6.
С утра проснулся с головной болью, да и горло как-то саднило. Мерзкое состояние. На автопилоте, как обычно, позавтракал, подумав, что бомж-пакеты начинают уже надоедать. После – снова взялся за тренировки. С пистолетом, с автоматом… решил для себя карабин называть так, так как-то проще. Оттренировавшись «насухую», решил пострелять, но спохватившись, связался с военными, вызвал пост, у которого, как оказалось, был позывной Энгельс-два – наверное, потому что на проспекте Энгельса стоят? Предупредил, что буду немного пострелять.
Сначала пострелял по забору «не целясь»…. Мдя… ну, если еще попробовать… С полусотни патрон, вроде немного понял, как-куда-чего. Но пока только именно что понял… тренироваться еще много. Потом залез на стопку поддонов у ворот – присмотрелся – ага, у дальних домов стоят столбиками несколько упырей. Ну… тут метров, наверное, двести… Или триста? А хрен знает… Попробую, как учили. Старательно выцеливая, стал стрелять. На троих ушло больше полмагазина – впрочем, больше всего на одного, двух других завалил быстро. Ну… в общем, терпимо. Тем более так далеко стрелять мне не надо – мертвяки на таком расстоянии мне не интересны, и не опасны. Впрочем, потренироваться надо – не только может быть по мертвякам стрелять – и я старательно расстрелял стоящие примерно на таком же расстоянии столбы – и надо сказать, довольно успешно, больше половины пуль попало в цель, это точно. Окончил стрельбу и набил магазины заново. Пора прошвырнуться по делам.
Еще раз проверил машину – починил все как мог, не изящно, но теперь точно надежно, проверял кувалдой и от души. Залил, ведром, перепачкавшись, солярки… вроде – все готово.
Теперь я собираюсь-готовлюсь совсем иначе, чем прежде. Шашку засунул в кабину шушвагена – все, она теперь в резерве. Тесак приладил за спину, надев небольшой рюкзачок – да вдобавок напихал в него немного всякого – и термос-бутерброды, на всякий случай, планы-то у меня размытые, может и надолго, и свитер теплый, впрочем, последний больше для комфорта, чтоб в спину не давило, пока машину веду. На поясе теперь целый арсенал – по бокам подсумки к автомату, слева кобура с пистолетом – как и сказал Иван, нашел подходящую и прорезал, теперь удобно, на пузе подсумочек с пистолетными магазинами, мешок под пустые магазины, рядом – крепкий строительный нож в ножнах. На голову опять каску – видок наверное дурацкий… но без каски никак, а что она яркая… ну, по ошибке не застрелят. Хотя – не по ошибке – проще прицелиться станет. Но другой у меня нет, а красить ее лениво.
Запихиваю в машину недовольного таким оборотом дела Черного, и, оставив хозяйство на Мухтара с котенком, выезжаю, закрыв привычно ворота. Ну, на дОбычу…
Начал с ближайших дворов – попутно присматривая, где что есть. Пока я присматривал, не особо впрочем результативно, Черный работал. Он, вредная сволочь, сам сообразил, что требуется – я открыл верхний люк, и он, сидя на кабине, призывно орал. В двух дворах это сработало – прибежали три кошки, стремительными комочками пронесясь между неподвижными столбиками упырей, и вихрем взлетев на машину. Впрочем, не все упыри были неподвижны – некоторые, шустроватые – пытались ловить животинок, и пара даже побежала за одной кошечкой – одного я снял из автомата метров с тридцать, тремя пулями, а второй напугал, с разбегу едва не вспрыгнув на машину – как вполне живой человек почти. Если бы не мой «калхозный тюненх» – то запрыгнул бы. А так только повис – ну и получил.
Кошаки тоже были разные – одинаково тощие-голодные, впрочем – и вискас для них был припасен. Один кот тут же начал орать на Черного, пытаясь устроить драку – но был за шкирку вытащен и выкинут нафиг, под ноги подходящим к машине, просыпающимся упырям. После чего вернулся едва ли не быстрее, чем летел, и тихо забился в угол кабины. То-то же.
Двор за двором, квартал за кварталом – но больше нигде ничего. И ничего особо полезного не отметил – разве кое-где магазинчики-ларечки… но еды у меня и так полно, а тут – что испортилось – то уже испортилось, а что нет – и так полежит. Хотя… может, и приберу к себе поближе чего. Заприметил несколько джипов и уазиков… не, я менять машину не хочу, это по мне так лучше, но военным… может и пригодятся. Если люди живут за городом где-то. Наверняка, такие машины должны бы цениться. Нивы, кстати, тоже, и микроавтобусы… да и Газелька вон стоит… Впрочем, такого много добра, а вездеходов поменьше. Запомню… а лучше даже запишу себе.
Решил сделать перерыв, и поехал на блок-пост – внутрикошачьи разборки, хотя и миновали острую фазу, изрядно напрягали. Но ехать, минуя еще не осмотренные дворы как-то глупо. Еще один кошак – впрочем, тот вообще просто писец… Здоровый рыжий перс, вышел на зов Черного, подошел не спеша, благо упырей было негусто, к машине – и утробно завыл. Все увещевания пропали втуне – он, похоже, больше был озабочен не сходящимися мертвецами, а черным наглецом, осмелившимся тут орать. Пришлось проехать пятнадцать метров, делая вид, что уезжаю – тут все же наглое создание немного сообразило, и, оставив клок шерсти в руке какого-то особо резвого упыря-ребятенка, соизволило восшествовать в экипаж. Где был с превеликой охотою принят… и отоварен по жопе. Не, пора на пост, иначе сейчас в кабине начнется кошачий бунт, бессмысленный и беспощадный. Последний двор, тот, где я грохнул Артурчика… даже следа практически не осталось. Ну и славно. Черный исправно орет – и изнутри начинает возражать рыжий… Черт, не попал, точнее – не по тому… но все равно заткнулся, понял. На зов Черного никто не явился, а вот наверху в доме распахнулось окно.
