17

Октябрьские ветры свистели вокруг башен Драгонвика. Непрочный мир воцарился в стране после лета, наполненного борьбой. Дни стали короче, и холодный осенний ветер выстудил поля. Уже собрали рожь и пшеницу, и мясо уже было засолено на зиму. В это время в Англию возвратился король, и все замерло в ожидании его дальнейших действий.

В июле Иоанну пришлось пережить унижение, когда он во Франции отступил с поля битвы. Хотя осада Ларош-о-Муан, казалось, вот-вот окончится успехом англичан, сын Филиппа, Людовик ^[15], выступил на помощь осажденному гарнизону. Английские войска были значительно усилены наемниками и воинами недавно покоренных феодалов из Пуату и Анжу. Это внушило уверенность Иоанну, и он приготовился обрушиться на Людовика. Принц обнародовал публичный вызов, который Иоанн принял с нетерпением, поскольку имел превосходство в силе. Но предательство расстроило все его планы. Дворяне Пуату отказались сражаться против сына своего сюзерена.

Иоанн разразился оскорбительной речью, и они дезертировали. Королю пришлось отступить, опасаясь принца Людовика и полного поражения, если он застрянет в Анжу. Из Ла-Рошели неделей позже он написал в Англию, призывая всех, кто не сопровождал его в походе через Пролив, прийти ему на помощь. В письме содержались приманки и посулы, высказанные в самом мрачном и патетическом тоне: «И если кто из вас думает, что мы им недовольны, то самый верный путь к оправданию лежит для него через прибытие по нашему зову».

Даже Рольф не мог не обратить внимания на эту не очень скрытую угрозу. Он решил присоединиться к королю, призывая к оружию вассалов и рыцарей. Но еще прежде, чем он успел собрать своих людей, пришла весть, что силы короля полностью разгромлены в Бувине в воскресенье 27 июля. Все планы Иоанна были перечеркнуты. К ужасу своих сторонников, он отказался признать полное поражение. Более того, горя нетерпением взять реванш и разгромить Филиппа, король приказал трем сотням уэльских воинов присоединиться к нему до конца августа.

Тогда вмешался папа с молитвой о ниспослании мира между двумя королями и грозя церковным порицанием. Рольф не спешил с отправлением, уверенный, что хоть теперь-то Иоанн образумится и отступит. В середине сентября между ними был подписан мир сроком на пять лет, начиная с будущей Пасхи 1215 года. В середине октября Иоанн прибыл в Англию, страдая от сознания своего позора.

В дополнение к налогам, и без того взвинченным сверх меры, он ввел еще и сборы на погашение военных долгов. Как мятежные, так и лояльные вассалы короля возроптали под этим новым гнетом. Открыто велись разговоры о бунте. Королевство было на грани войны.

– Если бы не эти предатели из Пуату, – проворчал сэр Гай, когда они с Рольфом как-то задержались в зале после вечерней трапезы, – запад Франции сейчас принадлежал бы Иоанну. Вместо этого наши войска вернулись из Франции побитыми. И во имя чего? Во имя нового налога?..

Рольф нахмурился, глядя в огонь.

– Он, наверное, помешался из-за своего поражения, если рискует открытым восстанием.

Гай подался вперед, устремив на Рольфа внимательный взгляд:

– Вы думаете, будет война?

Немного помедлив, Рольф ответил:

– Не сразу. Многие слишком устали, и я верю в легкую руку Стефана Ленгтона. Сейчас архиепископ хочет созвать баронов. – Он поднял глаза и встретил взгляд Гая. – Встреча состоится в первую неделю следующего месяца в аббатстве святого Эдмунда. Повод – обсудить этот новый налог. И помолиться.

Огонь трещал и плясал. Кусок горящей смолы упал на сапог сэра Гая. Он отбросил его обратно.

– А настоящий смысл встречи? Что еще там будет обсуждаться?

– Об этом, Гай, я надеюсь узнать позднее.

– Вы там будете, милорд?

– Да. – Рольф провел рукой по бороде. – Мне нравится то, что я слышал о хартии старого короля, которую откопал Ленгтон. Быть может, королевство удастся спасти, если Иоанна принудить подписать эту хартию.

– А если он откажется?

