на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Женские штучки и судьбоносный выбор

Комендант Мариенбурга – худой и болезненный тип с длинной и совершенно непроизносимой немецкой фамилией, прочитав документ, начертанный рукой Карла Двенадцатого, только беспомощно развел руки в стороны и равнодушно заявил:

– Извините, но ничем не могу помочь вам, мои высокородные господа! В грамоте моего обожаемого и неподражаемого государя Карла сказано однозначно: «Данное разрешение действует, если только сама девица Марта Скавронская возжелает того…» Все же предельно ясно: девушка, выходящая через полтора часа замуж, не может желать отъезда из своей родной страны на далекую чужбину… Вы не согласны со мной?

Беспомощно переглянувшись с Алешкой, Егор, упрямо скрипнув зубами, настойчиво проговорил:

– Герр комендант, я бы хотел поинтересоваться желаниями этой девушки лично у нее! Я думаю, что текст грамоты короля Карла разрешает мне сделать это.

– Конечноконечно! – как ветряная мельница замахал немец на шведской службе своими худыми и костлявыми руками. – Имеете, сэр Александэр, полное право!

Я сейчас же отправлю стражу за невестой, и вы сможете самолично пообщаться с этой молоденькой и приятной особой…

Курляндская герцогиня, неожиданно нахмурив свои тоненькие, специально выщипанные каштановые брови, предложила:

– Господа, давайте отойдем в сторону – всего на пару слов! – Крепко взяв Егора и Алешку под локти, она властно переместила их к открытому окну, выходящему в крохотный внутренний дворик, откуда в комнату врывались чарующие весенние ароматы.

«А эта Луиза – та еще штучка! – насмешливо доложил внутренний голос. – Пока охмуряла глупого и доверчивого Алешку, так все строила из себя грустное и эфемерноутонченное создание, а сейчасто маска чуть приоткрылась… И что же там, под этой маской? А там – огого! Не, быть нашему маркизу – подкаблучником задумчивым и безропотным, ейей…»

– Давайте поговорим как взрослые люди! – сразу же взяла быка за рога рыженькая Луиза. – Хотите, я помогу в этом деле? Я же вижу, что вам очень надо вывезти эту ливонскую простушку в Россию… Оченьочень надо! Я ведь права? Но для чего она вам так необходима? Прошу вас, господа, будьте искренни и откройте мне правду! Только если я буду знать все, только тогда и смогу действенно помочь. Ну, будем и дальше играть в глупую и вредную молчанку?

Решив, что хуже все равно не будет, Егор кратко рассказал герцогине: о неустроенной личной жизни царя Петра, о страшной судьбе ветреной и неверной Анны Монс и о странных миражах, которые им довелось однажды наблюдать над гладью Ладожского озера – в жарком летнем мареве…

– Да, знаки свыше – это очень и очень серьезно! А миражи, бесспорно, относятся к таким знакам, – Луиза пристально посмотрела на Алешку и спросила – с легкими ревнивыми нотками в голосе: – А ты, дорогой, наблюдал тогда – эту озерную Марту? Она и вправду так красива, как рассказывает сэр Александэр?

– Видел, очень даже красивая! – подтвердил Бровкин, после чего незамедлительно и торопливо поправился: – Просто милая и симпатичная девушка. А ты, звезда моя яркая, настоящая красавица…

– Что ж, милая и симпатичная – уже совсем немало! – великодушно признала Луиза и тихонько спросила, выразительно стреляя глазами в сторону входной двери: – Это, кстати, не она ли будет – наяда вашего мечтательного царя?

Егор незамедлительно обернулся и внимательно оглядел мужчину и девушку, вошедших в парадный зал комендантского дома. Пара смотрелась очень даже гармонично и была одета в нарядные и праздничные одежды. Высокий и широкоплечий мужчина средних лет красовался в новеньком кирасирском мундире, украшенном двумя скромными медальками, и с длинной шпагой в кожаных, слегка потертых ножнах. На девушке было скромное светлорозовое платье, обшитое – со всех сторон – многочисленными оборками и кружевами. Платье очень даже выгодно подчеркивало все достоинства ладной и крепкой девичьей фигуры, выставляя на всеобщее обозрение точеные белоснежные плечи и четвертинки полушарий полной и аппетитной груди.

