Книга: Мой мужчина



Джоанна Линдсей

Мой мужчина

Роман

Johanna Lindsey

A man to call my own

© Johanna Lindsеy, 2003

© Перевод. Е. С. Никитенко, 2016

© Издание на русском языке AST Publishers, 2017

Глава 1

Мортимера Лейтона хоронили рано утром, в городке Хейверхилл, штат Массачусетс, где он родился и прожил всю свою жизнь. Вообще говоря, городок был переименован в Хейверхилл только в 1870-м, а до этого назывался Пентакет, и тем не менее именно здесь прошла вся жизнь Мортимера Лейтона.

Его жена Рут покоилась на другом, более старом кладбище, где давно уже не осталось мест для захоронений. Она бы только порадовалась, если бы знала, что после смерти муж не окажется рядом с ней снова — она и при жизни не слишком любила его общество.

Медная табличка на памятнике гласила: «Здесь нашел вечное пристанище Мортимер Лейтон, любящий отец Аманды и Мэриан». Эпитафия была придумана Амандой, об этом можно было догадаться с первого взгляда: она была очень привязана к отцу, а тот, в свою очередь, обожал ее, щедро расточая дары, столь необходимые ребенку, чтобы знать, что он любим и желанен. Что касается Мэриан, она без колебаний вычеркнула бы слово «любящий».

Похороны были немноголюдными и удручающе унылыми, как любые похороны на свете, невзирая на разгар весны и на то, что земля вокруг свежей могилы была вся в цветах. Кроме дочерей покойного, пастора и деловых партнеров, явилась только горстка слуг.

Все шло на удивление чинно. Никто ни разу не прервал заупокойную молитву ни горькими рыданиями, ни даже громким всхлипыванием — не то что на похоронах Рут, когда Мэриан, забыв приличия, разрыдалась взахлеб (смерть матери означала для нее утрату единственного близкого человека). В этот день рыдать следовало бы Аманде, которая была любимицей отца с первого дня ее жизни. Однако с тех пор как сестры узнали, что их отец погиб, упав под поезд, когда переходил из одного вагона в другой, на обратном пути из Чикаго, куда ездил по делам, Аманда не проронила ни единой слезинки.

Прислуга перешептывалась, что молодая хозяйка, должно быть, в глубоком шоке. Мэриан могла бы согласиться с этим, вот только Аманда и не думала отрицать тот факт, что отца больше нет. Она говорила об этом спокойно, как о незначительном повседневном событии. Если это и был шок, то неизвестный науке, а скорее всего дело было в том, что Аманда интересовалась только собой и тем, как изменится ее жизнь. Вот и теперь ее больше интересовали последствия отцовской смерти, чем сам ее факт.

Это была достойная дочь своего отца. Мортимер был способен на одну-единственную любовь, и любовью этой стала Аманда. Мэриан поняла это в очень раннем возрасте и постепенно утратила всякую надежду на перемены. Никогда, ни единым словом или взглядом отец не дал понять, что такие перемены возможны.

Мортимер Лейтон не любил свою жену. Это был брак по расчету, союз двух людей, у которых был общий очаг, общая крыша над головой и кое-какие общие интересы. Но не любовь. Они уживались — и только. Родители отца умерли еще до рождения Мэриан, и она понятия не имела, был ли он к ним хоть сколько-нибудь привязан, а тетку едва помнила. Отец никогда не упоминал о ней и, как видно, не интересовался тем, что сталось с его единственной сестрой. Но Аманду он обожал, и в этом невозможно было усомниться. С самого ее рождения он носился с ней и баловал как только возможно. Из двоих дочерей он, казалось, видел только одну. Не то чтобы он пренебрегал нуждами Мэриан — вовсе нет. Как и Аманда, она ни в чем не знала недостатка. Все делилось поровну. Все, кроме любви и тепла.

Зная, как больно это ранит чувства Мэриан, Рут пыталась сгладить очевидное неравенство в обращении Мортимера с дочерьми. Отчасти это удавалось за счет того, что, любя обеих девочек, она уделяла Мэриан чуть больше внимания. К сожалению, это не укрылось от ревнивых глаз Аманды, которая предпочла бы присвоить всю родительскую любовь до последней капли. Между сестрами возникла брешь и ширилась до тех пор, пока не стала незаполнимой. Да ее и нечем было заполнить — сестры в буквальном смысле ненавидели друг друга.

Разумеется, детская ревность не длится вечно. С годами она уходит в прошлое, проступки бывают прощены, а обиды забыты. Но если ребенка балуют и дальше, если портят его сверх всякой меры, он так никогда и не перерастет детские недостатки. Из Аманды Лейтон сформировалась личность, мягко выражаясь, неприятная.

Аманда привыкла обижать людей. Это было для нее столь же естественно, как дыхание. Она просто не могла понять, что чувства есть не только у нее самой, но и у других, и что эти чувства можно задеть. Ей в голову не приходило извиниться, за нее это делала Мэриан — и вовсе не потому, что чувствовала себя ответственной за поступки сестры, просто не могла иначе. Так было в детстве, так осталось в юности.

Ни у одной из сестер не было подруг. У Аманды — потому, что она в них не нуждалась (ей вполне хватало отца, заменившего ей всех друзей на свете). Мэриан всегда мечтала о подруге, но рано отказалась от попыток с кем-то сблизиться, потому что сестра обращала других девочек в бегство, доводя их до слез. Кончилось тем, что дети стали сторониться Мэриан, как зачумленной, из страха стать мишенью злобных нападок Аманды.

Время шло, сестры взрослели. Когда обе вступили в подходящий для замужества возраст, в дом Лейтонов зачастили поклонники, отчасти привлеченные размерами состояния Мортимера, отчасти внешностью Аманды, которая слыла одной из красивейших невест города. Она и не думала отвергать ухаживания, потому что от лести расцветала, как роза. Само собой, лесть принималась не от каждого. Если поклонник казался Аманде недостойным внимания, она унижала и оскорбляла его до тех пор, пока не отваживала от дома. Мало-помалу вокруг нее образовался кружок постоянных воздыхателей. Целый год она позволяла им яростно соперничать, никому не выказывая предпочтения, но и не охлаждая ничьего пыла. Она выжидала, чтобы решить, за кого из них она бы хотела выйти замуж.

Мэриан отчаянно желала, чтобы сестра поскорее сделала выбор и уехала — куда угодно, лишь бы подальше. Тогда и ей, быть может, выпал бы шанс устроить свою жизнь. Но пока оставалось держаться в тени, зная, что малейший знак внимания к ней дорого обойдется мужчине. Никто не смел пренебрегать Амандой ради Мэриан. Такое случалось дважды, и она хорошо усвоила тот урок. Ей больше не хотелось быть свидетельницей того, как Аманда оскорбляет молодого человека только за то, что он уделяет внимание Мэриан.

Однако чтобы держаться в тени, приходилось как следует потрудиться. Как все близнецы, Мэриан и Аманда были поразительно похожи. Замаскировать это опасное сходство помогали унылые платья без единой оборки или ленточки и тугой узел волос на затылке, вполне способный изуродовать даже дряхлую старушку, не то что девушку восемнадцати лет. Но основным средством превращения в кикимору были очки — не просто очки, а чудовищное приспособление из толстых линз в квадратной оправе. В таких очках глаза казались круглыми и выпуклыми, как у стрекозы, что производило странное и отталкивающее впечатление.


Сестры сидели в отцовском кабинете, слушая, как его поверенный читает завещание.

Аманда выглядела кокетливо даже в глубоком трауре. Ее черное платье с богатой отделкой из стекляруса и кружев было образчиком стиля (другого она не надела бы даже под страхом смерти) и подчеркивало фигуру лучше иного бального. Единственным, в чем Аманда пошла на некоторую уступку обстоятельствам, была прическа: из нее выбивалось меньше своенравных золотистых завитков.

Мэриан, наоборот, в черном казалась даже невзрачнее обычного. Простое платье совершенно скрадывало фигуру, беспощадно стянутые в узел волосы создавали странный эффект, словно все лицо состоит из одних очков. Если Аманда в трауре напоминала бабочку, то Мэриан — разве что мошку, и она на собственном опыте испытала, как нелегко приходится мошкам, пока бабочки порхают.

Кабинет казался совсем незнакомым помещением, хотя изменилась в нем только одна деталь: за столом сидел теперь отцовский поверенный и душеприказчик Альберт Бриджес. За долгие годы знакомства он стал почти что членом семьи и нередко оставался на ужин после обсуждения с Мортимером сложных деловых вопросов. Сестер он давно уже называл по именам, но в этот день обращался к каждой сугубо официально: «мисс Лейтон». Было заметно, что новая роль стесняет его.

Поначалу завещание не принесло никаких сюрпризов. Каждому из домашних слуг причиталось по небольшой денежной сумме, но все остальное имущество предстояло унаследовать Аманде и Мэриан, строго поровну. Отец и тут остался верен себе: он мог обделить любовью, но никак не материальными ценностями. Состояние заключалось в целом ряде предприятий, крупной недвижимости (как в городе, так и в других частях страны) и банковском счете таких размеров, которые не могли и присниться наследницам. Впрочем, как раз в этом не было ничего удивительного. Сюрприз последовал к концу чтения.

— И наконец, — провозгласил Альберт, судорожным движением ослабив крахмальный ворот рубашки, — условие вступления в права наследства. Желая быть уверенным, что ни одна из его дочерей не попадется на удочку охотника за богатым приданым, Мортимер включил в завещание следующий пункт: вы получите наследство только после вступления в брак, а до той поры будете находиться под опекой его сестры, миссис Данн.

Мэриан покосилась на Аманду, но та лишь молча хмурилась, очевидно пытаясь осмыслить услышанное. Хорошо зная сестру, она приготовилась к бурной реакции, как и Альберт Бриджес, не сводивший с Аманды настороженного взгляда.

— Вам понятно то, что я сейчас изложил? — спросил он наконец.

— Вполне, — заверила Мэриан с улыбкой. — Полагаю, тетя Кэтлин не загорится желанием перевернуть свою жизнь с ног на голову только потому, что умер брат. Значит, нам придется к ней перебраться. Ведь верно?

— Верно. — Добряк Альберт не удержался от облегченного вздоха. — Знаю, знаю, это немного пугает. Не так-то просто отправиться в дальние края и оставить все, к чему привык. Но тут уж ничего не поделаешь.

— Лично я нисколько не возражаю. В этом городе меня ничто не держит, поэтому… — начала Мэриан, и тут разразилась гроза.

Аманда вскочила так резко, что прическа дрогнула и на грудь свесилось сразу несколько длинных белокурых прядей. Яркие губы сжались в тонкую упрямую линию, глаза от возмущения засверкали, как сапфиры под лампой ювелира.

— Я не желаю даже обсуждать отъезд! Эта наша тетка наверняка живет в захолустье, в глуши, в забитой досками дыре! Не хватало еще тащиться на другой край земли!

— На другой край страны, — поправила Мэриан.

— Какая разница, все равно это глухомань!!! Там кругом дикари!

— Дикарей уже укротили, насколько мне известно.

— Замолчи! Говорю тебе, больше ни слова! — Аманда испепелила ее взглядом. — Можешь отправляться туда хоть сейчас и гнить в этом диком Техасе, а я остаюсь и… и… и выхожу замуж!

Альберт пытался вставить слово, но тщетно. Разъяренная Аманда вылетела за дверь. Стряпчий сокрушенно развел руками:

— Она ведь не выйдет замуж вот так, с бухты-барахты?

— Нет, конечно. Это просто угроза.

— Слава Богу, не то останется без наследства. По закону об опекунских правах миссис Данн должна одобрить ваш выбор.

— Если хотите, я приведу Аманду. Она все еще в доме, иначе он содрогнулся бы от хлопка входной двери.

— Я сам за ней схожу. — Стряпчий снова тяжело вздохнул. — Надо же наконец закончить чтение!

Он поднялся с места, но не успел сделать и шагу, как в дверь промаршировала Аманда, таща за собой Карла Райана, поклонника, который пользовался у нее наименьшим успехом, но которого она терпела, потому что он слыл в городе хорошей партией. Больше всего на свете Аманде нравилось отбивать поклонников у других девиц на выданье — она расцветала от женской зависти не хуже, чем от мужской лести.

Утром Карл Райан сопровождал их на кладбище. Погруженная в размышления о будущем, Аманда не придала значения тому, что из всех искателей ее руки только этот явился с соболезнованиями. Мэриан знала причину: дверь их дома была в этот день закрыта для визитеров. Кто-то позаботился о том, чтобы сестры могли скорбеть в покое, и кто бы это ни был, она была от души благодарна, поскольку не выносила пустых фраз. Знай об этом Аманда, она бы воспротивилась.

Что касается Карла, его спровадить не удалось. Он явился с дежурным визитом и о смерти Мортимера Лейтона узнал из первых рук. Вот как случилось, что он оказался вместе с родными и близкими на кладбище. По возвращении он выразил желание дождаться Аманду в гостиной, полагая, что она будет нуждаться в утешении. Он ее мало знал. В утешении нуждались те, кто бывал свидетелем ее вспышек.

— Ну вот, все в порядке! — с торжеством объявила Аманда. — Мы с мистером Райаном только что обручились. Надеюсь, теперь вопрос отъезда отпадет сам собой. Мэриан, — добавила она ехидно, — а тебе я помогу уложить вещи.

— Вот как, вы обручились? — Альберт покачал головой. — В таком случае мистеру Райану придется выехать в Техас за одобрением вашей тетушки. В противном случае брак с ним поставит крест на вашей доле наследства. Вы меня понимаете, мисс Лейтон? Одобрение опекуна является обязательным условием.

— Что?! Нет!!! Боже мой, Боже мой! Папа не мог так со мной поступить! Он знает, как я ненавижу поездки!

— Ну да, конечно! Он и умер только для того, чтобы создать тебе проблемы! — не выдержала Мэриан. — Пойми, он был уверен, что это случится еще не скоро, уже после того как ты обзаведешься мужем.

— Я с радостью поеду в Техас, — вставил Карл.

— Этого еще не хватало! — вспыхнула Аманда. — Вы что, не видите, как это меняет дело?

— Для меня ничего не изменилось. Я по-прежнему хочу на вас жениться.

Зная, чего ожидать, Мэриан попробовала вмешаться:

— Мистер Райан, вам сейчас лучше уйти. Это дело семейное, к тому же Аманда расстроена…

— Расстроена? — крикнула та. — Это слишком мягко сказано! А вы, Карл, и в самом деле идите домой. Единственная причина, по которой я могла за вас выйти, только что отпала!

Мэриан отвернулась, не желая видеть результат этих жестоких слов, но не настолько быстро, чтобы не заметить, как у бедняги Карла вытянулось лицо. А каким сияющим он вошел в комнату пару минут назад! Еще бы — ведь его заветное желание внезапно исполнилось. Бог знает почему, он и в самом деле хотел взять в жены эту бездушную куклу. Трудно сказать, сознавал ли он недостатки Аманды до этой минуты, но теперь они открылись ему во всей красе.

Провожая Карла взглядом, Мэриан думала: счастливчик, он даже не подозревает, какого ада избежал!



Глава 2

Это ранчо было маленьким по всем стандартам, а по техасским так и вовсе крохотным. Расположенное несколько к западу от Бразоса, оно охватывало не слишком крупный, но плодородный кусок земли и примерно четверть мили притока полноводной реки и именовалось «Желтая колючка». На его пастбищах паслось около тысячи голов скота. Могло бы пастись и больше, но хозяева никогда не претендовали на звание «королей скотоводства».

Теперь здесь осталась одна хозяйка. После смерти мужа Рыжая научилась неплохо управляться с делами, однако нельзя сказать, чтобы ранчо процветало. Одного хозяйского рвения мало, нужны еще опытные ковбои, а вот их-то как раз и не хватало.

В последнее время Рыжая подумывала махнуть на все рукой и избавиться от ранчо. После смерти хозяина большая часть работников взяла расчет и перебралась к тому, кто побогаче, и как она ни пыталась, найти стоящей замены им так и не удалось. Наниматься приходила одна зеленая молодежь — бродяги с востока, что слоняются с места на место в поисках непыльной работенки. Часть их ничего не смыслила в делах ранчо, остальные только тем и занимались, что били баклуши. Рыжая выбивалась из сил, стараясь втолковать азы этой разношерстной братии, но без особого успеха. Молодежь звала ее «мамашей», да и видела в ней что-то вроде второй матери, и хотя держалась уважительно, пропускала объяснения мимо ушей. Вполне возможно, им все заслоняла одна простенькая мысль: женщина, что с нее взять!

Рыжая уже была на грани того, чтобы дать объявление о продаже, когда на помощь явился Чад Кинкейд.

Она знала этого парня тысячу лет — это был единственный сын того самого «хозяина побогаче», что претендовал на титул скотопромышленного магната. Ранчо Стюарта Кинкейда славилось как самое крупное в округе, но он никогда не упускал случая еще немного расширить границы. Уж он-то первым постучался бы в дверь Рыжей, пройди только слух, что она собирается расстаться с «Желтой колючкой». К счастью, она еще только прикидывала, как за это взяться, если ничего другого не останется, и не заикалась о своих планах ни одной живой душе. С появлением Чада положение дел изменилось так резко, что Рыжая истово благодарила судьбу за особенно яростную грозу, из-за которой ему пришлось искать пристанища у нее на ранчо.

Было это три месяца назад. Зима почти кончилась, и вдруг разразилась непогода — да еще какая! Так уж вышло, что в тот самый день Чад сильно повздорил с отцом и ушел из дому, хлопнув дверью. Буря пригнала его к дверям Рыжей и так свирепствовала, что пришлось остаться на ночь. От природы наблюдательный, Чад быстро сообразил, что дела здесь не ладятся, и на другой день за завтраком вынудил хозяйку признать, что она выбивается из сил.

У Рыжей и в мыслях не было, что он вызовется помочь, но когда это случилось, приняла помощь с благодарностью. При всех своих недостатках Стюарт Кинкейд сумел вырастить отличного сына.

Будь Рыжая помоложе лет эдак на двадцать, она, быть может, влюбилась бы в Чада без памяти за одно то, что он для нее сделал. Но, во-первых, она годилась ему разве что в матери, а во-вторых, втайне любила его отца. Любовь, о которой не подозревал никто в целом свете, возникла в тот самый день, когда Стюарт Кинкейд заехал познакомиться с новыми соседями и одолжил им сотню голов скота, чтобы помочь встать на ноги.

Это был самый красивый мужчина, которого только довелось видеть Рыжей, а в тот день он еще и держался вполне дружески. Это позволило ему змеей вползти в какой-то уголок сердца, и там он оставался все эти годы. Ни он сам, ни покойный муж Рыжей не имели об этом ни малейшего понятия, и хотя жена Стюарта давным-давно отошла в лучший мир, а не так давно овдовела и сама Рыжая, она ничего не собиралась менять в положении вещей. Не ей было заглядываться на этого высокого техасца. Он был слишком хорош для нее: богатый, все еще красивый, с сильным характером — мужчина из тех, что шутя покоряют любую, а Рыжая казалась себе всего лишь мышкой, если не серой, то рыжей. Ей и в молодости не удавалось кружить мужчинам головы, куда уж там в сорок лет!

Надо признать, Чад во многих отношениях пошел в отца, но хотя и отличался той же чисто мужской красотой, сердцеедом не был и, судя по всему, не находил в этом удовольствия. Горячий, но отходчивый, упрямый, но рассудительный, это был человек, на которого можно положиться, человек слова, который пройдет огонь и воду, лишь бы выполнить задуманное. Но самое главное, он с детства усвоил назубок все премудрости жизни и работы на ранчо. Единственный сын и наследник величайшего ранчеро в округе, Чад в считаные дни вышколил желторотых птенцов Рыжей так, что дело пошло полным ходом. Он знал, когда похвалить, а когда выбранить, и умел подогреть чувство здорового соперничества. Вот у него эти юнцы готовы были учиться всегда и всему. Они внимали ему с открытым ртом и наперегонки бросались выполнять поручение.

Чад был ковбоем от Бога. Он словно родился с пониманием этого ремесла, оно было у него в крови. Вообще говоря, ему следовало бы завести свое собственное ранчо, но это могло привести к окончательному разрыву с отцом. Рыжая и не думала, что это всерьез входит в его намерения. Чад доказал свое, когда ушел из дому, и теперь выжидал, давая отцу время поразмыслить над ситуацией и принять его точку зрения.

Рыжая трезво смотрела на вещи. Три месяца — срок немалый. Чад скоро покинет ее: он либо уедет из этих мест, либо вернется домой и уладит отношения с отцом. Рыжая надеялась, что его уход не остановит хорошо смазанный механизм, в который превратилось ее ранчо. Самый старший из работников, Лонни, вполне мог бы занять его место, но ему не помешало бы еще два-три месяца хорошей тренировки. День за днем ей оставалось только гадать, пробудет ли Чад в «Желтой колючке» необходимое для этого время.

Может быть, и задержится. На прошлой неделе Рыжая подвернула ногу, не слишком серьезно, но упорно делала вид, что вывих сильно затрудняет ей жизнь. Чад волновался за нее, и это придавало ей уверенности, что чудо-помощник задержится по крайней мере на какое-то время.

Глава 3

В этот день после ужина Рыжая подсела к Чаду на ступеньку крыльца, чтобы немного полюбоваться заходом солнца. Крыльцо было основательным, широким, да и весь дом был сработан на славу — когда-то муж Рыжей не пожалел усилий, обустраиваясь на новом месте. Уроженцы восточной части страны, они привыкли к определенному уровню комфорта.

Уже через несколько лет после переезда дом обзавелся вторым этажом, где предполагалось разместить целую ораву ребятишек. Рыжая до сих пор не знала, кто из них двоих был виноват в том, что это осталось мечтой. Бог свидетель, они честно старались. С годами она привыкла утешать себя тем, что пути Господни неисповедимы.

Из-за угла (от домика, где жили ковбои) доносились негромкие мелодичные аккорды гитары. Парнишка по имени Руфус знал в гитаре толк, и это давно уже стало чем-то вроде ритуала — заканчивать рабочий день песнями под гитару. Рыжая всегда слушала их издали, поскольку, строго соблюдая приличия, сторонилась чисто мужской компании.

Чад, хотя и занимал койку рядом с другими, столовался в хозяйском доме, но никто не находил это странным, ведь он и сам был почти что владельцем ранчо. Никто не смотрел косо и на то, что вечерами он просиживал с Рыжей на ступеньках крыльца.

Это были своеобразные посиделки. Нередко за целый вечер между Чадом и Рыжей не бывало сказано ни слова. Жизнь на ранчо катилась ровно, работа шла гладко, поэтому то немногое, что требовалось обсудить, обсуждалось за ужином, а вечер был для тихого созерцания и раздумий.

Вот и на этот раз Рыжая намеревалась провести время в молчании, но сдвинутые брови Чада и направление его взгляда подсказали ей, о чем он думает. Об отце. Она и сама частенько вспоминала Стюарта и задавалась вопросом, известно ли ему, что сын обосновался в «Желтой колючке». Еще в самом начале работники получили приказ никогда не упоминать об этом в городке, сколько бы ни было выпито спиртного, но можно ведь проболтаться и ненароком, даже не заметив этого. К тому же поговаривали, что Стюарт пустил по следу сына лучших сыщиков штата.

Впрочем, и следа-то как такового не было — буря постаралась на славу. Никто не подозревал, что Чад Кинкейд пустил корни так близко от дома (по техасским понятиям, дверь в дверь), и уж тем более это не приходило в голову Стюарту. Но если Чад стал скучать по родному дому, она не будет пытаться удержать его от примирения с отцом. Они всегда были близки друг другу, пусть даже и не виделись долгое время.

— Скучаешь? — осторожно полюбопытствовала Рыжая.

— Вот еще! — буркнул Чад, заставив ее спрятать улыбку.

— Значит, домой пока не собираешься?

— Что вы называете домом? — Он усмехнулся с откровенным сарказмом. — Луэлла и ее мамаша превратили бы любой дом в балаган. Отец ни словом не обмолвился мне, что хочет устроить мой брак, просто пригласил эту парочку пожить у нас до свадьбы. До сих пор не могу поверить, что он на такое способен!

— Луэлла — милая девочка, — заметила Рыжая, чтобы как-то оправдать поступок Стюарта. — Я ее видела пару лет назад у вас на барбекю. По-моему, она прехорошенькая.

— Да будь она хоть королева красоты с последнего конкурса в Рио-Гранде! Речь не об этом.

— О том, что тебе ее навязали?

— Только отчасти. Главное, что в голове у нее нет ни унции мозгов, а если и есть, она ими не пользуется.

Рыжая не удержалась от смешка:

— Не могу судить — я не так долго с ней беседовала.

— Считайте, что вам повезло.

Рыжая сочла за лучшее прекратить разговор. Она была рада, что Чад не рвется домой, но вместе с тем ей было грустно, потому что и он сам, и его отец тяжело переживали разрыв. Если бы только Чад мог остаться при других обстоятельствах! Разумеется, она обойдется без его помощи, но будет скучать. Она не любила мужа, но он был все-таки хорошим другом, а с отъездом Чада одиночество вернется.

Небо уже приобрело алый оттенок, свойственный закату бескрайних равнин, когда появился всадник. Он летел галопом.

— Иди в дом, Чад! Это почтальон, спешит управиться до ночи. Тебе не стоит попадаться ему на глаза.

Когда дверь закрылась, Рыжая, прихрамывая, спустилась с крыльца встретить верхового.

— Привет, Уилл! Что-то ты сегодня припозднился.

— Да уж, мэм. Проклятая коняга потеряла подкову, пришлось заехать к кузнецу. Можно бы, конечно, подождать и до утра, но я подумал: вдруг что важное? — Не удосужившись спешиться, почтальон перегнулся с седла, протянул Рыжей конверт и тут же повернул коня, крикнув через плечо: — Доброй ночи, мэм, а меня и так заждались к ужину!

Выждав для приличия, Рыжая вернулась в дом и присела к столу, чтобы распечатать письмо. Чад, уже в шляпе, направился к дверям, но его остановило громкое: «Вот сукин сын!»

— Кто?

— Мой братец! Ему вздумалось окочуриться.

— А я и не знал, что у вас был брат.

— Лучше бы не было! Вот уж о ком не стоит плакать. Мы никогда не ладили… да что там говорить, мы друг друга терпеть не могли, не переносили на дух! Вот почему я не могу взять в толк то, что здесь написано.

— А именно?

— Что этот негодяй оставил мне своих девчонок! Он, видно, спятил! Не в моем возрасте начинать возиться с детьми!

— Может, у него не было другого выхода, — предположил Чад.

— Вот это похоже на правду. — Рыжая задумалась. — Других родственников не осталось. Была еще одна сестра, моя двойняшка, но ее давным-давно нет в живых.

— А как насчет материнской стороны?

— Насколько я помню, их мать была единственным ребенком в семье. — Рыжая вернулась к чтению. — Хм… так… так… похоже, мне придется снова просить тебя об услуге.

— Что?! — На лице молодого ковбоя отразился откровенный ужас. — Я никогда не занимался детьми! Я еще даже не женат!

— Успокойся! — Рыжая невольно рассмеялась. — Я не прошу тебя удочерять девчонок Мортимера. Нужно только съездить за ними в Галвестон. Судя по всему, они выехали в тот день, когда было отправлено письмо, и, если вспомнить, как медлительна почта, должны уже быть на месте. Я бы отправилась сама, но вот нога…

— В самом деле, с больной ногой негоже пускаться в дальний путь. Туда и обратно — неделя.

— Хорошо еще, что часть пути можно проехать по железной дороге, а часть — в дилижансе, не то все время пришлось бы ехать верхом. Значит, договорились? — Рыжая встрепенулась. — Боже мой, я совсем забыла! Ты же в бегах! Придется просить кого-то из ребят.

— Это ни к чему. Теперь уже не важно, если на меня наткнется какая-нибудь из ищеек отца. Может, даже и к лучшему. Я выеду с утра.

Глава 4

Предполагалось, что Аманда и Мэриан будут дожидаться тетю Кэтлин в Галвестоне (именно туда направлялась милая пожилая пара, которую Альберт Бриджес уговорил составить сестрам компанию). Однако Аманда, как обычно, настояла на своем.

От нее не было покоя всю дорогу. Да что там дорога — еще до отъезда она изводила всех жалобами на «ужасные перемены в судьбе», спешные сборы и грядущие испытания. Собираться в самом деле пришлось в спешке. Пароход отправлялся уже на другой день после похорон, а другого не ожидалось несколько месяцев, поэтому Альберт счел за лучшее взять билеты. Все время плавания Аманда брюзжала не переставая. Перспектива сойти на твердую землю немного подняла ей настроение, но толчея в порту раздосадовала больше прежнего.

Хотя наслаждаться путешествием в такой обстановке довольно трудно, Мэриан все же удалось получить немало новых впечатлений. Это было первое в ее жизни плавание. Напоенный солью морской воздух, влажное постельное белье, продуваемая ветром и иногда скользкая палуба, свежий бриз, а главное — качка, из-за которой надо было стараться ходить, не натыкаясь на предметы (то есть все то, что проклинала сестра), — все было ей в новинку.

Просто чудо, что капитан не приказал выбросить Аманду за борт (Мэриан однажды услышала, как он пробурчал себе под нос, что готов сделать это немедленно). Этого и не потребовалось: на четвертый день плавания Аманда вывалилась сама. Некоторое время она свисала с перил, зацепившись краем платья, взвизгивая каждый раз, как гребень волны окатывал нижние юбки. Впоследствии она клялась, что ее столкнули — нелепое обвинение, хотя каждому на борту, возможно, не раз хотелось сделать это.

Для Мэриан в поведении сестры не было ничего удивительного. Аманда нисколько не преувеличила, сказав, что ненавидит всяческие путешествия и поездки, а поскольку она была не из тех, кто страдает в одиночку, ей хотелось, чтобы с ней вместе страдал и остальной мир. Избежать этого можно было только исключив ее из сферы своего внимания. За годы жизни бок о бок с сестрой Мэриан научилась «не слышать» свою сестру, когда та становилась особенно назойливой. Их попутчики тоже быстро научились этому искусству и к концу плавания лишь кивали и бормотали сочувственные междометия, пропуская нытье Аманды мимо ушей.

В Галвестоне Аманда заявила, что не намерена ждать и пустится в путь дальше на свой страх и риск. Милая пара могла бы предложить им кров, но не предложила — они не чаяли избавиться от этого кошмара в юбке. Формально сестрам не возбранялось путешествовать в одиночку. Элла Мей, горничная, была старше годами и сошла бы за дуэнью в глазах самого строгого моралиста. Тем не менее Мэриан сделала попытку отговорить сестру от поступка, который находила опрометчивым: они с тетей Кэтлин не знали друг друга в лицо и могли разминуться в пути, а кроме того, даже толком не знали, куда им направляться. Аманда возразила, что тетя Кэтлин, должно быть, еще не получила письмо и ждать здесь — только тратить время понапрасну. Кто знает, как ходит почта в таком захолустье.

Мэриан и не надеялась убедить сестру. Для Аманды имело смысл только ее собственное мнение, она ни с кем не считалась. Если впоследствии оппонент оказывался прав, это дела не меняло.

И вот три дня спустя сестры застряли в крохотном городке где-то на полдороге к цели. К этому привела цепь неожиданностей и просчетов, но основной причиной оставалось упрямство Аманды. Разумеется, сама она так не считала. Просто против нее сговорился целый мир.

В то время как повсеместно самым быстрым средством передвижения давно уже стала железная дорога, Техас еще только начинал обзаводиться такого рода транспортными артериями (как раз поэтому добираться до его границ пришлось пароходом). Единственная железнодорожная линия шла с юга на северо-запад, к центру штата, от нее ответвлялось несколько линий местного значения. По одной из них можно было подобраться довольно близко к месту назначения, но банда грабителей помешала сестрам достигнуть конечной станции.

В глазах Мэриан это было захватывающее приключение, о котором можно будет рассказывать детям и внукам, если таковые появятся. Конечно, и ей было немного страшно, когда поезд вдруг резко замедлил ход под истошный визг тормозов и четверо бандитов в масках ворвались в пассажирский вагон, размахивая оружием. Мэриан они показались чересчур нервными для такого рода занятий, но в конце концов, что она знала о ремесле грабителя?



Двое из четверки встали у дверей, остальные пошли по проходу между сиденьями, громко требуя отдать им все ценное. Большую часть своих средств Мэриан укрыла среди вещей в сундуках и при себе имела только совсем небольшую сумму, с которой рассталась без особых сожалений. Аманда, напротив, все свои деньги везла в сумочке и, когда ту рванули из рук, завизжала, прижимая ее к груди.

Раздался выстрел. Трудно сказать, промахнулся стрелок намеренно или от нервозности, но пуля просвистела над головой Аманды. Очень возможно, что жар ее опалил кожу — во всяком случае, поскольку выстрел был почти в упор, лицо запачкало порохом. Аманда захлебнулась визгом, разжала руки и рухнула на сиденье. Грабитель сразу потерял к ней интерес. Сунув сумочку в мешок, он отправился дальше по проходу.

В результате ограбления денежные средства сестер уменьшились вдвое. Что еще хуже, Аманда наотрез отказалась продолжать путь поездом. Правда, ветка тянулась немногим дальше, но дилижанс, на который они пересели на ближайшей станции, двигался извилистым маршрутом и для начала направился в противоположную сторону, чтобы вернуться к ветке по широкой дуге.

Увы, этого так и не случилось. С самого начала поездки Аманда столько раз приставала к кучеру с разными глупостями, что он начал прикладываться к фляжке с дешевым виски и быстро напился до безобразия. Несколько поворотов не там и не туда — и дилижанс безнадежно заплутал. Два дня ушло на тщетные попытки вернуться на первоначальный маршрут.

Блуждания по проселочным дорогам сильно сказались на состоянии рессор. Удивительно, как дилижанс не развалился вконец. Еще более удивительно, что кучер, разъяренный нескончаемым нытьем и упреками Аманды, просто не сбежал под покровом ночи, бросив пассажиров на произвол судьбы. В конце концов запах жаркого привел его на ферму, что ютилась в лощине, и там удалось разузнать дорогу до ближайшего населенного пункта.

В городке кучер, которого все равно выгнали бы с работы за расхлябанность и пьянство, все-таки сбежал, прихватив одну из шести лошадей. Остальных вместе с дилижансом он бросил как есть, даже не выпряженными. Пока он прилаживал седло, Аманда вопила, требуя объяснений и угрожая всевозможными карами. В воплях потерялась прощальная фраза: «Чтоб ты провалилась!» Уловил ее только тонкий слух Мэриан.

И вот теперь сестры были предоставлены самим себе в Богом забытой глуши, в городишке, где из четырнадцати строений только три еще оставались обитаемыми. Это был типичный случай краха далеко идущих планов. Некто купил землю, рассчитывая, что со временем здесь пройдет железнодорожная ветка и можно будет сколотить состояние. Но ветка прошла западнее, земля вконец обесценилась, а те, кто неосторожно завел здесь дело, постепенно перебирались ближе к цивилизации. Здания стояли заброшенные, пыльные и жутковатые.

Из тех, где еще теплилась какая-то жизнь, можно было отметить салун (его владелец приходился родней местному поставщику и потому имел возможность время от времени пополнять запасы), пекарню (благодаря трудно налаженным связям с соседней фермой) и ночлежку (перешедшую в разряд гостиницы с тех пор, как та прекратила свое существование).

Из немногочисленных обитателей городка ни один не имел понятия об управлении дилижансом, да и не желал иметь, так что это громоздкое средство передвижения так и осталось стоять, где было — перед гостиницей. Кто-то из жалости выпряг лошадей, но поскольку на конюшне давно уже не было ни клочка сена, им предоставили пастись за околицей, на заросшем чертополохом поле. Больше их участью никто не интересовался.

Это случилось уже после очередной выходки Аманды. Заглянув в комнату, предоставленную сестрам хозяйкой ночлежки, она ужаснулась. Она и не думала, что бывает подобная степень нищеты и убожества. Поскольку других мест для ночлега не было, она решила убраться из города немедленно, только чтобы не ночевать в этой ужасной комнате.

Мэриан тоже не пришла от комнаты в восторг. Единственная шаткая кровать была застлана бельем, изначально белым, но теперь серым от сырости. От него несло плесенью. В тонкой перегородке зияла дыра (похоже, пробитая ударом кулака), через которую был виден соседний «номер». Из комнаты пришлось прогнать старого шелудивого пса, и Мэриан могла бы поклясться, что коврик кишит блохами. Подозрительные пятна на полу дополняли общую картину.

И все же у них не было другого выхода, кроме как расположиться здесь на ночлег. Аманда понятия не имела о том, как держат вожжи, но даже если бы ей удалось сдвинуть дилижанс с места, страшно было даже подумать, чем кончится поездка.

Долгий спор, однако, ни к чему не привел, и пришлось полчаса наблюдать, как Аманда дергает вожжи и на чем свет стоит ругает лошадей. Все, кто еще оставался в городке, собрались на этот спектакль. Смешки скоро перешли в громкий смех. Когда наконец удалось выманить Аманду с облучка, она уселась на крыльце дуться, а Мэриан и Элла Мей провели остаток дня за уборкой предоставленной им комнаты. Совместные усилия сделали ее отчасти пригодной для ночлега.

Невозможно было сказать, сколько продлится вынужденное пребывание в городишке без названия. Расположенный в стороне от всех маршрутов, он так и не обзавелся телеграфом. Единственное седло увез кучер, купить другие было негде, и даже найдись они, никто не предлагал себя в качестве проводника, а пускаться в путь наудачу было слишком рискованно.

Ночью Аманда несколько раз будила Мэриан сетованиями на неудачное стечение обстоятельств, а та оставляла при себе резкости насчет того, кто во всем виноват. Во-первых, в упреках не было смысла, а во-вторых, Мэриан находила поворот судьбы довольно занятным и с надеждой смотрела в будущее. Пекарь заверил ее, что дилижансы на дороге не валяются, что это ценное имущество и кто-то непременно явится его востребовать. Все, что им было нужно, это набраться терпения и ждать.

Кроме прочего, Мэриан не сомневалась, что тетя Кэтлин ищет их сама или же послала кого-нибудь на их поиски. Она, должно быть, сердится на них за своеволие и порожденные этим проблемы, но Мэриан ни минуты не сомневалась, что их ищут и рано или поздно найдут. Единственное, что ее огорчало, — это неудачное начало взаимоотношений с теткой.

Глава 5

Прошло четыре дня с тех пор, как сестры оказались в городке, которому вскоре предстояло совсем обезлюдеть. Интересных мужчин здесь давно уже не водилось, а следовательно, ревновать было не к кому, так что Мэриан перестала тщательно соблюдать ритуал превращения себя в уродину. Каким облегчением было смотреть поверх очков и четко видеть то, что обычно виделось расплывчатым! Порой она даже заходила так далеко, что вообще не вынимала очки из кармана.

Это была первая настоящая передышка за три года. Да-да, как раз три года назад Мэриан впервые наткнулась на эти чудовищные окуляры, примерила их и нашла перемены в своей внешности столь разительными, что в тот же день пожаловалась на близорукость и, как следствие, жестокую мигрень. Отец обычным своим рассеянным тоном посоветовал ей заказать подходящие очки. Мэриан так и сделала, и уже через месяц обзавелась тремя парами таких вот окуляров.

Она считала это самым большим своим достижением по части маскировки. Поначалу попытки изменить внешность ограничивались прической, но тугой узел волос лишь отчасти устранял сходство с сестрой. Позже, чтобы стушеваться рядом с Амандой, всегда одетой по последней моде и даже несколько крикливо, Мэриан перешла на унылую мешковатую одежду. Аманда начала пользоваться косметикой — Мэриан никогда к ней не прикасалась.

Однако все это не помогало сделать ее полностью неприглядной, а именно этого Мэриан и добивалась. Только мощные очки с их способностью придавать глазам выпученный вид принесли желанный эффект. Просто удивительно, как такая, казалось бы, незначительная деталь может изменить внешность женщины. Разумеется, она плохо видела в этих очках — все расплывалось перед глазами настолько, что она стала еще и неуклюжей: спотыкалась, ушибалась об углы и промахивалась, когда хотела взять какую-нибудь вещь. С тех пор мужчины старались избегать ее еще и из страха, что им отдавят ноги.


Стая бездомных собак, что кормилась объедками по задворкам, подняла истошный лай — кто-то решил наведаться в город или, может быть, заблудился. Поначалу Мэриан не придала значения собачьей суматохе, полагая, что они вспугнули какое-то мелкое животное. Она сидела на веранде давно уже заколоченной гостиницы, просматривая забытую на ступенях газету трехмесячной давности. День выдался удушливо жаркий, находиться в помещении было невозможно.

Немного погодя внимание Мэриан привлекло появление на пороге пекарни пекаря Эда Хардинга. Следом из своих дверей вышли владелец салуна, хозяйка ночлежки и те немногие, кто еще оставался в городке. Судя по всему, происходило что-то из ряда вон выходящее. Что-то, что стоило внимания.

Аманда дремала в дилижансе, куда перебралась накануне ночью, замученная блохами и духотой. В последнее время она вела себя тихо, не то потому, что исчерпала запас жалоб и упреков, не то потому, что от жары не ворочался язык.

Некоторое время пекарь молча смотрел из-под ладони в начало улицы, где зыбилось жаркое марево, потом подошел к Мэриан, и они оба стали вглядываться в даль, стараясь разглядеть незнакомца, ехавшего верхом по улице городка.

Всадник приближался к ним на крупном скаковом жеребце великолепных статей золотисто-рыжей масти, но с белоснежными гривой и хвостом. Из-за широких полей низко надвинутой шляпы трудно было составить впечатление о внешности незнакомца, но сложения он был крепкого — широкий в плечах и груди, уверенный в посадке. Что касается наряда, казалось, весь Техас предпочитал выцветшие рубахи, простые штаны и куртки, а также яркие шейные платки, которые при случае можно повязать на голову в виде банданы.

— Ковбой, — подытожил пекарь, завершив осмотр. — Не разбойник и не наемник, точно.

— Это почему? — удивилась Мэриан. — У него на каждом бедре по «кольту».

— Как у любого настоящего мужчины.

— Но у вас-то их нет!

— Я не любой, мисс.

Мэриан еще раз отметила, что в Техасе люди склонны делать странные замечания. Они также были неисчерпаемым источником разной полезной информации, поэтому она всячески поощряла словоохотливость Эда.

Собаки бросились за незнакомцем, по очереди вырываясь вперед и облаивая его из-под самых копыт лошади.

Он, в свою очередь, не обращал на них ни малейшего внимания. У дилижанса (тот так и возвышался среди улицы, как памятник незадачливости кучера) он остановил лошадь, мимолетно коснулся полей шляпы в знак приветствия Мэриан и обратился к Эду:

— Добрый день, мистер. Я ищу сестер Лейтон. Говорят, что дилижанс, на котором они выехали со станции, так и не объявился. Не он ли это?

— В самом деле, это он, — охотно подтвердил Эд. — Вы из дорожной службы?

— Нет, я здесь с поручением от их тетки. Должен доставить девчонок к ней на ранчо.

— Не очень-то вы торопились! — послышалось из дилижанса.

Дверца распахнулась, и из сумеречной глубины появилась Аманда, по обыкновению раздраженная. Незнакомец автоматически коснулся полей в знак приветствия, но потом сдвинул шляпу на затылок.

— А что, мэм, девчонки много шалят? — осведомился он.

Аманда захлопала глазами и впервые на памяти Мэриан не нашлась, что сказать. Сама Мэриан пропустила вопрос мимо ушей. Открывшееся взгляду лицо было настолько привлекательным — более того, красивым, — что она уставилась на него во все глаза.

Этот человек следил за собой: даже с дороги он был гладко выбрит, а небольшие аккуратные усики выглядели тщательно подстриженными. Еще раньше Мэриан отметила, что у всех техасцев загар начинается примерно посредине лба, как результат постоянного пребывания в низко надвинутой на лицо шляпе. У незнакомца весь лоб был одинаково бронзовым — он или дружил с солнцем, часто расхаживая с непокрытой головой, или был настолько смугл, что оно не обжигало кожи. В пользу последнего предположения говорили и волосы, жгуче-черные под шляпой и сероватые только на висках от дорожной пыли. Судя по завиткам на шее, они слегка кудрявились. Должно быть, он носил их зачесанными назад, но сейчас из-под шляпы падали две симметричные черные пряди. Брови под ними тоже были черными и густыми, а глаза — неожиданно серыми, цвета грозовых туч без малейшего намека на голубизну.

Разглядывая, Мэриан совсем забыла об очках, и они сползли на нос. Впрочем, с тем же успехом она могла вообще их снять — после небрежного приветствия незнакомец больше не обращал на нее внимания. Сперва он общался с Эдом, а потом, разумеется, уже не отрывал взгляда от Аманды.

Изнуренная жарой, основательно пропотевшая под мышками, с кое-как уложенными волосами, что местами прилипли к мокрым вискам и лбу, Аманда и теперь была достаточно хороша, чтобы на нее заглядеться. Неудивительно, что незнакомец не обратил внимания на ее раздраженный тон. Человек спокойного нрава, он терпеливо ждал ответа на свой вопрос.

Сообразив, что бесцеремонно его разглядывает, Мэриан смутилась. Она судорожно подтолкнула очки к переносице, зачем-то пригладила тщательно стянутые в узел волосы и спряталась за газетой, как за веером.

Поначалу у нее и в мыслях не было вступать в разговор. Говорила обычно Аманда, а Мэриан помалкивала (еще один способ держаться в тени), но на сей раз сестра спросонья так долго собиралась с мыслями, что элементарная вежливость требовала прервать паузу. Непрестанный разноголосый лай придавал происходящему нечто комическое.

— Вы, должно быть, ожидали найти маленьких детей, — робко заметила Мэриан.

— Да уж, чтоб мне пропасть! — подтвердил незнакомец, едва удостоив ее взглядом.

Столь откровенное пренебрежение поначалу раздосадовало ее, но Мэриан тут же одернула себя. Ведь она сама прилагала все старания к тому, чтобы быть незаметной. На что ей внимание именно этого человека? Чем он хуже других, чтобы подставлять его под ливень издевок? Чем он лучше других, чтобы его интерес что-то значил для нее?

К счастью, Аманда наконец опомнилась настолько, чтобы надменно осведомиться:

— Кто вы такой?

— Чад Кинкейд, работник на ранчо вашей тетки.

Это был самый легкий и быстрый способ навсегда потерять всякий вес в глазах Аманды. Для нее существовала только одна категория мужчин: те, кто богаче ее по крайней мере вдвое. А уж человек подневольный и вовсе не стоил доброго слова.

Не удостоив его взглядом, Аманда перешла через узкую грязную дорожку от дилижанса к крыльцу гостиницы и укрылась в тени веранды. Чад Кинкейд собрался спешиться, но был остановлен приказным тоном ее голоса:

— Наш багаж, все семь сундуков, так и остался нераспакованным. Ну же, пошевеливайтесь, грузите! Чем скорее управитесь, тем скорее мы сможем покинуть эту жалкую пародию на город!

— И куда грузить? — не без иронии осведомился незнакомец, выпрямляясь в седле.

— В дилижанс, куда же еще?!

— Вы хотите ехать дальше дилижансом?

— А вы можете предложить что-то столь же вместительное? Повторяю, у нас семь сундуков багажа!

— Придется их бросить.

— Что?! Исключено!

С минуту незнакомец стоически выдерживал возмущенный взгляд, потом пожал плечами и отвел глаза. Мэриан пришло в голову, что он нашел проблему не стоящей препирательств. На всякий случай она решила в этом удостовериться:

— Так вы отвезете нас? Вы когда-нибудь правили дилижансом?

— Нет, мэм, но предполагаю, что это нетрудно. Надо только приноровиться. Кстати, а где лошади? Двери конюшни забиты досками.

— Здесь почти все забито досками, — с невольным вздохом ответила Мэриан. — А лошадей вы, надеюсь, еще найдете в поле за городом.

В следующий миг она — как, впрочем, и все остальные — вздрогнула от револьверного выстрела. Казалось, «кольт» сам собой впрыгнул из кобуры в руку Чада Кинкейда. Собаки, так и не переставшие лаять и сильно затруднявшие разговор, сразу разбежались, зато Аманда, взвизгнув от неожиданности, возмутилась:

— Зачем вам это понадобилось?!

— Удовольствия ради, мэм, — ответил Чад, с ленивой усмешкой сдвинув шляпу на затылок, — удовольствия ради.

Он спрятал «кольт» в кобуру и тронул жеребца к началу единственной улицы города.

Глава 6

— Наглец несносный! — буркнула Аманда и пошла укладывать дорожный баул, который один был частично распакован.

Чад Кинкейд скрылся из виду, ни разу не оглянувшись, но, судя по всему, у нее и в мыслях не было, что он не собирается возвращаться — для этого она слишком много о себе мнила.

Не такая самонадеянная, как сестра, Мэриан предпочла убедиться, что Чад поехал именно за лошадьми, а не назад на ранчо. Она обошла гостиницу и, притаившись за углом, следила за одиноким всадником. Когда он повернул с дороги в поле, у нее вырвался вздох облегчения.

Лошади, все пять, еще паслись там, каждая сама по себе. Четыре из них послушно сбились в группу под окрики Чада, но пятая, словно одичав за три дня свободы, поскакала прочь. Тогда он снял с луки седла моток веревки со свободной петлей на конце, раскрутил ее над головой и с поразительной ловкостью набросил на лошадиную шею. От рывка петля затянулась, лошади пришлось остановиться.

Мэриан и раньше слышала о таких фокусах и даже знала, что веревка с петлей называется «лассо», но никогда не видела, как ею пользуются. Судя по всему, пекарь Эд был прав, когда назвал Чада Кинкейда ковбоем. Ковбоя Мэриан тоже видела впервые, и ей пришло в голову, что из человека, привычного к долгим переходам и знакомого с местностью, выйдет отличный провожатый.

Вот только внешность…

Любой мало-мальски привлекательный мужчина считал своим долгом приударить за Амандой, наивно полагая, что внешность дает ему дополнительный шанс. Разве можно пропустить такую красотку, даже не попытавшись вызвать в ней ответный интерес? При малейшем поощрении ухажер готов был ждать до бесконечности. К тому, в ком она видела потенциального супруга, Аманда умела повернуться своей лучшей стороной, так что он даже не подозревал, по какой мегере вздыхает.

Правда, при всей своей красоте Чад Кинкейд не имел никакого права претендовать на роль кандидата в супруги, и можно было надеяться, что Аманда не удостоит его внимания. Можно ли? Когда их проблемы решатся, она остынет, расслабится и захочет немного поразвлечься, а заодно поупражняться в искусстве обольщения. Тогда исход ясен: Чад по уши влюбится, и очень скоро сердце его будет разбито.

С другой стороны, как же Аманда остынет, если их повезут на ранчо в Богом забытой глуши, а не домой в Хейверхилл? Наверняка она поставила себе целью отравлять всем жизнь, пока тетка не потеряет терпение и не отправит ее назад. Им всем придется нелегко. На ранчо не так уж много народу, и каждый получит свое.

Мэриан тяжело вздохнула, вспомнив, как бесилась сестра первые дни после отъезда. Она заранее возненавидела и Техас, и ранчо, и тетку, которой, на ее несчастье, навязали это опекунство. Чтобы возненавидеть, ей не нужно было личного знакомства. Но более всего ее бесило то, что она не может вступить в брак по собственному выбору. Сама мысль о том, чтобы получать чье-то разрешение на брак, вызывала в ней яростный протест.

Разумеется, отец во всем пошел бы у нее на поводу независимо от того, на кого пал бы выбор Аманды. Он всегда потакал ее прихотям. Тетка могла оказаться далеко не столь уступчивой и в первую очередь принять непрошеную ответственность всерьез (зная, что такое чувство долга, Мэриан верила, что и другие обладают этим качеством).

Что же дальше? Допустим, Чад Кинкейд быстро поймет, что собой представляет Аманда, а когда поймет, то не будет заинтригован кривляньем избалованной пустышки. Допустим, в женщине для него главное — душа. На этот случай надо держать свой арсенал начищенным до блеска: никогда не расставаться с очками, потуже стягивать волосы и прочее. Страшно представить, что будет, если Аманда поймет, что не она вызвала его интерес. Все, что угодно, только не это!


Мэриан вернулась в ночлежку, а по дороге попросила пекаря передать мистеру Кинкейду, что шестой лошадью упряжки воспользовался кучер и потому искать ее не стоит. Она могла бы предупредить Чада и сама, но Мэриан решила: чем меньше она будет обращаться к нему, тем лучше.

Поскольку у сестер для удобства был один дорожный несессер на двоих, укладка не заняла много времени. И даже вздумай они распаковать вещи, их негде было разместить: жильцу не полагалось ни шкафа, ни комода. Поэтому, как справедливо заметила Аманда, сундуки так и оставались запертыми. В двух находились вещи Мэриан, в одном (поменьше) — Эллы Мей, а остальные были набиты имуществом Аманды, поскольку она наотрез отказалась расстаться с малейшей безделушкой, несмотря на то что дом оставался под надежным присмотром.

Покончив с укладкой, сестры вместе с горничной вернулись на веранду гостиницы и там ждали, пока Чад запряжет лошадей. Наблюдая за приготовлениями, Мэриан решила, что это самый подходящий момент навсегда убить в нем всякий росток возможного интереса. Чад возился со сбруей коренной лошади, когда она подошла к нему.

— Я тут подумала… а вы можете доказать, что действительно выполняете поручение нашей тетки?

— Иначе откуда я знаю о ее существовании? — буркнул Чад, не отрывая взгляда от ремней.

— В этом городке все знают, что мы недавно потеряли отца и направляемся к тетке на ранчо.

— Я приехал сюда час назад, на ваших глазах, — заметил он, поднимая на Мэриан сердитый взгляд.

— Но кто знает, не забредали ли вы сюда в эти три дня? Я не постоянно слежу за дорогой.

— То есть я пробрался в город под покровом ночи, вытащил из кровати кого-то из жителей и выведал у него, нет ли здесь пары-тройки молодых леди, которых можно похитить?

Это звучало на редкость нелепо, если не сказать больше. Мэриан внутренне передернулась. Ей следовало признать правоту Чада, но она не могла заставить себя вымолвить хоть одно слово. Да это уже было не нужно: ей удалось задеть будущего провожатого настолько, чтобы впредь он ее сторонился.

Неожиданно для Мэриан Чад вынул из кармана конверт, достал письмо, развернул и сунул ей под нос.

— Вот, мисс Лейтон! Я получил его от вашей тетки! В Галвестоне вас не оказалось, я навел справки и отправился в погоню. Вот почему я здесь.

Это было высказано тоном сдержанным, но холодным, и смысл слов сводился к тому, что поручение оказалось более хлопотным, чем предполагалось. Хотя вины Мэриан во всем этом не было никакой, она смутилась и вспыхнула. В свете услышанного ее недавний выпад казался особенно несправедливым. Тем не менее цель была достигнута: можно было не опасаться, что Чад окажет ей хоть малейший знак внимания сверх того, что абсолютно необходимо.

Это было то самое письмо, которое Альберт Бриджес отправил тете Кэтлин. Хотя она и раньше не сомневалась в словах Чада, пришлось сделать вид, что только столь весомое свидетельство вынуждает ее довериться ему.

— Что ж, — процедила Мэриан, демонстративно поправляя очки, — будем надеяться, что мы в надежных руках.

Она пошла прочь.

— В надежных? — бросил Чад ей вслед. — Вы в моих руках, мэм, а этого достаточно.

Что он хотел этим сказать?

Глава 7

Совсем не обязательно было так нахлестывать лошадей — до заката оставалось еще часов шесть, и они успели бы добраться до следующего населенного пункта даже самой неспешной рысцой. Но лошади застоялись, а Чад все еще был сердит, так что время дороги сократилось больше чем на час. В городке он сорвал зло на станционном смотрителе (тот не только хотел отвертеться от замены кучера, но и сделал попытку отобрать дилижанс под предлогом нехватки). Чад, совершенно уверенный, что за все пережитое сестрам Лейтон полагается компенсация в виде бесплатной поездки до Трентона, устроил смотрителю такой разнос, что тот сделался совсем шелковым и в конце беседы соглашался на все.

Дамам было предложено переночевать в гостинице. Поскольку наутро от них не последовало жалоб, Чад заключил, что ночлег оказался вполне сносным. Он уже усвоил, что по крайней мере одна из сестер с ходу выкладывает все свои претензии: насчет слишком быстрой езды, ухабов, неудобных сидений и прочего. Так как окошко было занавешено, он не знал, какая именно, но почти не сомневался, что так визжать может только кикимора в круглых очках, как две капли воды похожая на учительницу воскресной школы, которую он ненавидел в детстве всеми фибрами своей души.

На сон грядущий Чад пропустил в ближайшем салуне три стаканчика виски. Это помогло рассеять досаду на глупые нападки кикиморы, но не улучшило общего расположения духа. Он не был в восторге от того, что придется иметь дело с парой маленьких девчонок, но никак не ожидал, что ему повесят на шею ярмо в виде трех взрослых женщин. Надо было уточнить у Рыжей, о ком именно речь, так нет же, он понял слово «девчонки» буквально и, вместо того чтобы отказаться наотрез, взвалил на себя такую обузу. А что теперь? Теперь ничего не поделаешь. Взялся за гуж — не говори, что не дюж.

Дети. С ними тоже морока, но в Техасе они по большей части рано взрослеют и шалить им просто некогда. А вот женщины есть женщины, какую ни возьми. От них того и жди неприятностей.

Даже странно, как это он раньше не сообразил, что придется иметь дело со взрослыми девицами — к примеру, на остановке дилижансов у железнодорожной ветки. Ведь можно же было догадаться, когда он услышал: «Девчонки брали билеты в страшной спешке», «эти сумасбродки и слушать не желали», «юные леди выскочили из вагона быстрее, чем потаскухи из церкви». Но нет, он вбил себе в голову, что это дети, и не желал воспринимать очевидное. То, что пассажирок было три, говорило ему лишь о том, что это девочки с гувернанткой. Ни на миг он не заподозрил, что одна из них может вызвать в нем чисто мужской интерес.

Впрочем, что значит «может»! Эта Аманда хороша, как картинка. Не просто блондинка, а того роскошного оттенка, что превращает локоны в чистое золото. Этих локонов у нее целая копна, и обрамляют они личико таких совершенных очертаний, что век бы смотрел и не насмотрелся. Дерзко вздернутый носик, розы на щеках, кроткая линия подбородка и самые сладкие на вид губки, какие только можно вообразить. А глаза! Как два сапфира в бахроме густых черных ресниц. Вообще-то отпечаток этих ресниц остался на веках, так что можно предположить, что от природы они не столь черны, и все равно в таких глазах хочется утонуть.

И Господи Боже, как будто всего этого мало! Ей досталась фигура, при виде которой и видавший виды ковбой пустил бы слюнки: полные груди, тонкая талия, округлые бедра — само совершенство! Более того, она не из высоченных, а как раз того роста, который придает мужчине уверенности в себе.

Ее придирки при первой встрече можно понять: девушка неожиданно оказалась в жутком захолустье, без всяких удобств, к которым она, без сомнения, привыкла. И это не говоря о пережитом в поезде. Изнеженной леди вроде нее Запад и впрямь мог показаться диким. Еще до знакомства с ним она уже натерпелась всякого. Надо бы как-то воздать ей за это. Меньшее, что он может сделать, это благополучно доставить Аманду Лейтон в «Желтую колючку» без дальнейших неприятностей.

Что до сестрицы, кикиморы в круглых очках (как еще назвать женщину, способную водрузить себе на нос подобное устройство?), она вообще не стоит внимания, тем более чисто мужского. После тех дурацких нападок пусть не рассчитывает на его галантность.

Сестры, кто бы мог подумать! Похожи одна на другую не больше, чем ночь и день. Если не знать, то и в голову не придет, что они вообще состоят в кровном родстве. Только и общего, что цвет волос и глаз.

Эта Мэриан, должно быть, гораздо старше. Никто не берет ее замуж, вот она и бесится. Боится остаться старой девой — и правильно боится. Если стянуть волосы еще самую малость туже, глаза совсем выскочат из орбит. А как топает! Ни дать ни взять пьяный ковбой. Что до платья, на такое согласилось бы не всякое огородное пугало!

Вообще-то она могла немного приукрасить себя, если бы захотела. Но в этих очках с глазами навыкате все бесполезно. Когда такая девица обращает свой взор в сторону мужчины, тот бежит от нее как можно быстрее. Мужской пол от таких шарахается. Надо бы держаться от нее подальше, чтобы как-нибудь ненароком не заинтересовалась!


Утром следующего дня дилижанс снова был в пути. Дамы не пришли в восторг от такого раннего выезда, но очередная станция была довольно далеко, и, чтобы попасть туда до ночи, следовало торопиться. К счастью, теперь они двигались по обычному маршруту, на котором встречались дополнительные перевалочные пункты, где можно поменять лошадей и подкрепиться. В отсутствие таковых был шанс передохнуть у гостеприимных хозяев.

Новый кучер оказался на редкость флегматичным субъектом. Судя по всему, его не волновало ничто на свете. Он никогда не бывал в окрестностях Трентона — ну и что? Не найдется, где пообедать, — подумаешь! Грузный, рано поседевший, он тем не менее был кучер со стажем и отлично управлялся с лошадьми.

Два дня дороги прошли довольно безмятежно, а на третий Чад опять испытал на себе отвратительный нрав старой девы.

В полдень остановились на обед на одной из самых комфортабельных станций маршрута: с новой конюшней, настоящим рестораном, универсальным магазином и гостиницей на случай непогоды (погода, кстати, не оставляла желать лучшего, разве что становилась все прохладнее по мере продвижения на север). Пока пассажирки обедали, на конюшне меняли упряжку. В самый последний момент выяснилось, что у одной из лошадей свежей шестерки вот-вот отвалится подкова. Ее снова выпрягли и отвели перековать, а поскольку на станции имелась только одна сменная упряжка, пришлось ждать.

В прошедшие дни Чад старался держаться как можно более официально — он опасался всерьез увлечься Амандой Лейтон. Той явно было не до него: поездка в дилижансе со всей ее тряской, духотой и общим дискомфортом не способствовала романтическому настроению. Чад решил дождаться, пока Аманда обустроится на новом месте, — тогда он подумает, дать увлечению расцвести или подавить его. Вот почему он ел в обществе кучера и ехал либо с ним на облучке, либо верхом, целиком предоставляя дилижанс в распоряжение дам.

К тому времени, когда лошадь повели на кузницу, Аманда с горничной уже успели занять свои места и предпочли дожидаться в дилижансе. Мэриан заходила в магазин за какими-то покупками, задержалась там и вернулась бегом. На полном ходу выскочив из-за угла, она налетела на Чада. Он не придал этому никакого значения, потому что уже успел познакомиться с из ряда вон выходящей неуклюжестью Мэриан, но она, бог знает почему, вся вспыхнула и принялась извиняться, а потом без всякого перехода набросилась на него с обвинениями:

— Вы собирались сделать мне подножку! Собирались, я по глазам вижу! И не в первый раз! Помните, вчера из-за вас я тоже чуть не упала! Могу поклясться, что в детстве это было ваше главное развлечение! Может, вы и били тех, кто послабее? Я бы ничуть не удивилась!

Сказать, что Чад был удивлен, — значит ничего не сказать. Он потерял дар речи. Во-первых, обвинения были совершенно не по адресу: виной всему была злосчастная неуклюжесть самой мисс Лейтон. Во-вторых, в детстве Чад был защитником слабых, а никак не обидчиком. Он стоял, хлопая глазами, пока старая дева не выдернула у него из-под ноги край своей юбки с таким брезгливым видом, словно он осквернил ее.

Когда она отвернулась, чтобы гордо удалиться, Чад наконец очнулся от столбняка. Хорошая встряска — вот что ей было нужно! Но он сдержался — и правильно сделал. Нелепые идеи, пришедшие ей в голову, не заслуживали того, чтобы он тратил на них свое время. Жаль только, что он все-таки потратил это время, размышляя о том, с чего она так разъярилась.


Примерно два часа спустя дилижанс был остановлен дорожными грабителями, понятия не имевшими о том, до чего это неподходящий момент. Их было двое, и каждый сжимал в обеих руках по револьверу. Один едва ли стоил внимания — совсем зеленый паренек или даже девчонка, тощий и нескладный подросток. Зато другой (вне всякого сомнения, главарь) был настоящий громила. Именно он отдал приказ сложить оружие и отдать все ценное.

Чад, два часа не слезавший с облучка и все еще сильно рассерженный, даже не подумал послушаться в отличие от Уилла, который немедленно подчинился. Как всякий кучер на большой дороге, он постоянно имел дело с разбойниками, а за работу получал не так много, чтобы рисковать жизнью ради содержимого чужих карманов. Вообще говоря, Чад тоже предпочитал не связываться с теми, кто палит по поводу и без повода, но воспоминания о несправедливых нападках старой девы все еще жгли ему сердце.

Поскольку винтовка была под рукой, он в мгновение ока вскинул ее на изготовку.

— Вот что, ребята. Я не в настроении, и если у вас в голове мозги, а не коровьи лепешки, вы уберетесь подобру-поздорову без дальнейших пререканий. Если буду стрелять, то не для острастки, ясно? Даю минуту на размышление и две на то, чтобы духу вашего здесь не было!

Перестрелка могла начаться с минуты на минуту. Тот, кто грабит на большой дороге, привычен к риску, да и численный перевес был явно на стороне разбойников. Само собой, они не могли знать, кто еще скрывается за дверцами дилижанса и как много стволов целится в них в эту минуту, но, судя по кротости и услужливости кучера, пассажиры не представляли серьезной угрозы. Таким образом, оставался только Чад с его винтовкой, одной против четырех револьверов.

С другой стороны, винтовка в руках опытного стрелка стоит целого арсенала в неопытных. Вопрос сводился к тому, кто ловчее и быстрее привык управляться с оружием.

Разбойники заколебались. Последовал быстрый обмен мнениями, густо перемежаемый руганью. Чад терпеливо ждал, в глубине души надеясь, что до перестрелки все же не дойдет. Что касается здоровяка, то Чад ни минуты бы не колебался пустить пулю в лоб этому наглецу, но ему вовсе не хотелось стрелять в мальчишку или девчонку, кем бы ни был этот ребенок.

Увы, все кончилось тем, что парнишка (или девчонка, не важно) удрал в кусты, откуда слышалось фырканье привязанных лошадей. Громила отступал медленно, с определенным достоинством, но и он в конце концов скрылся из виду.

Чад опустил винтовку только тогда, когда затих торопливый стук копыт.

— Ну и сглупил ты, приятель! — ворчливо заметил Уилл, засовывая свой «кольт» назад в кобуру. — Надо было отдать им деньги. А если бы в кустах сидела целая банда? Обычно так и бывает.

— Значит, сегодня необычный день, — ответил Чад, пожав плечами.

— Но ты не мог этого знать! — настаивал кучер. — Чистой воды везение, что разбойников оказалось только двое. Однажды мне довелось видеть, как дилижанс просто изрешетили, и в том числе отстрелили одно колесо! Я тогда чудом остался в живых, так-то вот, приятель. Между прочим, нас остановили тогда как раз два грабителя, а банда была из десяти.

— По-моему, эта работа не для тебя, — заметил Чад.

— Я бы давно взялся за другую, да пока не подвернулась, — хмыкнул Уилл, остывая. — А ты вот что, давай перестань горячиться, иначе нам всем по твоей вине продырявят головы!

Чад не стал отвечать колкостью, понимая, что кучер по-своему прав. Зато он не смолчал, когда кое-кто другой попробовал высказаться в том же духе.

— Вы что, совсем спятили?! — закричала старая дева, показывая в окошко свое красное от возмущения лицо. — Подвергать нас такому риску, и ради чего! Ради каких-то чемоданов с тряпками и денег! Как будто человеческая жизнь не дороже их во сто крат!

Ну, отлично! Он совершает геройский поступок, а она снова выливает на него ведро помоев! Кикимора уже стояла на подножке, и Чаду не составило труда выволочь ее наружу за локоть.

— Еще один такой припадок — и я буду трясти вас, пока не вытрясу всю душу! Клянусь, я это сделаю! Советую запомнить, что я никогда не ввязываюсь в ситуацию, с которой не справлюсь. Винтовка при мне, стрелок я меткий, так что нечего обвинять меня черт знает в чем! Что с вами такое, скажите на милость? Только и знаете, что цепляетесь ко мне то с тем, то с другим! Учитесь, черт возьми, держать рот на замке!

Оттолкнув старую деву, Чад пошел убедиться, что с ее сестрой все в порядке. Должно быть, она все еще напугана и нуждается в утешении. Но, заглянув внутрь дилижанса, он встретил только холодный взгляд горничной (казалось, что ничто на свете не могло взволновать горничную сестер Лейтон). Аманда Лейтон безмятежно спала — что за чудесное создание!

