— … Нет!!

— Лена, ну все ведь живут как-то. Со временем всё наладится, отдадим мы этот несчастный кредит.

— Мама! Да разве в кредите дело? При чём тут кредит? Я не хочу, я просто не хочу тут жить! Не могу! Мне тут душно, она давит! Я хочу жить в нормальной стране, где у меня, когда я вырасту, будет хорошая, интересная работа. И мой муж будет ходить на работу, потому что это будет нужная людям и интересная работа, а не как у вас с папой тупое зарабатывание денег на выплату кредита. И мои дети смогут без присмотра выйти на улицу в пять лет и играть там во дворе пол дня, а я не буду о них беспокоиться. То есть, буду, конечно, но беспокоиться я буду, как бы они не упали с горки, и как бы их не стукнуло качелями, не больше. А не как у нас, когда мальчишек до десяти лет провожают в школу и встречают оттуда, а девчонок некоторых, так и до двенадцати лет. Потому что страшно одних отпускать. Страшно. А ещё мне эти толпы «понаехавших» не нравятся. Прямо, Москвабад, какой-то получается.

— Лен, это в тебе юношеский максимализм говорит. Подрастёшь — поймёшь.

— А я не хочу «подрастать» в такой стране. Почему, почему у меня украли моё будущее? Почему всё разворовали или сломали? Почему закрыли Космос? Ведь я, если по годам, лет в двадцать могла бы переселиться в марсианскую колонию. Или даже на Венеру, помогать её терраформировать. А сейчас? Кем я стану в такой помойке? Кассиром в супермаркете? Или официанткой? И выйду замуж за «мерчендайзера»? Очень привлекательные перспективы, просто невероятно.

— Лена, — возникает из своего угла папа, оторвавшись от чтения КПК. — Но ведь так уж получилось, что ты живёшь именно тут, а не где-то ещё. Тут и сейчас.

— А как так получилось? Пап, а вот где ты, лично ты, был в августе 91-го?

— В Москве.

— И что?

— И ничего. Я тогда был студентом, что я мог? Нет, я сделал, что мог. Я приехал в центр, походил там. Красная площадь была перекрыта, но возле Манежной БТР стоял с солдатиками-срочниками. Что, кто-то собирал ополчение? Нифига! Если бы хоть кто-то, хоть какой-нибудь генерал набрался смелости попросить поддержку народа против мрази — он бы получил её! Я знаю, я там не один был. Да, было много предателей и ещё больше обманутых и растерянных, но нормальных людей было ГОРАЗДО больше, я помню, я там был! Народ бы встал, но…

— Но. И поэтому теперь я, твоя дочь, живу на болоте. Как Шрек.

— Лена, а что ты имела в виду, когда говорила, что не можешь тут дальше жить? — с некоторым беспокойством в голосе спрашивает мама.

— Не беспокойся, мам, в петлю я лезть не собираюсь, не дождутся!

— А что тогда?

— А то. Пап, ты правильно сказал, я живу тут. И это — моя страна, какой бы она ни была, как бы её ни запакостили. А потому… я попробую что-то сделать. Хоть чуть-чуть, но если каждый сделает чуть-чуть, то… «А если в партию сгрудились малые — сдайся, враг, замри и ляг!». Вот, примерно так.

— И что ты будешь делать?

— Для начала, перестану прятаться.

— В каком смысле?

— Я весной книжку читала, забыла какого автора, она называлась «Рыцарь Ордена», это про мальчишку, про приключения, так там…

— Садов, — внезапно прерывает меня папа. — Книжку написал Сергей Садов, я тоже читал её.

— И как тебе, пап?

— Здорово написано, интересно.

— Мне тоже так показалось. Но я не об этом. Там слова такие замечательные есть, в книжке, мне очень понравилось.

— Какие слова, дочка?

— «Орден жив, пока жив хотя бы один из его рыцарей».

— Ты к чему это?

— Погодите.

Я на пару минут сходила в свою комнату и достала его из шкафа. Повязала и вернулась к родителям.

— Это что такое, Лен?

— Галстук. И я так пойду завтра в школу. И мне наплевать, кто и что скажет. Пойду — и всё! И пусть только попробуют сорвать. За галстук — убью!

— Лена!

— Убью!!

— Лена… но почему?

— Потому что я — Пионер Советского Союза!..