Глава 8

Киев. Лето 6656 С.М.З.Х

В мать городов русских, то есть Киев, мои драккары прибыли очень вовремя. Великий князь Изяслав Мстиславич готовился к очередному походу на Гюрги Долгорукого и Святослава Ольговича, который, между прочим, в этом году отдыхал в деревушке Москва, захудалом поселении на окраине Суздальского княжества. Следовательно, со дня на день Изяслав должен был покинуть столицу. Ну, а поскольку отправляться вслед за ним на войну я не собирался, то мне пришлось бы до осени караулить его в Киеве. Такой вариант, конечно, предусматривался, но лучше было увидеть великого князя сразу, ибо только личная встреча с этим человеком могла дать мне представление, стоит ли делать на него ставку.

Итак, я оказался в самом крупном и многолюдном городе Руси. Здесь меня ожидали союзники и торговые партнеры, ладожские Соколы, точнее сказать, их приказчики, а так же враги, ромеи и католические паладины. Значит, следовало остерегаться и постоянно быть начеку. Это само собой. И на подходе к Киеву я высадил на берег последних варогов, которым предстояло обжиться среди восточных славян, и полтора десятка дружинников Поято Ратмировича, коим следовало держаться в отдалении от основных сил отряда и наблюдать за теми, кто станет наблюдать за нами. Прием этот старый, но весьма действенный, так что если рыцари-крестоносцы задумают сделать нам бяку, то опытные бойцы их засекут, и мы будем предупреждены. По крайней мере, я в это верил, а как дело пойдет, посмотрим.

На причалах меня встретили. Два приказчика ладожского купца Гудоя Сокола, которых звали Ефим и Твердята. Мужчинами они были серьезными, кто я таков, знали, поскольку два крайних года вербовали для меня мастеров и воинов, так что поладили мы быстро. Для моего отряда невдалеке от реки и кораблей уже был арендован целый постоялый двор, и первый день ушел на обустройство дружины на новом месте и распределение личного состава по сменам. Одна часть воинов отдыхает в городе, вторая сидит на постоялом дворе, своего рода резерв и группа быстрого реагирования, а третья охраняет драккары и несет караульную службу. Все как положено, хотя большинство черных клобуков мне все же пришлось отпустить в Перяславль, дабы они отвезли своим родным деньги, погостили там, а заодно навербовали для меня новых бойцов.

В общем, первый день прошел в суете, а вечером со мной пожелал пообщаться Иван Ростиславич Берладник, который присел за мой стол, дождался, пока я закончу ужин, и задал вопрос:

— Вадим, скажи, а ты меня с собой на Русь взял, чтобы поиздеваться?

Серьезного разговора с Берладником я ждал давно и не раз замечал, что князь-кондотьер хочет его начать, но не решается, и о чем он хотел поговорить, мне было ясно. Однако я сделал вид, что не понимаю его вопроса, развел руками и сказал:

— Не знаю, о чем ты, Иван Ростиславич. Объяснись.

Берладник прищурился, поиграл желваками и кивнул:

— Хорошо. Можно и объяснить. Я Рюрикович?

— Да, — я согласно мотнул головой. — Сомнений в этом нет.

— И я князь, пусть и без владения?

— Так.

— Поэтому другие Рюриковичи, которые увидят меня в Киеве или иных городах, станут смеяться за моей спиной, ибо я наемник. А для меня честь не пустой звук и мне не нужны насмешки.

«Ну да, — с ехидцей, подумал я, — известно мне про твою честь. В реальности, которая является для меня родной, в гражданской войне ты, Иван Ростиславич, три или четыре раза сторону менял. То за Изяслава стоял, то вместе с Ольговичами был, то к Долгорукому бегал, то со степняками дружил. А теперь считаешь себя белым и пушистым агнцем? Нет уж, Иван Берладник, меня на фу-фу и красивые слова не возьмешь. Впрочем, ты мне еще нужен и срок твоего договора со мной еще не окончен. Так что ничего плохого я тебе не скажу, тем более что воевал ты достойно и в трусости замечен не был».

— И что ты хочешь от меня? — спросил я князя.

— Не знаю, — Берладник немного стушевался. — Хотелось бы понять ради чего я рядом с тобой. Наверное, так.