Глава 8

Мэриан пребывала в крайнем унынии. Она не привыкла так часто оказываться в дураках, да еще по собственной воле. Обычно, когда на горизонте появлялся мужчина, пригодный на роль поклонника или хотя бы друга, достаточно было произвести на него общее неблагоприятное впечатление, чтобы тот отказался от дальнейшего знакомства.

Это была ее безотказная тактика: с самого начала не дать сестре повод к ревности. И она пользовалась этим приемом так долго и часто, что делала это почти автоматически.

Вот почему Мэриан старалась всеми силами оттолкнуть Чада с первого дня знакомства. Поэтому вместо благодарности за терпеливые поиски заклеймила его как возможного похитителя. Замысел удался. Оскорбленный в лучших чувствах, Чад с той минуты всячески ее избегал. И все бы хорошо, вот только Мэриан не учла собственных чувств.

Что там скрывать, Чад ей нравился. Даже слишком. Настолько, что взлелеянная в нем неприязнь не остудила ее первоначального интереса. Мэриан все чаще замечала, что напрягает слух в попытках уловить звук его голоса и тайком бросает в окошко взгляды в надежде увидеть его верхом. Это было неразумно — более того, опасно, — но совладать с собой она не могла.

К счастью, Аманда, всецело поглощенная неудобствами путешествия, ничего не замечала. Но если бы она догадалась о том, что Мэриан неравнодушна к Чаду, она бы сделала все, чтобы завоевать его — не для того, чтобы связать с ним свою жизнь, а лишь для того, чтобы навредить Мэриан.

Зато Мэриан могла теперь не утруждаться, подогревая неприязнь Чада. Он и без того смотрел мимо нее. Зачем же она продолжала устраивать сцены, одна другой нелепее? Не ему, а себе она хотела доказать, что сближение невозможно, что нет ни одного, даже самого малейшего шанса, что между ними может возникнуть хотя бы простая дружба. Будь у нее хоть капля надежды, кто знает, какой опрометчивый шаг она могла бы совершить? Нет, этому не бывать! Не ей соперничать с такой хищницей, как Аманда.

Если уж сестра останавливала на чем-то свой взгляд, она шла на все, чтобы заполучить желаемое. С мужчинами у нее был свой метод: переспать один раз, чтобы потом дразнить надеждой на продолжение. Она и не думала скрывать своих похождений от Мэриан — как раз наоборот. Она давала ей понять, что поступит так же с любым мужчиной, к которому проявит интерес Мэриан. Оставалось надеяться, что брак заставит ее остепениться или хотя бы убраться с глаз долой.

Мэриан хорошо помнила сердечную боль тех минут и теперь, из страха, что история повторится, раз за разом выставляла себя в глупом свете. На станции, наткнувшись на Чада, она по привычке рассыпалась в извинениях, но вовремя прикусила язык. Убедить его в своей неуклюжести было мало, требовалось нечто более впечатляющее. Что больнее всего задевает хорошего человека? Обвинение в низости.

В тот момент это казалось удачной мыслью, но позже заставило устыдиться бедности собственного воображения. «Может, вы и били тех, кто послабее?» Нелепое обвинение, ни на чем не основанное и ничем не подкрепленное. Зато оно свидетельствует о ее растерянности.

Казалось бы, хуже не бывает. Как бы не так! Появляются разбойники, Чад встречает опасность лицом к лицу, а она от страха за его жизнь совсем лишается рассудка. Даже непонятно, что хуже: убедиться, что по уши влюблена, или сразу после этого в очередной раз оказаться в его глазах круглой дурой.

Но и этим дело не кончилось. Судьба, должно быть, решила сыграть злую шутку — иначе почему именно в этот вечер им пришлось ужинать в компании Чада? Жар переливался в крови, то и дело бросаясь в лицо. От страха, что это заметят, аппетит у нее пропал без следа. Деревня была крохотная, с единственной таверной, где можно поужинать; свободный стол оставался один, повариха уже ушла домой, и нельзя было даже отсрочить ужин под каким-нибудь благовидным предлогом. Судя по мрачному лицу Чада, он тоже не был в восторге от создавшегося положения.

А все Аманда. Правда, за столом обошлось без обычного потока жалоб и упреков — она сладко проспала весь эпизод с ограблением и узнала о нем только задним числом. Теперь она находилась в более благодушном настроении, чем всегда, и выразилось это в упоенном кокетстве с каждым мужчиной, попадавшим в поле зрения.

Аманда флиртовала, Чад мрачнел, а Мэриан с трудом глотала пищу, почти не чувствуя вкуса. В ней бушевала такая буря эмоций, что разболелась голова. Одно дело воображать, пусть даже и в деталях, и совсем другое — быть свидетелем. Даже непробиваемый Уилл не остался равнодушен к чарам Аманды, а уж Чад тем более. Мэриан было так тошно, что хотелось сунуть два пальца в рот.

Голова болела все сильнее. Мэриан воспользовалась этим, чтобы уйти. Она отправилась спать голодная. Никто, кроме Эллы Мей, не услышал ее слов и не заметил ухода. Ее старания стать незаметной увенчались успехом. Лампа в коридоре жилого этажа догорела и потухла, но Мэриан удалось без приключений добраться до комнаты, выделенной им на троих с сестрой и горничной. Там тоже было темно. Она не стала зажигать огня. Распустив в темноте волосы и бросив очки на столик, а платье — прямо на пол, она свернулась в постели калачиком и предалась тоске.

У сильных чувств есть одно бесспорное достоинство — они опустошают не хуже тяжелой работы. Не прошло и четверти часа, как Мэриан уже спала (на что совершенно не надеялась). Долго ли, коротко ли продолжался этот сон, но он был прерван самым бесцеремонным образом — с нее сорвали одеяло вместе с простыней.

— Что за чертовщина! — воскликнул кто-то.

До сих пор Мэриан по ночам будила Аманда. В дороге они чаще всего делили одну кровать, и в таких случаях припозднившаяся сестра действовала бесцеремонно, так что в первую минуту Мэриан не понимала, что происходит. Однако голос был мужской, силуэт тоже. Узнав то и другое, она крикнула:

— Убирайтесь из моей комнаты!

— Нет уж, это вы убирайтесь, — сухо возразил Чад. — Комната моя, и постель, значит, тоже.

— О!

Мэриан залилась краской до корней волос — похоже, эта привычка быстро приживалась.

— Прошу прощения, я… — залепетала она.

— Не стоит, — оборвал Чад.

— Ну и тем лучше! — огрызнулась Мэриан, потом все же добавила: — Спокойной ночи.

К тому времени первый панический ужас миновал, и она сообразила кое-что весьма важное: Чад тоже не потрудился зажечь лампу, так что комната оставалась погруженной во тьму. Можно было спастись бегством, не разрушив тщательно создаваемого образа сварливой кикиморы. Только бы не споткнуться и не растянуться на полу!

План был хорош, поэтому Мэриан взялась приводить его в жизнь. Она никак не рассчитывала, что Чад чиркнет спичкой как раз тогда, когда она выберется из постели. Мэриан не осмелилась проверить, куда он смотрит: на лампу или на нее, — просто нагнула голову пониже и бросилась к двери. Она вылетела в коридор и с ходу врезалась в кучера Уилла. От неожиданности тот повалился навзничь. Мэриан даже не замедлила хода. Она бежала по коридору, благословляя темноту, которая скрывала густую малиновую краску у нее на щеках.

К счастью, нужная дверь была в двух шагах, и, к еще большему счастью, в комнате было пусто. Это означало, что не придется объяснять, откуда она возвращается в одном нижнем белье.

Глава 9

Уилл вошел, отряхивая одежду. Шляпа на нем сидела криво.

— Ах ты сукин сын! — благодушно воскликнул он. — Везет же некоторым! Это была она?

Чад, сидевший на постели, которую он вынужден был делить с кучером, поднял задумчивый взгляд.

— Кто «она»?

— Сам знаешь кто! Красавчик вроде тебя не стал бы размениваться ни на горничную, ни на серую мышку.

— Эй, придержи лошадей. Знаю, что ты себе возомнил, но было совсем не так. Она перепутала комнаты, только и всего. Почему, ты думаешь, она вылетела отсюда как ошпаренная? Кстати, ты ее разглядел?

— Не очень-то. Но по роскошной фигуре можно сразу понять, кто это был. И потом, наверняка из троих только одна носит тонкие сорочки и кружевные панталончики!

Чад поднялся, взял со столика очки и в задумчивости покрутил в руках.

— Все, что осталось от беглянки.

— Да ну? — удивился Уилл. — Ну, значит, под одеждой все женщины одинаковы! Хоть убей, не пойму, как можно свернуть столько волос в такой крохотный узелок. Я мог бы побиться об заклад, что по коридору убегает известная нам обоим золотая шевелюра!

Чад и сам не знал, что подумать. Неполадки со зрением или шутки мерцающего огонька лампы? У него было лишь несколько мгновений на то, чтобы разглядеть профиль беглянки, отчасти скрытый волосами. Он мог бы поклясться, что это Аманда, если бы пару минут назад, в полной темноте, не разговаривал с Мэриан.

Если бы еще он не повернулся ей вслед… но он повернулся, с лампой в руке, и свет заиграл на каскаде золотистых локонов. На беглянке была коротенькая (чуть ниже талии) воздушная сорочка и панталоны, не столько скрывавшие, сколько подчеркивавшие восхитительную округлость ягодиц и бедер и выставлявшие напоказ обольстительную нежность и белизну подколенных впадин. Точеные икры и лодыжки мелькнули, как сладкое видение, во тьме за порогом. И исчезли. Все эти прелести просто не могли принадлежать старой деве в круглых очках. Все-таки это была Аманда.

Вот почему до появления Уилла Чад сидел на кровати в полном смятении, тщетно сопоставляя факты и не находя объяснения случившемуся. Очки являлись неоспоримым доказательством тому, чего просто не могло быть. Еще чуть погодя на полу обнаружилось бесформенное платье.

Итак, в его постель по ошибке забралась старая дева, в эту ночь совсем непохожая сама на себя. Словно по мановению волшебной палочки она стала точной копией своей прекрасной сестры. Но если они в самом деле настолько похожи, как ей удается так менять свою внешность? Ведь днем она просто кикимора! При свете дня в них нет ни капли сходства… хотя, если хорошенько подумать, кое-какое сходство все-таки есть. Цвет волос и глаз, например. Мешковатая одежда отлично скрывает фигуру, а толстые очки могут изуродовать самые красивые глаза.

Чад повертел очки в руках. В жизни он не видел ничего более уродливого. Попытка глянуть через толстенные стекла заставила его содрогнуться: окружающее совершенно расплылось. Острая жалость к Мэриан заставила Чада вздохнуть. Бедняжка, должно быть, почти слепа — неудивительно, что ей пришлось обзавестись такими окулярами.

Жалость, однако, ушла так же быстро, как и нахлынула. Зрение зрением, а характер характером. Не будь очков, с тем же успехом мужчин отпугивала бы из ряда вон выходящая сварливость Мэриан. Кому нужна мегера? Да никому! Не больше, чем кикимора.

Хорошо, что она показала свою истинную суть в первый же день знакомства. Теперь между ними стена, и пусть оно так и остается. Он напомнит ей об этом на случай, если она вздумает возомнить себе что-нибудь только потому, что побывала в его постели. Возвращая очки, он будет учтив, но холоден как лед.

Надо признать, Чад с нетерпением ждал этого момента. Он надеялся хоть отчасти разгадать загадку непостижимых перемен в Мэриан, увидев ее глаза без этой прозрачной брони. Но когда на другое утро он столкнулся с ней в коридоре, на носу у нее красовалось точно такое же устройство. Он просто не мог, не сумел заглянуть под маску с выпученными глазами и чопорно поджатыми губами. Нос Мэриан был надменно вздернут, подбородок вызывающе торчал, а платье безнадежно скрывало фигуру.

В довершение ко всему она не дала ему времени на созерцание. Вся малиновая от смущения (несомненно, при мысли о ночной суматохе), она выхватила очки из рук Чада, буркнула что-то в знак благодарности и бросилась прочь. За завтраком она держала голову так низко, что виден был только пресловутый узел волос.

Несколько раз во время завтрака Чад испытывал сильное искушение окликнуть Мэриан, чтобы та вскинула голову, и стремительно сдернуть с нее очки. Разумеется, он этого не сделал, не желая в очередной раз стать мишенью для ее ядовитого язычка. И без того он со страхом представлял себе остаток пути. Когда же наконец можно будет спихнуть эту обузу на Рыжую?

Мысли об Аманде носили совсем иную окраску. Накануне за ужином она в конце концов удостоила его вниманием. Самое время — он уже начинал опасаться, что совершенно не в ее вкусе. Три прошедших дня она казалась погруженной в себя и мало интересовалась окружающим, а им в особенности. Это было что-то новое и до сих пор не испытанное. Обычно женский пол находил Чада вполне привлекательным, даже более того. Холодность Аманды интриговала больше любых авансов.

Что ж, еще несколько дней, и они будут в Трентоне, а там уже рукой подать до «Желтой колючки», где можно будет подумать о том, как вести себя дальше с красоткой Амандой.

Чад невольно улыбнулся. В эту минуту Мэриан совершенно исчезла у него из памяти. Он бы ничуть не огорчился, исчезни она и из его жизни.

Глава 10

Когда до Трентона остался всего один день пути, Чад начал ловить себя на мыслях об окончательном выяснении отношений с отцом. Готов ли он? Ведь именно это случится, если он объявится в Трентоне. Если не готов, не лучше ли исчезнуть из виду? «Желтая колючка», можно сказать, рядом. Уилл доберется и сам, если подробно объяснить дорогу.

Однако не может же он просто растаять в воздухе, не простившись с сестрами! Мэриан наверняка устроит сцену, и тогда чем это лучше объяснений с отцом? Нет уж, лучше отцовский гнев. За три месяца он должен был основательно поутихнуть. Не настолько, чтобы отец раскрыл объятия, но достаточно, чтобы согласился сесть и обсудить все спокойно, без крика. Ну а если этот упрямец опять возьмется за свое… ну… тогда посмотрим.

Рано или поздно Стюарт все равно узнает, что сын обретается поблизости, и вот тогда станет ясно, насколько он одержим жаждой создать величайшую в штате скотоводческую империю. Не может быть, чтобы он был готов поставить на карту все, даже личное счастье сына.

* * *

Приближалось время ужина под крышей очередной провинциальной таверны (все они носили гордое звание отелей). Чад не успел проголодаться, поэтому отправился на поиски салуна.

Закат догорал — вскоре с небес на западе должны были исчезнуть последние багровые отблески. Все предвещало грозу, однако можно было надеяться, что она отгремит еще до рассвета.

Если бы Мэриан не шевельнулась, когда Чад пересекал веранду, он бы ее не заметил. Она стояла в самой тени, глядя на тяжелые свинцовые тучи, обложившие горизонт. Один мимолетный взгляд — и она снова отвернулась. Такое откровенное пренебрежение раздражало, но и устраивало: ему совсем не хотелось разговаривать с ней.

— Моя тетушка… что вы о ней скажете?

Чад вынужден был остановиться. Вопрос был задан с несвойственной Мэриан робостью. Жаль. Он уже привык отражать нападки, а вот просто беседовать с ней ему еще не приходилось. Как странно, что она расспрашивает постороннего о собственной родственнице.

— А вам зачем? — спросил он осторожно.

— У отца были маленькие странности, а она — его сестра.

— Ваш отец был крутого нрава?

— Скорее двойственного. Все зависит от того, кого вы о нем спросите. Аманда скажет, что это был добрейший и милейший человек во всем мире.

Мэриан слегка повернулась, чтобы хоть краем глаза видеть собеседника. Чад понял это иначе — она считает ниже своего достоинства посмотреть ему прямо в лицо.

— А что скажете вы? — полюбопытствовал он.

— Мне трудно поставить ему в вину что-то конкретное. Он был не из тех, к кому тянутся люди, — только и всего. Однако мы уклонились от темы.

— Вы плохо знаете свою тетку?

— Едва знаю, так точнее. Когда я была еще ребенком, она перебралась на Запад, и связь с ней оборвалась.

— Что ж, могу вас успокоить. Это чудесная женщина. Каждый, кто хоть немного с ней знаком, ее просто обожает.

— Правда?

Чаду вдруг показалось, что перед ним маленькая девочка, перепуганная предстоящим знакомством с чужой и взрослой женщиной. При всей своей неприязни к Мэриан он ощутил желание приободрить ее, дать ей то, чего она так жаждала, — уверенность в завтрашнем дне.

— Правда, правда! Ваша тетка добра и великодушна, порой даже в ущерб себе. Как говорится, отдаст последнюю рубашку тому, кто зябнет. Очень может быть, что и она сейчас с трепетом представляет первую встречу с племянницами. У нее ведь нет своих детей. Ну, не то чтобы вас можно было назвать ребенком…

Чаду вдруг живо представилось роскошное женское тело, едва прикрытое нижним бельем. Как, оказывается, это свежо в памяти! В самом деле, ребенком ее не назовешь.

— А мой… дядя? Я имею в виду ее мужа. Отец как-то упомянул, что причиной переезда было замужество.

Никому не хочется быть вестником печальных новостей, поэтому Чад замялся. Он находил в высшей степени странным такое полное отсутствие родственных связей. Надо же, не знает, что Рыжая овдовела еще год назад! Что им мешало поддерживать отношения? Это не каменный век, почта регулярно ходит даже между разными континентами. Если припомнить, и Рыжая никогда не упоминала о брате. А впрочем, Запад есть Запад. Здесь полно переселенцев, которые сожгли за собой все мосты. Кое-кто как раз за этим и перебирался на дикие земли — чтобы забыть.

Внезапно Чад понял, что сыт разговором по горло, и решил разом поставить на нем точку.

— Фрэнк Данн в прошлом году умер, и с тех пор ваша тетка хозяйничает на ранчо сама.

— Умер, вот как? Я не знала.

Поскольку Мэриан не стала ахать и охать, Чад решил уточнить:

— Вы его совсем не знали?

— Даже ни разу не видела. Помнится… помнится, я что-то такое слышала… — Она порылась в памяти. — Ах да! Мама вскользь заметила, что Кэтлин вышла замуж, лишь бы покинуть Хейверхилл. Помню еще, я истолковала это так, что тетя сгорала от желания повидать свет.

Или от желания убраться подальше от кого-то или чего-то. Чад, однако, не сказал этого вслух.

Все говорило о том, что брат и сестра не ладили. Это, кстати, отлично объясняло их полный разрыв после переезда Рыжей в Техас. Тем не менее после стольких лет она оказалась опекуншей своих племянниц. Кровные узы крепче любой привязанности.

— Скоро у вас будет возможность узнать все из первых рук, — заметил Чад. — Завтра утром мы будем в Трентоне, а еще через день вечером — на ранчо.

Сказав это, он отчего-то вдруг остро ощутил, что беседует с женщиной, которая не так давно — пусть по ошибке — лежала у него в постели. От этой мысли он слегка покраснел. Вечерний мрак постепенно сгустился, и, хотя Чад все еще мог разглядеть ее, так как его глаза привыкли к темноте, очертания ее фигуры и лица потеряли четкость, и он на какое-то мгновение забыл, что разговаривает с дурнушкой, сестрой красавицы.

А в следующий миг разразился ливень такой силы, что брызги с крыльца фонтаном полетели на собеседников и загнали их внутрь. О прогулке можно было забыть. Вот тебе и уютный салун! В тесном вестибюле Мэриан поправила очки и без дальнейших слов удалилась. Она даже не пожелала ему спокойной ночи. Все вернулось на круги своя, и к лучшему. Куда легче, если нет нужды подстраиваться под чужое настроение.

Глава 11

Въезжая в Трентон на другой день после обеда, Чад попробовал посмотреть на него глазами постороннего — глазами Аманды. Это был типичный городок техасской глубинки, довольно большой по сравнению с теми, через которые им пришлось проезжать по дороге сюда. С тех пор как Стюарт Кинкейд обосновался в его окрестностях, Трентон разросся почти вдвое.

Главная улица сильно удлинилась: на два квартала вправо и на три влево. От нее ответвилась пара улиц поменьше, а городок все рос, невзирая на то что железнодорожной ветки к нему пока не планировалось — жители успешно обходились дилижансом. Здесь встречались два важных маршрута: на север, к Уэйко, и на юг, к Хьюстону. Пересадка давала пассажирам шанс познакомиться с городом, и не раз бывало, что кто-то оставался насовсем.

Ранчо Кинкейда внесло свою лепту в процветание Трентона. Его границы начинались милях в десяти от города (так сказать, на отшибе), и у Стюарта был прямой резон обращаться прямо к поставщикам. Но он предпочитал закупать товар и съестные припасы в городе — ради поддержки торговли. Его примеру следовали большинство землевладельцев, равно на ранчо и фермах, и даже хозяин лесопилки в целом дне пути от Трентона.

Городу были свойственны безукоризненная прямизна и ширина улиц, обилие тени от разросшихся деревьев, что прибыли сюда в виде тоненьких саженцев, и аккуратность, но, помимо этого, он мог предложить немногое. Три гостиницы, четыре пансиона с полным столованием, два отдельных ресторана вдобавок к гостиничным, универсальный магазин, торговавший всем подряд: мебелью, обувью, оружием, упряжью и побрякушками, — и наконец, несколько лавок с готовым платьем. Городскую элиту составляли три доктора, два адвоката, дантист и торговцы покрупнее. Поразвлечься можно было в четырех салунах (два из них приличные, с танцами по выходным и праздникам), в местном театре и, если придет желание, в одном из борделей на окраине.

Для техасского городка Трентон был довольно тихим, в основном потому, что большую часть завсегдатаев салунов и борделей составляли работники с ранчо Кинкейда, а он не терпел ни пьяных драк, ни ссор из-за женщин. Потасовки тут бывали разве что дружеские, на пари, и ковбои считали своим долгом время от времени заглядывать в церковь на воскресную службу.

Поскольку Запад оставался Западом, не обходилось без перестрелок со вновь прибывшими, но чаще всего шериф успевал вмешаться, так что обходилось без жертв. К большому сожалению старожилов, человек он был в годах и в самом скором времени собирался уйти в отставку.


Чад приготовился к тому, что его появление произведет в городе фурор — ссора в доме Кинкейдов и последующее исчезновение сына послужили пищей для упоенных пересудов. То, что Стюарт нанял сразу троих следопытов, почти гарантировало, что след в конце концов будет найден. То-то, должно быть, все ждут не дождутся подступить к нему с вопросами!

Однако жители не обратили на него внимания, поглощенные неожиданным въездом в город дилижанса столь крупной компании, как «Конкорд». Когда это средство транспорта (много более вместительное, чем те, к которым здесь привыкли) остановилось перед гостиницей «Олбани», вокруг собралась толпа.

Лишь несколько минут спустя кто-то узнал Чада, и тогда отовсюду посыпались вопросы и подначки:

— Чад, неужто это ты?!

— Где пропадал?

— А отец уже знает?

— Говори скорей, где отсиживался!

— Твоя-то все глаза проплакала! Говорят, неделю выжимала платки, когда ты сбежал!

— Решил, значит, взяться за ум?

— Честным пирком да за свадебку?

— Когда тебя охомутают?

Чад молча спешился, оставил лошадь у коновязи перед гостиницей и, все так же не говоря ни слова, отворил дверцу дилижанса со стороны Аманды. Ее появление мгновенно утихомирило толпу — в точности как и ожидалось. Трентон не мог похвастаться такими красотками. На мгновение наступила полная тишина, а затем по толпе прокатился единодушный вздох.

До сих пор, покидая дилижанс на очередной остановке, Аманда начинала с жалоб. Ее трудно было винить: столь деликатная леди никак не могла привыкнуть к тяготам долгих путешествий. На этот раз, однако, она оставила жалобы при себе и, наоборот, одарила собравшихся улыбкой. Очень возможно, что эта улыбка заставила добрую половину ковбоев ощутить пресловутую любовь с первого взгляда.

Аманда выпорхнула из дилижанса. Чад ни на шаг не отставал, зная, что иначе его забросают вопросами. По крайней мере так он объяснил себе то, что повел Аманду в гостиницу под руку. Ничего общего с правом первенства — просто попытка избежать объяснений. На деле этот поступок был спровоцирован появлением Спенсера Эванса на пороге его салуна. Вот некстати! Проблем хватало и без очередной стычки с давним недругом.

Впрочем, недругами они стали не сразу. Одногодки, Чад и Спенсер знали друг друга всю жизнь и на короткое время сблизились настолько, что стали называться друзьями, — просто потому, что были еще слишком молоды и не могли осознать, до чего они разные и до чего по своей сути чужды друг другу.

Это был тот самый случай, когда дружба рушится из-за постоянного соперничества. Каждый хотел доказать, что он лучше, сильнее, быстрее и сообразительнее другого. Само по себе это естественно для мальчишек одного возраста — главное, чтобы это не заслоняло остального. Увы, так оно и случилось. Вскоре эти двое лезли из кожи вон, чтобы обставить друг друга в школе, на охоте и рыбалке, в стрельбе по мишеням, верховой езде и во всем остальном, в чем только возможно. Постепенно Спенсер начал сдавать позиции, и чем больше сдавал, тем чаще дело кончалось дракой. Драка стала для него более чем просто новым способом доказать свое превосходство — она стала воплощением соперничества, его конечной и абсолютной формой. В такие минуты трещала мебель, рвались книги и бились стекла. Наконец школьный попечительский совет перенес занятия в церковь в надежде, что это окажет умиротворяющее действие. Ничего не вышло — просто драки теперь проходили во дворе.

Бывает, что с возрастом желание быть во всем первым теряет остроту (ведь в конечном счете это издержки роста), бывшие соперники становятся настоящими друзьями и вместе посмеиваются над прошлыми эскападами, но только в том случае, если раньше на сцену не выступит интерес к противоположному полу.

Первой девушкой, а вернее, девочкой, на которую обратили внимание сразу и Чад, и Спенсер, была Уилма Джонс. Шесть драк после того, как однажды под покровом ночи Спенсер вырезал «Я люблю тебя, Уилма!» на каждой доске забора Джонсов, заставили эту семью покинуть город (разумеется, вместе с дочерью).

Вторым объектом яростного соперничества стала Агата Уинстон. Мальчишкам было тогда по шестнадцать лет, и драки их стали более серьезными. Однажды Агата имела неосторожность вмешаться, и дело кончилось разбитым носом. Трудно сказать, чей кулак был виноват, но Чад сильно подозревал, что его. Теперь при виде любого из них Агата отворачивалась — до сих пор, хотя давно уже вышла замуж и стала матерью троих детей.

Но хуже всего вышло с Клэр Джонсон. Она была из тех, что созревают позднее других, поэтому позже удостаиваются мужского внимания. Еще в детстве Клэр любила возиться с отстающими и всерьез готовилась стать учительницей.

Чад увлекся этой тихой и кроткой девушкой через год после истории с Агатой. Надо сказать, это было его первое серьезное увлечение (к сожалению, и последнее). Он пригласил Клэр один раз на пикник, дважды на рыбалку и, наконец, на вечеринку по поводу завершения крыши на амбаре Уилксов. Танцы сменились долгой прогулкой под луной, причем Чад был уверен, что первым сорвал у Клэр поцелуй — так она была смущена. У него и в мыслях не было добиваться большего: за такими, как Клэр, долго ухаживают и в конце концов женятся.

Чад приложил все усилия, чтобы скрыть расцветающие отношения с Клэр от Спенсера. Он избегал мест и мероприятий, где тот любил появляться (вечеринки у амбара были не из их числа). Но усилия пропали даром, потому что Спенсер и без того втихомолку приударил за Клэр. Когда это выяснилось, было уже слишком поздно: Спенсер не признавал никаких правил там, где речь шла о том, чтобы обставить соперника. Он не только соблазнил Клэр, но и повсюду об этом раструбил, чтобы у Чада не осталось и тени сомнения. Его нисколько не беспокоило, что он губит репутацию хорошей девушки, возможно даже, он наслаждался этим как свидетельством победы.

После этого драки превратились в побоища. Эти двое не могли пробыть и пяти минут в одном и том же помещении, чтобы не сделать попытки вытрясти друг из друга душу. Это продолжалось до тех пор, пока отец Спенсера, Том Эванс, сытый по горло как дурной славой сына, так и тем, какой урон это наносило его кошельку, отправил его заканчивать школу к родственникам на побережье.

Поначалу городок вздохнул с облегчением, но месяца через три начались жалобы на то, что жизнь чересчур пресна без такой пикантной приправы. Оставалось лишь с тоской вспоминать о постоянных стычках Чада и Спенсера.

Несколькими годами позже Том умер. Спенсеру пришлось вернуться, чтобы вступить во владение салуном. Городок затаил дыхание, полный надежд и опасений, но бывшие мальчишки возмужали и, поскольку салунов в Трентоне было теперь несколько, получили возможность избегать друг друга. Правда, если им все же случалось сталкиваться, не всегда дело кончалось мирно, однако теперешние потасовки не шли в счет по сравнению с прежними.

Клэр никуда не уехала из города. Пока был жив отец, жестянщик, она помогала ему в работе. Осиротев, она продала дело и пошла работать в салун Спенсера, где развлекала клиентов как певица и не только. После этого Чад окончательно запрезирал Спенсера.

Поскольку Аманда была в Трентоне лишь проездом, можно было надеяться, что обойдется без сцен. Кроме того, Спенсер не мог стать желанным гостем на ранчо Рыжей (та никогда не стала бы привечать беспринципного обольстителя), так что шансов у него было мало.

Глава 12

— Вы отпустили дилижанс? Наш личный дилижанс?

Чад сдвинул шляпу на затылок, как всегда в минуты замешательства, и начал мысленно считать до тридцати. Похоже, в этот день Аманда взялась всерьез испытывать его терпение. К счастью, терпения у него хватало.

Дамы, все втроем, стояли у дверей гостиницы. Мэриан делала вид, что рассматривает свои ногти, Элла Мей, по обыкновению, скучала, зато Аманда метала громы и молнии.

Чад только что вернулся с городской конюшни, где нанял трех лошадей с намерением продолжить путь верхом, причем добрых полчаса расспрашивал владельца, достаточно ли кротких и вышколенных животных тот ему выделил. Вообще говоря, следовало заранее предупредить дам, что в Трентоне Уилл повернет назад, но Чаду просто не пришло в голову, что с этим будут проблемы: в Техасе все и каждый, в том числе женщины и дети, умели ездить верхом.

— Это не был ваш личный дилижанс, мэм, — возразил он резонно. — Единственная причина, по которой он был снят с маршрута и предоставлен в ваше личное распоряжение, — мои горячие настояния. Это была вроде как компенсация от компании за то, что кучер бросил вас на произвол судьбы. Смотритель согласился только потому, что я пригрозил свернуть ему шею. К ранчо ведет не проезжая дорога, а проселочная, и дилижансу там не проехать. Кроме того, он уже далеко, так что и спорить не о чем.

— Нет, есть о чем, нет, есть о чем! Я не собираюсь ехать верхом! Придется вам нанять экипаж.

Что за ослиное упрямство, подумал Чад с оттенком досады. Надо быть в самом деле красоткой, чтобы мужчина смотрел на это сквозь пальцы.

— Я могу нанять только верховую лошадь или простой фургон для перевозки груза, — возразил он со вздохом. — Ничего другого здесь нельзя раздобыть. Трентон не так велик, и здесь трудно найти экипаж внаем. Здесь, если куда-нибудь нужно, ходят пешком или ездят верхом. Должен предупредить, что дорога к ранчо сильно петляет. Это удлиняет ее, поэтому с экипажем одну ночь пришлось бы провести под открытым небом. Лошади могут срезать путь.

— Фургон? — Аманда, не слушая, наморщила лоб. — Что ж, я согласна на фургон.

Разве он недостаточно подробно все объяснил? Разве не привел разумные доводы? Неужели она предпочитает трястись по проселочной дороге в товарном фургоне? Или это чистой воды упрямство? Некоторым женщинам свойственно стоять на своем любой ценой.

— Фургон я уже нанял — для ваших сундуков. Кучер вот-вот будет здесь. Он все не спеша погрузит, а к завтрашнему дню доставит.

— Значит, все в порядке! Я поеду с ним.

— Вы не понимаете, — начал Чад. — Это означает лишний день дороги, так что…

— Нет, это вы не понимаете! — перебила Аманда. — Я не поеду верхом ни сегодня, ни завтра, никогда! Это не для меня. Если вы не в состоянии предоставить более удобный транспорт, я не поеду вообще.

— Вам не выиграть эту битву, мистер Кинкейд, — вмешалась Мэриан. — Она до смерти боится лошадей.

В ее голосе прозвучала откровенная насмешка, но, поскольку смотрела она куда-то в сторону, невозможно было определить, на кого эта насмешка направлена. Тем не менее Аманда повернулась к ней, сверкая сапфирами глаз:

— Ничего подобного! Просто я не желаю выносить неудобства езды верхом на потной и пыльной лошади!

— Фургон тоже не слишком удобен, — заметил Чад. — Он не предназначен для пассажирских перевозок, это всего-навсего крытая телега. Кстати, и сон под открытым небом не доставит вам удовольствия.

— А кто сказал, что я собираюсь спать под открытым небом? Мне бы это и в голову не пришло. Само собой, я буду спать в фургоне.

— Но фургон будет набит вашими сундуками!

— Придется их выгрузить, только и всего, — отрезала Аманда бескомпромиссным тоном.

— Для троих там места не хватит.

— Ну и что?

Чад с изумлением уставился на Аманду. До сих пор ему не приходилось сталкиваться с подобным эгоизмом — он вырос в мире, где все делилось поровну между членами семьи, где никто не пытался получить что-то (особенно немногочисленные удобства) в личное пользование. А как насчет старой девы? Она тоже потребует для себя отдельный фургон? А горничная?! Каждой по фургону для ночлега — виданное ли дело!

Внезапный смех Мэриан заставил Чада круто повернуться. Она смеялась над ним. Что ж, ничего странного. Его ошарашенный вид заставил бы и лошадь разразиться громким фырканьем. К тому же смех Мэриан был не только мелодичным, но и заразительным. Чад не смог рассмеяться так же заразительно, но значительно смягчился.

— Знаете, — сказала она, словно угадав мысли Чада, — лично я не прочь переночевать под открытым небом, да и проехаться на лошади будет занятно.

— Ты не умеешь ездить верхом, — буркнула Аманда.

— Ну, значит, научусь. В отличие от тебя я всегда рада новому опыту. Сдается мне, ехать верхом все же лучше, чем топать пешком за твоим фургоном.

Это был намек на беспардонный эгоцентризм Аманды, но та и не подумала смутиться. Выражение непоколебимого упрямства лишь придавало ее хорошенькому личику пикантности.

Из-за угла донеслось тарахтенье, и пресловутый фургон явился зрителям во всей своей красе. Мэриан от смеха схватилась за бока.

— Боже милостивый! — едва выговорила она. — Мулы! Да я быстрее доберусь до ранчо ползком!

На этот раз Аманда все-таки смутилась, но смущение быстро уступило место негодованию. Хотя винить следовало только себя, она обрушила свой гнев на Чада:

— Что вы себе позволяете?! Глупая шутка! Не хватало только всю дорогу смотреть на коровьи хвосты!

— Можно подумать, я заставляю вас ехать в фургоне! Лошадь, которую я для вас нанял, во всех отношениях…

— … лучше будет смотреться запряженной в фургон! Мне совершенно все равно, как вы это устроите, но если уж в этом захолустье не найдется экипажа, по крайней мере пусть этот дурацкий фургон тянут лошади!

Чад снова начал мысленный счет до тридцати, и тут появился Спенсер. Он разоделся, словно для воскресной службы, хотя с самого возвращения не появлялся в церкви. Его намерения были очевидны — сразить красивую гостью светским лоском, приобретенным в более цивилизованных местах, вместо знаний, за которыми он был послан.

— Дамы, счастлив приветствовать! — расшаркался он. — Я стал невольным свидетелем вашего маленького спора и считаю возможным предложить помощь. Мой экипаж к вашим услугам!

Обращался он к обеим сестрам, но смотрел только на Аманду. Судя по улыбке, которой она его одарила, его чары оказали действие. Спенсер Эванс никогда не страдал от недостатка женского внимания. Его открытая улыбка, немного мальчишеские манеры неизменно производили впечатление. Он был этакий обаяшка, зеленоглазый шатен, вполне уверенный в своих достоинствах благодаря солидному капиталу.

— Как мило! Можно узнать ваше имя?

— Спенсер Эванс, к вашим услугам.

— Надо же, а мне сказали, что в городе не найдется экипажа.

— Вас ввели в заблуждение.

— Так, значит, экипаж все же имеется? — уточнила Аманда.

— Новейшей модели, доставлен всего месяц назад, — подтвердил Спенсер самодовольно.

— И его можно нанять?

— Кто говорит о найме? Просто сделайте мне честь и воспользуйтесь им.

На этот раз Чаду пришлось считать до сотни. Хватит и того, что эти двое говорили о нем в третьем лице, словно его здесь и не было. Меньше всего хотелось затевать драку в присутствии Аманды, но обмен первой же парой реплик со Спенсером неизбежно кончился бы плохо: одно дело — колкости Аманды, другое — гадости заклятого врага.

Те двое, однако, и не думали вовлекать его в разговор, занятые обсуждением подробностей. Трудно сказать, понимала ли Аманда, чего ради Спенсер так расщедрился, но Чаду все было яснее ясного. Этот пройдоха знал, что только так получит возможность околачиваться возле Аманды.

— Завтра я заеду за экипажем, и мы…

— Нет, не заедешь, — перебил Чад, не в силах больше сдерживаться. — Экипаж тебе вернут.

— Это совершенно излишне, — настаивал Спенсер. — Мне не только не трудно, но и приятно навестить Рыжую. Она чудесно готовит!

Итак, он успел разнюхать, куда и почему направляются сестры Лейтон. Как? Должно быть, каким-то образом встретился со стариной Уиллом и выпытал все, что может быть полезным. Чад был уверен, что Спенсер не упустит случая представиться дамам в первый же вечер, но тот, конечно, так долго наводил на себя лоск, что опоздал с визитом — утомленные дорогой, сестры быстро покончили с едой и удалились к себе. Тогда он взялся за Уилла.

Выезд отодвинулся на час, так как Чаду пришлось разжиться одеялами для ночлега и съестными припасами — всем тем, на что он не рассчитывал. Еще одно досадное обстоятельство обнаружилось, когда Спенсер прикатил в экипаже и выяснилось, что Аманда не умеет править. Какого же дьявола она так настаивала?

Подобная неприспособленность удивила даже Спенсера — настолько, что он не сразу догадался предложить свои услуги, а когда обрел дар речи, править уже вызвалась горничная. И слава Богу. Заикнись он об этом, Чад без долгих разговоров дал бы ему в челюсть. Терпение, которым он так гордился, все вышло (как, впрочем, и всегда при встрече со Спенсером Эвансом).

Глава 13

На ночлег расположились у пруда. Вода в нем была не слишком пригодной для питья, но пить ее и не требовалось — Чад прихватил с собой достаточно воды для общих нужд. Готовить он взялся сам, хотя на этой сомнительной чести настаивала Мэриан. Нет уж! Если она готовит, как Рыжая (а скорее всего это так, раз они родственницы), лучше уж питаться корешками! К тому же столь неуклюжему созданию следует держаться подальше от костра, чтобы ненароком не спалить все имущество.

Несмотря на жару, возмущение Чада мало-помалу остывало и к вечеру улеглось окончательно. Правда, следовать за прихотливыми изгибами дороги было досадной тратой времени, но что такое один день по сравнению с целой жизнью? Аманда заявила, что спать будет в экипаже, на двойном сиденье, где при своем небольшом росте могла разместиться с подогнутыми ногами. Новое сиденье, тугое и выпуклое, не слишком подходило для этой цели, но Чад промолчал из опасения, что придется на пару с кучером разгружать фургон, когда тот наконец соизволит подтянуться к лагерю.

На всякий случай он приготовился к тому, что скоро явится и Спенсер под предлогом заботы об удобстве дам (именно так поступил бы сам Чад), но потом вспомнилось, что Спенсер — истинный горожанин и никогда не поступится собственными удобствами. Скорее всего мысль о ночевке под открытым небом вызывала у него такое же отвращение, как и у Аманды. Не важно, что город невелик и находится в самом сердце Техасских равнин — это совсем не одно и то же, что вырасти на этих равнинах.

Припомнив, как Спенсер отозвался о стряпне Рыжей, Чад не удержался от смешка. Чудесно готовит, как же! Это еще вопрос, готовила она хоть когда-нибудь или они с мужем сразу наняли кухарку. Кухарка и теперь готовила не только простую и сытную еду для ковбоев, но и, что посложнее, для хозяйского стола. Рыжая и не думала это скрывать.

После ужина горничная молча принялась убирать «со стола». Чад с благодарностью принял ее помощь. Это была очень спокойная, тихая женщина с темными волосами, убранными в мягкий узел, не такой тугой, как у Мэриан, с зелеными глазами, в которых часто таилось насмешливое выражение. Она была несколькими годами старше сестер и относилась к своим обязанностям с должной серьезностью, но не привлекая к себе внимания. Мэриан разговаривала с ней как с подругой, и даже Аманда обращалась к ней более уважительно, чем к кому бы то ни было. Иными словами, Элла Мей казалась членом семьи (чем-то вроде старшей сестры или кузины), но никак не прислугой — возможно, потому, что ей не требовалось отдавать распоряжений, она и без того делала все необходимое. Чад предположил, что она присматривает за сестрами с самого детства.

Еще более необычными были взаимоотношения Аманды и Мэриан. Они держались не как близкие, а как малознакомые люди: почти не разговаривали, а если и обращались друг к другу, то с колкостями. Возможно, где-то в начале пути они сильно поссорились и все еще таили друг на друга обиду. Это объясняло, отчего одна сестра всем недовольна, а другая так резка в обращении.

После ужина Аманда начала готовиться ко сну. Чад краем глаза наблюдал за тем, как она стелит в экипаже одеяло, а потом плещется у принесенного горничной ведра воды, смывая с лица и шеи дневную пыль. Оставшуюся воду она унесла за фургон для более интимных целей.

Вот так, украдкой наблюдая за ней целый день, Чад находил Аманду все более привлекательной. Он сознавал, что погружается в омут увлечения и что скоро дороги назад не будет, но он еще не потерял рассудок, прежде всего потому, что Аманда ничем его не поощряла. Все знаки ее внимания сводились к нескольким благодарным улыбкам, да и то довольно рассеянным.

Как же добиться ее расположения? Обычно бывали какие-то намеки, знаки: тон голоса, взгляд украдкой, томная поза и тому подобное. До сих пор Чаду не приходилось слишком долго гадать, пользуется он взаимностью или нет. Правда, на сей раз и он не подавал откровенных знаков внимания. Сначала следовало разобраться в собственных чувствах, а потом уже идти на приступ.

Когда Аманда скрылась за фургоном, взгляд Чада вернулся к костру, и обнаружилось, что он теперь наедине со старой девой. Пламя костра отражалось в круглых линзах ее очков — два миниатюрных огонька, в точности подобных оригиналу. Было нечто очень странное, даже слегка зловещее в том, что они пляшут с обеих сторон переносицы Мэриан, там, где полагается быть глазам.

Сегодня старая дева выглядела неважно, непонятно почему — в экипаже хватало места для двух пассажирок, и вопрос с длительной поездкой верхом отпал сам собой. Вспомнив о том, что, не имея представления о верховой езде, она все же готова была попробовать, Чад вынужден был отдать должное смелости Мэриан. Он даже подумал, не предложить ли ей урок-другой, когда они будут на ранчо, но живо вообразил, как это будет встречено, и оставил эту идею: ни к чему нарываться на лишние неприятности.

Только в силу привычки, приобретенной после многих ночных бдений при перегоне скота перекупщикам, Чад приготовил кофе. Не предполагая, что кто-то еще изъявит желание выпить его, он приготовил совсем немного, однако старая дева успела вылить себе в кружку по крайней мере половину. Кружка теперь подогревалась в горячей золе на краю кострища. У Чада не было ни малейшего желания начинать разговор, но, когда Мэриан потянулась за кружкой, промахнулась и обожгла руку, он не выдержал:

— Послушайте, что у вас за доктор? Выписал очки, в которых ни черта не видно! Советую обратиться к нашему, местному. Он свое дело знает.

— Что значит «ничего не видно»? — сразу ощетинилась она. — Я прекрасно вижу все, что нужно! Оставьте мое зрение в покое!

— «Вижу все, что нужно»! — передразнил Чад. — Да вы слепы как крот!

— А у вас злой язык!

— Кто бы говорил! Я и не думал вас обижать, просто констатировал факт.

— Нечего констатировать факты, о которых не имеете представления!

— Не имею, вот как? Тогда скажите, сколько здесь пальцев?

Он показал руку, выставив три пальца. Мэриан промолчала.

— Вот видите!

Она понурилась, словно принимая поражение, но вдруг с триумфом выпалила:

— Три!

— Сказано наудачу!

— Вижу, вы любите настаивать на своем, — заметила Мэриан более миролюбиво.

— И все же признайте, что ваши очки никуда не годятся. Когда вы в последний раз проверяли зрение? Судя по вашей неуклюжести, еще ребенком. В самом деле, съездить бы вам к доктору в Трентон.

Чад предложил это со всей искренностью и никак не ожидал, что Мэриан вспыхнет от досады. Очевидно, он по неведению наступил на больную мозоль.

— Мистер Кинкейд, еще раз прошу оставить мое зрение в покое, да и меня заодно, иначе она заметит и…

Мэриан прикусила губу и вспыхнула еще гуще, словно сболтнула лишнее. Чад, уже успевший устроиться на своем спальном мешке, приподнялся на локте. Происходило нечто занятное.

— «Она» — это кто?

— Не важно!

— Тогда вернемся к вашему зрению.

— Вы меня совсем не слушаете!

— Наоборот, слушаю очень внимательно. Вы только что сказали, что мне следует оставить вас в покое, но не уточнили, по какой причине. Если причина не слишком серьезная, не вижу, почему я должен подчиняться.

— Мистер Кинкейд, поверьте, это не тот вопрос, в который стоит совать свой нос!

Чад озадаченно приподнял бровь. Что это — искренняя заинтересованность или начало очередной словесной порки?

— Признаюсь, вам удалось меня по-настоящему заинтриговать.

— Тем хуже для вас.

Вот уж подлинно дар Божий — умение за пять минут разговора вывести человека из себя! Чтобы отвлечься, Чад пошевелил в костре головни и добавил несколько веток потолще, чтобы не сразу прогорели.

— Спасибо, — пробормотала старая дева, совершенно непонятно в связи с чем. Он на всякий случай решил уточнить:

— За что?

— За то, что не встаете и не уходите.

— То есть?

— Я не привыкла проводить ночь под открытым небом и совершенно продрогла, поэтому не могу, ну никак не могу отойти от костра. Мне необходимо согреться, иначе я так и буду мерзнуть всю ночь. Но вы-то человек бывалый, вы можете отодвинуться подальше и тем самым положить конец нашей «дружеской беседе».

— Отодвинуться подальше? Еще чего! Я люблю ночевать у костра и не собираюсь лишать себя элементарных удобств только потому, что меня не устраивает беседа. Что с вами такое? Сделайте одолжение, объясните хоть одним словом.

— Вы не поймете.

— Откуда вы знаете, вы же не пробовали. Или это слишком деликатный вопрос?

— Нисколько! — отрезала Мэриан чересчур поспешно. — Я просто не хочу, чтобы вы… — Она не закончила.

— Сел в галошу? Выставил себя в дураках? Опростоволосился? Ну, если так, мэм, благодаря вам все это уже случилось.

Чад злорадно отметил, как Мэриан в очередной раз залилась краской, хоть амбар крась. Именно этого он и добивался. Надо же хоть разок раздосадовать и ее! К тому же он надеялся, что это развяжет ей язык.

— Ну хорошо, хорошо! Наши посиделки рано или поздно привлекут внимание Аманды, и она себе бог знает что вообразит. Если ей хоть на миг придет в голову, что вы мне нравитесь — а ничего не может быть дальше от истины, — она поставит целью вас отбить и пустит в дело весь свой арсенал. Можете мне поверить, не ради вас самого, а ради того, чтобы вы не доставались никому другому, в частности мне.

Эта тирада сильно позабавила Чада. В жизни он не слышал таких нелепых обвинений и даже не сразу сообразил, что такого рода бессмыслица у Мэриан всегда наготове и что он сам не раз бывал предметом ее фантазий. У нее на редкость богатое воображение!

— Ясно, — сказал он весело. — Значит, если я хочу добиться расположения Аманды, нужно сделать вид, что добиваюсь вашего. Всего-то и дел!

С минуту Мэриан смотрела на него поверх костра так, словно хотела заглянуть в самую душу, потом со вздохом выпрямилась:

— Этот разговор — бессмысленное сотрясение воздуха. Ладно, мое дело предупредить, а дальше решайте сами.

— Так я и сделаю, — улыбнулся Чад.

Глава 14

— Пойдешь со мной, добровольно и без шума, чтобы не пришлось долбить тебя по голове…

Это было сказано хриплым шепотом. Удивительно, что она вообще расслышала, потому что обращались совсем не к ней.

Мэриан так и не сумела заснуть с тех пор, как сердито повернулась к Чаду спиной, ставя точку на разговоре. Более чем сердито — она была вне себя от ярости из-за того, как его порадовали ее откровения насчет Аманды. Он выглядел так, словно уже наутро собирался попробовать их на деле! Хотелось как следует пнуть его, чтобы очнулся, а вот разговаривать больше не хотелось.

Никогда.

Лежа рядом с Эллой Мей под фургоном, где они устроились на ночь, Мэриан бичевала себя за чересчур длинный язык. До сих пор ей удавалось держать мнение о сестре при себе — и нáа тебе, выболтала. А все потому, что понадеялась на проницательность Чада. Его сдержанность с Амандой как будто говорила о том, что он разобрался в ней и сам.

В ночной тишине каждый звук раздавался особенно внятно, но, пока не раздался шепот, Мэриан не слышала ничего необычного. Кто бы это ни был, он пробрался в лагерь совсем бесшумно.

Осторожно повернувшись на бок, Мэриан разглядела незваного гостя, который в эту минуту склонялся над Чадом. В бледном свете луны он выглядел как гора и весил, должно быть, не меньше откормленного бычка-одногодка. В грубой кожаной одежде, с длинными нечесаными патлами, он производил впечатление человека, весьма далекого от благ цивилизации. От него так сильно несло козлом, что запах долетел даже под фургон.

Чад, конечно, сразу проснулся, хотя оставался в полной неподвижности, как человек, спящий сном праведника. Человек-гора осторожно подтолкнул его носком сапога.

— Эй, парень, ты глухой?

— Тебя почует и глухой — по смраду… — откликнулся Чад и, чуть помедлив, добавил: — Парень…

— Хе-хе, — донеслось до Мэриан. — Мы с тобой знакомы, парень, еще с тех пор, когда твой папаша нанимал меня для разной толковой работенки. Ты знаешь, что я не люблю суетиться без крайней нужды. Не дразни меня — и не обзаведешься лишней дыркой. Эти пять сотен мне пригодятся. Надоели здешние зимы, хочу податься туда, где потеплее.

— Скатертью дорога! Главное, забери с собой эту вонь.

— Короче, я обещал папаше Стюарту, что еще до завтрашнего утра верну ему сынка. Ты знаешь, парень, что я — человек слова. Работа такая! На кого можно положиться, тот и нарасхват.

— Не пойму, зачем все это. Раз уж я теперь здесь, отец сам может меня навестить. Белым днем.

— А может, ему неохота, — буркнул человек-гора. — Самолюбие заедает. Вот если бы он сбежал из твоего дома, тогда бы ты ставил условия.

— Тебя все это не касается, Лерой, — произнес Чад, не скрывая отвращения.

— Касается, раз мне платят за то, чтобы опять вас свести. А теперь поднимайся, парень, и давай двигать отсюда.

— Я бы не возражал, но не могу бросить своих спутниц на произвол судьбы, а взять их с собой не могу и подавно, потому что мы почти у цели. Прогулка до отцовского ранчо сильно удлинит нам путь. Отправляйся к нему и скажи, что я загляну как-нибудь на неделе.

— Это не добавит пяти сотен к моим скудным средствам, парень.

— Зато так ты не обзаведешься лишней дыркой… парень!

Раздался щелчок взводимого курка, поразительно четкий в наступившем безмолвии. Чад одним движением оказался на ногах. Судя по ехидному «хе-хе!», это не произвело должного впечатления.

— Между прочим, — небрежно заметил человек-гора, — папаша Стюарт даже не заикался насчет того, что я должен доставить ему сынка в целости и сохранности. В меня стреляли и раньше, парень. Шести пуль маловато, чтобы меня завалить. Я еще сто раз успею свернуть тебе шею. Лучше будь умницей и составь мне компанию в дороге.

К тому времени Мэриан уже подкрадывалась к этим двоим. По мере спора голоса набирали силу и, хотя все еще оставались на уровне громкого шепота, вполне заглушали шорох ее шагов по траве. В руках она держала толстый обломок ветки из числа тех, что Чад заготовил для утреннего костра, хотя и не знала, как сумеет обрушить его на голову такого высоченного противника.

Как вообще сумеет ударить. Хотя ссоры с Амандой с детских лет бывали яростными, ни разу сестрам не приходилось драться — это не для хорошо воспитанных девочек. Мэриан не умела ни вцепиться в волосы, ни оцарапать, ни даже как следует ущипнуть. Тем не менее нужно было что-то делать, как-то помочь Чаду выпутаться.

По мере приближения к спорящим ладони у Мэриан взмокли от волнения. Она не решилась вытереть их об одежду и только обеими руками вскинула свою боевую дубинку на плечо, чтоб ненароком не выскользнула.

Оставалось всего несколько шагов, когда под босой ногой громко треснула сухая веточка. Мужчины разом повернулись, и на Мэриан, заставив окаменеть от страха, уставилось два ствола.

Лерой расхохотался. Понятное дело — времени на то, чтобы привести себя в пристойный вид, у нее не нашлось. Мэриан стояла с занесенной веткой, белея кружевами нижнего белья, нелепая и трогательная. Человек-гора хохотал и хохотал до слез, которые скатывались в кустистую бороду.

— Ой, не могу! — приговаривал он. — Это ж надо такое выдумать! Ты принесла мне зубочистку, девчушка?

Глава 15

Зачем ей понадобилось вмешиваться? Что бы ни происходило между этими двумя, к ней оно не имеет ни малейшего отношения. К тому же Чад превосходно выпутывается из любых передряг. Скажите, какая амазонка-воительница! Единственное, чего она добилась, — это насмешек от вонючего дикаря. Непонятно, откуда Лерой вообще знает про зубочистки. Можно поспорить на что угодно, что он от рождения не чистил зубов. Правда, если и чистил, то как раз тем, что она сейчас держит на плече. Но речь не об этом, а о том, что ему до слез смешны ее воинственные намерения.

Возмущенная столь откровенной недооценкой, Мэриан замахнулась веткой. Лерой ее без труда перехватил и вырвал из рук. Все еще смеясь, он бросил ветку в кострище. И вот тут неожиданно выяснилось, что кое-какой толк от ее затеи все же есть.

Чад воспользовался безудержным весельем Лероя, чтобы нанести ему удар по затылку. Захлебнувшись смехом, человек-гора рухнул ничком и по крайней мере на какое-то время выбыл из игры. Не тратя времени даром, Чад связал ему руки и ноги. В таком состоянии Лерой больше не казался не только страшным, но и вообще опасным. В его грубо скроенном кожаном облачении оказался целый арсенал. Чад изъял все, что нашел, и побросал в кучу у костра.

Мэриан по-прежнему стояла на том же месте, хотя в ее присутствии уже не было никакой надобности. Хотелось узнать, чего ради Лерой явился в лагерь, но ее это не касалось, поэтому вопрос так и остался незаданным. Вспомнив наконец, что она так и стоит в одном белье, Мэриан начала потихоньку отступать к фургону.

— Постой, Аманда!

Оклик пригвоздил ее к месту еще более основательно, чем недавно хруст веточки под ногой. Почему Аманда? Ну правильно, она же без очков и с распущенными волосами. Какая неосторожность! Теперь Чад припишет всю заслугу Аманде, которая отродясь ничего не делала ради других, тем более не рисковала.

— Вот уж не думал, что ты такая храбрая!

Чад приблизился и взял Мэриан за плечи. От неожиданности она не стала вырываться. Он был так близко, что в голову полезли неуместные мысли. Надо был уйти сразу, как только все кончилось. А теперь он совсем рядом, полуодетый, как и она, с растрепанными со сна волосами. От него пахнет мужчиной — восхитительная смесь запахов кожи, волос, пота, что блестит у него на груди после стычки с Лероем…

Если бы только он не принимал ее за Аманду!

Надо бы исправить ошибку… но нет, выйдет еще глупее. Пусть думает что хочет. Ничего страшного в этом нет. Даже лучше, что он так и не понял, до чего они с сестрой похожи. Если поймет, жди беды. Пусть остается в неведении как можно дольше. Странно все же, что можно так долго заблуждаться. С другой стороны, зачем ему правда? Его глаза видят только Аманду.

Вот так, почти в его объятиях, и самой не хочется добиваться правды, потому что правда может заставить его разжать руки.

— Знаешь, а ведь ты мне здорово помогла, — сказал Чад, приподнимая лицо Мэриан за подбородок. — Иначе… кто его знает.

Смущенная словами благодарности, Мэриан опустила взгляд.

— Кто он? — спросила она чуть погодя.

— Охотник. — Чад усмехнулся. — Вечно в погоне — за дикими быками, индейскими скальпами, щедрым вознаграждением и тому подобным. В прежнее время ему было вольготно на Диком Западе, но теперь наши края чересчур цивилизованны. Работа вроде теперешней подворачивается нечасто.

— Вы в самом деле знакомы?

— Скорее кое-что знаем друг о друге. Время от времени Лерой наведывается к отцу на ранчо узнать, нет ли работы, на которой не нужно пачкать сапоги в навозе.

— Вижу, на этот раз ему повезло. Значит, чтобы залучить тебя в гости, отец вынужден нанимать людей вроде Лероя?

Вопрос заставил Чада улыбнуться. Его улыбка была совсем иной, чем усмешка, — мягкой и открытой. Лучше бы он не улыбался!

— Это трудно объяснить, — сказал он тихо тоном, который заставил Мэриан подумать о поцелуях.

Он собрался поцеловать ее! Надо бежать, бежать со всех ног, потому что в мыслях у него Аманда и именно Аманду он хочет поцеловать. Вот только ноги не желают подчиняться. В глубине души она хочет поцелуя, пусть даже предназначенного другой.

Такое случается не каждый день. И хотя она по собственной воле оставила свою жизнь пылиться в углу на полке до тех пор, пока сестра не устроит свою, порой возникает ужасное чувство пустоты и ощущение, что до счастья целая вечность. Что за радость выйти замуж когда-нибудь, позже, быть может, много лет спустя, если она уже теперь готова к этому и нужен только мужчина, которого она назовет своим! Сколько можно уступать? Почему хоть раз, хоть на минуту не подумать о себе? Да, это обман — ну и что же? Один-единственный раз поддаться искушению, придержать язык и получить то, что адресовано Аманде. А каяться можно будет потом.

Оно того стоит!

Это была последняя связная мысль, а потом губы прижались к губам, и земля ушла из-под ног. Ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Мэриан прижалась к Чаду, ощущая его каждой клеточкой своего тела, — ей не верилось, что такое возможно, она была в смятении.

Она не знала, сколько прошло времени. Вся во власти новых могучих ощущений, Мэриан потеряла счет минутам. Казалось, поцелуй длится и длится вместе с ночью и ей предстоит встретить рассвет все еще в объятиях Чада. Но скорее всего прошло лишь несколько мгновений до той поры, когда он отстранился. Не похоже было, что он потрясен так же, как она: она могла лишь молча смотреть, а он с улыбкой погладил ее по щеке и сказал:

— А теперь пора спать. Завтра мы все обсудим.

Это заставило Мэриан опомниться.

— Нет, нет! Обсуждать тут нечего! Ничего не случилось… то есть случилось, конечно, но не должно было и… и не будем об этом вспоминать. Никогда!

Должно быть, Чад воспринял это как неожиданную вспышку девичьей застенчивости, потому что улыбка его стала ласково-снисходительной.

— Как скажешь, милая. Довольно и того, что мы оба знаем.

С этим он вернулся к костру, к своей походной постели, и склонился над ней, что-то поправляя. Мэриан воспользовалась этим, чтобы нырнуть под фургон, где ее встретил пристальный взгляд Эллы Мей. Судя по всему, та стала свидетелем случившегося. Дождавшись, пока Мэриан уляжется, она приподнялась на локте:

— Ты соображаешь, что делаешь?

Мэриан сочла за лучшее промолчать.

— Не слишком разумная затея.

— Знаю, — вздохнула она.

— Не понимаю, почему бы не сказать ему правду. Ты ведь хочешь, чтобы он был твоим?

Элла Мей никогда не ходила вокруг да около и не изъяснялась намеками, как то принято среди настоящих леди. Она выросла в ином кругу. Ее родители были люди простые, хотя и зажиточные. Узнав, что незамужняя дочь беременна, они выставили ее за дверь. Тяжелое потрясение кончилось для Эллы Мей выкидышем, и, хотя с тех пор прошло довольно много лет, она все еще оплакивала потерю и не желала вспоминать о родителях.

Старательная и работящая, она стала идеальной горничной и могла не беспокоиться о том, чтобы сохранить за собой место. Теперь это была женщина с чувством собственного достоинства, очевидного даже для такой эгоистки, как Аманда. Ни разу та не решилась обрушить на Эллу Мей свой мелочный гнев, зная, что она может в любую минуту взять расчет, а ведь непросто найти горничную, способную содержать гардероб в идеальном порядке.

Для Мэриан, никогда не имевшей подруг, Элла Мей отчасти их заменяла, хотя порой ее прямота граничила с грубостью. Это был один из таких моментов, а между тем, даже будь у нее настоящая подруга, Мэриан предпочла бы оставить чувства к Чаду при себе.

— Так ты хочешь заполучить его?

Отпираться не было смысла. Элла Мей никогда не бывала настолько поглощена собой, как Аманда, и от нее, конечно же, не укрылись нежные взгляды в сторону Чада. Можно делать вид, что не замечаешь вопросительно приподнятой брови, но не ответить на столь настойчивые расспросы просто невозможно.

— Хочу, — признала Мэриан.

— Так не води его за нос!

— А что мне остается? Узнай Аманда, она сразу возьмется за дело, а если учесть, что он и сам не против…

— Только потому, что принимает тебя за нее. Вы с ним знакомы без году неделя. Дай ему шанс разобраться.

— Элла Мей, ради Бога! Такое уже случалось. Дважды я неосторожно позволила мужчине увлечься мной — и чем это кончилось? Вот и с Чадом она позабавится разок, а потом будет кормить обещаниями, чтобы никуда не делся.

— Так ты предпочитаешь всю жизнь просидеть дурнушкой? Те двое были совсем мальчишки. Дай шанс зрелому мужчине и увидишь, что не каждого можно одурачить, подстелившись под него.

— Может, и не каждого… но что-то не хочется убедиться, что как раз этот — не исключение. Да и рано еще что-то предпринимать.

— Под лежачий камень вода не течет, — резонно заметила горничная.

— А куда спешить?

— Как куда? Ты впервые увлеклась сама. Хочешь покорно поступиться и тем мужчиной, которого жаждешь?

— Поступиться можно тем, что имеешь, — возразила Мэриан, — а Чад не мой. Он уже сделал выбор.

— Аманда тоже. Он ей не нужен.

— Как раз поэтому я и предпочитаю выжидать. Не нужен — и пусть оно так и остается. Другой на его месте давно уже расшибался бы в лепешку ради знаков ее внимания. Не знаю, что на уме у Чада, но что, если он присматривается? Пытается понять, стоит ли она усилий?

— Или ждет, когда наконец перестанет за нас отвечать.

— Ну почему ты никогда не соглашаешься с моими доводами? — возмутилась Мэриан. — Тоже мне женская солидарность!

— Не соглашаюсь, потому что ты все усложняешь. Чад Кинкейд сделал первый шаг, теперь очередь за тобой. Не важно, кого он целовал в ту минуту, куда важнее, как ты теперь поступишь.

Глава 16

Что может быть ужаснее ощущения только что совершенного безнравственного поступка?

Мэриан проснулась с ужасным чувством вины и за целый день так и не сумела избавиться от него. Притворство всегда не слишком достойно, но до сих пор она делала это ради благородной цели: избавить других от низменных интриг Аманды. Во вчерашнем притворстве не было и крупицы благородства. Более того, это было подражание тем самым низменным интригам, которые Мэриан так ненавидела.

Аманда с детства обожала притворяться сестрой исключительно ради удовольствия видеть, как за шалости достается не ей. В ее глазах это была всего лишь веселая шутка, а как это отразится на сестре, ее нисколько не занимало. Как-то раз, еще маленькой, Мэриан попробовала взять с нее пример в надежде хитростью получить немного отцовского внимания. Но ничего не вышло: отец видел свою любимицу как будто не только глазами, но и душой, и сразу понял, что к нему ластится другая дочь. Полученный выговор так пристыдил Мэриан, что она навеки зареклась притворяться сестрой.

Не слишком радостно как две капли воды походить на человека, которого не выносишь. Мало приятного и в том, чтобы всегда принимать в расчет только чужие чувства, а собственными пренебрегать. Иными словами, при такой сестре, как Аманда, жизнь — это адское пекло.

Когда утром Чад объявил, что завтрак готов, Мэриан притворилась, что не голодна. При одной мысли о том, что взгляды их ненароком встретятся, ее бросало то в жар, то в холод. Лучше посидеть голодной, чем выдать себя теперь, перед последним этапом пути.

Живот, однако, громко бурлил, требуя свое. К счастью, кучер фургона готовил сам, у личного костра, и Мэриан сочла возможным принять от него кружку кофе и ломоть хлеба с беконом. Из любопытства она спросила, зачем второй костер. Кучер охотно пустился в объяснения: он, мол, давно нашел средство сбивать с толку грабителей — разложить по костру с каждой стороны фургона, а самому спать и вовсе в сторонке.

Где-то в течение ночи человек-гора перекочевал в фургон, так тихо, что никто не проснулся. При таком весе Чад никак не мог втащить его туда, даже с помощью кучера. По всему выходило, что, очнувшись, Лерой счел за лучшее не артачиться, а подчиниться приказам.

Мэриан обнаружила это случайно: проходя мимо фургона в направлении второго костра, она заметила, что оттуда торчат подошвы грубых сапог. В самом деле, бросить Лероя связанным было жестоко, отпустить — неразумно. Оставалось прихватить его с собой, по возможности незаметно, чтобы избежать лишних вопросов.

Завтракая, Мэриан то и дело поглядывала в сторону основного лагеря. Ее до дрожи в руках пугал момент, когда Аманда предстанет перед Чадом. Что, если он не удержится и намекнет на ночное происшествие? Аманда ничего не пропускает мимо ушей. Она потребует объяснений и… один Бог знает, что тогда! Когда сестра наконец соизволила появиться из своей походной опочивальни, надежды Мэриан на то, что она обойдется без завтрака, рухнули — она сразу направилась к костру. Поскольку до сих пор она с успехом игнорировала Чада, то и теперь приняла миску каши без единого слова благодарности.

Этой ночью, узнав, что Чад не из бедных, Мэриан сильно огорчилась, ведь это означало, что у него есть кое-какие шансы на внимание со стороны Аманды. Не то чтобы та интересовалась жизнью в провинции, но сын владельца ранчо — это уже гораздо интереснее, чем простой ковбой. Хорошо хоть, Аманда снова проспала все на свете (похоже, это начинало входить у нее в привычку).

Поскольку Элла Мей еще не кончила завтракать, Аманда завела с ней разговор. Чтобы знать, о чем речь, не требовалось находиться поблизости. Без сомнения, это были жалобы на неудобное сиденье, ночную мошкару, холод и тому подобное. Горничная, по обыкновению, не слушала, лишь время от времени кивала. Как и Мэриан, она давно уже научилась исключать Аманду из сферы своего внимания.

Зато Чад слушал если не с интересом, то внимательно. Мэриан заметила, что он хмурится. Она бы дорого дала, чтобы узнать, по какому поводу сдвинуты его брови.

Возможно, Аманда изощряется в издевках насчет его стряпни. Если так, он впервые подвергается ее нападкам (до сих пор он ловил лишь обрывки горячих монологов своей пассии или завершающую часть, когда она уже истощила свой яд). Но скорее всего он озабочен тем, что вопреки ночному поцелую ничего не изменилось и взгляд Аманды скользит мимо него, как мимо невидимки.

