на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— А где вы собираетесь провести каникулы, Клайв, дорогой мой? — спросила мать Кейт.

Пришла очередь Клайва приглашать их в ресторан, и они отправились в «Адельфи», самую фешенебельную гостиницу в Ливерпуле. Предполагалось, что ужин будет рождественским, хотя до наступления Рождества оставалось еще несколько дней. Несмотря на то что семейство Келлауэй относилось к среднему классу, их доходы не позволяли им часто посещать такие места. Мистер Келлауэй и Кейт не обращали особого внимания на окружающее великолепие, но миссис Келлауэй не преминула отметить накрахмаленные снежно-белые скатерти ирландского полотна, серебряные столовые приборы и официантов, которые скорее скользили, а не передвигались по залу. Она удовлетворенно вздохнула, наслаждаясь мелодией «Микадо»[29] Гилберта и Салливана в исполнении струнного квартета. В позапрошлом году они вместе с супругом видели знаменитую постановку в Императорском театре.

— Я останусь в Ливерпуле, — ответил Клайв. — Моя семья отправляется в Лондон — у нас там квартира, и родители приглашены на несколько приемов, — но я предпочитаю встречать праздники дома.

— В одиночестве! — изумленно ахнула Кейт. — О, но это же ужасно. Если бы мы не уезжали в Ноттингем к моей сестре, то вы могли бы встретить Рождество с нами.

Клайв с упреком взглянул на девушку.

— Каким бы заманчивым ни выглядело ваше предложение, но пара друзей у меня все-таки найдется. Так что о гордом одиночестве и речи нет. Кроме того, мне надо работать. Не исключено, что я возьму пишущую машинку из офиса и поработаю дома. — Он повернулся к мистеру Келлауэю, в обществе которого он ощущал себя легко и свободно. — У меня такое чувство, что я должен принять участие в этой проклятой войне. Воевать я не собираюсь, но подумываю о том, чтобы поехать во Францию и предложить там свои услуги в качестве водителя кареты «скорой помощи». На Рождество я непременно напишу несколько писем. Посмотрим, что мне ответят.

— Почему бы и нет, молодой человек? — Мистер Келлауэй кивнул в знак одобрения. Если бы они с Маргарет хотели иметь сына, то, пожалуй, именно такого, как Клайв.

— В последнее время меня угнетает сложившееся положение вещей, — продолжал молодой человек, слегка повысив голос. — Во Франции и в Бельгии люди мрут как мухи, тогда как здесь я и такие, как я, наслаждаются домашним уютом и комфортным существованием. — Он с отвращением оглядел роскошную обстановку обеденного зала. — Это неправильно. — Клайв раздраженно стукнул по столу рукояткой ножа, так что пара за соседним столиком взглянула в их сторону и нахмурилась. — Это несправедливо. Как можно весело встречать Рождество, зная, что всего в нескольких милях по ту сторону Ла-Манша тысячами гибнут наши солдаты?

— Но если вы отправитесь туда, вас могут убить! — вскричала Кейт. — Я была бы в отчаянии, если бы вы погибли.

— Кейт, дорогая, успокойся, — строго обратилась к девушке мать. — Мы все были бы в отчаянии, если бы Клайв погиб.

— Что плохого в том, что я даю волю своим чувствам, мама? — спросила девушка. Парочка за соседним столиком уже с откровенным неодобрением разглядывала их. — Я не хочу, чтобы Клайв погиб.

— Я тоже этого не хочу, Кейт, — спокойно сказала миссис Келлауэй, — равно как и твой отец, а также семья Клайва и он сам, но незачем кричать об этом на весь ресторан. — Миссис Келлауэй повернулась к Клайву. — Скажите, ваша невеста разделяет ваше отношение к войне? Не станет ли она возражать, если вы отправитесь во Францию? — Мать Кейт долго ждала удобного случая расспросить Клайва о Леттис Конуэй и теперь не собиралась упускать представившуюся возможность.

