Глава 1

Сработала автоматика, черные кругляши излучателей искусственного сна беззвучно отошли от висков Выдры, единственного пассажира каюты 343-d.

Выдра зевнул, потер пальцами веки. Нажал на рычажок и спинка кресла поднялась, перевела его в сидячее положение. Выдра потянулся, хрустнул суставами, поглядел на часы. До прибытия большого пассажирского скипера на Ганимед оставалось сорок минут.

Неплохо, совсем неплохо. Выдра выспался на славу. Путь от Земли до Ганимеда занимал восемнадцать часов, и большинство пассажиров проводили это время в увеселениях – тех их разновидностях, что мог предоставить межпланетный корабль. Отдыхающий народ оттягивался на всю катушку в ожидании прибытия на курорт Эль-Параисо. А Выдра продрых всю дорогу, предпочел сеанс искусственного сна – восстановил силы, впервые за много недель не увидел во сне кошмаров. Ну и, конечно, избежал общества полупьяных, просто пьяных и пьянущих в стельку представителей человеческого рода. Удовольствие, скажем прямо, ниже среднего.

Выдре уже приходилось летать на Ганимед – несколько из его заданий выпали именно на Эль-Параисо, и он до сих пор с отвращением вспоминал толпу нажравшихся ирландцев, подравшихся со стадом не менее бухих финнов… Стенка на стенку, бутылками по дубовым головам, дубовыми стульями по спинам, бестолковые удары по багровым рожам, кровавая юшка ручьями. Бр-р… Можно не сомневаться, что сегодня в центральном ресторане корабля произошла столь же масштабная, не менее идиотская потасовка. Традиция, что ж поделать…

Участниками драк в транспортнике, идущем на Ганимед, всегда были европейцы. Били друг дружку с удовольствием, смачно, готовились к сему событию задолго до рейса, тренировались в кулачном бою, зная, что ни один вид оружия пронести с собой на корабль невозможно. Шведы против итальянцев, голландцы против бельгийцев, украинцы купно с русскими против итальянцев и испанцев. Американцев и цветных снисходительно не трогали – мол, если не хотите участвовать в разборках настоящих мужиков, отойдите и не мешайте. Это могло показаться странным: приличные люди, европейцы, носители старой культуры, обеспеченные и благополучные. И вот на тебе – стоило им дорваться до транспортника на Ганимед, и звериные инстинкты пробуждались во всей первозданной жестокости.

В этом не было ничего странного. В отличие от Земли, на всех других планетах, в том числе и на Ганимеде, не действовал закон элиминации. За мордобой вне Земли можно было схлопотать несколько месяцев тюряги, но участники потасовок в транспортниках традиционно отделывались денежным штрафом. Внутриресторанные сражения являли собой стабильную статью дохода корпорации «Солар Тревел», чьей собственностью были все корабли, перевозящие туристов на Ганимед и обратно.

Выдра не был европейцем, он родился и прожил большую часть своей жизни в Боливии. К тому же он терпеть не мог бессмысленных, немотированных кровопусканий. И поэтому провел время в пути на Ганимед самым оптимальным способом – выспался без кошмаров.

Тем искусственный сон и хорош: он давит подсознательные тревоги и навязывает сладкие видения. Отличное средство для расслабления.

Выдра опустил босые ноги на пол, поднялся с кресла. Тут же в воздухе нарисовалась голографическая фигура служанки, зачирикала медовым голоском: «С пробуждением, господин пассажир! Не желает ли господин посмотреть грандиозное телешоу «Битва деградантов»? Не угодно ли господину попробовать фирменный коктейль «Слезы Ганимеда?» Выдра раздраженно махнул рукой, состроил зверскую физиономию. Рявкнуть не успел – служанка исчезла с панической поспешностью.

Выдра знал, что представляют собой «Слезы Ганимеда». Водка, лимонный тоник и толика тринайта – слабого наркотика, запрещенного на Земле и разрешенного на внеземных курортах. К черту такую гадость.

О том, что такое реалити-шоу «Битва деградантов», Выдра тоже имел представление, хотя и самое приблизительное. Еще на Земле прожужжали рекламой все уши. Боевое шоу с участием каких-то там ряженых дикарей – наверняка кич не лучше американского рестлинга. Выдра не будет смотреть такое, даже если ему заплатят. Он вообще не любит смотреть на драки.

Теперь Выдра имеет право на раздражение и прочие незатейливые эмоции. Да, теперь уже можно, хотя и трудно к этому привыкнуть. Потому что уже третий день Выдра простой человек, а не чертов лесоруб. Так-то вот. То, о чем так долго мечталось, стало явью. Выдра – простой человек, временно безработный, но далеко не бедный. На счету его лежит здоровенная куча бабок, и он летит на Ганимед, чтобы как следует оттянуться и забыть о чертовой работе лесоруба. Забыть навсегда, если получится.

* * *

Почему Выдра выбрал именно Ганимед, именно Эль-Параисо? С какой стати разорился на столь значительную сумму, вместо того, чтобы, к примеру, скромно поселиться в пятизвездочной гостинице на Багамах?

Потому что ему до смерти хотелось попасть в какое-нибудь место, где можно не думать об элиминации.

Трудно даже представить, что еще полсотни лет назад мало кто из обитателей Земли знал что-то о Ганимеде – крупнейшем естественном спутнике Солнечной системы, огромной каменюке, вращающейся вокруг Юпитера. Размером Ганимед немал, больше Меркурия, но почти лишен атмосферы, да и солнечного света туда попадает немного. Зато на Ганимеде полным-полно льда, вполне пригодного для превращения в воду. Это послужило главной причиной того, что концерн «Солар Тревел» пятьдесят лет назад заложил на Ганимеде сразу три города, накрытых куполами. Подобная идея уже провалилась раньше – мало кто захотел лететь на развлекательный комплекс на Луне, затраты себя не окупили, и фирмы разорились. Возможно, это было связано с тем, что межпланетная транспортировка в те годы была несовершенна и слишком затратна; также вероятно, что большинство обеспеченных людей не считали Луну настоящей экзотикой, достаточно дальним космосом. Какой смысл тратить огромные деньги для того, чтобы попасть на естественный спутник Земли, который можно увидеть ночью из собственного окна.

Но главной причиной, по которой Ганимед сумел привлечь к себе сотни тысяч туристов, стало то, что на нем, впервые во внеземном пространстве, отменили элиминацию. В дальнейшем элиминацию запретили во всех местах обитания человека, кроме Земли и Луны. И это было вполне логично: там, где проживают не миллиарды и миллионы, а всего лишь сотни тысяч, людскими жизнями разбрасываться не приходится. Куда выгоднее не убивать преступника первой степени, а дать ему пожизненное заключение и заставить до конца дней своих трудиться на рудниках.

Рудников на Ганимеде было с избытком – сотни шахт под малыми куполами денно и нощно выгрызали из недр планеты полезные ископаемые. А также на Ганимеде были электростанции, сельскохозяйственные и рыбные фермы, заводы и фабрики по производству всего, что может понадобиться прихотливым туристам. Как же без этого? Ни одному безумцу не придет в голову везти с Земли на другие планеты металлы и органику, пищу и воду. Это безумно дорого, это не окупится никогда.

Импорт рабочей силы – вот что действительно выгодно. Стать жителем большинства внеземных колоний легче легкого – только свяжись с представителем фирмы и подпиши контракт. Тебе дадут отличный аванс, внушительные подъемные и впечатляющие гарантии на рабочее место. И все это не будет блефом ни в малейшей степени – законы на Земле строги и за соблюдением их следят неукоснительно. Но все же, все же…

Если ты покинул Землю, помни о том, что все может оказаться другим – странным, непривычным. Сикось-накось и шиворот навыворот. Потому что элиминация, как бы ни протестовали против нее отдельные правозащитники, держит человеческое стадо в рамках приличия. Выдра, как бывший лесоруб, знал это лучше кого-либо.

Бывший элиминатор – так точнее. Уже три дня как бывший.

Так сложилось, что элиминаторы называли себя лесорубами. В их циничном самоназвании присутствовала немалая доля истины. В самом деле, они прореживали чащу, вырубая больные деревья. Элиминировали, уничтожали тех представителей человеческой популяции, на чье перевоспитание надеяться не приходилось.

Термин «элиминация» пришел, как ни странно, не из юридической, а из биологической науки. В теории естественного отбора он означает гибель отдельных особей или целых групп организмов в результате различных естественных причин. И президент Хьюго Тернер, один из создателей Земного Кодекса, биолог по образованию, не раз упоминал об этом в своих речах. «Господь в неизмеримой благости своей создал естественный отбор, – говорил Тернер, – создал его, чтобы умирали те, кто не заслужил жизни. Люди нашли способ избежать естественного отбора, нарушили божественные заповеди природы, они не боятся ничего и потому погрязли в пороках. Самый закоренелый преступник знает, что может прибегнуть к помощи дорогих адвокатов и остаться безнаказанным. Так пусть же элиминация станет высшим законом и приведет нас к утраченному равновесию. Пусть всякий убийца, террорист и насильник, любой преступник первой степени и рецидивист второй степени знает, что возмездие придет неминуемо! И никакие адвокатские уловки не помогут избежать справедливости! Dura lex, sed lex» ^[1] .

Выдра выучил наизусть речь президента Тернера еще в школе. Это было тридцать лет назад, и уже тогда практика элиминации насчитывала более четырех десятилетий. Стало быть, к теперешнему моменту Земля жила под законом элиминации свыше семидесяти лет. И жила вполне успешно. Страх смерти – не самое приятное из чувств, но он делает свое дело. Он заставляет задуматься о последствиях.

Боливийский мальчишка Томас Уанапаку мечтал стать элиминатором с самого детства. Он знал, что мечта его почти неосуществима, что легче верблюду пролезть в игольное ушко, чем низкорослому индейскому заморышу стать членом касты охраняющих закон убийц. И все-таки он стал лесорубом. Выдра помнил свою безудержную радость, когда он, двадцатидвухлетний сержант, прошел первый отборочный тест и был зачислен в группу претендентов. Помнил свою гордость, когда получил сертификат элиминатора, с честью выдержав четыре года адского обучения. И, само собой, не мог забыть того, что случилось семь лет назад – операцию по устранению Нуньеса Рохо в Кочабамбе, стоившую ему здоровенной дыры в ноге и едва не отправившую в могилу. Затем – первые робкие сомнения, скоро перешедшие в сомнения тяжкие. Еще позже – понимание, что все в этом дерьмовом мире устроено неправильно. Ссора и разрыв с Амарантой, недопустимые проявления чувств, провал операции в Хуачакалье, закончившийся жуткой бойней. И в последние пять лет – полное бесчувствие, отсутствие каких-либо мыслей по какому-либо поводу, рефлексы бездушного механизма. Именно за эти пять лет он стал лесорубом высшей категории, элиминируя приговоренных к смерти настолько быстро и точно, насколько это вообще было возможно. Начальство простило ему прежние оплошности, снова полюбило его от всего сердца, в последний год замучило Выдру предложениями о продлении контракта, но Выдра не поддался. Он просто ушел. Ушел на пенсию. Он имел на это полное право.

К черту все на свете. Он едет отдыхать. Он уже прилетел.

* * *

Выдра втягивал воздух ноздрями и едва заметно морщился. Народ вокруг Выдры ощутимо пованивал. Выдра обладал тонким обонянием, и смешанный аромат кислого пота, алкогольного перегара, аптечных дермов, плебейского крема для бритья и полувыветрившихся бабьих духов не доставлял ему особого удовольствия. Толпа пассажиров двигалась вперед через тесный коридор, тесня друг друга плечами и животами. Немалая часть особей мужского пола выглядела основательно побитыми – синяки, царапины и пластыри украшали их мятые физиономии. Отдельную группу из двух десятков особо отличившихся в побоище вели впереди от основной толпы туристов два массивных охранника с шокерами. Преступники шли бодро, размахивали руками, обсуждая веселые подробности недавней махаловки, и не делали ни малейшей попытки сбежать или хотя бы оказать сопротивление. Их счетам предстояло основательно похудеть в ближайшие несколько часов, но удовольствие, судя по всему, того стоило.

В отличие от космопортов Земли, где все было напичкано техникой под завязку, где каждого прибывшего пассажира заботливо опекали до самого выхода, в Эль-Параисо все было нарочито примитивно. Туристы платили немалые деньги за то, чтобы оказаться в незатейливой обстановке, хлебнуть адреналинчика в космическом аналоге дикого запада, не обремененным излишком приличий, и владельцы курорта предоставляли им эту возможность сполна, с первых минут.

Толпа новоприбывших продралась-таки через коридор и вывалилась в зал регистрации. Народ ринулся к трем пропускным пунктам, отчаянно чертыхаясь и наступая друг другу на ноги. Выдра неожиданно для себя поддался общему стервозному настроению, оттеснил плечом рыжего здоровяка, едва не повалив его на пол, ужом протиснулся сквозь плотную стаю длинноногих блондинок, одинаковых, как клонированные овцы, обошел на бегу пятерых потных скандинавов и пришел к финишу одним из первых. Оказался в голове очереди – от неприветливой регистраторши в синем кителе его отделяло человек десять, не больше. Что, безусловно, следовало считать огромной удачей, потому что полицейские уже приступили к усмирению и упорядочению туристического стада, выстраивая его в три отдельных колонны при помощи резиновых дубин (назвать «дубинками» эти гипертрофированные орудия язык как-то не поворачивался).

Шум сзади доносился основательный – сочные звуки ударов, мат-перемат на всех языках мира, женские визги, рык похмельных мужчин и сиротливые рыдания деток, пока еще не осознавших факта, что на месте долгожданного небесного рая вдруг оказалось преддверие ада, свинство, дискомфорт, вопиющее попрание привычных человеческих прав и свобод. Выдра не оборачивался, смотрел вперед, буравя глазами складчатую спину негритянки, облаченной в чересчур обтягивающее для полуторацентнеровой дамочки платье. Выдра неодобрительно относился к показухе. Пожалуй, он с удовольствием прошелся бы дубинкой по головам и хребтам половины из присутствующих в этом зале – они того заслуживали. Просто для профилактики, для новообретения вкуса к жизни, для вышибания извечной головной боли обывателей: как бы еще потратить деньги. Но в отличие от ганимедских копов он сделал бы это по-настоящему, без киношной фальши…

Нет, нет, с него довольно. Психологи утверждают, что стереотип мышления элиминатора – ноша пожизненная, что от этой обузы не избавиться до самой смерти, потому-то бывшие лесорубы и живут недолго – либо сходят с ума, либо стремительно и неуклонно спиваются. Но Выдра знал и другую цифру: тридцать семь процентов. Да, господа, тридцать семь процентов надежды – именно такая часть бывших элиминаторов быстро адаптируется к нормальной жизни. Выдра рассчитывал, что попадет именно в эту квоту, отмеренную суровыми небесами.

Через пять минут Выдра добрался до окошка регистрации и протянул документ злой офицерше паспортного контроля. В этом также присутствовал явный анахронизм: нигде в мире, кроме курортов Ганимеда, не требовали настоящий паспорт – примитивную бумажную книжицу с визами на страницах. Везде обходились пластиковой картой идентификации.

Тетка уткнулась в паспорт Выдры, потом подняла глаза.

– Как зовут? – рявкнула она.

– Кого зовут? Меня? – переспросил Выдра.

– Да, вас!

– Там все написано. В паспорте.

– Там написано «Выдра», – заявила тетка, недоуменно хлопая глазами.

– Так оно и есть.

– Это что – фамилия?

– Все что угодно. И имя, и фамилия.

– Так вас зовут Выдра?

– Именно так, – Выдра холодно кивнул. – Насколько мне известно, людям по имени Выдра не воспрещен въезд на вашу планету.

– Цель приезда?

– Отдых, – коротко бросил Выдра.

Короткий шлепок печати, в паспорте появилась фиолетовая отметка.

– Проходите, не задерживайтесь! – рявкнула тетка.

Выдра усмехнулся, взял паспорт и пошел к ленте багажного транспортера. На удивление быстро обнаружил свой чемодан и потащил его к выходу. Тележки непрезентабельного вида стояли рядком у стены, но Выдра не воспользовался услугой. Небольшая тренировка мускулов не помешает. Хотя он уже и не лесоруб, но расслабляться не стоит, нужно держать себя в форме.

Выдра… Да, в паспорт вписано именно такое имя. Настоящее индейское имя, кстати. Короткое, удобное и соответствующее сути. Зверек небольшой по размеру, компактный, но оттого ничуть не менее хищный. К тому же быстрый, живучий и себе на уме. Не какой-нибудь неуклюжий лохматый медведь, не ленивый раскормленный лев или гиеноподобный пожиратель падали. Выдра – самое то.

Еще пять минут ушло на таможенный досмотр и вскоре Выдра уже стоял на привокзальной площади, обозревал обстановку. В четвертый раз в своей жизни он находился в инопланетном городе, и снова не переставал удивляться, насколько все здесь непривычно. Купол, накрывающий Эль-Параисо, не виден, сияние тысяч уличных фонарей скрывает его от взора. Купол непрозрачен, состоит из двух слоев базальтовой ткани, натянутой между ячейками металлического каркаса на полуторакилометровой высоте. Между слоями ткани – местный грунт, измельченный и уплотненный. Конечно, «купол» – название условное, скорее это плоский надувной матрас: всего полтора километра в высоту и шестьдесят в диаметре. Сооружение кажется хрупким, однако способно выдержать удары мелких метеоритов и надежно удерживает в себе воздух и тепло. Большой камень, прилетевший из космоса, может проделать в нем дыру… Что ж, на этот случай существуют десятки ремонтных бригад, хорошо знающих свое дело. За сорок семь лет существования Эль-Параисо не произошло ни одного ЧП, дотягивающего до ранга хотя бы третьесортной катастрофы. Безопасность туристов гарантирована.

На площади перед космопортом высится тридцатиметровая статуя – каменный человечище приземлился на пьедестал в невероятной позе, застыл на правой ноге, левая нога полусогнута, руки раскинуты в стороны, опущены ладонями вниз. Человек самозабвенно пляшет джигу – ирландскую чечетку. Это Рори О’Нейл, главный архитектор Эль-Параисо. Он соорудил памятник самому себе – прижизненно. Почему бы и нет? По сведениям Выдры, танцевать джигу О’Нейл на самом деле не умеет, но вот мастерства создавать причудливые объекты, противоречащие закону тяготения, у него не отнять. Противоречащие, впрочем, закону земного тяготения. На Ганимеде все весит много меньше, чем на Земле, землетрясений здесь не случается, внутри купола нет ветров и атмосферных осадков, нет зимы – царит вечное лето. На Ганимеде можно строить такое, что на старушке Земле рухнет сразу же. Площадь в Эль-Параисо ограничена и баснословно дорога, а вот кубатуры – хоть отбавляй. И поэтому дома тянутся вверх на сотни метров, а то и на полкилометра. Строения причудливых, фантастических форм, с террасами, бассейнами, садами не то что висячими, а вовсе летающими. Небоскребы соединены между собой прозрачными туннелями, канатными дорогами и воздушными мостами. Жизнь бурлит на всех этажах Эль-Параисо, во всех его горизонтальных слоях. Люди просаживают денежки, заработанные трудами тяжкими и нетяжкими.

Многовато здесь людей, конечно… Выдра вздохнул, представив себе старенькое бревенчатое бунгало на берегу Тихого океана. Полосатый шезлонг, зонтик над головой, бутыль красной Риохи в деревянном ящичке у ног. Волны, накатывающие на берег, черные силуэты пальм на фоне багрового закатного неба, крики морских птиц… Тишина и одиночество… Черта с два! Не верил Выдра, что на Земле оставят его в покое – особенно сейчас, в первые месяцы после ухода в отставку. Неминуемо найдется какое-нибудь сверхважное дело, требующее непременного его участия. «Приносим извинения, сеньор Уанапаку, но по личной просьбе президента мы вынуждены привлечь вас к элиминации Луиса Веги, преступника первой степени, скрывающегося в сельве, предположительно в районе Пуэрто Алегре. Имеющиеся в нашем распоряжении элиминаторы, к сожалению, не в состоянии справиться с данной операцией. Для вас же, опытного агента, эта работа не составит особого труда. Оплата, как обычно, в двойном исчислении, начиная с этого часа…»

Выдра тряхнул головой, отгоняя наваждение. Он поступил правильно, удрав на Ганимед. Он пробудет здесь три месяца, а за это время, глядишь, боссы лесорубов свыкнутся с мыслью о потере и научатся обходиться без его услуг. Довольно с него элиминации и всего, что с ней связано. Выдра выложил четверть миллиона кредитов за билеты и трехмесячную визу и собирается потратить еще как минимум полмиллиона на отдых. Потому что он богатый человек. Всю жизнь он зарабатывал немалые деньги и не имел возможности как следует их потратить. Незаметность, предписанная лесорубам, вещь полезная, но утомительная. Это достает.

Выдра вовсе не собирался выпендриваться, цеплять на себя яркие тряпки и бросаться в казино, дабы просадить там десяток-другой тысяч. Непритязательность въелась в его натуру за годы специфической работы, и двухкомнатный полулюкс, заказанный им в отеле «Гран Перро», был достаточно скромен. Выдру интересовало другое: изысканная кухня, толика отличного вина, возможность наконец-то посмотреть сотни кинофильмов и прочитать десятки книг, не посмотренных и не прочитанных в прежней, лесорубьей жизни. И непременно – спорт, в самых экстремальных его разновидностях. Эль-Параисо предоставлял для этого широчайшие возможности. Если тело тренированно, быстро и гибко, если душа не ведает страха, то стоит дать насладиться им – душе и телу – подходящими развлечениями. Не все им, бедолагам, гробить себя в нудном преследовании преступников. Нужно попробовать прыжки в аэродинамической трубе, гонки в невесомости, скалолазание в космосе, и конечно, подводное регби, и само собой, слалом на горах, покрытых метановым снегом. Все, все нужно попробовать. Также желательно найти для этих целей подходящую инструкторшу – симпатичную, неглупую, опытную не только в спорте, но и в постельных делах. Проблем с этим не должно возникнуть – с его-то, Выдры, деньгами и способностями. Пришло время отдыха! Отдыха настоящего, можно сказать, более чем полноценного!

Вот о чем думал Выдра, стоя на площади перед космопортом. Между тем народ, только что прибывший в Эль-Параисо, возбужденными толпами вываливался из дверей, бодро хватал такси и разъезжался по своим отелям.

Само собой, ни о каких топливных двигателях на Ганимеде речи не было – выхлопы угробили бы атмосферу внутри купола в считанные часы. Юркие трехколесные электромобильчики вмещали не больше трех пассажиров, двигались со скоростью не выше шестидесяти километров в час, но в Эль-Параисо большего и не требовалось.

Выдра махнул рукой и электрорикша, спешащий мимо него, немедленно тормознул, причалил к бордюру. Откинул крышку своего микроболида, высунул лысую голову, прищурил и без того узкие азиатские глазки и сказал:

– Куда едем, омбре^[2]?

– Отель «Гран Перро». Знаешь такой?

– «Больсая Собака»? – китаец тонко хихикнул. – Кто его не знает? Все знают. Хоросый отель, узасно хоросый. Лозысь, омбре, в мою таську, и за десять минут будесь на месте.

«Лозысь» означало «ложись». Положение, которое занимали в электромобилях водитель и пассажиры, нельзя было назвать полностью лежачим – скорее, полусидячим. Выдра аккуратно положил чемодан на заднее сиденье, перекинул ногу через неестественно тонкий пластиковый борт и плюхнулся рядом с таксистом. Китаец опустил крышу и двинулся вперед, маневрируя между бесчисленными электромобилями. Ощущения – как от гонок консервных банок на колесах.

Через десять минут Выдра вошел в вестибюль гостиницы. А еще через полчаса сидел в кресле своего номера, вытянув босые ноги и положив их на подставку, обитую плюшем. Горел огонь в камине (точнее, в его голографической имитации), тихо играла музыка, на столике высилась стопка книг, заранее заказанных Выдрой по каталогу. В руке Выдра держал бокал с Риохой – настоящей, темно-бордовой, испанской. Он привез шесть бутылок вина с собой – увы, больше не позволяли таможенные правила.

С каждой минутой жизнь становилась все прекраснее.

Глава 2

Выдра с трудом оторвал чугунную голову от подушки. Встал с постели и, пошатываясь, добрался до ванной. С отвращением оглядел свое изображение в зеркале – кожа бледна как у покойника, темные окружья под глазами, длинные черные волосы свалялись в неопрятные космы, нос исцарапан, на левой скуле багровый кровоподтек. И запах… Разит как из старой пивной бочки. Тьфу!

Вчера Выдра несколько перебрал. Если точнее – упился в хлам. Вот тебе и благие намерения, вот тебе здоровый образ жизни. Дорвался бывший лесоруб до свободы, сто чертей ему в селезенку. Подрался, естественно… Ладно хоть не оставил на поле сражения пару свежих трупов. Выдру вовремя утащила эта, как ее… В общем, эта японка – Эмико. Утащила к себе в постель. А теперь Выдра даже не помнит, насколько она была хороша и была ли хороша вообще. То, что сам он не был хорош, сомнению не подлежит. Все, что произошло ночью, провалилось в небытие.

Выдра в очередной раз рыгнул перегаром и удрученно покачал головой. Позорище! Ладно, ладно. Сегодня он отлежится, отдышится, а завтра непременно посетит бюро по экстремальным видам спорта. Или послезавтра… В общем, в самое ближайшее время.

Начался вчерашний вечер вполне благополучно. Выдра влез в сеть, долго разбирался в информации о ресторанах Эль-Параисо – насколько амбициозной, настолько же, вероятно, и лживой; с негодованием отверг кухню китайскую, корейскую, французскую, немецкую, итальянскую и мексиканскую – сколько можно! Остановился, в конце концов, на кухне эфиопской – реклама обещала истинную, непревзойденную экзотику, уникальный, сваренный по особому рецепту кофе, национальную музыку и уютную интимную атмосферу.

Экзотика и в самом деле оказалась хоть куда – таких обшарпанных и закопченных заведений, как ресторанчик «Ид-аль-Адаха», Выдра не видел даже в глухой боливийской провинции. Посетители сидели на низких табуретах, чуть ли не на земляном полу, и кормили друг друга яствами, по виду напоминавшими позавчерашние пищевые отбросы. Именно так – кормили друг друга. Ни вилок, ни ложек не наблюдалось, ели руками, и кусок полагалось отправлять в рот не себе, а соседу. Узрев сие безобразие, брезгливый Выдра сделал попытку немедленно сбежать, но был пленен редкостной красоты темнокожей девушкой. Девушка, увешанная огромным количеством цветных бус и едва прикрытая куском полосатой льняной ткани, схватила Выдру за руку, прижалась к нему, обдав запахом сандала, и сказала, что ее зовут Адва, что она накормит господина сама, что она сделает все-все, чтобы ему понравилось, и поэтому ему обязательно очень-очень понравится. Выдра вздохнул и сдался.

Они сели за приземистый столик друг против друга – голые ноги Адвы прижались при этом к ногам Выдры, доставив ему приятные ощущения. Меню не принесли: девушка заявила, что господин – ее лучший гость, и она сама закажет то, что подойдет ему лучше всего, и накормит его так вкусно, что он всегда будет кушать только в ресторане «Ид-аль-Адаха». На жестяном блюде притащили серую ноздреватую лепешку диаметром в полметра, эфиоп в феске вывалил на нее куски жареной баранины и овощи, залил густым соусом и удалился.

– Хлеб называется инжерра, – прощебетала Адва, – он сделан из травы. А соус называется бербери, его надо запивать тэджем, чтобы не так жглось. Попробуйте тэдж, господин.

Она налила из кувшина в стакан мутную молочно-янтарную жидкость и протянула Выдре. Выдра сделал глоток. Тэдж оказался медовухой – довольно крепкой и не слишком тонкого вкуса. Впрочем, выбирать не приходилось – не успел Выдра опомниться, как Адва оторвала от края хлеба изрядный кусок, смешала рукой соус и мясо, завернула все это в лепешку на манер кулька и впихнула в его несчастный рот. Выдра сделал пару жевательных движений и припал к спасительному напитку, стараясь пропихнуть жгучее месиво в глотку. На глазах его выступили слезы – он привык к острой латиноамериканской кухне, но этот «бербери», казалось, был сделан не из перца, а из раскаленного пламени. Все в ресторане дружно вытаращились на Выдру – очевидно, надеясь, что он упадет на пол и забьется в конвульсиях, а может, даже и умрет. Выдра не упал и не умер – набулькал и осушил залпом второй стакан тэджа, пару раз кашлянул, натужно улыбнулся и помахал зрителям рукой. Зрители захлопали в ладоши и радостно загалдели.

Рефлексы выстрелили в мышцы Выдры, он с трудом удержался, чтобы не вскочить на ноги и сбежать из дурацкого заведения. Все это было не просто неправильно, но опасно. Элиминатор не должен вести себя так безрассудно, нельзя есть такую пищу… в конце концов, его могут просто отравить, кто их знает, этих диких эфиопов. Но в следующее мгновение хмельная медовуха ударила в голову, теплыми струями разбежалась по жилам и заставила тело расслабиться. Горячие колени девушки сжали ногу Выдры, тонкие ее пальцы накрыли его узловатую руку.

– Ведь это очень-очень вкусно, да, господин? – спросила она.

– Да, неплохо, – Выдра кивнул головой.

Дудки. Он больше не элиминатор, вот так! Он волен делать все, что ему захочется, попадать в любые идиотские приключения и не задумываться ни о репутации, ни о безопасности. Именно это он и будет делать. Таков его путь к тому, чтобы стать нормальным человеком.

– Адва, давай я буду есть сам, – предложил Выдра. – Самому мне как-то привычнее.

– Нет, нет! – девушка замотала головой и десятки тонких ее косичек разлетелись в стороны. – В первый раз совсем нельзя – это же гуршя, старый обычай. Вот когда вы придете обедать завтра, во второй раз, тогда я дам вам только первый кусочек, а дальше можете кушать сами. Но лучше, чтобы я вас кормила, а вы меня. Потому что так угодно богу.

– Какому богу? – спросил Выдра.

– Как какому? – Адва удивленно заморгала. – Господу нашему, Иисусу Христу. Вы из какой страны, господин? Вы японец?

– Нет, я индеец аймара. Я из Боливии.

– А это где такое? На Земле?

– На Земле. В Южной Америке.

– Здорово! – восхитилась девушка. – Вот накоплю денег и тоже побываю на Земле. Никогда там не была. Только говорят, там все страшно тяжелое. Трудно двигаться, трудно дышать.

– Это у вас все слишком легкое, – заявил Выдра. – Шкаф с одеждой можно двумя руками поднять. И кости у вас, ганимедцев, из-за этого хрупкие. Ты пьешь таблетки, Адва?

– Конечно, господин. Без таблеток здесь жить нельзя. Быстро распухнешь и умрешь.

– Много денег тратишь на таблетки?

– Нисколько. Всем гражданам Ганимеда трамитин дают бесплатно. А если кто-то отказывается его принимать и начинает пухнуть, его кладут в клинику, тоже бесплатно. У нас хорошее, доброе правительство. Богатый город.

– А я вот за этот ваш трамитин плачу немалые деньги, – сказал Выдра. – Ну и ладно, удовольствие того стоит. Ты, Адва, представить себе не можешь, как забавно стать вдруг в два с половиной раза легче, чем весил всю свою жизнь. Легкость в теле необыкновенная, только вот желудок барахлит, подташнивает постоянно.

– Это пройдет. Если будете принимать трамитин, пройдет через неделю. У всех землян проходит.

– Будем надеяться…

– А вы смотрите шоу «Битва деградантов», господин? – спросила девушка. – Через два часа будет очередная трансляция, мы здесь все это смотрим.

– Нет, не смотрю.

– Почему? Это же супершоу! Все только о нем и говорят!

– Я не смотрю никакие шоу.

– Очень зря. Там все по-настоящему, там деграданты убивают друг друга. А кто выживет, тот победит.

– Убивают? – Выдра с недоверием покачал головой. – Быть такого не может. Они что, не люди?

– Нет, конечно. Они деграданты.

– Роботы?

– Нет, они совсем как люди – мощные такие, огромные, красивые, волосы у них длинные. И дерутся здорово.

– Значит, все-таки люди?

– Да нет же! Деграданты они!

– Понятно, – резюмировал Выдра. – Ну их к чертям, этих твоих деградантов. Налей-ка мне еще этого вашего бэджа.

– Тэджа, господин.

– Ну да. Налей.

Выдра тяпнул еще стаканчик медовухи и съел из рук девушки Адвы два больших куска инжерры с бараниной. Потом принесли тыбс – нарезанные плеточками кусочки мяса, жареные с зеленым перцем. Половина порции зажгла в желудке Выдры такой адский огонь, что пришлось залить его чуть ли не полукувшином тэджа. Музыканты в углу начали наяривать музыку на однострунных скрипках, по виду сделанных из коробок для обуви. Эфиопы и эфиопки повскакивали из-за столов и пустились в корявый танец, подпевая себе на гортанном языке, люди с белой кожей лениво хлопали им в такт и тяжело отрыгивались. Выдра с трудом привел в порядок мысли, замутненные алкоголем, и понял, что с него достаточно. Он встал, едва не повалив стол, отодвинул рукой официанта, только что притащившего очередное блюдо – заведомо несъедобный кусок сырой телятины, и прошествовал к стойке бара. После десятиминутных препирательств, сопровождавшихся размахиванием рук, криками, уговорами и рыданиями Адвы, ему удалось заплатить по счету и покинуть заведение. Сумма, по мнению Выдры, превышала истинную стоимость обеда раз в двадцать, но он не стал спорить. Сам виноват – никто не тянул его сюда.

Дальше, по логике поведения лесоруба, Выдра должен был вернуться в свой отель, принять пилюлю для улучшения пищеварения и завалиться спать. Но голова его потеряла контроль над ногами, а ноги понесли в поисках дальнейших приключений. Через полчаса Томас обнаружил, что находится в прокуренном помещении, имитирующем салун из американского вестерна. Он стоял у бильярдного стола и таращился, наблюдая, как две крашеные под блондинок японки безуспешно пытаются уложить хотя бы один шар в лузу.

– Эй, эй, подружки, – неожиданно для самого себя произнес Выдра. – Да я смотрю, вы играть ни черта не можете! Научить вас, цыпочки?

Подружки-цыпочки дружно повернулись к Выдре, в глазах их сверкнул интерес.

– Пойдет, омбре, – произнесла одна из них нежнейшим соловьиным голосом. – Меня зовут Эмико. Играем с тобой матч из трех партий, по пятьсот кредитов за партию. Бабки вперед – наличкой. «Восьмерка», по спортивным правилам. Разбив идет со всей кухни. Если шар улетает за борт – двойной фол, два раза бьем с руки. И выпивка – за твой счет. Пойдет?

Вот так ультимативно все это прозвучало. Выдра несколько оторопел, но не испугался, конечно. Ему ли, настоящему мужчине, бояться японских блондинок? К тому же, что это за деньги – пятьсот кредитов? Мелочь, в сущности.

– Пойдет, Эмико, – сказал он. – А ты умеешь играть? Пока я этого не увидел.

– Сейчас увидишь. – Японка махнула рукой, подзывая маркёра. – Как тебя зовут, омбре?

– Выдра.

– Забавная кликуха. Ты какие шары предпочитаешь – земные или ганимедские?

– Земные, – почти уверенно ответил Выдра.

Он понятия не имел, что такое ганимедские шары, а спрашивать было неудобно – в конце концов, он не новичок в пуле. Ерунда все это. Сейчас он разделает цыпочку под орех, уложит все шары с двух выходов – он умеет это делать. Потом напоит обеих цыпочек чем-нибудь покрепче. А после этого утащит их с собой развлекаться. Во-первых, ему всегда нравились японки. А во-вторых, сейчас ему можно все – в том числе и поддатых симпатичных девиц. Никто не настучит на него за это и не поставит жирный минус в личное досье.

Маркёр тем временем установил на столе пирамиду из шаров, поставил биток на точку. Выдра взял из стойки кий, покатал его по столу, проверяя прямизну, оценил форму накладки. Все выглядело идеально. Можно было приступать к разбиву.

Он не стал выпендриваться, разбивать пирамиду сзади ударом от борта. Выбрал самый простой вариант – чуть косой в лоб, прицелился и стукнул.

Он никак не ожидал того, что случилось. Стандартный удар разнес пирамиду вдребезги, взорвал ее к чертовой матери. Шары заметались между бортами как молекулы в броуновском движении. Одновременно четыре шара зайцами прыгнули за борт и с грохотом поскакали по полу.

Обе японки радостно захохотали, словно Выдра оправдал их самые радужные ожидания. Десять зрителей, зачем-то появившихся вокруг стола, также загоготали громко и неприятно. Выдра смущенно побагровел и побрел подбирать с пола шары-беглецы. Он уж и не помнил, когда с ним в последний раз случался такой дурацкий конфуз. Разве что в детстве.

– Двойной фол, омбре, – объявила Эмико. – Мы с тобой договаривались.

– Без проблем, – отозвался Выдра, выставляя шары вдоль бортов.

Девушка реализовала свой фол на все сто процентов. Точнее, на пятьсот, потому что забила с одного выхода пять шаров. Она не спешила – готовила каждый удар долго, с выцелом, совещалась со своей подружкой. Выдра терпел – ждал, когда подойдет его время выйти и разобраться с ситуацией, стукнуть по битку настолько слабо, насколько это вообще допустимо, оценить инерцию шара, понять, в чем подвох. Ожидание его скрашивала попка Эмико – при каждом ударе девушка низко склонялась к столу и ее короткая, почти иллюзорная юбочка натягивалась и поднималась, открывая для обозрения нижние части упругих ягодиц. Зрители, праздно обступившие стол, получали от зрелища удовольствие не меньшее, чем сам Выдра, и это раздражало его. В конце концов именно он платил за выпивку и за весьма вероятный проигрыш, а эти бездельники получили шоу на дармовщинку.

Выдра уже решил было, что партия слита, но Эмико, слава небесам, смазала удар и отошла от стола. Молча кивнула: бей, мол, омбре. Ситуация дрянная, но не безнадежная: японке осталось забить два шара, а ему, Выдре – семь. На Земле, в кабачке «Лос Амигос», в котором Выдра играл каждую пятницу по двенадцать партий, у девчонки не было бы ни малейших шансов. Но здесь, на Ганимеде, что-то было не так. И Выдре предстояло выяснить – что.

Он нацелил кий в правый бортовой шар, сделал три коротких вдоха для концентрации… Шар самый простой, не положить такой в лузу – невозможно. Автоматически скосил глаза влево – ага, биток уйдет сюда, дальше выход на полосатую девятку. И ударил. Точнее, не ударил даже – едва коснулся белого шара. Гравитация… Здесь она ослабленная, нужно это учесть.

Шар лег в угловую лузу точно, иначе и быть не могло – по всем законам геометрии. Но вот чертов биток жизнерадостно взвился в воздух, подскочив на десять сантиметров, описал дугу, перемахнул через борт и приземлился на пол.

– Двойной фол! – дружно крикнули зрители, число которых к этому времени перевалило за пятнадцать.

– О’кей, без проблем, – сказал Выдра, сжимая кулаки и с трудом преодолевая желание сломать кий о чью-нибудь голову. – Ваш ход, леди Эмико.

Что за чертовщина? Такое впечатление, что они играют не полновесными бильярдными шарами, а шариками для пинг-понга. Почему они так скачут?

Японская блондинка хорошо знала свое дело. Шары у нее были теми же самыми, но управлялась она с ними куда ловчее. Пять минут – и партия закончилась. Черный лег в заказанную лузу, зеваки в очередной раз радостно завопили, Эмико щелкнула пальцами и сказала:

– Неплохо для новичка, омбре. С тебя пятьсот кредов. Закажи нам две «Маргариты» ^[3] и продолжим.

– Я не новичок, – глухо произнес Выдра. – Я начал играть в пул лет за пять до того, как ты появилась на свет, детка. И еще вот что: ты знаешь этих уродов, которые стоят здесь толпой, курят и орут прямо в мои нежные, привыкшие к тишине уши?

– Предположим, знаю, – сказала Эмико, уперев руку в бок, выставив вперед бедро и сощурив глаза.

– То есть, они твои знакомые, да?

– То есть да, знакомые. Ты имеешь что-то против?

– Имею. Скажи им, чтобы перестали по-скотски гоготать и отвалили отсюда. Я честно плачу за игру и не хочу, чтобы за мои деньги мне по-лошадиному ржали в уши.

– Скажи им это сам.

– Ты не против?

– Не против. Половина из них – ужравшиеся европейцы, а вторая половина – тупые американцы. Я знаю их давно, и не менее давно они достали меня. Если сумеешь справиться – убери их отсюда.

– Если уберу, объяснишь мне, в чем дело? Почему эти шарики прыгают как обезьяны в джунглях?

– Объясню в любом случае. Ты на Ганимеде, дорогуша. И шары весят тут намного меньше. Только новички и профессионалы высшего класса играют здесь с шарами земного веса. Нормальные люди играют в шары с утяжеленной свинцовой серединой. Это и есть ганимедский пул. В нем, пожалуй, ты имел бы шанс в игре со мной. Но ты выбрал земной вариант, Выдра.

– Почему ты мне сразу не сказала?

– Ты не спрашивал. А я слишком скромная девушка, чтобы навязывать свое мнение.

– Да уж, видели мы таких скромных…

– Давай без хамства, Выдра. Если собрался разгонять этих придурков – действуй.

– Ладно, сейчас вернусь.

Выдра вперевалочку пересек зал и подошел к охраннику – двухметровому мулату в синей форме. Достал из кармана бумажник и демонстративно помахал им над головой.

– Кто здесь выписывает лицензии на драки? – спросил он.

– Я выписываю, – флегматично сказал мулат. – Желаешь почесать кулаки, омбре?

– Увидим. Может, и обойдется.

– Для тебя лучше будет, если обойдется. – Мулат с некоторым пренебрежением окинул взглядом малогабаритную фигуру Выдры. – За твои деньги тебе же начистят физиономию. Мне кажется, это не самый лучший вид развлечений, дружище.

– Это мое дело. Давай лицензию.

– На сколько человек?

– На пятерых. Вон на этого блондинчика, того жирного, и на этих троих гринго^[4] тоже. – Выдра повернулся к толпе зевак и открыто показал пальцем на своих потенциальных спарринг-партнеров. Зеваки отреагировали стандартно – в очередной раз заржали.

– Пятьсот кредов.

– Отлично, пойдет.

Выдра достал из портмоне кредитную карту и вручил ее охраннику. Мулат пожал плечами – мол, как знаешь, я предупреждал тебя, замухрышка, сходил к стойке бара, произвел необходимые манипуляции, вернулся и принес Выдре пластиковый прямоугольник.

– Лицензия одноразовая, действует три часа и только в этом заведении, – сказал он. – Я прикинул ситуацию и сделал тебе ксиву без ограничения количества участников. Можешь лупить здесь всех мужиков, кроме меня и бармена, конечно. И бабенок бить нельзя – за это угодишь в каталажку. Доволен, омбре? Ты классно вложил бабки.

– Не то слово, – буркнул Выдра.

На Земле такого не было. А вот на Ганимеде – пожалуйста: покупай лицензию и приступай к рукоприкладству. Выдра, как бывший служитель закона, относился к этому неодобрительно. Меркантильность, господствующая на Ганимеде, вызывала у него некоторую брезгливость… впрочем, в этом случае она играла ему на руку. Бить сильно он никого не собирался – так, пара тумаков при необходимости, если кто-то обнаглеет сверх всяких пределов. Но лучше бы на самом деле обошлось без этого.

– Я готов, Эмико, – сообщил он, подойдя к бильярдному столу. – И еще: дальше будем играть ганимедскими шарами. Ты не против?

– А, зассал, вождь! – тут же заорал рыжий толстяк в расстегнутой гавайской рубахе – один из тех, на кого Выдра показывал пальцем. – Эмико, не соглашайся. Вздрючь его по полной программе!

– Отвали, Джордж, – Эмико нервно дернула плечом.

– Точно, – Выдра повернулся к толстому, сжал кулаки, насупил брови, изобразив на лице угрозу. – Ты слышал, что тебе сказала леди? Топай отсюда.

– Сам топай. Где хочу, там и стою.

– Значит, так, – заявил Выдра. – Похоже, что доброго, вежливого обращения вы не понимаете. Вы видели – я взял лицензию на неограниченный мордобой. И предупреждаю: еще одно грубое слово со стороны кого-либо из вас, и у ваших стоматологов появится куча работы. Ваши зубы будут собирать с пола пылесосом.

– Ты маленький корявый соплеглот, – тут же брякнул толстяк, с удовольствием выговаривая каждое слово. – Твои кулачки меньше, чем мои яйца. Ты мог бы подраться с курицей, да. В этом случае я поставил бы на тебя, малыш. Поставил бы пять кредов против десяти, да.

Все вокруг дружно захохотали. Все, кроме японки Эмико. Она озадаченно покачала головой и взяла в руки кий.

– Не кипятись, Выдра, – сказала она. – Я уже поверила, что ты настоящий мужик. Плюнь на этих идиотов, давай играть. Я согласна на ганимедские шары. Условия те же. Не думай, что это будет намного легче.

– Нет уж, нет уж! – завопил один из американцев. – Пусть он врежет Джорджу, пусть! Пусть покажет, какой он крутой!

– Ладно… – Выдра хмыкнул, пожал плечами. – Покажу, если вы так просите.

Он думал только об одном: не повредить мебель, на сломать кий или, хуже того, бильярдный стол. Он и так потратил сегодня слишком много денег. Креды в Эль-Параисо слетают со счета с неописуемой скоростью. Поэтому драться нужно аккуратно.

За те три шага, пока он двигался к толстому, тот успел принять боксерскую стойку. Выдра ударил боковым хуком справа – размашисто, открыто. Толстяк парировал выпад – медленно, неуклюже, и тут же махнул увесистой лапой, метя Выдре в нос. Открылся при этом полностью – хоть в нокаут его отправляй, хоть на тот свет. Томас не воспользовался возможностью подрихтовать обрюзглую морду, у него был другой план. Он легко ушел от удара, сместился в сторону, изящно вытянул ногу и въехал носком ботинка в пах противника.

Рыжий рухнул наземь тяжело, как застреленный бегемот. Захрипел, скрючился и заелозил по полу, сжимая руками ушибленное мужское достоинство.

– Порядок, – удовлетворенно резюмировал Выдра. – Теперь твои яйца точно стали больше моих кулаков. Кто еще желает получить?

Как ни странно, желающие нашлись сразу же, буквально через несколько секунд. Вероятно, они решили, что массовая атака на маленького латиноса неминуемо принесет успех. Выдра так не считал. Пространство для боевых действий было крайне ограниченным, и он по-прежнему заботился больше о целостности мебели, чем о собственной безопасности, поэтому пропустил весьма чувствительный удар в скулу. Впрочем, этим и ограничилось. Через полминуты еще трое присоединились к толстому, составили ему отличную компанию на полу, а все прочие неожиданно прекратили драться и разбежались врассыпную. Режиссер любого гонконгского боевика остался бы крайне недоволен произошедшим – из-за скоротечности и малой зрелищности баталии. Но Выдру ситуация вполне устроила. Он повернулся к оторопевшей японке и сказал:

– Эмико, лапочка, полагаю, что нам нужно перейти за другой стол. Потому что ходить по этим чучелам меня не устраивает, в то же время мне кажется, что убирать их отсюда в мои обязанности не входит.

Вот такое предложение произнес Томас Уанапаку, и Эмико лишь согласно кивнула головой, не в силах вымолвить ни слова. Вторая японка к этому времени благоразумно ретировалась, исчезла из поля зрения. Выдра галантно предложил ручку Эмико, она подхватила его под локоток, и они – взъерошенные, но непобежденные, – прошествовали по диагонали через весь зал к свободному столу. Охранник-мулат оторвался от телефона, по которому вызывал то ли полицию, то ли скорую помощь, и показал Выдре большой палец: молодец, мол, парень, не такой уж ты и замухрышка. Выдра кивнул головой. Он чувствовал себя на все сто, несмотря на ноющую скулу.

Здорово все-таки не быть лесорубом. Будь Выдра в должности элиминатора – ни за что не позволил бы себе такую потасовку. Даже в Эль-Параисо… и пожалуй, тем более – в Эль-Параисо. Что бы сделал элиминатор Уанапаку в этой ситуации? Да ничего интересного – замял бы конфликт в самом начале, погасил его извинительной шуткой, а через десять минут покинул бы заведение и отправился на поиски более безопасного места.

Но теперь он выступал в новой ипостаси – не привык еще к ней, однако привыкал с каждым днем, с каждым часом. А потому он не только играл с симпатичной Эмико в бильярд, но и усердно употреблял алкоголь, вливая в глотку по одному стакану «Маргариты» в течение каждой партии. Так ему было легче. Ему становилось все лучше и лучше, все радостнее и свободнее. К пятой партии Выдра полностью освоился с ганимедскими шарами, отыгрался у Эмико, три раза поцеловался с ней взасос, основательно потискал ее, (попка у Эмико, прямо скажем, была выдающегося качества) и почувствовал себя на седьмом небе от счастья.

«Умата» – так это состояние называют аймара. Это означает, что человек стал глупым как опоссум, обожравшийся забродивших ягод. Стал совсем тупым, потому что выпил слишком много и решил, что может совершать любые поступки и не обращать внимания ни на что.

Выдра нарезался весьма основательно и утратил контроль за происходящим – впервые за много лет.

Напрасно он расслабился. Он как-то не подумал о том, что лицензию на драку могут купить и его соперники.

Через два часа, когда Выдра окончательно осоловел, начал пошатываться и мазать удары один за другим, к столу подвалило сразу пятеро. Трое из них были теми, кого Выдра отправил валяться под стол, их лица украшали живописные кровоподтеки. Рыжего с ними не было – очевидно, полученная травма не позволяла ему самостоятельно передвигаться на нижних конечностях. Но это не делало ситуацию легче ничуть. Потому что одной из пятерых была Оса.

Выдра открыл рот от изумления, помотал головой, пытаясь справиться с наваждением. Быть такого не может – Оса здесь, в Эль-Параисо, в этом самом клубе… Что она здесь делает? У него уже началась белая горячка?

– Эй ты, беглый шаолиньский монах, – тут же заявил один из обиженных, типичный веснушчатый ирландец, – короче, звони своему травматологу. Пусть готовит для тебя костыли и гипс на все тело. Допрыгался ты, понял?

– Не понял, – пробормотал Выдра. – В чем дело, народ? Вы на меня напали, я вам честно навешал, деньги заплатил за это. Вам что, мало? Еще хотите?

– Мечтаем! – заржали парни.

– Вы еще не поняли, что у вас нет шансов? Извините, ребята, но я должен вам сказать, что вы не умеете драться. А я – умею.

– А мы и не будем об тебя руки пачкать, – объявил ирландец. – Вот она тебе навешает. Она умеет.

И показал большим пальцем за спину. На Осу, разумеется.

Оса стояла, сложив руки на груди. Пятнистый костюм в стиле «милитари», узкая талия, перетянутая армейским ремнем, высокий для индейской женщины рост, крепкие мускулистые ноги. За те шесть лет, что Выдра не видел ее, она ничуть не потеряла красоты. И, судя по происходящему, осталась такой жестокой и бессовестной стервой.

Ну да, почему она должна была перемениться к лучшему? Выдра не мог видеть ее глаз, скрытых черными очками, но догадывался, что выражают они то же, что и всегда – презрительную нелюбовь ко всему окружающему, и особенно к нему, Томасу.

Когда-то он делил с ней ложе. Он был одним из немногих, кто старался понять ее, более того – пытался полюбить ее. Теперь в это верилось с трудом.

Она отплатила за его привязанность полновесным предательством – удивительно, как он остался жив тогда в Хуачакалье. И, похоже, сейчас она пришла, чтобы добить его.

– Эй, омбрес, тут какое-то недоразумение, – Выдра поднял руки, примирительно помахал ими, даже изобразил на лице улыбку. – Она женщина, по местным законам я не могу с ней драться…

– Можешь, Выдра, – ледяным тоном произнесла Оса. – Можешь, дружочек. Для этого существует специальная лицензия, и эти ребятки ее купили. Она стоит до черта, но они скинулись и купили ее – для меня. Они сказали, что в это заведение наконец-то пришел достойный меня соперник. Так что никуда тебе не деться, придется немножко поспарринговать.

«Поспарринговать»… Сказала тоже. Выдра имел подготовку по боевым единоборствам – весьма приличную, но не выше стандарта для любого элиминатора. Он никогда не уповал на кулаки, предпочитал в работе холодное или горячее оружие – в зависимости от ситуации. Будь в его руках нож, он убрал бы Осу за полминуты. Но кто здесь позволит драться ножом? Таких лицензий не существует даже на Ганимеде.

По части же единоборства без оружия Осе не было равных. Во всяком случае, Выдра лично не видел человека, которого Оса не смогла бы завалить. Она была фанаткой карате, у-шу, айкидо, джиу-джитсу и всего прочего, что было создано китайцами и японцами для избиения человеков. Она тренировалась два раза в день – исступленно, не жалея себя, вкладывала всю свою ярость и неудовлетворенность в совершенствование тела и ускорение реакции. Пожалуй, именно в этом состояла личная трагедия Амаранты Гуарачи – она могла профессионально выступать на лучших аренах, стать чемпионкой если не мира, то Латинской Америки, но ее профессия накладывала жесточайшее табу на какую-либо, самую малейшую публичность.

Профессия лесоруба.

Такой вот жизненный парадокс: не стань Оса элиминатором, вряд ли она достигла бы столь высокого искусства в единоборствах. И, с другой стороны, именно закрытость клана лесорубов навсегда лишала ее возможности реализовать себя в качестве легального мастера боевых искусств.

Похоже, что здесь, в Эль-Параисо, она обосновалась в качестве мастера нелегального. Сделать это на Ганимеде было куда легче, чем на Земле.

– Ты знаешь эту бабу? – Эмико дернула Выдру за рукав.

– Знаю, – пробормотал Выдра. – Лучше бы не знал.

– И что, ты в самом деле будешь с ней драться?

– Похоже, да. Она так просто не уйдет. И от нее не откупишься.

– Ты не убьешь ее, Выдра?

– Дай бог, чтобы она меня не убила.

– Что, она так здорово дерется?

– Сейчас увидишь, – невесело усмехнулся Выдра.

Оса не только здорово дралась. Оса отличалась умением найти точное время для выхода на сцену. Она подловила Выдру в самый неподходящий момент – когда он накачался спиртным, размяк и окончательно уверовал в собственную безопасность.

Чего эта дрянь хочет, черт возьми? Да, они расстались шесть лет назад худшими врагами, но виноват в этом не Выдра, а она. Она даже не ушла из лесорубов на пенсию – ее выгнали, и ей дико повезло, что не приговорили к элиминации за то, что она тогда натворила. Но опять же – вины Выдры в том нет.

Выдра с трудом ворочал затуманенными мозгами. Дерьмовая ситуация… Убить она его не имеет права, даже с лицензией, но вот искалечить – запросто. Хорошее начало отдыха на инопланетном курорте, ничего не скажешь! И вообще, как он умудрился на нее напороться? Случайность? Выдра не верил в случайности.

Все вокруг говорили на английском. Испанский, второй по распространенности в Эль-Параисо язык, тоже был малопригоден для интимной беседы. И поэтому Выдра заговорил на языке аймара.

– Что ты делаешь здесь, Амаранта? – спросил он.

– Живу здесь. Получила гражданство Ганимеда – сам понимаешь, после того, как на меня окрысилась Служба элиминации, на Земле я бы долго не протянула. А вот какого дьявола делаешь здесь ты?

– Отдыхаю, что еще? Я обычный турист. Слушай, Амаранта, очень тебя прошу – давай разойдемся миром…

– Заткнись! – перебила его Оса. – Отдыхает он… Не вешай мне лапшу на уши! Тебя по мою душу прислали, да? Не нашли другого исполнителя приговора, кроме как бывшего моего любовничка? Уроды вы, сволочи! Всегда ненавидела вашу Службу!

– Она и твоя тоже. Ты отработала лесорубом восемь лет…

– Черт бы побрал эти годы! До сих пор просыпаюсь по ночам от кошмаров. Ненавижу вас!

– Я больше не лесоруб. Я на пенсии.

– Другому кому ври.

– То есть, ты хочешь сказать, что меня послали тебя элиминировать? – Выдра не выдержал и коротко хохотнул, несмотря на серьезность ситуации. – Что с тобой случилось, Амаранта? Дурой, кажется, ты никогда не была.

– Да плевать мне на это! Лесоруб, не лесоруб… Даже лучше, если ты ушел из Службы – теперь никто не помешает мне надрать тебе задницу.

– За что?

– А ни за что. Просто за деньги. Мне платят деньги, и я бью всяких выскочек вроде тебя. Слава богу, на Ганимеде это разрешено. Работа у меня такая.

– Тебе не кажется, что такая работа бесчестна, что она неугодна ачачилас^[5] , и они накажут тебя?

– Ачачилас? – на этот раз захохотала Оса. – Ты говоришь как нищий пастух откуда-нибудь из Чуймани^[6]. Ты что, до сих пор веришь в эту дурь?

– Это не дурь!

– Эй, Оса! – влез в разговор ирландец, – чего-то мы не понимаем. Мы тебе бабки платим, чтоб ты начистила рыло этому каратисту, а ты тут стоишь и треплешься с ним на каком-то дурацком языке. Ты работать будешь или как?

Оса не ответила ирландцу, только приподняла очки и бросила в его сторону красноречивый взгляд. Ирландец съежился и затух.

– Это не дурь, – повторил Выдра. – Это вера наших предков. Мы с тобой индейцы и не должны об этом забывать. Глупые гринго погрязли в алчности и зависти – такова их природа, их уже не переделать. Но ты, Оса, – женщина народа аймара, и ачачилас всегда видят тебя, где бы ты ни была, пусть даже на другой планете. Если ты не кормишь ачачилас, они придут и съедят тебя.

– Ага… Стало быть, ты у нас добродетельный и честный, Выдра? Небось, и жертвы приносишь духам предков – как и положено, как учил тебя твой неграмотный дедушка-скотопас? Тогда скажи мне, чем твоя работа нравственнее моей? Ты убиваешь людей, и тебе платят за это деньги. Я тоже беру деньги, но не лишаю жизни, а всего лишь бью морды. По-моему, я куда чище тебя перед духами.

– Я уже не убиваю.

– Ну, убивал – какая разница? На какие денежки ты сейчас шикуешь здесь, в Эль-Параисо? На те самые – считай, кровавые.

– Я убивал негодяев и преступников, – глухо сказал Выдра. – Ты знаешь, что я не любил эту работу, но я делал ее, потому что кому-то надо ее делать. Как только представилась возможность, я ушел. Да, я убивал, но убивал законно…

– А сейчас я не менее законно сделаю из тебя отбивную! – заявила Оса, переходя на английский. – Все, хватит трепаться! Переходим к делу!

– Вау! – громко заорали гринго, – наконец-то! Размажь его, Оса! Юх-юх! Он Джорджу яйца отшиб! Сделай ему то же самое! Сделай ему яйца всмятку!

– Давай, начинай, – сказал Выдра и встал в стойку.

Оса завопила и бросилась в бой. Действовала она картинно, работала на публику, но это не делало ее менее опасной и быстрой. Выдра сосредоточился на ногах Осы – он вполне допускал, что она в самом деле постарается сработать на заказ и изувечить его мужское сокровище. И точно – первые два удара ногами пошли в пах. Выдра удачно успел поставить нижний блок, но на этом удача закончилась. Кулаки Осы выбили дробь на его физиономии, поддых ввинтился крюк, и в довершение всего в подбородок снизу шарахнул классический апперкот. Выдра перелетел через бильярдный стол, рухнул на пол и скрючился в позе зародыша, прикрывая голову руками. Через долю секунды Оса оказалась возле него и начала пинать тяжелыми армейскими ботинками – по ребрам, по ягодицам, по ногам.

Выдра корчился на полу, неуловимыми уходами смягчая каждый удар – это он умел, этому его учили. Он с самого начала решил, что не будет сопротивляться – лучше получить положенную порцию тумаков и обойтись без серьезных повреждений, чем ввязаться в открытую драку с Осой и заработать пару переломов за пять минут. То, что он останется сегодня побежденным, не волновало его ни в малейшей степени. За годы, что Выдра работал лесорубом, он усвоил простое правило: есть только один способ проиграть – умереть. И, соответственно, один способ выиграть – выжить и более того, остаться здоровым. Остальное – несущественно.

Однако шансы Выдры на то, чтобы остаться здоровым, уменьшались с каждой минутой. Оса обрабатывала его методично, ничуть не уставая, и, кажется, не собиралась останавливаться. Публика вокруг собралась изрядная, зрители сбежались со всего заведения, стояли кругом, орали, свистели, хлопали и подбадривали экзекуторшу. По крайней мере три удара уже оказались более чем чувствительными – ребра еще не сломались, но были близки к этому. Выдра пытался сообразить, что делать дальше. Соображал, увы, слишком медленно – мешало ужасное количество алкоголя в крови и шум в голове после сокрушительного удара в нижнюю челюсть.

«Слишком медленно» заняло не больше минуты. За это время Выдра успел осознать, что сегодняшний день стоит записать в ряд особо неудачных – как и все дни, когда он имел дело с Амарантой. Он понял, что пассивная тактика все-таки приведет к долгому валянию на больничной койке. И поэтому решил, что стоит побороться за свое здоровье – энергично, эффективно и быстро. Он собрался вскочить на ноги, получить молниеносный прямой в голову, сгладить его насколько возможно, чтобы избежать сотрясения мозга, рухнуть наземь и потерять сознание. Или правдиво изобразить, что потерял его. В этом случае по ганимедским законам драка должна быть немедленно остановлена.

Стоит признать, что Выдра выпил в тот вечер действительно много, недопустимо много для элиминатора. Нельзя сказать, что среди лесорубов царит абсолютный сухой закон, но элементарная логика их жизни приводит к тому, что употребляя спиртное достаточно часто (не реже раза в два месяца), среднестатистический работник Службы элиминации выпивает за год столько же, сколько какой-нибудь, к примеру, русский Иван Иванов – за три дня.

Сегодня Выдра без лишних раздумий влил в себя полугодовую норму, и теперь расплачивался за это – делал все не так, как нужно. Он удачно вскочил, вызвав бурю радостных эмоций у зевак, подставил физиономию под кулак Осы, всего лишь миг отделял его от осуществления хорошо задуманного плана… Увы, Выдра был чрезмерно пьян, а потому слишком зол, и не контролировал свои эмоции. Он не смог подставиться – рефлекторно ушел в сторону. И тут же, на полном автомате, вмазал Осе в ухо, чего уж и вовсе не собирался делать.

На сей раз пришла очередь Осы повалиться на пол. Будь на месте Осы любая другая женщина, ей бы хватило с избытком для сотрясения мозга. Но для тренированной Осы подобный нокдаун был лишь мелким недоразумением. Она перешла в атаку сразу же, из нижнего положения – кувыркнулась вперед, вышла в стойку на руках и полетела вперед ногами, акробатка этакая – удар очевидный, но массивный и крайне тяжелый для парирования, особенно когда тебя держат с двух сторон.

А Выдру уже держали. Два разукрашенных им европейца схватили его за руки, стиснули, зафиксировали отрепетированным движением – не в первый раз, видать, приходилось им совершать такую подлость. Сценарий понятный: Оса долетает до Выдры, бьет его двумя ногами в грудную клетку, тут и сказке конец, можно вызывать неотложку. Но Выдра успел среагировать – стиснул зубы, саданул локтем того, кто справа, теснее прижался к тому, кто слева, совершил полуоборот вдоль оси и согнул ноги, превратив их во взведенные пружины.

Этого оказалось вполне достаточно. Выдра прикрылся, выставил на линию атаки левого опекуна – того самого веснушчатого ирландца. Оса въехала ботинками в ирландское плечо, сломав его с хрустом, и спикировала на пол, неловко рухнув на бок. Многострадальный ирландец, соблюдая законы притяжения, геометрии и криминального жанра, перелетел через голову Выдры (Выдра помог ему, резко выпрямив ноги), ввинтился телом в обалдевшую толпу и сшиб собой человек семь или восемь.

Вот теперь, пожалуй, гипотетический гонконгский режиссер остался бы доволен – сцена получилась донельзя эффектной. Дальше, вероятно, сей режиссер устроил бы между Осой и Выдрой долгую драку – с беготней по бильярдным столам, фехтованием киями, метанием утяжеленных ганимедских шаров и непременным ломанием всех попадающихся под руку предметов интерьера. А в конце этот режиссер отдал бы победу Выдре – это логично, это понятно, потому что Выдра хороший, а Оса плохая.

Увы, режиссер пребывал далеко – в своем Гонконге, на планете Земля, и ничего не знал о происходящем. Поэтому драке предстояло продолжиться по сценарию Осы, и ничего в этом хорошего не было. Оса поднималась на ноги – на этот раз медленно, не спеша, а по спине Выдры бежали крупные, просто-таки гигантские мурашки. Он чувствовал, что на этот раз нарвался на действительно большие неприятности.

Оса покрутила головой, разминая шею, тряхнула плечами и сказала хриплым голосом:

– Ну все, Выдра, ты меня достал. Теперь не надейся, что отделаешься легко.

Выдра не ответил. Он соображал все хуже и хуже. В голове его стоял металлический звон.

Однако в следующем раунде он держался вполне достойно – целых две минуты. Мастерство, как говорится, не пропьешь. Через две минуты Оса сшибла его на пол подсечкой, оседлала, сжав ногами руки и занесла кулак. Толпа ревела и неистовствовала…

Добивание – вот как это называется. Выдра еще дергался, но силы оставили его. Он зажмурил глаза… О духи, ачачилас, почему такая несправедливость? Пожалейте меня, ачачилас, не ешьте меня – я всегда хорошо кормил вас. Я буду кормить вас еще лучше…

– Стоп! – прогремел голос снаружи, из душного прокуренного мира. – Остановить драку! Остановись, я сказал! Не вздумай его ударить, Оса. Ударишь – получишь два года на рудниках!

– Это еще почему? – недовольно отозвалась Оса. – Что за хрень? Мне выдали лицензию по всем правилам!

– Потому что я отозвал лицензию.

Выдра медленно, осторожно открыл глаза и увидел перед собой синие форменные брюки. Мулат-охранник наклонился к нему.

– Ты как, парень? – спросил он участливо.

– Так себе… Бывало и лучше.

– Вставай, – сказал охранник Осе. – Отдыхай, на сегодня достаточно.

– Какого черта? Он не потерял сознания…

– Пока вы тут махались, она заплатила за досрочный отзыв вашей лицензии, – мулат показал коричневым пальцем на Эмико. – Заплатила полторы тысячи кредов, понятно? Все как положено. Ты можешь продолжать драку, но тогда тебе придется купить новое разрешение. И стоить оно, после первого отзыва, будет уже пять тысяч кредов. У тебя есть лишних пять штук? Выкладывай их и продолжай разборки.

Выдра почувствовал вялый приступ любви к Эмико. Хорошая девочка.

Оса поднялась на ноги, плюнула на пол и побрела прочь.

– Эй, – крикнули ей из толпы, – подожди, Оса! Мы сейчас тут скинемся на пять штук. Пять штук – ерунда. Этого недоноска надо добить!

– Пошли вон, – буркнула Оса.

– Нет, ну ты чего? Дело надо доделать…

– Я же ясно сказала: идите к черту!

– Нет, мы договаривались, что ты его вырубишь. Иначе какие тебе деньги?..

– Не надо мне ваших денег, – бросила Амаранта, обернувшись через плечо. – Засуньте их себе в задницу.

Она растолкала зевак и покинула клуб.

Глава 3

Выдра чихнул и вернулся в реальность: похмельное утро, ванная комната, безобразная отечная физиономия в зеркале. Н-да… Хорошее начало дня. О вчерашней ночи он не помнил ничего – с того часа, как Эмико притащила его в свой отель, все кануло в бездну забвения. Может, оно и к лучшему. Вряд ли там было такое, что стоит вспоминать.

Выдра, скрипя зубами от боли, стянул через голову футболку и швырнул ее в контейнер для грязного белья. Осмотрел себя в зеркало со всех сторон. Кажется, не так уж и плохо – синяки, конечно, есть, но не слишком видны на смуглой коже. Чихать не больно – значит, ребра не сломаны. Вот ходить больно – Оса постаралась на славу, отбила ему все ноги. Ну и ладно, все равно ему нужно отлежаться пару дней, придти в себя, потаращиться в телевизор. К примеру, посмотреть «Битву деградантов» – шоу, о котором кричат на каждом углу. Узнать, что это за деграданты такие и как они бьются.

Выдра принял душ, почистил зубы и почувствовал, что сделал первый шаг к собственной моральной и физической реабилитации. Потом заказал в номер завтрак и включил телевизор.

Нельзя сказать, что Выдра любил телевидение, скорее наоборот. Однако теперь, когда он решил изменить свою жизнь, следовало поменять и многие из старых привычек. Поэтому Выдра сел в кресло, вооружился стаканом холодной минеральной воды и решительно запустил поисковую систему.

Оказалось, что «Битву деградантов» показывают по каналу «Солар Тревел ТВ», по три часовых выпуска в день. Конечно, Выдра уже миллион раз слышал об этом суперпроекте, но в последний месяц он был занят под завязку, и потому искренне не знал, кто такие деграданты и почему им разрешено убивать друг друга на глазах у всего цивилизованного мира. На рекламных щитах, телевизионных вставках и сетевых баннерах, прославляющих шоу, был изображен смуглый дикарь в набедренной повязке – накачанный, как Мистер Олимпия, с сучковатой дубиной в руке и зверским выражением лица. Внизу каждой заставки большими буквами шел лозунг: «Битва деградантов. Стань человеком!» По-видимому, это означало, что изображенный дикарь – не человек, но имеет шансы им стать. Девчонка из эфиопского ресторана вчера сказала, что в шоу дикари конкретно убивают друг друга. Выдра хорошо знал законы, и понимал, что согласно Земному Кодексу такого быть не может. Просто не может, и все. На Земле любой организатор массовых убийств автоматически становится преступником первой степени и приговаривается к элиминации.

Итак, что здесь – грандиозное надувательство или нечто иное?

До ближайшей прямой трансляции оставался час и Выдра запустил информационный релиз. Как человек обстоятельный, он решил разобраться, с чем имеет дело. Он уже не был агентом Службы элиминации, но профессиональные привычки все еще превращали обычное его любопытство в подобие подготовки к спецоперации.

Стереоэкран, занимающий половину стены гостиной номера, ярко осветился, и на нем появился Урия Клопски – один из самых популярных телеведущих. Пятнадцать лет назад он эмигрировал с Земли на Ганимед и возглавил телеканал «Солар Тревел ТВ» – в ту пору медленно умиравший, несмотря на финансовые вливания одноименной туристической корпорации, а ныне цветущий и пахнущий. Выдра сморщил нос – пахло от «Солар Тревел ТВ», по его мнению, дерьмецом, но сия телекомпания подчинялась законам бессовестного Ганимеда, а не приличной Земли, и ее рисковые, на грани фола, проекты неизменно приносили баснословные прибыли.

Урия Клопски, обряженный в сверкающий блесками фиолетовый смокинг, красное кружевное жабо и пенсне с зеркальными стеклами, сделал пару танцевальных пируэтов, взмахнул длинной желтой бородой, заплетенной в косицы, стукнул в пол белой тростью, элегантно приподнял атласный котелок и возвестил:

– Дамы и господа, приветствуем вас на нашем шоу «Битва деградантов»! Лучшее реалити-шоу всех времен и народов, всех планет и галактик! «Битва деградантов»! Стань человеком!!!

Выдра скептически хмыкнул. Лучшее шоу… Видали мы такое. Интересно, есть ли в этой галактике хоть одно не лучшее шоу? И тут же Выдра забыл о своем скептицизме – заставка, появившаяся сзади от Урии, заставила его удивленно поднять брови и даже привстать с места.

Сперва появилась картинка – стандартная, с голым дикарем-культуристом. Через долю секунды статичное изображение ожило – дикарь швырнул дубину в сторону, зверовато оглянулся и побежал сквозь джунгли. Камера последовала за ним. Избыточность мышц, зафиксированная в снимке, куда-то исчезла, сгладилась. Теперь Выдра видел индейца – дикого, не испорченного цивилизацией, бегущего с первозданной природной грацией. Длинные черные волосы индейца развевались на бегу, крепкие мускулистые ноги перепрыгивали через поваленные деревья, руки неутомимо двигались и бугры мышц ходили вверх-вниз по жилистой спине.

Это был индеец, без сомнения. И бежал он по сельве^[7] – странной, никак не боливийской или перуанской, даже не бразильской. Таких деревьев не могло быть на Земле. Похоже, этот лес был инопланетным.

Откуда они взяли такого? В Латинской Америке нецивилизованных индейцев почти не осталось – разве что несколько тысяч в лесах Амазонки. И почему это гармоничное существо называют словом «деградант»? Кому нужно становиться человеком – ему? Не лучше ли стать людьми всем остальным, погрязшим во лжи и чревоугодии?

– У нашего реалити-шоу нет аналогов! – продолжил между тем ведущий. – Телеканал «Солар Тревел ТВ» начал с того, что купил в Тихом океане небольшой остров, расположенный в архипелаге Хуан-Фернандес. Теперь на этот земной островок, называющийся Унисина^[8], полностью распространяется юрисдикция планеты Ганимед…

Выдра вздрогнул. Унисина… надо же так отвратительно назвать остров. Совпадение или продолжение ряда закономерностей? На языке аймара «unisina » означает зависть – худшее из чувств, которое может испытывать человек. Завистливый человек становится угро­зой удачливым людям, рано или поздно он обращается к колдовству для отмщения соперникам. Зависть порождает враждебность, и тогда сгорают дома, люди и их жены подвергаются побоям, и о них распространяются ложные слухи…

– А три дня назад мы поселили на острове Унисина двенадцать самцов-деградантов с планеты Новые Анды, – возвестил Клопски. – Дюжина великолепных особей местной породы, во всем напоминающих людей. Во всем, кроме разума. – Ведущий развел руками, изобразил на лице скорбную мину. – Увы, эти мощные, по-своему красивые, и невероятно агрессивные звери уже больше столетия назад потеряли право называться людьми. Это подтверждено экспертами Экологической комиссии Трансгалактической Унии…

Ага, вот оно что. Выдра понял все окончательно – удивительно, как раньше не догадался. Бессовестные телевизионные дельцы добрались-таки до несчастных свистунов с Новых Анд. Превратили в фарс человеческую трагедию, нашли способ выкачать деньги из беды, погубившей колонизаторов новой планеты.

Самцы, звери… Боже, какое словоблудие. За большие деньги можно признать нелюдьми кого угодно. Впрочем, нет. Положа руку на сердце, следует сказать, что генетическая экспертиза столетней давности была объективна и не признала бы обитателей планеты Новые Анды животными ни за какие деньги, если бы они действительно остались людьми. Но свистунам с Новых Анд не повезло капитально. Они не просто одичали и озверели – они мутировали. Мутировали настолько, что Экологической комиссии только и оставалось признать их не Гомо Сапиенсами. По уровню интеллекта свистуны не превосходили гиен. И это было обидно вдвойне, потому что они, как ни суди, в прошлом были близкими родичами Томаса Уанапаку.

Началась эта история больше ста пятидесяти лет назад, во время активного заселения близлежащих к Земле планетных систем. Общество диссидентов «Капак-куна» из Боливии и Перу, состоящее из индейцев племен аймара и кечуа, купило права на планету в созвездии Пегаса, назвало планету «Новые Анды» и основало там колонию численностью пять тысяч человек. Что-то было не в порядке с атмосферой на этой планете, Выдра уже точно не помнил… Колонистов предупреждали, что у рождающегося потомства могут произойти генетические изменения. Сектантам было на это наплевать. Их устраивало то, что на Новых Андах были джунгли – шикарные, дремучие, изобилующие съедобными животными. Такого леса не было больше ни на одной открытой планете. Индейцы, колонизовавшие планету, собирались возродить старые обычаи, молиться инкскому богу Виракоча, возвести в гористой местности город, подобный древней инкской столице Куско, и жить в гармонии с природой, не пренебрегая, впрочем, и удобствами современной цивилизации.

А вот плевать на предупреждения, как скоро выяснилось, не стоило. Поначалу дело на Новых Андах шло неплохо, колонисты начали строить город под названием Саскауаман, окруженный каменной крепостью. Но через двадцать пять лет связь с планетой оборвалась. Попытки наладить сообщение не принесли успеха, и, как положено, на Новые Анды была выслана разведывательная миссия Трансгалантической Унии. Миссия пропала без следа – утонула в бескрайних дебрях как в океане. Поэтому следующим на планету высадился отряд космического спецназа. Он продержался на Новых Андах всего лишь месяц, потеряв за это время четверть личного состава, но сумел собрать информацию – скажем прямо, весьма оригинальную.

– Перед вами – наш научный консультант, профессор Тед Веллингтон, – заявил тем временем телеведущий, – Он расскажет вам, каковы особенности поведения новоандских деградантов, почему они не могут считаться людьми, и что делает их идеальным объектом для нашего шоу.

Рядом с Клопски на экране появился благообразного вида старичок в синей академической мантии и не менее академическом головном уборе.

– Доказано, что трициклофосфоаминоглозин, присутствующий в атмосфере Новых Анд в ничтожных количествах, губительным образом воздействует на генетику человека, – начал повествование профессор. – Этот ядовитый газ выделяется в воздух одной из разновидностей местных сапрофитных лиан, называющейся Strepogaria idiotaphora. Колонистов-индейцев предупреждали о том, что дети, родившиеся на планете, могут иметь проблемы с наследственностью, но никто не предполагал, что это проявится так быстро и в такой неожиданной, катастрофической форме. Как выяснилось позже, трициклофосфоаминоглозин является не только сильным мутагеном, то есть веществом, вызывающим изменения в наборе хромосом, но и психотропным реагентом – у людей, которые его вдыхают, происходят медленные, но необратимые изменения в поведении: человек становится агрессивным, его интеллект резко снижается, а также полностью исчезает способность вести общественный образ жизни.

В результате через тридцать лет на планете Новые Анды уже не осталось людей как таковых. Одичавшие, потерявшие человеческий облик колонисты были перебиты своими же потомками, идеально приспособившимися для обитания в джунглях. Их дети уже не имели права называться людьми – они деградировали и потеряли разум. Кроме измененного набора хромосом, что было выяснено кариотипированием^[9], полностью изменился социальный тип поведения аборигенов. Отпрыски некогда мирных индейцев не могут жить человеческим сообществом, причем в большей степени это относится к особям мужского пола, чем к женщинам. Взаимоотношения мужских и женских особей остались вполне мирными, но самцы стали относиться друг к другу абсолютно нетерпимо. При встрече двух самцов-деградантов половозрелого возраста в любом случае возникает схватка, чаще всего заканчивающаяся гибелью одного из них. Поскольку джунгли, пригодные для обитания, занимают на планете огромную территорию, ареал обитания каждого из самцов составляет не менее десяти квадратных километров. Самец строго охраняет границы своего владения, не допуская вторжения других самцов. Это напоминает модель поведения некоторых крупных земных хищников – доведенную, впрочем, до гротеска. К примеру, в повадках бурых медведей есть нечто сходное, но схватки самцов крайне редко приводят к гибели животных – побежденный хищник покидает место сражения, а победитель благородно не преследует его. Нетрудно догадаться, что такой самоубийственный, я бы сказал, неестественный отбор, противоречащий законам эволюции, не способствует процветанию вида. Популяция новоандских деградантов постоянно сокращается и в настоящее время составляет не более двух тысяч особей…

– Благодарю вас, профессор! – воскликнул Урия Клопски. – Вы очень доступно объяснили, в чем суть проблемы. – Клопски картинно взмахнул тростью и Веллингтон растворился в воздухе. – А теперь, дорогие зрители лучшего в галактике телеканала «Солар Тревел ТВ», посмотрите, как это выглядит на самом деле. Ужасное, кипящее адреналином зрелище: самцы-деграданты убивают друг друга! Съемка, которую вы сейчас увидите, сделана нашей телекомпанией на планете Новые Анды, в тамошней дикой-предикой, ужасной-преужасной сельве, населенной жалящими насекомыми, ядовитыми змеями, грозными хищниками, и, наконец, самыми страшными и безжалостными зверьми, каких только видела эта несчастная планета – бывшими людьми, свистунами-деградантами!

Картинка снова вернулась к бегущему индейцу. Тот все так же неутомимо мчался вперед, перепрыгивая через причудливые поваленные стволы неземных деревьев.

Странно, что деградант носит набедренную повязку, отметил Выдра. Как известно, животные не используют одежду. Хотя вероятно, что изображение повязки наложили компьютерным способом – вряд ли будет позволено в шоу, транслирующемся на всю Солнечную систему, изо дня в день показывать полностью голых мужиков. Это вышло бы за рамки реалити-шоу и превратилось в разновидность стриптиза.

– Вы можете спросить, как нам удается следить за этим деградантом? – раздался голос ведущего. – Почему свистун не реагирует на оператора и не пытается его убить? Да очень просто! Наши камеры встроены в летающие устройства – нечто вроде миниатюрных вертолетиков величиной в ладонь. Деградант вряд ли может отличить их от больших стрекоз. Таким образом, применяя самые современные технологии видеосъемки, мы можем постоянно держать наших деградантов в кадре и следить за ними, не нарушая естественности обстановки.

Индеец резко остановился, замер, прислушался. Потом издал свист – высокий, на грани ультразвука, настолько пронзительный, что у Выдры заложило уши.

– Это его боевой клич, – прокомментировал Клопски. – Неспроста новоандских деградантов называют также свистунами. Вы уже знаете, что они потеряли способность к членораздельной речи, и единственное, что осталось для общения – этот свист, монотонный и ничего, в сущности, не означающий. Ничего, кроме агрессии. В настоящий момент ситуация такова: на участок обитания этого деграданта вторгся чужак, и он вызывает его на бой.

В тот же момент раздался треск ветвей и сверху на свистуна обрушился второй деградант – прыгнул с нависающего над поляной сука. Съемка на несколько секунд перешла в замедленный режим, деградант номер два эффектно поплыл в воздухе – оскалив зубы, расставив мускулистые руки и полусогнув мощные ноги. Он врезался во врага пятками, сшиб его на землю, и тут же оказался на нем верхом, вцепившись пальцами в горло. Казалось, он задушит противника сразу же, но не тут-то было. Поверженный дикарь сложился пополам, ударил врага коленями в спину, выскользнул из захвата и побежал прочь. Далеко, впрочем, не ушел – вскарабкался на дерево со звериной ловкостью, оттолкнулся, сделал сальто в воздухе и приземлился точно на соперника, впечатав его в землю.

Это напомнило Выдре американский рестлинг, когда борцы картинно прыгают друг на друга с углов ринга. И в тоже время это было противоположностью рестлингу – здесь отсутствовала фальшь, наигранность кичевого спектакля. Все тут было всерьез, яростно, насмерть. И конечно, потрясала скорость – почти все время кадры замедлялись, чтобы зритель мог хоть что-то различить в катающемся по земле окровавленном клубке тел, бьющих ног, сплетенных рук, зубов, впивающихся в кожу и рвущих ее с остервенением. Пожалуй, такой деградант уделал бы любого профессионального громилу-рестлера меньше, чем за минуту – перекусил бы ему сонную артерию, и дело с концом.

«А я победил бы такую тварь?» – подумал Выдра, и понял, что не знает ответа. Всю жизнь он тренировался для того, чтобы драться с людьми, но схватку человека с деградантом нельзя было отнести к обычному единоборству – так же, как нельзя отнести к стандарту поединок человека со львом или медведем. Два сражающихся почти-человека действительно были не людьми, а хищными животными. Люди не могли так драться – даже самые дикие и нецивилизованные.

Битва деградантов длилась меньше трех минут. Второй из них – тот, кто вторгся на чужую территорию, казалось, почти уже одержал победу. Он подтащил обессиленного противника к дереву, схватил его за волосы и начал колотить затылком о дерево, намереваясь размозжить череп. Однако первый свистун, вроде бы уже потерявший сознание, вдруг ожил, вытянул руки и вонзил когтистые пальцы в глазные яблоки врага. Тот с пронзительным свистом попытался отпрянуть, но поздно – первый деградант повалил его на землю и приник к его жилистой шее. Брызнула кровь, свист сменился хрипом, дикарь в последний раз дернул ногами и затих. Победитель оторвался от жертвы, повернул лицо, уставился прямо в камеру и оскалился.

Выдра вздрогнул. В глазах деграданта не было ничего человеческого – желтые буркалы с узкими вертикальными зрачками могли принадлежать скорее рептилии, чем млекопитающему. И зубы, эти окровавленные зубы… Они явно говорили о том, что их владелец – не Гомо Сапиенс. Длинные клыки, острые резцы, ярко-красные бугристые десны… Свистун, казавшийся со спины обычным индейцем, имел физиономию классического голливудского оборотня или вампира, превращающегося в полнолуние в зверя, и посасывающего в свое удовольствие кровушку у добропорядочных девушек, а также время от времени вкушающего их сочного мясца.

– Да-да, господа зрители! – ведущий снова появился на экране, заслонил собой застывшую в стоп-кадре морду деграданта. – Именно так, господа! Вы воочию узрели, что может случиться с людьми, пренебрегающими советами специалистов экзоразведки Трансгалантической Унии. Теперь вы знаете, во что превратились несчастные южноамериканские индейцы, дальние потомки инков. Они лелеяли мечты вернуться к обычаям предков, возродить древнюю культуру, уничтоженную конкистадорами в шестнадцатом веке, но, увы, продвинулись в своем стремлении к прошлому гораздо дальше, чем рассчитывали. Они мутировали и превратились в зверей. Есть ли у них надежда, господа? Смогут ли если не деграданты, то хотя бы их потомки когда-нибудь превратиться в разумных существ, подобных людям? Сможет ли новоандский деградант снова стать человеком? Послушаем мнение на этот счет нашего любимого, нашего обожаемого, нашего самого-самого умного-преумного, супер-трупер-академика Теда Веллингтона! Профессор, прошу на сцену!

Урия подкинул трость так, что она совершила полный оборот в воздухе, поддел ее обеими ногами по очереди, подкинул снова и ловко поймал левой рукой. Очевидно, эти манипуляции были предназначены для появления профессора – что, собственно говоря, и произошло немедленно. Выдра недовольно сморщился. По его мнению, манеры Клопски давно вышли за рамки экстравагантности и превратились в откровенную пошлость. Впрочем, именно этим Клопски нравился статистическому большинству обитателей всех населенных планет, и значит, его поведение было оправданным с точки зрения шоу-бизнеса.