Бедный Чад! Он, конечно, ожидал больших перемен. Верил, что утро начнется по крайней мере с любезной улыбки. Разве поцелуй не был принят благосклонно? Ведь именно так женщина дает мужчине понять, что он ей небезразличен. Но Аманда держится так, словно оттолкнула его или даже дала пощечину. Кстати, именно так нужно было и поступить! Пощечина поставила бы крест на надеждах Чада, а заодно и на страхах Мэриан. Увы, она поддалась искушению и только подогрела то и другое.

Откушав, Аманда небрежно отбросила миску, поднялась и направилась к экипажу — собираться в дорогу. Чад, мрачный как туча, бросился следом. Мэриан затаила дыхание в ожидании того, как он ухватит Аманду за руку, остановит и спросит, в чем дело: она уже потеряла к нему всякий интерес или просто играла с ним этой ночью?

Чувство вины стало невыносимым. Совесть требовала окликнуть Чада, отвести в сторонку и признаться в обмане. Мэриан сделала движение встать, но тут Чад остановился. Несколько секунд он пристально смотрел на удаляющуюся спину Аманды, потом пожал плечами и повернул назад к костру. Как, подумала Мэриан, и все? Одно пожатие плеч? Столько стоит для Чада сорванный ночью поцелуй?

А почему бы и нет? Может быть, он целует каждую, с кем познакомится.

Теперь уже Мэриан сдвинула брови, хотя могла бы вздохнуть с облегчением. Он, конечно, будет ее презирать, но она и так уже сделала все, что заслуживало его презрения. Так что не о чем теперь волноваться.

Глава 17

Аманда слишком непредсказуема, чтобы с ней связываться.

К такому выводу Чад пришел после завтрака. В ней словно сочетались две женщины: одна — кроткая и податливая ночью, и другая — настоящая мегера днем.

Возможно, думал он хмуро, грубость в этом семействе передается из поколения в поколение. Нет, он не прав.

Как же тогда Рыжая? Та же самая кровь в жилах, но на языке только добрые слова.

Поделом тебе, дурачина! Сам виноват, что так вышло. Надо было придерживаться первоначального решения и ждать лучших времен, так нет же, решил разведать, что на уме у Аманды. Разведал! Только еще больше запутался.

Волей-неволей приходилось признать правоту старого изречения: не суйся под горячую руку. За время пути Чаду пришлось наслушаться жалоб Аманды, и он уже успел усвоить, что она перебирается в Техас не по собственному желанию. Будь ее воля, ноги бы ее не было на ранчо Рыжей. Понятное дело, ее раздражало все связанное с этой поездкой. Это позволяло если не простить, то по крайней мере понять причину странностей ее поведения и внушало надежду на перемены к лучшему.

Надеяться хотелось, особенно после ночного происшествия. Аманда была чудо как хороша: в нижнем белье, под пелериной белокурых волос, с занесенной для удара веткой. Так хороша, что он был не в силах удержаться от поцелуя. Отчасти это был поцелуй благодарности за трогательную попытку прийти ему на помощь. Если вспомнить всегдашнюю отчужденность Аманды, от нее трудно было ожидать такого поступка. Он был по-настоящему тронут, а когда она растаяла в его объятиях, то почти потерял голову.

Почти. Все было так странно… так запутанно. В первый момент обрадованный и распаленный, он вдруг разом остыл, словно поймав себя на чем-то неблаговидном. В тот миг он не сумел бы ответить, чего ради потянулся к губам Аманды.

И дело вовсе не в этом поцелуе — воспоминание о нем было упоительным. Ни при чем было и то, с какой готовностью уступила Аманда. Дело было в ней самой, в этой ее непредсказуемости, двойственности, словно она состояла из двух прямо противоположных половин. Внешне эти половинки должны были походить друг на друга как две капли воды, иначе он бы не обманулся.

Но почему он так удивлен? Разве все не вело к этом открытию — десятки мелочей, множество подмеченных черточек? Ему не хотелось видеть очевидного, не хотелось верить — в этом все дело. Сестры могут быть похожи, порой очень похожи, но разница даже в один год накладывает отпечаток иначе прожитого кусочка жизни, и полное сходство невозможно. Для полного сходства сестры должны быть еще и двойняшками. Однако из этих двоих одна слепа как крот и груба, как извозчик. Он не мог, просто не мог целовать Мэриан.

Тогда в чем же дело? Как разгадать загадку? Выходит, женская натура может быть противоречивой настолько, чтобы совершенно сбить мужчину с толку? Или, наоборот, мужская натура может быть так незатейлива, что он не в состоянии понять обычных женских странностей?

А почему он вообще вбил себе в голову, что должен нравиться? Откуда такая самонадеянность? Может быть, увидев его поутру, Аманда раскаялась в своей благосклонности.

С другой стороны, с чего он взял, что она именно такова, какой он ее воображает? Луэлле, к примеру, тоже не занимать внешней красоты, но это пустышка, каких поискать. Если вспомнить, как раз поэтому он решил сначала понять, что собой представляет Аманда, а уж потом добиваться ее. Надо бы дать ей время опомниться, присмотреться и, если в этом все дело, успокоиться.

Чад справедливо ожидал, что несколько дней на ранчо полностью восстановят как силы, так и благодушие Аманды. Ей уже не на что будет пожаловаться — по техасским меркам у Рыжей не дом, а настоящий дворец, и на кухне управляется лучшая в округе кухарка. Отдохнувшая, бодрая, окруженная комфортом и близкими людьми, Аманда наконец проявит лучшие стороны своего характера. Это будет очень кстати, потому что худшее он уже видел. Хуже быть просто не может (по крайней мере ему до сих пор не встречалось). Приятно помечтать о том, какое прелестное создание украсит своим присутствием ранчо Рыжей.

* * *

Экипаж достиг границ «Желтой колючки» на другой день после полудня. Фургон с багажом (и солидным довеском в виде связанного Лероя) опаздывал примерно на полчаса, но и он вскоре должен был подтянуться.

Не хотелось даже временно обременять Рыжую типом вроде Лероя, но Чад был не настолько жестокосерден, чтобы бросить его связанным на дороге, где никто не проезжал порой неделями. Приходилось тащить своего недруга за собой и потом еще посылать кого-то за лошадью (утром ее не обнаружилось поблизости, а разыскивать не было времени). Чад намеревался, как только лошадь будет найдена, вернуть Лерою его арсенал разряженным и отправить подобру-поздорову.

Вообще казалось странным, что отец связался с таким подонком. Не выжил ли он из ума? Всем давно уже известно и то, где Чад пропадал и что как раз туда он снова направляется. Совсем ни к чему было устраивать эту демонстрацию силы, а именно так и можно расценить появление Лероя в лагере посреди ночи с дурацким требованием ехать на свидание с отцом.

Правда, Лерой мог устроить все это по собственной инициативе. Отец скорее съездил бы в «Желтую колючку» убедиться, справедливы ли слухи. Он и теперь может быть там, поджидая гостей.

Однако он ведь назначил награду за сведения о сыне и среди нанятых им ищеек был Лерой. Не погнушался отправить за сыном вонючего козла, продажную душонку, ничтожество, у которого только и достоинств, что медвежья сила. Не потому ли, что сам уже не выезжает без трех-четырех до зубов вооруженных телохранителей? Те по крайней мере хоть моются! Нет, эта история с Лероем в самом деле дурно попахивает.

Пока Чад размышлял, экипаж подкатился к крыльцу. В дверях стояла Рыжая. Она выглядела очень взволнованной, то ли потому, что много лет не видела племянниц, то ли потому, что Стюарт в самом деле нагрянул и устроил ей нагоняй за то, что приютила его сына.

Не то чтобы Чаду совсем не хотелось видеть отца, но он думал, что встреча состоится не сразу, и надеялся, что успеет как-то подготовиться. — Въезжая в Трентон, он знал, что слух о его возвращении не замедлит достигнуть Стюарта. Он пошел на это сознательно. Вечно быть в бегах невозможно, когда-то придется возвращаться, хотя бы на время.

Пара ковбоев подскочила взять под уздцы лошадей и помочь сестрам спуститься из экипажа. Первой на крыльцо поднялась старая дева (до спешивающегося Чада донесся вопрос: «Как тебя зовут?» — и ответ: «Мэриан»). Он бросил взгляд через плечо.

Рыжая заметно приободрилась, вероятно, от того, что Мэриан и сама выглядела не лучше.

— Добро пожаловать, Мэри! — воскликнула она, порывисто обнимая племянницу. — Помнится, в детстве я звала тебя именно так.

— Не помню… но так меня называла и мама. — Мэриан робко улыбнулась тетке.

— Жаль, что так вышло с Мортимером.

— Да, это был несчастный случай.

— Что ж, я рада, что могу приютить вас двоих. Живите здесь, сколько пожелаете. Чувствуйте себя как дома.

— Спаси…

— Что это? — раздался от экипажа высокий резкий голос Аманды. — Какой жалкий домишко! И я должна здесь жить?!

Рыжая вспыхнула до корней волос, а Чад внутренне содрогнулся. На этот раз Аманда превзошла самое себя. Она вела себя не просто грубо, а поистине бесстыдно.

— Это правда, мой дом не так внушителен, как ваш в Хейверхилле, — сказала Рыжая с достоинством, — зато он лучше многих в наших местах. Покойный муж вложил в него столько сил…

— Мог бы и побольше! — перебила Аманда, не скрывая пренебрежения. — Впрочем, ничего лучшего я и не ожидала. Все, что попадалось нам по дороге, не стоило доброго слова.

Чад понял, что сейчас сожжет все мосты между собой и Амандой. Он уже открыл рот, чтобы посоветовать ей заткнуться, но Мэриан опередила его:

— Не могла бы ты на пять минут воздержаться от хамства, сестричка? Или это выше твоих сил?

Задохнувшись от негодования, Аманда вскинула руку, явно собираясь влепить ей пощечину. Не хватало только драки в день приезда! Чад бросился вперед, собираясь перехватить руку, но Мэриан превосходно обошлась без посторонней помощи. Очевидно, она знала, чего ожидать, потому что толкнула сестру всей ладонью в грудь.

От толчка Аманда повалилась с крыльца навзничь.

Глава 18

Последовало по крайней мере полминуты пронзительного крика. Как человек воспитанный, Чад вынужден был помочь Аманде подняться. Благодарности не последовало, да он и не ждал. Встав на ноги, Аманда принялась отряхиваться, попутно осыпая сестру оскорблениями, а Рыжая во все глаза смотрела на нее, слишком растерянная, чтобы что-то предпринять.

Мэриан словно и не слышала шума. Обняв потерявшую дар речи Рыжую, она мягко повлекла ее в дом. Чад счел за лучшее последовать их примеру.

За порогом открылась картина, резко отличавшаяся от того, к чему он успел привыкнуть. Рыжая или опустошила кладовые, или скупила все безделушки в округе. Повсюду красовались кружевные салфетки, фарфоровые фигурки, перламутровые шкатулки и тому подобное. Вместо простых и практичных занавесок окна украшал белоснежный тюль, дощатые полы были покрыты ковром, оленьи рога над камином уступили место горизонтальному зеркалу в позолоченной раме. На стенах появилось несколько новых картин (самая солидная из них не так давно висела в кабинете доктора Уилсона).

Невольно возникал вопрос, во что обошлись Рыжей все эти попытки придать дому лоск более цивилизованных мест, приветить племянниц, создав уголок наподобие того, к которому они привыкли.

Чад, однако, предпочел бы прежний незатейливый уют. Куда приятнее расхаживать по дому без страха разбить что-нибудь хрупкое, а в такой тесноте только и жди беды. Вот и видно, до чего Рыжая нервничала в ожидании встречи — совсем потеряла чувство меры.

Разглядывая гостиную, просто невозможно было не наткнуться взглядом на мужчину, что раскинулся на диване в самой непринужденной позе, словно был здесь хозяином. Был он высок, статен, черноволос и по-мужски красив. Не замечать его было делом нелегким, и все же Чад сделал такую попытку. Трудно сказать, как долго длилось бы молчание, но Рыжая прервала его, чтобы представить гостю племянницу.

— Познакомьтесь с Мэриан, Стюарт. Мэриан, это Стюарт Кинкейд, сосед и владелец самого большого ранчо в округе… да что там, во всем штате!

— Еще нет, но так и будет. Мисс Лейтон, рад познакомиться!

Гость учтиво поднялся и принял руку Мэриан с таким видом, словно собирался облобызать, но в конце концов решил ограничиться рукопожатием. Чад незаметно перевел дух.

— Я тоже рада, мистер Кинкейд, — сказала Мэриан.

— Ваша тетушка была настолько любезной, что ввела меня в курс ваших трудностей.

— Трудностей?

— В пути, — поспешно пояснила Рыжая. — Чад сообщил мне о них телеграфом.

— Чтобы тяготы дороги скорее забылись, я готов устроить большое барбекю, — провозгласил Стюарт. — Увидите, как мы умеем встречать гостей.

— Как… провинциально с вашей стороны! — процедила Аманда, входя (она так толкнула плечом дверь, что та с треском ударилась о стену, отлетела назад и захлопнулась). — Тетя Кэтлин, мне нужна ванна! Я хочу сказать, горячая ванна. Надеюсь, здесь есть где подогреть воду?

— Прошу извинить, — сказала Рыжая, снова заливаясь краской. — Я должна показать племянницам комнаты и помочь распаковать вещи. Стюарт, прошу отужинать с нами.

Когда женщины вышли, в гостиной повисло настороженное молчание. Отец и сын пристально изучали друг друга.

Чад скучал по отцу и, хотя ни за что бы в этом не признался, рад был повидать его снова. Стюарт был так высок, что, будь он на ногах, возвышался бы над сыном на несколько дюймов, и это при том, что и сам Чад вполне вышел ростом. В пятьдесят два года отец еще и не начал седеть и обладал шевелюрой столь же густой и черной, как и сын. Но на этом сходство кончалось. Не только рослый, но и на удивление статный, он был шире в плечах, крепче сложением — настоящий гигант. По крайней мере таким видел его Чад, и, если это было заблуждением, оставшимся с детских лет, он не имел ничего против такого заблуждения.

Главное отличие, однако, заключалось в характере. Стюарт был упрямец, и мало кто мог похвастаться тем, что заставил его изменить свое мнение. Хотелось верить, что на этот раз это случится, но скорее всего разговор мог привести к новой ссоре.

На людях Кинкейды никогда не ссорились, несмотря на то что их конфликты при таких мощных глотках неизбежно становились достоянием всей округи. И уж тем более они не ссорились при женщинах. Однако вскоре после того, как поле битвы очистилось, Стюарт подал первую реплику:

— Вот, значит, где ты прятался!

— Я не прятался, а оказывал помощь, — возразил Чад. — Мне пришлось укрываться здесь от бури, и, когда выяснилось, что Рыжая не тянет одна, я предложил ей присмотреть за ребятами. Надеюсь, ты не поставишь это ей в вину.

— Чего ради? Рыжая — добрая женщина и к тому же работящая. Это сколько же надо сил, чтобы биться вот так, одной, без мужа…

Стюарт запнулся и прокашлялся, видимо сообразив, что уклонился от темы.

— Здесь все еще невпроворот работы, — сказал он тем не менее. — Вот, думаю прислать одного из своих ребят.

— По-твоему, я не справляюсь?

— Только не надо сразу становиться в стойку! Ты справишься с чем угодно и отлично знаешь, что мне это известно.

Чад повел плечами, подошел к камину и посмотрел на отцовское отражение, чтобы не обращаться к Стюарту прямо. Встреча проходила в лучшей обстановке, чем он ожидал, и не хотелось все испортить. Правда, до сути дела пока не дошло, они все ходили вокруг да около.

— Зря ты послал этого… вонючку.

— То есть?

— Лероя найдешь в фургоне, среди сундуков. Придется попотеть, пока развяжешь.

— Ах это! — Стюарт расхохотался. — Вчера вечером мне что-то не терпелось.

— Я так и подумал. Не понимаю, как ты мог снова связаться с таким подонком. Это недостойно тебя.

— Лерой целую неделю болтался вокруг, клянчил работу, — объяснил Стюарт. — Я пристроил его, чтобы отправить с глаз долой. По правде сказать, мне и в голову не пришло, что все так повернется. Я думал, раз уж ты соизволил приехать в Трентон, появишься и дома, а Лерой, раз дельце не выгорело, двинет дальше и перестанет коптить здесь небо. Кто мог ожидать, что ты соберешь целый караван и поползешь черепашьим шагом?

— Я не собирался, так вышло. Одна из сестер наотрез отказалась сесть верхом, как все нормальные люди.

— Эта крикунья?

Чад поморщился. Стюарт, конечно, отлично слышал устроенный Амандой тарарам. Да и не только он. Очень может быть, что и объездчики в поле слышали ее крики. Сам не зная зачем, он выступил в защиту Аманды:

— У нее есть причина злиться — сорвали с места, потащили в другой штат, в незнакомые места. А она, между прочим, с большим удовольствием осталась бы дома. Не все любят менять обстановку. Ничего, вот приживется здесь — и станет шелковой.

— Ну да, как же! Где это видано, чтобы мегера становилась шелковой? Давненько я не слыхал такого злого языка. Бьюсь об заклад, испорчена до мозга костей! Правда, прехорошенькая. Ты небось уже положил на нее глаз?

— Так, немножко.

— Совсем немножко?

— Ну да.

— Тем лучше. С мегерой лучше не связываться.

— Отец, я же объяснил, почему она такая! Да и вообще, с каких пор ты разбираешься в мегерах?

— С тех пор как прожил два месяца под одной крышей с твоей будущей тещей.

Чад не удержался от смеха. Если дочь поражала пустотой взгляда, то мать — непрестанной болтовней. Он был в ее обществе только трижды, но и за это время чуть не спятил. Бедный отец!

Стюарт тоже хмыкнул, но потом нахмурился. Еще ничего не было высказано, ничего не было решено — оттаяв так скоро, он перестал бы себя уважать. Настал час перейти к основному вопросу.

— Ну и как, возвращаешься?

— Только если ты дашь слово, что оставишь выбор за мной.

— Мы же еще не поговорили!

— Я говорил, но ты не слушал.

— А ты не дал Луэлле и шанса завоевать твое сердце, — резонно возразил Стюарт.

— Мне хватило пяти минут, чтобы понять, что я не желаю прожить с ней всю жизнь.

— Но она же красавица!

— Так женись на ней сам!

— Еще не хватало!

— Почему нет? «Она же красавица», — передразнил Чад.

— Для меня она слишком молода.

— А для меня слишком глупа. Может, решим наконец, что никому из нас она не подходит, и отправим ее с мамашей восвояси? Кстати, неужто они все еще на ранчо?

— Нет, — буркнул Стюарт, — в конце прошлого месяца я отправил их домой. Правда, Луэлла готова была болтаться у нас хоть до скончания века, но ее папаша в конце концов рассердился и потребовал своих дам назад. Только поэтому я и не оглох.

— Значит, я могу спокойно возвращаться? Что ж, так тому и быть. Вот налажу все у Рыжей — и домой.

— Я же сказал, что пошлю одного из…

— Отец, я не брошу дело недоделанным.

— Вижу, что у тебя на уме, — нахмурился Стюарт. — Хочешь остаться, чтобы на свободе поухаживать за мегерой.

Как можно ставить крест на женщине вот так сразу, не дав ей и шанса, сердито подумал Чад.

— Давай наконец договоримся! Я буду рад получить твое одобрение, но… знаешь, как говорят? На нет и суда нет.

— Не забывай, что приведешь жену под мою крышу. Это значит, что у меня есть в этом вопросе кое-какое право голоса.

— А кто сказал, что приведу? Я с радостью выстрою для своей жены собственный дом, и тогда тебе не придется терпеть ее в своем.

С минуту Стюарт раздумывал над услышанным, потом вдруг усмехнулся:

— А что, идея мне нравится! Живи как хочется, и если тебе не по душе размах моей империи, просто наделай мне внуков, да побольше. Уж они помогут деду расширить границы.

— Хочешь внуков — дай мне возможность жениться на ком хочется, иначе дождешься их не скоро.

— А ты не забудь заглянуть в гости. — Стюарт наконец улыбнулся и дружески хлопнул сына по спине.

Если это был ответ, то весьма уклончивый, но Чад и не ждал ничего другого. Отец любил оставлять для себя запасной выход. Пусть его! Главное, что они снова на дружеской ноге.

Глава 19

Рыжая как раз спускалась по лестнице с намерением уделить капельку внимания и другим гостям, когда наверху поднялся шум. Пришлось повернуть назад. Возле одной из комнат, выделенных для племянниц, она наткнулась на Эллу Мей. При виде Рыжей горничная пожала плечами:

— На вашем месте я бы не вмешивалась. Знаете, как говорят: воспитывай дитя, пока оно лежит поперек лавки, потом будет поздно.

Рыжая заколебалась, покусывая губу. Шум был такого рода, что вмешаться хотелось.

— А если они… скажем, исцарапают друг друга?

— Пусть, — невозмутимо ответствовала горничная. — Кошки в переулке только и делают, что царапаются, и ни одна еще от этого не умерла. Не бойтесь, девчонки не умеют как следует драться, так что до тяжких телесных повреждений не дойдет.

— Понятно…

Слово вырвалось само, но понятно не было. За дверью дрались совсем не девчонки, а взрослые женщины. Это, а также то, что совсем недавно случилось у дверей дома, давало понять, что по крайней мере с одной из новообретенных племянниц будут проблемы. Проблем Рыжая не боялась, вот только до сих пор не сталкивалась с такой, как эта.

Это все братец, думала она растерянно. Его вина.

Рыжая никогда не обольщалась насчет Мортимера, в том числе его отцовских качеств. Он просто не мог стать хорошим, разумным отцом — как не был хорошим братом. С ранних лет он избрал подругой детских игр сестру-двойняшку Рыжей, а ее самое просто не замечал и если удостаивал внимания, то только чтобы напомнить, до чего она ему чужая. Этим он взрастил в ней ненависть, которая не остыла и в разлуке. Если история повторилась с детьми Мортимера, жаль бедняжку Мэриан.

Невыносимые отношения в родном доме вынудили Рыжую искать прибежища на стороне, где угодно, лишь бы подальше от брата. Не питая ни капли любви к Фрэнку Данну, она приняла его предложение только потому, что он готовился перебраться на Запад. Для Рыжей это был благословенный путь к иной жизни, возможность начать все сначала так далеко от ненавистного Мортимера, как только позволяла жизнь. И судьба улыбнулась ей. На Западе, все еще по-настоящему диком, она нашла мир и покой, а с ними отчасти и счастье. Чтобы забыть окончательно, Рыжая разорвала все связи с семьей и очень надеялась, что они никогда не будут возобновлены.

Конечно, нет ничего доброго в том, чтобы бессовестно воспользоваться чувствами хорошего человека. Но она воздала Фрэнку сторицей, став образцовой женой. Всю душу вложила она в новый дом и ни разу не упрекнула мужа за то, что по его вине осталась бездетной (по крайней мере так утверждали доктора). Он сам упрекал себя, а потому был вдвойне ласков с Рыжей. Иными словами, брак удался вопреки всему. До самого последнего дня Фрэнк Данн считал себя счастливчиком.

Сама Рыжая не могла бы, положа руку на сердце, назвать себя счастливицей, но понимала, что и ей можно в чем-то позавидовать. Никогда она не давала волю грешным мыслям, и если другой заставлял сердце биться чаще, это было ее — и только ее — секретом.

Ох уж это сердце! Когда накануне вечером Стюарт Кинкейд постучал в дверь и, можно сказать, напросился на ужин, оно забилось как сумасшедшее. Один Бог знает, как Рыжей удалось продержаться весь вечер, ни разу не выставив себя дурочкой.

Ну не то чтобы совсем уж ни разу… Она хихикала, когда он шутил, и порой краснела как девчонка, чего до сих пор за ней не водилось. Она то и дело запиналась в разговоре. Хорошо хоть, не побила тарелки! Но ведь до сих пор ей ни разу не приходилось бывать со Стюартом наедине — всегда кто-нибудь находился поблизости.

Рыжая ожидала, что так оно будет и в этот вечер, ведь на ужин был приглашен не только сам Стюарт, но и его провожатые. Откуда ей было знать, что им по штату не положено есть за одним столом с хозяином? Короче, так уж вышло, что, спустившись к ужину, она обнаружила в столовой только одного гостя и совершенно растерялась.

Стюарт, конечно, не догадался об истинной причине ее смущения. Он все списал на чувство вины. Еще бы, ведь Рыжая, можно сказать, месяцами прятала его сына, прекрасно зная о поисках и обещанном вознаграждении. Не то чтобы он прямо обвинил ее в этом, разве что намеками. Он также не поставил ей это в вину. Выслушав сбивчивые объяснения, он лишь мягко пожурил Рыжую за то, что та не обратилась прямо к нему. Что бы он был за человек, если бы по-соседски не помог ей в тяжелое время?

Они засиделись допоздна, а когда стало ясно, что в этот вечер Чад не появится, пришлось предложить Стюарту и ночлег. Телохранители отправились ночевать к работникам, но нельзя же было отправить туда и крупнейшего скотовода в округе! Рыжая всю ночь не сомкнула глаз, остро ощущая присутствие желанного мужчины, пусть даже спавшего этажом ниже. Утром она не решилась сесть с ним за завтрак, да и весь день держалась как можно дальше, так что они не виделись до самого появления Чада и племянниц.

Что это оказались за племянницы!

Никто не заметил бы, что это двойняшки. Рыжая смутно помнила время, когда ей не удавалось различить Аманду и Мэриан. Теперь они были так непохожи, как дети разных родителей.

В первый момент Рыжая приняла Мэриан в ее убогом наряде за прислугу (в самом деле, Элла Мей выглядела представительнее!). Только присмотревшись, можно было заметить некоторое сходство между сестрами, и она сразу же пожалела бедняжку.

Зато Аманда выросла в такую красотку — глаз не отвести. В детстве все обещало, что обе сестры будут прехорошенькими, но, увы, это сбылось только в отношении одной. Ее избалованность тоже достигла именно того уровня, какого Рыжая и ожидала. В этом Аманда пошла в свою другую, ныне покойную, тетку. Можно было с легкостью вообразить себе ее жизнь под крылом любящего отца, потакавшего малейшему желанию, исполнявшего любую прихоть. Про себя Рыжая назвала ее бешеной кошкой, а Мэриан — забитой мышкой, но теперь, слушая шум за дверью, усомнилась в своих выводах. Мышке не свойственно вступать в драку с кошкой.

* * *

В гостиной Стюарт смеялся до упаду. Его насмешил первый же звон разбитого над головой стекла, и каждый новый треск и грохот только добавляли жару. Наверху происходила вульгарнейшая драка между приличными молодыми леди — ну как тут было не веселиться?

В этом веселье, однако, был подтекст, который не укрылся от Чада. Невеста, выбранная для него отцом, была, быть может, не слишком умна, зато не отличалась сварливостью нрава, а та, на которую вздумалось заглядеться ему, ломала наверху мебель и бог знает что еще и вопила так громко, что чертям становилось тошно.

— Мне жаль эту… как ее… словом, страшненькую, — заметил Стюарт, нахохотавшись вволю.

— Оно и видно, как тебе жаль, — сухо ответил Чад и справедливости ради добавил:

— Мэриан не такая уж и страшная, просто слепа как крот.

— Тем более ей долго не продержаться. — Стюарт чуть было не расхохотался снова, но удержался. — Ну и характер у твоей зазнобы! Я и сам не хотел бы попасться ей под горячую руку.

— Это обязательно — каждую минуту оскорблять Аманду? И только потому, что я выразил к ней интерес?

— А что я такого сказал?

Чад испепелил отца взглядом, но добился только очередного смешка. Внезапно ему пришло в голову, что отец может быть прав — Мэриан долго не продержаться. К жутким очкам еще синяки и царапины… при всех своих недостатках бедняжка не заслужила такого наказания.

Без дальнейших раздумий Чад направился к лестнице.

— Умный мужик не лезет в бабью свару, — заметил ему вслед Стюарт, — а дураку достается от обеих. Хочешь лишиться глаза или уха?

Если бы отец не захохотал, мысленно живописуя себе последствия его вмешательства, Чад, возможно, и воздержался бы от похода наверх. Теперь же пришлось подняться по лестнице из принципа.

Наверху дорогу заступила Рыжая.

— Даже и не думай! — заявила она вполголоса. — Элла Мей говорит, что это совершенно обычное дело.

— Она так сказала?

— Примерно так. К тому же она стоит на страже у двери. По-моему, — Рыжая понизила голос, — она думает, что им обеим стоит выпустить пар. Тогда они успокоятся.

У нее был до того ошеломленный, растерянный вид, что Чад счел нужным потрепать ее по плечу. Рыжей приходилось несладко — действительность оказалась далеко не такой розовой, как ей представлялось.

— Ей лучше знать, — сказал он не слишком уверенно. — Сестрички столько всего натерпелись — и у мужчины нервы сдадут. Одних грабителей было две банды, не говоря уже о вонючем громиле, который пробрался в лагерь под покровом ночи, чтобы силой притащить меня к отцу. И все эти страхи после мирной жизни на востоке, в тихой заводи, где годами ничего не происходит! Ей-богу, я не могу их винить.

— Наоборот, всячески оправдываешь, — подтвердила Рыжая, бросив на него испытующий взгляд.

— Верно, — вздохнул Чад, — причем не для тебя, а для себя самого.

Она укоризненно поцокала языком, заставив его смутиться. Чего это вдруг он вздумал исповедоваться?

Однако пока шла эта короткая беседа, шум за дверью успел затихнуть. Не то чтобы совсем, но драка как будто перешла в препирательства. Это означало, что никто не пал на поле брани и что наступила пора переговоров.

— Знаешь что, Рыжая? — начал Чад вполне серьезным тоном. — Тебе надо поскорее сбыть их с рук. Выдай обеих замуж — и дело с концом.

— Хочешь мне в этом помочь? — усмехнулась она.

— Я бы с удовольствием, если выяснится, что ей и в самом деле надо было просто выпустить пар.

— Ей? А впрочем, тут не может быть двух разных мнений. Очень надеюсь, что ты не ошибся в выборе. Очень.

Чад задался вопросом, откуда в голосе Рыжей эта неожиданная печаль. Реакция на воссоединение с племянницами? Если так, ей и в самом деле есть отчего печалиться.

Глава 20

В Хейверхилле Мэриан никогда не задавалась вопросом, сколько шуму они с Амандой производят во время ссор. Прислуга знала, но тактично помалкивала, а то, о чем никто не говорит, все равно что не происходит. Что до отца, он слишком часто бывал в разъездах.

Чтобы обдумать, как вести себя на ранчо, времени не нашлось — первая ссора едва не разразилась еще на веранде, причем не разразилась только потому, что у Аманды достало ума не скандалить в присутствии мужчин.

Однако отсрочка длилась недолго. Тетя Кэтлин любезно развела племянниц по разным комнатам, начав с Аманды, но та и не подумала остаться в своей и последовала за остальными в комнату Мэриан. Все, кроме тетки, отлично знали, чего ожидать, поэтому горничная притворилась, что хлопочет над сундуком, чтобы не оставлять сестер наедине. Аманда приказала ей выйти и набросилась на Мэриан сразу, как только за служанкой закрылась дверь.

Пожалуй, это больше напоминало настоящую драку, чем любая прежняя ссора: летели клочья волос, множились царапины, следы зубов, синяки и ссадины. Только лицо оставалось запретной зоной, даже для Аманды, которая совсем не желала получить в ответ такой же «знак доблести», какой оставит на сестре.

Потасовки между близнецами редко кончаются победой одного и поражением другого — драчуны настолько похожи и находятся в такой одинаковой форме, что выдыхаются одновременно. Оскорбление действием уступает место словесным выпадам.

— Разве нельзя было подождать, пока тетя Кэтлин хоть немного к тебе привыкнет? — проворчала Мэриан, в изнеможении опускаясь на кровать. — Зачем было с ходу показывать, какая ты стерва?

— То есть как это зачем? — хмыкнула Аманда, вяло поправляя перед зеркалом прическу. — Пусть знает. Я не собираюсь торчать в этой дыре, пока она ко мне привыкнет.

— Что же ты собираешься делать?

— Вернуться домой, что же еще?

— С мужем на буксире? Интересно, кого ты сумеешь на скорую руку подцепить в этой дыре.

— Задница у тебя и то умнее головы! Во всем этом жалком штате нет жениха, достойного Аманды Лейтон.

— То есть ты решила махнуть рукой на наследство? — удивилась Мэриан.

— Нет у тебя ума и в заднице! Не за тем я тащилась в это захолустье, чтобы остаться без денег. Увидишь, скоро тетка отправит меня домой с письменным разрешением на брак по моему собственному выбору.

— О! Хочешь превратить ее жизнь в ад?

— Постараюсь, — промурлыкала Аманда.

Мэриан покачала головой, не слишком удивленная услышанным. Если кто и мог превратить жизнь в ад, то это ее сестричка.

— Я не прочь увидеть, как за тобой оседает пыль на дороге, Мэнди, — заметила она, — но вряд ли так оно и будет. Есть люди, которым не чужда ответственность.

— Не называй меня Мэнди! Я уже выросла из глупых детских прозвищ.

— Но не из глупых детских проделок.

— Кто бы говорил! — зло усмехнулась Аманда. — Нет ничего глупее твоих попыток изобразить из себя уродину.

Ответная улыбка Мэриан была благодушной. Лицо сестры потемнело от гнева. Аманда бросала оскорбления не для того, чтобы они отскакивали от чьей-то дубленой кожи, и как раз поэтому Мэриан научилась отражать выпады и наносить ответные удары. До тех пор, пока пикировка шла один на один, пока не было свидетелей их ссоры, ей вполне удавалось оставаться бесстрастным противником.

— Тебе-то что за дело? — осведомилась она пренебрежительно. — Заскучала по сопернице? Надоело быть в центре внимания? Раз так, я, пожалуй, заброшу свои очки подальше.

— Ах, да заткнись ты!

Аманда удалилась в крайнем раздражении. По крайней мере словесный поединок был выигран, но вместо удовлетворения Мэриан ощущала только тревогу. Лежа на кровати в ожидании обещанной ванны, она прикидывала вероятность того, знает ли сестра, кому Чад приходится сыном.

Если Стюарт Кинкейд и в самом деле крупнейший землевладелец во всем штате, Чад быстренько покинет черный список и окажется среди «будущих богачей». Аманда возьмется за него всерьез: очарует, обольстит, скует по рукам и ногам, чтобы никогда уже не выпускать на свободу — не потому, что остановила свой выбор именно на нем, а просто так, для забавы, чтобы еще раз попробовать свои дьявольские чары. Она обожает помыкать мужчинами и, надо признать, умеет это делать.

Этим неприятности дня не кончились. Спустившись в гостиную, Мэриан обнаружила, что их потасовка не прошла незамеченной ни для кого из собравшихся. Начало положила тетя Кэтлин, потихоньку осведомившись, все ли в порядке и не нужна ли примочка. Хотелось надеяться, что речь идет о синяках от дорожной тряски, но тут и Чад шепотом посоветовал от царапин настойку арники.

Сконфуженная, Мэриан чуть не бросилась назад в свою комнату. К счастью, появился Стюарт Кинкейд. Не церемонясь, он ее внимательно оглядел и воскликнул:

— Ну, будь я проклят! Твоя взяла! Молодец девчонка! Мэриан сообразила, что вывод сделан из-за отсутствия заметных синяков и царапин, и сочла нужным возразить:

— Как обычно, ничья.

— Тоже неплохо, — сказал Стюарт, подумал и добавил:

— Но победа все же лучше. Учись побеждать! Тогда и синяки станут боевыми трофеями.

К своему удивлению, Мэриан засмеялась. Это был почти истерический, но все же искренний смех, который заставил ее забыть смущение.

Глава 21

Довольно скоро выяснилось, что в Техасе люди смотрят на многие вещи иначе, чем в восточных штатах. Например, в Хейверхилле основной проблемой было не ронять себя перед прислугой (которая обычно сплетничала о хозяевах, тем самым подрывая их репутацию). В доме Лейтонов такого не водилось, и слава Богу. Слух о том, что хорошо воспитанные молодые леди способны опуститься до ссоры — более того, до потасовки, — глубоко шокировал бы круг, в котором они вращались. Гнев отца пал бы на Мэриан, зато Аманда получила бы добавочную порцию Любви и ласки, чтобы ее раны, в особенности душевные, скорее зарубцевались.

Запад, пусть уже и не вполне дикий, смотрел сквозь пальцы на публичные выяснения отношений. За время пути Мэриан дважды стала свидетелем драки и один раз — перестрелки. Правда, ссорились мужчины, к тому же округа так кишела карманниками и грабителями, что даже приличный человек не расставался с оружием, а это провоцирует вспышки темперамента. Тем не менее верилось, что и женщины здесь умеют за себя постоять.

Догадка подтвердилась, как только Стюарт взялся посвящать сына в последние новости. Кэтлин присоединилась к разговору о кражах скота, о ловкачах, что под покровом ночи клеймят чужих бычков, об ограблении банка в сорока милях от Трентона. Стюарт пожаловался, что ему пришлось рассчитать пару хороших ковбоев за то, что слишком часто хватались за револьверы. Кэтлин в ответ поделилась новостью о конокраде, пойманном с поличным и без долгих слов вздернутом на ближайшем суку.

Мэриан слушала и не могла надивиться тому, что подобная тема беседы нимало не шокирует тетку. Впрочем, тетя Кэтлин поразила ее уже во многих отношениях — для начала тем, что оказалась далеко не так стара, по крайней мере внешне. В ее огненно-рыжих волосах не было ни малейшего оттенка седины, и она носила их по-девичьи заплетенными в одну толстую длинную косу. Что-то девическое было и в манере тетки одеваться: скромная юбка, белая блузка, никаких драгоценностей, ни даже обручального кольца на «вдовьем» пальце. Но ее улыбка была до того открытой и ласковой, что невольно думалось: вот лучшее украшение!

Простота облика, грубость рук и загар, столь осуждаемый настоящими леди, — все это отнюдь не мешало тете Кэтлин оставаться женственной. Никто не назвал бы ее прекрасной, но привлекательной счел бы каждый. Она выглядела на редкость здоровой и крепкой, держалась со спокойным достоинством и ничуть не жеманилась. Одним словом, находиться в ее обществе было приятно, и Мэриан скоро ощутила, что тянется к тетке всей душой.

Аманда не спешила выйти. Атмосфера в гостиной оставалась благодушной, пока Спенсер Эванс не явился за своим экипажем. Он прибыл так поздно, что тетя Кэтлин вынуждена была пригласить его на ужин, а потом и оставить на ночь. Поскольку Элла Мей тоже получила отдельную комнатку, а Стюарт задерживался с отъездом, свободных помещений в доме не оставалось, но Спенсера это не смутило.

— Не волнуйтесь, Рыжая, я прекрасно переночую у ковбоев, — заверил он, сидя на диване по-домашнему, развалясь.

Мэриан возмутила подобная фамильярность: надо же, назвать малознакомую женщину «Рыжая»! — но когда так же поступил Стюарт, а затем и Чад, она поняла, что это одно из тех прозвищ, что приклеиваются намертво и вполне заменяют имя. Тем не менее она записала еще одно очко Спенсеру в графу «против». Он строил из себя человека светского, хотя что-то подсказывало ей, что это лишь внешний лоск.

Кэтлин, как и подобает гостеприимной хозяйке, обращалась одинаково любезно с каждым из гостей, а значит, и со Спенсером. Стюарт держался с ним как с давним другом (впрочем, похоже, это было у него в натуре), а вот Чаду едва удавалось скрывать свою неприязнь. Эти двое едва обменялись словом, и к лучшему — неприязнь их друг к другу была слишком очевидна.

Этим вечером Мэриан все острее стала сознавать, что быть неприметной не так уж приятно. Обычно мужское невнимание оставляло ее равнодушной, но Спенсер пренебрегал ею чересчур откровенно. Правда, ни Стюарт, ни Чад тоже не задержали на ней взгляда дольше, чем необходимо, но Спенсер просто не замечал ее присутствия, как будто она — пустое место.

К счастью, Кэтлин не пришло в голову представить их друг другу (знакомство уже состоялось, когда Спенсер одолжил свой экипаж). Бедняжка не подозревала, что гостя занимает одна, и только одна из сестер Лейтон — та, что не спешила с появлением в их обществе.

Это было излюбленным приемом Аманды. Она любила заставлять людей ждать (это придавало веса ее особе, к сожалению, не только в ее собственных глазах, но и в глазах мужчин). Вот и теперь она спустилась в гостиную не раньше, чем стало ясно, что дальше откладывать ужин невозможно. Трижды кухаркина дочь подходила к хозяйке и шептала ей на ухо, что все готово. В самом деле, с кухни плыли аппетитные ароматы. Наконец, розовая от смущения, непривычная к столь многолюдной компании, Кэтлин пригласила гостей к столу.

Дождавшись, пока все усядутся, Аманда наконец соизволила появиться в дверях. Это был в полном смысле «большой выход». Надо признать, выглядела она потрясающе: со свежевымытыми и уложенными волосами, в отлично выглаженном платье (дело рук трудолюбивой Эллы Мей), хорошо выспавшаяся после ванны. Ее белая кожа только что не лучилась, на губах играла приветливая (и фальшивая) улыбка.

— Джентльмены, прошу извинить, что заставила вас ждать! Вы, конечно, понимаете — долгая дорога утомляет, а тут еще все эти испытания…

Как и следовало ожидать, мужчины дружно поднялись со своих мест. Лицо Спенсера приобрело хорошо знакомый Мэриан глуповатый вид по уши влюбленного, глаза Чада широко открылись при виде этого мишурного блеска, и даже Стюарт не остался равнодушен к прекрасному видению. Очевидно, никто из них не заметил, что она не удостоила вниманием Кэтлин.

Дальнейшее очень напоминало королевский обед, где придворные соперничают за малейший знак августейшего внимания. Аманда была в одном из тех настроений, когда ей удается очаровать каждого. Стюарт тоже получил долю направленного на него кокетства (что может быть забавнее, чем соперничество отца с сыном из-за женщины?), но не принял это близко к сердцу. Яства на столе занимали его куда больше, чем авансы девчонки, которой он годился в отцы.

Мэриан сидела достаточно близко, чтобы расслышать его разговор с Кэтлин:

— Вот возьму да переманю вашу кухарку к себе.

— Нет, черт возьми, не переманите! — отрезала тетка, заставив Мэриан беззвучно ахнуть.

— До вчерашнего вечера я думал, что неплохо питаюсь, — хмыкнул Стюарт, — а теперь вижу, что все самое вкусное достается этому дому. Даже и не знал, что бывает такая жратва! Нет, точно переманю!

— И не стыдно будет лишить кухарки женщину, которая не умеет толком сварить картошку?

— Стыдно, — признал Стюарт, поразмыслил и просиял. — Раз так, я буду захаживать! Когда надоем, можете вытолкать в шею.

— Отчего же! В этом доме вы всегда желанный гость.

При этом Кэтлин вспыхнула. Это не укрылось от глаз Мэриан, которая сразу поняла, в чем дело. Тетка неравнодушна к соседу! Невозможно было сказать, замечает ли он эту краску на ее щеках в самый неподходящий момент, эти взгляды украдкой.

Это заставило Мэриан посмотреть на себя со стороны. Что, если она так же наивна, полагая, что ее интерес к Чаду остается тайным? Скорее всего остается, потому что никто никогда не смотрит в ее сторону, а значит, некому и заметить, кроме разве что Эллы Мей. Ну и слава Богу. Она и сама то и дело краснеет без всякой причины, сидя за столом так близко от Чада.

Они соприкасались то локтями, то коленями, и каждый раз Мэриан самым нелепым образом рассыпалась в извинениях, которые Чад, конечно, пропускал мимо ушей, всецело занятый Амандой. В какой-то момент, изрядно раздосадованная этим, Мэриан нарочно наступила ему на ногу. Он не заметил и этого.

Или по крайней мере так казалось.

— Послушайте, — сказал он вдруг за десертом, — не знай я, до чего вы неуклюжи, решил бы, что началась рукопашная! Эй, эй, мэм, не надо так смущаться, я же просто пошутил.

Пошутил. До сих пор такого не случалось. Мужчинам не приходило в голову шутить с Мэриан — она была не того сорта. Для шуток нужно в первую очередь чувствовать себя непринужденно. Если бы еще он не смотрел на Аманду этим томным взглядом!

Отшучиваться не пришлось — сестра заметила мимолетный знак внимания и тотчас переключилась на Чада, к большому неудовольствию Спенсера, с которым до этого флиртовала и который прилагал все усилия, чтобы все ее внимание досталось ему. Победа Аманды на этом фронте была очевидна.

Узнав название принадлежавшего Спенсеру салуна, Мэриан нашла его занятным и обратилась к Кэтлин за разъяснением:

— Неужели и правда «Не здесь»? Я правильно расслышала?

— Правильно.

— И никто не находит это странным?

— Бывают названия и позабористее. Чем необычнее, тем легче запомнить, тем проще наведаться.

— И верно, — задумчиво произнесла Мэриан. — Припоминаю некоторые вывески по дороге сюда… невозможно даже предположить, чем занимаются за этими дверями!

— Вообще-то раньше салун назывался «Чай не здесь!». Еще когда Трентон был всего-навсего пересадочной станцией, старому Эвансу надоело объяснять проезжим, что это салун, а не чайная, вот он и убил этой вывеской двух зайцев сразу. А через пару лет разыгралась буря, вывеску обкорнало, да так никто и не поправил. Оно и к лучшему для заведения, потому что в последнее время там подают и чай… хотя, на мой взгляд, не мешало бы повесить над дверью что-нибудь посолиднее. Художник, выводивший буквы, перед этим пропустил не один стаканчик. Надолго он не задержался…

— А других не оказалось, — подхватила Мэриа…

— Нет, отчего же. Люди богемы частенько ищут счастья у нас на Западе. Один даже обосновался здесь и рисует портреты. Но, видишь ли, в провинции люди привыкают — друг к другу, к вещам, к мелочам. Эта вывеска стала чем-то вроде местной достопримечательности. На кладбище даже есть шутливая эпитафия: «Это не здесь, а Там — вот я Туда и ушел! Энди».

— Хороший способ обессмертить имя, — улыбнулась Мэриан.

— Если бы! — вмешался Чад. — Никто уже не помнит, кто такой Энди. Скорее всего пропойца, окочурившийся в салуне Эванса вскоре после того, как буря обкорнала вывеску. В то время каждый считал своим долгом отпустить шутку на этот счет, вот местный гравер и решил отличиться. Если эпитафия что-то и обессмертила, то название.

Мэриан в очередной раз вспыхнула. Выходит, Чад был занят не только Амандой. Он прислушивался к ее разговору с теткой!

По правде сказать, в этом не было ничего странного. Аманда умела заворожить, но только внешностью, а вовсе не блеском интеллекта. Разговор с ней должен был крутиться вокруг ее персоны, и умный мужчина мог в конце концов потерять интерес.

Глава 22

Мэриан проснулась с непривычным чувством радостной приподнятости. С безоблачного неба лился солнечный свет, с кухни доносился запах только что испеченных булочек. Все нравилось Мэриан: и дом, и ее комната — просторная, со множеством окон, между которыми плутал, подергивая шторы, веселый утренний ветерок. Комната была угловая и выходила одной стороной на домик ковбоев, конюшню и фруктовый сад (словом, на зады дома), а другой — на широкие пространства тянувшихся к горизонту равнин.

В такой комнате хотелось рисовать, и Мэриан поймала себя на том, что прикидывает, можно ли в Трентоне купить краски. Здесь было место для мольберта, а освещение показалось ей просто замечательным. Несколько лет назад рисование было ее любимым досугом, до тех пор пока она Не спросила отца, можно ли повесить свою лучшую картину над камином в гостиной. Ее жестоко высмеяли, причем Аманда возвращалась к этому, пока Мэриан не бросила рисовать.

С тех пор многое изменилось: отца уже не было в живых, шпильки Аманды не задевали так больно. К тому же сестра мечтала только об отъезде, и можно было надеяться, что ее пребывание на ранчо не затянется надолго. В худшем случае она могла принять первое более-менее стоящее предложение (разумеется, при условии, что будущий супруг согласен перебраться с ней в Хейверхилл). Аманда редко медлила в своей погоне за желаемым, и это давало повод для оптимизма.

Мысль о том, что можно будет наконец вернуться к своей истинной внешности, рождала приятный трепет. Мэриан до смерти надоело кривляться, надоело оскорблять мужчин ради того, чтобы держать их на расстоянии. Хотелось совсем другого. Довольно и того, что в Хейверхилле она сожгла мосты, отпугнув всех приличных холостяков. На новом месте нетрудно начать заново, совсем иначе. Пусть только Аманда сойдет со сцены.

Внезапно Мэриан вспомнилось, что и в Техасе она уже отпугнула по крайней мере одного мужчину — и именно того, который заставлял сердце биться чаще. Однако в это утро было попросту невозможно видеть все в черном свете. Она объяснит, и Чад поймет. Они вместе начнут все заново, без лжи, без нелепых препятствий… если только его предложение не будет тем первым попавшимся, которое примет Аманда.

Не верилось, что Чад увлечен сестрой до потери рассудка, хотя такое случалось, и не раз. Если за ужином он дважды отвлекался от Аманды, значит, не был еще полностью в ее власти. Он даже поддразнил Мэриан! Получается, что ей так и не удалось его как следует отпугнуть.

Так рассуждала Мэриан, одеваясь к завтраку (скорее всего пустопорожние рассуждения, но как им не поддаться, если надежда бурлит в крови?). Она уже и не помнила, когда в последний раз была в подобном настроении. А между тем стоило и самой быть рассудительнее. Стоило взвесить, чем чревато ближайшее будущее.

В конце концов Кэтлин приходится Мортимеру Лейтону родной сестрой. Ее доброта и щедрость могут быть чисто внешними, могут быть работой на публику, а какова она на деле, покажет жизнь.

Мэриан устыдилась таких мыслей. Нет, тетя Кэтлин совсем не похожа на отца! В ее манере нет ничего фальшивого, а кому и распознать притворство, как не ей после стольких лет жизни бок о бок с Амандой.

* * *

В столовой не было ни души. Мэриан разыскала кухню, но там оказалась только кухарка Консуэла, необъятная женщина средних лет (судя по всему, она так же наслаждалась едой, как и ее приготовлением). Мексиканка по крови, она родилась и выросла в Техасе, поэтому говорила медленно и с ленцой, как было здесь принято.

Не дожидаясь просьб, кухарка сунула в руки Мэриан поднос и водрузила на него тарелку с горой вкусной еды. Этого с лихвой хватило бы на два завтрака. Из вежливости Мэриан постаралась осилить хоть полпорции.

— А что, остальные уже ели? Я проспала?

— Это с какой стороны посмотреть, — ответила Консуэла, пожимая массивными плечами. — Если хотите завтракать с хозяйкой, вставать придется с первыми лучами солнца. На всяком приличном ранчо жизнь начинается рано, а начало трудового дня зависит только от того, чем надо поскорее заняться. Люди мы простые, распорядка не придерживаемся. А мое дело и вовсе маленькое — кормить народ, когда проголодается. Хозяйка-то, она не всегда и вспомнит про обед. Позавтракает — и нет ее до самых сумерек. Это я к чему? Еда всегда найдется, милости просим.

Она была заметно смущена тем, что выкладывает все это настоящей леди из восточных штатов. Возможно, до вчерашнего дня ей приходилось перекинуться словом разве что с Рыжей или дочерью — вот и весь женский пол.

— Большое спасибо! — сказала Мэриан как можно теплее. — Я постараюсь подниматься раньше и завтракать вместе с тетушкой. Мне это больше по душе.

Кухарка вздохнула с облегчением, а Мэриан подумала, что сказала единственно правильную вещь — пароль, который разом превратил ее из гостьи в члена семьи.

Аманда и не думала приспосабливаться к новому ритму жизни. Чтобы чувствовать себя по-настоящему отдохнувшей, ей требовалось пробыть в постели часов двенадцать. Не обязательно ради сна, но ради отдыха, столь полезного для нежной кожи лица.

Из остальных тоже никого не было видно. Похоже, Стюарт рано поутру отбыл домой, а Спенсер или последовал его примеру, или тоже любил поспать подольше из-за ночных часов работы своего заведения. Ну а Чад, конечно, вернулся к тому, чем занимался на ранчо Кэтлин до их приезда, так что не было особой возможности столкнуться с ним в этот первый день.

* * *

После завтрака Мэриан вышла из дому. Солнце уже набрало силу, но душно не было благодаря налетавшему с равнин ветерку. Однако в воздухе носилось обещание иссушающей жары.

Внимание Мэриан привлекло облако пыли. Оно быстро приближалось — кто-то скакал галопом. Мэриан встрепенулась в надежде, что это Кэтлин, однако, приблизившись, всадник оказался одним из занятых на ранчо ковбоев. Девушка решила подождать его у ворот конюшни, но он повернул к домику, который делил с товарищами. Заметив Мэриан, он ей приветливо улыбнулся и приподнял шляпу. Это обнадеживало.

На новом месте не хотелось жить отшельницей и держаться в стороне от остальных, наоборот, хотелось поскорее завязать новые знакомства, и, хотя по натуре не слишком смелая, девушка решила начать разговор.

— Доброе утро! — обратилась она к ковбою, дождавшись, пока он спешится. — Меня зовут Мэриан Лейтон.

— А я — Лонни Джадсон, мэм, — ответил он и добавил с видимой гордостью:

— Будущий надсмотрщик… или, как у вас говорят, управляющий. Чад сказал, что из меня выйдет толк.

Это был симпатичный молодой человек лет двадцати пяти, светловолосый и зеленоглазый, с усами и бородкой немного темнее шевелюры. Вероятно, это помогало ему чувствовать себя более зрелым и более пригодным на будущий пост, но на деле только подчеркивало молодость. Впрочем, те, кто вышел вчера им навстречу, были и того моложе — совсем зеленые юнцы, так что авторитет здесь никак не мог пострадать из-за недостатка зрелости.

— Рада познакомиться, Лонни. Не знаете, тетя Кэтлин вернется сегодня к обеду?

— Вряд ли, мэм. Ночью от стада отбилось несколько коров, и Рыжая с самого утра прочесывает окрестности.

Мэриан была разочарована. Она надеялась пообедать с теткой, вызвать ее на разговор и тем самым узнать поближе.

— А часто случается, чтобы корова отбилась от стада? — полюбопытствовала она.

— Частенько, мэм. В таких случаях они не уходят далеко… если только кто-нибудь не поможет.

— Не поможет?

— Не умыкнет.

— Умыкнет?

— Простите! — Лонни хмыкнул. — Мы тут редко видим приезжих и потому забываем, что в разных местах и жизнь разная. Техас — скотоводческий штат, бывает, что скот не раз меняет владельца. Кто угоняет, клеймит заново — и ищи ветра в поле. Есть ловкачи, что начинают с кражи скота, а потом выходят в крупные ранчеро. Правда, чаще всего это путь к легкой наживе: перегнать в Мексику да и продать.

— Значит, у Кэтлин тоже воруют скот? — огорчилась Мэриан.

— Да нет, Бог миловал. У нее каждая корова на счету. Если недосчитается, сразу на поиски. Иное дело мистер Кинкейд. У этого пропадет хоть сотня голов — он и не заметит. Вот на такие стада ловкий народ и зарится, с них и живет.

— Но ведь это незаконно!

— А то! — ухмыльнулся Лонни. — Но за кражу скота не вздернут на месте, как за конокрадство. Смотря на кого попадешь… ну и ради чего все затеял. Рыжая жалеет тех, кто крадет, чтобы прокормить семью, но закоренелых воров всегда отправляет к шерифу, а тот — в каталажку, где они сидят, пока не посинеют. Вообще-то так поступают большинство ранчеро, поэтому на кражу идет или голодный, или распоследний.

— Что ж, мистер Джадсон, спасибо за сведения, хотя очень надеюсь, что они мне не пригодятся.

— Мистер Джадсон? — Молодой человек засмеялся. — Просто Лонни. Мы здесь не гонимся за формальностями.

— Пусть будет Лонни. Выходит, тетя Кэтлин обычно обходится без обеда? Может, я…

— У нас свой повар, Карл, — перебил Лонни. — Варит, конечно, все та же Консуэла, но он умеет разогреть еду над костром, так что голодными мы не сидим. Знаете что? Если хотите увидеться с Рыжей, могу оседлать вам лошадь!

— Я бы с радостью, но не умею ездить верхом.

— Жаль, что Карл приезжает за едой уже за полдень, не то он мог бы подвезти — у него фургон. Сам я могу взять вас туда только верхом, если, конечно, вы не против ехать парой. Это недалеко.

— Конечно, я поеду!

Мэриан одарила Лонни такой сияющей улыбкой, что он вспыхнул от смущения.

— Тогда придется подождать пару минут, пока я переоденусь. Лошадь оступилась, когда пересекала речку, вот я и сверзился в воду. До сих пор мокрый как мышь! — Он поднял взгляд к безоблачному небу. — Надо бы дать солнышку просушить одежду, да показалось, что вижу на горизонте наших отбившихся коров, а когда понял, что ошибся, решил уж заодно съездить домой переодеться, благо близко. — Он направился к двери, но обернулся. — Вам не придется торчать на пастбище целый день. Карл, как накормит ребят, уезжает на ранчо. Вернетесь с ним.

— Прекрасно!

— Наденьте шляпу, и чем шире поля, тем лучше. Длинные рукава тоже будут кстати. Первый загар обычно бывает сильным ожогом.

— Рукава — не проблема, а вот поля… боюсь, мои шляпки малопригодны для прогулок под палящим солнцем. Может, взять зонтик?

— Взять-то вы можете, но когда ребята увидят его у меня за спиной, они помрут со смеху! В наших краях женский пол не садится в седло с кружевным зонтиком в руке. Вот что, у Консуэлы или Риты должна быть хоть одна нормальная шляпа. Встретимся через пять минут у крыльца веранды.

Лонни скрылся в домике, а Мэриан поспешила к себе переодеться. У Консуэлы в самом деле нашлась широкополая шляпа — висела на гвоздике сразу за дверью кухни. Шляпа оказалась велика Мэриан и сползала на нос, но тратить время на поиски кухаркиной дочери не хотелось. И так сойдет.

Она заранее предвкушала поездку, поэтому оделась в спешке (не настолько, однако, большой, чтобы не уделить туалету некоторое внимание на случай встречи с Чадом). Пока что других забот у нее не было, а в будущем стоило обсудить с Кэтлин, чем можно заняться там, где с утра до вечера кипит работа.

Глава 23

Стадо находилось на одном из ближайших пастбищ, так что ехать пришлось недолго, примерно милю (в иной день поездка заняла бы много больше времени). Лонни объяснил, что скот нужно постоянно перегонять с пастбища на пастбище, чтобы не вытаптывать траву, и от водопоя к водопою, чтобы избежать эрозии речных берегов. То, что стадо оказалось так близко, было большой удачей — Мэриан смогла сесть на лошадь только боком, в позе неудобной и шаткой. А все эта злополучная юбка. Мэриан приняла любезное приглашение Лонни, не задумываясь над тем, какой помехой станут длинные тяжелые складки, а когда это выяснилось, не захотела отступать по такой нелепой причине. Пришлось как-то приспосабливаться.

Размеры стада явились для нее большим сюрпризом. Со слов Лонни она представляла себе небольшую группу животных. То, что явилось взгляду, казалось неисчислимым, в особенности потому, что скот разбрелся по всему пастбищу. Одно странное создание сразу привлекло внимание Мэриан.

— Что это? — осведомилась она с опаской.

Лонни огляделся, ничего особенного не заметил и обратил к ней вопросительный взгляд. Мэриан молча ткнула пальцем в ту сторону.

— Ах это! — Он засмеялся. — Наша Салли. Сейчас уже не так часто можно встретить настоящего буффало — их почти перебили. Это дикая корова. Прибилась к стаду поздней осенью, да так и осталась. Мы не против, потому что она тихая, не драчливая. Кстати, потому другие ее и приняли. Старушка у нас так давно, что наверняка считает себя обычной домашней коровой.

Мэриан не могла оторвать взгляда от странного существа. Корова была почти вдвое крупнее остальных и так безобразна, что это резало глаз. Однако в ее безобразии было и что-то величественное. Такие животные еще недавно встречались повсюду в техасских прериях…

Дальнейшее случилось в считанные секунды. Только что Мэриан, свесив ноги набок, восседала на крупе — и вот уже волочится за лошадью по земле. Не следовало так засматриваться на буффало, не стоило разжимать пальцы, чтобы указать на него, как раз перед канавой.

Это была даже не канава, а так, мелкая выбоина в травянистой земле, но лошадь решила ее перепрыгнуть и при этом сбросила Мэриан. Хотя той удалось, падая, вцепиться Лонни в руку, одно это не могло бы предотвратить удар о землю. К счастью, ковбой был достаточно ловок и скор, чтобы ухватить Мэриан за запястье и дернуть вверх. До настоящего падения не дошло, но пришлось некоторое время волочиться ногами по траве. Перепуганная тем, что сбоку болтается что-то тяжелое, лошадь пару минут носилась кругами. Лонни, как циркач, висел на ней боком, удерживая Мэриан, а та тащилась за ним задом наперед. Ноги у нее разъехались и, как два плуга, пятками взрезали на ходу траву.

Наконец ошеломленное животное выдохлось и остановилось. Проше всего было выпустить руку Мэриан, что Лонни и сделал, заставив ее плюхнуться задом. Сверху навис мокрый от пота лошадиный бок, рядом переступали ноги с тяжелыми подковами. Надо было вскакивать и бросаться прочь, но Мэриан была настолько обессилена, что так и осталась сидеть, заходясь натужным кашлем. Шляпа сползла на нос, очки сидели наперекосяк, рука, должно быть, была вывихнута в плече. Ноги Мэриан слабо елозили в траве, ища точку опоры.

— Чуть-чуть не вышло неприятностей, — сказал Лонни. Он так пыжился, словно спас ей жизнь, но Мэриан не торопилась рассыпаться в благодарностях. Свалиться с лошади было бы ужасно, но и тащиться за ней — не сахар.

— На вашем месте я пристрелила бы эту конягу! — процедила она. — Дважды за день сбросила седока! Помяните мое слово, теперь это войдет у нее в привычку!

Рядом раздался взрыв смеха — очень знакомого смеха, от которого по щекам Мэриан пополз малиновый румянец.

— А я как раз собирался спросить, все ли в порядке, — сказал Чад, немного успокоившись. — Раз язык работает, значит, ничего страшного не случилось.

Он спешился и протянул Мэриан руку. Она заколебалась. О нет, он не возник из ниоткуда — краем уха она слышала приближающийся топот копыт. Но как некстати его появление! Он, конечно же, видел, как она плюхнулась. Вот ведь незадача. До сих пор он считал ее просто неуклюжей, теперь окончательно запишет в нескладехи.

Прежде чем принять руку, Мэриан поправила очки и шляпу — довольно сложная задача без зеркала. Чад рванул ее вверх, как куль с мукой. От рывка шляпа съехала опять, теперь уже назад, а поскольку выпутать резинку из волос так и не удалось, попутно растрепала тщательно закрученный узел.

Мэриан принялась судорожно поправлять шляпу: та сбилась на один бок, на другой, сползла на нос. Шляпа решительно не желала держаться на положенном месте. Эта борьба вызвала у Чада новый приступ веселья. Мэриан поняла, что сейчас закричит от досады, и до боли закусила губу.

— Я засмотрелась на вашего буффало, — буркнула она в попытках оправдаться.

— Это не мой буффало, а Рыжей, — Чад фыркнул, но удержался от дальнейшего веселья, — потому что именно Рыжая позволила ему бродить в стаде и даже дала имя. Лично я завалил бы его на мясо.

— Да, но… разве такой урод годится в пищу? — робко полюбопытствовала Мэриан.

Мужчины дружно засмеялись.

— По-вашему, чем симпатичнее, тем вкуснее? — спросил Лонни. — Но вы правы, мэм, мясо буффало не для цивилизованного человека — чересчур грубое и жилистое. Не идет ни в какое сравнение с нежной телятинкой. Чада лучше не слушайте — не стал бы он стрелять в приблудного буффало. Мы все тут привыкли к Салли. Думаем, раз уж ей повезло прожить так долго, пусть состарится в мире и покое.

Мэриан нашла этот подход трогательным, но промолчала. Чад, чего доброго, опять нашел бы, как ее поддеть.

— Кстати, а что здесь делает мисс Лейтон? — тем временем спросил он у Лонни.

— Хотела повидать Рыжую. Она уже вернулась?

— Нет еще. Знаешь ведь, какая она — пока не разыщет, не отступится. Ты вроде как должен ей помогать.

Испытующий взгляд заставил Лонни сконфузиться.

— Понимаешь, в речке заплескалась выдра, а лошадь у меня чересчур пугливая. Промок насквозь, пришлось заехать на ранчо переодеться. Считай, что меня уже нет.

Лонни как ветром сдуло, и Мэриан оказалась наедине с Чадом. Не то чтобы совсем наедине: тут и там виднелись люди, — кто у костра, кто прямо среди стада, но они были так далеко, что не могли их слышать. Чтобы не сболтнуть от смущения какую-нибудь глупость, Мэриан решила завести серьезный разговор:

— Чем это все они заняты?

— Кто чем. Вон там ребята клеймят молодняк.

— А можно посмотреть?

— Если вы не против вони.

Мэриан непроизвольно сморщила нос. Ничего не зная о скотоводстве, она никак не связывала клеймо на коровьем боку с запахом паленой шерсти и мяса.

— Пожалуй, против, — призналась она. — Лучше мне вернуться на ранчо, все равно тетя Рыжая где-то бродит. Вот только ваш повар еще не появился, а я должна была уехать с ним.

— Не появлялся? Да он уже отправился назад! Сегодня Карл развозит по округе свежий творог, поэтому наспех разогрел нам котелок чили и отбыл восвояси.

— Да, но… — Мэриан сдвинула брови и посмотрела в направлении ранчо, — как же я доберусь? Впрочем, тут недалеко. Дойду пешком.

— Вот как? — Чад насмешливо приподнял черную бровь. — Значит, предпочитаете пешую прогулку, лишь бы не просить меня о помощи?

С губ Мэриан чуть не сорвалось «разумеется!», но она вовремя придержала язык, сообразив, что тем самым поставит в неловкое положение и себя, и Чада. Но и согласиться было невозможно. К счастью, у нее имелся благовидный предлог для отказа.

— Я никак не могу снова сесть на лошадь после того, что случилось!

— Вот оно что. — Он улыбнулся, смягчаясь. — Одно дело ездить верхом по-мужски, ногами сжимая лошади бока, и совсем другое — сидеть, свесив ноги на одну сторону, и к тому же на крупе. Вы свалились потому, что так никто не ездит. Но речь не об этом. Наилучший способ избавиться от страха перед верховой ездой — это сейчас же, немедленно снова сесть в седло. Я посажу вас на холку перед собой. Окажетесь как бы в клетке из рук и просто не сможете свалиться.

Не успела Мэриан ужаснуться такой перспективе, как Чад вскочил в седло и наклонился к ней, протягивая руку. Несколько мгновений она стояла столбом, кусая губу и глядя на руку, как на готовую ужалить змею. Приняв ее, она окажется во власти величайшего в своей жизни искушения, отвергнув, будет вынуждена брести домой через колючий кустарник и заросли кактуса, зная, что Чад посмеивается над ней за трусость. Возможно, он даже втайне последует за ней, чтобы насладиться зрелищем. Все, что угодно, только не это!

Так Мэриан оказалась в седле, отнюдь не на лошадиной холке, а между лукой седла и Чадом, в узком пространстве, куда с трудом удалось втиснуться. То, что она ощутила, слишком волновало кровь: бедро, через которое были теперь перекинуты ее ноги, грудь, к которой она прижималась боком, руки, между которыми она была как в плену.

— Ну же, не будьте такой деревянной, — послышалось над ухом, заставив ее напрячься еще сильнее. — Я не кусаюсь!

Чад пустил лошадь в галоп. Это был аллюр, при котором движение было едва заметным. Вместо толчков и рывков Мэриан ощущала только плавное покачивание. К сожалению, оно мало отвлекало от жарких и не слишком благопристойных мыслей. Сердце отчаянно колотилось в груди, но не от страха — она знала, что при всем желании не сможет выпасть из своей живой клетки. На одну руку она опиралась спиной, другую видела, опустив взгляд, и это рождало чувство безопасности… до тех пор, пока Чад не тряхнул поводьями, понукая лошадь. Мимолетное прикосновение к вершинкам грудей заставило соски налиться. Зная, что это ненамеренно, Мэриан удержалась от взгляда через плечо, но не от конвульсивного глотательного движения. По крайней мере она не ахнула и не выдала себя.

