на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Веды

В дыхании этих садов было что-то таинственное и великое, непостижимое и родное, завораживающее и манящее. Это действительно была Родина – та, которую никогда не оставишь и всегда опознаешь, даже если внезапно ворвёшься в ярый шквал оголтелой грозы с её непроглядными тяжёлыми тучами и шокирующими вспышками, озаряющими сознание и призывающими к снижению полёта и поиску жизненно важной среды. Но нынче – прекрасное утро, ясное синее небо, да и человек этот четырёхлетний держится просто прекрасно, не то, что два года назад, когда впервые поднялся на эту высоту и вертелся, вынуждая крепче сжимать когтистые лапы, чтоб не сорваться вниз. Да, этот мальчик действительно стоит полёта – от него исходит та сила, что поит всё живое, и крылья не чувствуют усталости, они сами несут вперёд, рассекая потоки прохладного воздуха, в котором сокрыто дыхание вечной жизни.

Орёл плавно пошёл на снижение. Мальчик, державшийся в его когтях, это почувствовал и радостно воскликнул:

– Ура, Синегор! Я вижу наш сад! Молодец, только не спеши, давай сделаем ещё один круг!

Могучий орёл принял указания четырёхлетнего человека и пошёл на вираж. Мальчик опять радостно заголосил, но уже без слов, просто одним ликующим криком. Наконец орёл по имени Синегор пошёл на посадку. Когда он приземлился, хлопая могучими крыльями, отчего воздух вокруг него взвихрился, то осторожно выпустил мальчика и посмотрел на него. Мальчик вскочил на ноги, погладил орла, и сказал:

– Спасибо, Синегор. Ты просто молодец.

Синегор в ответ закивал гордой головой с изогнутым клювом и ещё раз прихлопнул крыльями, а затем взмыл над поляной и полетел по своим делам. А мальчик побежал туда, где его ждали мама и папа. Они стояли возле могучего дуба, что рос чуть в стороне от других деревьев, и с улыбкой смотрели на бегущего к ним сына. Мальчик ворвался в объятия матери, затем бросился к отцу. Свамияр обнял сына, потом отпустил его и мягко произнёс:

– Молодец, Светослов. Ты сегодня летал очень правильно и непринуждённо – спасибо Синегору. Ты его поблагодарил?

– Конечно, – ответил маленький Светослов. – Он сегодня в отличной форме. Мы на такую высоту поднялись – у меня аж дух захватило!

– Вы оба молодцы, – вставила мама Светослова. – Но теперь нам пора принять плодов жизни и воздать дар Пространству…

И они все вместе пошли туда, где находилась их родовая обитель в сени благоухающих яблонь. Возле дома в траве сидел их первенец – шестилетний Яросвет. Он, не мигая, смотрел на соцветия и что-то нашёптывал. Его отвлёк голос мамы:

– Вот, Яросвет уже с утра занимается делом. Умничка.

Яросвет оторвался от своего занятия и встал; он с улыбкой посмотрел на идущих родителей и брата. Светослов подбежал к брату и воскликнул:

– Яросвет! Я сейчас так летал с Синегором! Просто как в песне!

– Молодец, Светослов. А я вот сотворял новые образы для нашего сада.

– Да? А ты научишь меня? – спросил заинтригованный Светослов.

– Конечно. Это просто. Когда солнышко только взойдёт, нужно присесть возле цветов или под деревом, сосредоточиться и мысленно создать Образ…

– А какой?

Яросвет рассудительно ответил:

– Ну, тот Образ, который ты хочешь увидеть. Молча загадать всё, что нужно, и ждать…

– О, это здорово, – улыбнулся Светослов. – Я завтра попробую.

Отец с матерью подошли к детям. Свамияр мягко напутствовал:

– Пойдёмте, под яблонькой посидим.

Яросвет кивнул, и вся семья прошла к ветвистой яблоне. Свамияр с улыбкой глянул на супругу и произнёс:

– Лада, наверное, надо попить что-нибудь и детям кашу любимую…

– Я не хочу кашу, – тут же отреагировал Яросвет. – Я буду только фрукты.

– Ну ладно, если ты не хочешь отведать даров силы, то дело твоё. Ешь плоды, они тоже любовью наполнены, – невозмутимо ответил отец.

– А я буду кашу, – оживлённо произнёс Светослов. – Я хочу быть сильным… Как папа.

– Умница, Светослов, – похвалила его Лада. – Я сейчас всё принесу.

И она ушла в дом.

Яросвет вздохнул и посмотрел вверх – на яблоки. Отец одной рукой обнял маленького Светослова и нараспев произнёс:

– Будем силу прибавлять, чтобы небо озарять…

– А потом запустим песню, чтобы Землю согревать, – внезапно добавил Светослов.

Отец изумлённо глянул на четырёхлетнего сына и воскликнул:

– Да ты у нас боян! Светослов, умница!

Из избы вышла Лада с объёмным горшком в руках. Подойдя к детям, она поставила горшок с кашей возле них, прямо на траву. Свамияр встал и лаконично сказал:

– Пойдём, помогу.

– Да, Свамияр, пожалуй, одной мне всё не унести.

Свамияр с Ладой ушли в дом, а Светослов смотрел на брата, улыбаясь и чего-то ожидая. Яросвет тоже улыбнулся и сказал:

– Ладно, Светослов. По такому случаю я тоже каши поем. Ты ведь сегодня отличился.

– Да, спасибо Синегору, – умиротворенно произнёс Светослов.

Яросвет с умилением посмотрел на брата и вымолвил:

– Как же я люблю тебя, Светословчик.

– И я тебя тоже, Яросветик, – вымолвил Светослов.

И они обнялись. К ним подошли отец с матерью, в руках они держали приборы для еды, два кувшина – с квасом и с фруктовым напитком – и хлеб, завёрнутый в белую материю. Всё это они поставили под яблоню и уселись рядом с детьми. Тут Светослов торжественно произнёс:

– Мама, папа, а Яросветик согласился кашку поесть.

– Правда? – обрадовалась Лада.

– Да, – ответил Яросвет. – Хочу тоже быть сильным.

– Ну, вот и прекрасно, – поддержал Свамияр. Он уселся рядом со всеми и добавил:

– Давайте приступим…

И дети принялись завтракать, ни на что не отвлекаясь. Свамияр взял кувшин с квасом и немного отпил; он улыбнулся, глядя на Ладу и выдохнул:

– Вот это квас! Сразу думки ускоряются.

– Стараемся, – улыбнулась Лада в ответ.

Свамияр осмотрелся. Птицы уже вовсю пели, наполняя округу своими непостижимыми высвистами и трелями. Над цветами трудились большие мохнатые шмели, вселяя умиротворение в неизменное пространство любви и силы. Свамияр глянул на детей и улыбнулся, затем взглянул на супругу. Лада вся сияла от радости. И все они являлись воплощением Любви на Земле, даря её всему живому… Когда дети поели и напились фруктового напитка, Свамияр встал и обратился ко всем:

– Ну а теперь – пройдёмся по нашим местам…

Все встали и пошли вслед за главой семьи. Они шли, словно прогуливаясь, мимо кустов смородины, крыжовника, иногда срывая ягоды и пробуя их, затем прошли к вишням, к другим плодовым посадкам, так же пробуя плоды по ходу прогулки.

– А где малинка? – растерялся Светослов, глядя на опустевшие кусты малины.

– Малинка уже отошла, мой родной. Теперь нужно кушать другие плоды, – мягко ответила Лада и указала на другие кусты с налитыми ягодами. – А ещё вон сколько яблок да груш; ешь то, что тебя позовёт.

– Меня уже грушенька наша позвала, – ответил Светослов, глядя на разлапистую грушу.

Лада сорвала налитую грушу и протянула её Светослову.

– Спасибо, мама; теперь я наемся, – произнёс довольный Светослов и принялся за грушу.

Когда их проход по саду был завершён, Лада умиротворённо вымолвила:

– По-моему, я уже наелась. В этом году у нас очень насыщенные плоды.

– Да, вкусней не бывает, – отозвался Свамияр, доедая сочное яблоко.

Дети чуть отстали от них, заглядевшись на двух птичек, порхавших над бутонами роз. Светослов удивлённо вымолвил:

– А чего это они над цветами порхают?

– Это я их сюда позвал, – с интригой, вполголоса ответил Яросвет.

– Ты?

– Да. Я просто захотел с ними пообщаться. Смотри…

И Яросвет протянул руку ладонью кверху, что-то воскликнув при этом на каком-то странном, своём языке. Маленькая птичка тут же устремилась к нему и села на ладонь.

– Вот это да… – изумился Светослов, глядя на эту красивую птичку, спокойно сидевшую на ладони брата.

Яросвет что-то шепнул птичке и плавно поднял руку. Птичка взмыла в воздух и улетела в сторону пышных деревьев.

– Ну, ты даёшь, – опять удивился Светослов. – Научи меня так же…

– Запросто, – ответил довольный Яросвет. – Нужно просто дать им мысленный знак, что ты хочешь кое-что им сказать или что-то показать.

– И что ты ей сказал?

– Я сказал ей, что мы с тобой завтра будем с ними играть, и она согласилась, – спокойно ответил Яросвет.

– Ух ты… Я так же хочу, – вымолвил Светослов.

– Завтра попробуешь.

Тут Свамияр с Ладой остановились и посмотрели на детей, задержавшихся возле цветов. Лада поторопила их:

– Эй! Не отставать! Нам уже нужно запевку начинать.

Два брата поспешили за родителями…

Пройдя к могучему дубу, они остановились. Свамияр дал команду:

– Сидеть здесь и ни на что не отвлекаться. Я сейчас подойду.

И он ушёл в дом. Тем временем любознательный Светослов спросил у мамы:

– Мама, а люди долго живут?

– Долго, сынок.

– А сколько?

– Ну, пока не устанут, – ответила мама, с некоторым удивлением глядя на Светослова.

– А если устанут, то что тогда? – Светослов смотрел маме в глаза, ожидая ответа.

– Ну, тогда они идут отдыхать.

– А куда?

– К Богу – в гости. А потом возвращаются отдохнувшими и продолжают жить. А почему ты об этом спрашиваешь?

– Просто интересно, – задумался Светослов. – Я думаю, что мы не устанем.

– Ну конечно, мой милый, – ответила чуткая Лада и обняла сына. – Для того чтоб устать, нужно очень-очень долго трудиться, но всё равно после любой работы можно отдохнуть и жить дальше. Ведь в жизни столько интересного! И так много нужно сделать.

Лада смотрела на Светослова, читая его мысли. Яросвет всё это время молчал, с интересом слушая разговор своего младшего брата с мамой. А Светослов вдруг задумчиво произнёс:

– А я знаю, что мы вечны, я видел это… Ведь мы – тоже боги.

– Да, конечно. Но что ты видел, сынок? – насторожилась мама.

– Я… Я просто был там, где никто никогда не стареет и все в радости… Но здесь мне почему-то интереснее…

Светослов посмотрел куда-то вдаль, словно хотел увидеть что-то сокрытое в загадочных сферах пространства.

Тут подошёл Свамияр с гуслями в руках. Он сел возле дуба и стал настраивать гусли, извлекая высокие чистые звуки из этого дивного инструмента. Когда строй инструмента был в идеале, Свамияр произнёс:

– Ну вот, теперь будем творить. Я дам начало, а вы продолжайте…

И он заиграл на гуслях. От этой музыки всё вокруг всколыхнулось, даже птицы слетелись на волшебные звуки. Лада сидела рядом и, похоже, готовилась к чему-то необычному; в её взгляде светились те чувства, что вздымают восторг, отметая кручины. Дети заворожённо слушали эту музыку. И вдруг Лада запела. Это была песня без слов, она лилась откуда-то из глубин её великой души, это была музыка, озаряющая всё живое и пробуждающая всё спящее, и всё пространство вокруг трепетало и пело, дыша волшебством этой чистой любви, дарующей себя миру с его разнотональными временами…

Когда наступило небольшое затишье, дети заголосили от радости, потрясённые этой игрой на гуслях и песней без слов.

– Ну как? – спросила Лада, повернувшись к супругу и детям.

– Здорово! – воскликнули хором Светослов с Яросветом.

– Ты просто чудо, – ответил Свамияр, поглаживая струны. – Я даже не ожидал. Сейчас попробуем ещё кое-что.

Он хитро улыбнулся, взглянул на Ладу, на детей, а затем начал потихоньку что-то наигрывать. Светослов всё внимание направил на отца. Вдохновлённый Свамияр слегка ускорил темп и заиграл громче. А потом он вдруг стал выпевать отдельные фразы, наполненные неким тайным смыслом:

– Речь моя, испей тепла —

Радости да вечности;

С вами яр да песни лад,

Звоном жить – не меч нести!

Взмой над миром, лада звон,

Вылей силу вольную,

Чтоб дышал со всех сторон

Свет времён без боли нам!

Дар вселяйте в явь мечты,

Пойте рассветаемо,

Голоса ведут мосты,

Где внове летали мы!

И вдруг Светослов, подхватив мелодию и ритм отца, звонко запел:

– Сад моей живой любви

Ныне дар мне вызвонил;

Воля ясная, лови

Славу мира сызнова!

Никому не дай пучин,

Сила всепоящая;

Вижу высь, я – Бога сын,

В сердце – быль звенящая!

Пропою тебе любовь,

Весь – как на ладони я,

Воссияет небо вновь

Света слов гармонией!..

И тут произошло нечто странное: одновременно с пением Светослова в воздухе перед ним стали вспыхивать буквы одна за другой, образуя целые фразы, – это были звуки, трансформированные в огненные слова, которые воспаряли и зависали в пространстве. Все ахнули… Свамияр застыл с гуслями в руках, он, не мигая, смотрел на эти сияющие в воздухе слова, которые через несколько мгновений плавно растворились в пространстве. Затем он перевёл взгляд на Светослова.

Четырёхлетний ребёнок слегка растерялся, но потом спохватился и воскликнул:

– Ну как?! Вам понравилось?

– Да ты… ты просто волшебник, Светослов, – заворожённо произнёс отец, глядя на Светослова.

– Я, как в сказке, нахожусь, – нараспев вымолвила Лада. – Светослов, мой милый бог, ты будешь великим…

Она одарила Светослова своим небесным взглядом, отчего тот радостно улыбнулся и тут же задумался, словно обратив взор внутрь себя.

А шестилетний Яросвет, весь сияя, воскликнул:

– Мой брат – великий кудесник! Он может всё!!!

Светослов слегка смущённо отвёл взгляд. Он весь пылал изнутри, казалось, какая-то таинственная сила пробудилась внутри него, и эта сила звенела в его венах, будоража его и завораживая, утоляя и раскрепощая, словно расправляя незримые крылья…

Поуспокоившись, отец опять обратился к Светослову:

– Светослов, ты это пел сразу, не обдумывая заранее?

– Да, папа. У меня тут же родились эти слова. Я пел, а они рождались… И я снова пел…

– Прекрасно. Похоже, начинается новое течение в нашей жизни…

Свамияр задумался, поглаживая струны своих легендарных гуслей.

– Новое течение? – спросил заворожённый Светослов.

– Да. Это просто чудесно! – ответил отец и привлёк сына поближе.

Светослов сел рядом с отцом, притулившись к нему. Свамияр погладил его по голове и продолжил:

– Теперь всё будет ещё звонче… Лада, как ты думаешь?

– Я думаю, наши мечты ускоряются, и реальность дышит всем этим. Я просто потрясена… Это огромное счастье – вот так увидеть всё и услышать.

В её очах сияла любовь ко всему миру.

– Ну что ж, сегодняшний день стал вехой в нашем родовом времени, – произнёс Свамияр. – А теперь можно слегка отдохнуть и ускорить наши думы.

Он встал, взял в руки гусли и сделал жест по направлению к родной обители. Лада, позвав детей, последовала за ним. А Яросвет подошёл вплотную к своему брату-кудеснику и прошептал ему на ухо:

– Светословчик, ты будешь самым-самым премудрым и пресильным. Я верю в тебя. А завтра с утра пораньше пойдём с тобой образы творить.

– Ага, пойдём, Яросветик, – ответил радостный Светослов.

И они весело зашагали рядом, догоняя отца с мамой.

Около дома Яросвет вдруг остановился и спросил, глядя на маму, а потом – на отца:

– Мама, папа, а можно я на речку пойду? Искупаться хочется.

– Сходи. Только недолго, – ответила мама.

– Дело полезное, – поддержал Свамияр. – Заодно попробуй поговорить с водой.

– Ура! – обрадовался Яросвет.

И он вприпрыжку побежал в ту сторону, что открывала простор родной земли с её внешними садами и реками, мечтами и радостями…

Войдя в дом, Свамияр убрал гусли и вышел в сад.

Лада со Светословом прохаживались вдоль пышных цветов, устремляя взоры туда, где высились могучие родовые деревья. Свамияр остановился и улыбнулся, увидев Ладу с сыном. Лада тоже остановилась и оглянулась. Увидев Свамияра, она с улыбкой кивнула ему и дала знак сыну подождать. Свамияр приблизился к ним и сказал:

– Посидим здесь немножко, а потом займёмся делами.

Они присели в тени величественного кедра. Светослов не заставил себя ждать и сразу спросил:

– Папа, а гусли твои уже давно у тебя?

– О, это гусли легендарные. На них ещё мой далёкий прадед играл.

– Дедушка Мирослав?

– Да. А ты всё уже знаешь?

– Мне мама рассказывала. Про моего прапрадедушку Мирослава и про его орла Певуна.

Светослов улыбнулся, представив себе своего могучего предка с орлом, сидящим у него на плече.

В это время что-то напрягло Свамияра, он встал на ноги и осмотрелся.

– Ты что-то услышал? – спросила его Лада.

– Я чувствую приближение Светозара, – медленно произнёс Свамияр, продолжая глядеть куда-то вдаль. Он глянул на Ладу и добавил:

– Пойдёмте-ка ближе к дому, негоже гостя встречать не у Врат.

Лада кивнула и, взяв сына за руку, последовала за супругом.

Подойдя к дому, они застыли на месте. Напротив них стоял Ведун Светозар. Это был могучий человек с длинными и белыми, как лён, волосами и такой же бородой, волосы его сверху были перехвачены узкой тесьмой с диковинным камнем по центру, а длинная светлая одежда, перепоясанная плетёной бечевой, казалось, имела свойство дышать.

Светозар смотрел на Свамияра с Ладой и Светословом; сияющий хваткий взгляд Ведуна, похоже, всё видел насквозь.

– Мир дому сему, – пробасил Светозар. – Извините за внезапный визит, но тому есть причины.

– Мы рады видеть тебя, Светозар, в нашем саду, – приветствовал Ведуна Свамияр.

– И я тоже, – весело произнёс маленький Светослов, с интересом глядя на Светозара.

Все засмеялись. Ведун взял мальчика на руки и мягко прижался своей бородатой щекой к щеке Светослова. Затем он глянул на него в упор и загадочно произнёс:

– Будешь видеть и радовать всё. А пока – наполняйся.

Ведун поставил мальчика на траву и, вдохнув полной грудью, вымолвил:

– Хорошо нынче. Распогодилось, разъяснилось… Думы льются в живое русло…

Он улыбался, глядя на Свамияра. Затем глянул на Ладу, словно что-то обдумывая.

Свамияр смотрел на Ведуна, пытаясь его понять.

– Может, в дом пойдём? – спохватилась Лада.

– Да нет, – ответил Светозар, с улыбкой глядя на Ладу, – мне бы на вольном воздухе со Свамияром думкой разжиться да совет приурочить его певчему сердцу в живой красоте и любви без оглядки на время… А сынок ваш удалый всевидящим будет…

Лада слегка растерянно улыбнулась и тихо сказала сыну:

– Пойдём, сынок, в дом, дедушке Светозару нужно потолковать с папой.

И они зашли в свою обитель под сенью живой природы.

Светозар глянул на Свамияра и произнёс:

– Ваш сад ныне высветил дар вдохновенья эгиде Вселенной и светлому Роду. Но пойдём в сень тех крон, что мечты окрыляют.

– Да, идём, Светозар, – спохватился растерявшийся Свамияр.

Они прошли к могучему дубу и сели возле него.

Ведун оценивающе посмотрел на Свамияра и решил начать издалека:

– Да, когда-то давно мы открыли великий дар людям. С тех пор много воды утекло, но я не жалею о том, что мы сделали.

– О чём ты, Светозар? – удивился Свамияр.

Ведун огладил свою дремучую бороду и продолжил:

– Я говорю о Тайном Знании, которое мы открыли вместе с твоим прадедом и подарили всем нашим людям.

– С Мирославом?

– Да. Мирослав, не мешкая, решился на это. И у нас получилось, – ответил Ведун и загадочно взглянул на Свамияра.

– Странно. Никогда бы не мог подумать, что у нас ещё может быть что-то тайное. Я всегда думал, что все мы владеем доступными нам энергиями и вправе на всё, что даёт нам Создатель, – логически изрёк Свамияр.

– Конечно, все мы владеем великой силой и без этого Тайного Знания, но…

Светозар на мгновение прикрыл глаза, пытаясь выразить свою мысль более лаконично и конкретно, затем снова взглянул на Свамияра и продолжил:

– Но это Знание необходимо было открыть и отдать.

– А в чём заключалось это Тайное Знание? – Свамияр, казалось, затаил дыхание.

Светозар спокойно объяснил:

– Это особый вид Энергии, содержащей в себе абсолютно всю информацию Вселенной и силу, способную звезду возжечь или скалу испарить без следа. Это своего рода Сила Абсолютной Энергии…

– И всё это – в нас? – тихо спросил Свамияр.

– Да. И мы правильно сделали, что отдали эту Энергию нашим людям. Наши братья в Предгорье, например, поступили иначе – они сокрыли эту Силу в Белой Горе. Но у них всё оказалось слишком серьёзно: был нарушен баланс энергий…

Ведун смотрел на Свамияра; тот осмысливал сказанное.

– А у нас? – вдруг спросил Свамияр.

– А у нас в душах праздник, оттого мы и в радости, – неоднозначно ответил Ведун и широко улыбнулся.

Свамияр, похоже, думал о своём; он произнёс:

– Но если бы и у нас кто-то нарушил баланс энергий? Что стало бы тогда?

– А ничего, – спокойно ответил Ведун. – Просто тогда бы эта Абсолютная Энергия сама отключилась – она как бы уснула, оставив в действии все остальные. Другое дело, если бы человек, уже нарушивший баланс энергий, принял бы часть этой Абсолютной Энергии – вот тогда была бы беда, это было бы непредсказуемо… Потому мы и отдали сразу эту Энергию нашим людям. Мы – Веды, а потому ведаем, что нужно делать.

Ведун пристально посмотрел на Свамияра и понял, что начало разговора получилось удачным и вполне осознанным; и он приступил к главному:

– Я вот с чем пришёл: ваш сын Светослов нынче мир озарил новым даром, я увидел его и услышал; он взметнул новый Образ в дыханье Вселенной, и она приняла это диво, как дар, отворяющий новую Силу…

Свамияр во все глаза смотрел на Ведуна; он произнёс:

– Да, сегодня мы вместе играли и пели. И Светослов поразил нас своим светоносным стихом, он слова как мечты возвышал силой звука, и они воссияли реально в пространстве.

– Да, именно это меня и согрело, озарив новым светом. И теперь я могу сообщить кое-что, это важно для всех, ибо все мы – в Единстве. Несмотря на наше всеобщее благоденствие, я чувствую приближение тревожных времён… И я знаю, что скоро уйду на покой, чтоб немного окрепнуть и с новыми силами выйти на Землю, но под новой звездой. А поэтому – вот моя дума и взгляд в этот будущий мир: в скором времени духом окрепнет твой сын Светослов, и меня он заменит.

Ведун пристально смотрел на Свамияра, оценивая его реакцию на сказанное. Свамияр даже задержал дыхание от неожиданности; он с удивлением смотрел на Ведуна, осмысливая его слова. Затем он произнёс:

– Ты хочешь сказать, что наш Светослов должен стать Ведуном?

– Именно. Ведь нужен достойный избранник для виденья Времени и сохранения Силы. Светослов как раз тот, кто достоин этого. Ведун-Хранитель Рода, вот его предназначение…

Возникла пауза. Свамияр погрузился в думы.

Светозар спокойно и радостно посмотрел на щебетавших птиц, которые порхали с ветки на ветку, забавляя его своей игрой.

– Но как же Совет Волхвов? – забеспокоился Свамияр. Он смотрел на Светозара, оторопев от этого сногсшибательного известия и желая более детального объяснения.