– Славная улыбка, милые ямочки на щечках, очень живые и чувственные глаза, темные такие, опасные – для отважных и сентиментальных мужских сердец! – тихо и одобрительно прокомментировала герцогиня. – Что ж, я берусь за это романтичное дело! А данный солдафон, он же – жених, личность, бесспорно, жалкая. Глаза – пустые и жадные! Дайте ему, господа мои, немного гульденов, и он (даю слово герцогини!) откажется от всех своих притязаний… Господин комендант! – Она громко обратилась к кавалеру с длинной и совершенно непроизносимой немецкой фамилией: – Я желаю незамедлительно поговорить с этой девушкой – с глазу на глаз! Да, а кирасир пусть подождет за дверью… Не сметь мне возражать! Солдат, вы любите золотые тяжелые кругляшки? Вот и идите себе за дверь, там с вами благородный маркиз потолкует – о делах финансовых… Маркиз, мой друг, вы что там – уснули? Идите, идите, поговорите с кирасиром…

Бровкин, в просторных карманах которого было предусмотрительно размещено несколько бархатных кошельков, под завязку наполненных гульденами славного короля Карла, и Иоганн Рабе, совершенно ничего не понимающий и полностью сбитый с толку, послушно удалились в коридор. Курляндская же герцогиня с Мартой Эленой Екатериной Скавронской уединились в одной из боковых комнатушек. Егор – волейневолей – остался в обществе унылого и скучного коменданта Мариенбурга. От нечего делать они успели даже сыграть партию в шахматы: Егор предсказуемо выиграл, но с большим трудом, только в затяжном эндшпиле, успешно проведя пешку в ферзи, после чего начал посматривать на меланхоличного коменданта крепости с толикой уважения…

Первыми в парадный зал вернулись женщины: герцогиня Луиза была откровенно весела и деловита, а Марта – бесконечно задумчива, посматривая на окружающих невидящими глазами, мысленно находясь гдето очень далеко от тех мест…

Потом, насвистывая нечто легкомысленное и беззаботное, появился маркиз Алешка: браво подмигнул Егору, почтительно поклонился Марте, нежно, никого не стесняясь, чмокнул в напудренную щеку герцогиню.

– Господин маркиз, а куда же девался добрый кирасир Иоганн Рабе? – забеспокоился комендант Мариенбурга. – Надеюсь, что он жив и здоров?

– Более чем! – весело заверил Бровкин. – Получив некоторое количество полновесных золотых гульденов и убедившись, что мои карманы девственно пусты, означенный Рабе сразу же объявил, что покидает королевскую службу и срочно отбывает в веселый и вольный город Амстердам…

– Жадный негодяй! – равнодушно прокомментировала Марта.

– А я вам что говорила, милая моя? – гордо и важно качнула своими рыжими кудряшками Луиза. – Все мужчины – одинаковы! Кроме отдельных, крайне редко встречающихся, персон… – послала маркизу многообещающий воздушный поцелуй.

Егор хотел выехать из Мариенбурга незамедлительно, но неожиданно пришлось задержаться.

– Тут такое дело, командир! – смущенно объяснил Алешка. – Перед выездом из Митавы я герцогу ФридрихуВильгельму оставил краткое письмо, в котором вызывал его на честную дуэль. Место проведения сей дуэли – Мариенбургская крепость. По тексту обозначено, что я жду его только трое суток, после чего публично объявляю – на весь честной мир – последним негодяем и трусом…

– И я письмо оставила – этому жалкому ничтожеству! – добавила молоденькая и прекрасная герцогиня. – В нем сказано, что если сей субъект уклонится от данного дуэльного вызова, то он мне больше не муж! Тогда я немедленно принимаю православную веру и становлюсь верной и добродетельной супругой доблестного и отважного русского маркиза де Бровки…

– Детский сад какойто! – непонятно для собеседников высказался Егор и, обреченно махнув рукой, отдал команду на поиск приличного постоялого двора.