– Боюсь и думать об этом. – Рольф повернул лицо к огню. – Вся Англия будет ввергнута в междуусобицу, которая может оказаться роковой…

Передав Эннис в надежные руки Гарета Кестевена, назначенного временным смотрителем Драгонвика, Рольф оставил в замке и большинство своих людей на случай, если Сибрук проведает о его отсутствии. Сэр Гай и небольшой отряд всадников сопровождали его в аббатство святого Эдмунда. Здесь его с энтузиазмом встретили явные бунтовщики, надеявшиеся вовлечь его в свои ряды. Но никто открыто не спрашивал, на чьей он стороне. Здесь было немало таких, как он, колеблющихся и сомневающихся. Был здесь и его брат Джеффри, прибывший из своих поместий в Чешире. Они встретились с холодной серьезностью, при случае осторожно справляясь о намерениях друг друга. Все внимательно выслушали план архиепископа, затем разъехались, чтобы спокойно и порознь обсудить услышанное.

Во время возвращения в Драгонвик Рольф обсуждал присутствие на встрече своего брата, когда они с Гаем сидели ночью у лагерного костра.

– Говорят, некоторые земли Джеффри недавно были отобраны в казну. Он протестовал, но возвратить удалось только часть.

– Почему их забрали? – спросил Гай. Он встречал Джеффри Хавкхерста раньше, и тот ему нравился. Он был открытым и смелым человеком, более склонным к легкомыслию, чем его младший брат, но с тем же львиным взглядом и повадкой.

– Скорее всего потому, что Джеффри не дал своим мыслям передышки, а сразу воплотил их в слова против шерифа. Он быстр в мыслях и поступках, вот только потом ему приходится сожалеть о последствиях.

Гай усмехнулся:

– Это, похоже, семейная черта.

Рольф фыркнул в ответ:

– Мне, по крайней мере, не приходилось терять земли из-за излишней быстроты языка. В последнее время я становлюсь, напротив, чересчур терпелив. Мне надо было поступить так, как Джеффри несомненно поступил бы, если бы у него отняли сына, а именно – снести замок Сибрука до основания.

Гай помолчал немного, а потом переменил тему.

– А как вы думаете, король станет всерьез обсуждать хартию? – спросил он и плотнее закутался в плащ, пытаясь согреть зябнущие руки. Ветер, словно стая демонов, носился вокруг них, заставляя огонь костра причудливо танцевать, а воинов – беспокойно шевелиться.

Рольф разглядывал желто-оранжевое пламя, как если бы в нем содержался ответ. Он пожал плечами:

– Если бароны представят хартию королю с должным хладнокровием, то ему придется по меньшей мере ее прочитать, не пытаясь сразу же порвать на клочки.

– Это не ответ, – со вздохом заметил Гай.

Рольф слегка улыбнулся:

– Но это единственное, что я могу вам ответить.

– У вас нет своего мнения?

– Есть, но боюсь, оно прозвучит не так, как хотелось бы вам.

Гай поежился, но не от холода. Его нога начинала ныть при сырой погоде, еще не вполне залеченная рана сильно его беспокоила. Он поместил больную ногу в более удобное положение и изучающе поглядел на Рольфа.

– Скажите мне, – попросил он.

Рольф перевел взгляд с огня на рыцаря, и у Гая возникло неловкое чувство, что его лорд ему не до конца доверяет. Между ними была напряженность, о которой раньше не могло быть и речи.

– Мне кажется, что на встрече было немало баронов, которым не нужен мир, которые хотят восстания и резни. Они надеются, что король не будет с достоинством обсуждать хартию, но у него случится один из его «анжуйских» припадков ярости и это спровоцирует тех немногих, кто еще хранит ему верность.

Гай погрузился в задумчивое молчание. Он опасался, что в словах Рольфа слишком много правды. Глядя в темноту за спиной сеньора, он с трудом различал стволы гигантских дубов с голыми уже ветвями. Воздух при дыхании немедленно превращался в пар. Пахло дождем. Утром он прольется над ними, дороги размокнут, и это замедлит их путь домой. Поездка будет мерзкой.

