Глава 1

Телефон надрывался. Обессиленно, с головой, даже во сне забитой числами, статистическими данными и формулами, Гвен резко выбросила руку к мешающему спать аппарату, столкнула дребезжащую трубку на подушку и как автомат ответила:

— Гвен Стикерт, что вам угодно?

— Проснись! У меня плохие новости. О Шарлотте и Роберте.

— Мама? — молодая женщина открыла глаза, подтянула простыню к подбородку. Ее сердце бешено забилось в груди, кожа похолодела. Гвен показалось, что она навсегда запомнит змейку-трещину на потолке, стрелки часов на 12-01. — Что случилось?

— Они поехали к коттеджу, — четко произнесла мать.

— И?.. — Гвен резко села, чуть не смахнув телефонным шнуром с тумбочки очки. Ей удалось спасти чайную чашку, будильник и фигурку бегемота, но книжка Черчи-ля «Последний лев» упала с глухим стуком, обнажив четкий абрис пыли, скопившейся за недели. Шесть недель интенсивной подготовки к экзаменам на дипломированного бухгалтера-ревизора, конечно же, служат оправданием утомления Гвен. Сонно хлопая глазами, женщина автоматически стирала пыль, прислушиваясь к голосу матери.

— Ты в порядке, дорогуша? Что там за шум?

— Что с Шарлоттой и Робертом? — спросила Гвен, прогнав наконец остатки сна.

— Они поехали на озеро Эроухед. Роберт после развода собирается забрать коттедж, а у Шарлотты появилась блестящая идея помешать ему в этом. Тебе надо поехать туда и посмотреть, чтобы они не убили друг друга или не наделали еще чего-нибудь, начав ломать вещи.

Гвен вздохнула и опустилась на плоскую подушку. Именно в ближайшие дни она собиралась насладиться толстой подушкой, набитой стопроцентным гагачьим пухом… Как раз теперь, когда она прекратит играть роль семейного полицейского, советника, посредника и арбитра…

— Я найду свою полосатую рубашку, свисток и поеду утром.

— Не надо сарказма, дорогуша. Просто поезжай.

— Грэм! Хочешь доложить о выигрышах в бинго?

— Это серьезно, Дейв. Я насчет твоего брата Роберта.

Дейв сжал трубку. Но быстро заставил себя успокоиться. Нет смысла нервничать, пока не узнаешь, что произошло.

— Он в порядке?

— Твой брат настаивает на включении коттеджа в договор о разводе.

— Хороший коттедж, — Дейв вспомнил трехэтажный дом с огромными окнами в швейцарском стиле, построенный в горах Сан-Бернардино примерно в трех часах езды от Лос-Анджелеса. Молодые супруги купили его сразу после медового месяца на гонорар за один из сценариев Шарлотты. Но, будучи юристом, Роберт отметил уже на той стадии их скоропалительного брака, что Калифорния — штат общественной собственности. Бывшим супругам теперь придется либо разделить дом строго пополам, либо заключить компромисс.

— Почему бы одному не взять дом в Лонг Биче, а другому коттедж?

— Не будь таким рассудительным, дорогой, они же разводятся. Разводящиеся никогда не бывают благоразумными.

— Вроде как влюбленные.

— И не будь циничным.

Проведя шесть часов, согнувшись над чертежным столом, Дейв был уже выбит из состояния концентрации хлопаньем дверцы автомобиля, что вполне предсказуемо, если снимаешь квартиру над гаражом. Честно говоря, молодой человек уже был раздражен для такого сообщения, У него болела спина, веки, казалось, натерты речным песком, рука затекла. Иллюстрации к книге «Амазонки — воительницы. Том. 1. Захвачены в плен!» оказались характерными для Беатриссы Поттер, и если Дейв не вдохнет в них хоть немного жизни, то ему лучше пойти рисовать рекламу кушаков для субботнего приложения.

— Ну так почему я удостоен этой сводки с театра военных действий? Или уже началось извещение ближайших родственников?

— Тебе нужно поехать туда и удержать своего брата и невестку от взаимного нанесения увечий, что может попасть в газеты.

— Иными словами, замыть кровь или убрать остатки разбитого сервиза.

— Похоже на то, дорогуша.

Атмосфера у коттеджа на озере Эроухед оказалась подозрительно тихой, словно крики умолкли вместе с шумом двигателя машины. Не желая всовывать голову внутрь, пока он не убедился, что там не летают снаряды, Дейв прокричал от порога:

— Где мои любимые брат и невестка? Не прозвучало ни звука. И никаких тел. Дейв вздохнул с облегчением, закончив осматривать дом. Поскольку вещи Роберта были аккуратно сложены в нижней спальне, Дейв зашвырнул свой туристский мешок туда же. Заглянув в хозяйские покои наверху, он обнаружил обширное свидетельство коммерческой натуры Шарлотты: везде в художественном беспорядке лежали платья, книги и украшения. Услышав, что подъезжает машина, молодой человек вышел на боковое крыльцо, и увидел, как на дорожку въехал старенький мандариновый «вольво»

Гвен.

Дейв не ожидал увидеть здесь сестру Шарлотты. Он потер щетину на подбородке и пожалел, что не побрился перед отъездом. Затем замелькали мысли о рубашке, прическе и здравом смысле.

Рядом с Гвен молодой художник всегда чувствовал себя трактирным попрошайкой, никчемным бродягой, подвыпившим юнцом. Небритый подбородок, комбинезон из бумажного твида и пестрая туристская сумка, оставленная у двери, не изменят ее мнения о нем. Дейв решил было убедить себя, что ему безразлично мнение родственницы о его персоне, но это оказалось делом не простым.

Гвен помахала ему рукой из-за запыленного ветрового стекла. Дейв поднял в ответ зудящую сухую ладонь и почувствовал, что его сердце набрало обороты как двигатель «порша» в демонстрационном зале.

— Привет! — поздоровалась хозяйка мандаринового «вольво», когда утих двигатель ее машины. Толкнув ногой дверцу, она попыталась выбраться на дорожку с руками, полными книг, сунув еще и помятый пакет с закусками под мышкой.

Дейв склонился к открытой дверце, напрасно ожидая, что ему что-нибудь отдадут. Сверхэффективная Гвен никогда не делала двух вещей сразу, когда можно сделать три.

— Вот уж не ожидала, что меня тут ожидает комитет по торжественному приему, — задыхаясь, произнесла она.

— А как насчет кареты скорой помощи? Глаза Гвен расширились, и она взглянула на коттедж.

— Неужели они!..

— Шутки шутят, — успокоил быстро Дейв. — Никого там нет.

— Как это выглядит?

— Ни крови. Ни дымящихся револьверов.

— И на том спасибо.

Вздохнув, Гвен попыталась снять ремень безопасности, схватив вместо него ремешок сумки. Пока женщина выпутывалась, Дейв смотрел, прищурившись, на отблеск, сиявший на ее волосах.

У Гвен Стикерт было ничем не примечательное лицо. Веснушки, усеивавшие нос, гармонировали с янтарем ее прямых тонких волос и глазами цвета жженого сахара. Очки в тонкой черепаховой оправе подчеркивали глубину ее глаз. Не в пример Шарлотте, она не превращала свои ресницы в пики, покрытые краской «маскара», и не злоупотребляла краской для век.

Шарлотта казалась эффектной и волнующей; на Гвен же легко смотреть, с нею легко общаться. Тихий голос, ровная посадка головы, мисс Стикерт наверняка вычертила план своей жизни на миллиметровке, и имела привычку сперва подумать, а потом отвечать.

Кроме того, Гвен целовалась с видом сбрызнутой росой волшебной принцессы, только что разбуженной от чар.

Дейв моргнул, удивляясь собственным мыслям.

Ему все давно известно. Некогда он был диким и безумным двадцатидвухлетним юнцом, искателем развлечений и легкомысленных женщин, вроде тех, что посещали свадебные приемы Шарлотты и Роберта. Выведя Гвен, слегка выпившую и нехарактерно осмелевшую на танцевальную площадку, он поцеловал девушку. Вкус ее поцелуя, касание, ее язычок едва не свели тогда парня с ума.

Там-то Дейв и заполучил номер ее телефона. И ни разу не позвонил, что было характерно для него в то время. Интересно, помнит ли она. Он-то ни на минуту не забывал. То, что Гвен избегала его с тех пор, должно бы кое-что означать.

Наконец освободившись от ремня безопасности, Гвен захлопнула дверцу движением бедра и высыпала вещички на капот машины. Автомобиль затрясся, дребезжа, как консервная банка, хлопья ржавчины посыпались на дорожку.

— Итак, дела плохи, — Гвен со вздохом поправила очки. — Кто бы мог подумать, что четыре года совместной жизни могут довести до такого?

— По крайней мере, свадьба была приятной.

— Честно говоря, перепалки случались у них уже тогда.

— Шарлотта прибыла с целым роем поклонников. Можно ли осуждать Роберта за его реакцию? — напомнил Дейв.

— Не потому ли он женился на ней? — рассмеялась девушка. — Драма, возбуждение, сюрприз?

— Это был возбуждающий вечер. Особенно прием.

— Ммм, — неопределенно буркнула Гвен, изучая горный хребет, темневший вдали, будто какая-то строительная компания возвела его за время ее отсутствия. Она не собиралась присоединяться к воспоминаниям о том приеме, и Дейв знал, почему. Поцелуй.

— Телефонный звонок прошлым вечером? — продолжал он разговор.

— Мама. А тебе?

— Грэм. Не хочет насилия.

— Мы подарили им на свадьбу прекрасный фарфоровый сервиз. Мать хочет, чтобы он остался цел.

Тихо засмеявшись, Дейв приобнял ее за плечи, побуждая посмотреть на него. Взглянув, Гвен ощутила, как ее сердце вдруг сбилось с привычного ритма. Пяти футов двух дюймов высотой, она была идеально сложена, а он — шесть футов два дюйма, был прям, как жердь. Это не мешало ему прикасаться к ней при всяком удобном случае — то похлопает, то потрогает, то обнимет. Гвен же хотела, чтобы ее кто-нибудь обнял.

— А что хочет Гвен?

— Мира и покоя, — отрезала девушка. — Чтобы мне никто не мешал готовиться к экзаменам.

— Я думал, вы их уже сдали однажды.

— Спасибо, что напомнили.

— Полный провал, а?

— У меня в сумке есть соль. Желаете посыпать на рану? Он снова обнял ее.

— Насколько я вас знаю, вы будете трудиться не щадя сил, пока не сдадите. Вы добьетесь своего. Не беспокойтесь.

— Спасибо. Я надеюсь.

Гвен состроила гримасу, услышав шум приближающегося автомобиля по вьющейся дороге.

— Думаю, это они?

Казалось, Дейв в этом не сомневался: он решил воспользоваться случаем. Благодаря репутации жизнерадостного младшего братика, он получил право на непредсказуемые поступки. Недолго думая, молодой человек подхватил Гвен с земли, заключив в медвежьи объятия, и торопливо зашептал ей на ухо:

— Бежим, пока есть возможность. Путь еще открыт, месяц не полный, и я смогу набрать чеснока, чтобы обернуть чесночную косу вокруг вашей шейки.

Дейв запечатлел поцелуй на шее молодой женщины для пущей убедительности.

— Опустите меня, — Гвен игриво стукнула его по спине.

— Опускание — это искусство. Вы имеете дело с экспертом.

Как обычно, ее взгляд выражал чистую добродушную терпимость. — Только не вы. Я надеюсь.

— Я — никогда. — Это прозвучало искреннее, чем он хотел. Снисходительная улыбка мисс Стикерт начала увядать. Дейв чуть не попросил: «Эй, не принимайте меня всерьез». Но между ним и Гвен с этим никогда не было проблемы.

Эта женщина на восемь лет старше его. По какой-то причине Дейв решил, что разница в возрасте беспокоит ее. Может быть, потому, что она никогда не давала ему забыть об этом, и никогда не принимала его всерьез.

Автомобиль промчался мимо.

Гвен поправила очки большим пальцем, как бы подав сигнал, что время для шуток истекло.

— Думаю, мы оба нужны им в качестве арбитров?

Мисс Стикерт явно искала выход. Дейв подметил, как она потирала шею, словно думая о длинном пути обратно в Лос-Анджелес или о поцелуе, который он туда влепил.

— Держитесь поблизости, — Дейв подхватил ее книжки под мышку и направился к дому. — Может, это работа, рассчитанная на двух мужчин. Я уже припрятал мой мольберт на чердаке. Подумал, что смогу превратить миротворчество в трудовой отпуск.

Молодой человек намекал на свое трудолюбие и честолюбие. Не очень-то она в это верила.

От Дейва не ускользнуло, что Гвен нахмурилась, взглянув на его гавайскую рубашку. Австралийские попугаи и ящерицы, карабкающиеся по груди в буйном смешении черного, зеленого и розового. Улыбка хозяйки старенького «вольво» стала очень нежной, и у Дейва в груди возникло стесненное чувство. Он испугался, что Гвен погладит его по голове.

— Все еще рисуешь комиксы? — поинтересовалась она.

— Мы предпочитаем термин «иллюстрирование», он более э-э…

— Роскошный?

— Н-да-с, — буркнул Дейв, придерживая дверь коттеджа.

— Итак, вот сцена предстоящего преступления, — пробормотала Гвен, вступая в прохладную мглу.

— Там какое-то вещество разбрызгано по стене в кухне. Это не кровь и не останки. Я проверил.

— Пожалуйста. — Ее передернуло. — Думаю, соседи могли услыхать, как они ссорятся и отправили их обоих в тюрьму.

— Ну вот и вторая счастливая мысль.

— А какая первая? — обернулась Гвен.

— Наконец мы одни, — заявил молодой человек, с вожделением ухмыляясь и играя бровями.

— Очень смешно, — буркнула она. Дейв ожидал другой реакции. Гвен, не оборачиваясь, пересекла гостиную и встала перед стеклянной стеной, проходившей через два этажа, глядя на кроны сосен и на сводчатый деревянный потолок. Ее голова была откинута, и все, что Дейву оставалось — это нагнуться и провести губами по ее волосам, вдыхая земляничный запах шампуня и ощущая…

— Это все равно, что жить на вершине мира, — тихо заговорила Гвен. — Вершины деревьев. Вершины гор. Надеюсь, у них здесь на вершине мира есть аспирин? — Практичная Гвен.

— Желание миледи для меня закон, — Дейв отвесил церемонный поклон и отправился на поиски в спальню хозяев.

С улицы донесся скрип тормозов и хлопанье дверей.

— Они верну-улись, — разочарованно протянул Дейв.

Гвен невольно рассмеялась, и сердце молодого художника дрогнуло при этом звуке. Когда мисс Стикерт улыбалась, ее лицо озарялось внутренним светом. Дейв помнил это. Временами он был чертовски близок к тому, чтобы наслаждаться этим… вот как сейчас, когда она выглядела такой усталой. Ему уже удалось обнять молодую женщину несколько раз. Леди нуждалась в большем. Очевидно, она перетрудилась. И чем ближе экзамены, тем больше ей придется работать.

«Почти столь же очевидно, — думал Дейв не без раздражения, — что не было у нее в жизни никого, кто мог бы заметить, насколько она устала». Людям нужен отдых, и Дейв мог бы помочь ей в этом. Их мирное убежище могли бы нарушить только ссорящиеся супруги и хлопающие дверцы автомобилей.

Дейв посмотрел на дорожку: к дому шли разводящиеся супруги.

— Никаких смертельных ран, насколько могу заметить, — пробормотал молодой художник. — Хорошо иметь медсестру под боком на всякий случай.

— Я бухгалтер.

— И такая специальность пригодится при оценке причиненного ущерба. — Молодой человек придвинулся ближе, их ноги соприкоснулись. — Перевяжи меня, если буду ранен при перестрелке.

— Прости, Дейв, забыла захватить аптечку. Нам не придется играть в докторов, — ответила она сухо.

— А я-то надеялся…

— Мне что-то кажется, у тебя разыгрались гормоны. Предполагается, что мы здесь должны играть роль взрослых людей, помнить of этом?

— Относишь ли ты меня к этой компании?

— Условно.

Он пожал плечами, и, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало раздражение, произнес:

— Не хочу хвастаться, но многие женщины посчитали бы за счастье побывать в моем обществе.

Гвен похлопала молодого человека по руке, что получилось так же скверно, как если бы она погладила его по голове.

— Дейв, когда я собираюсь встать между двумя рассерженными львами, нельзя, чтобы щенок хватал меня за пятки. Ведите себя прилично.

С этими словами мисс Стикерт повернула дверную ручку и вышла, на крыльцо, чтобы приветствовать Шарлотту и Роберта.

Дейв замешкался на ступеньках крыльца. «Щенок!» Ему было двадцать шесть против ее тридцати четырех. Со времени свадьбы прошло четыре года, а Гвен не прибавила ему и года. По-видимому, она считает, что Дейв молодеет. «Достань помоложе, и мой голос снова изменится», — пробормотал он и подготовился к схватке.

Дейв вышел на дорогу, размышляя о том, кто же тут подлинные противники — Роберт с Шарлоттой или он с Гвен.

— Сестренка! — Шарлотта бросилась к Гвен, окружив ее плиссированными рукавами из черного шифона. — Я знала, что ты приедешь, — ворковала она. — Мне нужна твоя поддержка.

— Она-таки нуждается кое в чем, — сценическим шепотом поведал Роберт брату. — Валерьянка первая в моем списке.

— Простите, что я нагрянула так внезапно, — нахмурившись договорила Гвен, — но мне много надо выучить. Мой начальник дал мне отпуск; бухгалтерия замирает в это время года.

— В самом деле? — вежливо удивилась Шарлотта. — А как насчет твоей общественной деятельности, милочка?

«Как будто одно замирающее дело ведет прямо к другому», — подумала Гвен. На этот вопрос ей не хотелось отвечать при Дейве. Он, видимо, считает ее чем-то вроде старой девы — заигрывает с ней при каждом удобном случае, поддразнивает, подсмеивается. Если бы молодой человек только заподозрил, что ее бросает в дрожь, когда он просто входит в комнату, то, вероятно, запел бы другую песню… или разразился бы громким смехом. Сейчас перед молодой женщиной стояла основная задача: держать свои гормоны на привязи и дневные грезы в норме во всем, что касалось брата шурина.

— Где бы мне распаковать мои вещички?

— Наш — главный этаж, дорогая, — Шарлотта махнула рукой в сторону коттеджа.

— Тогда я буду спать внизу.

— Я имела в виду тебя и себя. Главный этаж — мой. Роберт получает погреб.

— Прогулочный нижний уровень, — поправил Роберт. — С видеомагнитофоном и баром, снабженным проточной водой. Мы расположимся на топчанах, как в детстве, Дейв.

— Я-то был малышом, а ты большую часть времени учился в колледже.

— Вот что происходит, когда ты попадаешь в юридическое училище с шестнадцати лет.

Шарлотта, захватив чемоданчик Гвен, устремилась в спальню:

— Пошли отсюда, пока он не начал пересчитывать свои научные достижения!

Дверь хлопнула.

Движением, вероятно, собственного изобретения, Роберт потряс Дейву руку и одновременно похлопал его по плечу. Время вопросов еще не наступило.

— Рад видеть тебя, браток.

Одетый в свой обычный кардиган с галстуком и бабочкой, Роберт походил на стойкого защитника гражданских прав, которого разыгрывал перед судом общественного мнения. Выступая в этом качестве, Роберт определенно затмевал яркую Шарлотту.

— Моя скромная хижина — это твоя скромная хижина, — объявил он.

Услышав это, Шарлотта высунула голову из спальни:

— Твоя скромная хижина? Нет еще, забулдыга!

— Ах, женщина, — ухмыльнулся Роберт. Дейву было знакомо это выражение лица. И ледяной сарказм. Подумав так, он почувствовал себя предателем, но его старший брат способен высмеять что угодно.

Если в юридическую тактику Роберта входило нарезание оппонента на аккуратные кубики при помощи логики, то с Шарлоттой все происходило иначе. Она устраивала настоящую сцену цыганского проклятия: глаза подведены краской для век, черные волосы торчат на шесть дюймов во все стороны. Она выглядела, как индеанка племени Чероки, сунувшая палец в электрическую розетку. Ее амплуа — трагедия и мелодрама. Она одевалась с целью произвести максимальный эффект: черный шифоновый ансамбль клубился вокруг ее тела.

— Ты в трауре? — поинтересовался Дейв с ухмылкой.

— По собственной жизни, — обронила Шарлотта низким, прокуренным голосом. — По моему замужеству, обещавшему так много, а ныне… зола… все зола. О, Девид, я так рада, что ты здесь. — Она сжала его плечи, длинные красные ногти вонзились в пеструю ткань гавайской рубашки.

Роберт закатил глаза.

Скосив глаза на мужа, Шарлотта молча ожидала, посмеет ли он хоть что-нибудь сказать.

«Это все равно, что стоять между горящей спичкой и очень коротким бикфордовым шнуром», — подумал Дейв и огляделся в поисках оружия. Роберт пронизал его взглядом, как свидетеля при перекрестном допросе.

— Ну-с, так зачем ты здесь, братик?

Дейв ответил отработанным безразличным пожатием плеч.

— Просто решил прокатиться в горы не, надолго. Лос-Анджелес в это время года… Ну, придумайте сами, на что можно пожаловаться.

— Жарко? Душно? Туман? — предложила Шарлотта.

— Перенаселенный, сводящий с ума? — предположил Роберт.

— Не нашел ничего получше, мистер Блестящий Адвокат, — холодно съязвила Шарлотта.

— Я только сказал…

— Ты всегда находишь, что сказать. Если он не получает первого слова, то должен сказать последнее. Скажи мне — я права, Девид?

— Скажи ей, что она чокнутая, Дейв. Дейв обратился за помощью к Гвен:

— Не вставишь ли словцо?

— Все правы — Лос-Анджелес несчастен в это время года, — Гвен мягко и тактично пришла к нему на помощь.

— Соломон не смог бы сказать лучше, — подмигнув ей, пробормотал Дейв.

Ненадолго повисло смущенное молчание.

Непроизвольно голова Шарлотты наклонилась под тем же углом, что и голова Роберта, когда они оба воззрились на незваных гостей. Гвен, почувствовав, что готова оказать сопротивление, придвинулась поближе к Дейву.

Шарлотта наконец решила сломать лед.

— Не сомневалась, что ты будешь рядом, когда я буду в тебе нуждаться, — объявила она. Пересекла комнату с протянутыми руками и оттянула Гвен от Дейва. — Эта мысль пришла мне прошлой ночью. Прямо, как удар молнии.

— Это объясняет твою прическу, — пробормотал Роберт.

— Ты приехала, чтобы обеспечить мне моральную поддержку, — возразила она, повысив голос. — Это то, чем я располагаю так редко. Я почти забыла, что это такое.

— Может, мне можно распаковать мои причиндалы? — вмешался Дейв, потянув Роберта на нижний этаж.

Старший брат нехотя поплелся за ним вниз.

— У меня тут выгорожено внизу, — объявил он с важным видом.

— Колючей проволокой? — Дейв прикусил язык. Вывалив содержимое туристской сумки на верхний топчан, он открыл окно. — А вы с Шарлоттой объявляете тайм-аут? Сегодня слишком хорошая погода, чтобы ссориться.

— Наполеон не отменил сражение при Ватерлоо в связи с хорошей погодой.

— А может, следовало бы. — Дейв провел рукой по нагретым солнцем простыням верхней койки и представил себе, как свет озаряет женскую кожу, холодную женщину на теплых простынях. Гвен во время того пикника пару лет тому назад, например, весело смеящаяся… пока он не пошел к бассейну. Она немедленно нашла себе десяток занятий, от нарезания капусты до готовки картофельного салата на шестьдесят персон. К счастью, Дейву нравилось это дело, и он развлекался, нарезая картофелины на дольки, Он даже рассмешил Гвен какой-то глупой шуткой насчет мистера Картофельной Головы.

И она все еще смеется. Над ним. Щенок!

— Ты думаешь, она будет помехой? — спросил Роберт.

Гвен уже связала Дейва своими «нет».

— Которая из них? — уточнил Дейв.

— Гвен. Мне уже известна неприятность, какую может причинить Шарлотта. Она хочет обчистить меня.

— Не шути.

— Она же вызвала бухгалтера, не так ли?

— Гвен? Это ее мать сделала вызов.

— Это она так говорит.

— Гвен не лжет, — возразил Дейв.

— Кто-о? Это рыцарство времен Узилищ и Драконов исчезло с лица земли, браток. Женщины держатся друг за друга в такие времена. Нам следует поступать так же. — Услышав ворчанье Дейва, Роберт сменил тактику:

— Я знаю, что она тебе нравится.

— Гвен покупает мне свитеры на Рождество, только и всего.

— Ты носишь их, не снимая.

И в самом деле, секундой ранее Дейв ворошил свои шмотки в поисках свитера, который хотел натянуть. Горный воздух прохладен. Из-за Роберта он вынужден носить гавайскую рубашку, на которую Гвен притворно косилась.

Трудолюбивая, целеустремленная, настырная Гвен. Ни один из этих эпитетов не подходит к нему. Почему бы ему и не воспринять намек? Роберт и Шарлотта — пример того, к чему приводит смешение противоположностей.

Гвен обращается с ним, будто с шаловливым ребенком. Может, настала пора ей познакомиться с тем мужчиной, каким он стал. Дейв запихал свитер обратно в сумку.

Глава 2

Гвен услышала насвистывание на кухне. Дейв. Она взбила прическу, поправила пальцем очки и взглянула в позолоченное зеркальце у камина. Новые морщинки, она уже почти готова к вступлению в Американскую ассоциацию пенсионеров.

За последнее время морщинки появлялись и росли, как трещины в земле во время засухи. Она начала изучать лицо своей матери, как хироманты изучают ладони, высматривая свое будущее по подлинной гравюре старения. «Тебе тридцать четыре, — напомнила она себе, — морщины — это нормально».

И ужасно.

Так или иначе, она слепила улыбку, вздохнув при виде возникших бороздок, пересекла гостиную, направляясь к столовой. Проход, ограниченный шкафчиками и буфетами, образовывал кухню. Дейв напевал сладострастную песенку, его баритон отскакивал от облицованных плитками стен.

— Этаж этот мой. Бог отдал мне этот этаж. — Когда обладательница медовых веснушек вошла, он повернулся и подмигнул.

— Подобно тому, как расступилось Красное море, произойдет чудо, если нам удастся разделить эту пару, — заметила Гвен.

— Или волшебная сказка.

— Это ваша область, я полагаю. Мне нравится то, что имеет смысл, то, что складывается.

— Что означает?

— У меня есть предложение.

— Все, что угодно! — Дейв оперся бедром о печку и улыбнулся.

Ее сердце растаяло, как кусок масла на сковородке… но на ее лице это не отразилось.

— Я предлагаю альянс.

— Я предпочитаю мезальянс, — молодой художник приглашающе поднял свои светлые брови.

— Несерьезно.

Она подавила углубляющееся чувство, что на самом деле это серьезно… это слишком походило на надежду.

— Нельзя же, чтобы четыре человека откусили друг другу голову.

— Или вцепились друг другу в пятки? Гвен застенчиво убрала за ухо прядь волос. Та немедленно высвободилась.

— Огорчена этим. Путь не близок. Как мне видится, либо мы будем избегать принимать чью-либо сторону, либо незаметно для себя дойдем до того, что вцепимся друг другу в горло.

— Итак, мы организуем команду, — заключил он. — Дейв и Гвен — ремонтники супружеских разногласий, закрепители неустойчивых отношений.

— Кто-то же должен сохранять ясную голову. На пляже эти двое будут воевать за то, кому достанется наилучшая песчинка.

— Слыхала, как они говорят: жизнь есть пляж!

Она рассмеялась. «Черт возьми, он — душка. И остроумен. Хорошая комбинация», — вскользь подумала она. Такие люди добавляют остроту всему, к чему прикоснутся. Дейв заставлял ее рот увлажняться, а глаза расширяться, когда она не соблюдала крайнюю осторожность.

— Сохранять чувство юмора — тоже хорошая идея. В таких обстоятельствах.

— При любых обстоятельствах, — настаивал он, взмахнув деревянной лопаточкой в ее направлении.

Капля масла попала ей на очки. Гвен сорвала их. Дейв достал полотенце и взял очки из ее рук.

— Ну, мисс Стикерт, без очков вы прекрасны!

— Ладно уж.

Полотенце лишь размазало масло по стеклам, и молодой человек прибег к помощи своей рубашки, обнажив участок загорелого живота. «Он гладок, как хорошо застеленная постель», — подумала Гвен, с нарастающим раздражением отведя глаза.

Постель и Дейв, фантазмы и Дейв… Она должна с этим покончить сейчас же.

Дейв был любимчиком. Легкомысленный парень без цели в жизни, за исключением иллюстрирования комиксов и случайных заработков на рекламе. Насколько ей известно, он преуспевал на своем поприще, если это можно назвать поприщем. Судя по спортивному красному «камаро», стоявшему на дорожке, он не особенно нуждался в контрактах или покровительстве спонсоров.

Значит, он преуспевал. В своем роде. А, следовательно, не страдал и честолюбием. Ни в чем, включая деньги, не ведал нужды. Свободный дух. Его главная забота — оставаться таким же, так ей казалось. Даже его рисунки — больше развлечение, чем работа.

«Ух!» — подумала Гвен, представив рисунки из комикса как облачко над своей головой. Ничто иное так не подходит для описания невольного воздействия на нее Дейва.

При росте шесть футов два дюйма он был долговязым и тощим. На такой талии запасная шина не удержалась бы. Питается в свое греховное удовольствие. Но ничто земное к нему не пристает, кроме калорий.

А его поцелуи — горячий ветер пустыни.

— Вот и все, — молодой родственник протянул ей очки, которые помогли ей увидеть его четче.

Волосы не менее четырех оттенков белокурости. Как если бы он не решил, какой избрать, и предоставил это солнцу. Непричесанные пряди небрежно свисали на лоб.

Нос был бы совершенной формы, если бы не чуть заметная кривизна — результат несчастного случая при серфинге. Лицо, не в пример ее собственному, имело только те складки, какие предусмотрены природой. Морщинки подчеркивали глаза цвета медных пенсов. Складки у губ, как скобки, заключали изгиб его улыбки. Этот изгиб она некогда попробовала на вкус. Вкус еще не забылся.

— Надеюсь, вы проголодались, — предположил Дейв.

«Более, чем он когда-либо мог бы предположить», — подумала Гвен.

Захваченные романтикой свадебного пира, они флиртовали. «Лунный танец» называлась песня. Их танец закончился поцелуем, погружением. Дейв мог бы опустить Гвен до самого пола, и она бы не возражала. Она показала это совершенно ясно.

Бедный Дейв. У него во рту не растаяло бы и масло, а она почти растаяла. Она вложила язычок… О, Господи! Он, вероятно, счел ее развратной. То, что некоторые нужды Гвен слишком долго оставались без удовлетворения, не извиняло ее навязывания.

Это было верно тогда, верно и теперь.

Но ее мучала и другая мысль. Может быть, его добродушное поддразнивание — это образ действий, вызванный лишь ее явно выказанным желанием без намерения ответить на него. Дейву, вероятно, жалко ее.

Внутренний голос шепнул ей: «Гвен, ты так же склонна к мелодраме, как и Шарлотта!»

Слишком поздно. Эта мысль лишила Гвен аппетита. Еде, приготовленной Дейвом, придется подождать. Как только Шарлотта и Роберт вернутся к безопасному состоянию, перестав изображать из себя ядерные боеголовки, она сбежит.

— Похоже на то, что мы ввязались в некое миротворчество, — заговорила она бодрым голосом. — Но я изучаю бухгалтерское дело, а не политологию.

— Но Шарлотте вы говорили иное.

— По-настоящему-то я могла бы Шарлотте отказать. Когда вырастаешь на этих театральных подмостках, нельзя не научиться некоторым приемам самообороны. Но маме отказать я не могу. По крайней мере, мне надо потратить какое-то время на учебу. Каков ваш вывод из всего этого?

— Грэм обещала отдать мне свой выигрыш в бинго. Это целое состояние, уверяю вас. Плюс к тому. Я надеюсь, что эти антагонисты смогут подать мне идеи для моей серии «Завоеватели космоса». Кровопролитие, резня, членовредительство, смертоубийство — полный набор для целого комикса.

— Вы когда-нибудь перестанете шутить?

— Часто. — Дейв посмотрел Гвен прямо в глаза, забыв про яйца, скворчащие на сковородке. — Ох-ох! Прячьтесь. Вот приближаются воюющие стороны. — Он обнял женщину за талию и галантно поставил позади себя. — Я буду защищать вас до самой смерти, леди Гвенет. От огнедышащих ведьм и злобных колдунов.

Сердце Гвен дрогнуло, она испустила томный вздох. О, если бы не такое различие в возрасте, устремлениях, росте, взглядах, сексапильности. Что ни вспомнишь — между ними нет ничего общего. Единственное, что их объединяет — это Шарлотта и Роберт.

— Ив самом деле, жизнь — это пляж, — пробормотала Гвен.

От ответного сдавленного смешка Дейва у нее по спине поползли мурашки.

— Ты никогда ничего не допускал. Никогда не становился на мою точку зрения, — продолжала Шарлотта.

Роберт спокойно мерил шагами столовую.

— Я не думаю, что мне удавалось даже представить твою точку зрения, Шарлотта. Дикий бред истерики — за пределами моего воображения.

— Ты животное!

— Тише, тише. Крики распугают дичь.

— Шарлотта! — Гвен схватила сестру за руку, ловко выхватив оловянную тарелку перед тем, как та пустилась в полет, затем затащила Шарлотту за овальный дубовый столик. — Подойди сюда и помоги мне расставить тарелки для обеда.

— Роб, принеси мне еще яиц, — попросил Дейв.

На просьбу брата Роберт угрюмо удалился в дальний конец кухни.

— По крайней мере, я их не стану швырять.

— Так вот что было на стене? — с любопытством поинтересовался Дейв.

— Это вчерашнее обсуждение раздела собственности.

— Я соскребал остатки вашего обсуждения целых десять минут, — добавил молодой художник.

Роберт слегка повысил голос:

— Некоторые вещи бывает труднее удалить, чем другие. Например, супругов.

— Я это слышала.

— На то и рассчитано.

— Ты свинья!

— Лучше быть свиньей, чем б…

— Бисквитов кому-нибудь, — быстро предложил Дейв.

— Мне. Я их люблю, — Гвен поблагодарила его взглядом. — Сделайте такие же на пахте, какие вы сделали прошлым рождественским утром.

— Я думал, они вам рот заклеили… А вот еще одна хорошая идея. Достаем еще одну порцию пахты…

Когда Гвен доставала из холодильника бутылку с виноградным соком, он тихонько обронил:

— Думаю, мы очень хорошо срабатываемся, партнерша.

При звуках его голоса ничто не смогло бы охладить Гвен, кроме как возможность прислониться головой к холодильнику. Щеки ее горели. Справившись со своим либидо, она начала передавать Дейву приправы. Легко было представить, что бы сделала Шарлотта, если бы ей в руки попала банка с мукой.

— По-моему, где-то в этом буфете я видел чернозерный рис, — вспомнил Дейв.

Изобретательность калифорнийской кухни не уставала ее интриговать. Может быть, кулинарные способности Дейва были так же полны фантазии, как и его художественное творчество. «Нет уж, это не для меня, спасибо».

Когда она накрывала на стол, Шарлотта вцепилась в ее руку и торопливо прошептала:

— Так это мама тебя послала? Гвен послушно отпила виноградного сока, чувствуя, как краснеет эмаль на зубах.

— Чтобы ничего тут не отбилось от рук.

— Например, я?

— Вы оба. Я не знаю, что вы наделаете друг другу, но Департамент обороны оплатит все издержки.

— А что здесь делает Дейв?

— Полагаю, он — второй член миротворческих сил Объединенных Наций.

— Ошибаешься. Это Роберт вызвал его. Они пытаются подавить меня численным превосходством. Но это мой коттедж, и я удержу его.

— Ты оформила его на обоих.

— Я была ослеплена любовью.

— Хорошая причина не влюбляться безрассудно.

— Занимайся лишь наукой, и тебе никогда не придется ни о чем беспокоиться, — Шарлотта смела со стола пособие по прикладной статистике. — Ладно?

Гвен успокоила ее ровным взглядом. По какой-то причине у нее не хватало терпения на них обоих. То ли не выспалась, то ли ей противно глядеть на эту прокисшую любовь. Они были так счастливы вначале. Примерно десять минут из последних восьмидесяти.

Обретя голос, Шарлотта прибегла к ее наилучшему умоляющему взгляду.

— Я не в силах справиться с ними обоими, Гвен. Это нечестно.

«Верно», — подумала Гвен, почувствовав себя немного виноватой и так, будто ею манипулируют.

— Я не вмешиваюсь в схватку, — твердо заявила она. — А что касается Дейва, то единственное, что он скрывает — это как ему удается так ловко переворачивать омлеты.

— Если ты так считаешь… — буркнула Шарлотта.

— Честно. Он даже не смог вскружить мне голову. — Хотя поцелуй, запечатленный Дейвом на ее шее, дружески-родственный поцелуй подействовал так, что у нее чуть не подкосились колени. — Обещаю, что никто не организует против тебя заговор.

— Ты спасительница! — Шарлотта поцеловала воздух по обе стороны лица Гвен.

Если бы ей пришлось быть конфетой, то на ум пришло бы лучше сравнение с леденцом на палочке.

— Обед готов, — объявил Дейв. — Время съедать или быть съеденными.

Опасения Гвен, что час пройдет во взаимных оскорблениях и обвинениях, не подтвердились. К концу обеда она убедилась, что более намеренной молчаливой трапезы свет не видывал.

Шарлотта покинула комнату, как только покончила с едой. Роберт пробормотал нечто неразборчивое и, извинившись, отбыл на первый этаж. Гвен убрала посуду и опустилась на стул с утомленным видом.

— Это изнурительнее, чем сидеть с двухлетними младенцами! Дейв ухмыльнулся:

— Надеюсь, сработало мое печенье.

— Спасибо, Дейв, — она рассмеялась, по-настоящему расслабившись впервые за весь день.

— За что? — спросил он невинно.

— За то, что ты такой, какой есть. За то, что ты здесь.

— За то, что с юмором относишься ко всему этому.

— Всегда пожалуйста.

Гвен взяла с подставки узорчатую салфетку и принялась протирать свои очки. Она поняла, что обладает большим воображением, чем сама предполагала, когда рассматривала полдюжины значений, какие вложила в одну его реплику.

Гвен передвинула стул, чтобы взглянуть в окно на стонущие и раскачивающиеся вершины деревьев. Туман смягчил вечерние сумерки, окутав все, как свежевыстиранное белье.

Дейв примостился возле окна, скрестив руки.

— Тут славно, — протянул он, глядя совсем не туда, где мог бы получить такое впечатление.

У Гвен зашевелились волосы на затылке. Крохотные волны чувственности пробежали по рукам, забрались под рубашку. Она ухватилась за воротничок, выпростав волосы поверх его. Капельки пота выступили на плечах, бедрах, поползли между ними. Никто не предупредил ее, что Дейв будет здесь.

— Не возражаете, если я открою? — спросил он.

«Интересно, к чему это относится, к окну или разговору», — она не поняла, но быстро кивнула.

Он распахнул окно, выходившее на веранду.

— Можем выйти наружу.

— Мне и тут хорошо. Дейв присел на подоконник.

— Снова одни, — пробормотал молодой человек.

«Он молод, — напоминала она себе, — пробует крылья, разматывает лесу». Но в глубине души она знала, что это неверно. Он окончил колледж очень давно. Ее ответа добивался мужчина.

Противостояние подводным течениям, бурлившим между ними, — вот хорошая мысль. Это один верный, быстрый способ укротить ее нереалистичные фантазии. Какая-то часть Гвен сознавала, что их ей будет не хватать. Другая часть говорила: «Будь реалистичной».

Бросив, как перчатку, на стол смятую салфетку, мисс Стикерт встала. Подтянув рукава, она подошла к подоконнику и смело оперлась о него локтем. Надеясь, что выглядит изящной, уверенной в себе и обладающей чувством собственного достоинства, она посмотрела на него с улыбкой.

Судя по нехватке воздуха в легких, это походило на долгое восхождение.

Гвен глубоко вдохнула густой, пахнущий сосновой хвоей воздух, когда Дейв провел пальцами по ее оголенной руке. «Это не поощрение», — подумала она. Он прикасался к ней все время. Дейв склонен к физическим контактам. Мисс Стикерт отнеслась к этому именно так, чтобы по недоразумению не принять это за интерес.

— Что-то тут прохладно, — заметила Гвен, поежившись.

— Может, стоит надеть свитер. — Дейв сжал складку ее свитера и, пропустив между пальцами, чуть дернул.

