2
Призраки никогда не спят. Они замирают, останавливая своё внутреннее время, становясь частью окружающего пространства. Наш мир — колоссальный источник энергии, но получить её можно лишь существуя с ним в гармонии. Замирая, призрак набирается сил из внешнего мира. Так сказал Прад. Гита замерла уже три часа назад. За час до прихода Арины. Сейчас она совершенно неподвижно лежала на кушетке в подсобном помещении: глаза открыты, грудь не поднимается для вдоха, мелкие косички разбросаны по подушке — ни единого признака жизни. Гита выглядела плохо, очень плохо. Арина чувствовала себя не лучше. Она изнывала от бездействия, неизвестности, ожидания. Капитан давным-давно ушёл на разведку. Ничего не рассказал, оставив её мучиться догадками. Попытки проникнуть в подземный информационный центр, чтобы поискать ответы, не увенчались успехом. Их база была хорошо защищена от вмешательства потусторонних сил: секретная комната не открывалась, и пройти сквозь стены у неё тоже не получилось — мешало какое-то охранное заклинание. Арина мерила прачечную шагами не находя себе места. Куда-то запропастился Мирон, с которым хотя бы можно было поговорить.
— Я вернулся!
Она вздрогнула от неожиданности — призраки не издают звуков, их шаги не слышны, им не требуется открывать дверь с колокольчиком, их одежда не шелестит.
— Прад! Как вы меня напугали…
— Хм, ирония судьбы, ведь пугать — теперь наша профессия.
С появлением капитана камень упал с плеч. Мудрый капитан сейчас всё объяснит, найдёт выход из ситуации, расскажет, что случилось, и немного постаравшись, они всё преодолеют. Как всегда.
Прад устало сел в кресло в подсобке:
— Эклеры потеряли след, а здесь они нас точно не найдут… Даже если найдут, не смогут попасть внутрь — на базе мы в безопасности.
— Это хорошо, но… — она присела рядом и внутренне взмолилась, чтобы Прад не начал язвить, а отвечал прямо, — ой, у меня столько вопросов, я понятия не имею с какого начать! Кто такие эти Эклеры?
— Эклеры? Это падальщики загробного мира, — он внимательно посмотрел на неё, так однажды смотрит каждый отец на свою дочь, вдруг осознавая, что его малышка выросла, превратившись во взрослую женщину. Арина поняла — посмотрев на неё, Прад внутренне на что-то решился, — пойдём, я тебе кое-что покажу.
Они вышли на улицу, обогнули старый дом, вышли к дороге, где росло меньше деревьев.
— Посмотри на небо, что ты видишь?
День сегодня был прекрасный — в меру жаркий, в меру ветреный. На деревьях тихо шептала листва. Москва купалась в солнечном свете. Арина зажмурилась, посмотрев в лазурную бесконечность неба. Ни облачка, лишь всеобъемлющая синева.
— Красиво…
— Это всё? Приглядись повнимательнее!
Она чувствовала, что стоит на пороге важного открытия. Какого именно — неизвестно, но Арина была примерной ученицей, добиваясь хороших результатов, даже если поначалу ничего не получается. Глаза слезились от яркого света. Минут через десять терпение подошло к концу — с небом не происходило ровным счётом ничего. В последний раз, перед тем как спросить у Капитана, что конкретно ей нужно увидеть, Арина сморгнула слезинку и ахнула. За ничтожное время пока смыкались веки, мир успел измениться до неузнаваемости. Будто кто-то протёр невидимой рукой запотевшее стекло, сквозь которое она смотрела всю жизнь. Краски дня сменили цвет, наполнившись новыми яркими оттенками. В воздухе появились какие-то рванные дымные обрывки, проносящиеся мимо на ветру, дуновение которого не ощущалось. Под ногами, да что там, везде — по всей земле растёкся тонкой плёнкой белёсый туман. По безлюдной улице не спеша брели одинокие призраки. Мимо пролетело странное полупрозрачное существо, напоминавшее летучую мышь. Но больше всего изменилось небо. Арина обомлела. Небо было жёлто-голубым, скорее даже аквамариново-жёлтым — вот почему все цвета теперь казались слишком насыщенными, передержанными. И теперь в небе кипела жизнь. Тысячи хвостатых, крылатых созданий сновали над землёй, а сам небесный купол, будто поддерживали на весу, многочисленные призрачные столпы. До самого горизонта ввысь поднимались десятки толстых столбов серого плотного дыма, теряясь где-то бесконечно высоко. То там, то тут, в небо взмывали небольшие каплевидные облачка, напоминавшие выстрел сигнальной ракеты. Они летели страшно быстро, постоянно ускоряясь, достигали невидимого купола и ярко вспыхнув, растворялись в пустоте. Призрачные птицы, заприметив подобное облачко, неслись к нему, ждали взрыва, а потом набрасывались на тлеющие искорки, падающие вниз.
