Год спустя Луис Лики организовал мою поездку в Кембриджский университет, чтобы я могла получить докторскую степень по этологии.

Там меня стали критиковать за недостаточное использование научных методов в работе, за то, что я давала каждому шимпанзе имя, вместо того чтобы использовать номера; за «приписывание» им индивидуальности и за то, что настаивала на том, что они обладают разумом и чувствами. Эти характеристики, как мне сурово повторяли, зарезервированы для человекообразных животных. Мне даже выговаривали за то, что к самцу шимпанзе я обращалась «он», а к самке — «она»: неужели мне не было известно, что правильнее было бы обращаться к животному в среднем роде — «оно»? По крайней мере, к нечеловекообразным животным. Таким образом, мои наблюдения не принимались в расчет, как многие из работ, написанных молодыми наивными девушками, не имевшими университетского образования. Тем не менее, именно недостаточная профессиональная компетентность, наряду с моим страстным желанием изучать животных в дикой природе, и привлекали моего наставника, покойного Луиса С. Б. Лики. Ему хотелось, чтобы беспристрастные исследователи, которые не позволяли своим чувствам влиять на их работу, постепенно уходили в прошлое вместе с учеными начала 60-х. И действительно, многие этологи, наряду со многими философами и теологами, спорили о том, являются ли эмоции, интеллект и индивидуальность характеров лишь уникальными человеческими характеристиками, и стоит ли считать, что поведение всех остальных животных (не имеющих сходства с человеком) — это по большей части реакция на стимулы окружающей среды или социума.