделл?

— Недавно. Я училась ткать, но леди Амелия не хочет, чтобы в крепости находились дети, поэтому моя сестра отправила меня на кухню.

— Тогда кто-нибудь должен был показать тебе, какую зелень в этих зарослях рвать, а какую выбрасывать. То, что ты нарвала, я называю сорняком.

Иделл улыбнулась.

— Правда?

— Правда. — В ответ Леони улыбнулась ей. — А теперь дай-ка мне посмотреть. — Она наклонилась и раздвинула густую листву. — А! Все же здесь есть и кое-что съедобное. Вот эти травы пойдут на салат И она стала наполнять корзину девочки листьями одуванчика, которые только и смогла найти.

— Я опять нашел тебя в саду Руки Леони замерли в воздухе Она даже перестала дышать.

— Я вам говорила, что вас ищут, — прошептала Иделл.

Леони попыталась улыбнуться, но безуспешно.

— Это правда, ты говорила. Теперь возвращайся на кухню, Иделл. Повару придется обойтись тем, что ты набрала.

Они выпрямились одновременно: Иделл быстро прошмыгнула мимо внушавшего страх хозяина Кемпстона, а Леони повернулась к нему лицом.

И вновь она была поражена его красотой, и на какое-то мгновение все остальное забылось, когда она медленно оглядела его фигуру От сильных мускулистых ног, обтянутых тонкими лосинами, до коричневой куртки, прошитой золотой нитью, вся одежда подчеркивала мощь тела Рольфа.

Столкнувшись с взглядом этих бархатных карих глаз, Леони опять вспомнила слова Амелии и решила, что не унизится в его мнении, расспрашивая об Амелии или о том, зачем он затребовал ее сюда. Очевидно, его слова о том, что он хочет все начать сначала, были ложью. А новая ложь, повторенная многократно, еще больше запутает ее. К тому же Леони не хотелось, чтобы Рольф решил, будто она расстроена из-за Амелии.

— Мой господин, вы называете это садом? — Эта тема была достаточно безопасной.

Рольф мгновенно огляделся, и его взгляд опять приковало к себе стоявшее перед ним прелестное существо.

— Откуда я могу что-то знать про сады?

— Вы видели мой сад в Першвике.

— Неужто? — Улыбаясь, он приблизился к ней — Нет, Цветочек, я видел лишь вас.

Она ощутила трепет, ее лицо вспыхнуло. Нет, это никуда не годится — эти разнообразные и сложные чувства, которые он будил в ней. Она больше не должна поддаваться его чарам.

— Для того ли вы зовете меня Цветочком, чтобы напомнить, как вы могли бы опозорить меня перед моим людом?

У Рольфа упало сердце: она сердилась. Глаза ее сверкали подобно полированному серебру, темные брови сердито сошлись, губы плотно сжались. И на этот раз ее гнев вызвал у него ярость.

— Проклятие, я думал, мы уладили то дело!

Леони содрогнулась, но не двинулась с места. От могучего тела, находившегося столь близко, исходила мощная энергия, но она не отступила.

— Я хотела лишь узнать, зачем вы напомнили мне про тот случай.

Рольф нахмурился. Насколько умно в отместку за нападение на себя она дала ему понять, в какой мере он неумен и скучен. Не так-то легко будет иметь дело с этой женщиной.

Он разгладил ее губы, сжатые в жесткую линию.

— Видите, дорогая, как вы действуете на меня? ласково сказал он. — При виде вас рассудок покидает меня. Если я и напомнил вам что-то неприятное, то у меня не было умысла, и я прошу простить меня.

Леони была поражена. Можно ли верить ему? Не играет ли он с ней, пытаясь лишь умиротворить ее? Если это так, то он преуспел, и ее гнев быстро уступал место волнению.

В полном смятении, ощущая свою беспомощность, она опустила глаза.

— Вы… вы искали меня, мой господин. Вам что-либо нужно от меня?

Он издал негромкий зловещий смешок, и Леони отпрянула.

— Мой господин…

— Рольф!

— Я…

— Рольф! — настойчиво повторил он. — Вы моя жена, и когда мы наедине, в церемониях нет надобности, Это напоминание было излишним! Неужели Леони способна забыть, что приходится ему женой! А теперь он ждет, когда она произнесет его имя и тем самым подтвердит, что он — ее владелец.

— Леони! — Его голос звучал хрипло. — Вы все так же робки?

Она могла воспользоваться этим предлогом… но решила не скрывать свои чувства только ради того, чтобы он оставался в добром расположении духа.

— Это более чем робость, мой господин, — откровенно ответила она. — Возможно, со временем…

Рольф вздохнул, и Леони испытала своего рода чувство радости из-за того, что не уступила.

— Времени у меня нет, — ответил он. — Завтра я уезжаю. Не знаю, когда я вернусь, но когда это произойдет, надеюсь, вы будете менее скованной. Мы женаты уже больше месяца.

— Но мы не столь долго пробыли вместе, — холодно напомнила она.

— Даже если это и так, у вас было время привыкнуть, — заявил он.

— Позвольте объяснить мои слова, — непреклонно произнесла она. — Вы отправили меня отсюда прочь, и я решила, что больше вас не увижу. Вот к чему я привыкла, мой господин.

— Вот как! — воскликнул он, как будто узнал нечто важное Когда вслед за этим он не произнес ни слова, Леони ощутила беспокойство.

— Мой господин, вы так и не сказали, почему разыскивали меня.

— У меня было нелепое желание провести день с вами. Где были вы, моя госпожа?

Ее стало охватывать отчаяние. Положение ухудшалось. Его тихий гнев был хуже, чем крик.

— Я… я ходила в деревню.

— Кто сопровождал вас?

Пресвятая Богородица, даже из-за этого он хочет устроить ссору!

— Знайте, что ходила я одна.

— Если бы я знал об этом, мадам, то не стал бы спрашивать. Одна? Здесь не Першвик, где вы можете поступать по своему усмотрению.

— Я полностью сознаю справедливость ваших слов, мой господин, — с горечью ответила она. Его глаза сузились.

— Возможно, вы и не думаете о собственной безопасности, но ныне вы принадлежите мне, а я свое защищаю. Не следует ли приставить к вам постоянную охрану?

— Не нужно! — вскрикнула она. — Мне… мне понятно, что я напрасно ушла из крепости без сопровождения, но я об этом не подумала. Мне нужно было… время. Это больше не повторится, мой господин, — быстро договорила она, придя в замешательство от того, что речь ее была бессвязна.

Она отвела глаза, уклоняясь от его пронзительного взгляда, и он решительно взял ее за подбородок.

— Леони, я задаю не больше вопросов, чем необходимо. Не сердитесь на меня за мою обеспокоенность.

Она самой себе была противна за то, что так терялась при Рольфе. Ее выводили из себя его рассудительные речи. Но больше всего было омерзительно то, что он вызывал у нее такое разнообразие чувств. То она была в гневе, то спустя секунду испытывала страх — а хуже всего это странное возбуждение, возникавшее каждый раз, когда он касался ее.

От подбородка Леони его пальцы скользнули по щеке, Леони сдержала дыхание, ожидая, что Рольф поцелует ее, но он лишь пристально посмотрел ей в глаза. Глаза Рольфа были темными и бездонными.

— Временами гнев бывает на, пользу, — сказал он. — Он очищает воздух, приводит кровь в движение. Леони, не скрывайте свои неудовольствия от меня. Мне это может не понравиться, но будет еще хуже, если он начнет терзать вам душу. Не обижайтесь на меня, жена. И никогда-никогда не ложитесь в мою постель в гневе.

Она ощутила на губах легкий как прикосновение перышка поцелуй Рольфа, он выпустил ее из своих объятий и ушел.

Леони озадаченно смотрела ему вслед, кончиками пальцев исследуя свое лицо там, где касались пальцы Рольфа. И сердце ее бешено билось.

Глава 18


Зал, быстро наполнился людьми, слуги вносили большие блюда с кушаньями. Одна из служанок потеряла равновесие, громадный котел с супом в ее руках слегка накренился, и суп выплеснулся на тростниковые подстилки. Туда немедленно бросились пятеро собак, однако горячая жидкость не слишком их соблазнила. Обнюхав лужу, они опять принялись сопровождать блюда с мясом, надеясь на новую удачу.

Управляющий Круела Эрнейс увидел, как это произошло, однако тут же забыл о происшествии и продолжал наполнять свою тарелку. Служанка тоже выбросила это из головы. Она и не подумала о том, чтобы позже вернуться и убрать за собой грязь.

Подобные случаи в крепости Круел бывали так часто, что все жители свыклись с ними, будто так и должно быть. Воинам, может быть, грязь и претила, однако не им полагалось распоряжаться слугами Сэру Эварарду приходилось жить в еще худших условиях, поэтому он не обращал внимания на окружающий беспорядок. Слуги никогда ничего не делали по собственной воле и, по правде говоря, обленились.

Сэр Торп уже давно отчаялся требовать, чтобы здесь навели порядок. Да и вообще ему никогда не приходилось подолгу жить в Круеле, и он не мог проследить за тем, чтобы уборка велась должным образом. У Рольфа голова была занята слишком многими другими вещами. У Амелии, похоже, не было привычки управлять прислугой. Достаточно того, что она поддерживала относительную чистоту в комнате Рольфа.

Рольф принялся вслух рассуждать о том, что теперь здесь живет его жена, и он надеется, что она возьмет заботы на себя. Не тут-то было. Амелия сообщила ему о разговоре с его женой и будто бы Леони заявила, что не намерена брать на себя заботу по управлению Круелом. Рольф пришел в бешенство, припоминая сцену в саду: она могла управлять Першвиком, который ей принадлежал, но заниматься Круелом не намерена?

Однако Амелия сообщила ему, что дамы такого, как Леони, положения привыкли проводить целые дни, занимаясь рукоделием и сплетничая. Рольф знал, что это именно так, поскольку его собственная мать ни разу и пальцем не пошевелила, чтобы вести домашнее хозяйство. «Ну и ладно, — подумал Рольф, — пусть так оно и будет».

К несчастью, его гневу не суждено было смягчиться к тому времени, когда появилась Леони. На ее лице застыло то же горестное выражение, что было во время разговора в саду, и он чуть было не прогнал ее, однако на них было обращено слишком много глаз.

Оба они молчали, и его ярость усиливалась. Она собиралась затаить свой гнев в душе, и это взбесило его. Ему хотелось, чтобы Леони была такой, как накануне ночью, когда разговаривала с ним, примирилась с ним. Он поверил, что они вес начинают заново.

После полудня Дэмиан привез в Круел начищенные до блеска доспехи Рольфа. Единственное дело, которое юноша выполнял хорошо, заключалось в чистке доспехов. Рольф не привык к столь юному оруженосцу, и времени теперь у него было слишком мало для того, чтобы обучать юношу. Обязанность Дэмиана заключалась в том, чтобы прислуживать Рольфу, по утрам выбирать для него одежду, помогать одеваться и прислуживать ему за столом. Поведение оруженосца определялось строгими правилами, даже порядок разделки мяса и передачи хозяину чаши с вином. Дэмиану было известно все, что от него требуется, но безупречно он ничего не выполнял.

Сегодня все запасы терпения были истрачены на разговор с женой Когда юноша во второй раз пролил вино, он прогнал его, грубо выругав так, что перекрыл шум в зале. Все умолкли, потом продолжили трапезу. В конце концов, Рольфу было свойственно выходить из себя.

Понаблюдав за тем, как леди Амелия — с очевидного одобрения Рольфа — распоряжается подачей блюд, Леони уже была в напряжении.

— Всегда ли вы столь суровы с этим юношей? Темные глаза Рольфа с бешенством пронзили ее.

— Вот как. Значит, у вас все же есть голос?! Леони опустила глаза.

— Я не знала, что должна высказаться. Но сказать мне нечего.

— Неужели вам не присуща обычная учтивость?

— Нет, мой господин, — тихо ответила она. — Что получаешь, то и даешь взамен.

Он прорычал, не считаясь с тем, что и сам не сказал ей ни слова:

— Стало быть, сейчас у вас нашлось, что сказать, и, как выясняется, не ласковые слова. Вам было бы лучше промолчать.

— Я знаю, что мои слова для вас ничего не значат, мой господин, но ваш оруженосец лучше служил бы вам, если бы вы проявили хоть немного терпения. Юноша просто Волнуется.

— Вы ведь обучили многих оруженосцев, правда?

— Нет.

— Ну, во всяком случае, хотя бы одного? Откуда еще вам было бы известно, как я должен обращаться с оруженосцем?

Леони устояла перед его напором.

— Мой господин, все дело в целесообразности.

— Вы хотите сказать — терпеть его неумелость, и он не станет неловким?

— Он не был бы таким неловким, если бы вы не смотрели на него столь сурово, — ответила она.

— Понятно. Стало быть, когда Дэмиан столкнется с врагом на поле брани, то будет в полном порядке, если противник ему улыбнется? Но если противник свирепо посмотрит на него хотя бы один раз, что получится? Из трепещущих пальцев уже выпадет меч, а не прольется вино Ваш здравый смысл приведет Дэмиана к гибели.

Лицо Леони вспыхнуло. Он сказал чистую правду. Если сейчас Дэмиан не научится владеть собой, ему не дожить до посвящения в рыцари. Неуклюжими могут быть крепостные и женщины, но не воины.

— Я согласна, — уступила она. — И все же я утверждаю, что вы были сверх меры жестки с юношей. Время от времени немного терпения было бы вам обоим на пользу.

— Вы посоветовали проявлять терпение к юноше; а что вы советуете самой себе?

Леони медленно подняла на него глаза и ласковым невинным голосом спросила:

— Мой господин, я тоже вызвала ваше неудовольствие?

Рольфу было не до смеха. По сути дела, ее попытка легко отнестись к его вспышке гнева привела Рольфа в ярость.

— И что вы советуете? — спросил он мрачно.

— Отступить.

— Это неприемлемо.

— Тогда, мой господин, еще немного терпения.

— Терпение без награды не стоит усилий, — бросил он в ответ.

Это предупреждение. Он ожидал слишком многого. Если он не желает дать, то и она не хочет.

— Награда достается только тем, кто ее заслужил.

— Вы хотите сказать, что я не заслужил?

— Это как подскажет вам ваша совесть, мой господин.

— Будь я проклят, при чем тут совесть? — требовательно спросил он. — Моя совесть чиста!

— Не сомневаюсь, — парировала она.

Сейчас было бы опасно что-то к этому добавить. Рольф осушил чашу и потребовал принести еще.

Леони перевела дыхание. Прежде всего, ей не нужно было затевать этот разговор. Ему ничего не докажешь.

Большинство мужчин в жизни соблюдали двойную мораль, и ее муж был таким же. Ему нельзя было сказать, что он ошибается, и нельзя было сомневаться в его честности — как он ее понимал А в его понимании не было беды в том, что любовница жила в одном доме с женой. Не было ее и в том, что он позволял любовнице управлять своим хозяйством. На прелюбодеяние мужчины всегда смотрели сквозь пальцы, но горе жене, что намерена сбиться с пути истинного. Все они лицемеры! Возможно, ей придется мириться с таким положением, поскольку она вряд ли могла что-либо изменить, однако прощать подобное лицемерие она не станет.

Ужин был испорчен, но в любом случае Леони ела без аппетита. Неприятно было есть пищу, когда желудок сжимался от напряжения, но и еда была ужасной, безвкусной, без каких-либо приправ. Даже в мясном паштете, приготовленном с молоком и хлебом, не хватало пряностей. Подали сыр из овечьего молока, салат, но масло, которое могло бы улучшить вкус овощей, прогоркло. Его запах соперничал с вонью от устилавшего пол тростника.

— Позволите ли вы мне удалиться, мой господин? Рольф долго смотрел на нес, потом коротко кивнул. Но только Леони повернулась, как он остановил ее.

— Избавьтесь от своего ожесточения, Леони. Скоро я приду к вам.

Было еще рано, и меньше всего Леони хотелось дожидаться мужа в его постели. Воспоминания, которые пробуждались в ней, вступали в противоречие с охватившим ее чувством горечи и вызывали в ее душе чувство такой безысходности, что она не могла усидеть на месте и расхаживала по комнате. Несправедливо было оказаться в этом заточении. Рольф д'Амбер не мог быть ей настоящим мужем, но и не хотел оставить ее в покое. Оставалось лишь чувство безысходности, с которым ей придется мириться до тех пор, пока, он не сочтет, что его новая собственность утратила свою привлекательность.

Спустя некоторое время, так и не дождавшись Рольфа, Леони стала шарить в своих шкафах, пока не нашла привезенные из Першвика счета. Взяв их, она устроилась в кресле возле погасшего очага. Леони взяла счета с собой, чтобы привести их в порядок до того, как передаст их сэру Гиберту Сколько долгих часов она провела, учась читать и писать, чтобы могла сама вести свои записи, а теперь это ее умение окажется ненужным — во всяком случае, в течение какого-то времени. Долго ли он будет держать ее здесь? Если бы она только знала это.

Спустя несколько часов Рольф обнаружил Леони дремавшей, свернувшейся в кресле, на ее коленях были расстелены листы пергамента, на низком столике рядом стояла чернильница. Он никак этого не ожидал. Все виды учености давала церковь, которая была против того, чтобы женщины получали хоть какие-то знания. Мало кто из мужчин, не бывших служителями церкви, умели читать и писать Рольф умел писать, однако не пользовался этим даром, полагаясь на письмоводителей Он поднял один из листов пергамента и рассмотрел его. Но тут глаза Леони открылись, и он бросил пергамент ей на колени — Понимаете ли вы смысл этих закорючек, моя госпожа?

Удивившись, Леони выпрямилась.

— Разумеется Это мои записи.

— Кто научил вас писать?

— Молодой священник в Першвике.

— Зачем ему это было нужно?

Леони насторожилась, однако голос Рольфа звучал добродушно. Пожалуй, ему просто хотелось знать.

— Я пригрозила, что прогоню его, если он не научит меня.

Рольфу пришлось подавить желание рассмеяться.

— Вот как? Насколько я понимаю, он убоялся ваших угроз. Но что побудило вас учиться? Разве он не вел для вас подробные записи?

— Да, они были подробны, но он отвергал некоторые изменения, которые я считала нужными. Это — долгая история, мой господин. Вместо того чтобы привлекать священника к разным нужным делам, я решила сама заниматься этим, поэтому и потребовала обучить меня.

— Вот это мне нравится. Вот то занятие, в котором вы не можете мне отказать, — сказал Рольф. — Вы будете моим письмоводителем.

— Я? — воскликнула Леони. — Вы хотите сказать, что не умеете писать?

— Я провел свою юность, обучаясь воинскому ремеслу, а не сидел взаперти с наставником.

Эта полуправда не смущала его. Действительно, он не пожертвовал ни единой минутой из того времени, что уходило на овладение военным ремеслом ради приобретения других знаний, и никогда не сидел взаперти с наставником. Наставнику приходилось следовать за Рольфом на учебную площадку, что старику священнику было совсем не по нраву.

— Но у вас, конечно же, есть письмоводитель?

— Я не прошу вас взять на себя все счета по крепости Круел, — ответил он. — Но вы можете взяться за обычную переписку.

Леони рассердилась.

— Пожалуй, могу, если только вы не сочтете, что это занятие мне не по разуму. Ее язвительность рассмешила Рольфа — Никогда так не сочту.

Леони решительно встала с места.

— Вот и хорошо, мой господин Когда убрав счета, она вернулась в комнату, Рольф сидел на том стуле на котором минутой раньше сидела она. Прищурившись, он пристально смотрел на нее Леони подняла руку и свела вместе края своей полотняной рубашки кремового цвета беспомощно ощущая, как она тонка — Подойдите ко мне, Леони.

Он отдал приказ мягким тоном, но это был приказ. Она с беспокойством бросила взгляд на широкую кровать. Хотя она и внушала Леони опасение но годилась в качестве предлога — Уже поздно, мой господин, и.

— Вы немного поспали, посему не говорите что устали сверх меры.

Леони встретила его пристальный взгляд, но смогла тронуться с места только спустя несколько мгновений Наконец она подошла к нему. Ближе Она сделала еще один шаг, и тогда Рольф протянул к Леони руки, усадил ее к себе на колени и крепко обнял руками, положив ладони ей на бедра.

— Я рад, дорогая, что вы серьезно восприняли мое предостережение, потому что предупреждаю лишь однажды Леони закрыла глаза Рольф решил, что она уступила ему, потому что он так приказал. Теперь он узнает, что она не служанка Что же происходит, мой господин, если ваши предостережения не действуют? — спросила она Он зарылся губами в ее шею — Вам не захочется это видеть.

— Захочется, мой господин.

— Рольф, — поправил он, и губы его сместились к подбородку Леони застонала.

— Простите меня, господин, но я не могу.

— Что не можете?

— Называть вас по имени.

Он откинулся назад. Его руки охватили лицо Леони — Произнесите его. Это короткое имя, его легко выговаривать. Произнесите.

Рольф улыбался, его хриплый голос звучал убедительно. Но, глядя ему в глаза, Леони увидела леди Амелию. Эта дама уверенно стояла между ними.

— Не могу.

— Вы имеете в виду — не хотите.

— Хорошо. Не хочу.

Рольф мгновенно вскочил на ноги, держа Леони на руках. Он понес ее к кровати, бросил на постель и бешено воззрился на нее.

— Женщина, если бы я не считал, что у вас больше разума, то мог бы поклясться — вы делаете это нарочно, лишь бы злить меня. Если вы намерены дуться, то продолжайте это, но без меня. Если у вас есть разум, то когда я приду к вам опять, вы перестанете дуться Он в гневе вышел из комнаты, с силой хлопнув дверью.

Леони откинулась на подушку, медленно приходя в себя. Она вздохнула. Ей стало ясно, что она не увидит Рольфа до его отъезда утром. Леони это вполне устраивало. Но тут она поняла, где он проведет ночь, и сердце ее сжалось.

Наверняка кто-нибудь увидит, как он идет к любовнице, и наверняка назавтра все будут знать об этом, потому что подобные вещи хранят в тайне только от жены. Однако эта жена уже все знала, и ее мужа не волновало, знает она или нет. Она был глубоко оскорблена — он и не подумал пощадить чувства своей жены.

Глава 19


Рольф действительно уехал из Круела к тому времени, когда на следующее утро Леони осмелилась выйти в зал. Вместе с ним уехал Торп де ла Мap и старшим над всеми, смотрителем замка, оставил сэра Эварарда.

Леони была в дурном расположении духа, потому что почти не спала, пытаясь убедить себя, что поступки ее мужа не имеют для нее никакого значения. Лишь чувство стыда за оскорбление, наносимое ей на глазах у всех, тревожило ее. Настроение Леони не улучшилось, когда она увидела, как леди Амелия завтракала за стоявшим на возвышении столом с сэром Эварардом, и оба дружно смеялись.

Эта сцена доказывала, что любовница была сюда допущена, а жене не было места среди них. Не вызывало никаких сомнений, что леди Амелия пребывала в отличном настроении.

Увидев Леони, они оба замолчали. Она не поздоровалась и больше не смотрела в их сторону, а продолжала идти в часовню, будто именно туда и направлялась. Понимая, что она опоздала к молебну Леони даже не глянула в сторону часовни, и потому прошла через главную дверь и вышла во двор, пронизанный ярким светом утреннего солнца.

Ей предстояло принять решение, которое еще больше ухудшило бы ее отношения с мужем, но это нужно было сделать в ее же интересах.

Леони было не свойственно бездельничать. Оттого она все больше утверждалась в необходимости найти себе занятие.

Конечно, Амелия должна испытывать удовлетворение, оказавшись в доме Рольфа на более почтенном положении, чем его жена. Но если Амелия и владела искусством ведения хозяйства, то его никак не проявила Вся беда заключалась в том, что в Круеле никого не заботили условия, в которых они жили То, что Рольф пожертвовал собственными удобствами ради того, чтобы оказать почести своей любовнице, свидетельствовало о глубине его чувств. Повлиять на чувства Рольфа Леони никак не могла, но даже если она не собиралась быть здесь хозяйкой, то и жить в хлеву не хотела.

Если она вознамерится отдать распоряжение выполнить кое-какие дела, кто сможет возразить ей? Это мог бы сделать Рольф, вернувшись домой, но к тому времени она уже могла бы сделать немало, а при виде улучшений его гнев смягчился бы Посмеет ли жаловаться леди Амелия? Леони была готова вступить с ней в спор Приняв решение, она отправилась на поиски Уилды и Мэри. Она нашла лестницу, ведшую в помещение для слуг на втором этаже Наверху оказалась не одно просторное помещение, а неширокий зал с комнатами для слуг с левой стороны и множеством небольших помещений — с правой Когда Леони негромко позвала Уилду, та появилась.

— Да, госпожа?

Леони охватило любопытство.

— Здесь хранятся припасы? — спросила она, глядя на длинный ряд комнаток.

Уилда поняла вопрос и покачала головой.

— Госпожа, о таком мне и слышать не приходилось. Сэр Эдмонд счел необходимым давать гостям возможность жить в уединении, поэтому приказал оборудовать эти комнатки, и в каждой есть кровать и прочие удобства.

— Каждая из них — это небольшая спальня?

Уилда кивнула.

— Милдред сказала, что в Круеле всегда жили гости. Сэру Эдмонду нравилось поражать гостей Леони не удивилась, что служанке так многое известно. Слуги любили сплетничать.

— Действительно, отдельные спальни вместо соломенного тюфяка в зале поражают Я не думала, что семейство Монтиньи так богато Уилда нахмурилась.

— Говорят, что.

— Стыдись, Уилда! Тебе известно, что я не поощряю слухи, — непроизвольно ответила Леони, и Уилда замолчала, зная, что ее хозяйка не любила сплетни. Это было и к лучшему, потому что Уилда не собиралась быть первой, кто перескажет хозяйке, какие ходят слухи о ней и о ее муже.

Уилду устраивало, чтобы слуги в Круеле думали, будто Рольф д'Амбер избил жену в их брачную ночь Она не любила его за то, что он оскорбил Леони, оставив свою любовницу жить в их доме. Уилда не собиралась ни переубеждать служанок, ни спорить с мужчинами, принявшими сторону хозяина. Она намеревалась оставаться в стороне от этих толков и предупредила Мэри, чтобы и та вела себя подобным образом Рольф д'Амбер был не из тех, кто проявляет терпение по отношению к слугам. Она только поведала.

— Словом, сэр Эдмонд угощал гостей самыми лучшими блюдами и винами.

— Должно быть, у него был другой повар, — сухо ответила Леони, и Уилда хихикнула.

— Ваша правда. Как я понимаю, после появления нового хозяина повар сбежал. Того же, кто сейчас распоряжается на кухне, взяли из конюшни.

Леони пришла в ужас.

— Но ведь должны же были здесь остаться какие-то помощники старого повара?

— Да. Они могли бы улучшить стол, да не желают — Уилда заговорила тише:

— Многие здесь были обижены на вашего мужа, да и сейчас обижены.

— Они любили сэра Эдмонда?

— Нет. Он был суров. Но при нем неожиданностей не происходило, и слугам всегда перепадали остатки с обильного стола после празднеств, которые он устраивал. Но сэр Рольф бывает здесь так редко, что они не успели узнать, какой он человек, и потому ему не доверяют. И всех страшит его нрав. Никому не хочется привлекать к себе внимание хозяина.

Леони кивнула. Почти обо всем этом она догадалась сама. Она еще раз окинула взглядом ряд закрытых дверей — Все эти комнаты пусты? Уилда хорошо знала свою хозяйку.

— Она ночует в большой комнате, где раньше жил сэр Алан, — прошептала она.

— Но где же сэр Эварард…

— Он — с ног до головы воин. Он спит вместе с оруженосцами. Милдред говорит, что больше всего он любит спать под открытым небом, завернувшись в одеяло.

— А откуда это Милдред известно?

Уилда улыбнулась.

— Единственная причина, по которой сэр Эварард согласен поселиться здесь, а не кидаться из одного сражения в другое, — это то, что здесь есть женщины. Госпожа, он ведь красивый юноша.

Леони сдержала улыбку.

— И ты подумываешь о том, чтобы и самой испытать его милости?

До того, как Леони вышла замуж, Уилда ни за что не решилась бы на признание, но теперь она ответила с важностью:

— Я об этом подумывала.

Леони покачала головой. Как могла она упрекать Уилду за жажду удовольствий? Никогда еще не приводили к успеху назидания о греховности союза, не скрепленного браком.

— В ближайшие несколько дней, — меняя тему, сообщила Леони, — у тебя будет мало времени думать о подобных делах. Тебе хотелось иметь возможность заставить прислугу в Круеле поработать, и теперь она у тебя есть. Уилда пришла в восторг.

— Стало быть, он вам это разрешил? Мы можем начинать…

— Не разрешил, но мы все равно приступим к делу.

— Но…

Леони оборвала ее:

— Я так жить не могу. И его здесь нет, так что он, мне не помешает.

— Вы твердо решили, госпожа?

— Очень твердо.


Амелия была поражена, когда все служанки, работавшие в крепости, спустились в зал, неся щетки, мыло и воду. Она отвела Леони в сторону — Рольфу это не понравится. Леони усмехнулась.

— Тогда вы сможете возложить вину на меня, потому что меня от всего этого коробит, и в этом безобразии я не останусь ни одного дня. Но, разумеется, если мой муж будет доволен происходящим, вы сможете приписать заслугу себе. Я убеждена, что вы собирались навести в доме порядок, но не смогли выкроить время.

Ее ирония звучала зло, однако не достигла цели.

— Чтобы здесь чего-нибудь добиться, нужно постоянно следить за челядью. Крепостные совершенно не способны самостоятельно довести какое-либо дело до конца. Неужели вы думаете, что я не пробовала?

Леони не стала высказывать вслух свои сомнения. Разговаривать с этой женщиной было бессмысленно.

— У меня есть свои способы добиваться цели.

— Если Рольф будет доволен… — проворчала Амелия.

— Но я не довольна, леди Амелия. И тем не менее я не намерена обращаться к вам за помощью Просить разрешения она тоже не собиралась. Посмотрим, посмеет ли эта женщина отменить ее распоряжения.

У Амелии хватило сообразительности пойти на попятный. Она добилась слишком многого, чтобы отважиться на столкновение с женой Рольфа по столь ничтожному поводу.

— Как вам будет угодно, моя госпожа, — ответила Амелия перед тем, как удалиться.

Леони кивнула Уилде, глаза которой засияли, когда она принялась громко отдавать распоряжения столпившимся вокруг нее женщинам И тут началось Когда им объяснили, что предстоит делать, в толпе начали было роптать. Однако Уилда своим острым язычком быстро образумила недовольных.

Леони могла бы взяться за дело и сама, как всегда бывало в Першвике, но поступить таким же образом здесь — означало унизиться. И без того многие служанки сначала посмотрели в сторону удалявшейся Амелии, чтобы заручиться ее поддержкой.

Когда Уилда уверенно взяла на себя роль распорядительницы по уборке, Леони вызвала нескольких мужчин из прислуги и отправилась с ними на улицу Четверым она велела нарубить свежего тростника, а одного послала за сэром Эварардом. Троих она привела на кухню.

Недовольство прислуга проявила сразу же после ее прихода, поскольку давно привыкла к тому, что никто не вмешивался в их дела. Кроме повара, худощавого мужчины средних лет, здесь было пятеро его помощников и трое детей, которым поручали самую простую работу. Здесь же была и крошка Иделл, и Леони не улыбнулась девочке до тех пор, пока не дала поручения всей прислуге.

Длинный сарай, служивший кухней, оказался в ужасающем состоянии. Копоть и жир покрывали здесь все таким густым слоем, что только чудом это строение не сгорело. Кладовая с провизией, склады с запасами мяса и масла были ничуть не лучше Она не проявила жалости к повару, потому что во всем был виновен только он.

— Можешь вернуться в конюшню, где твоим талантам найдется лучшее применение, — заявила она суровым тоном, не допускающим возражений.

Похоже, он почувствовал даже облегчение. После его ухода Леони приказала пришедшим с ней слугам вынести из кухни все, что там находилось. Пятерым помощникам повара и Иделл было предложено вслед за Леони выйти в сад. Там она пристально вгляделась в каждого из них, чтобы понять, каково их настроение. Если ее замысел не удастся, в конце концов ей самой придется стать поварихой.

Она повернулась к девочке и позволила себе ненадолго расслабиться.

— Иделл, помнишь ли сорняки, которые собирала в огороде?

Глаза Иделл широко раскрылись.

— Я больше их не собирала, госпожа, клянусь вам.

— Я это понимаю, но теперь мне нужно, чтобы ты вырвала все эти растения, все до единой травинки.

— Но здесь их так много!

— Вот именно. И поскольку от них никакой пользы, им в огороде не место. Тебе понятно?

Иделл поняла лишь одно — потребуется целая вечность, чтобы выполнить просьбу хозяйки, но ей отчаянно хотелось угодить Леони.

— Я это сделаю.

Видя ее несчастное лицо, Леони улыбнулась.

— Я не сказала, что ты будешь рвать их сама. Нет, рвать будут эти мужчины — и корни, и все остальное, но особенно корни. Ты же будешь стоять рядом и следить за тем, чтобы они ничего не пропускали, а заодно чтобы не прекращали работу до тех пор, пока ее не закончат.

— Это значит, они должны делать так, как я им скажу? — "Иделл затаила дыхание.

— Правильно.

— Госпожа, я не согласен! — воскликнул один из слуг — Это не…

— Ты оспариваешь мою волю?

— Нет, госпожа, однако..

— Ты оспариваешь то, что тебе поручено? А может быть, то, что должен подчиняться распоряжениям ребенка? Но я же собственными глазами видела, что вы не в состоянии поддерживать чистоту на кухне, я пробовала то, что готовят на этой кухне. Поэтому я и считаю, что готовить вы не умеете. На что же все вы годитесь? Только на то, чтобы сорную траву полоть.

Еще один слуга вышел вперед.

— Я умею готовить блюда, которые угодят любому вкусу, госпожа. Леони подняла бровь.

— Умеешь? Хорошо, я не стану спрашивать, почему ты до сих пор скрывал свое умение, но даю тебе возможность за сегодняшний день доказать его. Если ты не лжешь, отныне ты будешь поваром, и кухня станет подчиняться тебе. Но если ты говоришь не правду…

Она не закончила фразу. Пусть лучше они гадают, насколько строгой она может быть. Если бы она пригрозила ему побоями, кое-кто мог бы подумать, что сумеет выдержать избиение, или же что она едва ли осуществит свою угрозу. То же самое могло быть и с угрозой прогнать их. Однако они не знали наверняка, что она сделает, поэтому вряд ли осмелятся вызвать ее гнев.

— Мне… мне нужна будет помощь, госпожа. — Назначенный поваром указал на своих помощников.

— Назови свое имя.

— Джон.

Леони улыбнулась ему, чему Джон был удивлен и обрадован.

— Ты получишь все, что тебе понадобится, Джон, и помощь, и припасы. Прошу только об одном — не бери припасов больше, чем необходимо, и не слишком скаредничай. Чтобы расходы можно было учитывать, докладывай юному господину Эрнейсу о том, что было куплено каждый день. Понятно ли тебе, что еще нужно сделать?

Он отвел глаза, но ответил:

— Все тщательно выскрести снизу доверху Правильно. Всю посуду, горшки — все без исключения. Непростительно, что на кухне набралось столько грязи, и я такого больше не потерплю. Проследи за тем, чтобы все было вымыто до того, как начнется обед. Можешь пользоваться помощью троих людей, что приехали со мной Они уже занялись делом. Восьмерых должно вполне хватить.

— Спасибо, госпожа.

На личике Иделл опять отразилась растерянность, когда пятеро мужчин отправились на кухню вслед за своим новым начальником.

— Значит, мне самой придется рвать всю сорную траву?

— Нет, конечно. — Леони улыбнулась. — Но это важное дело. Я считаю его очень важным. Как ты думаешь, кто бы мог выполнить его как следует?

— Мои друзья на кухне, — с готовностью ответила Иделл.

— Эти двое ребят?

— Да.

— Тогда можешь взять их себе в помощники. И нет никакой спешки, Иделл. Все дело в том, чтобы сделать работу как следует с первого раза. Когда вы закончите, нам предстоит немало потрудиться при посадке растений, и ты могла бы мне помочь.

— Мне очень этого хочется, госпожа.

— Вот и хорошо. А теперь беги и приведи своих друзей. Сюда идет поговорить со мной сэр Эварард.

Леони направилась через двор навстречу ему. Вид у него был совсем не ласковый.

— Сэр Эварард…

Он грубо оборвал ее:

— Моя госпожа, не думайте, что это понравится сэру Рольфу. Вы дождались его отъезда и все здесь вверх дном перевернули. Он увидит, что вы пытаетесь мешать.

— Вы смеете говорить со мной подобным тоном? — холодно отозвалась Леони и свирепо подняла на него пылающий взор. — Если вы не пожелаете относиться ко мне с почтением, подобающим жене вашего хозяина, я не стану жить в одной крепости с вами. Можете так и сказать моему мужу, когда приметесь рассказывать ему небылицы о том, что я сделала не правильно — на ваш взгляд.

Он упрямо выпятил подбородок.

— Госпожа, вы намерены пререкаться со мной, но ведь никто не может даже войти в зал, вы все перевернули там вверх дном. Чем вы можете оправдать эту сумятицу?

— Болван! Неужели вы не способны понять, что на ваших глазах идет уборка? Куда уж вам сообразить, что происходит, если со времени вашего приезда ничего подобного здесь ни разу не было? — И она добавила ледяным тоном:

— К вечеру зал будет в должном порядке. И ваш ужин вечером будет подобающим. То, что я сделала, сэр Эварард, избавит меня от необходимости лечить вас от отравления пищей, которое было бы у вас и у всех живущих здесь довольно быстро, если бы кухня по-прежнему оставалась заброшенной А теперь скажите — кому причинило беспокойство то, что я делаю сейчас? Разве только слугам, а они сейчас расплачиваются за пренебрежение своими обязанностями столь длительное время.

Сэр Эварард теперь держался менее решительно.

— Может быть, я не понял.

— И причина только в этом? — резко спросила Леони, и он покраснел.

— Прошу прощения, госпожа. Я увидел лишь беспорядок и суету. Мне показалось, что вы по-прежнему желали причинить зло моему господину. Известно… известно, что вас вынудили выйти за него замуж, а женщина, которую вынудили, испытывает недовольство, потому я и решил, что вы…

У Леони отлегло от сердца, гнев полностью покинул ее.

— Вы весьма преданны моему мужу.

— Я не стал бы служить другому господину, — решительно заявил он.

— Тогда позвольте мне успокоить вас, сэр Эварард. Я кое-что вам скажу, если вы пообещаете никому этого не пересказывать. — Когда он кивнул, Леони продолжала:

— Прошу вас никому мои слова не передавать, потому что этого не говорила даже сэру Рольфу. Пусть он думает, что я виновата в тех неприятностях, которые ему причиняла моя челядь. Я беру на себя всю вину. Однако правда такова: мои люди действовали так не по моему наущению. Таких распоряжений не было. Но мои люди преданны мне, может быть, чрезмерно. Услышав, как я поносила сэра Рольфа, они стали действовать на свое усмотрение.

— Вы лишь поносили его? Настал ее черед покраснеть.

— Это было… достаточно пылкое осуждение. Но знай я, какие события оно повлечет за собой, в тот день я бы не вспылила.

В его глазах неожиданно вспыхнул веселый огонек.

— Хорошо, что ваши воины не так вам преданны, как остальные.

— Они так же преданны, — ответила Леони, улыбаясь. — Только в тот день они не слышали, как я ругала Черного Волка.