— Оставь, Маргарет, — с упреком заметил ее супруг, — право же, это нас не касается.

— Боюсь, несколько недель назад мы с Леттис разорвали нашу помолвку, — коротко ответил Клайв.

— Ох, Клайв, мой дорогой мальчик, мне очень жаль. — Редкое событие могло доставить миссис Келлауэй такую радость, но она даже умудрилась вложить в свой голос сочувствие, которого не испытывала. — Надеюсь, вы не слишком огорчены.

— Маргарет! — вновь подал голос ее супруг.

— Со мной все в полном порядке, благодарю вас, — с любезной улыбкой откликнулся Клайв. — Итак, что будем заказывать на десерт? — осведомился он, когда у столика неслышной тенью возник официант.

— Рождественский пудинг, — быстро проговорила Кейт. — Я люблю рождественские пудинги, рождественские кексы и сладкие пирожки с начинкой из орехов и миндаля — словом, все, что связано с Рождеством.

Клайв и себе заказал пудинг, хотя и без особого желания. Ему казалось, что он должен есть тушеную говядину, как английские войска по ту сторону Ла-Манша. Но даже если он и будет поступать подобным образом, кто узнает об этом и кому от этого станет легче? Только ему самому, а остальным какое до этого дело?


— Марта! Это вы?

Женщина, стоявшая под навесом зоомагазина, обернулась, услышав удивленный голос Клайва.

— Я жду Кейт. Хочу, чтобы она прочла мне кое-что.

Моросил дождь, и Марта выглядела такой понурой и жалкой в своей черной шали, что у Клайва заныло сердце.

— Но колледж Кейт закрылся на рождественские каникулы, — объяснил он. — Он вновь откроется только в январе. Кейт сейчас нет в Ливерпуле; вместе с родителями она уехала к сестре в Ноттингем.

— Разумеется. — Женщина рассеянно пригладила свои влажные волосы. — Она говорила мне об этом, а я забыла.

— Давайте я прочту вам то, что вы принесли.

— Правда? — Лицо Марты просветлело. — Я учусь читать и даже смогла бы прочесть письмо Альби, хотя, собственно, это нельзя назвать письмом, но у него жуткий почерк, и мне почти ничего не удалось разобрать. И еще мне не хотелось бы просить об этом своих детей, пока я не буду знать, о чем там идет речь.

Клайв взял ее за руку.

— Пойдемте ко мне в офис, хорошо? Там тихо, и я попрошу Герби приготовить нам чай. — Герберту полагалось присматривать за конторой в отсутствие Клайва. Клайв пообещал себе, что если несносного мальчишки там не окажется, как случалось регулярно, то он устроит ему хорошенькую взбучку, когда Герберт соизволит вернуться.

— А хозяин придет и накормит этих бедняжек, когда наступит Рождество? — поинтересовалась вдруг Марта.

— Каких бедняжек? — не понял Клайв.

— Щенка и котят на витрине. — Она указала на клетку, в которой резвились котята. Крошечный черный щенок в одиночестве тихонько сидел в уголке.

— Конечно накормит, — убежденно ответил Клайв. — Это же его товарные запасы, не так ли? Рано или поздно он захочет их продать.

— Наверное, вы правы. — Похоже, его ответ заставил Марту чуточку приободриться.


— Итак, что мы имеем? — спросил Клайв, когда они оказались в его офисе. Внизу Герберт готовил чай. Марта отдала Клайву два листа, вырванных из школьной тетради, исписанных детским неуклюжим и неразборчивым почерком. Он не поверил своим глазам, когда увидел грамматические ошибки.

— Это написал Альби, лучший друг нашего Джо. Они были вместе, когда Джо погиб, но Альби не смог связно объяснить, что произошло, когда я попробовала поговорить с ним неделю назад. Его мать согласилась попросить его записать свой рассказ, когда ему станет лучше.

