Глава 16.

1. 33-й уровень.

В этом коридоре, как и во всех ему подобных, линиях коммуникации Метро-2 не было ничего необычного. Такой же мрачный тоннель с выложенными гранитом стенами. На каждом повороте под потолком закреплена камера наружного наблюдения с мощной автоматической оптикой. Она просматривала коридор до следующего поворота, мгновенно передавая изображение на соответствующий экран главного пульта Службы Безопасности, целая стена которых располагалась в огромной комнате этого подвального этажа.

Слегка прихрамывая на прооперированный сустав, Максим Евгеньевич Римаков шел по многочисленным коридорам со сноровкой человека, хорошо знающего дорогу. На лацкане его сшитого по спецзаказу пиджака болтался одноразовый пропуск. Других здесь не давали, ибо глубоко уходящая в землю сеть коммуникаций была не простым нагромождением тоннелей, галерей и узких, прорубленных зэками в скале переходов. Это были коридоры власти. Настоящей власти, о которой даже не подозревала суетящаяся в Кремле и около шушера.

Получить пропуск сюда было невозможно для простого смертного. Еще более тяжело было попасть на 33-й этаж здания - считая от нулевого уровня, на котором сейчас находился Римаков.

Подземных этажей было десять, персонал каждого из которых десятилетиями приходя на рабочее место, пребывал в полной уверенности, что его этаж - самый последний. С несколько высокомерным видом эти люди иногда при встрече поглядывали на коллег с верхних уровней, умеющих меньший уровень доступа и катающихся на службу в отдельном лифте.

Встречи такие случались и были даже специально предусмотрены для поощрения вышестоящего личного состава. Контакты же между сотрудниками были полностью исключены, ибо служащему каждого уровня соответствовал определенный цвет пропуска на груди. Под страхом мгновенного наказания, если не более того никто из сотрудников не имел права обращаться к людям с пропусками иного, не своего цвета: «красные» здоровались и обменивались необходимой информацией только с «красными», «синие» - только с синими и так далее. Что интересно, люди в этой системе служили поколениями.

Внутренние помещения этого уровня, как и весь комплекс, были разбиты на условные сектора, каждый из которых контролировался отдельным подразделением. Это были отборные солдаты, полностью облаченные в самую современную амуницию - глухие кевларовые доспехи, шлемы и вооруженные практически с ног до головы. С грозным видом они проверяли у редких приходящих, пропуска, сканировали металлоискателями и детекторами электронного оборудования. Особо не проверяли только Римакова ибо «белый» аусвайс на его груди заставлял взирать на Максима Евгеньевича с немым благоговением даже офицеров стоящих здесь подразделений. У них были всего лишь «черные» корочки на доспехах. «Белые» же позволяли войти в святая святых здания - на 33-ё этаж, о существовании которого офицеры только догадывались, хотя никто никогда бы не рискнул делиться этими догадками с кем-то из коллег - внутренняя Служба Охраны даром деньги у государства не получала.

Выйдя в огромный подземный холл этого гигантского бункера, Максим Евгеньевич на мгновение остановился. Четыре мощных фигуры в доспехах почтительно расступились, даже не глядя на пропуск Римакова - всё сделала электроника в шлемах солдат. Пробежав взглядом целую сеть охраняемых арочных проходов, Римаков выбрал выход на нужную лестницу и не спеша, щадя побаливающую еще ногу стал спускаться к лифтовой площадке.

2. Небоскрёб.

Войдан подошел к стене, выбирая маршрут. Стометровая громада здания имела на всем пути многочисленные выступы и трещины, какой-нибудь Ален Робер без особого труда залез бы наверх за пару десятков минут. Но днём. Сейчас было уже темно. Войдан протянул руку вверх, нащупал уступ и втиснув носок ботинка в нишу между камней начал восхождение.

Господин Саид-Оглы оказался человеком весьма разговорчивым, однако, несмотря на очень высокое положение в россиянской табели о рангах был, по большому счету шестеркой - хотя и шестеркой с очень большими полномочиями. Его связями с генералом Алибековым сейчас занимался Озеров, но выяснить удалось пока крайне мало.

Единственную зацепку обнаружила Лада, несколько дней изучавшая телефонные переговоры всех попавших в поле зрения лиц. Звонков была масса, а линии, по которым они проходили, опутывали практически всю страну. Отследить что-либо в этом хаосе не было никакой возможности - ни у Озерова, ни у тем более Лады. Но было нечто, на что она сразу обратила внимание Дубровина.

Этим нечто были ключи к шифрам, кодирующим переговоры абонентов Алибекова. Софт Лады разбирался почти со всеми ними без особого труда - ресурса машины хватало еще и на мультимедиа. Файлы же, которые с ходу декодировать не удалось Лада сбрасывала в отдельную папку в расчете заняться ими чуть позже - у неё были на этот счет некоторые идеи.

Но ни одна из них так и не увенчалась успехом - легче было несанкционированно зайти на сайт ЦРУ, чем найти требующуюся для расшифровки цифровую комбинацию. Даже криптографы Озерова, очень продвинутые по мнению Лады ребята озадаченно качали головами - сама система кодирования сигналов была им непонятна.

И вот, перебирая непонятные звуковые треки и ломая голову, с какой стороны подойти к расшифровке Лада обнаружила в этих файлах некую закономерность: рисунок линий с московских АТС, посредством которых делались все звонки. Все физические линии, кремлёвская вертушка АТС-2, по которым тоже иногда проходили не поддающиеся дешифровке звонки, сходились к одной из сталинских высоток на Котельнической набережной. Или же это была не более чем ошибка графической программы.

Высотка была вполне так называемой «сталинской», так как создавалась в эпоху упыря - огромной помпезной коробкой, средины прошлого века, набитой бесполезными академиками и нечитаемыми писателями совдепии, ныне именуемой россиянской федерацией. Было не совсем понятно кто из этих старых и нестарых козлов участвовал в схеме Алибекова, но факт оставался фактом - не поддающиеся расшифровке звонки видимо шли сюда и отсюда. Лада не исключала, что здесь возможна какая-то программная лажа, но единственным способом проверить её предположения было проникновение в здание - если Лада права, то здесь должно было быть где-то спрятано подобие локальной АТС, принимавшей приходящие сюда по городской сети сигналы и передающей их дальше. Такая, во всяком случае, была у Лады версия.

Набирал силу ветер, полностью затянув небо облаками. Это было неплохо. Но до крыши нужно было добраться быстрее, чем дождь сделает мокрую стену неприступной. Первые его брызги уже жалили в лицо и делали стену всё более скользкой.