– Ничего страшного. Он и без Совета примет своё предназначение. А волхвы всё поймут; к тому же и я постараюсь их думы направить на путь обновленья, к той стезе, что, не мешкая, Воина видит – Хранителя.

Свамияр опять задумался…

Ведун продолжил:

– Ты должен быть в радости, Свамияр. Такая честь не каждому дана, и этот дар он пронесёт по жизни с полным осознанием, и радостью одарит новый мир, хоть и придёт печаль. Но ты не предавайся той кручине, что может запросто лишить сквозного вдохновенья и разом думы все замедлить. Мы не должны и в помыслах держать такого, что кручиной дышит. И ты всё это знаешь не хуже моего, хоть вид сейчас не лучший ты имеешь.

– Прости меня, я понял всё. То слабость лишь была мгновенная… Ах, Светозар, как мы сегодня пели! Похоже, вся природа пела вместе с нами! И Светослов – ему ещё четыре лишь годочка, а он такое выдал, что мне почудилось, как будто мы в иное место вдруг влетели – туда, где всё понятно без подсказок и без слов. Такое чудо…

– Да, в четыре года писать в воздухе и давать живые знаки всей Земле – это великий дар. Такого я и не припомню, – заговорил Светозар, пронизывая пространство своим всепроникающим взглядом. – Я, например, только к семи годам постиг азы своего искусства.

Он перевёл взгляд на хозяина и добавил:

– Но обычно это приходит лишь к девяти годам, и то не всякий может воссиять словами и умножить силу света.

Ведун вдруг пристально посмотрел на Свамияра и заговорил как-то по-другому – более таинственно, вполголоса:

– А теперь вот что: поскольку Светослов является прямым проводником Духа и Ведуном, я должен поставить ему Защиту, дабы никто не прочёл его предназначение и силу и чтобы в грядущем никто не увидел, кем он являлся в своих земных воплощениях. Он должен быть неуязвим.

– Я всё понял, Светозар, – тихо сказал Свамияр. – Его позвать?

– Да. Зови его сюда, – ответил Светозар и прислонился спиной к могучему стволу дуба.

Свамияр быстро пошёл к дому. Светозар, прикрыв глаза, что-то обдумывал.

Когда перед Ведуном предстали Свамияр и Светослов, он встал и расправил плечи, точно сбрасывая с себя всё ненужное. Затем Светозар обратился к мальчику:

– Светослов, я должен кое-что тебе сказать и кое-что подарить.

– А что? – оживлённо спросил радостный Светослов.

Ведун взял мальчика за руку и аккуратно привлёк к себе. Он присел и шепнул ему на ухо:

– Будешь иметь силу великую во все времена, и никто тебя никогда не одолеет. Но будь внимателен. Сейчас я буду говорить, а ты сядь рядышком и оставайся в полном внимании. Но не двигайся и не отвлекайся. Глаза можешь закрыть. Договорились?

– Ага, – кивнул Светослов и тут же уселся около Светозара, закрыв глаза в предвкушении чего-то таинственного и волшебного.

Светозар дал знак Свамияру; тот отошёл в сторонку, чтоб не мешать.

И Ведун начал действовать…

Он раскинул руки, как крылья, а затем укрыл ими Светослова сверху и начал говорить очень чётко, хоть и не громко:

– Аз и Я – Мы едины в Священном, Духом Тор исцелит наши раны и Огнём воссияет над мраком, Тау вызвонит Вещую Волю и онежит Сиянием Чары, облегчив путеводную Тягость, в Лоно Света войдёт всякий холод, Род Слогами умножит мощь Сева, Дар Богов не постигнет Окольный да Поникший в ухабище меры, мы без жезла куём Тайну Тверди и восходим Хлебами над пеплом, Сокровенное пряча от Ложных и вселяя Дар Житницы в пустошь, не меняя Свободу на Злаки; Воспевай, Животворная Память, Силу Вечную в Реках Стремленья, дабы лить Нарекаемо Радость в Неизменную Чашу Творенья… Я стою на Немеркнущей Яви, распахнув Светоносное Око; Есмь Творящее Семя для Нови!

По мере того как Ведун произносил эти таинственные слова, перед ним в воздухе вспыхивали огненные знаки, являвшиеся прямым сияющим воплощением произносимых им слов, но они не растворялись в воздухе, а плавно входили в Светослова. Светозар замолчал и взглянул на мальчика. Светослов сидел неподвижно, с закрытыми глазами.

Ведун опустил руки и тихо сказал:

– Теперь, Светослов, ляг на спину.

Мальчик открыл глаза и послушно лёг на спину. Светозар присел рядом и приложил свою огромную ладонь к его груди. Он некоторое время держал так ладонь, при этом беззвучно шевеля губами, словно что-то нашёптывая. Затем Ведун встал, поднял мальчика, улыбнулся и произнёс:

– А теперь, Светослов, я тебе кое-что подарю…

С этими словами Ведун извлёк из небольшого мешочка, привязанного к поясу его необъятной рубахи, какой-то странный, с ярко изумрудным оттенком камень, который менял свой оттенок при лучах солнца. Камушек этот небольшой держался на тесёмочке, весьма прочной, хоть и невзрачной. Светозар посмотрел на мальчика, уже стоявшего перед ним в полной готовности к новому чуду, погладил его по голове и мягко произнёс, протягивая ему этот камушек:

– Возьми, Светослов, этот камень; храни его и никому не давай. В нём будет сохраняться то, что для тебя необходимо и жизненно важно. Помни это.

Светослов бережно взял в руки камень на тесёмочке, повертел его в руках, посмотрел на Ведуна и тихо сказал:

– Спасибо тебе огромное, дедушка Светозар.

Глаза Светослова сияли счастьем, он весь трепетал от радости и смотрел то на Светозара, то на отца, тихо стоявшего в сторонке. А Светозар тем временем незаметно смахнул набежавшую слезу…

Светослов вдруг глянул на Ведуна и спросил, держа камушек перед собой:

– А желания можно на нём загадывать?

Светозар помолчал, улыбнулся и ответил:

– Ну что ж, если захочешь, то можно и желание загадать. Но только неслышно, про себя. А камушек в руке зажми и думай.

– Спасибо, дедушка Светозар! Я понял, – воскликнул радостный Светослов, зажав камень в ладошке. – Я буду беречь его.

Ведун посмотрел на Свамияра, дал знак ему и сказал:

– Теперь мне пора.

Он вздохнул с облегчением и добавил:

– Думаю, всё будет согласно Течению. Мы ускорили Путь, но Внимание наше должно оставаться всегранным.

Свамияр воссиял очами и произнёс:

– Я понял тебя, Светозар. И спасибо тебе за всё.

На этом их разговор закончился. Светозар попрощался и исчез в своём, одному ему известном, направлении.

Светослов посмотрел по сторонам и растерянно спросил:

– А где же дедушка Светозар?

– Он пошёл по своим делам, – ответил отец.

– Так быстро? А как же это он успел? Я даже не заметил…

Светослов ещё раз осмотрелся. Свамияр взял сына за руку и мягко произнёс:

– Он просто имеет много дорог.

– Да? Здорово. Вот бы и мне иметь такие дороги, – с восхищением произнёс Светослов.

– Ты их тоже имеешь; просто будешь ходить по ним, когда вырастешь, – пояснил отец.

– Вот это да… Значит, мы все так умеем?

– Конечно. Но не всегда это необходимо.

– А когда?

– Когда очень спешишь, когда нужно очень быстро успеть куда-нибудь, – ответил отец.

– Я понял. Я буду стараться, – заключил Светослов.

– Ну что, пойдём к маме? – спросил отец.

– Да, пойдём.

И они зашагали к своей родовой обители…

По дороге Светослов расспрашивал отца:

– Папа, а сколько лет дедушке Светозару?

– О, ему очень много лет.

– Ну, сколько?

– Ему уже не одна тысяча, – вздохнул Свамияр.

– Ого… Вот это да, – изумился Светослов. – Я и не думал…

– Да, Светослов, наш Ведун Светозар – человек особый, он много всего повидал, – как-то отрешённо вымолвил Свамияр. – Он наделён той Силой, что в веках способна людям свет дарить.

Когда они подошли к дому, Светослов воскликнул, увидев маму, стоявшую у крыльца:

– Мама! А мне дедушка Светозар волшебный камушек подарил! Вот!

И он раскрыл ладонь, показывая маме свой чудесный подарок.

– Светословушка, синеглазик мой любимый, это просто чудесно, что наш Ведун отметил тебя таким даром, – нежно произнесла Лада, обнимая сына. Она тут же посмотрела на этот камушек в его ладони и добавила: – Береги его, сынок…

– Конечно, я его буду беречь, – ответил Светослов, широко распахнув свои небесного цвета глаза. – Только сейчас я его уберу куда-нибудь, чтоб не потерять.

И он убежал в дом.

Свамияр тихо произнёс, глядя на Ладу:

– Ладушка, ты только не волнуйся.

– А что такое?

– Наш сын в будущем будет Ведуном. Ведун-Хранитель Рода, вот его предназначение.

Лада на какое-то время застыла; она, не мигая, смотрела на супруга, осмысливая сказанное…

Свамияр продолжил:

– Светозар мне поведал об этом… И ещё – он Светослову поставил Защиту от напастей тайных. Только ты не волнуйся, всё будет прекрасно.

– Я верю, – ответила Лада. – Я верю, наш сын оправдает надежды и чаянья Светлого Рода. Быть тому, что должно; пусть наш сын набирается сил, пусть растёт и мудреет в пространстве Любви и Свободы.

– Быть тому, – заключил Свамияр.

Светослов вышел из дому, глянул на родителей и произнёс:

– Всё. Камушек я спрятал.

И он тут же подошёл к ним.

– Ну, вот и хорошо, – ответила мама. – А теперь пойдём к реченьке; Яросвет нас там уже заждался, наверное.

И они все втроём направились к реке – освежиться и вобрать в себя новых дыханий и сил, разливавшихся в вечном пространстве открытого мира…

Этот прекрасный день был отмечен даром Провидения, и, когда наступил вечер, Свамияр с Ладой ясно осознали, что наступил новый период в их жизни. Это понял и маленький Светослов, лёжа в своей кроватке и мечтая о чудных временах с их волшебными открытиями и великими деяниями. Он достал из-под подушки волшебный камушек, подаренный ему Ведуном Светозаром, внимательно рассмотрел его и зажал в ладошке. А затем он прошептал:

– Пусть всегда рождается счастье в жизни… И пусть моя жизнь продолжит его…

Светослов убрал камушек обратно под подушку, улёгся поудобнее, зевнул и закрыл глаза. И тут же сон унёс его в свой волшебный неведомый мир…

Ранним утром в одном из садов раздался продолжительный возглас радости. Молодая ведрусса по имени Звентана родила на свет девочку. Супруг Звентаны – Силовер, помогавший супруге в родах, с нежностью посмотрел на новорождённую дочь и произнёс:

– Ведамира на свет родилась…

– Будет радость великая, – тихо добавила Звентана.

Силовер взял дочь на руки; Звентана сделала пометку на месте рождения дочери, и они пошли в дом.

Через несколько минут всепроникающее рассветное зарево заполонило пространство садов, дышавших любовью и силой…

…Прошло двадцать лет. Раннее летнее утро так же, как и прежде, озарило своим всезорким волшебством пространство мира с его садами. В одном из таких садов пробудились птицы; они вовсю щебетали и высвистывали что-то радостное на своём языке, издавая такие дивные трели и высвисты, что в домике этого благоухающего сада встрепенулись двое – парень и девушка. Это были обвенчанные накануне Светослов и Ведамира.

– Вот заливаются птички наши, – радостно произнёс Светослов, прислушиваясь.

– Вот чудо, – вторила Ведамира с блаженной улыбкой. – Наверное, чувствуют счастье наше.

И она взглянула на любимого. Светослов улыбнулся ей и ответил:

– Конечно, чувствуют. Это все чувствуют…

Он вдруг задумался и произнёс:

– Но что-то нынче слишком рано они запели, уже давно я слышу их. Странно…

– Да, спозаранку заливаются от счастья. Они просто в день венчанья нашего в себя вобрали всю нашу силу певчую с неиссякаемой любовью, вот и поют, не ведая часов. Бывает так – снисходит вдохновенье, и ты творишь, усталости не зная; что день, что ночь – всё для творящего едино, – ответила Ведамира.

Светослов посмотрел на неё и вымолвил:

– Вот это да… Ты точно прояснила эту необычность.

Они лежали, прикрывшись большим белым покрывалом. В комнате стоял запах душистых трав, их аромат радовал, веселил и дарил чувствам неповторимость дыхания любви и какого-то ликующего вдохновения.

Светослов приподнялся, посмотрел Ведамире в глаза и тихо сказал:

– У нас будет сын… Я чувствую, я видел.

– Да, у нас будет сын. Я это сразу поняла. Мы ведь творили сына.

– Да. Мирослав его имя. В честь моего прапрадеда.

– Прекрасно. Мирослав… Мирославушка, – нараспев повторила Ведамира и прильнула к супругу.

Он нежно обнял её и произнёс в тихом восторге:

– О, как же я тебя люблю, Ведамира, моя богиня, солнце жизни…

– А ты – мой бог, в веках любимый, – ответила Ведамира, глядя в синие глаза Светослова.

Они притянулись друг к другу, и их уста соприкоснулись. Они вновь обнялись… Затем они опять легли, наслаждаясь блаженным уединением, и Ведамира тихо заговорила:

– Как много подарили нам всего… И как прекрасно прошло венчанье наше.

– Да. Теперь у нас свой сад, и всё своё. Двенадцать месяцев пространство родовое любовью мы поили, – ответил тихо Светослов. – Так быстро время пронеслось. Мне даже странно… Я помню в детстве, как по саду родовому бегал, отец на гуслях нам играл… Какое счастье было всюду.

– Ну, а теперь нам жизнь дана своя – для продолженья Рода и Любви. Ведь это так всегда: приходит время, мы взрослеем и понимаем – нужно счастье продлевать, всему есть мера и черёд, – продолжила Ведамира.

– Да, это так, конечно, – отозвался Светослов. – Я просто вспомнил… Но теперь мы будем нашу жизнь творить и образы дарить пространству. Вот только странно: почему не видно было Яросвета в день венчанья?

– Да, странно, – подтвердила Ведамира.

– Быть может, что произошло? – задумался Светослов.

Ведамира глянула на Светослова, а потом перевела взгляд куда-то в пространство, словно что-то припоминая. Она неуверенно произнесла:

– Быть может, вся причина в том, что он отказ мой получил когда-то. Ведь в сердце у меня лишь ты был, мой любимый Светослов.

Светослов слегка напрягся, тоже что-то припоминая; затем добавил:

– Но даже если это так, то всё равно нехорошо родных и близких игнорировать внезапно. А впрочем, не стоит осуждать ни брата, ни врага. Мы на Земле не для того, чтоб счёты обновлять, а для того, чтоб души озарять. Как ты думаешь, Ведамира?

– Я думаю, ты прав. Во мне такой поток любви сейчас, что я готова воспарить над нашими садами… и всем дарить лишь радость.

– Да, это счастье, – добавил Светослов с улыбкой.

– А помнишь, как мы встретились с тобой? Впервые как на праздник прискакали? Ты был настолько потрясён моею выправкой внезапной…

Ведамира засмеялась, окунувшись в стихию памяти, и взглянула на Светослова. Потом вдруг озарилась вдохновеньем и продолжила:

– А я была изумлена тобой и поняла всей силой чувств: ты – мой избранник светоносный.

Он улыбнулся и ответил:

– Да. Я помню это всё в деталях.

И они погрузились в воспоминания…

…Двадцатитрёхлетний Светослов выгуливал своего коня неподалёку от сада, возле широкой просёлочной тропы. Он погладил коня и сказал:

– Ешь, Ветробор, здесь трава густая и сочная. Только постарайся недолго, а то нынче праздник у нас, надо поспешить.

Конь Ветробор закивал головой и принялся поглощать траву. А Светослов стоял рядом и думал о чём-то своём. Его думы прервал внезапный стук копыт. Светослов глянул туда, откуда донёсся этот звук, и застыл на месте. Ему навстречу выплывала на белом скакуне необычайной красоты дева, светловолосая и в белом праздничном наряде. Она так держалась на коне, что казалось, всю жизнь только и занималась верховой ездой. При всём этом весь её вид являлся воплощением Божественного идеала, той Богини-Ведруссы, что может пройти сквозь полымя без страха и возжечь Вдохновением душу. Эта красавица невозмутимо и грациозно проскакала мимо оцепеневшего Светослова, обдав его диким и манящим трепетом… И тут Светослов встрепенулся, он вышел из оцепенения и быстро подскочил к своему коню:

– Ветроборушка, хватит кушать, потом ещё подкрепимся. А сейчас – вперёд, вон за той красавицей!

С этими словами он оседлал коня и, прихлопнув его по бокам, помчался вдогонку за прекрасной незнакомкой. Она почуяла погоню и ускорила бег своего скакуна. Конь прифыркнул и дал что есть мочи вперёд. Светослов тоже пришпорил коня и ускорил погоню. Совсем немного оставалось до прекрасной наездницы, Светослов уже ликовал; но в этот момент она резко затормозила и развернула коня. Конь слегка вздыбился, красавица натянула уздечку; и, когда Светослов поравнялся с ней, она ошеломила его открытым вопросительным взглядом.

Светослов тут же выпалил:

– Как звать тебя, прекрасная богиня? И куда ты так спешишь? Я смог бы одарить тебя своей Мечтой великой и озарить Любовью на века!

– Ты слишком скор, мой пылкий бог; но раз решил меня Твореньем дивным озарить, то обогнать меня попробуй! На праздник нынче я спешу, лишь скакуна немножко разогнала, чтоб ярче были ощущенья радости и силы. Давай, рискни!

И она, тут же прихлопнув по бокам своего коня, помчалась в обратную сторону. Светослов, не медля, рванул за ней. Топот копыт стучал в висках, а может, кровь так сильно била в голову.

Светослов в азарте кричал своему коню:

– Ну, давай, ещё немного! Ветроборушка, милый, догоняй!

Расстояние между ними сокращалось… И когда оставалось совсем немного до прекрасной наездницы, впереди показалась разноцветная толчея праздничного гуляния. И тут разгорячённый Светослов сделал немыслимый рывок, он привстал на коне и вдруг выпалил в воздух:

– Я Есмь Первый и Вольный!!!

В воздухе перед ним вспыхнули огненные буквы, сложенные в слова. И в этот момент неистовая сила пронесла Светослова с конём вперёд, обогнав прекрасную ведруссу. Она резко затормозила, видимо, успев заметить необычное явление в воздухе. Светослов подскочил к ней и в азарте вздёрнул коня за уздечку, отчего тот громко фыркнул.

И тут же Светослов воскликнул, ликуя:

– Ну что, обогнал я тебя, красавица-богиня! Теперь не отвертишься – называй своё имя.

Возникла пауза. Казалось, всё кругом затихло… Красавица опустила ресницы, а затем одарила Светослова своим бездонно небесным взглядом, полным любви и силы, и чётко произнесла:

– Я – Ведамира, дочь Силовера и Звентаны. И чувствую, ты наделён немалой силой – той, что может свет возжечь во мраке и счастье миру подарить. Кто ты, прекрасный воин?

– Я – Светослов, сын Свамияра и Лады. Теперь пришла пора нам слезть с коней своих и радость праздника принять во всей его красе и силе; к тому же, я хотел бы ещё с тобой поговорить.

– Я согласна, – ответила Ведамира.

Они, конечно, знали и без слов, кого как нарекли, – они читали мысли и сокрытое могли увидеть без ошибки. Но был такой обычай: имя вслух должна была избранница произнести, тем самым сердце открывая перед избранником своей судьбы, – любви и жизни. И он ей отвечал таким же действом.

Они спешились и посмотрели друг другу в глаза.

И в этот миг всё растворилось в великой Энергии Любви. На какое-то время всё окружающее исчезло для них, ибо они пребывали в Единстве; и это безмолвие наполняло их той Силой, которой слова не нужны, – то чувств немыслимая сила творила их судьбу…

Внезапно загарцевавшие на месте кони встрепенули Светослова и Ведамиру, напомнив о начинавшемся празднике.

– Ну что, пора на праздник, – с улыбкой вымолвила Ведамира.

– Да, пора, – ответил Светослов. – К тому же, я запев творю сегодня. Мы будем сеять нынче свет.

Они взяли коней под уздцы и направились к огромному полю Праздника, на котором уже веселился народ и по краю громоздились длинным рядом нарядные повозки с различными изделиями мастеров, а в стороне от них стояли вереницей кони в ожидании своих хозяев. Светослов с Ведамирой привязали своих коней к небольшим деревянным колышкам, служившим для стоянки лошадей, и направились ближе к праздничным рядам.

На повозках, украшенных разноцветными лентами и полотнами с вышитыми орнаментами и замысловатыми знаками, были выложены разнообразные вышивки, рубахи, длинные светлые одежды с причудливыми узорами, витые пояса, лёгкая плетёная обувь, украшения со сверкающими камушками на тесёмках, различные резные фигурные изделия из дерева, народные мастеровые музыкальные инструменты; тут же стояли мастера и мастерицы, предлагая народу свои изделия, а заодно и квас, медовый напиток, завар и настой из трав, блины с различными начинками и вареньями. Одна из молодых мастериц окликнула Светослова:

– Подходи, молодец! Отведай-ка моих напитков – настой из трав целебных чисторосных, дарующих живую силу! А хочешь – возьми завару терпкого на вещие и действенные сны!

– Спасибо, милая. Но нынче я – и в действии, и в силе, а сны и так чудесные смотрю, – с улыбкой ответил Светослов, глядя на молодую знахарку. Он углубился чуть дальше, к повозке с разнообразными музыкальными инструментами – дудками, свирельками, гуслями.

А Ведамира тем временем стояла возле другой повозки и рассматривала изящные камни на витых тесёмках.

– Выбирай, красавица, – обратился к ней стоявший на повозке мастер лет сорока, одетый в широкую белую рубаху, подпоясанную красным плетёным поясом. – Камушки сам огранивал, шлифовал, подвешивал. Для тебя лично самый лучший выберу, светоносная.

Он любовался Ведамирой, глаза его сияли, и Ведамира это чувствовала.

Она улыбнулась ему и сказала:

– Спасибо. Действительно, всё это очень красиво. Но мне – не ко времени; будет в том смысл – я найду нужный знак и его воплощу в должный образ.

Мастер даже приоткрыл рот от удивления, растерянно глядя на Ведамиру.

– Удачи тебе, вольный мастер, – напутствовала его Ведамира и прошла вперёд – к праздничным нарядам. Она с интересом смотрела на красивые белые рубахи с вышитыми на них узорами.

– Выбирай, милая, одежда добротная, отмеченная светлыми знаками, – предлагала ей крепкая женщина зрелых лет, одетая в длинный расписной сарафан.

– Да, одежда действительно красивая, – ответила Ведамира. – Да только сама я хочу для любимого сшить ту одежду, что сможет его вдохновлять и хранить. Спасибо за доброе слово.

– Да ты, я смотрю, световодная дева, – ответила ей женщина с рубахами. – Вон там, в дальнем возе, быть может, ещё что усмотришь для дум своих вольных.

Ведамира посмотрела в сторону дальних повозок. И тут к ней подошёл Яросвет, брат Светослова. Он застыл перед Ведамирой, обомлев от её красоты. Ведамира заметила это, мельком взглянув на него, и хотела уже пойти дальше; но внезапно Яросвет заговорил с ней:

– Кто ты, прекрасная богиня? Ты сердце мне очаровала… Готов над миром воспарить я.

– Остынь, красавец; я другому свой дар и сердце отдала, – оборвала его Ведамира.

– И кто же тот избранник славный? – произнёс Яросвет, изменившись в лице.

– Придёт черёд – узнаешь сам. Но мне пора. Ищи избранницу свою, удачи в том тебе желаю, – ответила Ведамира и пошла дальше.

Яросвет опустошённо смотрел ей вслед. Затем он отошёл в сторону.

В это время Ведамиру окликнул Светослов:

– Ведамира! А я чуть было тебя не потерял; тут столько суеты, что сразу не привыкнешь.

Он, широко улыбаясь, подошёл к ней и протянул руку. Ведамира, улыбнувшись в ответ, дала ему свою руку; и они пошли в сторону от повозок.

