ВОДОПАД

Сонце ползет вверх по небу, а рев становится просто и оглушительным: река стремительно несет свои воды к концу долины, бурля и брыжжа пеной на порогах.

Виола нарушает повисшую между нами зачарованную тишину.

— Ты уже понял, что впереди? — спрашивает она, вытаскивая бинокль и глядя вниз по течению. Оттуда встает сонце, поэтому она заслоняет линзы рукой.

— Что?

Виола жмет какие–то кнопки и снова смотрит:

— Да что там?

Она передает бинокль мне.

Я гляжу на пену и пороги до самого…

Конца.

В нескольких километрах от нас река внезапно обрывается. Повисает в воздухе.

— Еще один водопад! — выдыхаю я.

— И гораздо больше, чем тот, что мы видели с Уилфом.

— Ну и что? Где–то должен быть спуск, дорога же проложена. Не волнуйся…

— Да я не об этом.

— А о чем тогда?

— Я о том, — объясняет Виола, недовольная моей тупостью, — что у подножия такого огромного водопада непременно должен быть город. О том, что если выбирать на новой планете место для первого поселения, то долина под таким водопадом может показаться из космоса раем, ведь здесь плодородная почва и нет недостатка в воде.

Мой Шум немного вскидывается.

Потомушто ни о чем таком я и думать не смел.

— Хейвен…

— Готова поспорить на что угодно, мы его нашли. Готова поспорить, что, когда мы доберемся до водопада, внизу будет Хейвен.

— А если побежим, — добавляю я, — то даже поспеем к завтраку.

Виола смотрит мне в глаза — впервые с тех пор, как открыла дневник моей мамы.

А потом говорит:

— Если побежим?

И улыбается.

Искренне, по–настоящему.

И я опять понимаю, что значит эта улыбка.

Мы хватаем вещи и припускаем вперед.

Куда быстрее, чем раньше.

Мои ноги жутко болят. У Виолы наверняка тоже. Всюду волдыри и царапины, сердце ноет от бесконечных утрат и потерь. И у нее тоже.

Но мы бежим.

Как мы бежим!

Потомушто вдруг в конце дороги (заткнись!)…

Вдруг там и впрямь (не думай об этом!)…

Вдруг там нас и впрямь ждет надежда.

Река становится шире и прямее, а склоны холмов, образующих края речной долины, как бутто вот–вот сомкнутся над нами. С реки начинают долетать мелкие брызги: у нас намокают лица, руки, а потом и одежда. Грохот становится оглушительным, заполняя собой весь мир, но это хороший, нестрашный грохот. Он как бутто омывает тебя и уносит с собой весь Шум.

А думаю я вот что: пожалста, пусть у подножия водопада будет Хейвен.

Пожалста.

Потомушто я вижу радостное лицо Виолы — она то и дело оглядывается на меня и все время торопит, то кивками, то улыбками… Надежда может толкать вперед, может заставить тебя жить дальше, но все же она очень опасна, ведь, когда она не оправдывается, это больно и страшно… Все равно что брать мир на слабо, но разве мир когда–нибудь позволял выигрывать споры?

Пожалста, пусть там будет Хейвен.

Ну пожалста пожалста пожалста!

У нас уходит больше часа на то, чтобы добраться до водопада, хотя мы почти все время бежим. Дорога начинает подниматься, немного возвышаясь над рекой, а вода с неимоверным грохотом несется по скалистым порогам. Между рекой и дорогой теперь вапще нет деревьев, а склон справа становится все круче и отвеснее: долина смыкается над нами, такшто впереди остаются только река и водопад.

— Еще немного! — кричит Виола на бегу, ее волосы прыгают по спине и плечам, все вокруг заливает солнечный свет.

А потом…

А потом мы оказываемся на краю обрыва, и дорога резко уходит вниз и направо.

Мы останавливаемся.

Водопад огромный, полкилометра в ширину, не меньше. Вода летит вниз с обрыва грохочущим потоком белой пены, а брызги и туман от него расходятся на сотни метров во все стороны, отбрасывая бесчисленные радуги и насквозь пропитывая влагой нашу одежду.

— Тодд… — едва слышно произносит Виола.

Могла бы ничего не говорить.

Я и так все вижу.

Сразу после водопада долина вновь раскрывается, широкая и просторная, как само небо, а ревущая белая пена вновь превращается в спокойную полноводную реку.

Которая втекает в Хейвен.

Хейвен.

Ошибки быть не может.

Город расстилается перед нами, точно заваленная едой скатерть.

— А вот и он… — шепчет Виола.

И я чувствую, как ее пальцы сжимают мои.

Слева от нас водопад, брыжжущий водой и радугами, над головой яркое сонце, а внизу огромная долина.

И Хейвен в трех или четырех километрах от водопада.

Прямо перед нами.

Клятый Хейвен прямо у нас под носом.

Я оглядываюсь по сторонам: дорога резко уходит из–под ног вниз и направо, а потом начинает спускаться в долину такими ровными зигзагами, что кажется, бутто это застежка–молния бежит по крутому склону.

И ведет прямиком в Хейвен.