Арина сглотнула, поражённая великолепием:
— Как красиво…
— Нет-нет, подожди… Вот! Сейчас будет красиво, — Прад показал, куда-то над их головами.
Небо в том месте, казалось, слегка уплотнилось, а затем прям на глазах в фантастической высоте родилось крошечное облако, хотя, оно скорее напоминало чистую белую точку. Точка увеличилась и сорвалась с купола. С какой скоростью оно падало, было не понять, но буквально через минуту облако пронеслось над их головами, скрывшись за соседними домами.
Арине страшно захотелось посмотреть, куда оно приземлилось:
— Пойдёмте, посмотрим!
— Мы ничего не увидим. Тссс… — Прад поднёс палец к губам, — тише, закрой глаза.
Она закрыла и мгновенно почувствовала волну тепла, распространившуюся вокруг. Арине вспомнились тёплые мамины руки. Стало неописуемо хорошо и даже лучше. Несколько секунд спустя волна счастья медленно схлынула.
— Господи! Что это было? Я… Никогда, ничего подобного…
— Это было рождение новой жизни.
— Но как?
— Ты права. Время вопросов закончилось, настало время ответов.
Прад отошёл на пару шагов, наклонился над туманной плёнкой, покрывавшей землю, протянул руку, что-то прошептал. Туман, как молочный кисель послушно поднялся на полметра вверх, стал плотнее, изменил форму и… И Арина узнала силуэт большого мягкого кресла. Капитан уютно устроился в нём.
— Круто! А можно мне такое же?
— Можно, но сделай сама.
Ей послышался подвох, она решила, что ей и так будет хорошо и села на голую землю.
Прад выдержал паузу, он вообще стал каким-то слишком серьёзным, таким она его ещё не видела. Закурил. Интересно как? Наверное, сигареты у него тоже были призрачные.
— Символ нашего мира — круг, — начал он. — Во вселенной существует масса других миров с совершенно другими символами, сама понимаешь, что ничего общего с тем, что знаем и ежедневно видим мы, там нет. Мы живём в круглом мире. Вся наша жизнь, жизнь других людей или животных — всё вокруг подчинено этому символу. Начну издалека.
Удача.
Не существует абсолютной удачи, как не существует человека, которому бы постоянно и во всём везло. Удача как любое метафизическое явление приходит, подчиняясь законам круга. Сегодня кто-то выиграет в рулетку, завтра он проиграет, послезавтра проиграет, но меньше, чем накануне, а через три дня выиграет — это круг — круговорот удачи. Идём дальше. Курица ест зерно, человек ест курицу, зерно питается человеческими отходами — круг. Дерево рождается из семечка, взрослеет, стареет, умирает, превращается в землю, из земли вырастает семечко — круг. Этих кругов на Земле бесконечное множество и нет ни единого исключения из правила, правда… Ну, об этом в другой раз… А это, — Прад показал на небо, куда взлетело новое облачко, — первейший, самый главный круг — Круг жизни. Люди не видят его, не могут измерить приборами, не верят в него, но он не нуждается, в чьей либо вере.
В небо взмыло очередное облако, оно оторвалось от земли очень далеко, где-то в Бирюлёво, поэтому выглядело крошечной светящейся точкой.
— Что ты видишь? — спросил Прад.
— Не знаю… Не знаю как это назвать: облако, капля, импульс, выстрел?
Он улыбнулся:
— Это чья-то душа. Кто-то в Бирюлёво заснул последним сном.