— Иван Ростиславич, я плачу тебе деньги. Поэтому могу ничего не говорить, а приказать тебе выполнять заключенный между нами договор, но я отвечу. — Бывший князь нахмурился и я продолжил: — Ты знаешь всех князей на Руси, и тебя пригласят туда, куда мне доступ закрыт. Ведь это ты Рюрикович, а не я. И как верно подмечено, ты князь, а раз подчиняешься мне, то это не зазорно, и любой понимающий человек, который слышал о Вадиме Соколе и умеет считать деньги, сразу поймет, что я не очередной вожак вольнонаемных варягов из Венедии. Значит, твое присутствие повышает мою репутацию и придает мне вес. Кроме того, ты можешь пополнить свою дружину, ибо тебя здесь помнят, и многие воины готовы служить бывшему владетелю Звенигорода и Галича, но не мне. Так что Иван Ростиславич, когда встретишься с другими Рюриковичами, то не тушуйся, а гордись тем, что ты под рукой Вадима Сокола и смотри на все происходящее с другой стороны.

— С какой такой другой стороны? — князь слегка вытянул вперед голову.

— А с такой, Иван Ростиславич, что служба у меня это не просто махание клинком за серебро, а задел на будущее. Ведь придет срок, и мои владения будут расширяться, а за всеми землями я уследить не смогу, да и удержать их будет трудно. И значит, на новых местах сядут умные люди, коим я доверяю, и которые имеют опыт управления крупными поселениями и владениями. Мы об этом никогда не говорили, ибо повода не было. Но я запомнил твои слова, что ты подумываешь о том, чтобы перевезти семью в Зеландию или на Руян. Поэтому я и думаю о тебе, бывший владетельный князь, который может вновь стать настоящим властителем.

— То есть, ты предлагаешь мне стать твоим вассалом?

— Пока нет, ведь есть планы, но нет конкретного намерения. Однако ход твоих мыслей мне нравится.

— Ну и куда ты хочешь ударить?

— Сейчас мне интересен Норланд, где живут дикие лапоны и вендели. Так что думай, Иван Ростиславич. Думай. Через год-другой начнется захват новых земель, и ты сможешь стать князем Норландского плоскогорья. Представь себе — князь Иван Норландский? Звучит?

— Это да, звучит. Но если я стану князем, то кем тогда будешь ты? Неужели великим князем?

— Очень даже может быть.

— Так быстро?

— Почему быстро? Нет. Если завоевывать богатый Норланд, то это займет десять лет. Да и то, если нам повезет и хватит на это сил. Вот и считай. Пока мы по Руси погуляем и связями обрастем, да пока воинов наберем. Затем вернемся в Рарог и отправим на север разведку. Потом станем думать, составлять карты и готовить людей для поселения и строительства крепостей, а только после этого придет очередь войны. Вот тебе и сроки. Впрочем, повторюсь, пока это всего лишь планы, но расширяться придется в любом случае. Не в Норланд пойдем, так в Студеное море, а то и еще дальше, в земли, про которые мало кто знает.

— Выходит, что я уже сейчас могу рассчитывать на собственное владение? — уточнил Берладник.

— Да.

— Тогда насмешки других Рюриковичей мне не страшны. Что мне до них? — князь улыбнулся и взмахнул рукой. — Хорошо смеется тот, кто смеется последним, и это буду я.

— Так ты со мной?

— До конца, ибо я верю тебе, Вадим Сокол, — Берладник резко встал, коротко кивнул и покинул меня.

Вот так прошел этот вечер, а на следующий день, с утра пораньше, подстриженный и гладко выбритый, в отглаженном мундире при погонах, в сопровождении нескольких воинов, Хорояра и Поято Ратмировича, я пошел на княжий двор. Письмо Мальмфриды Мстиславны к ее родному брату отправилось к адресату еще вечером, а потому я надеялся на прием. Великий князь уже должен был его прочесть и узнать из него о прибытии в Киев такого человека как Вадим Сокол, который оказал его близкой родственнице пару неоценимых услуг и имеет при себе рекомендации от бывшей норвежско-датской королевы. Разумеется, Изяслав Мстиславич этим заинтересуется, а значит, когда он услышит, что я прошу его о встрече, то он не откажет. Хм! Наверное, не откажет, ибо утверждать это с уверенностью было нельзя. Ведь мне неизвестно, что у него на уме, и какой информацией такой человек обладает на мой счет. Поэтому я мог строить предположения, и только.