Как и следовало ожидать, никакого ответа от Великого герцога Курляндского так и не поступило…

К Пскову они направились, уже максимально соблюдая элементарное целомудрие: мужчины ехали в своей карете, женщины – в своей. Ну и драгуны с охранниками бдительно скакали рядом…

– Как бы Петр Алексеевич не приревновал! – объяснил это свое решение Егор.

– Понятно! – чуть испуганно вздохнула Марта.

Во время коротких остановок – для отдыха и приема пищи – Луиза и Марта настойчиво и целенаправленно расспрашивали своих спутников о России: об обычаях и традициях, о праздниках и повседневном укладе, о царе Петре и его ближайших родственниках и друзьях…

– Ничего, милые мои барышни, все будет нормально! – мягко обещал Егор, видя, что глаза слушательниц временами наполняются неуверенностью, робостью и даже – откровенным страхом. – Я вас познакомлю со своей супругой – Александрой Ивановной. Она вам, непременно, и поможет во всем: и советом, и делом…

– Про неземную красоту жены вашей, сэр Александэр, известно даже на Митаве! – с легкой завистью в голосе сообщила герцогиня. – Мы почтем за честь познакомиться в Москве с прекрасной госпожой Александрой, родной сестрой моего маркиза. Может, она мне подскажет и с выбором имени… Ведь при принятии православной веры придется и имя принимать новое, русское? Марте Элене Екатерине – гораздо проще: станет Екатериной! А мне как быть? Не Лукерьей же называться?

– Отныне зовите, пожалуйста, меня Екатериной! – решительно попросила Марта Скавронская…

Прибыв в Псков, они сразу же въехали во двор к местному воеводе.

– Боярин с самого утра отбыл на крепостные стены! – сообщил управитель, испуганно и непонятно посматривая то на Егора, то на приоткрытое окошко на втором этаже господского дома, откуда доносился недовольный и басовитый плач младенца. – Принимает у каменщиков достроенный Восточный бастион. Но палаты для вас, господа и дамы, уже отведены. Сейчас поселим, сытную трапезу соберем на столы…

Алешка Бровкин занялся текущими делами: срочной отправкой гонцов на Москву – с радостными известиями для царя, выслушиванием последних новостей и докладов, раздачей срочных приказов и подробных инструкций. А Егор, заботливо и бережно подхватив дам под ручки, проследовал в сад, расположенный в глубине двора – чуть в стороне от боярского дома, где уже вовсю цвели вишни и яблони: надо было гдето немного подождать, пока слуги занесут в отведенные помещения вещи и накроют на стол.

Шли себе, болтали понемецки (Екатерина и Луиза за дорогу от Мариенбурга выучили только по несколько русских слов): о погоде, о русских неказистых дорогах, о предстоящем неблизком пути на Москву…

Когда они присели на широкой садовой скамье: Егор – посередине, а его милые спутницы – по бокам, – сзади громко и угрожающе щелкнул взводимый пистолетный курок, и женский голос, звенящий от праведного гнева, властно (на немецком языке) произнес:

– Встали все! Быстро встали, иначе – стреляю! Наглые и подлые вертихвостки отошли в одну сторону от скамейки! Ты, подлый изменщик, в другую!

«Это же Санька! – восторженно известил внутренний голос. – Вот почему управляющий так странно посматривал на тебя, братец, и косился на приоткрытое окошко, за которым плакал младенец…»

Егор, придерживая Луизу и Екатерину за дрожащие локотки, поднялся на ноги и негромко шепнул:

– Не надо бояться, дамы! Это просто маленькое недоразумение, сейчас все прояснится…

– Еще одно слово, и точно – пальну! – пообещал гневный голос. – Разошлись по разным сторонам и обернулись! Ну, быстро у меня!

Сделав три шага в сторону, он обернулся, чувствуя, как губы непроизвольно расходятся в стороны, расплываясь в широченной улыбке.