Войдан старался крепче цепляться за выступы, сильнее втискивать ботинки в ниши, поднимаясь со всё большей осторожностью и тщательностью. На одном из карнизов, пристроившись, он снял ботинки, привязав их к поясу. Босиком удержаться было проще, вдавливая плоть ног в шероховатую гранитную облицовку. На полпути ему пришлось сделать выбор, уйдя с подветренной стороны за выступающую до полуметра балку. Она тянулась до самой крыши, защищая от дождя широкую полосу стены.

И вот теперь за этот выбор приходилось расплачиваться: за несколько метров до крыши стена была абсолютно, идеально гладкой. Снизу она напоминала старый, изъеденный атмосферой гранит, но на ощунь это было стекло. Настоящее толстое холодное стекло, каким-то непостижимым образом закамуфлированное под камень. Открытие само по себе интересное, но балку нужно было тем более обходить.

Ветер набирал силу. Хлестал дождь. Прильнув к гранитной плите на высоте более ста метров Войдан понял, что не сможет оторвать от стены руки даже на мгновение. Положение казалось безнадежным: чтобы обойти выступающую балку и перехватиться за край идущего карниза нужно было минимум один раз на что-то опереться. Опереться было не за что.

Войдан закрыв глаза, глубоко вздохнул, духом своим вознёсся к Яру, освобождая в себе Яр-Силу. Его тело стало как будто легче, а материальный мир пластичен и податлив. Открыв глаза, он полностью сосредоточившись на препятствии, широко забросив руку в сторону, прыгнул. Земля с неудержимой силой потянула его вниз, но Войдан успел как следует стиснуть в руках балку, обхватив её подобно стволу дерева. Войдан приложил в этот захват всю силу, заставляя гранит под его пальцами треснуть. Падение было остановлено. Потеряв этим маневром несколько метров, Войдан перешел на карниз с противоположной стороны и быстро преодолел оставшееся расстояние до крыши.

Войдан напряг зрение. Взгляд бояра легко обнаружил полосы зеленоватого свечения, периметром окружавшие крышу. Демаркационная линия для дилетантов, - подумал Войдан. Хорошо закрепившись на последнем удобном выступе, Войдан оттолкнулся и прыгнул. Толчок получился даже больше чем нужно. Перелетев лазерное ограждение, Войдан подогнул колени и кубарем прокатился несколько метров.

2. Гамеш.

Для той сложной системы, которую создало племя Гамеша в этой стране, той тайной паутины, которую они сплели, нужен был физический центр. Скрытый от чужих глаз, тщательно охраняемый, он был воплощением власти и могущества Гамеша и его народа, тем местом, где Гамеш представал самим собой: здесь, на секретном, практически лишенном окон 33-м этаже небоскреба, если считать вместе с подземными уровнями, искусно замаскированном, сходились все нити, позволяющие контролировать эту мерзкую страну. Здесь принимались Наблюдатели - избранные пастыри, руки, глаза и уши народа Гамеша, призванные следить за управляемым ими стадом авд.

Гамеш и его народ называли эту структуру замкнутой системой управления, история которой насчитывала уже не одну тысячу лет. В стаде выделялась группа привилегированных особей - так называемых «элит», в общие полномочия которой входило управление событиями на вверенной им территории. Непосредственные же решения «элитам», не подозревающим об истинной сути тех, кто ими управляет, передавали Наблюдатели - своеобразный контур обратной связи между авдами и истинными Властителями.

После легкого завтрака Гамеш как обычно прошел к себе в кабинет - огромную комнату размером двадцать на двадцать метров, полностью отделанную египетским мрамором. Сам же Гамеш, был, увы, не из мрамора, а из плоти и крови, желудку которой определенно не по вкусу пришелся сегодняшний завтрак. Старого повара, великолепно готовящего змей пришлось убрать, ибо он, похоже, стал много о чем догадываться. А новый, явно переварил это нежное, прекрасное мясо, которое доставлялось сюда из камышевых зарослей Евфрата.

Гамеш с раздражением отрыгнул и уселся за огромный письменный стол из красного дерева. Он скрывал нижнюю часть фигуры Гамеша, с возрастом все более и более отличающуюся от тел подвластных авдов, а наводить на ненужные мысли кого-то из Наблюдателей Гамешу не хотелось. Наблюдатель - не повар, это не совсем тупое животное. Наблюдателя нужно поискать, выпестовать, провести по всем ступеням властной пирамиды, периодически опуская мордой в грязь - чтобы авда не забывал истинных хозяев и выработал рефлекс беспрекословного подчинения. А этот Римаков, похоже уже стал забывать.

Доверенное ему в Ираке дело он выполнил, хорошо выполнил - Гамеш получил обстоятельный рапорт об этом по своим, неизвестным Римакову каналам. Но, похоже, этот хитрец, работавший на Гамеша и его народ уже больше сорока лет, стал догадываться о Великом значении того, что ему поручили доставить из под Басры. Так, в общих чертах, даже близко не представляя себе сути Тайны, свято оберегаемой десятками поколений предков Гамеша. И не понимая - решил торговаться. Решил намекнуть, что неплохо бы его сделать президентом.

Гамеш усмехнулся: Наблюдатели никогда не бывают первыми лицами. Был один прецедент - бывший глава КГБ Дропов, в реальности имевший фамилию Берман, которого волею обстоятельств пришлось сделать Генсеком. И что из этого вышло? Окружение стало догадываться, что не Берман принимает решения, что решения передают ему другие люди, подчас им же введенные в коридоры власти. Информация могла попасть в опасные руки. Потому во избежание последствий утечки информации, появления ненужных подозрений этой ценной особью пришлось пожертвовать. Убирать пришлось так, чтобы он не догадался, поэтому вывели из строя его почки. Он понял только в последний момент, кто решил его судьбу и ничего не успел предпринять. Гамешу тогда пришлось поволноваться, если бы Дропов понял раньше, всё могло закончиться для Гамеша и его народа намного печальнее. И вот, теперь новый претендент. Римаков. Наглеет! Пытается обмануть его - Гамеша!

Узнав о намерениях Римакова поторговаться, искусственно замедлив вывоз объекта, Гамеш отправил в Ирак другую группу. Они и доставили объект, переброшенный в Сирию, они же всё и подчистили. Оставался один вопрос: что делать с Римаковым? Он совершил серьезный проступок. За много меньшее, такие как он, расплачивались смертью. Но с другой стороны - он сейчас им очень нужен. Очень многое на него завязано. Времена не те уж, очень трудно стало подыскивать и натаскивать хороших Наблюдателей. Информационная эпоха, понимаешь, затрудняла главное и самое важное правило аннунаков, скрытость.

