– Ну как тебе в новой должности?

– Еще не поняла. Сам знаешь, отвыкла я в коллективе работать. Пока что присматриваюсь, осваиваюсь помаленьку.

– Ничего, вот увидишь – все будет хорошо. Кстати, завтра вечером презентация нового коньячного бренда, Санек нам с тобой по старой памяти уже аккредитацию сделал. Звезд разномастных из попсы понагнали, обещают концерт и фуршет. Из твоих знакомых много кто быть обещался. Придешь?

– Да нет, Миша, спасибо. Работы много и вообще...

– Ну да, я в курсе – ты коньяк не любишь. Ладно, я тогда Верунчика протащу, не пропадать же приглашению! Ты ведь не против?

– А почему это я должна быть против?

– Ну мало ли...

– Молодые люди! Я вам, случаем, не мешаю?! Может быть, вы в другом месте беседовать станете?!

– Извините-извините, мы больше не будем! А что, от нас еще что-то требуется?

– Паспорта!

– Да вот же они! Пожалуйста!.. Секунд на десять в комнате воцарилось молчание, а затем прерванный разговор возобновился – правда, уже вполголоса, делая скидку на нервную регистраторшу.

– А насчет презентации ты все-таки подумай. Эта компания не только коньяк выпускает, но и вина; наверняка на фуршете не самые последние их марки будут представлены. Глядишь, и ты себе что-нибудь по вкусу подберешь. А Верунчика я и без приглашения проведу, не впервой! Посидим вместе, отдохнем, заодно и событие отметим! Как-никак, это ведь наш общий праздник!

– Миш, спасибо – но не сейчас. Не то настроение совершенно.

– А как насчет автопрома – это же вроде одна из твоих любимых тематик? На следующей неделе в одном навороченном техцентре представляют какой-то новый городской автомобиль, разработанный специально для женщин; по этому поводу опять же банкет и облизывание представителей прессы. Вдобавок обещают раздачу сувениров и беспроигрышную лотерею. Пробиться туда еще реально, но думать и суетиться надо сейчас; организаторы говорят, что аккредитация ограниченная. Впрочем, может быть, насчет ограничений – это всего лишь слухи, чтоб побольше ажиотаж нагнать. Но все равно – определяться надо поскорее.

– Давай ближе к делу созвонимся, хорошо? Я пока не очень ориентируюсь во времени, боюсь, как бы не пришлось работать в этот день.

– Без проблем! Если что – я на связи!

– Держите! – Регистраторша протянула им паспорта и два одинаковых свидетельства о расторжении брака.

– Премного благодарен! – склонил голову Михаил, одновременно запихивая документы в кожаную папку.

Ника ничего отвечать не стала, аккуратно сложила пополам свидетельство и убрала в карман сумки. Покинув кабинет, они с Михаилом, теперь уже бывшим мужем Ники, вышли на залитую солнцем улицу.

– Смотрю, ты прическу сменила?

– Да.

– Тебе идет.

– Спасибо.

– Хотя мне нравилось то, что было у тебя раньше.

– Мне тоже.

– А чего тогда подстриглась?

– Просто захотелось.

– А-а-а... – многозначительно протянул Мишка, а затем поинтересовался: – Ты куда, к метро?

– Да.

– Пойдем, провожу! Мне все равно в ту сторону. Мороженое будешь?

– Да, пожалуй. Если можно – фруктовое.

– Я помню. Ты всегда выбираешь фруктовый лед... На самом деле Нике мороженого не хотелось. Но это был единственный вариант заставить Михаила хоть ненадолго помолчать, поскольку поддерживать светский разговор и дальше, делая вид, что ничего особенного в общем-то не произошло, Нике было уже невмоготу, а Мишка, похоже, никак не мог понять, что после случившегося она совершенно не горит желанием с ним общаться.

С Мишкой они прожили душа в душу почти семь лет. Оба журналисты, они познакомились на последнем курсе института, а уже через два месяца после знакомства подали заявление в загс. Мишкины родители очень тепло приняли невестку, родители Ники души не чаяли в зяте. За все эти годы они не раз слышали, как люди восхищенно говорят им вслед: «Какая красивая пара!» Тем страшнее был удар для их родных и знакомых, когда они сообщили о том, что расходятся. Мало кто мог понять, в чем же причина распада такого отличного союза.

Впрочем, Ника толком не могла объяснить этого даже себе самой. С Мишкой они прежде всего были друзьями и коллегами, а уж только потом супругами и любовниками; в их разговорах не было ни одной запретной темы, и они не раз в шутку обсуждали, что будет, если кто-то из них заведет себе роман на стороне. Ника воспринимала это как невинную забаву, игру для ума, и не более. Михаил же, как выяснилось, отнесся к этой теме куда серьезнее. Ника заподозрила неладное, когда он в пятый раз подряд попытался познакомить ее с каким-то своим новым приятелем, намекая, что Нике он непременно понравится, и распевая дифирамбы в его честь.

– Зачем мне твой приятель, консервные банки я и так открывать умею! – отшучивалась Ника, намекая на их старую семейную примету: если муж нужен Нике как мужчина, значит, ей требуется помощь по хозяйству.

Но Мишка не унимался, настойчиво предлагая все новые и новые поводы для встреч с его знакомым. В один прекрасный день Ника не удержалась и, сопоставив странное поведение Мишки с туманными намеками их общих друзей, впрямую спросила, он что – спроваживает ее?

И, уже предчувствуя ответ, услышала невинное Мишкино «ну... в общем... да».

В последующие три часа Ника выяснила, что ее Мишка положил глаз на Верунчика, молоденькую журналистку-практикантку, которую ему делегировали для обучения в одном глянцевом издании, где он работал на постоянной основе. Поскольку к Верунчику Мишка воспылал страстью той силы и накала, которого никогда не испытывал с Никой, он решил произвести нехитрую рокировку и подыскать своeй жене кого-нибудь себе на замену, «чтоб все было по-честному». Что у его жены могут быть иные взгляды на данную проблему, ему и в голову не приходило. Мишка действовал, исходя из самых лучших побуждений, и искренне не мог понять, как на него можно обижаться в такой ситуации.

Конечно же, Ника могла позвонить его родителям и устроить целую кампанию по возвращению блудного мужа в семью, но делать этого она не стала. Противно. Унижаться ради того, кто ценит тебя на уровне домашних тапочек, – это уже слишком. Разносились тапочки, слишком удобными и привычными стали – в комиссионку их, авось кто другой на них позарится! Даешь модельную обувь! Пускай жмет и натирает, зато самооценка повышается, да и перед знакомыми есть чем похвастаться.

Верунчика Ника до этого видела несколько раз в редакции. На ее взгляд, ничего особенного та собой не представляла: симпатичная, но не красавица, неплохая фигурка, хотя чуточку подкачали ноги, в отсутствие регулярной физической нагрузки принявшиеся заплывать жирком на бедрах. Что же до ее профессиональных качеств, то говорить тут было не о чем, ввиду отсутствия у барышни даже малейшего желания чему-либо учиться. Что нашел в ней Михаил, для Ники было изрядной загадкой. Она бы поняла своего мужа, если бы тот влюбился в сильную, умную и красивую женщину. Уступать такой сопернице было бы не так больно и обидно. Но Верунчик...

На следующий день они подали в загс заявление на развод, и Ника принялась подыскивать себе квартиру. Мишка, не скрывая радости, что они наконец-то во всем разобрались, не стеснялся торопить свою бывшую половину с отъездом, «а то Верунчика привести некуда, она сильно переживает из-за этого». Переживает ли в данный момент Ника, Мишке явно было по барабану.

В итоге уже через неделю Ника переехала в уютную однокомнатную квартирку, хозяйку которой ей порекомендовали по знакомству. Чем хороша профессия журналиста – так это связями с таким широким кругом лиц, что порой любая проблема, даже сугубо бытового характера, решается несколькими телефонными звонками.

Устроившись на новом месте, первую неделю Ника ревела сутками напролет и литрами глушила пиво; никому не звонила и ни с кем не хотела общаться. Она тщетно пыталась понять, в чем же ее вина и почему их брак, казавшийся, с какой стороны ни посмотри, идеальным, вдруг развалился без всяких к тому предпосылок. Может, ей надо было держать мужа в строгости, как говорят в народе, «на коротком поводке»? Шаг влево, шаг вправо приравнивается к побегу, прыжок на месте – к провокации? Нет, она бы так не смогла. И дело не в твердости или мягкости ее характера, отнюдь. Вся ее натура протестовала против того, чтобы подавлять близкого ей человека, дрессировать его как домашнюю зверюшку и заставлять осуществлять ее прихоти. Тем-то и нравился Нике союз с Мишкой, что они в нем были равноправными партнерами и ни один не покушался на личность второго, пытаясь переделать ее по собственному разумению.

Выходит, она ошибалась, полагая, что между мужем и женой возможны дружеские отношения? Кто-то в браке обязательно должен быть сильнее, быть лидером? Но разве Мишка в таком случае – лидер? Вот уж нет! На людях он может хорохориться и вести себя как угодно, играя роль бывалого и прожженного журналиста, но Ника-то точно знает, что все это дутое позерство. Сколько статей она за него написала, сколько диктофонных записей расшифровала – это же просто подсчету не поддается! А сколько раз она разжевывала ему, как правильно подкатиться к главному редактору и протащить под видом обычной статьи «джинсу» – заказной, проплаченный лично журналисту материал! И кто после этого лидер? Он?! Ха-ха три раза!

Нику не смущало то, что она играет при муже вторые роли, а ее имя не всегда стоит под статьей, вышедшей из-под ее руки. Какие пустяки, ведь они – семья! Не все ли равно, кто получит гонорар и кусочек славы, если все финансовые поступления идут в один котел?

Кстати, перед разъездом они с Мишкой все-таки поругались – как раз по финансовому вопросу. Ника, рассудив, что в ближайшее время деньги ей ой как понадобятся, без всякого стеснения выгребла всю их заначку на летний отдых, о чем и сообщила бывшему мужу. Узнав об этом, Мишка пришел в ярость: вопил о том, что эти деньги он зарабатывал своим потом и кровью и если кто-то и имеет на них право, так это он, и никто больше. После этого Ника лишь утвердилась в своем мнении, что ее благоверный окончательно спятил и утратил чувство реальности. Он очень своевременно забыл о том, сколько труда потратила его жена, чтобы пополнить эту кубышку, и, более того, уверился в том, что он – крутой журналист от Бога, которому никогда не требовалась ничья помощь – он сам достиг всего! Ника лишь сказала в ответ, что поскольку развод – его инициатива, то Мишке стоит заткнуться и помолчать; и пусть радуется, что она не подает на раздел имущества, нажитого за те года, что они провели вместе. Вот тут уж Мишка счел за благо и впрямь заглохнуть: оставаться в одночасье без полного комплекта бытовой техники и покупать все с нуля ему ужасно не хотелось.

Впрочем, не прошло и дня, как он уже рассказывал приятелям о собственном великодушии и о том, как дал Нике откупного – «чтоб не пропала без меня поначалу, а то ведь – сущий ребенок! Совершенно от жизни оторвана! Домохозяйка, ничего не попишешь...» Разумеется, Нике об этом тут же приватно сообщили по телефону. Их с Мишкой знакомые повышенной щепетильностью никогда не отличались. Рассудив, Ника сочла за лучшее никому ничего не доказывать и публичные скандалы Мишке не закатывать. Нервы и так уже были ни к черту, а опровергать байки благоверного у нее не было ни сил, ни желания.

Немного придя в себя, Ника стала думать, как ей жить дальше. Мишка, не забывающий регулярно названивать бывшей супруге, все намекал на знакомство «с отличным парнем» и рвался его организовать, но Ника упорно отказывалась. Если Мишка относился к этому как к простейшему математическому правилу «от перемены мест слагаемых сумма не изменяется», то для Ники сама мысль о том, чтобы просто поменять имя супруга и спокойно жить дальше, словно ничего и не случилось, была кощунственной. Она ведь любила Мишку, он всегда был для нее тем самым светом в окошке, без которого сердцу ничего не мило. Неужели он считает, что она так же сможет полюбить кого-то еще, что это так просто?!

Нет, рано или поздно она наверняка встретит человека, к которому ее потянет, но пусть это случится само собой, без всякой помощи со стороны! А уж тем более помощи ее бывшего мужа, так жестоко надругавшегося над ее чувствами.

Впрочем, долго злиться на Мишку было просто невозможно – даже для Ники. В чем-то он оставался большим ребенком, задержавшимся в том возрасте, когда детишки отрывают крылья у стрекоз и стреляют из рогаток по воробьям, даже не думая о том, что это маленькое существо способно испытывать боль. Он просто неспособен был понять, что же он такое натворил, и искренне полагал, что все устроилось наилучшим образом, совершенно серьезно предлагая Нике «быть друзьями» и «дружить семьями», когда у Ники появится таковая.

Вот уж дудки! Если Мишкино общество Ника худо-бедно могла переварить, то от Верунчика у нее стабильно начиналась изжога. Слушать, как та с умным видом изрекает всякую ерунду, а Мишка ей поддакивает, было откровенно противно. Связавшись с Верунчиком, Мишка наглядно продемонстрировал Нике, насколько он недалек, и пал ее в глазах на самую низкую из всех возможных планок.

Хотя Нике не хотелось видеть Верунчика, но Мишка таки не удержался и пригласил ту в гости, когда Ника еще только искала, куда же ей переехать. Барышня походила по их квартире, сообщая, как все тут переделает по собственному вкусу, заглянула в холодильник, тут же заявив, что покупные салаты вредны для здоровья и она не потерпит полуфабрикаты в ее доме. Ника скрипнула зубами, но промолчала. Пусть резвится девочка, еще, поди, не знает, с какой стороны к плите подходить, а все туда же – нотации ей читать вздумала!

Но самое смешное произошло, когда Мишка ненадолго покинул их из-за важного звонка по мобильному телефону. Убедившись, что он их не слышит, Верунчик доверительно потянулась к Нике и произнесла:

– Слушай, и как ты с ним только жила? Я вот никак не могу его заставить сменить гардероб на что-нибудь более достойное! А то бродит по редакции как бомж какой-то – в джинсах и футболке, несерьезно ведь, должность-то уже солидная, а он все как студент себя ведет! Может быть, ты как-нибудь на него повлияешь, а? А то я уже и не знаю, что с ним делать!

– Мой бывший муж – это моя бывшая головная боль, – предельно вежливо ответила той Ника, едва сдерживаясь, чтобы не вытолкать Верунчика взашей. – И по правде говоря, мне уже все равно, в чем он ходит на работу, да хоть в плавках на подтяжках! Проблемы негров шерифа не колышут!

Верунчик нервно икнула, но все поняла правильно и больше Нике в подруги не набивалась. Мишка, правда, искренне огорчался, почему «его девочки» так и не наладили между собой контакт, постоянно пытался устроить дубль два и вновь свести их вместе, несмотря на дружные протесты с обеих сторон.

К началу следующей недели одиночного плавания Ника, убрав с глаз долой пивные бутылки, достала толстую клетчатую тетрадь и принялась размышлять по поводу собственного житья-бытья. По всему выходило, что она к своим двадцати восьми годам все-таки кое-чего достигла. Она свободно писала на любые темы, от гламурно-светских до сугубо технических, неплохо говорила по-английски и переводила тексты, хорошо снимала на фото– и видеокамеру, печатала на компьютере со скоростью пулемета и, что весьма важно, без всяких ошибок. Не долго думая, Ника влепила в колонку собственных плюсов еще и трудолюбие. Работать со словом ей действительно нравилось, да и к лентяям она никогда не относилась. Сколько раз она при свете ночника писала материалы, чтобы Мишка, мирно дрыхнущий перед «тяжелым завтрашним днем» с непринужденным видом бросил их на стол начальства, демонстрируя свою «адскую работоспособность»! И ведь все всегда успевала!

В графе минусов Ника отметила скудное портфолио, поскольку подавляющее большинство ее материалов вышло под Мишкиным именем, и отсутствие записей в трудовой книжке. Впрочем, тут же ободрила она себя, для фрилансов это совершенно нормальная ситуация, некоторые годами пишут и издаются под чужими именами, так что в издательском и журнальном бизнесе этим никого не удивишь. Тем более что многие ее знакомые, состоявшиеся и известные журналисты, при необходимости могут дать ей рекомендации. А это уже дорогого стоит!

И тут Ника задалась вопросом: а что же она, собственно говоря, хочет? Быть вольной пташкой, меняя нанимателей и заказчиков как перчатки, или же устроиться на постоянное место работы и не думать о завтрашнем дне: выплатят ли гонорар или продинамят? Прикинув и так и сяк, Ника решила, что будет искать себе место со стабильной заработной платой. Благодаря вовремя изъятой заначке финансовый вопрос ее пока еще не беспокоил, но через пару-тройку месяцев мог обернуться серьезной проблемой. Ей надо было кровь из носу платить за съемную квартиру, да и прочих расходов тоже хватало, так что заначка таяла с устрашающей скоростью. Опять же, Ника осознавала, что сейчас ей, как никогда, требуется постоянное общение. Обычно она вполне комфортно чувствовала себя в одиночестве, но когда в голове день-деньской крутится одно и то же – «меня бросили ради пустоголовой красотки», – недолго и свихнуться.

Вторым шагом на пути Ники к новой жизни стало составление резюме. Она раз восемь переписывала его заново, прежде чем осталась довольна результатом. Теперь дело оставалось за малым: забросить удочку и ждать улова.

Первую неделю на ее сообщение о поиске работы никто не откликнулся. Пара звонков от невменяемых товарищей с предложением устроиться в систему многоуровневого маркетинга не в счет. Ника поняла, что она что-то делает не так, и решила сама поискать предложения от компаний. В итоге за пару часов, проведенных в интернет-кафе, в заветной тетрадке появилось целых двенадцать вариантов будущего трудоустройства. Ника уже прицельно разослала туда свое резюме, а затем отправилась домой – звонить по полученным адресам.

На третьем или четвертом звонке Ника поняла, что ей, как ни странно, нравится искать работу и беседовать с потенциальными работодателями. Этот процесс более всего напоминал ей какую-то игру, и с каждым новым разговором Ника чувствовала, как растет ее самооценка и все проще и проще подбираются слова. Повесив трубку, она поняла, что у нее пересохло горло, и отправилась на кухню пить чай. С того момента как Мишка сообщил ей о том, что влюблен в Верунчика, это был первый радостный день в жизни Ники.

Затем, получив приглашение на первое собеседование, Ника спохватилась: а как она сейчас выглядит? Может, бросит кадровик на нее быстрый взгляд и решит – перед ним неудачница, плюнувшая на свою внешность и зацикленная на собственных проблемах. Надо ей это? Конечно же, нет! Поэтому, критически перебрав гардероб, она составила неплохие ансамбли на все случаи жизни, затем перетряхнула косметику, избавившись от просроченных теней, туши и помады. И наконец, сочтя, что настала пора заняться лично собой, Ника отправилась в парикмахерскую.

До этого первый и последний раз она была в салоне красоты накануне свадьбы. Потом вечно не находилось то времени, то желания возиться с прической, куда удобнее было собрать волосы в косу и, обмотав вокруг заколки, зафиксировать шпильками. Да и зачем ей в парикмахерскую – разве она плохо выглядит? Опять же семейный бюджет не пострадает...

Но это было раньше. А сейчас Ника решила довериться рукам профессионала, чтобы полностью сменить имидж. Вечный пучок и аккуратная челка, возможно, были удобны и в чем-то универсальны, но ассоциировались у Ники скорее с забитой конторской служащей, нежели с уверенной в себе журналисткой. Кроме того, ею овладел азарт – Нике не терпелось посмотреть на себя новую, красивую и не унывающую под ударами судьбы. И ради этого стоило пожертвовать даже каштановой гривой чуть ниже пояса.

Из салона Ника вышла только через три часа. Мастер долго прикидывал, какой же имидж подойдет его клиентке, несколько раз переспросил – не жалко ли ей волос? Ника твердо ответила, что нет, хоть внутренне слегка сжалась в сладком предчувствии-испуге. А потом, согласовав детали, и вовсе закрыла глаза, не желая рассматривать в зеркало стадии собственного превращения. Весело щелкали ножницы, с еле слышным шелестом опадали на пол срезанные пряди, пронзительно пахло красящей основой...

Когда через полтора часа ей сказали, что все готово, Ника не сразу узнала себя в отразившейся напротив роскошной блондинке. Напряженно вглядываясь в зеркало, Ника вдруг поняла, что ей очень нравится новый образ! Неясно как, но мастер смог уловить то, чего ей действительно хотелось от собственного облика! Чуть-чуть легкомысленная, очень ухоженная – и, безусловно, счастливая! Женщины с такой прической просто не могут быть чем-то недовольны! Им это совершенно не идет!

Наплевав на намечающуюся в бюджете дыру, Ника отправилась делать маникюр, а за маникюром – педикюр. Гулять – так гулять!

В итоге без особых сложностей еще через неделю Ника устроилась на должность редактора в корпоративный журнал по дизайну с вычурным названием «Очарование роскоши». Новый коллектив, сплошь состоящий из представительниц слабого пола, отнесся к ней несколько настороженно, но Ника не унывала. Ничего, рано или поздно они оценят ее деловые качества и примут в свой круг. Это всего лишь вопрос времени и терпения, а и тем и другим Ника располагала с избытком...

– Ты куда сейчас? – спросил ее Мишка перед входом в метро. – Домой или?..

– По делам, – нейтрально ответила Ника, чтобы поскорее отвязаться от бывшего супруга. Еще минут пять «дружеского» общения, и головная боль до конца дня ей обеспечена.

– Ну лады. Ты тогда звони, не пропадай! Если какая помощь потребуется – не стесняйся, дай знать!

– Всенепременно, – кивнула Ника, доставая проездной и поворачиваясь спиной к Мишке. Шаг, еще шаг, и вот она уже в метро. Уф, теперь бегом по эскалатору, она уже опаздывает на работу как минимум на два часа! Надо надеяться, новые коллеги и начальство войдут в ее положение и не будут отчитывать за личный форс-мажор. В конце концов, она не каждый день разводится с мужем!

Пока Ника ехала в переполненном вагоне, одной рукой вися на поручне, а другой прикрывая сумку от возможных поползновений воров-карманников, в ее голове назойливо крутилось: «Я разведена. Теперь я разведена». Странно, но эта мысль не вызывала у нее ровным счетом никаких чувств. То ли все уже перегорело и отболело, то ли, напротив, еще только ждало своего часа, чтобы хлынуть из нее водопадом эмоций. Нет, любовь к Мишке прошла безвозвратно – да и о какой любви тут можно говорить! Зато осталась одна огромная привычка под названием «мой муж Михаил», и быстро отделаться от нее Нике не удавалось. Ночью она то и дело просыпалась оттого, что его не было рядом; утром ей некому было готовить завтрак и искать чистые носки, а вечером единственным ее собеседником стал телевизор. Ника злилась на себя за это, обзывала собакой Павлова и слабохарактерной теткой, но все равно: вырвать из души ту часть жизни, что называлась «Мишка», она пока что не могла.

Помимо воли она подумала о том, надолго ли хватит Мишке Верунчика. Ведь не подходят они друг другу, как ни крути! И со стороны это здорово заметно; Нике уже не раз приватно высказывали мнение, что Мишка откровенно сглупил, променяв ее, Нику, на какую-то девицу-однодневку. Нике подобные комментарии и льстили, и бесили ее одновременно. Какое, собственно, ей дело до этих двух? Пусть живут как могут и к ней не лезут. Но все равно: любопытство брало свое, и Ника прикидывала, на каком жизненном вираже эта парочка вылетит из седла. Год, максимум полтора – было ее мнение. Если Верунчику уже не нравится ее новый кавалер, значит, в самое ближайшее время Мишке грозит регулярное снятие с него стружки новой подругой. А критику он не любит и обижается, если ему указывают на его промахи и недочеты. Кроме того, есть еще один момент, правда, совершенно не ясно, осведомлен ли о нем Мишка. Если верить длинным языкам из редакции, Верунчик уже делала авансы бильдредактору и всячески кокетничала с ним в курилке. Нет, граждане, это не любовь, чего бы там себе ни навыдумывал Мишка. Страсть покипит да остынет, а что придет ей на смену? Правильно – большое разочарование! И что дальше?

Тут Нику пробил холодный пот. А что, если Мишка, сообразив, что Верунчик – это не та партия, о которой он мечтал, вновь решит вернуться к ней, своей бывшей жене? А ведь он вполне способен провернуть такой финт! Приволочет роскошный букет, плюхнется перед ней на колени, образцово-показательно покается в собственной глупости – но недолго, чтоб не переборщить, – и что же ей тогда делать? Конечно, родители и с той, и с другой стороны обрадуются: они уже привыкли к супругам своих детей и успели полюбить их. Друзья-знакомые, понятное дело, тоже: им привычнее, что они – пара. Ну а ей-то самой как поступить в таком случае? Простить неверного супруга и попытаться начать все сначала?

Ника мотнула головой. Нет, больше они с Мишкой не родня! Если он так легко предал ее в этот раз, значит, без всяких колебаний предаст и в следующий. Он не ценит то, что легко ему дается, не такого уж он склада человек. А ждать с ужасом, что он вновь попытается с кем-нибудь ее познакомить, потому что у порога уже мнется его новая зазноба, – увольте! У нее нервы не стальные, чтобы вторично выдержать этот финт вкупе с бракоразводным фарсом.

И так и сяк проанализировав собственные чувства, Ника поняла, что больше всего сердится на Мишку именно за подлог. Ведь мог бы сесть с ней как-нибудь вечером и признаться: «Не вели казнить, вели слово молвить – у меня есть другая женщина. Давай потихоньку расходиться, потому что тебя я больше не люблю и не хочу мучить». Ну, поплакала бы она в кулачок – не без этого. Зато была бы благодарна Мишке за честность. А он вместо этого ее втемную пытался какому-то там приятелю сбагрить! И вот, допустим: у Мишки все получилось, знакомится она с этим мифическим приятелем, начинает с ним встречаться, влюбляется – и что дальше?! Сплошное расстройство и сопли оттого, что она предала своего самого близкого человека.

А то, что этот самый человек только и ждет ее признания, чтобы радостно воскликнуть «Ура!» и самому сбежать налево, – об этом она до самого конца не узнает. Так и будет страдать в одиночку, чувствуя себя последней дрянью. Отлично Мишка придумал – нечего сказать!

Ника зажмурила глаза. Нет, нельзя так себя мучить. Все, больше в ее жизни Мишки нет. Пусть воркует с Верунчиком, оправдывается перед начальством за срыв заказных статей и регулярные опоздания, забывает заплатить за квартиру и телефон, выкуривает по три пачки сигарет в день – это ее уже не касается. Отныне она будет жить только для себя. И пускай многое ей кажется в новинку – ничего, она привыкнет! И еще посмотрим, кто в итоге будет кусать локти!

На работе она появилась с опозданием на два с половиной часа. Вошла, поздоровалась, уселась за компьютер и начала разбираться с материалами.

– Ника, у тебя что-то случилось? – сухо поинтересовалась Зинаида, временно исполняющая обязанности главного редактора вот уже на протяжении двух лет и всерьез рассчитывающая оставить за собой этот пост и в дальнейшем.

– Да, Зинаида Андреевна, я сегодня разводилась, пришлось в загс забежать, поэтому и опоздала. Извините, пожалуйста.

Ника сидела спиной к большей части редакции, поэтому не видела, как многозначительно переглянулись дамы. Кое-кто заулыбался, некоторые подняли вверх большие пальцы. Зинаида сделала знак своей помощнице Раечке, и та достала из шкафа бутылку шампанского и коробку конфет.

– Никуся, что ж, могу тебя поздравить со вступлением в клуб разведенных женщин! – громко объявила Зинаида, и редакция разразилась бурными аплодисментами. – Теперь ты одна из нас!

Растерявшаяся Ника, наблюдая за тем, как Раечка споро откупоривает шампанское и разливает его по одноразовым стаканчикам, ничего не поняла. Ее поздравляют? Но с чем и почему? При чем здесь ее развод и какой-то клуб?..

– Должна открыть тебе нашу небольшую тайну, Никуся, – продолжила Зинаида, когда шум утих. – Мы все здесь – разведенные. Потом девочки расскажут тебе свои истории, но можешь поверить мне на слово, наши бывшие мужья – это редкостные мерзавцы! Поэтому мы решили, что отныне не дадим себя в обиду. Будем жить и развлекаться всем мужикам назло!

– Но... как так получилось, что все семь, то есть уже восемь человек из коллектива – разведенные дамы? – попыталась прояснить картину Ника.

– Так исторически сложилось, – с готовностью ответила Зинаида. – Сначала здесь работали мы с Раечкой, потом к нам пришли Люба с Машей, – кивнула она в сторону двух корреспонденток. – Оказалось, что у нас четверых сходная жизненная ситуация; мужья бросили нас и ушли к любовницам! Чтоб у них яйца засохли и отвалились, у козлов! Тогда-то мы и решили держаться все вместе и не давать друг друга в обиду. Очень скоро мужики, которые здесь работали, поняли, что лучше им поискать себе другое место. Вместо них мы, посовещавшись, пригласили Катюшу и Стеллу. Девочки поручились за них, и сказать откровенно, я, как руководитель, еще ни разу не пожалела об этом выборе. Ну а примерно за полгода до тебя наши ряды пополнила Нина. – Зинаида указала на сидящую в углу брюнетку с короткой стрижкой, на груди которой висел фотоаппарат, с которым, как поняла Ника, та не расставалась ни на минуту. – Она, как и ты, пришла по объявлению.

– Подождите, а вы что – прежде всего обращали внимание на пол будущих сотрудников и на их семейный статус? – дошло до Ники.

Зинаида покровительственно качнула головой, поощряя Нику продолжать.

– Но я... в моем резюме в графе «семейное положение» был прочерк! Я специально не хотела заострять на этом внимание! Как же вы...

– Ну, можешь считать это интуицией, – улыбнулась Зинаида. – Плюс элементарный расчет. Если дама в двадцать восемь лет вдруг начинает искать работу и не может похвастаться записями в трудовой книжке, первая мысль, которая приходит в голову, что ей пришлось это сделать из-за какого-то мужчины, с которым она жила до этого и который бросил ее. Мы взяли тебя на испытательный срок, рассчитывая на то, что рано или поздно ты расскажешь нам, что с тобой приключилось, и мы примем окончательное решение, остаешься ты с нами или уходишь. Но могу тебя обрадовать – сегодня твой испытательный период подошел к концу! Отныне ты – наша!

Редакция вновь взорвалась аплодисментами. Раечка сунула в руку Ники стаканчик с шампанским, и та машинально проглотила залпом шипучий напиток, едва не закашлявшись из-за проказливых пузырьков, ударивших ей в нос. То, что происходило сейчас, казалось одной сплошной постановкой театра абсурда. Ну надо же: в комнате собралось восемь дам, и все разведены! Это что-то невероятное!

В этот день работа редакции была сорвана окончательно и бесповоротно. По случаю вступления в их закрытый клуб нового члена Зинаида постановила продолжить праздник в кафе неподалеку, куда вся разведенная компания, бодро подхватив сумочки, и отправилась в начале третьего, дружно наплевав на трудовую дисциплину.

Что было потом, Ника помнила смутно. Отчего-то остался в памяти побледневший официант, который, едва завидев своих постоянных клиенток, тут же слинял в кухню, выставив вместо себя какую-то девчонку, то и дело путающуюся в записях и ужасно этого стесняющуюся, вплоть до заикания. «Нервные они все тут какие-то», – решила про себя Ника и отдалась веселью.

Из кафе они вывалились под самое закрытие, в начале первого ночи. Ника, давно уже не позволявшая себе таких доз спиртного зараз, с трудом держалась на ногах. Впрочем, остальные дамы были далеко не в лучшей форме. Их компанию штормило и качало, как матросов, больше года не сходивших с палубы на берег. Одна лишь Зинаида, как и подобает истинному командиру, держала марку и еще хоть что-то соображала. Именно она ловила такси и рассаживала своих перебравших коллег по машинам. Таксисты как один смотрели на них как на сумасшедших, но предпочитали помалкивать. Клиентов не выбирают.

Утром Ника проснулась с кошмарной головной болью. Единственное, что хоть как-то радовало ее, – это то, что сегодня суббота и ей не надо идти на работу. Ведь, как они раньше шутили с Мишкой, хуже похмельного редактора может быть только похмельный главный редактор.

Интересно, как там Зинаида? Вот ведь железная баба! Чего она только вчера не мешала! И водку пила, и вино, и виски, и коньяк! У нее небось желудок луженый, если способен такую ядерную смесь переварить! Нет, пьянству – бой! Однозначно! Еще одна такая дружеская попойка, и она задумается о смене работы. Зарплата – хорошо, но здоровье дороже! Становиться алкоголиком в ее планы не входило!

И ведь какие настырные тетки! Она ведь им несколько раз повторила, что не пьет текилу и уж совершенно точно не мешает ее с коктейлями. Бесполезно. Знай подливают и требуют, чтоб до дна выпила, и попробуй только откажись! Тут же прицепятся: «Ты что, дружбу нашу не ценишь? Нас не уважаешь?» Сразу же анекдоты про выпивох вспоминаются – со стороны послушать, так один в один!..

Нет, конечно, в целом они довольно прикольные бабы. Хотя, если послушать, что они от своих мужей претерпели, то волосы просто дыбом встают и дивишься, как они все это вынесли и не сломались. У Нины из-за врачебной ошибки умер ребенок. Муж тут же обвинил в этом ее и выгнал из дома. Нина пыталась повеситься, но ее откачали, после чего у нее в мозгах что-то сдвинулось, и она решила жить назло всем – даже себе. У Кати муж беспробудно пил и избивал ее и свою престарелую мать. Когда старушка скончалась от побоев, мужа посадили, и Катя вздохнула спокойно – развелась и выписала его из квартиры, а затем разменялась, чтобы он, когда на свободу выйдет, и концов ее не нашел. У Стеллы, самой молодой из их компании, муж оказался наркоманом и едва не подсадил на иглу ее саму. Парня убили в подворотне его же дома – до сих пор неизвестно, кто это был. Стелла на похороны мужа не пришла и о той истории предпочитает не вспоминать. Ника видела, что, когда та рассказывала, что же с нею приключилось за ее недолгий брак, девушку била крупная дрожь. Но промолчать она тоже не могла – таково было правило клуба: каждый новичок должен был знать, что же стряслось с его подругами по несчастью.

Что до Зинаиды, Раечки, Любы и Маши – их мужья свалили к любовницам, наплевав на жен. Раечку бывший муж обворовал, Машин попытался отнять у нее дочку, муж Любы до сих пор претендует на ее жилплощадь, а Зинаидин благоверный не придумал ничего лучше, как потребовать, чтобы та нянчила ребенка, которого родила ему любовница. Ты, мол, бесплодная, так что радуйся, что у тебя хоть такие дети будут!

Зинаида, которая в то время как раз проходила курс лечения, в конце которого врачи гарантированно обещали ей, что она наконец познает радость материнства, после мужниного «подарка» угодила в закрытую клинику определенного профиля. Провела там месяц, после чего, оправившись от удара, подала на развод, не желая больше ни видеть, ни слышать своего бывшего.

По сравнению с другими историями ее разрыв с Мишкой показался Нике полной ерундой. Подумаешь, жили душа в душу и вдруг разбежались – эка невидаль! Зато обошлось без криминала, без подброшенных ей чужих детей и отнятых своих. Да ей просто крупно повезло, аллилуйя! Давайте выпьем за это!

Ника прошла на кухню, достала из холодильника бутылку минералки. Посмотрела на нее, скривилась и, отправив ту назад, достала вместо нее последнюю банку пива, валяющуюся на полке «на черный день». Обозвала себя алкоголичкой и залпом осушила поллитровую емкость, после чего прислушалась к своим ощущениям. Вроде полегчало. Перед глазами прояснилось, да и ударная установка в голове почти стихла.

Припоминая обрывки вчерашнего вечера, Ника чувствовала, что ее словно что-то царапает изнутри. То ли что-то она этакое услышала, да забыла, то ли что-то ей еще не по нраву пришлось – теперь уже и не разберешь. Только все равно: странная у нее компания подобралась – законченные мужененавистницы. Ника могла понять обиду на одного конкретного мужчину, который причинил тебе боль, но ненавидеть всех мужчин скопом – это, на ее взгляд, был перебор. Однако же ее новые коллеги изъяна в своих доводах не замечали и с упоением рассказывали, как изощренно они издеваются над представителями сильного пола.

Так, скромница Маша завела себе сразу трех любовников. Каждому морочит голову и с каждого тянет деньги, время от времени закатывая скандалы – «для профилактики». Деньги ей, конечно, нужны; дочь подрастает, скоро в школу пойдет, но главная цель ее игры – отнюдь не финансы, а моральное удовольствие, которое она испытывает, унижая влюбленных в нее парней.

Раечка считает, что в ее тридцать семь трех любовников зараз она не потянет, поэтому развлекается попроще, вымещая свою злобу на продавцах-мужчинах. Она непревзойденный мастер тянуть жилы из жертвы, и, как выяснилось, именно ее до икоты боялся официант из кафе. Своим язычком Раечка могла побрить кого угодно, даже кактус после тесного знакомства с ней потерял бы все колючки и скукожился, мечтая провалиться сквозь землю.

Но всех, разумеется, превзошла сама Зинаида, которая, на взгляд Ники, неплохо сохранилась для своих сорока двух лет. Она отличалась тем, что выбрала своей целью совсем юных мужчин, не перешедших еще и порог двадцати лет. Когда она рассказывала, как калечила психику пареньков, которым не повезло встать у нее на пути, Ника пару раз не удержалась от гримасы. Нет, это уже слишком: врага надо выбирать равного тебе по силам, что толку измываться над тем, кто не может дать тебе отпор? Прямо-таки избиение младенцев получается! И каково потом придется этим парням?! Сколько женщин они сделают несчастными только из-за того, что им когда-то не повезло попасться на крючок злопамятной Зинаиды?

Взвесив и так и сяк полученную информацию, Ника решила, что пока поработает в этой редакции, а там видно будет. Если дамы не будут к ней привязываться и требовать непременного участия в мероприятиях клуба, просто превосходно! В конце концов, про активное членство ей вчера никто и словечком не намекнул, значит, это дело сугубо добровольное. А она хотя и зла, что греха таить, на ветреника Мишку, все равно не собирается устраивать крестовый поход на мужчин. Они ей еще пригодятся!

Желудок настырно заурчал, требуя завтрака, и Ника вновь полезла в холодильник за колбасой и аджикой. Мишка всегда ругал ее за эту привычку – макать ломтики «Докторской» в банку со жгучей приправой, запивая все сладким горячим чаем. Кричал, что так недолго себе язву заработать, непременно надо закусывать хлебом, а лучше и вовсе отказаться от огнеедских наклонностей. И ведь надо же: его рядом нет, а привычка прислушиваться, не идет ли он в кухню, все равно осталась. Впрочем, говорят же, что время все лечит, – значит, и она рано или поздно окончательно отвыкнет от своей порченой «половинки», которая и не половинка вовсе, а так, хамелеон-приживала.

С Мишки мысли Ники вновь скакнули к ее коллегам по работе. И все-таки: насколько колоритная парочка – Зинаида и Раечка, редакторша и ее помощница! Внешне – полная противоположность друг другу. Зинаида – крашеная коротко стриженная блондинка с мощными плечами и полной грудью, которая с трудом удерживается кружевным бюстгальтером. Мордашка совершенно не симпатичная (по крайней мере на взгляд Ники): губы у нее тонкие и вечно поджатые, нос чуть крупноват, глаза близко посажены, а веки практически лишены ресниц. Да и брови у нее какие-то... больные, что ли? Словно правила она их, вошла во вкус, да и выщипала все на корню, а потом спохватилась и нарисовала карандашом новые. А вот Раечка, да особенно на фоне собственной начальницы, выглядит прямо-таки писаной красавицей! У Ники она почему-то ассоциировалась с лисицей-чернобуркой. Может быть, из-за несколько восточного разреза глаз вкупе с волосами цвета воронова крыла, а может быть, из-за характера. Вечно себе на уме, помалкивает да перед Зинаидой выслуживается. Впрочем, даже это у нее изящно выходит, предельно естественно. Обычно смотришь на таких вот «офисных пресмыкающихся», и на душе гадливо становится – заискивают, угождают, комплиментами к месту и не к месту сыплют – тьфу! А Раечка очень тонко свою игру ведет, не унижается и не лебезит. Словно они с Зинаидой и впрямь подруги – одна старшая, другая младшая...

Хотя какое ей дело до этих двух? Ника помотала головой. Понятно, конечно, что ни с Зинаидой, ни с Раечкой ссориться не стоит, впрочем, она как бы и не собиралась этого делать. Лишь бы ее не трогали и в свой странный клуб силком не тащили. В конце концов, они просто работают вместе – все. Ее личная жизнь и пристрастия не должны волновать коллег никаким боком. А если они дойдут до такой бестактности, что попытаются навязать ей собственные правила, – что ж, как ни печально, придется с ними расстаться.

Впрочем, что это она все о грустном да о грустном? Может быть, этот клуб разведенок окажется одним из самых забавных приключений в ее жизни? Нечего себя заранее накручивать, пусть все идет как идет...

* * *

– Ну, ты как? Скрипишь, старина?

– Уже в норме! Еще денек-другой поваляюсь и вернусь. – Седовласый представительный мужчина в кресле-качалке улыбнулся своему собеседнику, вольготно расположившемуся напротив него на перилах веранды.

– А мне сдается, что ты, братец, на ладан дышишь и, не дай Бог, через месяц-другой коньки откинешь.

Сказанное совершенно не вязалось ни с тем веселым тоном, которым собеседник сообщил это седовласому, ни с его хулиганским подмигиванием.

– Вот как? – оживился седовласый. – И что в этот раз у тебя на уме, Егорка?

– Стареем мы с тобой, Серафимушка, – вздохнул Егор. – Тебе шестьдесят пять стукнуло, мне пятьдесят восемь. Многого мы с тобой в этой жизни добились, не грех и гордиться. Но только вот, положа руку на сердце, а не хотелось бы тебе иной раз послать все к черту да отдохнуть после трудов праведных? Карпа в пруду половить, кроссворды погадать, внуков понянчить?

– Ох, по больному месту бьешь, Егорка! – грустно усмехнулся Серафим. – Сам ведь знаешь, что уйди мы – и рухнет все. Растащат нашу фирму по кусочкам, разорвут акулы! Давно мы уже у многих как кость в горле торчим. А что до внуков... Я Николя только благодаря любезности Мари и вижу. Не радует меня сынок, даже жениться до сих пор не соизволил, хотя согласись: милей Мари барышни не найти. Ведь любит она его, шалопая! Несмотря ни на что, любит! А он все по курортам развлекается да горничных лапает! Испортила его мать, избаловала вконец, – вот и пожинаем горькие плоды... Да что теперь об этом толковать!

– А ты не хотел бы все изменить?

– Полагаю, у тебя уже есть готовый план?

– Обижаешь! Стал бы я иначе тебя беспокоить!

– Так озвучь его, братец, изволь! – Серафим поудобнее уселся в качалке, приготовившись слушать.

– Объявим мы нашим детишкам, что ты у нас лежишь при смерти, по поводу чего виллу нашу загородную не покидаешь и к делам не способен. Это мы с тобой знаем, что у тебя всего лишь первый звоночек прозвенел, ну а им это ни к чему, пусть поволнуются маленько, им полезно.

– А с Анфисой как быть?

– Женушка твоя всегда паникершей была, так что ее обмануть ничего не стоит, – отмахнулся Егор. – Опять же ей с больным мужем сидеть не с руки, у нее светская жизнь ключом бьет, так что тебе она надоедать не станет. Заедет на полчасика, покудахчет, да и обратно лыжи навострит.

– И кто же тогда со мной сидеть будет, ежели я весь такой больной?

– Я, – подмигнул Егор, поощряя брата продолжать.

– А фирму мы на кого оставим?

– На мальчишек. Пусть привыкают к ответственности да зубки точат. Пора им уже матереть, и так уже загулялись без меры. А мы пока, суд да дело, за ними понаблюдаем со стороны, да и подстрахуем маленько, а то мало ли что! А потом и выберем, кто лучше с работой справляется, кому из них управляющим быть.

– Ох, боязно мне что-то, Егорушка, – поежился Серафим. – Они ж друг с другом не ладят, не то что мы с тобой, всю жизнь рука в руку идем! Да еще и Анфиса воду мутит, Виктора против твоего парня настраивает. Мол, ты у нас законный наследник, не то что байстрюк Никита. Пусть рот на наш каравай не разевает – и так далее. Боюсь, будут они грызться, как кошка с собакой, завалят дело, тем все и закончится.

– А я уже все продумал. Виктор твой кто по образованию? Экономист! Вот и будет пока что временно исполняющим твои обязанности.

– А Никиту куда же пристроишь? В замы к Виктору?

– Никита у меня журналист, по профилю и будет работать. Помнишь, ты обмолвился как-то, что пора бы нам свое корпоративное издание заиметь? Ну, так я вчера провел переговоры, да и прикупил один журнальчик по дизайну. Туда мы Никиту и определим, пускай поднимает его да нашу продукцию рекламирует. Сам же говорил, что иметь собственный печатный орган – крайне престижно!

– Но ведь экономика и журналистика – это совершенно разные отрасли! Как можно сравнивать успехи мальчишек, если им придется делать разную работу?

– Сима, ты сам ведь прекрасно знаешь: если у человека есть талант организатора, ему по большому счету все равно, чем руководить. Много ли мы сами с тобой знали, когда решили заниматься мебелью? Ничего, научились ведь. Где-то ошибались, где-то рисковали. Нашим сыновьям в этом плане проще, у них есть мы, они не одиноки.

– Слушай, а может, сразу отдать нашу компанию Никите? Ну не доверяю я Витьке, хоть он мне и сын! Анфиса его вконец распустила, у него на уме одни лишь бабы да гулянки! Он уж, поди, позабывал все, чему его в университете учили, вся экономика собственным бумажником начинается и заканчивается. Как бы потом не пришлось нам с тобой, высунув языки, разгребать то, что он понаворочает!

– Не пойдет, – покачал головой Егор. – Во-первых, Никита на такое и сам не согласится. Во-вторых, представь, какой хай поднимет твоя жена, когда узнает, что ее драгоценного Витюшу обошли на повороте. А нам только войны внутри семьи не хватало, нас и так пресса на всех углах полощет конкурентам на радость! И, в-третьих, мне кажется, будет честнее, если мы все-таки дадим шанс каждому из них. Кто знает, чем черт не шутит? Авось и из Витьки толк выйдет? В конце концов, парень он не глупый, хотя и рохля изрядный. Но ничего, пообвыкнется, освоится, глядишь – и пошла писать губерния!

– А что будет, если кто-то из мальчишек завалит наше поручение?

– Второй получит полный контроль над фирмой, только и всего, – пожал плечами Егор.

– А если оба справятся?

– Тогда так и останутся каждый на своем посту. Один будет деньгами руководить, другой – рекламой. Оформим соответствующие бумаги, чтоб они не вздумали друг другу палки в колеса вставлять, и все – мы с тобой свободные люди! Рыбалка, вечерний покер...

– Ты, Егорка, как был всю жизнь авантюристом, так им и остался!

– Значит ли это, что ты против? – лукаво прищурился Егор, с любовью глядя на брата. Ответ он знал заранее.

* * *

В этот день Ника с ведома Зинаиды пришла на работу только к полудню. Вчера была сдача номера, и они с Зинаидой и Раечкой покинули офис далеко за полночь. Ничего не попишешь, рабочий аврал. Да еще и верстальщица Катя серьезную ошибку в макете допустила, а сама уехала домой, сославшись на некие срочные дела. Пришлось все переверстывать самим, благо Ника немного разбиралась в соответствующих программах. Зинаида едва Катерину премии за это не лишила, но потом вроде подобрела и к штрафным санкциям решила не прибегать, ограничившись устным внушением.

Но, как бы там ни было, ничего, справились. Теперь вот можно слегка побалбесничать.

Ника уже втянулась в свою новую работу и могла признаться себе самой, что та ей, безусловно, нравится. Со своими обязанностями она справлялась без особых хлопот, всегда была готова прийти на помощь своим коллегам, и они отвечали ей тем же, постепенно разъясняя тонкости издания узкоспециализированного журнала. Про себя Ника давно отметила, что писать про мебель и интерьеры оказалось ничуть не сложнее, чем про косметику или автомобили.

Ну а что до закрытого клуба, тут дела обстояли не столь радужно, и Ника боялась, что в скором времени это превратится для нее в проблему. Собственно, все было хорошо, пока на горизонте редакции не появлялся мужчина. После этого тут же начиналась массированная травля объекта, пока полностью дезориентированный представитель сильного пола не бежал позорно с поля битвы. Неделю назад, празднуя день рождения Раечки, дамы докатились до того, что заказали в офис стриптизера. То, что произошло потом, Ника до сих пор не могла вспоминать без омерзения. На ее взгляд, в своей ненависти к мужчинам ее коллеги зашли слишком далеко. Но активно выражать свое несогласие с их позицией Ника пока что не решалась. Она инстинктивно чувствовала, что с отступницей эти современные амазонки обойдутся ничуть не лучше, чем с презираемыми ими парнями. К чему так рисковать? В конце концов, за исключением этого момента, работа ее устраивает от и до. Зарплата достойная, авралы и те запланированные – четко за день до сдачи номера, – чего еще желать?

На пороге офиса Ника увидела мнущегося мальчишку-курьера. Понятно, до смерти боится зайти внутрь после оказанного ему в прошлые разы приема. Смилостивившись над пацаном, Ника приняла у него пакет и расписалась в ведомости. Избавившись от конвертов, паренек облегченно вздохнул и припустил по коридору так, что только пятки засверкали. Покачав головой, Ника вошла в офис, поздоровалась с коллегами и положила корреспонденцию на стол Раечки. Та споро принялась сортировать письма.

– Оба-на! – минуты через три вдруг воскликнула Раечка, пробежавшись глазами по белому листку из плотной бумаги, после чего ловко перебросила его на стол Зинаиде.

Та прочитала послание и задумалась. Ника видела, что она нервно покусывает губы, что для железной мадам было свидетельством высшей степени волнения. Затем Зинаида объявила:

– Девочки! На сегодня работа окончена. У нас произошли кое-какие изменения.

– Какие именно? – поинтересовалась вечно мрачная Нина, бильдредактор и фотокор в одном лице.

– Наш журнал теперь является собственностью компании «Воронцов и Воронцов», и нам предложено в кратчайшие сроки подготовиться к переезду в новый офис.

В офисе раздались приглушенные охи и ахи, после чего Маша задумчиво произнесла:

– Это, что ли, те самые Воронцовы, что владеют торговыми марками «Антилопа винтаж» и «Королевский отдых»?

– Ты что-то о них слышала? – оживилась Зинаида.

– Ну так, краем уха. Занимаются производством и поставками корпусной мебели, но основной упор делают на эксклюзивную мебель для очень богатых людей. Ручная работа, ограниченные партии и прочее. Я как-то раз работала на выставке, где они демонстрировали свою продукцию. Девочки, это что-то с чем-то! Меня пронять тяжело, но я едва не скончалась на месте от восторга.

В офисе вновь зашушукались, переваривая полученную информацию.

– А ну-ка, девочки, слушай мою команду! – сказала Зинаида, и народ вновь затих. – Сейчас вы садитесь к своим компьютерам и ищете все, что только сможете найти, об этих господах Воронцовых. Я хочу выяснить о них все, и как можно скорее!

Упрашивать дважды никого не пришлось. Каждой хотелось узнать, что же готовит для них неожиданная смена хозяина журнала.

Через час вся редакция собралась в кружок и принялась делиться сведениями. Первой слово взяла Маша:

– Фирма была основана двумя братьями, Серафимом и Егором Воронцовыми. Их предки в революцию сбежали во Францию. Семья едва сводила концы с концами и, наверное, вконец бы захирела, если бы не эти господа. В отличие от довольно никчемных родителей в них присутствовали как деловая жилка, так и деловая хватка. Они, что называется, с нуля организовали собственное дело и потихоньку выбились из грязи в князи.

– Ну, они и так ведь князьями были? – перебила Машу Люба. – Наверное, некорректно так о них говорить?

– Вот уж чего не знаю, того не знаю! Об их звании в Интернете ничего нет, – развела руками Маша. – Известно лишь, что они выходцы из обедневшей дворянской семьи, эмигрировавшей во Францию, и все. А князья они, графы или кто там еще – хрен их разберет.

– Девочки, это несущественно! – вклинилась в разговор Раечка. – Продолжай, Машенька!

– После того как рухнули границы, эти мучимые ностальгией господа перевели в Россию львиную долю своего бизнеса. Во Франции у них остался лишь небольшой заводик да салон при нем.

– Отчаянные ребята, по-другому и не скажешь! – мотнула головой Катя. – Вести бизнес в России – это сильно! Ничего ведь не боятся! И это при том, что по рождению они-то как раз французы и Россию до этого не видели и не знали! Ну, точно ненормальные! Сидели бы уж и не рыпались, что они у нас-то забыли? Они бы еще в Индонезию переехали! Или в Африку!

– Ну, с их деньгами они и не такое могут себе позволить, – заметила Маша. – Для нас куда важнее то, что они здесь довольно быстро освоились и, более того, нашли свою нишу – мебель для нуворишей. Это крайне узкий сегмент рынка, но они оккупировали его практически полностью, не оставив конкурентам никаких шансов занять позицию хотя бы на ступеньку ниже их самих. И второй важный момент: они держат марку и действительно работают на совесть. Их девиз – ни одного нарекания от клиентов, иначе потенциальные покупатели могут метнуться на сторону и купить то, что им требуется, у западных поставщиков.

– Чисто по-княжески! – махнула рукой Люба. – Кажется, новые хозяева мне уже нравятся, даром что мужики!