— Вы хотя бы приблизительно знаете, о чем идет речь, Марта? — Пробежав глазами письмо, Клайв зацепился взглядом за несколько фраз, которые привели его в ужас.

Лицо Марты покрывала смертельная бледность, но она храбро кивнула.

— Мне так и не удалось свыкнуться с этой мыслью. Я хочу знать, как умер Джо. Я думала, что после этого я успокоюсь, но стоило мне узнать правду, как стало еще хуже. Я никому не говорила о том, что рассказал мне Альби, — ни мужу, ни Кейт.

Клайв смотрел на первый из двух листочков.

— Здесь написано, что Альби и Джо атаковали противника, когда раздался взрыв. Альби отшвырнуло назад, и после этого он больше не мог видеть. Должно быть, у него наступила временная слепота.

— У него все лицо в синяках и шрамах, — вмешалась Марта, — то есть та его часть, которую видно из-под бинтов.

В это самое мгновение в офис вошел Герберт с подносом в руках, на котором стоял чай и лежал кусочек пирога с красной смородиной.

— Его испекла моя мама, — сказал он. — Это не для вас, босс, а для этой леди.

— Спасибо тебе, сынок. — Марта печально улыбнулась ему, когда он выходил из комнаты.

А Клайв прилагал все силы, чтобы разобрать каракули Альби.

— Кажется, Джо притащил его обратно в окоп, и они оба туда свалились. У Джо была сильно повреждена нога, или взрывом, или в результате падения в траншею. — Он поднял глаза на Марту, надеясь, что правда не станет для нее слишком горькой. — Альби пишет, что Джо сумел прислонить его к стенке окопа, но тут появился «дьявол» и приказал ему вылезать. — Клайв нахмурился. — По-моему, он имеет в виду Джо, а не себя.

Марта кивнула.

— Верно. «Дьявол» — это офицер, так его называли мальчишки. На самом деле его зовут Невилл.

— Понятно. — Клайв продолжал читать. — Каким-то образом Джо сумел подняться по лестнице, несмотря на раненую ногу. Повсюду была «жуткая грязь», как пишет Альби. — Ему уже приходилось слышать о том, что поле боя превращалось в непролазное болото, этакий ад на земле, и что солдаты ели и спали в грязи, и что их обмундирование никогда не просыхало. Это место не годилось и для взрослого человека, что уж говорить о двух мальчишках четырнадцати лет от роду.

Клайв перевел взгляд на Марту, чтобы посмотреть, как она отреагирует. Ее лицо по-прежнему оставалось смертельно бледным и бесконечно печальным. Он пожалел о том, что рядом нет Кейт, которая могла бы взять женщину за руку и постараться утешить ее.

Читая последние строчки, он ощутил, как кровь стынет у него в жилах, но, очевидно, приукрашивать написанное не было смысла.

— Насколько я могу понять, — продолжал Клайв, откашлявшись, чтобы проглотить комок в горле, — Джо упал неподалеку от траншеи и стал звать вас. «Он звал свою маму, — пишет Альби. — Иногда он выкрикивал и мое имя, но я не мог пошевелиться. Я кричал ему в ответ, но не знаю, слышал ли он меня».

И тогда Марта заплакала.

— С тех пор как Альби рассказал мне об этом, я все время слышу голос Джо: дома, на работе, даже во сне. Я просыпаюсь, а его нигде нет. — Она прижала руки к груди. — У меня разрывается сердце при мысли о том, что он умер, взывая ко мне. — Она понурилась и прошептала: — Эта боль не утихнет никогда. Она останется со мной до самой смерти. — Марта подняла голову и с мольбой взглянула на Клайва. — Почему я не получила никаких известий о том, что они нашли его тело и похоронили? Я хочу сказать, что имею право знать, что случилось с моим сыном, верно?