— Ему не нравится это прозвище, — поспешно ответил сэр Эварард.

— Что?

— Мой господин не любит, когда его называют Черным Волком, — повторил Эварард.

— Вот как! Благодарю вас за то, что предостерегли.

Он улыбнулся ей.

— Благодарю вас, госпожа, за то, что вы мне рассказали.

— Поймите меня, сэр Эварард. Вы правильно поняли, что жизнь здесь меня не удовлетворяет. Но это касается меня и моего мужа. Я лишь хотела, чтобы вы знали — вам не следует бояться, будто я уничтожу хоть что-либо, принадлежащее ему. Мои чувства будут касаться моего властелина, а не его людей или достояния.

По выражению его глаз она поняла: перемирие между ними закончилось. Ей нужно было раньше закончить разговор.

Леони вздохнула.

— Простите, сэр Эварард, но наши взгляды на Рольфа д'Амбера разнятся. Он слишком глубоко оскорбил меня, чтобы мое мнение изменилось, но я ничего более не скажу в упрек ему.

Сэр Эварард промолчал. Он делал собственные выводы, и они были ошибочными. Он решил, будто госпожа оскорблена тем, что сразу после свадьбы ее услали от мужа. Однако ныне она вернулась и должна была бы простить унижение. Он не догадался, что она говорила о присутствии леди Амелии в крепости Круел. Как было известно Эварарду, Леони сообщили, будто Амелия всего лишь находится на попечении Рольфа, и он не думал, что она по какой-то причине могла заподозрить правду.

К тому же если кто и знал, что роман Рольфа с Амелией закончился, то это был Эварард. Теперь Амелия делила ложе с Эварардом. Точнее, он делил ложе с ней. Он ни за что не стал бы связываться с бывшей любовницей своего хозяина, однако она убедила его, что Рольф отказался от любых претензий на нее. По ее словам, доказательством этому служило то, что Рольфу безразлично, останется ли она жить в его доме, так как он полностью забыл о ней.

Сэр Эварард очнулся от своих мыслей.

— Госпожа, вы посылали за мной?

Леони вновь вернулась к роли хозяйки Круела, хотя подчас эта роль была лишена смысла. Чтобы продемонстрировать свою власть, она будет отдавать приказания, а не высказывать просьбы.

— Пусть один из ваших людей отправится в Першвик. Он должен будет поговорить с сэром Гибертом, а если его нет в крепости, то с моей тетей Беатрисой. Он должен будет сказать, что прибыл от меня и что просит дать ему полынь и ромашку из моих запасов. Они поймут, зачем мне нужны эти растения.

— Госпожа, у нас здесь есть припасы. Вряд ли сэр Рольф будет доволен тем, что вы что-то заимствуете в Першвике.

— Мой муж не может быть в претензии, потому что Першвик принадлежит мне, — решительно заявила Леони. — И поскольку этими растениями здесь не пользовались, вряд ли в Круеле их запасли. Они нужны мне сегодня. Полынь поможет уничтожить здесь блох. Ее нужно будет рассыпать на полу до того, как в зал принесут свежий тростник, и еще раз, когда его уложат. Ромашка уничтожит запахи в остальных помещениях крепости, пока повсюду не заменят тростник. Я не потерплю грязь, сэр Эварард, и прошу не подвергать сомнению причины, побудившие меня отдавать распоряжения.

— Как прикажете, госпожа, — без должного почтения произнес он и отвернулся.

— Я еще не закончила, — резко заявила Леони. Он неохотно повернулся к ней.

— Да, госпожа?

— Часто ли вы охотитесь, сэр Эварард?

— Каждый день. Ради развлечения и чтобы снабжать кухню.

— Вы ездите на псовую охоту или соколиную?

— Соколов возить с собой слишком хлопотно, а до того, как поселиться здесь, мы постоянно переезжали с места на место. Мой хозяин пока еще не купил хороших соколов. У нас здесь их мало, и они лишь иногда приносят дичь. Я ими не пользуюсь, а предпочитаю псов.

— Из ваших слов я вижу, что охотничьим собакам упражнений хватает, а если занятий окажется недостаточно, то ими можно будет заняться за стенами крепости. Внутри они больше не будут жить на свободном содержании. И я имею в виду не только зал. У них слишком мерзкие привычки.

— Но их кормят в зале.

— Больше этого не будет, — ответила она, с отвращением покачивая головой. — Разве здесь нет псаря?

— Есть.

— Тогда велите ему постоянно держать собак на выгульном дворе, когда они не нужны для дела. Если в Крусле нет выгульного двора, пусть он оборудует несколько — и как следует, чтобы их легко было чистить каждый день.

— Псарь будет противиться, госпожа, — предупредил Эварард.

— Тогда вы его замените, — спокойно ответила Леони. — А если не найдется другого человека, который подошел бы, поговорите с ним жестко, пока он не перестанет противиться. Иначе мне придется привезти сюда моего собственного псаря из Першвика.

— Госпожа, я улажу это дело.

Он ответил до смешного поспешно. Леони подумала, что сможет воспользоваться этой угрозой, если опять столкнется с трудностями. Он окажется в Круеле не единственным, кто не пожелает прибегнуть к помощи со стороны. Про себя она решила, что эту угрозу будет полезно держать в своем арсенале.

Глава 20


Он не смог пробыть вне дома даже неделю — вот о чем думал спустя пять дней Рольф, въезжая во внутренний двор Круела к часу вечерней трапезы. Он был самому себе так же противен, как и в тот день назавтра после свадьбы, когда его потянуло к Леони, хотя он даже еще не знал, как она выглядит. И все же для возвращения домой были и другие причины, а не только его жена.

Осада Рота затормозилась. В пятый раз обвалился туннель, который они рыли под стенами крепости. Рольф не мог допустить еще одной проволочки теперь время работало против него. Остальные крепости, которые ему предстояло взять, находились в осаде вот уже семь месяцев. Ныне терпение осажденных наверняка иссякло и они вынуждены будут открыть ворота и сражаться. И если Рольф не прибудет туда со своими основными силами, когда ворота откроются…

Ему предстояло принять решение относительно крепости Рот, но такое решение он мог принять как дома, так и стоя лагерем возле Рота. По сути дела, здесь оно далось бы легче, поскольку можно было увлечь жену в постель и, наконец, выбросить мысли о ней из головы на достаточно долгое время, чтобы посвятить все помыслы Роту.

Рольф не собирался ужинать в Круеле, поэтому поел в Кениле, где задержался, чтобы проверить, как идет починка разрушенного. Готовили там хорошо, и он подумывал о том, чтобы забрать повара из Кенила в Круел. Однако входя в зал Круела вместе с Дэмианом и двумя воинами, он ощутил очень приятные, просто упоительные запахи.

Только он успел заметить это, как взгляд его упал на Леони, и его охватили другие чувства. Она сидела за столом на возвышении — небесное создание в платье цвета синего льда, ее серебристые волосы, заплетенные в две косы, были переброшены ей на грудь. Ее голову покрывала лишь небольшая прямоугольная накидка из голубых кружев. С ней ужинали Эварард и Амелия, но, кажется, они говорили лишь друг с другом.

В зале, полном людей, было шумно, однако Рольфу показалось, что здесь находятся лишь он и Леони. Рольф с радостью взирал на нее, желая, чтобы она увидела его. Наконец какое-то предчувствие заставило ее повернуть к нему голову. Их глаза встретились, и жажда обладать Леони вспыхнула в нем горячо и пронзительно, поразив его своей силой.

Когда Леони увидела Рольфа, ее сердце дрогнуло, Она глубоко вздохнула, стараясь унять волнение при виде того, как он направился к ней, пожирая ее глазами. Сердце ее сжалось.

Итак, ей предстояло узнать, что он думает о произведенных ею изменениях в его доме, и она почувствовала, что храбрость покинула ее. Кровь бросилась Леони в голову, оглушая ее.

Однако Рольф, ни на секунду не сводя с нее глаз, не замечал происходящего вокруг, и ее лицо внезапно залила краска, когда Леони поняла, почему он так пристально смотрит на нее. Она поспешно опустила голову и слегка отвернулась от него, когда Рольф приблизился к столу. Она не могла приветствовать его, утратив дар речи.

Множество глаз следили за Рольфом, пока он целеустремленно следовал через зал, но он не замечал никого, кроме Леони. Уилда и Мэри затаили дыхание, испытывая опасение за свою хозяйку, тогда как люди Рольфа с улыбкой переглядывались. Амелии не удалось скрыть выражение пренебрежения, светившееся в ее глазах, но никто не смотрел на нее, потому что внимание всех привлекла встреча хозяина с женой.

Леони глубоко вздохнула, когда Рольф отодвинул ее стул от стола, и завизжала, когда он подхватил ее на руки и, ни слова не говоря, направился к лестнице. За их спиной в зале раздался взрыв хохота и приветственные крики, едва собравшиеся увидели, как они скрылись наверху лестницы.

Леони была настолько потрясена, что спрятала лицо на груди Рольфа. Ее парализовал стыд, и голос к ней вернулся только после того, как за ними закрылась дверь, отсекая доносившийся снизу шум.

— Как вы могли? — воскликнула она, вырываясь из его объятий.

Крепко сжимая ее, он невинным тоном спросил:

— Что же я сделал кроме того, что отнес вас туда, куда хотел?

— Все, конечно, поняли ваши намерения! — в бешенстве вскричала она, не испытывая других чувств, кроме стыда.

Рольф довольно усмехнулся, его карие глаза, полные нежности, стали бархатными.

— Дорогая, вы придаете этому слишком большое значение. Они могли подумать, что я принес вас сюда, чтобы побить.

— Вы слишком легко к этому относитесь, — возмущенно парировала она, — но даже звери с большим почтением относятся к своим подругам. Я успокоюсь только в том случае, если немедленно спущусь вниз.

Он с такой силой поцеловал Леони, что ее мысли отлетели подобно шелковым нитям, унесенным ветром. Когда, обуреваемый страстью, он опустил ее на пол, она едва это осознала.

— Так вот, — произнес он. — Ваши губы так припухли, что все решат, будто я хотел всего лишь похитить ваш поцелуй. Посему, Леони, можете успокоиться и спуститься вниз.

— Вы говорите серьезно? — Она была возмущена.

— Я жажду вас, но если вас огорчает то, что я держу вас здесь… А теперь побыстрее уходите, пока я не передумал.

Леони опустила глаза, ее голос задрожал.

— Благодарю вас, мой господин.

— «Мой господин», — повторил он с отвращением и вздохнул. — Заканчивайте свой ужин. И прошу — распорядитесь, чтобы мне приготовили ванну, заодно пришлите мне оруженосца. Кстати, Леони, пусть ваши служанки немедленно придут и заберут — отсюда свои вещи, если во время моего отсутствия они перебрались сюда. Но через час вы должны вернуться сюда, или же у вас вновь будет повод назвать меня зверем. Леони поспешно вышла из комнаты. От поручений Рольфа у нее почти возникло ощущение того, что она настоящая жена, и она выполняла их с немалой долей гордости. Это позволило ей преодолеть смущение, и она даже успокоилась до такой степени, что смогла доесть ужин.

Но когда приблизилось время вернуться к Рольфу, спокойствие оставило Леони, Вместо того чтобы оттянуть этот момент и дать волнению утихнуть, она поспешно поднялась по лестнице, чтобы не поддаться искушению где-нибудь спрятаться Рольф закончил мыться и теперь сидел в кресле возле очага. Он повернул кресло лицом к двери и, когда Леони вошла, смотрел прямо на нее. Рольф надел халат из тонкого желтого шелка, и его карие глаза приобрели более светлый оттенок. Он не стал тщательно заворачиваться в халат, и в распахнутом вороте виднелись черные густые волосы Ее глаза постоянно обращались к этому месту на его груди, и, заметив, что он поймал ее взгляд, Леони густо покраснела.

Рядом с ним на столе лежал кусок ее мыла и толстое шерстяное полотенце, которое она попросила Уилду передать Дэмиану для Рольфа. Он положил мыло обратно в маленькую деревянную коробочку, чтобы оно высохло, мокрое полотенце было свернуто.

Рольф посмотрел в глаза Леони.

— Был ли какой-то скрытый смысл в том, что вы передали мне это ароматное мыло? — спросил он.

— Нет, мой господин. Ведь с тех пор, как я знаю вас, ваш запах не был мне неприятен. — Она улыбнулась, неожиданно произнеся этот комплимент. — Это мыло изготовлено из розмаринового масла. Я решила, что оно может понравиться вам больше, чем то, грубое, которое я нашла здесь.

— Дорого ли оно обходится?

— Дорого только время изготовления. Я сама делаю его.

— Тогда я рад, что вы подарили его мне. — Его голос звучал глуше, когда он добавил:

— Но мне было бы еще приятнее, если бы вы вернулись сюда раньше.

— Я не задержалась.

— Вы избегаете прямого разговора со мной, зная, чего мне стоило отпустить вас?

— Я… я не понимаю.

— Возможно, — тихо ответил он, — но думаю, что все же понимаете.

Леони не нашлась что ответить. От его взгляда она заволновалась еще больше и бросилась к кровати, надеясь, что от этого разговора их отвлекут приготовления ко сну. Однако постель уже была застелена и заниматься этим не пришлось.

Она села на край постели подальше от Рольфа и отвернулась. Несомненно, он являл собой образец мужественности — мощные мышцы, мужская сила, неотразимая красота, и все это вместе было пронизано ощущением его уверенности в себе. Леони была готова поспорить, что уж он-то никогда не ведал страха, тогда как она сидела, чувствуя, как ее сердце билось испуганно.

Она закрыла глаза, но это не остановило его. Он подошел и встал перед ней.

— Я помогу вам раздеться.

— Я справлюсь сама, — прошептала она, и Рольф напрягся.

— Леони, вы продолжаете капризничать?

— Я не капризничаю. Я никогда не капризничаю Капризничают дети! Я же не ребенок.

Она резко выговаривала каждое слово, борясь со шнуровкой на боку. Он терпеливо стоял, наблюдая за тем, как она сдергивала платье, потом сердито набросилась на шнуровку корсета. В конце концов она сбросила всю одежду и осталась только в сорочке кремового цвета без рукавов и длиной по колено. Она была из такой тонкой ткани, что Рольф видел, как сквозь нее просвечивают соски. Он затаил дыхание.

Она, его жена, была прекрасна, даже пылая гневом. Пока они находились порознь, он слишком часто думал о ней, ее образ стал живой мечтой, он вспоминал, как в ее глазах то вспыхивал серебряный огонь, то они смягчались от стыдливого смущения. Ее волосы подобно завораживающей мечте преследовали Рольфа, когда ему представлялось, как он погружает пальцы в их мягкое серебро. Теперь ее тело с законченными изящными формами предстало перед ним во всей своей красоте, а не мерещилось во сне. Эта изящная девушка однажды уступила ему Но уступит ли еще раз?

Леони наклонилась, чтобы снять комнатные туфли и чулки. Потом, понимая, что не может снять сорочку, пока Рольф стоит рядом, глядя на нее, она скрестила руки и замерла, опустив голову и отведя глаза в сторону.

Рольф неторопливо снял с ее головы кружевную накидку, приподнял косы и распустил их, быстро снял с нее и отбросил в сторону сорочку. Не успела она запротестовать, как он своими широкими ладонями обнял ее лицо и повернул к себе — Леони, я не просил у тебя прощения за то, что произошло в Першвике. Теперь прошу простить меня. Больше не сердись на меня за это.

Леони была так удивлена, что не могла вымолвить ни слова. Однако Рольф не ждал ответа, он хотел, чтобы ее гнев улегся. И ему отчаянно хотелось, чтобы она жаждала его.

Он наклонился и поцеловал ее, сначала нежно, а потом, когда она отозвалась на ласку, его поцелуи стали более страстными. Наконец она застонала, и тогда он отнес се на середину кровати, лег рядом и сильно прижал ее к себе Она забыла все и растворилась в нем, испытывая восторг и необыкновенное счастье от его любви.

Глава 21


Сквозь стремительно проносившиеся облака мелькала серебристая луна, над парапетами крепостной стены свистел ветер, предвестник летней грозы. Гончие собаки, запертые на псарне, выли, в конюшне нетерпеливо переступали с ноги на ногу лошади.

Рольф расхаживал взад-вперед перед очагом, единственная свеча, горевшая на столе рядом, отбрасывала его тень на стену. До рассвета оставалось добрых три часа, за это время ему предстояло принять решение…

— Мой господин!

Рольф повернулся к кровати. Леони не задернула полог, и он увидел, как она лежит на боку, свернувшись клубочком, в глазах ее отражалось беспокойство.

— Я не хотел тебя беспокоить, Леони. Спи.

Ее разбудил звук его шагов Столь рослый мужчина не мог двигаться бесшумно — У меня много забот, — объяснил он, устало вздохнув. — Тебя они не касаются.

Лежа неподвижно, Леони наблюдала за ним, потом предложила:

— Мой господин, может быть, если бы вы сказали мне о своих тревогах, они бы не показались такими ужасными.

Он пристально посмотрел на нее и нетерпеливо покачал головой. Как похоже на женщину — думать, что в любом деле возможно простое решение Леони была раздосадована. Муж должен поверять свои мысли жене.

— Нет такой вещи, о которой мужчина не может рассказать своей жене, вот если только он не доверяет .

— Ну хорошо. — Рольф прервал ее слова — своей настойчивостью она раздражала его. — Если хочешь услышать про войну и смерть, я расскажу тебе Завтра многие мои воины могут умереть, поскольку я не могу найти другого способа овладеть крепостью Рот, кроме штурма. Переговоры об условиях сдачи закончились давно. — Он сел и принялся рассказывать подробно. — Стены там толстые, а подкоп, который рыли столько времени, вновь обвалился. Похоже, у них полно припасов, поскольку они дразнят нас со стен и клянутся, что могут пересидеть нас Мои воины дошли до белого каления и нетерпеливо ждут сражения, и я, по правде говоря, не вижу другого выхода.

— Вы поставите боевые машины против стен? — задала вопрос Леони.

— Таким образом я справился с крепостью Кенил, но теперь восстановить разрушенное обходится дороже, чем содержать мое войско. Леони, я сражаюсь не против врага. Я только возвращаю то, что принадлежит мне. Мне не хочется брать крепость, приведя ее в негодность.

— Не можете ли вы взобраться на ее стены? — спросила она, смутившись от того, что, как ей казалось, задала глупый вопрос. Однако, как оказалось, это было не так.

— У меня не осталось выбора. Мне предстоит взять три других крепости, и их защитники уже в отчаянии, потому что в осаде они оказались очень давно. Теперь в любой день может случиться, что они откроют ворота и постараются бежать. Если так и произойдет, они убедятся, что их обманули, потому что их осаждала всего лишь горстка людей, а не целое войско, как им могло казаться в крепости.

— Вы так и поступили? — удивленно выдохнула Леони.

Он нахмурился.

— Я пришел сюда всего лишь с двумя сотнями воинов. Я нанял еще людей из войска короля, но их все равно недостаточно для осады семи крепостей. В каждой крепости считали, что они первыми подверглись нападению. В каждой из них считали, что им достаточно оставаться за стенами и ждать, и одна из соседних крепостей пришлет помощь. Каждой из крепостей я давал возможность увидеть все мое войско, чтобы им казалось, будто судьба против них, если к ним не придет подкрепление. Потом я перемещал моих людей вокруг крепости, чтобы осажденные и дальше оставались в неведении. Но если бы в одной из остальных крепостей обнаружили эту хитрость, то пришли бы в такую ярость, что все мои воины, которые там стоят, были бы уничтожены.

Леони была потрясена.

— Придется ли вам самому сражаться при штурме крепости Рот? Рольф возмутился — Я не посылаю своих воинов туда, где сам не стал бы сражаться. Я всегда веду воинов за собой, так было всегда.

— Вам приходилось брать приступом стены многих крепостей?

На его лице по-прежнему сохранялось отсутствующее выражение.

— Я участвовал в войнах под командой многих начальников, включая вашего короля, который стал и моим королем. Я сражался везде, где было нужно, и так, как было нужно Только в последнее время в попытке получить то, что принадлежит мне, я проявлял такую осторожность. Обычно я добиваюсь цели быстро и при этом стараюсь разрушить как можно меньше.

— Но вы говорите, что должны штурмовать Рот.

— Я должен рискнуть. Мои люди могут погибнуть, но я больше не хочу терять время на эту крепость.

— Тогда оставьте ее, — совершенно серьезно предложила Леони. — Наступайте на другую крепость, а Рот завоюйте в последнюю очередь.

— И пусть мои воины смирятся с отступлением? Я сказал тебе, что им невыносимы насмешки, которыми их осыпают со стен. Они жаждут начать штурм.

— Многие ли воины погибнут еще до того, как вы сможете пробить стены и вступить в сражение? У скольких из них будут сломаны шеи, когда обороняющиеся будут отталкивать от стен штурмовые лестницы? Сколько из них будут обожжены горячим маслом и песком?

Рольф поднял глаза к небу.

— Зачем я заговорил о войн» с женщиной? — раздосадованно спросил он.

— У вас нет ответа на мои вопросы, мой господин?

— Всем нам хорошо известно, что такое опасность, — резко ответил он. — Война — это не игра.

— Вот как? — язвительно усмехнулась Леони. — Мой господин, в этом у меня есть сомнения, поскольку вы, мужчины, воистину любите войну, как дети любят игры.

Рольф усмехнулся.

— Жена, война тебя не касается до тех пор, пока не окажется у твоего порога. Теперь спи. Ты мне не помогла.

Она дала ему время остыть, потом заговорила опять.

— Не будет ли угроза менее велика, если стены Рота будут защищать меньшее число людей? — спросила Леони.

Ей показалось, что Рольф не снизойдет до ответа, потому что он отвернулся «Что за упрямец», — подумала она, но в конце концов он заговорил:

— Рот постоянно в состоянии готовности. Его защитники не снизили бдительность, и тамошний вассал — неглупый человек. Мне жаль, что не удалось привлечь его на мою сторону В его голосе звучало подлинное сожаление.

— Но если бы на стенах было всего несколько человек, которые отталкивают лестницы нападающих?

— Мадам, это глупый вопрос, — резко ответил он. — Разумеется, опасность будет не столь велика.

— Может ли один человек незамеченным проникнуть в крепость?

— Мы думали об этом, но даже для того, чтобы открыть ворота, одного человека мало, а вероятность…

— Не для того, чтобы подобраться к воротам, мой господин, а чтобы добраться до запасов воды Рольф повернулся, на его лице было написано изумление.

— Ты готова всех их отравить? Даже слуг? Проклятье, я не знал, что ты такая безжалостная!

— Не отравить! — возмущенно ответила она Как быстро вы меня осудили! Я предлагаю добавить в воду копытень. Это сильное слабительное, но оно никого не убьет Сначала Рольф негромко засмеялся, но потом начал громко хохотать.

— От такого дела они будут драться между собой чтобы попасть в отхожие места!

— Те же дозорные на стенах, что не дождутся смены и будут страдать от судорог и тошноты, во многом утратят бдительность, — добавила Леони Будь я проклят Я ни за что бы не додумался до такой коварной уловки — Рольф был изумлен Не коварной, мой господин, если она спасает людям жизнь, — резко отозвалась она.

Согласен Где могу я добыть копытень?

— У меня… у меня есть немного в корзине с лекарствами, но этого недостаточно.

— У тебя есть корзина с лекарствами? — Кажется, он по-настоящему удивился. — Ты и вправду сведуща в искусстве врачевания?

По его тону было ясно, что он был об этом наслышан, но не верил.

— Многое из того, что касается меня, вам не известно, мой господин, — искренне сказала Леони.

Он кивнул, но ему не хотелось оставлять эту тему.

— Как это делают?

— На одну порцию нужно смешать сок от пяти до семи листьев этого растения, однако слабительное получается сильным, так что на одну порцию можно взять и меньше. В любом случае потребуется много растений, и мы, конечно, сможем их найти в лесу. У меня это получалось легко. Еще один способ заключается в том, чтобы вымочить листья и корни в вине. Это вам тоже стоило бы сделать, поскольку если человек может добраться до запасов воды, то он, вероятно, сумеет подобраться к бочкам с вином. Будет надежнее вылить отвар и в вино, и в воду — Сколько времени займет приготовление снадобья?

— Это не такое простое дело.

У тебя есть весь завтрашний день, и, если потребуется, можешь воспользоваться помощью любого из слуг. Тебя это устраивает?

Его повелительный тон пришелся Леони не по вкусу, но она молча кивнула.

Он приблизился к кровати и взял ее за руку.

— Леони, если это получится, я буду у тебя в долгу. — Он улыбнулся. — Я рад, что после всех трудностей, которые ты мне создала в прошлом, теперь ты приняла мою сторону. Ты — небезопасный противник.

Едва она стала проникаться к Рольфу симпатией, как ему понадобилось опять вспомнить прошлое Но ведь только теперь она могла все объяснить ему, и Леони понимала, что должна воспользоваться этой возможностью Однако из-за его высокомерных замашек она опять замкнулась в себе «Позже, — решила она, — будет время объяснить ему все»

Глава 22


Рольф разбудил Леони долгим поцелуем, потом необдуманно испортил впечатление, напомнив ей, чтобы она начала собирать копытень Выходя из комнаты, он не заметил, как черты ее лица заострились После отлично проведенной ночи он пребывал в великодушном расположении духа Вряд ли в этот день он мог придраться хоть к чему-то — настолько он был счастлив. Леони перестала обижаться и простила его. Знаком прощения была предложенная ею помощь, и замысел Леони привел его в вое торг.

От Леони ему была нужна совсем не помощь Выходит, сначала она воспринимала их брак совсем иначе?

Рольфу было не по себе, когда он думал о причинах, заставивших его жениться на Леони. Ведь, откровенно говоря, если бы он встретился с ней до свадьбы, у него были бы достойные причины пожелать этого брака.

Он вздохнул Могла ли Леони ощущать такое же счастье, как и он?

По пути в часовню Рольф остановился и внимательно осмотрел зал. Общая картина удивила его, но и это было еще не все.

— Будь я проклят, в зале действительно пахнет… приятно, — пробормотал он.

— Летние цветы, мой господин, — раздалось за его спиной. Он повернулся. — Если бы только они цвели зимой, их аромат украшал бы нашу жизнь весь год.

Подстерегала ли его Амелия в засаде ? Подстерегала, И заговорила она, толком не зная, чем Леони приказала посыпать свежий тростник. Но ей хотелось внушить ему мысль о том, что перемены некоторым образом связаны с наступлением лета, поскольку в этом случае он не стал бы осуждать Амелию за то, что она не сделала того, что сделала Леони.

Рольф улыбнулся.

— Пока я отсутствовал, Амелия, ты занималась делом Я полностью одобряю это.

Амелия опустила глаза, чтобы скрыть удивление. Неужели Леони не рассказала ему о своей роли в изменениях? Неужели она не шутила, пообещав отдать Амелии лавры?

— Я сделала мало, мой господин, — приятным голосом ответила Амелия.

— Ты чересчур скромна, — заметил Рольф. — Если бы только у моей жены были такие же устремления, как у тебя. Чем она занималась, пока я был в отъезде?

— Она немало времени провела в саду, — уклончиво ответила Амелия уже менее приятным голосом.

Рольф был недоволен — Сдается мне, она чересчур любит сады — Он огляделся. — А где гончие?

— Они… на выгульной площадке. Он задумался.

— Замысел непривычный, но я вижу его достоинства.

От щедрых похвал Рольфа Амелия быстро обретала уверенность. Раз он думает, что все усовершенствования — дело ее рук, она не станет этого отрицать.

— К тому же, мой господин, еда тоже понравится тебе больше, — вкрадчиво заметила она — Повара прогнали, а новый куда более умелый.

Дальше Рольф и Амелия направились вместе, и по пути им встретилась Уилда, на ее лице была написана ярость. Она услышала все, что ей было нужно. Она заторопилась на поиски Леони и нашла ее в кладовой рядом с кухней, где та проверяла корзины и кувшины.

Она на это пошла! — прошипела Уилда, обращаясь к хозяйке. — Эта мерзкая женщина приписала себе заслугу того, что сделали вы. Ну и наглость! Хозяину достаточно лишь спросить здесь любого, если он хочет знать правду Леони на секунду замерла, потом, когда смысл сказанного дошел до нее, она пожала плечами — Госпожа, вы, конечно, скажете ему правду? настаивала Уилда.

— Чтобы он решил, будто мне нужна его похвала?

Нет К тому же он не хотел, чтобы я здесь что-нибудь меняла. Может быть, ему и понравится то, что я сделала, но если он поймет, что я пошла против его желания, то, возможно, не так уж и обрадуется — Я не могу..

— Мы не будем об этом спорить — Леони решительно оборвала ее, — Ты должна помочь мне, Уилда, поскольку он дал мне одно поручение, и оно потребует много труда.

Время шло, и Леони немало размышляла об Амелии и Рольфе. Со времени их ночи любви она стала видеть мужа в ином свете и была почти готова простить ему ужасное начало их брака.

И все же ее по-прежнему беспокоили некоторые истины, события, которые были гораздо серьезнее, чем содержание любовницы в своем доме. Теперь ей казалась неоправданной оценка, которую дал Рольфу Алан Монтиньи. Разве прошлой ночью Рольф не был с ней предупредителен? Разве не пытался он выиграть сражение, пролив как можно меньше крови? Рольф не походил на человека, желавшего выследить и убить бедного Алана, как утверждал тот Но несмотря на все хорошее, что ей стало известно о Рольфе, несправедливым было то, что Алан лишился Кемпстона, хотя не был повинен в каких-либо преступлениях Как все это было нелепо — и весь груз этих событий взвалил на ее плечи король Она могла бы написать ему продуманное письмо, изложив в нем свои мысли о его вмешательстве в ее жизнь Но оспаривать волю короля не мог никто, и уж конечно не женщина Целый день Леони собирала и вымачивала травы, и когда вечером пришел Рольф, он с радостью увидел сделанное Он сообщил ей, что в крепости Рот все готово, что один доброволец согласился этой ночью спрятаться в крепости, взяв отвары, приготовленные Леони.

Рольф только не сказал ей о первой реакции своих воинов на ее замысел. В него не поверил ни один мужчина, а особенно шумно возражал Торп, утверждая, что этот план приведет к катастрофе, а не к успеху. Однако Рольф твердо стоял на своем, и спустя некоторое время заговорил один из воинов, рассказав остальным, что по опыту ему известно копытень оказывает именно такое воздействие, о котором рассказывала Леони. Рассказывая о замысле Леони, Рольф не без труда под дружный хохот посвятил воинов в его подробности.

Но этого он Леони не рассказал, она увидела лишь улыбку на лице мужа. От того, что у него было хорошее настроение, она расстроилась еще больше. Почему все ему удается гораздо проще, чем ей?

— Госпожа, вы в дурном настроении? Леони повернулась к Милдред, работавшей рядом с ней — она давила сок из копытня. На внутреннем дворе поставили четыре стола, чтобы вымачивать листья, а кухонная прислуга готовила винный раствор.

За проведенную в Круеле неделю Леони ни разу не заговорила с Милдред, хотя и знала, что Уилда с ней сдружилась. Леони помнила Милдред по своим приездам в Круел в те времена, когда крепостью владели Монтиньи. Однажды ей даже пришлось помочь занедужившей матери Милдред. Причина этого оказалась пустяковой, но ввела в заблуждение глупого лекаря, жившего у сэра Эдмонда. Однако их знакомство со старых времен не давало Милдред права совать нос в чужие дела. Как посмела она задать столь личный вопрос?

— Неужели у тебя так мало дел, Милдред, что..

— Простите, госпожа, я не хотела вас обидеть, торопливо произнесла Милдред. — Больше всего мне бы хотелось, чтобы вы были счастливы в Круеле — поскольку у меня есть опасение, что вы вышли замуж по моей вине Эти речи были настолько смехотворными, что гнев оставил Леони.

— По твоей вине? Как такое может быть, Милдред?

Отведя глаза в сторону, служанка прошептала:

— Это я, я сообщила моему хозяину, что вы живете в Першвике — Она запнулась, потом призналась — Именно тогда он и решил жениться на вас, чтобы взять на себя управление Першвиком. Я так виновата, госпожа. Я никогда бы не причинила вам горя умышленно.

У бедняжки был такой жалкий вид.

— Ты напрасно винишь себя, Милдред. Если бы ты не сказала этого моему мужу, он бы узнал от кого-то другого то, что ему хотелось узнать. Он обратил свой взор на Першвик прежде всего из-за меня.

— Но он не знал, что вы там жили, пока я не сказала ему об этом. Он ужасно рассердился, узнав, что виновник его бед женщина.

— Не сомневаюсь в этом, — сухо ответила Леони — Но ответственность была на мне, поэтому за то, что я теперь оказалась здесь, мне нужно винить только себя. Больше не думай об этом, Милдред, ты не виновата.

— Как прикажете, госпожа, — неохотно ответила Милдред. — Но я буду молиться за вас, чтобы мой хозяин Рольф не разгневался, как это было в ночь вашей свадьбы.

Леони покраснела, подумав, что Милдред говорит о том, как она ударила Рольфа ножом.

— Надеюсь, Милдред, ты никому не рассказала о том, что видела в ту ночь.

— Я ни за что не стала бы распускать язык, госпожа, и Эдлин тоже промолчала бы. Но всем известно, как он с вами обошелся Мне не приходило в голову, что мой господин — жестокий человек; да, я знала, вспыльчивый, но не жестокий. Но тот, кто изобьет свою жену лишь через несколько часов после свадьбы…

— Что?

Милдред опасливо оглянулась, надеясь, что никто их не слушает, однако остальные подняли головы, потом отвели глаза.

— Госпожа, простите, я не хотела огорчить вас, — прошептала Милдред.

— Кто сказал тебе, что муж избил меня? — со свистом спросила Леони.

— Леди Роза видела вас на следующее утро и рассказала леди Берте, а..

— Хватит! Пресвятая Богородица, а ему известно, что о нем говорят?

— Не думаю, госпожа. Видите ли, только женщины утверждают, что это дело рук сэра Рольфа, хотя ни у кого не хватает смелости заговорить с ним об этом. Мужчины клянутся, что не в его характере бить женщину, и споры об этом привели к многим ссорам. Джон подбил своей жене глаз, а Джагги бросила в своего мужа целую кастрюлю тушеного мяса. Леди Берта не разговаривает с мужем после того, как он ее крепко обругал, поэтому теперь он осыпает жену подарками, чтобы она смягчилась.

Ошеломленная, в смущении, Леони объяснила:

— Сэр Рольф не бил меня, Милдред. Это мой отец распорядился побить меня, когда я отказалась выходить замуж.

— Тогда…

— Моего мужа винят в том, что он не совершал! Я этого не допущу. Выслушай меня как следует, Милдред. Ты должна сделать так, чтобы правда стала известна — я этого желаю. Ты можешь это сделать?

— Да, госпожа, — успокоила ее Милдред, очень удивленная этим откровением.

После этого Леони ушла, поскольку была слишком подавлена, чтобы оставаться с Милдред. Ей нужно было побыть одной.

«Что сказал бы Рольф, узнай он, какие о нем ходят сплетни? — думала она. — Не стал бы он винить свою жену за то, что среди его воинов и челяди о нем ходят такие несправедливые разговоры?»

Глава 23


На рассвете в лагере возле стен крепости Рот стояла тишина. Мечты о победе сопровождали воинов во сне. Каждый час Торп де ла Мap выслушивал доклады дозорных, но сообщение, которого он ждал, пока не поступало. Обитатели лагеря зашевелились и начали пробуждаться сразу же после восхода солнца, но заняться им было нечем. В основном подготовка была проведена ночью, и теперь воины ждали новостей, беспокойно переговариваясь.

Поздним утром Торп подошел к Рольфу, сидевшему под широким навесом.

— Похоже, план удался. Движения на стенах так мало, что они кажутся опустевшими.

Торп сообщил это так нехотя, что Рольф рассмеялся.

— Ты рассчитывал услышать другие новости?

— Мне все еще не верится, что твоя жена готова нам помочь.

— Я уже говорил тебе, она хочет спасти людей, и наших, и тех, кто в крепости.

— Скорее всего, только тех, кто в крепости, проворчал Торп.

— Мой друг, сегодня ты не выведешь меня из терпения. Я в добром настроении Приготовленное Леони снадобье подействовало! Прямо сейчас мы идем брать Рот.

— Будь осторожен!

Рольф тихо засмеялся в ответ на озабоченность могучего воина.

— Торп, ты ведешь себя как старуха. Я пришел сюда не чай пить. Я пришел овладеть этой крепостью. И обещаю тебе не вкладывать меч в ножны до тех пор, пока ты не скажешь, что никакой опасности нет Тебя это удовлетворяет?

Крепость Рот была взята до смешного легко Когда воины начали карабкаться по лестницам вверх, они услышали стоны. Взобравшись на стены, они почувствовали отвратительную вонь. Повсюду люди либо корчились от судорог, либо их рвало. Некоторые попытались схватиться с воинами Рольфа, но сил у них не было, и сопротивление быстро подавили.

В короткое время крепость очистили от людей, ее защитников, взятых в плен, увели на площадку, которую Рольф подготовил неподалеку от своего основного лагеря. Рыцаря, Джона Фицэрса, будут держать до получения выкупа. Мятежного вассала могли бы и убить, но Рольф испытывал некоторое смущение из-за того, как легко досталась победа, и был снисходителен.

Было еще утро, когда Рольф вошел в свою палатку и бросил Дэмиану свой шлем, потом сел за стол, оборудованный наскоро. Он подумал о том, чтобы послать Леони записку, но она, возможно, знала, что у него при себе не было писаря, а сам он писать не хотел, не желая, чтобы Леони узнала, что он свободно читает и пишет. Тогда она могла бы отказаться быть его писарем. Чем раньше она начнет заниматься делами, подобающими жене, тем быстрее признает его.

В палатку вошел Торп, и Рольф спросил:

— Ну как, дело сделано?

Торп утвердительно кивнул головой.

— Ты предложишь здешним воинам то же, что и в других крепостях?

— Кто они — по большей части нанятые крепостные или наемные воины?

— Кажется, крепостные, в основном они говорят только по-английски, — ответил Торп.

— Тогда я предложу им то же, что мы предлагали воинам из Эксфорда и Харвика. Они могут остаться со мной и воевать в моем войске или могут уйти Так же и наемные воины — чем меньше мы оставим здесь людей из моего войска, тем лучше. А кого ты предлагаешь поставить здесь во главе?

— Уолтера Уиклифа. Он просил отдать ему Рот, и к тому же Ришар, Пьере и Рейналд хотят остаться вместе с войском..

— Но я мог бы дать сэру Уолтеру крепость и побольше, одну из тех, которой нам еще предстоит овладеть.

— Он хочет осесть на одном месте Ему надоело ездить в город Эксфорд, к жене. Он хочет, чтобы леди Берта постоянно была при нем, потому что, по его словам, оставаясь одна, может куролесить.

Рольф усмехнулся, но Торп нахмурился.

— Я бы на твоем месте не стал смеяться, друг мой. У тебя самого жена может набедокурить.

— Став моей женой, она еще ничего не натворила, — ответил Рольф, защищаясь.

— Пока еще ничего, — пробурчал его друг. Рольф как раз защищал свою жену, когда раздался стук копыт лошадей, галопом мчавшихся в лагерь. Когда друзья вышли из палатки, всадник торопливо спешился, горя желанием сообщить им новость.

— Господин, крепость Нэнт сдалась!

— На каких условиях? — спросил Рольф.

— Безоговорочно. У них закончились припасы съестного, и, похоже, они так давно сидели на скудном пайке, что обессилели и не могли сражаться Вассал просто просит пощады.