Гвен сглотнула, продолжая улыбаться, и придвинулась ближе. Она сделала выбор, только не запомнила, какой. Теперь с каждой минутой его усмешка становилась все шире, и, наконец, они рассмеялись полному отчуждению, существовавшему между ними. Но ничто не происходит так, как хочется. Дейв удерживал свою позицию, готовый, способный и полный желания двигаться дальше. Черт бы побрал эту неистовую сестру! Благодаря Шарлотте Гвен знает все ходы, но ей не хватает мужества двигаться дальше.

— Может, нам стоит договориться об объединении усилий.

Его смех был настолько же легок, насколько тяжела рука, легшая на ее плечо.

— Я думал, мы об этом и разговариваем. Пальцы Дейва проникли за поднятый воротничок, поглаживая шею, нежно, фамильярно, лишь намекая на предложение.

— Ты это назвала, мы это сделаем.

Гвен не смогла ни назвать это, ни вообразить без того, чтобы кровь не прилила к щекам, отлив от мозга. Она хотела его, но просто умерла бы, если б он догадался.

Бедный Дейв. Он вырос из любящего младшего братика и стал волнующим мужчиной. И Гвен никогда не переставала желать его, невзирая на все препятствия. Она прижала руку к щеке молодого человека и поощрительно улыбнулась, думая насколько возможно умерить свое внутреннее смятение.

В ту минуту, как Гвен прикоснулась к Дейву, она снова подумала о сексе. Но в обстановке ее личной квартиры это одно, а тут… Она подумала сердито: «Женщины занимаются и наслаждаются сексом, фантазируют, исследуют, увлекаются, но в определенных пределах. Обязательных, проверенных, предпочтительно брачных пределах. Дьявольски привлекательные, законопослушные родственники мужского пола, заставляющие сердце забиться и кожу запеть, совсем не те люди, на кого можно безоглядно бросаться». В ее системе ценностей это проходило, как худший вариант.

То, что Гвен чувствовала, являлось похотью, нечистой и ни в коей мере не простой, а значит, ей следует стыдиться себя.

Упаси боже, чтобы Дейв когда-нибудь заподозрил, что имел сексуально озабоченную невестку.

— Ты думаешь, Роберт ценит романтику этого места? — Она указала на деревья, пейзаж, быстро сгущающуюся темноту.

— Не знаю, о чем думает Роб вообще. Взгляни на деревья. Они исчезают, будто волшебник накрывает их шапкой-невидимкой.

— Как Мерлин в твоей серии о «Каме-лоте».

— Ты заметила, — Дейв повел пальцем вниз по ее шее. — Ты выглядишь усталой, — сказал он, удивившись возникшему в нем чувству покровительственного участия.

— Так мне все говорят. Усталая и старая, да?

Дейв отмел это мнение, покачав головой, не пожелав даже обсуждать его. Он ощутил легкий трепет, пронизавший ее, как бы вследствие прорыва надежной линии обороны.

— Ты отдаешь работе больше, чем она тебе возвращает. Кто помогает тебе, Гвен? Она не ответила.

— Мы могли бы позабавиться.

— Почему это люди всегда стараются просветить меня?

— Они заботятся о тебе.

— Разве я выгляжу так, словно нуждаюсь в том, чтобы меня куда-то поднимали? — спросила Гвен шутливо.

— Мы и так на высоте пяти тысяч футов над уровнем моря, подъем разве недостаточный? Есть ли смысл подниматься выше? Жить на небесах?

— Ужасно романтическая идея для тех, кто живет над гаражом.

Гвен стукнула по подоконнику, и этот звук вернул их на землю.

— Ты всегда так делаешь, — заметил он.

— Гараж — странное место для проживания.

Усевшись на подоконник, Дейв покачал ногой, пальцы сплелись между бедрами. Ей захотелось положить руку на одно из этих бедер. Он понял желание Гвен с той же уверенностью, как и прочитал сигнал опасности в ее глазах.

Его улыбка, манящая и предупреждающая одновременно, побуждала ее сделать следующий ход. «Испытай судьбу, воспользуйся случаем, Гвен». Ее представление о Дейве устарело: он, оказывается, не лишен практичности. Но у Гвен было достаточно практики. Поэтому мисс Стикерт сваляла дурочку, показала, что и ей охота позабавиться.

Гвен усмехнулась и отстранила Дейва.

Может быть, лучше бы ему заговорить на ее языке.

— У меня есть адрес Малибу для котировки текущего курса. Бухгалтер должен оценить сделку.

— Вот не думала, что тебя впечатляют фантастические адреса. Или сделки.

— Только младенцы на пляже?

— Ну, по-настоящему-то я не такая уж рассудительная.

— И никакого перечня дебитов и кредитов в черной книжечке?

— Никакой черной книжечки. Он отмел это сообщение.

— И никаких обязательств против моего имени? Никаких активов? Ни счетов за вкус?

Гвен рассмеялась. С Дейвом, который шутит, можно иметь дело.

— Погружаться с головой в волшебный мир утвержденных бухгалтерских отчетов. — Он приподнял один из ее учебников и уронил его на стопку других.

— Утвержденных или утверждаемых, что подвернется первым. Я трудилась весь день и зубрила всю ночь неделями.

— Что лишь подтверждает мою теорию. — Дейв легонько взял ее руки в свои, повернул их ладонями вверх и прижал, надавив большими пальцами.

— Если бы ты меньше зубрила, а больше наслаждалась жизнью, все встало бы на место.

— Твоя жизненная философия.

— Предпочитаю наслаждаться.

— Двухмесячная задолженность в банке и ни малейшего представления, откуда придет следующий заказ — не такое уж наслаждение.

— Деньги приходят и уходят.

— А если не приходят?

Дейв пожал плечами, немного более широкими, чем окно. Ярко раскрашенные попугаи взмахнули крыльями в черно-зеленых джунглях на его груди. Он сам излучал тепло, словно спустился с солнца. Шарлотта назвала бы это аурой. Гвен назвала это приправой «Табаско», которую молодой родственник добавлял в омлеты. Итак, он знал, как повысить мисс Стикерт температуру, без особых стараний. Она только не знала, благодарить его за это, или беспокоиться.

— Герои нынче в дефиците, — заметил Дейв.

Это точно выражало и ее мысли, но показалось странным услышать свою точку зрения из чужих уст.

— Почему ты это сказал?

— До тех пор, пока люди будут нуждаться в героях, будет работа и на поприще приключений. Я никогда не беспокоился насчет денег.

— О, оптимизм юности.

— Насколько молодым ты меня считаешь? Не отвечай. Может, отрастить бороду.

Дейв потер ладонью Гвен свою щетинистую щеку.

— Думаешь, это сделает меня знаменитым.

Ему многого не хватало, чтобы выделиться. Сексуальность — это нечто иное.

Гвен боролась с желанием обтереть руку о свитер. Ворсистая ткань раздражала болезненную чувствительность ее кожи. Скрестив руки, она погрузила дрожащие ладони в изгибы локтей.

— Наверно, надо бы нам решить, как мы будем вести игру с Шарлоттой и Робертом.

— Положимся на волю случая. Попытаемся не допускать ни травм, ни жульничества. Свистеть в свисток только тогда, когда игра выходит из-под контроля.

«А если они вырвутся из-под контроля?» — подумала Гвен. Он не привел ничего конкретного, а у нее больше не хватило духу спрашивать.

Помимо всего прочего, она смертельно боялась потерять голос. Несомненно, где-то на ее воображаемом пляже, какой-нибудь парень с металлическим детектором, вероятно, откопает его там, как раз рядом с ее здравым смыслом.

Гвен прижала очки к переносице, уперевшись ресницами в линзы.

— Шарлотта коттедж не отдаст.

— Предполагается, что я передам это сообщение?

— Это между нами.

— Вот так мне нравится. Тогда о кей. К твоему сведению, Роб не сдастся также. Хорошо бы кто-нибудь ему сказал, что адвокаты, представляющие сами себя, оставляют в дураках своих клиентов.

— Полагаю, это глупость.

— Не беспокойся, Роб дает присягу за обе стороны. Кажется, он забыл, что жена не является противником.

Она молчаливо наградила его очком за зрелость, но не смогла придумать, как это выразить словами, чтобы не прозвучало покровительственно.

Черт возьми, это же и так покровительственно! Почему не осталось в мире больше великих мужчин ее возраста, одиноких, без горечи развода или заботы о детях, с таким же плоским животом и широкой ухмылкой? Ей раньше казалось, что Шарлотта нашла такого…

— Что-нибудь потеряла?

— Ход собственных мыслей, — ответила Гвен, потом добавила со вздохом. — Казалось, они были так счастливы во время свадьбы.

— Мне больше понравился свадебный пир. — Глаза Дейва потемнели и улыбка затаилась в уголках рта.

Гвен подхватила стопку книг и принялась расставлять их на столе, словно строительные блоки для сооружения крепости.

— Мне еще много надо выучить. Пряди волос скользнули по щекам, когда Гвен склонилась над книгами. Мисс Стикерт хотелось создать атмосферу тишины читального зала, она надеялась, что Дейв поймет намек.

Вместо этого молодой родственник выхватил из холодильника банку пива и поставил стул напротив нее. Он тихо начал напевать слова «Лунного танца», и воспоминание пришло таким же ясным, как и музыка.

Гвен не обращала на него внимания. Дейв изучал многоцветный янтарь ее волос, думая о том, как трудно было бы уловить их оттенки при помощи пера и бумаги. Только пастель смогла бы передать тени ее щек, акварельные отмывки кремовой кожи с голубыми жилками и теплыми персиковыми пятнами.

— У меня что-то на подбородке? — вдруг спросила мисс Стикерт.

— Прости. Задумался о работе.

— Не думаю, чтобы из меня получилась такая уж убедительная героиня для комикса.

Он согласился, Гвен героиня совсем другого сорта. Того сорта, в каком нуждается настоящий мужчина — сильная, стойкая, и, может быть, чуточку серьезная женщина, способная добавить вкус к жизни, которая парила, подобно воздушному змею, не отягощенная никаким грузом, слишком долго. Дейв играл в игру, ставя на кон мелкие ставки. Может быть, пришла пора делать ошибки, которые пойдут в счет, пойти на настоящий риск.

Тогда на свадебном пиру Гвен выпила пару бокалов шампанского. Если не добавить спиртного в ее виноградный сок, то как снова возродить тот дух захватывающего танца? Перед ним сидит женщина, которая прячется за недоступным фасадом и из-за которой он теряет голову последние четыре года. Женщина, которую он мог бы даже полюбить, если бы она прекратила вызывать в нем сознание пребывания в подростковом возрасте.

Снисходительность Гвен изводила Дейва, ее отчужденность дразнила. Время от времени он ловил взгляд, обжигавший его с головы до пят. Потом она исчезала и появлялась на его горизонте лишь месяцев через шесть.

На этот раз в распоряжении Дейва была неделя, а то и две. Он бы стер тени под ее глазами, высветлил бы улыбку, разжег тлеющие огоньки. Гвен снова стала бы той принцессой, какую он впервые встретил на балу ее сестры.

— Ну, что теперь? — спросила она, нарочито придерживая страницу пальцем.

Мисс Стикерт определенно считает Дейва чрезмерно пылким, раз он выболтал все это. Молодой человек широко расставил ноги и оперся подбородком о спинку стула.

— Думаешь, мы сможем выдержать бурю и выйти из предстоящего погрома друзьями?

— Семейные свары известны своей нечистоплотностью.

— Не хотелось бы потерять тебя, Гвен. Прежде, чем она смогла собраться с мыслями и дать язвительный ответ, а Дейв видел, что ответ мисс Стикерт постарается дать достойный, он протянул ей руку.

— Давай заключим договор.

Ее рука оказалась сухой, маленькой, без трепета и флирта. Дейв удержал ее с таким видом, будто от этого зависела его жизнь.

— Что бы ни случилось, мы будем заодно. Силы добра против сил хаоса.

Гвен выдохнула с таким облегчением, словно весь вечер задерживала дыхание.

— Договорились.

На полке красного дерева над двухэтажным каменным камином начали бить часы.

— Может, я схожу, проверю, что там с Шарлоттой.

Дейв отодвинул стул, чтобы дать ей пройти.

— Бей в барабаны, если нужна будет помощь, кемосабе.

— Спасибо.

Его голос прозвучал резко в молчаливом доме:

— Я думаю, нам бы надо скрепить эту сделку поцелуем.

— Это ты так думаешь, — Гвен, рассмеявшись, выскользнула из комнаты, прежде чем Дейв смог выпутать ступни из глубокого ворсистого ковра.

Глава 3

Гвен подпрыгнула, едва сдержав крик, когда наткнулась на Шарлотту в дверях спальни.

— Он соблазнял тебя!

— А ты опять прикладывала к стене стетоскоп?

— Он держал твою руку.

— Мы разговаривали.

— О чем?

— О том, чтобы остаться в здравом уме около вас с Робертом.

По крайней мере, Гвен думала, что в этом состоит сделка. Она ускользнула от предложенного поцелуя с такой быстротой, словно увидела змею, пересекавшую ее тропу — на манер библейского змея, искусившего потерявшую бдительность женщину.

— До чего он дорос? — потребовала ответа Шарлотта.

— Шесть футов два дюйма.

Гвен вынула из саквояжа ночную сорочку. Либо она ответит сестре по-честному, либо Шарлотта будет пилить ее полночи.

— Ты была права в одном, сестренка. Он больше не ребенок.

— Будь осторожна, вот все, что я тебе скажу.

Гвен вздохнула. Осторожность — ее имя. Может, для разнообразия подошло бы и безрассудство. Если бы у нее не было сестры, способной уберечь от прокисшего брака, не надо было бы готовиться к экзамену по бухгалтерии и заботиться о карьере. Может быть, если бы она не решила много лет назад, какие мужчины подходили под ее идеал, а какие нет, ее сделка с Дейвом прошла бы легче. Иногда Гвен хотелось самой принадлежать к тому типу женщин, которые любят крутить любовь — потное, безвкусное дело.

Бесполезно. Женщины в очках и ночных сорочках от Гарфильда не превращаются в роковых обольстительниц за одну ночь. Но иногда… О, как Гвен об этом мечтала…

Гвен разбудил душераздирающий вопль. Она соскочила с постели, ночная сорочка путалась у нее в ногах. Распахнув дверь спальни, Гвен помчалась через гостиную на кухню, где быстро мелькали тени. Шарлотта стояла на стуле, Роберт что-то орал, зловеще размахивая кухонным ножом.

Откуда-то возник Дейв и встал между орущими супругами. На этот раз рыцарство не казалось шуткой. Гвен не могла понять, чье сердце так громко стучало — его или ее. Должно быть, ее. Несмотря на то, что грудь Дейва быстро вздымалась и опадала, его голос оставался ровным и тихим.

— Роб, положи его.

— Не будь ослом. Шар, убирайся отсюда сейчас же!

— Роберт, я сказал…

Роберт повернулся к брату, нож блеснул. Гвен вскрикнула, у нее засосало под ложечкой.

— Это была мышь, — рявкнул старший брат. — Крохотный мохнатый грызун, размером с дюйм и весом с унцию, а моя дорогая жена подняла крик на весь дом.

— Так что ты собирался делать ножом? — подала голос Гвен, выглядывая из-за Дейва.

— А черт его знает? Я подумал, что ее тут убивают.

— Я работала над сценарием, когда она промчалась по шкафчику и скрылась за канистрами. — Шарлотта закричала:

— Убейте ее кто-нибудь! Убейте ее!

— Шарлотта, успокойся. — Утихомиривание сестры помогло Гвен замедлить трепыхание ее собственного сердца. Пока Шарлотта не закричала снова, указывая на ноги Гвен.

— Вот она!

Гвен мгновенно тоже оказалась на стуле.

— Где, где?

— Под кушеткой, у камина! В дровах!

— Я загляну туда, закрой кухню, — скомандовал Роберт, мужественно отправляясь на разведку, с кухонным ножом наготове.

Дейв кивнул, расставил ноги и скрестил руки.

— Пусть эта мышь попробует проскользнуть мимо меня.

Хитрая улыбка засияла на его лице, когда он взглянул на невестку:

— Я слышал о том, что женщин возносят на пьедесталы, но это…

— Не смей так говорить, — приказала Гвен, погрозив ему дрожащим пальцем. — Они меня не пугают, если не бывают так близко. Но я не вынесу, если она побежит по моей голой ноге.

— Твоя нога не была бы голой, если бы ты не выпрыгнула из тапок.

С лицом, тщательно сохранявшим каменное выражение, Дейв опустился на одно колено, протянув ей домашние туфельки.

Гвен сердито протянула ступню и осознала, что держит в руках очки, захваченные по привычке. Она нацепила их на нос, и сейчас же перед ней возник Дейв.

Его непричесанные волосы торчали во все стороны приглашающе, как еще теплая постель. Неудивительно, что Гвен затрепетала. Ни в одной из прочтенных ею сказок не был изображен принц, так поглаживающий щиколотку Золушки, как это делает он, одевая тапочки. Сладкий трепет промчался под коленки и выше.

Дейв встал. Его лицо оказалось на несколько дюймов ниже лица Гвен. Сонные корочки скопились на уголках его глаз. Дейв бросил быстрый взгляд из-под тяжелых век.

— Если туфелька впору, то ты знаешь, что это значит, — улыбнулся он.

— А принцы так одеваются?

На нем не было рубашки. Грудь оказалась твердой и гладкой, с темными завитками волос. Гвен представила себе, как упругие завитки распрямляются после душа, или прилипают к груди, если он спит всю ночь на животе.

Гвен потрясла головой. Если уже семь утра, то ее мыслям непростительно все еще пребывать в постели, а тем более в постели с Дейвом.

Молодой человек взглянул вниз на единственный предмет одежды, какой он надел — пару беговых трусов.

— Надо ж мне было что-нибудь нацепить, «Грудь — это уже достаточно», — подумала она. Дейв, спящий в чем мать родила — многовато для того, чтобы она смогла переварить подобное в это время суток.

— Избавь меня.

— Это же мой шанс произвести на тебя впечатление.

— Своим почти голым туловищем?

— Моей храбростью и стойкостью. Это высказывание подало Дейву мысль. Для разнообразия — приличную.

— Ты знаешь, Шар. Ведь Роберт прибежал, когда подумал, что тебя убивают. Не думаешь ли ты, что это хороший признак?

Занятая укладыванием бумаг в портфель, Шарлотта проворчала:

— Вероятно, ему понадобилось размяться. Помоги мне прибрать здесь, пока он не увидел.

— Кто произнес слово «прибрать»? — Роберт медленно возвращался после осмотра поленницы. — Она произнесла это слово впервые за четыре года.

— Не начинай, — взмолилась Гвен. Она хотела спрыгнуть со стула, но рядом стоял Дейв. Он поступил лучше: сам спустил ее на пол.

— Спасибо.

— Мы не были так близки с тех пор, как танцевали.

— Не начинай ты тоже, — проворчала Гвен, поймав подозрительный взгляд Шарлотты. — Смываемся. — Она протиснулась мимо него, сознательно обтягивая сорочку у бедер.

— «Пробуди меня, когда начнется век», — громко продекларировал Дейв.

— Я вообще поздно встаю, — объяснила она без особой в том необходимости.

— Я тоже, — откликнулся Дейв, как будто они были родственными душами первого порядка. — Пошли обратно в постель?

«Почему, ну, почему, каждое слово, выходившее из его уст, звучало как приглашение?» — удивлялась Гвен.

— После такого гвалта я пойду прямо за кофемолкой.

— В шкафу есть быстрорастворимый. Я достану.

— Нет! — Все вздрогнули от крика Шарлотты. — Она может быть там!

— Она, — Роберт скорчил страшную гримасу, — может быть разносчиком бешенства или бубонной чумы.

— Не смейся надо мной. В таком милом доме не могут жить полевые мыши!

— Мы же в горах, моя сладкая. Тут обязаны жить дикие животные.

— Ты будешь хладнокровным, даже если взорвется гора Святой Елены!

— Думаю, так оно и есть, — протянул Роберт. — В получеловеческой форме.

— Леди Гвенет! На пару слов, пожалуйста. — Пока пререкания продолжались без помех, Дейв отбуксировал Гвен на кухню.

— Может, когда-нибудь у меня выработается иммунитет к этому, как к уличному шуму за окнами квартиры, — Гвен прижала пальцы к вискам.

— У нас могут случиться неприятности, — заявил Дейв с важным видом.

— Да что ты говоришь?

— Последний запас кофе остался вон на той верхней полке.

Если его стережет бешеная мышь, придется вызывать по радио воздушных спасателей. «Говорит Горное Гнездо, База 10 — 4, вышлите спасательную мясорубку с холодильником, пожалуйста».

Гвен рассмеялась и прильнула к нему. Какие бы тучи не сгущались, Дейв всегда умел ее рассмешить.

— Есть еще один выход, — заметил Дейв. — Обещай мне, что не будешь визжать.

— Интересное начало для сообщения.

— Посмотри вон туда и скажи, что увидишь. — Он приподнял Гвен, пока ее нос не оказался на уровне верхней полки. — Ну?

Гвен задышала бы часто, если бы руки Дейва не сжимали ее ребра. Поскольку это было именно так, она пыталась понять, сколько времени еще сможет задерживать дыхание. Солнце только встало, а он касался ее уже много раз. Сколько?

— Ничего тут нет, кроме цветочных ваз и старых подносов. О, и кофе.

— А чернозерного риса не видать?

— На завтрак, что ли?

Дейв захихикал и медленно опустил Гвен на пол.

— Черные зернышки, похожие на рис, это свидетельство проживания мышей.

Гвен хлопнула себя по лбу.

— А я-то думала, это какое-то новое калифорнийское блюдо.

— Ты что, никогда раньше не видала мышей?

— На моей последней квартире тараканы лакомятся ими по ночам.

Застегнув свой портфель, Шарлотта из столовой объявила ультиматум:

— Избавьтесь от них во что бы то ни стало. Я не могу жить в одном доме с мышами.

— Значит, ты отдаешь мне коттедж?

— Роберт Кинг, если бы я не знала иного, то могла бы поклясться, что ты развел здесь мышей специально для того, чтобы выкурить меня отсюда.

— Неплохая идея.

— Слыхали? Вы свидетели. Девид, прошу тебя, выбрось все, к чему они могли прикоснуться.

— Найди мне фонарь и какую-нибудь деревяшку, я заткну все их входы, — предложил Дейв и добавил в качестве следующего шага:

— Однако, мне потребуются услуги способного помощника.

— Я бы уничтожила всех Микки и Минни ради мира и покоя, — вздохнула Гвен. — Дайте мне чашку кофе, и я пойду за тобой на край света.

Дом стоял на склоне крутого холма. Переднюю половину подпирали колонны, а задняя часть была надежно вкопана в землю. Скалистый, грязный и пыльный косогор усеивали куски раздробленного кварца, разбросанные по земле, как алмазы.

— Ты думаешь, они ценные? — буркнула Гвен, поворачивая один кусок в руке, чтобы уловить отблески утренней зари.

Дейв вскарабкался по склону до узкого угла под домом.

— Как Эльдорадо, где улицы вымощены драгоценностями. Я же говорил, что это место заколдовано. Кварцевые кристаллы обладают магической силой.

— Это же мне говорила и Шарлотта. Освещая фонарем балки, Дейв забирался все глубже и глубже под дом. Скоро Гвен тоже влезла туда, волоча за собой ящик с инструментами. Она с сомнением глядела на трубы, балки и свисавшую сверху изоляцию.

— Чистота, а? — комментировал Дейв.

— Изумительно.

И действительно, это было изумительно. По-детски завороженная, Гвен рассматривала прочный мир домов с совершенно новой точки зрения.

— Тебе когда-нибудь приходила фантазия, лежа на постели, свесить голову и вообразить, что ты увидишь, если пройдешься по потолку? Над дверями и вокруг люстры?

Дейв приподнял голову, мышцы его живота напряглись под рубашкой, и сказал на полном серьезе:

— Я все еще это делаю. Гвен подавила улыбку.

— Не веришь? Присоединись ко мне как-нибудь.

Если бы Гвен когда-нибудь оказалась в постели вместе с Дейвом, она не стала бы рассматривать осветительные приборы!

— По крайней мере, здесь тихо и мирно, — напомнила мисс Стикерт.

Щебетали птицы, поскрипывали деревья, где-то вдалеке шумел грузовик, одолевая гору.

Дейв лежал на спине и продолжал осматривать пол в поисках мышиных отверстий. Гвен занималась осмотром других подробностей: балок, электропроводки, вмятин, куда загонялись гвозди. Ничего не помогало: все ее внимание было приковано к Дейву — длинные ноги, сходящиеся на конус бедра и несколько дюймов голого живота.

Внезапно Гвен вспомнила три родинки на его лопатке; она заметила их, когда стояла за ним сегодня утром. Мисс Стикерт старалась забыть о том, что стояла и перед ним. Совесть приказывала ей: думай лишь чистые мысли.

— Эти рубашки с короткими рукавами — вот уж кошмар для стирки, если туда заберется грязь.

— Иначе тут ничего не сделаешь. Приму потом душ.

Великолепно. Дейв под струями воды в обнаженном виде. Еще один образ, о котором нельзя думать!

— Вот где они, наверно, забираются внутрь. Дай-ка молоток, — потребовал он, протянув руку.

Обрадовавшись возможности стать полезной, Гвен подтащила ящик с инструментами, нырнув под балку.

— А что, если, заткнув дыры снаружи, мы законопатим мышей внутри дома?

— Тогда они заберутся ночью в наши постели и отгрызут пальцы на ногах. Почему, как ты думаешь, я занял верхний топчан?

Гвен ущипнула большой палец, высовывавшийся из дыры в его туфле на резиновой подошве.

— У тебя болезненное воображение.

— Что делать.

Дейв сел, чтобы занять более удобную позицию, и ударился лбом о деревянную балку.

После секундного молчания Гвен открыла глаза и опустила плечи:

— Как ты там?

Дейв распластался ничком, голова скатилась, руки по швам. Открылся один глаз.

— Мне стало бы легче от поцелуя.

— Не будь ребенком, — Гвен втиснулась рядом с ним в сужающееся пространство. Опершись на локоть и подпирая плечом дом, она тщательно ощупала лоб молодого родственника.

— Никаких серьезных повреждений. Теперь покажи мне, где эта дыра.

— Ладно, но если обезумевшая мышка-мать выскочит и укусит тебя, придется прибегнуть к ампутации.

— Воображение у тебя просто великолепное.

— Тебе бы надо прочитать мою серию «Вопли сточных вод». Вот уж там всего полно. Возбужденные аллигаторы, которые забрели слишком близко к заводам по переработке ядерных отходов, выросли до размеров в половину диаметра подземных туннелей. Дюжина ничего не подозревающих ремонтников неожиданно попадают к ним в лапы.

— Отсюда вывод: нельзя позволять тебе читать мне рассказы на сон грядущий.

— С нетерпением жду этого времени.

— Займись-ка делом.

Но никто не мог запретить Дейву орудовать молотком и одновременно болтать.

— Жил да был человек, чьей профессией было выгуливать собак, ты понимаешь? И как-то с шестью пекинесами на поводках он пробрался через этот лаз, и в следующий момент, ты представляешь?..

— Не хочу представлять.

— Но тебе надо посмотреть, как я это изобразил, — Верю тебе на слово.

— Я уже приглашал тебя к себе, посмотреть мои рисунки.

— Ты это имел в виду? Это стариннейший прием, описанный в книгах.

— Чем старше, тем лучше.

— Спасибо и на этом.

— Мудрость, опыт, тонкое выдержанное вино.

— Тут ты на очень шаткой почве, парень.

— Одна хорошая встряска свалит на нас весь коттедж.

— Спасибо за предупреждение. У Калифорнии определенно есть свои недостатки. Землетрясения, бесконечные знойные дни, такие мужчины, как Дейв…

Он попросил ее подать ему еще одну дощечку, протянув руку вслепую далеко от нее. Когда Гвен дотянулась, чтобы вручить деревяшку, она оказалась практически на нем.

— Напоминает мне соревнование: сколько человек может войти в телефонную будку, — буркнула она, отдуваясь.

— Этим вы занимались, когда ты училась в колледже?

— В перерывах между танцами под названием чарльстон. Хорошо, что под нами нет никого.

— Всего лишь парочка змей да еще и скорпион.

— Ну, с меня довольно. Я пошла отсюда, — Не уходи.

Дейв, перекатившись набок, приблизился к ней вплотную.

Гвен замерла. Ее груди чувствовали тепло его груди. Ей нельзя было сделать вдох без соприкосновения с ним, и нельзя было сдвинуть ноги, чтобы не запутаться в его ногах.

— Я еще не покончил с заплатками. Смотри, — Дейв направил свет фонаря в темные щелки, затем выключил его. — Тут нет никаких скорпионов.

«Это не значит, что тут не опасно», — подумала она.

Прошло время, пока ее глаза не приспособились снова к полумраку.

— Ты когда-нибудь в детстве лазила по заброшенным домам? — спросил он тихо.

— Конечно. Шарлотта сочиняла истории об ужасных убийствах, которые там совершались и пугала меня до полусмерти. Не удивительно, что из нее получился автор фильмов ужасов.

— А как насчет мальчиков?

— Что насчет мальчиков?

— Что-нибудь исследовала вместе с ними?

Легкая волна возбуждения бежала по коже Гвен. Мальчишки, которых она помнила, никогда не вызывали в ней подобного трепета.

— Шарлотта пугала мальчиков тоже.

— Она всполошила меня сегодня утром. Дыхание Дейва пахло мятой и грело ее лицо. Гвен придвинулась ближе, чтобы вдохнуть его аромат. Пыльная прохладная земля слегка приминалась под ее телом. «Интересно, сместится ли она, если лечь на спину?»

— Ты подумал, что Роберт и вправду хотел ее зарезать, да? Дейв покачал головой:

— Не тот Роб, какого я знаю.

— Это было очень смело с твоей стороны встать между ними.

— По правде сказать, нет. Я слышал, как Роб позвал Шарлотту по имени, когда подумал, что она в опасности.

В его устах это звучало так, будто Роберт совершил самый романтический подвиг в мире. Может, так оно и было.

— Думаешь, там еще есть какое-то чувство?

— Думаю, что-то есть.

Дейв мог иметь в виду Шарлотту и Роберта, а мог иметь в виду и их. Его голос был чуть громче шепота:

— Может быть, им надо было бы поцеловаться да помириться.

— Может быть, надо было бы.

— А нам?

— Нам?

Непонятно, когда это Гвен начала все повторять за Дейвом. Или когда она забыла, какое приятное это чувство — беседовать с мужчиной, лежа с ним бок о бок в темноте.

— Мы тоже поцелуемся и помиримся, — решил Дейв.

— Из-за чего?

— Из-за последнего раза, что мы целовались, — мелькнула его улыбка и угасла, как свечка на ветру. — Ты не забыла, не так ли?

Как бы она смогла?

— Нет.

— Я никогда не напоминал тебе.

— Я тебя не винила. Немного шампанского, какой-то танец. Что-то ускользнуло от нас. Вот и все.

— Это было не шампанское.

— Нет, шампанское.

— Есть способ узнать точно, — отважился он тихо.

Гвен почувствовала это, прежде чем осознала. Лицо Дейва приблизилось, его губы шевелились, произнося слова, потом осталась доля дюйма, потом…

Гвен закрыла глаза. А не следовало. Закрытые глаза — признак сдачи на милость победителя, призыв: «Возьми меня, я вся твоя».

Ее губы были сухими. Шли секунды. Звук их дыхания усилился в тишине. Кто-то ходил по полу над ними. Что-то зашуршало в кустах.

Вздрогнув, Гвен взглянула через плечо. Он дотянулся и вернул ее подбородок.

— Разве это больно?

Все в ней трепетало, все пело, уничтожало всякое сопротивление, какое могла оказать женщина, находящаяся в здравом уме, и подчиняло желаниям жаждущей. Все говорило: «Следуй за мной. Теперь это все, чем мы владеем».

Над головой опять послышались шаги. Гвен кашлянула.

— Мы должны сохранить уравновешенность во взаимоотношениях хотя бы одной пары.

— Так уж и должны? — Еще один его поцелуй скользнул по ее сухим губам. Она увлажнила их кончиком языка.

— Да, должны.

— Однажды я уже ввернул тебя, как лампочку. Боишься допустить это?

Гвен усмехнулась, но это не значило, что она смогла произнести связную фразу:

«Поцелуй. Четыре года тому назад».

— Ты еще горишь.

Одно прикосновение. Если рука Дейва скользнет под ее сорочку, то он узнает, насколько прав. Вместо этого он снова поцеловал, на этот раз ее волосы.

Гвен застонала.

— Всякий раз, когда я тебя вижу, жажду быть с тобой, — Дейв ущипнул ее подбородок. — Но ты убегаешь, как Золушка с бала.

— Я была сама не своя в тот вечер.

— Она нравилась мне, кто бы она ни была.

«Вот видишь? Дейв снова шутит», — сказала Гвен себе.

Ее тело сопротивлялось, сердце отказывалось утихомириться. Ее легкие вдыхали лишь его аромат, аромат их близости.

Когда Дейв открыл рот, Гвен ощутила вкус мяты, и мужчины, и утра. Она узнала его так же верно, как если бы этот вкус лег ей на язык. Когда Гвен разомкнула губы, это и произошло.

— Поздний завтрак — это великая идея, Дейв. — Гвен размышляла над меню.

— Сарказм тебе не идет.

— А нанесение увечья идет?

Ресторанчик «Горное гнездо» примостился на краю живописного разъезда в горах на высоте пяти тысяч футов над уровнем моря. Разреженный воздух нисколько не повлиял ни на Роберта, ни на Шарлотту. Они, не прекращая, спорили с того времени, как приехали сюда.

Гвен передернуло от воспоминаний о сцене под домом. Захотелось, чтобы кто-нибудь выключил кондиционер. От бесконечных препирательств мурашки побежали по ее коже. Несмотря на муки эгоизма, ей стало почти легче от брюзжания Роберта и Шарлотты. Это удерживало Дейва от напоминания об их свидании под домом.

Несколько секунд Дейв, перекатив Гвен на спину, удерживал и щекотал ее, пока она не запросила пощады.

— Прекрати.

— Ты же хотела позабавиться.

— Щекотка, — бросила Гвен, отдышавшись, — это агрессивное властное поведение.

— То, как ты это произносишь, — проворчал он, — само по себе звучит зажигающе. Мисс Стикерт прижала локти к бокам.

— Они могут нас услышать.

— Ну и что сделают? Отшлепают? Это слишком извращенно даже для меня. И поверь мне, — прошептал Дейв горячо ей на ухо. — У меня уже есть воображение.

Гвен высвободила руки, чтобы отодвинуть его ладони. Кинг-младший пощекотал ее еще раз, посмеялся в ответ на ее смех, хотя и непроизвольно.

— Девид, клянусь — ты вечный подросток.

— Эти слова — твоя самозащита, подружка.

Дейв шутя поцеловал Гвен нос, щеки, губы.

Желание нарастало в ней, сводя с ума более, чем щекотка. И что хуже всего, Дейв видел это. Он играл на ней, как на арфе.

— Думаешь, нам надо поговорить об этом? — Голос Дейва, прозвучавший из-за поднятого меню, вернул ее к действительности.

— Пока воюющие стороны удалились по своим комнатам отдыха?

Шарлотта и Роберт несколько минут назад разошлись по противоположным сторонам ресторана.

— Я имею в виду сегодняшнее утро. О нас, — пояснил Дейв.

У Гвен мгновенно запершило в горле. Она опустила меню и схватила стакан с водой. Холодная горная вода с кусочками льда могла бы охладить жар между ее грудями, который раздували мысли о том, что они чувствовали там вдвоем, растянувшись на земле рядом друг с другом. Вкус сладкого кофе его губ, вкус горячего меда ее губ.

Лед. Она грызла его, пока не онемел язык.

— Мы потеряли сознание реальности.

— Ты не в первый раз говоришь это. Или чувствуешь так.

И верно. Когда Дейв целовал ее, Гвен отвечала со всем пылом, присущим ей. Единственным спасительным средством для нее было держать рот плотно сжатым всякий раз, как он приближался. Если бы тут в горах оказался понимающий хирург, она попросила бы как можно скорее зашить рот проволокой. Это не только отрезало бы для Дейва возможность для поцелуев, но и послужило бы удобной причиной отказаться от подобных разговоров.

— Пожалуйста, не надо воспоминаний.

— И никаких повторений? Ее меню упало на пластиковую скатерть.

— Дейв, между нами нет ничего общего, — спокойно обронила Гвен.

— Мы оба ранние пташки.

— Ну и что?

— Нам нравится одно и то же.

— А именно?

Дейв ухмыльнулся. Лицо Гвен приобрело столько оттенков розового, что стало напоминать форменную одежду официанток.

Ресторан «Горное гнездо» вряд ли был подходящим местом для такого разговора, однако Гвен не могла вынести даже мысль провести еще одну ночь, подобную прошедшей. Играть в дурачка в комнате Шарлотты, когда ее сестра составляла алфавитный перечень недостатков Роберта, не казалось ей приятным времяпрепровождением. «А» — «агрессивность».

— Ну ладно. Нам нравится целоваться. Едва ли это — база для взаимоотношений.

— Нам нравится целовать друг друга. Это для начала.

— На сексе нельзя построить глубоких долгосрочных отношений.

— А как насчет кратковременных, мелких?

— Очень смешно. Я забыла, что твое детство прошло в период вседозволенности семидесятых годов.

— По крайней мере, ты относишь мое детство к прошедшему времени.

— Случайный секс исключается. Дейв положил ладонь на ее руки.

— А кто говорит что-нибудь о случайном?

Глава 4

Сердце Гвен замерло. Она изучала покоробленные некрашенные доски пола, поцарапанные металлические стулья и говорила себе, что, возможно, ей предлагается не более, чем попробовать.

Странное дело — чем дольше Гвен находилась рядом с Дейвом, тем больше он ей нравился. Молодой родственник проявлял заботу, или так ей казалось, когда спрашивал, как дела, вглядывался в ее лицо, трогал подбородок, поворачивая его к свету, чтобы разглядеть тени под ее глазами.

— Ты перерабатываешь и недосыпаешь, — говорил он.

Она не говорила ему, что последнее происходило с недавних пор по его вине.

Главный недостаток этого мужчины состоял в том, что он лишил мисс Стикерт покоя и внушал тревогу, пробуждая ее беспокойство и желание. Ее недостатки слишком многочисленны для перечисления: страсть, желание, превращение спинного хребта в подобие спагетти, когда Дейв дружески сжимал ее в объятиях, заставляя дрожать колени. Трудно было удерживать молодого мужчину в рамках приличия, когда ее тело взывало к собственному удовлетворению.

— Если секс не тот пункт, с которого надо начинать, то назови мне другой, — Дейв говорил тихо, заставляя концентрировать внимание на себе. Глаза цвета меди долго приковывали ее взгляд, скользили по ее губам, как это делал его язык, убедительно умоляя о разрешении войти, в чем Гвен никак не могла отказать.

— Не тренируй на мне свою зрелость, это выводит меня из равновесия.

— Ты даешь мне мало шансов, — глаза Дейва сверкнули.

— Перед нашими глазами брак расползается по швам, — Гвен наклонила голову, волосы скользнули по щекам. — У меня на носу экзамены. Дейв, мне не нужны больше никакие осложнения.

Дейв надул губы и медленно выпустил из рук липкое меню. Нет. Гвен не нуждалась больше в давлении. Он понял это, когда увидел ее утомленную улыбку. Любой мужчина мог дать мисс Стикерт секс, страсть. Ей же нужна легкость, хорошее времяпрепровождение.

Какова ирония. В то время, как многие женщины, каких Дейв знал, искали возможность позабавиться с мужчиной, Гвен отвергала саму эту идею.

Одно было в его пользу. Он не ошибался ни насчет первого поцелуя, ни насчет второго. Его спящая красавица, распростертая на земляном одре, обняла его за шею и показала, что значат для волшебной принцессы несколько сот лет, проведенных в одиночестве.

Появилась злая ведьма, разрушившая приятный ход его мыслей.

Когда по полу простучали шпильки каблучков Шарлотты, все головы повернулись, чтобы осмотреть надетые на ней леопардовые шорты и раскачивание бахромы на ее жакете из оленьей кожи. «Единственное, чего Шарлотте не хватало — это кнутовища», — подумал Дейв. Гордый наклон головы делал остальные черты ненужными.

Не обращая внимания на взгляды, Шарлотта приберегла свое представление исключительно для Роберта, который только что появился из мужского туалета.

Их пути пересеклись между двумя столиками у главного прохода. Роберт посторонился, отвесив джентльменский поклон, чтобы жена могла пройти.

— Дамам уступают.

Шарлотта поколебалась, затем начала протискиваться.

— Если таковые присутствуют, — добавил Роберт и сам вступил в проход.

Обиженная жена чуть не проткнула ему своей шпилькой ахиллесово сухожилие. Роберт обернулся. Шарлотта уставилась на него. Начался бой взглядов — кто кого переглядит.