Яросвет, стоявший в сторонке, видел всё это; его взгляд наполнился горечью и какой-то трагической отрешённостью. Да, больно стало ему от того, что родной младший брат его опередил, завладев сердцем этой прекрасной девы, богини-ведруссы. Он ещё постоял немного, а затем исчез в праздничной толчее.

Между тем на праздничном поле уже выстраивались люди, готовые петь, – юноши, девушки, мужчины и женщины – словом, все певчие Веды. С краю от выстроившихся певчих стояли женщины с детьми, пожилые люди. Сюда же подошла и молодая женщина с сыном лет десяти, который хромал, придерживаясь за маму. Одна штанина у него была задрана почти до колена, и на его ноге сбоку кровоточила свежая рана, наскоро залепленная листом подорожника – видимо, мальчик где-то неудачно зацепился за сук. Мама усадила сына на траву, а сама встала рядом.

Люди сгруппировались на праздничном поле, гомон поутих, и наступило короткое затишье.

Светослов глянул на Ведамиру и сказал:

– Ну, всё; я пошёл начинать.

– Удачи тебе, мой бог, – ответила Ведамира, овеяв его своей негой.

И вдохновлённый Светослов направился к центру поляны, заполненной Ведами.

Через некоторое время певчий возглас Светослова всколыхнул воздух праздника:

– День нам рад,

Речь высока;

Певчий лад —

На века.

И тут же все Веды, стоявшие по кругу поля, хором подхватили эти слова; и грянула певчая лавина:

День нам рад,

Речь высока;

Певчий лад —

На века.

Свет – нам весть,

Высь – наша дверь;

Вышняя Весь,

Напои твердь!

Воля – не раба —

Сеянье да речь;

Наша судьба —

Землю беречь.

Воля – не раба —

Знание да речь;

Наша судьба —

Красоту беречь.

Всюду жив путь —

Ясная даль;

Ветер в грудь —

Не печаль.

Сила молода,

Родовая речь;

Пламя да вода —

Бремя с плеч.

День нам рад,

Речь высока;

Световод-лад —

Дар на века.

Воля – не раба —

Жить да сиять;

Наша судьба —

Мир озарять.

Воля – не раба —

Петь да сиять;

Наша судьба —

Землю озарять…

Потом шло ещё несколько куплетов, а затем грянуло многократное скандирование:

Радоница Ра!!!

И тут пространство над поющими Ведами вспыхнуло огненно-золотистым сиянием; это сияние плавно вздымалось и расширялось, заполняя всё вокруг, словно даря себя всему миру. Затем пение сменилось радостными возгласами людей, прибывших на праздник; сияние в воздухе постепенно растворилось.

Мальчик, сидевший рядом со своей мамой напротив поющих людей, вдруг радостно воскликнул:

– Мама! Моя нога стала здоровой! Рана исчезла!

Мама глянула на затянувшуюся рану на ноге сына и воскликнула:

– Это счастье, сынок!

Она обняла сына и добавила:

– Слава Роду нашему в веках! Любви не будет конца!

Тем временем Светослов готовил новый дар Праздника: он раскинул руки, прикрыл глаза и сконцентрировался. А затем поднёс руки ко рту, сложив ладони рупором, и, запрокинув голову, гортанно воскликнул куда-то ввысь:

– Мечта всепоящая Силу рождает,

И Ведам дарован Лад Мира!

Прими эту радость, великое Небо,

И Твердь напои негой Лиры!

Единство поёт во плоти Света Словом,

И в сердце – Сияние вечно!

Священная Высь в каждой Букове нашей,

И путь продолженьем отмечен!..

Эти слова парили над людьми, сияя в пространстве, и уносились куда-то в глубины Вселенной…

…Светослов и Ведамира, лёжа в светёлке, вернулись из своих воспоминаний и посмотрели друг на друга.

– Как чудно всё, и наша память всё хранит, – пролепетала Ведамира в блаженстве.

– И мы её умножим, – продолжил Светослов, с улыбкой глядя на любимую.

– Но нам уже пора вставать, любимый, – произнесла Ведамира.

– Да, пора.

Они встали и оделись в свои светлые венчальные наряды. Светослов взял со стола кувшин с настоем из трав и отпил немного.

– Ух, здорово! Какой настой, – все думы ускоряет, – выпалил он, ставя кувшин на место.

На голове поправил он венок, сплетённый из цветов, и улыбнулся Ведамире.

– Ну а теперь пора и в сад, – сказала Ведамира в предчувствии восторга.

– Да, мы идём.

И они вышли в сад. Утренняя дымка слегка стелилась по густой траве, над горизонтом уже начинало вздыматься рассветное зарево.

Ведамира воскликнула:

– Моя Земля, как я люблю тебя!

Она присела и провела ладонью по траве, собрав росу, затем умыла ею Светослова и себя.

– Вот чудо, – произнёс обворожённый Светослов. – Я как будто заново родился…

– Нам счастье даровано жизнью! – снова воскликнула Ведамира, раскинув руки.

– Любимая, ты – моё счастье, – ответил Светослов.

И они обнялись.

– Пойдём, посмотрим, как там наш птенец-орлёнок, – тихо, словно играючи, промолвила Ведамира.

– Ах, да, я в радости чуть не забыл про всё на свете, – спохватился Светослов.

И они быстро прошли к тыльной части своего домика, где в небольшом уютном закутке находилось надёжное гнездо со спавшим в нём птенцом-орлёнком. Молодые осторожно приблизились к нему и остановились, нежно глядя на орлёнка.

– Он вырастет могучим и бесстрашным, – тихо сказал Светослов.

– Конечно. Ведь он – орёл, – ответила Ведамира. – Но имя дать ему необходимо.

Светослов поразмыслил и произнёс:

– Певун его имя – в честь орла моего прапрадеда.

– Певун? Прекрасно. Пусть им будет, – согласилась Ведамира.

Она посмотрела на орлёнка, безмятежно спавшего в своём гнезде, и улыбнулась той улыбкой, что дарит благодать всему живому. И вдруг орлёнок начал просыпаться, он, видимо, сквозь сон почуял эту негу.

Ведамира нежно погладила его и тихо сказала:

– Спи, мой милый, тебе нужно сил набираться.

Она дала знак Светослову, и они пошли в сторону яблонь. Остановившись возле ветвистой яблоньки, вокруг которой росла густая высокая трава, Светослов осмотрелся, а затем прикрыл глаза на несколько мгновений…

Открыв глаза, он словно что-то уяснил и, посмотрев на Ведамиру, произнёс:

– Я чувствую здесь место Силы…

Ведамира подошла к нему и села на траву, прислонившись к стволу этой яблони. Она вдохнула воздух полной грудью и сказала:

– Ты прав; я тоже чувствую его… Мы будем здесь творить мечты…

– И песней души озарять, – добавил вдохновлённый Светослов. Он осмотрелся и продолжил: – Ну а теперь – пройдёмся по нашей земле родовой и подарим ей силу творящей любви.

– Да, идём. И надо бы ещё посадки обновить, чтоб сад плодами наливался.

И они приступили к новым делам в своей жизни.

Рассвет уже вовсю светил зарёй, раскрепощая новый день. И всё пространство им дарило радость – энергию, способную звезду возжечь…

Тем временем вдали от селения, в котором жили Веды, брёл сквозь дикие заросли вдоль холмов отрешённый человек со взглядом отчаявшегося отшельника. Это был брат Светослова – Яросвет. Он очень устал; к тому же он не знал, куда его несут ноги, хотя чувствовал нечто новое, переломное в своей жизни, и это чувство двигало им дальше. Наконец, выйдя на более открытый участок местности, Яросвет остановился и осмотрелся. Затем он прошёл ещё немного вперёд, в сторону дикого холма. И тут он остановился. Чем-то привлёк его этот холм… Яросвет вгляделся вперёд и увидел какую-то странную огромную глыбу, стоявшую прямо у подножия этого холма. И он направился к ней. Когда Яросвет подошёл вплотную к этой глыбе, он рассмотрел её внимательно и прикоснулся к ней руками. Чем-то таинственным веяло от этого дивного громадного камня, неестественно стоявшего в низине холма. И Яросвет приложил к этому камню свою усталую голову. Некоторое время он стоял так, не двигаясь, словно слушая внутреннюю космическую симфонию этого отрешённого пространства. Но внезапно его заставил содрогнуться всем телом чей-то голос; причём этот голос звучал одновременно и внутри Яросвета, и в пространстве возле него:

– Остынь, Яросвет; эта Книга давно открыта и отдана Ведам. Но ты можешь вздыбить иное Творенье и стать обладателем Силы – той Силы, что движет людьми и сметает любые преграды…

– Что?! – вырвалось у Яросвета.

Он отпрянул от Камня, его окатила внезапная колкая дрожь.

И с его уст слетели фразы, которых никто не мог услышать, кроме него самого:

– Как странно всё это. Я чувствую некую тайную связь с одной из Таинственных сил…

И тут же опять прозвучал внутри него и в пространстве всё тот же таинственный голос:

– Открой врата духа – и Сила моя наполнит тебя волшебством новых знаний. Ты медлишь? Напрасно. Твой шанс уплывёт, и большего ты никогда не познаешь. Спеши…

Яросвет смотрел во все глаза прямо перед собой. Он стал тяжело дышать, его охватило странное волнение, неведомое ранее ему.

И вдруг он произнёс:

– Ну что ж… Раз мне иного не дано, и свет единственной любви дарован брату, не мне… Хоть я не меньшей силой наделён, но просто, видно, так Судьбе угодно… Что ж, пусть Судьба вершится!

И тут произошло непредвиденное: Яросвета всего тряхануло, словно изнутри у него взорвалось что-то… и он упал, потеряв сознание. В то же мгновение в воздухе над ним вдруг что-то вспыхнуло; и едва заметное сияние вошло в Яросвета, заставив его ещё раз вздрогнуть с закрытыми глазами… Неизвестно, сколько времени он так лежал, но когда очнулся и встал на ноги, то почувствовал себя иначе. Яросвет ощутил в себе некую безграничность стремлений и всеохватывающую жажду познания, граничащую с тем безумием, которое всегда приписывают бесстрашию. Это был резкий поворот в судьбе Яросвета, он вроде остался самим собой, и в то же время он был совершенно другим. Яросвет даже удивился этой перемене; он уже не страдал от безответной любви, его больше не привлекали опыты мастерства у волхвов, ибо он чувствовал, что его знания в данный момент неизмеримо выше всех тех знаний, которые он получил в своей жизни.

– Как странно всё это… Вот чудо! – вымолвил Яросвет в изумлении.

Он взглянул на эту дивную глыбу и произнёс:

– Но интересно, что за Книга была сокрыта здесь? И Ведам отдана она… Что в ней?

И тут же Яросвета озарило прямое знание обо всём этом; и он воскликнул:

– Да это ж ясно всё, как день! Сила Абсолютной Энергии и Абсолютного Знания! Да. Чудно это всё… Но надо бы определиться…

Яросвет осмотрелся и не спеша направился в сторону отдалённых холмов…

…Прошло ещё семь лет. Могучий, статный Светослов был полон сил, надежд, стремлений. И Ведамира ещё прекрасней, грациозней стала; она вся расцвела, живя в любви и свет даря пространству родовому. У них уже давно родились дети – семь лет уж было Мирославу, и трёх годов был славный Родосвет (в те времена возраст исчислялся с момента зачатия ребёнка). И вот, в одно прекрасное утро они все втроём решили подарить всему живому свою огромную любовь – творящую музыку, льющуюся из души, гармонию, силу и радость.

Светослов с Ведамирой проснулись в своём домике– светёлке, где был зачат их первенец Мирослав. И хоть стоял уже у них в саду новый добротный дом из чистейшего дерева, в котором было уютно и радостно, они по привычке ложились отдыхать в своей первой, скромной обители, наполненной духом чувств, родившихся под звездой их необъятной любви. Быть может, в этом была отрада тех чудесных воспоминаний, а может, хотелось летать в фантастических сновидениях без оглядки на время. Кто знает? Но их не волновали причины того, что не следует рассматривать слишком пристально, разбирая на части. Они были счастливы, и были счастливы их дети.

Светослов поднялся и оделся; причём надел он новую рубаху, сшитую Ведамирой. Он осмотрел себя и с удовлетворением отметил:

– Да, рубаха непростая… Ты просто кудесница, Ведамира. Надо же, как символы вышила… И удобно в ней, точно родился я в этой рубахе.

Ведамира, тоже одевшись в свой праздничный светлый наряд, устремила свой небесный взгляд на любимого и с улыбкой ответила:

– Старалась… А символы вышиты в правильном порядке. Заметил?

– Да. Очень здорово, – ответил Светослов, глядя на рукава.

На светлой рубахе этой были вышиты четыре разных защитных символа: спереди, сзади и по плечам с обеих сторон, а по краям рубаху обрамляла витиеватая кайма сплошным загадочным узором. Светослов, вдруг что-то припомнив, произнёс:

– Ах, я совсем забыл. Вчера пришёл домой я поздно… В общем, вчера был опыт мастерства; так вот, волхвы во мне узрели Ведуна. Они меня признали.

Ведамира кинулась в объятия Светослову. Она воскликнула:

– Исполнилось, свершилось! Предназначение твоё вошло в живое русло Рода. Теперь, любимый мой Ведун, тебя я очарую одним из действенных искусств. Пошли же в сад быстрее! Наши дети уж давно, наверно, там, а мы всё здесь толкуем о своём.

– Да, мы сейчас идём. Я только камушек надену – теперь имею право я его носить…

И Светослов извлёк откуда-то из груды пахучих трав тот дивный камень, что ему в далёком детстве подарил Ведун Светозар. Только теперь камушек этот держался не на тесёмке, как прежде, а на витиеватой бересте, пропитанной настоем трав.

– Тесёмку только я одел в надёжный оберег…

И Светослов надел на голову эту уникальную диадему. Камень сверкнул на рассветном солнце, бившем лучами в светёлку, и Ведамира в восторге вымолвила:

– Он – как живой, этот волшебный камень…

– Да, это так; к тому же он имеет связь времён, – ответил Светослов. – Ну что, пойдём? Я гусли поднастрою и начнём.

– Да-да, конечно.

Светослов взял свои гусли, Ведамира прихватила кувшин с фруктово-ягодным напитком и они вышли в сад.

Дети уже были в саду. Они пробовали ягоды и любовались садом, преображавшимся с рассветными лучами.

– Мама! Папа! – воскликнул Мирослав. – Мы уже завтракаем!

– Да, я попробовал вишенку, она такая вкусная! – добавил Родосвет.

Ведамира поставила кувшин в траву, подошла к детям, и, обняв их, поочерёдно расцеловала. А затем она заговорила, как запела:

– Вы мои милые, любимые, такие самостоятельные. А мы вот с папой чуть задержались – решили к празднику запевку подготовить.

– Да, мои славные, сейчас мы что-нибудь сыграем, – подтвердил Светослов, указывая на гусли.

Мирослав тут же встрепенулся:

– Папа! А я тогда сейчас возьму свою свирельку и тебе подыграю!

– Конечно, возьми, сынок, – ответил Светослов.

Мирослав вдруг задержал внимание на дивном камушке, что у отца держался на челе; и он промолвил с восхищеньем:

– Ух ты, какой красивый камушек… Наверно, он волшебный…

– Да, Мирослав, ты угадал – имеет силу камень этот.

– А что он может делать? – не унимался Мирослав.

– Этот камень усиливает мысль, когда необходимо очень быстро создать в пространстве Образ и передать его кому-то; а также он имеет связь времён, – спокойно ответил Светослов.

– Здорово… – улыбнулся изумлённый Мирослав.

Родосвет, стоявший рядом, внимательно смотрел на отца, объяснявшего Мирославу всё это; он тоже улыбнулся в восхищении.

– Но ты хотел мне подыграть, – напомнил сыну Светослов.

– О да, сейчас, я – мигом! – ответил возбуждённый Мирослав и умчался за своей свирелькой.

Светослов сел под яблоню с густой травой вокруг, что было местом Силы, и стал настраивать гусли. Трёхлетний Родосвет тем временем подсел к отцу поближе, но не мешал ему. Он слушал, как отец живые звуки извлекает и всё пространство наполняется каким-то необычным трепетом, в котором была и часть его любви огромной ко всему… Тут подбежал радостный Мирослав со свирелькой в руке и сел рядом с отцом. Ведамира присела рядом, любуясь детьми и супругом. Наконец Светослов произнёс:

– Ну вот, теперь можно начать.

И он заиграл на гуслях. С каждым звуком в пространстве словно вспыхивали незримые образы, творимые этими дивными звуками, приводя всё живое в поющий восторг; и Мирослав начал подыгрывать отцу на своей свирельке. Музыка усилила свою волшебную силу; казалось, всё вокруг объяло дыхание чувств, исходивших от душ, извлекавших гармонию.

И тут Ведамира поднялась и плавно вышла на полянку. Она стала танцевать под эту чарующую музыку, кружась в ликовании. В её грациозных движениях таилась та сила, что движет мечтами, даря вдохновенье. Маленький Родосвет заворожённо слушал эту музыку, глядя, как мама кружится в необычном воздушном и плавном танце. Он улыбнулся и прошептал:

– Моя мама – богиня…

Когда это волшебное действо закончилось, Ведамира плавно подошла к супругу с детьми и вымолвила:

– Какая музыка чудесная! Я до сих пор витаю в небесах… А как вам мой внезапный танец?

– Мама, ты просто богиня! – воскликнул Родосвет.

– Да, такого я ещё не видел, – добавил Мирослав.

– Спасибо, милые мои, – сказала, улыбаясь, Ведамира. – Я думаю, что не одна я творила эти чудные движенья.

Светослов провёл ладонью по струнам гуслей и произнёс:

– Чудесное рождается внезапно… Да, мы все – боги.

Он одарил улыбкою супругу и добавил:

– А мама наша нынче новый Образ сотворила, сама не ведая того.

– И какой же? – вдруг удивилась Ведамира.

– Тот Образ, что распахнутые чувства круженьем по спирали возносит в небеса. Вращенье – суть его творящая, и это восхожденье смыслом тайным наделяет всё вокруг; и так же снизойдёт вращенье это в мир, когда туман проникнет в души… Ничто не исчезает в никуда – вот тот закон, что с нами вечно. И это нужно помнить и хранить.

Светослов, сказав всё это, вдруг задумался. Он отрешённо смотрел куда-то вдаль.

И Ведамира вдруг произнесла:

– Я думаю, что мы ещё немало образов все вместе сотворим. И дети наши всё сильней, мы вместе – сила, способная смирить грозу и сад из пепла возродить.

Светослов посмотрел на детей, сидевших в траве в ожидании чего-то нового и необычного, глянул на Ведамиру и провёл ладонью по струнам гуслей.

И он сказал:

– Пожалуй, я ещё сыграю. И спою…

Он пальцы к струнам приложил и заиграл.

Пространство сада всколыхнула музыка непостижимой красоты.

И Светослов запел:

– Лейся, явь поющая,

Ключевым биением;

Речью мы запущены

В чудеса творения.

Напои сияньем дух,

Воля чисторосная!

Я по воздуху веду

Силу светоносную!

Полыхнули на ветрах

Думы первоцветные;

И живут мечты в ладах

Росами несметными…

Эти фразы, слетавшие с уст Светослова, одновременно вспыхивали в пространстве, очаровывая Ведамиру с детьми. Затем они плавно растворились в воздухе. Светослов закончил петь, сделал каданс на гуслях, и посмотрел на детей и на Ведамиру.

Трёхлетний Родосвет вдруг воскликнул:

– Папочка, ещё! Ещё играй! Это волшебные песни!

– Да это же сияние слов, светословие! Ещё поиграй, папа! – подхватил Мирослав.

В глазах Ведамиры звучало то же самое, о чём просили дети.

– Ну, раз вам понравилось, то я спою ещё.

И Светослов опять заиграл и запел то, что он пел в детстве, когда ему было четыре года:

– Сад моей живой любви

Ныне дар мне вызвонил!

Воля ясная, лови

Славу мира сызнова!

Никому не дай пучин,

Сила всепоящая;

Вижу высь, я – Бога сын,

В сердце – быль звенящая!

Пропою тебе любовь,

Весь – как на ладони я,

Воссияет небо вновь

Света слов гармонией!..

Это пение Светослова сопровождалось точно таким же сиянием слов в пространстве перед ним. Он закончил играть и петь и выдохнул:

– Ну вот, теперь – всё в радости…

Дети заголосили.

– Папочка, ты кудесник! – воскликнул Родосвет.

– Папа, это живые песни! Я чувствую новые силы! – вторил Мирослав.

– Спасибо, милые мои, – ответил Светослов и посмотрел на Ведамиру. Она присела рядом с ним и положила свою длань на его руку; затем посмотрела ему в глаза и тихо произнесла:

– Сегодня ты играл великий гимн Любви… И, что бы ни случилось в грядущем, знай: мы неразлучны, сила в нас одна – она сквозь камни гиацинтом прорастает.

Светослов взглянул на супругу и ответил:

– Да, ты права; мы все – в одном пути. Так пусть звенит наш путь, смеётся и сияет!

И Мирослав воскликнул:

– Ура! Пускай сияет всё вокруг!

– И пусть звенит, как струны, из которых папа музыку берёт! – подхватил Родосвет.

– Молодец, Родосветушка! – изумилась Ведамира.

Они все встали; Ведамира взяла на руки Родосвета, и Светослов обнял их всех.

Так и стояли они, слушая тайну своих сердец и мысленно озаряя то будущее, от которого никому не дано уйти…

В это время по одной из троп, ведущих к селению Ведов, шёл странный человек. На нём была какая-то старая, потрёпанная одежда и стоптанные сандалии; лицо, обросшее густой бородой и впалые глаза свидетельствовали о том, что шёл он уже довольно долго. Но какова была его цель, оставалось загадкой. Человек этот иногда останавливался и прислушивался, пытаясь услышать что-то важное, необходимое для себя. Наконец, он уселся возле одной из высоких берёз и задумался, глядя вдаль…

Внезапный звук скачущей лошади напряг его и, похоже, обрадовал. Странник этот поднялся на ноги и глянул в ту сторону, откуда донёсся этот живительный звук. По просёлочной тропе скакал лихой молодой всадник на гнедом скакуне. Увидев странного человека с измождённым лицом, этот добрый молодец остановил коня возле него и спросил:

– Откуда и куда путь держишь, добрый человек?

– Да вот, хотел остановиться где-нибудь на ночлег… Иду я издалека… Притомился, – ответил странник.

– А что ты ищешь здесь? – опять спросил молодой ведрусс.

Странник вздохнул, отвёл глаза куда-то в сторону, а затем вымолвил:

– Сказали мне люди добрые, что где-то здесь есть родники с живой водой… Я вот поверил им и в путь собрался…

– У нас тут – вся вода живая. Да ты, я вижу, что-то затаил. Скрываешь суть нелёгкого пути. У нас закон один: коль хочешь в мире с нами жить – всю правду раскрывай, как на ладони – злаки.

Конь всё это время неспокойно гарцевал под всадником, ему приходилось его слегка обуздывать. Странник помедлил и сказал:

– Если по правде, то я ещё хотел бы узнать, что за округа у вас тут такая, – необычная. Мы ведь люди нездешние, знаем только свои уклады, а по нашим меркам всегда полагается человеку иметь звание. А иначе не знаешь, к кому и обращаться…

С этими словами странник как-то странно посмотрел на всадника. Тот опять приструнил коня и ответил:

– Ишь, ты, куда хватил… Звание… Мы и без званий не скучаем. А коли со своими укладами явился ты сюда, так и оставайся с ними. А я спешу.

И он уже хотел было поскакать дальше, но странник этот вдруг громко произнёс:

– Коли добрые вы, так велите меня напоить, накормить, да о добром поведать, как есть. Дом сгорел у меня, всё хозяйство пропало. Что я могу ещё тебе сказать?

Сказав это, бродяга отвёл понурый взгляд куда-то в сторону, как бы махнув рукой на свою судьбу. Возникла пауза. Всадник, покачав головой, спросил:

– Как звать-то тебя?

– Ерофей, – ответил странник, оживлённо взглянув на ведрусса.

Ведрусс на коне смерил взглядом бродягу и понял, что на этот раз он не соврал, и, вздохнув, пожалел его:

– Ну ладно, садись, Ерофей, только сзади. Давай, не робей, не таких я возил, всё умею.

Странник Ерофей осторожно, с помощью ведрусса залез на коня и сел сзади, ухватившись за одежду всадника. Ведрусс пришпорил скакуна и поскакал в селение.

