Глава 6

Генерал-инспектор

Реальность мягко заняла свое место вокруг меня, демонстрируя тонкий солнечный луч, окрашенный в рассветные оттенки. Я проснулся, причем именно проснулся, а не очнулся в другом теле. Самочувствие было великолепным – не знаю, что именно со мной произошло, но выспаться удалось на славу. Беглый осмотр подтвердил изначальную догадку – я по-прежнему Рольд Сакнар.

А вокруг знакомые все лица – граф и компания в полном составе. Почти ничего не изменилось, кроме внешнего вида Ургена. Ученый был похож на собственный труп – судя по всему, до него начало доходить, куда может завести нездоровое любопытство и знакомство с Кровавым Моржом.

Никаких пентаграмм поблизости не наблюдалось. Я лежал на той же кровати, что и раньше, но нечто странное все же было – «камень душ» лежал на моей груди и мерцал в такт мерному биению сердца.

Вся компания расположилась в комнате, явно ожидая моего пробуждения, и как только я открыл глаза, граф подошел ближе:

– Как выспался?

– Прекрасно, а что это было?

– Профессор утверждает, что ты слишком симпатизируешь генералу Сакнару, поэтому слабо сопротивляешься. Но близость «камня душ» защитила тебя от нападок связанной души и позволила нормально выспаться.

– Прекрасно, теперь не нужно напрягаться. Достаточно держать камень на теле, хотя не очень удобно таскать с собой такой булыжник. – Я обрадовался не только возможности крепче спать, но и тому, что появились дополнительные шансы в моей личной авантюре, хотя пока непонятно, какие именно.

Тайные мысли, похоже, не укрылись от графа, поэтому он цапнул камень раньше, чем до него дотянулась моя рука.

– Думаю, ты справишься и так. Вот тебе кое-какие микстуры, которые позволят не спать еще трое суток, а затем вернешься в столицу для подготовки следующей части нашего плана.

– Вы мне не доверяете, граф?

– Ха-ха, – искренне рассмеялся Гвиери и тут же стал абсолютно серьезен. Сквозь маску лощеного дворянина вновь проступил пират и жестокий зверь. – Я не доверяю никому. Ван, не делай глупостей, иначе пожалеешь. Я не могу спрятать тебя в подвале до начала операции, ты должен быть там, куда тебя отправил император. Только не вздумай шутить, иначе очень пожалеешь.

Граф «наградил» меня многообещающим взглядом и упрятал камень в поднесенный Карном ларец.

Да уж, похоже, Урген тоже в пролете. Судя по всему, это и стало причиной его плохого самочувствия – профессор понял, что жить ему осталось совсем чуть-чуть, если уже и камня не доверяют.

В дверь постучали, и все тут же напряглись. Лован по кивку графа открыл дверь.

– Доктор, как все прошло?

– Прекрасно, если его милость будет исправно принимать мои микстуры, то приступы больше не повторятся, – ответил граф больше мне, чем Дархату, и только после этих слов я обратил внимание, что Гвиери был одет в какой-то странный балахон – судя по всему, традиционная одежда целителя.

Засим вся компания удалилась, оставив только центуриона, а явно не на шутку перепуганный Дархат начал в красках рассказывать события минувшей ночи. Он практически в лицах показал, как я сначала орал, затем меня трясло и под конец вырубило.

Во время моего припадка Лован знаками уверил перепуганного десятника, что точно знает, что нужно делать, и нашел в городе какого-то врача. Щуплого и крайне неряшливого вида доктор с коротышкой-помощником заперлись в комнате, а под утро приехал еще один врач в сопровождении ученика. Еще Дархат сообщил, что ученик имел очень уж миловидное лицо и вполне мог оказаться переодетой бабой: «Ох уж и нравы у столичных целителей».

Солнце едва взошло над городскими крышами, а Боумор уже гудел, как растревоженный улей. По улицам носились и одинокие «медведи», и целые отряды, причем довольно резво, словно была объявлена тревога. За всей этой суматохой я наблюдал с крыльца таверны. Для меня это было что-то наподобие игры, а вот «медведи» воспринимали все более чем серьезно – двор таверны и близлежащие улицы перекрывали здоровые парни с арбалетами, числом не менее полусотни. Вокруг застывшей посреди двора кареты гарцевали на конях два десятка «летающих медведей» – отдельного отряда гонцов и конного конвоя, прикрепленного к каждой сотне карателей. Специфика работы «медведей» требовала не только быстрого обмена информацией, но и конвоирования особо опасных преступников с максимально возможной скоростью. Всадники, конечно, скромно смотрелись по сравнению со своими массивными собратьями, но это все же были «медведи», хотя и другой, более мелкой «породы».

– Генерал, с вами все в порядке? Дархат говорил, что вы заболели.

К крыльцу подошел Выир в сопровождении внука. Выглядел он обеспокоенно. Харит тоже переживал по поводу здоровья покровителя, но его беспокойство терялось на фоне опухшего от недосыпа лица и красных глаз.

– Все в порядке, Выир. Нам пора выдвигаться. И устрой внука где-нибудь на телеге. Пусть выспится: нам его мозги нужны.

Похожий на ходячую гору старик удрученно вздохнул – он-то выглядел свеженьким, хотя наверняка спал не больше внука.

– Добро, найду для этой хилой компании пару телег. Там его друзья приехали, такие же квелые задохлики. Эх, говорил я сыну, что надо было жениться на дочери булочника, – обреченно махнул рукой старший сотник.

– Не ной, косолапый, нормальный парень получился, – хмыкнул я.

Косолапыми лесовиков могли называть только они сами, это было что-то на манер ментов у наших стражей порядка. В виде исключения подобное обращение было позволено еще парочке легионерских «черепах», но только по большому блату. Генерал входил в этот узкий круг, поэтому я позволил себе некоторую вольность.

– Все, сотник, поехали, – скомандовал я и быстрым шагом направился в сторону кареты. Ощущения, несмотря на тяжелую ночь, были прекрасными, особенно если сравнивать со старческой слабостью до принятия эликсира. В голове мелькнула шальная мысль о том, как бы мог обогатиться человек в нашем мире, знай он рецепт этого зелья. Но Земля далеко, а этот странный мир рядом, так же как и мои «поводыри», так что следует заняться делом.

– Бырга! Сажай своих на подводы! – дождавшись моей посадки в карету, начал орать сотник. – Летуны, первый десяток впереди, второй сзади! Смотреть по сторонам!

Почти сотня народу моментально пришла в движение, наполняя все вокруг мощнейшей энергетикой, и лишь сейчас, находясь в центре этой силы, я начал чувствовать себя генералом.

А ведь дальше будет круче. Действительно непередаваемое ощущение. Я никогда не стремился командовать, не понимая, чего такого может давать власть, чтобы ради нее лезть из кожи. Но магия жеста и слова, которые способны привести в движение сотни человек, просто завораживала.

Лован и Дархат уже привычно забрались на кучерскую лавочку, а Выиру подвели коня. Точнее, это было такое же чудовище, как и седовласый сотник. С них вполне можно было писать картину «Илья Муромец и его боевой конь». По тому, как Выир забрался в седло, было видно, что он хоть и способен нормально держаться верхом, но очень этого не любит. Да и битюг под ним не особо привык к компании сотника – он тут же попытался грызнуть старика за коленку. Выир, продолжая орать на подчиненных, пошел навстречу желанию своего скакуна и довольно сильно саданул битюга коленом по оскаленной морде.

– Пошли, косолапые! – крикнул Выир и подал коня вперед.

Конь, на время поставленный на свое место, спокойно понес тушу сотника рядом с каретой, но в его глазах явно отражалась мысль: «Ничего-ничего, в следующий раз получится».

Где-то позади слышалась добродушная ругань охранной полусотни, которая грузилась на телеги. За каретой они не угонятся, но это все же быстрее, чем пешком.

Дорога должна была занять большую половину дня, но уже через два часа поездки я едва не взвыл волком от скуки. Выход из этой ситуации был, и я решил им воспользоваться. Один из «летающих медведей» перебрался в карету, тут же завалился на мягкое сиденье и захрапел, а мне досталась его лошадка.

Тонконогое и явно очень быстрое животное добродушно посмотрело в мои глаза и разочарованно фыркнуло в пустую ладонь. Впрочем, обижалась лошадка недолго – один из «летунов» подъехал ближе и протянул мне маленькое, зеленое и явно не очень вкусное яблоко. Но серовато-белая красавица с аппетитом схрумкала угощение и всем своим видом продемонстрировала желание покатать такого щедрого седока.

Без помощи подняться в седло не удалось, и не только потому что тело генерала не было натренировано для верховой езды: приходилось следить еще и за легендой. Если старый пехотный генерал взлетит в седло, как настоящий хтар, возникнет слишком много ненужных вопросов.

Дархат резво спрыгнул с облучка и придержал стремя, одновременно подталкивая меня под коленку.

Ситуация с настроением тут же пошла на лад. Еще в земной жизни я обожал ездить на лошадях – контакт с этими чудесными животными дает непередаваемое наслаждение и чувство свободы.

Казалось, что я не провел в седле и десятой части того времени, что трясся в карете, но подъехавший ближе Выир сообщил, что скоро полдень и до цели нашего небольшого путешествия не больше двух колоколов.

Мой желудок говорил о том же, что и голодные глаза телохранителей, поэтому я разрешил остановиться для привала и обеда на свежем воздухе.

Не успел Дархат распаковать огромные баулы, которые Норна снарядила в дорогу, как на полянку въехали телеги с «медведями», а минут через десять еще и возок с адъютантской командой.

Здоровенные парни начали втягивать носом воздух, косясь на накрытый дастархан, и со страдальческим видом полезли в свои котомки за солониной.

– Отнеси им пирогов, – строго приказал я ординарцу, явно чувствуя, что простая просьба здесь не поможет.

– Да куда этим харям пироги. Даже вкуса не поймут.

– Дархат.

– Хорошо, уже иду.

– И советников покорми.

– А этим за что? Еще ж ничего не сделали.

– Дархат!

Телохранителям досталось всего по одному пирожку, но нужно было видеть, как они их ели. Солдатская кухня даже на отдыхе в гарнизонном городе не радовала изысками, а Норна действительно была мастерицей печь пироги. Адъютантская группа тоже немного поела, а вот Харита дед принялся кормить почти силком – парень и в дороге, и на привале судорожно копался в каких-то бумагах, явно стараясь добрать информации до уровня нежданно свалившегося на него ранга.

Глядя на трогательную картину кормления, «медведи» тихо кисли от смеха – смеяться громко никто не рискнул, зная о тяжелом нраве и не менее увесистых кулаках сотника.

Все запасы были съедены, на лице Дархата прочно закрепилось выражение презрения и страдания от невосполнимой потери, а Выир все же сумел накормить отбивающегося внука, и мы наконец-то тронулись дальше.

Когда до Койсума оставалось около часа пути, я все же решил перебраться в карету – от греха подальше. Разоспавшегося «летуна» пришлось будить – парень настолько устал, что даже проспал обед, но это его явно не огорчало.

По мере приближения к одному из главных пунктов обеспечения имперской армии порядка как на дороге, так и в поселениях становилось больше, и это неудивительно – армейские законы постепенно перенимались местными жителями. Даже в окрестностях столицы придорожные городки не могли похвастаться такой чистотой на улицах, впрочем, как и некоторые районы самой столицы.

А здесь все было аккуратно и чинно, даже пьяных нигде не наблюдалось. Хотя, возможно, ближе к вечеру появятся и они.

Знакомство с городом Койсумом для меня началось с лицезрения складов. Нет, конечно, сначала шла городская стена – в отличие от Боумора этот город был полноценным имперским поселением и имел все полагающиеся ему защитные сооружения. А вот сразу за воротами тесной гурьбой расположились однообразные коробки двухэтажных кирпичных зданий с черепичной крышей – все правильно, поджечь такие строения довольно трудно.

По узкой улочке между стенами огромных армейских складов мы ехали минут пятнадцать, и у меня даже появились сомнения в разумности затеянной проверки. Здесь наверняка воровали, и очень много, но в массе отчетности по таким объемам товаров мои «советники» могут увязнуть, как муха в патоке. Решение порыться в документации местных чинуш возникло спонтанно, скорее потому, что подобная проверка была мне ближе, чем армейские маневры. К тому же первые легионы появятся не раньше завтрашнего утра, да и то не факт, так что хотелось заняться чем-то полезным. Вот и нашел занятие на свою голову.

За огромными массивами складов начинался обычный город, хотя Койсум нельзя было назвать совсем обычным – здесь все вращалось вокруг армии и того, что с ней связанно. Практически все жители работали на обеспечение жизни, боевого состояния и досуга легионеров, а количеством кабаков и проституток город мог поспорить даже со столицей. И если в Боуморе за один раз могло отдыхать около пятисот «медведей», то здесь каждый день напивалось и дебоширило более пяти тысяч отпущенных на побывку легионеров – этакий вечный «день десантника».

Впрочем, на данный момент, когда над городом лишь недавно стих отзвук полуденного колокола, на улицах было видно только небольшое количество местных жителей и легионных курьеров, спешащих куда-то по делам. Койсум спал и должен был проснуться только ближе к закатному колоколу. Хотя «нехороший человек» генерал Сакнар уже в городе, поэтому отдыхающим от «трудов ратных» легионерам сегодня будет не до пьянки.

Карета в сопровождении «летающих медведей» остановилась у ступеней большого каменного здания. Это серое трехэтажное строение было главным в городе, несмотря на наличие городской ратуши и канцелярии имперского наместника. В месте, где сходились кадровые и финансовые нити четверти легионов внутреннего круга, владыкой и богом мог быть только военный советник второго ранга – Добулан. Генерал знал этого человека лично и очень не любил. Советник отвечал ему взаимностью, и все предыдущие проверки заканчивались скандалами, но в этот раз советника ждал большой сюрприз.

Операция «переполох в курятнике» началась. Здание местной армейской канцелярии имело стандартный план – сразу за входной дверью находился большой зал с рабочими местами советников мелкого ранга, затем лестница и уходящие от верхней площадки коридоры, ведущие к кабинетам «шишек». Лестницы на третий этаж находились в конце коридоров.

Оставив всю свору в основном зале, я в сопровождении Лована и Дархата прошествовал к апартаментам главного советника на третьем этаже.

Проверка начинались по уже ставшему стандартным сценарию – генерал направлялся к советнику, а его просили подождать. Дальше по схеме шел взлом дверей в кабинет и взаимные наезды. Потом взбешенный генерал уезжал в гарнизоны легионов, а советник провожал его издевательской ухмылкой.

А мы пойдем другим путем.

– Советник занят, генерал, – невозмутимо заявил помощник местного босса боссов.

– Да ради всех святых, – равнодушно пожал я плечами и вышел из приемной с таким видом, будто заходил просто поздороваться.

Спустившись на этаж ниже, наша троица остановилась на верхней площадке лестницы, как на балконе. Я облокотился на перила и начал первый акт этой комедии:

– Советник пятого ранга Дирна, начинайте вашу работу. Не мне вас учить. Ищите. Выир, к каждому советнику приставь по два воина, чтобы ни у кого не возникло вопросов насчет их полномочий.