— А вот и финиш! — объявил Дейв, приставив ко рту солонку в виде микрофона. — «Досада» впереди, «Раздражение» отстает на повороте. Но придут голова к голове, друзья, у самой ленточки!

Аудитория обедающих посмеялась, а Шарлотта и Роберт застыли. Единственное, что они сделали в согласии за весь день — это промолчали.

Супруги угрюмо уселись друг против друга, Дейв и Гвен играли роль аммортизаторов. Муж и жена с такой злобой уставились в свои меню, что Гвен показалось, что они прожгут взглядами бумажные странички.

Гвен подавила смешок, когда Дейв передал ей салфетку с наброском этого сценария, выполненного в стиле классического комикса. Под рисунком сделал подпись в стиле эксцентричного названия некоего мексинского блюда.

Гвен скрыла улыбку, но не смогла удержаться и шепнула в ответ:

— Сарказм тебе идет.

— Я буду вести себя прилично… Прежде, чем биение сердца Гвен пришло в норму, глаза Дейва потемнели и он добавил одно слово для ее успокоения:

— ..сегодня.

Поглядывая на лестницу, ведущую на чердак, Гвен надеялась, что обещание Дейва относится и к вечеру.

Она вела наблюдение за местом действия и актерами. Работая над сценарием, Шарлотта отказывалась от разговоров, бумаги были разбросаны по всей комнате. Снизу доносился голос Роберта, обсуждавшего по телефону какое-то дело со своим коллегой-адвокатом. Тем временем Дейв удалился на чердак и под оглушительные звуки рока усиленно работал за мольбертом.

Свернувшись на кушетке в гостиной, Гвен закрыла учебник и, преувеличенно вздохнув, потерла глаза. Затем она воровато выдернула один листок из кучи бумаг и осторожно, следя за тем, чтобы ее никто не заметил, дошла до чердачной лестницы.

Гвен торопливо расстегнула две верхние пуговицы блузки, намереваясь засунуть бумагу внутрь, пока будет подниматься. Но, вообразив, как она начнет доставать листок оттуда под пристальным взглядом Дейва, покраснела.

«Поднимайся же», — повелел ей внутренний голос. — «Ничуть это не похоже на то, будто ты за ним охотишься».

Совсем не похоже. Гвен тут же проделала всю подготовительную работу с бумагой. Она скатала ее в трубочку и сунула в рот. Осторожно поднимаясь по ступенькам стремянки, мисс Стикерт воображала себя пиратом, зажавшим в зубах нож, или исполнительницей танго, закусившей стебель розы. Или собакой, несущей кость.

К ее великому облегчению, Дейв не узрел этой последней возможности.

— Чу, прекрасная Джульетта! А я-то думал, что весь путь по лестнице проделывал Ромео.

Присев на корточки у последней ступеньки, он со смехом вытащил скатанную бумагу из ее губ и втащил Гвен наверх.

— Один набросок насчет Лэсси, и я уйду.

— Ты сама милая красавица Лэсси. «Колдовство. Как это ему удается быть таким волшебно-очаровательным?» — удивилась она.

Гвен стояла совсем рядом с ним и перила шаткой лестницы мешали ей отступить, когда он окидывал взглядом сверху до низу ее маленькую фигурку. Коснувшись пальцами блузки, мисс Стикерт обнаружила, что верхние пуговички остались незастегнутыми.

Вопросительный наклон его головы красноречиво вопрошал «почему».

«Ты явилась в уже разоблаченном виде», — подумала Гвен.

Она кашлянула и вступила под пирамидальную крышу. Над головой крутился вентилятор. На полу стояла коробка с красками и прочими принадлежностями для рисования. Диктор по радио, захлебываясь, объявлял о дешевой распродаже. Торшер с поднятым абажуром освещал мольберт резким светом голой лампочки.

Дейв выключил радио, предоставляя ей произнести первую фразу.

— Подходящий образ, — отрывисто заговорила Гвен. — Я имею в виду Ромео. Капулетти и Монтекки тоже были враждующими семьями.

— Их история окончилась трагично, — напомнил Дейв, рассеянно постукивая по ладони скатанной бумажкой. Он выжидал.

— Есть лучшее предложение? Женщина подошла к мужчине. Дейв настороженно следил за каждым ее шагом. В выражении его лица сквозила осторожность, предвкушение, Дейв явно хотел, чтобы Гвен сама подошла ближе. Чердак напоминал хорошо освещенную сцену, единственным зрителем был Дейв.

По губам Гвен скользнула косая улыбочка, когда она пыталась забрать у Дейва бумагу, не коснувшись его рук.

Он продолжал удерживать бумагу. Гвен выдернула ее.

— Я думаю, что нашла тут ответ на нашу романтическую трагедию, — заявила она, развертывая бумажку.

— Нашу?

Гвен вернула бумагу и отступила, ломая за спиной руки, пока не заметила, что Дейв заметил это движение. Она повернулась на каблуке.

— Шарлотта и Роберт. Взгляни, — мисс Стикерт кивнула на бумагу и молодой человек нагнулся к листку. В течение нескольких секунд она наблюдала, как свет играл в его волосах и воображала, как причесывает пальцами белокурые кудри, взъерошивает их.

Дейв поймал ее взгляд. На мгновение Гвен показалось, что он прочел ее мысли и согласился. Тут его улыбка проглянула, как солнце сквозь облака и по чердаку разнесся громкий смех. В Гвен что-то увяло. Она могла вынести все, только не его насмешку.

— Что тут забавного?

— «Ярмарка сражения»? — он вслух прочитал ее записку.

— Да. Это заголовок.

— Звучит, как нечто с площадки для игр. А ты еще обвиняешь меня в ребячестве. Гвен раздраженно дернула плечами.

— Двенадцать советов, как супруги могут сражаться, пребывая в рамках приличия. Звучит исключительно разумно.

Она готова была ущипнуть Дейва, чтобы до него дошло.

Губы Дейва сжались в тонкую ниточку, он принялся тереть подбородок, как бы погрузившись в глубокие размышления. Его внезапная улыбка заставила ее вскипеть.

— Ну? — спросила мисс Стикерт резко.

— Лапочка, разумное поведение никогда не являлось их сильной чертой. Глаза Гвен сверкнули.

— Я нашла это в журнале, который выбросила Шарлотта. Сомневаюсь, чтобы она прочла его. Моя сестра не верит в самоусовершенствование, если оно не относится к прошлому или не касается настоя из лекарственных трав.

— И что же ты предлагаешь?

— Мы усаживаемся с ними. Показываем, что их нелепое сражение не только отражается на их семейных отношениях и на их работе, но и разрушает их брак. Посмотри.

Гвен быстро подошла к Дейву и, не заботясь о том, что его рука касается ее плеча, указала на Правило номер шесть.

— «Не бить ниже пояса». Ну, Роберт ведь виновен в этом. Он постоянно сопровождает все, что жена ни скажет, своим саркастическим замечанием. А вот номер восемь: «Не отклоняйся от темы». Разве Шарлотта придерживалась одной темы достаточно долго, чтобы ее проработать. А тут вступает в силу Одиннадцатое: «Придите к решению!» Мы должны заставить их определить проблему, объективно взвесить все «за» и «против» и прийти к выводу.

— И тем кончится их битва.

— Точно.

— Ты не сочтешь меня бесцеремонным, если скажу, что мне нравится, как озаряется твое лицо, когда ты считаешь себя правой?

— Бесцеремонность — это верный термин. Жалею, что пришла.

— А я — нет, — быстро сказал Дейв, мешая ей уйти. — Присядь. Хочешь выпить? — он потянулся к коврику, укрывавшему угощение для неожиданных гостей.

— Нет. Спасибо.

— Что я могу для тебя сделать? Гвен не отказалась бы от глотка кислорода. Внезапно на чердаке стало душно и необъяснимо жарко. Дейв так любезен, а она — старая греховодница. Почему она теряет хладнокровие всякий раз, когда вступает с ним в контакт?

— Прости, если я проявил бесцеремонность. Если. Но ты сделала все, чтобы меня спровоцировать, — Дейв коснулся ее руки.

— Я, значит, провокатор.

— Спрашиваешь!

— Когда ты смеешься надо мной, о, ты дергаешь мои пуговицы, как сказали бы психологи. — Гвен погрозила ему пальцем. — И никаких остроумных замечаний, пожалуйста!

Дейв отступил на пару шагов, подавляя хитрую усмешку.

Гвен дотронулась до воротничка. Ее рука скользнула ниже по отворотам блузки, погрузившись в отверстие, где она торопливо застегнула пуговички, едва пролезавшие в петельки.

— Во всяком случае, я должна идти.

— Я тебя кое-чем угощу.

— Нет, правда, — голос Гвен прозвучал глухо, она поглотила последний глоток воз духа, пригодного для дыхания. — Ничего мне не надо.

— Ты заслуживаешь большего.

— Дейв. Я серьезно.

— Это твоя проблема.

Мисс Стикерт почувствовала, что краснеет.

— Я пришла не для того, чтобы обсуждать мои «проблемы», что бы ты под этим ни подразумевал. Я здесь ради Шарлотты и Роба.

— Поэтому я прекращаю поздравлять себя с тем, что заманил тебя в свою спальню.

— Твою спальню? — Гвен оглянулась по сторонам. Да. На коврике лежала пара простыней, но она не подумала…

— Ты же спал на топчане, вместе с Робом.

— Это продолжалось всего две ночи.

— Предпочитаешь одиночество.

— Не возражаю против компании, если она подходящая.

На этот раз он коснулся ее воротничка, провел пальцем по коже.

— Ты знаешь меня довольно хорошо, и не притворяйся, что я тебе не нравлюсь.

— Нет, — она поспешно опровергла это и отвела его руку. — Но мы просто разные люди.

— Ты опять дразнишь меня.

— Разве?

Гвен откашлялась.

— А что такое щекотка?

— Предварительная игра.

Этого оказалось достаточно. Мисс Стикерт возмутилась.

— Я в эти игры не играю, Дейв.

— Но мне хочется сыграть с тобой в любовь. Что ты на это скажешь?

— Нет!

— Тогда что мне делать?

— Ничего! Дейв, мы же практически родственники.

— Никоим образом.

— Я старше тебя.

— По календарным годам.

— У меня полно морщин. У меня уже есть четыре седых волоса. Рыжие седеют быстро, ты же знаешь… И во мгновение ока эти веснушки превратятся в старческие пигментные пятна. Помяни мои слова.

Дейв улыбнулся, схватив ее за палец, которым она ему грозила.

— Ты нуждаешься во мне, Гвен. Я бы смог сделать тебя счастливой.

— Сексуально.

— Угу. И во многих других отношениях.

— Дейв, послушай…

Он знал этот тон: «Послушай» и «будь благоразумен». Смертельно надоевшая лекция.

— Слушаю вас, мэм, — Дейв скрестил руки на груди.

— Я считаю, что секс — это часть зрелой дружбы. Любовь, ответственность. Это не забава.

— При такой точке зрения это не может быть забавой.

Гвен отпрянула, словно получила пощечину, сжала зубы и выругалась.

— О, прости, Гвен. Я не в том смысле. Ты же помнишь наш поцелуй, как мы подходили…

— Замолчи.

Внизу кто-то хлопнул дверью.

— Скажи мне лишь, что ты думаешь об этом перечне?

«Перечни. Лекции…»

— Скажу тебе прямо. Ты хочешь утихомирить двух распаленных, разъяренных взрослых и уговорить их любить друг друга. У тебя больше шансов уговорить Кинг-Конга слезть с небоскреба Эмпайр-Стейт Билдинг.

Дейв протянул ей перечень.

— Я подумала, что один из нас мог бы ускользнуть в город, изготовить копии. Одну для Шарлотты, одну для Роберта. Одну послать по почте сюда, в коттедж, одну в Лонг Бич. И, может быть, по одной по месту их работы.

— По почте?

— Я же не говорю, что они переменятся в одну ночь. Им надо почаще напоминать, чтобы до них дошло.

Дейв упал на стул, схватился за голову обеими руками и чуть не задохнулся от смеха.

— Они найдут способ разделаться с этими роковыми бумажками. Они сделают из них самолетики и будут бомбить друг друга с балкона. Они нарежут их на куски и превратят в записки с требованием выкупа и угрозами совершить убийство. О, Гвен! — Он беспомощно смеялся, раскачивая головой. — Только ты можешь подумать о том, что можно уговорить черную вдову не сжирать своего супруга.

— У тебя есть идея получше? — в ее голосе послышались ледяные нотки. — Расскажи, я оценю ее, если это не будет насмешкой надо мной.

— Я не смеюсь над тобой. Я… — Дейв разразился хохотом. — Ну, ладно — я смеюсь над тобой, но в реальной жизни так не бывает.

— Чудесно. Человек, зарабатывающий на жизнь комиксами, говорит мне о реальной жизни.

Мисс Стикерт скомкала бумагу и направилась к лестнице.

— Я знала, что это для тебя будет слишком по-взрослому.

Теперь она дернула его за пуговицу. Дейв вскочил на ноги.

— Подожди минутку.

Гвен задержалась у лестницы.

— Я не могу стоять в стороне и смеяться, когда замужество моей сестры спускают в канализацию. Скажи мне, когда придумаешь идею получше.

Прежде, чем Гвен нащупала ногой первую ступеньку, Дейв крупными шагами пересек комнату. Молодой человек стоял спиной к лампе, и его глаза стали темно-коричневыми, когда он нагнулся над ней.

— Идея получше? Да у меня их тонны, Гвен. Многие из них срабатывают по ночам. Все они о тебе и обо мне. Я не догадался изложить их на бумаге.

— Сарказм тут ни к чему, — пробормотала она.

Это был не сарказм. Но ему как-то надо было задеть ее. До сих пор ничего не действовало.

— Спокойной ночи, — сказала она, запихивая бумагу под рубашку.

Дейв заглянул сверху за ворот ее блузки. Ему хотелось лишь разглядеть получше. Предстояла еще одна длинная ночь метанья, проклятий. Дейв никак не мог понять, каким образом в других отношениях интеллигентный, недурной собой парень превращается в запинающегося, неуклюжего дурака, когда дело касается некой острой на язык рыжей особы, не поддающейся его чарам.

— Итак, секс — не есть база для взаимоотношений.

Гвен чуть не поперхнулась спаржой. Нашел время для разговора на такую тему.

Дейв, придвинув стул поближе к Гвен, положил пятки на узорчатую ограду, пока дымок от поджариваемых цяплят подымался в небо. Закуски готовились быстрее, чем основное блюдо. Роберт и Шарлотта находились внутри, обмениваясь упреками. Дейв и Гвен поедали блюда, как только те приготавливались.

— Я сказал, что секс…

— Я слышала. Почему бы не вызвать сюда Шарлотту с Робом и не устроить общественное обсуждение?

Гвен запила закуску глотком свежей воды. Дейв потыкал цыпленка вилкой.

— Сильное влечение — есть начало многих успешных отношений.

— Противоположности известны тем, что вначале влекутся друг к другу, а затем раздражают друг друга и, наконец, расстаются. Взгляни окрест себя.

— Классический дурной пример, — Дейв отмел ее замечание взмахом бутылки с пивом.

— Постоянное трение ведет к озлоблению и отвращению настолько же часто, как и страсть.

— Ты почерпнула это из руководства для вступающих в брак? Не обращай внимания. Вероятно, это оборотная сторона твоего списка. Во всяком случае, полная надежность ведет к жизни застойной и скучной. Если нет вызова — нет и жизни. — Ему ли это не знать. — Так о чем это мы?

— О твоих фантазиях.

— Вот и есть идея! — воскликнул молодой художник, внезапно откинувшись на спину в своем гамаке.

— Где? — Гвен взглянула вверх, куда смотрел и он, на проплывающие облака. Ибо, насколько ей было известно, Дейв многие из своих идей черпал, глядя на причудливую форму облаков.

Ее идеи, в противоположность этому, формировались, по-видимому, на страницах журнала «Космо», тогда, когда он перекидывал ногу через край плетеного гамака. При этом золотые волоски на его бедре сверкали на солнце, оттеняя мускулы, сформированные бегом по пляжу. Гвен воображала его в тех трусах, какие он надел раньше в то утро, ничего иного…

— Я расскажу тебе о моей, если ты расскажешь мне о своей. — Дейв игриво усмехнулся, ее сердце забилось сильнее.

Мисс Стикерт поправила пальцем очки на носу и ей захотелось, чтобы хоть что-нибудь привлекло ее внимание, кроме учебника и скворчащего цыпленка. Гвен почти с аппетитом принялась кусать ноготь на большом пальце.

— Ты не рассердишься, если я скажу, что ты очень привлекательна, когда делаешь это.

Она попробовала на вкус слово «привлекательная» и сделала большой глоток воды, как бы запивая его.

— Никто не питает иллюзий при слове « привлекательная «.

— Тогда перейдем к реальности. Я думаю, нам было бы здорово в постели.

— Я тоже.

Вот к чему приводит кусание ногтей — только откроешь рот, и слова вылетают сами собой.

Дейв перестал раскачивать гамак и спустил ногу с перил. У него напряглись мышцы живота, когда он сел и уперся локтями в колени, его руки вцепились в запотевшую бутылку.

— К чему это нас приводит?

— К тому, с чего мы начали, — вздохнула Гвен. — К дежурству у детишек по имени Шарлотта и Роберт.

— Когда это кончится, они разведутся. Ты сдашь свои испытания, отработаешь свои семидесятичасовые недели. Больше никаких семейных встреч.

Гвен не поняла, почему эта мысль причинила такую боль.

— Вот видишь? У нас даже недостаточно общего для того, чтобы начать отношения, как же мы можем поддерживать их? — Мисс Стикерт одарила его уклончивой извиняющейся улыбкой. — Такова ясная и простая истина, Дейв.

Молодой человек пробормотал свое краткое мнение насчет истины, встал и пошел к дому. Вдруг Дейв резко развернулся, подошел к Гвен, положил ей руку на затылок, его пальцы зарылись в ее волосах, затем не слишком нежным движением он поднял ее на ноги. Их губы почти соприкоснулись.

Пол ушел из-под ног Гвен, она вдруг стала легкой, как облако, а вместо крови по жилам потек горячий сахарный сироп. Фантазия отпала, когда Дейв поднял ее ближе, и его губы охватили ее губы.

— Я не желаю и слышать об этом! — загремел голос Роберта.

Где-то в доме прозвучал резкий ответ Шарлотты.

Дейв отпустил Гвен, обещая себе навсегда запомнить, как вырывалось ее дыхание между разомкнутыми губами, когда он сжимал ее, как расширились ее зрачки, как она стала безмолвной, ошеломленной, непротестующей. Он не хотел поступать, как самец, но она соглашалась. Разочарование Гвен не вызывало сомнений.

— Вот это тоже истина, Гвен, то малое, что произошло между нами. Мы можем нечто построить на этом или можем убежать от случившегося, но не можем притвориться, что поцелуя не было. Больше никогда.

Глава 5

Он повернулся и пошел в дом, задвинув за собой стеклянную дверь и оставив Гвен глядеть на свое собственное отражение.

Ворча, мисс Стикерт вновь уселась на стул, вздохнула. Поджав под себя ноги, она почувствовала, как сетчатое сиденье оставляет на них свои отпечатки, и вытащила ноги. Гвен поставила на стол локти и открыла учебник. Ничего не помогало. Она продолжала глядеть на ту женщину в окне, на ту, которая не пошла на риск, на какой пошла ее сестра. На ту, которая прожила жизнь, уверяя себя, что можно найти приемлимо честолюбивого, здравомыслящего, совершенно подходящего супруга.

Гвен полагала, что могла бы винить своих родителей. Сегодня все это делают. После их развода ее матери хотелось, чтобы девочки выросли хорошими. Из-за легкомыслия Шарлотты организованный здравый смысл Гвен стал для нее жизненно важным.

Отражение мисс Стикерт вздрогнуло при звуках громких голосов внутри дома, так отчетливо вызывавших воспоминания детства. Кто бы мог винить Гвен за то, что став взрослой она решила: эмоция — слишком шаткое основание для замужества?

— На что это ты уставилась так угрюмо? — поинтересовалась Шарлотта, выйдя на веранду.

Вздрогнув, Гвен схватила вилку, чтобы выглядеть занятой делом и ткнула цыпленка так сильно, что он чуть не свалился в горящие угли.

Последовала минута страдальческого молчания, когда Шарлотта жалобно воздела глаза к небесам, стала мерять веранду шагами и скрипеть зубами.

— Хочешь поговорить об этом? — предложила Гвен.

— Думаешь, что я несчастна, — прорыдала сестра, почти обвиняя.

— Ты не можешь быть счастливой.

— Я хочу сказать: ты не одобряешь, что я так несчастна.

— Неужели я должна радоваться?

— Ты смотришь на нас так хмуро, словно хочешь сказать, что взрослым не годится делать из себя дураков.

Если бы под рукой не было вилки и цыпленка, Шарлотта увидела бы, как виноватое выражение разлилось по лицу Гвен.

— Вот уж не знала, что я такая прозаичная.

— Ты всегда принадлежала к типу людей, которые склонны осуждать. Не то, чтобы я делаю осуждающее заявление. Ты просто принимала решение по поводу людей, относила их к той или иной категории.

Это верно. Может быть, поэтому Гвен так сокрушалась, когда люди, которых, как ей казалось, она знала, становились другими. Как, например, Дейв. Он отказывался быть тем беззаботным повесой, каким ей хотелось его видеть, таким, которого можно не принимать всерьез. «Мы не можем притвориться, что этого не было. Больше никогда».

Пригладив непокорную гриву черных волос, Шарлотта безжалостно стянула их резиновой лентой, покрытой парчовой тканью. Пользуясь стеклянной раздвижной дверью, как зеркалом, она хмуро поправила «прическу».

— Я знаю, что он и его братец что-то замышляют.

— Шар, ей-богу, если бы ты была достаточно взрослой, чтобы слушаться маму и папу, тебе жилось бы легче.

— Значит, я действую не правильно, так что ли?

— Существуют конструктивные способы выражения разногласий.

— И я должна их придумывать, вроде тебя.

Не было секретом, что страстная натура Шарлотты всегда оставалась загадкой для Гвен. Но Шарлотта нуждалась в логичной Гвен, благоразумной Гвен. Она вообразила, что сделал бы карикатурист Дейв из ее характера.

— Прости, но твой подход ко многим вещам отличается от моего. И когда вы двое вступаете в сражение, то ты произносишь слова, которые нельзя взять назад.

— Но мы всегда сражались. Лишь недавно мы отскакивали друг от друга, как шарики китайского бильярда, пока вы с Дейвом не закричали: «Бросьте!»

— Тебе это нравится?

— Я привыкла. Драка делает примирение более приятным, — Шарлотта пожала плечами и, охватив себя руками, добавила с сожалением. — Мы просто перестали мириться, вот и все.

Гвен прислушалась к скрипу деревьев, но едва ли слышала их. В голове ее проносились мысли, набиравшие силу, словно волны. Шарлотта и Роберт отлично умели воевать, да вот забыли, как надо мириться!

Скрытый смысл происходящего проник в ее разум. Захлопнув учебник, Гвен осушила стакан с водой. Ей нужно поговорить с Дейвом. С глазу на глаз.

«Но не настолько с глазу на глаз, чтобы он попытался поцеловать меня снова», — предупредил внутренний голос. Или совсем по-другому.

«Не поздновато ли?» — подумала Гвен, взбираясь по лестнице на чердак. Она привыкла к темноте по пути наверх, и теперь сощурилась от света, лившегося на мольберт Дейва.

— Вдохновение приходит в самое неподходящее время, — пробормотал молодой художник, выронив мелок, торчавший в его губах, как сигарета.

— Тоже мне вдохновение! Ты пребываешь в этом состоянии с самого обеда. — Гвен не представляла себе, что рисование комиксов было такой тяжелой работой. — Спина не болит?

Он послушно выпрямился на стуле. Что-то хрустнуло у него в позвоночнике. Рассеянной рукой пригладив вихры, он уставился на свое произведение покрасневшими глазами.

— Теперь, когда ты упомянула об этом… Словно кто-то ходит по моей спине, Гвен! Точно гибкие дальневосточные девы из мифов и легенд.

— Не говоря уже о массажных кабинетах. Достань мне пару туфель на шпильках, как у Шарлотты, и мы это испробуем, Квазимодо.

Гвен скривилась, когда Дейв, заняв свое прежнее сгорбленное положение, вернулся к работе, затем обошла вокруг него.

— Ты суеверный?

— Давай, давай. Взгляни-ка. — Он махнул рукой в сторону рисунка. Мисс Стикерт отметила: «Пальцы в пятнах полдюжины оттенков пастели».

Гвен ахнула, увидев произведение Дейва, затем положила руку ему не плечо, мгновенно успокоив.

— Вот уж не думала про комиксы так, — протянула она. — Это просто…

— Ужасно?

Гвен медленно кивнула:

— В некотором смысле. Дейв повернулся и взглянул на нее, потом на свою работу.

— Ужасно — означает пугающе, — шепнула Гвен, взъерошив ему волосы. — Я-то думала, что пастель — нечто нежное, субтильное. Как бы там ни было, исполнено мастерски.

— Тебе не нравится кровь, хлещущая вот здесь, — указал Дейв огрызком красного мелка.

— Я полагаю, что это необходимо. Хочу сказать, меч, отсекающий э-э…

— Мистический перстень злого карлика. Тут он еще держится на пальце, вот внизу.

— Да, конечно, — Гвен сглотнула.

— Бели-Зар должна поступить так, иначе злой карлик будет править страной Амазонией еще тысячу лет.

— Этим все и объясняется.

— Она тебе нравится?

Гвен присмотрелась к Бели-Зар — Воинствующей амазонке. Если Дейву мерещатся такие женщины, то ей не о чем беспокоиться. В реальном мире рост рисованной Бели-Зар был бы равен шести футам и восьми дюймам. Ее груди развились до солидных 38 д, бедрами мог бы гордиться велосипедный гонщик, не говоря уже о чемпионских бицепсах, поднявших сверкающий меч.

— У нее полно волос, — пробормотала Гвен, глядя на живо изображенные кудри, вьющиеся вокруг женской головы.

— А у нее нет сходства с кем-нибудь? Теперь, когда он упомянул об этом… Гвен взглянула сквозь балконную балюстраду вниз в гостиную. Роберт разжигал огонь в камине, Шарлотта азартно черкала что-то в своем новом сценарии, волосы ее разметались над обеденным столом облаком чернильной черноты. К удивлению Гвен, там не оказалось никаких синих оттенков, как на рисунке.

Мисс Стикерт перевела взгляд на мольберт и… прикрыла рот рукой.

Дейв крутанулся на стуле, схватил Гвен за руку и приложил ее пальцы к своим губам.

— Наш секрет, — шепнул он, и дьявольские искорки запрыгали в его глазах.

В горле у Гвен зародился смешок. Она подавила его с той же решительностью, с какой Бели-Зар победила карлика. Взрослые женщины не хихикают.

— С недавних пор у нас полно секретов, — заметила она.

— И несколько еще прибавятся. — При этих словах губы Дейва скользнули по ее пальцам.

Ее пульс забился в ритме музыки, несшейся из включенного динамика, рядом с которым Дейв работал. Кожа Гвен покрылась рябью, как отсветы в волосах Бели-Зар, в чеканенных медных пластинках, служивших ей защитными доспехами.

— Этот металлический бюстгальтер не очень-то удобен.

— Мстительная ярость Шарлотты сочетается с телом Мадонны. Кто скажет, что комиксы не отражают реальной жизни?

Тела. Гвен задумалась над этим словом. Пока Дейв говорил, она не сознавала, что вновь заняла место позади него и принялась массировать его плечи. Он откинул голову, бледные ресницы на загорелых щеках, широкая улыбка, плечи расправились под ее быстрыми пальцами.

— Не останавливайся. Чувство приятнейшее.

Мужчина расслабляется при первом удобном случае — умение, которому она завидовала. Гвен сравнивала свои собственные чувства, тот узел напряжения, какой она носила в себе месяцами, тот, что ослаблялся всякий раз, как Дейв заставлял ее смеяться, и расслаблялся еще сильнее, когда он к ней прикасался.

— К слову о реальной жизни, — пробормотала Гвен. — Мне хочется поблагодарить тебя за тот комический трюк со спортивным комментатором в ресторане.

— Юмор может сильно обезоруживать, «Это бывает, видимо, очень часто», — подумала она.

— Я уяснила кое-что насчет Шарлотты и Роберта. Это может быть применимо и к нам.

— Я — не он, а ты — не она.

— Боже упаси, нет. Она утомительна.

— И сумасбродна. Но имеет мужество подчиняться собственным эмоциям — как вот эта Бели-Зар. Пылкость и ярость создают преувеличенную степень красоты.

Гвен ощутила укол зависти.

— Полагаю, что я представляю собой нечто вроде стакана теплого молока перед сном? Откинув голову, Дейв рассмеялся.

— А я, может, люблю молоко перед сном. Вот приходи вечерком поправить мне одеяло, и узнаешь.

Столь открытый призыв ее рассмешил.

— Нет уж, прости, солнечный мальчик.

— Ага, — произнес он. — Я подумал, что мы обойдемся без этой детской темы.

Медленно повернувшись на табурете, Дейв положил руки ей на талию и посадил к себе на колени. Они медленно повернулись лицом к рисунку. Теперь мольберт загораживал их от гостиной.

— Я вырос со времени нашей первой встречи. Пора бы тебе понять.

Гвен ему поверила. Теперь требовалось последнее усилие, чтобы доказать это. Тут Дейв ее поцеловал.

— Никаких возражений, — его шепот обжег ухо Гвен. — В этом доме и так хватает возражений. — Открыто, откровенно его губы опустились на ее губы. Его язык имел вкус меди, металлический, сладковатый, острый и стихийный. Столь же необходимый — подумала Гвен — насколько необходима прозрачная холодная минеральная вода.

Гвен пошевелилась на его коленях, волна чувственности поднялась по ее бедрам там, где джинсы впитали теплоту кожи молодого человека, у неподшитых краев его шортов.

В горах холодает и темнеет быстро. Захваченный работой, Дейв перестал следить за температурой. Впрочем, это неважно, им теперь достаточно жарко. Его кожа оказалась горячей, когда Гвен потерлась о шершавую щеку, чувство было настолько приятным, что она чуть не замурлыкала.

Обняв Дейва одной рукой, другой Гвен гладила его шею, ее рука по-родственному, по-женски погружалась в его ароматные кудри, пахнувшие тлеющим древесным углем.

Дейв был не могучим, как рыцари и варвары, которых Гвен видела на его рисунках. Даже не таким, как Бели-Зар. Он был худощавым, мускулистым и сильным, и это вдобавок к заботливому и игривому характеру. Он отдавал, соблазнял, но ничего не требовал. Мужчина, слишком свободный духом, чтобы подчиняться приказам или отдавать их. Вместо этого Дейв предоставлял ей полную возможность сколько угодно исследовать его рот и то, как их губы соприкасались. Насколько мисс Стикерт хватало смелости.

В конце концов, она приложила свой лоб к его лбу.

— Гвен, — выдохнул он.

«Это близость», — подумала она. Дейв уже понял, что ей приятны его поцелуи. Все, что они сделали, подтверждало это. Мог ли он винить ее? Приманивать ее еще ближе к краю?

Когда его руки сомкнулись на талии Гвен под шелковой тенниской, она чуть не выпрыгнула из кожи.

— Дейв, подожди. — Она знала, что он подождет, даже если просьба прозвучала хрипло и призывно.

— К чему стеснять себя?

— Ну, я бы просто использовала тебя. Это была бы лишь физическая близость, и больше ничего.

— А ты когда-нибудь пробовала это?

— Нет. — Гвен подумала, что он ухмыльнется. Дейв не стал ухмыляться.

— А ты? — спросила она. Он покачал головой:

— В последнее время нет.

В последнее время ему хотелось большего: отношений настоящих, эмоциональных, на уровне воли, таких, какие проникают в душу и иногда причиняют боль — как в случае с Шарлоттой и Робертом. Однако уже теперь Дейв не сомневался, что не даст Гвен забыть, какими сладкими могут быть болезненные, неустановившиеся стадии любви.

— Нам надо поговорить.

— Мы уже говорили. — Дейв провел ладонью по ее коже, палец его проник за границу ее бюстгальтера, опустился чуть ниже и приглашающе поиграл родинкой, проведя по ней пальцами, как если бы это был сосок.

Простая мысль заставила кровь Гвен быстрее струиться по жилам. Ее груди стали нежнее и чувствительнее, они не желали, чтобы внимание, посвященное им, уделялось чему-нибудь другому.

— Я не могу разговаривать, когда ты делаешь это.

Казалось, Дейв не обратил внимания. Водя носом по ее шелковой тенниске, он наклонялся все ниже, пока его нос не проник за ее ворот, прошелся по ее ключице и затем по тонким волоскам на затылке.

Когда Гвен поднималась по лестнице, у нее было не больше намерения целоваться с ним, чем летать по воздуху. Но ему как-то удалось соблазнить ее, делать то и другое путем приветливого приема и согласия во всем, что бы ей ни пожелалось.

Может быть, он сторонник той теории, что пожилые женщины сходят с ума по более молодым мужчинам. Кожа Гвен горела. Дейв, какого она видела за эти последние несколько дней, был все таким же импульсивным, безумно безответственным юнцом, какого мисс Стикерт знала всегда. А может, нет? В то время, как Роберт и Шарлотта раздражали ее, словно гвозди, царапающие по кафелю, Дейв проводил дни гладко, подобно клубнике со сливками.

И вот Дейв целует Гвен, а у нее ноги подкашиваются. И от нее не ускользают дразнящие искорки в его глазах, говорящие о том, что он прекрасно знает, что делает.

Но смеется он над нею или над ними обоими?

Гвен вырвалась из его объятий.

— Они не могут нас увидеть, — запротестовал Дейв.

— Они не могут видеть ничего, кроме собственных сердец. Вот о чем мне нужно с тобой поговорить.

Дейв крутанулся на табуретке. Одним мановением руки он провел по своим волосам две полоски розовым и желтым мелками, потом тряхнул ими и дал упасть непокорным и разукрашенным на лоб.

Он был так мил, что Гвен чуть не вернулась к нему. Но вместо этого она решила придерживаться своего плана.

— Шарлотта сказала, что они так привыкли ссориться, что забыли, как надо мириться. Это подало мне мысль.

— Ммм, — последовал его нечленораздельный ответ. Склонившись, Дейв набросал несколько штрихов на подобранном им небольшом листке, и протянул его Гвен.

— Ну, так в чем состоит великая мысль, леди Гвенет?

Нахмурившись, она посмотрела на портрет очкастой женщины с распахнутыми крыльями, со светло-коричневыми волосами и со стосвечевой лампочкой над головой. Что-то в Гвен перевернулось, когда она попыталась решить, чего Дейв хотел больше — выразить чувство или нарисовать карикатуру. Конечно, это могла быть насмешка над ней, но почему же ее сердце так радостно бьется?

— Никто меня до сих пор не рисовал.

— Мне бы хотелось изображать тебя по-разному. — Он помедлил и закончил. — Когда у нас будет больше времени. Так что ты говорила?

Гвен покраснела. Продуманные заранее фразы разлетелись, как голуби на сеновале. Она отошла и уселась на край коврика.

Дейв впервые наблюдал ее колебания. «Интересно, — подумал он, — это оттого, что она учуяла, как он пахнет на простынях, или колебание вызвано его рисунком».

Интересно, чем от нее пахнет. Чем-то женским, полагал Дейв, медовым и слабым, присущим только Гвен. Ее волосы, должно быть, пахнут шампунем, а ниже они, должно быть, рыжеватые, возможно, белокурые. Он нисколько не постеснялся бы изобразить их любыми.

Гвен поймала его взгляд. Он не возражал.

— Ты хорошо смотришься на этом фоне. Мне бы хотелось нарисовать тебя при таком освещении.

И при меньшем. И ниже декольте ее сорочки, изобразить ее нежную талию, безо всяких джинсов.

Она вскочила, как бы узрев то же самое, и хлопнула себя по бокам.

— Прости. Ты не просил меня присесть.

— Я не приглашал тебя и в свою спальню. Рад, что ты пришла.

— Тут, должно быть, жарко. — Гвен взмахнула рукой к верху деревянной крыши в нескольких футах над головой. — Тепло поднимается.

Как будто это ему не известно. Гвен захотелось вздохнуть. Хоть бы кто-нибудь снабдил ее руководством по пустой болтовне! Она подула на свою челку и поправила очки.

— Вижу, что тепло поднимается. — Дейв ухмыльнулся и дотронулся до своей щеки, оставив на ней след мелка.

Он намекал на то, что мисс Стикерт покраснела. Почему он всегда переводит разговор о Шарлотте и Роберте на них самих? Они ведь не были даже любовниками. И никогда не будут. Если она не разыграет из себя полную дурочку. Бывали ли когда-либо отчаянные женщины, которые могли отогнать мужчин?

— Если бы мы могли напомнить им, как сильно они некогда любили друг друга, они могли бы вспомнить, как заменять ссоры примирением.

— И вернуть к положению статус-кво.

— Если они останутся женатыми, семейные связи не распадутся.

— И?

— Мы могли бы видеться.

— Ты имеешь в виду устраивать свидания?

Она пожала плечами с как можно более безразличным видом, натянув на плечо сползшую тенниску.

— Что-нибудь нормальное. Завтрак, кино.

— Что-нибудь безопасное.

— Про меня известно, что время от времени я покидаю монастырь. Дейв рассмеялся.

— Так ты назначишь мне свидание? В реальной жизни?

Гвен кивнула. Движение ее головы стало более сомнительным, когда она заметила его улыбку, застывшую, как у Чеширского кота.

— Ты заключаешь сделку сама с собой. Но тут есть ловушка.

— Какая же?

Гвен не хотелось, чтобы в ее словах прозвучала подозрительность. Но в глазах Дейва опять мелькнула озорная усмешка, заставлявшая ее сердце делать кульбит, наподобие лыжника на обложке журнала «Всемирный спорт». Мука поражения.

— Во-первых, пару недель мы проведем здесь, — напомнил Дейв. — Ты собираешься все время отдавать учебе?

— Я должна.

— День и ночь?

О, если бы он не упоминал ночи и в то же время прикоснулся к ней. Дейв погладил руку Гвен.

— Назначь мне свидание здесь, — попросил он.

— Каким образом?

Он разметал челку по ее лбу, разгладил пальцами брови, ее глаза закрылись.

— Расслабься, — пробормотал Дейв голосом, какому позавидовал бы любой гипнотизер. — Наслаждайся временем, какое у нас есть. Теплые ночи. Холодные утра. Всякий раз душ со мной.

Глаза Гвен распахнулись. Она едва не упала в обморок Дейву на руки. Еще чуть ближе, и их тела могли бы слиться. Она бы этого не вынесла.

— Такая сделка не пройдет.

— Ты меня не выслушала. Мы воссоединим Роба и Шарлотту, и ты позволишь мне объяснить тебе, что такое хорошо проводить время. Вот моя сделка. И это все.

Хорошее времяпрепровождение? Класть голову ему на плечо в неритмичном танце и попадать под его власть. Гвен подавила разочарование. Он совсем не смеялся над ней. Для Дейва флирт — забава. Гвен — забава, а секс, вероятно, некий порыв. Думал ли он о чем-нибудь, кроме удовольствия? О жизни и обязательствах? Об ответственности, разделяемой обоими?

Мисс Стикерт наверняка лишит его самоуверенности, если даже упомянет слово «ответственность». Но в то же самое время желание пронизывало ее медленно и настойчиво, как завиток дыма в лесной чаще.

— Забава, — повторила она. — Хорошее времяпрепровождение.

— Поможет тебе пройти сквозь тяжелое время. — Дейв дотронулся пальцем до нижней губы Гвен, формируя утомленную улыбку. Она не удержалась. Планы роились в его мозгу, как заклинания в пещере колдуна.

Леди требуется нажим. Дейв соблазнит ее раскованностью, увлечет праздностью, несмотря на ее учебники и экзамены. Будут и часы досуга, которые надо заполнить. Часы, скользящие мимо них, сидящих бок о бок.

Его умная леди упустила одно очевидное обстоятельство. Воссоединенные Роб и Шарлотта станут живым доказательством того, что противоположности срабатываются. Дейв никогда не относился к людям, которые избегают сказать: «Ага, а что я говорил!» К тому времени, когда они покончат с делом упрочнения брачных уз, Дейв заставит Гвен рассмеяться и сказать «да». Тогда ей придется принять его всерьез.

— Итак, каков же твой план? — спросил он.

Когда щека Гвен потерлась о его тенниску, соски Дейва напряглись, сердце громко забилось. Он почувствовал, что твердеет, и решил не пугать ее. Он прекратил танцевать.

— Так каков твой план? Гвен моргнула, с минуту перестраивала мысли, наконец, заговорила:

— Они все время злятся. Они забыли, что значит радоваться. Надо им напомнить.