— Похоже, Торп, удача повернулась ко мне лицом, — заявил Рольф, улыбаясь.

Но едва он произнес эти слова, как еще один всадник осадил лошадь и крикнул:

— Господин, подожгли вашу мельницу в Круеле! Рольф сурово взглянул на Торпа.

— Пусть пять воинов будут готовы сейчас же, но ты останешься и поведешь войско к крепости Уорлинг.

— Войско может повести сэр Пьере…

— Мне не нужен опекун! Я сам разберусь с пожаром. Торп, делай так, как я сказал.

Не прошло и десяти минут, как Рольф скакал в Круел в сопровождении пяти оруженосцев. Расстояние от одной крепости до другой было пятнадцать миль, и они мчались во весь опор по старой дороге, пролегавшей через леса и поля.

Крупный боевой конь Рольфа не был скаковым, и все же он примчался к мельнице Круела, намного опередив своих попутчиков. Остановившись возле быстрого ручья, протекавшего через лес к северу от деревни, Рольф увидел десятки селян и несколько своих воинов. Они двигались неторопливо, и потому он решил, что пожар потушен.

Он пришпорил коня, но больше не было нужды состязаться с ветром. Едва он приблизился на расстояние голоса, как в него попала стрела. Она пробила несколько колец кольчуги и вонзилась в его бедро. Рольф краем глаза заметил, как за деревьями скрылись какие-то тени, и тут его охватила страшная боль.

Глава 24


Леони была привычна к виду крови, даже если ее было много, как сейчас. Ей приходилось обрабатывать многие раны, но при мысли о том, что придется лечить Рольфа, Леони едва не впала в истерику Когда его внесли в зал, он уже пришел в себя, и их взгляды встретились. Видя выражение его глаз, она замерла. В них застыло бешенство, обвинение Но почему?

— Госпожа?

Уилда и Милдред с беспокойством смотрели на нее.

— Да?

— Сэр Торп хочет, чтобы моего господина Рольфа отнесли в его… в вашу… комнату. Вы займетесь им? — спросила Уилда.

— Звал ли он меня? Уилда отвела глаза.

— Он позвал лекаря.

Это было обиднее, чем бешенство в его взгляде.

— Вот как. Милдред зашептала:

— Госпожа, но ведь Одо — всего лишь брадобрей! Известно, что многие брадобреи кое-что знают о врачевании и служат лекарями, однако Одо глуп. Он скорее даст человеку умереть, но не сознается, что не может ему помочь. Вы помните Одо, госпожа. Это его вы подвергли наказанию, когда моя мать едва не умерла по его вине.

Леони пристально посмотрела на Милдред, потом отвернулась. Правильно ли она поняла выражение глаз Рольфа, или он действительно верил, что она ухитрилась нанести ему рану?

Наверху в прихожей стоял стражник, преградивший ей дорогу. Она попыталась пройти, но он стремительно шагнул в сторону и опять не пропустил ее.

— Извините, госпожа, — лишь и сказал он.

— Это мой муж приказал тебе не пускать меня? — задала вопрос Леони.

Он молча опустил глаза. Ответ был понятен.

— Лекарь сейчас у него? — продолжала расспрашивать она.

— Я…

Его прервали громкая брань и грохот, донесшиеся из-за двери. Леони побледнела как полотно, но когда она вспылила, краска вернулась на ее лицо.

— Я могу избавить его от мучений! — Ее глаза пронзили стражника. — Немедленно пропусти меня, пока ему опять не причинили боль.

— Простите, госпожа, но вы не должны…

— У тебя разума не больше, чем у этого болвана, который смеет называть себя целителем. Ты слышишь, Одо? — крикнула она, обращаясь к двери. — Если ты по незнанию причинишь ему вред или изувечишь его, я добьюсь того, что тебя повесят за большие пальцы рук до тех пор, пока они не оторвутся! А если он умрет, ты тысячу раз пожалеешь, что не умер вместо него! — Она резко повернулась к стражнику, смотревшему на нее во все глаза. — И ты тоже!

Одо хорошо расслышал ее слова. Перевязывая зияющую рану, из которой выдернул стрелу, он начал колебаться. Но теперь за дверью наступила тишина, и, поскольку хозяин потерял сознание, он мог без труда наложить повязку Слова Леони были слышны на нижнем этаже, и когда она вернулась в зал, ее встретили удивленные взгляды. Снедаемая гневом и огорчением, она расхаживала взад-вперед перед холодным очагом. Никто не посмел заговорить с ней.

Сэр Эварард отказался пренебречь распоряжением Рольфа и впустить Леони в их комнату, хотя ему самому входить было разрешено. В конце концов Леони направила посланца к Торпу де ла Мap, надеясь, что друг Рольфа, старший и более мудрый человек, положит конец это глупости Однако сэр Торп прибыл в тот вечер рано, закрылся в комнате с Рольфом и вышел оттуда только поздно вечером. Леони ждала его в зале, и едва он спустился по лестнице, как она набросилась на него:

— Как он себя чувствует?

Торп окинул ее холодным взором.

— Он спит.

— А рана?

— Он поправится, но не вашими заботами.

— И вы туда же? — зло проговорила она. Чувствуя, что слишком разозлена и не сможет сдержаться, она отвернулась в сторону и, глядя в потолок, взяла себя в руки. Потом Леони опять повернулась к нему.

— Сэр Торп, что бы вы ни думали — что бы он ни думал, — я не виновата в происшедшем. И мои люди тоже не напали бы на него. Он мой муж. Почему вы решили, что за этим нападением стою я? — требовательно спросила она.

Торп устроился в кресле и крикнул, чтобы слуга принес ему ужин. Только после того, как ему подали еду и вино, он вонзил в нее свои темные глаза… так похожие на глаза Рольфа.

— Он видел, что некий человек, пустив в него стрелу, бросился бежать лесом в сторону Першвика. Эварард утверждает, что после переезда сюда вы были в Першвике — Так и есть. Там по-прежнему живет моя тетя Беатриса. У меня есть полное право навещать ее. И в чем же здесь моя вина?

— Там у вас было время обдумать, как погубить вашего мужа. Хорошо известно, что вы не желали выходить за него замуж и до сих пор не примирились с этим браком. Равным образом хорошо известно, что, еще до того, как вы с ним встретились, вы причинили ему много неприятностей. Вывод очевиден. Вы хотите избавиться от него.

— Если это так, то почему я помогла ему взять крепость Рот? К тому же я сама могла в любое время отравить его и вину за это возложить на омерзительную кухню. Но вместо этого я заставила отмыть все в его кухне.

— Это сделали вы?

— Так! Теперь еще один сразу же поверил, что все перемены — дело рук леди Амелии. По-вашему, прожив в этой грязной дыре столько времени, она ни с того ни с сего решила навести здесь порядок? Ладно, думайте что хотите. Заодно думайте, что я доверила бы ненадежной стреле то, что я сама могла бы сделать легко и как следует. Я не делаю вещи наполовину, сэр Торп. Если бы я желала моему мужу смерти, он был бы мертв.

— Вы всегда были настроены против него, леди Леони. Можете ли вы отрицать хотя бы это?

— Я не буду ничего отрицать и не стану просить прощения за то, что думала в прошлом. Мне говорили, что Черный Волк — чудовище. Алан Монтиньи был моим другом, а ваш господин намеревался настичь и убить его. Да, я презирала его за то, что он явился сюда. Алан, у которого отняли его дом, вынужден был бежать, спасая жизнь. Я была даже готова собрать своих людей, чтобы помочь Алану отстоять то, что ему принадлежит, но он предпочел не затевать борьбу.

— Но вы ее выбрали, леди Леони.

— В этом вы ошибаетесь, — холодно ответила Леони. — Я всего лишь прокляла Черного Волка как захватчика. Остальное сделали мои люди, для которых мой гнев стал их гневом. Они приняли это близко к сердцу. Но я нанесла ему вред всего лишь один раз — ранив его в ночь моей свадьбы. — Потом она поспешно добавила:

— И это произошло случайно, только он об этом даже не помнит.

Торп мрачно воззрился на нее.

— Значит, хорошо, что Рольф не желает видеть вас рядом с собой.

Леони была ошарашена.

— Вы так ничего и не поняли из сказанного мной! Я хочу помочь ему. Я могу облегчить его страдания. Я могу…

— Вы можете держаться подальше от него. Даже если он смягчится и позволит вам лечить его, я вам не верю, леди Леони. Вы сочетались браком из-за моего глупого языка. Увидев же вас, я опять повел себя глупо, решив, что вам было бы неплохо стать мужем и женой. Но я ошибался. А теперь у него до-стадо благоразумия больше не доверять вам.

— Вы упрямы, Торп де ла Мap, и я буду молиться ради блага моего мужа, чтобы вы таким не были. Одо причинит ему больше вреда, чем пользы.

— Лекарь? Он уже все свои дела закончил, и Рольф поправится быстро, как всегда бывало в прошлом Вы понимаете, что у него это не первая рана? — Торп покачал головой.

— Надеюсь, вы не ошиблись.

Глаза Торпа сузились, пока он следил за тем, как она уходит. Видя выражение его лица, Милдред, которая подслушивала их разговор, притаившись в тени, решилась. Выйдя на свет, она зло произнесла:

— Вы ошибаетесь, думая о ней так. — Его темные глаза метали в нее молнии, — но Милдред собралась с духом и продолжала:

— Она знает абсолютно все, как лечить и успокаивать. И она не причинила бы вреда моему господину Рольфу. Она даже угрожала Одо, зная, какой он бестолковый. Если вы мне не верите, спросите сэра Эварарда.

— Женщины защищают друг друга независимо от того, правы они или нет, — с презрением ответил Торп.

— Так же, как и мужчины.

— Он не нуждается в ее помощи! — рявкнул Торп. «Как эта женщина набралась смелости возражать? — подумал он. — Неужели крепостные из Першвика еще хуже?»

— Она не причинила бы ему вреда! — настаивала Милдред. — Она вспылила, узнав, что его ложно обвиняют в том, будто он бьет ее. Ради него она рассказала всю правду. Разве так поступила бы женщина, ненавидящая его?

Милдред удалилась, удивляясь собственной вспышке. И пока она не скрылась из вида, ее, как совсем недавно и Леони, провожали сузившиеся глаза Торпа.

Глава 25


Спустя четыре дня состояние Рольфа ухудшилось. Торп уже не знал, что делать — ведь рана казалась совсем простой. Рольфу довелось пережить куда более опасные ранения, а выздоравливал он быстро. Похоже было, что эта подтачивала его силы. На второй день начался жар, который усилился до того, что у Рольфа начались приступы бреда, и он принимался то звать жену, то спустя секунду проклинал ее. Он совершенно не узнавал Торпа.

Этот трус Одо ускользнул из крепости, бежал до того, как его могли обвинить в ухудшении состояния Рольфа.

Торп уже не знал, что делать. Нет, что-то не так. Одну вещь он мог сделать, и в конце концов решился отправив слугу за женой Рольфа. Когда она вошла в комнату со своей служанкой Уилдой, у Торпа был пристыженный вид. Когда она разразилась проклятиями, он попятился.

— Почему вы не позвали меня раньше? — спросила она, обращаясь к Торпу. — Его губит загрязненная рана.

— Я не менял его перевязки, — заявил Торп, оправдываясь. — Поэтому рану не видел.

— А надо было! Я предупреждала вас, что Одо принесет больше вреда, чем пользы.

— Вы можете помочь ему? — спросил Торп смиренно.

Глядя на гноящуюся рану, Леони ответила:

— По правде говоря, не знаю. Сколько времени у него такой сильный жар?

— Три дня.

— Боже милостивый!

С лица Торпа сползла краска. Безнадежность в ее тоне сказала ему все, что он хотел знать. Молясь про себя, он подошел к кровати и смотрел, что делает Леони. Сначала она влила Рольфу в рот лекарство и заставила проглотить его. Торп преисполнился уважения к ней. Потом она принялась давить листья, чтобы полученной кашицей обложить рану вместе с каким-то мерзко пахнущим снадобьем. Поставили кипятить воду, а Леони стала смешивать содержимое нескольких пузырьков.

Когда она вынула из корзины маленький нож, Торп схватил ее за руку.

— Зачем это?

Она подняла на него глаза.

— Придется вскрыть его рану и поискать, что вызывает жар. Хотите сделать это своими руками? — спросила она язвительно. Торп покачал головой, и отпустил ее руку.

Леони промыла нож, потом очень осторожно сняла листья, которыми обложила рану. С помощью ножа она стала исследовать рану и чистить ее. Несколько долгих мгновений стояла полная тишина, и вдруг она в ужасе вскричала.

— Смерть — слишком мягкая кара этому лекарю. — По яростному взгляду Леони Торп понял, что вина за болезнь Рольфа полностью на нем. — Он вынул стрелу, но оставил в ране попавший со стрелой обломок звена кольчуги.

Она медленно и осторожно извлекла его, потом продолжила чистить рану Когда наконец пошла чистая кровь, она благодарно вздохнула. Теперь, очистив рану, она обработала ее своим снадобьем.

Наконец она выпрямилась и посмотрела на Торпа, но беспокойства в ее глазах больше не было.

— Кровь должна сочиться из раны до тех пор, пока жар не спадет — тогда мы узнаем, что болезнь его оставила. До тех пор я не стану зашивать рану. От этого он еще больше ослабеет, но я не рискую остановить кровотечение до тех пор, пока не буду убеждена, что рана очистилась. У меня есть укрепляющие снадобья, чтобы помочь ему справиться с лихорадкой и восстановить силы. — Торп кивнул, и она продолжала:

— Еще я дам ему кое-что от боли. — Он ничего не ответил, и Леони спросила:

— Вы позволите мне остаться и следить за его состоянием, чтобы делать то, что будет нужно?

— Опасность миновала? — тихо спросил Торп.

— Думаю, что да.

— Тогда оставайтесь, госпожа.

— Если он придет в себя и поймет, что я здесь, ему это может не понравиться.

— Пусть не понравится, — упрямо ответил Торп; он преисполнился благодарности и его не заботило, что Рольф подумает.

— Хорошо. — Леони вздохнула. — Но прошу вас не говорить ему, что я сделала.

— Но почему?

— Не хочу, чтобы он расстраивался, пока будет выздоравливать. Пусть считает, что его вылечил лекарь, как ему и подобало.

— Я не стану лгать Рольфу.

— Вам не придется лгать. Просто ничего об этом не говорите. Я постараюсь уйти до того, как он очнется.

К концу следующего дня, когда она перевязывала его рану, сведя вместе ее рваные края, глаза Рольфа открылись и их взгляды встретились. Лихорадка изнурила его, лицо было покрыто густой щетиной. Выглядел Рольф ужасно, и, когда он заметил Леони, его глаза потемнели от гнева.

Она не произнесла ни слова, а довела дело до конца и ушла. Торп, спавший в кресле возле очага, проснулся, услышав, как дверь закрылась. Он подошел к кровати.

— Вот ты и вернулся к нам?

— Где я был? — Голос Рольфа был едва слышен. Торп улыбнулся старому другу.

— Ты был близок к смерти.

Рольф с сомнением посмотрел на него.

— Из-за маленького отверстия от стрелы?

— В этом маленьком отверстии гнездилась болезнь. У тебя была сильнейшая лихорадка.

— Это неважно. Что она здесь делала? Так-то ты защищаешь меня, впустив сюда виновницу..

— Спокойнее, Рольф, — прервал его Торп. — Думаю, она в этом не виновна. Уверен, она ни при чем.

— Я рассказал тебе о том, что видел.

— Да, и это звучало убийственно, но не было убедительным, — упрямо ответил Торп.

— Теперь ты защищаешь ее? Раньше ты вообще ни в чем ей не доверял. Я не хочу верить, что она на такое способна, Торп. Мне казалось, что у нас с ней все налаживается, и вот теперь приключилось это.

Торп покачал головой.

— Тебе было некогда подумать о том, что произошло, потому что боль затуманила твои мысли. Подумай хорошенько перед тем, как возложишь на нее вину, потому что ту стрелу мог выпустить кто угодно. Им мог быть человек из какой-нибудь захваченной нами крепости или, если на то пошло, кто-то из этих мест. Разве в прошлом Першвик нападал с оружием? Так станут ли они делать это теперь, когда их хозяйка целиком находится в нашей власти? — Он слегка отодвинулся и внимательно посмотрел на Рольфа. — Тебе известно, почему раньше она была настроена против тебя? Ты когда-нибудь спрашивал ее об этом?

— И какое бы это имело значение?

— Но ты спрашивал, Рольф?

— Нет, — отрезал он, — однако полагаю, ты выяснил причину. Иначе с чего бы еще ты стал меня так допекать?

Торп улыбнулся.

— Видишь ли, мы ошибались на ее счет. И ее ввели в заблуждение относительно тебя. Рольф, вам вдвоем нужно разобраться и навести порядок в ваших отношениях.

— Ты говоришь загадками, пока я лежу здесь, страдая. — Рольф вздохнул. — Да и вообще, где этот чертов лекарь? Кажется, будто в моем бедре развели огонь.

— Ничего удивительного после того, что тебе пришлось перенести. Что до Одо, то он бежал два дня назад, опасаясь, что лишится больших пальцев рук.

— Это новые загадки? — зло спросил Рольф.

— Твоя жена недвусмысленно объяснила, что она сделает с Одо, если он причинит тебе вред, и поскольку ты едва не умер из-за неумения Одо…

— Ты опять рассказываешь мне, что я был на волосок от смерти. Раз лекаря здесь больше нет, значит, мне нужно благодарить тебя? — Торп выразительно покачал головой. Глаза Рольфа широко открылись, внезапно он все понял. — Она использовала свое умение, чтобы поставить меня на ноги? Чтобы еще раз помочь мне? Почему ты не сказал этого раньше? Ей-богу, Торп, я и вправду верю, что эта леди начинает питать ко мне привязанность.

— Я бы не стал придавать этому слишком большое значение, — поспешно заявил Торп. — Может быть, она и спасла твою жалкую жизнь, но, кажется, просто в ее обычае по возможности помогать другим. Не пытайся увидеть за этим что-то большее. Потом это может создать тебе лишние заботы.

Но Рольф его не слушал. Он был восхищен. Он был вне себя от радости. Она стала питать к нему привязанность! Не означает ли это, что вскоре он сможет добиться ее любви?

Этот вопрос занимал все мысли Рольфа до тех пор, пока он в изнеможении не погрузился в сон.

Глава 26


Когда Леони входила в зал, на ее глазах Эрнейс выскользнул вон. Уже давно она пыталась поговорить с управляющим Круела об отчете за ведение хозяйства, но он постоянно куда-то торопился или же его не удавалось найти. Почему он ее избегает?

Она отправилась следом за низкорослым юношей и задержала его в тот момент, когда он собирался исчезнуть в конюшне.

— Мне нужно немного с вами поговорить, господин Эрнейс.

Он остановился, неохотно повернулся к ней, не скрывая, что хотел бы уклониться от разговора.

— Господин Эрнейс, вы были управляющим у сэра Эдмонда, я не ошибаюсь?

— В течение нескольких лет, моя госпожа, — ответил он, несколько удивившись такому вопросу.

— Не кажется ли новый владелец Круела по сравнению с ним строгим? — ласково спросила Леони.

— Нет, госпожа, что вы! Конечно, сэр Эдмонд был гораздо… мой господин Рольф здесь бывает так редко…

Он совсем разволновался, и Леони сразу воспользовалась его смятением.

— Я хочу, господин Эрнейс, чтобы вы дали мне отчет по хозяйству в Круеле.

— Вам? — Он прищурился. — Зачем он вам нужен?

— Мой муж хочет их посмотреть. — Она солгала без малейшего усилия.

— Но он тоже не умеет читать. Молодой человек не просто волновался, он был испуган.

Леони ободряюще улыбнулась.

— Пока он выздоравливает, господин Эрнейс, ему нечем особенно заняться. Думаю, он хочет знать, на какой доход от Круела может рассчитывать. — Она пожала плечами, потом со значением добавила:

— Но поскольку он воин и хозяином здешних мест стал совсем недавно, возможно, он не разберется в отчетах. Думаю, он поручит писарю прочитать их ему.

— Я сам могу это сделать, — настаивал управляющий.

— Но вы постоянно так заняты.

— Я найду время.

— В этом нет нужды. У его писаря времени много.

— Но…

Леони потеряла терпение.

— Вы оспариваете распоряжения моего мужа? спросила она.

— Нет, нет, госпожа, что вы, — быстро успокоил он ее. — Я сейчас же принесу их вам.

Когда он отдал Леони маленькую жалкую пачку листов пергамента, она не стала высказывать удивление вслух. Отчеты по хозяйству хранились за каждый год, обычно от Михайлова дня до следующего Михайлова дня, до которого сейчас оставалось лишь несколько месяцев. В этих отчетах должны содержаться расходы и доходы за целый год, но выглядело это так, будто здесь хранились отчеты не более чем за один месяц.

Она отнесла отчеты в маленькую комнатку, в которой спала, и внимательно их изучила. Положение оказалось еще хуже, чем она предполагала. Считалось, что вечером каждого дня управляющий должен был встречаться с кухонной и конюшенной прислугой и записывать все покупки и точные суммы выплат Он должен был также записывать расход продуктов из запасов и все поступления продуктов от селян в виде подати. В качестве дохода следовало также записывать все излишки от поступления податей. Записывались суммы, уплаченные за услуги, например, за перевозку предназначенных для продажи товаров или за работу кузнеца или других мастеров сверх того, что они должны были платить в качестве оброка. Надлежало записывать любую сделку.

В ежедневном отчете из Першвика указывали количество хлеба, зерна, вина и пива, уже учтенное в других разделах отчета. Указывалось точное количество товаров, взятых из припасов. Самым тщательным образом записывались такие товары, купленные у купцов или в городе Ретел, как горшки, ткани, специи и всяческие услуги. Для кухни закупали специальные сыры, рыбу, которой не было в числе припасов (таких товаров было немного, потому что в Першвике припасы были обильные и почти все мясо и рыба поступали из поместья). За конюшнями числилось сено, овес, припасенная трава, в основном также заготовленные на месте, а основные расходы приходились на покупку одной-двух лошадей вместо состарившихся. Таких старых лошадей отдавали беднякам.

У господина Эрнейса были списки закупок для кухни и конюшни, но только по неделям. Хуже того, закупленные товары не перечислялись, а были лишь указаны выплаченные еженедельно суммы. Он вел учет полученных от селян денег за купленные ими продукты, но в ничтожных количествах. Не учитывалась продажа излишков. Однако Леони приходилось видеть, как в крепость привозили зерно, пригоняли овец, быков и коров, которых затем отправляли на продажу в город Эксфорд. Почему же они нигде не были учтены?

Это само по себе было плохо. Но хуже всего оказалось с общими расходами за неделю — невероятные суммы втрое превышали то, что она истратила бы за месяц. В эти общие цифры не включались поставки съестных припасов для войска Рольфа, в этом она была убеждена. Сэр Эварард как-то сказал ей, что Рольф платил за то, чтобы провиант войску поставляли прямо из городов, расположенных ближе всего к крепости.

Леони осмотрела склады. Она понимала, что хотя хранившихся там припасов было не слишком много, но через несколько недель, когда начнется уборка урожая, они заметно пополнятся; однако количество оставшихся припасов не оправдывало произведенных затрат.

Юный управляющий Эрнейс не выполнял свои обязанности, это было очевидно.

В гневе Леони спустилась вниз в поисках виновного. Она на всякий случай взяла с собой двух воинов, но не сказала им зачем. Она обнаружила эконома на кухне. Войдя туда, она приказала воинам ждать ее за дверью.

Эрнейс казался удивленным, когда Леони вошла в длинный узкий сарай, держа в руке свитки пергамента.

— Вы так быстро возвращаете отчеты, госпожа?

Он протянул руку, чтобы взять их, но она отвела руку в сторону.

— Господин Эрнейс, — произнесла она ровным тоном, — где в этих отчетах указаны купленные вами лошади?

— Лошади? — Он нахмурился. — Какие лошади?

— Лошади. — Голос ее зазвучал громче. — Вы, конечно же, купили несколько дюжин лошадей.

— Госпожа, я не приказывал покупать ни одной лошади. Почему вы решили, что, ..

— Лошадей не покупали? Значит, я ошиблась. Покупали ли вы украшения, чтобы мой господин подарил их леди Амелии?

— Прошу вас, госпожа. — Эрнейс возмущенно выпрямил спину. — Я никогда не покупал безделушки для дам, и сэр Рольф никогда не приказывал мне покупать их. Что такого сказал он про эти отчеты, отчего вы спрашиваете о…

— И что же мог он сказать? — прервала его Леони.

— Простите, госпожа?

— Где хранятся деньги на ведение хозяйства, господин Эрнейс? Он нахмурился.

— В одном из складов стоит запирающийся сундук.

— И мой муж при необходимости пополняет запас монет?

— До сих пор нужды в этом не было. Он оставил полный…

— Сколько?

— Простите, госпожа?

— Сколько денег дал он вам на хозяйственные нужды? — резко спросила она.

— Несколько… сотен марок, — ответил он смущенно.

— Сколько сотен? — вкрадчиво спросила она.

— Я не…

— Сколько?

Он беспокойно задвигался, бросая взгляд через плечо на повара и его помощников, которые с любопытством посматривали в их сторону. Эти вопросы все больше и больше походили на допрос.

— Тысячу сто или тысячу двести марок, — уклончиво ответил Эрнейс. — Я точно не помню. Однако мне непонятно, госпожа, почему это вас беспокоит — если только вы не хотите что-нибудь купить. Если это так, то я с радостью…

— Не сомневаюсь в этом, — отрезала она. — Из этого я могу заключить, что часть полученных вами от моего мужа денег, которая не была истрачена, до сих пор хранится в запертом сундуке?

— Конечно, госпожа.

— А отчет по всем затратам здесь? — Она медленно подняла листы пергамента к его лицу.

— Воистину так, да.

— Тогда вы не будете возражать, если вашу комнату обыщут перед тем, как вас выгнать из Круела, не правда ли?

Эрнейс побледнел.

— Госпожа! Вы… э-э-э… боюсь, я не понял вас.

— Поняли, — решительно ответила Леони. — Вы могли обманывать моего мужа с денежными отчетами, потому что он воин и не имеет привычки управлять имением; он не умеет разбираться в денежных делах. Однако вы по глупости решили, что можете дурачить меня. Я не бездельница. В течение нескольких лет я была у самой себя управляющей. Мне достоверно известно, в какую сумму обходится содержание такого хозяйства, вплоть до последнего гроша.

Его глаза широко раскрылись, и Леони улыбнулась.

— Вижу, господин Эрнейс, что истина доходит до вас.

Он сжал губы.

— Госпожа, у вас нет доказательств того, что я совершил нечто дурное. Круел — не Першвик. Когда сэр Рольф прибыл сюда, здесь царил хаос. Припасов было мало, а цены были высоки.

— Не будь мой муж ранен, он бы занялся этими делами, потому что вы испытываете мое терпение, — рассерженно произнесла Леони. — Говорите, у меня нет доказательств?

Она повернулась к повару и спросила:

— Из этих отчетов следует, господин Джон, что на прошлой неделе вам понадобились припасы на тридцать пять марок. Это правда?

— Нет, госпожа! — Он с трудом выговаривал слова. — Потратили меньше десяти марок.

Взгляд Леони мгновенно обратился на эконома, на чьем побелевшем лице была написана злоба.

— Итак, господин Эрнейс?

— У вас нет права расспрашивать меня о денежных расходах, леди д'Амбер. Я буду разговаривать с вашим мужем…

— Нет, не будете! — бросила она, отступая к двери, и жестом позвала слушавших в удивлении стражников. — Отведите господина Эрнейса туда, где он живет, и обыщите его вещи. Если украденные им деньги будут найдены, он сможет покинуть Круел в одежде, что есть на нем, но больше не возьмет ничего. Если деньги не будут найдены… — Она вновь посмотрела на тщедушного управляющего, сбудется ваше желание поговорить с моим мужем. И вряд ли он будет снисходителен.

Кипя от ярости, Леони вернулась в зал и села ждать, задаваясь вопросом, стоило ли ей заниматься этим делом самой. Не нужно ли было сказать сэру Эварарду или Торпу де ла Мap, чтобы они разобрались с управляющим?

Спустя недолгое время ей сообщили, что хорошо или плохо, но это дело закончилось. Стражники робко приблизились к ней и рассказали, что, пока обыскивали вещи Эрнейса, он бежал. Нашли только пятьдесят марок. Только пятьдесят из многих сотен? Как ей сообщить об этом Рольфу?

Глава 27


Наклонившись, чтобы открыть громоздкий сундук, Рольф застонал. Он знал, что вообще не должен вставать с постели, о чем постоянно предупреждал его Торп. Он ослабел, а его рану зашили только накануне.

Но Рольфа разбирало нетерпение С того момента, когда он узнал, что Леони не была причиной ранения, а, наоборот, помогала ему, Рольфу хотелось искупить свою грубость по отношению к ней Что должна она думать о его недоверии, особенно после того, как только что помогла ему овладеть крепостью Рот?

Рольф провел большую часть дня, раздумывая над тем, что бы такого особенного подарить Леони. Ему не хотелось, чтобы она считала, будто он такой ценой пытается купить ее прощение. Хотелось, чтобы это было что-то красивое, такое, что пришлось бы ей по вкусу. Он понимал; что не знает ее желаний и пристрастий, и не имел представления о том, что у нее уже есть. Нужно было осмотреть ее сундуки в прихожей, и Рольф терпеливо ждал, когда Торп уйдет из комнаты, чтобы встать с постели.

В первых двух сундуках хранилась только одежда. В третьем, меньшего размера, лежали драгоценности Леони. Увидев, как их мало, он почувствовал угрызения совести. Среди них были шахматы из слоновой кости и маленькая деревянная коробочка, выстланная бархатом внутри, с дюжиной серебряных ложек. Хранились там и мешочки с заморскими пряностями. На дне сундука лежал украшенный драгоценностями кожаный ремень, завернутый в мягкую шерсть, и еще один — из золотого шнура. В маленькой коробочке он обнаружил три золотые броши. Одна была украшена гранатами, еще одна — эмалью. Кроме того, здесь лежали две серебряные шпильки для волос, золотая пряжка и тонкой работы золотое ожерелье с шестью крупными гранатами между звеньями и золотым крестом в середине.

Всего лишь несколько ценных украшений для такого великолепного сокровища. Но Рольфу было известно, что отец прогнал Леони, когда она была еще ребенком. Так кому же было одаривать ее красивыми безделушками, любоваться тем, как ее глаза сияют от удивления и радости? Рольфа охватила волна ненависти к человеку, так больно обидевшему Леони.

Дверь тихо открылась, и вот — стоит она. И вот — стоит Рольф: перед ее открытым сундуком, завернувшись в простыню, пропитавшуюся кровью. Пойманный с поличным и не имея оправдания.

Она только смотрела во все глаза, лицо Леони было непроницаемо, и она молчала. Рольф покраснел, повернулся и медленно побрел к кровати.

Леони направилась за ним во внутренние покои. Никто не нарушал молчание; наконец она заговорила:

— Господин, если вы искали мои снадобья, де ла Мap должен был сказать вам, что они в моей корзине возле очага.

Рольф вздохнул.

— Так он и должен был сделать.

— Но должна предупредить вас — не пробуйте врачевать самого себя. Вы принесете больше вреда, чем пользы, если не знаете лечебные средства. Я готова вам помочь.

— Правда?

Леони отвернулась, лишившись присутствия духа из-за его неожиданно ласковой речи.

— Вам следовало дождаться, когда я приду.

— Но я не был уверен, что ты придешь. Она посмотрела ему в глаза. Было очевидно, что он пока еще ничего не знает про эконома.

— Почему же вы сомневались, что я приду? многозначительно спросила она. — Вы недвусмысленно дали понять, что мне следует всегда подчиняться вам.

— Но ты в любом случае поступаешь по собственному желанию.

Внезапно они заговорили о трудностях в их взаимоотношениях, хотя сначала не собирались этого делать.

— Мой господин, я никому не разрешаю повелевать моими мыслями и чувствами. Во всем же остальном я, как ваша жена, подчиняюсь вам.

Рольф едва не рассмеялся. Разумеется, она права, он не мог повелевать ее мыслями или чувствами, и с его стороны было бы неблагоразумно добиваться этого. Ему нужно было стремиться изменить ее мысли — некоторые из них.

— Если ты предпочтешь не ухаживать за мной, Леони, я пойму тебя.

Она сочла, что его смиренный голос звучит совсем неубедительно.

— Я должна делиться полученным мною от матери даром — умением лечить и успокаивать. Если я не могу им пользоваться, он становится бесполезным. А теперь позвольте мне остановить вам кровотечение.

Он кивнул, и Леони сдвинула простыню, чтобы снять окровавленную повязку. За этим делом она сияла от удовольствия, гордясь своим умением и радуясь, что оно пригодилось.

— Тебе доставляет удовольствие помогать ближним? — внезапно спросил Рольф.

— Да.

Он вздохнул. Значит, он ошибался. Как сказал Торп, в ее правилах помогать людям. Он сам для нее не представляет ничего особенного.

— Что-нибудь случилось, мой господин?

— Нет, — ловко солгал он. — Мне лишь пришло в голову, что я мог нанести тебе обиду, ко да позвал лекаря, а не тебя.

— Я не обиделась, — быстро уверила его Леони. — Меня рассердила нелепость этого, ведь мне известно, что Одо не умеет врачевать. Но мне был понятен ваш приказ не пускать меня к вам. Вы были слабы и страдали от боли. Ваши мысли были затуманены.

— Зачем ты ищешь мне оправдание? Она покачала головой.

— Я уверена, мой господин, если бы вы были в здравом рассудке, вы заковали бы меня в цепи, а не просто запретили бы входить сюда.

— Заковал бы в цепи! — Он нахмурился. — Я никогда бы… Ведь ты — моя жена.

— Дело не в этом, — сердито ответила Леони. — Кто-то попытался убить вас. Этот человек должен быть найден и наказан, кем бы он ни был. Если бы я попыталась убить вас, я заслужила бы именно этого.

Рольф грустно усмехнулся.

— Должен признать, что сначала подумал о тебе, когда в меня вонзилась стрела и я увидел, как преступник бросился в сторону Першвика. Я не хотел верить в то, что ты могла подстроить мою гибель, но все же эта мысль угнездилась в моей голове, и не без причины, поскольку я знал о твоем прошлом… Леони, я глубоко сожалею, что в этом случае заподозрил тебя.

Почему она не смотрит на него? Она сменила его повязку и теперь что-то искала в своей корзине. Наконец она подняла вверх маленький синий пузырек.

— Мой господин, позвольте дать вам это средство от боли.

Рольф нахмурился — она пытается уклониться от ответа. Она избегала его взгляда и внезапно, как ему показалось, почувствовала себя не в своей тарелке.

— Нет! — резко воскликнул он и сразу пожалел об этом.

— Значит, вы по-прежнему мне не доверяете? — тихо спросила Леони.

— Я этого не говорил.

— И все же отказываетесь от моего укрепляющего средства. К тому же вас донимает боль. Вы опасаетесь, что я намерена отравить вас, так ведь?

— Проклятие! Дай его мне! — Он выхватил из ее рук пузырек и отпил из него. — Вот! А теперь объясни, почему ты не можешь простить меня.

— Но я простила, — спокойно ответила Леони, твердо глядя ему в глаза. — Могу надеяться только на то, что вы простите, когда я скажу вам…

— Не говори так, — резко оборвал Рольф. — Не желаю слушать твои признания.

— Но я хочу рассказать вам про…

— Нет!

Леони поднялась и рассерженно посмотрела на него; ее смирения как не бывало.

— Вы заставите меня ждать и бояться вашего гнева до тех пор, пока вам не скажет кто-нибудь другой? Я этого делать не собираюсь. Господин, я прогнала вашего управляющего и не жалею об этом.

Она ждала вспышки гнева, но Рольф только изумленно воззрился на нее.

— И это все? — спросил он.

— Да, — ответила она холодно.

— Чего… чего ты от меня ожидала, Леони?

— Вы имели полное право рассердиться, и вашей ране не будет вреда, если вам захочется накричать на меня.

— Может быть, — спокойно ответил он, сдерживаясь, чтобы не улыбнуться, — ты объяснишь, за что ты его прогнала?

— Я обнаружила, что молодой господин Эрнейс обворовывал вас, и на немалую сумму. На сотни марок.

— Откуда ты знаешь, что воровал? — резко спросил Рольф.

Она стала поспешно объяснять:

— Сожалею только, что плохо взялась за это дело, потому что теперь он сбежал с вашими деньгами.

— Но ты так пока и не сказала, почему решила, будто он воровал?

— Мой господин, прежде всего, мне неизвестно, сколько денег вы дали управляющему, но, по его словам, он получил от вас тысячу сто или тысячу двести марок. Вы прожили здесь семь месяцев, и, по его записям, за это время он истратил девятьсот марок. Это чересчур, это слишком много.

— Леони, откуда тебе это известно? — раздраженно спросил Рольф.

Она покраснела и опустила голову.

— Я… я была экономкой сама у себя, но вам об этом не говорила. Мне известно, что поместье такого размера должно само обеспечивать себя всем необходимым, если только в нем часто не живут гости. К тому же мне известно, во что обходится содержание подобного хозяйства.

Рольф покачал головой. Была в собственном хозяйстве экономкой и все же отказалась взять бразды правления Круелом.

— Тебе должно быть очевидно, что управление моими владениями — не мой конек. Так что мне придется принять на веру твои слова о том, Что управляющий обманывал меня.

— Клянусь, я внимательно прочитала его отчеты и…

— Я не ставил твои слова под сомнение. Но теперь я остался без эконома. Эварард не может принять на себя эти обязанности, поскольку разбирается в таких делах еще хуже меня.

— Именно так.

— И что же ты предлагаешь? Ты прогнала его. И кем, по-твоему, можно заменить его?

— Никто не приходит мне на ум.

— Что ж, а мне приходит. Тебе придется взять эти обязанности на себя.

— Мне?

— Разве это несправедливо? Ты же понимаешь, что несешь обязательства.

— Да, конечно.

Леони отвернулась и понесла корзину к очагу, чтобы Рольф не заметил выражение восторга на ее лице. Он считал, что наказывает ее, хотя, в сущности, приказывал заняться тем делом, в котором она преуспела. Она сама предложила бы это, но опасалась, что он откажет ей. В конце концов, в Круеле он не поручал ей никаких обязанностей — до сего момента.

Она сумела придать лицу спокойное выражение, потом опять повернулась к нему.

— Если вы больше ничего не хотите обсудить, мой господин, я попрошу, чтобы вам принесли ужин.

— Ты разделишь его со мной? — спросил он сонно. На него начал действовать морфий, выпитый из синего пузырька.

— Если таково ваше желание.

— Хорошо. Кстати, Леони, а где ты все это время ночевала?

— Я… я перенесла некоторые из своих вещей в комнату напротив той, где живут служанки.

— Верни их назад. — Хотя Рольфа сморил сон, он не терпел возражений. — Отныне ты будешь спать здесь.

— Как пожелаете, мой господин, — пролепетала она, покраснев.

Затем она вышла из комнаты, испытывая одновременно и счастье и тревогу.

Глава 28


В большом очаге, потрескивал огонь, а тем временем слуги передвигались по залу, под бдительным наблюдением Уилды расставляя столы к ужину. Амелия занималась рукоделием возле огня, умышленно не обращая внимания на происходящее вокруг. Сидевший рядом с ней сэр Эварард, закончив на сегодня все дела, наслаждался кружкой пива.