Семерка бумажных копателей, возглавляемая моим адъютантом, ринулась вперед с яростью борзых, идущих по следу зайца.

Эти точно найдут. Еще не знаю, что именно, но найдут.

– Что здесь происходит?!

А вот и местный хозяин пожаловал, и ждать не пришлось.

– Празднование дня восшествия императора на престол, – ответил я буквально подлетевшему к нам советнику второго ранга барону Добулану.

Внешне советник не обладал ничем выдающимся, кроме большой лысины, солидного живота и обвислых щек, – если снять с его форменного темно-серого камзола пару серебряных листиков, вполне можно было просто не заметить его в толпе подчиненных. Но листики имелись, поэтому советник выпячивал свое эго так сильно, что вполне мог лопнуть.

– Что за бред?! Какое празднование?! Кто вам позволил проверять архивы?!!!

– Во-от, – протянул я, изображая на лице максимально добрую улыбку. – Вы сразу догадались, что идет проверка, тогда зачем спрашивали?

– Вы не имеете права!

– Да ну? А мне казалось, что чрезвычайный мандат его императорского величества – вполне законный документ. Я ошибался?

Упоминание императора проделало солидную брешь в раздутом эго советника, и он моментально сдулся.

– Нет, что вы, но проверки генералами проводятся только в легионах, а документы могут проверять советники управления не ниже четвертого ранга, – попытался хоть как-то исправить положение Добулан.

– Неужели? Хорошо, я не возражаю. Посмотрите вон на того парня… – Блин, да что же вы все такие одинаковые! Мне с трудом удалось найти взглядом тщедушную фигурку Харита. К счастью, кольчуга «медведя», хоть и напяленная на серый сюртук, делала парня хоть как-то заметным на фоне таких же задохликов. – У парня сейчас пятый ранг, но это недолго исправить. Харит!

– Да, ваша милость, – откликнулся из общего зала мой адъютант, не выпуская из рук кипы каких-то документов.

– Пиши представление на четвертый ранг, я подпишу, а затем отправишь в столицу.

– Присвоение кому?! – постарался перекричать гул Харит.

Со стороны мы напоминали двух тетушек, перекрикивающихся с балконов разных домов.

– На меня, блин, Харит, не тупи!

– Простите, ваша милость, уже пишу, но мне четвертый – много.

– Главное, чтобы не было мало! – закончил я этот не совсем нормальный разговор, поворачиваясь к Добулану. – Теперь все в порядке?

Советник ответил не сразу, пребывая в легком ступоре от не совсем стандартной проверки в исполнении совсем ненормального генерала. Но у человека явно был солидный опыт, и просто так выбить его из колеи было нелегко.

– Нет, ничего не в порядке! Судя по озверевшей солдатне и вашей наглой ухмылке, барон, выставить вас не получится. Поэтому я уезжаю к себе домой и уже там напишу прошение императору.

Гордо подняв голову, советник быстро спустился по лестнице и направился к выходу.

Выир с еще одним громилой явно собирался остановить шествующего советника, но это было бы уже слишком, поэтому мне пришлось махнуть рукой, прекращая дальнейшие репрессии в отношении местной администрации. У «медведей» тормозов не было по определению, дай им волю – Добулан уже висел бы на дыбе. Но поведение советника все же наводило на определенные мысли, поэтому, спустившись следом за ним в зал, я подозвал к себе сотника.

– Выир, отправь два десятка к дому этого фрукта, пусть покараулят его, чтобы не сбежал.

Сотник тут же принялся раздавать указания, а я направился к копошащимся помощникам.

– Как дела? Нашли что-нибудь?

Харит был занят написанием представления на самого себя и вполне мог отговориться занятостью, но он поступил по-другому – жестом подозвав пожилого советника, который вызвал мой интерес еще в столице. Старичок быстро зашептал Хариту на ухо нечто очень важное и подробное, а юноша спокойно слушал, лишь иногда кивками отмечая какие-то выводы.

А парень растет, и если так пойдет и дальше, то свой нынешний четвертый уровень он догонит очень быстро.

Маленькая летучка двух советников надолго не затянулась, и уже через пару минут мой адъютант докладывал по всей форме – то есть вытянувшись в струнку и четко произнося слова:

– Увы, ваша милость, местные советники ведут документы с особой тщательностью, и найти нарушения пока не удается.

– А в дальнейшем?

– Возможно, несколько незначительных, но не уверен.

– Так что, мы зря все это устроили?

– Это не так, ваша милость.

– Харит, блин, говори как есть, мне что, тянуть из тебя информацию клещами? – психанул я и тут же улыбнулся. Похоже, подобный речевой оборот здесь не использовался, так как парень все воспринял в прямом смысле сказанных слов. Он резко побледнел и еще сильнее вытянулся. – Успокойся, никто не собирается тебя пытать, это так, к слову. Говори.

Бледность уходила с лица адъютанта медленно, но он не позволил себе других проявлений облегчения, в отличие от деда: за моей спиной раздался шумный выдох.

Интересно, если бы я приказал отдать внука палачам, что бы сделал дед? Впрочем, вопрос изначально глупый, и разумного ответа на него нет и не может быть по определению.

– Ваша милость, порядок в документах может говорить как о том, что все законно, так и о том, что воруют грамотно и соответственно много. Все станет ясно, когда подойдут легионы, но на сборы они не привозят документацию, так что поймать советника Добулана будет очень трудно. К тому же если документация в легионах будет внезапно утеряна, то проверка затянется на месяцы. Придется инспектировать все склады и центурии.

– Выир, быстро «летающих медведей» на базы ближайших легионов. Харит, какая нужна документация – не вывозить же весь архив?!

Новоиспеченный советник четвертого ранга на секунду выпал из реальности, но нашелся довольно быстро:

– Ведомости выдачи продовольствия, обновления обмундирования и премиальных в тирахиях от шестой по десятую. Все за последние два месяца, – затараторил деду Харит, а затем повернулся ко мне с объяснениями: – Эту информацию легче всего проверить. Если придержать премиальные и обновление обмундирования первым номерным подразделениям без скандала почти невозможно, то в последних – это обычная практика.

– Кто отвечает за бумаги такого уровня?

– Советники третьего ранга, их по четверо в каждой региональной управе.

– Выир, – повернулся я к сотнику, по глазам которого было видно, что он совершенно ничего не понял из указаний внука и Хариту придется все повторять уже гонцам. – Советников третьего ранга сразу взять под плотный контроль, чтобы не сбежали или не скончались по «естественным» причинам от кинжала в бок.

По озадаченному виду моего адъютанта было видно, что такой возможности он не предусмотрел, но в остальном парень с лихвой оправдал мои надежды. Впрочем, неудивительно – у молодых бухгалтеров на первых годах службы вырабатывается гремучий коктейль из чрезмерной энергии, любопытства и желания прыгнуть выше своей головы. Именно они способны докопаться до самого дна корзины с грязным бельем, и потому руководители стараются держать молодежь на коротком поводке. Не один раз и даже не сто серьезные боссы оказывались за решеткой из-за инициативы своих молодых подчиненных. Это уже потом, с годами вырабатывается страх в сочетании с ленью-матушкой, превращая молодое дарование в «бумажного» человека.

– Хорошо, отработайте здесь и готовьтесь к проверке документов из легионов, – разрешил я, направляясь к выходу из здания управы. Легионеры и Выир с парой зверообразных телохранителей двинулись следом. – Сотник, надеюсь, ты догадался отдать приказ задерживать всех гонцов из дома советника.

– Обижаете, ваша милость, – пробасил «медведь» и тут же «незаметно» сделал страшные глаза одному из телохранителей.

Гримасу сотника я заметил, а вот как растворился в пространстве телохранитель – нет. Парни более чем резкие и очень надежные. В груди очередной раз кольнуло чувство обиды за то, что в моей прежней жизни не было таких людей, и за то, что на уважение легионеров и «медведей» я не имею ни малейшего права. Душа генерала вновь зашевелилась, и я ударил ее, но не очень охотно.

Сиди уж, и без тебя тошно.

– На постоялый двор, ваша милость? – спросил подозрительно покладистый Дархат.

И я вспомнил, что генерал все ночи проверочного «квеста» проводил в борделях, конечно, когда ему позволяло здоровье или выпитые эликсиры.

– Нет, в лагерь. Выир, твои уже там?

– Да, ваша милость, и даже поставили для вас шатер. – Сотник с превосходством посмотрел на легионеров, но что-то мне подсказывало, что ночевать я буду в шатре, который подчиненные приготовили для самого сотника.

Сборный полигон первого корпуса легионов внутреннего круга поражал своим размахом. Специально размеченные площадки под лагеря и тренировочные поля уходили к горизонту. Воображение рисовало настоящий город, кипящий движением и энергией, словно котел с солдатской похлебкой, но пока это было только воображение с толикой воспоминаний генерала. На данный момент плывущее к закату солнце освещало лишь несколько десятков шатров в центральной части полигона и пару десятков телег, готовых в любой момент перекрыть основные дороги этого призрачного города. Я сначала не понял смысла в этой постановке, но, присмотревшись, заметил, что отдельные площадки были окружены неглубокими рвами, и что-то подсказывало мне, что эти ямки должны быть немного глубже. В совокупности с системой рвов телеги вполне способны сделать внезапную атаку невозможной. И хотя атаковать здесь было некому и некого, все равно появилось ощущение незаконченности картины.

Ничего, скоро все изменится. Мой старый армейский сержант Свищев – большой любитель заставлять солдат копать «от забора и до обеда» – удавился бы от зависти, увидев открывшиеся возможности. Возможно, теперь я его немного понимаю, но только немного.

Отведенный мне шатер, как я и предполагал, был не генеральским, но и для сотника вполне неплохо – Выир оказался большим любителем комфорта. Плотная парусина имела неожиданный для армейского жилья коричнево-красный цвет и, натянутая на пяти опорных столбах, создавала довольно объемное пространство. Получалась комнатка где-то метра четыре на четыре и два с половиной высоты, но это под опорным столбом. Из мебели там имелся только небольшой топчан и широкий раскладной стол, по высоте больше подходивший для проведения совещаний, а не обедов. Буквально следом за мной два «медведя» внесли сундуки с вещами, которые в их руках казались шкатулками.

Интересно, сотник отобрал мне в охрану самых крупных подчиненных или есть поздоровее?

Дорога и разборки в управе вымотали достаточно сильно, что отрицательно сказалось на самочувствии, но положительно на аппетите. Дархат, словно уловив мои мысли, тут же встрял с ироничным вопросом-предложением:

– Ваша милость, мы сегодня будем обедать или, так уж и быть, подождем до ужина?

– Мы же обедали на привале, – не удержался я, чтобы не поддеть ворчливого легионера.

– Это вы так пошутили? Так вот, скажу я вам, шутка так себе, несмешная.

– Хорошо, Дархат, давай обедать и позови Выира, а то он где-то отстал.

– Да уж позвать «медведя» не мешало бы, – сразу оживился десятник, – ведь кормиться будем из его запасов.

– А наши-то где? Не поверю, что Норна пожадничала.

– Где?! – неожиданно вскричал легионер с какой-то детской обидой. – Это не «медведи», а обжоры какие-то. Сожрали все и даже не наелись. Их овсом кормить надо, а не пирожками! Вот теперь будем жрать солдатскую похлебку.

– Ничего, тебе полезно, а то на домашних харчах толстеть уже начал.

– Где?! – больше испуганно, чем возмущенно воскликнул десятник и начал внимательно осматривать себя, будто мог что-то разглядеть под панцирем.

В этот момент в шатер вошел Выир, удивленно уставившись на озабоченного десятника и ухмыляющуюся парочку – центуриона и генерала.

– Дархат, ты что там пытаешься рассмотреть, мускулы? Так нет их у тебя, разве что на панцире, – сказал сотник «медведей», причем без малейшей ухмылки и даже с сочувствием.

– Что?! – завопил легионер и кинулся к Выиру.

Мы с Лованом не стали его останавливать, потому что как-то не верилось, что хоть и не такой уж мелкий легионер сможет что-то сделать седовласому гиганту без применения оружия.

Дархат пару раз ткнул кулаками в живот Выира, лишь прозвенев металлическими накладками о кольчугу. Подобная «щекотка» вызвала у «медведя» приступ хохота, да и у нас с Лованом тоже.

– Че ржешь, косолапый!

– Дархат, – моментально среагировал я, увидев, как нахмурились брови «медведя». – Следи за языком.

– Да ладно, – добродушно отмахнулся сотник. – Дархат нормальный мужик, хоть и черепаха.

– Что? Кто черепаха?! – Неизвестно, что больше злило десятника – размеры «медведя», его слова или непробиваемое добродушие.

– Все, Дархат, заканчивай балаган, а то мы так и помрем с голоду.

– Ну если бы все зависело от этой черепахи, то и точно померли бы, – еще раз добродушно улыбнулся Выир. – А вот я не забыл послать бойца в таверну, раз уж генерал не захотел ехать туда сам.

– Ну конечно! Нужна была бы нам эта таверна, если бы твои проглоты не сожрали всю нашу еду. Я еще посмотрю, что ты там заказал, – все же умудрился оставить последнее слово за собой легионер и быстро вышел из шатра.

Как оказалось, стол для совещаний легко превращался в обеденный, а раскладные стульчики с матерчатыми сиденьями позволили вполне удобно расположиться компании из четырех человек. Как я и предполагал, вкус у «медведя» оказался довольно грубым, но основательным, так что на столе не было никаких там грибочков, паштетов и перепелов – только запеченная свинина и парочка каких-то очень крупных птиц, похожих на разжиревших гусей.

Подтрунивания и взаимные шутки продолжились и за обедом, после чего мне стало понятно, почему генерал предпочитал общество легионеров всяким светским раутам и общению с дворянами. Даже немой Лован и тот не выпал из общения: несколько вовремя продемонстрированных жестов вызвали общий смех, что говорило о том, что легионерский «тайный язык» не такой уж тайный, как минимум для «медведей».

Засиделись мы до вечера, тем более что уже к исходу «обеденного ужина» Выир робко намекнул о наличии маленького бочонка с пивом, а после всеобщего одобрения продемонстрировал «бочонок» литров на двадцать. Я старался не наседать на крепкий напиток: как отразится опьянение на моем состоянии – неизвестно, а проверять что-то не хотелось.

На закате вся компания покинула щатер, давая мне возможность отдохнуть. Даже Ловану пришлось уйти вместе с Дархатом, а я начал думать о том, чего такого сделать, чтобы не тронуться от скуки, – спать-то мне нельзя. Инспекция двух сундуков ничего интересного не принесла, кроме того что в одном из них я нашел помимо стандартного оружия еще и кинжал, увязанный ремнями вместе с той странной паров клинков из кабинета генерала. Похоже, десятник недолго думая сгреб оружие со столика и сунул в сундук. Кинжал мне был неинтересен, а вот пара клинков навела на мысль кое-что проверить.