– Есть ли у новоандских деградантов шанс? – задумчиво произнес Тед Веллингтон. – Как ни странно, шанс есть, дорогие телезрители. Нужно отдать должное корпорации «Солар Тревел» – именно она вложила немалые деньги в научные изыскания, призванные решить проблему новоандских деградантов. И изыскания эти увенчались немалым успехом – создан антидот, то бишь противоядие, способное нейтрализовать действие трициклофосфоаминоглозина. У контрольных особей свистунов, которым в ходе эксперимента был введен антидот, в течение трех месяцев произошли разительные изменения: их интеллект повысился приблизительно до уровня шимпанзе, значительно снизилась агрессивность, самцы приобрели способность общаться друг с другом, не вступая в смертельные сражения. Трудно сказать, сможет ли длительное применение антидота вернуть деградантов в лоно разумного человечества. Но если свистуны перестанут убивать друг друга безо всякого повода, это уже можно считать целью, ради которой стоит работать…

Неизвестно, хотел ли сказать старикан что-то еще, потому что поганец Клопски в очередной раз удалил его из поля зрения, оборвав на самом интересном месте.

– Как видите, дорогие телезрители, деграданты с Новых Анд относятся друг к другу крайне недоброжелательно! – воскликнул Клопски. – И это мягко сказано, потому что очевидно, что при таком образе жизни через несколько десятков лет они уничтожат самих себя окончательно. Деграданты настоятельно нуждаются в спасении! И их есть кому спасать – вот уже несколько лет корпорация «Солар Тревел» разрабатывает программу по мероприятиям, которые могут остановить их вымирание. Но для этого нужны деньги – сами понимаете, все в нашем мире требует финансовых вливаний, никуда от этого не деться. Скажу вам больше: наше шоу создано именно для того, чтобы заработать средства, значительная часть которых пойдет на программу спасения свистунов. Спасем деградантов, дорогие граждане, дадим им шанс, превратим их в людей!

Энтузиазм на лоснящейся физиономии ведущего превзошел все мыслимые пределы. Он снова приступил к упражнениям тростью, жонглировал ею, и котелком, и пенсне целую минуту, после чего, очевидно, созрел для продолжения речи.

– Итак, шоу началось три дня назад. Вот они, наши герои, наши красавцы, наши свирепые и неустрашимые бойцы! – На экране рядами высветились звероподобные лица деградантов, под каждым из них была написана кличка. – Как видите, свистун, который удачно украсил собой нашу заставку и стал победителем только что увиденного вами побоища, среди них. – Клопски ткнул тростью в портрет уже знакомого Выдре дикаря. – Мы привезли его на остров и дали ему имя Варан. Он матерый самец, поднаторевший в смертельных сражениях, его вес – под сотню килограммов, и все эти килограммы – чистые мышцы, жилы и кости, никакого жира. Варан – хитрый и опытный убийца. Тем, кто по какой-то необъяснимой причине не следит за событиями нашего шоу, скажу: только вчера он перегрыз глотку очередному наглецу, вторгшемуся на его священную, неприкосновенную территорию. Варан является фаворитом в нашем тотализаторе, и те, кто поставил на него во вчерашнем поединке, выиграли в среднем от двух до пяти тысяч кредитов. Еще раз напомню, что деньги, которые мы зарабатываем с вашей помощью на нашем супер-реалити-шоу, не являются для нас самоцелью, ибо большая часть их пойдет на спасение новоандских деградантов. Наше шоу одобрено и лицензировано Этической комиссией Трансгалантической Унии…

Выдра в очередной раз скептически хмыкнул. Спасем свистунов, это ж надо… Видали мы таких спасателей. Для чего каналу «Солар Тревел ТВ» спасать несчастных озверевших обитателей Новых Анд? Нетрудно догадаться – зачем. Деньги в спасение свистунов уже вбуханы, и немалые, в этом можно не сомневаться, иначе придирчивая Этическая комиссия, ощетинившаяся запретами как дикобраз иглами, ни за что не разрешила бы трансляцию столь кровавого и в то же время настолько реального шоу. Формальности соблюдены, но вот на что действительно пойдут эти средства? Очень сомнительно, что из человекоподобных зверюг с глазами крокодилов и зубами бабуинов можно снова сделать людей – в конце концов, человек не бог, и не ему творить разумных тварей по образу своему и подобию. Несложные логические рассуждения: на Новых Андах устроят этакую звероферму для разведения бойцовых троглодитов. Впрыскиванием антидота добавят деградировавшим индейцам толику интеллекта – это не спасет их, но сделает шоу еще зрелищнее, потому что тот, кто поумнеет быстрее, получит дополнительный шанс выжить в очередной драке. «Битва деградантов-4», «Битва деградантов-14», «Битва деградантов-23»… Со временем, само собой, это приестся, превратится в очередной изживший себя проект. Но вложенные деньги окупятся к тому времени с лихвой. Оставшихся на Новых Андах деградантов изловят, поместят в прочные клетки, привезут на Землю и поселят в особо заботливых условиях – в окружении медиков, экзобиологов и псевдоэкзопсихологов. Там несчастные зверюги и вымрут окончательно – лет этак через десять. Хотя на своей, ставшей им родной планете, они вероятно, просуществовали бы сотни, тысячи лет, и, возможно, превратились бы в доминирующий вид хищников.

Выдра не выдержал и плюнул под ноги. Глупо это – харкать на пол в собственном, снятом за немалые деньги номере, оставлять пенящийся плевок на отличном полу из настоящего букового паркета, и потом десять раз за вечер переступать через маленькую собственную харкотину в ожидании, что завтра придет горничная и вытрет тряпкой то, что осталось от неконтролируемого всплеска эмоций. Однако Выдра не смог сдержать гнева.

– Итак, мы, как говорится, вернемся к началу, – возвестил с экрана Урия Клопски. – Сейчас я скажу пару слов для тех, кто видит наше шоу впервые. Хотя я знаю, что таких совсем немного: по последним данным, шоу «Битва деградантов» смотрит почти семьдесят процентов телезрителей Солнечной системы, и это, скажу вам по секрету, абсолютный рекорд, уже зарегистрированный в книге Гиннеса. Но нам нет дела до рекордов, наше дело – заботиться о вас, наши милые, любимые, обожаемые, самые лучшие во всей обозримой вселенной зрители телеканала «Солар Тревел ТВ». И поэтому я терпеливо вернусь к началу моего повествования и расскажу, в чем состоит суть нашего шоу.

Снова вернулась картинка: знакомый индеец, про которого Выдра уже знал, что он не индеец, и даже не человек, а деградант по кличке Варан, оглядывался по сторонам, хищно втягивал воздух ноздрями и нервно моргал. На этот раз Варана окружала не инопланетная, а вполне земная флора – он стоял среди тропического леса.

– Напомню вам, что три дня назад мы поселили на острове Унисина дюжину самцов-деградантов с планеты Новые Анды, – продолжил Клопски. – Как вы уже знаете, на родной планете территория обитания каждого самца составляет не менее десяти квадратных километров. К сожалению, площадь острова Унисина не позволяет предоставить деградантам, участвующим в нашем шоу, столь шикарные условия. На каждого из них пришлось чуть более семи тех же квадратных километров. Любой из обитателей Земли счел бы такую площадь в тропиках роскошной, более чем избыточной, вложил бы в нее деньги, построил бы там два десятка бунгало с бассейнами, две четырехзвездочных гостиницы и одну гостиницу высшего класса. Увы, наши бедняги понятия не имеют о том, что такое гостиницы, ни о том, что такое деньги. Они знают лишь одно: любой самец-свистун, вторгшийся на их территорию, должен быть убит, будь он даже родным братом!

Экран разбился на несколько секторов и на нем появились изображения свистунов, бредущих по джунглям в разных частях острова. Они обживались – принюхивались, недоверчиво трогали пальцами кору деревьев, осторожно пробовали тропические плоды, в изобилии растущие на ветвях.

– На сегодняшний день на острове осталось десять деградантов – за три дня произошло две схватки, и два свистуна погибли. Увы, ничего не поделать – таковы законы природы, и в естественном отборе выживает сильнейший. А сильнейший у нас Варан – именно он убил двух самцов и расширил свою территорию обитания. Варану пока везет, но кто знает, как сложится его судьба в дальнейшем? Если он сумеет победить всех и останется на острове единственным, то его ждет награда: он пройдет полный курс лечения антидотом и получит шанс стать настоящим человеком. Ибо только в этом состоит цель нашего шоу – мы зарабатываем деньги на спасение деградантов. Делайте ставки, господа! Ваши деньги будут потрачены на благое дело!

Сделать, что ли, ставку? – подумал Выдра. Черта с два… Дурь все это, детский лепет на лужайке. Деньги получат только те, кто поставил на последнего оставшегося в живых, все остальные окажутся в пролете. По мере выбывания-убивания деградантов будет оказываться все больше тех, кто сделал ставку на правильную кандидатуру. В итоге каждый из них получит жалкие гроши. Большой куш сорвут только устроители шоу. Стоит отдать им должное – задумка поистине крутая, такого еще не было – чтобы в прямом эфире настоящие люди (или звери, выглядящие точь-в-точь как люди) реально убивали друг друга. До сих пор в подобных боевых шоу – навылет, с гибелью участников, – использовали только полуразумных гитов с планеты Эрти-14. На людей гиты похожи мало – раскоряки на шести лапах, чешуйчатые хвосты, жабьи буркалы, клыки по сорок сантиметров. Словом, не тот адреналин, не тот. Вот вам, господа, нетривиальный коммерческий ход: пробиваем, продавливаем немыслимыми способами, покупаем за фантастические бабки лицензию на проведение боев с участием деградантов. Они уже не люди, господа, это доказано наукой. Они только выглядят как люди… хм, и неплохо выглядят. Можно не сомневаться: чтобы отобрать эту дюжину, отсеяли не одну сотню.

Выдра скрипнул зубами от неудовольствия и выключил телевизор, несмотря на радостные вопли Урии, возвещающего о начале очередного прямого включения. Элиминация – вот что охотно прописал бы Выдра для Клопски и подобным ему деятелям шоу-бизнеса. Увы, не приходится сомневаться, что «Солар Тревел ТВ» юридически обставила свой проект как следует – нашла лазейки в земных законах и наняла лучших специалистов, доказавших, что Земной Кодекс не нарушен ни на йоту. Свинство это, вот что. Люди, устраивающие такие шоу, не лучше свиней.

Больше в этот день Выдра телевизор не смотрел – решил, что довольно с него свинства. Он лег на диван, вытянул ноги, взял из стопки книг древний, но неувядающий бестселлер «Анна Каренина» и предался увлекательному чтению.

Глава 4

Прошло шесть дней. Выдра полностью оклемался, выздоровел, и даже прибавил полтора килограмма веса, питаясь регулярно и вкусно. Он совершил погружение с аквалангом в подземных пещерах Ганимеда и нашел это занятие интересным и более того – экстраординарным. Он отыскал Эмико и пригласил ее в хороший французский ресторан – в знак благодарности за спасение от Осы. Ужин прошел славно, без эксцессов, на этот раз никто не нападал на Выдру и не пытался переломать ему кости. Эмико оказалась чудной, умной собеседницей, интерьерным дизайнером из Саппоро. Само собой, они не успели наговориться в ресторане и продолжили общение в номере Выдры – сперва в джакузи, а потом и в постели. К сожалению, Эмико уехала с Ганимеда через пару дней, отпуск ее закончился, но Выдра договорился встретиться с ней на Земле. Он даже попросил Эмико не выходить замуж за те несколько месяцев, пока они будут в разлуке – кто знает, может у них с Выдрой получится что-то действительно серьезное… Эмико с радостью согласилась, сказала, что будет ждать Выдру хоть сто лет и на прощение подарила ему обалденный поцелуй. Словом, все складывалось как нельзя лучше…

Реклама «Битвы деградантов» достала Выдру хуже некуда. Само собой, он не смотрел это преступное шоу, но изображение Варана и вопли Клопски преследовали его на каждом шагу. В Эль-Параисо творилась форменная вакханалия, связанная с «Битвой деградантов» – в ресторанах посетители забывали о еде и питье и пялились в телевизоры; на огромных экранах, расположенных на стенах небоскребов, дикари перегрызали друг другу глотки. По улицам бродили артисты, ряженые в набедренные повязки свистунов – они притворно набрасывались на прохожих дамочек и скалились острыми искусственными клыками. Дамочки орали от ужаса и писали кипятком от восторга. Хуже всего дело обстояло с таксистами. Они все как один не могли заткнуться, перевозя Выдру по городу, и взахлеб рассказывали о том, сколько поставили на последнюю схватку и сколько выиграли. Выигрывали, в сущности, жалкие сотни, а то и десятки кредов, потому что лидер был очевиден. Все тот же Варан убивал противников одного за другим, все ставили именно на него, и значит, выигрыш был минимален.

В тот вечер, на седьмой день своего пребывания на Ганимеде, Выдра приплелся в отель «Гран Перро» около десяти – гораздо раньше, чем обычно. Он наскоро сполоснулся под душем, залпом выпил бокал красной сухой Риохи, со сладостным изнеможением рухнул на диван, и через минуту с удивлением обнаружил, что держит в руке дистанционный пульт и смотрит канал «Солар Тревел ТВ».

Вот что реклама делает даже с нормальными людьми.

Выдра никак не мог отключиться от проклятого шоу – все еще вел собственное расследование, пытаясь проанализировать многочисленные неувязки «Битвы», появившиеся в самом начале, и накапливающиеся по ходу дела во все большем количестве. Первая нелепость, самая простая и примитивная: почему животные бегают в набедренных повязках? Опустим цепь нестыковок промежуточных, и перейдем сразу к последней: почему всех побеждает Варан? С точки зрения владельцев тотализатора это ужасный, провальный ход событий, могущий отпугнуть большую часть игроков. С точки зрения экзобиологии это также малообъяснимо, потому что может означать, что прочие свистуны просто не нападают друг на друга. Только Варан нападает на противников и убивает их, а остальные предпочитают отсиживаться в бездействии, нарушая законы природы, предписанные им профессором Тедом Веллингтоном. Хм, забавно… Забавно для Выдры, но никак не устроителей шоу – для них такая ситуация должна быть катастрофической.

Именно поэтому Выдра включил-таки прямую трансляцию. Он попал на самый конец часового выпуска. Деграданты двигались по экрану, разделенному на фрагменты, а в центре стоял Урия Клопски собственной персоной – не то чтобы совсем грустный, но и не очень, скажем прямо, веселый.

– Итак, господа зрители, подводим итоги сегодняшнего дня, – сообщил Клопски, без особого энтузиазма взмахнув тростью. – Сегодня не было ни одной схватки. Варан по-прежнему проявляет активность, неутомимо обходит границы своего участка, расширившегося уже почти до 20 квадратных километров, но пока никто из его соперников не рискует вторгаться в чужие владения. Наши научные консультанты утверждают, что это вполне обычно и закономерно – деграданты копят силы, и скоро, очень скоро, буквально завтра мы станем свидетелями новых интересных поединков – я в этом не сомневаюсь. До завтра, господа телезрители! Оставайтесь на канале «Солар Тревел ТВ» – лучшем телеканале в нашей большой вселенной и ее окрестностях!

Выдра и не думал оставаться на гнусном канале – немедленно переключился на новости «CNN». И сразу же снова наткнулся на «Битву деградантов». Точнее, на стороннюю, непредвзятую информацию о шоу.

– Устроители широко разрекламированного реалити-шоу «Битва деградантов» терпят большие убытки, – сообщил комментатор. – Организаторы шоу, в частности, скандально известный Урия Клопски, пытаются сохранить энтузиазм, но больше это похоже на хорошую мину при плохой игре. Еще до начала прямых трансляций экологическое движение «Гринпис» провело на Земле более тридцати протестных акций. «Зеленые» утверждают, что убийство в прямом эфире так называемых новоандских деградантов является прямым нарушением Земного Кодекса. На самом деле не так важно, являются новоандские деграданты людьми или животными-приматами – и то и другое является непосредственной причиной для безоговорочного запрещения данного шоу. Однако шоу не запрещено, и мы знаем почему. Дело в том, что небольшой остров Унисина, находящийся в архипелаге Хуан-Фернандес и принадлежавший ранее Чили, два года назад куплен правительством планеты Ганимед. Теперь на его территории действует юрисдикция Ганимеда и номинально Земной Кодекс на него не распространяется.

Всем нам отлично известны прецеденты жестоких реалити-шоу, где друг друга убивали гиты – животные с планеты Эрти-14. В тех случаях «Зеленые» проявляли минимальную активность – очевидно, гиты настолько безобразны, что не вызывают сочувствия даже со стороны экологов. Впрочем, постараемся быть объективными: гиты – это совсем не люди, про деградантов же такого не скажешь. В настоящее время ведется сразу несколько судебных процессов против «Солар Тревел ТВ». Трансляция шоу «Битва Деградантов» запрещена во многих странах, включая как ортодоксальные Арабские Эмираты, Иран, Ирак и Судан, так и более чем либеральные Германию, Швейцарию, Хорватию и Сингапур. Более того, со вчерашнего дня запрет на прямую трансляцию «Битвы» наложен в латиноамериканских странах, в которых живут индейцы народностей кечуа и аймара – это Боливия, Перу, Бразилия и Чили. Правительства этих стран утверждают, что действия «Солар Тревел ТВ» прямым образом оскорбляют память индейских переселенцев, чья трагедия на планете «Новые Анды» общеизвестна.

На экране появилась дамочка средних лет – в зеленом костюмчике, весьма делового вида. «Анджела Тревис, юрист», – сухо сообщили титры.

– Расчет организаторов шоу «Битва деградантов» очевиден, – заявила юрист Тревис. – По замыслу устроителей, шоу должно быть динамичным и быстротечным, оно займет не более двух-трех недель. В то же время, любое судебное разбирательство против телекомпании будет длиться не менее полугода. Таким образом, никакие законы не смогут прервать это кровавое действо и помешать довести его до конца. Должна также сказать, что шансы выиграть иски против ганимедской корпорации минимальны, потому что с юридической точки шоу продумано и оформлено почти безупречно: имеется акт экспертизы Экологической комиссии ТГУ, в котором черным по белому сказано, что новоандские деграданты – не люди, и даже не разумные существа. Разумеется, этот акт был составлен больше ста лет назад, и является отражением обстоятельств столетней давности. Тогда он означал только одно – что Земля, переживавшая в то время глобальный финансовый кризис и волну военных конфликтов, не берет на себя обязательства по спасению новоандских переселенцев. Тогда никому не могло придти в голову, что кто-либо и когда-либо станет использовать несчастных мутировавших людей в качестве бойцовых животных. Обстоятельства давно переменились, кризисы, слава богу, миновали, но юридическая зацепка осталась. И телекомпания «Солар Тревел ТВ» удачно ей воспользовалась. Что можно сделать в этой ситуации нам – людям, борющимся за гуманность и ненасилие? Пожалуй, только одно – не смотреть шоу «Битва деградантов» и не участвовать в позорном тотализаторе, позволяющем зарабатывать огромные деньги на страданиях и смерти людей.

Фоном к выступлению юриста шли многолюдные демонстрации. Люди размахивали плакатами и транспарантами – очевидно, протестовали против насилия и бесчеловечности шоу. Выдра покачал головой – он знал суть человеческого социума, гниловатого и падкого на зрелища. Да, миллионы – против, но миллиарды – за. Миллиарды жадно припадают к экранам несколько раз в день, жуют бутерброды и с удовольствием наблюдают, как люди по-настоящему убивают друг друга в прямом эфире. Они ставят бабки в тотализаторе, они играют, они голосуют за ту же самую антигуманность немыслимыми суммами, и можно гарантировать, что «Солар Тревел ТВ» в накладе не останется, даже если проиграет все иски, поданные «Зелеными» и правозащитниками.

– Отметим, что самый большой сюрприз был преподнесен не телезрителями, а непосредственными участниками реалити-шоу – новоандскими свистунами, – заявил телекомментатор, снова появившийся на экране. – Сперва все шло так, как планировалось, и за несколько дней произошли четыре схватки со смертельным исходом. Но потом что-то изменилось, и в последние два дня на острове Унисина не произошло ни одного убийства. И это катастрофическим образом рушит сценарий шоу. Если бы на конкурсе «Мисс Вселенная» вдруг оказались сплошь одноногие горбатые старушки, эффект, вероятно, был бы таким же. Трудно сказать, каким образом режиссеры «Битвы деградантов» будут выпутываться из этого положения. Пока рейтинг их падает медленно – месяцы удачной предшествующей рекламы и динамика первых дней держит шоу на плаву. Но если в ближайшие время не произойдет ничего, то трудно сказать, во что это выльется…

Выдра вздохнул с немалым облегчением и выключил телевизор. Похоже, все разрешится само по себе. Даже если на этот раз шоу худо-бедно доведут до конца, то ясно, что устраивать его продолжение не имеет смысла. «Битвы деградантов – 2» не будет.

Вот так-то, господа. Есть бог на небе, и ачачилас тоже есть – в помощь богу. Ачачилас не дремлют, они едят тех, кто живет недостойно, они грызут души бесчестных людишек и превращают их в труху. И Христос доволен этим^[10] .

* * *

Зазвонил видеофон. Выдра флегматично шлепнул рукой по кнопке ответа и увидел лицо парнишки-портье с первого этажа. Что там еще такое? Не дадут человеку на отдыхе почитать старый добрый бестселлер «Анна Каренина». За шесть дней Выдра добрался всего лишь до пятнадцатой страницы – вечно его что-то отвлекало.

– Господин Выдра, – сказал портье, – к вам пришли два джентльмена. Они просят разрешения подняться к вам в номер.

Ну вот, два джентльмена приперлись. С какой стати, интересно? Впрочем, совсем не интересно, ни капельки. Две леди Выдру худо-бедно устроили бы… впрочем, он дал обещание быть верным Эмико, ведет почти монашеский образ жизни и поэтому леди тоже не нужны… во всяком случае, сегодня. А два джентльмена – на кой они ляд? Что Выдре с ними делать? И что им делать с Выдрой?

– Что это за люди? – спросил Выдра. – Они выглядят как убийцы? Не ирландцы ли они, не рыжие ли, случаем? Оттопыривают ли полы их черных пиджаков огнестрельные орудия?

– Нет, – ответил парнишка. – Они совсем не рыжие, и практически не похожи на убийц. Это очень обычные и вполне респектабельные господа.

– Ладно, пусть идут, – с грустным вздохом разрешил Выдра.

Он нажал кнопку отбоя, встал, аккуратно положил книгу на высокую стопку нечитаных бестселлеров, подошел к вешалке, снял с нее зеленый махровый халат и накинул на себя. В самом деле, не в трусах же встречать неизвестных респектабельных господ.

Выдра был уверен, что к нему пожаловала Служба элиминации. Она достала его и здесь. Кому еще могло быть дело до пенсионера Уанапаку, кроме них? Сейчас придет пара нудных типов, и начнет старую песенку: «Конечно, мы понимаем, господин Уанапаку, что вы на пенсии, господин Уанапаку, что вы на отдыхе, господин Уанапаку, но лишь суровейшая необходимость вынудила нас, господин Уанапаку, обратиться к вам, господин Уанапаку»… А вот фиг им! Выдра пошлет их на три буквы… нет, он пошлет их на пять букв… нет, пошлет на все буквы и иероглифы всех алфавитов – земных и неземных. Потому что Выдра валяется на диване в своем номере, в отеле «Большая собака» на планете Ганимед, в продажном и веселом городе Эль-Параисо, он ни черта не делает, и именно в этом ничегонеделании состоит его теперешняя суть, его самопознание и самосовершенствование, и его, с позволения сказать, настоящее счастье. Потому что так нужно. Он поработал за свою жизнь достаточно, и если он когда-нибудь снова найдет себе работу, она не будет иметь ничего общего со Службой элиминации. Да-да, вот так категорично. Пожалуй, он станет дизайнером – интерьерным, а может, и ландшафтным. Он будет жить в городе Саппоро, что на острове Хоккайдо, он выучит японский язык, чтобы лучше понимать свою будущую жену Эмико, и будет два раза в неделю играть с ней в бильярд – нормальный, земной, не ганимедский. И у них будут дети – куча, не меньше пяти маленьких красивых полуиндейчиков-полуяпончиков. А лет через семь-восемь, когда все устаканится, они с Эмико посетят Боливию, и, конечно, Эмико там понравится, и они останутся в Хуачакалье надолго – возможно, навсегда. Они выстроят большую асьенду^[11], и будут разводить лам, и готовить папа-ала-уанкайна^[12], и ачачилас будут ими довольны, ибо нельзя быть недовольными столь добрыми и счастливыми людьми…

Мечтания Выдры были прерваны настойчивым звонком в дверь. Выдра вернулся к реальности, раздраженно дернул плечами и пошел открывать.

Проходя по коридору, он в очередной раз увидел свое отражение в зеркале – человек среднего возраста, невысокого роста, довольно субтильного сложения, с умеренно длинными черными волосами, с узкими глазами и смуглой кожей. В общем, ничего особенного.

Два типа, пришедшие к Выдре в гости, обладали экстраординарной внешностью, и этим весьма удивили Выдру. Парнишка-портье соврал: не были эти господа ни обычными, ни респектабельными. Выглядели визитеры так, что сразу было понятно – к Службе элиминации они не имеют никакого отношения.

Лучше бы они были рыжими ирландцами, ей-богу. По крайней мере, Выдра знал, как обращаться с ирландцами: кулаком им по морде, ногой по яйцам, и можно возвращаться к прерванным делам, если не помешает какая-нибудь Оса, конечно. А эти двое… Сразу было видно, что ничего хорошего ждать от них не приходится.

– У тебя есть чего-нибудь вмазать, Томас? – спросил первый из парочки, бесцеремонно проходя в гостиную. – Извини, омбре, умотались сегодня за день просто до полной невозможности. Расслабиться надо.

Он был одет в ярко-красную рубашку навыпуск, с белым кружевным воротником на манер жабо – Выдра такие терпеть не мог. Черные атласные брюки незнакомца имели множественные продольные разрезы в самых неожиданных местах – создавалось впечатление, что на парня напал маньяк и располосовал его штаны бритвой. Желтые ботинки из змеиной кожи по длине могли соперничать с мини-лыжами, к тому же острые их носы были окованы полосками из красной меди. Ростом визитер был относительно невысок, куда меньше двух метров, но зеленоватые патлы, вздыбленные лаком-фиксатором, добавляли ему сантиметров десять. В сущности, ничего необычного человек из себя не представлял, в Эль-Параисо подобных ему пижонов было пруд пруди, но вот информацию, полученную от портье, следовало считать крайне недостоверной, а самого портье – недобросовестным, и, вероятно, даже подлым. Знай Выдра, кто пожаловал к нему на самом деле – не пустил бы таких отморозков в свой номер ни за какие коврижки.

И эта плебейская манера сразу обращаться на ты… И откуда этот хлыщ знает гражданское имя Выдры? Вроде бы Выдра никому здесь не говорил, что его зовут Томас. К чему все это?

– Вмазать? – переспросил Выдра. – Что вы имеете в виду, сеньор?

– Бухло, естественно, – отозвался парень, с размаху шлепаясь в кресло. – А ты что думал – наркоту, что ли? – Парень издал короткое, но энергичное ржание. – Я на работе, Томас, поэтому героина мне не положено, хоть ты тресни, даже самого маленького дозняка не положено. Давай-ка дерябнем за знакомство – просто и незатейливо. Лучше чего покрепче – виски или коньяка. Ну и пару ломтиков лайма, само собой, на закусь. Хотя от ветчины я бы тоже, признаюсь, не отказался – убегался в течение этого почти невыносимого дня, проголодался, омбре.

– Я не пью алкоголь, – скромно сообщил Выдра.

– Да ладно, кому ты мозги пудришь? – визитер вальяжно махнул рукой. – Только несколько дней назад ты надрался в хлам в бильярдном клубе «Ихо дель пута», да еще и избил там человек двадцать до полусмерти. Знаем мы тебя, Томас Уанапаку. Знаем, на что ты способен. Давай вмажем, заодно и познакомимся.

– Во-первых, спиртное в баре, – сухо сообщил Выдра. – Во-вторых, платить за него будешь ты, потому что я со времени дурацкого побоища в бильярдной не пью ничего крепче минералки. В третьих, если твой компаньон так и будет торчать в прихожей, я выкину его из номера – не люблю, когда перекрывают выходы. И в-четвертых: вы скажете, в конце концов, кто вы такие и что вы тут делаете?

– Марко, иди сюда! – крикнул зеленоволосый, ныряя головой в бар. – Клиент нервничает, нечего там стену подпирать. К тому же здесь куча нормального непочатого бухла! Даже мескаль есть – настоящий, земной, с червяком! Рули сюда, малыш Марко!

Второй посетитель – по имени, как выяснилось, Марко, – аккуратно снял ботинки, поставил их на обувную полку, подошел к Выдре и протянул руку. Его рука была раза в два больше, чем костлявая лапка Выдры. Да и сам Марко был по размерам в два раза больше Выдры – если не в высоту, то в ширину точно.

– Извини, дружище Томас, – пробасил гость, почему-то смущаясь и отводя взгляд в сторону. – Ты того-этого, не обращай внимания на Никласа, он у нас того-этого, шустрый до невозможности, работа у него такая. А так он неплохой, только шустрый. И я хороший, только вот работа нас задолбала, некогда вздохнуть, посидеть некогда, покушать душевно нет времени, а уж про то, чтоб выпить, того-этого, даже мечтать не приходится. Пойдем, Томас, посидим, вмажем, а там уж заодно, того-этого, и поговорим. Думаю, договоримся…

Марко, переваливаясь с ноги на ногу со слоновьей грацией, отправился в гостиную. Выдра озадаченно посмотрел ему вслед. Сходство со своим невежливым компаньоном Марко имел только одно – патлы его были выкрашены в точно такой же оттенок осенней травы и точно так же стояли дыбом. В остальном гигант отличался от Никласа всем – он был одет никак не в красную рубашку, но в сетчатое подобие гимнастического трико, туго обтягивающее широченные плечи, объемные бицепсы и внушительный шарообразный живот. На груди и спине Марко росли темные волосы – курчавились, беззастенчиво лезли через бесчисленные отверстия трико. На штанах второго визитера, к счастью, не было разрезов – это были вполне обычные бриджи размера XXXL, открывающие невероятно могучие икры, покрытые все той же южной растительностью, и полосатые носки, обтягивающие крепчайшие лодыжки – носки достаточно чистые и даже новые с виду. На левой ноге болтался толстый золотой браслет, усыпанный бриллиантами – скорее всего фальшивыми, потому что, будь они настоящими, стоимость такой ножной безделушки могла зашкалить за миллион кредов.

И еще – у Марко была длинная борода, заплетенная в косицы. Точь-в-точь как у Урии Клопски, только не желтая, а иссиня-черная.

При всем своем жизненном опыте Выдра никак не мог определить, к какому виду людей относится сия экстравагантная парочка, умирающая от желания вмазать. Пожалуй, их можно было отнести к бродячим клоунам. Да, такая профессия подходила им больше всего.

– Эй, омбрес, вы кто? – произнес Выдра, входя в гостиную. – Вы бродячие артисты, да? Вы в дороге день за днем?

– А вот этого не надо! – надменно крикнул Никлас, набулькивая в бокалы дорогущий, настоящий французский коньяк (Марко в это время неумело кромсал ножом лайм, руки его заметно тряслись). – Мы богатые ребятки – так и знай, Томас Уанапаку! Денег у нас море, мы можем купить с потрохами этот дурацкий отель, и вообще половину дурацкого Эль-Параисо. Но нам это не надо, дружище Томас, нам нужен только ты!

– И зачем же я вам нужен? – спросил Выдра, начиная терзаться мрачными предчувствиями.

Наверное, эти придурки откуда-то прознали, что он – бывший элиминатор. Откуда? Скорее всего Оса, дрянь такая, проболталась. И теперь они предложат ему убить кого-нибудь. И он, само собой, откажется, а они начнут угрожать ему, и он немедленно вызовет полицию – не дай бог самому запачкать о них руки, век потом не отмоешься, не докажешь, что покалечил их в порядке самообороны. И, черт возьми, отдых в Эль-Параисо все-таки будет безнадежно испорчен: пара месяцев судебных разбирательств с этими паяцами гарантирована, прежде чем их упекут за решетку. Что за судьба злосчастная?

– За бывших элиминаторов! За тебя, лесоруб Выдра! – Никлас произнес тост, поднял бокал и звонко чокнулся с бокалом Марко. После чего непрошеные гости осушили посуду с хлюпаньем, с вытаращенными от удовольствия глазами, закинули в пасти по изрядному куску лайма и зажмурились от удовольствия.

Складывалось впечатление, что этих парней держат на голодном и сухом пайке уже неделю – не кормят и тем более не поят. Эх, дать бы им по лбу – прямо сейчас, зажмуренным, чтобы не разожмуривались никогда больше, и выкинуть в окно прямо отсюда – с пятьдесят восьмого этажа.

По Земному Кодексу публичное заявление о принадлежности человека к Службе элиминации являлось разглашением государственной тайны и преступлением четвертой степени. Но здесь, на Ганимеде, были свои законы. Поэтому не следовало торопиться. Стоило разобраться, прежде чем вызывать местных полисменов и терпеливо объяснять им, туповатым, в чем суть дела.

– Никакой я не бывший элиминатор, – сухо сказал Выдра. – Ошибочка у вас вышла, господа. Поэтому убирайтесь отсюда, пока я не подал на вас в суд. Вы прекрасно знаете, каким образом можете ответить за такие слова.

– О нет, не горячись, Томас! – воскликнул Никлас, беззастенчиво наливая по второму фужеру коньяка. – Конечно же, мы знаем, как жестоко можем быть наказаны за разглашение тайны, и не менее хорошо знаем, что ты – все-таки бывший лесоруб, элиминатор, профессиональный убийца. И если ты думаешь, что сию страшную тайну выдала нам твоя бывшая подружка Амаранта Гуарачи, то ошибаешься снова. То, что нам нужно, мы можем узнать без малейших проблем, потому что у нас есть связи и деньги. У нас много денег, и именно они определяют связи – какие же связи без денег? Ты согласен, омбре? Кому нужны связи, не подкрепленные деньгами? Нормальные, хорошие связи – это отношения с людьми, которые презрели дурацкие атавизмы и осознали цену каждого своего поступка, выраженную в денежном эквиваленте. Денежки решают буквально все в этом продажном, но таком славном, таком удобном и комфортабельном мире.

– Вон отсюда, – прошипел Выдра, сжимая в ярости кулаки. – Вон отсюда, немедленно! Люди устроены по-разному. Ищите тех, кто вам подходит. Я не такой.

– Не, ну ты подожди, Томас, – прогудел слоноподобный Марко. – Ты, того-этого, еще не выслушал, о чем мы тут хотели сказать, а уже посылаешь нас далеко, грубо и некрасиво. А ведь ты даже не знаешь, кто мы такие, и какую работенку хотим тебе предложить. А ведь мы хорошие ребята, очень хорошие, и работку тебе предложим совсем небольшую и нетрудную, а заплатим тебе за нее целых три лимона. Три миллиона кредитов – согласись, они, того-этого, просто так на дороге не валяются…

– Кто вы такие? – перебил его Выдра. – Вы бандиты?

– Опять не угадал, – сказал Никлас, достал из кармана визитную карточку и протянул ее Выдре.

«Никлас Тром, компания «Солар Тревел ТВ», менеджер», – значилось там.

– Вот оно что, – хмыкнул Выдра. – Значит, вы телевизионщики.

– Точно, – Никлас и Марко синхронно кивнули головами.

– Ну и какое дело у вас ко мне?

– Ты, конечно, смотришь наше шоу?

– Какое шоу?

– Как какое? «Битва деградантов»!

– Не смотрю я ничего такого. Вообще телевизор не смотрю.

– Ладно заливать… Все смотрят наше великое, лучшее во вселенной шоу, и ты тоже. И ты, конечно, в курсе наших неприятностей. Ты уже знаешь, что наши животные ведут себя неправильно.

– Ничего я не знаю.

– Наши зверские, наши ужасные животные не хотят убивать друг друга. Они обленились вконец и портят нам весь праздник.

– Какие они животные?! – взорвался Выдра. – Это люди, самые настоящие люди! И вообще, я не понимаю, как они могут вести себя «правильно»! По мере того, как свистуны убивают друг друга, у каждого из них увеличивается территория обитания, и они должны перестать нападать на себе подобных. О чем вы думали?

– То, о чем ты говоришь, не проблема, – заявил Никлас. – Знаешь, омбре, у любых производителей реальных шоу есть нехитрые, наработанные уловки, особенно если это касается шоу с участием животных. Во-первых, смею тебя заверить, что новоандские свистуны – именно животные, они абсолютно не способны к разумной деятельности, и действия их определяются примитивными рефлексами. Согнать деграданта с насиженного места – легче легкого. На то место, куда нам нужно, мы прыскаем аттрактив – аромат, пардон, потовыделений самки, и самец идет в нужном нам направлении, не осознавая, что делает. Там он натыкается на другого самца, привлеченного тем же запахом. Они дерутся, лупят друг дружку до смерти. Вот и все дела.

– И что? Если у вас есть уловки, зачем вы пришли сюда?

– Свистуны перестали реагировать на аттрактив. Они вообще ни на что не реагируют. Сидят, сволочи, на своих деревьях и жрут фрукты. Животы отъедают, фактуру свою дикую портят. Такое впечатление, что они над нами издеваются.

– И после этого ты мне говоришь, что они примитивные животные? Они умнее вас!

– Уроды они. Шоу нужно спасать.

– Ну и спасайте. Я тут при чем?

– Ты его и будешь спасать.

– Я? – Выдра сделал вид, что удивился. – И каким же образом?

– Ты подходишь по фактуре, Томас. Ты смахиваешь на деграданта один к одному.

– Спасибо за комплимент, – буркнул Выдра.

– Нет, правда, чего обижаться? Они индейцы, и ты тоже. Зубки и глазки, конечно, у тебя не такие эффектные, как у них, но это мы поправим элементарно, компьютерной графикой, прямо по ходу действия. У нас вообще полно спецэффектов – сам понимаешь, деграданты там безо всяких повязок бегают, прямо голяком, все эти их юбочки нарисованы…

– Не отвлекайся, – перебил его Выдра. – Ну, загримируете вы меня под деграданта, а дальше что?

– Все очень просто. Мы высаживаем тебя на нашем острове, прямо на территорию одной из этих обезьян – скажем, к самцу по кличке Молот. Ты убиваешь Молота – естественно, мы это не показываем, – и занимаешь его место. Теперь ты сам становишься Молотом, деградантом. А дальше каждый день убиваешь по одному свистуну. Шоу оживает, зрители в экстазе, денежки текут рекой, и три миллиона кредов из них твои – в чистом виде, без налогов.

– Ты думаешь, я смогу справиться с деградантом? Видел я как они дерутся, и мне это не понравилось. У них нечеловеческая скорость.

– Это, оно конечно, дело нелегкое, – встрял в разговор Марко. – Но, с одной стороны, ты у нас, того-этого, боец экстра-класса, профессионал. А с другой стороны, мы тебе поможем, организуем все как надо. За час до боя тому деграданту, которому очередь с тобой драться, вкатят в мышцу специальный препарат, и станет зверь медленным – ну, конечно, не как черепаха, но хотя бы как нормальный человек. После этого ты выбьешь из него требуху без труда.

– Понятно… Мухлюете вы, значит, ребята, на своем как-бы-реалити-шоу безо всякой совести.

– А куда же без этого? – хохотнул Никлас. – Все мухлюют, между прочим, не одни мы, таков закон жанра. Зато прикинь, как классно у нас получится, если мы выдержим весь сценарий.

– И какой же у вас сценарий?

– Все продумано до мелочей. Сейчас на острове осталось восемь зверюг, и, стало быть, тебе ровно на семь дней работы. Ты мочишь обезьян одну за другой, ты безусловный лидер, можно сказать, герой, все делают ставки на тебя. И в последний, заключительный день ты наконец-то встречаешься с последним оставшимся в живых – само собой, с Вараном. Представляешь, какой ажиотаж у публики будет, какие бабки хлынут в тотализатор! Можно не сомневаться, что процентов восемьдесят поставят на твой выигрыш. А тут – раз, хлоп, и все наоборот – Варан тебя убивает! Супер! – Никлас в экстазе вскочил с кресла и совершил пару прыжков, изображая дикарский танец. – Что мы имеем в итоге? В итоге мы имеем победителя – настоящего новоандского свистуна! Мы лечим его принародно и пытаемся превратить в человека, как и было обещано зрителям. А тебя, фальшивого деграданта, уже нету, твое тело лежит в сырой землице, его едят черви. Все шито-крыто, никто никогда ничего не узнает, шоу спасено! Вау!

– Уфф, – Выдра вытер лоб, от энтузиазма Никласа его бросило в пот. – Ну нагородил ты, парень. Убить меня, значит, собрался? И на кой же ляд тогда мне эти три миллиона будут?

– Да ты что, всерьез это принял? – Никлас патетически воздел руки к потолку. – Само собой, ты останешься цел-целехонек, волоса с твоей головы не упадет. Больше того тебе скажу: с Вараном ты вообще на острове не встретишься, потому что он зверь действительно опасный, практически неконтролируемый, и мы тебя от него убережем. И схватка твоя с ним будет полной подставой – в ней будет участвовать обычный деградант, у нас их в запасе полно, просто пририсуем ему нужное личико. А ты во время финальной схватки будешь уже сидеть дома, попивать кофе и смотреть трансляцию по телевизору. Твоя работа к тому времени закончится. Здорово?

– Вот, значит, как, – Выдра поднялся на ноги и в задумчивости зашагал по комнате. – Все вы просчитали, распланировали и предусмотрели.

– А ты как думал? – воскликнул Никлас, наливая очередную порцию коньяка. – Мы – фирма серьезная, у нас лучшие умы работают, самые крутые специалисты. Кстати, с самим Клопски на съемках познакомишься, одно это многого стоит! Ты не представляешь, какой он мировой мужик, какой прикольный по жизни. Как шутку пошутит – все просто валяются…

– В вашем плане есть большой просчет, – произнес Выдра, не обращая внимания на словопоток Никласа. – И из-за него этот план не сработает…

– Какой еще просчет? Все там отлично!

– Есть просчет. Я в этом деле участвовать не буду, и поэтому план ваш – дерьмо. И шоу ваше – дерьмо. И телекомпания ваша – дерьмо из дерьма. А я – человек чистоплотный, даже брезгливый…

– Да ты что? – крикнул Никлас, вмиг побледнев и осунувшись лицом. – Мы же с тобой все обсудили, ты все вроде бы понял, ты же, типа, давно уже согласился. Денег тебе за это дело мало – так сразу и скажи. Ну так бабки – не проблема, ты только назови сумму. Ты с самим Клопски поговори, он мужик не жадный, он тебе пять лимонов отвалит, а то и семь, всю жизнь будешь как сыр в масле кататься! Нет, ну ты подумай…

– Я давно уже подумал и все решил, – напряженно произнес Выдра. – Я и вправду бывший элиминатор, и если ты, клоун, думаешь, что лесорубы – безмозглые кровожадные убийцы, то глубоко ошибаешься. Элиминатор – страшная профессия, и выдержать такую работу, остаться при таких обстоятельствах человеком могут только люди, обладающие особыми этическими принципами. Элиминаторы не хуже прочих людей, более того – они лучше их. Да, я наблюдаю за вашими выкрутасами, за вашим свинским шоу, и давно уже пришел к мнению, что единственное, чего вы заслуживаете – это элиминации. Но, к сожалению, вы все обставили так, что на ваши преступные действия не распространяется Земной Кодекс. Поэтому все, что мне остается – присоединиться к миллионам честных людей, не смотреть ваш грязный спектакль, и ждать, что когда-нибудь вас настигнет справедливое возмездие.

– Да ты ненормальный! – заявил Никлас. – Ты шизик, омбре. Думаешь, что те, кто правит вами на Земле – беспорочные ангелы, херувимы с крылышками? Черта с два! Они так же любят деньги, как и остальные нормальные люди, они готовы продать за большие бабки все что угодно – хоть трансляцию на сомнительное шоу, хоть чилийский остров, хоть маму родную…

– Я не хочу ничего знать об этом. И еще раз повторяю – не желаю иметь с вами ничего общего. Убирайтесь отсюда немедленно.

– Ясно. – Никлас поскреб пальцами в затылке. – Жаль, что у нас не получилось. Надеюсь, тебе не придет в голову болтать кому-либо о том, что ты сегодня услышал? Сам понимаешь, с каждым человеком может случиться несчастный случай со смертельным исходом…

– Надеюсь, в ваши зеленопатлые головы не придет дурацкая мысль проболтаться хоть одной живой душе о том, что я бывший лесоруб, – перебил его Выдра. – Потому что у Службы элиминации есть способы защиты своих бывших работников – весьма эффективные, смею заметить.

– Ладно, мы друг друга поняли. На этом и разойдемся, – Никлас примирительно протянул руку, но Выдра сделал вид, что не заметил ее. – Чао, Выдра. Будь здоров, береги себя…

Парочка ретировалась, но намного легче Выдре не стало. Он чувствовал себя так, словно упал лицом в большую навозную кучу.

Глава 5

До Выдры наконец-то дошло, что делать ему на Ганимеде, в сущности, больше нечего. Он нашел Эмико – девушку, подходящую ему по всем параметрам, и, кажется, даже влюбился в нее, а она улетела на Землю. Он попробовал прожигать жизнь подобно прочим обитателям Эль-Параисо, но обнаружил, что это ему абсолютно неинтересно. Здесь, на чужой планете, не нашлось почти ничего такого, что разительно отличалось от земного, привычного Выдре. Более того – Томас затосковал по Земле, по нормальному притяжению, по чистому природному воздуху, по естественному солнечному свету. Да еще эти наглые телевизионщики вконец испортили настроение…

Пожалуй, не стоило откладывать намеченный Выдрой план. Путь Выдры лежал в Японию – там ждала его Эмико, девушка с чудесным нежным голосом.

Выдра решительно приступил к действиям. Он связался с Эмико и убедился, что все, что произошло между ними – не сказка, не иллюзии, а реальность. Эмико прыгала от радости, весело щебетала о том, что она не сомневалась, что так все и будет – что он, милый Выдра, не вытерпит долго, удерет из душного Эль-Параисо и примчится к ней в славный, очень красивый город Саппоро. Потом Выдра заказал билеты на ближайший свободный рейс к Земле – к сожалению, не на завтра, а через два дня. И наконец, с чувством исполненного долга вышел прогуляться на улицу.

Он был уверен, что беды его закончились. Увы, на этот раз интуиция подвела Выдру. Впереди его ждали новые неприятности.

Выдра не спеша шествовал по бульвару Рамблас Космикас, снисходительно поглядывая на веселящийся народ. Здесь происходило нечто вроде бразильского карнавала, и трудно было оставаться не втянутым в бурлящий водоворот страсти, электризующий воздух и кружащий голову. По улице медленно катились огромные платформы с воздвинутыми на них немыслимыми конструкциями, среди которых были тигры размером с грузовик, египетские пирамиды, водопады, статуи богов и великих людей и нечто совершенно немыслимое по форме и буйству красок, напоминающее торты пятнадцатиметровой высоты. Прожектора разрезали пространство яркими разноцветными лучами. Сотни барабанщиков выбивали ритм, тысячи почти обнаженных красоток, украшенных перьями на манер райских птиц, танцевали среди фейерверков и огней, задорно крутили загорелыми ягодицами, трясли крепкими грудями, выплясывая самбу. Выдра немедленно ощутил очередной приступ ностальгии по Земле – ему не раз приходилось бывать в Рио-де-Жанейро в самый разгар февральской карнавальной недели. Впрочем, в здешнем представлении явно проглядывала ганимедская специфика – использовалось то, что сила тяжести намного меньше земной. Движущиеся конструкции превышали земные аналоги метров на десять, на верхушках их располагались батуты, и акробаты взмывали с них в воздух, выписывая фантастические пируэты. Марионетки двадцатиметровой высоты, изображающие скелеты, и пиратов, и инопланетян, и динозавров, брели между танцующих и перешагивали их длиннющими ногами, и умудрялись при этом не рушиться на землю. В общем, как говорится, было на что посмотреть.

– Эй, красавчик, пойдем со мной!

Кто-то дернул Выдру за рукав. Выдра обернулся и оказался лицом к лицу с цыганкой. Точнее, лицом к маске – лицо девушки, нарядившейся цыганкой, закрывала бабочка, вырезанная из толстой розовой фольги. Ничего удивительного, впрочем, в этом не было – большинство людей, находящихся в этот момент на бульваре, были ряжеными в карнавальных масках.

– Куда пойдем? – осведомился Выдра.

– Пойдем, пойдем! Не пожалеешь! Я тебе погадаю, денег не возьму, всю правду тебе расскажу, омбре, красавчик! Всю судьбу тебе открою!

Цыганка двинулась вдоль по улице, намертво вцепившись в рукав Выдры. Выдре оставалось лишь последовать за резвой девицей – не рукава же, в самом деле, лишаться. Да и бабенка, кажется, была что надо – шелковистые черные волосы, ладная фигурка, легкая походка… Сейчас разберемся, что ей нужно.

Через пару сотен шагов цыганка свернула налево, затащила Выдру в маленький садик, напоминающий изобилием тропических растений оранжерею, и прикрыла за собой чугунную узорную калитку. Звуки карнавала сразу стихли – похоже, двор имел силовой экран, отделяющий его от улицы. Девица встала, уперев руки в боки и спросила:

– Ну, ты готов, красавчик?

– Смотря к чему. Хотя, какая разница? Готов практически ко всему.

– Отлично! – радостно воскликнула девица и коротко, без размаха въехала Выдре кулаком поддых.

Выдра согнулся, сделал три шага назад и уперся спиной в каменную стену дворика. Дышать было трудно, но ничего, терпимо. Могло быть и хуже.

Будь эта бабенка обычной, она никогда не попала бы по Выдре – он без труда перехватил бы ее руку или просто увернулся. Из знакомых Выдре женщин только одна обладала такой скоростью удара, черт бы ее побрал.

– Амаранта, ты меня достала, – прохрипел Выдра. – Почему ты не оставишь меня в покое? Что тебе от меня нужно?

– У меня к тебе точно такой же вопрос, – холодно заявила Оса, стягивая маску с лица. – Зачем ты приперся в Эль-Параисо? Почему преследуешь меня? Меня приговорили к элиминации, да? Говори честно.

– Все-таки у тебя крыша поехала. Я же сказал, что уволился и приехал сюда отдыхать. Просто отдыхать, понимаешь? К тому же через два дня я улетаю на Землю – на Ганимеде меня все достало, и ты, психопатка, в особенности.

– Не верю! – яростно прошипела Оса. – Вы, лесорубы – лживые твари, нельзя верить ни одному вашему слову! У вас есть только ваша гребаная работа, ваш гребаный кодекс, ваше гребаное подчинение приказу, и ради выполнения задачи вы не только любому человеку – самому богу мозги запудрите. За что на меня взъелась Служба? Из-за того провала в Хуачакалье, да? Они до сих пор не могут меня простить? Пересмотрели мое дело и переписали приговор? Жаль, что тебя тогда не убили, Выдра. Жаль, что Валькарсель не прикончил тебя – я бы нашла способ, как выкрутиться. Свалила бы все на тебя – какой спрос с мертвых?

– Почему ты меня тогда подставила? Почему? Ты сделала кучу идиотских ошибок. Я до сих пор не могу поверить, что такой профессионал, как ты, мог так по-дурацки напортачить.

– Именно потому, что подставила. Все было сделано правильно, отлично продумано и просчитано. Я не думала, что ты сумеешь вывернуться. Но ты выжил, ты даже умудрился завалить Валькарселя. Я недооценила твой автоматизм, Уанапаку. Ты не человек, ты стреляющая машина, бесчувственный робот. Тогда я надеялась, что в тебе осталось больше человеческого.

– Во мне больше человеческого, чем в тебе, дрянь! – крикнул Выдра. – Да, я был элиминатором первого класса, но это не значит, что у меня нет чувств! Работа есть работа, жизнь есть жизнь! Где ты потеряла остатки совести, Амаранта? Что заставило тебя это сделать? Да, многие в Службе тебя не любили, но ты сама была виновата в этом – отпугивала нормальных людей своим высокомерием и цинизмом. Почему ты пошла на предательство? Почему предала именно меня – единственного, кто понимал тебя, кто относился к тебе по-доброму?

– Ты – по-доброму?! – взвизгнула Оса. – Ты помнишь мясорубку в Кочабамбе? Нас послали на элиминацию вчетвером, и что получилось? Всю работу пришлось делать нам с тобой вдвоем! Причем, в основном мне, потому что ты умудрился получить дырищу в ноге и отрубился…

Выдра помнил. Тогда они разбирались с Нуньесом Рохо и его бандой из тринадцати человек. Главным в группе был Пол Вуттон, агент из Нью-Йорка. Вуттона убили в первую же минуту, агента Элиодоро – через четверть часа, а когда бандитов оставалось еще семеро, Выдра получил серьезное ранение и потерял сознание.

– Я все помню, Амаранта, – глухо произнес Выдра. – Помню не хуже тебя, такое не забывается. К чему ты мне это рассказываешь?

– А потому что в конечном счете я оказалась виновата во всей этой херне! На меня спустили всех собак, обвинили во всех просчетах. Почему меня, а не зазнайку Вуттона, не неумеху Элиодоро, не тебя, в конце концов? Только потому, что тебя ранили, их убили, а я осталась целой? Я была второстепенным членом в группе, а отвечать за все пришлось мне. Это что, по-твоему – нормально, справедливо?

– Амаранта, Амаранта… – Выдра удрученно покачал головой. – Мы давно обсудили эту ситуацию, зачем снова возвращаться к ней? Ты знаешь, что в группе не бывает второстепенных участников, каждый человек выполняет свою задачу. И когда он выполняет ее правильно, не бывает сбоев и тем более провалов. Началось именно с того, что ты сделала все не так, как надо. Тебе было предписано выстрелить парализующими в охранников у входа и отойти вправо по стене. А ты что сделала, каратистка? Начала с ними драться, вот что. Покрасоваться тебе, видите ли, захотелось.

– Я бы сняла их без проблем и без шума, – буркнула Оса. – Пол не дал мне закончить. Он зачем-то побежал мне на помощь. Тут его и шлепнули.

– Он побежал тогда, когда твоя разборка с охраной перевалила аж за двадцать секунд. К этому времени сработала сигнализация и все пошло кувырком. Куда было деваться Полу – только надеяться, что повезет. Не повезло… Кстати, не такой он уж был и зазнайка, вполне нормальный мужик, старый только. Если бы не ты, он внуков бы сейчас нянчил…

Выдра болезненно передернул плечами – вспомнил, как ужасно тогда все пошло. В асьенде Рохо находилось три десятка человек, и только четырнадцать из них, включая самого Нуньеса, подлежали элиминации. Убивать остальных было нельзя – только обездвижить в случае необходимости парализующими зарядами. На то и существует элиминация – чистая работа, не чета грубой разрушительной атаке спецназа. Если бы Оса сработала правильно, они вчетвером прошли бы по двум этажам особняка бесшумно и молниеносно, за пять минут уложили всех присутствующих в спячку, умертвили тех, кто приговорен законом к смерти, и покинули место без эксцессов, как и положено нормальным профессионалам. Увы, один из охранников, вовремя не снятых Осой, успел включить сигнал тревоги. И чистая элиминация превратилась в грязное побоище с применением всех видов оружия. Пола и Элиодоро убили. Все четырнадцать приговоренных, само собой, умерли, но кроме них погибли восемь человек из тех, кого убивать не следовало. Большинство остальных были ранены и покалечены – в основном стараниями все той же охочей до крови Осы. Нет, что ни говорите, а хорошей работой такое не назовешь.

– Ну да, лоханулась я тогда! – крикнула Оса. – Облажалась, с кем такого не бывает? И что, это повод, чтобы меня бросать? Меня заклевали тогда, затравили, гребаный шеф мне проходу не давал, мне нужна была моральная поддержка, да что там моральная, дружеская поддержка мне нужна была! А что сделал ты, единственный мой друг-дружочек? Ты бросил меня, сволочь, вот что ты сделал! Катись, мол, подальше, Оса, разбирайся сама в своих проблемах, а я умываю руки, и отмазывать тебя перед шефом не буду, и даже утешать не буду, и более того – пошла вон из моей постели и из моей жизни, потому что мне важнее работа, карьера и незапятнанная репутация…

Выдра терпеливо молчал. Он мог бы сказать много правдивых слов о том, что на самом деле он провалялся тогда в госпитале месяц, и едва не отправился на тот свет, а когда вышел, прихрамывая и опираясь на палочку, то пытался оправдать Гуарачи перед начальством как мог. Если бы не его вмешательство, Оса загремела бы под трибунал. Что же касается утешения… Наверное, Выдра был не самым лучшим утешителем, но все же он сделал все, чтобы пробиться через кору ненависти, толстым слоем покрывающую душу Амаранты. Бесполезно, она не оставила ему ни малейшей лазейки – закрылась в своей раковине подобно раку-отшельнику и загородила вход клешней. Она по-прежнему считала себя совершенством, незаслуженно обиженным чудом света, а всех прочих людей – недоумками и ничтожествами.

Карьера и работа были тут не причем. Просто в один из отвратительных, наполненных криками и грязными ругательствами вечеров Выдра решил, что с него довольно. Понял, что Амаранту уже не переделаешь, и единственный способ выжить – это уйти. И он ушел.

Сейчас происходило то, что происходило в жизни Томаса уже десятки раз – Амаранта истерично орала, объясняя ему, какая он сволочь, и козел, и гад, а он стоял молча и изнывал от желания оказаться от Осы на расстоянии пять миллионов километров, а то и подальше. Он мог бы сказать какие-то слова, но Оса была не из тех людей, которые умеют слушать. Такие люди не понимают, что им говорят, если то, что они слышат, не совпадает с их собственным мнением.

– И что, ты решила меня убить именно тогда? – спросил он.

– Не сразу. Тогда я еще не до конца понимала, в какое дерьмо из-за тебя вляпалась. Но впереди у меня был целый год, чтобы осознать это. На целый год меня лишили работы. Ты знаешь, что это такое? Не знаешь, потому что работы у тебя всегда было навалом, и денег, соответственно, тоже. А я оказалась в заднице, на год меня перевели простым тренером в чертову дыру Оруро, и ты вздохнул с облегчением, потому что я исчезла с твоих глаз долой. Целый год я тренировала недоносков – кандидатов в Службу, и получала за это всего сто кредов в неделю. Я жила как нищая, не могла позволить себе ничего лишнего, а ты рубил бешеные бабки на самых сложных заказах, мотался по всему миру, оттягивался со шлюхами в Париже, Рио и Мадриде, и в голову тебе не приходило поинтересоваться, как живет твоя бывшая любовница, и не сдохла ли она с голоду…

Зависть, вот что это такое, подумал Выдра. Обычная примитивная зависть, unisina – то, что не дает человеку стать спокойным и умным, то, что грызет его душу и раскрашивает все, что он видит, в самые отвратительные и мрачные цвета. Денег, заработанных Осой за годы до событий в Кочабамбе, должно было хватить для безбедного существования не то что на год – лет на двадцать. Между профессиями наемного убийцы и элиминатора существует одно сходство – то и другое щедро оплачивается, и работа сдельная. Осе здорово повезло в тех обстоятельствах – ее не посадили в тюрьму, даже не уволили из Службы. Ей нужно было всего лишь пересидеть, переждать год, и научиться за это время быть мудрее и спокойнее. А она шла на поводу у зависти и копила в себе злобу.

Жаль, что Выдра этого не знал. Он действительно был сильно занят весь год – брал международные заказы, чтобы поездить по свету, посмотреть на другие страны, сменить обстановку и привести в порядок нервную систему. Если бы Томас знал, что Оса решила, что именно он, Выдра – причина всех ее несчастий, то ни за что не согласился бы идти с ней в одной группе на операцию.

А он согласился. Оса сама предложила ему возглавить группу по элиминации Валькарселя. Она выглядела довольной, отдохнувшей, веселой, и даже счастливой, и уболтала Выдру. Томас согласился и здорово нарвался.

Вылилось все в то же самое – безобразный бой вместо благородного акта элиминации. Наркоторговец Валькарсель, как и приснопамятный Нуньес, владел неплохо укрепленной асьендой, в его охране было немало людей, поэтому пришлось послать группу из трех лесорубов. Старшим был, само собой, Выдра, а с ним – Оса и молоденький метис Педро Урта из Тринидада. Валькарселя все-таки элиминировали, и сделал это лично Выдра, и никто из группы не погиб, хотя стоило это Выдре нечеловеческих усилий. Осу после операции признали профнепригодной и уволили из Службы – на этот раз Выдра не заступался за нее, настолько все было очевидно. Он был дико зол – и на Осу, потому что она напортачила бездарно и бессовестно, и на себя, потому что второй раз наступил на те же грабли и пошел с Осой в одной группе. Но никогда, даже в самых мрачных предположениях, он не мог подумать, что Амаранта подставила его нарочно. Потому что лесорубы не предают друг друга. Потому что, случись вдруг такое, лесоруб-предатель подлежит немедленной элиминации – не прожить ему и пары часов…

– Только не говори, что ты связалась с Валькарселем и рассказала ему, что он приговорен к элиминации, – попросил Выдра едва ли не умоляющим тоном. Ему все еще хотелось верить если не в хороший, то хотя бы нейтральный выход из ситуации.

– Именно так все и было. Я вышла на жирного урода Валькарселя, и выложила ему все, что знала. Договорилась, что прикончат тебя и Урту, и что не тронут меня. И еще мы спланировали, что вся асьенда взлетит на воздух, взорвется к чертовой матери. Все сгорит, и мы с Валькарселем – якобы тоже. Валькарсель должен был отвалить мне за успешный исход дела кучу бабок, после этого мы с ним исчезли бы навсегда. У меня уже был готов паспорт на другую фамилию, меня ждало хорошее местечко в Мексике, но ты испортил нам мессу, Выдра. Ты изгадил все. Ты оказался слишком хорош.

Выдра помотал головой, потер виски руками. Да, дела… Теперь понятно, почему Оса так психует. Она решила, что обстоятельства той операции все-таки прояснились, и Служба выписала ей путевку на тот свет – срока давности при этом виде преступлений не существует. И что сейчас делать ему, Выдре? Доложить обстоятельства Службе? Тогда Осу приговорят к элиминации, прикончат ее в ближайшее время, и все проблемы исчезнут. По закону гражданин Уанапаку должен сделать именно так…

– Амаранта, позволь мне сказать несколько важных вещей, – произнес Выдра, стараясь говорить спокойно. – В реальности все обстоит так: Служба давно забыла о тебе, в подробностях операции в Хуачакалье никто заново не копался, Валькарсель сгнил в земле и не расскажет ничего никому и никогда. Ты напрасно напомнила мне эту историю, Амаранта, зря раскололась. Теоретически, сейчас я мог бы сдать тебя Службе, и ты знаешь, чем бы это закончилось. Но это только теоретически. Потому что когда-то я любил тебя, и хорошо к тебе относился, действительно хорошо, и жил с тобой, и думал, что ты можешь исправиться, и стать добрым человеком. Кажется, ты забыла все о лесорубах, Амаранта, и заменила истинное представление о них ложным, придуманным самою тобой. Ты забыла наши этические принципы. Лесорубы жестки, но не жестоки, они соблюдают корпоративную солидарность, но не ставят ее выше чести и справедливости. Тебя выгнали из Службы не потому, что Служба злая и бесчеловечная – напротив, ты была слишком злой и бесчеловечной для того, чтобы быть элиминатором. Если бы я был действующим лесорубом, у меня был бы повод для раздумий. Но я на пенсии, поэтому у меня нет ни малейших сомнений: доносить на тебя я не буду. Проклятое прошлое ушло, пусть оно забудется. Живи с миром, Амаранта, и постарайся помнить об ачачилас. Я тебя простил, но они не простят, если ты не переменишься к лучшему. Сейчас я уйду, и скоро буду на Земле. Пока, Амаранта.

Выдра повернулся к Осе спиной и пошел к выходу из дворика. Ну, не совсем спиной – скорее, почти спиной. Продемонстрировал Осе неагрессивность и доверие, но все же оставил небольшой угол бокового зрения, чтобы контролировать если не саму Осу, то хотя бы ее тень на стене.

Не зря он так разволновался. Он очень хотел верить, что Оса отпустит его. Но надежды на это было убийственно мало.

Он действительно не стал бы закладывать Осу. Он только хотел уйти и никогда больше не встречаться с ней.

Оса, само собой, так не считала. Похоже, в ее голове произошел основательный сдвиг. Уже во время своей заключительной речи Выдра читал в ее глазах, что она не верит ему. Она хотела завершить эту историю по-своему – убить Выдру, как единственного свидетеля ее преступления.

Тень мелькнула по стене сбоку. Выдра молниеносно развернулся и встретил Осу ударом ноги. Не промазал, въехал ей в плечо, но и особого эффекта не добился, всего лишь выиграл секунду. Впрочем, и это было не мало. Рамблас Космикас – это вам не бильярдный клуб, копов на бульваре хоть отбавляй. Стоит Выдре добраться до улицы, и Оса может забыть о своих намерениях. Вопрос только один – как добраться? До калитки на улицу всего пять шагов, но успеет ли Выдра сделать их?

Не успел. Оса завизжала, прыгнула в воздух «вертолетом» и снесла несчастного Выдру на землю с первого же удара. Дралась она, пожалуй, даже лучше, чем во времена работы на Земле. И эффективно использовала малую силу тяжести – то, к чему Выдра еще не привык. Работала в основном поверху, ногами в голову.

Выдра упал удачно, успел сгруппироваться. Когда Оса с размаху приземлилась и оседлала его, он успел схватить ее за запястья обеими руками. Очень вовремя. Потому что в правой руке Осы был нож.

Несмотря на отчаянное положение, Выдра успел удивиться. Оса с ножом – это что-то новенькое. Оса никогда не любила холодное оружие и не умела с ним толком обращаться. Впрочем, могла и научиться за те годы, что он ее не видел. В самом деле, она уже должна была понять, что справиться с Выдрой в схватке без оружия – дело непростое. Куда проще напасть на него со спины и прирезать.

Все это промелькнуло в голове Выдры за полсекунды. А в следующую половину секунды он вдруг осознал, что Оса попалась. Он поймал ее и держит. А физически он в любом случае сильнее – все ж таки тренированный мужик, не баба какая-нибудь.

– Попалась, Оса? – просипел Выдра, напрягая руки и отводя в сторону острый кончик ножа, мелькающий у самого носа. – Ну что с тобой делать, что? Почему ты не веришь нормальным людям?

– Ты ненормальный, – Оса боролась изо всех сил, напрягала мышцы, пытаясь достать Выдру ножом. – Все лесорубы ненормальные. Ты не выйдешь отсюда, даже не надейся…

Она уперлась ногами в землю, резко выпрямилась – задом вверх, вниз головой, и въехала коленом в многострадальное солнечное сплетение Выдры, усилив удар собственным весом. А потом приподнялась и повторила экзекуцию.

Томас охнул от боли, чуть расслабил пальцы – не выпустил Осу, но все же позволил ножу остро чиркнуть по щеке. Он пытался сопротивляться, ударил Осу по спине коленом, но хорошего удара не получилось. В кишках его тек жидкий огонь, ноги едва слушались, воздух стал вязким и колючим.

– Ты слабак, Выдра. – Оса довольно оскалилась. – Ты хорош только тогда, когда у тебя в руке пушка. Но сейчас у тебя ее нет, кажется? Поэтому я отправлю тебя к ачачилас – ты ведь печешься о них всем сердцем, да? Передай им привет, и скажи, что я принесла тебя им в жертву. Пусть они грызут тебя там, на небе. Счастливого пути, мудак…

А дальше все произошло в одно движение – Выдра не успел и глазом моргнуть. Оса усилила нажим, преодолела защиту Выдры, и нож пошел Выдре в шею. Выдра рефлекторно дернулся назад и в сторону, уперся в землю ногой, перевалился на левый бок, скинув Осу наземь, и вцепился в правую руку Осы обеими руками. Нож продолжил движение, его уже нельзя было остановить, Выдра лишь помог ему, усилив мышечный импульс Осы и придав правильное направление. Нож прошел в миллиметре от кожи Выдры, совершил дугу и воткнулся в грудную клетку Осы – точно в сердце. Амаранта Гуарачи охнула, дернулась в последний раз и умерла.

Вот он – навык, доведенный до автоматизма годами тренировок. Оса попалась на самом простом уходе от ножа. А Выдра влетел не менее крепко – он лежал рядом с только что убитой им женщиной в самом центре Эль-Параисо, на планете, где не действовал закон о защите бывших элиминаторов. Из груди женщины торчал нож, всаженный по самую рукоятку, а по пестрой цыганской блузке расплывалось багровое пятно крови.

– Боже, – прошептал Томас. – Боже милостивый, прости меня грешного. Ты знаешь, что я не хотел, боже…

Он вскочил на ноги, отпрыгнул назад – не приведи господь запачкаться в крови Осы, оставить на одежде улики. Мысли скакали в голове в лихорадочной спешке. Выдернуть нож, стереть отпечатки с рукоятки? Ни к чему это – Выдра не дотронулся до ножа, нож держала Оса, там только ее пальчики. Все выглядит так, словно она сама зарезала себя, совершила самоубийство, и к тому есть все основания – бывший лесоруб, неустойчивая психика, многократно ушибленная голова. Главное – немедленно унести отсюда ноги. Выскочить на Рамблас… Нет, не выскочить – выйти медленно и аккуратно, не привлекая внимания. Выдра умеет это – не привлекать внимания.

Он нагнулся, поднял с земли брошенную Осой розовую маску и нацепил ее на свою перекошенную бледную физиономию. Отлично. Его никто не узнает, не запомнит, он успеет…

Опять не успел. Ачачилас в этот день явно не благоволили к Выдре. Они обиделись на него и оставили без своей помощи.

Едва Выдра подскочил к калитке, как та распахнулась, и в грудь его уперлись одновременно два полицейских шокера.

– Стоять! – рявкнул один из копов. – Руки за голову! Не вздумай дергаться, завалю!

Выдра вздернул руки и увидел, что два полисмена в синих костюмах являются неграми двухметрового роста – как и положено ганимедским копам, – и что там, на бульваре, стоит патрульная машина, приехала по его душу. А дальше его схватили за шиворот, проволокли до стены, уперли лбом в шершавый холодный камень, заставили раздвинуть ноги и немедленно начали охлопывать по бокам, проверяя на наличие оружия.

Оружия у Выдры не имелось, но этого было ничуть не легче.

– За что вы меня? – вякнул он как можно более жалобным голосом. – Я ничего не делал, господа полицейские…

– Не делал? – коповский бас прогремел у самого уха. – Ты вломился на частную территорию. Ты что, читать не умеешь, недоумок? Там на воротах написано «Privado» ^[13] – на это ты внимания не обратил? Хозяин сада позвонил и сообщил о тебе…

– Симон, да тут труп лежит! – в голосе второго копа, донесшемся из глубины сада, прозвучали одновременно священный ужас и ликование. – Он тут бабу замочил, ножом прямо в сердце! Ни хрена себе денечек сегодня – третье убийство за смену, и в третий раз бабу пырнули. Все как с катушек съехали!

Полицейский, опекавший Выдру, отреагировал немедленно – схватил его за запястья, завел их за спину, одним движением защелкнул наручники и упер в поясницу Выдры ствол шокера.

Все, дальше можно было не дергаться.

– Я ее не убивал, – сказал Выдра. – Она сама себя. Это самоубийство.

– Во-во, и те двое так же говорили, – флегматично заметил коп. – Все в кровище, а все на девчонок валили – мол, зачем-то напились, для чего-то укололись драгом, а потом почему-то взяли и зарезались. Ты откуда такой заморыш? С Земли, небось?

– Да.

– Имя, фамилия!

– Выдра.

– Не понял. Отвечай четче.

– Выдра! – звонко крикнул Выдра. И тут же получил палкой по затылку.

– Я тебе, недоумок, ясным языком сказал, – пояснил полицейский, – скажи мне имя и фамилию, недоумок. Скажи твои имя и фамилию, недоумок с Земли. А клички свои говори своим дружкам-наркоманам, недоумок.

– Томас Уанапаку, – грустно сообщил Выдра. – Но в паспорте записано именно Выдра. Потому что я индеец, и имею право оформить паспорт на свое индейское имя. Согласно указу правительства Боливии от…

– Все, поехали! – Мощная лапа копа легла на шею, сжала ее могучими пальцами и толкнула Выдру в сторону ворот. – В управлении разберемся, кто ты такой, и зачем девок средь бела дня режешь.

Глава 6

Трудно поверить, но Выдра за всю свою жизнь ни разу не был в полицейском участке, не было такой необходимости. Его, слава богу, ни разу не арестовывали, а прямых контактов с полицией он избегал, как и все лесорубы. Функции полиции и Службы элиминации были четко разделены, но вот элиминаторы были службой секретной, а полиция – нет. Поэтому лесорубы считали себя элитой, высшей инстанцией по сравнению с обычными служаками-копами, грубыми и туповатыми. Люди, работающие в полиции, само собой, придерживались диаметрально противоположного мнения. Поэтому копы и элиминаторы всегда немножко, чуть-чуть, в рамках приличия недолюбливали друг друга.

И все же, окажись Выдра в подобной ситуации на Земле, он бы своевременно и быстро известил тех, кого следует, о том, что является бывшим элиминатором. Само собой, он не стал бы говорить об этом оперативникам, арестовавшим его, но в участке немедленно назвал бы определенный код, и ему дали бы позвонить по нужному телефону, и уже через полчаса он сидел бы в Службе, и рассказывал правду об истории с Амарантой Гуарачи, и ему бы поверили… Сплошные «бы». Здесь, на Ганимеде, все было не так. Выдра знал, что вне Земли все не так, все не по-человечески, но никак не мог предполагать, что вляпается так безнадежно, по самую макушку. На Ганимеде не было Службы элиминации. Более того – земных элиминаторов здесь откровенно ненавидели. Сказать здесь, что он – бывший элиминатор, автоматически означало подписать себе самый жестокий приговор.

Может быть, то, что происходит с Выдрой, и есть проявление злосчастной судьбы бывшего лесоруба? Наказание божье за сотни убитых им, пусть и во имя закона, людей?

Что ему было делать сейчас, что?

– Я ее не убивал, – повторил он в очередной раз. – Я же говорю, мы стояли с ней, разговаривали, а она вдруг достала этот кинжал и собралась себя резать. Ну, само собой, я попытался ей помешать, только как ей помешаешь – она же сильная до осатанения, она каратистка и все такое. Я не успел вырвать у нее нож, она воткнула его себе в сердце…

Допрос шел уже второй час, и Выдра разговаривал уже с третьим по счету копом, в третий раз рассказывал ему одно и то же, а тот даже ничего не записывал – только угрюмо разглядывал Выдру и ковырял спичкой в зубах. Этот полицейский был помельче своих дюжих собратьев, к тому же белый, но никакой симпатии у Выдры все равно не вызывал – сизый его нос и одутловатые желтые щеки говорили о нездоровом образе жизни и пристрастию к бытовым порокам, а маленькие тусклые глазки никоим образом не свидетельствовали о наличии интеллекта.

– Почему вы ничего не записываете? – спросил Выдра, потеряв в конце концов терпение. – Почему не ведете протокол?

– А все уже написано, – лениво отозвался дознаватель. – Протоколы написаны и оформлены, и все из них ясно: то, что вы, гражданин Боливии Томас Уанапаку, сегодня поссорились с гражданкой Ганимеда Амарантой Гуарачи, после чего жестоко избили ее, лишив возможности сопротивляться, а затем совершили убийство посредством холодного оружия. Что рассказано вами во всех подробностях и подписано вами же в соответствии к требованию к протоколам. Похвально, Уанапаку, что вы так быстро и добровольно во всем сознались, и к вам не пришлось применять меры дополнительного воздействия – дубинку, электрический ток и так далее…

Кровь отлила от лица Выдры, он почувствовал дурноту и головокружение. Вот, значит, как это все бывает в тех местах, на которые не распространяется элиминация и любой паршивый коп думает, что может делать все, что придет в его дурную башку.

– Я ничего такого не говорил и не подписывал, – тихо произнес Выдра. – Я прошу вас показать мне протоколы. И если там изменено хоть одно слово показаний, то обещаю вам огромные неприятности.

– Все там в протоколе написано правильно – так, как нам нужно, – усмехнулся инспектор. – И подпись ваша. Ну, пусть не вы сами ее поставили, кому до этого дело? Три года рудников вам обеспечены. И не думайте, что три года – небольшой срок. Вряд ли вы проживете на урановых рудниках больше полутора лет – освободитесь досрочно по причине собственной смерти. Они очень вредные, эти рудники. Конечно, кое-какая противорадиационная защита там есть, но уже через шесть месяцев все заключенные покрываются там вот такими язвами, – инспектор нарисовал пальцем на столе окружность сантиметров в пять, – начинают кашлять, харкать слизью и мочиться кровью. Это называется лучевой болезнью. Заключенные там еле ползают, волочат ноги как зомби. Тем не менее их заставляют работать – нечего с ними церемониться, ведь на урановые рудники попадают только самые закоренелые преступники, гнусные и жестокие убийцы – вроде вас, Уанапаку. Это своего рода эквивалент вашей земной элиминации – только куда более дешевый и естественный, не чета выпендрежному и как-бы-секретному убиванию людей спецслужбой. Чтобы выжить, общество должно избавляться от подонков, господин Уанапаку. Разве вы сами так не считаете?

– Я не подонок и не убийца, – заявил Выдра. – Я невиновен, и суд подтвердит мою правоту. Имейте в виду, я достаточно подкован в юрисдикции, и без труда докажу, что ваши бумажки – лживые.

– Лживые? – дознаватель поднял брови в притворном удивлении. – Уж кому-кому, а не вам обвинять нас в лжи, Уанапаку. Вы и сами – записной враль. Вы профессиональный лгун, только нас вам не провести. Мы тут, знаете ли, тоже не дураки, на общении с преступными элементами не одну собаку съели.

– И что же я вам соврал? – холодно поинтересовался Томас.

– Да практически все. Например, то, что ваша профессия – тренер по спортивной стрельбе. Не желаете ли сообщить, кто вы такой на самом деле?

– Вы читали информацию с моей карты, там ясно указано, что я тренер. Так оно и есть. Вы можете связаться с базой данных ТГУ и проверить это. Можете связаться с Землей, с Боливией. Уверяю вас, вы получите ту же самую информацию…

– Да плевать нам на эту карту! – гаркнул инспектор, резко выходя из полусонного состояния. – На хрен нам эта карта, если в ней можно записать все, что угодно! Мы и так знаем про тебя все, Выдра! И то, что ты бывший элиминатор, мать твою за ногу, и то, что твоя бывшая подружка Оса – тоже долбаный лесоруб. Все мы уже знаем!

– Откуда знаете? – сипло спросил Выдра.

– Да от тебя самого! Ты сам рассказал все как на духу, голубчик. Вы с Гуарачи нагло приперлись на чужую частную территорию и устроили там разборки. Полчаса трепались о своих элиминаторских делах, о всяких спецоперациях и убийствах. И, само собой, все, что вы делали, записывалось видеокамерой. Об этом ты не подумал, профессионал вшивый? Не знаю, как у вас в отсталой Боливии, а у нас здесь современное общество, на каждой частной территории стоят камеры, выглядывают преступных уродов вроде тебя…

– Это не меняет дела, – перебил его Выдра довольно невежливо, но времени для соблюдения этикета не было. – Если у вас есть видеозапись, то вы уже знаете, что Оса напала на меня, а не я на нее. И что в прошлом она подставила меня при операции, и значит, является преступником первой степени, и суд оправдает меня без малейших проволочек…

– Суд, говоришь? – инспектор медленно поднялся на ноги и уперся в стол кулаками. – До суда ты просто не дойдешь, лесоруб – это говорю тебе лично я, инспектор Санхинес. Не будет тебе никакого суда, даже не надейся, потому что, мы, нормальные ганимедские копы, элиминаторов терпеть не можем. Мы вас едим живьем, с тапочками. На части рвем. Не догадываешься, почему?

– Понятия не имею, – в очередной раз соврал Выдра. Знал он, почему. Знал отлично. – Я обычный землянин на пенсии, имею полное право отдыхать где угодно, в том числе и в Эль-Параисо. Какая разница, кем я работал раньше – элиминатором, бухгалтером или официантом? В ваших законах нет ни слова о том, что на Ганимед запрещен въезд бывшим элиминаторам.

– Ты, сукин сын, в курсе, что на Ганимеде запрещена элиминация? – ледяным тоном поинтересовался Санхинес. – И что мы, нормальные люди, жители планеты Ганимед, не желаем иметь ничего общего с вашей фашистской теорией восстановления естественного отбора? Ты об этом в первый раз сейчас слышишь, да?

– Нет, не в первый. Но еще раз повторяю: при чем тут элиминация? Я приехал сюда не работать, а отдыхать. И вообще, я больше не лесоруб, все это в прошлом, я сам хочу об этом забыть…

– Ты классно отдохнул, Выдра: изувечил и отправил в больницу четырех ирландцев, а также пришил Амаранту Гуарачи – гражданку Ганимеда, смею заметить.

– Ирландцы купили лицензию, они сами нарвались. И Оса – она преследовала меня, хотела убить. Она решила, что меня прислали элиминировать ее…

– А ты уверен, что тебя действительно не прислали убить ее?

– Уверен.

– А как насчет Базилио Мидяника и Мейджора Прони? Ты убил их тоже нечаянно? Да, Уанапаку? Всех, кого ты убил на Ганимеде, ты убиваешь нечаянно?

Выдре захотелось втянуть голову в плечи и зажмурить глаза, но он не сделал этого – потому что уважающему себя человеку следует сохранять достоинство всегда, даже в самой безысходной ситуации.

А ситуация была действительно беспросветной, черной, без малейшей надежды на помилование.

Томас элиминировал безумного герильеро Мидяника и эстетствующего бородача Прони – соответственно четыре и три года назад. Пристрелил их именно здесь, в Эль-Параисо. И был еще третий, приятный внешне и словоохотливый сексуальный маньяк Джордж Семитски, которого Выдра убрал аккуратным уколом в левую ягодицу после того, как накачал водкой до беспамятства, но это было в другом городе Ганимеда, в Эль-Милагро, к тому же Семитски умер не сразу, а через четыре недели – как и положено при действии кордамиума, посинел и скончался за минуту от обширного инфаркта. К этому времени Выдра давно слинял с Ганимеда, вернулся на Землю и успел выполнить еще одну неплохую операцию, и заработать за нее тридцать пять тысяч кредов… Похоже, полиция Ганимеда еще не сопоставила визит Томаса Уанапаку на планету и смерть Семитски, но это не имело никакого значения. Просто никакого.

– Я не знаю этих людей, – твердо произнес Выдра. – К чему вы это, господин Санхинес?

– Вот значит как, не знаешь ты ничего… – инспектор побагровел, набычился пуще прежнего, но пока сдерживался от того, чтобы сорваться на вульгарный мордобой. – Тогда я спрошу тебя: как вы на вашей фашистской Земле отнесетесь к тому, что мы будем судить ваших людей по нашим законам, и приводить приговоры в действие, глубоко насрав на то, что вы об этом думаете? Я знаю, как вы к этому отнесетесь – вы на уши встанете, потому что считаете всех, кто чурается элиминации, людьми второго сорта. И еще вот что я тебе скажу: ты облажался, Томас Уанапаку, агент Службы элиминации. Облажался по полной программе. Ты сменил паспорт, назвал себя Выдрой, и решил, что этого достаточно. Но, наверное, есть все-таки в мире справедливость, и ты пришил эту девку, такую же гнусную тварь, как и ты – Осу. И ты попал к нам в руки, и мы моментально прозвонили тебя, и выяснили, что ты и есть тот самый Уанапаку, который находится в тайном розыске нашей планеты уже три года. Ты догадываешься, Уанапаку, что такое тайный розыск? Ты должен понять это сразу, потому что всю жизнь работаешь в секретной службе. Мы знаем, что законы Земли защитят тебя, но мы не дадим им это сделать. Не вздумай снова врать и говорить мне о том, что не знаешь, как на Ганимеде и прочих планетах ближнего и дальнего космоса ненавидят выродков-лесорубов. Ты это знаешь, ты проходил инструктаж, когда тебя посылали в Эль-Параисо с заданием. Мы терпеть не можем, когда элиминаторы гадят на нашей территории. Поэтому, считай, с тобой уже кончено. Завещание можешь не писать – все равно его никто не увидит.

– Меня хватятся, будут искать, – заявил Выдра. – Я только что уволился из Службы, я им еще нужен позарез. Они тут все перероют, но не успокоятся, пока не найдут меня. Вы не знаете, какие у Службы возможности…

– Не гони пургу, Выдра, – коп пренебрежительно махнул рукой. – Ты уже труп, понял? Во всяком случае, официально ты покойник. Оформим акт, что вы с Гуарачи порешили друг друга, что оба откинули копыта, что тела ваши кремированы – у нас, знаешь ли, не принято закапывать усопших, негде это делать, мы всех благородно и аккуратно сжигаем. Отошлем ящички с пеплом вашим родственникам на Землю – золы от Осы с лихвой хватит и на твою урну. А ты завтра же приступишь к увлекательной работенке на руднике. Я тебя пристрою в хорошее местечко, к своему приятелю по кличке Зубодер. Он у нас специалист по бывшим лесорубам – трахает их в очко ломом, обернутым колючей проволокой, заставляет жрать кал и пить мочу. Лесорубы живут у него плохо, но недолго…

Выдра вскочил, перемахнул через стол и схватил копа за горло – тот и глазом моргнуть не успел. Зря эти неумехи сняли с него наручники, он им еще покажет. Только добраться до телефона, один звонок по правильному номеру, и, считай, он спасен…

Мощный электроразряд шарахнул Выдру в живот, Выдра открыл рот, пытаясь вдохнуть воздух, и безвольным киселем стек на пол.

– Придурки вы все-таки, лесорубы, – резюмировал инспектор, болезненно морщась и массируя помятый кадык. – Как есть придурки. Привыкли к своей исключительности, не уважаете никого, кроме себя. А так нельзя. Нельзя так, понял ты, мелюзга?

Выдра слышал его, но ответить не мог.

* * *

Прошло несколько часов. Выдра вполне оправился от разряда шокера и валялся в камере-одиночке, размышлял о жизни прошлой и будущей. По всему раскладу, будущей жизни оставалось с гулькин нос, и Выдра размышлял в основном о том, стоит ли мучаться несколько месяцев и терпеть унижения, или лучше покончить с этим сразу, примкнуть к бесчисленным рядам ачачилас, перейти в разряд духов и стать справедливым судьей на небе. Был еще один вариант: уйти из жизни не просто так, но прихватить с собой на тот свет нескольких плохих людей – к примеру, того же гипотетического Зубодера. Выдра отмел этот вариант сразу – он убивал только по велению закона, и не стоило в конце жизни нарушать собственные принципы. Если ему суждено умереть, то он умрет достойно. Просто так вот получилось – не оправдались его расчеты на то, что он попадет в квоту, в тридцать семь процентов адаптировавшихся после выхода на пенсию элиминаторов.

И все же надежда теплилась в душе Выдры. Мог быть еще один вариант дальнейшего развития событий, помимо двух вариантов смертельных. Мог…

Выдра предполагал, что за нападение на инспектора Санхинеса его отдубасят до полусмерти, однако никто не тронул его и пальцем. Это было неожиданно, это наводило на раздумья и определенные выводы. Как элиминатор первого класса, Выдра был неплохим аналитиком, криминальные ситуации разбирал в уме на мелкие составные, докапываясь до истинных мотиваций. Поэтому он не слишком удивился, когда снова увидел пару клоунов – Никласа и Марко.