Редакция дружно захохотала, после чего Маша продолжила:

– Что до них самих, то Егор – вдовец, вдобавок бездетный. У старшего брата Серафима есть жена Анфиса, светская львица, судя по всему, весьма тщеславная мадам, и сын Виктор, бездельник и разгильдяй. То и дело влипает в какие-то скандалы, тусуется на модных курортах и корчит из себя плейбоя, хотя у самого уже проплешины на башке. Соответственно, если его папенька на пару с женушкой скопытится, а следом за ним в мир иной последует дядюшка, Витюша унаследует все.

– А сколько лет сыночку? – словно невзначай поинтересовалась Стелла.

– Аккурат месяц назад сорок стукнуло. Праздновал юбилей за границей, надрался по этому поводу до поросячьего визга, начал выступать, с кем-то там подрался и провел эту ночь в полицейском участке. В общем, достойно погулял.

– Да уж, представляю, как огорчились по этому поводу его папенька и дядя! – фыркнула Катя.

– Даже не представляешь себе, как огорчились! – кивнула Маша. – У папеньки обширный инфаркт, с постели не встает, а дядюшка рядом с братцем торчит, ни на минуту от него не отходит.

– Какая трогательная забота! – всплеснула руками Катя. – А что же сыночек?

– А сыночек со вчерашнего дня заступил на место папаши и теперь сам рулит компанией. Судя по его кислой физиономии, совершенно не рад этому обстоятельству и отчаянно скучает по прежней разгульной жизни. Я специально его фотку с новостного сайта распечатала, полюбуйтесь!

Дамы принялись передавать из рук в руки статью об изменениях в руководящем составе компании «Воронцов и Воронцов». Когда очередь дошла до Ники, она увидела перед собой фотографии высокого нескладного человека с большими залысинами и оттого неестественно выпуклым лбом. Под глазами наследника залегли мешки, недвусмысленно намекающие на пристрастие к алкоголю и безудержным вечеринкам, взгляд водянистых глаз был рассеян, а в уголках тонких губ залегли трагические складочки. Впрочем, Ника была склонна доверять мнению Маши, когда та говорила, что это отнюдь не из-за того, что отец Виктора серьезно болен, а потому, что тот больше не может весело и со свистом прожигать на курортах заработанные старшим поколением денежки. Да, видать, у стариков дело совсем швах, если компанию некому доверить, кроме как этому заигравшемуся плейбою.

– Знаете, что меня настораживает? – вдруг подала голос Зинаида. – С чего бы это вдруг наш журнал перекупили в совершенно не подходящий для этого момент? Смотрите, компанию сейчас лихорадит из-за болезни одного из хозяев и смены руководства. Пока что никто не может сказать, справится ли наследник с возложенной на него ответственностью или благополучно пустит все дело под откос. А господа Воронцовы тем временем решили журналом обзавестись! И что сие значит, хотелось бы мне знать?

– А по-моему, все как раз вполне объяснимо, – пожала плечами Маша. – Просто решение о поиске и покупке журнала соответствующей тематики было принято еще до болезни старшего брата, только и всего. Пока шли переговоры, все было нормально. А потом стороны пришли к соглашению, нас перекупили, а наследник, почти одновременно с этим событием, недурно оттянулся на своем дне рождения и устроил отцу постельный режим.

– Считаешь, это просто случайное стечение обстоятельств?

– Ну да.

– И все равно: мне это не нравится! – заключила Зинаида. – Наверняка жди какой-нибудь пакости. Либо зарплату сократят, либо и вовсе без работы останемся. Вот попомните мои слова: этот побитый молью наследник пустит компанию ко дну, а вместе с ней туда же отправимся и мы стройными рядами. Обидно до слез! Я на этот журнал пять лет жизни потратила! Столько сил, столько нервов на него ушло! Эх...

– Зинаида Андреевна, не переживайте вы так! – тут же принялась утешать главреда Раечка. – Поживем – увидим, нечего заранее себя накручивать и огорчаться...

– Рая, к сожалению, пессимист – это всего лишь хорошо информированный оптимист. А если судить по тем данным, которыми мы располагаем, картина вырисовывается отнюдь не лучезарная. Старичье имело на наш журнал какие-то свои планы, но поскольку им сейчас не до нас, то мы оказываемся в подвешенном положении. И кто знает, что придет в голову этому придурку Витюше? Заставит нас под свою дудку плясать, а то и вовсе фонды урежет, и мы сами, совершенно добровольно притом, отправимся на поиски новой работы!..

Нике показалось, что в словах Зинаиды есть своя логика. Но отчаиваться из-за смены хозяина она не собиралась. Прежнего владельца журнала она и в глаза ни разу не видела, возможно, и с новыми хозяевами та же история приключится. В конце концов, Бог не выдаст, свинья не съест. Ну а если случится такое, что придется вновь озаботиться поиском места, что ж – она не боится! Один раз нашла себе работу и второй найдет, было бы чего сложного! Тем более что сейчас у нее и трудовая книжка имеется, и стаж идет – все как полагается.

Последующие два дня были потрачены на сбор и паковку вещей. Затем пришла грузовая «Газель», и немногословные грузчики, подхватив картонные коробки и не обращая никакого внимания на шпильки и шипение в их адрес со стороны журналисток, погрузили все в машину и увезли. Дамам же подали микроавтобус с надписью «Воронцов и Воронцов» на боку и через сорок минут высадили у недавно открытого делового центра на окраине столицы. Давешние грузчики уже споро разгружали «Газель» и заносили внутрь нехитрый редакционный скарб.

– Ну они бы еще за кольцевой дорогой обосновались, умники! – вполголоса фыркнула Зинаида, глядя на трехэтажное здание, по последней архитекторской моде построенное с большим количеством цветного стекла и непременной крышей-пирамидой. – И как, они думают, мы будем сюда каждое утро добираться? На ковре-самолете? Ох, чует мое сердце – придется мне свою старушку не только на дачу гонять, но и сюда. Эх, не было печали – черти накачали! И кто мне потом ее ремонт оплатит, хотелось бы знать!

– А что, мне нравится, – заметила Люба. – Тихо-то как вокруг! Кругом одни деревья и никаких трасс! А то на старом месте у нас постоянно стекла вибрировали и дышать было нечем! Из одного окна взглядом в железную дорогу утыкаешься, из другого – в промзону и завод, хоть и не смотри вовсе! И грохот этот жуткий день напролет!

– Вот загонят нас в какую-нибудь крохотную конуру в подвале, посмотрим тогда, что ты запоешь! – припугнула ту Зинаида, но Люба лишь махнула рукой.

– А мне все равно здесь нравится! – упрямо повторила она и отошла в сторону, любуясь на здание и окрестности.

Ника еще не могла понять, как она относится к новому месту, и решила подождать с выводами, пока им не покажут помещение, в котором им теперь предстоит работать.

Навстречу дамам вышел охранник, столь же немногословный, как и грузчики, и пригласил следовать за собой. После недолгой процедуры каждой журналистке был выдан персональный пропуск с фотографией и электронным штрих-кодом, и охранник настоятельно рекомендовал на территории делового центра носить его с собой постоянно.

– Ну вот, ровно ошейник для собаки, – бурчала Зинаида, неловко набрасывая через голову шнурок, на котором болтался пропуск. – Хорошо еще анализ крови и мочи не потребовали!

Их офис оказался на третьем этаже, и если зрение Нику не обманывало, то помещение, которое выделили им новые хозяева, было как минимум в два раза больше, чем их старая комнатка, где им приходилось ютиться буквально на головах друг у друга. По западной традиции оно было поделено белыми матовыми перегородками на комнатки-сектора, так что тем, кто любил работать в уединении и не чувствовать за спиной взгляды коллег, здесь однозначно должно было быть уютно. В торце офиса располагалась чайная зона с диспенсером и столиком, на котором стояла большая коробка с пакетированным чаем и высокая пузатая банка с растворимым кофе. Для любительниц сладкого были предусмотрены сахар-рафинад и печенье с джемом. Рядышком красовался ослепительно белый холодильник, в который при желании можно было смотреться, как в зеркало.

– Девочки, кажется, мне здесь все больше и больше нравится! – пропела Люба, кружась по офису. – Чур, вот эта каморка моя!

– А вот эта каморка – моя! – отозвалась повеселевшая Зинаида, указывая на прилегающий к офису кабинет с надписью на двери «Главный редактор».

– Ой, Зинаида Андреевна, какая прелесть! – всплеснула руками Раечка. – Наконец-то у вас будет отдельная комната, все как полагается! Ну вот, а вы еще переезжать не хотели! Смотрите, как здорово!..

Но тут дверь кабинета открылась, и навстречу остолбеневшим от такого поворота событий дамам вышел русоволосый мужчина лет тридцати – тридцати пяти.

– Разрешите представиться! Меня зовут Никита Егорович Аникушин, я ваш новый главный редактор!..

В офисе повисла нехорошая тишина. Зинаида сильно побледнела и, если бы не верная Раечка, бросившаяся на помощь начальнице и подруге, вполне вероятно, упала бы в обморок.

– Что-то не так? – осведомился Никита у своих подчиненных, внимательно оглядывая каждую сотрудницу и отмечая, что в их глазах нет ничего, кроме раздражения и глухой злобы.

Лучше бы он не задавал свой вопрос...

* * *

К своим тридцати трем Никита Аникушин чувствовал себя состоявшимся и опытным журналистом и пока еще ни разу не пожалел о своем выборе профессии. Мать с детства вдалбливала ему: «Будь смелым и напористым, рассчитывай только на себя, тогда не пропадешь!» Как показала практика, мать была права на все двести процентов, и Никита мог с гордостью сказать, что всего в своей жизни добился сам, без всякой «волосатой лапы».

Разумеется, отец то и дело предлагал ему свою помощь, но, встретив очередной отказ, не считал нужным настаивать, за что Никита был ему искренне благодарен. Конечно, хорошо быть сыном мебельного магната, но носить при этом клеймо незаконнорожденного – увольте! Особенно когда у тебя такие тетя и двоюродный брат! О, Анфиса с Виктором никогда не пренебрегали выпавшей им возможностью уязвить Никиту, всячески давая ему понять, что он ничуть не лучше грязи у них под ногами. Никита платил им в ответ ледяным презрением и, кроме как с отцом и дядей, ни с кем из той семейки не общался.

История его рождения самому Никите казалась сказочной и безумно романтичной. Его мать, молоденькая балерина, смирившаяся с вечной ролью «пятого лебедя во втором ряду», вместе с театром попала на гастроли во Францию. Девчонке, ненадолго вырвавшейся за железный занавес, казалось, будто она очутилась в сказке. Париж, Эйфелева башня, Монмартр... А в конце одного спектакля невысокий человек с живым лицом по имени Егор Воронцов подарил ей букет цветов. Именно ей, а не приме Елене и не записной красавице Насте!

Те несколько встреч, что подарила им судьба, мать всегда вспоминала с теплотой и нежностью. А уже вернувшись в Союз и обнаружив, что беременна, не пожелала отказаться от нежданного подарка этой случайной связи и даже нашла возможность сообщить отцу Никиты о рождении сына.

С той поры им время от времени самыми разными путями приходили посылки из Франции. Детская одежда, игрушки, книги... Никита, купавшийся в лучах материнской любви, к десяти годам свободно говорил и писал по-французски и мечтал лишь об одном: когда-нибудь встретиться с папой. Мать объяснила ему, что папа далеко и ему крайне сложно посетить их страну, но это отнюдь не означает, что он не любит своего маленького Никитку.

А потом его мечты в одночасье стали реальностью. Когда он вышел с крыльца института, а к нему наперерез бросился невысокий мужчина с проседью в волосах и, не в силах подобрать слова, просто обнял его, Никита не удержался от слез. Впрочем, его отец тоже. Тот вечер они провели вместе и все говорили, говорили, говорили...

Через некоторое время Егор и его старший брат Серафим окончательно перебрались в Россию. Дядька Никите понравился сразу. Не такой бойкий и неугомонный, как его отец, зато с тем же удивительно добрым прищуром глаз. Кстати, точной копией того, что у Никиты. А вот с дядькиной женой и его сыном они друг друга сразу же невзлюбили. Даже окрик дядьки, крайне воспитанного человека, практически никогда не повышающего голос, не помог его домочадцам держать в узде свои эмоции.

– Кого ты сюда привел, Сима! Это же байстрюк! И ты хочешь, чтобы мы сидели с ним за одним столом? – Визгливый вопль дядькиной жены навсегда врезался в память Никиты, отбив у того всякое желание общаться что с Анфисой, что с ее ненаглядным Витюшей, который требовал ото всех, чтобы его звали Виктор, с ударением на втором слоге.

Разумеется, о его родстве с известными французскими предпринимателями Воронцовыми, кроме самых близких людей, никто не знал. Что отцу с дядькой, что ему самому шумиха вокруг его имени и имени его матери была ни к чему. Кроме того, Никита и в мыслях не претендовал на отцовское наследство, твердо решив, что в этой жизни будет распоряжаться только тем, что заработает сам, о чем не раз и не два сообщил отцу. Тот ни на чем не настаивал, но оставил за собой право материально поддерживать мать Никиты, свою бывшую любовь. Они уже ничего не чувствовали друг к другу, кроме глухой благодарности за сына, но охотно общались и проводили вместе свободное время, ловко скрываясь от пройдох папарацци.

Звонок отца с настоятельной просьбой немедленно прибыть на загородную виллу застал Никиту врасплох. Уже понимая, что стряслось что-то серьезное, он прыгнул в верные «Жигули»-«девятку» и отправился на встречу с родителем.

Вид дяди, слабого, бледного, едва способного на то, чтобы отнять голову от подушки, потряс Никиту до глубины сердца. Он успел привязаться к этому щедрому душой человеку, и одна мысль о том, что тот в любой момент может покинуть этот бренный мир, пугала Никиту до слез. Он ни за что не хотел лишаться дядьки, чудесно обретенного несколько лет назад и относившегося к нему, как к родному сыну.

– Никита, нам нужна твоя помощь. В любой другой ситуации я, уважая твое желание быть независимым, обратился бы к кому-нибудь другому, но сейчас я в безвыходном положении, – начал отец, с видимым трудом подбирая слова. – Разумеется, мы с Серафимом не могли предположить, что все так обернется, иначе бы и не стали это затевать, но теперь уже поздно давать задний ход...

– Что затевать? – переспросил Никита. – О чем ты?

– На днях наша компания приобрела журнал по дизайну, может быть, ты даже слышал о таком – называется «Очарование роскоши». Как раз самое то для корпоративного издания. Мы рассчитывали, что журнал станет своеобразной рекламной площадкой для наших интерьеров и новых коллекций, и, общаясь с потенциальными заказчиками, мы всегда сможем презентовать им номер-другой, чтобы они на досуге изучили нашу продукцию и, возможно, подобрали себе что-нибудь по вкусу. Опять же журнал – это то, что никогда не повредит на выставках, в которых, как ты знаешь, наша компания регулярно участвует. Но тут Сима свалился с инфарктом, и я тоже отошел от дел, потому что бросить брата одного просто не могу!

Братья обменялись друг с другом такими трогательными взглядами, что у Никиты от полноты чувств противно защипало в носу.

– Я полагал, – продолжил Егор, – что в самое ближайшее время подберу для журнала главного редактора, четко представляющего себе цели обновленного издания, а в последующем буду иногда контролировать его работу, возможно, что-то корректировать – ну, ты сам журналист, понимаешь, что я имею в виду! Так вот, журнал уже куплен, на днях его редакция переедет в здание нашего делового центра, а главного редактора у меня нет! И искать его я тоже не могу, у меня нет на это ни сил, ни времени. Поэтому мы с Симой сочли правильным обратиться к тебе за помощью. Пожалуйста, сними с наших плеч это бремя, возглавь журнал!

– Но я еще ни разу не занимал пост главного редактора, – счел нужным сообщить Никита. – И откуда вы знаете, что я справлюсь? Я совершенно ничего не смыслю в мебели и интерьерах, моя тематика – кино и все, что ему сопутствует. Это же совершенно разные области! И подход к ним должен быть совершенно иной! У меня нет ни соответствующих навыков, ни связей!

– Никита, ты – хороший журналист. И что еще более важно, ты – наш человек. Мы доверяем тебе, как себе самим. Если журнал попадет не в те руки, мы дискредитируем себя. Вроде бы пустяк, но с учетом того, что компанию временно возглавил Виктор, сам понимаешь: любой камешек в наш огород может оказаться могильной плитой для всего нашего дела.

– А почему бы и мне тогда не стать временно исполняющим обязанности главного редактора? – уцепился Никита за слово «временно», прозвучавшее в словах его отца. – Поддержу журнал, сколько смогу, пока вы не найдете мне на замену нормального профессионала, а потом уйду обратно в свою киноиндустрию.

– Никитушка, в такой ситуации, в которую попали мы с Симой, любое «временное» может в любой момент стать «постоянным». Все мы под Богом ходим, кто знает, сколько дней нам еще отпущено судьбой? Если тебе будет невмоготу – что ж, мы поймем и не обидимся, если ты подыщешь себе преемника на этот пост. Но сначала тебе придется проделать адскую работу и сделать этот журнал лицом нашей компании! И кто справится с этим лучше, чем мой сын? – грустно улыбнулся Егор.

– Но в таком случае у меня как минимум два встречных вопроса, – не сдавался Никита.

– Говори, мы слушаем, – поощрительно качнул головой отец.

– Первое. У журнала наверняка был собственный главный редактор, так почему бы тебе не поговорить с ним и объяснить, что у издания несколько сменились задачи и приоритеты? И никого бы не потребовалось искать!

– Не думаю, что это правильный выход. – Егор печально посмотрел на сына. – Во-первых, как такового главного редактора там нет уже несколько лет. Его пост занимает одна довольно экзальтированная дама, и скажу откровенно, мне не по душе тот курс, которым она вела журнал все то время, пока возглавляла редакцию. Вон, на столе подшивка за последние два года, можешь сам ознакомиться на досуге, что там творилось. На мой взгляд, ее давно было пора сместить, пока она окончательно не развалила работу в журнале.

– Что, все так плохо?

– Ну, если половина страниц специализированного издания по интерьерам посвящена обзору различных марок косметики и рекламе парикмахерских, это уже ни в какие ворота не лезет! Косметика с мебелью слабо сочетаются, если вообще сочетаются, да и рекламодателей стоило бы выбирать куда тщательнее. Если это журнал о мебели и интерьерах, так изволь находить соответствующие рекламные предложения! Да и контент должен отвечать названию, мне так кажется! Или я не прав?

– Ну, в целом прав, – мрачно подтвердил Никита, чувствуя, что отвертеться от отцовского предложения вряд ли получится. Зажали со всех сторон, загнали, как волка за флажки...

– А что у тебя за второй вопрос?

– Виктор. Не хочу никого обидеть, но вы и сами знаете, что мы с ними не сильно ладим. Если он будет вмешиваться в мою работу и указывать мне, что делать...

– Успокойся! – Егор предупредительно поднял вверх ладонь. – С Виктором мы побеседовали отдельно, и ему сказано, что ты будешь руководить журналом так, как сочтешь нужным. Вы оба подчиняетесь нам, как владельцам компании, и при этом совершенно не зависимы друг от друга. Если же вдруг Виктор захочет нарушить это условие – не стесняйся, звони!

– Получается, он уже в курсе, что вы берете меня на пост главного редактора своего нового журнала, – заметил Никита. – А что, если бы я отказался?

– Мы верили в тебя! И очень надеялись, что ты поддержишь нас с Симой в такой тяжелый час! – Егор подошел к Никите и обнял его. – Спасибо тебе, сынок! Ты бы знал, как ты нас выручаешь!..

Разумеется, после такого и речи быть не могло о том, чтобы отказаться от нового назначения. Так, нежданно-негаданно кинорепортер Никита Аникушин переквалифицировался в главного редактора глянцевого корпоративного журнала по мебели и интерьерам.

Настраивая компьютер и разбираясь на столе в кабинете, Никита представлял себе, как он встретится с новым коллективом, и, откровенно говоря, побаивался этой встречи. Он прекрасно понимал, как может чувствовать себя та дама – бывший главред, когда узнает, что ее место занято другим человеком, и предчувствовал, что конфликтов и неизбежных притирок характеров просто не миновать.

Но то, с чем он столкнулся в первый же день работы, сразило Никиту наповал. На какое-то мгновение ему показалось, что он попал в самый натуральный серпентарий и его сплошь окружают разъяренные гадюки, эфы и кобры. Он был готов ко всему, но только не к такой массированной волне негатива, которой окатили его подчиненные. Что он им успел плохого сделать, чтобы заслужить к себе такое отношение?

Да, нечего сказать – подсуропили ему отец с дядюшкой, так подсуропили! И ведь не откажешься теперь, не сбежишь позорно с криком: «Меня обижают!» Значит, надо искать подход к коллективу, нащупывать общие точки соприкосновения, придумывать нужные слова, в конце концов! Иначе они больше ни одного номера не выпустят, и мечты отца и дядюшки о собственном печатном издании так и останутся только мечтами. А Никита чувствовал себя обязанным помочь этим двум самым дорогим его сердцу старикам.

Еще раз переговорив с отцом и уяснив сферу собственных полномочий, утро следующего рабочего дня Никита начал с того, что вызвал к себе в кабинет Зинаиду Андреевну, ту самую редакторшу, метившую на его пост, признав в ней главную над этим бабским коллективом, и просто и доходчиво объяснил, что, если в редакции еще хоть раз повторится то, что было вчера, она будет уволена первой и с такими рекомендациями, что ее ни в одно приличное издание не возьмут. Зинаида смотрела на него, как член расстрельной бригады на врага народа, но активно выступать поостереглась. Видимо, своим местом она все-таки дорожила и терять его из-за собственного длинного языка не хотела.

Конечно, наверное, было бы проще разогнать всю редакцию и набрать новых сотрудников, но Никита не хотел сразу же идти на крайние меры. Во-первых, он и сам несколько раз попадал под незаслуженные увольнения и знал, как это больно воспринимается работниками, особенно когда в этом нет никакой твоей вины. Во-вторых, в отличие от него эти дамы имели хоть какое-то представление о мебели и интерьерах, а значит, разбирались в данном вопросе куда лучше своего начальника. И он собирался на полную катушку воспользоваться их знаниями.

Отпустив Зинаиду, Никита принялся вызывать в кабинет всех остальных сотрудниц поочередно. Расспрашивал их о том, кто где раньше работал, чем занимается в этом журнале, какие перспективы роста видит для себя лично и для журнала в целом, что хотел бы изменить, а что оставить – и так далее. Увы, дамы предпочитали отмалчиваться, отделываясь односложными ответами, либо цедили слова сквозь зубы, словно оказывая главному редактору великое одолжение своим присутствием. По крайней мере ничего интересного для себя Никита так и не услышал, если не считать последней девушки, Ники, словно мимоходом заметившей:

– Жалко мне вас. Съедят вас здесь и не подавятся.

Но ничего больше она ему так и не сказала, несмотря на все старания Никиты ее разговорить. Только улыбалась виновато, и в глазах ее плескалось сострадание, словно она знала нечто такое, что Никите явно бы не понравилось.

Когда она ушла, плотно закрыв за собой дверь, Никита припомнил, что вчера именно она стояла словно поодаль от остальных сотрудниц, и не выкрикнула в его адрес ни единого обидного слова. Просто стояла и смотрела, прямо вот как сейчас – с пониманием и состраданием. Значит, у него есть один потенциальный союзник. Что ж, и это неплохо! Но что же делать с остальными дамами?

Никита включил компьютер и принялся просматривать анкеты сотрудников, которые предоставила ему по распоряжению отца служба безопасности. Начал, разумеется, с Зинаиды – врага стоило знать в лицо, а в том, что она по-прежнему ему враг, Никита ни на йоту не сомневался. Пока она проиграла, но кто гарантирует, что она не улучит момент и не попробует взять реванш?

Все стандартно, даже глазу зацепиться не за что. Институт, три места работы, разведена, детей нет. Впрочем, как усмехнулся про себя Никита, будь он мужем Зинаиды, сбежал бы от нее на все четыре стороны еще в медовый месяц.

Следующей он вызвал на экран анкету той девушки, Ники. Как ни странно, оказалось, что Ника – ее полное имя. А он-то считал, что ее на самом деле зовут Вероника! Так, институт, потом большой перерыв, первое место работы – журнал «Очарование роскоши». Очень любопытно! И сколько она уже провела времени в этом коллективе? Не может быть, всего полтора месяца! Но почему она вышла на работу только в двадцать восемь лет? Чем она занималась до этого? Может быть, воспитывала детей?

Никита быстро перевел взгляд на нужную строку. Нет, он ошибся, детей у нее нет. Впрочем, как и мужа, семейный статус – разведена.

На самом краешке сознания замаячило совершенно невероятное предположение, и Никита, пока эта мысль не ускользнула от него, принялся просматривать одну за другой остальные анкеты. Разведена, разведена, разведена, растит дочь, разведена...

Оторвавшись от экрана, Никита озадаченно вздохнул и вытер выступивший на лбу пот. Вот, значит, как? Да, будь он разведенной дамой, удержаться на этом посту ему было бы куда проще! Но к сожалению, он мужчина, а значит, может не рассчитывать на благосклонность своих подчиненных. Вряд ли то, что они все как одна разведены, можно назвать простым совпадением. Поскольку раньше за кадровую политику наверняка отвечала именно Зинаида, то можно и не спрашивать, кто постарался сделать так, чтобы в коллективе работали только разведенки.

Вот тебе и разгадка столь неласкового приема у новых сотрудниц. И как ему бороться с этим? Разбавить коллектив мужчинами? Но, во-первых, бюджет не выдержит, а урезать зарплаты сотрудников, чтобы взять кого-то еще, – это последнее дело; во-вторых, мужчины-журналисты отсюда сбегут, даже глазом моргнуть не успеешь! Уж если его самого настойчиво посещает подобное желание...

Но все-таки Никита сдаваться не собирался. Не может быть такого, чтобы весь местный контингент ненавидел мужчин! Это в них стадное чувство играет, плюс Зинаида воду мутит. Если он ничего не придумает, придется, конечно, от нее избавляться. Лучше вырвать один гнилой зуб, чем лишиться всей челюсти сразу. Надо к каждой из барышень подобрать свой ключик, понять, чем они дышат, как живут. Чуть-чуть подлизаться, в конце концов! Премию выписать или просто грамоту выдать...

Нет, не выйдет! Никита встал и принялся ходить по кабинету. Эти бабы просто подымут его на смех, тем все и закончится. Встречался он уже с такими вот воинствующими мужененавистницами, им все равно, будь ты хоть бриллиантовый, а все равно – раз мужчина, то враг!

Призвав себя успокоиться, Никита вновь сел за стол и вызвал анкеты сотрудниц, призвав себя не упускать ни малейшей детали и искать все возможные варианты. Он должен их чем-то зацепить, переманить на свою сторону, не дав Зинаиде ни малейшего шанса. Весь вопрос: чем именно? Уж явно не личным обаянием, вчерашнее фиаско это наглядно продемонстрировало...

* * *

Ника, прижав к уху трубку, лениво помешивала чай. Очередной рабочий день позади, можно и отдохнуть немножко.

– А я все-таки считаю, что тебе негоже жить затворницей! – раздавался на том конце провода Мишкин голос. – Ты – молодая красивая баба, тебе просто необходимо с кем-то встречаться! В конце концов, это еще и вопрос физического здоровья...

И так каждый вечер. Мишка вообразил, что без его советов и опеки она непременно пропадет, и взял над своей бывшей женой своеобразное шефство, названивая ей все с новыми и новыми идеями организации ее досуга. Нику такое положение дел откровенно забавляло, она вовсю издевалась над Мишкой, который был твердо уверен в том, что без него она несчастна. Самовлюбленный и самоуверенный кретин!

– Миша, а тебе не кажется, что ты уподобляешься мадам Хоботовой из «Покровских ворот»? Может быть, пора оставить меня в покое? Мы с тобой развелись, у тебя своя жизнь, у меня своя.

– А как же наша дружба?! Я по-прежнему очень хорошо к тебе отношусь и желаю тебе только счастья! Не забывай, никто не знает тебя лучше, чем я! И кому же, как не мне, видно, что ты словно закуклилась в своих переживаниях, они мешают тебе развиваться и двигаться дальше!

– Дальше – это куда? – осведомилась Ника, сделав приличный глоток.

– К новой жизни, к новой семье!

– А с чего ты взял, что мне непременно нужна семья? Я вот уже два месяца живу без тебя, и знаешь, начинаю понимать, как многого была лишена раньше. Сейчас у меня нормальная работа, мне не надо писать за тебя по ночам статьи, я ни перед кем не отчитываюсь и вольна в своих поступках. Так ради чего мне что-то менять?

– Вот, значит, как ты ценила нашу семью. – В голосе Мишки зазвучала обида. – Ты только и мечтала о том, как избавиться от меня!

– Не передергивай! – поморщилась Ника. – Во-первых, могу освежить тебе память: это ты решил без лишнего шума спровадить свою жену, поскольку тебе засвербело сменить меня на Верунчика. Во-вторых, объективности ради стоит заметить: с тобой я была лишена возможности профессионального роста и хоть какой-то надежды на карьеру.

– Это был твой собственный выбор!

– Да, но ты его одобрял. Тебя всецело устраивало то, что в моем лице ты заимел персонального секретаря и литературного негра одновременно, и ты ничего не собирался менять.

– Ничего подобного, я думал исключительно о тебе! Я просто не хотел, чтобы ты, став домохозяйкой, начисто забыла свои профессиональные навыки! – вывернулся Мишка. – Вот и просил тебя время от времени помочь мне с работой, только и всего!

– Ну, если это теперь так называется... – протянула Ника. – Кстати, давно хотела спросить: как там Верунчик? Как ее успехи на поприще журналистики?

– Она сейчас постигает азы фотографии, – с гордостью поведал Мишка. – Я попросил Артема позаниматься с ней в свободное от основной работы время. Все-таки он, как бильдредактор, может больше дать ей в этом плане, чем я.

– Могу тебя поздравить, Шарик, ты – балбес, – вздохнула Ника.

– Это еще почему? – оскорбился Мишка.

– Подожди еще месяц-другой, сам увидишь. Если, конечно, раньше рогами дверную притолоку не снесешь.

– Да ты просто ревнуешь!

– Кого и к кому, хотелось бы знать! – рассмеялась Ника, слушая в трубке обиженное сопение Мишки. – Уж прости, но ты для меня – пройденный этап. И заметь, ты сам все за меня решил, поэтому догадываешься, кому претензии выдвигать, если что.

– Позволь заметить, у тебя всегда была несколько завышенная самооценка! – наконец нашелся с ответом Мишка. – Но сейчас я тебя просто не узнаю! Откуда в тебе этот гонор, Ника? Ты разговариваешь со мной так, словно великое одолжение делаешь!

– А что ты ожидал от меня услышать? Что я буду слезно плакаться о том, как мне тяжело без тебя? Но мы уже выяснили, что это не так. А твое желание устроить мою личную жизнь и вовсе выглядит смешным! В конце концов, это просто неприлично – столь назойливо лезть к своей бывшей жене! Ей-ей, напоминает постановку театра абсурда! Тебе так не кажется? В конце концов, у тебя есть Верунчик, вот и возись с ней, что ж ты ко мне-то прицепился?! Скучно тебе там, что ли?

– Теперь я окончательно убедился, что у тебя все плохо. – В голосе Мишки зазвучала решимость. – Ты так говоришь, потому что отчаялась найти себя в этом мире. Но не волнуйся, я не брошу тебя! Мы в ответе за тех, кого приручили, и я чувствую свою вину и ответственность перед тобой...

Ника только вздохнула, слушая высокопарную околесицу, которую нес ее экс-супруг, возомнив себя Суперменом и Бэтменом в одном лице. Нет, ему действительно бесполезно что-либо объяснять, если уж что втемяшится в голову – все, туши свет, сливай воду!

Кто-то позвонил в дверь. Ника, воспользовавшись этим, тут же сообщила Мишке, что ее ждут, ей пора идти, и закончила разговор, который, признаться, уже начал ее утомлять.

Гадая, кто бы это мог быть в столь неурочное время, она прильнула к глазку и остолбенела. Ее новый главный редактор! Но что ему здесь надо?

– Добрый вечер! Могу я войти? – поинтересовался он, внимательно глядя на Нику, распахнувшую перед ним дверь.

– Да, пожалуйста! – махнула она рукой в глубь квартиры. – Только если не возражаете, в комнату я вас не приглашу, у меня там не прибрано. Поговорим на кухне, хорошо?

– Без проблем! – улыбнулся Никита.

– Чай будете?

– С удовольствием!

– Могу предложить на выбор: просто с удовольствием, с сахаром, с лимоном или с малиновым вареньем, – не преминула схохмить Ника.

– Тащите все! – великодушно разрешил Никита. Некоторое время на кухне было тихо. Приютившийся на табуретке у стола гость осматривался, Ника заваривала свежий чай, мурлыча под нос какой-то мотивчик.

Разлив горячий напиток по чашкам и выставив на стол немудреное угощение, Ника наконец поинтересовалась:

– Ну, а теперь, может, расскажете, с чем вы ко мне пожаловали?

Никита вздохнул и начал:

– Боюсь, мне крайне нужна ваша помощь.

– А почему именно моя?

– Похоже, из всей редакции вы единственная, кто способен выслушать меня и не состроить в ответ презрительную гримасу. – Ника не нашлась, что ответить на это, и Никита продолжил: – Я уже знаю, что ваша компания – это нечто вроде сообщества разведенных женщин. Меня сразу удивили ваши анкеты, и я перепроверил еще раз: вы все разведены и одиноки. Но вы, Ника, в этой редакции недавно, и я надеюсь, способны по-человечески отнестись к своему коллеге-мужчине...

Ника отметила про себя, что Никита сказал не «начальнику», а «коллеге», и это обстоятельство ее приятно удивило и порадовало.

– Но что конкретно вы от меня хотите?

– Для начала мне нужно понять, что происходит в редакции. Мне всего лишь надо знать, с чем я столкнулся и что мне с этим делать.

– Ну, на последний ваш вопрос я точно не отвечу, – улыбнулась Ника. – Возглас «Что делать?» был актуален во все времена, достаточно вспомнить господина Чернышевского, которым нас так усиленно пичкали в школе. А вот по поводу всего остального постараюсь просветить.

– Будьте любезны! – Никита поощряюще кивнул Нике и приготовился слушать.

– Вы правы, редакция – это нечто вроде закрытого клуба, основной критерий приема в который – наличие в паспорте штампа о расторжении брака и ненависть к представителям сильного пола. Все новички подбираются либо по знакомству, либо по объявлению, но тогда с испытательным сроком. Меня они посчитали за свою, когда я развелась с мужем и опоздала из-за этого на работу. Даже торжественную попойку по этому случаю устроили...

– Постойте, но разве вот вы лично ненавидите мужчин? – изумился Никита.

– Я – нет, а за остальных не поручусь. За те полтора месяца, что я здесь проработала, я успела на многое насмотреться, поверьте – если эти дамы захотят, они вас заклюют, и перышка от вас не оставят.

– Но как они еще не раскусили вас? Вы же совершенно на них не похожи!

– Не знаю, – вздохнула Ника. – Может быть, и раскусили, да только еще повода не было придраться. Работу свою я выполняю на совесть, против них не выступаю, никому свою точку зрения не навязываю, да и вообще по большей части помалкиваю в тряпочку, что всех устраивает. Впрочем, если только кто-нибудь из них прознает о вашем визите ко мне, думаю, все изменится в одночасье и я стану такой же парией, как и вы.

– Не бойтесь, я никому не расскажу про наш разговор! – заверил ее Никита.

– Ну, будем надеяться, – грустно улыбнулась Ника. – Честно говоря, не хочется снова заниматься поисками работы, ведь только-только все складываться начало...

– Простите, а можно один личный вопрос? Впрочем, если не хотите – так и скажите, я не обижусь.

– Спрашивайте! – разрешила Ника.

– А почему вы развелись?

– Можете смеяться, но я до сих пор не знаю точного ответа на этот вопрос, хотя задавала его себе – и не раз. Ну а формальный повод – у мужа появилась другая женщина, я стала ему мешать, и он попросил меня, так сказать, «с вещами на выход». Я не сочла нужным протестовать. Считаю, что пытаться сохранить семью в такой ситуации – все равно что штопать рваный презерватив, уж простите за грубость.

– Именно поэтому вы и стали работать в редакции? Заодно решили и опыта поднабраться?

– Ну да, хотя сказать, что все годы брака я лодырничала и ни о чем, кроме как о борщах и котлетах, не помышляла, тоже было бы неверным. Видите ли, мой бывший муж – тоже журналист, как и я, и мы предпочитали с ним работать в тандеме. Он обожал носиться по интервью, организовывать встречи, общаться с пресс-секретарями. Ну а я, сидя дома, делала всю техническую работу, от расшифровок до готовых статей, и в люди выходила, только если ожидалось что-то реально интересное для меня. Все эти массовые тусовки и бег с одной презентации на другую меня несколько утомляют.

– А почему вы не продолжили заниматься тем же самым и после развода, если это было так удобно для вас обоих? Отношения отношениями, но бизнес есть бизнес, – не удержался от провокационного вопроса Никита.

– Не люблю, когда человек задирает нос и присваивает себе мои заслуги, – коротко, но емко ответила Ника и замолчала.

– Извините, кажется, я задел ваше больное место? – встревожился Никита.

– Ничего, просто буквально за минуту до вашего прихода я общалась с бывшим мужем и в сотый раз объясняла ему, что в силах устроить свою жизнь сама. А парень, похоже, никак не может понять, что развод именно то и означает, что развод, и ему не стоит лезть ко мне со своими советами.

Ника и Никита синхронно поднесли чашки к губам и отхлебнули, на секунду задумавшись каждый о своем.

– Что ж, с клубом разбитых женских сердец мы более-менее разобрались, – нарочито бодро начал Никита. – Значит, вы считаете, у меня никаких шансов поладить с вашими коллегами?

Ника отрицательно покачала головой.

– Понимаете, они ведь все равно найдут, чем вас задеть и как вас подставить. Зинаида уже видела себя в кресле главного редактора, а тут вдруг ни с того ни с сего в нем оказались вы. Не удивлюсь, если в самое ближайшее время она провернет что-нибудь этакое, чтобы опозорить вас перед хозяевами журнала и одновременно выслужиться самой.

– Не выйдет, – усмехнулся Никита, представив себе невероятную картинку – Зинаиду, наушничающую на него отцу или дяде Серафиму.

– Ну, я не была бы в этом столь уверена, – осторожно заметила Ника. – Она действительно опасный противник, и ее не стоит сбрасывать со счетов.

– Может быть, все-таки уволить ее, пока не поздно, как считаете?

– Не уверена, что это поможет. Боюсь, остальные только еще сильнее озлобятся на вас за это, и о нормальной работе можно будет забыть. Не то чтобы они ее так любили – тут, скорее, дело принципа. И ее увольнение будет для всех отличным поводом вас ненавидеть.

– Вы не возражаете, если я буду откровенен с вами? Так вот, я бы с превеликим удовольствием разогнал всю вашу разведенную шайку-лейку, если бы не одно обстоятельство.

– И какое же?

– Я совершенно ничего не знаю о мебели и интерьерах, – признался Никита. – Всю свою журналистскую жизнь я писал статьи о кино, встречался с режиссерами и актерами, присутствовал на съемочных площадках. Но никогда – никогда я не работал на узкоспециализированное корпоративное издание! Собственно, мое назначение на этот пост – каприз судьбы, непредусмотренная случайность. Но бросить все и уйти я не могу, я обещал, что подниму этот журнал, и я сделаю это, какой бы ценой мне это ни далось. Но сейчас я в полной растерянности и не знаю даже, за что хвататься в первую очередь. Ваша редакция в отличие от меня хоть как-то представляет себе, с чем имеет дело. А я – нет.

– Ну это-то как раз поправимо, – рассудила Ника, чертя ногтем замысловатые узоры на салфетке. – Не все так страшно, как кажется. Для начала нужно понять, что хотят от этого журнала его новые хозяева.

– Как мне сообщили, им нужно нечто вроде регулярно выходящего иллюстрированного каталога их продукции, который можно было бы вручать для ознакомления клиентам компании и посетителям выставок.

– Уже что-то, – ободрила его Ника. – Идем дальше. Если это некий каталог, то он подразумевает минимум текста и максимум фотографий, правильно?

– Не совсем так, – затряс головой Никита. – Они отдельно сделали упор на то, что это должен быть именно журнал со статьями, аналитическими обзорами и прочей журнальной начинкой, чтобы его можно было не только посмотреть, но и почитать. Они хотят позиционировать «Очарование роскоши» как элитный журнал для тонких знатоков и ценителей прекрасного. Одного визуального ряда будет мало.

– Тоже неплохо! В любом случае нам нужен человек, досконально разбирающийся в мебельных коллекциях, которыми промышляют господа Воронцовы. Лучше всего, если это будет старший менеджер по сбыту или кто-нибудь в этом роде. Поговорите с ним, пусть он расскажет вам все о своем бизнесе. Потом договоритесь об экскурсии по складу для всей редакции. Мы должны видеть, с чем работаем и о чем пишем. Если это мебель в стиле ретро, мы можем готовить статьи про те исторические периоды, к которым относится, допустим, этот письменный стол или вон то бюро. Причем это могут быть некие исторические анекдоты, связанные с мебелью. Например, у фаворитки такого-то короля в самый ответственный момент подломилась ножка кровати... – и так далее. Вариантов масса. Если ничего подходящего не найдется, такие истории можно и сочинить. Создать под них отдельный раздел «проза», да и все дела. Для интервью и аналитики лучше всего приглашать экспертов и антикваров. И нам хорошо, и им реклама. Что еще? Ах да, но это сугубо мое личное мнение как будущего читателя! Если мне просто покажут картинку с кучей мебели, пусть даже роскошной донельзя, я в итоге быстро заскучаю и отброшу журнал в сторону. А вот если мне продемонстрируют именно готовый интерьер, да еще и в процессе его разработки и установки, я обязательно прочту все от корки до корки. Такой, знаете ли, «Квартирный вопрос», только для богатых. Клиент хотел это, фирма предложила то-то и то-то, в итоге сошлись на таком-то варианте, после ремонта и установки комната – или бальный зал, что там у них? – стала выглядеть так-то. Так, что еще можно сюда запихать? Ну, статьи по истории мебели как таковой. Когда появились первые стулья, в чем разница между средневековыми кроватями и теми, на которых мы спим сейчас...

– Помедленней, пожалуйста, я записываю!

Услышав знаменитую фразу из «Кавказской пленницы», Ника запнулась, решив было, что над ней подшучивают, но с огромным удивлением увидела, что Никита достал из кармана блокнот и что-то быстро-быстро в нем строчит.

– Так, разговор с менеджером, экскурсия, исторические анекдоты, интерьеры в сборке-разборке, история мебели... Еще что-нибудь? – Никита с уважением посмотрел на собеседницу, непринужденно фонтанирующую идеями для нового журнала.

– Ну разве что юмор на последних страницах и портрет звезд сцены и экрана в интерьерах от господ Воронцовых. Плюс их ахи-вздохи о том, как им уютно сидится и валяется на этом вот скромном диванчике за сто штук зелени. Чистая рекламная заказуха, но она того стоит. Впрочем, тут многое в бюджет упирается, можем и не потянуть поначалу. Опять же многое зависит от регулярности выхода журнала и количества полос. Раз в месяц – это одно, а раз в два месяца – уже совсем другое.

– А ты сама как считаешь, что для нас лучше? – Никита от волнения и не заметил, как перешел на ты.

– Думаю, раз в два месяца – самое то. Мне почему-то представляется, что это довольно неспешный бизнес. Покупать мебель, да не просто мебель – а очень дорогую мебель, это тебе не в ближайший супермаркет за бутылкой водки сбегать. Пока клиент созреет, пока что-то для себя решит – как раз не меньше месяца-полутора пройдет. А мы за это время напишем и покажем ему что-нибудь новое, интересное, чтобы он еще и еще раз сюда пришел. И при этом не будем носиться как ошпаренные кошки и рвать на себе волосы от цейтнота перед сдачей номера. Ни к чему хорошему это не приводит. А опечатки и прочие ляпы такому изданию не к лицу. Не тот уровень.

– Согласен, – кивнул Никита. – Сам терпеть не могу запарку!

– Аналогично, – призналась Ника. – Это не тот стресс, который я готова испытывать регулярно. Кстати, еще один момент: а что с рекламой? Как я понимаю, прежние рекламодатели нам уже не подходят по структуре?

– Ника, ты – ведьма, честное слово! – расхохотался Никита. – Я ведь только-только собирался посоветоваться с тобой по этому поводу! Да, ты угадала. Помимо всего прочего, нам придется заниматься еще и этим – искать новых спонсоров. По поводу первых двух номеров журнала у меня есть договоренность с хозяевами, что они полностью оплатят их выпуск, ну а дальше нам надо будет задумываться о дополнительных источниках финансирования.

– Полагаю, особых проблем с этим не будет, – улыбнулась Ника. – Надо всего лишь заняться рекламой продукции конкурентов.

– Ты спятила?! Нам же за такое по шее отвесят! – изумился Никита.

– А вот и нет! – подняла вверх указательный палец Ника. – Во-первых, если я не ошибаюсь, мебель от Воронцовых позиционируется как уникальная, то есть никакая другая фирма не может претендовать на то, что ее продукция столь же качественна и хороша, как эта. Так?

– Ну так, – подтвердил еще не пришедший в себя Никита.

– Значит, с этой стороны опасаться нечего. Идем дальше. Наше издание солидное, ведь так? И все осведомлены, что этот журнал – личная игрушка господ Воронцовых. Для тех, кто на бронепоезде, можно отдельно на обложке указать, мол, собственность мебельной компании «Воронцов и Воронцов». А раз так, реклама собственной продукции в этом издании – крайне выгодный ход, потому что конечный потребитель будет воспринимать ее для себя с негласной пометкой «Воронцовы рекомендуют». И наши хозяева опять же ничего от этого не теряют, только выигрывают. Мы ведь позаботимся о том, чтобы рекламные фотографии мебели конкурентов по всем пунктам проигрывали фото с коллекциями нашей продукции!

– Ника, ты – иезуитка! – с веселым восхищением склонил перед ней голову Никита. – Я бы точно до такого не додумался!

– Ой, да ладно тебе! – раскраснелась от похвалы хозяйка квартиры. – Ты бы и сам пришел ровно к тем же выводам, что и я, если бы не был так встревожен тем, как воспринял тебя новый коллектив. Это же все буквально на поверхности лежит, только наклонись и рассмотри!

– Слушай, а ты точно раньше с мебелью не работала? – осведомился Никита.

– Вроде как нет, – пожала плечами Ника. – Про нефтегазовые комплексы писала, про автомобили – писала, про фондовую биржу – тоже, а вот с мебелью сталкиваться как-то не приходилось.

– И ты что, во всем этом разбираешься? – расширились глаза Никиты.

– Да нет, конечно же! – махнула рукой Ника. – Главное – найти правильного человека, аса в своем деле, который только им и живет, и порасспросить его обо всем. Плюс порыться в Сети, вычитать смежные материалы, чтобы хоть как-то быть в теме. Ну и скомпилировать все в одно целое. Самое главное – писать о сложных вещах простым языком, словно ты не доктору наук чего-то там пытаешься впарить, а соседке по лестничной клетке все объясняешь. Опять же, как правило, редакторам такой стиль весьма импонирует. Во-первых, им самим все понятно, во-вторых, есть где порезвиться, своих завитушек наставить.

– Завитушек? – переспросил Никита.

– Ну да, глубокомысленных вставок, дабы подчеркнуть, что автор не лаптем щи хлебает и редактор тоже свой хлеб не даром ест. До сих пор помню один оборот, который в мою статью по автопрому ввернули, сейчас... Вот! «Обертона элитарности, ассоциирующиеся в сознании обывателя со словом „джип“...» Как тебе? Я, честно говоря, едва не подавилась, когда это увидела.

– Да уж! Однако! – подтвердил Никита и от полноты чувств попытался отхлебнуть из уже пустой чашки.

Ника заметила это, поднялась и поставила греться очередную порцию кипятка. Что-что, а чаевничать она обожала и знала в этом толк.

– Знаешь, о чем я сейчас думаю? – спросил ее Никита, любуясь гибкой фигуркой Ники, снующей туда-сюда по кухне.

– Нет, и даже не догадываюсь, – не поворачиваясь, отозвалась та.

– А может, разогнать мне всех твоих подружек по серпентарию, пока не поздно? Останемся вдвоем, начнем потихоньку заниматься делом, постепенно новых сотрудников подберем. Что скажешь?

– Мне, честно сказать, это не совсем по душе, – призналась Ника. – И не потому, что я действительно с кем-то успела подружиться или разделяю их взгляды, отнюдь. Но если ты всех уволишь, а меня оставишь, они тут же мне вендетту объявят. Подстерегут где-нибудь на темной улочке да и отметелят всем кагалом, а я, как ты сам понимаешь, на больничную койку попадать не собираюсь.

– Ты так их боишься?

– Да. И скажу откровенно, если ты разгонишь редакцию, мне придется уйти вместе со всеми. Я и правда опасаюсь за целостность собственной физиономии и всего остального. Мне не простят, если я, единственная из всех них, сработаюсь с тобой. Во-первых, потому, что ты – мужчина. Во-вторых, потому, что ты, пусть и не нарочно, занял место Зинаиды. Кстати, я бы на твоем месте тоже поостереглась бы, она – баба мстительная и найдет, чьими руками тебе по печени настучать.

– Спасибо за предупреждение, – серьезно отозвался Никита, – но против меня у нее кишка тонка. Может даже и не пытаться, ничего у нее не выйдет.

– Что ж, мое дело – прокукарекать, а там хоть не рассветай! – Ника разлила по чашкам очередную порцию чая.

– Но разве у меня нет какого-нибудь другого выхода, кроме как запугивать всех вас до мандража в конечностях и заставлять при собственном появлении вытягиваться по стеночке? – Никита с надеждой посмотрел на Нику.

– Увы, нет. Но учти, это всего лишь мое личное мнение, и оно не претендует на истину в последней инстанции. Тебя в редакции все равно не полюбят, как ни старайся. Значит, сделай так, чтобы тебя хотя бы уважали. Если они поймут, что тебе, образно говоря, можно плевать в лицо, именно этим они и будут заниматься сутки напролет. Покажи, что ты – сильнее Зинаиды, и если им и стоит кого-то бояться, то это не ее, а тебя. Идеально, конечно, если бы ты умудрился рассорить ее с остальным коллективом, но тут я уже пас. И как это осуществить, я тоже пока не знаю.

– Что ж, спасибо, ты и так мне сегодня здорово помогла! Такой груз с плеч долой, что и не представляешь!

– Да не за что в общем-то! Ой, уже половина второго! Ну все, я завтра точно просплю и на работу опоздаю!

Мне отсюда до нового офиса на оленях полтора часа добираться, а то и все два!

– Намек понял, удаляюсь!

– Да нет, что уж теперь торопиться, минутой раньше – минутой позже... Эх, надо было у Мишки машину потребовать! А то и так все ему осталось, я только свои личные вещи забрала, ну и книги еще. Вот была бы красота: отсюда до кольцевой минуты три езды. А там знай, жми тапочку в пол до нужного шоссе. Поворот, еще минуты четыре, и я на месте! Так нет же, решила быть великодушной, идиотка! Тьфу, зла на себя не хватает! Мишка все равно как следует ездить так и не научился, зачем ему машина?!

– Слушай, а какая у вас была тачка?

– Да самая обычная, «Жигули»-«восьмерка». На что-то лучшее просто денег не было в тот момент.

– Значит, с «девяткой» ты справишься без особого труда, – заключил Никита, что-то быстро прикинув про себя в уме.

– Постой, о чем это ты? – насторожилась Ника.

– Понимаешь, мне сегодня как раз выделили служебный «мерседес». Соответственно, Гошку придется ставить на прикол, а он этого не любит. Еще разобидится на меня и вовсе ездить откажется. Вот я и подумал: а что, если я пока отдам его тебе во временное пользование? Он у меня в принципе парень безотказный, только чуточку масло жрет, ну и на пару литров бензина больше, чем обычно, но для старичка это простительно. А в остальном – зверь, а не машина!

– Подожди, но ведь это как-то неудобно! – всплеснула руками Ника. – Да и что скажут в редакции?

– А откуда они узнают, что это – моя машина? – хитро подмигнул ей Никита. – Станут расспрашивать, соври, что купила. Или отвечай, как есть: мол, знакомый дал покататься. Пардон, знакомая!

– Нет уж, тогда – именно знакомый! – рассмеялась Ника. – У нас ведь развести мужика на деньги или какие-нибудь блага приравнивается к доблести! Дамы то и дело байки травят, как они из своих поклонников все жилы вытягивают. И на меня уже весьма косо посматривают, что я молчу как рыба и ничем таким не занимаюсь.

– Ну вот, решено: поведаешь завтра своим коллегам душещипательную историю, как некий товарищ пытается добиться твоей благосклонности с помощью машины. Думаю, они это заценят, и твой рейтинг резко скакнет вверх.

– Никита, ты это серьезно?

– А почему бы и нет! Вот, бери ключи! – Он достал из кармана связку с брелком-сигнализацией. – И пошли, познакомлю вас с Гошкой. Да, ты к нему на всякий случай подлижись чуток, торпеду там тряпкой протри или на мойку завтра съезди, он это оценит!

– Подожди, но как ты сам до дома доберешься, если машину у меня оставляешь? Поздно ведь! – попыталась вразумить Никиту Ника, но тот был непреклонен.

– Ничего, поймаю такси. Все, хватит базар разводить, иди, одевайся! На улице хоть и лето почти, а все равно зябко. Простудишься еще, и что я делать буду, на кого рассчитывать?

– Но я все равно не смогу на нем ездить! А как же страховка, доверенность?..