Взяв клинки как полагается – в левую короткий и широкий, а в правую узкий и длинный, – я попробовал скопировать стойку дари, и, как ни странно, это у меня получилось. Конечно, без эликсира столетний дед не смог бы все это изобразить, но благодаря зелью неведомых мне целителей я вполне справился.

Так, теперь попробуем подвигаться.

Тело сопротивлялось безбожно – коротконогому и короткорукому бывшему легионеру подобные движения были абсолютно чужды. Руки буквально зачесались от желания взять короткий пехотный меч и почувствовать на сгибе левого локтя тяжесть круглого щита. Это знание тоже не помешало бы, но прежде всего меня интересовала работа с «братьями».

Несколько выпадов показали, что в бою с любым одари, не говоря уж о чистокровных дари, я стою меньше самого мелкого медяка. Но сами-то связки я все же помнил! Это значит, что в дальнейшем многие из полученных в чужих телах знаний останутся со мной.

Другой вопрос – зачем мне это нужно? После вселения в императора, даже если оно будет удачным, меня ждет вечное узилище или вообще небытие. Шансов на побег нет и быть не может. Уже сейчас я под колпаком у графа, который даже отобрал камень у профессора Ургена, как у неблагонадежного.

Казалось бы, все, Ваня, не рыпайся! И вот в этот момент до меня дошло, почему все так любят надежду. Она становится благодетельницей только для тех, кто все потерял и не видит ни малейшей возможности для спасения. Только для них надежда не источник страха и предательница, а единственный друг, который сможет вытащить из самой глубокой… в общем, ямы.

Так что будем тренироваться, авось пригодится и я все же сумею найти возможность сбежать из этой призрачно-каменной клетки.

Помучив себя часа три как с имитацией «братьев», так и с любимым пехотным мечом генерала, я все же выдохся и завалился на кушетку. Веки тут же отяжелели, и пришлось принимать микстуру графа. Синеватая жидкость оказалась настолько вонючей и противной, что даже не удалось разобрать вкуса, и все, что можно было сказать, – жуткая гадость!

Сонливость как рукой сняло, и тут вставала другая проблема: что делать до утра?

Одним из вариантов была ночная прогулка по окрестностям, но не хотелось беспокоить свое окружение – парни и так почти не спали уже вторые сутки. Храп, доносившийся из небольшой палатки по соседству, подтвердил мои предположения, но лишь наполовину. Дархат видел десятый сон, а вот Лован и пара «медведей» не спали, и если здоровяки выглядели сонными, то в глазах легионера сна не было вообще – похоже, он тоже приложился к «синенькой» бутылочке.

В этом мире при полном отсутствии интернета и других источников информации свободное время просто убивало. Лован, дитя местной цивилизации, переносил безделье легче, а вот мне уже хотелось выть на луну.

Выход был один – вернуться в город и уже там придумать, чем можно себя занять.

– Лован, мы едем в город, – приказал я, полностью проигнорировав нахмуренные брови центуриона.

– Может, разбудить сотника? – тут же прогудел один из «медведей».

– Нет, пусть спит, и моего ординарца тоже не трогайте: жаль прерывать такой концерт.

«Медведи» синхронно фыркнули, и если раньше храп легионера их бесил, то после моих слов вызывал улыбку, – значит, завтра вместо язвительных замечаний Дархат услышит добродушные шутки.

– Карету? – тут же поинтересовался словоохотливый здоровяк.

– Нет, поедем верхом.

Такая новость «медведю» явно не понравилась, но мне настолько надоел этот гроб на колесах, что я не стал обращать внимания на недовольство недолюбливающих верховую езду бойцов. Так же как и на хмурое лицо Лована.

В качестве транспортного средства мне достался такой же тяжеловоз, как и у сотника. Мы обменялись с ним настороженными взглядами, но горбушка хлеба сослужила свою службу, и мы договорились. Лован оседлал кобылку попроще, а вот четверка «медведей» все же выкрутилась и загрузилась в телегу. Сонный возница и разбуженная дополнительная пара телохранителей явно мысленно высказали все, что думают о генерале и всех его родственниках обоих полов, но, несмотря на общее недовольство, мне стало легче.

Огромная местная луна заливала все серебристым светом, и полигон стал похож на какой-то инопланетный пейзаж.

Свежий воздух, тонкие иглы звезд, с трудом конкурирующие с местным ночным светилом, и огромные просторы навевали философские мысли. В такие моменты я начинал чувствовать себя песчинкой и все жизненные проблемы казались бессмысленными и мелкими. Но несмотря на это, не было чувства собственного ничтожества – при взгляде в небо приходило понимание того, что ты хоть и крошечная, но все же часть чего-то беспредельно огромного, невообразимо сложного и непередаваемо прекрасного. Мне вообще кажется, что проблемы у людей чаще всего появляются из-за того, что мы редко смотрим в небо.

И все же человек неисправим – как только приблизились огни Койсума и гомон толпы, ощущение величия своей причастности к замыслам Творца постепенно ушло, а его место заняли суетные мысли.

Моим спутникам было проще – в небо они не смотрели, зато приближение гуляющих масс коллег взбудоражило их, в глазах появилась тайная надежда, что генерал собирается уйти в загул, от которого и им перепадет «пара капель».

У ворот нас никто даже не думал останавливать. Мало того что обе створки были радушно распахнуты, так еще один из постовых дремал, сидя на завалинке караульного помещения. Это вызвало у меня приступ гнева, я даже почувствовал, что генерал со мной полностью солидарен.

«Вот и надо было заниматься этим, а не строить заговоры против своего же народа», – немного напыщенно высказался я самому себе и сделал второй шаг в наведении порядка в имперской армии.

Короткий приказ – и моментально превратившиеся из сонных мух в опасных зверей «медведи» связали спящего постового и нырнули в караулку. Там их ждала еще более «веселая картина» – остальные четыре представителя караула мирно похрапывали на импровизированных подстилках из плащей и разного тряпья.

Весело, однако, живут здесь легионеры, и если в процессе первого наскока на управу у меня появились сомнения в необходимости жесткого поведения, то при виде этой «пасторали» они растаяли без следа.

Пять упакованных, как жертвы паука, тушек легли рядком на полу дежурки, а мы отправились дальше. Мой конвой уже не выглядел расслабленным – парни, которые весь период службы находятся в постоянном напряжении, шастая по лесам и болотам, выражали готовность навести порядок в этом борделе. Лован выглядел не менее злым, и это было хорошо – по крайней мере, не будет путаться под ногами.

На вопрос: «А оно мне надо?» – мы с генералом ответили практически синхронно: надо! Конечно, мыслей генерала я не услышал, но постоянное ощущение его злобы получило легкий оттенок понимания моих поступков.

Глядишь, так и помиримся.

Несмотря на завтрашние сборы, город гулял. Музыка также присутствовала, но лишь в виде еле заметной приправы к этому вареву солдатской вакханалии. Где-то визжали скрипки и упорно стучали гулкие бубны.

Пока мы двигались между складами, весь этот шум казался фоновым и не таким уж назойливым. Но как только кирпичные стены разошлись, открывая первую площадь, какофония солдатских гуляний ударила по ушам, как рок-концерт молодых музыкантов, компенсирующих малый опыт мощными усилителями и лужеными глотками.

«Койсум бурлил, Койсум гулял!» – не знаю, есть ли здесь такая песня, но было очень похоже. Из открытых окон и дверей – благо стояла очень теплая погода – выплескивался шум крупной, я бы даже сказал гигантской, пьянки. Пока мы проезжали через не такую уж большую площадь, мне удалось насчитать как минимум три массовые драки и только один военный патруль, который старался выстраивать свой маршрут так, чтобы не приближаться к очагам агрессии.

Сопровождавшие меня «медведи» бросили телегу у ворот и теперь передвигались пешком, окружая моего коня со всех сторон. На лицах здоровяков было написано презрение, а держащийся рядом Лован, казалось, даже покраснел от стыда за собратьев по роду войск.

Приняв решение, я направил коня в сторону патруля из пяти довольно небрежно вооруженных и экипированных легионеров. Старший патруля не сразу узнал во мне начальство, но, когда узнал, почему-то не испугался, а разозлился. Особенно его напрягли недобрые рожи «медведей».

– Тирах, мне нужен тот, кто сегодня командует, – обратился я к набычившемуся легионеру, понимая, что вступать с ним в споры попросту глупо. К тому же ссориться было еще рано, да и в голову пришла еще одна шалость. – Передай ему приказ явиться в… где у вас самый дорогой бордель?

Старший патруля резко подобрел и понимающе оскалился:

– Дальше по улице, генерал, через два квартала большой трехэтажный дом. Там и будет заведение «Кошечки».

«Медведи» угрожающе заворчали, не понимая моей задумки, но я уже тронул коня, и они вынуждены были двинуться следом. Оказавшись на выходящей с площади улице, я наклонился к одному из телохранителей:

– Давай бегом к дому советника. Там должно быть два десятка парней. Возьми один десяток и топай в бордель. И еще – отправь человека к управе, пусть снимет и оттуда половину бойцов.

– Может, отправить кого-то в лагерь? – серьезно спросил «медведь», даже не заикаясь о том, что нам не мешало бы вернуться обратно.

– Нет, двух десятков хватит. Не думаю, что дойдет до бунта.

Телохранитель понимающе кивнул, но затем посмотрел на проходящую мимо компанию легионеров с таким видом, будто говоря: «От них всего можно ожидать».

«Медведь» исчез, а оставшаяся троица благополучно довела меня до заведения под вывеской, на которой была изображена выгнувшая спину кошка.

Патрульный не обманул: бордель действительно оказался самым дорогим. На входе нас встретил вышибала, комплекцией не скромнее моих сопровождающих, но он не вызывал опасений из-за подобострастной улыбки на огрубевшем лице.

– Добро пожаловать, ваша милость.

Внутри эстафету гостеприимства приняла дородная мадам, которая в молодости явно была писаной красавицей. Время немного стерло былую красоту и раздало вширь некогда стройное тело, но обаяние, хоть и слегка развратное, осталось.

– О, ваша милость! Какая честь для нашего заведения! Вы наконец-то порадовали нас своим вниманием, – искренне улыбнулась мадам.

Похоже, о генерале здесь слышали, но не могли похвастаться его вниманием. Обычно Сакнар посещал заведения подешевле и повульгарней. Стайка молоденьких девушек тут же заинтересовалась посетителем и слетелась со всех сторон просторного холла.

Обитые розовой тканью стены, вычурные канделябры со свечами и мягкие диваны создавали действительно уютную атмосферу. Девушки хоть и были одеты в легкие наряды, но не щеголяли слишком открытыми участками тела и к тому же вели себя скорее весело, чем развратно. От запаха ароматных свечей и удушающего букета разнообразных духов закружилась голова. Мадам тут же отреагировала на едва заметное изменение в моей мимике и быстро разогнала девушек по диванам.

– Ваша милость, может, сначала бокал легкого вина? – осторожно предложила опытная женщина, явно ожидая услышать в ответ просьбу принести пива, но я ее удивил:

– Не откажусь, если есть белое тавосское.

– Конечно, – просияла мадам. – Как знала, что найдется настоящий ценитель, и прикупила пару бутылочек.

Я снисходительно улыбнулся и проследовал за приглашающим жестом радушной хозяйки. О разновидностях местного вина я узнал в теле виконта – всплывали пару раз казалось бы ненужные обрывки воспоминаний. В данном случае выбор был сделан из расчета на хорошее качество, но не очень высокую цену.

Из холла мы перешли в довольно большую комнату, теперь уже в голубом оформлении. В комнате размещались шесть столов, каждый персон на десять, а также четыре стола у стены поменьше, но зато с диванчиками. К одному из таких мягких уголков мы с Лованом и направились. Троица «медведей» застыла у входа в комнату, едва не сворачивая себе шеи в желании контролировать передвижение подзащитного и получше рассмотреть девушек в холле.

За несколькими большими столами отдыхали компании офицеров. Загул, похоже, был в самом разгаре, и они еще не упились до животного состояния, потому что тут же вскочили и вытянулись в струнку. Самым старшим по званию из полутора десятка офицеров был центурион, а самым младшим – десятник.

Я милостиво махнул рукой, позволяя гулять дальше, но, похоже, все-таки испортил им все веселье.

– Желаете подкрепиться? – спросила мадам, подзывая официанта.

– Чего-нибудь легкого, на ваш вкус. – Я с облегчением упал на диван и вздохнул.

Комфорт – это хорошо!

– Вы будете ужинать вдвоем с центурионом или ждете гостей?

– Жду, но накрывайте только на двоих. Вряд ли у моих гостей после разговора сохранится аппетит.

– Прекрасно, – непонятно чему обрадовалась мадам. – Может, вам с центурионом понравится приятная компания?

– Мне пока не нужно, а насчет центуриона… – Лован аккуратно, чтобы не заметил никто другой, продемонстрировал мне кулак и зверское выражение лица. – …Центурион тоже пока обойдется без компании. Мы не станем больше вас задерживать и отнимать у других гостей радость общения со столь очаровательной женщиной.

Мадам и Лован одинаково удивленно посмотрели на меня, и стало понятно, что опять получился перегиб с изящными выражениями.

Когда мадам упорхнула, а официанты начали накрывать на стол, центурион с помощью жестов объяснил, насколько я не прав, добавив парочку знаков явно из портового «пальцевого» лексикона. Настроения он мне не испортил и в ответ получил обезоруживающую улыбку.

Вкус у мадам оказался специфическим. На столе появилось десятка два маленьких горшочков разной формы и цвета, и в каждом торчало по ложечке. Судя по расстановке, центурион получил свой набор деликатесов и сейчас настороженно смотрел на всю эту выставку. Что же касается меня, то раздумывать я не стал, просто открыл крышечку ближайшего горшочка синего цвета и щедро зачерпнул маленькой ложечкой его содержимое.

Одной ложечки хватило, потому что красноватая субстанция саданула по всем моим вкусовым рецепторам такой остротой, что выступили слезы. Изрядный глоток белого вина был поистине спасительным.

Лован отреагировал на все это ехидной улыбкой и демонстративно отодвинул подальше синий горшочек из своего набора.

Залив вином пожар во рту и желудке, я, дабы не потерять лица, вынужден был взяться за следующий горшок. Оранжевая посуда содержала белую пасту с зеленоватыми лепестками. И… это было бесподобно, особенно после жидкого огня из синего горшка! Кисловато-сладкий вкус был несравним ни с чем из того, что я когда-либо ел в своей жизни. Дно показалось очень быстро. Но к этому времени исследователь внутри меня уже жаждал новизны, так что я без сожаления взялся за следующий горшочек.

Из десятка только восьмой вызвал определенное сомнение, и не потому что было невкусно – скорее непривычно.

Начальник смены городских патрулей явился приблизительно через час, поэтому удовольствия не испортил. И хоть настроение у меня значительно улучшилось, явление этого персонажа не могло не вызвать неприязни. Центурион пребывал в состоянии «ходить еще могу, а вот контролировать язык и мозг – уже нет».