Перед княжеским детинцем, который был забит собирающимися в дорогу воинами, как водится, стояла усиленная стража в полной боевой экипировке — война ведь. Но меня и моих дружинников это не смущало. Я остановился перед воротами, назвался и сказал, что желаю видеть великого князя. После этого десятник доложил о госте из Венедии сотнику, тот в свою очередь кому-то из близких к киевскому властителю людей, и только затем я попал на двор и вскоре предстал перед Изяславом Мстиславичем, который находился в просторной светлой горнице и был не один, а в обществе митрополита Климента Смолятича. Это совпадение я расценил как удачу и, обменявшись с сыном Мстислава Великого дежурными приветствиями, передал ему рекомендательное письмо Мальмфриды.

Великий князь сломал печать, развернул свиток, указал мне на кресло напротив себя, и погрузился в чтение. Ну, а я присел и смог оглядеться.

Передо мной, на небольшом возвышении, Изяслав, пожилой статный красавец с длинными русыми волосами и голубыми глазами, которого я обозначил как гусара. Отчего так, сам не сразу понял, и только позже разобрался в этом, ибо великий князь очень сильно напомнил мне актеров из советских кинофильмов о 1812-м годе. Стройный, подтянутый, слегка вытянутое породистое лицо, шикарные усы, кончики которых браво вздернуты вверх, и расшитый шнурами венгерский доломан. Видимо, князь специально так одевался, чтобы подошедшие к нему на помощь угры считали его за своего. Правда, образ немного портили слишком умные глаза, которые многое могли сказать о нем, и небольшая бородка клинышком, да и бакенбарды отсутствовали, но основа была неизменна. Поэтому гусар и точка.

Что же касается митрополита Климента, то он сидел по левую руку от великого князя, и напоминал сову. Сутулый и слегка нахохлившийся полноватый брюнет. Лицо округлое, волосы с проседью, густая борода и подслеповатый взгляд заядлого книжника. Одет скромно, в серый подрясник, а в руках, кстати сказать, широких, словно у кузнеца, был зажат резной посох с серебряным набалдашником.

В общем, пока все было неплохо. Встреча в неофициальной обстановке, с глазу на глаз, так сказать. Посторонних не было, и советники отсутствовали, хотя за дверью находились вооруженные воины. Но они не помеха, а значит, беседе и нашему знакомству никто не помешает. Разумеется, если не случится чего-то необычного.

Тем временем князь пробежался глазами по тексту и посмотрел на меня. Я встретил его взгляд своим и Изяслав, удовлетворенно кивнув, обратился ко мне:

— Так что тебя привело в наше княжество, Вадим Сокол из Рарога?

— Желаю мир посмотреть, наладить торговые связи с Киевом и провести поднаем воинов, — выдал я заранее заготовленный ответ.

— А мне сдается, что ты прибыл шпионить.

По губам Рюриковича пробежала усмешка, и я тоже улыбнулся:

— Это само собой, только не шпионить, а вести разведку и собирать сведения.

— И ты не боишься своих слов?

— Нет. Мой страх остался там, — голова слегка дернулась назад, — в саксонских лесах, в Ла-Манше, в Северном море, в датских проливах и под Волегощем. Опять же зачем отрицать очевидное. Любой иноземный купец и путешественник это не только торгаш и любопытствующий человек, но и разведчик. Разве ромеи, половцы, ляхи или угры, которые сейчас находятся в Киеве, не считают твоих воинов и не пытаются узнать, куда ты нанесешь свой следующий удар по противникам? Конечно же, считают и поставляют своим старшим все доступные им сведения.

— Да, так и есть, — Изяслав кинул взгляд митрополита, который молчал, и добавил: — Однако они не ты.

— А разве я особенный?

— Мои, — это слово великий князь выделил особо, — заморские купцы утверждают, что да, и я им верю. Ведь как человек, коего никто не знал, вдруг, был пригрет арконскими волхвами, получил их поддержку, а затем так быстро взлетел. За несколько лет из нищего бродяги ты вырос в витязя, имя которого известно в любом конце Венедии. Это меня настораживает и заставляет вспомнить, что в свое время ты пленил князя Игоря Ольговича, моего противника, но Рюриковича. И еще я помню, что ты не отдал этого пленника моему брату Святополку, а потом мне докладывают, что уехавшие из Киева воины и мастеровые люди, которые сейчас нужны здесь, служат не кому-то, а именно тебе. Это так?

