6

Дива проснулась, как только к ней в окно заглянуло солнце.

Зевнула, потянулась, посмотрела, как пляшут в луче пылинки, откинула пуховое одеяло, открыла ставни и облокотилась на каменный подоконник.

Прохладный утренний ветерок напоминал об осени, и деревья в лесу уже тронула ржавчина. Горные ясени и медные буки сверкали, как груды только что отчеканенных монет.

Дива всегда поднималась первая. Ее брат Агвейн храпел в соседней комнате. Сбросив шерстяную рубаху, она налила воды в глиняный таз и умылась. Она была высокая девушка, тонкая и узкая в бедрах. Черты ее лица, хотя и правильные, не поражали красотой, но большие серые глаза с золотыми искорками придавали ей несказанную прелесть. Чуть ли не все фарленские юноши ухаживали за ней и были отвергнуты. Ей суждено быть матерью королей — так предсказала старая лудильщица, когда она родилась. Разве может это сбыться, если она выйдет за горского парня? Дива вытерлась, посмотрелась в серебряное зеркало на стене. Глаза у нее хоть и серые, но не такие, как ненастное небо или зимнее море. Такого цвета бывает кроличья шкурка, а золотые крапинки в них греют и манят. Девушка улыбнулась самой себе, склонив набок голову.

Она знала, что мужчины находят ее привлекательной. Тряхнув головой, она расчесала пальцами золотисто-пшеничные волосы и вспомнила о гостях, которых принимал накануне отец.

Асбидаг, вождь аэниров. Дива поежилась, охватив себя руками. Большой, плечистый, пузатый. Широкое лицо с жестоким ртом и злыми глазами. Диве он не понравился, как и сопровождавшая его женщина по имени Моргас. Белая, словно атерисские статуи, и столь же холодная.

Дива слышала много толков о том, как страшны аэниры, но целиком полагалась на мудрость отца. Вчера вечером она в ней усомнилась.

Асбидаг привез с собой двух сыновей. Оба были красивы — будь они Фарленами, Дива, быть может, согласилась бы поплясать с ними у Ворла. Чернявый Онгист улыбался ей, но смотрел похотливо, и она в нем разочаровалась. Драда, которого она уже знала, ограничился поклоном и поцеловал ей руку. Его низкий голос звучал мягко, а в глазах, чуть насмешливых, не было ничего худого.

Он показался ей достойным внимания.

Все лето она с нетерпением ждала Игр. Совет выбрал ее их хозяйкой — это значило, что она будет распоряжаться танцами и сможет выбирать себе пару прежде всех других девушек. Хозяйке Игр никто не откажет.

Дива представила себе, как идет вдоль ряда парней. Она остановится у Гаэлена, улыбнется ему. Он ступит вперед, а она пройдет дальше и выберет Лейна… хотя, может быть, и с Гаэленом потанцует.

Дива хихикнула в восторге от этой картины. Облачившись в пышную зеленую юбку и рубаху с широкими рукавами, она сошла вниз.

Моргас и Драда о чем-то беседовали на кухне. Они кивнули на ее «доброе утро», и ей стало неловко, как будто она подслушала их секрет. Дива открыла дверь, вышла во двор.

На поле для Игр раскрылись за ночь, словно цветы, красочные палатки. Места состязаний огородили веревками, поставили огромнейшие столы для обмена товарами, вырыли ямы для жарки мяса. Посередине, где лежал на пригорке Ворл-камень, водрузили бочонки с медом.

Со всех близлежащих склонов, куда ни глянь, спускался народ. Паллид, Хестен, Лода, Ирела, Дунильд, Клауд — все кланы, большие и малые, спешили на праздник.

Нынче они тоже разобьют на поле свои палатки. Завтра Камбил объявит распорядок Игр, и Дива откроет первое состязание.

— Доброе утро, Талиесен, — сказала она, увидев рядом верховного друида, и улыбнулась, чтобы скрыть тревожное чувство. Она недолюбливала этого старика. Отец часто рассказывал о его магической силе, и Дива в присутствии Талиесена покрывалась мурашками.

— Доброе утро и тебе, Дива. Как поживает хозяйка Игр?

— Хорошо, а ты?

— Как видишь.

— Что же тут видеть? Ты никогда не меняешься.

— Все люди меняются. С временем не поспоришь. Не могла бы ты оказать мне небольшую услугу?

— Охотно.

— Вот спасибо. Пойдем со мной.

— Куда это? — Ее тревога сменилась страхом.

— Не бойся, никакого вреда я тебе не причиню. Идем.