— Альби полагает, что тело Джо подобрали на следующее утро. «Пришли двое мужчин и унесли его. Они сказали: "Совсем еще мальчишка"». — Клайв со вздохом положил письмо Альби на стол. — Надеюсь, что скоро вы получите официальное извещение, Марта. Они должны были что-то сделать, как-то все организовать и устроить. — Он не знал, что сказать еще. А потом задумался — если бы он вдруг оказался там, на фронте, санитаром, то смог бы помочь Джо или другому такому же парнишке, как Джо?

Марта с трудом поднялась.

— Мне пора возвращаться на работу, — сказала она. — Мистер все утро сам не свой, так что лучше мне не опаздывать.

— Возьмите. — Клайв протянул ей письмо Альби, но Марта остановила его.

— Спасибо, что прочли его для меня, но не могли бы вы оставить его у себя? Не хочу, чтобы кто-нибудь из моих детей нашел его. Я предпочла бы, чтобы они не знали, как погиб их брат. — С трудом переставляя ноги, она направилась к выходу, и Клайв бросился вперед, спеша распахнуть перед нею дверь.

— Желаю вам… — «счастливого Рождества», собирался сказать он, но вместо этого пробормотал: —…успокоиться и прийти в себя. — Поддавшись внезапному порыву, Клайв наклонился и поцеловал ее в щеку. — Да хранит вас Бог, Марта. — Прошло много лет с тех пор, как он перестал верить в Бога.

— И вас тоже, мальчик мой.

Клайв смотрел ей вслед из окна офиса. Когда она скрылась из виду, он вернулся за стол и тут заметил, что Марта даже не притронулась к пирогу, который испекла мать Герберта. Слезы потекли по его щекам. Будь его отец здесь, он бы отрекся от него!


В сочельник к дому Росси доставили две посылки. Первую привезли на автомобиле, в ней оказалась индейка от Кейт, уже поджаренная, а также корзинка со сладостями — пирог, два рождественских пудинга, две дюжины сладких пирожков с начинкой, пакетик порошкообразной смеси для соуса и коробка шоколадных конфет.

Вскоре после полудня во двор, подпрыгивая на ухабах, въехал фургон с надписью «Фредерик и Хьюз», сделанной золотистыми буквами. Из него выгрузили белую картонную коробку. Это была посылка от Клайва Декстера. Внутри лежала тончайшая шаль кремового цвета, большая кукла ростом с годовалого ребенка, игрушечная железная дорога с паровозом, который выпускал дым, и бутылка ирландского виски.

— Должно быть, это тебе. — Марта протянула виски изумленному Карло. Он тут же откупорил бутылку и стал время от времени к ней прикладываться.

А Марта смотрела на дорогие яства и подарки и думала о том, что до конца дней своих предпочла бы ходить в обносках и питаться впроголодь, лишь бы только Джо был жив. И она ничуть не сомневалась в том, что вся ее семья думала так же.


Наступило Рождество, и Марта, Карло и двое их младших детей сели за стол обедать. Карло не собирался никуда уходить. Он даже побрился, надел чистую рубашку и принял участие в разговоре, время от времени вставляя словечко. Он заметил, что индейка восхитительно мягкая, а виски нежное, как сливки.

— Bella[30]! — пробормотал Карло, поднеся бутылку к свету и глядя на жидкость, мерцавшую, словно расплавленное золото.

Еще с утра он развел огонь в очаге, воспользовавшись древесным углем, специально припасенным для этой цели, и двумя ящиками из-под апельсинов, которые Лили и Джорджи нашли в доках.

Обед был съеден в молчаливой безрадостной обстановке, которую несколько разрядило появление Джойс и Эдварда. Дочь показала обручальное колечко.

— Это чистый бриллиант, — похвасталась Джойс, выставляя левую руку, на которой сверкал острыми лучиками маленький драгоценный камень.

— Поздравляем вас обоих, — тепло сказала Марта. Слава Богу, наконец-то случилось хоть что-то приятное!