Оттуда машут каким-то платком. Оба-на. Вот так, в трех минутах ходьбы от поста – выжившие. Ничего не понимаю. Заткнув Черного – отвлекает! – ору сам:
– Э-гей! Жи-вы? – бля, нет, умерли… а что еще крикнуть?
– …дааа.. жи-выыы! – голос слабый, похоже старческий.
– Потерпите немного? Сейчас приедем, поможем!
– …хорошо! Ждем!
От так. Быстро на пост – сейчас все решим. Седьмой этаж… неохота рисковать. То есть оно как бы и не страшно, оружия у меня теперь дофига. Но – если рядом вояки, зачем рисковать? Конечно… премия и все такое… но, придумаем, может договоримся как. Выехал на проспект, мигнул фарами – ага, отвечают. Подрулил.
– Здравия желаю! – эт я так решил выебнуться, бо видок у меня вполне себе «военный», если не считать апельсина на голове.
– Здорово! – подходит Иван, остальные подтягиваются в меру – Как дела?
– Да, спасибо, нормально. Вот, привез живой товар – тарьщьмайор говорил – надо.
– Кошки что ль?!
– Ага. Оне самые. Четыре штуки.
– Ну, ты даешь! А ведь и вправду нужны – сегодня вон наша Манька – как заорала ночью – посмотрели – а по мосту сзади морф шароебится. Дали с пулемета, он убежал. Так что давай, выгружай! Чтоб не разбежались.
– Не бойтесь, они от живых теперь не разбегутся – я просто повыкидывал из машины всех, кроме Черного, и они моментально кинулись выражать свою радость по поводу прибытия из Ада в Чистилище. Даже рыжий благосклонно позволял трепать себя по боку щуплому солдатику – А кстати – что мне за них будет-то? Раз «не только ценный мех…»?
– Ну… а что надо?
– Мне бы одежду хорошую, типа вот как у вас, «горка», да? Да каску если есть нормальную, эта оранжевая, стремная…
– Хм… прикинем, подумаем… Сейчас и свяжусь, как раз есть о чем.
– Ишь ты, смотри как выгодно, оказывается – встревает в наш разговор тот самый подъебистый молодой – Властелин Котэ, прям. Кошачий магнат.
Даже ни на грамм. Ни на миллиметр не рисуясь. А вот просто на самом деле так. Я уже не тот, что вчера и подавно не тот, что неделю назад. Обойдетесь, цирк переехал. Подхватив ближайшую кошку, несу ее к машине – ничего, жранья хватит, а нам веселее станет. А то, понимаешь… А особо веселые – сами наловят.
– Эй-эй, ладно! Пошутить нельзя!
– Да шути, кто тебе не дает? А же не против, я еще и вместе с тобой посмеюсь, если шутка хорошая.
– Эээээ! Мужчины! Не гоните волну! Йура, свали в туман! А ты животную поставь на плоскость – все, уже все договорились, все нормально.
– Конечно нормально. Только кому-то кажется, что я тут лишнего прошу.
– Бля, да уймись ты.
– А чего? А че я не прав? – снова встревает Юра – Он и так чисто халявой жив, а тут еще и за кошек получит… Отличное дело нашел, чего сказать, завидую!
Кажется, Иван хотел что-то сказать, но я успел оказаться перед шутником раньше. Росту он повыше меня почти на голову, но смотрю я на него ровно, сквозь грудину
– Завидуешь? Так в чем дело-то. Можем махнуться. Я тут, блябуду, справлюсь. А ты поживи… там. В городе. Заодно с упырями пообщаешься. Ты их вблизи-то видел, не? – по лицу вижу, что похоже попал точно – не приходилось, наверное, много мертвяков видеть-то – А этих… морфов – как? Давай съездим, поохотимся – а награду пополам, а? Ну, соглашайся!
– Ну… Да блин, вы, такие ебнутые, и без меня неплохо обходитесь! Че я, дурак что ли!
– Не. Не дурак. Мне вот интересно, ты в город-то, недурак, часто ездишь?
– Да че ты приебался-то?! Мы вообще тут не для этого, наше дело следить, чтобы из города ничего никуда и все такое. Не наше это дело ездить и охотиться. Просто…
– Просто, Юра, иди-ка ты отсюда – вклинивается Иван. И уже мне – А ты успокойся. Если тебя это порадует – я тоже всего раз в город по-настоящему ездил. И тоже морфов вблизи не видел. И никто из наших не видел – вон, только у Костяна опыт поболее моего, два раза катался. Так что вот так… остынь, никто тебя дураком не считает, и все такое. Кстати – тебе карабин-то выписали. И патроны. Завтра привезут. И еще – ты теперь вроде как называют «охотник» – то есть сам понимаешь, в каком смысле. И не просто так, вольный, а на подряде – так что – тебе все по мере надобности помощь окажут, ну, какую смогут. Раз рация есть, то и позывной тебе официальный дали, будешь теперь «Суздаль-пять». Тебя сразу по нему узнают.
– Угу… ясно.. Здорово. А почему именно «пять»?
– А хер знает. Наверное, уже четыре есть. Так что вот так.
– Ясно. Да, тут такое дело. Насчет выживших.
– Ну?
– Если вы поможете… тут совсем рядом, я и один конечно могу, но все же… Короче, что нить за это я получу, или «несчитово»?
