Глава 31

Мы вышли из «фиата» и направились к развалинам описанного Софией древнего селения юго-западнее Рима, в стороне от устья Тибра, с его покрытыми густыми зарослями берегами. Остия-Антика была основана в V веке до нашей эры мукомолами и ремесленниками. К настоящему времени эти строения из розового кирпича разрушились, заросли выжженной солнцем травой, бархатцами и маками.

— А ты знаешь, что в XVI веке это место было очень популярным? — Эрик листал путеводитель Рика Стивса по Италии. — Здесь все перекопали искатели сокровищ. Аристократы принимали в этих местах минеральные ванны и устраивали пикники.

— Все совпадает, ведь здесь были термы, София пишет в дневнике, что именно в них проводила обряды с огнем. И вот тебе загадка:

— Так, значит, здесь были минеральные источники, хотя я не понимаю, что символизирует собой этот камень… Это может быть любое каменное строение.

Эрик поправил на спине свой рюкзак и наконец отвлекся от путеводителя.

— Смотри, оказывается, в руинах обустроен небольшой музей. Может быть, там найдется следующий медальон.

Мы заплатили несколько евро, и нас провели в галерею, гораздо менее впечатляющую, чем сами руины. На осмотр экспозиции у нас ушло совсем немного времени. Здесь были выставлены запыленные фрагменты петроглифов и восстановленные мраморные статуи обнаженных атлетов с невероятно развитой мускулатурой. В них не было абсолютно ничего, что хотя бы как-то могло рассматриваться как еще одна подсказка от Антонио Медичи.

Однако, выйдя из музея, Эрик обнаружил кое-что интересное.

Среди развалин селения можно было передвигаться по узким тропинкам, снабженным табличками-указателями. Мы тщательно изучили несколько надписей, и наконец Эрик остановился около одного из древних строений. Задрав голову, он прочел надпись: «Виа-деле-Терме-дель-Митра».

— «Дорога к термам Митраса, древнеперсидского бога Солнца», — перевел он. — Это тот самый бог, о котором писала София, — убив Быка, он создал мир. Скорее всего это те самые термы, где она совершала свой обряд наречения ведьм.

— Пойдем посмотрим.

Мы зашагали по заросшей травой тропинке, вившейся между жилищ, сложенных из вездесущего розового камня. В стенах были ворота с металлическими решетками, за ними виднелись осыпавшиеся ступеньки лестницы, ведущей вниз.

Я и Эрик устремили сквозь решетку свои жадные взгляды на сырую, поросшую мхом лестницу. Она вела в темноту. И вокруг не видно было ни одного экскурсанта.

— Давай зайдем внутрь, — предложила я.

Я пролезла между прутьями решетки, за мной, пыхтя от усилий, протиснулся и Эрик. Спотыкаясь на каждом шагу, мы стати спускаться по каменным ступеням, приведшим нас в сумрачные запутанные лабиринты разрушенных помещений с покрытыми вековой пылью стенами, сложенными из древнего кирпича. Земля заросла густым мхом, вылезающим из трещин в камнях, над ним колыхались высокие стебли травы. Эрик шел впереди, и его казавшаяся сгорбленной из-за рюкзака спина представала то темной в сумраке, то освещалась золотистыми солнечными лучами, падающими сквозь прорубленные в потолке окна. Он завернул за угол и пропал из виду.

Я поспешила за ним. Эрик стоял в конце коридора перед мраморной статуей атлета с отбитой рукой. Рядом покоилось изваяние быка, застывшего в напряженной стойке. Судя по диспозиции персонажей этой композиции, утраченная рука атлета когда-то вонзала кинжал в шею животного.

— Это Митрас, — пояснила я.

Глядя как завороженный на то, что было когда-то скульптурной группой, Эрик бормотал:

— «Невидим Третий град — сокрыт он в камне. Найдя в нем термы иль купель, ты яблоко любви сожги. Тогда узришь мой третий Ключ. Но берегись безудержного гнева моего». Жилище действительно сложено из камня, то есть из кирпичей. Но я не вижу здесь никаких терм!

— Да, здесь ничего нет.