Немного погодя явился Франк. Он уже где-то поужинал и, кажется, вознамерился развеселить родственников забавными историями и анекдотами. Он принес с собой несколько игр и колоду карт. Несколько часов подряд старший сын развлекал Лили и Джорджи, пока на глаза ему не попалась игрушечная железная дорога. Он улегся на пол в своем лучшем костюме и, как ребенок, с радостной улыбкой стал наблюдать за локомотивом, бодро тащившим за собой вагоны по игрушечным рельсам. Даже в прежние времена, когда Карло еще работал, они не могли себе позволить такой дорогой игрушки.

— Наш Джо был бы от нее в восторге, — сказал Франк. Он по-прежнему играл с паровозиком, но тут, сообразив, что бары все еще открыты, потащил своего отца пропустить по кружечке пивка.

— Может быть, я еще вернусь, — прокричал он, уходя. — А если нет — увидимся на Новый год!

Джойс одевала и раздевала Лютика, куклу Лили, до тех пор, пока не пришло время уходить. Они с Эдвардом собирались на праздник к девушкам из магазина, которые устраивали вечеринку у себя на съемной квартире.

Марта стояла на пороге и махала им вслед, как вдруг заметила Томми Мэхоуна. Малыш, одетый совершенно неподобающим для декабря образом, сидел на ступеньках дома на другой стороне улицы, в подвале которого и обитало семейство Мэхоунов.

Марта пришла в ярость. Осторожно ступая по обледенелым булыжникам, она перешла через двор и забарабанила в подвальное окно.

— Есть там кто-нибудь? — крикнула она, но ответа не получила.

— Где твои мама и папа? — спросила она у дрожащего от холода малыша. На нем были шортики, поношенная вязаная кофта и резиновые сапоги разного размера.

— Ушли, — невнятно проговорил он.

— Они что, забыли взять тебя с собой?

— Не знаю.

— Свиньи! — выругалась она. Ребенок не протестовал, когда она подхватила его на руки и отнесла к себе домой.

Марта нянчилась с ним почти весь вечер. Она кормила Томми кусочками индейки и шоколадными конфетами, одновременно беспокоясь, что его стошнит, если он съест слишком много. Лили и Джорджи играли в настольную игру и распевали рождественские гимны, споря о том, кто из них поет громче.

Под утро явились Тереза и Дональд Мэхоуны, пьяные в стельку. Они орали друг на друга, а остальные дети понуро тянулись за родителями гуськом. Взбешенная Марта вышла им навстречу с Томми на руках, который, как оказалось, пришел пешком из дома сестры Терезы в Эвертоне, где семейство провело весь день.

— Ну, сейчас я задам этому маленькому паршивцу! — заявила Тереза, грубо выдирая Томми из рук Марты. Малыш заплакал.

— Только не на Рождество, Тереза! — взмолилась Марта.

— Не твое собачье дело, — огрызнулась та и заковыляла вниз по ступенькам, ведущим в подвал.

Марта вернулась домой. Настроение у нее испортилось окончательно, и она молча принялась укладывать Лили и Джорджи спать.

В комнате было тихо. В очаге ярко светились угли, когда Карло вернулся домой в одиночестве — по его словам, Франк отправился в гости к другу. Карло был еще относительно трезв, так что Марта рискнула воспользоваться представившейся возможностью и рассказала ему о том, что ждет ребенка.

Поначалу он был слишком потрясен, чтобы говорить. Она же отстраненно подумала о том, что, побрившись и переодевшись в чистое, он все еще оставался таким же красивым мужчиной, как и прежде.

— И когда ты должна родить? — спросил Карло, немного придя в себя.

— В конце июня или в начале июля. — Она только начала поправляться в талии, и живот был еще незаметен.

— Наверное, Господь посылает его нам вместо нашего Джо, — дрогнувшим голосом пробормотал Карло.