– Он, мерзавец, еще и улыбается! – перешла на русский язык Санька: невообразимо стройная и прекрасная, облаченная в какоето шикарное и модное платье – цвета нежной морской волны. – Что это за разряженные девицы? Шлюхи, курвы и лярвы митавские? Отвечай, вражина, немедленно и прекрати лыбиться!

Егор послушно перестал улыбаться, церемонно выпятил грудь вперед и, напустив на себя важности, торжественно представил (на немецком) своих спутниц:

– Эта рыжеволосая красавица – Луиза, герцогиня курляндская! – Луиза надменно и гордо кивнула своей головой. – Вернее, в своем недавнем прошлом – герцогиня… Сейчас она полностью и официально разорвала все отношения с герцогом ФридрихомВильгельмом и нынче является невестой Бровкина, Алексея Ивановича, славного маркиза де Бровки.

– Боженька ты мой! – удивленно охнула Санька и крепко прижала двуствольный пистолет к своей высокой груди.

– Немедленно отщелкни оба курка обратно! – строго велел жене Егор и невозмутимо продолжил: – А эта темноволосая и симпатичная девушка – та самая загадочная ладожская наяда, тайная и сладкая мечта государя нашего, Петра Алексеевича! – Екатерина присела в низком и почтительном реверансе.

– Прошу простить меня, принцесса! – смущенно забормотала Санька, поспешно отбросив свой пистолет в густые кусты красной смороды. – Произошла глупая и досадная ошибка…

Громко и властно кашлянув, Егор дождался тишины и невозмутимо сообщил:

– Данная же светловолосая воительница является моей любимой женой. Как вы уже знаете, прекрасные дамы, зовут ее Александрой. Женщина она мирная и добрая – в обычной и повседневной жизни. Но иногда подвержена приступам пустой и незаслуженной ревности, – он изобразил руками свое искреннее извинение – за странное и неадекватное поведение собственной супруги…

Посматривая на Саньку понимающе и приветливо, герцогиня (или уже – не герцогиня?) торжественно объявила:

– Ревность – лучшее свидетельство крепких чувств амурных! Причем совсем и неважно, есть ли на то веские причины… Надеюсь, что мы подружимся с вами, моя будущая родственница? – заговорщицки подмигнула.

– Подружимся, обязательно подружимся! И с вами – Луиза! И с вами – Екатерина! – горячо заверила Санька и, чуть засмущавшись, негромко попросила: – А сейчас, принцесса, позвольте вас покинуть на несколько минут, да и вашего спутника – похитить. Мне необходимо шепнуть этому симпатичному шалопаю – несколько слов наедине…

Жена уверенно взяла Егора за руку, завела за старую раскидистую вишню, крона которой была густо покрыта белыми и розовыми цветами, надолго и жадно приникла к его губам, минут пять не давая вымолвить ни единого слова…

Когда же, наконец, представилась возможность говорить, Егор, чуть задыхаясь, спросил:

– Саня, откуда ты здесь взялась? Где дети? Как роды прошли? Кто у нас родился?

– Сколько вопросов! – притворно рассердилась жена. – Уехал не пойми куда и на сколько! Причем когда уезжал, то вопросов совсем и не задавал, а сейчас вот любопытство, видите ли, проснулось… Ладно, расскажу! – неожиданно смилостивилась. – Из Пскова вернулся на Москву Петр Алексеевич, кратко поведал о вашей славной виктории под Дерптом. А потом сообщил мне – под большим секретом, – что тебя, Саша, не будет в Москве аж до самой осени… Мол, первым делом ты поедешь на Митаву, потом будешь охотиться за какимто адмираломкомандором, после отправишься к устью реки Невы – диверсии воинские чинить над шведами… А я же соскучилась сильно и безмерно! Вот, не выдержала и решила – перехватить тебя во Псковегороде да заодно и родить здесь… Детей, Петю и Катю, отвезла в Преображенское – на попечение царевны Натальи и Василия Волкова. Наталья присмотрит за чадами нашими, обиходит их, Василий наладит охрану крепкую… Сама же я приехала в Псков, через три дня и родила. Мальчика бойкого и здорового. Сашей уже нарекла – в твою честь…