– Ну, по поводу страховки не волнуйся, она у меня без ограничения количества водителей. На Гошке до тебя половина съемочной студии успела покататься, не считая моих ближних и дальних приятелей. А что до доверенности – молодец, что вспомнила! Сейчас я ее тебе на листочке от руки выпишу, а завтра купишь красивый бланк и все туда перепишешь, только и всего. Ну а если вопросы возникнут, и не только по машине, вот мой номер телефона! – Никита достал из кармана визитную карточку. – Звони в любое время дня и ночи, не стесняйся! Мама давно привыкла, что меня могут далеко за полночь разыскивать, так что никого ты своим звонком не разбудишь и не потревожишь.

Ника и не подозревала, что за ураган живет в ее новом главном редакторе по имени Никита. Через пятнадцать минут она уже расположилась на водительском сиденье в «девятке», которую ее хозяин любовно звал «Гошкой», а его прежний владелец тем временем возился с регулировкой кресла, подстраивая его под изящную комплекцию своего нежданно обретенного союзника.

После того как Ника сделала пробный круг по двору и Никита убедился, что она вполне справляется с машиной, он, дав последние ценные указания по количеству топлива в бензобаке и сообщив о плохо закрывающейся правой задней двери, окончательно раскланялся и, поймав такси, отправился к себе домой. Ника же, осторожно припарковав Гошку, еще немного посидела внутри, свыкаясь с мыслью, что она снова – водитель.

Как-то все быстро завертелось, в голове сплошная каша. И ведь всего ничего посидели с Никитой за одним столом, а такое чувство, будто уже лет десять знакомы, не меньше. С ним так просто общаться, он такой располагающий к себе человек! Эх, жаль парня! Если не сумеет изобразить из себя грозного повелителя, сожрут его тетки-разведенки!

Впрочем, хватит рассусоливать, спать пора! А обдумать все, что произошло в этот вечер, она может и завтра.

И все-таки: какой он симпатичный товарищ! И глаза такие удивительно добрые...

* * *

Никита ехал по ночной столице, и душа его пела. Решение передать Гошку Нике было спонтанным, хотя его слова о служебном «мерседесе» отнюдь не были пустым бахвальством. Отец мягко, но непреклонно сообщил ему утром, что машина такого класса положена ему по рангу и если он и дальше будет приезжать в редакцию на старых «Жигулях», это негативно скажется на репутации компании в целом. Никита взял тайм-аут на размышления, поскольку чувствовал, что с каждым новым днем все сильнее и сильнее влипает, словно мушка в янтарь, в семейный бизнес, к которому не хотел бы иметь никакого отношения вообще. Но сейчас его будто что-то кольнуло изнутри, и он решил: будь что будет!

В голове его уже начал складываться некий, пока еще не до конца оформленный, план борьбы с вверенным ему коллективом, к осуществлению которого он намеревался приступить уже со следующего дня. Но помимо всех рабочих вопросов все настойчивее и настойчивее звучала еще одна нотка, не имеющая ровным счетом никакого отношения к возглавляемому им журналу. Он был буквально очарован своей коллегой с именем богини-победительницы, и по совести говоря, не хотел думать ни о чем ином, кроме как о ней. Ника, Никушка, разведенная, но не озлобившаяся, по-прежнему верящая в любовь и открытая к общению. Как уютно было ему с ней на маленькой кухоньке! Давно он не чувствовал себя столь свободно и расковано, как в ее компании. А ведь ехал к ней – и боялся! Был готов к чему угодно, даже к тому, что ему так и не откроют дверь, да еще и пошлют по известному адресу. Но Ника решила все по-своему, и он ей за это безумно благодарен! Кажется, сегодня у него появился верный друг. И даже – более чем друг.

Ну а если ее бывший муж такой слепец, что променял ее на другую женщину, пусть рвет на себе волосы от отчаяния. Но Нику он больше не получит, может даже и не мечтать об этом!

Последней мыслью Никиты перед тем, как он, достав бумажник, расплатился с таксистом и вышел наружу, было: «Гошка наверняка будет доволен новой хозяйкой!»

* * *

На работе Ника появилась загодя, минут за пятнадцать – спасибо щедрости нового главного редактора, выделившего ей транспорт, обладающий помимо собственного имени еще и весьма резвым характером. Гошка легко разгонялся и весьма шустро маневрировал в потоке машин, по крайней мере с ним Ника поладила куда проще, чем со своим бывшим авто, которое вечно норовило заглохнуть в самый неподходящий момент или отколоть еще какой-нибудь неприятный финт вроде рассыпавшегося по дороге генератора. Пару минут поплутала по территории в поисках въезда в подземный паркинг, познакомилась с любезным охранником, указавшим ей место, куда поставить Гошку, и на лифте поднялась к себе на этаж.

Кроме нее самой, в редакции уже торчали Раечка и Люба. Раечка по старой памяти увлеченно наводила порядок на столе Зинаиды, а Люба красила ногти.

– Привет! – поздоровалась Ника и прошла в свой отсек.

– Меня обманывает зрение, или ты сегодня на колесах? – осведомилась Раечка, и Ника про себя усмехнулась – вот глазастая! Ничего от нее не утаишь! И охота была ей в окне торчать да следить, кто как сюда добирается!

– Нет, я и впрямь за рулем.

– И откуда у нас вдруг машинка взялась? Ника внезапно разозлилась и едва не ляпнула: «От верблюда!» Да что это такое, что за манера устраивать допросы по невинному в общем-то поводу! И эта фразочка – «откуда у нас...». Да какое Раечке дело – откуда?! Вон, Зинаида сюда, между прочим, тоже не на общественном транспорте, а на своей развалюхе «пятерке» добирается, но ей почему-то на эту тему никто вопросы не задает! А стоило появиться машине у Ники, тут же началось – откуда да почему!

Призвав себя успокоиться и не дерзить коллеге из-за всякой ерунды, Ника ответила:

– Знакомый дал попользоваться.

– И что же это за знакомый такой? – тут же как клещ вцепилась в нее Раечка, явно намереваясь вытянуть из той все подробности.

– Не важно, – сказала, как отрезала, Ника. – Просто знакомый.

– Ох, Никуся, скрытничаешь! – погрозила ей пальцем Раечка, не забывая при этом умильно улыбаться. – Смотри, у нас так не принято! Девочки могут обидеться!

И тут Нику как прорвало, и она, не в силах больше сдерживаться, заявила:

– Рая, отвечай только за себя, хорошо? Если кто-то действительно сочтет, что я не права, пусть подходит ко мне, поболтаем – о’кей? И еще одно: я не хочу, чтобы каждый мой шаг становился достоянием общественности. Я не требую этого от остальных и, полагаю, могу рассчитывать на ответную любезность в данном вопросе. В конце концов, я же не пристаю к тебе с вопросом, сколько продавцов и лоточников ты вчера довела до белого каления, возвращаясь с работы.

– Ника, ты чего? – опешила Раечка. – Что ты на меня бросаешься?

– Просто не приставай ко мне со всякими глупостями! Может, мне тебе еще и отчеты в письменном виде предоставлять о том, как я провожу свободное время?

– Девочки, не ссорьтесь! – встряла в разговор Люба. – Ну, подумаешь, машина! Было бы из-за чего сыр-бор разводить! Наверняка она Нике не просто так досталась, не за одни лишь красивые глаза, вот она и не хочет об этом говорить – это же очевидно!

Ника едва не застонала. Нет, положительно, здесь все мерят по себе! Сейчас Люба выскажется в том смысле, что Ника, чтобы получить машину, была вынуждена расплачиваться за это постелью, и тетки дружно покивают ей головами в знак сочувствия. Отлично, просто замечательно!

– Да пусть делает что хочет! – вспылила Раечка. – К ней тут по-хорошему, а она нос кривит! Тоже мне принцесса выискалась!

– Слушай, у меня накануне был тяжелый день, и я...

– Скорее уж вечер! – перебив Нику, хихикнула Люба.

– Все! – рявкнула Ника. – Либо помолчите, либо ищите себе другую тему для разговора, нежели я и мой транспорт! Достали уже языками чесать, сплетницы!

Хлопнула дверь, и к ним в комнату, поздоровавшись, прошел Никита и тут же скрылся в своем кабинете.

– Явился – не запылился, – зашипела ему вслед Раечка. – Молокосос!

– Ничего, с нами он быстро обломается, – хохотнула Люба. – Мы ему не по зубам!..

По мере того как в редакцию подтягивались опоздавшие коллеги, в комнате становилось все более шумно. Ника уже ругала себя за несдержанность, жалея о том, что просто не сказала Раечке, что отобрала машину у бывшего мужа. В конце концов, не будут же ее проверять, какая там марка автомобиля была у нее раньше! Зато все лишние вопросы мигом бы снялись. Так нет же, решила ни с того ни с сего в честность поиграть! И вот итог: с Раечкой они теперь на ножах, а значит, и со стороны Зинаиды неприятностей не миновать. Впрочем, поскольку Люба об этом тоже в курсе, она стопроцентно постарается сделать так, чтобы про их утренний конфликт как можно скорее узнали все их коллеги. Эта женщина – самый настоящий рупор для сплетен, и если их нет, не гнушается их придумывать. Да, попала – уж так попала!

Впрочем, если к ней и впрямь подойдут с расспросами, в этот раз она соврет без всякого душевного трепета. Подставлять Никиту в данной ситуации – самое последнее дело. Ему и так не позавидуешь, а тут еще и такой замечательный повод для коллективного бунта наклюнулся! А если вдруг поинтересуются, почему она сразу об этом не сказала, то просто ответит, что ее взбесила Раечкина бесцеремонность. А что – чисто и не подкопаешься! Раечка давно уже отличалась всяким отсутствием такта, на нее уже многие исподтишка сердятся – ровно за то же самое. Просто молчат из-за страха перед Зинаидой. Так что все в порядке!

Успокоив себя подобным образом, Ника несколько расслабилась и принялась гадать, что же предпримет Никита после их вчерашнего разговора. Никита... Имя-то какое – произносишь, и словно сам на него же отозваться пытаешься. Ника, Никита... Как похоже! Вот забавно было бы, если бы такие имена носили супруги: он – Никита Аникушин, она – Ника Аникушина. Сплошные «ники», что в именах, что в фамилии...

Задумавшись о своем, Ника пропустила тот момент, когда Никита вышел из своего кабинета и призвал всех внимательно его выслушать. Встрепенувшись, она поднялась с кресла, отгоняя прочь нежданные мысли и ассоциации.

– Рассусоливать не буду, перейду сразу к сути дела. Поскольку наш новый журнал будет в корне отличаться от того, что вы делали раньше, кое-кому из вас придется несколько пересмотреть специализацию. Ваши новые должности я сообщу вам сегодня чуть позже. Кто не согласен с моим решением – может подать заявление об увольнении по собственному желанию. Я никого неволить не собираюсь.

Вы прежде всего должны уяснить себе, что отныне наша редакция – это часть холдинга, фактически – одно из его подразделений. Наша основная цель – донести до потенциальных клиентов, что компания «Воронцов и Воронцов» – это солидный партнер, с которым приятно вести дело. Главный упор будет сделан на рекламу нашей продукции. Но обычные рекламные блоки и тупые слоганы наших учредителей не устраивают. В новом журнале должна быть масса интересной информации, аналитика, обзоры – все, что заставит потребителя обратить самое пристальное внимание на мебель данной компании.

Во второй половине дня мы все отправимся изучать продукт, с которым нам придется работать. Вам покажут коллекции мебели от Воронцовых и вкратце объяснят специфику рынка дорогой и эксклюзивной мебели для состоятельных людей. А пока – разминочное задание. Интернет уже подключен, так что через три часа я жду от каждой из вас как минимум парочку курьезных историй, связанных с мебелью. Предпочтение отдается тем мини-новеллам и анекдотам, что рассказывают об известных личностях, начиная с пятнадцатого века и по наше время включительно. Лентяйкам, пропустившим мои слова мимо ушей и решившим потратить это время на свои личные нужды, на первый раз влеплю выговор. В дальнейшем, если подобные инциденты станут повторяться с печальной регулярностью, будет введена система штрафов. Всем все понятно?

– Позвольте, а мне что – тоже вместе со всеми искать эти ваши истории? – изумилась Катя. – Я же дизайнер-верстальщик, а не корреспондент!

– Повторяю: мое задание касается всех без исключения. Мы все делаем одно общее дело, а перекладывать собственные обязанности на соседские плечи – как минимум некрасиво. Кроме того, барышня, а что вы собираетесь сегодня верстать?

– Ну... что дадут, то и буду! – нашлась с ответом Катерина.

– Вы и сами прекрасно осведомлены, что сегодня вы вряд ли получите от редакции какие-либо готовые к верстке материалы. А это значит, что вы целый день потратите впустую: будете трепаться с коллегами и отвлекать их от дела. Поэтому повторяю еще раз для всех: забудьте то, чем вы занимались раньше. Отныне определять сферу ваших обязанностей буду я и только я. Если я говорю, что сегодня мы всей редакцией ищем забавные истории про мебель, значит – сидим и хором ищем, от верстальщика до фотографа и редактора. Еще вопросы есть?

– А что с зарплатой? – подала голос вечно мрачная Нина. – Означает ли перевод на новые должности, что мы потеряем в деньгах?

– За единичным исключением вы все либо останетесь на прежних ставках, либо даже несколько выиграете в финансовом плане, – тут же отозвался Никита.

Ника призадумалась. Что могло значить «за единичным исключением»? Если она права в своих догадках, то кое-кто сегодня к вечеру будет от злости захлебываться пеной. Впрочем, поделом...

– А пока, если вопросов больше ни у кого нет, соблаговолите занять места за мониторами и начать поиски. Раиса, вас я попрошу зайти ко мне!

Озадаченная и растерянная Раечка бросила взгляд на Зинаиду, но та ни словом, ни намеком ни ободрила свою помощницу. Пожав плечами, она двинулась вслед за главным редактором.

Отсутствовала Раечка недолго, минут пять, но из кабинета вышла с таким красным лицом, словно только что побывала в сауне.

– Что хотел от тебя этот сопляк? – звучно поинтересовалась Зинаида, в упор глядя на Раечку.

– Зиночка, ты только не пойми неправильно! Я тут совершенно ни при чем! – запричитала Раечка. – Я вообще не знаю, с чего он так решил!..

– Перестань кудахтать, скажи по-человечески! – насупила нарисованные брови Зинаида, отчего Раечка и вовсе сникла.

– Он... он назначил меня своим секретарем. То есть не секретарем, это я по старой памяти все называю, а личным помощником. Правда, с испытательным сроком. Сказал, что, на его взгляд, у меня есть все необходимые к тому данные...

– Очаровательно! Что ж, могу тебя поздравить со стремительным взлетом! – В голосе Зинаиды слышалась неприкрытая горечь. – Из корректоров да прямиком под крылышко главреда! От тебя я такого вероломства точно не ожидала!

– Зиночка, да о чем ты?! – запричитала Раечка. – Я ж говорю, я не знаю, почему он так решил! Ну хочешь, я скажу ему, что отказываюсь? Хочешь?!

– Сиди уж, секретарша! – отмахнулась от той Зинаида. – Скажи спасибо, что он тебе вовсе пинка под зад не дал. Хочешь, я тебе на пальцах объясню, что происходит? Этот мозгляк решил, что, если он меня прилюдно унизит, ему тут же станет легче жить! Задумал нас всех рассорить, зараза! Так вот: ничего у него не выйдет! Я этот журнал ему за просто так на блюдечке с голубой каемочкой отдавать не собираюсь! Экий он лихой да быстрый! Все переделает, видишь ли, всех перетасует, как карты в колоде. Ну да, ломать – не строить! В гробу мы видели таких главных редакторов! Еще неясно, чья в итоге возьмет!..

Ника сидела в своем закутке, слушая угрозы Зинаиды в адрес «зарвавшегося сопляка», и мысленно аплодировала Никите. Ловкий ход, ничего не скажешь! Это он здорово придумал – Раечку с Зинаидой разлучить. Чем меньше у Зинаиды активных сторонников, тем проще выбить у нее почву из-под ног. Хотя выбор помощницы по здравом размышлении удачным не назовешь, ведь новая секретарша вряд ли будет заботиться о крепости его нервов. Наверняка с подачи Зинаиды будет ему всякие мини-диверсии устраивать. Впрочем, надо отдать должное Никите – он и здесь себя обезопасил, назначив Раечке испытательный срок. Если та не захочет расстаться со своим креслом, будет вести себя тише воды, ниже травы.

Откровенно говоря, Ника чувствовала себя сейчас как пресловутый засланный казачок. Она – единственная из всей редакции, кому доверился их шеф, и во многом то, что сейчас происходило, было результатом их вчерашнего разговора по душам. Жаль, что она не может открыто ободрить его, впрочем, он наверняка чувствует сейчас ее немую поддержку.

Да, похоже, после смены хозяев скучать ей уже не придется! Вот и отлично, а то порой ей случалось, стыдливо прикрывая монитор, часами резаться в пасьянсы или бесцельно просматривать сайт за сайтом. Жаль, конечно, что Зинаида все никак не может смириться с утратой прежнего положения, но тут уж ничего не поделаешь. В конце концов, надо было думать, прежде чем устраивать травлю новому начальству. Глядишь, сама бы к нему в замы угодила вместо Раечки. А теперь пускай отвечает за свое поведение, подстрекательница!

Что ж, теперь главное – не выдать себя. Что Никита попросил – найти пару историй? Вот этим она сейчас и займется! Ну а если остальные ее коллеги решат устроить массовый саботаж...

Тут Ника задумалась. С одной стороны, если она присоединится к остальным, Никита ей и слова поперек не скажет, потому что поймет, почему она так поступила. Но с другой стороны, Нике было невыносимо противно идти на поводу у толпы. Сегодня утром после столкновения с Раечкой у нее словно сорвало стоп-кран, и мириться дальше с тем, что творилось в редакции, она не собиралась. Нет, она не боец и не революционер. Но чтобы отстоять свои интересы и соблюсти достоинство, не требуется быть ни тем, ни другим.

Что ж, значит – бунт? Почему бы и нет?..

Через три часа в редакции состоялось мини-совещание. Назревал раскол: Зинаида, Маша и Катя заявили, что пускай главред сам свои истории ищет, если ему так приспичило, а им это по статусу не положено. Стелла, Люба, Нина и Ника задание добросовестно выполнили и страдать за компанию с остальными саботажницами не собирались. Раечка заняла выжидательную позицию. Судя по всему, поручение шефа она тоже исполнила, но все никак не могла решиться, к какому крылу примкнуть. Ей равно не хотелось ни ссориться с Зинаидой, ни попасть в немилость к главреду, только что облагодетельствовавшему ее повышением.

Еще через пять минут изумленная Ника увидела первую мало-мальски крупную ссору за все то время, что проработала здесь. Люба сцепилась с Зинаидой, заявив той, что ей здесь нравится и терять работу из-за прихотей дурной бабы ей не с руки. Новый главный редактор – явно свой человек со стороны господ Воронцовых, а идти на конфликт с учредителями, пытаясь выжить их ставленника, – глупее этого и придумать ничего нельзя. Если Зинаида не может вовремя остановиться и смириться с происходящим, то это должны сделать остальные, кто еще не потерял остатки мозгов.

Ответные аргументы Зинаиды оригинальностью не отличались. Она заявила, что боролась все эти годы не ради того, чтобы вновь получить во главе редакции какого-то левого мужика, и если остальным наплевать на этот факт, то ей – нет. Люба тут же заметила ей, что принципы принципами, но если из-за Зинаиды и ее подпевал главред, как и обещал, введет систему штрафов, то она лично за себя не отвечает и кое-кому прическу в целях профилактики подправит. Ей по большому счету наплевать, кто стоит у руля, лишь бы деньги исправно платил и в душу не лез.

Конец разборкам положил Никита, вновь выглянувший из своего кабинета и призвавший всех вести себя тихо, а не подобно галдящей стае чаек. Он сообщил, что через пятнадцать минут их уже ждут на экскурсии, поэтому обзор найденных историй переносится на пару часов, а пока он просит своих коллег собраться у выхода и захватить с собой блокноты и ручки.

– А как насчет наших новых должностей? – напомнила Нина. – Вы уже определились, что от нас хотите?

– Разумеется, – отозвался Никита. – А что, уже не терпится узнать?

Нина лишь красноречиво пожала плечами: мол, а ты как думаешь?

– Ладно, тогда слушайте, – начал Никита. – Раиса, как вы все, наверное, уже осведомлены, – мой личный помощник и корреспондент. Нина – фотограф и корреспондент, насчет бильдредакторства – это вопрос времени, когда мы окончательно определим стиль нашего нового издания. А до того момента все до единой фотографии в журнале визируются мной лично. Если все пойдет хорошо, думаю, на втором-третьем номере вы вновь займете эту должность. Катерина – верстальщица и корреспондент, Мария – ответственный секретарь и корреспондент. Да, девушки, не надо пожирать меня глазами – отныне вы все, помимо всего прочего, еще и корреспонденты. Впоследствии, когда мы наберем достаточно материала по интересующим нас темам, возможно, кое с кого я и сниму эту почетную обязанность, но пока об этом еще рано говорить. Ника – редактор и корреспондент, Любовь – обозреватель, как и раньше; надеюсь, вы сможете сориентироваться в новых целях нашего издания и быстро переключиться на них. Зинаида – корректор и корреспондент, Стелла – корреспондент, в перспективе – обозреватель, как и Любовь. Никого не забыл?..

В редакции вновь стало шумно. Девушки, нисколько не стесняясь главреда, обменивались мнениями о своих новых должностях. Одна лишь Зинаида стояла молча, бледная и страшная, и в глазах ее плескалась жгучая ненависть. Даже Раечка поостереглась подойти сейчас к своей бывшей шефине, справедливо опасаясь незаслуженного разноса с ее стороны. Еще бы: в одночасье махнуться местами! Раечка стремительно взлетела из простых корректоров в личные помощники, а Зинаида скатилась из главных редакторов в те самые корректоры, став рядовым членом коллектива. Их новый начальник обиды не забывал и не прощал, что он только что всем им с блеском и продемонстрировал. Вот оно – то самое «единичное исключение»! И каждая в этой комнате прекрасно поняла преподанный на примере Зинаиды урок: пойдешь против Аникушина – лишишься должности и потеряешь в зарплате.

Когда страсти в редакции более-менее улеглись, на скоростном лифте они опустились в подвал на минус второй уровень, где их уже поджидал высокий плотный человек в костюме и галстуке. Ника было приняла того за охранника, но, скосив глаза на его пропуск, приколотый к карману и служивший заодно и бейджиком, поняла свою ошибку. Никита слов на ветер не бросал, сумев заручиться помощью начальника отдела сбыта, который, судя по всему, и должен был провести их импровизированную экскурсию.

Поначалу знаменитые мебельные коллекции от Воронцовых не произвели на Нику особого впечатления. Ну, мебель и мебель, подумаешь! Ничего такого сверхъестественного. Дорогие ткани обивки и редкие породы дерева, из которых были изготовлены предметы интерьера, сами по себе могли вызвать восторг разве что у специалистов, к каковым Ника себя не относила. По крайней мере она трижды бы подумала, прежде чем тащить домой что-то подобное тому, что она здесь видела, – все какое-то малофункциональное и безумно дорогое к тому же. Впрочем, у богатых свои причуды.

Но по мере того, как их экскурсовод рассказывал им все новые и новые детали про мебель от Воронцовых, Ника начала понимать, что находили в ней ценители роскоши и комфорта. Практически точное воспроизведение исторических копий плюс качество изготовления. Эта мебель могла служить веками, переходя от отца к сыновьям и внукам. Кроме того, помимо собственно копий, Воронцовы забавлялись и тем, что лихо экспериментировали со стилями, в результате чего на свет появлялись такие диковины, как компьютерный стол в стиле рококо или тумба под телевизор эпохи очередного Людовика.

С разрешения экскурсовода Ника посидела и полежала практически на всех выставочных образцах, и ее примеру последовала почти вся редакция. Как говорят, любопытство сгубило кошку, но в данном случае дело было не столько в закономерном интересе – узнать, какова же на ощупь эта удивительная мебель, – сколько в профессиональном стремлении понять, с каким же продуктом им придется теперь работать. Судя по умиротворенным лицам журналистов, мебель от Воронцовых приглянулась всем без исключения.

Практически под самый конец экскурсии в зале появился еще один человек. Нике, бросившей в его сторону беглый взгляд, он показался смутно знакомым, но тут Катя громким шепотом «по секрету всему свету» сообщила:

– А вот и наследник пожаловал!

Точно! Ника едва удержалась и не стукнула себя ладонью по лбу. Воронцов-младший, гуляка и плейбой собственной персоной! Он-то что здесь забыл? Неужто тоже решил посмотреть, чем же занимается компания, созданная его отцом и дядей? А то, поди, и не знает, что за империя ему в руки свалилась!

Наследник, заметив группу женщин, толпящихся вокруг начальника отдела сбыта, тут же сменил курс и прямой наводкой направился к ним. Никита вышел ему навстречу, и Ника с удивлением заметила, как скривилась физиономия Воронцова-младшего, который явно не ожидал увидеть здесь Аникушина. Впрочем, судя по нерадостному выражению лица их главного редактора, неудовольствие от встречи с наследником компании Воронцовых было взаимным.

– Добрый день! – кивком поприветствовал он их, одновременно оценивающе рассматривая расступившихся перед ним женщин. – Кто это у нас здесь такой красивый бродит?

– Это моя редакция, Виктор, – отозвался Никита, и Ника с изумлением отметила для себя, что он общается с наследником на ты. Вот это номер! Кто же ты такой будешь, Никита Аникушин?..

– Виктор Серафимович! – тут же поправил Никиту наследник. Прозвучало это смешно и фальшиво, потому что Воронцов-младший отчего-то делал ударение на втором слоге своего имени.

– Это моя редакция, Виктор, – как ни в чем не бывало повторил Никита, вновь без отчества Серафимович и с ударением на первом слоге. – Благодаря любезности Константина Петровича я знакомлю своих подопечных с продукцией компании.

– Нужное дело, нужное. – Наследник счел правильным не акцентировать дальнейшее внимание на собственном отчестве, видимо, боясь попасть впросак перед молоденькими журналистками. – Надеюсь, ты им уже объяснил цели моего нового журнала?

– Безусловно, – отозвался Никита, но в глазах его мелькнули молнии, а в голосе предупреждающе зазвенел металл.

У Ники шла кругом голова. Либо ее начальник – очень отважный человек, либо он получил карт-бланш от одного из братьев Воронцовых, потому и ведет себя так смело в присутствии их наследника. Впрочем, почему бы и нет? Если только Воронцовы-старшие не больны дружно на голову, они должны понимать, что Виктор – крайне неудачная замена своему отцу. С замашками «золотого мальчика» ему ничто не стоит рассориться с остальной командой. Вот Воронцовы и подстраховались, на всякий случай дав знать главному редактору их свежекупленного журнала, что он может не бояться гнева царственного сынка и посылать того на три веселые буквы. И что самое интересное в этой ситуации – Виктор об этом в курсе. Бесится, а сделать ничего не может. Вот и выпендривается вовсю – «...цели моего нового журнала». Тьфу, какая же он противная личность!

– И когда же я увижу свежий номер... м-м-м... как он там называется?..

– «Очарование роскоши», – сообщил Никита. – Новый журнал компании называется «Очарование роскоши».

– Так когда же случится сие радостное событие? – уже вовсю кривлялся Виктор, не забывая скользить плотоядным взглядом по окружающим его фигуркам.

– Точно по графику, – сказал, как отрезал, Никита. – А теперь, Виктор, если не возражаешь, мы отправимся обратно в редакцию. У нас сегодня еще много работы.

– Он вас эксплуатирует? – повернувшись спиной к редактору, спросил журналисток наследник. – Безжалостный тиран! Если что, обращайтесь ко мне, крошки! Я вас в обиду не дам!

– Виктор, не смеем отнимать твое время! – весьма резко сообщил Никита, после чего добавил: – Константин Петрович, огромное спасибо за экскурсию! Было очень познавательно! Надеюсь, мы и дальше будем работать с вами в тесном контакте!

– Всегда пожалуйста! – развел руками начальник отдела сбыта и вполне искренно улыбнулся редактору. Нике показалось, что при этом он нарочно встал так, чтобы наследник оказался у него сбоку и чуть сзади. Да, Виктора здесь никто не любит, это факт.

– Девочки, не скучайте! Я скоро обязательно вас навещу! – игриво сообщил Воронцов-младший вслед экскурсии, направляющейся в сторону лифтов.

На третий этаж они поднялись в полном молчании, и лишь когда Аникушин скрылся в своем кабинете, дамы дали волю эмоциям:

– Девочки, вы видели – какой же он страшненький! Прямо как молью побитый! И глаза такие – навыкате, как у одного голливудского актера, который всегда маньяков играет!

– Еще бы – столько пить и гулять, тут и здоровяк в заморыша превратится!

– А волосы он свои где оставил – небось на чужих подушках поистерся? Еще немного, и придется ему парик заказывать!

– Слушайте, мне показалось, или от него чуть-чуть перегаром припахивало?

– А кто его знает? Может, уже успел с утра накатить, ему здесь никто не указ. По крайней мере пластинки освежительные он одну за другой жрал. Значит, и впрямь запашок имелся.

– А вы заметили, как он на нас смотрел? Как кот на сметану! Разве что не облизывался! А под самый конец, когда мы уже уходить собрались, он мне подмигнул! Вот как есть – подмигнул, и еще языком по губам провел! Так бы и съел меня!

– А на хрена тебе, Катька, такой ухажер сдался? Он же на жабу похож! Я тоже видела, как он губы облизывал, так меня едва не стошнило! Так и кажется, что сейчас начнет на мух охотиться и в рот их тащить! Не удивлюсь, если у него и руки в бородавках!

– А что – может, он и похож на жабу, зато с финансами у него полный порядок! Если его грамотно раскрутить, можно себя до конца жизни обеспечить! Или кто-то хочет сказать, что всегда мечтал до самой пенсии в офисе горбатиться?

– Не, Катька, на тебя он все равно не западет – мужик не псина, на кости не бросается! Ему бабу в теле подавай! – Люба обвела себя руками по бедрам.

– Да кому твой целлюлитный зад сдался? – не осталась в долгу худышка Катя. – Студень из него варить, что ли? И вообще, девки, думайте что хотите, но если этот сморчок мебельный вздумает ко мне клинья подбивать, я его на полную катушку раскручу! Судьба такой шанс раз в жизни дает, не больше!

– А может, он не на тебя, а на меня глаз положил? – с обидой в голосе возразила Маша. – У тебя, Катерин, только без обиды, ни красоты ведь особой, ни обаяния нет!

– Сиди уж! – отмахнулась от нее Катя. – У тебя с твоим обаянием и так три любовника на конвейере, куда тебе четвертого девать?

– Уж пристрою как-нибудь! – веско заметила Маша, сжав кулачки.

– Ты-то пристроишь, да кто ж тебе даст? – ухмыльнулась Катя. – Стоит только мужику узнать, что ты на спонсорском обеспечении, он тут же от тебя сбежит! Кому охота пятым в постели оказаться! Или надеешься, что Воронцов увидит твою мелкую, напустит слюней от умиления и бросится ее удочерять? Мне вот дико интересно, что он скажет, когда узнает, что ты у нас еще и мать-одиночка.

– Не посмеешь! – стукнула Маша по столу, отчего компьютерная мышь подпрыгнула и едва не улетела со своего коврика на пол.

– А ты не ори! Не на базаре!

– Только попробуй наушничать! Крупно пожалеешь, обещаю!

– Ой, какие мы грозные! И что же мне за это будет?!

– Тихо! – внезапно рявкнула Зинаида, и редакция испуганно замерла. – Вы что, бабы, с ума все посходили? Вы еще передеритесь из-за этого хлюпика, вот потеха-то будет! Вам что, уже наплевать на наш клуб? Я вас просто не узнаю! Мне стыдно за вас, ведете себя как суки в течку! Или вы забыли, кто мы такие и чего хотим?

– Мы-то как раз знаем! – дерзко глядя прямо в глаза Зинаиде, возразила Катя. – И вообще: на войне как на войне – каждый сам за себя! Если тебе нужен этот сраный клуб разведенок – да Бога ради! Ищи себе новых дурочек и командуй ими. А нас в свои игры больше не впутывай! Я лично с превеликим удовольствием стану мадам Воронцовой, и наплевать мне с высокой колокольни на то, что ты думаешь по этому поводу!

– Значит, я вам больше не указ, – тяжело произнесла Зинаида, оглядывая своих бывших подчиненных. Кое-кто смотрел на нее столь же дерзко, что и ослушница Катя, а кто-то прятал глаза в пол. И то, и другое Зинаида посчитала дурным предзнаменованием. – Своим умом жить хотите? Под мужика прогибаетесь? Да бросит он вас, ноги о вас вытрет и бросит, как и прочие мерзавцы до него. Вам это надо? Ведь снова ко мне прибежите и будете скулить, как вас жестоко жизнь обломала!

– Осмелюсь напомнить, – с кривой ухмылкой прервала Зинаиду Катя, – что никто к тебе за утешением не бегал, это ты гонишь! И вообще, сдается мне, что у тебя с этим клубом окончательно крыша поехала. Никто ж из нас не мешает тебе с малолетками трахаться, вот и ты, сделай одолжение, в наши дела не вмешивайся! Гнобила пацанов – вот и гнобь дальше! А к нам не суйся, достала уже по самое-не-могу, корова старая!

– Ты как со мной разговариваешь? – Лицо Зинаиды потемнело от гнева. – Ты на кого пасть раззявила, дурища?

– Разговариваю так, как ты того заслуживаешь! – парировала Катя. – Или думаешь, мы все тут должны тебе в рот заглядывать и пресмыкаться? А с чего бы это, позволь узнать? Раньше ты у нас начальницей была, а теперь все, кончилось твое время. Мне лично всякие там корректоры – не указ! У вас своя свадьба – у нас своя! Так что помолчи, старушка, и уйди в сторону, пока не задавили! Тебе здесь ловить уже нечего!

Зинаида на это ничего не ответила, сорвалась с места и, вытянув руки, бросилась к Кате с очевидным намерением вцепиться той в лицо. Кто-то завизжал, несколько девушек бросились врассыпную, а Катя, ловко увернувшись от разъяренной Зинаиды, подставила той ногу и чуть-чуть скорректировала ее полет, толкнув в спину. Бывшая шефиня со всего маху врезалась в стену, взвыв от боли.

– Что здесь происходит? – осведомился Никита, выйдя на шум из кабинета. – Зинаида, что с вами случилось?

– Ничего! – хмуро отозвалась та, держась за голову. – Все в порядке.

– Ну а раз так, то позвольте попросить вас больше так не орать. У нас здесь редакция, а не соревнования по армрестлингу. Больше я такого бесчинства здесь не потерплю. Все уяснили? Не слышу ответа!

Раздалось нестройное «да». Ника из принципа промолчала. В конце концов, не она же затеяла эту свару, значит, не ей и отвечать за это безобразие!

– Раиса, будьте любезны, соберите у всех распечатки с найденными историями и ко мне на стол – с указанием имени автора подборки. Повторюсь еще раз: лентяйкам и излишне принципиальным особам я не завидую, поэтому рекомендую наступить на хвост своей гордости и все-таки сделать то, о чем я просил.

Отдав сие ценное указание, Аникушин вновь скрылся в кабинете. Ника же принялась выжидать, что дальше произойдет в редакции. Неужели Зинаида смирится с поражением и выходка Кати останется безнаказанной?! Быть того не может! Чтобы их «железная мадам» – и сдалась практически без боя?!

Однако продолжения схватки не последовало. То ли вняв предостережению начальства, а может, просто сообразив, насколько некрасиво выглядит женская драка, да еще и с соперницей, которая моложе и ловчее тебя, Зинаида, ни слова не сказав, проследовала в свой закуток, дав тем самым понять, что кино закончилось. Выждав несколько секунд, разбрелись и остальные участницы и свидетельницы конфликта. А еще через полминуты загудел сетевой принтер, выбрасывая из себя первые распечатки...

* * *

Вот и лето наступило. Хмурая Ника вылезла из машины, со всей силы хлопнув дверью ни в чем не повинного Гошки. Идти на работу не было ни малейшего желания. Одна мысль о том, что ей снова придется просидеть целый день в этом пластиковом загоне размерами полтора на полтора метра, вгоняла Нику в тоску. И опять одно и то же: вычитка и сортировка материала, что получше – в свежий номер, что похуже – в запасники «на всякий случай». Хоть волком вой, хоть вешайся!

Впрочем, причина дурного настроения Ники, собственно, к работе имела крайне косвенное отношение. Вот уже две недели прошло с того момента, как у нее на пороге нарисовался главный редактор собственной персоной – и больше ничего с тех пор не происходит! Совершенно ничего!

Нет, жизнь в редакции бьет ключом, только и успевай пошевеливаться и выполнять задания. Даже первоначальный макет журнала уже худо-бедно готов, осталось только пять-шесть топовых статей в него загнать вместе с фотосессиями – и можно выходить на финишную прямую. А вот что до Аникушина...

Ника злилась и ругала себя на чем только свет стоит. Ведь опять на те же самые грабли наступила, дурында! А то ей Мишки было мало: попользовался ею и выкинул впоследствии за ненадобностью. Вот и сейчас ровно то же самое произошло: человек приехал к ней, подлизался, выслушал все ее идеи – даже не поленился записать, гад! – и принялся успешно претворять их в жизнь. А на нее, автора, – ноль внимания, фунт презрения!

Нет, она не ждала от Никиты, что он будет выделять ее при всех, – еще чего не хватало! Заработать клеймо любимицы шефа в их коллективе было равнозначным получению черной пиратской метки. Аникушина в редакции никто терпеть не мог, называя за глаза живодером. Его новый, динамичный стиль руководства крайне отличался от того, которого придерживалась Зинаида; времени на пасьянсы уже ни у кого не оставалось. Но хотя бы наедине он мог дать ей знать, что благодарен за помощь?..

Так нет же! Он ведь ее даже к себе в кабинет ни разу не вызвал! Все предпочитает с ней через Раечку общаться, трус! Небось боится, что она его лавры себе припишет, а ему надо перед Воронцовыми выслужиться, показать, какой он находчивый и расторопный. Тьфу, беспринципный и мерзкий тип, вот он кто! И пусть подавится своей машиной, ей от него ничего не надо!..

Но тут взгляд Ники упал на Гошку, и сердце ее тоскливо сжалось. Нет, Гошку она ему не отдаст, пусть и не мечтает! Все равно он на «мерседесе» рассекает, про свои старые «Жигули» и думать забыл. А Гошка без дороги заскучает и захиреет. В конце концов, он ее еще ни разу не подводил и не ломался. Так что обойдется пока Аникушин без Гошки, чай, не облезет!

Эх, а она уже размечталась, как они с Никитой начнут встречаться, может быть, сходят в театр или в какой-нибудь модный ресторан с живой музыкой, поболтают, как тогда, на кухне... Нет, пора учиться на собственных ошибках и зарубить себе на носу: никаких друзей, а тем более мужей-журналистов! Эти господа ввиду издержек профессии страдают повышенным цинизмом и обладают носорожьей шкурой, через которую не пробьешься, не достучишься до их маленькой подлой душонки! Они – ловкие манипуляторы, которые знают, как им с наибольшей выгодой использовать в своих целях окружающих их людей! И если в какой-то момент им надо изобразить искренность и заинтересованность в своей жертве, они так и сделают, лишь бы только добиться своего. И плевать им на то, что на самом деле чувствует их собеседник!

И как она только могла подумать, что Никита – другой, не такой, как Мишка! Ведь если так посмотреть, они даже в чем-то похожи, мерзавцы: обаятельные, улыбчивые, за словом в карман не лезут. И держатся тоже одинаково, есть у них что-то общее в манерах. Ну почему, почему она сразу же не раскусила Аникушина? Ведь у нее был перед глазами такой прекрасный пример в виде бывшего благоверного, и все равно не помогло. Стоило Никите только попросить ее о помощи – и все: она тут же растаяла, как мороженое на раскаленном асфальте. О себе надо было думать, а не о нем! Эх, да что теперь говорить...

И почему ей только везет на подобных типов, а?! У нее что, на лбу написано: «Незаменимый и бесплатный помощник мужчине-журналисту»? Ведь он не к кому-нибудь, а именно к ней поехал, когда жареным запахло. Впрочем, надо отдать Аникушину должное: слушатель он благодарный и правильные выводы делать тоже умеет. По крайней мере от бывшей женской коалиции и следа не осталось.

Хотя по большому счету его особой заслуги здесь и нет – просто стечение обстоятельств. Что Катя, что прочие дамы Зинаиду нынче и в грош не ставят, а уж про травлю мужиков и вовсе думать забыли. У них теперь другая проблема, называется – «зааркань миллионера». Во всеобщем сумасшествии разве что она, Ника, да Зинаида с Раечкой не участвуют. Ей плешивый наследник и даром не сдался, а бывшей сладкой парочке против других «участниц соревнования» тягаться сложно, все-таки возраст уже подкачал. Вряд ли Витюша обратит на них свое внимание, когда вокруг молоденькие да свеженькие барышни крутятся. Ведь даже Нина в «крестовый поход» включилась! Сменила вечные джинсы на юбку и без макияжа теперь в редакции не появляется. Даже волосы начала отращивать, сочтя, что короткий «ежик» ее не красит!

Да, что только делают с человеком большие деньги! Некоторое напряжение, и они могут стать твоими – вместе с довеском в виде их непосредственного обладателя, но это уже не так важно! Главное – результат, а уж какой ценой его придется достичь – вопрос десятый. Тот самый случай, когда цель оправдывает средства.

И кто им только сказал, что Воронцов-младший и впрямь собирается жениться на одной из них? Наивные глупые щучки...

Раечка, вполне освоившаяся в новой должности, встретила Нику широкой улыбкой. Ну да, в ее личной табели о рангах редактор находится если не выше, то по крайней мере на одной ступеньке с ней самой. Как-никак потенциальный кандидат на место заместителя главного редактора. Значит, на всякий случай надо перед ним расшаркиваться, а то мало ли чего? С того самого дня, как Аникушин по-новому распределил их роли в редакции, Раечка больше ни разу к ней не цеплялась, про неведомо откуда взявшуюся машину расспросы не заводила и вообще вела себя до тошноты примерно.

Противно-то как, Боже мой! Ту же Стеллу или Любу, к примеру, Раечка и в грош не ставит, хотя раньше, бывало, запросто обсуждала с ними последние сплетни или делилась кулинарными рецептами. Единственная, к кому Раечка продолжает относиться с неким трепетом, это Зинаида. Видимо, по старой памяти рефлексы срабатывают, ничем другим объяснить это нельзя. В дружбу между этими двумя Ника не верила: слишком жесткой и черствой была одна и слишком угодливой и расчетливой другая. Ей-ей, соратницы по серпентарию!

Не прошло и часа, как в редакцию заявился Воронцов-младший, поигрывая зажатым в пальцах брелком от новенького вседорожника «БМВ», который он потребовал от отца в пику представительскому «мерседесу», выделенному Никите. Впрочем, ездить он предпочитал все же на другой машине – «феррари», полагая «БМВ» недостаточно скоростным. Заиметь служебное авто было для него делом принципа – и ничем иным. Уступать сопляку, по какому-то недоразумению доводящемуся ему двоюродным братом, даже в такой мелочи он не собирался. Но если отец и дядя и поняли, в чем тут дело, то предпочли промолчать и на конфликт не пошли.

Как ни странно, возглавлять компанию оказалось не так сложно, как он это себе поначалу представлял. Старики, оказывается, молодцы, те еще пройдохи: обзавелись помощниками и консультантами на все случаи жизни. Вызовешь одного, послушаешь другого, вот и готово решение! И нечего париться, самому думать, извилины напрягать. Еще чего! Не барское это дело!

Ну а поскольку процесс руководства фирмой не требовал от него постоянного присутствия в кабинете – да и что там делать? На голые стены пялиться или каталоги листать? – Виктор быстро нашел себе место, где и проводил большую часть рабочего дня. Редакция журнала, которую возглавлял ублюдок Никита, по странному стечению обстоятельств сплошь состояла из красоток разной степени потертости жизнью. В иной момент Виктор и внимания на них не обратил бы, но на безрыбье и рак рыба, как любил говаривать в молодости его папаша. В любом случае другого такого цветника на территории не имелось, поэтому приходилось мириться с тем, что есть.

Впрочем, кое-кто из барышень был реально неплох. По крайней мере парочку из них Виктор всерьез облюбовал и даже сделал девицам небольшие авансы. К тому же его забавляло, как они отчаянно сражаются друг с другом, надеясь оттеснить соперниц и занять место поближе к нему, наследнику мебельной империи Воронцовых. К Никите, чай, так не лезут! Напротив, еще и шипят на него, даже жалуются Виктору исподтишка в надежде, что он уволит строптивого главного редактора. Эх, жаль, что это не в его власти: дядюшка своего байстрюка всеми правдами и неправдами на этот пост протащил, да и отец его в этом поддерживает. А то как было бы славно: уволил – и с глаз долой, из сердца вон! Ведь торчит ровно как заноза, и не выдернешь – нарвешься на грандиозный семейный скандал! Еще и замечания делать осмеливается, дескать, деструктивно влияешь на работу редакции! Словно забыл, кто здесь хозяин! Вконец обнаглел, молокосос!..

Завидев наследника, Ника мысленно застонала: ну вот, опять началось! Конечно же, сейчас все дружно побросают свои дела и начнут выпендриваться перед Виктором, стараясь обратить на себя его внимание. Каждый день одна и та же картина! А работать и отдуваться за всех в итоге приходится ей одной! Зинаида своими корректорскими обязанностями брезгует, Раечка тоже не торопится на помощь приходить, изображая из себя жутко загруженную поручениями шефа секретаршу. Еще немного, и ей придется и статьи писать, и макет верстать, и с фотоаппаратом бегать! А Аникушину до этого словно и дела нет!

Нет, конечно, понятно, что приструнить скучающего бездельника он вряд ли может – тот все-таки хозяйский сынок как-никак. Да и выставить Витюшу из редакции тоже сложно, она пару раз уже наблюдала за тщетными попытками Никиты указать наследнику на дверь. Но, черт побери, это же не повод загружать ее работой выше головы, в то время как остальные ее коллеги соревнуются в остроумии и красоте, стараясь привлечь к себе Виктора!

Можно, конечно, встать и самой рявкнуть на обленившихся коллег, откровенно манкирующих своими обязанностями, но почему этим должна заниматься именно она? Ей что, за вредность приплачивают или молоко выдают? Вроде бы нет. А может быть, она так за судьбу журнала радеет? Да тоже вроде бы не с чего. Она здесь всего лишь наемный работник, как и остальные. Что-то получится – отлично, нет – она себе другую работу найдет, в конце концов. Но кто бы знал, как надоели эти танцы вокруг наследника!..

– Любаша, вы сегодня просто обворожительны! – донеслось до Ники. Она скривилась и попыталась сосредоточиться на прерванной работе, но увы, сегодня решительно все было против нее.

– Спасибо, Виктор Серафимович, – с кокетством в голосе отозвалась Люба, не забыв сделать ударение на втором слоге имени, как и любил наследник.

– Что вы, Люба, для вас я просто – Виктор, – тут же поправил ее Воронцов-младший, и Ника явственно услышала, как лязгнули челюсти у остальной редакторской братии, напряженно следившей за их диалогом. – Когда вы зовете меня по имени-отчеству, я кажусь себе ужасно старым, словно доисторический мамонт...

«А ты и есть – старый мамонт!» – мысленно огрызнулась Ника, с тоскою поняв, что нормально поработать ей так и не удастся. Она любила править тексты в тишине, а когда в редакции появлялся Виктор, ни о чем подобном и речи быть не могло. Визг, смешки, бред и глупости – и над всем этим томный, воркующий голос наследника, любующегося своими охотничьими угодьями.

– Что вы, Виктор, вы – молодой и крайне привлекательный мужчина! – тут же, как и следовало ожидать, вскинулась Люба. – Скажу за всех девочек: каждое ваше появление здесь такая радость для нас! Вы, словно солнце, озаряете наши неласковые будни...

Ника почувствовала, что еще немного, и она взорвется. Люба, столь увлеченно болтающая с наследником, задерживала уже вторую аналитическую статью кряду. А крайний срок сдачи обеих – завтрашнее утро. И откуда она, редактор, возьмет эти самые статьи, если у обозревателя весна в причинном месте заиграла? Материалы-то с нее, Ники, спросят! И пусть только Аникушин заикнется о том, что это она неправильно себя в коллективе ведет и не умеет организовать работу подчиненных! Во-первых, Люба ей никаким боком не подчиняется, а во-вторых, это его собственная оплошность, что редакция занимается чем угодно, только не своими непосредственными обязанностями! А то он не видит, к чему приводят постоянные визиты Воронцова-младшего! Видит, еще как видит – только молчит, потому что не хочет идти с ним на конфликт. А значит, подавай козла, то есть козу, отпущения! И Ника на эту роль подходит просто великолепно по всем параметрам! Ее и выгнать-то с работы ничего не стоит. Мавр сделал свое дело, мавр может проваливать; в ее услугах здесь больше не нуждаются...

– У вас такой усталый вид, – вклинился в Любин хвалебный монолог голос Стеллы. – Наверное, это очень трудно – управлять такой большой компанией?

– Ну, разумеется, не просто. – Даже не видя его, Ника по тону поняла, что наследник надулся от гордости. – Это требует от руководителя специальных знаний и глубокого, я бы даже сказал, фундаментального образования. Впрочем, лично для меня это не так уж и сложно, в противном случае я бы не смог проводить с вами столько времени, мои дорогие. Вы же понимаете, «Очарование роскоши» – это всего лишь второстепенное подразделение холдинга...

– Что вы, мы так ценим ваше внимание! – наперебой принялись уверять Виктора журналистки.

Ника едва удержалась от того, чтобы не сплюнуть на пол. Тьфу, гори оно все синим пламенем! Стелла все никак не соберется с силами выправить предыдущую статью, которую завернул на переделку Аникушин, Маша вслед за Зинаидой откровенно забивает на работу, полагая, что кто-нибудь справится с ее обязанностями и без ее непосредственного участия. Катя ограничилась двумя вариантами обложки, хотя ее просили придумать пять, одна лишь Нина худо-бедно держит свой фотофронт и особых нареканий не вызывает. Две запоротые фотографии, которые она по рассеянности принесла на визирование главреду, не в счет. И это называется – нормальная редакция?!

– Кстати, голубки мои, а вы слышали потрясающую новость? В этом сезоне рыжий цвет волос считается немодным! Мои знакомые француженки и итальянки срочно перекрашиваются обратно в блондинок!

– Что же делать? – запричитала Люба, обладательница натуральных рыжих кудрей. – Блонд мне не к лицу, а каштановый – старит! Виктор, что вы, как тонкий ценитель женской красоты, полагаете, мне стоит предпринять? Может быть, остановиться на компромиссном варианте – нечто вроде золотого блондина с легким оттенком в медь? Или все-таки рискнуть и перекраситься под платину?..

Тут уже Ника не выдержала и, встав из-за своей перегородки, громко произнесла на всю комнату:

– Граждане, а может быть, устроите клуб по интересам где-нибудь в другом месте? Мне, между прочим, работать надо!

– А разве мы тебе мешаем? – окрысилась Люба, которая так и не услышала, что же думает Воронцов-младший по поводу ее кудряшек.

– Представь себе – еще как! Думаю, обсуждение цвета волос в половине одиннадцатого утра – это не то, чем должен заниматься обозреватель корпоративного издания. У тебя до сих пор статьи не готовы, а ты мне их еще позавчера обещала принести! Кстати, и у других наших коллег «хвостов» полным-полно – это я так, в целях общей информации сообщаю! Так что, может быть, соберемся и начнем работать, а не лясы точить?

– Какая грозная девушка! – расплылся в улыбке Виктор, одновременно прикидывая про себя, стоит ли включить эту недотрогу в число потенциальных подружек. – И какое похвальное стремление к труду! Дорогие мои, берите пример, как надо относиться к своей работе!

Обе его пассии тут же синхронно скривились. Ревнуют, как и положено. Вот пусть и дальше продолжают в том же стиле, а то нет ничего хуже расслабившейся, разленившейся любовницы, которая к тому же воображает себе, что имеет право что-то там с него требовать! Впрочем, если бы не характер, можно было бы и к этой вот трудолюбивой подкатиться. Но пока не стоит. Во-первых, что-то она и вправду зла, а во-вторых, не стоит сильно ярить остальной улей. Вот как перепробует медок у всех пчел, тогда, возможно, и за эту примется, а пока у него еще есть кем заняться.

– Виктор, ты опять здесь? – раздался за его спиной усталый голос Аникушина.

– А что такое?

– Я же неоднократно просил тебя не отвлекать моих подчиненных! Не думаю, что они будут рады остаться без премии из-за твоих визитов!

– Ой, да брось ты! – отмахнулся от него Виктор. – Девочки просто скучают, и я, как могу, поднимаю им боевой дух. Разве не так, цыпочки?

– Все на совещание ко мне в кабинет. Быстро! – хлопнул в ладоши Никита, повернувшись спиной к докучливому братцу.

– Ты что, хочешь оставить меня без собеседниц? Учти, я тебе этого ни за что не прощу!

Несмотря на шуточный смысл слов, в них прозвучала реальная угроза, и Никита, вскинув голову, в упор посмотрел на брата. Тот ответил ему тем же. Их безмолвная дуэль продолжалась недолго, от силы секунд десять, пока Виктор, сочтя за лучшее не доводить дело до открытого конфликта, не сообщил:

– Ладно, пойду я, пожалуй. А то у меня сегодня серьезные переговоры, надо к ним подготовиться как следует...

Проводив взглядом уходящего наследника, Никита повернулся к подчиненным:

– Вы меня слышали? Я жду вас всех на пятиминутку! Немедленно!

Нехотя оторвавшись от кресел, дамы не спеша потянулись в кабинет. Судя по всему, предстоял коллективный разнос, а раз так, торопиться на него не стоило.