Тем временем в своём саду Светослов с Ведамирой напутствовали сына Мирослава:

– Ты повнимательней там у волхвов, они все мудрости вселяют в человека с ходу, – говорил Светослов.

– Да, будь прилежен и спокоен, – вторила Ведамира. – А мы пока порадуем природу, играя с Родосветом.

Мирослав кивнул в ответ и побежал к волхвам на уроки мастерства.

В рощице возле небольшого пруда, похожего на маленькое озерцо, сидели дети от семи до десяти лет. Среди них уже был и Мирослав. Напротив них стоял степенный белобородый седовласый волхв в длинной белой одежде; он смотрел на детей и задавал им внезапные вопросы. В очередной раз волхв задумался и вдруг спросил:

– Дети, а кто мне даст совет, как сделать так, чтобы звезда небесная в себя вобрала силу жизни, такой же, как и на Земле, с её садами, реками, полями и лесами?

После небольшой паузы ответил Мирослав:

– Ей просто нужно мысль послать – ту мысль, что чувства в голос обращает. Ну, а потом – всем вместе людям создать реальный Образ той планеты, что сможет жизнь хранить и умножать.

– Великолепно, Мирослав! Сын Светослова и Ведамиры! Да, именно, конечно, это так. Да, хорошо… Теперь – о новом…

Волхв окинул взглядом детей, сидевших перед ним, и начал говорить:

– Теперь мы будем учиться ходить по воде…

Дети оживились, раздался лёгкий гул, как волнение. Волхв продолжил:

– Лучше всего это делать босиком. Вот, смотрите.

И он показал свои босые ноги. Затем продолжил:

– Для того, чтобы спокойно идти по воде, нужно создать очень сильную мысль и направить её в подошвы ног. А затем удерживать эту силу в ногах и идти по воде. Показываю…

И волхв спокойно встал на воду и пошёл по воде через пруд. Он встал на другом берегу и крикнул детям:

– А теперь я пойду точно так же обратно!

И он пошёл по воде обратно к детям. Дети ахнули… Волхв опять стоял перед ними и как ни в чём не бывало продолжал:

– Ну а теперь – кто самый смелый? Кто желает попробовать?

В наступившем безмолвии раздался несмелый голос одного из детей, по виду старшего из них:

– Можно я?

– Ну что ж, прекрасно, Колояр. Но помни: мысль свою несокрушимую держи в ногах и никуда не отпускай, она тебе опорой будет. Давай же, начинай путь по воде.

Мальчик по имени Колояр подошёл к пруду, сосредоточился и ступил на воду. И вдруг он пошёл по воде… Все замерли, глядя на него… Колояр медленно шёл вперёд по воде, но внезапно пролетавшая мимо птичка отвлекла его, он повернул голову в её сторону – и тут же оказался по грудь в воде.

– Ты отвлёкся на птицу, и твоя мысль тут же вышла из-под ног, – произнёс волхв. – Не волнуйся, пруд у нас неглубокий, он создан для нашего обучения. Можешь спокойно выходить.

Смутившийся и мокрый Колояр вышел на берег и уселся в траву на своё место. Волхв продолжил:

– Ну, есть ещё желающие? Кто ещё смелый?

И тут отозвался Мирослав:

– Я хочу попробовать!

– Мирослав? Ну что ж, прекрасно. Выходи и начинай. Ты всё усвоил?

– Да. Я постараюсь не отвлекаться ни на что, – ответил Мирослав и подошёл к воде. Он сконцентрировался и медленно ступил на поверхность воды… Ещё шаг, и он медленно пошёл по воде… Все снова замерли, глядя на Мирослава, идущего по поверхности пруда. Вот он уже почти дошёл… Мирослав вдруг ускорил движение. И вот он ступил на другой берег. Он развернулся, и возглас ликования вырвался из его груди:

– Ура! Я смог дойти! Я научился!

Дети загалдели, восхищённо глядя на Мирослава. Волхв громко обратился к Мирославу:

– Прекрасно, Мирослав! Ты усвоил урок! Обратно можешь идти обычно – по траве; обходи пруд и садись на своё место. Достаточно одного перехода.

Ликующий Мирослав быстро обошёл пруд и вернулся на своё место. В его глазах светилась неудержимая сила радости, вдохновляющая на новые свершения в родном краю…

Тем временем странник по имени Ерофей уже находился в селении и сидел возле пышных садовых деревьев, поглощая объёмный пирог и запивая его квасом из крынки. Рядом сидели двое людей зрелых лет; они, улыбаясь, посматривали то на Ерофея, то на молодца, что подвёз этого странного бродягу в селение. Чуть в стороне сидели в траве двое молодых людей – парень и девушка. Они вполголоса о чём-то меж собою толковали.

Ведрусс на коне произнёс:

– Мне пора. Вы сами тут с ним потолкуйте.

Он глянул на Ерофея и сказал ему:

– Давай, Ерофей, не скучай. У нас тут найдётся и сад, и работа.

Бродяга закивал в ответ, что-то промычав с полным ртом, и все заулыбались.

Молодой ведрусс, похлопав коня, ускакал в своём направлении.

Закончив есть, Ерофей заговорил:

– Спасибо, люди добрые, накормили, напоили… А то бы мотался я в этих окрестностях до сих пор без пути, без опоры… Да… Хорошо тут у вас…

Он осмотрелся, глянул на сидевших рядом людей, как бы желая о чём-то спросить.

– У нас завсегда хорошо и уютно; но коли ты прибыл, выкладывай суть, – отозвался старший могучий ведрусс и улыбнулся Ерофею.

Ерофей замялся, прокашлялся и стал говорить:

– Да суть-то проста… Что таить-то, я не знаю. Мы ведь люди далёкие, нездешние; но у нас-то вот как-то иначе всё… Мы привыкли главного иметь у себя – чтоб совет держать да при звании быть; всяк мил человек хочет быть при делах да на месте своём… А коли на месте ты, так и дело своё знать должон, и отчитываться перед тем, кто при звании – главный, то бишь. А с него, если что, и спросу поболее…

– Эвона ты куда хватанул, Ерофей! – засмеялся старший ведрусс. – Больших людей выискиваешь! Здесь таких не найдёшь. Вот тебе мой совет: коли жить при делах да в отраде желаешь – плюнь на все эти звания, в них толку, что в пнях – урожая, да пройдись по росе пару раз для начала, загадав восхищенья на счастье; а потом – ключевою водой смой кручину да с деревьями поговори. Вот тогда и увидишь, что главное в жизни – знать место иль ведать плоды.

И все ведруссы, сидевшие рядом, рассмеялись. Ерофей смутился; он сконфуженно посмотрел на старшего и вдруг как-то просяще произнёс:

– А может, я на что здесь сгожусь?

– Может, и сгодишься, – ответил старший.

– Если думкой расплодишься, – подхватил ведрусс, сидевший рядом. И все опять расхохотались.

Ерофей понял, что этим людям невозможно что-то советовать и предлагать, ибо у них – какой-то свой, особый взгляд на мир и совершенно иной жизненный уклад; похоже, они, эти загадочные и в то же время простые люди, не имеют ничего общего ни с выгодами, ни с наградами, ни с прихотями. Они даже сердиться не умеют… И вдруг Ерофей ощутил в себе непонятное спокойствие ко всему и умиротворение. И тут его обожгла какая-то вероломно-захватывающая, сладостно притягательная мысль: а что, если остаться здесь насовсем? Ерофей посмотрел на людей, ему улыбавшихся, и тоже улыбнулся. Он больше не хотел ничего говорить и доказывать, в этом не было смысла; а весь тайный смысл был в другом: в том, как ты чувствуешь себя в этом пространстве покоя и радости. И Ерофей им ответил:

– Я постараюсь пригодиться… И расплодиться…

Он вдруг сам рассмеялся от своих слов; и ведруссы удвоили этот смех.

Старший глянул на порванные сандалии Ерофея и сказал:

– Ты обувку-то выкинь свою, в ней теперь никуда не уйдёшь. Ты босым по земле походи, волю враз обретёшь и от хворей отвыкнешь, Земля – она лечит и силу даёт. А пока поживёшь вон в саду, там тебе всё покажут, расскажут и к делу пристроят. Коль понравится – так оставайся. Человек-то ты, вроде, способный.

Ерофей заулыбался и радостно ответил:

– Ну, спасибо; я сейчас, только выброшу эти…

Он встал и, сняв свою рваную обувку, хотел было её куда-то унести, но старший его остановил:

– Да оставь ты свои долгоступы; идём лучше в сад, нам время терять ни к чему.

Ерофей тут же оставил свои рваные сандалии. Оба ведрусса встали и пошли в сад, следом за ними последовал босой Ерофей.

Парень, сидевший с девушкой, спросил у могучего ведрусса, что старшим был:

– Свадомир, мы побудем ещё?

– Как хотите, – ответил тот на ходу и сделал жест тем, кто шёл рядом с ним.

Скоро все трое скрылись в зарослях садовых насаждений…

В своём саду Светослов с Ведамирой встречали вернувшегося Мирослава. Он подбежал к ним и с ходу выпалил:

– Мама, папа! Я сегодня ходил по воде! Я научился!

– Молодец! – похвалил отец.

– Ты умничка, Мирославушка, – вымолвила Ведамира, овеяв негой сына. Она поцеловала его и добавила:

– Теперь нам нужно подкрепиться – вас с Родосветом кашка ждёт, чтоб сил прибавить вам.

Родосвет, сидевший возле цветов, над которыми кружили большие шмели, встал и подошёл к маме. В этот момент Светослова что-то отвлекло. Он слегка напрягся и направил взгляд куда-то в небо.

– А можно мне воды из родника? – спросил Родосвет у мамы.

– Ну, конечно. Сейчас попьём живой воды, ну а потом за кашу примемся, – ответила Ведамира.

– Я тоже хочу из родника живой воды, – сказал Мирослав.

– Пойдёмте, – сказала Ведамира.

Она взглянула на Светослова, смотревшего куда-то вдаль, и спросила:

– Ты будешь здесь?

– Да, Ведамира; вы к роднику пока сходите, а я тут кое-что решу. Похоже, наш Певун с прогулки возвращается.

Ведамира с детьми пошла к роднику, находившемуся в дальней стороне их сада.

А Светослов смотрел в небо… В небе парила птица, она приближалась, – это был орел Певун… Наконец орёл пошёл на снижение и влетел в родной сад; Светослов поднял руку, и Певун с огромным размахом крыльев затормозил и плавно сел ему на руку. Светослов посмотрел на орла, словно читая его… Затем произнёс:

– Спасибо, Певун. Не думал я, что могут быть у нас такие новости… Ну, что ж, посмотрим, где взойдёт живая дума… Ну а теперь – лети, мой друг, пои свободой сердце!

И он взмахнул рукой, давая путь орлу. Певун вспорхнул, взмахнув могучими крылами, и полетел над садом. Светослов провожал его взглядом, думая о чём-то своём…

Тем временем Ведамира с детьми уже возвращалась от родника. Дети стали играть с порхавшими бабочками, стараясь их завлечь к себе. А Ведамира подошла к Светослову, стоявшему в раздумье. Она спросила:

– Что нового, любимый?

– Сейчас Певун принёс мне весть о том, что наш прекрасный край встревожен новыми людьми…

– Вот как? Но кто они? Как странно, – задумалась Ведамира.

– Посмотрим, кто… Нам воздух помогает, – улыбнулся Светослов. – Но вы хотели подкрепиться.

– Да, мы уже идём, – ответила Ведамира.

Она окликнула детей, и они направились к дому. А Светослов сел под яблоню и прикрыл глаза в предчувствии грядущих перемен…

На следующий день в селении с утра начались гулянья. Повсюду люди веселились, пели. Юноши и девушки в праздничных нарядах водили хороводы под запевки. И ярмарка всех зазывала своими новыми работами мастеровыми. Здесь прямо на повозках пестрели вышивки, наряды, фигуры дивных птиц, животных, статуэтки грациозных дев-богинь, свирели, дудки, повязки, пояса и медальоны с резными знаками, чарующими взор, – словом, множество всего, что Ведам было интересно и полезно искусством этим непростым с его таинственным значеньем. В этой шумной праздничной толчее появился Ерофей – тот самый странник, что решил здесь погостить, а может, и остаться насовсем. Он шёл не спеша, с удивлением глядя на радостных людей, разглядывая дивные товары ярмарки, и сам улыбался, чувствуя в себе странную радость, неведомую ранее.

Тут внимание Ерофея привлекло нечто невероятное и совершенно необъяснимое логикой рассудка: два молодых ведрусса, стоя шагах в четырёх друг от друга, смотрели на девушку, стоявшую между ними; но эта грациозная девушка не просто стояла – она совершала какой-то немыслимый трюк: постояв на месте, она воспаряла над землёй и зависала в воздухе на какое-то время, не имея никаких опор и страховок. И в тот момент, когда она находилась в воздухе, она раскидывала в стороны руки и звонко восклицала:

– Радости всем да нареченья светом!

В этот момент оба ведрусса хлопали в ладоши, отчего в воздухе происходил странный трепет, а ведрусса плавно опускалась на землю. А затем уже они воспаряли над твердью и восклицали:

– Взыграла молода Поющая Вода!

Они плавно опускались, и всё начиналось сначала. У Ерофея слегка помутился рассудок. Но он быстро взял себя в руки, осознав, что он всё-таки пребывает в краю непредсказуемых людей. Осмотревшись, Ерофей пошёл дальше. Внезапно он повернулся в ту сторону, где весело пели двое молодых людей – парень и девушка. Он их узнал: они вчера сидели там, где он с ведруссами общался. Эти двое производили впечатление театрального свойства: парень громко пел куплеты на манер частушек, а девушка плясала, как бы в подтверждение этих певчих фраз. А рядом два весёлых паренька подыгрывали им на деревянных ложках.

И вот зазвучал очередной запев:

– Ерофей гулял по свету

И больших людей искал;

Потерял свои штиблеты

И по саду заскучал.

А в саду – одна отрада,

Ерофей про всё забыл;

Что искать, когда всё – рядом?

И кому покой не мил?

Девушка лихо отплясывала. А парень подтанцовывал в паузах меж куплетами.

Ерофей застыл на месте. Это про него сейчас они пели… И вдруг ему стало смешно и радостно. Он понял, что всё здесь взаимосвязано и никто не держит внутри себя ни единой обиды и ни одной плохой мысли. И Ерофею от этого стало ещё теплее и веселее. Ему захотелось пуститься в пляс вместе с этими радостными людьми, забыв обо всём на свете. Да, это действительно была страна великих людей – странных волшебников с простыми деяниями. И он полностью окунулся в стихию праздника… А спустя несколько дней Ерофей и вовсе забыл, для чего он прибыл в этот край, – он счастлив был, живя в саду и не ища себе проблем.

Но в селении появился новый человек…

Этот новый человек был не таким, как Ерофей. Он был опрятен, спокоен и терпелив, его вежливость иногда бывала подчёркнутой. Держался он спокойно и достойно, не вызывая подозрений и лишних толков. Звали его Клавдий. Этот Клавдий появился в селении Ведов как-то вполне естественно, непринуждённо глядя на людей, проезжавших мимо на лошадях, на то, как они запускают в небо своих ручных птиц, как интересно разговаривают – чуть ли не стихами, только без рифмы, как поют хором; лишь одно его вдруг напрягло и заставило остолбенеть на какое-то время: он увидел, как из сада молодая ведрусса выводит медведя. Медведь этот был очень послушен и даже ласков (если в этом контексте возможно такое выражение) в общении с ней, он что-то урчал в ответ на её обращение к нему: «Баюн, Баюнушка, медку захотел, лакомка…» Клавдий пытался понять уклад жизни этих необычных людей и их намерения. Но он ничего не мог окончательно уяснить. С первой встречи, когда один из ведруссов обратил на него внимание, Клавдий держался естественно и открыто. Он спросил у ведрусса:

– Радости, молодец, тебе и здравия. А где тут у вас главный?

Тот ведрусс посмотрел на Клавдия и ответил:

– Главных нам не дано. Ну, а коли желаешь принять новый опыт, так считай, что мы все, как один, составляем сей мир и несём его радость. Ступай вон к тем ивам, что над нашей рекой брег тенями чаруют; там теперь старший Вед наставленья даёт всем, кто хочет общаться с водою, – звать его Свадомир.

И он указал рукой в сторону реки.

– Благодарствую, брат, – ответил Клавдий.

Ведрусс пошёл своей дорогой, а Клавдий направился прямиком к реке.

На берегу реки сидел народ, а ближе к воде стоял тот самый Свадомир. Клавдий подошёл поближе к нему, желая конкретно войти в контакт.

Увидев нового человека, Свадомир произнёс:

– Откуда, молодец, прибыл и каких радостей нам привёз?

– С южных волостей я, что морским побережьем овеяны. Вот, хотел погостить тут у вас да заодно узнать, как живётся народу вольготному в этих краях, где сады да леса; чем промышляет народ ваш – для истории нашей полезно оно. Я веду обучение там, у себя, и хочу, чтоб летопись сохранялась достойно.

Сказав всё это, Клавдий пристально посмотрел на Свадомира.

Ведрусса Свадомира же его ответ нисколько не смутил, не удивил и не встревожил. Он просто ему ответил:

– Посиди у воды, тишиной напои свою тягость. Как надумаешь думку чуток посерьёзней подкинуть, так откликнусь и я. Ну, дерзай. А я тут пока пообщаюсь с рекой.

И он продолжил свои загадочные безмолвные занятия с людьми, сидевшими на берегу этой странной реки…

Клавдия такой внезапный поворот ошарашил и заставил резко изменить стратегию. Он сел у берега и стал напряжённо соображать, что же делать дальше и как, на какой козе можно подъехать к этим загадочным Ведам… И он решил идти напрямую – без всяких отдалённых намёков и вычурных хитростей, вопрос – ответ… Он выбрал момент, когда Свадомир неожиданно посмотрел в его сторону, и вдруг произнёс:

– Я думу вот какую надумал: в наших краях появился человек непростой; так вот он говорил, что у вас тут готовится Праздник большой, и на Празднике том Бог отметит избранника, сделав его Хранителем Рода. И меня заинтересовал очень важный вопрос: это действительно так? Или просто лишь слухи?

Свадомир пристально смотрел на Клавдия. Он спросил:

– Кто ты будешь по имени?

– Клавдием меня нарекли.

– Ясно. Вот что, Клавдий; ты пока эти хилые думки отбрось и меня подожди возле дуба – вон того, что у тропки развесил листву.

Клавдий вздохнул, встал и пошёл к тому дубу, на который указал ему Вед Свадомир…

Тем временем в своём родном саду маленький Родосвет сидел тихонько в гуще пышных трав с цветами и пристально смотрел на маленький бутон цветка.

Родосвет начал тихонько говорить, как причитать:

– Травушка-муравушка,

Раскрывай секреты;

Вся Земля нам матушка,

Ею мы согреты.

Ускоряй цветение,

Тайна животворная;

Ты – как песнопение,

Красота просторная…

И тут вдруг лепестки цветка стали медленно раскрываться…

Родосвет в восхищении замер…

– О-о… Получилось, – пролепетал он, глядя на раскрывшийся цветок.

Он повернулся и прокричал:

– Мама! Я раскрыл его! У меня получилось!

Ведамира, говорившая в это время с птицами что-то на их языке, отвлеклась и крикнула Родосвету:

– Сейчас иду, милый!

Она дважды цокнула языком, дав знак птицам, помахала им рукой и подошла к сыну.

Родосвет весь сиял от радости. Он смотрел то на цветок, то на маму:

– Вот, мама, смотри…

Ведамира посмотрела на раскрывшийся цветок и произнесла:

– Ну вот, Родосветушка, теперь ты знаешь, как речью творить. А потом попробуешь одной лишь мыслью; лучше это делать на рассвете, когда солнышко только встаёт.

– А ему ничего не будет, оттого что я его так быстро раскрыл? – вдруг встревожился Родосвет и посмотрел на свой цветок.

– Я думаю, он не обиделся. Хотя, конечно, природа всегда знает свои сроки цветения и созревания. Но этим цветам дана радость общения с нами, и потому обучение входит в энергию их осознания.

– Вот это да. Осознание цветов, – с восхищением вымолвил Родосвет.

– Конечно. Всё живое имеет Осознание, – спокойно продолжила мама.

– Я знаю это, мама. Просто всё равно это чудесно. Правда?

– Да, мой родной. А теперь можно и папу проведать. Как там они с Мирославом? Сотворили что-нибудь?

И они пошли в другой участок сада, где Светослов и Мирослав присев, смотрели на какие-то чудесные соцветья. Когда Ведамира коснулась плеча Светослова, он обернулся и спросил:

– Ну, как у вас?

– У нас прекрасно. Наш Родосвет теперь умеет речью отверзать сердца всего живого. Но что это?

Ведамира посмотрела на соцветья, которых не бывало здесь.

Тут повернулся к маме Мирослав, до этого в немом восторге пребывавший, и произнёс, чеканя слог:

– Мы сотворили новые цветы, они теперь сиянье солнца в энергию зари сжимать и сохранять сумеют и нам дарить в любое время смогут это чудо.

Ведамира присела рядом с Мирославом, тут же присел и Родосвет, зачарованно глядя на дивные соцветья с оранжево-янтарными лепестками, от которых исходило сияние. Они смотрели на них, пребывая в безмолвии, наполненном вечностью отрешённой Вселенной, хранившей в своём постоянстве эту великую Землю.

Между тем новоявленный гость по имени Клавдий уже прогуливался со Свадомиром по его саду, размышляя о чём-то своём и не подозревая, что все его сокровенные мысли тут же прочитывает идущий рядом могучий Вед Свадомир. Подойдя к окраине сада, Клавдий тактично произнёс:

– Ладно, пойду я, не буду отвлекать.

Свадомир смерил Клавдия своим непрошибаемым взглядом и произнёс:

– А на избранных ты не надейся. Мы в себе разберёмся, кто лучше. Нам Хранитель давно явлен Богом, чтоб и мы оставались богами. Чуешь, Клавдий? Ни боль, ни кручина не доходит до нашего мозга, потому как Земля – наше сердце. Оттого мы и духом едины.

Сказав это, Свадомир с каким-то сочувствием посмотрел на Клавдия, стоявшего в некоторой растерянности, и, вздохнув, продолжил:

– Коли жить тут надумаешь – выкинь сомненья да шаткие думки. Мысль едина во всём: Сила Света вокруг. Думай, Клавдий…

– Да. я буду думать, – ответил Клавдий и посмотрел в сторону отдалённых садов.

– Ночевать если негде, сюда приходи, – добавил Свадомир.

– Хорошо. Я пока пойду, погуляю ещё; здесь у вас дышится легко. И приятно общаться с людьми… Здравия всем я желаю.

И Клавдий пошёл своей дорогой. Свадомир посмотрел ему вслед, постоял и исчез в своём саду…

Ранним утром, когда ещё лёгкая дымка чуть стелилась по травам и все ещё спали, высоко в небе возникла огромная тёмная птица; она плавно парила над садами, словно исследуя их. Описав круг над садом, где жили Светослов с Ведамирой и детьми, эта странная птица вознеслась высоко в небо и полетела куда-то вдаль. Скоро она исчезла из этой округи и возникла в другом месте – это были туманные холмы, напоённые отрешённостью и величием первозданной природы. Огромная птица опустилась на поверхность холма и тут же превратилась в Яросвета. Яросвет распрямил плечи, встав во весь рост, посмотрел вдаль и одержимо произнёс:

– Сметать все грани – вот в чём суть; нет невозможного для человека, ведь люди – боги. Я докажу, что здесь я – не последний.

Казалось, дикий ветер этой беспредельной свободы подхватил его фразы, взвихрив пространство и огласив неприкаянным призрачным эхом отрешённый простор этого раннего утра.

Затем Яросвет сел на траву, сплошь покрывавшую холмы, закрыл глаза и погрузился в транс, полностью отключившись от внешнего мира…

В своём саду, в светёлке родовой Ведамира вздрогнула и проснулась. Она поднялась и глянула на Светослова, он спал. В глазах у Ведамиры застыла тревога… Она оделась и вышла в сад.

Туман слегка стелился по траве, природа потихоньку пробуждалась. Ведамира интуитивно прошла в сторону могучих деревьев, что высились возле полянки. Что-то напрягло её внимание; она присела и рукой коснулась травы. Трава в этом месте была пожухшей, со странным налётом, похожим на пепел. Ведамира застыла…

В это время проснувшийся Светослов уже вышел в сад; он увидел Ведамиру и быстро подошёл к ней.