Дива держалась чуть позади старика. Войдя в лес на западном склоне, Талиесен отыскал у поваленного дерева длинный сверток и достал найденный Агвейном меч.

— Что ты делаешь? — шарахнулась от него Дива.

— Надо вернуть эту вещь законной владелице.

— Так ведь она умерла.

— И да, и нет.

Дива почувствовала, как краски сходят с ее лица.

— Ты хочешь вызвать ее дух?

— Нет, не дух, — ласково улыбнулся друид. — Доверься мне, малютка. Возьми в руки меч. — Он протянул его рукоятью вперед. Меч оказался тяжелый, но Дива была сильная девушка и удержала его без труда.

Талиесен закрыл глаза и стал шептать что-то на неведомом языке. Воздух вокруг Дивы затрещал, и она ощутила странный запах. Ей захотелось убежать, но от страха ноги приросли к месту.

— Войди в туман, — приказал Талиесен, открыв глаза. В десяти шагах перед ней от земли поднимались густые серые клубы. — Ступай. Это не опасно.

— Но что там, в тумане? — медлила Дива.

— Увидишь. Доверься мне. — Она все не решалась, и терпение Талиесена лопнуло. — Бог мой! Фарлен ты или низинница, боящаяся собственной тени?

Дива набралась духу и шагнула вперед. Рукоять меча она держала обеими руками, и острие словно вело ее за собой. Туман сомкнулся вокруг, впереди замерцали огни. У Дивы озябли ноги, и она с удивлением обнаружила, что ступает по воде — не вброд, а так же, как ходят по суше. Большая серебристая рыба промелькнула под ней в глубине, и голос Талиесена в голове сказал:

— Дальше!

Справа послышался странно приглушенный шум водопада. Дива, глядя прямо перед собой, пересекла озеро. На берегу толпились воины с факелами. В их гуще стояла женщина в темных доспехах, красивая и молодая, несмотря на сверкающие серебром волосы.

— Теперь стой, — велел Талиесен.

Воительница вступила в озеро и двинулась к Диве… Вода, поднимаясь все выше, дошла ей до бедер.

— Кто ты? — спросила она.

— Не отвечай, — приказал Талиесен. — Просто отдай ей меч.

Дива послушно повернула меч и рукоятью вперед подала незнакомке.

На миг взгляды их встретились, и Дива застыла, ощутив силу и власть другой женщины.

— Способна ли ты видеть будущее, о дух? — вновь задала вопрос королева, но Дива, повинуясь новому приказу друида, медленно пошла прочь по воде.

Талиесен ждал ее по ту сторону тумана. Он сидел на освещенной солнцем траве, запахнувшись в свой плащ из перьев, с изнуренным серым лицом.

— Кто она, эта женщина? — опустившись с ним рядом, спросила Дива.

— Королева иных времен. Не говори никому о том, что видела здесь.

На следующий день четыре тысячи горцев — мужчин, женщин и детей — собрались вокруг холмика, где лежал Ворл, легендарный камень Эариса. Именно у него король поклялся привести свой народ в мирную землю, лежащую за Вратами. Камень был черный, но его жемчужно-белые вкрапления сверкали на солнце, словно драгоценности. Любой из мужчин мог обхватить его без труда, однако весил он больше двухсот фунтов.

В первых рядах среди лордов-ловчих стоял и Асбидаг, вождь аэниров. Лордам от этого было явно не по себе.

Маггриг, глава Паллидов, кипел от ярости. Вчера вечером Камбил вдруг признался, что пригласил аэниров участвовать в клановых Играх. Прочие лорды спорили с ним битый час.

— В уме ли ты?! — бушевал Маггриг. — Или исконное фарленское слабоумие наконец-то одолело тебя?

— Играми в этом году распоряжаюсь я, и проходят они на земле Фарлена. Я так решил, — отвечал Камбил, подавляя гнев.

— Пусть так, Камбил, — вмешался седовласый Ларик, лорд-ловчий Хестена, — но допустимо ли одному человеку устанавливать обычай, которому другие после обязаны будут следовать? — Все знали, что Ларика рассердить нелегко, однако теперь он говорил в сердцах, со сжатыми кулаками.

— Таково мое решение, — стоял на своем Камбил.

Ларик сдержал себя.

— У аэниров нет друзей, есть только вассалы. Они уже приходили на наши земли, чтобы все здесь разведать, но их отослали прочь. Понимаешь ли ты, что в случае их победы мы будем вынуждены допустить их сюда? Победители Игр могут ходить и охотиться где хотят.