— Не может быть! — Арина аж подскочила, — то есть вы хотите сказать…
— Да. Именно. Перед тобой Круговорот душ в действии.
После смерти, человеческая душа отрывается от тела, отлетает от земли, переходит в потусторонний мир. Душа — это семя новой жизни, оно обязано быть посеянным вновь, но для этого ей необходимо очищение. Поднимаясь над миром, душа сбрасывает воспоминания, страхи, отчаяние прожитой личности, становится девственной, невинной, чистой, а затем растворяется. Видишь этих существ? — он показал на летающих хвостатых полупрозрачных птиц.
— Угу.
— Это птицы Сирин. Они питаются нашими воспоминаниями. Больше всего воспоминаний сбрасывают души, отправляясь на небо в последний путь, вот они их и поджидают.
— Постойте, постойте! Не так быстро, — она помассировала пальцами виски, ещё раз посмотрела в сторону горизонта, увидев с десяток падающих и возносящихся душ. Ей не верилось, что это правда, вернее, не верилось, что она стала хранителем, свидетелем этого величайшего секрета. — Я не поняла: если душа, очистившись, растворяется, то откуда она потом берётся вновь?
— В этом всё таинство. Иногда через месяц, иногда через год, разрозненные кусочки души снова собираются вместе, они концентрируются, сливаются, объединяют собранную энергию, а потом, полностью сформировавшись, падают вниз и в каком-нибудь доме мама слышит самый приятный в её жизни звук — крик новорождённого.
Прад замолчал, а она вспомнила недавнюю волну умопомрачительного удовольствия — вот, значит, что это было. Арина думала о том, какой смешной и ничтожной была вся её жизнь до сегодняшнего дня в контексте этого огромного водоворота. Она почувствовала себя блондинкой, покупающей туфельки на шпильках, перед всемирным потопом. С аквамариново-жёлтого неба сорвалось вниз ещё несколько капель — в Москве родились новые москвичи. Арина поймала себя на мысли, что готова провести вечность, наблюдая за кругом жизни, столь волнующим было зрелище. В небесах постоянно происходило движение. Души то взлетали, то падали на землю. Могла ли она представить раньше, как часто умирают и рождаются люди? Периодически сверху доносился долгий, протяжный зов, переполненный печалью и тоской. Объяснений не требовалось, она догадалась сама — это прощальная песня птицы Сирин, отдающей последнюю дань умершему. По щеке прокатилась слеза. Ей стало горько от того, что раньше она не видела так много, что раньше была слепа. Ей невозможно захотелось самой взмыть в небо, очиститься от суеты, бед и тревог, стать снова чистой, свободной от телесных оков, раствориться в тёплом свете, напоследок, услышав прощальную песню птицы, оплакивающей её уход.
Пальца Капитана несколько раз громко щёлкнули перед её носом. Арина часто заморгала — наваждение отступило.
— Что захотелось полетать?
— Да, вы знаете… Это так волнующе!
— Знаю, редко, кто способен игнорировать пение этих пташек. Просто, большинство не знает, что это ловушка!
— Ловушка? — растерялась она.
— Ара, сфокусируйся! Я надеялся, ты сама догадаешься. Не раскисай! Ну? Соображай!
Арина ничего не понимала, что ей нужно сказать?
— Эээ…
— Вот тебе подсказка: люди умирают, души улетают, а это… — Он указал на бледного призрачного старика, прошедшего мимо. Старик удивлённо обернулся, но потерял к ним интерес — побрёл дальше.
— Ммм…
Прад нахмурился:
— Попробуем ещё раз! Люди умирают, — он скорчил забавную рожу, закатив глаза и высунув язык, — души поднимаются в небо, там очищаются, рождаются заново, а это… — он ткнул пальцем в призрак толстой печальной женщины, сидевшей на траве в нескольких метрах от них. Женщина заплакала.
Арина догадалась:
— А это призраки!!!
Капитан поперхнулся:
— Слушай, только не говори, что твои мозги остались лежать вместе с телом… Естественно — это призраки! Но нас интересует другое!
— Поняла! Почему призраки не возносятся на небо? Ведь они тоже были живыми людьми и умерли!