— Как вам нравится в здешних местах? — спросил Чад тоном легкой беседы.

— Очень! — воскликнула она, хватаясь за предлог отвлечься. — Здесь чудесно. По правде сказать, я привыкла к местному ландшафту уже во время поездки. Красивые места.

— Неужели?

В голосе Чада прозвучало откровенное недоверие, и неудивительно, ведь он успел наслушаться жалоб Аманды, которой Техас с его равнинами не понравился с первого взгляда. Должно быть, он решил, что Мэриан из вежливости нахваливает его родину.

— Честное слово! — заверила она. — Здесь и люди как-то дружелюбнее… в смысле… я не имею в виду тех, кто вне закона. А пейзажи так хороши, что просятся на холст. Простор и воля — вот как я назвала бы Техас. Но больше всего мне понравились закаты. Дух захватывает от красоты!

— Что ж, верю, — сказал Чад с благодушным смешком. — А как насчет Рыжей? По душе она вам?

— Еще бы! Она в точности такая, как вы и говорили. Я прожила у нее в доме один день, но чувствую себя, словно здесь и родилась.

За разговором Мэриан не заметила, как оказалась на ранчо. И все бы хорошо, но вместо того чтобы спешиться первым и помочь ей, Чад опустил ее на землю прямо с седла, невзначай скользнув при этом ладонями по груди. Грудь снова налилась, натягивая лиф платья, — туго, до сладкой боли, и ощущение это бесстыдно отдалось между ног.

Чад что-то сказал, обращаясь к ней. Пришлось собраться с мыслями.

— Что?..

— В этой шляпе у вас на редкость глупый вид.

— Ну, знаете! — возмутилась Мэриан, ища убежища в благородном негодовании, как недавно в беседе. — Спасибо за комплимент! Я собиралась взять зонтик, но Лонни сказал, что это с ним я буду выглядеть глупо. То есть, конечно, он был более щепетилен в выборе выражений.

— Я просто пошутил.

— Ну конечно! Вижу, шутки так и рвутся у вас с языка в моем присутствии!

Она надвинула шляпу на самый нос и — воплощение оскорбленного достоинства — прошагала в дом, где в дверях гостиной заметила Аманду и Спенсера, то есть тех двоих, кого меньше всего желала видеть в эту минуту. Чтобы избежать общения, она бросилась к лестнице бегом, однако даже самый мимолетный взгляд обнаружил массу интересных деталей. Эти двое шли под руку, склоняясь друг к другу, как влюбленные.

— Зачем тебе ехать так скоро? — вопрошала сестра.

— Скоро? Я должен был выехать с рассветом, но задержался, потому что не мог не проститься с тобой, — ворковал Спенсер.

Итак, Аманда записала его в потенциальные мужья. Еще бы, ведь для этого он обладает всеми необходимыми качествами: привлекательной внешностью, светским лоском, обаянием, а главное, деньгами. Упоминание о знакомстве с образом жизни и традициями восточных штатов вознесло его на вершину списка. Если первоначальный план — выкрутить руки тете Кэтлин — провалится, в действие вступит запасной: обзавестись мужем прямо здесь, на месте, и сразу после венчания вернуться в Хейверхилл.

Накануне, наблюдая за Спенсером, Мэриан пришла к выводу, что он всерьез увлекся Амандой. То, что он отложил отъезд, чтобы подольше побыть в ее обществе, говорило само за себя. До города было несколько часов быстрой езды верхом, а об экипаже уже не шло и речи, если он хотел вернуться засветло. Значит, это был всего лишь предлог для визита на ранчо — предлог, который себя оправдал. Аманда нашла Спенсера вполне подходящим на роль жениха. Теперь ей оставалось только направить его мысли в русло матримониальных устремлений.

Глава 24

Мэриан сидела на широкой веранде в одном из кресел-качалок и с чувством, близким к благоговению, любовалась закатом — пожалуй, самым прекрасным, какой ей довелось видеть. По дороге на ранчо она привыкла провожать день и каждый раз изумлялась буйству красок, но этот Закат превосходил все прежние. Розовые оттенки уступили Место оранжевым, потом красно-бурым, и, наконец, над западным горизонтом раскинулось сплошное алое полотнище, роскошный фон для солнца, которое казалось в полтора раза больше обычного.

Тетя Кэтлин уже вернулась, и, если вспомнить о первоначальных намерениях, следовало разыскать ее для разговора, но Мэриан медлила, не в силах оторваться от прекрасного зрелища, и обрадовалась, когда за спиной отворилась дверь и послышались шаги, уже немного знакомые.

— Вот ты где!

Рыжая постояла у перил, потом устроилась в соседней качалке.

— Можно, я буду называть тебя «тетя Кэтлин»? — нерешительно осведомилась Мэриан. — «Тетя Рыжая» звучит как-то странно.

— Дорогая, ты можешь называть меня как угодно. Мы здесь не гонимся за формальностями.

— Да, я слышала, — улыбнулась она, — и должна признать, это мне нравится. Я, кажется, припозднилась к столу?

— Нисколько, — ответила Рыжая с тяжким вздохом. — Это ужин сегодня запаздывает.

Она выглядела очень усталой, буквально опустошенной, и все время хмурилась. Завязавшийся было разговор немного встряхнул ее, но упоминание об ужине заставило снова поникнуть. Поскольку Мэриан была в курсе низких планов Аманды, она не сразу осмелилась задать участливый вопрос:

— Что-нибудь случилось, тетя Кэтлин?

— Нет-нет!.. — начала та, но с новым тяжелым вздохом махнула рукой. — Да, случилось. Кухарка проела мне плешь жалобами на твою сестру. Боюсь, она всерьез невзлюбила ее. И она не одинока — служанка наотрез отказалась еще хоть раз переступить порог комнаты Аманды и пригрозила, что возьмет расчет, если ей придется иметь дело с «этой бестией». Пришлось полчаса успокаивать одну и еще столько же уговаривать другую, чтобы послала Риту с подносом наверх. Аманда, видите ли, не расположена ужинать за общим столом. Все это сильно отсрочило ужин.

— Понимаю. — Мэриан поймала себя на том, что вторит вздохам Рыжей. — Обычно я не вмешиваюсь, но раз уж тебе волей-неволей придется взять на себя опекунство, лучше будет, если ты кое-кто узнаешь о своих подопечных. Мы с Амандой терпеть не можем друг друга. Так было всегда, так будет и впредь. Ты, должно быть, уже поняла это по нашей вчерашней ссоре. Аманда только и делает, что портит мне жизнь.

— Она была любимицей Мортимера, ведь так?

— И при каждом удобном случае напоминала мне об этом. А откуда ты?.. — Мэриан оборвала себя, сообразив. — Ну конечно! Ты же какое-то время жила с нами под одной крышей.

— Да, дорогая, и это явилось одной из причин, по которым я сбежала из Хейверхилла. Не хотелось видеть, как ты растешь с чувством горькой ревности, так хорошо мне известной.

— Как, у меня есть еще одна тетя? — удивилась Мэриан.

— Была, — поправила Рыжая. — Она умерла в возрасте четырнадцати лет. Как и вы с Амандой, мы были двойняшки, но Мортимер замечал только ее. Он был двумя годами старше, Однако их роднило качество, мне недоступное, — способность любить кого-то одного из своих близких и только ему отдавать тепло и ласку. Эти двое были неразлучны, делились игрушками, секретами… а я оставалась в стороне. Более того, им нравилось демонстративно исключать меня из своих игр. Они находили в этом бездну удовольствия. Это были неприятные люди, оба.

— Как жаль!

— Мне тоже жаль, в особенности потому, что история повторилась. Только вместо пары «брат — сестра» возникла новая: «отец — дочь». Что ж, по крайней мере я по собственному опыту знаю, что твоей вины тут не было. Надеюсь, и ты это понимаешь.

— Теперь понимаю, но поначалу не знала, что и думать. Мама сделала все, чтобы возместить мне потерю отцовской любви, вот только она умерла слишком рано. Помню, она говаривала, что бывают сердца огромные, а бывают крохотные и что не каждому дано сердце такого размера, чтобы вместить любовь сразу ко множеству разных людей. Однажды я спросила: «А какое у меня?» — и мама ответила, что мне повезло, что в моем найдется место для многих.

— Я помню ее — чудесная женщина. — Кэтлин покачала головой. — Жаль, что ей пришлось выйти за Мортимера, который ее ни капельки не любил.

— Зачем же он женился?

— Я не спрашивала. Скорее всего по той же причине, по какой женится большинство мужчин: чтобы завести детей, которым можно будет завещать свое имущество. Твоя мать и не ждала многого от этого брака, а если сожалела о чем-то, то не настолько, чтобы из-за этого страдать. На мой взгляд, они с Мортимером неплохо уживались. Быть может, ей с детства внушали, что брак не для любви, а для взаимного уважения или чего-нибудь в этом роде. Большинство женщин верят, что дело мужчины — обеспечивать семью, а остальное не важно.

— А во что веришь ты?

— Я? — Кэтлин усмехнулась. — Дорогая, я была воспитана так, чтобы не ждать вообще ничего ни от брака, ни от чего-то другого. Отец был с головой в работе, и вечера, проведенные им в кругу семьи, можно было перечесть по пальцам. Воспитание детей было целиком в руках матери, и руки эти, увы, оставляли желать много лучшего. Если кто и виноват в том, каким вырос Мортимер, так это наша мать. Она без конца повторяла, что мужчина должен быть независим, должен крепко стоять на ногах и никогда не выказывать слабости, если хочет чего-то добиться от жизни. Только успех можно разделить, и для этого вполне хватит кого-то одного. Думаю, она надеялась, что этим «одним» станет она, так безмерно обожавшая сына. Но Мортимер предпочел мою сестру.

— На мой взгляд, мать учила Мортимера правильным вещам. Он мог бы вырасти настоящим мужчиной.

— Мог бы, будь она последовательной. Но, рассуждая так, мать баловала его сверх всякой меры, потакала любому желанию и внушала ему: как бы он ни поступил, он всегда прав.

— А он потом внушал это Аманде.

— Вот именно.

— Странно, что я никогда не слышала о вашей сестре. Отец ни разу о ней не упомянул, даже вскользь.

— Что же тут странного? Как только она умерла, он выбросил ее из головы. Я надеялась, что после этого он наконец заметит меня, но ошиблась. Я так никогда и не получила места в его жизни. Однажды отвергнутый — всегда отвергнутый, по крайней мере для Мортимера.

— В самом деле, ведь и Аманда забыла об отце сразу после его смерти. Все говорили, что это шок, но мне казалось, что воспоминания о нем просто стерлись у нее из памяти.

— Не печалься об этом.

— Разве у меня печальный вид?

— Так мне показалось. В самом деле, печалиться не стоит. Больше всего Мортимер любил себя самого, а такой человек уходит неоплаканным. Может показаться, что он любил и мою сестру, и Аманду, но после долгих размышлений я поняла, что это лишь видимость. Каждая из них была для него просто игрушкой, чем-то вроде кошки или собачки, которую держат ради забавы, чтобы скрасить часы досуга. — Кэтлин вдруг встрепенулась. — Впрочем, я могу и ошибаться.

— Тебе тоже бросилось в глаза сходство?

— В чем?

— Двойняшки! Вы с сестрой, мы с Амандой… и то, что отец всегда выбирал одну. Что, если это невозможно — поровну делить любовь между двумя совершенно одинаковыми людьми?

— Не хотелось бы тебя разочаровать, но между тобой и Амандой сходства не много.

Мэриан устремила на Кэтлин ошеломленный взгляд и заметила, как та смутилась, осознав свою чудовищную бестактность. Девушка хихикнула, неожиданно для себя и тем более для тетки.

— Слава Богу, ты находишь в этом смешную сторону! — воскликнула Кэтлин с облегчением. — Вот уж действительно брякнула так брякнула!

— Ничего страшного не случилось. Я собиралась начать разговор с признания, но он пошел совсем в другом русле. — Мэриан привычным движением поправила очки. — Видишь ли, зрение у меня в полном порядке, и в очках нет никакой надобности.

— Тогда зачем же ты их носишь?

— Чтобы жилось полегче. Аманда ужасно ревнива и завистлива. Никто не смеет превзойти ее ни в чем. А уж если речь заходит о мужчинах!.. Я давным-давно поняла, что наилучшим выходом будет стать невзрачной.

— Что за нелепица! Неужели ей жалко поделиться с родной сестрой парой ухажеров? Или она из тех, кто не успокоится, пока не заставит всех мужчин в округе есть у себя из рук? Так ведь никаких рук не хватит!

Мэриан снова захихикала, поражаясь тому, что находит в наболевшей проблеме нечто забавное. У Кэтлин был совсем иной — позитивный — подход к любой ситуации. Сразу захотелось высказаться до конца и, быть может, получить добрый совет.

— Отчасти это так, тетя Кэтлин, но она к тому же…

— Добрый вечер! — сказал Чад, поднимаясь на веранду. — Вижу, сегодня я остался без ужина, раз вы обе уже на крыльце.

— Ничего подобного, — возразила Кэтлин, — просто ужин задерживается. Я и не заметила, что так поздно! Мы с Мэриан заболтались и совсем забыли о времени. Ну, идемте! Если все готово, Консуэла не станет ждать, пока мы соизволим явиться — она не в том настроении.

Мэриан не сразу последовала за теткой. Ей нужно было как-то настроиться, взять себя в руки перед тем, как сесть с Чадом за один стол. Звук его голоса заставил сердце екнуть, страх и волнение сплелись в нем в тесный клубок. Как много слышал Чад из ее разговора с Кэтлин? Нет, он никак не мог слышать главного, ведь они переговаривались вполголоса. Конечно, не мог — вот он стоит у двери, дожидаясь, пока она войдет, стоит с обычным для него спокойным выражением лица…

— Как, вы без шляпы? — Чад ухмыльнулся. — Жаль, она так вам к лицу.

Глава 25

В этот вечер (для Мэриан в виде приятного исключения) ужин удался, хотя еда подавалась изрядно остывшей. Это был настоящий бунт со стороны кухарки, которая особенно гордилась тем, что блюда попадают на стол горячими независимо от того, насколько задержались едоки. Как хозяйка дома, Кэтлин конфузилась и изо всех сил старалась скрасить вечер застольной беседой.

Виновница всех бед к столу так и не явилась, что не помешало ей ощутить на себе негодование Консуэлы: ужин был послан наверх в еще худшем виде. Нет ничего глупее, чем восстановить против себя кухарку, думала Мэриан. С другой стороны, Аманде негде особенно разойтись: прислуга Кэтлин состоит из трех человек.

Даже почти холодный, ужин остался вкусным, что говорило о высоком мастерстве кухарки. Беседа в отсутствии ядовитого языка Аманды шла мирно и спокойно. Выслушав рассказ Кэтлин о том, как проходят ее дни, Мэриан нашла, что это сильно отличается от ее представлений о времяпровождении женщины. Тетке приходилось принимать телят, выкармливать тех, что остались без матери, разыскивать отбившихся коров, отбирать скот для продажи и на племя. Тем не менее девушка предложила свою помощь.

— Работы я не боюсь, только не знаю, на что могла бы сгодиться, — сказала она с некоторым смущением.

— Это верно, для настоящей леди тут найдется не много подходящих занятий, — ответила Кэтлин без уверток. — Займись тем, к чему привыкла дома. Как ты проводила там Досуг? За вышиванием? Чтением?

— Мне нравилось рисовать, — ответила Мэриан, краснея при мысли о том, какой прием встретили ее рисунки. — Если бы в Трентоне нашлось все, что нужно, я бы, пожалуй, вернулась к этому занятию. — Тетка улыбнулась, заставив ее смутиться еще сильнее. — Глупый выбор, правда?

— Отчего же! Приятно, что у нас больше общего, чем казалось поначалу. Я всегда любила рисовать, только теперь на это не хватает времени. Краски, кисти и прочее пылятся в кладовой. Я буду только рада, если ты снова пристроишь их к делу.

— Спасибо, с удовольствием! Еще хотелось бы научиться ездить верхом, чтобы при случае помогать тебе в поисках.

— А как вышло, что ты не умеешь?

— У нас в доме было два экипажа на зиму и ландо на лето, но лошадей отец не держал, потому что Аманда с детства их боялась. До сегодняшнего дня я не сидела в седле, да и сегодня мне с этим не слишком посчастливилось. Но ты, конечно, уже слышала эту историю.

— Придется восполнить пробел в твоем образовании, — сказала Кэтлин и обратила взгляд к Чаду:

— Возьмешься учить ее?

Он положил вилку и, казалось, погрузился в глубокое раздумье. Только через пару минут он кивнул:

— Согласен. Единственное условие — не жаловаться, даже если придется вспахать пятками целое поле.

Мэриан во все глаза уставилась на Чада. Кэтлин пожала плечами:

— Вообще-то с лошади не так легко свалиться, если хоть немного держишься в седле. В худшем случае повиснешь сбоку.

Чад расхохотался. Мэриан наконец поняла, что над ней подшучивают, и улыбнулась, чтобы показать, что нисколько не обижена. На самом деле она не могла понять, что именно чувствует, потому что не привыкла быть объектом поддразниваний. Пожалуй, это ей нравилось.

Но смущение все длилось. Оно даже усилилось, но не из-за шуточек, а из-за того, что Чад так долго медлил с ответом. Ему ничуть не хотелось учить ее, ни капельки, а согласие из чистой вежливости не сразу сошло с языка. А кто виноват? Не она ли сама так усердно подогревала его антипатию?

Он согласился, конечно, только ради Кэтлин. Мэриан и сама не могла бы ни в чем отказать тетке, чересчур добросердечной, даже в ущерб себе, как недавно выразился Чад. Надо иметь каменное сердце, чтобы разочаровать такого человека.

В хорошее же положение она попала! Чад не имел ни малейшего желания давать ей уроки верховой езды, да и Мэриан, напуганная перспективой часто бывать с ним наедине, была настроена примерно так же. Но как отказаться от его услуг? Какую найти причину, чтобы не задеть его и не навести Кэтлин на мысль, что между ними существует неприязнь? Надо подождать. С глазу на глаз Чад обеими руками ухватится за шанс отвертеться.

Ужин подходил к концу, когда он вдруг огляделся с очевидным недоумением.

— А что, Аманда сегодня не ужинает?

Мэриан с трудом удержалась от довольного смешка. Чад только что заметил отсутствие своей пассии! Выходит, не так уж он и влюблен.

— Аманда решила посвятить весь первый день отдыху, — ответила Кэтлин. — Она ужинает у себя. Бедняжка все еще измотана долгой дорогой.

Поперхнувшись, Мэриан раскашлялась. «Бедняжка»! Интересно, сколько понадобится времени, чтобы тетка поняла, что Аманда кто угодно, только не бедняжка? Жаль, что не удалось побольше рассказать о ней там, на веранде. Предупрежден — значит, вооружен, и Кэтлин, как никто, заслуживает честного предостережения, чтобы не пасть жертвой «кампании за скорейшее возвращение домой».

Ни минуты не сомневаясь, что после ужина Чад сразу отправится спать, Мэриан надеялась вернуться к прерванному разговору. На деле вышло не так. Когда все поднялись из-за стола, Кэтлин пригласила на веранду не только ее, но и Чада, а там, как только они уселись, длинно зевнула и объявила, что не может составить им компанию — слишком утомлена.

Если бы не страх окончательно рассориться с Чадом, Мэриан сбежала бы следом за теткой. Наверняка он усмотрел бы в этом пренебрежение, а в собственных глазах она предстала бы жалкой трусихой. Поэтому, когда дверь за Кэтлин закрылась и шаги удалились, Мэриан осталась сидеть, изнемогая от неловкости.

Может быть, на ее счастье, Чад не расположен к беседе. Он думает, что их неприязнь взаимна, а в таких случаях не рвутся к общению. С другой стороны, недруги не считают своим долгом терпеть общество друг друга. Зачем же тогда они сидят рядом? Почему не расходятся? В смысле, почему он не подает пример?

На веранде было сумрачно: Кэтлин не потрудилась зажечь фонарь, так как в гостиной все еще горел свет, бросая на дощатый пол два симметричных светлых прямоугольника.

Разумнее всего было смотреть вдаль, словно рядом никого нет, но Мэриан так и тянуло бросить взгляд в сторону Чада. Сделав так, она обнаружила, что и он смотрит на нее — на ее губы. Взгляд казался рассеянным, как у человека, погруженного в свои мысли, и тем не менее Мэриан бросило в жар.

— Можно узнать ваше полное имя? — сказала она, чтобы не молчать.

— Полное имя?

— Ну, Чад — это ведь сокращение?

— Нет, моя милая, это все, что я получил при рождении.

В этих словах прозвучала возмутившая Мэриан насмешка. Подумаешь! Откуда ей знать, полное у него имя или нет! У многих и вовсе по два имени! Но еще больше сердило это «моя милая», небрежное и безличное, как «мэм» или «леди» в обращении к малознакомой женщине. Он как будто хотел подчеркнуть, до чего они далеки. А между тем у них уже есть кое-какое общее прошлое!

— Благодарю за исчерпывающее объяснение! — буркнула Мэриан.

— Всегда пожалуйста, — невозмутимо ответствовал Чад. Должно быть, он тем же безличным жестом коснулся бы шляпы, будь она на голове, а не на коленях. Мэриан испытала сильнейшее желание перевернуть его кресло, чтобы только ноги мелькнули в воздухе, а проклятая шляпа покатилась с крыльца. Как он раздражал ее, этот Чад Кинкейд! И даже не он сам, а глупая нервозность, неизменно владевшая ею в его присутствии, глупая потребность в нем, когда его не было рядом.

— Кстати, — процедила она в попытке съехидничать, — могу вас обрадовать. Я обойдусь без уроков, как-нибудь справлюсь сама!

— Я обещал учить вас.

Господи, да ведь она на блюдечке протягивает ему шанс выйти из игры! Он что, ослеп?

— Да, но вы ведь, наверное, нужны на каких-то важных работах. Совершенно ни к чему из-за меня отрываться от них.

— Время найдется, — сказал Чад с оттенком нетерпения.

— Вы уже сделали для нас более чем достаточно, — возразила Мэриан, быстро распаляясь от его упрямства. — Я буду чувствовать себя здесь обузой, если кто-то начнет тратить драгоценное время…

— Я обещал, — перебил он.

— Ну и что же?

— Раз обещал, значит, черт возьми, научу!

— Дело ваше!

Что за твердолобый тип! Пропади он пропадом! Мэриан вскочила, собираясь уйти демонстративно, не прощаясь, не сказав больше ни слова. Чад, однако, тоже вскочил во власти тех же чувств и с тем же намерением.

Они бросились прочь одновременно: он — к лестнице, она — к двери, наперерез друг другу. И столкнулись так, что Мэриан отлетела бы в сторону, не ухвати ее Чад за плечи. Его первым порывом было отстранить ее, но вдруг, неожиданно для обоих, он привлек ее к себе снова.

Мэриан была потрясена.

Поцелуй! На этот раз Чад целует ее, в этом нет никаких сомнений, потому что узел туго свернут на затылке, очки красуются на носу и унылое, серое, бесформенное платье прикрывает все остальное, что есть в ней привлекательного.

Окаменев от изумления, первые несколько мгновений она просто пассивно принимала поцелуй, потом кровь бросилась в голову, горячий туман застлал глаза, и она ответила со всей затаенной страстью, щедро замешенной на негодовании.

— Ну конечно! — воскликнул Чад, резко ее отстраняя. — Той ночью, когда явился Лерой, со мной была ты, а не Аманда! И ты не исправила мою ошибку, ты притворялась собственной сестрой!

Мэриан не сразу опомнилась и нашла слова для ответа. Как он узнал? Давно ли?

— Кто тебе сказал?!

— Никто, моя милая. Если носишь очки, не надо думать, что и все остальные плохо видят.

Вот, значит, зачем этот поцелуй. Чтобы проверить. Чтобы сравнить с тем, другим, чтобы наконец разобраться. Он догадывался, но не был уверен и потому затеял это. Не очень-то лестно. А чего она ждала? Разве раньше ей когда-нибудь льстили? Лесть — удел таких, как Аманда, а таких, как она, целуют только обдуманно, с какой-то нелицеприятной целью.

Не желая показывать, насколько она разочарована, Мэриан заявила:

— Я не притворялась! Это не в моем характере. Из нас двоих этим занимается только Аманда.

Лицо Чада омрачилось — должно быть, он устыдился своего поступка. И поделом!

— Я только… — начал он, но благоразумно умолк, так и не сморозив дальнейшую бестактность.

Между тем она так и не признала того, ради чего все затевалось. Никаких признаний он не дождется, пусть зарубит это на носу. Ни к чему откровенничать с мужчиной, которому все равно, какую из них целовать.

— Можешь не извиняться, — сказала Мэриан устало. — И без того ясно, что с твоей стороны это была прискорбная ошибка. — Она отворила дверь и сквозь стиснутое сожалением горло кое-как вытолкнула:

— Главное, больше не ошибайся!

В дверь, которую она бесшумно и старательно прикрыла за собой, что-то со стуком ударилось и отскочило. Шляпа, брошенная, чтобы дать выход раздражению. Хорошо бы на ней осталась неизгладимая вмятина — это послужит ему уроком.

Глава 26

Незадолго до рассвета Мэриан была разбужена громким хлопком двери. Затем последовали крики в коридоре — Аманда внедряла свой план в жизнь.

В Хейверхилле в таких случаях Мэриан просто отворачивалась к стене и прятала голову под подушку, но здесь такой подход не годился. Тетя Кэтлин не знала, как реагировать на скандал, неплохо было на примере дать ей представление о наилучшей тактике. Со вздохом глубочайшего отвращения Мэриан выбралась из постели и начала ощупью разыскивать халат.

— Мне нужна другая комната! — бушевала Аманда. — В моей невозможно находиться! Я чуть не схватила тепловой удар! Хватит и того, что приходится жить в каком-то… в каком-то коровнике, я не собираюсь еще и свариться заживо!

— Да, но остальные комнаты не готовы… — послышался неуверенный голос Кэтлин.

— Так пусть приготовят! Иначе я улягусь на крыльце! Хорошенькое мнение будет у соседей об этом доме!

— Спать на крыльце не так уж плохо, — заметила Кэтлин, все еще надеясь урезонить племянницу. — В самую жару мы с мужем стелили постель там. Что касается соседей, на пару миль вокруг нет ни одного.

— И это хороший довод, чтобы вытолкать меня на улицу? Вот как ты понимаешь опекунство!

Наконец халат нашелся. В узком коридоре за дверью Мэриан сразу заметила густой румянец смущения на щеках Кэтлин. Лампа, которую она держала над головой, отбрасывала свет на Аманду в нижнем белье, с упертыми в бока руками и выставленной вперед ногой — негодующая жертва превратностей, то есть образ, который особенно ей удавался.

— Я бы с радостью поменялась с тобой комнатами, но это не составит разницы, — сказала Кэтлин подчеркнуто ровным тоном. — Просто ты еще не приспособилась к здешнему климату. Когда мы с Фрэнком перебрались сюда, первую пару месяцев мне приходилось несладко. Дом мы начали строить в начале самого жаркого за последнее десятилетие лета. Это был настоящий кошмар! Зато на другой год лето стояло прохладное, и все наладилось.

— Зачем ты мне это говоришь? — осведомилась Аманда с надутыми губами. — Меня меньше всего интересует история твоей жизни!

Мэриан поморщилась. Словесные стрелы Аманды давно уже не задевали ее, но Кэтлин, конечно, они глубоко ранили, и трудно было надеяться, что она вскоре привыкнет.

— Теперь понятно, чего ради вчера ты чуть не целый день торчала в постели, — ледяным тоном сказала она, скрестив руки на груди. — Чтобы перебудить весь дом еще до рассвета. Выспалась, отдохнула на славу, теперь можно и поразвлечься?

— Я бы рада спать по ночам, но не могу в такой духоте!

— Было бы желание. Лично я заснула без всяких усилий. Между прочим, вчерашняя ночь была не такой уж жаркой.

— Тебе-то откуда знать? Ты же спала!

Поскольку цель — разбудить тетку и выставить ее виноватой — была достигнута, Аманда скрылась в своей комнате, не забыв громко хлопнуть дверью. Судорожно приподнятые плечи Кэтлин тотчас поникли, не то от облегчения, не то от уныния. Мэриан отобрала лампу, обняла тетку и мягко увлекла к лестнице.

— Скоро рассвет, — сказала она, подавляя зевок, — Нет смысла ложиться снова. Давай лучше приготовим крепкий кофе, усядемся поудобнее и продолжим вчерашний разговор.

— Я не умею варить кофе, — смущенно призналась Кэтлин.

— Я тоже, но могу попробовать. На днях Чад готовил кофе над костром — может, мои наблюдения пригодятся. Уверена, что ты не станешь строго судить то, что получится.

Пить получившуюся бурду оказалось невозможно, но это только развеселило обеих. Кэтлин встряхнулась. Зная, что вскоре явится Консуэла, Мэриан спешно приступила к разговору.

— То, что сейчас произошло, тетя Кэтлин, был всего лишь хорошо задуманный спектакль.

— Нет, что ты! Бедняжка Аманда была мокрой от пота! Я до сих пор живо помню, как просыпалась в таком же виде.

— «Бедняжка» была мокрой от воды, которой сама себя обкатила. Если бы ты как следует присмотрелась, то заметила бы, что этот «пот» совершенно не затронул подмышек — сорочка под ними была сухая. Поверь моему опыту, это был спектакль.

— Но с какой целью?!

— Вынудить тебя как можно скорее отослать Аманду домой с письменным согласием на брак по ее выбору.

— Это невозможно! — воскликнула Кэтлин, сдвигая брови. — Опекунство, даже непрошеное, — это большая ответственность. Не могу же я допустить, чтобы какой-нибудь ловкач женился на Аманде ради приданого!

— Аманде глубоко безразлично, кто и зачем на ней женится, важно только то, за кого и почему выйдет она.

— Таков был и Мортимер…

— Не совсем. Отец никогда не опускался до того, чтобы добиваться желаемого любой ценой. Ему не чуждо было чувство собственного достоинства, а вот Аманда его начисто лишена. Ей нужно вернуться в Хейверхилл, и она пойдет на все, чтобы этого добиться. К тому же у нее на тебя зуб из-за этого согласия на брак. Отец не стал бы ей препятствовать, кого бы она ни выбрала.

— Правда?

— Конечно, он ведь был уверен, что Аманда не просчитается. И не без причины. Все ее поклонники были в его глазах вполне хороши. Аманда бесится оттого, что ее будущее зависит от посторонней женщины (так она считает). Брак для нее — всего лишь способ еще раз доказать свое. Она не выносит противодействия.

— Если вспомнить завещание, без моего одобрения брак невозможен. В этом вся загвоздка. Жаль, что поклонники Аманды не последовали за ней в Техас, чтобы я могла с ними познакомиться. У нас с Мортимером всегда были разные взгляды на вещи, и то, что было приемлемо в его глазах, мне таковым не казалось. Так может случиться и на этот раз.

— Может, — согласилась Мэриан. — Отец оценивал поклонников исключительно по их банковскому счету или недвижимости. Аманда пошла целиком в него: она и не взглянет на мужчину, если не уверена в толщине его кармана. Кстати, кое-кто из поклонников был бы рад последовать за ней даже на край света, будь у них хоть капля надежды на успех. Аманда умеет подцепить рыбку на крючок и водить до бесконечности. Никто из них понятия не имеет о ее истинной натуре.

— И что же, кто-то из них собирается приехать? — оживилась Кэтлин. — Это сразу решило бы проблему!

— Тому единственному, кто был в курсе ее отъезда, был дан от ворот поворот. Остальные, должно быть, тщетно гадают, куда исчезла их пассия.

— Ничего страшного. В нашей округе немало холостяков, и некоторые из них довольно богаты. На ум приходят по крайней мере четыре человека, к которым у меня нет никаких претензий. Одного из них ты знаешь.

— Чад?

— Это наилучшая партия в здешних местах.

Мэриан ощутила глухую тоску. Обсуждать Чада в связи с Амандой было неприятно. Попытка изобразить себя незаинтересованной стороной больно ранила ее сердце.

— Ну, Чад, он… — начала девушка неуверенно. — Понимаешь, Аманда думала, что он — простой работник у тебя на ранчо, и обращалась с ним пренебрежительно. А сам он не остался к ней равнодушным, как и большинство ее знакомых. Теперь, когда ей известно истинное положение дел, она может приберечь Чада на крайний случай.

Кэтлин невольно засмеялась:

— Узнай Чад, он был бы оскорблен до глубины души!

— Только не нужно ему говорить, — испугалась Мэриан. — А главное, что ты узнала об этом от меня — это ведь не мое мнение, а Аманды. Она совсем не желает выходить замуж за местного жителя и если все-таки пойдет на это, то лишь в том случае, если не сумеет выкрутить тебе руки. Тогда ей будет абсолютно все равно, кого взять в мужья, лишь бы поскорее с этим покончить.

— Покончить с чем?

— С Техасом. После свадьбы она будет упрашивать, ныть и скандалить до тех пор, пока мужу не надоест и он не согласится отправиться туда, куда ей захочется.

— Ну, не знаю… Не много найдется мужчин, которые снялись бы с места только ради того, чтобы ублаготворить свою половину. К примеру, я отказала шести поклонникам, потому что ни один из них не рвался из Хейверхилла и было ясно, что никакие уговоры не помогут сдвинуть их с места, только испортят нам обоим жизнь. Мнение жены чаще всего стоит на втором месте.

— Мы с тобой это понимаем, но Аманда не привыкла принимать в счет чужое мнение, даже если это мнение близкого человека. Отец никогда и ни в чем ей не отказывал.

— Его уже нет, а муж может оказаться не настолько терпимым. Вряд ли он будет всегда плясать под ее дудку.

— Надеюсь, что ты права, но даже в этом случае мне жаль того, кто станет ей мужем — кто бы он ни был и где бы ни жил. Из Аманды не выйдет хорошей жены. Она не так воспитана, чтобы сделать кого-то счастливым. Эгоист забоится только о собственном благополучии.

— Какая незадача! — огорчилась Кэтлин. — Выходит, дав согласие, я обреку хорошего человека на заведомо несчастливый брак.

Мэриан смешалась. Ей совсем не хотелось создавать у тетки такое впечатление, наоборот, нужно было, чтобы та загорелась желанием поскорее сбыть Аманду с рук, — А если этот человек будет знать, на что идет?

— Ну… тогда я соглашусь, а он пусть пеняет на себя, — не слишком уверенно ответила Кэтлин.

— Я объяснила тебе все это не для того, чтобы затруднить положение, а чтобы прояснить его. Не давай толкать себя на то, что тебе не по душе.

— Ценю твою заботу. — Брови Кэтлин разгладились, она вдруг усмехнулась. — Кажется, я начинаю понимать, зачем Мортимеру понадобилось навязывать мне это опекунство. Он так и не простил того, что я сумела ускользнуть из сферы его влияния, вот и нашел способ повлиять на мою жизнь даже после своей смерти. Если я не выполню его поручение, то навсегда останусь с сознанием собственной никчемности, которое он так любил подогревать.

— Перестань! Ты же не думаешь, что отец для этого и умер! Наверняка он был уверен, что Аманда устроит свою жизнь задолго до его кончины.

— Я просто шучу.

Мэриан улыбнулась, зная, что тетке хочется как-то разрядить тягостное впечатление, оставленное разговором. И все же она решилась повторить свое предостережение:

— Помяни мое слово — то, что случилось сегодня, это пустяк по сравнению с тем, что ждет впереди. Постарайся не принимать это близко к сердцу.

— А ты? Тебя не беспокоит необходимость вступить в брак ради того, чтобы получить наследство?

— Я об этом как-то не задумывалась. Ничто не говорит о том, что мой брак состоится в ближайшем будущем. В любом случае я не выйду замуж очертя голову ради наследства.

— И назад в Хейверхилл тебе не хочется?

— Ничуть. Мне не настолько хорошо там жилось, чтобы рваться назад. А Техас мне понравился, и я не против здесь обосноваться.

— Помнится, и я влюбилась в здешние места с первого взгляда, как только сошла с парохода. Рада, что передряги, в которые вам пришлось попасть по дороге сюда, не испортили твоего отношения.

— Ну, я не назвала бы это передрягами! — засмеялась Мэриан. — Ограбление — это так волнующе, во всяком случае, когда все уже позади. Дома совершенно ничего не происходило, и, сказать по правде, я считала такую жизнь однообразной и скучной.

— Жаль, что из вас двоих только ты видишь все в таком свете. Просто диву даюсь, до чего вы разные.

— Ничего удивительного, ведь Аманда — результат отцовского обожания, а я — равнодушия.

— Прости, ради Бога! — смутилась Кэтлин. — Но если честно, по-моему, ты более везучая. Знаю, знаю, тебе так не кажется, но взгляни на себя со стороны и увидишь, что из тебя получилась интересная личность.

Мэриан ничего не сказала на это, просто коротко кивнула, чтобы закрыть тему. Везучая? Это зависит от того, как сложатся отношения Чада и Аманды. Пока главное сделано — Кэтлин предупреждена. Ни к чему входить в детали собственной грустной ситуации.

Глава 27

В то же утро Мэриан заглянула на конюшню, намереваясь спросить у первого встречного ковбоя, не согласится ли он учить ее верховой езде. Когда Чаду вздумается обсудить с ней час первого урока, она с полным основанием скажет что-нибудь вроде: «Прошу прощения, но у меня уже есть учитель!» или даже: «Извини, ты опоздал. Меня уже научили!»

Ей хотелось поскорее освоить это искусство. Ход летних работ на ранчо был таков, что дом стоял почти безлюдным большую часть дня, а одиночество успело надоесть Мэриан и в Хейверхилле. Поскольку Спенсер, припозднившись из-за Аманды, был вынужден вернуться в город верхом, его экипаж так и остался невостребованным, но это не означало, что им можно пользоваться по своему усмотрению. Пешие прогулки по жаре тоже не слишком привлекали, поскольку поблизости никаких достопримечательностей не водилось.

Решение обосноваться в Техасе было, быть может, немного скоропалительным, но в отличие от Аманды Мэриан в самом деле не рвалась назад в Хейверхилл, где не осталось ничего для нее дорогого, где ожидали только тягостные воспоминания. Да и вообще восточные штаты с их строго упорядоченным течением жизни, с бесчисленными условностями ничуть не тянули ее к себе.

Теперь, по прошествии некоторого времени, Мэриан уже понимала, чем (невзирая на непривычную жару) ей нравится Техас. Это был край громадных просторов и дикой, неукрощенной природы, где можно было целыми днями колесить по едва намеченным дорогам, не встречая никого, и где при этом жили люди с открытой душой и дружелюбным нравом. Конечно, были и другие, встреча с которыми не сулила ничего хорошего, но и сама опасность будоражила кровь тому, кто предпочитает риск добропорядочной скуке. Здесь невозможно было предугадать, что тебя ждет завтра или даже через час. Случиться могло все, что угодно, — вот почему жизнь была не прозябанием, а выживанием, и, чтобы выжить, приходилось полагаться друг на друга, приходилось сближаться.

С первых же дней на ранчо Мэриан знала, что останется здесь и, независимо от того, будет она жить в городке вроде Трентона или и вовсе на отшибе, ей придется научиться множеству важных вещей, которые в Техасе принимались как должное, — например, верховой езде. Она решила одолжить у тети Кэтлин одно из странных одеяний, придуманных именно для этой цели. Свободного покроя, сшитое из мягкой податливой кожи, при ходьбе оно казалось юбкой, но в седле преображалось в свободные штаны ниже колен.

* * *

К большому разочарованию Мэриан, конюшня оказалась пустой, а вернее, безлюдной. В стойлах находилось несколько лошадей, в том числе гнедая пара Спенсера. Еще больше их было в смежном открытом загоне.

Решив ближе познакомиться с гордыми животными, в чьих жилах зачастую текла и кровь диких скакунов, Мэриан осторожно приблизилась к ближайшему стойлу и сделала попытку подманить лошадь, но та лишь пренебрежительно взмахнула хвостом и отвернулась. Точно так же отреагировали и остальные.

Возможно, следовало войти внутрь, но девушка не решилась — стойла казались узкими, как монашеские кельи, а в памяти все еще жила сценка из детства: лошадь рвет поводья из рук грумов, встает на дыбы, лягается и кусается, дико закатывает белки и пронзительно ржет. Ее так и не удалось обуздать, и, когда пятеро человек получили ранения, отчаявшийся владелец пристрелил бунтарку. Впоследствии много говорилось о том, что он сам был виноват в случившемся, так как плохо обращался со своими животными, но случай запал в душу, и, хотя ничто не говорило о том, что на ранчо издеваются над лошадьми, Мэриан топталась посреди прохода, боясь приблизиться к ним.

— Принеси им что-нибудь вкусное.

Мэриан повернулась. Всецело поглощенная лошадьми, она не слышала шума, а между тем кто-то появился в дверях конюшни. Солнце било ему в спину, так что можно было различить только темный силуэт лошади и мужчину верхом в низко надвинутой на лоб шляпе, но даже если бы Мэриан не узнала голос, сердце зачастило, давая понять, кто это.

— Я хотела познакомиться с ними, — объяснила она с запинкой.

Чад хмыкнул и, видя, что Мэриан тщетно старается разглядеть его из-под козырька ладони, тронул лошадь, чтобы подъехать ближе.

— Очень мило с твоей стороны. Но ты, должно быть, уже заметила, что лошадям нет дела до двуногих, которые приходят без приношения.

— Заметила, — согласилась Мэриан. — Они очень ловко делают вид, что меня здесь нет.

— Пара вкусных кусочков — и они будут узнавать твой голос за милю и сбегаться со всех ног. Кстати, не стоит прикармливать всех подряд, иначе придется пришить к юбке пару дополнительных карманов. Прибереги лакомство для той, на которой будешь ездить.

— Хорошо, только скажи, где она.

— Не здесь. В загоне есть одна кобыла спокойного нрава, самая подходящая для начинающего ездока. Ну что? Готова к первому уроку?

Судя по занятию, за которым Чад ее застал, Мэриан была вполне готова, и отрицать это означало бы вызвать его на очередной бессмысленный спор, поэтому она ограничилась словами:

— Если ты не занят.

— Время есть. — Чад спешился. — Помнится, я где-то видел седло, в котором и Рыжая училась ездить верхом. Оно меньше мужских и тебе подойдет как нельзя лучше.

Он скрылся в подсобном помещении. Несколько минут оттуда слышались шорохи и постукивание, потом Чад вернулся с охапкой упряжи, которую бросил прямо на покрытый свежей соломой пол.

— Подожди еще немного, — сказал он и направился к двери в загон.

Дверь была двухъярусная, с открытой верхней створкой, что позволяло видеть, как Чад набросил лассо на шею одной из лошадей. Когда он повел животное к двери, остальные направились следом. Он им не мешал и у двери даже придержал кобылу, чтобы дать им дорогу. Однако когда настала ее очередь, Чад прикрыл нижнюю створку. Мэриан сообразила, что первый урок состоится в загоне.

Выбранную Чадом лошадь нельзя было назвать красивой. Была она соловая — пожалуй, самой непривлекательной из всех возможных мастей — с гривой некогда светлой, но пожелтевшей от старости. Зато она была заметно ниже остальных, что, конечно же, облегчало подъем в седло. Да и до земли с нее в случае чего было ближе.

Между тем Чад вернулся и принялся собирать упряжь.

— Запоминай, что для этого нужно, — бросил он, не поднимая взгляда. — Рано или поздно тебе придется самой седлать лошадей. Правда, это охотно сделает дежурный по конюшне, но в жизни случается всякое, и лучше быть во всеоружии.

— А где же он, этот дежурный?

— Сказался больным утром, перед самым нашим отъездом. Приступ малярии. Вот почему мне пришлось вернуться.

Что ж, по крайней мере теперь ясно, что вернулся Чад не ради урока верховой езды. Очень может быть, что он огорчился, обнаружив ее на конюшне. Решил, что она болтается там в ожидании него. Как неловко! Что ж, если это и так, он взял на себя труд скрыть огорчение — честь ему и хвала.

Мэриан заставила себя прислушаться к объяснениям и нашла их вполне исчерпывающими. Однако этим не кончилось. Когда Чад умолк, он расседлал лошадь и снова побросал все в кучу.

— Теперь ты!

Ну, отлично! Этого следовало ожидать. Одно дело — теория, и совсем другое — практика. Только что все казалось предельно ясным, но вот смешалось и перепуталось. Что же теперь? Признаться в рассеянности? И получить заслуженный разнос.

Чад между тем терпеливо ждал, стоя возмутительно близко, что смущало еще сильнее. Это он нарочно, думала Мэриан. Чтобы отвлечь ее от урока, выставить дурочкой и поставить точку на всей затее. Ему совершенно все равно, что они так близко, а ей — нет.

Между тем она приложила достаточно усилий, чтобы выбросить из головы вчерашний поцелуй, и заслуживала от судьбы немного простой благосклонности. В это утро благодаря тете Кэтлин у нее были другие заботы. Но когда Чад стоял так близко, что можно было ощутить его тепло и запах, непрошеные мысли так и лезли в голову.

Мэриан вспомнилось, что накануне за ужином он выпил на пару с Кэтлин красного домашнего вина. Сама она всячески избегала алкогольных напитков, зная, что даже в малых дозах они сбивают ее мысли и толкают на глупости. Аманда не брала в рот вина примерно по той же причине — она предпочитала полностью владеть собой и ситуацией, но не все ее ухажеры были столь же воздержанными в этом отношении. Кое-кто из них любил приложиться к винцу и тогда становился суетливым, надоедливым, чрезмерно любвеобильным, а то и плаксивым и тогда начинал жаловаться, что им пренебрегают.

Не верилось, что вино может так легко ударить Чаду в голову, но все же оно действовало, иначе чего ради он схватил ее в объятия там, на веранде? Чего ради поцеловал? Лучше бы он этого не делал. Поцелуй ради сравнения — это обиднее, чем полное равнодушие. На один миг он поднял ее к небесам, чтобы потом бесцеремонно вернуть на землю.

Казалось странным, что он так легко проник в тайну ее маскарада. До сих пор это не удавалось никому. Строго говоря, не совсем проник, потому что по-прежнему думает, что очки ей необходимы. Тем не менее он заглянул за нелепый фасад, за которым она скрывалась, и понял, что они с Амандой двойняшки. Неудивительно, что его мучил вопрос, кого же из них он целовал ночью в прерии, тем более если учесть, что наутро его пассия окатила его презрением.

А почему он просто не подошел и не спросил? Это было бы проще, чем пытаться решить этот вопрос самому, и честнее, чем целовать ради того, чтобы сравнить поцелуи. Спроси Чад, она не стала бы лгать. Раз уж он все равно сообразил, что они двойняшки, какой смысл в притворстве? Он вычислил правильно, но мог и обмануться. Приходило ли ему в голову, каково было бы ей слышать приговор? Вряд ли. Ведь он не колеблясь бросил ей в лицо, что она притворялась сестрой. Значит, мог сказать все, что угодно.

Интересно, а что он думает теперь? Или все забыл, теперь, когда все стало ясно? В любом случае он должен чувствовать большое облегчение, что не перецеловал по ошибке всех, кто под рукой, и она не станет напоминать ему о случившемся. Так будет лучше для них обоих. Он и сам, конечно, сделает все, чтобы избежать дальнейших неловкостей.

И все бы хорошо, не будь пресловутый поцелуй таким сладким, таким волнующим. Ее первый настоящий поцелуй! Не то чтобы она ни разу не целовалась, но это первый поцелуй, который так много значил, потому что предназначался ей, и только ей, и не был сорван по ошибке. Да, ее поцеловали ради сравнения. Пусть. Все равно этот стоит лелеять в памяти, тем более что в нем было столько страсти.

Страсть помнилась особенно живо. Замешенная на сильных чувствах, которые Чад с такой легкостью в ней вызывал, она бурлила в крови и теперь не давала сосредоточиться.

Мэриан поймала себя на том, что упорно разглядывает руки, которые так властно привлекли ее к себе, волосы, в которые она зарылась пальцами, плечи, обтянутые клетчатой рубашкой. Нельзя, неприлично так таращить глаза.

Только большим усилием Мэриан заставила себя вернуться к заданию.

С чего начать? Она вытянула из кучи попону, встряхнула, критически оглядела, встряхнула еще раз, энергичнее. Пристроила на лошадиной спине и принялась разглаживать, тщательно распрямляя малейшую складочку и заодно лихорадочно обдумывая следующий шаг.

— Послушай, ты готовишь ее не на первую в жизни вечеринку! — не выдержал Чад. — Сойдет и так.

Судорожно кивнув, Мэриан наклонилась за седлом. Даже сравнительно небольшое, оно было тяжелым и чуть не выскользнуло из рук. Выпрямившись, она оглядела седло, не вполне уверенная, что сумеет взгромоздить его на спину кобыле.

— Поначалу придется делать это с размаху, — сказал Чад, словно прочтя ее мысли. — Отведи в сторону и — раз!

Мэриан повиновалась. В результате седло перелетело через спину лошади и плюхнулось на пол. У Чада вырвался смешок, но он тотчас же сделал серьезное лицо и любезно вернул седло в общую кучу.

— Теперь ты знаешь, что это тебе по силам. Уже хорошо. В следующий раз, когда взвалишь его и оно начнет выскальзывать из рук, ухвати покрепче и придержи. И не надо так тужиться, не то отшибешь лошадке спину. Они и без того не в восторге от этого украшения, просто терпят его, так что не надо лишний раз напоминать, какое это бремя.

Он что же, опять за шуточки? Не самый подходящий момент. Так или иначе, придется проделать все снова — досадная необходимость еще и потому, что рядом всегда будет дежурный по конюшне. Неужели обязательно так надрываться «на всякий пожарный»? А впрочем, это хороший способ поквитаться с ней за все наболевшее. Не потому ли Чад и взялся ее учить?

До глубины души возмущенная, Мэриан расправила плечи и поклялась себе, что оседлает кобылу, даже если ляжет при этом костьми.

Еще пара попыток — и седло оказалось там, где ему полагалось быть изначально. Гордая собой, Мэриан забыла обо всем и адресовала Чаду сияющую улыбку. В ответ он улыбнулся так искренне, что она устыдилась своих черных подозрений.

Раскрасневшаяся, растрепанная, изрядно взмокшая в процессе своей бурной деятельности, Мэриан как будто совсем отрешилась от посторонних мыслей, но тут Чад взял ее за плечи и отвел от упряжи, к которой она склонилась, назад к седлу, подпруга под которым осталась незатянутой. Прикосновение заставило ее затрепетать. Чад, конечно же, заметил это. Возможно, от него не укрылись и частый стук ее сердца, и затрудненное дыхание, потому что он вдруг отдернул руки, точно обожженный, отступил на шаг и резко произнес:

— А вот этого не надо!

У Мэриан чуть не вырвалось: «Ничего не могу с собой поделать!», — но она смолчала, тоже отодвинулась и приказала себе сейчас же, немедленно успокоиться. Это не помогло. Что-то проснулось в ней и теперь нарастало, набирая силу.

— Какого черта ты это делаешь? — сердито спросил Чад (его голос донесся словно издалека). — Хочешь знать, как долго я продержусь? По-твоему, я каменный?

Он схватил Мэриан за руку и увлек назад на конюшню, в ближайшее пустое стойло.

Глава 28

В первый момент Мэриан решила, что урок окончен, — и ошиблась. Начиналась вторая, не менее важная часть, не имевшая отношения к лошадям, но когда Чад потянул ее за собой в прохладу конюшни, она этого еще не знала.

Переход от яркого света к полутени был так резок, что зрение временно отказало. Возникло ощущение, что внутри царит кромешная тьма. Ошеломленная, Мэриан не сразу отдала себе отчет в том, что, собственно, происходит, а когда опомнилась, то поняла, что лежит в пустом стойле на охапке душистого сена. Она встрепенулась. Чад тотчас закрыл ей рот поцелуем, чтобы заглушить протестующий крик, не зная, как она от этого далека. Все случилось так быстро, что рассудок не успел включиться, и казалось совершенно лишенным логики. Что это Чад болтал там, в загоне, из-за чего возмущался? Что она такого сделала, чтобы снова толкнуть его к объятиям и поцелуям? Разве они не сошлись на том, что вчерашняя сцена была ошибкой? По крайней мере до сих пор казалось, что и он того же мнения. К тому же на этот раз вино ни при чем. Как тогда объяснить его поведение?

На сей раз речь шла не только о поцелуях. Чад решил зайти еще дальше, потому что рука его лежала на ее груди и жар ладони давал понять, что он прикасается прямо к ее коже. Мэриан приподняла голову. Так и есть, ее блузка расстегнута!

Первой и самой естественной реакцией стал страх быть застигнутой в полураздетом виде в объятиях мужчины. До сих пор Мэриан не приходилось раздеваться нигде, кроме как в полном уединении своей комнаты.

— А если кто-нибудь войдет?..

— Ну и пусть входит! — был ответ. — Подумаешь!

Будь у нее возможность все как следует обдумать, она, быть может, и сделала бы попытку высвободиться — кто знает? Но рука двигалась, лаская грудь, это было так упоительно, что Мэриан скорее запротестовала бы, если бы ласка прекратилась. Да и кто может войти на конюшню в такой час, если все на пастбищах, а дежурный болен? В любом случае нет смысла тревожиться о том, чего еще не случилось. Вот случится, тогда и можно будет впасть в панику. Губы снова слились. На этот раз Мэриан обвила руками шею Чада, безмолвно соглашаясь на все, что придет ему в голову. Поцелуй стал более жадным, всепоглощающим. Просто удивительно, как это влияло на способность рассуждать. Это было нечто гораздо большее, чем весь ее скромный опыт.

Между тем ласки тоже стали смелее, в них появилось что-то требовательное, даже грубое. Казалось, Чад настолько захвачен страстью, что уже не властен над собой. Ну и что тут странного? Она не владеет собой с самых первых минут!

Губы продвинулись ниже и резко, жадно прильнули к выемке шеи. Это воспламеняло так, что хотелось, оплести его руками и ногами, стиснуть так, чтобы у него захватило дух. Еще ниже — на грудь! Конечно, губы его не были так горячи, как казалось, но ощущение было буквально обжигающее.

Ощущения нарастали, сливались, пока не превратились в одно чувство томительного, дурманящего желания. Лишь смутно Мэриан угадывала, что рука движется, дергая юбку-брюки, пытаясь стянуть ее с ног. Ничего не вышло, и рука нырнула под складки «подола».

— Надо бы издать закон против таких дурацких нарядов! — проворчал Чад, обнаружив, что складки собраны вокруг ног.

Внезапно Мэриан стало так смешно, что она не выдержала и засмеялась:

— Что ты делаешь? Хочешь лишить меня доброй половины костюма для верховой езды? — поддразнила она. — Интересно зачем?

— Подумай, отгадай. У тебя богатое воображение.

— Но это сено… оно колется!

— А ты вообрази, что лежишь на шелковых простынях.

— Да? Сам воображай, а мне колко!

Чад расхохотался, перекатился на спину и усадил Мэриан сверху. Блузка была ловко сдернута и расстелена рядом на сене, за ней, довершая импровизированную постель, последовала сорочка. Стягивая ее через голову Мэриан, Чад зацепил и сдвинул очки. Она по привычке поправила их.

Заметив это, он потянулся к ним, но она отклонилась так, чтобы он не дотянулся.

— Сними их!

— Нет.

Чад нахмурился, вид полуобнаженного тела Мэриан отвлек его. Теперь ему было много удобнее ласкать ее. Когда его ладони накрыли ее груди, Мэриан со стоном запрокинула голову. Там, где тела соприкасались, становилось все жарче. Это ощущалось даже через одежду.

— Приподнимись!

Смутное чувство протеста при мысли о том, что это положит конец сладостным ощущениям, заставило Мэриан отрицательно покачать головой, но когда Чад повторил приказ, она повиновалась. Стоя на коленях расставленных ног, она впервые ощутила, что дрожит всем телом. При виде того, как Чад вытягивает из брюк полы расстегнутой рубашки, ноги у нее чуть было не подкосились окончательно.

— Распусти волосы!

На этот раз она подчинилась без колебаний: вынула заколки, тряхнула головой и ощутила, как масса волос щекотно соскальзывает по плечам и спине к талии.

— Я знал, что это будет чудесная картина. Вот что, милая, больше никаких узлов! Если еще раз увижу твои волосы так беспощадно закрученными, заброшу подальше все заколки.

Мэриан невольно улыбнулась, вообразив себе, как Чад под покровом ночи пробирается к ней в спальню, чтобы похитить заколки. Она просыпается, он забывает обо всем и…

— Расстегни этот мешок и давай наконец от него избавимся!

Поскольку сам он в этот момент расстегивал брюки, Мэриан не сумела вникнуть в смысл сказанного и лишь немного погодя сообразила, что речь идет о ее юбке. Дрожащими пальцами она принялась бороться со сложной застежкой. Когда та уступила, Чад рывком сдернул юбку к коленям.

— Встань!

Она, шатаясь, поднялась. Дернув юбку ниже, он прижался щекой к ее животу и с минуту оставался в этой позе, поглаживая ноги под коленями. Затем ладони оказались на ягодицах, а когда снова двинулись вниз, то потянули за собой панталоны.

Хотя воздух на конюшне был неподвижным и теплым, на миг Мэриан ощутила прохладу. Только на миг. Горячее дыхание овевало живот, горячие ладони лежали на ягодицах, горячая грудь прижималась к ногам. Когда Чад приподнял ей левую ногу, чтобы полностью освободить от одежды, она зарылась пальцами в его волосы, чтобы еще раз ощутить их неожиданную мягкость. Помнилось, что сделать это хотелось уже с первой встречи.

Когда настала очередь правой ноги, Мэриан потеряла равновесие. Видя, что она падает, Чад мягко подтолкнул ее в сторону одежды. Она повалилась туда навзничь.

— Ну как, похоже на шелковые простыни? — спросил он, склоняясь над ней.

Она хотела ответить: да, в точности. Она согласилась бы со всем, что ему вздумалось утверждать, если бы голос не отказал. С ласковой улыбкой Чад выглядел таким по-мальчишески непосредственным, таким красивым, что желание так и вскипело в крови. Должно быть, это было заметно, потому что он сразу посерьезнел.

Мэриан закрыла глаза. Губы вернулись, руки тоже, удивительно ласковые руки, которые были теперь там, где еще не успели побывать. Она не протестовала, что бы Чад ни делал, просто принимала наслаждение, которое он дарил, упиваясь каждым отдельно взятым моментом, каждым оттенком ощущений, чтобы потом лелеять их в памяти. Но все было слишком новым и происходило слишком быстро, единственное, что можно было запомнить, — это жар тел, непреходящее изумление и желание, желание без границ.

— Я с ними разберусь, а ты одевайся и беги домой, — сказал он Мэриан. — Поговорим потом.

Потом? Потом она разве что пристрелит его — конечно, если к тому времени успеет взять уроки стрельбы.

Глава 29

Не требовалось и просить, чтобы Лонни молчал о том, что увидел на конюшне: его широкая ухмылка ясно говорила о том, что у него их тайна — как в сейфе. Отослав больного назад в постель, Чад отвел своего помощника в угол между конюшней и домиком ковбоев.

— Как ты здесь оказался?

— По той же причине, по какой и ты… хотя что это я? Видно, что у нас были разные причины! — Лонни хихикнул.

— Разные, не разные, оставь это при себе.

— Само собой. Но черт возьми, Чад, тебе и не захочешь, а позавидуешь! Удачливый ты парень, вот что я скажу. Я бы тоже не отказался поваляться в сене с кем-нибудь вроде Аманды.

— Постой, постой! Вообще это не твоего ума дело, но Аманда тут ни при чем. Это была Мэриан.

— Да ладно тебе! Мэриан — чопорная… — Лонни замялся.

—..уродина?

— Ты это сказал, не я. В любом случае я был рядом и слышал, как ты назвал ее Амандой.

— Что было очень глупо с моей стороны, — сказал Чад со вздохом. — На миг мне почудилось… и черт дернул за язык!

— То есть ты хочешь сказать, что не различаешь сестричек? На конюшне темно, но не настолько, чтобы их перепутать.

— Да, они разные, но только характером, а внешне похожи как две капли воды. Они двойняшки.

— Очень смешно! — фыркнул Лонни.

Именно этот момент Мэриан выбрала, чтобы выбежать с конюшни. Их она не заметила. В полурасстегнутой блузке, с сапожками в руках, с развевающейся за спиной золотистой гривой волос она выглядела поразительно чувственной. Растрепанный вид шел ей, как и возмущенный блеск глаз, как и краска гнева на щеках. Один взгляд на нее напомнил Чаду о его прискорбной обмолвке. Было ясно, что Мэриан приняла это близко к сердцу.

Проклятие! Придется все объяснить и извиниться. Но как было не брякнуть другое имя, если она так и льнула к нему? Кто мог ожидать такой страсти от скромницы вроде Мэриан?

— Я настаиваю на своем мнении, — сказал Лонни. — Это Аманда.

Чад возвел глаза к небу.

— Говорю тебе, это она!

— Ты, как видно, пропустил мимо ушей, что они двойняшки.

— А ты, как видно, понял, что это даже смешно.

— Ну хорошо, хорошо! — Чад против воли улыбнулся. — Твое недоверие вполне оправданно. Я и сам долгое время думал, что они не похожи буквально ни в чем. Мне просто не приходило в голову, что можно добиться такого эффекта с помощью одних лишь дурацких очков. Они так уродуют, что стараешься поскорее отвести взгляд — ну и, само собой, не замечаешь всего остального. Мэриан так же красива, как и Аманда, вот только когда это наконец поймешь, то перестаешь понимать, с какой из них имеешь дело.

Накануне вечером, целуя Мэриан, он совсем было преисполнился уверенности, что целует ту же из сестер, что и тогда у костра. Но она отказалась это подтвердить, и притом с таким видом, словно сама мысль об этом для нее оскорбительна. Поэтому вместо того чтобы наконец разобраться, он еще больше запутался.

Проще всего было предположить, что это Мэриан сделала попытку помочь ему той ночью, притом попытку такую поспешную, что позабыла увенчать свой нос очками. Отсюда следовал вывод, что она и в самом деле отлично видит без них, а в них как раз не видит ни черта, что и объясняло ее исключительную неуклюжесть. Во всем этом была логика, все укладывалось в определенные рамки.

Зато Аманда никак не годилась на роль героини той ночи, хотя женщина у костра больше напоминала ее, чем серую мышку, которую он видел в Мэриан. Вот почему он тогда обращался к Аманде. Позже, по здравом размышлении, стало ясно, что акт самопожертвования никак не вяжется с ее натурой. Ни до этого, ни потом она не выказывала ни малейшего желания быть милой, приятной, полезной. Зато от Мэриан при всей ее вздорности можно было ожидать самоотверженного поступка. Первоначальная антипатия сильно поостыла по мере того, как он узнавал о ней все больше. Выходило, что все это игра, попытка создать о себе ложное впечатление. Зачем? Если верить ее словам, из нежелания вызвать ревность Аманды.

В тот вечер Мэриан не вдавалась в детали, но высказалась, как о чем-то наболевшем. Тогда он просто отказывался понимать, что женщина способна по доброй воле себя изуродовать, а если она уродлива от природы, то как можно к ней ревновать? Теперь он знал, до чего они похожи. Ревность к красавице сестре — вещь распространенная. Вот и вышло так, что одна всемерно подчеркивала свою красоту, а другая всемерно маскировала…

Похожи. Чад покачал головой. Так ли уж, если разобраться? Определенно не во всем. У них совсем разная манера держаться. У Аманды руки все время в движении: то поправят локон, то коснутся щеки, то проведут по талии. Отличный способ привлечь внимание к своим достоинствам. Улыбка у нее слепит глаза, но, если присмотреться, заметишь фальшь. Если у нее и есть чувство юмора, она его никак не обнаруживает. Если она открывает рот, то чтобы пожаловаться или уязвить. У нее все иное: темперамент, склонности, желания. Очень может быть, что отец попал прямо в точку, когда назвал ее мегерой. Красота застит глаза, но ненадолго. На фоне Мэриан Аманда сильно проигрывает.

Размышляя над причинами маскарада Мэриан, Чад не мог до конца их понять. Впервые в жизни он столкнулся с тем, чтобы красавица притворялась дурнушкой. Так или иначе, она сумела скрыть свою красоту, но не смогла спрятать прирожденную пылкость. В ее жилах текла кровь столь горячая, что это задело самые низменные его инстинкты — те, которыми он давно уже научился управлять. Сколько ни ройся в памяти, до сих пор ему не случалось так безнадежно потерять голову.

Или это просто отговорка, а на деле он сам не пожелал остановиться. Все началось с поцелуя у костра. Тот другой, что случился накануне, был сорван обдуманно, и винить в нем некого, кроме себя самого.

Трепетная податливость Мэриан, откровенность ее желания — все это воспламеняло, как никогда прежде.

Глава 30

В виде исключения Мэриан взяла пример с сестры и уединилась в своей комнате на весь остаток дня. Чтобы не изводить себя раздумьями, она попросила Риту помочь ей в поисках принадлежностей для рисования, которые Кэтлин согласилась предоставить в ее распоряжение. Найти их оказалось нетрудно. Это давало возможность занять себя и отвлечься.

Аманда с детских лет усвоила привычку укрываться в своей комнате, когда была кем-то недовольна. Ей казалось, что, лишая виновника своего общества, она тем самым подвергает его наказанию.

Мэриан уединилась по совсем иной причине. Чад собирался поговорить с Амандой, и ей совсем не хотелось видеть, как он будет слоняться внизу в ожидании ее драгоценной сестрички или подступит к горничной с просьбой ее позвать. Он вполне мог так поступить, но поскольку Аманда никому не давала аудиенции, если сама не желала этого, Чаду не суждено было выяснить, как прискорбно он ошибся.

В его обмолвку не хотелось верить даже сейчас, по прошествии некоторого времени. Как счастлива была она тем, что он пожелал ее, именно ее, а не Аманду! Надо было думать раньше. Если Чад с самого начала интересовался Амандой, чего ради ему вдруг менять свои предпочтения? Только потому, что они двойняшки?

Возможно, он принимал ее за Аманду все время, что они провели вместе на конюшне. А чья вина? Ее и только ее. Зачем было болтать о том, что Аманда любит притворяться? Должно быть, эти слова запали Чаду в душу.

Некоторое время Мэриан обдумывала идею зайти к сестре и предупредить, что, по мнению Чада, этим утром она занималась с ним любовью в стойле, на охапке сена. Но это неизбежно привело бы к насмешкам насчет падшей добродетели, хотя собственная добродетель Аманды была запятнана давным-давно и многократно. Досталось бы и «низким вкусам» Мэриан, и «пренебрежению к элементарному комфорту», и Бог знает чему еще, а ей и без того хватало неприятностей, да и Чад, пожалуй, не заслужил оскорблений, которые ожидали бы его впоследствии. Впрочем, как раз он-то заслужил, тупица! Надо лучше присматриваться к тому, с кем занимаешься любовью!

Лишь спустя пару часов после того, как Мэриан взялась за кисть и краски, она расслабилась настолько, чтобы понять, что вырисовывалось на холсте. Глаза у нее округлились. Обычно она обходилась без набросков, потому что отдала этому этапу должное еще в самом начале своего увлечения и достигла в нем известных высот. Ей не нравилось тратить время, набрасывая то, что уже получило в воображении законченную форму.

И вот она стояла, удивляясь себе, хотя удивляться было особенно нечему. Она решила выбросить Чада из головы, а есть ли лучший способ этого добиться, чем перенести образ на что-то внешнее? Теперь Чад смотрел на нее с холста.

Портрет удавался, это было видно даже на первый взгляд. Выходит, за годы отступничества она не растеряла таланта. Нужно только еще поработать над цветом глаз, придать больше твердости и упрямства подбородку, добавить коже коричневого оттенка, чтобы подчеркнуть загар… ну и, конечно, дорисовать шляпу, эту почти неотъемлемую деталь облика Чада Кинкейда…

О чем она только думает! Не хватало еще так стараться ради этого наглеца!

Мэриан отставила холст, чтобы не бросался в глаза, и пристроила на мольберте новый. Не следовало тратить краски на всякую ерунду — неизвестно еще, как скоро удастся купить еще.

Запасы Кэтлин включали четыре больших холста, два средних и один маленький. Для человека неспешного этого хватило бы надолго, но у Мэриан была, что называется, легкая кисть. Обычно ей удавалось закончить картину в один присест.

Поразмыслив, девушка решила взяться за совсем иную тему, пока все еще свежо в памяти. Она заранее предвкушала работу над картиной, хотя и знала, что Аманду это не позабавит.