Неслышными шагами вошел один из постоянно находящихся здесь руфов - личных помощников Гамеша, ими на период возмужания становилась молодёжь. Когда-то сам Гамеш был руфом у блистательного Молоша, того, кто вложил эту страну в руки его народа. То было невероятное время - Молош подобрал и взрастил целую армию сумасшедших, поставил над ними сотни Наблюдателей, подкупил и закабалил тысячи чиновников, а сынов Ану заставил поверить в победу. Мысли Гамеша переключились на руфа, который сообщил о прибытии нового посетителя. Кивком Гамеш разрешил его ввести.

3. Дубровин у Абреновича.

Дубровин ждал Войдана у небоскрёба, сидя в кабине фольцвагеновского микроавтобуса, в фургончике которого за перегородкой сидела Лада. Сама затея влезть по пологой стене уносящейся вверх угрюмой высотки, казалась дикой, безумной и невыполнимой, но в последнее время Николай пересмотрел многие свои жизненные установки. Мир предстал перед глазами, его, казалось бы, умудрённого человека, совсем другой стороной, которую никто никогда ему не показывал. Эту сторону не проходили в школе, в институте, о ней не говорили в семье, о ней не писала, считающаяся серьёзной, пресса. Но эта сторона мироздания существовала, даже более того, как начинал убеждаться Дубровин, именно она и определяла действительность. Николай вспомнил свою встречу и разговор с Абреновичем в Питере, произошедшую тогда, когда Войдан и Лада следили за офисом КРОТа.

Кабинет Леонида Андреевича Абреновича был до отказами забит книгами в старинных переплетах, полки с которыми закрывали все стены. Несмотря на весну, было довольно холодно и сев после устроенного в честь гостя небольшого ужина играть с Дубровиным в шахматы, Абренович растопил камин, бросив туда два коротких толстых полена. Не спеша, разговаривая за игрой, они сидели уже несколько часов.

На хозяина этого небольшого загородного дома Дубровин вышел не сразу, отрабатывая последние контакты Боговикова. Абренович был прописан в городе, но чаще предавался уединению, в дачном поселке возле Комарово. Навряд ли, кто-то из его соседей предполагал, что этот постоянно сосредоточенный и в то же время постоянно улыбающийся их сосед - ассиролог, крупнейший специалист в области клинописи, иудаики, египетской иероглифики и восточных таинств.

Леонид Андреевич был среднего роста, плотный, слегка полноватый, с круглым румяным лицом и прямыми каштановыми волосами. Абреновичу было чуть больше пятидесяти лет, и происходил он из старинного черногорского рода, каким-то чудом занесенного еще в царскую Россию. В нем еще оставался и запал от его предков - свободных горцев черногорских ущелий Абреновичей, и черты озорного мальчишки - с таким жаром, интересом и увлечением он всегда погружался во что-то новое.

Эти черты характера сделали его одновременно доктором философских, исторических и психологических наук, крупным специалистом по Древнему Востоку. Знания Абреновича были настолько уникальны и всесторонни, что без него не могли обойтись ни Петербургский Государственный Университет, который заканчивал и ныне правящий президент-преемник, ни Петербургская Духовная Семинария, которую заканчивал другой известный специалист в области разведки и контрразведки, шифрующийся под патриарха.

- Вы играете довольно неплохо,- похвалил Дубровина Абренович, снимая с доски пешку противника, - но, на мой взгляд, немного импульсивно. Перед тем как сделать ход - думайте, думайте и еще раз думайте.

- Пробую, - вежливо кивнул головой Дубровин, потянувшись за стоявшим тут же на столике бокалом с коньяком. Бросив короткий взгляд на доску, он увидел, по меньшей мере, две возможности мата Абреновичу - жертва пешки позволяла сделать это в восемь и в десять ходов. Быстро перебрав в голове другие возможные варианты, он передвинул на пару полей ладью - такое развитие событий дальше сводилось к простому размену, но позволяло Дубровину проиграть, изрядно помотав Абреновича и тем самым сохраняя лицо в его глазах.

Увидев столь нелепый ход противника, Абренович пришел в восторг, словно победивший папу ребенок и сразу потянулся к ферзю, снимая им королеву Дубровина:

- Понимаю, у вас видимо сейчас много других мыслей помимо игры.

Дубровин передвинул пешку, убивая вторгшегося в его пехоту ферзя. Победоносно взглянув на этот логичный, но безумный с его точки зрения акт, Абренович откинулся в кресле и со смаком отхлебнул маленький глоток коньяка - Леонид Андреевич был гипотоником и при резкой перемене погоды его спасали только кофе, коньяк и мёд.

Открыв маленькую баночку мёда Абренович придвинул Дубровину точно такую-же:

- Угощайтесь!

Дубровин вежливо отказался - мёд он не просто не любил, а терпеть не мог и с ужасом смотрел, как Леонид Андреевич мгновенно расправился с продуктом пчеловодства, со смаком облизал ложечку и еще раз поинтересовавшись - будет ли Дубровин свою баночку - принялся опустошать и её. В поведении профессора было что-то по-детски непосредственное, живое.

Они беседовали с профессором уже около двух часов, за которые он подробно рассказал Дубровину историю знакомства с Боговиковым. Дмитрию порекомендовали обратиться к Леониду Андреевичу соратник из Учёного Приказа питерской Управы, который поддерживал с ним контакт. На счастье сам Дмитрий об этом никому не сказал, и встреча осталась не известной врагам. Абренович вёл передачу на радио и был не только хорошо известен, но и уважаем националистами. В Правь его не посвящали, но хорошие контакты с ним были и он числился в Добром Внешнем Круге и резервистом Земского Войска, хотя вряд ли об этом знал.

Дубровин не стал пугать ученого, объясняя, что Димы уже нет. Как удалось выяснить, он вышел на Абреновича очень грамотно. Выяснил каким-то образом маршрут учёного, он раздобыл монографию профессора, которую купить было почти невозможно, и подошёл, попросив разъяснить неясный момент в сюжете об обрядовом значении нефти у древних египтян. Тема профессора заводила с ходу и он всех читателей монографии автоматом зачислял в близкие друзья. Голова у парня работала что надо, не каждый оперативник сообразил бы на месте Боговикова такой ход. Видимо подозревая, что за ним могут следить, что все контакты в таком случае будут отрабатываться, он не звонил Вассоевичу вообще. В противном случае убитых было бы больше как минимум на одного.