– Что-то случилось, Ведамира? – спросил Светослов.

– Да, – ответила Ведамира. – Смотри – вот здесь трава едва живая, как будто света лишена. И вот осадок небывалый – такое может получиться, лишь если молния спалит ростки внезапно, оставив горсть золы.

– Действительно, – задумался Светослов, присев рядом и всматриваясь в странный осадок на пожухшей траве. – Как странно это всё.

– Мне думается, это знак, – сказала отрешённо Ведамира и встала.

Светослов тоже поднялся и осмотрелся. Ведамира продолжила с глубинной тревогой во взгляде:

– Я чувствую – наш светлый мир хотят переиначить. Такое не бывает просто так…

– Я тоже это чувствую…

Светослов задумался… Он прикрыл глаза… И вдруг увидел странную тревожную картину: в небе парила большая тёмная птица, а за ней летели другие тёмные птицы, поменьше; и вместе с их движением небо застилала непроницаемая пелена мрака…

Светослов открыл глаза и тихо произнёс:

– Похоже, мне придётся кое-что перенаправить. Сейчас я это сделаю.

Он посмотрел на Ведамиру и добавил:

– Будь здесь. Я Словом Силу отворю и запечатаю Врата Времён.

Светослов прошёл к любимой яблоне и встал на место Силы. Он сконцентрировался весь, прикрыв глаза; и в этот миг сиянье в камне заиграло – в том чудном камне, что держался на его челе и был священным даром Светозара. Через мгновение из камня вышел луч, и этот луч создал в пространстве дивный образ, который в воздухе завис. Это была золотисто-огненная сфера, внутри которой пульсировал, играя светом, замысловатый знак; он был живым, объёмным и как будто ждал чего-то.

Светослов направил силу взгляда в этот образ, а затем чётко произнёс:

– Есмь от Аз и до Я – Веды Мира, всех Путей Световодная Сила, Грядущих Времён не касаясь, храни Род в Любви и во Славе!

И с этими словами Образ, зависший в воздухе, вдруг вспыхнул и раздробился на мириады мельчайших своих подобий; и эти светокопии Образа полыхнули лучами в разные стороны и растворились в пространстве.

Светослов пронзил взглядом пространство и произнёс:

– Отныне будет будущее скрыто,

И в звёздах запечатан дар Отца,

Чтоб сила Рода не была забыта

И слухи не мятежили сердца.

И будет свет един в душе народа,

Как полнят океан живые воды…

Он ещё немного постоял, глядя куда-то вдаль, а затем обратил взгляд на Ведамиру. Она поняла его и подошла:

– Ну как? Ты отворил и запечатал?

– Да, Ведамира, всё теперь во мне. Я должен это выдержать. И помни: лишь Настоящим ныне мы живём.

– Ты имеешь в виду – чтоб никто не страдал от пророчеств?

– Именно так.

Они помолчали, а затем Светослов, уловив что-то в воздухе, вдруг весь напрягся. Он, глядя куда-то вперёд, произнёс:

– Я чувствую, что должен прогуляться. Жди здесь меня, я скоро.

Он сделал несколько шагов вперёд, остановился, на мгновенье замерев, и вдруг исчез, оставив в воздухе лишь лёгкий трепет…

Ведун возник в пределах рощи, неподалёку от пруда. Он осмотрелся и вышел на тропу. Внезапно воздух встрепенулся, и перед ним возник высокий седовласый волхв в одежде длинной и с посохом в руке. Огладив бороду и посмотрев на Ведуна, он сделал шаг вперёд и встал напротив; в глазах его бездонных и, похоже, в себе таивших все загадки мира, застыл вопрос, тревожный и рвущийся наружу. И Светослов всё это сразу понял. Он спросил:

– Ты звал меня, премудрый Елизар?

– Да, Светослов, я мысль твою поймал и уточнить решил: что ты задумал – закрыть все окна Времени или перенаправить силу Рода? И я, как старший Волхв, хочу тебя понять.

Волхв Елизар пристально смотрел на Ведуна, словно пронизывая его, но не постигая.

Ведун ответил просто и открыто:

– Я будущее в звёздах запечатал и души оградил от всех пророчеств, чтоб Веды не впускали думы тёмные о том, что нам грядущее готовит, и мыслями одну любовь творили. Врата Времён имеют свойство закрываться, хотя бы ненадолго.

Волхв Елизар изменился в лице. Он сделал вдох и выдохнул, как будто сбрасывая тяжесть; в упор на Ведуна взглянул и произнёс:

– Такое вряд ли умудрится сотворить кто-либо из волхвов или старейших Ведов. Ты мудр и смел не по годам. Да, не ошибся Светозар, в тебе Хранителя узрев. И я надеюсь, ты не подведёшь. Дерзай, Ведун.

Он обнял Светослова, затем слегка кивнул и, повернувшись, пошёл своей дорогой. Через мгновенье он исчез в рассветной роще… Ведун проводил взглядом волхва, а затем развернулся и тоже исчез…

В своём саду смотрела в небо Ведамира, словно пытаясь что-то в нём узреть. Светослов возник неподалёку от неё. Он подошёл к супруге и произнёс:

– Теперь не будет наш народ волненьями плодиться. К тому же – понял Елизар мой тайный ход.

– Ты был у Елизара? – удивилась Ведамира.

Светослов кивнул:

– Мы встретились, он ждал меня. И, выслушав, одобрил такой подход к туманным временам.

Светослов осмотрелся. Он сел в траву, вздохнул и улыбнулся. Ведамира присела рядом. Ведун прикрыл глаза, в глубинный мир внезапно погрузившись…

И вдруг его внутреннему взору предстала картина тех холмов, где Яросвет нашёл себе пристанище…

Ведун открыл глаза и с уст его слетели фразы:

– Яросвет? Но почему?.. Какая в том причина? В чём суть такого отреченья?

– Ты увидел Яросвета? – вздрогнула Ведамира.

– Да. Среди холмов туманных он один. Столько лет мы не знали о нём ничего.

– Как странно… Я нынче тоже видела его, но вроде как во сне. А может, то была живая суть видения… Но странная и жуткая была картина та.

Ведамира смотрела куда-то в пространство.

Светослов спросил:

– И что в ней было жуткого?

– Он превращался в птицу – огромную и мрачную… Так я поняла; хоть видела лишь то, как птица та вдруг превратилась в Яросвета.

– Ну и дела, – вздохнул Ведун. – Пожалуй, нам придётся потрудиться… и окончательно усвоить все пути.

Ведамира напряжённо посмотрела на супруга.

В это время из дома выбежал Мирослав. Он подбежал к родителям и рядышком присел.

– Доброе утро, мама и папа, – сказал Мирослав и задумался.

– Доброе утро, сынок. А где же Родосвет? – спросила Ведамира.

– Он выйдет сейчас. Только сон свой досмотрит, – ответил Мирослав. – Сегодня как-то рано вы проснулись.

Он посмотрел на маму, потом на отца и снова задумался.

– Да, Мирослав, бывает, что не спится… И рано дух взывает к бодрости и новым размышленьям, – ответил отец, глядя на сына. Он что-то в нём заметил новое и спросил: – А ты чего такой задумчивый с утра?

– Да я, папа, думаю вот о чём: а может ли человек превращаться в кого-то? Ну, в животное какое-нибудь, или в птицу?

Светослов слегка растерялся, но тут же ответил:

– Конечно, может. Человек может превращаться и в животное, и в птицу, но только в том случае, если это очень нужно, если это действительно необходимо. К тому же – дети не должны себя ввергать в такие сложные метаморфозы, как превращения. Нам всем дана такая сила, но пользоваться ею нужно очень осторожно и лишь в критических, безвыходных ситуациях. Ну, к примеру, если нужно спасти кого-то срочно или самому преодолеть рубеж неодолимый. Я, например, умею в орла превращаться… А мама… – Светослов хитро и влюблённо взглянул на супругу; она улыбнулась в ответ и вздохнула. И Светослов, улыбнувшись, продолжил: – А мама лебёдушкой может бывать.

Изумлённый Мирослав с открытым ртом смотрел то на отца, то на мать. Затем он открыто улыбнулся и вымолвил:

– Ух ты… Вот это да…

А Светослов спросил, продолжив тему:

– Но почему тебя вдруг это взволновало?

– Я, папа, просто видел, как превращалась птица в человека, – ответил Мирослав.

– Где видел?

– В сновидении…

Светослов погладил сына по голове и успокоил:

– Мы в сновидениях довольно часто видим что-то необычное, но всё это является сокрытой частью живой картины мира – той, что нам дана для постижения всего живого изнутри. Я, например, когда-то в детстве вдруг во сне заговорил с деревьями, услышав голос их внезапно; а потом, в реальности живой, действительно стал слышать их дивный тайный голос, как озвученные мысли, и так же стал им говорить свои слова – я с ними стал общаться наяву. И в этом состоит общение живое наше со всей природой. И нет такого, чего мы не могли бы воспринять, мы все – в гармонии, и наша мысль живая лететь способна в любые уголки Вселенной и так же точно принимать любые мысли или знаки. Мы чувствуем всё, чем наполнена жизнь. Нам Богом дана эта сила великая – чувства. И так же творим мы согласно мечте, что в сердце таится и знает, когда ей запеть.

Светослов закончил говорить и посмотрел на сына, затем – куда-то вдаль.

Мирослав ответил:

– Здорово… Спасибо, папа; ты меня так сильно вдохновил, что я готов дарить все чувства новым образам, которые рождаются во мне…

– Вот и славно, – ответил Светослов.

Ведамира, всё это время наблюдавшая за сыном, произнесла, с любовью глядя на него:

– Мирославушка, всё у тебя впереди; ты будешь дарить своё счастье Земле и людям. Великая сила в тебе озаряет все мысли и чувства. Но спешка тебе ни к чему, всему – свой черёд, наполняйся пока нашим счастьем, энергией вечной любви.

Тут из дома выбежал Родосвет. Он подбежал к своим родным и радостно воскликнул:

– Радостных дум всем!

Ведамира обняла Родосвета и предложила всем:

– Пойдёмте по саду – подарим ему наши чувства!

И они все направились в глубины родного сада…

…Благодатен и свеж был ветер, дующий со Средиземного моря, он обдавал живительной прохладой раскалённые улицы с их монументальными сооружениями, возвышавшимися в духе времени переломной эпохи с её новыми атрибутами, основанными на возвеличивании архитектуры и всего внешнего, что может казаться неприступным и важным. В одном из таких монументальных сооружений с победоносным фасадом и куполообразным верхом, в шикарной зале с атласными занавесями и широкой террасой находился человек с усталым одутловатым лицом. Одет он был в атласную накидку, ноги его были в резных сандалиях. Звали этого человека Хазир. Он нервно прохаживался по зале, что-то напряжённо обдумывая, а когда поток ветра со Средиземноморья врывался в его покои, он усаживался в своё удобное массивное кресло с высокой спинкой и прикрывал глаза в блаженном успокоении. Рядом с ним стоял палисандровый столик с изогнутыми ножками, на котором громоздилась объёмная ваза с виноградом и фруктами, а рядом высился отделанный резным орнаментом кувшин с вытянутым горлышком. Тут же стояла высокая чаша, наполовину наполненная вином, и скрученный свиток папируса. Наконец раздумья Хазира прервались – в зале появился человек в лёгкой короткой одежде. Он встал напротив Хазира и громко произнёс:

– Мой господин Хазир, гонец Клавдий прибыл.

– Вели войти, – тут же ответил Хазир, вставая.

Слуга вышел, и в зале появился тот самый Клавдий, что был в гостях у Ведов. Одет он был так же, как прежде. Держался спокойно и непринуждённо. И лишь в глазах его затаилась тревога, граничившая с какой-то безутешной печалью, в глубинах которой всё внешнее и вычурное становилось пустым и ничтожным.

Клавдий приблизился к Хазиру и произнёс:

– Мой господин Хазир, я прибыл и готов говорить.

Хазир обошёл стоявшего на месте Клавдия, как будто проверяя его со всех сторон, затем остановился напротив него и спросил:

– Я рад тебя видеть, Клавдий. Итак, я слушаю тебя. Как там поживают Славянорусы? Прознал, что там к чему и почём?

Клавдий прокашлялся в лёгком волнении и произнёс:

– Они себя Ведруссами называют… или просто – Ведами.

– Вот как? – Хазир усмехнулся. – Ну-ну… Ведруссы, значит… Веды… Ну, и дальше? Тонкости у них ты подметил какие-нибудь, характерные особенности, уклады?

Клавдий ещё раз прокашлялся и начал излагать:

– Ну, во-первых – они все как-то странно говорят, как будто бы стихами, но лишь без рифмы. Потом – они никого никогда не обвиняют ни в чём, даже если человек действительно заслуживает порицания. Вообще-то, они, конечно, странный народ; создаётся впечатление, что все они живут в каком-то своём, обособленном мире, не желая ничего менять и узнавать. Многое для меня оказалось весьма неожиданным и даже шокирующим… Они, например, запускают в небо своих больших ручных птиц и иногда – с детьми в когтях. Ещё они умеют мгновенно поднимать любую тяжесть, при этом даже не прикасаясь к ней. Я видел это сам. И песнопеньем хоровым выводят в воздухе какие-то светящиеся волшебные фигуры… Непостижимо.

И, похоже, что звери с ними дружат… Потому что… они держат в своих садах медведей.

– О, варвары! Отродье колдовское! – воскликнул Хазир, застыв на месте.

Он вперил взгляд в Клавдия, болезненно усмехнулся, словно сочувствуя ему в его нелёгком путешествии, а затем вдруг прошёл к своему креслу и сел в него. Он устало вытер лоб и произнёс:

– Какая жара… Это просто невыносимо… Да, ведруссы… Веды… Вот дикари… На них управу нам найти не так-то просто будет.

– Да, это очень сильные люди, – вставил Клавдий, но тут же осёкся и потупил взор, поскольку Хазир вдруг стукнул ладонью по столику.

– Об этом я ещё не спрашивал! – выкрикнул Хазир. Он тут же успокоился и добавил: – Ладно; бываю горяч я… Это нервы… Да… Ну и что мы предпримем? Какие стратегии могут оказаться действенными? Как ты думаешь, Клавдий?

Он посмотрел на гонца своим усталым, пронизывающим взглядом, в котором не было ни малейшей догадки о силе тех людей, на которых он собрался найти «управу». Зато гонец Клавдий уже знал этих людей, и ему было очень сложно всё объяснить Хазиру, сидевшему сейчас перед ним и не подозревавшему о той реальности, что сокрыта от многих до времени.

– Пока не знаю. Надо думать, – скованно ответил Клавдий.

Хазир взял виноградину и положил её в рот. Он вдруг взглянул на виноградную гроздь и обратился к Клавдию:

– Вот, Клавдий, к примеру – виноград… Его лишь давят, а потом… Ты догоняешь мысль мою, Клавдий?

– Не совсем, – растерялся Клавдий.

– Вино! – воскликнул Хазир, точно сделал открытие. – Споить всех Ведов постепенно…

– Так они же, кроме кваса, ничего не пьют… Ну, разве что ещё настой из трав да напиток медовый…

Клавдий уныло смотрел на Хазира, не понимая, что он ещё может объяснить ему.

Хазир нахмурился и задумался. Затем вдруг встал и вышел к центру залы, его глаза опять горели каким-то тайным торжеством. Он опять обошёл Клавдия и, посмотрев ему в глаза, с каким-то одержимым трепетом вполголоса изрёк:

– Злато! Оно любого сможет одолеть.

Он замер, как в экстазе, перед Клавдием и продолжил:

– Да – злато! Оно заставит всех служить ему. И каждый станет радеть лишь о том, как бы побольше заполучить его и сделаться богаче, сильнее, выше остальных. Это же беспроигрышная стратегия.

Но Клавдия, похоже, и эта идея не вдохновила. Он ответил:

– Боюсь, что Ведам это ни к чему. Они в чужих дарах не видят смысла. К тому же, как я понял, они и не нуждаются ни в чём. И лишь своим богам загадочным возносят песнопенья.

– Да ты, я вижу, тоже того… Уже немало нахватался, – напрягся Хазир, пронизывая Клавдия подозрительным взглядом. – Да, чужое влияние всегда заметно… Но ладно.

Хазир, вдруг что-то вспомнив, спросил:

– А не встречал ли ты там случайно человека по имени Ерофей?

– Ерофей? – Клавдий задумался. – По-моему, там есть такой. В саду живёт он. А что? Он как-то с нами связан?

– Да нет. Так. Ничего. Просто ходили слухи про него. Но ближе к делу. Что конкретно ты узрел, что могло бы дать толчок для новых начинаний? У них есть главные?

– Не держат главных у себя они. Хотя, я думаю, что есть у них один – тот, кто всем искусством их умело правит, кто ведает всем, незримо движет ими и хранит.

– Вот это уже теплее, – оживился Хазир. – Кто же он?

– Насколько понимаю я, это – их Ведун-Хранитель Рода.

– Так-так… Ведун-Хранитель Рода, – задумался Хазир. – Ну что ж…

Он сделал паузу, глянул на отрешённого Клавдия и заключил:

– Благодарю тебя, Клавдий. Ты можешь быть свободен. Да – расходы все тебе оплатят, мой слуга сообщит тебе.

– Благодарю, мой господин Хазир, – ответил Клавдий.

Он развернулся и покинул залу.

Хазир подошёл к столику, отпил вина из чаши и отдохновенно уселся в кресло. Он размышлял: «Ну, надо же, мой тайный гонец Ерофей на их приманку соблазнился. Угодья Ведов, значит, ему милей, чем мой указ. Ну что ж, вольному – воля. Не велика и потеря. Не до него теперь…»

На какое-то время Хазир отключился от всего, а затем вдруг встрепенулся и дважды громко хлопнул в ладоши. Тут же на пороге возник слуга:

– Я слушаю, мой господин Хазир…

– Немедленно найти Корнелия. Я жду его.

– Корнелий здесь уже. Он ждёт.

– Вот как? Зови.

Слуга вышел.

Через несколько мгновений в залу вошёл высокий человек в длинной одежде. Он улыбнулся и произнёс:

– Приветствую тебя, мой господин Хазир!

– Рад тебя видеть, дорогой Корнелий! – произнёс Хазир, вставая навстречу гостю. – Как дела у нас? Какие новости?

Корнелий подошёл к Хазиру и кратко изложил:

– Мои люди готовы. Осталось лишь детали уточнить.

– Какие именно?

– Ну, например, понадобятся ли нам резервные силы…

– Резерв нам никогда не помешает, – ответил Хазир, глядя в упор на Корнелия. – Но сейчас дело в другом…

Хазир отошёл чуть в сторону, собираясь с мыслями, остановился и обернулся, направив взор на Корнелия:

– Меня волнует вот что: все эти Веды, а по-нашему Славянорусы, владеют, как я понял, каким-то тайным волшебством. И есть у них один такой, кто тайно держит всех в строю, по-ихнему – Ведун-Хранитель Рода. Так вот: чтоб одолеть их, необходимо противопоставить им что-то подобное, такое, что невидимо внедрялось бы и разило их наверняка.

Хазир глубокомысленно посмотрел на Корнелия. Возникла пауза. Корнелий обдумывал сказанное. Хазир прошёлся взад-вперёд по зале, остановился и стал смотреть куда-то в сторону открытой террасы, спасительно вдыхавшей воздух Средиземноморья.

Корнелий наконец ответил:

– Есть чародей у нас один…

Хазир резко повернулся к нему и оживлённо бросил:

– Трезво мыслишь! Ну?

– Но он вряд ли согласится на всё это…

Хазир поспешно приблизился к Корнелию и в упор выпалил:

– Ему достойно заплатим! Не поскупимся! Он не будет ни в чём нуждаться!

Корнелий посмотрел в глаза Хазиру и вздохнул:

– Ну, хорошо. Я с ним поговорю. Но пока всё это должно оставаться в тайне.

– Разумеется. Теперь вот что…

Хазир пристально посмотрел на Корнелия, словно изучая его всего, затем в напряжении поправил свой массивный перстень с драгоценным камнем и начал излагать:

– Необходима новая стратегия – такая, что смогла бы этих Ведов всех собрать, – он сжал кулак, – и тут же раздробить на части, – он разжал кулак. – Чтоб каждый только за себя стоял. А вот для этого необходима доктрина необычная – такая, что людей смогла б увлечь и сделать их фанатами своими – с рабами проще сладить… Что скажешь ты на этот счёт, Корнелий?

Хазир смотрел на Корнелия в терпеливом ожидании; он готов был молчать ещё сколько потребуется, лишь бы не спугнуть размышления своего близкого и мудрого подданного. В зале нависло напряжённое безмолвие, которое, казалось, начинало уже звенеть в этом беззвучном и раскалённом пространстве…

Наконец Корнелий изложил свои мысли:

– Когда я был ребёнком, мои отец и мать богам воздавали почести. Потом я читал в древних свитках, что Бог один, Он создал всё живое и правит миром и людьми…

Сказав это, Корнелий посмотрел на Хазира проницательно и спокойно. Хазир приблизился к нему вплотную и в тихом ликовании промолвил:

– Гениально… Ты просто молодец, Корнелий!

Глаза Хазира наполнились каким-то фанатичным, безумным блеском. Он, торжествуя, произнёс, растягивая фразы:

– Перед такой стратегией никто не устоит… Да… Это – выход и удача.

Хазир прошёлся в оживлении по зале; затем он глянул на Корнелия и произнёс уже спокойно, деловито:

– Итак, Корнелий, людей введи в курс дела. И мне немедля сообщи. И не забудь про чародея.

– Да-да, конечно.

– И поспеши – нам нужно к осени успеть.

Хазир вдруг задумался и холодно изрёк:

– Да, и ещё: Клавдия убрать, сослать подальше… А впрочем, нет – стереть с лица Земли его совсем, чтоб не было и памяти о нём. На этом – всё. Действуй.

Корнелий кивнул и ответил:

– Я понял всё, мой господин Хазир. Я не заставлю долго ждать. Желаю здравствовать.

Корнелий развернулся и покинул залу.

Хазир уселся поудобнее в кресло и устало закрыл глаза…

…В этот момент среди холмов пустынных из транса вышел Яросвет, открыв глаза…

…В один из августовских дней в селении Ведов появились странные люди, их было трое. Один из них похож был на паломника, скитальца с бездонным взглядом, полным горечи, какой-то безутешной глубинной печали. Весь вид его бродяжий взывал к всеобщей милости и состраданию. Он был в длинном рубище до пят и с посохом в руке. Два его спутника были моложе и более спокойны в проявлении чувств. А старший их паломник очи к небу возводил и посох свой вздымал, как будто что-то небу говоря в горячем покаянии. Ведруссы, видя это всё, немало удивились.

Один из них спросил:

– О чём ты, странник добрый, так страдаешь? Что мучает тебя?

И он ответил:

– Хочу я Богу радость принести за всех сынов и дочерей, что Землю населяют. Мне был великий Знак и Голос; он говорил, что все мы Ему должны дары преподнести – раскаяться в былых деяньях неразумных и хвалу Ему воздать. Вот, камень этот мой алтарный – тому живое подтвержденье.

И он взял в руку изящный драгоценный камень в обрамлении серебра, что на груди его висел, держась на прочной витой тесьме, и, бережно держа его в ладони скорбной, ведруссам показал. Камень этот уникальный блеснул на солнце, словно вышиб изнутри загадочное, странное сияние.

И старик продолжил:

– Этот камень священный был при мне, когда мне Голос говорил, – он силу Голоса того в себя вобрал и сохранил.

Ведруссов это удивило. Тогда один из них сказал:

– Но все мы здесь живём в блаженстве и любви великой и дел плохих не помышляем. За что ж нам каяться? Ну а дары – вон в тех садах; и хватит их вполне, чтоб радость Богу принести.

Паломник на мгновенье растерялся. Но, стукнув посохом по тверди, вдруг ответил:

– Не знаю, как у вас, но я немало натерпелся, пока дошёл сюда. И по пути в ваш славный мир я встретился с немалым горем. Вы тут живёте в радости, в достатке, не ведая, что там, за гранью вашего пространства, ужасные творятся вещи: людей рабами делают и скот их забирают, и убивают непокорных…

Слеза блеснула у паломника в глазах, и он продолжил:

– Вот потому я к вам теперь взываю: нам нужно всем воздать Всевышнему хвалу и впредь молиться неустанно за всех людей Земли.

