Глава I

Выбор герцога

Барон Бринсен сыто улыбнулся. Жизнь определенно начинала налаживаться. Он всей своей шкурой опытного карьериста чувствовал, что ему наконец-таки выпал счастливый шанс. Кто-то другой, возможно, и не углядел бы этих замечательных возможностей, но только не Свиф Бринсен! Ежедневное общение с загадочными собеседниками стабильно поднимало ему настроение. Его совершенно не интересовало, что собой представляют эти закутанные в черные плащи типы, какими такими сверхъестественными способностями они располагают, чего в итоге добиваются. Он знал только, что этих двоих уважает и – чего уж скрывать! – побаивается сам герцог Сагрейн, могущественный наместник императора Кузара в Ор-Сите. Какое везение, что эти Шо-Голи и Ка-Незо проявили интерес к тому, в чем отменно разбирался именно барон – к восстанию Донна Вельгиса! Порой Бринсен чувствовал даже некоторую признательность к покойному командору, ведь именно благодаря подавлению восстания его заметили в столице, даже объявили благодарность от имени Кузара Великого. А сейчас эти повстанцы давали ему второй шанс отличиться.

Откровенно говоря, Бринсен не до конца понимал, что именно интересует его собеседников. Он уже выложил им подробный ход восстания, все сбывшиеся и несбывшиеся планы повстанцев, собрал для них самую подробную информацию обо всех вожаках и участниках восстания, какую только смог. Его расспрашивали о пиратах – и он высказал свои соображения. По тону Шо-Голи – Бринсен сразу определил, что именно тот является в паре главным, – барон понял, что чем-то очень угодил «колдуну» (именно так он про себя именовал своих собеседников). И его мозги сразу заработали в нужном направлении. В результате на следующий день он выложил «колдунам» все, что знал об островитянах и их связи с Вельгисом.

– Они приняли «отказников» на борт после непринятия присяги, – перечислял Бринсен. – Они согласованно действовали во время восстания, пиратские суда блокировали Щук, Илар и Дундрут, то есть все главные порты. Пираты помешали отправить нам гонца в Тресс морем, и я подозреваю, что они каким-то образом перехватили наше послание и умудрились предупредить Вельгиса, потому что он чуть было не ушел от генерала Стайка. Как будто знал о наших действиях все, как будто видел все наши планы.

– А вы случайно не знаете, кто именно из пиратов так помогал вашим повстанцам, уважаемый Бринсен? – поинтересовался Шо-Голи.

– Точных данных нет, – признался барон. – Я не очень хорошо знаком с пиратами. Есть только косвенные данные, кто-то когда-то упоминал…

– Ну? – поторопил его Ка-Незо.

– Возможно, это была эскадра некоего капитана Трогова или Дрогова, я не уверен в фамилии, но что-то типа того.

– Все равно мы вам очень признательны, уважаемый Бринсен, – прошелестел Шо-Голи. Барона всегда поражала эта голосовая особенность «колдуна».

А еще Шо-Голи и Ка-Незо очень интересовало, не было ли среди повстанцев некоей женщины, вполне возможно имеющей на главарей определенное влияние. Бринсен откровенно удивился. Ни о каких женщинах при повстанческой армии он и слыхом не слыхивал, о чем сразу и заявил «колдунам». Впрочем, барон клятвенно заверил собеседников, что он приложит все усилия, чтобы выяснить интересующий их вопрос.

Операция была назначена на вечер. Подготовка заняла почти четыре дня – приходилось действовать в обстановке повышенной секретности. В последнее время герцог Контерд не доверял никому и ничему. Он и раньше-то не отличался легковерностью, но последние дни интуиция ревела сиреной, предсказывая близящиеся напасти, поэтому герцог сделался особенно подозрительным. Контерд еще раз проверил вещи. Все в порядке – бывалый солдат, он мог полностью собраться в поход всего за какой-то час. Герцог взглянул в зеркало. Ровная поверхность в роскошной витой раме отразила крупное породистое лицо с запавшими умными глазами, паутинкой морщинок вокруг них, коротко остриженными седеющими волосами. «Старею», – констатировал Контерд. Доведется ли ему еще раз посмотреть в это зеркало – между прочим, старинное, фамильное, видевшее черт знает сколько блистательных герцогов и герцогинь? Контерд подумал об этом мельком, равнодушно, с тем холодным безразличием к собственной судьбе, которое всегда охватывало его в преддверии большой войны. Герцог не удивился ассоциации. Но в конце концов у него не было другого выхода. Если он намерен поддержать повстанцев, то он должен сдержать слово. Если он не намерен поддержать повстанцев, тогда ему остается заживо похоронить себя за толстыми шторами кабинета и ждать, когда к нему наконец подошлют убийц. Или когда его ушлют на какой-нибудь забытый всеми богами барийский перевал. Ни на что лучшее при Кузаре Великом он рассчитывать все равно не мог. Кроме того, Контерд привык держать слово.