— Да, — согласился я, — все так. Ольговича пленил и выкуп за него взял, а потом воинов с мастеровыми набирал. Это было.

— Вот-вот, — князь откинулся на спинку кресла, свысока посмотрел на меня и продолжил: — Так что же тебе, на самом деле, нужно в Киеве? Только не говори, что воинов нанять желаешь и торговать. Это могли бы сделать людишки попроще, вроде ладожских приказчиков.

«Хочешь откровенного разговора? — мысленно усмехнулся я. — Что же, дело хорошее. Вот только не пришло еще для него время, великий князь. Сначала я к тебе присмотрюсь. Затем постараюсь найти к тебе и митрополиту подходы. Пристрою к вам своих людей, если получится. И только потом мы поговорим всерьез. Ну, а пока можно ограничиться намеками».

— Присмотреться к тебе хочу, великий князь, — я слегка пожал плечами.

— А для чего?

— Чтобы понять, можно ли иметь с тобой дело или венедам проще будет с Гюрги Долгоруким договориться.

— Вы хотите вмешаться в наши дела?

— Нет. Нам пока не до этого, слишком большие потери мы понесли в битвах с крестоносцами. Но наша дружба все же дорогого стоит, ибо мы единое государство, которое вскоре восстановит свои силы.

— Ты говоришь так, словно имеешь влияние на решение венедских князей.

— Они ко мне прислушиваются. Да и ты сказал, что в Венедии я не последний человек, и это правда.

— Ладно, — снова Изяслав посмотрел на Климента Смолятича и тот еле заметно кивнул, — можешь остаться в Киеве. Однако учти, что здесь тебе не Аркона и не Новгород, а значит, если начнешь наглеть, то ответишь за свои поступки по нашим законам.

— Благодарю, великий князь. Я тебя услышал.

Рюрикович повертел в руках письмо Мальмфриды и спросил:

— Кстати, сестрица пишет, что ты оказал ей услугу. О чем это она?

— Когда венеды дрались с данами Мальмфрида Мстиславна гостила на Руяне и жила в моем доме. Да и позже, после Северной войны, мы встречались.

— Да уж… — протянул мой собеседник, — знатная война была, такую надолго запомнят. Хотел бы я услышать истории очевидца. Но времени нет. Ступай Вадим Сокол и не забывай про мои слова.

— Не забуду.

Я вышел, покинул княжеский терем, пересек двор и оказался на городской улице, после чего рядом встали Поято Ратмирович и Хорояр. Воины были настороже, да и я не расслаблялся, ибо за нами уже велось наблюдение, при чем работало сразу три группы от двух до четырех человек в каждой. Серьезно все. Однако с виду мы были спокойны и беззаботны, шли не спеша, и я обратился к начальнику своих телохранителей:

— Хорояр.

— Да, Вадим?

— Письма церковников должны попасть в руки великого князя уже сегодня.

— Сделаем.

— Как?

— В сумерках метнем во двор детинца пару стрел, к которым будут привязаны письма.

— Добро. Место уже присмотрел?

— Да. Рядом пара теремов стоит. Охраны мало, а с крыши как раз в детинец можно выстрелить.

— Вот и ладно. — Я повернулся к Ратмировичу, на которого временно взвалил разведку и общее командование всем отрядом: — Поято, как наши воины?

— Отдыхают, а киевляне радуются, словно малые дети.

— А что черные клобуки?

— Сегодня в полдень выедут в переяславский Макотин. Лошадей закупили и сейчас подарки для родни выбирают.

— Ну, а Берладник что?

— Вчера ходил хмурый, а как с тобой поговорил, так прямо расцвел, постоянно улыбается и песенки напевает.

— Это все?

— Нет. Еще он своих дружинников построил и выбрал среди них гонцов, которые должны отправиться в Берлады к вольному народу и в Звенигород, где у князя имеются сторонники. Кроме того, он собирается вызвать в Киев свою семью, которая сейчас в Чернигове.