Старик паломник замолчал. В его глазах застыли слёзы. Ведруссы тоже все молчали. Впервые они почувствовали себя неловко, неуютно оттого, что они были счастливы, в то время как другие люди где-то страдали и мучились.

Но тут внезапно появился Свадомир. Он посмотрел на молчавших ведруссов, на странного паломника с двумя отрешёнными спутниками и выдохнул:

– Ну что опять такое? Как ни пройдусь по новой думке – так обязательно подвох! И что за напасть? Но колдовством нас не обставишь. Мы не из брёвен дух тесали, чтоб силу певчую вздымать, в себе единство сохраняя.

И он так посмотрел на паломника, что у того внезапно отвисла челюсть. И Свадомир продолжил:

– Ты чуешь, милый странник? Ты долго эту роль учил?

Старик паломник весь насторожился. Он тут же взгляд отвёл и начал лихорадочно соображать: «Он раскусил меня… Похоже, эти люди читать умеют мысли на ходу…»

И он ответил Свадомиру:

– Я не учился мастерству живого лицедейства. Я лишь ищу участия в делах любви и милости. И я хотел бы повидаться с вашим Ведуном-Хранителем. Он понял бы меня и оценил бы мой скорбный и нелёгкий путь.

– Ну ты хватил старик! – усмехнулся Свадомир. – Я накормить тебя ещё могу и напоить целебным соком. Но чтоб Хранителя к пустому вдруг отвлечь – такое мне и в думах не придёт! Смешно всё это, сам подумай.

– Я не пустой! – вдруг возмутился паломник.

Свадомир тут же ответил:

– Вот видишь, молвишь ты, что не пустой, а так звенишь, как будто бы огромный чан опустошили и по нему с тоски ударили дубиной.

И тут все Веды расхохотались.

В глазах «паломника» блеснул гнев. Он понял: бесполезен дальнейший разговор. Ситуация резко изменилась. Он сделал жест своим спутникам, и все они молча и гордо удалились.

Свадомир посмотрел им вслед; затем окинул взором затихших Ведов и произнёс:

– Ну что затихли? Думку обновляйте.

Один из молодых ведруссов ему ответил:

– Уже новим. Вот только тут заноза странная засела – мешает дело ускорять.

Этот молодой ведрусс подошёл чуть ближе к Свадомиру и тихо произнёс:

– Свадомир, ты что-то говорил про колдовство.

– Ну, говорил.

– Так это был колдун?

– Он самый. Но что с того? Мы тоже не из дуба, – невозмутимо ответил Свадомир. Он в упор глянул на молодого ведрусса и добавил: – Ты голову не грей всей этой клоунадой. Сам я разберусь. А ты бери людей, садитесь в кущи и спевайте. Ну что молчишь?

– Да я подумал – надо бы вниманье завострить, – с некоторой растерянностью ответил ведрусс.

– Придёт черёд – и завострим. А нынче нужно время перепевами заполнить. Ты уяснил?

И Свадомир многозначительно посмотрел на ведрусса. Тот что-то осознал и произнёс поспешно:

– Да, Свадомир, я уяснил. Уже иду я душу успокоить и след перенаправить.

– Молчи, – шикнул на него Свадомир.

– Понял.

– Давай, крути веселье.

Молодой ведрусс направился в сторону сада.

Свадомир отошёл в сторонку, осмотрелся, постоял и исчез…

На берегу реки отрешённо стоял Светослов. Он смотрел куда-то вдаль поверх воды… Лёгкий трепет в воздухе перенаправил его внимание; Ведун обернулся и увидел Свадомира, возникшего неподалёку.

Свадомир, увидев Ведуна, облегчённо вздохнул и подошёл к нему:

– Давно ты ждёшь?

– Да нет. Как только думку твою быструю поймал, так сразу и сюда, – ответил Светослов. – Здесь хорошо, однако… Давай присядем.

Они присели на берегу.

Светослов продолжил:

– Я только что с Рекой поговорил. Она мне вести принесла о том, что к нам с иных краёв явились гости. И не совсем желанные они.

– Да, – вздохнул Свадомир. – С одним из них я только что разжился новым даром – он мне идею свежую подкинул: как сделать так, чтоб наш чудесный край не волновался больше от залётных чародеев.

Светослов пристально посмотрел на Свадомира и спросил:

– Колдун один был?

– Трое было их. Он – во главе. А остальные – так, приспешники пустые. Но чую – где-то затаилась их орда.

– Так я ж тебе уже сказал – у нас тут гости иноземные, а, стало быть, их – не один десяток. А где они – узнать не трудно.

Сказав это, Светослов опять посмотрел на водную гладь реки.

Свадомир произнёс с задумчивым предчувствием:

– Да… Ну, дела… Придётся жилы поднапрячь. Идея на меня упала нынче, я говорил…

– Об этом погоди. Я вот что приготовил, Свадомир… – Светослов в упор посмотрел на Свадомира и вполголоса продолжил: – Но чтобы чародей тот не приделал уши ветру невзначай, лови мои живые мысли – в них вся стратегия моя.

Наступило безмолвие. Свадомир, не мигая, смотрел на Светослова, он всем своим вниманием улавливал мысли Ведуна, меняясь в лице.

Затем изумлённый Свадомир рассмеялся и оживлённо произнёс:

– Однако это будет ещё почище, чем я предполагал.

– Ну, тогда – за дело, – сказал Ведун. Он встал и добавил: – Всё – как сказал я.

Свадомир кивнул. Ведун отошёл чуть в сторону и исчез. Свадомир присел поближе к воде и задумался…

Тем временем колдун в обличии паломника с двумя своими молчунами вернулся в лес, где был разбит стан иноземных воинов. Они выгуливали своих коней, о чём-то меж собой негромко говоря. Колдун остановился, дал знак тем двум, чтоб шли к своим; а сам он на мгновение застыл и сделал магический пасс. И тут же облик его изменился – одежда обновилась, исчезла в лице измождённость и горечь, глаза стали холодными, с глубинным сиянием тайны, подобной безмолвию океана. Чародей встрепенулся и осмотрелся. Навстречу ему шёл воевода, командовавший иноземным войском. Поравнявшись с колдуном, он оживлённо произнёс:

– Ну, как успехи?

– Давай присядем возле дуба.

Колдун с воеводой прошли к могучему дубу, что рос неподалёку, и сели возле него. Воевода с нетерпением продолжил:

– Ну, так что ты там наколдовал? Выкладывай.

Колдун вздохнул и, не спеша, задумчиво ответил:

– Их просто так не одолеть… И хитростью не взять… Другой подход здесь нужен…

Воевода занервничал:

– Пока мы будем думать, славяне эти здесь засеют хлеб, а нас сочтут за пришлых дикарей, заблудившихся в лесу. Кумекай, чародей, – ты голова у нас.

Чародей, задумчиво глядя куда-то в пространство, заговорил:

– Я вот что думаю: для нас теперь важнее даже не стратегия Хазира, она тут полностью вся отпадает, а то, как шанс не упустить.

И он неоднозначно посмотрел на воеводу.

Воевода с нетерпением возроптал:

– Ясней давай. Нам было велено под прикрытием верховодной идеи о Боге и страждущих сюда внедриться Его святыми воинами. Теперь всё это провалилось; а жить нам надо не в лесу, сам понимаешь. Хазира бы сюда – пускай бы он сам и внедрял идеи этим непрошибаемым Славянорусам.

– Ведруссам.

– Ну, Ведруссам. Какая разница? Давай, кумекай.

– Ты меня отвлёк, – сказал колдун чуть отрешённо. – Но ладно. Я уже придумал…

Он посмотрел на оживившегося воеводу и продолжил:

– Нам важен сейчас лишь один стратегический ход: Ведун-Хранитель. Он должен быть нейтрализован. А потом… потом мы лихо окунёмся в это дело.

– И как же? – удивился воевода.

– Зря я, что ли, чародей? Я облик этого Хранителя приму…

Возникла пауза. Воевода с трепетом смотрел на колдуна.

Колдун отрешённо продолжил:

– Мне нужно лишь его увидеть… и образ в точности создать.

Воевода неуверенно, но подобострастно, словно находясь под чарами, промолвил:

– Да… Это надо пробовать…

– Тогда начнём, – твёрдо сказал колдун. – Тем более что мне сейчас важней не почести и не дары Хазира; мне это больше и не нужно.

– А что ж тебе нужно?

– Земли эти… Здесь дышится легко. Ты чуешь это, воевода?

Колдун взглянул на воеводу, тот лишь пожал плечами. Колдун опять куда-то вдаль направил отрешённый взор и, не спеша, продолжил:

– Да, похоже, здесь возможно любое чудо… Как будто в этом воздухе разлита какая-то энергия таинственная, неведомая нам… Она волшебна и легка… Но я отвлёкся.

Он посмотрел в упор на воеводу и заключил:

– Итак, с утра пораньше пойдут со мной три самых сильных воина…

Ближе к вечеру у реки Свадомир был уже не один – рядом с ним сидел светловолосый паренёк лет тринадцати. Свадомир мягко сказал ему:

– Ну вот, Родославушка, начнём дозор. Пока ты можешь подремать немного, ну а потом меня подменишь ненадолго. Вон – у куста косматого ложись, там вроде поуютней.

Паренёк по имени Родослав кивнул, прошёл к уютному кусту и прилёг возле него. В это время послышалось пение. В селении запел высокий женский голос, да так протяжно и красиво, что Свадомир заулыбался:

– Хорошо поёт… Красиво…

– Да… Это Лада Свамияра запевает, – отозвался Родослав. – Она всегда под вечер так поёт, что сны приятные приходят.

Пение подхватили другие голоса; и вот уже многоголосый хорал огласил округу своим необъятным всепроникающим действом, в котором трепетала живая певчая любовь ко всему…

Между тем в лесу иноземные воины в доспехах сидели у деревьев, подкрепляясь своей провизией. До них тоже донеслось это многоголосое песнопение. Один из воинов застыл, невольно улыбнувшись:

– Красиво поют… Ишь ты… И нет им кручины в этом мире.

– Ты лучше ешь давай, а то глядишь – до завтра не дотянешь. От этих руссов не знаешь, что и ждать, – скептически осадил его воин, что сидел рядом.

– Да что нам ждать от них, – вставил другой вояка, тот, что сидел чуть поодаль. – Мы сами всё возьмём. Мечи не зря с собой таскаем. А если что – так и огнём шарахнем.

– Пора на отдых. Утром вставать чуть свет, – молвил другой, укладываясь неподалёку.

Они закончили ужин и стали укладываться в траве неподалёку от своих коней. Чуть дальше несметное число воинов также готовилось к отдыху…

Ранним утром, когда ещё всё живое спало и свет едва забрезжил над равниной, Свадомир присел ближе к реке и обратился к Родославу, что был с ним в этом странном дозоре:

– Ну вот, теперь нам нужно завострить вниманье, терпенье тут имеет вес. Садись поближе.

Родослав сел рядом со Свадомиром.

Свадомир продолжил:

– Как только что-то ты уловишь чужеродное, такое, что не от наших душ исходит, так тут же эту весть хватай – и разметай по всей округе нашей, должны быть Веды во вниманьи все. А я покуда буду думку обновлять для Ведуна. Как ни крути – реке дано теченье, а, стало быть, она несёт все вести к нам оттуда, где засела эта свора. В лесу они, и речка недалече, поскольку всё живое зависит от воды. А потому – все думы их нелёгкие несутся к нам сюда, и мы их ловим. Тут главное – уметь читать и слышать воду; река – она часть силы нашей и чувствует любые думки, вбирая их в себя. Таков закон воды. Ты это знаешь.

– Да, это здорово – вот так всё постигать, – заговорил Родослав, слегка теряясь. – Но только странно – я-то слишком молод ещё для опытов таких.

– Тебя я выбрал, как даровитого не по годам, твоё предназначенье в этом, – ответил Свадомир. – Ты не тумань стратегию мою. Я знаю, что творю. Теперь – давай, за дело. Ты всё усвоил?

– Да, – кивнул паренёк.

– Сейчас начнём.

Свадомир прищурился, глянув на реку.

Паренёк Родослав с восхищением посмотрел на Свадомира и спросил:

– Дядя Свадомир, а ты – волхв?

– Ну, что-то вроде этого, но не совсем, – ответил Свадомир.

– Как это?

– Ну, понимаешь… Долгая история… Ну, ладно. Пока ещё есть время и вода молчит, – я расскажу…

Свадомир устроился поудобнее на своём месте вроде холмика, пообросшего прибрежной травой, и начал рассказывать:

– Давным-давно, когда мне было лет шестнадцать, я безоглядным был, как ветер. Так вот, пошёл я как-то прогуляться по лесу – кругом цвело всё, радость била в голову ключом. И я, босой, не глядя под ноги, нечаянно на змейку наступил. Да. Всем весом придавил её, беднягу. Ну, она, понятно, тут же цапнула меня, и весь тот яд, что предназначен был лишь для её особых целей, в меня вошёл – в пяту… Вообще-то змейки дружат с нами, живут в гармонии, как и со всей природой; но здесь инстинкт её сработал, чтоб выжить под внезапным грузом. Ну, я, конечно, тут же рухнул – скорей, от шока. Ещё б немного – и пошёл бы высь кудесить. Но Елизар – наш старший волхв – в момент поймал меня своей молниеносной думкой – увидел за версту, как я тут корчусь, и тут же появился возле меня. Он травку приложил к ноге, чтоб вытянуло яд, да видно глубоко он въелся, не весь он вышел. И тогда волхв Елизар накрыл меня всем телом и той энергией, что в нём была, заряд тот смертоносный яда обесточил – растворил, как дым по воздуху развеял, и спас меня… Да… Но вместе с этим Елизар невольно подарил мне часть своей энергии, что отличает всех волхвов своей глубинной силой проникновения в любую часть пространства и живого существа. Ну, я со временем и стал похож на них – волхвов – по размышлениям и по опыту содействия природе. Ну. а поскольку всё же я не волхв, предназначенье у меня другое, я стал по знанью старшим Ведом – старейшиной; хотя мне проще оставаться просто Ведом Свадомиром. Такая вот история…

– Вот это да, – с восхищением вымолвил Родослав. – А я вообще-то думал, что у нас у всех есть некая защита от всего ненужного – от яда, например, и наша сила способна всё плохое отразить и сделать безопасным.

– Да. Если мгновенно думку разогнать, то яд она нейтрализует. А если вдруг от шока растеряться, как со мной случилось, тогда печально может всё сложиться. И мне урок тогда хороший был. Но нынче нам томиться ни к чему такими перехлёстами судьбы. Нас вон – река теперь чарует…

Свадомир вдруг замолчал, что-то улавливая в воздухе. Он дал знак Родославу; тот тоже замер, глядя на поверхность воды. Оба они вошли в состояние полного внимания…

В это время в одном из садов проснулся молодой ведрусс. Он приподнялся и глянул на спавшую супругу. Она вдруг тоже пробудилась.

Он многозначительно произнёс:

– Я знак поймал, что где-то недалече супостаты затаились.

– Я тоже, – отозвалась встревоженная супруга. – Что же будем делать?

– Что делать? Сад свой защищать. И не пускать сюда врагов. Наверняка уже во всех садах об этом знают – такое не бывает просто так.

Он быстро встал.

– Да. Нужно нам теперь поторопиться, – ответила ведрусса, вставая.

Они быстро начали одеваться. Ведрусс продолжил:

– Сейчас надёжный щит в саду поставим. И будем ждать сигнал от Ведуна – Хранитель чует всё.

И они вышли в сад.

Тем временем у реки Свадомир с Родославом продолжали сидеть в полной неподвижности. Затем Свадомир облегчённо выдохнул и обратился к Родославу:

– Уши заткни – я орла позову.

Паренёк понимающе кивнул и крепко зажал уши ладонями. Свадомир набрал воздуху, сунул два пальца в рот и так свистнул, что на соседнем дереве затряслась листва, и из неё выпорхнули все птицы, разлетевшись кто куда. Через несколько мгновений далеко в небе появилась птица. Она быстро приближалась. Свадомир смотрел на неё, улыбаясь. Наконец орёл подлетел к Свадомиру и, хлопнув мощными крыльями, приземлился рядом с ним.

– Молодец, Вещун, – сказал Свадомир, гладя орла.

Орёл в блаженстве вытянул шею и слегка запрокинул голову.

Свадомир опять обратился к орлу:

– Вещун, лети, буди Хранителя и возвести ему, что все Врата открыты. Давай, родной…

Орёл Вещун посмотрел на Свадомира и пару раз кивнул головой, издав гортанные звуки. Затем он взмахнул крыльями, взвихрив утренний воздух, и воспарил. Через несколько мгновений Вещун исчез из виду…

А в это время на окраине леса, ближе к широкой тропе, в кустах притаились колдун с воеводой; чуть поодаль приготовились трое воинов с мечами, держа коней под уздцы. Колдун, глянув на воеводу, вполголоса произнёс:

– Теперь смотри в оба, не прозевай того, кто здесь пути имеет.

– Постараюсь, – ответил воевода. – Ты тоже напрягайся. Боюсь, что мы перестарались. Слишком рано ещё.

– Нет, не рано. Я знаю, что вершу. Я слышал голоса, – таинственно ответил колдун.

– Какие голоса? Чьи? – удивился воевода.

– Тех, кто нам нужен. Ветер я сумел озвучить. И я услышал, что Врата открыты, а, стало быть, час пробил… Ведун-Хранитель скоро должен появиться. Давай, готовься.

Воевода повернулся к трём воинам и негромко приказал:

– Седлать коней!

В своём саду Ведун открыл глаза. Он находился возле яблони любимой. Он глянул в небо и увидел приближавшегося орла. Светослов улыбнулся. Орёл подлетел к нему и приземлился рядом. Ведун внимательно посмотрел на орла, погладил его и сказал:

– Ты молодец, Вещун, но я уже проснулся. Спасибо, друг. Лети!

Вещун хлопнул крыльями и поднялся в воздух. Скоро он скрылся в своём направлении. Светослов на мгновенье застыл… и исчез…

А в засаде своей колдун с воеводой вдруг обернулись на странные звуки, что за спинами их раздавались. И они вдруг увидели странную птицу – большого орла, который парил над землёй совсем рядом и словно манил их зачем-то. Воевода, увидев орла, произнёс:

– С чего бы это орёл здесь, в лесу появился? Да странный какой-то, огромный…

Колдун оценил взглядом этого странного огромного орла и тихо сказал:

– Нужно ближе к нему подойти. Что-то кажется мне, это связано с теми, кого мы с утра караулим.

Он дал команду трём всадникам, стоявшим наготове в засаде:

– Никуда без команды. Смотреть за тропой.

И они с воеводой стали медленно приближаться к орлу, который то садился на траву, то вспархивал, словно встревоженный чем-то. А затем он перелетал чуть дальше – вглубь леса. И колдун с воеводой, как зачарованные, стали следить за этой загадочной птицей, углубляясь вслед за ней в лес. Но они так и не смогли ничего понять, а именно – куда эта странная птица внезапно исчезла из глубины дремучего леса…

Светослов возник у реки, неподалёку от Свадомира. Свадомир оживился и встал в ожидании новых вестей.

Светослов произнёс:

– Ну, всё; колдун со сворою своей уже в засаде. Они теперь облаву на меня хорошую пригрели. Ты можешь начинать.

– А ты?

– Я – как задумал. Ты забыл?

– Ах, да…

– Пора.

Свадомир молча кивнул…

Как только Светослов исчез из сада, в светёлке Ведамира быстро встала, оделась и побежала к своему коню Бояну. Она погладила коня, шепнув: «Пошли, Боянушка, прогулку совершим» – и повела его поспешно под уздцы из сада туда, где травы шелестят густые возле тропы широкой, что тянется вдоль леса.

Выйдя на утренний простор родных угодий, Ведамира дала знак коню и бросила:

– Боян, отведай травки, подыши простором.

Сама же взглядом обвела округу. Внезапный шорох в кустах неподалёку, с другой стороны тропы, напряг вниманье Ведамиры – в своей засаде трое всадников, увидев Ведамиру, оживились. Они слегка оторопели, и было от чего. Ведамира, похоже, была готова ко всему, она к коню поближе подошла. И тут внезапно на тропе возникли воины в доспехах и с мечами. Их было трое. Один из всадников, на Ведамиру глядя, произнёс:

– Ты посмотри, какая дева!

– Да, с такой неплохо и развлечься, – другой промолвил.

– Остынь. Я сам её возьму, – отрезал третий. Он вероломно ринулся вперёд и подскакал к прекрасной Ведамире.

Она в момент Бояна оседлала и вышла на тропу, словно дразня гостей незваных.

Они спокойно окружили Ведамиру, и тот, что был напротив, самый смелый, опять ей выкрикнул с улыбкой плотоядной:

– Иди сюда, красавица, не бойся!

И Ведамира ответила ему:

– Чего бояться ветру – пыли, что он сметает без усердий, или камней, которые расшвыривает прочь?

– Ты говори, да думай. А то ведь я могу и рассердиться, – промолвил ошарашенный всадник напротив.

Другие тоже удивились такой внезапной дерзости:

– Ну, ничего себе, девица…

– Красавица, ты просто умница – такая резвая, такая неприступная.

А Ведамира дерзко и бесстрашно продолжала, гарцуя на Бояне, что был готов уже размяться:

– Но вы, я вижу, притомились. К чему пустое тормошить? Могу лишь предложить вам состязанье: коли догнать меня сумеете – то я вас всех смогу и накормить, и напоить.

– Вот это наглость, – возмутился первый. – Да ты, красавица, не много ль на себя взяла?

– Не много. Но хватит этого, чтоб вас домой отправить.

– Ну, берегись, ты нас ещё не знаешь.

Ведамира тут же ответила:

– Я не хочу вам делать больно; но если вам милей скитанья, то, значит, разум ваш уснул.

Первый всадник дал знак тому, что был сзади Ведамиры. Этот задний воин ловко бросил лассо на Ведамиру. Но она, похоже, была готова к этому – она, чуть в сторону отпрянув, ловко перехватила эту верёвку и рванула её на себя так, что всадник, бросавший лассо, вылетел из седла и упал на тропу.

– Вот ведьма! Ну, держись…

Всадник быстро поднялся и опять оседлал коня.

Ведамира прихлопнула Бояна по бокам и отскочила чуть в сторону, словно продолжая дразнить этих остервеневших всадников с мечами. Они рванули к ней.

И тут она пришпорила Бояна:

– Давай, Боянушка, вперёд!

И громко выкрикнула всадникам, за ней несущимся:

– Ну, догоняйте же, ловцы удачи! Авось, на хлеб и заработаете!

В это время колдун с воеводой возвратились к своему укрытию и с ужасом увидели своих воинов, мчавшихся куда-то во весь опор.

– Болваны! – крикнул воевода.

– Что за идиоты? Где ты нашёл их, этих остолопов безголовых? Куда они умчались? – выпалил колдун, гневно глядя на воеводу.

– Не знаю. За кем-то погнались, видно. Ну что за дурь! В самый нужный момент.

Воевода ошалело смотрел туда, где исчезли его слуги.

– Давай срочно воинов других, – отрезал колдун.

Воевода кинулся вглубь леса…

Между тем Светослов в родных пенатах уже снаряжал своего коня. Он вдруг заметил, что Бояна нет:

– А где же наш Боян? Ах, Ведамира…

Светослов быстро вывел коня из сада, оседлал его и вышел на тропу…

Тем временем в погоне за Ведамирой всадники в доспехах пока не чуяли удачи, никак не удавалось им приблизиться к ведруссе, мчавшейся, как ветер, на белом скакуне.

И тут Ведамира звонко, нараспев, заголосила:

– Мне мама с папой в детстве рассказывали сказки,

Когда я спать ложилась, – чтоб краше были сны!

И виделись мне страны с волшебными лесами

И реками большими в гудении волны!..

И в тех местах чудесных немало было дива,

И охали кукушки, считая мудрецов!

А ветер пел и плакал от радости и счастья,

Когда в тот мир входили искатели даров!..

С этими словами в воздухе позади мчавшейся Ведамиры что-то начинало происходить…

Трое всадников не верили своим глазам: они уже скакали по какому-то странному, дремучему и таинственному лесу, где не было никого – ни прекрасной и дерзкой ведруссы на белом коне, ни каких бы то ни было людей; они совершенно не понимали, как они здесь оказались и что с ними произошло. И тут их обуял ужас, самый что ни на есть натуральный. Они все трое остановились и спешились… и тут же попадали рядом со своими конями, уснув без памяти в этом диком волшебном лесу. Так и не заработали они на хлеб, предложенный им Ведамирой.