Они пришли в камеру в сопровождении все того же Санхинеса. Выглядели они так же живописно, как и при первом своем визите, даже одежду не удосужились сменить. Инспектор смотрелся на их фоне скучно и официально, одутловатая его физиономия выражала явное неудовольствие, и Выдра догадывался, почему.

– Заключенный Уанапаку, встать! – рявкнул Санхинес.

Выдра встал.

– Уанапаку, вы осуждены на три года исправительных работ с отбыванием наказания на урановом руднике Сердос Гросерос. Через полчаса вас отправят к месту отбывания наказания.

– Понятно. Ну и свиньи же вы…

– Молчать! – Санхинес автоматически потянулся к шокеру, оглянулся на Никласа, вздохнул и опустил руки. – Перед тем, как отправлять вас по этапу, я предоставляю вам возможность поговорить с этими уважаемыми господами. Впрочем, если не хотите с ними разговаривать, можете отказаться.

– Я поговорю с ними, – Выдра сухо кивнул головой. – Прошу вас, господа. Слушаю внимательно.

Полминуты прошло в молчании. Никлас и Марко мялись, многозначительно переглядывались, наконец Марко сказал:

– Вы, господин инспектор, того-этого, вышли бы, а? У нас с вашим заключенным конфиденциальная беседа, нам нужна откровенность, а вы его, того-этого, явно пугаете. Покиньте нас буквально на десять минуточек.

Челюсть у Санхинеса просто таки отпала. Растерялся инспектор от наглости клоунов, выкатил глаза и остолбенело уставился на Марко, медленно наливаясь кровью.

– Слышь, инспектор, не подумай, что мы тебя не уважаем, но тебе же человеческим языком сказано – выйди отсюда, – вмешался Никлас. – Нам тут почирикать надо.

– Да вы что? – медленно ворочая языком, произнес Санхинес. – Да вы хоть представление имеете о внутреннем распорядке? Перед вами преступник первой степени, профессиональный матерый убийца, а вы мне – «выйди». Да он вас тут за полминуты по стене размажет, а мне потом отвечай, что не уследил…

– Выдра, ты нас размажешь? – спросил Никлас.

– И не подумаю, – ответил Выдра. – Я миролюбивый, тихий и спокойный пенсионер, а все обвинения в том, что я убийца – бессовестная ложь и беззаконие.

– Понял? – Никлас повернулся к Санхинесу. – Не размажет он нас. Прошу тебя, выйди и постой снаружи…

– Значит, так, – прошипел инспектор, – я прекращаю ваш разговор и требую, чтобы вы немедленно покинули камеру! Под мою ответственность…

– Под ответственность, говоришь? – Никлас покачал головой. – Похоже, ты так ни черта и не понял, омбре. На, поговори!

Он ткнул телефон в руку Санхинесу. Тот, мучительно разрываясь между чувством долга и чем-то еще, остающимся за кадром, припал ухом к аппарату. Молчал полминуты, прислушиваясь, все время меняя окраску физиономии от багровой к бледной и наоборот. Наконец гавкнул: «Так точно, господин генерал!», отдал телефон Никласу и ретировался – молча, избегая встречаться взглядом с окружающими.

– Так-то оно лучше, – удовлетворенно заметил Никлас. – Только ты не надейся, Выдра, что у тебя появился шанс на побег. Не вздумай напасть на нас, потому что там, в коридоре, стоит человек десять жлобов, вооруженных с ног до головы – ждут, видать, когда ты начнешь прорываться с боями. Категорически тебе этого не советую.

– Не вздумаю, – пообещал Выдра и улегся на шконку, единственный предмет мебели в камере. – Присесть вам не предлагаю, ребятки, потому что некуда, даже унитаза здесь нет, как видите. Ну, излагайте, с чем пришли.

– А ты, того-этого, сам не догадываешься? – спросил большой Марко. – Все с тем же к тебе пришли – работенку тебе подкинуть. Видишь, какие мы о тебе заботливые?

– Боюсь, что вы опоздали, – буркнул Выдра. – Потому что меня обвинили в убийстве, и уже приговорили, и через полчаса отправляют на рудник, а там мне быстро придет смерть, потому что местные фараоны, оказывается, до ужаса не любят элиминаторов – даже бывших.

– В этом они, конечно, неправы, – заметил Марко. – Всей вселенной известно, что элиминаторы – классные ребята, веселые, чуткие и гуманные – мухи не обидят. Только вот ты, Выдра, зачем-то прокололся – взял и зарезал тетку. Зачем ты это, а? Некрасиво как-то с твоей стороны.

– Хорош паясничать, – скривился Выдра. – Еще раз повторяю: даже если я соглашусь с вами работать, вы меня отсюда не вытащите. Теперь уже не секрет: несколько лет назад я произвел несколько элиминаций в Эль-Параисо, и местные копы счастливы до глубины души, что им удалось арестовать меня. Если они не сдерут с меня кожу живьем, то будут глубоко разочарованы, более того – свет им будет не мил.

– Есть такие люди на Ганимеде, для которых все возможно, – заявил Никлас. – И эти люди – мы. Не думай, что это легко, Выдра. Копы действительно не отдадут тебя так просто, – Никлас оглянулся на дверь и неприязненно передернул плечами, – это будет стоить нам очень больших нервов, и хлопот, и, само собой, огромных бабок. И эти бабки мы спишем из твоего гонорара, Выдра, сразу предупреждаю. Жизнь, знаешь ли, многого стоит. Но какая-то мелочь – миллион-полтора тебе останется…

– Дело не в деньгах, – перебил его Выдра. – Я хочу улететь с Ганимеда как можно скорее и никогда сюда не возвращаться. Вы заберете меня? Забирайте прямо сейчас, ребята. Предупреждаю: если упустите меня из виду, оставите наедине с этой шушерой хоть на минуту, ничего из ваших планов не выйдет. Они убьют меня сразу же, на месте, при попытке к побегу, и плевать им на вашего генерала, и на всех, кто вас прикрывает…

– Да, ты прав… – Никлас устало потер веки пальцами. – Этого мы как-то не учли, думали, будет проще. Один геморрой с этим Выдрой. Марко, что делать? Его ведь и в самом деле замочить могут.

– Во-первых, я хочу услышать от Выдры, от этого маленького драчуна, будет он с нами работать или нет. Он все еще виляет хвостом, говорит совсем не то, что нам интересно. Наобещает с три короба, а сам попытается слинять…

– Да буду, буду я работать! – рявкнул Выдра. – Неужели не понятно? Куда мне деваться?

– Не, так не пойдет, – Марко недовольно скривился. – Что значит: «Куда деваться»? Ты честно должен отработать то, о чем мы вчера говорили. Отработать от и до, и не просто так, а с душой, с огоньком, можно сказать. В тебе, того-этого, артист должен проснуться, ты должен тронуть миллиарды зрителей, заставить, чтобы они за тебя болели, глотки за тебя драли, денежки на тебя ставили…

– Ох ты боже… – Выдра уселся на шконке и схватился за голову. – Ну что с вами делать, деятели шоу-бизнеса? Марко, ты в самом деле не понимаешь, во что я вляпался? Пока вы меня отсюда не вытащили, о какой работе можно говорить, о каких зрителях? Никлас, ты производишь впечатление более умного. Давай я скажу тебе, что надо сейчас делать…

– Не надо тут командовать, – резко отозвался Никлас, лицо его нервно перекосилось. – В нашей компании не дураки работают, организуют все как надо. Потерпи десять минут, я уже вызвал кого следует. И не паникуй, парень, не дергайся – доставим тебя по назначению в срок, в надежной упаковке. Ты в хороших руках.

В самое ближайшее время Выдра убедился в том, что попал не только в хорошие руки, но и ежовые рукавицы. По его душу в тюрьму притопал взвод секьюрити – группа мужчин столь выдающейся комплекции, что коповские жлобы выглядели на их фоне просто муравьями.

А еще Выдра понял, что означали слова «надежная упаковка». Его в два счета заковали в наручники, в пять секунд уложили в длинный металлический ящик, закрыли и завинтили крышку. Внутри ящика было чуть уютнее, чем в гробу: горела маленькая лампочка – очевидно, для того, чтобы Выдра не сдох от клаустрофобии, стенки были обиты поролоном для мягкости, и откуда-то нагнетался воздух. О том, что происходило дальше, приходилось только догадываться. Догадаться, впрочем, было нетрудно – по штормовой качке, по мощным ударам снаружи и по глухим крикам, прорывающимся сквозь стенки. Судя по всему, громилы из «Солар Тревел ТВ» схватили гроб за ручки, без особого стеснения протаранили им толпу недовольных служителей закона, собравшуюся в коридоре, и помчались на выход, унося добычу с собой. Выдру швыряло на скаку с одной стенки на другую, чувствовал он себя не самым лучшим образом, и все же не мог не оценить рациональности принятого его похитителями решения. Вряд ли они смогли бы протащить его другим способом сквозь строй полицейских, настроенных весьма решительно, и вооруженных не только дубинками, но и кое-чем помощнее.

Не раз в жизни Выдре приходилось окунаться с головой в оголтелый экстрим – такая уж у него была работенка. Он умел держать себя в кулаке, не распускать нервы без повода, и даже находить светлые стороны в самой гнусной ситуации. Сейчас, когда его крутило в железном ящике как кошку, засунутую в стиральную машину, он без труда мог найти повод для оптимизма. В самом деле, ушлые телевизионщики умудрились выхватить его из под самого носа полиции; в ближайшее время его доставят на Землю – родную, нормальную планету, и ему никогда больше не придет в голову идиотская мысль покинуть ее; ему предстоит плохое дело – убить несчастных деградантов, но, как ни суди, это будет все же убийством животных, а не людей. А дальше он вырвется на свободу и навсегда забудет это бесчестие …

Вовсе не это занимало сейчас мысли Выдры. Куда больше его волновало другое: ачачилас. Духи мертвых разлюбили Выдру, обрушили на него свой гнев. И это означало одно: нельзя затевать любое, даже самое малое дело, не умилостивив перед тем духов.

Многие из аймара, живущие в городах и считающие себя современными людьми, посмеялись бы над Выдрой, назвали бы его суеверным и невежественным. Выдра тоже жил в городе, он был прекрасно образован и по части современности мог дать фору большинству своих соплеменников. Но родился он в маленькой деревне, в Андах, на плато Чуймани. И отец Выдры, Хорхе Уанапаку, был настоящим йатири^[14] . Поэтому Выдра не просто верил в духов – он нисколько не сомневался, что они существуют, и следят за людьми, и вмешиваются во все земные события.

Выдра и сам мог стать йатири, и стал бы им, если бы не стал лесорубом. Он знал многое, и, когда приезжал в деревню к отцу, часто исполнял обряды вместо него, и обязательно проводил Айта^[15] , и справлялся с церемонией отлично – он был отменным авогадо^[16] . Он знал, как вернуть расположение ачачилас, более того – обязан был это сделать.

И поэтому первые слова, произнесенные Выдрой, когда его извлекли из контейнера в офисе «Солар Тревел ТВ», были такими:

– Мне нужна овца. Живая овца.

– Хочешь ее трахнуть? – поинтересовался Никлас, иронично оглядывая потрепанного Выдру.

– Не по делу зубоскалишь. Овца нужна, чтобы принести ее в жертву.

– В жертву? – Глаза Никласа изумленно округлились. – Кому? Типа, вашим индейским богам?

– Почти угадал. Нужно принести жертву ачачилас – духам мертвых предков, иначе они не будут благосклонны к нам, и ничего у нас не получится.

– Нет у нас времени ерундой заниматься, – недовольно заявил Марко. – Завтра ты уже должен быть на Земле, понял? Так что, того-этого, полчаса тебе на сборы, и отчаливаем. Придется добираться в режиме скоростного скипа, ощущения, сам понимаешь, не самые приятные, но куда деваться…

– Ты меня не понял, – перебил его Выдра. – Я никуда не полечу, пока не проведу обряд – хотя бы небольшой, короткий, но по всем правилам. Поэтому мне нужно купить овцу. А еще мне нужны вы, Никлас и Марко – вы станете моими помощниками в церемонии. К тому же нужны три женщины – лучше, конечно, красивые…

– Их тоже принесешь в жертву? – поинтересовался Никлас. – Или все-таки трахнешь?

– Никлас, тебе никто не говорил, что ты – грубый и невежливый фигляр? – спросил Выдра. – В таком случае, я вынужден сказать тебе это первым. Я готовлюсь к серьезному делу, а ты не можешь удержаться от идиотских шуток!

– Выдра, а тебе никто не говорил, что ты наглец и сейчас получишь по зубам? – встрял Марко. – Посмотри на этих молодцов – у них просто кулаки чешутся исправить тебе прикус. – Он показал на десяток секьюрити, подпирающих стены в угрюмом молчании. – Конечно, мы не можем сильно портить твою деградантскую морду, все ж-таки ты у нас, того-этого, артист и практически будущая суперзвезда. Но если ты будешь кочевряжиться и испытывать наше ангельское терпение, то я попрошу их обработать тебя без синяков – аккуратно, но очень больно. Они это умеют, будь уверен.

– Ты знаешь, кто такие ачачилас, Марко? – спросил Выдра.

– Не знаю и знать не желаю. Какие-то ваши индейские заморочки, да? У вас там забавная жизнь в резервациях: скальпы бледнолицых, томагавк войны и трубка мира, Чингачгук Большой Змей – вождь тольтеков, ольмеков и чучмеков. Старые сказки из дешевых вестернов, средство для добывания огненной воды из заветных стеклянных бутылочек. Все нынешние индейцы – алкоголики и тунеядцы, их прошлое растворилось в дешевом пойле…

– В Боливии резерваций нет и никогда не было, – заявил Выдра. – И все, о говоришь, не имеет к нам, аймара, никакого отношения. А духи мертвых следят за всеми нами, и за тобой, Марко, тоже – знай об этом. Если обидеть духов, они могут стать саксра, злыми, и отомстят тебе, и всем нам. Умные люди не обижают ачачилас.

– Стоп, стоп! – Марко замахал руками. – Мы вытащили тебя, считай, с того света, спасли, значит, и отвалили за это просто-таки огромную кучу денег. И ты отлично знаешь, что тебе все это дело нужно отработать, и что наше шоу горит без тебя синим пламенем, и лишнего времени нет ни минуты. Поэтому вот что, Выдра – кончай тянуть резину и нести свой индейский бред, говори коротко, что тебе еще может быть нужно в Эль-Параисо, и отчаливаем.

– Мне нужна овца, и еще три девушки – лучше красивых. И дюжина бутылок крепкого красного вина – если не боливийского, то хотя бы перуанского или аргентинского. И овечий сыр, и сырой картофель, и лепешки из кукурузы, и тридцать поленьев, и открытое место, где можно развести костер…

– Уфф… – Марко тяжело вздохнул. – Никлас, ну что с этим упрямым ослом делать? Шеф там, на Земле, от нетерпения скачет, он с нас три шкуры снимет…

– Пять шкур, – уточнил Никлас и показал пятерню с растопыренными пальцами. – А я не люблю, когда с меня снимают пять шкур, мне и одной-то своей шкуры жалко. Потому сейчас вколем ему транквилизатор, уложим спать в гробик и отправим на Землю в виде почтовой посылки. Пусть с ним дальше Клопски разбирается – он и не таких обламывал.

– Никлас, в тебя когда-нибудь ударяла молния? – спросил Выдра.

– Нет, конечно.

– А в меня ударяла.

– Оно заметно, – хохотнул Никлас. – Все мозги из тебя вышибла.

– В Андах так бывает – молния ударяет в человека, и он остается живым. Это особый знак: такой человек может стать йатири – тем, кто знает. Если научиться многому у других знающих людей, можно стать хорошим йатири. Недобрый йатири идет на поводу у зависти, он алчен, и ради денег способен на низкие поступки – вредоносное колдовство, насылание болезней и разорения. Добрый йатири не бывает богатым, но он любит людей – приносит им радость, и добросердечие, и защиту от зла, и благосклонность духов, и исцеление. В моего отца тоже ударила молния, и он – добрый йатири. Он научил меня многому.

– И почему же ты не стал этим, как там его… йатири? – поинтересовался Никлас. – Денег у тебя для этого слишком много, да? Или молнией недостаточно сильно шандарахнуло, не все извилины расплавило?

– Судьба распорядилась так, что я стал элиминатором. Сперва я очень хотел этого, потом много раз сожалел о своем выборе, но терпеливо отработал до самой пенсии. Так или иначе, я никогда не забывал об ачачилас – приносил им жертвы, а они посылали мне благословение. Нам нужно всего лишь три часа, Никлас. Мы проведем небольшой Айта, и успех делу будет обеспечен. Если не проведем – можешь поставить на вашем проекте жирный черный крест, ничего не получится. Конечно, ты можешь сказать, что тебе нет дела до индейских бредней, но так вот получилось, что вы делаете ставку на меня – индейца. От меня слишком многое зависит, и поэтому деваться вам некуда – вы найдете три часа и дадите мне все то, что я прошу. На вашем месте я бы не терял времени зря и немедленно послал за овцой.

– Ладно, ладно, будет тебе овца! – Никлас махнул рукой. – Слава Богу, хоть слона не потребовал, идолопоклонник. Считай, уговорил. Что там еще надо – бухло, девок? Все будет. Только не вздумай в этой суматохе сбежать, даже не пытайся, потому что наши ребятки свернут тебе шею как цыпленку – в один момент, на автомате, и только потом поймут, что натворили, какой ценный кадр угробили.

– Не сбегу, – пообещал Выдра.

* * *

Выдре никогда не пришло бы в голову, что можно устроить аймарский обряд в компании пятерых гринго, трое из которых – длинноногие девицы. Однако, ачачилас терпимы. Им, мертвым и голодным, в сущности все равно, кто участвует в церемонии – главное, чтобы была принесена жертва. Поэтому Выдра старался не обращать внимание на комичность ситуации, он был серьезен и сосредоточен.

Нужно отдать должное Никласу – он сумел за полчаса раздобыть все необходимое. Доставили из полиции арестованный багаж Выдры, в том числе самое главное – его флейту-пинкилью. Нашли в одном из магазинов, торгующих экзотической одеждой, три пончо, три шали и настоящие индейские шляпы. Подобрали подходящие барабаны – точнее, принесли восемь разных барабанов, и Выдра выбрал из них два правильных, большой и малый, и лично прикрепил к ним лямки, и подогнал ремни по длине. Купили на скотоводческом комплексе полугодовалого ягненка. И, наконец, договорились с пожарной инспекцией о разрешении на разведение костра. Это было совсем не дешево, потому что в Эль-Параисо существовал повсеместный и неукоснительный запрет на открытый огонь.

Церемония проходила на крыше небоскреба «Солар Тревел ТВ», на верхотуре, вознесшейся над Ганимедом на полкилометра. Здесь не было неба, не было солнца и звезд, не было гор и земли, не было даже естественного света – ряд телевизионных софитов освещал площадку и резал глаза. Но Выдра обходился тем, что было. Он приготовил кувшины и воду, клубни картофеля, стебли, листья и свежие початки маиса. Он соорудил алтарь из бетонного блока, за неимением камня, и положил рядом с ним ягненка, связанного за ноги. Он разжег костер и начал ритуал.

Можно было упрекнуть его в том, что он просит у духов благосклонности к бесчестному делу, достойному не человеков, а свиней. Но у Выдры были свои резоны – глубинные, надежно спрятанные, и от того ничуть не менее оправданные. Выдра знал, что делал. Выдра умел манипулировать людьми, и сейчас делал именно это – манипулировал, пусть даже люди, окружающие его, думали, что именно они управляют всем и держат процесс под контролем.

Ачачилас были в немалой степени абстракцией, Выдра никогда не представлял их в виде действительно разумных, способных к рациональной деятельности существ. Мертвые – что с них взять? Но ачачилас существовали, в этом Выдра не сомневался, и воздействовали на все сущее в живом мире одним им ведомым способом. Это было всего лишь обрядом, но специфические обряды существуют у всех. Свои собственные, устоявшиеся десятилетиями и веками ритуалы исполняют все – сантехники, дантисты, гончары, дипломированные математики, католики и адвентисты, водители межпланетных кораблей, приверженцы дао, врачи ультразвуковой диагностики и сетевые администраторы. Обряд помогает привести себя в порядок, дать импульс затормозившемуся движению и ощутить, что в мире снова все идет так, как надо.

Может быть, истинные ачачилас жили только в представлении Томаса Уанапаку, сына скотопаса из аймарской деревни… но жили же, именно жили. Он почти умер, его едва не убили, но он вспомнил о духах и непостижимым образом выскользнул из когтистых объятий смерти. Кто его выдернул – два клоуна Никлас и Марко? Вот уж нет, это допущение слишком притянуто за уши. Выдра шестнадцать лет приносил жертвы ачачилас перед тем, как идти на задания, и духи были неизменно к нему добры, спасали его в самых гнилых ситуациях, даже в таких, как провальные операции с Осой. И наоборот: он перестал кормить духов сразу после того, как вышел на пенсию, тупо решил, что это уже не нужно, что он в безопасности, потому что уже не работает лесорубом. Он расслабился, и сразу же получил по полной программе – по морде, и по почкам, и по душе…

Духи выдернули его из адской печи и недвусмысленно намекнули на то, что дают последний шанс.

Выдра угодил в препоганейшую историю, из которой, кажется, не было возможности выйти, не замаравшись в крови и дерьме по уши.

Шанс был. Очень призрачный, но был. Главное – начать с начала, с первого толчка – правильно провести церемонию. Вернуться к себе настоящему. Вспомнить себя недавнего – правильного, спокойного, знающего, что делать.

Сегодня умрет только одно живое существо – полугодовалый ягненок. Умрет, этого ему не избежать, потому что он жертва. А в ближайшие дни умрут другие – уже далеко не овцы… Пока нельзя сказать, кто – люди или животные. Увидим завтра. Увидим.

Выдра тряхнул головой, отгоняя мысли, приложил к губам тростниковую флейту с шестью отверстиями и заиграл незамысловатый, но красивый мотив – канту. Большинство деревенских аймара умеют играть на пинкилье с детства и не расстаются со своей дудочкой в пути, чтобы в часы свободного времени дать волю чувствам, сыграть родную мелодию, думая о друзьях и близких, испытать удовлетворение и успокоить душу. Выдра играл на флейте действительно хорошо, и те, кто слушал его сейчас, оценили это – на лицах их появились улыбки.

Их было шестеро вместе с Выдрой – здесь, на пятачке, избранном для церемонии. Горел неяркий костерок, уютно тянуло дымом. Мужчины были облачены в полотняные рубахи и пончо – короткие плащи без рукавов. На их головах сидели голубые шляпы с наушниками. Головы трех девушек украшали шляпы-котелки, плечи их покрывали шали, завязанные узлом на груди. Конечно, лучше было бы обрядить девиц в что-нибудь более подходящее – в широкие сборчатые юбки и шерстяные накидки с бахромой, подобающие индейским женщинам, но времени на их поиск не было. Зато девушки были красивы, и это поднимало настроение Выдры.

На левом боку Выдры висел барабан. Выдра взял палку, обмотанную кожей, и начал выбивать ритм, продолжая правой рукой играть на флейте. Ноги его сами пришли в движение – три шажка вперед, один вправо, один назад, поворот вокруг себя, и снова та же нехитрая комбинация. Он махнул палкой остальным – танцуйте, мол, – и остальные присоединились. Через две минуты Выдра выстроил их в хоровод – они медленно пошли вокруг костра, повторяя его шажки. Марко бил колотушкой в большой барабан, Никлас размахивал трещоткой, ягненок издавал жалобное блеянье. Все шло как надо.

Выдра оторвал губы от флейты и запел на родном языке, не прекращая танцевать и выстукивать ритм:

Выдра достал из кожаного мешочка, висящего на поясе, горсть душистого табака и кинул ее в костер. Пламя вспыхнуло ярко, радостно. Хороший знак: боги природы не оставят Выдру без помощи на Земле – там, где это ему скоро понадобится. Жаль, что в табак нельзя добавить листьев коки – тогда дым был бы ароматнее, и веселье ярче, и опьянение благороднее. Ладно, будем надеяться, что вино окажется неплохим.

Никлас, Марко и девицы еще не подозревали о том, что им предстоит напиться допьяна, просто в стельку – Выдра не стал пугать их заранее. Но, как хорошему авогадо, ему предстояло напоить всех участников и надраться самому, и танцевать пьяным вместе со всеми. Иначе толку от жертвоприношения не будет.

– Танцуйте, не прекращайте движения! – крикнул Выдра и быстрым шагом пошел к алтарю. Достал из корзины три бутылки вина, открыл их штопором, вылил содержимое в большой глиняный кувшин, добавил поллитра воды – достаточно, сегодня не стоит увлекаться разбавлением, потому что времени для того, чтобы напиться, совсем мало.

– Никлас, иди сюда! – позвал он. – Остальным – танцевать!

Никлас подошел к Выдре, на ходу выписывая дурацкие коленца, клоун неуемный. Выдра остановил его, налил полный стакан вина, взял свежую, теплую маисовую лепешку и положил на нее кусок белого овечьего сыра.

– Открой рот. Пей.

Никлас не сопротивлялся – наоборот, обрадовался, что пришло время промочить горло и кинуть в желудок что-нибудь съедобное. Выдра влил в его рот весь стакан – Никлас едва успевал глотать и вино красными струйками стекало по его подбородку. Откровенно говоря, обряд не предполагал, что авогадо должен поить участников из собственных рук – Выдра позаимствовал эту деталь из эфиопского ресторана. Но он решил, что так будет надежнее: никто выйдет из-под его контроля и не избежит своей участи.

Выдра запихнул в пасть Никласа лепешку с сыром, развернул его спиной и отвесил легкого напутственного шлепка – иди, пляши дальше. Подозвал к себе девушку по имени Саша. Влил в Сашу, несмотря на сопротивление, положенный стакан, похлопал ее по спине, когда она закашлялась, и отпустил с миром, вручив лепешку и сыр. Следующая девица, именем Надин, оказалась бабенкой не промах, стакан опрокинула залихватски, потом, на добавку, одарила Выдру сладчайшим поцелуем взасос и спросила нежным шепотом на ушко – не желает ли миленький шаманчик пообщаться потеснее? Выдра промычал в ответ что-то неразборчивое, что, мол, некогда, шоу в опасности, хотя возжелал, конечно, еще как возжелал… Для успокоения Выдра хлопнул стакан сам, закусил, и почувствовал, что краски мира стали ярче, запахи тоньше и приятнее, а лица присутствующих – милее и красивее. Он услышал, как духи мертвых проснулись, разбуженные началом церемонии, зашарили голодными незрячими глазами в поисках еды… мертвым предстояло подождать, их время еще не пришло.

Далее Выдра успешно справился с поением-кормлением Марко и Исабель – третьей девушки, потом с упоением танцевал и играл на дудочке еще двадцать минут. Затем все по очереди пропустили по второму стаканчику – с немалым энтузиазмом, даже девушка Саша не сопротивлялась. Выдра поскреб в затылке, подумал чуть-чуть, и решил, что стоит пропустить по третьему прямо сейчас, и немедля приступать к общению с ачачилас, пока он не забыл, как это делается.

Он мог бы полюбить людей, этих компадрес^[17] , танцующих с ним и забывших об обычной спеси гринго, и подружиться с ними, и уговорить их уйти продолжать развлекаться куда-нибудь далеко вниз, к самой поверхности Ганимеда, и напоить их в хлам, и незаметно исчезнуть, раствориться, чтобы не участвовать в постыдном убийстве бывших сапиенсов с планеты Новые Анды…

Он не стал бы делать такого ни в коем случае. Потому что Никлас предупредил его честно: это прямолинейная попытка самоубийства. По периметру крыши стояли два кольца охранников – они не дали бы пройти Выдре в любом случае, в каком пьяно-благодушном состоянии не были бы его компадрес. И еще: Выдре нужно было попасть на Землю, прямо на остров Унисина. Работа ждала его именно там. Может быть, эта работа – последняя в его жизни, но ее нужно сделать.

И поэтому Выдра вмазал еще стакан вина – все же не боливийского, а аргентинского, слишком сухого, но в целом оказавшегося неплохим, и еще по стакану накатили его компадрес, и после этого Выдра решил, что готов попросить у ачачилас все, что хочет попросить.

Он запел, и снова в затхлом воздухе Эль-Параисо зазвучали слова на звонком языке Анд:

Выдра махнул рукой, и все остальные запели вместе с ним припев, вглядываясь в бумажки, на которых Томас написал слова четким элиминаторским почерком:

Пятеро грингос не понимали, какую бомбу он под них заложил. Они блеяли безропотно, как смирные овцы, подпевали Выдре, не придавая ни малейшего значения словам чужого языка, принося себя в жертву мертвым. Впрочем, им ничего не угрожало. Они не будут подставлять свои рыхлые нетренированные тела деградантам – чаша сия предназначена Выдре. Он изопьет чашу до дна, и вылижет горчайший осадок, и при том останется самим собой, до последней секунды – если получится.

Но если не верить, что получится – зачем тогда жить?

Выдра пропел еще пять куплетов, в которых просто, но обстоятельно излагалась суть того, что он просил у Ачачилас. Томас был из тех, кто знает, и был уверен, что духи поймут его. Он пропел куплеты пять раз, и пять раз грингос повторили припев, закрепляя весомость его пожеланий.

Выдра не держал зла на девушек, он отвел им роль смиренных рабынь, они играли свою роль, ничего не зная, и потому заслуживали прощения и успокоения. Два клоуна, Никлас и Марко, не могли быть прощены без условий, потому что с потрохами принадлежали к бесчестной телекомпании «Солар Тревел ТВ», нарушающей Земной Кодекс, и, хотя Выдра в последний час стал относиться к ним несколько лучше, они не могли не пострадать, хотя бы в виде отдачи, исходящей от гибели шоу «Битва деградантов». И, конечно, главным злом была сама телекомпания, и сотни людей, работающих в ней и прикрывающих ее бесчестную деятельность. Телекомпания должна получить не просто удар, а нож в селезенку – то, что кажется в первые секунды острым порезом, неприятным недоразумением, но в ближайшие часы приводит к смертельному исходу.

В плане Выдры было только одно откровенно слабое место – сам Выдра. Он понятия не имел, вытянет ли ношу, взваленную на самого себя. Но именно об этом он старался не думать – просто проживал очередной момент своей жизни, шагал ногами по призрачным ступенькам, возникающим из пустоты.

Выдра доиграл мотив на флейте, закончил его протяжным, унылым, замогильным звуком, вибрируя нижней губой и неплотно прижав средний палец к третьему отверстию пинкильи. Ачачилас оживились, встрепенулись в своем бесплотном существовании – почувствовали, что их время пришло.

Оно пришло – на самом деле.

– Всем молчать! – крикнул Выдра. Над крышей небоскреба нависла напряженная тишина. Веселье остановилось, церемония перетекла в новую, более серьезную, трагическую фазу, и это почувствовали все, даже охранники, безмолвно наблюдающие со стороны.

Выдра, пошатываясь от вина, не на шутку ударившего в голову, добрел до ягненка и поднял его левой рукой за задние ноги. Ягненок заблеял в последний раз, пустил горячую струйку мочи – она протекла под рукавом по предплечью Выдры, по всей руке его, добралась до груди и последними каплями стекла на живот. Да, этому юному баранчику не вызреть до совершеннолетия, не осеменить самок, не дожить до овечьей старости – он умрет прямо сейчас. Но не лучше ли это, чем существовать еще полтора года на планете Ганимед, есть синтетический комбикорм, дышать несвежим восстановленным воздухом, и все равно быть зарезанным, когда придет время.

Нисколько не лучше.

Выдра взял правой рукой с алтаря остро наточенный нож и одним движением перерезал горло ягненка.

Кровь хлынула фонтаном. Выдра не отвернул лицо – напротив, подставил его под алую струю. Облизал губы и почувствовал на языке соль.

– Ачачилас, – прошептал он, – возьмите свое и дайте мое мне. Возьмите этих больших мужчин, если захотите – я отдаю их вам, потому что они виноваты. Не трогайте этих женщин, потому что на них нет вины.

Выдра быстрым шагом пошел к оторопевшим участникам церемонии. Ягненок еще дергался, агонизировал в его поднятой руке. Выдра должен был успеть прикоснуться к каждой из жертв, пока животное не умерло. Он омочил пальцы в овечьей крови и размашисто провел ими по губам и лбу Никласа, потом по лицу Марко, оставив длинные красные следы. Марко брезгливо сморщился, Никлас дернул головой и усмехнулся.

– А девчонок будешь мазать? – спросил он.

– Нет.

– Это половая дискриминация, омбре.

– Замолчи.

Выдра не стал ставить метки на девушках – они не были виноваты. Он лишь погрузил пальцы в перерезанное горло овцы, омочил их, и обрызгал девушек кровью – щедро, как христианский священник святой водой.

Надин не повела и бровью. Исабель вздрогнула. Саша отреагировала сильнее всех – зашлась в мучительном кашле, согнулась, упала на колени и извергла на землю розовую блевотную лужу.

Она сделала неправильно – ачачилас могли рассердиться на нее. Выдра поспешил исправить оплошность Саши – наклонился над ней и пролил струйку ягнячьей крови прямо на ее светлые, коротко остриженные волосы. Услышал сбоку неприятные звуки, бросил взгляд на Исабель и увидел, что та тоже с трудом удерживается от рвоты.

– Не делай так, как она, – сказал Выдра. – Духи не любят, когда исторгают вино, выпитое в честь них.

Исабель вырвало немедленно – Выдра едва успел уклониться, чтобы не запачкать одежду.

Странно все-таки устроены современные люди, подумал Выдра. Они каждый день едят мясо убитых коров, свиней и овец, получают от этого удовольствие, и не думают о том, как происходит процесс убийства этих животных. Они смотрят в фильмах, как люди жестоко убивают друг друга, и не воспринимают это всерьез – им кажется, что такое может произойти только с другими. Более того – они устраивают шоу, где люди разрывают друг друга в кровавые ошметки, и не могут оторваться от такого зрелища, и ставят на победителей деньги. А ритуал, в котором всего лишь убивают овцу, они не могут вынести.

– Никлас и Марко, поднимите девушек на ноги и приведите их в порядок, – холодно скомандовал Выдра.

– Сам поднимай! – огрызнулся изрядно позеленевший Марко. – Живодер!

– Мне некогда, нужно закончить ритуал. Никлас, подними их, очисти их лица. Перед духами нужно выглядеть достойно.

Выдра был почти уверен, что Никлас заартачится, однако парень повел себя на удивление безропотно. Он подошел к Исабель, помог ей встать и аккуратно вытер ее губы рукавом собственной рубашки. Потом проделал ту же процедуру с Сашей, нашептывая ей на ухо что-то успокаивающее. Выдра обрел в Никласе неожиданного союзника – тот явно хотел довести церемонию до конца. Трудно сказать, почему – из-за любви к экзотике или из-за суеверного желания добиться успеха в шоу любым, пусть даже самым дикарским способом. Честно говоря, Выдре не было дела до мотиваций Никласа.

Перед Выдрой встала серьезная проблема. Осталось немного – возжечь мясо, и шерсть, и кости овцы, и опять станцевать вокруг костра, и снова выпить вина, и порадоваться вместе с насытившимися предками. Но Выдра был уверен, что нервные девицы не выдержат все это, и особенно запах паленой шерсти. Если они не справятся, и снова начнут блевать, то церемония может пойти насмарку. Такое допустить нельзя.

– Саша, и Надин, и Исабель! – громко сказал Выдра. – Духи отпускают вас, и скоро вы уйдете. Но перед этим вы выпьете последнюю чашу.

Выдра знал, что, стоит сейчас Саше и Исабель прикоснуться губами к терпко пахнущему, красному, столь похожему на кровь вину, и их затошнит снова. Поэтому он не стал торопиться. Да и куда ему было спешить? Он не то что тянул время – наслаждался минутами относительной свободы, когда делал то, что хотел, а не то, что было предписано людьми, не имеющими понятия о совести. Выдра положил ягненка на алтарь, омыл руки, полив на них поочередно из кувшина с водой, вытер пальцы о пончо, взял дудочку и начал играть.

Одна флейта-пинкилья – этого мало. Куда красивее, если в обряде участвуют три, а лучше пять флейт разной длины и с разным звучанием, а также пара-тройка малых и больших многоствольных дудок-сику. И еще четыре барабана бомбо и тинья, и, конечно, чаранго – небольшая гитара с корпусом из панциря броненосца. Тогда становится совсем весело, и все пляшут радостно, и просят духов о добром, а не о злом, и душа авогадо радуется, и просит о том, чтобы церемония длилась так долго, пока все не упадут на землю и не заснут.

На этот раз все было не так, как в обычной аймарской деревне – ни весело, ни душевно. Но, впрочем, вполне привычно для Выдры – точно так же, как и во всех малых Айта, которые он устраивал с отцом, братьями и их семьями перед выходом на очередную элиминацию. В тех Айта он точно так же испрашивал ачачилас помощи в совсем не добрых и не веселых делах. Он должен был убить плохих людей – такая у него была работа. Он выполнял ритуал, и духи давали ему благословение, и он убивал этих людей…

Выдра играл на дудочке, ему было грустно, но грусть, выплескивающаяся в мелодии, была доброй и чистой. Сегодня он просил не только о плохом, и более того – в основном не о плохом, и, значит, грустить следовало не ему, а его врагам.

Он играл долго, минут двадцать, и все смиренно стояли и слушали, внимая красоте мелодии, и Выдра видел, как лица их разглаживаются, как уходят страх и отвращение. Выдра выводил нехитрый протяжный мотив андского нагорья, выученный им еще в детстве, и чувствовал, как расслабляются те, кто его слушают.

Наконец, он решил, что достаточно. Опустил дудочку и сказал:

– Саша, Надин и Исабель, идите сюда. Не бойтесь, я не доставлю вам боли.

Девушки смиренно приняли из его рук вино, выпили до дна, и ушли, шатаясь от опьянения, покинули круг, ярко освещенный софитами, канули в окружающем площадку мраке. Духи отпустили их.

– Никлас и Марко, подойдите ко мне, – позвал Выдра.

– И что, долго это еще будет продолжаться? – поинтересовался Марко.

– Совсем недолго.

– Закурить можно? – спросил Никлас.

– Подожди. Сперва выпьем.

Они выпили по очередному стакану – большими глотками, уже без желания, лишь в силу необходимости. Без сомнения, у Никласа и Марко был куда более богатый опыт употребления алкоголя, чем у малопьющего Выдры, но Выдра выглядел лучше их – за счет собранности и желания довести ритуал до конца. И все же повело его куда основательнее, чем того бы хотелось. Держась на ногах из последних сил, он добрел до алтаря, взял нож, в несколько движений отрезал голову и ногу ягненка, и кинул их в огонь. Удушливо завоняло паленым, Выдра пьяно замахал руками, разгоняя дым, и вылил в костер последнюю бутылку вина. Пламя с шипением погасло, вверх поднялись клубы остро пахнущего пара.

Выдра попытался поднести к губам дудочку, но та не держалась в пальцах, выскальзывала. С третьей попытки Выдра отправил ее в карман, взял барабан, висящий на боку, в левую руку, и начал колотить по нему.

– Эй, ачачилас! – проорал он, обратив лицо к небу. – Выдра хороший авогадо, ай, хороший! Выдра накормил вас, дайте Выдре то, что ему нужно! Дайте ему, дайте!

– Черт возьми! – крикнул Марко. – Что ты вытворяешь, придурок? Что за херня, вообще? Нас напоил, сам надрался как свинья! Как ты завтра работать будешь? Тебе завтра в шоу входить, с деградантами разбираться! Это дело серьезное, а ты лыка не вяжешь!

– А вот так и буду, – сказал Выдра. А потом безмятежно закрыл глаза и медленно осел на землю.

Десять минут его пытались привести в чувство – без малейшего результата. Выдра мерно дышал во сне, пускал слюни и просыпаться не собирался. Еще через сорок минут его отправили на Землю в режиме быстрого скипа.

Через девять часов Выдра оказался на Земле.

Глава 7

Выдра лежал на кушетке и едва дышал. Болели все части тела, но больше всего – голова. Виски зажало стальными тисками, и невидимый мучитель медленно поворачивал винт, превращая мозги в прямоугольный брикет. Желудок содрогался в мучительных спазмах, пытался извергнуть из себя хоть что-нибудь, но извергать было уже нечего. Руки и ноги Выдры просто дрожали – что еще им оставалось делать?

Выдра плохо переносил алкоголь. Зачем он так надрался вчера в Эль-Параисо? Трудно сказать… Ачачилас захотели, чтобы он напился в стельку, и Выдра подчинился их приказу. Наверное, зловредные духи в очередной раз поиздевались над бедным Томасом, прежде чем отпустить его на Землю, плеснули щедрой дланью в его чашу горечи.

Само собой, скип с четверной скоростью также не добавил Выдре здоровья. Перелет с планеты на планету в режиме «экстра» – нелегкое испытание для организма, доканает хоть кого. К счастью для Выдры, все время скипа он находился в глубокой отключке, но сразу после прибытия его грубо разбудили, не дали поспать еще часиков пятнадцать-двадцать. В общем, возвращение на Землю нельзя было назвать ни приятным, ни радостным.

В том, что Выдра вернулся на родную планету, сомневаться не приходилось – привычная земная сила тяжести вдавливала его в кушетку. Выдра лежал в одних трусах под тонким одеялом и дрожал, а напротив на стуле, положив ногу на ногу, сидел Урия Клопски собственной персоной, покачивал носком лакированной туфли. Выглядел Клопски менее экстравагантно, чем на экране – вероятно, из-за отсутствия фиолетового смокинга, красной рубашки и зеленого котелка. Впрочем, наличествовали главные атрибуты – трость и карикатурно длинная борода, заплетенная в косицы. Комната, в которой находился Выдра, напоминала больничную палату – белые стены, стерильная чистота, легкий запах лекарств, витающий в воздухе. У выхода стояли два амбала с невыразительными маленькими глазками и каменными подбородками – вероятно, личная охрана господина Клопски. Само собой, Клопски знал, что от бывшего лесоруба можно ожидать неприятностей. Выдра доставил бы ему проблемы с большим удовольствием, но в нынешнем своем состоянии он не был способен на какие-либо активные действия. Он мог только лежать, едва дышать, и думать о том, как ему плохо.

– Мне плохо, – просипел Выдра. – Мне надо отлежаться.

– Отлежаться? – Урия Клопски поднялся со стула и зашагал по комнате, похлопывая тросточкой по ладони. – Ты и так отлеживаешься – валяешься уже целый час и стонешь, как побитая шлюха. Мне обещали первосортный товар, бойца высшего класса, а я вижу жалкого индейского заморыша, воняющего перегаром и подыхающего от похмелья. Может, налить тебе стаканчик вина, вождь краснокожих? Освежишься, оживешь?

– Нет, – Выдра махнул рукой, – не нужно вина. Я же говорю – поспать как следует, и завтра я буду в форме. Или послезавтра…

– Ты пудришь мне мозги, – резюмировал Клопски. – Ты хитрый сукин сын. Ты заставил нас выложить за тебя кучу бабок, выдернуть тебя из тюряги, а теперь отлыниваешь от работы.

– Завтра. Честное слово, завтра я полностью приду в себя.

– У нас нет времени, мы и так ждали слишком долго. Уже сегодня ты должен угробить одного деграданта – честно, на глазах у всего мира, в прямом эфире. А завтра – еще одного. И так далее, до победного конца.

– Нужно скорректировать сценарий. Кого я там должен убить первым – Молота? Вы запланировали, что я убью его и займу его место. Так вот, это лишний этап: зачем мне убивать деграданта, если вы не покажете это в эфире? Просто уберите Молота с острова, загримируйте меня под него и привезите на место. И с завтрашнего дня я начну работу.

– Не учи меня, сосунок, – заявил Клопски. – То, что ты говоришь, любому ослу понятно. У нас нет времени на разборки с Молотом, и поэтому мы уже убрали его. Теперь ты – Молот, твое место на острове свободно, и ждет тебя. Через два часа ты окажешься на Унисине и будешь драться с Зубастым – одним из деградантов, не самым мощным, но и не самым слабым. И убьешь его, само собой. А если не убьешь, он перегрызет тебе глотку. У тебя нет выбора, парень.

– Но как же я буду драться в таком состоянии? – Выдра страдальчески воздел руки.

– Мы приведем тебя в порядок. У нас есть хороший доктор – мастер своего дела, просто кудесник. Он вкатит тебе коктейль из стимуляторов, обезболивающих и антидепрессантов – такой и мертвого на ноги поставит. Через час ты будешь как огурчик!

– А этому деграданту сделаете ослабляющую инъекцию? Марко обещал мне…

– Марко много чего обещал. Ладно, уколем Зубастого, чтоб двигался помедленнее. Все будет нормально, не бойся. Главное, делай свою работу, а мы сделаем свою! Все понятно?

– Понятно…

* * *

Доктор и впрямь оказался специалистом в оживлении трупов, только приятного в этом для Выдры оказалось на удивление мало. Пять инъекций за десять минут (в обе ягодицы, в шею и предплечья) ввергли бедного Выдру в несказанные муки – по венам его потекло кипящее масло, в легких поселился колючий еж, не дающий сделать вздох, сердце заколотилось с пулеметной скоростью. Выдра не мог даже кричать – только разевал рот и беззвучно корчился, вцепившись пальцами в простыню. Доктор – мрачный небритый тип с внешностью серийного убийцы – наблюдал за ним, время от времени поглядывая на часы.

– Нормально, – сообщил он десять минут спустя. – Сейчас тебя отпустит. Сейчас захорошеет.

Отпустило резко – бросило в горячий пот, мышцы разом вышли из судорог, в голову ударила волна блаженного кайфа. Выдра вытянулся на кровати и закрыл веки, наслаждаясь темнотой, сменившей электрические вспышки в глазах.

– Полежи чуток, остынь, – сказал доктор. – А потом будем тебя готовить.

Не понравилось Выдре это слово – «готовить». Что из него будут готовить – отбивную, бифштекс с кровью, сосиски на гриле?

Однако, обошлось без новых неприятностей. Выдру всего лишь загримировали под деграданта.

Над ним колдовала целая команда специалистов. Выдру усадили перед зеркалом, натерли тело кремом, придавшим коже бронзовый оттенок и грязные разводы, прилепили накладные ногти – острые и кривые, превратили ухоженные волосы в неопрятно свалявшиеся космы. Выглядел теперь Выдра будь здоров – урод уродом.

– А зубы? – спросил он. – Их как переделывать будете? Напильником обтачивать? Я не дамся.

– Вот, смотри, – один из гримеров приставил к вискам Выдры плоские, почти незаметные диски цвета кожи, и те присосались с чавкающим звуком, вбурились в живую плоть. – Это голографические проекторы. Сейчас я включу их.

Он нажал кнопку на пульте и Выдра вздрогнул. Из зеркала на него уставилась жуткая образина – челюсти стали массивными, зубы вытянулись и заострились, желтые глаза с вертикальными зрачками глянули по-звериному – точь-в-точь как у настоящего деграданта.

– Впечатляет? – спросил гример.

– Неплохо. – Выдра открыл рот, ощерил длинные клыки, и его новообретенная физиономия в точности изобразила оскал хищника – голографическое изображение среагировало на движение мимических мышц. – Впечатляет. А если эти штуки отвалятся? – Выдра ткнул когтем в проектор.

– Не отвалятся. Они вросли на всю глубину кожи.

– Так и буду с ними всю жизнь ходить?

– Закончишь работу – уберем. Сам отодрать не пробуй, не получится. Да и зачем тебе их отдирать?

– Действительно, зачем? Очень милая рожица.

– И еще мы тебе кое-что приклеим. – Гример поднял левую руку Выдры и приложил к внутренней стороне предплечья плоский пластиковый прямоугольник размером шесть на четыре сантиметра. Прямоугольник незамедлительно втянулся в кожу, почти слился с ней – так же, как и проекторы. – Теперь у тебя есть телевизор, Выдра. Можешь на досуге посмотреть наше супершоу – это придаст тебе сил и оптимизма.

– Телевизор? – переспросил Выдра.

– Именно так. Это экран.

– А как включать?

– Приложи его к левому уху.

Выдра дотронулся предплечьем до уха. Прямоугольник ожил, превратился в цветную картинку.

– Привет, Выдра, – сказал с экрана микроскопический Урия Клопски. – Поскольку ты наш новый сотрудник, к тому же преданный нам до мозга костей, ты всегда должен быть в курсе того, что происходит на шоу. Посматривай шоу там, на острове, это поможет тебе сориентироваться в обстановке. Другие каналы, кроме «Солар Тревел ТВ», твой телевизорчик не ловит, ну да и ни к чему это.

– Премного благодарен, – пробормотал Выдра.

– Вперед, Выдра, пора приступать к делу! – воскликнул Клопски, обретая обычный свой энтузиазм. – Я уже в операторской, готовлю очередное включение. Ты будешь на Унисине через сорок минут – тебя десантируют на участок Зубастого. Зубастому вкатили укол, он не такой шустрый, как обычно, но все же готовься основательно поработать конечностями – не забывай, что эти зверюги двигаются на редкость быстро.

Звук шел не с экрана, раздавался прямо в голове Выдры. Нетрудно было догадаться, что в роли наушников выступают все те же проекторы на висках.

– Что я могу взять с собой на остров? – спросил Выдра. – Мне нужны палатка, нож, топор, зажигалка, веревка, фонарь, кое-какие медикаменты…

– А гранатомет и джакузи тебе не надо? Размечтался… Возьмешь с собой только себя. Еду и питье тебе обеспечим, сообщим, где их найти. Без палатки обойдешься, и без инструментов тоже – ты у нас теперь деградант, привыкай обходиться тем, что дает природа. Семь дней, думаю, продержишься. В конце концов, ты элиминатор, курс выживания в экстремальных условиях проходил, так что не пропадешь. Огонь не вздумай разжигать, хотя и нечем, вроде, но вдруг исхитришься, запорешь нам все шоу. Животные, как известно, огнем не пользуются.

«Флейту, – хотел спросить Выдра, – можно я возьму хотя бы свою пинкилью?» Но не спросил – и так понятно было, что не разрешат.

Ладно, обойдемся голыми руками. Руки в сочетании с хорошо соображающей головой – вещь на удивление универсальная. А голова Выдры снова начала работать неплохо – коктейль доктора вернул привычную ясность мыслей.

Нужно было признать, что Выдра полностью готов к работе. Работе непривычной для него, но вполне выполнимой.

– Я готов, – сказал он. – Запускайте меня на остров, господин Клопски. Сделаю все как надо.

– Да, вот еще что, красавчик, – спохватился Клопски. – Не вздумай изображать там карате, тайский бокс, или, к примеру, это ваше бразильское капоэйро. Ты – животное, понял? Видел, как дерутся деграданты? Вот так и дерись – естественно, мощно и злобно. Весь мир на тебя смотрит, учти. Сработаешь хорошо – мы в долгу не останемся, потому что мы люди добрые и даже в чем-то щедрые.

– И что вам изобразить? – усмехнулся Выдра. – У-шу, звериный стиль, школу пьяной обезьяны?

– Только не пьяной. Видел я тебя под мухой – хуже не бывает.

– Ладно, господин Клопски. Буду трезвой обезьяной.

Глава 8

Выдра пришел в себя – кажется, больше чем того требовалось, потому что никак не мог сосредоточиться на предстоящей работе. Ему нужно было думать о том, как побыстрее отправить на тот свет деграданта и не пострадать при этом самому, а он занимался рекогносцировкой на местности. Озирался по сторонам, считал людей, ведущих его по коридору, рисовал в уме план помещения. Это было лишним – не собирался же он вернуться сюда в качестве элиминатора, боже упаси от такого. Однако элиминаторские привычки заставляли его запоминать все, что он видел, отмечать каждую мелкую деталь и подвергать все и вся немедленному анализу.

Людей, сопровождающих его, было немало, выглядели они внушительно, и вооружены были надлежащим образом. Похоже, Выдра своими поступками сумел запугать руководство «Солар Тревел ТВ», и теперь они страховались от его непредсказуемости. На Выдру снова нацепили наручники, вели его шесть крепкоплечих молодцов с шокерами и автоматами – слава богу, хоть не в гробике транспортировали. И глаза не завязали… На их месте Выдра непременно завязал бы конвоируемому глаза. Почему не завязали, а? Решили, что он окончательно стал своим? Тогда к чему этот вооруженный эскорт? А может, это означает, что они уверены, что он никогда не вернется с острова – так и останется лежать там, присыпанный землицей? Было, в общем, о чем подумать.

Выдра ожидал, что на остров его переправят на скипере, но его транспортировали на вертолете. Это означало, что расстояние до острова от базы, на которой он находился, совсем небольшое – не дольше получаса лету. Они находятся на соседнем острове, в том же архипелаге Хуан-Фернандес? Или даже на том же острове, на самой Унисине, на территории, отгороженной от мест, где бродят свирепые деграданты?

Выдра надеялся получить ответы на вопросы, изучив окрестности из окна вертолета, но ничего не вышло. Его усадили в задней части салона, в клетку из толстых хромированных прутьев, и защелкнули на замок. Что-то подсказывало Выдре, что это одна из клеток, в которых возят деградантов. Во всяком случае, она выглядела как клетка, в которой держат опасных зверей. Все иллюминаторы в поле видимости были плотно закрыты шторками. Выдра грустно вздохнул – любопытству его пока суждено было остаться неудовлетворенным.

Пока. Дай бог, чтобы пока. Потому что единственное развлечение, которое осталось у Выдры – собирать информацию.

* * *

Выдру вывели из вертолета заботливо, практически вынесли на руках. Поставили на ноги, сняли наручники, забрали брюки и трусы и выдали короткую набедренную повязку на тугой бельевой резинке.

Затем к Выдре подошел седой худощавый человек в хорошей пиджачной паре и дорогих туфлях. Одежда его была штатской, но по выправке чувствовалось, что военный он куда больше, чем мясистые охранники с автоматами. Тонкие губы, холодные глаза, глубокие носогубные складки – лицо этого типа говорило о привычке к дисциплине и об умении разбираться в непростой обстановке. Перед Выдрой стоял офицер в отставке – считай, родная душа на фоне длиннобородых и всклокоченных хлыщей из телевизионной богемы.

Человек извлек из кейса карту – архаичную, не трехмерную и даже не электронную, а просто бумажную. Развернул карту и ткнул в нее прокуренным желтым ногтем.

– Я главный инструктор проекта, – сказал он, – зовут меня Джон Нортон. Смотри сюда, Выдра. Сейчас мы находимся вот тут, на границе участка Молота, которого больше нет и которым стал ты, и участка Зубастого. Зона Зубастого начинается здесь, – седой махнул рукой вперед. – Сейчас Зубастый сидит под упавшим красным деревом, в двух километрах отсюда, и ловит кайф после того, как ему вкатили успокоительную инъекцию. Ты пойдешь по этой тропинке, выйдешь на Зубастого и убьешь его. Будь осторожен – он не будет ждать в красивой позе на полянке, учует тебя издали, свалится сверху на голову, и тогда только успевай поворачиваться. Когда сделаешь работу, вернешься обратно на свой участок, – седой ткнул большим пальцем назад за спину. – Там мы сделаем тебе закладку – еда, питье, кое-какие лекарства, если понадобится. Мы свяжемся с тобой, и объясним, как все это дело найти и что делать дальше. Все понятно?

– Более или менее.

– Карту запомнил?

– Так точно.

– Действуй, Выдра. Удачи тебе. И будь проще, не финти. Ты в моих руках, а у меня финты не проходят.

Выдра собрался задать еще пару вопросов, но так и остался стоять с открытым ртом – понял, что все, что ему хотели сказать, уже сказали. Джон Нортон… надо ж придумать себе такие имя и фамилию. Банальнее было бы только «Джон Смит». Суровый мужчина, нужно заметить. Вероятно, именно он – тот человек, который действительно знает дело и рулит здесь, на боевой местности, безо всяких телевизионных соплей и жеманных претензий на принадлежность к искусству. С ним можно было бы столковаться… Можно, не окажись Выдра в столь контролируемой, ограниченной со всех сторон ситуации. Сейчас любая попытка Выдры найти особый подход к Нортону будет истолкована как нарушение инструкции и саботаж. Нечего и пытаться.

Команда резво загрузилась в вертолет, летающая машина поднялась в воздух и исчезла за верхушками деревьев. Выдра остался один – впервые за последние сутки.

Впрочем, не совсем один. Телевизионные камеры летали вокруг него, следили за каждым движением. Камер-стрекоз было восемь – тихо жужжащие вертолетики с внимательными стеклянными глазками, не такие уж маленькие – сантиметров по пятнадцать длиной.

Выдра наклонился, нашел на земле камешек и запустил им в одну из камер.

Он был метким стрелком и не сомневался, что попадет в стрекозу. Не тут-то было – вертолетик среагировал моментально, порхнул в сторону, и камень просвистел мимо. Выдра оценивающе покачал головой – хорошая работа, отличная реакция устройства.

– Выдра, какого черта ты делаешь? – немедленно раздался голос в ухе. – Каждая такая камера стоит сто пятьдесят тысяч кредов! Если повредишь ее, эти деньги будут списаны с твоего счета. Что тебе сказал Нортон? Иди к Зубастому и убей его. Нам нужно посмотреть тебя в деле. Иди, не теряй времени. Будешь мямлить – останешься без ужина.

Ага, голосок господина Клопски прорезался. Стало быть, следит лично, бородатый мерзавец. Ждет, когда вложения в Томаса Уанапаку начнут себя оправдывать.

– Иду, – буркнул Выдра и пошел по тропинке.

Под ногами противно хлюпало – болото не было глубоким, но сырости хватало с избытком. Гигантские деревья вытянулись вверх прямыми стволами, их широкие кроны сплелись и закрыли небо. Солнечный свет с трудом пробирался в нижний этаж тропического леса, здесь царил полумрак, и поэтому трава почти не росла – только папоротники развернули бурые перья там, где могли уловить хоть толику благодатного света, да грибы причудливых форм высунули шляпки из опавшей листвы, прелых веток и гнилых плодов, покрывающих землю толстым слоем. Настоящая жизнь процветала вверху, в колышущемся море ярко-зеленой листвы. Там порхали попугаи, издавая громкие крики, обезьяны сновали по лианам, пожирали фрукты и роняли огрызки вниз. Здесь, внизу, было жарко и душно – по коже Выдры тек пот, во рту пересохло. Будь Выдра действительно деградантом, немедленно напился бы из ближайшей лужицы, но он не собирался цеплять паразитов, кишащих в воде. В его планах было выжить. Выжить, несмотря ни на что.

«В течение следующих десяти дней они совсем не видели солнечного света. Почва под ногами стала влажной и мягкой, как вулканический пепел, заросли с каждым шагом приобретали все более угрожающий вид, крики птиц и перебранка обезьян доносились теперь откуда-то издалека – казалось, мир навеки утратил свою радость. В этом царстве сырости и безмолвия, похожем на рай до совершения первородного греха, сапоги проваливались в глубокие ямы, наполненные чем-то маслянистым и дымящимся, мачете разрубали золотистых саламандр и кроваво-пурпурные ирисы, людей мучили давным-давно уже забытые воспоминания. Целую неделю, почти не разговаривая, они брели, как сомнамбулы, все вперед по мрачному миру скорби».

Так писал про сельву Маркес, любимый писатель Выдры. И такой лес был знаком Выдре не понаслышке. Сырая сельва в сезон дождей – ничего общего с сухими и холодными предгорьями Анд, в которых вырос Томас. Ему приходилось бывать в сельве. Когда он проходил курсы выживания, его забросили на северо-восток Боливии, в болота близ Риберальты, в такие же душные тропики, в такой же мрачный и мало подходящий для людей лес. В тот раз его оставили в лесу тоже в одиночку, почти голым, без оружия и медикаментов, без еды и питья – так было положено. И тоже на неделю – можно было удивляться совпадению.

Только эта сельва была куда мрачнее и хуже той. И она никак не была боливийской – скорее, бразильской. Казалось почти невероятным, что столь влажные джунгли могли существовать на небольшом океанском острове, продуваемом всеми ветрами, но… почему бы и нет? Выдра никогда не интересовался флорой архипелага Хуан-Фернандес. В конце концов, он уже на острове Унисина, и здесь все именно так, как он видит. Довольно мерзко, честно говоря. Больших хищников быть не должно, но вот ядовитых змей – хоть отбавляй.

Выдра шел вперед по направлению, указанному Нортоном. Через километр местность изменилась – деревья тут росли реже и солнечные лучи доходили до нижнего яруса. Болото кончилось, но продвигаться стало ничуть не легче – кустарники и лианы расплодились в буйном изобилии, сплелись в труднопроходимые заросли. Выдре не помешал бы острый полуметровый нож-мачете, чтобы прорубать дорогу. Не помешал бы… Сейчас многое не помешало бы ему, и более всего – пара пистолетов. Деграданту вкололи транквилизатор, но это не сделает его намного безопаснее. Нужно постараться убить его как можно быстрее. Не дай бог укусит зверюга – в таком сыром климате раны и за месяц не заживут, нагноятся…

Поваленный ствол Выдра увидел издалека, и сразу понял, что это именно то красное дерево, о котором говорил Нортон. Заросли кончились и Выдра выломился на открытое пространство – круглую поляну метров двадцати в диаметре. Поляну создали искусственно, сомневаться в этом не приходилось. Логично – попробуй, сними драку в кустах и лианах. А тут, считай, готовый ринг для боев без правил, а также без судей и без шансов на выживание у одного из бойцов. Зато зрителей хоть отбавляй – камеры-стрекозы так и снуют вокруг, миллиард зевак таращится в телевизоры, а Клопски, надо думать, прыгает от нетерпения и цветисто вещает о неукротимой свирепости и звериной кровожадности своих супер-трупер-деградантов.

Выдра был уверен, что Зубастый нападет немедля. Он был готов к схватке, ввел себя в медитативный транс, полуотключил сознание, превратившись в автомат для убийства… Никто и не думал нападать. Выдра тряхнул головой и медленно повел взглядом вдоль деревьев, окружающих поляну. Где эта тварь, где?

Зубастый сидел на большом суку. Он шевельнулся и Выдра увидел его. От Выдры его отделяло метров пятнадцать, и Выдра мог рассмотреть деграданта четко, во всех подробностях. Свистун сидел на корточках, схватившись за сук длинными мускулистыми руками. Он ощерился, оскалил огромные клыки, желтые глаза его светились как у кошки, грива спутанных волос закрывала плечи. Именно такой деградант, каких показывали по ТВ, но в то же время намного страшнее. И в ночном кошмаре Выдре не могло присниться, что придется драться со столь жуткой образиной.

Выдра галопом вылетел в центр поляны. Здесь было самое безопасное место: как ни быстр зверь, ему придется потратить пару секунд для того, чтобы добраться до Выдры – более чем достаточно, чтобы приготовиться к обороне. Выдра поднял руки, запрыгал на полусогнутых ногах, заухал, подражая шимпанзе. Идиотская комедия. Ну, иди сюда, голубчик, иди, чего ждешь? Выдра хочет жрать, хочет пить, он должен заработать свой ужин…

Деградант засвистел, и Выдра невольно втянул голову в плечи, мурашки побежали по его коже. В телевизионной трансляции звуки, издаваемые деградантами, казались монотонными, лишенными какого-либо смысла, труднопереносимыми для уха. Свист Зубастого был вовсе не таким. Длинная печальная трель походила на песню птицы, странные интонации звучали в ней – завораживающие, но не пугающие, нечеловеческие, но притягательные. Зверь на суку больше не скалился – он вытянул губы трубочкой и пристально смотрел на Выдру, словно в ожидании – ну, мол, что скажешь?

Выдра свистнул оглушительно и резко – так, что у самого уши заложило. Получилось эффектно – вполне похоже на боевой клич Варана. Если Зубастый приглашал своей трелью к перемирию, то ничего он не добился. Жаль, конечно, Зубастого, как жаль и остальных деградантов, но ничего не поделаешь – все они обречены. Все свистуны приговорены к смертной казни, потому что если Выдра не убьет их, то убьют его самого, выбирать не приходится. Он сделает свое дело, выберется отсюда, и займется другими, более справедливыми делами. Всему свой черед…

Зубастый положил подбородок на колено, оторвал одну руку от сука и начал ковырять длинным когтем в носу. Похоже, поганец не собирался покидать своей удобной позиции. Выдра пробежал два круга по поляне, отчаянно свистя и размахивая руками. Ноль внимания.

Вот дела! Выдра обещали, что деградант нападет на него сразу, с яростным удовольствием. Черта с два – сидит бездельник на суку что твой орангутанг и ждет, когда противник полезет к нему в гости. Выдра представил, как Клопски ведет репортаж в прямом эфире, как объясняет зрителям, что они наблюдают секундную заминку перед кровопролитнейшей битвой… Надеется небось, что Выдра попытается добраться до Зубастого. Ну уж нет! Нельзя сказать, что Выдра не умел лазить по деревьям, он много чего умел, но вот драться на деревьях не умел точно – не входило такое искусство в перечень необходимых для лесорубов навыков.

Сшибить Зубастого с ветки – вот что нужно сделать. И возможность для этого была – Выдра уже заприметил десяток булыжников размером с кулак, лежащих на земле. Найти камни в сельве не так-то просто, они скрыты под слоем листвы. Но когда поляну готовили к действу и корчевали деревья, почву основательно перепахали. А может, специально подложили булыжники для Выдры – пользуйся, мол, амиго, если понадобится, ни в чем себе не отказывай, только делай свое дело. Не спуская глаз с деграданта, Выдра подобрал камни один за другим, сложил их в кучу метрах в пяти от Зубастого. Свистун не реагировал – знай себе накручивал пальцем в носу. Будь у него извилин побольше, давно бы догадался, что эти приготовления означают и дал деру, если уж не хочет сражаться. Но, насколько уже понял Выдра, в боевом искусстве деградантов не было принято использование чего-либо, кроме рук, ног и зубов. Наверняка Зубастый сразу учуял, что Выдра – странный, неполноценный деградант, не желающий скакать по ветвям и лианам. А может, и больше того: понял, что Выдра вообще не свистун, что он человек – одно из тех хитрых и опасных существ, что забрали свистунов из родного леса, посадили в клетки и привезли сюда, в чужие джунгли. Логично предположить, что пойманные деграданты сопротивлялись, но у них быстро отбили охоту огрызаться. Поэтому Зубастый и не думал нападать – наблюдал за чужаком сверху и не подозревал о том, какой неприятный сюрприз его ждет.

Все играло на руку Выдре, нужно только было исполнить трюк четко и правильно, не дать свистуну уйти. Гоняйся потом за ним по джунглям…

Томас научился метким броскам еще тогда, когда был мальчишкой. «Кидуны» – так называли себя ребята в его деревне, соревнующиеся, кто быстрее свалит друг друга с ног. Само собой, кидались они не камнями, а мешочками с кукурузными зернами. Убить такой мешочек не мог, а вот чувствительно засветить в глаз, и даже оставить синяк при сильном броске – запросто. Томас был одним из лучших кидунов в деревне… что там скромничать, он был самым лучшим. Он знал, что одной только точности броска недостаточно, да и сила не играет решающей роли. Главное – скорость. «Дуэли» между кидунами напоминали ковбойские поединки из вестернов – соперники стояли друг напротив друга на расстоянии пятнадцати шагов, расставив ноги и придав лицам убийственно-спокойное выражение. На сгибе локтя левой руки – шесть мешочков с кукурузой, правая рука опущена. По команде мальчишки начинали метать свои снаряды. Уворачиваться разрешалось, сходить с места – нет. В большинстве случаев обходилось без неприятных последствий для дуэлянтов, поэтому победителя определяли судьи, считавшие, кто больше раз попал в голову. Особым шиком считалось заставить противника закричать от боли. Если один соперников падал на землю, это означало чистое его поражение, но такое случалось редко. Редко у большинства, но не у Выдры. Выдра сшибал противника с ног в половине поединков. Он метал мешочки с такой скоростью и точностью, что заработал кличку «Пулемет».

Когда Выдре было десять лет, мало кто отваживался вступить с ним в метательный поединок. Когда Выдре стукнуло тринадцать, таких отчаянных в деревне просто не осталось, и Выдра перешел к метанию мешочков в мишень, нарисованную на стене дома.

Тогда он еще не осознавал, что скорость его движений является чем-то ненормальным, выходящим из стандартных рамок. Узнал это позже, когда проходил предварительные тесты для поступления в Службу элиминации. У человека с обычной реакцией нет шансов стать элиминатором. По медицинской статистике, лишь один из двух тысяч людей обладает сочетанием двух факторов – ускоренной проводимостью нервных волокон и преобладанием особых «красных» волокон в мышцах. По данным той же неумолимой статистики, половина из таких «быстрых» людей негодна не только для военной службы, но и для нормального существования в обществе, потому что больны маниакально-депрессивным психозом. К счастью, Выдра не относился к этой худшей половине. Он был быстрым и в то же время спокойным. И поэтому смог встать на первую ступень в пути, приведшем его к мастерству элиминатора.

Деградант увернулся от первого камня, но лучше бы не уворачивался, лучше бы спрыгнул сразу – движение вывело его из равновесия. Он взмахнул руками, открыл физиономию, и следующие пять булыжников, кинутые Выдрой в течение двух секунд, попали в цель – три в лицо, один в грудь и один, пущенный с наибольшей силой, точно между ног. На этом расстрел закончился – Зубастый свалился с сука. В своем падении он попытался зацепиться лапой за лиану, но пальцы его сорвались, и он с треском, вниз спиной, рухнул в кусты. Выдра зарычал и бросился вперед – не дай бог, успеет удрать, бедолага. Вероятно, свистун все-таки задал бы стрекача, но камень, попавший в нежное место, заставил его скорчиться на земле. Выдра наклонился над Зубастым, сжал зубы, сморщился от отвращения к самому себе и ударил деграданта в висок.

Он знал, что это будет единственный удар. Выдра нарушит сценарий схватки, предписанный Клопски, и лишит полноценного удовольствия миллиард моральных уродов, наблюдающих за шоу. Трудно назвать гуманным удар, ломающий череп, но все же это подобие человечного решения проблемы – убить свистуна одним быстрым движением. А потом уже сделать вид, что борешься с ним, и бьешь его головой о дерево, и перегрызаешь ему глотку. Для несчастного зверюги уже все равно – душа его полетит в деградантский рай. По крайней мере, он не будет долго мучиться, и грех Выдры, убившего невинное существо, будет не столь тяжким.

«Простите меня, ачачилас. Этот зверь – не жертва вам. Жертвы будут потом, подходящие жертвы».

Выдра ударил.

Кулаки не были излюбленным орудием Выдры, однако ему приходилось несколько раз убивать ударом в висок – так уж складывались обстоятельства. Ощущения тогда были совсем другие. Сбоку от глазницы кость черепа тонка, она прикрыта мышцами – это делает удар почти безболезненным для того, кто бьет, но гарантированно эффективным. На этот раз Выдре показалось, что он ударил не в живую плоть, а в каменную глыбу. Кулак онемел, боль выстрелила вверх по руке почти до локтя. Голова деграданта резко мотнулась, он издал последний хрип и затих. Зубастая пасть его открылась, язык вывалился и кровь потекла изо рта на землю.

– Ч-черт, – шепотом произнес Выдра, в надежде, что сей звук будет отфильтрован камерами и не попадет в прямой эфир. Отчаянно хотелось потрясти ушибленной рукой, но жест этот был слишком человеческим, даже киношным. Выдре предстояла другая роль, рано еще ему было расслабляться. Он схватил свистуна за руку и за ногу, крутанулся вокруг оси и выкинул тело на поляну. Зубастый шлепнулся оземь безжизненной тушей. Рано, Зубастый, рано. Тебе еще предстоит поиграть живого. Выдра собирался подтащить труп к дереву, помутузить его затылком о ствол – примерно как в той драке, что уже видел, в манере Варана, а потом изобразить, что рвет зубами сонную артерию врага… боже, ну и дерьмо. Приложить бы вот так самого Клопски – понял бы тогда. Да нет, ничего не бы он не понял. Такие не понимают ничего, кроме того, что у них есть деньги и они могут купить за свои вонючие трилионы кредов все, что угодно. Иллюзорный мир, сотканный из сияющих, созданных ими же призраков, крутится вокруг них, и они управляют им движением нечистых пальцев. Именно для таких, как Клопски, существует элиминация – потому что никому дано встать выше закона. Во всяком случае, на Земле – никому…

Выдра загреб в горсть нечесаную шевелюру и ухо мертвого Зубастого, рывком поднял тело свистуна с земли, придав ему относительно вертикальное положение. Левой рукой он поднял лапу деграданта и положил себе на поясницу. Со стороны, должно быть, это напоминало танец двух гомосексуалистов – одичавших, обросших и потерявших человеческий вид. Выдра хотел, чтобы это походило на жестокую борьбу живых деградантов… следует признать, что получалось у него не слишком убедительно. Пардон, господин Клопски, не так просто привести в адекватное движение труп, попробовал бы ты сам сделать бы такое…

Зубастый взревел, распахнул глаза, оскалил клыки и попытался вцепиться Выдре в горло.

Выдра не был слабонервным. Он не испугался, рефлексы не дали ему сделать это. Череп деграданта, оказавшийся слишком крепким – вот что не давало ему расслабиться, исподволь держало в ожидании подвоха. Было у Выдры подозрение, что зверь умер не до конца. И поэтому в следующую долю секунды Выдра рывком оттолкнул от себя Зубастого, не дав вонзить клыки в шею. Когти деграданта проскребли по спине, оставили глубокие царапины, но все же не смогли вцепиться, соскользнули. В следующий краткий миг Выдра ударил Зубастого коленом поддых. А потом закрутил ухо свистуна, сжатое в пальцах, провернул его до отказа, чувствуя, как хрустят хрящи и лопается кожа. Зубастый завизжал и упал на колени. Выдра рубанул его ребром ладони по шее – удар совсем уже не деградантский, ну да некогда думать, затем отпустил ухо и с размаху пнул в ребра. Грудная клетка свистуна хрустнула, ребра сломались. Двух таких ударов было бы достаточно любому человеку, чтобы скорым поездом отправиться на небеса. Но Зубастый человеком определенно не был – он откатился в сторону, вскочил на ноги, в несколько прыжков пересек поляну и нырнул в заросли.

Выдра стоял оцепенело, опустив руки, и с трудом переводил дыхание. Он чувствовал себя палачом, не сумевшим с десяти ударов перерубить шею приговоренного. Чувствовал себя мерзавцем и садистом.

Ничего себе быстрое гуманное убийство получилось. Жестокое избиение и никакого результата. Можно, конечно, надеяться, что свистун с такими травмами далеко не уйдет – умрет от внутренних кровоизлияний через пару часов. Но надеяться не стоит.

Вот, значит, как. Выдра ожидал всего, чего угодно, только не такого. Он готовился к отчаянному сопротивлению, звериной схватке, бешеной скорости, но при том был твердо уверен, что как только получит возможность для прямой атаки, уложит деграданта сразу же – в два, максимум в три удара. Ничего подобного не произошло. Следует признать, что убийство деградантов оказалось куда более трудным делом, чем представлялось сначала.

Голос раздался в ушах Выдры, он вздрогнул и оглянулся – ему показалось, что Клопски явился на поляну собственной персоной. Мгновение спустя он понял: включили звук с трансляции шоу.

– Мы наблюдаем с вами небывалый случай, господа! – возбужденно проорал Урия Клопски. – Казалось, Зубастый уже умер, но нет, он ожил и даже сумел удрать с поля боя! Каков зверь, такой живучести можно только позавидовать! Но и наш новый герой, Молот, совсем не плох – отдадим должное его боевым качествам. Он только что продемонстрировал нам нечто потрясающее – экстраординарная даже по деградантским меркам скорость, приемы боя, отдаленно напоминающие человеческие. Возможно, дальний предок этого мутанта был чемпионом Южной Америки по джиу-джитсу или чему-нибудь там еще такому местному, какой-нибудь борьбе индейских героев, обжевавшихся листьев коки. А это бесподобное метание камней – мы и представить себе не могли, что такое возможно! Мы знаем, что деграданты применяют примитивные орудия труда – палки, камни и всякое такое прочее, но наши научные консультанты уверяли, что в драках свистуны не используют ничего, кроме своих страшных конечностей и жутких-прежутких зубов. Как видим, это не так: только что на наших глазах Молот расстрелял своего врага камнями, как Давид Голиафа, только разве что без пращи, хе-хе. Что это означает? То, что ошиблись наши профессора, или что Молот оказался умнее, чем мы представляли? Может быть, Молот – именно тот, у кого есть шанс стать настоящим человеком? Я думаю, господа телезрители, скоро мы это узнаем. В нашем реалити-шоу вас ждет еще много таинственных загадок и феноменально интересных ответов. Таково изучение жизни диких животных: оно преподносит сюрпризы на каждом шагу. И мы с вами, мои дорогие, выступаем сейчас в роли естествоиспытателей. Мы не просто смотрим, как несчастные мутанты подчиняются зову инстинкта и убивают друг друга, мы узнаем о них новое каждый день, каждый час…

«Эк его несет! – подумал Выдра. – Умеет же языком молоть, гаденыш. Сейчас непременно скажет, что шоу создано для того, чтобы спасти деградантов».

– Еще раз напоминаю вам, дорогие зрители, – немедленно заявил Клопски, – деньги, которые мы зарабатываем на шоу «Битва деградантов», не являются для нас самоцелью, ибо большая часть их пойдет на спасение новоандских свистунов. Наше шоу одобрено и лицензировано Этической комиссией Трансгалантической Унии, сопровождается консультациями ведущих экзобиологов Земли, и мы надеемся, да нет, что там надеемся, мы просто уверены, что в конце концов нам удастся довести до совершенства антидот и превратить всех деградантов в настоящих, полноценных людей…

– Эй, Выдра! – сухой голос Нортона наложился на экзальтированные выкрики Клопски. – Ты чего стоишь столбом? Думаешь, сделал работу и можешь отдыхать? Рассчитываешь, что Зубастый откинет копыта сам по себе? Не надейся. Если он умрет где-нибудь в кустах, мы будем считать, что ты халтуришь и отлыниваешь от работы. Ты должен прикончить его принародно – красиво и жестоко. Найди его и добей. Если ты меня понял, подними правую руку.

Выдра поднял руку. Очень хотелось ему показать неприличный жест, но он сдержался. Не он диктовал здесь правила, и не время было проявлять строптивый нрав. У Нортона не забалуешь… Ладно, ладно, Зубастого придется добить, от этого никуда не деться. Только бы удалось сделать это быстро, без грязи, без жестокости…

Выдра закрыл глаза и увидел отца. Хорхе Уанапаку стоял перед каменным алтарем на небольшой площадке на склоне горы. Овцы паслись невдалеке, щипали траву, создавая своим присутствием удивительно безмятежный фон. Хорхе был одет в старое бурое пончо, цветастая шапка йатири сидела на его голове, седые волосы ниспадали до плеч. Отец держал в руках пятимесячного ягненка, на алтаре лежали початки маиса, чаши с вином и нож.

– Томас, я не знаю, где ты и что ты делаешь, – тихо, почти беззвучно сказал йатири. – Но я надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

– Я тоже надеюсь, – прошептал Выдра, тряхнул головой и открыл глаза. Видение пропало.

– …Молот – умелый боец, он может составить достойную конкуренцию Варану! – продолжал между тем Клопски. – После нескольких дней затишья события на острове Унисина начинают развиваться стремительно, и не менее стремительно растут ставки в нашем тотализаторе. Наш безусловный лидер – Варан, но Молот буквально на глазах догоняет его по популярности. Спешите делать ставки, господа! Спасем деградантов, пусть каждый из них станет человеком!

Выдра тяжело вздохнул и двинулся в джунгли – искать и добивать Зубастого.

Глава 9

Сам Выдра не нашел бы Зубастого никогда. Сперва путь покалеченного деграданта отмечали сломанные ветки и пятна крови, но скоро они кончились – следы словно в воду канули. Возможно, Зубастый нашел-таки силы вскарабкаться на дерево и уйти по верхам. Возможно… Это не имело значения, потому что у Выдры был надежный поводырь, не дающий ему сбиться с пути – командный голос Джона Нортона в ушах.

Все передвижения Зубастого отслеживались телекамерами и немедленно становились известны Нортону. Нортон вел Выдру по лесу, уточняя направление по мере необходимости. Выдра не слишком спешил, да и не мог он спешить – на пути его сплошь шел густой тропический подлесок, и он уже с ностальгией вспоминал мрачный, но легкопроходимый участок, с которого начался путь на острове. Выдра старался держаться троп, проложенных свиньями и тапирами, но на высоте полутора метров над ними смыкались ветви, поэтому постоянно приходилось брести согнувшись. По информации Нортона, Зубастый за полчаса отмахал около двух километров и залег в убежище под корнями упавшего дерева. У Выдры ушло на этот же путь почти два часа, и вымотался он более чем изрядно. Один раз он сделал привал, когда обнаружил кустарник со «сметанными яблоками» – колючими плодами анноны, съедобными, хотя и довольно кислыми по сравнению со своей окультуренной разновидностью. Сперва Нортон не подгонял его, но потом сердито заявил, что скоро наступят сумерки, и тогда у Выдры появится отличный шанс ночевать голодным и в кромешной темноте. Это придало Выдре энергии, и через некоторое время он все-таки выбрался на болотистый участок, лишенный кустов.

Теперь его отделяло от Зубастого две сотни метров. Выдра устал до такой степени, что разозлился на зверя – из-за него пришлось переться так далеко, а ведь предстояло еще возвращаться на свой участок, где ждали еда и вода.

Зубастый забился в пещерку, образовавшуюся под разлапистыми корнями трухлявой кастильи^[18], сверкал оттуда глазами и жалобно свистел. Трели его раздражали Выдру – в них присутствовала явная мольба о пощаде, и это было слишком по-человечески, разрушало образ дикого и необузданного животного, а Выдра настроился на то, что будет убивать не людей, а зверей. Выдра не стал раздумывать и терзаться сомнениями – сломал толстый сухой побег бамбука, придал одному из его концов относительную остроту и, таким образом, обзавелся вполне приличным двухметровым копьем. Понятно, что владение копьем выходило за рамки деградантского поведения, но Выдра уже получил от Клопски своего рода лицензию на использование камней, и теперь без спроса расширил арсенал. Пусть Клопски сам выкручивается, объясняет зрителям, что Молот поумнел еще больше. Это его дело – выкручиваться, в этом деле он мастак.

И все же Выдра сделал уступку для шоу – постарался изобразить дикаря, владеющего копьем с обезьяньей неловкостью. Он тыкал в Зубастого коряво и неумело, вместо того, чтобы продырявить его насквозь. Впрочем, и это сработало – в конце концов Зубастый схватился за древко и Выдра выдернул его из убежища. Будь свистун в хорошей форме, трюк не прошел бы, но Зубастый обессилел и едва шевелился. Он снова попытался удрать, но Выдра не позволил. Едва Зубастый повернулся спиной, Выдра бросился на него, оседлал и зажал шею правой рукой в борцовском захвате. Они повалились на землю. Свистун отчаянно дрыгал ногами, драл когтями кожу Выдры, пытаясь высвободиться из смертельных тисков. Выдра прикладывал все силы, чтобы свернуть голову деграданта, сломать его шейные позвонки. Не получалось – не особо толстая шея Зубастого обладала мощной, просто-таки железной мускулатурой. И все же шансов у деграданта не было – Выдра перекрыл ему кислород. Зубастый сипел, пытаясь сделать вдох, движения его становились слабее с каждой секундой, он обмочился и обгадился. Через полминуты он дернулся в последний раз и затих.

Выдра лежал на земле, в луже остро пахнущей звериной мочи, сжимал в объятиях мертвого голого деграданта, и никак не мог заставить себя расслабиться – ему казалось, что свистун снова может ожить. Со стороны, должно быть, зрелище было эффектное. Клопски, наверное, на седьмом небе от счастья.

Выдра осторожно убрал руку с шеи Зубастого. Вскользь, словно ненароком, дотронулся до его запястья. Пульса не было. Деградант умер. Умер первый из деградантов, осталось еще семь. Еще семь зверей предстоит убить – по одному в день. Хотя… Если бой с каждым будет проходить так же тяжело, то гораздо меньше, чем семь – потому что больше, чем на троих-четверых, у Выдры сил не хватит. Четвертый или пятый деградант сам прикончит Выдру.

Выдра поднялся на ноги и побрел по лесу, с трудом понимая, куда идет. Саднили раны на коже, дьявольски хотелось пить, есть не хотелось совсем, но от этого было ничуть не легче – на смену голоду пришла тошнота. Короткие тропические сумерки опустились на сельву, и это означало, что через пятнадцать минут наступит кромешная темнота – даже звезды не будут видны, закрытые пологом деревьев.

– Трансляция закончена, – четко произнес голос Нортона. – Сейчас тебя не показывают, поэтому можешь говорить.

Выдра не ответил – язык его высох как деревяшка и с трудом ворочался во рту. Выдра спешил вернуться на свой участок, хотя понимал, что шансов добраться мало. Дойти хотя бы до найденных «сметанных яблок», утолить жажду плодами, там же и заночевать, прямо на земле. Будем надеяться, что ночные хищники побрезгуют нападать на столь вонючую добычу…

– Ты молодец, парень, – продолжил Нортон. – Сработал вполне прилично. Конечно, бамбуковый шест – слишком смелая импровизация, но старина Клопски выкрутился, наговорил что-то насчет твоих изобретательских способностей. Однако предупреждаю: на этом тебе следует остановиться. Если завтра ты вдруг продолжишь свою научно-техническую революцию и изобретешь лук, это нельзя будет оправдать уже ничем. Понял?

Выдра кивнул.

– Пить, небось, хочешь?

– Не то слово… – пробормотал Выдра. – Я не дойду до вашей закладки. Сегодня не дойду.

– Ладно, не дадим тебе помереть. Остановись. Видишь справа лежит ствол пальмы? Садись на него и жди.

– Чего жди?

– Через полчаса доставим тебе питье, и ужин, и все что положено.

– Как доставите?

– Увидишь. Привет тебе, кстати, от твоих приятелей Никласа и Марко. Они от тебя в восторге. Говорят, что не зря с тобой столько провозились, что ты идеальная модель для шоу. И от Клопски поздравления. Он свяжется с тобой через час, сейчас он занят под завязку, в тотализаторе началась вакханалия после твоего удачного дебюта. Кстати, посмотри видео – запустим тебе повтор схватки.

– Не надо…

– Надо, надо. Посмотришь, как выглядишь со стороны. Думаю, будешь приятно удивлен, герой дня.