— Я буду рада вновь иметь пятерых детей, но никто и никогда не заменит мне Джо. — В душе Марты образовалась пустота, которую ничто не сможет заполнить, сколько бы еще детей у нее ни появилось.

— Я должен написать маме, — заявил Карло. — Я всегда сообщал ей о том, что мы ждем ребенка, а потом отправлял фотографию. В ответ мама всегда присылала нам подарки, шаль или одеяло, которые связала сама.

— Я помню, — пробормотала Марта, невольно ощутив возбуждение. Она уже не надеялась, что Карло когда-нибудь вновь заведет речь о своей матери, не говоря уже о том, чтобы написать ей письмо. — Мы даже собирались навестить ее, — напомнила она ему, — а потом съездить на остров Мэн к твоему двоюродному брату Фредди.

Огонь в очаге постепенно угасал, багровые огоньки под осыпающимися горками пепла вспыхивали все реже. В комнате заметно похолодало.

— Я скучаю по Италии, — сказал Карло. — Скучаю по ее холмам, и виноградникам, и запахам. Там было так спокойно. — Марта не стала напоминать ему о том, что и здесь, в Ливерпуле, все тоже было спокойно и мирно, пока он не решил ввязаться в драку с ирландцами. Муж зябко повел плечами. — А на юге на Рождество всегда тепло. — Внезапно он закрыл лицо руками и принялся раскачиваться из стороны в сторону. — Не знаю, смогу ли я вообще сейчас писать на родном языке.

— Ты можешь попробовать, — решила подбодрить его Марта. Он немножко опоздал, лет этак на двадцать, с тоской по родине. Но не исключено, что это был хороший знак: Карло вновь начал испытывать чувства, как и должен нормальный человек, а не какой-нибудь лунатик, идущий по жизни с закрытыми глазами.

— Не помню, когда я в последний раз писал письмо по-английски или по-итальянски.

— Это было, когда у нас родился Джорджи. А вскоре после этого ты повредил руку.

Карло скривился, посмотрев на правое запястье, пожелал ей спокойной ночи и отправился в постель, оставив Марту одну у очага. Она смотрела, как оранжевые угли покрываются серым пеплом, чувствуя, как в комнате становится все холоднее и холоднее.

Где-то вдалеке раздались крики и пение. Она прислушалась, и тут ей показалось, что совсем рядом с их домом происходит какая-то возня: до нее донеслись звуки глухих ударов, приглушенные стоны и угрожающие крики. Марта выглянула в окно и увидела, как ее Франка сбил за землю какой-то здоровяк, раза в два крупнее ее сына.

Марта вскрикнула, схватила кочергу и выскочила наружу. Гигант тем временем поднял Франка в воздух, держа его за лацканы пальто из верблюжьей шерсти, и, похоже, намеревался зашвырнуть его в дальний конец двора. Марта не стала медлить и ударила его сзади по ногам. Тот зарычал и повалился на колени. Франк тем временем сумел освободиться и встал.

— Ступай в дом! — рявкнула на него Марта. — Оставь этого придурка мне.

— Не говори глупостей, мам. Он сделает из тебя отбивную. Ну-ка, дай мне кочергу.

— И не подумаю. Ты просто убьешь его, и все закончится тем, что сержант Гиллиган отправит тебя на виселицу, мальчик мой, а потом и меня, и всех остальных следом, если сможет. — Она вновь замахнулась кочергой, видя, что здоровяк, напавший на ее сына, пошатываясь, поднялся на ноги. — Еще один шаг, и я размозжу твою тупую башку, — пригрозила она.

Пригнув голову и пряча лицо, мужчина, спотыкаясь, кинулся прочь со двора.

Выяснилось, что Франк давным-давно рассчитался со своими долгами, так что он понятия не имел, кому перешел дорогу на этот раз. Сегодня утром он нанес вполне невинный визит своей знакомой, когда вдруг неожиданно домой вернулся ее муж, заподозрил невесть что, и Франку пришлось спешно ретироваться. Кажется, здоровяк был соседом обманутого мужа, боксером на пенсии.