– О, генерал! Хорошо устроился! – с ходу «поприветствовал» вышестоящего по званию центурион, шествуя впереди целой свиты из десятка тирахов и одного полного патруля легионеров.

Разозлиться я даже не успел. Лован вскочил как ужаленный и ухватился за рукоять меча. Сказать он ничего не мог, но бешеные глаза говорили о многом.

Как ни странно, в этом зале оказалось еще несколько неравнодушных людей, кроме нас. От компании за дальним столиком отделилась троица – немолодой центурион и два тираха.

– Повиновение генералу! – завопил центурион с коротким седым ежиком на голове, который в легионе называли щетиною, и вытянулся вместе с сопровождающими его тирахами.

Но эта команда была отдана скорее пьяному коллеге и его компании. В глазах седого центуриона угадывалось беспокойство – он явно хотел вразумить местных легионеров, дабы не схлопотали неприятностей. Но куда там! Пьяному, как известно, море по колено.

– Да брось, брат. Чего тянуться, мы же в борделе, а здесь все равны – что генералы, что проститутки…

Договорить он не успел – Лован неуловимым движением скользнул к балагуру и ударил его кулаком в живот. Пьяный центурион не побеспокоился о панцире, хотя и был на службе, поэтому задохнулся, но, похоже, не поумнел. Как только он сумел вдохнуть хоть немного воздуха, так сразу сотворил очередную глупость:

– Взять их! Это самозванцы!

Час от часу не легче.

Ситуация становилась совсем нехорошей. Нас было пятеро вместе с негаданными союзниками, а полтора десятка хоть и пьяных, но все же профессиональных легионеров могли попросту затоптать. Я понимал, что всему виной моя самонадеянность – разбор полетов нужно было проводить утром и в управе.

То ли что-то в пьяных мозгах все же щелкнуло, то ли нападавшие не хотели нарушать каких-то своих традиций, но за оружие не схватился никто. Так что получилась простейшая кабацкая драка. Из основного зала доносился визг девочек – все было по классике жанра.

Для меня драка продолжалась не больше нескольких секунд – я сумел «зарядить» крепышу-тираху в скулу, но тут же получил в ухо откуда-то сбоку и был оттерт Лованом за спины защитников. Мои «союзники» работали грамотно – перевернули наш стол и с его помощью образовали легкое подобие баррикады. Оказавшись за их спинами, я понял, что нас уже девятеро – подтянулись трое «медведей», о которых я уже успел забыть, а затем еще один тирах. Остальные посетители дорогого борделя отыгрывали роль свидетелей, и я пообещал себе, что завтра займусь раздачей подарков «всем сестрам по серьгам», кто какие заслужил.

В голове мелькнуло беспокойство о завизжавших на тон выше девочках, но уже через секунду стало понятно, что именно их напугало. В зал влетел десяток «медведей», и сразу стало очень тесно. Если бы я не знал, что они пришли на помощь, то, возможно, сам бы испугался. «Косолапые» выглядели жутко – бороды топорщатся во все стороны, а в стальных ободках опущенных перед боем полумасок сверкают бешеные глаза. В руках «медведей» присутствовали небольшие щиты и немного изогнутые, широкие мечи – этим было плевать на все традиции и они пришли резать.

– Никого не убивать!!! – заорал я из-за спин своих защитников, которые особо в драке не участвовали, а больше заботились, чтобы охраняемое тело не полезло в свалку.

Подкрепление, к счастью, вняло моим воплям, и «медведи» спрятали мечи, а ведь могли бы прикинуться глухими и вырезать здесь всех к такой-то матери. Впрочем, местным любителям горячительных напитков и вольной жизни хватило и увесистых, как пудовые гири, кулаков.

Через пять минут все, кому следовало и не следовало, лежали на полу – прилетело даже присоединившемуся к нам позже всех тираху. Но угостивший его «медведь» быстро во всем разобрался и уже помогал легионеру подняться, принося не очень искренние извинения.

Попытка провести дознание по горячим следам не удалась – все виновники «бунта» находились в бессознательном состоянии, но кое-что предпринять все же стоило. Я жестом подманил центуриона-союзника.

– Имя?

– Млет Келсо, центурион шестого легиона. Повиновение генералу! – вытянулся по стойке «смирно» центурион. Вот только торжественность момента немного смазывал расплывавшийся на довольной морде Млета фингал.

– Так, Млет Келсо, с этого момента ты сентар и начальник гарнизона Койсума. Представление сделают утром. Нынешнего найдешь сам и отстранишь от власти за несоответствие.

– Прошу простить, ваша милость, но я боевой офицер и…

– Келсо, тебе сколько, пятьдесят?

– Сорок восемь! – ответил новоиспеченный сентар, яростно сверля меня взглядом.

– И скоро ты уже не сможешь нормально выдерживать марши, как и твои товарищи из легиона, которые уже обзавелись сединой в щетине. Так что сделай доброе дело и для себя, и для них, обеспечив теплым местом на старость. А мне здесь нужен порядок. Судя по злобной морде и седине, ты загнешься раньше, чем успеешь скурвиться. В городе творится настоящий бардак. Сколько, по-твоему, за ночь случается драк, в которых калечат и даже убивают легионеров?

– Не знаю точно, но много, – нахмурился Келсо.

– А это, между прочим, наши с тобой братья и защитники империи. Так что слушай и не перебивай. Завтра утром начинается сбор. – По удивленным глазам бывшего центуриона я понял, что для него это новость. – Да, именно завтра, и я так понимаю, что местное начальство не удосужились никого предупредить. Теперь местное начальство – это ты. Я и сам не знаю, что здесь можно сделать, но чтобы к утру в городе царил порядок. Кстати, наведайся к восточным воротам, увидишь много интересного и, надеюсь, сделаешь правильные выводы. Всех, кто начнет возмущаться, выделишь в отдельную центурию и отправишь в свой легион, а оттуда заберешь верных тебе людей. Приказы на перевод подпишут в канцелярии без вопросов. Все, иди работай.

Отправив нового сентара, я повернулся к остальным легионерам – как лежащим на полу, так и столпившимся у стены.

– Так, господа хорошие, те, кто меня не слышит по причине беспамятства, получают терновый венец на татуировку и валят из легиона. А вы, наблюдатели, за то, что спокойно смотрели на попытку убить генерала, отправляетесь простыми легионерами в легионы пограничного круга. – Уловив ненависть в глазах офицеров, я добавил: – Если кому-то мое решение кажется несправедливым, пусть высказывается и присоединяется к тем, кто лежит на полу. Как физически, так и в плане карьеры.

«Медведи», державшие под контролем помещение, всем своим видом буквально упрашивали нахохлившихся легионеров сказать хоть слово. Впрочем, смельчаков не нашлось.

Посмотрев, как «медведи» выводят арестованных, а официанты наводят порядок в помещении, я устало рухнул на диван.

Блин! Если это и есть власть, то она мне и на фиг не нужна: решать чьи-то судьбы – слишком тяжелая ноша. А если бы я не создал настолько острой ситуации и не поставил офицеров перед выбором? Они бы сейчас жили по-прежнему, без проблем и забот. Ведь среди них могли быть неплохие люди и командиры для своих солдат. С другой стороны, те, у кого была честь, – вмешались, а без чести власть над другими людьми, особенно в армии, – это инструмент садиста и самодура.

Так, хватить рефлексировать!

Буквально через двадцать минут в комнате воцарился порядок – казалось, мы по-прежнему спокойно ужинаем и никакого бунта не было.

Перепуганная мадам робко подошла к столику.

– Чего еще желает ваша милость?

– А знаешь? – пришла мне в голову неожиданная мысль, хотя какая уж там неожиданная в таком-то месте. – Мне захотелось женского общества.

– Сейчас я позову девочек, и вы выберете.

– Девочек ты, конечно, зови, но выбирать не буду. Сегодня у вас выходной, так что закрывай заведение и давайте просто отдохнем в приятной компании, все затраты за мой счет!

Мадам сначала задумалась, но затем тряхнула головой, и в ее глазах загорелись озорные огоньки.

– Девочки, у нас сегодня праздник!

Эхом донесся из холла многоголосый визг девичьего хора.

Сразу стало как-то весело. Я действительно хотел просто пообщаться с женщинами – грубые морды легионеров, и тем более «медведей», несмотря на все мое расположение к ним, как-то утомили. Хотелось изящества и легкости. Радужную картину портило только выражение лица Лована. Искривив в ухмылке рот, он быстро изобразил на пальцах некую фигуру.

Понимание языка жестов постепенно приходило – где из памяти генерала, где просто из наблюдений, и я разобрал изображенную фразу: «Десятник оторвет тебе голову».

Ну и пусть. Сколько той жизни, а сейчас мне хочется праздника.

Праздник действительно удался – почти до рассвета мы болтали ни о чем, девочки играли на инструментах, напоминавших карликовые арфы, много пели и до колик хохотали над анекдотами, которые в этом мире были в новинку. Под конец даже черствый как полугодичный каравай Лован начал тихо похрюкивать.

Миниатюрная шатенка, имени которой я так и не запомнил, все же довела «осаду» до победного конца и утащила меня в свою спаленку, за что получила на прощанье чувственный поцелуй и обещание подарка в виде золотых сережек.

Ночь, какой бы прекрасной она ни была, заканчивалась, и меня ждал новый день – хороший или плохой, неизвестно, но уж точно нескучный.

Утренний Койсум ничем не напоминал тот разгульный город, который я видел ночью. Возможно, так было всегда, но скорей всего причиной изменений являлись мои действия и работа нового коменданта – небольшие отряды легионеров сосредоточенно спешили в сторону восточных ворот и делали это очень организованно. Многие держали строй с большим трудом, и я подумал, что парням следует сделать определенную скидку – из мужской солидарности.

Обратно на полигон я отправился в том же сопровождении плюс два десятка «медведей», настороженно оглядывающих окрестности. Но опасаться им было нечего – в Койсуме царил абсолютный порядок. Новому коменданту хватило половины ночи, чтобы поставить все на свои места. На уже знакомой мне маленькой площади патрулей бродило больше, чем праздно шатающихся горожан, – гуляющих в одиночку легионеров не было вообще. Восточные ворота охранял десяток легионеров в полной выкладке, которые, увидев меня, превратились в соляные столпы – в легионе отдавать честь на посту без обращения старшего по званию было запрещено.

Только в этот момент я окончательно понял, что между римскими легионерами и местными нет ничего общего – другие шлемы, панцири и оружие, а щит вообще ничем не напоминал римских скутумов. Если уж сравнивать, то с греками – с их круглыми щитами и рельефными, «культуристскими» панцирями. Но и здесь сравнение было не очень корректным – просто другие ассоциации в голову не приходили.

Выезжал я из ворот с чувством собственной значимости, а вот на подъезде к полигону боевой задор немного поутих. И было отчего.

Дорога проходила мимо невысокого холма, словно самой природой предназначенного для наблюдения за окрестностями, и я не удержался, направив своего битюга на подъем.

Картина открывалась потрясающая. Раньше большие массы войск, особенно древних, я видел только в кино. Но куда там Голливуду с его сотней разряженных статистов, размноженных в тысячи с помощью графики и дубляжа.

Полигон ожил. Людской водоворот в одном из секторов огромного поля постоянно двигался, а пока еще далекий гам напоминал гудение пчелиного улья. Мне казалось, что там собралось несколько десятков тысяч людей, но простые вычисления и память генерала подсказали, что легионеров только две тысячи – один легион.

Или нет? Во внутреннем круге не осталось полных легионов, так что здесь тысяча, не больше. И все равно много. Когда соберутся все шестнадцать неполных легионов этого сектора внутреннего круга, толпа получится еще та.

И что я с ними буду делать?

При въезде на основную дорогу полигона нас ждал эскорт из «медведей» и очень злого Дархата. Выир тоже был не в радужном настроении, но не особо это демонстрировал, а вот десятника понесло:

– Ваша милость, ежа теб…

– Дархат! – пришлось мне прервать злобное шипение ординарца. – Совсем расслабился на мирных харчах, старый пенек!

– Раз я вам так немил, – надулся десятник, – уйду в пограничный легион, подальше от чокнутых генералов.

– Дархат, а если тебя выпороть? – с напускной суровостью пригрозил я, вполне понимая гнев десятника, которого не только лишили развлечений, но и заставили поволноваться. А он волновался, и это было видно.

– Не будете вы никого пороть. Никогда не пороли. Вот всеми святыми клянусь – уйду.

– Ладно, хватит дуться, – примирительно фыркнул я, пока вдвоем ехали в сторону лагеря «медведей».

Дархат сидел на лошади как корова на заборе, и пошел он на этот подвиг только для того, чтобы пораньше выказать мне свое недовольство. Заметив, что «обмен любезностями» закончен, Выир подъехал ближе.

– Ваша милость, вы могли бы и предупредить, что затеваете бучу. А если бы вас в том борделе зарезали?

– Ну не зарезали же, – недовольно отмахнулся я, всем своим видом показывая, что тема закрыта.

Сотник придержал коня, довольно громко ворча что-то про безумных черепах и их закидоны. Я ворчания демонстративно не заметил, а порывшись в памяти генерала, вспомнил, что именно имел в виду старый сотник. «Медведи», хоть и считались лихими рубаками и очень опасными бойцами, всегда действовали осторожно и продуманно, а вот бои на открытой местности стенка на стенку требовали выдающейся, можно даже сказать, безрассудной храбрости, и в легионерах воспитывалось именно это качество. Идти вперед из последних сил и держаться на одном упрямстве – это не месяцами преследовать врага, находя его по сломанной веточке, или дожидаться в многодневных засадах.

По мере нашего продвижения к главной ставке броуновское движение в лагере вновь прибывшего легиона обрело осмысленный вид, и легионеры начали вливаться в ряды, словно горячий металл в отливочные формы. И когда наша кавалькада подъехала ближе, вдоль основной дороги как монолиты стояли две центурии.

Единый гром ударов тысячи усиленных металлом кулаков в панцири возвестил о том, что легион, хоть и не полный, готов «к повиновению генералу».

Очень неплохо.

– Сентара с докладом ко мне.

Как бы мне ни хотелось поговорить с бравым начальником легиона, но его доклад пришлось отложить. У палатки меня дожидался Харит, сияющий, как медный чайник у хорошей хозяйки.

– Вижу, что нарыл много и густо. Докладывай. – Я милостиво махнул рукой, усаживаясь на раскладной стульчик и показывая жестом Дархату, что хочу пить.

– Ваша милость! – Измученный юноша с красными, как у кролика, глазами просто лучился самодовольством, что создавало довольно странную картину. – Обнаружено сорок три нарушения и множество недочетов. По предварительным подсчетам, империя понесла убытков на пятнадцать тысяч империалов.

– Ничего себе! – искренне удивился я подобной сумме. – Что, прибыли посланные в легионы «медведи»?

– Нет, ваша милость. Необходимые документы доставил сентар Пазаро Ропуош.