По дороге Боговиков показал профессору несколько скриншотов с видеофайла, вызвавшего столь сильный ажиотаж в КРОТе. По словам Абреновича там были запечатлены люди, выполняющие сложный и неизвестный большинству антропологов ритуал, тем не менее, по одежде жреца и характерным позам участников обряда Леонид Андреевич безошибочно узнал древнюю фреску над ритуальными вавилонскими воротами - она была изображена на античном манускрипте одного грека, скомпилировавшего некий тайный свиток о Вавилоне. Люди же, изображенные на фреске, называли себя аннунаками.

Сам свиток был, скорее всего утерян, но манускрипт грека лежал в целости и сохранности в залежах Ватиканской библиотеки. Его случайно обнаружил коллега Леонида Андреевича - Джан Карло Манчини, профессор Древней истории Генуэзского университета. Скан рукописи господин Манчини переслал Абреновичу около года назад, но аннунаки и история падения Вавилона были главным увлечением профессора на протяжении последних трех лет и как-то незаметно разговор от фотографий перешел именно на эту тему. Дубровин внимательно слушал оседлавшего свою любимую лошадку профессора, почти не перебивая, ибо рассказанное им, четко перекликалось с их последним разговором с Шумалинским.

4. Римаков у Гамеша.

Лифт с такой скоростью домчал Римакова до последнего этажа, что у него заложило уши. Этот путь он проделывал уже много раз, хорошо помня, с каким благоговейным трепетом сорок пять лет назад он переступил порог этой кабины. Сейчас, спустя годы от трепета не осталось и следа - появилось если не понимание, то общее представление о том, как и кем управляется Россия, а раньше Советский Союз. И сегодня был уже не трепет. Сегодня он боялся. Страшно боялся, ибо затеял рискованную, опаснейшую игру с самим Аркадием Семеновичем.

После поста охраны, затем предбанника, в котором посетителя рассматривали, как догадывался Римаков, сквозь огромное зеркало, он попал в приёмную. В ней Римакова встретил рыхловатый, чуточку смуглый молодой человек с как-то необычно, чуть широко расставленными глазами. Он не мог понять видел этого помощника раньше или это был новый, так, казались, похожи друг на друга эти типы, от которых веяло холодом. Глядя Римакову прямо в зрачки, помощник, извинившись, попросил некоторое время подождать и исчез за огромной, отделанной железным деревом створчатой дверью. В том, что внутри тоже был металл, Римаков даже не сомневался, как-то заметив мощные петли, каждая из которых наверняка выдержала бы несколько тонн. Удивляла та легкость, с которой охрана наловчилась их распахивать, словно они были сделаны из обычной фанеры. А впечатление атлетов эти молодые темноволосые ребята не производили.

Минут через тридцать молодой человек вернулся и вежливо пригласил Римакова в кабинет. Стараясь не шуметь, он вошел.

В кабинете Аркадия Семеновича всё говорило о ежедневном присутствии здесь тех из немногих, ведавших судьбами огромной многомиллионной страны. Здесь было абсолютно тихо - дневной шум Москвы не проникал сюда сквозь бетонную толщу построенных еще при Сталине стен. Приходящие сюда, никогда не решались первыми заговорить. Казалось, что один звук обычного человеческого голоса способен разрушить здесь что-то священное, магическое. Непроизвольно скрипнув обувью, испуганный этим звуком Римаков побледнел и мельком взглянул на сидящего за столом бывшего члена ЦК Аркадия Семеновича. Казалось, тот этого не заметил. В формальном, официальном табели о рангах, Аркадий Семенович занимал в ЦК не сильно большую должность, но это была только видимость для непосвящённых, так как именно Аркадий Иванович и те могущественные силы, которые тот представлял, сделали Римакова тем, кем он стал, разглядев в провинциале то, что им нужно.

Пригласив Римакова сесть, сидевший за огромным письменным столом Аркадий Семенович выдержал продолжительное молчание, внимательно рассматривая лицо Римакова, потом с неопределенной интонацией спросил:

- Максим Евгеньевич, что вы думаете о последних событиях?

Вопрос был двусмысленный. Догадывается или нет? - лихорадочно соображал Римаков. Понял ли его игру? Но если понял, то кто слил? Ведь свои же слили, три человека всего знало.

- О каких событиях вы спрашиваете, Аркадий Семенович, - через силу ответил Римаков, - если о пропаже объекта, то у нас нет пока никакой информации. Я думаю это работа американцев.

Человек за письменным столом задумался:

- Вы думаете или вы убеждены?

Римаков занервничал, поспешно добавив:

- Убежден.

На самом деле убеждения никакого не было. Его аналитики пришли к однозначному выводу: это были какие-то наши спецслужбы. Оружие, из которого была убита охрана было американское, но Римаков хорошо знал их методы работы: из своих пистолетов они в таких случаях не стреляют, предпочитая оставлять в трупах пули производства условного противника. А если нападавшие были столь демонстративно вооружены стволами, стоящими на вооружении американского спецназа - то это определенно попытка навести на другой след, причем довольно грубая. Так могут работать только наши дебилы, в 21 веке «находящие» радиопередатчики в камнях. Во всех службах, которые могли провернуть такое, у Римакова были свои люди, однозначно отрицавшие эту операцию. Значит, это были какие-то парни со стороны. Стороны, скорее всего напрямую работающей на Аркадия Семеновича. Римаков не знал этого определенно - ему подсказывала интуиция, которой за годы службы в КГБ СССР он научился верить.

- Убежден, - еще раз, уже твердо повторил Римаков, - Перед тем как избавиться от иракского агента мы его немного допрашивали. Выяснилось, что этот ассириец по национальности параллельно пробовал выйти и на американцев, но сами знаете их систему принятия решений.

Аркадий Семенович молчал, пристально глядя на Римакова поверх сцепленных перед лицом пальцев. Затем, словно не слышал предыдущего ответа проговорил:

- Если я попрошу возглавить вас Совет по взаимодействию с Китаем - не будет ли возражений с вашей стороны? Полагаю, вы уже лучше себя чувствуете?

Аркадий Семенович расцепил руки, вяло улыбнувшись собеседнику. Римаков не мог оторвать взгляд от его пальцев, кожа сильно контрастировала со столом, позволяя четко увидеть их структуру. Они были тонкие и сильно удлиненные, словно у человека, страдающего синдромом Марфана.