– Да уж, герой…

* * *

Вряд ли Выдра рассмотрел бы в маленьком экранчике на предплечье подробности сражения. Но экран оказался голографическим проектором и Выдра смог насладиться объемным изображением размером в метр, повисшим в воздухе. Наслаждение небольшое, не слишком приятно смотреть, как тебя избивают, как дерут в клочья твою кожу, и все же Выдра вынужден был признать: телевизионщики сделали из двух его драк потрясающее зрелище. Из быстротечных схваток извлекли все, что можно, растянули каждую из них минут на десять – с замедлением кадров, повтором эпизодов с различных ракурсов и применением крупных планов. И, само собой, добавили то, чего не хватало – щедро, не стесняясь. Выдра не узнавал ни себя, ни противника, ни сам ход боя. Анимация и компьютерные эффекты составили более половины времени сражения, но, не будь Выдра непосредственным участником схватки, он не заметил бы их, настолько все выглядело реально. Субтильный Выдра и ненамного более крупный Зубастый смотрелись как огромные, по центнеру, мускулистые самцы. Расстрелу камнями предшествовало нападение Выдры на Зубастого – он влез на соседнее дерево и совершил шикарный трехметровый прыжок на врага, но был сшиблен на землю. Драка в папоротниках продолжалась минут пять, и представляла собой достойный пример жесточайшей грызни озверевших мутантов. Хорошо, что ее не было на самом деле – Выдра вряд ли выдержал бы столь сокрушительные удары. Венцом всему стал финал сражения – Выдра насадил Зубастого на бамбуковый шест, пронзил его насквозь, кровь забила фонтаном, но Зубастый героически вырвал копье из живота, долго избивал им Молота, однако и Молот оказался не лыком шит – почти поверженный, собрался с силами, совершил двойное сальто в воздухе, оседлал врага, придушил, перегрыз горло, а в довершение вытащил кишки из распоротого чрева убитого соперника и живописно раскидал их по поляне.

Уф-ф… Выдра осталось только обалдело хлопать глазами.

Вопрос первый: когда успели изготовить это кошмарное великолепие? Сразу же, по ходу схватки? Вряд ли. Никто не ставит под сомнение быстродействие и совершенство компьютерной графики, но… Скорее всего, трансляция была не совсем прямой, а точнее, совсем не прямой. В конце концов, никто не стоит с секундомером здесь, на острове Унисина, рядом с дерущимися деградантами, и не засекает реальное время. Есть возможность задержать любое событие минут на пять-десять и доработать его до кондиции.

«Битва деградантов» оказалась сплошным обманом, и у Выдры это не вызывало ни малейшего удивления. Но сразу же возник второй вопрос: зачем вообще Выдра понадобился на острове? Не проще ли было обойтись без подставного человека, заменить его анимированным симулятором? Если они могут за считанные минуты нарисовать все что угодно, зачем им несчастный бывший элиминатор? Чтобы поиздеваться над ним?

Через двадцать минут стемнело напрочь. Выдра сидел на поваленном дереве и трясся от озноба. Болела голова – досталось по ней сегодня преизрядно. Рваная рана на пояснице, оставленная когтями Зубастого, полыхала огнем. Выдре не помешала бы сейчас хорошая доза антибиотиков – можно ручаться, что в рану занесена инфекция. Но больше всего хотелось пить. Пожалуй, Выдра рискнул бы сейчас напиться из лужи, но сил двигаться не было. Где обещанный ужин, где?

Ужин прилетел тогда, когда Выдра уже начал засыпать, клевать носом. Раздалось жужжание, тьму осветил луч прожектора, и в воздухе появился автоматический геликоптер, похожий на камеру-стрекозу, только крупнее, в метр длиной. Вертолет скинул сверток прямо в руки Выдры и сразу отчалил. Выдра вцепился в пакет дрожащими пальцами, разорвал оболочку, нащупал пластиковую бутылку, свинтил крышку и припал к живительной влаге. Не лимонад, не сок, но и не просто вода – что-то кисловатое, с привкусом витаминов и какой-то химии. Не хотят, стало быть, чтобы Выдра ослабел раньше времени. Что у нас тут еще? Ага, металлический фонарь – воистину роскошный подарок. Коробки из толстой фольги – ну, это понятно что, еда в саморазогревающейся упаковке, только вот есть так и не захотелось, плохой почему-то сегодня аппетит. Бактерицидный пластырь телесного цвета, гель для обработки ран – более чем кстати. Выдра прилепил пластырь на поясницу – конечно, заметно со стороны, но это не его проблема – они там и не такое отретушировать могут, телекудесники чертовы. Обработал руки и ноги пенистым гелем из баллона – царапины защипало, из глаз покатились слезы… ладно, никто их не видит, этих слез. Осветил разворошенный пакет в поисках еще чего-нибудь действительно полезного. Ничего, даже ножика перочинного. Ну да кто ему даст нож, счастье уже, что фонарик разрешили. Ни палатки, ни спального мешка, ни средства от насекомых. Насекомые, следует отметить, и так не трогают Выдру – москиты жужжат вокруг, но ни один не делает попытки укусить. Вероятно, состав, который втерли в кожу Выдры, включает в себя репеллент. Спасибо, ребятки, позаботились. Может, эта штука еще и змей отпугивает? Было бы очень кстати…

Выдра поздравил себя с окончанием первого рабочего дня. Отхлебнул еще глоток воды – боже, вот оно тихое блаженство. Вырыл руками яму, завернул еду и бутылку в пластиковую оболочку, положил на дно, закидал землей, насыпал листьев и улегся сверху. Ужин не получился – глядишь, будет с утра завтрак. Спокойной ночи, Томас…

Выдра заснул и снова увидел отца. Отец сидел у костра и курил трубку, морщинистое лицо его выражало спокойствие и отрешенность.

– Я знаю, что ты мне всего лишь снишься, – сказал Выдра. – Ты понятия не имеешь, в какую передрягу я попал. Но я верю, что ты можешь мне помочь. Приноси жертвы духам мертвых, приноси каждый день, и они спасут меня, накажут моих врагов.

Старый йатири медленно повернулся к Выдре, выпустил клуб сизого дыма и печально покачал головой.

– Ты уже принес жертву ачачилас, – сказал он. – Ты провел обряд, и духи услышали тебя, но их помощь – это не то, что тебе нужно. Когда ты полностью полагаешься на защиту ачачилас, то теряешь бдительность и впадаешь в самообман. Не сваливай на духов ответственность: если ты совершаешь бесчестные поступки, то отвечать за них придется тебе. Это твои страхи, твои беды, твоя судьба. Более того, это твой выбор, и никто не сделает его за тебя. Когда-то ты выбрал работу убийцы, хотя я был против. Ты не послушался меня и ушел из дома. Ты заработал много денег, но не обрел счастья. Ты много раз возвращался, ты пытался умилостивить духов, пытался доказать мне, что жизнь твоя не так плоха, и ты занимаешься нужным и честным делом – караешь преступников, приговоренных законом к смерти. Ты договорился с духами, жадными к жертвам, купил их благоволение. Ты дождался моего прощения, потому что я не мог не простить тебя, своего сына. Ты выжил на своей страшной службе, дожил до ее окончания и ушел с нее, чтобы дальше жить как обычный добрый человек. Но судьбу не обманешь – ни подкуп, ни жалость на нее не действуют. То, что происходит с тобой сейчас, является следствием поступков, совершенных тобою в жизни. Подумай над этим, Томас. Подумай о своем выборе.

– Я уже сделал выбор, отец.

– Ты не сделал его.

– Ты не знаешь, отец. Когда я проводил Айта в Эль-Параисо, я просил духов, чтобы они…

– Не надо об этом! – Хорхе прервал Выдру, гневно махнул рукой. – Ты опять повторяешь свою ошибку. Духи могут простить тебя, могут помочь тебе, но если ты не простишь сам себя, что толку в их помощи?

– Я сделал выбор, я давно определился, просто так складываются обстоятельства…

– Опять ложь. Перед кем ты оправдываешься – передо мной? Сделай так, что не надо будет оправдываться, и все пойдет правильно. Не иди на поводу обстоятельств, отвечай за себя, делай то, что тебе должно делать.

– Но тогда меня убьют! Я и так держусь на последней грани.

– Ты боишься смерти? – казалось, что старик удивился. – Ты забыл, что смерть – это лишь врата, за которыми открываются величайшие тайны? Забыл то, о чем я тебя учил? О чем мне тогда говорить с тобой, сын?

– Я все помню, отец. Я хочу справедливости и добьюсь ее. Мне только лишь нужно перетерпеть, дождаться своего часа, вырваться с этого проклятого острова…

– Ты можешь уйти с острова по имени Зависть, но не убежишь от своих страхов. Никогда не убежишь – они будут гнаться за тобой, сменять друг друга, пока ты не научишься не бояться. Так будет всегда, пока ты не поймешь себя, не станешь самим собой.

Выдра опустил голову, понуро уставился в землю. Он знал, о чем говорил отец, он уже не раз слышал все это. Говорить так было несложно, но как трудно, почти невозможно выполнить то, о чем говорится…

И все-таки старый йатири был прав. Выбор – вот в чем дело. Выбор.

– Я понял, отец, – Томас приложил руку к сердцу. – Говорю тебе спасибо, я все понял…

Трубка Хорхе Уанапаку погасла. Он достал из мешочка, висевшего на поясе, длинную спичку, чиркнул ей о подошву и прикурил снова. Бросил спичку в костер.

– Я не могу тебе помочь, Томас, – тихо произнес он. – Но помощь тебе будет, пусть и не от меня. Постарайся увидеть, что тебе предлагают помощь, и не отказаться от нее. Придет человек и даст тебе что-то, чего ты не ждешь. Не убей этого человека, Томас, потому что в этом случае ничто и никто не спасет тебя.

– Спасибо тебе, – повторил Выдра. – Да, отец, еще я хочу спросить тебя…

Поляна словно взорвалась – цветные сполохи ярко вспыхнули в воздухе, оглушительная музыка спугнула ящериц, пригревшихся около Выдры. Выдра вскочил как ошпаренный и рефлекторно принял боевую стойку.

Урия Клопски, сверкающий во всей своей пижонской красе в центре голографической проекции, громко расхохотался.

– Я смотрю, ты всегда начеку, парень! – заявил он. – Ты всегда готов набить кому-нибудь морду. Это правильно, Выдра, для этого тебя сюда и привезли. Вот видишь, я нашел время лично навестить тебя, подбодрить, сказать тебе, насколько ты хорош. Хотя это было непросто – найти для тебя время. Знаешь ли, люди в Солнечной системе словно с ума посходили – все немедленно хотят поставить денежки на тебя, ужасный и жестокий деградант Молот! Едва успеваем принимать ставки. Такие вот дела.

Выдра опустил руки и проморгался. Эта жирная тварь опять помешала ему – спугнула сон. Да, всего лишь сон, но он не успел услышать нечто важное…

– Зачем вы меня сюда привезли? – спросил он. – Я видел трансляцию боя с Зубастым, там все сплошь нарисовано. Зачем я вам нужен, если вы можете нарисовать все, что хотите, в считанные минуты?

– Это ты зря! – Клопски перекинул тросточку в левую руку и погрозил Выдре пальцем. – Нарисовать мы, конечно, можем, но для этого нужен подходящий субстрат. И этот субстрат – ты, крутой сукин сын Томас Уанапаку!

– То есть, если рисовать на пустом месте, получается дороже? Нужен какой-нибудь движущийся носитель, чтобы лепить на нем графику? Вы экономите время и деньги, да?

– Мне нравится твоя любознательность, дружок, – Клопски разразился улыбкой, настолько ослепительной, что Выдра готов был ручаться, что и к ней приложили руки компьютерные дизайнеры. – Ценю твою въедливость и желание разобраться в любой проблеме. Ладно, скажу тебе. Дело не в деньгах – сам понимаешь, люди мы не бедные. Дело в достоверности и во вдохновении – именно так. Причем от вдохновения зависит достоверность. Понимаешь, о чем я веду речь, дружок? – Клопски покрутил пальцем у виска.

– Приблизительно…

– Ничего ты не понимаешь, потому что ты не художник, а всего лишь лесоруб, натасканный на убийства, – надменно заявил Клопски. – Мы используем лучшие в мире, самые быстрые графические программы, но точно такие же работают еще у двух тысяч телекомпаний – наших конкурентов. Насколько я знаю, Томас, ты крайне редко смотришь волшебное устройство, называемое телевизором, поэтому не в курсе событий. Компания «Солар Тревел ТВ» опережает по рейтингу своего ближайшего конкурента, американскую «N666OB», в два раза. В два, Выдра, в два! – Урия вытянул вверх два пальца, и это означало одновременно и «два», и «victory», то есть победу. – Это означает, что они в жопе! Уже полтора года мы самый сильный, самый рейтинговый канал в Солнечной Системе, и только один закрытый от внешнего мира человек этого не знает – ты, Томас, мать твою, Уанапаку! И вот ты здесь, в самой гуще событий, в самом центре внимания. В этом можно найти ироническое совпадение, но я клянусь, что искать его не стоит, потому что это не совпадение, а закономерность! Это больше, чем закономерность! Ты спрятался от нашего мира, но мы нашли тебя, Томас Уанапаку, и выдернули – больно, за волосы, за яйца, выдернули тебя и поместили в центр мироздания, чтобы ты стал суперзвездой за несколько часов, маленький заносчивый индеец! Что ты об этом думаешь?

– Думаю, что ты слишком болтлив, – спокойно произнес Выдра. – Я просил тебя дать ответ на обычный вопрос, а тебя несет в приступе словесной диареи, жидкие слова льются из тебя, как разведенное мочой дерьмо из канализационной трубы. Меня интересует технология изготовления вашего реалити-шоу. Ты что-то говорил о вдохновении и достоверности. Не мог бы ты любезно вернуться к этим ключевым словам, жирный педик?

Урия Клопски смотрел на Выдру целую минуту молча, сжимая кулаки и разевая рот в попытке что-то сказать. Наконец выдавил:

– Ты, того-этого, не хами. Ты тут не больше чем клоп. Будешь кусаться – враз тебя раздавлю. Понял?

– Понял.

Выдра усмехнулся. Похоже, господину Клопски не часто приходится видеть реакцию, отличную от хвалебной, на свою манеру обливать людей потоками ничего не значащих слов. Что ж, пойдет ему на пользу.

То, как великий Урия стерпел беспардонное хамство Выдры, говорило не только о том, что он в самом деле педик, но также о том, что Выдра нужен ему сейчас куда больше, чем сам Клопски – Выдре.

Выдра не любил хамить, ему давно вбили в голову, что в интересах собственной безопасности лучше быть вежливым и незаметным. Но, в конце концов, он больше не лесоруб, не правда ли? Он здесь, на острове, он унижен и лишен свободы. Почему бы ему не огрызнуться – хуже, чем есть, кажется, уже не будет. Или, во всяком случае, ПОКА не будет.

– Чего ты там говорил про вдохновение? – недовольно буркнул Клопски.

– Это ты говорил. Напомню: ты сказал, что между достоверностью и вдохновением есть определенная связь. Ты разбудил меня, не даешь мне спать, хотя завтра мне предстоит трудная работа. Так пусть от твоего появления, Клопски, будет хоть какая-то польза. Объясни, зачем я нужен на этом острове. Если сумеешь объяснить это просто и доходчиво, завтра я буду сражаться яростнее и жестче, и принесу тебе еще пару-тройку миллиардов кредов. Пойдет?

– Мои специалисты действительно могут нарисовать что угодно на пустом месте. Но это не будет выглядеть живо – будет лишь анимированной мультяшкой, и зритель поймет это. Мои ребятки – не просто спецы по графике, они художники, им нужны чувства, грация, драйв. Они должны понять суть твоих движений, и не просто скопировать их, но усилить, превратить в нечто великолепное, вызывающее восторг и зависть. Ты – полуфабрикат, Выдра, сам по себе ты способен сниматься только в третьесортном шоу, но субстрат для графики из тебя получается на удивление качественный. Потому что ты быстр. Ты ведь элиминатор, у тебя особые мышцы и реакция. У обычных людей такого нет, как бы натренированы они ни были.

– Откуда ты это знаешь?

– Я много чего знаю. Знаю все, что хочу знать, и узнаю все, что захочу, чего бы это ни стоило. Заруби себе на носу: для таких людей, как я, нет недоступной информации. Так вот, Выдра, еще раз повторяю: то, что ты попал к нам – не случайность. Когда шоу затормозилось, я сразу сказал, что нам нужна подстава, и подставным бойцом должен быть элиминатор, и никто другой. Это была моя личная идея, мой креатив, и все вокруг сразу начали орать, что я сбрендил, что это невозможно, что элиминаторы – машины и перепрограммировать их невозможно. И вот, как видишь, все получилось. Ты здесь, на острове Унисина, и ты убиваешь зверей, и шоу продолжается. Более того, наше супершоу стало на порядок лучше, и в немалой степени благодаря тебе. Знаешь, пожалуй, я увеличу твой гонорар на миллион кредитов. Пока – на миллион. Но если ты будешь работать с деградантами так же убедительно, я буду добавлять тебе по лимону за каждого убитого свистуна. Я понимаю, что хорошая работа требует хорошего вознаграждения. Тебя вдохновляет такая перспектива?

– Yuspagara, lik’i jama, – громко ответил Выдра. – Jichha ikiw puritu, jakisiсkama! ^[19]

– Чего-чего? – переспросил Клопски. – Это ты на каковском заговорил?

– Nayax Aymara parlt’awa. ^[20]

– Ты, типа, на своем индейском разговариваешь? Нормальный язык забыл?

– Я забыл все языки, – сказал Выдра и картинно зевнул, похлопав по рту ладонью. – Спать мне пора. Кстати, не был бы ты столь любезен распорядиться, чтобы сюда доставили если не палатку, то хотя бы спальный мешок – герметический, армированный, с терморегуляцией. Я, знаешь ли, уже не настолько молод, чтобы спать на сырой земле, да и ядовитых тварей здесь полным-полно. Одна только суруруку чего стоит.

– Обойдешься! – заявил Клопски. – Сначала научись себя вести, обезьяна. К нему такие большие люди обращаются по-хорошему, можно сказать, со всей душой, а он хамит, на вопросы не отвечает, да еще по-чучмекски разговаривает – вроде как гордый и независимый. Будешь себя хорошо вести – все получишь: и мешок, и палатку, и свежую газету, и столовый сервиз. Все от тебя зависит, понял?

Выдра не ответил – молча лег на землю, положил руку под голову и закрыл глаза. Спать хотелось на самом деле. Клопски почти перестал его интересовать – если бы дал спальный мешок, тогда конечно, а так – пошел к чертям со своими миллионами кредов. Миллион хорош тогда, когда на него можно что-то купить.

– Эй, ты, – позвал его Клопски. – Ты что, уже совсем баиньки?

Молчание.

– Ну ладно, спи. Смотри, чтоб завтра хорошо работал, без фокусов.

Клопски исчез и Выдра остался в темноте, полной звуков. В джунглях кипела ночная жизнь, и Выдре оставалось только надеяться, что до утра по нему не пробежит тапир или стадо свиней, что не пригреется под боком ядовитая змея суруруку и не угостятся кровушкой летучие мыши из семейства вампиров.

Выдра пожелал себе спокойной ночи и заснул.

Глава 10

Следующее утро началось тяжело. Выдру разбудил громкий бравурный марш, и голос Нортона скомандовал: «Подъем!» Выдра приподнялся на локте и обнаружил, что быстро вскочить на ноги не получится. Всю ночь лил холодный дождь и Выдра окоченел до полусмерти. Тело ломило, жжение в ране нисколько не стихло. Выдра чувствовал себя напрочь разбитым – не лучше, чем вчера, когда его доставили на Землю.

– Джон, – позвал он. – Мне снова нужна инъекция этого вашего кудесника-доктора. Я даже встать не могу.

– Можешь, – уверенно заявил Нортон. – Можешь, и встанешь. Не рассчитывай на стимуляторы – хватит тебе. Эта штука слишком забористая – если вкатить еще одну дозу, ты просто сгоришь, организм не вынесет. А ты нам нужен – куча деградантов ждет не дождется, пока ты придешь, открутишь им головы и выпустишь из них кишки.

– Это они мне голову открутят. Двигаться трудно, все болит…

– Ерунда, Томас, ты просто замерз. Коктейль, который тебе вчера влили, еще действует, и действовать будет не меньше недели. Встань, сделай зарядку, разогрейся – не мне тебя учить, элиминатор. Поешь, в конце концов – второй день голодный бегаешь. В общем, даю тебе на все полчаса. А дальше – работа. Чем быстрее ты ее выполнишь, тем быстрее обеспечим тебе нормальные условия.

– Мешок спальный дадите?

– Дадим, все дадим со временем. Только учти: то, что ты хочешь получить, нужно заработать. Знаю я вас, бездельников-индейцев: дай вам все, что просите, так вы целый день дрыхнуть будете, все дела забросите. У нас все честно, Выдра, все без обмана – ты нам, мы тебе.

Ну что тут поделать? Пришлось Выдре медленно, кряхтя от боли, подняться, походить по поляне, разогревая закоченевшие мышцы, а потом немного побегать, поприседать и поотжиматься. Помогло… всегда помогало. Конечно, Выдра был далеко не тем молоденьким Томасом, которого закинули в сельву семнадцать лет назад в спецкурсе на выживание. Но все же он был именно Выдрой – существом живучим и привыкшим ко многому. И значит, ему предстояло продолжать жить, пока оставалась такая возможность.

Завтрак добавил немалую лепту в оживление Выдры. Выдра приободрился и обнаружил, что может двигаться практически нормально. Он сел на лежащий ствол, и, ковыряя в зубах длинным когтем, начал продумывать план действий. Значит, так: сейчас его наведут на очередного деграданта. Выдра уже знает, что свистуны воспринимают его не как своего, а как человека, и поэтому боятся до дрожи. Выдра знает, что все, что он вытворит в ходе драки, будет разукрашено ушлыми аниматорами так, как им того хочется. А, значит, нечего комплексовать, нужно убить несчастную зверюгу как можно быстрее, и дело с концом. Клопски хочет скорости – он ее получит. Пусть дальше делает с этой скоростью все, что ему заблагорассудится. Главное, чтобы не зажал спальник. Ну и горячего чаю, конечно, хотелось бы. И не только чаю – Выдра имеет полное право на костер. Все разговоры Клопски о том, что на острове нельзя жечь костер, потому что это может попасть в кадр – чушь полная. Понятно, что в кадр попадает только то, что нужно.

– Эй, Выдра, – ожил в ушах Нортон. – Ты готов?

– Готов, – отозвался Выдра. – А деградант готов? Вкатили ему успокаивающее, как мы договаривались?

– Все ему вкатили, – заверил Нортон. – Вперед, Томас, хватит рассиживаться.

– Да, вот еще что: одного спальника мало, – сварливым тоном заявил Выдра. – Прежде чем пойду, я хочу, чтобы вы пообещали мне, что можно будет развести костер.

– Тебе же сказали, что костер нельзя. Ты на спальник сперва заработай.

– Костер! – крикнул Выдра. – Хочу костер!

– Ого, да ты действительно наглец, – заметил Нортон. – Меня предупреждали, что ты наглый и не слишком умный, но я не предполагал, что до такой степени. Вот что, кончай торговаться, и топай. Надерешь свистуну задницу – тогда поговорим.

– Костер, костер! – Выдра капризно надул губы. – Разрешаете мне костер – я убиваю вам деграданта. В конце концов, я делаю для вас самое важное, вы без меня как без рук. Урия сказал, что я – идеальный субстрат для графики. Вы должны беречь меня, заботиться обо мне. Неужели за то, что я делаю, нельзя мне позволить такую малость, как костер? Вот ты бы сам здесь полежал, на голой земле, в луже под дождем. Вот ты бы, Нортон, полежал здесь, посмотрел бы я, как бы тебя скрутило…

Выдра ныл и ныл, и не собирался прекращать нытье.

Зачем он затеял этот спектакль с выпрашиванием костра? Интуиция заставила. Выдре нужно было проверить кое-какие догадки.

– Вставай и иди работать, в последний раз тебе говорю. Последнее предупреждение.

– А если не пойду, то что? Накажете меня, изобьете? А я тогда точно не буду ничего делать! И плакало тогда ваше шоу!

– Ладно, ты допрыгался, – холодно констатировал Нортон. – Костра тебе точно не будет, да и спальника сегодня не дождешься. Я наказываю тебя, Выдра.

Выдра собрался было захохотать, глумливо задрыгать ногами – подумаешь, мол, наказали, да плевать мне на вас… Не смог. В ушах его прозвучала серия ритмичных щелчков, в голове загудело. Он обнаружил, что сидит в полном оцепенении и не может ни говорить, ни двигаться.

– Сейчас ты пойдешь работать, – ровным тоном произнес Нортон. – Даю приказ: иди и убей деграданта. Повторяю: иди и убей деграданта.

Выдра дернулся всем телом, поднялся на ноги и вытянул руки по швам.

– Куда идти? – спросил он.

– Повернись налево. Еще левее. Теперь иди прямо. Вот так, молодец.

Выдра пошел – не то что как робот, механистично – вполне нормально пошел. Он снова обрел свободу и естественность движений, но они были направлены на то, чтобы выполнить приказ, данный командиром.

– Сегодня ты убьешь свистуна по кличке Дикобраз, – инструктировал его на ходу Нортон. – Он находится не так близко, около четырех километров отсюда, но мы позаботились о том, чтобы ты не задерживался в пути, и еще вчера прорубили широкую тропу. Она приведет тебя на место обитания Дикобраза. В отличие от Зубастого, Дикобраз не любит лазить по деревьям, так что сшибать его камнями не придется. Там болотистый участок с высокими деревьями, кустов практически нет, местность просматривается хорошо, поэтому найти Дикобраза будет нетрудно. Найди его и убей. Понял?

– Понял.

Выдра топал вперед, по просеке, тянущейся вперед извилистой линией, и думал. Думать было о чем. Вот, значит, в чем их страховка: они могут его заставить. Как они сделали это – при помощи химии, что влили в его вену? Вряд ли. Более вероятно, что они послали некий сигнал, и транслировали его в мозг при помощи пластинок, что сидят на висках. Не то что полное подавление личности, вовсе нет, всего лишь единичная словесная формула, превратившаяся в подсознательную, но ясную директиву. До сих пор они не пользовались этим – видимо, нужды не было, Выдра вел себя достаточно послушно. Теперь воспользовались…

Выдра чувствовал немалое облегчение. Импульс, посланный в мозг, разрушил его сомнения, вымел прочь страхи и горечь. Ему больше не было совестно за то, что он убивает свистунов. Сейчас он точно знал, что это не люди, как бы они ни были похожи на людей. Выдра четко осознавал искусственность своих новых ощущений, но это не делало их хуже – напротив, не Выдра был их источником, и, значит, он не был виноват, и не нес ответственность за то, что делает.

Его заставили таким грубым образом, что он не смог отказаться. И никто не смог бы на его месте, это было выше человеческих возможностей. А значит, он чист перед богом и духами предков. Тем более чист перед законом, любой суд оправдает его…

Выдра мотнул головой и прогнал мысли, очистил сознание. Все так просто – нужно лишь убить деграданта. Убить большую человекообразную обезьяну.

– Нортон, – сказал он, – я предупреждаю, что снова сделаю оружие. Это мне разрешается?

– Какое оружие? Опять копье?

– Нет, на этот раз нечто вроде палицы. На вашей заставке изображен деградант с дубиной. Я хочу точно такую же, иначе мне не справиться со зверем – я еще не оправился после вчерашнего.

– Ладно. Хочешь – делай, – неожиданно легко согласился Нортон. – Вчера в релизе выступил наш профессор, он объяснил, что деграданты, оказывается, все-таки пользуются примитивными орудиями в бою. Так что делай себе дубину, если найдешь из чего.

Выдра набрел на искомое достаточно скоро. На тропе, по которой он шел, время от времени попадались крупные ветви, упавшие из верхнего яруса деревьев. Через полкилометра дорогу Выдре перегородил сук толщиной с руку человека. Выдра остановился, поднял его и внимательно осмотрел. Древесина казалась подходящей, сухой и твердой. Выдра обломил с сука мелкие ветки. Неплохо, неплохо… Правда, длина сука была в два раза больше, чем требовалось для дубины.

– Эй, Джон! – позвал Выдра. – Можно у тебя кое-что попросить?

– Что? Пулемет?

– Нет, пилу.

– А токарный станок не нужен?

– Кончай издеваться! Я же говорю – пилу. Вот, смотри, если эту палку распилить пополам, получится приличная дубина. Ваши зрители будут в восторге, когда я отлуплю ей деграданта до смерти.

– Ты думаешь? – в голосе Нортона появилось сомнение. – А что, без пилы никак не справишься? Ты же у нас специалист по работе в любых условиях.

– Теоретически такое возможно. Я найду более или менее открытый участок и начну рыть почву в поисках камней. Выкопаю несколько подходящих кремнистых камней – тут такие водятся. Дальше отыщу большой и твердый валун, расколю кремни на куски – технология каменного века, проверенная и надежная. Сделаю зарубки и засечки на суке в том месте, где хочу его сломать. Потом буду бить суком по какому-нибудь дереву до тех пор, пока он не сломается. Вот и все, дело сделано. Правда, есть небольшой нюанс: занять это может от часа до трех часов – как уж повезет. Не уверен, что вам понравится ждать столько времени. К тому же, древесина может расколоться не в том направлении, и тогда придется искать новый сухой сук и начинать все сначала…

Выдра слегка приврал: в любом случае он управился бы не больше, чем за полчаса. Но знать это Нортону было необязательно.

– Я понял, – прервал его Нортон. – Подожди, мне нужно посоветоваться.

Он исчез на пару минут, потом появился снова.

– Чтобы доставить тебе нормальную пилу, нужно ждать больше часа, – сообщил он. – Это слишком долго. Но через семь минут мы сможем передать тебе армейский нож. Умеешь им пользоваться?

– Спрашиваешь…

– Тогда сразу предупреждаю: не вздумай выкинуть очередной фокус. Сделаешь работу, вернешь нож, возьмешь дубину и пойдешь дальше.

– Обещаю, шеф, – произнес Выдра настолько убедительно, насколько мог.

– Ладно, жди.

Выдра кивнул головой и сел на землю – ждать.

Он был уверен, что нож доставит микровертолет. Он ошибся. К нему пожаловал самый настоящий человек.

Выдра услышал его приближение издалека, по треску кустов. Кто-то ломился через подлесок справа – большой и сильный. Выдра вскочил на ноги и схватил сук. Он не сомневался, что к нему двигается крупное животное, возможно даже деградант – кому еще шастать по сельве? Сейчас этот кто-то как следует получит по башке, кем бы он ни был…

– Спокойно, Выдра, – остудил его пыл Нортон. – Брось палку на землю и опусти руки. К тебе идет наш человек.

Человек раздвинул ветви и шагнул на тропу. Выдра не мог видеть его лицо, потому что тот был в шлеме с непрозрачным, почти черным стеклом. Тело человека закрывал комбинезон из толстой синей ткани, на ногах его были высокие герметичные ботинки, на руках – перчатки. Перед Выдрой стоял человек в форме ганимедского копа. Хотя нет – пожалуй, костюм слишком прочен и тяжел для полицейского. Ганимедский военный в скафандре средней степени защиты, способном выдержать полчаса в космосе – вот так точнее.

– Не жарко в таком прикиде, омбре? – спросил Выдра.

Глупый вопрос. Выдра знал, что в скафандре с терморегуляцией человек чувствует себя гораздо комфортнее, чем сам Выдра голышом.

– Не жарко, – гнусавым голосом ответил человек и протянул складной нож. В правой руке он держал электрошокер – плазменный, средней зоны действия, полицейского образца. Направлен был шокер, само собой, на Выдру. Дурацкая пушка, но приложить может будь здоров.

– Ты это, солдатик, не шарахни меня ненароком, – заявил Выдра. – Я сегодня мирный, поджаривать меня не надо.

Он взял нож и открыл его. Ага, нож тоже военного образца, намного длиннее и тяжелее чем стандартный земной, просто-таки огромный – понятно, на Ганимеде проблем с весом оружия куда меньше. А вот сталь дрянноватая, хрупкая, земной в подметки не годится. Тоже понятно: небольшая ганимедская армия существует только для проформы, воевать ей никогда не приходилось, не драли им еще задницу, вот и экономят, пользуются всякой гадостью местного производства. В ноже сразу две пилки с зубцами разной величины. Совсем отлично – будет чем работать. Пора приступать.

Работа заняла пять минут. Выдра сделал глубокие запилы с двух сторон, теперь он без труда мог переломить палку ударом о землю. Но предстояло сделать еще кое-что.

– Хреновый у тебя ножик, солдатик, – сказал он, подняв голову. – Таким только зубочистки строгать. Одна пила сейчас вот-вот сломается.

– Пили другой, – флегматично отозвался человек. – И давай быстрее.

Выдра низко склонился над суком, закрыв его от чужого взгляда, вставил ту пилу, что побольше, в паз, и быстрым движением сломал ее в двух местах.

– Ну вот, сломалась! – крикнул он. – Я ведь предупреждал…

– Меня не трахает, предупреждал ты или нет, – заявил человек, в голосе его появилось раздражение. – Ты доделал работу?

– Сейчас… Еще чуточку.

– Эй, эй, Выдра! – прорезался голос Нортона. – Ты чего там мухлюешь? Я же предупреждал: без фокусов!

Выдра сломал и вторую пилку – также в двух местах, и спешно выпрямился.

– Все нормально, шеф, – сообщил он. – Нож, конечно, некачественный, пилки сломались, но я все успел сделал. Вот, смотрите.

Он взял сук обеими руками, нажал на его середину коленом и сук с треском переломился пополам.

– Я понял, что ты успел! – рявкнул Нортон. – Мне другое непонятно – что ты с пилами сделал? Где они?

– Вот они, – Выдра поднял с земли обломки пил, положил на ладонь и продемонстрировал видеокамере. Все здесь, ничего никуда не делось.

– Отдай их охраннику. И нож отдай. Смотри у меня…

– А куда бы я их дел? – простодушно спросил Выдра. – В карман положил? Нет у меня кармана. За щеку засунул бы? Или в задницу? Да и зачем они мне нужны?

– Все, хватит болтать! – прервал его Нортон. – Ты доволен своей дубиной?

– Не то слово. Я счастлив.

– Иди дальше. До Дикобраза осталось полтора километра. Через пять минут включаем прямой эфир и начинаем трансляцию.

– Знаю я ваш прямой эфир…

– Заткнись, понял? Тебе дали время поболтать, теперь заткнись. Ни слова больше – можешь только свистеть. Ты снова деградант Молот, иди и делай свое дело.

Выдра сжал в обеих руках дубину, пару раз рассек ей воздух, и трусцой побежал вперед. Парень в скафандре остался на месте.

Вот, значит, как. Всего семь минут понадобилось, чтобы добраться до Выдры – и не автоматической стрекозе, а человеку, пришедшему пешком. Люди находятся в семи минутах ходьбы от Выдры. Лес совсем не так безлюден, как представлялось вначале. Вряд ли парень сидит в своем убежище один – опасно это. Скорее всего, в лесу имеется несколько форпостов, и в каждом – группа вооруженных людей… Знать бы, сколько и где. Да как узнаешь – Выдру пасут жестко, контролируют, водят лишь по заданному направлению.

Выдра оглянулся на стрекозу, планирующую в метре справа, нащупал пальцем бороздку в дубине, прикрытую корой. В бороздке плотно сидел обломок большей из пил, длиной в шесть сантиметров – для Выдры не составило труда спрятать его. Конечно, охранник унесет остальные обломки, но вряд ли кто-то будет рассматривать их и искать недостающий фрагмент. Парень просто выбросит их, когда вернется на свое место, вот и все дела. А Выдре этот кусочек зубчатой стали очень пригодится.

Зачем Томас сделал это? Он и сам не знал. Сделал не задумываясь, по элиминаторской привычке всегда иметь хоть какое-то оружие. Он не собирался нападать на кого-либо, кроме деградантов, и поэтому то, что он обзавелся куском пилы, нисколько не противоречило отданному Нортоном приказу, новой его доминанте. Просто с кусочком пилы Выдра чувствовал себя куда увереннее. Можно сказать, что кража была предпринята им для собственной психологической реабилитации. Пожалуй, именно так.

– Будь наготове, – сказал Нортон. – До Дикобраза сто метров. Не дай ему напасть первым. Ты еще не видишь его?

Выдра остановился и пригляделся, принюхался. Напасть первым… сказал тоже. Свистун не нападет первым, это понятно. Хотел бы – давно бы уже напал. Не случилось бы то же, что вчера: удерет скотинка, и гоняйся за ней с дубиной до вечера…

Выдра стоял на месте и крутил головой. Он определенно не видел ни свистуна, ни признаков его присутствия. А ведь деградант совсем недалеко, какой смысл Нортону врать. Нехорошо как-то все это, подозрительно. И ведь не спросишь Нортона – права на голос Выдру лишили…

Выдра шел вперед медленно, шаг за шагом, держа дубину наизготове. Он смотрел, слушал и обонял изо всех сил, и чувствовал, что деградант где-то рядом. Он понимал, что Дикобраз может оказаться круче Зубастого, что от него можно ожидать настоящих неприятностей.

И все же Выдра прошляпил момент. Наступил на тонкую лиану, спрятанную под ворохом листвы, нога его провалилась в яму, лиана натянулась и лопнула, в воздухе мелькнул зеленый хлыст, хлестнув листьями по лицу, и в следующий миг на Выдру обрушился ствол дерева.

Все произошло слишком быстро. Выдра успел кинуть дубину в сторону, вытянуть руки, смягчить силу удара, иначе его грудную клетку смяло бы в лепешку. Он сделал движение всем телом, уходя от прямого попадания. Его не убило сразу, но это была единственная хорошая новость. Он успел сделать что-то, чтобы не умереть, но оказался в ловушке.

По рукам шарахнуло так, что они потеряли чувствительность. Развилка ствола и большого сука прижала Выдру к земле, едва давая дышать. Выдра корчился от боли, пытался выползти из-под дерева и понимал, что быстро выползти не удастся.

Возможно, если бы у него было полчаса, он отлежался бы, пришел в себя и выбрался бы. Возможно. Но у него не было и нескольких секунд. Потому что спустя мгновение свист оглушил его, и он увидел жуткую морду деграданта у самого своего лица.

Выдра дернулся еще раз. Безрезультатно – дерево крепко держало его руки, он не смог бы дотянуться до деграданта при всем желании. Похоже, Выдре пришел конец – мучения его кончатся гораздо быстрее, чем он рассчитывал. Дай только бог, чтобы смерть была не слишком болезненной.

Деградант сидел рядом с Выдрой на корточках и рассматривал поверженного врага. Вблизи он казался не таким страшным, как на экране – лицо его было почти человеческим, глаза вполне осмысленными и не жестокими, скорее, задумчивыми. Черные волосы стояли дыбом, и Выдра понял, почему его прозвали Дикобразом. Свистун жевал что-то – судя по сильному травяному запаху, пряное растение, и струйка желто-зеленой слюны стекала по его скошенному подбородку.

– Доволен, Дикобраз? – прошептал Выдра. – Кто построил эту ловушку? Неужто ты сам?

Дикобраз сделал молниеносный выпад рукой, и Выдра зажмурился, ожидая, что длинные когти вонзятся в глаза. Он ощутил острое прикосновение к коже – когти скользнули по лбу, по щекам, потрогали нос. Именно потрогали, даже не поцарапали – изучая, а не раня.

Выдра лежал с закрытыми глазами и ждал смерти. Смерть не приходила.

Откуда все-таки взялась эта ловушка? Неужели деградант сам смог соорудить ее, да еще и в одиночку? Устройство, в сущности, примитивное, похожее на то, какими пользуются индейцы Амазонки: ствол поваленного дерева поднимается над тропой и устанавливается в неустойчивом положении, подпирается несколькими тонкими лесинами. Затем бамбук или молодое деревце сгибается верхушкой книзу и привязывается веревкой, идущей через тропу. Выдра наступил на лиану, порвал ее, бамбук резко выпрямился, сшиб подпорки и ствол свалился на него – вот и все дела. По идее, Выдра должен был увидеть эту конструкцию, неплохо замаскированную, но все же вполне заметную. Он не обратил внимания на нее по одной простой причине – потому что никак не мог ожидать такого. От кого ожидать – от деграданта? Деграданты не умнее бабуинов, Выдра сам имел возможность убедиться в этом…

Они умнее бабуинов. Гораздо умнее – сейчас уже можно сделать такой вывод. А также умнее, чем шимпанзе… Трудно даже предположить, насколько они развиты на самом деле.

И сразу же вопрос: если западню построил именно Дикобраз, то как он умудрился проделать это втайне от устроителей шоу? От них, кажется, ничего не скроешь? Или все же они не вездесущи?

Вопросы, вопросы…

Минута проходила за минутой, а Выдра все еще был жив. Может, случилось чудо, и Дикобраз ушел? Выдра осторожно открыл глаза и снова увидел деграданта. Тот стоял рядом и обдирал ветви с тонкого, только что сломанного ствола. Он явно изготавливал орудие, и наверняка – орудие убийства. В самом деле, не так-то легко добраться до Выдры, почти целиком скрытого под ветвями дерева – только голова торчит. Будь Выдра на месте деграданта, он изготовил бы длинную дубину, а потом расшиб бы ей башку обездвиженного врага. Вероятно, именно это собирался сделать свистун.

– Джон, Джон! – прошептал Выдра. – Ты видишь, что творится, Джон? Он же добьет меня сейчас, Джон! Помоги, пожалуйста! Отгоните эту тварь и выньте меня отсюда!

Выдра звал и звал, но голос Нортона не отзывался. Что, помощь уже идет к Выдре? Вряд ли. Стрекозы-камеры сновали вокруг, снимая происходящее. Выдра нутром чувствовал, что люди по ту стороны камер с глядят на него с жадным любопытством, выжидают, чем кончится жуткое приключение, и какую пользу для шоу можно из этого извлечь.

Его бросили. Не только бросили, но и наверняка подставили. Они не могли не знать о происходящем. Они позволили Дикобразу построить западню, потом дали Выдре в эту западню попасть. Вполне вероятно, что Клопски и компания не сильно расстроятся, если деградант убьет Выдру. Проект продолжится, получит еще один эффектный эпизод – жалко терять такой, портить его, вызволяя Выдру из ловушки. Ну а что касается ценности Выдры как модели, его уникальности, распропагандированной Урией… Верить лжецам, подобным Клопски, способен только последний дурак – такой, как Томас Уанапаку. Лишившись Выдры, телевизионщики придумают что-нибудь новенькое, свеженькое, оригинальное, найдут способ, чтобы продолжить шоу. Они выкрутятся, а вот Выдра – нет. Он свое отбегал, отпрыгал, отвыпендривался.

Деградант закончил работу и снова направился к Выдре. Выдра болезненно застонал. Сейчас эта обезьяна размахнется и разнесет его череп. С первого раза не получится, бить придется долго… Томас почувствовал жгучую ненависть к зверю, оказавшемуся слишком умным.

Дикобраз опять присел на корточки, снова вытянул лапу и провел тыльной стороной пальцев по щеке Выдры – со странной нежностью. Может, он педик, этот Дикобраз? Почему гладит Выдру вместо того, чтобы начать экзекуцию? Хочет сперва изнасиловать его, и только потом убить?

Выдра вытянул губы трубочкой и засвистел. Издал трель, похожую на птичью – так же жалобно, как вчера свистел Зубастый.

Реакция Дикобраза была неожиданной – он улыбнулся самым настоящим, почти человеческим образом, и энергично закивал нечесаной башкой. А потом запустил пальцы себе в рот, вытащил оттуда большую щепоть травяной жвачки и запихнул в рот Выдре.

Выдру едва не стошнило – мерзкий вкус слюны мутанта, никогда не чистившего зубы, смешивался с болотным ароматом какого-то растения. Выдра, не думая, выплюнул предложенный дар, забрызгав морду свистуна. И сразу же получил мощнейший удар в скулу.

Когда радужные круги перестали расплываться в глазах, Выдра обнаружил, что ничего не изменилось – он по-прежнему лежит, прижатый к земле, а свистун сидит рядом. Дикобраз запихивал в пасть новую порцию того, что жевал непрестанно – на этот раз Выдра мог рассмотреть, что это такое: мелкие листья. Дикобраз нажал большим пальцем на подбородок Выдры, заставив его открыть рот, и положил туда порцию листьев. Выдра стерпел – непережеванные листья были не настолько противны. Дикобраз показал пальцем на свой рот – жуй, мол, как я. Выдра начал медленно, осторожно жевать. Что ему еще оставалось делать? Плюнуть еще раз и снова получить наказание?

Что этот дикарь делает? Начиняет Выдру специями перед тем, как сожрать? Ха-ха, очень смешно.

Выдре в самом деле стало весело, страх улетучился, словно его и не было. Язык онемел, голова наполнилась вязким туманом, зато мышцы расслабились и боль отступила. Появилась эйфория. Это можно было сравнить с выпитым стаканом крепкого вина; еще больше походило на эффект от жевания листьев коки. Старина Дикобраз сделал крутую ловушку, поймал Выдру, а теперь потчует его каким-то наркотическим растением. Зазвал, стало быть, в гости, а теперь угощает. Вот дела, ухохочешься! Выдра засмеялся, деградант осклабился и зашипел по-змеиному вместе с ним. Странно, должно быть, смотрелась эта парочка со стороны. Выдра готов был ручаться, что в прямом эфире их не показывают – кому, скажите, нужен добродушный мутант, не торопящийся разбить голову врага?

Аяваска^[21] , вот на что это отдаленно походило – не по действию, а по вкусу. Выдра никогда не был любителем наркотических веществ и расширителей сознания, но в свое время ему пришлось тесно общаться с перуанским курандеро по имени Сайре, и тот дал ему попробовать отвара аяваски. Совершенно мерзкое на вкус, зелье это напоминало малокачественный самогон, настоянный на травах. Приблизительно тот же вкус был и сейчас. Только аяваска ввергла Выдру в глубокий транс, тогда он увидел своих предков и общался с ними, и понял, что жизнь его неправильна и бесчестна, а потом его долго рвало – и от аяваски, и от отвращения к самому себе… Сейчас ему стало хорошо и весело.

Да и откуда аяваске взяться на острове Унисина, как, впрочем, и коке? Ни то, ни другое на островах Хуан-Фернандес не растет. Это какое-то местное растение, найденное Дикобразом. Замечательное растение, следует признать. С таким и умереть не страшно.

Выдра обнаружил, что ненависть к деграданту исчезла, словно кто-то выдернул гвоздь, вбитый в его голову Нортоном – металлический стержень, пронзивший мозг насквозь и пришпиливший табличку с надписью: «Иди и убей деграданта». Выдра осознавал, что деградант вполне может убить его самого, но не чувствовал обиды. Если такая смерть придет, он заслужил ее.

– Теперь и умереть не страшно, – сказал он Дикобразу. – Так ведь, дружище? Главное – я сделал свой выбор, теперь сделал. Говорю тебе спасибо, Дикобраз, ты помог мне. Теперь можешь убить меня, я умру спокойно.

Дикобраз склонил голову набок и внимательно слушал Выдру. Само собой, он ничего не понимал. А Выдра почему-то возжелал, чтобы мутант понял его. Ему мучительно захотелось, чтобы его поняло хоть одно существо на этом острове, пусть даже и не человек.

Выдра мог бы запеть, он любил это делать. Но зверь, который сидел сейчас рядом с ним, не понимал речи. И поэтому Выдра засвистел. Он вывел мотив из старой боливийской песни «Ты умер, мой милый», изобразил звуки флейты-пинкильи. А в уме напел слова песни:

Выдра не ожидал, что нехитрая песенка произведет такой эффект: лицо свистуна перекосилось в мучительной гримасе, губы его дрогнули, по морщинистому лицу потекли слезы. Деградант закрыл лицо, отвернулся и всхлипнул, плечи его затряслись. Со спины, когда не было видно его физиономии, обезображенной мутацией, он напоминал обычного человека. Он был похож на плачущего индейца.

Андские индейцы плачут не так уж и редко, в том числе и мужчины. Мир их внешне прост и прозрачен, в нем не принято врать и хитрить. Индейцы не скрывают своих чувств, показывают их открыто и естественно.

Предки того свистуна, что плакал сейчас рядом с Выдрой, были обычными людьми, индейцами кечуа и аймара. Они назвали свою планету «Новые Анды». Это было давно, сто пятьдесят лет назад, но, живи Томас в то время, вполне могло оказаться, что он был бы в числе колонистов. Он прекрасно понимал потомков инков, входивших в общество «Капак-куна». Они всего лишь хотели жить простой, естественной жизнью, не испорченной наслоениями современности. Кто мог знать, что колонизация Новых Анд закончится так печально?

– Ты хочешь убить меня? – сипло спросил Выдра.

Дикобраз резко обернулся, глаза его сверкнули желтым светом, но Выдра уже не чувствовал в этом взгляде ни ненависти, ни жестокости.

Выдра почувствовал неодолимое желание, чтобы Дикобраз понял то, что он говорит. Как он мог сделать это? В отличие от свистуна, он был лишен возможности жестикулировать.

«Ты хочешь убить меня?» – просвистел Выдра. Издал несложную трель, и при этом представил картину: Дикобраз разбивает его голову дубиной, перекусывает его горло, вспарывает живот.

Дикобраз возмущенно замычал, резко замотал головой, и в этом жесте было так много человеческого, что Выдра понял сразу, с облегчением, выступившим горячим потом на лице: нет, не хочет. Деградант определенно не хотел убивать его.

– Yuspagara, – прошептал Выдра. – Yuspagara, masi. ^[22]

– Йуспаарамассси, – повторил Дикобраз.

Не проговорил, а прошипел, поскольку не мог говорить, но видно было, что он понял смысл фразы и старается повторить ее в меру своих артикуляционных возможностей.

– Именно так, дружище, – Выдра улыбнулся. – Именно так.

Деградант улыбнулся ему в ответ. А потом решительно встал, поднял с земли свою длинную крепкую палку и побрел вдоль поваленного дерева, примеряясь, куда удобнее ее воткнуть.

Воткнуть не в Выдру. Воткнуть в землю, чтобы использовать в качестве рычага и приподнять ствол, обездвиживший Выдру. Теперь Томас был уверен, что палка предназначалась для этого с самого начала. Но сперва свистун должен был переговорить с Выдрой, убедить его в своих добрых намерениях. И ему удалось это в полной мере, несмотря на некоторые, скажем так, языковые различия.

Дикобраз боялся Выдру не меньше, чем Выдра Дикобраза. А может, и больше. У него были на это веские основания. Но он сумел преодолеть свой страх.

Дикобраз уперся рычагом в землю и налег на него, кряхтя от натуги, мышцы его натянулись как веревки. Ствол приподнялся. Выдра, извиваясь ужом, пополз на свободу. Ветви не пускали его, впивались в кожу, Выдра скрипел зубами и стонал, стараясь не закричать от боли, не испугать деграданта. Он успел вовремя – как только вытянул ноги из-под последнего сука, заревела сирена и раздался топот тяжелых армейских ботинок.

Деградант бросил свое орудие, в последний раз оглянулся на Выдру, сделал скачок в чащу и исчез, словно в воздухе растворился. Выдра лежал на спине, истекал кровью и не мог пошевелиться – сил больше не осталось. Пять охранников в комбинезонах окружили его, наставили на него стволы шокеров. Раздался шум мотора, и между деревьев вырулил вездеход. Открылась дверца, на землю спрыгнул Джон Нортон и пошел к Выдре бодрым пружинящим шагом. Наклонился над Выдрой, улыбнулся, продемонстрировав крепкие желтоватые зубы, и сказал:

– Ну, жив, герой? Везунчик ты, Выдра. Опоздай мы на минуту, и зверь прикончил бы тебя с гарантией. Считай, что второй раз родился.

– Спасибо, – прошептал Выдра. – Очень вам благодарен.

Он мог бы сказать, что за это время зверь мог прикончить его десять раз, и помощь могла придти в три раза быстрее, и что, соберись Дикобраз убивать Выдру на самом деле, никто бы и пальцем не шевельнул, и что приехали они лишь тогда, когда поняли, что ничего интересного больше не произойдет. Но какой смысл было говорить это? Цапаться с Нортоном не было никакого резона. Выдра настоятельно нуждался в медицинской помощи и совсем не был уверен, что ее предоставят безо всяких условий.

Нортон отошел к поваленному дереву и изумленно покачал головой.

– Да, интересную штуку учудил Дикобраз, – заявил он. – Только не думай, Томас, что мы о ней знали, и не предупредили тебя. Даже не думай так думать. Мы сами ничего не знали.

Выдра лишь кивнул головой.

Нортон сделал ему перевязку – смазал гелем, облепил пластырем, дал пару таблеток обезболивающего. Усадил Выдру на переднее сиденье, сел за руль и двинулся. На заднем сиденье торчал охранник с шокером. Ехали по лесу, машину болтало безжалостно, подкидывало на кочках так, что Выдра то и дело стукался макушкой о потолок кабины. Томас держался неплохо – насколько он подозревал, не столько из-за действия обезболивающего, сколько из-за наркотического действия растения, преподнесенного Дикобразом. На полу, под ногами, лежала дубина со спрятанной в ней пилкой – Выдра настоял на том, чтобы взять ее с собой.

– Куда мы едем? – спросил он. – В больницу?

– Нет, дружок, – ответил Нортон. – На больницу ты пока не заработал, да и нет у нас здесь, на острове, госпиталя. Так что лечиться будешь на месте. На том самом, где ночевал сегодня.

– Похоже, сегодня я ни на что не заработал, – невесело заметил Выдра. – Деграданта не убил, да еще и подставился, попал в ловушку, испортил вам все шоу. Чувствую, останусь я сегодня и без спальника, и без ужина. Опять всю ночь буду валяться в луже, под дождем, а к утру подхвачу воспаление легких. Тогда уж убейте меня сразу – чего мучаться?

– Будет тебе ужин, – заявил Нортон, – и спальный мешок будет, и даже палатка. На костер не рассчитывай, даже не надейся – не хватало только, чтобы ты нам лес подпалил. Но на все остальное ты все же заработал.

– Каким образом?

– Все, что сегодня произошло, пока не пошло в эфир – работы оказалось много, очень уж неожиданный материал получился. Но через час будет трансляция, мы ее тебе покажем, и все поймешь сам.

– Если бы вы наведались к Дикобразу, чтобы сделать ему инъекцию, вы бы увидели, что он построил ловушку, – заметил Выдра. – Может быть, даже застали его за работой. Вы ведь не сделали ему укол, да?

– Ну да, – признался Нортон, – не сделали. И ночью за ним не следили – какое нам дело до него ночью? И проворонили. Ночью, похоже, он свою конструкцию и сварганил.

– Вы же обещали, что вкатите ему транквилизатор!

– Идея про транквилизатор – выдумка Марко, – проворчал Нортон. – Ни я, ни Урия ответственности за этот бред не несем. Марко с Никласом наобещали тебе с три короба – вот пусть приезжают сами, и сами делают. Как ты это представляешь? «Эй, Зубастенький, подставь попочку, мы в нее укольчик сделаем, и будет тебе очень хорошо!» Так, что ли? Да чтобы поймать живьем свистуна, бегающего по сельве, целый взвод нужен! Можно, конечно, стрельнуть в него шприцом с лекарством, только зачем? Ни к чему это баловство.

– Ты что, хочешь сказать, что Зубастого тоже не транквилизировали? – мрачно спросил Выдра.

– Нет, конечно. И как видишь, никакой транквилизации не понадобилось – ты угробил его за милую душу. И Дикобраза убил бы без особых проблем, если бы он сюрприз не подкинул. Ты профессиональный боец, Уанапаку, нечего прибедняться и выпрашивать послабления. Если дать тебе в руки оружие, хотя бы ту же дубину, и разрешить применять боевые приемы, никакой свистун против тебя не устоит. А мы разрешаем тебе и оружие, и приемы – все для тебя, дорогой, только работай, а уж наши аниматоры сотворят с этим все, что им нужно. До завтра отдохнешь, подлечишься, а завтра, будь добр, дай нам новый материал.

– Что, Дикобраза буду добивать?

– Дикобраз уже убит.

– Вы застрелили его? – вскинулся Выдра. – Когда успели?

Вот уроды – видели же, что Дикобраз пощадил Выдру, более того – освободил его. Впрочем, наверное, именно за это и пристрелили – нечего своевольничать.

– Считай, что ты сам его убил, – холодно ответил Нортон. – Нет больше Дикобраза. Посмотришь трансляцию, сам увидишь. А завтра пришибешь очередного деграданта, послезавтра – еще одного, и так далее. Понятно, что такая работа тебе не нравится, и все-таки советую обходиться без сантиментов. У каждого из нас своя работа, Выдра. Мы делаем свою работу, нам платят за это деньги. Все в этом мире просто, только не надо халтурить, не любим мы халтуры…

* * *

Выдре действительно выдали презентов не скупясь – и отличную трехместную палатку, и надувной матрас, и спальник с терморегуляцией, и кучу еды-питья, и даже бутылку красной Риохи. Кроме того, лично приехал кудесник-доктор. Он обработал раны Выдры, зашил дыру на пояснице, а также вкатил пациенту изрядную порцию лекарств – не столь зубодробительных, как в прошлый раз, но нечто тоже весьма бодрящее. В общем, Выдра понял, что так просто с него не слезут – заставят доработать до конца. Потом все укатили и оставили Выдру в блаженном одиночестве. Он лежал на матрасе, попивал винцо, слушал, как барабанит по ткани палатки бесконечный дождь, и снова размышлял.

Обстоятельства изменились полностью, и вовсе не новообретенные бытовые удобства стали тому причиной. Произошло нечто гораздо более важное: пророческий сон начал сбываться. К Выдре пришел человек и предложил ему помощь – дал то, чего Выдра никак не ожидал, и помог Выдре сделать выбор.

Правда, этот человек оказался деградантом. Но это не меняло сути. Он дал Выдре листья некоего растения, Выдра пожевал их, и обнаружил удивительную вещь – приказ убивать деградантов, вбитый в его голову сегодня утром, перестал действовать. Выдра снова стал хозяином самому себе – настолько, насколько можно стать хозяином в столь рабских условиях.

И еще: он сделал выбор. Теперь действительно сделал.

Пусть отец не говорил с Выдрой этой ночью в действительности, пусть только приснился, но он озвучил то, что подсознательно терзало самого Выдру. Убивая свистунов, Выдра совершал бесчестные поступки, и отвечать за них мог только он сам. Да, Клопски и компания были виноваты, но это не уменьшало вину самого Выдры – вину перед богом, перед предками, перед самим собой. Убийство деградантов было в стократ худшим деянием, чем элиминация преступников, и пока Выдра занимался этим, никакой надежды на спасение у него не было.

Отец сказал, что ситуация, в которую попал Выдра, является следствием плохих поступков, совершенных им в жизни. Если задуматься, так оно и было: Выдра охотился на сотни людей и убил их, обретя навыки профессионального киллера. Именно поэтому, из-за его специфической профессии, открыли охоту на него самого, и охота эта увенчалась успехом, и вот теперь он вынужден убивать уже не преступников, а невинных. К тому же, по всему выходит, что нынешние жертвы Томаса – не животные, и даже не недочеловеки, а настоящие люди – пусть и необычные с точки зрения людей цивилизованных.

Выдра сделал выбор. И это означало то, что он больше не убьет ни одного деграданта, даже если отказ будет стоить ему жизни.

Мысли Томаса были прерваны насмерть надоевшим Клопски, появившимся в самом центре палатки. Началась трансляция, и Выдра снова стал вынужденным зрителем.

– Дамы и господа! – экзальтированно проорал Клопски, – начинаем очередное прямое включение с острова Унисина, с нашего лучшего в обитаемой и необитаемой Вселенной супер-реалити-шоу «Битва деградантов». Конечно же, вы следите за событиями, и знаете, что после некоторого затишья на острове возобновились схватки между животными – жуткими и свирепыми новоандскими свистунами. И нашим новым героем стал деградант по имени Молот! Вот он, красавчик!

Весь фон заняла гигантская оскаленная морда: низкий обезьяний лоб, вертикальные зрачки, суженные в нервные щели, губы в алой крови, по острым клыкам длиной в полпальца стекает то ли слюна, то ли слизь – голодный вампир, атакующий жертву, да и только. Деградант, словно Кинг-Конг, заграбастал Урию огромной лапой, поднес его к пасти, с хрустом откусил голову и выплюнул ее. Голова запрыгала по полу как бородатый мяч.

– Вы конечно, понимаете, что это была удачная шутка, дамы и господа! – крикнула голова, взлетела в воздух, совершила кульбит и вернулась на шею шоумена. – Деграданты не настолько огромны, чтобы есть людей как эскимо на палочке, но все же не рекомендую встречаться с ними на узкой дорожке – это неминуемо кончится для вас очень-очень плохо! – Урия взмахнул тростью, и деградант исчез с экрана. Появилось изображение острова с высоты птичьего полета – о высокий берег разбивались волны океана, сотни морских птиц кружили над мрачными серыми скалами, и, насколько хватало взгляда, шел сплошной зеленый полог тропического леса. – К счастью, вам нечего бояться, милые телезрители – деграданты никогда не смогут до вас добраться, потому что они живут на острове Унисина, и отделены от ближайшего материка пятью с половиной сотней километров. Напомню вам, что этот небольшой островок находится в архипелаге Хуан-Фернандес. Да-да, мои милые зрители, это тот самый архипелаг, на один из островов которого некогда выбросило моряка по имени Александр Селькирк. Он прожил на острове четыре года, а потом его спасли. Даниэль Дефо, узнав его историю, написал книгу, которую все знают с детства: «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо». В архипелаге есть острова, которые так и называются: Александр Селькирк и Робинзон Крузо, и мы находимся совсем недалеко от них. Как видите, история повторяется: некогда отважный Крузо проводил свою робинзонаду именно в этом месте, и боролся за выживание, и сражался со страшными дикарями, и смог сделать приличным (или почти приличным, хе-хе) человеком своего друга, дикаря Пятницу. А теперь уже наши деграданты борются за выживание и за право стать людьми. Они, как робинзоны, спасены нами со своей планеты, ставшей для них местом заточения, но, увы, так непросто вернуть их в рамки нормального человеческого бытия. Однако мы, компания «Солар Тревел ТВ», можем сделать это! Спасем деградантов всем мировым сообществом…

Выдра отвлекся, перестал слушать, о чем вещает Клопски. Остров – вот что было ему действительно интересно. Вертолет облетал остров Унисина, камера показывала его пышную красоту, зеленое тропическое изобилие. Остров был гористым, неровным, ручьи и небольшие речки перерезали его во всех направлениях. Густой лес временами редел и уступал место полянам, залитым солнечным светом. Кроны кокосовых пальм колыхались под морским бризом, пестрые туканы перепархивали по ветвям, одичавшие козы щипали сочную изумрудную траву. Просто рай земной…

Это было совсем не то место, в котором находился Выдра.

Как только его привезли сюда, он заподозрил, что находится не на острове, а на материке. Местность, в которой он имел несчастье пребывать, была плоской, как тарелка, душной, как сауна, сырой и болотистой, залитой бесконечными дождями. Ни гор, ни морского ветра здесь не было и в помине. Выдра не раз пожалел, что вовремя не навел справки о флоре архипелага Хуан-Фернандес, но сейчас, кажется, необходимость в такой информации отпала. Потому что Выдра окончательно уверился, что находится где-то в окрестностях Амазонки, в дождевой сельве. Трудно сказать, в какой стране – вряд ли в Боливии или Перу, там все-таки посуше. Скорее всего, в Бразилии – обширных диких мест на ее территории более чем достаточно.

Ай да «Солар Тревел ТВ», ай да лжецы – даже в этом не удержались от обмана. Купили у Чили островок для отвода глаз, а сами снимают шоу в глухих бразильских джунглях. Какой в этом смысл? Смысл есть, резоны очевидны: во-первых, на территории любой из южноамериканских стран не введешь ганимедскую юрисдикцию, а на отдельном острове такое возможно – позволено Земным Кодексом. Во-вторых, судя по всему, Унисина слишком мала для устройства полноценного шоу, и слишком открыта – за всем, что там делается, можно без труда подглядывать хоть с воздуха, хоть из космоса. В амазонской же сельве места полным-полно, там можно разместить любые инфраструктуры, проворачивать любые противозаконные дела, и из космоса не рассмотришь ничего – все сплошь закрыто кронами сорокаметровых деревьев, а сейчас, в сезон дождей, еще и облачной завесой. А как же Унисина? Те же «зеленые» со свойственной им пронырливостью давно бы уже обнаружили, что там ничего не снимается. Значит, снимается – что-то мелкого масштаба, с парой-тройкой деградантов, для отвлекающего маневра. Основная же работа – здесь. И основной работник, стало быть, Выдра. Во всяком случае, именно на это рассчитывает Клопски.

– Так вот, вернемся к нашему доблестному Молоту, – Клопски закончил пустопорожний треп и перешел к делу. – Неутомимый красавчик-деградант продолжает нас удивлять: все раннее утро он посвятил весьма специфической подготовке к предстоящему поединку. Вот, посмотрите сами!

Выдра увидел самого себя в облике Молота. Молот обходил то место, где сегодня состоялась схватка, и на его безобразной физиономии читалось нечто вроде задумчивости. Он осматривал упавшее дерево. Дерево упало не до конца: зацепилось ветвями за ствол другого лесного исполина и едва держалось – достаточно было сильного рывка, чтобы оно обрушилось вниз. Совсем не та ловушка, в которую угодил Выдра – конструкция, созданная аниматорами, была куда примитивнее. Ну да, понятно: ни к чему показывать, что свистуны на самом деле вполне разумны, это разрушит всю концепцию шоу. А тут – случайная находка, добрая услуга матушки-природы. Заманить противника под дерево, дернуть за ветку, и дело сделано.

– Итак, наш не по-деградантски развитый Молот сообразил, что видит перед собой готовую западню, – прокомментировал Клопски. – Будь на его месте человек, он сделал бы просто – привязал к дереву веревку, замаскировал ее, вызвал противника на дуэль, назначил место дуэли под деревом и в нужный момент обрушил ствол на голову врага. Но, как вы сами понимаете, дорогие зрители, деграданты не знают ни веревок, ни вызовов на дуэль. Вероятность того, что какой-либо из деградантов сегодня вдруг снимется с насиженного места, чтобы опробовать свои зубки на Молоте, явится сюда и пройдет именно под этим деревом, равна, по расчетам наших специалистов, пяти сотым процента. Очень малая вероятность, скажу я вам. И все же чудеса случаются – одному из наших зверей надоело просиживать задницу и он двинулся на завоевание чужой территории!

Камера резко взмыла вверх, пролетела вдоль стволов-мачт, тянущихся к небу, ворвалась в зеленые облака крон, пробуравила их и помчалась над колышущимся растительным морем. Через несколько километров снова нырнула вниз, во влажный полумрак, спикировала к земле и показала деграданта, бредущего по сельве.

Грива черных волос, торчащих дыбом, дубина в руке, настороженный, рыскающий по сторонам взгляд. Деградант двигался тем маршрутом, по которому утром шел сам Выдра. Он нес с собой дубину, собственноручно сделанную Выдрой. И все же это был Дикобраз.

Выдра давно уже понял – сегодня все будет наоборот. В шоу покажут, как Молот загонит Дикобраза в ловушку, как пленит его. А дальше, само собой, Молот убьет Дикобраза. Выражаясь юридическим языком – suppositio materialis, подмена предмета. Молота и Дикобраза поменяли местами, все ясно, дальше можно не смотреть.

И все же Выдра пронаблюдал все зрелище от начала до конца – с отвращением, болезненно морщась от восторженных воплей Клопски, мучаясь от невозможности выключить трансляцию. Все произошло куда круче, чем Выдра мог вообразить – режиссер и аниматоры постарались на славу, не пожалели спецэффектов, добавили боевых действий. Вначале деграданты сражались – Дикобраз орудовал дубиной, Молот демонстрировал звериное у-шу, проявляя чудеса верткости. Через некоторое время перевес перешел на сторону Дикобраза – он едва не ухайдакал Молота своим сучковатым оружием. И, само собой, полуубитый Молот в последний момент вывернулся – заманил-таки врага в ловушку, дернул за ветку и обрушил на него дерево, а сам успел отпрыгнуть в сторону. Потом Молот выломал длинную палку, долго и с удовольствием выкалывал ей глаза плененного Дикобраза, а напоследок разнес его череп в кровавые осколки.

Трансляция закончилась так же внезапно, как и началась. Выдра вздохнул – не с облегчением даже, а в полном изнеможении. Выпил из горла оставшуюся половину бутылки – помянул покойного старину Дикобраза. Доза была немалой для Выдры, и мысли наконец-то разом покинули его, оставив место вязкой дремотной пустоте. Выдра залез в спальный мешок, повернулся на бок и заснул.

Глава 11

Усталость и вино усыпили Томаса слишком крепко. Он проснулся только тогда, когда ночной гость, пожаловавший в палатку, затеребил его за плечо.

Выдра дернулся, пытаясь вскочить, стукнулся головой о перекладину палатки, запутался в мешке и снова рухнул на матрас. Гость прижал его рукой, предупреждая дальнейшие панические действия, успокоительно похлопал ладонью и просвистел тихую трель.

В палатке пахло кислым потом никогда не мытого тела. И к этому примешивался уже знакомый аромат пережеванных листьев. К Выдре пожаловал деградант.

Выдра уже осведомлялся у Нортона: может ли он спать по ночам спокойно, не придут ли свистуны по его душу? Нортон заявил, что такого не случится никогда, потому что деграданты – исключительно дневные животные, по ночам спят как убитые, такова их физиология. Как видно, Нортон соврал в очередной раз, и удивляться этому уже не приходилось.

Деградант сидел рядом с Выдрой и насвистывал рулады, звучащие вполне дружелюбно. Дикобраз убит – стало быть, очередной мутант пришел налаживать с Выдрой межпланетный контакт? Похоже на то. В таком случае Выдре снова нужно отведать волшебных листиков – они, как выяснилось, существенно облегчают понимание.

– Эй, амиго, дай мне вашей травки, – сказал Выдра, протянув в темноте руку. – Листьев, понимаешь? Дикобраз давал мне их. Только, чур, жевать я буду сам. Давай сюда. Laphi, chuxlla^[23].

– Лаффи, сюхссла, – деградант повторил последние слова Выдры, пытаясь вплести в свист непривычные для него согласные звуки. – Йуспаарамассси! – неожиданно добавил он.

Выдра не поверил своим ушам.

– Что, что ты сказал?

– Йуспаарамассси.

– Дикобраз, старина, уж не ты ли это? – хрипло спросил Выдра.

– Йуспаарамассси.

«Спасибо, друг» – вот что означали эти слова. И никак иначе.

Выдра вжикнул молнией, располовинил спальный мешок, нащупал на полу фонарик и включил его, прикрыв линзу ладонью, чтобы не испугать деграданта. Свистун не испугался – во мраке высветилось его физиономия, крайне довольная и даже улыбчивая. Дикобраз собственной персоной сидел на корточках в углу палатки – живой и невредимый. Трудно описать, до какой степени обрадовался Выдра. Он был уверен, что ублюдки из шоу пристрелили его нового друга.

– Ты жив, омбре, – прошептал Выдра, изумленно качая головой. – Kunjamaskatasa? ^[24]

– Кунхамасскатасса, – почти без ошибки произнес Дикобраз.

Дикобраз упорно повторял лишь слова, сказанные на языке аймара. Испанские и английские слова не повторял. Почему? По зову генетической памяти? Или свист, при помощи которого общались новоандские деграданты, был прямым наследником индейского языка их предков?

– Дай мне пожевать листьев, – снова повторил Выдра. – Akullica laphi^[25].

– Ахулихалаффи, – отозвался Дикобраз и протянул Выдре щедрую пригоршню листьев. Выдра отделил от нее треть, отправил в рот и осторожно приступил к пережевыванию. Рот заполнился вязкой слюной, язык онемел, словно его облили анестезином, в голове приятно зашумело.

– Забавная штука – эти листочки, – сказал Выдра. – Как они называются?

– Шияхаси, – ответил Дикобраз.

«Шияхаси» не было словом как таковым – скорее, шипением, произнесенным со слабой артикуляцией. Однако Выдра услышал его четко и сразу же запомнил. Более того, у него не было сомнения, что слово означает название этого растения.

Первой мыслью Выдры было просвистеть какую-нибудь музыкальную фразу и при этом мысленно проговорить то, что хочет сказать – в той же манере, в какой он уже общался с деградантом утром. Но неожиданно для себя свистеть он не стал, а просто сказал:

– И где это твое шияхаси растет?

– Там, – Дикобраз показал пальцем вверх, – оно высоко, вверху.

– Лиана? – Выдра изобразил руками нечто длинное, вьющееся.

– Да, длинное. Трудно достать.

– Я неплохо тебя понимаю, друг.

– Да. Шияхаси хороший. Он помогает слышать.

Выдра действительно понимал то, что хотел сказать ему Дикобраз, хотя тот не говорил ни слова, лишь посвистывал, словно скворец. Слов не было, но Выдра понимал деграданта отчетливо, и знал, почему. Алкалоид, содержащийся в шияхаси, начал проявлять свое действие. Каким-то образом он усиливал телепатические способности. Курандеро назвали бы такое растение «расширителем сознания». Андские шаманы отдали бы за драгоценные листья шияхаси любые деньги, узнай они о его существовании.

Томас никогда не имел дело с телепатией, да и не верил в нее до сих пор. Но он был прагматиком чистой воды, и потому спокойно воспринимал любое, самое экстраординарное явление, с которым сталкивался воочию. Телепатия? Ладно, пускай будет телепатия – лишь бы можно было ей пользоваться.

– На вашей планете есть такое растение? – спросил Выдра.

– Где? – недоуменно просвистел Дикобраз. – Я не понимаю.

Ах да, откуда деграданту знать о планетах? В разговоре с ним нужно использовать как можно более простые понятия.

– Раньше ты жил в другом лесу, так ведь? – уточнил Выдра.

– Да! – Дикобраз яростно затряс головой. – Другой лес, хороший!

– А этот лес плохой?

– Плохой, плохой!

– Как ты сюда попал?

– Жуки принесли.

– Жуки? – переспросил Выдра.

– Жуки, – повторил Дикобраз. – Жуки с огнем.

Выдра увидел мысленную картину, посланную свистуном, и понял, что тот имел в виду. Зрелище было жутким, Выдра всеми фибрами души почувствовал, какой страх вызывают эти воспоминания у Дикобраза. По джунглям – неземным, новоандским, – бежали люди в скафандрах и шлемах, вооруженные автоматами и дальнобойными плазменными шокерами. Они преследовали свистунов, стреляли в них, убивали их, а тех, кого не убили, опутывали сетями, связывали, грузили в клетки и увозили с собой на летающих машинах. Дикобраз называл жуками людей в скафандрах.

– А меня ты как называешь?

– Ты – анчанчу. Тоже как жук, но голый. Внутри жуков были анчанчу.

Слово «анчанчу» Дикобраз послал не только мысленно, но и прошипел. Стало быть, так называются земные люди на языке свистунов. Анчанчу… Словечко знакомое, и, следует признать, не слишком лестное для людей.

– Anchanchu – так зовут злых духов в моем племени, – сказал Выдра. – Ты знаешь, что у нас с тобой были общие предки?

– Не понимаю, – Дикобраз с отчаяньем замотал головой, физиономия его виновато перекосилась. – Ты трудно говоришь, я не знаю твоих слов! Думай так, словно ты видишь глазами, и я пойму, увижу сам.

– Ладно, проехали, – сказал Выдра. – Мы – анчанчу. А себя как вы называете?

– Мы – яхи, – деградант ткнул себя в грудь длинным когтем. – Яхи.

– Jaqi, – Выдра сразу же уловил искаженное аймарское слово. – На нашем языке так звучит слово «люди».

Деграданты называли себя людьми. Они не были животными, хотя биологически перестали принадлежать к виду Homo sapiens. Новая разумная раса – вот кем они стали. У них имелся своеобразный, далеко не примитивный язык, состоящий из сложных в музыкальном отношении свистов и шипящих слов. Язык, усиленный телепатией. И язык этот имел происхождение от индейского языка.

Неужели Томас Уанапаку был первым, кто обнаружил этот факт?

Вряд ли. Выдра готов был дать голову на отсечение, что Клопски прекрасно осведомлен о том, кого выставляет на своем шоу в качестве зверей. И в том, что об этом знает профессор Веллингтон, можно не сомневаться. То, что творила компания «Солар Тревел ТВ», было далеко не рядовым преступлением – по Земному Кодексу это тянуло на безоговорочную элиминацию для главных организаторов шоу.

– Я знаю, что в вашем лесу мужчины убивают друг друга, – сказал Выдра.

– Убивают? – недоуменно переспросил Дикобраз.

– Да, убивают каждый раз, как увидят друг друга.

Для того, чтобы донести мысль до собеседника, Выдра представил сцену из телерелиза: Варан рвет зубами глотку противника. И Дикобраз понял его – брезгливо сморщил физиономию и замахал руками.

– Этот яхи – шусу, больной, – заявил он. – Здоровый яхи так не делает.

– Значит, вы не убиваете яхи?

– Нет. Только когда яхи больной, он убивает других яхи.

– А отчего можно заболеть?

– В нашем лесу есть плохие места, там плохой воздух. Если яхи живет там, то становится шусу, бешеный – навсегда. Он убивает мужчин, пока не умрет сам. Женщин не убивает.

– Много таких плохих мест в вашем лесу?

– Много. Но больше хороших. Лес большой, есть где жить, только нужно быть осторожным.

– Понятно. А здесь, в чужом лесу, много больных яхи?

– Только один – тот, которого ты показал.

– Вначале он убивал других яхи, а теперь тоже перестал. Почему?

– Не знаю, – Дикобраз пожал плечами. – Обычно так не бывает.

– Расскажи мне о вашей жизни. О жизни в вашем лесу.

– Это трудно. Мы мало говорили. Ты мало понимаешь меня, я мало понимаю тебя.

– Я пойму тебя, – сказал Выдра. – Пойму, друг. Давай, постарайся.

– Хорошо, я покажу тебе. Я хочу, чтобы ты понял. Это важно для тебя и меня.

Выдра лег на матрас, закрыл глаза и сразу же увидел лес, совсем не похожий на земной. Увидел его глазами яхи. Свистун не спеша шел по синему лесу, вдыхал вкусный, напоенный ароматами цветов воздух, смотрел по сторонам, и Выдра чувствовал, насколько это место привычно, мило и приятно Дикобразу – настолько же, насколько Выдре были приятны сухие и холодные предгорья Анд, в которых он родился и вырос. Лес действительно был синим – листья деревьев, и кусты, и трава под ногами были цвета летного безоблачного неба. А небо, виднеющееся между верхушками высоких деревьев – нежно-розовым, словно земная высь, окрашенная восходом солнца. Лес можно было назвать джунглями – извитые белые стволы уходили вверх на десятки метров, лианы причудливо оплетали их, кустарники раскинули пышные перистые листья внизу над землей. Но это ни в коей мере не было сырой сельвой – света здесь хватало в избытке, почва была сухой и теплой, шелковистая трава, ровная, словно подстриженная газонокосилкой, приятно пружинила под босыми ногами, пестрые россыпи цветов напоминали заботливо выращенные клумбы. У Выдры защемило сердце – он понял, из какого замечательного места увезли Дикобраза и других яхи, чтобы ввергнуть в ад болотистой Амазонии.

Дикобраз нес длинную тростниковую трубку и пучок тонких коротких стрелок. Вот тебе и животные… Охотничье снаряжение индейцев из джунглей – духовая трубка, из которой выдуваются стрелы, обычно отравленные. Конечно, ни аймара, ни кечуа никогда такими не пользовались, но яхи – те, кого Выдра отныне не смел называть деградантами, – уже не были ни аймара, ни кечуа. И все у них было по-другому.

У ног Дикобраза бежала забавная зверушка – совершенно неземная, но вполне четвероногая. Блестящая зеленая чешуя, красный гребень на спине, длинный, раздвоенный на конце хвост. Голова – крупная, квадратная, бугристая, почти жабья, с тремя маленькими рожками. Выдра почувствовал дружеские флюиды, исходящие от твари. Тварь обожала Дикобраза, а Дикобраз был ее хозяином.

– Это моя ану, – пояснил Дикобраз. – Мы не едим ану, они умные, помогают нам охотиться. А еще у нас есть уиха, вот их мы едим. Растим их для еды. Они глупые, но вкусные.

«Anu» на языке аймара означает собака, а «uwija» – овца. Понятно… Значит, у них еще и домашние животные есть. Интересно, как выглядят их «овцы»? Как гигантские тритоны? Выдра не удивится, если на Новых Андах обнаружатся еще и коровы – какие-нибудь дойные динозаврихи молочной породы.

Сегодня Дикобраз удачно поохотился, и нес на плече добычу – нечто вроде толстой восьминогой ящерицы, длиной почти в метр. Дикобраз возвращался домой радостный и довольный. Его ждали жены и дети.

Дом Дикобраза появился скоро, но Выдра не сразу понял, что это такое. Он лишь увидел на поляне дерево с двумя десятками тонких стволов и единой раскидистой кроной, подобное земному баньяну. Только стволы, в отличие от баньяна, не были голыми – их покрывали листья, длинные ветки сплелись между собой, и все это напоминало мохнатый синий цилиндр метров десяти в диаметре. На поляне мирно паслись овцы, привязанные длинными веревками к кольям. На поляне играли дети.

Овцы! Настоящие овцы! И не менее настоящие дети! Выдра распахнул глаза и потер пальцами веки. Видение дрогнуло, стало полупрозрачным, но не пропало. Выдра цапнул пальцами новую порцию листьев, отправил ее в рот, и снова закрыл глаза.

Дети радостно бежали к нему со всех сторон, протягивая ручонки и издавая восторженные птичьи трели. Их чумазые рожицы были не вполне человеческими, но все же более земными, чем лица взрослых яхи. В сущности, дети как дети. И овцы как овцы.

– Ты знаешь, что эти ваши уиха – животные с Земли, с нашей планеты? – спросил Выдра. – То есть они из нашего леса, а не из вашего.

– Я не видел уиха в вашем лесу, – ответил голос Дикобраза. – Но ты прав: уиха не такие, как все остальные звери. Когда первые яхи пришли в лес, они привели уиха с собой, чтобы есть их. Тогда с яхи были и другие животные, не только уиха. Но другие умерли, а уиха остались, потому что им понравилась наша трава, а остальным – нет.

– Когда первые яхи пришли в ваш лес?

– Давно. Очень давно. Даже самые древние старики не помнят этого.

– Откуда пришли яхи?

– С неба. Раньше яхи жили на небе, но там было плохо – не было леса, был грязный воздух, было много шума и мало радости. На небе правили жестокие анчанчу, они кричали с утра до вечера, они не любили яхи и жгли их огнем. Поэтому яхи сбежали с неба – ночью, когда было темно. Они стали жить в лесу и вспомнили, что такое радость. Яхи сказали, что никогда больше не будут жечь огонь и есть соль, как на небе. Лес не сразу полюбил яхи, он послал нам шусу и другие болезни, и многие яхи умерли. Но прошло время, и яхи нашли хорошие места, и поняли, что лес – добрый, и научились жить в нем. И стало яхи радостно, и стало у них много детей, и стали они здоровыми. Но злое небо не забыло об яхи. Оно послало жуков с огнем, и те упали с неба, и охотились на нас как на зверей, и убивали, и забрали многих мужчин с собой. Меня тоже.

– Как ты думаешь, где ты находишься сейчас? – спросил Выдра.

– В плохом лесу. А лес – на небе. Анчанчу вернули меня на небо, чтобы убить. Анчанчу плохие. Плохие все, кроме тебя. Поэтому я не убил тебя, Выдра. Я понял, что ты будешь мне другом.

– Откуда ты знаешь, что меня зовут Выдра?

– Ты сам себя так зовешь. Я слышу это.

– А как ты себя зовешь? У тебя есть имя?

– Конечно, есть. У всех яхи есть имя. Меня зовут Хилати.

– Хилати? На нашем языке «хилата» означает «брат».

– На нашем языке тоже. Наши языки похожи. Я понимаю тебя все лучше и лучше.

– Покажи мне свой дом, Хилати.

– Смотри, Выдра.

Дикобраз, которого Выдра отныне стал называть Хилати, скинул добычу с плеча, подошел к дому, раздвинул ветви, открыл вход и шагнул внутрь. Теперь Выдра мог разглядеть устройство жилища. Внутренние стволы были вырублены, остались только стены из внешних стволов и переплетенных ветвей. Света внутрь дома попадало немного, но свистуна это нисколько не смущало – похоже, он видел в темноте куда лучше, чем обычные люди. Пол был застлан толстым плетеным матом, и на нем сидели две весьма очаровательных женщины. Они улыбнулись, радостно защебетали, и Выдра оторопел в очередной раз.

Глаза у женщин были желтыми, деградантскими, с вертикальными щелями зрачков. Но у них не было клыков. Зубы их выглядели вполне обычно, по-человечески.

– Эй, Хилати, – спросил он Дикобраза почему-то шепотом, словно боясь, что женщины услышат его и обидятся. – А что у них с зубами? Почему они не такие длинные и острые, как у тебя? Они что, не яхи?

– Они мои жены, – не без гордости сказал Хилати. – Красивые, да? Я сам очень красивый, и жены у меня красивые, и дети красивые. А у женщин не бывает таких зубов, как у мужчин. У женщин зубы маленькие – как у анчанчу.

«Половой диморфизм», – подумал Выдра, вспомнив курс биологии. Почему-то в голову его пришли мандрилы – самки у них тоже выглядят скромнее и миролюбивее, чем самцы.

Самки яхи выглядели что надо. Две миниатюрные индейские девушки лет двадцати пяти, с коротко обрезанными волосами, совершенно голые, поднялись на ноги и с веселыми трелями бросились Дикобразу на шею, прижались к нему стройными горячими телами спереди и сзади. Мужской орган Выдры немедленно вскочил по стойке смирно. Выдра почувствовал, что еще минута, и он испачкает новый спальник…

– Хилати, брат, – едва не заорал он, – пойдем наружу, что-то мне жарко!

– Ты боишься излить семя? – простодушно спросил Дикобраз.

– Да, боюсь!

– Не бойся. Ты не сможешь излить семя в моих жен, и я не смогу. Потому что моих жен больше нет. Их убили. Когда анчанчу забирали меня, жены кричали и дрались, и их сожгли огнем, и четверых моих детей тоже сожгли, и овец тоже. Вот, смотри, что с ними стало.

Картинка сменилась, Хилати оказался на краю поляны Связанный, он катался по траве и бился в судорогах, пытаясь освободиться от пут. Метрах в пяти от него пятеро анчанчу в синих скафандрах методично, хладнокровно избивали ногами двух женщин. Четыре окровавленных детских тела распластались неподалеку – они казались мертвыми. Один из «жуков» направил ствол черной трубы на жилище Хилати и выстрелил. Пламя охватило живой дом-дерево, взвилось до небес, взметнулись клубы дыма. Анчанчу схватили женщин, избитых до полусмерти, но еще живых, поволокли их к костру и швырнули в огонь. Один из детей пришел в себя, приподнялся и громко застонал…

– Хватит! – умоляюще зашептал Выдра. – Хватит, Хилати, не показывай мне это! Я не могу это видеть!