Когда Леони спустилась по лестнице из покоев хозяина, Амелия не отрывала от нее взгляд. Она внимательно следила за тем, как Леони сказала несколько слов своей служанке, потом вышла из зала.

Амелия откинулась, самодовольно улыбаясь. Она ждала того дня, когда Рольф предъявит жене обвинение в ее преступлениях. Эварард рассказал ей о подозрениях Рольфа, и независимо от того, оправданы они или нет, теперь он, несомненно, отправит Леони назад в Першвик.

Когда Рольф был ранен, Амелия нарочно держалась в тени, поскольку, если бы он умер и никто не смог бы доказать, что его жена виновна, Амелию отправили бы восвояси. Она не могла себе позволить, чтобы Леони стала ее врагом.

Но теперь Рольф исцелился и был уверен, что жена хотела его смерти.

— Как ты думаешь, он приказал ей убираться? — спросила Амелия у Эварарда, который тоже наблюдал за тем, как Леони через весь зал направилась к лестнице для прислуги.

— Убираться? Зачем?

— Да затем, чтобы она вернулась в Першвик.

— Зачем же он отправит ее туда?

Амелия злобно воззрилась на своего любовника. Ей постоянно приходилось объяснять ему любую мелочь, поскольку ход мыслей у них был разный. Она никогда не доверяла ему свои замыслы; она знала, сэр Эварард был помешан на вопросах чести.

— Разве ты не говорил мне, что он считает ее виновницей пожара на мельнице и нападения на него самого? — злобно прошептала она.

— Это оказалось ошибкой, — небрежно ответил Эварард.

— Ошибкой? Чьей ошибкой? Эварард пожал плечами.

— Теперь сэру Рольфу известно, что он заблуждался.

— Откуда тебе это известно? Он сам тебе сказал?

— Это сказал сэр Торп перед отъездом. Он должен приступить к осаде Уорлинга.

— Но он ухаживал за больным Рольфом.

— Теперь за ним будет ухаживать леди Леони, так что сэру Торпу незачем здесь оставаться.

Амелия спросила с тревогой в голосе:

— Ты считаешь, она будет и дальше ухаживать за ним, когда он узнает про беднягу Эрнейса?

— Сэр Рольф займется этим делом по-своему, но вряд ли он удалит жену от себя только из-за того, что она превысила свою власть. Он во всех отношениях в восторге от нее. Да и сама посмотри, сколько она всего сделала со времени переезда сюда.

Амелия сдержала злобный вопль и в бешенстве вонзила иглу в шитье. Эварард, кажется, не заметил, насколько она возбуждена.

Это несправедливо! Именно теперь, когда Амелия стала надеяться, что может перестать делать вид, будто беременна, заявив, что у нее был выкидыш! Теперь же ей придется продолжать свою связь с Эварардом, по крайней мере, до тех пор, пока он не наградит ее ребенком. Это должно произойти немедленно. Если у нее опять повторятся месячные, она может сразу закончить игру — ведь Рольф не дурак. В любом случае, если у нее будет ребенок, придется объяснить это тем, что он переношен.

Она попыталась успокоить вихрь своих мыслей. Да, ей придется забеременеть. Возможно, ей даже придется не прерывать беременность, если только…

Леони нужно сообщить про ребенка. Амелия могла сделать вид, будто нечаянно проговорилась, потом выждать и посмотреть, как после этой новости будут складываться отношения между хозяином и его женой. Может быть, раньше гордость не позволяла Леони заговорить с Рольфом о том, что в его доме живет любовница, однако совершенно иное дело, если любовница принесла ему ребенка — особенно если он зачат после свадьбы.

Не будет иметь значения, потребует ли Леони у Рольфа объяснений, поскольку он не сможет отказаться от ребенка. Однако Леони, может быть, даже не спросит его об этом, а просто уедет. И когда она уедет, у Амелии еще будет время избавиться от ребенка с помощью снадобья, о котором она узнала много лет назад при королевском дворе.

Амелия продолжала предаваться этим размышлениям, и самодовольная улыбка застыла на ее лице.

Глава 29


Они отправляются ко двору. Все в душе Леони перевернулось в смятении, когда она узнала об этом. К ее большому огорчению, ей нужно было написать письмо о том, что принимает приглашение короля.

Не желая слушать ее возражения, Рольф настаивал на том, что она должна сопровождать его ко двору.

«Генрих хочет встретиться с тобой», — вот все, что он отвечал ей. «И никто не отказывает королю в его желаниях», — с горечью подумала она.

Рольф еще не полностью оправился для того, чтобы ехать в дальний путь, поэтому отъезд назначили через неделю.

И вот эта неделя пролетела. Леони молилась о том, чтобы ее волнение не вызвало сыпи, как это бывало в прошлом, и о том, чтобы она не выглядела дурочкой — ведь со времени последнего посещения двора прошло столько лет. Вспомнит ли она, как подобает там держаться?

Рольф понимал ее и всеми силами пытался рассеять ее опасения. Он рассказывал Леони забавные истории о короле и его баронах, говоря, что ей, может быть, даже доведется встретить там некоторых из своих родственников. Она не знала, радоваться ли этому или печалиться.

Они спали в одной постели, но Рольф был еще слишком слаб, чтобы заниматься любовью. Почти все время она проводила с ним: они вместе ели, она читала ему, сидела рядом на тот случай, если бы ему захотелось продиктовать письмо. Они много беседовали — Рольф рассказывал о себе и понуждал ее к тому же.

Он стремился доставлять ей радость во всем, кроме того, что имело наибольшее значение для нее и всегда стояло между ними — проживание в замке Амелии. Каждый раз, когда Леони пыталась поговорить с ним о его любовнице, гордость удерживала ее. Если бы только он прогнал Амелию. Если бы только. Но она не осмеливалась просить об этом, опасаясь, что он откажет, — тем самым он открыто показал бы ей то, что она не желала знать. Любит ли он Амелию? Время от времени она терзалась из-за этого.

Она обуздывала свои чувства, сохраняя в их отношениях дистанцию, которая была ей нужна для самозащиты. Она не могла позволить себе расслабиться с ним, весело смеяться и поддразнивать его, что было в ее характере. В этом случае она могла бы оказаться безнадежно влюбленной в него, а этому она яростно противилась.

Утром того дня, когда они должны были выехать в Лондон, Рольфу предстояло впервые выйти из их комнаты. Он предоставил Леони заниматься всей подготовкой к поездке, даже укладывать его вещи.

Она с радостью выполняла эти обязанности, как положено жене.

Однако у Леони возникли трудности с ее собственным гардеробом, поскольку у нее было всего два нарядных платья. Посему Уилде пришлось долго старательно шить еще одно платье из отреза испанской шерсти, который Леони давно берегла.

Леони и сама мастерски владела иглой, ей приходилось украшать вышивкой многие напрестольные покровы и облачения священника.

Однако собственной одежде она посвящала мало времени, считая, что современная мода давала возможность в случае необходимости без труда платья переделывать. Она носила удобное длинное одеяние — со съемными рукавами из саржи, блузу, надеваемую поверх юбки, и платье, которые годились для работы в саду. Такое облачение можно было легко приспособить и для официальных церемоний. Таким образом, одежды у нее было немного, потому что обширный гардероб ей и не требовался.

Записку принесли как раз в тот момент, когда они уезжали в Лондон, — ее опасливо передал Леони один из живших в деревне крепостных, которого она не видела раньше. У нее не было времени читать записку, и она забыла о ней, засунув в узкий рукав сорочки. Заметив, как Рольф и Амелия переговариваются наедине, Леони и вовсе забыла про записку, и настроение у нее было испорчено почти на целый день.

По дороге они остановились отдохнуть на небольшом постоялом дворе, и Леони рано удалилась в свою комнату, надеясь заснуть к тому времени, когда к ней присоединится Рольф. Когда Уилда принялась расшнуровывать ее платье, на пол упала записка. Читая ее, Леони нахмурилась.

— Она от Алана Монтиньи.

— От сэра Алана? Госпожа, но вы ведь говорили, что он в Ирландии.

— Он уже уехал оттуда. Он просит меня встретиться с ним на пастбище, которое отделяет наши владения от соседских. — Леони еще больше нахмурилась. — Что же он здесь делает?

— Вы встретитесь с ним?

— Встретилась бы, но он просил о встрече сегодня в полдень.

— Мне казалось, он боится вашего мужа.

— Да, боится.

— Тогда о чем он думает, возвращаясь в логово Черного Волка?

— Не называй его так, — резко бросила Леони.

— Прошу… прошу простить меня, госпожа. Глаза Леони расширились. Пресвятая Богородица, что с ней происходит?

— Ничего страшного, Уилда. Отправляйся спать. День был долгий.

Когда Уилда бесшумно вышла из комнаты, Леони бросила записку в огонь, потом забралась в постель, которую служанка застелила простынями, захваченными в дорогу. Но сон не шел. Она не могла не думать об Алане. Чем объяснить его возвращение домой — ведь раньше он уверял, что это будет стоить ему жизни?

Она задумалась о том, не были ли его слова ложью. Все, что Алан рассказал ей в тот день про ее мужа, оказалось либо ложью, либо было внушено страхом. Насколько Леони знала теперь, Рольф д'Амбер оказался не тем человеком, кого она прокляла в тот роковой день. У него были свои слабости, но характеру его не была присуща жестокая мстительность. Она сама могла подтвердить это.

— Ты спишь, Леони?

Как тихо он вошел в комнату!

— Нет, мой господин.

— Тогда, может быть, ты поможешь мне? Я отправил Дэмиана спать.

Она улыбнулась. В последнее время он так неохотно просил ее помочь, совсем не так, как поступал в прошлом — высокомерно. Ей подумалось — не жалеет ли он о том, как держался раньше.

— Сядьте сюда, мой господин.

Она встала с узкой кровати, которая была намного меньше их собственной постели, и принялась развязывать его сапоги. Дэмиан уже снял с него тяжелую кольчугу.

— Мне хотелось бы проверить вашу рану, — попросила Леони. — Нужно посмотреть, не открылась ли она в дороге — В этом нет нужды.

Голос Рольфа звучал очень слабо.

— Развеселите меня, господин.

— Развеселите меня, господин, — устало повторил он. — Ты просишь многого, а даешь так мало. Развесели ты меня, госпожа. Скажи, почему ты лишаешь нас возможности жить счастливо?

Она оцепенела, потом отвела глаза.

— Вы знаете почему.

— Разумеется. — Он вздохнул. — Мне казалось, что твое отношение могло бы измениться.

Воистину она была озадачена. С чего бы он спрашивал об этом, тогда как именно он не давал им возможности жить счастливо? Тут ее поразила невероятная мысль о том, что Рольф держит при себе любовницу из-за того, что она, Леони, холодна с ним. Она была поражена настолько, что замерла на месте, не шелохнувшись. Может быть, он только дожидается того, что она почувствует к нему нежность, чтобы отказаться от той женщины?

Леони совсем пришла в замешательство. Не стоит ли прекратить этот разговор или все же спросить о том, что так занимало ее?

— Позвольте… позвольте мне снять с вас рубашку, — торопливо произнесла она, наклоняясь к нему В этот момент ее полотняная сорочка распахнулась, и взгляд Рольфа устремился на ее прелестную грудь. Послышался его долгий глубокий вдох, потом он медленно поднял глаза, и их взгляды встретились. Она увидела в его взоре страстное желание и осознала, что со времени ранения он жил в воздержании. Сейчас он был утомлен после дороги, однако это, кажется, не имело значения.

Щеки Леони вспыхнули, и она запахнула сорочку. Сейчас не время для его любовных притязаний. Может ли она обсуждать с Рольфом тревожащий его вопрос, если он продолжает так разглядывать ее?

Не зная, как следует поступать, она взялась за подол рубашки Рольфа и осторожно сняла ее через голову, чтобы не разбередить рану. То же она проделала с его нижней рубашкой, потом отошла в дальний угол комнаты, чтобы он мог встать с постели и раздеться до конца.

Напряжение было невыносимо, и в конце концов она выпалила:

— Мой господин, если., если бы мое отношение изменилось., вы бы удалили леди Амелию от себя? Нет Он ответил решительно, не колеблясь, и душу Леони охватила тоска. Она горестно смежила глаза. Глупая! Она задала вопрос, который задавать не стоило, и получила ответ, которого боялась.

— Какое отношение одно имеет к другому? резко спросил Рольф.

— Н-никакого, мой господин, — прошептала она.

— Тогда объяснись.

Леони потеряла голову. Что может она сказать ему? Ей вспомнились слова Амелии о том, что Рольф не любит, когда ревнуют. Может быть, он так и понял ее вопрос, решив, что она ревнует? Разумеется, она не ревновала. С какой стати, раз она не любит Рольфа? Боже, как ей хотелось заплакать.

Ее ответ прозвучал монотонно:

— Увидев вашу подопечную сегодня утром, я не могу забыть о ней, потому что еще тогда подумала — почему вы не взяли ее с собой в поездку? Мне пришло в голову, что вы сердились на нее.

Рольф подошел и встал перед ней, его мышцы напряглись.

— Я не сержусь на нее. А брать ее с собой нам было незачем. Она не любит бывать при дворе.

— Я тоже не люблю бывать при дворе, но вы заставили меня ехать с вами.

— Ты моя жена!

Леони резко отвернулась от него. Если она даст волю собственному гневу, пользы это ей не принесет, и все же она сдерживалась с трудом.

— Мне казалось, вы хорошо уживаетесь с Амелией, — произнес он, и Леони медленно повернулась к нему.

— Конечно, уживаюсь, — язвительно ответила она. — Почему бы мне не уживаться?

Слезы подступили к ее глазам.

— Черт побери, Леони! В чем дело? Ты повздорила с Амелией?

Она покачала головой.

— Я не могла бы обидеть ее — если вас беспокоит это.

— Обидеть ее? С чего вообще мы говорим о ней? Раздражение Рольфа быстро нарастало. К чему этот разговор?

— Ты хочешь, чтобы ее удалили, да?

— Я этого не говорила. Я спросила, не удалите ли вы ее, а вы ответили, что нет. Так тому и быть.

Она попыталась опять отвернуться, но Рольф крепко взял Леони за плечи. Он так пристально Смотрел ей в глаза, что она не смогла отвести взгляд в сторону.

— Ты знаешь! Вот в чем дело! Кто тебе сказал?

— Что, мой господин? — спросила Леони, потом разразилась слезами. От потрясения Рольф обнял и нежно прижал ее к себе.

— Клянусь, Леони, ты доведешь меня до сумасшествия. Почему ты никогда не говоришь со мной без обиняков?

Она продолжала всхлипывать. Пусть он думает что хочет. Ей не следовало заводить этот разговор, и она больше ничего не скажет. Никто не сможет обвинить ее в том, что она ревнивая жена.

Он взял Леони на руки, отнес в постель и укачивал на руках до тех пор, пока она не перестала плакать. Рольф провел рукой по ее волосам и спине, успокаивая и убаюкивая ее. И вдруг он принялся целовать Леони, однако она сумела рассеять чары и оттолкнула его, отказывая и ему и себе в их влечении.

— Господин, нет, не сейчас, прошу вас, — упрашивала она, готовясь принять на себя вспышку его ярости.

Но Рольф удивил ее.

— Тогда, дорогая, я просто обниму тебя. Всего лишь это, ничего другого.

Леони опять едва не расплакалась — он был так ласков. Она склонила голову, и тогда Рольф, вытянувшись под одеялом, привлек ее к себе. Она долго не могла заснуть, но в конце концов погрузилась в сон, тесно прижавшись к мужу, и ее одолевали сновидения.

Глава 30


Рольфа разбудило легчайшее движение, и, открыв глаза, он увидел, как Леони выскользнула из постели. Из-за их размолвки он провел без сна половину ночи, пытаясь разобраться в происшедшем.

Не исключено, что она могла узнать о том, какие раньше у него были отношения с Амелией, но он даже не хотел думать о такой возможности. Если Леони будет требовать, чтобы Амелия уехала, то как объяснить ей, что Амелия должна остаться? Он не мог рассказать Леони, что та женщина должна родить от него. Некогда он говорил жене, будто Амелия — его подопечная. Если она узнает про ребенка Амелии, он утратит все возможности завоевать ее любовь.

Он следил за тем, как Леони быстро надела свое синее льняное платье и направилась к маленькому очагу. Она присела возле него на табуретку и принялась расчесывать спутавшиеся волосы. В свете, струившемся в окно, ее шелковистые косы серебристого цвета блестели. Как она была прекрасна!

К тому же Леони заботлива, по-настоящему добра. Пока он спал, она не стала звать служанку. И она так же ласково обращалась с прислугой, как и с ним.

Что в этой женщине такого, от чего все его чувства обнажались? Из-за нее он не спал по ночам, его страсти кипели, он постоянно пребывал в замешательстве и тревоге. Его надежды, связанные с Леони, вспыхивали, потом рушились. Будет ли он когда-нибудь ощущать спокойствие рядом с ней?

Торп предложил ему откровенно поговорить с ней, однако Рольф не желал рисковать. Откровенно говоря, он боялся: вдруг подлинная причина того, что Леони с самого начала была настроена против него, заключалась в ее влюбленности в того трусливого рыцаря — Алана Монтиньи. Единственная причина ее ненависти к нему — земли Монтиньи. Не в этом ли все дело? Меньше всего ему хотелось, чтобы, добившись у нее признания, он услышал именно это. Тогда его надежды рухнут.

Леони почувствовала, что он пристально рассматривает ее. Она поднялась и подошла к нему с обеспокоенным видом.

— Неудивительно, что вы спали так долго. Вы слишком рано попытались сделать много, мой господин, — мягко упрекнула она. — А теперь прошу — позвольте мне осмотреть вашу рану.

Он кивнул. Ее серебристо-серые глаза встретили его взгляд.

— Мой господин, прошу, забудьте прошлую ночь. Я была измучена сверх меры и»., и я всегда сама не своя, когда волнуюсь. Простите, если я вызвала ваш гнев.

— Тебя по-прежнему волнует встреча с Генрихом?

Она кивнула и горестно посмотрела на него.

— Тогда мы вернемся в Круел. Она поразилась.

— Вы сделаете это ради меня?

— Разумеется, — искренне ответил он. — Я не знал, что ты настолько испугана.

— Это не совсем испуг. Скорее это лишь подобие… тревоги, — успокоила его Леони. — Уверена, что это пройдет.

Сознание того, что он готов изменить свои планы ради нее, заметно укрепило ее уверенность в себе.

— Сейчас слишком поздно поворачивать назад. Король ждет нас.

— И Генрих иногда может испытать разочарование.

— Нет, мой господин, я не дам волю волнению.

— Ты твердо так решила?

— Да. И самое худшее, что может произойти, — это опять начнется моя старая сыпь. Так всегда бывало в детстве, когда меня возили ко двору.

— Это, может быть, не так плохо. — Он улыбнулся. — Тогда мне не придется беспокоиться, что каждый рыцарь в королевстве влюбится в тебя.

Она пожала плечами.

— Я уже избавилась от нервной сыпи, она не повторится.

Рольф нахмурился.

— Леони, у тебя была сыпь в день свадьбы.

— Конечно, мой господин, — сухо ответила она.

— Ты хочешь сказать — сыпи не было? Ее глаза сверкнули.

— Вам известно, почему я была под вуалью. Я не желаю говорить об этом.

Рольф с недоверием всматривался в Леони, когда она поднялась с табуретки и в гневе направилась к двери. Неужели она действительно подумала, что он знает, в чем было дело?

— Леони!

Она на мгновение повернулась лишь затем, чтобы в ярости бросить:

— Я не желаю говорить об этом! А теперь, мой господин, поторапливайтесь, иначе мы приедем в Лондон только вечером.

Она хлопнула дверью, а Рольф остался в замешательстве, чего еще никогда в жизни с ним не бывало.

Глава 31


Леони долго безвылазно жила в Першвике, а потом в Круеле, и потому путешествие в Лондон привело ее в восхищение; Рольф же столько лет странствовал до Франции и Англии, что едва давал себе труд глядеть по сторонам, зато Леони от всей души наслаждалась путешествием.

Они проезжали через деревни, которые Леони не видела много чет, и она жадно вглядывалась во все, что попадалось ей на глаза, от привычного вида крестьян, обрабатывавших поля своих хозяев, до великолепно одетых дам, путешествовавших в сопровождении охраны. Леони радовалась, что рядом не было дамы более старшего возраста, которая журила бы ее, поскольку и сама знала, что не подобает так жадно смотреть по сторонам. Однако она получала необыкновенное удовольствие, и, в любом случае, условности мало заботили ее.

Они проехали какую-то деревню как в раз в тот момент, когда звон колоколов созывал прихожан в церковь, и послеполуденная тишина вызвала в памяти Леони те времена, когда она много лет назад заканчивала занятия и служанка отводила ее к родителям. Время с трех до четырех часов они неизменно проводили за беседой, и, если позволяла погода, все вместе гуляли по лесу. Никому и никогда не позволялось вторгаться в их жизнь в этот час.

Со смертью матери этот мир спокойствия, эти веселые времена навсегда остались в прошлом. «Будь ты проклят, отец», — подумала она. Почему он не позаботился о ней после смерти матери? Почему он оказался столь малодушным? На его месте она нашла бы в себе силы превозмочь горе.

Эти мысли взбудоражили Леони. Когда же она отвыкнет думать об отце? Она уже знала, что те немногие воспоминания, которые она себе позволила, повергнут ее в горестные размышления на целый день, если не больше, а в нынешних обстоятельствах у нее и так было достаточно того, что следовало преодолевать, поэтому нечего горевать о прошлом.

Она еще раз огляделась по сторонам, внушая себе, что должна радоваться этому празднику, поскольку в Лондоне, как она опасалась, не будет особых поводов для развлечений.

Лондон насчитывал более ста приходов, в каждом была своя церковь, и сто церковных шпилей, поднимавшихся над городскими стенами, внушали чувство благоговения. Леони хорошо запомнила свою первую поездку в Лондон еще ребенком и самое замечательное здание, видимое с большого расстояния, — величественный собор Святого Павла, который господствовал над городом своими громадными кровлями, нишами и готическими сводами.

Палатинский замок, построенный почти столетие назад, был еще одним великолепным каменным строением в городе, застроенном главным образом одноэтажными каркасными домами. Это был единственный королевский дворец в пределах старинных римских стен города, и Леони и Рольфу предстояло жить именно в нем.

Леони была довольна. Король жил в Вестминстер-Холле, находившемся за городом, поэтому она надеялась, что увидит Генриха всего один раз. Леони должны были представить королю на следующий день после их приезда. Однако Рольфу предстояло встретиться с ним сегодня вечером.

Будто мало было волнений из-за предстоящей встречи с королем Генрихом, сам Лондон страшил Леони. Он занимал добрую квадратную милю земли, был шумным, многоязыким, перенаселенным, и главным занятием его обитателей была торговля. Здесь жили купцы, торговавшие любыми товарами — дорогими тканями, зеленью, рыбой, о чем свидетельствовали таблички с ценами. Темза была забита баржами, нагруженными шерстью, и лодками, на которых жили люди. Производимые ими шум и суета были заключены в стенах Лондона, а сразу за городскими стенами простирались распаханные поля и обширные леса.

Как только перед глазами Леони возник Палатинский замок, она вспомнила ужасно стесненные условия жизни при дворе. Ей приходилось бывать здесь, когда замок переполняли слуги, лорды и их жены, а еще нахлебники, всегда державшиеся поближе к власти, и танцоры, игроки, шуты, фокусники, даже продажные женщины и сутенеры, и вся эта толпа следовала за королем, куда бы он ни поехал.

Она молилась о том, чтобы основная часть придворных жила с Генрихом в Вестминстер-Холле и чтобы в городском дворце ей не пришлось делить покои с другими гостями.

Увиденное ею в Палатинском замке оказалось лучше, чем она ожидала. Рольф не остался проследить за тем, как она устроится, но она заранее знала, что ему предстоит уехать. При ней он оставил сэра Пьерса и половину из своих двадцати воинов. С Рольфом отправились Ришар Амьяс и остальные десять воинов. Единственными рыцарями, сопровождавшими их в Лондон, были сэр Пьере и сэр Ришар: сэр Пьере был нужен Рольфу, чтобы охранять Леони, когда он сам отлучался, а сэр Ришар поехал потому, что жизнь при дворе внушала этому юноше восторженный трепет.

Сэр Торп остался возглавлять осаду крепости Уорлинг, и его отсутствие было ощутимым. Она легко находила общий язык с юным Ришаром, но Пьере ей совсем не нравился. Будь он старше, он бы не вел себя так раскованно. Она чувствовала, что он относится к ней неприязненно и терпит ее только из-за Рольфа. Однако он хорошо выполнял свой долг и мрачно взирал на любого мужчину, кто хотя бы бросал взгляд в сторону Леони, когда они проходили через большой зал Палатинского замка.

Леони предоставили комнатку в башне, где ей предстояло жить с Уилдой и Милдред. После возвращения Рольфа и Дэмиана им предстояло ночевать в той же комнате. Однако Леони с облегчением подумала о том, что здесь не окажутся чужие.

Было уже очень поздно, когда Рольф вернулся из Вестминстер-Холла. Леони уже легла в постель; в комнате горела свеча, пока она, лежа, слушала взволнованную болтовню Милдред. Служанка осмотрела многие помещения замка и познакомилась со стражником приятной наружности, с которым собиралась встретиться этой ночью позже, когда он сменится. Уилда решила не ночевать в этой комнате в башне, а предпочла остаться с красивым рыцарем, с которым познакомилась днем.

Немало удивившись, Леони разбранила обеих служанок, но запретить им то, чего они желали, не решилась, поэтому не стала препятствовать их развлечениям.

Услышав вдали крики Рольфа, который звал ее, она торопливо надела платье. Милдред боялась Рольфа, и Леони не стала просить ее пойти вместе с ней.

— Госпожа, что могло приключиться? Похоже… похоже, ему нехорошо.

Услышав еще один громкий вопль, Леони нахмурилась.

— Он разбудит весь замок!

Выбежав из комнаты, она бросилась в сторону лестницы. Настенный канделябр был зажжен, однако отбрасывал лишь тусклый свет вниз. Сначала она услышала его голос и только потом смогла разглядеть стоявшего у подножия лестницы мужа, которого поддерживал Ришар Амьяс. Они оба покачивались, держась друг за друга.

Опять прогремел голос Рольфа, звучавший чудовищно громко, отражаясь от каменных стен:

— Леони! — Ришару он заявил:

— Если ее здесь нет, я разнесу это место…

— Я здесь, мой господин! — откликнулась Леони.

Они подняли глаза; Ришар улыбался робко, Рольф — счастливо. Это напомнило Леони тот единственный раз, когда она видела мужа хмельным, в тот день, когда ему сообщили о том, что ее избили. Пожалуй, ей даже понравилась мысль о том, что, узнав об этом, он напился.

— Не соблаговолите ли вы сказать, зачем нужно так шуметь в столь поздний час? — спросила Леони, и Рольф, требуя тишины, поднял руку и обратился к Ришару:

— Найди свою комнату, мой друг. Теперь мне поможет моя жена.

— Как? — спросила Леони. — Я не смогу втащить такую тяжесть вверх по лестнице.

Был ли он действительно так пьян, что не мог идти самостоятельно?

— Я могу идти сам, дорогая. Но все же спустись и покажи мне дорогу.

Леони вздохнула, когда Ришар поклонился ей и ушел, ступая нетвердо, но в нужном направлении. Когда он перестал поддерживать Рольфа, тот прислонился к стене.

— Это неразумно, мой господин, — с раздражением ответила Леони, сбегая по лестнице. Она схватила его руку и заставила обнять себя за плечи. — Мы оба упадем.

Он фыркнул.

— У тебя, конечно, сложилось ошибочное представление, будто я слишком много выпил. Позволь тебя уверить, что это не так. Просто Генрих был разговорчив и настаивал на том, чтобы я выпил вместе с ним.

— И, разумеется, вы не могли отказать королю, — колко ответила она и вздохнула. — Но не сомневаюсь, что у него есть свободная кровать. Вам нужно было остаться там на ночь, мой господин, а не приезжать сюда. Вы могли сломать себе шею — такое уже случалось с теми, кто выпил чересчур.

Она стала тащить его вверх по лестнице, но он потянул ее назад.

— Дорогая, не ругай меня. Я не чувствую, что пьян, значит, я не пьян. А остаться там я не мог, потому что ты здесь.

Она засмеялась.

— Это значит, вы могли въехать на лошади вверх по этой лестнице.

— Думаешь, я не могу подняться вверх по лестнице? — прорычал он и, таща Леони за руку, взбежал до самого верха лестницы. Потом он улыбнулся жене.

— Это было неумно, мой господин, — произнесла Леони, с трудом переводя дыхание.

— Дорогая, не сердись.

— Ах!

Выведенная из себя, Леони вырвала у него свою руку, но Рольф опять обнял ее за плечи и, тяжело опираясь на нее, неуверенно сделал несколько шагов. Когда она вполголоса произнесла сочное проклятие, Рольф рассмеялся.

— Ах, Леони, я совершенно уверен, что люблю тебя.

Ее сердце дрогнуло, но она быстро подавила возникшее желание сказать то же самое. Он был пьян. Она не могла себе позволить верить в пьяную болтовню.

— Вы говорите правду, господин?

— Наверняка, — ответил он бесхитростно. — Иначе почему бы я мирился с тем, что ты сердишься?

— Я уже говорила вам раньше, я не сержусь.

— И с твоим непослушанием, — продолжал он, как бы не услышав ее слова. — И с твоим лукавством.

— Я не сознавала, что у меня столь много недостатков, — резко ответила она.

— Много, но я все равно люблю тебя. — Он обнял Леони так, что у нее перехватило дыхание. — Дорогая, ты можешь полюбить меня?

— Конечно… мой господин.

— Леони, мне хочется верить тебе, но я знаю, что ты лжешь.

Он шептал ей на ухо, и от нервного возбуждения она затрепетала. Испытывать тягу к этому мужчине всегда было мучительно. Она пожалела, что не пьяна. Она пожалела, что не может дать волю своим сдерживаемым чувствам и получить радость от того, что они вместе. Она пожалела…

Она выбралась из его сильных объятий, чтобы обнять его шею руками.

— Любить вас вполне можно. По сути, это очень легко.

Рольф затаил дыхание. Своим нежным телом она прижималась к нему, и он хрипло произнес:

— Ты подшучиваешь надо мной, дорогая, но это, по крайней мере, первый шаг.

Рольф обрушился на ее губы, впившись в них необыкновенно горячим поцелуем. Это яростное прикосновение сначала потрясло ее, потом растворилось в сладостных ощущениях. Она прижалась к его телу, ощущая каждую сильную мышцу, и отвечала на его поцелуи со всей силой собственной отрасти. Леони сама испугалась того, насколько сильно она желала Рольфа.

Внезапно, к ее изумлению, Рольф оторвался от ее губ, откинул голову назад и издал дикий рев, подобный боевому кличу. Услышав его, Леони затрепетала. Когда он посмотрел на нее сверху вниз, в его темных глазах таилась неприкрытая страсть. Целеустремленно и неторопливо его ладони скользнули вниз по бедрам Леони и плотно прижались к ним.

В ее чреве полыхнул очаг жара, и внезапно ее мышцы утратили силу. Ноги перестали держать ее. Должно быть, это отразилось в ее глазах, потому что Рольф торжествующе улыбнулся, потом подхватил ее на руки.

Леони задышала с трудом.

— Если вы опустите меня на землю, мой господин, мы доберемся в целости и сохранности.

Он был слишком пьян, чтобы воспринимать ее доводы, и наотрез отказался:

— Нет.

Она показала на открытую дверь в нескольких шагах от них.

— Туда.

Он нетвердо вошел в небольшую комнатку. Увидев обеспокоенную Милдред, он приказал ей уйти. Видя лицо выбежавшей из комнаты бедняжки Милдред, Леони улыбнулась. Она была уверена, что служанка только обрадовалась возможности уйти.

— А где другая? — спросил он, направляясь к кровати.

— Сегодня Уилда ночует в другом месте. Он весело хмыкнул.

— Умница.

— А что сделали вы с Дэмианом?

— Оставил его с отцом, лордом Саттоном. Мне хотелось, чтобы мы остались наедине.

Смеясь, они оба тяжело рухнули на кровать. Ему не пришлось просить, чтобы она помогла ему раздеться. Она быстро проделала это, пока они дружно смеялись и поддразнивали друг друга. Потом была снята ее ночная сорочка, и в глазах Рольфа вспыхнуло желание. Когда он прижал руки к ее грудям, она мгновенно ощутила бушующее в ней желание. Они вместе опустились на постель, крепко сжимая друг друга в объятиях.

Сила Рольфа была осязаемой: перевитые мышцы шли по его шее, рельефно вырисовывались на груди. Он был укрощенной грубой силой, и она приняла его нежность как дар. Коснувшись его мышц, пальцами она почувствовала их движение, ощутила шелковистость вьющихся темных волос на всем его теле — еще одно свойство его беспредельной мужественности.

Он был всем, чего Леони вообще могла желать — а она отчаянно желала его, о чем Рольфу сказали ее глаза. Он наблюдал, как она восторгается им. После этого он поиграл ее губами, покусывая их, дразнил ее, понимая, как ей хочется, чтобы ее раздавили. Когда он в конце концов набросился на нее, языком терзая ее рот, Леони издала стон истинного удовольствия.

Ласки Рольфа были подлинной мукой, когда он оставил ее грудь и добрался до самого сокровенного, раскрыв ее. Она как можно ближе придвинулась к нему, стремясь добиться большего, и внезапно ее чрево охватили волны жара, лишив ее последних остатков самообладания. Она оторвалась от губ Рольфа, чтобы выкрикнуть его имя, когда ее тело стали охватывать необыкновенные спазмы. Не успела она прийти в себя, как он набросился на нее, сунув руки под ее тело, чтобы еще теснее прижать к себе. Ее чрево продолжало трепетать по мере того, как он погружался в нее все глубже и глубже, а затем трепет опять взорвался пламенем, когда Рольф извергнулся в нее, наполняя ее теплом.

Леони чувствовала, как по его телу прокатываются долгие острые волны удовольствия, потом Рольф перекатился на спину, продолжая сжимать ее в объятиях. Она прижалась к его телу, ощущая, что плывет по воздуху.

Спустя некоторое время Леони поняла, что он крепко спит. Она подняла на него глаза, нежно улыбнулась, а потом попыталась осторожно спуститься с него. Но объятия Рольфа сжались — даже во сне ему хотелось, чтобы она была рядом. Так она и устроилась, опустив голову на руку Рольфа, животом прижавшись к его боку и забросив на него ногу. Сон ее был счастливым.

Глава 32


— Вы знаете, какие пари заключали вчера ночью живущие здесь гости, когда сэр Рольф вернулся? Половина из них клянутся, что он убил вас. Вторая половина разделилась: одни из них говорят, что был пойман и убит ваш любовник, другие — что вас побили. А что же было в действительности, госпожа?

Леони утратила дар речи, ее лицо залил жаркий румянец. Хуже всего было то, что Уилда говорила об этом спокойно, как ни в чем не бывало, пока расчесывала волосы Леони. В эти ранние утренние часы она не была готова к чему-то подобному.

— А откуда ты знаешь что заключались пари, Уилда? — спросила она.

— Госпожа, на нижнем этаже все разговоры только об этом. Служанка пожала плечами, потом улыбнулась. — Все слышали, как он звал вас. Потому теперь их интересует, что произошло, когда он нашел вас.

— Не могу поверить, что люди считают, будто он кого-то убил, только из-за того, что он так громко шумел.

— Все дело в последнем ужасающем вопле, хотя не все его слышали — ведь мой господин к тому времени уже поднялся сюда. Но именно те, кто слышал, утверждают, что было совершено убийство.

— Довольно! — бросила Леони. — Он всего-навсего слишком много выпил. И он никому не причинил неприятностей, Уилда, ни мне, ни кому-нибудь другому.

Уилда с надеждой посмотрела на хозяйку. Она пламенно желала, чтобы отношения между Леони и мужем сложились благополучно, предвидя, что в противном случае ее госпожу ждут долгие годы несчастья. Она по-настоящему любила Леони.

— Милдред сказала, что он принес вас сюда на руках, — решилась сообщить она.

— Уилда, не дерзи! Милдред слишком много болтает.

— Он так же властен, как…

— Уилда, прекрати! — Леони с трудом удержалась от смеха. Служанка была неисправима, однако Леони понимала, что Уилде хочется быть уверенной в прочности ее брака.

Она встала со стула, чтобы Уилда закончила одевать ее, и в эту минуту дверь открылась и вошел Рольф, вызвав у женщин удивление. Под мышкой он держал длинную узкую коробку, в руке еще одну, маленькую. Он удивился так же, как и они, потому что Леони была одета только в сорочку до колен и без рукавов. Он резко остановился, помрачнел и, резко повернувшись, крикнул:

— Ришар! Закрой глаза!

Рыцарь стоял прямо за спиной Рольфа, с трудом удерживая на спине большой сундук.

— Оденься, и тогда мой друг опустит свою ношу, — сказал Рольф, обращаясь к Леони.

Покраснев, Леони повиновалась, но грубые манеры Рольфа ее рассердили. Как он смеет врываться без предупреждения, а потом зло смотреть на нее, потому что она не одета должным образом?

Надевая платье, она хранила молчание, но, когда опять повернулась, ее глаза красноречивее всяких слов метали серебряные искры. Она увидела, что Рольф робко улыбался, а сэр Ришар, усмехаясь во весь рот, поставил сундук на пол, церемонно поклонился и, повернувшись, ушел.

Рольф забавно позвал ее пальцем.

— Иди сюда, посмотри, что я купил тебе. Колеблясь, Леони с опаской подошла, когда Рольф открыл сундук. С чувством изумления она опустилась на колени и прикоснулась к куску необыкновенно изысканного серого шелка. Он был густо продернут металлической ниткой, отчего сверкал подобно расплавленному серебру. Ничего подобного ей еще видеть не приходилось.

Но он оказался лишь первым из многих других сюрпризов. В сундуке лежали десять отрезов различных тканей. Здесь была розовая венецианская парча, лиловый китайский шелк, тяжелые камчатные ткани, зеленые и синие. Еще красивее были три отреза бархата сочных тонов. Бархат очень редко появлялся в северных странах, в том числе и в Англии, и стоил он так дорого, что носили его только короли и очень богатые лорды. Леони никогда даже не мечтала о бархате и теперь была поражена.

— Где… где вы все это нашли? — спросила она благоговейно.

— Генрих открыл для меня свои склады, — ответил Рольф как ни в чем не бывало, хотя сам лучился улыбкой, видя радость Леони.

— Он подарил это вам?

— Подарил? — буркнул Рольф. — Что за странная мысль! Генрих делает подарки только в том случае, если ему что-то требуется взамен. Нет, я сказал ему, что мне нужно, и он посоветовал купить на его складах, где выбор более богатый. Он получает с Востока такие товары, о которых купцы в Лондоне могут только мечтать.

— Но… но это стоит целое состояние. — Леони медленно покачала головой, совершенно придя в замешательство. — Вы купили эти ткани для меня?

— Конечно.

— Почему? Он усмехнулся.

— Разве нельзя просто сказать спасибо? Нужно ли искать объяснение всем моим поступкам?

Тут Леони встревожилась. Может быть, это ей награда за то, как она вела себя накануне ночью?

— Если это как-то связано с прошлой ночью…

Леони покраснела, не желая договаривать в присутствии Уилды. Кивком она приказала служанке уйти. Когда они остались наедине, Рольф подсказал:

— Что же такого ты совершила прошлой ночью, что оправдало бы?..

— Ничего такого, за что полагаются подарки, — с возмущением прервала его она. — Как вам это пришло в голову?

