Мягкорисующий объектив

Правда, мы снимали только сухарики. И сушки с маком. Да, до сих пор. До одиннадцати вечера. Долго ставил свет, потом мы сделали несколько разных композиций. Девочки мне помогали… Чем помогали? Салфетки складывали.

Михаил бросил мобильный телефон на стол. На лбу у него появилась испарина – он вытащил мятый носовой платок, вытер лоб. Нелегко ему даются эти объяснения!

Он похож на белого медведя: высокая внушительная фигура, длинный нос, темные блестящие глаза… и неизменный вытянутый белый свитер, который он очень любит. Наверное, свитер дарит ему иллюзию свободы?

Надо, пожалуй, было устроить съемку в студии Михаила. Но, снимая у нас в офисе, мы экономили драгоценное время, к тому же главный дизайнер упаковки Люба могла наблюдать за процессом, не отрываясь от другой работы.

В перерывах между съемками съедобных изделий Михаил фотографировал меня и Любу в рабочем процессе. В отличие от бессловесных сухариков, которые получались очень аппетитно, я выразила неудовлетворенность собственным изображением.

– Михаил, я получилась очень резко! Каждое пятнышко на лице видно. У вас же есть такой… мягкорисующий объектив. Давайте вы меня им снимете?

Объектива с собой не оказалось, но Михаил обещал взять его в следующий раз.

А в честь окончания съемок мы решили устроить пирушку: съесть весь реквизит. Расстелили крахмальные салфетки, вскипятили чай. Под байки бывалого геолога, каким Михаил любил себя представлять, мы на три части разломили последний сухарь… и были застуканы на месте преступления.

Жена белого медведя возникла в дверном проеме внезапно. Она стояла с неестественной медовой улыбкой и сканировала ситуацию. Улыбались одни губы. Глаза оставались широко открытыми и подозрительными. Торопливые оправдания своего мужа она сочла неубедительными.

Я поспешила на помощь другу:

– Михаил действительно снимал сухарики! – и, решив для большей достоверности добавить конкретики, сообщила: – Они называются «Озорной малыш».

– Озорной малыш? – переспросила она угрожающим шепотом.

Похоже, название вызвало у нее недобрые ассоциации.

– А потом мы их съели! – продолжала я. – Да-да. Только сушки и сухарики. Еще пили чай без сахара. Больше ничего не было. Вот посмотрите, крошки остались. Но на кадрах вы увидите сухарики живьем! – весело сказала я и осеклась под ее испытующим взглядом.

Значит, я главная подозреваемая по делу. Вот, оказывается, с кем развлекается ее муж! Вот с кем ему весело!..

Хоть бы Люба подала голос в мою защиту! Но едва увидев дорогую гостью, она поспешила укрыться за компьютером и застучала по клавишам.

Наконец, Люба сообразила, что надо проявить вежливость и сказать что-нибудь приятное:

– Михаил как раз нам рассказывал о вас, – сообщила она его жене.

– И вы все надо мной смеялись?

– Нет, не над вами, что вы! Совсем над другими… – Люба немного подумала. – Мы смеялись, потому что Михаил рассказывал о моделях, – постаралась она изящно вывернуться.

Лучше бы Люба этого не делала! Модели – самая больная тема, которую вовсе не следовало упоминать. Жена белого медведя старалась присутствовать на всех его съемках, участвовать во всех разговорах и не упускать ни одной детали. А тут без нее над чем-то смеялись. Неслыханная дерзость!

Она молчала и сверлила мужа взглядом.

Я поняла, что мы оказали Михаилу медвежью услугу. Теперь ему попадет. Он стоял, понурив голову. И мы ничем не могли ему помочь.

Ладно, завтра увидимся за обедом, что-нибудь придумаем.

Мы любили вместе обедать в кафе нашего бизнес-центра. Во-первых, даже в самое загруженное время, когда не было свободных столиков, к нам никто не подсаживался. Михаил занимал очень большое пространство собственными габаритами, а также куртками, штативами, чехлами и футлярами с фотоаппаратами, которые он все время куда-то перетаскивал. Во-вторых, и это главное, с Михаилом можно было говорить обо всем: о работе, о поведении заказчиков, о природе за окном и о природе отношений мужчин и женщин. Но его личную тему мы никогда не затрагивали – это было негласное табу.

Однако в тот день, который последовал за съемкой сухариков, мой друг сам изменил этому правилу. Наверное, стало невмоготу молчать.

– Мне нужен совет эксперта по женской психологии, – сказал Михаил, когда мы приступили к филе форели.

– Я не эксперт. Я просто ваш друг.

– Вы – женщина. А все женщины – эксперты. – Он вытер рот салфеткой и продолжал: – Понимаете, я хочу, чтобы все было хорошо. Но почему-то не могу сделать счастливой ни одну женщину. Очень тяжело, когда твоя жена несчастна…

– Может быть, у нее есть для этого повод? – осторожно спросила я.

– Сейчас никакого левака нет, – серьезно сказал он. – Да и вообще не забывайте, что мне уже почти полтинник. Но иногда так хочется собрать чемодан и махнуть куда-нибудь в экспедицию!.. Почему вы опять не едите самое полезное? – возмутился он, заглянув в мою тарелку. – Давайте я доем. – И ловко подцепил своей вилкой остатки моей рыбы.

– Вы уже не раз собирали чемодан и в результате оказывались без квартиры, – намекнула я на его предыдущие неудачные браки. – Да и жена вас ни в какую экспедицию не отпустит.

– Может, и отпустит. Там же нет женщин. Ей будет даже спокойней.

– Но потом вы вернетесь…

– Да, но сейчас я не хочу об этом думать! – Михаил потянулся за стаканом колы.