– Почему же? – холодно просвистел Дикобраз, сворачивая душераздирающую картину. – Ты ведь сам анчанчу, Выдра, и ты любишь убивать. Ты пришел сюда, чтобы убить всех яхи, и уже убил одного из нас, задушил его, и убил бы меня, если бы я не поймал тебя первым и не дал тебе листьев. А еще я слышал твои мысли, и знаю, что ты убил многих анчанчу…

– Я не убью больше ни одного яхи. И не все анчанчу плохие. То, что делают с вами – неправильно. Нам нужно вырваться отсюда, найти хороших людей и рассказать им обо всем. И тогда все будет хорошо.

– Мы не сможем уйти отсюда, все умрем здесь. Отсюда нельзя уйти, потому что это место сторожит синий огонь – он сжег двоих яхи, когда они хотели уйти. И ты умрешь, Выдра, потому что ты хороший человек. А анчанчу убивают хороших – так им велит небо.

– Смерть – лишь ворота, за которыми открываются тайны, – вспомнил Томас слова отца. – Не страшно умереть, Хилати. Страшно, если плохие анчанчу будут дальше убивать вас и жечь огнем ваших жен и детей. Мы должны делать то, что нам нужно делать – таков наш путь.

– Я опять не понимаю тебя, ты думаешь странно, – Хилати раздраженно стукнул кулаком по полу. – Я могу взять тебя с собой, увести и спрятать. И может быть, плохие анчанчу не найдут нас. Они не любят лес, плохо понимают его. Ваш лес большой, мы будем долго прятаться от анчанчу, а потом они уйдут.

– Меня не спрячешь, – Выдра постучал ногтем по телетранслятору на предплечье. – Эта штука покажет плохим людям, где я нахожусь. Она кричит и анчанчу слышат ее голос.

– Тогда я не знаю, что делать.

– Я тоже, – признался Выдра. – Но еще раз обещаю, что больше не убью ни одного яхи. Я сделал выбор, брат.

– Йуспаарамассси, – прошепелявил Дикобраз в ответ.

* * *

Утро началось как обычно: голос Нортона громко скомандовал подъем, Выдра проснулся и обнаружил, что, мягко говоря, нездоров. Он плохо выспался (полночи проговорил со свистуном), его раны и ушибы и не думали заживать. Бутылка вина, выпитая вечером, тоже не добавила здоровья. Вряд ли Выдра смог бы победить сейчас свистуна обычным образом, в бою без оружия. Но это не имело особого значения, потому что Томас больше не собирался убивать свистунов – ни одного в своей жизни.

– Шеф, я плохо себя чувствую, – сообщил Выдра. – Думаю, сегодня я не смогу пойти на работу. Дайте мне больничный на недельку… нет, лучше на две. Кстати, я не возражаю против госпитализации. Оплата больницы – за мой счет, я не привередливый.

– Уанапаку, сукин сын, вставай немедленно! – рявкнул Нортон так громко, что голову Выдры прошил кинжальный импульс боли. – Ты задолбал меня, Уанапаку, мать твою, своими дурацкими шутками! Неужели ты еще не понял, что отлынивать здесь бесполезно? Мы дали тебе все, что ты просил, ты живешь как у Христа за пазухой, спишь в хорошей палатке, жрешь и пьешь вволю, доктор к тебе приезжал, деньги тебе каждый день капают приличные, а ты все выпендриваешься, треплешь мне нервы! Хочешь всего лишиться? Я тебе это устрою. Даю пять минут на то, чтобы встать и приступить к завтраку, иначе приеду сам, набью морду и выкину тебя на хрен в ближайшую лужу – живи там. Ты понял?

– Понял, – сказал Выдра, повернулся на бок, положил руку под щеку и смежил веки. Блаженствовать ему оставалось совсем недолго, так почему бы не поваляться в свое удовольствие в последние минуты перед очередными большими неприятностями?

Ровно через пять минут Нортон гаркнул снова:

– Почему лежишь, Уанапаку, мать твою? Человеческих слов не понимаешь? Я наказываю тебя – сегодня пойдешь работать без завтрака!

– Слушай, Джонни, а откуда ты знаешь, что я лежу? – не открывая глаз, спросил Выдра. – В моей палатке, смею заметить, нет ваших шпионских вертолетиков. Может быть, я давно уже наяриваю ветчину с рисом и дрожу от желания пришибить очередную внеземную обезьяну?

– Ты валяешься, скотина, и ведешь себя как саботажник. Я вижу тебя так же ясно, как свой член в сортире, а каким образом я это делаю – не твоего ума дело. Ты достал меня, Выдра, и когда сегодня вернешься на это место, то не увидишь ни палатки, ни матраса, ни спальника. Значит так, отдаю приказ: иди и убей деграданта. Повторяю: иди и убей деграданта. Немедленно!

В ушах Томаса прозвучала серия ритмичных щелчков. На этом все и закончилось – никакого желания пойти и убить деграданта у Выдры не возникло. Собственно говоря, Выдра в этом не сомневался – ночью он принял порцию шияхаси вполне достаточную, чтобы послать к чертям собачьим Нортона и весь «Солар Тревел ТВ».

На минуту установилась недоуменная тишина. А потом Нортон прокашлялся и осведомился:

– Эй, Выдра, ты там жив?

– Жив, сплю, – сообщил Выдра. – Слушай, Джонни, в конце концов, ты дашь мне поспать? Поверь, Джонни, ты начинаешь раздражать, ты уже не кажешься приличным парнем, ты кажешься придурком и занудой. По моим подсчетам, сегодня воскресенье, и поэтому работать я не буду. Я ни разу не работал в воскресенье с тех пор, как вышел на пенсию. Впрочем, в остальные дни я тоже не работал – такая вот жизнь у нас, старичков-пенсионеров. Hasta luego, cabron! Besame en culo! ^[26]

– Что, что ты сказал, скотина?

– То, что ты слышал. Ваша хитрая аппаратура не работает – ты больше не можешь заставлять меня выполнять свои приказы. И поэтому иди к черту, Нортон. Делайте со мной что хотите, но никого из свистунов я больше не убью. Они больше похожи на людей, чем вы, холодные бездушные твари.

Нортон, видимо, пришел в полную растерянность. Он молчал некоторое время, потом заговорил, сменив гнев на притворную дружественность:

– Томас, давай обсудим все по-хорошему. Да, мы использовали некоторые принудительные меры. Да, теперь они не работают, но дело вовсе не в них. Куда важнее наша договоренность: ты делаешь свою работу, мы платим тебе деньги и обеспечиваем хорошие условия. Ты заканчиваешь работу и мы отпускаем тебя на волю – само собой, с условием, что никто и никогда о нашем сотрудничестве не узнает. Вот и все, Выдра. До сих пор все шло по плану, а теперь ты снова ставишь все с ног на голову. Я не вижу причины, по которой ты опять начал нервничать…

– А я не нервничаю, – спокойно сказал Выдра. – Это ты нервничаешь. А еще ты лжешь на каждом шагу, Джонни. Вы привезли меня сюда насильно и заставляете убивать людей, называя их животными. С какой стати я должен верить, что вы заплатите мне деньги, или хотя бы оставите в живых? Кто может дать мне в этом гарантию?

– А, я понял, – с облегчением сказал Нортон. – Гарантии тебе нужны, вот оно что. Ну что ж, законное требование, можно с ним согласиться. Давай сделаем так: через полчаса я приеду к тебе, в твоем присутствии мы оформим твой счет в банке и переведем на него деньги? Пойдет?

– Ничего ты не понял, – заявил Выдра. – Не нужны мне ваши деньги. Я не буду убивать свистунов, воспринимай это как свершившийся факт. Все, разговор окончен. Пошел вон и не мешай мне спать.

Нортон замолк.

Через двадцать минут появился Клопски – в виде голографической проекции. На этот раз он не фиглярничал, был серьезен и непривычно краток.

– Значит, у нас забастовка? – осведомился он.

– Значит, да, – согласился Выдра.

– Понятно. Ты отказываешься работать категорически?

– Категорически.

– Ладно, пришлем тебе замену. Жди гостя к вечеру.

– Замену?

– Именно так. Думаешь, ты настолько уникален, что мы будем плясать перед тобой на задних лапках и упрашивать? У нас есть другой работник – мы держали его в качестве резерва. В отличие от тебя, тупого гордеца, он сотрудничает с нами добровольно и понимает, что к чему, и где его выгода. Сейчас мы его срочно готовим. Ближе к вечеру он сменит тебя.

– А меня куда – в расход?

– Условно. Вы изобразите драку – надеюсь, хоть от этого ты не станешь отбрыкиваться. Этот человек станет деградантом по имени Людоед. Вы немножко подеретесь, в релизе мы изобразим, что он убил тебя, в смысле Молота, и твоя миссия закончена, дальнейшее действо продолжит новый человек. Это, кстати, неплохо для нас – все, кто поставил на тебя бабки в тотализаторе, пролетят со свистом, потому что никто не ожидал, что активность проявит скромный доселе Людоед. Мы заберем тебя с острова, слегка почистим память и отпустим на все четыре стороны – ты нам больше не нужен. Денег не заплатим, извини – ты просто не поймешь, откуда они взялись на твоем счете. Мне кажется, ты не будешь возражать, если мы сотрем твои воспоминания о всех последних приключениях и о контакте с нами.

– Не буду, – Выдра усмехнулся. – Понимаю, что иного выхода у меня нет.

– Хорошо, что понимаешь.

– И с какого же момента я не буду ничего помнить?

– С того, как Оса отлупила тебя в бильярдной. Когда ты очухаешься, то будешь помнить, что получил-таки сотрясение мозга, вырубился и попал в больницу. Пролежал в больнице неделю, а потом благополучно покинул Ганимед и вернулся на Землю. Устроит тебя такая легенда?

– Более чем.

– Ну и славно. Отдыхай до вечера.

* * *

Рано было отдыхать. Выдра получил фору во времени, и использовать ее нужно было с толком. Он перекусил остатками провианта, взял свою верную дубину, выбрался из палатки под проливной дождь и отправился обследовать ближайшие окрестности.

Выдра давно предполагал, что в случае необходимости ему найдут замену. Он не сомневался, что у телекомпании есть запасной подставной человек – может быть, не столь эффектный как Выдра, но куда более лояльный. Был ли он, как и Выдра, отставным элиминатором? Вполне вероятно. С уверенностью можно было сказать одно: этот человек был профессиональным убийцей, искусным в боевых единоборствах – потому что только такой мог выжить в схватке со свистунами и победить их. Да, яхи оказались далеко не теми исчадиями ада, какими представляло их шоу, но обычному человеку нечего было против них соваться.

Стало быть, сегодня все неприятности закончатся. Пусть и с подчищенными мозгами, Томас снова обретет свободу? Это было бы отличным, идеальным вариантом, но Выдра абсолютно не верил в него. Зачем возиться с Выдрой, тратить кучу денег и времени на мнемокоррекцию, если проще его убить? Тем более, что официально он давно уже убит Осой. Выдру убьют – вот как будет. Вопрос только в том, где они это сделают – прямо здесь, в джунглях, или там, в своей штаб-квартире, предварительно увезя отсюда?

На их месте Выдра избрал бы второй вариант, потому что он легче поддавался контролю. В самом деле: убить Выдру в сельве нелегко, пусть даже с этой целью придет целый взвод вооруженных людей. Велика вероятность, что Выдра почувствует опасность и удерет в лес – разыскивай его потом, гоняйся за ним. Вариант второй: все проходит гладко, они со сменщиком четко отрабатывают задание, изображают драку, затем Выдру вежливо, с улыбочками препровождают в вертолет – мол, спасибо за службу, старина Томас, дальше все будет супер-трупер… Вот тут, как только он попадет в руки службы безопасности, его песенка спета. Вряд ли с ним станут церемониться, снова сажать в клетку и давать хоть малый шанс на непредусмотренные действия. Скорее всего, сразу шарахнут из шокера, вкатят какую-нибудь инъекцию для гарантии, обездвиженного привезут в штаб, там окончательно лишат жизни, а тело сожгут.

Вот на какие проблемы нарвался Выдра, отказавшись убивать свистунов. Фактически он подписал себе смертный приговор. Однако он чувствовал не страх, а безмерное облегчение – пусть на несколько часов, но он снова обрел свободу действий. И приговор, подписанный ему, еще нужно было привести в исполнение. Выдра сомневался, что это легко получится у его врагов. Так просто сдаваться он не собирался.

Наконец-то Выдра делал то, что должен был делать. Это радовало душу и давало надежду.

Через час блужданий по лесу он нашел то, что искал – реку.

В сухой сезон, вероятно, она была ненамного шире ручья. Но сейчас, в сезон дождей, речка разлилась и превратилась в бурлящий поток. Шириной в двадцать метров, она несла на своих мутных водах листья и ветки, с шумом ударялась о деревья, захваченные ею в плен, и обтекала их. Она образовывала пороги, сваливаясь с валунов, перехлестывала белопенными волнами коряги и поваленные стволы. Рыбы высоко выскакивали из воды и ловили насекомых, извивались в воздухе длинными плоскими телами и с громким плеском падали обратно. Выдра даже вспомнил, как они называются – араваны, «водяные обезьяны». Весьма вкусное блюдо – только попробуй поймай его голыми руками.

По щиколотку утопая в прибрежной грязи, Выдра добрался до реки, поскользнулся и шлепнулся в воду. Его сразу же потащило течением, он едва успел зацепиться за сук, нависающий над потоком. Поднялся, брезгливо фыркая – тянуло гнилью, плесенью, тухлятиной. Пробрел пять метров, осторожно нащупывая ногами неровное дно, с трудом удерживаясь от того, чтобы не упасть снова. Когда уровень воды дошел Выдре до шеи, он удовлетворенно кивнул – то, что надо.

Стоя в воде, Выдра надеялся, что под ноги не подвернется электрический угорь (разряд в 500 вольт – слишком острые ощущения) или скат с длинным хлестким хвостом, усеянным колючками. Рыбы сновали между ног Выдры, касались кожи слизистыми холодными телами – для них этот поток был привычной средой обитания. Одной рукой Выдра прикрывал гениталии – на всякий случай. Точнее, на случай появления пираний – слухи о их кровожадности преувеличены, но Выдра все-таки собирался еще нарожать детей.

Как ни странно, ни одна камера-стрекоза не последовала за ним. Более того, и на поляне около палатки их осталась всего парочка, остальные улетели. Почему? Клопски, Нортон и компания отпустили Выдру, он больше не интересует их до вечера? Вряд ли. Скорее всего, те, кому Выдра интересен, пеленгуют его при помощи телепередатчика на предплечье. Знают, что никуда он не денется. И в этом они правы – пока Томас несет на себе электронную метку, вычислить его местонахождение легче легкого.

Выдра вылез из воды, встряхнулся как вымокшая до последней шерстинки собака, счистил руками с тела налипший сор. Внимательно осмотрел матовый серый экран на руке. Шпионская штука. «Она кричит и анчанчу слышат ее голос». И еще: «Сам отодрать не пробуй, не получится».

Не стоит и пробовать отдирать – закончится такая затея плохо. Штуковина знакомая – биоимплантат «Crespy-XZ 112». Приборчик далеко не обычный, не бытовой, в магазине такой не купишь. Электронное устройство из арсенала спецслужб, часто применяется при боевых операциях, в том числе и Службой элиминации. Интересно, команда, готовившая Томаса к шоу, в курсе того, что Выдра знает это устройство как свои пять пальцев? Наверняка в курсе. Это даже им на руку – они рассчитывают на то, что бывший агент Уанапаку ни в коем случае не станет отковыривать его самостоятельно, выдирать биооснову, заменившую кожу, приросшую к мясу и подсоединившуюся к нервным окончаниям. Теоретически, выдрать возможно, но дырища в руке останется огромная, и в этом гнилом воздухе, в тухлой влажности, нашпигованной бактериями, паразитами и спорами грибов, гарантировано массивное нагноение, а то и заражение крови. Кому это надо? Не Выдре – всяко.

Выдра направился вниз по течению, прошел около километра и обнаружил широкий, около сотни метров, разлив. Течение здесь ослабевало, река мелела и превращалось в болото, заросшее тростником. На краю болота лежала и мощно, удушливо разлагалась туша какого-то крупного животного. Выдра улыбнулся, покачал головой еще удовлетвореннее, чем прежде, и повернул обратно. Здешние места начали ему нравиться. Жаль, что до сих пор не было возможности исследовать их надлежащим образом.

Он вернулся в палатку, застегнул вход на молнию и извлек пилку, спрятанную в дубине. В углу лежали стебли высохшего тростника – Выдра заготовил их еще вчера, и за ночь они более или менее избавились от лишней влаги. Выдра долго перебирал тростины, пока не нашел подходящую. Обрезал ее пилкой с двух сторон, тонким стеблем прочистил сердцевину и аккуратно просверлил вдоль хода шесть дырок. Потом отщепил от дубины кусочек дерева и выпилил небольшой мундштук – на это ушло около получаса. Вставил мундштук в тростинку, приложил к губам и выдул нехитрую мелодию.

«Помнишь ли дорогу, и цветы на ней,

Как мы целовались с тобой среди полей?»

Флейта-пинкилья, сделанная Выдрой, слегка фальшивила. Слегка, вполне терпимо для дудочки, сделанной в такой сырости и столь неподходящим инструментом. Выдра чуть расширил четыре из шести отверстий, снова проверил звук и остался доволен. Потом выпустил воздух из надувного матраса, скатал его вместе со спальным мешком в тугой валик и перевязал обрезком лианы. Упаковал фонарик, пилку, винную бутылку и медикаменты в пакет, оставшийся от продовольственного пайка. Взял ношу и вышел под дождь.

Спустя некоторое время Выдра снова стоял у берега реки – теперь, когда он знал прямой путь, расстояние оказалось совсем коротким, бегом его можно было преодолеть за три минуты. Выдра воровато оглянулся – нет ли подсматривающих стрекоз, – и положил свои драгоценности в дупло старого трухлявого дерева. Оставил только пинкилью, спрятал ее подмышку, чтобы не намокла. Дождь слегка утих, сжалился над бедным Томасом, совсем уже раскисшим от падающих с неба бесконечных струй. Выдра пошел вниз по реке, добрался до разлива, сел под деревом на корточки и начал играть на пинкилье.

Он не просто играл, он звал. И Дикобраз услышал его, пришел очень скоро. Появился бесшумно, неожиданно – в тот момент, когда Хилати выдвинулся из-за ствола акажу^[27], Выдра подумал, что будь у свистуна желание, он свернул бы ему шею в долю секунды, и никакие элиминаторские навыки не помогли бы… Ни о каком желании свистуна свернуть шею Выдре речи не было – Хилати улыбался во всю пасть, во все длинные павианьи клыки, и видно было: он рад видеть Выдру, рад от всей души.

Дикобраз просвистел что-то, но Выдра не понял его. Зато понял намерения яхи – тот протягивал Выдре полную горсть листьев шияхаси. Пора, мол, освежиться, принять дозу, чтобы снова слышать друг друга. Выдра отправил в рот порцию листьев, начал жевать. На этот раз откровенная эйфория не пришла – видимо, организм начал привыкать к алкалоиду, но понимание речи свистуна проявилось быстро и четко.

– Привет, брат Выдра.

– Привет, брат Хилати.

– Как дела, брат Выдра?

– Отлично. Сегодня анчанчу придут меня убивать.

– Убивать? – Дикобраз недоуменно заморгал. – Но это совсем плохо! Почему ты говоришь, что это хорошо? Ты хочешь умереть?

Выдра пожал плечами, хмыкнул. Пожалуй, использовать юмор в разговорах со свистуном было пока рановато. Проще надо быть, проще.

– Я выразился неправильно. На самом деле так: я сказал своим хозяевам-анчанчу, что больше не буду убивать яхи. И они сказали, что пришлют вместо меня другого анчанчу, чтобы он притворился яхи и убивал вас дальше. А еще сказали, что увезут меня отсюда и отпустят на свободу. Но на самом деле они убьют меня.

– Да, убьют, – согласился Хилати, кивнул лохматой головой. – Потому что ты хороший, а они плохие. И я снова говорю тебе: уходи со мной, я тебя спрячу. А эту штуку, – он ткнул когтем в экран, – мы оторвем и кинем в реку. Она захлебнется и перестанет кричать. И никто тебя не найдет.

– Нет, мы сделаем по-другому, – сказал Выдра.

– Как?

– Сейчас расскажу.

И Выдра рассказал.

Глава 12

Сменщик появился намного раньше, чем рассчитывал Выдра – за два часа до заката. Выглядел он совсем не так, как ожидал Выдра.

Выдра стоял у палатки, сложив руки на груди, и наблюдал, как к нему вперевалочку идет человек в скафандре. Правда, «жук» не был огненным – не имелось у него ни карабина, ни шокера, но ситуации это не меняло. Если там, внутри скафандра, был настоящий боец, то шансы его убить Выдру были очень высоки. Стая шпионских стрекоз кружила в воздухе вокруг пришельца. Спектакль под названием «Битва деградантов» снова надвигался на Томаса.

– Привет, – сказал Выдра. – Чего ты так принарядился? От москитов спрятался? Собираешься драться со свистунами в скафандре? Ты не догонишь их в этом прикиде, свистуны бегают будь здоров…

– Сначала мы подеремся с тобой, – заявил жук неприятным высоким голосом, искаженным микрофоном. – Не забыл, о чем вы с Клопски договаривались?

– Что, прямо сейчас начнем?

– Прямо сейчас.

– Может, сперва кое-что обсудим?

– Нечего обсуждать. Время не терпит.

– Ты хотя бы разденешься, дружище? Тебе положено раздеться, насколько я понимаю.

– Хочешь увидеть меня голым?

– Мечтаю.

– Сейчас увидишь.

Человек расшнуровал ботинки, стащил их с ног и кинул в сторону. Затем одним движением расстегнул молнию комбинезона, стянул его и начал аккуратно складывать, оставшись в набедренной повязке и шлеме – в таком вот экзотическом сочетании. Выдра стоял с отрытым ртом, совершенно обалдев, сердце его колотилось от дурных предчувствий. Он не верил своим глазам.

Мускулистое стройное тело, покрытое, как и положено, разводами искусственной грязи. Широкие крепкие бедра. И не слишком большие, но отчетливо выпуклые женские грудки.

– Мать честная, – сказал Выдра. – Да ты, никак, женщина?

– Женщина. А ты что, имеешь что-то против женщин?

– Они что там, с ума посходили? Как ты будешь драться со свистунами? Они раскидают тебя на запчасти за полминуты.

– Не раскидают. Самцы-деграданты вообще не могут драться с самками – инстинкты у них такие. У меня солидное преимущество: я могу на них напасть, а они на меня – нет. Я перебью этих гамадрилов одного за другим без особого труда.

– Ты понятия не имеешь о свистунах. Они совсем не такие, как их представляют подонки с телевидения. Свистуны – вовсе не звери.

– Кончай трепаться, Выдра, – заявила женщина. – Ты, кажется, успел соскучиться по воле? Давай сделаем наше дело и вали на все четыре стороны. У меня нет желания долго наблюдать твою гребаную морду.

«Гребаная морда»… славное выражение, ничего не скажешь. И очень знакомое. Не говоря уж об этом знакомом, почти не изменившемся за последние шесть лет, почти девичьем теле.

– Амаранта? – сипло спросил Выдра. – Ты?

– Сколько раз говорила тебе: не зови меня Амаранта, мать твою! – заявила Оса, стаскивая шлем с головы и встряхивая черными волосами. – Я – Оса. Считай, что Амаранта сдохла.

Она могла не прятаться под шлемом, Выдра все равно не узнал бы ее лицо. Физиономия Осы, искаженная голографическими проекторами, представляла собой стандартный мордоворот самца-деграданта. Но вот этот хриплый стервозный голос… Выдра отдал бы дорого, чтобы не слышать его больше никогда.

– Амаранта, ты жива?

– Нет, умерла! – захохотала Оса. – Перед тобой зомби, ходячий труп. Чувствуешь, как от меня тянет могилой? Видишь, как черви шевелятся под моей зеленой кожей?

– Ничего не понимаю…

– Ты никогда ни черта не понимаешь. Купился на дешевый трюк, позволил зацапать себя ганимедским копам, и в конце концов все равно оказался здесь, на острове. Не лучше ли было согласиться работать сразу, без выпендрежа и своих шаманских штучек? Заработал бы хорошие бабки, как это сделаю я, без проблем вышел бы отсюда и спокойно женился на своей японской шлюшке…

– Что значит трюк? Я что, не убил тебя?

– Это был бутафорский нож, – сказала Оса. – Лезвие ушло в рукоятку, рукоятка присосалась к телу, вылилось пятьдесят граммов бордовой краски. Я едва не померла от смеха, когда ты решил, что я откинула копыта. Ты даже пульс мой не догадался пощупать. Элиминатор, называется…

– А там, в полиции, знали, что ты не умерла?

– Естественно. Спектакль был расписан как по нотам.

– А этот псих, инспектор Санхинес, тоже был в курсе?

– Еще как в курсе. Вспомни – именно он тебя уболтал, разложил все по полочкам и заставил во все поверить.

– Но он же сопротивлялся, не хотел меня отдавать…

– Не хотел он, как же… Говорю тебе: все схвачено, тебя развели быстро и грамотно. Единственная проблема – то, что ты упрямый как мул. Я ведь предупреждала их, что ты заартачишься, начнешь отлынивать и гадить. Я предлагала высадить меня на остров вместо тебя, я сделала бы эту работу чисто и красиво. Нет, Клопски уперся – твоя фактура ему, видите ли, понравилась, субстрат у тебя хороший, а я женщина, нужно использовать слишком много анимации, титьки убирать в каждом кадре… Вот и допрыгались – придется теперь за тобой подчищать.

– Почему ты мне это рассказываешь? Не боишься, что я выдам ваши секреты?

– Ничего ты не выдашь.

– Потому что меня скоро убьют, да?

– Не мели чушь. Никто тебя не убьет. Хотели бы – давно бы убили. Тебе подчистят мозги и переправят в Боливию, в Эль-Пас. Вот и вся любовь. Живи, радуйся.

– Кто мне это гарантирует?

– Никто. Тебе остается поверить на слово. И хочешь хороший совет, Выдра? Ради бога, не рыпайся, не будь строптивым дураком хотя бы сегодня. Твоя жизнь висит на ниточке – дерни посильнее, и оборвется. Делай то, что тебе говорят, и все будет в порядке – выйдешь из игры живым. Ты понял?

– Понял, – сказал Выдра, мрачно насупившись.

– Приступаем?

– Поехали.

– И еще, Выдра. предупреждаю сразу: не вздумай бить меня всерьез – разозлюсь. Не надо сопротивляться изо всех сил. Наше дело – сыграть комедию, изобразить эффектную драчку минут на десять. И больше ничего. У тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?

– Я буду демонстрировать нечто вроде стиля обезьяны, – сказал Выдра. – Буду скакать вокруг тебя на четвереньках, скалить зубы, уворачиваться и нападать. Не советую применять карате, в этой ситуации оно будет выглядеть неестественно …

– Я в курсе, – прервала его Оса. – Еще какие-нибудь идеи есть?

– Есть. Я знаю хорошее место, где можно устроить спектакль. Оно недалеко отсюда, совсем недалеко.

– А эта поляна чем тебя не устраивает?

– Здесь стоит палатка – ненужная деталь.

– Палатку уберем.

– Зачем терять время и делать лишнюю работу? Палатка останется для тебя. К тому же рядом с местом, которое я предлагаю, течет река. Сейчас сезон дождей, она разлилась и смотрится очень живописно. Думаю, наши телебоссы будут в полном восторге.

Оса молчала минуту, выслушивала инструкции Нортона, недоступные ныне опальному Выдре. Наконец, кивнула головой и сказала:

– Считай, уговорил. Иди, показывай, что за место. Только чтобы без глупостей и сюрпризов.

– Придется пробежаться, – заявил Выдра. – Бежать туда три минуты, а пешком плюхать – куда дольше. Ты сама говорила, что время нас поджимает.

– Ладно, побежали…

* * *

– У меня такой план, – говорил Выдра, расхаживая по берегу и размахивая руками, – я сижу на этом берегу, стерегу свой участок. Потом вроде бы как нюхом чую, что ты на подходе, и влезаю на этот сук – готовлюсь к драке. Ты вываливаешься из кустов, я прыгаю на тебя сверху. Тут можно изобразить что-нибудь красивое…

– Например, я успеваю увернуться, встаю на руки, закручиваю «геликоптер» и сношу тебя ударом в голову, – встряла Оса.

– Какой геликоптер? Я же сказал: не должно быть ни карате, ни капоэйры.

– Ах да, черт, забыла…

– Лучше так: я приземляюсь тебе на плечи, сжимаю шею ногами и пытаюсь сразу же задушить. Но ты, вопреки моим ожиданиям, не падаешь, а бежишь вперед, наклоняешься и врезаешься мною в дерево. Делаешь так раз за разом, пока я не свалюсь. Дальше прыгаешь на меня и мы начинаем кататься по земле, бьем друг дружку, пытаемся вцепиться в горло…

– Поваляться тебе захотелось, значит? – холодно заметила Оса. – Поработать в тесном телесном контакте? По бабе соскучился?

– Только не по тебе, – буркнул Выдра. – Будь уверена.

– С тобой я не могу быть уверена ни в чем.

– Точно так же, как и я с тобой. Слушай дальше: пару минут мы возимся на земле, потом, предположим, ты начинаешь одерживать верх, вырубаешь меня, к примеру, ударом поддых, у тебя это хорошо получается, я как бы теряю сознание, ты тащишь меня обратно к дереву, хватаешь за волосы и начинаешь бить головой о ствол.

– Такое уже было. Варан так дрался.

– Такое – да, – согласился Выдра. – Но дальше будет нечто новенькое, потому что появилась река, которой в шоу пока не было. Я, как и положено, внезапно оживаю, вырываюсь из твоих цепких когтей, и пытаюсь удрать. Бегу к реке, кидаюсь в нее, но ты меня настигаешь. Пару минут мы эффектно деремся в воде, вздымая фонтаны брызг, а потом ты сбиваешь меня с ног, хватаешь за горло и начинаешь топить. Только не утопи на самом деле – это в мои планы никак не входит. Как только я похлопаю тебя по руке, сразу вытаскивай, иначе захлебнусь. Договорились?

– Пойдет, – Оса кивнула головой.

– Итак, я как бы умираю, ты выволакиваешь мое безжизненное тело на берег и исполняешь вокруг трупа дикарский танец победы. Вот, собственно говоря, и все. Потом я собираю чемоданы и уезжаю на большую землю. Устроит тебя такой сценарий?

– Звучит неплохо. Давно ты это придумал?

– Сегодня утром.

– Хорошо у тебя фантазия работает.

– Поторчи здесь с мое, подерись со свистунами, и у тебя тоже заработает все что нужно – не только фантазия. Не надейся, что свистуны легко дадут себя убить – ребятки они сообразительные и живучие. Они мутанты, но никак не животные.

– Опять ты за свои сказки…

– Прислушайся к моим словам. Свистуны разумны, и если ты будешь воспринимать их как диких зверей, то не проживешь в этом лесу и трех дней. Открутят тебе свистуны голову, и не посмотрят на то, что ты самка.

– Опять грузишь меня не по делу! – зло фыркнула Оса. – Мне глубоко насрать на то, кто такие эти гребаные деграданты. Мне нужно убить их, и я это сделаю. А нам с тобой нужно начинать работать – я не собираюсь мокнуть под дождем весь день. Залезай на сук, а я иду в кусты.

* * *

Вначале все шло более или менее по сценарию, хотя и с импровизациями со стороны Осы. К примеру, сесть на плечи Осы Выдре удалось только с третьего раза – упрямая бабенка сшибала его ударом на лету, никак не хотела уступать в схватке, пусть и притворной, срежиссированной заранее. Кончилось тем, что Оса получила хорошую взбучку от своего невидимого инструктора. Она выслушала то, что накричали ей через трансляторы, зло сжала кулаки, обреченно вздохнула, снова поплелась в кусты и наконец-то дала Выдре оседлать себя.

Следующий сбой случился, когда они начали кататься по земле. Через десять секунд борьбы Выдра получил бешеный удар по зубам. Оса вскочила на ноги и заорала:

– Какого хрена ты меня лапаешь?

– Все-таки ты ненормальная, – констатировал Выдра, растирая ушибленную челюсть. – Кто тебя лапает?

– Ты! Трахнуть меня собрался, да? Даже не надейся! От тебя воняет!

– Я скорее трахну аллигатора, чем тебя, – заявил Выдра, – удовольствия будет больше. И пахнет от тебя, кстати, тоже не одеколоном. Нортон, объясни этой психопатке, что ей надо делать, иначе мы до ночи провозимся. Чувствуете, намучаетесь вы с ней! Не знаете еще, с кем связались…

Оса получила очередной втык от начальства, вновь присмирела и продолжила работу. Минута проходила за минутой, эпизод за эпизодом, в целом все шло приемлемо, и у Выдры даже появилась скромная надежда на благополучный исход…

Напрасно.

Он понял, что все не так, когда Оса ударила его головой о ствол. К тому времени он получил немало сильных ударов, но ни один из них не выглядел как намерение Осы убить его. Первый же удар лбом о дерево выглядел именно так. Оса впечатала физиономию Выдры в твердую кору столь яростно, что мир взорвался и рассыпался оранжевыми искрами. Второй удар гарантированно вышиб бы дух из Выдры, но он успел подставить руку и смягчить столкновение. Третьего удара Выдра ждать не стал – не глядя, врезал локтем назад, в чувствительную грудь Осы, в слабое ее место, рванулся, оставив клок волос в ее пальцах, и понесся к реке. Успел забежать в воду по пояс, когда Оса догнала его – набросилась с воплем, исполненным неподдельной ненависти, попыталась ударить ногой. Не тут-то было – попробуй подерись ногами по пояс в воде. Провела серию ударов руками – Выдра спокойно блокировал каждый из них, а напоследок залепил увесистую пощечину, отправив Осу в нокдаун.

– Дерьмо! – завизжала Оса, поднимаясь из воды, стряхивая с себя ил и водоросли. – Что ты вытворяешь? Мы разве так договаривались?

– Мы не договаривались, что ты меня убьешь, – тяжело дыша, заявил Выдра. – А ты собралась расколоть мне череп.

– Ничего я не собралась!

– Давай я хрястну тебя о дерево так же, как ты меня. Тогда ты поймешь, о чем я говорю. Хотя понимать будет уже нечем.

– Ладно, я чуток не рассчитала. Извини.

– Извини? – Выдра усмехнулся. – Сильно сказано. А если не извиню, то что? Расстроишься?

– Кончай базар! – крикнула Оса. – Все, проехали! Говорю тебе, что я не специально! Давай отработаем последнюю сцену и закруглимся на этом. В этой тухлой воде полно пиявок, глист, амеб и всяких гребаных паразитов! Не хочу торчать здесь ни одной лишней минуты!

– Радуйся, что здесь нет пираний, – заметил Выдра. – Они бы навели тебе косметический ремонт, пообкусывали лишнее мясцо. Ладно, давай закругляться.

Оса собралась его убить – теперь он в этом не сомневался. По своей инициативе, или это было указанием сверху? Без разницы, кто был инициатором, теперь это уже не имело значения. Выдра сорвал первую попытку отправить его на тот свет, успел среагировать и переместиться в реку. Шансы Осы добить его здесь, в воде, были ничтожны. Значит, Выдра не зря затеял этот спектакль. Он продумал все неплохо, и теперь нужно было довести действо до конца.

– Напоминаю, – сказал он, – сейчас мы минут пять деремся в воде, производим при этом как можно больше плеска и шума. Ногами драться не пробуй – не удержишься, упадешь, вылавливай тебя потом в этой мутной жиже. Потом ты начнешь меня топить. Схватишь меня за шею и погрузишь мою голову под воду. Я буду вырываться, пускать пузыри, размахивать конечностями и все такое. Но как я только похлопаю тебя по руке – немедленно отпускай меня. Чтобы не было больше никаких сюрпризов. Все понятно?

– Да. Сколько можно повторять?

Все шло так, как задумал Томас. Все шло так, как хотела Оса. Только цели у них были разные, и желаемые результаты – совершенно противоположные. Оса собиралась убить Выдру, а он намеревался выжить.

Само собой, Выдра подстраховался. Когда пришло время «утопления», положил правую руку на кадык, защитил горло. Левую руку оставил свободной. Оса вцепилась в его горло железной хваткой, погрузила в воду с макушкой. Выдра пустил пару пузырей для видимости – не стоило этим увлекаться, воздух следовало экономить, затем забился в судорогах – тону, мол, дорогие телезрители, и, наконец, похлопал Осу по руке. Отпускай, финальная сцена сыграна.

Она лишь усилила нажим – сломала бы его кадык, не позаботься он о защите. Навалилась на него всем телом, оседлала, хватанула ртом воздуха и погрузилась вместе с Выдрой на дно. Выдра отчаянно извивался, боролся за жизнь – теперь уже не притворно, из последних сил. Он уже хлебнул воды, исчерпал последние остатки кислорода. Мутная жидкость неслась перед его открытыми глазами, он видел расплывчатую темную голову Осы на фоне светлой бурлящей поверхности реки. Неужели это последнее, что дано ему увидеть в жизни?

Длинный черный силуэт надвинулся на Осу, протаранил ее, сшиб с Выдры. Выдра оттолкнулся ногами от дна и вылетел на поверхность. Воздух показался ему раскаленным, кашель наждаком ободрал легкие. Сбоку от Выдры поплавком вынырнула Оса – течением их вынесло на стремнину, теперь они уже не доставали ногами до дна. Между Выдрой и Осой, извиваясь, плыла темная туша – широкая чешуйчатая спина, длинный гребнистый хвост, два блеклых глаза, выступающих над водой. Кайман! Из огня да в полымя.

Огромная рептилия повернула голову к Осе, та взвыла от ужаса и широкими саженками погребла к берегу, забыв обо всем. Через пару секунд кайман уже был рядом Выдрой. Разверзлась пасть, усаженная частоколом желтых кривых зубов, сомкнулась на несчастном Томасе Уанапаку и ушла вместе с ним в глубину. Острый хвост оглушительно плеснул по воде и все стихло.

Оса, шатаясь, цепляясь пальцами за кусты, выбрела на берег, протащилась пять шагов и рухнула в грязь.

– Я не поняла, что случилось, – пробормотала она, приблизив передатчик на предплечье к губам. – Джон, что там?

– Выдру зацапал здоровенный крокодил! – возбужденно проорал голос Нортона. – Глазам своим не верю, но факт! Выдру утащил черный кайман – там на поверхности огромное кровавое пятно, и ни одной живой души. Похоже, крокодил сейчас лежит под какой-нибудь корягой и обедает нашим Выдрой. Ты не добила Выдру, но нам помогла мать-природа!

Оса вскочила и побежала вперед, подальше от ужасной реки. Пролетела сквозь кусты, исцарапав кожу, промчалась по тропинке и остановилась только на поляне, около палатки. Села на землю, прислонилась к дереву в изнеможении. Дождь разошелся не на шутку – тек по ее лицу, смывая грязь, пот и слезы.

Оса плакала. Плакала и не могла остановиться. Она закрыла глаза руками, плечи ее тряслись от рыданий.

– Эй, Оса, чего разнюнилась? – осведомился голос Клопски. – Все отлично, все идет как надо. Выдры больше нет. Не ты его убрала, так эта рептилия, какая нам разница? Ты дала нам обалденный новый материал. Его уже монтируют, через полчаса он пойдет в эфир, и думаю, вся публика встанет на уши. Наши ставки вырастут как минимум вдвое. Не вижу причины для слез.

– Томас, бедный Томас …

– Ты мечтала убить его. Мы только дали тебе шанс осуществить мечту.

– Бедный Томас… Боже, ну почему я такая сволочь? Зачем я сделала это?

– Вот она, женская логика, – резюмировал Урия. – Сперва ты кипишь от ненависти, готова сделать все, что угодно, чтобы сжить человека со свету. А когда он умер, сидишь и льешь слезки.

– Томас был самым лучшим…

– Тогда почему ты хотела его убить?

– Потому и хотела. Это зависть – она лишает человека разума. Какая же я все-таки гнусная тварь…

– Ладно, ты гнусная тварь, – легко согласился Клопски. – Только знаешь, что я тебе скажу, Оса: иди в палатку и страдай там. А то простудишься и сорвешь нам график на завтра. Иди, полежи, отдохни. Через полчаса доставим тебе трейлер со всеми удобствами. И обед, само собой. Хочешь вина, Амаранта? Какое ты предпочитаешь?

– Иди к черту, подонок!

– Это с какой стати я подонок? – без особой обиды поинтересовался Клопски. – После всего, что мы для тебя сделали, что сделал для тебя лично я, вытащив с самого дна…

– Ты подонок и лгун! Все вы лжецы! Откуда здесь взялся кайман?

– Как откуда? Приплыл. Он живет в этой реке – почему бы ему там не жить?

– На острове Унисина нет кайманов, и быть не может! И ты не можешь этого не знать!

– В первый раз такое слышу.

– Лжец! Хоть раз в жизни скажи что-нибудь честно!

– Ну ладно, признаюсь. Это не Унисина, а другой остров. Тебя это расстраивает?

– Это вообще не остров! Это амазонская сельва! Можешь пудрить мозги кому другому, только не мне!

– Оса, что ты себе позволяешь? – Урия Клопски проявился в воздухе во всей своей трехмерной красе, сотканной из мириадов пикселов, загремел хорошо поставленным баритоном. – Мне сейчас в эфир выходить, половина галактики ждет моего появления, люди счастливы видеть меня, а ты портишь мне нервы и несешь идиотскую чушь. Тебе нет никакого дела до того, где проходит наше шоу, понятно? Тебе сказали, что это Унисина, значит это Унисина! Тоже мне, еще одна Выдра нашлась… Гордый народ, дети гор, аймара… Ачачилас, кокодрилос, герильерос, досе апостолос и су пута мадре! Марш в палатку и не высовываться! Все, пока, до завтра!

Клопски моргнул и исчез.

Сплошная стена дождя накрыла сельву, тропические сумерки судорожно проглотили остатки дневного света. Тяжелые капли барабанили по листьям деревьев высоко вверху, на недосягаемой высоте, а здесь, внизу, у тяжело пахнущей грибами земли, пропитанной непросыхающей влагой, их удары сливались в неумолчный, выматывающий гул. Оса тяжело поднялась на ноги, добрела до палатки, на четвереньках вползла внутрь и пьяно, почти бесчувственно рухнула на сырой пол. Вода в палатке, должной быть непромокаемой, стояла почти по щиколотку. Ей сказали, что внутри должны быть надувной матрас, спальный мешок и фонарь – где они? Выдра утащил, чтоб ей не достались? Сукин сын Томас, он и сейчас ее достал – после своей ужасной смерти. Милый ее Томас, незаметный умный Выдра, лучше его не было на свете. «Женская логика», – так сказал бы об Осе урод Клопски, ночующий на матрасе, набитом архаичными, купленными на антикварных аукционах зелеными бумажными долларами. Клопски, спящий с чернокожими мальчиками двенадцати лет, купленными за ничтожную мелочь. Урия всегда предпочитал таких, потому что черви, свивающиеся в клубы в его душе, властвовали над ним каждый раз, когда приходила ночь, потому что жадность не давала ему разогнуться даже в полроста. Жадность заставляла его, богатейшего человека, платить десятки кредов за то, за что следовало платить миллионы, и прогаживать миллионы там, где нужно было выложить лишь десятки, и ненавидеть себя в ночном мраке после того, как кончился коитус, и вышвыривать ребенка из постели немедленно (каждый раз парень должен быть новый, но только не надо говорить, что одноразовые коричневые ублюдки могут стоить больше чем полтысячи кредов за дюжину), и восставать аки сияющий феникс в утреннем свете, и снова цеплять на лицо широчайшую из улыбок, и снова приходить к миллиардам страждущих страстей дурачков-телепожирателей, чтобы снова обмануть их и получить новый – утренний – ментальный оргазм от обладания толпой. Оргазм человека, одномоментно трахнувшего несколько миллиардов дурачков, считающих себя умными лишь потому, что они способны зарабатывать какие-то деньги, и возвращаться домой, и кидать вонючие носки в нутро стиральной машины, и сидеть у телевизора, и потягивать пепси, или оранж, или разрешенный во всем мире виски, или запрещенный везде мескатоник, или легализованный в отдельных местах тринайт – в зависимости от пристрастий.

Томас был лучшим. Был. Признаемся честно: он никогда не любил Амаранту, он любил всяких девок, и их было много, и многие из них были куда красивее Осы, и уж, безусловно, куда мягче и проще. Признаемся еще честнее: Выдра боялся Амаранту. А Амаранта никогда не любила никого, кроме него, Выдры, и не могла сказать ему об этом честно и просто – так, как следовало сказать, потому что была гребаным элиминатором, и он был гребаным элиминатором тоже. Томас был единственным человеком, который мог вырезать гниль из ее души, но он не доделал работу до конца. Он бросил Осу в самый тяжелый момент ее жизни. И она решила, что только его смерть избавит ее от страданий и ревности.

Похоже, решила ошибочно. Потому что Выдра умер, а страдания лишь усилились. Усилились настолько, что Оса потеряла желание жить. Деграданты… Что ей деграданты? Какое ей дело до них?

В углу палатки лежала охапка пряно пахнущих листьев и кусок фольги – крышка от саморазогревающейся упаковки. Оса принюхалась, присмотрелась, ноздри ее нервно раздулись, зрачки озадаченно расширились. Ей показалось, что на фольге выдавлены какие-то буквы. Оса поднесла крышку к самым глазам, пытаясь рассмотреть в полумраке надпись.

«Пожуй эту травку, друг мой, – было написано на фольге знакомым каллиграфическим почерком. – Это листья шияхаси, они поднимут тебе настроение. Не унывай, не поддавайся зависти, делай то, что тебе должно делать, и тогда спасешься. Я прощаю тебя. Будь человеком».

И подпись: «Выдра».

– Друг мой, – хрипло, в полный голос произнесла Оса. – Друг мой, друг мой…

Она снова заплакала. Зачерпнула листья горстью и отправила в рот. Едва не подавилась – несмотря на приятный аромат, листья имели тошнотворно горький вкус.

Оса жевала листья настолько долго, насколько могла вытерпеть. Потом сплюнула желтую пережеванную кашицу в угол… сплюнула не раз, пока слюна не стала чистой. Легла на неровный жесткий пол, положила руку под щеку и сразу заснула.

Голова ее тихо, приятно шумела. И чужие голоса спорили в голове.

Снаружи – в сыром, вымокшем насквозь гниющем мире, поляну осветили яркие конусы прожекторов. Доставили белый трейлер – домик на колесах, оснащенный всем, чем нужно. Оснащенный тем, что только можно себе представить, и еще кое-чем. Слуги подключили трейлер к автономному источнику питания, открыли палатку, вынесли Амаранту, протерли ее тело гигиеническими салфетками и положили на кровать с хорошим пружинным матрацем, покрытую идеально чистым бельем из шелка. Доктор лично вкатил в ягодицу Осы смесь обезболивающих, стимуляторов и антидепрессантов, потому что Урия сказал, что с бабенкой что-то не в порядке – похоже, она заразилась легкой формой безумия от покойного Выдры.

Амаранта не знала того, что происходит – спала крепким сном. Она сидела на толстом ковре из шерсти белой ламы, смотрела на колеблющийся огонь камина, бросающий алые сполохи на стены из темного дуба, беседовала с новыми людьми и слушала их.

Оса перестала плакать и улыбнулась во сне.

Глава 13

Выдра сидел в дупле старого дерева – толстенной сейбы, смотрел шоу «Битва деградантов» и бездельничал. Он заслужил отдых – денечек выдался на редкость трудный.

Конечно, Выдра и не думал умирать, он просто сбежал, при этом инсценировал свой уход со сцены настолько эффектно, насколько было возможно. Его сожрал кайман. Хряп-тяп, ам-ням, и все, нет больше Выдры. Приятного аппетита, господа телезрители.

К сожалению, в сыгранном спектакле имелось множество неувязок, и Выдра почти не сомневался, что организаторы «Битвы деградантов» вряд ли легко поверят в его смерть, если поверят в нее вообще. Во-первых, южноамериканские кайманы почти никогда не нападают на людей, да и мелковаты они, чтобы справиться со взрослым мужчиной – тем более с таким, как Выдра. Далее: из палатки исчезло множество вещей, и это неизбежно должно навести на мысль, что Выдра к чему-то готовился. И наконец, самое существенное: приемник Выдры перестал выдавать пеленг. Просто так он сломаться не может – даже проглоченный крокодилом, будет исправно посылать сигналы из желудка рептилии. Сломать «Crespy» может только человек, знающий, как это делается. Например, оставшийся в живых бывший элиминатор Уанапаку.

Выдра не стал гробить биоимплантат, из него еще предстояло извлечь немало пользы. Он лишь отключил опцию пеленга и перевел приемник на ручное управление. Сделать это не так уж и трудно – нужно лишь знать, на какие точки экрана и в каком порядке нажимать, и использовать при этом иглу – обязательно стальную. Стальной иглы у Выдры не было, но он успешно заменил ее обломком пилки. И теперь сидел и смотрел повтор вечернего выпуска шоу.

В последнее время «Битва деградантов» стала действительно захватывающей. За несколько дней в гонке за выживание сменился уже третий лидер, сделав тотализатор еще менее предсказуемым (и еще более прибыльным для «Солар Тревел ТВ»). Новым любимчиком публики стал Людоед, сумевший справиться с самим Молотом. Людоед жестоко избил Молота, а потом отправил его прямиком в пасть пятиметрового черного каймана, удачно подвернувшегося под руку.

Интересно, хоть кому-нибудь придет в голову, что кайманы на острове Унисина не водятся и никогда не водились? Впрочем, это не имеет особого значения: устроители проекта могут легко отбрехаться – объяснить, что крокодилов на остров завезли они сами, специально, для экзотики, для остроты ощущений любимых, лучших в галактике телезрителей.

Каймана изготовил Дикобраз, следуя инструкции Выдры. Для этого понадобились спина, хвост и верхняя челюсть дохлого крокодила, валявшегося на берегу реки, и надувной матрас – для поддержания плавучести. Для имитации кровяного пятна использовали «красный камень» – так Хилати называл некий растертый орех, интенсивно окрашивающий воду. Сам Выдра не взялся бы за столь грязную работу, побрезговал бы близко подходить к падали, но Дикобраз и бровью не повел. Сделал все как надо, и, главное, сам не засветился. Только вот выпросил себе матрас в качестве подарка. Матрас жалко, конечно… Ну да ладно, спальный мешок остался, а в дупле можно лежать и на подстилке из листьев. Хорошее жилище подыскал ему Дикобраз: дупло на высоте трех метров, настолько большое, что можно вытянуться в нем в полный рост. Выдра завесил вход спальником, чтобы отсветы от телетрансляции не выдали его убежище, отгородился от надоевшего до смерти дождя, и теперь наслаждался теплом, сухостью и едой.

С провизией, кажется, проблем не было. Выдра отказался от сырого и дико вонючего мяса гоацина, убитого Дикобразом, а вот куча плодов, притащенных все тем же Хилати, вполне его устроила. Выдра не знал названия ни одного из фруктов, но, по уверению свистуна, все они были съедобными и ничуть не ядовитыми. Пахли они приятно, на вкус напоминали бананы и авокадо, так что Выдра устроил себе отличный вегетарианский ужин, запив его дождевой водой, собранной в пакет прямо из-под небесного, ни на минуту не закрывающегося крана.

К сожалению, экран-имплантат не был полноценным. Имей он стандартную комплектацию, Выдра использовал бы его для того, чтобы связаться с внешним миром, влезть в сеть и дать сигнал о своем бедственном положении. Увы, аппарат был настроен только на две волны: обычный канал вещания «Солар Тревел ТВ» и спецчастоту, на которой происходило общение с Нортоном и Клопски. Ни с тем ни с другим Томас общаться не собирался, и все, что ему оставалось – в третий раз пересматривать опостылевшую «Битву деградантов».

Что дальше? Выдра получил свободу – относительную и очень ненадежную. Вполне вероятно, что уже завтрашним утром команда «жуков» начнет прочесывание леса в поисках беглого Выдры. Можно ли от них спрятаться? От людей – можно, и даже без особого труда, но вот от приборов, снабженных инфракрасным сканером – вряд ли. От сканера неплохо замаскирует дупло, подобное тому, в котором сидит сейчас Выдра, но сколько можно отсиживаться в дупле? До конца проекта?

До конца шоу оставалось не так уж и много – четыре дня, и пересидеть, переждать их было вполне возможным. За это время люди из «Солар Тревел ТВ» добьют оставшихся свистунов, закончат съемки, свернут инфраструктуру, снимут охрану и уйдут. Но такое не устраивало Выдру категорически. Потому что это означало гибель яхи.

Самый лучший вариант был таким – вырваться за периметр проекта и оказаться в цивилизованном обществе. Тогда любой телефон спас бы Томаса: через пять минут о случившемся знали бы в Службе элиминации, а всего через пару часов, Выдра был в этом уверен, весь гадюшник «Солар Тревел ТВ» на Земле разворошили бы до основания, несмотря на юриспруденцию, банковские счета, связи с нужными людьми, большую и малую политику и прочие грязевые наслоения.

Но вероятность вырваться и добраться до телефона была ничтожно малой. Перед Выдрой стояли две проблемы, одна хуже другой.

Проблема первая: Выдра понятия не имел, как охраняется периметр, но не сомневался, что охраняется он тщательно и продуманно. «Это место сторожит синий огонь, – вспомнил Выдра слова Дикобраза, – он сжег двоих яхи, когда они хотели уйти». Что там – примитивная колючая проволока, по которой пущен ток? Маловероятно. Если территория съемок составляет около двадцати квадратных километров, это означает как минимум пятьсот шестьдесят километров натянутой во много рядов колючки, плюс куча трансформаторов, и вышки с охраной через полкилометра – и то еще мало в сельве с ее плохой видимостью. Примитивно, слишком накладно и малоэффективно. Преграду выше десяти метров на таком обширном периметре не построишь – разоришься, а десять метров – ничтожно мало для деградантов, лазящих по деревьям не хуже обезьян.

Почему Выдра вообще подумал о колючей проволоке под током? Потому что все современные системы охраны периметра, а он знал их не менее двух десятков, не могли работать адекватно в таких экстремальных условиях: сплошная чаща сорокаметровых стволов, непрерывный дождь и множество животных и птиц разного размера, ежеминутно пересекающих охраняемые границы.

И все равно, занимайся Выдра охраной этого участка, он выбрал бы автоматику. И скорее всего – веерный лазер цепного типа, с полунезависимыми спотами. Конечно, лучи будут сжигать любую зверушку крупнее мыши, пытающуюся пересечь зону контроля. Конечно, дождь уменьшит точность лучевой оптики, и вкупе с бесчисленными деревьями это приведет к тому, что количество спотов придется увеличить в пять, а то и в десять раз. Конечно, это потребует жуткого расхода энергии – причем автономной, линию высокого напряжения сюда не подведешь. Есть и возможность пожара – минимальная, впрочем, при бесконечном дожде. Но зато не придется вырубать деревья по периметру и обозначать таким образом участок сельвы для спутников, шпионящих из космоса. И пяти человек, следящих за периметром, хватит за глаза. И после окончания работы можно снять все датчики и споты, почти не оставив следов в джунглях, продать уже ненужное оборудование и в немалой степени компенсировать затраты. И самое главное: охрану периметра можно выставить до самых верхушек деревьев, высота в этом случае не имеет значения. Через такой заслон не перепрыгнет ни свистун, ни человек – упадет замертво, в долю секунды прожженный тончайшим лучом, заставляющим вскипать кровь и исходить мягкие ткани струйкой синеватого дыма. Пикнуть не успеет.

Синий огонь, значит… Выдра посмотрит на этот огонь завтра же, попытается определить, что он собой представляет. Хотя не все так просто – это вам не забор с колючкой, видимый издалека. Споты незаметны, и лучи появляются только тогда, когда уже слишком поздно, когда ты попал в зону уничтожения, и нет времени не то что на последнюю молитву, а даже на последний вздох. Но, если там действительно стоит любая из двенадцати обычных лазерных систем, она будет опознана – никуда ей не деться. Потому что датчики реагируют одинаково на живые и неживые объекты, и, значит, охраняемую зону можно выявить, швыряя перед собой ветки, только не ленись наклоняться и кидать их через каждые два метра пути. Теоретически, там может быть русская система инфразвукового поражения, или силовой экран, или даже тот же веерный лазер, только с датчиками высшей степени идентификации, через миллисекунду распознающими, какой именно движущийся объект попал в их поле зрения – капля дождя, или колибри, или падающий с дерева лист. Но и то, и другое, и третье на участке такой площади, в таких нестандартных условиях, будет стоить столько, что проще выстроить вокруг проекта сплошную стену из бетонных блоков высотой до облаков, или поставить через каждый метр «жука» с плазмометом, и менять людей в скафандрах каждый час, и кормить их черной икрой и марсельскими устрицами.

И все же, какой бы строгой и совершенной ни была охрана зоны проекта, она представляла собой только первую проблему. Если бы Выдра прошел периметр… А почему бы и нет? А может, он нафантазировал лишку, и установлены лишь неандертальски-примитивные плазменные каналы высотой в пять метров, нулевой степени идентификации, усиленные парой нетрезвых автоматчиков через каждый километр?

Если бы Выдра каким-то миновал образом периметр, то столкнулся бы с проблемой номер два. Он оказался бы в глухой, труднопроходимой сельве, ничуть не отличающейся от сырого леса внутри зоны охраны, черт знает в скольких сотнях километров от цивилизованного общества, без малейшего понятия о том, куда двигаться дальше. Компас, говорите? Лишайник на северной стороне деревьев, намекаете? Утверждаете, что солнце восходит на востоке а заходит на западе, и по этим признакам можно ориентироваться? Все это бесполезно, господа. Потому что в любую сторону, куда ни направь стопы, одно и то же: сотни километров безликой, безлюдной, сумрачной сельвы. Солнце появится не раньше, чем через два месяца, по окончании дождливого сезона, и появление его вряд ли будет значимым. В таком лесу можно ходить кругами неделями и месяцами. Куда пойдет бедный Выдра? Куда?

То, что устроители шоу чувствовали себя в этих джунглях хозяевами, и то, что они вытворяли здесь, на Земле, где жизнь была регламентирована и ограничена строгим, не делающим поблажек Земным Кодексом, говорило об одном: они расположились едва ли в не в центре амазонских Ничьих Земель, отчужденных у Бразилии пятьдесят пять лет назад во имя спасения тропических лесов. Точно такая же мера была предпринята в России – тогдашний президент Славянского Союза Михайло Папкин вычеркнул одним взмахом золотого «Паркера» 170 миллионов гектаров сибирской тайги из территории самого большого государства в мире и объявил их ничьими, не принадлежащими более людям, запретными для людей, доступными отныне только животным и растениям. По результатам референдума его поддержало в этом решении почти шестьдесят процентов россиян, и, как показало время, они были абсолютно правы. Сибирские леса, наполовину сведенные безжалостной вырубкой, мало чем отличались в то время от хищнически изведенных бразильских джунглей – полмиллиона квадратных километров гниющих пней, сотни миллионов гектаров безжизненных черных опалин, и свирепые ветры, носящиеся без малейших препятствий по мертвым пустошам, зияющим на теле Земли как язвы. Люди пришли на Ничьи Земли в последний раз, чтобы бережно посадить там бесчисленное количество саженцев, проследили, как молодые растения принялись и пошли в рост. А потом ушли, не оборачиваясь. Ничьи Земли стали табуированными – самовольный вход на их территорию был приравнен к преступлению третьей степени.

Этот шаг к излечению планеты был первым в числе многих, сделанных потом. Шаг разумный и нужный, имеющий, правда, и неприятное последствие: территории Ничьих Земель стали практически неконтролируемыми. Границы отчужденных земель охранялись людьми и автоматикой… следует признать, что в основном автоматикой. Именно поэтому пересечь границы было не так уж и трудно – для тех, кто владел автоматикой еще лучшей. Например, для техперсонала шоу «Битва деградантов».

Выдра сумел удрать от контроля своих опекунов, но это было лишь началом его пути к свободе и восстановлению справедливости. И ему предстояло основательно обдумать, как этот путь пройти.

Он думал долго, почти полночи, но так и не изобрел ничего дельного. Понял лишь одно: ему нужно пожить «вольной» жизнью в джунглях, побольше пообщаться с Хилати, по-новому изучить обстановку, и тогда, может быть, озарение посетит его.

Он хотел спасти деградантов. В жизни Выдры появилась цель, и это придало его существованию новый смысл.

Смысл, ради которого стоило рисковать жизнью.

Глава 14

Оса проснулась и обнаружила, что от ее вечерней депрессии не осталось и следа. Оса лежала не в палатке, не в мутной дождевой воде, натекшей на пол, а на хорошем пружинном матраце, на простыне из мягкого белого шелка. Она находилась в домике – небольшом, но комфортном. Стены покрывал матовый пластик сиреневого оттенка, кондиционер тихо нагонял воздушную волну, избавленную от сырости и затхлого запаха сельвы, на столе стояла стеклянная бутылка сока гуайявы – любимого напитка Осы. Амаранта откинула покрывало, оглядела, а затем и ощупала себя, и обнаружила не меньше чем в десяти местах наклейки биодермов телесного цвета. Похоже, вчера ей досталось здорово. И, значит, хорошо над ней поработали люди из команды «Битвы деградантов». Не обманули ее, подлечили.

Оса без малейших усилий поднялась на ноги, на цыпочках прошла в оранжевую душевую, треугольником вписавшуюся в угол трейлера. Сразу же увидела, что на полке над раковиной умывальника стоит все то, что она без малейшего стеснения заказала по списку: кремы, гели, шампуни, и самое главное – вибратор нужной модели, черного цвета, с извитыми прожилками вздувшихся вен. Отлично.

Оса приняла контрастный душ, с удовольствием промассировала кожу попеременно струями горячей и холодной воды. Затем взяла с полки вибратор и использовала его по назначению. Она всегда пользовалась этим инструментом в дни, когда ей предстояли драки, особенно драки с особями мужского пола. Это было не менее необходимым элементом подготовки, чем длительные тренировки – финальная точка, последний штрих перед боем. Даже если была возможность воспользоваться не искусственным фаллосом, а услугами мужчины, в дни поединков Оса предпочитала вибратор. Потому что голова должна быть свободной, тело легким, а чувства не должны мешать правильным движениям. Оса знала, как привести себя в порядок.

Она вышла из душа, вытерлась махровым полотенцем. Кремом мазаться не стала – пластырь может отвалиться. Вода биодермам не страшна, а вот жировая основа может нарушить их работу. Впрочем, и так хорошо. На удивление отличное самочувствие – просто неестественно бодрое.

Оса почти не сомневалась, что ей вкатили лошадиную дозу антидепрессантов, стимуляторов, и, вероятно, гормонов – почти такую же, как и Выдре. Но прямых доказательств этому не было, пневматический инъектор не оставил следов, и значит, задумываться об этом не стоило.

Что на нее нашло вчера? Рыдала весь вечер как сентиментальная девчонка, жалела Выдру и себя… Выдру, пожалуй, даже больше. Такая сопливость совсем не в ее стиле.

Оса знала, что случилось. Наступил своего рода катарсис – боль, перемешанная с облегчением, избавление от мук, терзавших Амаранту в течение многих лет. Когда-то она действительно любила Томаса – живого, и снова полюбила его мертвого, потому что мертвых любить куда легче, мертвые не предают. А между былой любовью к Выдре и его смертью лежали семь лет ненависти – не то что искренней, всепоглощающей, скорее рациональной, постоянно подпитываемой доводами ледяного рассудка. Ненависть Осы была трансформированной любовью, задавленной обстоятельствами. А обстоятельства были таковы: Выдра являлся единственным свидетелем того, что она совершила служебное преступление. В разговоре на Ганимеде он уверял, что не знал этого, но Оса не верила ему до сих пор. Выдра представлял для Осы огромную опасность, и его нужно было убрать.

Вчера Амаранта дала волю чувствам, наплакалась вволю, вспомнила все хорошее, доброе и светлое, что было в Томасе – а хорошего в нем было много. Но теперь стоило вспомнить главное: когда-то он предал ее, и именно из-за его предательства Оса начала мстить и изменила Службе. Предательство Выдры стало стартовым толчком для всего, что произошло после и происходит сейчас – в том числе и того, что он умер, а она должна доделать его работу и перебить кучу опасных тварей. Она выполнит работу, чего бы это ни стоило. Сделает дело, чтобы снова стать свободной.

Оса все-таки добилась своего. Теперь, когда Выдра ушел на тот свет, она наконец-то могла перестать бояться Службу и осуществить свою мечту: покинуть Ганимед и вернуться на Землю.

Собственно говоря, она уже вернулась на Землю. И после окончания работы она завяжет с противозаконными делами – пора позаботиться о нормальном, легальном заработке. Она вернется в Боливию, откроет школу единоборств и начнет новую жизнь. Забудет Выдру, обзаведется достойным бойфрендом… может быть, и не одним – с этим проблем у Амаранты никогда не было. Может быть даже принесет жертву ачачилас… Нет, пошли к чертям духи мертвых, они ненасытны – стоит только поддаться вере в них, и придется приносить им жертвы постоянно, каждую минуту оглядываться на них и думать, не сделал ли ты чего-нибудь им неугодного. Лучше съездить в Перу, найти курандеро – хорошего, самого лучшего, не из скороиспеченных недоучек, пожить в Андах пару-тройку месяцев и пройти курс очищения аяваской. Оса знала о чудесном растении не понаслышке, ей уже приходилась иметь с ним дело – давным-давно, когда она еще была вместе с Томасом, и делила с ним не только постель, но и жизненные интересы. Нужно стать спокойнее и добрее, смыть с себя грехи, обрести себя новую, чистую, и уже только после этого вернуться в Боливию и получить лицензию на преподавание единоборств. Денег ей хватит на все, и с избытком, нужно только закончить с деградентами и гребаным шоу…

– Доброе утро, Амаранта, – раздался в ушах голос Джона Нортона. – Как делишки, красотка?

Оса еще не успела одеться – стояла обнаженная перед зеркалом, разглядывала себя и знала, что Нортон беззастенчиво пялится на нее через десяток шпионских видеокамер, спрятанных в стенах трейлера. Вероятно, Нортон не один такой – небось, все мужчинки на главном посту сбежались сейчас, чтобы полюбоваться голой бабой на дармовщинку. Оса приподняла руками небольшие грудки, повернулась боком, чтобы оценить ягодицы, повертела задницей. Ничего, ничего… Конечно, с точки зрения стереотипного подхода к красоте – многовато мышц, фигура скорее мужская, чем женская. Издержки ежедневных тренировок. Зато никто не назовет ее жирной.

– Иди к чертям, Джон! – хрипло сказала она. – Сколько раз говорила тебе, не зови меня Амарантой, я Оса. И хватит на меня таращиться. Ты, случайно, не дрочишь там, парень?

– Фу, какая ты грубая! – возмутился Нортон. – Я к ней по-хорошему, а она… Кстати, ты действительно красивая.

– Ага. Особенно рожа. – Оса улыбнулась и отражение ее в зеркале ощерилось деградантскими клыками. – Дай мне спокойно одеться, а? Выйдешь на связь через полчаса.

– Полчаса? – фыркнул Джон. – Ты еще скажи: через два часа. Что ты будешь делать в это время – реснички подводить, губки красить, духами прыскаться? Работать надо, голубушка! Не забыла, зачем тебя сюда привезли? Двадцать минут тебе на завтрак и все сборы. И начнем работу!

– Ладно, – махнула рукой Оса. – Вы уже подобрали мне деграданта?

– Подобрали.

– Сделали ему инъекцию?

– Сделали все, что нужно…

* * *

Выдра и Дикобраз медленно продвигались к периметру. Путь их нельзя было назвать легким. Хилати выбирал места, лишенные густого подлеска, но взамен им досталось хлюпающее болото, змеи, то и дело рассекающие черную воду волнистыми зигзагами, и тучи насекомых, назойливо жужжащих над ушами.

Дождь на время успокоился; наверху, в редких просветах в сплошном навесе деревьев, даже засияли лучи солнца. Но от этого не стало легче – воздух в считанные минуты нагрелся, от болота пошли удушливые испарения. Воды в большинстве мест налило по щиколотку, постоянно попадалась глубина по колено, а то и по пояс – в Бразилии подобные болота называют «талампы». Еще неделька такой погоды, и реки разольются окончательно, покроют всю округу как минимум на полметра глубиной. Конечно, это не сравнить с затопленным лесом в среднем и нижнем течении Амазонки. Там в это время уже наводнение, разлив на десятки километров – уже не походишь пешочком, только вплавь на каноэ. Начало февраля – самый разгар дождливого сезона. С этим устроители шоу явно просчитались – хотя и подобрали для проекта достаточно высокое, малозатапливаемое место, но лучше было провести проект в начале декабря, когда еще относительно сухо. Впрочем, у организаторов «Битвы деградантов» свои резоны – им плевать на деградантов, пусть те сами приспосабливаются к погоде, зато непроницаемая облачность надежно скрывает территорию от спутников.

Выдра понимал Дикобраза все лучше – уже не только телепатически. Он начал разбирать свистяще-шепелявые слова яхи. Это радовало – Выдра готовился ко встрече с остальными свистунами, и взаимопонимание с ними было ему более чем необходимо.

– Еще недолго, – сказал Хилати. – Здесь плохое, опасное место. Здесь живет синий огонь.

Выдра и сам уже видел: впереди, между деревьями, что-то потрескивало, в воздухе на разной высоте то и дело сверкали короткие фиолетовые вспышки. Это говорило о том, что на защите периметра стоял веерный лазер с низкой степенью идентификации – он реагировал на падающие ветки, на птиц и крупных насекомых, пересекающих охраняемую зону, и сжигал их методично и тупо.

– Я подойду ближе, – сказал он Дикобразу. – Посмотрю, как устроен синий огонь.

– Не ходи. Ближе нельзя, умрешь.

– Я буду кидать вперед ветки и успею остановиться.

– Два яхи, которых убил сухой огонь, тоже думали, что успеют. Но огонь обманул их – подпустил близко, а потом поджег. Они не смогли убежать.

– Не смогли, говоришь?

– Да.

– Вот оно как…

Выдра задумался. То, что случилось со свистунами, говорило о том, что охранная система была не так уж и тупа – вероятно, имелось несколько зон различной степени идентификации. Кроме того, автоматика по-разному реагировала на объекты разной величины. Значит, имеет место веерный лазер как минимум третьего класса – такой при помощи веток не обманешь. Вот отключить бы его…

– Хилати, – спросил Выдра, – а ты знаешь, где стоит дом, в котором живут анчанчу?

– Знаю. Не один дом, а пять. Один большой и четыре маленьких. В маленьких живут только жуки, и они меняются каждые два дня. А в большом доме – много анчанчу, вокруг него ограда из бревен, и внутри ограды несколько ахутайя.

«Ахутайя» походило на аймарское слово «вонючка». Выдра уже знал, что Хилати называет так машины, ездящие по земле. Вертолетики-камеры он называл «чичиланха», что, безусловно, было производным от слова «муха».

– А где стоят маленькие дома? – уточнил Выдра.

– Три около сторон синего огня, а один в самой середине. А большой дом – у четвертой стороны синего огня.

Значит, главный пост у одной из сторон периметра – там же, вероятно, и основной выход, – без труда расшифровал Выдра. И один пост – в центре территории.

– Ты подходил к маленьким домам?

– Да. Совсем близко.

– Жуки видели тебя?

– Да, конечно. Они сразу бежали внутрь дома и глядели оттуда. Меня не трогали.

– Я тоже хочу подойти и посмотреть.

– Тебе нельзя. Я для них простой яхи, такой же как все. А ты анчанчу, и для них ты мертвый. Нельзя, чтобы они узнали, что ты не умер.

– Понятно… Значит, вы бродите по всему лесу, все знаете и ничего не боитесь?

– Боимся. Каждый день анчанчу начинают охоту, чтобы убить одного яхи. Раньше это делал ты, но перестал. Теперь пришла другая анчанчу – Оса, и она продолжит. Я даже знаю, на кого сегодня будут охотиться.

– На кого?

– На Варана.

– На Варана? На самого сильного из вас?

– Он самый слабый. Он больной шусу, плохо соображает, а теперь еще и сильно кашляет. Ему совсем плохо, убить его нетрудно.

– Откуда ты знаешь, что будут охотиться именно на него?

– Потому что вчера вокруг него летало много чичиланха, – Хилати показал два раза по десять пальцев. – И сегодня там много-много чичиланха. Они ждут, когда охотница Оса придет и будет убивать его. Они всегда летают вокруг того, за кем придет охотник.

– Ты сам это видел?

– Нет. Два других яхи следили, видели. Сказали мне.

– Ты с ними встречался?

– Нет, не успел, далеко от тебя не уходил ночью, караулил тебя, чтобы плохого не было. Они передали мне через воздух.

– В мыслях?

– Нет, мысли так далеко не летают.

– А как же?

– А вот так…

Хилати засвистел и Выдра едва не слетел с ног, зажал руками уши. Бешено вращающееся сверло пробуравило его голову от одной барабанной перепонки до другой. Этот свист настолько же отличался от обычных трелей яхи, как пищание карманного приемника от рева колонок на рок-концерте.

– Ну ты даешь! – заявил Томас, болезненно морщась. – Предупреждать надо!

– Это дальний разговор, – пояснил Дикобраз. – Он слышен очень далеко. Правда, вы, анчанчу, далеко его не услышите – для этого надо хорошие уши, такие, как у яхи. Вы, анчанчу, почти глухие и слепые.

– Вот такие мы, что ж тут поделать, – развел руками Выдра. – Куда нам до вас!

– Но зато у вас, на небе, много интересного. Я бы хотел увидеть больше… – На лице Хилати появилось нечто, похожее на смущение, насколько это могла выразить свирепая деградантская физиономия. – Ты говорил, что на небе есть и хорошие анчанчу…

– Есть, и много, только добраться до них очень трудно.

– А они не будут охотиться на нас?

– Нет, не будут. По нашим законам они должны охотиться на тех плохих людей, которые привезли в чужой лес вас, яхи. Не могу понять, почему они до сих пор этого не делают.

– Что такое закон?

– Это правила, которые должны соблюдать все люди. По закону нельзя убивать людей – никому, кроме… – Выдра замялся, думая, как объяснить свистуну про Службу элиминации, и решил, что сделает это позже. – Людей нельзя убивать никому. Плохие люди сказали всем, что вы не люди, а звери, и поэтому вас можно убивать.

– Плохие анчанчу думают, что мы обезьяны?

– Откровенно говоря, да. Не обижайся, Хилати. Главное, что я так не думаю.

– А если мы сумеем уйти отсюда, то нас вернут в наш лес? – спросил свистун.

– Вернут. Обещаю тебе, Хилати, – Выдра дружески положил руку на плечо Дикобраза. – Я сам тебя верну.

* * *

Оса приготовилась к работе, оделась по форме. В смысле, разделась полностью, не считая дурацкой набедренной повязки. Она вышла из трейлера и недовольно осмотрелась вокруг. Дождь, слава богу, утих, но вот не нравился ей этот лес, и все тут. В жизни она не была в столь поганом месте – даже тогда, когда проходила курсы на выживание. Та сельва была посуше и повеселее.

– У меня для тебя есть маленький, но приятный сюрпризец, – сообщил Нортон.

– Какой же? – холодно поинтересовалась Оса.

– Сегодня тебе предстоит уложить Варана.

– Варана? – искренне удивилась Оса. – Но ведь он самый крутой! Вы же собирались оставить его напоследок!

– Варан уже не самый крутой. Он не доживет до конца шоу – если его не убить сейчас, сдохнет через несколько дней. Он заболел. Наверное, поэтому и перестал нападать на других деградантов.

– Что с ним? Надеюсь, не какая-нибудь опасная инфекция?

– Пневмония. Не бойся, не заразишься.

– И как я буду с ним драться, если он больной? Двигаться он хотя бы может, или лежит пластом и стонет?

– Он может все что угодно – и бегать, и прыгать, и драться, и кусаться. Тебе его прыти хватит за глаза – не забывай, что он мутант, а не человек. И то, что он больной, играет тебе на руку. Для первой битвы в самый раз – адаптируешься к деградантским манерам. Одна просьба: не убивай его слишком быстро.

– Постараюсь. Сколько времени ты мне даешь на разборки с ним?

– Пятнадцать минут. Хотя лучше – двадцать.

– Нормально, сделаю. Вы гарантируете, что я не подхвачу от него какую-нибудь обезьянью болезнь?

– Гарантируем на сто процентов. Иди и работай, хватит болтать.

* * *

Когда Оса работала лесорубом, ей немало пришлось походить, побегать и даже поползать по разным диким местностям в поисках преступников, приговоренных к элиминации. Даже больше, чем Выдре – тот, элиминатор первого класса, любимчик начальства, получал заказы в крупных городах, и за границей, и более того – очень часто за границей, и в Европе, и в Азии, и по всему миру, а то и на других планетах. Таким вот везунчиком был Томас Уанапаку. А ей, Осе, неизменно доставалась Боливия, в редких случаях – Колумбия, Эквадор или Бразилия, и только один раз – Мексика, в которой, нужно признаться, не оказалось ничего интересного, действительно отличающегося от ее родной страны. Зато экзотики Осе хватило с избытком: плантации коки, запрятанные в непроходимых чащах вдоль реки Гуавьяре; древняя сельва западнее Пуэрто-Аякучо, где она пристрелила гаримпейро^[28] Биокку Гремучника, и попалась в лапы охотникам из племени какашиветери, и с трудом уговорила их вождя не отрезать ей голову – за это пришлось с ним слегка переспать, а потом ночью, пардон, слегка убить; наконец, два десятка операций на склонах Кордильер, где любили прятаться беглые боливийские наркоторговцы – карабкаться по скалам там приходилось при помощи альпинистского снаряжения, а температура по ночам опускалась до минус двадцати. Словом, Оса имела богатый опыт пребывания и выживания в трудных природных условиях. И все же, как давно это было… С тех пор Оса стала завзятым городским жителем, привыкшим к максимальному техногенному комфорту – а кем еще можно быть, проживая на Ганимеде, где земная зелень существует только в виде оранжерей, гидропонных плантаций и декоративных садиков?

Сейчас Оса находилась в отличной физической форме, однако чувствовала себя странно и неловко. Пожалуй, ей даже было стыдно: голая, она шлепала босыми ногами по черному болоту, чтобы драться с больным, дурно пахнущим зверем, и камеры неотрывно следили за каждым ее движением. Было ли это унизительным? Оса давно привыкла к грязной работе – драться за деньги в заведениях Эль-Параисо тоже не подарок. Но там не было унижения – напротив, она выступала в качестве красивой хищницы, злобной, непобедимой кошки, с ходу усмиряющей мощных, но неуклюжих догов, питбулей и прочих псин. Здесь же, на шоу, ее раздели, вымазали в грязи и низвели до ранга бойцовой обезьяны. В столь жалкой роли ей не приходилось выступать никогда.

А, ерунда. Не стоит задумываться, работа есть работа. Где этот Варан?

– Где ваш Варан? – спросила она.

– Не наш, а твой, – отозвался Нортон. – Теперь он твой. И до него осталось две минуты ходу.

– Он нападет первым?

– Скорее всего, да. Он отличается от остальных свистунов, он гораздо агрессивнее прочих. Поэтому будь наготове.

Оса знала о выкрутасах Выдры с камнями, бамбуковым копьем и дубиной. Однако, в отличие от Выдры, которому всегда необходимо было иметь что-нибудь в руках, сама она в оружии не нуждалась. Ей нужен был только противник.

Варан напал на нее сзади – свалился откуда-то сверху, приземлился слишком шумно, громоздко – видимо, и в самом деле был не в порядке. Оса среагировала без спешки, даже спокойно – чуть согнула ноги, ушла влево, и когда деградант прыгнул ей на спину, не глядя ударила назад правым локтем. Сшибла свистуна на лету – он еще падал на землю, с плеском и брызгами рушился в лужу, а она, продолжая движение, уже вошла в короткий воздушный пируэт, в оборот вокруг оси, должный завершиться приземлением на грудную клетку врага.

Не получилось. Варан с непостижимой скоростью кувыркнулся через голову, пружинисто оттолкнулся ногами и оказался в вертикальном положении. Оса приземлилась на корточки и тут же приняла стойку. Осу и Варана разделяло два метра – они не спешили нападать, стояли и разглядывали друг друга.

Внешность деграданта была не столь карикатурно-ужасной, как на телеэкране. Выглядел он куда более естественно, и все равно производил неизгладимое впечатление. В жизни Оса не видела мужской особи, настолько сочетающей в себе красоту и уродство. Варан был ростом на голову выше Осы. Варан был голым, поджарым и невероятно мускулистым – каждая его мышца прорисовывалась как на анатомическом экспонате со снятой кожей. В отличие от тела, морду Варана, застывшую в напряженном оскале, никак нельзя было назвать человеческой. Больше всего поражали глаза – круглые, желтые, с вертикальными зрачками рептилии, они выражали не угрозу и жестокость, а скорее тупое изумление – радость голодного крокодила, увидевшего, что добыча сама пришла к нему на ужин.

И еще деградант выглядел больным. Из носа его текла жидкая юшка, он непрестанно шмыгал. В углах рта гнездились язвы – кровоточащие, покрытые чешуйчатыми корками. Над правой ключицей зияла запущенная нагноившаяся рана – Осе казалось, что в ней шевелятся личинки. Варан дышал тяжело и шумно, свист вырывался из его груди с каждым выдохом. Втянутый живот прилип к позвоночнику – похоже, свистун не ел ничего уже несколько дней.

Оса видела, что прикончить зверя совсем нетрудно. Она стояла, сжимая кулаки, готовилась к схватке и никак не могла заставить себя шагнуть вперед. Ей было противно и даже страшно – теперь она уже не верила, что от этой ходячей падали ничем нельзя заразиться.

Варан засвистел – совсем не резко, не агрессивно, скорее мелодично. Варан показал пальцами на свой пенис. Варан сладострастно, с наслаждением втянул воздух ноздрями. А затем – Оса не поверила глазам, – его широкий рот разъехался в улыбке от уха до уха.

Оса старалась не смотреть на бурый, кривой член деграданта. Старалась не смотреть, но все же видела, как он набухает и медленно занимает горизонтальное положение.

Самка. Ну да, конечно, она для него самка – желанная, приятно пахнущая, долгожданный объект для совокупления. Что ж, тем легче будет с ним разобраться – Веллингтон уверял, что самцы деградантов никогда не бьют самок. Только лишь валят их на землю, раздвигают им ноги и дрючат, дрючат, дрючат…

Посмотрим, кто кого сегодня отдрючит.

Кажется, Оса распалила себя достаточно, чтобы начать избиение, и отвратительная эрекция Варана, достигшая пика, помогла ей в этом. Осе вовсе не хотелось драться долго, она боролась с мучительным желанием сбить зверя с копыт излюбленным двойным ударом ног в голову, а затем прекратить его конвульсии, с хрустом свернув шею. Раз-два-три, и все… Нет, так нельзя, так ей запретили. Придется ломать комедию. Ch’amuca allu! ^[29]

Она вовсе не расслабилась. Когда проводила первую серию ударов, держала закрытую стойку, была готова отбить любую контратаку. Но это не понадобилось – Варан безропотно принял два прямых в грудь и хук правой в скулу, даже рук не поднял. Отлетел назад, поскользнулся, едва не шлепнулся, но все же удержался на ногах и удивленно замотал кудлатой башкой.

Оса удивилась не меньше – серия прошла удачно, вложилась она в полную силу, такие удары отправили бы в нокаут не то что обычного человека, но и боксера среднего веса. Этому же – хоть бы хны. Стоит себе, смотрит глазами влюбленного тиранозавра и снова ухмыляется. Мол, бойкая ты мне, красавица, попалась, большая у нас с тобой любовь будет!

Оса снова провела атаку, на этот раз менее осторожно – похоже, бояться ей было нечего. Влепила три точных прямых в голову и завершила смачным апперкотом снизу в челюсть. Башка деграданта запрокинулась назад, он взмыл в воздух, раскинул лапы и совершил зрелищный полет, закончившийся падением на спину.

– Эй, эй! – тут же ожил голос Нортона. – Ты потише, Оса, тут не бой по версии IBF! ^[30] Угробишь скотинку раньше времени – весь материал нам запорешь!

Да, угробишь такого! Варан бодро вскочил, тряхнул волосами, раскидав в стороны радужный веер брызг. Из углов его рта ручейками текла кровь, но похотливая ухмылка снова появилась на морде, и мужской уд торчал вверх все также оптимистично. Деградант вытянул когтистые лапы и вразвалку пошел к Осе. Вероятно, решил перевести брачные игры в завершающую стадию.

Оса потрясла кистями – пальцы ее онемели, она уже разбила костяшки, никак не ожидала, что человекоподобное существо может иметь столь твердый, просто-таки каменный череп. Пора подключать ноги – никуда от этого не денешься, пошли телевизионщики со своими инструкциями к чертям собачьим…

Оса понеслась вперед. Она уже отключилась, перешла в автоматический режим. Дала своему телу волю, предоставила ему свободу действий, и остановить ее мог только разве что гром небесный…

Варан вырубил Осу на полном скаку. Он свистнул – совсем не так, как раньше, а в сотню раз громче, в тысячу раз пронзительнее, в миллион раз невыносимее. Оса открыла рот и задохнулась – голову ее с размаху насадили на раскаленный стержень, превратив мозги в кипящее месиво. Оса еще брела по инерции, но руки ее упали плетьми, и ноги стали ватными, неживыми. Варан не дал ей упасть – схватил одной рукой за плечо, другой за бедро, без малейших усилий поднял, закинул на плечо и побежал.

Оса моталась на бегу безвольно, как тряпичная кукла. Она отчаянно пыталась собраться, восстановить контроль над телом, но ничего не получалось. Звуковой импульс, оглушивший ее, был сравним по эффекту с сонарной бомбой.

Бежал Варан недолго. Пересек поляну, достиг относительно сухого места, аккуратно положил Осу на спину и одним движением сорвал с нее повязку. Раздвинул бедра Осы, присвистнул еще раз – на этот раз явно с восхищением, и шлепнулся на Осу деревянисто-твердым туловищем.

Оса успела выпрямить и сжать ноги – они, слава богу, начали потихоньку ее слушаться. Горячий член деграданта прижался к ее животу и сразу же заелозил вперед-назад. Лапы Варана вцепились под ее коленки и потянули ноги вверх. Оса медленно, словно во сне, подняла руки и надавила большими пальцами на зажмуренные в экстазе веки Варана. Будь она в полной силе, выдавила бы его глазные яблоки в долю секунды. Увы, сейчас ничего не получилось – свистун схватил ее за запястья и развел руки в стороны, придал классическую позу насилуемой. Зато освободились ноги Осы и она снова выпрямила их.