— Это не приходило мне в голову. Откровенно говоря, я как раз хотел спросить тебя о прошлой ночи. — Казалось, он утратил уверенность в себе. — Я не очень припоминаю… Я не помню, как уезжал из Вестминстер-Холла, только смутно припоминаю, что встретил тебя здесь около лестницы. — Когда Леони ничего не ответила, он продолжал:

— Должен ли я понять, что вел себя глупо?

Леони улыбнулась.

— Если сегодня на вас бросают странные взгляды, так это потому, что прошлой ночью вы разбудили половину обитателей замка.

— А тебя, Леони? — тихо спросил он. — Мне бы не хотелось думать, что я как-то обидел тебя.

— Вы говорили много, но не обидели меня, ответила захваченная врасплох Леони, потом отважилась спросить:

— Вы совсем ничего не помните?

— Только какие-то обрывки, дорогая, — объяснил Рольф, задумчиво глядя на нее. — Но не знаю, приснилось ли то, что мне помнится, или… я принес тебя на руках?

Леони медленно кивнула, и поведение Рольфа сразу изменилось. Он рассмеялся, в его глазах вспыхнула мужская гордость.

— Теперь я буду знать, как пить слишком много вина. — Он улыбнулся. — Я ждал целую вечность, что ты вновь позволишь мне обладать тобой, а когда дождался этого, то могу вспомнить только половину того, что произошло.

Леони почувствовала, как ее щеки опять вспыхнули жаром. Ей стало казаться, что он вел такие разговоры только для того, чтобы заставить ее покраснеть — это происходило слишком часто. Привыкнет ли она когда-нибудь к его откровенным речам?

— Подарки, мой господин, — напомнила она.

— Значит, ты опять называешь меня «мой господин»?

Леони опустила глаза. Рольф вздохнул.

— Это тоже для тебя. — Он протянул ей обе коробки. Видя опять возникший в ее глазах вопрос, он предупредил, как бы оправдываясь:

— Не задавай пустых вопросов, почему я дарю это тебе. Право мужчины — тратить деньги по своему усмотрению.

— Это тоже со складов Генриха?

Сами по себе коробки были восхитительны. Длинная была из резного красного дерева, маленькая — из серебра, украшенного тонкой эмалью. Леони было даже немного страшно посмотреть, что внутри.

— На прошлой неделе я заказал их у одного золотых дел мастера здесь, в Лондоне. Надеюсь, тебе понравится.

Он не стал ждать, чтобы убедиться в этом, а повернулся и собрался уходить.

— Я благодарю вас от всей души, мой… Леони сдержалась и не добавила «господин», но запнулась. Стоя возле двери, Рольф повернулся. Его лицо было непроницаемо.

— Думаю, ты заставишь себя обращаться ко мне по имени, не смущаясь, когда полюбишь меня. Я буду ждать этого дня.

Когда он ушел, Леони уставилась на закрытую дверь, испытывая глубокое смятение. Почему он так горячо добивается ее любви? У него есть Амелия. Разве ему этого недостаточно? Ах, от подобных мыслей она опять начнет сердиться: поэтому Леони выбросила их из головы.

Какая щедрость! В длинной коробке лежали два изящных пояса. Один, длиной пять футов, был сделан из переплетенных золотых пластинок, на круглой блестящей поверхности каждой из них был выгравирован крохотный цветок. Второй был из золотых цепочек разной длины, в которых через каждые три дюйма сияли крупные рубины. Застегивался пояс еще более крупным рубином. Когда она наденет пояс, цепочки будут струиться до самой земли.

В серебряной коробочке находились сотни драгоценных камней, вставленных в замысловатые оправы из золота. Их можно было без труда нашить на платья, которые Леони сошьет из прекрасных тканей. В руках она держала целое состояние.

Она была ошеломлена, охвачена благоговейным ужасом и трепетом. Но даже испытывая эти чувства, она поймала себя на мысли — был ли он таким же щедрым и с Амелией?

Глава 33


В своем лучшем бальном платье из мягкого голубого шелка с корсажем более темного голубого цвета, Леони тем не менее чувствовала себя совсем неуверенно, когда Рольф проводил ее в большой зал Вестминстера. Только ее новый пояс соответствовал всему блеску одеяний при дворе.

Ее сопроводили к принцессе Элис и дамам из ее свиты, поскольку еще не настало время представления королю. Леони не была знакома с принцессой Элис, известной как любовница Генриха, но в детстве, во время одного из посещений двора, она видела королеву Элеонору Говорили, что Элеонора подстрекала сыновей Генриха к бунту против него. Неизвестно, так это было или нет, но он сослал ее в Винчестерский замок. То обстоятельство, что королева жила в относительном заточении, тогда как любовница Генриха находилась при нем, слишком ярко напомнило Леони о ее собственном положении рядом с Рольфом и Амелией, и мужество покинуло ее.

Она была разочарована тем, что не увидит королеву. Неудивительно, что эта красавица с темно-карими глазами и кожей цвета слоновой кости была женой двух королей. Ее брак с королем Франции Людовиком был расторгнут по той причине, что они находились в родственных отношениях. Однако это родство было весьма отдаленным (их бабушка и дед приходились друг другу двоюродными братом и сестрой), их брак аннулировали для того, чтобы она могла выйти замуж за Генриха.

Через два года после женитьбы на Элеоноре Генрих сменил Стефана на английском троне. Он уже был герцогом Нормандским и графом Анжуйским, и после их свадьбы к его владениям добавилась Аквитания, вследствие чего он стал править всей западной Францией. Генрих был самым могущественным человеком в Европе.

Леони помнила Элеонору веселой и легкомысленной, несколько вспыльчивой и поистине тщеславной. Однако мать Леони уверяла, что Элеонора со времен молодости подобрела. Королева была на двенадцать лет старше Генриха; возможно, именно поэтому он удалил ее ради более молодой женщины.

Элис, дочь короля Людовика, была ровесницей Леони. Она была обручена с сыном Генриха Ричардом, но это не остановило Генриха: четыре года назад, отправив королеву в изгнание, он сделал Элис своей любовницей, чего даже не пытался скрывать.

Удивление вызывало то, что Элис не отличалась красотой, даже была не очень привлекательной. Ее фрейлины быстро заметили, что Генриху доставлял удовольствие ее ум. Леони по секрету сообщили, как сильно Генрих восхищался изяществом походки и умением Элис танцевать. Похоже, эти красивые дамы искали оправдание, почему король выбрал не их, однако единственная причина заключалась в том, что Генрих, несомненно, любил Элис, как и она любила его.

Может быть, Леони и почувствовала бы расположение к Элис, если бы не считала такой же, как ее собственная соперница, а Генриха — неверным мужем. Глядя на Элис, она видела Амелию. Поэтому она была не в самом лучшем расположении духа, когда пришел Рольф, чтобы сопроводить ее на аудиенцию к королю.

За те шесть лет, что Леони не видела Генриха, он мало изменился. Он все так же внушал страх. Равным образом он по-прежнему не заботился о собственной одежде. Очевидно, у него не было времени на портных, потому что его дорогое облачение плохо сидело на нем.

— Я оказал вашему мужу дурную услугу, сказав ему, что вы непривлекательное дитя. Я даже пытался отговорить его от брака с вами. Теперь вижу, что, если бы мне это удалось, я ни за что не заслужил бы прощения.

Таковы были первые слова Генриха, когда он вместе с Леони отошел в сторону, оставив Рольфа на месте. На Леони они не произвели впечатления.

— Ваше величество, если это похвала, то я благодарю вас, — сухо ответила она. Его серые глаза потеплели.

— Дорогая, вы питаете ко мне неприязнь, или же вы действительно настолько лишены гибкости, как об этом рассказывал Рольф?

Леони издала безмолвный стон. Перед ней стоял король, и она не посмела бы оскорбить его.

— Мне неизвестно, что он рассказывал вам, — ответила она, принужденно улыбаясь.

— О, много всего, много, хотя, думаю, он преувеличивал. Не может быть, чтобы вы пытались убить его в ночь после свадьбы.

Леони побледнела. В разговорах с ней Рольф ни разу не вспоминал то происшествие и все же смог рассказать о нем Генриху!

— Это… это был несчастный случай, ваше величество, по причине моего волнения и испуга.

— Я так и думал. — Генрих чарующе улыбнулся. — И сомневаюсь, что вы действительно так не удовлетворены браком, который я вам устроил, как это представляется вашему мужу. Сначала вы, может быть, и возражали, но, увидев его, испытали облегчение; разве не так? — Он не стал дожидаться ответа. — Скажите, леди Леони, Рольф приносит вам радость?

— Если вам так угодно думать, ваше величество.

— Это не ответ.

— Тогда я отвечу «нет».

— Вот что, послушайте-ка… Душа Леони ушла в пятки.

— Ваше величество, вы не хотите, чтобы я вам лгала. Вы задали вопрос, и я ответила. Генрих начал посмеиваться.

— Именно так.

Леони забыла о его раздражительности. Ей нужно было следить за выражением его лица, а не опускать глаза. К счастью, кажется, она успокоила его.

— Моя дорогая, это весьма занимательно, — задумчиво продолжал Генрих. — Дамы считают вашего мужа чрезвычайно привлекательным.

— Так оно и есть, — согласилась Леони.

— Он нравится вам?

— Ваше величество, я не сказала, что не нравится. Генрих нахмурился.

— К тому же он человек высоких достоинств, ныне имеет много земли, а его богатство, полученное от военной добычи и завоеванных на турнирах призов, таково, что даже я не могу представить себе его размеры. Тогда скажите мне, почему же именно Рольф д'Амбер не приносит вам радость?

Уклониться от ответа на такой вопрос было невозможно. Она огляделась, чтобы убедиться — никто не услышит признания в ее позоре.

— Речь идет о том, против чего многие жены, как мне кажется, возражают, — беспечно произнесла она, слегка пожав плечами. — Мой господин Рольф — неверный муж.

— Встретившись с вами, я едва ли могу в это поверить, — отозвался Генрих.

— Мне хотелось бы так же сомневаться в этом, — призналась Леони.

Наступила многозначительная тишина, потом король заговорил:

— Дорогая, я хорошо помню вашу мать. Она была украшением моего двора и немало преуспела, сдерживая порывистость королевы, за что я был ей признателен. Меня огорчает новость о страданиях ее дочери. Равным образом меня огорчает и то, что мужчина, к которому я весьма расположен, пребывает в расстройстве и смятении и столь же несчастен. А не можете ли вы забыть обиды и принять его таким, каков он есть?

— Я знаю, что так и должна поступить, ваше величество. И… и я попытаюсь, если такова ваша воля.

— Звучит не очень обнадеживающе, — мягко упрекнул ее Генрих. — Если для вас это так важно, пожалуй, я мог бы призвать леди Амелию назад ко двору.

Леони вздрогнула. Она не произносила имя Амелии, и если король знал о ней, то и все, живущие при дворе, тоже должны знать.

— Ваше величество, мой господин Рольф должен сам принять решение.

— Как пожелаете, моя дорогая.

Казалось, услышав ее ответ, Генрих испытал облегчение. Он продолжал беседовать с ней о делах менее личного характера. Очевидно, ему не хотелось вмешиваться в жизнь Рольфа. Несомненно, он предпочитал оказывать милости своим вассалам, а не их женам. Жены имели редкую возможность оказать услугу в ответ, а Генрих был искусным самодержцем государственного ума.


Охота в тот день после полудня в соседнем лесу не вызвала особого удовольствия: очень быстро и без особых приключений подстрелили оленя и трех кабанов. Если бы она потребовала больших усилий, может быть, разговор о турнире и не" возник бы. Однако королевский двор скучал и был охвачен жаждой деятельности, поскольку Генрих жил в Вестминстере дольше, чем обычно. Даже Леони испытала некоторое волнение, когда было предложено устроить турнир. Раз за разом в разговорах повторяли, что Генрих ни за что его не разрешит, и все же она надеялась на исключение, если король узнает о том, что его лорды горячо желают, чтобы турнир состоялся.

Волнение Леони перешло в беспокойство, когда вечером Рольф сообщил ей, что Генрих вызвал общее удивление, разрешив устроить турнир, и что сам Рольф будет в нем участвовать. Турнир был назначен на следующий день.

— Но вы не можете участвовать, — объявила она, мгновенно забыв про сон.

— Не могу? Почему? — Он нахмурился.

— Из-за раны, — ответила она. — Не прошло и двух недель… Рольф засмеялся.

— Твое беспокойство доставляет мне удовольствие, Леони, но в нем больше нет необходимости.

— Вы посмеиваетесь надо мной, а ведь я говорю серьезно, — чопорно ответила Леони.

— Даже ты сказала, что моя рана зажила.

— Я этого не говорила. Я сказала, что она заживает. А это не одно и то же.

— Поверь, я в состоянии понять, что излечился.

— Вам казалось, что вы готовы к этой поездке, — резко ответила она, — но вы забываете, как вас утомил лишь один день в дороге. Мой господин, ваши силы пока еще не восстановились. Будет настоящим безумием завтра подвергнуть их испытаниям.

— Будет безумием принимать во внимание опасения женщины, — так же резко парировал он. — До приезда в Англию турниры были для меня образом жизни. А эти английские рыцари мне не соперники. Их мастерство почти иссякло, потому что Генрих берет с них налог за освобождение от ратной службы, вместо того чтобы призывать их на службу на сорок дней.

— Мой господин, — твердо объявила Леони, — ваша рана может открыться от первого же столкновения.

— Леони, перестань, пока я не рассердился.

Ей стоило помнить, что Рольф не потерпит вспышек гнева в спальне, но он напомнил ей об этом, обняв и яростно поцеловав ее.

Это и увидела Уилда, подойдя к двери. Ей удалось быстро повернуть Милдред и Дэмиана назад и бесшумно закрыть дверь.

Леони забыла о приближавшемся турнире. То, что между ней и Рольфом началось ссорой, закончилось страстной нежностью. Но позже, купаясь в волнах нежности к своему мужу, она решила взять на себя все дела, связанные с турниром.

Глава 34


— Так нельзя, моя госпожа, — произнесла Уилда, протягивая Леони чашу вина. — Его ярость будет такой, какой мы еще не видывали.

— Какое это имеет значение, если он останется невредимым? — ответила Леони.

— Но совершить такое, госпожа!

— Молчи, Уилда! — бросила Леони. — Он вот-вот вернется и услышит тебя.

— Пусть лучше будет так, чем ждать, что произойдет, когда дело будет сделано, — пробурчала Уилда.

Однако Леони больше ее не слушала. Она открыла свою корзину с лекарственными средствами и нашла нужные травы. Не успела она развести их в вине, как Рольф вернулся с мессы вместе с Дэмианом. Он мрачно посмотрел на Леони, зная, как она относится к турниру.

— Будете ли вы сейчас готовиться, мой господин? — спросила Леони.

— Ты поможешь мне? — поинтересовался он; в его голосе слышалось сомнение.

— Если пожелаете. Рольф покачал головой.

— Клянусь, мне ни за что не понять тебя, Леони. Облачение на меня наденет Дэмиан. От тебя я прошу только одного — больше верить в меня.

— Ваше искусство и ловкость никогда не вызывали сомнений, мой господин, я сомневаюсь только, позволит ли вам сражаться состояние вашего здоровья. Прошу, выпейте это, и я перестану испытывать беспокойство.

Он с сомнением посмотрел на чашу с вином.

— Леони, мне не нужны особые снадобья.

— Это всего лишь немного трав, чтобы придать вам силу. Прошу вас, — с мольбой убеждала она. — Это такой пустяк для вас, но тем самым вы успокоите мою душу. Какой вред могут причинить несколько трав?

Он выхватил чашу из ее рук и выпил вино.

— А теперь ты перестанешь беспокоиться?

— Да, — покорно ответила она и отдала чашу Уилде, которая от содеянного хозяйкой воздела очи к небу.

Довольно быстро снотворный напиток подействовал. Дэмиан встревожился, когда Рольф, стоя, начал пошатываться. Придя в замешательство от внезапной усталости, Рольф позволил им уложить себя в постель. С чувством облегчения Леони решила, что тем дело и кончилось.

Однако не успела она отойти от кровати, как Рольф схватил ее за руку.

— Что… что ты сотворила со мной, Леони? Его глаза с набухшими веками вонзились в нее. Он все понял. Отрицать не было смысла. Она решительно произнесла:

— Мой господин, я взяла на себя заботу о вашем благе, коль скоро вы им пренебрегаете.

— Клянусь… на этот раз… чересчур.

Он медленно отпустил руку Леони и закрыл глаза. Речь Рольфа была бессвязной, но она поняла смысл его слов. Она зашла слишком далеко.

— Госпожа, это ваших рук дело?

Не веря своим глазам, Дэмиан уставился на нее.

— Да.

— Он убьет вас!

Леони побледнела. Дэмиан понял, что она сотворила, но не знал тому причины. Рольф поймет, чем был вызван ее поступок, но его это не тронет. Пусть ей невыносима мысль о том, что он опять будет ранен, ему все равно. Он странным образом верил в свою неуязвимость. Пока Рольф не признает, что его силы еще не полностью восстановились, он не согласится с тем, что она была права.

Было слишком поздно сожалеть о ее скоропалительном решении. Дэмиан был прав. Рольф убьет ее. Он был воином. Ее поступок был непростительным.

— Я должна поговорить с сэром Пьерсом, — сказала Леони и направилась к двери.

— Не говорите ему, что вы сотворили! — предупредил ее Дэмиан. — Он изобьет вас.

— Тогда мне нужно увидеться с королем. Именно сэр Пьере попытался задержать отъезд Леони из замка, чтобы дождаться Рольфа, и именно сэр Пьере в конце концов сопроводил ее в Вестминстер-Холл, поняв, что она уедет одна, если он не отправится вместе с ней. Она не сказала ему ни слова о том, что произошло, поскольку не сомневалась, что Дэмиан правильно предвидел его реакцию.

В то утро она сумела сделать как следует только одну вещь — привлечь внимание Генриха так, что этого не заметил никто из окружавших его лордов. Когда она вошла в зал в сопровождении Пьерса, король еще ужинал. Поскольку в его обычае было есть стоя и при этом расхаживать, беседуя с придворными, то, когда Леони оказалась рядом с ним, этому не придали значения.

— Ваш муж отправился прямо на ристалище? — спросил он.

Генрих был в отменном расположении духа, и Леони взмолилась, чтобы это помогло ей.

— Мой господин, его там не будет. Генрих нахмурился.

— Почему же?

Она все объяснила ему и закончила следующими словами:

— Я не видела другого способа уберечь его.

— Уберечь его! Мне кажется, его беречь нужно от вас.

— Я сделала то, что мне казалось наиболее правильным, ваше величество, — жалобно ответила она. — Я не жалею о том, что спасла его от возможных ран, жаль только, что мне пришлось сделать это именно таким образом.

Изумленный, Генрих покачал головой.

— Леди Леони, вы не знаете собственного мужа. Вы не помогли ему. Мой сын Ричард тоже участвует в турнирах. Он рассказывал мне, как на его глазах Рольф д'Амбер получал одну рану за другой и все же был победителем и получал громадные суммы в виде выкупа. Мало кто сравнится с ним на поле брани. Смерть может витать над ним, и все же он будет сражаться. Таков его характер — характер волка. Моя дорогая, он заслужил это прозвище не только из-за своих темных волос.

— Я… я этого не ведала, ваше величество.

— Дорогая, не ждите от него благодарности, — со вздохом вымолвил король.

— Мне это известно, — ответила она.

— Надеюсь, вы приехали сюда не для того, чтобы просить моей защиты? — догадался король.

— Нет, ваше величество. Но я прошу дать мне охрану, чтобы меня сопроводили до дома. Я опасаюсь, что рыцари Рольфа не поедут со мной без его ведома.

— Вы хотите бежать от его гнева?

— Не… совсем бежать. Просто я хочу, чтобы прошло время и его нрав смягчился, прежде чем мне придется встретиться с ним.

Генрих усмехнулся.

— Все будет не так плохо, если только он не бросится искать вас, чтобы выслушать объяснения. Нет, я не стану помогать вам скрываться от мужа, но дам охрану, чтобы вы вернулись к нему. — Движением руки Генрих подозвал трех человек и отдал им распоряжение. Обращаясь к Леони, он добавил:

— Думаю, вам нужно сказать ему правду. Может быть, на сей раз он простит вам ваш проступок.

— Правду? Ему уже известно, почему я не хотела, чтобы он сегодня состязался.

— Вот как? Моя дорогая, есть обстоятельство, — которое кроется за вашим поступком. Признайтесь ему, что любите его. Просто поразительно, на что способно всего одно признание.

Король отпустил ее.

Она воспользовалась возможностью быстро удалиться, прежде чем сэр Пьере заметит ее и последует вслед, требуя объяснений. Признаться в любви, которую она не испытывала? Нет, не так. Признаться в любви, которую она… Пока она не собиралась думать об этом.

Вернувшись в городской замок, она столкнулась в конюшне с Ришаром Амьясом. Видно было, что он с нетерпением ждет отъезда, и Леони легко убедила его, что Рольф на некоторое время еще задержится, а что сам он должен поехать и присоединиться к сэру Пьерсу на поле, где пройдет турнир. Он тут же отправился в путь, взяв с собой только двух оруженосцев. Теперь у Леони их осталось восемь, в их числе старший над оруженосцами, Гай Брентский.

До этого Леони не приходилось разговаривать с ним. Теперь же она заговорила с ним в тоне, который не допускал возражений. Он не походил на Пьерса или Ришара, которые сочли бы своим долгом расспросить ее. Гай просто выполнил полученное распоряжение и приказал подготовить повозку для вещей. Он отправил с Леони несколько человек забрать ее сундуки.

Труднее оказалось иметь дело с Дэмианом. Леони не хотела, чтобы он оставался в замке и рассказал Рольфу, что она уехала. Не могла она и связать его, заткнуть ему рот кляпом и увезти с собой. Она дождалась, когда унесли ее сундуки и ушли служанки, и только после этого рассказала сочиненную историю, которая должна была задержать Рольфа, если он бросится за ней в погоню.

— Король распорядился, чтобы я переехала в Вестминстер-Холл до тех пор, пока мой муж не успокоится и не выслушает от меня объяснения того, что произошло.

— Умно придумано, госпожа, — торжественно ответил Дэмиан. — Значит, вы находитесь под защитой короля?

— Да. Оставайтесь при моем муже, пока он не проснется.

Леони еще раз посмотрела на Рольфа, зная, что при их следующей встрече его лицо не будет таким же умиротворенным, как сейчас. По ее спине пробежала дрожь. Не ухудшает ли она дело своим отъездом? Оставалось только молиться, чтобы со временем он успокоился.

Глава 35


Ближе к вечеру Леони приказала, чтобы охрана покинула главную дорогу и дальше направилась через лес, несмотря на устрашающие предупреждения Гая, клявшегося, что ехать не по главной дороге опасно. Однако Леони не беспокоили головорезы или дикие животные. Она старалась выиграть время, поскольку Рольф направится прямо в Круел, полагая, что Леони уехала туда. Она же выбрала дорогу в объезд, которая в конце концов выведет ее в Першвик с востока. Нет, она не станет усугублять свои ошибки, восстанавливая население Першвика против собственного мужа; но, может быть, он как следует подумает, прежде чем учинит расправу над ней в Першвике.

На ночь они разбили лагерь в густом лесу. Леони не пристало жаловаться, поскольку она сама навлекла неприятности на себя. Однако Уилда непрестанно роптала.

Рольф ни за что не простит ее. С этой мыслью Леони уснула в ту ночь. Спустя некоторое время, когда чья-то рука зажала ей рот, она проснулась, и первая мысль была о Рольфе, нашедшем ее гораздо быстрее, чем она предполагала.

Леони приподняли, чья-то рука, скользнув у нее под мышкой, обхватила ее и с силой прижала к чужому сильному телу. Ее украдкой унесли из лагеря. При свете угасающего костра Леони увидела, что остальные путники продолжают спать, а караульного нет на месте.

Однако Рольф не стал бы тащить ее таким способом. Он приехал бы, полыхая гневом, и разбудил бы всех своим рокочущим голосом. Но если это не Рольф…

Леони стала вырываться, но было слишком поздно. Ворчание человека из-за ее спины было слишком тихим, чтобы его услышали в лагере. Она попыталась закричать и укусить похитителя за руку, но он только крепче стиснул ее.

— Угомонитесь, леди, а то отведаете моего кулака.

Грубый голос говорил по-французски, но это был не плавный язык знати. Поняв это, она сообразила, что похититель не один.

— Понесем ее к хозяину?

— А чего бы ради я выжидал и утащил ее, если не для этого? — с раздражением ответил голос из-за ее спины.

— Ее мы могли бы оставить для себя.

— Тогда золота мы не получим, — быстро последовал резкий ответ.

— Да она просто красотка, Дерек. Перед глазами Леони во мгле маячило толстое лицо.

— Что нам с того, если нам нужны деньги?

— Мы можем получить и то и другое, — произнес третий голос. — Твой хозяин, Дерек, позабавится с ней, так почему бы и нам не развлечься? Мы же рисковали, утащив ее. Мне тоже хочется получить свое до того, как мы отдадим ее.

— Соглашайся, Дерек, а то мы отсюда не уйдем, — пригрозил второй похититель.

Напряжение возросло. Двое других ждали, что решит Дерек. Но тут тишину нарушил еще один человек, выбежавший из-за кустов.

— Осгар, — возбужденно прошептал вновь прибывший, — караульный умер, не издав ни звука! Ловко у меня получилось!

— Утихомирь своего придурковатого брата, Осгар, — сердито прошипел Дерек. — Сам не пойму, с чего это я воспользовался его услугами.

— А с того, что он убивает по твоему приказу, — вкрадчиво ответил Осгар. — Ладно. Так что будем делать с этой леди? Сначала она позабавится с нами?

— Да, но только не здесь, — согласился Дерек. — И это надо будет сделать побыстрее. До замка конец неблизкий, и у ее попутчиков есть лошади, а у нас их нет.

— Надо было их всех убить, — пробурчал кто-то.

— Дурень, их слишком много. А теперь давайте поторапливаться, если будем устраивать привал до того, как доберемся в замок.

Несшие Леони люди почти бежали. Сначала Леони была в оцепенении. Ведь это просто невероятно! Но оцепенение стало спадать, когда Осгар и другие опять принялись разговаривать на ходу, поспешно удаляясь через лес.

— Осгар, а ее тоже будут пытать, как других?

— Ты слишком много болтаешь, — зарычал Осгар, обращаясь к брату.

— Так скажи, будут?

— Если она не сознается, кто такая, и сама не договорится о выкупе за себя, да, будут.

— А Дерек за этим наблюдает?

— Дурень! Дерек пытает. А наблюдать любит его господин.

Услышав эти слова, Дерек засмеялся.

— Ты ему рассказал, Осгар, сколько раз ты сам тайком прятался в темнице, чтобы подсмотреть?

Наступило молчание, потом брат Осгара спросил:

— Осгар, долго ее будут держать в темнице?

— Слишком много вопросов задаешь!

— Того купца убили даже после того, как его слуга принес и заплатил выкуп. Купца убили вместе со слугой.

— Осгар, угомони своего брата, иначе я это сделаю, — злобно пробормотал Дерек.

Леони приходилось слышать о подобных случаях, но такое бывало раньше, во времена короля Стефана, когда царило безвластие. При короле Стефане даже самый ничтожный бедный лорд мог сколотить себе богатство, и многим это удавалось путем вымогательства у крепостных и свободных людей и даже ограбления церковных владений. Распространенным преступлением было пленение любого, заподозренного в том, что у него есть хотя бы небольшое состояние. Жертвы попадали в темницы и подвергались пыткам до тех пор, пока не соглашались расстаться со всем своим достоянием. В те дни никто не чувствовал себя в безопасности, поскольку было безнадежно надеяться на помощь короля, вечно занятого борьбой за то, чтобы сохранить престол. Подлинный размах преступности стал известен позже, когда Генрих распорядился уничтожить все замки, а их было более тысячи, которые не уплатили королевский налог.

Страх обуял Леони, когда она представила себе все, что с ней будет, когда ее передадут хозяину Дерека. Но даже эти страхи отступили на задний план, едва четверка похитителей остановилась, и она вспомнила, что они замыслили.

Горло Леони перехватило, когда Дерек зловеще произнес:

— Мне нужен кляп.

— А, ты тоже хочешь попользоваться ей! А ведь поднял такой шум…

— Кляп! Быстро! — резко потребовал Дерек. — Предупреждаю тебя, времени у нас мало. Она должна быть под замком до того, как ее люди начнут поиски.

— Мы тряпье с собой не носим, — проворчал Осгар.

— Сойдет и твоя рубаха. Дай ее сюда. Стоило Дереку убрать руку, чтобы один из похитителей мог вставить кляп Леони в рот, как она издала душераздирающий вопль. Он тут же оборвался, мгновенно ей в рот засунули вонючую рубашку и так туго стянули на затылке, что у Леони мелькнула мысль — ей наверняка порвут уголки рта.

Как только Леони умолкла, Дерек сильно встряхнул ее. Он так вцепился в нее, что ее руки пронзила боль.

— Постой, Дерек, не сломай ей шею! — предупредил кто-то из похитителей.

— Как ты думаешь, ее в замке услышали? — спросил Осгар.

— Они не обращают внимания на то, что творится в лесу, — ответил Дерек.

— Тогда что ты так злишься?

— Мы ушли достаточно далеко от ее попутчиков, если только кто-то из них не проснулся и не отправился на поиски.

— Надо было убить их всех до одного, — свирепо прорычал Осгар. — Среди них не было рыцарей.

— И у нас всего лишь один меч — мой, — напомнил им Дерек пренебрежительно.

— Тише! Мне что-то послышалось" Леони тоже услышала — с каждой секундой все громче становился стук копыт лошадей, мчащихся через кусты, который ни с чем нельзя спутать. В ее душе зародилась надежда, пылкая надежда.

— Вы, леди, пока спасены, — сердито просипел Дерек, — но позже вы еще поплатитесь. — Остальным он приказал:

— Мы не можем здесь задерживаться. Быстро в путь, только, ради Бога, не шумите.

— Нет, Дерек, — раздался испуганный шепот. — Нам еще нужно пройти через луг. Нас заметят.

— Не заметят, если мы выждем на краю луга, пока все не успокоится. Они пойдут широкой цепью, высматривая ее. Если один из них наткнется на нас, мы его убьем.

Опять Леони с силой толкнули вперед. На этот раз ее руку схватили выше локтя, чтобы она не смогла вытащить кляп. Трое других похитителей двинулись вперед, но из-за того, что она вырывалась из рук Дерека, он отстал. Она пыталась вырываться из его тисков, пробовала наступать ему на ноги, пыталась поджать колени, чтобы он споткнулся. Но он был гораздо сильнее, и у Леони ничего не получилось. В конце концов он зарычал, подхватил ее под мышку и понес как мешок со съестным.

Леони опять пришла в отчаяние. Стук копыт затих. Она отдала бы все, лишь бы иметь возможность позвать на помощь!

Дерек остановился на краю широкой вырубки в лесу, которая была ярко освещена солнцем по сравнению с окружавшей ее лесистой местностью. Трое других похитителей, скорчившись в укрытии, в страшном напряжении ждали ее и Дерека на краю расчищенного пространства.

— Что вы там увидели? — спросил Дерек, озирая вырубку.

— Никого, только, кажется, я слышал какой-то шум дальше на дороге.

— Кто еще это слышал? — Никто не ответил, и Дерек заворчал:

— Так я и думал. Разыскивая ее, они не углубятся так далеко в поле. Нам нужно только перебраться через луг, и мы будем в безопасности.

— Я не буду чувствовать себя в безопасности, пока мы от нее не избавимся. Дерек, зря мы это затеяли. Обычно наша добыча не путешествует с такой большой охраной.

Они продолжали двигаться вперед, держась тесной группой. Но не успели они добраться и до середины луга, как навстречу им из леса выехал рыцарь верхом на лошади.

— Дерек, может, это твой господин? — В голосе задавшего вопрос слышался страх.

— Конечно, нет. Он не такой рослый и широкоплечий, как этот. Только не теряйте голову, — предостерег Дерек. — Этот рыцарь в полных доспехах. Такого с ней не было.

— А что он сидит и таращится на нас? — с беспокойством спросил Осгар. — Почему он не едет?

— Подожди, вот он тронул с места, — предупредил Дерек. Он опустил Леони на землю и толкнул к своим спутникам. — Держите ее. Может быть, мне придется с ним схватиться.

— Тебе схватиться с ним?

— Дурень, с твоей помощью, — прошипел Дерек сквозь зубы, когда гигантский боевой конь остановился рядом с ними.

— Чем мы можем вам служить, мой господин?

— Покажите, что это там у вас.

— Всего лишь сбежавшая жена моего хозяина.

Нас часто посылают найти и вернуть ее домой. У нее душевный недуг.

— Странно. Она так похожа на мою собственную жену. Будьте уверены, узнай я, что с хозяйкой Кемпстона обходятся грубо, мне бы это не понравилось.

Было похоже, что у Дерека отнялся язык.

Могучий рыцарь на боевом коне рассматривал этого неотесанного мужлана, дожидаясь от него ответа.

— Кажется, перед нами новый хозяин Кемпстона, — прошептал Дерек.

— Но Кемпстон сейчас принадлежит Черному Волку. По-твоему…

— Да. Думаю… думаю, это его жена.

— Господи помилуй, посмотри на ее глаза! — воскликнул третий похититель. — Она его узнала!

Не успел он договорить, как брат Дерека бросился бежать. В несколько секунд конь догнал беглеца, и сверкнувший меч сразил его. Раздался боевой клич, от которого в жилах стыла кровь, три остальных разбойника кинулись бежать в разные стороны. Но конь в несколько прыжков сбил двоих, а тяжелый меч довершил дело.

Осгар помчался той же дорогой, по которой они пришли, и скрылся бы среди деревьев, прежде чем конь успел проскакать через вырубку, но навстречу ему выехал из леса еще один рыцарь и сразил копьем.

Леони не могла шевельнуться. Тела ее четырех похитителей валялись вокруг, но она не почувствовала облегчения. Она была спасена — и все же в опасности. Начиналось новое испытание.

— Доверши здесь дела, Пьере, и отправь воинов назад в лагерь. — Пока Рольф произносил эти слова, из леса выехали еще несколько его воинов. — Если хоть один из этих людей жив, узнайте для меня, куда они направлялись с ней.

— Вы собираетесь?.. — заговорил было Пьере.

— Я скоро приеду — вместе с женой..

Леони вынула изо рта кляп, но от волнения по-прежнему не могла произнести ни слова.

Рольф спешился и подошел к ней. Его лицо было скрыто шлемом, и она не могла увидеть, какие чувства отразились на его лице. Молчание давило ее.

Наконец он спросил:

— Тебе не причинили вреда? Как холодно и официально прозвучал его вопрос!

— Они… собирались, но испугались, услышав стук копыт ваших лошадей. — Она с мольбой подняла на него глаза. — Мой господин, мне нужно поговорить с вами…

— О госпожа, мы с тобой поговорим. Не сомневайся в этом.

Леони вскрикнула, когда он схватил ее за руку и повлек к лошади. Рольф сел в седло и, подняв, посадил ее перед собой. Он направил коня в сторону леса, но не к лагерю, а в противоположную сторону.

Леони охватил мучительный страх. Она боялась, что Рольф причинит ей боль. Он явно собирался расправиться с ней. Иначе зачем он увез ее от остальных?

Казалось, он так никогда и не остановится, а ей хотелось, чтобы все закончилось быстрее: слишком долго тянется истязание страхом. Чем дальше он увозил ее от попутчиков, тем страшнее казалось ей предстоящее наказание.

Они выехали еще на одно расчищенное место в лесу, посреди которого стояла обвалившаяся башня. Рольф направил коня в ее сторону, остановился возле осыпающихся камней и опустил Леони на землю. Эта поляна, полностью залитая лунным светом, производила зловещее впечатление, но более устрашающим показался ей Рольф, слезший с коня. Он намеренно неторопливо снял шлем и рукавицы, потом подошел к Леони и остановился на расстоянии фута от нее. На его лице застыло суровое выражение.

— Кто сказал тебе, что я неверен?

Не веря собственным ушам, она вздрогнула. Его гнев был очевиден. От ярости черты лица Рольфа обострились, губы сжались в жесткую прямую линию; но почему он задает такой вопрос?

— Я… не понимаю — Что ты сказала Генриху?

— Я… — Леони глотнула воздух, вспомнив свой разговор с королем накануне. Ее мгновенно охватил гнев. — Он не имел права пересказывать мои слова!

— Права короля не подлежат обсуждению. Кто сказал тебе, что я неверен? — опять спросил Рольф.

— Не было нужды говорить мне об этом, — парировала она. — Вы думаете, у меня самой нет глаз? Леди Амелия — не ваша подопечная. Она никогда не была вашей подопечной.

— Она для меня ничего не значит, — немедленно возразил Рольф.

— И потому все идет как надо? — вскричала Леони. — Мужчина может прелюбодействовать со служанкой в доме соседа, и она ничего для него не значит, но из этого не следует, что он хранит верность своей жене! Он всего-навсего ведет себя осмотрительнее, чем мужчина, поселивший под крышей своего дома любовницу на всеобщее обозрение. — Она едва не плакала.

— Будь я проклят, Леони, со дня нашей свадьбы я ни разу не прикоснулся к посторонней женщине! От этих слов она еще больше распалилась.

— Вы прикасались ко мне! Вы забыли, что в Першвике собирались лечь со мной в постель, не зная, кто я такая?

— Вот оно что! — Он напряженно и пристально вгляделся в лицо Леони. — Ты так и не простила меня за тот случай.

— Я напомнила о нем, чтобы доказать лживость ваших слов, мой господин. Вы касались других женщин. Это подтверждается тем, что леди Амелия по-прежнему жила в вашей комнате, когда меня привезли в Круел.

Что-то негромко бормоча, он подошел к ней, но Леони не отступила. Даже когда его пальцы впились ей в руки и он приподнял ее вверх так, что их лица оказались на одном уровне, она не ослабила сопротивление.

— Объясни, какое это имеет для тебя значение. — «Голос Рольфа звучал тихо, вызывая страх. — Разве ты не говорила, что для тебя не имеет значения, сколько женщин ложились в мою постель?

— Если это происходило не на глазах окружающих.

— Я не знал, что ты выставляешь условия, — с иронией отозвался он. — Итак, тебе действительно безразлично?

У нее перехватило дыхание.

— Безразлично.

Он опустил ее на пол и отвернулся. Леони прикусила губу, презирая себя.

— Зачем вам нужно, чтобы это имело для меня значение? — Теперь ее голос зазвучал мягче.

— Это должно иметь значение для жены, — тихо ответил он.

— Нельзя оскорблять жену присутствием любовницы.

Рольф резко повернулся. От злости он весь напрягся.

— Я не хотел никого оскорблять. Я сказал, что она больше не любовница мне.

— Если вы хотите, чтобы я в это поверила, мой господин, отошлите ее.

— Леони, не проси меня об этом.

Она забыла о гордости.

— Я прошу сейчас. Если она для вас ничего не значит, нет причины держать ее при себе.

— Она не хочет… не хочет уезжать, — ответил Рольф сдавленным голосом. Лучше бы он ее ударил.

— Вы ставите ее желания выше моих? — Она ждала ответа, ждала обещания, что он прогонит Амелию. Он промолчал, и тогда Леони объявила:

— В таком случае, Рольф д'Амбер, вы дождетесь от меня лишь презрения.

— Я дождусь большего, мадам.