Но в конце путешествия их ждет Драгонвик с его крутыми каменными башнями и зубчатыми стенами, которые обещают усталым путникам безопасность и радушный прием. Леди Эннис встретит их во дворе, ее прекрасное лицо отразит заботу об их удобстве, глаза засверкают при взгляде на Рольфа…

Понимает ли Рольф, какое редкостное сокровище попало в его руки? Гай никогда не видел, чтобы его лорд словом или жестом хоть раз выдал свою любовь к леди, хотя в некоторые минуты его взгляд задерживался на ней с откровенным вожделением и он никогда не обращался с нею дурно.

Но Гай отнюдь не собирался будить подозрений Рольфа насчет своих чувств к Эннис и потому снова изменил тему:

– Ответил ли король на вашу петицию против Сибрука?

– Нет, – Рольф бросил в огонь полено, – он ничего не ответил и на мое требование передать мне земли Эннис, как то записано в брачном контракте. Тарстон не открывает ворота ни одного из ее замков, а я не могу напасть на него из-за клятвы, данной королю. – Новое полено полетело в огонь с такой силой, что в небо поднялся фонтан искр. – Самая последняя петиция касалась моего намерения осадить и захватить в свою собственность то, на что я имею законное право.

Гай взглянул на него. Игра огня и теней причудливо искажала его лицо.

– И ответил король что-нибудь? – спросил он, поскольку Рольф замолчал.

– Да. Он запретил мне действовать. – Рольф поднялся на ноги, вглядываясь в ночную тьму позади костра. – Но я решил напасть на Честертон.

– Честертон… Милорд, но ведь это же одна из самых укрепленных крепостей Бьючампа!

– Да, и она завещана моей леди согласно закону и с ведома короля. Если падет Честертон, остальные уверятся в нашем могуществе и станут более уступчивы.

Пораженный до глубины души, Гай не находил слов. Напасть на замок, когда король безоговорочно запретил ему это, – открытая измена. Разве Рольф этого не понимает? Или же он так устал ждать от Иоанна каких-либо разумных действий, что ему уже все равно?

Гай открыл было рот, чтобы что-то возразить. Тут он заметил, что Рольф наблюдает за ним из-под складок капюшона, закрывающего его лицо.

– Вы не согласны с моим решением, сэр Гай? Или у вас есть лучший план, как мне вернуть сына и наследника, а также приданое моей леди? Если так, говорите. Я выслушаю. Я буду приветствовать любое слово мудрости, которое выведет меня из тупика, откуда самому мне не выбраться.

Гаю, конечно, предложить было нечего. Все возможное для того, чтобы уладить дело миром, было уже перепробовано. Вежливые уговоры, официальные прошения, даже взятки.

Гай молча покачал головой:

– Я не знаю, что вам делать.

Эннис бросила нетерпеливый взгляд на своего спутника.

– Вы думаете, это увеселительная прогулка? – прошипела она. – Поспешите.

В воздухе висело нечто среднее между мелким дождем и густым туманом. Ее плащ сильно намок.

Говейн мрачно мотнул головой:

– Да уж, миледи. Прогулка и впрямь не увеселительная. Из-за нее я лишусь головы, – добавил он глухо. – Дракон ни за что не поверит, что я не хотел с вами ехать.

– Если вы не прекратите ныть, я вам сама голову оторву.

Эннис ускорила бег коня. Нужно было спешить. Если Рольф вернется из аббатства святого Эдмунда и не найдет ее в замке, он бросится за ней вдогонку. И если он ее настигнет по дороге, ей никогда не исполнить задуманного.

За ее спиной, раскорячившись на боевом коне, юные дни которого определенно терялись во тьме минувшего, Говейн издал громкий стон. Не обращая на него внимания, Эннис плотнее завернулась в грубый шерстяной плащ. Она не взяла никакой поклажи, а у Говейна под его поношенной накидкой был только меч. Она молилась, чтобы разбойники не обратили на них внимания. Ничто не должно было возбудить их алчный интерес. Даже конь под ней был покрыт каким-то нездоровым налетом, задние ноги его дрожали, а длинные зубы торчали из пасти. Бедные животные уже были отпущены на покой, и только угрозы и уговоры Эннис заставили Говейна с тяжелым сердцем поймать и оседлать их.

Она до сих пор удивлялась, насколько легко ей удалось ускользнуть из Драгонвика. Свой план она до мелочей продумала уже давно и только ждала удобного случая.

