Прошлое

– Правда, красивые, дорогой?

Кэрри подняла Макса, но тут же опустила на землю. Для своих шести лет он был очень крупным. Макс уткнулся лицом в пальто Кэрри.

– Солнышко, не бойся. Хочешь бенгальский огонь? Броуди, не принесешь нам пару штук? – Она повернулась к мужу, который стоял, уставившись в землю. – Только не говори, что ты тоже боишься фейерверков, – рассмеялась она. – И прихвати нам чтонибудь выпить. И одно зефирное пирожное для Макса.

Вечеринка удалась. Кэрри пребывала в отменном настроении. Она хотела сама устроить вечеринку в честь наступления нового тысячелетия, но не смогла изза работы. Пришлось уехать в командировку на пару недель перед самым Рождеством, а на Броуди по части праздников надежды не было никакой. К тому же их дом вряд ли произвел бы хорошее впечатление на тех гостей, которых она могла пригласить теперь, после успеха «Правды в глаза». Она сказала Броуди, что было бы здорово купить дом посолиднее, но он не проявил интереса. Да и вообще в последние несколько месяцев он мало к чему проявлял интерес. Вечно чемто озабоченный, погруженный в себя. Но Кэрри не могла разорваться, телевидение забирало все ее силы и время.

– Дорогой, бенгальские огни.

Почему он все еще тут?

Так что она была очень признательна, когда Нэнси и Престон – да, тот самый Престон Сайкс из «Ньюсбокс» – устроили вечеринку и пригласили всех, кто хоть чтото значил, к себе.

– Макси ждет, Броуди.

Макс еще теснее прижался к ней. Кэрри знала, что он устал и замерз, но остальныето дети вовсю веселились, и она не понимала, почему он к ним не присоединится.

– Дорогой, смотри! – Она потянула Макса за руку и заставила его взглянуть в небо. Оно все было в золотых, зеленых, голубых и розовых искрах. – Правда, Престон отлично придумал с фейерверком? – спросила она у знакомого продюсера.

Тот кивнул и, пошатываясь, побрел дальше.

– Господи, Броуди, мне что, самой пойти за этими чертовыми бенгальскими огнями? Неужели обязательно быть таким мрачным? Ведь Новый год.

– Ладно, ладно, сейчас принесу.

Броуди повернулся и наткнулся на стеклянную дверь, отделявшую террасу от гостиной.

– А можно не устраивать сцен? Люди подумают, что ты пьян.

– Я не пьян. – Он повернул налево и, скользя ладонью по стеклу, толкнул дверь и вошел внутрь.

– Бенгальские огни в холле, – крикнула Кэрри. – Нэнси поставила там огромную корзину со всякими штуками для детей. – Она повернулась к Максу: – Дорогой, может, догонишь папу и поможешь ему? Он точно остановится поболтать с кемнибудь, а ты ведь не хочешь ждать тут целую вечность, да?

Макс послушно кивнул.

Кэрри наклонилась к нему и поцеловала в шапку:

– Беги, родной.

Кэрри видела, как Броуди с кемто разговаривает. Даже до корзины с бенгальскими огнями не дошел. Макс взял отца за руку и потянул вперед. Кэрри отвернулась, чтобы поболтать с Мишель и Жаном, которых Престон специально выписал из Парижа.

– Отличная вечеринка, – похвалила Кэрри, зная, что Мишель считает себя лучшей устроительницей таких мероприятий. Кэрри не бывала ни на одной из ее парижских вечеринок, но решила, что они наверняка столь же ужасны, как и платье Мишель.

– Мама, – Макс с улыбкой тянул за собой отца, – мы принесли бенгальские огни.

– Умница, только не перебивай, когда мама разговаривает. – Кэрри снова повернулась к Мишель, но тут в нее врезался Броуди, расплескав вино. – Боже, Броуди, поосторожнее. – Кэрри была вне себя от злости, но сумела послать мужу нежную улыбку, отряхивая капли с пальто.

Мишель, состроив недовольную гримасу, удалилась.

– Видишь, что ты наделал, Броуди? А нас могли бы пригласить в Париж. Думаю, твой отец пьян, Макси. – Кэрри вздохнула и огляделась в поисках новых собеседников. В небе продолжали взрываться фейерверки.

Макс зажал варежками уши и закричал:

– Папа не пьяный, папа слепой.

– То есть ты решил, что не надо мне говорить? Думал, что если молчать и ничего не делать, то все будет хорошо, само както наладится?

– Но ведь мы с тобой всегда именно так и поступаем, разве нет? – холодно спросил Броуди.

В приемной пахло лилиями. Неужели его обоняние уже пытается компенсировать потерю зрения? И что, скоро он будет слышать, как в соседней комнате падает на пол булавка?