— Наконец-то! Я уже боялся, что до тебя не дойдёт! Видишь ли, люди по своей природе коварные создания, трудно представить, что произошло бы с миром, если бы люди получили доступ к тайным знаниям, узнали про систему кругов… Наверное, научились бы использовать их, чтобы получать электроэнергию, чтобы дольше смотреть телевизор и больше жрать фаст-фудов. Век от века люди всё меньше верят в загробную жизнь, забыли о переселении душ. Век от века человек больше полагается на себя, а не на прописные правила жизни… Тебе, я смотрю, уже о них известно…
— Да, Домовой рассказал.
— Гляди-ка, Наш пострел везде поспел! Молодец. Так вот: в прошлом люди уважали смерть, чтили её, готовились к уходу. Ты знаешь, что три тысячи лет назад на земле не было ни одного призрака? Сегодня заветная мечта каждого второго — захватить мир и жить вечно. Пересадка органов, стволовые клетки и прочее — всё работает на продление жизни, но все умрут — это первый закон смерти. И люди умирают: тяжко, в агонии, до последней секунды цепляясь за… Нет, даже не за жизнь, а за возможность существовать. Рано или поздно, тело всё же погибает, но измученная душа скованная лихорадочным желанием остаться на земле, не возносится — остаётся бродить средь живых, тенью.
Круговорот не прекращает движения никогда. В тот миг, когда появился первый призрак, появилась первая птица Сирин. Своими песнями она постепенно стирает личность покойного с души. Призрак бледнеет, забывает себя, теряет смысл существования и уходит — "всё возвращается на круги своя" — это, между прочим, тоже одно из правил.
Высоко в небе их снова печально позвал Сирин. Арина почувствовала себя глухой девочкой на рок-концерте рядом с орущей колонкой — по коже пробежала вибрация, даже кости в голове это почувствовали. До ужаса захотелось умереть.
Прад всё понял, поднялся:
— Вернёмся на базу?
— Вернёмся!
На обратном пути она думала над откровениями Капитана, полностью отдавала себе отчёт в их важности, но почему-то они проплывали мимо сознания, как ненужные знания по высшей математике или механике. Была масса других вопросов, других мыслей, занимавших Арину больше: где Вадим, поправится ли Гита, куда пропал Домовой и, в конце концов, как теперь жить?
На базе ничего не изменилась. Гита всё так же лежала на кушетке, равнодушно пялясь в потолок.
— Капитан, но я не понимаю… — начала она. — Круги жизни и смерти — с ними всё ясно, как и всё на планете, они функционирую весьма логично, даже давая сбой, всё, рано или поздно, приходит к единому знаменателю, но что же произошло с нами? Я не цеплялась фанатично за жизнь, но и умирать естественно не собиралась, про других не скажу, но и они скорее всего тоже… Почему же мы умерли, причём все в одно и тоже время — в одну ночь? И снова не срастается: если мы стали привидениями, почему мы совершенно на них не похожи? Во-первых, мы не потеряли цвет: у вас смуглая кожа, чёрные волосы, отбеленные зубы, у меня серое платье, этот жуткий розовый бант, маникюр… Во-вторых, мы не прозрачны… Мы совсем не похожи на бледных привидений, которых когда-либо встречали!
— Да, это странно… Вообще-то, привидения тускнеют не сразу: сначала теряют цветность, потом плотность, потом растворяются почти целиком. Мы стали призраками совсем недавно, но, ты права… Мы больше похожи на людей — слишком реальны, может быть…
— Мы до сих пор живы!
Высокий холодный голос Гиты, прозвучал как удар колокола. От неожиданности, Арина сильно вздрогнула и чуть не упала:
— О, дорогая, зачем ты встала? — подбежала к ней, хотела было помочь вернуться на кушетку, но встретила решительный отказ, — спасибо — не надо, мне уже лучше.
По лицу Гиты было понятно, что ей не лучше: черты лица заострились, губы поджаты — подруге, наверняка очень больно.
Арина посмотрела на Капитана, но тот отвернулся, показывая всем видом, что не имеет к происходящему никакого отношения.
— Гита, что ты такое говоришь? Как это — "мы живы"? Ведь я сама видела своё тело и могу проходить сквозь стены!