Дейв улыбнулся, но сдержался саркастических комментариев. Следующее ее мероприятие будет вычерчивание для них графиков, расстановка по колонкам плюсов и минусов, которые демонстрируют, как добро будет уравновешивать зло.

— Но сможешь ли ты рассказать кому-либо об этом?

Дейв урвал поцелуй. Начальный чертенок.

— Вот в том-то и дело. Тут лекции не годятся.

— А как насчет наглядного примера?

Поддев пальцем подбородок Гвен, он чмокнул ее в губы.

— Мы будем демонстрировать, как приятно иметь кого-нибудь, с кем можно это проделывать.

Дейв прижался к ней всем телом, а потом, уже после того, как еще раз овладел ее ртом, по-рыцарски отстранился.

Гвен изо всех сил постаралась восстановить строгий взгляд, но уже после того, как глаза ее смогли сконцентрироваться и утратить свой влажный блеск.

— Мы проделаем это все…

Она постаралась не заметить слово «все».

— Мы будем целоваться и крепко обниматься и наполним коттедж счастьем, которое они оставили где-то по дороге, усеянной убитыми и ранеными.

Дейв подождал, пока ее рот не высох и губы не разжались, затем влепил смачный поцелуй в самую середину лба.

— Хорошая идея, а? — он шлепнул ее по попке.

— Эй! Я же не сказала, что буду проделывать это все.

— Ты смеешь не соглашаться, амазонская дева? Тогда готовься к бою!

Дейв схватил Гвен за талию и принялся крутить до тех пор, пока они не упали на коврик. Вывернувшись, он схватил подушку и ударил ее по крестцу. Гвен вскрикнула, выхватила из-под покрывала запасную подушку и с удовлетворением опустила ее на его сердитую голову.

— Не смей больше меня щекотать!

— Честное бойскаутское! Однако…

— Однако что? — она отодвинулась оперевшись на локти.

— Никто ничего не говорил насчет всеобщей войны.

Дейв ухитрился нанести еще один сильный удар по нижней части ее тела.

— Подожди, перья! — выдохнула она. — Это же дорогие подушки!

— Подумаешь!

Прежде, чем Гвен опомнилась, они сплелись, смеясь и задыхаясь. Клочья пуха летали вокруг них вместе с ее виной в сумасбродстве. Смех рвался наружу. Она закрыла рот рукой.

Дейв отвел ее ладонь и заменил собственными губами.

— Смейся со мной, Гвен. Полежи со мной.

Какая-то часть ее сознания понимала, что она должна быть начеку. Эта часть просто кричала, что Гвен лежит на сбившемся коврике с мужчиной, которого она раздразнила, и от которого убегала в течение четырех лет. После они выделывали кульбиты, уклонялись, и вот она уступила. Да, уступила. У этого слова приятный вкус, как у его губ, искавших ее губы.

Но Гвен не могла удержаться от смеха, от кудахтанья в ответ на вольности, какие он себе позволял. Дейв шарил руками по ее ребрам, а она снова смеялась, задыхаясь, когда он целовал ее в шею, напрягаясь и расслабляясь, когда его руки скользили ниже к ее талии и тянулись вниз.

Насколько вниз, она не замечала, пока он не растянулся поверх нее. Кровать застонала, когда его вес навалился на нее. Его нога раздвигала ее ноги, его грудь расплющила ее груди.

Гвен извивалась, наслаждаясь глубинами чувственности, истекавшей из ее грудей к ее животу, к тому стремительному трепету между ногами, которые так плотно облегает хлопчатобумажная ткань, и которые так жаждут освободиться.

Смех не прекращался, только ослабел. Гвен куснула Дейва за ухо и смеялась басом, как сирена. Он ответно рычал в ее уши, касаясь их языком. Надавливал, щупал, тяжело дышал в чувствительную влагу.

Ее сердце едва не остановилось, смех замер в ее горле.

— Еще! — слышался ей умоляющий голос женщины.

Дейв подчинился. Мгновенно. Тщательно. Ее сердце стучало, как молот, в контрапункте с его сердцем. Никто уже не притворялся, что это игра. Может, он и был тонким, как тростник, но прижимал Гвен без усилий, сплелся с ней, как самая цепкая виноградная лоза, и все сжимал ее, пока она не начала бояться, что они оба погрузятся в удушливую мягкость.

— Я задыхаюсь.

Дейв отпрянул, подняв ее вместе с собой. Большая рука прижимала снизу ее голову, сливая ее рот с его ртом, прокалывая ее языком. Когда Дейв отпустил Гвен, ее легкие расширились в глубоком жадном вдохе.

Только, чтобы замереть на полувздохе, когда его рука охватила ее грудь, он пробормотал:

— Да!

Их глаза встретились.

Дейв отодвинулся от ее груди, но его бедра все еще прощупывали место соединения их бедер. Затуманенный взгляд его глаз возвещал о его намерении оставаться только там.

Напряжение. Страсть. Все это Гвен наблюдала в Дейве в тех редких случаях, когда он бывал погружен в работу, изучая картину. Мисс Стикерт не ожидала, что такие эмоции будут обращены на нее. Она не была той женщиной, которая возбуждает страсть. Или управляет ею.

— Дейв? — трепещущий вопрос. Он молчал. Гвен испугалась. Одной рукой она нежно коснулась его груди в области сердца и поняла, что он чувствует то же самое. Он хотел ее, он жаждал ее. Жгучее желание пронизывало его, страсть тревожно близкая к самозабвенной любви.

Безжалостно он овладел ею, и ее сознание поглотило ритмичное круговое движение его бедер, качающее, на грани грубости, несомненно эротичное.

— Гвен!

Она сглотнула. Дейв проследил за этим движением по всему пути вниз по ее лебединой шее. Где-то на постели валялись ее очки, растрепавшиеся волосы лежали шелковыми светло-коричневыми прядями.

— Двигайся со мной, — скомандовал он. Это говорил уже не мальчик, это говорил мужчина, тот, кто ожидал, кто желал, кто намеревался понять, какого сорта женщина — Гвен Стикерт — может оказаться. Он доказал, что способен на большее, чем ей казалось, — четыре года тому назад поцелуй из волшебной сказки.

Гвен зажмурила глаза, сжала бедрами его бедра с обеих сторон, прислушиваясь к чувствам, пронизывавшим ее.

Он подумал, что этому движению она училась не по какой-то волшебной сказке. Это работал инстинкт.

— Эй, вы там наверху, у вас все в порядке?

Дейв подавил почти выскочившее ругательство в ответ на резкий подозрительный возглас Шарлотты. Долго сдерживаемый вздох с содроганием как бы прошел сквозь него. Он взглянул на Гвен, выглядевшую подавленной, с глазами газели. Его рот скривила косая усмешка.

— Ну, ты подумала, что это твоя мамочка?

Глава 6

Не задумываясь о грации своих движений, Гвен отпихнула его и поднялась на ноги. Подошла к ограде балкона, торопливо поправляя одежду. Ерзание головой по простыням генерировало в ее волосах такое количество электричества, что от него вполне могла бы загореться лампочка.

Что Дейв наделал с ее одеждой? Как Гвен ни заправляла тенниску, та не хотела сидеть прямо. Джинсы, плотно облегавшие живот, топорщились на бедрах, которые недавно обхватывали бедра молодого человека. Она пробежала пальцами по неожиданно горячей молнии, когда перегнулась через балконную ограду. Конечно, она заметила бы, если бы Дейв расстегнул джинсы!

Скрестив руки, Шарлотта стояла прямо под ней, устремив материнский взгляд на сестру. Постукивая ногой, она ждала ответа.

Гвен подождала вопроса, не находя, что сказать.

— Привет! — наконец нашлась она.

— Мне послышался крик. Крик? Подушечная битва.

— Я споткнулась и упала.

— На постель, — услужливо пояснил Дейв, показываясь позади Гвен. Шарлотта скривилась.

— Мама всегда говорила, что я могла бы споткнуться о свою собственную тень.

Обведенные черной краской глаза Шарлотты сузились так, что не стало видно белков.

— Я уж собралась подняться, чтобы посмотреть, все ли у вас в порядке.

— Ты там не убивал свою невестку? — протянул Роберт.

Хотя он и смеялся над озабоченностью Шарлотты, Гвен не преминула заметить, что они стояли почти бок о бок у подножья лестницы и задирали головы, глядя вверх.

Оставаться было рискованно, но и спуститься по лестнице показалось так же привлекательно, как выпрыгнуть из спасательной шлюпки на съедение акулам.

Послышался неприятный звук отрываемой бумаги. Дейв вышел из-за мольберта и протянул Гвен портрет Бели-Зар.

— Почему бы тебе не взять с собой его вниз и не показать Шарлотте и Робу, чем я тут занимаюсь?

Гвен бросила на него взгляд через плечо:

— Веди себя прилично. В глазах Дейва появился тот же блеск, на губах — озорная ухмылка.

— Новая обложка для журнала «Амазонки — воительницы», — провозгласил он, показывая рисунок зрителям снизу.

— Впечатляет, — одобрила Шарлотта, приложив к щекам ладони. — Я вижу, ты схватил существо амазонской женственности.

— Рад, что хоть кому-то понравилось, — Дейв толкнул бедром Гвен. Снизу его не было видно, и он провел рукой по ее позвоночнику.

Гвен вцепилась в поручни с такой силой, что костяшки ее пальцев побелели.

— Роб, а ты как думаешь?

— Еще один людоед, — изрек старший брат, направляясь к своей газете «Уолл Стрит Джорнел». — Не хватает тут их, что ли?

Гвен прибыла сюда, чтобы утихомирить вражду, а не разжигать ее.

— Я спускаюсь, — объявила она торопливо, вступив на лестницу.

К тому времени, как она коснулась пальцами ног первой ступеньки, Роберт и Шарлотта уже бросились на помощь, Дейв свисал над ней сверху.

— Ради бога! Я управлюсь… Ox! — Ее нога соскользнула.

Дейв схватил Гвен за запястье.

— Держись крепче.

Она одолела еще две ступеньки, ставя обе ноги на каждую.

— Я пропустила слишком много ступенек, вот и все, — заговорила она веселым тоном, пытаясь скрыть, что голос ее дрожит. Как ни была подозрительной Шарлотта, ей не хотелось, чтобы это заметил Дейв. Он-то понял бы, что это не из-за высоты.

— Ну вот! — благополучно достигнув низа, Гвен похлопала себя по джинсам, украдкой заправляя тенниску. Она чувствовала: та сидит косо. Тридцатичетырехлетняя женщина подняла подушечную битву, как какой-нибудь подросток, открывший для себя секс-игру. «Ну, знаешь, Гвен!»

Мгновенно отрезвившись, она пригладила волосы, надеясь изъять какую-нибудь приставшую пушинку. Сверлящий взгляд Шарлотты удержал ее от дальнейшего приведения себя в порядок. Сестра двинулась к обеденному столу, бросив приглашающий взгляд, который мог бы заинтриговать и слепого, затем откашлялась с видом заговорщицы.

— В чем дело? — живо спросила Гвен. Ей в первую очередь захотелось сходить на кухню за стаканом лимонада. При столь ярком свете румянец на ее щеках не смог бы долго одурачивать Шарлотту.

— Я хочу тебе что-то показать. Только не здесь.

Гвен проглотила шипучий напиток, пока Шарлотта запирала свой портфель, перед тем, как пройти через гостиную мимо Роберта.

— Что за большой секрет? — спросила Гвен, когда они остались одни в хозяйской спальне.

— Это ты должна мне сказать. — Шарлотта швырнула портфель на кровать и плюхнулась рядом с ним.

— Ты собираешься глазеть на меня весь вечер? — отважилась на браваду Гвен, вскинув подбородок и посмотрела сестре прямо в глаза.

Но Шарлотта редко терялась в таких сценах. Она встала, медленно пересекла комнату и, приподняв край тенниски Гвен, пропустила ткань между пальцами.

— Только сухая чистка, — последовал трагический итог.

Гвен посмотрела вниз, потом повернулась кругом и уставилась в немом ужасе в зеркало шифоньера. Бросался в глаза красно-желто-коричневый пастельный отпечаток крупной мужской ладони под ее грудью.

По крайней мере, мисс Стикерт перестала беспокоиться о цвете лица — оно стало мертвенно бледным.

— О!

Шарлотте не требовались объяснения. Она мгновенно пришла к собственному умозаключению :

— Я говорила, что он пытается тебя соблазнить.

— Это не то.

— Тогда позволь догадаться. Уроки рисования при помощи пальцев?

— Мы разговаривали насчет тебя. И о Роберте тоже.

— Да! Ну, нет. А может быть, и так! — закончила она торжествующе. — Ах, вот в чем дело? И Дейв прибегал к наглядной демонстрации? От невротика этого можно ожидать. Но когда выкомаривает психически нормальный человек, это гораздо более трагично. Ты не думаешь? Я ожидала от тебя большего, Гвен. Больше самоконтроля.

— А как насчет тебя? Черт побери, Шарлотта, ты и Роберт были не так давно счастливыми мужем и женой. Может быть, если бы ты немножко больше… — мисс Стикерт скосила глаза на свою сорочку, — немножко больше занималась рисованием пальцами, ты бы осталась замужем! Ты забыла, как надо забавляться.

— Это от эксперта по прокладыванию пути к жизни в одиночестве?

— Не отклоняй меня от темы. Вы все забыли, кроме того, как наносить друг другу оскорбления. Кто-то должен немного уступать, воздерживаться от ядовитых замечаний и не отвечать стрелой на отравленную стрелу.

— Образ Купидона. Это может мне пригодиться. — Шарлотта щелкнула запорами портфеля, достала блокнот и внесла заметку. — Дейв морочит тебе голову, чтобы Роберт смог украсть мой сценарий.

— Шарлотта! У Роберта нет намерения стать сценаристом.

— Нет?

Шарлотта вытащила титульный лист и протянула его Гвен.

— Этот ребенок собирается сотворить «Войну роз», что будет выглядеть, как «Окружение мистера Роджерса».

Гвен ахнула.

— Ты пишешь сценарий о вашем разводе?

— Я преобразую свою муку в произведение искусства, — объявила младшая сестра. — Это избавляет меня от ужасных переживаний.

— Это разрушит твой брак раз и навсегда.

— А что тут беречь?

Гвен опустила лист бумаги и посмотрела на сестру. Она испытала вкус счастья в объятиях Дейва. В течение нескольких секунд она постигла такое чувство, будто забыла, что в мире существуют другие люди. Ей никто был не нужен. Ей так необходим был лишь один мужчина, что она рискнула бы острейшим видом уязвимости — доверилась бы, отдавшись взамен.

Так, наверное, происходят землетрясения, переломы в жизни.

Но Шарлотта не могла дождаться подходящего момента для того, чтобы загнать последний гвоздь в гроб собственной любви.

— Ты не хочешь спасти его? — удивилась Гвен. Это прозвучало простодушно, даже наивно. Но Гвен не удивилась, когда из глаз Шарлотты брызнули слезы.

— Он ухмыльнется, если я попрошу его об этом. Ты же видела, как он ухмыляется. Гвен сочувственно кивнула.

— Но кому-то надо сделать первый ход. Склониться.

— И позволить ему одержать победу? Гвен вздохнула и вернула титульный лист.

— Может быть, ты права.

— Ты обещала мне, что не будешь принимать чью-нибудь сторону, — уязвленно попросила Шарлотта.

Пообещав, Гвен все-таки не сдалась. Единственной надеждой для нее и Дейва оставалось примирение этой пары. Если эта семья распадется, для них самым легким окажется прийти к тому же. Он очаровал Гвен, но насколько скоро она вернется к осторожности, если ничто не будет их связывать?

Все же предпринятый риск ее беспокоил. Ей хотелось, чтобы Дейв целовал ее снова. Ей хотелось испытывать трепет собственной дерзости.

Дейв вовсе не смеялся над ее томлением. Не возражал против идеи о взаимоотношениях. Не ухмылялся.

Гвен охватывала дрожь при мысли о том, чем может стать для женщины язвительное замечание, когда она так уязвима. Она испытывала глубокое сострадание по отношению к своей сестре. Но Дейв прав — лекции эти двоим не помогут. Может быть, сработает наглядный пример счастья и компромисса.

Если так, то она и Дейв должны пойти своим обжигающим путем.

Дейв нанес последние яркие мазки на занесенный меч Бели-Зар. Обычно он не пользовался пастелью, избирал нечто новое для выражения своих творческих замыслов. Даже если это было сопряжено с переписыванием окончательного варианта в студии, он бывал доволен. Вот почему он приехал в горы. Свет, колорит, действие. Чтобы вдохнуть жизнь и ярость вновь в работу.

Дейв фыркнул. Огрызки мелкое не приносили ему вдохновения. Гвен приносила. Ее чистоплотность среди напряженной атмосферы и тревог коттеджа зачаровывали его. От нее прямо-таки исходили лучи спокойствия и здравого смысла.

Дейва восхищало то, как она планировала свою жизнь и придерживалась выстроенного плана. Он уважал ее самоконтроль, решительность, даже ее страхи. Ему нравилось, как Гвен теряет выдержку в его объятиях, становится зависимой, чувственной.

Гвен отзывалась всякий раз, как Дейв шептал ее имя, прикасался к ее коже. Но секс был лишь вратами, дорогой к ней самой.

В этом маленьком сосуде таилась страсть.

Женщина каждой своей частицей такая же пламенная, как Бели-Зар, но мягче, нежнее, способная принадлежать ему.

И однако Гвен защищала свою уязвимость всеми баррикадами, какие воздвигали амазонки вокруг своей крепости Санда-Тузела.

На заднем плане Дейв изобразил двускатную крышу отдаленного замка на покрытой джунглями горной вершине, затем отступил и опрыскал фиксативом, чтобы закрепить пастель от размазывания.

— Бери-Зар, примешь ли ты меня всерьез? — спросил он тихо. — Или зарежешь меня?

Тускло поблескивали ее медные грудные чаши. У Бели-Зар не было времени для забав. Ей приходилось оборонять страну от надвигавшихся орд. У леди Гвенет для него тоже мало времени: неделя, может быть, две. Будь у нее побольше времени, она бы и посмеялась с ним, и полежала, и, может быть, полюбила.

Но посчитает ли Гвен возможным прожить с ним жизнь?

Дейв снял картину с мольберта, расстелил ее на чистом месте в углу. Погасив свет, он разделся и завернулся в смятые простыни, вдыхая аромат, оставшийся после ухода Гвен. Его укололо вылетевшее перышко. Дейв понимал, что ни мечи, ни карлики, ни приворотные зелья — ничто в мире не поможет ему завоевать Гвен. Ему нечего предложить ей, кроме самого себя.

Дейв думал о том, как Гвен смеялась, когда он смешил ее, но при этом воспоминании его плоть нагревалась, как ее тело трепетало под ним. Учащенное биение пульса напомнило Дейву, как он одинок.

Давал ли ей Дейв то, в чем она нуждалась? Или он получал то, в чем нуждался сам? Всю женщину целиком, со всеми ее недостатками, страхами и желаниями.

«Тебе надо нечто большее, чем секс, браток», — думал Дейв мрачно. Поцелуи сделали лягушонка принцем в глазах Гвен, но будет ли она смотреть на него такими глазами, когда поцелуи прекратятся?

Утренний туман едва сошел, когда Гвен скатилась с гамака, потянулась и побрела в дом. Роберт и Шарлотта стояли на кухне друг против друга, причем на этот раз с расжатыми кулаками. К сожалению, темой их разговора были Гвен и Дейв.

— Твой брат ухлестывает за моей сестрой, и я этого не допущу!

— Если ты думаешь, что я откажусь от моих разумных требований, потому что ты втащила ее в это…

— Никто ее не втаскивал, — заявила Гвен. Супруги повернулись к ней лицом, Гвен взглянула на балкон:

— Доброе утро, Дейв.

— Что случилось, доктор?

— Половина домочадцев уже здесь. Думаю, тебе захочется к нам присоединиться.

Прежде, чем молодой родственник смог сострить насчет присоединения к ней, Гвен остановила его взглядом.

— Счастливая пара, — промурлыкала Шарлотта, после того, как Дейв спустился с лестницы и присоединился к Гвен под аркой столовой.

Взгляд Роберта медленно скользил по ним, пока Гвен не почувствовала себя примерно на два дюйма выше.

— Как спалось? — спросил Роберт брата с кислым видом. — Я уж и не спрашиваю, где.

— Ты прекрасно знаешь, где я спал, — равнодушно обронил Дейв. Роберт выгнул брови.

— А где ты спала утречком, Гвен?

— На веранде, — на мгновение ей захотелось поднять одну руку вверх, а другую положить на библию. Гвен не хотелось бы встретиться с Робертом в суде. — Спроси Шарлотту, она выгнала меня оттуда. Скажи ему, Шар.

— Прости. Не моя очередь проводить перекрестный допрос.

Дейв помчался к кофеварке. Сердясь на его беззаботную позицию, Гвен пошла за ним доставать кружки.

— Ты выступишь в мою защиту? — шепнула она.

— Мы же уговорились разыгрывать влюбленных, разве нет?

«Может, все это и есть розыгрыш?» — подумала она с горечью. Но разрыв между реальностью и расчетом слишком велик, навести мост не получится.

— О'кэй, — провозгласила она. — Все это была игра. Мы хотели заставить вас посмотреть, чего вы себя лишили.

Роберт удовлетворенно поправил свой галстук-бабочку.

— Видишь? Гвен сама все отрицает. Единственный безумец, кто думает, что мой брат приехал сюда в надежде соблазнить твою сестру, это ты, Шарлотта. Она нужна тебе, чтобы обревизовать мои партнерские счета.

— Если тебе нечего прятать, почему ты не даешь мне их посмотреть?

— А что ты прячешь в том портфеле?

— Не меняй тему разговора.

— Ответь на вопрос.

— А ну-ка, заткните ваши чертовы глотки! — успокаивающая улыбка на заспанном лице Дейва не смогла рассеять громогласной команды, разнесшейся по воздуху. — Простите, ребята, душная ночь. Кому налить кофе? Гвен?

— Без кофеина, — попросила она.

— Если ты думаешь, что я буду обслуживать этих двоих с кофеином, то лучше перестань спать на веранде и начинай спать на деревьях.

Гвен едва не рассеялась, но вспомнила про слушателей. Она демонстративно повернулась к сестре и ее мужу.

— Слушайте, вы двое. Мама и бабушка попросили нас помочь вам развестись. Мы надеялись, что вы придете в себя. Неужели вы не помните, какое прекрасное чувство — влюбленность? Конечно, вы можете забыть это, как талончик на сухую чистку, оставленный в старом костюме.

Сравнение неудачное. Первой подхватилась Шарлотта:

— Можешь держать при себе свои советы, мисс «Только Сухая Чистка». Мы сами управимся со своими делами. Ты управляйся со своими.

Следующим включился Роберт:

— Итак, Гвен приехала сюда, чтобы начать шашни с Дейвом.

— Не болтай чепуху! Ты можешь представить… — фраза застряла у Шарлотты в горле, как крючок в рыбьем рту и заставил ее дернуться:

— Гвен, я хотела сказать…

Как ячменный сахар в соленой воде, по столовой расползлось молчание.

Роберт поглядывал с победным видом. Шарлотта стояла на своем, сверкая на него глазами, как будто ее неловкость была совершена по его вине. Дейв хранил молчание, бросив один загадочный взгляд на присутствующих.

Открывшаяся в Гвен пустота была подобна ущелью, образовавшему Великий Каньон. По крайней мере, у нее хватило мужества признать очевидное. Ей стукнуло тридцать четыре. Сейчас семь часов утра. Она сидит без грима, без красивого дамского белья, в желудке нет кофе, под глазами красные полумесяцы, ночная сорочка висит мешком, а распущенные волосы свисают на лицо.

Гвен сконцентрировала остатки достоинства.

— Я рада, что все мы согласны в одном — я явно не гожусь в качестве материала для соблазнения.

— Я не это хотела сказать, сестренка.

— Это в точности то, что ты хотела сказать, — отрезала Гвен, сжимая пустую чашку. Дейв положил руку на ее плечо.

— Эй, вы, двое, прекратите стычку.

— Не твое дело! — одновременно прокричали сестры.

— Видал? Как они держатся друг за друга, — воскликнул Роберт.

— Она здесь, чтобы заниматься, а не ревизовать тебя или соблазнять меня, — настаивал Дейв.

— Правильно. Как и ты, приехал сюда для того, чтобы рисовать. Если вас призвали раздельно, почему вы остаетесь оба?

Дейв потер глаза, он понимал, что Роберт разрежет его на кусочки, если его логика окажется небезупречной.

— Мы остались потому, что кое-кому это место кажется мирным убежищем. Если вам приспичило превращать семейные очаги в простые дома, то почему бы вам двоим попросту не остаться в Лонг Бич?

Рты супругов открылись для согласного возражения и закрылись так же быстро. Они обменялись быстрым взглядом. Дейв понял, что является свидетелем одного из тех мгновений безмолвной связи, какие характерны для супругов. Но он не был уверен насчет содержания посланий, какими они обменялись.

Шарлотта прижала к груди свой портфель и начала отступление в направлении хозяйской спальни.

— Мне нужно закончить кое-какую работу.

Роберт, погрузясь в явно неожиданные для себя мысли, направился на нижний этаж.

— Я спускаюсь. Бритье. Душ. Может, съезжу в город, свяжусь по факсу с конторой.

— В город. Правильно. — Шарлотта заспешила в спальню, бросая на ходу извинения. — Мне нужен новый блокнот… и чернила.

Гвен рассматривала опустевшую гостиную.

— Это из-за того, что я что-то сказал? — Дейв поскреб подбородок.

— Сомневаюсь. Им что-то понадобилось.

— Может быть, сработала твоя лекция: им понадобилось поговорить.

— Заметил, как им хотелось перещеголять друг друга даже в том, чтобы сочинить извинения для поездки в город?

— Нормальный ход вещей.

— Может быть. Но мне это не нравится.

— Успокойся, сагиб. Это лишь барабаны в джунглях. Держись поближе к верному проводнику.

Верному? Гвен стряхнула с плеча руку Дейва и направилась к кофейнику. Вдохнув аромат кофе, она почувствовала боль в легких. Или эта боль оттого, что сжалось сердце?

— Не говори, что эта болтовня насчет того, что мы спали вместе, отбила у них охоту разговаривать на все утро, — заявил Дейв. — Во всем ищи светлую сторону, по крайней мере, они напустились на нас, как единая команда.

— И мы все дружно согласились на моем полном отсутствии сексапильности. Улыбка Дейва увяла.

— Я бы сказал по-другому, но не хотел подливать масло в огонь. Кроме того, — он смахнул пальцем локон с ее щеки, — я не приступил к соблазнению тебя.

— Не надо.

— Не надо — что?

— Притворяться.

Подступающие слезы встревожили ее. Она хотела бы скрыть их, но очки остались на столе в спальне, там, где она положила их, когда прошлой ночью закончила заниматься и пошла беспокойно бродить по площадке. Глава 17. «Рискованное управление при взаимных фондах». Эта тема наполняла ее мысли представлениями о риске, каковым являлся Дейв, о риске, какому она подвергалась, позволяя мужчине целовать ее, как это вновь делал он. Глупости, затуманенные выдаванием желаемого за действительное. Нелепые вопросы Шарлотты прошлым вечером только прояснили обстановку. Сегодняшнее утро обернулось победой. Гвен ошибалась в отношении Дейва. Любой — в очках или без очков — мог бы увидеть это.

— Ты играл в эту игру с момента нашего знакомства, Дейв. Я ценю это. Это остроумно. Даже благородно с твоей стороны. — Твердость интонации придала ей силу посмотреть ему в глаза. — Но это ни к чему. Мы здесь ради них. И в этом единственная причина нашего присутствия. Давай же придерживаться такого образа действий.

— Чего-чего? Поди-ка сюда! — Дейв схватил ее за локоть. Кожа Гвен еще оставалась холодной после сна на открытом воздухе. — А что случилось с твоим согласием назначать мне свидания?

— А что случилось с твоим языком, когда Шарлотта сказала, что я не способна соблазнить никого?

Гвен не упрекала Дейва, не повышала голоса. Слова были весомы сами по себе.

— Я с ней согласен. Она стояла не шелохнувшись. Дейву не доставляло удовольствия причинять Гвен боль, это казалось таким же неприятным, как и то, что она принимала сказанное за чистую монету.

— Только то, что ты не кокетка, не означает, что ты не являешься чертовски сексуальной женщиной.

Какого черта ты удираешь от меня, стоит мне сделать ход. Какая роковая женщина так поступает?

Гвен покачала головой, волосы рассыпались мягкими волнами.

— Я убегаю, потому что ты играешь со мной.

«И потому, что мне это нравится». Гвен с усилием сглотнула и пожалела, что начала эту дискуссию.

— Ты раскрываешься мне, как цветок воде.

— Так уж отчаянно, да?

— Гвен.

— Дейв, я только прошу тебя быть честным со мной. Может быть я веду себя вызывающе с тобой, но у нас никогда не наберется достаточно общего. Ладно?

У Дейва не осталось времени на возражения. Шарлотта вылетела из спальни с саквояжем в руке. Она остановилась, увидев Дейва, и подозвала жестом сестру к двери. Последовал быстрый тихий диалог, после чего Шарлотта исчезла, многоцветный шарф развевался из окна автомобиля, набиравшего скорость.

Дейв подошел и встал рядом с Гвен на боковом крыльце.

— Надо, чтобы кто-нибудь рассказал ей об Айседоре Дункан. Что случится, если эта шутка попадет в колесо.

— Тогда Роберт получит дом и коттедж. Дейв нахмурился, потом рассмеялся на ее сухой сарказм.

— Она направилась в Лос-Анджелес?

— Она просила меня не говорить.

— Так мы теперь по разные стороны баррикады? — осторожно поинтересовался Дейв.

Прежде, чем она смогла ответить, из дома вышел Роберт с чемоданом в руке и махнул головой в сторону, пригласив Дейва для частной конференции.

Через пару минут шум «порше» Роберта затих под горой и пение птиц возобновилось.

— А мне можно узнать, в чем дело? Дейв испустил долгий вздох.

— Он поехал в Лос-Анджелес спасать дом в Лонг Бич. Сражаясь за коттедж, ни один из них не заявил претензию на другой дом.

— Вот чего я боялась, — Гвен покачала головой. — Предполагается, что мы будем играть роль полицейских и там?

— Ну уж нет. Роберт заставил меня обещать, что я буду торчать здесь, чтобы он смог застолбить это место.

Гвен издала короткий смешок и сконфуженно поглядела на него.

— Шарлотта заставила меня пообещать то же самое.

Над ними кружил ястреб, его тень молниеносно пересекла дорогу. Гвен потерла руки, ей вдруг стало холодно.

— Что произойдет с нашим союзом, если враги снимутся с места?

— Ты имеешь в виду, что произойдет с нами?

Дейв стоял рядом с Гвен, ожидая чего-то. Она ощущала тепло его кожи, ее щекотали волосы на его руке, она чувствовала такое влечение, какого никогда не испытывала и не могла погасить. «Вода для цветка», — сказал он. Выбор между цветением и увяданием. Если бы он прикоснулся к ней сейчас, она не уверена, что именно выберет.

— Ну, кемосабе? — заговорила Гвен, использовав одно из выражений молодого человека.

Дейв не ответил ей улыбкой на улыбку, не сделал остроумных замечаний. Вместо этого он засунул руки в задние карманы своих укороченных джинсов и побрел к дому.

— Произойдет все, что тебе угодно, — заявил Дейв решительно. — И ничего, если не угодно. — Он остановился на веранде, не повернувшись. — Угодно, чтобы я оставил дверь открытой?

Гвен молила Бога, чтобы он подразумевал не только дом. Ее застрявший в горле голос перепутался с больной совестью. Она еле выговорила «ладно», и Дейв вошел в дом.

Гвен сжала кулаки, да так, что ногти вонзились в ладони. Дейв ее единственный друг на сотню миль, а она обвинила его в том, что он играл с ней, лгал ей, даже пытался соблазнить ее — как решила Шарлотта.

Практически, она настояла на том, что его поцелуи не находят в ней никакого отклика, кроме физических реакций. Это ложь.

То же произошло и с ее обещанием дать ему свидание. Она бы никогда не поверила, что он мог действительно полюбить ее — такую степенную, предсказуемую, скучную Гвен, чья жизнь казалась застывшей.

По-видимому, и никто в доме не верил в это.

Гвен глубоко вдохнула разреженный горный воздух. Они побудут здесь еще неделю одни, пока Шарлотта и Роберт решат свои дела на побережье. Будет лучше для всех заинтересованных лиц, если они утрясут все по-честному. Лучше и более мучительно, чем она могла бы вообразить.

Дейв и Гвен ходили на цыпочках друг возле друга остаток дня, как бы измеряя границы дома, кто какие комнаты займет и на сколько часов. Только их уехавшие брат с сестрой были бы настолько глупы, чтобы составить график. Но это не помешало Дейву заходить в столовую, когда там занималась Гвен, удаляться в свою студию в дневные часы перед обедом, выключать радио без всяких просьб, когда он, поглядев вниз, замечал, что она смотрит вверх.

Как будто это было все, что Гвен от него нужно. Она чесала в затылке и возвращалась к своей книжке.

Они сталкивались друг с другом во время обеда. Гвен бродила у длинного стола.

— Нужно что-нибудь? — спрашивал Дейв.

Он же обещал ей все, что угодно и ничего, если ей не угодно.

— Могу передать тебе что-нибудь, если надо.

— Что мне надо… А ничего. Я сама достану.

Сердитый Дейв оказался для нее новинкой. Это намекало Гвен на то, какие он затрачивал усилия, чтобы быть постоянно милым и веселым, когда она находилась рядом. Он концентрировал все хорошее настроение ради нее. «Неблагодарная» — этот эпитет оказался наиприличнейшим из тех, какие она к себе применяла.

— Прости, если я задела твои чувства.

— Никаких проблем. Я шел за чем-то, что мне понадобилось. Теперь все в порядке.

— Меня послали прекратить битву, а не начинать новый раунд с нашей помощью.

— Арбитр при Роберте и Шарлотте.

— А до этого при маме и папе. Он посмотрел на нее задумчиво.

— Расскажи мне об этом. Интимность его просьбы заставила Гвен отвести глаза.

— Не сейчас.

— Когда? Когда ты собираешься предоставить мне шанс?

— Дейв, пожалуйста, послушай.

— Я слушаю. Но я знаю только то, что мне говорят.

— Что это значит?

— Ты говоришь по-другому, когда тебя целуют.

— Опять гормоны заговорили, — буркнула Гвен и затихла.

— Они когда-нибудь лгут?

У нее покраснели щеки. Предательское объявление.

Дейв прижал ее к столу, в его глазах мелькнуло торжество. Доска врезалась в ее ладони, когда он прижался к ней всем телом.

— Кого я слушаю? Эту женщину? — Дейв прижал палец к морщинкам между ее бровями, потом повел его по носу, через припухшие нежные губы и зацепил за подбородок.

— Или эту женщину?

Его рука окружила его шею. Его губы скользнули по ее губам.

— За кем последнее слово?

Прерывистый стон помог Гвен выдохнуть его имя. У нее вырвался сдавленный вздох, когда его язык осуществил вторжение, прошелся по эмали ее передних зубов.

Дейв задумал целовать ее крепко, наказать за все, чего она лишила их обоих, когда укрыла свои чувства, чтобы заставить ее увидеть истину, заставить ее отдать, отдаться.

Гвен могла говорить что угодно, но ее тело говорило правду.

— Я не мальчик, Гвен. Все это соответствует моим намерениям. Скажи, что не хочешь целовать меня.

Она не могла отказаться от его губ.

— Мы видели, что происходит, когда сходятся противоположности.

— Исключи из этого наши семейства.

— И родителей тоже? Я слушала вечные ссоры моих с восьми лет, пока они не расстались, когда мне стукнуло двенадцать.

Я поклялась, что никогда не окажусь в таком же положении.

Он мог бы сочинить благовидный ответ, но сам дал такое же обещание, когда разошлись его родители.

— Мы здесь одни, дитя мое. Ты и я. Если ты тоже не планируешь уехать.

— Я обещала Шарлотте…

— Ты остаешься ради нее? Почему-то я этому не верю.

Его губы вновь с силой коснулись ее губ. Раздался телефонный звонок, похожий на резкий крик. Гвен нашарила трубку настенного аппарата и та с треском упала на прилавок. Дейв выудил ее за шнур и протянул ей.

— Мама!

Отступив, Дейв слушал, как Гвен рассказывала матери о броске Шарлотты на побережье. Борясь с огнем при помощи огня, он добавил немного приправы «Табаско» к жарящемуся мясу. Одно чувство, опаляющее рот, можно вполне заменить другим, но ничто не могло бы угасить горение ниже его пояса. Если повезет, то к вечеру не останется ничего, кроме глухого биения. Если ничего не будет сниться, к утру все пройдет. Если придет сновидение, настанет еще одна долгая ночь.

Глава 7

На следующий вечер Гвен лежала в гамаке, когда Дейв направился к ней.

— Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе?

Он подтащил шезлонг, уселся, его длинные ноги неловко поддерживали балансирующую на коленях тарелку.

— Читаешь?

— Заполняю прогал между фактами и цифрами. Думала, ты одобришь.

Гвен скатала комикс, который держала в руке. Дейв привез их полдюжины, когда ездил в городок Блю Джей за продуктами.

— Ты прозанималась весь день?

— Пока тебя не было.

У нее зашевелились волосы на шее. Казалось, каждая гора наблюдала и ждала какого-то прорыва в тишине и напряжении, окружавших их.

— Я достану тарелку.

Дейв покачал головой, слизывая с пальца сок от поджаренного цыпленка.

— Я принес достаточно для двоих. На. Он протянул Гвен кусок цыпленка, вытащив из-под тарелки салфетку. Гвен оперлась локтем, сетка гамака прогнулась под ней. Она взяла крылышко из его пальцев.

— Сочное.

Дейв протянул ей пиво. Его пиво. Ей неудобно было отказаться, пришлось или стереть следы его губ с холодного стакана, или не обращать внимания на капельки влаги, смочившие ее ладони, когда она пила.

— Спасибо.

Не сказав ни слова, он принял у нее стакан, охватил губами его край и откинул голову так, что напряглись мышцы на шее.

Гвен надкусила крылышко и постаралась не думать ни о чем.

— Похоже, ты занимаешься давно, — Дейв кивнул на книги, лежащие на полу веранды, стол, тетрадки, ручки, калькулятор, подушку и одеяло.

— Обещай мне, что войдешь в дом, когда станет холодно. Не то медведи захотят утащить тебя ночью.

— Раз Шарлотты нет, хозяйская спальня безопасна, — пошутила Гвен.

Ее улыбка увяла, как только она увидела его взгляд, услышала вызов в тоне его односложного ответа:

— Да?

— Конечно, — мисс Стикерт кивнула на тарелку, балансировавшую на его коленях. — Могучая причина для того, чтобы совершить налет на холодильник, что мне придется сделать, если цыплячье крылышко — это все, что мне досталось на обед.

— Поешь спаржи.

Дейв подцепил ее вилкой и протянул Гвен.

У нее было два выхода — либо съесть ее с протянутой вилки, либо взять вилку из его согнутых пальцев, а значит, коснуться его руки. Гвен нагнулась и откусила кусочек. Дейв держал вилку, пока она жевала, глотала и откусывала еще.

Оказалось так сложно есть под взглядом Дейва — все равно, что жевать древесную кору. Ее горло сжалось, язык пересох, а пиво находилось вне пределов досягаемости.

— Кормежка с рук, — протянула Гвен, стянув с вилки последний кусок. Она грызла кусочек спаржи, словно это было вяленое мясо.

— Дейв, прости меня за последнюю пару дней и за все, что произошло между нами.

— И за все, что не произошло? — спросил он с улыбкой. — Так же и я. По сравнению со спаньем на воздухе, спальни — самые опасные комнаты в доме. Ты знаешь об этом?

Гвен взглянула на него с сомнением.

— Будет лучше, если мы будем напрочь избегать спальни. Как словесно, так и физически.

Дейв поболтал стебельком по тарелке, пока с кончика не упала золотая капля масла.

— Гамаки опасны тоже.

Ей-то не знать об этом. Если бы Гвен хоть на минутку подумала, то смогла бы выползти из этого хитрого устройства, не сломав шеи или распластавшись на полу, давно бы уж выбралась.

— Особенно для патентованных неловких неумех.

— Я этого не говорил.

Он многого не говорил.

Гвен сделала неудачную попытку перекинуть ногу. Комикс шлепнулся на веранду. Дейв подобрал его.

— Один из моих. Тебе нравится?

— Да. По-настоящему.

— Я не выпытываю.

Мисс Стикерт потянулась за книгой и чуть не перевернула гамак.

— Герой очень убедительный.

— «Рагнар, Тан викингов». Его торс выточен из ледников. Его замороженные кости и ледяной взгляд ужасают как женщин, так и воинов. И как он неистовствует по всему северному миру в одиночку.