Говновопрос – естественно, оформим, просто кто участвовал еще – тоже долю получат, поменьше. А где?
А вот тут, рядом, в том дворе.
– Нихуясебе! А как же так?
– А хрен знает. Короче, мне бы пару людей… одного на стреме чтобы в машине, а одного со мной на подстраховку… вон, этого шутника и давайте!
– Не! Нахрен! Я с тобой никуда не поеду – сразу заявляет Юра – Ты на всю голову йобнутый, еще пристрелишь меня там. Идинахер.
– Да как хочешь… ну, есть желающие?
Не сказать охотно, но и не то что нехотя – нашелся один доброволец, а вторым поехал сам Иван. Благо рядом совсем, и на пост, если что вернуться легко. Собираются они быстро, причем Иван меняется своим автоматом на коротенький ментовский, и в добавку к имеющемуся на поясе пистолету в кобуре, берет какой-то длинноствольный красивый пистолет. Спрашиваю, что за штука такая?
– Это – «Марголин», эм-цэ-один. Спортивный, под мелкашку… Знатное оружие, точное, удобное… А сам его конструктор , Михаил Владимирович Марголин … Эх, вот это человек был. Спецназовец, по-нонешнему говоря, воевал с басмачами, ранили сильно, и ослеп. Но не сдался – работал и стал проектировать оружие – и посмотри какое – красивое, точное, надежное. Прикинь – это слепой сконструировал, а?! Легенды ходят – он и слепой сам спокойно по улице ходил, без палочки или поводыря, стрелял точно, нож кидал на звук, и вообще не сильно понять можно было, что не видит человек. И это не кино, это жизнь. И не просто жизнь, а работа. Таких людей единицы… А нам этот пистолет пригодится – точный, патронов у меня много, и мертвякам его как раз хватит.
Приехали во двор, покричали – и из окна снова ответили – точно, старушка. Выяснили, что к лестнице из квартиры выйти может, но дальше боится, на лестнице кто-то есть. Ну, и ладно, сейчас сделаем. Подогнали опять к козырьку, с него на второй… Странно, но как-то привычно… даже сердце екает и учащенно колотится привычно. Вроде как на русские горки по пятому разу. Даже вышло, что я иду впереди Ивана – впрочем, так даже спокойнее. На лестнице оказалось всего несколько упырей, и Иван так классно и быстро их отстреливал – что подошедших сзади, что передних, через плечо, оглушив меня на левое ухо – что я выстрелил всего пару раз из карабина, оба раза попав – впрочем, от этого зазвенело уже в обоих ушах, и Иван, недовольно морщась, проворчал, что лучше бы пистолетом. Однако к тому времени упыри кончились, и мы постучались в железную дверь на площадку – тут все площадки за такими дверьми, оттого, наверное, так мало упырей.
Открыла сухонькая старушка, настороженно поглядев в щелку. Потом правда, радостно заохала и прослезилась. Оказалось, она не одна. Во-первых – правнучка. Всего пол годика, ее оставили внучка с мужем, как обычно, на день, пока работают. Поскольку это происходило регулярно – запас питания, всяких памперсов и даже воды в больших бутылях был изрядный – вот они и продержались. Вот только как дальше – старушка никак не могла придумать, все-таки возраст – всякие хитрые варианты уже не для нее, да еще малышка. Меня оказывается, она признала по машине – видела, что было с Артуром, но в тот раз так перепугалась, что даже и не подумала позвать. А тут уж решилась.
А вот второй спутник бабули… Это была собачка. Какая-то малюсенькая, комнатная.
Мертвая.
Ее, оказывается, в самом начале, на прогулке укусила крыса. Которую старушка весьма сноровисто убила, раздавив каблуком – крыс в их домах было много, как ни травили их регулярно, так что опыт был. Но собачка захворала и слегла. Старушка позвонила знакомой дочки, ветеринарше – и та оказалась в теме всего происходящего, правда к тому моменту знала только про животных.
И вот в итоге – по дому бродило мертвое тельце, с надежно перемотанной скотчем мордочкой. Когда Иван деловито стал поднимать пистолет, сказав, что ну, сейчас упокоим – у старушки едва не случилась истерика. Объяснения что все – умерла, так умерла – не помогали – «Но ведь она же ходит!»
Промучавшись в объяснениях и увещеваниях минут пять, Иван просветлел и изрек:
– Ладно. Правильно. Но – по правилам санэпиднадзора – больные этим вирусом животные подлежат изоляции, с людьми и тем более с детьми их держать нельзя! Вы же не хотите, чтобы Вас санэпидстанция оштрафовала?
Это подействовало волшебным образом – старушка, причитая и плача, стала рассказывать о том, какая у нее пенсия и что штрафов не надо
– Вот, я тоже так думаю… Так что, давайте посадим собачку – вон я вижу, корзинка есть – и пока она поедет с нами, а там, потом, ее в Кронштадт отправят, в лаборат… клинику, так может быть и вылечат.
Старушка радостно заохала, ловко подхватила зомбаку, отчего мы с Иваном синхронно передернулись, и посадила ее в кошачью переноску.
– Вот, а потом за «функционирующий некроорганизм» ей, глядишь, и премию какую дадут – шепнул мне Иван – это же на самом деле нечасто такое, пригодится. Да и для опытов, наверное, удобно.
Потом старушка старательно собиралась. Поразительно, но все осталось в идеальном порядке – а она еще написала записки, внимательно проверила документы, перекрестилась, закрыла дверь и положила ключи в карман старенького пальто. Ощущения были – бабуля едет на дачу на лето. Никакой спешки, никакой паники…. То ли закалка, то ли маразм, так и не поймешь.