— Это, правда, но что-то пошло не по правилам. Понимаешь, мы как бы призраки, но вместе с тем живы… Мы действительно покинули свои тела, но не по причине смерти. Я проверяла! У твоего и моего тела был пульс и слабое дыхание. Я бы назвала их состояние комой. Что-то пошло против правил, что-то нарушило узы, связывающие души с физическим миром… Не понимаю, как такое возможно — это неслыханно! Но, других вариантов нет… Капитан?
Капитан не ответил.
— Гита, но круги, правила жизни… Насколько я понимаю, их нельзя нарушить, вернее можно, но совсем немножко, а то, что ты говоришь — это же полностью противоречит законам!
— Ариш, всё верно, и я сама понимаю, насколько нелепо звучат мои слова, но других объяснений нет, — Гита повысила голос, — Прад, ведь я права? Ответьте, чёрт возьми!
Прад промолчал. Молчание затянулось. Наконец, он глубоко вздохнул, обернулся. Выглядел он… Арина не поверила глазам… Прад выглядел растерянным! Или всё же задумчивым?
— Если ты права, то мы стоим на краю пропасти, куда вот-вот скатится наш мир. Тут может быть два варианта: первый — тот, кто это сделал ещё не осознал всей своей мощи, а наша полусмерть вышла у него случайно, и второй — он отдаёт себе отчёт в содеянном и не намерен останавливаться. Второй вариант фатален не только для нас, но и для всех. Если правила будут неоднократно нарушены столь грубо, вскоре возникнут новые правила. Он или она напишет их. Круги разомкнуться. Наступит ночь без надежды на рассвет. Люди умрут, но не возродятся вновь. Потусторонние силы проникнут в мир живых, а живые встретятся с мёртвыми. Демоны забудут смысл своего существования — сойдут с ума от непредназначенной им свободы. Начнётся бунт. Люди, слишком давно забыли о духах, поэтому будут обречены. Всё рухнет.
Арина сглотнула.
Капитан подошёл к ней и бесцеремонно выдернул из её волос старинный гребень, державший причёску
— Ай, что вы творите?!!
— Давно это у тебя?
— Давно! — Она попыталась выхватить гребень — не получилось, — не знаю! Недавно нашла в старых вещах, наверное, когда-то потеряла…
— Ключевое слово — "недавно". — Прад покрутил гребень в руках, внимательно рассматривая, — настало время узнать ответ…
Он подошёл к стойке для посетителей, кончиками пальцев прижал грешок к поверхности, наклонился, что-то прошептал. Ногти на его руках слегка засветились, укутываясь облачками тумана. Прад неторопливо начал растягивать красивую пёструю заколку в стороны. Арина готова была поклясться, что заколка тот час сломается, но она не сломалась. Как расплавленная резина гребень тянулся за пальцами Капитана, становясь всё шире и шире. К слову о законах и их соблюдении, меньше минуты спустя, Прад не напрягаясь, нарушил закон сохранения материи. Маленькая заколка превратилась в большую мутную лужу. Он провёл пальцем по её краям, отчего к центру пробежали круги, и вдруг резко засунул руку по самый локоть куда-то вглубь серо-бурой массы. Кто-то хрюкнул, неприятно захрипел. По лицу Капитана было ясно — он что-то ищет внутри лужи, как в мешке. Всё закончилось так же быстро как началось. Довольный Прад улыбнулся (нашёл) и выдернул это нечто наружу. Поверхность лужи потянулась за его рукой, одновременно обретая форму. Ни Гита, ни Арина до самого последнего мгновения не могли понять — во что же конкретно превращается лужа, пока на столе не заёрзал Домовой, пойманный сильной рукой за шею.
— Отпусти, прохрипел Мирон.
— Отпущу, если скажешь! — сквозь зубы проговорил Капитан и вероятно усилил хватку, так как Домовой заёрзал сильнее, — Меня бесит твоя примитивная вонь, твои глупые интрижки, которые ты считаешь идеальными! Я вижу тебя как на ладони, читаю как открытую книгу и, поверь, мне не нравится это. Терпение кончилось. Имя! Мне нужно имя предводителя!!! Или умрёшь.