Дождавшись, пока все не войдут, Никита плотно прикрыл дверь и начал:

– У меня складывается нехорошее впечатление, что гербом нашей редакции стали серп и молот.

– Простите? – подняла брови вверх Катя.

– Серп и молот – косить и забивать. Старая студенческая хохма. Не знали? Что ж, теперь вы в курсе. Не знаю, о чем вы там все думаете, но только не о работе. Указанные мною сроки не выдерживаются, материалы приходят сырые, за эту неделю мне нечего показать нашему непосредственному начальству! Вы понимаете – целую неделю мы топчемся на месте! И о чем это говорит, как не о вашем непрофессионализме и нежелании трудиться?

– Простите, а разве наше непосредственное начальство – это не Виктор Серафимович? – ехидно осведомилась Катя.

– Представьте себе, нет! – саркастически улыбнулся ей Никита. – Виктор – всего лишь временно исполняющий обязанности управляющего компанией. А журнал находится в ведении Серафима и Егора Воронцовых – основателей данного холдинга. Поэтому на заступничество Виктора не советую рассчитывать, не поможет. А то я не в курсе, что вы регулярно ему на меня жалуетесь! Или вы думаете, у этого кабинета звуконепроницаемые стены?

Дамы переглянулись. Эта оплошность и впрямь могла им весьма дорого стоить.

Ника отстраненно подумала, что уж если кто и был в курсе, что из кабинета слышно все, что происходит в редакции, так это Раиса. Но сообщить коллегам о данном факте она не сочла нужным. Видимо, решила так своеобразно отомстить остальным за собственное фиаско в попытке привлечь к себе внимание наследника. Впрочем, лично ей, Нике, от этого факта ни холодно, ни жарко. Она в свадебном марафоне за приз «Воронцов-младший» не участвует и про шефа гадости не говорит.

– Я понимаю, что болтать с управляющим куда интереснее, чем выполнять свои непосредственные обязанности, но позвольте заметить: еще немного, и кое-кому из вас придется искать себе новое место работы. Начнем с вас, Раиса!

– С меня?! – изумилась Раечка.

– Да, с вас, – подтвердил Аникушин. – Я просил вас в числе всего прочего контролировать график подачи материалов редактору и сообщать мне, если намечаются некие накладки. Так?

– Так, – с дрожью в голосе подтвердила Раечка.

– Ну и где ваши отчеты, хотелось бы знать? Почему я должен лично следить за тем, выполняются мои поручения или нет? Кстати, Мария, к вам это тоже относится! Вы, как ответственный секретарь, должны помогать Раисе, причем без моего напоминания! А уж про топовые материалы я вообще молчу! Сдается мне, вы даже не собираетесь договариваться об интервью для нашего издания! И не надо мотать головой, это ваши прямые обязанности! Вы – одна из первых кандидатур в списке на увольнение, не забывайте об этом!

– Но я...

– Мне ваши оправдания ни к чему! Лучший способ исправить мое мнение о вас – это наконец-то заняться делом! Идем дальше. Катерина! И долго я еще буду ждать оставшиеся три варианта обложки? Меня уже замучили ваши «завтраки» – либо вы садитесь и делаете то, что от вас просят, либо уходите отсюда!

– Но Нина...

– Что – Нина? Она не предоставила вам нужные фотографии?

– Предоставила, но... поздно! Я еще не успела их обработать! – выкрутилась Катя.

– А вы и не должны их обрабатывать, вы не фотохудожник и не бильдредактор, а всего лишь верстальщик! – ядовито заметил Никита. – Неужели так сложно подобрать фон и шрифты? Может быть, вам в таком случае пора на переобучение, раз вы не можете справиться с такими элементарными вещами? Или вы только и умеете работать, что по готовому шаблону?

Катя пристыженно молчала, а на щеках ее расплывались ярко-алые пятна румянца. Нина, которую та едва не подставила, покусывала себе губы, видимо, прикидывая, как разделается с подлой коллегой, решившей спасти себя от начальственного гнева методом «тонешь сам – топи другого».

– Ника!

– Что?! – вздрогнула та, не сразу сообразив, что Никита теперь обращается к ней.

– Как у нас дела с контентом?

– Неважно, – честно призналась она, решив, что повинную голову меч не сечет. – Более-менее заполнен только сектор юмора, все остальное – дай Бог наполовину. Топовые материалы на редактуру еще не поступили, на подстраховку есть пара неплохих переводных статьей, но их, на мой взгляд, стоит полностью переписать.

– А что с ними не так? – мрачно осведомился Аникушин.

– Читаешь и чувствуешь, что это именно перевод. Предложения коряво построены, гладкости нет. Словно перед тобой подстрочник, а не нормальная статья.

– Переписывайте! – приказал Никита. – Лучше пускай первый номер журнала будет чуть толще, чем предполагалось, нежели в нем будет три с половиной страницы, и на тех одна вода. То, что получится, сразу несите ко мне, посмотрим, в какой рубрике это лучше разместить. Нина, что там со съемками коллекции? Вы уже договорились о выездной сессии?..

Дальше Ника не слышала, что происходило. В ее ушах стучал набатом взволновавшийся пульс, голова слегка кружилась. Ну вот и поговорили! Нет, вроде бы все прошло гладко – у Никиты к ней претензий нет, да и откуда бы им взяться? Но все равно, такое ощущение, словно он остался недоволен ею. Смотрел исподлобья, да и говорил так, будто приказывал.

Из кабинета она вышла, словно сомнамбула. Спряталась в своем закутке и долго бесцельно смотрела в монитор. Впервые за все то время, что она проработала в этом журнале, Нике хотелось разреветься в голос. Ну вот, все обстоит именно так, как она и думала: Аникушину она нужна исключительно с профессиональной точки зрения. Ему лишь бы журнал сделать да перед начальством в грязь лицом не ударить, а все остальное – не волнует, не колышет. Ему глубоко фиолетово, что она сейчас чувствует, и вообще все равно, кто занимает пост редактора – лишь бы работал без сбоев.

Ну почему же так обидно-то, а? Ведь если на эту ситуацию со стороны посмотреть, все в порядке. Начальник на нее не сердится и за чужие промахи не наказывает. Ну а что ее идеи использует – так это она ему сама, можно сказать, добровольно их подкинула, никто ее за язык не тянул. Опять же человек по-своему с ней за это расплатился – дал попользоваться машиной и обратно ее пока не отнимает. Так чего же ей надо-то?!

После этой логической выкладки желание разреветься стало просто нестерпимым. Одинокая, обиженная, обманутая – вот она кто! И наплевать на всю логику, вместе взятую! Ей плохо, и виноват в этом он – Никита Аникушин, журналюга-карьерист!

День, как назло, тянулся просто бесконечно, и к тому моменту, когда стрелки показали долгожданное без пяти шесть, Ника едва не сошла с ума, словно заклинившая пластинка, гоняя по кругу одни и те же тоскливые мысли. По дороге домой хотела было заскочить в супермаркет, закупить продуктов на неделю вперед, но передумала. Потом как-нибудь...

Едва она успела пройти в комнату, как зазвонил телефон. Разумеется, на том конце провода был Михаил. Все как всегда – обязательный вечерний звонок бывшей супруге, словно необходимый, хоть и не слишком приятный, как минимум для одной из сторон, ритуал.

– Привет, как дела?

– Нормально, – дежурно ответила Ника, ища глазами, куда же она забросила тапочки. По полу сквозило от приоткрытого балкона, и стоять босиком на паркете было не очень-то приятно.

– Чем сегодня заниматься будешь?

– Еще не знаю, я только с работы вернулась. Наверное, полежу немного, отдохну. А что?

– Да вот, хотел пригласить тебя на одну вечеринку, может быть, там тот товарищ объявится, про которого я тебе рассказывал. Правда, он в последнее время что-то пропал из поля зрения, но чем черт не шутит? Такими кадрами разбрасываться не стоит, он тебе однозначно понравится, я твой вкус уже успел изучить...

– Миш, давай не начинать все заново? Я тебе уже в сотый раз повторяю: не надо меня ни с кем знакомить! Или это так трудно запомнить, в самом деле?!

– Ладно, – неожиданно быстро сдался Мишка. – Слушай, я вот что еще тебе звоню. Ты же вроде как на машине, да? Не можешь мне помочь? Надо отвезти бабушку Верунчика вместе со всем ее скарбом на дачу, а у меня, как назло, транспорт ехать отказывается. Надо его в автосервис гнать, а сейчас по закону подлости ни денег на это нет, ни времени. Да, бензин я тебе потом оплачу, с зарплаты, не беспокойся. Поедем в выходные, в субботу пораньше, если хочешь – останешься ночевать, шашлычка пожарим...

И тут Нику словно прорвало. Доселе мирно покоящаяся где-то на самом донышке ее души обида на Мишку всколыхнулась и выплеснулась наружу, подобно девятому валу сметая все со своего пути.

– Миша, я тебе одну вещь скажу, только ты не обижайся! А не пошел бы ты со своим Верунчиком и ее бабушкой куда подальше! С какой стати я должна тебе помогать?! У тебя нет денег на бензин? Займи у Верунчика! У тебя нет времени отогнать машину в сервис? Пускай твоя мамзель этим озаботится, раз ей так приспичило вывезти бабку на отдых! В конце концов, почему ты с такой легкостью взваливаешь на меня свои проблемы, словно я тебе чем-то обязана?

– Но я думал, что мы друзья! – опешил Мишка.

– Индюк тоже думал, да в суп попал! А я тебе не друг, всего лишь – бывшая супруга! Может быть, и созвучно, но смысл принципиально иной. И не надо вести себя так, словно между нами ничего особенного не произошло! Ты променял меня на никчемную бабенку, которой ты и на фиг не сдался, и после этого ты еще хочешь, чтобы я везла на чужой, заметь, машине, к черту на кулички ее древнюю родственницу?

– Боже мой, Ника, ты просто ревнуешь!

– Нет, дорогой мой, ошибаешься – я не ревную, я злюсь! А это совершенно разные вещи! Я знать ничего не хочу про твоего Верунчика и уж тем более не хочу иметь никаких дел с этой особой! Я ничем не обязана ни ей, ни тебе, кроме как развалом семьи и разводом! И если ты полагаешь, что это заслуживает моей горячей благодарности, то крупно заблуждаешься! Скажу тебе больше: ты, мой милый, с головой крупно поссорился, если решил, что я должна обслуживать твою подстилку!

– Прекрати оскорблять Верунчика! Она ни в чем не виновата! Это в тебе уязвленная женская гордость играет! Ты никак не можешь успокоиться из-за того, что я нашел человека, который заставил меня вспомнить о том, что такое настоящая страсть...

– Вот и вспоминай дальше! – перебила Мишку Ника. – Только без меня, пожалуйста!

– Ника, если у тебя неприятности по работе или не ладится личная жизнь, это еще не повод выплескивать на меня свой негатив... – начал Михаил, но Ника, не желая выслушивать, что он еще ей наговорит, прервала поток излияний бывшего мужа.

– Миш, а не пошел бы ты, предположим, на?.. – Тут Ника добавила короткий и емкий адрес, возвышенно именуемый в их редакции как «пешее эротическое путешествие».

– Ты чего?! – завопил оскорбленный в лучших чувствах экс-супруг, но Ника бросила трубку.

Все, с нее хватит! Она долго терпела, стараясь сохранить «хорошую мину при плохой игре», но сегодня этому пришел конец. Нельзя же быть настолько недалеким и зацикленным на себе человеком! Мишка даже не удосужился задуматься, а что она будет чувствовать, когда он обратится к ней с подобной просьбой! И зачем она столько тянула? Давно было пора послать его к растакой-то матери и вздохнуть спокойно! А уж тратить свои выходные и гробить Гошку ради того, чтобы Верунчик выполнила данное бабке обещание, – это вообще за гранью добра и зла! Особенно умилило «деньги за бензин я тебе потом отдам». И ведь нисколько не стесняется обслуживать нынешнюю жену за счет бывшей! Как был все эти годы нахлебником – так и остался!

Телефон зазвонил вновь. Ника в раздражении схватила трубку и прокричала:

– Если ты не понял, могу процитировать по буквам, куда тебе отправляться! Харитон, Ульяна, Йозеф!

На том конце провода закашлялись, после чего голосом Аникушина поинтересовались:

– Йозеф – это же не русское имя, ведь так? Хорошо, что никто не мог видеть ее в этот момент, потому что щеки Ники вмиг запунцовели от стыда.

– Откровенно говоря, я не знаю, чье это имя. Извините меня, только что разговаривала с бывшим мужем, он меня несколько вывел из себя. Еще раз – простите.

– Да нет, что вы – это я должен просить прощения за несвоевременный звонок, – ничуть не смутившись, ответил Никита. – Просто хотел поинтересоваться: у вас все в порядке? Сегодня вы выглядели такой измученной и потерянной, что я не выдержал, решил позвонить, узнать – не нужна ли моя помощь?

Ника горько усмехнулась. Очень мило. Один звонит и просит о помощи, второй ее сам предлагает. Но никто и представить себе не может, как ей сейчас чертовски плохо!

– Думаю, что нет. Я – большая девочка и справлюсь со всем сама, – прерывающимся голосом ответила она своему начальнику и несостоявшемуся приятелю.

– Понял, выезжаю! – И в трубке понеслись короткие гудки.

Озадаченная Ника отняла трубку от уха и удивленно посмотрела на нее. Она не ослышалась? Никита и впрямь едет к ней? Чудны дела твои, Господи!

Впрочем, а чего она так радуется? До сдачи номера все меньше и меньше времени, а материалов готовых с гулькин нос. И кто у нас в редакции палочка-выручалочка, угадай с трех раз!

Нет, больше она на эту уловку не поддастся! Пусть Аникушин сам разбирается с остальной редакцией, а ее не трогает. Она свой фронт работ держит, а за других пахать не намерена. И ценные советы ему давать тоже не собирается, тем более что советов как таковых всего один: убрать наследника Витюшу из редакции! Наблюдать день изо дня, как, распихивая друг друга локтями, вешаются ему на шею Катя, Стелла, Люба и Маша с Ниной, а Зинаида и Раечка, истекая желчью, делают вид, что ничего особенного не происходит, – то еще удовольствие!

На самом деле Ника вряд ли смогла бы объяснить внятно даже самой себе, что она хочет от встречи с Никитой. Она целых две недели ждала этого – а вот сейчас злилась на себя за то, что не удосужилась спросить у Аникушина номер его мобильного телефона, иначе немедленно позвонила бы ему и запретила приезжать к ней. Звонить на его домашний смысла не было, он наверняка уже в пути.

Впрочем, оставалась еще пара методов избавиться от его общества, но, увы, прибегнуть к ним Ника не считала возможным. Первый вариант – сделать вид, что ее нет дома, второй – действительно куда-нибудь уйти. Но кто знает, что вобьет себе в голову Аникушин? Еще подумает, что у нее плохо со здоровьем, и вынесет дверь от излишнего беспокойства. Разбирайся потом с квартирной хозяйкой, вставляй новый замок... Нет уж, не судьба. Придется и вправду с ним встретиться.

Хотя – а чего она ломает голову над тем, что скажет Никите? В конце концов, это он к ней решил в гости наведаться, вот пускай сам и начинает разговор, а она послушает. Выгнать его она всегда успеет. Можно сослаться на головную боль, на предстоящий визит подруги или любовника – да без разницы!

Ника подошла к зеркалу, оглядела себя. Отражение не спешило ее радовать, являя взору нервную худую особу с залегшими под глазами тенями. Ника было потянулась за тональным кремом, чтобы вернуть лицу нужный оттенок, но вдруг в порыве минутного раздражения ни с того ни с сего отбросила злополучный тюбик в сторону. Кого она пытается обмануть? И ради чего она старается быть красивее? Все мечтает о сказочном принце? Ну да, конечно, один вот такой «принц» сейчас Верунчика обихаживает, другой перед редакцией хвост распушает – павлин неощипанный! Сейчас еще один явится, рыцарь без страха и упрека! И она, разумеется, завиляет хвостиком, мило улыбнется и прошепчет: «Как долго я тебя ждала!» Ага, как же! Держи карман шире!

Нет, все-таки надо жить одной и полагаться только на себя. Это куда спокойнее, чем все эти браки – обычные и гражданские, когда ты так или иначе зависишь от мужчины рядом с тобой – либо финансово, либо, что еще страшнее, чувственно. Еще хуже, когда ты придумываешь для себя красивую сказку под названием «любовь» и искренно веришь, что не можешь прожить без этого мужчины – потому что любишь. Чушь это все и ерунда! Крышу несет, ладошки потеют? Это все гормоны играют, чистая физиология! Сердце сладко замирает, в голове одни глупости вертятся? Меньше надо романтического бреда читать! В Деда Мороза уже не верит, а вот в любовь – пожалуйста! Хотя и то и другое – всего лишь выдумка. Первая – чтобы обмануть наивных детишек, вторая – наивных девушек. Что ж, ей уже почти тридцать, розовые очки слетели с носа и разбились, пора начинать жить по-новому.

Она больше никогда никого не полюбит – хватит! И если выйдет замуж, то исключительно по расчету. Все должно быть честно: ты мне то-то, я тебе это. И больше никаких иллюзий и неравноценных отношений. А то получится, как у нее с Мишкой: мол, раз ты меня любишь, то должна за меня работать и мне всячески помогать. Ага, как же! Ничего она никому не должна! А если и делает что-то, то исключительно в силу хорошего расположения к человеку, и не более!

Отчего-то Нике до дрожи в руках захотелось увидеть Михаила. Исключительно ради того, чтобы надавать ему пощечин. Она ведь вправду любила его – по крайней мере думала, что любит. И что в итоге? Спасибо, свободна, следующая?! Со стороны посмотреть – мирный развод без всяких последствий. Если только не считать того, что она теперь словно моральный инвалид: что-то в душе отгорело и погасло и больше никогда не вспыхнет вновь. Никогда...

К тому моменту как на ее пороге появился Аникушин, Ника успела довести себя до тихой истерики, ее колотило, как в ознобе, а в голове и вовсе творилось невесть что. Открыв дверь перед Никитой, она, не говоря ни слова, разрыдалась и убежала в комнату. Озадаченный, он, сбросив обувь, проследовал за ней с твердым намерением узнать, что же такое здесь происходит.

– Что случилось, Ника? Почему ты плачешь? Ника ничего не ответила, лишь заревела еще сильнее.

Никита попытался ее обнять, но та сбросила его руки со своих плеч и вновь зашлась в приступе плача.

– Я тебя чем-то огорчил? Или это тебя бывший муж обидел? Я угадал, да?

Первоначально Ника не собиралась рассказывать своему начальнику подробности ссоры с Михаилом, но то ли самоконтроль ввиду общей нервозности был несколько ослаблен – а то и вовсе потерян, то ли что-то ее подкупило в тоне Никиты... Уже через три минуты он знал все.

– И ты так расстроилась из-за этого кретина? Да он мизинца твоего не стоит! Самовлюбленное и самоуверенное ничтожество, вот он кто! Поражаюсь твоей выдержке: он каждый вечер звонит и портит тебе настроение, а ты все это терпишь! Я бы на твоем месте давно уже послал его по известному адресу, чем так долго ждать! Или ты расстроилась именно из-за того, что нагрубила ему? А на мой взгляд, ты поступила совершенно правильно! Если человек не понимает русский язык и упрямо гнет свою линию, он заведомо обречен на совершенно адекватную оценку своего поведения! И брось переживать из-за этого! Каждому мил не будешь, а уж с такими подонками, как твой бывший, и вовсе церемониться не следует!

– Он не подонок! – возразила, всхлипывая, Ника.

– А кто же? – мягко поинтересовался у нее Никита.

– Не могу подобрать слова. Но мне кажется, подонок – это кто-то сильный и заведомо опасный, этакий киношный злодей и мерзавец. А Мишка... Он ведь искренне уверен, что поступает хорошо. И очень удивляется, что я думаю иначе.

– Именно подонок и эгоцентрист, только и всего, – возразил Никита. – Недалекий мужик, полагающий, что весь мир крутится вокруг него одного и создан только ради его прихотей. Думаю, в скором времени он получит жестокий урок и поймет, что это совершенно не так.

– Ты хочешь подкараулить его в темном переулке и набить морду? – мрачно осведомилась Ника, размазывая по лицу слезы.

– Охота была мараться! Сам нарвется! Такие типы, как он, слишком верят в собственную исключительность и мало обращают внимания на то, что творится вокруг. А если и обращают, то получается, как в старой поговорке – смотрят, но не видят. Понимаешь, о чем я говорю?

– Да, вполне. У Мишки его новая пассия уже вовсю пытается от него загулять, а он лишь рычит, когда ему на это указывают.

– Ну вот, лишнее подтверждение моим словам. А теперь хватит о нем, давай поговорим о тебе!

– А что обо мне говорить? Живу, работаю – и мне кажется, хорошо работаю. Или есть претензии?

– Да что ты как ежик тут же ощетинилась? – рассмеялся Никита. – Нет, ни о какой работе мы с тобой сегодня говорить не будем. Что ты, что я и так вкладываемся в наш журнал по максимуму. Просто мне сегодня показалось, что ты какая-то вымотанная, словно что-то тебя изнутри гложет и мучает. И мне почему-то думается, что это не связано с твоим бывшим мужем. Или я ошибаюсь?

Ника отвернулась. Да и что она могла сказать сейчас Никите? «Ты мне симпатичен, но я решила никогда больше ни в кого не влюбляться, поэтому уходи, пока не поздно?»

– Тебе тоже нравится Виктор? – вдруг огорошил он ее неожиданным вопросом.

Ника сначала закашлялась, а потом, когда кашель стих, расхохоталась:

– Издеваешься или как? Да у господина Воронцова-младшего такой вид, словно он как минимум последние десять лет бухал не переставая! Рядом с таким и стоять-то стыдно! Облезлый, как подзаборный кот, а ведет себя при этом, словно тебе большое одолжение оказывает одним своим присутствием. Польститься на него можно только в том случае, если у тебя зрение минус десять диоптрий!

– Похоже, другие наши коллеги считают иначе, – заметил Никита, с трудом удерживая довольную улыбку. Никины слова пролились бальзамом на его сердце.

– Слышал бы ты, что они говорят про Виктора, когда его поблизости нет! – Ника презрительно скривилась. – Да никому он и на фиг не сдался как мужчина, все только и думают, как бы его понадежнее заарканить и получить доступ к его кошельку. Еще бы, наследник целой мебельной империи! Да к тому же неженатый! А то, что он – размазня и бабник, вдобавок к тому, что алкоголик, это никого не волнует. Каждая считает, что стоит ей только заполучить вожделенный статус мадам Воронцовой, как она тут же загонит мужа под каблук, откуда он и пискнуть не посмеет. Смотреть на этот зоопарк – и смех, и грех. Все словно ослепли и поглупели, никто даже не хочет задуматься, а отчего это вдруг такой лакомый кусочек в столь солидном возрасте по-прежнему разгуливает холостым.

– А каково твое мнение на этот счет?

– Мое?! Да тут и думать нечего: от охотниц за состоянием этот крендель научился отбиваться еще когда только первые свои усы сбрил. Мне так кажется, что его любимая тактика – наобещать с три короба, получить доступ к телу, а потом изящно смотаться. Или того пуще: демонстративно переключиться на другой объект и заодно понаблюдать, как бывшая и нынешняя избранницы будут друг другу глотки рвать. У него от этого явно самооценка вверх ползет. А нормальные женщины его стороной обходят, на хрена им такой спутник жизни сдался? Впрочем, у нас в редакции нормальных нет, это я уже поняла. Все словно с ума посходили! Только и разговоров, что о Воронцове! Я уже не выдержала, сказала им сегодня, чтобы шли трещать в другое место, да кто ж меня послушает? Он же забавляется с девчонками, словно кот с мышами! Съесть, конечно, не съест, но понадкусывает – это точно. И будет играть на нервах до последнего, пока все его бывшие пассии не объединятся и не пошлют его куда подальше.

Впрочем, вряд ли такое случится: как-никак перечить хозяину – это несусветная глупость, вмиг без работы останешься!

– А с чего это вы все вдруг решили, что Виктор – ваш начальник? – раздраженно спросил Никита.

– А разве это не так? – вопросом на вопрос ответила Ника. – Стоит ему только щелкнуть пальцами, и любая из нас лишится своего места.

– Вовсе нет! – Никита сердито мотнул головой. – Наш журнал подчиняется непосредственно Воронцовым-старшим и от прихотей Виктора не зависит. Скажу тебе больше, у нашего издания полный иммунитет к Виктору, мне было это гарантировано, когда я только приступал к обязанностям главреда.

– Ну а раз так, почему бы тебе не попросить этого плешивого баловня судьбы больше нас не беспокоить? Ведь достал уже, реально достал! Каждый день одно и то же: пока он торчит в редакции, ни к кому по работе не подойдешь, все только и знают, что выпендриваются перед Виктором! Даже Раечка с Зинаидой хоть сами перед ним задницами не крутят, зато наблюдают во все глаза за тем, как это делают другие, и подначивают их втихаря. Тоже, типа, безумно заняты, зрительницы, мать их так!

– Ну, я сегодня вроде всколыхнул всех...

– А толку-то? – горячо возразила Ника. – Ну, изобразили все дружно напряженный труд ума, и что дальше? Статьи мне, между прочим, так никто и не предоставил. И я прекрасно знаю, что произойдет через неделю-две. Все по-прежнему будут строить глазки Воронцову, а я буду в полном цейтноте писать недописанное ими и вылизывать то, что должны были сделать другие. Потом я снова сорвусь до истерики, ты примчишься ко мне и будешь гладить по голове и говорить «это наш журнал», «мне не на кого больше положиться, кроме тебя» и все прочее. Я, разумеется, соберу всю волю в кулак и сделаю то, что ты от меня просишь. Только вот один маленький вопрос – зачем? Зачем мне это все?

– Ну вот, решили о работе не упоминать, а в итоге только про нее и разговор, – грустно усмехнулся Никита. – Значит, думаешь, пока в редакции торчит Виктор, ничего с журналом не получится? Что ж, попытаюсь предпринять кое-какие шаги, чтобы убрать его от нас.

– Только учти: как только наши дамы узнают, что это была твоя инициатива, тут же озлобятся. Они, по-моему, на работу теперь ходят исключительно ради того, чтобы Воронцова повидать. Такие военные действия ведут, что ой-ой-ой! Не боишься, что они против тебя выступят?

– Отнюдь! Вот у меня в отличие от Виктора есть полное право штрафовать и увольнять тех, кто слишком много о себе возомнил. И я не премину воспользоваться этим правом, если возникнет такая нужда. Насколько я понял, настоящих профессионалов-журналистов, знающих, как правильно писать о мебели и мебельном бизнесе, в редакции не наблюдается. Ты, разумеется, не в счет. Значит, если я разгоню эту шарашкину контору и наберу других сотрудников, если что-то в работе редакции и изменится, то только к лучшему. Поскольку хуже, чем есть, быть уже не может. Пока все верно?

– И да, и нет, – поморщилась Ника. – Во-первых, я не уверена, что тебе удастся воздействовать на наследника. Ну прости ты меня, ты – птица не того полета, чтобы указывать этому товарищу, как себя вести. Да и хозяевам Виктор все-таки родной человек, а ты – всего лишь приглашенный наймит. А во-вторых – пожалуйста, не перебивай меня! – чтобы избежать повторения этой ситуации, тебе придется брать на работу исключительно мужчин. Не буду говорить, что это плохо, – по мне, так все равно, какого пола твои сотрудники, лишь бы свои обязанности исполняли. Но ты забываешь, с кем имеешь дело. Это сейчас в редакции полный раздрай, потому что один Воронцов на семерых не делится, как ни крути. Даже на пятерых не делится. А вот если они снова объединятся, тебе придется кисло.

– Ты так их боишься?

– Никита, я видела, на что они реально способны. И мне отчего-то не хочется, чтобы ты попал под раздачу. Ты...

– Что же ты замолчала? Договаривай! – ласково подбодрил ее Аникушин.

Ника некоторое время поразмышляла, а потом решилась – как в омут с головой нырнула.

– Ты мне небезразличен. И я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я понимаю, что снова пытаюсь наступить на те же грабли, но в конце концов – так тому и быть, раз уж я такая глупая и ничему в своей жизни не учусь. Да, ты мне очень сильно нравишься! Раньше бы я сказала, что влюбилась в тебя, но теперь я не уверена, что снова могу испытать это чувство. И дело тут не в тебе, а во мне; просто я запуталась – сильно запуталась. После Мишки мне кажется, что внутри меня все замерзло. Я теперь даже на мир словно со стороны смотрю, из-за стекла какого-то. И все эмоции вокруг меня – словно через вату. Сегодня вот первый раз, когда прорвало. Да, не думай, что я навязываюсь тебе, – ни в коем случае! Просто вот говорю все, как есть. Извини, наверное, очень сумбурно получается. Я и сама не знаю толком, как объяснить все то, что сейчас во мне бродит. Хочу одновременно и чтобы меня в покое оставили, и чтобы не отпускали от себя. Я запуталась, правда...

– Тихо, малыш, – прервал несколько бессвязный поток мыслей Ники Аникушин. – Я тебя прекрасно понял, не мучайся. По себе знаю, как трудно подбирать правильные слова, когда на душе кошки скребут. Ты до сих пор не отошла от обиды, которую тебе причинил бывший муж, а тут еще и проблемы одна за другой сыплются. Знаешь, на самом деле я хотел попросить у тебя прощения!

– У меня? За что? – изумилась Ника.

– За то, что как последний кретин бросил тебя одну. Понимаешь, я так закрутился с этим журналом, что просто не мог думать ни о чем остальном. Домой возвращался порой в начале первого ночи. А потом взглянул на календарь – мама дорогая! Уже полмесяца прошло с нашего разговора! Смотрю на тебя – и до меня доходит, что тебе сейчас плохо, и гнетет что-то внутри, терзает сильно. Поверь, ты не умеешь прятать свои эмоции, кто захочет – мигом поймет, какое у тебя настроение. Стал думать, как поступить. На работе и не поговоришь, сразу же на заметку к твоим соклубницам попадешь. К себе в кабинет тебя вызвать – тоже не выход. Стенки разве что не картонные, все слышно, что с одной, что с другой стороны. Еле-еле дождался, пока рабочий день закончится и все разъедутся, и позвонил тебе. А теперь вот понимаю, что надо было это сделать раньше! Намного раньше! Тогда тебе не было бы так плохо, как сейчас! И всякие придурки вроде твоего бывшего тебя бы уже не беспокоили!

– Это все не о том, – повела плечами Ника. – Ты так и не сказал, зачем приехал ко мне. Убедиться, что был прав, когда решил, что у меня плохое настроение? Ну убедился. Дальше-то что? Посетовать на то, что мы не можем нормально общаться, когда рядом есть кто-то из наших коллег? Тоже не новинка. Поблагодарить за помощь? Спасибо, делаю, что могу. Так зачем ты здесь?! Зачем?!

Нику стала колотить крупная дрожь, предвещая очередной виток истерики. Никита крепко обнял ее и слегка встряхнул за плечи, словно призывая держаться. А затем развернул к себе и произнес:

– Ника, ты – чудесная девушка! И если тебе однажды не повезло и судьба столкнула тебя с откровенно недостойным человеком, это не повод ставить на себе крест и думать, что ты больше никогда не сможешь полюбить. Ника, милая, дорогая, ты мне очень нравишься! Если бы не эта чертова работа, я бы от тебя ни на минуту не отходил, пел бы тебе серенады под окном и совершал бы прочие глупости, которые должен творить влюбленный мужчина. Но видишь – все пошло наперекосяк, и я, вместо того, чтобы быть рядом с тобой, вынужден сутками торчать в редакции. Веришь – нет, если бы не данное мной обещание, я бы давно уже забросил все к чертовой бабушке! Ника, родная, – я очень хочу, чтобы ты была моею!

Ника резко сбросила с себя руки Аникушина, оттолкнула его от себя.

– А зачем? – поинтересовалась она, запрокинув голову, чтобы в упор посмотреть на Никиту. – Зачем тебе это надо? Хочешь заполучить персонального помощника и любовницу в одном лице? Прости, но в любовь с первого взгляда я уже не верю. Ты меня совершенно не знаешь, за эти две недели, не считая нашего первого разговора, мы едва перекинулись несколькими фразами. Из кабинета ты редко выходишь, значит, меня тоже нечасто видишь. Честно сказать, я предполагала, что ты скоро должен снова появиться у меня дома. И даже знала, по какой причине. Но при чем здесь весь этот романтический бред? Я не верю тебе! И никому не верю! Если бы ты действительно влюбился в меня, как говоришь, то приехал бы ко мне куда раньше!

Никита тяжело вздохнул. Ника не хотела слышать то, что он пытался до нее донести, зациклившись на собственной боли и переживаниях. Впрочем, в чем-то она права: он действительно едва не опоздал...

– Как мне убедить тебя в том, что мне ничего от тебя не надо? Хочешь – уходи с этой работы, я помогу найти тебе другое место, поспокойнее. И ничто не будет нам мешать видеться.

– Не понимаю, а что мешает нам это делать сейчас? – тут же возразила Ника. – Я же не говорю про свидания в разгар трудового дня и поцелуи украдкой у лифта! Вообще, при чем здесь то, где я работаю? Или ты так трясешься над собственной репутацией, что как черт ладана боишься этих слов – «служебный роман»?!

– Ника, родная моя, прошу тебя – не надо за меня ничего домысливать, ладно? Ты сейчас сильно расстроена, многие вещи воспринимаешь несколько неадекватно – но зачем же рычать на меня, а?

– А я не рычу! – тут же огрызнулась Ника, оттерев тыльной стороной ладони свежую порцию слез. – И ситуацию оцениваю вполне трезво. Почему я должна верить тебе? Только потому, что ты наплел мне с три короба про чувства ко мне? Думал, я растаю и уступлю? Раньше скорее всего так бы и произошло, а сейчас – извини! Не хочу снова в это окунаться, хватит с меня! И вот еще что – забудь о том, что я тебе говорила. Это была минутная слабость, только и всего. На самом деле мне никто не нравится, и я не собираюсь делить свою постель с кем бы то ни было, вот! Буду жить одна, ну а что до работы – можешь увольнять меня! Мне уже все равно. Мне все надоело!

Никита едва не застонал. Ника вряд ли отдавала сейчас отчет в своих словах, словно затравленный зверек кусая протянутую к ней руку, делая больно себе и собеседнику. Но как вывести ее из этого состояния? Что предпринять? Вряд ли она будет слушать его, до Ники сейчас не достучаться. Она словно спряталась за панцирем из обид, причиненных ей мужчинами; ей страшно вновь открыться и довериться тому, кто опять сможет оскорбить ее в лучших чувствах.

Может быть, схватить ее в охапку и отправиться к матери? Та наверняка найдет, как прекратить истерику у Ники, еще и советом поможет. Хотя нет, не вариант: вряд ли Ника захочет покинуть сейчас свой дом – встрепанная, зареванная, с распухшим носом. Наверняка застесняется и еще сильнее расстроится. Плюс к тому любой незнакомый ей человек – это дополнительный раздражающий фактор. Нет, надо придумать что-то другое. И желательно скорее, пока не пришлось прибегать к кардинальным мерам вроде холодного душа или лошадиной дозы валерьянки.

– Хочешь вина? – вдруг сорвалось с языка у Никиты.

– Какого? – недоверчиво поинтересовалась Ника, а затем, словно спохватившись, продолжила: – Впрочем, без разницы. Я все равно пить не буду.

– А прогуляться по окрестностям?

– Здесь негде гулять, разве что вокруг дома круги нарезать. Спасибо, не хочу.

– А покататься на машине по ночной Москве? Посмотрим на Яузу и Москву-реку, на светящиеся афиши и деревья в гирляндах. Между прочим, совершенно феерическое зрелище!

– Завтра на работу! – ехидно напомнила Ника. – И если кое-кто может позволить себе прийти на пару часов попозже, то у других такой возможности нет.

– Не проблема – возьми больничный, заодно пару дней отдохнешь. На зарплате это не отразится, обещаю!

– Спасибо, мне такие щедрые подарки ни к чему! «Придется все-таки тащить ее в ванну», – обреченно подумал Никита, а вслух ни с того ни с сего произнес:

– Боюсь я вас, женщин. И не понимаю. Озадаченная Ника, заранее готовая принять в штыки любое предложение Никиты о планах на ближайший вечер, замолчала и вопросительно посмотрела на Аникушина.

– Всякий раз, когда мне кажется, что мои слова можно интерпретировать исключительно в том смысле, который я в них вложил, женщина умудряется перевернуть все с ног на голову и аргументированно доказать мне, что я либо идиот, либо мерзавец. Причем добивает меня моими же доводами! Чувствую себя как обвиняемый на суде, который осведомлен о том, что противоположная сторона подкупила свидетелей, судью и прокурора, а значит, пощады не будет. Только вот в чем моя вина – никак не могу уяснить. И на каком языке говорить с женщиной, чтобы она не могла извратить мои слова, тоже не знаю. Я готов посыпать голову пеплом, признать оптом свои ошибки – бывшие и будущие, только чтобы меня начали понимать правильно! Вот как ты думаешь – зачем я приехал?

– Из-за работы! – тут же выпалила Ника.

– Вот, именно так, что и требовалось доказать, – прикусил губу Никита. – А слова «ты мне очень нравишься» и «я хочу, чтобы ты была моею» ты так и не расслышала. Или предпочла сделать вид, что не слышишь, и тут же начала на меня нападать. Как мне убедить тебя в чистоте своих намерений? Да, я журналист, как и твой бывший муж. И в твоих глазах это огромный минус. Ты считаешь, что я интересуюсь тобой исключительно потому, что ты с легкостью придумываешь идеи и отлично работаешь с материалом. Но это совершенно не так! То есть я имел в виду, ты – классный специалист, но мне-то ты нравишься именно как женщина! И как тебе это доказать, я ума не приложу! Я не могу отсюда уйти, я дал обещание, что подниму этот журнал, и я обязан его сдержать. Ты тоже не хочешь менять место работы. Вот и получается замкнутый круг. Пока мы трудимся в одной редакции, ты ни за что не поверишь в то, что ты мне нужна сама по себе.

– На объяснение в любви это мало похоже, – не удержалась от очередной шпильки Ника.

– Да, не похоже! – взорвался Никита. – Но, черт побери, я что – сдаю экзамен? Почему я должен оправдываться и доказывать, что не верблюд? Только потому, что ты из-за одного несчастного кретина готова поставить на себе крест? Говоришь – больше любить не сможешь? А ты уверена?!

С этими словами Никита довольно грубо привлек Нику к себе и поцеловал.

Сначала она вырывалась, старалась оттолкнуть его от себя, мотала головой и мычала что-то гневное. Но затем обмякла и, как показалось Никите, даже начала отвечать на поцелуй. Осторожно ослабив хватку, он отпустил Нику, дав той возможность маневра. И зря. Его лицо тут же заалело четырьмя глубокими царапинами. Хоть Никин маникюр был весьма скромен, дралась она как кошка, и даже короткие ноготки не стали ей помехой.

– Вон отсюда! – заорала она на Аникушина. – Убирайся, пока я милицию не вызвала! Думаешь, ты весь из себя супер-пупер Казанова, что я должна от одного твоего поцелуя все на свете забыть? Сволочь! Ты такой же, как все! Ненавижу тебя!..

Никите ничего не оставалось делать, как спешно ретироваться. А Ника, с грохотом захлопнув за ним дверь, бросилась на кровать и зарыдала.

* * *

На следующий день Никита приехал в редакцию не к девяти часам, как обычно, а к одиннадцати. Мать долго возилась над его царапинами, но в итоге результат получился весьма сносным. По крайней мере издали, шагов за пять, его лицо выглядело вполне прилично. Если бы она еще при этом не читала ему мораль и не сокрушалась над своим «балбесом сыном», все было бы просто великолепно!

Однако его беспокойство по поводу того, что подчиненные все как одна обратят внимание на его расцарапанное лицо и будут до конца дня судачить по этому поводу, было напрасным. Кроме, пожалуй, Раечки, никто его особенно и не рассматривал. Редакции явно было не до любовных похождений ее начальника. Никита не стал задаваться вопросом, с чего это вдруг досужие кумушки брезгуют столь лакомым поводом посплетничать, а просто поскорее прошел в кабинет.

А буря меж тем была близка. Ника, тоже слегка припоздавшая сегодня на работу, так и не увидев на своем столе материала от Стеллы, решила лично узнать, ждать ли ей обещанного три года, как гласит пословица, или это событие все-таки произойдет несколько раньше. Зайдя к той в отсек, Ника увидела весьма примечательную картинку: Стелла меланхолично перелистывала богато иллюстрированный каталог со свадебными платьями.

– Алё, я не помешаю? – саркастически осведомилась Ника, когда Стелла наконец-то соизволила оторвать взгляд от фотографий.

– Ну что тебе? – устало протянула Стелла, состроив совершенно непередаваемую гримасу.

– Мне лично – ничего. Только хочу поинтересоваться – ты сколько еще будешь со статьей тянуть? Переделать ее час, максимум два от силы. А ты уже несколько дней балду пинаешь.

– А что – сама не можешь? – поинтересовалась Стелла, словно невзначай демонстрируя переливающееся всеми цветами радуги кольцо на пальце.

От подобной наглости Ника оторопела, а затем произнесла с запальчивостью:

– Я-то все могу, но это была твоя работа!

– Была моя, стала твоя, – пренебрежительно парировала Стелла, после чего ловко крутанулась на кресле, явив редактору свою спину.

– Дорогуша, ты белены объелась или как? Ты хоть соображаешь, что несешь? Если я до обеда не дождусь от тебя статьи, то...

– То что? – равнодушно отозвалась Стелла. – Аникушину нажалуешься? А мне по барабану!

– Позволь мне заметить, что, если ты хочешь лишиться работы, можно было действовать куда более проще: пишешь заявление по собственному желанию, кладешь его на стол начальству...

– А с чего ты взяла, что я собираюсь отсюда уходить? – Стелла вновь крутанулась, соизволив-таки вести разговор лицом к лицу с собеседником, и вновь вытянула вперед руку, делая вид, что любуется кольцом.

Ника вскипела, но затем, справившись с эмоциями, спросила:

– Правильно ли я поняла, что отныне я должна работать за тебя, а ты будешь заниматься своими делами?

– Да, вполне!

– И могу я узнать, с чего бы это?

– Ника, ты всегда такая дура или только прикидываешься? – округлила глаза Стелла и чуть ли не ткнула кольцом в глаза редактора. – Это тебе ни о чем не говорит?

– Слушай, мне дела нет до твоих побрякушек! Хочешь похвастаться – найди себе более подходящую аудиторию. Я спрашиваю – будешь ли ты исполнять свои обязанности или я должна проинформировать об этой проблеме начальство?

– Ой, да информируй ты кого хочешь! – расхохоталась Стелла. – Гарантирую, тебя ждет огромный сюрприз! Ну же, вперед!

– Именно так я и поступлю, – с угрозой в голосе сообщила Ника и вышла из каморки Стеллы с твердым намерением немедленно написать докладную записку и передать ее через Раечку Аникушину. С ума она, что ли, сошла? Малолетка, только-только диплом по журналистике получила, а уже корчит из себя акулу пера, килька недоделанная!

Но тут ее взору открылась еще более удивительная картина. Катя, сидя на Раечкином столе, невозмутимо закуривала сигарету, поигрывая брелком с ключами от машины. Глаза Раечки при этом напоминали собой два перевернутых блюдца, да и у остальных коллег, наблюдающих за сим представлением, на лицах было запечатлено крайнее изумление.

– Эй, подруга, ты, часом, не перепутала редакцию и туалет? Здесь курить запрещено, между прочим!

– И кто же мне запретит, ты, что ли? – смерила Нику наглым взглядом Катерина.

– Да хотя бы и я! Немедленно затуши сигарету!

– Да пошла ты... – Катя демонстративно выпустила в потолок облачко дыма.

Где-то сзади, за спиной Ники раздался чей-то изумленный шепот:

– Вот это да! Это же от его тачки ключи!..

И тут до Ники дошло. Катя стала любовницей Виктора, и он дал ей попользоваться своей служебной машиной. И теперь она всячески дает понять коллегам, что взлетела выше небес и ей все позволено. Когда в покровителях сам наследник мебельной империи, можно делать что угодно, даже курить в редакции. А почему бы и нет? Пусть все видят! И если кто-то втайне надеялся, что Воронцов-младший соизволит снизойти до его персоны, может умываться горькими слезами – он проиграл! Главный приз в лотерее достался не кому-нибудь, а именно ей, Кате!

Но позвольте, а что же тогда происходит со Стеллой?..

На этот так и не заданный Никой вопрос дала ответ сама Стелла, тоже вышедшая посмотреть на курящую Катерину. Увидев в ее руках ключи со знакомым брелком, она побелела от злости и, прищурив глаза, вплотную подошла к сопернице. Катин взгляд тут же упал на переливающееся колечко с бриллиантом. Впрочем, не заметить его было сложно; Стелла намеренно оттопырила украшенный кольцом средний палец, словно пыталась показать сопернице неприличный жест.

– Откуда это у тебя?

– А ты как думаешь?

– Хочешь сказать, это он тебе подарил?

– Ну а кто же еще?

– И с чего бы это, хотелось знать!

– А ты догадайся с трех раз!

– Ты что, спишь с ним?!

– Бинго!!! Представь себе, сплю! И уже давно!

– Выходит, и ты тоже?!

– Что значит – тоже? Он – мой любовник!

– И мой! Эту ночь он провел со мной!

– Врешь! У него вечером сильно болела голова, поэтому он поехал домой! Только подарил мне кольцо в знак нашей помолвки и уехал!

– Ха-ха-ха, наивная дурочка! Он не домой, он ко мне поехал! Бросил тебе подачку в виде кольца и слинял! Так что нечего из себя королеву строить, даже мужика в кровати удержать не смогла, он тут же ко мне метнулся!

– Да ты на себя посмотри, тебе же скоро тридцать, кому ты нужна? Ему требуется молодая красивая жена, которую не стыдно в свет вывести, а ты?! Да у тебя лицо потасканное, как у шлюхи с Ленинградки!

– А ты бы вообще помолчала, наркоманка недоделанная!

– Уж кто бы мне на это указывал, только не ты – жена уголовника!..

Назревал скандал, а вместе с ним – и хорошая женская потасовка. Ника подумала, что разнимать не поделивших наследника барышень она не будет. И одна, и другая успели ей нахамить, так что пусть разбираются сами.

А Виктор, оказывается, любит с огнем играть! Ведь знал же, не мог не догадываться, что его любовницы мигом друг про друга узнают и тут же сцепятся! Но все равно не удержался, одной кольцо подбросил, другой машину, причем одновременно провернул и то и другое. И ведь что характерно: сам в редакции до сих пор не появился, хотя обычно к этому времени уже торчит здесь как привязанный. Наверняка догадывается, что сейчас тут будет жарко и лучше ему быть где-нибудь подальше, чтобы дамы его случайно напополам от избытка чувств не разорвали.

Интересно, а может быть, он еще кого-нибудь из редакции в постель успел уложить? Где две любовницы, там и три, а где три, там и четыре... Хотя вряд ли, иначе бы вместо парочки свихнувшихся от собственной крутизны и ревности девиц сейчас бы в схватку вступила как минимум половина редакции. Впрочем, судя по перекошенным физиономиям, им так и не терпится это сделать! Зависть к более удачливым в амурном плане коллегам наполнила остальных такой злобой, что кажется, воздух в комнате наэлектризован от взаимной ненависти.

А может... может, все-таки уйти с этой работы, пока не поздно? Сплошная нервотрепка, коллеги – охотницы за приданым, начальник – грубиян и мерзавец...

При воспоминаниях о том, что случилось вчера, Нику передернуло. Как он посмел так с ней поступить?! Нет, надо признать, она тоже вспылила, не сдержалась. Но разве она не объяснила Никите, почему ведет себя именно так, а не иначе?!

Откровенно говоря, где-то подспудно Ника чувствовала себя виноватой перед Аникушиным, хотя и гнала прочь эти мысли. Она вчера много чего наговорила ему, немудрено было и запутаться в ее желаниях и намерениях. К тому же он всего лишь мужчина! Они все – решительно все! – теряются при виде женской истерики и начинают вести себя как последние кретины. Что, собственно, и произошло. Неудобно, конечно, он-то вроде как и не виноват в том, что у нее было жуткое настроение, но, с другой стороны, целовать ее он тоже права не имел!

Хотя... вот будет обидно, если он и в самом деле влюбился в нее! Ведь, если откровенно, он ей очень нравится, несмотря ни на что. Но после такого скандала он вряд ли вновь решится завести этот разговор. И виновата в этом именно она! Своими руками все перечеркнула, идиотка...

Ника бы еще долго предавалась самоедству, забыв про разворачивающиеся прямо перед ее носом военные действия, кабы не грозный окрик Зинаиды в адрес Катерины и Стеллы:

– С ума посходили, лохушки? Или мозги за ненадобностью отключили, только тем, что у вас между ног, и думаете?! Ну-ка мигом разошлись по своим конурам, и чтоб сидели там тихо, как мышки! Вот когда получите штамп в паспорте и смените фамилию на Воронцову, тогда и будете здесь свои порядки наводить! А пока вы – ничто и звать вас – никак!

– Слушай, тетка, отвали! – Катерина, затоптав сигарету, с пренебрежением посмотрела на Зинаиду. – Ты мне не указ, так что ступай отсюда, пока цела!

Ника, мимолетно удивившись тому, насколько безмятежно восприняла Зинаида хамство Кати, увидела, как та проследовала к кабинету Аникушина и попросила главреда срочно зайти в редакцию. Видимо, иного ответа от протеже Витюши она и не ожидала, имея в уме собственный план.

– И что тут у вас произошло? – глухо поинтересовался Никита, с тоской озирая взбудораженных сотрудниц.

– Милейшие, повторите еще раз: каков ваш нынешний статус по сравнению с нами, простыми смертными? – елейным голоском спросила Зинаида Стеллу и Катерину.

Те насупились и промолчали.

– Хорошо, тогда я сама, не возражаете? Так вот, Никита Егорович, отныне мы должны слушаться не вас, а вот этих барышень, поскольку именно их постель осчастливил своим присутствием Сами Знаете Кто. Им отныне дозволяется все – даже курить на рабочем месте. Эй, милочка, а куда это ты бычок запинываешь? Ты ж здесь никого не боишься, или я ошибаюсь?!

– Это еще что за новости? – Взгляд Аникушина не предвещал возмутительницам спокойствия ничего хорошего. – Увольнения захотелось? Так я его вам мигом организую, причем по соответствующей статье!

– А вы попробуйте! – дерзко вскинулась Катя.

– А тут и пробовать нечего! Или считаете, Виктор станет прикрывать передо мной вашу задницу? Вы слишком хорошего мнения о нем! Кстати – а вот и он собственной персоной пожаловал! Может быть, он мне расскажет, с чего это вдруг бунт на корабле начался?

Ника с тоской почувствовала, как заныли от тупой боли виски. Сколько можно – скандал на скандале! И так нервная система расшатана, своих проблем хватает, так нет же – поневоле приходится еще и выслушивать то, что творится в редакции! Хотя, с другой стороны, интересно: что скажет наследник и как вывернется из этой весьма щекотливой ситуации?

– Добрый день, Никита! Гляжу, у тебя неприятности?

– Неприятности не у меня, а у твоих протеже. Может быть, объяснишь, с чего это их внезапно сразил приступ звездной болезни?

Стелла и Катя с надеждой посмотрели на Виктора. Тот же, нимало не смущаясь, расхохотался:

– Боюсь, мы все стали жертвой досадного недоразумения! Клянусь тебе, я не говорил девочкам ничего такого, что могло бы сподвигнуть их на неверные поступки!

– А колечко? – не выдержала Стелла, демонстрируя всем собравшимся бриллиантовый перстенек.

– Боже мой, не думал, что ты придашь этому такое большое значение! – улыбаясь, всплеснул руками Виктор. – Всего лишь скромный подарок в знак моей симпатии.

– Но помолвка?..

– Деточка, ты о чем? – округлил глаза наследник. – Разве я тебе что-то обещал? Глупышка... Впрочем, я понимаю тебя. Никита, прошу тебя, не суди ее слишком строго, девочка еще так молода, что верит в красивые романтические сказки.

– А машина – это тоже так, пустячок? – мрачно осведомилась Катя, уже чуя, куда ветер дует.

– Дорогая, я дал тебе ключи, чтобы ты смогла отвезти своих коллег на интервью! – не моргнув глазом солгал Виктор. – Маленькое такое деловое одолжение...

Ника твердо знала – наследник врет. Вот знала – и все тут! Впрочем, разоблачить его практически нереально. Девчонки повели себя очень глупо, настроив против себя всю редакцию, так что никто им сочувствовать не будет и верить – тоже. С одной стороны, поделом им, но с другой... У Стеллы уже глаза на мокром месте; Катя держит удар не в пример лучше, но тоже явно на взводе и сильно расстроена. Что ж, пускай сами выкручиваются. Впредь им наука будет...

– Ну а сейчас, как я полагаю, инцидент исчерпан, так что позвольте откланяться! Дела, дела...

– Виктор, зайди ко мне на минутку! – тоном, не терпящим возражений, приказал тому Никита, и Ника в который уже раз задумалась, кто же он такой, раз позволяет себе такие вольности в отношении управляющего и будущего хозяина фирмы.

– Но я... спешу! – попытался отказаться Виктор.

– Я настаиваю! – со значением произнес Никита, и стушевавшемуся наследнику ничего не осталось, как проследовать за ним в кабинет.

Раиса тут же сделала предупредительный знак: мол, не шумите! Но как ни старались любопытные кумушки, как ни напрягали слух, ничего внятного расслышать из-за двери не удалось. Что Никита, что Виктор общались вполголоса.