– И чего же это советник держал настолько неблагонадежного сентара так близко от города?

– Не очень-то и близко, ваша милость, – загадочно улыбнулся адъютант. – Легион сентара Ропуоша находится дальше всех от Койсума. Он реквизировал все транспортные средства в городах по пути следования и провел усиленный марш.

– Даже не знаю, как к этому относиться, – хмыкнул я, но не стал затягивать с размышлениями. В палатке в этот момент кроме Харита находились только Лован с Выиром, и я сразу повернулся к сотнику. – Так, косолапый, отправляй бойцов, пусть берут советника. Кстати, как там насчет гонцов из охраняемого дома?

– Были двое. Всех взяли, но пока они молчат. Я не стал применять пыток.

– Теперь можешь. Хоть режь из них ремни, но они должны петь, как весенние птички.

– Повиновение генералу! – кивнул сотник и вышел из шатра.

Дархат принес бокал разведенного водой вина и тут же был отправлен за очень резким сентаром. Им оказался парнишка лет двадцати – все в его внешности выдавало дворянское происхождение, что не удивляло: ведь фамилию Ропуош носил один из герцогских родов империи. Почти косая сажень в плечах, белокурый и голубоглазый – ну чистый ариец. В глазах парня горел тот драгоценный огонь, что отличает романтика от циника и настоящего рыцаря – от мудрого короля. Это был опасный для его хозяина огонь, но при этом – самая большая драгоценность для честного человека. Он не пытался выслужиться перед генералом, а хотел служить своей родине, как бы высокопарно это ни звучало.

– Ну здравствуй, сентар Ропуош, – по-старчески прямолинейно обратился я к парню. – Расскажи мне, шустрый ты наш, как такому молодцу удалось получить патент сентара?

Парень, похоже, ожидал чего угодно, втайне надеясь на похвалу, а я с ходу наступил на больную мозоль. Ропуош пошел пятнами, что сделало его очень похожим на юного Харита. Только сентар был на две головы выше и в полтора раза шире моего адъютанта.

– Это отец купил патент, – упрямо сжав губы, не стал скрывать подноготной своего назначения сентар.

– И ты сегодня доказал, что вполне достоин этого звания.

Парень вновь засиял, и, чтобы он не лопнул от самодовольства, его следовало немного приземлить.

– Но загонять легионеров до полусмерти было неразумно. А за дисциплину и документы благодарю.

– Повиновение генералу!

– Отправляйся в свой легион и готовь его к отдыху. Завтра вас ждут большие испытания.

Когда сентар ушел, я повернулся к Ловану:

– И как его до сих пор не разорвали ветераны?

Центурион хитро ухмыльнулся и сначала ткнул пальцем в свои знаки различия, а затем обозначил жестом деньги. Кстати, здесь денежные единицы обозначались трением пальцев – так же, как и на Земле. Вот такая странность, и думай что хочешь.

Из пантомимы Лована стало понятно, что отец Пазаро – что-то мне подсказывало, что это был сам герцог Ропуош, – не мудрствуя лукаво подкупил либо обоих, либо одного из центурионов, и они носились с парнем как с расписным яйцом. Впрочем, результат был впечатляющим, а то, каким образом его добились, меня не интересовало. Если и другие легионы поведут себя так же, то делать мне здесь нечего и остается лишь потрясти «курятники» легионных управ.

Увы, реальность оказалась намного печальнее: лишь к обеду показались разрозненные сотни под руководством тирахов из ближайшего гарнизона. И это через полтора суток после того, как был получен приказ!

Центурии собирались медленно и нехотя, а половинчатый легион не набрал своего состава и к ужину. Впрочем, наблюдать за этой печальной картиной мне было некогда – «медведи» Выира привезли советника Добулана. Барон был слегка помят, поэтому больше зол, чем перепуган. Он изрыгал угрозы, буквально тыча мне в лицо связанными руками.

– Я требую наказать быдло, которое посмело прикоснуться к дворянину. Да за такое по древним законам империи лишают головы!

– Это был мой приказ, – жестко перебил я барона, честно говоря, не зная, что с ним делать.

– О ваших приказах мы еще поговорим!

– Говорить вы будете в имперской тайной канцелярии. – Название фискального органа я вспомнил не сразу, но, когда вспомнил, тут же пустил в ход.

Барон немного остыл, но его страха хватило ненадолго, что говорило о слабости данного учреждения. Будь канцелярия под Кровавым Моржом – барон бы так не хорохорился. Хотя лиха беда начало, может, граф доберется и туда.

– Да уж, поговорим, особенно о вашем самоуправстве! – не унимался советник.

– У меня есть доказательства вашего воровства.

– А у меня есть столько влиятельных друзей, что вы можете подтереться этими бумажками! – нагло ухмыльнулся барон.

И очень зря: он-то не знал, что перед ним не совсем генерал Сакнар, и даже не догадывался, насколько мне плевать на его намеки.

– Барон, – с кривой ухмылкой тихо сказал я, уже не используя звания этого человека, – ты вспомнил о древних законах империи. Кстати, что по этим законам полагается делать с ворами? При этом без долгих разговоров и прямо на месте преступления?

Барон не сразу понял, о чем идет речь, а вот «медведи» догадались моментально. Два здоровяка, которые на всякий случай остались в шатре, схватили пухлого и уже совсем испуганного барона под ручки, избавили от веревок и прижали левую руку к столу. Ловану хватило одного короткого кивка.

– Вы не посмеете меня-а-а-а-у-у-у!!! – Возмущенный вопль барона перешел в долгий вой, и он неверящими глазами уставился на собственную кисть, с глухим стуком упавшую на пол.

«Медведи» ловко перетянули культю и замотали ее тряпкой, при этом почти не забрызгав стол кровью.

Барона выволокли наружу, а лица моих приближенных так и остались бесстрастными. Похоже, они и сами не знали, как к этому относиться. И только юный Харит, приглашенный на разбирательства в качестве толкователя доказательств, выказал свое отношение к происходящему уже за пределами шатра, опорожняя желудок.

После этих событий настроение у меня было более чем боевое, и приползшие уже к вечеру еще четыре легиона я встретил, так сказать, во всеоружии.

Еще одну бессонную ночь пришлось провести в собеседованиях с центурионами все прибывающих легионов, но уже к рассвету начались перемены. Двенадцать неполных легионов, успевших собраться на полигоне, новое утро встретили как шесть полных. Командовали ими пять прежних сентаров и один повышенный до сентара центурион. И то оставшимся на старых должностях командирам легионов еще предстояло доказать свое право на занимаемую должность и «стильные» бляхи. Иммунитет был только у молодого Ропуоша.

И все же имелись шансы на то, что остальные проснутся и осознают всю серьезность происходящего: ведь у них имелся наглядный пример – четыре половинчатых легиона, прибывшие уже после рассвета, отправились прямиком на границу, но уже под руководством центурионов – их сентары так и не появились.

Следующим номером этого цирка стала военная игра. В имперской практике подобного не было, но я не стал изобретать велосипед и решил использовать опыт земных военных, а точнее – свой собственный опыт участия в юношеских военизированных играх. Моя служба в армии была далека от показательных учений и необходимых знаний не дала.

Первым заданием для едва пришедших в себя легионов было восстановление полигона в первозданном виде. Раскопки начались прямо с рассвета и уже к полудню выявили аутсайдеров – один из вновь объединенных легионов отказался выполнять приказы.

«Бунтари» получили еще один крохотный шанс – в их расположение направились гонцы с письмами, в которых всем центурионам предлагалось самостоятельно исправить положение. В итоге – объединенный легион возобновил работу, а самый деятельный центурион стал сентаром. С наведением порядка была небольшая заминка, которую даже постарались скрыть от свирепого генерала – после событий с наказанием советника мое окружение побаивалось реакции слегка неадекватного командира.

Одна центурия провинившегося легиона, во главе с бывшим сентаром, потребовала встречи с императором. Тогда в дело вступили «медведи» и одна центурия из легиона Ропуоша. Бунтарей аккуратно вытеснили в лес к югу от Койсума, где и «упаковали» самых буйных, остальных вернули в легион. Как напутствие легионеры получили уверения в том, что, если бы о бунте стало известно генералу, «упаковкой» дело не обошлось бы – головы смутьянов уже красовались бы на шестах вокруг полигона. В полном составе.

Об этом мне по секрету сообщил Дархат, но уже тогда, когда все закончилось и бунтари вовсю копали землю. И то он опасался, что я пошлю карательную команду за этими «идиотами», как выразился десятник.

Конечно же их опасения были напрасными – после случая с советником меня немного подташнивало и слегка потряхивало. И не только от вида крови и воплей покалеченного человека, но и от осознания изменений в собственной психике. Если так пойдет и дальше, можно докатиться до чего угодно, даже до славы кровавого маньяка.

Моей растерянностью тут же попыталась воспользоваться душа генерала, но, получив очередной ментальный удар, вновь откатилась на старые позиции.

Атака встряхнула мне мозги и заставила выбросить из головы всякую дребедень – советник получил по заслугам, а легионеров обезглавливать я не стал бы даже в случае нападения на собственную персону.

Углубив рвы и насыпав солидные валы, легионеры уже вздохнули с облегчением, но не тут-то было. «Дорвавшийся до власти старый маразматик» – по-моему, именно это определение гуляло в легионах – поставил новую задачу.

План будущих маневров мы разрабатывали почти сутки. Для этого я создал небольшой штаб, в который вошли: Выир, Лован, Ропуош на пару с седым центурионом, который на данном этапе жизни заменял юноше отсутствующий опыт и часть мозгов. А под конец из города был вызван Млет Келсо.

В городе теперь царил порядок, больше присущий мужскому монастырю, – возможно, это перебор, но в период Сбора и Ревизии это нормально. Келсо вообще показал себя как неплохой стратег и пользы принес больше всех присутствующих, в том числе меня самого.

Вторым по полезности неожиданно оказался Дархат, который сначала сновал туда-сюда с выпивкой и закуской, а затем протолкался к столу и начал «тыкать пальцами», причем довольно разумно.

Ко второму послеполуденному колоколу, когда основная часть легионов заканчивала работу, к сентарам отправились гонцы с новыми приказами. Кстати, легион Ропуоша уже час как отдыхал – вот что значит юношеское рвение и грамотно распределенные деньги папаши.

Через двадцать минут после отправки гонцов забитый войсками полигон словно взорвался движением – большая часть легионеров, выстроившись в прямоугольники тирахий, центурий, потянулась стройными колоннами в сторону главного выхода. Легион Ропуоша, уже получивший первый номер, в который раз оказался в авангарде. На полигоне осталось три легиона, но и там бойцы судорожно докапывали рвы, чтобы успеть за ушедшим войском: всем уже стало понятно, что генерал не шутит. До императора далеко, до Единого и всех его святых высоко, а свирепый генерал – вот он, ближе некуда.

Разбор бумаг, доставленных из легионов «летунами», затянулся еще на несколько часов, и наша веселая компания отправилась в путь, когда до заката оставалось не больше трех колоколов.

Примерно час пути послужил для моих немного расшатавшихся нервов настоящим бальзамом – прикрепленный ко мне битюг с непонятной кличкой Хохотун лихо скакал по дороге, а я осматривал окрестности. В этот раз Выир не отставал от меня больше чем на корпус коня, а полусотня верховых «летунов» держалась сразу же за ним. Впереди двигался дозор из пяти всадников – они немного портили обзор, но того требовала элементарная безопасность.

Лован и Дархат реквизировали карету и теперь ехали с комфортом. В голове даже мелькнула мысль, что не мешало бы научить ординарца верховой езде, но тут же пришла грусть. Я вспомнил, что живу этой жизнью даже не в кредит, а так, по недоразумению и злому умыслу. Все мои действия были абсолютно бессмысленны, но так хотелось жить полной жизнью, делать что-либо важное, полезное если не для себя, так хотя бы для других.

К счастью, я не успел нырнуть в депрессию – впереди показалось первое «поле битвы». На довольно обширной поляне между двумя массивами леса красовались два боевых лагеря имперских легионов. Аккуратные шестиугольники защитных валов, состоящих из еще не высохшего грунта, щетинились тупыми «зубами» специально незаостренных колов и нависали над провалами рвов. Первый легион идеально справился с задачей благодаря грамотному командованию и как минимум получасовой форе. Впрочем, условный противник Ропуоша в данный момент заканчивал свои приготовления, так что до заката можно даже устроить показательный бой.

Условия схватки были просты, как мычание, – легионы должны поочередно атаковать противника и постараться захватить лагерь. Пользоваться можно было только кулаками, обратной стороной копий и щитами, а призом была отправка в родной гарнизон без дальнейших мучений. Приз, похоже, оказался более чем достойным, и легион Ропуоша встретил яростное сопротивление, но подчиненные молодого сентара уже почувствовали себя избранными и продавили оборону с восточной стороны лагеря, сделав вылазку одной центурией. Командовал этой диверсией сам сентар в сопровождении уже знакомого седого центуриона.

К сожалению, рассмотреть все подробности боя было трудно, но то, что старый центурион держит молодого сентара практически на поводке, я заметил. И поставил плюсики обоим.

Командовавший обороной сентар хоть и бросил основные силы против главной атаки, но все же не оголил лесной стены. Бой был хоть и короткий, но яростный. Легионеры рычали, как бешеные львы, с остервенением вырывая крепко вбитые колья и врезаясь в прикрытые щитами ряды противника. Их условный враг с неменьшей яростью сталкивал нападавших в ров с помощью ударов тупых концов копий, тяжелых щитов и даже не менее увесистых зуботычин закованных в металл кулаков.

На минуту мне стало немного боязно – подобная ярость могла повлечь за собой серьезные потери в личном составе. Но отступать уже поздно.

Дабы не усугублять ситуацию, как только первые две тирахии ворвались в лагерь, я отдал приказ к отступлению. За моей спиной взвыли трубы легионерских глашатаев, и битва начала стихать. Но успокоились они далеко не сразу – еще где-то минут десять из захваченного лагеря доносились ругань и шум драки. Похоже, парни вымещали злость за все на свете – тяжелую солдатскую жизнь, чокнутого генерала и тупость собственных командиров.

К счастью, жертв «боя» было не так уж много – около полусотни легкораненых и просто изрядно помятых, полтора десятка разных переломов и одна сломанная шея. Погибшего было жаль, но, как выяснилось позже, несчастный случай произошел уже после боя, когда один из десятников придал молодому легионеру ускорения с помощью пинка. Направление было выбрано неверно, и легионер кубарем скатился в ров, где и погиб. Наказание чересчур злобного десятника я оставил на совести его командиров и объявил получасовой перерыв.

Матч-реванш прошел практически на закате. Неизвестно, повлияло ли это на расстановку сил, но легион Ропуоша отбил все атаки, несмотря на безумную ярость нападавших, и я был вынужден сделать финальный «гудок», объявив конец встречи и результат матча со счетом один – ноль.