Герцог нетерпеливо прошелся по кабинету. На улице темнело. До начала операции оставалось каких-то три часа. Все люди уже получили инструкции, все, наверное, уже занимают свои места, все готово, как взведенный курок. Остается ждать темноты. Надо приказать накрывать ужин. Военные тревоги никогда не лишали герцога отменного аппетита.

Однако ужин был самым бесцеремонным образом прерван. В столовую без стука влетел капитан Фейван, верный адъютант, пожелавший разделить судьбу своего командира, какой бы она ни была.

– Простите, милорд! – выпалил он. – Нас, кажется, предали! Наши люди еще сопротивляются, я прорвался, но сюда могут явиться с минуты на минуту!

Герцог резко встал. В минуты опасности его мозг работал особенно четко и ясно.

– Все по коням! – отрывисто скомандовал он. – Максимум запасных лошадей. Курс на тюрьму.

Кажется, капитан Фейван поразился последнему приказу, с его губ даже было готово сорваться возражение, но, хвала небесам, адъютант промолчал. Не его дело – обсуждать приказы начальства. Его дело – грамотно и быстро их выполнять. Козырнув, он выскочил из комнаты. Герцог швырнул салфетку, которую зачем-то продолжал держать в руке, и быстро вышел вслед за ним.

До площади перед тюрьмой они донеслись за десять минут, распугивая припозднившихся прохожих и заставляя шарахаться в стороны случайные экипажи. Люди герцога, его самый верный, самый преданный отряд, уже не сопротивлялись, но все еще были там. Когда из темного проулка на небольшой в общем-то отряд альгавийских солдат на полном скаку вынеслись с десяток всадников и с ходу открыли огонь, те на несколько мгновений растерялись. Этого времени оказалось достаточно, чтобы Фейван соскочил с коня, разрезал веревки, связывающие пленных, и они быстро включились в бой. Силы были примерно равны, но на стороне герцога была та вдохновенная ярость, которая нередко творит чудеса даже в самой безвыходной ситуации.

– Фейван, ключи! – выкрикнул Контерд, размахивая саблей. Эх, давненько ему не приходилось лично участвовать с бою, и давно забытые ощущения неожиданно доставили ему удовольствие. Не так уж он и стар, черт побери, не так уж он и зарос пылью в своем кабинете!

Капитан Фейван не терял времени даром. Вместе с двумя солдатами они направили лошадей к дверям тюрьмы. Контерд краем глаза видел, как они врываются внутрь и исчезают в темных, мрачных стенах. Герцог усмехнулся, вспомнив, как относительно дешево обошелся ему комплектик ключей от тюрьмы. «Крысы продажные», – с презрением подумал он.

Вся операция заняла от силы минут пятнадцать. Герцог расчетливо прикинул, что предали их, очевидно, в самый последний момент, потому что операция по их захвату была организована из рук вон плохо. Гранна даже не удосужились перевести в другую камеру, не то что удалить из тюрьмы (хотя, может, не знали, что их целью является именно этот провинциальный дворянин?), никто не блокировал герцогский особняк. Что за идиот планировал операцию? Если они еще и на городских воротах усиленные кордоны выставить не догадаются…

Усиленные кордоны на городских воротах были. Отряду герцога пришлось принять еще один бой. Альгавийские солдаты пытались не столько непременно убить противников, сколько повиснуть на поводьях и стащить на землю, задавить количеством. Вместо двадцати пяти человек из Вазара вырвалось только тринадцать.

– Идиот! Какой же я осел! – Ронтон с досадой выругался. Он напрасно искал записку, присланную названой сестрой. Плащ остался лежать где-то на пыльной дороге далеко позади, а вместе с ним – и клочок бумаги, который мог решить судьбу восстания. Обнаружив пропажу, Марис порывался было ехать обратно, но они уже ускакали очень далеко. К тому же небольшой отряд сильно отягощали мерно позвякивающие мешки с золотом. Сержант Райк, командовавший людьми Парли Фетса, стремился как можно быстрее доставить деньги в безопасное место, и Марис понимал его тревогу. Но бросить вот так вот, на дороге, в пыли, бесценную информацию? Ладно если плащ поднимет безграмотный крестьянин, а если он попадет в руки тому, кто умеет читать?! Ронтон решительно развернул коня.

– Езжайте без меня, – коротко бросил он. – Передайте лейтенанту Фетсу, пусть действует по старому плану. Я догоню вас чуть позже, или в крайнем случае встречаемся в пункте общего сбора.