— Нет, ты непременно накличешь на свою голову неприятности, — корила сына Марта, смазывая йодом ссадину на его щеке. Глаз у Франка заплыл, на шее были красные пятна от пальцев. — Если бы я случайно не выглянула в окно, этот негодяй мог запросто прикончить тебя.

Только теперь Марта осознала, что могла потерять еще одного сына. Женщина разрыдалась. Глядя на нее, заплакал и Франк, клятвенно пообещавший больше не грешить.

— Я не шучу, мам. Честно.


Клайв Декстер начал наводить справки о том, как можно попасть на фронт гражданским служащим. Через несколько дней после наступления Рождества он ехал в Лондон, чтобы лично побывать в Военном министерстве, но, миновав Оксфорд, сделал поворот и оказался нос к носу с лошадью, запряженной в повозку, которая преспокойно ехала по встречной полосе. Чтобы избежать столкновения, Клайв направил автомобиль в кювет, в результате чего получил сотрясение мозга и сломал руку в двух местах.

Неделю спустя Кейт навестила его в офисе. Молодой человек пребывал в дурном расположении духа.

— Что вам нужно? — набросился он на девушку, когда та влетела к нему в кабинет. Шишка у Клайва на лбу пожелтела, а рука покоилась в гипсе. Оказалось, что писать или печатать на машинке одной левой необычайно трудно.

— Марта ждет ребенка, — выпалила Кейт. — Она только что рассказала мне об этом.

— Вот и хорошо, — мрачно обронил он.

Глаза девушки засверкали.

— Это ведь замечательные новости, не правда ли?

— Чудесные. — Откровенно говоря, Клайв не видел в этом ничего замечательного.

— Герберт сказал, что вы попали в аварию. Вы выглядите ужасно, — проговорила девушка. — Как вы себя чувствуете?

— Прекрасно, — произнес он. — Я чувствую себя прекрасно.

Она уселась напротив и одарила его сияющей улыбкой.

— По-моему, вас даже не обрадует, если я пожелаю вам счастливого Нового года.

— Вы правы, я не обрадуюсь. — Клайв показал ей свою руку в гипсе.

— Но зато можно порадоваться за Марту, верно? Это хоть немного отвлечет ее от мыслей о Джо.

— Сомневаюсь, — возразил Клайв. — Рождение не исключает смерти. Как она? — Его искренне интересовало все, что связано с Мартой. — Вы только что виделись с ней?

— Сегодня у меня начались занятия в колледже, так что мы впервые встретились с Мартой после рождественских каникул. А как дела у вас? Хорошо отдохнули, если не считать аварии, естественно?

— Замечательно.

— Сегодня у вас все просто замечательно, не так ли, Клайв?! — возбужденно воскликнула Кейт. Девушка выглядела необычайно привлекательной в бледно-розовом костюме и пушистой шапочке, с нежными щечками, порозовевшими от холода.

— Будь вы хоть чуточку более проницательной, мисс Келлауэй, вы могли бы заключить по моему тону, что, произнося это слово, я имел в виду нечто совершенно противоположное.

— А мне казалось, мы зовем друг друга по имени, мистер Декстер. И я заметила, что тон, которым вы произнесли слово «замечательно», противоречит его смыслу, но воспитание не позволило мне заострить на этом ваше внимание.

Девушка весело захихикала, и Клайв ничуть не удивился бы, если бы она показала ему язык. От ее присутствия у него и впрямь улучшилось настроение. Он сидел и сердито смотрел на нее с добрых полминуты, пока она давилась смехом. Через некоторое время досада во взгляде молодого человека сменилась восхищением. Впрочем, Клайв этого не заметил. Зато перемена не укрылась от внимания Кейт и привела ее в полный восторг.