— С горячим сердцем и бешеным характером.

— Только для тех, кто его хорошо знает. Гвен нашла страницу с портретом Рагнара у костра, небо над ним было расцвечено фантастическими красками.

— Не знаю никого, кто изображал бы небо таким образом. Так раскованно, так смело. Странно, но кажется правдоподобно.

— Северные отсветы. Они тоже завораживают. Поешь.

Дейв протянул ей цыплячью ножку. Гвен запустила в нее зубы, внезапно ощутив дикий голод.

— Что-то он мне напоминает, — намекнула она.

Дейв кивнул.

— На нем лежит великая ответственность, множество тяжелых обязанностей, но он рвется к свободе. Почти, как ты.

— А я думала о тебе, ведь его независимость слишком часто означает одиночество. Иногда те, кому ничего не остается, кроме бегства, тоскуют по ответственности. Дейв допил пиво.

— Как говорил Конфуций: «Будь проклята прямота».

Гвен рассмеялась. После двух дней настороженности она заметила, как расчетливо Дейв перешел к шутке. Может быть, она вступала на чувствительную территорию.

— А как ты? Хотел бы ответственности? Дейв твердо покачал головой.

— Ее и так крутом полно, и даже чересчур. Как азиатский грипп. Вы, миледи, хороший пример. Посиди.

Он наблюдал, как Гвен аккуратно сложила цыплячьи кости на тарелку, обтерла пальцем край пивной бутылки, из которой он пил.

— Отдыхай, — скомандовал он. — Я тебя накормил, я тебя и обогрею.

Имелась сотня способов, какими Дейв мог бы это осуществить. Ни один из них не учитывал возможности. Поэтому он всего лишь поднял край одеяла и подоткнул его в том месте, где у обладательницы янтарных волос от холода появилась на руке гусиная кожа.

Гвен свернулась калачиком. Молодой человек бросил комикс на стопку учебников, потом вытер ей губы салфеткой и, смяв, выбросил белый комочек в мусорное ведро.

Беззаботно Гвен думала о Дейве, но не о самом важном для нее. Она слизнула с губ остатки цыплячьего сока.

Положив руку на веревочный край гамака, молодой человек покачал ее, подтягивая к себе перед тем, как отпустить.

— Теперь споешь мне колыбельную. — Гвен закрыла глаза, легко коснулась его руки. — Это так…

— Чшш. Нечего оправдываться, что засыпаешь после долгого дня.

— Ммм… — было бы прекрасно, во всяком случае, на мгновенье, переложить на него всю ответственность. Гвен продолжала лениво покачиваться. Заходящее солнце окрасило небо в пурпурные и аквамариновые тона. Поразительный закат чем-то напоминал один из рисунков Дейва.

— Они очень хороши, — промурлыкала она. — Я имею в виду твои иллюстрации.

— Благодарю.

— Крупные планы, панорамы, проходы. Вся страница, где Рагнар пробирается по коридорам замка, представляет собой, по сути, единое целое.

— Откуда ты набралась всей этой премудрости?

— Ты имеешь в виду мой киношный жаргон? Я прослушала пару курсов…

Очевидно, одна из очередных ее прихотей.

— Глаза должны быть закрыты, — напомнил Дейв, — таковы правила.

Гвен подчинилась правилам.

Когда он разденет ее и отнесет в спальню, то запомнит это навсегда.

— Мне понравилась та часть, где…

— И никаких разговоров.

— Почему? — попыталась возмутиться мисс Стикерт.

— Ты не обязана развлекать меня разговорами и можешь просто нежиться.

Тени скользили по ее постоянно меняющемуся лицу. Вот Гвен слегка нахмурилась. Вот выпятила губы, как бы ожидая поцелуя. Могло возникнуть впечатление, что она принюхивается к воздуху, пытаясь таким образом найти ответ на вопрос: отдаться ли его ласкам, подчиниться ли той томной усталости, которая копилась в ее теле.

Дейв осторожно подвинулся вместе со стулом чуть ближе. Его колено уперлось в ее бедро там, где гамак провис.

Гвен слегка отодвинулась, как бы извиняясь за то, что у нее вообще оказались бедра и попыталась заговорить.

Дейв мягко закрыл ей рот ладонью, как грабитель, опасающийся шума, и почувствовал на своих пальцах ее дыхание.

— Никаких объяснений, никаких сестер, которых надо немедленно спасать, никаких пар, воссоединению которых надо помочь.

— Только я и ты? — ее губы щекотали его ладонь.

— Сегодня только ты.

Лежа с закрытыми глазами Гвен почувствовала, как обострились все чувства. Поскрипывание металлического кольца, на котором висел гамак. Ровное дыхание Дейва. А может быть, не такое уж и ровное. Когда она попыталась дышать в такт его дыханию, ее сердце сразу же сбилось с ритма.

Гамак медленно раскачивался, и она снова и снова ощущала прикосновение его бедра.

— «Любит — не любит», — попробовала загадать она с мечтательной улыбкой.

Гвен провела здесь две ночи после того, как Шарлотта стала чересчур настойчиво допытываться, о чем она думает, ложась в постель с Дейвом Кингом.

О чем она думает? Она не думала. Она отдалась своим ощущениям. Даже если они оба испытывают только чисто физическое влечение друг к другу, в этом нет ничего запретного. Гвен чувствовала, что ее ценят, что к ней стремятся. Она знала, что этот мужчина шутит только для того, чтобы услышать их смех, ее улыбка для него награда. И его, естественно, обуревали желания.

Губы Гвен, казалось, припухли, язык с трудом помещался во рту. Хотя Дейв и убрал руку, но то странное ощущение, которое оставил его жест вора в ночи, не проходило. Мисс Стикерт по-прежнему чувствовала запах его кожи, впитавший дым от жаровни и аромат специй. «Какой резкий аромат», — подумала Гвен, облизывая губы. Она могла бы кончиком языка и зубами прихватить складку кожи на его ладони. Такая фантазия изумила ее и она подумала, что его удивление было бы неменьшим. Идея возбудила Гвен, и она решила немного обождать, пока не уляжется волнение. Что, если он догадается о ее фантазиях? Не насмешит ли его то, что викинг, которого она замыслила, с его одиночеством и желаниями, так легко нашел путь к сердцу Гвен?

В сонной полудреме Гвен представляла себе, как ее захватили во время одного из набегов Рагнара и унесли на его корабль. Порывистый ветер Северного моря трепал воротник ее блузы, настойчивые пальцы грубого мужчины расстегивали пуговицы… Гвен открыла глаза. Две сосны, для которых в настиле двора были прорезаны специальные отверстия, поскрипывая, покачивались в наступавших сумерках. Лицо Дейва скрывала тень, небо у него за спиной окрасилось в царственный багрянец. Сверкающие звезды походили на искры пены на гребнях волн.

— Дейв.

Он продолжал расстегивать ей блузку.

— Что ты делаешь?

— Ничего.

Бессмысленный ответ на дурацкий вопрос.

— Вряд ли это можно так назвать. Гвен не увидела его улыбку, а скорее догадалась о ней.

— Вот и хорошо.

— Дейв…

— Расслабься.

Под гамаком разверзлась угрожающая пропасть, и по спине у Гвен побежали мурашки. Женщина чувствовала, как ее нервы натянулись как струны. Когда Дейв разговаривал с ней или подшучивал над ней, ей становилось легче. Иное дело его прикосновение.

Тем не менее, тело отказывалось защищать себя, дремлющий мозг отзывался на каждое новое ощущение с интенсивностью, почти причиняющей ей боль.

Чувствительность нервных окончаний настолько повысилась, что при нежном прикосновении ее рука рефлекторно сжалась.

Дейв не обратил внимания. Он наконец расстегнул ее блузку.

Гвен выгнулась, хотя прекрасно понимала, что не остановит его подобным образом. Какая-то часть ее мозга знала это. Но ей это было безразлично. Его губы легко пробежали по ее щеке и остановились, пока он избавлялся от кружев ее лифчика.

— Что ты делаешь, Дейв?

— Я наслаждаюсь тобой, — честно признался он.

Ее рука скользнула по его груди и замерла на сердце. Оно билось сильно и ровно, не трепетало, подобно ее сердцу, при мысли о том, что их ждало впереди.

— Поцелуй меня, — почти потребовала Гвен.

— Нет. Не сейчас.

Гвен лежала в темноте, пытаясь понять, что ее ждет. Она не представляла намерения Дейва. Ощутив его губы на своей груди, она вскрикнула и сжала его плечи. Она целовала его в ухо, шею, пыталась обнять его, но гамак не позволил сделать это.

— Не надо, — хрипло попросил молодой мужчина, и только это выдало охватившие его чувства. — Не думай, не заставляй меня объяснять, ничего не делай сама. Прислушайся к своему телу и получай удовольствие.

«В темноте все проще, — подумала она хитро. — Не видны ни веснушки, ни складки».

— Пределом всему будет только твое желание.

— А если я захочу большего? — удары ее сердца отдавались в ушах, собственный голос казался далеким, тело требовало чего-то неизведанного.

Дейв не ответил. Похоже, ее вопрос смутил их обоих. Гвен зажмурилась и почувствовала, что ее щеки горят.

— Как давно я стремился к этому, — его пальцы задержались у пояса ее джинсов.

— Только к этому?

Дейв заметил дрожь в ее голосе.

— Я бы пошел и дальше…

— Тебе никто не мешает…

— Я не хочу.

Он обнял Гвен за талию, продолжая целовать ее грудь и ниже в ту нежную впадину, где притаился ее пупок. Ее кожу покрывал тонкий пушок, передать который не в силах ни один художник.

В нем вздымалось желание сжать Гвен в своих объятиях, прижать ее к кровати, к полу, к чему угодно и доказать, что она принадлежит ему. Дейва возбуждал брошенный ему вызов, переворачивающее душу знание того, что ни одному мужчине не удавалось дать этого Гвен. Никто не любил ее так, чтобы помочь вырваться за пределы, которые она сама себе установила.

Но, похоже, Дейв опоздал. Он полюбил ее так, что у него перехватывало дыхание. Но Гвен не должна знать об этом. Дейв не думал, что она оставалась девственницей, но он всерьез сомневался, что ей доводилось быть с кем-либо, кто любил бы ее так же страстно.

Это должен даровать Гвен Дейв. Он не хотел связывать ее какими-либо обязательствами — Гвен помешана на идее взаимных обязательств. Он хотел, чтобы она оставалась свободной.

Его губы блуждали по ее коже. В темноте он мог только представить ее — светлую, с разбросанными там и сям веснушками, кружева, полоски ткани, а дальше… У Гвен перехватило дыхание.

— Дейв, пожалуйста.

Он опустился на колени подле гамака. Его локти оказались по обе стороны ее бедер, пальцы принялись расстегивать пряжку. Дейва удивило, какой горячей она оказалась.

— Скажи мне, чего ты хочешь. Гвен не решалась ответить. Она жаждала ярости и напора, всеподавляющей мощи мечей и магии, заклинаний волшебников, от которых как воск тает человеческая воля. Дейв же предлагал ей нежные прикосновения и легкие поцелуи, когда она ждала бурных ласк. Он слегка покусывал ее, а ей хотелось, чтобы он впился в нее зубами.

Гвен хотелось стать женщиной, способной зажечь в Дейве огонь. До сих пор это никогда ей не удавалось. Реагируя так, как ожидали ее любовники, она достигла лишь слабой тени оргазма. Для женщины, почти достигшей пика своей сексуальности, она так и не реализовала заложенные в ней возможности.

— Что случилось? — шепнул Дейв. — Тебе это не нравится?

— Это восхитительно.

— Но?

— Могло бы быть еще лучше, — решилась Гвен.

Обвив его шею руками, она почувствовала, как напряглись его плечи. Она поцеловала его жадно, не таясь.

Дейв вряд ли мог истолковать ее реакцию превратно. Да и никто не ошибся бы.

Гвен упивалась прикосновением к его груди, выгнувшись и предлагая свои полные груди его ласкам. Обжигающий вихрь, огонь, который Дейв зажег в ней, толкал ее к нему. Хрипло, захлебываясь словами и умоляя, она подсказывала ему, где, когда и как. Ее судорожные движения, стоны были красноречивее слов. Она готова дать ему все, что он пожелает, чтобы удовлетворить страсть, которую он зажег в ней.

Дейв просунул руку между ее бедер и ощутил грубую неподатливую ткань джинсов. Она извивалась, стараясь освободиться от них.

Расстегнув джинсы, Дейв нащупал полоску кружев, ощутил горячую влажность, почувствовал, как Гвен напряглась.

— Скажи, что ты хочешь меня.

— Я уже давно хочу тебя, — Гвен спрятала лицо у него на плече. — После того поцелуя все время представляла, как наши тела… Пожалуйста.

Дейва тоже преследовали эти видения, поэтому он и стремился к тому, чтобы все прошло совершенно. Ее тело с силой прижалось к нему.

— Ты хочешь меня? Всю?

— Да! Да!

Дейв освободил руку. Гвен откинулась, прерывисто дыша. Ее глаза влажным блеском призывали его.

Согнув ногу, Гвен закинула ее на спину Дейву.

— Эти чертовы застежки, — хрипло пробормотал он, возясь с пряжкой.

— Дай я, — Гвен расстегнула молнию у него на брюках и освободила его, дразня и сжимая своей маленькой нежной ручкой.

— Дай я сброшу их, — секунд десять Дейв балансировал на одной ноге.

— Но я хочу тебя.

Черт с ними — с одеждой, с совершенством, с его планами. Сейчас значение имела только задыхающаяся в мольбах Гвен. Дейв вытянулся на ней в полный рост, и мир перевернулся для них.

Женщина вскрикнула.

Они вывалились из гамака и оказались на твердом настиле. Под своим затылком Дейв ощутил твердый переплет книги, ее локоть упирался ему в ребра. Когда они наконец перестали причинять боль друг другу, молодой человек рассмеялся.

Гвен безмолвствовала.

— С тобой все в порядке? — Гвен, очевидно, тоже досталось.

— Прекрасно, — коротко ответила она.

— Оставайся здесь, — Дейв обнял ее и со смехом несколько раз слегка подбросил. Она оказалась на нем и это получилось очень приятно. Надо будет иметь это в виду. Гвен, которую он нежно целовал, его принцесса из волшебной сказки, оказалась ненасытной нимфеткой, относящейся к сексу вполне творчески.

— Ох! Полегче. Поосторожней со своим коленом, солнышко. Момент страсти пройдет, но последствия-то останутся.

Последствия. Страсть к Дейву полностью поглотила мисс Стикерт, но теперь она начала терзаться. Вывалиться из гамака! Свалиться на настил с грацией спутанного теленка! «Только, ради Бога, не смейся надо мной!» — умоляла она его мысленно.

— Ты так здесь и останешься? — в голосе его звучала улыбка.

— Но ты же не пускаешь меня.

— Я бы не сказал, что удерживаю тебя против твоей воли.

— Тогда позволь мне встать, — Гвен кое-как встала, еще раз наподдав ему коленом. — Извини.

— Всегда к вашим услугам, леди, — дурашливым тоном отозвался молодой человек.

— Перестань валять дурака.

Дейв слышал ее шаги по настилу и прикинул, что скорее всего Гвен направилась к перилам. Если он не ошибается, она должна сидеть тесно прижав ноги к груди и обхватив их руками, блузка решительно запахнута на груди.

— Чем тебе это не нравится?

— Что-то вроде окончательного унижения, за которым должно последовать ритуальное самоубийство?

— Это, пожалуй, резковато. И очень некрасиво. Я не помню, показывал ли я тебе мою серию «Самурай»? Танцуя, он совершает харакири на вершине горы с видом на море. Несомненное влияние японского стиля в рисунке — нечто по-настоящему новое. Пристроить, однако, не удалось.

— Девид!

— Да?

— Вечно ты отвлекаешь меня. Я было совсем забралась на тебя, а кончилось это тем, что мы оба оказались на полу.

— Догадайся, о чем я сейчас думаю!

— Что тебе недостаточно.

Дейв в изумлении поперхнулся. Он-то принимал ее за застенчивую скромницу, а перед ним, оказывается, женщина, вполне отдающая себе отчет в том, что ей нужно.

— Похоже, ты не склонна золотить пилюли? Если я для тебя недостаточно хорош, так и скажи, — вспылил молодой человек.

— Пожалуйста. Я вовсе не хотела обидеть тебя.

— В таком случае, забудь о моих высокомерных извинениях. Закончим с этим. — Если то, что он услышал, было действительно звуком застегиваемых пуговиц, то, по крайней мере, на четыре пуговицы блузка уже застегнута.

— Просто мне может быть нужно больше, чем ты хотел бы мне дать, — заявила Гвен.

— Откуда ты знаешь пределы моих возможностей?

— Ты так молод.

— Ну да, мальчик для развлечений.

— Нет. Я так не думаю. Я больше так не думаю. Ты очень привлекательный мужчина.

— Чем это плохо? И забудь, пожалуйста, о разном вздоре, будто секс не интересует тебя. Я думаю, мы доказали обратное.

— Отношения между людьми не ограничиваются только сексом.

— Одни этим кончают, другие только начинают с этого. Ты убедила себя, что нам в постели не будет равных.

— И это все, что может произойти между нами? — Гвен ждала ответа. Где-то неподалеку ухнула сова.

— Я не люблю строить планы, Гвен. Надо принимать жизнь, какой она есть. — Надо ли еще что-то объяснять. Ведь Дейв хотел, чтобы Гвен вошла в его жизнь.

Мисс Стикерт поняла это иначе.

— Я строю планы. Я верю в них. Мне не кажется, что у нас получится что-то прочное и долговечное.

— Значит, ты умеешь предсказывать будущее? Или Шарлотта гадала тебе по ладони?

Гвен вытерла руку и джинсы.

— Не обижайся.

Лежа на боку, облокотившись на руку, Дейв пошарил в темноте и нащупал ее лодыжку, осторожно провел по ней пальцами.

— Скажи мне, Гвен. Сейчас темно. Скажи мне правду.

Не логично, но прямо в точку. Ей стало ясно, что раз он понимает и это, то в состоянии постигнуть многое.

— Мне нужно твое тело…

— Но не я сам.

Гвен не ожидала, что Дейв поймет ее так быстро. Меньше всего ей хотелось обидеть его.

— Ни с кем мне не было так хорошо, как с тобой. И ты знаешь, я не могла устоять, когда ты прикоснулся ко мне. Но, по правде говоря, я не представляю, как мы… — у Гвен перехватило дыхание и она замолчала.

— У нас нет будущего, — Дейв без выражения закончил ее мысль. — Кроме того, ты не любишь меня. Что ж, это, по крайней мере, честно, — он перекатился на спину. — Если ты хочешь заглянуть в гости и облить мои бумаги лимонным соком, милости прошу в любое время.

Гвен икнула и рассмеялась.

— Ты способен шутить в любой обстановке.

— А ты никак не можешь перестать думать. Я предлагаю тебе спать со мной. Посмотришь, во что это выльется. Я больше ни о чем не прошу.

Не слишком ли далеко завела Гвен любовь к риску? Она привязалась к Дейву больше, чем думала. Ее мечты завели ее дальше, чем она того хотела, туда, где она уже не была в состоянии их контролировать. Дейв пробудил эти фантазии. Волшебство витало над ними, нашептывая о возможном и невозможном. Гвен видела в Дейве совершенного любовника, внимательного, искусного и неутомимого. И она рискнула, надеясь, что их любовная встреча станет прелюдией к настоящей любви. Но никаких доказательств, никакого замужества. Она никогда не позволила бы себе привязать этого молодого человека к себе таким образом.

— Я не думаю, что это может во что-то вылиться, привести к чему-то прочному, — напомнила Гвен.

Дейв тоже не верил в это. Он знал, что влюблен, боль, пронзившая его сердце, была тому подтверждением. «Счастлив?» — спросил его внутренний голос насмешливо. — «Ты ввязался в рискованное мероприятие».

Так почему же Дейв не поверил женщине с глазами цвета жженого сахара, когда она отвергла его? Что-то промелькнуло в тех поцелуях, в том голоде, который они испытали.

— Если отбросить шутки в сторону, мне кажется, ты боишься, что мы можем слишком сильно привязаться друг к другу.

— Я не могу, Дейв.

— Почему.

— Я устала. Да и стара я для этого. Я много раз убеждала себя, что полюбила, но каждый раз оказывалось что-то не то, чего-то недоставало. Я не похожа на Шарлотту. Безумные страсти не для меня. Я осторожна и стараюсь защитить себя.

— Я делаю тебе больно?

— Я не позволю тебе сделать мне больно, — но Гвен опоздала с этим заявлением. Дейв с его нежностью, шутками, поцелуями, от которых перехватывало дыхание, стал ей ближе, чем кто-либо до него. Пока она подсмеивалась над его легкомыслием, он каким-то образом нашел дорогу к ее сердцу и стал ей дороже, чем мисс Стикерт хотелось бы признать.

Протянув руку к лодыжке, Гвен сплела свои пальцы с его пальцами. Муж должен быть надежен, его устремления должны совпадать с ее устремлениями, и самое главное в супружестве — взаимные обязательства. От друзей же следует ожидать приятного времяпровождения, стимулирующего обмена мнениями, веселого отдыха.

Во имя их дружбы она должна быть предельно откровенной. Чтобы сохранить свое достоинство, ей необходимо избегать разочарований.

— Ты не представляешь, как я ценю твою дружбу.

— Только, пожалуйста, не надо этих разговоров «останемся друзьями».

— Я ни с кем не стала бы говорить так откровенно.

— Я, пожалуй, скажу то же самое утром.

Когда проснусь один.

— У меня и в мыслях не было использовать тебя, Дейв.

— А что случилось буквально несколько минут назад?

— Почему ты преследовал меня? — негодующе вздохнула Гвен. — Это вызов твоему самолюбию? Скука? Любопытство?

Дейв поморщился. Если она так безжалостна к себе, то какова же она будет по отношению к нему? Но что-то в нем взбунтовалось — «Возведи стены выше, леди Гвенет, я преодолею их». Первой стеной стала честность.

— Я преследовал тебя потому, что это единственный способ заставить тебя отнестись ко мне серьезно.

Дейв еще раз провел рукой по лодыжке, поднялся выше и ее икра оказалась в его ладони.

Снова ухнула сова. Пришел черед следующему вопросу.

— Но почему? Почему мы не можем остаться друзьями? — взмолилась Гвен.

— А почему бы не рискнуть и не остаться любовниками?

— Потому что ты можешь оказаться прав. Если мы полюбим друг друга, нас будет затягивать все глубже и глубже, а будущего у нас все равно нет. Ведь ты не из породы мужей, — мисс Стикерт попыталась преподнести это как можно мягче.

— Любовь ко мне не входит в планы твоих игр? — помолчав, осведомился Дейв.

— Нет. Не входит, — не в силах совладать с охватившими ее чувствами, Гвен слепо двинулась к двери. — Прости меня.

В доме было темно и холодно, как в могиле.

Любовь к Дейву не входила в ее планы. Гвен знала это с самого начала. Зажмурившись от яркого света в ванной, она плеснула водой себе в лицо.

Если бы Гвен отнеслась к этому проще, она могла бы переспать с Дейвом при первой же встрече. «Так нет же, тебе зачем-то понадобилось беспокоиться о нем, смеяться его шуткам. А теперь он решил, что влюбился в тебя».

— И ты тоже любишь его? — спросила женщина в зеркале. «Может быть».

— Но ты же прекрасно знаешь, что не сможешь изменить его.

Жить вместе, наблюдая изо дня в день к чему идут дела — это не для Гвен. Она и Дейв были полной противоположностью слишком во многих отношениях. У нее выстроились свои планы, намерения, цели и она двигалась к ним, как поезд по рельсам.

Гвен зарылась лицом в полотенце, но от мысли, которая постоянно преследовала ее, не удавалось отделаться. Что, если, когда она достигнет своей конечной цели, на платформе не окажется никого?

Дейв развернулся на вращающемся кресле спиной к мольберту и уставился на смятую постель. Простыни, подушки, игра теней, а в середине пустота, У наброска не было сердца. Постель пуста.

Он задумался о том, как странно работает подсознание. Можно многому научиться, если обращать больше внимания на символы, зрительные метафоры. Гвен совсем другая. Она теоретизировала, анализировала и на основании этого приходила к выводам. Это все равно, что сравнивать финансовый отчет с сюрреалистическими снами. Но одно их сближало. Свои проблемы они выплескивали на бумагу. Его проблема стояла у него перед глазами — пустая постель, пустая жизнь.

— Обещай мне, что мы останемся друзьями, — попросила Гвен, направляясь в гостиную. Дейв подобрал ее книги и понес в дом, прислушиваясь к легким шагам в спальне. Он ничего не сказал в ответ. «Ты же знаешь, что она хочет тебя». Именно поэтому он и промолчал. Совершенно необязательно бить тарелки или хлопать дверьми. Они с Гвен ограничивались тем, что тщательно обходили острые углы в своих разговорах.

Пока во всем, что касалось Гвен, Дейв действовал инстинктивно. Инстинкт не подвел его и тогда, когда он в первый раз поцеловал ее.

Когда в прошлый уик-энд они оказались вместе, что-то подсказало ему — беги, эта леди не для тебя. Но он остался, подчинившись тому глубинному инстинкту, сработавшему в его подсознании, который вел его рукой, набрасывавшей рисунок женщины в постели, положившей ногу на ногу не для того, чтобы защитить себя, а просто чтобы почувствовать себя удобно, ее лицо на подушке, согнутую руку.

Гвен. Она так глубоко вошла в его мысли, сердце, душу, что Дейв в любой момент мог вызвать ее образ, хотя она и спала этажом ниже.

Набрасывая абрис ее лица, карандаш молодого художника споткнулся на линии рта. Как часто он читал по губам Гвен то, что не осмеливался произнести ее язык.

Карандаш двигался все быстрее. Дейв угадал, как должны лежать ее волосы, ее руки.

Он может спуститься вниз и открыть ногой дверь ее спальни. Она будет спать, положив руку под щеку. Он наклонится над ней и легонько поцелует в висок. Она пошевелится.

— Это я, — шепнет он.

Да. Он нужен ей. Дейв прочитал это в ее глазах, в ее усталой улыбке, в ее ищущих, открытых поцелуях.

Гвен обрадуется его приходу. Чувства, владевшие ею раньше, никуда не ушли, они живут и растут в ее снах. Она не удивится его приходу. Все ее рациональные соображения рассыплются в Прах при первом же его прикосновении.

Дейв закатает вверх ее майку, улыбаясь при мысли о том, что на ней написано. Все равно в темноте это не имеет ни малейшего значения. Он сбросит с себя шорты и скользнет под одеяло рядом с Гвен. В ее раскрытые объятия. Туда между ног, где уже влажно. Между лепестков нежной, пульсирующей плоти, которые покроют его твердого и жаждущего. Сидя перед мольбертом, он опустил руку и ощутил напор физического нетерпения. Это чувствовалось и в рисунке, в быстрых, нетерпеливых штрихах. «Не тяни», — как бы говорили они.

Голод, страсть, обладание… Если Дейв прикоснется к Гвен, она уже ни за что не скажет «нет». Но когда взойдет солнце, она уже никогда не взглянет на него, никогда не поверит ему, никогда не улыбнется и не взъерошит его волосы.

Мужчине подобает идти на риск. Но, к великому сожалению, Дейв не уверен в том, что он именно тот мужчина, который способен пойти на риск. «Может быть, именно поэтому она и не воспринимает меня всерьез».

С каплями пота, выступившими на лбу, с потемневшими глазами Дейв склонил голову и признал свое поражение. Он никогда не спустится к Гвен.

Дейв набросал ее грудь под тонкой ночной рубашкой. Это его изобретение. «Это единственное, что я могу подарить ей сегодня ночью», — подумал мужчина.

Глава 8

Гвен яростно чистила зубы. Расчесывая влажные волосы, она решала, стоит ли просушить их феном. «Они станут такими пушистыми, — подумала женщина, — такими красивыми». Мисс Стикерт не хотела, чтобы он подумал…

— Боже правый, женщина, а что еще может прийти мужчине в голову после того, как ты обвила его своими ногами с такой силой, что даже вывалилась из гамака? — бросила она вслух.

Хитрая улыбка, отразившаяся в зеркале, не подняла Гвен настроения.

Золотые, пурпурные и синие лучи света, радугой падавшего сквозь витражи, заливали спальню. Дейв сказал, что все здесь — и деревья, и камни, и само небо — полно волшебства.

Но волшебство исчезло, когда она увидела, что мансарда пуста. Источником магии был Дейв, то, что он сделал для нее, когда помог ей заглянуть в себя. А потом Гвен увидела рисунок.

Странное чувство охватило ее. Она поняла, как пристально Дейв наблюдал за ней. Тело Гвен напряглось при мысли о том, что именно ее желания и она сама стали объектом его творчества. Он следил за ней, желая ее, изучая ее. Он анализировал ее по-своему. Ей захотелось набросить покрывало на мольберт, на женщину в постели. Пеньюар, который Дейв изобрел, сводился практически к полоске кружев на бедрах изображенной на рисунке женщины. Ее тяжелые полные груди ничто не скрывало. Гвен провела пальцем по линии, обозначившей сосок, и ее пронзило странное эротическое ощущение.

Гвен понимала, что лучший способ привести в порядок мысли — это положить их на бумагу. Но это… «Неужели он именно так видит меня?». Женщина на рисунке казалась чувственной и, если и не вполне удовлетворенной своим любовником, то, проснувшись, она наверняка получила бы свое.

Рисунок помог Гвен понять еще одно — Дейв не захотел услышать то, что она ему говорила. «Просто друг» никогда не нарисовал бы ничего подобного.

— Надо звонить Норману Рокуэллу, — пробормотала она, спускаясь по лестнице на подгибающихся ногах.

Свитер, который Гвен набросила на себя, не мог скрыть ее тела, по крайней мере, от глаз Дейва. Ведь прошлой ночью она так раскрылась и эмоционально, и физически. И, судя по всему, навсегда отпугнула его.

— Почему ты так обошелся со мной? — обратилась Гвен к нему.

Дейв чаровал ее, провоцировал, призывая считать наслаждение единственной целью.

И теперь наслаждение оказалось неразрывно связано с ним. Ей даже страшно подумать, какой унылой, какой нормальной станет ее жизнь без этого молодого человека.

— Дейву это, конечно, понравилось бы, — пробормотала Гвен, засовывая ноги в старые спортивные туфли. — Еще бы — прочь от нормы, да здравствует все непривычное.

«Мужчина не в состоянии сделать тебя счастливой», — внушила себе мисс Стикерт, старательно зашнуровывая туфли. Неудивительно, что она так старательно избегала его. Всего одна неделя с Дейвом и то, что она годами загоняла внутрь, выплеснулось на поверхность.

Гвен распахнула дверь и перед ней предстал пустой черный квадрат асфальта. Его автомобиля не было. Сердце у нее упало, и она тяжело опустилась на ступеньку лестницы.

— Привет.

Гвен вздрогнула, отбросила волосы с лица и не обнаружила там очков. Близоруко мигая, всматривалась она в расплывающееся бежевое пятно перед ней.

Дейв наклонился и облил голову холодной водой из шланга. Его шорты были мокрыми от пота, тело блестело.

— Собираешься побегать? — спросил он, взглянув на ее туфли.

Гвен никогда не приходило в голову бежать дальше, чем на один квартал.

— Обязательно! — подтвердила она, отряхнув шорты.

Дейв не только открывал перед ней новые горизонты. Несколько мгновений назад он заставил ее добровольно согласиться на пытку, которой она успешно избегала предыдущие тридцать четыре года.

— Составишь мне компанию?

Гвен пришлось подождать, пока Дейв, жадно глотая воду, не напился из шланга. Она не очень удивилась, увидев его, бегущим рядом с собой. Дейв всегда делал только то, что хотел. Он очень ценил свою свободу.

Мысль, что он захотел сейчас быть рядом с ней, обрадовала Гвен. Но вместе с ней пришла и другая — когда-нибудь ему не захочется этого.

Через полмили к твердой уверенности, что еще несколько шагов, и она задохнется, прибавилась судорога. Женщина перешла на быструю ходьбу.

— Ты со многими девушками познакомился подобным образом? — непринужденно поинтересовалась обладательница медовых веснушек.

— Да, пожалуй.

С полотенцем на шее, стройный и широкоплечий, Дейв, как чародей из Гаммельна мог бы собрать на пляже Малибу целую вереницу женщин.

То, что для него было легкой пробежкой, чтобы остыть, для Гвен стало подлинной дорогой смерти. В прозрачном утреннем воздухе отчетливо виднелись малейшие детали отдаленной горной гряды, сосны четко выделялись на фоне голубого неба.

— Тогда почему ты предпочел меня? — продолжила допрос Гвен.

Не отвечая, он наклонился, подобрал блестящий осколок кварца и запустил им в сосну.

— Ты поверишь мне, если я скажу, что не знаю, почему?

«Может быть, и поверит, — подумал Дейв. — Она и так уже думает, что я недалекий и примитивный тип».

— Что-то подсказало мне, что мы подходим друг другу.

Положив руку на плечо Гвен, он подчеркнул их разницу в росте. Полуобняв Дейва за талию, она подчеркнула, что они различаются также и шириной бедер. Кивком головы женщина указала на тени, которые вытянулись на дороге перед ними.

— На совершенную пару не похоже.

— Надо заглянуть внутрь.

— Чтобы сравнить наши жизненные пути, взгляды, ценности?

— Что я, как ты думаешь, ценю больше всего?

— Во-первых, развлечения. Жизнь должна быть интересной.

— Верно. Что во-вторых?

— Твоя свобода, — Снова верно. Если так пойдет, то леди выиграет. А разве ты не ценишь свою свободу?

— Если речь идет об отношениях, то я больше ценю обязательства. Он подстроился под ее шаг.

— Ты ждешь этого от меня?

Мать Гвен постоянно предостерегала ее от того, что она сделала — она наступила на собственную тень.

— Я хотела показать тебе, насколько мы далеки друг от друга.

— Я этого не нахожу.

Дейв развернул ее лицом к себе. Он стоял так близко от Гвен, что она почувствовала жар его тела через свой тонкий свитерок.

— Пожалуйста, не надо, — выдохнула мисс Стикерт.

— Нам удавалось прийти к согласию. В гамаке, — он прижался к ее щеке, — на помосте, — он раздвинул ее волосы и поцеловал. — Мы найдем согласие в постели, если ты захочешь.

Ноги Гвен ослабели, как будто она пробежала марафонскую дистанцию. Ей не хватало воздуха, сердце почти не билось.

— Я видела рисунок.

— И что ты о нем думаешь? — Дейв заглянул ей в глаза.

— Что ты не только беззаботный весельчак.

— Солнышко, ты выиграла джекпот. Дейв обхватил ее и закружил, целуя.

— Мы доберемся туда.

— Куда?

— Куда хотим попасть.

— И где же это?

— Я не могу нарисовать тебе карту.

— Я хочу знать.

— Пожалуйста.

Она застонала, ощутив, как его язык шевельнулся у нее во рту.

— Но это не способ разрешения проблем, — возразила Гвен чуть позже.

— И это все! Позвони Робу и Шарлотте. Они должны видеть это.

Прямо посреди дороги Дейв поцеловал измученную женщину в утолок рта, где притаилась улыбка, и прижал к себе. Гвен не смогла сдержать дрожь.

— Серьезно подумав, я решил: не стоит их приглашать. Пусть все останется между нами. Что с тобой?

— Мне хочется плакать, а ты постоянно смешишь меня.

— Что тебя так удручает?

— Ты не должен относиться к происходящему так серьезно.

— Раньше ты не принимала меня всерьез.

— Я говорю о будущем.

— О том, чтобы махнуть на него рукой.

— Не ожидай большего, Дейв. У нас есть только сегодня.

Как-то получилось, что его леди Гвенет выучила текст, который следовало произнести ему. Убогость этих реплик резала ухо. Может быть, она спешила произнести их, боясь, что иначе ей придется выслушать эти слова от него?

Прежде чем спросить, Гвен притянула Дейва к себе, чтобы поцеловать. Сила ее чувств поразила его. Он вдруг понял, что дает обещания, о которых и не думал раньше.

Но Гвен не слушала его.

— Давай вернемся домой.

Она кивнула и прижалась к его груди, слушая, как бьется его сердце.

Женщина побежала, и Дейв, смеясь, продолжал подбадривать ее.

— Дейв Кинг, вы несносный тип, — задыхаясь, выговорила Гвен.

— Почему? Потому что я хочу, чтобы ты вернулась домой?

— Вряд ли кому-либо еще придет в голову увидеть нечто эротическое в том, как я пытаюсь вскарабкаться на этот склон.

— Спорим, что ты не права! — молодой человек широко улыбнулся, откинув влажную прядь волос со лба.

Гвен покачала головой. Он уже видел ее тело в угасающем свете дня накануне, рисовал в своем воображении. Почему-то это стало безразлично ей, хотя должно было бы беспокоить. Жилистого Дейва как раз могли привлекать ее округлые формы. Предугадать невозможно. Мыслительный процесс молодого родственника, как всегда, представлял для нее тайну.

Однако, в нежности Дейва, его внимании, его одиночестве не было ничего загадочного. Он любил уединяться и рисовать, пока Гвен занималась своими исследованиями, но видение того, как мужчина ударами мелка вызывает к жизни образ женщины, причиняло ей боль. Гвен будет любить его так, как ни одна другая женщина, которых он когда-либо знал, даже если ей придется превзойти те женские образы, которые он создал своим воображением.

Если Дейв и не обладал всеми качествами, необходимыми, по мнению Гвен, мужу, то как любовник он превосходил все ее мечты. С Дейвом ее мечты могли стать явью.

Дейв не возражал, когда Гвен отправилась в душ одна, хотя оба допускали и иную возможность. «Свобода выбора», — подумала женщина. Молодой человек предоставил ей эту свободу и возможность увидеть в себе ту женщину, о существовании которой она только начинала догадываться.

— Ну и свободы! — рассмеялась Гвен, обнаружив, что молодой родственник подкарауливает ее у двери ванной. Очевидно, когда она намылила голову, Дейв утащил из ванной все полотенца.

— Я подумал, что ты захочешь что-нибудь одеть, — он протянул белую полотняную рубашку.

Гвен протянула руку, делая вид, что не замечает, как он разглядывает ее отражение в зеркале у нее за спиной.

— Благодарю.

Захлопнув за собой дверь, мисс Стикерт просунула руки в рукава и взвизгнула:

— Дейв, веди себя прилично! Но это был не он, просто полу рубашки защемило дверью.

— Ты в состоянии видеть через стены? — отозвался он из спальни.

— Ничего, — ее лицо вспыхнуло. Рубашка скрывала Гвен почти до колен, и это единственное, что было на ней. Всю остальную одежду он тоже утащил.

Улыбаясь, Дейв стоял перед открытой дверью и одобрительно разглядывал ее.

— Поднимемся наверх? Пока Гвен поднималась по лестнице, цепляясь за перила, он поцеловал ее сзади.

— Не забывай, что я близорука.

— Не беспокойся, я не дам тебе упасть. Все предосторожности оказались тщетны, мисс Стикерт уже потеряла голову. Но она никогда не позволит, чтобы это связало ее, Дейва или ее свободный дух.

Кроме того, на этот раз мужчина прислушивался к ее словам. Чтобы не скатиться вниз по лестнице, он благоразумно воздержался от ласк, пока они не оказались наверху.

Дейв расстелил матрас на полу в углу мансарды. Гвен присела на краешек, подтянув ноги к груди. Он опустился на колени у нее за спиной и похлопал ее по плечу, как бы собираясь поведать ей некий секрет. Когда Гвен обернулась, он поцеловал ее в щеку и обнял за талию, просунув руки под грудями. Полы рубашки щекотали ей ноги, покрытые нежным золотистым пушком, на котором поблескивали капельки воды.

Удовлетворенная женщина на рисунке мирно лежала, свернувшись во сне.

— Это не то, в чем ты изобразил меня, — пробормотала Гвен, имея в виду рубашку.

— Реальность всегда богаче воображения.

— Разве? Я выгляжу бледно по сравнению с яркостью твоих красок и приключений.

— Может, я люблю бледных.

Гвен вздрогнула, когда он потерся щекой об ее шею, затем склонила голову и отдалась этому ощущению.

Дейв следил, как капля воды скатывается с виска по щеке и стекает к ключице. Ее груди темнели под полупрозрачной тканью рубашки. Мужчина отвел ткань от быстро набухавших сосков и положил руку ей на живот.

Женщина прижала его ладонь к себе, наслаждаясь прикосновением и одновременно не пуская его дальше.

Дейв понял ее. Откинувшись назад, он поднял рубашку у нее на спине и обнажил те линии, к которым прижался губами на лестнице.

— Ты пухленькая, — негромко сообщил он.

Гвен рассмеялась. Или у нее перехватило дыханье? Он так и не понял, но поцеловал ее и получил ответ.