— Отлично. Так и должно быть. Но успокаиваться нельзя. Сегодня же доведи до всех воинов, что на нас могут напасть или как-то подставить.

— Это еще вчера сделано.

— Ничего. Еще раз всем объяснишь, что спокойствие может быть обманчиво, и постоянно рассылай по городу своих разведчиков. Пусть они смотрят в оба глаза и подмечают любую мелочь. От того, насколько хорошо мы будем знать местные расклады, зависит очень многое, а значит, нам жизненно необходимо все понимать. О чем думают священники, как рядовые, так и иерархи? Что любит жена великого князя немка Агнесса? О чем мечтает его старший сын Мстислав? Чем интересуются младшие сыновья, Ярослав и Ярополк, и кто их воспитатели? Как незамеченным пройти в Софийский собор? Как идет война? За кого собираются выдать замуж вторую дочь Изяслава княжну Евдокию? В чем слабости митрополита Климента? Почем товары на торге? О чем думают киевляне и переяславцы? Каковы настроения среди рядовых князей и из-за чего половцы вновь сцепились с ромеями? Рассылай людей, используй ладожских приказчиков, не жалей серебра, нанимай киевских воров, пусть воины заводят друзей среди горожан и будьте настороже.

— Ясно, — Поято оглянулся назад, а затем сказал: — Вадим, а почему разведкой должен заниматься именно я?

— А что, есть кто-то другой?

— Нет.

— Тогда больше этот вопрос не поднимай. Понимаю, что ты воин, а не шпион. Но мы все такие, а положиться не на кого. Поэтому тяни свою ношу, Поято, и готовь смену из варогов и самых лучших своих разведчиков. Я знаю, у тебя есть пара воинов, которые могут это дело на себя взять. Так что присмотрись к ним, а затем того, на кого падет твой выбор, приведешь ко мне.

— Понял. До осени определюсь и человека подберу.

Мы продолжили прогулку. День был в самом разгаре, и я собирался погулять по городу, посетить торг и пройтись мимо Софийского собора, где, как выяснилось, мое появление вызвало большой переполох, настолько серьезный, что в памятную для меня ночь к главному храму христиан на Руси даже стали подтягивать дружинников. Однако план пришлось немного изменить.

Невдалеке от торга в толпе мелькнул яркий синий плащ, и это моментально привлекло мое внимание. После чего я обратил внимание на владельца такой вещи, молодого черноволосого воина с мечом на боку. Он шел по улице и не обращал ни на кого внимания. На секунду я отвлекся от своих дум и попробовал почувствовать его внутреннюю суть, а когда смог это сделать, то поразился. Мимо меня прошел прирожденный боец, и он был практически идеален. Ни сомнений, ни страха, ни гнили и четкое понимание своего места в мире. Чистая душа — это редкость, особенно среди чужеземцев, ведь воин в ярком плаще был не русичем, а ромеем. Это странно, а потому интересно и я послал за ним следом пару варягов, которые должны были узнать, кто он такой.

День, тем временем, шел своим чередом. Я посетил торг, прошелся по главным улицам Киева, навестил пару лавок, а затем направился к реке и по дороге ко мне присоединились варяги, которые ходили за воином в ярком плаще.

— Вы узнали, кто это? — обратился я к одному из варягов.

— Да, — дружинник кивнул. — Это спафарий Андроник Вран, ромей и один из главных послов императора Мануила к великому князю. Сейчас он на своем постоялом дворе.

«Вот так-так, — промелькнула в голове мыслишка, — чем дальше, тем интересней».

— Поято, — кивок в сторону прусса.

— Что? — командир «Перкуно» посмотрел на меня.

— Возле постоялого двора ромеев выставь наблюдателей. Я хочу знать об имперцах и этом спафарии все, что только можно, и высматривайте паладинов Зальха, они где-то совсем рядом. Твари. Не вижу их, но чувствую.

— Будет сделано.

Прусс еле заметно кивнул, и мы продолжили движение по славному городу Киеву. Бродили долго, а вернулись на нашу временную базу только к вечеру, и здесь меня ожидало приглашение митрополита Климента встретиться с ним. Мне оперативность главного священнослужителя Руси понравилась, а еще я узнал, что Иван Берладник был приглашен на пир к великому князю Изяславу. После чего, в который уже раз за день я подумал, что пока все идет именно так, как мне это нужно.