Сержант Райк не успел даже удивиться. Механически ответив «Есть!», он увидел на месте командира лишь пыль от лошадиных копыт.

Ронтон без остановок скакал до самого вечера. Вот, кажется, то самое место, где они нарвались на засаду. Да, это точно оно. Вот здесь они свернули с дороги, уходя от погони. Сколько они тогда проскакали? В тот момент Марису почудилось, что целую вечность, но сейчас расстояние показалось ему совсем небольшим. Где же плащ? Или он неверно вспомнил направление? Ронтон терпеливо прочесывал местность, но плаща не было. Между тем стремительно темнело, и продолжать дальнейшие поиски становилось бессмысленно.

Ночевать Марису пришлось в недалекой роще, откуда на них напали днем. Он понимал, что это опасно, но было уже так темно, что выхода не было. Марис не стал разжигать огня. Стреножив лошадь, он завернулся в одеяло (вот ведь, кстати, оно прошло с ним всю войну, мать дала ему это одеяло с собой, когда они с Донном уезжали в армию зелеными новобранцами. Сколько дорог проехал вместе с ним притороченный к седлу кусок ткани! Сколько ночей он верой и правдой служил своему хозяину! Сколько раз они вдвоем с Донном бок о бок ютились под этим старым потрепанным пледом!) и долго лежал без сна, хмуро вглядываясь в далекое звездное небо. Утром он продолжит поиски плаща, но что-то подсказывало Марису, что это будет напрасно. Плащ кто-то забрал, наконец признался он себе. Кто? Те, кто их преследовал? Или какой-то случайный путник? Нашли ли новые хозяева его плаща записку Лесси? Смогли ли они ее прочитать? Ему бы очень хотелось ответить на эти вопросы отрицательно. Но Ронтон привык смотреть правде в лицо. Нужно исходить из самого худшего. Записка, в которой говорилось о местонахождении принца, попалась альгавийцам. Где ближайший гарнизон? В Картеви? Сколько им понадобится времени, чтобы выслать отряд? Может быть, уже сейчас альгавийские всадники скачут по направлению к замку? Марис чертыхнулся и в очередной раз обозвал себя болваном. Это ж надо было – потерять плащ! Черт, где же этот замок? Ронтон напряг память, перед глазами возникли скупые ровные строчки. Так, графа зовут ди Гордони. Лесси пишет, что они наткнулись на принца через две недели после их встречи. Если прикинуть, в какую сторону ехал цирк, где они расстались и где сейчас он сам, получается, что ему надо держать курс почти строго на северо-запад. Только бы успеть!

В путь он тронулся, едва рассвело. Гнать лошадь из последних сил уже не получалось – его верная коняга и так основательно замоталась. К тому же пришлось заехать на постоялый двор, чтобы запастись провизией в дорогу. Поразмыслив, Ронтон решил держаться тракта – тот шел в нужном ему направлении, и путешествовать по хорошей дороге было быстрее. Он спешил как мог, и на третий день трактирщик в ответ на вопрос о замке ди Гордони не покачал отрицательно головой, а кивнул и показал направление. «Во-он там, проедете три деревни, потом лесочек, потом еще деревню, а дальше и графский замок покажется». Марис поблагодарил хозяина и пришпорил своего многострадального коня.

Когда-то усадьба ди Гордони, наверное, и впрямь была самым настоящим замком. Во всяком случае, в башенках над воротами до сих пор зияли бойницы, а полоса земли перед ними явно была засыпанным за ненадобностью рвом. Правда, стены внешней ограды уже не высились неприступной каменной крепостью – по большей части их заменили красивые резные решетки почти в три человеческих роста высотой. За решетками угадывался парк, в глубине которого высился симпатичный трехэтажный особняк, пристроенный к мрачной башне с наглухо закрытыми ставнями окнами-бойницами. Пока этот «замок» штурмовать никто не собирался. Марис упрямо наклонил голову. Пусть Лесси высмеет его и обзовет дураком, но он их предупредит!

Подъехав к тяжелым решетчатым воротам замка, Марис несколько раз стукнул висящим на столбе молоточком.

– Чего надо? – раздался неприветливый голос, и в одной из бойниц мелькнула смутная физиономия.

– Мне нужен граф ди Гордони! – громко потребовал Ронтон.

– Его милость граф изволит отсутствовать! – отчеканили в башенке, давая понять, что разговор окончен.

– То есть как отсутствует? – изумился Марис. – Куда же он делся?

– А ты кто таков вообще? – Голос стал подозрительным. – Его милость куда пожелают, туда и едут, и отчет никому не дают!

– А девушка по имени Лесси? – не сдавался Марис. – Она здесь?

– Здесь нет никаких девушек по имени Лесси, – отрезал привратник.

– А кто тут вообще есть? – вспылил Ронтон. К его раздражению примешивалась изрядная доля тревоги.