Это был редкий генетический синдром, о котором Римаков знал довольно много и причем - совершенно случайно. Оперировавший его австрийский профессор был одним из немногих, кто в Европе занимался этой проблемой и Римакову попались на глаза некоторые его пациенты. Профессор был весьма словоохотлив и пока осматривал его сустав с увлечением рассказывал ему об этой небольшой генетической аномалии, похоже бывшей наследственной у нескольких династий Древнего Египта - все фараоны этих династий имели точно такие же пальцы, как и у приходящих к профессору людей. В дополнение к этому их отличали столь же тонкие черты лица, тонкие кости скелета и несколько необычной формы голова. Но почему-то не такая, как у его собеседника. Римаков поймал себя на мысли, что невольно смотрит на руки говорящего с ним человека и смутившись быстро отвел глаза, что не ускользнуло от внимательного взгляда Аркадия Семеновича.

- Да, уже практически всё в порядке. Бегаю как двадцатилетний, - Римаков бодро пошевелил прооперированной ногой, - немецкая медицина сегодня, пожалуй, лучшая мире.

Аркадий Семенович согласно кивнул:

- Не спорю. Их врачи нам очень помогли с предыдущим президентом, а то Николай Борисович одно время ставил нас всех в очень неудобное положение. Собственно, потому мы и хотели бы вас попросить поработать в новой должности.

Римаков занервничал, не понимая, к чему он клонит. Бесстрастное лицо Аркадия Семеновича ни одним движением не выражало его мысли. А мысли эти могли быть разные. Наконец, видя беспокойство Римакова, он продолжал:

- Не волнуйтесь, вас это никак не касается, в конце концов, не ваша вина, что объект был похищен. Виноваты люди, призванные государством его охранять и эти люди, вы не хуже меня знаете, уже наказаны. Они убиты американской диверсионной группой, ведь так?

Римаков согласно кивнул.

Аркадий Семенович продолжал:

- А наше беспокойство связано с другим - с нынешним президентом, здоровье которого вызывает у нас определенные опасения. Но это уже другая проблема и как-нибудь мы с вами её обсудим. А пока мы бы хотели всех близких к нам людей вывести немного в тень, поскольку на самом верху государственной пирамиды в ближайшее время могут произойти очень серьезные изменения. Мы бы не хотели, чтобы они вас как-либо задели. Поэтому пока мы поговорим о круге ваших новых служебных обязанностей.

5. Войдан в небоскрёбе.

Забравшись наверх, Войдан, сквозь вентиляционную нишу добрался до какого-то колодца, похожего на лифтовый. Он заглянул в глубокую шахту, выложенную гладкими блоками из бетона. Нп вид было сто с лишним метров. При одной мысли, что туда придется лезть, другому человеку стало бы не очень приятно, но не Войдану, для которого имела значение только цель.

Лифт стоял далеко внизу. До тросов отсюда было не дотянутся. Кроме того, они бьли густо покрыты смазкой, за которой не видно топорщащегося стального ворса - спуск по ним наверняка обдерет кожу до кости. Но другого пути, как подумать о системе вентиляции, похоже не оставалось.

В любой большой вертикальной шахте должны быть горизонтальные технические ответвления. Они меньше по размеру, обычно в виде радиально расходящихся горизонтальных бетонных труб. Но где они? - спрашивал себя Войдан, - Есть ли такие ответвления над секретным этажом? Это можно было только проверить. Но раньше следовало найти точки опоры - шахта была слишком широкая, чтобы попробовать спуститься, упираясь в стены руками и ногами.

Имея с собой необходимое альпинистское снаряжение, намеченный путь можно было проделать без особого труда. Но для этого нужно было вернуться. А представится ли еще такая возможность?

Если в этом здании и есть АТС, то спрятать её могли только на крыше - отсюда вся Москва просматривается. Электроники здесь было море - даже удивительно насколько продвинуты были академики россиянской федерации. Перед подъемом Лада вручила Войдану собственного изготовления сканер, который она сваяла на базе стандартного КПК. Вооружившись этой мигающей штукой, Войдан старательно обошел все установленные на крыше источники электромагнитного излучения. Лада сидела в фургончике внизу, анализируя сигналы и отпуская на этот счет комментарии:

- Мама моя! Россиянский ВПК в такой глубочайшей заднице, а у академиков тут такая фаршировка какой, наверное, в Лэнгли нет!

Щелкая в наушниках невидимыми тумблерами и постоянно что-то выстукивая на клавиатуре, Лада руководила поисками Войдана. Но ничего напоминающее предмет её поисков пока обнаружено не было. Приходилось спускаться вниз, в здание.

- Сможешь? - обеспокоено спросила Лада, даже не представляя себе сложности выполнения своей просьбы.

- Да, ничего, тут пять минут делов, - бросил Войдан.

Он стал внимательно разглядывать шахту. От одного из углов отходила полоса выпавшего бетона, образуя карниз около сантиметра шириной. Он по диагонали пересекал всю стену и был не слишком крут, чтобы на него нельзя было опереться. Не удивительно, что здесь нет никакой охраны: любой, кто попробовал бы сунуться в эту бетонную дыру через десять секунд лежал бы на крыше лифта с переломанными руками и ногами.

Войдан свесился вниз на руках. Царапая подошвами по бетону, он наконец нащупал увиденный карниз. Осторожно, чтобы не сместить центр тяжести, Войдан сгруппировался и вцепившись пальцами в узкий выступ скользнул вниз. Теперь он полностью погрузился в шахту.

Войдан начал спуск. Стены были покрыты старой, смешанной с маслом пылью. Пальцы постоянно скользили. Но надо было спускаться всё ниже. И он спускался, перебирая руками, интуитивно, словно кожей нащупывая каждый удобный для опоры выступ.

Вокруг было настолько темно, что даже своим сверхчувствительным зрением Войдан почти не видел собственных рук. Окружающий мир перестал для него существовать, превратившись в монотонную последовательность выверенных, осторожных движений. Прошло всего несколько минут, казалось растянувшихся в целые часы.

Наконец стена внизу отступила. Сотрясаемый дрожью нечеловеческого напряжения, Войдан нащупал ногой вентиляционную решетку. Выбив её мощным ударом ботинка и работая поочередно руками и ногами Войдан начал забираться в коллектор. Оказавшись там, он ненадолго остановился, чтобы передохнуть.