— Где уж им, — отговорился Камбил. — Они ведь не горцы.

— Не стану трудиться и обзывать тебя дураком — ты собственными речами доказываешь, что достоин этого имени. Но сердце мое болит оттого, что глупость одного горца может привести к погибели всех остальных. — Лорды зашептались, услышав это, Камбил же оцепенел и сделался пепельно-серым.

— Меня так и подмывает увести Паллидов домой, — поднялся с места Маггриг, — да нельзя. Без нас аэниры как раз и одержат победу. Думаю, каждый из лордов здесь думает то же самое, но тебе, Камбил, я вот что скажу. До сих пор я тебя хоть немного, но уважал, а теперь уж не стану. Мне все равно, что Фарленами правит дурак — это дело самих Фарленов. Но ты ставишь под удар Паллидов, и этого я тебе не прощу.

— Да как ты смеешь! — взъярился Камбил. — По-твоему, меня заботит, что обо мне думает твой захолустный клан? Валяй, уводи отсюда своих хиляков. Паллиды все равно останутся в самом хвосте, с аэнирами или без них.

— Смотрите-ка, аэнирская собачка еще лаять не разучилась, — не остался в долгу Маггриг.

— Довольно! — прервал свару Ларик. — Послушайте лучше меня. Я не горю любовью как к Фарлену, так и к Паллиду, но все мы здесь горцы, и осквернять Игры не дозволено никому. Пусть не будет насилия между лордами-ловчими. Мы можем спорить до хрипоты, но сделанного все равно не поправим. Давайте обсуждать распорядок, иначе нам тут придется до утра просидеть.

К своим палаткам Маггриг и Ларик возвращались в молчании. Ларик, старейший, почти шестидесятилетний лорд-ловчий Друина, был к тому же намного мудрее других. Он нравился Маггригу, но Паллид скорей проглотил бы горячие угли, чем сказал об этом ему.

— Камбил глуп, — произнес старый лорд, когда они дошли до его жилища. — Он не видит того, что должно быть ясно каждому горцу. Аэниры — враги нам. Наши земли граничат с твоими, и мы с тобой часто ссорились, но если аэниры войдут в Паллид, я пришлю своих воинов тебе на подмогу.

Ловко, подумал Маггриг с улыбкой. Чтобы войти в Паллид, аэниры должны сперва пройти либо через Фарлен, либо через Хестен, а Хестен слабее Фарлена. Ларик ищет себе союзника.

— У нас с тобой вместе наберется тысячи две бойцов, — сказал Маггриг. — Думаешь, они остановят аэнирское войско?

— Может, и остановят.

— Тогда по рукам. Будем стоять друг за друга. Воеводой, само собой, буду я.

— Само собой. Доброй ночи.

И вот на следующее утро Маггриг, глуша в себе гнев, стоял рядом с Асбидагом. Они могли бы сойти за братьев, думала Дива: оба мощно скроенные, оба с рыжими, тронутыми серебром бородами. Разница видна, только если посмотреть им в глаза. Маггриг в отличие от другого не злой человек.

Камбил после краткого приветственного слова перешел к распорядку Игр. Их открывал пятимильный пробег по горам, через леса и долины. В пробеге участвовали триста человек, которых лорды решили разбить на шесть полусотен. Пятеро первых в каждой из них входили в полуфинал, а пятнадцати сильнейшим в последний день предстояло совершить финальный пробег.

Когда Камбил перечислил другие отборочные состязания, первые пятьдесят бегунов, в том числе Гаэлен и Агвейн, заняли места у черты. Дива в белом платье, в венке из горных цветов, взмахнула рукой, и они устремились вперед.

Гаэлен ровно бежал в середине. Касваллон, зная, что в этом забеге тот победит без труда, пошел к лоткам на краю поля.

Там продавались разные безделушки, ножи, инструмент, меха, одеяла, башмаки, а также мясо, сыры, фрукты и овощи. Поискав ожерелье для Мэг и не найдя ничего на свой вкус, Касваллон купил кувшин меду и ковригу овсяного хлеба. В конце ряда осталась еще пара пустых столов, и он сел там, чтобы побыть в одиночестве. После разговора с Мэг аэнирская угроза уже не так его подавляла, но он, по своему обыкновению, хотел обдумать это дело со всех сторон.