В глазах Домового вспыхнул страх, Арина испугалась вместе с ним, поняв, что Капитан не шутит и действительно, если потребуется, убьёт. Мирон невнятно захрипел, в шее хрустнули позвонки.
— Капитан, остановитесь! — подскочила она к ним, — вы разве не видите, он не может говорить! Вы ему кадык пережали! Отпустите!
— Вот чёрт! Ара, вечно ты встреваешь! Ты, пойми, кроме него нам никто не даст ответов!!! А ответы жизненно, обрати внимание — ЖИЗНЕННО необходимы!!! Долбанный Домовой, завёлся же на мою голову! — он отшвырнул несчастного Мирона в сторону как старую тряпку, быстро отошёл на десять шагов, но когда проходил мимо ней, на мгновение задержался, сказав одними губами, — играем в хорошего и плохого полицейского…
Смысл сказанного доходил до неё несколько секунд, а когда дошёл, она вспылила:
— Ни во что я с вами играть не буду! Капитан, иногда вы становитесь, просто, чудовищем! Вот за что вы на него так взъелись? Сами ведь во всём виноваты! — Арина аккуратно подняла хрипящего Мирона с пола, погладила, прижала к груди.
Мирон сильно изменился. Он стал легче, чище и красивее. Ни осталось даже намёка на его неряшливость. Домовой был одет в классическую русскую рубаху с вышитым воротом, свободные хлопковые красные штаны, подпоясанные кушаком и лапти, отороченные мехом. Странный гардероб. Но самые странные изменения произошли с его телом: то тут, то там на его коже приглушённо сияли зелёные камни — изумруды. Крохотные камешки на лице гармонично расположились вдоль бровей и нижнего века, образуя затейливый узор. Камни покрупнее зеленели на костяшках пальцев.
— Мирон, а ведь мой гребень был украшен такими же!
— Ну и что? Мало ли какие расчёски бывают…
— Глупышек! Значит ты всегда был со мной, оберегал меня… Ты такой хороший!
— Я бы сказал "хорошенький", — сострил Прад, — он смахивает на размалёванную проститутку…
Домовой зарычал на обидчика и вдруг совершенно неожиданно изловчился, вырвался из рук и прыгнул прямо сквозь Арину на стойку.
Она ахнула:
— О, боже! Мирон, ты тоже стал призраком?!!
— Не может быть, у нечестии нет души, — отозвался из другого конца прачечной Прад, — они часть природы, когда умирают, растворяются в пустоте и всё. Так же из неоткуда потом появляются, чтобы следить за гармонией, охранять круговорот…
Домовой нахохлился, повернувшись к людям спиной, проворчал:
— Отродье правду говорит — нет у нас души! Да я — тупица, сдуру поклялся намедни, что мы с тобой вместе в болезни и здравии и упокоимся в один день, не думал же, что этот день так скоро настанет… Короче, пока ты призраком ходишь и мне тоже на раду написано!
— Как много нового узнаётся, — отозвался Прад, — а вы с ним случаем ещё не спите вместе? — захохотал.
Арина покраснела:
— Прад, заткнитесь! Мирон, прости меня — я ведь не знала… Прости пожалуйста! Но нам очень нужна твоя помощь! Очень-очень! Кроме тебя нам никто не скажет, что произошло и как теперь быть…
— "Как теперь быть…" — передразнил Домовой, а я разве не предупреждал? Говорил ведь: "Сестрёнка, не лезь ты в это дело! Отойди в сторонку! Не надо!", а ты мне как сказала? "Мирон, твою мать! Говори! А то, как огрею топорищем!"…
Арина обомлела от столь наглой лжи:
— Не правда! Ничего подобного я не говорила!
— Ну, не знаю… Память с возрастом не та, но кишки на вилы намотать точно грозилась!
— Мирон! Не было такого!!!
— Не было? А кто заклинание говорил? — Он повернулся и серьёзно посмотрел в глаза, прошептав, — "как ни вертись, а с долгами расплатись!".
От удивления она открыла рот. Так вот, что имеет ввиду Домовой! Но разве это имело какое-то значение?