— Когда ты делаешь так, у меня перехватывает дыханье, — прошептала она.

— Можно включить вентилятор. Лопасти над головой смешают свет и тень, разгонят воздух над ее влажной кожей, а заодно и подтеки воды и пота у Дейва на спине. Надо было ему пойти в душ вместе с Гвен. Хотя тогда они, конечно, не добрались бы до мансарды.

— Дейв?

Он слушал. Она повернулась к нему, подобрав под себя ноги.

— Скажи мне, чего ты хочешь.

— Вчера я уже сказал, что мы сделаем все, что ты пожелаешь. «И ничего из того, чего бы ты не захотела».

— Я хочу знать, что тебе нужно. Молодой человек не мог дать ей обещаний на всю жизнь. Гвен уже достаточно прожила, чтобы понять это, чтобы знать, чем на самом деле заканчиваются сказки. Но она могла быть благодарна Дейву за нежность, за новые ощущения, даже за опасность, потому что, если бы не он, она никогда не решилась бы зайти так далеко.

Гвен необязательно было говорить, как она любит его, но она в состоянии дать ему понять, как он ей дорог.

— Чего ты хочешь?

В глазах Дейва появился тот яростный огонь, который она замечала, когда он был поглощен своей работой, и, как она догадывалась, всем, что важно для него.

— Прикоснись ко мне, — хрипло попросил он.

Под пальцами Гвен его мышцы напряглись. Ее руки пробежали по его груди, по мускулистым бедрам и заползли в спортивные шорты. Дрожь пробежала по телу Дейва, губы сжались. Гвен не страдала застенчивостью. По крайней мере тогда, когда она знала, что ей нужно. «Пусть тебе буду нужен я, — он почти молился про себя, — именно я».

Мужчина невольно откинулся назад, когда ее пальцы стали распутывать вьющиеся волосы. Дейв схватил Гвен за руки, глаза его блуждали, челюсти сжались.

— Ты меня с ума сведешь. Женщина поднялась на коленях и нежно поцеловала его в губы. Полы незастегнутой рубашки разошлись.

— Ты столько сделал для меня. Не могу выразить, как я благодарна тебе.

— Благодарю, — с трудом сглотнул Дейв. — Но дай мне минутку передышки.

Слишком много мыслей металось у него в голове. Эмоции, нахлынувшие на молодого человека, стали для него неожиданностью. Он не был готов к этому, особенно теперь, когда он полностью поглощен изучением ее очаровательного, покрытого веснушками тела.

Проблема, оказывается, не в сексе, а в Гвен. Он не должен обмануть ее ожидания, но и не должен, как мальчишка, во всем соответствовать ее представлениям. Ему нужно время. Если Гвен не остановится, ему придет конец. Дейв просто взорвется. Оказавшись на гребне гигантской волны, он забыл, что конец близок и падение будет ошеломительным.

Но они должны прийти к этому вместе. Отняв руку женщины от опасной зоны, Дейв повернул ее ладонью кверху и начал ласкать кончиком языка, пока она, откинувшись назад, не втянула с силой воздух сквозь сжатые зубы. Как бы приглашая ее к танцу, он полуобнял ее другой рукой и прижал к себе, напевая мелодию «Мунданс». От нее пахло шампунем, от него — солью. Извернувшись, она прихватила зубами мочку его уха.

— Гвен?

— Вы звонили? — знойная улыбка.

— Ты смеешься надо мной.

— А как же!

Она чувствовала себя опьяневшей. Джин вырвался из бутылки.

Боязнь любить его не означала, что она не знала, как это делается. То, что Гвен проделывала над Дейвом, вызвало у него вопль чистого восторга.

— Леди, Вы великолепны.

— Да и ты очень мил. Он помолчал.

— Хотела бы я знать, — добавила она, склонив голову на одну сторону, — везде ли ты такой сладкий.

— Подожди с этим, — хрипло проговорил он, с трудом переводя дыхание. Он решительно разорвал упаковку, стараясь не смотреть в сторону Гвен, которая по-кошачьи гибким движением освободилась от рубашки, обнажив совершенные и сексуальные, как у Венеры, плечи.

Разве что у Венеры не было рук. А у Гвен они были, и она выделывала ими такое…

Надевая кондом, Дейв догадывался, что она охотно взяла бы это на себя, но у него имелись серьезные сомнения, что к тому времени, как женщина закончит помогать ему, необходимость в этом останется. Он ухватился за край столика, стараясь овладеть собой.

— Дейв?

При звуке ее голоса все мышцы его спины напряглись разом. Впрочем, это касалось и других мышц, которые технически к спине уже не относились. Гвен не могла понять, откуда у него чувство неуверенности. Конечно, существовала вероятность того, что ее тело не возбуждало его…

Гвен отбросила эту мысль вместе с последней подушкой. Лицо обернувшегося к ней Дейва осунулось от вожделения, и она поняла, что ее страхи напрасны.

Дейв вытянулся во весь рост и обнял ее. Он долго целовал Гвен, доказывая и себе, и ей, что он властен над временем, пока она не попросила:

— Ласкай меня, — и ее жалобные мольбы обожгли Дейва огнем. Потом она снова просила, чтобы он целовал ее, что не удивило и не огорчило его.

Это была Гвен, которую он желал, женщина, не склонная к кокетству, честная до такой степени, что не побоялась сказать, будто у них нет будущего. Дейву выпал только один шанс доказать ей, что она ошибалась.

И он целовал ее, упивался ею, подстегивал ее. Он был готов принять все, чем она располагала. Ее свобода, ее уязвимость возбуждали его. Ни одной женщине не удавалось до такой степени завладеть им.

Гвен закинула голову на подушку, протянув к Дейву руки. Он погладил ее по щеке.

Женщина целовала руку мужчины, пальцы, забрала их в рот, наслаждаясь каждым по очереди.

Дейв не мог остановить Гвен, не мог и слова сказать, когда она, обхватив его ногами, уперлась пятками ему в спину. Ее груди касались его сосков, ее язык бесцеремонно щекотал их. Надежда на то, что латекс притупит остроту ощущений, оказалась иллюзорной.

Кровь стучала у него в ушах, а женщина затягивала его все дальше, глубже. Он скользнул внутрь, как ступил бы в волнующую реку.

Дейв задыхался. Голова шла кругом. Его прошиб ледяной пот. Он хотел приостановиться, чтобы приласкать Гвен языком, но она противилась, да и его тело взбунтовалось, диктуя свой собственный ритм.

Это произошло очень скоро. Невообразимый порыв подхватил Дейва, несколько судорожных движений и все завершилось. Он затих. С последними звуками ее имени, которое он произнес охрипшим голосом, наступило молчание.

Гвен подождала, пока напряжение не оставило его. Дейв попытался начать снова, она остановила его.

Зажмурившись, пот заливал ему глаза, Дейв помотал головой.

— Черт.

Гвен поцеловала его в висок. Дейв отодвинулся и почувствовал, как она вздрогнула.

— Извини, — он провел большим пальцем по ее груди, перекатился на спину и уставился в потолок.

Дейв не скрывал своего бешенства. Почему это должно случиться с ним? Вряд ли ему удастся скрыть свой провал. Он натянул на себя простыню.

Старшеклассники лучше контролируют себя. Если бы не она… Впрочем, нечего обвинять ее. Гвен, несомненно, оказалась более опытной женщиной, чем он предполагал.

Дейв надеялся, что спальня — это то место, где он сможет доказать: Кинг-младший уже не мальчик. Он слишком поспешил, доказывая, что уже не зеленый мальчишка.

Хуже того, что уже случилось, могло быть только то, что она все поймет.

— Я могу что-нибудь сделать?

— Не старайся быть доброй, — резко отозвался Дейв.

Гвен свернулась так же, как женщина на рисунке, подложив руку под щеку. Но, в отличие от нарисованной, она не спала, а внимательно смотрела на Дейва. Цвет ее глаз напоминал золотое дерево стропил у них над головой.

Молодой человек услышал что-то, похожее на смешок, но не открыл глаз. Женщина провела рукой по его груди. Он положил сверху свою руку и задержал ее. «Черт возьми, Гвен, не покидай меня. В следующий раз получится лучше».

Гвен села. Ее волосы, еще влажные после душа, который ему следовало бы принять вместе с ней, свисали прядями.

— Минутку, — Дейв сел, подхватил свои шорты и скатился вниз по лестнице.

Через десять минут, приняв горячий душ и вытершись насухо, молодой человек вернулся, прошел боком к туалетному столику и начал рыться в ящиках, бросая ненужное на пол и стараясь не смотреть на коробку с презервативами. Дейв нашел чистые шорты и рубашку и натянул их на себя.

Все это время Гвен молчала. Никакого разочарования. Никаких обвинений. Никаких просьб о том, чтобы повторить. И, хвала богине любви амазонок, никаких попыток подбодрить его.

Безопасно устроившись за мольбертом, Дейв наконец решился взглянуть на нее. Глаза Гвен были закрыты. Молодой человек перевел взгляд на свой рисунок и, взяв листик, стер полоску кружев. Пеньюар сменила рубашка, пуговицы и петли на которой постоянно смещались, следуя движению ее грудей.

Гвен не мешала рисовать. Оба молчали.

Прошло четверть часа. Гвен все еще ощущала постепенно уходящее из ее тела желание его прикосновений.

Она выбралась из постели и подошла к нему сзади.

— Извинений не будет, — хрипло бросил Дейв.

— А как с комплиментами?

Он нахмурился.

Гвен молча принялась массировать его плечи. Дейв показал ей, как можно снимать напряжение. Сейчас плохо ему, и она поможет ему.

Дейв стряхнул ее руку и вернулся к рисунку.

— Не мешай мне, пожалуйста. — Он наклонил голову и глубоко вздохнул. — Извини, мне негде здесь повернуться.

— Тебе нужна свобода. Я знаю.

— Что ты знаешь?

— То, что нас надолго не хватит. Рано или поздно я стану не нужна тебе, даже если ты вдруг пообещаешь мне верность до гроба.

— Гвен.

— Лучше посмотреть правде в глаза. Это не значит, что мы должны отказываться от того, что у нас уже есть.

Как бы в подтверждение своих слов, Гвен снова принялась разминать закаменевшие мышцы его спины.

— Ты считаешь, что кроме секса у нас ничего нет? — Черт, похоже, он собирается продемонстрировать свою любовь к ней.

— Подумать только, что я распалила мужчину до такой степени, что он был не в силах справиться с собой… Ничего подобного у меня не…

— Я хотел…

— Что?

— Доказать, что я не мальчишка, за которого ты меня принимаешь.

Дейв поймал губами ее руку и поцеловал в ладонь. Он не сомневался: такой Гвен не видел еще ни один мужчина. Его охватила гордость. Ему удалось это.

Мужчина схватил женщину за руки. Ее грудь оказалась на уровне его глаз.

— Я хочу доказать тебе.

— Я бы сказала, что ты уже все доказал, — рассмеялась Гвен.

— Я бы этого не сказал.

— В первый раз…

— Не говори этого.

— Но мне так нравится, — настаивала она.

— Так ты все задумала с самого начала.

— Такие вещи не планируют, — снова рассмеялась женщина. — Но я хотела кое-что дать тебе. Разве тебе не понравилось?

Лицемерная кокетка.

— У меня было такое же желание.

— Чтобы запомнилось на всю жизнь.

— Ну что же, Гвен, вдвоем мы справимся с этой задачей. Ложись обратно.

— Так быстро? — подняла брови Гвен. Дейв похлопал ее по заду.

— Повернись этим ко мне.

— Это что-то новое, по меньшей мере. Обладательница медовых веснушек оперлась на матрас, как он попросил. Ее охватила дрожь от ощущения интимности позы, от уверенности, что от внимательных глаз Дейва не ускользнет ни одна деталь. Женщина страшилась, что мужчина поймет, как сильно она любит его, не смея потребовать от него ответной любви. Что за горькая ирония! Больше всего она любила в нем именно чувство свободы, которого так недоставало ей. И теперь, во имя счастья, ей следовало потребовать от Дейва того, чтобы он изменился.

Глава 9

Гвен поставила пустую миску из-под овощного супа рядом с кроватью. Не желая есть кое-как, они расстелили на полу простыню вместо скатерти.

Дейв делал вид, что поглощен рисованием, пока она готовила внизу на кухне. Но Гвен была готова поклясться, что слышала, как он, нахмурившись, расхаживает по мансарде, мягко ступая босыми ногами.

Можно не только увидеть, но и услышать, как хмурится человек. В этом есть что-то сродни стиснутым зубам, тяжелому дыханию, молчаливым проклятьям.

С супом, наконец, покончено, посуда сложена возле лестницы.

— Я сам отнесу грязную посуду, — предложил Дейв, беспокоясь, как бы Гвен не упала. Потом он снова встал за мольберт.

Позировала мисс Стикерт охотно. Говорить не хотелось, и она раскинулась на постели, вытянув ноги и прижав к груди подушку. Прикасаясь к ткани наволочки, согретые ее дыханьем груди начали испытывать потребность в чем-то еще.

«Ах ты, сукин сын, ты прячешься от меня и заставляешь меня поступать так же». Если у Дейва есть мольберт, то у нее — эта дурацкая подушка.

Вскочив на ноги, она начала вальсировать по мансарде, не обращая внимания на то, что тем самым вызвала его неудовольствие.

— Когда тебя разглядывают, это очень сексуально, — заметила Гвен. — Когда на меня так смотрят, я чувствую себя беззащитной, «А ведь она не притворяется», — подумал Дейв.

— В том, как тебя разглядывают, есть нечто интимное, — согласился молодой художник. — Вот почему влюбленные обмениваются долгими взглядами, — что они тотчас же и проделали. Ни он, ни она не возразили. На этот раз предположение о том, что они и есть влюбленные, не вызвало возражения ни у него, ни у нее.

Дейв отложил уголь.

— Ты и дальше собираешься мешать мне?

— Надеюсь, — тихо подтвердила она.

— А как же позирование?

— Никакого позирования.

Гвен сжала его щеки руками и поцеловала. Этот эротический акт не оставлял сомнения в том, кто здесь старше и опытней, кто собирается взять инициативу в свои руки.

— Черт меня побери, — пробормотал Дейв и ответил тем же. Если она собирается быть «милой» с ним и «подбодрить бедного Дейва», ему лучше поскорее развеять ее иллюзии.

Испачканные углем пальцы оставили на коже Гвен следы, похожие на синяки. Увидев это, Дейв остановился, резко оторвался от нее.

— У меня сейчас такое настроение, что я могу сделать тебе больно.

— У меня сейчас такое настроение, что это может мне понравиться.

— Гвен, не говори так, — Дейв закрыл глаза и сглотнул.

— Слишком откровенно? — ее уверенность слегка поколебалась и стало ясно, что ей потребовалось сделать над собой усилие для того, чтобы оставаться обнаженной и уверенной в своей красоте.

— Нет, это слишком хорошо, — он глубоко вздохнул. — После первого же поцелуя я знал, что это будет хорошо, но не догадывался, что так хорошо, — добавил он, покачав головой. — Значит, я просто недооценил тебя.

Они поцеловались, лаская друг друга, что-то шептали. Как замечательно складывается все на этот раз, ликовала Гвен. Никаких страхов больше, никаких сомнений. Дейв ни в чем не противоречил ей.

Они набирали скорость, как грузовой поезд, искры проскакивали, когда их руки соприкасались. Гвен пришла в голову картина входящего в темный туннель поезда, она поделилась своим наблюдением с Дейвом и они вместе посмеялись странной символике.

— Похоже, не у меня одного извращенное чувство юмора, — заметил молодой человек.

— И образное мышление.

— Если ты еще что-нибудь добавишь о локомотиве, я тебя отшлепаю.

Отсмеявшись, она откинулась с закрытыми глазами.

— Ты знаешь, что мне приходит в голову, когда я думаю о поездах? Далекие гудки в ночи пробуждали во мне желание отправиться куда-то далеко. Но в них звучало столько одиночества. Ничто так не пробуждает чувство одиночества, как гудок паровоза. Дейв поцеловал ее и привлек к себе.

— Я люблю тебя, Гвен.

Дейв увидел, как сжались ее губы, а рука у него на плече напряглась, когда он вошел в нее. Он снова повторил это.

— Так люби же меня, — попросила она. И Дейв всеми известными ему способами выполнил то, что Гвен от него требовала.

Любовное действо вышло далеко за пределы всевозможных метафор с поездами и туннелями. Их подчинил себе нарастающий ритм, пронизывающий своей пульсацией разгоряченные тела. От всех железнодорожных метафор остался один поршень, ритмично двигающийся все глубже, дальше, выше. Два тела действовали как одно. Неожиданный вскрик застрял у Гвен в горле, когда она первая оказалась там, куда они стремились. Ее тело содрогалось снова и снова, когда Дейв присоединился к ней на этой невообразимой высоте. Энергия его тела продолжала связывать их воедино, пока они шептали вечные слова.

— Гвен, люби меня.

— Я буду любить тебя.

— У тебя потрясающая кожа, — шепнул Дейв.

Гвен смущенно улыбнулась, прикрывая бедро полой рубашки.

— Оставь, — приказал он.

— Не командуй.

Дейв ухмыльнулся — начальная улыбка «можешь не сомневаться», которая даже скупого заставила бы забыть о деньгах, или женщину, полную здравого смысла — об осторожности. По крайней мере, Гвен свою осторожность, похоже, потеряла.

Она рассмеялась и откинулась обратно. Дейв хотел видеть ее лежащей спокойно. Гвен ему это устроит. Она готова дать Дейву практически все, что угодно. А он — возьмет, без всяких обязательств.

«А если мне нужны обязательства?» — думала она. Они не говорили об обещаниях.

Гвен улыбнулась при мысли о том, как все перевернулось. Раньше она ставила Дейву в вину его беззаботность. Теперь, научившись наслаждаться минутами в его объятиях, она любила его за беззаботность. Он освободил ее от всех пут.

«Я люблю его», — спокойно подумала Гвен.

«И ты можешь его потерять», — напомнил внутренний голос.

Гвен не хотела сомневаться. На один день Дейв принадлежит ей.

«А завтра?» — слова уплыли куда-то вместе с сомнениями: Гвен погрузилась в сон.

Гвен никогда не дремала днем. Но, с другой стороны, она прежде никогда не занималась в середине дня любовью. «И очень зря», — решила она, когда сознание проникло в ее сон, как косой луч вечернего солнца. Это значит, что ей никогда не приходилось просыпаться рядом с кем-то волнующим или с таким мирным и необходимым, как Дейв.

— Сон смотришь?

Гвен провела языком по зубам. Дейв предложил ей пиво, которое держал у себя на коленях, вытянув рядом с ней длинные ноги, уперевшись спиной в стену. Он убрал посуду и закончил свою работу.

Гвен сделала небольшой глоток.

— Как ты здесь оказался?

— Ты не помнишь? Я сражен.

— Я имею в виду, рядом со мной. Подо мной.

Не разбудив ее, Дейву удалось переложить ее голову себе на грудь. Рука Гвен небрежно лежала у него на талии, как будто это ее законное место. По тому, как разгорелась ее щека, она поняла, что какое-то время ее ухо прижималось к его груди.

— Я во сне не разговаривала?

— Ага.

Гвен побледнела. Остатки сна сделали ее неудовлетворенной, беспокойной и чуть раздраженной. Ну, и неудивительно! Ее бедро оказалось заброшенным на его бедро, икра лежала между его ног, и он водил большим пальцем руки по ее ноге, словно это испанская гитара — хорошо отполированная, с туго натянутыми струнами.

— И что я говорила?

— Что-то о финансовом годе и ограниченных прибылях, — Дейв отхлебнул пива. — И процентах. Сложных.

На этом последнем слове голос его чуть захрипел, глуховатый и басистый.

Подушка оказалась под рукой очень кстати, чтобы его ударить.

— А это тебе за то, что воображаешь.

— Настроена на битву, прекрасная дама?

Дейв поднял простыню, которой накрыл Гвен, пока она спала.

Она была настроена не на это, но когда Дейв отставил в сторону свою бутылку и забрался под простыню, у нее закружилась голова и заколотилось сердце.

Он скинул рубашку. Атласные спортивные шорты ласково скользнули по ее ноге.

— Я два часа ждал, пока ты проснешься и поцелуешь меня. Ты, наверное, совсем измучилась.

— Может быть, я и измучаюсь… Ox! — Дейв слегка укусил ее за шею. — ..Если мы снова это сделаем.

— Попробуй и выясни — вот мое правило.

В теле Гвен разгорелся чудесный жар. Она так любит Дейва! И она проспала весь день. Странно, но она не чувствует, что должна оправдываться или быть не уровне того, чего он от нее ожидает, или прятать обмякшие участки тела, которые он якобы не замечает.

Дейв любит Гвен такой, какая она есть. И как ни трудно ей будет потерять его, она ответит ему тем же и будет любить его так же: свободно, без обязательств, ничем не связывая его.

«И навсегда», — прошептало ее сердце.

— Различие есть, мы не можем этого отрицать.

Различие в возрасте. Гвен подняла этот вопрос на следующий вечер.

Они провели ночь в постели, утром занимались своими делами в метре друг от друга, а во второй половине дня резвились в ледяной воде ближайшего озера. Теперь Гвен сидела в гамаке, закутавшись в несколько свитеров, а Дейв изображал мужа на пригородной вилле, зажаривая на вертеле крошечных цыплят.

Жить с человеком, стареть рядом с ним — это не играть в домашнее хозяйство. Любовь — дело серьезное. Гвен хотела бы осторожно вернуть Дейва с небес на землю и посмотреть, какой путь он изберет.

— Это просто листки календаря, — отмел он все. — Важно то, что внутри.

— И ты считаешь, что внутренне мы подходим друг другу?

Дейв выразительно подвигал бровями.

— Я был внутри и решил: там как раз то, что надо.

— Будь серьезным. Я с пяти лет была аккуратной и все карандаши раскладывала по местам. — Гвен бросила взгляд на пастельные мелки, которые он притащил вниз: кусочки разной длины беспорядочно прикрывали дно коробки.

— Люди не меняются, Дейв. Самый верный способ разрушить брак: втайне надеяться на то, что супруг изменится.

— Но люди растут и становятся старше. Любить — значит узнавать другого человека. Немного сгибаться.

— А Шарлотта с Робертом?

— Они доказывают мою мысль от противного. При отношениях с людьми надо немного уступать, чтобы спасти главное.

— А это?..

— Сами отношения. Важнее, чтобы двое остались вместе, чем правота одного из них.

— Разве есть необходимость проявлять такую зрелость, когда я пытаюсь читать мораль?

— Удивил тебя, а?

— Наверное, «Вопли в Канализации» не приготовили меня к восприятию тебя рассудительным и зрелым.

— Ты достаточно рассудительна для десяти пар.

— Я не собираюсь быть твоей Венди, Питер Пэн.

— Разве я просил тебя быть мне мамой? Я уже сколько лет пытаюсь заставить тебя смотреть на меня совсем по-другому!

Он заговорил тише и брызнул жидкостью для стартера на потемневшие угли.

— Осторожнее, может взорваться!

— Да, мамочка.

— У нас первая ссора? — Гвен прикусила губу.

— Сколько правил мы нарушили? — Дейв поднял голову.

Гвен покраснела, вспомнив его реакцию на ее перечень «Правил честного боя».

— Мы вспомнили прошлое.

— Точно. Еще что?

— Обзывались.

— Я не обзывался.

— «Мамочка»? Гаденьким тоном?

— Мои стремления мог бы по достоинству оценить только Эдин. Там еще что-то было?

— Не ложиться спать сердитыми.

— Тогда мы должны разобраться со всем сейчас. — Дейв влез в гамак, устроившись к ней лицом, так, что его ступни оказались по обе стороны от ее бедер. — Помнишь что-то насчет того, чтобы касаться друг друга во время ссоры? Так труднее продолжать сердиться.

— Я не сержусь. Я не вижу реально, как бы мы могли планировать жизнь вместе.

— Я тоже не вижу. Как сказал Джон Леннон: «Жизнь — это то, что идет, пока вы строите планы о другом». Что ты скажешь, если мы будем жить вместе, Гвен?

У нее сжалось сердце. Если бы Дейв только говорил это серьезно!

— Как насчет женитьбы? — спросила она.

Он покачал головой.

— Только не теперь, когда я вижу, в какой ситуации оказался Роб. Не то, чтобы я обвинял Шарлотту: они создали свой ад вместе. Так же, как и мои родители.

— Они ведь развелись, да?

— По-моему, именно из-за них Роб так боится, что Шарлотта разорвет его в клочки на суде. Мои родители на этом специализировались.

Гвен слышала эту историю от Шарлотты, но всегда по отношению к Роберту. Она никогда не думала о том, что бурный развод родителей должен был как-то подействовать и на Дейва. Она даже не подозревала об этом. Молодой человек вел себя так, словно глубокие чувства его не касались. Он провел таким образом множество людей, включая и Гвен.

— А как ты к этому отнесся?

— Ну, доктор…

— Я серьезно.

Дейв пожал плечами и откинул голову назад, наблюдая за мерцанием звезд.

— На нас это мало повлияло.

— Как ты можешь так говорить?

— Не нам пришлось терпеть пьянство папы. По крайней мере, не тогда, когда это зашло далеко. И мы были слишком маленькими, чтобы замечать измены.

«Но им достались их последствия, — подумала Гвен. — Гнев и упреки».

— Мальчишкам нужен отец. Как вы справились?

— Разве не догадываешься? — Дейв кивнул на пачку комиксов, которые купил в городе. — Я навсегда мысленно застрял на возрасте одиннадцати лет, создавая миры, в которых могут потеряться мальчишки.

— Кажется, один из твоих героев боролся с алкоголизмом? Виктор.

Дейв широко улыбнулся, довольный тем, что она это помнит.

— Виктор направил болванку стенодробилки на машину, в которой скрывался Блэк-джэк.

Гвен подхватила:

— Но Плащ Суда ударил его по глазам, и он по ошибке попал в школьный автобус, — Никто не пострадал, но трагедия, которая чуть не произошла, подтолкнула его к спиртному и неврозам.

Гвен ущипнула Дейва за ногу.

— Но серьезно, друзья. Проявив сверхчеловеческую силу воли, он вышел из этого состояния, однако костюм Виктора вызвал немало косых взглядов на собраниях Анонимных Алкоголиков, — добавил с ухмылкой Дейв.

Женщина рассмеялась, потому, что мужчина хотел этого.

— О чем ты думаешь, о мудрая из мудрых? У тебя между бровями появилась складочка.

— Я думаю, — осторожно ответила она, — что ты преувеличиваешь боль, а потом создаешь персонажи, которые могут с ней справиться.

— Ах-ах. Психоанализ продолжается.

— Я пишу списки, чтобы управлять своей жизнью. Ты раскрашиваешь ее так, как хочешь.

— Глубоко. И точно. Но в одном важном аспекте есть ошибка. — Дейв начал растирать ей щиколотку. — Я не только ее раскрашиваю, но рисую и тушую.

— Можешь шутить, если хочешь. Он явно намеревался делать именно это, но некоторые вещи заставляют человека задумываться над непослушными сторонами жизни. Например, над одиночеством. Или над тем, чтобы найти женщину и впустить ее в свою жизнь.

— А что бы ты сказала, если бы каждое утро я просил тебя быть моей сегодня — и только сегодня?

— Я бы сказала: «А как насчет завтра?» Это оказалось настолько типично, что оба расхохотались.

— Всегда смотришь вперед, — поддразнил он.

— Только так и можно получить то, чего хочешь.

— Любовь — это дар. Ее нельзя заказать по каталогу.

— Я в этом убедилась.

— Люди все время любят друг друга, не женясь. Сожители. Возлюбленные. Любовники.

То, как он произнес эти слова, заставило ее поднять голову. Они уже стали любовниками.

Гвен покачала головой. В ее горле встал упрямый ком.

— Это не для меня. Я из тех, кто выходит замуж.

— Никаких ЛППНОЖП?

— Что?

— Лица Противоположного Пола На Общей Жилой Площади. Я один раз пробовал нарисовать одно. Волосатое горбатенькое существо с длинным хвостом — мое ЛППНОЖП. Но довольно уютное. Не привилось.

— Я хочу серьезного.

Дейв тоже этого хотел. Он лишь минуту назад говорил об изменении и росте. Молодой Кинг поднялся на эту гору в поисках чего-то, что не являлось целиком созданием его рук. И Гвен видела его насквозь.

— Я не могу быть связанным так, как другие люди, — заявил Дейв.

— Правда?

Похоже, Гвен ему не верит. Он и сам не слишком себе поверил.

— Свобода для меня значит то, что я никогда не буду стремиться к чему-то так сильно, или рассчитывать на что-то настолько, что готов буду убить себя, если потеряю это. Будь это работа или неудавшийся брак.

— Так, как сделал твой отец.

— Так, как сделал он. Существует привязанность — и существует одержимость, Гвен. Должен существовать момент, когда ты можешь уйти.

Они минуту посидели молча. Гамак качался.

— Я заметил, что тебе успешно удалось избежать брака, — заметил Дейв, водя рукой по верху ее ноги.

— Я не встретила подходящего человека, — Гвен посмотрела на молодого человека, нахмурилась, потом рассмеялась. — Я ведь составила список, понимаешь?

— Почему я не удивляюсь? Она чуть было не швырнула в него подушку. Поддразнивание на минуту успокоило ее.

— Нет, не драться. Десятый пункт из правил честного боя.

Гвен прижала подушку к груди, не понимая, почему она ей понадобилась.

— Мама с папой ссорились громко и часто. Достигнув зрелого возраста двенадцати лет, я приняла решение никогда не повторять их ошибок.

— Звучит знакомо.

— Я нередко сидела с мамой за кухонным столом после того, как отец уходил, хлопнув дверью, и все обсуждала. Посредник, рефери.

— И составляла списки.

— И следую им. Мама никогда не могла этого сделать. Она всегда клялась, что никогда не примет его обратно, давала всевозможные обещания, а потом через неделю-другую отец уговаривал ее, и все начиналось сначала.

— И ты никогда не могла найти мужчину, который оказался бы на уровне твоих запросов.

Если бы Дейв не был так занят тем, что растирал подъем ее ноги и пересчитывал пальцы, он бы погладил себя по головке.

— На самом деле я находила — и не раз. Простое заявление ударило по Дейву, как таран. Бум! Пока он на семейных вечеринках звенел вокруг Гвен комаром, от которого вечно отмахивались, она планировала свадьбу с мужчинами, о которых он даже не подозревал.

— И что случалось?

Она выразительно пожала плечами и ее мягкие карие глаза широко раскрылись.

— Не знаю. Они отвечали всем требованиям, но мне с ними было скучно. Или им со мной было скучно. Наверное, мы слишком хорошо подходим друг к другу. Никаких сюрпризов, никаких приключений.

Дейв прислушался, как к какому-то отдаленному звуку:

— Поэтому, это красноклювый мохноногий «А-я-что-тебе-говорю» поет вдали.

— Не издевайся.

— Ты признаешь, что у противоположностей есть свои плюсы.

— Разве?

— Эй, попробуй вот эту. Ты свою уже задавила до смерти.

Дейв протянул Гвен подушку из индийской парчи, обшитую красной тесьмой с золотыми кисточками.

— Ты всегда возишь с собой всякую экзотику, или она собирается вокруг тебя, как пыль под кроватью? — поинтересовалась она.

— Живи рискованно.

— Похоже на Вест-Индский декор Шарлотты.

— А где она была все это время?

— Во время нашего детства? Наверное, истерики закатывала. Шарлотта дает волю чувствам.

— Да что ты говоришь!

Гвен говорила слишком много. Слишком много рассказывала. Что-то в ровном, неосуждающем внимании Дейва помогало ей говорить: слова плясали в вечернем воздухе, как пылинки на чердаке, поднимающиеся под ее шаркающими по прошлому ногами.

Дейв не осуждал и не винил. Он был внимателен, но не навязчив, предан, но упрямо независим. Он не вспыхивал по пустякам. Список становился все длиннее.

Гвен было неприятно осознавать, что она по-прежнему мысленно ведет список. Осторожность в ней все равно преобладает. Ей нужна уверенность, абсолютная, безвозвратная уверенность в том, что Дейв отвечает ей взаимностью — только тогда мисс Стикерт сможет дать обещание. Ей нужны цепи, узы, бумаги, клятвы. Она хочет, чтобы он любил ее и подтвердил это письменно.

Сердце Гвен споткнулось, руки крепче сжали подушку, когда она поймала на себе его взгляд.

— Я никак не могу поверить, что вы с Шарлоттой — родственницы.

— Через неделю после того, как ее привезли домой из роддома, я отвела маму в сторонку и совершенно серьезно предложила, чтобы они отвезли ее обратно и выбрали другую.

— Не может быть!

— По-моему, Шарлотта мне до сих пор этого не простила, — Гвен покачала головой и рассмеялась. — Надо было видеть, какой сердитой она казалась в своей колыбельке. А уж плакала она!.. Мы вокруг нее на цыпочках ходили.

— И вокруг твоего папы. Так что семейный посредник стала надежной послушной дочерью в квадрате.

— Еще немного — и ты изобразишь меня в костюме библиотекарши, с волосами в пучке и блокнотом в руках. Я не настолько закомплексована.

— Мне ли не знать! — Дейв ухмыльнулся, вспоминая набросок на мольберте, стоящем наверху. Та женщина — совершенно обнажена, не считая подушки на груди, которая словно защищала ее сердце, ранимый центр. Убедительное доказательство того, что прикрытая женщина может оказаться сексапильнее обнаженной. — Готов спорить, что у тебя есть качества, о которых Шарлотта и не подозревает.

— О, нет. Шарлотта считает, что каждая женщина может испытывать несколько оргазмов. Только я никак не могу запомнить, это бывает до того, или после того, как она вновь найдет свое Сокрытое Дитя.

Оба расхохотались.

— Сумасшедшая или нет, но она мне сестра.

— В неполных семьях держатся друг за друга.

— Как вы с Робертом.

— Он — прекрасный парень, когда не выступает обвинителем своих близких.

— Если бы тебя там не оказалось, не знаю, что бы я с ними сделала. Союзники всегда кстати.

— Я все пытался убедить тебя, что мы прекрасно сойдемся.

— Ты доказал это там, наверху. Ты просто необыкновенный. Необыкновенный для меня, — Гвен пыталась найти слова, которые окажутся самыми важными. — Я тебя люблю. Дейв смотрел на ее глаза, губы. Секунду она не могла повторить этих слов, поэтому продолжала болтать:

— Ты — прекрасный друг, надежный, веселый. Я почти не беспокоюсь о своем экзамене. Я его сдам, по-моему.

— Потому что ты дважды к нему подготовилась.

— Потому что ты помог мне о нем не думать.

— И потренировал твое тело.

— Честно. Ты зрелый, и внимательный, и талантливый, и…

— Делаешь новый список? Гвен смеялась, а Дейв ворочался в гамаке, заставляя ее лечь рядом с собой.

— «Как я люблю тебя — позволь мне посчитать», — процитировал он Броунинга. Поцелуй стал одним выражением любви. Еще один — вторым. «Просто, как считалочка, — подумал он, — такой и должна быть настоящая любовь».

Хотя не было ничего простого в том, чтобы дать удовольствие женщине, которая всегда начеку, но в столь трудном процессе оказались скрыты награды, которых он не представлял себе.

«Неплохой способ провести жизнь, — размышлял Дейв, — позволить Гвен демонстрировать ему, как именно она его любит».

Гвен предстояло вернуться на работу в понедельник, всего через три дня. Приближался конец недели. Если не считать нескольких зашифрованных звонков от Роберта, пронзительного от Шарлотты, нескольких страдальческих от ее матери и от бабушки Дейва, битва бушевала на Лонг Бич, на краю океана — далеко от поросших соснами гор.

Они не строили планов на будущее. Они не шли дальше нежных разговоров после любовных ласк.

— Я не хочу того, что было у моих родителей, — говорила Гвен. — Папа вечно бегал, не платил денег на наше содержание, не брал на себя никаких обязательств.

Дейв чуть сильнее обнял ее.

— У моих родителей обязательств было слишком много. Они никак не могли расслабиться. Даже после развода они продолжали терзать друг друга на судах.

— А что у нас, — поинтересовалась Гвен. — Слишком много или недостаточно?

— У нас есть договор. Если мы ведем бой, то ведем его честно. Никаких старых обид, никаких оскорблений.

— Весь список.

— Ага. Мы будем жить по твоему списку.

— А что, если я сдамся?

Его голос звучал мягко, нежно:

— Не проси, чтобы я на тебе женился, Гвен. Я буду любить тебя до конца моей жизни. Я обещаю тебе это. Я даю тебе каждый день, который ты хочешь быть со мной. Но я даю его свободно. Не проси большего.

Целуя Дейва, Гвен закрыла глаза. Это помогло сдержать слезы.

— Я не хочу заставлять тебя любить меня. Это не эмоциональный шантаж.

— Тогда обещай мне сегодня, только сегодня.

Она обещала. И потом каждое утро, когда они просыпались; Дейв просил о единственном дне, и она дарила его ему, любя все сильнее и страшась только того дня, когда он перестанет ее просить.

Гвен пообещала себе, что когда наступит этот день, слез не будет. Никаких сцен. Никаких шарлоттоподобных истерик. Они делят любовь на его условиях, но уйдет она на своих.

Глава 10

— Никуда не уходи, — приказала Шарлотта.

Прижимая телефонный аппарат к обнаженной груди и краснея так, словно Шарлотта могла ее увидеть, Гвен засунула телефонную трубку под подушку и пнула Дейва в зад.

— Эй! — проворчал он сквозь сон.

— Поднимайся!

— Девочка, я не думал, что ты можешь быть такой требовательной. — Дейв перекатился на спину, протянув в ее сторону хваткую руку.

Гвен отстранилась от его заспанных объятий и передвинулась на дальнюю сторону огромной двуспальной кровати, стоящей в хозяйской спальне.

— Шарлотта едет! Женщина-ураган! Огненная мстительница!

— Ты только что дала мне две роскошные идеи для комиксов.

Гвен прислушалась к невнятному голосу Шарлотты, доносившемуся сквозь подушку, — Нам надо решить, что делать.

— Хмм. Сначала я поздороваюсь. — Обхватив обладательницу медовых веснушек за талию, Дейв звучно поцеловал ее прямо в середину живота.

У Гвен задрожало что-то глубоко внутри. Когда она открыла глаза, его ухмылка заставила ее улыбнуться.

— Здравствуй, ты!

Дейв прижался щекой к ее гладкой коже.

— Обещай мне сегодня. Ее затопила волна тепла, руки и ноги отяжелели, а по коже пробежал мороз.

— Я обещаю тебе сегодня.

— А теперь узнай, что нужно Шарлотте, пока она не прожгла дыру в подушке.

Гвен вытянула трубку, ухитрившись запутаться в телефонном шнуре.

— В чем там дело, — осведомилась младшая сестра.

— Набросила на себя одежду. Здесь… — Она сглотнула. Уже половина десятого, слишком поздно жаловаться на то, что ее разбудили. — Здесь прохладно.

— Ну, здесь будет жарче, чем в аду, когда я покажу тебе, что я обнаружила.

— Что?

— Подожди — увидишь. И Гвен, пусть Дейв будет поблизости.

— Дзынь! — выступая в роли звукового оформителя, Дейв потер глаза и вздохнул. — Она даже трубку вешает громко.

— Они действительно пытаются меня надуть! Посмотри сама!

Облаченная в балахон, усеянный пурпурными и сине-зелеными брызгами с золотыми звездами, Шарлотта походила на вулкан на закате солнца: черные волосы рассыпались там, где полагалось бы находиться потокам дыма, раскаленно-красные полоски горячей лавой стекали по трепещущим рукавам. Она вытащила из машины охапку книг и выгрузила их в протянутые Гвен руки. Пожарная бригада, прибывшая по вызову, не могла бы двигаться более целеустремленно. За считанные секунды стопка конторских книг в темно-красной коже рассыпалась по обеденному столу.

Гвен прочла надписи на корешках, и неприятная тягучая дрожь прошла у нее по спине.

— Конторские книги Роберта! — объявила Шарлотта.

— Он не заносит все в компьютер? — протянула Гвен, отчаянно надеясь, что она не видит на самом деле того, что лежит перед нею.

— Мы с ним оба компьютерно-неграмотные, — пояснила та.

Гвен вспомнила. Шарлотта пишет свои сценарии от руки, а потом нанимает машинистку. Роберт, несмотря на свою деловитость, держит счетовода, который записывает все расчеты красными или черными чернилами.

Но одно дело гордо позволять веку технического прогресса идти мимо тебя, другое дело — красть документы фирмы.

Гвен накинулась на сестру, больше не в силах сдерживать возмущение:

— Ты это украла!

— Роберт скрывал от меня свои финансовые данные. Я имею право знать.

— Это тебе не «Вся президентская рать»! Нельзя просто вломиться…

— Это лежало в доме на Лонг Бич. Я имею право брать то, что находится в моем собственном доме.