Меньше чем в тридцати шагах от него сидели Моргас и Драда, но Касваллон из-за обилия народа не видел их. Зато Моргас, скучающе разглядывавшая толпу, остановила взгляд на высоком горце и широко раскрыла глаза. Касваллон был одет в травянисто-зеленый плащ, кожаный бурый камзол и зеленые штаны со шнуровкой. На его нагрудной перевязи висели два тонких ножа, на боку — длинный, охотничий. Моргас всматривалась в его лицо. Бородка, расчесанная в виде трезубца, смутила ее, но эти зеленые глаза она узнала бы где угодно.

Ненависть хорошо запечатлела их в ее памяти.

Подойдя к нему, она со стиснутым горлом произнесла:

— Доброе утро.

Касваллон увидел перед собой женщину в черном платье, показывавшем стройную фигуру во всей красе. Черные косы, скрепленные золотыми шпильками, лежали на ее голове как венец.

— Доброе утро, моя госпожа. — Учтиво поднявшись, он предложил ей сесть и спросил, чем ее угостить — но к ним уже шел Драда, держа в руках два кубка с вином.

— Как поживаешь, Касваллон?

— Хорошо. Не представишь ли меня даме?

— Так ты не знаешь меня? — удивилась она.

— Я порой бываю забывчив, но такой красоты в жизни бы не забыл.

Моргас пришла в замешательство.

— Вы до невероятия похожи на одного знакомого мне человека.

— Надеюсь, он был вашим другом.

— Нет. Не был.

— Позвольте тогда мне искупить его вину, — улыбнулся Касваллон.

— Мне пора идти, но вы двое друг друга знаете и можете выпить вместе.

Мужчины проводили ее глазами.

— Странная женщина, — сказал Драда.

— Кто она?

— Моргас, отцова сожительница. Красивая, но уж очень угрюмая.

— Она приняла меня за кого-то знакомого.

— Да… Ты участвуешь в Играх?

— Участвую.

— В чем состязаешься?

— В сражении на коротких мечах.

— Я думал, что ты бегун.

— Был им прежде. У тебя довольно верные сведения. А на каком поприще хочешь сразиться ты сам?

— Ни на каком. Атлет из меня прескверный.

— Зато других ты натаскивать мастер. Я видел.

— Аэниры любят побеждать, — улыбнулся Драда.

— Отчего так?

— Как то есть отчего? Никто ведь не любит проигрывать.

— Ты прав, но вот горцы, скажем, никогда не готовятся к Играм. Игры — часть нашей жизни, проверка наших природных навыков. Горец, проиграв, только плечами пожмет. Для него это не конец света.

— Потому вы и живете себе спокойно в своих прекрасных горах, пока аэниры завоевывают сопредельные земли.

— Это самое я и хотел сказать.

— Не ты ли придумал дать нам сопровождающих?

— Я боялся, как бы вы не сбились с дороги.

— Очень любезно с твоей стороны.

— Стараюсь как могу. До дому вас тоже проводят.

— Камбил заверил нас, что в этом не будет нужды. Разве не он ваш лорд-ловчий?

— Он самый, но мы свободный народ, и лорд-ловчий неограниченной властью не пользуется.

— Ты слишком много берешь на себя, Касваллон. Почему бы нам не дружить? Аэниры, как ты сам убедился, уважают границы вашего клана. Нас связывают торговые дела. Мы соседи.

— Мы сейчас одни, Драда, и притворяться незачем. Я знаю, что у тебя на душе. Аэнир, подобно всем хищникам, боится, как бы к нему не подкрался более крупный хищник. Вы не можете существовать, пока на ваших границах живут свободные люди. Вам всегда нужно с кем-то воевать. А если сбудется ваша мечта и аэниры займут всю землю от моря до моря, вы, словно бешеные волки, накинетесь друг на друга. Сегодня вы вселяете страх в людские сердца, завтра вас назовут прыщом на шее истории.

Касваллон говорил спокойно, без злобы. Драда, отняв от губ кубок с вином, посмотрел ему прямо в глаза:

— Ход твоих мыслей понятен мне, но ты ошибаешься. Все новые народы поначалу льют кровь и сеют ужас, а потом оседают и обрастают жирком. Тогда на горизонте появляется новый враг, и кровопролитие начинается сызнова.

— Вашим камнем преткновения станет Фарлен. Вы похожи на человека, занесшего ногу над червяком. В последний миг он замечает, что это гадюка, но остановиться уже не может.

— Гадюка, раздавленная ногой человека, умрет.

— Но и человек умрет вместе с ней.

— Все когда-нибудь умирают, — пожал плечами Драда.

— Верно, красавчик — только одним приходится тяжелей, чем другим.