Мы вернулись на исходную позицию и занялись обследованием темных коридоров, что, однако, только увеличило нашу растерянность. Пригибаясь под низкими дверными проемами, выглядевшими так, будто в любой момент могли обрушиться, мы добрались до очень темного и засыпанного обломками камней помещения со сводчатым потолком. В маленькое окошко, наполовину ушедшее в землю и густо заросшее диким виноградом, падал зеленоватый от листьев свет, отражаясь от блестящей поверхности черной воды в центре помещения.

Мы нагнулись и стали всматриваться в воду.

Эрик провел по ней рукой.

— Неужели это тот самый камень, о котором он говорил? Неужели мы именно сюда и должны были прийти?

— Не знаю. Интересно, это и есть термы или просто сюда натекла вода? Как бы проверить, то ли это, что мы ищем?

Он скинул свой рюкзак. Порывшись между бумагами Марко и засохшим букетиком цветов «яблок любви», он нашел фонарик, предусмотрительно прихваченный нами из склепа во Флоренции. Темноту прорезал луч яркого света.

Я затаила дыхание.

— Значит, все, что у нас есть — это загадка и дневник. Что ж, для начала и этого достаточно.

Свет фонарика скользил по поверхности колеблющейся воды. Мы различали только чахлые растения по бокам водоема и бледные поганки. На черной воде плавали несколько опавших листьев плюща.

Я выпрямилась и решительно сняла туфли, джинсы и черный свитер с дырками, прожженными на нем во время пожара в Дуомо.

— Ты что делаешь?

— Хочу войти в воду…

— Лучше я…

— Не спеши! Тоже мне нашелся чемпион по плаванию, прямо Марк Спитц! Не хватало, чтобы ты вошел в эту черную лужу, где неизвестно что может быть! Кроме того, я плаваю лучше тебя.

Не обращая внимания на Эрика, все еще провозглашавшего, что, мол, он умеет плавать по-собачьи, я ступила в лужицу и тут же оказалась под водой.

Я испытала шок от резкого холода. Потом нырнула вниз и обнаружила, что вода была на удивление свежей и чистой, хотя и черной. Я всплыла на поверхность, набрала полные легкие воздуха и снова нырнула.

Но тщательное обследование дна не вознаградило меня ничем похожим на золотые медальоны, обнаруженные нами в склепе и в лаборатории алхимика.

Я с трудом вылезла на земную твердь. Эрик заботливо вытер меня своей рубашкой.

— Все без толку. — Я прыгала на месте, чтобы согреться. — Но может, это потому, что мы не следовали его инструкциям?

— Каким? Что в загадке? Чтобы мы сожгли эти цветы, «яблоки любви»?

— Ну да!

— Допустим, мы бросим цветы в огонь, как это поможет нам что-то здесь найти?

— Этого я сказать не могу. Я сама ничего не понимаю.

— А по-моему, звучит очень коварно. Сама подумай. Ведь ведьмы всегда готовили свои настои и дурманы из бутонов цветов, червей, лягушек и всего в этом роде. «Яблоко Любви сожги, тогда узришь мой третий Ключ»? На мой взгляд, это слишком похоже на фармацевтическую процедуру. Если исходить из того, что эти цветы должны были погубить Козимо, значит, мы можем оказаться их жертвами, понимаешь?

Натягивая на еще не высохшее тело одежду, я всматривалась в тени и прислушивалась к всплескам воды.

— Но попробовать-то мы можем, верно?

Он направил луч фонарика на рюкзак, из которого выглядывал помятый букетик цветов.

— Что ж, здесь есть окно, а это вентиляция. И если что-то пойдет не так, мы можем убежать. С воплями выскочить отсюда и свалить куда подальше, хотя звучит это глупо и дико.

Так или иначе, мы все-таки положили цветы рядом с ванной.

Спичка чиркнула, и лицо Эрика осветил золотой огонек. Казалось, по мшистым стенам заскользили тени призраков, пробужденных спустя столетия нашей имитацией обряда наречения, проводимого когда-то Софией.

— Придите ко мне, силы магии! — с шутливым пафосом забормотала я, взывая к искрам огня, отчаянно надеясь обрести третий ключ.

Если бы я знала, какого духа пробуждаю!