Все это было невероятно: безумный обезьяний самец пытался трахнуть ее – Осу, Амаранту Гуарачи, изнасиловать которую так же трудно, как гранитную статую, совмещенную с тротиловым фугасом. И она почти ничего не могла сделать. Варан терся об Осу, страстно покусывал ее шею острыми зубами, тяжело дышал, обдавая вонью звериной пасти и смрадом разлагающихся легких. Он был болен, болен смертельно, микробы пожирали его плоть и вылетали с кашлем, смешиваясь с дыханием Осы. Варан кончил почти сразу, обдав живот Осы горячей струей, но пыл его нисколько не уменьшился – он заполучил то, что хотел – самку, и должен был оплодотворить ее, хотя бы и перед смертью, чтобы продолжить свой выморочный деградантский род.

Оса восстанавливалась с каждой секундой, но пока не спешила, лишь извивалась и уворачивалась, не давая Варану проникнуть в нее. Она оценила силу и живучесть деграданта, и теперь должна была действовать наверняка. Нельзя допустить ошибку, хотя бы и единственную. Стоит ему еще раз оглушить ее, и ей кранты.

Наконец, она почувствовала, что созрела для быстрых и адекватных действий. Согнула ноги – сама, словно сдавшись, приглашая для коитуса. Варан воодушевился, сдвинулся вниз, приподнял голову. И тут же получил удар по носу.

Оса приложила его от всей души – лбом в переносицу. В голове зазвенело, но оно того стоило – носовая кость и хрящи деграданта сломались с хрустом и железные клещи его ослабли. В следующее мгновение Оса вырвала руки из захвата, крутанулась волчком, скинула Варана с себя и вскочила на ноги. И сразу же ударила пяткой в ребра – еще, и еще раз. Испытанный прием, крушащий кости. После такого не то что свистеть – дышать невозможно.

А он все дышал, даже сопротивлялся – понял, видать, что не просто женщина, а сама смерть пришла. Хрипел, пускал кровавые пузыри, подставлял руки под удары, пытаясь смягчить их.

– Хватит, – остановил ее Нортон, – не так резво! Притормози, Оса! Пусть он встанет, тогда продолжишь обрабатывать его.

– Он не встанет, – прошептала Оса, едва шевеля губами.

– Еще как встанет, сама увидишь.

Оса поскакала по поляне, размахивая руками и корча гримасы. Залезла на дерево и прыгнула с него. Немножко поиграла в свистуна-победителя – трудно сказать, насколько убедительно. Тем временем Варан и вправду вставал – медленно, но неуклонно. Он еще недополучил свое, тупая агрессивная тварь. Похоть на его лице сменилась злобой и яростью.

Оса снова начала работу. Теперь она могла позволить себе изобразить деграданта, понятия не имеющего о человеческой драке. Она наскакивала на Варана раз за разом, толкала его в грудь, неуклюже била кулаками и пинала по голеням. Варан безуспешно пробовал огрызаться – он обессилел, потерял скорость. Два раза он падал и поднимался снова. После третьего падения встать не смог.

– Все, добивай, – великодушно разрешил Нортон. – Перегрызи ему горло, или хотя бы сделай вид, что перегрызаешь. Это будет выглядеть эффектно, шеф любит такое.

Еще чего! Осу тошнило от мысли, что она может притронуться губами к издыхающему животному, исходящему кровью и остро-вонючим потом. Нет уж! Пора заканчивать спектакль, и она сделает это быстро.

Оса схватила Варана за волосы и волоком потащила по земле, чтобы проверить, остались ли у него силы к сопротивлению. Свистун не брыкался, лишь хрипел, пытался вцепиться в землю когтями и слабо дергал ногами. Оса опустила патлы Варана и голова его безвольно ударилась о землю. Оса встала на одно колено и ударила его в висок.

Если бы она знала, что всего лишь три дня назад Выдра точно так же пытался умертвить Зубастого, то прибегла бы к другому способу добивания. Лишь после шестого удара, отбив костяшки пальцев до потери чувствительности, она поняла, что с таким же эффектом можно бить по базальтовому валуну, пытаясь его расколоть. Варан зажмуривался, стискивал зубы и вздрагивал при каждом ударе, но умирать явно не собирался.

Оса оставила деграданта в покое и побрела прочь. Через десять шагов села на землю и в изнеможении обхватила голову руками. Она вымоталась полностью. Следовало признать, что сегодня она не приложила чрезмерных физических усилий, но звуковая атака свистуна выбила ее из колеи. Голова трещала от боли, перед глазами хаотично перемещались белые мушки. Наверное, в мозгу лопнул какой-нибудь сосудик…

– Ты чего? – поинтересовался Нортон. – Совсем запарилась? Работы осталось немного – добей его и иди домой отдыхать.

– Дайте мне нож.

– Нож? Это зачем?

– Перережу ему глотку, чтоб не мучился.

– Смею напомнить, что ты деградант, а деграданты ножами не пользуются. Иди и прикончи его – время поджимает. Двинь его по кумполу как следует.

– Уже двигала – бесполезно. У него череп каменный, кулаком не пробьешь.

– Тогда придуши. Или голову сверни – тоже красиво будет.

– Шею не свернешь – мышцы слишком сильные, у меня сил не хватит. Нож, дайте мне нож! Он достаточно мучился, я хочу убить его быстро, без садистских штучек.

– Ты что, не понимаешь? Не будет тебе никакого ножа! – раздраженно рявкнул Нортон. – Добивай его как хочешь, даю тебе две минуты! И чтобы эффектно, с выдумкой – иначе ни хрена тебе работу не засчитаем! Изгадила нам весь выпуск – смотреть не на что! Что нам показывать – как мило он тебя трахал?

– Скоты, – пробормотала Оса. – Какие же вы скоты…

Она поднялась и потащилась обратно к Варану, приволакивая ноги. Он по-прежнему вызывал у нее физическое отвращение, но боевая злость ушла, уступила место неожиданной жалости. Бедная зверюга… Почему эти уроды не дали Осе нож? Что им, трудно? Все равно для эфира перемонтируют всю схватку так, как им хочется…

Оса наклонилась и подняла с земли сухую ветку. Обламывала ее до тех пор, пока не получила острый колышек. Подошла к деграданту, опустилась рядом с ним на корточки и воткнула колышек в сонную артерию – глубоко, с гарантией смертельного исхода. И выдернула.

Она не успела отпрыгнуть, кровь свистуна хлынула фонтаном, обдав ее горячими брызгами. Варан – грозный и непобедимый хищник, мутант с планеты Новые Анды – дернулся в последний раз и затих.

– Jakisinkama, willulli^[31] , – прошептала Оса.

Глава 15

– Вот он, маленький дом, – негромко просвистел Дикобраз.

– Вижу.

Домик находился метрах в трехстах. Выдра мог рассмотреть его отчетливо, но рассматривать, собственно, было нечего – Томас знал конструкцию мобильного полицейского поста как свои пять пальцев. Стандартный блок земного производства, даже окраску не поменяли – чередуются зеленые и красные полосы. Средняя степень защиты: снаружи армированный многослойный пластик, широкие зеркальные окна с пуленепробиваемыми стеклами, расчерченными множественными перекладинами, плоская крыша, на ней – вращающийся сканер, защищенный решеткой. Против серьезного оружия такая коробка долго не выдержит, а против обычных пистолетов-автоматов и осколочных гранат – сколько угодно. Логично, в этом лесу большего и не надо. Кто здесь будет лупить по посту из базук и крупнокалиберных пулеметов – не свистуны же?

Снаружи не было ни одного охранника, но Выдру с Дикобразом уже заметили – с крыши поста сорвалась стрекоза-камера и с жужжанием понеслась на незваных гостей, таращась на них блестящими глазками.

Выдра принял меры предосторожности – лица его и Хилати были перемазаны грязью, а сверх того закрыты пучками длинных листьев, свисающими со лба. Но все равно рисковать не стоило – Выдра предпочитал не засвечиваться, числиться в мертвых.

– Уходим, – шепнул он.

Они пустились бежать, что, прямо скажем, было непросто в условиях болотистой местности. Выдра оглянулся только через полкилометра, увидел, что вертолетик возвращается к посту, представил, как хохочут жуки-охранники над тупыми трусливыми деградантами. Должно быть, им скучно здесь, в джунглях, они дождаться не могут, когда закончится тягомотная охота на зверей. Ладно, посмотрим, кто будет смеяться последним…

– Как жуки приручили этих чичиланха? – спросил Дикобраз.

– Никак. Чичиланха не живые, они машины.

– Машины?

– Да. Они такие же, как те ахутайя, что ездят по земле, только умеют летать.

– Нет, они живые, – упрямо повторил Хилати.

– Да говорю же тебе, это машины! Они сделаны руками людей.

– Чичиланха можно убить отравленной стрелой. Значит, они такие же живые, как птицы.

– Убить? – Выдра заинтересовался. – Это как?

– Я сам убил несколько, – хвастливо заявил Дикобраз. – Когда я поймал тебя в ловушку, а потом отпустил, а потом ушел в лес, за мной полетели три чичиланха. Я понял: следить будут, а потом придут жуки и убьют. Чичиланха плохие, я их не хотел. Тогда я достал трубку, взял три стрелы и плюнул три раза. Все чичиланха упали и умерли.

– Где они сейчас, эти мертвые чичиланха?

– В дупле. Я спрятал их.

– Можно на них посмотреть?

– Да. Пойдем, покажу. Это недалеко. Там прячу все мое.

«Недалеко» оказалось в часе ходьбы. По пути Хилати недовольно ворчал, жаловался, что ходить по земле долго и мокро, что быстрее и лучше идти сверху, но Выдра морально не был готов скакать по ветвям на тридцатиметровой высоте подобно гиббону. Наконец, добрались. Хилати нашел нужное дерево, запустил в дупло лапу, нащупал вертолетик, вытащил его, уронил на землю, взвизгнул и затряс когтистыми пальцами, стряхивая с руки больших черных муравьев.

– Ай, плохо! Злые муравьи нашли чичиланха и съели!

Выдра присел на корточки и пошевелил полуобглоданный аппарат палкой. Муравьи побежали от него врассыпную. Теперь Томас видел сам: насекомые обгрызли чичиланха наполовину, оставив механические детали, подшипники, лопасти винта, головную часть с процессором и телекамерами. Все остальное – то, что не успели съесть муравьи, – успело основательно подгнить и воняло падалью.

Выходит, Дикобраз был прав. Камеры-стрекозы были полумеханическими, полуорганическими роботами. Такие трудно сшибить камнем, зато можно убить отравленной стрелкой.

– Покажи мне свое оружие, – попросил Выдра.

– Смотри. Только не трогай стрелы – там смерть.

Ага-ага, знакомая штука. Точно такая же, как в видении о жизни яхи на Новых Андах, навеянном Хилати – трубка из побега цекронии с вычищенной сердцевиной, тонкие стрелки длиной сантиметров в сорок, с заостренными концами. Выдра сам мог изготовить нечто подобное, и пользоваться таким оружием умел – это входило в приснопамятный курс выживания в сельве. Интересно, а как яхи готовят отраву? Бразильские индейцы варят яд кураре из коры разных деревьев и лиан: хондродендрон, курарея, абута, еще что-то там… При желании Выдра мог найти эти растения и даже приготовить яд. Но для варки нужен костер, а яхи ненавидят огонь.

– Как вы делаете отраву? – спросил он.

– Лягушки. У них смерть на коже. Нужно проткнуть лягушку, и она начинает умирать, злится, и на коже у нее появляется смерть. Если намазать смертью стрелу, она будет убивать все, во что попадет.

Ага. Тоже понятно: ядовитых жаб и лягушек в этой местности – хоть отбавляй.

– Вы, яхи, живете в чужом лесу всего несколько дней, и уже столько всего знаете, – сказал Выдра. – Большая часть плодов и ягод здесь ядовиты, а вы нашли съедобные и не отравились всякой дрянью. Разобрались, каких лягушек можно использовать для охоты. Как вы все это узнали?

– По запаху, – Хилати дотронулся пальцем до своего крючковатого носа с широкими ноздрями. – Когда ты, Выдра, смотришь на птицу, ты видишь, красная она или зеленая. Когда я нюхаю птицу, я вижу, можно ее есть или нет. Яхи – люди леса. Пусть этот лес чужой, пусть здесь слишком темно и земля сырая, но зато много хорошей еды. Яхи могли бы здесь жить, если бы их не убивали анчанчу.

– Значит, ты убил чичиланха. И что случилось потом?

– Они перестали прилетать, испугались. Чичиланха слабые и осторожные. Если жить в верхнем лесу, – Дикобраз показал пальцем вверх, в кроны деревьев, – то они туда не полетят. Потому что там много лиан и ветвей, а крылья у чичиланха слабые, они всего боятся. И поэтому анчанчу не могут найти тебя в верхнем лесу, чтобы убить. И мы, яхи, которые здесь остались, живем сейчас там – высоко, где обезьяны. И тебе надо перестать бояться и идти туда, Выдра. Там тебя не найдут. К тому же обезьяны – вкусная еда.

– Я чего-то не понимаю, – Выдра недоуменно покачал головой. – Вы чувствуете себя в этом лесу хозяевами. Почему же тогда вас так легко поймали в вашем собственном лесу? Разве вы не могли убить тех, кто охотился на вас? Или хотя бы убежать, спрятаться?

– Потому что здесь, на небе, все по-другому. Здесь анчанчу охотятся на нас без своего летучего огня, и становятся из-за этого слабыми. Ты говорил, что анчанчу хотят убивать каждый день по одному яхи, а что из этого получилось? Сколько дней прошло, а за это время вы смогли убить только двоих. Одного ты убил сам. Второго сегодня убила Оса.

– Убила?

– Да, убила. Я знаю.

– А тот, чье место заняла Оса? Плохие анчанчу называли его Людоедом. Они сказали, что убили его.

– Он живой. И зовут его не Людоед, а Чумаха.

– Тогда еще непонятнее. Ну, с Вараном ясно – он был больной, безумный, сам дался в руки Осы. Но почему тот яхи, которого я убил, не удрал сразу? Почему сидел на дереве и не уходил?

– Он ждал тебя, чтобы поговорить. И он говорил с тобой – разве ты не помнишь?

Выдра вспомнил длинные печальные трели Зубастого, его задумчивую физиономию и покорную позу. Зубастый не собирался нападать на Выдру, это было видно сразу. Но кто в тот день знал, что перед Выдрой – не деградировавший выродок, а представитель разумной расы, приглашающий к диалогу?

– Мы увидели, что в лес привезли одного анчанчу без одежды, – продолжил Хилати. – Привезли тебя, и ты притворился, что ты яхи. И тогда мы решили, что анчанчу хотят говорить с нами, и что ты нужен для этого. Но ты поступил плохо, напал на яхи. Его звали Ачахана, он был хороший, мой друг был. Когда он понял, что ты пришел его убить, он хотел бежать, но опоздал – ты быстрее, ты хороший охотник, Выдра. И тогда мы поняли, что без шияхаси говорить с тобой не получится. На следующий день я поймал тебя в ловушку, дал жевать листья и ты стал меня понимать. Я поймал тебя как таруха. Это не просто так, в ночь перед этим я видел сон. У нас есть история про яхи по имени Анчичпача, он тоже видел сон про таруха.

– Тарух – это животное? – уточнил Выдра, уже догадываясь, что слово происходит от аймарского «taruka», и означает «олень».

– Да, такой большой зверь в нашем лесу, большой и вкусный-вкусный.

– У него есть рога?

– Да, шесть рогов и шесть ног. И зеленая чешуя. Очень сильный, с ядовитыми клыками, но вкусный!

Выдра хмыкнул. Ничего себе олень. Впрочем, с фольклором яхи следовало ознакомиться.

– Расскажи эту историю, – попросил он.

– Так вот, жил яхи Анчичпача, – начал Дикобраз. – Утром он проснулся и говорит: «Мне приснился тарух».

«Тарух? Это как же? Скажи нам, пожалуйста!» – стали упрашивать его жены.

«Вот иду я по лесу, – отвечает человек, – и вижу: упавшим деревом придавило таруха. Ох, и наелся же я его мяса, до сих пор икаю!»

«Почему бы тебе не попробовать – иди в лес, вдруг вправду найдешь таруха?» – сказали ему жены.

«Пожалуй, так и сделаю», – отвечал человек. Он сразу же отправился в лес. Когда он шел по тропе, ветром повалило дерево. Оно упало и задавило Анчичпачу. Жены ждали его, ждали, и пошли искать. Нашли мертвого Анчичпачу.

«А теперь пойдем искать таруха», – решили они. Искали здесь, искали там, тоже нашли. Это был большой тарух, хороший-хороший. На два дома мяса хватило.

– Какой же он хороший? – фыркнул Выдра. – Ведь из-за него этот человек погиб!

– Зато большой был, и вкусный! Ай, хороший!

– А при чем тут я? Ты сказал, что поймал меня как таруха, а этот Анчичпача вовсе его не поймал, наоборот – жизни лишился.

– Ничего ты не понимаешь! – рассердился Дикобраз. – Если увидишь сон про таруха, это к удаче на охоте. Тогда надо идти и делать ловушку из большого дерева. Я сон увидел, и пошел, и сделал ловушку, и поймал тебя. Что тут непонятного?

– Так бы сразу и сказал!

Выдра с трудом сдерживался от того, чтобы не расхохотаться. Простодушием Хилати можно было восхищаться. Похоже, он считал, что рассказал веселую и даже радостную историю.

– А теперь ты стал нашим братом, и тебе надо убить Осу, – заявил Хилати.

– Зачем?

– Если не убьешь, она снова будет охотиться на яхи. Ты хочешь, чтобы нас убивали?

– Не хочу. Но и Осу убивать не буду.

– Почему? Она злая, плохая.

– Ее нельзя убивать.

– Я понял! – свистун влепил себе энергичный подзатыльник. Выдра уже знал, что этот жест означает: «Ай, какой я умница!» – Осу нельзя убивать, потому что тогда анчанчу сильно рассердятся и сожгут нас летучим огнем. Так?

– Совсем не поэтому.

– Но тогда почему?

– Во-первых, потому, что когда-то мы с Осой любили друг друга, – Выдра загнул мизинец. – Во-вторых, – он загнул безымянный палец, – Оса не такая уж и плохая. Она будет с нами и поможет нам.

– Оса – твоя жена? – изумленно просвистел Дикобраз.

– Нет, не жена.

– Но ты говоришь, что она любила тебя. Если женщина любит человека, она не может не быть его женой.

– У нас все по-другому.

– У вас, на небе, злое место, – не задумываясь, резюмировал Хилати. – У нас женщин много, мужчин мало, потому что мужчины охотятся, и звери убивают тех, кто плохой охотник. И у нас женщина может придти к тому мужчине, которого полюбит, и стать его женой – может быть, первой, а может, десятой. Женщина выбирает себе мужа, и охотник не может ее прогнать, и бить ее тоже не может, потому что она родит ему детей. Это правильно, это хорошо!

«Вот он, естественный отбор в чистом, незамутненном виде, – подумал Выдра. – Слабые самцы погибают, а самки производят потомство от самых сильных, постоянно улучшая генофонд. Может быть, это стало одной из причин того, что мутировавшие люди на Новых Андах так быстро приспособились к новой среде».

– У нас все по-другому, – повторил он. – Но не думай, что у нас все совсем плохо. Просто мы – анчанчу и яхи – стали разными. Ты знаешь мало, я знаю много – с этим ты можешь согласиться?

– Да, ты мудрый, – кивнул головой Дикобраз. – Ты мудрее всех наших стариков, и в тебе есть доброта. Я хотел бы знать так же много, как ты. Тогда все яхи говорили бы мне: у-у, какой ты умный, Хилати…

– Тогда слушай то, что я тебе скажу. Анчанчу живут в своем мире, который называется Земля. А яхи живут в другом мире, мы называем его Новые Анды. И Земля, и Новые Анды находятся на небе, и в этом между ними нет особой разницы – оба наших мира находятся на небе, и их разделяет огромное расстояние, потому что небо бесконечно. Когда-то анчанчу и яхи были одним народом, и все мы обитали здесь, на Земле. Но предки яхи решили покинуть Землю, они сели в огромную летающую машину и улетели. Они летели долго, и прилетели на Новые Анды, где тогда не было людей – только звери. Сперва люди жили на Новых Андах так же, как и на Земле – у них были машины, огонь и соль, и они строили большие дома из камня. Но в новом для людей мире оказался другой воздух, не такой, как на Земле, он изменил анчанчу и они стали яхи.

– Да, у нас другой воздух, – согласился Дикобраз. – Он лучше вашего.

– Я говорю про плохие места – те, в которых люди заболевают, теряют разум и становятся шусу.

– Эти места далеко, мы не ходим туда. Это в горах – идти туда два раза по десять дней. Говорят, там есть большие дома из камня – пустые, старые, совсем заросли лесом.

– Думаю, это то место, где жили ваши предки–анчанчу. Когда они превратились в яхи, то ушли оттуда.

– Очень хорошо, – с энтузиазмом просвистел Хилати, – я узнал от тебя много нового! Я расскажу об этом всем яхи. И они скажут, что я стал чиихи.

Выдра даже не стал спрашивать, что означает это новое слово. Потому что слово, в сущности, новым не было – Выдра уже научился переводить с шипящей речи яхи на гортанный язык аймара, заменяя звонкие согласные на глухие, короткие гласные на длинные. «Чиихи» было ничем иным, как Ch’iki – «умный».

Пожалуй, по прошествии нескольких месяцев Выдра смог бы сносно освоить язык яхи, и понимать его без всякой телепатии, и даже говорить на этом языке. Нечего и говорить, что еще более простым вариантом было бы заложить этот язык в программу стандартного переводчика-синтезатора речи. Миллиарды людей разъезжают по всему миру, пользуются этим обыденным устройством и благодаря ему имеют проблем в общении с людьми, говорящими на других языках.

Правда, есть и нюанс: до сих пор никто еще не общался через такой переводчик с новым разумным видом, пусть и произошедшем от людей, но резко отличающимся от них, и проживающем на другой планете.

– Я хочу поговорить с другими яхи, – сказал Выдра. Ты познакомишь меня с ними? Захотят они меня увидеть?

– Да. Они хотят тебя видеть, только боятся. Они увидят тебя и поймут, что ты хороший, что ты чиихи. Пойдем, Выдра, будем говорить с ними.

* * *

Оса приходила в себя долго. Первым делом, вернувшись в трейлер, полезла под душ и торчала там целый час – включила струи, хлещущие со всех сторон, в полный напор, терла себя мочалкой с ожесточением, чуть ли не до крови, извела целый флакон бактерицидного мыла, и все равно чувствовала себя грязной, грязной, грязной!!! Никак не могла выкинуть из головы тошнотворно смрадного самца, елозящего сверху, дышащего в лицо гнилью и гноем разлагающейся утробы. Она убила его без ненависти, всего лишь с облегчением – словно избавилась от кошмарного сна. Покончила с Вараном – всего лишь первым из пяти. Но ведь он был болен! Болен, ослаблен – и все равно мог убить ее, появись у него такое желание. А что будет завтра, когда она пойдет разбираться с очередным зверем – на этот раз здоровым? А вдруг тому будет наплевать, что она самка? Что тогда?

Деграданты оказались намного более опасными, чем это казалось с экрана. И инъекцию транквилизатора Варану, само собой не сделали. А завтрашнему деграданту сделают? Вряд ли. Если Оса будет настойчиво просить об этом, ее заверят, что все сделано, а сами и пальцем не шевельнут.

Оса знала повадки дельцов из «Солар Тревел ТВ» – за ее плечами было несколько лет работы в ганимедской «Костоломке» – боях без правил. Она выступала там под именем Черная Пума – в маске, в лоснящемся трико, соблазнительно обтягивающем тело. Это шоу было организовано ни кем иным, как Урией Клопски. Сам он, конечно, его не вел – слишком мелкий был для Урии масштаб, но управлял процессом именно он. Лично распределял, кому кого побеждать – нюх на это дело у него был просто феноменальный, умел он выдаивать из тотализатора максимальную прибыль. Там-то Оса с ним и познакомилась.

У Осы в том шоу была особая роль. Как боец она смотрелась не особенно эффектно – слишком быстрая и точная, чересчур техничная, Оса укладывала любого противника за два раунда. Никак у нее не получалось растянуть зрелище раундов хотя бы на пять. И, само собой, однажды терпение хозяев иссякло. Осу отбраковали по причине профнепригодности, заплатили ей в последний раз и велели лечь под Быка Чжана – мастера джиу-джитсу, фактурного громилу, успешно двигавшегося к титулу чемпиона. Оса не послушалась – стукнула Быка по голове на десятой секунде схватки и отправила не только в нокаут, но и в больницу. Она уже знала, что из шоу ее выгонят, терять ей было нечего, хотелось хотя бы уйти красиво. Поступок Осы привел к неожиданным последствиям – ее вызывал к себе сам Клопски. Он заявил, что оставляет Осу в «Костоломке», но отныне она будет выступать в особом амплуа – избивать на ринге тех, кто считает себя слишком крутым и не подчиняется хозяевам. Казалось бы, Оса только что совершила то же самое, и не резон ей было становиться экзекутором. Однако она согласилась. Заработала в течение трех лет неплохие деньги. Потом шоу прикрыли – Урия увлекся новой идеей и бросил все силы на подготовку «Битвы деградантов». Вначале Оса была одной из тех, кто консультировал Клопски в вопросах устройства боевого шоу, но потом ее отодвинули от дел – при подготовке проекта обнаружилось бесчисленное количество препятствий и подводных камней, работа над организацией «Битвы» становилась все более закрытой, а в конце концов стала и вовсе секретной. Оса прекрасно понимала, что было самым уязвимым местом в проекте: он устраивался на Земле, и с точки зрения земной юрисдикции был практически неосуществим.

Однако Клопски и компания добились-таки своего – их упорству в достижении цели можно было позавидовать. Канал «Солар Тревел ТВ» начал регулярные трансляции и почти сразу же наткнулся на следующую проблему: деграданты оказались совсем не такими, как их представлял профессор Веллингтон…

Все, дальше на эту тему рассуждать не стоило – из-за элементарного недостатка информации. Веллингтон, в сущности, был мелкой сошкой, и Оса ни за что на свете не поверила бы, что Клопски довольствуется только теми знаниями о деградантах, которые мог предоставить профессор, ни разу не побывавший на Новых Андах. Клопски, без сомнения, имел собственную информацию, и делал из нее собственные выводы, кажущиеся со стороны иррациональными и даже шизоидными, но срабатывающие безотказно. Несмотря на первоначальные неурядицы, «Битва деградантов» быстро набрала обороты и стала самой рейтинговой передачей в Солнечной системе. Клопски знал, что и как делать.

Оса не могла рассчитывать на то, что Клопски, Нортона и прочих хоть в малейшей степени волнует ее судьба. Осу призвали в проект – сначала для того, чтобы насадить на крючок Выдру и заставить его работать, затем – чтобы сменить его, саботажника, на боевом посту. Ей пообещали золотые горы и комфортные условия проживания – в отличие от того же Выдры. Но если очередной деградант убьет ее завтра, никто не заплачет. Вовсе не потому, что ей в этом случае не придется платить – столь небольшие по масштабам шоу деньги вряд ли имеют для них значение. Просто им наплевать на Осу, вот и все. Стопроцентно гарантировано, что сменщик ей давно готов, а также готов сменщик сменщика. Наверняка целая очередь профессиональных бойцов ждет своего часа, чтобы вступить в игру и попытаться выжить и победить.

Осе нельзя рассчитывать на кого-либо, кроме самой себя. Она должна убить оставшихся деградантов, одного за другим, и не брезговать при этом никакими средствами. Никаких больше уступок Нортону – она будет бить свистунов по всем правилам боевого искусства, с полной выкладкой, не будет притворяться неумелой обезьяной – пусть сами делают с материалом все, что хотят, это не ее дело. Она вытребует себе затычки для ушей – самые совершенные, максимально звуконепроницаемые, и спасется от сонарной атаки – как выяснилось, наиболее серьезного оружия свистунов. На непредвиденный, самый тяжелый случай она обзаведется оружием – следует подумать, каким именно, и как протащить его к месту боя… Она сделает все, что нужно, и выживет, и победит. Победит не только обезьян, но и поганца Клопски. Не даст ему себя убить – в ее случае это будет более чем убедительной победой.

Оса одела пижаму, достала бутылку виски, лед из холодильника, налила четверть стакана – совсем немного, но больше нельзя, завтра драться, – и теперь сидела, скрестив ноги, на кровати, медленно оживала и отходила от пережитого. Руки ее слегка дрожали, никак не могли уняться, и лед позвякивал о стенки стакана. Дождь барабанил по крыше трейлера – ливень зарядил нешуточный, противно было даже думать о том, что происходит снаружи. Оса включила музыку, чтобы приглушить шум. Любимая ее группа – «Свидетели Крысолова», альбом «Угрюмые твари». Что-то древнее, русское, рок-балладное, слова непонятны, но все равно приятно, успокаивает, снимает напряжение…

Успокоиться как следует ей не дали. Проклюнулся Нортон.

– Ну, ты как, дорогуша? Оклемалась?

– Все нормально, – не задумываясь, соврала Оса. Ни к чему уродцам знать об ее проблемах.

– Выпуск «Битвы» прошел полчаса назад. Сейчас прогоним тебе повтор – посмотришь, как сегодня сработала, повеселишься.

– Давайте…

Оса отсмотрела выпуск на удивление спокойно, почти не испытав эмоций. Комментатор Клопски захлебывался слюной от восхищения, расписывая неукротимую ярость, звериную жестокость и уникальные бойцовские качества деграданта по кличке Людоед. Варан и Людоед совершали немыслимые прыжки и кульбиты, бегали по деревьям, катались в яростных объятиях по земле, размашисто били друг друга по свирепым мордам, вонзали в плоть врага жуткие клыки и вырывали кровавые куски плоти. Побоище продолжалось почти двадцать минут и Оса начала зевать к его окончанию. Это не имело ничего общего с тем, что происходило сегодня в действительности. Или почти ничего – в нескольких эпизодах Оса все-таки узнала себя, изрядно отретушированную и превращенную в самца. Наконец, Людоед разорвал когтями сонную артерию Варана, кровь залила фонтаном его торжествующую физиономию, и все закончилось.

Оса уже было обрадовалась, что от нее отвязались, но снова прогремели аккорды из заставки к «Битве», комната озарилась мигающими вспышками и в центре ее появился развеселый жирдяй Клопски.

О господи… Вот уж кого Оса хотела видеть меньше всего!

– Ну, как настроенье, моя Амаранта, отрада души моей нежной? – оперным баритоном пропел Клопски, ловко выбивая чечетку и одновременно жонглируя тросточкой, котелком и здоровенной гроздью бананов. – В знойном томленье, о горсть бриллиантов, я чаю любви безнадежной!

Фу! Осу затошнило от Клопски больше, чем от Варана. Она с трудом преодолела желание запустить в проекцию стаканом.

– Привет, – вяло произнесла она.

– Что-то ты грустненькая, детка! Веселее, веселее, еще веселее! Ликуй, моя девочка, будь радостной до невозможности! Как тебе сегодняшний выпуск? Как понравилось твое великое, супер-труперское сражение с Вараном?

– Говно сражение.

Клопски перестал танцевать – резко, словно кончился механический завод. Поймал тросточку, водрузил котелок на голову, бананы со стуком шлепнулись на пол.

– И впрямь говно, – согласился он, помрачнев лицом. – Дерьмище жуткое! Не поверишь, Оса, но мне стыдно.

– Тебе стыдно? – переспросила Оса. – Я не ослышалась?

– Прекрати ерничать, Амаранта! Мне очень-очень стыдно, я просто сгораю от стыда!

Клопски щелкнул пальцами и густо покраснел, в долю секунды налился помидорной пунцовостью. Вот клоун, даже в приватном разговоре не может удержаться от компьютерных эффектов.

– Это все, что ты мне хочешь сказать? – осведомилась Оса, втайне надеясь, что у Урии есть более важные дела, чем ее моральное истязание, и он уберется сам, подобру-поздорову, без скандала.

Сейчас он скажет, что она – не фактурная. Что она не телегеничная и дает плохой материал. Что ему насрать, что она боец супер-трупер класса, потому что любой мясистый дебил, натасканный на примитивный рестлинг и накачанный стероидами, дает материал гораздо лучший, потому что он кретин, и кретинская публика воспринимает его как своего, по причине того, что он олигофрен и не оскорбляет их намеками на наличие интеллекта. Все это Оса слышала из уст Клопски уже десятки раз и сомневалась, что он сменит репертуар.

– Знаешь, почему получилось говно? – набычившись, начал Урия. – Потому что из говна трудно сделать конфетку, как ни старайся! Мне нужен качественный материал, хорошая фактура, и из этого мои ребятки могут сделать все, что угодно. Выдра, каким бы он придурком ни был, давал мне то, что надо. Нам почти ничего не нужно было добавлять – Выдра идеально владел телом, он врубался в дело с ходу, идеально имитировал манеру движения деградантов, стоило ему пару раз деградантов увидеть. Он был талант, скажу я тебе – не зря я столько сил потратил, чтобы затащить его к нам. А что мы получили от тебя? Что у нас за картинка? Голая земная бабенка с титьками – она то скачет вокруг свистуна и изображает, что не умеет драться, то вдруг вырубает его за пять секунд, отправляет в аут профессионально и скучно, как на чемпионате мира по карате, то ложится под него и раздвигает ножки, и начинается веселый трах на полянке!!! Нам это нужно? Нам это совсем не нужно! У нас в результате такой материал, что только в порношоу его показывать, а не в «Битве деградантов»! В сегодняшнем релизе твоей работы всего пятнадцать процентов, а все остальное сработано аниматорами. Вопрос: за что мы платим тебе деньги? Еще вопрос: кто, если не ты, уверяла нас, что без проблем заменишь Выдру и сделаешь все по высшему классу? И наконец, последний вопрос: ты будешь работать нормально, или нет? Знаешь, я очень не люблю, когда мне пудрят мозги…

Оса сделала последний глоток, поставила пустой стакан на тумбочку и спустила ноги с кровати. Медленно поднялась в полный рост и поглядела в глаза Урии. Это не имело особого смысла – здесь он присутствовал лишь в виде голографии, – и все же ей хотелось, чтобы он поймал ее взгляд, уловил ее отношение к нему.

– Одного я не понимаю, – спросила Оса, – если Выдра был таким замечательным, зачем вы его убрали?

– Ты прекрасно знаешь, почему. Он не хотел работать.

– А может, я тоже не хочу?

– Так-так… – Клопски сложил руки на груди, выпятил нижнюю губу, его обрюзгшее лицо надменно перекосилось. – А вот это ты прекрати, дорогуша. Прекрати немедленно, даже не заикайся, детка. Если что не так – уберем тебя в два счета, зароем прямо здесь, в лесу, и пикнуть не успеешь, несмотря на всю твою крутизну. Выдра не знал, что мы из себя представляем, но ты-то знаешь, подружка! Мы с тобой, можно сказать, прошли огонь и воду! У нас с тобой другие отношения – серьезные, деловые, не такие, как с Выдрой. Уанапаку был для нас случайный человек, и, как положено, не получал никакой информации. Он не имел никаких гарантий, кроме гарантированной пули в лоб, он чувствовал это, потому и дергался, психовал. А тебе чего психовать? Ты – наш человек, тебе мы говорим все честно. Ради бога, не строй из себя революционерку и поборницу правды – тебе это не идет. Работай спокойно, без нервов, и получишь все, что тебе обещано.

– Ладно, ладно, я поняла! – Оса примирительно выставила перед собой ладони. – Хотя бы одну просьбу можно?

– Само собой, дорогуша. Слушаю тебя со всем вниманием.

– Я убила бы Варана без проблем, сделала бы все как нужно, но он оглушил меня свистом. Ты видел, как он это сделал?

– Видел.

– Мне нужны затычки для ушей. Не маленькие резиновые «беруши», а качественные, композитные, которые крепятся к ушной раковине – такими пользуются взрывники. Без них ничего не выйдет.

– Без проблем. Считай, затычки у тебя уже есть. Заткнем тебе все, что пожелаешь, – Клопски похабно усмехнулся.

– И еще: завтра, когда я пойду на разборку со следующим деградантом, то буду, считай, глухой. Речь Нортона я буду при этом слышать?

– Будешь. Сигнал, который идет с трансляторов, минует барабанные перепонки и передается непосредственно в мозг.

– Значит, Нортону придется координировать меня более тщательно – он станет моими ушами и будет предупреждать обо всех подозрительных звуках. Как ты думаешь, справится?

– Нортон-то, да не справится? – хохотнул Урия. – Нет такой задачи, с которая не по плечу нашему крутому вояке Джону!

* * *

Оса проснулась посреди ночи. Ощущение, что кто-то смотрит на нее, прорвалось сквозь дрему и разрушило сон, заставив сердце биться судорожными толчками. Оса открыла глаза и вперилась в темноту комнаты, уши ее напряглись, едва не стали торчком, пытаясь выловить хоть один чужеродный звук. Да, выловишь тут – дождь грохочет по крыше неуемно и яростно.

Оса потянулась к кнопке лампы, но чужая рука перехватила ее запястье. И тут же, не успела она и глазом моргнуть, сильное, пахнущее пряным мужским потом тело оседлало ее сверху, обхватило ногами и прижало к постели, уколов лицо небритой щекой.

– Тихо, Оса! – горячий шепот в ухо. – Я ничего тебе не сделаю! Я пришел лишь поговорить!

Оса могла бы скинуть человека с себя, отправить его в аут парой точных ударов, но вместо этого расслабилась – резко, с неожиданным облегчением.

Сон. Все-таки это сон, и ничто иное. Потому что быть явью это никак не могло. Потому что Выдра умер.

Она не могла не узнать этот запах, этот шепот, это дыхание. Томас. Он умер, и он пришел к ней во сне. Пришел так, как приходят духи мертвых, если держать их голодными и не приносить им жертвы.

– Чего ты хочешь, Томас?

– Хочу, чтобы ты больше не убивала свистунов. Хочу, чтобы ушла из этого трейлера и присоединилась к нам.

– К вам? К мертвым? По-моему, еще рано, Томас. Я еще собираюсь пожить на этом свете.

– Ты думаешь, я мертвый?

– Я знаю это. Я видела твою гибель собственными глазами…

– Я тоже видел твою смерть, Амаранта. Я убил тебя, милая, а ты ожила, чтобы придти и убить меня. Твоя гибель оказалась бессовестным трюком.

– Так что, ты хочешь сказать…

– Именно так. Я не умер, я просто ушел со сцены, чтобы выжить.

– Выдра, Выдра… Нет, подожди, я не могу так быстро… – Оса всхлипнула. – Ох ты, боже…

– Я жив, милая! Никакой крокодил меня не сожрал. В конце концов, не только ты имеешь право на обманные финты.

– Жив… И пришел, чтобы меня убить? Теперь твоя очередь убивать?

– Ну уж нет! Один раз я пережил твою смерть, с меня довольно. Мы с тобой должны жить, Амаранта.

– Жить? Жить с тобой?

– Ну, не так буквально…

– Я хочу тебя, – шепнула Оса. – Хочу тебя сейчас, пока ты здесь. Я проснусь завтра, и тебя опять не будет, и все это окажется лишь безнадежным сном, подлой иллюзией. И я снова буду думать о том, как любила тебя, и ненавидела тебя, и что никогда уже больше не смогу тебя поцеловать…

– Тогда поцелуй сейчас.

Они целовались долго, исступленно, и жадно тискали друг друга, и Оса, собиравшаяся было прогнать грязного Выдру в душ, сама не заметила, как он проник внутрь нее, и стало горячо и совсем хорошо. А потом он все-таки пошел в душ – вернее, она повела его за руку, потому что нельзя было включать свет, и оказалась в душе вместе с ним, и мыла его, а он мыл ее. Они сделали это еще раз в душе, а потом – после душа, снова в постели, трудно даже сказать, сколько раз. Оса была яростна и ненасытна, а Выдра на удивление неутомим и в то же время нежен.

И все-таки удовольствие кончилось. Оса откинулась на спину и вытерла пот со лба. Она была мокрой – вся, от макушки до пяток, и Выдра был совсем мокрым, а простыня – хоть выжимай.

– Спасибо, милый, – шепнула она.

– И тебе спасибо…

– Ты должен остаться, Томас, – Оса приподнялась на локте над Выдрой, пытаясь разглядеть его лицо во тьме. – Ты останешься здесь, со мной, в домике. Я возьму тебя под защиту, переговорю с Урией – у нас с ним хорошие отношения. Я скажу, что ты мой, и они ничего тебе не сделают.

– Я уйду, – твердо заявил Выдра. – Уйду отсюда, и ты уйдешь со мной.

– Куда? В лес?

– Именно так.

– К вонючим безумным деградантам?

– Не зови их деградантами, они свистуны, яхи. И вовсе они не безумные…

– Тогда безумный – ты. Вообразил себя Тарзаном – живешь в лесу, дружишь с обезьянами. Что ты там делаешь? Скачешь по лианам, героически сворачиваешь шеи львам и издаешь боевой клич? Может, и ручным шимпанзе обзавелся, Выдра? Это все детские игрушки, дорогой мой. Ты человек, и место твое среди людей. А обезьяны умрут, ничего с этим не поделаешь. Работы осталось немного – я добью их, и мы уйдем вместе с тобой. Уйдем туда, где нам будет хорошо, вернемся в Боливию.

– Ты не убьешь их, – упрямо повторил Выдра. – Не убьешь больше ни одного яхи. Они не животные, Оса. Они люди.

– Люди? Кто человек – Варан, который пытался меня трахнуть? Человеческого в нем не больше, чем в гамадриле! Он беспросветный, безнадежный кретин! Я убивала его, а он не понимал этого, видел во мне лишь самку…

– Варан был болен.

– Ага, это пневмония довела его до такого состояния! Очень, знаешь ли, человеческая манера поведения: если издыхаешь от воспаления легких, бросаться на всех дамочек, проходящих мимо, оглушать их до потери сознания и пытаться засунуть в них член…

– Пневмония не имеет отношения к делу. У Варана была болезнь под названием «шусу» – при ней свистуны теряют разум, пытаются убить всех прочих самцов и овладеть всеми особями женского пола.

– И это ты называешь болезнью? По-моему, такое поведение обычно для деградантов.

– Ничего подобного! То, что вбивает в головы зрителей Клопски – наглая ложь. Конечно, новоандские свистуны – не совсем люди, они мутировали и стали новым разумным видом. Но здоровые свистуны не убивают друг друга, поверь мне! У них есть семьи, есть друзья, они умеют радоваться и смеяться, рассказывают друг другу забавные сказки…

– Не знаю, кто нарассказывал сказок тебе, – перебила его Оса, – но не думай, что я поверю в эту чушь! Я видела деграданта своими глазами и знаю, что он из себя представляет. Зверь – он и есть зверь. Конечно, с точки зрения защитников природы убивать диких зверей плохо. Но, смею заметить, не намного хуже, чем убивать домашних животных – тех же овечек и лам, которых ты с таким удовольствием приносишь в жертву, перерезая им глотки. Сейчас я не убийца, я охотник! Я доделаю свое дело, и ты меня не остановишь!

– Да какой ты охотник?! – Выдра все-таки вышел из себя. – Пожирательница падали – вот кто ты! Знаешь ведь, что дело нечисто, но идешь на поводу у подонка Клопски, выполняешь любую прихоть, которая приходит в его больную голову, и надеешься при этом остаться в живых…

– Да, вот именно – собираюсь остаться в живых! Ты лелеешь свою гребаную гордость, думаешь, что можешь позволить себе все, что захочешь, причем в любой ситуации! Ты еще не отвык от статуса лесоруба, Выдра! Но все твои привилегии закончились, ты больше не элиминатор, ты обычный человек! Да какое там обычный – ты голый и жалкий человечишка, оторванный от цивилизации и выброшенный в сельву, на участок, который полностью контролируется людьми, способными убить тебя в любой момент. И при этом ты еще пытаешься вести свою игру? Да ты понятия не имеешь, с кем связался!

– Имею.

– Не имеешь! Привык к тому, что на Земле преступников давят как вшей, не дают им разгуляться! На Ганимеде все не так – ты сам видел это. Для «Солар Тревел» ты сам – вошь, и все понятия о законе, вбитые в твои элиминаторские мозги, не имеют для них ни малейшего значения! Они сделают все так, как им нужно, и идти против них с голыми руками – все равно что бросаться под поезд, пытаясь его остановить.

– И все-таки здесь территория Земли, и здесь властвуют земные законы…

– Властвуют?! – Оса прыснула коротким смешком. – Ни хрена здесь не властвует! Да, мы не на острове Унисина, я давно это поняла, но это не меняет дела. Мы в дикой сельве, на Ничьих Землях, и здесь есть только один закон – закон джунглей. Кто сильнее, тот сожрет слабого – вот и все! Сожрет и косточек не оставит. На что ты надеешься – на то, что через несколько дней проект закончится, они снимут заграждение и уйдут? Рассчитываешь пересидеть, переждать неприятности? Ты же элиминатор, Выдра, ты должен все просчитывать! Неужели ты не понимаешь, что перед тем, как уйти отсюда, они произведут тотальную зачистку?

– Деградантов в сельве найти почти невозможно, – заявил Выдра, – и меня вместе с ними. Никакие чичиланха… пардон, видеокамеры в этом не помогут.

– Да зачем вас искать? Охотиться на вас с винтовками и автоматами они не будут – козе понятно, что это бесполезно. Вряд ли они даже выжгут лес – участок небольшой, но из космоса такой пожар точно заметят, а пожар в сезон дождей – нечто аномальное. Скорее всего они траванут все живое комбинированным ядом. Двадцать квадратных километров – площадь ерундовая. Обработают с воздуха, с вертолета, и повторят обработку через недельку, когда вся листва с деревьев осыплется. И выключат ограждение только тогда, когда убедятся в гарантированном результате. Ты со своими дрессированными обезьянами к тому времени будешь давно мертв.

– Значит, выжить хочешь? – мрачно констатировал Выдра.

– Хочу! И еще хочу, чтобы выжил ты, дурень этакий!

– И поэтому завтра отправишься убивать очередного свистуна?

– Именно так. Пойду и убью, и мир от этого не перевернется.

Выдра пожал плечами, невесело вздохнул и встал с постели.

– Похоже, ты так ничего и не поняла, – сказал он. – Ладно, не поняла сегодня – поймешь завтра.

– Подожди, Выдра! – крикнула Оса. – Томас, не уходи, очень тебя прошу! Не будь идиотом, останься!

– Прощай, Оса, – холодно бросил Выдра и нравился к выходу, затеребил ручку двери. – Ты заперла, что ли? Открой немедленно!

– И не подумаю! Ты останешься здесь!

– Открывай быстрее! Мы с тобой разорались на всю Бразилию, сейчас здесь будет куча жуков…

– Каких еще жуков?

– Навозных! Дай ключ!

– Не дам!

– Ну ладно, как хочешь, – согласился Выдра и вышиб дверь одним ударом ноги.

Черт! Ведь просила же Оса поставить ей приличный замок – нет, ограничились силуминовой соплей на один оборот – понятно почему, чтобы Оса не могла по-настоящему запереться от своих надзирателей. А если бы не Выдра пожаловал, а кто-то из деградантов? Что бы он с ней, спящей, сделал – изнасиловал и убил?

Выдра выскочил под дождь и понесся по поляне как спринтер. Оса, стоящая в дверном проеме, хорошо видела его – охрана еще не успела доехать, а вот два десятка камер-стрекоз уже пожаловали, кружились в воздухе и освещали бегущего человека яркими лучами. Затравят ведь бедного Томаса. Зачем он ушел? Почему не понимает очевидных вещей?

Свет мощных фар осветил поляну, с раскисшей дороги с ревом вывалился вездеход на толстых гребенчатых шинах. С него посыпались люди в скафандрах, помчались по следу Выдры. Как назвал их Выдра – навозные жуки? И впрямь похожи на жуков – только не на навозных, а хищных, быстрых, ядовитых. Сколько у Выдры форы? Метров триста, не больше. Да и какая разница – стрекозы не упустят его из вида, будут преследовать до конца…

Камера, летящая в трех метрах от Осы, резко мотнулась, замедлила движение, задрала хвост вверх и спикировала на землю. Поелозила в грязи боком, словно птица с перебитым крылом, и затихла. Рядом с ней шлепнулся второй вертолетик, неподалеку – третий. Оса подняла голову – стрекозы сыпались с неба, словно на них нашел мор. Через полминуты в воздухе не осталось ни одной – те, что не упали, удрали в панической спешке.

Оса накинула дождевик с капюшоном, спустилась по ступенькам трейлера, прочавкала босыми ногами к ближайшей камере и присела рядом с ней на корточки. Вертолетик лежал неподвижно, мертво, из его бока торчала тонкая, словно спица, деревянная стрелка. Оса протянула руку к стреле, но тут же кто-то грубо схватил ее за плечи.

– Не трогай! – рявкнул Нортон, рывком ставя Осу на ноги. – Не трогай эту дрянь, даже близко не подходи – сдохнешь!

– Что такое? Что случилось?

– Не важно! Меньше будешь знать – дольше проживешь! Какого хрена ты не позвала нас сразу, когда пришел Выдра?

– Вы знали, что он жив? – ответила вопросом на вопрос Оса.

– Знали, конечно. Кайман его съел, видите ли… Нашли мы потом этого каймана – только башка да половина шкуры от него остались. Скорее, Выдра сам его сожрал.

– А почему меня не предупредили?

– Не успели.

– Врешь ты все! – крикнула Оса. – Не убивайте Томаса, пожалуйста! Просто поймайте его. Отдайте его мне после окончания шоу, я сама с ним разберусь.

– Типа, опять убьешь? – осклабился Джон.

– И не подумаю. Выдра мой, я его люблю! Отдайте его мне!

– Ты же его ненавидела!

– Я его люблю! – Оса сжала кулаки, она с радостью съездила бы по ухмыляющейся морде Нортона, но сейчас не могла себе этого позволить. – Слышишь, Джон, немедленно скомандуй, чтобы его не убивали.

– Как хочешь, – Нортон согласился неожиданно легко. – Эй, Мартинес, Нортон на связи! – крикнул он в рацию. Взяли Выдру? Взяли?! Ну отлично, ребятки! Живой? Из шокера шарахнули? Замечательно. Значит так, приказ два отменяется, даю новые указания: доставить его живым. Все понял? Выдру – на Базу, и держать его там, глаз не спускать. Пусть его подлечат, если понадобится. Все, отбой.

– Я хочу увидеть В-выдру, п-прямо сейчас, – заявила Оса. Колотило ее не на шутку, зуб на зуб не попадал от нервной дрожи. Она стояла, обхватив себя руками, и никак не могла согреться. Дождь барабанил по плащу и струями стекал на босые ноги.

– Закончишь работу – увидишь своего Выдру, – флегматично отозвался Нортон. – А будешь халтурить, выпендриваться – сама понимаешь, что будет в таком случае. Тогда Выдра нечаянно откинет копыта.

– Я все сделаю как надо, только не трогайте его!

– Ишь, как тебя повело! – Нортон покачал головой с неподдельным удивлением. – Много я видел сдвинутых на голову баб, но настолько долбанутых, как ты, не встречал. Ты же сама пыталась убить Выдру, и не раз! А теперь вдруг полюбила до смерти! Что тебе мешало помириться с ним раньше, он же тебе предлагал?

– Не твое дело, – бросила Оса и пошла к трейлеру. – Да, кстати, – добавила она, обернувшись, – пусть мне замок починят, Выдра его вышиб. И замок поставьте нормальный, не такое дерьмо, как было!

– Поставим, – негромко проворчал вслед Нортон. – Всё мы тебе поставим! Раком поставим – и тебя, и твоего придурка Выдру, и всех его голозадых приятелей…

Глава 16

Когда Выдра был моложе, он не боялся высоты. Совсем не боялся – сами понимаете, если живешь в Андах, пусть даже не на самой верхотуре, а всего лишь в предгорьях Чуймани, на высоте 4000 метров над уровнем моря, и каждый день смотришь сверху вниз в каньоны и ущелья, и лазишь по склонам, выпасая овец, к высоте привыкаешь с детства. Умение не бояться высоты не раз пригождалось агенту Уанапаку в профессиональной деятельности – когда его выкидывали с парашютом в Колумбии, когда он карабкался по склонам Кордильер, сжимая в одной руке альпинистский фал, а в другой пистолет, когда спускался по тросу вниз с крыши трехсотэтажного здания в Сан-Франциско… Всякое бывало в жизни Выдры.

Но высота в детстве была совсем другой – тогда ноги прочно стояли на скале или земле, покрытой травой. Здесь же, на вышине сорока метров, единственной подпоркой для задницы Выдры был сук дерева – насест не слишком впечатляющей толщины. К тому же дерево раскачивалось – постоянно, ни на секунду не прекращая движения, и поэтому руки Выдры судорожно цеплялись за ветви, отходящие от того же сука, и никак не могли отпустить их, разжать пальцы. Выдра полусидел, полувисел раскорякой над лесной пропастью, заполненной гигантскими белесыми и пятнисто-серыми стволами, и отчаянно, до смерти, боялся.

Четверо яхи сидели на соседних сучьях совершенно непринужденно, словно зрители в креслах кинотеатра. Они хрумкали местные орехи – за неимением поп-корна, – и бросали скорлупу вниз, негромко пересвистывались и корчили уморительные физиономии. Выдра не мог судить, посмеиваются ли свистуны над его страхом и неловкостью – к вампирской мимике Дикобраза он более-менее привык, а вот рожи остальных были для него пока загадкой. Да и речь новых знакомых Выдра понимал куда хуже, несмотря на то, что постоянно жевал листья шияхаси. Впрочем, не имело особого значения, смеются над ним яхи или нет – главное, чтобы понимали его, чужака-анчанчу, и делали то, что он им говорит.

Ночь Выдра провел в своем уютном дупле – увы, в последний раз. Он здорово подставился, когда посетил Осу. Его засекли, и теперь волей-неволей ему пришлось перебраться в «верхний лес» – последний этаж сельвы, самый густозаселенный, но не слишком комфортный с человеческой точки зрения. Нужно ли было подставляться – ведь справиться с тем, что задумал Выдра, можно было и без Осы? Нужно. И вовсе не ради ночного секса, не таким он уж был и роскошным – нежная и ласковая Эмико была в постели куда лучше, чем яростная хищница Оса, заботящаяся только о собственном удовольствии. Просто Выдра не хотел предавать Осу. Его долгом было вытащить ее из заварушки, именуемой «Битва деградантов». Вчера Оса говорила про ему зачистку, убеждала, что единственный способ избежать смерти – отдаться в лапы Нортону. Выдра был уверен в обратном: служба безопасности «Солар Тревел ТВ» неминуемо уберет всех опасных очевидцев того, как делалось шоу. А Амаранта Гуарачи – свидетель не менее опасный, не менее непредсказуемый, чем сам Выдра, и никто не будет с ней церемониться. Убьют и бровью не поведут, несмотря на гарантии и обещания.

Нельзя сказать, что уход от погони дался Выдре легко. Конечно, большую часть работы сделали свистуны, дожидавшиеся его рядом с поляной – они перестреляли назойливых чичиланха, подхватили Выдру, едва он вломился в кусты, за считанные секунды обвязали его веревками, сплетенными из тонких лиан, втянули в верхний ярус и дружно потащили подальше от жуков с огнем, растерянно шастающих далеко внизу. Свистуны получали несомненное удовольствие от происходящего, их крокодильи глаза видели в темноте не хуже приборов ночного видения. Выдра же несся в абсолютном мраке, заполненном треском сучьев, гомоном птиц и воплями перепуганных обезьян. Ему оставалось только зажмуриться, прикрыть лицо руками от хлещущих веток и надеяться, что яхи не уронят его – нечаянно, незлобиво, в азарте бегства. Не уронили, но страху Выдра натерпелся преизрядно. Ей-богу, когда его транспортировали в металлическом гробике, было веселее.

Дикобраз хотел, чтобы Выдра остался ночевать в коммуне яхи, на самой верхотуре, но Выдра настоял на своем, и ему в последний раз разрешили провести ночь в обжитом, ставшим уже родным дупле. Оттранспортировали в нужное место, аккуратно кинули в дупло и оставили в покое. Выдра был уверен, что не заснет до утра, маясь от мыслей, однако вырубился почти немедленно и провалился в глубокое забытье без сновидений.

* * *

Будильник запиликал в шесть утра. Выдра сонно замычал, вытянул руку из-под подушки, нашаривая на тумбочке подлое устройство, дабы выключить, и вдруг осознал, что нет ни подушки, ни тумбочки, ни даже будильника. Выдра, скрючившись, лежал в дупле на подстилке из листьев. Звук издавал экран на его левом предплечье.

Выдра мотнул головой, приходя в себя. Кто его домогается и как у них это получилось? Клопски и его мазефакеры? Вполне вероятно, почему бы и нет – встрепенулись после ночных приключений, поняли, что убить Осу отравленной стрелкой ничего не стоит, и решили поговорить об условиях перемирия. Стоит ли отзываться? Наверное, стоит, и нечего бояться, потому что Выдра отключил опцию автопеленга. Теоретически, они могут засечь его местоположение, если будут разговаривать долго, но Выдра постарается, чтобы этого не случилось.

Выдра взял обломок пилки и ткнул в точку на экране, включающую связь.

– Доброе утро, господин Уанапаку, – произнес мужской голос. – Убедительно вас прошу: не прерывайте связь. Мне стоило больших трудов подстроиться к волне и я не знаю, как долго получится с вами говорить.

Господин Уанапаку… Хм, давненько Выдра не слышал такого обращения… И почему нет изображения говорящего? И звук идет прямо из экрана, а не с головных трансляторов. И голос чужой, тембр его намеренно искажен ревербератором – будь он трижды знакомым, узнать такой невозможно.

– Откуда вы? – спросил Выдра. – «Из Солар Тревел ТВ»? Хотите обсудить условия капитуляции?

– Нет, господин Уанапаку, вы ошиблись. Я – представитель крупной экологической организации, занимающейся проблемами новоандских деградантов.

– Экологическая комиссия ТГУ? – Выдра усмехнулся. – Поздно вы проснулись, господа! «Солар Тревел ТВ» давно уже пора брать на прицел.

– Нет, господин Уанапаку, опять не угадали. Наша организация – негосударственная, существует на частные средства, однако средства эти совсем немалые, смею вас заверить. Мы сделали все, что могли, чтобы не допустить проведения на Земле «Битвы деградантов», но, увы, «Солар Тревел ТВ» сумел добиться своего. Это долгая история, сейчас у меня нет времени излагать вам подробности. Скажу вкратце: господин Уанапаку, мы крайне заинтересованы, чтобы вы согласились с нами сотрудничать и дали в суде показания против телекомпании и организаторов проекта. Вопиющее беззаконие, нарушение прав человека и жестокое убийство животных не должны остаться безнаказанными!

– Отлично! Молодцы, ребята! Здорово работаете!

Выдре полагалось прыгать на четвереньках от радости – в безнадежном, казалось бы, положении у него вдруг появился союзник. Но он не знал, как поступить – немедленно отключиться или попробовать извлечь из ситуации хоть какую-то пользу. Холодный разум Выдры требовал: прерви связь немедленно, это дешевая провокация! Быть такого не может, чтобы недоноски-экологи смогли точно выйти на отключенный спецприемник, расположенный на предплечье человека, затерянного в глубине Ничьих Земель. Для этого нужны электронщики экстра-класса, соответствующая аппаратура и немалое количество специфической информации, известной только специалистам телепроекта. Все происходящее настолько походило на операцию по отлову Выдры службой охраны «Солар Тревел ТВ», что даже как-то смешно было в этом сомневаться.

Однако Выдра именно сомневался. В прошлой элиминаторской жизни ему приходилось видывать и не такие чудеса. Он знал, что экологическая организация на Земле, помешанной на охране природы, способна иметь столь мощные финансовые вливания, что позавидовать ей может любая транснациональная корпорация. Выдра имел веские основания полагать, что активная компания против «Битвы деградантов», которую он наблюдал еще на Ганимеде, оплачивается ни кем иным, как конкурентами, желающими утопить «Солар Тревел ТВ» в дерьме с макушкой – к примеру, той же известной всем и каждому американской телекомпанией «N666OB». Все эти варианты были вполне вероятны, работали на руку Выдре, и отказываться от помощи в таком случае было бы верхом идиотизма.

Будь Выдра на службе, рассудок, вероятно, победил бы интуицию. Но сейчас он играл только сам за себя, и ставкой в игре, идущей пока весьма неудачно, была его жизнь.

И Выдра решил рискнуть.

– Господин Уанапаку! – надрывался тем временем голос из экрана, – так вы согласны с нами сотрудничать?

– Согласен, согласен, – проворчал Выдра. – Кстати, уважаемый, как вас зовут?

– Патака.

– Что, вправду индеец?

– Нет, это мой, с позволения сказать, временный псевдоним. Мы решили, что если меня будут звать индейским именем, вам будет комфортнее.

Pataka на языке аймара означает «голодный». Забавное имечко выбрали, ничего не скажешь.

– Да уж, комфорта у меня тут хоть отбавляй, – иронично заметил Выдра. – Вы имеете представление, где я нахожусь?

– Очень приблизительное. Где-то в Латинской Америке, да?

– Эй, дружище Патака, давайте сразу договоримся: вы не будете мне врать. Вы знаете место, где я нахожусь, с точностью плюс-минус пятьсот километров.

– Почему вы так решили?

– Потому что иначе вы не смогли бы связаться со мной никоим образом. Я знаю особенности своего приемника. Я угадал?

– Да, вы правы, – без особого энтузиазма сознался Патака. – Но не обольщайтесь на этот счет: мы знаем только, что вы где-то в Бразилии, на территории Ничьих Земель. Догадаться об этом несложно, достаточно было нашим специалистам по тропической флоре увидеть шоу, и они сразу же сказали, что это верхнеамазонская сельва. Если бы мы знали точные координаты, давно попытались бы вас вызволить.

– Логично… Тогда уж рассказывайте дальше – как вы узнали о том, кто я такой и каким образом сюда попал.

– Вся информация о вас получена от нашего информатора из полиции Ганимеда. Сами понимаете, что ваш разговор с сотрудниками «Солар Тревел ТВ» в камере предварительного заключения, нашпигованной микрофонами, не остался для полиции секретом. Мы знаем, что вы убили Амаранту Гуарачи и что вас вынудили выступить на шоу в качестве подставы. Вы изображали деграданта Молота, но затем что-то произошло и вас убрали со сцены. Вероятно предположить, что вас заменили новым актером, маскирующимся ныне под Людоеда. Мы даже не знали, живы ли вы, пока не удалось выйти с вами на связь.

– Ясно… Значит, вы не прилетите сюда и не заберете меня?

– Пока это невозможно. Все усилия по точной локализации проекта не дали ничего. Мы не знаем, куда лететь. К тому же там наверняка работает мощная военизированная охрана.

– Еще какая мощная, – Выдра невесело вздохнул. – Послушайте, Патака, какой мне тогда от вас толк? Удрать с проекта я не могу, потому что на периметре стоит лазер. Через несколько дней шоу закончится и все живое на территории проекта будет уничтожено. Может быть, существует хоть какая-то возможность спасти столь ценного для вас свидетеля?

– Какой тип лазера используется на охране периметра?

– Веерный, цепного типа, третьего класса, с полунезависимыми спотами и низкой степенью идентификации, – не задумываясь, выпалил Выдра. – Охраняемая территория – около двадцати квадратных километров.

– А охрана как организована?

– Четыре мобильных полицейских поста бразильского производства – три по сторонам периметра и один в центре. На каждом посту одновременно находится по три охранника, предположительно, ганимедцы. Снаряжение, во всяком случае, у них ганимедское – скафандры средней степени защиты, автоматы «Mass-Nuevo» и плазменные шокеры. И еще есть главный пост – у входа на территорию. Сам я его еще не видел, но знаю, что там прочное одноэтажное здание, окруженное высокой оградой.

– Ага, понятно. Вы можете назвать общую численность персонала, находящегося на охраняемой территории?

– Стоп, стоп! – притормозил Выдра. – Что-то уж очень профессиональные вы вопросы задаете, господин Патака! Нет бы про зверушек спросили, про деградантов – как они себя чувствуют, не болеют ли, не голодают ли, случаем? Как-то не по-экологически у вас получается, а?

– А я не эколог, – заявил Патака. – Зверушек мне, конечно, жалко, но в них я разбираюсь слабо. А вот в охране и прочих специальных вопросах – досконально.

– Вы же говорили, что вы эколог!

– Я этого не говорил. Я представитель экологической организации, но моя работа – вовсе не флора и фауна. Сами понимаете, в крупных организациях существует необходимость в специалистах особого рода…

– Так, попробую угадать. На военного вы не похожи, хоть тресни – слишком дипломатичны, квалифицированны и в то же время напористы. Думаю, раньше вы работали в какой-нибудь спецслужбе…

– Думаю, сейчас нет необходимости это обсуждать, – перебил Выдру Патака. – Если, дай бог, все закончится для вас благополучно, тогда встретитесь со мной и удовлетворите свое любопытство. Пока же задавать вопросы буду я – нужно оценить обстановку.

– Ничего не получится, – торопливо сказал Выдра. – Во-первых, про охрану территории я сам толком не знаю – только второй день в бегах, еще не успел разведать. Во-вторых, мы с вами болтаем уже долго, работаем на служебной частоте проекта, и наш разговор уже наверняка засекли и пеленгуют…

– Это другая частота, – заявил Патака. – Можете не беспокоиться, господин Уанапаку, никто нас не услышит, а если и услышит, то не сможет идентифицировать.

– Другая? – Выдра не поверил своим ушам. – Вы настолько знаете мой приемник, что можете подключиться на резервный канал, неизвестный даже мне?

– Я знаю ваш приемник куда лучше вас, – сухо сообщил Патака. – Знаю, что это «Crespy-XZ 112», знаю год его выпуска, серию и номер заказа. Смею заметить, что на нашу организацию работают весьма квалифицированные специалисты. А ваш биоимплантат имеет намного больше возможностей, чем вы себе представляете.

– Неплохо! – Выдра покачал головой. – Может быть, вы и запеленговать меня сможете?

– Именно это мы и пытаемся сейчас сделать. Если сумеем – считайте, что вам крупно повезло.

– Да уж…

– По этой причине я прошу вас не прерывать связь – нам нужно время. Думаю, вы подозреваете, что сам разговор – ловушка, организованная сотрудниками охраны проекта. Но посудите сами: мы с вами разговариваем почти пятнадцать минут – вполне достаточно, чтобы засечь источник сигнала и добраться до вас…

– Я уже снял свои подозрения, – заявил Выдра. – Узнаю по повадкам коллегу-спецслужбиста. Здесь на проекте таких нет – во всяком случае, я не встречал. О чем мне говорить?

– О чем хотите.

– Тогда слушайте: тот человек, который работает сейчас под видом Людоеда – это Оса, Амаранта Гуарачи.

– Так вы же ее убили! – опешил Патака.

– Значит, не убил. Она здесь, и она тоже должна спастись.

– Нам бы вас спасти…

– И ее тоже. Это мое условие.

– Хорошо, мы учтем ваши пожелания.

– Это еще не все. Здесь осталось в живых четыре свистуна, и их нужно вывезти, более того – вернуть на Новые Анды.

– Само собой. Для того мы и затеяли столь сложное и дорогостоящее дело. Наша цель – защитить уникальных инопланетных животных…

– Они не животные! – рявкнул Выдра. – Уж вы-то, экологи, должны знать, что никакие они не звери и не деграданты, а самые настоящие люди!

– Люди? – Патака, кажется, всерьез растерялся. – Ну да, конечно, они произошли от людей. Но ведь они мутировали, выродились, утратили разум…

– Ничего они не утратили! Послушайте, Патака, я не знаю, удастся ли мне отсюда вырваться – шансов на это очень мало. Поэтому внимательно слушайте то, что я вам сейчас скажу – это очень важно, это нужно донести до всех людей. Информация о свистунах, предоставленная Экологической комиссией ТГУ, ложна! Не знаю, почему – может быть, кто-то заплатил тогдашним спецам, или, может, им не повезло, и они высадились на Новых Адах в районе, тотально пораженным шусу…

– Что такое «шусу»?

– Болезнь. Агрессивность самцов, о которой рассказывал Веллингтон – следствие отравления токсином, который существует в атмосфере Новых Анд. Но это характерно не для всей планеты, а только для отдельных мест. Обычные свистуны совсем не агрессивны – более того, они дружелюбные и бесхитростные люди. Их можно счесть примитивными, дикими, но это тоже неверно – они просто другие, они отличаются от нас, и не могу сказать, что в худшую сторону. У них есть язык, похожий на язык аймара. И они владеют телепатией! Вы слышите, Патака? Свистуны – телепаты, и могут научить телепатии нас, земных людей – оказывается, это не так уж и сложно. Новоандцы – новый разумный вид, они могут дать людям очень многое! Физически они совершеннее земных людей, это просто драгоценные особи, их нужно изучать, а не уничтожать. А эти фашисты из «Солар Тревел ТВ» устроили на Новых Андах настоящую резню, убивали женщин и детей. То, что творится сейчас на шоу – лишь видимая часть айсберга. Нужно докопаться до того, что скрыто, и разобраться, кто из земного руководства позволил преступлениям твориться на глазах у всего человечества!

– Этого мы и хотим, – заявил Патака, – именно над этим работаем. Господин Уанапаку, кажется, мы засекли вашу локализацию – очень неточно, данные необходимо подвергнуть анализу. К сожалению, сейчас нам придется прервать связь. Вы не представляете, насколько мы вам благодарны за информацию о проекте и деградантах… извините, свистунах. Значит, они все-таки люди? Это меняет многое.

– Подождите, что значит меняет? – крикнул Выдра. – Почему меняет? Да, они люди, а не животные, но вы же бросите дело из-за того, что люди не входят в сферу ваших интересов?

– Успокойтесь, Томас, – в голосе Патаки появилось неожиданно теплая нотка. – Факты, которые вы изложили, заставят нас действовать с удвоенной энергией. Мы тесно связаны с правозащитными организациями, и теперь «Солар Тревел ТВ» точно не устоять – мы сотрем их в пыль и развеем по ветру.

Все-таки их финансируют конкуренты Урии Клопски – убедился Выдра. Что ж, может это и к лучшему – по крайней мере, не поскупятся на то, чтобы организовать приличную спасательную операцию.

– Если вы точно установите местонахождение проекта, то пришлете помощь немедленно? – спросил он.

– Трудно сказать, господин Уанапаку. Все зависит от ситуации. Не хочу обольщать вас ложными надеждами – вы, как специалист по хм… специфическим вопросам, должны это понимать. Но в любом случае мы будем действовать настолько быстро и адекватно, насколько это возможно. А вам необходимо быть крайне осторожным, и в то же время достаточно активным. Не исключено, что вы будете подключены к определенным действиям – в этом случае мы дадим вам подробные инструкции.

Ну вот, пошла тягомотина – Патака, кем бы он ни был, заговорил словно сотрудник ФБР. Ладно, посмотрим, что из этого получится…

– Когда вы выйдете на связь? – спросил Выдра.

– Будем выходить по мере возможности. Постараемся связаться с вами сегодня вечером. До свидания, господин Уанапаку.

– До свидания, – буркнул Выдра.

* * *

Итак, утренний разговор остался позади, а теперь Выдра раскачивался на суку в компании благодушных свистунов и думал о том, как бы сдержаться и не вытошнить сегодняшний завтрак в тридцатиметровую глубину. Мутило его не на шутку. Не из-за некачественного завтрака, а из-за высоты и качки.

Завтрак как раз был отменным, хотя, как и всегда, вегетарианским. Выдра перекусил плодами тукумы и гуанабаны, и еще какими-то неизвестными ему, но не менее вкусными ягодами. От сырого змеиного мяса Томас отказался. На завтрак яхи схарчили трехметровую анаконду. Один из свистунов притащил ее на плече – живую, но обездвиженную, завязанную в пару узлов. Выдра не смог заставить себя даже подойти близко к жуткой рептилии – страх перед змеями, присущий людям, жил в нем с рождения. У яхи же анаконда вызывала чувства, подобные тем, что испытывает французский чревоугодник при виде телячьих эскалопов под сырным соусом – отличный аппетит и обильное слюноотделение. Свистуны в два счета вскрыли змеюгу, нарезали мясо длинными полосками, натерли их пряными листьями и предались трапезе, громко хрюкая и посвистывая от наслаждения. Выдра понимал причину их восторга – насколько он уяснил из рассказов Дикобраза, у себя на планете яхи питались в основном рептилиями. И здесь, в чужом лесу, они наконец-то нашли нечто, соответствующее их гастрономическим пристрастиям.

Анаконда – особый символ, о ее опасности и кровожадности ходит немало легенд. Мифы эти усиленно поддерживаются самими бразильцами, особенно обитающими в сельве. Выдра вспомнил историю, которую слышал на берегу Амазонки от индейца по имени Анаюсу. «Однажды мы с отцом решили отвезти свинью в город, чтобы продать, – рассказывал Анаюсу. – Мы плыли на лодке, и все было хорошо. Я греб, а отец ел бананы. Но скоро я увидел, что за нами плывет огромная анаконда. Голова ее была как бочка, а зубы длиной как мои пальцы. Волна, которую она поднимала, была выше меня ростом. Я стал работать веслами изо всех сил, но анаконда подплывала все ближе и ближе. Тогда отец стал кидать в змею бананами. Анаконда отстала и проглотила бананы, но потом снова прибавила прыти. Когда она почти догнала нас, отец выбросил за борт свинью. Змея проглотила свинью, но это задержало ее ненадолго. Отец сказал, что лодка слишком тяжелая, и прыгнул в воду. Анаконда проглотила его. Когда берег был уже совсем близко, змея догнала меня и перевернула лодку. Я упал в воду и поплыл. Я почти успел добраться до берега, когда змея настигла меня. Мы долго боролись с ней, и в конце концов мне удалось зарубить ее мачете. Она была в два раза толще меня. Я распорол ее живот и увидел спину моего отца. Тогда я разрезал змею полностью. Внутри анаконды сидел мой отец. Он ел бананы и кидал их шкурки свинье. А свинья ела шкурки."

Яхи, окружающие Выдру, дружно зашипели и замахали руками. Выдра знал, что это означает – свистуны смеялись во все горло. Выходит, он не просто вспомнил историю, но одновременно поведал ее свистунам.

– Смешной рассказ, – заявил Дикобраз. – Этот человек шутил, да? Не может быть, чтобы большая змея проглотила человека и свинью, а они остались живыми и здоровыми.

– Шутил, – согласился Выдра. – Однако некоторые люди верят в такие истории.

– Анчанчу забавные, – сказал Дикобраз. – Они придумали много смешных историй. Иногда я думаю, что они вправду могут быть хорошими.

Хорошие анчанчу… Именно о них думал сейчас Выдра. Что сказать яхи? Как-то не хотелось ему обещать им, что скоро прилетят хорошие люди, заберут их отсюда и увезут домой. Во-первых, свистуны не слишком верили в хороших анчанчу, да и как было верить, если ни один хороший, кроме Выдры, ни разу им не встретился. Во-вторых, Выдра и сам не был уверен, что Патака и его организация окажутся достаточно хорошими. Во всяком случае, настолько хорошими, чтобы не позволить Выдре и яхи погибнуть в неминуемой заварушке. Не говоря уж об Осе – она для них вообще сбоку припека.

– Эта штука сегодня ожила и заговорила, – сказал Выдра Дикобразу, ткнув пальцем в экран. – Люди издалека говорили со мной. Хорошие люди.

– Хорошие? – с некоторым недоверием, а может и сарказмом отозвался Хилати. – Что сказали хорошие люди?

– Что хотят придти и спасти нас.

– Почему же не приходят?

– Пока они не могут найти нас, лес слишком большой. А когда найдут, то придут и помогут.

– Это сказали они. А ты сам что думаешь?

Вот так сразу быка за рога. Не настолько уж свистуны и бесхитростны.

– Нам нужно многое сделать самим. Потому что хорошие анчанчу могут не найти нас. Или найти слишком поздно.

– Мы тоже так думаем. Яхи думают, что нужно напасть на анчанчу ночью и убить их. Ночью анчанчу совсем не видят – вот как ты.

– Все совсем не так. Во-первых, ночью они видят отлично при помощи особых машин. Во-вторых, убивать анчанчу нельзя – они станут совсем злыми, и тогда ты поймешь, что зря смеялся над их слабостью. Они сожгут весь лес, мы не сможем уйти и сгорим. Ты ведь этого не хочешь?

– Не хочу! – панически свистнул Дикобраз. – Огонь – плохо!

– Вот именно.

– И что же делать?

– Нужно поймать Осу – сейчас это самое главное.

– Что нам даст Оса? Она недобрая!

– Оса умная и сильная. Она станет нашим другом – я обещаю. И она может рассказать кое-что о том, как устроен этот лес. Точнее, как анчанчу изменили его, чтобы сделать опасным.

– Анчанчу не дадут нам забрать Осу.

– Само собой. Но мы все-таки заберем ее.

– Как?

– Сейчас расскажу. Идите сюда, ребятки! – Выдра махнул рукой, подзывая остальных яхи. – Если сумеете сделать все, как надо, Оса будет нашей…

Глава 17

Пошел третий день пребывания на проекте, а Оса чувствовала себя так, словно торчала здесь уже месяц. Господи, скорей бы закончилось все это: звенящие стаи москитов, вонючие деграданты, и самое главное – выматывающий душу, невыносимый дождь. Амаранта не думала, что кожа ее настолько нежна – может быть потому, что никогда не приходилось так долго ходить голой под тропическим ливнем. Капли били по ее телу словно градины, она чувствовала каждую из них, дергалась от каждой, ей хотелось заорать, в бешенстве покатиться по земле, расстрелять небо ракетами, чтобы наделать дыр в тошнотворных серых тучах, закрывающих солнце…

Оса брела по лесу к месту, где ей предстояло убить очередную обезьяну, и никак не могла успокоиться, взять себя в руки. Хорошо сейчас Выдре – переложил на нее всю работу, а сам отлеживается, бездельничает на Базе – хоть и взаперти, в клетке, но зато под крышей, в сухости. Ладно, пусть валяется, он заслужил отдых. По справедливости сказать, именно она, Оса, втравила Выдру в эту историю, вот и воздается ей по заслугам. Вот бы убить сегодня не одного, а двух деградантов, а завтра – еще парочку, управиться с работой побыстрее и свалить. Пусть потом телефокусники делают с материалом все что хотят – в конце концов, им-то не все ли равно, по сколько обезьян в день она убивает? Только бы уйти отсюда…

Оса врала себе самым бессовестным образом. У нее не было ни малейшей уверенности, что она сможет убить еще хотя бы одного монстра. Ладно бы драка была обычной – затычки для ушей Осе выдали, и у нее появились шансы на победу. Но вот эти вчерашние стрелы, которыми посбивали камеры… Выдра утверждал, что свистуны разумны, и похоже, что он прав. Если они умеют пользоваться духовыми трубками, то нечего и соваться в джунгли. Даже носа из трейлера в этом случае нельзя показывать – в любую секунду может прилететь отравленная стрелка, и все, заказывайте гроб. А Оса, идиотка такая, плетется под дождем убивать деграданта.

Единственное, что могла сделать в этой ситуации Оса – обеспечить себя хоть каким-то оружием, незаметным ни для свистунов, ни для хозяев шоу. Она и сделала это – разломала маникюрные ножницы и прилепила одну из их половинок пластырем сбоку, под набедренной повязкой. Казалось бы, пустяк, острое лезвие в два сантиметра длиной, но в руке оно пряталось полностью. При точном ударе в глаз или в артерию – оружие более чем эффективное.

– Сегодня ты дерешься с Тайфуном, – напомнил Нортон. – Не бойся его. Несмотря на свое прозвище, он не слишком быстр. К тому же мелковат, ростом не больше тебя. Ты имеешь отличную возможность поработать с ним красиво и без особого риска. На твоем месте я бы сразу врезал ему так, чтобы он поплыл, а потом уже сделаешь с ним все, что хочешь.

– Не учи ученого. Далеко еще до него?

– Рядом. Минут через пять сама его увидишь.

– Он тоже попытается меня трахнуть?

– Возможно, но это же неплохо.

– Неплохо?!

– Ты уже знаешь, что это можно повернуть себе на пользу.

– Тебя бы на мое место…

– Я на своем месте, дорогуша, а ты на своем. Не распускай сопли, работай четко и внимательно, и все будет в порядке.

Язык Осы чесался от желания спросить Джона об отравленных стрелах, но почему-то она не касалась этой темы. Шестое чувство подсказывало ей, что тут что-то не так, что нельзя разговаривать об этом с Нортоном, что где-то здесь лежит ее единственный шанс на спасение.

Она напоролась на Тайфуна неожиданно. Он ждал ее не на открытом месте, а в самой чаще. Он сидел на корточках между корнями дерева, смотрел на Осу грустно и жалостливо, физиономия его не выражала агрессию – скорее, вселенскую меланхолию.

Оса резко остановилась, сердце ее заколотилось, руки вздернулись в оборонительной стойке.

– Это Тайфун, – подтвердил Нортон. – Начинай работу, Оса. Помнится, ты намекала, что хочешь уложить сегодня сразу двоих зверушек? Если удачно справишься с первой, разрешим тебе и вторую.

Деградант медленно поднялся на ноги. Он был гол и безоружен – никакой духовой трубки, никаких стрел. Не слишком крупная человекообразная обезьяна – не сравнить со вчерашним матерым зверем Вараном. Убить Тайфуна казалось достаточно легкой задачей.

– Ну, давай, свисти, – прошептала Оса. – Посмотрим, как это сработает.

Тайфун и вправду свистнул. Издал ту же разновидность свиста, что и Варан – оглушающую, сбивающую добычу с ног. Звук пробился сквозь все слои композитных затычек, заставил слегка завибрировать кости черепа, но и только. На этот раз он прозвучал для Осы чуть громче комариного писка.

Оса удовлетворенно кивнула головой, сжала кулаки и бросилась в атаку.

Деградант загнал себя в ловушку – забрался в нишу, образованную стволом дерева и его гигантскими воздушными корнями. Сейчас Оса вырубит Тайфуна, выкинет его на открытое пространство, а после измолотит как следует, устроит спектакль на потеху зрителям. И в конце концов убьет – без особого удовольствия, но куда деваться…

Оса рванулась в бой и оказалась перед голым стволом, покрытым зеленоватой корой. Тайфун опередил ее – в долю секунды вытянул руки вверх, уцепился за корни, взметнул тело вверх и перепрыгнул Осу. Перемахнул через ее голову, даже не задев, с приличным запасом. Оса крутанулась вокруг оси, ударила ногой назад, предупреждая атаку деграданта, рассчитывая снести его на лету, и попала в пустоту. Тайфун стоял неподалеку. Он и не думал нападать – стоял, опустив руки и озадаченно вытянув губы в трубочку.

Оса сделала три вдоха-выдоха, вытесняя из головы лишние мысли, и снова начала работу. Деградант не отвечал на удары, лишь уворачивался, и делал это весьма эффективно – Осе не удалось серьезно зацепить его ни разу. Нельзя сказать, что она не выкладывалась – ее выпады шли на полную глубину, с закрутками и полновесными ударами ног. Минуту она гнала свистуна перед собой на приличной скорости, махала конечностями покруче, чем в боевике кунг-фу, а он бежал то боком, то вперед спиной, не спускал с нее глаз и успевал реагировать на все движения. В конце концов Оса прижала его к толстенному дереву, и уже нацелила удар… Свистун ухмыльнулся, прыгнул с места вверх на полтора метра, вцепился в лианы, свисающие с дерева словно растрепанная борода, побежал по ним со звериной сноровкой и оказался на высоте, недостижимой для Осы.

– Мать твою! – громко и зло крикнула Оса. – А ну-ка слезай! Думаешь, не доберусь до тебя?

Тайфун покрутил головой совершенно по-человечески. «Нет, не доберешься», – означал этот жест. И Осе осталось лишь согласиться, что деградант прав. Она не доберется.

Тайфун сунул в рот пучок листьев и начал жевать, по подбородку его потекла зеленая слюна. Оса вспомнила листья, которые оставил в палатке Выдра. «Это листья шияхаси, они поднимут тебе настроение», – было написано в его коротком послании. Несмотря на отвратительный вкус, листья вызывали немалый кайф и приятное головокружение. Именно поэтому Оса выкинула их на следующее утро – при ее работе нужно иметь ясную голову.

Похоже, работа закончилась. Сегодняшний свистун был совсем не таким, как Варан. Варан был мощным, но больным и медленным. Тайфун – здоровым и быстрым как мангуст. И его-то Нортон назвал медлительным?

Тайфун не выдержал бы драки в прямом контакте, на близкой дистанции. Но такой дистанции не будет – в этом можно не сомневаться. Тайфун вступил в игру, чтобы показать Осе, кто в лесу хозяин. Он победил в этой игре – не сказать, что с большим трудом. А также он ясно дал понять Осе, что не собирается нападать на нее. Он развеял иллюзии Осы и теперь мог спокойно уйти, затеряться в джунглях.

Свистунов она больше не убьет – не потому, что они сильнее ее в драке, а всего лишь из-за того, что их нельзя убить голыми руками, если они здоровы. Свистуны именно такие, как описывал их Выдра. И, значит, Осе здесь делать нечего. И любому бойцу – нечего. Идея «Битвы деградантов» провальна с самого начала.

Все это плохо, плохо. Если выяснится, что она не может убивать свистунов, ее уберут с проекта. Денег она не заработает, но черт с ними, с деньгами, дело совсем в другом. Дело в Выдре. От ее работы зависит его судьба. «Будешь халтурить – сама понимаешь, что будет в таком случае, – вспомнила она слова Нортона. – Тогда Выдра нечаянно откинет копыта».

– Эй, свистун, – крикнула она, не думая о том, как выглядит сейчас перед телекамерами. – Ты понимаешь меня хоть немного?

Тайфун свистнул – беззвучно для Осы, и показал пальцами на уши, изображая, что вытаскивает затычки. Это могло быть как приглашением к диалогу, так и нехитрой уловкой. Если Оса вынет затычки, она станет беспомощной перед глушилкой свистуна.

Оса вздохнула, вытянула резинки из ушных раковин и демонстративно кинула их на землю. Будь что будет – все равно хуже не бывает.

– Оса! – раздался голос Нортона. – Ты что вытворяешь? Возьми палку или камень, и сшиби деграданта! Ты что, разговаривать с ним надумала?

– Отвяжись! – рявкнула Оса. – Тайфун, я не знаю, что мне делать! Вы, кажется, хорошо относитесь к Выдре? Можете сделать что-нибудь для его спасения?

Деградант кивнул головой.

– Ты на самом деле понимаешь меня? – удивленно переспросила Оса.

Тайфун снова кивнул и просвистел музыкальную фразу, на удивление напоминающую песню группы «Свидетели Крысолова».

– Покажи мне три пальца, – попросила Оса.

Свистун показал три пальца.

– Все, хватит!!! – быком заревел Нортон. – Оса, стой на месте, не вздумай куда-нибудь уйти! Через семь минут за тобой прибегут мои ребятки и отведут домой. Не делай резких движений и не пытайся напасть на деграданта! На сегодня работа окончена! Ты поняла?!

Оса болезненно сморщилась от рева Нортона. Что дальше? Может быть, Выдра оставил свистунам какие-то указания насчет нее?

– Ты знаешь, что со мной делать? – крикнула она.