— Я не могу на это смотреть.

— Ты будешь не смотреть, а производить бухгалтерскую ревизию.

— Определенно нет.

Шарлотта схватилась за рукав поспешно надетой блузки Гвенфурия, жаждущая мести.

— Я знаю, что ты не хочешь этому верить, но я тебе все время говорила, что он что-то скрывает. Вот это оно и есть — из его конторы в чулан. Это подозрительно или как?

— Шар, ты подозреваешь его, даже когда он передает тебе за столом хлеб.

— Слушай. Я тебе говорила, что он попытался меня объегорить — и вот доказательство. Я говорила тебе и то, что Дейв в курсе.

Гвен невольно отступила на шаг.

— Даже не начинай.

Шарлотта копалась в груде книг.

— Посмотри, сколько денег стало попадать на счета Дейва с тех пор, как он поручил их Роберту. Кому-то платят.

— За что?

— За что, по-твоему? — спросил Дэйв, выходя из главной спальни. Он не выключил как следует душ. Мягкое «кап-кап» звучало под высоким потолком гостиной, пока он приближался к сестрам. Волосы прилипли к его лбу мокрыми иголками. Теперь он приглаживал виски, выжимая капли воды, сбегавшие по чисто выбритой щеке на белое полотенце, висящее вокруг шеи. Не считая коротко обрезанных джинсов, на нем была только кожа, и Гвен помнила каждый ее дюйм.

Она виновато взглянула на кипу конторских книг.

— Привет, Шарлотта, — поздоровался Дейв. Шарлотта преданно обняла рукой сестру.

— У вас не получится, у обоих. Мы, Стикерты, держимся друг за друга, и мы ваш заговор раскрыли!

— Какой именно?

— Дейв, пожалуйста, не дразнись. — Голос Гвен звучал непривычно монотонно. Она хотела бы придать ему насмешливость, вновь обрести озорную улыбку, которую нашла с ним, но вместо этого ее слова звучали обвиняюще. — Вы вдвоем не объединялись против Шарлотты, правда?

— Я обязан отвечать на это, господин адвокат? — Дейв пожал плечами, закручивая руками концы полотенца, и ответил на собственный вопрос. — Нет. Воображение твоей сестры опять вырвалось на волю.

— Ты говоришь так же, как Роберт! — объявила Шарлотта.

«Это действительно так», — подумала Гвен. Но Дейв и Роб были противоположностями: Роберт никогда ничего не отпускал, а Дейв отпускал все. Держаться за что-то — значит, оставаться неравнодушным, а быть неравнодушным — значит, быть ранимым. Лучше сделать вид, что тебе все равно, что Дейв и делал прямо сейчас.

Гвен было больно за него. Ей так хотелось броситься к нему и обхватить руками за пояс, как это сделала бы Шарлотта.

— Они совершенно непохожи, — спокойно заявила Гвен, поворачиваясь к сестре.

— Ты защищаешь его?

Кто-то должен это сделать. Предоставленный себе, Дейв бы просто пожал плечами и ушел прочь, спрятавшись в себя, как поступал все время после развода родителей.

На мгновение зайдя в тупик, Шарлотта стремительно перешла к действиям. Прошагав к двери спальни, она оглядела смятые простыни, которые Дейв не потрудился расправить.

— Ты не можешь отрицать, что я это предвидела.

Правда. Но Гвен не позволит это принизить.

— Мы любим друг друга, как тебе ни трудно в это поверить. Это не заговор. Дейв неспешно подошел к Гвен.

— Назови это судьбой или властью кучи кристаллов кварца.

Гвен напряглась. Как он может шутить, когда у нее разрывается голова, а нервы скрутились в колючую проволоку? Истерия, гнев, споры — все отскакивает от него и ударяет прямо по Гвен. Она, как всегда, оказалась посередине. Ей предстоит все улаживать. Если бы только она могла заглянуть в эти книги! Кончики ее пальцев скользнули по их влажно-холодным обложкам, вобравшим в себя полный напор автокондиционера Шарлотты.

— Дейв, я могу доказать, что ты в этом не участвовал.

— Тебе нужны доказательства?

— В идеальном мире — нет.

— Мы с Робертом вложили деньги в общий фонд. Это разве преступление?

— Если Роберт скрывает средства, Шарлотта имеет право знать.

— Это между нею и Робертом.

— Но я могу помочь.

— Если хочешь принять чью-то сторону.

— Не заставляй меня выбирать, — взмолилась Гвен.

Он вытер капли воды на своей шее.

— Ты вольна делать все, что хочешь. Это твое право, — добавил он и прищурился, бросив взгляд наверх. — Я даже не стану настаивать, чтобы ты выполнила обещание, которое дала утром.

— Он не заставил тебя что-то подписать? ! — прошипела Шарлотта.

Гвен отмахнулась от нее и подошла вплотную к Дейву. Ей хотелось положить руки ему на грудь, просто прикоснуться к нему.

— Я обещала быть твоей.

Он пожал плечами в своей самой отвратительной манере, словно ему абсолютно все равно.

— Не беспокойся об этом.

— Я обещала, — настаивала она, и поднявшийся в горле ком грозил задушить ее.

— А я считал, что мы решили — отношения должны стоять на первом месте. Важнее, чем победа, важнее, чем правота. Чем семья.

Но семья окружала ее всю жизнь, а Дейв не хочет обещать ей больше одного дня за раз.

— Когда папа нас бросил, Шарлотта, мама и я могли держаться только друг за друга.

— И ты стала клеем, скреплявшим их.

— От этой привычки трудно отказаться — помогать всем в трудные моменты.

— А когда такую ответственность получаешь в двенадцать лет, то это ударяет в голову, правда? Такая власть. Иначе зачем бросаться сюда спасать чужой брак?

— Я помогаю сестре.

Дейв сжал зубы. Потом усилием воли заставил себя их разжать и начал перечислять, как это сделал бы Роберт, так, как было бы понятно Гвен:

— Первое: твоя неуместная преданность губит нас с тобой и второе: я не вижу, как это им может помочь.

Гвен гневно отбросила его руку с загнутыми пальцами из-под своего носа.

— Не говори мне о преданности, Дейв Кинг! Твоя свобода стоит на первом месте, так было всегда. Любить один день за раз — это не обязательство! — Слова вырвались так быстро, что ее потянувшаяся к губам рука не успела остановить их. — Дейв, извини.

Он прервал ее извинения, резко качнув головой, и капля воды упала ей на щеку, как слеза.

— Я сказал тебе, что никогда не буду привязываться к чему-то настолько, что расставание с этим меня убьет. Я это докажу.

Дейв поднялся по лестнице на чердак, не оглядываясь. Шарлотта и Гвен слушали, как из комода со скрипом выдвигаются ящики, как эскизные альбомы шлепаются один на другой. Всего через несколько минут его рюкзак был сброшен вниз. Он спустился до половины лестницы, потом спрыгнул вниз. Несколько раз сходив к машине, он привязал мольберт к верхнему багажнику «Камаро», швырнул внутрь картонные футляры с законченными рисунками.

Двигатель автомобиля завелся. Гвен вгляделась в окошко рядом с дверью, вытерла каплю воды со своей щеки и обнаружила еще три, готовые к ней присоединиться. Она слизала с губ их соленый вкус.

Секунду ей хотелось кричать и бушевать, завыть на потолок, побежать за ним, умолять, но так поступила бы Шарлотта. Гвен должна оставаться спокойной, ради всех. Ей следовало бы предвидеть это. Дейв не соответствовал ни одному ее требованию для долгосрочного обязательства — если не считать того, что она любила его сильнее, чем могла сейчас даже подумать.

Шарлотта коснулась ее плеч, хлопоча вокруг нее, как чересчур заботливая мать.

— Хочешь чего-нибудь выпить, киска?

— Дай мне только собраться. Я с этим могу справиться.

Гвен может справиться с чем угодно.

Она включила свой калькулятор, послушала, как лента, шурша, вылезает с обратной стороны, взяла разграфленный блокнот, механический карандаш.

В конце подъездной аллеи Дейв повернул машину, стирая шины и разбрасывая гравий. Гвен обхватила себя руками за талию и слушала, как его двигатель шумит в миле вниз по склону.

Он не имел права ставить ее перед выбором. Ей надо разобраться с Шарлоттой и Робертом, с цифрами в руках доказать, что их подозрения беспочвенны. Когда она это сделает, то сообразит, как поступать с Дейвом.

Любовь не кончилась. Не может такого быть. Если он любит ее, он не уйдет так просто. Ссоры — это гадость, какими правилами ни пользуйся. Он приедет обратно. Он придет. Если нет — она знает, где он живет. Он знает ее телефон. Существуют семейные встречи.

Мысль о том, что ей придется видать его два раза в году, впилась в Гвен острыми когтями. Она задержала дыхание и согнулась над конторской книгой, пока боль не прошла. Они все уладят.

Но сначала она должна сделать то, для чего приехала: разобраться в делах Шарлотты и Роберта. Она начала с того, что перечислила их имущество.

В воскресенье утром Гвен почти и не заметила, что Шарлотта убирает очередную нетронутую тарелку с едой. Лента калькулятора змеилась по полу, как серпантин на причале после отплытия корабля. Цифры и карандашные пометки расползлись по аккуратным колонкам, как муравьи на пикнике.

— Спина болит? — посочувствовала Шарлотта.

Болело все: желудок больно сжался, сердце ныло, даже ногти на пальцах рук, и те болели.

— Я почти в порядке.

Гвен проверила и перепроверила все. Перед ней лежало достаточно точное резюме адвокатской практики Роберта. Записи согласовывались с финансовой декларацией, которую он представил поверенному Шарлотты. Никакого обмана не было. Гвен потерла глаза и облегченно вздохнула. Ей не придется идти к Дейву с доказательствами того, что его брат лгал.

Значит ли это, что он выиграл? Или она? Вы оба проиграли, чуть слышно произнес какой-то голос у нее в ушах. Она отказалась к нему прислушаться. Она сделала то, что обязана была сделать — он не сможет не признать этого. Ревизия закончена, и они оставят свою вендетту позади.

По правде говоря, когда Гвен думала об этом и ее мысли не мешались от недосыпания, недоедания и слишком большого количества цифр, она предвкушала упорядочение их жизни даже больше, чем жизни Шарлотты с Робертом.

У дома затормозила машина. Гвен закрыла глаза и начала молиться. Она знала, что Дейв не уйдет так просто.

Дверь открылась.

Хладнокровный, собранный, Роберт вошел в комнату и, не здороваясь, начал:

— Шарлотта. Гвен.

Гвен заглянула ему за спину. Дейва нет. Только зияющая пустотой дверь. Она проглотила разочарование, потом заметила у него под мышкой портфель.

— Мой сценарий! — секундой позже сообразила Шарлотта.

— Тебе так не терпелось украсть мои книги, что ты забыла его в Лонг Бич. Размахивая коричневой кожей, как будто направляясь к остановке автобуса, Роберт не спеша вышел на веранду, осмотрелся, потом вернулся обратно.

— Дейв сказал тебе, где мы! — обвиняюще завопила Шарлотта.

— Нет, не сказал, — отозвалась Гвен, вскакивая.

Роберт остановился перед камином.

— Ты права, не сказал. Он вообще в эти дни мало что говорил.

— Как он? — промямлила Гвен.

— Заперся у себя в квартире и рисует день и ночь, — ледяным тоном ответил Роберт. — Он всегда это делает, когда выбит из колеи.

Гвен подняла взгляд к мансарде. Он забрал наброски, которые сделал с нее, свернул их в трубку и исчез.

— Но он в порядке. Я хочу сказать, у него все нормально.

— Ничто не сломает Дейва.

Гвен надеялась, что это не совсем соответствует истине. Она хотела бы, чтобы Дейву стало так же больно, как и ей. Она не могла смириться с мыслью, что он мог уйти от нее так холодно, так бесповоротно.

Впервые она поняла, что именно удерживает вместе Шарлотту и Роберта — лучше все, что угодно, чем эта зияющая пустота у сердца.

Щелкание замков портфеля прозвучало в полной тишине. Роберт достал охапку листков и побрызгал на них жидким газом для зажигалок.

— Прекрати! — закричала Шарлотта. — Я его сожгу!

— Гвен! Останови его!

Почему-то ноги Гвен отказались двигаться. Совершенно измученная, она пошатнулась, выпрямилась, держась за стол.

Роберт чиркнул спичкой.

— Нет! — Вопль Шарлотты заглушил бы даже невесту Франкенштейна.

Секунду Гвен видела их именно в таком обличьи: пара избалованных, эгоистичных чудовищ, терзающих друг друга. Если гнев — это единственное, что у них осталось общего, то Гвен не хотела принимать в этом участия.

— Вы сами создаете свои проблемы. Захлопнув последнюю конторскую книгу, она аккуратно уложила свои карандаши: воспоминание о перемешанных пастелях Дейва дразнило ее. Если бы только она сказала Шарлотте, чтобы та сама проверяла эти книги, или нашла себе другого бухгалтера! Она всю свою жизнь проводит, выравнивая взлеты и спады Шарлотты, успокаивая, смягчая, примиряя свою мать…

Сожалеть поздно. У нее есть только «здесь» и «сейчас», как сказал бы Дейв. Но его здесь нет. А он нужен ей. Гвен должна ему тот день, который обещала. И еще многое.

— Куда ты? — встрепенулась Шарлотта.

— Я твоя сестра, а не смотрительница. Сами улаживайте свои дела. — Гвен подняла со стола одну из конторских книг и вручила ее Роберту. — Сожги, раз занялся этим. На суде ты, может, и блестящий адвокат, Роб, но твои книги — это просто каша.

— Не смей критиковать моего мужа!

Гвен проковыляла в спальню и упала на кровать. За ее спиной в воздухе повис горький, виноватый смешок, смешанный с острым запахом жидкости для зажигалок.

— Ну? — Роберт присел на корточки у каминной решетки. Колено его затрещало.

Шарлотта знала: колено он повредил во время игры в футбол. Точно так же она знала, совершенно точно, сколько муж должен не спать, чтобы у него под глазами легли такие глубокие тени. Она не знала только, что теперь нужно говорить.

— Ну? — Она сложила руки и балахон ярко заколыхался.

— Что она сделала с Дейвом? — рыкнул Роберт.

— Ничего она с ним не сделала. Гвен не могла… — Она заговорила тише. — Ты и правда считаешь, что Гвен могла бы соблазнить мальчишку?

— Это клише и бессмысленный оборот, но, если уж на то пошло, я считаю, что твоя сестра очень привлекательна. Как-то негромко…

Шарлотта разгладила губную помаду, поспешно поджав губы. Забросила круто завитый черный локон за ухо.

— Ей тоже больно.

— Всем больно.

Она прижала руки к животу, разминая его кроваво-красными ногтями.

— И кто в этом виноват?

— Все.

Шарлотта погрозила мужу пальцем.

— Если ты велел Дейву умаслить ее, я тебе никогда не прощу.

— И что в этом нового? Ты мне никогда ничего не прощаешь.

— Я? А кто из нас не дает заглохнуть этой ссоре?

— Это ты отправила мои книги на ревизию.

— А ты настоял на том, чтобы забрать коттедж.

— Ты написала этот сценарий.

— Ты попытался забрать Лонг Бич. Смех Роберта закончился долгим вздохом, он пригладил рукой волосы.

— У нас столько поводов для ссор…

— ..зачем нам оставаться супругами? — дрожащий голос Шарлотты сорвался.

Роберт поправлял свой галстук-бабочку. Разозлившись на узел, он схватился за один конец и, яростно потянув, развязал его, потом швырнул галстук в камин и расстегнул пуговицу на воротничке рубашки.

— Мы остаемся мужем и женой, мы ссоримся, мы все это делаем потому что я отказываюсь тебя отпустить. Черт побери, Шарлотта, я сказал тебе в день нашей свадьбы, что я твой навсегда. В радости и таком несчастье, какое мы только можем сами себе устроить.

Шарлотта шагнула вперед, неуверенно протягивая к нему руки. Роберт стремительно подошел к ней и крепко обнял.

— Это все я виноват.

— Нет, я.

Они отдались буре чувств. Шарлотта схватила его голову и покрыла поцелуями. Он ответил тем же, но предпочел сразу поймать ее губы: эти невыносимые, ветреные, роскошные, невозможные губы.

Шарлотта икнула сквозь рыдания и крепко его обняла.

— Давай больше никогда не заходить так далеко.

— Никогда.

Они долго прижимались друг к другу, пока наконец Шарлотта не ахнула, отстранив его от себя.

— Что нам делать с Дейвом и Гвен?

— Ты меняешь темы разговора быстрее, чем адвокат, чей клиент виновен, ты это знаешь?

— Гвен зовет меня живчиком.

— Можно подумать, что это плохое свойство. Однако я должен буду отдать ей должное, если она смогла поймать моего братца.

— Но мы их свели вместе, нам это и улаживать.

— Как? Нас не назовешь специалистами по примирениям, Лотти.

Она по-девичьи зарделась, услышав ласковое «Лотти».

— Мы этим займемся. После того, как позанимаемся собой.

Она повела Роберта вниз. Они шли по ступенькам рука об руку, шагая одновременно и останавливаясь на каждой.

— С утра, хотя и не пораньше, — пробормотала секретарше Гвен, утаскивая учебники к своему столу. Там ее ждала кипа записок и предложений, но от Дейва ничего. В течение трех недель от него ничего не было.

Он находился в Нью-Йорке, подписывал контракты. Во всяком случае, так сказал Роберт, когда они с Шарлоттой закончили свой второй медовый месяц и вернулись в Лос-Анджелес.

Двадцать восьмое августа смотрело на нее с настольного календаря, обведенное в угрожающую рамку. Сегодня уже двадцать девятое: ее экзамен сдан, и она может жить дальше. Если это можно назвать жизнью. Гвен смяла страничку в тугой комок и послала его рикошетом от стены в мусорную корзину.

— Два очка, — похвалила Кэнди, ставя перед Гвен чашку чая.

— Два очка, два дня, два года. — Два дня на экзамен, который заставил ее волноваться в течение двух лет. Целеустремленность, усилия, а теперь он кажется совсем не таким важным. Гвен послышался голос Дейва: «Либо ты это знаешь, либо нет».

Она сдала успешно. Еще она знала, что любит Дейва: это единственная вещь в ее жизни, в которой она не сомневалась. Но вся ее учеба не помогала ей решить, когда снова с ним увидеться, что сказать, как попросить прощения.

Когда ее мать узнала, что Гвен оставила Шарлотту и Роберта в коттедже без присмотра, то обвинила ее в том, что она лишилась разума.

— Нет, мама, — пробормотала она в трубку, разглядывая трещину в потолке, — я лишилась покоя.

В своем кабинете она невидящими глазами смотрела на гравюры на стенах, мечтая, чтобы там было немного больше цвета, больше пурпурных и красных бликов. Больше жизни.

— Ваша сестра на первом телефоне, — сообщила Кэнди, кивая на мигующую розовую лампочку.

Через пять минут Гвен повесила трубку Обед — это самое малое, что может сделать для нее Шарлотта.

— Ты меня подставила.

— Гвен, не выходи из себя. Гвен медленно повернулась лицом к сестре:

— Я когда-нибудь из себя выхожу? Может, ей давно пора начать это делать. Для пробы она чуть повысила голос:

— Ты меня не предупредила, что Дейв придет.

— Роб его пригласил. Как я могла сказать «нет»? Мы больше не ссоримся.

— Итак, мы обедаем вчетвером. Как уютно, — оказалось довольно приятно позволить себе подпустить в голос сарказм.

— Ты обязательно должна была прийти сегодня, — объяснила Шарлотта. — Я хотела дать тебе платье.

Платье оказалось сверкающими обносками. Шарлотта заманила Гвен в спальню и заставила его примерить. Пока старшая сестра одевалась, Дейв успел позвонить в дверь.

— Красное великолепно смотрится на рыжих.

— Оно с меня спадает и я начинаю походить на осиновый кол. — Гвен поддернула вырез там, где платье спадало с обнаженного плеча. Рукав у платья имелся только один.

— Ты выглядишь великолепно. Хотела бы я иметь твою фигуру.

— А я хотела бы иметь твое нахальство, — парировала Гвен.

Голос Дейва донесся из прихожей, звучно отражаясь от бесконечного искусственного мрамора, которым Шарлотта пожелала отделать свой дом. Она умоляюще посмотрела на старшую сестру:

— Не обижай его.

В улыбке Гвен отразилась тень удовлетворения: ей еще не приходилось быть вулканом, вокруг которого все ходят на цыпочках.

— Попробую.

Но жесткая маска дала трещины, когда Шарлотта повела Гвен к прихожей. Голос Дейва звучал так хорошо. Весело. Его смех заставил ее кожу зажечься наподобие красных блесток, нашитых на платье. Волоски на ее руках встали дыбом. Она целый месяц мечтала его увидеть.

Но Гвен не ожидала увидеть его в таком отвратительном виде. Улыбка исчезла из ее глаз, как только она его рассмотрела. С Дейвом произошло то же самое.

— Гвен.

— Дейв. Вот тебе и платье. — пробормотала она в сторону сестры, высвобождая локоть из ее цепких пальцев. — Я с тем же успехом могла бы надеть махровые гольфики.

Дейв приподнял брови.

— Ты надела это ради меня?

— Да.

— Нет.

Гвен и Шарлотта, ответив одновременно, обменялись негодующими взглядами. Дейв провел пальцами по взлохмаченным волосам и улыбнулся болезненной улыбкой, адресовав ее полу.

— Попробуем еще раз?

— Не ради тебя, — настаивала Шарлотта.

— Да, ради тебя, Дейв, — убедительно соврала Гвен. — Можете называть меня просто мисс Елочное Украшение.

Широко раскинув руки, она картинно повернулась.

Господь милосердный, она еще никогда не чувствовала себя с Дейвом так неловко. «Потому что он заставлял меня смеяться, — подумала она, — разгоняя напряженность».

Любой человек, не лишенный сердца, сделал бы это ради Дейва. Он отреагировал на ее «показ мод» так, словно улыбаться ему было больно. Складки вокруг рта залегли глубже — кажется, скорее от мрачной сосредоточенности, чем от смеха. Волосы его выглядели так, словно он не причесывался со времени выпуска «Сверхчеловека», и, казалось, что он не знает, куда девать руки.

— У тебя есть пиво, Роб? — наконец нашелся он.

— Целый ящик. Проходи.

Все вчетвером они вошли в гостиную: Роб справа, Шарлотта слева, Дейв и Гвен — решительно зажаты между ними. Муж и жена, поспешно извинившись, направились на кухню.

— Я принесу тебе бутылочку, — предложил Роберт.

— Я принесу тебе стакан, — подхватила Шарлотта.

— Ему не нужен стакан, — объявил Роберт.

— Нужен, — прошипела Шарлотта, украдкой подталкивая мужа в спину. Дейв натянуто улыбнулся Гвен.

— Я уж подумал, что они нас скуют одной цепью, чтобы мы не сбежали. Очевидно, ты об этом знала. — Он кивнул на красное платье.

Гвен не стала тратить время на оправдания.

— Приятно тебя видеть. — Приятно, наконец, смотреть на него после столь долгого времени. Неловкие следы подростковости все еще чувствовались в его движениях, но сожаления взрослого мужчины тенями легли в его глазах — это она принесла ему сожаления.

— Выглядишь круто.

— Как скала, — весело отозвалась Гвен. — Мне его Шарлотта одолжила. — Она приподняла подол, показав босые ноги. — Не в моем стиле. Я чувствую себя, как сардина, которую намазали джемом.

Дейв моргнул.

— По-моему, я и за деньги не смог нарисовать такую картину.

— Я готова позировать даром.

Долгую минуту они рассматривали друг друга.

— Из-за чего все произошло, Гвен? Дейв имел в виду их ссору в коттедже. На мгновение в Гвен пробудилась надежда. Если они могут так хорошо понимать друг друга с полуслова, может быть, они не так далеки друг от друга, как она опасалась.

— Я себя об этом спрашиваю уже месяц.

— Зная тебя, не сомневаюсь, что ты уже нашла все ответы.

Гвен покачала головой.

— Не знала даже, с чего начать. Нам надо заняться этим вместе.

Вошла Шарлотта с бутылками на подносе.

— Обед немного запоздает.

— Ресторан не принял заказ? Шарлотта зазвенела браслетами, угрожающе тряся пальцем у Дейва перед носом.

— Я занялась готовкой. Советую тебе попробовать.

— Дейв прекрасно готовит, — сообщила Гвен, поймав на себе его пристальный взгляд и зная, что он тоже вспомнил, как они ели в коттедже. Обеды на веранде, в гамаке, завтраки в постели…

— Я имела в виду, что ему надо начинать есть. Он такой худой.

Дейв похудел. Слова сестры дали Гвен предлог осмотреть его с головы до ног.

Кинг-младший раскинул руки и медленно повернулся, давая ей возможность рассмотреть себя получше.

— Голодный художник собственной персоной. В вашем распоряжении.

Глава 11

«В вашем распоряжении». Гвен готова была завизжать. Прежде, чем учиться у сестры, как одеваться, ей следовало бы поучиться тому, как выходить из себя, как устраивать сцены, как хватать мужчину за грудки и заставлять его разговаривать с собой.

Вместо этого Гвен чинно уселась рядом с сестрой. Шарлотта тут же вскочила и уселась рядом с Робом на кушетке напротив, согнав оттуда Дейва со словами:

— Я хочу устроиться поближе к моему дорогому.

— Нет проблем, — горьковато буркнул Дейв. — Мне всегда нравилось играть в «музыкальные стулья».

— Ладно, вы, двое. Вы знаете, что-то идет, — начала Шарлотта.

— Похоже, это я иду, — сострил Дейв.

— Садись рядом с Гвен, — приказал Роберт.

Дейв поддернул брючины и сделал то, что ему велел брат.

— Вы двое выглядите так, словно вас вызвали в кабинет директора, — рассмеялся Роберт.

— Серьезно, — проворковала Шарлотта. — Мы хотели, чтобы вы пришли, для того, чтобы поблагодарить вас за то, что вы нас помирили.

Гвен сказала, что она тут ни при чем. То же самое сделал и Дейв.

— В наших неприятностях отчасти был виноват я, — объяснил брату Роб. — Ты мне об этом говорил, но я не хотел слушать.

— Вина наполовину моя, дорогуша, — добавила Шарлотта. — Я была такой сварливой!

— Так что Петруччо и Катарина, наконец, счастливы. Теперь нам можно поесть?

— Дейв! — упрекнула его Гвен, стараясь, чтобы в ее голосе не было слышно смеха: она подумала то же, что и он, теми же словами. — Мы ничего особенного не сделали, просто посидели кружком.

— Леди права.

— Спасибо, Дейв.

— В любое время, — тихо произнес он, оттягивая согнутым пальцем воротник.

— А в ответ, — с наигранным энтузиазмом продолжала Шарлотта, — мы просто обязаны сделать что-то для вас.

— Не думайте, что мы совсем слепые и не видим того, что происходит между вами, — подмигнул Роб.

— Вот! — Шарлотта полезла за диванную подушку и театральным жестом вытащила две свернутые трубкой и перевязанные лентой бумаги. — Они спасли наш брак, и мы считаем, что они помогут вам преодолеть ухабы в ваших отношениях.

«Даже тяжелый дорожный каток не выровняет эти ухабы», — с отчаянием подумала Гвен, беря свою бумагу.

— Это ваши дипломы по семейным советам, — посмеивался Роб.

Гвен и Дейв развернули свои листы одновременно. Дейв поднес было ко рту стакан, но затем медленно опустил его, читал свою рекомендацию. «Бейся честно», — хрипло прочитала Гвен. — Десять правил для разрешения конфликтов в браке.

— Настоящий пергаментный свиток. Гвен могла бы посмеяться над этим, но чуть не расплакалась. Набравшись храбрости, она посмотрела на Дейва. Рот его был плотно сжат в тонкую полоску, а глаза быстро бегали по строчкам. Он читал каждое слово.

Увидев, что Дейв закончил читать, она откашлялась.

— Неплохая идея, верно? Шарлотта, быстро заговорив, отвлекла внимание от молчания Дейва.

— Это было, как откровение. Рекомендации оказались тем необходимым, что позволило нам понять, где мы вели себя не правильно.

— Согласен, — подтвердил Роберт. Дейв сложил бумагу во много раз и получившийся маленький квадратик запихнул во внутренний карман своего спортивного пиджака.

— Самым главным правилом должно быть «Не вмешиваться в чужие дела», — он встал. — Я предлагаю тост за списки правил.

— Я пью за это, — Гвен подняла стакан с имбирным элем.

— Я не сомневался, что за это ты выпьешь.

Подумав немного, Гвен пить не стала. Как пить, когда имбирный эль жег ей горло, словно кислота.

— Знаешь, — буркнул Дейв, — если бы они познакомились с этим списком в первую ночь, мы оттуда выбрались бы за неделю.

«И мы никогда бы не влюбились друг в друга», — дополнила Гвен про себя, сминая в комок свою бумагу.

— Мне надо пройтись.

Хотя одну сторону бассейна укрывала тень, особой прохлады там тоже не было, все-таки 93° по Фаренгейту. На таком расстоянии сердитые слова Шарлотты и Роберта превратились в отдаленное жужжание.

— Как ты мог, Дейв, — услышала Гвен слова Шарлотты.

— Мы только хотели помочь, подружка. Мисс Стикерт не могла понять, что стоит за этим кратким ответом.

Гвен опустилась на каменную скамью и прикрыла глаза от слепящего блеска воды. Когда она их открыла, то увидела поношенные сандалии. Худые ступни, без носок.

— Привет, Дейв.

— Это ты ей дала? — он похлопал себя по карману.

— Она, наверное, сама их отыскала, — и, обведя рукой окружавший их рукотворный пейзаж, добавила:

— Как Дороти из «Волшебника страны 0З», которая нашла свое счастье у себя на заднем дворе. Меня удивило, что ты не свернул из своего свитка бумажного лебедя или дракона.

— У меня последнее время настроение не творческое.

— Оно и видно, — Гвен прищурилась, посмотрев на солнце за его плечом.

Брюки защитного цвета, простая хлопчатобумажная рубашка, застегнутая до горла — все это было так не характерно для того Дейва, которого она знала. Спортивный пиджак казался очень элегантным, но Дейв таким не был.

Дейв потрогал гроздь маслин, висевших над его головой. Гвен услышала, как хрустнула ветка. Сидя на краешке скамьи, он обрывал листья с ветки.

— Прости, что я был резок. Я не хотел, чтобы это так выглядело.

— Хочешь попробовать снова? — Гвен хотелось бы, чтобы Дейв понял, что она вложила в эту фразу.

— Романы других очень опасны, если позволить им оказывать влияние на свои собственные.

— Я знаю, мне не надо было смотреть эти книжки.

— Это сделано и забыто.

«Нет, не забыто», — хотела закричать она, но, досмотрев, как Дейв оборвал с ветки последний листок, выхватила ее из его руки.

— Вот тебе, — Гвен вернула ветку ему.

— Это зачем?

— Я предлагаю тебе оливковую ветвь, — она подтолкнула его локтем. — Что-то ты, парень, стал плохо соображать.

Дейв провел рукой по губам, как бы стирая ухмылку, потом помассировал себе плечо.

— Что ты все вокруг да около? Обычно ты режешь правду в глаза. — Это самое меньшее, что я могу сделать. Иди и оборви хоть все дерево. Посмейся над этим платьем цвета пожарного насоса. Делай, что угодно. Только не говори мне, будто хотел, чтобы этого никогда не случилось. «И, пожалуйста, не выгляди таким обиженным «.

— Мы это прожили и пережили, и мне ни за что на свете не хотелось бы все забыть, — произнес он. — Теперь счастлива?

— Я в экстазе.

— Нам было весело, — в конце концов заметил он, протягивая руку за следующей веткой.

На мгновение Гвен подумалось, что он протягивает руки к ней.

— У нас было не только это, а нечего большее.

Он пожал плечами.

— Тебе требовалось развеселиться.

— Мне нужен был ты.

— Тебе нужен был отдых «Воинственные амазонки» закончены и фантастически удались, — Дейв упомянул, скольким он обязан ее влиянию. — В издательстве по ним с ума сходят.

— Не уводи от предмета спора.

— Я не знал, что мы работаем по утвержденной повестке дня. Мы что, будем спорить, пока все не утрясем? — поинтересовался он.

— Может, не здесь и не сейчас, но договоримся. Станем решать только на один день. Обещаю тебе.

— Я не буду этого требовать от тебя.

— Требуй! Заставь нас разобраться в этом!

Если Дейв и услышал произнесенный сдавленным голосом приказ, то вида не показал.

— Ты не можешь никого заставить полюбить себя, так же, как не можешь заставить остаться, если люди хотят уйти, — просто проговорил он.

— Разве я тебя когда-нибудь заставляла?

— Нет, но ты сделала свой выбор. Как я мог оставаться в коттедже, когда ты превратила нас в какой-то второй состав?

Гвен поерзала на скамейке, крепко сжала руки.

— Я думала, мне удастся то и другое. Я думала продолжить наши отношения после того, как улажу их дела.

— Считая, что я никуда не денусь, — Дейв невесело рассмеялся.

— Я была не права.

Он схватил ее руку, когда Гвен коснулась его руки и поцеловал в ладонь быстро и неуклюже, стараясь не встретиться взглядом с ее налитыми слезами глазами, затем отпустил ее.

— Я думал, что устал от легкости, но не уверен, Гвен, что смогу со всем справиться. Слишком это сильно, слишком глубоко.

Поднявшись, Дейв начал ходить взад и вперед, потом подошел к краю бассейна, где бирюзовые плитки образовывали дельфиний хвост. Присев на корточки, он погладил ровную поверхность воды, разогнав мелкие волны.

— Пожалуйста, попытайся, — мягко попросила Гвен. — Я прошу, не настаиваю. Ни цепей, ни веревок, — трепетная улыбка тронула ее губы, когда она присоединилась к нему, коснулась пуговицы на его воротнике в открытой попытке вызвать улыбку на измученном его лице.

— Держу пари, и у тебя вообще нет галстука.

Она почти угадала. «Вот что происходит, когда любишь умную женщину, — подумал Дейв. — Она меня насквозь видит». Он содрогнулся при одной мысли о том, что Гвен может увидеть.

Ему требовалось пространство, воздух.

Гвен ему это давала. Стоя в одиночестве около другого конца бассейна, Дейв осознал, что обладательница медовых веснушек не стала гнаться за ним, когда он ушел, даже не позвала. Почему он так боялся, что женщина будет льнуть к нему, тащить вниз? Он же Дейв, а не его отец.

И Гвен совсем не похожа на яростную воинствующую Бели-Зар. Спустя какое-то время после отъезда из коттеджа, уйдя целиком в работу, Дейв нашел в любимой полную противоположность Бели-Зар, мудрую женщину, у которой воинственная дева искала совета, В течение последующих трех недель Дейв жил с обеими женщинами: той, которая убивала драконов и той, которая разбиралась в том, как построить жизнь, когда драконы исчезли. Настоящую жизнь.

Этой героиней была Гвен, и он подвел ее. Как ни горько это сознавать, но факт есть факт, такой же ясно и четко видимый, как его собственное отражение в бассейне.

Вдруг, как видение, в воде отразилась Гвен, заглядывая ему через плечо. Опершись локтями о колени, сидя на корточках у воды, Дейв покосился на ее отражение.

— Если сейчас тебе трудно, то и мне ведь не легче, — произнесла Гвен. — Я тоже никогда не была борцом, я обычно наблюдаю за боем со стороны, как судья.

— Да, стоять на краю поля и свистеть в свисток, давать советы и показывать решения, куда безопасней. Гораздо легче, чем самой участвовать в игре, да, Гвен? Но что происходит, когда это перестает быть игрой? Когда надо решать всерьез? Когда, отношения спокойные, люди могут обманывать себя, смеяться над своими ошибками, но когда начинаются конфликты, тогда все ползет по швам.

Гвен засмеялась, но смех застрял у нее в горле, когда она поняла, что Дейв говорит то, что думает.

— Это необязательно. Но в любовь нельзя играть, всегда оставлять ее на поверхности, чтобы она, не дай бог, не стала более глубокой, не залезла под кожу занозой.

— Ты имеешь в виду, что я не люблю тебя?

— Я имею в виду то, что это моя кожа. Если ты будешь говорить со мной, откуда мне знать, серьезно это или просто секс? Или развлечение? Бой подушками, щекотка и шутки… затянуть свою чопорную старую деву-невестку в постель…

Дейв резко поднялся, гадко выругался и швырнул стакан в бассейн. Вода взлетела брызгами света. Над водой зависли радужные блики, их отражения задрожали и исчезли.

Гвен отшатнулась.

— Если ты в это веришь, мне нечего больше говорить, — Дейв пробормотал еще какое-то ругательство, бросил злой взгляд на брата и Шарлотту, стоявших у дверей внутреннего дворика. Супруги тут же нырнули за занавеску.

— Может быть, они скажут нам, как это разрешить. Они же теперь эксперты, — он повернулся на каблуках и направился к дороге.

— Тебе хотелось, чтобы было легко? — Гвен повысила голос, почти крича ему в спину. — Что ж, найди легкий выход из этого. Беги.

Дейв остановился, выпрямил плечи, как будто в спину ему вонзилась сталь.

— Ты считаешь бегство легким? Хрипло брошенные слова рвали сердце Гвен на части. Она еле сдерживалась, чтобы не побежать за Дейвом, не обхватить его и не потрясти хорошенько, так, как трясут дерево, вросшее корнями в почву… Это будет слишком похоже на то, что сделала бы Шарлотта. Им надо найти другие, собственные решения, А если, в конце концов, они не смогут подойти друг к другу, им надо посмотреть правде в глаза и перестать мучиться.

— Я не имела в виду того, что говорила, — неуверенным голосом отозвалась Гвен. — Мы не очень-то умеем с тобой ругаться.

— С этим я спорить не стану.

— Я и не хочу спорить.

— Я тоже, — он поднял руку, прерывая ее следующую фразу. — Гвен, давай не будем выстраивать дело, как на суде: один тщательно продуманный аргумент против другого такого же. Ладно? Я не хочу так разрешать наши неурядицы.

— А как ты хочешь?

— Никак, — это прозвучало неожиданно для него самого, хотя он должен был давно догадаться, что все к тому идет.

Гвен обхватила себя руками, и Дейв вдруг почувствовал, как по ее голому плечу пробегает дуновение воздуха, почувствовал холод пропасти, которая легла между ними.

— Почему ты не сказала мне, что тебя раздражает подход «живи одним днем»?

— Пока ты не начал тыкать мне в нос верностью, я этого не осознавала. Я подавляю в себе злость, а не разжигаю.

— Я был твой, Гвен. Каждый день. Чего ты еще хочешь?

— Всего. Мой отец уходил от нас каждый раз, когда начинали повышаться голоса. Я не могу всю жизнь ходить на цыпочках вокруг других людей, чтобы только не поссориться. Мне необходимо знать, что мы можем поругаться, и ты все равно останешься.

— Если остаться или нет будет зависеть от меня, я останусь. Но я не хочу быть прикованным. Это не любовь, а сущий ад, Гвен.

Она уставилась на траву. В коттедже мисс Стикерт предпочитала смотреть на книжки, а не на него, как будто в противном случае ее чувства победят ее рассудок, и ее решимость растает, как происходило с ее матерью каждый раз, когда отец возвращался.

— Но ведь речь идет о нас, а не о них, — Гвен еле сдерживала слезы. — Кажется, мы вернулись к тому, с чего начали: мы слишком далеки друг от друга, между нами расстояние в тысячи миль.

Она схватила край своего платья и дернула его вверх, собирая подол в руку. Чтобы дойти до дорожки, ей пришлось пройти мимо него. У Гвен дрожали руки и она не решилась снова прикоснуть, я к Дейву.

— Я ухожу отсюда, пока окончательно не выказала себя дурой, — обошла бассейн и направилась к дороге.

Дейв смотрел, как Гвен уходит, как разбилось ее отражение, когда она прошла по лужице около мостков. Мокрые следы отмечали ее путь по камням. «Иди следом», — казалось, говорили они.

Дейв не двинулся с места.

Его королева амазонок шагала бы крупными шагами, решительно прыгала, выступала бы величаво, а Гвен осторожно переступала по колкой траве. Она нечасто ходила босиком. Это не свойственно его Гвен.

«Если когда-нибудь она решится всерьез, то по жизни пойдет не с тобой», — эта мысль вдруг пронзила Дейва, как луч света, блеснувший в сознании, как солнечный зайчик от пивного стакана, медленно перекатывавшегося по дну бассейна.

Дейв начал мучить себя, воображая спокойного, уравновешенного мужчину, которого Гвен когда-нибудь встретит в каком-нибудь кабинете здания с кондиционированным воздухом, освещенного флуоресцентными трубками (ни одного витража и близко не будет), мужчину, который никогда не пощекочет ее без разрешения, не заставит ее сморщить носик плохим каламбуром или грубым нарушением моды, вроде гавайской рубашки. И не будут они в постели изучать комиксы.