Ночь укрыла огромную поляну своим одеялом из мрака, и оба лагеря словно вымерли. Умаявшиеся за день легионеры спали беспробудным сном, а дозорные выглядели как чучела, раскачиваясь от порывов ветра. Практически все дремали, повиснув на копьях: в этом мире еще не додумались забрать у постовых подобную подпорку. Но я не стал зверствовать и наказывать переутомленных людей, хоть и выходил несколько раз проверять посты, – нужно же было проветриться и немного отдохнуть от гвалта в моем шатре. А там творилось настоящее светопреставление – проходило обсуждение дальнейших действий новообразованной комиссии. Я понимал, что совсем скоро граф пришлет по мою душу, причем в прямом смысле этого слова, и придется ехать в столицу, но бросать начатое дело на полдороге не хотелось, и сейчас шло обсуждение, как именно продолжить проверку легионов, но уже без меня.

Глава комиссии Млет Келсо яростно ругался с «нянькой» молодого Ропуоша и еще одним сентаром. Стоявший возле них юноша помалкивал, лишь время от времени что-то робко вставляя. Выглядело это комично, потому что белобрысый парень был на голову выше всей троицы старших легионеров. Выир в свару не лез – его дело защита комиссии и силовые акции. А Дархат вообще игнорировал происходящее, понимая, что надолго генерал в этом дурдоме не задержится.

Информация о бесчинствах генерала наверняка уже достигла столицы, и с минуты на минуту стоило ждать вызова к императору. Десятник осунулся и погрустнел – будущие перемены пугали его, особенно тем, что он никак не мог понять сути происходящего. Мне было тяжело смотреть на верного пса генерала и понимать, что являюсь причиной всех его бед.

Идея с комиссией была спонтанна и необдуманна, руководство подобрано шапочно, но другого варианта не было. Единственно что удалось сделать толковое – это проверить информацию о наставнике молодого Ропуоша и о самом Млете Келсо. Оба оказались добросовестными и упрямыми служаками. Келсо вообще мог претендовать на пост сентара в пограничном легионе, но там была какая-то темная история, и его «сослали» во внутренний легион в том же звании. Копнув поглубже, Харит узнал, что бывший центурион что-то пронюхал о махинациях местного военного советника и, сам не понимая за какие заслуги, был переведен в более престижный легион. Так что для моих целей он подходил, может, и не идеально, но другой кандидатуры я не видел.

В спорах верхушки новой комиссии не участвовал только мой адъютант – умаявшись в плавании по информационному морю, Харит попросту потерял сознание и был уложен заботливым дедом прямо в мою походную постель. Все равно мне она без надобности.

Мы с Лованом приняли еще по одной колбе синеватой гадости, и сна не было ни в одном глазу. Но наряду с этим все чувства притупились – тело казалось деревянным, зрение время от времени мутило и накатывала тошнота.

Но это было уже не столь важно – утром пришло письмо от графа, а еще через полчаса курьер принес требование императора явиться пред его светлы очи. Несмотря на всю срочность, я решил выступить еще раз, так сказать, на бис.

Объявив обоим легионам радостную весть, что они отправляются домой, я оставил основной штаб комиссии домучивать остальных, а сам с «медведями» и ревизорской командой Харита направился в славный город Пакинай.

В отличие от Койсума Пакинай был не только центром второго сектора внутреннего круга, но и перекрестком больших торговых дорог. Жизнь там бурлила и без загульных легионеров. Так что порядок поддерживали не армейские патрули, а стража бургомистра под пристальным вниманием наместника императора. Пакинай не являлся столицей провинции, но важность этого поселения требовала присутствия полномочного представителя императора. Эти обстоятельства и были основанием для того, чтобы заложить большой крюк на пути в столицу. В большом и богатом городе концентрация начальства на квадратный метр зашкаливала, и моих эмиссаров могли попросту послать подальше, да так, что даже «медведи» окажутся бессильны.

А вот пусть они попробуют остановить неадекватного генерала.

Млет Келсо провожал меня тоскливым взглядом, но я был уверен, что с проверками он справится и без меня. Вообще-то в дальнейших мучениях легионеров особой нужды не было – все мои репрессии был направлены на то, чтобы расшевелить застоявшийся водоем и заставить крупных рыб двигаться в нужном направлении. А тех, кто окончательно зарос тиной, выудить и убрать от власти. В дальнейшем это поможет оперативнее среагировать на нападение пока неведомого врага. В идеале не мешало бы сменить все внутренние легионы на пограничные, но времени на это уже не оставалось.

День выдался прекрасным – в небе резвились мелкие птички, окружающая местность, мягко переходившая из больших холмистых участков степи в лес и обратно, навевала умиротворение. Смена декораций тоже не давала скучать – в лесу шум листвы сплетался с птичьим пением в своеобразную симфонию, а на открытых участках в зарослях травы оглушительно звенели какие-то насекомые, возможно, даже цикады. И всю эту благодать щедро поливало своими лучами летнее солнышко. Именно оно заставляло жителей селений, довольно часто попадающихся на пути, улыбаться небольшому отряду военных, а детвора вообще была на седьмом небе от счастья и бежала вслед за нами еще пару километров за околицу.

Благодаря погоде и хорошему настроению дальняя поездка превратилась в легкую верховую прогулку с пикником на привале. Запасливый Дархат не поскупился и загрузил снедью целый воз, так что хватило всем.

Интересно, где он берет деньги? Копаться по такой мелкой причине в памяти генерала, рискуя заполучить приступ головной боли, не хотелось.

Ближе к ночи мне все же пришлось пересесть в карету, потому что Выир начал нервничать. Если днем окрестности просматривались даже в лесу, то из ночной тьмы могло прилететь все что угодно.

Когда солнце нырнуло за очередной лесок, а окрестности начали окутываться сумерками, сотник подъехал к карете и стукнул в окошко.

– Ваша милость, в лучшем случае мы доберемся в Пакинай к середине ночи. Может, остановимся в придорожной таверне, а с восходом поедем дальше?

– Хорошо, – согласился я, потому что идея трястись всю ночь в карете мне не улыбалась. Лучше посидеть в таверне, а утром продолжить путь верхом.

Ближайшее заведение для путников находилось в довольно богатой деревне дворов на двести, хотя я мог и ошибаться – дело было ночью. Но от окраины до небольшой площади с храмом какого-то святого мы ехали минут пять.

Наконец карета остановилась, и я уже предвкушал удовольствие от возможности хорошенько размять затекшие мышцы. В землю гулко ударили подошвы спрыгнувшего с кучерского места Дархата, а с другой стороны приземлился Лован. Десятник, как обычно, открыл дверцу и подал руку. Возможно, в этот раз я бы ею даже воспользовался, но вместо помощи Дархат неожиданно прыгнул вперед, вталкивая меня обратно в карету.

– Ты с ума со… – Я подавился своими же словами, увидев, что из шеи десятника торчит граненый наконечник болта.

Тугая струя крови ударила мне в лицо.

– Дархат!!!

Тяжелое тело десятника потянуло меня за собой, и мы вывалились из кареты. Я старался упасть так, чтобы не сделать хуже и без того находящемуся в критическом состоянии легионеру. Короткий взгляд по сторонам показал, что вмешиваться в бой уже нет необходимости – Выир рычал как шатун и с шумом рубился с кем-то в кустах за невысоким забором, а в переулок уже въехала телега, с которой как крупный горох посыпались «медведи» пешей охраны. Так что угроза миновала, но меня это не волновало.

– Лекаря! Быстро! Лекаря!!! Мать вашу!!!

Все попытки зажать рану в основании шеи легионера выглядели жалко, отчего становилось еще больней. Генерал любил этого вечно ворчащего и слегка хамоватого легионера, его память буквально била по мне воспоминаниями тех светлых моментов, которые они провели вместе, но и я сам успел привязаться к старику и готов был сделать что угодно, только бы он не умер.

На секунду показалось, что мне все же удалось зажать рану и кровь уже не вырывалась сплошным потоком, но где-то на задворках сознания упорно стучалось понимание того, что у этого события есть совсем другая причина.

– Все кончилось, ваша милость. – Над головой прозвучал тихий голос, подтверждая самые плохие предчувствия. – Его сердце уже не бьется.

– Откуда ты знаешь?! Ты же к нему даже не притронулся! – завопил я, поднимая голову и прожигая взглядом тщедушного мужичка средних лет в просторной хламиде целителя.

– Я вижу.

– Видишь, сволочь, так сделай что-нибудь, ты же маг!

– Ваша милость ошибается, – спокойно ответил лекарь и потупил взгляд.

– Ах ты ж… – В глазах помутилось, и я на секунду выпал из реальности.

Усталость последних дней, издерганные нервы и жуткий недосып сказались на рассудке. Когда все же опомнился, я понял, что надежно обездвижен руками Выира и Лована. К счастью, целитель не пострадал. Да и душа генерала не воспользовалась минутной слабостью – ему было еще хуже, чем мне.

– Отпустили, – скомандовал я сквозь зубы, но без крика.

Легионер и «медведь» отошли назад.

– Взяли кого-то живым?

– Конечно, ваша милость, – коротко кивнул Выир. – Троих.

– Веди. – Каждое слово я буквально выдавливал из себя через перехватившую горло ярость.

Пленники были крепко связаны и валялись у большого дерева. По их рожам и неестественно вывернутым пальцам было видно, что предварительный допрос уже прошел.

– Что удалось узнать?

– Молчат, сволочи, – сказал стоявший рядом с пленниками «медведь».

Лован в ответ на мой взгляд лишь пожал плечами.

Что ж, либо у нас тут идейные бойцы, либо они боятся заказчика намного больше, чем меня.

Ох зря, потому что в таком состоянии я сам себя боюсь. В голове почему-то всплыла фраза из одного шпионского фильма о том, что мужчины, в зависимости от типажа, боятся потери только двух органов. Вот сейчас мы это и проверим. Два пленника явно были простыми быками, а вот третий мог что-то знать. Его главную драгоценность вычислить удалось сразу по холеному лицу заправского ловеласа, закрученным усам и шикарной прическе.

Стоящий у дерева «медведь», увидев направление моего взгляда, легко вздернул «усача» за шиворот, как котенка. Пленный, слегка покачиваясь, обвис на могучей руке не выглядевшего напряженным бойца.

– Кто послал?

Убийца лишь презрительно изогнул в ухмылке разбитие губы.

– Ну что ж, давай по-плохому.

Как бы ни было противно, я жестко ухватил висящего бандита за мужское хозяйство, а другой рукой достал нож. Не знаю, откуда сценарист приснопамятного фильма достал эту информацию, но она оказалась верной – наглый до сего момента бандит сильно побледнел.

– Кто?

Ответ последовал сразу – похоже, плескавшееся в моих глазах безумие было более чем убедительным.

– Волан Секира.

– Зачем Волану убивать имперского генерала?

– Я не знаю.

Нож нырнул вниз, прорезая портки.

– Не знаю!!!

Безумная ярость схлынула, оставляя после себя усталость, но глухая ненависть никуда не делась и требовала выхода.

– Где живет Секира?

– Таверна «Усатый пень», но вам его не взять.

– Это мы еще посмотрим.

Бандит верил тому, что говорил, но местным криминальным изобретателям трудно будет удивить человека, избалованного множеством детективных и шпионских историй как в книжном, так и киношном формате. Я даже догадывался, как все пройдет.

– Этих в телегу. Тело Дархата поручите целителю, пусть со священниками позаботится о погребении, – скомандовал я Выиру, направляясь обратно к карете. – Позже проверишь, как сделают. А сейчас все по коням!

В Пакинай мы въехали где-то через час, едва не загнав коней и не разбив на ухабах карету и повозки. Бледные стражи у ворот быстро пропустили нас в город, не желая спорить со звероподобными здоровяками и залитым кровью безумцем с генеральской бляхой на груди. Может, им и закралась в голову мысль о преступном маскараде, но проверять подобную идею они не рискнули.

Прихваченный за компанию стражник, немного заикаясь от страха, показал путь к таверне, под двускатной крышей которой красовалась вывеска со стилизованным пеньком. У пенька помимо кривых корней, имитирующих руки и ноги, имелся толстый нос, глаза и огромные кавалерийские усы.

Уверенность захваченного пленника наводила на мысли об аномальной хитрости этого самого Волана Секиры, но при наличии почти полной сотни «медведей» любая хитрость становилась бесполезной.

– Выир, оцепить весь квартал. В дома не входить, но брать всех, кто сунется наружу.

Сотник кивнул одному из десятников, и тот растворился во мраке, а я повернулся к стражнику.

– Знаешь, как выглядит Волан Секира? Но перед тем как отрицательно мотать головой, хорошенько подумай.

Стражник, похоже, подумал действительно хорошо и робко кивнул. Он еще не понимал, что случилось, но все происходящее явно не вписывалось в его мировоззрение и очень пугало.

– Все, входим, – скомандовал я и потянул из ножен меч. На плечо тут же легла ладонь Лована, но была сброшена раздраженным движением руки. – Не сейчас, центурион!

Как ни странно, подручный графа не стал настаивать.

Пятерка «медведей» вошла в двери таверны, выбив ее вместе с частью стены. А еще десяток проскользнул в окна так тихо, что даже не было слышно разбившихся стекол. Я уже давно заметил, что неповоротливость и шумность этих бойцов – лишь выгодная для них маска. Вопли внутри таверны заглушили тихие щелчки арбалетов, но через секунду, войдя внутрь, я увидел, что из почти двух десятков посетителей умерли только трое, остальные вопили во всю глотку, ухватившись за конечности, куда попали болты. Еще два десятка «медведей» разбежались по всем комнатам таверны.

Округлившиеся еще больше глаза кабатчика показали, что тайный вход в подвал был найден необычайно быстро.

А чего он, спрашивается, хотел? «Медведи» находили тайники разбойников в огромных массивах леса, а тут несколько десятков квадратных метров.

Бегать по территории таверны я не стал и просто присел за стол. Что-то мне подсказывало, что здесь мы уже никого не найдем.

Так оно и оказалось – под таверной имелись довольно роскошные апартаменты местной «малины», а вот главаря, по уверениям стражника, среди присутствующих не было. Но я не расстраивался и просто ждал.

Минут через пять четверка «медведей» ввела в главный зал трех бородатых мужиков явно не мещанской наружности. Догадка о том, что главарь с приближенными сбежит по подземному ходу в другое здание, подтвердилась.

– Эти вылезли из заколоченного дома через дорогу.

Я повернулся к стражнику, и тот коротко кивнул.

– Ох, зря ты, Торан, мы же еще встретимся, – со злобной ухмылкой пообещал один из бандитов стражнику, так что спрашивать, кто именно является Воланом Секирой, нужды уже не было.

Главарь вел себя нагло – похоже, он еще не понял, с кем имеет дело, и принял «медведей» за каких-то необычных стражников.

– Кто заказал залетного генерала? – Я решил не разводить политесов и спросил прямо.

В ответ Секира презрительно плюнул на стол передо мной.

Я не стал реагировать на подобный пассаж и просто кивнул Выиру.

– Работаем жестко? – как о чем-то вполне обыденном спросил сотник.

– Более чем.