Ника не стала дожидаться, пока Виктор выйдет, отправилась в свой закуток. Понятное дело, нормально поработать сегодня не получится. Вряд ли Стелла возьмется за переделку собственной статейки, да и Люба скорее всего предпочтет перемывать косточки неудачницам, нежели вспомнит про свои прямые обязанности. А ей в таком случае чем заняться? Самой написать за них материал? Залезть в Интернет на какой-нибудь сайт со службой знакомств? Нет уж, что-то не хочется ни того ни другого. Пожалуй, самое время сослаться на плохое самочувствие да отправиться домой. Там, правда, тоже тоскливо, но по крайней мере можно залезть в кровать, накрыться с головой одеялом и мечтать неведомо о чем.

Эх, какой же дурой она была вчера! На Нику накатило запоздалое раскаяние. Ведь сама во всем виновата! Никита хотел как лучше, а она взяла и все испортила! Ну почему на нее словно затмение нашло? Со стороны на себя посмотришь – редкостная кретинка! Немудрено, что Аникушин растерялся! Черт побери, таким, как она, давно пора таблетки успокаивающие пачками пить! А лучше всего – сидеть в клетке, чтоб никого случайно не покусать.

– Ника, тебя главный вызывает! – невесть откуда возникла за спиной Раечка.

– А зачем, не сказал? – удивленно поинтересовалась Ника, которую меж тем начал колотить озноб явно нервного характера.

– На совещание, – пожала плечами Раечка, словно это и так само собой подразумевалось.

Ника призвала себя держаться, глубоко вздохнула и – была не была! – отправилась в кабинет к Аникушину.

Виктор, разумеется, уже ушел. Впрочем, других посетителей, кроме нее самой, у Никиты сейчас не наблюдалось. Это что же получается: они будут говорить один на один?..

– Проходи, садись, – приглашая, махнул рукой Никита. – Я уже попросил Раису, сейчас организует нам что-нибудь попить. Разговор предстоит долгий и тяжелый.

Ничуть не воодушевленная таким началом, Ника присела, словно мантру повторяя про себя: «Я спокойна, я безмерно спокойна...» Увы, самопальная мантра не помогала ни капельки.

Дождавшись, пока Раечка поставит на стол чашки с кофе и вазочку с печеньем и удалится восвояси, Никита глубоко вздохнул и промолвил:

– Сразу прошу прощения за вчерашний инцидент. Даю честное слово, что больше такого не повторится!

Ника была готова взвыть от горя. Ну вот, так она и знала! Теперь Никита в ее сторону и глядеть-то не будет! А все она со своими заскоками!

Тут ее словно что-то кольнуло изнутри, и она быстро-быстро, пока не перебил Никита, произнесла:

– На самом деле это я должна просить прощения. Я вела себя неадекватно, наговорила тебе кучу гадостей и вообще... Еще и лицо расцарапала...

– Кстати, не сильно заметно, а? – неожиданно поинтересовался Никита.

– Не-а, – мотнула головой опешившая Ника. – Хороший грим.

– Правда? Ну слава Богу! А то я, признаться, несколько неуютно себя чувствую в центре внимания, а с таким украшением во всю щеку от наших коллег просто так не отделаешься. Значит, мир?

– Мир! – выпалила Ника и заулыбалась.

– Кстати, я вчера был совершенно серьезен, когда говорил о своих чувствах к тебе. Возможно, сейчас не самое подходящее время и место, чтобы снова заводить этот разговор, но просто хочу, чтоб ты знала: ты мне очень-очень небезразлична!

– Ты мне тоже... – призналась Ника, ощущая, как щеки заливает предательский румянец.

– Тогда – тсс! – заговорщицки подмигнул Никита собеседнице, одновременно указывая глазами на дверь.

Она кивнула в ответ. Действительно, не стоит забывать, что за стеной уже настроила свои чуткие ушки-локаторы Раечка, надеясь выведать, о чем же пойдет речь между боссом и редактором.

– Так что у нас с обещанными материалами? – чуть ли не вдвое громче, чем до этого, спросил Никита. – Удалось подтянуть «хвосты» или нет?

– Все печально! – радостным тоном, столь не вязавшимся со смыслом только что произнесенного, ответила Ника. – Переделанные переводные статьи могу представить хоть сейчас, а вот с обзорами и аналитикой проблема.

– Насколько я понимаю, дело отчасти связано с хм... брачными играми в нашем коллективе?

– Во многом – да. Все, извиняюсь, забили на работу.

– Что ж, придется кое-кому придать ускорение! Если все заявленные материалы поступят к тебе до вечера, отредактировать успеешь, чтобы завтра я уже мог поставить их в номер?

– Думаю, что да. В крайнем случае останусь здесь еще на пару часов.

– Надеюсь, что до таких крайностей не дойдет, но на всякий случай буду иметь в виду. Кстати, чего кофе не пьешь?

– Боюсь, я от него бешеной стану, – уже чуть тише призналась Ника. – На меня что кофе, что шоколад неправильно действуют – сразу начинаю по потолку бегать.

– Попросить принести тебе чаю? – задумчиво произнес Никита и тут же воскликнул: – Нет, мы поступим иначе! Чуть-чуть потерпишь?

– Ну, разумеется! А что ты задумал?

– Сейчас увидишь! Следующие пять минут Ника усиленно изображала на лице удрученную гримасу, а Никита, вызывая по одной проштрафившихся журналисток, ставил перед ними ультиматум: либо они принимаются за работу и подтягивают за сегодня все накопившиеся «хвосты», либо попадают на штраф и выговор. Затем, покончив с этой нужной, но весьма неприятной процедурой, Никита сообщил Раечке, что они с редактором отбывают на Очень Важную Встречу, вернутся часа через три. Та приняла все как должное, но Ника могла бы поклясться, для Раечки это сообщение стало изрядным шоком.

– И куда мы теперь? – спросила Ника, когда они с Аникушиным покинули здание бизнес-центра.

– Ты же слышала – на важную встречу! – лукаво подмигнул ей Никита.

– Но с кем?!

– Увидишь!

– Ну, хоть намекни!

– Ладно, скажу, так и быть! Мы едем к Воронцовым – Серафиму и Егору. То есть ты увидишь их обоих, но общаться мы будем преимущественно с младшим братом, Егором Васильевичем. Серафим еще довольно слаб после инфаркта, сама понимаешь.

– Ой, но зачем? – испугалась Ника. – И... я же кошмарно выгляжу!

– Ты – истинная женщина! – весело подмигнул ей Никита. – Что бы ни произошло, лишь бы под рукой была пудреница, ведь так? Да ты не красней, все в полном порядке! А едем мы туда, чтобы окончательно скорректировать концепцию нового издания. Я регулярно отчитываюсь перед Воронцовыми о том, что сделано и что еще только намечается, но, признаться честно, всегда хотел бы, чтобы ты была рядом со мной в такие минуты. В конце концов, как минимум восемьдесят процентов идей – это твои идеи, а мне бы не хотелось быть этаким телефоном-передатчиком. Кроме того, может быть, у тебя еще какие мысли по поводу журнала бродят, вот и выскажешь их напрямую нашему руководству. Да ты не бойся – они отличные мужики! Вот увидишь, они тебе непременно понравятся!

– Слушай, а можно один нескромный вопрос? То есть целых два!

– Ну задавай!

– А что ты сказал сегодня Виктору? И как мне вести себя, если на встрече вдруг зайдет речь о нем? Делать вид, что ничего не происходит, да?

Никита несколько помрачнел.

– Что до Виктора, подозреваю, нас о нем спрашивать не будут. Ну а если и вправду зададут вопрос – отвечай, как есть. Только помни про Серафима Васильевича и его здоровье. Он – товарищ нормальный и знает, что у него за сын вырос, но все равно ему будет неприятно слышать, чем тот промышляет в рабочее время. Ну а что до нашей беседы – я настоятельно попросил Витюшу оставить нашу редакцию в покое.

– И?!

– Боюсь, что ничего, – вздохнул Никита. – В лучшем случае на пару дней пропадет, а потом снова проявится. Ну не лечится это ничем!

– А если со старшим поколением на эту тему пообщаться?

– Ты думаешь, я им не говорил? Серафим на своего сына давно мало влияния имеет, ну а Егора тот боится, только когда рядом с ним оказывается. К тому же мужик возомнил себе, что он отныне чуть ли не король и может делать все, что захочет, никто ему не указ. Ух, жду не дождусь, когда Серафим выздоровеет, чтобы он вернулся и надавал своему отпрыску по ушам! Жаль, что он так медленно на поправку идет. Да, разумеется, это все строго между нами! Редакции об этом знать совершенно не обязательно.

– Обижаешь!

– Да нет, просто лишний раз предупреждаю. Мало ли что.

– А про наш визит к Воронцовым тоже молчать?

– Как раз нет! Пускай знают! Думаю, тебе лишний авторитет в редакции не повредит. Если твои коллеги будут осведомлены, что ты с Воронцовыми за ручку здороваешься, то уже трижды подумают, стоит ли тебе грубить и тянуть с текстами. Не все же мне одному пугалом выступать! – грустно вздохнул Никита. – Ладно, поехали, а то время не ждет. Да, подними вот эту крышку – здесь мини-бар. Есть холодный чай с лимоном, кола, еще какие-то напитки. Подойдет?

– Разумеется, – отозвалась Ника, выбирая глазами, какую бы бутылочку достать.

Когда они уже ехали по загородному шоссе в тот самый элитный поселок, где обосновались Воронцовы, Ника спросила своего спутника:

– Слушай, а они ведь, наверное, нас не ждут, ты же их не предупредил? И вообще: может, мы погорячились с визитом? Человек-то болеет, ему сейчас не до дел, тем более что журнал – это вообще необязательная часть этого бизнеса, и без нее обойтись можно. Почему ты вообще решил туда ехать? Разговор-то ведь был всего лишь о кофе и о том, что я его не люблю, а в итоге мы почему-то отправились к начальству.

– Ну, это как-то спонтанно вышло. – Никита ловко обогнал по встречной еле плетущийся грузовик. – Начать с того, что уже почти неделю там не был, в любом случае пора с очередным отчетом наведаться. Кроме того, что мне, что тебе сейчас по большому счету в офисе делать нечего, кроме как слушать бабьи дрязги. А их сегодня, уж поверь мне, будет предостаточно. Так что пускай дерутся, как паучихи в банке, ядом друг на дружку плюют, а мы слегка развеемся и заодно полезное дело сделаем. Я давно хотел тебя руководству представить, вот заодно и оказия подвернулась.

– Но зачем?! Какое им дело до меня?! Я всего лишь простой редактор!

Никита искоса взглянул на попутчицу, потом вновь перевел взгляд на дорогу.

– Сейчас мне бы не хотелось говорить на эту тему. Давай не будем, хорошо? Просто поверь: у меня есть на это веская причина. И помни: я никоим образом не желаю тебе зла.

– Странно это все, – зябко повела плечами Ника, но больше с расспросами не приставала, отвернувшись и уставившись в окно.

Никита вел машину, одновременно прокручивая в мыслях их с Никой диалог и спрашивая себя – не совершил ли он где ошибку? Может, стоило признаться ей, что именно ее он прочит в главные редакторы «Очарования роскоши»? Но тогда тут же последовали бы вопросы, на которые он просто не готов дать ответ. И впрямь: как объяснить то, что ему самому этот пост и задаром не нужен? И что он торчит здесь только потому, что дал слово, отказаться от которого – значит потерять уважение к себе? Получается, он просто подставляет ее вместо себя, а в мыслях уже готов свалить обратно к своим таким родным и близким киношникам. И как это выглядит со стороны? Да, не слишком-то красиво, надо признать...

Готова ли Ника принять эту правду? Кажется, что нет. По крайней мере пока. Они и так едва не потеряли друг друга после вчерашнего недоразумения, не хватало еще плодить новые поводы для ссоры. Опять же все это еще вилами по воде писано. Под эгидой Воронцовых еще ни одного номера журнала не вышло, да и Нике стоит опыта поднабраться – особенно что касается того, как управлять людьми. Она слишком деликатная, неконфликтная. Если и повышает голос, так в тот момент, когда ее уже вконец достали. Из той породы людей, которые копят все в себе, а потом, когда чаша терпения переполняется, взрываются – причем в самый неподходящий момент. Вчера, видимо, именно это с ней и произошло. И так настроение было на нуле, а тут еще этот идиот бывший муж ей позвонил. Вот и сорвало с катушек...

И все-таки: зачем он везет Нику к отцу и дяде? Вот ведь тоже вопрос! Причем, когда эта идея пришла ему в голову, он не узрел в ней ничего криминального. А сейчас какие-то мурашки сомнения побежали. Ведь действительно: представлять ее как собственного заместителя еще рано. Обсудить перспективы развития журнала можно и без нее. Так почему же?

Никита усмехнулся. Лукавство перед самим собой ни к чему. Просто он хочет, чтобы отец и дядя посмотрели на Нику. А потом в приватной обстановке высказали свое мнение о ней. Нет, он не сомневается в собственных чувствах, как раз напротив – уверен, как никогда в жизни. И именно поэтому ему так важно услышать слова одобрения от самых близких ему людей. Он бы и не подумал тащить туда случайную знакомую. А Ника... она такая – единственная. И ведь что удивительно: они действительно еще крайне мало общались друг с другом, да и то все больше на рабочие темы. Но все равно, он твердо знает – именно она должна стать его второй половинкой. И никакое логическое рациональное объяснение этому феномену тут не найдешь. Интуиция, второй голос – да как угодно назови! – кричат, что если он упустит Нику, то будет корить себя за это всю оставшуюся жизнь.

А может быть, он все-таки заблуждается в отношении Ники? После ее вчерашней истерики перспективы отношений кажутся не столь радужными, как вначале. Мать, замазывая следы от царапин, долго втолковывала ему, что нельзя понимать все буквально, особенно если ты пытаешься вразумить женщину, заходящуюся в плаче и обиженную на весь белый свет. Все, что требуется в такой ситуации, так это просто обнять ее, погладить по голове и сказать, что все непременно будет хорошо. А разбор полетов лучше оставить на потом – как-нибудь, когда настроение поднимется и барышня войдет в норму.

– Понимаешь, ты с позиции логики с ней разговариваешь, а ей не «схема выхода из чрезвычайной ситуации» требуется, а простое человеческое сочувствие! – говорила мама. – Поверь мне, когда она немножко остынет, то и сама преспокойно все свои проблемы решит без посторонней помощи. Говоришь, бывший муж ей нервы треплет? Ну так пошлет она его окончательно и трубку перестанет брать. На работе конфликт на конфликте? Так она – большая девочка, справится. Скажу тебе откровенно, дорогой, а ты не думал, что у нее просто месячные начались? Да-да, банальный бунт гормонов, когда хочется выть на луну от тоски, и ничего больше! Впрочем, это все ерунда. Просто помни: если ты действительно считаешь, что она должна быть твоей, то сражайся за нее! Покажи, что ты – отличный друг, что она всегда может рассчитывать на твою поддержку. Только палку не перегни, а то рискуешь превратиться в вечную жилетку для плача и почетного гостя на ее будущей свадьбе.

– Мам, а почему с вами, женщинами, всегда так сложно?

– Просто потому, что мы – женщины, – рассмеялась мама.

Да, матери легко говорить – «сражайся за нее, стань ей другом...» – да только как это все осуществить на практике? Разыскать бывшего мужа Ники и набить ему морду, чтоб отвязался от девушки и не морочил ей голову? Или устроить полномасштабный конфетно-букетный натиск, изобразив из себя стопроцентного героя любовных романов? А нужно ли это Нике? Вдруг он только все испортит своим напором? Да и времени, откровенно говоря, на красивые ухаживания просто нет. Вот нет – и все тут!

Опять же с Никой не все так ясно, как хотелось бы. Может быть, она все еще любит своего неверного мужа? Просто хорохорится и делает вид, что у нее все отлично, а на самом деле мечтает о том, чтобы вновь вернуться к нему? Иначе с чего бы она ведет с ним долгие телефонные беседы?

Никита почувствовал, как внутри его растет и крепнет раздражение. Вот это новости – он ревнует Нику! Ревнует совершенно безосновательно, тем более что она пока что – не его девушка. Они ничего друг другу не обещали, ни о чем таком личном не уславливались, но вот поди ж ты!

Нет, пора завязывать с этой неопределенностью! Со стороны посмотреть – ну не идиоты ли оба! Ходят с Никой вокруг да около, признаются в чем-то и тут же назад отыгрывают. Чего боятся, спрашивается? Давно ведь не семнадцать лет обоим, за плечами уже не первый роман, пора бы снять розовые очки и не совершать глупости. Но нет же, все равно сидит внутри подлый червячок сомнения, нашептывающий в ухо: «Не стоит, не торопись, не надо...»

Охранник узнал водителя и машину и без проблем запустил на территорию. В глазах Ники Аникушин мигом набрал еще несколько баллов. Похоже, он действительно весьма близок с Воронцовыми. Интересно было бы узнать, когда и при каких обстоятельствах они пересеклись. Для дружбы – слишком большая разница в возрасте, он им в сыновья годится. Хотя... точно! Это не он, а его отец с ними знаком. Наверное, какой-нибудь крупный чиновник, а то и вовсе клиент, перешедший в разряд дорогих и близких гостей. Услышал, что те прикупили себе журнал, и тут же сосватал им сынишку.

Подобная версия показалась Нике самой правдоподобной из всех возможных. Странно лишь то, что Никита ни словом не обмолвился про своего отца. Про мать что-то такое говорил: мол, она уже привыкла, что ему ночью народ названивает. А вот про отца молчит как партизан. Впрочем, тоже понятно. Наверное, стыдится того, что занял место главреда по блату. А может, и вовсе с отцом в натянутых отношениях находится. Если тот – богатый и преуспевающий человек, то вряд ли ему пришлась по душе выбранная сыном профессия. Так уж исторически сложилось, что к журналистам в обществе не самое хорошее отношение...

Встретил их невысокий, крайне подвижный человек. Подскочил к Никите, крепко обнял его и только потом, заметив, что рядом с ним есть еще кто-то, вопросительно посмотрел на гостя.

– Здравствуйте, Егор Васильевич! – кашлянув в кулак, сказал Никита. – Позвольте вам представить Нику – мою, без преувеличения, правую руку и помощницу. Собственно, если бы не она, мне бы пришлось крайне туго. Я ведь уже рассказывал, как меня встретил новый коллектив...

Мужчина лукаво сверкнул глазами, быстро оглядев Нику, и с улыбкой представился ей:

– Ну а я, как вы, наверное, уже поняли, Егор Воронцов.

– Очень приятно, – отозвалась в момент оробевшая Ника.

– Ну что же, прошу на веранду! Сима к нам присоединится чуть позже...

– Как он? – не удержался от вопроса Никита.

– Получше, – посерьезнев, кивнул Егор. – Сегодня мы с ним около пруда прошлись, птиц и рыбешку покормили. Сейчас вот как раз отдыхает после прогулки...

Ника уже и не знала, что думать. М-да, если Никита столь спокойно общается с учредителями, а те к нему относятся чуть ли не как к родному, тогда неудивительно, что он так запросто отфутболивает их наследника Витюшу. Был бы тот менее назойливым, глядишь, и в редакции наконец-то появилась бы нормальная рабочая атмосфера. Но увы, против лома нет приема...

В итоге в этот день они так и не вернулись в редакцию. Никита позвонил Раечке, сообщив, что они задерживаются, и одновременно попросил ее проконтролировать, как исполняются его поручения. Причем сделал это таким тоном, что Ника не удержалась от улыбки. Да, будь она на месте Раечки, вытянулась бы по струнке и помчалась бы наводить порядок на вверенной ей территории. И попробуй поступи иначе, если в интонациях твоего непосредственного начальника явственно сквозит: «Только попробуй схалтурить, мигом уволю!»

Впрочем, разговор о делах практически не шел, ограничившись десятиминутным диалогом Никиты и Егора относительно того, на какой стадии находится тот или иной материал. Ника с удивлением отметила, что учредитель на редкость хорошо осведомлен о будущем контенте и не задает глупых вопросов, вроде того: «А зачем нам нужен юмор, если мы такая серьезная контора, а вдруг это повредит нашему имиджу?» Напротив, подбрасывал весьма дельные советы и всячески подбадривал их с Никитой, дескать, все когда-то начинали, так что нечего волноваться, все будет хорошо.

А потом... Ника так и не определилась, как же лучше всего назвать эти спонтанные посиделки в креслах-качалках из ротанга. Дружеская вечеринка? Да нет, не по рангу ей вроде бы с такими людьми вот так запросто распивать чаи. Официальная встреча с Высшим Руководством? Так ведь не похоже нисколько!

Впрочем, в одном Ника была твердо уверена – она давно так приятно не проводила время, как в обществе Воронцовых. Серафим, как и обещал Егор, вышел к ним чуть позже, опираясь на красивую и прочную трость, и с удовольствием присоединился к общей беседе. Они успели обсудить новинки литературы, тенденции политики, релизы последних кинофильмов – и все это с юмором, чуть ехидными замечаниями Егора и мягкой иронией Серафима. Под конец вечера Ника была по уши очарована своими учредителями и чуточку завидовала Никите, который мог так запросто навещать их в любое время суток.

– Ну как тебе Воронцовы? – спросил Никита, когда они в восьмом часу вечера наконец-то покинули гостеприимных хозяев.

– Нет слов! Такие милые люди! Я почему-то представляла себе их совсем иными. Все-таки такую корпорацию с нуля построить – это ж какие хватка и сила воли должны быть, крокодильи, не иначе! А по ним и не скажешь, что они такие бизнес-воротилы! Либо маскируются хорошо, либо...

– Они на самом деле такие, – перебил собеседницу Никита. – И поверь мне, они не стараются выглядеть лучше, чем есть. Им это просто ни к чему.

– Слушай, можешь не отвечать, если не хочешь, но это ведь отец устроил тебя на эту работу? – задала Ника давно вертевшийся у нее на языке вопрос.

От неожиданности Никита едва не выпустил руль, и машина вильнула в сторону, перепугав мчавшегося по встречной полосе водителя «Волги», который резко сбавил скорость и чуть ли не по обочине разминулся с их «мерседесом».

– А как ты догадалась? – хрипло ответил он вопросом на вопрос.

– Ну, на самом деле это было несложно, – призналась Ника. – Просто немного наблюдательности, и все.

– А... хм... об этом я как-то не подумал, – сокрушенно пробурчал себе под нос Никита.

– А кто он, твой отец? Большая шишка, да? И к тому же старый приятель Воронцовых? – решила закрепить Ника свой успех.

Никита бросил на нее недоуменный взгляд.

– Ну, в общем-то можно и так сказать, – не очень уверенно отозвался он.

– Я поняла, что ты живешь под одной крышей с мамой. Получается, они с отцом в разводе?

Никита лишь неопределенно хмыкнул, что могло означать как «да», так и «нет».

– А твой отец – он давно с Воронцовыми знаком?

– Ну, давненько, – несколько освоившись, подтвердил Никита и улыбнулся неизвестно чему. – Можно сказать, друзья детства.

– Он тоже рос во Франции? – расширила глаза Ника.

– Да.

– А сейчас он где?

– За границей. Он вообще редко навещает Россию, – уже вполне справившись со своими эмоциями, ответил Никита.

– Ну надо же! А как они с твоей мамой познакомились?

– Она была вместе с театром на гастролях в Париже. Собственно, я, как любят высокопарно выражаться в подобных ситуациях, «дитя случайности».

– Как романтично! – зажмурилась Ника.

– Мне и самому их история нравится, – еще шире улыбнулся Никита и прибавил скорость.

* * *

Дома его, разумеется, ждал ужин, впрочем, холодный.

– Уже вернулся? – поинтересовалась вышедшая из своей комнаты мама. – Я и не ожидала тебя так рано увидеть, думала, опять за полночь приедешь, а тут такая приятная неожиданность! Подожди ты, не кусочничай! Ох, горе ты мое! Опять голыми руками в кастрюлю лезешь! Ну-ка, брысь отсюда! Сейчас все погрею, тогда и будешь есть!

– Ты же знаешь, твое божественное мясо я готов употреблять круглосуточно и в любом виде, хоть замороженном! – отозвался Никита, дожевывая вот уже третий кусок тушенной в приправах говядины.

– У-у-у, нетерпеливый какой! – с веселой укоризной погрозила ему пальцем мать. – Нет уж, изволь вести себя как воспитанный человек. Иди переодевайся, а я тем временем все подготовлю. Кстати, не возражаешь, если составлю тебе компанию? Зачиталась тут детективом и не заметила, что пропустила ужин.

– Спрашиваешь! Когда это я был против общества своей матушки!

– Ну мало ли, – уклончиво заметила та и, развернув сына, придала ему ускорение легким шлепком пониже спины. Мол, иди, не мешайся под ногами.

Через десять минут он, переодетый в шорты и футболку, уже сидел в кухне и наслаждался трапезой.

– Как день прошел? – поинтересовалась мать, когда они успели утолить первое чувство голода.

– Просто замечательно! Был с Никой у отца и дяди.

– Как много информации можно вложить в несколько простых слов! – лукаво прищурилась мать. – Значит ли это, что вы с Никой помирились?

– Да, причем, можно сказать, мгновенно. Оба признали, что были не правы, извинились друг перед другом, и – мир, дружба, жвачка!

– Такое ощущение, что ты у меня рос на улице, сирый и босый. Что за сленг за столом?

– Прости, мам! Больше не буду, меньше тоже!

– Ладно, вернемся к твоей подруге. Ты решил представить ее Воронцовым?

– И да, и нет. Просто хотел, чтобы отец на нее глянул.

– Сейчас разобижусь! Отцу, значит, ты свою девушку уже показал, а мать, значит, подождет? Что за дискриминация?

– Мам, ну что ты, в самом деле?!

– Да шучу я, шучу, разве не понятно? Лучше рассказывай, что отец сказал.

– Ну, мы с ним не так чтоб много успели поговорить, буквально парой фраз обменялись, пока Ника на минутку отлучалась. Она ему понравилась, дяде Симе тоже. Даже намекнул на то, что ради известия о нашей свадьбе готов идти на поправку с удвоенным старанием. Ну, пришлось огорчить, что рано еще об этом, у нас только-только все складываться начало. Да и не до любви сейчас – с журналом бы справиться!

– Журнал подождет, – безапелляционно заявила мать. – Девушка важнее!

– Слушай, давай я сам буду решать, что для меня на первом месте, а что на втором, – мягко осадил ее Никита.

– Да спору нет, тебе решать – тебе и отвечать! Только не забудь: рабочая суета вечна, а любовь преходяща! Ну, я имею в виду, если не обращать на нее достаточно внимания!

– Вы что, сговорились, что ли? Прямо хором меня сватаете!

– Ну а раз так, тебе, наверное, стоит прислушаться к родительскому мнению. Или я не права?

– Слушай, кстати, насчет родителей – я тут едва не погорел, как швед под Полтавой!

– Что случилось?

– Представляешь, едем уже обратно, и тут Ника ни с того ни с сего спрашивает, не отец ли устроил меня на работу! Думаю, догадываешься, какие чувства я в тот момент испытал! Осторожно так интересуюсь, с чего это она взяла, и получаю в ответ, мол, всего лишь наблюдательность, и ничего больше. У меня внутри просто все упало. Ругаю себя последними словами: мы с отцом, конечно, не две капли воды, но сходство-то определенное имеется! А девушка-то это возьми да подметь! Наверняка еще и отчество мое вспомнила. Ну все, готовлюсь к полному и бесповоротному разоблачению. Уже начинаю прикидывать, как бы ее потактичнее попросить, чтобы она держала свое открытие при себе и никому в редакции о моих родственных связях не сообщала.

– А что она?

– А она улыбается и словно молотком мне по голове: «Твой отец – старый приятель Воронцовых, ведь так?» Я натурально теряюсь, мямлю что-то в ответ, и тут она продолжает: «А он давно с Воронцовыми знаком?» Тут-то до меня и дошло, в чем дело! Понимаешь, она решила, что мой отец – крупный босс из их окружения, попросивший пристроить своего сына на теплое местечко!

– Да, зато ты теперь знаешь, что чувствовал Штирлиц, когда «как никогда был близок к провалу», – необидно смеясь, сказала мать.

– Вот-вот! И как я только себя за язык успел поймать и ничего лишнего ей не наговорить – ума не приложу! Боюсь, подобный шок она бы точно не выдержала!

– Ну, это ты зря, женщины обычно сильнее, чем кажутся мужчинам. Да и все равно: рано или поздно тебе придется ей об этом сказать.

– Чем позже, тем лучше! – тут же заметил Никита. – У нас и так в редакции полный кошмар творится, не хочется лишнюю неразбериху создавать.

– Сын, сколько можно твердить тебе об одном и том же: не вали все в одну кучу. Работа – работой, а личная жизнь отдельно!

– Да, но мы ведь с Никой, если ты не забыла случайно, работаем вместе!

– Тогда определись: она тебе важнее в качестве коллеги или просто как женщина?

– И то и другое! – заявил Никита, потянувшись за добавкой.

– Да, могу констатировать, из тебя вышел отличнейший экземпляр «жука хитрого»! И нашим, и вашим! Ты ли это, родной?!

– Ты так говоришь, словно я и впрямь могу выбирать, – с досадой отозвался Никита. – Ну пойми ты, без нее я, может быть, отцовское поручение и не завалю, но справлюсь с ним гораздо хуже, чем мог бы. А если вместо журнала буду думать о том, как мне за ней ухаживать, то и вовсе завалю все к чертям собачьим, пардон муа!

– Ты неисправим, – вздохнула мать. – Впрочем, ты прав: жизнь твоя, тебе и решать. Лучше расскажи про свою Нику подробнее – какая она, на кого похожа...

– Ника – это Ника, – поразмыслив, вынес вердикт Никита. – Она такая одна. А что до внешности – ну... симпатичная. Я бы даже сказал – красавица!

– Очень содержательно! И как ты только в журналисты-то прошел с таким богатым воображением? Под такое описание как минимум каждая четвертая попадает!

– Слушай, не цепляйся к словам, а? У меня и так голова кругом идет!..

* * *

Ника посмотрела на календарь – первое июля. Вот и лето на середину повернуло. Жаль, что об отпуске можно и не мечтать, но все равно – как хорошо-то!

Первый номер журнала уже привезли из типографии. Только-только на днях съездили с Никитой к Воронцовым, показали им первенца. Тьфу-тьфу, вроде бы им все понравилось, сказали – так держать! Прямо камень с плеч упал. Столько сил и нервов на него ушло, что и не передать! Так что можно слегка расслабиться, до сдачи следующего номера еще больше месяца.

А что до редакции – после того, как там узнали, что Ника лично знакома с учредителями и даже ездит к ним в гости в загородную резиденцию, ее статус резко взлетел до заоблачных высот. По крайней мере хамства со стороны коллег она больше не слышала, а все ее просьбы выполнялись в меру быстро. Правда, про доверительные отношения можно было окончательно забыть: ее скорее побаивались, нежели уважали. Впрочем, она все равно ни с кем не успела подружиться, так что не особенно расстраивалась по этому поводу. Главное, что в душу не лезут и свой образ жизни не навязывают.

Хотя, если присмотреться, мало кто из редакции нынче помнил, что они – клуб разведенок, априори ненавидящих всех мужчин. Стелла и Катя регулярно грызлись из-за Виктора, столь же регулярно получая за это по ушам от Раечки либо от Зинаиды. Причем Стеллу обычно ругала Раечка, а Катю – Зинаида. Обе незадачливые пассии огрызались в ответ, но на открытый конфликт не шли. Аникушин тет-а-тет вызвал их к себе и популярно разъяснил, что на заступничество Воронцова-младшего они могут не рассчитывать, поэтому им лучше заниматься своими непосредственными обязанностями, а не устраивать бардак. Поскольку потерять рабочее место для них было равноценно краху надежды на продолжение связи с Виктором, обе предпочли смириться.

Нина, похоже, смирилась с тем, что наследник ее проигнорировал, иначе бы с чего вновь решила вернуться к джинсам и футболкам? Люба же предпочла сделать вид, что ничего особенного не произошло, и когда Виктор появлялся в редакции, вовсю кокетничала с ним, к вящему неудовольствию всех прочих соискательниц руки и сердца плешивого принца.

Ну а что до нее самой... Ника блаженно зажмурилась. Да, их с Никитой роман был в самом разгаре. Впрочем, до самого главного еще не дошло. Они оба по негласному соглашению старались как можно дольше продлить эту волшебную пору влюбленности. Если выдавался свободный вечер, вместе гуляли по столице, лакомились мороженым и целовались под сенью еще не вырубленных ретивым мэром столетних деревьев, а утром порознь приезжали на работу и старательно делали вид, что их ничто не связывает, кроме отношений «начальник – подчиненная». Хотя, похоже, ту же Раечку им обмануть не удалось, очень уж многозначительно она на Нику поглядывает. Видимо, просекла, ведьма, что между Никой и Никитой искра пробежала.

Вспомнив о Раечке, Ника нахмурилась. Не далее как на прошлой неделе ей показалось, что кто-то рылся в ее вещах, пока она сидела в кабинете у Аникушина. По крайней мере документы в ее бумажнике были запихнуты кое-как, а доверенность на Гошку и вовсе помята. Почему подозрение Ники сразу пало на Раечку, она даже сама себе не могла толком ответить. Вот только пришло четкое ощущение, что без той тут не обошлось. И если она права, то теперь Раечка, а значит, и Зинаида в курсе, откуда именно у нее взялась машина. В принципе ерунда это все по большому счету, но как-то неприятно. Вот спрашивается: какого черта кому-то понадобилось знать о ней то, что она сама не желала бы выносить на общий суд? Может, конечно, она слишком себя накручивает и целью неизвестной злоумышленницы был ее кошелек? Но тогда почему из него ничего не пропало? Или кому-то просто захотелось поиграть в сыщика, засунуть нос в чужие секреты? Да, похоже на то. Видимо, Раечке стукнуло в голову стать этакой серой кардинальшей, которая в курсе решительно всех чужих тайн и желаний. Вот только зачем ей это?..

Конечно, можно было бы подойти к ней и прямо спросить: мол, кто подходил к моему столу, пока я была на совещании? Да только без толку это все. Раечка давно уже наловчилась столь искусно врать, что скорее поверишь в собственную невнимательность вкупе с паранойей, нежели выведешь ее на чистую воду.

За тонкой перегородкой зазвонил телефон. Это у Кати. Ника вздрогнула, решив поначалу, что это ее, но, поняв свою ошибку, вздохнула. Кроме родителей, ей сюда звонить некому, да и те предпочитают разыскивать ее по мобильному, нежели по рабочему номеру.

– Ты что, уже вышел? – раздался за стенкой напряженный голос Кати. – Ах, досрочно, за примерное поведение! Не думала, что у убийц такое возможно. И как ты меня нашел? Соседи помогли? Телефон старой работы дали? Да, добрые люди, сердобольные... Нет! Даже не думай об этом, слышишь? Это моя квартира и только моя! Где тебе жить? Да где хочешь, хоть под забором! Тебе там самое место!..

Глаза у Ники округлились. Ничего себе! Если она все правильно понимает, то у Кати большие проблемы – ее бывший муж освободился из тюрьмы и теперь требует, чтобы та пустила его к себе жить. Да, не позавидуешь девушке! Остается только надеяться, что ему неизвестен ее новый адрес, иначе даже подумать страшно, что ее ждет...

Меж тем обстановка в соседнем отсеке накалялась. Катя уже яростно шипела в трубку, мало заботясь о том, что ее могут услышать коллеги.

– Надо было и фамилию сменить! Нет, это ты мотай на ус: даже не вздумай вставать у меня на пути, гнида! Я тебя из своей жизни стерла и знать тебя не хочу! Ты мне столько крови попортил, что вовек не расплатишься! Ах, ты в завязке? Пить бросил? Да насрать мне на это с высокой колокольни! Что?! Ах ты, мразь, еще и угрожать пытаешься?! Да я тебя мигом в ментовку сдам, дерьмо ты собачье! Забудь этот телефон и больше сюда не звони, если шкура дорога!..

Катя с такой силой швырнула трубку, что Нике показалось, та должна была непременно рассыпаться вдребезги от этого удара. Затем послышались шаги – Катя вышла из своего отсека и прямым ходом проследовала к Раечке.

– В следующий раз меня с этим человеком не соединять ни при каких условиях! Нет меня, и все! Уехала в Антарктиду, уволилась, скрылась в неизвестном направлении – да что угодно!

Раечка еще не успела ничего сказать в ответ, как за спиной Кати возникла гнусно ухмыляющаяся Стелла.

– Что, никак благоверный объявился? Спешит упасть в твои объятия, крошка?

Катя резко развернулась и в упор посмотрела на соперницу:

– А тебе, пионерка, лучше бы помалкивать в тряпочку и не лезть не в свои дела!

– Да неужели? – всплеснула руками Стелла. – Я ведь очень-очень за тебя рада, правда! Виктора тебе все равно не видать, как своих ушей, а так хоть какой-никакой мужчинка под боком будет.

– Вот что, мотай отсюда, пока я тебе не наваляла по первое число! И не зли меня, если морда дорога!

– Интересно, а что скажет Витенька по поводу счастливого воссоединения супругов? – елейным голоском поинтересовалась неугомонная девица.

– Ну все, ты меня достала! – сообщила Катя и с размаха залепила Стелле крепкую затрещину.

Та взвизгнула и попыталась ответить тем же, но Катя была начеку, раз за разом отвешивая сопернице новые оплеухи.

– Девочки! Прекратите немедленно! – попыталась было разнять их Раечка, но, вовремя сообразив, что вполне может попасть под горячую руку, тут же проворно отскочила в сторону.

Прижав Стеллу к стене, Катя пообещала:

– Если ты, мокрощелка, растрезвонишь об этом Воронцову, я тебя, подстилку наркоманскую, урою! И никто тебя не спасет! По асфальту размажу, слышишь ты меня, тварь?! Мне терять нечего, так что не надейся, что я соплями утрусь и в сторонку откачусь, чтоб любоваться на то, как ты с Витькой сосаться станешь! Ну, ты все поняла?!

– Д-да, – выдавила из себя насмерть перепуганная Стелла, смешно скосив глаза на занесенную над ней для удара руку Кати.

– Не слышу! Громче!

– Да! – с ненавистью выкрикнула та.

– Вот и славно! Катя отпустила Стеллу, достала из кармана ключи от машины наследника и, демонстративно покрутив ими перед носом поверженной соперницы, вышла из редакции, хлопнув дверью.

– Сука! – бросила ей в спину Стелла и, заливаясь слезами, кинулась в свой отсек.

– Вот и поговорили, – машинально констатировала сама себе Ника, одновременно подумав, что девицам крупно повезло, что Аникушина сейчас нет в офисе. В противном случае уже сегодня вылетели бы отсюда на все четыре стороны.

Меж тем Стелла рыдала все громче и громче, навзрыд, и ни о какой рабочей обстановке в редакции речь и не шла.

Вздохнув, Ника отправилась к той, намереваясь хоть как-то утихомирить зарвавшуюся глупышку. Спору нет, она получила по заслугам, и на месте бы Кати Ника поступила точно так же, но все равно: не дело, когда твоя сотрудница разве что не воет в голос от обиды. А поскольку ни Раечка, ни Зинаида что-то не торопятся увещевать Стеллу, придется это сделать ей, как негласному заму главреда.

– Чего тебе надо? – зло вскинулась на нее Стелла.

– Мне – ничего. Разве что прошу тебя успокоиться. Здесь, знаешь ли, люди работают, а под твои стоны-вздохи это совершенно невозможно.

– А мне наплевать, слышишь? Работать я ей мешаю, фифа какая! Что, теперь любовнику своему жаловаться побежишь, да? «Дорогой Никита, эта противная Стелла опять ругалась с Катькой»...

Перед глазами Ники все потемнело. Вот, значит, как? Их с Никитой уже и в постель уложить успели, и в любовники записать?!

Не отдавая себе отчета в своих действиях, Ника отвесила Стелле хлесткую пощечину, как пару минутами раньше Катерина.

От неожиданности Стелла запнулась на полуслове, потрясенно глядя на Нику.

– Никушка, ты иди, а мы тут с девочкой поговорим кое о чем, хорошо? – невесть откуда взялась за плечом Зинаида.

Понимая, что в таком взвинченном состоянии, как сейчас, она вполне может наломать дров, Ника предпочла послушаться Зинаиду и отправилась к себе в отсек.

О чем именно говорили Зинаида и Стелла, так и осталось для нее загадкой, потому что бывшая главная редакторша увела зарыдавшую по второму кругу барышню куда-то в коридор. Впрочем, ей это было неинтересно. Куда больше Нику волновало сейчас то, что ее коллеги считают ее любовницей Аникушина, и слова Стеллы – лучшее тому подтверждение.

Что же делать? Не будешь же всем и каждому доказывать, что это не так! Опять же: да кому какая разница, насколько они близки с Никитой?

Хотя что она себя обманывает! Конечно же, если ее коллеги считают, что она – протеже главреда, то и относятся к ней соответственно. И в любой момент могут заявить, мол, знаем мы, кумушка, почему тебя так начальство любит, можешь нам лапшу на уши не вешать и старательностью своей глаза не мозолить. В курсе мы, в каких делах ты особенно старательна...

И все же, с чего Стелла обозвала их любовниками? Может быть, просто из вредности? Они ведь с Никитой ведут себя очень-очень осторожно, никаких переглядываний и объятий в рабочее время не позволяют, даже домой порознь разъезжаются. Или... или это именно Стелла залезла к ней в сумочку и выяснила, кому принадлежит Гошка?!

Ника почувствовала, что ее голова идет кругом. Совершенно непонятно, зачем Стелле было нужно шпионить за ней. Просто из любопытства? Да нет, на нее это совершенно не похоже. Сия барышня настолько поглощена собой, что все окружающие ей просто до фонаря.

Нет, скорее всего дело действительно в ее дурном характере, и не более того. Захотелось своей коллеге гадость сказать, вот и брякнула первое, что на ум пришло. И чего она только к ней отправилась? Успокоить, видишь ли, захотелось! Да надо было сразу гнать ее из редакции и не миндальничать. Такие, как Стелла, только окрики и понимают.

Ну а теперь настроение испорчено окончательно и бесповоротно. Может быть, и впрямь попросить Никиту уволить эту нахалку? Все равно толку от нее как от козла молока, статьи пишет левой ногой по диагонали, да и то после пяти-шести пинков, над ошибками работать не собирается, ведет себя вообще черт знает как. Правда, это автоматически будет означать, что Виктор достался Кате, но это уже не Никины печали и радости. По крайней мере верстку номера та сдала в срок и нигде не накосячила. Ну а что до ее амурных дел, так может быть, если Стелла уйдет, то и Катерина будет вести себя поспокойнее. Да, пожалуй, именно так и надо поступить! И если разобиженная Стелла станет на всех перекрестках вопить, что ее уволили только потому, что она перешла дорогу любовнице главного редактора... то пусть так оно и будет! Зато другие ее коллеги после такого трижды подумают, прежде чем раскрывать свой рот и хамить. Все равно – ее здесь не любят, это бесспорный факт. В редакции вообще каждый сам за себя, барахтается, как может. Ну а раз так, то не мешает устроить кое-кому образцово-показательную порку. Тем более что Стелла сегодня перешла за все мыслимые рамки. Черт возьми, она самая молодая из всех присутствующих, а ведет себя так, словно с ровней общается! Ведь насколько была приятная девушка в самом начале, и какая мерзость теперь из нее прет!

Ника заварила себе крепкого чая и, прихватив горсть рассыпчатых печений, вернулась обратно в отсек. Что ж, она и так до упора пыталась быть милой решительно со всеми. Но пришла пора дать понять, что хамства и халтуры она долее терпеть не намерена. Ну ладно, аврал по поводу сдачи первого номера обновленного журнала – это понятно и где-то как-то прогнозируемо. Но все равно: половины накладок могло бы не быть, если б кое-кто надлежащим образом выполнял свои обязанности, а не витал в облаках, работая по принципу «На тебе материал, отцепись только!».

Приняв такое решение, Ника ощутимо расслабилась. Как она ни пыталась, изъяна в своих доводах она найти не могла, а значит, не сможет найти их и Аникушин. А что до освободившейся ставки, лучше пока подождать с приемом на работу нового сотрудника. Вот когда все более-менее утрясется, тогда и взять какого-нибудь парня полноценным бегающим корреспондентом. Иначе нет никакой гарантии, что новенькая, уяснив себе расстановку сил, не начнет вместе с прочими претендентками строить глазки наследнику. Хватит уже этих брачных игрищ!

Но изгнать с позором нахалку Стеллу у Ники, увы, не получилось. Минут через пятнадцать та, с красными от побоев и слез щеками, сама пришла к Нике и попросила прощения «за безобразное поведение». Как Ника ни крепилась и ни уговаривала себя быть жесткой, ничего у нее не вышло. Конечно же, можно было бы наплевать на данное Стелле обещание и все равно наябедничать Аникушину, но это вышло бы совсем некрасиво. По крайней мере Ника себе такое точно не простила бы. Поэтому пришлось махнуть рукой и принять извинение зарвавшейся девицы.

Поскольку после такой встряски о работе можно было и не помышлять, Ника принялась раздумывать о том, ради чего Зинаида так носится со Стеллой. Ведь фактически это именно она вправила той мозги на место и настояла на том, что перед редактором стоит повиниться. Но зачем это было нужно Зинаиде? Неужто у этой железной бабы есть собственные понятия о том, как надо вести себя в коллективе, и она, хоть и понижена в ранге до простого корректора, продолжает радеть за общее дело? Ведь если так вспомнить, Стелла и ей успела нахамить, будучи фавориткой Виктора. Но Зинаида предпочла спрятать гордость в карман и по душам поговорить со Стеллой. Может быть, это ее нерастраченные материнские инстинкты взыграли? Стелла, конечно, великовата по возрасту для ее дочки, но все же...

Нет, положительно все вокруг настолько запуталось, что просто так с наскока ни в чем не разберешься. Если раньше можно было рассчитывать на откровенность коллег, то сейчас об этом можно и не помышлять. За исключением Зинаиды и Раечки, все остальные держатся сами по себе и на контакт не идут. Впрочем, видимо, никакой дружбы между женщинами и раньше не было, эффект сплоченности достигался исключительно благодаря напору Зинаиды и наличию у каждой из них в прошлом неудачного брака. Но просто быть разведенной, чтобы найти себе настоящих подруг, этого все-таки недостаточно.

Что ж, может быть, так даже лучше. По крайней мере никакая дружба теперь не помешает ей указать коллегам на их ошибки. Она им ничем не обязана, а они – ей. Вот и славно.

Вернувшемуся из поездки Аникушину Ника предпочла сказать полуправду. Мол, да, девчонки опять конфликтовали, но благодаря Зинаиде все быстро замяли. Занятый своими проблемами Никита лишь рассеянно кивнул в ответ, что свидетельствовало о том, что ему сейчас не до разборок фавориток Воронцова-младшего.

– Что-то случилось? – поинтересовалась Ника.

– И да, и нет.

– И что же именно?

– Разговаривал сегодня с Серафимом. Ему не нравится, как Виктор руководит компанией...

– И?! Что ты замолчал? – подтолкнула Ника шефа, когда пауза затянулась.

– Да нет, ничего, – чуть раздраженно отмахнулся от нее Никита. – Забудь. Устал, вот и болтаю невесть что.

– Ну ладно, – отозвалась Ника, удивленная и раздосадованная поведением Аникушина. Что за тайны Мадридского двора, право слово!

– Да, чуть не забыл. С завтрашнего дня – ты мой зам. Я только что передал Раисе на оформление соответствующие документы.

От неожиданности Ника едва не ойкнула.

– Слушай, а может, не надо? Меня и так уже твоей любовницей считают, а теперь точно в этой мысли утвердятся. Я же в редакции меньше полугода работаю, наверняка начнут перешептываться, с чего бы это вдруг мне повышение перепало. Если надо – я и дальше готова работать, как раньше, и за остальным народом «хвосты» подбирать, мне официальный статус не важен...

– Решение принимал не я, а Воронцовы, так что все вопросы к ним.

– Ты не шутишь?

– А с чего бы мне? Все серьезнее некуда.

– Ничего не понимаю, – честно призналась Ника. – Они-то меня всего пару-тройку раз видели, а вдруг я всех вас подведу? У меня ведь и трудового опыта нормального до этой работы не было...

– Хорош себя принижать, – устало попросил Никита. – Если это завуалированный намек-просьба о комплименте, я тебе и так скажу: ты – шикарный редактор и креативщик. Просто... возможны некие кадровые перестановки...

– Что-то ты темнишь!

– Да пойми ты: это все еще вилами по воде писано! Не могу я тебе сейчас все рассказать, вот просто физически не могу! Не потому, что не доверяю, а...

– Ну-ну, договаривай!

– Ладно, – решился Никита. – Если ты так хочешь, то слушай. Вполне вероятно, что через пару-тройку месяцев ты и вовсе займешь мое место.

– Что?!

– Да не кричи ты так! Наши кумушки уже наверняка уши под дверью греют, – проворчал Аникушин.

– Но почему? Я ничего не понимаю. Воронцовым не нравится, как ты руководишь журналом? Или у тебя есть более интересное предложение и ты собираешься уходить? Ты что, и вправду собираешься бросить меня один на один с нашими разведенками?

– Тише, прошу тебя. Не все так просто. Да, мне, вполне вероятно, придется вступить в другую должность, хотя, по совести говоря, я всеми руками и ногами против того, чтобы это случилось. Но похоже, выбор у меня невелик. Впрочем, из хороших новостей: есть шанс, правда довольно призрачный, что сия чаша меня все-таки минует.

– И что для этого надо сделать? – тут же деловито поинтересовалась Ника.

– От нас с тобой здесь мало что зависит, увы. Так что просто будем надеяться на лучшее. Но ты на всякий случай имей в виду: ты вполне можешь оказаться на посту главного редактора.

– А если... если я откажусь?

– Тогда мне впору будет пойти и застрелиться, – как-то буднично отозвался Никита.

– Ты меня вконец запутал. Да что же такое происходит-то? Ты мне можешь толком все объяснить?

– Прости, но – не сейчас. По правде говоря, я сам в некотором шоке пребываю после того, как на меня все это вывалили, мысли так и скачут.

– Подожди, но ты в самом начале сказал мне, что Серафим недоволен сыном? – осторожно задала наводящий вопрос Ника, которой не терпелось выяснить, что же творится с Никитой и почему он вдруг ни с того ни с сего заговорил о том, что собирается передать ей свое кресло.

– На его месте я бы тоже был сильно недоволен. Да что там – просто зол!

– И что успел натворить Виктор? Если это, конечно, не очень большой секрет.

– Да какой уж там секрет, – тоскливо вздохнул Никита и достал из кейса газетенку из разряда низкопробной желтой прессы. – На, полюбуйся! На первой же странице портрет героя!

Ника взяла протянутую ей передовицу, вчиталась. Там, взахлеб смакуя пикантные подробности, сообщалось, что во время милицейского рейда был задержан участник незаконных уличных гонок, на поверку оказавшийся наследником мебельной империи Воронцовых. Виктор был нетрезв и пытался откупиться от стражей порядка, но вместе со всеми прочими гонщиками был бесцеремонно запихнут в автобус и увезен в отделение, где и просидел в обезьяннике всю ночь, а утром был вызволен из застенков личным адвокатом.

– Стритрейсер, мать его так! – сквозь зубы ругнулся Никита. – Об отце даже не думает! Нет бы пожалеть родительские нервы, да какое там! Погоняться ему вздумалось, перед местными сопляками и их подружками на «феррари» зажечь! Мало проблем с милицией, так еще и желтушники обо всем прознали. Теперь точно не отцепятся, будут друг у друга по эстафете эту «новость» принимать. И так после его последнего демарша еле-еле отмылись, так нет же: подавай ему новые неприятности! Еще пара-тройка таких вот эксцессов, и клиентура начнет разбегаться! Тем более что руководитель он никакой. О развитии бизнеса даже не думает, уже до того обнаглел, что документы подписывать отказывается! Ему, видишь ли, лениво их просматривать! Серафим, когда мне это рассказывал, просто трясся весь! Он с братом в эту компанию всю душу вложил, с нуля ее раскрутил, а сынок ее собственными руками гробит. Даже не соображает, идиот: если все развалится, он же первый без средств к существованию окажется! По крайней мере про веселые вечеринки на несколько сотен бездельников придется раз и навсегда забыть! Так что Серафим и Егор посовещались, вызвали Виктора и поставили ему ультиматум: либо он берется за ум и начинает плотно заниматься делами компании, либо может забыть про наследство. Фактически, еще один такой эксцесс или привод в милицию, и он со свистом вылетает из кресла управляющего.

– Ну ладно, с Виктором все более-менее понятно. А при чем здесь ты? Ты-то чем провинился, что тебя из главных редакторов вышибают?

Никита вздохнул и обхватил голову руками, а затем нехотя признался:

– Воронцовы считают, что я – лучшая кандидатура на пост управляющего. То есть если Виктор снова проштрафится, они назначат вместо него меня. Ну а ты, соответственно, возглавишь журнал. А я не хочу такой карьеры! Понимаешь, я никогда не мечтал чем-то там командовать! Был вольной птицей на вольных же хлебах и в ус не дул! А теперь...

– Разве ты не можешь отказаться? Просто скажи им: мол, спасибо за доверие, но не мое это, хоть режьте меня.

– Говорил уже. Все без толку. И если такое произойдет, мне действительно придется идти в управляющие. Я слишком многим обязан Воронцовым... Нет, даже не так: я просто не могу их подвести! Вот и все, расклад прост и незатейлив.

– Но если посмотреть на эту ситуацию со стороны, то получается, что они решают свои проблемы за твой счет! Допустим, Виктор снова вляпается в какую-нибудь историю, и они тут же со спокойной совестью назначают тебя на его пост. И все счастливы и довольны, кроме тебя. Разве так можно?

– Увы, им можно все. Ладно, закрыли тему, а то и так на душе кошки скребут. Будем надеяться, что Виктор наконец-то сообразит, что запахло жареным и пора ему пересмотреть образ жизни. Честное слово, я даже готов закрывать глаза на некоторые его выходки, лишь бы все оставалось по-прежнему. С редакторством я худо-бедно уже свыкся, а вот голая экономика меня нисколько не прельщает.