Картина называлась «Ограбление поезда» и представляла сестру непосредственно после выстрела: с закопченным от пороха лицом и тупым изумлением в глазах. Остальные пассажиры были едва намечены — именно так видела их Мэриан в те минуты. Двое бандитов шли по проходу между сиденьями прямо на зрителя, но только один из них был изображен во всех деталях — тот, что стрелял в Аманду. Хотя большая часть его лица была прикрыта платком, над краем виднелись глаза, золотисто-карие и круглые не то от гнева, не то от нервного напряжения.

Пока шла работа, настроение быстро улучшалось, и к концу ее Мэриан уже не могла сдержать улыбку. Конечно, в самый момент ограбления в нем не было ничего смешного, но теперь на первый план выступили забавные детали, а уж Аманда с отвисшей челюстью стала поистине находкой. Возможно, стоило показать ей готовую картину, чтобы посмотрела на себя со стороны.

Это была интересная, но опасная идея. Сразу представилось, как разъяренная сестра срывает холст с мольберта и топчет его. С нее бы сталось. Из зависти она не погнушалась уничтожить лучшую картину Мэриан, что уж там говорить о карикатуре.

Тем временем свет за окнами померк — наступили сумерки. Мэриан, рисуя, теряла всякое представление о времени. Не успела она сложить краски, как в дверь постучали.

— Ужин будет через четверть часа, — объявил Ритин голос.

Мэриан не собиралась появляться за общим столом, по крайней мере в этот вечер, и следовало как-то предупредить об этом тетю Кэтлин. Пришлось снова нацепить очки, которые она снимала надолго только за рисованием, да и то потому, что занималась этим в полном одиночестве и был прямой смысл отложить их, вместо того чтобы смотреть поверх.

Стук раздался снова, когда Мэриан уже потянулась к дверной ручке. Поскольку она не предупредила, что не будет ужинать со всеми, это могла быть только Рита. Но за дверью оказалась Кэтлин.

— Говорят, ты взялась за рисование, Мэриан. Можно взглянуть на плоды твоих трудов? Или ты из тех художников, которые не выносят, когда их картины разглядывают незаконченными?

— Конечно, ты можешь взглянуть.

Мэриан с застенчивой улыбкой отворила дверь шире, пропуская тетку в комнату.

— Боже мой! — воскликнула Кэтлин, приблизившись к мольберту. — Так вот чего вам пришлось натерпеться! Это все правда?

— Правда, — хмыкнула Мэриан. — Аманда не захотела добровольно расстаться со своим ридикюлем, и в нее выстрелили почти в упор.

— С ее стороны это было… смело.

Девушка засмеялась — запинка говорила сама за себя.

— Да, это было глупо, но Аманда — специалистка по такого рода глупостям. Вообрази, в вагоне целая банда, у каждого оружие. Ограбление неизбежно, ведь так? Какой смысл нарываться на пулю? Аманде еще повезло. Ее хотели только попугать.

— А может, он промахнулся?

— Тогда ей повезло и того больше.

Кэтлин все не могла оторваться от картины и в конце концов начала хихикать:

— Ты молодец! Настоящий талант. Даже в таком чумазом виде Аманда вышла очень похоже.

— Можешь смеяться в полный голос, ведь все уже давно позади. Надо сказать, у нее тогда был на редкость глупый вид.

— И ты его увековечила. Ну, дорогая, тебе удалось меня приятно поразить. Когда смотришь на это, так и кажется, что сама там побывала. Господи Иисусе!!!

— Что такое?

— Этот грабитель! Он мне кого-то сильно напоминает!.. Да ведь это Джон Билкс, бывший продавец из универсального магазина в Трентоне. Он понемногу таскал деньги из кассы и, когда это обнаружилось, вылетел с треском. Владелец подал на него в суд, однако дело было замято за недостатком улик. Джон оставил город, но, как я теперь вижу, не воровские замашки. Перешел на вооруженные ограбления. Надо бы показать эту картину шерифу.

— Я уверена, что Аманде это ничуть не понравится, — ответила Мэриан со смешком.

— Разве ей не хочется стать знаменитой? — Обе дружно засмеялись, но Кэтлин не могла просто отмахнуться от этой идеи и, просияв, предложила:

— А ты повтори кусочек, на котором лицо Джона Билкса! В субботу съездим в город и отдадим рисунок шерифу… а заодно пополним запас холстов, раз уж ты такой прыткий художник. Помнится, у меня это занимало куда больше времени. Надеюсь по крайней мере, на эту картину ушли не все краски.

— Нет, конечно, с крас… — начала Мэриан и умолкла на полуслове: желая рассмотреть картину со всех возможных ракурсов, Кэтлин отошла в сторону, и в глаза ей бросился незаконченный портрет Чада.

— Боже мой! — Она всплеснула руками. — Для художника-любителя ты все-таки поразительно талантлива. Это ведь нарисовано по памяти? Ну, само собой, как же иначе. Невероятно! Я рада, что Чад тебе нравится, и совершенно ни к чему из-за этого краснеть. Ни одна на твоем месте не осталась бы равнодушной.

— Я не из-за него, — солгала Мэриан, потупившись. — Просто до сих пор никто не хвалил моих картин. Отец считал меня полной бездарностью и все время повторял, что можно занять себя чем-то более стоящим.

— А сам он в таком случае полный ублюдок! — воскликнула рассерженная Кэтлин. — Знаю, почему он так распинался! Потому что его любимицу природа талантом обделила! Ведь Аманда не рисует?

— Нет.

— Так я и думала! Представляю, как его злило, что ты ее в чем-то обошла. А ты, Мэриан, могла бы сообразить, что к чему, и пропускать его «добрые советы» мимо ушей. Нет, вы только посмотрите! Портрет Чада еще даже не закончен, а ты уже поймала главное.

— У него… своеобразное лицо.

— Своеобразное?! — Кэтлин прыснула. — Впрочем, можно сказать и так. А теперь идем, не то ужин совсем простынет. Консуэла и без того достаточно натерпелась вчера.

Мэриан заколебалась. Разговор длился слишком долго и шел в чересчур живой манере, чтобы теперь сослаться на головную боль. Однако не могло быть и речи о том, чтобы снова сесть за стол рядом с Чадом — по крайней мере до тех пор, пока не уляжется желание пристрелить его.

— Ты иди, — наконец сказала она, — а я что-то притомилась. Пожалуй, лягу спать пораньше.

— На пустой желудок? Этого только не хватало! К тому же сегодня за столом нас и так будет только двое, не оставишь же ты меня ужинать в полном одиночестве?

— Как это, двое?

— Чад отказался еще раньше. Он весь вечер болтался на кухне, так что Консуэла нашпиговала его до отказа. Когда мужчина путается под ногами, она просто не может себе в этом отказать.

— Раз так… в самом деле, не оставлю же я тебя одну!

Глава 31

Вопреки словам Кэтлин Чад все же явился к ужину. Они уже заканчивали, когда он вошел, уселся и как ни в чем не бывало осведомился, что будет на десерт. Кэтлин поддразнила его, заметив, что лошадь не приходит в восторг, если хозяин набирает в весе. Чад ответил, что заранее обговорил все со своей лошадью, и беседа шла в шутливой манере, пока не была затронута иная тема.

— А что с Амандой? Больна?

— Нет, просто предпочитает свою комнату.

— Только не говори, что она до сих пор не оправилась от путешествия.

— Кто ее знает! Аманда плохо переносит здешнюю жару. Мы-то люди привычные, а она…

— Понятно. Сдается мне, однако, что дни стоят не слишком жаркие. По крайней мере не настолько, чтобы этот нежный цветочек поник. По-моему, она все еще злится, что пришлось обосноваться на ранчо.

Кэтлин покашляла, намекая на то, что это бестактность. Мэриан во все глаза уставилась на Чада. До сих пор ему не случалось так пренебрежительно отзываться об Аманде. Должно быть, он здорово раздосадован тем, как был одурачен этим утром.

Сама Мэриан с поразительным спокойствием отнеслась к появлению Чада за столом. Пока он пикировался и пересмеивался с Кэтлин, все шло так, словно ничего не случилось. Она прониклась этим чувством, и оно оставалось с ней, пока речь не зашла об Аманде, пока тон Чада так разительно не изменился. Поскольку гнев все еще тлел в глубине души, желание пристрелить его сразу проснулось.

— Молодцы, что не стали меня дожидаться, — промурлыкала от двери Аманда, пытаясь по техасскому обычаю растягивать слова — не слишком умело, но старательно. — Нет, радость моя, я ни капельки не злюсь. — Она состроила Чаду глазки и обмахнулась веером. — Это ты злишься, что наше маленькое приключение в стойле было так грубо прервано.

Мэриан задохнулась от возмущения. Как Аманде удалось это выяснить, кто мог сказать ей об этом? Так или иначе, она использовала раздобытые сведения себе на пользу и во вред другим.

Теперь уже и Кэтлин вытаращила глаза на Чада, который залился густым румянцем смущения — Аманда не только обожала, но и умела устраивать такие сцены. Трудно сказать, планировала она эту ситуацию или все вышло спонтанно, но, без сомнения, она пользовалась моментом, чтобы поквитаться с Чадом за не слишком лестные высказывания в свой адрес. Возможно, прежде чем войти, она медлила несколько минут за дверью, пытаясь справиться своей яростью.

Мэриан ощутила, что и сама заливается румянцем. Еще Аманда знает о том, что случилось на конюшне, значит была тому свидетелем. Больше ей неоткуда узнать.

Но как она могла оказаться на конюшне? Чего ради лошадей она не выносит, управлять экипажем не умеет и даже если вдруг решила покинуть четыре стены, не стал бы на свой страх и риск бродить между стойлами, где не ничего притягательного… ну, если не считать Чада. Воз можно, заметив его возвращение, она решила немного по забавиться и тем самым развеять скуку. Или (что боле? вероятно) тайком подсматривала за ними, пока они были в загоне, а когда Чад потащил Мэриан назад на конюшню, сообразила, к чему идет. И даже если не сообразила, а просто заинтересовалась, то, застав их за «неблаговидным занятием», решила извлечь из этого пользу.

Как она, должно быть, веселилась, когда Чад обмолвился! Вполне возможно, что она и не выходила весь день потому, что попеременно то умирала со смеху, то строила планы насчет того, как побольнее уязвить сестру. Этот парадный выход — часть плана. Не все ли равно, что подумает деревенщина-ковбой? Он не в счет. Он — всего лишь орудие в игре, тем более подходящее орудие, что сестра имеет на него виды!

В этом она вся, Аманда Лейтон. Еще раз доказать, что мужчины неизменно предпочитают ее, это в ее стиле. Заодно можно шокировать простодушную тетку, что тоже очень кстати. Разумеется, до самой последней минуты Аманда не даст Чаду понять, что он всего лишь пешка в ее интригах, не объявит с ходу, как жестоко он позже поплатится за попытку устремить свой взгляд в другую сторону. Это она прибережет на конец.

Мэриан почувствовала приступ тошноты. Одно дело — мечтать о том, чтобы собственноручно пристрелить Чада, и совсем другое — отдать его на растерзание Аманде. Но хуже всего, что бесполезно его предупреждать. Он обратится к Аманде за разъяснениями, та назовет ее лгуньей, и он, конечно же, поверит, потому что больше всего на свете хочет определенности.

В смятении Мэриан не сразу отдала себе отчет в том, что Аманда явилась в столовую полуодетой. Очевидно, она хотела продемонстрировать всем, как сильно страдает от жары. Она была без блузки, в одной сорочке с развязанной лентой, отчего округлости грудей представали во всей красе и соски самым бесстыдным образом просвечивали сквозь тонкую ткань. Подол, под которым не было не только нижней юбки, но и панталон, так и льнул к коже, подчеркивая развилку ног. Все это было призвано потрясти тетку до глубины ее провинциальной души и разжечь страсть простака-ковбоя.

Что касается Кэтлин, оставалось лишь надеяться, что вчерашний разговор оставил какой-то след и она поймет, сколько во всем этом тонкого расчета. Она была явно шокирована — багровый румянец заливал не только щеки, но и шею. Тем не менее заговорила она тоном суровым и бескомпромиссным:

— Позже мы обсудим твои… похождения, милая племянница, а пока иди и приведи себя в пристойный вид.

— Как это понимать? — осведомилась Аманда, иронически приподнимая светлую бровь. — Для такой погоды вид у меня более чем пристойный. В тропиках в такую жару ходят в одной набедренной повязке! — Она приподняла уголки губ в скупой улыбке. — Хочу напомнить, дорогая тетушка, что от тебя требуется только одобрить мой выбор мужа, а в остальном я вольна поступать по своему усмотрению. Что хочу, то и ношу! С кем хочу, с тем и встречаюсь! В конце концов я здесь только ради денег.

— Ты здесь потому, что Мортимер навязал мне опекунство.

— Не понимаю, чего ради. Я не ребенок и не нуждаюсь в опеке.

— Это еще как сказать. Сейчас ты ведешь себя не лучше иного ребенка. Или весь спектакль задуман только для того, чтобы дать мне понять, что выбор уже сделан?

— Выбор сделан? — Аманда обратила к Чаду холодный взгляд. — Имеешь в виду этого ковбоя? Сегодня утром о браке и речи не шло, правда, радость моя?

Он отвернулся, снова очень смущенный.

— Чад! — строго окликнула Кэтлин.

— Я объясню, — буркнул он неохотно. — Все началось как урок верховой езды, но потом мы… немного отклонились от темы.

— Урок верховой езды! — Аманда расхохоталась. — Немного пошловато звучит, тебе не кажется? Хотя, конечно, у каждого свои представления.

Чад не подал виду, что слышал это замечание, но щеки его побагровели.

— Я отвечаю за свои поступки, — добавил он для Кэтлин.

— Прекрасное качество, — заметила та с легкой усмешкой, — но, сдается мне, не в этом случае.

Зная сестру, Мэриан была совершенно уверена, что та явилась в столовую с тщательно разработанным сценарием: выставить Чада на посмешище, унизить его за то, что посмел хоть ненадолго сорваться с крючка, а на десерт (так сказать, под занавес) демонстративно «порвать отношения». Если бы Кэтлин так откровенно не приняла его сторону, этим бы и кончилось. Сочувствие тетки изменило планы Аманды.

Сколько раз Мэриан глубоко сожалела о том, что так хорошо понимает ход мыслей своей сестры. Куда лучше было бы ничего не знать заранее. Но она знала и теперь отчетливо представляла себе, что на уме у Аманды: заставить их, всех троих, страдать и продлить эти страдания по возможности надолго.

Раз уж Кэтлин не хочет, чтобы Чад был ей мужем, значит, стоит обдумать такую возможность. Он, может, подойдет как кандидат, пока не подвернется кто-нибудь получше. Кэтлин не будет знать покоя, Мэриан станет ревновать, а Чад в конце концов получит сполна.

Предчувствие не обмануло.

— Я обдумаю этот вариант, — сказала Аманда с легким зевком, означавшим, что аудиенция на исходе.

— Сначала действовать, а думать потом? — уточнила Кэтлин.

Аманда только усмехнулась и поплыла к лестнице. Замысел удался, оставалось на свободе позлорадствовать по этому поводу.

После ее ухода за столом повисло неловкое молчание. Не в силах это вынести, Мэриан пробормотала: «Пожалуй, я пойду!» — и тоже бросилась прочь по следам сестры. Ей только-только удалось захлопнуть за собой дверь, как хлынули слезы. Это было нечто неожиданное, ведь она столько лет училась не поддаваться на коварные уловки сестры! И была уверена, что научилась владеть собой в таких случаях.

Правда, на сей раз сестра была лишь отчасти причиной всех бед. По своему обыкновению, Аманда перемешала головни, чтобы добавить жару, но запалила костер сама Мэриан. Все самое худшее было делом ее собственных рук. После одного короткого момента сближения Чад оказался еще дальше от нее, чем прежде.

Лучше бы она и в самом деле пристрелила его! Такая участь достойнее, чем служить подстилкой под ногами Аманды.

Глава 32

Чад чувствовал себя как ребенок, пойманный за руку, когда он потихоньку таскал сладости. Хотя теперь в столовой оставались только он и Рыжая, оправиться от смущения все никак не удавалось, тем более что Рыжая качала головой с таким видом, словно говорила: «Я глубоко, глубоко разочарована!» Ее трудно было винить, ведь он позволил себе вольности с ее племянницей и тем самым предал доверие.

Предстояло еще обдумать и понять всю суть случившегося, но общий смысл был ясен: как честный человек, он обязан жениться — на недостойной женщине. Как, черт возьми, он мог сесть в такую калошу?

— Вообще говоря, прежде чем… связываться, стоит получше узнать свою избранницу! — не выдержала Кэтлин.

Чад внутренне передернулся от прозвучавшего в ее голосе огорчения.

— Согласен на все сто.

— Тогда зачем ты это сделал?!

— Затем, что мне не дали времени на размышление, — проворчал он. — Ну да, ну да, я мог бы повернуться и уйти, но не вышло, и я все больше подозреваю, что именно так и было задумано.

— Постой, значит, это не тебя осенила идея завалиться на сено?!

Чад сконфуженно заерзал на стуле. Проклятые щеки снова жгло!

— По крайней мере не за этим я вернулся на ранчо так рано! Она была на конюшне, речь зашла о лошадях, и, слово за слово, дошло до урока, о котором ты меня просила!

— Когда это? Я просила насчет Мэриан, а никак не Аманды.

— В том-то и дело, что это была не Аманда… то есть… в смысле, именно она, но тогда я принял ее за Мэриан. Черт возьми, она выглядела, как Мэриан, говорила, как Мэриан — откуда я мог знать?! Она даже напросилась на урок верховой езды, хотя, как я слышал, до смерти боится лошадей! Короче, она сделала все, чтобы показаться Мэриан. Похоже, не только мой разум, но и зрение пошло к чертовой матери!

— Ну… они двойняшки, — смягчилась Рыжая. — Наверное, одной легко выдать себя за другую.

— Легко, не легко — главное, что я ни минуты не сомневался, что имею дело с Мэриан… кроме одного короткого момента, да и то лишь потому, что не ожидал от Мэриан такой… бесшабашности. Короче, я спросил, не Аманда ли она.

— И какова была реакция?

— Она страшно разозлилась. Тогда я решил — это потому, что я хоть на миг усомнился в ней, а теперь думаю — потому что разгадал ее игру.

— Выходит, ты соблазнил ту, которую хотел, — вздохнула Рыжая. — По крайней мере ты в это верил.

— Я не оправдываю свой поступок, но хочу, чтобы ты знала: я не соблазнитель, а скорее соблазненный! Она всеми силами подталкивала меня к этому! Признаю, что я не особенно сопротивлялся, но когда женщина только что не бросается тебе на шею, удержаться трудно. Да что теперь об этом говорить! Я поступлю так, как нужно. Но, черт возьми, Рыжая, пусть даже я сделал это, но не я начал!

— Тем хуже.

— Вот именно, тем хуже! Аманда мне нисколько не нравится. Поначалу я немного увлекся и списывал ее выкрутасы на нервы, дорожную усталость, неудобства и тому подобное. Ждал, что на месте она придет в себя и переменится к лучшему. Согласись, она очень хороша! Но я даже не намекал ей на то, что чувствую, — выжидал, потому что в дороге она вела себя, по-моему, просто отвратительно. Мне и в голову не приходило, что можно стать еще хуже!

— Аманда приходится мне родней, и говорить такое неприятно, но если честно, Чад, я не ожидаю никаких перемен к лучшему. Мортимер так ее избаловал, что она считает себя пупом земли.

— А как насчет Мэриан?

— О, Мэриан — совсем другое. У моего братца могла быть только одна любимица.

— Вот, значит, почему Мэриан скользит по жизни тенью, — заметил Чад задумчиво. — Привыкла оставаться незамеченной.

— Не только, — возразила Рыжая. — Тут больше виновата больная ревность Аманды. Разговор об этом зашел, но скоро мы отвлеклись от темы, и я знаю все лишь в общих чертах.

— Да, я тоже кое-что слышал. — Чад сдвинул брови, припоминая. — Накануне приезда, в прерии, Мэриан пыталась объяснить мне ситуацию. Впрочем, что значит — пыталась? Я клещами вытягивал из нее слова, а потом, к сожалению, высмеял ее, потому что глупо верить, что можно ревновать к такой серой мышке.

— Но если ты хоть что-то знаешь, скажи! Мне интересно, что за характер у женщины, если сестра должна себя уродовать, лишь бы к ней не ревновали!

— Ну… — он помедлил, подбирая слова, — вот что я понял. Если кто-то заинтересуется Мэриан или она сама на кого-то заглядится, Аманда спешит обрушить на него весь арсенал женских уловок и переманить из одной только вредности.

— Из вредности? То есть не ради него самого?

— Черт бы ее побрал! — внезапно вырвалось у Чада. — Вот, значит, почему мы с ней оказались сегодня в стойле!

— Аманда уже не была девственницей?

— Отчего же, была.

— Извини, но мне трудно поверить, что можно расстаться с девственностью чисто из вредности!

— Да, но как она держалась сегодня! Согласись, не похоже, чтобы ей хотелось за меня замуж. Говорю тебе, она приревновала к Мэриан!

— Я бы согласилась, Чад, если бы Аманда рассталась с девственностью еще до тебя. Но зачем было заходить так далеко? Она могла переманить тебя и без возни в сене. И потом, чего ради ей понадобилось притворяться Мэриан? Наоборот, она явилась бы тебе во всем блеске очарования Аманды Лейтон!

— Тогда я совсем ничего не понимаю! — Чад вскинул руки в беспомощном жесте. — Она же меня едва терпит!

— Ты уверен?

— Сегодняшняя сцена на конюшне была единственной, когда Аманда проявила ко мне какой-то интерес.

— Не всякая женщина выставляет чувства напоказ, — заметила Рыжая, отводя взгляд.

— Возможно, но если от нее исходит откровенное презрение, ошибиться трудно.

— В таком случае остается единственное объяснение.

— Какое?

— Она хочет тобой воспользоваться, чтобы получить наследство.

— Ну и глупо! Ведь дело не только во мне, но и в тебе. Зачем было тебя шокировать? Не лучше ли было заручиться моим расположением и тем самым — твоим согласием?

— Ты не все знаешь, Чад. Конечная цель — не только деньги, но и возвращение домой. Она решила, что уедет назад в Хейверхилл, с мужем или без. В последнем случае я должна отослать ее туда с письменным согласием на брак по ее собственному выбору. Либо она усердно старается превратить мою жизнь в ад, либо мстит мне, поняв, что это еще не гарантия высылки в Хейверхилл. Что касается тебя, Чад, она отлично знает, что твоя кандидатура не встретит у меня возражений. С кем-то другим таких гарантий нет. Вот и получается, что ты — ее обратный билет. Отдаться, женить на себе — и можно собирать вещи.

— С чего бы? Я не собираюсь уезжать из Техаса.

— Мало ли, что не собираешься. Она знает, как добиться своего. Думаю, она не будет очень разборчива в средствах. Если не получится выклянчить, кто знает, на что она пойдет? Возможностей масса!

— Запилит до смерти? — усмехнулся Чад.

— Такое случалось. Можно еще опорочить доброе имя. Судя по сегодняшнему дню, она за этим не постоит.

— А нельзя мне как-то выкрутиться?

— Нет, если ты человек благородный.

— Впервые об этом сожалею. — Он поднялся из-за стола. — Ну и когда же я буду ввергнут в чистилище?

— В субботу твой отец устраивает барбекю. Сегодня он прислал ко мне человека с этим известием. Я постараюсь выяснить у нашего проповедника, когда он свободен. В крайнем случае заедем к нему в воскресенье, по дороге с вашего ранчо, но придется тебе предупредить об этом отца.

— Боже правый! — вздохнул Чад.

— Мне очень жаль…

— Не так, как мне.

Глава 33

Чад так и не сумел уснуть, и это его не удивило. Хотелось напиться, но слабое домашнее вино мало подходило для этой цели, а крепких напитков Рыжая предусмотрительно не держала. Еще больше хотелось перевести стрелки на двадцать четыре часа назад и прожить день заново, по-иному.

В доме тоже спали не все. Стоя на пороге домика ковбоев, Чад смотрел на единственное освещенное окно и задавался вопросом, чье оно. Он надеялся увидеть там силуэт, но, сколько ни наблюдал, никто так и не показался.

Он был близок к отчаянию. Так чувствует себя попавшее в ловушку животное: еще ничего не происходит, но опасность неминуема. Ему подсунули приманку, и он, как глупый зверек, попался. Не важно, что Аманда к нему равнодушна, не важно, что он принял ее за другую, — все равно назад дороги нет, а все потому, что она оказалась девственницей. По доброй воле или по ошибке, но он лишил ее невинности и должен был отвечать за свой поступок.

Отказаться от ответственности было бы подло, это было бы в духе Спенсера Эванса. Именно так тот поступил когда-то с Клэр Джонсон. Аморальный по самой своей сути, он никогда не принимал в расчет последствий своих поступков, их влияния на жизнь других. Все, что его интересовало, это как доставить себе удовольствие. И почему Аманда не устремила свои взоры в его сторону? Правда, это не обеспечило бы ей мужа.

Было уже за полночь, когда Чад отказался от всяких попыток уснуть. Он набросал для Лонни список самых спешных работ, оседлал лошадь и отправился туда, где снабжали спиртным. Отлучка была неизбежной: следовало навестить отца и «обрадовать» его новостью о предстоящей свадьбе. Для этого в первую очередь требовалось напиться.

Дело близилось к полнолунию, да и ночь выдалась ясная, так что дорога в город не доставила никаких неприятностей. Бледный лунный свет заливал окрестности, но Чад не замечал ничего вокруг себя: он был с головой в своих тяжелых раздумьях. Лошадь не возражала, что поводья отпущены. К четырем утра впереди замаячила городская окраина.

Салун «Не здесь» открывался только с рассветом, но у «О'Малли» выпивку отпускали всю ночь. Даже когда у стойки не бывало ни единой живой души, двери все равно держали нараспашку — на всякий случай.

Как раз когда Чад подъехал к салуну, оттуда вывалилась последняя пара завсегдатаев. Бармен Арчи принял заказ, толкнул к нему бутылку и стакан и вернулся к потрепанной книжонке с грудастой блондинкой на обложке.

Из девочек с верхнего этажа в ночную смену работала только Волосатая Сью. Свое прозвище она получила за обилие волос на ногах, которые, сколько ни брей, щетинились через крупное плетение черных чулок. Зато ноги у нее были отменные, и клиенты не возражали. Да и вообще Сью была девочка аппетитная. Она с ходу предложила Чаду услуги, безмятежно выслушала отказ и оставила его наедине с бутылкой.

Надо сказать, он надеялся к утру упиться до нужной кондиции, но процесс занял больше времени. То ли по причине крепкого здоровья Чада, то ли Арчи начал разбавлять выпивку. Волосатая Сью вначале появлялась с предложением услуг раз в полчаса, а потом, решив не утруждаться походами вверх-вниз по лестнице, присела за соседний стол да там и уснула. Вскоре должны были подойти остальные ее товарки — к появлению первых посетителей, которые начинали стекаться рано, поскольку до полудня в салуне подавались еще и завтраки (с кофе, вкус которого привел бы в ужас жителя тех стран, где произрастали кофейные бобы).

До этого часа лучше было убраться восвояси, чтобы не наткнуться на знакомых, но Чад так и не достиг той стадии, когда мысли теряют связность, а чувства — остроту. Словно нарочно, чтобы подтвердить, что он выбрал для своей эскапады не самую удачную ночь, на рассвете в салун вошел Спенсер Эванс (наверняка явился проверить, чем занят заклятый враг). Ужасно глупо было оставлять лошадь у коновязи, ведь каждый прохожий мог опознать ее, но Чаду не пришло в голову для начала заглянуть на городскую конюшню. Он был уверен, что исчезнет еще до рассвета.

При виде Спенсера Арчи встрепенулся, но придержал свой язык. В салунах не слишком жаловали Чада и Спенсера одновременно, зная, что это чаще всего кончается ссорой, а то и потасовкой. Но Арчи был всего лишь бармен. Если посыплется битое стекло, это ударит не по его карману.

Для человека изнеженного, каким был Спенсер, столь раннее появление было делом из ряда вон выходящим. Возможно, он пустил по городу слух, что вознаградит парой зеленых того, кто наведет его на Чада, как только тот окажется в городе. Иначе почему чуть не каждый раз, когда тому случалось заходить в салун, там вскоре объявлялся старина Спенсер?

Как обычно, он не дал себе труда притвориться, что заглянул в «О'Малли» случайно.

— Какого черта тебе здесь надо. — с ходу спросил он, пристраиваясь на соседнем табурете.

Чад не удостоил его не только ответом, но и взглядом. Спенсер выругался себе под нос, потом заметил:

— Я тоже не горю желанием с тобой общаться, но приходится, потому что речь идет об одной известной тебе особе. Так что, ты наконец избавил ее от необходимости каждый день лицезреть твою физиономию? Уползаешь под родную колоду? Самое время. Мне надоело беспокоиться о том, как бы ты не начал за ней ухлестывать.

— Отвали! — грубо ответил Чад.

— Вход здесь свободный.

— И места вдоволь, так сделай милость, не дыши мне в лицо!

— Ты такой смешной, когда выпьешь, — хмыкнул Спенсер. — Знаю, знаю, что ест тебя поедом! Получил от ворот поворот? Признайся, это так. Она на тебя не польстилась, и теперь ты топишь горе в стакане.

Чад обратил к своему недругу взгляд, полный мрачной иронии. В том, что он наконец обставил своего многолетнего соперника в погоне за юбкой, было столько черного юмора, что хотелось и смеяться, и плакать. Юбка, которая ему и задаром не нужна и за которой Спенсер готов бежать на край света! Прежде он никогда не выдавал своих предпочтений, а, наоборот, всячески их скрывал. В нем было нечто неприятное, черт возьми, они были так похожи: Спенсер и Аманда! Эти двое заслуживали друг друга больше, чем кто бы то ни было. И надо же ему было затесаться между ними!

В иной ситуации Чад прямо высказал бы Спенсеру, что победа за ним — хотя бы потому, что до сих пор такого не случалось. Один раз поставить этого задаваку на место. Этого бы хватило. Это, быть может, сшибло бы его с пьедестала непобедимого сердцееда.

Но чтобы бросить в лицо «Я победил!», надо прежде всего ощущать себя победителем, а это был не тот случай.

По большому счету они проиграли оба, и меньше всего хотелось вдаваться в объяснения, как и почему. Он и приехал в город только затем, чтобы забыться.

— Уходи, Спенсер, — сказал Чад пустым голосом.

— Уйду, как только получу ответ. Она все еще свободна?

— Если речь о Мэриан, то свободна, да.

— Что еще за Мэриан?

Чад криво усмехнулся, ничуть не удивленный, что это имя ничего не говорит Спенсеру. Тот видел и слышал только Аманду и только то, что касалось Аманды. Возможно, он даже не знал, как зовут ее сестру. Однако если он все-таки заметил Мэриан, то должен был составить о ней то же впечатление, что и сам Чад поначалу.

— Я говорю о старой деве.

— Мне глубоко безразлично, свободна она или замужем, жива или мертва. Вижу, ты изо всех сил нарываешься на драку. Или, может, в душе не желаешь, чтобы я ушел?

Огрызнуться означало дать толчок к ссоре, сказать правду — и того больше. Не то чтобы кулаки Чада не чесались каждый раз при виде Спенсера, но сегодня потасовка не входила в его планы. К тому же он уже успел основательно нагрузиться, а Спенсер был трезв как стеклышко. Чад решил пойти на компромисс: раз уж через пару дней весь город будет знать, что он женится на Аманде Лейтон, молчать об этом глупо, но если говорить, то за бутылкой. Это уравняет шансы в предстоящей драке.

— Я тебе вот что скажу, Спенсер. Возьми бутылку того же, что и я, и поубавь вот до этой отметки. — Чад черкнул ногтем по стеклу. — Потом я тебе исповедуюсь.

— Исповедуешься? — Спенсер с подозрением скосил на него глаз. — Скажите, пожалуйста! Роль исповедника не по мне, приятель, так что продолжай изливать свои печали бутылке.

Он соскочил с табурета и уже был у двери, когда Чад бросил вслед:

— Тем лучше!

Спенсер остановился. Было заметно, что он разрывается между любопытством и первоначальным намерением демонстративно покинуть салун. Наконец любопытство победило.

— Дай-ка мне бутылку того же пойла, Арчи! — крикнул он бармену. — Но если кому-нибудь сболтнешь, что я пил гадость, которую вы тут продаете, я вышибу тебя из города так быстро, что не успеешь чертыхнуться.

Некоторое время он нагонял упущенное. Чад следил за ним вполглаза. Прикинув количество и видя, что бутылка все еще наполовину полна, Спенсер тяжко вздохнул, с отвращением отпил еще и сдвинул обе емкости бок к боку, показывая, что дело сделано.

— Сукин ты сын! — проворчал он. — На что только я из-за тебя не иду! Ну а теперь давай исповедуйся!

— Неплохо пошло, судя по тому, как у тебя заплетается язык.

— Еще минута — и придется выбить из тебя правду.

— Что-то не припомню, чтобы тебе хоть раз удалось из меня что-то выбить. Ладно, ладно, не надо так сверкать глазами! Тебе не понравится то, что услышишь, но можешь утешиться тем, что мне это нравится и того меньше. Идем наружу, не то и часа не пройдет, как новость разойдется по всему городу.

Арчи, изо всех сил напрягавший слух, разочарованно осел на стуле.

Снаружи все еще было довольно безлюдно, но прохожие уже попадались, поэтому Чад вывел Спенсера на середину проезжей части: известно, что выпивка понижает слух, и он мог некстати раскричаться.

— Может, хватит работать ногами? — понукал Спенсер. — Начни наконец шевелить языком!

— Начнем вот с чего… — Чад пожевал губами. — Известно тебе, что Аманда не может получить наследство, пока не обзаведется мужем?

— Да, она об этом упоминала.

— Так вот, она в таком нетерпении, что предпочла не ждать, пока за ней будут должным образом ухаживать.

— На что ты намекаешь? Если на то, что она предложила тебе брак, я тебя, пожалуй, придушу!

— Она не предлагала.

— Твое счастье!

— Она завалила меня на себя в пустом стойле на конюшне у Рыжей, которая теперь думает, что я обязан жениться.

Возможно, дело было в выпитом виски, но только вместо того чтобы наброситься на Чада, Спенсер уставился на него квадратными глазами. Его первый выпад был замедленным и не слишком метким, так что удалось без труда уклониться. Но когда оба оказались на земле и принялись мутузить друг друга кулаками, спиртное ударило Чаду уже не только в голову.

— Отойди, заблюю! — кое-как выговорил он. Спенсер поспешно откатился в сторону и вскочил. Чад осторожно поднялся. Слава Богу, тошнота быстро унялась.

— Встретимся в полдень! — прорычал Спенсер.

— В полдень я буду лежать без памяти. Ну и болван же ты, приятель! Будь я счастлив, чего ради мне напиваться? Она мне не нужна. Все это было подстроено.

— Лжешь! Как может быть не нужна такая женщина?!

— Побудь с ней рядом с мое — и узнаешь как. Аманда красива, но и только. На мой взгляд, чтобы сделать ее притягательной, ей надо отхватить язык под корень!

— Не смешно!

— А я и не шучу. Это испорченное отродье. Поверь, испорченное до мозга костей! Если тебе она по душе, предоставляю полную свободу действий. Я твой должник, если уговоришь ее не тащить меня к алтарю.

— Ты серьезно? — Спенсер впился в Чада взглядом. Чад кивнул — так энергично, что тошнота снова подступила к горлу.

— В субботу у отца на ранчо барбекю, а на обратном пути Рыжая собирается сговориться с проповедником насчет венчания. Время поджимает, Спенсер, так что поторопись, если имеешь виды на Аманду.

Глава 34

Мэриан проснулась с опухшими глазами и полностью одетая, даже в ботинках. Прошедшую ночь никак нельзя было назвать мирной и безмятежной. Она так и не взглянула на часы, даже когда законченная картина была спрятана под кровать, — просто свернулась клубочком на покрывале и забылась тяжелым сном.

До сих пор ей не случалось рисовать ни при свете лампы, ни сквозь пелену слез, да и конечный результат не порадовал. Это снова был Чад — на этот раз в стойле, на охапке сена, в расстегнутой рубашке. Выражение лица недвусмысленно говорило о том, что у него на уме.

Этот образ так глубоко врезался в память, что перенести его на холст оказалось мало — он по-прежнему помнился во всех деталях, от пятнышка на рукаве до небольшого шрама над пупком. Это был Чад как живой, и она не могла смотреть на него без сладкого трепета во всем теле. Не было и речи о том, чтобы показать свое очередное произведение хоть кому-нибудь, вот Мэриан и затолкала его под кровать.

Наверное, лучше было бы уничтожить холст, но она знала, что не сумеет, и решила, что даст краскам высохнуть, а потом свернет и припрячет, чтобы Элла Мей не наткнулась во время уборки.

Мэриан задумалась так глубоко, что так и осталась сидеть на краю постели, когда дверь без стука распахнулась. Только Аманда позволяла себе вламываться так бесцеремонно, и в самом деле, это была она — снова едва одетая, теперь уже в юбке прямо на ночную сорочку. Веер, символ вымышленных страданий, покачивался на запястье руки, которой она оперлась о косяк.

Как и следовало ожидать, на губах Аманды играла улыбка, в которой читались не только злорадство и торжество, но и намек на что-то известное только ей одной.

— Что тебе, Мэнди?

— Так, ничего особенного, — откликнулась сестра, поигрывая веером. — Вот решила заглянуть по дороге.

— Тогда иди, куда шла.

— Как, ты не хочешь меня поздравить? Только не говори, что не почтишь мою свадьбу своим присутствием!

Здесь должен был последовать взрыв довольного смеха, но не последовал, и это удивляло: сдержанность в проявлении злобных чувств не входила в привычки Аманды. Постель Мэриан была заправлена, покрывало почти не смято, и это недвусмысленно говорило о бессонной ночи. Поскольку сестра никогда не являлась с визитом так рано поутру, если не замышляла чего-то, сон слетел с Мэриан очень быстро. Хотелось как-то отплатить, пробить брешь в несокрушимом самодовольстве Аманды.

— И не надейся, — холодно ответила она. — Пропустить твою свадьбу? Ни за что на свете! Я так долго ждала этого события, что это будет праздник из праздников. Наконец-то ты исчезнешь из моей жизни!

— Только обещай, что не будешь слишком громко рыдать, иначе никто не услышит проповедника.

— Рыдать, когда жениха ведут к алтарю под дулом винтовки? Но я обещаю не хохотать слишком громко, а то и впрямь никто не будет знать, повенчана ты или нет. Кстати, не пойму, чего ради ты утруждалась, строя интриги? Могла бы немного подождать, и все обернулось бы точно так же без малейшего усилия с твоей стороны.

Небрежный тон Мэриан начал, как обычно, раздражать Аманду.

— Хочешь сказать, что тебя это не трогает?

— Тронуло бы, узнай я про твою свадьбу вчера на рассвете. Сегодня — ни капли.

— Лгунья! Не притворяйся, что не хочешь Чада для себя! Только поэтому ты и повела себя как деревенская шлюха.

Сравнение заставило Мэриан утратить спокойствие.

— Кто бы говорил! Королева всех шлюх Хейверхилла! Не знаю, есть ли там кровать, на которой ты не валялась! Скажи спасибо, что хоть не придется пачкать простыни куриной кровью — твой будущий муженек наивно верит, что до него к тебе никто не прикасался! Браво, сестра! Даже для такой, как ты, это было на редкость блестящее решение!

— Думаешь, я опустилась бы до того, чтобы пачкать простыни? — в свою очередь, ощетинилась Аманда. — Плевать мне, что подумает муж! Я осчастливлю его уже тем, что приму предложение, а уж девственница я или нет — не его забота!

— Однако все сложилось очень кстати? — уточнила Мэриан ехидно.

— Да уж.

Лицо Аманды прояснилось. Это был величайший триумф ее жизни: не только обзавестись мужем сразу, без долгого и нудного периода ухаживания, но и заполучить при этом чужого избранника. Для нее это означало свести счеты раз и навсегда: за все, что сестра когда-либо сделала или сделает впредь, за всю не до конца присвоенную материнскую любовь и за весь недополученный мужской интерес.

Мэриан вдруг поняла, что Аманда может довести дело до конца, ведь этот брак разом решает все проблемы. Если Чад устоит и против просьб, и против скандалов, она найдет способ вернуться в Хейверхилл без него, а он волей-неволей последует за ней, потому что всегда ее желал. Позже, сытый по горло ее сварливостью, невниманием и презрением, он оставит ее в покое, и она наконец получит то, чего добивалась изначально, — деньги и возможность жить по своему усмотрению.

Мэриан уже была сыта по горло и направилась к двери с намерением захлопнуть ее у сестры перед носом. Однако против ожиданий Аманда отскочила не в коридор, а в комнату.

— Слушай, Мэнди, иди злорадствуй перед кем-нибудь другим. Тебе не удастся вывести меня из себя.

Хотя в окна проникал свежий ветерок, Аманда взялась обмахиваться веером. Уходить она явно не собиралась.

— Можно узнать, — начала она, без зазрения совести прохаживаясь перед окнами, — почему вчера за столом ты не сказала правду? Потому что ты выше того, чтобы тащить Чада к алтарю?

— Потому что у меня больше достоинства, чем у тебя.

— Да ты понятия не имеешь о достоинстве! — хмыкнула сестра. — Превратила себя в кикимору!

Несколько мгновений Мэриан смотрела на нее молча, потом вдруг пожала плечами:

— А знаешь, Мэнди, ты совершенно права!

Она взяла со столика очки, медленно, демонстративно подняла к глазам Аманды, подержала — и вдруг сломала пополам. Обломки полетели в угол, а Мэриан рванула из волос заколки. Волосы рассыпались по плечам.

Аманда никак не ожидала, что ее подначки кончатся таким образом. На несколько минут она потеряла дар речи и смотрела на свою точную копию с тем же тупым изумлением в глазах, что и на картине.

— Ты не сможешь… — нерешительно заметила она наконец. — Ты слишком долго этим занималась…

— Ты сегодня в ударе: что ни слово — то в точку! И верно, я занималась этой ерундой слишком долго. Теперь это ни к чему. Ты нашла мужа, я тоже могу взяться за поиски.

— Поиски, как же! — Аманда подбоченилась. — Это все для того, чтобы вернуть Чада! Меня не проведешь! Он тебе не достанется, если только не узнает правду… кстати, ты так и не сказала, почему смолчала.

— Потому что он не поверил бы мне. Раз уж ты вчера была поблизости, то слышала, как он назвал меня твоим именем. Он верил, что это ты, потому что хотел, чтобы так было. Скоро он перестанет досадовать на твое «притворство» и, наоборот, будет счастлив, что ненароком получил ту, о которой мечтал с самого начала.

— Конечно, он будет счастлив, — усмехнулась Аманда. — Как любой на его месте! И даже если правда когда-нибудь выплывет наружу, он будет мне благодарен за то, что все так повернулось. Как неудачно с твоей стороны положить глаз именно на него…

— Ничего, я поняла ошибку, пока не стало слишком поздно. Знаешь, я тебе искренне благодарна за то, что удалось выпутаться вовремя. Порой и твои интриги оборачиваются к лучшему.

— Ты о чем? — удивилась сестра.

— Говорю тебе, все это была досадная ошибка. С моей стороны было глупо даже предполагать, что Чад может мной интересоваться. Я в самом деле думала, что он пожелал именно меня, и если бы ты не вмешалась, я осталась бы в этом заблуждении.

— Перестань нести чушь! Ты втюрилась в него настолько, чтобы завалиться с ним в сено, а теперь отмахиваешься от всего, как от досадной ошибки. Я не так глупа, чтобы поверить!

— В самом деле, я отдалась своей первой страсти немного слишком безрассудно. Сначала стоило разобраться, по душе ли я своему избраннику, убедиться в его чувствах и все такое. Но лучше поздно, чем никогда, ведь так? Я наконец разобралась в чувствах Чада и очень рада, что под венец с ним пойдешь ты, а не я.

— Не верю!

— Ну и не верь, мне-то что до этого?

Аманда сжала губы в тонкую злую линию — верный признак того, что она уже не уверена в своих умозаключениях. Это был хороший момент для последнего удара.

— Но главное, Мэнди, я поняла, что мы с тобой в чем-то очень похожи.

— Ни в чем!

— Мне и самой нелегко поверить, но это так. — Мэриан самодовольно, как недавно сестра, улыбнулась. — Как и Ты, я никогда, ни при каких условиях не позарюсь на мужчину, который предпочел мне другую. А теперь иди, Мэнди. Мне еще надо пересмотреть свой гардероб, не найдется ли там чего-то более подходящего для новой Мэриан Лейтон. Можно одолжить у тебя пару платьев на первое время, пока не доберусь до местной модистки? В такую жару они тебе все равно не нужны.

Глава 35

Уходя, Аманда, как всегда, выразила свое раздражение хлопком двери. Мэриан только улыбнулась. Если она и переняла что-то от сестры, так это умение убедительно притворяться, и не раз обращала это против нее же. Сегодня роль удалась, вне всякого сомнения. Аманда не слишком преуспела в своих издевательствах и, быть может, на время потеряла к ним вкус. Оставалось понять, имело ли это должный эффект, то есть изменило ли хоть что-нибудь в положении дел.

Аманде по-прежнему нужен был муж, и чем скорее, тем лучше. Она несколько усомнилась в том, что Чад — подходящий кандидат, но не настолько, чтобы совсем сбросить его со счетов. В его пользу все еще оставалось немало очков: он и сам готов был жениться, и Кэтлин не имела ничего против — так что мысль о венчании не оставляла ее. Осталось обговорить сроки. Если это будет сделано до того, как подвернется кто-то другой, свадьба состоится.

Мэриан подняла с пола половинки очков и долго разглядывала, как что-то незнакомое. Очки несложно и заменить, тем более что где-то в сундуке хранится запасная пара.

Но стоит ли? Хейверхилл, где женихов было полно, остался далеко на востоке. В техасской провинции их не так уж много. Вряд они вдруг валом повалят в «Желтую колючку», а значит, нечего опасаться, что кому-то приглянется другая сестра.

Ну а раз с очками покончено, придется обновить гардероб. В конце концов, она годами носила серое и мешковатое не потому, что предпочитала всему остальному, а из суровой необходимости. Долой маскарад! Если Аманде это не по вкусу, ее дело.

Мэриан сняла невзрачную хламиду, в которой провела ночь, и достала из гардероба белую блузку — самый нарядный предмет своей одежды. В поисках подходящей юбки она некстати наткнулась на то, что надела вчера утром, собираясь на урок верховой езды. К глазам подступили слезы.

Ну уж нет! Плакать она не станет. Печалиться можно и так, чтобы это не было очевидно, и чем быстрее печаль пройдет, тем лучше. К тому же урок так и остался незаконченным, а Чад теперь решительно не подходит на роль учителя. Подыскать кого-то другого? Но каждый чем-то занят.

Не важно. Она уже знает, как оседлать лошадь, а это, конечно же, самое трудное в искусстве верховой езды. Наверняка не так уж сложно сесть в седло и удержаться в нем, раз в Техасе на это способны даже дети. Короче, начало положено, а в остальном она справится и сама.

Одевшись, Мэриан направилась к двери и отворила ее как раз в тот момент, когда Элла Мей подняла руку, чтобы постучать.

— Ну надо же! — воскликнула горничная, сразу все поняв. — Наконец-то! Я думала, это никогда не случится.

— Мне больше незачем притворяться.

— Как же, слыхала! — В эту короткую фразу Элла Мей вложила все свое возмущение. — Вчера вечером я заходила забрать ее вещи в стирку, так она мне все уши прожужжала этой историей. Поговорим?

— Нет.

— Так я и думала. Ну, когда захочешь, тогда и приходи. Ты знаешь, где меня искать. Кстати, как насчет модной прически? Или предпочитаешь ходить с такой гривой?

— Грива мне больше по душе, но, боюсь, могут не правильно понять. Это могут принять за символ своенравия.

— Тогда подожди немного, я нагрею щипцы. Милее всего будет подхватить всю эту массу вот так… Если станут мешать, закрутишь на шее, как она.

— Вот уж не собираюсь ничего делать, как она! Да смотри, не завивай слишком круто. Все это обилие локонов вокруг лица напоминает мне французских болонок!

Горничная принялась за дело. Хотя Аманда предпочитала прически по самой последней моде, самой Элле Мей больше нравились те, что выгодно оттеняют индивидуальность. Она лишь слегка подвила кончики длинных прядей и подхватила волосы голубой лентой у самой шеи Мэриан. Короткие завитки вокруг лица она, напротив, распушила, чтобы обрамляли лицо золотистым воздушным венцом. Результат превзошел все ожидания.

— На твоем месте я бы заглянула к ней, как бы между прочим, — пусть полюбуется. Ну да ты уж слишком щепетильна для этого!

Мэриан хмыкнула. В своих диалогах они никогда не уточняли, кто такая «она». Это было вполне ясно обеим.

— Ни к чему. Она уже знает, что я больше не намерена рядиться в серое. Да и некогда мне наносить визиты. У меня свидание с пегой клячей.

* * *

Мэриан ожидала и на этот раз найти конюшню безлюдной, хотя дежурный менялся ежедневно и никак не мог каждый раз быть больным. Направляясь туда, она даже не взглянула на часы, поэтому не знала, который час. Судя по солнцу, было что-то около полудня.

В воротах длинного здания как раз скрылась Кэтлин верхом на своем жеребце (или вернулась совсем, или заехала на обед). Когда Мэриан вошла, тетка ставила лошадь в стойло расседланной. Очевидно, в этот день она больше никуда не собиралась.

— Вот уж не ожидала встретить здесь тебя, — сказала она при виде Мэриан довольно недружелюбным тоном. — Спасибо, что хоть оделась!

— Тетя Кэтлин, это я, Мэриан!

— Само собой, кто же еще, — ехидно ответила та.

Девушка никак этого не ожидала и несколько растерялась. Она давно забыла, каково это — объяснять, настаивать, а порой и убеждать, что она и есть Мэриан. Случалось, что доказать свое было невозможно, если не оказывалось какого-то ключевого слова или события — чего-то известного только ей и тому человеку, который в ней сомневался. К счастью, они с Кэтлин успели наедине коснуться многих тем.

— Когда я попросила тебя одолжить юбку-брюки, ты согласилась на том условии, что я не стану обижаться на ребят, если они спросят, давно ли я начала рядиться мужчиной. При этом мы были совсем одни.

— Верно, — смягчилась Кэтлин. — Мы стояли слишком далеко от двери в смежную комнату и говорили вполголоса. Если бы кто-то и взялся подслушивать, много бы не узнал. Что ж, верю, что это ты. Но какая разительная перемена! Тебя не узнать!

— Ты и в самом деле веришь? А то ведь я могу напомнить что-нибудь еще. Не хочу, чтобы оставалась даже тень сомнения.

— А где твои очки?

— Сломаны. Все равно я собиралась расстаться с ними после свадьбы сестры, а свадьба, как ты знаешь, не за горами.

Сказав это, Мэриан пожалела, что затронула щекотливую тему. К счастью, Кэтлин ограничилась кивком.

— Я так и не научилась ездить верхом, а хотелось бы наведаться в город, — продолжала она. — Ты часто там бываешь?

— Раз в неделю. Если еду одна, то в субботу поутру. Днем делаю покупки, ночь провожу у друзей, в воскресенье иду с ними в церковь, затем навещаю знакомых и сразу после обеда возвращаюсь домой. Теперь так не получится. Можно было бы воспользоваться старым фургоном, в котором я привожу запасы на зиму, но раз уж Спенсер не удосужился забрать свой экипаж, с тем же успехом можно пустить его в дело. Только в город мы направимся не сразу.

— Куда же тогда?

— Стюарт успел раструбить о своем барбекю. Оно назначено на ближайшую субботу, и я почти уверена, что женский пол уже перебирает наряды. Так мы поедем сперва туда, а на обратном пути — в воскресенье — в город. Выехать придется на рассвете, с первыми лучами солнца, чтобы успеть к разгару веселья. Вечеринки у Стюарта обычно длятся всю ночь напролет, и тем лучше для нас, потому что с экипажем мы успеем туда разве что к вечеру.

— А все из-за нас! Тетя Кэтлин, обещаю, что научусь ездить верхом уже к следующей поездке! Начну прямо сегодня.

— Жать, но Чад тебе сегодня не подмога. Он еще за полночь уехал к отцу, и я не жду его назад раньше, чем через пару дней. Вообще говоря, раз уж вечеринка на носу, он скорее всего не захочет мотаться между двумя ранчо. Заодно поможет отцу с подготовкой. — Кэтлин задумалась, сдвинув брови. — Вот что, я сама займусь твоим обучением!

Мэриан не смела и мечтать о такой удаче. Несмотря на решение учиться самой, она втайне побаивалась, что не справится.

Урок начался. Помимо необходимых наставлений Кэтлин говорила мало, и вид у нее был рассеянный. Мэриан это не показалось странным: тетке было о чем подумать. Вне всякого сомнения, эти раздумья касались надвигающейся свадьбы.

По мере того как продолжался урок, девушка и сама все чаще отвлекалась, прикидывая возможность раскрыть Кэтлин правду. Это был спорный вопрос. Поверит ли она? Может, конечно, и поверить, но совсем не обязательно. После всего, что было сказано об Аманде, как она воспримет подобное откровение? Не будет ли это слишком, не окажется ли последней каплей, которая заставит усомниться во всем остальном, не настроит ли против самой обличительницы? Да и какой смысл в признаниях, если Чад все равно в заблуждении? Допустим, мягкосердечная Кэтлин безоговорочно примет правду и подступит к нему с уговорами взять в жены не Аманду, а ее, Мэриан — а он наотрез откажется? И даже если согласится, стоит ли идти к алтарю с человеком, до такой степени не уверенным в своих чувствах?

С другой стороны, промолчать — значит, пустить все на самотек, а между тем ситуация — дело ее собственных рук. Она сама виновата во всем и должна сделать хоть какое-то, хоть самое маленькое усилие, чтобы распутать клубок. Не уступи она Чаду в тот день, оттолкни она его — ничего этого не случилось бы. И даже если сейчас он счастлив, что заполучил Аманду, счастье недолго продлится после того, как будет произнесен брачный обет. Вряд ли он придет в восторг, когда уже на другой день новобрачная потребует, чтобы они вернулись в Хейверхилл.

Короче говоря, признаться нужно, и не важно, поверит Кэтлин или нет. Лучше всего будет завершить рассказ словами, что это не из-за Чада, что она вовсе не желает его для себя, потому что это было бы несправедливо по отношению к нему, раз уж он занимался любовью, принимая ее за другую. И надо, чтобы это прозвучало убедительно. Умела натворить дел — умей и расхлебывать!

Однако как же приступить к столь деликатной теме? С чего начать? Ведь неприлично даже говорить об этом! Для начала стоит подумать, подыскать нужные слова. Впереди еще несколько дней, так что спешить некуда. Да и не годится портить людям вечеринку. Вот кончится барбекю, тогда и можно будет затронуть эту тему. При некоторой удаче Аманда подцепит на вечеринке кого-нибудь другого — того, кто больше подойдет для ее целей, чем «деревенщина-ковбой»…

В конце концов Мэриан настолько задумалась, что сама не заметила, как оказалась на лошади с поводьями в руке, и тут услышала голос Кэтлин:

— Вот и молодец! А теперь самое время проверить тебя в деле. Давай-ка устроим пробный выезд.

Глава 36

Чада разбудил громкий стук в дверь. Тени на стенах гостиничного номера говорили о том, что солнце уже зашло, но настоящая ночь еще впереди. Он лежал на кровати одетый — в том состоянии, в котором он до нее добрался, на борьбу с пуговицами не было сил.

— Иду, иду!..

Стук продолжался. Он звучал знакомо, и можно было заранее догадаться, кто это так жаждет войти. Чад полуподнялся-полускатился с кровати, рванул в сторону засов и сердито распахнул дверь.

— Могу я, черт возьми, заглянуть в город без того, чтобы ты об этом не прослышал?!

— Вряд ли, — ответил отец со смешком.

Затворив дверь, Чад протер глаза и помял лицо, чтобы хоть отчасти избавиться от последствий вчерашних возлияний. В висках стучало, веки казались стопудовыми.

— Жутко выглядишь, — мимоходом заметил Стюарт, устраиваясь на диване поудобнее.

— Выпил лишнего.

— Знаю и мечтаю услышать подробности. Для начала, почему ты не выпил лишнего в нашем городском доме? Там выпивки хватит на десять белых горячек. Есть даже кому доливать стакан. Спрашивается, чего ради я держу там прислугу?

— Там из окон много не увидишь.

— С каких пор?

— Я имею в виду Мэйн-стрит, — Подзабыл здешние достопримечательности? Могу напомнить, что их тут негусто. Выкладывай, чего ради вся эта эскапада?

— Дай хоть проснуться!

— Ладно уж, просыпайся, только поскорее.

Чад на ватных ногах подошел к окну. Надвигались сумерки, и краски уже начинали приобретать серый оттенок. Прямо напротив гостиницы находилась городская конюшня, через широко распахнутые двери можно было видеть, что лошадь Спенсера по-прежнему в стойле.

После разговора со Спенсером Чад надеялся, что ему не придется признаваться отцу в собственной непроходимой глупости. Однако кто-то дал Стюарту знать, что его сын в городе, напился и уже впутался в первую драку. Спенсер не бросился сломя голову в «Желтую колючку». Одно из двух: или он решил дождаться барбекю и взяться за дело там, или поразмыслил и решил, что Аманда больше не нужна ему, после того что он услышал от Чада.

И вот отец сидит рядом, сгорая от нетерпения «узнать подробности». Какой смысл оттягивать неизбежное?

— Я женюсь, — буркнул Чад.

— На мегере, конечно? — без особого удивления уточнил Стюарт, затем вздохнул. — И, я вижу, уже начал праздновать. Сам не свой от счастья, что берешь такой клад?

— Мимо! — отмахнулся Чад, морщась от боли в висках. — О счастье и речи нет.

— Правда? — Отец озадаченно помолчал, потом лицо его прояснилось. — Поздравляю, мой мальчик! Я знал, что ты возьмешься за ум, пока еще не слишком поздно! Сумел отмазаться? Ну конечно, сумел! А она? Приняла это благосклонно или устроила истерику? Да нет, она не могла, ведь каждый охотно займет твое место, стоит только разойтись слухам, что…

— Об отказе и речи нет, папа. Придется жениться.

— Придется? Как это понимать — «придется»? — Стюарт вскочил. — В смысле, как честному человеку? Этого только не хватало! Как ты мог?!

— Да вот такой я болван…

— Это для меня не новость, но как именно ты влип в эту историю? Неужели так втюрился, что совсем потерял голову?

— Ох, папа! — Чад со стоном взялся за голову. — Что я могу сказать? В самом деле, поначалу она мне нравилась… внешне. Я думал, на ранчо она изменится. И она изменилась, но, увы, только к худшему. Это испорченная, бездушная сучонка!

— И мегера.

— Точно.

— Значит, теперь ты со мной согласен?

— На все сто! Ей только и нужно, что добраться до папашиных денежек, а поскольку Рыжая мне симпатизирует, за меня и взялась.

— Как, хотелось бы знать? Предложила руку и сердце, и ты ухватился за свой шанс? Если так, пойду и повешусь!!!

— Предложи она мне что угодно, я бы отказался, — хмыкнул Чад с болезненной гримасой. — Она пошла другим путем: вертела передо мной задом до тех пор, пока я не завалил ее в сено, а потом наябедничала Рыжей.

— Так я и думал, черт возьми, так я и думал!!! — Стюарт гневно заходил по номеру. — Ладно, парень, не суди себя строго. Немало хороших ребят попало в такую же ловушку.

— Ты еще не все знаешь.

— Как?

— А вот так. Не знаю, в курсе ли ты, что племянницы Рыжей — двойняшки. Я едва разобрался, кто из них кто. То есть думал, что разобрался.

— Двойняшки? Что за чушь!

— Нет, правда. Я думал, что лежу в сене с Мэриан, а вовсе не с Амандой. Это был ловкий трюк, притворство высшей марки. Даже не знал, что бывают такие матерые аферистки! В голову не пришло, что меня водят за нос, до самого ужина, когда Аманда вышла разъяснить, что к чему.

— Грязная уловка, парень! Рыжая никак не может взвалить на тебя ответственность за чужой грех. Поехали к ней и…

— Я лишил ее племянницу девственности.

— Дьявольщина!

— Вот именно. Я надеялся выкрутиться, потому что Спенсер с самого начала имел на нее виды. Может, все еще имеет.

— Что же ты сразу не сказал? Вы, значит, снова подружились?

— Нет, конечно.

— Или это очередная свара из-за одной и той же девчонки?

— Никакой свары. Спенсер уже остыл к Аманде.

— С чего ты взял?

— Когда я рассказал ему, он не слишком расстроился. Это же Спенсер, папа, ты его знаешь. Сперва я не собирался откровенничать с ним, но он ни свет ни заря заявился к «О'Малли» и приставал ко мне до тех пор, пока я не раскололся. Будь я трезвее, придержал бы язык… ну да тем лучше, что был пьян!

— Значит, Рыжая требует, чтобы ты женился?

— Только потому, что надо прикрыть грех. Если Спенсер выразит желание занять мое место у алтаря, она будет только счастлива спихнуть ему эту обузу. Она знает, как все было.

— И то слава Богу! — Стюарт улыбнулся. — Хотелось бы захаживать в твой дом, а с такой невесткой ноги моей в нем не будет.

— Я тоже надеюсь, что Спенсер убедит Аманду перебежать от меня к нему, но кто может дать гарантии, что так оно и будет? Вдруг она скажет, чтобы убирался куда подальше? Ей нужен муж, не важно какой, и нет смысла менять шило на мыло.

— Давай надеяться на лучшее, парень. С теперешним настроением не на вечеринку — разве что на похороны.

— Надеяться можно, отчего же нет. Спенсер умеет втереться в доверие к женщинам. Наплетет с три короба, засыплет комплиментами — и дело в шляпе.

— Да они просто созданы друг для друга!

— Я тоже так думаю.

— Ну, мне пора. — Стюарт направился к двери, словно и впрямь готов был расстаться. Повернулся. — Может, зайдешь поужинать?

— Сегодня не стоит, — отмахнулся Чад виновато. — Я бы предпочел хорошенько выспаться.

— Ты же проспал весь день!

— Не весь. Большую часть простоял у окна, дожидаясь, когда Спенсер явится за лошадью. Он так и не явился.

— Может, на этот раз решил уступить тебе трофей?

— Уступить? Спенсер не из тех, что уступают, хотя и такая возможность не исключена. Скорее он не хочет действовать очертя голову. Ждет твоей вечеринки. Там будет легче подобраться к Аманде за спиной Рыжей.

— Ах да, Рыжая! — Стюарт помолчал. — Надо ее как-то отвлечь. Пожалуй, я сам этим займусь.

Глава 37

Оставшиеся несколько дней прошли в лихорадочной подготовке к барбекю. Аманда притворялась, что ее нисколько не занимает «жалкая вечеринка в медвежьем углу захудалого штата», но нарастающее возбуждение пробивалось сквозь ее напускное безразличие. Мэриан отдавалась приготовлениям со всем пылом затворницы, вкусившей свободы. В Хейверхилле ей приходилось бывать на балах, но очки отпугивали кавалеров, так что барбекю у Стюарта должно было стать почти в буквальном смысле ее первым балом.

На шитье бального платья не было времени, да оно и не было бы кстати на вольном воздухе. Просьба поделиться нарядами, так рассердившая Аманду, была высказана не всерьез — по мнению Мэриан, они были чересчур фривольными. Проблема решилась просто: Рыжая раскопала в сундуке моток белого кружева, а Элла Мей пустила его на отделку единственного светлого платья Мэриан, подогнав его точно по фигуре, укоротив и присобрав рукава и заменив высокий ворот элегантным декольте. Наряд уступал платью Аманды фасоном и богатством отделки, но выделялся пленительной простотой.

В эти же дни Рыжая отправила одного из ковбоев в город с миниатюрой, изображавшей только лицо грабителя. Можно было заглянуть к шерифу и по дороге с вечеринки, но дело было слишком важное, чтобы дожидаться воскресенья. Мэриан сгорала от любопытства и строила самые невероятные догадки насчет того, пришлось ли кстати ее свидетельство, но выяснить результат можно было только на ранчо Стюарта, куда непременно должен был наведаться и шериф.

В субботу все обитатели ранчо поднялись ни свет ни заря. Когда с туалетом было покончено, Рыжая настояла на завтраке, хотя от волнения у всех пропал аппетит. Дорога заняла меньше времени, чем ожидалось, и вскоре после полудня экипаж вкатился в ворота ранчо Кинкейдов. Там, казалось, собрался весь город. Кое-кто прибыл еще накануне, чтобы не упустить ни единой детали подготовки, а то и поучаствовать в ней самому.

Даже зная, что владения Стюарта очень велики, Мэриан была поражена их размерами. Ранчо, конечно, также было весьма внушительным. Хозяйственные постройки простирались вдаль и вширь, а жилой дом высился надо всем, громадный и по-своему величественный. Мало напоминая особняк архитектурой, он поражал своими размерами. Чтобы объехать его и добраться до места, где устраивали барбекю, потребовалось некоторое время.

На обширной луговине были расставлены столы из положенных на козлы досок. Они полукольцом обрамляли импровизированную танцевальную площадку и помост, где переговаривались, настраивая инструменты, местные музыканты. В стороне жарились целые туши. Нанятые по случаю повара вертели их над углями, смачивая соусом и посыпая приправами. Между столами и домом носился целый сонм прислуги, водружая на клетчатый лен скатертей все новые и новые блюда. Над луговиной витали упоительные ароматы.

В загоне неподалеку от конюшни уже началось родео, и большинство прибывших собрались вокруг изгороди. С той стороны неслись поощрительные возгласы, смех и шуточки.

Мэриан нашла этот спорт опасным: слетая с лошади, ковбой приземлялся чуть ли не под копыта. Она решила держаться от такого развлечения подальше, тем более что в повестке дня значились также скачки, стрельба по мишеням и перетягивание каната, то есть самые разные соревнования.

Рыжая начала с того, что представила племянниц друзьям и знакомым. Поскольку Аманде не раз приходилось бывать царицей бала, ей не потребовалось много времени, чтобы освоиться в новом окружении. Она явилась блистать, а это трудно поставить в упрек женщине из плоти и крови. Мэриан и не думала завидовать. Ей было довольно покинуть свою раковину. Девушку смущали недоверчивые взгляды тех, кто стал свидетелем ее приезда в Трентон. Что и говорить, с тех пор она разительно переменилась.

Стюарт, обходивший гостей, вскоре добрался и до них. По случаю вечеринки Кэтлин принарядилась и выглядела премило в вышитой шелком блузке и юбке с двойной оборкой. Хозяин дома рассыпался в грубоватых комплиментах, заставив ее залиться краской.

Чуть погодя явился Спенсер, не к месту разодетый: весь в черном и с галстуком-бабочкой. Аманда, однако, нашла его наряд изысканным. Вскоре он полностью завладел ее вниманием, а Мэриан задалась вопросом, соизволит ли сестра хотя бы намекнуть, что выходит замуж за другого. Могла и промолчать ради флирта с таким лощеным кавалером.

Сама Мэриан была совершенно уверена, что расставание с маскарадом в корне изменит ее жизнь. К ее удивлению, это не изменило ничего. Мужчины уделяли ей не больше внимания, чем во времена серых хламид и круглых очков. На нее поглядывали, верно, но не спешили вступить в разговор. В конце концов Аманда, которая делала ей нетерпеливые знаки, отвела ее в сторонку и зашептала на ухо:

— Ты настоящая бездарность! Зачем так горбиться? Ты как будто хочешь свернуться в клубок, как еж! Расправь плечи, подними подбородок — покажи наконец, что у тебя есть фигура! И не надо выкатывать глаза, словно пытаешься разглядеть что-то поверх своих дурацких очков!

Мэриан опешила. До сих пор сестра приберегала для нее лишь насмешки и уж точно не пыталась помочь. Она сообразила, что к чему, только когда Аманда раздраженно добавила:

— Как я смогу тебя затмить, если ты даже не пытаешься соперничать? Это было бы так же увлекательно, как затмить копну сена! Не тушуйся!

— И не думала!

— Как же! Я предупреждала, что это уже вошло в привычку, К чему было вообще приезжать, если жаться в сторонке?

С этим Аманда упорхнула прочь в вихре оборок, а Мэриан осталась стоять, глядя ей вслед с открытым ртом. В устах чьей угодно сестры это был бы добрый совет. У Аманды непременно должен быть какой-то низменный мотив, помимо довольно-таки невинного желания затмить. Но какой? И при чем тут это «затмить»? Аманда затмит ее, даже если выскочить вон из кожи! В ней есть для этого все: живость, уверенность в себе, длинный список побед над мужским полом.