Деградант закивал с энтузиазмом. Деградант улыбнулся – в ухмылке его, как и в зубастом оскале Варана, не было ничего приятного, но это можно было списать на странность нечеловеческой мимики. Деградант извлек из-за спины трубку и пучок стрел, и сразу же начал стрельбу.

Оса сразу поняла, что стрелы предназначены не для нее, а для стрекоз. Она почти не ошиблась. Пять секунд ушло у свистуна на то, чтобы сшибить шесть камер, остальные стрекозы заложили резкие виражи и поспешно ретировались. Оса и Тайфун остались в одиночестве.

– Ну, теперь порядок? – спросила Оса. – И что дальше? Я пойду с тобой к деградантам и вступлю с каждым из вас в беспорядочную половую связь? Нарожаю кучу маленьких деградантиков и вы продолжите свой род?

Тайфун отрицательно замотал головой, поднес к губам трубку и плюнул в последний раз. Оса не успела среагировать, слишком быстро все произошло. Она только почувствовала укол и с изумлением увидела, как тонкая тростинка торчит из ее груди. Потом в глазах Осы потемнело и она беззвучно осела на землю.

* * *

Не таким уж и трусливым был Выдра. Пожалуй, он попробовал бы передвигаться по деревьям в той манере, какой учил его Дикобраз, если бы это было на высоте хотя бы пяти метров. Конечно, и с пяти метров грохнуться – не подарок, но есть большой шанс остаться в живых. А если кувыркнешься вниз с высоты десятиэтажного здания, травматологам делать будет уже нечего, в этом случае может помочь только хороший бальзамировщик, умеющий превращать изуродованные трупы в нечто, не шокирующее приглашенных на похороны.

Такой способ передвижения называется брахиацией. Присущ он обезьянам, и особенно гиббонам – Выдра не раз видел их по телевизору. Правда, гиббоны порхают по ветвям при помощи рук, а ноги подгибают к животу, они же небольшие и легкие, эти обезьяны. Стиль яхи не был чистой брахиацией – свистуны двигались куда медленнее и осторожнее гиббонов, использовали как руки, так и ноги, и больше напоминали в этом шимпанзе и орангутангов. Но при необходимости развивали такую скорость, перелетая с дерева на дерево, что Выдра только диву давался.

Когда Хилати в первый раз затащил Выдру на самую верхотуру и начал демонстрировать акробатические чудеса, Выдра едва не обгадился от страха. Дикобраз перемещался в кронах ловко, как Тарзан, не глядя хватался за ветви и лианы, но Выдру не оставляло чувство, что сейчас случится что-нибудь ужасное. И точно – Дикобраз промазал лапой мимо ветки, сорвался и с треском провалился вниз, скрылся в сплошном зеленом месиве листьев. Выдра охнул, сердце его замерло. Но уже буквально через пару секунд Хилати вынырнул, вознесся вверх в умопомрачительном прыжке и оседлал соседний с Выдрой сук.

– Ты испугался? – спросил он, топорщась от крайнего самодовольства. – Зря, Выдра! Это там, в нижнем лесу, нельзя падать, – он ткнул вниз кривым пальцем. – А здесь можно. Потому что здесь много веток, всегда есть за что зацепиться. Когда ты проживешь в верхнем лесу много-много лет, будешь прыгать не хуже меня.

– Нет уж, спасибо, – буркнул Выдра, не испытывая ни малейшего энтузиазма. – Обойдусь как-нибудь.

И все же следовало признать, что Выдра привык к верхнему ярусу сельвы. А вот Оса перепугалась насмерть, когда очухалась. Яхи позаботились о ней как могли – выстроили помост из сучьев, расплели его пальмовыми листьями и застелили ворохом мягкой травы. Сверху соорудили прочный навес от дождя – из тех же листьев пальмы жевари, напоминающих по жесткости зеленый пластик. Словом, предоставили Осе такой комфорт, о котором только можно было мечтать. Встретили как дорогую гостью.

Наверное, это и было главной причиной испуга Осы. Она открыла глаза и увидела, что четыре деградантские морды смотрят на нее с кровожадным любопытством, скалят клыки и пускают слюни. Оса завопила, вскочила на ноги и рванулась бежать – тут бы и пришел ей конец, кувыркнись она с помоста. Выдра успел обхватить ее поперек живота и повалить обратно. Сам он, само собой, при этом плюхнулся на Осу сверху. Так они и лежали, тяжело дыша и глядя друг другу в глаза.

– Выдра, – наконец произнесла Оса. – Это ты, Выдра?

– Ага, – согласился Выдра, – это я. Ты опять удивлена?

– Наверное, уже нет. Хотя, если честно, да. Я вконец запуталась.

– А в чем дело? Разве я не приглашал тебя в гости? Извини, что пришлось тебя… э… слегка усыпить. У нас было мало времени – сама понимаешь, бесчувственное тело транспортировать куда легче, чем брыкающееся и орущее. Ты что, не рада меня видеть?

– Очень рада, правда! Но я думала, ты у них…

– У кого – у них?

– Нортон сказал, что тебя поймали и увезли на Базу.

– Нортон пошутил, – заявил Выдра. – Он такой шутник, этот Джонни! Когда доберусь до него, выбью ему все зубы, все до единого, до такой степени он достал меня своими шутками!

– Выдра, значит, ты не у них! – Оса обвила руками шею Выдры и поцеловала его. – Это меняет дело!

– Да, безусловно меняет, – согласился Выдра. – Хотя все-таки я попрошу уточнить, что именно ты имеешь в виду.

– Я боялась за тебя, понимаешь? Нортон сказал, что если я не буду работать, то тебя убьют.

– Тебе нужно было уйти со мной сразу, и не было бы таких проблем.

– Извини, я поступила как идиотка. Но я же не знала, что свистуны разумные.

– Все ты знала, я сказал тебе об этом. Но ты предпочла не поверить. – Выдра выпрямил руки и приподнялся над Осой. – С тобой происходят странные вещи, моя дорогая. Ты изменилась, и я не знаю – к лучшему это или к худшему. Раньше ты была прожженной прагматичкой, а теперь вдруг наплодила иллюзий, окружила себя ими и веришь во всякую чушь. Веришь в то, что Клопски тебя не обманет, в то, что сможешь выйти чистой из этой поганейшей истории и получить из нее какую-то выгоду. Более того, ты веришь в то, что сможешь остаться живой. А вот мне не веришь. Не веришь мне, честнейшему на свете Выдре.

– А ты никогда не врешь? – наивным голоском спросила Оса.

– Никогда, – не задумываясь, соврал Выдра.

Сказать, что элиминатор никогда не врет – все равно что сказать что стриж никогда не летает. Впрочем Выдре не было совестно за эту маленькую ложь – Оса и так прекрасно знала, что он из себя представляет.

– И ты хочешь, чтобы я начала верить тебе и перестала верить всем прочим?

– На этом я просто настаиваю. Категорически.

– И тогда у меня появится шанс спастись?

– Черт его знает… – Выдра с некоторым сожалением оторвался от горячего тела Осы и принял сидячее положение. – Шансов, в сущности, немало, но все они аморфны и накиданы как-то невпопад, не складываются в общую картину. Может быть, ты – наш новый шанс.

– Что я могу дать вам? Умение драться? Боюсь, что этого недостаточно.

– Сегодня утречком мне позвонил один человек. Он назвал себя именем Патака. Он сообщил, что некая весьма богатая организация кровно заинтересована в том, чтобы вытащить меня отсюда живым.

– Позвонил? – удивилась Оса. – Ты уже обзавелся телефоном?

– Вот мой телефон, – Выдра постучал пальцем по имплантату. – Он, кстати, отключен. И у тебя тоже отключен – я уже позаботился. Так вот, дорогуша, этот Патака умудрился выйти на резервный канал и включить прием.

– Обалдеть! – Оса вскочила на ноги, помост заходил при этом ходуном. – И как он сумел это сделать?

– Понятия не имею. Но похоже, специалисты в этой организации работают серьезные…

А дальше Выдра поведал Осе все то, что сказал ему Патака, и вообще все, что ему было известно о проекте – полностью и без утайки. Не было смысла что-то скрывать в сложившейся ситуации. Яхи сидели рядом на помосте и молча внимали, не забывая жевать свои алкалоидные листочки. Наверняка, они не поняли и половины – слишком много было технических терминов и незнакомых слов, но никто из них не встревал в разговор.

– И что же нам теперь делать? – спросила Оса, когда Выдра закончил. Спросила не растерянно, а достаточно деловито, что вполне устроило Выдру.

– Сперва нужно все как следует обдумать. Тут двое профессионалов – ты и я. И мы должны подтвердить то, что умеем работать головами. Нужно составить достоверный прогноз.

– Прогноз чего? – уточнила Оса еще более деловитым тоном.

– Того, как будут развиваться события.

– Наверное, Нортон начнет на нас интенсивную охоту.

– Я так не думаю. Зачем мы им? Работать мы не хотим, за периметр выйти не можем. Нас со свистунами зачистят, когда проект закончится – это мы уже обсуждали. Сейчас важнее угадать, как они будут продолжать шоу. Подстав-то ведь больше нет!

– Для них это не проблема. Нет меня – пришлют еще кого-нибудь, более толкового, чем я. Наверное, уже прислали, и он сегодня же попрется убивать очередного деграданта. Шоу должно продолжаться.

– И как, убьет? – наклонив голову, спросил Выдра.

– Не знаю.

– Не ври. Ты знаешь.

– Не убьет! – выпалила Оса, вдруг поняв, что это означает, и холодея от ясности догадки. – Не убьет, потому что невозможно убить тех свистунов, кто остался. Их не найдешь в сельве, и тем более не заставишь драться.

– Дальше, дальше. Развивай логическую цепочку.

– И значит, мы им больше вообще не нужны – ни ты, ни я, ни свистуны. Они возьмут не одного, а парочку бойцов, привезут сюда и те изобразят очередную схватку деградантов.

– А зачем их сюда вообще привозить, если оба они – люди? Куда проще и безопаснее изобразить бой в студии, а потом смонтировать, что они дерутся в лесу. Догадываешься, что означает для нас такой ход событий?

– Догадываюсь… Тогда нас зачистят сегодня же. В лучшем случае – завтра. Все, кранты нам, Выдра!

– Пока не кранты. Теоретически, существует вероятность, что бойцов привезут именно сюда. – Выдра досадливо хлопнул себя по лбу. – Вот о чем мы не подумали! Следить за ними нужно, глаз не спускать, а мы собрались тут всей толпой. Хилати, – Выдра подозвал одного из деградантов, самого патластого и нечесаного, – всем яхи, кроме тебя, нужно идти в лес и смотреть, что будут делать плохие анчанчу.

Оса никак не ожидала, что свистун поймет Выдру с полуслова. Однако Хилати понял, прошипел нечто вроде «алиххилата» ^[32], потом с помощью птичьих трелей объяснил остальным троим, что от них требуется. Свистуны резво десантировались в море листвы и исчезли.

– Как это у вас получается? – спросила Оса. – Как вы понимаете друг друга?

– У яхи, в сущности, два языка, – заявил Выдра. – Один, более современный – мелодический свист в сочетании с телепатией. Мелодия при этом передает в основном эмоции, а содержание телеграфируется мозговым импульсом, – Выдра постучал костяшками пальцев по лбу. – Но есть и древний вербальный язык – им они почти не пользуются. Так вот, милая, этот язык – не что иное, как искаженный аймара со вкраплениями некоторых слов кечуа. Если пожевать листья некой лианы, – Выдра высунул язык и продемонстрировал травяную жвачку, – то телепатические способности появляются и у нас, земных людей. Впрочем, это ты уже знаешь, попробовала шияхаси на вкус. Здорово?

– На вкус дерьмо. А так, конечно, здорово. Они показали тебе, как выглядит эта лиана, где растет? На этом ведь озолотиться можно!

– Показали… – Выдра хмыкнул. – Для того, чтобы озолотиться, нужно сперва выжить. Ты думаешь, что зачищать территорию будут ядами и дефолиантами с воздуха. Это вполне логично, согласен. Но это, так сказать, стандартный вариант, и проведут его после сворачивания проекта. А ведь должен быть предусмотрен и экстренный вариант. Организаторы шоу знают, что сидят на адской сковородке, в любую минуту их могут засечь и поджечь под сковородкой огонь. Для быстрого уничтожения улик у них должно быть предусмотрено что-то, действующее быстро и радикально.

– Территория заминирована?

– Ставлю сто к одному, что да. Конечно, обычных фугасов здесь будет недостаточно. Хоть двадцать штук поставь, все равно нет гарантии, что все, кому положено, будут убиты – кубатура слишком большая, и деревья мешают разлету осколков.

– А если фугасы с напалмом?

– Тогда да, – согласился Выдра. – Видишь, как просто, умничка моя. Напалмовые фугасы – это действенно, тут и джунгли не спасут. Да еще четыре нейтронных излучателя по углам, и все, локальный апокалипсис обеспечен, никто не выживет. Впрочем, не так важно, как именно нас взорвут. Главное, у нас есть рабочая гипотеза: территория заминирована, и, стало быть, имеется пульт управления. Легко догадаться, что он находится на главном посту.

– На главном? – усомнилась Оса. – Но ведь главный пост тоже внутри периметра. Как оттуда давать сигнал, если он тоже взорвется?

– Не валяй дурака. Само собой, главный пост должен взорваться – не оставлять же его. Скорее всего, сигнал на подрыв будет дан с дистанционного пульта, с вертолета, когда весь персонал уйдет с территории. Нажмет Нортон кнопочку, и бабах! А центральный пульт – на главном посту! Знать надо такие вещи!

– Не доставай! – Оса махнула рукой. – Это ты у нас крутой спец, а я темная и неграмотная. Если ты все так тонко просчитал, то скажи, что нам делать.

– Пока ничего. Думаю, стоит завалиться спать и набраться сил – скоро они нам понадобятся.

– Почему спать? – едва не взвыла Оса. – Неужели не понятно, что времени у нас в обрез?

– И что ты предлагаешь? Напасть на главный пост?

– Не на главный – туда без оружия не пробиться. Нападем на один из малых постов. Свистуны влепят ребяткам по стрелке, отправят их в аут, и мы обзаведемся оружием. Возможно, в их будке есть устройство для отключения участка периметра – в этом случае сразу уходим в лес, и нас уже не найдешь…

– А если нет такого устройства? Сразу идем на главный пост, где нас уже ждут?

– Наши стрелы не проткнут кожу синих жуков, – подал мысль Дикобраз, и Оса поняла его совершенно отчетливо. – Жуки будут стрелять в нас огнем и убьют.

– Да, конечно… – Оса озадаченно почесала в затылке, нереальность предложенного ею плана стала очевидна. – У тебя есть другие варианты, Выдра?

– Есть только один работающий вариант: если наши новые друзья, представляемые Патакой, вычислят расположение проекта и нападут достаточными силами. Если проведут операцию настолько умело и внезапно, что Нортон и его команда не успеют ретироваться и включить подрыв территории. Все остальные варианты гарантируют нам местечко в аду – в рай, как ты знаешь, элиминаторов не пускает лично апостол Петр. Поэтому я хочу одного: дождаться связи с Патакой, и узнать новости – локализовали они проект или нет. Для нас сейчас это самое важное. Дождемся вечера, и тогда будем решать, как действовать.

– А если проект начнут сворачивать прямо сейчас?

– Мы узнаем об этом немедленно. Свистуны увидят и доложат.

– Все у тебя схвачено, – хмыкнула Оса. – Не понятно только, как при таких талантах ты оказался в столь глубокой заднице.

– По милости твоих талантов, – ответил Выдра. – Ты сделала все для того, чтобы жизнь моя не казалась сахаром.

Глава 18

Оса проснулась от мощного низкого звука, похожего на гудок локомотива. Причем локомотив находился не дальше, чем в двадцати метрах. Оса недоуменно фыркнула и протерла глаза.

Звуки сельвы вклинивались в ее дрему, но никак не могли разбудить, лишь искажали картины снов, превращая их в причудливую фантасмагорию. Грустная мелодия дудочки, барабанная дробь дождя по навесу, астматический кашель и петельный скрип попугаев, истерический визг обезьян – все смешалось в какофонию вечерних джунглей. Оса поднялась на ноги и медленно, осторожно пошла по пружинящему и качающемуся помосту.

Выдра сидел, прислонившись спиной к дереву и играл на пинкилье. Странно он выглядел. Будь на нем пончо, и шляпа, и широкие штаны, и мягкие войлочные туфли, он смотрелся бы как обычный индеец. Сейчас же – голый, в разводах грязи, с жуткой деградантской мордой и длинными кривыми когтями, он выглядел дико и карикатурно – как горилла, играющая на фортепьяно.

Выдра был отличным музыкантом – он профессионально играл на гитаре, и на губной гармошке, и многорядной свирели, и на всяких индейских барабанах и барабанчиках. Один раз Амаранта была свидетелем того, как Томас вел корпоративную вечеринку в Ла-Пасе, лабал в составе блюз-банды древний классический рок-к-ролл на электрогитаре, и пел не хуже Элвиса Пресли – так здорово, что поставил на уши и заставил танцевать всю публику, состоявшую в тот вечер, заметим по секрету, исключительно из сотрудников Службы элиминации, холодных профессиональных палачей. Но все-таки коньком Томаса Уанапаку была традиционная индейская музыка.

Выдра сидел у дерева один. Оса опустилась рядом с Выдрой и скрестила ноги по-турецки. Ей хотелось поговорить о многом, но она не знала, с чего начать. Выдра играл.

Быстрые тропические сумерки на глазах меняли монотонно-зеленый цвет джунглей, сглаживали его яркость, превращали в серую муть, чтобы через полчаса стереть все оттенки и замазать мир беспросветной угольной чернотой.

Снова раздался рев – на этот раз к первому локомотиву присоединился второй. Гудки голосили минут пять, стараясь перекрыть друг друга, а затем смолкли.

– Что это? – спросила Оса. – Яхи развлекаются?

– Нет, яхи так не могут. Это рыжие ревуны. Не слишком крупные обезьяны, но голоса – как у Кинг-Конга. Свистуны имеют только одно отношение к ревунам – они их едят. Уверяют, что очень вкусно.

– А ты ел?

– Боже упаси. Тем более сырыми… По причине отсутствия огня я стал тут полным вегетарианцем.

– Я изменю свою жизнь, – нервной скороговоркой произнесла Оса. – Я думала, что меня не переделает уже ничто – так и останусь до самой смерти стервой, ненавидящей всех, кроме себя. Но ты изменил все, Томас. Ты не представляешь, как мне приятно знать, что ты жив, сидеть рядом с тобой…

– Угу, – буркнул Выдра без особого интереса.

– Нет, правда! И еще… – Оса мотнула головой, отгоняя смущение, столь для нее нехарактерное. – Я люблю тебя, Томас. Я очень тебя люблю!

– Я в курсе, – бесчувственно произнес Выдра. Словно пощечину залепил.

– Я понимаю, что ты зол на меня. Но все будет по-другому, обещаю. Может быть, то, что происходит с нами сейчас – своего рода катарсис, избавление от болезни. Мы с тобой перестали быть элиминаторами. Я – раньше, ты – позже, но это не имеет значения. Главное, что мы уже не лесорубы, мы просто люди. Мы выздоравливаем. Мы выздоровеем, и выживем, и все будет хорошо…

– Это твоя болезнь, а не моя, – холодно произнес Выдра. – Я никогда не был болен. А ты была больна всегда, с самого начала.

– Пожалуйста, прости меня! – Оса не выдержала, схватила руку Выдры, прижалась к ней губами. – Моя болезнь – это ты! Я не забывала тебя никогда, ни на минуту, хотя и пыталась забыть. Зачем ты прилетел на Ганимед? Если бы ты этого не сделал, ничего бы не случилось. Когда я увидела тебя в той бильярдной, то съехала с катушек сразу же – безнадежно, неисправимо. Ты был с какой-то японской шлюшкой, она смотрела на тебя как на пирожное – видно было, что втрескалась в тебя по уши с первого взгляда. Мне хотелось ее убить, но вместо этого я отыгралась на тебе…

– Спасибо, что не убила, – Выдра приложил руку к сердцу и церемонно поклонился. – Только она не шлюшка, запомни. Ты знаешь, как ее зовут?

– Понятия не имею.

– Неправда. Не сомневаюсь, что ты узнала о ней все, что можно было узнать, вплоть до любимого цвета нижнего белья.

– Ну да, чего уж там, – раскаянно вздохнула Оса. – Зовут ее Эмико, фамилию не помню, она из Саппоро, дизайнер чего-то там…

– Если с ее головы упадет хоть волос, то я расскажу все, что знаю о тебе, ОВБ^[33] нашей Службы. Они на самом деле ничего не знают о твоих выкрутасах в прошлом, и я об этом не знал, зря ты меня подозревала. Но если что-то случится с Эмико…

– Выдра, зачем ты так? Неужели ты не понял – я больше никогда не сделаю тебе плохого!

– Я говорю не о себе.

– Ты любишь ее? – печально спросила Оса.

– Наверное, да. Эмико – славная и добрая девушка, мне было хорошо с ней. Время покажет… Амаранта, я должен сказать откровенно: мы никогда не будем с тобой. Я боюсь тебя, не доверяю тебе. Ты страшный человек. Страшный не потому, что умеешь убивать быстро и бездумно. Страшный из-за демонов, что живут в твоей душе. Сейчас ты решила, что сможешь изгнать их, но я не думаю, что это легко получится. Ты не веришь в бога, не веришь в духов предков, не веришь в честь и справедливость. Ты оторвалась от своих корней и твердо знаешь, что не должна никому и ничего. Ты не любишь людей.

– Я люблю тебя! Тебя!

– Этого мало. Безнадежно мало.

– Зачем же тогда ты вытащил меня?! – крикнула Оса. – Ты мог бы оставить меня на проекте! Зачем ты забрал меня сюда – чтобы снова мучить несбыточными мечтами?

– Тебя бы там убили. Ты знаешь это не хуже меня.

Оса опустила голову, закрыла лицо руками. Она не хотела, чтобы Томас видел, как слезы текут по ее лицу. Тем более по лицу, искаженному уродливой маской.

– Я не буду оправдываться, – сдавленно произнесла она. – Не буду доказывать, что стала честной и добродетельной. Наверное, ты прав – мне никогда не стать хорошей девочкой. Я только хотела бы умереть за тебя, Томас.

– Не нужно умирать, Амаранта. Живи и ищи себя. Найди себя настоящую, вспомни себя живую, и делай то, что должно делать. И тогда тебе не будет стыдно перед собой.

– Это твои слова?

– Слова моего отца.

– Я так и не познакомилась с ним…

– Ты всегда чуралась его. Презирала из-за того, что он простой пастух из Чуймани, да еще и знахарь. Ты говорила, что все йатири – блаженные дурачки, умственно неполноценные. Что все наши обряды – чушь и примитивные суеверия.

– Если я останусь жива – смогу его увидеть?

– Да, конечно. Отец мудр и терпим, он примет тебя, если ты придешь к нему. Он многое разъяснит тебе, и устроит для тебя Айта, потому что знает, что душа твоя не находит успокоения.

– А ты будешь при этом со мной, Томас? Я бы очень этого хотела…

– Не знаю, вряд ли… Извини, Амаранта. Не расставляй на меня сети – это не сработает. Не пугай меня сейчас – у нас и так все более чем непросто.

– Я понимаю…

* * *

Выдра и Оса посмотрели вечерний выпуск «Битвы деградантов». Все в нем было как положено – деградант по кличке Людоед долго и умело бил деграданта по кличке Тайфун. Тайфун яростно сопротивлялся, однако через двадцать минут был убит. Людоед распорол его живот, вырвал печень и начал поедать ее с кровожадным урчанием… Выдра выключил трансляцию – смотреть на это было невозможно.

– Ну что скажешь? – спросила Оса.

– Чистая анимация, – уверенно заявил Выдра. – Сделано грамотно, от настоящего не отличишь, но снято все-таки в студии. Да и друзья наши, яхи, утверждают, что новых людей на территорию проекта не привозили.

– Стало быть, для нас все складывается не самым благоприятным образом?

– Я бы сказал: самым неблагоприятным. Подождем, что скажет Патака.

– А он не забыл о нас?

– Кто его знает? Надеюсь…

Патака, как ни странно, не обманул ожиданий Выдры. Он вышел на связь минут через десять.

– Какие новости? – осведомился Выдра.

– К сожалению, не очень хорошие. Точное местоположение проекта мы так и не вычислили – похоже, на периметре стоят противопеленговые устройства. Сейчас производим повторную попытку локализации, но в любом случае, она будет завершена только завтра днем.

– И что, завтра днем вы сможете нас забрать?

– Слишком поздно. Проект будет ликвидирован завтра, в шесть часов утра. Извините, господин Уанапаку, мы не успеваем. Вам придется действовать самим.

– Откуда такая информация? – сипло спросил Выдра.

– Источник, само собой, я назвать не могу. Но это точная информация. Не просто достоверная, а абсолютно точная. Территория проекта заминирована и в шесть утра она будет взорвана.

– Еще какую-нибудь информацию дать можете?

– Больше никакой. Выражаю вам глубокое сочувствие, господин Уанапаку…

– Рано мне сочувствовать, – заявил Выдра. – Послушайте, Патака, вы чего-то не договариваете! Вы явно должны знать больше! Вы просто списали меня со счета, выкинули за ненадобностью. Нашли другого ценного свидетеля, да?

– Нет, что вы, господин Уанапаку! Мы очень дорожим вами, просто так складываются обстоятельства…

– Это для вас обстоятельства, а для меня смерть! – прошипел Выдра, кривясь от злости. – И для Осы смерть, и для свистунов. Конечно, вас это мало волнует… И все-таки, просто по-человечески, прошу вас: скажите еще хоть что-то, дайте намек…

– Слушайте внимательно, Томас, – Патака заговорил скороговоркой, понизил голос почти до шепота. – Вам нельзя сидеть и ждать, пока вас освободят! Нельзя! Вы ошибаетесь, когда говорите, что вы нам безразличны – это совсем не так. Но освободить с охраняемой территории мы вас не сможем, просто не успеем – воспримите это как данность. У вас есть только один шанс – пробраться на главный пост и захватить Харрингтона. И не убивайте Харрингтона ни в коем случае, слышите? Если у вас получится взять Харрингтона в заложники и выйти за периметр в джунгли – считайте, что вы спасены. Мы разыщем и подберем вас в течение как минимум двух-трех суток. Я это обещаю, более того – гарантирую…

– Кто такой Харрингтон? – перебил Выдра. – Я не знаю такого.

– Стив Харрингтон. Он главный на территории. Бывший военный. Имеет огромный опыт участия в боевых операциях, хитрый и очень опасный тип, хотя интеллектом не блещет, предпочитает действовать по стереотипу.

– Нортон? Это Джон Нортон?

– Возможно, что здесь его зовут Нортон. Он начальник охраны проекта. Запомните, что убивать его нельзя – взорветесь сразу же! Его сердце контролируется биоимплантатом, и если оно перестанет биться, через десять секунд запускается подрыв территории. Но именно это является вашим пропуском на выход. Если вы захватите Харрингтона, у него останутся лишь два варианта – либо умереть вместе с вами внутри периметра, либо выйти вместе с вами наружу и попытаться спасти себя и своих людей.

– Однако, интересные сведения, – заметил Выдра. – Почему вы не дали мне их сразу, Патака?

– Потому что понятия не имею, находитесь ли вы на свободе, или уже попали в руки Харрингтона. Если вы у Харрингтона, то я подставил и вас, и себя по полной программе.

– Я сижу на дереве как макака, – сказал Выдра, – и Нортону, или кто он там на самом деле, нипочем до меня не добраться. Слушайте меня, Патака: я нападу на Нортона этой ночью – потому что терять мне нечего. И еще потому, что я обещал выбить ему зубы. И еще: я хочу выбить зубы не только Нортону, но и всей корпорации «Солар Тревел», включая их дочернюю телекомпанию. Понятия не имею, получится ли у меня выбраться отсюда – на первый взгляд наши шансы не кажутся высокими. И наконец, у меня есть к вам личная просьба, Патака.

– Да, конечно, Томас. Слушаю внимательно.

– Если нам удастся выйти за периметр, найдите и подберите нас как можно быстрее. Потому что я уверен, что целыми мы отсюда не уйдем – если и выживем, наверняка понадобится неотложная медицинская помощь. Знаете ли, валяться с пулевыми дырами в сельве под дождем очень вредно для здоровья. Да и вообще находиться в сельве – убийственное занятие. Вы хоть представляете, что это такое?

– Да, представляю. Мы сделаем все, что в наших силах, господин Уанапаку.

– Ну и на том спасибо.

Связь прервалась. Некоторое время Выдра сидел молча, глядя на струи воды, льющиеся с края навеса. А потом перевел взгляд на Осу.

– Кажется, ты что-то говорила о желании умереть за меня? – сказал он. – Судя по всему, у тебя появилась для этого отличная возможность. Ночью ты отправишься на главный пост и захватишь взрывоопасного Нортона. Захватишь его и постараешься не убить – сама понимаешь, чем это чревато. А дальше мы покинем территорию проекта.

– Что, я должна делать все это одна? Во искупление грехов своих?

– Мы с яхи тебе поможем. Проведем небольшую диверсионную операцию.

Глава 19

Фонарик достался Выдре неплохой, армейский – не слишком мощный, но долговечный, элементов питания должно было хватить не меньше, чем на месяц. Впрочем, у Выдры не было месяца. Несколько часов – вот и все, что предоставила ему неумолимая судьба.

Фонарь лежал на помосте и неярко освещал физиономии четырех деградантов – их желтые глаза, крючковатые носы и массивные челюсти, монотонно двигающиеся в процессе пережевывания листьев. Хилати, Чумаха, Шухаха и Хишиши – Выдра уже запомнил их имена. Оса также присутствовала на стратегическом совещании, и так же как все, жевала листья шияхаси, морщась от резкого вкуса.

– Нам нужен мед, – сказал Выдра.

– Что такое мед? – спросил Хилати.

– Он сладкий. Его делают пчелы – такие насекомые… – Выдра мысленно представил пчелу. – Они живут в дуплах, иногда в гнездах, собирают с цветов мед и приносят в свои домики…

– Понятно, – немедленно отозвался Чумаха. – Мы знаем пчел, их много в этом лесу. Они злые и больно жалят.

– Совершенно верно. Вы можете взять их мед?

– Это трудно. Только если вместе с гнездом – заткнуть дыру в нем листьями. Тогда это можно.

– Отличная мысль! – воодушевился Выдра. – Нам надо штук пять гнезд.

– Зачем они нам? – спросила Оса.

– Мы атакуем один из малых постов – тот, что в самом центре. И пчелиные гнезда будут нашими бомбами.

– Собираешься выкурить охранников при помощи пчел?

– Нет, не так. Пчелы сами по себе не оружие, потому что охранники снаружи постов ходят только в скафандрах. При помощи меда мы привлечем муравьев. Муравьи обожают мед, просто сходят по нему с ума.

– Каких муравьев? Бродячих? – догадалась Оса.

– Именно их.

Оса могла бы заявить, что, мол, муравьи – несерьезное средство борьбы с вооруженными людьми в герметичных скафандрах. Но она провела уже достаточно времени в сельве, собственными глазами видела колонну эцитонов, несущуюся в поисках добычи – шуршащую черную ленту шириной в полметра и длиной метров в пятьдесят, от которой с ужасом удирало все живое. В сельве обитает неисчислимое количество муравьев, они обладают исключительной пронырливостью и отвратительным кусачим характером, но по сравнению с эцитонами все остальные виды кажутся безобидными милягами.

– Почему ты думаешь, что сможешь направить эцитонов туда, куда тебе нужно? – спросила Оса.

– Потому что я знаю, как это делать.

– Откуда знаешь?

– Есть инструкции по работе с бродячими муравьями. Я изучил их еще курсантом, когда готовился к курсу на выживание.

– Я тоже готовилась в свое время, но ничего такого не помню.

– Это дополнительные материалы. Ты знаешь, что я щепетильный парень, изучаю любой вопрос до самого донышка.

– Да уж, ты у нас сеньор Всезнайка…

– Давай не отвлекаться, времени в обрез. – Выдра повернулся к свистунам. – Вы понимаете, о чем я говорю?

– Ничего не получится, – Хилати махнул лапой. – Муравьи-бродяги не пойдут за тобой. Особенно ночью. Ночью они всегда спят.

– Вот именно, спят. Им и не нужно будет идти – мы сами их принесем.

– Как? Прямо руками?

– В спальном мешке.

– А как они заползут в мешок?

– Увидишь.

– А зачем мед?

– Тоже увидишь.

– Не нравится мне эта затея, – заявила Оса. – Нас с тобой, Выдра, конечно, основательно пропитали репеллентом, но в такой ситуации он не поможет. Пчелы, да еще эти жуткие муравьи… Ребяткам в скафандрах они вряд ли повредят, а нас сожрут заживо.

– Ты-то тут причем? Тебя там не будет.

– Почему?

– Ты пойдешь на главный пост разбираться с Нортоном. В одиночку. Ты единственная из нас, у кого есть шанс не быть застреленной в первую же секунду. А в это время мы устроим большой переполох на центральном посту и постараемся оттянуть на себя большую часть охраны.

– У тебя есть четкий план или ты говоришь наобум?

– Я никогда не говорю наобум. Мой план расписан по минутам.

– Ну давай, излагай.

Выдра изложил.

План очень не понравился Осе, потому что отводил ей поистине ужасную роль. Но в остальном, пришлось признать, план был очень даже неплох.

Оса тяжело вздохнула и согласилась. Выбора у нее не было.

* * *

Как известно всякому энтомологу, специализирующемуся на южноамериканских муравьях, эцитоны совершают свои бандитские набеги исключительно днем, а ночью отдыхают и переваривают добычу. При этом они сцепляются крючками на лапках и сворачиваются в рой – рыхлый ком размером от пятнадцати сантиметров до метра.

Рой, найденный Шухахой, лежал между корнями сейбы, походил формой на яйцо и имел диаметр около полуметра – в самый раз для предполагаемой цели. Выдра осветил его фонариком. Насекомые резко зашевелились, тысячи муравьев-солдат, облепляющих снаружи рабочих, царицу и расплод, подняли головы, разинули черные жвала, напрягли брюшки и выпрыснули в воздух ядовитую кислоту. Удушливо завоняло протухшим мясом, Выдра чихнул и отпрянул назад.

Свистуны стояли и нерешительно переминались с ноги на ногу. На земле лежало шесть пчелиных гнезд. Шухаха держал в руке спальный мешок.

– Кто будет брать муравьев? – спросил он. – Кто сейчас самый смелый?

– Сделаем это все вместе, – сказал Выдра. – И очень быстро, чтобы рой не рассыпался. Хилати и Шухаха держат мешок открытым, а мы, остальные трое, берем палки и по команде закатываем ком в мешок. И я сразу же застегиваю молнию. Не думаю, что это будет намного сложнее, чем добывание пчелиных гнезд.

– Да, пчелы жалились очень больно, – заявил Хишиши, почесывая рукой ягодицу. – А огонь анчанчу кусает совсем до смерти. Но мы не боимся. Мы очень смелые люди. И очень умные.

Он не добавил «и очень красивые», что было характерно для самооценки яхи. В самом деле, назвать сейчас свистунов красивыми язык не поворачивался. Досталось им от пчел преизрядно – и без того страшные физиономии были усеяны вздувшимися багровыми волдырями. А что будет дальше, когда начнется заварушка и тысячи разозленных пчел вылетят на волю? Думать об этом не хотелось.

Дождевые леса кишмя кишат летающими и ползающими насекомыми, пауками, скорпионами и ядовитыми сколопендрами – по сравнению с ними все остальные неприятности пребывания в сельве кажутся сущей ерундой. От укуса одного из видов мошки можно потерять сознание, а здоровенные, с ноготь величиной голодные клещи сыплются с каждой ветки, норовя вцепиться в самые уязвимые места. Кожа Выдры была пропитана долговременным универсальным репеллентом – без этого он не прожил бы в сельве и нескольких часов. Пока репеллент действовал безотказно, но отреагируют ли на него доведенные до белого каления пчелы и муравьи?

Свистунам перепадало от москитов и гнуса куда больше, чем Выдре. Хотя, стоит заметить, они неплохо справлялись с этой проблемой. Их природный запах – специфический, не похожий на человеческий и не слишком приятный, – отгонял большую часть насекомых. К тому же свистуны каждые несколько часов натирали кожу листьями мурухозы –растения с терпким смолистым ароматом.

– Нужно действовать быстро, – повторил Выдра. – Муравьи злые, скоро они прогрызут мешок, поэтому бежать придется изо всех сил. И трое снова понесут меня – иначе я за вами не угонюсь.

– Тогда начинаем, – отозвался Хилати. – Я даже понесу мешок – только бы не тащить тебя. Ты очень тяжелый, Выдра.

* * *

Главный пост представлял собой одноэтажный барак из монолитного бетона, шириной десять и длиной двадцать метров. Каменная коробка без окон, на плоской крыше – массивный комплекс радиопередающей аппаратуры, размером чуть меньше самого дома. Здание окружал забор трехметровой высоты, состоящий из толстых, плотно подогнанных друг к другу бревен. По верху ограды шло кружево из колючей проволоки. В ограде имелось два въезда – в направлении охраняемого периметра и в сторону, противоположную ему. Въезды закрывали тяжелые металлические ворота – автоматические, подстрахованные веерным лазером и инфразвуковыми глушилками и наглухо задвинутые на ночь.

Грамотный специалист сказал бы, что защита главного поста слабовата, и руководство столь дорогостоящего телепроекта явно сэкономило на охранных средствах. Он был бы прав, но лишь отчасти. В самом деле, от кого обороняться – от деградантов, вооруженных лишь собственными конечностями и зубами? Или от беглого агента Уанапаку, вооруженного тем же самым плюс обломок пилы? Смешно, право.

В час ночи охранник, несущий смену, увидел, что в свете прожекторов появилась хрупкая человеческая фигурка. Обнаженная женщина, пошатываясь, вышла из тени деревьев, рухнула на колени и подняла руки. Кожа ее была вся в синяках и ссадинах, из свежих порезов текла кровь.

– Я – Оса! – крикнула она. – Я убежала от них! Не стреляйте в меня, пожалуйста! Заберите меня! Я – Оса, Амаранта Гуарачи!

– Не двигаться! – хладнокровно сказал охранник в микрофон. – Даже не думай двигаться, поняла? Дернешься – замочу тебя без предупреждения!

– Я – Оса! Пожалуйста, пустите меня! Пожалуйста! Мне нужна помощь.

Охранник, сидящий в железной будке с армированными стеклами, хмыкнул, недовольно дернул плечами и связался через коммутатор с Нортоном.

– Шеф, вы спите? Извините, тут появилось дело.

– Как ни странно, не сплю, – отозвался Джон. – Возможно, ты не знаешь об этом, но через пять часов мы на хрен уходим с этого долбаного периметра и поэтому у меня до хрена работы!

– Оса пришла.

– Оса?!

– Да, Оса. Стоит на коленях и просит помощи.

– Ты уверен, что это она?

– Уверен.

– Пристрели ее на хрен!

– И не подумаю, – заявил охранник. – Мне за это не платят, чтобы в баб просто так стрелять.

– Ладно, – проворчал Нортон. – Сейчас подойдем, разберемся. Держи ее на мушке.

Дали ему молодцев в охрану… Все сплошь ганимедцы – высоченные, тонкокостные и трусливые. Пороху, естественно, не нюхали, а гонору – выше крыши. Даже в морду этому придурку Сильвио не дашь – формально он прав, без причины Осу убивать нельзя. Хотя и так понятно, что в живых ее не оставят. Хотя поговорить с ней стоит – может, расскажет чего интересного про Выдру и его обезьяньих дружков.

Впрочем, что там может быть интересного? Сегодня в шесть утра ничего живого на территории не останется. Давно пора. Надоело все до смерти – никогда Нортон не работал в столь гнилых, вредных для здоровья условиях. Трудно поверить в то, что уже сегодня он будет в Сан-Пауло, в нормальном отеле, в нормальном воздухе без дождя и гнуса.

Нортон прихватил с собой троих охраников. Открыл дверцу в воротах и вышел наружу, демонстративно звякая наручниками.

И впрямь Оса – стоит на коленях в луже, вид такой, будто ее весь день били и насиловали. Во что, откровенно говоря, верится с трудом, учитывая злобный характер Осы и ее физические кондиции.

Троица с автоматами окружила Осу, подтолкнула ее стволами – вставай, мол. Подошел Нортон, осмотрел девку с некоторым отвращением. Голая, грязная, исцарапанная. Тощая, неестественно мускулистая, груди почти нет – тьфу! Морда деградантская – отключить голографию можно будет только на Базе. В общем, совершенно не во вкусе Джона.

– Что скажешь? – поинтересовался он.

– Они меня били и насиловали – все четверо.

– Кто – четверо?

– Деграданты.

– А Выдра с ними?

– С ними.

– Он за тебя не заступался?

– Нет. Он только смеялся, что я свое получила. Подонок…

– Ты же сама хотела уйти к ним.

– Ничего я не хотела. Я думала, по-другому выйдет… А они… Плюнули в меня отравленной стрелой, я вырубилась. А очнулась – как пьяная, чем-то таким они меня напоили. И сейчас еле на ногах стою, все кружится.

– Как же ты от них удрала, если ты такая слабенькая? Как нашла дорогу ночью?

– Если честно, я не удрала. Они сам притащили меня сюда. Выдра сказал, чтобы я шла к тебе, что я им больше не нужна. А еще велел передать, что завтра выбьет тебе все зубы – готовься.

– Завтра? – Нортон усмехнулся. – Ладно, посмотрим, что будет завтра. Давай руки.

Оса протянула руки, Нортон защелкнул на ее запястьях наручники. Не оглядываясь, пошел к воротам, ребятки повели Осу за ним.

Пожалуй, так даже лучше. Привезти Осу на Базу, сбагрить с рук – пусть Клопски и его умники сами с ней разбираются. Все идет к лучшему. Выбить зубы… это ж надо! Через пять часов зубы вылетят изо рта Выдры с первой космической скоростью. Жаль, что до этого поганца не добраться, Нортон показал бы ему…

Они шли по коридору. Джон неожиданно остановился, повернулся к Осе.

– Где обитают деграданты? – спросил он.

– В верхнем ярусе. Прыгают по деревьям почище обезьян.

– Я так и думал. У них что, действительно есть что-то в голове? – Нортон покрутил пальцем в виске.

– Еще как есть. Они разговаривают на индейском языке. Они хитрющие и очень живучие.

– Разговаривают? Я думал, только свистят.

– Иногда свистят, иногда разговаривают.

– И Выдра понимает их?

– Понимает.

– Вот оно как, значит. Ведь говорил я Клопски: с ними надо осторожнее.

– А ты что, не был на Новых Андах, когда отлавливали свистунов для проекта?

– Нет, конечно. Я в космос ни ногой. Мое дело – Земля.

– Получается тебя тоже подставили на всю катушку. Потому что деграданты – не обезьяны. И Клопски об этом знает. Свистуны – дикари, но все же люди. Сам понимаешь, что это означает…

– Я давно об этом догадывался, – пафосно заявил Нортон. – Пойдем, поговорим с глазу на глаз, красавица. Расскажешь мне все поподробнее – глядишь, будет что предъявить кое-кому в случае непредвиденных обстоятельств. Только не вздумай фордыбачить – настроение у меня сегодня плохое, пристрелю и глазом не моргну.

– Буду смирной как овечка. А чаю дадите попить? И поесть бы чего…

– Посмотрим на твое поведение. Чай надо заслужить.

– Заслужить? Чем? Надеюсь, ты не хочешь меня трахнуть?

– Тебя? – Джон передернулся всем телом, словно через него пропустили ток. – После того, как тобой попользовались все эти павианы? Помилуй меня бог от такого развлечения.

Оса стерпела, только сжала кулаки.

* * *

Трое охранников в центральном посту маялись в ожидании конца ночи, последней на чертовом проекте. Двое – Али и Яромир – коротали время за игрой в нарды, третий – старший группы Мануэль – нес вахту. Али, как обычно, безбожно проигрывал, и как всегда, дико злился. Мануэль не отрывал глаз от экрана наблюдения – в его верхнем правом квадранте шла запись фильма «Узкие дырки». Содержание не вполне соответствовало названию, потому что дырки были на редкость широкие.

– Долбаная Земля, – сказал Мануэль. – Здесь нечем дышать. И эти мошки… Парни, вы можете представить, что в нормальном воздухе могут быть мошки? И этот дождь – он как яд. Все здесь как яд. Знал бы, что тут такой гнилой климат, ни за что бы не согласился.

– Ай, не надо, – отозвался Али. – Никто тебя сюда не гнал, да? И вообще, все уже кончилось. Скоро будешь дома, огребешь кучу денег, и все девки будут твои, да! Полгорода перетрахаешь, да еще и героем будешь – как расскажешь, что в джунглях жил, все девки тебе затак давать будут. Совсем героем будешь – это я тебе говорю!

– Али, ты совсем дурак? – осведомился Яромир, двухметровый блондин добродушного и на удивление неглупого вида. – Если вякнешь в Эль-Параисо о том, где был на самом деле, на следующий день тебя просто не будет. И того, кому ты вякнул – тоже не будет. Что у тебя в голове – мозги или дерьмо? Тебе же ясно объяснили…

– Кто тут дурак? – вскипел Али, бритый наголо и одновременно густо небритый. – Это я дурак, да? – Али вскочил, как бы нечаянно перевернув коленом доску, шашки посыпались на пол. – Это меня не будет, да? Да я тебе сейчас яйца отрежу, и тебя самого не будет!

– Али, ты дурак, – встрял Мануэль, не удосужившись повернуться, потому что события в фильме достигли кульминационного фонтанирующего момента. – Ты ишак, дорогой Али, и родители твои тоже ослы, потому что сэкономили на геноконтроле и родили пятерых неполноценных детей вместо того, чтобы родить двух нормальных. Если начнешь трепать языком о том, в чем тебе, дебилу, повезло участвовать, то подставишь нормальных людей, типа меня и Ярика.

– Не понял! – гортанно крикнул Али, входя в священный экстаз. – Это значит я – дебил? Все, смерть вам сейчас будет!

Он выхватил из чехла нож внушительных размеров и сделал выпад в сторону Яромира. Яромир флегматично уклонился, перехватил запястье Али и резко выкрутил его руку. Нож полетел на пол, Али взвыл яростно и безутешно.

– Эй, тихо вы, достали уже своими разборками! – крикнул Мануэль. – Тут какая-то херня творится!

– Что такое? – лениво поинтересовался Яромир, закручивая за спину вторую руку Али. – Телки как-то по-новому трахаются?

– Да нет, не это! К нам гости пожаловали! Свистуны! Пятеро!

– Деградантов же всего четыре…

– Вот и я про то! А тут пятеро!

– Значит, и Выдра с ними, – осенило Яромира. – Где они?

– Метров тридцать до них. Нет, уже десять! Да они вконец оборзели, прямо сюда лезут!

На крыше мощно громыхнуло. Только что по экрану двигались пять светящихся фиолетовых фигур, и вдруг все пропало. Исчезло изображение ночного леса в инфракрасных лучах. Сверху заскрежетало так, словно некий гигант пытался вскрыть крышу исполинским консервным ножом. Коробка поста вздрогнула сверху донизу. Трое охранников невольно втянули головы в плечи, Яромир отпустил присмиревшего Али. Свет моргнул, все мониторы потеряли изображение и изошли цветными полосами.

– Что случилось? – слабым голосом спросил Али.

– А ты не понял? – отозвался Яромир почему-то шепотом. – Они своротили сканер и антенну.

– И что?

– Да ничего хорошего. Теперь мы, считай, без глаз.

– Что, совсем без связи остались?

– Все-таки ты тупой, – резюмировал Мануэль. – Связь с главпостом всегда есть, антенна для этого не нужна.

– Так связывайся, какого черта ты ждешь?!

Мануэль цапнул со стола видеофон, набрал код. Пальцы его слегка дрожали.

– Главный? – забормотал он. – Главный, слышите меня? Это второй пост. Говорит второй пост, слышите? Почему по резервной связи? Да потому что у нас тут ЧП, основную линию нам вырубили! Напали на нас, неужели не понятно? Как кто? Деграданты и Выдра, кто еще? Да, да! На крыше они, свернули там все, что можно. Как мы их увидим, я же сказал – сканер вырубился. Понял… Понял, так точно. Давайте быстрее! Все, ждем!

– Ну что? – тяжело дыша, спросил Али.

– Сейчас подъедут.

– Сейчас – это когда?

– А ты сам не знаешь?

– Не знаю.

– Ты вообще хоть что-нибудь знаешь? Если по дороге, так двух минут хватило бы. Но по этим дерьмовым болотам, да еще ночью… Минут восемь, а может, десять.

– Ну, это ерунда, – с облегчением сказал Али. – Может, и к лучшему. Зато ночь нам теперь здесь не сидеть, да? Заберут нас отсюда, а утром домой. Считайте, отмаялись. Ненавижу Землю, никогда больше сюда не полечу.

– Тихо, – Мануэль приложил палец к губам. – Что-то они там делают, твари. Скребут чем-то. Ножом, что ли, крышу ковыряют?

– Откуда у них нож? – хмыкнул Яромир. – Да и толку нет ковырять – пост только гранатой прошибешь. И то не всякой.

– Вонючки, гориллы паршивые! – ругнулся Али. – Поубивал бы их всех! Достали до смерти. Шкуры бы с них спустил, да!

– В чем дело? – поинтересовался Яромир. – Выйди да поубивай. У тебя автомат, а у них – голые лапы.

– Ну как же… Там еще этот, как его… который элиминатор.

– Выдра.

– Ну да, Выдра. Видел в его работе? Шайтан просто!

– Тише вы! – снова прикрикнул Мануэль. – Раскудахтались тут! Значит, так: всем одеть шлемы и приготовиться к эвакуации. Через минуту объявляю готовность номер один.

– Рано пока в шлемы лезть, – заявил Яромир. – Минут пять у нас еще есть…

– Отставить разговоры! – взревел Мануэль. – Кому сказал, одеть шлемы!..

Договорить он не успел. Шарахнуло так, словно взорвалось полмира, троица разлетелась в стороны, впечаталась в стены и сползла на пол, зажимая уши руками. В крыше появилась небольшая дыра.

Оглушенный Мануэль сидел, икал и тупо смотрел на потолок. В черепе его гулял металлический звон, словно на голову надели ведро и лупили по нему палкой. Ведро… шлем… Где-то по краю сознания ползла мысль о том, что нужно немедленно одеть шлем и включить скафандр на автономный режим, но Мануэль никак не мог придти в себя. Руки и ноги стали ватными, неживыми.

В потолочной дыре появился стальной штырь с крюком – Мануэль узнал в нем деталь от антенны. Крюк подцепил рваный край пластика и со скрежетом потащил в сторону, расширяя отверстие. Через десять секунд в увеличившейся дыре появилась физиономия деграданта. Зверь просунул безобразную башку в комнату, довольно усмехнулся, подмигнул Мануэлю желтым глазом и хищно облизался. Язык его был синим и длинным, раза в полтора длиннее человеческого. Мануэль, здоровенный детина, десять лет прослуживший в армии Ганимеда, вдруг обнаружил, что готов обмочиться от страха.

Дальше стало еще хуже. Голова деграданта исчезла, и в дыру начали сыпаться бурые шары – один за другим. Они упали с сухими хлопками и из них клубами черного дыма вылетели тучи насекомых. Через несколько секунд пространство поста было заполнено тысячами пчел.

Ганимедец Мануэль никогда не видел пчел и понятия не имел, что они из себя представляют. Он лишь ощутил жгучий укус в щеку, и сразу же еще один в лоб, и еще три укуса в руки – как раскаленные иглы, пронзающие кожу. Это привело его в чувство. Он вскочил на ноги и бросился к шлему, лежащему на столе. Поздно… Рядом со шлемом лежало лопнувшее гнездо, из него медленно вытекало что-то желтое, а в самом шлеме копошилась масса из сотен маленьких полосатых телец. Надеть такой – все равно что сунуть голову в рой. Остро пахло ядом. На этой планете все – сплошной яд…

Мануэль почти не видел своих сотоварищей, с воплями мечущихся в броуновском вихре разъяренных насекомых. Мысли покинули его, но тело продолжало работу автоматически. Мануэль закрыл лицо руками, метнулся к оружейному шкафу, распахнул его, схватил первое, что попалось – плазменный шокер и пистолет, в три прыжка преодолел расстояние до двери, рванул ручку и вывалился наружу. Покатился по земле, давя облепивших его пчел, спружинил ногами и оказался в вертикальной стойке. Щелчком поставил переключатель шокера в веерный режим и медленно провернулся вокруг, нацелив оружие от живота. Молния синей плазмы описала в кромешной тьме сверкающую дугу. Любой человек или деградант, попавший в сферу поражения, должен быть убит или парализован. Мануэль явственно услышал глухие вскрики.

Так вам, суки! Мануэль перевел дыхание и повернулся к двери поста. И обомлел. Яркий свет сиял из проема двери. Мерцающий туман, состоящий из пчел, вырывался из него клочьями и таял в ночи. Живая полоса, состоящая из миллионов черных муравьев, перехлестывала через порог и вливалась в дверь. В воздухе стоял сухой треск – словно двадцать человек одновременно рвали бумагу. Ноздри терзал кислый запах испорченного мяса. Перед порогом лежали два человеческих тела, их покрывал толстый слой насекомых. Одно из тел еще шевелилось, слабо дергало коленями, пыталось стряхнуть муравьев руками – окровавленными, изъеденными до костей. Второе тело не двигалось. Кто из них был Яромиром, кто Али? Это уже не имело значения. Ничто на долбаной Земле уже не имело значения. Мануэль развернулся, включил нагрудный фонарь и побежал прочь от ужасного места, выставив перед собой оружие – шокер в правой руке, пистолет в левой.

Он знал дорогу, ведущую к главному посту. И еще знал, что через пару минут лоб в лоб столкнется с вездеходом, спешащим ему на помощь. И все для него закончится. Закончится хорошо.

Он не успел. Через сотню шагов удар в затылок снес его наземь. Мануэль ткнулся носом в лужу и затих.

Выдра наклонился над ним и перевернул лицом вверх. Вытянул из скрюченных пальцев оружие. Осмотрел его в свете нагрудного фонаря Мануэля.

– Сухой огонь анчанчу, – сказал Хилати, стоящий рядом. – Злая штука. Очень сильная! – Он с опаской дотронулся пальцем до ствола пистолета.

– Не очень сильная, – произнес Выдра с явным пренебрежением. – Ганимедские пушки гораздо хуже земных. Ну ладно, нам и это сгодится.

Он наклонился еще раз и отцепил рацию от пояса Мануэля. Нажал на кнопку, поднес к уху, послушал.

– Сюда едет две машины, – сказал он и поднял вверх два пальца. – А на них – десять человек. – Он показал два раза открытую пятерню. – Сейчас они будут здесь.

– Мы их убьем? – спросил Хишиши, переминавшийся за спиной Дикобраза. В его интонации читалось героическое желание как можно скорее схватиться с грозным врагом.

– Нет, мы их не тронем.

– Почему? Они настолько сильнее нас?

– Они нам не нужны. Достаточно того, что они уехали из большого дома. Оса уже там, на главном посту. И нам нужно попасть туда как можно быстрее.

– А этого убьем? – Шухаха пренебрежительно ткнул ногой Мануэля. – Он еще дышит.

– Нет, и его не убьем.

– Но почему? Он же оживет и уйдет!

– Потому что нельзя убивать людей без надобности, – сказал Выдра.

* * *

Оса и Нортон вошли в кабинет. Пожалуй, не просто кабинет – комната была настолько напичкана аппаратурой, что в голову Осы пришла мысль о центральном пульте – том самом, о котором говорил Выдра. Нортон посадил Осу на стул посреди комнаты, сам уселся за рабочий стол и положил перед собой два черных пистолета.

– Знакомые штучки? – спросил он. – Тридцать восьмой калибр. Стреляю с обеих рук – пух-пух, и ты вся в дырках! Советую не проверять точность моей стрельбы – умрешь сразу. Все понятно?

– Я не собираюсь делать ничего такого. Зачем? – Оса недоуменно пожала плечами, стараясь выглядеть искренней. – Я дико рада, что наконец-то сижу под крышей, что нет дождя и москитов, что никто меня не бьет и не насилует. Можно мне душ принять?

– Душ? – Нортон усмехнулся. – Резвая ты. Вроде чаевничать собралась, а тут вдруг душ… Может, шампанского еще? Нет, без душа пока перебьешься.

– Ну тогда белье мне какое-нибудь дайте. Не слишком приятно, знаешь ли, сидеть голой.

– Женских трусов у нас на складе нету, – издевательски заявил Нортон. – Бюстгальтеров с кружевами и чулок с подвязками – тоже. Знаешь, как-то не предусмотрели.

Оса хотела сказать, что это неправда, что в ее вещах, привезенных на проект, белья и одежды сколько угодно, но промолчала. Не стоит спорить с этой тварью. Нужно быть осторожной.

– Ну дайте хотя бы штаны какие-нибудь. Любые подойдут.

– Ладно, – Нортон согласился неожиданно легко. – Сейчас закажем тебе штаники.

В дверь постучали чем-то тупым – похоже, головой. Нортон пробежался пальцами по клавиатуре, дверь отъехала в сторону. В комнату вошел охранник и Оса поняла, почему тот стучал головой – руки его были заняты подносом, на котором стояла здоровенная чашка, исходящая паром, и лежала горка сэндвичей. Оса невольно сглотнула слюну.

Забавные тут порядки. Дверь управляется дистанционно, просто так не откроешь, а у охранника – дубины стоеросовой – заняты обе руки в присутствии опасного объекта. Очень даже неплохо. Все может получиться.

– Куда все это? – Детина озирался в поисках подходящего стола.

– И правда, куда? Ага, сюда поставь. – Нортон сгреб в кучу все, что лежало на одном столов, в метре от его собственного. – И знаешь, принеси-ка какие-нибудь штаны – чем больше размер, тем лучше. Девица у нас крупногабаритная, сам видишь какая.

Охранник скользнул по Осе похотливым взглядом, тупо заржал, водрузил провиант на стол и ретировался.

– Встань, – скомандовал Джон.

Оса встала.

– Возьми стул, на котором сидела, и тащи его к столу.

– Так точно, сэр, – Оса уцепила стул за спинку и поволокла его вперед. Наручники мешали движениям, но не слишком. На месте Нортона она бы сковала руки за спиной. То, что ей оставили такую степень свободы, было грубейшим просчетом с его стороны. Но, похоже, Нортон потерял надлежащую бдительность, он уже витал мыслями за границей периметра. А может, он был вовсе не таким крутым профессионалом, каким старался выглядеть.

– Садись, дорогая, – сказал Нортон. – Пей чай, дорогуша, и ешь бутерброды, моя ненаглядная. Как видишь, я отношусь к тебе со всей душой, хотя, к примеру, старина Клопски решил, что дезертировала ты сознательно и нагло, и очень на тебя разозлился. Но ведь я не Клопски, я человек добрый и справедливый. И еще я очень любопытный. Если ты расскажешь мне побольше про травку, я попытаюсь спасти твою шкуру.

– Какую травку?

– Ту, которую жуют деграданты. Ту, которую жевал Выдра и жевала ты в первую ночь, когда ночевала в палатке. Сдается мне, это очень интересная травка.

Ага, вот значит в чем истинный объект интересов Нортона. Что ж, достойный выбор, золотая жила, вполне подходящая для разработки. А также отличное поле для импровизационных маневров и запудривания мозгов.

– Это суперская травка, – заявила Оса. – От нее ловишь кайф почти как от коки, но не в этом дело. Из-за нее я и Выдра стали нечувствительны к вашим радиосигналам, но это тоже, в сущности, ерунда. Главное то, что от нее становишься телепатом!

– Телепатом? – переспросил Нортон. – Что ты имеешь в виду?

Оса не стала спешить с ответом. Она придвинула стул как можно ближе к Нортону и села на него, скромно сдвинув колени и придав себе вид стесняющейся гимназистки – сведенные ножки чуть в сторону, скованные ручки на столе. Сидеть так было неудобно, но поза выражала смирение и безопасность, и Оса знала, что это действует на людей расслабляюще. Они с Нортоном сидели за разными столами, но теперь их разделяло всего лишь полтора метра – отличная позиция для атаки. Правда, два пистолета под руками Нортона напоминали о том, что для боевых действий должно быть выбрано также и подходящее время.

Оса, стараясь демонстрировать максимальную зажатость и неловкость, откусила от сэндвича, забив разом половину рта, обеими руками поднесла чашку ко рту и отхлебнула.

Чай был крепкий и просто-таки раскаленный. Вот бы плеснуть им сейчас в морду Нортону и сразу перейти к делу. Нет, не стоит. Со скованными руками не стоит. Нортон – это вам не тупой ганимедский охранник. Подождем варианта получше.

– Шелепашия – это ждорово, – прочавкала Оса, продавливая слова сквозь бутерброд. – Жнаешь, при этом шлышишь мышли другого шеловека, и можно нишево не говорифь.

– Чего-чего? – переспросил Джон. – Сама-то поняла, чего сказала?

Оса картинно сглотнула, отхлебнула еще чаю, закашлялась. Кашляла довольно долго, надеялась, что Нортон не выдержит, постучит ее по спине, тут бы и кранты ему сразу. Не постучал, стервец.

– При телепатии ты слышишь сразу мысли, слова не нужны, – повторила она. – Жуешь эти листья и можешь элементарно подслушивать, о чем думает человек рядом с тобой. Или даже человек в соседней комнате. Представляешь, что это означает?

– Да уж… Навариться на этом можно сказочно.

– Ни черта ты на этом не наваришься.

– Почему?

– Вот представь: ты делаешь вытяжку этого растения, изготавливаешь жевательную резинку с экстрактом. Сунул такую в рот, пожевал – и все мысли людей, окружающих тебя, перед тобой как на ладони. Что ты сделаешь с такой резинкой – пустишь в свободную продажу? Скорее разрешат свободно продавать героин, чем телепатическую резинку.

– А я и не говорю, что буду торговать телепатией на каждом шагу! – Нортон, похоже, начал входить в раж. – Ты знаешь, что такое экономический и политический шпионаж, дорогуша? Вот место для настоящего применения телепатии! Это штучный товар, но заработать на нем можно просто колоссальные деньги.

– Не дури. Ничего у тебя не получится.

– Все у меня получится!

– Сразу видно, что ты не спецслужбист, а военный. Если ты сделаешь экстракт и начнешь втихаря им приторговывать, то максимум, на что можешь рассчитывать – две недели. Через две недели тебя возьмут под колпак. Гарантирую.

– Ага, понятно. Ты думаешь, что это товар для спецслужб?

– Не товар. Антитовар. Телепатический экстракт станет для них бомбой под задницей, врагом номер один. Нельзя сделать так, чтобы экстрактом обладала только одна служба, так не получится. Предателей в этом мире полным-полно, не мне тебе об этом говорить. И очень скоро секретом телепатии будут обладать большинство служб, если не все службы во всех странах. И тогда их привычный образ жизни, их стереотип действий рухнет к чертям собачьим. Исчезнут общепринятые правила игры и придется придумывать что-то в корне новое. Ты думаешь, им это нужно? Им это очень не нужно. Поэтому, уверяю тебя, первая же спецслужба, к которой ты попадешь в лапы, уничтожит экстракт, и тебя, и всех людей, которые могут иметь к этому хоть малейшее отношение. Считай, ты уже покойник – уже по причине того, что волшебная травка существует. Не ты, так кто-то другой неизбежно принесет ее людям. Процесс пошел, и его не остановить. Если не через месяц, то через год к тебе обязательно пришлют умелого человечка, которого ты даже не успеешь увидеть перед смертью. Радужная перспектива?

– Ты несешь пургу, – обалдело сказал Нортон. – У нас свободное общество…

– Свободное?! – Оса засмеялась, подняла наручники и со звоном потрясла цепью. – Может быть, на Ганимеде оно более свободное, чем здесь, но на Земле свобода существует только для тех, кто не выходит за предписанные рамки. Видел бы ты, как я драпала с Земли, когда меня уволили из Службы элиминации! Я была уверена, что жить мне осталось не больше нескольких дней. Я много набедокурила, вот оно что, а такое редко прощают. Ты не знаешь, что такое спецслужбы, дорогой Джонни! Но скоро ты это узнаешь, я тебе обещаю!

– Уфф… – Нортона бросило в жар, он побагровел и вытер платком обильно выступивший пот. – Черт меня дернул с тобой связаться! И что, теперь уже ничего не сделать?

– Ну что ты, мой милый! Именно сейчас остается последняя возможность сделать то, что нужно. Выполнишь пару простых действий, и будешь жить долго и счастливо. Опоздаешь на пару часов, и ничто тебе уже не поможет.

– И что именно надо делать?

– А ты что, не понимаешь?

– Да понятно, в общем-то. Первым делом – убить тебя…

– Ну ты и дурень! – Оса захохотала. – А куда денешь записи, где Тайфун жует траву и я разговариваю с ним? Они давно у Клопски. Думаешь, не догадаются? Зря так думаешь. Надеюсь, тебе не приходит в голову безумная мысль перебить всю команду телеканала, уничтожить все их студии и архивы? И, кстати, ты уверен, что сейчас нас не прослушивают?

– Уверен, – совершенно неуверенно промямлил Джон. – Я отключил все микрофоны…

– Отключил те, которые мог отключить, – уточнила Оса. – Значит, так: иди сюда, Джонни, и я шепну тебе на ушко то, что нужно сказать. А потом ты сделаешь то, что нужно сделать – это займет всего десять минут. И после этого мы будем жить до глубокой старости, с гарантией безопасности. Заметь, я забочусь не только о тебе, но и о себе.

– Да, так я и пошел, – Нортон покачал головой, выглядел он совершенно растерянно. – Ты гремучая змея, к тебе нельзя подходить ближе, чем на пять метров.

– Не валяй дурака, Джон. У тебя два пистолета. Что я могу против них сделать? Плюнуть в глаза ядовитой слюной?

Оса могла сделать. Более того – собиралась. Стоило Нортону приблизиться к Осе вплотную, и песня его была спета. Оса не зря подманивала его к себе поближе, вешала на уши лапшу, поверить в которую мог только такой тип, как Нортон – глуповатый, но считающий себя мастером интриг. В правой руке Осы пряталось единственное ее оружие – половинка маникюрных ножниц. Стандартный, отработанный прием: укол в некую точку в районе грудины, и кратковременный болевой шок обеспечен. Пистолеты, конечно, не выпадут из рук Нортона, но этого и не нужно. Секундная задержка с выстрелом – быстрой Осе более чем достаточно. Через секунду пистолетов у Нортона не будет, а еще через две секунды у Осы будет законная добыча – Нортон.

– Я тебя на полном серьезе предупреждаю: не двигайся, – нервно заявил Нортон, вставая на ноги. – Чуть дернешься, и я стреляю сразу.

– Джон, ты задолбал меня своей подозрительностью. Через пару недель мы встретимся с тобой в Рио, выпьем хорошего местного винца и вместе посмеемся над тем, как ты подыхал от страха передо мной. Иди сюда, дорогой.

Нортон громко скрипнул зубами, взял пистолеты, демонстративно проверил их готовность и сделал первый шаг.

Сейчас, сейчас… Оса сконцентрировалась, стараясь не терять призывной улыбки. Иди сюда, милый мой, дорогой. Иди сюда, гребаная скотина, чего ты тянешь?..

– Что? – заорал Нортон неизвестно кому. – Черт, я же чувствовал, что какое-то дерьмо назревает! Подожди, сейчас свяжусь с тобой!

Осе достаточно было и секунды. Но она не получила и этой малости, потому что Нортон не подошел близко. Он ударил Осу ногой, сильнейшим прямым ударом. Он целил в грудь, но Оса успела подставить руки под рифленую подошву армейского ботинка. Она свалилась вместе со стулом и по инерции проехала метр по полу, обдирая бок грубым щетинистым покрытием.

– Сволочь, ты меня подставила, – прошипел Нортон, нацеливая один пистолет на Осу, а другой убирая в кобуру. – Лежи так, не шевелись и не дыши. Мне пока некогда.

– Джон, ты что, спятил? Что случилось?

Нортон не соизволил ответить. Не отводя от Осы бешеных глаз, он попятился к своему столу, ткнул пальцами в клавиатуру, включил громкую связь и гаркнул армейским голосом:

– Ортега, доложи еще раз!

– Нападение на второй пост! – отозвался Ортега. – Четверо деградантов и Выдра! Залезли на крышу и своротили сканер и антенну!

– Потери личного состава есть?

– Пока нет!

– Пока… – Нортон мотнул коротко стриженой головой. – Идиоты! Значит, так: выезжают группа Ортиса и группа Забродски, на двух вездеходах по пять человек. Вооружение по варианту два, режим герметичности максимальный, и пусть не забудут включить внешнюю защиту, кретины. По деградантам и Уанапаку – стрельба на поражение, но не увлекаться. Из машин без необходимости не выходить… Нет, вообще не выходить! Дверь поста не открывать, подойти вплотную к стене, забрать всех троих через окно и сразу обратно. Бегом! Все понятно?

– Так точно! Пост бросаем?

– На хрен пост! Все оружие оттуда забрать, не вздумайте чего забыть – головы оторву! Пост подорвать гранатами. Сразу после возвращения машин начинаем эвакуацию остальных постов. Известить весь дежурный состав о нападении, всем постам врубить лазерную защиту на максимальную дальность.

– Уже сделано!

– Передай всем постам: максимальная бдительность! Если еще какой-нибудь дебил докатится до того, что позволит обезьянам прыгать себе на башку, я лично из него отбивную сделаю! Охрану главпоста усилить вдвое. Все понятно?

– Так точно!

– Вот дал же бог помощничков, – устало сказал Нортон, выходя из-за стола. – Бараны. Живыми бы их сохранить, и то ладно…

– А меня ты живой сохранить не хочешь? – спросила Оса.

– Откровенно говоря – нет.

– А ведь придется.

– Зачем?

– Потому что я не сказала тебе то, что собиралась.

– Думаешь, нужно?

– Ну ладно, пускай не нужно, – Оса равнодушно пожала плечами. – Давай, стреляй. Когда тебя обложат со всех сторон и поставят к стенке, вспомнишь меня, только поздно будет. А я с того света буду хохотать над твоей тупостью.

– А не боишься, что я пристрелю тебя? Сразу, как только ты мне все выложишь?

– Не боюсь.

– Почему?

– Когда услышишь, поймешь. Ты мне еще охрану наймешь, когда до тебя дойдет, в чем дело. Может, еще и переспишь со мной в знак благодарности.

– Вот чертовка! – Нортон усмехнулся. – Ну что с тобой делать? Твои дружки только что напали на наш пост. Я почти уверен, что они с тобой связаны. И вместо того, чтобы заткнуть твой лживый рот, я стою и с тобой разговариваю.

– Можешь не разговаривать. Они никак со мной не связаны. Дружки, скажешь тоже… Если тебя изнасилуют четыре вонючих обезьяны, вряд ли ты будешь называть их дружками. Или, может, ты извращенец?

– Не гавкай! Почему тогда они отпустили тебя, да еще и сами притащили сюда?

– Сам подумай, поработай головой, профессионал. Для того и притащили, чтобы отвлечь внимание. А в это время напали на пост.

– Все у тебя складывается слишком гладко…

– Зато у тебя все наперекосяк! В последний раз спрашиваю: хочешь узнать, как выкрутиться?

– Ладно, хочу! Давай, говори!

Нортон здорово велся на нехитрые уловки. Три минуты назад готов был убить Осу – слава богу, его отвлекла чрезвычайная ситуация. А теперь снова раскис.

Нет все-таки военные не ровня элиминаторам, пусть даже бывшим. Не та у них подготовка.

Главное – довести дело до конца.

– На ушко сказать? – ехидно спросила Оса.

– Хрен тебе, не надейся. Так говори.

– Штаны, – сказала Оса.

– Чего – штаны? – опешил Нортон. – Это и есть твоя святая тайна – штаны?

– Ты обещал дать мне штаны, Джон. Но не выполнил обещания.

– И что?

– Пока не дашь штаны, ничего говорить не буду.

– Да я тебе сейчас звездюлей дам! – взревел Нортон. – Ты меня вконец достала!!!

Оса встала – медленно, стараясь не совершать резких движений. Поставила стул на ножки и села на него, положив ногу на ногу. Нортон отступил к своему столу, не опуская ствол. Он морщился от едва сдерживаемого желания нажать на спусковой крючок, но стерпел, справился. Молодец, Джонни. Хороший мальчик.

– Штаны, – повторила Оса. – Давай штаны, и закончим дело. Мне тоже, знаешь ли, надоел этот спектакль.

– Мартинес, мать твою, – проговорил Нортон в коммутатор, раздражение кипело и булькало в его голосе. – Ты нашел штаны, мать твою?

– Давно уже, – откликнулся Мартинес.

– Так почему же, мать твою, ты их не несешь?

– Жду распоряжения.

– Распоряжаюсь, неси! – заорал Нортон. – И вприпрыжку, бегом!

Дверь открылась через долгих пять секунд. В комнату ввалился долговязый тонкорукий мулат, ростом на голову выше Нортона и на две головы – Осы. Этакий типичный обитатель Эль-Параисо. В руках он нес армейские камуфляжные брюки такой длины, что Оса могла бы завязать их на шее. Очень остроумно. Впрочем, сейчас не до шуток. Сердце Осы забилось быстро… слишком быстро. Спокойно, милая, еще спокойнее…

– Куда их? – спросил мулат, кося глазом на голую Осу.

– Сюда, – сказала Оса, лепя на лицо невиннейшую улыбку. – Надень их на меня, красавчик. Тебе понравится.

Мартинес шмыгнул носом и с готовностью двинулся к Осе. Он едва не облизывался – видно было, что безумно соскучился по женскому полу и страдает от жестокого сперматоксикоза.

– Отставить, – негромко, напряженно скомандовал Нортон.

Мулат застыл на месте.

– Джон, ты видишь это? – Оса подняла руки. – Я в наручниках. Как я одену штаны, тем более такие длинные? Или, может, снимешь с меня браслетики? Или хочешь одеть меня сам? Я не против.

– Мартинес, надевай, – разрешил Нортон. – Только быстрее, кончай пялиться и пускать слюни, а то огребешь.

Мулат и в самом деле не смотрел, а пялился. Оса раздвинула ноги пошире, чтобы парню было на что полюбоваться. Само собой, Мартинес не спешил – медленно, сантиметр за сантиметром натягивал брюки – на лодыжки, на икры, на колени и выше. При этом, разумеется, не забывал прикасаться к коже Осы шоколадными узловатыми пальцами.

Осе не было до этого дела – пусть парень покайфует в последний раз перед тем как огребет. Она оценивала ситуацию.

Ситуация: опасливый Нортон на всякий случай убрался подальше – до него аж три метра. Зато стоит открыто, не сидит за столом – это уже неплохо. Пистолет в руке смотрит на Осу. Зато пистолет по-прежнему один, что, как известно, в два раза лучше, чем два пистолета. И между Осой и Нортоном находится Мартинес в качестве прикрытия – рослый, но тощий, в самый раз. Не будь на Осе наручников, ситуацию можно бы было считать идеальной. Впрочем, и так сойдет. Главное – выбрать правильный момент.

Мартинес успешно преодолел бедра Осы, дальше она приподнялась над стулом, предоставив ему возможность натянуть верхнюю часть брюк на ягодицы (и заодно основательно их облапать). При этом она соблазнительно потянулась, подняла руки над головой мулата и покачала перед его носом голой грудью.

– Вот и все, красавчик, – промурлыкала она. – Ты доволен?

– Оса, прекрати заводить парня! – рявкнул Нортон.

– Ревнуешь, Джонни? Ха-ха! Мартинес, мой мальчик, застегни-ка мне ширинку.

Глупый несчастный Мартинес одним движением застегнул молнию – словно вбил гвоздь в крышку собственного гроба.

Собственно говоря, именно в ширинке было все дело – пока она не была застегнута, Оса не могла действовать. Невозможно атаковать со сползающими до колен штанами. Когда Мартинес застегнул молнию, пришло в действие устройство, автоматически подгоняющее армейские брюки по фигуре. Штаны по-прежнему остались слишком длинными, но плотно сели на талию.

Оса стерла с лица улыбку и обрушила на бритую голову мулата сжатые кулаки. И тут же нырнула со стула вниз, прикрывшись обмякшим телом парня. Нортон начал стрелять без задержки. Время замедлилось, растянулось как резина – Оса чувствовала, как пули входят одна за другой в тело Мартинеса, заставляя его вздрагивать. В следующую долю секунды Оса схватила Мартинеса за грудки, рывком вскочила и понеслась вперед, таща перед собой живой – нет, уже мертвый – мясной щит. Тумм-тумм-тумм!!! – пистолет бил словно молот, выплевывая тяжелые порции смерти. Стервец Нортон сориентировался, заскользил вбок. Броситься на пол, уйти за прикрытие стола – такое действие спасло бы его, дало пару секунд, чтобы застрелить Осу. Не успел. Оса с размаху сшибла его, они повалились все вместе, как трехслойный бисквит: Нортон внизу, Оса сверху, и шоколадная прослойка из Мартинеса посередине. Оса кинула в сторону уже ненужную, так и не понадобившуюся половинку ножниц, вцепилась в руку Нортона, торчащую из-под Мартинеса и сжимающую пистолет. Пушка кашлянула в последний раз и перекочевала к Осе.

Все, все.

Оса не чувствовала боли, только ощущала, как горячая жидкость струится по ее боку и стекает на живот. Чья кровь – ее или Мартинеса? Зацепило или нет? Не было времени думать.

Она вскочила и навела ствол на Нортона. Ногой скинула тело мулата. Нортон лежал, выпучив глаза, весь в чужой крови, и судорожно хватал ртом воздух. Видать, приложило его спиной основательно.

Второй пистолет все еще находился в кобуре на его поясе.

– Руки вверх! – рявкнула Оса.

– С-сердце, – прохрипел Нортон. – Н-не стреляй…

– Подними руки, я сказала! Считаю до трех! Раз…

Нортон панически вздернул руки. Оса опустилась на одно колено, расстегнула кобуру и обзавелась вторым пистолетом. Прощупала карманы Нортона – убедилась, что больше оружия нет. И снова поднялась на ноги – на этот раз уже с трудом.

Боль разгоралась в правом боку все сильнее, голова начала кружиться. Оса сделала два шага назад и в первый раз позволила себе скосить глаза на живот.

Черт!!! Зацепило – не то слово, совсем не то. Нортон попал в нее всего один раз, но серьезно. Дыра в правом боку – палец можно засунуть. Кровь почти не течет, но это мало что меняет. Почка, кишечник, что еще там? Требуха всякая. Если ничего не сделать, через пять минут она потеряет сознание.

Значит, нужно сделать.

– Джон, ты попал в меня, сукин сын.

– Оса, Оса! Не стреляй! Если убьешь, все мы взлетим на воздух! – Нортон рванул вверх футболку и Оса увидела ярко-синий матовый прямоугольник, прилепленный к груди слева. – Это датчик. Если мое сердце остановится, автоматика даст приказ на подрыв территории.

– Я в курсе.

– Откуда ты знаешь?

– Не важно откуда. Ты меня подстрелил. И если я начну отрубаться, влеплю тебе пулю в башку. Я обещаю. Пусть все взорвется, мне будет уже наплевать!

В дверь громко застучали – на этот раз, похоже, не головой, а кулаками.

– Кто там ломится? – раздраженно спросила Оса.

– Оса, спокойно! Дверь заблокирована, открыть ее можно только изнутри.

– Заткнись. Вставай!

Нортон встал – осторожно, держа руки поднятыми.

– Опусти лапы. Будешь умницей – спасешься. Я отпущу тебя, ты мне не нужен. Но ты должен помочь мне. Сейчас, быстро. Сперва нужно снять наручники.

Оса протянула руки вперед, уперев оба ствола в грудь Джона. Нортон вытащил из кармана ключ, щелкнул замком, Оса тряхнула кистями и ее браслетки со звоном упали на пол.

– Шеф!!! – заорала громкая связь, – Это Забродски! Мы не успели! Жив только Гарсия, мы нашли его, а остальные двое… Тут такое, шеф… Тут тонна муравьев и пчел, даже подойти страшно! Али и Ярика сожрали заживо!

– А деграданты там? – осведомился Нортон. Голос его звучал почти спокойно, только вот руки дрожали как у алкаша с похмелья.

– Никого нет! Нам возвращаться? Что с постом делать – взрывать?

– Скажи, чтобы не возвращались, – тихо сказала Оса. – Пошли к ним подмогу, как можно больше народу. Быстрее, не теряй времени!

– Могу я подойти к столу?

– Не вздумай! И так справишься.

– Ортега! – крикнул Нортон. – На втором посту двое погибли. Отправляй к ним на помощь еще два звена – Вейдера и Рода. На двух вездеходах. Бегом!

– Но ведь это… тогда тут почти никого не останется. И что у вас за стрельба в комнате, шеф? Я послал Акая, но он никак к вам не достучится!

– Все тут нормально! Делай что я говорю! Быстрее! Приказ понял?

– Так точно!

– Все, кончай разговоры, – скороговоркой произнесла Оса. – У меня внутри, наверное, уже ведро крови натекло, башка кружится. Мне нужен пятый ривайвл-комплекс. Он есть у вас в аптечке?

– Есть. Есть все что угодно.

– А врач есть?

– Нет врача. Есть фельдшер, но он в звене Ортиса, на выезде.

– Ладно, сама справлюсь. Это центральный пульт? – Оса показала на аппаратуру.

– Да.

– Можно с него отключить подрыв периметра?

– Нельзя. Подрыв отключается только с Базы.

– Не врешь?

– Какой мне смысл врать? Если бы мог, сам бы отключил – в такой-то ситуации.

– А где База?

– Отсюда до нее сто пять километров.

– Здесь есть скипер?

– Нет, только вертолет на восемь мест. Все скиперы на Базе.

– Все ясно, идем. Насчет фокусов предупреждать не буду – ты и так все знаешь. Твоя жизнь в твоих руках, Джон. Где медблок?

– По коридору третья дверь направо.

– Шеф, шеф! – снова заорал настырный Ортега. – Что с вами, шеф, почему у вас дверь заблокирована?

– Оса взяла меня в заложники.

– Что?! Повторите, не понял!

– Чего ты не понял, идиот? Оса взяла меня в заложники и держит на мушке. И если кто-то из вас, кретинов, попытается что-то сделать, Оса выстрелит в меня. Тебе напомнить, к чему это приведет? Через две секунды от всех останутся только ошметки.

В дверь снова загрохотали – на этот раз, похоже, ногами с разбега. Нортон побледнел от злости.

– Я же сказал, Ортега, убери всех от моей двери! Жить надоело?

– Никак не отзову Акая! Простите, шеф, у него что-то со связью. Сейчас пришлю к вам еще кого-нибудь…

– Не надо! – крикнула Оса. – Чем больше людей пришлешь, тем больше трупов будет!

– Кто это говорит? Оса, это ты?

– Она самая. Нортон, открывай дверь.

– Оса, не убивай его, пожалуйста!

– Открывай дверь, я сказала!

Нортон дотянулся до пульта и нажал на кнопку. Дверь поехала вбок и явила взгляду очередного ганимедца. Оса не успела как следует рассмотреть парня, потому что тот стоял в позе киношного супермена и целился в нее из автомата. Оса выстрелила первой, парень упал. В том, что он умер сразу, Оса не сомневалась. Она стреляла не так феноменально, как, к примеру, Выдра, но все же мазала крайне редко. Тем более с четырех метров.

– Черт! – крикнул Нортон. – Ортега, сколько человек осталось на посту?

– Девять, если вместе с вами. Шесть охраняют ворота и ограду, трое в здании.

– Уже восемь… Передай всем – пусть сидят на местах и не вздумают заходить в здание. Сунутся – умрут. Акая уже нет.

– Что? Акай умер?

– Пошли, хватит болтать, – Оса приставила пистолет к виску Нортона, обняла его сзади за плечи (точнее, повисла на нем, потому что сил осталось совсем мало) и толкнула по направлению к двери.

Через три минуты она получила то, что хотела – вкатила в кровь полновесную дозу ривайвла – «оживителя», обработала рану гелем и залепила пластырем. Еще через минуту почувствовала, что дурнота уходит. Она получила отсрочку – опасную, неизбежно приводящую к смерти, если вовремя не вмешаться.

Оса, как и всякий элиминатор, имела неплохие познания в медицине – особенно в той ее сфере, которая касается травм и ранений. Она знала, что ривайвл не лечит, он лишь приводит человека в состояние, позволяющее довезти его живым до госпиталя. Ферменты и химические реагенты, распространившиеся по пробитому насквозь организму Осы, нашли поврежденные, истекающие кровью сосуды и заклеили их. Но вместе с тем они вызвали повышение свертываемости крови. В артериях и венах начали образовываться тромбы – пока лишь микроскопические сгустки темно-вишневого студня, держащиеся на стенках сосудов. Через полчаса сгустки наполовину перекроют просвет сосудов. Через час они начнут отрываться от стенок и понесутся, влекомые потоком, превратятся в пробки, заткнут сосуды сердца и мозга. Через час Оса умрет от множественных инфарктов и инсультов, если только… Если не умрет раньше – у всех реакция протекает по-разному. По большому счету, у нее есть сорок пять минут. Совсем немного.

Никакого антидота от ривайвла-пять не существует. Оса временно отсрочила свою смерть и теперь ей требовались квалифицированное хирургическое вмешательство и интенсивная инфузионная терапия. Получит ли она их вовремя? Только если прилетит голубая фея и взмахнет волшебной палочкой. Остальные варианты развития событий еще более маловероятны.

Оса обещала умереть за Выдру. Выдра сказал ей, что у нее появилась для этого отличная возможность. Похоже, она воспользовалась этой возможностью в полной мере.

Осталось только одно – сделать так, чтобы ее смерть за Выдру не стала напрасной.

– Ты знаешь, что я сделала? – спросила Оса, с трудом разлепив запекшиеся губы.

– Знаю, – ответил Нортон. – Ты самоубийца, Оса.

– Догадываешься, зачем?

– Выдра? Из-за него?

– Наконец-то ты начал проявлять признаки интеллекта, Джон, – Оса измученно улыбнулась. – И, раз ты такой умный, придется тебе помогать мне дальше. Какой у вас вертолет?

– «Гидра-15».

– Ты имеешь доступ к пилотированию?

– Имею.

– Это хорошо, – Оса вздохнула с некоторым облегчением. – Поведешь вертолет ты. Пойдем за Выдрой и свистунами. Прогуляемся.

– А где они?

– Должны быть где-то рядом с постом.

– Должны быть или есть?

– Сейчас узнаем. Пойдем к Ортеге. Где он?

– На крыше. Там будка дежурного диспетчера.

– Пошли.

* * *

По плану было так: Оса захватит Нортона, заставит его отослать с поста как можно больше людей, а потом обеспечит беспрепятственный проход Выдры и деградантов. Нападение на второй пост было предназначено в основном для этого – чтобы был повод убрать охранников с главпоста.