Путь до поста был недолог, но весел. Черный просто охуел – мало того, что собака-завтрак, так еще и дохлая. Всю дорогу слушали возмущенный кошачий мат и совершенно спокойное старушечье «Да, китенька, не нравится, не любит собачек китя, ох, не любит… ну ничего, потерпи, потерпи…» Вынос мозга, сюрреализм и опохуение. Выбрались на посту с заметным облегчением.
Нас уже встречали, про выживших сообщили по радио еще до отъезда. Прямо за бронемашинами стоит давешний микроавтобус – похоже, это теперь местная маршрутка? Похоже на то… кстати – на водительских окнах автобусика появились решетки, а остальные вообще закрыты жестью.
А у танчика нас, улыбаясь, встречал майор.
Иван как-то заметно смущается, но, подходя к майору, переходит на четкий шаг, вытягивается и с последним шагом, притопнув берцем отбивает ладонь к виску
– Ррррразррешите доложить! На вверенном…
– Ваня, у меня аж в ушах звон пошел – смеется майор, и они обнимаются – И не пытайся оправдаться – и так налицо, что похерил все мои науки и заповеди.
– Ну… рядом же совсем. А мне практика не помешает – как я могу командовать, если опыта нет?
– Ладно-ладно! Как боец? – это уже он на меня
– Орлом, Виктор Григорич. Вот, карабин ваш привез, да еще по пути морфа завалил – ну, естественно, как без этого – и майору выкладывают все в подробностях, опять ржач… да и хер с вами, смейтесь.
– А еще с какими-то бандитами повидался, на автокране катаются…
– На автокране? Урал? – поворачивается ко мне майор
– Д-да… Урал. А откуда…
– Так вот это кто! Ну, все нормально. Вчера, с утра на посту на Мурманке блокнули какую-то полусумасшедшую бабу, на автокране, с ружьем. Она вообще вся психованная, хорошо там один особняк был, опытный, притушил, а потом и разговорил. Вот она и рассказала, мол, нарвалась в вашем районе на бандитов… Тут же дали в эфир, понеслось органом по ландшафту. Теперь отмену дадим, а то я как раз заодно ориентировать приехал. Повезло тебе, кстати – говорила, чуть было не выстрелила. Шарахнула бы дуплетом, картечью.
М-да. Печально было бы сдохнуть от рук полоумной бабки с берданкой, рассекающей по всему городу на автокране… Сюрреализм полный. Только одно приходит в голову – «Какая нелепая смерть!»
– А еще вот он сегодня как раз и навел на этих выживших – Иван все нахваливает меня, прям как будто сплошь его заслуги, забавно…
– Ну? Молодец! Карабин тебе завтра привезут. А сегодня есть задание. Сколько тебе надо времени для готовности?
– Минут десять. Вот – указываю за спину – чаек, бутики сожру, проссусь и готов. Ну… патронов разве подкинете…
– Патроны будут. И не только. И одежку тебе примерно по размеру прикинули, привезут, и еще. И поесть сейчас, и кроме чая организуем. Полчаса до приезда, там подробнее расскажу. А пока в общем, все слушайте, чтоб дважды глотку не драть…
И пока я заглатываю чай с бутербродами и какой-то кашей, поданной мне в крышке от котелка, майор рассказывает об обстановке. Обстановка грустная. Выживших все меньше. Сроки подходят, кода можно продержаться. Плюс хищников все больше… ну или может и не больше, но они умнеют, и становятся все активнее. Эвакуация заканчивается, по расчетам – кто выжил, обозначил себя так или иначе, казусы вроде сегодняшней старушки, которую, со всем ее обществом живых и мертвых уже увез автобусик – редкое исключение. Так что – это он уже больше мне – сегодняшнее задание, похоже, последнее. Утвердительно-одобрительно хрюкаю, поглощая гречку с тушенкой – мол, хуйня вопрос! А майор продолжает рассказывать, как кто устроился, где сколько народу – и выходит так, что по-за кольцу и в Кронике собралось прилично народу. Прилично, конечно, по нынешним меркам. Но все же. И в городе в Петропавловке несколько тысяч. Услышав про Петропавловку, невольно мрачнею. Старательно загоняемое внутрь, трамбуемое ежедневным – поперло наружу как тесто на дрожжах. Чтобы отвлечься, благо потребление пищи завершил – вклиниваюсь с вопросом о сегодняшней поездке, но майор говорит «подожди». Ладно, подожду.
Мнут через пятнадцать от кольцевой показывается машина Уазик… нет, газик старенький, шестьдесят девятый, открытый и гламурный до беспредела. Черный, с хромом, весь при всем…
– О, летит… пархатая бестия – усмехается майор – Такого кадра вы, поди, еще не встречали. Изенька-шобь-ты-сдох. Ща начнется.
Газик приближается, и лихо, со скрипом тормозит. Из-за руля картинно, не открывая дверцы, выпрыгивает фигура… Да, это точно, такого вживую я еще не видел. Мелкопятнистый камуфляж, ремни-подсумки-портупеи, кобура на поясе, за спиной ранец, на голове кепи, в перчатках, в руке автомат. Чисто эсесовец-разведчик или там парашютист какой из кино. И морда типично киношная – лицо эдакое «хищное», нос орлиный… Немец какой, штоле?
– Прошу любить и жаловать – Израиль Соломонович Зондерюден, собственной персоной – изрекает майор – Отдельный еврей особого назначения, по совместительству недобитый фашист.
– Таки Виктор Григорович! Я за прошлый раз помню, но таки поверьте, в иной раз можете и не успеть на прием поймать! Изя сука злопамятный, как слон.