Так и не решившись замешаться в толпу, Мэриан пошла куда глаза глядят, обходя оживленные группы людей, и сама не заметила, как оказалась в виду родео. Узнав имя, которое скандировали зрители, она со страхом обратила взгляд туда, где лошадь яростно вскидывала круп, пытаясь сбросить седока.

Это и в самом деле был Чад. Мэриан зажала ладонью рот, заглушая крик. Он взлетал и опускался, одной рукой сжимая поводья, другой то придерживая шляпу, то балансируя, чтобы не быть сброшенным. Было жутко смотреть, что вытворяет лошадь. Она явно поставила себе целью избавиться от седока.

Не в силах смотреть, Мэриан зажмурилась. Чад неизбежно должен был упасть, и мысль об этом была невыносимой. Зачем такой риск? Она стояла с закрытыми глазами, напряженно прислушиваясь, зная, что по крикам поймет, когда всадник окажется на земле. В самом деле, об этом объявил дружный крик разочарования. Затем последовал обмен мнениями:

— Зря он отвлекся.

— Засмотрелся вон на ту.

— Вот уж нашел время!

Мэриан открыла глаза и огляделась, выискивая виновницу падения, но вскоре поняла, что объектом общего укоризненного внимания является именно она. Она залилась краской и приготовилась обратиться в бегство.

— Кого я вижу! Девушка с дубиной. Приветствую, мэм. Это был Лерой, человек-гора. Мэриан не ожидала когда-нибудь увидеть его снова. Вероятно, он принимал ее за Аманду, и к лучшему. В таком знакомстве не было ничего лестного.

— Разве мы знакомы? Я — Мэриан Лейтон, а вы кто такой? Боюсь, вы меня путаете с сестрой, Амандой.

Лерой поднял косматую бровь и устремил на нее скептический взгляд, довольно забавный у такого гиганта.

— Не сверли ее взглядом, Лерой. Их все путают.

Это был Чад. Он все еще не привел себя в порядок после падения с лошади и усиленно отряхивался. К большому облегчению Мэриан, он был только в пыли, но не в крови. Он даже не прихрамывал.

— Ты что-то раскомандовался, парень, — беззлобно заметил здоровяк. — Ранчо пока еще не твое, а папашино.

— Странно, что папаша Стюарт не приказал тебе держаться подальше от гостей, особенно женского пола.

— Приказал, — ухмыльнулся Лерой. — Велел мне оставаться при конюшне, но я пришел поглядеть, как тебя сбросит лошадка, которую я заарканил сам, лично. Надеюсь, она хорошо саданула тебя об землю.

— Все еще жаждешь крови?

— Не без того, парень, не без того. Вот подумываю, как бы расквитаться.

— А ты пойди и вымойся. Говорят, хорошая ванна прочищает мозги. За домом нагревают большой котел для всех желающих.

— Знаю, видел. — Лерой хохотнул. — Забрел туда, понимаешь ли, по ошибке, а этот тип — ну, который подкладывает поленья — сказал, что раньше пристрелит меня, чем изведет всю воду на такую громадину. Еще сказал, что мыть меня придется неделю!

— Оно того стоит. Все бы оценили.

— Кроме меня. Знаешь, сколько потребовалось лет, грязных циновок и пыльных дорог, чтобы насобирать такой запашок? Зато теперь я могу подползти к самому табуну, и ни одна дикая лошадка не учует, что рядом двуногий. Вот почему я столько выручаю за них. Как брошу это дело, так и вымоюсь.

— Тогда не обижайся, что народ разбегается при твоем приближении, — заметил Чад, демонстративно передернувшись.

— Пусть себе.

Внезапно Чад повернулся к Мэриан, взял ее за локоть и повлек к столам с кушаньями. Все время разговора она стояла затаив дыхание не столько из-за пресловутого запаха, сколько из-за страха за Чада. Он так упорно задирал Лероя, что стычка казалась неизбежной.

— Если не хотела смотреть, зачем пришла? — спросил он ни с того ни с сего.

— Что?!

— Ты стояла зажмурившись. С чего бы это вдруг? Боялась, что, падая, я сверну себе шею?

— Ничего такого я не думала, — поспешно возразила Мэриан. — Пыль попала в глаза, вот и все! Я вообще не собиралась смотреть, просто прогуливалась, думая о своем.

— Ну и? Нашлось что-нибудь интересное?

— Где?

— У тебя в голове.

На что это он намекает? На ее непроходимую тупость или на серость мыслей? В любом случае это оскорбление. Если только Чад в очередной раз не путает ее с Амандой. Ну конечно! Он ведь никак не прокомментировал перемену в ее внешности. Этот вопрос — неуклюжая попытка флирта с будущей женой. Полагает, что Аманда тотчас выложит ему, что у нее на уме.

— Насколько мне известно, проповедник сегодня не приедет, — сказала Мэриан. — У него заболела супруга.

Раздался разочарованный вздох. Чем он больше расстроен? Тем, что венчание откладывается, или тем, что флирт не удался? Скорее всего и тем, и другим понемногу.

Мэриан испытала острое желание прояснить ситуацию, но гнев, так и не нашедший выхода, все еще тлел в глубине души, и она промолчала. Хуже всего, что никак не удается выбросить этого человека из головы. Она дважды испугалась за него за последние десять минут. А следовало вообще забыть, что он существует.

Свадьба, не свадьба — Чад для нее безвозвратно потерян.

Глава 38

Чад стоял, привалившись к стволу дерева, низко надвинув шляпу на лоб, и потягивал теплое виски. Дерево было развесистое и тенистое, поэтому время от времени кто-то — то поодиночке, то вдвоем — подходил с намерением устроить под ним отдельный маленький пикник, но при виде мрачной физиономии спешил унести свои тарелки в другое место.

На душе у Чада царил беспросветный мрак. Чем дольше он наблюдал за сестрами, тем яснее видел, что перепутать их просто невозможно. Тем более странным казалось, что в то утро он так ошибся. Это было чревато еще и тем, что он никогда, ни при каких условиях уже не будет ни в чем уверен. Аманда, яркая, как тропическая птица, порхала по луговине, рассыпая звонкий смех и смелые шутки. Мэриан, скромная, как полевой цветок, при всей своей красоте ухитрилась затеряться в кружке городских дам, и ее тихий смех едва можно было расслышать за их щебетом.

Спенсер тоже не имел и тени сомнения, кто есть кто. Высмотрев Аманду сразу после прибытия, он уже ни на шаг от нее не отходил. Издалека трудно было сказать, имеет ли он успех, да и его собственные намерения не были ясны, но Аманда то и дело смеялась его шуткам и без зазрения совести с ним флиртовала. Чада она избегала всеми силами, и он не мог не отдать должное ее предусмотрительности: за свои выходки она заслуживала хорошей порки и не исключала такой возможности, не зная, что он никогда не поднял бы руку на женщину. Впрочем, он мог бы отхлестать ее и словами.

— Помнишь, в то утро ты сказал, что они двойняшки? Я думал, ты меня разыгрываешь. — Лонни прислонился к дереву рядом с Чадом. — Теперь вижу, что это была чистая правда. Поразительное сходство! Не подскажешь, как их различить?

— Мэриан скромнее одета.

— Скромно, но со вкусом. Это платье ей к лицу. А если им придет в голову одеться одинаково?

— Сделай каждой комплимент. Та, которая покраснеет от смущения, и будет Мэриан.

— А если ни одна не покраснеет?

— Тогда самый лучший выход — утопиться!

Чад процедил это сквозь зубы и получил от Лонни косой взгляд. Но это и в самом деле было не ко времени — напомнить, как легко сестры Лейтон могут сойти одна за другую. Нужно лишь чуточку притвориться.

— Должен быть какой-то верный способ… — рассуждал Лонни. — Различали же их родители!

— Родители живут с детьми бок о бок всю жизнь, с самого дня рождения, — резонно заметил Чад, приканчивая виски, до отвращения разогретое в ладонях. — Их не проведешь. Все остальные могут только предполагать с разной степенью точности.

— Ты как будто зол на это.

— А что, не стоит? Вот ты, ты не был бы зол, если бы завалился в сено с женщиной, которая только похожа на твою милую?

— А я сразу догадался, что это Аманда!

— Чтоб ты провалился со своими догадками!

Оставив Лонни под деревом, Чад отправился на поиски Мэриан. Он не знал, что именно ей скажет, зато отлично понимал, что сойдет с ума, если хотя бы не попытается что-то выяснить. В глубине души жила упрямая надежда на то, что в то утро с ним была все-таки Мэриан. Любить ее, ласкать ее было так естественно, так правильно, как не могло быть с Амандой. Однако факты говорили иное.

Стоило высмотреть Мэриан, как ее увел в круг некстати подскочивший кавалер. Настоящие танцы еще были впереди, но несколько пар уже кружилось, в том числе Рыжая со Стюартом и Аманда со Спенсером, для которого танец всегда был лишь предлогом, чтобы заключить свою пассию в объятия.

Некоторое время Чад переводил взгляд с одной сестры на другую и сравнивал, сравнивал. Чтобы их различить, не нужно было много ума, достаточно было немного наблюдательности. Когда ни одна из них не притворялась, всякое сходство терялось.

К сожалению, одно это не могло ничего исправить, не могло вызволить его из передряги. А вот Спенсер мог.

Внезапно Чада озарила ужасная мысль: даже если Спенсер переманит Аманду и женится на ней, это не поможет ему завоевать благосклонность Мэриан. Нельзя лечь в постель с одной сестрой, а предложение сделать другой.

— Слушай, не злись, — осторожно сказал Лонни, подходя. — Я не должен был над тобой подшучивать.

— Да ладно, — отмахнулся Чад.

— Прости.

— Прощаю.

— Ты хоть знаешь за что?

— Знаю. И давай на этом закончим.

— Значит, Ты всерьез намерен взять в жены женщину, которая просто похожа на твою милую?

— Намерен.

— Тогда почему не скажешь Спенсеру, чтобы оставил ее в покое?

— Потому что он — моя единственная надежда на избавление от этого брака. Довольно и того, что я, как круглый дурак, сунул голову в петлю. Пусть ухаживает на здоровье, раз уж ему так приспичило взять жену из-под другого. Желаю ему удачи.

— Погоди, погоди! — заволновался Лонни. — Что ж ты сразу не сказал, что хочешь сбыть Аманду с рук? Я бы тебе в этом помог!

— Такой жены я не пожелаю и злейшему врагу, не то что другу, — угрюмо ответил Чад. — Ты ее плохо знаешь, и очень надеюсь, что так никогда и не узнаешь получше. К тому же у тебя теперь будет хлопот полон рот — к Рыжей я не вернусь.

— Чувствуешь себя виноватым?

— Нет, просто ты уже крепко стоишь на ногах.

— Можешь на меня положиться! — сказал Лонни, слегка выпячивая грудь и расправляя плечи.

— Само собой.

Танец закончился. Молодой ковбой бросился приглашать выбранную партнершу. Чад не двинулся с места, продолжая наблюдать. К Мэриан подошло сразу несколько претендентов, так что она имела возможность выбирать. Она оживилась и, судя по всему, наслаждалась жизнью. Не следовало портить ей вечер, набиваясь на разговор, тем более что его собственное настроение оставляло желать много лучшего. Но удержаться было невозможно.

Следующий танец состоял из непрерывной смены партнеров — как нельзя более кстати. Это позволяло надеяться, что в ответ на приглашение к нему не повернутся спиной. Однако стоило Чаду оказаться рядом, Мэриан помрачнела и напряглась. Не хотелось гадать, что тому причиной: досада, отчуждение или чистой воды неприязнь.

— Не пугайся, я не наступаю на ноги.

— Отчего ты не пригласил Аманду?

— У нее постоянный партнер.

— У меня их тоже хватает.

— Тот, которому я только что заступил дорогу, любит в танце перекидывать женщин через руку, подбрасывать и крутить. От него шарахаются, как от огня. Ты должна быть мне благодарна за избавление.

— Снова шуточки? Да или нет? Потому что, если нет, я готова принести свою самую искреннюю благодарность. Я не настолько опытна, чтобы меня подбрасывали и крутили.

Чад улыбнулся, показывая, что шутит. Мэриан сдвинула брови, но уголки ее губ приподнялись.

— Когда смешно, надо смеяться, не то скиснешь. Она против воли засмеялась — и переменилась как по волшебству: движения стали живее, шаг легче, глаза засияли из-под ресниц. Из хорошенькой она стала прекрасной. Пользуясь тем, что на площадку валом повалили танцующие, Чад прижал Мэриан теснее. Делать этого не стоило. Кровь бросилась в голову, желание охватило его, и он едва удержался, чтобы не покрыть ее лицо и плечи поцелуями. Музыка смолкла. Мэриан высвободилась и отступила. Чад хотел сказать, что это было чудесно, что он желал бы повторить танец, но слова не шли с языка, и чуть погодя она молча ускользнула, так и не узнав, как близок он был к тому, чтобы выставить свою страсть на всеобщее обозрение.

Глава 39

Хотя родео давно закончилось, у загона оставалось четверо. Эти люди не были в числе зрителей и не задержались там для обмена мнениями — они подъехали скрытно, в общей веселой суматохе, и незаметно влились в толпу, когда та уже начинала расходиться.

Двое для отвода глаз бросали у изгороди кости. Один прохаживался на углу конюшни, искоса поглядывая в сторону столов с угощениями. Последний мучился жестоким похмельем после чересчур обильных возлияний накануне ночью. Он едва осознавал окружающее и тупо удивлялся, что они все тут делают.

— Надо будет отвалить что-нибудь кузену Билли за услугу. Если бы он не забрался в стол к шерифу и не порылся там, кое-кому из нас пришлось бы плохо, — проворчал один из игроков в кости. — Может, возьмем его как-нибудь на дело?

Это был Арни Уилсон. На его ферме банда отсиживалась между грабежами.

— Зелен еще! — ответил Джон Билкс, в очередной раз прочесывая взглядом толпу гостей. — И потом, пятеро — это уже много.

— Да, но Билли сильно рисковал, вламываясь к шерифу. Сам знаешь, что за это бывает, если попадешься.

— Я рассыпался в благодарностях, разве нет?

— Не понимаю, чего ради мы сюда притащились, — вздохнул Донелли по прозвищу Змей, принимая кости от Арни Уилсона. — Здесь столько народу, и половина из них знает тебя в лицо, Джон.

— Не пойман — не вор, а моя вина так и не была доказана, — отмахнулся тот. — К тому же с тех пор они обо мне не слыхали.

— Спасибо кузену Билли! — буркнул Арни.

— Да хватит тебе! — вмешался Змей. — Портретик-то был так себе, совсем крохотный.

— Это Билли так говорит, а я его не видел, — возразил Джон. — Надо было не жечь его, а принести мне.

— Он подумал: так-то лучше, а то еще увидит кто, — вступился Арни. — Пепел уж точно не может служить вещественным доказательством.

— Может, Билли и прав. Сам-то он узнал меня по этой миниатюре!

— Еще бы! Он хорошо тебя знает, знает и то, что именно ты устроил то ограбление.

— Сляпать другой портрет недолго. Надо бы избавиться от того, кто рисовал.

— А как это узнать? — оживился Змей.

— Очень просто, — откликнулся Арни. — Билли все время отирался возле шерифа, и в конце концов тот сболтнул, что пропавший потрет — дело рук девицы Лейтон по имени Мэриан. Кстати, он собирается попросить, чтоб нарисовала другой.

— И по этому поводу мы здесь?

— Да, зачем мы здесь? — подал голос Дакота Джек, стараясь не разжимать челюстей, чтобы не отдавалось в висках (трезвым он лучше остальных управлялся с оружием, но, к сожалению для них, обычно бывал под градусом). — Никак не могу взять в толк, зачем было тащиться в такую даль.

— Надо вовремя похмеляться, — хохотнул Арни. — Понятное дело, мы здесь затем, чтобы разобраться с этой рисовальщицей.

— А почему бы не наведаться к ней домой? — удивился Змей. — Здесь не протолкаешься сквозь толпу.

— Зато и затеряться проще, и никто не обратит внимания, — резонно заметил Джон. — Если девчонка исчезнет, дома ее сразу хватятся, а здесь подумают, что она обжимается с кем-нибудь в укромном уголке.

— А зачем она нам?

— Чтобы прикончить, зачем же еще?

— Девчонку? Да еще красивую? Ты спятил! — Дакота произнес это в полный голос и сморщился от боли.

— Другого выхода нет. Из-за таких, как она, и появляются плакаты с надписью «Разыскивается!». Что-то не хочется красоваться по всем техасским почтам! А уж если возьмут меня, то доберутся и до вас, будьте уверены.

Дакота промолчал, но только потому, что боль снова взялась терзать его злополучную голову.

— А как мы это сделаем? Как похитим ее? — полюбопытствовал Змей.

— Не мы, а ты. Ты один из нас прилично выглядишь: чистый и без прорех. И лицо твое здесь никому не знакомо. Примут за пришлого, который ищет работу. Если заговорят, так и скажи. Короче, иди туда, разыщи ее и замани к нам. Только не сваляй дурака! У нее есть сестра-двойняшка. Если притащишь не ту, пристрелю вместо нее тебя.

* * *

Не зная, что и думать, Мэриан шла к конюшне. Строение выглядело безмолвным и пустынным: через час должны были начаться скачки, и все пригодные для этого лошади были снаружи — их разогревали для забега. Оставшиеся старички дремали в своих стойлах. Веселье было в разгаре, когда к Мэриан приблизился молодой, довольно приятный на вид ковбой и сообщил, что на конюшне ее ожидает мистер Кинкейд. Одна из собак только что ощенилась, и он желает сделать ей подарок. Не успела девушка раскрыть рот, как он исчез среди танцующих.

Прежде чем отправиться куда сказано, Мэриан по привычке огляделась в поисках Чада, но его не было нигде видно. На миг у нее мелькнула абсурдная мысль, что он таким образом назначил ей свидание. В этом случае она, конечно, осталась бы, где была. Но Чад никак не мог повести себя таким образом.

Стюарт, должно быть, хочет предложить ей щенка. Как мило с его стороны!

У Мэриан никогда не было любимца — отец не терпел в доме животных. Одно время она считала своим кота, приходившего на задний двор в поисках подачек, и когда он исчез, горько сожалела.

Мысль о мягком, теплом тельце, о бархатных ушках и круглых любопытных глазах настроила девушку на сентиментальный лад. Кэтлин вряд ли будет против, да и Стюарт наверняка уже обсудил с ней свою затею. Оставалось надеяться, что и Аманда получит своего щенка. Как-то не хотелось снова будить зависть сестры.

Оба входа на конюшню, передний и задний, стояли распахнутыми настежь. Кроме стойл, никаких иных помещений не было — ничего, где могла бы расположиться собака со своим выводком. Уж конечно, не под ногами у лошадей!

— Мистер Кинкейд!..

— Я здесь.

Голос показался незнакомым, но Мэриан решила, что дело в акустике просторного высокого помещения. Она пошла в ту сторону, откуда донесся голос, и вскрикнула, когда в лицо ей уставилось револьверное дуло. Кто-то оттолкнул его в сторону, но радоваться оказалось нечему, потому что та же рука зажала рот. Другая рука обвила ее талию, пригвоздив к месту.

— Какого черта ты хватаешься за мой «кольт»? — спросил голос, что отозвался на ее оклик.

Мэриан узнала это лицо, как только его увидела. Это был Джон Билкс, разбойник с железной дороги. Рядом маячили еще трое — как раз столько, сколько их принимало участие в том злосчастном ограблении. Неужели решили ограбить гостей Стюарта? Кстати, где он сам? Наткнулся на них и теперь лежит в каком-нибудь стойле связанный, с кляпом во рту? Или даже умирает в луже крови! Оглядеться не получилось — мешала рука.

— Не вздумай стрелять здесь! — сказал другой голос. — Все сразу сбегутся.

Этот голос Мэриан узнала без труда: он принадлежал лжепосыльному. Страх обрушился волной, так что подкосились ноги. Значит, эти четверо здесь ради нее! Из-за миниатюры, конечно. Других причин быть не может.

— Я и не собирался, — тем временем ответил Джон Билкс. — Хотел припугнуть, чтоб не кричала.

— Ну и дурень, — произнес лжепосыльный. — Будь я женщиной, закричал бы как раз при виде оружия.

— Как же мы ее убьем, если нельзя стрелять? — пропыхтел третий в самое ухо Мэриан.

— Я сказал: не стрелять, значит, не стрелять, — протянул с угрозой четвертый голос. — Не в такую красотку, понял?

Джон начал было спорить, но умолк. Казалось, он немного побаивается обладателя протяжного голоса, и это внушало надежду.

— Вообще-то ты прав, — помолчав, сказал он. — Я и сам, когда ее как следует разглядел, не хочу пускать в расход такие формы.

— Довольно будет отрезать руку, чтоб неповадно было малевать портреты, — предложил тот, что держал Мэриан.

— Признай, Джон, когда ты решил пойти по плохой дорожке, то не подумал о том, как западают в память буркалы вроде твоих. Девчонка умеет рисовать, это верно, но на опознании на тебя, не колеблясь, покажет любой пассажир с того поезда. Какой тогда смысл идти на мокрое?

Чувствовалось, что Джона все сильнее раздражает этот спор.

— Смысл в том, что на меня объявлен розыск! Пока у них нет даже примет, а если ее отпустить, они получат целый портрет! Этому не бывать!

— Сюда идут!

— Кто бы это ни был, я им займусь. А вы забирайте ее.

— Не вздумай кричать, — предупредили Мэриан пыхтящим шепотом, — не то придется свернуть тебе шею, а это не потешит ни тебя, ни меня — только старину Джона.

В этом был резон, и Мэриан не закричала даже тогда, когда ее отпустили, чтобы перекинуть через седло. Может быть, стоило закричать. Не каждый разбойник по натуре убийца. Он мог блефовать, чтобы заставить ее молчать. И потом, впереди не ждет ничего хорошего — в лучшем случае она отделается потерей правой руки, да и кто знает, что еще придет в голову таким людям?

Шанса дать знать о похищении больше не представилось. Рука так и оставалась на лице, зажимая рот, а лошади сразу были пушены в галоп и скоро унесли их за пределы слышимости.

Глава 40

Очнувшись, Чад раскашлялся, потом какое-то время не мог проморгаться. При каждом движении голову пронзала боль, напоминая о том, как что-то сбило его с ног на пол. Кашель (он не сразу понял это) был оттого, что на него плеснули водой. Ведро держал в мясистых руках Лерой.

— Вот, значит, как ты решил расквитаться! Подкараулить, свалить ударом по затылку, а потом…

— Я не подкарауливал. Зашел и увидел, что ты валяешься на полу, — возразил здоровяк с некоторой обидой.

— Раз так, извини, — буркнул Чад, растирая затылок.

— В мыслях не было лупить тебя по голове. Мы и без того давно квиты, парень. Ты мог бросить меня связанным в прерии, но не бросил, и я не, держу на тебя зла за те веревки.

— Значит, ты не знаешь, кто меня уложил?

— Нет, но на твоем месте не болтал бы, а уже сидел в седле. Я видел свежие следы четырех лошадей — одна из них определенно несла двойной груз.

— Это затруднит им бегство.

— Сомневаюсь, — возразил Лерой, невозмутимо ковыряя в зубах соломинкой. — Твоя милашка пришла той же дорогой, и притом незадолго до тебя. Ее здесь, как видишь, больше нет. Значит, это ее увезли неизвестно куда.

Новость заставила Чада вскочить на ноги так поспешно, что он не удержался от стона. По дороге к стойлу своей лошади он схватил со стены первое попавшееся седло.

— Помочь? — крикнул вслед Лерой.

— Идет. Только собирайся поскорее, пока я предупрежу отца, что Мэриан похищена. В какую сторону они поскакали?

— Когда выедем, покажу. Они не стали заметать следы… пока. Решили, наверное, что ты проваляешься достаточно долго, часа два. И почти не просчитались.

— А сколько я провалялся? — Чад не мог понять, как этот вопрос не пришел ему в голову раньше.

— Больше часа. Я думал, вы с ней затеяли возню, вот и не стал совать свой нос на конюшню. Правда, через час мне показалось странным, что вас все еще нет — все-таки у твоего папаши гости!

Чад горько пожалел, что Лерой не проявил больше нездорового любопытства и не сунул нос на конюшню много раньше. Тогда все могло бы повернуться иначе. А теперь можно только гадать, ради чего похищена Мэриан. Будь похититель один, его намерения не оставляли бы сомнений, но четверо? Судя по тому, как обошлись с ним, эти люди желали оставить все в секрете.

— Ты при оружии? — спросил Чад Лероя. — Мое в доме. Не хотелось бы тратить время на беготню туда-сюда.

— При оружии? Да я всегда при целом арсенале! — гордо объявил здоровяк, распахивая полы.

* * *

Скачка была отчаянная, но и похитители не медлили, так что догнать их все не удавалось. По мере того как день клонился к закату, Чад тревожился больше и больше. Чем позже они вызволят Мэриан, тем хуже это может для нее обернуться, а наступление ночи сильно затруднит поиски.

В сумерках Лерой предложил остановиться на ночлег, а утром со свежими силами продолжить погоню. В темноте они могли потерять след. Чад категорически отказался, зная, что не уснет, изводясь мыслями о судьбе Мэриан. Даже понимая всю бесцельность погони вслепую, он был не в силах остановиться. К тому же на открытых пространствах огонь костра мог выдать местонахождение похитителей.

Вышло иначе: не костер, а свет в окне показал, куда держать путь. Следы вели к уединенной ферме. Дом имел относительно обжитой вид, но вокруг все было в запустении. Тут и там валялись отвалившиеся доски, стены строений осели, крыши прохудились, поля заросли сорной травой. Если здесь кто-то и жил, то лишь наездами.

Лошади, все четыре, обнаружились в амбаре. Они были расседланы, но и только. Ни воды, ни корма — им оставалось только щипать сено из полугнилой охапки. Оставив своих позади амбара, Чад и Лерой начали осторожно подбираться к дому.

— А ферма-то не брошена! — вполголоса заметил здоровяк, ткнув толстым пальцем в сторону. — Здесь живут, чтоб мне пропасть!

Чад повернулся и увидел еще одну, стреноженную лошадь. Он уже готов был отвести взгляд, как вдруг ближайшая копна сена шевельнулась и покосилась, словно из-под нее пыталось выбраться животное. Оба подумали о собаке и отвернулись, чтобы продолжить путь, но жалобный звук приковал их к месту. Боковая часть копны распалась, из недр поднялась человеческая фигура. В темноте было трудно разглядеть, кто это, но Чаду бросилась в глаза грива распущенных волос. Он в сердцах выругался.

— Надо же, завалили сеном, — хмыкнул невозмутимый Лерой. — А сами небось пошли набивать брюхо.

Чад поспешил к Мэриан.

— С тобой все в порядке? — спросил он шепотом.

Ответа не последовало — во рту у девушки был кляп.

Он вытащил кляп, и Мэриан наконец смогла невнятно пробормотать:

— Более или менее в порядке…

— Что значит «более или менее»? Что ты имеешь в виду? — испугался Чад.

— Я совсем не чувствую рук. Их слишком крепко связали!

Это было еще не самое страшное. Чад помог Мэриан освободиться от пут. Ноги тоже оказались связанными. Оставалось лишь удивляться, как она ухитрилась привлечь их внимание. Вряд ли без помощи Мэриан они смогли бы догадаться, где ее прячут.

— Тебе известно, кто они?

— Те самые разбойники, что напали на поезд. Я нарисовала для шерифа миниатюру, по которой можно опознать главаря, вот они и решили от меня избавиться.

— Они… ничего себе не позволили?

— Пока ничего. Главарь собирался, но остальные были против.

— Против чего?

— Застрелить меня… или отрубить правую руку.

Мэриан содрогнулась, Чад непроизвольно привлек ее к себе — и поспешно отстранил.

— Все позади.

— Да, конечно.

— Почему они сунули тебя в сено? — поинтересовался Лерой.

— Здесь еще и жена хозяина фермы. Он не хотел, чтобы она имела к этому отношение. Был спор, но потом они решили дождаться, пока она ляжет. Они так и не договорились насчет того, как со мной поступить.

— Мы отправимся в обратный путь сразу, как только разберемся с этим отребьем. Подожди здесь.

— Нет, нет! — испугалась Мэриан. — Не оставляйте меня одну! Позвольте пойти с вами!

— Мы сейчас же вернемся…

— Нет, нет! Пойми, Чад, я не могу оставаться одна после всех этих разговоров о том, как лучше со мной покончить! Если вы меня здесь бросите, я пойду назад пешком, одна!

— Скажите на милость, — хмыкнул Лерой. — Пешком по прерии ночью. Храбрость пополам с глупостью.

Ладно, парень, забирай ее домой, а с этими ребятами я разберусь сам — Их четверо, — напомнил Чад.

— Воего-то. Проще пареной репы. К тому же мне давно не терпится выбить из кого-нибудь все дерьмо. А если за них еще и положена награда…

— Не сомневайся, положена. Железнодорожные компании не постоят за деньгами, когда речь идет о безопасности пассажиров. Если уничтожишь эту банду, выйдешь в герои.

— Тогда о чем разговор? С тобой я профукал пять сотен, надо же как-то разжиться зелеными.

— Договорились.

Глава 41

После таких испытаний Мэриан предпочитала поскорее оказаться дома и ехала бы без передышки, невзирая на усталость. Чад, однако, был настроен иначе. Когда между ними и фермой, где Лерой вот-вот должен был взяться за дело, легла достаточно широкая полоса прерии, он остановился под первым попавшимся деревом и объявил, что здесь они будут ночевать. Мэриан возразила, что готова продолжать путь.

— Моя лошадь валится с ног, — был ответ.

Девушка не приняла в расчет, какой долгий путь пришлось проскакать лошади без отдыха в погоне за ней. Устыдившись, она больше не протестовала. Но она все еще была в напряжении, даже зная, что похитители будут обезврежены и больше не доставят неприятностей. Такой громадине, как Лерой, конечно, не составит труда с ними справиться, особенно если вспомнить, что он до зубов вооружен.

Да и ночь на голой равнине под скудной сенью дерева наедине с Чадом Кинкейдом не располагала к безмятежности.

— Он ведь не перестреляет их, всех четверых? — робко осведомилась Мэриан, когда костер был разожжен.

— Никого из них, если я его правильно понял. Это и в самом деле было бы проще простого, но что бы он с этого получил? Взять бандитов живыми и передать их в руки правосудия — вот что заслуживает награды. Лерой в таких делах собаку съел. Если дело пахнет деньгами, ни один волос не упадет с головы преступника, оказавшегося в этих здоровенных ручищах.

Мэриан все не могла поверить, что Чад примчался ей на помощь. На вечеринке было столько народу, что спасательная партия обошлась бы и без него.

— А где остальные?

— Остальные?

— Те, кто меня ищет.

— Никто не знает о похищении, кроме моего отца и, возможно, Рыжей.

— Значит, тебя послал Стюарт?

— Нет, я лишь поставил его в известность.

— А откуда узнал ты?

— Я заметил, что ты направляешься на конюшню, и нашел это странным, поскольку там ничего интересного не было. Пошел следом, получил удар по затылку и лежал на земле, пока на меня не наткнулся Лерой. Вместе мы прикинули, что к чему. Искать добровольцев не было времени.

Девушка кивнула. Не стоило делать далеко идущих выводов из того, что Чад отправился в погоню. Он поступил бы так же, будь на ее месте Рыжая или любая другая. Такой уж он, Чад. Она сидела, съежившись в комочек, тесно прижав колени к груди, обхватив их руками и глядя в костер. Чад предложил ей сушеного мяса, и она приняла эту не слишком аппетитную еду зная, что покрепиться не мешает. Он даже извинился за то, что не прихватил побольше припасов.

Когда пришло время отойти ко сну, встала проблема. Укрывшись попоной, они вынуждены были бы спать на голой земле, что было чревато простудой. Продремать всю ночь, сидя у костра, тоже не представлялось возможным — запас дров был совсем скудным.

Чтобы не дрожать всем телом, Мэриан крепче обхватила себя руками. Ночь не была по-настоящему холодной, скорее зябкой, но она так и оставалась в легком нарядном платье с вырезом, к тому же ее трясло от запоздалой реакции на случившееся. Как она ни старалась, зубы все равно постукивали. В конце концов Чад это услышал.

— Иди сюда.

— Зачем?

— То есть как это зачем? — Он досадливо передернул плечами. — Надо же хоть немного поспать! Завтра предстоит долгий путь. Попробуем как-нибудь закутаться в попону, чтобы была и снизу, и сверху, — к утру всегда холоднее.

Иными словами, он предлагал согревать друг друга теплом тел. Отлично, просто отлично! Это еще хуже, чем ехать верхом на одной лошади. Там по крайней мере нет покровов. И даже если на минутку допустить, что ничего особенного не произойдет, все равно это неприлично. Недопустимо делить ложе с женихом сестры — любое ложе, не обязательно постель.

— Будь же благоразумной! — сказал Чад с заметным нетерпением.

Возражать после таких слов было бы нелепо. Холод все настойчивее пробирался к телу. Чаду, значит, тоже холодно? Нет, не в такой одежде. Неизменно великодушный, он предлагает обогреть ее.

Мэриан подвинулась и прилегла рядом, деревянная от напряжения. Со вздохом Чад привлек ее к себе, так что голова девушки оказалась рядом с его плечом. Тело Чада источало приятный жар, который скоро согрел Мэриан. Как только это случилось, она задремала. Потом сон углубился и принес кошмары, в которых Джон Билкс вел к копне сена жену фермера, атаманшу и вдобавок ведьму с патлами нечесаных волос, крючковатым носом и красными, как тлеющие угли, глазами. Она несла остро заточенный топор. «Ну, цыпленочек, подставляй руки! Мы их тебе отрубим, обе!»

Собственный крик ужаса вырвал Мэриан из жутких видений. Он разбудил и Чада, который наклонился над ней, всматриваясь в лицо.

— Что случилось? Ах, да… понимаю..

Он снова улегся и повернул Мэриан так, чтобы было удобнее разминать ей плечи — извечный успокаивающий массаж. Однако она продолжала дрожать.

— Все позади, — приговаривал он негромко, — все позади. Больше такое не повторится.

— Этот сон…

— Забудь его.

— Не могу!

Непрерывная дрожь сменилась периодической, более сильной и судорожной. Мэриан честно старалась справиться с собой, но без толку. В руках Чада было тепло, но это не помогало, потому что совсем не холод заставлял ее так дрожать. Страх коренился где-то очень глубоко, куда не могла достигнуть воля, он устроился там основательно, по-хозяйски, словно желал остаться навечно. Не помогали ни утешения, ни размеренное движение рук.

— К черту! — вдруг сказал Чад — и поцеловал Мэриан. Это подействовало. Ей подумалось, что он хотел всего лишь отвлечь, однако Мэриан мгновенно перенеслась из темного царства страха в восхитительную страну физической страсти. Как тогда на конюшне, она вспыхнула, как порох, и каковы бы ни были намерения Чада, он не мог противостоять силе ее страсти.

Губы Мэриан раскрылись, принимая поцелуй, отвечая, упиваясь ощущениями, которых она так долго жаждала.

Она откинулась, увлекая Чада за собой. Только бы он не опомнился и не отшатнулся!

Он и не подумал. Наоборот, он набросился на ее губы так неистово, словно тоже боялся, как бы все вдруг не кончилось. Им бы следовало прекратить это и повернуться друг к другу спиной. Вместо этого мужская рука продолжала блуждать по телу Мэриан, спускаясь все ниже, и даже сквозь все юбки это возбуждало сверх всякой меры. Потом рука проникла под одежду, добралась до развилки ног. Мэриан не сознавала, что снова дрожит, уже от нетерпения. Первое же легкое прикосновение заставило ее содрогнуться с криком счастья…

Чад коснулся ее лба поцелуем, одернул подол, прикрывая ноги, и привлек к себе со словами: «А теперь спи!» Приятное оцепенение обволокло тело и мысли. Мэриан уснула.

Глава 42

Она проснулась, вспомнила и вспыхнула малиновым румянцем. Да и как было не вспыхнуть после того, что случилось ночью? Низко склонив голову, чтобы не смотреть на седлавшего лошадь Чада, она ждала приглашения сесть в седло с надеждой, что у него достанет такта промолчать.

Надежда не оправдалась. — Послушай, не надо так казниться! Вчера тебе здорово досталось. Я только хотел, чтобы ты расслабилась… и немного увлекся. Мне жаль, что так вышло. Наверное, не стоит это обсуждать.

Отчасти эти слова принесли облегчение, отчасти — разочарование. Обсуждать случившееся и впрямь не стоило, чтобы окончательно не сконфузить друг друга. Немного увлекся? Вот как он смотрит на это? Наверное, так оно и есть, не более того.

Всю дорогу Чад нахлестывал лошадь, и уже к полудню впереди показалась «Желтая колючка». Там они узнали, что ни Кэтлин, ни Аманда до сих пор не вернулись. Возможно, они остались на ранчо Стюарта, полагая, что, выручив Мэриан, Чад направится с ней туда. Пришлось ему, не отдыхая, продолжить путь. К вечеру Кэтлин явилась, но без Аманды.

Как Мэриан ни сгорала от любопытства по поводу отсутствия сестры, пришлось сначала ответить на бесчисленные вопросы, которыми тетка засыпала ее прямо с порога. Логичнее всего было предположить, что Спенсер все же предъявил права на свой экипаж и Аманда осталась ждать, когда кто-нибудь приедет за ней в фургоне. Но все оказалось не так просто.

— Когда новость о похищении разнеслась, наступила суматоха, и твоя сестрица воспользовалась этим, чтобы уединиться со Спенсером Эвансом.

— Надолго?

— Она все еще с ним.

— То есть как это? — изумилась Мэриан. — В таком случае где же они уединились?

— У него дома, в Трентоне. Подыскала другого жениха, больше себе под стать. Я думала, они направились сюда, но следы колес вели в город. Завтра с утра я поеду дать им свое благословение.

Это был хороший повод наведаться в Трентон: пополнить запас красок и холстов, а заодно поздравить сестру с законным браком. Не было ничего удивительного в том, что Аманда предпочла Чаду Спенсера — тот с самого начала расположил ее к себе светским лоском и знанием жизни. Вот он мог оставить Техас ради Хейверхилла. Конечно, положение соломенной вдовы дает больше свободы, но подходящий муж — это еще и респектабельно.

Однако на другой день в городе выяснились детали далеко не респектабельные. Все уже были в курсе того, что одна из племянниц Рыжей провела ночь в доме Спенсера Эванса, не заглянув с ним перед этим к проповеднику. Даже для Аманды это было слишком. Мэриан хотелось как можно скорее разобраться, что все это значит, но она провела так много времени в седле, что едва могла двигаться. Кэтлин вызвалась разведать, что к чему, пока она передохнет в гостинице.

Чад уже был в городе — явился удостовериться, что опасность миновала. Рыжая столкнулась с ним у дверей салуна «Не здесь». Огорченный известием, что те двое не спешат узаконить свои отношения, он выглядел мрачнее тучи. Хотелось надеяться, что это не за горами, но кто мог поручиться? Единственным утешением служило то, что Аманда провела ночь в стенах салуна. И вот в ожидании развития событий Чад угрюмо подпирал стену «Не здесь».

Выслушав его, Рыжая рассердилась и отправилась за подкреплением. Некоторое время спустя к салуну приблизилась небольшая толпа. Шериф уже внес свою лепту, предложив как посетителям, так и персоналу очистить помещение. Его помощник занял пост на дощатом тротуаре и отгонял от окон тех, кому не терпелось заглянуть внутрь. Среди любопытных было довольно много ковбоев с ранчо Рыжей.

Чад счел за лучшее держаться в стороне. Он уселся за дальний столик и стал ждать развития событий. Рыжей предстояло навязать Спенсеру брак — задача нелегкая. Зная ее, для начала можно было ждать разговора на тему о том, как поступает человек благородный. К его удивлению, Рыжая явилась в салун с винтовкой в руке. Очевидно, и ей пришло в голову, что лекция о моральном облике будет в данном случае напрасной тратой времени.

Когда Спенсер наконец соизволил появиться, он сразу понял, к чему идет, и ему стало смешно.

— Это что же, шутка? — осведомился он у Рыжей, с каменным лицом стоявшей рядом с проповедником.

— Вовсе нет.

Следом на верхнюю площадку лестницы вышла Аманда. На ней было платье в черную и розовую полоску, фасоном похожее на те, что носили «девочки» Спенсера, — нечто среднее между вечерним туалетом и неглиже. Невольно думалось, что она решила без промедления вписаться в атмосферу злачного места.

Аманда отнеслась к происходящему иначе, чем ее любовник. Она не рассмеялась при виде Библии в руках у священника, а бросилась назад по длинному балкону. Но там уже стояла пара ковбоев Рыжей. Тогда, презрительно сморщив нос, она прошагала вниз по лестнице и остановилась перед своей теткой, уперев руки в бока.

— Я думала, мы договорились, что ты не будешь совать нос в мои дела. Мы обе знаем, что я вольна во всех своих поступках, за исключением брака, где твое слово имеет… некоторый вес. Поскольку о браке речи нет, позволь узнать, зачем ты сюда явилась — кроме того, конечно, чтобы выставить себя дурой?

Поскольку голос у нее был звучный, с улицы донеслись возмущенные восклицания. Если кто-то и сочувствовал Аманде, таких поубавилось. Обычно ее отповеди заставляли Рыжую краснеть, но на сей раз она даже не моргнула. Очевидно, какой-то внутренний рубеж был перейден, трудное решение принято, и теперь оставалось только стоять на своем.

— Дорогая моя, я пришла исправить твою оплошность, — объяснила она бесстрастно.

— Я не совершала никакой оплошности!

Рыжая отмахнулась от возражений — она еще не закончила.

— Давай разберемся раз и навсегда, — продолжала она тем же тоном. — Возложив на меня опеку над племянницами, Мортимер тем самым обязал меня подыскать вам подходящих мужей. Если бы он верил, что ты способна сама принять надлежащее решение, он бы не утруждался, ведь так? Ты могла бы вдумчиво и не спеша перебрать возможности, обсудить их со мной и в конце концов остановиться на том кандидате, который приятен тебе и выглядит достойным в моих глазах. Или же я сама могла бы заняться этим вопросом, затем предоставить тебе список тех, кто готов жениться и не вызывает у меня никаких претензий, а ты бы выбрала на свой вкус. В том и в другом случае, однако, мое слово было бы решающим. Так будет и теперь, разве что без долгих размышлений. По крайней мере ты не можешь пожаловаться, что я не приняла в расчет твое мнение.

— Вот именно не приняла! — крикнула Аманда. — Если бы ты интересовалась моим мнением, то знала бы, что никто — слышишь, никто в этом захолустье! — не отвечает моим запросам! Возвращайся домой, дорогая тетушка! Ты ничего не добьешься!

Рыжая невозмутимо выслушала эту тираду. Чад подумал, что на ее месте был бы в ярости. Даже Спенсер не остался равнодушным, ведь его, можно сказать, списали за непригодностью.

— Крик не поможет, Аманда, а если будешь кричать слишком долго и громко, кто-нибудь вставит тебе в рот кляп. Ты сделала выбор, когда улизнула в город со Спенсером и провела ночь в его постели. Больше обсуждать тут нечего. Ни у кого в этом городе нет и тени сомнения, что именно так женщина без высоких моральных устоев делает свой выбор. Что до меня, моральные подпорки тебе не помешают, и я их обеспечу, узаконив то, что ты натворила.

— Узаконить можно только то, на что согласны обе заинтересованные стороны, — подал голос Спенсер. — Это не тот случай, Рыжая. Твоя племянница против, не говоря уже обо мне. Я хотел только поваляться с ней в постели, но никак не жениться. От нее не столько радости, сколько шуму.

— Как ты смеешь, мерзавец! — прошипела Аманда.

— Кто-нибудь, дайте мне кляп! С удовольствием заткну наконец этот фонтан, — отпарировал Спенсер (судя по всему, он был не на шутку обижен).

Аманда побагровела от злости. В толпе послышались смешки, но немного — все ждали, что предпримет Рыжая. Когда винтовка бывала в руках отца обесчещенной девушки, у виновника не оставалось другого выхода, кроме как идти к алтарю. Но что такое опекун? Большинству собравшихся это слово не говорило ничего. За сиротой в Техасе присматривали родные, и никому не приходило в голову закреплять их права на бумаге.

К тому же, хотя Рыжая и приходилась Аманде родней, она была всего лишь женщина. Женщине не пристало подгонять жениха винтовкой. Да она и не может привести в действие угрозу «соглашайся — или умри». Разве что в состоянии полного аффекта, а Рыжая даже не вышла из себя!

— Итак, Спенсер? Я обращаюсь к тебе от имени своей племянницы, Аманды Лейтон.

— От своего имени я всегда говорю сама и не позволю!..

— Ты свое уже сказала, — перебила Рыжая.

— О Господи! — Аманда возвела глаза к небесам. — Хорошо, хоть Спенсер не желает участвовать в этом жалком фарсе.

— Желает, не желает, а придется.

До этой минуты винтовка Рыжей смотрела дулом в пол, но теперь дуло приподнялось и нацелилось Эвансу в ногу.

— Или он скажет «да» по доброй воле, или вопя от боли.

— Рыжая, Рыжая! — воскликнул Спенсер со смешком. — Ты же не способна выстрелить в человека, и все это знают.

— Я не способна убить человека, — поправила она, — но продырявить смогу. Все зависит от того, какой это человек. Для меня твоя шкура не стоит кучи коровьего навоза, так что, ты уж поверь, я не побоюсь ее попортить. Стрелок я не слишком опытный, смотри, как бы ненароком не охрометь на всю жизнь.

Рыжая высказала все это небрежным тоном человека бывалого. Трудно сказать, что она при этом чувствовала, но Спенсер не так хорошо ее знал, чтобы понять, блеф это или правда.

Чад подумал, что в данном случае главное даже не в том, верит Спенсер или не верит. Единственная любовь, на которую он был способен, — это любовь к самому себе, и в том числе, конечно, к собственной шкуре. Даже самая ничтожная угроза ее целости и сохранности была для него достаточным основанием, чтобы пойти на попятную. Тем более что разорвать брачные узы не так уж сложно, было бы желание.

Чтобы оставить последнее слово за собой, Спенсер молчал по крайней мере пять минут.

— Черт с тобой, Рыжая! — сказал он наконец. — Давай поскорее с этим покончим. А вы, ребята, — он адресовал ее ковбоям злобный взгляд, — с сегодняшнего дня ищите себе другой салун. Посмотрим, как скоро вам спалит желудок пойло из «О'Малли»!

Глава 43

У Мэриан болело все тело, от макушки до пяток. Кэтлин предупреждала, что поездка в город станет последней каплей, но она не послушала и теперь пожинала плоды. Казалось странным, что после долгой скачки до фермы и потом, назад на ранчо, она чувствовала себя вполне сносно, но одно дело — ехать перекинутой через седло или впереди седока, и совсем другое — самой держать поводья.

Наилучшим выходом было бы провести в номере целый день, но голод в конце концов выгнал Мэриан наружу: Элла Мей осталась на ранчо (она тоже не умела ездить верхом, а фургон с собой не брали), так что некому было позаботиться об ужине. Гостиничная прислуга этим не занималась.

Девушка рассудила, что все к лучшему. Хотелось узнать, чем кончился визит Кэтлин в салун Спенсера. Она не зашла ввести Мэриан в курс дела, и это означало, что она либо еще не вернулась в гостиницу, либо решила поужинать одна, не желая беспокоить измученную племянницу.

Когда служанка наполняла ванну, девушка попросила ее выгладить одно из привезенных с собой платьев (первых, что попались под руку во время поспешных сборов). Платье было тускло-серое, расшитое мелкими белыми цветочками только у запястий и вдоль кромки подола. Нечего было и думать причесаться без помощи Эллы Мей. Мэриан удавался только тугой узел, с которым вроде бы было покончено. Она кое-как закрутила свою гриву на затылке, утешив себя мыслью, что идет не на свидание, а на ужин.

Осилить лестницу удалось не без труда — каждое движение отдавалось болью. К подножию Мэриан спустилась чуть более живо, хотя все еще очень скованно. Есть хотелось так, что не пугало даже общество совершенно незнакомых людей, но ужин в обществе Кэтлин был все же предпочтительнее ради новостей, которые та могла сообщить.

Мэриан повезло: Кэтлин действительно сидела в зале за ужином. К сожалению, не одна, а с Чадом. Этого Мэриан не ожидала и чуть было не бросилась наутек. Он, конечно, оплакивает несбывшиеся надежды. Так ему и надо!

Собрав все самообладание, она уселась на стул настолько грациозно, насколько позволяли ноющие мышцы. Упорно избегая взглядом Чада, она ощущала, что он, в свою очередь, беззастенчиво ее рассматривает. Мэриан решила держаться так, словно его нет.

— Ну что, тетя Кэтлин? Нашли вы беглецов?

— Конечно.

— Ну и?!

— Поженили.

— Правда? И они не возражали?

— Еще как возражали. Но пуля, знаешь ли, меняет настрой.

— Тебе пришлось в них стрелять?!!

Кэтлин засмеялась, Чад тоже, и вот это уже заставило Мэриан повернуться к нему. Определенно он не выглядел разочарованным. Скорее наоборот. Это казалось странным. Любой другой, лишившись Аманды, исстрадался бы. Почему же он не страдает? Или ему все равно, что она теперь в объятиях другого? Нет, не может быть! Просто Чад не из тех, кто выставляет напоказ свои чувства.

Как бы там ни вышло у них с Амандой, одно остается неизменным: он до сих пор не знает, что в то утро в стойле с ним была не она, а Мэриан. Аманда никак не могла прояснить этот вопрос. Зачем? Общее прошлое привязывает к ней Чада. Им можно при случае помыкать, а про себя злорадствовать над его заблуждением. Нет, Аманда не скажет.

Господи, что за глупость! Аманда теперь замужем. Где бы она ни обосновалась, это уже не будет ранчо Рыжей, а значит, она не станет больше отравлять ей жизнь. Теперь можно поступать как вздумается, не оглядываясь на сестру. Можно быть собой. Что за счастливый день! День освобождения. Обидно только, что радость омрачена другими, не столь приятными чувствами.

— Жаль, что я пропустила венчание, — произнесла Мэриан задумчиво.

— Не жалей, ничего интересного в нем не было.

— И все-таки жаль. Даже на самом скучном венчании интереснее, чем одной в гостиничном номере.

— Аманда не пришла бы в восторг от твоего присутствия, — резонно заметила Кэтлин.

Верно. Мэриан совсем упустила из виду, что Аманда пошла к алтарю не по собственной воле. Как это должно было злить ее! Свидетели тут были ни к чему, особенно сестра, которой она всю жизнь помыкала.

Подошла служанка со списком дежурных блюд. Мэриан ухватилась за него, как за шанс отвлечься от разговора о венчании, и тут появилась чета насильно обвенчанных.

— Не возражаете, если мы к вам присоединимся? — учтиво осведомился Спенсер и галантно отодвинул для молодой жены стул.

— Возражаем, — ответил Чад.

— Тем хуже для вас.

— Странно, что вы двое здесь, — заметил Чад с притворным удивлением. — Разве вам не хочется отпраздновать свой союз наедине?

— Мы его уже отпраздновали, прошлой ночью. Что касается сегодняшнего фарса с венчанием, празднуйте сами.

Для столь горькой иронии тон Спенсера был чересчур легким, и Мэриан пришло в голову, что в глубине души он доволен тем, как все повернулось. Очень может быть, что он и возражал только потому, что был рассержен чужим вмешательством. Или какой-нибудь выходкой Аманды, из тех, что у нее в ходу.

— Что посеешь, то и… — начал Чад.

— Поговорки на сельские темы прибереги для себя, — перебил Спенсер. — Рыжая, у меня к тебе вопрос. Скажи, ты и правда могла бы выстрелить, забрызгать кровью себя и нашего достойного проповедника, понаблюдать за тем, как я корчусь от боли, а потом завести всю песенку сначала? И так до тех пор, пока не услышишь «да»?

— Только не нужно играть на моих добрых чувствах, Спенсер. Будь ты владельцем ранчо, ты бы знал, как часто приходится хвататься за винтовку. Очень может быть, что я могла бы, хотя утверждать не стану. Теперь вопрос задам я. Ты думаешь, что можно так и прожить всю жизнь: безнаказанно ломая жизнь честным девушкам? Жаль, что отец Клэр Джонсон не нашел в себе столько мужества, сколько я сегодня.

— Извини за полное отсутствие деликатности, но приходится напомнить, что твою племянницу обесчестил не я.

— Мог бы не напоминать, мы все это помним. Но моя племянница по крайней мере собиралась к алтарю. Если бы ты не вмешался…

— Ах, как это справедливо! Я раздавлен, — хмыкнул Спенсер и вдруг повернулся к Мэриан. — Вижу, гусеница наконец превратилась в бабочку.

Как она ни старалась удержаться от румянца, щеки загорелись. Мэриан совершенно не привыкла быть в центре внимания, поскольку Аманда особенно ненавидела ее в этой роли. И на этот раз вышло так же.

— Просто Мэриан боялась со мной соперничать. Знала, что у нее нет ни малейшего шанса. Зато теперь можно развернуться вовсю. Не удивлюсь, если она во всем станет мне подражать.

— Ты как будто недовольна этим, дорогая, — проворковал Спенсер. — Брось! Ты не в пример красивее и такой останешься.

— Говори за себя, приятель, — вмешался Чад. — Не удивляйтесь — Спенсер не видит дальше своего носа.

Аманда надулась. Рыжая уткнулась в тарелку, борясь со смехом. Спенсер и не подумал возражать. Он расхохотался взахлеб, как над удачной шуткой. Мэриан только переводила взгляд с одного на другого, не зная, как понимать эту неожиданную поддержку. Как не слишком удачную попытку поддеть давнего недруга? Скорее всего.

— Ты бы помолчал! — заговорила Аманда, не привыкшая быть мишенью для шуточек. — Уж если кто и слеп, так это…

— Дорогая! — прикрикнул Спенсер. — Помнишь наш вчерашний разговор? Так вот, придержи-ка язык.

Мэриан ждала вспышки, но Аманда в самом деле закрыла рот и ограничилась уничтожающим взглядом. Невероятно! Спенсеру удалось добиться над ней некоторой власти! Как? Угрозами? Обещанием увезти назад в Хейверхилл? В любом случае результат был налицо. Даже отец при всей своей железной воле не умел поставить ее на место.

Увы, торжество было омрачено горькой догадкой. Мэриан сообразила, что висело у Аманды на языке, когда Спенсер так бесцеремонно заткнул ее. То, как поступила Кэтлин с ней самой, позволяло надеяться, что и Мэриан так же быстро окажется у алтаря, стоит только правде выплыть наружу. Это как нельзя лучше устраивало Аманду. Как замужняя дама, она не могла уже собирать вокруг себя поклонников и не желала этого для Мэриан. Связать и ее узами брака — чем не выход.

Еще горше было чувство, что никто уже не поверит словам Аманды, в том числе Чад, Все скажут, что она лжет в пику ей.

Глава 44

Неразумно было даже рассуждать о возвращении на ранчо верхом до тех пор, пока не заживут потертости от седла. Немногим лучше был фургон или даже экипаж, если бы Спенсер снизошел до того, чтобы вторично предоставить его в распоряжение Кэтлин. Дороги в Техасе еще предстояло замостить, а пока они пребывали в таком состоянии, что трястись по ним в любом средстве транспорта было не сахар.

Таким образом, когда на другой день Кэтлин собралась домой, Мэриан честно призналась, что не может ехать с ней. О том, чтобы остановиться у новобрачных, не было и речи: для начала они жили при салуне, и потом, никто из них не был бы рад ее обществу. Выручил проповедник, пригласив Мэриан к себе вплоть до полного выздоровления.

Задержка в Трентоне была даже кстати. Мэриан намеревалась сделать множество покупок, посетить модистку — иными словами, наконец обновить свой гардероб. Поскольку ее деньги в отличие от денег Аманды не перекочевали в карманы грабителей, ей было с чего начать. Кэтлин предлагала подождать до тех пор, пока не придет ответ от Альберта Бриджеса. Она уведомила его о свадьбе Аманды и о возможности для нее вступить в права наследования, а заодно попросила прислать немного денег на содержание Мэриан. Хотя той не полагалось касаться основной суммы до вступления в брак, ей нужно было на что-то жить. Опекунство не обязывало Кэтлин платить за все.

Делать покупки и подбирать фасоны и материал для новых нарядов оказалось даже приятнее, чем Мэриан ожидала. Она забыла, каково это — заказывать нечто новое и красивое. Несколько лет ее потребности ограничивались самыми мешковатыми и унылыми платьями, и даже привычка не помогала избавиться от чувства горького разочарования. Хотя винить было некого, кроме себя самой, Мэриан возвращалась домой с чувством глубокой подавленности. Те дни отошли в прошлое.

Уезжая, Кэтлин обещала вернуться за ней через неделю. Ответ Альберта Бриджеса должны были передать в собственные руки Мэриан, чтобы она знала, когда требуемая сумма будет переведена в банк Трентона. До тех пор следовало быть экономной в расходах, поэтому визиты к модистке ограничивались снятием мерок и прикидкой фасона. Шитье должно было начаться с приходом денег.

Хотя Мэриан не раз обошла весь город, ей не пришлось ни разу столкнуться с сестрой. Аманда почти не покидала свой новый дом. Поговаривали, что она с радостью исполняет в салуне Спенсера обязанности хозяйки, встречая и приличным образом развлекая клиентов. Никто понятия не имел о том, как уживаются молодые, но никакое любопытство не заставило бы Мэриан наведаться к ним с визитом.

Не то чтобы Аманда призналась в том, что они со Спенсером не ладят. Без сомнения, она уже убедила себя, что вся затея с браком была ее и только ее идея. Ей никогда не составляло труда притвориться. Кто-то пустил слух, что ранний клиент видел Спенсера бегущим вниз по лестнице, а вслед ему полетела ваза, но это был такой пьянчужка, что никто не принимал его всерьез. И если даже ему не померещилось, это был всего лишь случай, судить по которому не стоило.

Шли дни. По непонятной причине Альберт Бриджес не спешил с ответом. Поначалу Мэриан не тревожилась: он мог быть в отъезде, или же телеграмма Кэтлин задержалась. Однако когда и в пятницу от него ничего не пришло, стало ясно, что придется вернуться на ранчо с пустыми руками. Единственное, чем удалось разжиться, были холсты, краски да несколько блузок, купленных в лавке готовой одежды. Мэриан сильно подозревала, что и Аманда начинает проявлять нетерпение. Она обзавелась мужем, чтобы добраться до денег, а ими пока и не пахло.

Письмо пришло в субботу, незадолго до приезда Кэтлин. Это был неожиданный поворот. Только телеграф мог разносить новости с достаточной быстротой, обычная почта работала медленно, так что письмо никак не могло быть ответом на телеграмму Кэтлин. Судя по толщине конверта, в нем было больше, чем просто нотариальное заверение или банковский чек. Адресовано оно было Кэтлин.

Как Мэриан ни жаждала узнать, что пишет семейный поверенный, приходилось ждать адресата. Она уговаривала себя не беспокоиться — наверняка это какие-то официальные бумаги на подпись в связи с опекунством. Чтобы выбросить мысли о письме из головы, девушка принялась укладывать вещи, так как намеревалась на ночь перебраться из домика проповедника в гостиницу. Они с Кэтлин должны были выехать с первыми лучами солнца, и не хотелось затруднять хозяев.

* * *

Кэтлин прибыла в точно назначенное время, а с ней, как почетный эскорт, почти в полном составе явилась молодежь с ранчо чу окрестных ковбоев давно уже стало традицией проводить субботнюю ночь в городе за отдыхом и развлечениями). К этой веселой толпе на окраине присоединился Чад со своими ребятами. В выходные сонный городок так и бурлил жизнью.

Избегать Чада было нетрудно теперь, когда он больше не работал на Кэтлин. Мэриан хотелось увидеть его, но что хорошего могло из этого выйти? В отсутствие Аманды Чад мог приударить за ее «портретом», и волей-неволей пришлось бы объяснить, почему «портрет» против. Это было бы болезненно, это было бы ни к чему, так что Мэриан дала себе слово избегать Чада всеми силами.

О, как ей хотелось назвать своим какого-нибудь доброго, умного, ласкового мужчину — при условии, что и он с самого начала выберет ее. Аманда в который раз одержала верх, и это мучило, как никогда прежде, в особенности то, что Чад никогда не узнает правду. Это было не в интересах Аманды, а без ее подтверждения правда звучала бы несерьезно, как любое голословное утверждение. Если бы дело дошло до свадьбы, можно было бы рискнуть, но вместе с этой угрозой отпала необходимость бороться за будущее Чада, а за свое собственное Мэриан изначально не пошла бы в бой. Зачем? Чтобы сыграть на благородстве Чада? Чтобы он чувствовал себя обязанным жениться на девушке, которую совратил? Нет, только не это! Такая роль не для нее! Венчание под дулом — что за радость?

— Говорят, тебе принесли толстый конверт, — сказала Кэтлин, когда поднялась в комнату, выделенную для Мэриан женой проповедника. — Об этом знает теперь весь город, потому что булочник прокричал мне новость через улицу.

Мэриан нашла это забавным. В маленьком городке личные секреты быстро становятся достоянием общественности. Да и как же иначе, если новостями обмениваются в полный голос: на улице, через забор, в салуне за стаканчиком виски.

— Я немного удивилась, что почту тут разносят и по выходным, — заметила девушка, передавая письмо тетке, — но потом поняла, что всем известно о твоем приезде.

— Вывод правильный, — засмеялась Кэтлин. — Здесь всем известно все. Когда почтальон знает, что в выходные я не приеду, он оставляет мою корреспонденцию в почтовом отделении, а в понедельник, развозя почту по округе, заезжает на ранчо. Ну а если я здесь, передает в собственные руки. — Она огляделась. — Вижу, ты уже собралась. Хорошо. Гостиница отменяется — Чад предоставил нам на эту ночь свой городской дом. Прислуга предупреждена.

Как, провести ночь под его крышей? И даже, быть может, вечер в его компании? Боже! Но ничего не оставалось, как кивнуть.

Простившись с радушными хозяевами, Мэриан и Кэтлин верхом направились к дому Кинкейдов, расположенному в другой части городка. По дороге зашла речь о так и не сшитых платьях. Теперь, когда письмо пришло, в отсрочке уже не было смысла, поэтому перед мастерской Мэриан и Кэтлин разделились: одна зашла распорядиться, чтобы начинали шитье, другая заглянула в соседний магазинчик за покупками. Встретиться было решено у прилавка.

Однако, выйдя от модистки, Мэриан увидела тетку на скамье перед магазином. Она была так погружена в письмо, что не заметила приближения племянницы. Не желая отрывать ее от чтения, Мэриан присела рядом, улыбаясь в ответ на приветствия прохожих (народ в Трентоне был на редкость дружелюбный).

Хотя женщин здесь оказалось немало, почти все они были замужем. Неудивительно поэтому, что за неделю, проведенную в городке, Мэриан получила четыре предложения руки и сердца. Девять других представителей сильного пола под разными предлогами заглянули к проповеднику, чтобы быть ей представленными.

Таким образом, выходило, что подыскать себе мужа не составит труда. Увы, подыскивать не хотелось. По крайней мере сейчас Мэриан не горела таким желанием. А все Чад. Он один был виноват в том, что она потеряла почву под ногами. Вместо того чтобы думать о будущем, она жила прошлым, к которому нет возврата. Чувства были все еще очень сильны и к тому же противоречивы: нежность и страсть смешались с горечью, обидой и гневом. Не самое подходящее настроение для начала чего-то нового…

Вернувшись к действительности, Мэриан обнаружила, что Кэтлин сидит, уронив руки с письмом на колени, с прикрытыми глазами. Усталой она не казалась, скорее выглядела как человек во власти тяжких раздумий. Похоже, прочитанное ее не порадовало.

— В чем дело, тетя Кэтлин? — осторожно полюбопытствовала девушка. — Плохие новости?

— Смотря с какой стороны взглянуть. По-нашему, по-техасски, ничего страшного не случилось. Здесь деньжата водятся не у каждого мужчины, а уж от женщины никто и вовсе этого не требует. В наших краях женятся не на деньгах, а на душевных качествах.

— Вот оно что! — Мэриан помолчала. — Значит, речь идет о наследстве… Непорядок в делах отца?

Кэтлин со вздохом открыла глаза и устремила на нее взгляд, полный мрачного юмора.

— Можно назвать это и так. Но если по-простому, Мортимер умер нищим.

Глава 45

Мэриан поймала себя на том, что сидит, подобно Кэтлин, зажмурившись, как бы открещиваясь от мира, что рухнул так внезапно и в одночасье. Из богатой наследницы она превратилась в бесприданницу. На душе было пусто, под ложечкой неприятно посасывало.

Как это можно — вот так, вдруг? Отец ничем не показывал, что у него неприятности. До самой поездки он вел себя совершенно как всегда. Человек, который терпит финансовый крах, не может себя не выдать, хоть как-нибудь, хоть один раз!

— Держись, дорогая моя, — сказала Кэтлин сочувственно. — Поверь, я не преувеличиваю — в Техасе все иначе. Если ты думаешь, что завтра все поклонники от тебя отвернутся, ты ошибаешься. Предложения, которые ты получила, были ради тебя самой, не ради твоих денег!

— Верю, тетя Кэтлин. Дело не в этом. Я просто не могу себе представить, каким образом отец мог обанкротиться. Если верить завещанию, он был весьма состоятелен, деньги вложил в целый ряд предприятий и всевозможную недвижимость. Мы с Амандой даже не надеялись на такое наследство! И ко всему прочему он имел большой наличный капитал в банке.

— Полагаю, так оно и было на момент составления завещания. Одно время это был процветающий делец. Кто знает, может быть, деньги ударили ему в голову… Так или иначе, он зарвался.

— То есть?!

— Затеял ремонт и усовершенствование почти всей своей недвижимости сразу, делал все новые заказы, не дожидаясь, пока прежние окупятся, и в конце концов оказался при товаре, на который нет спроса. К тому же он начал расширять дело, взял несколько ссуд под большие проценты — и не уложился в сроки. Чтобы выкрутиться, он начал распродавать имущество, а когда и это не помогло, залез в долги.

— Но он ни словом не обмолвился!..

— Зная его, не удивляюсь. Мортимер безоглядно верил в себя. Верил, что сумеет вовремя поправить дела. Потому он и не переписал завещание. А следовало бы. Знаешь, зачем он уезжал в тот последний раз? Занять еще денег.

— Возможно, что-то удастся выручить за недвижимость?

— Недвижимость пошла с молотка, чтобы покрыть долги. Это случилось вскоре после вашего отъезда. Ничего не осталось, Мэриан, и придется вам с этим смириться.

Она все еще не могла осознать услышанное. Новость была слишком тяжелой, слишком оглушающей. Хорошо помнился отец незадолго до своей смерти: ни обеспокоенно сдвинутых бровей, ни горьких складок вокруг рта, ни беспредметных вспышек раздражения — ничего, что отличает человека на краю банкротства.

Он лишь однажды затеял что-то новое: выстроил обувной магазин и, не постояв за расходами, устроил там торжественное открытие. Других новшеств Мэриан припомнить не сумела, как ни старалась.

— А как случилось, что Альберт Бриджес ни о чем не подозревал? Он же семейный поверенный!

— Он все знал, — ответила Кэтлин с гримасой отвращения. — Это жалкий трус, вот и все. У него не хватило духу сказать правду, он предпочел отправить вас сюда как богатых наследниц. Этот негодяй пишет, что боялся истерик Аманды, и тут я могу его понять, но, вообще говоря, с его стороны это бессовестно. Впрочем, ты можешь убедиться сама — вот письмо. Бриджес утверждает, что надеялся на ваш скорый брак. А новости, выходит, приберегал в качестве свадебного подарка!

— Но он же дал нам денег на дорожные расходы!

— Из своего кармана. Можешь считать, что он откупался. Успокаивал совесть. На, прочти.

Мэриан начала читать. Письмо оказалось не слишком длинным, большую часть содержимого конверта составляли бумаги на продажу имущества и расписки кредиторов о погашении долгов. Последним пошел с молотка дом в Хейверхилле — за смехотворную цену, только потому, что последний кредитор отказался ждать, пока дадут больше.

— Придется отменить заказ на платья, — со вздохом заметила Мэриан, складывая бумаги в конверт.

— Не говори глупостей! — возмутилась Кэтлин. — Твой новый гардероб не разорит меня. Спасибо Чаду — благодаря ему ранчо процветает. В дни упадка я едва ли могла бы себе это позволить. Кстати, он наладил связь с местными оптовиками, так что теперь не придется перегонять скот на дальние расстояния. Сколько хорошей говядины удастся сберечь! Короче, сейчас мои финансовые дела в том же состоянии, что и при муже, даже немного лучше.