– Ох, прекрати говорить глупости. На прошлой неделе в это время ты еще машину водил. Я даже не знаю, как…

Кэрри замолчала, потому что в приемную ктото вошел. Конечно, Броуди был признателен жене за то, что она велела своему секретарю записать его на прием к самому известному лондонскому офтальмологу, но его вполне устроил бы и врач из местной поликлиники, если бы сказал, что через несколько дней зрение вернется, что это лишь временная проблема и, разумеется, он сможет видеть, как растет и взрослеет его сын, сможет видеть лицо жены, когда они будут заниматься любовью. С ним не могло такого произойти.

Броуди вздохнул и признался, что давно не садился за руль, просто Кэрри ничего не замечала изза своей занятости.

– Когда стало совсем плохо, я брал такси или ездил на автобусе. Давай просто подождем, что скажет врач.

Броуди вытянул ноги и глянул вниз. Сегодня он не видел даже неясного контура ботинок, да что там – он не видел практически ничего. Уже несколько месяцев мир постепенно расплывался перед его глазами, затягивался туманом. Поначалу он не обращал на это внимания – просто неприятное чувство, что ночь наступает слишком рано, что перед его глазами задернули штору.

– Если этот парень мне не поможет, пойду в ближайшую больницу.

– Броуди…

– Профессор Квинелл, проходите, пожалуйста, – сказала медсестра.

Броуди встал и покачнулся. Кэрри поддержала его, и он был благодарен ей за это. Она шагала слишком быстро. Он слышал, как она болтает с медсестрой об ожидающемся снегопаде. Интересно, станет ли мир хоть чуть светлее, когда выпадет снег, спросил себя Броуди.

После проведения электроретинографии, длительной и неприятной процедуры, доктору Кливленду понадобилось два часа на то, чтобы поставить диагноз. Кэрри сначала ждала в приемной, потом переместилась в кафе по соседству. На улице у нее несколько раз попросили автограф. Она отгоняла поклонников взмахом руки.

– Новости, я боюсь, неутешительные, – сказал доктор Кливленд, изучая результаты обследования. – Нам нужно еще сделать несколько анализов крови, чтобы уточнить генетические факторы, но я практически уверен, что у вас болезнь под названием хороидеремия, профессор.

– Как она лечится? – быстро спросила Кэрри. – Капли? Таблетки? Что?

Всетаки очень не вовремя. Ведь понадобится сиделка, и дома надо както все поновому обустроить. А у нее совершенно нет времени. Господи, и как он мог запустить болезнь?

– Боюсь, она неизлечима. Если я прав, то этот недуг заложен в вас с рождения, он генетический. Ваша мать была носителем.

– Вот видишь, – сказала Кэрри. – Если бы ты занялся этим раньше, все можно было бы предотвратить.

– Нет. Тут вы не правы. Повторяю, болезнь неизлечима. Подвержены ей только мужчины, и, как правило, слепота наступает еще в юном возрасте. Носителями болезни являются женщины, и они передают ее по мужской линии.

Кэрри сразу подумала о Максе.

– Но отцы не передают Ххромосому своим сыновьям. Вашему мальчику ничего не грозит. Будь у вас дочь или если бы вы планировали еще детей, я бы посоветовал обратиться к специалистам по генетике.

Мысль завести второго ребенка не приходила Кэрри в голову. «Правда в глаза» в эфире всего несколько месяцев, но она уже стала звездой. И Кэрри желала закрепить успех, а это означало, что необходимо вкалывать круглые сутки. О втором ребенке и речи не могло быть.

– У нас не будет дочери, – сказала она.

Броуди повернул к ней голову и холодно осведомился:

– Ты уже все окончательно решила, да?

– Мистер Квинелл, вам придется приспособиться к новой жизни. Честно говоря, я даже не представляю, как вам удалось так долго обходиться без помощи. Ведь зрение ухудшалось уже довольно давно.

Броуди кивнул. Кэрри взяла его за руку. Ей было жаль – и его, и себя. Как всетаки не вовремя.

– Больные хороидеремией часто отрицают свое состояние. Человеку очень трудно смириться со слепотой.

– То есть вы хотите сказать, что он ничего не видит? Совершенно ничего?

– Насколько я могу судить, в левом глазу еще присутствуют незначительные остатки периферического зрения, правый же полностью слеп. Я прав, мистер Квинелл?

Но Броуди не слушал. Он встал и осторожно двинулся к двери, растопырив руки и наклонив голову. Кэрри вспомнила, что уже не раз замечала такое за ним, и только теперь она поняла, в чем дело. Броуди наткнулся на подставку с цветочным горшком, попытался удержать ее, но промахнулся. По ковру рассыпалась земля.

– Я отлично вижу, – громко сказал он. – Это все вы слепы.