– Израиль Соломоныч, завязывай – смеется майор – давай к делу. Вот тот, с кем ты поедешь…
Опа, вот так новость. Ну да ладно… Ща разберемся…
– Это? А шо, оно таки могет? Оно хоть команды-то знает? Ну, там, сидеть, лежать, фас, профиль… А то иначе как?
От сука. Ну, погоди. Нехер тут выделываться, я себе цену теперь знаю, лишнего не возьму, но и свое хуй отдам.
– Не ссы, эсесман хуев. Знаю команды, и тебя, блять, так и быть, научу. Только «дай лапу» не стану учить – кому твои фошиздские грабки нужны? Обойдемся.
На секунду повисла тишина, а побелевший Изя, брякнув автомат на капот газика, сходу рванулся ко мне, весьма сноровисто поднимая грабки к плечам. Ага, щаз. Комплекции он моей примерно, так что, прокатит. Делаю старый трюк – поймав момент, изворачиваюсь и сгибаюсь, нанося «удар копчиком». Изя такого не ожидал, и летит натурально чуть ли не кубарем. Вскакивает, бросается снова… а я стою сложив лапки на груди. И вокруг – веселый ржач. Поневоле ему приходится остановиться.
– Ну, как мне им командовать, товарищ майор? Он же на ногах не стоит!
– Да я тебя, сейчас, сука…
– А-атставить! Изя, ушел в обратно – это включился майор
– Да он, сучара ща у меня…
– Я сказал – отставить. Старшим идет он. Ты на подмоге. Все ясно?
– А таки с чего это, а?!
– А с того это. Что ты ни разу без брони в там не был, а он уже не первый раз едет в туда, и что характерно – постоянно и в обратно, понял? И ездил все один.
Задор Изи как-то угас. Проворчав что-то насчет «сочтемся», отходит к машине. Впрочем, мы с майором и Иваном подходим туда же… и как ни странно, спустя полминуты общаемся вполне нормально. Как, смеясь, изрек майор – «ритуальный танец исполнен, можно хлопать». Изя вполне нормально общается, и походу даже рад, что не он старший. А я только сейчас соображаю – что оно мне тоже бы нафиг надо. Ничего хорошего быть старшим. Естественно, потрепавшись в общем, таки уцепил Изин автомат. Самый настоящий Шмайссер, гляди-ка! И патроны самые настоящие в магазине. И пистолет – ну, естественно – Парабеллум. Тоже вполне боевой. Откуда еврей в Питере взял нулевые по виду и вполне рабочие шмайссер и парабеллум и патроны к ним – и спрашивать бесполезно. Во-первых, и так ясно, а во-вторых, все равно не скажет. Да, понтовый пацанчик, нечего сказать…
В машине оказывается и кое-что для меня. Одежда, правда, на размер побольше – та самая «горка» – ну, сойдет. Вдогонку к ней – хорошие кожаные краги. И шлем.
Шлем фашистско-натовского вида, но пластиковый, и очень легкий. Майор говорит – что это противоударный, по форме как настоящий, но от пуль не спасет. Но от всякого остального – запросто, и весит вдвое почти меньше, всего восемьсот грамм.
Ну, в общем – то, что надо. Споро переодеваюсь – и теперь выгляжу очень и очень «по-настоящему». Хотя, закралась мысль, что отчасти уже и стал настоящим, немножко.
Еще в машине были менее безопасные гостинцы. Сначала попроще – целая коробка фальшфейеров – ну, эт я еще знаю. Хорошая придумка, ясно все.
А потом – четыре штуки гранат. Такие, консервные банки с трубочкой. Майор сказал, что это со склада, эргэ-сорок-два, старые, но хорошие.
И уже с запалами. Под снисходительным взглядом Изи, майор объяснил мне, где чего прижать-дернуть и как кидать. Ок, ясно, не тупой, разберусь. Советует использовать против плотных групп зомби, например в коридорах, но не забывать укрыться самому. Ладно… посмотрим. По две гранаты в сумочке на ремень на человека и по паре фальшфейеров – их Изя сунул просто под ремень, а я под резинку рукава куртки. Вроде, нормально. Однако такие приготовления не радуют – и еще меньше радует щедрость, с которой меня одаривают патронами – десять кубиков пистолетных, десять автоматных. Изя ворчит что-то, но, похоже – ему патроны за свой счет. Впрочем, и у него не мало. Самое время прояснить, что за жопа ждет впереди. А то как-то нехорошо уже знобит… и вообще стоять тут на сквозняке холодно.
Вскоре даже Изя не горит особым задором. Оказывается, в районе Северного проспекта, в каком-то торговом центре заблокирована группа живых, около десятка. Причем почти все – здоровые, молодые мужики. Но упырей там столько, что выйти нереально – точнее говоря – выходить нет смысла, много вокруг мертвяков. И что самое неприятное – к ним уже приходил хищник. Пока не добрался и вроде бы ушел… но – кто знает. Изя все ворчит за кто покроет его расходы, на что майор резонно напоминает о премии – а я невесело рассуждаю, глядя на Изин автомат. Он мне, кстати, не понравился. Красиво и стильно, но тяжелее, пожалуй, моего. И целиться неудобно, разве «от пуза», но это же без толку… даже с откинутым прикладом неудобно. А главное – я так уже прикидываю – супротив хищника он не потянет, поди. Патрончик не того. Почти как в моем пистолете, да и в парабеллуме похожие. То есть – только мой и остается. Однако.