Вокруг царила кромешная тьма. За спиной была пропасть, впереди - неизвестно кем и когда построенный бетонный лабиринт. Не исключено что внутри него путь назад будет отрезан и есть риск остаться там даже навсегда.

Отталкиваясь от стен коленями, Войдан стал втираться в уходящую непонятно куда узкую горизонтальную трубу. Периодически он останавливался передохнуть, и некоторое время лежал, зажатый бетоном со всех сторон.

Он не знал, какое расстояние преодолел. Войдан пробовал смотреть назад, оглядываясь через плечо, но за спиной не было даже малейшего намека на свет. Наконец его пальцы ощутили холод следующей стальной решетки. Ощупав её руками, Войдан обнаружил, что она с той стороны привинчена. И это было хорошей новостью: значит, с той стороны были люди - по меньшей мере когда-то. Какое-то сверхъестественное чутьё двигало бояра, подсказывая направления и движения, и он привык всецело доверять своему чувству.

Войдан прислушался - идущий из-за решетки воздух, казалось, принес обрывки какого-то разговора. Охватив руками металл, так что прутья глубоко врезались ему в кожу, Войдан медленно, прут за прутом стал выламывать тонкую сантиметровую арматуру. Сварка была не очень надежной и манипуляция не требовала особого труда.

Покончив с решеткой, Войдан осторожными движениями протиснулся в проход. Через несколько метров он заканчивался поворотом, короткий наклонный штрек за которым привел на подобие вырубленной в бетоне галереи. Войдан встал во весь рост и с наслаждением расправил плечи. Что это был за переход и куда он вёл, Войдан решил исследовать потом: внизу послышались далекие, приглушенные перекрытиями шаги. За ними последовал столь же далекий, но вполне различимый Войданом голос.

По мере того как Войдан приближался к галерее, голоса снизу становились все громче. Теперь они были отчетливыми: Войдан весь превратившись в слух, смог разбирать слова, и даже тембр говоривших. Один из голосов был странно знакомым - Войдан мучительно вспоминал, где он его слышал.

Бояр ждал и слушал, затаив дыхание: если происходящее внизу слышал он то, по меньшей мере, его перемещения могла обнаружить расположенная внизу следящая аппаратура. Но её там определенно не было: из слышимого диалога было понятно, что о присутствии над головой посторонних внизу даже не догадываются.

6. Дубровин у Абреновича (продолжение).

Дубровин ждал Войдана у небоскрёба уже два часа.

- Яр, прошу тебя, сохрани Войдана сына твоего!

Почему-то эти слова сами собой звучали в его голове. Дубровин уже видел великую силу Войдана, Яр-силу, которой, казалось, ничего не могло противостоять, он слышал и впитал в себя слова Надея о Яре - Высшем Дие отце Богов, но это здание, «сталинская высотка» к которому ушёл Войдан, выглядело символом не менее мощной и загадочной силы. Дубровин опять погрузился в вспоминания о своей встрече с Абреновичем. То, что рассказал профессор, пока ещё не совсем укладывалось в голове, но как то было связанно с россиянской действительностью.

- Когда в Персии появился царь Кир и создал Персидскую державу, - продолжал Леонид Андреевич, забыв про шахматы и вертя в руках вторую баночку мёда, - столкновения с Вавилоном было не избежать. В представлении древних современников, описывавших тогдашний Восток, Вавилон был, сосредоточим зла. Его боялись и ненавидели. Иудейские пророки поносят Вавилон на все лады. Сама организация царской власти в Вавилоне и подвластных ему городах восходила к древним и таинственным мистериям - Захария Ситчин достаточно интересно описал эту структуру. Вы читали его книги?

- Да, - слегка соврал Дубровин - будучи у Надея он успел поверхностно ознакомиться только с двумя из семи.

- Вот. Но к моменту появления Кира из-за внутренних неурядиц Вавилон был уже не тот, что раньше - государство сильно ослабло. Внутренняя борьба, грызня за первенство, народ, который ненавидел правителей - сами понимаете. Само подвластное население жаждало избавиться от аннунаков - некоей особой этнической группы или даже расы, правящей в городах Междуречья и конечно Вавилоном и составлявшей их элиты. Кир и его советники подошли к делу очень серьезно. Подготовка войны представляла целый комплекс мер, в том числе и религиозных, оккультных.

- Вы понимаете, что я имею ввиду?

Вдруг спросил Абренович

- Ну, наверное.

Уверенно проговорил Дубровин, вспомнив рассказ Шумалинского

- Жертвы там, молебны

- Да, жертвоприношения, гадания и молебны, обращения к своим богам, само собой. Это часть позитивной подготовки

Продолжил Абренович

- но древние, разрабатывая планы войн, куда серьёзнее относились и к тому, чтобы воспрепятствовать противнику, воспользоваться расположением их божеств и покровителей.

В истории с Вавилоном, слывшим несокрушимым городом, видимо персы пришли к выводу, что одним из элементов могущества аннунаков был некий артефакт. У древних авторов проскальзывает иногда его название - Глаз Ужаса или Дверь Демонов. По преданию он был вылеплен самим Наинной - верховным богом вавилонян. Артефакт хранился в главном зиккурате Вавилона и никому никогда не показывался. Я думаю, что он играл некую важную роль в связях аннунаков с их демонами, был источником их магической силы, подчинял и подавлял психику окружающих Вавилон врагов. Редкие источники говорят, что, обращаясь за помощью к Проходу Демонов, аннунаки делали людей полностью послушными своей воле - подобными зомби. Они могли заставить целые армии противника бежать с поля боя. Можно предположить, что через этот артефакт входили в этот мир некие слуги-демоны, которых жрецы Вавилона использовали против врагов и непокорных.

- А как же в таком случае их смогли победить персы?

- Вот в том то и вопрос. На самом деле Кир был не простой царь. Он и его династия происходили из древнего рода мидийских магов. Само понятие маг, магия восходит к самоназванию этого племени. Его дедом был Астиаг мидийский царь из племени магов, а матерью, дочь Астиага, Мандана. С детства Кир был наделён величайшей мистической силой, и покровительством богов, позволившим Киру выжить даже после того как дед, которому приснился сон, приказал убить младенца. Отец истории Геродот подробно описывает этот сюжет. Так вот, Кир согласно преданию, понимал, что не отняв и не уничтожив Дверь Демонов, сокрушить Вавилон не представляется возможным. И тогда персами был подготовлен специальный отряд из пятидесяти человек - жрецов и лучших воинов, которых собирали по всей стране. Предполагалось, что они сумеют скрытно проникнуть в город, перебить охрану зикккурата, а после - выкрасть и уничтожить Глаз Ужаса.