— Хочу посмотреть, — говорит Виола, отпуская мою руку. Она достает бинокль, подносит к глазам, вытирает влагу с линз и смотрит еще. — Красивый! — Больше она ничего не говорит, только смотрит и вытирает линзы.

Через минуту, не говоря ни слова, она протягивает бинокль мне, и я первый раз в жизни смотрю на Хейвен.

Туман очень густой, поэтому мелких подробностей — людей там и прочее — нельзя разобрать, сколько ни три линзы, зато я вижу кучу зданий и построек. В центре стоит что–то вроде огромной церкви, но есть и другие большие здания, и настоящие улицы, петляющие между деревьями и скоплениями построек.

А построек там минимум пятьдесят.

Может, и все сто.

Такого огромного поселения я в жизни не видал.

— А я, между прочим, — кричит Виола сквозь грохот водопада, — думала, что он гораздо больше!

Но я ее почти не слышу.

Я веду взгляд обратно по речной дороге и замечаю на подходе к Хейвену что–то вроде дорожной заставы с укрепленной стеной по обе стороны.

— Они готовятся к сражению, — говорю я.

Виола с тревогой смотрит на меня.

— Думаешь, им хватит людей? Думаешь, там безопасно?

— Зависит от того, врут слухи или нет.

Я машинально оглядываюсь назад, отчасти думая увидеть там затаившуюся армию. Потом поднимаю взгляд на высокий холм рядом с нами: с вершины должен открываться хороший вид.

— Давай узнаем, — предлагаю я.

Мы идем назад в поисках какого–нибудь места, где можно забраться наверх, находим его и поднимаемся. Вся тяжесть из моих ног куда–то улетучилась, Шум ясный, как никогда. Да, мне грусно из–за Бена, грусно из–за Киллиана, грусно из–за Манчи и грусно оттого, что случилось со мной и Виолой.

Но Бен был прав.

У подножия гигантского водопада нас ждет надежда.

Может, не так уж все и плохо.

Мы пробираемся между деревьев. Склон довольно крутой, и нам приходится хвататься за сорняки и камни, чтобы влезть на ту высоту, с который открылся бы вид на пройденный нами путь.

Я подношу к глазам бинокль и, без конца вытирая линзы, смотрю назад, вдоль реки и дороги, над верхушками деревьев.

Смотрю, смотрю…

— Ты их видишь? — спрашивает Виола.

Я смотрю. Река становится все тоньше и тоньше, убегая вдаль.

— Нет.

Смотрю еще.

И еще.

И…

Вон они!

В самом дальнем уголке долины, из–за самого далекого и темного поворота дороги, выходят они.

Сплошная масса — явно армия — марширует по долине, но так далеко, что разобрать ничего нельзя. Как бутто темная вода втекает в сухое русло. С такого расстояния не видно ни отдельных людей, ни даже лошадей.

Просто масса, текущая по дороге.

— Много их? — спрашивает Виола. — Армия сильно выросла?

— Не знаю. Триста, четыреста человек? Мы слишком дале…

Я умолкаю. И улыбаюсь.

— Мы слишком далеко. В десятках миль.

— Мы победили. — Виола тоже улыбается. — Они гнались за нами, но мы оторвались и победили!

— Надо скорей добраться до Хейвена и предупредить их главного, — выпаливаю я. Мой Шум от волнения начинает колыхаться. — Они построили линию обороны, и подход к городу очень узкий, а армия будет идти сюда еще целый день, если не больше. И клянусь, там нет тысячи человек. Этого не может быть.

Клянусь.

(Но…)

На губах Виолы появляется самая усталая и самая счастливая улыбка из всех, какие я видел. Она опять берет меня за руку.

— Мы победили.

Тут я снова начинаю думать о том, как опасно надеяться, и мой Шум немного сереет.

— Мы еще не добрались до Хейвена и не можем знать…

— Не–а. — Виола качает головой. — Мы победили. Слушай меня, Тодд Хьюитт, и будет тебе счастье. Все это время мы бежали от армии, и угадай что?.. Мы их обогнали!

Она все улыбается и смотрит на меня выжидательно.

Мой Шум жужжит от счастья, тепла, облегчения, усталости и немножко от страха, но всетаки я начинаю думать, что, может быть, Виола права, мы выиграли, и я крепко обнимаю ее (странно как–то), и посреди всего этого наконец понимаю, что да, я с ней согласен.

— Мы победили, — говорю я.

А потом она тоже обхватывает меня руками и крепко сжимает, и несколько мгновений мы просто стоим, обнявшись, на мокром склоне.

Пахнет от нее уже не цветами, но это ничего.

Я смотрю в сторону, на грохочущий водопад и мерцающий сквозь туман Хейвен, и на реку, сверкающую в лучах солнца, точно стальная змея, и…

Нет.

Каждый мускул моего тела сжимается в пружину.

— Что? — Виола подпрыгивает на месте и начинает вертеть головой, пытаясь понять, что я такое увидел.

— Что?! — повторят она.

А потом видит.

— О нет… Нет, только не это!

По реке плывет лодка.

Ее видно даже без бинокля.

Можно запросто разглядеть винтовку и рясу.

А еще шрамы и лицо, искаженное праведным гневом.

К нам приближается сама Божья кара.

В лице Аарона.