Мэриан промолчала, не желая поддерживать тему о достоинствах Чада Кинкейда. Ей было хорошо известно, что он за человек, и как раз поэтому ее чувства были в таком смятении. Слушать похвалу в его адрес было выше ее сил.

— У тебя самой есть немного денег, — продолжала Кэтлин, ничего не замечая. — К тому же ты могла бы пополнить свой кошелек.

— То есть найти работу? Хм… почему бы и нет? Но для этого придется перебраться в город.

— Совсем не обязательно! — с воодушевлением заявила тетка. — Ты можешь зарабатывать, продавая свои картины. Это покажется тебе странным, но наш захолустный городишко испытывает недостаток в предметах искусства. Орвилу, владельцу универсального магазина, время от времени удается заказать картины на побережье, так вообрази себе, их раскупают загодя, еще до прибытия! Вот почему он держит у себя на полках запас рисовальных принадлежностей: надеется, что однажды кто-нибудь этим займется и напишет полотна, достойные того, чтобы выставить их на продажу.

— А я-то думаю, отчего он так обрадовался, когда я спросила, где можно найти холсты и краски!

— Ну как, стало полегче?

В самом деле, стало. Большим облегчением было узнать, что не все в жизни зависит от наследства. Правда, Мэриан и раньше так не думала, но она выросла в богатстве и не предполагала, что оно может исчезнуть. Это был подходящий момент, чтобы начать мыслить по-иному: например, смириться с тем, что нельзя иметь все, что хочется.

— Я привыкну, — сказала Мэриан. — Аманда — вряд ли. У Кэтлин вырвался стон. Она совершенно упустила из виду, что о новости надо сообщить и другой племяннице.

— Спасибо, что напомнила, — сказала она, помрачнев. — Аманда только и жила мечтой, что однажды доберется до денег. Уж не знаю почему.

— Потому что уверена, что деньги помогут купить полное попустительство мужа.

— В смысле, чтобы ни в чем не перечил?

— Ну да.

— Что ж, она уже замужем.

— Это еще как сказать. Если брак не устраивает Аманду, вряд ли она принимает его всерьез. В этом случае она уже подумывает о разводе.

— Ты виделась с ней с того дня?

— Нет, и слава Богу.

— Но даст ли ей Спенсер развод? — призадумалась Кэтлин.

— Если заупрямится, тем хуже для него. Аманда сделает так, что он будет мечтать о разводе, как об избавлении. Впрочем, все это праздные размышления. В нашем положении мужьями не бросаются. Аманде это не понравится. Больше всего ее бесит отсутствие выбора, необходимость мириться с тем единственным, что у нее есть.

— На ее месте я бы радовалась, что есть хоть какой-то муж. Не понимаю, на что ей жаловаться? Спенсер не беден и хорош собой. В свете этого письма Аманде крупно повезло.

— Это вы так думаете, — возразила Мэриан.

— В таком случае очень жаль. Пожалуй, я передам ей с кем-нибудь это письмо — пусть почитает, но уже после того как мы уберемся из города. Не хочу видеть, как она рвет и мечет.

Глава 46

Кэтлин, конечно, шутила, угрожая отправить Аманде письмо только после их отъезда. Это было не в ее характере — прятаться от трудностей, поэтому вместо бегства она послала молодоженам приглашение встретиться за ужином в доме Чада. И получила отказ.

Если разобраться, этого следовало ожидать. Субботний вечер был венцом недели в любом салуне Трентона, и «Не здесь» не был исключением. Поскольку там теперь хозяйничала Аманда, мужской пол валом валил к Спенсеру — поглазеть и поразвлечься, хотя и не тем образом, каким хотелось большинству. Ее острый язычок и кокетливые ужимки привлекали клиентов лучше, чем услуги «девочек». Она уже успела прославиться, публично отбривая поклонников, чье внимание не казалось ей хоть отчасти лестным.

Самоуверенная, самовлюбленная, скорая на язычок, Аманда была создана для того, чтобы кружить голову техасцам. Тот факт, что она не свободна, не смущал видавших виды ковбоев. Наоборот, с тем большим пылом они ухлестывали за ней, флиртовали, лезли вон из кожи, чтобы добиться ее внимания, наперегонки бросались выполнить любую ее прихоть. Никто из них и не думал обижаться на ее нападки. Когда толпа разражалась смехом, пострадавший покорно присоединялся к остальным и даже был польщен тем, что его удостоили едкой шуточки.

Иными словами, Аманда нашла свое место, великолепно вписалась в ночную жизнь. Положение королевы салуна отчасти отражало ее представления о том, как можно блистать. Спенсер нисколько не возражал, пожиная плоды ее успеха.

— Это не тот образ жизни, которого я могла бы пожелать для своих близких, но для Аманды он подходит, — сказала Кэтлин за ужином. — Ей бы вертеть мужчинами, а остальное приложится.

— Хотелось бы знать, что у нее на уме, — заметила Мэриан. — Все еще рвется домой или уже не против остаться здесь?

Чад никак не поддержал эту тему. Он и глазом не моргнул, выслушав новости об утраченном наследстве. Поскольку Аманда стала женой Спенсера, это его уже интересовало, да и прежде он, богатый наследник, вряд ли особенно зарился на ее деньги. Мысли его за ужином витали где-то очень далеко.

— Я забегу в салун завтра поутру, — поразмыслив, сказала Кэтлин. — Перед самым отъездом.

— Наверняка они спят допоздна, — подал голос Чад, — Значит, придется для разнообразия проснуться пораньше! — отрезала она. — Ненавижу разносить плохие новости, но раз уж приходится, лучше с этим не тянуть.

— Я могу сделать это за тебя.

Ах вот как, он хватается за шанс еще раз взглянуть на свою пассию! Мэриан едва удержалась от гримасы.

Кэтлин долго молчала, потом отрицательно покачала головой:

— Спасибо, Чад, но это входит в мои опекунские обязанности. — Она вдруг усмехнулась:

— Надо добраться домой засветло, так что надолго я не задержусь. Выложу что требуется и попрощаюсь. Не думаю, что у Аманды будет время запустить в меня тарелкой.

До тарелок дело не дошло. В первый момент сонная Аманда восприняла новость как глупую шутку и сказала, что ради этого будить ее не стоило. Потом, прочитав письмо, она словно онемела. Кэтлин тут же откланялась.

Мэриан сильно сомневалась, что этим дело и кончится, но не стала омрачать радость тетки. Аманда не всегда сразу выплескивала свой гнев. Очень может быть, что в это время она копила его и раздувала.

Спенсер тоже выразил желание прочесть письмо. Кэтлин оставила ему все относящиеся к делу бумаги в надежде, что он заставит Аманду трезво взглянуть на случившееся. Но, как и Чад, он не счел это катастрофой и, возможно, не станет утруждать себя лишними разговорами.

И все-таки он, должно быть, объяснил ситуацию Аманде — уже на другой день чета Эвансов появилась в «Желтой колючке».

Стюарт и Чад тоже были в тот день на ранчо. На вечеринке Кинкейд-старший так хорошо сыграл свою роль, отвлекая Кэтлин, что они очень сблизились — настолько, что он заехал объявить, что собирается на несколько дней в Чикаго (он регулярно наведывался туда, чтобы умаслить своих поставщиков ужином в хорошем ресторане). Сам он, судя по всему, предпочитал ужин в «Желтой колючке», так как почти с порога напросился на него. Возможно, это и была истинная причина его визита. Что касается Чада, то он, конечно, просто составил отцу компанию.

Из-за стола все четверо перешли на крыльцо полюбоваться закатом и отдохнуть после сытной еды. Солнце уже исчезло за горизонтом, когда к дому подкатил экипаж Спенсера. Еще не выйдя из него, Аманда пронзительно закричала, потрясая мятым письмом:

— Все это чушь собачья!

Мэриан передернулась и подумала: хорошо бы сейчас незаметно ускользнуть, лечь в постель и спрятать голову под подушку. Однако, в какой бы ужас ни приводила ее роль зрителя на предстоящем спектакле, спасения не было: Аманда могла заглушить стадо ревущих быков, и даже захлопнутые окна не помогли бы уснуть.

Кэтлин попробовала урезонить племянницу:

— Присядь, дорогая моя. Я понимаю, ты расстроена. Никому не хочется верить плохим новостям. Мне и самой трудно смириться с тем, что Мортимер совершил так много опрометчивых шагов сразу, но тем не менее…

— Видишь! Даже ты, которая так давно с ним не встречалась, не можешь с этим смириться! Говорю вам, все это ложь! Где доказательства?

— Что? — Кэтлин заморгала от неожиданности. — По-твоему, полный финансовый отчет — не доказательство?

— Если он сфабрикован — нет! — отрезала Аманда. — Ты чересчур доверчива, тетушка. Я не такая. Я не приму на веру пачку бумаг, если они полностью противоречат тому, что мне известно! Это ложь, гнусная ложь! Как ты себе представляешь мои отношения с отцом? По-твоему, он только гладил меня по голове и осыпал подарками в свободное от дел время? Нет, нет и нет!!! Он делился со мной! Он обожал рассказывать о том, как прошел день!

— Возможно, он делился только успехами, а о промахах умалчивал? Стыдился их перед той, кого особенно любил.

— Ты как будто хочешь, чтобы все это было правдой, — язвительно заметила Аманда. — Из кожи вон лезешь, чтобы оправдать мошенничество! Дела отца процветали и приносили такой доход, что лучше и быть не может.

— Слишком много нововведений сразу — и даже самый успешный бизнес может быть подорван. Мортимер ввел…

— Нет, не ввел! — резко перебила она. — Он ничего не вводил, заруби это на носу! Ты плохо знаешь собственного брата, тетя Кэтлин! Он слишком любил прибыль, чтобы поступиться ею ради тех, кто на него работал. Условия их труда его совершенно не волновали. Но ты, быть может, помнишь его эдаким филантропом!

— Я только хочу сказать, что к письму приложены документы, а в них все факты, которые…

— Нет в них никаких фактов! Отец терпеть не мог выбрасывать деньги на ветер. Он все время повторял: кому не нравится, тот пусть ищет себе другое место. Мэриан! Разве ты не слышала от него этих слов? И он был прав! Народ валил к нему валом не из-за хороших условий труда, а из-за денег, которые он платил тем, кто готов был работать в плохих. Что касается инвестиций, то за последние семь лет отец открыл только один магазин, да и то потому, что на другом конце города кто-то завел такой же и он не хотел, чтобы тот снял все сливки. Он дал в газеты рекламу, устроил торжественное открытие. И месяца не прошло, как клиенты повалили валом! А ты твердишь о каком-то банкротстве!

Должно быть, такой напор произвел на Кэтлин некоторое впечатление, потому что она повернулась к Мэриан за разъяснениями. Как ни тошно было соглашаться с Амандой, нельзя было не признать очевидного. Девушка кивнула:

— Это верно, отец не любил раскошеливаться. Ну, то есть он хорошо платил работникам, но неизменно отмахивался от жалоб на духоту, сырость или устаревшее оборудование. У него была своя философия: покупателю не важно, в каких условиях сработана обувь — лишь бы хорошо носилась. В магазинах он тоже вел дело по старинке, и я не припоминаю, чтобы где-то шел ремонт. Правда, я делала покупки в другой части города.

— А я как раз в этой, — заявила Аманда, — и никогда не забывала заглянуть в магазины отца. Никакого упадка я там не заметила!

— Ну… — Кэтлин замялась, — были еще неудачные вложения в недвижимость. Мортимер вынужден был брать ссуды.

— Брать ссуды? Чего ради? У него и своих денег хватало! Семьсот тысяч — это, по-твоему, не деньги? А недвижимость — что ж, я отвечу и на это. Я читала отчет. Там упоминается… — для полноты эффекта Аманда сверилась с письмом, — некий пансион «Совиное гнездо». Так вот, он никак не мог пойти с молотка в счет долгов, потому что никогда не был куплен! Я отлично помню эту историю. Папа собирался купить «Совиное гнездо», это верно, но кто-то дал более высокую цену, и он пошел на попятную. Почему? Потому что городок был невелик, приезжих мало, и завышенная цена никак себя не оправдывала. Другое дело, если бы он спекулировал недвижимостью. Но папа никогда не опускался до такого!

— В самом деле! — вмешалась Мэриан, внезапно вспомнив упомянутый случай. — Теперь я припоминаю. В тот день, когда покупка не состоялась, отец был очень весел за ужином и много шутил. Говорил: «Не зная броду, не суйся в воду» — и все такое. Насколько я поняла, уже несколько раз недвижимость уплывала от него в одни и те же руки, и он предрекал выскочке финансовые проблемы. Пообещал, что поможет ему вырыть себе яму, и в самом деле: стал выказывать интерес к бесперспективному бизнесу, а на торгах в последний момент отступал, оставляя его конкуренту. Судя по всему, тот вскоре разорился. Отец был способен на многое, лишь бы это не било по карману.

Кэтлин слушала ее, изумленно округлив глаза, не отваживаясь верить, к чему идет. Аманда искоса бросала на нее торжествующие взгляды. Мэриан надеялась, что она хотя бы промолчит, но не тут-то было.

— Ну, что я говорила! Не надо верить всякой чепухе!

Глава 47

В дальнейшем разговоре приняли участие даже те, к кому случившееся не имело непосредственного отношения. Посыпались догадки и предположения.

Стюарт, который обычно держался отстранение очень оживился. Он подал идею собрать верных людей, выехать в Хейверхилл и под шумок линчевать «пройдоху» (так он окрестил Альберта Бриджеса). Пришлось напомнить ему, что в восточных штатах на самосуд не смотрят сквозь пальцы. Что касается закона, чтобы апеллировать к нему, требовались доказательства вины. Хотя все понимали, что Альберт Бриджес и есть главный виновник, надо было действовать с осторожностью. Одного сфабрикованного отчета было мало. Он мог заявить, что впервые видит эти бумаги и что письмо напечатал его недоброжелатель. Оставалось надеяться, что имущество еще не распродано. Вряд ли он спустил его по дешевке — такой шанс выпадает раз в жизни.

Замысел Альберта Бриджеса был совершенно очевиден. Для начала он отправил наследниц к тетке, чтобы сбыть с рук и расчистить себе поле деятельности. Потом сфабриковал отчет. Последним шагом было представить себя слабаком, не способным высказать правду в лицо. Самобичевание убеждает. Негодяй надеялся, что письмо закончит дело: полагая, что им не на что вернуться в Хейверхилл, сестры осядут в Техасе, выйдут замуж — и дельце будет обстряпано.

Могло быть, конечно, и так, что он спешно все распродал и улизнул с деньгами, пока его не хватились. Тогда он давно уже замел следы, улизнув из страны за границу.

Выяснить это можно было двумя способами: пустить по следу ищеек или самим отправиться на разведку. Аманда и слышать не хотела о том, чтоб передать дело в посторонние руки.

— Я сама во всем разберусь! Когда мы сможем выехать, тетя Кэтлин?

— А что, твой муж уже дал согласие на поездку?

— Кому нужно его согласие? — отмахнулась Аманда. — Ему совершенно все равно, что будет с моими деньгами, а раз так, его это не касается.

Все повернулись к Спенсеру, но тот равнодушно повел плечами:

— Никак не могу взять в толк, зачем ей деньги при обеспеченном муже. Наверняка хочет с их помощью от меня избавиться.

Щеки Аманды слегка порозовели. От гнева она обычно вспыхивала, как маков цвет, и, таким образом, легкий румянец был скорее признаком смущения. По какому поводу? Хочет скрыть свое упорное нежелание оставаться в Техасе или, быть может, намерена бросить мужа? Тогда, намеренно или нет, Спенсер попал в точку. Или же она сболтнула лишнего в одной из перепалок и теперь сожалеет о своем промахе.

Аманда часто говорила не то, что думала на самом деле. Это была одна из ее уловок, чтобы манипулировать людьми. Очень может быть, что и теперь она по какой-то ей одной известной причине желала внушить Спенсеру, что брак с ним ее не устраивает. Будь это правдой, она молчала бы об этом до тех пор, пока не настанет время нанести удар. Зачем бы ей притворяться, думала Мэриан. Уж не потому ли, что сам Спенсер не в восторге от брака с ней? Не хочет ли она принудить его к публичной демонстрации своих чувств: к каким-то торжественным заверениям, к протесту, который показал бы, как он настроен на самом деле? Неуверенность в себе — для Аманды худшее из зол…

Из раздумий Мэриан вывел голос Стюарта:

— Речь не о том, нужны твоей жене деньги или нет, и не о том, на что они ей. Речь о мерзавце, который не должен уйти безнаказанным. Деньги нужно вернуть во что бы то ни стало! Застав у себя на дворе конокрада, ни один разумный человек не вложит ему в руки поводья и не скажет: «Иди с Богом, приятель! Эта лошадка мне не так уж и нужна».

— Стюарт говорит дело! — горячо поддержала Кэтлин. — Деньги деньгами, а преступление преступлением. Альберт Бриджес обобрал не только вас, но косвенно и меня. А всего обиднее, что я так глупо попалась на его обман! Представляю, как он потирал руки, как хихикал, стряпая свой отчет! Воображал, наверное, что женщине не под силу разобраться в деловых бумагах. О вас он даже не думал, вся эта махинация придумана для меня. И ведь ему это удалось! Просто злость берет на собственную наивность! Поверила, и притом поверила без тени сомнения!

— Не принимай это так близко к сердцу, Рыжая, — вполголоса посоветовал Стюарт. — Человеку свойственно ошибаться. Бумаги сработаны на совесть.

— Значит, ты едешь с нами, тетя Кэтлин? — поинтересовалась Аманда.

— Еще бы!

— Да, но как же ты бросишь ранчо? — встревожилась Мэриан, вообразив себе, что в отсутствие тетки все сразу пойдет наперекосяк.

— Чад так хорошо вышколил Лонни, что пару месяцев тот вполне обойдется без присмотра. — Кэтлин с усмешкой повернулась к своему благодетелю. — А ты небось испугался, что я стану умолять тебя снова взяться за дело?

— Не знаю, как Мэриан, а я сама оплачу свои дорожные расходы, — заявила Аманда, заставив всех с удивлением повернуться к ней. — Да, да! И не надо так смотреть. Ради наследства я готова на издержки.

— Спенсер готов финансировать твою поездку? — уточнил практичный Стюарт.

— Обойдусь!

— Я слышал, по дороге сюда тебя ограбили до нитки, — хмыкнул он. — Если думаешь, что на этом основании получишь билет даром, ты ошибаешься. У них девиз: «Гони монету!»

— Я не такая дурочка, — рассердилась Аманда. — Деньги у меня есть. Помните, Лерой сдал шерифу ту банду, что останавливала поезда? Так вот, у них не было возможности тратить награбленное — выжидали, когда затихнет шум. Ваш здоровяк сдал бандитов вместе со всем добром.

— При всей своей неотесанности он мужик честный.

— Нет, просто он знал, что на допросе пойдет речь о награбленном и это может сказаться на вознаграждении. Не важно, главное, что деньги мне вернули, и причиной тому глупое занятие моей сестрицы… ну, не такое уж глупое, если вспомнить миниатюру.

Пораженная Мэриан уставилась на сестру. Комплименты, даже такие сдержанные, были редкостью в устах Аманды.

— Это все тетя Кэтлин! — запротестовала она.

— Да, идея была удачная, — признала та, — но если бы не твой выдающийся талант рисовать по памяти, из этой идеи ничего бы не вышло. Если бы вы только знали, какие портреты она рисует!

Мэриан покраснела и потупилась.

— Можно взглянуть? — спросил Чад.

— Нет, нельзя! — пробормотала она, опуская голову чуть не в колени.

К счастью, Аманда еще не выговорилась и не желала делиться общим вниманием.

— Так на чем порешим, тетя Кэтлин? Приличия ради нам с Мэриан нужен провожатый, и раз уж вы едете, обойдемся без моего упрямого супруга. Идет?

— Идет, — согласилась та, метнув на Спенсера короткий сконфуженный взгляд. — Собирать вещи начнем как можно скорее. До города лучше всего будет добраться в вашем экипаже.

— Я еще не дал своего согласия, женушка, а оно необходимо, — подал голос «упрямый супруг».

— Черта с два!.. — начала Аманда, но он перебил:

— Спокойнее, спокойнее, дорогая. Во всей этой истории есть кое-что странное.

— Как, ты заметил? — съязвила она. — Ведь мы обсуждали это всего лишь целый вечер!

— Я о том, что не было упомянуто.

— Что именно? — насторожилась Кэтлин.

— По рассказам Аманды я понял, что ваш поверенный был скорее робок, а от такой интриги за версту несет дерзостью и отличной деловой сметкой.

— А может, безысходностью? — предположил Чад.

— Допустим, Альберт Бриджес и был тот выскочка, который все время пытался перебить сделки вашего отца, — заговорил Стюарт. — В этом есть резон! Ведь кому, как не ему, было знать, какую покупку затевает Мортимер Лейтон? Раз за разом налетая на бесперспективный бизнес, вместо того чтобы быстро разбогатеть, он в конце концов разорился. Тут невольно задумаешься, сколько случайности в смерти вашего отца, а сколько злого умысла… Как, ты говоришь, он умер?

При этом Стюарт смотрел на Мэриан. Она ответила не сразу, боясь собственной догадки.

— Он… он выпал из поезда…

— Выпал? А может, его выбросили?

Аманда театральным жестом прижала руку к груди, но Мэриан заметила, что щеки ее непритворно побледнели. Похоже, от Спенсера это тоже не укрылось, потому что он поспешил заявить:

— Еду с вами!

— Я еще не закончил! — Стюарт поднял руку, требуя внимания. — Дилижанс отправляется через два дня. Я еду в нем, и если вы не намерены всю дорогу трястись в экипаже, можем ехать все вместе. В Канзасе я держу личный вагон для поездок на север. Правда, пароходом будет быстрее…

— Ну уж нет! — запротестовал Спенсер с гримасой отвращения. — Я страдаю от морской болезни. Никогда не забуду, как отец отправил меня к родственникам. Всю дорогу я провалялся в каюте едва живой!

В конце концов было решено отправиться всей честной компанией, за исключением Чада, у которого не было никаких причин покидать Техас. Мысль об этом огорчила Мэриан.

Еще не простившись, она уже начала скучать.

Глава 48

На другое утро, еще до восхода солнца, экипаж выкатился за ворота «Желтой колючки». Помимо четы Эванс, в нем ехали Мэриан и Элла Мей. Хотя места хватило бы и для Кэтлин, та предпочла ехать верхом. За экипажем следовал фургон с багажом.

Покидая ранчо, Мэриан почувствовала, как с тоской сжалось сердце. Невозможно было предугадать, увидит ли она еще раз этот просторный дом, широкие пастбища, бескрайние техасские горизонты. Конечно, как бы ни повернулось дело, опекунство над ней оставалось за Кэтлин, и это давало шанс вернуться назад, как только (и если только) наследство снова окажется в их распоряжении. Но строить планы не хотелось. Еще совсем недавно Мэриан была уверена, что никогда не вернется в Хейверхилл — и вот как все обернулось. А там — кто знает? Она больше не играла нелепую комедию с переодеванием и не грубила мужчинам, чтобы их отпугнуть.

Стюарт предоставил в распоряжение своих попутчиков городской дом, а сам вместе с Чадом отправился на ранчо — собираться в дальнюю дорогу. Мэриан проводила их взглядом с тоскливым сознанием того, что не увидит Чада, быть может, много месяцев. Если вообще увидит.

А между тем они даже не попрощались.

Он тепло простился с каждым (даже со Спенсером, которого терпеть не мог), но Мэриан не сказал ни слова, даже ни разу не посмотрел в ее сторону, когда седлал лошадь, хотя она вызвалась присмотреть за укладкой багажа в фургон с тайной надеждой, что это подарит им минутку наедине.

Такое откровенное пренебрежение бесило ее. Что с ним такое? Не может выносить ее вида теперь, когда она так похожа на Аманду? Взгляд на живой портрет его пассии бередит едва зажившую рану? А у нее, между прочим, теплилась надежда, что как раз поэтому он выкажет к ней хоть какой-то интерес, чтобы, оттолкнув его, заново обрести чувство собственного достоинства. Она даже репетировала отповедь. «Нет уж, спасибо! Ты упустил свой шанс, выбрав не ту сестру!»

Это было несправедливо, и в глубине души Мэриан это понимала. Она слишком усердствовала поначалу, когда уродовала себя и изводила Чада беспочвенными нападками.

Ничего странного, что Аманда больше пришлась ему по душе — характер тот же, зато внешность не в пример приятнее. Для того все и затевалось, чтобы он выбрал не ее, а другую сестру. Но должен же он был опомниться позднее, когда каждая из них показала свою истинную сущность! Но он так и остался верен Аманде, и это невозможно было ни понять, ни простить.

Если бы Чад хоть дал ей шанс расквитаться, излить досаду в короткой, но резкой отповеди! Он как будто чувствовал ее настроение и сделал все, чтобы злые слова не были сказаны. И вот теперь она изводилась горькими сожалениями и ненавистью к себе за эти сожаления, хотя следовало все забыть, безжалостно перечеркнуть, как прискорбную ошибку, и утешаться тем, что все могло быть и хуже.

В городе выяснилось, что модистка трудилась день и ночь, чтобы поскорее закончить заказанные платья. Увы, надобность в них отпала. В дороге больше кстати одежда немаркая и практичная, чтобы не так были заметны пыль и пот, два неизбежных бедствия поездок дилижансом.

Ох уж этот дилижанс! Мэриан ничуть не хотелось снова трястись по выбоинам. Скорее бы уж добраться до поезда, единственная поездка в котором осталась в памяти как волнующее приключение. Засмотреться на пролетающие за окном виды и наконец развеяться.

Но на другой день вместе со Стюартом в город приехал Чад. Его желание проводить отца было вполне понятным, только в душе снова все всколыхнулось, и к Мэриан вернулась ужасающая неуклюжесть, от которой она избавилась, как полагала, вместе с очками. Для начала она уронила дорожный баул, сама же об него споткнулась и чуть не растянулась на дороге во весь рост. Потом налетела на грузчика, поднимавшего на крышу дилижанса самый тяжелый сундук. От неожиданности он выпустил ручку, сундук упал и раскрылся. Половина содержимого вывалилась в пыль.

К ужасу Мэриан, это бы ее сундук — тот самый, в котором ехали подальше от «Желтой колючки» два так и не уничтоженных портрета. Хорошо хоть, они были скатаны в рулон. Тем не менее рулон выкатился на середину улицы, и в погоне за ним Мэриан сшибла с ног прохожего.

— Не стоило тебе избавляться от очков, — пошутил Чад, хватая ее за плечи и оттаскивая в сторону.

Это был подходящий момент излить всю свою досаду, но Мэриан лишилась языка, так как Чад поднял с земли злополучный рулон. Он сразу понял, что это и есть упомянутые накануне портреты, и ту же начал теребить тесемки, словно решил принародно развернуть холсты.

Мэриан без слов выхватила рулон и сунула поглубже в сундук. Грузчик подошел извиниться, и пришлось с минуту уверять его, что ничего страшного не случилось. Покончив с этим, она обнаружила, что Чад собирает разбросанные вещи и укладывает в сундук. Мэриан оттолкнула его. Он сделал еще одну попытку помочь ей. Она испепелила его взглядом. Тогда он развел руками и удалился, самым нахальным образом посмеиваясь.

Только-только Мэриан начала приходить в себя, как он вернулся с саквояжем, который поставил возле вещей, еще ожидавших погрузки на крышу дилижанса. Страшная догадка озарила ее.

— Как, ты тоже едешь?!

— Почему бы и нет? Рыжая во мне больше не нуждается, я вернулся к прежней жизни.

— А в прежней жизни ты ездил с отцом в Чикаго?

— Само собой.

— О!

Как ни старалась Мэриан скрыть свои чувства, в этом восклицании была нотка паники. Чад ничего не заметил, потому и не задал ни единого вопроса. Он просто ушел — помогать с разгрузкой фургона. Очевидно, она жестоко ошиблась в первый момент, когда подумала, что он, быть может, решил присоединиться к ним из-за нее.

Оказывается, даже ей не чуждо тщеславие. Если среди них и есть магнит, который так притягивает Чада, то никак не она.

Мэриан в очередной раз охватили тяжкие раздумья.

На что он надеется? Ах, ну конечно! Спенсер говорил как-то, что Аманда мечтает от него избавиться. Уж не вознамерился ли Чад отвоевать ее? Тогда он, конечно, думает, что она потребует развод, как только доберется до наследства. Но можно ли строить надежды на одном случайном замечании? Как это глупо! Аманда не кажется несчастливой… правда, и счастливой тоже. Но все равно, кто знает… не стоит отпускать ее в такую даль и все такое…

Небольшой дилижанс компании, что обслуживала этот маршрут, ни за что не вместил бы весь багаж, да и восьмерым пассажирам было бы в нем тесновато. Но Стюарт держал не только личный железнодорожный вагон, он еще и имел контракт с компанией «Конкорд» на предоставление дилижанса с кучером по первому требованию. В таком просторном транспортном средстве могла комфортно разместиться и большая группа людей.

Как положено крупному скотопромышленнику, Стюарт путешествовал в сопровождении телохранителей, но тем не полагалось сидеть вместе с хозяином. Двое делили с кучером козлы, четверо сопровождали дилижанс верхом.

Сидя напротив Чада, Мэриан угрюмо размышляла над тем, каким долгим покажется ей обратное путешествие в Хейверхилл. Одно из двух: или она свернет себе шею, избегая смотреть в сторону Чада, или просидит всю дорогу с закрытыми глазами, изображая дремоту. Еще можно исхитриться и занять место на той же скамье — разумеется, не рядом с ним, потому что это было бы еще хуже. Нет, в самом деле, путешествие покажется бесконечным.

Глава 49

Удивительно, но на этот раз никто не слышал от Аманды ни слова жалобы на дорожные неудобства, которых хватало, невзирая на всю предусмотрительность Стюарта. Правда, и обстоятельства складывались не в пример более благоприятно: вместо того чтобы действовать ей во зло, все вокруг рвались помочь (по крайней мере так она это видела — и слава Богу!). Благодушие Аманды заметно скрасило дорогу для всех, кроме Мэриан.

Близкое соседство Чада не только не скрашивало, но сильно омрачало ей настроение, и большую часть времени она сидела подавленная, разочарованная во всем и вся, донельзя раздраженная оживленной болтовней своих спутников. Когда бы ей ни случилось украдкой взглянуть на Чада, он смотрел на Аманду, и стоило той подать голос, как он включался в разговор.

Вообще все как будто забыли о неприятной цели путешествия и вовсю наслаждались жизнью. Будь в характере Мэриан хоть что-нибудь от брюзгливости Аманды, она бы жаловалась без умолку. По натуре сдержанная, она не предъявляла никаких претензий и только молчала так упорно, что в конце концов, когда они с Чадом на минутку остались наедине в очередном гостиничном коридоре, он стал утешать ее:

— Не стоит так горевать! Твое наследство никуда не денется, мы его отвоюем.

— С чего ты взял, что я горюю?

— Да по всему видно. Ты так погружена в какие-то тяжкие думы, что жалко смотреть. О чем тебе еще беспокоиться, как не о наследстве?

О чем ей беспокоиться, вот как? Например, о том, как заливисто он смеялся в ответ на глупую шутку Аманды. Найти в такой шутке что-нибудь смешное может только по уши влюбленный дурак! О чем ей беспокоиться! Она бы могла порассказать о чем, но лучше уж промолчать.

Весь этот день Мэриан терзала себя, вспоминая заливистый смех Чада. Если раньше она лишь допускала возможность того, что он питает надежду отвоевать Аманду, то теперь убедилась в этом безоговорочно. Упомянутая шутка была направлена в адрес Спенсера, и ничего лестного в ней не было. Оставалось признать, что шансы Чада растут, — эта пара так и не ужилась, и теперь, в момент большого потрясения, брешь углубилась. Любой соперник сделал бы тот же самый вывод, а что Чад соперник, было ясно как день.

Некоторое недоумение внушало то, что словесные стрелы, которые так и сыпались на Спенсера, были хоть и остры, но не отравлены. В них недоставало желчи, а между тем желчь у Аманды вскипала сразу, как только предмет ее неприязни оказывался на линии огня. В тесном пространстве дилижанса она легко могла уничтожить Спенсера, а он отделывался только царапинами. Это скорее было похоже на попытку привлечь и удержать внимание, чем на словесную порку. Или же он научился каким-то образом обуздывать ее натуру…

Разумеется, Мэриан не высказала всего этого в ответ на замечание Чада. Поскольку он стоял, преграждая ей путь, надо было дать какой-то ответ, и потому она заявила надменным тоном:

— У меня есть над чем поразмыслить и без того, чтобы оплакивать потерянные деньги. Как-никак, приходится выбирать между четырьмя женихами!

— Да неужто?

— Представь себе. Каждому я ответила, что подумаю, и вот как раз этим занимаюсь.

— Что-то я не заметил, чтобы в дороге кто-то хлопался перед тобой на колени.

— При чем здесь «в дороге»!

— А когда же?

— Я имею в виду предложения, полученные еще в Трентоне.

— И кто они, твои женихи?

— Тебе-то что? — Тем не менее Мэриан сдвинула брови, припоминая. — Честно говоря, имен я не запомнила… ах да, милый доктор Уиллоби!

— Он тебе в отцы годится, — заметил Чад со смешком.

— Тем не менее он человек милый.

— Ты водишь меня за нос, вот и все.

— Твой нос мне совершенно не нужен! — огрызнулась она, постепенно распаляясь. — И вообще, не суй его не в свои дела! Кто тебе дал право лезть в мою личную жизнь? Если боишься, что ответ не понравится, нечего задавать вопрос!

— Плевать мне на ответ!

— Ах, простите, извините! Как глупо было даже предполагать!

Мэриан толкнула Чада в грудь, бросилась в свой номер и заперлась. Ни за ужином, ни весь следующий день она не сказала ему ни слова, зная, что любое замечание, которое отпустит в его адрес, будет пропитано ядом, на который обычно бывала щедра Аманда. Очевидно, Чада устраивало ее молчание, потому что больше он не обращал на Мэриан никакого внимания.

* * *

Но самое худшее началось, когда с дилижанса все пересели в вагон железнодорожной ветки, что связывала Техас с восточными штатами, — худшее в том смысле, что отвлечься было не на что: никаких попыток ограбления при таком эскорте и чересчур большая скорость, чтобы заметить пьяную ссору или потасовку в окрестных городках.

А потом случилось нечто из ряда вон выходящее, по крайней мере в глазах Мэриан: поднявшись особенно рано, она вышла пройтись и наткнулась на Кэтлин, выходившую из номера Стюарта. Смущение приковало обеих к месту, причем Мэриан была смущена даже больше своей тетки.

— Мы собираемся пожениться, — наконец произнесла Кэтлин с запинкой.

— Как это, вдруг?

— Ну… не совсем вдруг. На той вечеринке мы… как бы это сказать… впервые разделили ложе. Я так тревожилась насчет тебя, все повторяла: вдруг Чад ее не найдет… ну и Стюарт постарался меня… как-то отвлечь. Тебе, наверное, показалось странным, зачем это в тот день он заглянул в «Желтую колючку», а он… понимаешь, он хотел знать, не буду ли я против, если он за мной поухаживает… и женится.

— А ты?

— Согласилась, конечно! Я влюбилась в Стюарта с первого взгляда еще при живом муже, хотя и думала, что нет никакой надежды. Даже после смерти Фрэнка я не смела и мечтать, чтобы этот человек мною заинтересовался.

— А собственно почему? — удивилась Мэриан. — Ты такая красивая, такая обаятельная!..

— Такая малоимущая по сравнению со Стюартом Кинкейдом! Это же крупнейший скотопромышленник Техаса. Обладая таким богатством, мужчина может заполучить любую женщину, которая только ему приглянется. Зачем ему такая, у которой нет за душой ничего, кроме личных достоинств?

— Ах вот как! — Мэриан сделала большие глаза. — Недавно кто-то уверял меня, что мужчины в Техасе не гонятся за приданым. Ну, не важно. Все обернулось к лучшему.

— В самом деле. Иногда дело не в размерах угодий и не в количестве голов скота, а в мастерстве кухарки. Стюарт честно признался, что только так может ее заполучить.

С минуту Мэриан ошеломленно смотрела на тетку, не зная, как на это реагировать, потом опомнилась и возмутилась. Ее благородный гнев развеселил Кэтлин. Смеяться пришлось в ладошку, чтобы не перебудить спящих постояльцев.

— Это шутка, — успокоила она и повлекла девушку за собой по коридору. — Ты что, шуток не понимаешь?

— А ты уверена, что?..

— Абсолютно. И вот что — давай оставим эту новость при себе, ладно? По возвращении Стюарт хочет устроить пышную свадьбу, в его стиле — такую, чтобы запомнилась на долгие годы. Пригласить всю округу и прочее. Но пока лучше об этом помалкивать. Как-то неловко демонстрировать личное счастье, когда у других неприятности!

И с такой племянницей, как Аманда, мысленно добавила Мэриан, зная, что сестра не постесняется омрачить чужое счастье именно потому, что оно чужое.

Сама она до сих пор удивлялась тому, как неожиданно все произошло. Возможно, не так уж и неожиданно, просто она слишком углубилась в свои переживания и не замечала, что происходит вокруг. Да и вообще, молодежь не замечает, когда люди постарше обмениваются нежными взглядами или назначают тайные рандеву. Она бы так и осталась в полном неведении, если бы не этот ранний подъем.

Выйдя на утреннюю прохладу, Мэриан то улыбалась от радости за тетку, то хмурилась, размышляя о своей дальнейшей судьбе. В свете предстоящей свадьбы возвращение в Техас означало жизнь на ранчо Стюарта, под одной крышей с Чадом — по крайней мере до замужества. При одной мысли об этом она приходила в смятение.

Ей во что бы то ни стало надо найти себе мужа до того, как решится вопрос с наследством. И вполне вероятно, что это ей удастся. Она возвращалась в родной город, в привычный круг, и, хотя в прошлом сумела отвадить от себя всех, кто ею интересовался, можно было перевернуть страницу и начать новую главу. Ведь возвращалась не прежняя Мэриан, а совсем иная женщина.

Самым неприятным было то, что времени оставалось так мало. Их поездка носила деловой характер, и времени на светские визиты могло не оказаться.

Что ж, угрюмо решила Мэриан, придется довольствоваться тем, что подвернется. Она согласна на все, лишь бы не испытывать мучительных страданий неразделенной любви.

Глава 50

Личный вагон был верхом роскоши и выделялся даже среди подобных ему. При виде круглых глаз своих спутниц Стюарт с некоторым смущением пробормотал, что такая пышность чрезмерна, но добавил, что не так часто им пользуется, чтобы тратиться на переделку внутреннего убранства. Хотя в вагоне и не было восьми отдельных спален, в нем нашлось достаточно мягких диванов для всех. К тому же ночевать предстояло лишь однажды, когда поезд остановится в депо (это давало возможность всем желающим поужинать в приличном ресторане).

Можно было не бояться дорожной скуки: в вагоне имелся бар и даже рояль.

— Эта штука к нему прилагалась с самого начала, — объяснил Стюарт. — Все думаю от нее избавиться, да руки не доходят.

Оказалось, что Рыжая неплохо музицирует, и дело кончилось вечером легкой музыки, которой Чад насладился больше, чем партией в покер с отцом и его людьми. Он не столько играл, сколько делал вид просто потому, что не хотелось сидеть сложа руки.

Постепенно стало ясно, что и Стюарт не способен как следует сосредоточиться на игре. Чаду не пришлось долго гадать о причине — она была для него совершенно очевидной, но он счел за лучшее воздержаться от вопросов до тех пор, пока отец сам не начнет разговор. У него не было никаких возражений против Рыжей. Эти двое должны были составить хорошую пару. Чад пришел к этому выводу задолго до того, как Стюарт всерьез заинтересовался соседкой. Надо бы радоваться тому, что после многих лет одинокой жизни отец снова обретет личное счастье, но мешали печальные мысли о своей судьбе.

Он совершил ошибку, когда пустился в дорогу вместе с остальными. Регулярные поездки с отцом в Чикаго были выдумкой чистой воды — Чад никогда не бывал в этом городе. Он поехал только потому, что не желал сдаваться без борьбы, не мог безропотно смириться с тем, что любимая женщина исчезнет из его жизни. Как нелепо все вышло! Мэриан понятия не имела о том, как нужна ему, и не нуждалась в нем, казалось, она не оставляла ему никакой надежды. Он чувствовал себя несчастным.

Сначала он немного отвлекся от мрачных мыслей, завороженный странными взаимоотношениями Спенсера и Аманды. Занятно было слушать их перепалки. Но время шло, Мэриан не обращала на него никакого внимания, и постепенно Чад становился все мрачнее.

Чтобы понять, как она к нему относится, не нужно было слов. Если прежде у нее и были какие-то чувства к нему, они развеялись. Он упустил свой шанс. Подступись он к Мэриан теперь, она бы оскорбилась — и была бы права. В ночь после похищения, когда она все не могла успокоиться, он и в самом деле не собирался пользоваться ее состоянием, но так сильно желал ее, что зашел дальше, чем намеревался. Быть может, надо было так прямо и сказать, но Мэриан самым очевидным образом раскаивалась, и он не стал смущать ее. В крайнем случае Мэриан могла извинить его вольности, но принять ухаживания не могла — между ними стеной стоял случай на конюшне. Разумнее всего было отказаться от надежд и забыть ее.

* * *

Наступила ночь. Поезд стоял на проверке в депо, пассажиры или спали, или ужинали в ресторане гостиницы. Там Чад и наткнулся на Спенсера. Тот сидел один за столом.

Чад вышел в ресторан так поздно, потому что надеялся избежать встречи. О Чикаго больше не было речи. Стюарт объявил, что поставщики подождут и что первейший долг джентльмена — помочь дамам в беде. Чад ожидал чего-то подобного и совсем не удивился. Оставалось решить, составить отцу компанию или повернуть назад.

Отправиться со всеми в Хейверхилл означало продлить страдания… если только Мэриан не вернется потом в Техас вместе с Рыжей и с ней же переберется к ним на ранчо. Тогда страдания затянутся и того дольше, например, пока она не выйдет замуж. Если уж уезжать, то в другом направлении. Он может отправиться в Чикаго вместо отца и остаться там, пока Мэриан не исчезнет из его жизни.

Погруженный в свои мысли, Чад уселся за стол Спенсера, не спросив разрешения. В последнее время они ладили (если «ладить» — это не месить друг друга кулаками при первой возможности). Было бы кстати выяснить подоплеку странной позиции давнего недруга. Порой тот казался раздраженным, но чаще всего его смешили нападки женушки.

Спенсер был так увлечен бифштексом, что едва удостоил Чада взглядом. В другое время это было бы удачей, но не на этот раз. Чад был сыт по горло тем, что его не замечают.

— Что это ты один?

— Аманда слегла с головной болью, — усмехнулся Спенсер. — У нее это хроническое недомогание.

— А ты и рад, — осторожно заметил Чад. — Вовсю пользуешься возможностью выйти на люди один.

В первый момент Спенсер только улыбнулся — знающей улыбкой, которая Чаду совсем не понравилась. Но потом он снизошел до ответа:

— Здесь неплохо кормят, а я обожаю вкусно поесть. Вот думаю заказать еще порцию.

— Рад слышать, потому что от голода едва держусь на ногах.

Чад подозвал официантку, заказал бифштекс с кровью и заговорил небрежно, словно продолжая уже затронутую тему:

— Значит, собираетесь развестись? В смысле, как только уладим дела с наследством?

От удивления Спенсер поперхнулся бифштексом.

— Я только начал входить во вкус семейной жизни!

— Тогда зачем так тщательно это скрывать?

— Кому-то свойственно выставлять напоказ свои чувства, кому-то нравится таить про себя.

— И ты не жалеешь о своем выборе?

— Это насчет Мэриан? — уточнил сообразительный Спенсер. — Черта с два! Мэриан чересчур… как бы это сказать поделикатнее… чересчур хороша для меня.

— Да уж, — буркнул Чад.

— А ты, я вижу, так ничего и не добился, — заметил Спенсер, поднимая и пригубливая бокал. — Ну и дурак же ты, приятель!

— Дурак не дурак, а повалялся в сене с ее сестрой, — угрюмо возразил Чад. — Такого женщины не прощают.

— Когда это ты стал знатоком женского пола? — ехидно осведомился его недруг. — Пока не попробуешь, не узнаешь, а если дуться на весь свет, останешься с носом. Поверь, я знаю женщин.

— Не потому ли твоя жена симулирует головную боль, стоит тебе подойти к постели?

Спенсер расхохотался. Чад скрипнул зубами — ему никогда не удавалось всерьез задеть его. Принесли заказ, и очень кстати, потому что руки уже сжимались в кулаки.

Поразительно, однако. Чтобы этот хвастун так долго хранил загадочный вид… у него что-то на уме. Что-то, что его ужасно забавляет. Наверняка имеет отношение к нему… или нет? В любом случае это раздражает — когда тебе паршиво, а другому весело.

Вдоволь повеселившись, Спенсер удивил Чада, вдавшись в объяснения:

— Ты попал пальцем в небо, приятель. Аманда симулирует головную боль не для того, чтобы избегать меня, а чтобы заманить! Надеется, что ее вид в неглиже заставит меня улечься в постель.

— Просто тебе нравится так думать.

— Не веришь — не надо, мне-то что? Аманда — женщина пылкая. Ее хлебом не корми, только займись с ней любовью.

— Ты ее ублажаешь, потому она тебя и терпит?

— Терпит? — Спенсер не удержался от смешка. — Это слово далеко не отражает сути того, что она ко мне чувствует.

— Ненависть?

— Не суди по тому, как работает ее хлесткий язычок. Она и в самом деле частенько злится, потому что не получает всего, что требует. Я вовсе не намерен баловать ее, как раньше папаша. Но дело даже не в этом. Капелька сварливости женщину не портит, только придает ей шарма.

— Кто это сказал? Что-то не припомню. Может, ты один на всем свете так и думаешь. А впрочем, каждому свое.

— Вот именно. Кстати, больше всего Аманду раздражает то, что мне нравится в ней все худшее. Но что я могу поделать? В жизни не встречал такой испорченной девчонки! Ее выходки заводят получше любого кокетства.

— Я бы повесился!

— Ни минуты не сомневаюсь. Но я — не ты, и моя благодарность за это безгранична.

— Сукин ты сын! — в сердцах высказался Чад. — Ты мечтал на ней жениться с самого начала! А возражал только для потехи!

— Я рад, что до тебя наконец дошло.

— Ты ей об этом уже сказал? Или приберегаешь для торжественного случая?

— Не сказал и не скажу. — Спенсер передернул плечами. — Говорят тебе, я не намерен ее баловать. Не дурак.

— Это с какой стороны посмотреть, — буркнул Чад, но исключительно по старой привычке.

Спенсер пропустил его замечание мимо ушей.

— Это была бы роковая ошибка. Да и ни к чему оно, полное попустительство. В сущности, Аманде и самой от него мало радости. Стервой надо родиться, чтобы находить в этом подлинный вкус. Она учится быть просто взбалмошной девчонкой — понемногу, с трудом, но учится. Только то и сладко, чего приходится добиваться, а что само валится в руки, у того всегда кислый привкус. — Спенсер удовлетворенно вздохнул. — Не знал я, до чего это приятно — воспитывать.

— Странный ты все-таки человек, — заметил Чад. — Откуда вдруг столько терпения?

— При чем тут терпение? Ничего сложного в этом нет. Аманда всю жизнь вертела другими, понятия не имея, как легко вертеть ею самой.

— Что-то мне становится ее жаль.

— За что ее жалеть? Ей полезно немного поплясать под чужую дудку.

— Однажды ей надоест…

— Надоест? — Спенсер смеялся так долго, что даже прослезился. — Ты все-таки непроходимо туп, Чад. Да ведь ей никогда так интересно не жилось, как теперь!

Глава 51

Путешествие длилось достаточно долго, чтобы можно было в подробностях обсудить план действий. После долгих споров решили, что сестрам лучше не появляться на людях до тех пор, пока не выяснится главное: где теперь Альберт Бриджес. Надежда на то, что он все еще не убежал слишком далеко, была невелика, но, если каким-то чудом он задержался в Хейверхилле, их появление могло спугнуть его: обратить в бегство или, наоборот, загнать в укрытие. До момента встречи следовало соблюдать предельную осторожность.

Необходимость прятаться от людей неприятно напоминала Мэриан уже пройденный этап жизни. Еще никто таким манером не находил себе мужа. Ей бы, наоборот, обновить старые знакомства, поощрить поклонников, которых она когда-то отпугнула. Тем не менее приходилось коротать время в обществе Аманды, которая, как ни странно, не стремилась в мужскую компанию. Ее занимало только украденное наследство. Если для того, чтобы его вернуть, приходилось сидеть взаперти, она готова была сидеть хоть целый год.

Стюарт предоставил в распоряжение сестер свой вагон, где они оставались до полуночи с задернутыми шторками на окнах. Кэтлин тем временем сняла в отеле по номеру для каждой. В условленный час Мэриан и Аманда покинули вагон и под покровом темноты проскользнули в отель.

Наедине с собой можно было не притворяться, и Мэриан впала в меланхолию.

Чад не отделился от остальных по дороге, как она ожидала, и теперь вместе с другими находился в Хейверхилле. Можно было спросить почему, но при всем своем любопытстве Мэриан не решилась. Даже видеть его было испытанием, а уж говорить… невозможно предугадать, чем кончится такой разговор.

* * *

Наступивший день принес новости — как хорошие, так и плохие. Чтобы обменяться ими, все сошлись в номере Кэтлин за ленчем. Поскольку Спенсер не привык рано вставать, он не внес в поиски никакой лепты, но отец и сын Кинкейды проделали основательную работу.

— Наш адвокат пока еще не покинул город, — с порога сообщил Чад.

— Что ж, это главное, — облегченно вздохнула Кэтлин.

— Или полный болван, или законченный наглец, — заметил Стюарт. — Надо же быть настолько уверенным в своей безнаказанности!

— Я не сразу это выяснил, — продолжал Чад. — В конторе Альберта Бриджеса не оказалось — помещение уже сдано какому-то архивариусу. Я было решил, что мошенник смылся.

— Но это не так? — спросил Спенсер, когда он помедлил.

— Нет, не так. Мы с отцом начали опрашивать служащих на случай, если кто помнит Альберта Бриджеса. Они были все новые, так что это имя ничего им не говорило. Мы уже собирались уходить, когда появился некто, кто давно работал в этом здании. Вот он-то знал, куда перебрался его бывший наниматель. Оказалось, что у него зуб на Альберта Бриджеса: тот не пожелал взять его с собой на новое место. Что он нам наговорил! Если бы Бриджес слышал, его бы хватил кондрашка.

Стюарт предложил немедленно обратиться в полицию, чтобы мошенника задержали и допросили.

— Но что, если и на новом месте его уже нет? — спросила осторожная Кэтлин.

— Не знаю, не знаю. Старый пройдоха сделал шаг наверх — теперь его контора выглядит не в пример солиднее: сплошной красный плюш, как в борд… я хочу сказать, как в оперетте.

— Обставил кабинет на мои денежки! — прошипела Аманда.

— Увы, такова жизнь. — Спенсер с философским видом похлопал ее по руке.

— А где эта контора? — полюбопытствовала Мэриан.

— В двухэтажном доме рядом с банком. Надо признать, очень внушительное строение.

— Еще бы! — воскликнула Аманда вне себя от негодования. — Это же часть отцовской недвижимости!

— Чему ты так возмущаешься, дорогая? — лениво спросил Спенсер. — Все к лучшему. В конце концов, нам ведь недоставало доказательств, чтобы отправить негодяя на виселицу. Теперь они у нас есть: он присвоил имущество, по праву принадлежащее вам с Мэриан. Если так, мы здесь долго не задержимся. Не забудь, нас ждет Техас!

Вместо того чтобы обрушить на супруга обычную порцию гнева, Аманда адресовала ему кокетливую улыбку. Мэриан задохнулась от неожиданности.

— Не так быстро, Спенсер, — вступил в разговор Чад. — Этот Альберт Бриджес — человек необычайно деятельный. В данный момент он где-то на севере, заключает долгосрочную сделку для одного из клиентов. Если верить секретарю, раньше пятницы ждать его назад нечего.

— Боже мой, еще три дня! — простонала Аманда, и на этот раз Мэриан была с ней полностью согласна.

— Раз уж Альберта нет в городе, не вижу, зачем нам прятаться, — сказала она с некоторым вызовом. — Я бы с удовольствием кое-кого навестила.

— Нет! — перебил Чад.

— Вот как? — Мэриан смерила его взглядом. — А кто, скажи на милость, дал тебе право решать за всех?

Видя, что сын хмурится, Стюарт поспешил вмешаться:

— Я думаю, он прав. Мало ли кто еще участвовал в мошенничестве! У Альберта могут быть осведомители.

— Кто, например?

— Да кто угодно! Соучастники, подручные, подкупленные чиновники. Даже члены его же семьи.

— Ну это вряд ли!

— А собственно, почему? — снова вступил в разговор Чад. — В одиночку такое дельце не обстряпать. А кто поможет с большей готовностью, чем кровная родня? Кстати, у него есть семья?

— Н-не знаю… — протянула Мэриан с сомнением.

— Он как-то обмолвился о сестре, но впечатление такое, что она живет в другом городе.

— Отлично! Сестра в корне меняет дело, — брюзгливо заметила Мэриан. — Пойду нацеплю фальшивую бороду или залезу под кровать! Но предупреждаю: все равно наш приезд недолго останется в секрете — Хейверхилл не настолько велик. Горничная при виде меня воскликнула: «Как? Это вы?» Разумеется, я сказала, что она меня с кем-то путает, но вряд ли она поверила. Физиономия моей сестры хорошо примелькалась в городе!

Она прошагала к двери и должна была приложить всю силу воли, чтобы ею не хлопнуть. В коридоре, опомнившись, она вспыхнула от стыда за свою грубость.

Этого только не хватало! Она начинает во всем подражать сестре. Какой-то необратимый процесс — чем дальше, тем хуже! Но как же надоело притворяться, что все в порядке, с таким смятением в душе! Тут и святой взбунтуется! Все пошло прахом, в том числе терпение, которым она так гордилась. Одно дело — терпеть, когда впереди избавление, и совсем другое — когда мукам не видно ни конца ни края.

Чаду следовало убраться с глаз долой, а он так и маячит поблизости и, как видно, не скроется с глаз до скончания века. Как ни старайся, невозможно себя обманывать: она не более равнодушна к нему, чем прежде, и не менее обижена, чем поначалу.

Да и как не обижаться? Чад ее одурачил, иначе не назовешь. Вечером накануне случая в стойле (Мэриан только так и называла это про себя) он ее поцеловал так нежно, что внушил надежду на счастье. Потом еще нежнее держал в объятиях, и она верила, несколько долгих минут верила, что именно ее он и жаждет! Но он жаждал Аманду, и как же больно это осознавать! Как горько об этом вспоминать!

Обида. Боль. Горечь. Негодование. Ревность. Что за клубок!

Аманда всегда получала то, что хотела. На этот раз она получила и то, в чем не нуждалась, не шевельнув для этого даже пальцем.

Как когда-то на ранчо, Мэриан едва успела закрыть за собой дверь номера, как хлынули слезы. Уединение перестало быть лучшим другом и стало злейшим врагом. Чем больше она оставалась наедине с собой, тем ужаснее держалась в обществе остальных. Они с Амандой как будто поменялись местами.

Чего бы она только не дала за возможность излить душу! Обсудить все подробности, все оттенки чувств с тем, кто выслушает и поймет. Но где он, такой человек? От Кэтлин нужно скрывать, что не Аманда, а она в тот день рассталась с невинностью в объятиях Чада. Да Кэтлин и не до чужих чувств — ей вполне хватает своих собственных.

Конечно, можно выплакаться на плече Эллы Мей. Она внимательно выслушает, в этом нет сомнения, но посочувствует ли? Скорее напомнит про свои абсурдные советы, задаст бестактные вопросы и сделает выводы, которые будут совсем некстати. Так бывало всегда. Нет, Элла Мей не годится. Остается держать свои чувства при себе.

Держать при себе, а потом давать им выход по примеру Аманды колкостями или жалобами (неизвестно, что хуже). Да ведь она превращается в мегеру! Вот и видно, что одиночество не доводит до добра. Надо вернуться к Кэтлин… и устроить очередной спектакль.

Вообразив себе это, Мэриан содрогнулась. Нет уж! Надо как-то отвлечься.

Она достала из сундука шляпку с вуалеткой. Вот наилучшее средство маскировки. Так ее, конечно, не узнают.

Довольно заточения! Пора хоть что-нибудь предпринять.

Глава 52

— Не хочешь с ней поговорить? — предложил Стюарт.

Он остался в номере Кэтлин, когда остальные разошлись: Спенсер и Аманда вернулись к себе, Чад отправился в неизвестном направлении. Так совершенно ненамеренно они оказались наедине. Поскольку бегство Мэриан было еще свежо в памяти, Кэтлин не стала уточнять, о ком речь.

— В самом деле, подумываю об этом, — ответила она. — Что-то ее мучит.

— По-моему, это «что-то» связано с моим сыном. Он сам не свой из-за Мэриан. Таким я его не помню, вот ей-богу! Она как будто задалась целью свести его с ума. Обращается с ним, как с грязью под ногами.

— Она его избегает, не более того, — вступилась за племянницу Кэтлин. — На ее месте я бы вела себя так же. Если бы кто-то побаловался с моей сестрой, а потом начал выказывать интерес ко мне…

— Ох, ради Бога! — перебил Стюарт. — Ты же знаешь, что за шутку с ним сыграли. Все это знают, кроме Мэриан. Пора узнать и ей.

— Это ничего не изменит.

— Или изменит все. Ты должна хотя бы попробовать.

— Даже не собираюсь! Если уж кто и должен объяснять ей, то это Чад. Чего ради кто-то должен стараться за него? Если для него это так важно, почему он молчит? Давно уже завел бы разговор!

— А может, он тоже думает, что это ничего не изменит? Разве тебе не интересно, есть у него надежда или нет?

— А ему, что же, не интересно? — отпарировала Кэтлин. — Вот что, Стюарт! Если они не найдут дороги друг к другу без посторонней помощи, значит, это и не суждено. Нет ничего глупее сводничества. Ни ты, ни я не годимся на эту роль. Не понимаю, зачем ты вмешиваешься?

— Как это зачем? Молодежь только и делает, что ошибается — ни опыта, ни здравого смысла! Взять хоть тебя, Кэтлин. Вышла замуж без любви, лишь бы покинуть семью, где жилось несладко. То же самое Чад. Ну, переспал не с той женщиной — так ведь не со зла! Ошибся парень, только и всего. Не хоронить же себя за это заживо! Мало ему тех сожалений, которыми он изводится теперь, так пусть, значит, до конца жизни сожалеет, что упустил свою единственную?

— А почему ты нападаешь на меня? Он не хочет ничего предпринимать, на него и нападай..

— Уже пробовал, — проворчал Стюарт. — Ты его немножко знаешь, можешь и сама догадаться, что он мне на это ответил.

— Предложил не лезть не в свои дела?

— Вот именно.

— Добрый совет! — Кэтлин, смеясь, примостилась у него на коленях. — У тебя и своих дел хватает, милый.

Он улыбнулся, чего она и добивалась. Со Стюартом все выходило так естественно, так легко, словно они прожили бок о бок много счастливых лет. Нередко Кэтлин угадывала, что он скажет, еще до того, как он открывал рот. То, что она так хорошо понимала его, делало их близость еще более прочной. С ним было так легко, как никогда прежде.

Странная штука — счастье, думала Кэтлин. Стоит его обрести, как хочется им поделиться, и притом не только с близкими, но и с первым встречным, чтобы все вокруг тоже были счастливы. Не мудрено, что Стюарт желает устроить судьбу сына.

Кэтлин тревожилась за Мэриан, но объясняла ее настроение вынужденным возвращением в Хейверхилл, город тягостных воспоминаний. Она и сама не без трепета вступала туда. Но ничего не случилось. Новообретенное счастье, как щит, заслоняло ее от всего неприятного. У Мэриан такого щита не было.

Размышляя над этим снова и снова, Кэтлин припомнила все несвойственные племяннице вспышки темперамента, все ее странности. Отчего ей раньше не пришло в голову, что это связано с Чадом? Да оттого, что Мэриан успешно разыграла полное безразличие к нему. Можно ли так притворяться? Что, если это безразличие — подлинное? Тогда, выходит, Чаду здесь нечего делать. Бедняга!

И все же напрасно он так упорно молчит. Мог бы поделиться с ней. Разве они не друзья? Но он предпочитает таить все про себя. Вот и Мэриан не знает, как обстоит дело. Зря. Лучше бы он ей объяснил, как все вышло в то злосчастное утро. Теперь, когда утекло столько времени, заговорить еще труднее. Мужчины! То чересчур прямолинейны, то слишком уклончивы.

Ах, кто бы говорил! Не ей судить Чада. Разве она не молчала долгие годы? Ни словом, ни взглядом не намекнула Стюарту на свою любовь. Он был прав, упрекая ее за это. Ведь он и сам на нее заглядывался — как оказалось. Не приди ему в голову мысль отвлечь ее тогда на вечеринке, ничего бы не случилось. Они так и жили бы, не зная, что чувство взаимно. Как подумаешь, сколько времени упущено…

Кэтлин вдруг стиснула Стюарта в горячем объятии, едва в силах поверить, что все происходит на самом деле. Оказывается, можно наслаждаться даже возвращением в нелюбимые края — если только твой единственный с тобой.

— О! Знак внимания, — сказал Стюарт с довольным смешком.

— Не всегда же инициатива должна исходить от мужского пола.

— Как это верно!

Губы их встретились, сперва нежно и осторожно, потом со страстью, и вскоре они забыли обо всем, кроме того, что находятся в объятиях друг друга. Каждый раз в постели со Стюартом был для Кэтлин как первый. Не то чтобы она никогда не знала физического наслаждения, но только теперь поняла, до каких высот оно может подняться с любимым мужчиной.

* * *

В скромном платье из прежних запасов и с вуалеткой, низко опущенной на лицо, Мэриан дошла до родного дома, никем не потревоженная.

Несколько минут она стояла перед красивым трехэтажным особняком и с бьющимся от волнения сердцем вглядывалась в знакомые очертания. Дом не выглядел заброшенным — наоборот, окна по фасаду украшали новые гардины, в другом стиле. Кто-то поселился здесь и обустроил его на свой вкус. Альберт? В это хотелось верить. Если дом не продан, можно будет потребовать его назад.

— Позвольте пройти, — раздалось поблизости, и, так как Мэриан не сразу повернулась, тот же голос сказал резче:

— Вы мне загораживаете дорогу!

Девушка от смущения залилась краской:

— Простите, ради Бога! Я задумалась.

— Неподходящее место, чтобы стоять столбом, — здесь рядом калитка.

Мэриан отступила. Женщина с детской коляской подняла руку, чтобы толкнуть калитку и войти во двор. Судя по всему, она имела на это право.

— Минутку! — вырвалось у Мэриан почти помимо ее воли.

Женщина или не расслышала за скрипом колес, или не пожелала расслышать. Тогда девушка отважилась последовать за ней на мощенную кирпичом дорожку.

— Не скажете ли, кто здесь живет?

— Здесь живу я! — отрезала женщина не оборачиваясь.

— Вот как… — разочарованно пробормотала Мэриан. Итак, дом не вернуть. Надежда, что это всего лишь новая служанка, обратилась в прах. Впрочем, это было ясно с самого начала — по одежде (прислуга у них в доме всегда ходила в шелках, но уж точно не в шелках от дорогой модистки). Да и держалась она чересчур заносчиво.

Уже собираясь уйти несолоно хлебавши, Мэриан все же решилась спросить:

— А не знаете ли вы Альберта Бриджеса?

— Как не знать! Это мой родной брат.

Лишь чудом девушка не ахнула в голос. Выходит, она предположила правильно! В их доме обосновался Альберт Бриджес, и не один, а со всем своим семейством: сестрами, зятьями, племянниками и бог знает с кем еще.

Между тем женщина ждала, когда незваная гостья уйдет. От нетерпения она притопывала ногой. Ребенок в коляске завозился и захныкал.

— Что ж, извините за беспокойство…

— Подождите-ка! — резко окликнула женщина. — Что вам нужно от Альберта?

Приходилось как-то выкручиваться, иначе мошенник заподозрит неладное. Мэриан напрягла ум в поисках правдоподобной причины для своего появления. Внезапно ее осенило.

— Видите ли, мужу посоветовали мистера Бриджеса как опытного адвоката. Он уже был в конторе, но вашего брата не застал. Секретарь уверяет, что его нет в городе, однако…

— На то он и секретарь, чтобы знать! Альберт вернется к концу недели. Вам ни к чему было тащиться к нему домой.

— Это потому, что дело не терпит отлагательства.

— И вы решили, что Альберта с успехом заменят его домашние? Послушайте, или вашему мужу придется подождать со своим безотлагательным делом, или пусть ищет себе другого адвоката. В любом случае меня это не касается. Прошу вас покинуть частные владения!

Дверь захлопнулась перед самым носом Мэриан. Хотелось бы знать, подумала она: эта женщина так груба от природы или ее подстегивает чувство вины за проступок брата?

Однако прохлаждаться было некогда. Мэриан вернулась в отель через деловую часть города. Занятая своими мыслями, она не замечала оживления, царившего вокруг. Надо было решить, делиться своим открытием с другими или умолчать о нем. Ведь ей строго-настрого запретили покидать номер. Вряд ли ее поблагодарят, скорее выбранят. Лучше уж промолчать.

В конце концов, нет никакой спешки. Раз Альберт живет в их доме со всей родней, значит, не собирается скрываться. Аманда лишний раз взбеленилась бы от такой наглости. Мужчины и сами превосходно справятся с задачей и выяснят те же подробности. Кто знает, не направляются ли они туда уже в эту минуту. Не может быть, чтобы они упустили дом из виду.

Мэриан вспомнила, какой полезной она уже оказалась для них в этом поиске — нарисовала каждому по миниатюрному портрету Альберта Бриджеса, чтобы знали, кого искать. Теперь ему не затеряться в толпе, ведь столько пар глаз высматривают его!

Глава 53

Чад решительно постучал. Он долго собирался с духом и даже теперь, у дверей Мэриан, был крайне напряжен. И неудивительно — на карту поставлено все его будущее.

Он откладывал разговор до лучших времен, но отсутствие Альберта Бриджеса давало передышку, которой можно было воспользоваться. Три дня безделья наедине с тягостными мыслями… Чад всерьез опасался, что больше не выдержит.

Вот почему он здесь, вот зачем стучит. Лучше услышать «ты мне не нужен», чем оставаться в неопределенности.

Сквозь волнение постепенно пробилось сознание того, что он стучит и стучит, а к двери никто не подходит. Чад подергал ручку. Дверь оказалась незапертой. Он осторожно проник внутрь. Комната встретила его безмолвием.

Никого. Где, черт возьми, может быть Мэриан? Не в номере у Рыжей, это точно. У Аманды?

Чад поскребся в соседний номер и получил в ответ раздраженное:

— Идите к черту! Мы отдыхаем!

Итак, все были по парочкам и занимались… понятно чем. Кроме него и Мэриан. Где ее все-таки носит?

Чад спустился в холл и нашел его совершенно пустым, только за конторкой скучал дневной портье. В ресторане тоже было пусто: обед уже миновал, до ужина еще далеко. Снедаемый тревогой, Чад, к удивлению портье, некоторое время мерил шагами холл. Выйти в город на поиски? Но это незнакомый город, и он понятия не имеет, куда могла направиться Мэриан. В любом случае они разминутся. Лучше подождать ее возвращения, ведь должна же она когда-нибудь вернуться!

Как раз в тот момент, когда он пришел к такому выводу, в двери вошла Мэриан. Чад без труда узнал ее, невзирая на густую вуаль. Он был почти уверен, что никакой маскарад больше не поможет ввести его в заблуждение. В тот день, когда Мэриан впервые предстала перед ним без очков, ему открылось множество на первый взгляд незначительных деталей, из которых слагается индивидуальный портрет. Он научился видеть ее всю целиком, а не только самое очевидное. При всем желании он больше не мог перепутать сестер Лейтон — кроме внешности, у них не было ничего общего.

Мэриан не замечала Чада, пока он не заступил ей дорогу:

— Я уж собирался высылать поисковую партию.

— Очень смешно! — хмыкнула она и сделала попытку его обойти. — Как будто меня не было целую вечность! Вышла на минутку, вот и все.

— Ты не должна была выходить вообще.