Через секунду крепкие руки швырнули главаря спиной на тяжелый стол и пригвоздили его конечности к толстым доскам с помощью кинжалов. Заметавшийся по комнате вопль заставил вздрогнуть всех бандитов.

Секира презирал всех в этом мире, а какого-то генералишку и подавно. И это было хорошо. Гордость сильнее боли и страха лишь тогда, когда рядом с ней стоит честь или фанатичность, а если подобной добавки нет, то болевой порог становится значительно ниже.

Бандит заговорил после пяти сломанных пальцев и раздробленной коленной чашечки.

Его ответ если и удивил, то не очень. Чего-то подобного я ожидал, но не в таком наглом исполнении. И вот моя самонадеянность стоила жизни Дархату и, возможно, не только ему.

– Кто-то еще пострадал из наших? – слишком запоздало спросил я у сотника, но вопрос ему все равно понравился.

– Не особо, пара царапин, погибших нет.

Похоже, нападавшие потратили все выстрелы из арбалетов на карету. Еще на поле боя я заметил, что в ней торчало с десяток болтов и еще четыре достались Дархату. Даже без того злополучного попадания в шею у десятника шансов не было.

Воспоминание свело скулы судорогой злости и заставило зубы громко скрипнуть.

– Попрощайся тут со всеми, – тихо сказал я Выиру и вышел из таверны.

Когда «медведи» покинули здание, там не осталось ни одной живой души, а в окнах метались красноватые сполохи – предвестники зарождающегося пожара.

Слишком жестоко? Возможно, но в тот момент это казалось вполне справедливым.

Стражник решил, что его мучения закончены, и попытался раствориться в темноте, но «медведи» и сами мастера в этом деле, поэтому сбежать от них попросту невозможно. Выир самолично притащил неудавшегося бегуна. Сотник слышал то же самое, что и я, поэтому догадывался, каким будет мой следующий приказ. А вот для стражника это было очень неприятной новостью.

– Пощадите, – выдохнул в принципе ни в чем не повинный человек и даже попытался встать на колени. Лучше бы он этого не делал.

– Быстро, – прошипел я сквозь зубы, чувствуя, как немного утихшая ярость вспыхивает с новой силой. – Иначе будешь сегодня спать в этой милой таверне, вместе с бандитами.

Какой-то частью сознания я понимал, что не прав, но в таком состоянии любое сопротивление вызывало гнев и лишало способности размышлять здраво. Все мы осуждаем тиранов и сатрапов, которые рубили головы своим подданным при малейшем неповиновении. Но мало кто из власть имущих способен сохранить понимание и милосердие, если при воплощении масштабных планов все дело стопорится из-за лени или глупости простых обывателей. Руки сами тянутся к чему-нибудь острому. Это – крест власти, и великая честь тем, кто способен сохранить в подобной ситуации спокойствие и холодную голову. Для меня сия непосильная ноша слишком тяжела, поэтому стоит держаться от власти как можно дальше. Увы – это наивные надежды, особенно в свете планов графа Гвиери.

Несколько глубоких вдохов на пару с мыслями о долях великих тиранов немного успокоили огонь ярости, но стражнику от этого легче не стало, и он все же повел нас по указанному адресу. С другой стороны, если так бояться за собственную шкуру – нечего лезть в силовые структуры. Занимался бы выпечкой булочек.

Массивное здание, к которому невольный проводник вел нас через полгорода по кривым улочкам, находилось в престижном районе. Мало того – оно было окружено небольшим парком с невысокими деревьями. Что там за массивом зеленых насаждений, неизвестно, но второй и третий этажи впечатляли богатством отделки даже в темноте. Это взбесило меня еще больше, но бросаться на ворота с упорством барана я все же не стал.

Через пару минут по прибытии между древесными стволами показалась фигура не очень высокого и оттого практически квадратного разведчика.

– В особняке не спят. Там человек сорок. На виду три десятка, но при такой схеме половина обычно сидит внутри. Наемники из Свободных королевств. Горцы, – отрапортовал «медведь». Бедняга не знал, кому отчитываться, мне или сотнику, поэтому говорил куда-то в темноту между нами. Кстати, его последнее уточнение Выиру очень не понравилось.

В памяти генерала о горцах информации не было – то ли он про них не знал, то ли обострился склероз. Я вообще заметил, что с каждым часом не только труднее вспоминать, но и думать, а также контролировать эмоции. Что тому виной – конфликт душ или влитые в старое тело галлоны магической дряни, – неизвестно, но факт был неприятным.

Чтобы не принимать скоропалительных решений, особенно в таком состоянии, я решил воспользоваться здоровыми мозгами сотника.

– Что скажешь?

– Горцы – это плохо, – вздохнул сотник, но, увидев сомнения в моих глазах, уточнил: – Я не против штурма, такую наглость нужно наказывать, но подойти к этому делу стоит осторожно.

– Решай сам, я тебе в этом не советчик.

Мое решение отдать бразды правления в руки профессионала было одобрено кивком Лована, который последнее время поглядывал на меня с тревогой, явно обдумывая, какие кары ждут его за мои вольности.

– Повиновение генералу, – тихо отсалютовал «медведь» и принялся пояснять диспозицию. – Входить нужно тихо. Если здесь горцы, то сдавать заказчика они не станут даже императору. Если поднимем шум и они закроются в доме, то крови будет значительно больше. По закону нам бы позвать наместника, но для меня и моих ребят хватит устного приказа генерала.

Я кивком подтвердил его слова о приказе и принялся слушать дальше.

– Поэтому входим разом со всех сторон. Расположения комнат и подсобных зданий мы не знаем, поэтому вариант с разведкой боем. В общем, все.

– Работаем.

Получив мое подтверждение, сотник развил бурную, но очень тихую деятельность, и уже через десять минут большие тени взлетели на трехметровые стены вокруг особняка. А через секунду из-за стены донесся звон клинков и хриплая ругань. Было слышно, что там схлестнулись серьезные противники: ни воплей, ни суеты – только звуки схватки.

Теоретически шестьдесят даже самых крутых наемников не могли преподнести сюрпризов в схватке против сотни лесных карателей, но они все же это сделали. В полусотне метров от места, где Лован и четверо «медведей» охраняли своего патрона, вздыбилась земля, и из открывшегося провала выскочили несколько смутных теней.

Я тут же обругал себя за тупость. И ведь надо же было подумать о подземных ходах в бандитской «малине» и забыть о подобной возможности в дворянском особняке! Впрочем, это бы нам не помогло – всего парка не оцепишь.

Наемники не пытались вывести заказчика на волю, а решили, так сказать, обезглавить нападавших. Неизвестно – то ли мы так удачно встали возле выхода из подземного хода, то ли ходов было несколько, но уже через минуту четверка моих телохранителей схлестнулась с нападавшими.

Словно желая повнимательней рассмотреть это зрелище, луна вынырнула из-за облака, освещая всю сцену боя.

Горцы выглядели колоритно – меховые безрукавки и высокие папахи делали их и выше, и объемнее, но вблизи становилось понятно, что они все же мельче «медведей». Впрочем, на расстановку сил это не влияло – против нас шестерых вышло девять горцев. Один из моих «медведей», перед тем как отбить своим клинком похожий на турецкий ятаган меч горца, все же успел достать небольшой свисток и огласить окрестности характерным звуком, так что подмога должна была подойти очень скоро. Но до этого еще надо было дожить.

Противников хватило всем, в том числе и мне. Непонятно каким образом, но тройка атакующих горцев прорвалась сквозь линию «медведей», один из которых уже оседал на траву. Лован сцепился сразу с двумя и был оттеснен немного в сторону, а мне достался самый низкорослый, но явно не самый слабый горец.

Выдернув меч из ножен, я успел парировать первые удары, но настолько неуклюже, что это вызвало ухмылку наемника. Тело слушалось не просто плохо – оно не слушалось вообще. Все навыки и рефлексы генерала оставались где-то в необозримых далях молодецкого прошлого. Поэтому я решил воспользоваться уловкой и уже опробованной тактикой.

Мою неуклюжую атаку горец легко отбил широким махом с явной задумкой на хитрое продолжение, но в момент удара я внезапно отпустил рукоять своего оружия. Как результат – мой меч улетел куда-то в кусты, а рассчитанный на сопротивление удар противника «повел» тело горца немного сильнее, чем он этого хотел. Кинжал, который легионеры обычно носили горизонтально за спиной, выскользнул из ножен легко и бесшумно. Параллельно с этим я быстро шагнул вплотную к горцу и обхватил его за шею левой рукой. Выпад был нестандартным, поэтому наемник не успел оттолкнуть меня свободной рукой и получил три десятка сантиметров хорошо заточенной стали в горло.

К так и не смытой с лица крови Дархата добавилась изрядная порция красной жидкости, хлынувшей из распоротой вены горца. Оставив противника добулькивать последние секунды своей жизни, я недолго думая вырвал из его рук ятаган и запустил, как кочергой, в очередного противника. Думать было некогда.

Лован все же свалил одного горца из напавшей на него пары, но к нему тут же подскочило еще одно дитя гор. Один из горцев оставил Лована и метнулся ко мне.

Как и следовало ожидать, бросок ятаганом получился в высшей степени неуклюже и железяка лишь немного зацепила довольно крупного наемника рукоятью по спине. Но этого хватило, чтобы отвлечь его от Лована. Центурион не стал дергаться вслед стартовавшему в направлении меня наемнику, а прикончил оставшегося противника.

Из оружия у меня имелся только тридцатисантиметровый прямой кинжал легионера и изогнутая миниатюрная копия ятагана на поясе уже затихшего горца. Кинжал наемника был немного длиннее, но тоньше моего, и это навело на определенные мысли.

Мини-мародерка заняла меньше секунды, и я постарался встать в стандартную стойку дари. Имитатор «младшего брата» – легионерский клинок – в левой руке направлен острием в сторону бросившегося ко мне горца, а чужой кинжал, имитируя «старшего брата», застыл в обратном хвате горизонтально, на уровне лица. Раскоряченное в низкой и довольно необычной стойке тело старика в нелепом панцире немного озадачило атакующего горца, но останавливаться он не стал. Горизонтальный удар был очень хитрым – подобие ятагана извернулось в опущенной руке наемника и с вывертом пошло снизу вверх. Заменитель «младшего брата» со скрежетом сместил направление удара и помог ятагану уйти дальше. Разворот по часовой стрелке вдоль правой руки противника начался хорошо, а вот закончился не очень – я упустил из виду кинжал горца, который до этого спокойно находился себе в ножнах. Он вдруг оказался в руке наемника и очень неприятно заскрежетал по моим ребрам, угодив в стык панциря.

Боль пришла почти сразу, но мне все же удалось завершить хоть и неуклюжий, но классический прием дари. Заканчивая разворот, как бы прокатываясь вдоль руки горца, я, оказываясь правым боком к противнику, помог ему довернуться ко мне спиной с помощью толчка правым локтем в плечо. Затем, продолжая движение вокруг своей оси, той же рукой наотмашь полоснул трофейным кинжалом по голому загривку. На этом бой закончился, потому что мой противник вдобавок к ране на шее получил два арбалетных болта в бок. Но это я заметил мельком – боль заставила рухнуть на траву, свернуться калачиком и не давала даже вздохнуть.

Рядом тут же оказался уже знакомый целитель – Выир прихватил сельского лекаря с собой, и, как оказалось, не напрасно.

– Посмотри остальных, – прохрипел я, едва не задохнувшись, когда стащили панцирь и плеснули на рану жидким огнем.

Целитель ничего не ответил, ткнув мне в зубы какую-то пробирку. В голове мелькнуло опасение, как этот эликсир уживется с принятыми ранее магическими зельями, но боль в боку просто убивала. Меня вновь обожгло, теперь уже изнутри.

Целитель куда-то исчез, а его место занял один из «медведей», принявшийся сноровисто зашивать рану.

Эликсир сработал, и через пару минут мне стало легче, что дало возможность поинтересоваться потерями в нашем отряде.

Выир был серьезен, но не выглядел особо расстроенным.

– Из погибших у нас трое, для такого боя очень неплохо – я боялся худшего. Один лег рядом с вами. Есть тяжелые, но целитель обещал, что жить будут. Похоже, они спешили достать вас, поэтому не тратили времени на добивание. Ловану проткнули руку и попортили лицо, а так ничего страшного. – Седой здоровяк горестно вздохнул.

– Что случилось? – напрягся я, подозревая неприятную новость.

– Ваша милость, простите старого идиота. Не углядел.

– Кого?

– Да вас же.

– Тьфу ты! – раздраженно сплюнул я. – Не бери в голову, косолапый. Ты все делал правильно.

– Ваша милость, вы для меня столько сделали. И внуку помогли. Знайте, что теперь любой приказ…

– Так, стоп, – оборвал я растроганного сотника. Но его слова заставили задуматься. В голове почему-то мелькали сюжетики мыльных опер и индийских фильмов. Идиотизм полный, но что я теряю? Лован был далеко, и его как раз оперировали. Поэтому я решился на авантюру, руководствуясь только бредовыми надеждами. – Выир, жить мне осталось всего ничего. У меня есть сын, незаконнорожденный, но все же родная кровь. Если сможешь ему помочь, то мы будем в расчете.

– Все что угодно, – самозабвенно стукнул себя в грудь сотник. Звук получился, как будто кто-то ударил молотом в деревянную бочку. – Но я его не знаю.

– У него будет мой фамильный перстень. – Я показал сотнику серебряный перстень с волком, вновь поражаясь бредовости этой идеи. – И еще, он рискнет назвать тебя косолапым.

– Клянусь, – со всей серьезностью сказал «медведь», что окончательно сделало наш разговор диалогом из индийского кино. И что самое интересное, насчет того что у генерала есть незаконнорожденный сын, я не врал, но ему кольцо не достанется.

К счастью, эту бредовую сцену прервал Лован, который, морщась от боли, занял боевой пост поближе к объекту контроля, то есть ко мне.

– Как там насчет штурма? – поинтересовался я у немного смущенного сотника.

– С этим все в порядке. Наемников перебили, челядь повязали, а хозяин ждет беседы с вами и очень ругается.

«Ругается» – это мягко сказано. Советник третьего ранга Ринадо Корса вопил так, что, наверно, было слышно в резиденции наместника, расположенной в двух кварталах от места беседы. Советник очень расстроился, и я его понимал. «Медведи» не придумали ничего лучшего, как подвесить высокого и при этом очень худого мужчину к стропилу в главном зале особняка. Веревка проходила под мышками, и советник смешно дергал руками и ногами, а подтянуться ему не позволяла физическая подготовка. Но, несмотря на неприглядный вид, Корса продолжал вопить, обещая всевозможные кары и «медведям», и мне лично.

После смерти Дархата я хотел посмотреть в глаза заказчику убийства и задать всего один вопрос: за что? Но как только Секира назвал имя, вопросы больше не имели смысла. Все было просто, как мычание, и оттого становилось еще хуже. Местный глава военного ведомства не хотел повторить судьбу своего койсумского коллеги и решил ударить на упреждение. Как говорится, нет генерала – нет проблемы.