Тем временем Светослов на своём коне скакал по тропе вдоль лесной полосы. Внезапно он затормозил, увидев впереди какого-то мальчика. Мальчик этот стоял посередине тропы и смотрел на Светослова, словно желая что-то сказать ему… И тут из леса на тропу выскочили иноземные воины на конях, в руке у каждого был меч, и взгляды их были полны безжалостной решительности. Они окружили Светослова. А мальчик вдруг неуловимо превратился в колдуна.

– Так вот кем мальчик оказался, – залётным чародеем! – воскликнул Светослов.

Колдун же спокойно и властно произнёс, глядя на Светослова:

– Ведун, сейчас ты отправишься с нами и нашим стратегам передашь свои владения и людей. В противном случае тебя порубят на куски.

Ведун тут же ответил:

– Ты не подумал, мытарь оборотный, о том, что я – Хранитель Рода! И вам по-доброму убраться предлагаю восвояси!

Колдун всё так же холодно ответил:

– Я вижу, ты смеёшься. Но напрасно…

Колдун поднялся в воздух. И тут же всадник бросился на Ведуна, подняв свой меч, но не успел коснуться Светослова. Ведун воскликнул:

– Ведам Дан Тор!

Сверкнула вспышка, и восклицанья сила мгновенно выбила меч из руки воина, отбросив его на тропу. Светослов ещё раз воскликнул:

– Коло Ра!!!

И круговая вспышка на мгновенье озарила воздух, и вышибло мечи у иноземцев, что сзади наступали. Обезоруженные воины в ужасе бросились в лес. Колдун, что в воздухе завис, махнул рукой, и тут же всё окутал непроглядный дым. Ведун отпрянул и что было сил воскликнул:

– Ра – Веды!!!

Рассеялся волшебный дым; и Светослов метнул свой взгляд поверх себя…

Колдун, зависший в воздухе, весь преобразился, новый вид приняв, – теперь он был каким-то хищным крылатым зверем с огромными горящими глазами и с раскрытой жуткой пастью; и, когти растопырив, он сверху кинулся на Светослова. Ведун, слегка отпрянув, молниеносно направил взгляд на колдуна, и камень на челе его мгновенно воссиял, создав в пространстве перед ним объёмный образ – золотистый шар, сияющий, как солнце. Колдун в него и угодил, ослепнув на мгновение. И он завис в этой волшебной сфере, что, став полупрозрачной, его держала мёртвой хваткой, не выпуская за пределы шара. Ведун смотрел на зверя в шаре, предчувствуя исход. Он произнёс:

– Ну что, приблудный чародей, прощайся со своей поганой силой!

И он, внимание направив в эту сферу с колдуном в обличии зверя, воскликнул яро:

– Ведам Дан Тор! Чарам Дан Сон!!!

Вспыхнул воздух перед ним. И шар взорвался. Колдун упал и распластался на тропе… Он был уже в своём обличии, как прежде, но лишь глаза его потухли – он был бессилен. Лишённый силы чародей взмолился, глядя на Ведуна-Хранителя:

– Ты меня опустошил… Нет силы более во мне… Не убивай меня. Отпусти с миром…

Светослов глянул на опустошённого колдуна и ответил:

– Веды не ведают смерти, и потому – все живые… Убирайся отсюда, искатель чудес, и больше в наш мир не являйся.

Колдун поднялся на ноги, но всё ещё на месте оставался. Ведун, всё так же сидя на коне, прошёлся взад-вперёд по родовой тропе, что этой битвой озарилась, затем опять взглянул на колдуна – теперь чуть удивлённо.

Опустошённый и поникший чародей растерянно смотрел куда-то вниз – на землю, глазами бегая туда-сюда, ища как будто что-то и в лице меняясь постепенно.

– Ты что-то потерял, ваятель дыма? – спросил Ведун.

– Так тут того… мечи валялись… – растерянно ответил чародей и посмотрел на Светослова.

– А-а… Наточенные железяки? Их больше нет – пространство наше вольное не терпит и не сохраняет предметов смерти.

Ошеломлённый и поникший чародей убрался восвояси в лес. И Светослов прекрасно понимал, что новые коварства им готовят иноземцы.

Но в этот миг раздался веселящий стук копыт; и Светослов мгновенно обернулся. И он увидел Ведамиру, к нему несущуюся на своём Бояне.

Она с ним поравнялась и возбуждённо, в ликовании воскликнула:

– Мой бог! Ты здесь, живой и невредимый!

– Да, Ведамира, всё нормально. Но где же ты была? Похоже, ты не просто так гуляла на своём Бояне.

– Тебя лишь я подстраховать решила. Как видишь, получилось.

Она смущённо улыбнулась, овеяв негой Светослова. А он смотрел во все глаза на Ведамиру, бесстрашную свою богиню, неотразимую ведруссу, и слов не находил. Потом загарцевал на месте конь его; и Светослов, словно от грёз очнувшись, заговорил:

– Я должен дать всем Ведам знак, чтоб во Внимание вошли. Я чувствую – сегодня или завтра будет шум у нас немалый.

– Но я – с тобою, мой любимый; детей хочу я защищать и Землю нашу.

– Вот именно; поэтому должна сейчас ты очень быстро вернуться к нашим детям в сад – они одни и ждут.

Светослов смотрел на Ведамиру в нетерпении. Она, тут же осмыслив это всё, ответила:

– О да. Ты прав. Я возвращаюсь. Но буду я Внимание хранить, чтоб вместе одолеть всех этих иноземцев вероломных.

– Мы силой мыслей наших неразлучны, мы всюду вместе.

– Да, мой любимый Светослов. Уже спешу я…

Ведамира развернула коня и поскакала к родному саду…

Светослов смотрел ей вслед; затем прихлопнул по бокам коня и проскакал вперёд. Он остановился и прислушался…

В лесу тем временем не в меру разъярённый воевода орал на чародея, лишённого всей силы колдовской своей:

– Ну что будем теперь делать?! Где твоё хвалёное искусство колдовское?!

– Ведун лишил меня той силы. Я не смогу уже сразиться с ним. Увы… Меня он победил, – ответил горемыка-чародей. Он взгляд понурый свой отвёл куда-то в дебри.

А воевода продолжал:

– Ну, так что с того?! А мы-то – в силе! Где он? Где их Ведун?

– Да вроде был он на тропе… Теперь – не знаю, – ответил чародей.

Воевода дал боевой клич своим воинам:

– По коням! Вся дружина – к бою!!!

Все иноземцы встрепенулись, коней мгновенно оседлали и ринулись из леса – к тропе, где был Ведун-Хранитель…

А Светослов, меж тем, не очень-то спешил. Он на коне своём как будто ждал чего-то. Заслышав сзади топот всадников, Ведун воскликнул:

– Ведам Дан Грозовик и Радение!!!

И он, в момент коня пришпорив, помчался к полю Света, где Веды праздники творили.

Иноземные воины увидели Ведуна, мчавшегося на коне куда-то.

Они ускорили свой бег, коней стегая и крича:

– Он здесь! Вперёд! Быстрее! Ведун от нас не убежит!

Светослов мчался дальше, но тут впереди из засады выскочили двое воинов на конях и понеслись с мечами наготове навстречу Светослову. Он на ходу воскликнул:

– Тор Тау!!!

Эта фраза вспыхнула на миг в пространстве, и обоих всадников тут же выбросило из сёдел в разные стороны, а кони их шарахнулись туда же. И Светослов помчался дальше…

Прискакав на поле, Светослов остановился, осмотрелся. Затем он проскакал на середину поля и стал вдруг неподвижен – он глаза прикрыл, все мысли в чувства обращая…

А иноземцы уже примчались сюда; они окружали Ведуна, но пока не приближались к нему, опасаясь чего-то непредсказуемого, и, в общем-то, правильно делали. Ведун открыл глаза, увидел иноземцев. Их было много.

И воевода, выйдя чуть вперёд, нервозно и злорадно прокричал:

– Ты окружён, Ведун-Хранитель! Сдавайся с миром – и мы тебе оставим жизнь! Но если ты окажешь нам сопротивленье – сотрём с лица Земли! Ну же, сдавайся и нам свои секреты раскрывай! Людей своих к нам выводи, и нас встречайте хлебом-солью! Иначе сделаем рабами всех!

Ведун молчал. Тогда воевода воинам своим дал знак; они стали смыкать кольцо вокруг Ведуна.

И вдруг немыслимой лавиной вздыматься стал туман над полем. Затем всё в миг преобразилось; и там, где было поле, теперь пустырь огромный простирался с потрескавшейся пересохшей почвой. И не было уже там Светослова на коне. Воины в ужасе шарахнулись назад. Но сзади не было ничего живого, лишь дикая безлюдная равнина бесконечность обнажала… Воевода засуетился на коне, кружась на месте и высматривая хоть какой-то спасительный участок в этом безнадёжном опустошении. И он вдруг заметил его: это было нечто, похожее на тропу, которая выводила далеко к светлеющему горизонту, на фоне которого отдалённо высилась гряда деревьев. И в этот миг всё потемнело – над пустырём огромным собрались тучи, тяжёлые и мрачные, готовые взорваться фейерверком страшных молний; и ураганный ветер вдруг ворвался в тот пустырь. Успел воевода лишь прокричать:

– Нас околдовали!!! Скорей туда, где свет ещё остался!!!

И все рванули на конях в ту сторону, где горизонт светлел с живительной грядой деревьев. Сверкнули молнии, одновременно озарив всё это дикое пространство. И грянула гроза. И всё смешалось. Всадников несло в ту сторону, где можно было ещё спастись. Мрак окутал дикую равнину… Сверкали молнии и громыхала жуткая гроза… Затем всё стихло. Тучи расползлись, и потихоньку стало небо оживать, светлея синевою…

В это время Свадомир, сидя возле кустов у реки, улыбнулся и произнёс: – Ну, молодцы. Такую бурю сотворили. Всем Ведам благодарность объявлю. Он посмотрел в небо и добавил:

– Родное наше небушко, прости нам эту шалость…

В лесу дружина иноземных воинов бежавших остановилась. Все спешились и отдышались. Затем, придя в себя, все стали обсуждать неслыханную жуть, что с ними приключилась.

– Да это просто колдовство! Нас охмурили и заставили бежать! – кричал один из воинов.

– А молнии? Гроза? Ещё б немного – и хватило бы на всех! – выкрикивал другой.

– Что будем делать? – спросил у воеводы стратег, что был советником его и правою рукой.

– Подождём. Спешить нам ни к чему, – ответил воевода, потихоньку приходя в себя.

– Мы долго ждать не можем. Провизии у нас ещё не более чем дней на пять, – промолвил озадаченный стратег.

– И что ты предлагаешь?

Стратег задумался; затем сказал:

– Я думаю, что для начала нам нужно послать кого-нибудь на разведку.

Он посмотрел на чародея, сидевшего под дубом, и добавил:

– Вот чародей как раз и сходит. Тем более что он уже общался с этим сбродом колдовским.

– Ты шутишь? – отозвался чародей, лишённый силы.

– Мне не до шуток. Завтра утром пойдёшь в селение, присмотришься, что там к чему, и если все они спокойны и продолжают делами заниматься, то нам тотчас же сообщишь. Мы их врасплох теперь застанем. Зря, что ли, столько шли сюда и этот лес теперь мятежим? Ну что, колдун, договорились?

Стратег холодно смотрел на колдуна, всем своим видом говоря, что пререканий он не потерпит. Колдун молчал.

Тут вклинился взбудораженный воевода:

– Ну что молчишь? Или Хазира хочешь осчастливить своим отказом воевать?

И он так посмотрел на беднягу чародея, что тот отвёл взгляд в сторону. Затем чародей вздохнул, и, поняв, что некуда деваться, ответил:

– Ладно уж, уговорили. Схожу, но ненадолго. Мне тоже мало радости от этаких гуляний.

И он опять улёгся отдыхать под сенью дуба…

На следующее утро в селении опять появился человек в длинном рубище, но уже без посоха; теперь он уже стоял в сторонке – с краю поля, стараясь оставаться неприметным. Он поглядывал на юношей и девушек, певших песни, на молодцев, скакавших на конях, на ребят, игравших что-то на деревянных ложках, аккомпанируя запевалам в нарядных костюмах. И ему казалось, что эти люди не умеют расстраиваться, что они каким-то чудесным образом сохраняют в себе все светлые чувства и силы, и от этих мыслей паломнику-чародею стало не по себе – он горько затосковал; и он вдруг ясно осознал, что причина его внезапной тоски заключается в его зависти к этим непостижимым Ведам – Славянорусам, как привыкли называть их оголтелые и недалёкие подданные Хазира. Загрустивший экс-чародей не захотел больше привлекать внимание ведруссов и поспешил удалиться.

А поле Света было вновь наполнено людьми. Ведруссы все от мала до велика гуляли тут, смеялись, пели и шутили, и новые запевки сочиняли. Светослов как-то внезапно возник на поле. Он был уже не на коне, а просто пеший и что-то говорил своим ведруссам. Увидев Свадомира, Светослов кивнул ему. Свадомир подошёл к Светослову и тихо произнёс:

– Забавная нынче игра получилась Я всё ещё во вдохновении.

– Будь в полном внимании. Нужно красиво закрыть наши двери, – намекнул ему Светослов.

– Понятно, – ответил Свадомир. Он понимающе кивнул и отошёл в сторонку.

Песнопение Ведов вошло в новое русло, оно разлилось по всей округе, словно оглашая все уголки этого пространства с его живою красотой И тут внезапно что-то напрягло всех Ведов. Они поочерёдно, словно по цепочке, все обратили свои взоры к краю поля – и песнопение затихло…

В той дальней стороне этого поля находился воевода на коне, а сзади были видны его вооружённые всадники. И воевода, подавшись чуть вперёд, чтоб было видно людям, кто с ними говорит, вдруг прокричал в нависшей тишине:

– Теперь мы долго ждать не будем! Всех живьём спалим! Иди сюда, Ведун, и нам готовь ответ за нынешнее колдовство! Но если согласишься с миром нас принять и воинам моим невест, уход, жилища предоставить – тогда оставим вас живыми! Я жду, Ведун!!!

Тем временем Веды сгруппировались, встав ближе друг к другу.

Светослов вышел на середину Поля, встав напротив воеводы, и громко произнёс:

– Вот я, Ведун – Хранитель Рода! И у меня – единственный вопрос: ты хорошо подумал, воевода?

И воевода в ярости безумно прокричал:

– Так ты не понял ничего, наглый Ведун?! Сейчас поймёшь всю нашу мощь, мы на куски всех вас порубим и спалим все ваши кущи!!!

И Светослов ему ответил:

– Я вижу, вы и вправду в битвах ум порастеряли! Но я могу вас лишь немного подлечить, а дальше сами думы будете крутить о том, как лучше – за версту или за десять обходить угодья Ведов!

Воевода махнул рукой. И тут на Поле выскочили вооружённые всадники с горящими факелами в руках…

И в тот же миг Ведун воскликнул, всю свою мощь вложив в гортанный крик:

– Эра Тау Агни Сон!!!

И вспыхнули слова в пространстве на мгновенье. И тут же ветра шквал непостижимой силы все факелы задул. И снова стало тихо. И дрогнули, остановившись, воины. Они вдруг за мечи схватились, ещё не осознав – зачем…

А Светослов, направив взгляд на воеводу с мечом в руке, воскликнул:

– Ведам Дан Тор!

Сверкнула вспышка, и вышибла та Сила меч у воеводы, его заставив ужаснуться и назад податься.

Ведун опять воскликнул:

– Коло Тау Ра!

И тут же все Веды подхватили этот клич. И всколыхнуло всё пространство хоровое заклинанье Ведов:

– Ведам Дан Тор!!! Коло Тау Ра!!!

И дрогнули, назад подавшись, иноземцы Они оцепенели в шоке…

Хранитель вскинул руку, призвав к вниманию. И тут же прозвучало из уст Хранителя:

– Тор от Аз до Я в Сияньи Эсо Ведам Дан!

Во Плоти Нареченье Сила Бога Дар!

Рода Ра Сияние Оживило Твердь!

Озарила Новью Ход Родовая Дверь!..

И вдруг все Веды, как по знаку, единый круг образовали, за руки взявшись, и радостно пошли кудесить свой волшебный хоровод, при этом звонко хором запевая:

Ведомы садам

Росы на заре;

Подари ладам

Вольный оберег!

Сила молода,

Родовая речь;

Пламя да вода —

Бремя – с плеч!

Воля – не раба —

Жить да сиять;

Наша судьба —

Мир озарять.

Воля – не раба —

Петь да сиять;

Наша судьба —

Землю озарять.

И тут невероятное произошло в пространстве, как будто пробудилась таинственная сила и вошла в движенье. Мечи повышибло у воинов, и кони встали на дыбы; они метались в шоке, сбрасывая воинов с себя. И в ужас воины и кони приходили от непонятного и громогласного скандирования Ведов, и разбегались врассыпную – кто куда… И снова содрогались оставшиеся воины, мечи теряя, – из рук их выбивала эта сила песнопений; и иноземцы затыкали уши в ужасе… А Веды продолжали свой громогласный боевой волшебный клич. И всадники оставшиеся вздыбленных коней своих поспешно разворачивали и, пришпоривая, ускакивали прочь… Когда уже понятно было, что иноземцы больше не воспрянут, затихло всё. Ведун дал Ведам знак. Он подошёл к воеводе, лежавшему на поле без сознания, и привёл его в чувства. Затем Ведун помог ему подняться на ноги. Воевода с ужасом смотрел на Хранителя, не в силах что-либо говорить.

И Светослов ему сказал:

– Ты, горемычный воевода, вот что делай: бери быстрее воинов своих с конями, убежавшими от вас, и быстро-быстро уходите из этих мест, иначе вы не доживёте и до завтрашнего дня. И видит Бог, мне нынче не до шуток. Ты понял всё, о, воевода?

– Да, да. Я понял всё. Мы все уходим, – испуганно ответил ошалевший воевода.

И Светослов добавил:

– И передай хозяевам своим, чтоб впредь на наши земли не смотрели.

И воевода поспешил собрать всех воинов своих, которые всё ещё пребывали в шоке, чтоб поскорей убраться восвояси – подальше от непредсказуемых, опасных Ведов. Вскоре все иноземцы покинули пределы поля, а затем – и земли ведруссов…

И стало всё, как прежде. И поле Света вновь огласили песнопенья Ведов, продолживших свой праздник. Немного погодя, Светослов увидел Ведамиру – она стояла с краю поля и что-то тихо напевала, скорее, подпевала в лад ведруссам, запевшим гимн любви. Светослов подошёл к своей любимой и руку взял её в свою ладонь. Он посмотрел в её глаза, сиявшие, как прежде, любовью нерушимой, и произнёс:

– Я думаю, что мы теперь должны родить и дочь.

– Да, мой любимый; дочь у нас родится – прекрасная ведрусса…

И они обнялись.

Песнопение Ведов усилилось, и поток этой всеутоляющей радости вздымался всё выше и ширился, поя это великое пространство неистребимой силой Любви…

…Прошло полвека. Светослов и Ведамира всё так же были молоды, сильны – не старило их время в родном пространстве силы и любви, лишь волосы у них посеребрились, посветлели, а может – выгорели от солнца, что так сияло ярко в их счастливом мире. Они уже имели и внуков, и правнуков. Однажды все они решили собраться вместе в родном саду у Светослова с Ведамирой и радостью пространство всё наполнить. Здесь были и Свамияр с Ладой, и Силовер со Звентаной, и взрослый Мирослав со своей супругой и уже взрослыми детьми и внуками, и Родосвет со своей семьёй. Свамияр со Светословом играли на гуслях, а Лада и Ведамира запевали, затем все пели хором и, когда энергия радости их переполнила, все они отдохновенно сели в тени деревьев сада и продолжили свой праздник в разговорах, сопровождавших их ненавязчивое пиршество с плодами и фруктовыми напитками.

Весёлый седовласый Свамияр, огладив бороду густую, на сына Светослова посмотрел и произнёс:

– Да, ты на гуслях так играешь, что мне теперь учиться надо.

Он рассмеялся.

Светослов ответил:

– Когда бы мне ты не творил запевки в те времена, что память нашу греют, – я б не познал такого мастерства. Мы здесь творим Единство, и запевка – всего лишь суть начала вещей Музыки, что создаёт мосты для наших поколений.

– Ты просто гениален, сын мой светоносный, Светослов. Всегда я верил в твой талант и нерушимость духа. Ты волею своей непостижим и духом несгибаем. Да, это счастье – вот оно! – продолжил вдохновенно Свамияр.

Он взор свой обратил на всех родных людей, что здесь в саду сидели. Блеснули слёзы радости в глазах у Свамияра. Он незаметно их смахнул, как будто повернувшись за плодами.

А Светослов спокойно произнёс:

– Пусть в будущем придёт оно, вот это счастье, живую память пробудив дыханьем Образа, рождённого в Любви…

Когда он это говорил, камень на его челе вдруг воссиял. Но никто за разговорами этого не заметил, и только Свамияр увидел это. Он приблизился к сыну и спросил:

– Ты что-то сделал только что? Я видел – камень твой сиял…

Светослов посмотрел на отца и ответил:

– Да. Послал я в будущее Силу, что может память пробудить и света образы восславить.

Свамияр задумался. Затем тихо сказал:

– Ты молодец, мой Светослов. Ты – гордость Рода. Вот только жаль мне, что пропал наш Яросвет… Уж столько лет его не видим мы, но чувство во мне такое, что он жив.

Он глянул на Светослова. Тот произнёс:

– Да, очевидно. Я тоже думаю, что Яросвет живой.

– Быть может, он ушёл искать иного счастья? Но в чём причина? Странно всё…

Свамияр задумался.

А Светослов ответил:

– Любви он не нашёл, как видно, в краю родном. Вот и пошёл искать её в других краях.

Они помолчали, думая каждый о своём; а затем присоединились к своим родным, что меж собою говорили.

И лишь одна под яблонькой сидела внучка Мирослава, сына Светослова, – Ладомила, девчушка лет шестнадцати с большими синими глазами и светлою косой. Она о чём-то думала своём, и взгляд её направлен был куда-то вдаль, в пространство. К ней подсела её бабушка, внимательно и чутко посмотрев на внучку. Она спросила тихо:

– Ты что-то затаила, Ладомила… Молчишь, как будто думку наполняешь неведомыми чувствами.

– Да я… Ну, просто я задумалась о личном, – ответила ей внучка.

– Ну, может, я смогу тебе помочь в твоих раздумьях?

Ладомила на бабушку свою взглянула своим небесным взором и вдруг заговорила:

– Бабуленька моя любимая, скажи: а если парень вдруг на девушку посмотрит с тайной силой, в которой он таит своё стремленье к ней… Ну, в общем, если хочет он создать с ней жизнь свою, соединившись вместе, то девушка должна ли отвечать ему таким же взглядом?

– Ну, если ей по нраву парень тот, тогда она, конечно, имеет право ему ответить, а потом – в согласии творить своё пространство двенадцать месяцев, до полной кульминации любви.

– А потом?

– Потом – Венчанье.

Ладомила вдруг ещё спросила:

– А если вдруг тот парень передумает и на другую девушку горячий взор свой обратит?

– Вот для того-то и даны двенадцать месяцев взаимного труда и испытания любви, – ответила бабушка, предвосхищая новые вопросы.

И Ладомила вновь спросила:

– А если девушка остынет вдруг к нему и на избранника другого взор направит?

На внучку бабушка взглянула проницательно и ясно ей ответила:

– Родная Ладомилушка моя, запомни Вечности закон: бывает лишь один избранник у девушки; и когда они, в единстве обвенчавшись, свой род готовы продолжать, он Образ будущий творит ребёнка своим нетленным Духом, и этот Образ воплощается потом в ребёнке их родном.

Она опять внимательно на внучку посмотрела и продолжила:

– Но что-то ты взволнована, родная… Тебя тревожит кто-то из ребят?

– Да нет пока, – ответила ей Ладомила. – К тому же рановато ещё избранницею быть мне для кого-то. Но всё же поподробней хотела я узнать всё это. Спасибо, моя милая бабуля. И ещё… хотела я узнать, вернее – уточнить… Мне дедушка рассказывал, давно когда-то, какой-то иноземец хотел насильно взять девицу из соседнего селенья.

– И что же?