Если бы не эта встреча в аббатстве святого Эдмунда, ожидание, возможно, затянулось бы еще дольше. И вот теперь, когда она уже вступила на этот путь, у нее возникли сомнения в успехе. То, что игра стоила свеч, было очевидно. Сработает ли план? Она только могла молить Бога не оставлять ее. И чтобы Он простил ей то, что она была вынуждена совершить.

Во-первых, ей пришлось одурманить Тостига, своего телохранителя. Иначе из замка было не скрыться. Изрядная доза мандрагоры, такая же, какую получил в свое время сэр Гай, подмешанная в вино Тостига, погрузила богатыря в сладкий сон. Когда она видела его в последний раз, он громко храпел на своем соломенном тюфяке перед дверью ее спальни. Та же участь постигла и Белл, которую Эннис не решилась посвятить в свою тайну. Глубокий безмятежный сон сморил девушку…

Заставить бедного Говейна плясать под свою дудку ей было достаточно просто, потому что она знала за ним кое-какие грешки. Остальное прошло еще более гладко. Эннис просто велела охране открыть задние ворота. Часовые удивились, но были вынуждены подчиниться жене своего лорда. Говейн, закутанный во множество тряпок, чтобы выглядеть крупнее, был в утренней дымке принят за Тостига, и они покинули замок, сопровождаемые пожеланиями удачи и несколькими глупыми шутками.

Но чего она не могла предвидеть, так это того, что дорога окажется такой трудной. Вот уже два дня они в пути, а позади только половина. Она взяла с собой совсем немного денег, потому что не хотела подвергаться риску быть ограбленной и убитой. Иногда она давала несколько монет Говейну, и он покупал скудную еду, а она молча наблюдала за этим, скрыв лицо под капюшоном. Одну ночь они провели в стогу посреди поля, в другой раз переночевали в монастыре. Они выдавали себя за пару обычных крестьян, направлявшихся в отдаленную деревню.

– Миледи, – честно сказал ей Говейн, когда она предложила попроситься на ночлег в постоялом дворе, – любой трактирщик сразу поймет, что вы никакая не крестьянка. Вашу речь и манеры не скроешь никаким грубым плащом и убогим конем. Это безумие. Лучше вернемся в Драгонвик, может быть, лорд еще не возвратился, и мы скроем от него наш побег.

Конечно, она не собиралась прислушиваться к таким глупым советам, хотя и испытывала тоску по теплой и сухой постели. Временами ее даже охватывала легкая паника и страх перед возможными опасностями, но она с твердостью прогоняла эти чувства. Ее отец был одним из храбрейших воинов короля Ричарда. Смелость была у нее в крови, и она не собиралась отступать без боя.

Но когда ночные тени окружали их со всех сторон, а ветер мрачно завывал и свистел среди голых ветвей, она дрожала и молилась о покровительстве. И ничего утешительного не было в том, что рядом то же самое делал Говейн.

На третий день, закутавшись в свой плащ так, что стал походить на бесформенную кучу тряпья, Говейн указал на дорогу, по которой, видимо, часто ездили.

– Я думаю, это правильный путь, миледи.

Она вяло взглянула на него:

– Вы уже говорили это сегодня, и мы чуть не полдня потеряли, блуждая по коровьему пастбищу.

Говейн пожал плечами:

– Откуда мне было знать, что это коровья тропа? Я думал, это дорога.

– Вы клялись, что бывали здесь раньше и знаете путь.

Она замолчала и глубоко вздохнула. Говейн смотрел на нее с виноватым, пристыженным видом.

– Я действительно бывал в этих местах. Но это было давно, и я был еще очень молод, чтобы точно запомнить дорогу, – оправдывался он.

– Если бы у меня еще оставались силы, – проворчала Эннис, пуская своего усталого коня рысью, – я бы угостила вас кнутом… Вы это заработали.

– Да, миледи.

Сознание своей правоты не принесло ей никакого удовлетворения, поскольку путь от этого не становился короче. Эннис сосредоточилась на том, что ей предстоит сказать, когда они прибудут на место, и старалась не думать о том, что скажет ей Рольф, когда они встретятся снова.

Глядя на Гарета Кестевена, Рольф с недоверием повторил:

– Леди Эннис исчезла?