Возможно, только сейчас я по-настоящему начал понимать серьезность всего, что происходит со мной. Моя боль и страх ничто перед жизнями людей, даже не догадывающихся о замыслах графа и амбициях мелкого человечка Ивана Боева.

Да уж, хорошо я выполнил приказ Гвиери не высовываться и не нарываться на неприятности.

Мне стало тошно в прямом и переносном смысле. Говорить с изрыгающим проклятия человеком больше не хотелось. Да и жить тоже. Мир начал терять реальность и покрываться мелкими трещинками равнодушия. Тело бросало то в жар, то в холод, и хотелось одного – чтобы все это скорее закончилось.

– Ты зарвался, генерал. Если немедленно не прикажешь вот этим мертвецам отпустить меня, тебя не спасет даже дружба с императором!

Голос советника вырвал меня из горячечной мути. Я оглянулся на ухмыляющихся «медведей». Румяные и буквально пышущие здоровьем парни никак не напоминали мертвецов.

Ой, зря он это сказал. Повторялась история с его коллегой.

– Удавите этого урода, – тихо прохрипел я, даже не узнавая собственного голоса, и, вздрагивая от боли на каждом шаге, пошел к выходу.

У самых дверей я все же обернулся и увидел финальную часть этой драмы. «Медведь», из самых молодых и легких, быстро забрался на балку и закрепил там веревку с петлей. Затем, как заправский ковбой, набросил петлю на голову вдруг присмиревшего советника и тут же перерезал канат, удерживавший пленника в висячем положении. Истошный визг оборвался резко, едва начавшись.

Ну, вот и все – еще одна смерть пятном на моей душе. А сколько их еще будет?

Выир с основной частью своих бойцов ждал меня снаружи. Рядом с ним стоял Харит и, казалось, вздрагивал от нетерпения, горя желанием в очередной раз оправдать мое доверие. Но мне это было уже без надобности.

– Выир, забирай всех и возвращайся в Койсум к Млету Келсо. Продолжите проверку уже с ним. Харит, подготовь приказ на казнь советника третьего ранга Ринадо Корсу по обвинению в покушении на жизнь имперского инспектора, воровство и растраты.

– Но у нас нет доказа… – начал адъютант, но замолк под моим тяжелым взглядом.

– Просто подготовь. Без вопросов. Доказательства нароете, но в свое время и уже на пару с Келсо.

Харит справился с документом быстро, и я подписал его сидя в карете, уже практически не контролируя тело. Возможно, именно поэтому подпись генерала получилась отлично.

Последнее, что запомнилось, – это Выир.

– Я помню свои клятвы! – «Медведь» гулко ударил себя в закрытую кольчугой грудь. – Повиновение генералу!!!

Второй раз мне пришлось терять сознание в этом теле и второй раз приходить в себя, так и не улетев в «камень душ».

С трудом собрав глаза в кучу, я начал осматриваться и понял, что обстановка мне незнакома. А находился я в спальне. Тяжелый полог на допотопной кровати, которой больше подходило название «ложе», скрывал от меня практически всю обстановку, но все же оставлял на виду щит на стене. Это был уже знакомый мне черный волк на зеленом фоне. Похоже, меня опять занесло в дом генерала. Это предположение тут же подтвердила Норна, которая услышала изменение в дыхании пациента и моментально оказалась рядом. Доброе и встревоженное лицо женщины напомнило мне Дархата. Но самое главное, я вспомнил – где я, зачем и, главное, чем это может грозить невольным свидетелям.

– Норна, – голосовые связки слушались отвратительно, но все же работали. – Собери всех слуг – и уходите из дома. Я вас увольняю.

– Но как же мы вас оставим? – удивилась служанка, всплеснув руками.

– А что, никого другого здесь нет?

– Ну ваши лекари не смогут…

– Чем ты сможешь им помочь, старая курица?! – прохрипел я, выпучив глаза. – Пошла вон и забери остальных, чтобы через полколокола духу вашего здесь не было!!!

Вопль закончился кашлем и рывками боли в боку, но свое дело он сделал. Норна, залившись слезами, выбежала из комнаты.

Прости, милая и добрая женщина, но так будет лучше.

Норна исчезла, зато появилась ехидная морда Карна. Я уже успел отвыкнуть от этой гнусной хари, и если раньше он был мне чем-то симпатичен, то после общения с прямыми и открытыми вояками вызывал лишь раздражение.

– Что, Ван, решил поиграть в благородство? Не хочешь, чтобы прислуга последовала за холуями виконта? – Кронаец словно прочитал мои мысли, и, что самое важное, мне очень не понравилась его ухмылка.

К счастью, рядом с моряком появился Лован. Выглядел он неважно, но все же оставался на ногах и был боеспособен.

– Лован, проследи. Прошу.

Центурион сначала нахмурился, но затем все же кивнул. А вот после этого нахмурился Карн, однако, к счастью, ничего не возразил. Похоже, прямого приказа графа на этот счет не поступало, а когда в особняк явился Гвиери, слуг там уже не было, об этом мне сообщил молчаливый кивок Лована.

– Ну что, Ван, у нас остался всего один шаг до победы. Мы спасем целое княжество и, возможно, империю. Ну а ты получишь свободу и новое тело, – ободряюще улыбнулся граф, хотя в этот блеф не верил ни я, ни он сам.

– Как мы доберемся до императора? – слабым голосом спросил я, стараясь разыгрывать наивного дурачка. Время для действий еще не пришло, так что, как говорил персонаж одного мультфильма: «Улыбаемся и машем».

– У нас нет необходимости добираться до него, он сам явится сюда. Император очень хочет поговорить с нарушителем спокойствия в империи, целая свора родовитейших дворян уже прогрызла ему огромную дырку в голове. А прямо сейчас во дворец входит гонец с известием, что генерал Рольд Сакнар лежит у себя дома при смерти после пережитого покушения. Догадайся, что будет дальше?

– Он приедет.

– Правильно, – хищно улыбнулся граф.

Его глаза лихорадочно блестели в предвкушении скорой развязки. Гвиери поставил на кон все – и свою жизнь, и жизнь княгини, и судьбу целого народа, но выигрыш того стоил. Если честно, я его понимаю и, возможно, поступил бы на его месте точно так же, но от этого ручьи пролитой крови не становились меньше. А то, что они предотвращали полноводные реки этой жизненно важной жидкости, хоть и успокаивало, но не полностью.

– Он приедет с охраной, – выдвинул я еще один довод.

– И это правильно, но у его охраны нет времени, чтобы подготовиться, а у нас оно есть. К тому же в последние годы на императора никто не нападал, и охрана вконец разленилась, за что сегодня и поплатится. – С этими словами граф как-то даже торжественно повернулся к двери, в которую входили люди в одежде прислуги. В основном это были женщины и всего два довольно пожилых мужчины.

– Так, Ван, будь внимателен. Твои выходки хоть и помогли нам, но не оставили времени на подробный инструктаж, так что придется все делать на бегу. Сразу после переселения потребуй к себе сентара второго гвардейского легиона. Мотивируй тем, что в первом завелись предатели. Лована объявишь своим спасителем и приблизишь в качестве личного телохранителя. Затем запрись в кабинете императора. Остальное мы обсудим позже. На данный момент у тебя самая простая задача: лежать и изображать из себя умирающего.

– Как раз это будет несложно. – Я обессиленно опустил голову на подушку. Но мне все же хотелось видеть происходящее.

Следующая попытка поднять голову была расценена правильно – рядом появилась Яна и сместила подушку так, чтобы было удобнее смотреть.

– Ты в порядке? – шепотом спросила девушка. В глазах хтарки теплилось сочувствие, и я вновь запутался в ее отношении ко мне.

– Это уже не так важно.

Яна ободряюще улыбнулась, но в уголках губ мелькнула грусть.

А тем временем граф, как заправский режиссер, начал расставлять мизансцену. Две женщины застыли возле столика с разной посудой, изображая готовность броситься на помощь больному. Яна играла роль сиделки, а остальные толпились у двери как сочувствующие. Лован находился недалеко от кровати.

Осмотрев еще раз расстановку сил в комнате, граф обратился к своим бойцам с речью:

– От того, как вы выполните свой долг, зависит судьба княжества и наших близких. Если бы можно было сделать все по-другому, мы бы попытались, но другого выхода нет. Будьте решительны и непреклонны.

Похоже, среди бойцов имелись и «идейные», поэтому граф постарался мотивировать их на подвиг. Что-то мне говорило, что, когда будут зачищать хвосты, эти идейные пойдут в расход первыми.

Граф закончил свою речь и подошел ближе к нашей троице.

– Я на всякий случай покажусь на рауте баронессы Дириналь. А вы здесь не глупите и действуйте строго по плану.

Граф ушел, а для меня потянулись долгие, похожие на часы минуты ожидания. Никому не хотелось разговаривать, потому что нервы перед операцией такой сложности были натянуты как струны. Сквозь приоткрытые двери было видно, как бойцы графа вскрывали потолочные панели в коридоре, оборудуя их дополнительными петлями.

Теперь понятно, откуда террористы свалятся на головы императорской охраны, причем в буквальном смысле.

Наконец-то суета подготовки утихла, и я остался в компании Лована, Яны и четырех слуг – двух женщин и пары «дряхлых» стариков.

Тишина и всеобщее напряжение словно повисли в воздухе, загустевшем, как патока, поэтому резкий удар в дверь заставил вздрогнуть всех без исключения.

Двери в спальню с грохотом распахнулись, и в проеме появился центурион в сопровождении двух хищно ощетинившихся оружием гвардейцев в черных панцирях.

Я уже было подумал, что на этом мои приключения закончились, но центурион, осмотревшись вокруг, снял шлем и поклонился мне, причем довольно уважительно.

Центуриона я знал, мало того, лицо гвардейца вызывало у генерала определенные эмоции – его душа буквально взвыла. Возможно, в таком состоянии и не удалось бы вспомнить, что бы это могло означать, но еще после первой встречи с императором я покопался в памяти Сакнара и знал ответ на этот вопрос.

– Ваша милость, император желает вас видеть. Вы позволите слугам и центуриону покинуть комнату?

– Конечно, – прохрипел я.

«Слуги» начали выходить в коридор, а Яна наклонилась ко мне.

– Постони немного, – прошептала девушка, поправляя подушку и делая вид, что собирается уходить.

Я довольно реалистично изобразил приступ боли, и это подействовало – центурион неуверенно переступил с ноги на ногу, но все же принял решение:

– Пусть служанка останется.

Ни возражать, ни благодарить я не стал. А уже через секунду все ненужные мысли вылетели из головы.

Началось!

В двери стремительной походкой вошел Хван Первый. За его спиной маячили два тираха охраны, а центурион настороженно зыркал по сторонам. Неизвестно, сколько телохранителей оставалось в коридоре за дверью, но наверняка их было немало. В эту секунду затея графа казалась форменным безумием.

– Что ты творишь, старый козел! На плаху захотел?! – Император решил начать с упреков, а не с проявления беспокойства о здоровье старого друга. Но от него все же не укрылась бледность больного и кровавые тряпки в тазу с покрасневшей водой.

Видеть выражение сочувствия в глазах старого друга генерала мне не хотелось, я казался себе предателем вдвойне, хотя и Сакнару, и Хвану Первому не был ни братом ни сватом. К счастью, этого не случилось – люди графа начали действовать раньше.

Да уж, действительно, от длительного безделья гвардейцы расслабились, и когда со стороны коридора донесся небольшой шум, из двоих тирахов к дверям обернулся только один, и тот не стал напрягаться, увидев входящего Лована. Если он и удивился появлению рядом с немым легионером невысокого кронайца, то отреагировать уже не успел.

Карн был стремителен, как мангуст. Казалось, что он одновременно вгоняет в шею обернувшегося тираха кинжал и бьет по шлему второго булавой из коллекции генерала. Этот удар услышал и гвардейский центурион, и император, но если Хван успел развернуться, так как находился далеко от двери, то «кучерявый» только дернулся и тут же «выпал» из событий этого дня от удара скользнувшего вперед Лована по неосмотрительно обнаженной голове.

Повернуться-то император успел, но на этом его успехи и закончились – сидевшая ко мне лицом Яна стремительно развернулась и, прыгнув вперед, как кошка, врезала императору по затылку короткой дубинкой.

Я с трудом успевал осознавать все происходящее, но, когда Лован нагнулся над центурионом, чтобы добить его по примеру кронайца, уже прирезавшего бесчувственного тираха, в груди все сжалось от страха и боли. И это были не мои эмоции.

– Лован! Оставь его! Он нужен!

Кричал я как можно громче, понимая, что могу опоздать. В принципе мне не было дела до какого-то там легионера, а вот Рольду Сакнару очень даже было. Его душа рвалась в колдовских путах, буквально исходя ненавистью и… страхом. Я не стал тратить времени на выяснения всех подробностей, но уже знал, что кучерявый центурион Таух Соло был плодом тайной связи баронессы Соло и старого холостяка Рольда Сакнара.

Вот такое индийское кино. Убийству нужно было помешать, и не потому что генерал мог вырваться – просто мне хотелось сделать хоть что-то хорошее в этой мерзкой истории.

Центурион недоверчиво посмотрел в мою сторону, а Карн окрысился:

– Кого ты слушаешь, режь его!

Раздраженные нотки в голосе моряка явно были вызваны долгим отсутствием общения с Лованом и незнанием того, чем мы занимались все это время, но говорить так с центурионом, хоть и бывшим, было неразумно. Лован сверкнул взглядом и убрал кинжал в ножны.

– Лован, ты чего? – удивился кронаец и получил в ответ знак «молчание», а вдобавок «повиновение».

Карн хотел было возразить, но и без напоминаний понял, что сейчас не лучшее время. Пока он исходил злобой, немой центурион решительно подошел к кровати и вновь потянулся за кинжалом, и я уже догадывался, с какой целью.

В этом мире я умирал уже четыре раза, и все равно было очень-очень страшно. Но если кто-то – не буду показывать пальцем на Карна – хотел бы увидеть этот страх, то не дождется.

Я посмотрел в глаза центуриону, который остановился у изголовья, пройдя мимо отвернувшейся Яны. Лован ответил таким же прямым взглядом, а затем неожиданно вытянулся в стойке «смирно» и ударил кулаком с зажатым в нем кинжалом по броне в области знаков различия. Не знаю кому именно – генералу или мне – предназначалась эта честь, но надеюсь, что все же сам заслужил подобное отношение.

Движение за спиной Лована на секунду отвлекло меня, и я увидел профессора Ургена, который сразу же присел на полу комнаты, явно собираясь заняться черчением. А в следующий миг в голове словно взорвалась граната боли, к счастью лишь мимолетной.

Сон генерала был таким же коротким, как и кошмар пирата. Толпы воинов бросались друг на друга, как бешеные звери, а их кровь, казалось, залила горное ущелье от камней под ногами до верхушек скал. Похоже, это была та самая пресловутая битва в ущелье Каромон, которой император пенял генералу Сакнару.