Он привлек ее к себе, впился ей в губы, и от поцелуя она ослабела, ее голова закружилась. Она не могла допустить его власти над собой, не могла позволить ему разбудить в себе непреодолимые чувства.

— Ненавижу вас, — прошептала Леони, но для нее и это прозвучало недостаточно убедительно.

— В таком случае я буду любить тебя, даже несмотря на твою ненависть.

Он опять поцеловал Леони, и в ее душе вспыхнуло предательское пламя, вопреки всему толкнувшее ее в объятия Рольфа. Она продолжала бороться, сопротивляться, но боролась Леони не с ним, а с собственным желанием.

Глава 36


Леони и Рольфа разбудил шелудивый гончий пес, принявшийся обнюхивать их ноги. Рольф с ревом вскочил, делая вид, что сейчас бросится на собаку.

Леони засмеялась, и Рольф, изображая возмущение, повернулся к ней.

— Может быть, вы просто попросите его уйти? — спросила Леони, и глаза ее смеялись.

— Пожалуйста, попробуй сама это сделать, — предложил он.

Она попробовала. Пес посмотрел на нее, но не шелохнулся.

— Пожалуй, придется разрешить ему остаться, — согласилась Леони.

Рольф весело фыркнул.

— Думаю, именно это он и сделает.

Он наклонился, повернул ее голову к себе и с улыбкой нежно поцеловал, глядя в глаза. Потом он пошел уединиться, а Леони, беззаботно вздохнув, откинулась на его плащ. Они провели ночь, забившись между валунами и остатками башенных стен. Она спала в объятиях Рольфа, ощущая довольство и спокойствие, ее чувства гнева и обиды растворились благодаря желанию, которое он к ней испытывал.

Она не могла не принимать в расчет это обстоятельство. Что бы ни стояло между ними, Рольф действительно желал ее. Его собственный гнев не мог устоять перед его страстью. И сознание этого было как целительный бальзам для мучительных сомнений Леони.

Прошлой ночью он на какое-то, время внушил ей, что любит ее. Она упивалась этим и всеми прочими чувствами, которые он в ней пробудил. Леони покраснела, вспоминая, насколько Рольф был нетерпелив. Он разделся с ее помощью, помог раздеться ей, и они занялись любовью, неторопливо, наслаждаясь каждой секундой близости, каждой нежной лаской. Она никоим образом не могла бы себе представить, что такой ужасный день закончится столь неожиданно.

— Дорогая, краска, заливающая твое лицо, выдает твои мысли.

Леони еще больше покраснела, и Рольф весело рассмеялся. Он помог ей встать и вызывающе по-хозяйски похлопал по спине.

— Иди и займись своими делами, — произнес он с улыбкой. — Мы задержались здесь дольше, чем предполагалось.

По-прежнему испытывая беспокойство, Леони поспешно ушла. Когда она вернулась, Рольф надевал сбрую на своего коня. Он стоял, повернувшись к ней спиной, и не слышал, как она подошла. Она остановилась в сомнении. Ее вновь стало охватывать беспокойство. Невозможно было себе представить, что Рольф забудет о том, как она опоила его снотворным. Леони не хотелось думать о новом , приступе ярости.

Сделав несколько шагов, она оказалась за спиной Рольфа. Он все равно не повернулся, и она в волнении сжала свои ладони.

— Как вам удалось так быстро меня найти? Леони изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал ровно.

— Если расспросишь, то все узнаешь. Люди видели, как вы съезжали с главной дороги. Ясно было, куда вы направляетесь, поэтому я даже в темноте легко нашел ваш лагерь. Однако я не допускал мысли, что тебя там не окажется.

Он медленно повернулся и посмотрел на нее.

— Я… так благодарна, мой господин, что вы меня нашли в нужный момент.

— Ты знаешь, куда они тебя несли?

— В замок по соседству. К его владельцу, который занимается вымогательством, прибегая к пыткам. — Она вздрогнула. — Я уверена, что вы спасли мне жизнь.

— Леони, они не убили бы тебя. Будь я проклят, ты представляешь собой слишком большую ценность.

— Их не интересовало, кто я такая и какова моя ценность. Я уверена в этом.

— Они бы поняли, какова твоя ценность, стоило тебе назвать свое имя.

Он произнес это как бы между прочим, но что он хотел этим сказать? С ее именем никто не стал бы считаться. Потом она вспомнила, как повели себя похитители, поняв, кто такой Рольф. Даже самонадеянный Дерек утратил смелость, узнав, что захватил жену Черного Волка.

— Теперь понимаю, что все эти годы жизни в Першвике я жила слишком замкнуто. Я не представляла себе, что такое может произойти, — задумчиво произнесла Леони. Рольф усмехнулся:

— Как могла ты этого не знать? Твой сосед был одним из худших людей такого рода.

— Сосед? О ком вы говорите?

— А как ты думаешь, о ком? — презрительно произнес Рольф. — О Монтиньи и его сыне. Не сомневаюсь, что в деле участвовали и его вассалы. Это и объясняет, почему они так перепугались и не признали меня сюзереном. Вне всякого сомнения, они решили, что я приехал, чтобы полностью восстановить справедливость.

Леони оцепенела.

— Не верю! Я знала семью Монтиньи всю свою жизнь. Сэр Эдмонд был добрым соседом, а Алан…

— Не напоминай мне об этом юнце, — сердито прервал ее Рольф. — Леони, хочешь верь, хочешь нет, но Монтиньи виновны во многих преступлениях. Они хитро вели себя. Их жертвы не знали, где их прячут и кто получает за них выкуп. И, разумеется, убитые не могли ничего рассказать. Однако в течение долгого времени Генриху поступали жалобы из центральных графств страны. Только недавно ему стали известны имена жертв, и он смог заняться судьбой погибших.

— Для вас недостойно клеветать на того, кто умер и не может защитить свое имя.

— Мадам, а как, по-твоему, он погиб? В конце концов нашлось немало добрых людей, знавших о его делах и готовых свидетельствовать против него. Он был убит, сопротивляясь аресту. Его сын бежал, прежде чем его могли судить.

— Но это бессмысленно. Сэру Эдмонду принадлежал весь Кемпстон. Зачем ему была нужна противозаконная добыча?

Рольф пожал плечами.

— При Стефане у него было гораздо больше крепостей, которые ему пришлось уничтожить. Думаю, он прибегнул к незаконным средствам, чтобы вновь сколотить состояние, к которому был привычен. Он всегда вел расточительную жизнь.

Леони вспомнила рассказы о том, в какой роскоши жил сэр Эдмонд.

Заодно она вспомнила неясные разговоры о вещах, о которых не хотела ничего знать. Неужели эти слухи были правдивы? Она не могла в это поверить, особенно если речь шла об Алане. Может быть, его отец и был испорченным человеком, но застенчивый и слабовольный Алан? Нет.

Но сейчас время было неподходящее для того, чтобы затевать спор.

— Не пора ли нам ехать, мой господин? — спросила она.

— Думаю, Гай уже достаточно давно пребывает в томительном ожидании наказания. Да, пора ехать.

Он сел на коня, поднял Леони в седло и крепко обнял ее, когда конь поскакал.

— Какого наказания? Что совершил этот оруженосец? — поинтересовалась она.

— Из-за него ты оказалась в опасности. Они въехали в лес.

— Но он лишь выполнял мои распоряжения! защищала она воина.

— Дело не в этом. Он отвечал за тебя. Уж он-то не должен был съезжать с дороги. Его счастье, что прошлой ночью я его не убил. Сегодня вечером, когда мы доберемся до Круела, он получит двадцать ударов плетью, и пусть благодарит, что тем дело и кончится. Ему известно, что он поступил против правил.

Леони пришла в ужас.

— Мой господин, не наказывайте его. Никто не должен страдать из-за моих ошибок.

Чтобы Рольф мог слышать ее из-за стука копыт, ей приходилось кричать.

— Тебе следует признать свою вину, Леони, но не вмешивайся в мои решения. Он будет наказан за собственное легкомыслие, и ничто не изменит мое решение.

— Какое будет мне наказание, мой господин? — спросила она.

— Надеюсь, ты получила хороший урок прошлой ночью.

— Не следует ли вам наказать плетью и меня? — продолжала Леони. — Я была так же легкомысленна, как и оруженосец.

— Леони, не испытывай мое терпение. Ты поступила не просто необдуманно, — сердито произнес он. — По твоей вине я едва не затеял схватку с королем.

— Нет! — простонала Леони.

— Да. Я назвал его лжецом, когда он утверждал, что ты не скрываешься под его защитой.

— Пресвятая Богородица! — Леони побледнела. — Я сказала Дэмиану, что уезжаю к королю, только ради того, чтобы вы не сразу отправились за мной вдогонку. Неужели можно было поставить под сомнение слова Генриха, что меня там нет?

— Сэр Пьере поклялся, что не видел, как ты уезжала из Вестминстер-Холла. Если бы он не сообразил, что половины моих воинов нет на месте и не сказал бы мне об этом, я сокрушил бы замок Генриха, разыскивая тебя.

— Вы… вы же на самом деле не назвали Генриха лжецом, не правда ли?

— Назвал.

— Господи помилуй, он никогда вас не простит! Что же я натворила!

— Он уже простил меня, — ответил Рольф менее суровым тоном. — Он не бесчувственный человек. Он признал, что мое поведение можно понять. Король даже пересказал мне ваш разговор, чтобы я понял, почему ты так себя повела. Я пришел в бешенство, узнав, что ты сообщила Генриху, почему не миришься, даже не переговорив об этом со мной. — Наступило молчание, затем Рольф добавил:

— Теперь я узнаю, что ты даже не сказала Генриху правду.

— Это была правда.

— Разве? Прошлой ночью ты утверждала, что тебя это не касается.

Леони хотелось было ответить, но все же благоразумно промолчала. Эта проблема в отношениях между ними уже возникала и не разрешилась. Он твердо высказал свое решение. Он не собирался отказываться от Амелии. А она больше не будет требовать этого.

Рольф вздохнул.

— Прошу тебя, Леони, ты уж не опаивай меня своими снадобьями. И, кстати, не убегай от меня.

— Да, мой господин. Больше он ничего не сказал.

Глава 37


В поместье Круел начали убирать урожай назем-лях хозяина замка. Однако в Круеле не было управляющего, чтобы присматривать за работой селян, и хотя Леони могла бы сама заняться этим, она решила не вмешиваться, вспомнив, с какой враждебностью они относились, к ней. Но она назначила сельского старосту временным управляющим. Подобное необычное решение было оправданным, поскольку ему крепостные будут повиноваться.

Она приняла это решение в отсутствие Рольфа.

Его отъезд две недели назад был лишь одной из трудностей, мучивших Леони после той ночи, когда Гай Брентский получил причитавшиеся ему двадцать ударов плетью. Сразу после этого Рольф уехал к войску, осаждавшему Уорлинг, и с тех пор не возвращался.

Крепость Уорлинг была вдалеке от Круела, в пятнадцати милях к северу. Леони понимала, что Рольф не может приехать домой, но скучала без него. Она поймала себя на том, что прислушивается, не раздастся ли стук копыт приближающихся лошадей, и даже подумывала о том, чтобы самой съездить в Уорлинг, но решила, что Рольф будет недоволен.

К тому же тоска по Рольфу была не единственным тяжелым испытанием в ее жизни. Леди Амелия по-прежнему жила в крепости.

Как-то раз во время ужина сэра Эварарда вызвали из-за стола, и обе женщины остались сидеть одни, разделяемые лишь опустевшим стулом.

Хотя Леони всеми силами стремилась быть обходительной с Амелией, давалось ей это тяжело.

Та излучала такое высокомерие, что это ставило в тупик. В чем причина такого поведения Амелии?

И вот когда сэр Эварард ушел с ужина, Амелия попросила у Леони настой от тошноты.

— Если вы больны, не лучше ли вам лечь в постель? — спросила Леони.

— Да ни за что! — Амелия рассмеялась. — Со мной не происходит ничего такого, что не прошло бы в течение месяца. Со мной эта неприятность происходит только во время еды.

Тут Леони поняла суть намека.

— Вы на что-то намекаете, леди Амелия? На что же?

Она давала понять, что тайны в этом нет.

— Но Рольф, разумеется, вам сказал! — Казалось, Амелия была поражена. — Вряд ли можно утаить подобную вещь.

— Вы намекаете на то, что родите от моего мужа? — ровным тоном спросила Леони.

— Да, дитя от Рольфа, — ответила Амелия. — Он не отказывается от него.

В эту секунду все встало на свои места. Неудивительно, что Рольф не желает отсылать Амелию! Поняв это, Леони едва ли не испытала облегчение.

Скользнув взглядом по телу Амелии, как и всегда худосочному, Леони ледяным тоном произнесла:

— И когда же вы зачали?

— Какое значение?..

— Отвечайте, Амелия! Та пожала плечами.

— Месяц назад.

Леони стала быстро соображать. Месяц назад ее привезли жить в Круел. Она отчетливо помнила ту ночь, когда Рольф в ярости ушел из их покоев. На следующее же утро Амелия пребывала в чрезвычайно хорошем расположении духа. Леони встала, не проронив ни слова. Что можно было сказать?

Но следующая ночь оказалась самой ужасной в ее жизни. Оставшись одна, она плакала и бушевала, проклиная Рольфа за слабость и ложь. Но она проклинала и себя — потому что сложившееся положение, когда хуже не бывает, имело слишком большое значение.

Когда на следующий день от Алана Монтиньи принесли еще одну записку, Леони была слишком озабочена, чтобы думать о ней. Она отложила записку в сторону вместе с другими бумагами и забыла о ней. До конца недели она пребывала в ужасной меланхолии, в ощущении горя и потрясения, убедившись к тому же, что и сама беременна. Самым существенным было то обстоятельство, что детям предстояло родиться приблизительно одновременно. Не было ничего необычного в том, чтобы лорд попросил свою молодую жену воспитывать его незаконнорожденных детей, если они появлялись на свет. У жены не было причин отказываться, потому что такие дети были зачаты отцами до брака. Но совершенно иное дело принимать детей, зачатых после брака другими женщинами. Леони не думала, что Рольф попросит ее воспитывать ребенка Амелии. Однако она нисколько не сомневалась в том, что он захочет оставить рядом с собой ребенка и его мать. Это же будет ребенок не от крепостной женщины. Крепостная отдаст своего ребенка, потому что его отец сможет обеспечить ему более благополучную жизнь, чем могла бы это сделать она сама. Но с Амелией дело обстояло иначе.

Она, конечно же, не отдаст своего ребенка, и, следовательно, Рольф ни за что не откажется от Амелии.

Будущее представлялось все более и более мрачным. Леони уже не надеялась, что Рольф когда-нибудь расстанется с ней, — этого не случится, если она родит ему ребенка. Рольф ни в коем случае ее не отпустит, ожидая рождение наследника.

Она не собиралась говорить ему об этом. Можно было надеяться на то, что она сможет покинуть его раньше, чем ее фигура выдаст правду. Возможно, она сможет укрыться в Першвике, пока ребенок не родится. Она решила не давать ему возможность удерживать ее.

Леони могла дарить свою любовь другим, могла делиться умением врачевать, но она не могла делить мужа с другой женщиной. Раньше существовала надежда, что Амелия уедет. Теперь же эта надежда исчезла. Казалось, ее сердце рвется наружу — время шло, а боль в груди не оставляла ее.


В один из вечеров в Круел приехали сэр Бертран и его старший сын Реджинальд и сообщили о том, что Рольф распорядился прибыть в крепость на встречу с ним. Бертран был вассалом Леони и жил в принадлежавшей ей крепости Мархилл. Причина, по которой ее муж захотел встретиться с Бертраном, оставалась загадкой.

Единственное, что следовало предположить, — это то, что Рольф скоро вернется домой. Ей удалось задать подобающие вопросы о Мархилле, о тамошнем урожае, но позже она была не в состоянии вспомнить, что ей рассказывали. Беспокойные мысли о Рольфе обуревали ее.

Это было напряженное время. Она как могла развлекала гостей с помощью Эварарда. По счастью, Амелия не появлялась в зале. Близилась ночь, но Рольф все еще не появлялся. Леони готовила комнаты для гостей, однако мужчины предпочитали оставаться в зале, гадая, почему Рольф пожелал их видеть. Наконец раздался шум, свидетельствующий о его приезде, и Леони, поспешно извинившись, удалилась в свою комнату. В конце концов она пришла к выводу, что, встретившись с Рольфом, не сможет скрыть кипевшее в ее душе негодование. Но даже нельзя было и помыслить о том, чтобы подобная сцена разыгралась в присутствии ее вассала. Ощущая себя более уверенно в их комнате, она могла не скрывать свои чувства.

Однако у нее не было времени подготовиться к настоящей схватке, которая, как она предполагала, будет у них. Рольф сразу же направился к ней, и так поспешно, что, как она поняла, должно быть, успел только поздороваться с ожидавшими его на нижнем этаже гостями. Как можно было извинить подобную неучтивость? В конце концов, он же сам пригласил их!

Нахмурившись, она подозрительно спросила:

— Надеюсь, вы не опозорили меня, мой господин?

— Почему ты об этом спрашиваешь? Рольф отбросил шлем и рукавицы, не сводя глаз с Леони. Она продолжала неподвижно стоять у очага.

— Вы вызвали сэра Бертрана с сыном. Что они подумают, если вы не проявили к ним внимания?

Рольф улыбнулся и близко подошел к ней.

— Я объяснил им, что устал и побеседую с ними утром. Они это поняли.

— Как вы могли? — процедила Леони сквозь зубы. — Вы должны немедленно спуститься и поговорить с ними!

— Дорогая, они уже ушли в свои покои и… В комнату вошел Дэмиан, и Рольф замолчал. Леони подавила досаду и отвернулась от них, пока Дэмиан помогал Рольфу снять тяжелую кольчугу.

Юному оруженосцу понадобилось немного времени, и уже спустя всего несколько минут Рольф ласково произнес:

— Мальчик, отправляйся спать.

Дэмиан, раскрыв рот от удивления, вышел из комнаты. Рольф никогда еще не обращался с ним так ласково. Его повадки в присутствии жены менялись разительным образом.

Не успела закрыться дверь, как Леони быстро повернулась, собираясь немедленно излить душу. Но ее остановил вид Рольфа лишь в рубашке и сапогах. Могучие мышцы его длинных ног, широкая грудь, неизменно вызывавшая изумление, поскольку без панциря была такой же широкой, буйно вьющаяся шевелюра — он выглядел зрелым мужем и юношей одновременно. Он оказывал на нее столь мощное воздействие, что она даже забыла, о чем собиралась поговорить с ним, и это было некстати.

— Дорогая, ты скучала без меня.

— Не скучала, мой господин, — холодно ответила она.

— Ложь.

Он подошел к ней раньше, чем она успела отойти в сторону. Он приподнял ее подбородок, и их взгляды встретились. Его карие глаза казались бархатными, но взгляд был напряженным.

— Ты сердишься, потому что я долго отсутствовал.

— Я сержусь по многим причинам, мой господин, но не из-за этого.

— Ты можешь рассказать мне об этих причинах завтра, Леони, потому что сейчас не время сердиться.

Она попыталась отодвинуться, но Рольф обнял и поцеловал ее.

— Мне тебя не хватало, Леони. Боже, как мне тебя не хватало, — воскликнул он, губами лаская ее щеку и спускаясь ниже к нежной шее.

Леони едва не потеряла голову. Она не могла позволить ему вновь проделать это с собой, но, несмотря на все страдания и горечь, ею уже овладело желание.

— Если… если вам нужна женщина… отправляйтесь к другой своей даме… Я не могу…

— У меня нет другой дамы.

Она податливо прильнула к нему. Она не могла противиться соединявшей их страсти и оставила попытку сопротивляться.

Глава 38


Рольф откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на Торпа. Всегда хорошо посоветоваться со старым другом. Беседа с Бертраном Мapхиллским и его сыном Реджинальдом прошла успешно. Они попросили не задерживать их после беседы, поскольку ради встречи с Рольфом сами покинули приехавших к ним гостей. Рольф был вполне доволен. Получилось так, как предполагал Генрих. У Бертрана было несколько сыновей, которые могли быть полезными Рольфу, и именно на это он и рассчитывал. Воины Рольфа не желали брать на себя обязанность по управлению другими его крепостями. Они предпочитали военное ремесло.

— Что ты думаешь о сэре Реджинальде? Будет ли он хорошим управляющим Уорлинга?

— Похоже, он вполне этому рад, по сути, весьма рад, — задумчиво ответил Торп. — До сих пор он мог рассчитывать, что ему достанется только Мархилл, и то лишь после смерти Бертрана. Думаю, он будет хорошо служить тебе хотя бы ради того, чтобы доказать, что будет достоин Мархилла, когда придет время.

— Согласен. Теперь остается только покорить Уорлинг.

— Еще одна-две недели, и ее стены рухнут, — уверенно предположил Торп. — Подкоп в Блайте тоже продвигается успешно. До первого снега весь Кемпстон окажется в твоих руках. А что же мы тогда будем делать? На всех твоих землях воцарится мир, и заняться будет нечем.

Рольф усмехнулся.

— Дай мне пока насладиться мирной жизнью до того, как я отправлюсь на новую войну.

— Может быть, тебе придется очень по душе положение крупного землевладельца и не захочется уезжать на войну.

Рольф ничего не ответил. Он раздумывал, верно ли это предположение, и Торп понимал его.

— Так или иначе, мне понятен твой ход мыслей. — Торп усмехнулся. — Ты мудро поступил, прощупав сэра Бертрана и его сына до того, как они действительно понадобятся тебе. По правде говоря, я полагал, что ты воспользовался этим поводом для того, чтобы повидать жену.

Рольф улыбнулся, и Торп разразился грубым смехом.

— Будь я проклят! Я угадал!

— Как бы то ни было, а причина моего приезда сюда приятна.

Рольф пожал плечами.

— А что она подумала, когда ты пригласил двух сыновей Бертрана управлять двумя твоими крепостями? Он ведь сказал, что у него есть еще один сын, который вполне пригодится для крепости Блайт.

— Да, но я пока ничего не сказал Леони.

Торп поднял глаза к небу.

— О чем же ты думаешь, мой друг? Сэр Бертран — ее вассал.

— Мне это известно.

— Прежде чем обращаться к нему с предложением, тебе стоило посоветоваться с ней.

— Я так и намеревался, но прошлой ночью… было неподходящее время. А сегодня утром… — он ласково улыбнулся, — она так спокойно спала, что я не стал будить ее. Но против чего она может возразить? Я всего-навсего крепче привязал к нам эту семью. Отец будет служить ей, а сыновья мне.

— Женщина способна ревновать к тому, что принадлежит ей, больше, чем мужчина.

Рольф нахмурился.

— Откуда вдруг ты так много узнал про женщин?

— Мне известно намного больше, чем тебе, это бесспорно.

Рольф фыркнул и протянул руку за куском холодного мяса, лежавшим на блюде, которое в это время подавала на стол молодая служанка. Рольф заметил на ее лице улыбку и взглядом проводил ее, когда она выходила.

— Коль скоро тебе так много известно о них, — спросил он Торпа, — скажи, какая чума поразила окружающих меня женщин? Я не имею в виду мою жену.

Торп едва не подавился куском хлеба.

— Каких женщин? — спросил он, сдержав улыбку.

— Всех! Служанок, жен моих воинов. В течение многих недель все они вели себя так, будто у меня заразная болезнь. А теперь вдруг вокруг меня сплошные улыбки. Леди Берта даже приехала в Уорлинг и привезла мне фруктовый пирог, а жена Уоррена прислала цветы. Цветы!

Торп больше не мог скрывать переполнявшую его радость и весело рассмеялся.

— Не сомневаюсь, что они пытаются исправить несправедливость по отношению к тебе — ведь раньше они думали, что это ты избил леди Леони в брачную ночь. Она рассеяла это заблуждение. Как я слышал, она очень рассердилась, узнав, что на тебя возлагают вину за то, что сотворил ее отец.

— Ее избили? Кто это сказал? Веселого настроения Торпа как не бывало. Рольф побледнел, он буквально остолбенел.

— Проклятье, Рольф, ты хочешь сказать, что это не было тебе известно? Но ты же провел с ней целую ночь. Как ты мог не знать?

— Кто? — повторил свой вопрос Рольф. Его голос понизился до шепота.

— Леди Роза мельком видела ее лицо на следующее утро, когда дамы пришли взять ваши простыни, — с беспокойством ответил Торп.

— Она была сильно избита? Торп понял — пора рассказать все, что ему известно.

— Должно быть, ее избили жестоко. Мне довелось слышать, что лицо леди Леони тогда невероятно распухло и почернело от синяков. Именно это и потрясло леди Розу. Она думала, что виной этому ты, и не стала умалчивать про увиденное.

— Ты давно знаешь об этом и не подумал рассказать мне?

— Я думал, что тебе наверняка все известно. Сейчас я не стал бы вспоминать об этом, если бы не сплетни и…

Рольф рывком вскочил с кресла и в несколько шагов очутился за дверью. Спустя несколько мгновений Торп так и подскочил, услышав, как на верхнем этаже с треском захлопнулась дверь.

Глава 39


Леони подняла голову и удивленно посмотрела на мужа, который высился над ней, кипя гневом и излучая ярость.

— Почему ты никогда не рассказывала мне о том, что с тобой сотворили?

— Сотворили? — Она подумала, что он опять пьян. — Говорите яснее, если…

— Тебя жестоко избили! Все должны были знать об этом, кроме меня?

Леони вся напряглась, ее глаза засверкали яростным серебряным блеском. Лучше было бы обойтись без этого разговора, но Рольф уже все узнал.

— Я уже говорила раньше, что не буду обсуждать происшедшее, — холодно ответила она.

— Нет, будешь, черт побери! Ты объяснишь мне, чего добивалась, скрывая от меня, что была избита!

— Скрывая! — яростно парировала она. — Скрывать было нечего, разве что от сэра Гиберта, и то лишь ради того, чтобы не допустить убийства. Вы все знали! Джудит мне призналась, что говорила вам об этом. А почему же, по вашему мнению, той ночью я ударила вас ножом? Я проснулась от боли, вызванной прикосновением вашей руки к моему лицу, покрытому кровоподтеками. Это было естественным непроизвольным сопротивлением. Должно быть, вы поняли это, потому что в разговорах со мной никогда не вспоминали, как я ударила вас ножом Ее вспышка гнева несколько охладила ярость Рольфа.

— Леони, я ни разу не вспоминал, что ты слегка уколола меня ножом, потому что это мелочь. И твоя мачеха действительно предупредила меня, что тебя пришлось силой принудить к замужеству, но не рассказала, каким образом принуждали. Я решил, что тебя несколько раз лишили еды, как принято поступать по отношению к невестам, не желающим выходить замуж.

— На это не было времени, мой господин, — с горечью ответила она. — Мой отец сказал о том, что я должна выйти замуж, лишь накануне свадьбы. Как обычно, по причине опьянения он ни о чем не думал.

— Оправдывает ли его опьянение?

— Я его не оправдываю.

— За то, что ты подверглась побоям, или потому, что теперь ты моя жена? — грубо спросил он.

Леони отвернулась, но Рольф, крепко схватив ее за руки, заставил повернуться к себе. Его глаза потемнели от бешенства.

— Почему, Леони? Почему я вызывал в тебе такое отвращение? Почему тебя пришлось подвергнуть избиению, чтобы ты согласилась выйти за меня замуж?

Он кричал на нее, подогревая ее и без того кипевшие чувства. Не важно, что ее избили. Не важно, что она страдала. Его тщеславие было уязвлено, и только это имело для него значение!

— Я вас боялась, мой господин. До этого мне говорили, что вы чудовище, и я знала о вас только это. Я была уверена, что вы добиваетесь меня только в отместку за те осложнения, в которых, как вам казалось, повинна я. Избиение было легче вашего наказания. — Помедлив, она добавила:

— Я думала, что смогу выдержать побои, но ошибалась. Этот негодяй в конце концов мог убить меня, если бы я не поклялась могилой матери, что стану вашей женой.

В свои слова Леони вложила всю ненависть, которую питала к Ричеру Келвли. Рольф решил, что в них проявился гнев его жены из-за того, что ее вынудили выйти за него замуж.

— Итак, ты считала меня чудовищем?

— Считала.

— И до сих пор так считаешь?

— Я этого не говорила, мой господин.

— Нет, разумеется, нет; но, надо полагать, это так. Иначе почему же ты по-прежнему презираешь меня? С чего тогда ты отказываешься по-настоящему стать моей женой?

Что-то в его тоне заставило Леони насторожиться. Какого признания добивается он? Тут ее осенило. Ему хотелось, чтобы она опять стала браниться из-за его любовницы. Насколько было бы удовлетворено его тщеславие, если бы она повела себя как ревнивая жена. Но она не доставит ему подобного удовольствия.

Она опустила глаза.

— Я вас не презираю, мой господин. С чего это пришло вам в голову?

— Не презираешь? — зло произнес он. — Значит, у тебя просто холодный характер?

— Может быть, — уклончиво ответила она. Он отвернулся.

— А может быть, ты любишь другого?

— Другого? — переспросила она, не веря собственным ушам. Несмотря на всю ее решимость, Леони охватил гнев. — Посмотрите-ка, кто рассуждает о другом! Мой господин, я отношусь к браку серьезно, даже если вы воспринимаете его как шутку!

— Что за дьявольщину ты говоришь — серьезно! Если бы это было так, ты бы забыла свою первую любовь и относилась ко мне благосклонно. Теперь, мадам, я хочу услышать правду, и пусть с этим будет покончено. Я больше не позволю подозрениям терзать мою душу.

Леони с трудом верила услышанному. Как он смеет обвинять ее в неверности, тогда как сам… Она решительно собралась с силами. В ее глазах застыл холод.

— Если вы ищете повод избавиться от меня, мой господин, вам не стоит так утруждать себя. Я буду бесконечно счастлива уехать отсюда.

Его глаза полыхнули огнем, губы зловеще сжались.

— Не сомневаюсь, жена, что тебе бы этого хотелось.

— Воистину так, — резко бросила она в ответ, кипя гневом. Он намеревался прервать их отношения. Как легко все дается мужчинам!

Рольф шагнул к ней, и она уверилась, что он собирается ударить ее — настолько злобный вид был у него. Он высился над ней, сжимая кулаки, его тело напряглось, глаза полыхали подобно горящим углям.

— Если ты надеялась, что он все же достанется тебе, то напрасно, — в бешенстве прохрипел он. — В один прекрасный день мне действительно надоест, что ты меня только терпишь, но тебе он никогда не достанется. Прежде я убью его!

— Кого? — закричала она.

— Монтиньи.

Леони была настолько поражена, что едва не рассмеялась. К сожалению, она этого не сделала, потому что Рольф увидел только ее удивленное лицо, и от этого разъярился.

— Ты думала, мне неизвестно про того юного бездельника? Я знал о нем еще до того, как женился на тебе.

Леони попыталась понять смысл его слов, но не сумела, и тогда всего лишь произнесла:

— Вы заблуждаетесь, мой господин.

— Ты всегда любила его. Вот почему ты настроила своих людей против меня. Вот почему ты отказывалась выйти за меня замуж. Вот почему ты до сих пор ненавидишь меня — ты досталась мне но тоскуешь по нему!

На этот раз Леони засмеялась, и теперь настал черед Рольфа удивляться. Она не могла сдержаться. Он ревнует ее к бедному Алану. Что за нелепость!

Она улыбнулась мужу.

— Я не собираюсь легкомысленно относиться к этому положению, поскольку вы, несомненно, уже какое-то время таите подозрения. Но дело в том, что Алан всего лишь друг мне. Некогда мне казалось, что он мог бы стать моим мужем, но это давняя история. В то время он был единственным знакомым мне юношей, и я отчаялась надеяться, что когда-либо выйду замуж, поскольку жила в Першвике в изоляции. Но это было лишь заблуждение, которое быстро забылось. Алан вырос и стал мужчиной, к сожалению, безвольным. К тому же я уже больше и не мечтала о замужестве. И все же я не могла оттолкнуть его только потому, что у него слабый характер, и мы остались друзьями.

Рольф продолжал свирепо смотреть на нее.

— Ты ждешь, что я поверю, будто ты настроила своих людей против меня ради… ради этой дружбы?

— Разве вы не стали бы сражаться ради друга?

— Ты — женщина.

Леони подавила вспышку злости.

— Мой господин, я не стану спорить из-за этого. Дело в том, что я не настраивала людей против вас.

В тот день, когда Алан сообщил мне, что с ним приключилась беда и что вы приезжаете сюда, чтобы отобрать у него принадлежащие ему земли, я желала, чтобы на вас напала страшная болезнь. Ну вот, наконец я призналась в том, что совершила, — произнесла она с облегчением. — Я думала о вас самое дурное, и мои люди приняли это близко к сердцу.

Рольф не знал, что думать. Он хотел верить ей, но раз она не любит Алана, почему же тогда отказывается любить его самого?

— Леони, если все сказанное тобой правда, у тебя нет причин по-прежнему ненавидеть меня.

— Но я не питаю к вам ненависти, мой господин.

— Однако и принять меня вы тоже не хотите.

Леони опустила глаза и негромко произнесла:

— Я могла бы примириться с вами, мой господин, если бы речь шла только о вас. Но вы хотите большего, хотите, чтобы я примирилась не только с вами.

— Женщина, неужели ты считаешь, что я тебя понимаю? — От огорчения он повысил голос.

Леони не поднимала на него глаз. Еще несколько мгновений Рольф пристально вглядывался в нее, потом повернулся и удалился из комнаты. Увидев Торпа, ждавшего его внизу, он вспомнил, почему пришел в бешенство, и из-за непонятного высказывания жены его огорчение вновь перешло в бурный гнев. Нужно положить конец этим загадкам, путанице и неясности; и Рольф решил, что сможет положить конец горестям, вернувшись к самым их истокам.

Глава 40


Джудит откинула голову и засмеялась, когда густая борода Ричера стала щекотать ее грудь. Он набросился на нее в кладовой и принялся за свои обычные забавы с ней, не желая воспринимать ее отказ. Прижав ее спиной к мешкам с припасами еды, он навалился на нее всем телом и губами заглушал протесты, что сейчас не время и не место.

Каким он был настойчивым, этот жестокий человек. А он действительно был жестоким. Она видела по его глазам, когда он нежно касался ее рукой, что вместо этого ему хочется причинить ей боль, подобно тому., как обходился с другими женщинами. Но он не осмеливался быть с ней грубым. Они оба знали, что он этого себе не позволит, но от сознания того, на что он способен, ее еще больше влекло к нему.

Когда он начал поднимать ее юбку, Джудит стала опять слабо протестовать. Ему нравилось ее сопротивление. От этого у него неизменно начинала кипеть кровь. Когда они встречались в заранее намеченных местах, обычно она проявляла слишком большую готовность к встрече с ним, бывала откровенно рада. Ему же нравилось заставать ее врасплох, набрасываться на нее в самых невероятных местах, зная, что она будет бояться, как бы их не застали вместе, и будет сопротивляться.

— Неужели ты не можешь дождаться вечера, Ричер, и прийти в мою комнату, как мы договорились?

Он фыркнул.

— Я не люблю обладать тобой, когда рядом с нами храпит твой пьяный муж.

— Но именно это и возбуждает, любовь моя, промурлыкала Джудит. — Если он проснется, то решит, что ему опять мерещится.

Он свирепо посмотрел на нее, но Джудит знала, что мрачное чувство юмора Ричера позволяет ему наставлять рога своему хозяину прямо в его присутствии. Ей оно тоже подходило, поскольку она день ото дня все сильнее ненавидела Уильяма. Она трепетала от восторга, когда на нее набрасывался мужчина, пока рядом спал ее одурманенный вином муж.

— Я буду обладать тобой сейчас, а потом еще раз попозже. — Ричер зловеще усмехнулся, плотно прижимаясь бедрами к Джудит.

Как он и ожидал, она уверенно отозвалась на его вспыхнувшую похоть. Уступая ему, она раздвинула ноги и с деланным вздохом произнесла:

— Ты поступишь, как тебе хочется, Ричер. Ты всегда поступаешь по-своему.

Он рассмеялся, но тут же его прервал донесшийся из-за двери плаксивый голос служанки:

— Госпожа!

— В чем дело? — взвизгнула Джудит.

— Госпожа! — позвал дрожащий голос. — Приехал ваш зять. Рольф д'Амбер ждет встречи с вами. Джудит отрывисто бросила Ричеру:

— Дорогой, помоги мне подняться. В конце концов тебе придется дождаться вечера. Тьфу! Какого черта ему нужно? — Джудит поспешно поправила корсаж, привела в порядок волосы и крикнула служанке, что сейчас же выйдет поздороваться с гостем.

— Я скроюсь, — произнес Ричер, — на тот случай, если он привез с собой жену.

Джудит бросила на него изумленный взгляд. Ей до сих пор не приходилось слышать тревогу в голосе Ричера.

Она нахмурилась, поскольку и сама немного беспокоилась.

— Да, это самое лучшее. Если владелец Кемпстона проникся к моей падчерице хоть сколько-нибудь нежными чувствами, нельзя напоминать ей о тебе. Может быть, она заговорит про тебя с мужем, и тогда неизвестно, чем это закончится.

Рольф д'Амбер ждал ее, стоя с двумя своими рыцарями в большом зале Монтвина. Это был не простой визит вежливости, и, увидев угрозу на лице Рольфа, Джудит сразу испугалась. Когда она подошла к нему, его лицо не выражало радушия, он даже не попытался через силу улыбнуться Но, по крайней мере, с Рольфом не было Леони, и она понадеялась, что без нее он будет чувствовать себя не так уверенно, как казалось по его виду.

Джудит благосклонно кивнула ему.

— Господин Рольф…

— Где ваш муж, мадам? Долго ли он будет заставлять меня ждать его здесь?

— Ждать? Уильям не здоров, сэр Рольф. Слуги знают, что не должны его беспокоить.

— Тогда я предлагаю, чтобы вы, мадам, побеспокоили его.

Она одарила его своей самой обольстительной улыбкой.

— Разумеется, вы не откажетесь провести время не с ним, а со мной? Позже я сообщу Уильяму, что вы приезжали.

— Вряд ли, — отозвался Рольф. — Я должен поговорить с вашим мужем, а не с вами. Разбудите ли вы его, мадам, или это сделаю я?

— Но он действительно не здоров, — с беспокойством твердила Джудит. — Я… я сомневаюсь даже', что он вас узнает.

— Он уже пьян в столь ранний час? — с отвращением проворчал Рольф.

Джудит пожала плечами. Хорошо, что ему об этом известно, и, возможно, он не станет настаивать на встрече с мужем.

— Мой господин, это горькая правда — Уильям редко бывает трезвым.

— Понятно.

Рольф повернулся к своим рыцарям и распорядился:

— Мы останемся здесь и заставим его протрезвиться. Сообщите сэру Торпу, что сегодня мы не вернемся домой. Он может отправиться назад в Уорлинг… Проклятье! — Он взорвался. — Неизвестно, сколько времени это может продлиться!

Джудит с трудом могла скрывать усиливающийся страх.

— Мой господин, что вам нужно от моего мужа?

Рольф вперил в нее свои черные глаза.

— Это не ваша забота, мадам.

— Но… вы не можете так просто…

— Нет? — прервал он тихим голосом. — Может быть, вас устраивает муж-пьяница?

— Разумеется, нет. — Ей почти удалось принять оскорбленный вид. — Я пыталась воспрепятствовать его пьянству, но он не может жить без этого. Мне не удалось помочь ему.

— Тогда вы будете благодарить меня за то, что я взялся за это дело. Вскоре он будет нормально жить и прекрасно понимать меня. А теперь прошу — покажите мне дорогу к нему. Я незамедлительно займусь этим неприятным делом.