- Прямо спецоперация какая-то, - заметил Дубровин.

- Да, своего рода - спецоперация, а её участников можно даже назвать прообразом современного спецназа. Они сумели скрытно проникнуть в город, достигли главного святилища аннунаков и нейтрализовавали его охрану. Как оно там всё было внутри - мы не знаем. Все что известно на этот счет - известно по косвенным источникам и нигде в научной литературе не освещалось. Я эти тексты недавно сам обнаружил и перевёл, не без гордости подчеркнул профессор. Естественно, без магии тут не обошлось. В конечном итоге Дверь Демонов был захвачена и оставшиеся в живых воины сумели выбраться из святилища. И знаете, я склонен полагать, что как раз в это время на стене правителя Вавилона, уверенного в своей абсолютной устойчивости, и появилась та самая упомянутая в Библии надпись на стене.

- Мене, мене, тэкэл, упарсин, - вставил Дубровин, запомнивший это изречение еще из разговора с Шумалинским.

- Именно - событие достаточно детально отражено в Ветхом Завете. Пророк Даниил, из евреев, переселённых в Вавилон, сумел расшифровать надпись. Бел-сар-усура тогдашний правитель Вавилона известный в истории в греческой транскрипции как Валтасар, настолько был уверен в своей неуязвимости, что во время войны с мощным врагом, придавался пирам и приёма. Когда в святилище аннунаки обнаружили пропажу, сразу же в погоню за персами было брошено войско. Солдаты смогли настигнуть персов, в нескольких десятков километров от Вавилона.

- А какой был в этом уже смысл? Разве нельзя было уничтожить Дверь Демонов, разбить?

- Э нет, вы всё понимаете слишком буквально: Наинна вылепил Дверь Демонов. На самом деле мы можем только говорить о неком артефакте, упомянутом в исторических документах как Дверь или Проход Демонов. Возможно, этот предмет действительно был похож на некие врата, а возможно это и некая метафора. То, что артефакт был «вылеплен» Наинной совершенно не значит, что он был изготовлен из глины, а спустившийся с неба Наинна сидел и ваял череп на гончарном круге. Всё это - следствия с одной стороны перевода, с другой - следствие определенного уровня эрудиции и представлений древних комментаторов. Возьмите, например, такой язык как санскрит - там для слова «вода» существует порядка 20 синонимов.

- Зачем? - неподдельно удивился Дубровин.

- Сложно это понять, одно, во всяком случае, можно утверждать: не стали бы древние предки индусов для одного и того же явления изобретать 20 слов, видима разная это была вода в каждом конкретном случае. Равно как в шумерских текстах для слов «кровь» существует порядка десятка синонимов, только некоторые из которых и только сегодня мы научились понимать.

- Например ДНК.

- Да, это, несомненное, важное наблюдение господина Ситчина - в некоторых случаях слово, трактуемое в клинописных текстах как «кровь» несет гораздо больше смысловой нагрузки в контексте «наследственность», «гены». Приблизительно, то же самое касается и слова «вылепил». Была ли это лепка на самом деле? Вряд ли. Скорее некий другой, видимо сверхестественный способ изготовления артефакта. И артефакт этот получился настолько прочным, что только используя оккультные методики, сверхъестественные, его можно и было каким-то образом сломать - никакому физическому воздействию он был неподвластен.

- Сломать?

- Да. Точнее - разрушить. Согласно попавшим мне описаниям тех давних событий, удалившись на достаточное расстояние от Вавилона, персы первым делом провели обряд разрушения Прохода Демонов. Причем, обряд проводился в спешке, и артефакт удалось разрушить только на три осколка. Дальше, видя, что их преследуют, персы спрятали осколки в пустыне, причем не просто закопали их в песок, а жрецы наложили некое заклятие Тайны - после него никакой оккультизм не позволял артефакт найти. Может анунаки, и могли бы снять заклятие, но вся мощь их магии была связана с артефактом, а без него персидское заклятие оказалось сильнее.

- А откуда это уже известно. Ну, про заклятие?

- Дело в том, что анунаки всё же настигли персов. Персы приняли соответствующие важности своей миссии меры предосторожности: после разрушения артефакта и наложения заклятия на место его захоронения они убили друг друга. Но, видимо, или кто-то из воинов был тяжело ранен и вавилонские маги и лекари сумели привести его в чувство и допросить, или же информация была получена аннунаками другим способом - в итоге вавилонским магам всё стало известно, по меньшей мере, но в общих чертах. Дальше на место гибели персов были подтянуты солдаты, буквально в пальцах просеявшие песок на нескольких квадратных километрах окружающей пустыни, но так ничего и не было найдено. Тогда на этом пространстве был заложен памятный камень в виде зиккурата и несколько камней повторяющих звёздную карту для ориентации - своеобразные вехи, точки отсчета - где искать?

- Искать? - переспросил Дубровин, - а заклятие.

- В том то и всё дело, что вечных заклятий не бывает. Я ведь целую монографию посвятил этому. То, как представляли это древние, - похвалил себя профессор, - Так вот, заклятие, проделанное персами было каким-то образом увязано с некой «звездой Хнут» - скорее всего неким планетоидом или кометой проходившей в то время мимо Земли, поскольку известен период её обращения вокруг Солнца около двух с половиной тысяч лет. Именно на это время и распространялось заклятие: как только «звезда Хнут» пройдет полный оборот с момента наложения заклятия - его магия перестает действовать. И тогда вступит в силу магия аннунаков: они смогут найти артефакт.

- И насколько это всё легенда, а насколько реальность? Что это значит в практическом смысле? - спросил Дубровин.

- Это значит, - профессор выудил из баночки остатки мёда и облизав ложечку положил это всё на стол, - это значит что цикл «звезды Хнут», если верить фрескам на египетских храмах - истек 2 месяца назад. Это значит что фотография странной ритуальной церемонии, показанная мне Боговиковым, запечатлела так называемые «Обряд Открытия», описанный в одном ассирийском тексте, который мне попадался.

- Это, так может получаться, что эти анунаки из Вавилона или кто-то, кто под них подделывается, могут жить здесь, сейчас, среди нас в России? - Пробормотал озадаченный Дубровин

- Не думаю, скорее это какая-то мистификация, розыгрыш. Какой-то клуб исторической реконструкции. Ума не приложу, кто это мог всё сделать, очень толково всё. Ой, господин Дубровин, вы извините меня, я нагнал на вас такие мысли. Это всё мифы, далёкая история. Просто люблю я об этом говорить, - Замахал руками профессор.