Наконец, вроде бы все – мы готовы. Немного в шутку, но и всерьез – предлагаю кому-нибудь с поста присоединиться к нам, за долю – но к удивлению – все резко идут в отказ. Вот те раз, никому награда не нужна, что ли? Ну, ладно, больше достанется – и с этими словами лезу в шушваген. Страдальчески кривясь от неказистого вида конструкции, надо полагать, Изя залезает с другой стороны в кабину. Тронули. По пути рассуждаю вслух об такой инертности вояк на посту – заработок же предлагали! Внезапно Изя, срывающимся голосом говорит, что и он бы не поехал.
– Ээээ… эт как? Че так?
– А ничо. Знаешь, как таких, как ты, называют?: Йобнутые, не иначе. Вы же маньяки – ездить … ТУДА. Сами, да еще как на работу.
– Оба… А что такого? Я так в городе и живу… на окраине, правда.
– В Озерках?
– Не, один.
Даже теперь не знаю, чего Изю больше нервирует – цель поездки или моя персона. Нервно перебирая пальцами ремень автомата, интересуется – а я кто по жизни был… ну, – «до»? Отвечаю, что да как и он немного успокаивается. Потом нервно рассказывает, что едет вытаскивать отца. Иначе фиг бы он поехал. Потом рассказывает, болтая без умолку, что он вовсе не нацист, а все это от протеста, потому что жиды хуже фашистов, и ему иначе стыдно, но вообще он «за наших», и всегда девятого мая цветы на братские могилы носит. В этой форме, правда, которая впрочем, не эсэсовская, а очень похожая бундесверовская. И что фамилия у него вовсе не Зондерюден, и вообще все это понты и показуха, потому что все еврея норовят обидеть. И еще…
Расходится так, что приходится деликатно затыкать – приехали! Станция Хацепетовка, освобождаем вагоны!
Впрочем, сначала осмотримся. Майор рассказал, что можно пройти к ним по лестнице, типа эвакуационный… ага, есть, вон она! Подруливаем, вход в эдакой нише, задом… отлично. Ну… еще раз проверяемся – все стволы с патронами, гранаты, магазины… Изя нервно закусил губу, держа автомат двумя руками, я тоже поудобнее перехватываю к плечу свой… еще раз проверили. Начали!
Пробежали по ступенькам к дверям – никто не помешал, внутрь! Первый этаж – дверь закрыта, чисто…. Дальше… Изя тычет мне в спину стволом, матерю его и советую так не делать… второй… площадка, тут проход к лифтам и выход в холл…. А там… там таки да. И уже идут к нам. Бегом, с этими потом! Третий, наш… Оп-па! Тут их немеряно! Столпились и стоят… ща мы их…
Грохот выстрелов оглушает – валятся один, два… и внезапно вся кучка разбегается – причем только пара рванула вниз, к нам! Коротко дважды татакнул шмайссер – а Изя стрелок неплохой – готовы! Наверх… чорт, лестница назад слева, коридор направо…
– Изя, прикрой!
– Твою мать, я шо, бронипоизд имени Кларочки Целки, во все стороны пулять?!
Он строчит по поднимающимся снизу, и крутясь контролирует верхних, вот стих, наверное, меняет магазин, опять начал… Я отстреливаю патрон за патроном в темные мечущиеся фигуры в глубине коридора… Они падают, но не часто, вот и мне пора сменить… так… нормально, не уронил! В мешок пустой… Н-на, сам вылез, отлично… что же вы такие шустрые?!
– Граната!
Еб твою мать… впрыгиваю в коридор, в спину меня толкает Изя… Ну?! Где???!!!…
Ой, бля…
Жахнуло конкретно, пылью мотнуло с лестницы.
– Изя, сзади держи! – как сквозь вату…
– Понял!
Вперед, вперед… под ногами попадаются тела тех, что я свалил… а остальные как-то странно жмутся в глухом закутке напротив – и я иду, шаг за шагом, отстреливая с каждым шагом по паре патрон, стараясь попасть с коротких остановок… Почему они там теснятся? Пора менять…
– Изя, как там?
– Все нормально, лезут вяло!
Меняю магазин – и в этот момент один упырь кидается ко мне… чорт. Не успеваю. Ну и хер с тобой. Пистолет плавно выходит из кобуры, и почти в упор с вытянутой руки опрокидывает упыря. От так. Еще один, высунувшийся было, замешкался… и тут справа, оттуда, где, по идее, и есть цель нашего визита – грохнул выстрел От стены что-то отлетело, и упырь спрятался – и я спокойно дострелил, как в тире, всех четверых, последних из жавшихся в закутке.
– Эй! Не стреляй! Свои! – хер знает, из чего они там, но получить неохота.
– Идите, открыто!
Шмайссер тарахтит напоследок длинной очередью, и мы, проскочив недлинный коридорчик, вываливаемся за приветливо приоткрытую железную дверь.
Подсобка что ли, или венткамера какая… фигпоймет, темновато. Мужики, причем не старые в основном… постепенно глаза привыкают, под потолком два узеньких окошка-щели – ага, вот у двери стоит эдакий типичный «малдаване римонт квартира». А в руках – эге, вот он с чего. Пистолет для дюбелей.
Ну, все ясно – они тут заперлись, и отстреливали упырей, а те отстрелянных жрали и пошустрели. Но запомнили, что в створе появляться опасно, вот и жались в закутке и на лестнице.
Они молчат. А я пока не могу отдышаться, и запыхался где-то, сам не заметил, и отплевываю пыль. Изя тоже молчит. Вдруг из-за спин проталкивается пожилой сухонький мужчина типичной семитской внешности:
– Изя! Боже ш мой! Как ти выглядишь! С оружием! И что за гой в военном с тобою? Ти опять за старое?! Шо сказал би нашь дэдушка…
– Папа – с трудом переводя дыхание, отвечает Изя – мы с Вами не общались уже таки пять лет – но шобь Ви знали – сегодня у мине праздник. Я пришел с Вами за все рассчитаться.