Джудит охватила паника, и она с каждым днем усиливалась все больше по мере того, как Рольф д'Амбер упорно продолжал то дело, которым обязал себя заниматься. Она даже подумывала, не убить ли этого высокомерного лорда, а может быть, Уильяма, но первое было невозможно, а что касается второго, то в случае смерти Уильяма все наследство достанется Леони. Джудит выкинут на улицу без гроша. Было ясно, что Леона не сделает для нее ничего хорошего.

Если бы только она могла знать, что привело сюда владельца Кемпстона; однако он не отвечал на ее просьбы объяснить, в чем дело. Ричер утверждал, что она напрасно волнуется, но почему же Рольф д'Амбер был так сердит и почему так решительно добивался, чтобы Уильям был трезв и разумно вел себя?

Хозяина Монтвина вымыли, подстригли и вновь несчетное число раз купали, несмотря на брань и попытки прогнать мучителей. Уильяма пичкали едой, от которой его тошнило. Ему давали пить только молоко или воду. На него не обращали внимания, когда он вопил, требуя чего-нибудь покрепче, не реагировали, когда его тело начинало непроизвольно содрогаться. И все это время д'Амбер был в напряжении, и одно лишь небо знало, что его сдерживает.

Джудит могла лишь беспомощно стоять рядом, наблюдая, как рушится все, чего она добивалась на протяжении многих лет. Она надеялась только на то, что Уильям слишком опустился и не помнит недавнее прошлое, и когда д'Амбер оставит их в покое, он опять начнет пить беспробудно.

Глава 41


Рольф устало потер лицо. Ему надоела эта комната, надоел этот жалкий человек, пропивший свою жизнь.

— Если вам хотелось убить меня, почему нельзя было покончить со мной сразу?

За последние изнурительные дни Рольф больше десяти раз слышал эти стенания. Уильям Монтвинский глубоко жалел себя и ужасно страдал. Но его руки более не тряслись так сильно, и кошмары мучили все реже.

Рольф решил, что выжидал достаточно долго, и, наконец, ответил из другого конца комнаты, напугав своими словами Уильяма, его слуг, своих воинов и леди Джудит.

— Потому, мой господин, — растягивая слова, произнес он, — что вы должны наконец уразуметь, почему я намерен убить вас.

Его голос звучал так равнодушно, что Уильям не вполне поверил этому заявлению. Его глаза, по-прежнему покрытые кровавыми прожилками, уставились на Рольфа. Несмотря на его возражения, утром его одели как положено и насильно усадили за стол, заставленный разнообразными блюдами. Он не обратил на них внимания, а злобно воззрился на того, кто был виновен в его жалком состоянии.

— Вы действительно этого хотите, сэр Рольф? — едко спросил Уильям скрипучим голосом. — Тогда прошу сообщить мне причину вашего намерения.

— Нет, Уильям! — Джудит в испуге бросилась к нему. — Не бросайте ему вызов!

— Это вы бросаете мне вызов, мадам, — в ожесточении объявил Рольф, встав с места и направляясь к ней. — Все ступайте вон! — приказал он и кивком дал понять сэру Пьерсу, что требуется помощь, чтобы Джудит удалилась.

— Вы слишком много на себя берете! — вспыхнул Уильям, но даже не встал с места.

Рольф дождался, когда дверь закроется, и его взгляд пронзил Уильяма.

— Теперь вы меня узнаете?

— Разумеется, я вас узнаю. Я только что выдал за вас мою дочь. Да простит меня Бог — Только что?

— Что вы хотите сказать, сэр? — спросил Уильям.

— Прошло целых три месяца, как я женился на вашей дочери. Вы это понимаете?

— Три? — Уильям стушевался. — Как, прошло столько времени?

— Вы помните свадьбу? — Теперь в голосе Рольфа звучала неприкрытая угроза.

— Ну, скажем, частично.

— А что было до нее?

— Вы подписали брачный договор.

— Что было еще раньше? — спросил Рольф сквозь зубы, склоняясь над столом. — До того, как вы приехали в Круел?

— Дайте подумать. — Сердясь, Уильям вздохнул. — Если вы хотите что-то сказать, говорите. Не подсказывайте мне. Я ужасно устал.

— Я хочу знать точно, что вы помните о том, как поступили с вашей дочерью!

Растерявшись, Уильям рукой потер голову, пытаясь собраться с мыслями. Что же он мог совершить такого, что рассердило его зятя?

— Ах, да, припоминаю: она была очень огорчена из-за меня, и на то была причина, — честно признался Уильям.

— Огорчена? — проворчал Рольф. — Совершенное вами всего лишь огорчило ее?

— Я не оправдываю себя, — покаянно отозвался Уильям, — Я не предупредил ее о предстоящей свадьбе, потому что и сам забыл о ней. По правде говоря, я до сих пор не помню, получил ли приказ короля с требованием выдать ее за вас замуж.

— Проклятье! — в бешенстве воскликнул Рольф. — Вы говорите о каких-то мелочах, будто не подвергли ее жестоким побоям!

Уильям медленно поднялся, кипя от ярости.

— Что это за наглая ложь? Как вы смеете такое утверждать…

Ее действительно подвергли побоям, вынуждая выйти за меня замуж — в конце концов она призналась мне. Я сам не знал этого, но Господь свидетель — всем остальным это было известно.

Побагровевшее лицо Уильяма покрылось бледностью.

— Это невозможно.

— Невозможно, что вы этого не помните, или невозможно, чтобы вы совершили столь постыдный поступок?

Уильям покачал головой.

— Я повторяю вам: независимо от того, помню я или нет, я бы никогда не обидел свое дитя Она — единственное, что мне осталось от моей Элизабет. Я не мог обидеть ее. Я слишком глубоко люблю ее.

— Любите ее? — Рольф неподдельно удивился — Вы так любите ее, что прогнали отсюда и на многие годы забыли о ней?

— Что за ложь? — вопросил Уильям. — Я отправил ее подальше отсюда на время, терзаясь горем; да, я это помню. Отправил, но ненадолго Я никогда не мог надолго разлучиться с моим единственным ребенком. Она была… — Он сжал виски ладонями, пытаясь вспомнить, — Джудит клялась… Леони была занята…

Я…

Джудит клялась, что я… Господи Боже! — Он застонал. — В тот день в Першвике я не узнал ее. Я не помню, как моя Леони росла! — Испытывая потрясение, он посмотрел на Рольфа, как бы ожидая от него объяснения.

Рольф нахмурился. Что-то тут было не так Страдание этого человека было подлинным — О чем вы говорите, сэр Уильям? — осторожно спросил Рольф. — Выходит, пребывая в состоянии опьянения, вы считали, будто Леони по-прежнему живет здесь, с вами?

— Она жила здесь. — Голос Уильяма понизился до шепота.

Рольф вздохнул, испытывая отвращение — Если бы вы были трезвы, когда я пришел сюда, я убил бы вас за то горе, которое вы причинили дочери. Но теперь я могу испытывать к вам только жалость.

Он медленно повернулся и направился к двери.

— Подождите! Не знаю, кто наговорил вам эти нелепости о Леони, но ведь Джудит может вам сказать…

Рольф быстро обернулся; в его глазах вспыхнул огонь.

— Глупец! Это мне рассказала Леони.

— Нет! Ради всего святого, нет! Пусть мне отрубят руку, если я хоть раз обидел ее. Клянусь, что…

— Не мешайте мне думать! — рявкнул Рольф, и Уильям замолчал.

— Кто еще был с вами, когда вы сказали Леони, что она должна выйти за меня замуж? — спросил Рольф.

— Я едва припоминаю, что вообще был там, а вы хотите…

— Мой господин, думайте!

— Были слуги… Гиберт, человек Леони… моя жена.

Что-то здесь не вязалось. Служившие Леони люди не причинили бы ей вреда, а Джудит была недостаточно сильна, чтобы нанести ей побои. Сэр Гиберт не причинил бы ей вреда.

— Что сказала Леони, когда вы сообщили ей эту весть? Не попыталась ли она покинуть Першвик?

— Я уже сказал вам, что она была огорчена. Она не сказала мне ни слова, а бросилась в свою комнату. Не знаю, выходила ли она из нее до наступления следующего дня.

— Вы даже не пытались поговорить с ней? спросил Рольф, гадая, что происходит с этим человеком.

Уильям покорно опустил голову.

— Джудит сказала, что это не кончится добром, после того, как из-за моей непростительной забывчивости Леони была напугана. Она настояла, чтобы я позволил решать это дело… ей. — Голос Уильяма опять стал стихать. — Она сказала, что я буду мешать подготовке. По ее поручению Гиберт развлекал меня охотой. Видите? Я начинаю припоминать кое-что.

Рольф подошел к двери и позвал сэра Пьерса:

— Куда вы отвели леди Джудит?

— Вниз.

— Приведите ее сюда, и побыстрее. — Обратившись к Уильяму, он произнес:

— Она — женщина. Кто из здешних мужчин может беспрекословно выполнить ее поручения?

— Каждый из них, — признался Уильям. — Мне стыдно сказать, но я не могу вспомнить, когда последний раз напрямую имел дело с моими людьми.

— Вы хотите сказать, что ваша жена уже не сколько лет управляет всеми делами Монтвина? — недоверчиво спросил Рольф.

— Я… должно быть, управляет, — прошептал Уильям.

Его сознание по-прежнему пробуждалось медленно, но одно стало ему вполне очевидным. Если следует поверить всему, что сейчас рассказал его зять, то Джудит была виновна не только в том, что хитростью заставила его жениться на ней — да, он вспомнил это, — но и держала Уильяма подальше от его собственной дочери. Он не помнил, как она этого добилась, но ей это удалось.

Муж Леони пришел в бешенство из-за того, какую боль причинили Леони ради того, чтобы принудить ее к замужеству. Уильям был ошарашен тем, что дочь так страдала от сознания того, будто отец бросил ее так надолго. А он действительно бросил ее, оставил, погрузившись в свое горе, утратил волю, забыл ради женщины, которая так долго помыкала им и так ловко его обманывала.

Внезапно в его сознании всплыло множество разных событий, и все его существо охватил неописуемый гнев. Это он виноват. Он допустил все это, позволил жене-интриганке управлять всем его существованием.

Когда Джудит переступила порог комнаты, она наткнулась на столь убийственный взгляд мужа, что поняла — он каким-то образом узнал о ней все. Она не сможет морочить ему голову, поскольку Уильям был трезв и полностью владел собой. Она не видела его таким с того времени, как он понял, что она обманом заставила его жениться на ней Он смотрел на нее так, будто готов был убить. Ей придется воззвать к его жалости и выжидать, пока они останутся одни, чтобы опять приохотить его к вину Ее охватил неподдельный страх, и она бросилась к мужу Из ее глаз хлынули слезы, она с мольбой смотрела ему в лицо.

— Уильям, что бы ты ни думал о моих поступках, я все еще твоя жена. Я хорошо служила тебе и..

Получив от него пощечину тыльной стороной ладони, она распростерлась на полу.

— Хорошо служила мне? Я едва не умер от твоего усердия! — зло бросил он.

Джудит провела пальцами по своему пылающему лицу, в ее груди застыл комок страха, вспомнилось, как он последний раз избил ее. Она больше не замечала Рольфа. Наполненные ненавистью глаза мужа вонзились в нее. Она знала — милости от него ждать нельзя. Значит, ей придется спасаться ложью.

— Уильям, никто не был в состоянии помешать тебе пить до беспамятства, — произнесла она. — Мне это было не по душе, но что я могла поделать?

— Обманщица! — процедил он сквозь зубы, и она сжалась, когда он шагнул к ней. — Ты побуждала меня пить. Думаешь, теперь я этого не понимаю? А единственного человека, способного помочь мне, здесь не было. Ты этого добилась. Ты добилась того, что она не вернулась сюда, убедила меня, что я часто вижу ее. Почему ты держала Леони вдали от меня?

От страха Джудит обмерла. Как ему уже удалось многое понять? В отчаянии она схватилась за первое, что пришло ей на ум.

— Я сделала это ради тебя и ради нее. Разве ты не понимаешь, в какое отчаяние она бы пришла, увидев, на что ты стал похож? Я пыталась избавить тебя от позора. И я пыталась оградить ее невинность.

— Клянусь кровью Господней! Ты считаешь меня полным дураком? — закричал Уильям. — Единственная, кого ты защищала, была ты сама, негодяйка! Ты понимала, что не нужна мне. Ты знала, что тебя вышвырнули бы отсюда вон, если бы я пришел в себя. Поэтому ты держала меня в одурманенном состоянии. Думаю, ты держала мою дочь подальше отсюда, внушая ей, что здесь она не нужна.

По глазам Джудит он понял, что угадал, и потянулся к ней.

Рольф остановил его. Он не мог стоять и смотреть, как рядом избивают женщину, хотя и понимал, как Уильям поступит с ней позже, когда некому будет помешать ему.

— Мой господин, мне нужно поговорить с ней. — Своим тоном Рольф давал понять — прежде чем вы поступите по своему желанию.

Уильям заставил себя сдержаться. Он был должником Рольфа, что бы тот ни замыслил.

Рольф протянул Джудит руку и помог ей подняться на ноги.

— Почему вы заставили избить мою жену? Его голос звучал обманчиво спокойно, и Джудит бросила быстрый взгляд на Уильяма, пытаясь понять, как он воспримет ее ответ. Но его лицо ничего не выражало. Узнал ли он уже про избиение дочери?

Она опять перевела глаза на Рольфа.

— Это было необходимо, — защищаясь, произнесла она. — Она отказывалась выйти за вас замуж. Думаете, мне хотелось, чтобы мы пошли против воли короля?

— Вы сами это задумали, без согласия вашего господина? — негромко задал вопрос Рольф.

— Вряд ли я могла рассчитывать на то, что он приведет ее к алтарю, — заявила она, бросив на Уильяма взгляд, полный презрения. — Воле короля должны подчиняться.

— Были и другие возможности! — в бешенстве воскликнул Рольф. — Вы могли сообщить мне, и я бы сам занялся этим делом!

Джудит уставилась на него, не веря собственным ушам.

— Вы смеете спорить о средствах, тогда как вас интересовали только ее земли. Я говорила вам, что ее пришлось принудить выйти за вас замуж. Вы получили то, чего добивались. Имеет ли значение, каким путем вы это сделали?

Рольфу потребовалось собрать все свое самообладание, чтобы не ударить ее.

— Вы ничего об этом не знаете.

— Это не правда! — заявила она с презрительной улыбкой. К чему эти разговоры из-за какой-то ерунды? У нее и без этого было достаточно других за бот. — Вы предлагали продать вам Першвик еще до того, как сделали предложение Леони. Когда я отвергла оба предложения, вы попросили помощи у короля! — Произнеся это, Джудит побледнела. — Я., я хочу сказать… я…

— Джудит! — прервал ее сбивчивую речь Уильям и устало вздохнул. — Сколько предложений ты отвергла от моего имени? Сколько еще времени ты не давала бы Леони выйти замуж?

— Она не хотела выходить замуж, — твердила Джудит. — Я не видела необходимости отказываться от.. Ее хозяйство процветало. Так почему же кто-то другой должен был им воспользоваться?

Оба мужчины молча смотрели на нее.

— Что же я сделала не правильно? — продолжала Джудит. — Повторяю, Леони не хотела выходить замуж. Иначе почему же еще она наотрез отказала лорду Кемпстонскому?

— У нее были причины отказать мне, о которых вы ничего не знаете, — перебив ее, сказал Рольф холодным тоном. — Мадам, то, что вы сделали с Леони, требует… Но ваша судьба меня не заботит Я требую от вас только одного — назовите имя человека, выполняющего ваши распоряжения, любые ваши распоряжения.

Она упрямо выдвинула подбородок вперед.

— Здесь нет ни одного мужчины, кто отказался бы подчиниться…

Уильям опять ударил ее.

— Скажи ему то, что его интересует, иначе, клянусь Господом…

— Ричер Келвли! — Джудит выкрикнула это имя, чтобы заслужить хоть сколько-нибудь снисхождения, Больше она не думала о Ричере и не стала бы даже помышлять о том, чтобы защитить его. — Это… это мой оруженосец, и, естественно, он был выбран для того, чтобы заставить Леони. Ей известно, на что он способен.

Рольф повернулся и вышел из комнаты, оставив Уильяма расправляться с женой как его душе будет угодно.

Когда в помещениях, где жили воины, он нашел Ричера Келвли вместе с его людьми, выражение его лица уже изменилось. Ярость Рольфа затаилась в глубинах его души. Он увидел человека могучего телосложения, грубого, с мощными грудью и руками, кисти рук были невероятного размера.

Должно быть, Леони была избита зверски. Миниатюрная жена Рольфа не могла защититься от подобного человека. Как храбра и глупа была она, думая, что сможет противостоять этому чудовищу! У нес не было ни малейшей надежды на спасение, и потому у Келвли тоже не будет никакой надежды.

Заглянув в глаза Рольфа д'Амбера, Ричер сразу же понял, зачем тот искал его. Он проклял свою неверную хозяйку, которая обрекла его на расправу. Конечно, когда она отдала ему приказ избить дочь сэpa Уильяма, ему было известно, чем это может кончиться. , Та сцена доставила ему удовольствие, поскольку девушка была родом из знатной семьи. Но именно это обстоятельство и делало неизбежной его гибель. Не важно, кто приказал ему сделать то, что он совершил. Во всем королевстве не нашлось бы ни единого лорда, который не решился бы убить его за то, что он поднял руку на леди. А перед ним стоял муж леди.

Ричер начал покрываться потом при мысли о том, какая смерть ждет его, потому что увидел ярость в глазах лорда. Его гибель могла быть самой ужасной, какую только можно себе представить, с бесконечными пытками, и никто этому не помешает.

Ричера окружали люди, подчинявшиеся его приказам, но ни один из них не осмелится бросить вызов человеку того положения, которое занимал д'Амбер. Охватившее все его существо чувство страха было безнадежным, он сознавал, что уже нет никакой возможности противиться тому, что ожидало его.

— Ричер Келвли? — Рольф не стал ждать подтверждения, потому что почувствовал исходившее от Ричера дуновение страха. Его голос звучал на удивление ровно и оттого казался еще более зловещим. — За то, что ты сделал с моей женой, я убью тебя. Извлеки свой меч из ножен.

Только спустя мгновение Ричер понял, как ему повезло, и его голова закружилась при мысли о том, что в конце концов смерть не будет мучительной. Этот лорд не собирался воспользоваться преимуществами своего положения. Он намеревался честно сразиться с ним, более того, он пришел без доспехов, тогда как Ричер был хоть немного защищен короткой курткой из толстой кожи.

У Ричера была возможность выиграть поединок, хорошая возможность, но где-то глубоко в сознании гнездилась мысль о том, что он умрет, и она лишала его надежды, будет мешать ему проявить свое мастерство. Выхватив меч, он бешено взмахнул им.

Меч Рольфа с первой же попытки попал в цель легко пройдя сквозь плоть и кость, он вонзился в сердце. В душе Рольфа не шевельнулась жалость, сожаление из-за того, что он убил человека. В своем воображении он представлял себе, как мучили Леони эти страшные руки. Он повернулся и зашагал прочь, прежде чем могучее тело Келвли рухнуло на пол.

Глава 42


Луг был покрыт летними цветами, нагретыми полуденным солнцем. Напротив, окружавший его лес был темным и мрачным. Лес хорошо скрывал восьмерых людей и их лошадей.

Алан Монтиньи огляделся и убедился в том, что его семь человек были надежно скрыты. Его приверженцами был сброд, воры и безземельные рыцари вроде него самого, их нужды оплачивались из денег, украденных для Алана управляющим Круела. Но с тех пор, как Эрнейс был разоблачен, легкие деньги больше не поступали. Поскольку пользы от него больше не было, Алан сразу прогнал его. Алан по-прежнему испытывал раздражение от того, что его ставленника разоблачила Леони.

Теперь Алан отчаянно нуждался в деньгах У нескольких путешественников, которых он и его подручные ограбили, денег оказалось мало, их не хватало, чтобы прокормить его шайку Сообщники Алана хотели перебраться южнее, где дороги были более оживленными, но у Алана была личная причина оставаться здесь. Он не собирался уезжать из этих мест до тех пор, пока не найдет возможность убить того, кто был повинен в ужасном повороте его судьбы. Ему это едва не удалось, когда он поджег мельницу Круела и заманил свою жертву туда, где Рольф был отличной мишенью. Вопреки ожиданию, ему не повезло, его стрела не поразила недруга.

Ожидание подходящего момента, когда застал бы Рольфа д'Амбера либо без его войска, либо без охраны, затягивалось. Если бы Алану удалось застигнуть его без сопровождавших воинов, сообщники могли бы легко совладать с д'Амбером и убить его. Тогда Алан женился бы на Леони и вернул все, что принадлежало ему.

Эрнейс рассказал ему, что люди Леони совершали набеги на земли Черного Волка. Как Алан полюбил Леони за это! И еще Эрнейс поведал о том, что ее вынудили выйти замуж за д'Амбера. Сначала Алан пришел в бешенство, потом решил, что это даже хорошо, поскольку Леони, не терпящая принуждения, будет ненавидеть мужа с таким же пылом, как и Алан. Из нее получится отличная вдова. Она выйдет замуж за Алана, и с ее помощью он направит королю письмо с просьбой о помиловании. Весь этот план принесет плоды, потому что какой мужчина, включая короля, сможет противиться нежному обаянию Леони или, если на то пошло, ее нежному телу?

Алан озирал окружавший лес подобно изголодавшемуся коршуну. На этот раз она должна приехать. Было не так легко передавать ей послания, поскольку крестьяне были довольны своим новым хозяином. Нашелся только один, кто согласился относить его записки Леони. Остальные слишком хорошо помнили тяжелую руку Алана и могли сообщить д'Амберу о том, что он находится поблизости. Алан поклялся, что припомнит это, когда вновь станет хозяином Круела.

Леони не ответила на две его первые записки, но ей, несомненно, было трудно одной прийти на встречу, о которой он просил. Ладно, теперь д'Амбера в Круеле не было, поэтому Алан с нетерпением ждал ее… с нетерпением и волнением. Его люди были очень возбуждены и вспыльчивы. Все труднее и труднее становилось убеждать их, что если они потерпят еще немного, то им достанется гораздо большее богатство.

Получив солидный выкуп, Алан мог разрешить хотя бы одну из своих забот, а заодно на какое-то время успокоить сообщников. Должен ли он сказать Леони, что собирается потребовать за нее выкуп? Если бы она добровольно согласилась уйти с ним, было бы проще. В конце концов, он не обязан все рассказывать ей. Он мог поделиться с ней только частью своего плана.

Стук лошадиных копыт, донесшийся с той стороны, откуда он его не ждал, поверг Алана в панику, но тут он увидел ее. Она выехала из леса с охраной, но они скакали со стороны Першвика. Ее сопровождали оруженосцы в одежде цветов Перш-вика.

Получив третью записку Алана, Леони немедленно отправилась в Першвик. Добравшись до крепости, она сразу отпустила свою охрану, объяснив, что назад, в Круел, ее сопроводят воины из Першвика, поскольку она собиралась остаться там на ночь. Она не хотела, чтобы воины Рольфа рассказали ему о том, что она встретилась в поле с каким-то мужчиной. Но записки Алана не были нужны ей, однако единственной возможностью положить конец этому был прямой разговор с ним.

Она не могла уехать из Круела в одиночку, поскольку сэр Гиберт настаивал на том, чтобы ее сопровождали не менее шести воинов, и разубедить его не удалось. Но это были его воины, и, когда она приказала им ждать ее на краю леса, ни один из них не возразил.

Оставаясь в пределах видимости охраны, она медленно поскакала к Алану. Когда она приблизилась к тому, кого не видела полгода, ее сердце забилось чаще. Казалось, времени прошло даже больше, поскольку после их последней встречи она так много пережила и познакомилась с окружающим миром куда шире, чем за всю предыдущую жизнь. И что же с ним происходило после отъезда? Она решила, что его возвращение в родные края означало одно из двух: либо он больше не скрывался, веря в то, что король дарует ему прощение, либо же был в таком отчаянии, что считал себя в меньшей опасности рядом со своим домом, чем в любом другом месте. Бедный Алан!

Во время их последней встречи холодное зимнее солнце золотило его светлые волосы и залило щеки розовым цветом, отчего Алан казался моложе своих двадцати лет. Теперь же, приблизившись к нему, Леони была поражена, насколько изможденным он выглядел. На его лице лежала печать глубокой усталости, а в глазах таилась хитрость, и она насторожилась.

— Алан! — Леони сдержанно поздоровалась, когда он снял ее с седла. — Я думала, что ты собирался остаться в Ирландии.

Он с горечью улыбнулся.

— Собирался. Но когда я туда приехал, оказалось, что мои родственники горячо поддерживают Генриха. Никто не хотел навлечь на себя его недовольство, дав мне убежище. Они помогли мне уехать сразу же по приезде.

— Как жаль, — сочувственно произнесла Леони, но ей хотелось перейти к делу. — Ты мне никогда не говорил, Алан, в чем тебя обвиняют, и я слышала такие разговоры…

— Ложь, — поспешно отозвался он и тепло улыбнулся. — Леони, как я рад тебя видеть. Все ли у тебя благополучно? Похоже, жизнь с Черным Волком неплохо сложилась для тебя — Он обращается со мной неплохо, Алан. Но я не хочу говорить о нем. Зачем ты вернулся?

По его виду было понятно, что он в отчаянии.

— Неужели ты не догадываешься? Услышав о твоем замужестве, я горевал. Я решил, что тебе может понадобиться моя помощь.

— Спасибо, Алан, но мне не нужна помощь, — как можно учтивее ответила она.

— Ты с ним счастлива? Она отвела погрустневшие глаза.

— Не могу сказать, что счастлива, но изменить мою жизнь уже ничто не может.

— Леони, ты могла бы уехать со мной. Удивившись, Леони вновь повернулась к нему. Она уже подумывала о побеге, но пока Рольф сам не решит дать ей свободу, он наверняка догонит, разыщет ее. Ей нужно было укрытие, но Алан вряд ли мог предоставить его.

— Алан, куда ты намерен отправиться? Она спросила об этом из простого любопытства, но он принял ее слова как знак согласия.

— Леони, ты не будешь жалеть о своем решении. — Он улыбнулся и обнял ее. — Я клянусь сделать тебя счастливой!

— Алан! — Задыхаясь, она попыталась оттолкнуть его. — Я замужем.

Он крепко сжимал ее в объятиях.

— Это ошибка, которую можно будет скоро исправить.

Леони замерла.

— О чем ты?

— Твой муж каждый день рискует жизнью, — осторожно ответил Алан. — Даже сейчас он сражается против моих вассалов.

— Против вассалов твоего отца.

— Это одно и то же, — отрубил он. — Такой человек, воин, погибнет, и произойдет это скоро.

Внезапно осознав смысл его слов, Леони почувствовала себя дурно. Первую записку Алана доставили вскоре после того, как Рольф был ранен. Может быть, Алан тоже находился там? Может быть, именно он и пустил ту стрелу.

— Алан, — осторожно начала она, — ты меня неверно понял…

— Тихо! — прошипел он и весь напрягся. Она повернула голову туда, куда смотрел он, — в сторону Круела, и с ужасом увидела, что ее муж в полном одиночестве пробирался через лес.

— Леони, пусть твои воины не вмешиваются, произнес Алан нервно. — Мои люди легко с ним справятся.

— Что?

Ни на вырубке, ни в лесу вокруг нее не было ни души. Но когда Алан пронзительно свистнул, она поняла, что Рольфу угрожает опасность.

— Алан! Ты не должен нападать на Рольфа!

— Тише, Леони, — решительно отрезал Алан. — Это будет легко. — Через всю вырубку он крикнул:

— Оставайся на месте, д'Амбер. Ты потерял то, что было твоим.

Рольф уже увидел их — подобно любовникам, они стояли, обнявшись. Вот такой правды он и страшился. Он вернулся в Круел, чтобы рассказать Леони правду об ее отце, и там узнал, что она уехала в Першвик. Затем он нашел записку от Алана Монтиньи, небрежно оставленную на письменном столе. После поисков он нашел еще одну записку от Монтиньи. Двух посланий оказалось достаточно, чтобы доказать ее вину, и теперь перед его глазами было убийственное тому подтверждение.

— Отпусти ее, Монтиньи.

— Она уезжает со мной, — поддразнил его Алан. Леони пришла в ярость. Но события стали развиваться так стремительно, что уже не было возможности опровергать утверждение Алана.

Сопровождавшие Леони воины поскакали к ней и Монтиньи. Из-за ближних деревьев выскочили все семь сообщников Алана и набросились на Рольфа, который молниеносно выхватил меч из ножен.

По вырубке прокатился его боевой клич, от которого некоторые из нападавших замерли на месте, поэтому только четверо из них встретились с Рольфом лицом к лицу.

Леони призывала своих воинов, но было непонятно, зовет ли она их на помощь Рольфу. Алан, веривший в успех своего замысла, решил, что она обратит своих людей против Рольфа.

— Ничего не бойся, — успокаивал ее Алан, предвидя свое торжество, — он силен, но он всего лишь один.

— Глупец! — воскликнула Леони, и улыбка исчезла с лица Алана. — Я убью тебя, прежде чем ты убьешь его!

— Ты будешь благодарить меня…

Он замолчал, когда его сообщники повернулись и бросились назад в лес — их было пятеро, а двое, убитые, лежали на траве. Увидев, что происходит, Алан схватил Леони за руку и повлек туда, где стояли их лошади. Как оказалось, Рольф приехал не один, а всего лишь скакал впереди своих воинов, спеша как можно раньше найти Леони. Теперь к нему присоединились два рыцаря и полдюжины оруженосцев. Воины же Леони встали рядом с ней.

Рольф не двигался с места, а стоял в нескольких ярдах от Алана.

— Если ты уедешь с ним, Леони, я разыщу его и убью.

Алан тут же выпустил ее.

— Если ты так ему нужна, пусть он тебя берет, — с дрожью в голосе произнес он и вскочил на своего коня, оглядываясь на Рольфа — он опасался, что тот остановит его.

— Он поверил в худшее, — сказала она Алану. — Ты должен сказать ему… Алан! Вернись!

Он поскакал в лес, в ту сторону, куда направились его люди. Леони еще раз позвала его, но Алан даже не оглянулся.

Она повернулась к мужу. Его глаза почернели от ярости, на лице застыло жестокое выражение; ведя лошадь под уздцы, он медленно направился к ней.

— Госпожа, должны ли мы сразиться с вашим мужем?

Она увидела, что воины из Першвика окружили ее кольцом. Что могла она сказать им? Как эта сцена выглядит в их глазах? Ей не хотелось оставаться одной с Рольфом, но, конечно, о схватке не могло быть и речи.

— Ответь им, госпожа, — приказал Рольф.

— Мой господин, позвольте объяснить вам, — начала Леони.

— Отвечай им!

Она вздохнула полной грудью.

— Мой господин, вы должны сказать им, что не причините мне вреда.

— Я скажу им лишь одно: никто не помешает мне быть с моей женой. Я убью любого, кто попробует это сделать. Если они хотят умереть, пусть сразятся со мной.

Она повернулась к своим стражам.

— Возвращайтесь в Першвик. Я по своей воле еду с мужем.

— Но, госпожа, — произнес самый молодой из них, с беспокойством поглядывая на Рольфа, — сэр Гиберт убьет нас, если… если с вами что-нибудь случится.

— Скажите ему только то, что вы проводили меня домой, в Круел. — Юноша не шелохнулся. — Я не хочу, чтобы Гиберт Фицалан бросился в Круел спасать меня, ты понял? Я своими руками сдеру с тебя кожу, если он узнает, что здесь произошло. А теперь ступай, — Воин по-прежнему не двинулся. Леони вздохнула. — Это мой муж. Я должна уехать с ним. Прошу тебя, не усложняй положение еще больше.

Она жестом попросила его помочь ей сесть в седло, и юноша неохотно повиновался. После этого, никого не дожидаясь, она покинула вырубку и направилась в сторону крепости Круел. Воинам Рольфа понадобилось немного времени, чтобы догнать ее.

Она ни разу не оглянулась, чтобы узнать, скачет ли за ней Рольф.

Глава 43


Следующая неделя прошла в вихре переживаний, и душа Леони металась от полной подавленности к бессильной ярости. Рольф действительно приехал вслед за ней в Круел и притащил ее наверх, в их комнату. Она ждала самого плохого, однако он только запер ее в комнате. Позже она узнала, что он напился до полной потери сознания.

На следующий день он выпустил ее, но ничто не изменилось. Когда она пыталась объяснить ему, зачем встретилась с Аланом, Рольф не желал ее слушать. Он не желал ее слушать, когда она твердила, что не могло быть и речи о том, чтобы она уехала с Аланом. Он не желал разговаривать с ней. Опасаясь его гнева, слуги сторонились Леони.

Хуже всего было то, что прогнали Уилду и Мэри, и Леони горевала. Ей вообще не с кем было поговорить.

Она надеялась, что, когда он уедет, ей будет легче справляться с напряжением. Но он не вернулся продолжать осаду Уорлинга. Он не выезжал из крепости даже ради того, чтобы поохотиться. Он оставался рядом с Леони, но в то же время на удалении от нее, будто не позволял себе быть с ней.

Она понимала, каковы его мысли. Рольф думал, что она намерена бежать, и оставался поблизости, чтобы воспрепятствовать этому. В тот день, когда Рольф запер ее в комнате, она нашла обе скомканные записки Алана и поняла, каким образом он разыскал ее и к каким выводам пришел. Она понимала, насколько многозначительной была сцена на вырубке, но возможности исправить Дело не было, поскольку Рольф не желал ее слушать.

Он даже отказывался спать с ней в их постели, а спал, подобно стражнику, на тюфяке в прихожей перед дверью ее комнаты.

Леони понимала, что не сможет долго выдерживать такую жизнь. Испытывая огорчения и обиду, Леони широко распахнула дверь, отделявшую ее от мужа. Его глаза были открыты и смотрели в потолок. Он не обратил на нее внимания, и Леони рассердилась. Она огляделась, ища, чем бросить в него.

— Не делай этого, Леони. — Его голос звучал глухо и угрожающе.

— Почему же не делать? — спросила она, охваченная бешенством. — Тогда бы вы избили меня — и дело с концом!

— Избил бы тебя? — Рольф выпрямился и сел на тюфяке. — Я убил человека именно за такой поступок, а ты смеешь думать, что я…

— Что?

— Келвли погиб от моей руки, — монотонно произнес он. — Я не мог оставить его в живых после того, что он сотворил с тобой.

Леони была потрясена.

— Откуда вы узнали? Я никогда не говорила…

— Прошлую неделю, когда меня здесь не было, я провел с твоим отцом, пытаясь протрезвить его настолько, чтобы бросить ему вызов. — В ее глазах мелькнул испуг, и он с раздражением продолжал:

— Женщина, я не убил твоего отца. Он оказался не таким злодеем, каким я его считал. Его жена сделала из него пьяницу. Он был слаб, и вряд ли на нем нет вины, но он не отдавал приказа избить тебя, Леони. Он ничего не помнил, даже того, что все эти годы ты жила в Першвике, — добавил он более мягким тоном.

— Как… он мог не знать? — прошептала она, испытывая потрясение, и Рольф все ей объяснил.

— Вот теперь его терзает раскаяние за то, что он так ужасно поступил с тобой, — закончил Рольф свой рассказ.

Леони охватило чувство горечи. Почему же она ни разу не попыталась добиться встречи с ним? Она могла бы избавить и себя, и отца от стольких мучений. Она могла бы узнать правду гораздо раньше.

— Я сейчас же поеду к нему!

— Нет!

— Нет? — воскликнула она. — Как вы можете сказать «нет»?

— Леони, дай ему возможность вновь заслужить уважение к себе, — решительно произнес Рольф. — Он придет к тебе, когда будет к этому готов. Поверь мне, он придет.

Она пристально посмотрела на него, едва не плача.

— Не украшайте ваш отказ благородными оправданиями! Вы говорите «нет», чтобы и дальше держать меня взаперти. К чему скрывать это?

— Проклятие на мою голову!

— взорвался Рольф. В два шага он приблизился к ней, не обращая внимания на то, что оставался нагим. — Я вернулся сюда, чтобы рассказать тебе все, что узнал в твоем отце, и застал тебя в момент побега с любовником!

— Он никогда не был моим любовником!

— Ложь! — Он впился пальцами в ее плечи. — Не удивлюсь, узнав, что ты с умыслом оставила его записку, желая заманить меня в ловушку. Ты же знала, что его люди готовились напасть на меня?

— Теперь знаю, но тогда не знала. Откуда я могла узнать об этом? До того дня я его не видела, клянусь вам.

Рольф был так разъярен, что начал трясти ее за плечи.

— Записок было две!

— Их было три! — закричала она в ответ. — Но на две первые я не обратила внимания. Мне нужно было только узнать, что Алан делает здесь. Он очень настоятельно просил о встрече. И зачем бы я с умыслом оставила записки, если вы, как говорили, не умеете читать? Если кто и лжет, так это вы!

Ее слова не задевали сознания Рольфа.

— Чего он хотел от тебя, Леони? — спросил он с мрачным видом.

Его смягчившийся тон не обманул Леони.

— Он говорил, что хочет помочь мне, что ему кажется, будто я страдаю, живя с вами. — Она тоже заговорила тише. — Но не думаю, что он вызвал меня в лес именно по этой причине. Мне кажется, люди, напавшие на вас, должны были помочь ему похитить меня, если бы я отказалась уехать с ним. Думаю, он собирался захватить меня, чтобы получить выкуп.

Она опустила голову. И напрасно, потому что внезапно заметила, что он совсем обнажен. Рольф тоже это осознал. Он не был уверен, можно ли ей верить, но ему отчаянно этого хотелось.

Когда он обнял Леони, она возмутилась. Как же можно быть таким ветреным? Она попыталась освободиться из его объятий.

— Рольф, нет!

Он с силой прижал ее к себе.

— Леони, это несправедливо. Ты назвала меня по имени только для того, чтобы ослабить мою волю.

— Как вы можете…

— А как же иначе? Господи, я желаю тебя. Я не могу с этим бороться и больше противиться желанию не буду.

Рольф не знал, что эти слова оказали на нее волшебное действие, внезапно она поняла, что он любит ее. Просто он был слишком упрям, чтобы в этом признаться.

В самом деле Леони от него было нужно только одно — его любовь. Завоевав ее, она даст ему все: сердце, жизнь, своих детей.

Она отозвалась на его зов с такой же страстью, ее отклик едва не лишил его сил. Рольф поднял ее на руки и понес в просторную постель, в которой она проводила в одиночестве долгие часы без сна. Он овладел ею, руками, губами, всем телом, своим желанием доказывая ей, какие чувства гнездятся в его сердце.

И Леони, в свою очередь, любила его. Для нее не существовало ничего, кроме этих мгновений. Он принадлежал ей, и она подчинилась зову собственной радости, наслаждаясь тем, что Рольф целиком принадлежит ей.

Глава 44


Когда на следующее утро Леони проснулась, Рольф уже ушел. Но поскольку такова была его привычка, она не придала этому значения и все же была поражена, узнав, что он отбыл к своему войску и вернется не скоро. Как мог он уехать, не поговорив с ней? Все ли между ними улажено? Она не была в этом убеждена. Она даже стала задавать себе вопрос, не привиделись ли ей все чудесные ощущения, испытанные прошедшей ночью. Не услышала ли она в его словах лишь то, что хотела услышать?