- Мифы, мифами, только из-за этих фоток про обряд, Дмитрия уже несколько недель как убили.

- Как?

Лицо профессора окаменело

- Не хотел вам говорить, хотя все газеты писали, но вы их не читаете.

- Да уж, следую советам профессора Преображенского

Почти шёпотом, на автомате, проговорил позеленевший и враз поникший учёный, заготовленную для случаев с газетами, фразу.

- Вам советую никому ничего не рассказывать о встрече с Дмитрием, об этом видео. Никому не говорили?

Профессор отрицательно замотал головой.

Дубровин достал оберег Надея - маленькую фигурку, вырезанную из дерева, стилизованную под филина и протянул её Абреновичу. Волх дал несколько таких фигурок для того, чтобы защитить наших людей связанных с этим делом. Кто бы знал две недели назад, что Дубровин будет делать это.

- Вот возьмите и носите с собой

Тогда, по дороге с дачи Абреновича, вспоминая слова Шумалинского, Дубровин вспомнил о недавнем прошлом. Надей говорил о духе Огнеслава о том, что близимся к разгадке тайны Морока.

7. Гамеш после ухода Римакова.

Каждый раз, когда кто-то из авдов называл его «Аркадием Семеновичем», Гамеш с огромным трудом сдерживал гримасу брезгливости и отвращения, непроизвольно готовую появиться на его лице. Но что поделать - живя в окружении авдов было необходимо максимально на этих двугногих походить. Для них Гамеш был Аркадием Семеновичем - бывшим членом ЦК, отошедшим от дел и только время от времени вмешивающимся в политику страны. И опять-таки, не самостоятельно - а посовещавшись с другими бывшими товарищами по партии.

После ухода Римакова следующим был какой-то новый кадр из администрации президента. Этот был здесь впервые в жизни, потому его приводили со всеми полагающимися случаю правилами, в частности заставив перед входом разуться, чтобы не портить дорогую напольную мозаику, в свое время тайно вывезенную из сдаваемой туркам Византии. Но этот юнец проявил такое рвение от радости оказанного ему доверия, что готов был языком здесь полы лизать. Гамеш усмехнулся: у него будет такая возможность, хотя уже, видимо и не здесь.

Здание, построенное в середине прошлого века проектировалось и с расчетом на средства слежения того же времени, для которых стоящий вокруг штаба Гамеша занавес был абсолютно непроницаем. И только сегодня, с появлением сверх чувствительной техники, в перспективе позволявшей снимать звук даже с многометровых стен сканируемых бункеров, над штаб-квартирой Гамеша возникла теоретическая угроза.

Тогда, через нужных людей, мэру города Полянкину была отдана команда, наложить на сильно разросшийся мегаполис новое магическое кольцо высоток, - кольцо, рассчитанное на перспективу. И Полянкин, поощренный обещанием дальнейшего своего нахождения на важном посту, с энтузиазмом бросился выполнять задуманное, даже не подозревая о тайных причинах проекта. Некоторые из зданий уже были готовы, но до проведения ритуала перебираться туда было невозможно.

А этот юнец не плох, не плох. Пожалуй, мы его определим вместо Римакова, когда эта старая кукла полностью отыграет своё и её вслед за предшественниками можно будет без сожаления списать. Списание было отработанным методом, чтобы не пугать других. Просто уже не нужный человек внезапно впадал в маразм. Гамеша забавляло, что о таких простых вещах, никто из этих авдов даже не догадавался. Материалистическое образование, наука, исключавшее всё оккультное крепко сидело в головах, помогая племени Гамеша хранить свою тайну.

Гамеш встал и подошел к огромному, на половину стены окну. Его раньше здесь не было, поскольку 33-й этаж, где помещалась штаб-квартира, был объектом абсолютно секретным и о его существовании знал только архитектор проекта, по завершении работ отправленный в лагеря. А окно было подарком соплеменников в Израиле, где у аннунаков хотя и были кое-какие корреспонденты во власти, но как раз там мимикрировать было сложнее всего. Наоборот прошли слухи о том, что какие-то сионисты нащупывают тайну аннунаков. Напуганные аннунаки совсем не любили эту страну, где их могли раскрыть дотошные евреи. Хотя евреи, надо признать, были самой лучшей ширмой на протяжении сотен лет. Но, как только появилось это государство, вред от него сводил на нет многие планы.

Одно время расстроенный этим предшественник Гамеша предполагал даже стереть эту страну в порошок, но сил не хватало. Однако и они пригодились, придумав стекла с мимикрирующей поверхностью - одну из его сторон можно было закамуфлировать хоть под металл, хоть под гранит, которым был обложен небоскреб.

Нажав кнопку, Гамеш включил механизм, отодвинувший тяжелые портьеры. Гамеш с удовлетворением посмотрел на открывшийся из окна вид огромного города. Столицы страны, вот уже 90 лет безраздельно принадлежащей его, Гамеша племени.

Но эта проклятая земля лежала далеко от истинных земель. Да, здесь они имели власть, но теряли силы. В мирах присуствовало равновесие и без дара Наинны - Экура-Ме, это равновесие взамен влияния и власти отбирало ум у их потомства. Их, анунаков, было очень мало, но даже среди этой малости у них всё реже и реже рождались дети, но всё чаще и чаще среди них рождались уроды и дебилы.

Их не бросали, заботилось, даже такие, они были своими. Кого-то делали учёным, кого-то даже чиновником, однако кровь многих была настолько скверной, что доверять тайну им было нельзя. Ни к чему, кроме как пустому болтанию языком, они не были способны. Таких дебилов отправляли в шоу-бизнес или двигали их в журналистику. Одним своим видом и словами, подчинённые только инстинкту крови, они укрепляли Вуаль Беспамятства над авдами.

Мутации становились настолько частыми, что не обошли стороной семью самого Гамеша. Одним из таких дебилов был племянник Гамеша, на которого ни авды ни даже аннунаки, не могли смотреть без содрогания. Мальчик вырос и был хотя и уродлив, имел массу недостатков, но довольно не глуп для выродка. Сейчас он возглавлял радиостанцию, которая славилась полной отмороженностью в поношении русских авдов, и попутно крушил этих кукол у власти. Дурачёк, он не понимал, почему его не трогают.