– Изя. Израиль. Ты смеещь так угрожать мнэ, твоему отцу?! Я…
– Папа. Я таки уже давно живу с русскими и таки да – стал во многом как они, о чем только рад. Но сегодня – сегодня слово рассчитаться – имеет самый приятный для Вас смысл. Этот смысл – заплатить по счету. Вы, папа, меня невероятно обязали, когда-то потратив время и получив при том удовольствие – отчего в итоге возник я. И я был, как Вы всегда говорили, в неоплатном долгу перед Вами, папа. Но сегодня – день, когда сбываются мечты. Сегодня я, потратив чуть больше времени и получив чуть меньше удовольствия, чем Вы некогда – отдаю Вам этот долг. Полностью, и без остатка. И не надо благодарить – благодарите нашу маман. Она наказала мне три года назад беречь Вас и оберегать, не бросать в беде. Маман, если Вы меня слышите – я таки так и поступил. Все, милый папа, мы сейчас пройдем до некомфортабельного автомобиля, проедем в некомфортабельные гойские поселения, там я Вас сдам на руки необразованным поцам в военном – и надеюсь более никогда не встретить. Мы таки квиты.
Завершив сей монолог, Изя достал фляжку и стал полоскать горло. Папа стоял, остолбенев, а я по-быстрому раздавал цэ-у. Запихнув так и не оправившегося от шока изиного папу в центр, выстроил группу, Изю вперед, молдаванин с пистолетом на стреме, по центру, я замыкаю… Пошли!
Сначала спокойно, в коридоре татакает несколько раз шмайссер, и тишина – дальше, до лестницы, тоже нормально, а вот там… Дальше все смешалось, стрельба стала постоянной, я, кажется, потерял один магазин. Ушли оба фальшфейера, но они прогорали быстро, а со второго этажа напирала самая натуральная толпа – тупых, медленных и безбашенных мертвяков. Изя тоже выбросил фальшфееры – и пока они горели, мы проскочили этаж, теперь мое дело задержать. Отходить быстро, по лестнице, заваленной телами, да еще стрелять и перезаряжаться не выходит, оттого я пячусь, буквально по шагам, по ступенькам, а они все напирают… М-мать, наши уже внизу! Решаюсь, и выдергиваю банку гранаты Кольцо… майор говорил – очень сильно… Есть! На! Граната летит в толпу…. И отскакивает от тела какого-то упыря, чуть ли не на пол пути обратно ко мне! Остолбенев, стою секунду, потом пытаюсь, отойти, присесть на лестнице… падаю на жопу, чорт… приходится скорчиться, закрыв голову руками, уткнувшись в воняющий ацетоном и гнилью труп… Не блевать! Не…
Жахнуло снова отменно. Ага, там куча – ясное дело, шевелятся, но и переломанные наверно, да и просто пока распутаются… Теперь – вниз, скорее. Наши уже на улице, Изя бестолково топчется у машины.
– Изя, на крышу, паси!
– Понял! – закинув автомат за спину, он легко вскарабкивается наверх, достает пистолет – разумно, автомат прибережет, а подходящих одиночек пистолетом снимет. Открываю люк, начинаем загружаться. Так, сменить магазин! Пустой в сумку, новый, теперь патрон…
Сверху, из вынесенного взрывом гранат окна на лестнице вылетает белесоватая туша, и с размаху хрястается прямо передо мной. От неожиданности теряю секунду – и сильный удар выбивает автомат из рук… Тут же еще удар, по каске – и я просто отлетаю, брякнувшись об асфальт… если бы не рюкзачок и шлем – пиздец бы мне сразу. Хотя и так… Хищник присел, сейчас прыгнет… Взгляд нашарил автомат – у колена, на ремешке пристегнут… но кроме глазами – ничего больше не успеваю, он уже вот-вот… пистолет?…
Молодой парень, стоявший в очереди на загрузку крайним, с криком бросился вперед, с ходу впечатав кулак в башку хищнику. Выглядело это, словно пятилетний ткнул тяжеленную боксерскую грушу. Подтягивая за ремешок к себе автомат, я как завороженный смотрел на то, как хищник, едва мотнув головой, в мгновение, одним ударом лап сплющил парню голову… только брызги пошли… Развел лапы, тело осело вниз… снова поворачивается ко мне… хорошо смотришься на прицеле, тварь! Полмагазина, один за другим патроны отстреливаются в оскаленную морду… вот он уже упал… вскочив, подбегаю и достреливаю остальное, до щелчка… хочется еще и тесаком отходить. На улице, только сейчас заметил, идет мелкий дождь, холодно – а я весь взмок. Сзади сверху материться Изя… Последний, торопясь лезет в бункер…
– Стой!
– А? Че? –
– Помогай! – вдвоем мы подхватываем парня и подаем тело в бункер
– Это зачем? – спрашивает кто-то изнутри. Наверное, глаза у меня стали такие, что вопрос отпал сам. Подтолкнул последнего, закрыл дверь.
– Едем? – это сверху Изя
– Постой… ща.
– Че там еще?! – вполне четко слышно истерические нотки в его голосе
– Да ничо. Добычу ща привяжу – схватив сверток троса, заранее уложенного под скосом бункера, быстро, под маты Изи, приматываю конец к крюку, а из второго делаю петлю на ноги хищника. Вроде, так. Сверху, матерясь, изя с хищной мордой отстреливает упырей. Да, кино и немцы. Картина маслом. Приходит неуместная мысль, о том, что мол – если, поскребя русского найдешь татарина, то поскребя немца – отыщешь еврея…
– Изя, давай за руль! Я наверх!