Накануне после трогательного для обоих эпизода на Крымском мосту, они уставшие и обессиленные долго ловили машину — никто не хотел нарушать дорожных правил, подбирая грязную попутчицу на мосту. В итоге, с огромной сумкой наперевес Арина побрела к метро. Прохладный ветер с реки уже не действовал ободряюще, она замёрзла и еле передвигала ноги. Вдобавок ко всему, у берега в сумке сладко захрапел Мирон. Внутри поднималась злость вперемешку с обидой не понятно на кого. Плечо само собой начало сильнее потряхивать сумку, чтобы плохо стало не только ей. Домовой не просыпался. Арина доползла до пустынной набережной со старыми скамейками исписанными надписями "Оля+Толя=", присела, с трудом поборов желание разреветься. Срочно нужно было переключиться на какую-нибудь тему, а то ведь нетрудно и совсем расклеиться.
— Мирон, а ну-ка проснись!
В ответ её неразборчиво послали.
— Мирон, вставай! Есть разговор.
Домовой высунулся из сумки, протирая руками покрасневшие глаза:
— Чё?
— Слушай, я тут подумала… Я ведь тебе помогла?
— И?
— Получается, ты мне теперь должен, а это для вашего брата, вроде, немало значит, так?
Он нахмурился — окончательно проснулся:
— Так.
Арина улыбнулась самой себе:
— Что ж, должничок, давай-ка рассказывай: с кем нам предстоит иметь дело! Кто стал предводителем нечисти?
Мирон окаменел.
Некоторое время смотрел в ночное небо — думал, а потом, приняв какое-то решение, сам себе сказал: "Нет!" — отрицательно показал головой, схватил её руку, прижал к своему тёплому со сна телу:
— Сестрёнка, не проси! Не надо! Уверяю тебя, не нужно оно тебе!
— Мирон, должок!
— Ты не представляешь последствий! Это ужас! Он всемогущ! Ни ты, ни Отродье, никто в мире не сможет с ним совладать! Никто!!! Не проси, пожалуйста, не проси меня говорить!
— Слушай, я всё равно добьюсь от тебя ответа…
Домовой мелко задрожал:
— Как я могу тебя убедить отказаться от задуманного? Сестрёнка, не надо! Это страшно, это…
— Говори!
— Нет.
— Говори!
— Нет, нет, нет, нет!!!
Она разозлилась, вспомнила старую поговорку:
— Мирон, как не вертись, а с долгами расплатись!
Он чрезвычайно жалостливо посмотрел на неё:
— Мир мне свидетель — хотел тебя уберечь, да не смог, — одинокая слеза скатилась по его щеке, — что ж, значит такова судьба. Долги нужно возвращать, каким бы ни был платёж. Прости…
— Ну?!!
— Вам противостоит… Смерть.
— Мирон, кончай юлить! Само собой нам грозит смерть, каждый день можно по дороге под машину попасть… Говори имя! Мне нужно это имя!
Домовой странно посмотрел, а затем щёлкнул пальцами длинной волосатой руки и с громким хлопком испарился в воздухе.
Теперь она поняла, что он вовсе никуда не перенёсся, а просто обернулся красивым серым гребнем с изумрудами, укрывшись на дне сумки, но накануне это ей было неизвестно.
— Чёрт тебя дери! А как же ваш кодекс, а как же обещания и долги, которые непременно нужно возвращать? Лож, везде обман и подлость! — бурчала себе под нос Арина, выходя на дорогу, где через пять минут её и подобрала попутка.
— Ара, так он что-то тебе рассказал или нет? — твёрдо спросил Прад, — мне надоела эта пустая болтовня!
— Смерть… — неуверенно повторила она, не верящим взглядом обведя комнату и коллег, — он сказал, что нам противостоит Смерть… Но я думала — это образно, то есть, ну, как смерть от старости или от болезни…
Её никто больше не слушал. Гита громко ахнула, съехав по дверному косяку на пол. Прад грозно выругался и широко шагая (хорошо, что призрачные ботинки не издавали звука, иначе это было бы очень громко), вышел в подсобку и прошёл сквозь дверь в свой кабинет. Мирон в сердцах плюнул на пол, продолжая тихо материться, ушуршал в самый тёмный угол.