– Все равно непонятно, – задумчиво произнесла Ника, – почему это Воронцовы именно тебя в управляющие метят. Наняли бы профессионала, да и дело бы с концом! Не думаю, что для них такая большая проблема найти в многомиллионной Москве нужного человека.

– Тут... сложно все. Это в большей степени вопрос доверия, нежели профессионализма. Они не хотят, чтобы их компанию возглавлял человек со стороны.

– Нелогично и не стыкуется: ты-то для них все равно чужой, просто сын их хорошего знакомого, так ведь? И тем не менее тебе они доверяют даже больше, чем собственному наследнику!

– Они решили, что раз у меня так все удачно вышло с журналом, значит, справлюсь и со всей компанией в целом. Кстати, можешь не обольщаться: тебя они тоже уже в круг «своих» включили, иначе бы и речи не шло о том, чтоб назначить тебя главредом. Думаешь, они тебя исключительно из вежливости выслушивали, когда ты свое мнение по журналу высказывала? Как бы не так! Они все запоминают, а потом делают свои выводы. Мне сегодня прямым текстом сообщили, что тебя пора натаскивать как начальницу, что мне нужен такой сильный зам, как ты.

– Но я же могу не справиться! – нервно икнула Ника, до которой наконец-то дошла вся острота ситуации. – Может, пока не поздно, мне поговорить с ними, объяснить, что я толком-то еще работать не умею и вообще...

– Нет, не поможет. Мы теперь с тобой в одной лодке очутились, остается только надеяться на то, что Виктор спохватится и займется делом. Иначе – сама знаешь, что нас ждет.

– А если я попрошу, чтобы меня не назначали на этот пост?

– Поверь мне, Воронцовы умеют быть чертовски убедительными.

– То есть ты намекаешь на то, что меня принудят заниматься тем, чем я не хочу? – изумилась Ника.

– Нет, что ты! Всего лишь откровенный разговор по душам, и ты сама вызовешься помочь двум бедным больным старикам. – В голосе Никиты явственно зазвучала издевка. – Я сам до конца не понимаю, что там у них творится. Серафиму плохо, но это-то как раз неудивительно, с таким-то сыночком! А вот Егор почему с ним безотлучно находится? Нет, утешить брата, побыть с ним, когда тому особенно тяжело, – это без вопросов. Но не третий же месяц подряд! Кто мешает ему днем руководить компанией, как раньше, а вечером отправляться в загородную резиденцию?

– Может, он тоже себя неважно чувствует? Просто не говорит об этом, – предположила Ника. – Поэтому ему сейчас не до бизнеса: самому бы выстоять и брата поддержать! Он же не двужильный в самом деле! Да и возраст уже почтенный...

Никита помолчал, переваривая услышанное, а затем скривился и еле слышно застонал.

– Ника, ты – гений. А я – идиот, каких свет не видывал! Ну конечно же! Он ведь тоже года три назад с сердцем маялся, но вроде как тогда обошлось и забылось.

А сейчас наверняка все заново началось: проблема на проблеме, компанию из-за Виктора лихорадит, а Серафим на поправку крайне медленно идет. Немудрено, что его заново прихватило. А говорить об этом он не хочет, потому что гордый. Что ж, тогда без вариантов. Чую, придется мне напяливать на себя ярмо управляющего. Зуб даю, что так оно и будет!

– Ладно, погоди заранее себя накручивать. Авось еще все обойдется! Воронцовы на пару выздоровеют, отправят Виктора с глаз подальше, чтоб не отсвечивал, а сами будут управлять компанией, как прежде.

– Хотелось бы верить, – вздохнул Никита.

* * *

Вопреки опасениям Ники, что в редакции воспримут в штыки известие о том, что она стала официальным замом Аникушина, ее коллеги весьма спокойно восприняли эту новость. По крайней мере никто ее издевательски не поздравлял и на то, что она получила эту должность только потому, что спит с главным редактором, не намекал. Скорее, равнодушно так отнеслись, словно к само собой разумеющемуся.

Зато вчера ни с того ни с сего прорезался Мишка. Позвонил как ни в чем не бывало и спросил, как жизнь, словно и не разругались они до этого в пух и прах. Ника решила принять игру под названием «кто старое помянет – тому глаз вон» и вежливо сообщила, что у нее все нормально, дела идут, контора пишет. Карьера пошла в гору, и отныне она – заместитель главного редактора, ни больше ни меньше.

Мишка эту новость воспринял с энтузиазмом, заявил, что всегда верил в Нику и ее таланты, так что нисколько не удивлен этому назначению. А когда она в плане ответной любезности поинтересовалась, как обстоят дела у него, тут же, словно только и ждал этого вопроса, с печалью в голосе поведал, что Верунчик стервозничает и через день устраивает ему скандалы по поводу и без повода. Судя по всему, Мишка отчаянно надеялся, что Ника начнет его жалеть, но вытирать сопли бывшему благоверному та не собиралась. Впрочем, злорадствовать тоже не стала – лежачего не бьют.

Несколько обескураженный реакцией Ники, Мишка попытался напроситься в гости, посидеть, поболтать обо всем накоротке, но Ника тут же пресекла его поползновения, без зазрения совести соврав, что теперь допоздна сидит на работе и жутко устает. Мишка поохал, но вторично навязываться не решился. Лишь заметил, что так, мол, и жизнь мимо промчится – не оглянешься, да вновь завел старую песню про знакомство «с хорошим парнем», который, как назло, окончательно пропал из виду, но «если надо», его телефон раздобыть не проблема. Ника еще раз сообщила, что нынешнее положение дел ее более чем устраивает и менять что-либо она не собирается. Про то, что у нее теперь есть Никита, впрочем, умолчала. А то Мишка еще, чего доброго, загорится идеей с ним «подружиться». Вот уж дудки! Еще не хватало, чтоб бывший муж лез с советами в ее личную жизнь!

Но свой коронный ход Мишка приберег под самый конец. Когда Ника уже стала подумывать, как бы потактичнее завершить этот бессмысленный разговор ни о чем, Мишка вдруг заявил:

– Вообще-то я вот еще что звоню. Мне очень нужно с тобой посоветоваться. Ты знаешь меня, как никто другой, поэтому наверняка сможешь мне помочь. Я так запутался!

– И по какому вопросу тебе требуется мой совет? – осторожно осведомилась Ника.

– Насчет Верунчика. Понимаешь, я уже не соображаю, зачем и ради чего живу. Я даже сам себе не могу сказать, люблю ли я ее или нет. Зато теперь я точно понимаю, что любил тебя. А после нашего расставания в сердце что-то такое надломилось, и я ровно инвалид стал. Вроде бы и чувствую что-то, да только чувство какое-то ненастоящее, приглушенное. Да, с Верунчиком секс отличный... был. Но только это не любовь ни разу! И Верунчик на меня сейчас как-то странно смотрит. Мне иногда кажется, так кобра тушканчика рассматривает, прежде чем броситься на него и сожрать. Глаза холодные-холодные, и губы кривятся, словно ей неприятно, что я рядом нахожусь. Обнимаю ее, а она словно чужая! Веришь – нет, даже домой идти не хочется! Когда мы с тобой жили, у нас на все денег хватало, еще и копить умудрялись. А тут как в прорву уходит, сколько ни зарабатываю – все мало! Я уже и подработку взял, и два сектора вместо одного веду, так все равно в холодильнике пусто!..

Мишка все говорил, говорил, изливая душу, а Ника слушала, как глухо отдаются в висках удары сердца. От старой обиды в носу противно защипало, так что пришлось схватить себя пальцами за переносицу, чтоб позорно не разреветься. Казалось бы, странно: Мишка ведь по факту признается сейчас в том, что Ника была ему хорошей женой и что Верунчик на ее фоне смотрится весьма блекло, но отчего-то после такого хочется наорать на бывшего мужа и популярно разъяснить ему, что он – кретин, ноль без палочки и полное ничтожество. Когда-то он жестоко обидел ее, променяв на молоденькую практикантку, даже развестись ради этого не погнушался. А теперь ищет у нее же сочувствия, жалуясь на ту самую разлучницу! И какой реакции, спрашивается, он от нее ждет? Или втайне надеется, что она скажет: «Да бросай ты свою лахудру, давай жить, как прежде»? Не бывать этому!

В итоге, кое-как отделавшись от Мишки (пришлось изобразить звонок на мобильный и соврать, что ее срочно хочет слышать шеф), Ника еще целый час сидела на кухне, бесцельно рассматривая узор на обоях, и потягивая одну чашку чая за другой. Получается, ее первоначальные выводы относительно Мишки и Верунчика были верны. Вот только со сроками она промахнулась, не думала, что они так быстро начнут цапаться...

Непонятно только, почему ее так задевает эта ситуация. Ведь Мишку она больше не любит, это факт. А вот все равно что-то в душе такое ворочается и не дает успокоиться. Он же фактически взял и озвучил ее мысли двухмесячной давности! И про то, что хочется любить, а не получается, потому что все ненастоящим кажется. И про то, что словно эмоциональным инвалидом себя чувствуешь, тоже сказал! И что ей теперь со всем этим делать? И какой такой помощи на самом деле ждет от нее Мишка? Или ему все равно, кому плакаться, лишь бы выслушали?

Так ни к чему конкретному и не придя и в расстройстве обозвав Мишку «занозой», Ника отправилась спать. Как-никак завтра ее первый рабочий день в должности заместителя главного редактора, так что опаздывать, равно как и выглядеть всклокоченной и расстроенной, ей не с руки.

Никиты опять не было, видать, снова завис в резиденции Воронцовых. Впрочем, даже без него атмосфера в редакции была вполне рабочей: Виктор вот уже который день здесь не появлялся, так что волей-неволей дамы занимались своими непосредственными обязанностями. Что ж, оно и понятно: наверняка Серафим сыночку по голове настучал, чтоб оставил журналисток в покое. А уж после громкого скандала с уличными гонками Виктор станет трижды думать, стоит ли ему ярить старшее поколение или нет. Вряд ли он хочет в одночасье лишиться наследства, как пригрозили ему отец с дядей.

Решив, что пора побаловать себя кружечкой ароматного чая, Ника вышла из своего отсека и отправилась к столу с заваркой и печеньем. Там уже стояла Стелла, взбивая ложечкой пышную пену в чашке с капуччино. Внезапно она резко отставила чашку в сторону, расплескав при этом кофе, и, побледнев, схватилась за живот.

– Что с тобой? – встревожилась Ника.

– Не знаю. Кажется, отравилась чем-то, – простонала Стелла. – Сначала тошнота к горлу подкатила, а потом раз – и все внутренности скрутило. Ой, мамочки, как больно-то!

– Подожди, сейчас в аптечке посмотрю, может, там есть что-нибудь подходящее!

Обшарив ящик с лекарствами, Ника обнаружила там лишь активированный уголь. Стелла скептически проглотила предложенные ей черные таблетки и посетовала на то, что они теперь скрипят на зубах, а толку от них – чуть.

– Ну извини, больше все равно ничем помочь не могу, – развела руками Ника. – Хочешь, «скорую» вызову?

– Вот еще! – скривилась Стелла. – Чтоб меня тут же в инфекционное отделение какой-нибудь заштатной больнички уволокли? Ничего, сама как-нибудь справлюсь.

– В принципе у нас ведь на первом этаже медицинский киоск работает. Хочешь, я схожу туда и спрошу, что обычно пьют в таких случаях? Может, что путного присоветуют?

– Да ладно, не стоит беспокоиться! До первого этажа я как-нибудь сама доберусь! – сообщила Стелла и, не забыв картинно поморщиться, вышла из редакции, по пути прихватив с собой сумочку.

Ника, глядя ей вслед, лишь вздохнула про себя. Да, как ни крути, а человечек все же неприятный. Ведь даже «спасибо» не сказала! И лужицу кофейную после себя вытирать не стала, свинюшка мелкая! Если бы ей и вполовину было так плохо, как она это заявила, фиг бы она вообще со стула подняться смогла! Зато как услышала про аптечный киоск, так тут же глаза загорелись! Называется: чем бы заняться, лишь бы не работать! Теперь как минимум полчаса гулять будет, а то и дольше, можно даже не сомневаться.

Проведя по столу губкой, Ника привела все в порядок. Долго смотрела на пакетированный кофе, но решила не рисковать. Вкусно, конечно, да только сердце потом будет в грудную клетку колотиться, как у загнанного зверя. Или все-таки попробовать? Только разбавить посильнее?..

Стелла вернулась через сорок минут, сияющая, как обертка от шоколадки. От ее былого недомогания не осталось и следа. По крайней мере за живот она больше не держалась и скорбные физиономии не корчила. Зато, узрев Катю, прямой наводкой отправилась к ней и, помотав перед носом сумочкой, сообщила:

– Знаешь, что у меня здесь?

– Микстура от поноса? – невозмутимо поинтересовалась Катя, которая была в курсе того, куда и почему отправилась ее соперница.

– Здесь – самая настоящая бомба для тебя! – с торжеством заявила Стелла. – Можешь начинать кусать себе локти, потому что когда о ней узнает Виктор, ты окажешься не у дел!

– Какую только дрянь люди из туалетов не тащат! – с той же непередаваемой интонацией отозвалась ее собеседница.

Сообразив, что на этот раз вывести из себя Катерину не получится, Стелла фыркнула и ушла в свой отсек. Бойко забарабанила по клавишам, громко и фальшиво напевая мотив популярной песенки. Затем внезапно замолчала, подскочила и выбежала из редакции. Ника хмыкнула себе под нос: видимо, расстройство желудка у юной журналистки все еще продолжалось. Наверное, так и будет до конца дня гонять в туалет и обратно, ничего не попишешь.

На сей раз отсутствовала Стелла не долго, не больше десяти минут. Зато появилась еще более взбудораженная, чем раньше, и снова зачем-то отправилась к Кате.

– Сегодня твой последний день, когда ты числишься у него в любовницах! – звонко заявила она на всю комнату. – Уже завтра даже духу твоего здесь не будет! Уж я-то об этом позабочусь, можешь мне верить!

– Сначала о себе позаботься, засранка, – беззлобно парировала Катя и, повернувшись спиной к сопернице, уставилась в монитор, давая той понять, что разговор окончен.

– Да ты!.. Да я!.. Я!..

– Если собираешься закатить истерику, то, будь добра, выйди отсюда! Мне сегодня еще обложку сдавать, а вопли экзальтированных наркоманок действуют на меня угнетающе.

На сей раз Зинаида не дала скандалу разгореться в полную мощность и, подхватив Стеллу под руку, чуть ли не силой выволокла ее из редакции, одновременно что-то нашептывая той на ухо.

– Дурею я с этой молодежи! – высказалась вслед Стелле Катя. – Накурятся травки и несут околесицу! Или это на нее таблетки от поноса так подействовали?

Хмыкнула в своем отсеке Люба, еле слышно фыркнули Маша и Нина. Разумных причин, объясняющих поведение Стеллы, ни у кого не было. Но активно выступать на стороне одной из фавориток тоже никто не желал, втайне надеясь, что в один прекрасный момент наступит и их звездный час, когда Воронцов-младший обратит на них более пристальное внимание, нежели сейчас.

Никита появился лишь в начале четвертого, усталый и раздраженный. Тут же прошел в кабинет, затребовал две чашки чая – одну для себя и одну для Ники – и начал делиться новостями со своим свежеиспеченным замом.

– Похоже, наши самые печальные предположения сбываются.

– Что такое?

– Скандал с Виктором набирает обороты. Старики сделали все возможное, чтобы его замять, но, к несчастью, Виктор умудрился нарваться на дико принципиального мента. Да еще вдобавок успел ему нахамить и обидеть, чуть ли не при всем честном народе заталкивая купюры в его карман. Дескать, откупиться хотел. А мужичок старой закалки, да еще и при чинах. Удила закусил так, что его теперь ничем не умаслишь и не задобришь.

– И что теперь?

– Ну, в самом лучшем случае Виктора лишат прав. В худшем – я даже думать об этом не хочу! Могут навешать и взяточничество, и оскорбление офицера милиции, находящегося при исполнении обязанностей, и сопротивление при задержании. В общем, мало не покажется. Не представляю, как еще удается сдерживать прессу! Я специально все желтушники пролистываю – пока тихо. Только та газетенка и сподобилась.

– А в Сети тоже тихо?

– Плюнь через плечо! Можно сказать, нам пока везет.

– А что сам Виктор?

– Имеет бледный вид и трясущиеся руки. Уверяет, что все это чистая случайность, и умоляет дать ему шанс исправить дело.

– А Воронцовы что?

– Серафим на сына сердит, как никогда в жизни. Похоже, он ему больше не верит. Впрочем, я бы на его месте тоже Виктору не доверял.

– Это плохо, – вздохнула Ника.

– Сам знаю, – поддакнул Никита.

– И что нам остается?

– А ничего! Заниматься своим делом и надеяться на то, что пронесет.

– А ты сам что по поводу Виктора думаешь? Он и вправду может измениться или это только красивые слова?

– Черного кобеля не отмоешь добела, – мрачно заключил Никита. – Виктор получил отличное образование, но, насколько я в курсе, ни дня не отработал по специальности, пока его не приперли к стенке и не заставили принять под свое начало эту компанию. Он не любит, не хочет и не умеет работать! Была бы его воля, он бы с удовольствием бросил все и снова рванул прохлаждаться на курорты.

– А почему он тогда просит дать ему шанс? Не лучше ли честно признаться: так, мол, и так, ничего у меня не получается, найдите на эту роль кого-нибудь другого?

– Боится, что отец осуществит свою угрозу и оставит его без наследства, только и всего! – пожал плечами Никита.

– Ладно, но, может, тогда хотя бы страх заставит его нормально выполнять свои обязанности? По мне, так стимул мощнее некуда!

– Можешь смеяться, но Егор рассуждает в точности, как ты. Еще даже шутить пытается: мол, не было бы счастья, так несчастье поможет. Дескать, такая встряска была практически необходима, так что все идет нормально.

– Вот видишь! А ты переживаешь!

– Просто мне кажется, что Виктора этим не пронять. Да, сейчас он напуган и унижен. Но стоит только шумихе улечься, как он снова возьмется за старое. У него просто маниакальная страсть ко всему запрещенному и незаконному! Человеку нравится ходить по грани, он себе таким образом адреналин в крови поднимает. Значит, рано или поздно будут новые скандалы, а терпение его отца небезгранично...

– Но может быть, к тому времени он уже станет более-менее хорошим бизнесменом?

– Маловероятно. Впрочем, во всем, что касается Виктора, я законченный пессимист. Кстати, у тебя на сегодня еще много дел осталось?

– Да нет, не сказала бы.

– Тогда поехали отсюда куда-нибудь, а? Сил моих больше нет здесь находиться! Хочу развеяться хоть чуть-чуть, а то боюсь, еще немного, и впаду в полноценную депрессию с воем на луну.

– Поехали! – легко согласилась Ника. Вопреки ее ожиданиям Никита повел машину не в центр, а, напротив, проехав по кольцевой, выбрался на загородное шоссе и, пользуясь временным затишьем на дорогах, погнал «мерседес» в сторону области.

– И куда мы держим путь? – поинтересовалась Ника.

– На дачу. Когда-то ее своими руками построил мой дед. Она маленькая, но такая уютная! Да ты сама все скоро увидишь! И расположена так удачно – на самой окраине дачного поселка! Через десять метров уже лес начинается. И тишина такая вокруг стоит, просто нереальная, кроме птиц, и не слышно никого! А когда там в мае начинают соловьи голосить, у меня просто крыша едет. Хочется бегать босиком по траве, кататься по ней до изнеможения, а потом греться у костра. Кстати, хорошо, что вспомнил! Ты как к шашлыку относишься?

– Сугубо положительно.

– Тогда заскочим в одну деревеньку по дороге, там у меня на примете хозяйка есть, которая отличное мясо маринует. Ну а если еще чего захочется – ну, огурчиков там или аджики домашней, у нее этого добра тоже навалом!

– И водички колодезной попьем! Ну, если только там, конечно, нормальный колодец имеется!

– Всенепременно!

До места они добрались часа через полтора, предварительно наведавшись в ту самую деревеньку. Никита был прав: предложенное им там мясо действительно было роскошным. Ника не удержалась, прихватив еще небольшую баночку с крохотными маринованными помидорами и пучок черемши.

Дача Никиты ее не разочаровала. Аккуратное двухэтажное деревянное строение, от которого на Нику повеяло старомодным уютом. Маленькая кухонька, она же прихожая, внизу и спальня наверху. Этакий смешной скворечник с милой сердцу колченогой мебелью, льняными занавесками на окнах и пожелтевшими фотографиями из больших календарей, по-простому пришпиленными кнопками к стенам.

– Ну, как тебе?

– Превосходно! – ничуть не покривив душой, отозвалась Ника.

– Ну, ты пока отдыхай, обустраивайся, а я шашлыками займусь!

– Может, тебе помочь?

– Да нет, я сам быстренько все организую! Впрочем, если есть желание, можешь нанизывать мясо на шампуры. Вон они из вазы торчат!

– Оригинальное место хранения! – хмыкнула Ника, снимая с плеча сумочку и ища глазами, где бы помыть руки.

Поставив емкость с мясом на стол, Ника пододвинула к нему единственный обнаруженный ею стул и, усевшись, принялась за работу.

– Ты смотри поаккуратнее, не раскачивайся, – предупредил ее Никита. – Это стул с норовом, с него уже столько народа попадало, что и не пересчитать.

– А по-моему, он очень удобный! – заметила Ника. – Такая форма, что кажется, даже сидеть-то на нем мягко, хотя он деревянный.

– Если верить матушке и покойному деду, то это дореволюционный шедевр. Уж не знаю, как он еще не рассыпался от ветхости, но все равно: выбрасывать его рука не поднимается, хотя и сам частенько забываюсь, сажусь на него, а потом на полу оказываюсь.

– А по-моему, ты преувеличиваешь, – с сомнением протянула Ника. – Он ведь вроде даже и не пошатывается нисколько. Ой!!!

Дабы проверить, насколько прочен ее «трон», Ника откинулась назад. Коварный шедевр неизвестного столяра пронзительно скрипнул, после чего спинка с двумя задними ножками отлетела в сторону, а Ника вместе с оставшейся частью едва не снесла стол.

– Я ж говорил! – смеясь, сказал Никита, помогая подруге встать на ноги. – А кто-то мне не верил!

– Все, теперь буду ловить каждое твое слово, о лучезарный!

– То-то же!

– А что, стул теперь совсем сломался, да?

– Отчего же? Смотри! Все чинится предельно просто!

Никита совместил пазы и одним ударом собрал конструкцию обратно.

– Как у тебя ловко все выходит! – заметила Ника.

– Еще бы: когда собираешь все раз эдак в пятидесятый, поневоле мастером станешь!..

За всеми заботами они и не заметили, как на землю опустился теплый июльский вечер. Солнце стыдливо пряталось за верхушками деревьев, намереваясь поскорее скрыться за горизонтом. От леса повеяло прохладой, столь приятной после жаркого летнего дня. Ника и Никита сидели около мангала на импровизированном лежбище из пары старых покрывал и одного ватного одеяла. Остывающие угли тлели, мерцая алыми и бордовыми всполохами, и о былом пиршестве напоминали лишь опустевшая баночка из-под маринада да лежащие на тарелке три куска мяса. Ребята наелись так, что о добавке и думать не хотелось. Лишь лежать, мечтательно глядя на небо да проплывающие по нему легкие, словно взбитые сливки, облака.

– Знаю, чего нам сейчас не хватает, – сказала Ника.

– И чего же? – лениво поинтересовался Никита.

– Бутылочки белого вина. Представляешь – потягивать его прямо из горла, передавая бутылку друг другу. И очень многозначительно молчать, прямо как в далеком студенчестве. Помнишь, как в песне? «Не смотри ты так неосторожно, я могу подумать что-нибудь не то...»^[1]

– Так за чем дело стало?! Эх, вот я болван! Посиди минутку, я сейчас!..

– Никита, ты куда? – крикнула ему вслед Ника, но тот уже скрылся в доме.

Вернулся он меньше чем через минуту, бережно неся в руках бутылку.

– Подойдет? – протянул он Нике свой трофей вверх этикеткой.

– Спрашиваешь! Это же одно из моих любимых!

– Тогда пять сек, только вспомню, куда же я штопор задевал. Ага, вот и он! Ну, дегустируй!

Ника сделала большой глоток, блаженно зажмурилась. Чуть кисловатый терпкий привкус, навевающий воспоминания о давнем свидании под вербами, первой «взрослой» любви...

Прежде чем она сообразила, что же она, собственно, делает, Ника отставила бутылку в сторону и потянулась к Никите. Целуя его и со смесью удивления, восторга и ужаса понимая, что тот отвечает на поцелуй, Ника лихорадочно размышляла. Ну все, теперь ее репутация в глазах Аникушина загублена раз и навсегда. Что он теперь о ней подумает? Дама, у которой от глотка алкоголя сносит крышу и она вешается на первого попавшегося ей мужчину! Господи, стыд-то какой!

Еще бы мгновение, и Ника бы отпрянула от Никиты, но тут роли поменялись и первую скрипку в их дуэте начал играть мужчина. Он мягко, но властно притянул ее к себе, пресекая все попытки высвободиться. Провел рукой по волосам, ласково спустился к плечам, игриво пробежался пальцами по спине, отчего Ника едва не выгнулась в дугу. Их безумный поцелуй все длился и длился, и последней связной мыслью Ники было: «Как же он хорош!..»

* * *

На работу они все-таки опоздали. Безнадежно проспали, проигнорировав истошный писк будильника в мобильном телефоне Никиты, а затем долго еще стояли в пробке на подъезде к столице, появившись в редакции лишь в начале одиннадцатого. К своему стыду, Ника, перехватив внимательный изучающий взгляд Раечки, тут же залилась предательским румянцем. Ну да, шила в мешке не утаишь. А уж если принюхаться, то можно даже более-менее составить представление о том, чем они вчера занимались. Запах жареного мяса и дыма намертво впитался в одежду, и, как назло, ехать домой и переодеваться времени уже просто не было. Ну а уж если на их лица посмотреть, тут и слепой заметит: эти двое влюблены и счастливы. Сеанс полного разоблачения, чтоб его...

– Все в порядке? – скорее для проформы поинтересовался у Раечки Никита.

– Не совсем, – замявшись на долю секунды, поведала Раечка.

– Что случилось?

– Стелла не вышла на работу.

– Ну так позвоните ей домой, узнайте, что с ней. Если я не ошибаюсь, она вчера себя неважно чувствовала. Может быть, причина именно в этом?

– Уже звонили. На домашнем номере никто не берет трубку, мобильный вообще не отвечает.

– Что ж, будем надеяться, что в течение дня она сама проявится и даст знать о себе.

– Хорошо, Никита Егорович, как скажете. Да, и у Кати тоже проблемы.

– А с ней что такое?

– Ей позвонили соседи, сказали, что трубы прорвало. Требуется ее присутствие, иначе будут дверь ломать. Она собралась и уехала, видимо, сегодня больше уже не появится.

– Что ж, дело житейское, бывает...

Чтобы не давать повод для лишних сплетен, Ника отправилась в свою каморку и пить чай с Никитой не стала.

Но спокойно поработать им сегодня было не суждено. Буквально через десять минут дверь редакции распахнулась и в комнату вошли двое незнакомцев.

– Вы к кому? – тут же вскинулась Раечка.

– «Очарование роскоши»? – осведомился незнакомец постарше.

– Да, а вы, простите, кто будете?

– Капитан Ясенцов, старший лейтенант Воропаев, уголовный розыск, – чуть с ленцой ответил ей гость, демонстрируя вместе с напарником удостоверения.

– А... что случилось-то? – прижала Раечка руки к сердцу.

– Да вы не волнуйтесь так, сядьте! – мягко, но веско указал ей Ясенцов. – Стелла Петровна Владимирская – ваша коллега?

– Да, это наш корреспондент, будущий обозреватель...

Остальная редакция потихоньку покинула рабочие места и подтянулась поближе к столу Раечки, чтоб не пропустить ни слова. Ника не была исключением. От дурного предчувствия заныло сердце. Неужели Стелла вляпалась в какую-то нехорошую историю? Глупышка и сумасбродка...

– Боюсь, у меня для вас печальные новости. Вчера поздно вечером Стелла Петровна попала под машину.

– Она... жива? – осведомилась Раечка.

– Нет, к сожалению. Умерла на месте. Водитель, что сбил ее, с места преступления скрылся.

– Какой кошмар!..

Редакция загудела, переваривая услышанное. Ника тоненько икнула. Ну надо же! Еще вчера она злилась на взбалмошную Стеллу и, честно говоря, пару раз была готова как следует наподдать ей за все художества, а сегодня той уже нет в живых. И как-то сразу забываются все ее заскоки и закидоны, только жалко безмерно: совсем же молодая девчонка была! Ей бы жить да жить!

– Мы бы хотели уточнить некоторые подробности касательно вашей покойной коллеги, – продолжил Ясенцов, когда шум в комнате несколько утих. – Какая она была, чем интересовалась, враждовала ли с кем-нибудь...

В редакции повисло нехорошее молчание. Ясенцов и Воропаев переглянулись.

– Простите, а к чему эти вопросы? – осведомилась Зинаида. – Бедную девочку уже не вернешь. Так зачем же рыться в ее грязном белье?

– Во-первых, машина, сбившая ее, скрылась, а значит, есть вероятность, что мы имеем дело с убийством. Ну а вторая версия, которую тоже не стоит сбрасывать со счетов, – это самоубийство. Или доведение до самоубийства, что тоже вполне вероятно.

– Чтоб Стелла с собой покончила – да не поверю! – фыркнула Люба. – Не такого она склада человек.

– А расскажите нам о ней, пожалуйста! – оживился Ясенцов.

– А что тут рассказывать – девка как девка. Наглая, языкатая, старших ни в грош не ставит... не ставила. Дерзила постоянно, выпендривалась. Грех, конечно, такое говорить, но, думаю, никто у нас о ней особенно жалеть не будет. Правда ведь, девочки?

– За себя говори, – осадила Любу Зинаида. – Нормальная девчонка была. Не без капризов, конечно, так это возраст такой. Да и в прошлом ей несладко пришлось, это тоже просто так не проходит.

– А что там с ее прошлым? – заинтересовался Воропаев...

В течение последующих пятнадцати минут дамы наперебой делились с милиционерами сведениями о Стелле, причем сведения те по большей части проходили по разряду «одна бабка сказала». Впрочем, никого, кроме Ники да выглянувшего на шум Никиты, это, похоже, не смущало. Гостям в красках расписали жизнь Стеллы с мужем-наркоманом, раз десять загадочно упомянули, что его смерть была «ну очень странной», и раз пятнадцать, что Стеллу как пить дать намотали на колеса его бывшие дружки.

На лицах Ясенцова и Воропаева застыли гримасы брезгливости напополам с вежливостью. Прерывать поток излияний им было не с руки – а вдруг что действительно важное услышат, но и терпеть этот словесный понос им явно было невмоготу. Когда Нике показалось, что еще немного, и гости не выдержат и ретируются, зазвонил мобильник Ясенцова. Дамы тут же притихли, безуспешно пытаясь изобразить, что им совершенно неинтересно, с кем и о чем разговаривает импозантный следователь.

– Что? Результаты вскрытия уже пришли? Ай да спасибо Михалычу, оперативно сработал. Что?! Ошибки быть не может? Принято-понято. Отбой.

Воропаев вопросительно посмотрел на старшего коллегу. Тот подмигнул ему и вновь обратился к журналисткам:

– Скажите, уважаемые, а что вы знаете о личной жизни погибшей? В частности, кто мог быть отцом ее будущего ребенка?..

Заявление Ясенцова произвело на дам эффект разорвавшейся гранаты: секунд десять – пятнадцать редакция дружно приходила в себя. А затем Люба неуверенно протянула:

– Ну... я не знаю, стоит ли об этом...

– Стоит-стоит! – заверил ее Ясенцов.

– Ну, понимаете ли, тут дело тонкое, я бы даже сказала – щекотливое...

– И все же?!

– Ну, в принципе вы бы все равно это узнали. Стелла совершенно не таилась, да и не скрывала, что она – любовница Виктора Серафимовича Воронцова, хозяина корпорации, под эгидой которой издается наш журнал, – скороговоркой, словно боясь, что ее перебьют, поведала Люба и скромно замолчала, явно гордясь собой.

– Вот оно, значит, как, – присвистнул Ясенцов. – А где, позвольте узнать, мы можем увидеться с господином Воронцовым?

– Полагаю, что в его кабинете, – вмешался в разговор Никита. – Если желаете, могу вас туда проводить.

– Да, мы были бы крайне вам признательны!

– Что ж, пойдемте!

Ника была готова поклясться, что Аникушин предложил милиционерам свою помощь с одной-единственной целью: увести их подальше от охочих до сплетен кумушек, пока они не наболтали еще что-нибудь лишнего. Виктор и так уже на плохом счету у собственного отца, а уж как отразится на его репутации эта история – одному Богу известно. А уж если про случившееся прознают ушлые журналисты-желтушники, тогда и вовсе пиши пропало. Серафим ему этого точно не простит, хотя вины Виктора в случившемся и нет.

Или есть?..

Ника дернулась. Что там несла вчера Стелла? «У меня в сумочке настоящая бомба для тебя» – кажется, так. Если на мгновение предположить, что там всего-навсего лежал положительный тест на беременность, то... все логично, черт подери! Она почувствовала себя плохо, отправилась за лекарствами, по дороге сообразила, что тошнота может приключиться не только из-за отравления несвежими продуктами, но и по другой, не менее банальной причине. На всякий случай прикупила тест, тут же его испытала. Увидела положительный результат и смекнула, что теперь наследник мебельной империи у нее в руках. Либо женится, либо попытается откупиться. Но она не учла, что Виктор после недавних событий, о которых в редакции никому не известно, кроме Никиты и его зама, крайне боится любых скандалов, особенно тех, о которых может стать известно его отцу. А теперь вопрос: насколько далеко готов зайти наследник, чтобы избавиться от проблем?

Ника уселась за стол, оперлась на руки. Как ни странно, но в его ситуации вполне логично было бы жениться, заодно обрадовав отца известием о будущих внуках! Да, даже ежику понятно, что Стелле прежде всего нужны деньги и положение в обществе, а про любовь в этом союзе и вовсе можно не заикаться. Но грамотно составленный брачный контракт с легкостью решил бы практически все возможные проблемы. А Стелла была отнюдь не в том положении, чтобы требовать от Виктора золотые горы. Ведь альтернатива – пинок под зад и обвинение в том, что ее ребенок не от Воронцова. Конечно, самонадеянности у девушки было не занимать, но не понимать столь очевидных вещей она не могла.

Интересно, успела ли она сообщить Виктору о том, что он через положенный природой срок станет папой, или нет?

А что, если... если Катя тоже сделала определенные выводы относительно того, что за «бомбу» припасла для нее соперница? Могла ли она таким образом избавиться от конкурентки?

Нет, что за чушь лезет в голову, в самом деле! Просто несчастный случай, Стелле не повезло нарваться на водителя-лихача, только и всего. А может быть – кто ее знает? – переходила дорогу в неположенном месте, задумалась о чем-то своем и не стала смотреть по сторонам. Так нет же: вечно чей-то злой умысел мерещится, даже там, где его нет и быть не может!

Хотя спору нет: Катя о Стелле горевать точно не станет. Скорей уж от радости в пляску пустится, особенно когда узнает, что соперница ухитрилась вперед нее забеременеть и уже собиралась использовать этот факт как средство давления на Воронцова. Баба с возу, кобыле легче... хотя муторно от всего этого на душе. Впрочем, Стеллу уже не вернешь, так что лучше всего постараться забыть обо всем этом поскорее и не трепать себе нервы понапрасну.

Хлопнула дверь, откуда-то вернулась Зинаида со свертком в руках, важно прошествовала до холодильника. Понятно, опять в рабочее время по магазинам носится, благо что до них – пять минут неспешной ходьбы от центра. А что – начальник свалил вместе с ментами и когда вернется – неизвестно, Нику она и в грош не ставит, так что можно и своими делами заняться, никто ей и слова поперек не скажет. И ведь даже не считает это зазорным!

Кстати, а вот по ней совершенно не видно, жалеет она Стеллу или нет. Хотя, если судить по тому, как она вокруг нее прыгала в последнее время, должна бы горевать. Эх, не поймешь эту железную бабу, даже и пытаться не стоит!

Ника раздраженно вывела на экран текст, попыталась сосредоточиться. Нет, ну как назло – история смерти королевской фаворитки на той самой кровати, на которой еще недавно дарил ей ласки всесильный повелитель! А кто автор сего слезливого шедевра? Хм, Стелла... Накаркала сама себе, называется...

Ника закрыла файл, откинулась на спинку кресла. А ведь как чудесно начинался этот день! Она проснулась на плече Никиты, в его объятиях. Сквозь занавески пробился игривый солнечный лучик, именно он и разбудил ее. Никита, почувствовав, что она зашевелилась, трогательно причмокнул губами и подтянул ее еще ближе к себе. «У-у, собственник!» – сказала она ему на это и поцеловала в нос. Никита открыл глаза, улыбнулся... и вновь началось волшебство! Если бы они, разгоряченные любовной схваткой, не озадачились, почему это будильник все еще не звонит, и не стали бы выяснять, сколько времени, так бы, наверное, и не вылезли из кровати, нежились и наслаждались обществом друг друга. Но увы: оказалось, что они безнадежно опаздывают, так что пришлось, не завтракая, в темпе вальса собираться и прыгать в машину.

И все-таки это все равно хороший день! Несмотря на и вопреки всему! Отныне она и Никита – пара! И пусть это кому-то не нравится, да наплевать! Какое ей дело до чужого мнения? Ну а если ее коллеги вздумают читать ей мораль или говорить гадости, то их ждет жестокое разочарование! Она никого жалеть не будет и без всяких колебаний воспользуется полномочиями, которые дает ей статус заместителя главного редактора. Практика показала, что этот коллектив хорошо понимает лишь язык угроз. Что ж, значит, пусть пеняют на себя. А лучше всего – молчат в тряпочку и к ней не лезут! Она не собирается устраивать из своей личной жизни шоу, как сделали это Стелла и Катя. Вернулся Никита, тут же попросил ее зайти в кабинет и плотно закрыл за ними дверь.

– Дело дрянь, – вполголоса начал он. – И я, честно говоря, в некотором замешательстве.

– Что такое? – тихо осведомилась Ника, не желая, чтобы их разговор стал достоянием общественности в лице Раечки и прочих любителей греть уши под дверью.

– Ты бы видела лицо Виктора, когда ему сообщили о гибели Стеллы! А уж как он вел себя потом – это отдельная история. Я бы на месте этих ребят его сразу бы задержал – так, на всякий случай. Он краснел, бледнел, путался в собственных словах, то и дело от всего отказывался и открещивался, даже попытался солгать, что не помнит такую девушку вообще.

– Что это с ним? Перепугался до чертиков?

– Ну да, похоже, что от паники начисто мыслительный аппарат заклинило. Ну а как это выглядело со стороны, можешь себе представить. В общем, не удивлюсь, если в ближайшие пару дней Виктора вызовут официальной повесткой сама знаешь куда. И что он там наплетет – даже думать не хочу. А уж если всплывет история с его участием в уличных гонках... Думаю, придется ему весьма кисло.

Машина, которая сбила Стеллу, мчалась на огромной скорости. Отсюда напрашивается прямая аналогия: раз Виктор любит погонять с ветерком и уже за это привлекался к ответственности, значит, и подругу свою мог сшибить запросто.

– Что же делать?

– К сожалению, мы с тобой здесь бессильны. Остается только ждать и надеяться, что Виктора сочтут обыкновенным придурком богатеем и оставят в покое. Но к сожалению, должен тебя огорчить: на такой исход можно даже не рассчитывать.

– Это еще почему?

– Когда я вел ментов к Виктору, они переговаривались между собой. В общем, если я все правильно понял, у них новый начальник, ретивый не в меру. Собственно, если бы не он, они бы к нам и не пришли, списали бы все втихаря на несчастный случай, да и закрыли бы дело. Но начальник настоял на том, чтобы провести полномасштабное расследование. Так что они только рады будут найти хоть кого-то более-менее подходящего на роль злеца, чтоб спихнуть на него вину за происшедшее. Ну а Виктор со своими заскоками вписывается в нее просто идеально!

– А ты-то сам что об этом думаешь?

– Я в полной прострации. Только это строго между нами. Если до того, как я отвел их к Виктору, я полагал, что случившееся – роковое стечение обстоятельств, не более, то сейчас...

Никита замолчал.

– Ну же, что ты хотел мне сказать? – вполголоса потребовала Ника.

Никита помотал головой:

– Нет, этого просто не может быть! Забудь!

– Думаешь, что Виктор действительно мог быть в этом замешан? Да не смотри ты на меня такими дикими глазами, или считаешь, что только тебе одному это могло прийти в голову? Я, конечно, его плохо знаю, но сдается мне, что для подобного у него кишка тонка. Кроме того, еще один момент: как он отнесся к известию о том, что Стелла была беременна? То есть важна именно его реакция: было ли это для него неожиданностью, или он уже знал обо всем?

– Мне показалось, что это стало для него шоком. Аж побелел от ужаса! Собственно, именно после этого он начал яростно от нее открещиваться всеми четырьмя конечностями.

– Значит, Стелла не успела его обрадовать. Отсюда вывод: вряд ли Виктор причастен к экстренной отправке его пассии на тот свет. Скорее всего это действительно был несчастный случай.

– Логично, черт возьми! – с облегчением выдохнул Никита.

– Ну что, теперь успокоился?

– Не совсем.

– А что так? Боишься, что Виктора теперь в милицию затаскают?

– Ну это-то само собой. Просто не представляю, как я обо всем об этом его отцу расскажу. Опасаюсь, как бы он после такого волевым решением не сместил сына с поста.

– Может, лучше пока держать его в неведении?

– Сдается мне, что позиция страуса – не самый лучший вариант для нас. Хорошо, если все само собой затихнет и сойдет на нет. А если Виктора возьмут в разработку как потенциального убийцу? И как я потом буду Серафиму Васильевичу в глаза смотреть? Спросит он меня: «Ну что же ты, Никита, знал обо всем, а меня не предупредил?» А мне и ответить на это нечего. Да и не удастся это в тайне оставить, все равно ему доложат о визите ментов. Так что лучше это я сам сделаю, лично, не хочу, чтоб информация об этом докатилась до него через третьи руки.

– Ну тогда пойди на компромисс. Расскажи обо всем его брату, а тот уже сам решит, под каким соусом преподнести все Серафиму и стоит ли вообще это делать!

– Хм... видимо, так и придется поступить. Ладно, я тогда поехал, не знаю, успею ли до конца дня вернуться. Но если что – ты за главную, лады? И не грусти, солнышко!

– Вечером встретимся?

– Врать не буду, вряд ли. Хочу наконец-то добраться до душа, а затем до шкафа со свежими вещами. Впрочем, если ты не против поздних визитов...

– Смеешься? Чтоб я да отказалась от удовольствия лицезреть твою физиономию!

– Ну тогда жди!

Они обменялись невинным поцелуем, плавно перетекшим в поцелуй страстный, и с трудом нашли в себе силы расцепить объятия.

– Помады не видно? – озабоченно спросил Никита, проведя ладонью по небритой щеке.

– Глупый! Я сегодня не накрашена!

– А почему тогда губы такие вкусные были? Я уж решил, что у тебя помада какая-нибудь хитрая, с клубничным ароматом, например.

– Ничего подобного, тебе показалось!

– Ух, сладкая ты моя!..

* * *

Этого вечера Ника ждала с трудно сдерживаемым нетерпением. Когда нудный, да и что там греха таить, неприятный рабочий день подошел к концу, она разве что не вприпрыжку бросилась к Гошке, скучающему в подземном паркинге.

– Мой хороший, мой славный – как ты тут без меня? – ласково тараторила она, погладив капот верного железного коня. – Тебя никто не обижал?..

Тут взгляд Ники упал на красную «пятерку» Зинаиды, припаркованную четко напротив Гошки. Старушка давно просилась в утиль, стоило только посмотреть на насквозь прогнившие пороги, да не единожды латанные и крашенные крылья. Отчего-то Нике показалось, что Зинаидина машина смотрит на них неодобрительно, как высокоморальная бабулька на целующихся в кустах пионеров. Ей-то, поди, хозяйка таких слов не говорит, только пинает со злости по шинам да шипит: мол, рухлядь ты по-моечная!

Не удержавшись, Ника показала той язык, тихо радуясь про себя, что никто этого не видит. Иначе бы точно решили, что у нее с головой не все в порядке.

Как назло, кольцевая дорога стояла в пробках, так что до дома она добралась лишь через полтора часа вместо стандартных тридцати – сорока минут.

Первым делом она бросилась в ванную. Затем залезла в холодильник на предмет чего-нибудь вкусненького. Поскольку результаты осмотра ее не устроили, подхватила пяток полиэтиленовых пакетов и сгоняла в ближайший продуктовый. Вернулась, загруженная всяческой едой, и тут же принялась готовить. Затем, спохватившись, побежала к большому зеркалу в коридоре – прихорашиваться. Затренькал мобильный – оказалось, на связи Мишка. Ника тут же сообщила ему, что крайне занята, и, не дожидаясь ответа, нажала на кнопку отбоя. Общаться с бывшим супругом, когда с минуты на минуту должен был приехать ее драгоценный Аникушин, она не желала.

Такой, носящейся от плиты до зеркала и обратно, и застал ее Никита.

– Ой, ты уже здесь, как здорово! А я нам с тобой такой ужин сварганила – закачаешься!

– Да, я уже отсюда чувствую, как вкусно пахнет, аж слюнки текут от такого благоухания!

– Проходи, разувайся, уже почти все готово! Когда они утолили голод и перешли к десерту, разомлевший от трапезы Никита поинтересовался:

– Ну, как день прошел?

– И не спрашивай. Вроде бы и основных наших скандалисток не было, так все равно: Люба полезла в холодильник и развопилась, что кто-то ее мясо парное в грязи вывалял. Она, мол, специально утром на рынок заехала, а тут мало того, что его из морозилки в обычный отсек положили, так еще и пылью запорошили. Чуть ли не с ножом к горлу пристала: мол, признавайтесь, чьи это происки! Ну, все ее, понятное дело, послали куда подальше, но ор стоял до небес. И ведь знаешь, что самое мерзкое?

– Ну?

– Это ведь и вправду кто-то из редакции постарался, не иначе. Чужих у нас не было, за исключением милиции, но те в холодильник не лезли. Значит, это либо Нина с Машей, либо Раечка с Зинаидой, больше некому. Не редакция, а коммунальная квартира, право! Склоки, дрязги – все один в один! Видать, кому-то не по душе пришлось, что Люба ментам рассказала про то, что Стелла была любовницей Виктора. Другого объяснения у меня просто нет.

– Может, все-таки разгоним их всех к чертям собачьим, а?

– А то нам других проблем мало! Если разгонять, то надо новый штат экстренно набирать, объяснять им заново, что от них требуется, каждого чуть ли не за руку водить. Боюсь, второй номер журнала при таких условиях хорошо, если к осени выйдет. Думаю, Воронцовы нас за такое по головке не погладят.

– Тоже верно. Эх, как же не вовремя эта история с уличными гонками приключилась! Да еще и Стелла погибла. Если, не дай Бог, мы и впрямь на черную полосу нарвались, значит, жди еще неприятностей! Будто нам этого мало...

– Слушай, а ты о Стелле не жалеешь?

– Ну как тебе сказать. Да, жалею, совсем ведь молодая девчонка была. А если честно, положа руку на сердце, так я ее и не знал толком-то. Как профессионал – откровенно слабенькая, да и гонора многовато. Может, лет через пять из нее что-нибудь путное и вышло бы, а может, и нет. Поэтому ни холодно ни жарко на душе от потери. Прости за откровенность, наверное, ты теперь решишь, что я – чурбан бесчувственный и вообще чудовище?

– Отчего же? Я ведь тоже что-то подобное испытываю, только никак сформулировать не могла, в чем же тут загвоздка: кажется, что я должна куда сильнее грустить, а вот неоткуда этой самой тотальной грусти взяться, и все тут! Думала, что это я одна такая неправильная, но вот видишь, оказывается, что нет. Кстати, а что Воронцовы сказали?

– Ну, в общем-то довольно спокойно восприняли, я боялся, что будет гораздо хуже. То есть я все Егору сообщил, не решился я Серафиму как на духу выложить, что его сын мог бы стать папашей, если бы его пассия не угодила вчера под машину. Он не раз признавался, что внуков хочет со страшной силой. А выступать в роли го-ревестника, да еще у постели больного человека, у меня просто пороху не хватило.

– Не переживай, солнышко! Ты все сделал правильно!

– Мне бы твою уверенность, – грустно улыбнулся Никита. – А то так муторно на душе, словно... словно я на Виктора ябедничал. Смешно звучит, да? Вот и я: умом понимаю, что детский сад развел, а все равно что-то изнутри царапает.

– Давай расставим все по полочкам, лады? Не ты тащил Стеллу в постель и забывал предохраняться, это раз. Не ты, наплевав на родителя, принял участие в запрещенном мероприятии и умудрился ввязаться из-за этого в крупные неприятности, это два. И это не ты, узнав, что твоя беременная любовница погибла, принялся пороть всякую чушь в присутствии следователя, это три. Сообщить Воронцовым о происходящем было необходимо. Тем более что ты сам мне сегодня сказал: если этого не сделаешь ты, значит, сделает кто-то другой. А теперь хватит о грустном!

– Я тебе говорил раньше, что ты – женщина-вулкан?

– Нет, никогда!

– Значит, сегодня первый раз. У тебя такой напор, что ты кого угодно можешь убедить в своей правоте.

– Получается, тебя мне все-таки удалось уговорить, что ты поступил правильно? – прищурилась Ника.

– Ну...

– Так да или нет?

– Да, да, да! – смеясь, отозвался Никита и притянул Нику к себе, усадив на колени.

Конечно же, в самый разгар поцелуйной сцены по закону подлости затрезвонил мобильник Ники. Она, виновато пожав плечами, потянулась за трубкой, гадая, кто бы это мог быть.

– Ой нет! – воскликнула она, увидев номер звонящего. – Ну что он ко мне прицепился-то? Сказано ведь – занята, не до разговоров мне!

– Никак, бывший благоверный? – осведомился Никита.

– Он самый, – мрачно подтвердила Ника.

– А ну-ка, давай сюда трубку! – весело потребовал Аникушин. – Алло? – гаркнул он, заполучив мобильник. – Что, Нику? Она занята! Кто говорит? Это вы уж сначала представьтесь, уважаемый! Терпеть не могу, когда моей девушке звонят незнакомые мужчины! А, вы ее бывший супруг? Тогда позвольте осведомиться: что вы от нее хотите? Ах просто поболтать? Могу посоветовать вам найти иной объект для болтовни! И не звоните сюда больше!..

Ника, прикрывая рот ладонью, еле сдерживалась от того, чтоб не засмеяться в голос, сведя на нет всю конспирацию.

– Не слишком я его? – озабоченно спросил Никита, нажав на кнопку отбоя.

– В самый раз! – заверила Ника. – Может быть, наконец-то перестанет меня сватать за своих приятелей и причитать над моей на корню загубленной личной жизнью!

– Я ему покажу – сватовство! Отныне ты моя, и ничья больше!

– Ничего не имею против!

Никита подхватил Нику на руки, закружил по кухне, да так, что они едва не снесли на пол остатки закусок, а затем отнес в комнату и бережно положил на кровать.

Ника сама не знала, откуда в ней взялась такая страсть, неистовое желание обладать этим мужчиной, оставляя на его теле царапины-отметины, словно ставя печати собственницы. Ведь с Мишкой, да и с теми, кто был до него, у нее никогда не было ничего подобного! Нет, к фригидным дамам она себя не относила, но искренне считала, что рассказы про всепоглощающее влечение – удел дешевых цветастых романчиков «про любовь», и не более. Пять, изредка десять минут, безусловно, приятных ощущений и телодвижений, кульминация-развязка и логичным завершением процесса – тихий спокойный сон. Но здесь!..

Ника не узнавала себя. Откуда взялась эта распущенная требовательная женщина, готовая зубами вцепиться в своего возлюбленного, яростно сражающаяся с ним и с безмерным удовольствием терпящая поражение, отдаваясь на милость своему победителю? И что еще принесет ей продолжение знакомства с этим удивительным человеком – Никитой Аникушиным? Что еще она испытает, находясь с ним рядом, что познает о себе?..

Отчего-то по завершении постельной баталии им обоим до ужаса захотелось пройтись пешком, подышать воздухом ночной столицы. Поэтому, наскоро поплескавшись в душе, они отправились на прогулку в близлежащий сквер, вернувшись обратно лишь в начале второго. Посмотрели друг на друга и не удержались от невинной шалости, долго целуясь в темном подъезде, словно подростки, только-только познавшие чувство первой любви. Потом снизу хлопнула дверь, вышедший покурить сосед-полуночник спугнул их, и они, как напроказившие школьники, хохоча, опрометью взбежали вверх по лестнице к Никиной квартире.

– Ой, темно, как в преисподней!

– Ага, кому-то из постояльцев неймется: только придут мастера из ЖЭКа и свежие лампочки вкрутят, так обязательно жильцы или разобьют их, или сопрут. Не понимаю я этих товарищей, хоть ты тресни! Сами же себе хуже делают!

– И как ты ключом в замочную скважину попадешь? Ни зги ж не видно!

– А у меня специально на этот случай есть один артефакт! Так, ага, а вот и он!

Достав из кармана, Ника включила маленький светодиодный фонарик-брелок, продемонстрировала его Никите.

– Надо же, такая кроха, а светит очень даже прилично! – одобрил он «артефакт». – Надо будет и мне чем-нибудь подобным обзавестись: места почти не занимает, а пользы от него много.