Она удалилась в свою комнату и два дня не выходила из нее. Случись ей умереть, это не вызвало бы у обитателей никаких чувств. Ей приносили еду и оставляли возле двери, только и всего. Этим людям было безразлично, что она по-прежнему ощущала себя чужой для них. Она казалась себе незваной гостьей, и это действовало на нее угнетающе! Она не могла жить так, нет, не могла.

Когда она рискнула выйти из комнаты, чтобы попросить служанку приготовить ванну, то обнаружила, что Амелия по-прежнему жила в крепости и все так же распоряжалась как хозяйка. Это оказалось последним ударом. Теперь она уедет. Пусть Рольф попробует вернуть ее сюда!

Она собрала вещи и уложила их всего в один сундук, чтобы ее намерения не бросались в глаза, потом приказала отнести его на первый этаж. Только это ей и удалось. Сэру Эварарду были отданы приказания выделить ей сопровождение из пятнадцати человек, если она покинет крепость. Воины должны были не отходить от нее ни на шаг до самого возвращения. Эварард не испытывал желания отпускать с ней из крепости такое многочисленное сопровождение, коль скоро не произошло ничего чрезвычайного. Крепость обезлюдела, сказал он Леони, все незанятые делами воины отправились вместе с отрядом Рольфа. Он был непреклонен, отказываясь отпустить Леони.

Когда Леони нашла Амелию, то сразу изложила суть дела.

— Я уезжаю. Я не вернусь сюда, чем бы меня ни прельщали. Вас это устраивает, Амелия?

Та, более старшая по возрасту, была в таком восторге, что не стала изображать сожаления.

— Вполне устраивает.

— Так я и думала. Тогда вы мне поможете? Сэр Эварард отказывается выделить нужное количество людей, которые, по настоянию Рольфа, должны меня сопровождать. По-моему, он очень расположен к вам. Не могли бы вы уговорить его изменить свое мнение? Скажите ему, что я уеду всего на несколько часов.

— Но если охранники нужны здесь…

— Они вернутся сюда, как только я окажусь в безопасности в Першвике, — заверила ее Леони.

— В Першвике? Да Рольф вас там найдет. Неужели вы не можете исчезнуть из Англии совсем?

От омерзения у Леони перехватило дыхание.

— Амелия, я не намерена скрываться. Не имеет значения, если Рольф найдет меня там, потому что Першвик будет для него закрыт.

— О! — Амелия улыбнулась. Дело складывалось даже лучше, чем ей хотелось. Если жена Рольфа выставит своих воинов против него, это навсегда разрушит отношения между ними. После такого события он не захочет, чтобы она вернулась. — Можете доверить мне разговор с Эварардом, — снисходительно изрекла она.

Эварард разрешил Леони выехать из Круела, хотя по его недовольному виду было заметно, что он делает это неохотно.

Обычно недолгая дорога в Першвик на этот раз заняла больше времени из-за того, что сундук Леони везли на повозке. Приехав на место, она узнала, что сэра Гиберта не будет до конца дня. Это было и к лучшему, потому что, как она понимала, он бы не одобрил ее и даже мог бы помешать ей. Когда же он вернется, то не сможет ничего изменить — дело уже будет сделано и Леони надежно укроется в Першвике.

Она сама отдала приказание укрепить оборону крепости. У ее охранников могли бы возникнуть подозрения из-за таких приготовлений, однако Леони держалась от них на удалении, и, когда подозрения у них возникли, они уже ничего не могли сделать. Едва основная подготовка была закончена, она велела воинам возвращаться в Круел без нее, объяснив лишь, что сама остается в Першвике.

Тетя Беатриса одобряла ее. На удивление Уилда, напротив, протестовала. ЕЕ возмущало то, что , Леони без борьбы уступала Рольфа Амелии. Питая к Амелии острую неприязнь, она рассказала, что это по ее приказу Уилду и Мэри изгнали из Круела. Раз Амелия прибегала к бесчестным средствам, чтобы добиться своего, почему бы Леони хоть сколько-нибудь не продемонстрировать свою волю к борьбе? Леони попросту загружала Уилду делами, чтобы та не допекала ее разговорами.

С сэром Гибертом так поступить было нельзя. Когда в тот вечер он вернулся в крепость и узнал о планах Леони, то пришел в ярость. Он с мрачным видом решительно вошел в зал, чтобы поговорить с вей.

— Ты совсем лишилась разума? — спросил он, не поздоровавшись с Леони даже кивком. — Ты намерена воевать против собственного мужа? Я не могу .

— Не воевать, — прервала его Леони. — Я только отказываюсь впредь повиноваться ему.

— Ты не можешь этого сделать! — с жаром выкрикнул Гиберт. — Божьей милостью он теперь твой господин, Леони. Ты во всех отношениях связана с ним!

Были эти слова справедливы или нет, они раздосадовали Леони. Она не отступит. Но ей была нужна поддержка Гиберта, и поэтому она сделала то, чего никогда еще в жизни не делала. Она разразилась слезами, пытаясь понять, как они действуют на того, кто заменил ей отца. Отчаянно рыдая, она во всем призналась Гиберту, не скрыв ничего, даже того, что носит ребенка своего мужа, еще одного ребенка.

Однако правда об Амелии не произвела на Гиберта того впечатления, на которое она рассчитывала, поскольку забыла, что хотя ее собственное положение было мучительным, но не единственным в своем роде.

— Леони, ты не первая, кого просят воспитывать незаконнорожденного ребенка своего мужа, — мягко упрекнул ее Гиберт. По правде говоря, поведение Рольфа его поразило, и он сочувствовал Леони; однако, если сейчас поддаться этому чувству, оно не принесет ей пользы.

— Если бы дело было только в этом, я могла бы примириться с таким положением, — объяснила она. — Но мой муж отказывается отослать отсюда мать своего ребенка. Я просила его об этом, и он отказывается. Он выставляет ее напоказ в моем доме. Он доверяет ей обязанности, которые по праву принадлежат мне. Я ощущаю себя так, будто я вторая жена — Ты преувеличиваешь, Леони.

Не преувеличиваю! Я откровенно рассказала тебе, как все происходило. Я пыталась примириться с этим, Гиберт. Если… если бы мои чувства так не смешались, я, может быть, и справилась бы с этим. Но…

— Ты любишь его?

— Да, — ответила она, на этот раз всхлипывая непритворно. — Я боролась с этим чувством, честное слово. Я знала, что оно принесет мне только боль. А он надеется, что я и дальше соглашусь делить его с той женщиной. Больше мне это не под силу. Гиберт, такое положение убивает меня. Гиберт вздохнул.

— Леони, мне непонятно, чего ты добиваешься, приехав сюда. Ему приходилось осаждать более надежно защищенные крепости, чем эта, и брать их.

— Здесь он так не поступит! Я его жена. Гиберт покачал головой.

— Ты думаешь, это остановит его? Именно по этой причине он не повернет прочь от наших запертых ворот.

— Нет, Гиберт, — твердо ответила она. — Рольфу предстоит взять еще две крепости. Он не уведет свое войско в Першвик от стен осажденной крепости перед ее взятием. Конечно, он приедет сам, но я откровенно скажу ему все, что думаю, даже если мне придется прокричать это со стен. Он будет вынужден согласиться с моим решением.

— Знает ли он, в каком ты положении? — проницательно спросил Гиберт.

— Нет, — призналась она, посмотрела на рыцаря и отвела глаза. — Я не дам ему повод для того, чтобы меня насильно вернули в Круел.

— Я молюсь о том, чтобы он тебя отпустил, — вздохнув, ответил Гиберт. — Если же нет… — он покачал головой, — да поможет нам Бог.

Глава 45


В течение следующих дней у Леони вызывали опасение те же сомнения, которые волновали Гиберта, поскольку она считала, что Рольф немедленно прискачет в Першвик, но она сильно заблуждалась. Проходили дни и недели, но он так и не приехал. Еще никогда в жизни она не ощущала себя такой несчастной.

После двух недель такой жизни Леони распорядилась открыть ворота Першвика, и жизнь пошла своим чередом. Она отправила домой воинов, которых попросила прислать из других своих крепостей, но держала тяжеловооруженных всадников в состоянии готовности. Склады были полны плодами недавно убранного урожая, так что о припасах не надо было беспокоиться. Время медленно тянулось, и вместе с ним уходила ее последняя надежда. Прошло почти четыре недели после ее отъезда из Круела. Леони была на третьем месяце беременности, талия ее раздалась, и платья едва скрывали это. Она испытывала отвращение, поскольку раньше намеревалась предъявить Рольфу ультиматум, не вовлекая в раздоры будущего младенца.


В один не по сезону теплый день она стояла на стене и наблюдала, как ее муж приближался к крепости. Сразу за ним скакали четыре рыцаря. Но дальше разворачивалась такая картина, что она замерла.

— Пресвятая Богородица, он привел все свое войско!

Похоже, на Першвик шел отряд в тысячу человек.

Он остановился на достаточном удалении, где его не могли достать стрелы защитников Першвика. Значило ли это, что Рольф действительно ожидал, что будет сражение?

— Я предупреждал тебя, моя госпожа, — горестным тоном произнес ее друг и вассал сэр Гиберт.

Леони оторвала взгляд от устрашающего зрелища у подножия стены и даже не попыталась скрыть от сэра Гиберта своего страха.

— Я прикажу открыть ворота, — заявил он.

— Нет, — бросила она в ответ, и его лицо исказилось страдальческой гримасой.

— Леони, ради всего-святого, о чем ты думаешь? Тут уже не до женского упрямства. Твой господин не шутит.

— Повторяю, он не нападет, — стояла на своем Леони. — Он привел свое войско, только чтобы напугать меня.

— Рассчитывая на это, ты ставишь жизнь всех нас под угрозу! — вскричал он.

— Гиберт, прошу тебя, — взмолилась Леони. — Сейчас здесь будет решаться моя судьба. По крайней мере, дай мне выслушать, что он скажет. Если ты выдашь меня ему, не дав мне такой возможности, он ни за что не поверит, что обязан считаться с моими чувствами.

Гиберт опять окинул взглядом пришедший отряд. Никто не приказывает наемному войску выступать, если не собирается использовать его в деле. Она обманывала себя. Черный Волк был готов к нападению.

— Ты сама поговоришь с ним? — спросил он и, когда Леони ответила «да», поспешно добавил:

— Ты не станешь провоцировать его?

Леони покачала головой.

— Я буду осторожна, но он должен понимать, что я твердо стою на своем. Иначе как мы сможем договориться? Но клянусь, если дела пойдут худо, я сдамся.

— Очень хорошо. — Гиберт тяжело вздохнул. — Но помни о мужской гордости, госпожа, и не слишком раздражай его. Ради спасения чести человек способен совершить поступки, которые он, в сущности, совершать не хочет.

Рольф и его рыцари подъехали к воротам и остановились. Медленно повернув голову, он оглядел воинов, стоявших на стенах по обе стороны надвратной башни, направленное на них оружие, запертые ворота. Воздух был накален ожиданием.

Рольф потребовал, чтобы его впустили в крепость, и получил отказ. Ожидая, как он поступит, Леони затаила дыхание. Далеко ли он пойдет ради спасения своей чести?

— В крепости ли моя жена?

— Я здесь, мой господин, — отозвалась Леони со стены.

— Выгляни. Я не вижу тебя, госпожа, — прокричал он.

Леони наклонилась над ограждением. Она видела Рольфа во весь рост. Он был в полных боевых доспехах, и, поскольку не снял шлем, даже его глаз не было видно.

Рольф подъехал ближе к стене крепости, и теперь его боевой конь стоял прямо под Леони.

— Ты подготовила Першвик к сражению?

— Крепости должны постоянно находиться в состоянии готовности, — уклончиво ответила она. — Со своей стороны могу спросить, зачем вы привели сюда ваше войско?

— Да затем, чтобы тебе угодить, — крикнул Рольф. — Разве ты не вознамерилась воевать? Леони была потрясена.

— Я всего лишь принимаю меры предосторожности, мой господин.

— Против меня! — В его голосе звучало бешенство.

— Да!

— Почему, Леони?

Кричать, отвечая на подобный вопрос, было стыдно, но кричать ей придется.

— Мой господин, я больше не намерена терпеть присутствие твоей… леди Амелии в Круеле.

— Леони, я тебя не слышу.

Она совершенно отчетливо слышала его. Не намеревается ли он выставить ее на посмешище?

Леони собралась с духом и еще больше перегнулась через ограждение.

— Я сказала, что больше не намерена жить в Круеле вместе с Амелией!

— Так в этом дело? — По его тону было понятно, что он ушам своим не верит.

— Да.

И тут произошло невероятное. Рольф начал смеяться. Он снял шлем, и его смех звучал все громче и громче. Он доносился через стены в примолкнувшую крепость.

— Ваше веселье неуместно, мой господин. — В ее голосе звучала горечь. — Я говорю серьезно.

На секунду наступило молчание, потом он сердито крикнул:

— Леони, хватит. Прикажи открыть ворота.

— Нет.

На его лице появилось зловещее выражение.

— Нет? Ты слышала меня — никто не удержит меня вдали от жены Включая и тебя, жена моя — Вы также говорили, что убьете любого, кто вам помешает. Включая и меня, мой господин?

— Нет, Леони, не так. Но если ты заставишь меня проламывать эти стены, вряд ли в живых останется достаточно людей, чтобы заново отстроить Першвик. Ты хочешь погубить своих воинов?

При этих словах у нее перехватило дыхание.

— Вы этого не сделаете!

Рольф повернулся к своим рыцарям.

— Сэр Пьере, прикажи поджечь деревню! — прокричал он.

— Нет, Рольф! — закричала Леони.

Рольф повернулся к ней и ждал, что она скажет.

— Вы… вы можете один войти в крепость, мой господин. И только для того, чтобы поговорить. Вы согласны?

— Прикажи открыть ворота, — холодно отозвался он.

По лицу Леони было видно, что она сдалась.

Рольф перехитрил ее. Она утратила свое преимущество, и это было ясно им обоим. Он знал, что в крепости ему ничто не угрожает, поскольку за стенами стояло его войско.

— Сэр Гиберт, поступай так, как он скажет, — тихо произнесла Леони. — Я буду ждать его в зале.

— Не воспринимай это слишком болезненно, Леони, — мягким тоном ответил ом. — Может статься, он даст тебе то, о чем ты просишь, коль скоро теперь ему известно, насколько серьезно ты настроена.

Она с грустью кивнула и ушла.

Пока Гиберт смотрел ей вслед, в его душе поднялась волна горечи. Для него было невыносимо видеть ее в столь подавленном настроении. Он не одобрял ее поступки, но хорошо понимал двигавшие ею побуждения. Кипя гневом, он направился встречать Рольфа д'Амбера.

Глава 46


Рольф въехал во внутренний двор крепости и слез со своего могучего боевого коня. Он был в бешенстве. Он уезжал из Круела с легким сердцем, уже поверив в то, что Леони любит его. В конце концов, как бы могла она с такой страстью отзываться на его ласки, если бы действительно любила Монтиньи? — настраивал он себя.

Теперь этот вопрос звучал бессмысленно, поскольку Алан погиб и был погребен. Рольф не видел этого своими глазами, но ему все рассказали о Происшедшем. Этот юный глупец непостижимым образом сумел пробраться в крепость Блайт и уговорил находившихся в осаде защитников напасть на небольшой лагерь Рольфа, стоявший возле ее стен. Затем он повел их на Уорлинг, надеясь, что обитатели и этой осажденной крепости выйдут и вступят в сражение. Они не вышли из крепости, но даже если бы поддались на уговоры, это не имело значения. Либо Монтиньи был слишком наивен, либо недооценил численность войска Рольфа. Настоящего сражения не произошло. Монтиньи собрал менее ста человек. Их быстро разгромили, и многие из них погибли, в их числе и Алан Монтиньи.

Увидев это побоище, жители осажденного Уорлинга быстро согласились на условия сдачи.

Рольфа там не было, и он не видел этот поразительный поворот событий — спустя всего лишь несколько дней после того, как он расстался с Леони, ему пришлось уехать в Нормандию. Там он провел последние недели, занимаясь делами в поместье его покойного брата.

Он с грустью размышлял о своем брате. В конце концов он понял, что теплых чувств к нему не питал. Смерть брата не вызвала у него особой горечи. Однако он осознал, что не может пренебречь судьбой вдовы и их детей. В целом это было нелегкое время.

А затем он вернулся домой и узнал, что все это время Леони укрывалась в Першвике и готовилась сражаться против него, намереваясь там и остаться! Вновь она насмеялась над его доверчивостью. Рольф решил, что она больше никогда не сможет причинить ему боль. Раз она так настроена против него, что поступает подобным образом, он не допустит ее возвращения. Он решил это твердо.

Или ему только так казалось? В течение трех дней он противился побуждению изменить свое решение. Дело было в том, что ему хотелось вернуть Леони, вернуть любой ценой. Он даже привел свое войско, чтобы доказать ей это. А теперь выясняется, что причиной всех этих драматических событий стала всего лишь ревность! Он сам не знал, хочет осыпать ее поцелуями или бранью.

Он знал одно. Она не выйдет из этой истории, не понеся кары. Придется показать ей, что она не смеет убегать к своим вассалам каждый раз, когда захочет досадить ему.

Если ярость Рольфа постепенно уступила место чувству тихого отчаяния, то этим дело не ограничилось. Сэр Гиберт встретил его в зале и прямо заявил, что если Леони и уедет из Першвика, то лишь с ее добровольного согласия. Он был готов отстаивать ее решение любыми необходимыми средствами. Рольф рассердился.

— Понимаете ли вы, ради чего готовы умереть?

— Понимаю, мой господин.

— Знаете ли вы также, что ревность моей жены не имеет под собой оснований? У леди Амелии есть весомая причина оставаться в Круеле. Мне не нравится подобное положение, но таким оно и останется — Нам известно, что речь идет о ребенке, — не испугавшись, ответил Гиберт.

— Нам?

— Леди Леони не была бы так настойчива, если бы дело ограничивалось только подозрениями Рольф бросил на него злобный взгляд.

— Я уже сказал, что ее ревность не имеет под собой оснований. Ребенок ее не касается, потому что был зачат до того, как я женился.

— Тогда вы должны убедить ее в этом, мой господин, поскольку она считает иначе.

Внезапно Рольф замер. Эти слова были произнесены будничным тоном. Плохо уже то, что Леони узнала о ребенке, Рольф же надеялся как можно дольше держать ее в неведении. Но чтобы она думала…

— Отведите меня к ней, — потребовал Рольф, вновь рассердившись из-за того, что Леони держится такого нелепого мнения. Теперь стало ясно, что она думает о нем. Теперь он вспомнил, что сомневался, стоит ли разрешать Амелии остаться в Круеле; но в то время он не представлял себе, к каким заключениям способна прийти Леони из-за его уступчивости в отношении Амелии.

Пока Рольф шел к ней через весь зал, Леони поняла, что боится, но кроме страха испытывает еще и невероятную гордость за Рольфа. Она была обязана уважать человека, который так настойчиво добивался своего.

По правде говоря, она и не хотела, чтобы он уступил ее требованиям, если его по-прежнему тянуло к Амелии. Это не привело бы к добру. Леони хотела, чтобы с этим было покончено раз и навсегда.

Рольф остановился в нескольких футах от Леони, внимательно разглядывая ее, Она стояла, отгородившись от него стулом, и держалась за его высокую спинку. Леони с вызовом выпятила подбородок, но в ее глазах затаились неуверенность и испуг.

— Нужно ли вам было приводить сюда целое войско, мой господин? — спросила она, решив первой начать разговор.

Он мог бы рассмеяться, потому что в зале находилась дюжина вооруженных воинов, ее верный вассал и изрядное количество свирепого вида крепостных, которые даже не пытались скрыть неприязнь к Рольфу д'Амберу.

— Радуйся, жена, что это так, потому что появись я здесь в одиночку, ты бы продолжала вести себя безрассудно и тем самым вынудила бы меня прибегнуть к суровым мерам.

Леони возмутилась.

— Вряд ли можно назвать безрассудством то… — Она смолкла. — Я не буду спорить. Что же вы собираетесь делать?

— Забрать тебя домой.

— А если я откажусь уезжать? Вы нападете на мою крепость?

— Я не оставлю нетронутым ни единого камня, — ответил Рольф. — Меня подмывает в любом случае разрушить Першвик. — На его лице появилось жесткое выражение. — Леони, ты не можешь приезжать сюда и настраивать людей против меня каждый раз, когда будешь сердиться на меня. Если подобный поступок когда-либо повторится, я не колеблясь разрушу Першвик. Ты принадлежишь мне.

— Но я с вами несчастна! — выкрикнула она с силой.

Это было равносильно удару кинжала. Он уже решил, что не должен раскрывать ей душу, если она намеревалась лишь оскорбить его.

— Раньше я надеялся, что со временем ты полюбишь меня, Леони, или, по крайней мере, сочтешь жизнь со мной… приятной. Сожалею, что этого не произошло. — Его голос звучал мрачно, и сердце Леони дрогнуло.

— Вы… откажетесь от меня? Рольф зло прищурился. Так вот чего она хочет!

— Нет, мадам. Я не откажусь от тебя. Леони охватила радость, но она сдержалась и не показала ему своих чувств.

— А что будет с Амелией? — спросила она, справившись с волнением. Он устало вздохнул.

— Ее увезут в другую крепость.

— В другую вашу крепость? Разве это что-либо изменит?

— Леони, не будь такой бессердечной, — проворчал он. — Тебе известно, что она ждет ребенка. Ты хочешь, чтобы я выгнал из дома беременную?

— Я бы никогда не просила вас поступить таким образом! — воскликнула она. — Но неужели вы должны всегда держать ее в пределах досягаемости, чтобы она могла утешить вас каждый раз, когда вы на меня рассердитесь?

— Будь я проклят, откуда ты это взяла? Та женщина была моей любовницей, это правда. Я сожалею, что был зачат ребенок. Но я ни разу не притронулся к ней с тех пор, как женился на тебе, и меня удивляют твои намеки на то, что я так поступал или могу поступить.

— Леди Амелия утверждает иначе, мой господин, — сообщила ему Леони.

— Ты не правильно поняла ее, — сухо ответил Рольф.

Леони повернулась к нему спиной, рассвирепев до того, что ей хотелось ударить мужа. Пресвятая Богородица, как может она любить его, раз он вызывает у нее такую злобу? Он лжет. Конечно, он лжет!

— Думай что хочешь, Леони. — Рольф говорил, обращаясь к ее напряженной спине. — Мы уезжаем. Немедленно. И если ты дорожишь жизнью сэра Гиберта, то скажи ему, что уезжаешь добровольно.

Она повернулась к нему.

— Я еду не добровольно, но вам не придется тащить меня силой или убивать кого-то, — процедила она сквозь зубы.

Она быстро прошла мимо него и распорядилась, чтобы уложили ее сундук. Потом она поговорила с Гибертом, который почувствовал огромное облегчение, узнав, что Леони согласилась вернуться домой с мужем.

— Он не гневается на тебя? — с сомнением спросил Гиберт, наблюдая, как Рольф нетерпеливо расхаживал по залу.

— Я не страшусь его гнева, — храбро солгала Леони.

— Он отказывается прогнать ту женщину? — нерешительно задал вопрос ее вассал.

— Не отказывается, — ответила она со вздохом. — Он согласился. Гиберт нахмурился.

— В таком случае, госпожа, ты должна радоваться.

— Действительно, должна. Но не радуюсь. Гиберт покачал головой, видя, как она стремительно убежала.

Глава 47


Однако события разрешились таким образом, которого никто не ожидал.

Не успела Леони, вернувшись в Круел, войти в хозяйскую спальню, как ее разыскала перепуганная служанка Джейни.

— Госпожа, она умирает! Умоляю, вы должны пойти к ней! — плача, воскликнула она. Юная Джейни была личной служанкой Амелии и не принадлежала хозяевам Круела.

— Она хитрит, — торопливо вмешалась Уилда. — Та женщина узнала, что ее изгоняют отсюда, и хочет избежать этого под предлогом болезни.

И она бросила торжествующий взгляд на Джейни.

Уилда решительно встала между Леони и Джейни, и Леони была благодарна ей за то, что та пыталась защитить ее, как нередко поступала и в прошлом. Если она ничего не добилась своим отъездом в Першвик, то, по крайней мере, сумела привезти Уилду с собой в Круел.

— Ступай скажи той женщине, что мы ее раскусили, — приказала Уилда жестко, и Леони поняла, что должна положить этому конец.

— Расскажи мне, что произошло, — распорядилась она, и Джейни разрыдалась.

— Она ужасно рассердится, что я пришла к вам, она не хочет, чтобы кто-то знал про то, как она поступила. Но у нее кровотечение, и оно никак не останавливается. Госпожа, она умирает, я знаю!

— Что же она сделала? — настойчиво спрашивала Леони.

— Она… она приняла какое-то снадобье. По ее словам, это было нужно, чтобы все опять наладилось.

Леони побледнела, сразу же поняв, в чем дело.

— Господи, в этом я виновата. Я так была настроена против этого ребенка из-за его матери, и…

— Госпожа, вы придете? — с мольбой спросила Джейни, и Леони решилась. Не было времени предаваться угрызениям совести.

— Уилда, быстро принеси мои снадобья. К удивлению Леони, у двери в покои Амелии ждал сэр Эварард. Вид у него был совершенно подавленный.

— С Амелией стряслось что-то серьезное? — удрученно спросил он.

— Вы привязаны к этой даме, сэр Эварард? — Она не знала, о чем еще спросить его.

— Привязан? Я люблю ее! — убежденно воскликнул он.

Леони улыбнулась ему.

— Я сделаю все, что смогу.

— Правда? — спросил он обеспокоенно, не скрывая эмоций. — Мне известно, что вы не питаете любви к ней, а она к вам. В самом деле, временами она ведет себя не очень достойно и бывает вздорной, но… но, госпожа, она не такая плохая.

— Сэр Эварард, — произнесла Леони мягко, — прошу вас, ступайте вниз. Если Амелии можно помочь, я помогу ей. Верьте мне.

Покои Амелии оказались просторнее, чем Леони предполагала. Здесь в беспорядке размещались различные предметы, большинство из них напомнили Леони об Алане. Он всегда любил красивые изысканные вещи, а когда бежал из Кемпстона, большую часть своего имущества вынужден был оставить.

В комнате стоял тяжелый запах болезни. Простыни недавно сменили, но те, что были забрызганы кровью, в беспорядке свалили в углу.

Бросив беглый взгляд на изможденное тело, лежавшее в постели, Леони убедилась в своих подозрениях. Лицо Амелии выглядело болезненно серым, глаза были окружены большими темными кругами. Боль раздирала ее тело, в полубессознательном состоянии она металась, всхлипывала и стонала, а стоявшие рядом две служанки беспомощно смотрели на Леони.

Леони сдвинула простыни. Амелия лежала в луже крови. С помощью служанок Леони опять сменила постельное белье и вымыла Амелию, потом с помощью тампонов остановила обильное кровотечение. Потом она заставила Амелию выпить сироп из настоя трав, надеясь, что кровотечение остановится.

В бутылочке, стоявшей на подставке для свечей рядом с кроватью, был отвар, который выпила Амелия — Леони поняла, что это молочай, который обычно использовали в качестве слабительного, а также для того, чтобы вызвать выкидыш. Чрезмерная доза могла вызвать сильнейшую рвоту, кровотечение из кишечника и нередко приводила к смертельному исходу. Бутылочка была почти пуста.

Когда Амелия открыла глаза, в них застыло умопомрачение и отрешенность. Она узнала стоявшую около кровати Леони и прошептала:

— Что вы здесь делаете?

— Сколько вы выпили этого снадобья? — спросила Леони, подняв бутылочку.

— Достаточно. Я прибегала к нему раньше, но… но всегда при самых первых признаках. Никогда не откладывала так поздно.

— Но почему, Амелия?

Та поразилась, видя явное сочувствие Леони.

— Почему? А зачем мне нужен ребенок? Я ненавижу детей!

Сочувствие Леони стало иссякать.

— Значит, вы готовы убить дитя моего господина? — спросила она в ужасе. — Если оно вам не было нужно, зачем вы так долго ждали?

— Оно было нужно для… но когда вы уехали… умоляю, оставьте меня в покое!

— Именно так мне и хочется поступить и оставить вас умирать из-за вашей глупости! — От возмущения в голосе Леони звучал металл.

— Нет, прошу вас, помогите мне! — воскликнула Амелия. — Я уже лишилась ребенка, и теперь Рольф прогонит меня.

— Вы в этом убеждены? — спросила Леони.

— Когда Рольф женился на вас, то потерял ко мне интерес, — простонала Амелия. — Я думала, что и дальше останусь с ним, но он этого не захотел.

— Амелия, объясните толком, о чем вы говорите.

— Я не хотела возвращаться ко двору, — со вздохом ответила Амелия. — Вы даже не знаете, что там за жизнь. Приходится соперничать с более молодыми женщинами, всегда приходится…

— Расскажите мне про Рольфа, — настаивала Леони, повысив голос.

— Я солгала ему, — объяснила Амелия. — Я сказала, что жду ребенка, а в действительности ничего не было.

Она открыто посмотрела Леони в глаза и рассказала ей всю правду.

— Ребенок не от Рольфа — от Эварарда Я использовала его, чтобы зачать ребенка на тот случай, если вы не сразу надоедите Рольфу. Я действительно думала, что вы ему наскучите. Когда же он вернулся сюда и не сразу отправился за вами в Першвик, я решила, что он больше не любит вас, поэтому ребенок мне не был нужен как предлог для того, чтобы остаться здесь.

Леони внушала себе, что не должна выдавать своих чувств, и лицо ее осталось бесстрастным. От услышанных откровений любовь к Рольфу с новой силой вспыхнула в душе Леони, ее охватило желание броситься к нему и обнять его. Но она не собиралась показывать Амелии, как много эти слова значили для нее. Когда все слова будут произнесены и все дела будут сделаны, они оба должны хоть в какой-то мере сохранить чувство собственного достоинства, поэтому Леони заставила себя не давать воли охватившим ее чувствам.

Решив, что этого можно добиться, лишь быстро сменив тему разговора, она произнесла:

— Эварард ужасно огорчен. Он неумен, но он любит вас.

— Любит? — с горечью отозвалась Амелия. — Что это — любовь? Мой первый муж тоже любил меня, пока на мне не женился. После свадьбы его интересовали только другие женщины. Как вы думаете, почему я была так уверена, что Рольф не захочет бросить меня после вашей свадьбы? Ведь мужчины не думают о своих женах.

— Амелия, думаю, что так бывает навсегда. Амелия вздохнула.

— Рольф действительно заботиться о вас.

— Может быть, Эварард тоже будет заботиться о вас, если вы дадите ему такую возможность. Он видит ваши недостатки, но все равно любит вас. Он знал про своего ребенка?

— Нет. Если бы я призналась ему, то непременно сказала бы, что дитя от Рольфа. Я все время откладывала разговор, потому что, откровенно говоря, не хотела обидеть его.

Амелия без колебаний была готова обидеть Рольфа и меня, мрачно подумала Леони. Однако после исповеди Амелии она поняла, что способна простить ее.

— Тогда я не вижу причины, почему он должен что-то знать об этом, — сказала Леони, обращаясь к Амелии.

— А Рольф?

— Я не настолько беспристрастна, когда речь идет о нем. Я ничего ему не скажу. Скажите вы.

— Но он убьет меня, если узнает, что я обманывала вас обоих!

— Думаю, что не убьет, Амелия. По-моему, узнав правду, он успокоится. Но если вы не пообещаете все ему рассказать, я оставлю вас здесь и ..

— Как вы жестоки, леди Леони!

— Вовсе нет. Я просто люблю моего мужа и не допущу, чтобы он был огорчен потерей ребенка, которого считал своим.

Глава 48


Мальчик был прекрасен. Леони увидела его сразу же, как только спустилась вниз по лестнице, выйдя из спальни Амелии. Рядом с мальчиком стоял Рольф. У мальчика были густые вьющиеся черные волосы. Он робко смотрел на Леони, пока она шла к нему. В свои восемь лет он был копией Рольфа.

Она перевела вопросительный взгляд на Рольфа, и он объяснил:

— Пока ты не сделала ошибочных выводов, скажу, что он похож на меня потому, что доводится мне племянником.

Леони улыбнулась.

— Неужели я могла подумать иначе? Нахмурившись, Рольф познакомил жену с Симоном д'Амбером, потом увлек ее в сторону.

— Несколько дней назад я отправил его к леди Розе, где он и оставался. Мне не хотелось, чтобы он находился рядом. Но ты теперь здесь, поэтому…

— Но ты не говорил мне, что он приедет к нам в гости.

— Мой брат умер, — простодушно объяснил Рольф, — и мальчик приехал не просто в гости. Мы с братом не слишком любили друг друга, но это к делу не относится, — с горечью продолжал он. — Его вдову заботило благополучие ее детей, и потому она обратилась ко мне. Когда брат умер, она уехала из Гасконии и нашла пристанище у друзей в Нормандии. Там я и провел последний месяц, Леони.

Она широко раскрыла глаза.

— Так вот почему… Я удивлялась, почему ты так долго не ехал в Першвик. Значит, все это время ты даже не знал, что я жила там?

— Я узнал об этом, лишь вернувшись в Англию. Сэр Эварард направил тогда гонцов, но они меня не нашли. Вдова брата была в отчаянии от ожидания всяких напастей. Она никому не доверяла. Она боялась, что могущественные лорды, живущие по всей Гасконии, попытаются захватить ее детей или ее саму, чтобы завладеть имуществом брата.

— Могло ли такое произойти? — тихо спросила она, переведя взгляд на мальчика.

— Нет. Земли в Гасконии принадлежали нашей семье по прямому указу королевы, а следовательно, самого Генриха. Ей нужно было всего лишь обратиться к Генриху с просьбой назначить опекуна.

— Или обратиться к тебе.

— Да. Действительно, я согласился принять на себя такую ответственность. Я отправил трех моих племянниц вместе с их матерью в Гасконь, но мальчика решил пока оставить у себя. Брат уделял ему мало времени, поэтому он слишком долго рос в окружении женщин.

— Мой господин, но ведь и здесь есть женщины, — поддразнила его она.

— Я хочу поближе узнать его, Леони, — резко объявил Рольф. — Ты не возражаешь? Леони опустила глаза, скрывая улыбку.

— Конечно нет, мой господин.

Рольф покачал головой. Почему вдруг она так переменилась? Куда исчезла вспыльчивость, которую он наблюдал всего лишь утром? Она вела себя так покорно, так учтиво.

Он осторожно продолжал:

— Мне нужно найти человека, которому я могу доверять, чтобы он поехал в Гасконь управлять поместьем и присматривать за вдовой и моими племянницами до тех пор, пока они не вырастут и не смогут выйти замуж.

— Нельзя ли мне предложить сэра Пьерса? — спросила Леони. — Он лучше всего подходит для того, чтобы присматривать за хозяйством, где так много женщин. Возможно даже, что вдова ему полюбится и он надумает на ней жениться.

— Пьере? Надумает жениться? Да ни в коем случае!

— Как знать, мой господин? А сейчас прошу тебя — оставь Симона на мое попечение, пока ты побудешь у леди Амелии.

Рольф нахмурился.

— Я в скором времени скажу ей, что она должна уехать отсюда. Не думай, Леони, что я забыл.

— Мой господин, я этого не думала. Но она… больна. Я предупредила ее, чтобы она несколько дней, может быть неделю, провела в постели. — По его лицу было видно, как он удивлен, но не успел Рольф произнести ни слова, как Леони решительно сказала:

— Иди к ней, мой господин, она хочет поговорить с тобой. А когда вы обо всем поговорите, — она помолчала, — приходите ко мне, потому что мне нужно многое тебе сказать.

Рольф был настолько ошеломлен, что не стал спорить. Он повернулся и направился к лестнице, а Леони смотрела ему вслед.


Леони сидела в зале и ласково разговаривала с Симоном. Он держался застенчиво и был неразговорчив. Она пыталась внушить ему, чтобы он не беспокоился, но это удавалось плохо, потому что она и сама была охвачена волнением.

Через полчаса Рольф спустился в зал, едва сдерживая ярость. Он не сказал Леони ни слова, а схватил ее за руку и через весь зал увлек в сад. Там он отпустил ее и начал топтать одуванчики.

— Знаешь ли ты, как я ненавидел этот твой сад, когда ты начала приводить его в порядок? кипя, воскликнул он. — Амелия говорила мне, что я не должен взваливать на тебя хозяйственные заботы, а ты тем не менее без надобности проводила здесь время. Я много раз подумывал о том, чтобы напустить коня на эти проклятые растения!

Леони едва не задохнулась от смеха.

— Твой конь мог бы очень серьезно заболеть, если бы ты это сделал, мой господин. Он свирепо воззрился на нее.

— Не шути, Леони. Как ты думаешь, почему я просил тебя быть моим писарем, раз и сам мог бы с этим справиться? Я считал, что это единственное занятие, которое ты бы не отказалась делать ради меня. Ты отказывалась от всего остального. И именно тогда, когда ты сделала мой дом пригодным для житья и доставила мне тем самым огромную радость, ты позволила ей приписать себе все твои заслуги! Но почему, Леони, почему?

— Значит, ты так легко поверил в ту абсурдную мысль, будто она способна навести здесь порядок, с горечью сказала она.

— Я был легковерен, мадам? Как ты могла утвердиться в той нелепой мысли, будто я не захочу, чтобы ты распоряжалась моим хозяйством?

— И опять ты говоришь бессмыслицу, — отозвалась она.

— Будь я проклят! Я не вижу в этом ничего смешного! Почему ты ни разу не рассказала мне о тех глупостях, которые она тебе наговаривала? Если бы ты поговорила со мной, стало бы ясно, что она обманщица, и тогда ты бы поверила мне, что я не люблю ее.

— Могу задать тебе такой же вопрос. Ты верил ее болтовне так же, как я верила ей.

— Это не относится к делу!

— Неужели? — Она приблизилась к нему и неуверенно коснулась рукой его груди. В ее сияющих глазах светилась ласка. — Почему ты так сердит, мой господин?

Глядя ей в глаза, он совершенно потерял голову.

— Потому что… потому что я в конце концов поверил, что ты любишь меня… но ты ни разу этого не сказала. Я говорил, что люблю тебя — Когда же ты это говорил? — воскликнула она.

— Той ночью в Лондоне — Ты был пьян, — убежденно произнесла она.

— Не настолько пьян, чтобы забыть об этом. И я спросил тебя, любишь ли и ты меня. Только… только не могу вспомнить, что ты ответила.

Ее охватила радость, волны светлой радости.

— Я сказала, что любить тебя будет легко, — тихо ответила она. — Так и получилось. Я люблю тебя, мой господин.

— Рольф, — по привычке поправил он, обнимая ее.

— Да, Рольф.

Она тихо вздохнула, а потом муж поцеловал ее со всем теплом и всей силой своей любви.

Он взял Леони на руки и понес в их комнату. Все видевшие их улыбались, но никто не произнес ни слова. Пришло время прекратить сплетни о хозяине и его жене.

Пока Рольф, держа ее на руках, стремительно поднимался по лестнице, направляясь в комнату, она крепко прижималась к нему и улыбалась, думая о том, какой он упрямый — совсем как она сама, добрый и сильный. Позже она расскажет ему об их ребенке и о том, как глупая" гордость так долго заставляла их враждовать. Но это будет потом.

Пока же ей хотелось думать только об их любви, хотелось показать, как глубоко и страстно она любит его.

Примечания

1

Имеется в виду король Генрих II Плантагенет, который изгонял мятежных феодалов из их владений и одаривал землями своих приверженцев.


на главную | моя полка | | Когда любовь ждет |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 22
Средний рейтинг 4.4 из 5



Оцените эту книгу