Я обратила внимание на свежие царапины на его щеке.

– Кошка?

– Человек, – мрачно сказал он.

– Держитесь, я с вами.

– Я стараюсь держаться. Но надолго меня не хватит. Мне даже дышать трудно в ее присутствии! – в сердцах воскликнул он. – Ну почему я постоянно должен оправдываться?! Хотя… я могу понять ее ревность. Первый муж ее бросил, она боится повторения.

– По-моему, она сама его приближает, – неделикатно высказалась я. Но тотчас постаралась исправиться: – У вас такая жена… – Я стала подыскивать эпитеты. – Приличная, верная, надежная. Разделяет ваши интересы, живет вашей жизнью. Некоторые мечтают о такой, но не встречают. Она очень любит вас, прямо как в кино.

– Ну да, как в фильме ужасов, – пробормотал он. – В полнолуние, ровно в полночь прилетает вампир. Он неслышно приближается, ласково обнимает, говорит: «Будь только со мной, заклинаю!», целует и… начинает пить кровь! – Похоже, Михаил сам испугался того, что сказал. Потому что вдруг прошептал: – Вот я вам сейчас это говорю, а она слышит!

– Не слышит! – громко и уверенно возразила я.

– Но все равно она где-то здесь, – Михаил махнул рукой. – А я хочу жить в стиле лайт! – он покрутил стоявшую на столе бутылку кока-колы. – Просто жить и ни в чем не оправдываться. Не думать, в чьем присутствии мне смеяться, в чьем – ругаться, с кем давиться сухарями и сушками! Я хочу делать все, что считаю нужным! И фотографировать всех, кого захочу.

– Даже обнаженных моделей? – улыбнулась я.

– Обнаженных моделей в первую очередь! Потому что нет ничего красивее женского тела. Она знала, что выходит замуж за фотографа, художника. Это моя работа. Что делать, если я такой уродился? Я ведь ее никогда не обманывал. И не надо меня перевоспитывать! Вот неужели нельзя обойтись без этих улучшений мужской природы, а принимать то, что есть?! – Внезапно он поднялся из-за стола: – Давайте я возьму нам выпить? Вам – красного вина, себе – что-нибудь покрепче…

Он направился к барной стойке и вернулся танцующей походкой с двумя бокалами и шоколадкой в руках.

– Ах вот, милый, ты где! Почему трубочку не берешь? – Жена опять появилась так внезапно, что я поверила в слова Михаила о ее постоянном невидимом присутствии рядом с ним.

– Не слышал звонка, любимая, – зло пробубнил Михаил.

– Что празднуете? По какому поводу собрались?

Глаза Михаила заметались, потом он умоляюще взглянул на меня. Надо было срочно что-то придумать!

– День рождения, – сказала я. Больше просто ничего в голову не пришло.

– Значит, вы кто по гороскопу? – поинтересовалась она со своей медовой улыбкой. Видимо, решила характер мой просчитать. Да пожалуйста!

– Телец.

– Но Тельцы рождаются весной, а сейчас – осень, – прищурилась она.

– А я осенний Телец.

– Разве так бывает? – испытующий взгляд остановился у меня на переносице, и в носу сразу закололо.

Но ради Михаила пришлось продолжать этот бессмысленный разговор.

– Если Телец отпразднует свой день рождения осенью, он становится осенним Тельцом, – любезно сообщила я. – Его упорство и свободолюбие никуда не деваются ни осенью, ни летом. В любое время года он не любит, когда его подозревают в том, чего он не совершал. Он может долго терпеть. Очень долго. Но когда его терпение кончается, он ведет себя, как бык на корриде.

Я посмотрела на жену Михаила. Моя речь, полная намеков и предостережений, не произвела на нее никакого впечатления. Глаза ее были злыми.

– Плохо заранее праздновать, – сказала она.

– А вот и не заранее, я прошлый день рождения отмечаю. Когда мы всем агентством собирались, Михаила не было, хоть я его и приглашала. Он сказал, что на минуточку заедет домой, покормит кошку. И не вернулся. Видимо, кошка вцепилась в него и не отпустила. Но мне пора идти, – деловым тоном закончила я и поднялась из-за стола. – Михаил, подготовьтесь к завтрашней съемке и захватите, пожалуйста, мягкорисующий объектив.

– А это еще что такое? – спросила жена, окидывая меня ледяным взглядом с головы до ног.

Михаил явно сдерживался из последних сил. Пока мы так мило беседовали с его женой, он выпил свой коньяк, потом мое вино и теперь сидел, напряженно наклонив голову и глядя в пол.

– Мягкорисующий объектив передает изображение, как бы окутанное романтической дымкой, – сказала я. – Ведь не всегда нужно фокусироваться на деталях. Нужно видеть главное. А главное – то, что ваш муж очень хочет сохранить семью. – Это я добавила уже неожиданно для себя. – Но разве можно жить без общения с другими людьми, без творческой свободы, без собственного личного пространства? Тогда это будет похоже на тюрьму, а не на семью. И жена будет выступать в роли конвоира. – Я повернулась и вышла из кафе.

Не надо было мне влезать в чужие дела, даже если у меня попросили совета и назвали экспертом! Чувствую, что скоро в нашем бизнес-центре освободится офис, и мне придется искать нового фотографа. И никто не будет доедать за меня рыбу.

Сейчас Михаил находится в полярной экспедиции на Земле Франца-Иосифа. В обществе настоящих белых медведей. Наверняка они приняли его за своего.

А мы с ним больше не общаемся, даже по электронной почте.

Общение с белым медведем очень опасно. Для его семейной жизни.