– Бери этот! Дарю!

– Ну что ты! – замахал руками Никита. – Вот еще глупости: тебя без любимой игрушки оставлю!

– Никогда не спорь с женщиной! – назидательно заметила Ника и для верности погрозила пальцем. – Сказано – подарок, значит, бери!

– Спасибо! – расплылся в улыбке Никита. – Я его тогда на ключи от машины повешу, а то все никак не удосужусь брелком обзавестись, так и таскаю в кармане, как есть.

– Ну вот видишь, а ты еще сопротивлялся!.. Хотя предыдущие сутки выдались весьма нервными и изматывающими, влюбленной паре это нисколько не помешало, и вот уже вторую ночь кряду они, усталые и счастливые, засыпали под самый рассвет, когда за окнами вставало солнце нового дня.

* * *

Хотя на работу они поехали каждый на своей машине, в редакцию они вновь зашли вместе, да еще и рука под руку. Хорошо хоть не опоздали, как вчера, по крайней мере пятнадцать минут для начальства – это не опоздание, а так, задержка.

Раечка отчего-то смерила ее откровенно недружелюбным взглядом, а затем, нарочито игнорируя Нику, обратилась к главному редактору, расплывшись в широкой улыбке:

– Никита Егорович, а у нас как раз чайничек вскипел. Вам как обычно, чай без сахара, но с печеньем?..

– Два: один с сахаром, один без, и печенье, разумеется! – Никита тут же понял, в чем дело, и не колеблясь ринулся на защиту своей возлюбленной.

В ответ на это Раиса лишь одарила их обоих еще одной фальшивой улыбкой и поплелась к диспенсеру, временно признавая свое поражение.

Ника лишь тихо вздохнула. Ну вот, теперь ей точно можно не рассчитывать на понимание в родном коллективе. Еще бы – поступилась принципами клуба разведенок, да еще и сошлась не с кем-нибудь, а с самим шефом. Правда, она далеко не первая ослушница, скорее уж одна из последних, но все равно: был бы повод, а осуждение не замедлит себя ждать.

Хотя вот что странно: с чего это Раечка столь увлеченно под Аникушина прогибается? Или пресмыкательство перед начальством у нее в крови? Но тогда неувязочка получается: она, Ника, сейчас не просто рядовой журналист, а официальный заместитель главного редактора. А Раечка ее таким взглядом одарила, прямо будто Ника у той зарплату за полгода вперед отняла. Чудеса, да и только!

Ника, чувствуя спиной злой взгляд Раечки, проследовала за Никитой в кабинет, гадая, где же она перешла дорогу этой бабе.

– Что это с ней? – вполголоса поинтересовался Никита. – Никак, не с той ноги встала?

– Видимо, – вздохнула Ника. – А скорее всего убедилась, что между мной и тобой что-то есть. Значит, еще одна отступница в клубе объявилась, ату ее! Меня то есть.

– Ты думаешь? – с сомнением протянул Никита. – В вашем клубе, кроме самой Раисы да Зинаиды, и не осталось никого, так с чего бы это вдруг она на тебя окрысилась?

– Не знаю. Еще вчера вроде все нормально было, хотя еще тогда имеющий глаза сразу бы понял, что мы близки. Может, она просто тормоз? Вчера не догадалась или не обратила внимания, а сегодня до нее наконец-то дошло, что произошло. Вот и бесится...

– Сумасшедший дом, да и только! Ну какое дело этой бабе до нас? Честное слово, еще парочка таких вот выступлений, о премии может и не мечтать! Не понимает по-хорошему, будем с ней по-плохому разговаривать, учить офисному политесу...

Дверь распахнулась, вошла Раечка, но отчего-то без подноса. Никита и Ника вопросительно посмотрели на нее.

– Там... в общем, к нам пришли.

– Кто?

– Да милиционеры, те, что вчера были. Говорят, хотят видеть всю редакцию.

– Ну раз так, то грех отрываться от коллектива, – сказал Никита, поднимаясь с кресла.

Ясенцов и Воропаев смотрели на журналистов так, словно подозревали их во всех смертных грехах, вместе взятых. От их вчерашней покровительственной благожелательности не осталось и следа. Ника и Никита удивленно переглянулись: ну что еще им здесь надо?

– Екатерина Семеновна Одинец – ваша коллега? – начал Ясенцов.

– Да, – подтвердил Никита. – Это наша верстальщица.

– У нее были враги?

– Да что случилось-то? – вклинилась Люба. – И где она сама?

– В морге, – ответил Ясенцов. – Вчера вечером кто-то застрелил Екатерину Семеновну. Соседи слышали выстрел, но, к сожалению, не смогли толком разглядеть преступника.

Кто-то ойкнул, Маша от избытка чувств подтянула к себе стул и села. Ника схватилась за руку Аникушина, и тот крепко сжал ее ладонь, призывая держаться.

– Как пить дать, это ее бывший муженек постарался! – заявила Люба. – Вот и Раечка может подтвердить, что он сюда звонил, угрожал ей. Да что там, мы все это слышали!

– Вы слышали, что он ей говорил? – осведомился Воропаев.

– Ну, – на мгновение стушевалась Люба, – его-то самого, понятное дело, нет, а вот что она ему отвечала, да это при всем желании не услышать было невозможно. На всю редакцию орала, мол, если он к ней сунется, она за себя не отвечает. Он же уголовник, убийца! Родную мать порешил! А Катька его, пока он сидел, без жилплощади оставила. Думала, что он ее не найдет, ан нет: смог-таки, паразит окаянный! Досрочно вышел и первым делом принялся ее разыскивать. Да когда он позвонил, на ней, голубушке, лица не было! Ровно привидение узрела!

– Это действительно так? – обратился Ясенцов к редакции.

Все дружно закивали головами.

– И как давно он объявился? – поинтересовался у Любы Ясенцов.

– Да недели не прошло! – с готовностью отозвалась та. – Катька жалела страшно, что не догадалась заодно и фамилию поменять, тогда бы хрен он ее вычислил.

Уже без былой подозрительности в голосе и взгляде Ясенцов спросил, скорее для проформы:

– А какой она вообще была? Ну, в смысле, как себя вела в коллективе? Со всеми ладила или...

Не успел он договорить, как Люба с триумфом сообщила:

– Ну она нахалка, конечно, была, да и держалась особняком, на кривой козе не подъехать, но из наших только со Стеллой ругалась, царствие ей Божье.

– И почему же они ссорились? – как гончая, почуявшая близкую добычу, вцепился за эти слова Ясенцов, а Воропаев весь подобрался.

– Ну так понятное дело: из-за мужика! Воронцов-то с ними обеими спал, вот они его никак поделить и не могли! Еще бы: когда на кону такие деньжищи!..

Рука Аникушина дернулась, а сам он едва не застонал. И Ника прекрасно понимала почему. Теперь с Виктора с живого не слезут, пока не удостоверятся, что он здесь ни при чем. А значит, на скорейшее разруливание ситуации можно и не надеяться. А уж если в милиции решат, что это он одним махом от любовниц избавиться решил, и арестуют... Ой нет, лучше и не думать о таком!

– Что ж, спасибо за содействие! – дежурно буркнул Ясенцов. – Полагаю, пора нам повидаться с господином Воронцовым. Нет, провожать нас не надо, – остановил он дернувшегося к нему Никиту, – мы и сами помним дорогу.

Когда они вышли, Никита тут же бросился в кабинет звонить. Ника, которой до омерзения было противно смотреть на довольную собой Любу, отвоевавшую свои пять минут сомнительной славы, отправилась следом.

– Алло, будьте добры Виктора Серафимовича. Что, еще не приходил? Спасибо!..

Схватившись за мобильный, Никита набрал прямой номер Виктора. Долгое время трубку никто не брал, наконец, в ней послышалось развязное и сердитое «алло?».

– Виктор, ты где? Дома?! Ты что, пьян?! Вконец рехнулся! Вот что, слушай меня внимательно: сейчас ты поднимешь свою тощую задницу и бегом отправишься в ванную приводить себя в порядок. Ах, ты удивляешься, что я тобой командую?! Тогда слушай, идиот: у нас только что были люди из милиции, вчера кто-то убил Катю. Ты еще спрашиваешь – какую Катю? Да любовницу твою, кретин! В общем, так: если через полчаса ты по-прежнему будешь в таком скотском состоянии, пеняй на себя! Я и так тебя как могу перед отцом покрываю, но вытаскивать тебя за уши из дерьма, в которое ты вляпался, я не подписывался!..

Закончив разговор, Никита схватился за голову и застонал.

– Ты что, радость моя? – встревоженно подошла к нему Ника.

– Это полный абзац! Надеюсь, у этого остолопа есть железобетонное алиби, иначе...

Никита не договорил, но все было понятно и так. Если Виктора начнут таскать на допросы в милицию, а тем паче навесят на него ярлык подозреваемого, то отец его такого скандала может просто не пережить. Но даже если его расшатанное здоровье выдержит такой удар судьбы, то про место управляющего Виктор может забыть раз и навсегда. А вместе с ним и про наследство. Отец ему этого не простит.

– Слушай, у меня, кажется, есть идея, как сделать так, чтобы Серафим сына из кресла управляющего не вышиб.

– Ну и?..

– Попытайся внушить ему мысль, что если он сейчас совершит то, чем грозился, то менты тут же включат тебя в число подозреваемых!

– Это еще с какого перепуга? – округлил глаза Никита.

– Смотри, в милиции не знают, какие у тебя отношения с Воронцовыми. То есть они тебя считают совершенно чужим для этой семьи человеком. И вот в разгар следствия Виктор получает от отца под зад коленом, а ты резко идешь на повышение. Какой вывод напрашивается?

– Пока не догоняю, – честно признался Никита.

– Да такой, что ты специально подставил Виктора, чтобы занять его место!

– Но это же бред чистой воды! – возмущенно заявил Никита.

– Ой ли? – усмехнулась Ника. – Откуда они знают, что ты всеми руками и ногами отбрыкиваешься от этой сомнительной чести – возглавлять корпорацию «Воронцов и Воронцов»? Они, напротив, считают, что это крайне выгодное назначение, особенно с финансовой точки зрения. Да за такой пост иные готовы душу дьяволу продать! Или полагаешь, менты верят в чужую порядочность и искренность? Хех, им это по штату не положено! Ну а следом за тобой в список подозреваемых попадаю и я. За компанию, так сказать.

– А ты-то с какой стати? – спросил вконец обескураженный Никита.

– Потому что пост главного редактора, который при таком раскладе отходит мне, – это слишком много для девушки, у которой в трудовой книжке имеется ровно одна запись. Кроме того, по странному стечению обстоятельств я почему-то – твоя любовница. А об этом менты узнают очень скоро, у некоторых личностей из нашей редакции язык за зубами по определению не держится, сам мог в этом убедиться. Значит, отсюда следует вывод, что мы были с тобой заодно и вполне могли придумать комбинацию, в результате которой Виктор, серьезно опороченный в глазах старшего поколения, остается с носом, а мы с тобой снимаем все сливки.

– Но не мы же с тобой отправили его на уличные гонки!

– Мы могли исподволь внушить ему эту мысль и вполне могли организовать убийство его любовниц, – горько возразила Ника. – И наши попытки доказать ментам обратное будут выглядеть довольно нелепо, словно мы и впрямь оправдываемся.

– Будем надеяться, до такой извращенной логики следователи не додумаются!

– Я бы не стала на это ставить. Именно за это им зарплату и платят – за извращенную логику. Иначе бы ни один преступник так и не был бы пойман. Так что отправляйся-ка ты, пока не поздно, к Воронцовым, и извести их о данном раскладе. Вот закончится следствие, найдут убийц Кати и Стеллы, все утихнет – тогда и вернетесь к этому вопросу. А пока лучше всем сидеть тихо и не делать лишних телодвижений.

– Слушай, а ты-то сама что думаешь? Кто их убил? – понизил голос до шепота Никита.

– Стеллу – не знаю кто, случайный лихач, полагаю. Катю – муж бывший. Ты бы слышал, как она на него орала! Да и сам посуди: мужик освободился, а идти-то ему и некуда! В старой его квартире давно уж чужие люди живут. Прописки нет, бомж натуральный. Работы тоже нет – кто ж к себе бывшего зека возьмет, да еще и убийцу? Жену бывшую кое-как разыскал, так та его и видеть не хочет. А уж про то, чтоб к себе жить пустить, и вовсе речи нет. Вот он, наверное, и озверел: квартира-то, которую она продала, по факту ему ведь принадлежала. Решил, что она его ограбила, и отправился мстить. Раз он мать родную на тот свет отправил, не пощадил, то что ему бывшая супруга!

– Блин, ну надо же было так совпасть! – В сердцах Никита пристукнул кулаком по столу. – Из огня да в полымя, вот как это называется!

– Бывает, – философски вздохнула Ника. – Ладно, поезжай давай! А то как бы менты не решили на всякий случай тебя с собой прихватить. Виктора-то они сегодня здесь вряд ли увидят. А на безрыбье, и сам знаешь...

– Как-нибудь без меня обойдутся, – заверил ее Никита, подхватывая со стола кожаную сумку, с которой никогда не расставался.

* * *

Вот и пятница наступила, конец рабочей недели. Интересно, какие неприятности она принесет? Эх, хорошо, что у Виктора было всего две любовницы в редакции. Иначе впору ждать третьего трупа. Хотя, может быть, она не права и у Воронцова было все-таки три любовницы? Третья оказалась самой умной: дождалась, пока соперницы отправятся в мир иной, а то и сама им в этом помогла, и теперь на ее пути к желанному призу никто не стоит? Устроить, что ли, пари с самой собой: чья кандидатура лучше всего подходит на эту роль?..

Так, мрачно иронизируя, Ника въехала в подземный паркинг. Как ни печально, но эту ночь она провела одна: Никита позвонил ей в начале двенадцатого, сказал, что только что вернулся домой и очень вымотался. Она все поняла правильно и не стала мучить человека, требуя, чтобы он немедленно сорвался к ней на другой конец города. Даже самым любимым мужчинам иногда необходим отдых. Впрочем, она тоже еле держалась на ногах и после звонка Никиты тут же рухнула спать.

Следом за ней в паркинг въехал новенький фиолетовый «форд-фьюжн», остановился по соседству, и Ника с изрядным удивлением увидела, как оттуда выбирается Зинаида.

Ну дает мадам! Все ныла и канючила, как ей надоела старая «пятерка», мол, никаких средств на ее ремонт не хватает, а сама-то, сама! Интересно, на какие финансы она этот транспорт раздобыла? Машина-то далеко не самая дешевая. По крайней мере на одну лишь зарплату журналиста такой не разживешься. Видать, что-то было в кубышке на черный день припрятано. Или будет уверять, что это ей в лотерею так повезло?

Поймав себя на этой мысли, Ника поморщилась. Ну вот, сердится, когда кто-то в ее жизнь лезть пытается, а сама ровно тем же самым едва не занялась! Ну какая ей разница, откуда у Зинаиды деньги на машину? Может, та очередного своего паренька из мажоров раскрутила? И даже если так, охота ей в этой грязи копаться?..

Пристыдив себя подобным образом, Ника заглушила Гошку и тоже выбралась наружу. На пару минут задержалась, проверяя, не ушла ли жидкость из бачка омывателя, после чего, наказав Гошке не скучать, отправилась к лифту, но, вспомнив, что забыла в бардачке документы, вернулась обратно.

На парковку меж тем въехала еще одна машина. Ника озадаченно прищурилась, затем, не доверяя собственному зрению, ущипнула себя за руку. Нет, так и есть: старая машина Зинаиды, старушка «пятерка». Но кто же тогда за рулем, если Зинаида нынче рассекает на иномарке?

Решив непременно дождаться, пока таинственный водитель или водительница не припаркует «пятерку», Ника спряталась обратно в Гошку. Зачем она так поступила, она и толком-то ответить не смогла бы, просто вдруг подумалось: надо спрятаться! Ну а почему надо – не важно!

Увидев вылезающую оттуда Раечку, Ника едва не хлопнула себя по лбу. Ну конечно же, а она чего ожидала? Раз Зинаида завела себе роскошный транспорт, то старье с барского плеча не грех и лучшей подружке передать. А то и продать! Кто знает эту бабу? Скряга она та еще, у нее за просто так снега зимой не допросишься!

Дождавшись, пока Раечка уедет наверх, Ника еще раз сообщила Гошке, какой он у нее расчудесный, и, заперев его, тоже отправилась к лифту.

Первое, что она увидела в редакции, – это сощуренные, злющие глаза Раечки, смотревшие на нее с такой злобой, что у Ники по спине пробежал неприятный холодок.

– Какие-то проблемы? – осведомилась она у секретарши, гадая, какая муха ту укусила. Ведь второй день подряд на нее дуется не пойми из-за чего.

– Никаких! – отчеканила Раечка, но таким тоном, словно плюнула ненавистной коллеге в лицо.

Ника вздохнула, медленно выдохнула, призывая себя быть спокойной, и поинтересовалась:

– А раз так, с какой стати ты смотришь на меня, как на врага народа?

– Ничего подобного, тебе показалось! – нагло соврала ей Раечка. – И вообще, отвяжись от меня! Никита Егорович дал мне срочное поручение, так что мне недосуг отвечать на твои инсинуации!

– Заметь, что с тобой разговаривает заместитель главного редактора! – В голосе Ники прорезался металл. – А что до поручения, то вот не надо только врать, пожалуйста! Вчера он тебе никаких распоряжений не оставлял, а сегодня его еще в редакции не было. Так что хочешь создать видимость кипучей деятельности – практикуйся на ком-нибудь другом. А мне пыль в глаза пускать не стоит!

– Видели мы таких... заместителей! – оскорбительно процедила сквозь зубы Раечка. – Интересно, за какие такие заслуги тебе вдруг так подфартило? Уж не за те ли, которые девки с Ленинградки предлагают?..

В мозгу Ники пульсировало: «Она меня провоцирует, она нарочно говорит гадости, чтобы я сорвалась». Откровенно говоря, ее так и подмывало на повышенных тонах высказать все, что она думает о Раечке, но это значило бы поступить именно так, как ждала от нее противная сторона. Поэтому, неимоверным усилием воли заставив себя держаться в рамках, Ника просто сказала ей:

– Если в течение получаса на столе у Аникушина не будет лежать твоя объяснительная записка, можешь считать себя уволенной.

После чего повернулась и ушла к себе, не дожидаясь, что выскажет ей вслед Раечка.

Только скрывшись от любопытных глаз коллег, предвкушающих очередной скандал, Ника позволила себе беззвучно выругаться. Ну что это такое: одна смерть, затем другая, а тут еще и Раечке вожжа под хвост попала! Никак решила выяснить, кто круче: личный помощник или заместитель? Ну и на хрена ей это было надо, спрашивается? Можно подумать, если она вдруг окажется по должности выше Ники, ей за это зарплату прибавят и вместо той будут в кабинет на чай приглашать! Пусть даже и не мечтает!

Но что же делать с ней дальше? Объяснительную она писать не станет, это факт. Может, и вправду выгнать, раз такой козырный повод нарисовался? Никита ведь давно уже предлагал поувольнять всех, кого она сочтет нужным. Заодно и разбавить коллектив мужчинами. Все равно надо срочно кого-то взамен Кати на роль верстальщика подыскивать, да и грамотный бегающий корреспондент им бы не повредил. А что до Раечки, так от нее пользы, как от козла молока. Только и умеет, что пыль в глаза пускать. Срочное поручение у нее, видишь ли!

Ника мысленно перетасовала своих сотрудников. Так, ну раз с вещами на выход отправляется Раечка, то следом за ней не грех бы и Зинаиду отфутболить. Хм... а ее бы за что турнуть? Нужен повод, и желательно не надуманный. Хотя... да пожалуйста, и далеко ходить не надо: весь прошлый номер пришлось лично ей, Нике, корректировать. Ну ладно, мадам один раз поленилась, еще можно найти какие-то оправдания. Но это же не означает, что на чужой шее можно ездить до бесконечности! Почему же вкалывать приходится ей, а зарплату за это получает Зинаида?! Отлично устроилась! И ведь, судя по всему, считает это в порядке вещей! Так, сколько за ней статей на корректуре значится? Целых четыре! Вот и славно, сама себе злобный Буратино! Номер второй отправляется в полет! То есть в пролет.

Так, значит, еще одной бабой с воза меньше. Кто остается? Маша, Нина и Люба. Ну, при таком раскладе Маша, наверное, и сама сообразит, что пора браться за дело, пока ее не попросили присоединиться к остальной компании. Ей без работы оставаться не с руки, поскольку надо чем-то дочку кормить. Значит, пусть живет. К Нине претензий нет. Ну а что до Любы... Ей бы, конечно, не мешало укоротить свой длинный язычок, но, с другой стороны, когда она спохватывается и начинает работать, статьи у нее неплохие получаются. Так что пусть тоже остается... пока.

Значит, у них образуются вакансии верстальщика, корректора и корреспондента. Трое мужчин плюс Аникушин – и четыре женщины, включая ее саму. Паритет. То, что доктор прописал! И больше никаких «клубов по интересам», упаси Боже!

Значит, сегодня надо выгнать Раечку, ну а в понедельник – вторник уже и до Зинаиды руки дойдут, чтоб со стороны это не выглядело как сведение личных счетов. Или смилостивиться и все-таки дать Зинаиде последний шанс?

С изрядным удивлением Ника обнаружила, что в ней просыпается и активно требует жертв доселе мирно покоящаяся на самом донышке души стервозность. Вот спрашивается, с какой стати она должна идти навстречу Зинаиде и вторично наступать на одни и те же грабли? Та ведь все равно не будет выполнять свои обязанности, уж неясно – из вредности или из принципа, но суть одна и та же. Нет уж, продолжая аналогию с больными зубами, если рвать – то за один заход, не затягивая пытку на несколько месяцев. Так что решено: со следующей недели Зинаида может подыскивать себе новое место работы. Заодно и остальным коллегам урок будет: держишься за этот журнал? Тогда изволь вести себя как подобает журналисту, а не базарной хамке, и не забывай про свои непосредственные обязанности.

Кстати, раз увольнение этой сладкой парочки состоится в самое ближайшее время, пора бы составить и текстовки освободившихся вакансий на тот случай, если поиск новых сотрудников будет вестись через интернет-сайты. Опять же: хоть какая-то разрядка после этой дикой утренней ссоры.

Меж тем время шло, стрелки часов неумолимо бежали к полуденной отметке, а Никита в редакции все не появлялся и на мобильный ей не звонил. Ника слегка обеспокоилась. Неужели новые осложнения? Только этого не хватало!..

* * *

Егор Воронцов вышел из палаты, сжал руки в кулаки, безмолвно призывая себя держаться. Ничего, Серафим обязательно поправится! Врачи говорят, что в принципе госпитализация – мера, скорее, подстраховочная, опасности в целом уже вроде бы нет, но все равно, как говорится: в таком деле лучше перебдеть, чем недобдеть.

Частично в том, что произошло, была и его вина. Егор осознавал это с беспощадной ясностью и корил себя на чем только свет стоит в том, что втянул Серафима в эту авантюру. Недаром говорят, что нельзя шутить здоровьем – ни своим, ни чужим. А они что натворили?! Обманули всех, включая самых близких людей, Серафим вовсю валял дурака, изображая больного человека, а в итоге именно это с ним и произошло – сердечный приступ! Но кто же знал, что дела примут такой неожиданный оборот?

Следом за ним из палаты вышел Никита.

– Я тебе еще нужен?

– Да нет, пожалуй. Поедешь на работу?

– Ну да. Проведу свой последний день в кабинете главреда.

– Прости, что все так сложилось.

– Да ладно, – криво улыбнулся Никита. – Я же все понимаю.

– Ну не выйдет из Виктора управляющего, – убеждая скорее себя, нежели сына, добавил Егор. – Не тот он человек, увы. И дело даже не столько в истории этой темной. Если он на любой стресс будет так бурно реагировать, от нашей компании через полгода камня на камне не останется, все под откос пойдет. Так что нет у нас другого выхода по большому счету.

– Бать, не оправдывайся. Я же говорю: я все понимаю.

– Спасибо тебе!

– Да мне-то за что? – пожал плечами Никита. – Мы все в одной лодке. Или считал, что я на принцип пойду и вас с дядькой на произвол судьбы брошу?

Егор промолчал. Никита резко обернулся и посмотрел в лицо отцу.

– Или и впрямь думал?! Решил, что я вас предам и буду жить дальше как ни в чем не бывало?!

Егор тяжело вздохнул, поднял глаза и ответил, не отводя взгляда:

– И ты меня пойми, сынок! Мы ж на вас обоих, как на самих себя, надеялись. А что в результате получилось? Виктор мало того, что впутался черт знает во что, так еще и по работе такого начудил – хорошо хоть консультанты вовремя вмешались, мне о проблемах сообщили. Еле-еле смогли все урегулировать. Ну а ты всегда говорил, что выбрал путь свободного художника и кресло начальника тебе седалище натирает. Все надеялся, что в скором времени сбросишь с себя ярмо главреда и обратно к своим киношникам подашься. Тут уж в голову всякое лезет. Да, признаюсь: боялся я, что ты нас покинешь. Очень боялся! За это и прощения у тебя прошу. Недооценил я тебя, сынок. Уж прости ты меня, идиота старого!

Хотя Никита не относился к излишне сентиментальным натурам, но при этих словах у него подозрительно защипало в носу. Поэтому быстро, пока позорная влага не выступила на глазах, он буркнул:

– Да ладно, чего уж там? Проехали!.. Распрощавшись с Никитой и дождавшись, пока тот покинет больничный коридор, Егор потянулся к телефону. Долго слушал в трубке длинные гудки, пока на том конце не произнесли мягко и вкрадчиво «алло?».

– Мари, дорогая, это Егор. Как у тебя дела, душа моя? Как Николя поживает? Что, целую неделю болел? Бедный малыш! Ну а у меня, как водится, есть грустные известия, но есть и, безусловно, радостные. Особенно для тебя и Николя! Да-да, ты все правильно угадала! Нет, на этот раз он не передумает, могу тебя в этом заверить!..

* * *

Никита открыл дверцу «мерседеса» и уже собирался усесться за руль, как пронзительно заверещал его сотовый телефон. Увидев, кто ему звонит, Никита изрядно удивился и даже несколько напрягся. Что надо от него этому человеку? Высказать свои обиды и претензии? Или просто позлорадствовать решил?..

– Алло?

– Никита, привет! Ты еще у отца?

– Нет, уже еду в офис, а что?

– У меня к тебе огромная просьба: ты не мог бы сделать крюк и завернуть ко мне? Обещаю, что не задержу тебя больше, чем на полчаса. Это действительно крайне важно. И кроме как на тебя, мне не на кого рассчитывать, брат...

– Хорошо, – отозвался Никита, изрядно опешивший от того, что сноб Виктор впервые открыто признал их родство. – Скоро буду!

– Жду!.. По дороге Никита и так и сяк прикидывал, в чем же причина столь удивительной метаморфозы, произошедшей с Виктором, и не стоит ли ему ожидать от свеженазванного братца какой-нибудь новой пакости. Предположения роились самые дикие, так что на всякий случай Никита призвал себя держать ухо востро.

– Здравствуй! Спасибо, что откликнулся! Проходи! – Виктор вопреки ожиданиям Никиты выглядел спокойным, словно человек, только что разрешивший для себя крайне трудный вопрос. Нервозности в нем заметно поубавилось, кисти рук не тряслись, да и сам он производил весьма благостное впечатление по сравнению с предыдущими днями. – Чай, кофе, минералка?

– Да нет, спасибо.

– Про Машку небось уже в курсе?

– Ну да, – дипломатично отозвался Никита.

– Отец это ловко придумал: либо я на ней все-таки женюсь и признаю Николя, либо остаюсь без наследства. Впрочем, так, наверное, будет лучше для всех нас. Мари ведь и правда меня любит. И всегда любила, глупая. Ну а отец хочет на законных основаниях почаще видеться с внуком. Так что все довольны и счастливы. Разве что мать кривится, ну да это ее личное дело. Ее мнения по данному вопросу как раз никто не спрашивает. Ей, видишь ли, неудобно, что кто-то будет звать ее бабушкой, такую молодую и сияющую! Впрочем, думаю, Машка тоже не будет навязываться ей с Николя и скорее отвезет внука к деду, нежели к бабке-неврастеничке, зацикленной на собственном имидже.

– Ты только ради этого меня позвал? Чтоб рассказать, как твоя мать не любит Мари и Николя?

– Да нет, конечно же! Подожди минутку! Виктор ненадолго скрылся в спальне, вернувшись оттуда с нетолстым запечатанным конвертом.

– Я знаю, что ты – человек чести и я могу всецело тебе доверять. Здесь, – потряс конвертом Виктор, – очень важная информация. Я бы даже сказал – крайне важная. Но по целому ряду причин... в общем, этот конверт лучше вскрыть, когда я окажусь за пределами России, поэтому ждать осталось не так уж и много. Давай так, для ясности: вскрывай его сегодня в полночь, и не раньше! Ну а дальше сам решишь, что с этим делать и как поступить.

– Хотя бы намекни, о чем речь-то идет. – Никита настороженно покосился на зажатый в руке Виктора конверт.

Виктор вздохнул:

– Это поможет пролить свет на то, что произошло в последние дни. Извини, но больше я тебе ничего не скажу. Когда вскроешь конверт, ты поймешь почему. Хотя нет, одну вещь я все-таки тебе сообщу. Полагаю, что ты тоже задавал себе вопрос: а не я ли это убил своих любовниц? Нет, не надо оправдываться: на твоем месте я бы и сам так думал. До сих пор не знаю, как менты с меня с живого слезли. Со стороны ведь все одно к одному выходило... Но это не так. И я в гибели девчонок неповинен. Клянусь тебе в этом!

– Что ж, – заметил Никита, забирая конверт и пряча его в папку. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

– Спасибо, брат!.. Никита крепко пожал протянутую ему Виктором руку.

– Тебе трудно придется, – сказал Виктор, когда Никита уже стоял в дверях. – Поверь мне, я-то уже насмотрелся на родительский бизнес вдоль и поперек. Но тащить этот неподъемный воз – увы, задачка не по мне. Но знаешь, мне почему-то кажется, что управляющего лучше тебя нашим старикам и не найти. И прости меня за все, ладно?..

Выйдя от Виктора, Никита еще долго не мог прийти в себя. Сидел в машине и мечтал – некурящий! – о сигарете, чтобы хоть как-то привести в порядок скачущие мысли. Конверт лежал на переднем сиденье и вызывал нестерпимое желание его открыть и узнать, что же такое хотел сообщить ему незадачливый Казанова. Но данное слово связывало его по рукам и ногам, поэтому, чтобы не искушать себя, Никита спрятал конверт в кожаную папку.

Надо же: никогда бы раньше не поверил, что наступит такой день, когда Виктор открыто назовет его братом. Причем, судя по всему, он был искренен. В его словах не прозвучало никакого позерства и снобизма, от которого у Никиты обычно крутило скулы, как от сочного лимона. Просто разговор по душам двух таких далеких и одновременно таких близких людей. Может, при определенных обстоятельствах они могли бы сойтись поближе, обретя друг в друге ту родственную опору, которой могут похвастаться их отцы-неразлучники? Хотя, наверное, уже безнадежно поздно наводить мосты. Слишком много горьких и несправедливых слов было высказано до этого, слишком много обид висит между ними.

Но все равно: лучше уж так, чем как раньше.

Никита завел машину и вырулил со стоянки. Пятничная Москва уже намертво стояла в пробках, так что до редакции ему добираться никак не меньше часа. А то и двух – если совсем уж не повезет.

* * *

В ожидании Аникушина Ника, несколько нервничающая после утренней стычки с Раечкой, успела переделать столько дел, что полушутя-полувсерьез подозревала, что в понедельник ей просто нечем будет заняться на рабочем месте. В итоге она так увлеклась, что пропустила появление Никиты в редакции, чем не преминула воспользоваться ее обидчица, решившая в обход зама подлизаться к главному редактору.

– Никита Егорович, вы сегодня просто ослепительны!..

Никита, уставший после тяжелой дороги и вспотевший, несмотря на систему кондиционирования, с удивлением воззрился на Раечку, явно не понимая, где она узрела его «ослепительность».

– Не желаете ли чаю? Только-только вскипел...

– Нет, спасибо, – перебил ее Никита. – Если бы я сейчас и выпил чаю, то исключительно со льдом.

– Ой, я сейчас посмотрю в холодильнике, кажется, у нас как раз есть то, что вам надо!

Однако исполнить задуманное ей не удалось, поскольку навстречу ей из своего отсека вышла Ника и холодно поинтересовалась:

– Вы уже написали объяснительную записку на имя главного редактора?

Раечка на мгновение стушевалась, но тут же нашлась и, дерзко глядя в лицо Нике, заявила:

– Нет, и не собираюсь этого делать!

– В таком случае вы уволены! – отрубила Ника.

– Никита Егорович, неужели вы допустите такой произвол в отношении самых верных вам работников? – вкрадчиво замурлыкала Раечка, с надеждой взирая на начальника.

– У вас есть выбор, Раиса, – ответил тот.

– Да?! И какой же?

– Либо вы садитесь и пишете заявление с просьбой уволить вас по собственному желанию, либо мы увольняем вас по статье за профессиональную непригодность.

Такого удара Раечка явно не ждала. Она растерянно переводила взгляд с Никиты на Нику и обратно и никак не могла взять в толк, отчего же эти двое действуют заодно.

– Но я же!.. Я ведь все делала хорошо! Это она ко мне придирается, не верите – спросите девочек, они вам все подтвердят! – предприняла Раечка еще одну безнадежную попытку исправить свое стремительно пошатнувшееся положение.

– Видите ли, Раиса. – Никита откашлялся и продолжил: – Я безмерно доверяю своему заместителю. Кроме того, в нашей редакции за кадровую работу отвечает именно она. И если Ника говорит, что вы уволены, значит, у нее есть на то веские причины.

– Но вы же должны выслушать обе стороны! – не унималась Раечка. – В конце концов, это просто нечестно!

– Раиса, мы с вами не в бирюльки играем. У нас – серьезное корпоративное издание. И если вы никак не можете перестроиться и понять, что теперь каждый отвечает за свой фронт работы и пресмыкательством перед начальством вы ничего не добьетесь, только добросовестным трудом, то, значит, вам пора поискать себе другое место. Вы настроили против себя моего заместителя. Я достаточно знаю Нику, чтоб с уверенностью сказать: просто так, из сиюминутной прихоти, она никого увольнять бы не стала. И даже если на секундочку предположить, что она погорячилась, все равно: ваши профессиональные качества не столь высоки, чтобы я из-за вас шел на конфронтацию с собственным замом. Уж извините, но факт! Чай я и сам могу себе заварить. А вот график поступления материалов – это ваша, и только ваша прерогатива. И где же он, спрашивается?

– Я... я сейчас же все сделаю! – засуетилась Раечка.

– Поздно, – покачал головой Никита. – Лучше садитесь и пишите заявление по собственному желанию. Как бы то ни было, с понедельника вы свободны. Ника, зайди ко мне, надо кое-что обсудить!

Раечка с ненавистью посмотрела на Аникушина, а затем, громко хлопнув дверью, выскочила из редакции.

– Ну и что тут у вас произошло? – начал вместо вступления Аникушин, когда они уединились в его кабинете. – Стоило только оставить вас одних на полдня, приезжаю – а тут уже такие шекспировские страсти кипят!

– Мадам при всех обозвала меня шлюхой, только и всего! – пожала плечами Ника.

– Ну ничего себе! – присвистнул Никита. – Она что, вконец с головой рассорилась?

– Похоже на то. И главное, не пойму, где я ей дорогу-то перешла? Она ведь еще вчера как-то недружелюбно со мной общалась, а сегодня и вовсе до прямых оскорблений дошла.

– Наверное, догадалась, что, если ты станешь главным редактором, надобность в ничего не делающем личном помощнике у тебя отпадет. Ты дармоедов не жалуешь.

– Ты это о чем? – с подозрением спросила Ника. – Тебя все-таки переводят в управляющие? Что-то стряслось с Виктором, да? Проблемы с милицией? Или со старшим поколением?

– Да нет, в отношении милиции как раз все более-менее тихо.

– Ну так выкладывай, чего ты ждешь.

– Егор с Серафимом подняли все свои связи, впрочем, это не важно. Так вот, главное то, что, по сведениям из одного надежного источника, в милиции склонны считать, что смерть Кати – дело рук ее бывшего мужа. С Виктора подозрения пока не сняты, но предъявить ему нечего. Да и алиби у него, как выяснилось, на оба случая: в тот вечер, когда Стелла погибла, его для проверки документов остановили на противоположном конце Москвы и продержали на посту чуть ли не час. А позавчера он до рассвета в каком-то кабаке проторчал, нервы свои раздерганные в порядок приводил. Собственно, там и нагрузился до поросячьего визга, домой его на такси отправляли. Так что покамест милиционеры ищут уголовника. И опять же, если верить источнику, скорее всего скоро возьмут. Тот уже засветился у одного своего бывшего дружка; если не там, так у очередного приятеля его и прихватят за жабры.

– А если Катин муж из Москвы уже свалил?

– Ну, в любом случае это нас уже не касается. Да и в милиции, чай, не глупцы сидят, наверняка тоже этот вариант рассматривали.

– Ладно, тут более-менее все понятно, будем надеяться на лучшее. А как старшее поколение поживает?

Никита поморщился:

– Не очень. Но это строго между нами! Как и следовало ожидать, Серафиму эта история боком вышла. Со вчерашнего дня у его постели не только брат, но и медики дежурят. Если в ближайшие сутки-двое улучшения не наступит, его из стационара еще как минимум неделю не отпустят.

– Как грустно, – вздохнула Ника.

– Ладно, будем надеяться, сдюжит. Он вообще-то мужик крепкий, – несколько неуверенно заявил Никита, и Ника подумала, что у Воронцова-старшего действительно серьезные проблемы со здоровьем. Такого пессимизма она давненько за Аникушиным не наблюдала.

– Кстати, сегодня пятница! – преувеличенно радостно вспомнила она, чтоб отвлечь Никиту от печальных мыслей. – Какие планы на выходные?

– Да нет никаких, – развел руками Аникушин. – Сама понимаешь, я тут круглые сутки верчусь, как белка в мясорубке, как-то не до мыслей об отдыхе. А что, есть какие-то предложения?

– Ну как минимум одно есть!

– И какое же?

– Приглашаю тебя в гости! Гарантирую тихий спокойный сон до часу дня и долее, много вкусного на завтрак, обед и ужин, ну и разумеется...

– А что это ты не договариваешь? – лукаво подмигнул ей Никита.

– Некоторые вещи лучше не произносить вслух, чтобы не опошлить их сакральный смысл, – с важным видом ответила ему Ника и даже гримаску соответствующую состроила.

– Признаться, приглашение более чем заманчивое, – согласился Никита. – Но в таком случае у меня есть встречное предложение!

– И какое же?

– Давай рванем на дачу, а? Торчать в душном городе, когда есть возможность хоть на пару дней свалить на природу, – это просто преступление! Заодно хоть и встряхнемся немного.

– И шашлык сделаем?

– Всенепременно! Кстати, если тебе понравилось вино, так у меня в укромном месте еще пара бутылочек припрятана!

– Змей-искуситель! – улыбнулась приятелю Ника. – Ну и как я могу отказаться от такого?

– А ты не отказывайся, ты соглашайся! – подмигнул ей Никита.

– Все, уболтал! Прямо с работы туда рванем? Или сначала домой заедем?

– Если домой, то до дачи мы доберемся дай Бог к полуночи, не раньше. Дороги забиты под завязку.

– Ну, значит, через пару часов уже стартуем, – сверилась с настенным циферблатом Ника. – Ладно, я тогда сбегаю в киоск на первом этаже, прикуплю кое-чего по мелочи. Я ненадолго, так что не скучай!

– С тобой, пожалуй, соскучишься!.. Глядя вслед упорхнувшей Нике, Никита мучительно размышлял, как же поделикатнее сообщить ей, что с понедельника она будет возглавлять «Очарование роскоши», а он, внебрачный сын Егора Воронцова, займет место своего отца и станет управляющим вместо спешно отсылаемого во Францию Виктора. Хотел ведь сразу по приезде ей обо всем поведать, а тут эта история с Раисой! А потом он все никак не мог начать, найти нужные слова...

Ладно, нет – так нет. Лучше он обо всем расскажет ей в спокойной обстановке на даче. Так, пожалуй, будет правильнее. За выходные она потихоньку привыкнет к мысли, что отныне ей придется в одиночку руководить журналом, лично подбирать персонал и продумывать кадровую политику. Впрочем, в чем в чем, а в кадровом вопросе Ника вела себя твердо, в этом Никита уже успел убедиться. Значит, держать кого-то из жалости или нанимать откровенно никчемных журналистов она не будет. Столь хрупкая внешне, она может принимать жесткие решения, и случай с Раисой – лучшее тому подтверждение. Лучшего кандидата на этот пост ему все равно не найти.

Осталось только убедить Нику, что эта работа по ней. Ну и надеяться, что она не слишком рассердится за его невольный подлог.

* * *

– Ну что, рванули?

– Рванули! – счастливо улыбнулась Ника, пристегивая ремень безопасности.

Никита посмотрел в зеркало и потянулся к рычагу, намереваясь дать задний ход, как зазвонил его телефон. Он поднес трубку к глазам. Отец! Неужто что-то стряслось?

– Алло? – в сильном волнении произнес он.

– Никита, ты не мог бы сейчас подъехать в больницу? Мы с Серафимом хотим поговорить с тобой, так сказать, тет-а-тет.

– У него все в порядке?

– Да, более или менее.

– Хорошо, еду!.. Ника вопросительно взглянула на Никиту.

– Слушай, тут такое дело... В общем, до дачи нам, видимо, придется добираться порознь. Ты дорогу туда запомнила?

– Обижаешь! Она ж простая!

– Ну и отлично! На вот, держи ключи: этот вот от калитки, а этот от дома. Большой от сарая, там мангал лежит.

– Что-то случилось?

– Надеюсь, что нет. Но Воронцовы хотят меня видеть, и немедленно.

– Слушай, а если я с тобой поеду?

– Егор сообщил, что разговор ожидается приватный, – разведя руками в стороны, чуть виновато улыбнулся Никита.

– Не беда, я тебя в машине подожду!

– А если этот разговор три-четыре часа займет? Ты что, так и будешь сидеть взаперти, изнывая от жары? Да я ж там изведусь, думая, на какие страдания тебя обрек! Егор наверняка это заметит, спросит, в чем дело, а когда узнает, то скорее всего отправит меня к тебе, и разговор не состоится. А я чересчур боюсь за здоровье Серафима. Не дай Бог, конечно, но вдруг это моя последняя возможность с ним пообщаться? Да, я понимаю, что рассуждаю как паникер, но все равно...

– Ладно, я тебя поняла, – миролюбиво заметила Ника. – Поезжай и ни о чем не беспокойся. Да, шашлык ты купишь или продукты на мне?

– Да нет, лучше никуда не сворачивай, дуй прямой наводкой на дачу. А мясо и прочие пряности-солености я сам возьму.

– Договорились!

Ника потянулась к Никите, запечатлев на его щеке поцелуй, а затем легко выпорхнула наружу и отправилась к Гошке. Он не стал ждать, пока она прогреет машину, помахал ей на прощание через опущенное стекло и поехал в сторону больницы, мысленно руководствуясь девизом «Быстрее начнешь – быстрее кончишь».

Вопреки его смутным опасениям разговор со старшим поколением пошел на весьма обыденную тему: какой политики должна придерживаться компания в отношении средств массовой информации. Они подробно обсудили, как действовать в том случае, если кто-нибудь из желтой прессы пронюхает про убийства, произошедшие в редакции, и свяжет это с именем Виктора, затем наметили несколько изданий, в которые вознамерились разместить имиджевые статьи.

Серафим выглядел не в пример лучше, чем вчера, когда его, изрядно позеленевшего, со всеми мыслимыми предосторожностями доставили в эту частную клинику, и, судя по боевому настрою, не собирался оставаться тут надолго, так что у Никиты отлегло от сердца, и он уже корил себя последними словами за то, что так перепугался невинного в общем-то звонка отца.

Обговорив последние подробности, Никита распрощался со старшим поколением, предупредив их, что собирается провести выходные на даче. Егор, лукаво прищурившись, выразил надежду, что он там будет отдыхать не в одиночестве, и, дождавшись подтверждения от сына, что да, с ним поедет Ника, широко улыбнулся и обменялся с братом довольными взглядами. Никита в шутку обозвал их старыми сводниками и наконец-то покинул пределы больницы.

Поскольку с парковкой здесь было неважно, ему пришлось оставить «мерседес» на противоположной стороне улицы. Оглядевшись по сторонам, он начал переходить дорогу, как краем глаза заметил несущийся на него большой черный джип. Инстинкты сработали раньше головы, и он, совершив прыжок, достойный чемпиона-кенгуру, в последнее мгновение успел увернуться от, казалось бы, неизбежного удара о капот. В памяти осталась лишь фара, лишенная стекла и зияющая зеркальной пустотой отражателя. Судя по всему, водитель-лихач не слишком заботился о целости своего авто.

Оказавшись в безопасности, Никита быстро посмотрел вслед идиоту, едва не отправившему его к праотцам, но, к сожалению, даже номера не смог разглядеть. Сообразив, что чудом увернувшийся из-под его колес пешеход вряд ли будет выражать бурные восторги в адрес его персоны, водитель на запредельной скорости исчез из виду.

Громко высказав вслух все, что думает о таких вот безответственных товарищах, понакупивших себе дорогие машины и теперь считающих, что сам черт им не брат, Никита сел за руль «мерседеса», уже всерьез пожалев, что в бардачке не завалялась пачка каких-нибудь легких сигарет. Да, с такими приключениями и неврастеником стать недолго!

Когда он вырулил на загородное шоссе, ведущее к даче, уже изрядно смеркалось. Да, долго он с отцом и дядюшкой проболтал! Теперь о шашлыке можно и не мечтать, наверняка уже его торговка свернула свою лавчонку. Ладно, будем надеяться, Ника его простит. Ну а мясо... за ним можно и завтра смотаться, благо что от дачи до той деревеньки не так чтоб и очень далеко. А на ужин сгодится и купленный Никой на всякий случай готовый суп. Удобная вещь – вскрываешь пакет, выливаешь в кастрюлю, разогреваешь – и ешь, наслаждайся! С готовыми смесями из разряда «просто добавь воды» и не сравнишь!

Когда же ей обо всем рассказать? Может, не тянуть кота за хвост, прямо сегодня и признаться? Мол, так и так, я должен тебе кое о чем поведать, дело очень серьезное, бла-бла-бла...

Или не стоит так вот сразу на девчонку такие новости вываливать? Подождать еще денек, чтоб она отдохнула, расслабилась...

Ага, и словно холодной водой из ушата: «На, получи! Дорогая, ты с понедельника главный редактор, я и вовсе управляющий, а все потому, что я – принц инкогнито!»

Никита неодобрительно пощелкал языком. М-да, куда ни кинь – всюду клин. Ладно, вот доберется до дачи, а там и видно будет. Пусть интуиция подскажет, когда ставить Нику в известность. Если толкнет его что-то под руку, значит – пора! Ну а если не толкнет, тогда крайний срок для признания – воскресный вечер.

Погруженный в свои мысли, Никита не сразу заметил, что за ним упорно следует какая-то большая машина, светящая перед собой всего лишь одной фарой. А когда он увидел ее, от нехорошего предчувствия заныло под лопаткой. Опять Одноглазый Джо! А что, если это та самая машина, которая чуть не сбила его при выходе из клиники?

Никита раздраженно помотал головой. Да нет, что это он себе выдумывает! Мало ли на свете тачек, у которых проблемы с фарами?

Меж тем его таинственный преследователь был уже совсем близко. Никита еще раз призвал себя не обращать внимания на всякую ерунду и, чуть сбросив скорость, приготовился к крутому левому повороту.

А дальше все произошло за считанные секунды. Тяжелая темная машина внезапно обошла его слева и фактически выбросила с трассы, ударив бортом. «Мерседес» перевернулся – один раз, второй, третий, – и наконец, на излете упершись в какое-то дерево, остановился.

Никита, с трудом высвободившись от выстрелившего в лицо air-bag’а и стиснувшего его ремня безопасности, кое-как выбрался наружу, зачем-то на полном автопилоте прихватив с собой ключи от машины. Из разбитого носа текла кровь, дико болели ребра, с трудом гнулась левая нога, ударившаяся коленом о торпеду. Но главное – он был жив!

Помотав головой, Никита попытался сосредоточиться. Значит, это все-таки покушение. Два совпадения подряд – это уже не просто так. Но кто и почему хочет его смерти?

Никита взглянул на останки «мерседеса». Да, со стороны и не скажешь, что в этом железном месиве могли быть выжившие. Как только выберется отсюда, обязательно свечку поставит и помолится всем богам сразу, особливо – тем, кто автомобилистам и влюбленным покровительствует.

Обойдя покореженную машину справа, Никита достал с пассажирского сиденья кожаную папку и побрел в лес. Если его и вправду пытались убить, то наверняка те, кто это затеял, вернутся, чтобы проверить, в каком он состоянии, и, если потребуется, добить. А он сейчас боец еще тот! Перед глазами все расплывается, в голове словно набат звучит, руки трясутся. Его такого пришлепнуть – делать нечего! Значит, надо как можно быстрее убираться отсюда!

Хотя... не с собаками же его искать примутся! А из этого следует, что он вполне может проверить правильность собственной гипотезы, так сказать, не сходя с места.

Выбрав кустарник погуще, из которого тем не менее сносно просматривалось место аварии, Никита спешно побрел туда и как мог устроился между ветвями, надеясь, что в темноте его с дороги не заметят.

Только он изготовился ждать, как неподалеку остановилась машина. Как ни вглядывался в нее Никита, но кроме того, что это скорее всего темный джип, ничего путного за светом уцелевшей фары он рассмотреть не смог.

Оттуда вышла плотно сбитая фигура, направилась к останкам «мерседеса». Никита вжался в землю, ругая себя за то, что не выбрал наблюдательный пост поближе к месту аварии. Ему нестерпимо хотелось увидеть своего врага, а отсюда это было сделать более чем затруднительно.

– Блядь! – раздалось от машины, и неизвестный, пнув в сердцах колесо «мерседеса», побрел обратно к припаркованному на обочине джипу, залез в него и уехал.

Никита озадаченно спрашивал себя: не показалось ли это ему? При иных условиях он на что угодно был бы готов поставить, что тот, кто грязно выругался, не обнаружив за рулем его хладный труп, – женщина!

Кому же он перешел дорогу? Никита лихорадочно перебирал в уме всех своих потенциальных недругов, убеждаясь лишь в том, что он никому еще не успел насолить столь крупно, чтобы речь шла о его физическом устранении.

Взгляд Никиты упал на папку, которую он продолжал судорожно сжимать в руках. Или... или все дело в этом?!

Сочтя, что данное Виктору обещание при таких условиях может и должно быть нарушено, Никита достал конверт, вскрыл его и при свете подаренного Никой брелка-фонарика, висевшего на ключах от разбитого «мерседеса», начал читать.

Ознакомившись с содержимым конверта, Никита шумно выдохнул. Вот, значит, все как! Ну что же: предупрежден – значит, опасен! И пусть не надеются на пощаду!

Достав из кармана чуть погнутый мобильник, Никита набрал номер отца.

– Алло? Что-то случилось?

– Да, батя. У нас серьезные проблемы. Меня уже второй раз за этот вечер пытались убить.

– Ты как?! – встревоженно спросил отец.

– Почти в порядке. Машина только под списание ушла, жаль.

– Где ты?!

– Неподалеку от дачи. Собственно, скоро там буду... Алло? Алло?!

Никита едва не выругался в голос. Издав полузадушенный писк, его телефон отключился и больше признаков жизни не подавал. Черт возьми, как же не вовремя!

И тут Никита вспомнил – Ника! Она же еще ни о чем не знает! А он даже предупредить ее не может! Хотя ей-то вроде ничего не угрожает... Но все равно: ни в чем нельзя быть уверенным, пока он лично не увидит ее – живую и здоровую! А значит, надо как можно быстрее добраться до дачи.

Прикинув свои шансы поймать в это время суток на практически безлюдной трассе машину, Никита был вынужден признать, что если кто-то и остановится, то, увидев перепачканного кровью мужика, скорее всего даст по газам и уедет от греха подальше. Выходит, до дачи придется добираться пешком. Но не по шоссе. Во-первых, это опасно – он может попасться на глаза своим преследователям, а уж такой шанс сквитаться с ним они не упустят. Во-вторых, это долго – шоссе петляет, по кругу лишних километров десять получится. А отсюда напрямую через лес до дачи – и четырех не наберется. Тем более что он все тропинки здесь как свои пять пальцев знает.

Приняв решение, Никита поудобнее перехватил папку и, руководствуясь одному ему ведомыми ориентирами, похромал туда, где ждала его Ника.

* * *

Ника с тревогой поглядывала на часы. Где же его носит-то? Телефон заученно выдает в ответ «абонент отключен или находится вне зоны действия Сети». Не случилось ли чего? За окном уже темень непроглядная. Ох, как на сердце-то неспокойно!

Где-то вдалеке проехала машина. Ника встрепенулась, прислушалась. Да нет, это не сюда. И рев движка совсем иной, Никитин «мерседес» иначе поет.

Может, его Воронцовы так сильно задержали? Наверное, Серафиму совсем плохо, иначе бы с чего Никита так сегодня волновался? Вон как из-за простого телефонного звонка разнервничался! Наверняка он ей что-то недоговаривает, лишний раз тревожить не хочет.

Но почему тогда молчит телефон? Может быть, разрядился? Или Никита специально его отключил, чтобы никто не отвлекал его от беседы с Воронцовыми? Да, наверное. Хотя мог бы и догадаться, что Ника станет переживать, если он долго не выйдет на связь. Надо будет попенять ему на это! Лишь бы только поскорее приехал!