Слабость плана состояла в том, что все было завязано на Осе. Стоило ей оплошать, и на всей операции можно было ставить крест. Но этот вариант был единственным: Выдра не сомневался, что ограда главного поста снабжена не только бутафорской колючей проволокой, но и лазерной защитой. И соваться туда с голыми руками бесполезно.

Свистуны оттранспортировали Выдру к главпосту в считанные минуты – запыхались, бедняги, не на шутку, зато успели к радующему душу зрелищу: из ворот с ревом выехали два вездехода и скрылись в ночи, вздымая фонтаны воды и подпрыгивая на кочках. Это означало то, что все происходит так, как задумано. Во всяком случае, Выдра на это надеялся.

Выдра и яхи засели в кустах, вне досягаемости прожекторов. Сидели, переводили дыхание и ждали, пока что-нибудь произойдет. Ждали знамения, знака с небес.

И дождались.

– Kamisaraki, nayax walisktaw^[34] , – сиплый голос Осы, усиленный динамиками, разнесся над поляной. – Выдра и яхи, идите к воротам. Двигайтесь быстрее!

«Привет, я в порядке». Условная фраза. Прозвучать она могла только в одном случае – если Оса захватила Нортона в заложники и полностью контролирует ситуацию на посту.

Выдра прикусил губу, задумчиво покачал головой. Ну никак он не мог поверить, что все прошло гладко. Что-нибудь обязательно должно быть не так – с Осой иначе не бывает. Самый простой вариант: Оса договорилась с Нортоном и теперь элементарно выманивает их на место, удобное для публичной казни. Об остальных вариантах даже думать не хочется…

Нет, Оса не предала их – почему-то Выдра верил в это. Просто не предала и все. Она уже исчерпала меру предательств в своей жизни. Довольно с нее, бедняги.

– Пойдемте, – Выдра махнул рукой свистунам. – Нас приглашают в гости.

Он пошел первым – не было смысла прятаться на простреливаемом насквозь пространстве. Яхи потянулись за ним цепочкой, опасливо зыркая по сторонам. По углам ограды стояли вышки, в них находились охранники – Выдра чувствовал на себе их недобрые взгляды. В воротах открылась дверь, Выдра заглянул внутрь и увидел носатейшего ганимедского латиноса – как и положено, ростом около двух метров.

– Сержант Ортега, – козырнул тот, – следуйте за мной. – И добавил, покосившись на шокер и пистолет Выдры, – стрелять не советую, особенно в меня. Это ни к чему.

Ортега, Выдра и свистуны промчались по территории поста бегом, не заходя в здание, завернули за угол и увидели вездеход с откинутым верхом. Нортон торчал за панелью управления, Оса в армейской куртке сидела рядом с ним.

– Сюда, быстрее! – позвала Оса, махнув рукой. Выдре очень не понравился ее голос – слабый, срывающийся.

Свистуны брезгливо фыркали, корчили недовольные морды и лезли в машину с такой неохотой, что Выдре пришлось отвесить пару пинков по их жилистым задницам. Наконец, разместились и тронулись. Вылетели за пределы периметра – вот он, долгожданный момент! Покатили по раскисшей от грязи дороге. Свистуны ухали как шимпанзе, панически шипели и хватались друг за друга при каждом толчке. Судя по всему, поездка не доставляла им никакого удовольствия.

– Куда мы? – крикнул Выдра.

– На вертолетную площадку, – отозвалась Оса. – У них «Гидра-15». У Джона есть допуск к пилотированию.

– Что с тобой, милая?

– Ранение. В бок, проникающее.

– Вот черт! Кто тебя?

– Нортон.

– Сволочь! – вскипел Выдра. – Все, Нортон, ты допрыгался!

– Не вздумай его трогать! – Оса обернулась, зло сверкнула глазами. – С ума сошел? Забыл про датчик?

– Плевать на датчик! Мы уже за периметром – пусть там все взрывается к свиньям собачьим, нам уже не страшно!

– Еще как страшно, – глухо сказал Нортон. – Шарахнет очень сильно. Мы можем чувствовать себя в безопасности только тогда, когда отлетим километров на пять. К тому же на периметре остались люди. Много людей. Их судьба тебя не заботит?

Выдра мог бы сказать, что не заботит, что все чертовы ганимедцы, преступившие через земной закон, заслуживают смерти, что они для него не люди, а всего лишь жуки, плюющиеся огнем и не имеющие души. Но на самом деле он хотел, чтобы они спаслись, и ничего другого хотеть не мог. Он просто забыл о них, некогда было о них думать. А сейчас проблема встала перед ним в полный рост.

– Джон, ты можешь отключить подрыв? – спросил он.

– Нет, не могу. Как только отлечу от лагеря на восемь километров, пульт перестанет принимать сигналы моего датчика, сработает автоматика и все взорвется.

– Надеюсь, ты уже объявил эвакуацию?

Выдра очень надеялся. Потому что, если бы Нортон оказался скотиной настолько, что бросил своих подчиненных гореть в аду, Выдра не сдержался бы и выбил ему зубы прямо здесь, в вездеходе. И это неминуемо осложнило бы их бегство.

– Да, конечно, – сказал Нортон. – Три минуты назад я дал приказ всему составу срочно прибыть на главный пост. Раньше не мог – смею заметить, из-за вас. Потому что среди моих ребяток много придурков, которые могут не разобраться в чем дело и начать пальбу.

– Понятно! Сколько времени нужно на то, чтобы всем собраться у выхода?

Они уже забрали всех с дальних постов. Поэтому не очень долго – в пределах двадцати минут.

– Неплохо. Через какое время мы сможем взлететь?

– Через пятнадцать минут, – Нортон глянул на светящийся циферблат. – Я оставил Хосе Ортегу за старшего, он организует эвакуацию. Четырех вездеходов и одного транспортника вполне достаточно, чтобы вывезти всех на безопасное расстояние.

– Ну и слава богу! Мы поднимемся, покружим здесь минут пятнадцать, убедимся, что все выехали, а потом полетим дальше.

– Все не так, как ты думаешь, – тяжело дыша, произнесла Оса. – У нас нет пятнадцати минут. У нас вообще очень плохо со временем. Потому что зацепило меня серьезно, и я вкатила себе ривайвл. Пятый. Полную дозу.

– О боже! – Выдра побледнел. – Почему ты сразу не сказала?

– А не все ли равно? Мне не выжить.

– Когда ты сделала инъекцию?

– Десять минут назад.

– Зачем?! Амаранта, милая, ты же знаешь, к чему это приведет!

– Иначе бы я отрубилась и вообще ничего бы не получилось. Если спасешься ты, для меня этого будет достаточно. Я умру спокойно.

– Не говори глупостей! Мы спасем тебя! Мы что-нибудь придумаем!

Оса промолчала.

Фары выхватили из тьмы забетонированную площадку, в центре ее стояла «Гидра» – гражданский вариант, устойчивая и очень маневренная машина, адаптированная к тропическим условиям. Само собой, Выдра мог управлять такой, но без права допуска об этом нечего было и мечтать – вряд ли Выдра смог бы справиться со взломом и изменением программы меньше, чем за два-три часа. Слава богу, Нортон имел допуск. Лопасти винтов вертолета медленно вращались – похоже, Нортон дал дистанционную команду на прогрев.

– Большой чичиланха! – свистнул сзади Дикобраз. – Нас привезли сюда в таком, только тот был еще больше.

– Сейчас полетим в ней, – отозвался Выдра. – Не боитесь?

– Плохой чичиланха! Все чичиланха плохие! Но храбрые яхи ничего не боятся!

Дай-то бог… Пока свистуны вели себя практически идеально. Хоть с ними проблем нет, и то счастье.

Вездеход вырулил на площадку, на развороте Оса свалилась на бок, уронив пистолет на пол, да так и осталась лежать. Нортон тут же оглянулся назад и обнаружил, что ствол Выдры глядит в его голову.

– Спокойно, Джонни, – процедил сквозь зубы Выдра. – Рано пока дергаться.

– Оса обещала отпустить меня, если все будет нормально, – скороговоркой пробормотал Нортон. – Послушай, Выдра, давай обойдемся без мордобоя! Я не виноват! В конце концов, все мы делали свою работу…

– Вот именно за твою работу мне хочется избить тебя до смерти. Ладно, пока не трону. Давай, давай, не теряй времени! Хилати! – Выдра обернулся к Дикобразу, – ты понесешь Осу. И понежнее с ней!

– Буду очень нежным, – заверил свистун.

Выдра влез в вертолет первым. Обыскал салон, удостоверился, что нет оружия и прочих опасных предметов. Загнал в машину яхи – опять пинками, по-другому не получалось. И, наконец, занял место сзади Нортона. Осу пристроил рядом с собой, на боку, положил ее голову на свои колени. Оса пришла в сознание, обхватила горячими пальцами руку Выдры, прижала ее к своей щеке.

– Пить хочется, – шепнула она.

– Тебе нельзя пить.

– Я знаю…

– Потерпи, милая. Поехали, Джон!

– Нет, пока рано, – нервно сказал Нортон.

– Мы тянем время! Подумай об Осе!

– Я думаю не только о ней, но и тех, кто остался внутри периметра. Если взлетим сейчас, они не успеют. Подождем еще пять минут, всего пять. Первая партия уже выехала из ворот. Прошу тебя, Томас!

– Мы проведем эти пять минут в воздухе. Полетаем немножко на месте, в режиме висения.

– Нет, мы не можем висеть. Подождем на земле. Не все ли равно, где ждать?

– Не все равно! На земле нас атакуют твои же ребятки. Ты блефуешь, да? Все еще надеешься выкрутиться, ждешь подмоги? Мы ведь уже за периметром…

– Ты осел! – Нортон не выдержал, взорвался. – Я сто раз тебе говорил, что если сейчас территория взорвется, нам здесь тоже не уцелеть! Кто на нас нападет, если я здесь, в вертолете? Я спасаю людей, понимаешь? Они мне дороже твоих свистунов! Люди должны выехать, и я прошу у тебя на это всего пять минут, хотя надо десять! Но пять – это минимум! И отвяжись от меня – можешь стрелять, если хочешь. Увидишь тогда небо в алых искорках!

Выдра молча насупился, уставился на часы на приборной панели. Секунды шли убийственно медленно.

Через десять часов невыносимого ожидания пять минут закончились.

– Дай бог, чтобы они успели, – сказал Нортон и поднял машину в воздух – плавно, даже изящно, словно был профессиональным пилотом. Поднялся на восемьдесят метров, развернулся и полетел в сторону лагеря.

– Почему возвращаемся? – гаркнул Выдра.

– Наоборот – мы летим правильным путем. Заодно посмотрим, как там мои ребятки.

Ребятки вытянулись колонной по дороге – все пять машин шли по дороге цепочкой, светящейся прожекторами. При взрыве их основательно тряхнет, но выжить должны все.

– Ты ползешь как черепаха, – заявил Выдра.

– Я не спешу вылететь за восьмикилометровую зону, поэтому торможу. Даю время людям. Когда произойдет подрыв – рвану на максимальной скорости, обещаю. Сам увидишь.

– Да уж, попробуй только не рвануть! Тебе часто приходилось пилотировать такую вертушку?

– Достаточно, – Нортон усмехнулся. – Последние десять лет я провел в Африке, а там «Гидра» очень даже в ходу.

– Что ты там делал?

– Так… Летал, стрелял, убивал, пытался научить всяких черномазых недоумков воевать друг с другом. Ты ожидал чего-то другого?

– Как тебя зовут на самом деле? Стив? Стив Харрингтон?

– Вот как… – Нортон озадаченно почесал в затылке. – И это тебе известно… Много ты всего знаешь, Томас Уанапаку. Тебе, случайно, заказ на меня не давали, в твоей Службе?

– Не давали. Если бы дали, ты давно был бы мертв.

– Возможно, еще дадут.

– Никогда. Я уже не элиминатор, Стив. Хватит с меня.

– Тебе нравилось убивать людей?

– А тебе?

– Это была работа. Всего лишь работа.

– И у меня – работа.

Некоторое время они молчали. Потом Нортон сказал:

– Зажмите уши. Сейчас сильно бабахнет.

Бабахнуло более чем основательно. Вертолет понесло в сторону, слегка развернуло и Выдра увидел в окно огромный огненный гриб, взвившийся до небес.

Нортон сманеврировал и вернул машину на прежний курс.

– Теперь место проекта точно засекли из космоса, – сказал Выдра.

– Кто засек?

– Экологи.

– Экологи? – Нортон хмыкнул. – Да, экологи – это серьезная неприятность! А хоть бы и засекли – не все ли равно. К утру дождь потушит пожар, и останется только обгорелая плешь посреди Ничьих Земель. А через год все будет по-прежнему зеленым. Знаешь, как тут все растет? Зонтик воткни в землю – через неделю пальма вырастет.

Время шло. Равнодушное время крало минуты одну за другой, складывало их как кирпичи в стены склепа Осы. Вертолет мчался в ночной темноте, освещая перед собой все ту же косую стену непрекращающегося дождя.

– Амаранта, как ты? – Выдра склонился над Осой.

– Все нормально, – прошептала Оса. – Мне лучше. Не волнуйся, милый.

Тонкая струйка крови потекла из угла ее рта и сразу свернулась. Выдра часто заморгал – слезы навернулись на глаза. Оса дышала тяжело, с хрипом, от нее исходил жар как от печки. Она умирала. Снова умирала на его руках – на этот раз по-настоящему.

Она не чувствовала сильной боли – комплекс ривайвла содержал лошадиную дозу анальгетиков и опиатов. Но прошло уже тридцать пять минут… Если бы она ввела себе только половину дозы, ее шансы были бы больше. Впрочем, о каких шансах речь? Куда они летят?

– Куда мы летим? – спросил Выдра.

– А куда бы ты хотел?

– В какое-то место, где есть квалифицированные врачи.

– Значит, летим туда, куда нужно. В единственное подходящее место.

– Черт! – крикнул Выдра. – Куда мы летим, говори быстро!

Догадка пришла к нему слишком поздно. Он просил Нортона повисеть пять минут в воздухе, но тот сказал, что это невозможно… Почему Выдра не обратил внимания на эти слова сразу? Тупица, маразматик…

– Я мог бы сказать, что мы летим в Арикемес или Жи-Парану, – неторопливо произнес Нортон. – Но это было бы ложью, потому что до этих городишек полторы тысячи километров, лететь туда очень долго, и нормальных госпиталей там нет. Поэтому скажу тебе как есть: у нашего вертолета зависимое управление.

– Боже, только этого не хватало… – Выдра издал болезненный стон. – Ну почему? Они не могли дать вам нормальную вертушку?

– Они страхуются, и я их понимаю. Если имеешь дело с бывшими элиминаторами, никогда не знаешь, чего ждать.

Зависимое управление означает то, что на вертолете нельзя прилететь куда хочешь. Пилот может управлять машиной в ходе полета, менять высоту и маневрировать. Но конечный пункт задан жестко, введен в программу, и изменить его нельзя. Если пилот попытается отклониться от основного курса больше чем на десять градусов, компьютер возьмет управление на себя и запустит автоматический режим. Рыпаться после этого просто бесполезно.

– Какая точка назначения?

– Наша База. Вертолет может прилететь только на Базу.

– Сколько до нее осталось?

– Пятьдесят километров. Десять минут лета.

– Сажай вертолет! – рявкнул Выдра.

– Куда сажать? В сельву? Ты сдурел?

– На любое подходящее место!

– Не получится. Если снижусь до шестидесяти метров, вертушка сразу перейдет на полный автопилот, а дальше можно сложить ручки и курить.

– Ну ты и ублюдок! Заманил-таки нас… Если бы я знал, что здесь зависимое управление, ни за что бы ни попался. Думал – нормальный вертолет…

– И что бы ты сделал? Драпанул в лес? И убил бы таким образом Осу?

– Какая разница? Теперь все мы – трупы. Ни мне, ни Осе, ни яхи рассчитывать не на что.

– Насчет свистунов – не знаю. Честно говоря, мне нет до них дела. А тебя оставят в живых – я уже договорился.

– Когда ты успел?

– Успел, не один ты такой ловкий. И главное – Оса! Ее уже ждут хирурги. Ее спасут. Я о ней забочусь, а не как ты – только о своих свистунах. Понимаешь это?

– Я понимаю, что ты дурак – Джон, или Стив, или как тебя там на самом деле! Ты сел на вертушку с зависимым управлением и подставил нас – по дурацки, не посоветовавшись с умными людьми. Я бы поспорил на пару миллионов кредов, что нас пристрелят без разговоров. Только какой смысл спорить покойникам? Тебя, дружок, скорее всего шлепнут на месте.

– Ты думаешь, что я пешка на этом проекте? Ни хрена! Все будет так, как я им скажу! Если я сказал, чтобы тебя не трогали, то тебя не тронут! Даю гарантию…

– Не надо мне гарантий! Твоей гарантией можно вытереть задницу – на большее она не годится!

– Выдра… – Оса зашевелилась, слегка приподняла голову, приоткрыла глаза. – Не спорь, не трать время напрасно. Время… Так жаль, что я не успела…

– Ты успеешь, милая. Слышал, что сказал Нортон? Тебя ждут врачи!

– Там нет врачей. Ты прав, К’учи – там ждут пули… – Оса тяжело вздохнула, было видно, что каждое слово дается ей с большим трудом. – Я вижу это… Хорошо, что я умру раньше и не буду тебе мешать. Постарайся спастись, К’учи. Ты быстрый, ты сможешь…

К’учи, «Счастливчик»… Оса называла его так восемь лет назад. А он в те годы звал ее Типусика – «Злючка». Они все время ссорились. Затевала ссоры всегда она – считала, что ему невероятно везет, а в ее жизни царит тотальная непруха, и он ничего не делает, чтобы помочь ей. Она была первой в скандалах, а он первым в примирении, и кончалось обычно все хорошо, потому что в постели они по-настоящему любили друг друга и забывали обо всем. Но однажды кончилось плохо – они разошлись. Казалось, что навсегда, но выяснилось, что всего лишь надолго.

Лучше им было не встречаться, потому что теперь все кончалось по-настоящему. Амаранта больше не была Злючкой, а Томас больше не был Счастливчиком, потерял где-то свое везение. Они изменились, но это уже не имело значения. Все шло к концу – для них обоих.

– Типусика, – прошептал Выдра, гладя Осу по голове. – Типусика, моя милая Типусика… Извини, если я тебя обидел. Извини…

Его слезы капали на ее щеки. Он даже не мог увидеть ее настоящего лица, скрытого за голографической маской. Он гладил ее по волосам, по горячему лбу, по впавшим щекам и высохшим губам, проводил пальцем по вздернутому носу – чтобы вспомнить ее лицо, чтобы не забыть его, хотя бы в те минуты, что ему остались. «Типусика, Типусика, Типусика», – шептал он и не мог удержать слез.

– Знаешь что? – едва слышно произнесла Оса. – Мне не стыдно за себя. Я вдруг поняла, что мне всегда было стыдно, а теперь это ушло. Скоро я увижу твоих приятелей ачачилас. Передать им привет?

– Скоро я сам присоединюсь к духам мертвых. Увидимся с тобой там, в загробном царстве.

– Нет, К’учи, тебя там не будет. Ты выживешь, я знаю. Иначе все было зря…

– Ничего в этом мире не бывает зря.

– Если ты умрешь, значит я не справилась…

– Ты справилась, Типусика. Ты замечательно справилась.

Оса вздрогнула всем телом, а потом расслабилась и обмякла.

– Она умерла, – грустно сказал Хилати. – Не плачь, Выдра.

– Я не плачу.

– Ты плачешь, и я тебя понимаю. – Хилати не свистел, просто передавал свои мысли. – Но душа Осы не умерла, теперь Оса превратилась в яхи.

– В яхи? – переспросил Выдра.

– Да. Когда анчанчу умирают, они перестают мучаться и рождаются как яхи. Они становятся счастливыми.

– Может быть… – Выдра покачал головой. – Я бы хотел, чтобы Оса стала счастливым яхи. Да, это было бы здорово.

– Я слышал ваш разговор с этим анчанчу. Кто из вас прав?

– Я. Только я. Он верит в то, что нас не тронут, но это не так. Сейчас мы прилетим на место, где нет хороших анчанчу – только плохие. Единственное, на что я надеюсь – на то, что они не только злые, но и жадные. На их месте я сбил бы вертолет еще в воздухе, но им, скорее всего, не захочется портить машину. Они будут ждать, пока мы выйдем, и только потом начнут стрелять. Ты понял?

– Да. Если мы будем очень быстрыми, то, может быть, успеем убить их.

– Не убить – об этом даже не думай. Вам нужно убежать так быстро, как вы можете. Я не знаю, есть ли там деревья, на этой Базе. Но в любом случае, бегите туда, где нет света и забирайтесь куда-нибудь как можно выше.

– А ты?

– Обо мне не думайте. Я сам о себе позабочусь.

– Может быть, снова утащить тебя?

– На этот раз не получится – мы будем не в лесу. Думайте о себе, а не обо мне.

– Хорошо, брат Выдра.

Нортон не слышал разговора – тот происходил на телепатическом уровне, – но догадывался, что что-то происходит.

– Томас, еще раз тебя прошу – не выкаблучивайся.

– Ты выйдешь первый, за тобой свистуны, я последний.

– Ладно, ладно. Только без эксцессов!

– Само собой, – сказал Выдра.

* * *

Вертолет приземлился мягко, без толчка. Те, кто находился снаружи, из-за тонированных стекол не могли видеть, что творится в салоне. А вот Выдра видел их отлично. Казалось, что народу на посадочной площадке немного – человек пять. Но с двух сторон выстроились вездеходы и армейские джипы – штук десять, не меньше. И за ними прятались люди со стволами. Много людей – Выдра был в этом уверен. Прожектора машин ярко освещали вертолет и пространство вокруг него, дальше площадка тянула в кромешной мгле. Вот это было неплохо, это давало шанс спастись хотя бы свистунам. Любой из них шутя перепрыгнет джип.

Выдра догадался об одной из причин сверхъестественной подвижности и прыгучести яхи. Хилати рассказал ему, что на Новых Андах, в их «родном лесу», все намного тяжелее, чем на Земле. Это означало то, что сила тяжести там больше – как полагал Выдра, минимум на двадцать процентов. Интересно, как чувствовали бы себя яхи на Ганимеде? Наверное, могли бы порхать как птицы.

Кстати, много ли ганимедцев здесь, среди «встречающих»? Дай бог чтобы побольше. На Земле, с непривычной для них гравитацией, да еще и в скафандрах, они медлительны и неповоротливы. Что не может не радовать.

– Откройте дверь и выходите по одному! – прогремел голос снаружи. – Руки за голову!

– Ты будешь держать меня на прицеле? – спросил Нортон.

– Нет, не буду. Зачем? – Выдра пожал плечами. – Ты свободен, Джон.

Выдра мог бы добавить, что свободе этой длиться недолго, и что шансы выжить у Нортона ничтожны. Но он промолчал. Нортон заслужил того, что с ним сделают. Дальнейшая его судьба мало интересовала Выдру.

Нортон приоткрыл дверь и осторожно высунул голову в проем. Потом распахнул дверь и спрыгнул на бетонку. Встал у вертолета и поднял руки.

– Теперь выходит Шухаха, – сказал-подумал Выдра, – за ним идут Чумаха, Хишиши и последним – Хилати. Выходите с поднятыми руками и присматривайте место, куда бежать. Я дам вам время. Анчанчу будут ждать, они начнут стрелять только тогда, когда выйду я. Поэтому я сделаю так – перед тем, как выйти, дам команду. Как только дам – бегите в разные стороны, в темноту. Все понятно?

– Да, брат, – хором ответили-подумали свистуны.

Яхи покидали вертолет один за другим. Выдра с сожалением думал о том, что так и остался голым, не удосужился забрать одежду у Нортона. В одежде легче ползти и перекатываться по земле, в обуви бегать удобнее, чем босиком. Но сейчас, в последние минуты, не стоило ничего менять – Выдра уже привык ходить голым, обувь Нортона была велика для него, и это могло украсть драгоценные доли секунд, столь нужные для выживания. К тому же Выдра выглядел сейчас как обычный деградант – это должно дезориентировать противника.

Ладно, будь что будет.

– Дайте мне благословение, духи предков. Будьте добры ко мне. Пожалейте меня, ачачилас, не ешьте меня – я всегда хорошо кормил вас. Я приношу вам в жертву всех злых людей, которые сейчас умрут – съешьте их, только помогите мне, сделайте так, чтобы не умер я…

Выдра произносил слова не задумываясь, автоматически, как обычную молитву перед боем. И почему-то знал: если выживет, не произнесет ее больше ни разу.

Он не хотел крови, но его вынудили. Они убили Осу, убили почти всех яхи, они жестоки и бессовестны. Выдра не пожалеет их. И закон оправдает его.

Выдра убедился, что обоймы полны и снял оба пистолета с предохранителя. В последний раз наклонился над мертвой Осой, поцеловал ее в лоб и подошел к двери.

– Побежали! – скомандовал он, прыгая вниз.

Яхи стартовали с невероятной скоростью – на любой олимпиаде они победили бы в спринте с большим преимуществом. Порскнули в стороны как спугнутые светом тараканы: раз – и нет. Открывшаяся стрельба, к удивлению Выдры, была вовсе не ураганной – видимо, жадные анчанчу получили инструкции беречь вертолет и старались стрелять прицельно. Нортону хватило и этого – он моментально получил десяток пуль и замертво рухнул на землю. Выдра видел это краем глаза – сам он уже мчался к первой в ряду машине, паля на бегу из обоих стволов и убивая каждым выстрелом очередного выскакивающего из тьмы человека.

Выдра приметил этот автомобиль еще тогда, когда сидел в вертолете. Единственный не джип и не вездеход – «Maserati Bullet», двухместная спортивная машина с турбоводородным движком, быстрая как пуля, с откинутым по-пижонски верхом. Что делала эта плейбойская навороченная модель здесь, в столь неподходящем для нее месте? Должно быть, какой-то из боссов «Солар Тревел ТВ» приехал лично полюбоваться на расстрел Выдры и деградантов, не смог отказать себе в удовольствии, поверил в безопасность, гарантированную службой охраны. Каким же нужно быть придурком, чтобы привезти такую машину в джунгли… Выдра видел спину и бритый затылок человека за рулем – тот уже сориентировался, лихорадочно завел тачку и собрался улепетывать. Следующая пуля досталась ему. Не успел удрать, красавчик – ткнулся лбом в баранку, в затылке появилась дырка, из нее выпорхнула душа и отправилась прямиком в голодные пасти ачачилас.

Выдра бежал, в него палили и не попадали. Пока не попадали. У Выдры имелась солидная фора по сравнению с остальными – у всех элиминаторов есть преимущество перед прочими людьми. К тому же Выдра изрядно натренировался в последние дни, бегая по сельве. Привел свою физическую форму в рабочее состояние.

Он толкнул убитого владельца «Мазерати» в плечо, свалил его набок, застрелил двоих безоружных громил, некстати подбежавших к машине, перепрыгнул через дверцу и стащил труп на соседнее сиденье. Обернувшись, выстрелил еще три раза – кажется, удачно. Патроны на этом кончились. Выдра кинул пистолеты в стороны, схватился за руль и стартовал с пробуксовкой и визгом колес. Машинка была «олд-фэшн», в старом стиле, имитировала древний автомобиль с бензиновым двигателем, имела руль и педаль газа, в остальном же, как и положено, являлась автоматом, реагирующим на голосовые команды. Спортивная резина, низкий клиренс – совсем не для езды по неровной бетонке, на такой торпеде только по скоростной трассе сигать. Днище заскрежетало по дороге – черт с ним, с днищем, не жалко. «Поднять крышу!» – рявкнул Выдра и крыша немедленно надвинулась сзади и сверху, встала на место, несмотря на поток воздуха, хлещущий навстречу. Выдра несся вперед, врубив дальний свет, и видел нечто, похожее на склады – ряд ангаров из белой жести. Навстречу ему бежали люди, но никто не стрелял – видимо, не знали, что «Мазерати» ведет уже не бритоголовый босс, а его убийца.

На крыше одного из ангаров в полный рост встал голый человек и замахал руками – свистун, ей-богу! Выдра влетел в просвет между ангарами, затормозил, расстегнул кобуру трупа и извлек оттуда гигантскую пушку – «Magnum DE» конца XX века, – пистолет весом под два кило, столь же нелепо-щегольской, как и «Мазерати», но, слава богу, заряженный. Затем выскочил из машины и побежал к складу. Хилати уже свесился с ангара, протянул ему руку. Через мгновение Выдра был на крыше, спустя еще несколько секунд спрыгнул с крыши по ту сторону склада, оказался в темноте и смог в первый раз перевести дыхание.

– Глазам не верю! – просипел он, пихая в рот щепотку листьев шияхаси, заботливо предложенную Дикобразом. – Как ты очутился здесь? Ты умудрился обогнать мою машину!

– А что, это трудно? – простодушно спросил Хилати.

– Скажем так, не очень легко.

Выдра ехал на машине не дольше, чем полминуты, и разогнался только до шестидесяти километров в час – большего не позволила бетонка. И все равно Хилати сделал то, чего не смог бы сделать ни один человек.

– Я бегаю очень быстро, – без ложной скромности заявил Хилати. – Быстрее, чем другие яхи. Шухаха и Хишиши бежали медленнее, и их убили. Жалко их. Чумаха бежал хорошо, почти как я, и в него попали огнем только один раз. Я слышу, как ему плохо, но он жив. Он нашел большое дерево и прячется там, наверху. А я увидел как ты едешь на машине, и решил подождать тебя.

– Спасибо, друг! – с чувством сказал Выдра. – Что будем делать дальше?

– Скорее уходить отсюда.

– Куда? В лес?

– Не получится. Это место стережет синий огонь – как в том месте, из которого мы ушли. Но здесь почти нет деревьев – одни камни, – Дикобраз показал пальцем на бетонную плиту под ногами.

– Попались, значит…

– Пойдем! – нетерпеливо свистнул Хилати. – Я слышу, что анчанчу уже бегут сюда.

– Ладно, пойдем…

В следующие пятнадцать минут Выдра и Хилати пересекли всю Базу – трусцой, на четвереньках и даже по-пластунски, прячась от снующих во всех направлениях и перекрикивающихся людей. Выяснилось, что собак на Базе нет, но похоже, это было единственной хорошей новостью. Территория Базы составляла чуть больше квадратного километра, ее окружал периметр, защищенный все тем же веерным лазером, и уйти с территории не представлялось никакой возможности. Через несколько часов, с наступлением утра, их непременно обнаружат, и единственное, что тогда останется – отстреливаться до последнего патрона. Если учесть, что патронов всего девять, удовольствие предстояло не слишком длительное.

Выдра и его инопланетный приятель лежали на земле, спрятавшись за одним из дальних складов, метрах в двадцати от периметра, потрескивающего разрядами синих молний. Дожевывали остатки шияхаси. Хотелось есть, пить, спать. И еще жутко хотелось выжить.

– Чумаху поймали, – сообщил Дикобраз. – Нашли и сразу убили. Жалко. Он был хороший, мой друг был.

– Мы следующие, да?

– Да. Скоро нас убьют.

Выдра хотел что-нибудь ответить, но сказать было нечего. И поэтому он закрыл глаза и погрузился в полудрему.

Разбудил его имплантат. Он запиликал как будильник – точно так же, как всего лишь день назад.

– Выдра на связи, – полусонно ответил Выдра, открыв один глаз.

– Томас, ты жив? – заорал голос Патаки. – Ты жив, черт возьми?

Вот так – без предупреждения, и сразу Томас, и сразу на ты. А Выдра уже привык, что его называют господином Уанапаку. Ладно, на ты, так на ты.

– Потише кричи, – пробормотал он, приблизив губы к имплантату. – Я прячусь на Базе и не хочу, чтобы ты своими воплями поднял на ноги всю округу.

– На Базе? – Патака перешел на конспиративный шепот. – Невероятно! Как это получилось?

– Так и получилось, как ты насоветовал. Мы захватили Нортона, сели на вертолет и отчалили. Увы, вертушка оказалась зависимой и мы прилетели прямиком на Базу. В живых остались только я и один из свистунов. Все остальные мертвы. Да и нам, похоже, жить осталось недолго.

– Если продержитесь полчаса, выживете.

– Это как? – заинтересовался Выдра.

– Мы знаем, где находится База. Мы готовимся к ее штурму. И штурм начнется через двадцать четыре минуты.

– Обалдеть… – Выдра покачал головой. – Как-то не верится в такой хэппи-энд. Любители-экологи штурмуют Базу, напичканную военной техникой, и одерживают победу…

– Мы не любители, – заявил Патака. – И не экологи, чего уж там, теперь можно признаться. И до хэппи-энда еще далеко: там у вас сейчас такая заварушка начнется, что дай бог выжить.

– А кто вы на самом деле?

– Скоро узнаешь.

– Очень на это надеюсь, – сказал Выдра. – Очень много, знаешь ли, интересных вопросов у меня накопилось.

– Только не предъявляй претензий лично ко мне, – заявил Патака с неожиданной нервозностью. – А то вечно так: делаешь работу, выкладываешься на всю катушку, а потом все, кому не лень, встают в очередь, чтобы начистить тебе морду.

– Похоже, мы с тобой уже где-то встречались, – резюмировал Выдра.

– Откровенно говоря, да.

– И кто же ты?

– Пока не скажу. Всему свое время.

– Знаешь что, Патака, – попросил Выдра, – когда ваши орлы прилетят на Базу, ты уж будь добр, свяжись со мной и скажи, что делать. Потому что у меня в руке здоровенный антикварный «Магнум» и мне не хотелось бы по ошибке пристрелить кого из своих.

– Свяжусь, – пообещал Патака.

* * *

Они точно были не экологами. Они были людьми, которых Выдра – в прошлом незаметный профессиональный убийца – всегда недолюбливал. Его передергивало от их грубых методов работы, тошнило от их гипертрофированных мышц, от резких голосов, топочущих башмаков, грохочущих автоматов и сокрушительных, сносящих все на своем пути атак. Но сейчас он испытывал к ним нечто вроде симпатии, потому что они пришли за ним. Пришли с небес спасать его, Выдру, даже не зная об этом. А может и зная. Что, в сущности, не имело значения.

Десант свалился с неба, посыпался как черный помет бога войны. Экологам нечего было здесь делать, но эти определенно не были экологами. Возможно, они даже были природоненавистниками, и уж точно – человеконенавистниками, судя по тому, с каким удовольствием палили по всему, что двигалось, и расстреливали все, что пыталось от них убежать. Выдра убежать не пытался – он выкинул пушку подальше, чтобы не выглядеть опасным, лег на землю и закрыл голову руками. Дикобраз сделал так же. Мимо них несколько раз протопали спецназовцы, один раз даже приложились ботинками по голым ягодицам – единственно для порядку – но никто в них так и не выстрелил. Что уже можно было считать превосходным результатом.

Когда бой на противоположном конце Базы почти стих, ожил приемник.

– Вы где? – спросил голос Патаки.

– Где-то, – сообщил Выдра. – В одном из углов Базы. По моим приблизительным сведениям, углов всего четыре, так что найти нас вполне можно.

– Отлично. Сейчас вас найдем. Только сами не пробуйте куда-то идти – напоретесь на неприятности.

– Не дурак, понимаю. Ждем.

Их нашли на удивление быстро – через пять минут.

Спустя непродолжительное время они сидели в главном здании Базы, где развернулся временный штаб спецназа. Выдра пил из чашки терпкий горячий чай, Дикобраз терзал зубами сырую ножку курицы. Офицер непонятных войск, представившийся капитаном Трастом, терпеливо ждал, пока ему соблаговолят сказать хоть что-то. Выдра не спешил. Честно говоря, ему не хотелось говорить – во всяком случае, здесь, в сельве. Он хотел попасть в нормальные условия, смыть с тела грязь и репеллент, одеть чистое белье, выпить пятьдесят граммов виски, лечь в постель и уснуть. Только после этого он будет готов к разговору.

Он был дико зол на тех людей, которые спасли его. Лучше бы его прилетели спасать экологи – по крайней мере, это было бы честно. И это хотя бы в малой степени сделало бы осмысленной гибель Амаранты.

Типусика умерла, ее не вернешь. Бедная несчастная Злючка. Единственное, что может сделать для нее Выдра – разобраться, что случилось и довести до конца то, что он должен сделать.

– Значит, вы утверждаете, что деграданты не опасны для людей, – не вытерпев, произнес Траст.

– Скорее, люди опасны для свистунов, – сказал Выдра. – И еще раз повторяю: не называйте их деградантами.

– Что вы можете сказать об их телепатическом общении?

– Много чего могу сказать. Но не скажу ничего, пока вы не объясните мне, что за подразделение захватило Базу.

– Я не имею на это права.

– Тогда и я подожду. Подожду, когда появится Патака.

– Извините, я уже говорил вам, что он здесь не появится.

– Тогда отвезите меня к нему.

– Это вовсе ни к чему, господин Уанапаку. Я имею все полномочия для переговоров с вами.

– А я имею все основания послать вас к черту!

– Мы спасли вас, господин Уанапаку. На вашем месте я был бы повежливее.

– Знаете что, – Выдра наклонился над столом и приблизил свою деградантскую физиономию к недовольному лицу капитана. – На моем месте вы были бы сто раз мертвы. Никому не пожелал бы быть на моем месте. В каждой истории должен быть конец, и я хочу, чтобы этот конец наступил. Сколько вы намерены держать нас здесь?

– Да нисколько. Вылет через двадцать минут.

– Вот и слава богу. Наконец-то я услышал от вас что-то хорошее.

Глава 20

Выдра устал удивляться. Не слишком впечатлился, когда его и Хилати на скипере срочно переправили в военный аэропорт. Хмыкнул почти без удивления, когда обнаружил, что автомобиль несет их по пригороду Нью-Йорка. Воспринял как должное, когда их с Хилати поселили в двух комнатах здания, охраняемого автоматчиками. Смирился с тем, что ему так и не дали поспать – слава богу, избавили от когтей, имплантатов и деградантской маски, подстригли и дали время привести себя в человеческий вид. И, наконец, когда черный «Мерседес» подвез Выдру к зданию главного управления Службы Земного Кодекса, он понял, что приключения его подходят к завершающей фазе.

Хилати, само собой, остался в отеле. Адаптировался парень неплохо – одежду носить отказался, но с первого взгляда влюбился в телевизор. С головой ушел в голографическое видео о природе Африки и заявил, что не так уж и плохо тут, среди хороших анчанчу. На этом Выдра его и оставил.

Выдру сопровождали двое серьезных мужчин в штатском. Они предъявили пропуска на входе, поднялись на лифте на тридцать пятый этаж и прошли прямиком в кабинет с табличкой «д-р Б. Корриган». Выдру это вполне устроило. Он знал Брайана Корригана лично. Генерал Корриган курировал в СЗК Службу элиминации Южной Америки. Пару раз Томасу Уанапаку приходилось сталкиваться с ним – когда получал награды.

СЗК, она же Служба Земного Кодекса, в корне отличалась от всех спецслужб мира. Отличалась настолько же, насколько Правительство Земли отличалось от множественных правительств различных государств. Служб было много, а СЗК – одна. Как цепной пес, она оберегала Земной Кодекс и делала все, чтобы никто не осмелился его нарушить – ни водитель грузовика, ни мэр, ни президент. Она официально контролировала и координировала силовые структуры всех стран. И еще: в отличие от большинства специальных и разведывательных служб, СЗК действовала открыто и избегала секретных военных и полувоенных операций. Во всяком случае, заявляла, что избегает.

Именно этот вопрос Выдра хотел сейчас задать какому-нибудь большому боссу. К примеру, генералу Корригану.

Ганимедцы считали режим Земли тоталитарным. Выдра имел на этот счет иное мнение. Да, на Земле была провозглашена война преступности и Служба элиминации была главным ее оружием, карающим закоренелых негодяев – эффективно, но незаметно для законопослушного социума. Но Служба элиминации не стояла в стороне от закона, она лишь приводила его в исполнение. Секретные операции, проводимые элиминаторами, были тщательно продуманы, защита жизни лесорубов была в их разработке не менее важной задачей, чем сам успех операции. Немыслимо было представить, что элиминатора отправят на задание, не разъяснив ему все нюансы ситуации. И особенно – смертельно опасные нюансы.

У Выдры накопилось много вопросов к своим спасителям.

Брайан Корриган встал из-за стола и пошел к Выдре, протягивая руки и улыбаясь во все керамические зубы. Выглядел он так же, как и всегда – стопроцентный янки, высокий, широкоплечий, седой, голубоглазый и морщинистый, больше похожий на фермера из Айовы, чем на прожженного спецслужбиста. Корриган схватил мясистыми ручищами узкую кисть Выдры и произвел энергичное рукопожатие.

– Томас! Дорогой Томас! Очень рад вас видеть живым и здоровым! Поздравляю, вы прекрасно справились с задачей – впрочем, как и всегда! Вы приставлены к очередному ордену, но дело не в этом! Главное то, что вы – наш талисман! Скажу вам откровенно, дружище: в жизни мне не приходилось видеть человека настолько удачливого, как вы!

Куча восклицательных знаков и за каждый из них хочется убить генерала на месте. Или хотя бы дать ему в морду – что тоже, увы, непозволительно.

– Извините, сэр, – холодно сказал Выдра, – я не понимаю, о чем вы говорите. С чем я справился? Мне не ставили никаких задач. И чей я талисман? Я пенсионер, и не работаю больше в Службе. Не вижу никаких причин благодарить меня, и тем более вручать орден.

– Вас что, не поставили в известность об операции? – удивленно спросил Корриган. – Я думал, вы уже в курсе…

Лжец. Неумелый лжец. Именно ему, Корригану, досталась самая неприятная работа: разъяснить, каким образом подставили Выдру и кто именно это сделал. Ему, генералу, потому что он высок чином и бывший лесоруб Уанапаку вытерпит от него унижение, вспомнит о привычной субординации. Что ж, Корриган, делай свою работу. А Выдра сделает свою.

– Я не в курсе, – сказал Выдра. – Меня втянула в эту историю телекомпания «Солар Тревел ТВ», при этом она нарушила множество законов. Я имею к ней счеты, собираюсь подать в суд и уверен, что этот суд выиграю. Прошу заметить, сэр, что я намерен действовать совершенно легальным путем. Вы хотите сказать, что в истории есть еще какой-то участник? И что участник этот – ни кто иной, как СЗК? Я хотел бы узнать об этом побольше, сэр, потому что суду будут очень интересны любые обстоятельства.

– Не спешите, Томас. – Корриган задумчиво надул щеки и уставился в потолок. – Хотите что-нибудь выпить? – спросил он, помолчав минуту и, видимо, так и не собравшись с мыслями.

– Виски с содовой, сэр. Побольше содовой и поменьше виски.

– Чивас Регал вас устроит?

– Более чем.

Генерал прошествовал к стене, открыл дверцу шкафа, достал бутылку и стаканы, плеснул на два пальца в каждый, извлек из холодильника воду и щедро добавил в стакан Выдры. Свой виски оставил неразведенным.

– Присаживайтесь, – пригласил он Выдру.

Выдра не торопясь уселся в кожаное кресло, взял стакан и сделал микроскопический глоток.

– Томас, – сказал Корриган, – не называйте меня «сэр». Вы уже не мой подчиненный, теперь вы гражданский человек, не связанный строгим распорядком агента Службы. Поэтому зовите меня просто Брайан – так мне будет легче с вами разговаривать. Знаете ли, мне тоже сейчас нелегко приходится – вот вы попробуйте объяснить бывшему лесорубу, что его использовали в секретной операции помимо его воли…

– Я б этом не догадывался, Брайан, – Выдра покачал головой. – Даже тогда, когда со мной связался Патака, я еще не догадывался. Не догадывался почти до самого штурма. Наверное, я плохой агент, Брайан. Я безнадежно туп. Вовремя я уволился.

– Вы замечательный агент, просто эта операция была вне вашей специфики. – Корриган разом осушил свой стакан, даже не поморщился. – Я думаю, сейчас самое время принести вам официальные извинения от лица СЗК…

– Мне не нужны извинения. Нужна информация. Дайте мне ее.

– А вы не воспользуетесь ей в своих интересах?

– Безусловно воспользуюсь – для этого она мне и нужна. Вы даже не представляете, насколько обширны мои интересы. Другое дело, не направлю ли я полученную информацию против вас…

– И как, направите?

– Шутить изволите, Брайан? – Выдра натянуто улыбнулся. – Речь идет даже не о корпоративной этике – просто моя жизнь мне еще пригодится. Я, похоже, здорово помог вам – пока еще не знаю, в чем. Теперь, в знак благодарности, вы поможете мне. Речь пойдет о немалых денежных суммах, но мы постараемся сделать так, чтобы все стороны остались довольны.

– Вы бесподобны, Томас! – Корриган хохотнул и хлопнул ладонью по кожаному подлокотнику. – Разговаривать с вами – одно удовольствие! Вам нужно быть не элиминатором, а дипломатом!

– Именно им я и собираюсь стать в ближайшее время.

– Хотите представлять на Земле интересы новоандских свистунов?

– Вы удивительно догадливы, Брайан. Не удивлюсь, если вы знаете о свистунах намного больше, чем я.

– Совсем наоборот – мы не знаем о них почти ничего. СЗК никогда не интересовалась обитателями Новых Анд – сами понимаете, Земной Кодекс не имеет к ним отношения. Мы обратили внимание на свистунов только тогда, когда дельцы из «Солар Тревел» притащили их на Землю, в нашу вотчину.

– Как вы допустили такое? Их шоу было грубейшим нарушением Земного Кодекса с самого начала.

– Мы пошли на это сознательно. Нам нужно было, чтобы телекомпания села на крючок как можно глубже, и действовала именно на территории Земли, потому что на Ганимеде мы их зацепить не могли. Если бы мы знали, что новоандцы – люди, а не животные… Тогда бы мы действовали по-другому, клянусь вам! Но у нас была только информация Экологической комиссии ТГУ, официальная информация, и мы вполне доверяли ей.

– Кто был вашей целью? «Солар Тревел ТВ»?

– «Солар Тревел» в целом. Их телекомпания – это так, мелочь. И покупка земного острова тоже несущественна. В последние десять лет владельцы «Солар Тревел» скупили почти три процента финансовых активов на Земле, и обставили свою деятельность очень грамотно. Через год на нашей планете должны появиться пять «оазисов», как они их называют – зон, свободных от Земного Кодекса. Юридически ничего мы с этим поделать не можем. Точнее, до сих пор не могли. Вы прекрасно понимаете, Томас, что мы не можем допустить появления гнилостных язв на здоровом теле Земли. Не можем и не допустим. Необходимость секретной операции, в которой вы вынужденно участвовали, вызвана именно этим.

– Понятно… Жаль, что вы не поставили меня в известность раньше – возможно, я действовал бы более удачно.

– Томас, не притворяйтесь настолько лояльным. Стоило вам узнать хотя бы малую деталь дела, и вы провалили бы всю операцию. Нам отлично известно о вашем нежелании работать со Службой.

– Тогда объясните самое главное: зачем я вам вообще понадобился? Вы, со своими возможностями, прекрасно справились бы и без меня.

– Не справились бы. Вначале все шло как по маслу, телекомпания действовала так, словно подыгрывала нам: они не ограничились своим островом, а полезли вглубь Ничьих Земель. И вот тут-то случился кардинальный сбой. Мы их потеряли.

– Не могу в такое поверить. С вашей современной техникой…

– Придется поверить. Над амазонской сельвой сейчас беспросветная облачность. Они рассчитали все правильно – из космоса их не увидишь, прочесать всю Амазонию на вертолетах нереально, а глушилки неизвестного нам образца не давали запеленговать Базу и место проведения проекта. И тогда Гиллам предложил послать на территорию подставного человека. Волею судеб вы оказались самой подходящей кандидатурой, Томас. Я уже принес наши извинения, готов принести их еще тысячу раз… Но вы стали нашем спасителем, Томас. Благодаря связи с вами нам все-таки удалось определить координаты Базы. Остальное вам известно.

– Кто такой Гиллам? – поинтересовался Выдра.

– Вы знаете его под именем Патака. Наш агент в «Солар Тревел ТВ».

– Я не знаю лично никакого Гиллама.

– Вполне возможно. Вы же не станете утверждать, что знаете всех людей во вселенной.

– Но он говорил, что мы знакомы… Гиллам – это не Урия Клопски, случаем?

– Нет, конечно. Совершенно нелепое предположение.

– Но Клопски сказал, что послать меня на проект – это его идея!

– Это идея Гиллама. Клопски, знаете ли, любит выдавать чужие мысли за свои. Между прочим, идея, что появление в сельве актера, изображающего свистуна, поможет сделать шоу более реальным, неверна по сути. Я не самый лучший специалист в области телевизионной анимации, но знаю, что куда проще отснять актера в студии на синем фоне и наложить на отснятые джунгли. Так будет намного дешевле. Гиллам сумел убедить Клопски, сыграть на его псевдоартистических чувствах. Поверьте, это было непросто, потому что всем остальным организаторам шоу идея не понравилась. Но Клопски завелся, он почувствовал в этом изюминку и сумел продавить свое решение.

– Угу, – мрачно кивнул Выдра.

Он вспомнил свой разговор с Урией в джунглях, когда тот расхваливал Выдру как высококачественный субстрат для графики. Выходит, и это тоже было ложью. И значит, тем более напрасна была смерть Осы. Все, что было нужно СЗК – это левое предплечье Выдры и аппарат на нем. Выдра выступил в качестве примитивного носителя приемника, а бедная Оса просто подвернулась под руку.

– Кстати, Томас, у меня для вас есть интересная новость: Урия Клопски на законных основаниях приговорен к элиминации. Сейчас он находится на Земле, и будет элиминирован в течение ближайших часов. Не хотите привести приговор в действие собственноручно? Мы можем предоставить вам такую возможность.

– Не хочу, – буркнул Выдра и сделал основательный глоток из стакана. – Я больше не буду убивать людей. Дай бог старые грехи замолить.

– Ну хорошо, закроем этот вопрос. Теперь вы получили достаточно информации, Томас?

– Ничего я не получил. Кто такой Патака?

– Я же сказал вам: наш агент по фамилии Гиллам.

– Я хочу его видеть!

– Это обязательно?

– Обязательно. Он обещал, что мы встретимся. И, в конце концов, я имею право увидеть своего ангела-хранителя!

– Что ж, это возможно, – согласился генерал. Он наклонился над коммутатором и что-то негромко проговорил.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Выдра. – Его срочно вызвали с Ганимеда, уложили в контейнер с гелем и скипнули в экстра-режиме?

– Через пять минут ваш Патака будет здесь, – сказал Корриган.

* * *

За пять минут Выдра успел уговорить чистого виски еще на три пальца – так волновался. Он уже начал догадываться, кто такой Патака, но пока отказывался верить предположениям.

Конечно же, предположение сбылось – хотя и наполовину. Выдра до конца надеялся, что Патакой будет добродушный Марко – так было бы легче. Увы… Тем, кто называл себя именем Патака, оказался все-таки поганец Никлас.

Выдра с трудом узнал его, когда тот вошел в комнату. Коротко и аккуратно подстриженный, в неброской, строгой пиджачной паре, при галстуке, Никлас выглядел как банковский клерк. Он сухо кивнул Выдре и встал посреди комнаты, сцепив руки на животе. Взгляд его был колючим, напряженным – он определенно ожидал от Выдры скандала и имел на это все основания.

Выдра вдруг понял, что перед ним не просто человек, умеющий входить в любую роль, но агент высшего класса. Ходячие мозги, талантливый организатор. То, как Никлас-Патака-Гиллам обвел вокруг пальца многоопытного Выдру, заставив его участвовать в шоу, было высококачественной работой, и Выдра, как бывший спецслужбист, не мог не признать это. И все равно ненавидел Никласа от всей души.

Оса, бедная Оса… Выдре вручат очередную ненужную побрякушку, а Осу сожгут в печи крематория.

– Вот и ваш спаситель! – провозгласил Корриган. – Вы не представляете, Выдра, как он о вас беспокоился, как много сделал, чтобы вытащить живым. Это казалось невозможным, мы уже хотели отступиться, но он настоял на своем. Он дневал и ночевал вместе с нашими специалистами по локации, не давал им спать и есть, пока они не установили с вами связь.

– Спаситель, значит… – мрачно произнес Выдра. – Ну, иди сюда, спаситель. Пожму тебе руку.

Гиллам нервно дернул щекой и сделал несколько шагов вперед. Видно было, что идти ему отчаянно не хочется. Выдра крепко пожал его руку. Кисть Гиллама была вялой и холодной, как мертвая рыба. Никлас попытался вытянуть руку, но не тут-то было – Выдра сдавил ее словно тисками, и не думал отдавать.

– Перестань, Томас, – негромко сказал Гиллам. – Прошу тебя, успокойся. Если бы нам удалось запеленговать территорию проекта, мы забрали бы вас сразу же. Я сделал все, чтобы тебя оттуда вытащить…

– А перед этим сделал все, чтобы меня туда запихнуть! Ты хоть раз был в сельве, дружок? Ты хотя бы приблизительно представляешь, в какой ад ты загнал меня и Осу?

– Томас, это не было напрасно! Подумай о свистунах! Ты готов был сделать все что угодно, чтобы спасти их, чтобы люди узнали о них правду и признали полноценным разумным видом. Ты мечтал об этом! Теперь это стало возможным, ты добился своего…

– Все свистуны погибли, выжил только Дикобраз.

– Это прискорбно, но речь ведь не идет о свистунах на проекте. Я говорю о тех, кто живет на Новых Андах. Теперь у них появился новый шанс.

– А у Осы появился шанс? – Выдра наклонил голову и впился кинжальным взглядом в глаза Гиллама. – Что у нее еще появилось – радужные перспективы? Ну ладно, черт со мной – меня принесли в жертву, я неожиданно для всех выжил, теперь можно петь мне осанну и благодарить за сотрудничество. А что ты скажешь про Осу? Что вы сделаете – дадите ей медальку посмертно? Зачем тебе нужно было посылать в сельву Осу, гаденыш? Ведь ты уже получил то, что хотел: я был на территории проекта и приемник был на моей руке!

– Я тут не причем! – прошипел Гиллам, корчась от боли, потому что Выдра сдавливал его кисть все сильнее. – Она сама рвалась на проект, мечтала убить тебя! Ты сам это знаешь! Я пытался задержать ее, но она решала эти вопросы с Клопски без меня!

– Оса умерла из-за тебя! Ты позволил убить ее!

– Ты сбрендил? Сам подумай, что ты несешь! При чем тут я? Отпусти руку!

– Скотина! – Выдра разжал пальцы, отпустил посиневшую кисть Никласа и тут же коротко, без размаха, двинул его кулаком в скулу. Врезал не слишком сильно – так, чтобы не убить и не покалечить. Чисто символически, во искупление. Гиллам отлетел от символического удара на два метра, ноги его подкосились, он попытался зацепиться за стену, но не удержался и криво, боком рухнул на пол.

Классический нокаут.

– Прекратить драку! – завопил Корриган. – Уанапаку, что вы себе позволяете? Под арест захотели?

– Он это заслужил, – глухо сказал Выдра. – За Осу. Теперь можете меня арестовывать.

– Извините, сэр! – Гиллам подал голос с пола, приподнялся, примирительно помахал рукой. – Человеку нужно было выпустить пар, его можно понять. Все нормально, я не в претензии.

– А вы? – Корриган раздраженно уставился на Выдру. – Вы все еще в претензии?

– Иди отсюда, Гиллам, – сказал Выдра. – И советую: больше мне на глаза не попадайся. А то впаду в грех и отделаю тебя как следует. И попаду из-за тебя в тюрьму. А мне это не нужно, сам понимаешь.

– Сэр, я могу идти? – спросил Гиллам, поднимаясь на ноги.

– Идите, – разрешил Корриган. – Надеюсь, то, что здесь произошло, останется между нами. Так, Гиллам?

– Так точно, сэр, – ответил Никлас, развернулся и пошел к двери. Шатало его изрядно – похоже, Выдра все-таки перестарался, устроил парню небольшое сотрясение мозга. Ничего, полежит неделю в постели, оклемается.

– Уф-ф… Корриган вытер с лица пот носовым платком. – Такого у меня еще не было, Уанапаку. Чтобы мордобой в моем кабинете устраивать – в первый раз такое. Извините, Томас, я как-то не учел ваше состояние, ваш стресс – вы же только что оттуда, из самого пекла… Сейчас вам нужна помощь хорошего психолога. Мы готовы вам ее предоставить.

– Не нужно психолога, я уже перекипел.

– Вы уверены?

– Уверен. У меня много дел, некогда мне тратить время на игрушки.

– Вы увидели того, кого хотели – Патаку. Даже, пардон, дали ему по морде. Теперь вы удовлетворены, Томас?

– Нет. Мы только лишь разобрались в обстоятельствах дела. Насколько я понимаю, вы имеете передо мной определенный долг. Я хотел бы поговорить о том, как вы будете его выплачивать.

– Хорошо, давайте поговорим на эту тему. Для вас это может выразиться в двух вариантах: либо одноразовое вознаграждение, либо прибавка к пенсии. И то и другое – весьма солидное, уверяю вас. Вам выбирать.

– Я хотел бы обсудить эти вопросы с руководством СЗК.

– А я для вас – не руководство? – брови Корригана приподнялись в искреннем удивлении. – Я уполномочен решить все ваши проблемы, Томас, и уверяю вас, могу решить их без труда.

– Ничего вы не можете, Брайан. Это крупный бизнес, огромные деньги. И если вы думаете, что я заткнусь после вашей маленькой подачки, то ошибаетесь. Вы обещали, что мы придем к обоюдному согласию. Пока мы к нему не пришли. Я подам в суд и получу то, что мне действительно причитается.

Корриган поднялся из кресла, прошагал вдоль комнаты, потом остановился и повернулся к Выдре.

– Кажется, вы не понимаете ситуации, Томас, – сказал он довольно мягко. – Мы уважаем закон и всегда держимся в рамках Земного Кодекса. В данном случае секретная военная операция была санкционирована Правительством Земли. Мы задействовали вас в операции без вашего согласия, но это было обусловлено тактической необходимостью и тоже санкционировано! Мы осознаем свою моральную вину перед вами и поэтому предлагаем вам великолепную компенсацию. Если вы выиграете суд против СЗК, а такое, не спорю, возможно, то получите компенсацию в два, а то и в три раза меньшую. Вы хотите этого?

– Вы так и не поняли в чем дело, генерал, – сухо сказал Выдра. – Я не виню вас в этом – вы просто не владеете всей информацией. Я хотел бы встретиться с тем, кто действительно знает все. С Мурильо-Оливасом.

– С директором? – Генерал усмехнулся. – Ну вы даете, Томас! А с президентом США вы не хотите встретиться? Или, к примеру, с премьером Правительства Земли?

– С ними – нет. А вот с Мурильо-Оливасом встретиться мне нужно, никуда от этого не деться.

Речь шла о директоре СЗК. Он же – Хуан Аугусто Сильвия Мурильо-Оливас, кузен короля Испании. Он же – второй советник премьер-министра Правительства Земли. Величина абсолютно недосягаемая, парящая в горних высях, пониже бога, но куда выше ангелов. Пожалуй, попасть на аудиенцию к Папе Римскому проще, чем к нему.

– Вы для него – никто, – заявил Корриган. – Вряд ли господин Мурильо-Оливас знает подробности прошедшей спецоперации. И тем более, вряд ли заинтересуется вашими личными проблемами, Томас. Не стройте иллюзий, давайте решим все здесь и сейчас.

– Это не мои личные проблемы, я говорю о целой планете и целой разумной расе.

– Ах вот вы о чем… Что же, с этими вопросами вам стоит обратиться в Экологическую и Инопланетную комиссии. Думаю, там вы найдете единомышленников.

– Я бывший агент спецслужбы, – сказал Выдра. – Я знаю, как устроен этот мир, и кто действительно решает вопросы такого масштаба. Я не собираюсь идти в комиссии ТГУ, имея Службу Земного Кодекса в качестве врага. Я хочу быть другом и союзником СЗК. Уверяю вас, СЗК выиграет от этого очень много. СЗК получит отличный шанс подняться на новый уровень.

– Что именно вы имеете в виду? Вы полагаете, что СЗК есть еще куда подниматься?

– Эту проблему я готов обсудить с господином Мурильо-Оливасом.

– Упрямый вы, Уанапаку, – Корриган устало покачал головой. – Не знаю почему, но я пойду вам на уступку – в последний раз. Я свяжусь с директоратом и сделаю запрос. Ничего обещать не могу… вернее, почти обещаю, что ответ будет отрицательным. Но, в любом случае, вам не в чем будет меня обвинить. Посидите здесь, подождите.

Он вышел из кабинета, резко хлопнув дверью. Выдре осталось только сидеть и ждать.

Был ли у Выдры шанс встретиться с самим директором СЗК? Как ни странно, был. Именно сейчас, в первые часы после завершения операции, Мурильо-Оливас мог заинтересоваться им – скромнейшим Томасом Уанапаку из задрипанной Боливии, проявившим героизм и стойкость для глобально важного дела. Через несколько дней такой возможности не будет и Выдра безнадежно опоздает. Что тогда – судиться, действовать через печать, телевидение и общественные организации? Да, именно так. Проблема в том, что Выдра не умел всего этого, он не был публичным человеком, он привык находиться в тени. Он хотел бы решить этот вопрос так, как привык решать – приватно и конфиденциально.

Выдра всегда радел за торжество закона, но закон, как известно, многогранен. Кто-то получает от его соблюдения жирные куски, кто-то – жалкие крохи. Сейчас Выдра желал оказаться в числе первых. Он жаждал справедливого вознаграждения, но не для себя, а для тех, кому он был действительно обязан – и избавлением от смерти, и новообретенным смыслом жизни.

Для яхи.

Сколько прошло времени? Может быть, десять минут, а может, и все сорок. Выдра сидел в кресле и размышлял. Ему было о чем подумать.

А потом в комнату ворвался возбужденный генерал Корриган. Сразу же прошествовал к бутылке виски, налил себе не самую малую дозу, тяпнул залпом и заявил:

– Вы удивительный везунчик, Томас. В жизни таких не видал. Пожалуй, с таким везением вы далеко пойдете!

Выдра не любил, когда ему говорили, что он везунчик. Терпеть этого не мог. Тупо, в самом деле, услышать такое: «Тебе повезло, ты попал в элиминаторы». Или: «Тебе повезло, у тебя лучшие показатели на курсе». Или: «Тебе повезло, ты один из троих выжил при элиминации Кордеса». Или: «Тебе повезло, ты дожил до пенсии». Или, уже теперь: «Тебе повезло, ты сумел сбежать с проекта». То, что стояло за так называемым «везением», обычно во внимание не принималось. Ну да, годы тяжелых тренировок, корпение над учебными материалами, бессонные ночи перед операциями, запредельное напряжение, когда остаешься с противником один на один, и дело решают доли секунд – все это не считается. Главное – везение. Именно благодаря своему везению Выдра ведет в последнее время такую спокойную, счастливую и безопасную жизнь.

– Господин Мурильо-Оливас примет меня? – спросил Выдра, стараясь унять предательскую дрожь в голосе.

– Именно так. Причем через пятнадцать минут! Черт возьми, Томас, мне даже не пришлось никого уговаривать! Может быть вы мне объясните, что происходит?

– В этом мире есть честь и справедливость, – сказал Выдра. – Есть духи мертвых, которые видят все, и есть божественное вмешательство, кое не оставляет верующих. И если человек ведет себя честно и делает то, что ему должно делать, то провидение помогает ему. Вот так, Брайан.

– Ну что же, желаю вам удачи, – Корриган горячо, от души пожал руку Выдры. – Считайте, что в СЗК у вас уже есть один союзник, и это я. А как вы Гилламу засветили, ха-ха… Если я когда-нибудь буду писать мемуары, сегодняшний день будет достойным их украшением.

– Кто представит меня господину директору? Вы?

– Нет, что вы, я слишком мелкая сошка. За вами сейчас придет сотрудник безопасности директората, сопроводит на место. Надеюсь, в дальнейшем вы обойдетесь без рукоприкладства. Бить физиономию директору СЗК – это уж слишком, даже для такого великого героя, как вы, Уанапаку!

Корриган откровенно веселился – то ли выпил лишку, то ли радовался, что сбагрил с рук беспокойного Выдру. Это не слишком волновало Выдру. Он снова думал о предстоящем разговоре.

* * *

Хуан Аугусто Сильвия Мурильо-Оливас не был похож на аристократа. Более того, он нисколько не походил на большого босса – даже генерал Корриган с его фермерской ряхой смотрелся рядом с ним как потомственный граф. Росту в Мурильо-Оливасе чуть больше полутора метров, его лысина, обрамленная венчиком черных волос, сияла в свете ламп, а картофельный нос и толстые губы откровенно говорили о плебейской примеси. Единственное, что производило впечатление – это проницательные глаза, глядящие сквозь толстые очки.

За столом перед Выдрой сидел один из умнейших и влиятельнейших людей Земли, перед которым, бывало, стояли по стойке смирно финансовые олигархи и министры национальной обороны, директора транснациональных корпораций и руководители спецслужб. Выдра тоже стоял по стойке смирно и никак не мог заставить себя открыть рот, чтобы сказать хоть что-нибудь. Все мысли куда-то испарились.

– Очень рад вас видеть, господин Уанапаку, – Мурильо-Оливас начал первым. – Позвольте выразить вам благодарность за то, что вы сделали для нас. Я в курсе событий. Да-да, в курсе – куда больше, чем господин Корриган. Я лично курирую все, что связано с действиями СЗК против корпорации «Солар Тревел».

– Господин Мурильо-Оливас! – прорвало наконец-то Выдру. – Простите великодушно, что я отнимаю ваше драгоценное время, но по-другому никак нельзя! Потому что мне не хотелось бы действовать за вашей спиной, а не действовать я не могу…

– Вы не можете действовать за моей спиной, – улыбнулся директор. – Потому что на этой планете нет ничего такого, о чем мы не знаем. Хотя, нет, есть одна вещица, очень любопытная… – Мурильо-Оливас извлек из папки на столе стопку бумаг и начал рассеянно перебирать листы. – Ага, вот… Согласно показаниям задержанных охранников проекта «Битва деградантов», при нападении на их мобильный пост была взорвана крыша помещения. Скажите, господин Уанапаку, это ваших рук дело?

– Так точно. Моя работа.

– И чем же вы его взорвали? Кажется, у вас не было гранат?

– У меня был фонарь – армейский, с долговременным стронциевым элементом питания. При желании сделать из него взрывное устройство – дело десяти минут.

– Вот оно что… Наверное, не только при желании, но и при умении?

– Так точно! И при умении!

– Это служебная информация?

– Никак нет, господин директор, информация открытая! Я взял ее с исторического сайта, рассказывающего о диверсионной работе в прошлом веке. Тогда уже существовали стронциевые элементы.

– Понятно, понятно… – Мурильо-Оливас сделал пометку в блокноте. – Что ж, этим сайтом мы тоже займемся. Теперь мне все окончательно ясно. У вас есть какие-нибудь вопросы, господин Уанапаку?

– Я хотел бы поговорить о моем вознаграждении.

– О вознаграждении? – Мурильо-Оливас прищурился, посмотрел на Выдру как-то недобро. – Я думал, генерал Корриган проинформировал вас. Ну что ж, если хотите, скажу вам лично. Вот, пожалуйста, – он протянул Выдре распечатку. – Разовая выплата в тридцать миллионов кредитов и ежемесячная надбавка к пенсии в полмиллиона. Мы решили дать вам и то и другое. Впечатляет? Теперь вы по-настоящему богатый человек, господин Уанапаку.

– Извините, этого мало, – сипло сказал Выдра. – Нужно намного больше.

Брови директора СЗК поползли вверх. Он снял очки и протер их салфеткой.

– Вы считаете, что этого мало? – спросил он. – Вы не находите, что ваше заявление попахивает элементарной наглостью?

– Скоты из «Солар Тревел ТВ» тоже говорили, что я наглый, – сказал Выдра. При слове «скоты» Мурильо-Оливас недовольно дернулся. – Господин директор, вы прекрасно понимаете, насколько они ошибались. Элиминатор не может быть наглым по своей природе. Элиминаторы, в том числе и бывшие, скромны и незаметны. Знаете, господин Мурильо-Оливас, я хотел бы быть наглым, но боюсь, что это у меня не получится – поздно уже перевоспитывать. Но деньги мне действительно нужны, и я намерен их получить. Большие деньги – для спасения моих братьев. Я хочу осуществить реколонизацию Новых Анд, чтобы спасти яхи.

– Что такое яхи?

– Новоандские свистуны – так они себя называют.

– Они действительно разумны?

– Разумны, господин Мурильо-Оливас. Извините, вы даже представления не имеете, насколько они разумны, и насколько отличаются от того образа, который вбивает нам в голову телевидение. Это вовсе не животные, и даже не примитивные дикари. Они совершеннее людей телом, а может быть, в чем-то и душой. Но даже если оставить в стороне вопросы души, то одного перечисления физических достоинств яхи будет более чем достаточно. Телепатия, – Выдра начал загибать пальцы, – ускоренная мышечная реакция, умение видеть в темноте, слуховой диапазон от инфра– до ультразвука. Свистуны очень редко болеют, им не известно, что такое сердечные болезни и рак. Теперь вы представляете, как много нового может дать изучение свистунов нам, людям? Возможно, мы решим многие проблемы, которые не могли решить в течение столетий, о решении которых только мечтаем. И к тому же яхи – удивительно незлобивые и добрые существа.

– Что ж, это действительно интересно. Ваши яхи – настоящие алмазные прииски, и скоро их бросятся раскапывать все кому не лень. Не факт, что от самих свистунов при этом что-нибудь останется.

– Вот и я об этом! – горячо воскликнул Выдра. – Яхи нужны нам, а мы нужны им – чтобы защитить их от любителей наживы, некомпетентных исследователей и просто от праздных зевак! Земля не может объявить Новые Анды своей собственностью и ввести там действие Земного Кодекса. Но возможен иной путь. Если мы докажем, что яхи разумны, значит, планета Новые Анды по-прежнему является собственностью индейского общества «Капак-куна», созданного потомками инков. Я – аймара, господин Мурильо-Оливас! Я индеец родом из предгорья Анд, и намерен воссоздать «Капак-куна» на Земле – не формально, ради случая, а честно и искренне. Мы восстановим правообладание Новыми Андами на законных основаниях, оснуем там новую большую колонию, и воссоединимся с нашими братьями-яхи. Не обещаю, что Новые Анды станут второй Землей. Но то, что они не станут вторым Ганимедом – обещаю. И прямое сотрудничество с Службой Земного Кодекса будет этому гарантией.

– Но ведь, насколько я знаю, атмосфера там отравлена.

– Не везде – приблизительно на половине площади, по моим предположениям, воздух свободен от токсинов. Да и ту территорию, что заражена, можно очистить. Для этого найдутся способы.

– А как насчет антидота против этого самого… токсина?

– Не существует никакого антидота. Это придумано Клопски и компанией, чтобы оправдать шоу.

– Что ж, идея неплохая, – подвел итог Мурильо-Оливас. – С учетом того, что вы рассказали о свистунах, нам все равно придется ими заняться. Наш человек в этом деле был бы очень кстати. Вы ведь наш человек, господин Уанапаку?

– Буду вашим, если договоримся.

– И какая же сумма вам нужна?

– Сумма большая, если не сказать огромная. Пока я не в состоянии точно назвать ее – нужно все скалькулировать. Колонизация планеты – дело недешевое. Как минимум – десять-двадцать миллиардов кредитов.

– Ого, у вас отменный аппетит! – Мурильо-Оливас хмыкнул. – Я не могу обещать вам такие деньги. В Правительстве Земли сидят далеко не романтики, и им, извините, наплевать на далекую планету с отравленной атмосферой. Такие ассигнования потребуют правительственных слушаний и длительных согласований. И дадут вам в лучшем случае раз в сто меньше, чем требуется…

– Господин директор, – сказал Выдра, – в этой ситуации есть простой выход. Отдайте мне «Солар Тревел ТВ». Этого будет более чем достаточно.

– Что значит – отдайте?

– Я – пострадавшая сторона, и в любом случае завтра же подаю иск к владельцам телекомпании. Кроме того, я собираюсь выступить истцом со стороны разумной расы яхи. Компания «Солар Тревел ТВ» учинила на Новых Андах настоящую бойню, у меня есть свидетель этого. Они осуществили подлог и широкомасштабную дезинформацию, выдав разумных яхи за животных. Они показали в прямом эфире убийство людей, ими же организованное. Они виновны в киднеппинге – я имею в виду ситуацию со мной лично. Они не довольствовались купленным островом и незаконно перенесли местоположение телепроекта на территорию Бразилии, к тому же в табуированные Ничьи Земли. Вы понимаете, господин Мурильо-Оливас, что это означает?

– Странный вопрос. Может быть, вы полагаете, что я только сегодня приступил к исполнению своих обязанностей?

– Извините, сэр, не хотел вас обидеть…

– Ладно, ладно, продолжайте, – махнул рукой директор.

– Так вот, «Солар Тревел ТВ» будет подвергнута банкротству и выплатит огромные суммы исков – в этом сомневаться не приходится. Я хочу получить из этого адекватную долю и направить ее на колонизацию, научные исследования и работу по обеззараживанию атмосферы Новых Анд.

– Об этом вы уже говорили. Что вам мешает? Подавайте иск, выигрывайте суд, получайте деньги и направляйте их туда, куда считаете нужным.

– Как вы думаете, мне дадут это сделать? – прищурившись, спросил Выдра. – Только скажите честно, прошу вас.

– Думаю, не дадут.

– Так вот об этом я и говорю. Отдайте мне телекомпанию. Я не зарюсь на весь «Солар Тревел», делайте с ним что хотите. Вы правы: их телекомпания – мелочь по сравнению с целым, но мне хватит и этого.

– Вы хотите отхватить большой кусок от очень жирного пирога, – заметил Мурильо-Оливас. – Думаете, вы один такой желающий? Не хочу сказать, что пирог уже поделен, но будет поделен в ближайшие дни. У вас есть какой-нибудь действительно весомый аргумент, чтобы я вмешался в этот процесс и замолвил за вас словечко?

– Вы испанец, господин Мурильо-Оливас. Вы благородный человек и знаете, что такое честь. И я прошу совершить вас по-настоящему честный поступок. Сделайте так, чтобы деньги пошли на честное дело, спасли от вымирания новую расу, появившуюся во вселенной. Я не хочу, чтобы мы уподоблялись бессовестным дельцам, заботящимся только о своем кармане. Все мы умрем, и присоединимся к духам предков. Нам должно быть не совестно поглядеть им в глаза.

– Вы хотите сказать, что я не честен?

– Вы честны, именно поэтому я говорю с вами откровенно. Честность или бесчестие не есть открытость либо сокрытость информации, это совсем другое. Честная жизнь – когда ты живешь ради людей, а не ради себя. Честная жизнь – когда ты видишь плоды своего труда и тебе не совестно за то, что ты сделал. Может быть, это звучит как банальность, но это так. У нас, индейцев, это так. Так учил меня отец.

Мурильо-Оливас вылез из-за стола и побрел по комнате, слегка прихрамывая. Прошел мимо Выдры, едва не задев его плечом, словно не заметив. Выдра стоял и ждал. Директор СЗК ходил кругами по большой комнате и вид у него был крайне озадаченный.

– Честь, говорите? – наконец, сказал он. – Честная жизнь, значит? Знаете что, Уанапаку, я вам помогу. Разумеется, на наших условиях. Все то, о чем мы говорили – о полезности расы яхи для людей, будет контролироваться СЗК. Мы тоже хотим получить некоторые дивиденды из открывающихся перспектив.

– Вы получите их, господин Мурильо-Оливас.

– Значит, договорились?

– Так точно.

– По рукам?

– По рукам!

Так была решена судьба планеты Новые Анды. Так закончилась история проекта «Битва деградантов» и началась совершенно иная история.

Эпилог: двадцать пять лет спустя

Здесь синяя трава и розовое небо. Здесь ходящие деревья и подземные птицы. Здесь яйцекладущие свиньи и чешуйчатые собаки. На Земле все было по-другому, но Выдра основательно забыл Землю. Иногда ему кажется, что Земли никогда не было. Что все прошлое ему приснилось.

У него не очень хорошая память. Это из-за хи-ши. Выдра пьет отвар хи-ши не слишком часто – раз в десять дней. Если пить чаще, можно не выйти из грез, отправиться в своих видениях слишком далеко – в мир иной. Так случилось со многими колонистами. Откровенно говоря, так случилось с большинством из них. Трудно вынести совершенство рая, если рай настолько чужероден и непонятен. Большинство предпочло уйти в небытие. Из тех, кто прилетел восемнадцать лет назад, осталось всего тридцать два человека.

Эмико ушла одной из первых – пятнадцать лет назад, когда только началось помешательство на расширении сознания с помощью хи-ши. От Эмико остались два сына-двойняшки, теперь им по двадцать четыре года. Ачаку и Пукара – так их зовут. Они живут в лесу, со своими женами и детьми. Лица у Ачаку и Пукары человеческие, обычные, но мордашки их сыновей – внуков Выдры – все сплошь желтоглазые, крючконосые и клыкастые. По-другому не бывает. У людей и яхи рождаются только свистуны. Гены яхи доминантны – наверное, это к лучшему. Хорошо, что побеждают сильные и здоровые гены. От двух жен-яхи у Выдры еще шесть детей, и все они обычные свистуны. Это правильно. Им жить здесь, на Утачахе – так яхи называют свой лес, свою планету. Они никогда не побывают на Земле. И слава богу, нечего им там делать. Как, по большому счету, земным людям нечего делать на Новых Андах.

Вначале все шло так, как планировалось. Выдра, Эмико и все триста десять колонистов были преисполнены энтузиазма, они делали то, что должны были делать – обживали новую планету и делали ее удобной для себя. Они привезли с собой все, что нужно – денег на это хватило с избытком. Они взяли пробы воздуха в разных местах континента Уака и определили места, опасные для проживания. Они отослали на Землю образец лианы, выделяющей трициклофосфоаминоглозин, через некоторое время получили штамм вируса, истребляющего это вредное растение, провели обработку территорий, и через год весь континент стал пригодным для обитания. Они построили городок на берегу чистой реки, недалеко от места, где жило племя Хилати. Они обустроились с удобствами – электричество, отопление, горячая вода и все прочее. Они построили школу, чтобы учить детей.

А еще они стали общаться с яхи. Они записали язык свистунов и составили его словарь. Они привели яхи в медицинскую лабораторию, взяли все анализы, сделали все функциональные пробы и изучили все реакции. Отправили результаты на Землю, получили оттуда восторженные отзывы: мол, данные сногсшибательные, скорее давайте сюда ваших чудесных свистунов. Выдра сам ходил вместе с Хилати и отбирал молодых парней и девушек для путешествия на Землю. Хилати объяснил им, что они должны быть горды тем, что их выбрали. Они полетят на небо, в гости к добрым анчанчу, и там им будет хорошо, и они увидят много интересного, и скоро вернутся домой.

Не вернулся ни один. Не то что свистунов замучили экспериментами, вовсе нет. Яхи умерли на Земле сами, один за другим, в течение двух месяцев. Их убили земные болезни, непривычная пища, грязный воздух и необходимость жить в закрытом пространстве. Потом Выдра узнал, что свистуны умерли безропотно – они потеряли интерес к жизни и тихо угасли. Больше яхи не летали на Землю – в этом не было необходимости. Все перспективы, на которые рассчитывал ученые, обернулись пшиком. Из яхи не удалось извлечь ровным счетом ничего полезного. Они были быстрыми и здоровыми только на своей планете, в привычной среде обитания. Даже с телепатией ничего не вышло – применение листьев шияхаси давало результат только тогда, когда в процессе участвовал свистун. Общаться между собой телепатически люди так и не смогли. СЗК потеряло интерес к Новым Андам, но Выдру это уже мало волнует…

Выдра выходит из дома, подслеповато щурится и прикрывает глаза рукой. Солнце слишком яркое, старые глаза слезятся и болят, словно в них швырнули песком. У яхи глаза совсем другие, они привычны к этому дню и к этой ночи. Здесь рай, но рай чужой. Мягкий безветренный климат, но слишком жарко для уроженца Анд. Воздух напоен ароматами цветов, но порою от них трудно дышать. Насекомые никогда не кусаются, люди для них – неподходящая пища, но кожа постоянно чешется от грибка, который земным людям не вывести никакими средствами.

Эта планета изжевала Выдру, состарила его раньше времени. Ему всего шестьдесят пять. На Земле он не чувствовал бы своего возраста, а здесь – уже глубокий старик.

В этом нет трагедии – никакой, ровным счетом. Люди могут жить на Утачахе, и жить счастливо, в гармонии с природой, только для этого им нужно превратиться в свистунов.

Что они и сделали.

Дети Выдры – яхи. Они живут счастливо, не задумываясь о будущем и слабо помня прошлое. Им можно позавидовать. Выдра пытается следовать их примеру – в этом ему помогают хи-ши и другие отвары. Выдра заслужил счастье. Он прожил честную жизнь и всегда поступал так, как должно поступать. Он сделал так, что на Земле уже никто не назовет яхи деградантами. Правда, люди больше не стремятся к общению со свистунами, а яхи снова с трудом представляют, кто такие анчанчу. Но какое это имеет значение? Яхи – вовсе не дикари, у них полноценная жизнь и своя культура, малодоступная для людей, не владеющих телепатией и уповающих на технический прогресс. Пусть так оно и будет. Каждому свое.

Выдра бредет по лужайке перед домом. Здесь все почти как на Земле – коттедж из серого камня, с крышей из красной черепицы, невысокая ограда, окружающая участок. На газоне несколько скульптур из камня – работа Эмико. Эмико умерла, а скульптуры ее остались – белая рыба, желтый дракон, синий тигр. Местные растения пытаются заплести статуи, скрыть их ветвями и плетями, похоронить, но Выдра не разрешает им, обрывает поросль каждые три дня. Пока есть силы, он не даст лесу поглотить дом, сад и статуи. Он вовсе не страдает, он получает от этой жизни удовольствие, но не хочет забывать, что где-то далеко есть планета Земля – бывший его дом. Место, где обитают духи его предков.

Через полгода после того как Выдра умрет, его дом можно будет найти, только вплотную уткнувшись в стену. Он скроется за завесой плюща и лиан, утонет в листьях, деревья прорастут сквозь пол и крышу. Но пока Выдра жив и не собирается умирать.

Выдра проходит мимо статуи, машинально срывает зеленую плеть, захлестнувшую шею дракона, и кидает ее в сторону. Подходит к большому ноздреватому камню – жертвенному алтарю. Ставит на него чашу с отваром хи-ши, кладет на него клубни шиманхи, стебли фих-шиси и колючий плод хачасси, похожий на раздувшуюся шар-рыбу. Это местные растения, отличающиеся невероятным, потрясающим вкусом – на Земле нет ничего подобного. От них у Выдры постоянная отрыжка и понос, хотя он тщательно отваривает все, что ест. Что ж поделать – земные овощи и фрукты здесь не выживают, приходится довольствоваться тем, что есть. На алтаре только растения, ни разу на него не пролилось ни капли крови. Выдра не принес ни одной кровавой жертвы с тех пор, как вышел живым с проекта. Те, кого он застрелил тогда, в ту жуткую ночь, были последней его данью ачачилас. Он полностью расплатился с мертвыми и они оставили его в покое.

Выдра поднимает руки ладонями вверх и молчит. Ему нечего сказать, нечего и не у кого просить. У него есть все, чего он хочет. Больше ему ничего не нужно.

Через пять минут он открывает глаза, погружает в чашу с отваром хи-ши пальцы и окропляет им свои дары. Потом придвигает к алтарю складной стульчик и садится. Он больше не может сидеть на земле, скрестив ноги – не позволяют суставы. Но так даже лучше, так удобнее – на стуле.

Обеими руками он берет чашу за две ручки, подносит ко рту и выпивает половину. Красная жидкость течет по подбородку, пропитывает рубаху словно кровь. Отвар невероятно вкусный, его нельзя сравнить ни с чем земным. Горячая волна проходит по телу Выдры, ударяет в затылок, напрочь выбивая мысли и заставляя голову звенеть подобно медному кувшину.

На этой планете нет ачачилас – все они остались там, на Земле. Здесь нет духов мертвых, но есть духи живых. Они куда веселее и добрее, они ничего не требуют, но с удовольствием дают. Дают радость. Выдра открывает глаза и видит лицо Хилати – нисколько не постаревшее, видит лица Ачаку и Пукары, лица своих жен, детей и внуков. Все они улыбаются ему, счастливы, что он отвлекся от грустных дум и снова пришел к ним.

– Привет, Выдра! – кричат они хором и вразнобой. – Хорошо, что ты пришел, Выдра! – кричат они весело. – Как дела, Выдра?

– Все отлично, – говорит Выдра. – Лучше не бывает.

Он говорит чистую правду.

1

Закон суров, но таков закон (лат.).

2

Hombre – человек, мужчина (исп.).

3

«Маргарита» – коктейль из текилы, ликера и сока.

4

Гринго – пренебрежительное название белых людей в Латинской Америке.

5

Achachilas – согласно верованиям индейцев аймара, духи предков, давних или недавних, исторических или мифических. Ду­ши всех живых постоянно находятся под властью этих духов.

6

Чуймани – горный район в Боливии.

7

Сельва – влажный тропический лес.

8

Название и местоположение острова вымышлено автором.

9

Кариотипирование – изучение набора генов.

10

Для индейцев аймара характерно бытовое смешение католической религии, древней дохристианской системы ритуалов и верований в сверхъестественные силы (alaxpacha,manq'apacha)

11

Hacienda – усадьба, поместье (исп.).

12

Боливийское блюдо из картофеля и яиц.

13

Частная собственность (исп.).

14

Yatiri – «тот, кто знает», у индейцев аймара – специалист по проведению традиционных магических обрядов, гаданию и знахарству. Йатири чаше всего – бедные люди, пастухи.

15

Ayta – ритуальный комплекс у индейцев аймара, проводящийся, как правило, небольшой группой ближайших родственников, но могущий включать и население всей деревни.

16

Avogado – «проводящий церемонии».

17

Compadre – кум, друг, товарищ (исп.).

18

Кастилья – южноамериканское дерево семейства фикусов, достигающее 40 метров в длину.

19

Спасибо, жирное дерьмо! А сейчас я хочу спать, до свидания! (аймара).

20

Говорю на аймара (аймара).

21

Аяваска – (Banisteriopsis caapi), – южноамериканская лиана, отвар которой является сильным психоделиком. Используется андскими шаманами (курандеро) для исцеления, прорицания и восприятия изначальной мудрости.

22

Спасибо. Спасибо, друг. (аймара).

23

Листья, травка. (аймара).

24

Как дела? (аймара).

25

Пожевать листьев (аймара).

26

Пока, козел! Поцелуй меня в задницу! (исп).

27

Акажу – бразильское красное дерево.

28

Гаримпейро – авантюрист-золотоискатель.

29

Грубое аймарское ругательство.

30

IBF – Международная федерация бокса.

31

До свидания, бедняга (аймара).

32

Искаженное Wali, jilata – Хорошо, брат (аймара).

33

ОВБ – Отдел внутренней безопасности

34

Привет, я в порядке (аймара).