– Но у него не получилось ничего, – девица та его к себе не подпустила, отшибла от себя каким-то тайным знаком… И он упал без памяти и чувств…

Бабушка тут же разъяснила:

– Всё правильно. Она так поступила согласно Рода истинным законам. Иначе б иноземец тот оставил в ней свой мрачный непотребный образ, который бы потом мог проявляться в её законных детях, зачатых от любимого супруга, испортив Род её и жизнь поисковеркав. Тогда б её пришлось к волхвам отправить для очищения от чужеродной той энергии.

Сказав всё это, бабушка внимательно посмотрела на Ладомилу и успокоительно добавила:

– Но ты, моя родная, не волнуйся, не бойся, Ладомилушка моя, у всех у нас есть Сила та, что не допустит чужеродного вмешательства в сияние любви и продолженье Рода.

– Как я люблю тебя, бабуля, – произнесла Ладомила.

Но в её глазах затаилась какая-то тревога… И, почувствовав это, бабушка тихо сказала:

– Ты что-то вновь с печалью смотришь… Что мучает тебя?

– Я нынче видела тревожный сон… В том сне в наш светлый край ворвались иноземцы… И были очень страшные они, безжалостные и коварные… и всё рубили на своём пути и жгли…

Бабушка замерла, глядя на внучку. В глазах Ладомилы застыли слёзы, она смотрела куда-то в пространство.

Бабушка обняла внучку и прижала её к себе. Она сказала:

– Никто не в силах наши образы разбить – в них наша жизнь светла и постоянна, как воды в реках, знающих свой путь. Вот потому и в радости всегда мы, что ведаем своё предназначенье. И наш Ведун-Хранитель – твой могучий прадед – всегда готов отбить любой удар и Род предостеречь от козней тайных.

Возникла пауза. И Ладомила вдруг промолвила:

– А может, сон мой – это просто напасть какая-то извне? Бывает же такое, что лихие силы незримо нам подсовывают страсти?

– Бывает и такое, Ладомила… А может быть, и предостереженье… Но ты должна спокойна быть, светла и безупречна.

И она проницательно посмотрела на внучку.

– Я поняла тебя, бабуля. Я постараюсь быть такой, – ответила ей Ладомила, улыбнувшись.

Они обратили взоры на своих родных, продолжавших спокойный праздник родовой, и присоединились к ним…

В это время над ними, высоко в небе парила огромная тёмная птица. Эта птица сделала круг в небе и полетела в сторону от садов, туда, где открывались иные просторы.

На поверхность пустынного холма, хлопнув могучими крыльями, приземлилась эта огромная птица; она тут же превратилась в Яросвета. Яросвет прошёл в сторону шалаша, затем остановился и сел на траву. Его взгляд был полон горечи. В этой горечи было всё, что связывало его с прежней жизнью, от которой он так легкомысленно и самоуверенно отказался; и эта безутешная тоска вырывалась наружу, пытая и мучая Яросвета, и в нём возник вопрос: «Что дальше?…» Но в тот же миг другая мысль в нём прозвучала: «Всё это – временная слабость. Нужно просто отдохнуть…» Яросвет глубоко вздохнул и лёг на спину. Он закрыл глаза. И тут же он погрузился в глубокий сон…

И он увидел вдруг перед собой могучего человека, облачённого в длинную одежду, похожую на мантию, у него были длинные волосы и удивительно проницательные глаза; похоже, в этих глазах таились все тайны мира, они сияли изнутри и пронизывали Яросвета насквозь, читая все его думы и чаяния.

И человек этот непостижимый сказал Яросвету отрешённо и холодно:

– Меня изгнать ты не сумеешь. Я – часть тебя, ты сам на это согласился когда-то. Освободиться от меня ты можешь, только распрощавшись с жизнью, для этого тебе придётся умереть…

Вспышка света ослепила Яросвета. И он проснулся. Он взгляд свой отрешённый направил куда-то вдаль, в необозримый мир свободы…

Меж тем в краях тех дальних, где когда-то Хазир приказы тайные давал своим гонцам и воеводам, уже другой готовился расклад… Хазира, ушедшего из жизни, сменил другой секретный лидер. Это был человек крутого нрава, не терпевший пререканий и советов. Звали его Осман. И он решил довести до конца то дело, которое когда-то неудачно начал его предшественник Хазир.

В зале с шикарными занавесями и обширной террасой возник статный человек в длинной одежде, похожей на хитон. Он обратился к Осману, сидевшему в удобном массивном кресле:

– Мой господин Осман, я готов слушать…

Осман смерил взглядом своего секретного агента, вздохнул и начал излагать:

– Итак, мой любезный Афоний, наше дело стоит большого внимания. Я тщательнейшим образом изучил исторический материал, оставленный нам Хазиром. И я понял, в чём была его ошибка. Славянорусов, или, как он их назвал – Ведруссов, просто так не одолеть. Они владеют самым мощным, тайным волшебством. Их нужно просто выжечь, стереть с лица Земли, чтоб памяти о них не оставалось… Да, позаботься – эту летопись необходимо будет тоже уничтожить. Чтоб не было следа. Пепел хранит безмолвие…

Он со злорадством улыбнулся, глянув на свиток, лежавший рядом на столике, и вдруг добавил:

– А впрочем, я пока оставлю её у себя – она ещё мне может пригодиться… Там есть один очень интересный пунктик… Стратегия… Да. Славяне… Веды…

Он погрузился в размышления. Афоний молча ждал, не двигаясь с места.

Наконец хозяин встал и подошёл к Афонию. Тот взглянул на Османа и уловил в его глазах какой-то яростный огонь, идущий изнутри. Осман поднял кисть руки и, властный жест усилив указующим перстом, сказал при этом назидательно-пронизывающим тоном с оттенком тонкого сарказма:

– Готовь умелых воинов со стрелами, разящими наверняка. Ты понял мой намёк?

– Но где ж мы столько яду наберём? – растерянно вымолвил Афоний, мгновенно всё поняв.

– Задействуйте шаманов, змееловов, мудрецов. Всех змей в округе выловить и скорпионов. Да. Армия должна быть подготовлена достойно – огонь, мечи и стрелы. Всё. Действуй.

Афоний развернулся и пошёл выполнять приказ…

Спустя три дня в апартаментах Османа опять возник его агент Афоний, которому было велено заняться отловом ядовитых гадов. На этот раз он был растерян и встревожен не на шутку. Он доложил надменному Осману:

– Мой господин Осман, у нас возникли некоторые проблемы.

– Что ещё опять? – напрягся Осман, поднимаясь с кресла.

– Мы не можем отловить змей, они все уползают от нас. Такого ещё не было, – растерянно вымолвил Афоний, с затаённым ужасом глядя на хозяина.

– Что значит – уползают?! – вспыхнул Осман, приближаясь к взволнованному Афонию.

– Это невероятно! Они ускользают от змееловов с немыслимой ловкостью и очень быстро. Одну змею пытался поймать наш опытнейший змеелов, но она его ужалила и уползла. Теперь он у шаманов, не знаю, выживет или нет…

Возникла пауза. В нависшей тишине смешались мысли ополоумевшего Османа и чувства оцепеневшего Афония… Наконец Осман вынес решение:

– Ну, тогда пауков, скорпионов отлавливайте! Добыть яду хотя бы немного, чтоб хватило на главных! Воины готовы?

– Почти. Осталось снарядить. Все стрелы подготовить.

– Поторопись, Афоний. Я буду ждать тебя с победой, – назидательно произнёс Осман.

– Я постараюсь оправдать доверие моего господина. Я могу идти?

– Да, иди. И помни: от тебя сейчас зависит многое, в том числе наша безопасность и наше будущее.

Осман пронзил Афония диким взглядом, напоминавшим взгляд оголодавшего волка, обвиняющего в своём голоде всех пастухов, и отрезал:

– Действуй.

И Афоний ушёл выполнять приказ…

И вот, ранним утром, когда ещё свет едва забрезжил над Землёй, в селение, соседнее с Хранителем, ворвались иноземные вооружённые воины на конях; в руках у них были горящие факелы. Они на ходу бросали факелы в сады ведруссов, и вспыхивало всё, горели травы и деревья. А всадники неслись всё дальше и продолжали поджигать живые кущи…

В своей светёлке родовой проснулся Светослов. Он за сердце схватился, как будто что-то вдруг его пронзило, и прошептал:

– Я чувствую – народ взывает к Богу… Идёт беда…

Ведамира, пробудившись вместе с ним, в тревоге прошептала:

– Я тоже это чувствую… Нам нужно что-то делать…

Светослов поднялся, быстро оделся и выскочил из светёлки. Он оседлал коня и крикнул Ведамире:

– Жди здесь меня и никуда не отлучайся! Защиту нашу враг не разобьёт! Я скоро возвращусь.

И он поскакал из сада на тропу, что открывала простор его родного края. И тут он взгляд свой обратил в ту сторону, откуда доносился топот скачущего во весь опор коня. Навстречу Светослову мчался всадник – ведрусс из соседнего селения.

– Велеслав? – промолвил Светослов, глядя на мчавшегося ведрусса.

Остановившись рядом с Ведуном, ведрусс тот в возбуждении воскликнул:

– Ведун-Хранитель, к нам пришла беда! Всё иноземцы подожгли – горят сады родные наши, всё – в огне! И скоро будут здесь они.

– Где ваши люди, Велеслав? – спросил Ведун, смиряя на ходу загарцевавшего коня.

– В лес ушли они, укрыться больше негде. Мечами рубят иноземцы деревья наши и факелами поджигают всё вокруг, и стрелы запускают в наши кущи, врасплох пытаясь настигать и убивать; уже есть жертвы.

– Вот варвары.

Ведун на какие-то мгновения задумался.

Ведрусс-гонец, что Велеславом звался, вдруг спросил:

– Что будем делать, Хранитель?

– Ты о чём? – удивился Ведун.

– О том, что нам пора ковать мечи, иначе туго всем придётся.

– Я дар на меч не променяю, – отрезал Светослов.

– Тогда нас всех поодиночке уничтожат.

Ведун взглянул на Велеслава, словно желая шок его внезапный устранить, и произнёс невозмутимо и проницательно:

– Негоже нам хвататься за мечи. Подумай сам: какая в том находка? Ещё не всю мы нашу силу исчерпали, её вполне нам хватит, чтоб супостатов иноземных одолеть. Настанет время – загрустит народ, сокрыв от вражьих замыслов волшебной силы дар, и, сам того не ведая, забыв о нём, – тогда вот и придёт черёд мечей, но лишь для обороны.

Велеслав словно проснулся; он посмотрел на Хранителя и с облегченьем произнёс:

– Да, ты прав, Хранитель…

– Теперь нам нужно поспешить.

– Я поскакал к своим, они ждут вести от меня, – бросил Велеслав, разворачивая коня.

– Давай быстрей. Скажи своим, что мы готовим оборону, – добавил Светослов.

Велеслав пришпорил коня и умчался.

Ведун повернул коня и вышел на середину широкой тропы. Он набрал воздуху и гортанно, во всю мощь воскликнул:

– Род моих братьев и сестёр! Я – Светослов, Ведун-Хранитель Рода, обращаюсь к вам!!!

На тропу стали выходить ведруссы из своих садов, они взволнованно смотрели на Хранителя. Ведун продолжил:

– Быстрей все собирайтесь – к нам иноземцы ворвались, они наши сады кругом сжигают! Все уходите в лес! Поставьте там защиты знаки! Так Рода нам стратегия велит! Я вас найду!

– А как же ты? – спросил один из ведруссов, стоявших неподалёку.

– Ты за меня не бойся, я – Хранитель. Ну что вы медлите?!

Тут заговорил другой ведрусс:

– А как же сады родовые? Любви нашей воля? Здесь – наше пространство и сила!

И он окинул взором родную округу.

Хранитель ответил:

– Тех иноземцев – тучи. И всё они сжигают, и стреляют чаще в спину из засады. Они пожгли сады соседнего селения, когда все спали, люди чудом уцелели, благодаря единству Знаков Родовых; они успели в лес уйти, и то не все – часть братьев наших врасплох настигли вражеские стрелы. Теперь те иноземцы к нам спешат. Так что ты хочешь им оставить: свой сад или себя с женою и детьми?!

– Но мы им можем дать отпор достойный!

– Да, можем. Но потом они опять сюда вернутся и будут ночью жечь сады. Нет. С этим нужно раз и навсегда покончить! Поэтому все – в лес! Нас время подгоняет! Давайте, поспешите!

Все люди стали спешно собираться, уводить коней, медведей, забирать орлов. На тропу выскочил сын Светослова – могучий Мирослав. Он воскликнул:

– Отец! Мы иноземцам Рода Щит покажем!

– Да, действуйте. Я верю, Мирослав, ты сделаешь как надо это всё.

Мирослав развернул коня и выкрикнул своим:

– Давайте все за мной!

Ведруссы оживлённо последовали за Мирославом.

Ведун же оставался на тропе, он ждал, когда все Веды в лес уйдут. Он был один.

А в это время в зарослях, что у тропы, уже лазутчик иноземный притаился с луком наготове; он наблюдал за Светословом:

– Ага, вот он, Ведун-Хранитель…

И он уже прицелился в Хранителя, натягивая тетиву, чтоб выпустить из лука смертоносную стрелу.

А в это время над тропою птица огромная возникла; и странные глаза той птицы слезами наполнялись.

И вспыхнула живая картина перед ней, как будто время вспять мгновенно обратилось, разъяв живую память…

В родном саду маленький Светослов сидел рядом со своим старшим братом – Яросветом.

– Как же я люблю тебя, Светословчик, – промолвил Яросвет.

– И я тебя тоже, Яросветик, – ответил маленький Светослов.

И они обнялись…

Молниеносно птица эта спикировала вниз и на себя стрелу, летевшую из лука, приняла, закрыв собою Светослова… И тут же рухнула на землю, преобразившись, – на тропе лежал брат Светослова, Яросвет, со смертоносною стрелой в груди…

Светослов весь содрогнулся, глянув на него:

– Яросвет?!

Он тут же взгляд метнул в заросли, где тот лазутчик затаился, глядевший изумлённо на внезапно поверженного человека, упавшего откуда-то сверху.

Ведун вложил всю мощь свою в гортанный крик:

– Тор Тау!!!

Вспыхнул воздух, и лазутчика удар убойной силы отбросил вглубь зарослей, сознанье отключив. Ещё два иноземных лазутчика сзади, видя всё это, пригнулись к земле и попятились в заросли. Один другому вполголоса проговорил, не поднимая головы:

– Быстрей назад! Они владеют зверской силой колдовской. Об этом надо срочно сообщить стратегу нашему.

Они исчезли в зарослях лесных.

Хранитель слез с коня и бросился к поверженному брату:

– Яросвет!

Яросвет умирал. Он с трудом приоткрыл глаза, чуть улыбнулся и сквозь хрип тяжело произнёс:

– О Светослов… Прости, мой брат… Я силу не сдержал… Теперь я не смогу сюда вернуться… Храни её… любовь свою… Ты будешь вечно… сиять и свет нести… Прощай…

И он, закрыв глаза, застыл. Склонившийся над братом Светослов не видел, как возникла рядом Ведамира.

Она невольно ахнула:

– Яросвет?

Светослов обернулся и вымолвил:

– Да. Яросвет…

Он опять направил взгляд на неподвижного брата и произнёс:

– Он спас мне жизнь… Его мы похороним в родном саду.

Он вырвал стрелу из сердца Яросвета и отшвырнул её в сторону. Затем взял брата на руки, и они с Ведамирой направились к родному саду.

Тем временем шальные иноземцы к другим садам подтягивали силы, их действия хоть были и вероломны, но всё же осторожны: вдруг применят эти Веды какое-то своё искусство колдовское? И потому стреляли чаще из засады, а жгли сады – чуть свет, чтобы наверняка. Они вошли в селение Хранителя. Поняв, что тихо всё, решили для начала с окраины сады поджечь, и если будут крики раздаваться, то разом всех разить из стрел. Пробравшись к саду, где Ведун с Ведуньей оставались, они прислушались.

Затем стратег их главный произнёс:

– Проверить надо, есть ли кто в саду. А то не ровен час – они нас колдовством своим внезапно укокошат…

Тем временем Ведун в своём саду готовил новый ход – как Весть для всех живущих – тех, кто слышать может его призыв, внезапный и необычный.

Он обратился к Ведамире:

– Из сада – никуда. Сейчас я только новый Образ сотворю и запущу его в пространство, чтоб те, кто может чувствовать и слышать, сумели всё понять и Образ тот усилить в себе и в людях. Теперь – за дело.

И он увидел вдруг в своём родном саду какого-то странного человека. Этот человек, одетый в балахон с накинутым на голову капюшоном, почти скрывавшим его лицо, медленно приблизился к Хранителю и произнёс:

– Здравия тебе, мил человек. Скажи, не видел ли ты здесь людей на взмыленных конях?

– А для чего тебе те люди? – спросил Хранитель, глядя на странника и проникая в его мысли.

– Они творят беду – сжигают всё и рубят дерева… Хотят людей рабами сделать. Не ведал мир наш этаких деяний…

– Нет, милый странник, не видал я здесь таких людей. Ступай же с миром. Нынче занят я.

Вздохнув в ответ, угрюмый странник поспешно удалился из сада.

Ведун взглянул на Ведамиру и сказал:

– Они сейчас придут сюда. То был шпион их. Нам нужно поспешить.

И он пошёл на место Силы и, сев, сосредоточился, раскрыв ладони… Через несколько мгновений в его ладонях вспыхнул свет, как будто вспыхнувший цветок волшебный вращал живое призрачное пламя. Ведун смотрел на это диво, не мигая, он продолжал творить…

А в это время из засады в него уже прицелился лазутчик иноземный, готовый выпустить в Хранителя стрелу…

Ведамира внезапно почувствовала трагический толчок; она молниеносно метнулась в ту сторону, где лазутчик с луком притаился. И тут же, выкинув вперёд руку, она послала в этого лазутчика всю мощь своей энергии – и из её ладони выстрелила вспышка, подобная разряду молний, слагающих немыслимый удар волшебной силы. И эта сила прямиком шарахнула в лазутчика с луком, отбросив далеко его и заодно лишив сознания и памяти надолго.

Хранитель продолжал творить… Он ни на что не отвлекался. И вот уже в ладонях у него возникли очертания живые чудесной птицы… Ещё мгновений несколько прошло – и радостный Ведун-Хранитель Рода держал в своих руках живую Птицу Света; она была вся белая, с глазами синевы небесной.

И увидала эту Птицу Ведамира. И в восхищении воскликнула:

– Ты успел! Любимый мой, хранимый Небом Светослов! Какая птица! Это просто чудо.

И Светослов ответил:

– Да. Теперь её я запущу в наш мир, чтоб Свет в нём оставался, и Света образы рождались.

И он, улыбнувшись, раскрыл ладони и эту Птицу в небо запустил.

Она летела, поднимаясь выше – в синеву небес. Потом вдруг повернула и вдали исчезла.

А Светослов и Ведамира продолжали стоять и смотреть в небо, провожая взглядами эту Вестницу.

Ведун чуть слышно произнёс:

– Теперь снимаю я защиту с сада. Пусть приходят… Они здесь вряд ли что-то для себя найдут.

А между тем безумцы иноземные уже подкрались к саду, где оставались Светослов и Ведамира. Увидев валявшегося без чувств своего воина, они напряглись.

Их главный произнёс вполголоса:

– Ты видишь, что они творят? Мой первый стрелок и бессменный лазутчик, и тот не сумел уберечься от них. Кругом сплошное колдовство. Таких сжигать живьём нам нужно.

Он глянул сквозь кусты в глубины сада и увидел издали двух людей – длинноволосого седого Ведуна Светослова и грациозную среброволосую Ведунью Ведамиру…

И он шепнул своим лазутчикам, вооружённым луками:

– Тихо… Будьте осторожны…

Затем обратился к дальним воинам с факелами в руках:

– Без моей команды факелы не зажигать.

Они пробрались ближе и вторглись в пределы сада.

И тут увидел их Ведун. Он посмотрел на Ведамиру; она, поняв мгновенно всё, обратила взор туда, где притаились иноземцы – десяток избранных стрелков.

Стратег их главный дал команду:

– Стрелять без промаха, наверняка! Ну, делайте давайте!

И подняли луки свои, натянув тетиву, иноземцы; их целью являлись Ведун и Ведунья…

И тут Светослов и Ведамира посмотрели друг на друга, улыбнувшись, и обнялись в порыве Любви великой, неубиваемой и вечной…

И что-то вдруг произошло в пространстве… И лазутчики внезапно содрогнулись от какой-то непостижимой силы, она их стала сотрясать, заставив бросить их оружие. И все стрелки, выронив свои луки со стрелами, вдруг попадали на траву и стали в судорогах корчиться от боли… Стратег их, ошалев от этой непонятной силы, поспешно отскочил назад и крикнул дальним воинам своим:

– Сжигайте всё! Чтоб не было следа!

И вдруг он рухнул на траву, закрыв глаза и потеряв сознанье.

А иноземцы, получив приказ, всё подожгли. И пламя расширялось…

Светослов и Ведамира стояли возле яблони любимой – на месте Силы; он справа от супруги находился, держа её ладонь в своей.

Затем Ведун воскликнул:

– Вместе Род!!!

И оба они мгновенно переместились в иное пространство – туда, где быть могли неуязвимы, где ждали Веды их, поставив от врага защиты знаки.

Через несколько мгновений лавина пламени ворвалась в пространство сада, сжигая всё на своём пути…

Спустя несколько дней иноземные варвары решили отдохнуть от всех своих стратегий и поджогов. Они расположились в глухом укромном месте, неподалёку от реки. Они, конечно, не могли догадываться о том, с какими силами они решили вести войну. Вода – она читала всё и вражьи замыслы передавала своим течением родным ведруссам, что в лесах осели…

И как-то раз решили иноземцы прогуляться, уйти поглубже в лес; к тому же грибной сезон уже открылся. Один из воинов увидел вдруг какой-то странный плод, немыслимо висевший прямо в воздухе над ним. К нему решил он прикоснуться и руку протянул. И в тот же миг тот странный плод преобразился – он превратился в Образ огненный объёмный, защиты Знак таинственный, застыв в пространстве перед иноземцем. И воин тот без чувств упал в траву. Другие воины успели лишь услышать какой-то странный, запредельный звук, как призрачное эхо потусторонних тайных сил. И этот звук мгновенно создал цепь таких же знаков-образов объёмных, золотисто-огненных. И иноземцев эта сила содрогнула, заставив рухнуть и забыть, что их сюда вело и кто они вообще в этом чудесном мире.

Так остальные иноземцы натыкались на таинственные огненные знаки и падали, теряя сознание и память. А затем, вставая, они не помнили, зачем сюда пришли, и уходили вдаль, бродя по миру вечными скитальцами без крова и надежды.

В один из светлых дней на поле Света опять все Веды собрались. Они свой праздник проводили, не зная горя и обид. И песнопенье хоровое вновь огласило всё пространство. И вновь наполнилось оно неистребимой, всепроникающей Любовью.

Ведамира стояла рядом с певчими Ведами, любуясь Светословом, певшим гимн любви. Она вдруг повернулась в ту сторону, откуда исходила непонятная печаль. И Ведамира увидела странного, обросшего человека в потрёпанной одежде. Человек этот смотрел на поющих радостных людей в полном недоумении, в его глазах горел какой-то дикий страх и вечная тревога. А рядом с ним другой стоял – такой же, как и он. И эти двое посмотрели друг на друга, не понимая, кто они и что за праздник тут великий происходит.

– Ты кто? – спросил один другого.

– А ты кто?

– Я не помню…

– Странно… И я не помню ничего…

Они опять направили свои отчаянные взоры туда, где Веды хором запевали. И вдруг они оба упали на колени, а в глазах у них стояли слёзы…

…Садам сожжённым нужно было время, чтоб заново живое возродить. В других местах сады взрастили Веды. И продолжался Род их светоносный. Но Тьма сужала Свет Земли, давя людей законами, железом и догмами доктрин. И сила Ведов потихоньку остывала, забывалась – они её не раскрывали никому и постепенно усыпили всю в себе, став просто воинами Света. И выковал их Род мечи, но лишь для обороны. И битва за свободу постепенно превратилась в Священную Войну. И мир стал непохож на прежний сад любви… Но Время сохранило эту память, и в Духе всё живое воссияло, продолжив путь Любви, не стёртой до конца, всеутоляющей и вечной.


Тайна времени | Мистерия силы. Трилогия | Сила внимания