По мнению Кейт, зима выдалась на редкость скучной. Снега почти не было, а она так его любила! Она любила загребать его резиновыми сапожками, любила лепить снеговиков. Настоящие холода так и не наступили, хотя это стало спасением для таких бедолаг, как Марта, которые не могли позволить себе топить камин большую часть года и вынуждены были греться у маленькой дурацкой печки.

Марта, похоже, немного оправилась от шока, вызванного гибелью Джо. Кейт удивилась этому факту и обрадовалась одновременно. Из Военного министерства пришло письмо, адресованное мистеру и миссис Росси, в котором говорилось, что рядовой Джузеппе Антонио Росси будет похоронен во Франции. Читая письмо, Кейт поначалу решила, что произошла какая-то ошибка, когда увидела полное итальянское имя Джо. Быть может, подтверждение гибели сына и помогло Марте смириться с его потерей. В последнее время она почти не вспоминала о нем. Наверное, голова ее сейчас была занята другим.

Кейт завалила подругу апельсинами. Девушка вычитала в «Паттис пейпер», женском журнале, посвященном вопросам красоты и здоровья, что апельсины не только полезны беременным женщинам, но и защищают их от массы всевозможных болезней.

— Если мой ребенок родится с кожей оранжевого цвета, я скажу вам пару ласковых словечек, юная леди, — добродушно отшутилась Марта, получив очередной пакет с фруктами.

Дни становились теплее и длиннее — вместе с началом войны было введено так называемое «британское летнее время», хотя что это такое, толком не понимал никто. Ездить на поезде на учебу из Омскирка в Ливерпуль стало намного приятнее, поскольку вдоль полотна потянулись заросли пролесков, колокольчиков и крокусов.

Как-то солнечным апрельским днем Кейт вышла на большой перемене из колледжа, надеясь встретиться с Мартой. Вместо подруги она обнаружила ее детей, Лили и Джорджи, которые сидели на ступеньках колледжа. Завидев девушку, они вскочили на ноги, похожие на маленьких беспризорников, хотя и были одеты лучше большинства детей, которых Кейт видела в Кингз-корт.

— Мама ушла, — сообщила ей Лили.

— В Лондон, — добавил Джорджи.

Кейт растерялась.

— Она поехала на поезде?

— Нет, пошла пешком, — ответила Лили. — Сегодня утром она села на паром до Биркенхеда, а оттуда пойдет в Честер.

— Пешком? — Кейт отказывалась верить своим ушам. — А как же ребенок? — Марта была уже на шестом месяце беременности.

— Наш отец спрашивал ее об этом. Но она ответила, что если станет дожидаться рождения ребенка, то потом уже никуда никогда не пойдет.

— А кто же будет присматривать за вами?

— Папа, — любезно ответила Лили. — Мама сказала, что если он будет плохо смотреть за нами, она изобьет его до полусмерти, когда вернется.

— Пешком, — вновь повторила Кейт. — В Лондон? Но на это уйдет целая вечность. Это она попросила вас прийти сюда и рассказать мне обо всем?

— Нет. Она сказала, что мы не должны никому говорить об этом, но мы с Джорджи подумали, что вам следует знать.

— Ох! — Кейт была рада тому, что дети верили ей, но тут же задумалась над тем, чего они от нее ждут. Может, стоит догнать Марту и дать ей денег на поезд? — Хотите мороженое? — спросила она. Пока они будут есть, она все хорошенько обдумает.

— Очень хотим, — хором ответили малыши.

Она отвела их в кофейню Вулворта на Черч-стрит, где продавались разные виды мороженого и прохладительные напитки. Детям она купила по рожку мороженого, а себе — лимонад.

— А зачем ваша мама отправилась пешком в Лондон? — спросила она, удивляясь, почему не задала этот вопрос раньше.

— Из-за нашего Джо, — пояснила Лили. — Она идет в Лондон, чтобы поговорить с премьер-министром.


ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ | Бедная Марта | ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