– Госпожа графиня есть, но они отдыхать изволят, – снизошел наконец привратник.

– Ну ладно, давай сюда госпожу графиню! – с сомнением потребовал Марис.

– Я же сказал, они отдыхать изволят! – воспылал праведным гневом привратник.

– Я тебе щас устрою отдых! – зловеще пообещал Марис. – Срочное дело, ясно?

Они долго могли бы так препираться, но тут на дорожке, ведущей к воротам, показалась молодая леди, разряженная самым изысканным образом. Золотистые волосы были уложены в аккуратную прическу, кружевные юбки безукоризненно сидели на ладной фигурке, молочно-белая кожа, укрытая от солнца широким зонтиком, казалась почти прозрачной.

– Что вам нужно? – высокомерно осведомилось изящное существо.

– Мне нужен граф ди Гордони, – догадываясь, что перед ним пресловутая графиня, Ронтон слегка наклонил голову. Очевидно, ему полагалось как минимум снять шляпу, потому что графиня поджала губы и еще более неприязненно посмотрела на визитера.

– Вам же сказали, что графа нет, – отчеканила она.

– Хорошо, а девушка по имени Лесси? Она здесь? – взмолился Марис. Он не терял надежды узнать о сестре хоть что-нибудь.

– Здесь нет никаких девушек по имени Лесси, – надменно отрезала графиня.

– А мальчик, мальчик лет десяти, в замке должен быть мальчик…

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – враждебно сказала хозяйка замка.

– Его зовут Арман! – предпринял Марис еще одну отчаянную попытку.

– Вы ошибаетесь. Здесь никого нет.

– Да послушайте, вы! – Ронтон был в ярости и в растерянности одновременно. – Им угрожает опасность, понимаете вы, опасность! Где они? Где господин граф?! Мне нужно с ним поговорить! Дьявол! Где Лесси? Куда вы дели Лесси?! Да стойте же, черт вас побери! – Он в бессильном гневе вцепился в прутья решетки. Не обращая на него никакого внимания, графиня высокомерно развернулась спиной и через минуту скрылась в дверях особняка. Марис продолжал кричать еще несколько минут, надеясь привлечь внимание других обитателей замка. Может быть, Лесси все же где-то внутри? И она узнает наконец его голос? Однако вместо сестры откуда-то из-за дома показалось несколько решительного вида мужиков.

– А ну иди отсюда! – хмуро велел один из них. – А то мы по приказу госпожи графини щас собак спустим!

Марис в немом бешенстве посмотрел на неприступные ворота замка, на безмолвный особняк, на мрачные рожи дворовых мужиков, зло плюнул, вскочил в седло и пришпорил коня.

Итон Нолни, прищурившись, смотрел в ясное голубое небо и понимал, что никакого выбора у него, собственно, и нет. В Гоуне ему больше делать нечего, это однозначно. Ни Дина Синга, ни его жены в городе нет. Нолни сам от себя не ожидал, что окажется таким хорошим сыщиком. Всего за две недели кипучей деятельности ему удалось выяснить, что к Милли Синг приходили гвардейцы, что хозяйка таверны провела несколько дней в тюрьме, а потом ее неожиданно выпустили, что очень скоро за ней приехал муж («а народ болтал, что Дин к разбойникам подался» – качала головой обожающая сплетни старуха-соседка), что они перезимовали в городе, но как только закончилась весенняя распутица, уехали из Гоуна в неизвестном направлении. Итону удалось найти извозчика, который довез Синга с семейством до Порфы. Извозчик божился, что предатель и не думал прятаться или заметать следы. А раз так, то Синг явно держал путь в Дундрут. Вероятнее всего, он уже сел на корабль и уплыл очень далеко. И ехать в Дундрут Итону совершенно бессмысленно. Но не поехать он не мог. Он должен во всем убедиться сам.

Итон не мог бы точно сказать, в какой момент он вдруг отчетливо понял, что Лесси не вернется в Сосновку. Она не обманывала его, о, она была с ним честна! Итон ненавидел эту ее откровенность. Итон ненавидел тревожные и сочувственные взгляды, которые бросали на него брат и мать, а в особенности его выводили из себя подобные взгляды Мариса. Потому что они ясно означали, что рассчитывать ему не на что. Итон ненавидел циркачей, которые увезли его невесту неведомо куда, посулив что-то, чего он не мог понять. Иногда он хотел так же возненавидеть саму Лесси – за ее глаза, за ее волосы, за ее губы, которые он напрасно тщился позабыть, – и не мог, и знал, что никогда не сможет. Привычный мир, в котором у него всегда была одна-единственная цель, рушился как карточный домик, и Итон равнодушно плыл по течению, повинуясь судьбе.