Дейв подарит им на свадьбу парные счетные машинки и будет прекрасно вести себя потом на свадебном приеме. Тогда-то уж он будет знать, что целовать ее не следует.

— Ведь именно так все началось, не на расстоянии в миллион миль, а рядом, тело к телу, с поцелуями во время танца.

— Куда она направляется? — Роберт, торопясь, подошел к брату.

Однажды давным давно Дейв хотел сделать ее счастливой. Его достижением стало двое несчастных людей и личная свобода.

— И что в этом хорошего? — задал он вопрос в пространство, глядя, как Гвен подходит к своей машине, Она обернулась, увидела их с братом, стоявших плечом к плечу у бассейна.

— Роб сказал, у тебя хорошо пошла работа, — крикнула Гвен. Открыла рот, чтобы сказать еще что-то, не смогла и залезла в машину.

Роберт потопал обратно в дом, его отчаянными жестами звала Шарлотта. Склонив головы друг к другу, они бурно засовещались.

Дейв засунул кулаки в карманы.

«Останови ее, ты, идиот. Сделай что-нибудь». Возможно, эти возникшие в его мозгу слова внушила ему Шарлотта от дверей дома, возможно, они шли из его сердца. Во всяком случае, ноги его стали двигаться.

Повернув ключ зажигания, Гвен завела машину и вытерла глаза. Громко высморкалась и снова включила заглохший мотор. Машина издала мерзкий скрежещущий звук. Она растерянно улыбнулась Дейву, который остановился у края выездной дорожки, но он не стал подходить ближе, и слеза покатилась по щеке.

— Роб упоминал о галерее, — Гвен промакнула смятой салфеткой розовый распухший от слез нос. Как будто Роберт все объяснил.

Упомянул ли брат о том, что Дейв потерял всякий интерес к своей первой персональной выставке? Как он пытался погрузиться в драки и разгул, только для того, чтобы снова и снова возвращаться к здравому смыслу и рассудительности.

Внимание Дейва больше не занимала, как раньше, борьба добра со злом. Самой трудной оказалась борьба, которую надо завершить к обоюдному удовлетворению обеих сторон, борьба, в которой ваш противник, что бы там ни говорилось, вас любит. И всегда будет любить.

Только заика Рагнар, чувствительный тан викингов, смог почти точно выразить это на бумаге. «И когда я рисовал тебя, Гвен», — напомнил внутренний голос. Эти рисунки показывали, как сильно Дейв в Гвен нуждался. Она стала частью его. Он не погибнет, не сломается, если она уйдет, он выживет, он уже никогда не станет прежним Дейвом.

Что означает признание своих обязательств, как не высшую свободу? Свободу давать обещания. У настоящего мужчины должно хватить силы духа отвечать за свои обещания.

Гвен переключила скорость и снова повернула ключ зажигания. Дейва передернуло от скрежета.

— Человек с такими способностями к механике не должен близко подходить к машине, — прокричал он.

Гвен рассмеялась, прикусила губу и отпустила тормоз. Гравий заскрипел под ее колесами, когда она медленно выруливала по дорожке.

Дейв подумал, что надо бы предложить подвезти ее домой. Она сейчас просто не в состоянии вести машину. Что может произойти, если она выедет в поток машин, не посмотрев по сторонам, если ее ударят в бок, или оттеснят с дороги, или у нее шина лопнет на середине дороги?

Количество возможных неприятностей поразило Дейва. Целый список можно составить изо всяких несчастных происшествий на дорогах Лос-Анджелеса. Он не мог допустить, чтобы Гвен вела машину.

Дейв помчался по изгибавшейся дорожке, перескакивая через изгороди, пока, наконец, прыгнув, не приземлился прямо на садовника. Они упали и покатились по земле.

Гвен ударила по тормозам и со скрежетом остановилась, наполовину съехав с дорожки.

— Что ты там вытворяешь?

— Простите, мистер Синг! — крикнул Дейв через плечо, убедившись сначала, что со стариком все в порядке, и побежал к ее машине. Одернув спортивный пиджак, молодой человек элегантно перегнулся через дверцу автомобиля, как будто ронять садовников дело обычное.

Гвен подавила смешок, который мог перейти в рыданье. На рукавах Дейва остались влажные следы травяного сока. Листья и прутики застряли в волосах. Мисс Стикерт быстро вытерла слезы, безнадежно замазав очки внутри.

— Эй, — бэби, — обратился к ней Дейв с плотоядной усмешкой. — Что скажешь, не поехать ли тебе ко мне в гости, посмотреть на мои рисунки? — и он поиграл бровями.

Сердце у Гвен подскочило к горлу. На мгновение ей показалось, что Дейв сейчас скажет что-то решительное о своих чувствах, но ничего не изменилось. Дейв опять играл в свои игры. Она уже было смирилась с этим, а теперь ее чувство можно описать, как ласковую снисходительность.

— Нет, спасибо, Казанова.

— У меня есть очень изысканные рисунки обнаженной натуры.

— Спасибо. Видела эту натурщицу, она далеко не всегда в лучшем виде.

— Это был один из ее лучших дней, — голос Дейва слегка охрип.

Гвен смотрела и не могла наглядеться на его глаза и густые соломенные волосы. Да, это был один из ее лучших дней. Как, впрочем, и все дни, проведенные с Дейвом. И все их ночи…

Женщина так сжала руль, что у нее побелели пальцы. Она хотела видеть его игривым, она хотела видеть его серьезным, она просто хотела его и все. Но она измучила их обоих, а этого Гвен хотела меньше всего на свете.

Не подходят они друг к другу! Гвен должна лучше Дейва понимать это. Когда-то она понимала. До того, как молодой человек очаровал ее, заставил ее смеяться, забыть осторожность, забыть о целях и гарантиях.

— Не могу, — упрямо обронила Гвен, глядя сквозь полосатое от размазанной дворниками грязи лобовое стекло.

Если бы у нее было немного времени, чтобы подготовить доводы и возражения, немного времени, чтобы подумать. Но Шарлотта устроила появление Дейва именно сейчас, и Гвен все испортила, упустила свой единственный шанс вернуть его. Она когда-то пообещала себе не заканчивать их отношения слезами, мольбами, зареванными извинениями, сценами. И их не было и не будет.

— Мне действительно надо ехать, — Гвен собрала все свое самообладание и достоинство, уселась поудобнее. — Извини.

— Ну, разумеется, — он стукнул по мандариновой дверце ребром ладони, как бы провожая в дорогу. — Приходи посмотреть на рисунки до выставки.

— Может быть, и приду. До свидания. Значение слов Дейва дошло до Гвен только на следующий вечер, как будто они были помещены в капсулу, открывшуюся через двадцать четыре часа.

Гвен получила письменное уведомление, что выдержала экзамен, и только закончила его читать, как ее обожгло: «Выставка! Рисунков меня! Голой!»

«Ничего себе!» — сказал бы Дейв. Это как раз то, чего Гвен не хватало в ее новом качестве: быть выставленной на всеобщее обозрение, прикрытой только подушкой!

Ворота в поместье Малибу были открыты настежь. Гвен посигналила и въехала на территорию поместья. Хотя Дейв всего лишь арендовал квартирку над гаражом, на Гвен произвело впечатление то, что он живет рядом с таким экстравагантным, роскошным, несколько кричащим домом.

Как ни странно, ей это понравилось.

Такое соседство подходило ему. Между входом и сине-зеленым простором Тихого океана вздымались башенки из кедра и побелевшего дерева. Тонированные оконные стекла отражали золотой песок и помогали дому слиться с окружающей местностью.

«Насколько вообще могут слиться со своим окружением дом и гараж на пять машин», — подумала Гвен. Она глубоко вздохнула и начала мысленно повторять свои доводы.

У нее нашлась тысяча причин, по которым Дейв не должен выставлять эти рисунки. Но ни одна из причин не предполагала появления атлетического вида охранника, который бежал ей навстречу и кричал что-то по-испански. Рядом с ним на коротком поводке рвался ротвейлер. Добежав до ее машины, мужчина хлопнул ладонью по капоту.

— Леди, сюда туристы не допускаются. Гвен растерянно уставилась в его зеркальные очки.

— Извините?

— Это частное владение.

Гвен опустила боковое стекло и испуганно взвизгнула, когда собака поставила свои громадные лапы на дверцу и нюхнула ее.

— Я не собиралась ничего осматривать, мне не нужны ни «Мега-Смерть», ни «Пистолеты с розами».

— «Взломать и войти», — охранник назвал группу хэви-металл, которая владела этим домом, — они на гастролях.

— Замечательно, — Гвен улыбнулась. — Но я не собираюсь ни взламывать, ни входить, — мужчина, казалось, не уловил ее шутки, в которой она обыграла название группы. Гвен поправила очки, глядясь в его очки, как в зеркало. Собака пускала слюну на ржавые бока машины. — Я хотела бы увидеться с человеком, который живет над гаражом, мистером Кингом.

Охранник пробурчал что-то почти вежливое и махнул рукой, освобождая дорогу.

Гвен остановила машину и вдохнула специфический калифорнийский запах: нагретого солнцем цемента и соленого воздуха. Жар поднимался от дороги дрожащими волнами. Она улыбнулась, представив себе, как Дейв их рисует и с трудом сглотнула слюну.

Между ними все кончено. Гвен об этом позаботилась. Не имело значения, как сильно и сколько времени она любила Дейва. Настаивая на их совместном проживании, она бы только мучила его. Один из них хотел взаимных обязательств, другой — свободы.

— Полная противоположность, — пробормотала Гвен.

Собравшись с духом, она поднялась по ничем не примечательной деревянной лестнице, пристроенной к фасаду гаража на его второй этаж. Вдоль всего этажа, обращенного к океану, шла веранда. Пляж, вода и заходящее солнце создавали необыкновенную цветовую гамму. Стало ясно, откуда Дейв черпает свое вдохновение.

— Эй, — он стоял внизу на песке и улыбался, подняв к ней лицо.

У Гвен задрожали колени. «Я приехала только из-за рисунков». У нее к Дейву дело, и она не уклониться от него ни на йоту. «Так надо было поступить и месяц назад», — твердила ей совесть. Целую жизнь и любовь назад.

Гвен нарушила все свои правила. Разумные правила, выработанные путем глубоких целенаправленных раздумий. Одинаковые стремления, сочетающиеся цели, соответственное происхождение — все полетело к черту, за окошко, из-за того, что поцелуи этого долговязого парня заставляли ее кровь бурлить дрожащими волнами, а когда он улыбался, у мисс Стикерт просто отключалась способность связно мыслить, оставались одни восклицания.

«Ох, Дейв, ну почему мы не постарались?» — с тоской подумала Гвен.

Глава 12

Несмотря ни на что, Дейв, казалось, обрадовался приезду Гвен.

Она старалась не раздражаться. Молодые все переносят легко. Как будто для того, чтобы еще сильнее поскрести ее душу, с магнитофонной ленты донеслось «Не волнуйся, будь счастливым…»

— Я здесь по поводу рисунков, — твердо объявила Гвен.

Дейв с довольным видом намазывался кремом от загара, размыливая его по мускулистой груди. Он выглядел восхитительно сексуально.

— У тебя такой вид, будто ты собираешься убежать, — заметил он.

Если Кинг-младший выставит эти рисунки, вереницы совершенно посторонних людей начнут критиковать ее бедра. Женщины, более сильные духом, чем Гвен, дрогнули бы от такой перспективы.

— Я встретилась с огнедышащим псом.

— Цербером? Да, он похож на хранителя ада. Луи надо бы крепче держать его в руках.

— Не уверена, что «надо бы» успокаивает.

Хоть бы Гвен самой успокоиться. Один Господь Бог знает, что подобными «надо бы», «должно бы» пронизана вся ее жизнь.

Следуя указанию Дейва, она дошла до белой металлической лесенки и спустилась на пляж.

— Кинозвезда была бы счастлива получить такой выход, — пролепетала Гвен, нервно цепляясь за перила, в надежде, что ей удастся благополучно спуститься вниз.

— Хочешь пройтись? — предложил Дейв.

— Я приехала поговорить.

— Тогда не спорь. Тебе надо больше ходить босиком.

Дейв обещал себе, что обязательно будет поощрять в Гвен это. Он все спланировал, рассчитав, что не пройдет и дня, как она явится сюда. Гвен все продумает хорошенько, а потом заглянет к нему, якобы по пути с работы домой.

Но мисс Стикерт удивила его, причем, как-то непонятно, неуловимо. Ее рабочая одежда оказалась мягче, женственней, чем он предполагал. Дейв представлял ее в костюме с белой блузкой, обязательно с высоким воротником. Вместо этого на ней была шелковая блузка со свободными рукавами, которая легко вздымалась на ее груди и пышная юбка с волнистым узором.

Гвен явилась чудесным сочетанием густо-синего, морского зеленого и нежных рыжих волос. Она собрала их с лица и заколола на макушке гребнем ручной работы. Дейву все это очень понравилось.

И еще ему понравилось, как она балансировала на одной ноге, снимая туфли. Разумная Гвен.

— Как далеко ты планируешь прогуляться? — поинтересовалась женщина.

— Кто планирует такое?

Гвен сухо посмотрела на Дейва, аккуратно поставила туфли около нижней ступеньки лестницы и пошла к нему по песку, а он стал отступать к воде.

— Если бы было еще жарче, я бы шла, как по толченому стеклу! — закричала она. — Ох, ах, а-а!

— Очень изящное сочетание звуков.

— Ха-ха, — Гвен еле проковыляла еще шагов десять.

— Если ты будешь двигаться проворнее, то пойдешь быстрее.

— Дух захватывает от такой логики, но, увы, применить твой совет не могу. Кто знает, что здесь зарыто? Бутылочные осколки, камни, рыбьи скелеты, а может крабы?..

— Перечисляешь все опасности, которые могут возникнуть.

Самая большая опасность накинулась на нее, подхватила на руки и понесла в воду.

— Не смей! — завопила Гвен, схватив его за шею, когда он по икры зашел в прибой. Дейв пробормотал нечто невнятное.

— Не урони меня!

— Не души меня. Не уроню!

— Ах, нет?

Дейв остановился, подумал и лукаво усмехнулся. Тут же ему снова сдавило горло, и он начал задыхаться.

— Ладно, ладно, — хрипя, выдавил он. — Мне это пришло в голову, но только после того, как ты сама подсказала. Я всего лишь хотел уберечь твои ноги от песка.

— Точно так Далила хотела спасти Соломона от поисков шампуня для волос.

— Ты слишком хорошо меня знаешь, женщина.

Как бы Гвен хотелось, чтобы это оказалось правдой.

Когда Дейв поставил ее на ноги, Гвен подобрала легкую юбку вокруг колен и почувствовала, как затягивает ее песок. Большая волна разбилась у ее ног.

— Начинается прилив. Тебе скоро понадобиться приподнять юбку еще выше, — Дейв повел пальцем по ее бедру, гоня вверх капельку воды.

Появилось ощущение, что он гонит кипяток.

— Тебе очень бы этого хотелось.

— Ты знаешь, чего бы мне хотелось, — пробормотал он.

Гвен знала, что Дейв любил — свою свободу, и гораздо больше, чем ее. У нее была деловая причина для приезда, а не повод увлечься им заново.

— Дейв, ты не можешь выставить эти картины.

— У меня на подходе персональная выставка.

Гвен удалось переключить его внимание со своих бедер на лицо, которое, она надеялась, было достаточно суровым и укоризненным.

— Женщина, которую ты видишь, не хочет становиться частью персональной выставки.

— Нет? Я не могу основывать показ в галерее на изображениях Бели-Зар. Они хотят видеть мои серьезные работы.

Дейв был серьезен, как никогда. Его план заманить Гвен к себе сработал идеально, и это после того, как все остальные его планы рухнули. Теперь надо ждать подсказок интуиции, как ему поступать дальше, что казалось настоящей пыткой.

— Давай пойдем в дом и поговорим обо всем.

Дейв предложил перенести ее через горячий песок. Гвен задумалась, размышляя, что лучше — обожженные подошвы или разбитое сердце.

— Последний намазывает первого защитным кремом, — крикнул Дейв через плечо и, превратив это в игру, двинулся к дому, взбивая пятками песок.

Гвен заспешила за ним и, задыхаясь, нагнала его только около лестницы.

— Подожди минуточку. Если ты выиграешь, я намазываю тебя кремом, а если я выиграю, ты намазываешь меня кремом. Почему же у меня такое ощущение, что ты выигрываешь в любом случае?

Молодой человек залихватски усмехнулся.

— Мы выигрываем оба. Я считал, что в этом цель игры.

— Опять умничаешь.

Дейв задержался в дверях и ответил ей долгим взглядом.

— Идешь?

Гвен прошла мимо него, невольно задев его телом. Он об этом позаботился. Затем Гвен начала вытирать ноги о половик, лежащий у входа, и отказывалась войти, пока как следует не стряхнула песок со ступней.

Комната оказалась длинной и узкой: стена окон напротив беленой стены. Оригиналы рисунков Дейва для обложек комиксов перемежались удивительно изысканными акварелями и рисунками пером. Морские берега, негодяи и птицы соперничали друг с другом в борьбе за пространство на стене.

— Акварели тоже твои? — поинтересовалась Гвен.

Дейв выжидающе кивнул. Он знал: она обдумывает, что сказать, когда сделать паузу и дать возможность высказаться ему. Просто он не знал, как все это воспринимать.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

— Лимонад есть?

— Сейчас посмотрю.

Гвен шла вдоль стены и, начав с дальнего угла, намеренно рассматривала картины по одной. Супергерои всех видов и размеров сосуществовали с ночными городскими видами. Желтые неоновые полосы подчеркивали одиночество в толпе. Обложки комиксов придавали всему такую первозданную непосредственность и свежесть, которых она не видела на большинстве выставок.

Когда Гвен дошла до конца комнаты, Дейв подал ей стакан с лимонадом через доску, отгораживавшую небольшую кухню.

— Твоим работам гарантирован успех, Дейв.

— Спасибо. Я считаю лучшими последние работы. Это прорыв и нечто особенное, и ты часть этого, — он слегка наклонил свой стакан в ее сторону. — Еще раз спасибо.

Гвен медленно тянула свой лимонад.

— Благодарности заслуживаешь ты. Да, я сказала тебе, что выдержала испытания?

— Изумительно, — Дейв обошел доску и, обняв ее одной рукой за талию, поцеловал в лоб.

— Поздравляю, Гвен. Я знал, что ты сможешь.

Гвен. Ни бэби, ни милочка, ни любовь, ни даже любимое выражение Шарлотты «дорогуша». Означало ли это, что для него тоже все кончено? Гвен знала, что плакать не следовало: она сама объявила, что все кончилось. Так и было, если бы только не ее любовь к нему.

— В общем, не такой уж и трудный оказался экзамен, — начала она, заставляя себя говорить веселым голосом. — За исключением того, что когда я вошла, села и открыла свой кейс, чтобы достать калькулятор, оттуда выпал один из твоих комиксов.

— Который?

Гвен пожала плечами.

— Я с такой скоростью запихнула его обратно, что не обратила внимания. Дейв поцокал языком.

— Именно так выразился мужчина, сидевший напротив меня.

Они посмеялись.

— Я объяснила ему, что знакома с художником, и он только что выиграл три премии Шэзэм.

— Не сомневаюсь, твое сообщение произвело на него впечатление.

Гвен засмеялась и больше ничего не сказала. Ей не стоило бы казаться такой умиротворенной, не следовало подшучивать над Дейвом и выискивать тонкие подходы к тому, чтобы ее пригласили остаться пообедать. Гвен надо бы изложить свое дело и удалиться. Как только она запомнит получше обстановку, в которой он живет и как он выглядит.

Гвен повернулась лицом к комнате и, глубоко вдыхая океанский воздух, начала рассматривать отбеленные полы, мягкие стулья, покрытые полосатым ситцем. Казалось бы, при таком бьющем в окно солнце, белая комната должна ослеплять. А она лишь казалась чистой, удобной и просторной. В ней легко было почувствовать себя дома.

— У тебя замечательная комната.

— На виду ни одной банки из-под пива, а грязное белье благополучно запрятано.

— Я не хотела, чтобы это прозвучало свысока.

— Давай я покажу тебе остальные работы, предназначенные для выставки, и можешь еще засыпать меня комплиментами. Чистое наслаждение, когда тебя хвалит кто-то старше четырнадцати и не только словечками вроде «клево», «во дает» или «жуть».

Дейв прошел в рабочую комнату к чертежному столу. Яркий свет ламп падал на ряды прислоненных ко всем стенам иллюстраций. Восхищенно поохав и поахав над энергией и тонкостью его работ, Гвен последовала за ним в спальню, где хранились остальные.

— У меня картины торчат всюду, куда ни глянь, — объяснил он, отодвигая с дороги стул со спинкой-лесенкой, и достал из шкафа еще две картины.

Но на них могли быть изображены хоть тролли, Гвен уже не смотрела. Она смотрела на стену за ним. Над постелью висел рисунок, на котором в рубашке Дейва, свернувшись калачиком, спала Гвен. Рисунок казался огромным. Очень внушительное зрелище. И интимное. Оно рассказывало об одиночестве и любви, размышлениях и страсти. В галерее эта пастель, безусловно, привлечет внимание, даже, пожалуй, вызовет уважение. Над постелью же от нее веяло нескрываемой эротикой. Мисс Стикерт вспыхнула.

Публика увидит на этой картине женщину, скромно одетую в рубашку, которая тщательно прикрывала все эрогенные зоны. И все-таки, все-таки… Резкие штрихи, страстно выписанные детали и чувственные линии делали даже выпуклость худой лодыжки сексуальной и волнующей.

Несомненно, возникнет вопрос, позировала ли Гвен для него специально. Если она возьмется это отрицать, утверждать, что написанное — игра воображения мистера Кинга, то ей, безусловно, ответят: «Надо очень любить, чтобы так подробно представить».

Вот к такому выводу Гвен пришла. Она встретилась с Дейвом глазами. Он смотрел на нее так же напряженно, как тогда, когда рисовал. Гвен отвернулась и оказалась лицом к лицу с другой обнаженной, — Я назвал ее «Набросок с подушкой», — сообщил Дейв.

Он мог назвать ее как угодно. Гвен назвала бы ее «Воплощенное распутство». Нет, ничего нескромного не было, и вместе с тем сразу становилось понятно, что подушка — единственная одежда натурщицы. Ее бедра были округлы и податливы, тело мягко подцвечено постелью, кричало о том, что его изучали внимательно и подробно. Дейв уловил даже россыпь веснушек у Гвен над грудью.

Выставлять такое в галерее просто невозможно. Вывешивать это здесь, в его комнате, казалось еще менее приемлемым. «Набросок с подушкой» располагался так, что лежа в постели Дейв мог смотреть на нее, а женщина с картины смотрела на него. Колени ее были слегка приподняты, руки прижимали к себе подушку, придавливая невидимую грудь. Теплый взгляд ничего не скрывал и ни от кого не скрывался, в нем не было стыда, в глазах плясало колдовство.

— Ты не можешь это показать, — голос ее вздрагивал от неровного дыхания. — Не в галерее.

Если даже хоть один покупатель это увидит…

— Ты можешь получить очень любопытные предложения.

— Меня любопытные предложения не интересуют. — «Только руки и сердца». — Картины меня компрометируют.

— Если кто-нибудь скажет о тебе хоть что-то компрометирующее, позови меня.

— Терпеть не могу, когда я стараюсь быть серьезной, а ты меня смешишь.

— Я стараюсь не делать этого. Я вообще старался стать всем, чем ты хотела меня видеть, только галстук не надевал.

— Видишь? Ты снова шутишь.

— Я художник. Я выставляю свои работы. Ты хочешь, чтобы я изменился?

— Вопрос с подвохом, и ты это знаешь.

— Ничего, отвечай прямо.

— Нет. Я не хочу, чтобы ты менялся! — Гвен потерла морщинку у себя над переносицей, сознательно понижая голос. — О чем, собственно, мы спорим?

— О тебе без одежды.

— Нет, речь шла о другом.

— Очень плохо. Одна из моих самых любимых тем, — это срабатывало для них раньше. Именно это он понял вчера. Они во многом прямо противоположны, но стоило ему прикоснуться к Гвен, и они идеально сливались воедино. — Если мы собираемся спорить об этих набросках…

— Собираемся? Уже спорим.

— Тогда нам надо придерживаться определенных правил.

— Каких еще правил?

— Как драться по чести и совести, — как будто Гвен могла забыть, что скрывалось за такой интонацией.

Дейв вытащил из спортивного пиджака, наброшенного на спинку стула, сложенный клочок бумаги, потом подвел Гвен к кровати и заставил сесть рядом. Она поерзала и устроилась подальше от молодого человека, колени вместе, ноги босые, пальцы ног напряженно поджаты. Руки мисс Стикерт сложила на коленях.

— Ну, так в чем там дело?

— Помнишь, насчет того, как касаться другого человека во время спора?

— Это правила для любовников, — напомнила Гвен и осторожно посмотрела в его сторону.

— А мы кто?

Женщина посмотрела мужчине в глаза, взгляд ее на секунду опустился на его губы.

Прежде, чем Гвен успела возразить, Дейв коснулся губами ее виска и почувствовал, как закрылись ее глаза, и ресницы, как крылья эльфа, затрепетали у его щеки.

— Вот где все и начинается, вот и мы с тобой.

Но эльфы, феи и нимфы не излучали такого жара, их сердца не стучали так сильно и щеки не пылали. Такое доступно только женщине.

Дейв положил ладонь на щеку Гвен и провел губами по контуру ее губ.

— Если мы когда-нибудь снова начнем спорить, крепче держись за меня.

— А разве мы спорим? — в голосе Гвен послышалась легкая дрожь.

— Только не отпускай меня, Гвен. Еще рано.

Дейв стянул блузку с ее плеча, с того, которое было обнажено для него вчера, с того, которое он так жаждал поцеловать. Он нашел ямку у ключицы, духи за ушком, нежную теплоту ее грудей и их податливую полноту, их сладостную тяжесть, тугие вершины ее сосков.

Гвен застонала и отодвинула его голову от себя, пользуясь этим движением, чтобы еще раз пробежаться руками по его волосам.

— Дейв, секс ничего не решает.

— Ты говорила, что секс не может ничему положить начало. Мы построили любовь, взаимопонимание, выражая все только физически.

— И они исчезли, как замок из песка, в первый же раз, когда мы поспорили. Я люблю тебя, но не могу любить тебя и дальше, если ты способен уходить от меня каждый раз, когда мы поругаемся. Швыряй вещи, вопи, веди себя, как Шарлотта. С этим я справлюсь.

— Я рано научился справляться с этим, не давать себя ранить.

— Но это ранило тебя. И ранило меня, — Гвен почувствовала острые уколы щетины на своей ладони, твердые очертания его скулы.

— Это видно каждому, у кого есть глаза.

— Неужели я так плохо выгляжу?

— Хуже. Мне нужно стать Бели-Зар, которая выигрывает споры с мечом в руке?

— Эти медяшки немного причудливы, но теперь, когда ты их упомянула…

— Дейв.

— Да, мэм.

— Нам надо отнестись к этому серьезно.

— Согласен. Правило № 3 гласит, что мы не можем лечь в постель, пока не разрешим своих проблем.

— Значит, мы этим и занимаемся?

— Коснись меня так, как будто ты этого не хочешь, Гвен. Попробуй соврать мне теперь.

— Я никогда тебе не врала, — страсть в ее голосе отметала все возражения. И все же…

— Ты говорила, у нас ничего не выйдет, — жестко пробормотал он, его губы оказались около ее уха. — Мы были слишком различны.

— Мы и сейчас различны.

— Не здесь, не сейчас. Не в моей постели, Гвен.

Дейв поцеловал ее в губы. Тщательно подобранные слова не могли конкурировать с мягко вырывающимся из груди дыханием и быстрыми стонами.

Дейв слегка подтолкнул ее, и Гвен легла на постель. Не потребовалось ни просьб, ни уговоров. Желанье встретилось с желаньем, и их тела переплелись.

— Гвен, прикоснись ко мне.

Она подчинилась. Обнаженная смазанная кремом грудь, на которую она старалась не смотреть, которую она старалась не хотеть так страстно, о которой старалась не мечтать, горячая и гладкая, оказалась теперь под ее ладонями. На крепких ногах Дейва перекатывались мускулы, когда он подвигал ее. Гвен дотянулась до его атласных шорт. Он оказался шелковистым, гладким, горячим, он пульсировал в ее руке.

Гвен отпустила его, только для того, чтобы Дейв, в свою очередь, касался ее, продлевая время, отвоеванное ими.

Дейв поднял ей юбку, шепча откровенные и волнующие слова горячей коже с внутренней стороны бедра, повлажневшей материи ее трусиков. Потом говорили их тела в безмолвной беседе желания и страсти, в нарастающем чувстве слияния, задыхающихся просьб и мгновенных ответов.

— Я мог бы сказать что-нибудь ужасное об ударной силе моих доводов. Гвен легко царапнула его спину.

— Сделай это, и я начну стонать.

— Это звучит замечательно. И ощущения тоже замечательные.

— Ox, — вскрикнула она, повторяя за ним с тем же темпом его движения, его дыхание стало таким быстрым и прерывистым, как и у нее.

— Ты чувствуешь? Как это с нами происходит? Нет женщины на свете, которая могла бы сотворить со мной такое, Гвен. Останься со мной.

— Я здесь, — она прильнула к Дейву, ее колени поднялись, чтобы принять его в себя, — Здесь, — настаивал он, снова погружаясь в нее. — И здесь.

— Там, соглашалась Гвен, прикусывая губу, пока его рот не добрался до ее рта и не завладел им. — Ох, там.

Умоляя, направляя, мчась друг с другом наперегонки к вершине, они достигли своего пика, омытого океанской волной, залитого пламенным светом заходящего солнца.

— Ты чувствуешь? — спрашивал Дейв, и его член двигался в ней раз, два, пока Гвен не задрожала, не затрясла головой. — По-моему, произошло землетрясение в 8, 5 баллов.

Женщина открыла глаза, и запоздалая усмешка тронула ее распухшие от поцелуев губы.

— Не отачивай на мне свои остроты, король.

— На тебе? Радость моя, это так прекрасно. Когда я с тобой… — Дейв замолчал и посмотрел на ее отяжелевшие веки, сонный румянец на щеках. — Я самый умный. Я знаю, как с тобой поступать, — зашептал он настойчиво. — Разве ты этого не знаешь, Гвен? Дурак бы я был, если бы отпустил тебя.

Нечестно говорить это женщине, когда ты погружен в нее, когда она опьянена желанием. Дейв выскользнул и прилег рядом, оперевшись щекой на руку.

— Хочешь еще поговорить на эту тему?

— Определи, что ты называешь «поговорить»? — осторожно пробормотала Гвен. Она чувствовала себя опустошенной, выжатой, но, впервые за долгое время, цельной. — О чем ты хочешь разговаривать?

— Только одно имеет значение. Ты и я, — он поцеловал ее плечо.

— Это не одно, а два.

— Но может стать одно. Если мы захотим. Скажи, что ты хочешь.

Она только что сказала, и притом самым резким, честным и недвусмысленным образом. Кивнув в сторону конца постели, она спросила:

— Когда ты раскрасил это?

Дейв засмеялся, прижал ее руку к груди. Гвен начала легонько водить рукой, чувствуя кончиками пальцев стук его сердца.

— Однажды ночью, однажды на рассвете. Все слилось воедино.

Слегка приподнявшись, Гвен посмотрела в окно на океан. В голове ее заворочалась одна мысль. Она посмотрела внимательней, как бы пытаясь разглядеть отдаленный парус. Кожа ее вдруг остыла.

— А рама?

— Я сам стеклю и делаю рамы для своих картин. Я считаю, что это должно происходить под контролем художника.

— Так же, как ты подцвечиваешь свои иллюстрации?

— Все мое, — Дейв гладил ее тело, ее волосы.

— По твоему виду не скажешь, что ты спал, — мягко упрекнула его Гвен.

— У меня еще много работы.

— И какой?

— Мне надо рассказать, как я метался по комнате, как у меня сердце разрывалось, как я чувствовал колючую проволоку на нем из-за тебя. Теперь ты счастлива?

— Более-менее, — Гвен улыбнулась.

— Могу я сделать тебя еще счастливее? — Дейв коснулся ее, фамильярно, чувственно. Взял в горсть ее грудь, как будто она принадлежала ему, была их общей собственностью. — Или мне надо сказать, что я никогда не пускал женщин в свое сердце, и что когда я понял, сколько много ты для меня значишь, было слишком поздно.

Гвен, поджав губы, смотрела в потолок. Маленькие кусочки металла, вкрапленные в штукатурку, создавали эффект мерцающих звезд. Она засмеялась над этой очаровательной выдумкой.

— Ты можешь сказать и так, — проговорила она, помолчав.

— А что сказала бы ты?

— Раз мы теперь абсолютно честны друг с другом? Я хочу выйти за тебя замуж.

Дейв перестал гладить ее. Гвен задержала дыхание так, что у нее заболело сердце. Потом он сел, затем беспокойно направился к туалетному столику в конце комнаты.

Гвен не могла позволить, чтобы ее голос дрогнул.

— И это все? Все, что ты собираешься мне ответить?

Дейв повернулся, голый, мужественный, не стесняясь своей наготы. В четыре больших шага он снова оказался у постели. Матрац прогнулся, когда он снова сел рядом с ней. Гвен закрыла глаза и прижала его руку к своему животу. Она не сразу осознала, что ее царапает маленькая бархатная коробочка. Приоткрыв рот, Гвен лежала и боялась коснуться ее.

Дейв открыл ее сам.

— Рубин!

— Для моей рубинововолосой сирены.

— Дейв.

— Останься со мною, Гвен. Я говорю это во всех возможных смыслах.

Гвен поморгала и надела кольцо на палец. Камень съехал набок.

— Мы подгоним его по размеру, — заверил Дейв.

— Только если это сделают при нас. Оно теперь с моего пальца не уйдет.

Дейв поцеловал ее дразняще, с чувством.

— А если оно скатится в душе?

— Я не буду принимать душ.

— Нет? А я как раз планировал следующим номером душ.

— Ты? Планировал? А что случилось со свободой поступков?

— Человеку нужно чего-то ждать. Утра с гобой. Ночи с тобой. Триумфов, наград.

— Детей.

— Возможно.

Гвен отложила коробочку и, подумав, сказала:

— Дейв, ты не обязан на мне жениться. Серьезно. Тебе не нужно дарить мне ни кольцо, ни брошку, ничего. Только пообещай мне одну вещь.

— Какую?

— Каждый день. Каждое утро. Он поцеловал ей кончики пальцев, сплел их пальцы вместе, приложил к своей груди.

— Будет ли более компетентно, моя компетентная леди, если я пообещаю это сию минуту? Так сказать, отделаюсь от этого раз и навсегда?

— И будешь все время смеяться над этим. Я так и знала, что ты будешь острить по этому поводу.

Дейв удержал ее, когда она собиралась соскочить с постели.

— Я смеюсь не над тобой, а с собой, потому что люблю тебя. Я останусь с тобой навсегда, потому что таков мой выбор. Я люблю тебя, Гвен.

— Я люблю тебя.

Поцелуй длился, как гаснущий свет над водой, и мерцал, как восходящая луна.

— Если мы будем спорить, то только по правилам, — пообещал Дейв.

— Шарлотта и Роберт собираются окантовать их и повесить.

— Будем надеяться, что никто из них не огреет ими другого по голове при первых же признаках ссоры.

— Дейв?

— Да?

— Прекрати ходить вокруг да около, и поцелуй меня снова.

— Твое желание — закон для меня.

Эпилог

Галерея была переполнена и гудела энергией. Гвен вдохнула аромат шампанского, когда официант пронес над головой поднос с наполненными бокалами. Дейв легко протянул над ней руку и взял бокал.

Одним глотком он осушил его, чтобы поскорее добраться до лежавшей на дне клубники. Ягоду он презентовал Гвен. Она откусила кусочек, зная, как остро он наблюдает за движениями ее рта вокруг ягоды, за тем, как алый сок брызжет ей на губы.

— Можно мне попробовать? — попросил он.

— Только разок.

Дейв потянул ее рот легким сосущим поцелуем. Затем рука Роберта хлопнула его по плечу и голос Шарлотты перекрыл шум толпы.

— Братец, по-моему, родилась звезда.

— В городе из фольги это случается каждые десять минут, но все равно спасибо.

Они тепло пожали друг другу руки, Роберт любовно потыкал брата кулаком в бок.

— У меня есть идея, — проворковала Шарлотта. — Вы должны ее услышать.

Она схватила Дейва за руку, ее ногти блеснули неоново-ярким зеленым цветом и повела к большому, в рост человека, рисунку Рагнара с его северным сиянием.

— Это еще незаконченная мысль, — проговорила она, — Но скажи, как тебе кажется:

«Рагнар. Кинофильм». А? Я права? Я видела Конана, Терминатора, и до сих пор не могу забыть, как у них играют на груди мышцы. Супергерой девяностых. «Промышленные Свет и Магия» займутся северным сияньем или как его там. Мы говорим об очень крупном, Дейв, очень крупном деле.

— Картине или звезде?

— О деньгах, — засмеялась Гвен и потянула мужа в сторону, За неделю до выставки они удрали в Лас Вегас. Церемония бракосочетания была шутливой, жизнерадостной и очень милой. Все оказалось лучше, чем она могла предполагать. Чтобы на церемонии певец, имитируя Элвиса Пресли, пел «Люби меня нежно», в ее свадебные планы не входило, как, впрочем, и не входил в ее планы Дейв.

Они потеряли в толпе Шарлотту и Роберта, когда пробирались к двум большим наброскам, которые Дейв назвал «Первый» и «Второй». Они стали всего-навсего первыми в серии, длиной в жизнь, если быть точным.

— Страстная, но нежная, — провозглашал один из зрителей.

— Бурные линии, но какая сдержанная сила.

— Скрытная, гордая и дразнящая.

— Посмотрите на выражение ее лица. Гвен покраснела. Дейв взял ее под руку.

— Они правы, — пробормотал он. — Очень сексуальная женщина.

Гвен бросила на него предостерегающий взгляд из-под широких полей шляпы, одолженной у Шарлотты.

— Слава Богу, меня никто не узнал.

— Это потому, что они не видели твоих ног, — шепнул Дейв.

— Тихо.

— Какая необычная пара, — заметил кто-то, наблюдая, как Дейв повел Гвен в другую сторону.

Она представляла, как они выглядят рядом, такие разные по росту, фигуре, стилю. Гвен так же любила эти различия, как и Дейв. Но еще она знала, что с годами все будет меняться. Это естественно, это и была любовь. Они принесли друг другу то, что в одиночку никогда не нашли бы.

— Сюда, — проговорил Дейв, провожая ее в контору галереи. Когда он прикрыл дверь, шум сразу стих. — Думаешь, им понравилось?

Он спросил это так искренне, что она громко рассмеялась.

— Да. Сейчас они бросятся покупать их по рекордным ценам.

— Я знал, что брак с бухгалтером имеет свои преимущества.

Дверь распахнулась и ворвалась задерганная хозяйка галереи.

— Простите. Не хотела мешать, — она схватила со стола список картин с ценами и помчалась назад, остановившись на секунду на пороге, чтобы скомандовать:

— Не забудьте попрощаться с МакКэнзи, они купили четыре.

— Я тебе говорила, — снова засмеялась Гвен, когда они остались одни. — Тебе, наверное, стоит походить там и пообщаться?

— Сначала я хочу потанцевать со своей женой, — отрезал Дейв, как будто танцевать в кабинете было совершенно обычным делом. Он замурлыкал «Люби меня нежно».

Гвен прислонилась к нему, подняла лицо для поцелуя и ткнула его в нос своей шляпой.

— Для начала сними ты эту штуку. Затем сними все остальное, — его полусмешок, полурык мурашками отозвался на ее коже.

— Ну уж нет. Есть такой риск, на который ты меня не уговоришь, — Гвен прижала рукой шляпу к голове, как от сильного ветра.

— Ты звезда выставки, — напомнил он. — Там целая галерея людей, умирающих от желания узнать, кто эта моя таинственная женщина. Я не поблагодарил тебя как следует за то, что ты позволила мне включить в выставку те наброски.

— Ты, хм, уговорил меня.

Дейв так же хорошо, как и она знал, что его методы уговоров были абсолютно бесчестными, но очень волнующими. Гвен трепетала даже при мысли о них.

Дейв дал ей обещание, одно из многих, что эти наброски никогда не будут проданы. И он отдал их ей, как свадебный подарок, зримое свидетельство их любви.

Гвен позволила шляпе упасть на пол. Почему она колеблется? Она верила в его любовь, которая с каждым днем становилась все сильнее и глубже. Она верила в их будущее.