Чтобы хоть чем-то занять себя, Ника взялась за уборку. Подмела полы, с опаской переставила в угол раритетный стул, доставивший ей столько неприятностей в прошлый раз. Из любопытства залезла в комод, стоящий прямо напротив входной двери. Ничего интересного. Запасной комплект занавесок, несколько чистых полотенец, штопор, подборка журналов «Работница» за какой-то лохматый год...

С улицы послышались шаги. Ника, спешно задвинув ящик, выглянула на крыльцо, надеясь увидеть там Никиту. Нет, никого. Видимо, соседи прошли.

Разочарованно вздохнув, Ника развернулась, собираясь вернуться в дом, как перед ее глазами все поплыло. Удивленная, она попыталась схватиться за дверную ручку, чтобы не упасть, но пальцы лишь безвольно скользнули по ней, не сделав даже слабой попытки зацепиться. «Что же это со мной такое?» – было последней мыслью Ники, прежде чем она скатилась в забытье.

Когда она пришла в себя, то не сразу поняла, где находится. Зверски болела голова, особенно затылок. Кое-как разлепив глаза, Ника обнаружила, что сидит привязанная к стулу, а напротив нее вольготно расположились Раечка и Зинаида.

– Никак очухалась? – равнодушно заметила Зинаида.

– Как вы сюда попали? И что это все означает, черт побери?! Немедленно развяжите меня!

– Перебьешься! И вообще – заткнись, если не хочешь, чтоб я тебе кляп в глотку вогнала.

Ника, несмотря на угрозу, уже изготовилась заорать так, чтоб ее было слышно на весь дачный поселок, как в комнате появился Никита.

Судя по всему, он только что побывал в изрядной переделке. Разбитые и опухшие губы, потеки уже запекшейся крови на лице и рубашке. Двигался он тоже как-то странно, такое чувство, что у него практически не сгибалась левая нога.

– А вот и последний наш красавец пожаловал, – все тем же предельно равнодушным тоном прокомментировала Зинаида и достала откуда-то из кармана небольшой пистолет, наведя его на Никиту.

– Не посмеешь! – глядя на нее в упор, сказал Никита.

– Я бы не стала на это спорить! – ухмыльнулась Зинаида. – Ну что, добегался, шустрик?..

Ника чувствовала, что попала на спектакль театра абсурда. Почему Зинаида и Раечка напали на нее? Кто и почему так разукрасил Никиту? И что, собственно говоря, между ними происходит?

– Может быть, кто-нибудь возьмет на себя труд объяснить, что все это значит? – изо всех сил стараясь, чтоб у нее не дрожал голос, спросила Ника.

– А тебе и знать не обязательно, – елейным голоском пропела Раечка.

– Неужто это все из-за твоего увольнения? – поинтересовалась Ника.

– Ну ты и дура! – хмыкнула Раечка. – Из-за такой ерунды я бы и дергаться не стала! У нас с Зиночкой причины посерьезнее будут...

– Заткнись, – оборвала свою разоткровенничавшуюся помощницу Зинаида. – Чего с ней болтать, она все равно, считай, труп.

Нику передернуло. Кажется, ее коллеги были настроены весьма недружелюбно, а учитывая пистолет в руках Зинаиды, жить им с Никитой и впрямь оставалось не так чтоб очень долго.

– Ну а раз так, то тем более: почему бы вам не рассказать мне, в чем же тут дело? – вкрадчиво поинтересовалась она у Зинаиды, одновременно стараясь хоть чуть-чуть ослабить стягивающие ее ноги веревки. – Ведь если я правильно вас поняла, я все равно унесу эту тайну в могилу?

– А мне насрать, чего ты там хочешь! – Зинаида начала нервничать. – Вон у хахаля своего поинтересуйся, если так невтерпеж!

– Именно так я и поступлю! Никита, не подскажешь ли мне, из-за чего тут такие страсти кипят?

Судя по всему, Никита понял замысел Ники, которой требовалось потянуть время, чтобы освободиться от веревок, потому что веселым тоном, так не вязавшимся с происходящим, сообщил:

– Ну, это долгая история. Собственно, Зинаида у нас, как это говорится, вышла на тропу войны. Ей, видишь ли, до смерти захотелось прибрать к рукам состояние Виктора. И она не придумала ничего лучше, чем убить Стеллу и Катю, повернув дело так, словно Виктор и есть главный виновник произошедшего. Ну а он не захотел быть жертвой шантажисток и сообщил обо всем мне. Зинаиде это, разумеется, не понравилось, и она решила меня ликвидировать. Ну а заодно и тебя. После того как покончит с нами, она, судя по всему, доберется до наших учредителей, а вместе с ними прибьет и тех, кто остался от редакции. Ну, если ее раньше не остановят, конечно. Она же вконец сбрендила, это очевидно. Смотри, как дрожат ее руки! Это верный признак глубокого душевного расстройства...

– Заткнись! – завизжала Зинаида, и Ника с удивлением отметила, что Никита был не так уж не прав в своих предположениях относительно вменяемости этой дамы. Ее лицо пошло багровыми пятнами, а бешено вращающиеся глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит.

– А с какой это стати я должен молчать? – осведомился Никита, одновременно делая шаг в сторону спятившей сотрудницы.

– Не подходи ко мне! Я выстрелю! – заорала Зинаида.

– Да сколько угодно, – как ни в чем не бывало сообщил Никита. – Тогда уже через полминуты здесь будет весь поселок. Тебе некуда деваться. Но ты не хочешь признать, что проиграла. Ты никогда не умела правильно оценить ситуацию, не так ли?

На крыльце послышался какой-то шум, словно там топтались, не решаясь войти, запоздалые гости. Вся компания оглянулась на дверь: Ника и Никита со скрытой надеждой, Зинаида раздраженно, Раечка обеспокоенно.

– Все сказал, умник? Тогда и я тебе кое-что доложу! – Зинаида вскинула пистолет и пристально посмотрела на Никиту. – Так вот, мне глубоко наплевать, что будет дальше! Но ты – покойник!..

Ника с ужасом поняла, что вот сейчас, сию секунду эта страшная баба выстрелит в Никиту, а она решительно никак не может этому помешать. Проклятые веревки поддавались с крайней неохотой, и все, на что она была сейчас способна, – это чуть-чуть продвинуть ноги вперед.

Хотя... единственный стул на этой даче, к которому она сейчас и привязана, крепостью не отличается. Если слегка откинуться назад...

Ветхий раритет не подвел ее. Досадливо скрипнув, стул лишился спинки, а Ника получила пусть и ограниченную возможность маневра. Времени на размышления не осталось, палец Зинаиды нервно подрагивал на курке, поэтому Ника, не мудрствуя лукаво, прыгнула на нее, стараясь сбить с ног.

Уже падая, она услышала выстрел, и сердце ее провалилось куда-то в пятки. Как там Никита? Неужели она опоздала? Неужели эта ведьма успела его убить, как и грозилась?

Но тут на даче стало удивительно многолюдно. Когда ее подняли с лежащей безвольным кульком Зинаиды и освободили от обломков стула, Ника увидела, что невесть откуда взявшийся Егор Воронцов обнимает Никиту, а крепкие плечистые парни из его службы охраны уже скрутили вырывающуюся Раечку, попытавшуюся сбежать.

– Посмотрите, что с ней? – тихо попросил Никита, указывая на Зинаиду.

Один из охранников подошел к неподвижно лежащей женщине, потрогал пульс на шее, затем приподнял веко и, убедившись в своем предположении, покачал головой:

– Готова. Черепушкой о комод приложилась, судя по всему. Вон какая рана на башке!

– Туда ей и дорога! – заметил Никита, и его передернуло.

– Как ты, сынок? – спросил Егор.

– Да все в порядке, батя.

– Мы едва не опоздали! Что ж ты сюда в одиночку-то сунулся, а? Не мог буквально пять минут подождать!

– Они схватили Нику! Я не мог рисковать ее жизнью!

– Ну ладно, все хорошо, что хорошо кончается! А теперь ты мне объяснишь, какого лешего эта баба к тебе прицепилась!

– Ты извини, батя, мне говорить пока больно. – Никита указал на свои разбитые в аварии губы. – На лучше почитай! – достал он из папки вскрытый конверт. – Здесь все описано. Это Виктор мне на память передал перед отлетом. Видать, решил избавиться от такого груза на душе. Вам побоялся открыться, вот и обратился ко мне.

Егор выхватил конверт, быстро пробежал глазами несколько строчек, присвистнул.

– Ну и ну! Так, значит, это все дело рук этого вот дуэта? – кивнул он в сторону испуганно сжавшейся Раечки.

– Именно! – подтвердил Никита.

– Да, сынок, можно считать, ты сегодня второй раз родился! Никушка, – обратился он к изумленной Нике, – я теперь вам по гроб жизни обязан, голубушка, за то, что вы моего шалопая спасли!

– Подождите, так что это получается? Никита – ваш родной сын? – ошалело спросила Ника, а в голове ее меж тем словно разрозненные кусочки мозаики сложились в единый узор. Отчество Никиты – Егорович. Он на короткой ноге что с Егором, что с Серафимом Воронцовыми, чего никак нельзя было бы ожидать, принимая в расчет его возраст, вернее, разницу в возрасте между ним и Воронцовыми-старшими. Да он же просто похож на своего отца! Стоит только обоим в глаза посмотреть, чтоб это увидеть! И как она могла быть такой слепой и глупой!

– Да, – кивнул Егор, развеяв тем самым последние сомнения.

– А фамилия Аникушин – это для пущей маскировки? – Как ни старалась Ника быть спокойной, но в голосе ее звучало горькое ехидство.

– Это фамилия моей мамы. Я не мог носить фамилию Воронцов, так как родился вне брака, – с достоинством сообщил Никита.

– Ну да, ну да, конечно. Как я могла забыть?! – всплеснула руками Ника. – Что ж, преклоняюсь перед твоими актерскими способностями! Вот только одно интересно: и как долго ты мне собирался еще морочить голову, а?

– Вообще-то я собирался рассказать тебе обо всем не сегодня-завтра...

– И только коварное нападение Зинаиды с подружкой помешало осуществлению этого похвального намерения! – перебила Ника. – Вот что я тебе скажу, дорогой: найди себе другую идиотку, которая будет верить всем твоим басням! А меня оставь в покое!

– Ника!..

* * *

Из показаний Новиковой Раисы Сергеевны

...Это ведь Зина все придумала. Она на самом деле действительно немного не в себе была, только это мало кто замечал. Близких-то подруг у нее, поди, кроме меня, и не водилось. И на мужа своего бывшего она жутко была обижена, думаю, была бы ее воля, она бы его голыми руками придушила. В ней столько ненависти плескалось, что порой даже мне жутко становилось. Кто знает: может быть, если б не случилось той истории с забеременевшей любовницей, у нее бы крышу и не сорвало? Да что толку теперь рассусоливать, если бы да кабы! Просто примите как факт: шарики за ролики у нее изрядно заходили. Не зря же она в психушке почти полгода провела! Всем вокруг, правда, втирала, что всего лишь месяц, да только я точно знаю: ее там долго продержали. Можете сами проверить, если сомневаетесь. А врачи просто так человека лечить не будут – значит, было от чего лечить-то...

Про Виктора Воронцова? Ну да, когда он начал в редакцию захаживать, а все девки на нем гроздьями висели, Зинка от злости разве что зубами не скрипела. Она ведь до денег жадная была до невозможности, это у нее второй пунктик был. Какой первый? Да мужики, я ж говорила уже! Она вроде как обиду на своего мужа на всех прочих мужчин перенесла, ну и мстила им помаленьку, как только возможность предоставлялась. Даже нечто вроде клуба в редакции организовала – ну, еще до этой истории. Дико гордилась, что у нее под началом сплошь разведенные бабы вкалывают. Ну а как Воронцов появился, клуб и распался. Когда на кону такие деньги, все красивые принципы можно засунуть – сами знаете куда. Вот наши девки и послали Зинку по известному адресу. А Катька даже и навалять ей втихаря успела. Это раньше Зина у нас главредом была, надо было под нее прогибаться, ну а простому корректору такого почета ждать не за что. Ничего, умылась и больше со своими нравоучениями не лезла, предпочитала помалкивать да втихомолку обиды копить.

Ну, с Виктором, понятное дело, у Зины против нашего молодняка шансов никаких не было. Вы ж и сами видели: даже если возраст во внимание не принимать, страшненькая она была, как атомная война. Костяк крепкий, крестьянский, ноги кривые да и морда как у ломовой лошади. А богатого мужа каждой хочется, даже дурнушке!

И вот подходит она ко мне как-то раз и говорит: мол, слышь, Рая? Есть у меня план один, поможешь? Если у нас с тобой все получится, я тебя не обижу, по-царски награжу. Я ей в ответ: мол, а что за план-то? Тут она меня и огорошила. Говорит: «Хочу я Виктора на себе женить, да так, чтоб он от меня и рыпнуться не посмел». Я ей: «Ты чего, голуба? Не хочу ничего плохого сказать, да только он на тебя и смотреть не станет. Зачем ему старая баба, когда он себе любую юную красотку на выбор может взять? Они ж на него как мухи на мед летят! Бери какую хочешь, на любой вкус и цвет!» Она тогда на меня так зло зыркнула и зашипела. Мол, его мнения никто спрашивать не будет, женится, и все! Ну, мне любопытно стало, что ж это Зина такого напридумывала, я и согласилась. Если честно, хотелось мне полюбоваться, как она в лужу сядет. Мыслимое ли дело, богача на себе без его согласия женить!

И вот неделя проходит, вторая, третья... Я Зину-то и спрашиваю: мол, ну и где твой грандиозный план? Вон Катька со Стелкой уже в постель к нему залезли, вот-вот вконец мужика охомутают. А она мне на это велела помалкивать да наблюдать, кто из редакции с кем дружит или кого ненавидит втихомолку. Я, конечно, сделала, как она просила, даже вычислила, что Ника, тихоня наша подколодная, с главредом закорешилась, на его личной машине на работу катается. Ну, с Машкой и Любой все понятно, эти у Виктора вторым эшелоном шли, на подстраховку, так сказать, поэтому готовы были друг дружке глотку при случае перегрызть. Нина быстро в аутсайдеры выбилась, не с ее темпераментом избалованного миллионера соблазнять. Тогда Зина велела мне к Кате подкатываться, типа, симпатию свою ей выказывать, ну а сама принялась Стеллу опекать. Правда, скажу откровенно, Катька на меня чихать хотела, да только мне это по барабану было. Главное, что удалось мне ключи от ее дома стащить, дубликаты сделать, да и на место вернуть, а она даже не заметила. Что? Ключи от квартиры Стеллы? Да, тоже сварганили, на всякий случай. Да только они не пригодились.

В общем, не знаю, сколько бы еще это все тянулось, да только Стелка забеременела, дуреха малолетняя. Да еще и в редакции выпендриваться начала. Нет, она впрямую ничего не сказала, только сумочкой своей у Катерины перед носом трясла да орала, что той недолго осталось у Виктора в любовницах ходить. Зина мне тут же знак сделала: мол, проверь! Ну я ближе к вечеру улучила минутку, обшарила ее сумочку, а там аж два теста на беременность лежат. И оба положительные!

Сообщила я об этом Зинаиде, та аж лицом потемнела, потому что понимает: дело дрянь. Кто Воронцова знает, вдруг возьмет да женится теперь на этой соске? Мужики после сорока дюже странные становятся, чересчур сентиментальные. А вдруг, как представит себя в роли папаши, разомлеет и потащит свою зазнобу в загс?

Ну а Стелла от своего счастья нежданного совсем спятила. То смеется, то по редакции носится. То ли гормоны ей в голову ударили, то ли и впрямь рассудка лишилась. Дважды к Виктору бегала, да только его на месте не оказалось, типа свинтил куда-то на переговоры. Зина тогда с ней вкрадчиво так переговорила, как только она одна умела, и мозги запудрила вконец. Ну и к себе в гости пригласила, типа потрещать по-бабьи за жизнь. Стелка только пыталась крутой да бывалой казаться, а на самом деле размазня размазней была, я ее натуру подлинную давно вызнала. Так что она мигом размякла и Зинкино приглашение приняла. Уж так хотелось ей кому-нибудь душу излить, прям аж извелась вся в нетерпении.

Нет, о чем они там вечером говорили, я не в курсе. Я вообще не знала, что у Зинаиды на уме было, честное слово! Думала, ну мало ли: поболтает со Стеллой, нарисует той кучу ужасов, как Воронцов ее, беременную, отшвыривает да прилюдно позорит, девка одумается и на аборт побежит. Ну а Зинка, разумеется, тут же анонимку на имя Воронцова состряпает, да ему во всех деталях и выложит, что со Стеллой произошло. Опорочит ее, убедится, что Виктор о ней и думать забыл, да успокоится.

А следующим утром Зинка меня в коридор отзывает: мол, все, минус одна! И блеск у нее в глазах такой нехороший, ровно как у сумасшедшей! Я прямо обмерла вся, испугалась – страсть как! Спрашиваю: а что случилось-то? Ну она мне и выдает, мол, попала наша Стелла под машину! Ни один патологоанатом теперь не склеит, не соберет! Размазало, дескать, бедолагу тонким слоем по асфальту!

Я аж похолодела от ее слов. Тут же поняла, что это Зинкиных рук дело. Как пить дать, сама же девчонку под колеса и швырнула! Она же сильная, зараза, а Стелка против нее все равно что прутик. Стукни посильнее, переломится. Говорю: «Что ж ты натворила?! Теперь точно на тебя все подумают! Кто ж в собственном курятнике гадит, рядом с собственным домом человека жизни лишает?!» А она мне тогда покровительственно так произносит: мол, не учи ученого! «Про то, что Стелка не к себе домой, а ко мне направилась, кроме тебя, и не знает никто. Мы с ней специально вчера на работе подзадержались, чтоб все разъехаться успели. Да и менты ничего не заподозрят:

я дуреху эту в парк гулять повела и в город ее с противоположного конца парка вывела, аккурат на самый проспект. Оттуда до моего дома больше часа ходьбы! Ни за что не догадаются».

Ну, я ей тогда указываю на то, что ее наверняка кто-нибудь из водителей заметил. А она только ухмыляется в ответ. Типа, никто ее засечь не мог, потому что там вдоль дороги припаркованные машины стоят, так что водителям ни черта не видно, кто там ночью по тротуару бредет. Она как заприметила, что по трассе лихач какой-то летит, улучила мгновение и Стеллу в промежуток между припаркованными тачками и выкинула. И я вам даже больше скажу! Она ведь не сразу оттуда ушла! Почему я это знаю? Да потому что кольцо Стелкино, с бриллиантом, Воронцовым подаренное, я потом у нее наблюдала. Собственно, из-за этого кольца мы с ней и повздорили, ну об этом я еще расскажу. Главное то, что Стелла по своей воле ни за что бы ей это кольцо не отдала. Значит, Зинка дождалась, пока перепуганный лихач этот, что Стеллу жизни лишил, смоется с глаз долой, а сама шасть к девчонке и кольцо с ее пальца стянула, еще с теплой. Я ж говорю: жадная она была до омерзения!

Только мы с ней в редакцию вернулись, тут и менты пожаловали. Я стою, ни жива ни мертва, а Зинаиде хоть бы хрен по деревне, ничем ее не проймешь! Ну, долго ли, коротко ли, Любе потрепаться захотелось, осведомленностью своей блеснуть, она и разболтала ментам, что Стелла у Воронцова в любовницах числилась. Они тогда прямой наводкой к Виктору направились. Ну а Зинка шасть за ними следом и тоже куда-то пропала.

Вернулась сияющая, как начищенный пятак. Быстро что-то на компе набила, распечатала и вновь смоталась.

На этот раз буквально в десять минут обернулась. И вновь мне глазами на дверь указывает, мол, поговорить надо. Ну, делать нечего, вышла я за ней. Тут она мне и выдает: мол, не хотела я, чтоб менты до Виктора докапывались, но раз уж у некоторых язык на привязи не держится, то так тому и быть. Это мне даже на руку сыграет. Я, говорит, такую комбинацию затеяла, теперь Воронцов точно никуда от меня не денется!

Оказалось, она решила в его глазах так дело представить, будто это Катя Стеллу сбила на его служебной машине. Ключи-то он ей сам дал, мы все об этом знали. Да и Катька порой на ней домой ездила, это тоже не секрет был. А тут еще Люба парного мяса купила утречком, в холодильник положила. Вот у Зинки все один к одному и сложилось. Подхватила она втихаря это мясо и шасть на стоянку. Охрана ее там знала, так что вопросов ни у кого не возникло. Мало ли что баба могла в своей машине забыть? Она ж ее вместе с остальными тачками парковала, помойку эту ржавую.

Ну вот, убедилась Зинка, что никто на нее внимания не обращает, взяла молоток, тряпку – и к машине Виктора! Фару правую грохнула, по капоту через тряпицу слегка настучала, а потом взяла мясо и повозила по капоту и крылу, словно это кровь человеческая. Еще и на остатки фары специально накапала, чтоб пострашнее выглядело. Осколки с пола собрала – и ходу в редакцию. Мясо обратно в холодильник забросила – ух, как же Любка потом страшно ругалась! – и давай письмо от имени Кати сочинять. Катьки-то самой на работе не было, ей соседи позвонили, что-то там с канализацией стряслось, пришлось девке срочно домой уехать. Даже тут Зинке подфартило!

Ну а в письме она, то есть Катька как бы, прямым текстом Виктора пугает: мол, если еще на какую бабу, кроме меня, взглянешь, с ней то же самое, что со Стеллой, случится! Так что приезжай ко мне вечером, потолковать надо. Письмо это Зина Виктору лично в руки передала, специально с боем через его секретаря пробивалась. Типа, вот Катя попросила и все такое.

Ну, Воронцов, понятное дело, уже всерьез на измене сидел после визита ментов. Уж не знаю я, чего его так переколбасило, видать, не ожидал, что Стелла от него понесет, а может, еще по какой причине. Только когда он «Катину» записку-то прочитал, вконец перепугался. Зинка тут четко все рассчитала, что при таком раскладе он ей звонить не станет, предпочтет с глазу на глаз переговорить. В принципе он бы, конечно, мог сразу ментам сообщить, что происходит, письмо это им отдать и успокоиться – нехай теперь они с его любовницей разбираются, но не стал. Наверное, скандала боялся, хотел сухим из воды выбраться.

Зинка не утерпела, как записку ему передала, снова на стоянку спустилась, уселась в машину свою и ждет. Буквально через пару минут видит – Виктор топает. Огляделся, нашел свою служебную тачку – и к ней. Долго возился там, наверное, кровь смывал, а потом обратно к лифтам побрел. Зинка рассказывала: бледный как смерть был! Тут-то он окончательно и уверился, что Стелкина душа загубленная на Катиной совести: все, как Зина и предполагала.

Про то, что Катя дома сидит, Виктор не знал, а в редакцию к нам предпочел не соваться. Так что мы с Зинкой дождались конца рабочего дня и вместе с ней поехали к Кате. Припарковались неподалеку около ее дома и стали наблюдать, ровно в засаде, когда же Воронцов покажется.

Ну, он даже таиться не стал, идиот этакий. Я-то думала, такси поймает, а он на своей «феррари» приперся, всей окрестной ребятне на радость. Ну и ходу в подъезд. А мы за ним. Из-за двери Катькиной плохо слышно, что в квартире происходит, так что Зинка взяла у меня дубликат ключей да дверь-то тихонько и открыла.

И вот, стоим мы с Зиной в коридоре, ровно как шпионы какие-то, а эти двое в комнате друг на друга орут. И в руках у придурка нашего – пистолет! Видать, решил обезопаситься, больно уж он Катьку испугался.

Ну, как они нас увидели, удивились оба, даже кричать перестали. Катька, правда, тут же что-то заподозрила, как вцепилась в меня и давай трясти: мол, что вы тут забыли, кошелки драные? Потом к Виктору кинулась: дескать, за каким фигом ты дверь открытой оставил? Он вмиг забыл, зачем пришел, и оправдываться начал, типа: да закрыл я ее, точно помню! Про то, что у нас свой собственный комплект ключей есть, никто и не додумался! Ну а мы их тоже, ясен пень, информировать о том не стали.

В общем, галдеж, неразбериха полнейшая. Зина так ласково к Виктору подошла, пистолет у него из руки достала, он и не сопротивлялся даже. Обмяк весь, хлюпик. Сдается мне, даже если бы Катя на него и впрямь с ножом бросилась, он бы и тогда на спусковой крючок нажать не смог, не та натура.

И тут Зинка, хладнокровно так, берет, наводит пистолет на Катю и стреляет. Я аж взвизгнула от неожиданности! Катька хлоп – на пол, наповал! Виктор глаза закатил, едва в обморок не грохнулся. Ну а Зинка к нему подходит и ласково так говорит: мол, ну что, Виктор Серафимович, вот вы и убийца! Он башкой мотает. «Да я вас всех засажу», – бормочет. А она пистолетиком у него перед глазами машет и проникновенно так сообщает: «А у меня против тебя улики есть! Пистолет твой, пальчики на нем тоже твои!» Она ж, кобра эдакая, словно заранее все знала, перчатки нацепила! И это в жарищу-то такую! «Ну а если, – говорит, – все же попробуешь в ментовку отправиться, то учти: против одного твоего слова двое наших! Мы с Раей расскажем, как сидели в гостях у коллеги, а тут ты приперся весь невменяемый, обвинил ее во всех смертных грехах, пристрелил, нас запугал, да и был таков!»

Ну, тут ему совсем поплохело, Зинка же могла очень убедительной быть!

В общем, порешили они так: Виктор немедленно едет в какое-нибудь людное место, чтоб у него хоть какое-то подобие алиби было, а Зинаиде за молчание денег отстегивает.

А потом она его вдруг возьми и спроси: «Кто такой наш главный редактор, Никита Аникушин, что он себе такие вольности позволяет и сам черт ему не брат?» Очень уж ее коробило то, что он ее место занял, а ее саму в простые корректоры понизил. Тут-то мы и узнали, что на самом деле он – внебрачный сын Егора Воронцова и, значит, самому Виктору кузеном приходится.

Ну, дальше разговоры вести было опасно, мы и свалили все оттуда по-быстрому, пока соседи милицию не вызвали. Пистолет-то без глушителя был, такой громкий хлопок раздался, что на пробку из-под шампанского при всем желании не спишешь! Правда, Зинка еще успела перед уходом у Катьки из сумочки ключи от служебной Витькиной машины спереть. Я ж говорю: жадная она была до крайности!

Едем мы с ней, меня всю трясет, я ж не преступница какая-нибудь, а тут у меня на глазах живого человека застрелили! Ну а Зинаида и говорит мне: мол, не дрейфь! Я за Виктора замуж выйду, а ты клювом не щелкай и Никиту обольщай. Внебрачный он или нет, а наверняка состоятельный, раз прямой родней нашим Воронцовым приходится. И так складно у нее все на словах получилось, что я и задумалась: а почему бы нет? Я ж дама видная, интересная, мне до сих пор не больше тридцати дают, чем не пара для Аникушина?

Да только ничего путного из этой затеи не вышло. Если б Никита свободен был, тут еще, может быть, и сладилось что-нибудь. А он, зараза такая, уже в Нику всеми руками и ногами вцепился. Да и она его мне отдавать не собиралась. Я уж и так и эдак пробовала к Аникушину подкатить, да только в результате выгнали они меня из редакции, как шелудивую собаку. Нет, я тоже не права была, сорвалась, начала Нике хамить. Так бы, глядишь, и удалось бы потихоньку между ними клин вогнать и под шумок вакантное место у теплого бока застолбить, да хотелось-то ведь побыстрее, все и сразу!

Я первым дело к Зине за советом: и как тут быть? А она мне в глаза: мол, сама виновата, дуреха! Надо было не нахрапом действовать, а исподволь. Сначала с Никой их рассорить, а уж потом и самой к нему клеиться. Так что ничем не могу помочь!

Ух, как мне тут обидно стало – я и передать не могу! Зинка-то на те деньги, что ей Виктор отвалил, тут же себе новую тачку купила, а мне ровно как подачку свою развалюху отдала. А на кой ляд она мне нужна? Ей красная цена долларов двести! Да еще я, пока Зинка в туалет ходила, в ее сумочку залезла, ради интереса. А там кольцо Стеллы лежит! Она с ним ни за что расставаться не хотела! А колечко то, поди, еще подороже машины будет! И вот выходит, кому-то все – и деньги, и женитьба, а кому-то дырка от бублика!

Тут я озверела и потребовала от Зинки: мол, соловья баснями не кормят, а я по твоей милости на улице оказалась. Так что если не хочешь осложнений, то плати. Хочу такую же тачку, как у тебя!

Она сначала обозлилась жутко, кричать на меня стала, но я на своем стояла твердо: либо так, либо я умываю руки и сообщаю Воронцовым-старшим, что она их наследника шантажирует. Они-то не милиция, быстро с ней по-свойски разберутся. А то и про Стеллу им расскажу, как дело было. Тогда она на попятный пошла, стала на жалость давить: мол, откуда же ей вторую машину взять, деньги-то закончились! Я ей говорю: «Продай кольцо Стелкино!» Тут она аж пятнами пошла, видать, не ожидала, что я про это узнаю. «Не могу, – зубами скрипит, – уж очень оно приметное. Надо хотя бы с годик выждать, прежде чем его на продажу выставлять». Я ей в ответ тут же сообщаю, что год ждать не собираюсь, пусть даже не мечтает. Либо к концу недели я получаю свою тачку, либо вся ее игра идет прахом. И пусть даже не думает мне угрожать – не на ту напала! Я не малолетка пугливая, мне мозги пустыми посулами не запудришь!

Уж не знаю, что мне эта машина так в ум запала, но прямо как заклинило меня. Кроме как о ней, и думать в тот момент ни о чем не могла. Ну, Зинке делать нечего, стала Виктору названивать, чтоб он ей еще бабок отвалил. Он сначала долго трубку не брал, она от нетерпения аж дырку в полу под собой протанцевала. Ну а потом он ответил. Да так ответил, что Зинка аж дара речи лишилась. Что сказал? Да послал ее прямым текстом! Мол, плевать я на тебя хотел, и вообще я уже в аэропорту, сваливаю из России и больше здесь появляться не намерен! И нечего на меня давить, Никита уже в курсе событий, так что недолго тебе осталось на свободе расхаживать.

Ну, тут дело уже всерьез жареным запахло. Зинке-то за решетку, понятное дело, отправляться ой как не хотелось. Значит, чтоб Никита никому растрепать об этом не успел, надо было его заставить замолчать навсегда. Они с Никой после работы куда-то вместе намылились, но тут ему кто-то на мобильный позвонил, и они в итоге каждый в свою сторону разбежались. Зинка меня чуть ли не силком отправила следом за Никой, а сама уселась в тачку Виктора служебную и за ним поехала. Почему именно ее взяла? Так свою-то бить жалко, чай не новая! А эта и мощная, и скоростная к тому же – самое то, чтоб аварии устраивать.

Ну, я тихонько Нике в хвост пристроилась, и часа через полтора приехали мы на дачу какую-то. Ника машину свою припарковала у дома и внутрь вошла. Ну а я чуть поодаль отъехала, чтоб она меня не заметила. Сижу как дура, трясусь, жду звонка от Зинки. Наконец звонит она – злющая, аки черт. Говорит, что увернулся Никита, в последний момент, мол, прямо из-под колес выпрыгнул. Спросила, где я нахожусь. Ну, я, как могла, объяснила ей.

Уж сколько времени после того звонка прошло – не знаю, я на часы не смотрела. Только вижу – едет что-то в сторону дач да всего одной фарой светит. Ну я-то помню, у кого такие повреждения были, поэтому вышла на дорогу встречать. И впрямь, Зинка чешет! Правый борт у машины в хлам! Я уж ее и спрашивать боюсь, что она там еще накуролесила. Ну, припарковала она машину рядом с моей, вылезает. Лицо аж перекошено от злобы! Ну, поняла я, что не срослось у нее что-то опять. А она потом и подтвердила: оказывается, она тачку Никиты нагнала, выждала, пока он на тихую трассу свернет, да и сбросила его с дороги. Потом остановилась чуть поодаль, решила проверить, жив он там или как. Ну, и если жив – то добить, вроде как тот в аварии пострадал. Глядь, а водителя-то и нету! Сбежал!

«И что дальше будем делать?» – спрашиваю я ее. А она мне в ответ: мол, ему все равно деваться некуда, кроме как сюда, к своей крале, топать. Не бросит же он ее одну здесь, а сам в столицу смоется? Так что тут мы его и прихватим. А на всякий случай для надежности и Нику повяжем. Лучше их сразу обоих прикончить, а то кто их знает? Вдруг он ей уже обо всем разболтать успел? Дождемся, пока Никита явится, оглушим его, а дом подожжем. И никаких следов не останется!

Я уж совсем от ужаса затряслась, а деваться-то некуда, понимаете? Если б я в тот момент отказалась ей помогать, Зинка и меня бы с легкостью пришибла, ей уже, по-моему, все равно было, сколько человек убивать. Ровно как бешеная электричка с рельсов сошла!

Ну, добрались мы до домика. Вошли запросто, там открыто было. Зинка Нику по башке стукнула, а пока та в отключке валялась, усадила ее на стул и привязала. А где-то через минут сорок – сорок пять туда же и Никита пожаловал, как Зинка и предсказывала. Зинка тут же на него пистолет наставила, ну а Ника к тому моменту уже очухалась и, видать, жутко перепугалась, что ее мужика сейчас прямо у нее на глазах к праотцам отправят. Да еще и шум послышался от дверей очень уж подозрительный. В общем, она вместе со стулом на Зинку-то и прыгнула. Та, видать, не ожидала от нее такой прыти. Выстрелить выстрелила, да мимо, а сама так и рухнула на спину. Ну а затылком о комод какой-то приложилась, тут ей конец и пришел. Я даже глазом моргнуть не успела, как туда же Воронцов-старший с телохранителями ввалился. Это они, получается, на крыльце-то и нашумели. Я тут же объяснила им, что я здесь ни при чем, да только они меня и слушать не стали. Связали той же веревкой, которой до этого Зинка Нику к стулу примотала. Впрочем, я на них не в обиде: понятное дело, что все сильно возбуждены были, вот и схватили, не разбираясь, первую, кто им под горячую руку попался. Потом через пару часов милиция приехала, то да се... Вот и вся история, собственно.

Вы же теперь сами знаете: я ни в чем не виновата! Это все Зинка, окаянная душа! Чтоб ей на том свете пятки в аду поджарили! Меня теперь отпустят, правда ведь?..

* * *

Более тоскливого субботнего вечера и представить было сложно. Ника, полдня проведшая в милиции, сидела на кухне и бесцельно пялилась в окно на порыжелую под палящим московским солнцем крону тополя. Пожухлые листья тихо падали на газон, и на душе было паскудно и мерзко, как в тот приснопамятный день, когда Мишка сообщил ей о том, что влюблен в Верунчика.

Странно это все. Кошмар, преследовавший ее всю последнюю неделю, закончился. Главная виновница в морге, ее помощница усиленно изображает из себя недалекую дурочку, стараясь представить дело так, будто ее прямой вины в случившемся нет, хотя вряд ли кого-то может обмануть этот нехитрый спектакль. Однако радости от этого обстоятельства Ника отчего-то не испытывала.

Ее снова предали. Использовали втемную. Надругались над ее чувствами. Черт возьми, неужели Аникушин так и не смог понять за все то время, которое они знакомы друг с другом, что ей можно доверять без страха и личный секрет не станет достоянием широкой общественности? Так нет же, маскировался до последнего, да еще и потешался над ней втихаря, когда она предположила, что его отец – хороший знакомый Воронцовых. Мерзавец!

С этой работы она уходит, решено! Пусть Никита теперь как-нибудь без нее попляшет, попробует одной задницей на двух стульях усидеть! Ей подачки в виде кресла главного редактора не нужны! Не все в этой жизни можно купить и продать, даже таким мегамагнатам, как Воронцовы!

Никита, конечно, пытался к ней подлизаться, извиниться, но безуспешно. Ника была настроена твердо и идти на попятный не собиралась. «Ты мне врешь? Ты мне не доверяешь? Значит, из нас с тобой не выйдет деловых партнеров. Ну а уж партнеров по любви – и подавно!» Хватит уже, наигрались в полное доверие, когда одна сторона полностью открыта, а вторая меж тем держит фигу в кармане! Сегодня Аникушин, до этого Мишка... Нет, пора завязывать с мужчинами-журналистами, однозначно!

Словно почувствовав, что о нем вспомнили, Мишка принялся названивать Нике. Она с тоской смотрела на мобильник, решая, выкинуть его в окно, отключить или все-таки ответить, но в последний момент, сама не зная почему, сняла трубку.

– Алло? Алло, привет! Ты как? Насколько я понимаю, тебя можно поздравить?

– С чем это? – буркнула Ника.

– Ну, у тебя вроде бы бурный роман в самом разгаре, если не ошибаюсь? В прошлый раз мне по твоему номеру такой сердитый мужик ответил, я уж, право слово, и побаивался тебе звонить: а вдруг он снова меня отлает?

– Все, финита ля комедия. Звони, не бойся. Нет у меня больше никого. И работы тоже нет.

– Что случилось? – В голосе Мишки прорезалось искреннее беспокойство.

– Ничего особенного. Прости, не хочу об этом говорить. Просто очередное предательство, маленькое такое, бытовое практически.

– А у меня тоже все плохо, – тяжело вздохнул Мишка.

– У тебя-то что стряслось? – помимо воли вырвалось у Ники.

– Верунчик изменила мне – прямо в редакции, представляешь? Я как их с Артемом застукал, у меня такое чувство было, словно мне в душу плюнули! А ты ведь была права! Ты меня предупреждала насчет него, да только я, наивный глупец, и слушать не захотел! В общем, мы вчера с ней вдрызг разругались, она всю ночь паковала вещи, вот только-только уехала на такси. Еще и ноутбук мой пыталась прихватить, представляешь?! Уверяла, что я его ей подарил на Восьмое марта! Ни стыда, ни совести у бабы нет!

– Да, я тоже лучше промолчу, – желчно заметила Ника, до сих пор питавшая к Верунчику весьма сложные чувства.

– Слушай, а может, ну их всех к лешему, а? Давай развеемся! Завтра презентация вроде бы наклевывается, один из распорядителей – мой хороший знакомый, так что проблем с приглашениями не будет. Потусуемся, винца на халяву попьем, а то и чего посущественней на грудь примем. Ну, ты как? Развлечемся, чтоб им всем тошно стало!

Нике жутко хотелось заорать в трубку, что все, чего она хочет, так это чтоб ее оставили в покое и не тревожили, но отчего-то она согласилась, вызвав тем самым бурный Мишкин восторг. Кое-как отвязавшись от назойливого экс-мужа, она уныло побрела к шкафу – выбирать наряд на завтра. Если верить Мишке, при входе ожидался дресс-код, а выглядеть несчастной, забитой женщиной, вызывающей у окружающих чувство жалости, Ника не собиралась. Ну и что с того, что в ее личной жизни случился такой полномасштабный крах?! В конце концов, не первый и, видимо, не последний. Справится как-нибудь. Ну а если Мишка затеял это все потому, что надеется под шумок подкатить к ней с предложением начать все сначала, то он жестоко обломается. Заново отстраивать с ним порушенное Верунчиком семейное гнездышко Ника не собиралась. У нее в отличие от Мишки было все в порядке как с гордостью, так и с чувством собственного достоинства.

Где-то подспудно Ника ждала, что Аникушин станет ей названивать, пытаться оправдаться, но этого не произошло. Видимо, сказанные ею в милиции слова о том, что она вычеркнула его из своей жизни раз и навсегда, сильно задели Никиту. Впрочем, так ему и надо! Она ему жизнь спасла, а он...

Ника скривилась. Перед Мишкой она может хорохориться сколько угодно, да только вот самой себе не солжешь. Любит она Аникушина – любит, несмотря ни на что, даже на его гнусный подлог. И просто так эту пагубную страсть из души не выбьешь, не сотрешь. Может, она погорячилась, объявив, что между ними все кончено?..

Ага, она его сейчас простит, все будут счастливы по уши, а потом через пару месяцев или пару лет Аникушин ее снова обманет! Или она именно этого и хочет?! Вот уж нет!

Если бы Нику спросили сейчас, почему она так категорична в своих утверждениях насчет того, что Никита непременно предаст ее в будущем, она бы вряд ли смогла объяснить причину. Слишком взбудораженная событиями последних двух-трех дней, она всецело полагалась на свои чувства, а не на логику. А чувства вопили и протестовали: «С тобой опять нечестно поступили! Не смей спускать этого обидчику! Хватит быть тряпкой и размазней!»

И все же надежда на звонок от Аникушина упорно не хотела угасать. Ника пересмотрела все субботние сериалы и кинофильмы, но больше ей так никто и не позвонил. Взглянув на часы и выяснив, что уже половина первого ночи, Ника отправилась спать, рассудив, что раз Никита не проявляется, следовательно, все его слова о том, как он любит ее, – обычная мужская хитрость и притворство. У-у-у, подлый лицемер!

* * *

Когда на следующий день Мишка встретил ее, чуть припозднившуюся, у входа в зал, то расцвел в широкой улыбке.

– Ника, ты просто божественно хороша! Выглядишь на все сто!

– Спасибо, – не без доли кокетства ответила та. – Твоими молитвами!

– Не помню у тебя такого платья. Новое?

– Кажется, да. Но самое главное, в нем не жарко.

– Да, в таком пекле немудрено и дуба дать! Я уже вторую неделю ловлю себя на том, что упорно тянусь по утрам к шортам. Жаль, что главред категорически запретил нам приходить на работу, как он выразился, «сияя волосатыми коленками».

– Ну что поделаешь, офисная культура!

– Ага, будь она неладна! Ну что, идем?

– Пошли!.. Ника так и не поняла, чему была посвящена конкретно эта презентация, а разбираться ей было откровенно лениво. В конце концов, она сегодня не на службе, ей об этом мероприятии статью не писать. А раз так, какое ей дело до тех, кто не пожалел кровно заработанных или нелегким трудом награбленных денежек и организовал сие действо?

Мишка отвел ее к столику с шампанским, а сам тут же куда-то умчался, завидев знакомых. Впрочем, Нике в одиночестве не было скучно. Новые впечатления, людской гам – самое то, чтобы отвлечься от собственных безрадостных мыслей. Аникушин по-прежнему молчал и на связь не выходил. Что ж, завтра она окончательно расставит все точки над «ё», подпишет заявление об увольнении по собственному желанию, и больше ничто ее с этим человеком связывать не будет.

Конечно же, ему можно было бы отомстить, умело подбросив коллегам из желтушных изданий столь лакомый кусочек в виде родословной внебрачного сына олигарха Воронцова. Тем более что отследить ее участие в сливе информации будет крайне сложно: слишком много людей оказалось посвящено в этот секрет за последние дни. И поскольку сия пикантная деталь к тайне следствия никак не относилась, теоретически можно было бы возложить всю вину на не слишком порядочных ментов. Но Ника с негодованием отбросила эту идею, когда та пришла ей в голову. Нет уж, она до подобной низости не опустится. Пусть все будет честно, по крайней мере с ее стороны, чтоб ей не в чем было упрекнуть себя впоследствии. Тем более что подобное разоблачение больно ударит по Егору и Серафиму, а уж кому-кому, а им она никаких пакостей делать не желала. В отличие от Никиты они всегда вели себя по отношению к ней просто безупречно.

Примчался сияющий, как начищенная пуговица трубочиста, Мишка и горячо зашептал прямо в ухо Нике, отчего ей сразу же стало щекотно и чуточку неприятно.

– Ты не поверишь, кого я сейчас встретил! Помнишь, я говорил тебе об одном классном парне?

– Ну, что-то такое припоминаю.

– Я имею в виду того, с кем я тебя хотел познакомить!

– А, теперь поняла. И что?

– Представляешь, он здесь!!!

– И?

– Пошли к нему немедленно! Хрен знает, когда мне снова удастся его отловить, он же, изверг этакий, в последние месяцы на дно залег, его не видно и не слышно было. А оказалось, он втихаря главредом какого-то журнала заделался! Прикинь, да?! Блин, завидую по-черному, вот это карьера называется! Не то что мы – в болоте прозябаем. Так что идем скорее, пока он никуда не делся!

– А это обязательно? – с тоской спросила Ника.

– Хватит кукситься! Вот увидишь, он тебе обязательно понравится! Я же говорю: парень в твоем вкусе! Так что наплюй на неудачный роман, и на работу потерянную тоже наплюй! Одно знакомство, и ты обретешь и то и другое!

– Да не хочу я себе журналиста! Надоели вы мне все хуже горькой редьки!

– Поздняк метаться! От судьбы не уйдешь! Я сказал, что я тебя с ним познакомлю, значит, я так и сделаю! Вперед!

Под напором Мишки Ника сдалась, поскольку в противном случае ее бывший муженек вполне мог подхватить несговорчивую экс-супругу под локоток и поволочь ее к своему знакомому силой, искренне считая при этом, что он поступает единственно верным образом.

– Вот, позволь тебе представить Никиту, моего старого приятеля и просто отличного парня...

Мишка разливался соловьем, а Ника, нос к носу столкнувшись с обомлевшим от столь неожиданного поворота сюжета Аникушиным, начисто лишилась дара речи. Впрочем, судя по всему, то же случилось и с Никитой, поскольку он долго не мог выдавить из себя ни слова, и лишь прокашлявшись, наконец-то спросил:

– Так Ника – твоя бывшая жена?.. Услышав явственно прозвучавший акцент на слове «твоя», Ника поняла, что Мишка ему уже много чего успел о ней порассказать, и едва не застонала в голос. Черт, ну надо же было такому случиться! Неужто по всей столице мало главных редакторов, лично знакомых с Мишкой, чтоб он принялся ее сватать именно Аникушину!

– Ну да, – недоуменно отозвался Мишка, еще не осознавая, что над его головой сгустились грозовые тучи.

– Та самая домохозяйка, которой ты в институте давал списывать конспекты, а потом безуспешно учил ремеслу? – уточнил Никита.

– Э-э-э... я несколько не то имел в виду...

– Он правда такое обо мне говорил? – От возмущения у Ники перехватило горло, и фраза беспомощно сорвалась в хрип. – А ты, дорогой, часом, ничего не перепутал? Это не я, это ты у меня по-черному списывал! А уж насчет ремесла...

– Угу, – кивнул ей Никита. – Он много еще чего наболтать успел. И могу тебе заметить, правдивыми оказались только его слова о том, что ты очень симпатичная женщина. Насчет профессионализма – так у тебя кое-кому не грех бы и поучиться, как надо дела вести. А что до домохозяйки... Объясни своему бывшему, что у тебя теперь вряд ли останется время на мытье санузла и готовку. Видишь ли, Миша, с понедельника Ника вступает в должность главного редактора, так что ты ее, кажется, с кем-то перепутал.

– Но я... это... ничего не понимаю! Вы что – уже знакомы?

– Да, – сказал, не вдаваясь в пояснения, Никита, а затем обратился к Нике: – Пойдем, дорогая, я свои дела здесь уже завершил.

Оставив обомлевшего Мишку ловить ртом воздух, они вышли наружу. Некоторое время просто молча шли по тротуару в сторону метро, а когда столб с большой буквой М остался далеко позади, Аникушин сказал:

– Серафима сегодня утром домой отпустили. Счастлив по уши и рвется в бой, а батя его с загородной виллы никуда не выпускает. Даже поссориться слегка по этому поводу успели.

– Ну и слава Богу, – отозвалась Ника. – А как там у Виктора дела?

– Тоже полный порядок. Уже через адвоката начал оформлять бумаги на официальное признание своего ребенка. Да, представь себе! Он у нас вот уже шесть лет как папа. История вновь повторилась, только в этот раз внебрачный отпрыск оказался у сына Серафима.

– Надо же! Ну, если следовать этой логике, тогда твой ребенок в будущем тоже обзаведется потомством на стороне.

– Да, прямо-таки круговорот жизни какой-то!

– Или фамильная особенность... Они еще чуть-чуть помолчали, сбавили шаг.

– Как нога, сильно болит?

– Да нет, терпимо, – поморщился Никита. – Я колено в специальный эластичный фиксатор запихал, вроде полегче стало. Но синяк там будь здоров! Еще удивительно, как коленная чашечка после такого удара цела осталась. Даже трещины нет, специально рентген делал, чтоб проверить.

– Да, повезло... А у меня вот затылок еще дает о себе знать. Здорово меня эта карга приложила! Хорошо еще вовсе голову не проломила.

– Бедная ты моя! А я ведь так и не поблагодарил тебя за спасение!

– Честно говоря, я тогда так испугалась – не передать! У меня аж внутри все похолодело! А ты такой спокойный стоял, с улыбочкой, словно на тебя каждый день оружие наставляют! Мне бы твою выдержку!

– Да ты что – смеешься, что ли? Какая выдержка? Да я всем богам молился, чтоб мне удалось улучить момент и выбить пистолет у этой бабищи! А тут, как назло, нога ноет и почти не слушается, морда огнем горит, дышать тяжело – и ты сидишь, такая беззащитная. Я на полметра вперед, она тут же начинает пистолетом размахивать, отгонять меня обратно. А я стою и понимаю, что если еще хоть на метр ближе не подойду, то просто не допрыгну до нее. Наверное, если бы не ты, к приходу бати дача превратилась бы в кровавое побоище.

– Ой, да ладно тебе, – засмущалась Ника. – Я просто сделала все, что смогла, только и всего...

Договорить она не успела, потому что Никита внезапно привлек ее к себе и поцеловал – прямо посреди людного проспекта, на глазах у многочисленных зевак и деловито снующих туда-сюда иностранных туристов. Один из них не выдержал и сфотографировал целующуюся парочку, после чего, довольный, побежал дальше, чтобы не отрываться от группы.

Когда они наконец расцепили объятия, покрасневшая Ника спрятала лицо в плечо Никиты. Он улыбнулся, еще крепче обнял подругу, и они побрели дальше – гулять по воскресной столице.

– Значит, с понедельника ты – управляющий компанией?

– Ага. А ты – главный редактор.

– М-да. Только от редакции нашей рожки да ножки остались. Придется экстренно замену всем выбывшим искать, иначе второй номер журнала так никогда и не выйдет.

– Вот за это не волнуйся – я уже все сделал!

– То есть?

– Трое моих приятелей, по странному стечению обстоятельств временно безработные, выразили горячее желание поработать на благо нашего журнала. Так что на вашем клубе разведенных дам можно окончательно ставить жирный крест. Кстати, все трое – холостяки. Ну это так, на всякий случай. А то мало ли кто кому понравится? У нас ведь с тобой тоже все начиналось со служебного романа...

– Подожди, так когда же ты успел все провернуть?

– Да буквально за полчаса до твоего появления на презентации. Я, собственно, туда только с этой целью и отправился, кадры пошукать. Где еще можно найти журналиста, как не на ближайшем банкете, за который ему не придется платить ни копейки?

– Резонно. А Мишку ты как давно знаешь?

– Да чуть больше полугода. Уж не знаю, каким ветром его к нам на съемочную площадку занесло, но он там оказался, это факт. Разговорились, потравили байки, да и разошлись. А потом он вознамерился познакомить меня с некой девушкой. Да столь настырно, что я в какой-то момент не выдержал и спросил: что у него за интерес в этом? Ну, он и признался, что, дескать, нашел себе другую, а теперь хочет пристроить свою супругу, чтоб, типа, все по-честному было. Ну я его вежливо послал и на звонки его больше не отвечал, само собой. А тут он меня сам нашел и расплылся аж весь от счастья! Но поскольку рядом с ним ни одной дамы не наблюдалось, я было решил, что он оставил свою безумную идею. А он умчался и вернулся уже с тобой... Откуда же я знал, что именно тебя он мне и собирался в подруги пристроить?

– Получается, его план все-таки осуществился, – заметила Ника. – Ведь если бы не он...

– Ты бы сегодня не встретилась со мной и продолжала бы считать себя смертельно обиженной? Да ладно, можешь не отвечать, я и сам все прекрасно понимаю. Ну пойми ты меня тоже: не мог я тебе взять и открыться! Я до оторопи боялся, что ты после этого меня бросишь. И сам себя в капкан загонял: если признаюсь, ты тут же спросишь, почему я раньше молчал. И все, мне крыть нечем! Шах и мат! Вот и дождался края: мне в понедельник кресло управляющего занимать, тебе редакцию под свое крыло брать – тут уж хочешь не хочешь, а надо карты на стол выкладывать. Вот я и решил, что лучше всего, если это произойдет на даче, в спокойной обстановке. Я все тебе объясню, извинюсь – и так далее. Но видишь, как все повернулось! Даже в этом Зинаида мне подгадила! А отца я предупредить не успел... Впрочем, мне в тот момент как-то не до этого было, да и голова плохо соображала. Блин, я же слышал, что эти воздушные мешки при аварии бьются о физиономию со всей дури, но не ожидал, что настолько сильно! Он меня, конечно, спас, но больше я такого экстрима испытывать не хочу!

– Получается, ты теперь без машины остался? «Мерседес» разбит, «БМВ» тоже...

– А Гошка?

– А Гошку я тебе не отдам! – Ника показала собеседнику язык. – В конце концов, мне, как главному редактору столь крутого корпоративного издания, положен личный транспорт!

– И почему я ничуть не удивлен? – рассмеялся Никита, с любовью глядя на свою вновь обретенную Никушку. – Ладно, будешь пока меня на работу возить, хорошо? А то я бедный, хромой, мне на своих двоих от тебя до офиса общественным транспортом добираться хлопотно.

– Договорились, господин управляющий!..

– А бизнес-то по ходу дела так и останется семейным, как того дядька с отцом и хотели, – заметил себе под нос Никита, а Ника, тихо хмыкнув, сделала вид, что не расслышала этих слов. Она ничего не имела против того, чтобы в скором времени стать мадам Аникушиной, – ей ведь давно уже нравилась эта фамилия...