Кое-как залезаю, и усаживаюсь поверх бункера. Поехали. Сука, теперь не просто дождь, а с ветром… Мокро и холодно до костей.
Хищника я почти ждал. Даже жаждал, с какой-то радостной злобой отметил его появление. Опять почти там же – угол Есенина. Поскакал из-за новостроя… странно, я думал, из больницы они… Крикнул Изе, чтоб сбавил ход – и влегкую снял хищника… ну, примерно десятью пулями, правда, почти в упор. Заставил нещадно матерящегося Изю тормозить, и потом привязывал второго, причем пришлось связать два буксира – сдать нормально назад мешал первый трофей, а из мужиков никто выходить и помочь тащить не согласился. Ну а дальше до поста доехали без приключений.
На посту нас встретили воистину как будто мы герои. Когда я сполз с машины и вяло вякнул про «двух морфов притащили» – вообще повисло молчание. Изя выбрался из кабины, пошатываясь, встал рядом, прислонившись к машине – видок у него потрепанный, и не такой киношно-правильный… но – «настоящий». Начинают, опасливо косясь на туши за машиной, вылезать спасенные – их принимают приехавшие на облепленном решетками ПАЗике люди, эмчээсовчы что ли. Майор, осмотрев все это, подошел, и хлопнув по плечу, сказал:
– Ну, докладывай.
А че докладывать? Рассказываю все как есть. Во рту пересохло, и вообще знобит, херово как-то. Изя дополняет, это, конечно, не доклад, а рассказ, но иначе сейчас не могу. Майор слушает, потом начинает ругаться, что фальшфееров мало взяли – целая же коробка была! Ну, не сообразили… Рассказываю про погибшего парня. Его тело уже вытащили из машины. Выслушав, майор одним рыком выстраивает всех, даже спасенных, и кратко излагает простую мысль – вот этот парень – герой. Вот блять что в кино и в книжках – вот оно так. И спасенные ему в том числе обязаны жизнью. Тут выяснилось, что даже имени его толком никто не знает, то ли Вася, то ли Валя, то ли Валера… Вот так, безымянный герой… Майор скомандовал, и все, у кого было оружие, вскинули его вверх. Команда, залп… Эмчээсники обещают «похоронить по– человечески» – это сейчас тоже очень много значит, похоже. Ну, вот и все. Майор, правда, еще напоминает – есть еще герои и живые – и показывает на нас с Изей. Изя смешно смущается… да и я, наверное, тоже. Впрочем, что-то мне совсем хреново, голова кружиться начинает. Постепенно все как-то приходит в нормальное движение. Я, присев на корточки у колеса машины, набиваю магазины… Вслух сожалею, что потерял таки один. Через несколько секунд мне всовывают в руки набитый новенький магазин. Спрашиваю – в счет премии, что ли? Майор на полном серьезе говорит – что – этот спишут и так. Как «необходимую помощь охотнику». А премия потом будет. Два морфа это серьезно. Их, кстати, уже оттащили в сторонку и отвязали. Жарко, пот градом. Снимаю каску – ого! На ней три четких, прямых белых царапины. Глубокие, ровные, как машиной сделанные. Да, приложил, зверюга.
Изя, на удивление молча и без причитаний, набивает магазины, разложившись на капоте своей машины. Завершив, приводит все в порядок, оправляется, и подходит к нам.
– Разрешите, товарищ майор. Все, я готов, могу ехать?
– Езжай, Изя… ты сегодня молодец. Карабин выпишут, будь спокоен. Заедешь в Кронштадт и получишь, так быстрее будет.
– Рад стараться… а при хорошем гешефте – тем более! – они смеются, и пожимают руки. Изя поворачивается ко мне – Ну… командир… Извини, если что не так. Я бы с тобой и еще раз пошел, имей в виду.
– Взаимно… Израиль Соломоныч…
Смеемся, пожимаем руки – и он идет к газику, с ходу ловко в него запрыгнув. Едва завел, как у машины нарисовался его папа, уже взявшись за ручку двери.
– Секунду, папа! – Изя разворачивается, и, едва папа подходит снова, полуобернувшись, изрекает – ПапА! Таки еще раз повторю – сегодня у мну в душе невероятный праздник! Я вернул все долги и могу быть щассилффф! Так что, дорогой мой родитель, незабвенный Соломон Лейбович… Идите нахер!
И, с прокрутом стартанув, газик уносится с моста. Высказав все, что он думает об чадушке, Соломон Лейбович недовольно лезет в автобус. «Характер, бля» – ворчит майор. Я, с трудом выпутавшись из рюкзака, достаю термос, и допиваю остатки холодного уже чая… Хорошо, что термос металлический, вон как помялся… В горле сухо, состояние как с похмелья… по вискам течет пот.
– Тарьщмайор… я поеду… устал что-то. Ну, вы уж там посчитайте, чего куда за морфов-то.
– Давай-давай, езжай, что-то ты совсем скис… отдыхай!
Вытащли из броневика дрыхнущего черного, которого оставлял тут, запихнул его в кабину, взгромоздился сам, едва не сорвавшись с подножки – совсем что-то того… Развернулся, и покатил домой. Ворота открывал совсем плохой, колотило всерьез. Я промок и промерз насквозь… скорее домой. Придя, бросил жранья Мухтару и кошакам, и поплелся наверх… Поставил чай, и начал сдирать с себя куртку и штаны, промокшие «в ноль»… М-мать, что так саднит руку-то? Стащил перчатку, и увидел пересекающую внешнюю поверхность кисти длинную, глубокую царапину – как резцом чикнули. Совсем как на шлеме. И из нее сочилась кровь.