Он поднял руку, чтобы успокоить Бордэ, который прыгал и скакал вокруг него.

Гарет тяжело сглотнул и кивнул:

– Да, лорд. Я не мог понять этого до следующего утра. Она одурманила Тостига и свою служанку. С нею Говейн, охотник, но я не знаю, замешан ли еще кто-нибудь.

– Разрази бог… – Рольф подался вперед, но Гай успокаивающе положил свою руку на его.

– Погодите, милорд, – сказал он. – Не обвиняйте Гарета, пока мы не выясним, разослал ли он патрули на поиски.

Сухой тон Гая разозлил, но одновременно и привел Рольфа в чувство. Обвинять Гарета действительно не имело смысла.

– Конечно же, я выслал патрули, милорд, – сказал Гарет. – Едва только установил исчезновение леди. Но никто их не видел. Плащ леди Эннис был обнаружен у плетня за деревней. Там же нашли и двух лошадей, на которых они выехали из замка. – Он помедлил и нахмурился. – Другие кони не пропали, хотя один из конюхов утверждает, что не может найти двух очень старых лошадей, совершенно не годных к верховой езде. Они давно уже были предоставлены самим себе и бродили по лесу в ожидании смерти.

Рольф задумчиво поглядел на Гарета:

– Как, по-вашему, леди Эннис опоила Тостига? Может, он добровольно принял дурман?

– Нет, милорд. Ему его подмешали в вино.

Гарет закашлял, и Рольф сообразил. Эннис, конечно, знала, что Тостиг спит за ее дверью, и знала его привычки. Некоторое количество вина, чтобы согреться холодной ночью, помогало стражу не терять бдительность.

Он не желал ничего больше слушать. Позже он разберется с деталями. Сейчас нужно догнать Эннис. Он кинулся в конюшню и потребовал свежую лошадь. Рольф уже знал, что патрули не обнаружили других следов, кроме плаща и двух коней, и что они добрались до Кроуленда на юге, Грентхема на севере и Лейчестера на западе.

– Я думаю, – сказал Рольф, садясь в седло, – она уехала в другом направлении.

Гай нахмурился:

– Вы догадываетесь, куда она могла направиться?

– Да, – Рольф глубоко вздохнул, вспомнив их разговор несколько недель назад. – Она как-то предложила отправиться к Сибруку и поговорить с ним об освобождении моего сына и возвращении ее земель. Я думаю, она туда и поехала.

– Но ведь это безумие! Где гарантия, что ее там не задержат?.. Нет, лорд, она, конечно же, не так глупа!

– Разум и женщина – плохие товарищи, – отрезал Рольф и развернул свою лошадь, не глядя, последовал ли за ним сэр Гай. Бордэ бежал сбоку, его нос был прижат к земле, время от времени пес коротко, резко лаял.

Несколько позже Рольф остановил свою лошадь, потому что пес стал демонстрировать крайнее возбуждение. Сначала Рольф подумал, что Бордэ нашел какие-то следы, но, когда он приблизился к нему, тот попятился, снова залаял и побежал по дороге в противоположную сторону. Затем он остановился и оглянулся на своего хозяина.

Рольф с нетерпением сказал:

– Иди ко мне. Глупый пес, Сибрук живет не там.

Сэр Гай уставился на собаку. На его лице было странное выражение.

– Милорд, если леди Эннис не поехала к Сибруку – куда еще она может направиться?

Рольф обернулся:

– Куда? Она отправилась к Сибруку, клянусь, и когда я ее увижу, то…

Он осекся. Его вдруг пронзила мысль, что он, может быть, никогда больше и не увидит ее. Люди пропадали нередко, и часто пропадали насовсем. Племянник короля – яркий пример. Или леди Мод де Брозе, которая оказалась настолько глупа, что обвинила короля в исчезновении Артура…

Рольфа прошиб холодный пот. Куда еще могла она пойти? Да куда же еще, как не к человеку, который держит в заложниках их всех?

Он стремительно обернулся к Гаю и Гарету:

– Я был дурак. Вы правы, Гай, она не у Сибрука.

– Так где же?

Рольф повернул коня и последовал за собакой.

– В Лондоне. Она отправилась к королю.