Упрек заставил Мэриан возмущенно вскинуть подбородок.

— Разве не видно, что я приняла надлежащие меры? Или ты думаешь, что мне нравится смотреть на мир через черную сетку?

— Я чуть с ума не сошел от беспокойства!

— Правда? А я о тебе ни разу не вспомнила.

— Идем!

Чад схватил Мэриан за руку и потянул к выходу.

— Что ты делаешь? Перестань!

Он упрямо продолжал тянуть ее за собой. Стоило больших усилий не ответить резкостью на резкость. Что с ним такое? Это совсем не походило на его обычную манеру поведения.

Чад молча выволок Мэриан на улицу и сделал знак дремавшему на козлах кучеру. Фиакр двинулся к ним. Чад втолкнул Мэриан внутрь, поднял кожаный верх и махнул рукой. Кучер не спеша тронул с места.

— И куда, скажи на милость, ты меня везешь? — осведомилась Мэриан, сверля Чада взглядом (она забилась в самый угол, как можно дальше от него).

— Никуда. Просто хочу поговорить без помех.

— Кучер не знает такого адреса — никуда. Придется уточнить, иначе он будет оборачиваться каждые пять минут.

Своим насмешливым тоном она давала понять, что не собирается облегчать ему задачу.

— Я в этом городе впервые, — сказал он примирительно. — Куда бы ты посоветовала поехать?

— Немедленно повернуть назад в отель. Я хочу отдохнуть перед ужином. Эта попытка похищения на редкость несвоевременна!

Чад мысленно усмехнулся столь драматической интерпретации своего поступка.

— В самом деле, в твоем номере нам будет гораздо удобнее. Не знаю, почему я сразу об этом не подумал.

— Потому что знал, что дверь моего номера для тебя закрыта! — отрезала Мэриан.

Когда фиакр остановился перед отелем, она сошла первой и так быстро нырнула в дверь, что только юбки взвились. Чад расплатился, скрипя зубами от усилий подавить гнев, и проследовал той же дорогой — как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мэриан взбегает по лестнице. Было совершенно ясно, что она запрется у себя, если сумеет обогнать его. К счастью, юбки сильно затрудняли ей движение. Наконец Чад первым ухватился за ручку двери.

Мэриан испустила тяжкий вздох, с каменным лицом дождалась, когда дверь будет открыта, и прошагала в номер. Там, сняв шляпку, она бросила ее в единственное кресло — намек на то, что сесть его не пригласят. Затем прошла к окну и встала спиной к Чаду.

Он прикрыл дверь. Подумал — и запер ее. Скрежет ключа заставил Мэриан напрячься, но она не повернулась. Чад прислонился к двери, скрестил руки на груди и стал ждать. Примерно через минуту Мэриан коротко оглянулась — без сомнения, только чтобы определить, где он находится и чем занят. Ну нет! Он здесь не ради того, чтобы им пренебрегали.

— Повернись.

Против ожидания Мэриан повиновалась и уставилась на него с вопросительно поднятой бровью. Так и хотелось спросить, видит она его или просто смотрит как на деталь окружающей обстановки. Видела ли хоть когда-нибудь? Чад не спросил из опасения, что ответ его не порадует. Да и не хотелось без нужды раздувать пламя очередного спора.

— Не волнуйся, я здесь ненадолго… а впрочем, это зависит…

— С чего бы мне волноваться?

Это должно было прозвучать пренебрежительно, но не прозвучало. Голос дрогнул. Зная, что это не прошло незамеченным, Мэриан поспешно добавила:

— Мы не должны оставаться наедине — это неприлично!

— Никто не узнает.

— Есть еще моральные устои! — возразила она. — Но тебя не переупрямишь, так что давай говори, что тебе от меня нужно, и уходи.

— Ладно, скажу. Вообще-то я откладывал это до тех пор, пока мы не вернем наследство: получив назад свои деньги, ты, быть может, наконец успокоишься.

— Ты о чем?

— Просто объясняю, почему не сделал это признание раньше.

— Признание? Я не полицейский инспектор!

— Но и не театральный критик. Можешь хоть на минуту перестать брызгать ядом?

От удивления Мэриан умолкла, но ненадолго.

— А почему ты решил, что я готова выслушивать твои признания? Что меня интересуют твои чувства? Они всем известны — твой выбор сделан.

— Ты так думаешь?

— Не думаю, а знаю! Я знаю больше, чем ты думаешь, я…

— Боже мой, да замолчи же! Ничего ты не знаешь, ни-че-го!

Мэриан снова умолкла. Сдвинула брови. Начала притопывать ногой, всем видом показывая, что теряет с ним время. В самом деле, его признания интересовали ее не больше, чем сытую кошку — дохлая мышь. Похоже, разумнее было все-таки подождать. Что-то изводило Мэриан в последнее время, и что это могло быть, как не пресловутое наследство? День ото дня она казалась все более взвинченной, и ей уж точно было не до романтических чувств.

Однако, раз начав, следовало идти до конца. Отступить сейчас означало испортить все окончательно.

Чад оттолкнулся от двери и медленно, чтобы не спугнуть, приблизился к Мэриан. Хотелось обнять ее, но она словно окаменела. Он долго готовился к разговору, а теперь вдруг растерял все слова. Неприязнь Мэриан была слишком ощутимой. И все из-за Аманды! Что ж, с этого можно и начать.

— Я не отрицаю, что поначалу увлекся твоей сестрой. Я даже собирался сказать ей об этом, когда дорога будет позади и вы обживетесь на ранчо, но только если ее манеры изменятся к лучшему. Неудобства и лишения могут испортить любой характер, вот мне и казалось, что в этом все дело. Если бы Аманда стала мягче, добрее… кто знает? Но она изменилась только к худшему, и мои планы насчет нее рухнули задолго до той конюшни.

— О конюшне ни слова!

— Не получится. Надо же когда-нибудь все прояснить. С моей точки зрения, в то утро я совершил ошибку…

— Вот первая здравая мысль!

—..более серьезную ошибку, чем ты можешь себе представить. У меня и в мыслях не было, что Аманда может притвориться тобой, а раз так, подумай сама, с кем я тогда занимался любовью.

— Не важно, с кем занимался! Важно, с кем хотел заняться!

— С кем же, по-твоему, я хотел? С Амандой? Это не так. Тогда зачем бы я целовал тебя, и даже дважды?

— Однажды!

— Нет, дважды! Только не надо снова начинать эту чушь насчет того, что в ту ночь к Лерою подкрадывалась Аманда. Ей бы и во сне не приснился такой поступок! Это была ты, и покончим с этим. Сперва я и в самом деле думал, что она на такое способна. Позволил себе поддаться на твои заверения. Но это длилось недолго. Воображать, что я целую Аманду, было как-то… не правильно. Неестественно. Зато когда это случилось именно с тобой, лучше и быть не могло.

Румянец, что разлился по щекам Мэриан при упоминании о поцелуях, стал гуще. Она снова отвернулась к окну. Чад взял ее за плечи, но она вывернулась из его рук:

— Все это… все это… несущественно!

— Скорее, запутанно. Хотелось бы как-то понять.

— Вместо этого ты только все портишь! — яростно крикнула Мэриан прямо ему в лицо. — Подменяешь одно другим, как с наивной дурочкой! Думаешь, я не вижу, что к чему? Тогда на крыльце ты поцеловал меня, чтобы сравнить, и в этом вся суть. Как ни называй, какими красками ни расписывай, ты сделал это, чтобы доискаться до истины. Твой поцелуй был неискренен! И не только это! Я предупреждала, что Аманда любит притворяться. Ты знал, ты не мог не помнить! А теперь говоришь, что у тебя и в мыслях этого не было! Ты даже назвал… — Мэриан осеклась, потом заговорила быстрее:

— Она мне все рассказала!

— Ты сама говорила, что твоя сестра все время лжет. Почему в таком случае ты предпочитаешь верить ее словам?

— Потому что ты тоже все время лжешь!

— Проклятие! Говорю тебе, я был уверен, что занимаюсь любовью с тобой! Когда Аманда во всем призналась, для меня это был полнейший шок! К тому времени я не желал иметь с ней ничего общего, не говоря уже о женитьбе! Она расставила ловушку, я в эту ловушку попал — вот как обстоит дело. Не появись Спенсер, она бы и вышла за «первого попавшегося», каким я всегда был для нее. А я, честный болван, женился бы на той, которой совсем не желал! Я желал тебя, желал настолько, что не мог мыслить здраво! О дьявол! Ничего себе признание!

— Я тебе не верю. Не верю, Чад, и все тут! С этим ничего не поделаешь, так что сделай одолжение…

Он рывком привлек Мэриан к себе и вложил в поцелуй всю свою беспомощность, все отчаяние, весь гнев, а главное — сожаление. Сожаления было больше, потому что скорее всего это их последний поцелуй.

От разговора Чад ждал всего, чего угодно, даже холодного «слишком поздно». Но он никак не мог предположить, что Мэриан просто не поверит ему. И хуже всего, что неверие стояло между ним и тем самым холодным «слишком поздно». Только этого он и добился бы, если бы каким-то чудом убедил ее в своей правоте. Все было бесполезно!

— Может, хоть этому ты поверишь! — хрипло произнес Чад, отстраняя Мэриан. — Пока не поздно, понимаешь? Пока не поздно!

Глава 54

Выходя из номера, Чад едва удержался, чтобы не хлопнуть дверью. Он услышал, как за его спиной дверь отворилась снова, оглянулся, но она с треском захлопнулась перед его носом. На губах его затеплилась улыбка. Если Мэриан способна на такую глупость от избытка чувств, значит, она не так уж равнодушна к нему.

Оглушительный треск заставил нескольких постояльцев выглянуть из своих номеров. Среди них была и Аманда. Большинство лиц исчезло, как только выяснилось, что больше ничего интересного не происходит, но она осталась. Придерживая дверь, она ждала, когда Чад приблизится, но Чаду меньше всего хотелось сейчас разговаривать с ней. Один ее вид приводил его в ярость. Возможно, Аманда втайне была довольна своим браком со Спенсером, но она была виной тому, что жизнь Чада неразрешимо запуталась. И она ничем не поплатилась за это! Подлая интриганка! В своей эгоистичной погоне за наследством она походя сломала ему жизнь! Неужели ей всегда удается ускользнуть целой и невредимой от возмездия своих жертв? Пожалуй, до сих пор удавалось.

Ему хотелось пройти так, чтобы избежать разговора с ней, но другого пути не было. И его комната, и лестница вниз — все находилось за спиной у Аманды. Он мог остановиться и подождать, пока она уберется восвояси, но она явно хотела вступить с ним в разговор.

— Знаешь что? — начал Чад, подходя. — Не будь ты сестрой Мэриан, я бы свернул тебе шею!

— Вот как? — безмятежно промурлыкала Аманда. — Значит, она все-таки сказала правду. Лучше поздно, чем никогда.

— Какую еще правду? Ничего она мне не сказала! Она едва удостаивает меня словом. Ей тошно от одного моего вида!

— Ну и болван же ты, ковбой! — усмехнулась она. — Впрочем, и я не лучше. Почти поверила, и если бы не эти ее…

— Послушай! Ты лгала, интриговала и притворялась так долго, что никто больше не верит ни единому твоему слову! Можешь не трепать зря языком, мне совершенно безразлично, что ты скажешь!

— Скажите на милость! — Аманда вскинула подбородок с насмешливым видом. — А я-то собиралась для разнообразия оказать этому болвану услугу.

— Да ты просто бездушная дрянь! Понятия не имеешь, что чувствуют другие! Я был тогда с Мэриан… то есть думал, что был с ней — потому что уже любил ее! Потому что хотел жениться на ней! На ней, понимаешь, а не на тебе! Единственная услуга, которую ты можешь мне оказать, это признаться, что в тот день не была со мной на конюшне! Раз это невозможно…

Смех Аманды заставил Чада умолкнуть.

— Боже мой, Боже мой, ну и болван! Да ты напрочь лишен интуиции, ковбой, а если не лишен, она у тебя пропадает зря. Как ни жаль перебивать бурный поток твоих откровений, настал час взмахнуть волшебной палочкой. Ал! Твое желание исполнено! В тот день я не была с тобой на конюшне. Я все выдумала. Между прочим, тебе так и не пришлось на мне жениться, так что ничего страшного не случилось.

— Что ты… что такое ты плетешь? Как это ты не была со мной в тот день?

— Не была — и все. В тот день я чуть не спятила от скуки и, когда ты потащил Мэриан на конюшню, решила выяснить, что это ты затеваешь. Признаюсь, много я не подсмотрела, зато слышала достаточно, и когда настал час, это пошло мне на пользу. Не надо, не трудись испепелять меня взглядом! Такова жизнь. Кто смел, тот и съел. Если бы бедняжка Мэриан не была так неуверенна в себе, а ты не был так туп, все давным-давно устроилось бы наилучшим образом. Это же надо — не понять, с кем занимаешься любовью! Вы двое друг друга стоите. А впрочем, не важно, ведь в конечном счете никто не пострадал.

— Ты все врешь!

— Все время врать неинтересно, и на этот раз я говорю правду. Иди спроси у Мэриан. Посмотрим, так ли правдива твоя избранница, чтобы из нас двоих меня одну клеймить как лгунью. Если хочешь доказательств, загляни к ней в сундук. Там найдешь два твоих портрета, один из них весьма… откровенный. Как-то раз, когда Кэтлин учила Мэриан ездить верхом, я порылась в ее вещах. Да, я такая. Подумаешь! Не надо было хоронить меня заживо на этом дурацком ранчо!

Чад не нашелся что сказать и только молча смотрел на Аманду. Тогда с победной улыбкой она захлопнула дверь перед его носом, довольная, что лишила его дара речи. Невольно думалось: где эта женщина, там неприятности. Услуга, как же! Скорее, ей захотелось добавить немного перца в скучную повседневность. У нее, должно быть, несварение желудка от добра и милосердия в любой форме!

Вот он стоит, хлопает глазами и страстно желает поверить, но разве это не признак того, что верить нельзя? Аманда обожает дурачить людей. Да и не может это быть правдой, иначе Мэриан уже проговорилась бы. Она бы не позволила ему так долго заблуждаться.

Чад посмотрел в ту сторону, откуда пришел. Мэриан сейчас у себя в номере одна, а у него появился повод к ней наведаться. Спасибо Аманде хоть за это. Может быть, злость на Аманду сблизит их?

Стучать Чад не стал, зная, что не услышит позволения войти. Дверь оказалась незапертой — и то слава Богу. Должно быть, та же буря чувств, что заставила Мэриан хлопнуть ею, заслонила от нее мысль о том, что надо запереться.

Она сидела на постели и неотрывно смотрела на развернутый холст, так глубоко погрузившись в свои мысли, что не заметила появления Чада. Но затем она подняла взгляд — и вскрикнула.

Чад ждал, что она прикажет ему немедленно выйти вон, но Мэриан принялась судорожно скатывать холст. Только спрятав его за спину, поднявшись и отступив к стене, она заговорила:

— Зачем ты вернулся?

— Вот за этим. — Он указал на краешек рулона, что виднелся у нее из-за спины. — Можно взглянуть?

— Конечно, нет!

— Мне настоятельно советовали сделать это, и я это сделаю.

Приблизившись, Чад протянул руку.

— Нет!!!

Но теперь протест Мэриан не играл роли. Чад готов был рассыпаться в извинениях, но потом, а теперь его волновало только то, что нарисовано на скатанном холсте. Улучив момент, он выхватил рулон. Мэриан попыталась отнять холст, но Чад увернулся.

— Ты не имеешь права!

Не слушая, он развернул холст — и был разочарован. В самом деле, это был его портрет, чертовски хороший портрет, но это ничего не значило (Мэриан любила рисовать, так почему бы не его? И ничего откровенного в портрете не было).

Со вздохом, который не удалось подавить, Чад скатал холст и протянул Мэриан.

— Извини. Если ты не против, отец с радостью купит этот портрет. Сходство поймано верно.

— Мои картины не продаются.

— А где второй? — полюбопытствовал Чад, вспомнив, что Аманда говорила о двух портретах.

— Ты о чем?

— О моем портрете.

— Другого нет! — отрезала Мэриан, заливаясь румянцем. — С чего ты взял, что их два?

— Так говорит твоя сестра.

— А ты и поверил! — хмыкнула она.

— Ты подтвердила ее слова тем, что покраснела. Аманда не всегда лжет. К примеру, она права в том, что тебе ложь не удается.

— Зато удается давать пинка непрошеным гостям! Если немедленно не покинешь мой номер, я начну кричать, и все сбегутся.

— Давай кричи, — подзадорил Чад. — Пусть сбегаются. Всем будет интересно взглянуть на второй портрет.

Он уже заметил упомянутый сундук в углу за кроватью и теперь решительно направился туда. Мэриан не закричала — она опередила его и уселась на крышку.

— Это уж слишком! — процедила она сквозь зубы. — Не хватало, чтобы ты рылся в моем белье!

Чад попробовал урезонить ее:

— Ты хоть понимаешь, как нелепо себя ведешь? Человек хочет взглянуть на твое произведение, а ты отбиваешься, словно он грабитель.

Не дожидаясь ответа, он поднял Мэриан с сундука, отставил в сторону и, одной рукой удерживая на месте, откинул крышку. На аккуратно уложенных вещах лежали бок о бок два рулона. Чад в нетерпении схватил первый попавшийся — и взвыл от боли: тяжелая крышка упала ему на руку.

Высвободившись, он повернулся, но так и не успел высказаться, потому что Мэриан прижалась к нему, обвила его шею руками и прильнула губами к его губам. Было понятно, что она лишь хочет отвлечь его, но уловка подействовала. Чад привлек ее ближе. Мэриан не противилась, наоборот, поцелуй стал более пылким. Отчаяние и страсть похожи, и чтобы разобраться, что ею движет, Чаду понадобилось некоторое время. Даже сознание того, что все это она позволила только из желания утаить портрет, не заставило его положить конец происходящему — он слишком долго ждал, слишком изголодался.

Чтобы и Мэриан это знала, он потерся о ее бедра выпуклостью в паху. Ответом был жалобный, просительный звук, и это не было похоже на просьбу отпустить ее. Тогда Чад подался назад, опрокидывая Мэриан на постель. Они упали разом, не выпуская друг друга их объятий. На этот раз она знала, что делает, и о шоке речи не шло. Это давало надежду. Весь во власти желания, уже теряя контроль над собой, Чад с жадностью прикасался к Мэриан и все не мог насытиться прикосновениями. Чтобы дотянуться до кромки подола, ему пришлось прервать поцелуй…

Мэриан тотчас выскользнула у него из рук и соскочила с постели.

— Знаешь, милая, не стоит далеко заходить, если не готова зайти еще дальше, — поддразнил он.

Мэриан стояла у изножья кровати, часто дыша и ловя зубами краешек припухшей нижней губы. Голубые глаза ее казались черными от расширенных зрачков. Так в этом была все-таки и страсть! Увы, но и страсть не заставила Мэриан отказаться от упрямого желания уберечь портрет от его глаз. Из двух сестер не только Аманда умела стоять на своем.

— Чтобы покончить с этой… этой нелепостью, я скажу тебе, что на втором портрете. Ты, может быть, думаешь, что для меня важно утаить это именно от тебя, но нет, я хотела бы утаить это от любых глаз. Потому что на втором портрете — обнаженная натура! Моя первая попытка. Такие вещи не рисуют без натурщика, но мне не с кого было рисовать, так что вышло не слишком удачно и не слишком точно. Всю жизнь я мечтала стать настоящей художницей, а для художницы обнаженная натура — обязательный этап, и поскольку в то время поблизости был только ты — довольно интересный объект, а я не питала к тебе отвращения до того дня, когда вы с Амандой…

Мэриан осеклась, и по щекам ее снова пополз предательский румянец. О чем он говорил на этот раз: о том, что она лжет? Или о ее неподдельном смущении?

Интересный объект. Интересный с точки зрения художника. Вот как она его расценивает. Может, при других обстоятельствах это и лестно, но в данном случае просто оскорбительно.

Ну и дураком же он себя выставил! Боролся, как лев, чтобы взглянуть на «откровенный портрет», а это оказалась всего-навсего обнаженная натура — для Техаса вещь не слишком привычная, но в общем-то обыкновеннейшая.

В обнаженной натуре нет ничего личного. Как обычно, Аманда играла на чужих чувствах.

Однако надо было как-то выходить из этой ситуации. Чтобы скрыть досаду и развеять смущение Мэриан, Чад с улыбкой произнес:

— Если тебе нужен натурщик, я не против.

— Нет, нет!!!

— Мое дело предложить. — Он приготовился уйти, но решил сделать еще одну попытку:

— Знаешь, ты извини… но все-таки подумай о том, что я говорил в прошлый раз.

— Обязательно.

Столь твердое обещание означало только одно: она вообще не станет думать над его словами. Он так и думал. Он потерял все шансы завоевать ее любовь в тот день, когда попался на удочку Аманды.

Глава 55

— Ты что, подслушивала у двери?!

— Ну да! — призналась Аманда и тут же посетовала:

— Уж лучше бы моя комната была в другом конце коридора, а не так близко. Поневоле будешь подслушивать!

Она появилась на пороге своего номера сразу, как только Чад, уходя, закрыл дверь комнаты Мэриан. На этот раз он никак не мог избежать встречи — она стояла посреди коридора.

— Должно быть, трудная это работа — подслушивать? — спросил он с сарказмом в голосе.

— Да, но не тогда, когда так кричат! Но что прикажешь делать, чтобы ты наконец понял, как себя вести?

— Не лезь не в свое дело! Разве это так трудно?

— Ну не могу же я позволить тебе так навредить самому себе!

— Это ты навредила мне и продолжаешь вредить. Не будь ты женщиной, я бы…

— Знаю, знаю, — нетерпеливо перебила Аманда. — Ты бы свернул мне шею. Похоже, это все, на что ты способен. Разве не за тем ты пошел к Мэриан, чтобы добиться правды? А добился? Как же! Надо твердо сказать ей, что тебе все известно. Прижать ее к стенке так, чтобы не отвертелась. Учти, по доброй воле она не признается, хоть ее режь. Упрямая, как ослица!

— Ты что, опять помираешь со скуки? — мрачно осведомился Чад. — «Три долгих дня до возвращения Альберта Бриджеса — чем их заполнить? Дай-ка столкну этих двоих! Пусть выясняют отношения, а я буду веселиться». Ведь это так, признайся.

— Я взялась помогать тебе, — объяснила Аманда со вздохом, — а со скуки или нет, какая разница? Только вижу, что все это — напрасный труд. Не можешь на минутку забыть о прежних обидах? Я объяснила тебе, как все было на самом деле, и даже указала, где искать подтверждение моим словам, а ты не соизволил этого сделать.

— В обнаженной натуре нет ничего личного.

— В чем, в чем?

— По словам Мэриан, твой «откровенный портрет» — ее первая попытка изобразить обнаженную натуру. Она находит меня интересным натурщиком, только и всего. Никакое это не подтверждение, ничему.

Аманда рассмеялась:

— Ну, это уже переходит всякие границы! Умница! Так ловко выкрутиться не всегда удается даже мне. Не ожидала от Мэриан такой прыти. А наш ковбой сразу развесил уши… даты просто идеальная мишень — облапошить тебя ничего не стоит!

— Хочешь сказать, что вы одного поля ягоды?

— Ничего не попишешь — родная кровь. Правда, с достойным противником ей бы не сладить. Искусство лжи требует постоянной тренировки. Между прочим, чем опытнее лжец, тем ценнее в его устах правда. Не знаю, что на меня нашло… вдруг захотелось сделать что-нибудь хорошее. Ладно, хоть ты и безнадежен, опишу тебе второй портрет. Моя скромница сестричка изобразила тебя полураздетым на охапке сена. Ты смотришь с таким вожделением, что сразу понятно, к чему идет. Наверняка в тот момент она стояла над тобой. Жаль, что я не подсмотрела все это в деталях! Словом, портрет выдает ее с головой. Глупышка нарисовала даже шрам над пупком, чего никак не случилось бы, будь это плод ее воображения. Полагаю, шрам на самом деле существует?

— Кому и знать, как не тебе! — буркнул Чад. — Это ведь ты стояла тогда надо мной.

— Ну конечно, а потом взяла и нарисовала портрет. Или ты думаешь, что мы работали над ним на пару: я описывала, а Мэриан изображала? Кстати, я бы не прочь иметь подобный талант — мне ведь есть о чем вспомнить. Увы, он целиком достался ей. Пришлось развить другой.

— Талант лгать и интриговать? — съязвил он.

— Как верно подмечено! Талант есть талант, ковбой. Хуже, когда человек вообще ни что не пригоден. И оставь при себе свои колкости, не то махну на тебя рукой. Я пытаюсь помочь, не забыл? А ты отчего-то все никак не хочешь видеть очевидного.

— Отчего-то? Да оттого, что знаю Мэриан. Она бы ни за что не позволила тебе все это обстряпать! Она бы уличила тебя во лжи!

— Однако не уличила. Вот пойди к ней и спроси почему. Может, она все-таки проговорится.

* * *

Так в четвертый раз за один день Чад оказался у двери комнаты Мэриан. На этот раз она оказалась запертой. Тщетно подергав ручку, он навалился на дверь плечом, но она не поддалась. Зато с другой стороны раздалось:

— Прекрати сейчас же!

Чад навалился сильнее. Проклятая дверь опять устояла. Он хотел было повторить попытку, но услышал звук поворачивающегося ключа.

Глаза Мэриан умели метать молнии не хуже глаз Аманды.

— Поверить не могу, что ты опять здесь!!!

— А я не могу поверить, что ты так долго оставляла меня в неведении!!!

Слова застряли у нее в горле. Чад решительно вошел в комнату, разъяренный до такой степени, что язык перестал его слушаться. Несколько бесконечных минут они сверлили друг друга взглядом.

— И ты бы позволила ей женить меня на себе?!

— Н-нет… — с запинкой произнесла Мэриан и потупилась. — Нет, не позволила бы. Если бы дело дошло до свадьбы, я бы не стала молчать. Но только… только мне казалось, что ты не придешь в восторг от правды. Я думала, правда никому не нужна.

— То есть как это?!

— Я думала, ты хочешь верить, что это была Аманда, потому что с самого начала предпочел ее. И все равно я не стала бы молчать в решающий момент. Но раз на твоем месте оказался Спенсер, то и говорить было не о чем.

— Не о чем? Не о чем?!! Ты заставила меня мучиться мыслями о том, что я считал величайшей ошибкой своей жизни! Я изводился бы и дальше, а ты бы молчала?

— Ну-у… да.

— Какого черта?!!

— Я уже объяснила, Чад. Не важно, с кем ты занимался тогда любовью, важно, с кем хотел заняться, а хотел ты Аманду.

— Сколько раз можно повторять, что не хотел?!

— Сколько раз можно повторять, что я тебе не верю?! Аманда права, это я была тогда с тобой! Как раз поэтому мне все известно, и в том числе что ты назвал меня ее именем!

— Господи Боже! Так вот в чем все дело! — Чад во все глаза уставился на Мэриан. — В такой мелочи?! Ну допустим, в какой-то момент я ошибся. Твоя страстность удивила меня, но только на одно мгновение. Разве это имеет значение?

Мэриан молча отвернулась, опустив голову. Ей все равно, разочарованно подумал Чад. Точно так же, как в тот день на конюшне, она не хочет разговаривать с ним.

Глава 56

Мэриан не нашла слов, а если бы и нашла, то не сумела бы вымолвить — так все сжалось у нее в груди. После стольких дней мучительных сомнений она не могла поверить, что Чаду нужна она, а не Аманда.

Он говорит так убедительно! Пожалуй, даже слишком убедительно. Но ведь еще совсем недавно все виделось ей в другом свете и казалось, не могло быть иначе! Так в чем же дело? В ее собственной непроходимой глупости? В том, что она избавилась только от очков и унылого платья, но не смогла уйти от самой себя?

В любом случае это подходящий момент выяснить все. Для начала она объяснит Чаду, как до этого дошло, а уж потом…

Мэриан повернулась и обнаружила, что осталась одна.

Как же это? Она не слышала ни шагов, ни скрипа двери! Чад ушел, причем ушел, так и оставаясь в заблуждении. Надо что-то предпринять. Раз уж он четырежды врывался к ней за этот день, она имеет право хотя бы на один ответный визит!

* * *

Оказалось, что Чада нет ни в номере, ни вообще в отеле. Мэриан не на шутку испугалась. Что, если он больше не вернется, а направится прямиком в Техас? Надо его перехватить!

До вокзала было рукой подать, и она решила обойтись без фиакра.

На Чада она наткнулась уже на ближайшем углу. Он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел вдаль, словно, как недавно она сама, вышел развеяться. День клонился к вечеру. Люди спешили из деловой части города по домам, конторы пустели, а тротуары, наоборот, заполнялись народом. По мостовой двигался густой поток транспорта. Возможно, именно суета не дала Чаду добраться до вокзала.

Прохожие бросали любопытные взгляды на его стетсон, высокие сапоги и одежду в западном стиле. В Хейверхилле к такому не привыкли. Невольно думалось: хорошо, что при нем нет «кольта» (оружие перекочевало в чемодан еще на границе штата).

Мэриан приблизилась, стараясь ступать бесшумно. К счастью, бросаясь в погоню, она догадалась надеть шляпку с вуалеткой — ей уже повстречалось несколько знакомых.

Шумная улица не была идеальным местом для объяснений, но люди шли мимо по своим делам, и было маловероятно, что кто-то из них услышит их разговор. Пока Мэриан собиралась с духом, ее несколько раз нечаянно толкнули.

— Чад! Как только эта мысль впервые пришла мне в голову, она укоренилась так крепко, что я уже не могла избавиться от нее. Я имею в виду мысль о том, что ты хотел Аманду.

Звук ее голоса заставил Чада повернуться. Быстро оглядевшись, он взял Мэриан под руку и повел, влившись в общий поток, в котором они могли затеряться.

— Я уже тогда понял, что ты рассердилась. Хотел все объяснить, но Аманда так скоро нанесла свой удар, что я не успел. Ты не представляешь, до чего я был тогда поражен! В глубине души по-прежнему верил, что был с женщиной, которую желал, — то есть с тобой. Но ты ни словом не возразила Аманде. Что я, по-твоему, должен был думать?

— Я не привыкла бороться за счастье, — ответила Мэриан совсем тихо. — Для этого нужна уверенность в себе, а мне неоткуда было ее набраться. Как больно было сознавать, что Аманду опять предпочли — в который раз!

— Но ведь это не так!

— Дай мне закончить, Чад. Я всегда оставалась на вторых ролях. Мне легко было поверить, что ни один мужчина никогда не остановит на мне свой выбор. Отчасти я получила по заслугам, ведь это было делом моих собственных рук.

— Зачем?

— Чтобы не мучиться снова и снова. Думаешь, почему в тот вечер Аманда заявила на тебя права? Если бы дело было только в наследстве! Она поступила так из ревности, из желания всегда и везде оставаться первой и единственной. Для нее в этом состоит весь смысл жизни. Вот почему пару лет назад я решила с этим покончить. Внешнее уродство плюс невыносимый характер — это отпугнет любого мужчину.

— Господи, да пусть бы ревновала, сколько влезет! Зачем было ставить крест на своей жизни?

— Я и не собиралась. Но на какое-то время это была необходимая мера. Если Аманда не добивалась своего простым кокетством, то заходила дальше — вплоть до постели. Это решало дело. Поклонник потом бился на крючке, а она наслаждалась очередной победой и никогда не забывала выложить мне подробности. Я не хотела, чтобы так вышло и с тобой.

— Почему же ты не объяснила мне это с самого начала?

— Начать пришлось бы с того, что я влюблена… я не могла, Чад. Хотела подождать, пока сестра подыщет мужа.

— Влюблена? — Чад остановился на полушаге. — Ты была тогда в меня влюблена?

— Ну, не то чтобы влюблена, а… речь не об этом! Я только пытаюсь объяснить…

— Милая моя, да ведь это и есть самое важное! Остальное не в счет!

Внезапно Мэриан испытала острое, ослепляющее желание махнуть на все рукой и просто быть счастливой.

— Но только, Чад… я никак не могу заставить себя поверить, что ты можешь желать меня, именно меня! Ведь ты меня совсем не знаешь! Ты смотришь и видишь лицо — ее проклятое лицо!

— А ты попробуй поверить. Может, получится, — сказал Чад мягко и завернул вуалетку, чтобы приподнять ее лицо за подбородок. — Почему ты думаешь, что я тебя не знаю? Ведь это ты не побоялась разбойников, когда они напали на дилижанс. А помнишь Лероя с его арсеналом? Он в четыре раза больше тебя, и все-таки ты явилась тогда мне на помощь. Ты добра, милосердна, заботлива, ты принимаешь близко к сердцу чувства других… даже слишком близко, на мой взгляд. Я ценю твою смелость и восхищаюсь талантом. По-моему, ты лучше всех на свете! Нет ничего странного в том, что я влюбился в такую замечательную женщину. И это еще до того, как я увидел твое настоящее лицо и понял, что вы с Амандой похожи.

— Ты это всерьез?!

— Выходи за меня замуж, Мэриан! Согласна?

Вместо ответа она бросилась ему на шею. Чад засмеялся:

— Скажи!

— Согласна, согласна! Если бы ты не предложил, я бы, наверное, предложила сама!

Они уже готовы были поцеловаться, когда какой-то прохожий, шедший с низко опущенной головой, налетел на них, буркнул извинение и поспешил дальше. Это заставило Мэриан вернуться к действительности. Шумная улица — не место для ласк. Но смутиться ей помешал голос прохожего, показавшийся ей знакомым. Она повернулась ему вслед.

— Что случилось? — забеспокоился Чад.

Она обратила к нему бледное лицо с расширившимися глазами.

— Говори же, что?!

— Нет, ничего. — Мэриан встряхнулась. — Это невозможно. Мне померещился…

— Альберт Бриджес?

— Нет, не он, а… — Она снова устремила взгляд вдоль улицы, но прохожий уже скрылся из виду. — Постой! Он мог повернуть только вон в тот переулок. Я сейчас!

Когда Мэриан устремилась в указанном направлении, Чад последовал за ней. Она все ускоряла шаг, пока не бросилась бегом. Сейчас главное было убедиться в своей ошибке просто ради того, чтобы не видеть кошмары всю оставшуюся жизнь.

Прохожий быстро удалялся по переулку. Мэриан догнала его, схватила за руку и, задыхаясь, окликнула:

— Папа!

Он повернулся, на миг вскинул голову, вырвал руку и, так ничего и не ответив, скрылся в арке проходного двора, оставив ее стоять пригвожденной к месту.

Глава 57

Возвращение в отель совершенно стерлось из памяти Мэриан. Чад, должно быть, отыскал свободный фиакр, потому что смутно помнилось покачивание на рессорах. Но и только. Мысли Мэриан блуждали далеко.

Как это может быть?! Невозможно! Так не бывает!

Эти несколько панических фраз кружились в сознании нескончаемым хороводом.

Отец! Он узнал ее! Узнал и все-таки ушел. Его появление омрачило самый счастливый день ее жизни, и это было так похоже на него, что ничуть не удивляло. Он всегда так поступал. Стоило только забрезжить в ее жизни светлому лучу, как он темной тенью заслонял его. И что самое смешное и самое ужасное — на сей раз все произошло случайно.

Чад отвел Мэриан прямо в номер Кэтлин. С первого взгляда на племянницу та поняла, что произошло нечто из ряда вон выходящее.

— В чем дело, дорогая моя?

Мэриан не ответила. Чад усадил ее на диван и повернулся к Кэтлин.

— Она думает, что видела своего отца.

— Но это невозможно!

— Знаю, однако сходство, должно быть, поразительное, потому что…

— Это был он, — бесцветным голосом перебила девушка. — Это был именно он, а не просто похожий человек. Я видела его вплотную. Я не могла не узнать родного отца.

— Не скажу, что эта новость меня порадовала, — со вздохом призналась Кэтлин. — Умерев, Мортимер совершил лучший в своей жизни поступок. Неужели нельзя было не напортачить хотя бы в этом?

Между тем Мэриан понемногу выходила из оцепенения. Опомнившись окончательно, она поднялась с дивана.

— Мэнди умрет от счастья!

— Пожалуй, — согласилась Кэтлин. — Наверняка даже не спросит, что все это значит.

— Разве Мортимера не похоронили? — вмешался Чад.

— В закрытом гробу. Я не спрашивала почему. Обычно так делается, если покойный слишком изуродован.

— Выходит, в гробу был не он. Кого-то другого приняли за него. — Чад поразмыслил. — Но где же он сам? Потерял память вследствие удара?

— Такое случалось, — заметила Кэтлин.

— И что же, он блуждает по городу, в то время как Альберт Бриджес с сестрой и племянником живут в его доме? — Мэриан прижала руку ко лбу. — Ну и ситуация!

— А он об этом даже не подозревает! — подхватила Кэтлин.

— Откуда тебе известно, что они там живут? — спросил Чад с подозрением. — Не ты ли сама говорила, что Альберт затаится?

— Я прошлась, — неохотно объяснила Мэриан. — Ноги сами принесли меня к нашему дому. Сестра Альберта как раз направлялась домой с детской коляской, и у калитки мы столкнулись. На мне была шляпка с густой вуалью, так что можно не волноваться — я осталась неузнанной.

— Все это очень странно-, — протянула Кэтлин. — Надо сказать, я склонна совсем иначе объяснять это.

— Как же?

— Допустим, у Мортимера был брат-близнец.

— Не было.

— Кто знает. У нас в семье что ни поколение, то близнецы либо двойняшки. Я моложе брата, поэтому не знаю обстоятельств его рождения. Наша мать была женщиной суровой и не страдала от избытка материнской любви, так что она вполне могла отдать одного из детей в чужие руки, чтобы не возиться с двумя сразу.

— Трудно поверить, — подал голос Чад.

— Случались и более странные вещи, — настаивала Кэтлин.

— Но он узнал меня! — напомнила Мэриан.

— Ну хорошо, узнал. Ты видела его вплотную! — Кэтлин досадливо развела руками. — Что он сделал, что сказал? Как выразил то, что узнал тебя?

— Он только глянул на меня и ушел, а я была слишком потрясена, чтобы и дальше его преследовать. Но я хорошо помню взгляд, который отец приберегал исключительно для меня. Взгляд, который означает «Отстань!».

Чад похлопал по дивану, приглашая Мэриан сесть рядом. Она не только послушалась, но и не стала вырываться, когда он привлек ее к себе за плечо. У Кэтлин от удивления приоткрылся рот.

— Что, есть и другие, более приятные новости?

— Есть, — признала Мэриан со вздохом и улыбкой разом. — Но я думаю, они подождут.

— Мои поздравления!

— С чем это? — осведомилась Аманда.

Она вошла без стука чуть впереди Спенсера и, не дожидаясь ответа, продолжила:

— А где же ужин? Я умираю от голода!

— Ты никак не можешь умирать, потому что в обед ела за двоих, — отмахнулась Кэтлин. — К тому же время ужина еще не наступило. Хотелось бы знать, с чего вдруг такой аппетит?

Спенсер многозначительно усмехнулся, Аманда немного смутилась, и Кэтлин, задавшая вопрос без всякой задней мысли, вспыхнула до корней волос.

— Ты спросила, с чем поздравления? — заспешила она. — С тем, что Чад и Мэриан в конце концов договорились.

— Только благодаря мне, — промурлыкала Аманда. Остальные в изумлении посмотрели на нее. Чад счел нужным шепнуть на ухо Мэриан:

— Я потом тебе расскажу. Если честно, благодаря Аманде я и был сегодня так настойчив.

— Что с ней? Оттаяла добрая струнка в душе? По-твоему, это возможно? Не верь данайцам…

— Довольно мрачных пророчеств, — перебил Чад. — Лучше поскорее введи ее в курс дела. И приготовься ко всему.

В самом деле, он хорошо ее знал. Мэриан не на шутку опасалась реакции Аманды. Если вся история с поездкой в Техас была пустыми хлопотами, если можно было избежать их, непременно должен был последовать взрыв. И это самый счастливый день в ее жизни? Однако другого выхода не было. Аманда имела такое же право знать обо всем, как и остальные. Даже большее право.

— Мэнди… похоже, наш отец жив. Сегодня в городе я наткнулась на него… вернее, он на меня. Нет никаких сомнений в том, что это он. Мы тут перебрали возможные варианты и решили, что у него потеря памяти.

— Не спросить ли его самого?

Мэриан ошеломленно заморгала. Уж слишком хладнокровно она это сказала. Впрочем, и самая смерть отца не слишком потрясла его любимицу.

— Ты все знала, Мэнди!

— Ничего я не знала, — отмахнулась та. — Просто не верила в то, что папа мог так глупо и безвременно умереть. Я знаю — будь он мертв, я бы это почувствовала. Видишь, жизнь это подтверждает! А с чего вы решили, что у него потеря памяти?

Дар речи не сразу вернулся к Мэриан после этой рассудительной тирады.

— Как это с чего? Разве иначе он допустил бы, чтобы кого-то постороннего похоронили под его именем?

— Это был спектакль, а не похороны, — сказал Стюарт входя.

— То есть? — спросила Кэтлин.

— Гроб пуст.

— Как?! — ужаснулась она. — Ты пошел на кладбище, вырыл гроб, открыл его и заглянул внутрь?!

— Этого и не потребовалось. Я заглянул в местное полицейское отделение. При первом же упоминании о смерти Мортимера мне расхохотались в лицо. Судя по всему, он и его подручные сумели сохранить похороны в строгом секрете, а как только сестры Лейтон покинули город, все следы захоронения были уничтожены. Участок выглядит нетронутым! Одним словом, все это одна большая мистификация. Ваш отец живет в Хейверхилле как ни в чем не бывало и по-прежнему ведет свои дела.

— Ну нет, на эту удочку я не попадусь! — отрезала Аманда. — Отец не мог так поступить со мной. Должно быть, все это подстроено Альбертом. Он нашел человека, внешне похожего на отца, чтобы постепенно прибрать к рукам все его имущество. Мэриан! Я верю в то, что ты видела папу! Не знаю, где он был все это время и почему Альберт считал его мертвым, но он вернулся, и настало время расплаты!

Глава 58

Чтобы отвезти их всех, понадобилось два фиакра. Никто не хотел упустить момент решающего разговора с сестрой Альберта Бриджеса. Конечно, куда предпочтительнее было бы объясниться с ним самим, но негодяю повезло. Хотелось верить, что Мортимер, двигавшийся в том же направлении, уже на месте и начал наступление, что они явятся как раз вовремя, чтобы увидеть, как вещи захватчиков летят из окон. Весь вопрос в том, знает ли Мортимер, что его обобрали до нитки. Если память к нему вернулась, то, очевидно, только что, иначе в Хейверхилле не царило бы такое спокойствие.

Мэриан пыталась втиснуться в первый же фиакр, но Чад удержал ее и подозвал другой. Остаться наедине среди полной суматохи — для этого надо было проявить находчивость. Мэриан нисколько не возражала. У нее уже начинала болеть голова от разговоров о чудесном воскрешении отца.

— Как себя чувствуешь? — спросил Чад, когда они расположились на сиденье вплотную друг к другу.

— Неплохо. В самом деле, неплохо! — заверила она. — Не хочешь умыкнуть меня прямо сейчас? Учти, папа — это не Кэтлин, он вряд ли одобрит мой выбор, и наше будущее теперь всецело зависит от него.

— Чему же тогда ты улыбаешься?

— Потому что мне наплевать, одобрит он или нет! — бесшабашно заявила Мэриан. — Для меня его появление ничего не значит. Все мои чувства к отцу умерли так давно, что и не вспомнить когда. Это был кормилец, но не близкий человек.

— Раз так, давай поженимся, не дожидаясь возвращения в Техас. Да хоть прямо сегодня! А потом уже спросим, одобряет он или нет.

— Жаль отмахиваться от хорошей идеи, но здесь браки не заключаются так скоропалительно.

— Как, ждать?! Сколько?

Не дожидаясь ответа, Чад осыпал Мэриан поцелуями. Страсть только того и ждала — она проснулась с умопомрачительной быстротой еще и потому, что неделями тлела, не находя выхода.

Как глупо бороться с любовью! Разве ее победишь? Зато как чудесно наконец отдаться на ее милость, склониться перед ней и признать себя побежденной!

Нет, это все-таки самый счастливый день в ее жизни! И самый странный.

— Мы сможем пожениться на пароходе, Чад, — капитанам дано право заключать браки. Как подумаю о долгом заключении в крохотной каюте среди безбрежного океана… ну не чудесно ли? Куда лучше, чем в просторном вагоне с кучей народа со всех сторон.

При мысли о долгом уединении у Чада вырвался стон.

— Вагон? Ни за что! Нам не обязательно даже входить вместе с остальными в дом. Узнаем все по рассказам.

— Это уж слишком!

— Ничуть! — Но он вздохнул, смиряясь с неизбежностью. — Ладно, раз уж поехали, зайдем. Вижу, что мне не завладеть тобой полностью до тех пор, пока все не разрешится. Ну почему здесь не Техас? У нас все происходит гораздо быстрее!

Наконец фиакр остановился перед нужным домом.

Выходя, Мэриан улыбалась, но ее отрезвил вид Аманды, решительным шагом законной владелицы идущей от калитки к дверям. Без сомнения, она по-прежнему считала дом своим и собиралась войти без стука. Этого нельзя было делать. Если дом перешел к семейству Бриджес, не важно на каких основаниях, входить без разрешения туда не стоило. Сначала следовало добиться ареста Альберта и отчуждения присвоенного имущества.

Входить без разрешения не пришлось. Аманда не успела еще взяться за ручку, как дверь открылась и незнакомый дворецкий произнес:

— Входите. Вас ожидают.

Несколько минут наедине с Чадом до такой степени отвлекли Мэриан, что ее не насторожили эти слова. Она просто последовала за дворецким вместе с остальными. В гостиной, куда он их привел, сидели за ужином сестра Альберта Бриджеса и Мортимер Лейтон.

— Давайте вести себя как цивилизованные люди, — невозмутимо произнес тот и указал на пустые стулья. — Присаживайтесь! Составьте нам компанию.

Никто не шевельнулся. На лице Аманды было написано такое изумление, которого Мэриан никогда не видела. Казалось, до нее наконец дошло, что она ошибалась. У Мортимера был такой вид, словно ничего странного не произошло. Он терпеть не мог выяснять отношения и, конечно, собирался придать происходящему видимость дружеской встречи. Мэриан вдруг пришло в голову, что он баловал Аманду еще и потому, что не выносил детского крика.

— Я вижу, Стюарт был прав. Все это одна большая мистификация, — сказала Кэтлин.

— Кэти? — не совсем уверенно уточнил Мортимер.

— Да, братец, это я. — Она уселась за стол как можно дальше от него. — Не волнуйся, надолго я не задержусь.

— Возраст тебе к лицу.

— А ты весь как-то усох и пожелтел. Наверное, от избытка желчи.

Губы Мортимера поджались, но он не успел ответить. Его соседка по столу возмущенно отбросила салфетку и крикнула:

— Убирайтесь, вы все! Нечего вам тут делать! Это вывело Аманду из шока.

— Кто вы такая, дьявол вас побери?!

— Сестра Альберта Бр… — начала Мэриан, но женщина перебила:

— Мачеха, дорогая моя, мачеха! Боже, как мне не хотелось говорить это вам в лицо… а уж тебе, Аманда, особенно.

— Да, но… — Та повернулась к отцу. — Ты на ней… женат?!!

— Как честный человек, — сухо ответил Мортимер. Вот оно что, подумала Мэриан. О браке по любви так не сообщают.

— Он женился на своей любовнице, — объяснила она сестре.

— Мортимер! — возмутилась мачеха. — Ты позволишь оскорблять меня в моем собственном доме?

— Какое же это оскорбление? — подала голос Кэтлин. — Это правда, ведь так, братец?

Только тут Мэриан стало ясно, что тетка по-своему наслаждается происходящим. Для нее это было чем-то вроде сведения счетов за все годы одиночества и пренебрежения. Сама Мэриан ощущала странную отстраненность. Первоначальное удивление ушло, любопытство было по большей части удовлетворено. Причиной брака послужил, конечно, ребенок.

— Или мы начнем наконец беседовать в спокойной манере, или я попрошу всех удалиться. — Мортимер заявил это, глядя на Аманду, но потом повернулся к жене:

— Тебя это тоже касается, дорогая.

Женщина покраснела, уселась и принялась за еду. Мэриан не могла ей не посочувствовать. Какой бы сварливой она ни была, было совершенно ясно, кто хозяин в доме.

Из вновь прибывших за столом сидели только Кэтлин и Стюарт. Аманда все еще пребывала в шоке, Мэриан стояла поближе к дверям в ожидании того, когда наконец можно будет покинуть место действия, а Спенсер и Чад как бы прикрывали сестер с флангов.

— Значит, ты узаконил отношения со своей подстилкой, — констатировала Кэтлин, не скрывая иронии. — Какое благородство! Но вот вопрос: а что, без смерти и похорон нельзя было обойтись?

— История падения с поезда — затея Альберта, — ответил Мортимер, пожимая плечами. — Я бы предпочел выдать дочерей замуж и дать за каждой небольшое приданое, но он все твердил о сварливом характере Аманды, и я вынужден был признать, что небольшим приданым тут не обойтись. Что, моя куколка? Понравилось в Техасе? Хейверхиллу твой отъезд пошел на пользу — такая наступила тишина!

От возмущения Аманда замешкалась с ответом, и это позволило Кэтлин вставить:

— Значит, весь этот сыр-бор только ради того, чтобы ты мог без проблем жениться вторично? Ну знаешь, братец! По-моему, ты переборщил!

— Не совсем так, Кэти. — Судя по смешку, Мортимер смягчился. — Моя женитьба была только частью планов на будущее.

— Ах, частью!

— Разумеется. Вступить в брак важно, но еще важнее — продолжить свой род. Наконец-то у меня есть сын и наследник!

— Значит, не будь это мальчик, ты бы не женился? Прямого ответа не последовало.

— Наследник! Ты только послушай, как это звучит! У меня никогда не было сына, и вот он появился. Понятное дело, все мои чувства и мысли теперь обращены к нему, и я не вижу, чего ради должен транжирить на девчонок деньги, которые пригодятся ему в будущем. Женщине судьбой предназначено сидеть на шее у мужчины. Аманду и Мэриан обеспечат мужья, а моему дорогому мальчику самому придется кого-нибудь обеспечивать.

— Итак, ты одурачил дочерей, — подытожила Кэтлин. — Это еще можно понять. Но как ты ухитрился одурачить весь город?

— Мне и не пришлось. — Он самодовольно усмехнулся. — Никто не задал ни единого вопроса.

— Ты же на виду!

— Все прошло в такой спешке и девочки так быстро исчезли из города, что поначалу никто ничего не заметил. На время похорон поклонникам Аманды был дан — под благовидным предлогом — от ворот поворот. Никаких объявлений не было. Поскольку сестрам Лейтон не разрешалось читать газеты, они так этого и не узнали. О моей «смерти» знал только один ухажер, Карл Райан, но этого дурачка так подкосил отказ Аманды, что на другой день он уехал в кругосветное путешествие — лечить сердечную рану. Мне даже немножко жаль. Мы с Альбертом заготовили отличную версию случившегося, а он ее так и не услышал.

— А что же прислуга? Ты ей заплатил за молчание?

— Этого только не хватало! Я не настолько богат. Всем, кто меня знал или имел со мной деловые контакты, позже было сказано, что за меня приняли другого пассажира. Сам же я буквально накануне возвращения домой подхватил тяжелое воспаление легких и некоторое время пролежал в частной клинике в бреду. Вот почему я не дал знать о своей болезни и не остановил похороны.

— И никто не задался вопросом, кого похоронили вместо тебя?

— Представь себе, никто.

— И давно ты «выписался из частной клиники»?

— Через несколько дней после отъезда Аманды и Мэриан. Разве это не очевидно? Все зависело от времени отплытия парохода. Надо было удалить девочек из города раньше, чем люди начнут задавать вопросы. К счастью, все удалось как нельзя лучше. Возможно, кое-кого удивили столь малолюдные похороны Мортимера Лейтона…

— Только не меня, — вставила Мэриан.

Отец хмыкнул, но ничего не сказал, даже не взглянул на нее.

— Короче говоря, те немногие, что были в курсе моей «смерти», так обрадовались, что не придется улаживать дела и обзаводиться новым деловым партнером, что встретили меня с распростертыми объятиями.

— И все-таки странно… — задумчиво произнесла Кэтлин. — Неужели никто из бесчисленных поклонников Аманды не проявил настойчивости?

— Им было сказано, что она решила повидать Европу.

— Как?! Чтобы она никому этим не похвасталась? Просто взяла и исчезла, даже не простившись?

— Чтобы не причинять страданий тем, кто в нее влюблен. Ведь сама мысль о разлуке была для них невыносима, не правда ли?

— Сколько же она собиралась разъезжать? Полгода?

— Пару недель, как принято.

— Но ведь она не вернулась через пару недель!

— Выскочила замуж.

— Подумать только! — Кэтлин могла только развести руками. — Такая хитроумная, запутанная интрига, и ради чего? Чтобы лишить дочерей наследства. Это же твое имущество, Морти! Ты вправе распоряжаться им по своему усмотрению. Не хотелось слышать упреков — мог бы изменить завещание втайне. Или изъять прежнее, а нового не писать.

— Чтобы после моей смерти все передрались из-за этих денег? Вообрази себе, что Аманда и Мэриан и дальше жили бы с сознанием того, что унаследуют изрядную сумму. Случись что-нибудь непредвиденное, они заявили бы на нее права. Нет уж, я не хотел рисковать. Хотел уладить дело тихо и без проблем. Зачем, скажи на милость, вам понадобилось возвращаться?

— Твой пронырливый шурин свалял дурака. Надо было или лучше подтасовывать факты, или уж с самого начала помалкивать о делах в присутствии Аманды. Ты сам натаскал ее, вот она и разобралась в махинациях Альберта. Правда, все мы думали, что это он обобрал девочек. Приехали разоблачить его и предать в руки закона.

— Болван! — в сердцах воскликнул Мортимер.

Жена бросила на него негодующий взгляд, но протестовать не решилась. Возникало впечатление, что брак заключен исключительно ради сына и, хотя эта женщина жила под одной крышей с Мортимером, ее положение оставалось далеким от положения законной жены. Человек, не способный делить свои чувства, он снова отдавал всю свою любовь ребенку.

— Мне по-прежнему непонятно, зачем было отсылать дочерей в такую даль, — сказала Кэтлин, размышляя вслух. — Что плохого в новом браке отца? Это происходит сплошь и рядом. Женился бы — и дело с концом.

— Сейчас я вижу, что так оно было бы лучше, но в тот момент казалось, что главное — это удалить Аманду из Хейверхилла. Мой брак не помог бы: она не имела ни малейшего желания покидать родное гнездо. А оставить ее означало превратить свой дом в кромешный ад. Она бы ни за что не позволила мне наслаждаться новым браком.

— Иными словами, твоя манера воспитывать любимую дочь обернулась против тебя. Признайся, ты вконец избаловал Аманду. Настолько, что и сам уже не знал с ней сладу.

— Допустим.

Неохотно подтвердив это, Мортимер поежился, и на щеках его проступило по красному пятну. Мэриан могла если не извинить, то понять его: уж ей-то было хорошо известно, какой тарарам может поднять сестрица, если ей отказано в «неотъемлемых правах». Понятно, что отец не желал начинать новую жизнь, терпя вспышки ее гнева, удивляло только, как далеко он решил зайти в своем стремлении избавиться от нее. А может быть, как раз в этом и не было ничего удивительного. Ведь у него теперь был новый любимец, новый будущий баловень. Сама по себе Аманда уже не значила для него ничего, его волновали только ее недостатки.

Это был подходящий момент вволю позлорадствовать над сестрой, но вместо этого Мэриан ощутила жалость к ней. Мортимер не просто повернулся к Аманде спиной. Это было бы не так болезненно, как сознание того, что он инсценировал собственную смерть, лишь бы от нее избавиться. Только поэтому он пустил в ход такие средства. Что за ирония судьбы! Когда-то он точно так же шел на все, чтобы превратить ее в чудовище, от которого теперь шарахался. Дело было даже не в деньгах. Он просто не желал терпеть рядом свое собственное творение.

Как жаль, что они не смирились с отцовским банкротством. Куда лучше было бы считать его мертвым.

Мэриан искоса взглянула на сестру. На глазах у Аманды блестели слезы, в подлинности которых на этот раз трудно было усомниться. Руки ее были сжаты в кулаки, чего она, должно быть, даже не сознавала. Казалось, сейчас последует взрыв. Но этого не случилось.

— Какой же ты жалкий человек, папа, — сказала она, поразив всех ровным тоном голоса. — Я не верила в твою смерть, потому что всем существом чувствовала — ты жив. Теперь ты умер для меня.

Сказав это, она отвернулась и вышла, даже не оглянувшись. Несколько мгновений в комнате висело молчание. Первым очнулся от столбняка Спенсер. С лицом, искаженным от гнева, он направился к Мортимеру. Тот начал было подниматься, но снова рухнул на стул от удара в челюсть. Молодой человек отступил и с отвращением вытер кулак о брюки.

— Жаль, что не удержался, — процедил он сквозь зубы. — Не стоило марать руки. Лично мне все равно, кто ты такой и что собой представляешь, а на твои деньги мне глубоко плевать. Это тебе за Аманду.

Спенсер вышел тоже, но, выходя, не удержался и сплюнул на порог. Стюарт коротко одобрительно хохотнул.

— Ну что, пойдем и мы? — обратился он к Кэтлин, а когда та кивнула, встал и протянул ей руку. — Ты молодец, теперь я это вижу. Из такого пекла надо убираться любым возможным способом. Куда теперь? Домой?

— Куда же еще?

Кэтлин взяла его под руку, и они неторопливо направились к распахнутой двери. Перед тем как выйти, она еще раз оглянулась на брата:

— Знаешь, Морти, никто не только не оплакивал тебя, но и не задавался вопросом о том, жив ты или мертв. Кроме Аманды. Но ты ухитрился плюнуть в душу единственному человеку, которому был небезразличен.

Теперь из посторонних в гостиной оставался только Чад. Мортимер сидел, глядя перед собой. Его жена продолжала есть как заведенная, и в этом был особый комизм. До чего же надо быть равнодушной к мужу, чтобы не потрудиться даже стереть с его лица кровь!

Чад привлек к себе Мэриан за плечи и сказал намеренно громко, чтобы слышали все:

— Может, пристрелить этого подонка?

Она засмеялась, удивляясь тому, что может теперь смеяться в присутствии отца. Он больше не имел над ней власти.

— Ты всегда так мил со мной, — ответила она и погладила Чада по щеке.

Он улыбнулся, довольный тем, что она не переживает случившееся так тяжело, как Аманда.

— Закройте за собой дверь, молодой человек, — донесся из-за стола бесстрастный голос Мортимера.

Мэриан невольно снова посмотрела на него. У нее не было никакой внутренней потребности бросить ему что-нибудь в лицо, как у других, но взгляд, который она поймала, оскорбил ее. Этот человек пренебрегал ею всю жизнь — кроме тех случаев, когда хотел отделаться от нее, вот тогда она удостаивалась его внимания.

— Тебя можно было бы пожалеть, — сказала она, — но ты не стоишь того, поэтому я жалею твоего маленького сына, но, пожалуй, и этого не стоит делать, потому что ты вырастишь из него свою копию. Впрочем, если это действительно твой сын…

— Вон! — в ярости взревел Мортимер.

—..с таким-то пройдохой-адвокатом, — безмятежно закончила Мэриан и, увидев, что глаза мачехи виновато забегали, засмеялась:

— Я так и знала! Отлично, отец, лучше и быть не может! Теперь, когда ты выгнал из дому родную кровь, наслаждайся, воспитывая чужую.

Глава 59

После наведения справок выяснилось, что уже на другое утро из Хейверхилла отплывает пароход — так рано, что пассажирам было удобнее переночевать на борту.

Поскольку Стюарт так и не побывал в Чикаго с ежегодным визитом, они с Кэтлин собирались отправиться туда поездом. Спенсер, решительно предпочитавший сухопутные средства транспорта, изъявил желание ехать вместе с ними (разумеется, вместе с Амандой). Из всей компании оставались только Мэриан, Чад и Элла Мей. Горничной было предложено выбрать из двух хозяек, и она предпочла Мэриан, тем более что приличия ради той следовало находиться под присмотром, по крайней мере одну ночь.

Когда Мэриан укладывала вещи для отправки на пароход, Аманда зашла проститься, хотя им еще предстояло увидеться за ужином. Впервые пути сестер надолго расходились, и, хотя в Техасе ожидало воссоединение, в долгой разлуке было что-то новое и чуточку тревожное.

Поначалу Мэриан делала вид, что всецело поглощена сборами — из опасения, что сестра заведет разговор об отце. Сама она готова была забыть о его существовании. Хотелось сосредоточиться на новообретенном счастье и забыть о мрачном прошлом. Аманда, наоборот, пережила тяжелое разочарование. Впервые в жизни она испытывала неуверенность в своей судьбе. И хотя Спенсер полагал, что она все забудет, покинув дом Мортимера, Аманда все еще была под впечатлением случившегося.

Аманда не спешила начать разговор. Она бродила по комнате, то перебирая вещи, то выглядывая в окно. В конце концов Мэриан надоело притворяться, и она уселась, как бы приглашая сестру к беседе.

— Ты знаешь, что очень скоро я тоже выйду замуж, — сказала она, прерывая затянувшееся молчание. — Я люблю Чада, а он меня. Надеюсь, наш брак будет счастливым. Мы же нашли друг друга вопреки твоим стараниям все испортить!

— Рада за вас. Я уж не надеялась, что вы споетесь, — хмыкнула Аманда. — Если честно, мне не приходило в голову, что ты можешь так заупрямиться. Надо было давным-давно сказать правду.

— Чад что-то говорил о том, что это твоя заслуга… — протянула Мэриан. — Неужели?

— Да у меня и в мыслях не было мешать вашему маленькому роману! Все, о чем я тогда думала, было: «Где же Спенсер? Когда он снова появится?» Его медлительность сводила меня с ума. От скуки я решила свести вас с Чадом. Я ждала, что ты бросишься в бой и мы все от души позабавимся, а заодно будет покончено с этой твоей ролью серой мышки.

— Постой, постой! Только не старайся представить все как благодеяние! Ты не годишься на роль сводни, скорее разлучницы! Я слишком хорошо тебя знаю, Мэнди, чтобы попасться на эту удочку.

— Ах, перестань! Мне не требовалось вас сводить, вы сами с этим прекрасно справились. Ну-ка, вспомни, как ты распалила Чада настолько, что он завалил тебя в сено. Я только хотела немного приблизить финал.

— От скуки.

— А что такого? Важен результат. Жаль, что все так запуталось. Если бы не это, ты бы не винила меня во всем.

— Я у тебя в долгу?

— Ничуть.

— Как же! Если уж ты взялась делать добрые дела, то не задаром. Благотворительность не в твоем характере.

— А это обязательно, тыкать пальцем в мои недостатки? Я сама их отлично знаю. В Техасе рядом не было папы, если ты понимаешь, о чем я.

— Не очень.

— Как будто развеялись чары. Он вечно восторгался каждым моим поступком, и вдруг восторгаться стало некому. Я стала как-то… задумываться, что ли! И увидела, что не всегда и не во всем права.

Мэриан удержалась от готового сорваться с языка замечания. Наступило молчание. Сестры задумались каждая о своем.

— И что же дальше? — наконец спросила Мэриан.

— Дальше появился Спенсер. — Аманда потянулась, как сытая кошка. — Он никогда не полюбит меня так, как Чад — тебя. Я его только забавляю.

— А ты хотела бы, чтобы он любил?

— Почему бы и нет? Хороший муж — любящий муж.

— Ты никогда не мечтала о хорошем, только о покладистом, — напомнила Мэриан.

— Мало ли кто о чем мечтал! Ты, например, мечтала просто о муже, любом, даже таком старом, как трентонский доктор. — Аманда хихикнула, потом посерьезнела. — Придется мне и дальше метать в Спенсера словесные стрелы, чтобы не возомнил себе, что он много для меня значит. У меня тоже есть кое-какая гордость!

— То есть ты предпочла бы вертеть им, как другими поклонниками?

— Может, и предпочла бы, — серьезно ответила Аманда, — но этого никогда не случится. Ему плевать на мои желания. Он и не думает суетиться вокруг меня.

— А ты? Ты суетишься вокруг него? Пытаешься его порадовать?

Аманда досадливо повела плечами, но потом задумалась и наконец признала:

— Пожалуй, нет. Все силы уходят на то, чтобы держать его в неведении.

— О чем?

— Что люблю его, — просто ответила она.

Как это знакомо! Мэриан и сама изо всех сил старалась скрыть, как сильно любит. А стоило ли? Жизнь показала, что не стоило.

— Вот тебе мой совет, Мэнди, а уж поступай как хочешь. Не так давно я и сама вела себя так же, и что это мне дало? Неразделенная любовь разъедает сердце, как ржавчина. Будь искренней! Вдруг окажется, что и он любит тебя.

За ужином Аманда выглядела такой довольной, что не оставалось сомнений в том, что совет пошел на пользу. Когда наступило время расставания и каждая пара направлялась к своему фиакру, Мэриан увлекла сестру в сторонку, пользуясь тем, что Чад и Спенсер остановились перемолвиться со Стюартом.

— Неужели ты призналась? — спросила она шепотом.

— Да.

— И он, конечно, сделал ответное признание?

— И не подумал. Сказал, что сильные чувства не в его характере. — Аманда вдруг прыснула. — Но по глазам было видно, что это ложь!

— Увидимся в Техасе.

— И ты подаришь мне, хоть и с опозданием, свадебный подарок — портрет Спенсера. Когда разозлюсь на мужа, буду бросать в его портрет чем попало. Посмотрим, как это его позабавит!

Мэриан уселась в фиакр, все еще улыбаясь. На вопрос Чада, в чем дело, она сказала только:

— Так, ни в чем. Просто мне нравится новое настроение Мэнди.

* * *

На другой день капитан парохода объявил их мужем и женой, и Мэриан вынуждена была признать, что это и есть самый счастливый день ее жизни — ничто уже не могло сравниться с тем восторгом, который она испытала, произнося свое «да».

К чести Чада, он очень постарался, чтобы этот день стал для нее самым счастливым. Этот ковбой оказался настоящим романтиком: он тайком пронес на борт корзину роз и попросил Эллу Мей осыпать их лепестками во время брачной церемонии, устроил ужин при свечах, а потом вечер на палубе при полной луне. Они сидели, закутавшись в одно одеяло, и любовались игрой лунного света на волнах.

Весь следующий день они провели в постели в каюте, которую им предстояло делить во время плавания. Ни на обед, ни на завтрак они так и не вышли, даже не вспомнив о такой мелочи, как пища. Казалось, каждый копил страсть все то долгое время, пока длились неувязки и недопонимание, но теперь дамбу прорвало, и страсть лилась свободным потоком. Стоило разжаться объятиям, как они снова тянулись друг к другу. Просто чудо, что узкая корабельная койка выдержала!

К ночи оба едва дышали, опустошенные до предела, но и это не помешало Чаду перед тем, как заснуть, привлечь к себе Мэриан для поцелуя, который затянулся и постепенно перешел в большее.

— По-моему, хватит… — прошептала Мэриан позже.

— Ты уверена? — усомнился Чад.

Кончик его пальца скользнул вдоль ее позвоночника, вызвав сладкую дрожь.

— У тебя не могло остаться ни крупицы сил! Просто не могло!

— И не осталось, — подтвердил он со смешком. — Но лучше все-таки меня не дразнить, не то… кто знает! — На этот раз он поцеловал ее нежно и осторожно. — Люблю тебя! Если не веришь, у меня впереди целая жизнь, чтобы это доказать, и когда мы будем совсем сморщенными и седыми, в окружении внуков и правнуков, я спрошу, и ты…

— Постой, давай для начала выясним, сколько внуков и правнуков ты себе рисуешь.

— А сколько может родиться у десятка детей? А если еще будут двойни…

— Только не это!

— Почему нет? Нужно только воспитывать всех одинаково и любовь делить поровну. Я уверен, ты будешь хорошей матерью. Ты слишком добра, чтобы кого-то обделить.

— Ну хорошо, на двойню я согласна, но чтобы не каждый раз! Теперь продолжай. «Я спрошу, и ты…»

— И ты скажешь, что прожила счастливую жизнь. Клянусь, ты так и скажешь!

И Мэриан поверила. Не могла не поверить. Она была совершенно счастлива уже теперь — с мужчиной, которого могла с полным основанием называть своим.


на главную | моя полка | | Мой мужчина |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 14
Средний рейтинг 4.4 из 5



Оцените эту книгу