– Значит, Александр Александрович! – довольно и счастливо вздохнул Егор. – Спасибо тебе, Саня: и за подарок такой бесценный, и за сюрприз – знатный…

– Не за что! – беззаботно улыбнулась жена и тут же заволновалась: – Саша, давай уже выйдем изза этой вишни! А то – слышишь? Барышнито новенькие уже начали прыскать и посмеиваться…

Егор вдоволь насмотрелся на сына, вокруг которого вовсю суетились надежные кормилица и нянька, привезенные предусмотрительной Санькой из самой Москвы, и со спокойным сердцем отправился в столовую палату.

После завершения обеденной трапезы девицы быстро собрались и отправились в город – за покупками:

– Необходимо нашу Екатерину приодеть немного! – решительно объявила Санька. – Чтобы на Москву приехала уже во всей своей красе. Не бедной деревенской девушкой, а дамой знатной, знающей себе цену.

– Не это совсем требуется нашему Петру Алексеевичу! – начал возражать Егор, но тут же замолчал и согласно махнул рукой, заметив краем глаза, что рыженькая Луиза также намеревается решительно вмешаться в этот разговор…

«Да, как бы эти две знатные дамы не испортили нашу Катеринупростушку! Сперва наряды и безделушки, потом брильянты и взбалмошные капризы… – заныл внутренний голос. – Хотя, с другой стороны, им, красавицам, безусловно, виднее…»

Приставив за отъехавшими по важным делам женщинами надежную охрану, в столовую палату вернулся Алешка Бровкин, лихо махнул чарку крепкой медовухи, выкурил послеобеденную трубочку, после чего приступил к развернутому докладу:

– Крепостные стены знатно обновлены, установлено пятнадцать новых оборонительных мортир и гаубиц. Рвы серьезно углублены, расчищены и наполнены водой. Молодец воевода, не даром ест хлеб государственный… Двухмачтовый ял – с десятком пушек, нареченный «Франц Лефорт», уже полностью достроили и спустили на воду. Даже ходили на нем к узкому и короткому проливу, что разделяет Псковское и Чудское озера, обменивались артиллерийскими залпами с кораблями командора Лешерта. Правда, особого ущерба не нанесли противнику шведскому. Но приструнили, все же, мол, мы тоже ныне – мясные щи хлебаем совсем и не лыковым лаптем. Живо идет подготовка и к осеннему приему на постоянные квартиры новых пеших и конных полков: строятся дополнительные казармы, конюшни, амбары, кузни, погреба, склады, бани…

– А что с припасами продовольственными да огневыми? Доставлены ли ломовые орудия и единороги? – строго спросил Егор.

– Делается все, Александр Данилович! – заверил маркиз Алешка. – За припасыто мой батюшка отвечает, Иван Артемич. Зерно, которое не годится к отправке в Турцию, он свозит в Псков да Новгород. Ломовые орудия частью пришли, а те единороги, что идут из Саксонии – через киевские земли, – еще в пути… Да, по поводу Турции! – вспомнив, звонко хлопнул себя по лбу ладонью. – Тут же человек к тебе прибыл – с посланием от самого Медзомортпаши. Только того письма он мне не отдал, мол, имеет жесткие инструкции: передать его тебе лично в руки. Если я его, конечно же, правильно понял: говорит сей престарелый янычар поанглийски както очень уж непривычно и коряво, а еще на турецком да арабском языках.

– Где же этот гонец?

– Скоро и будет! Я ему объяснил на пальцах, чтобы приходил после обеда, через часикдругой…

Вошедший в палату посланник Медзомортпаши – личного друга Егора – внешний вид имел весьма непривычный (для русского патриархального Пскова) и насквозь экзотический: теплый и толстый стеганый халат – в разноцветную полоску, белоснежная чалма на голове, аккуратно подстриженная седая борода, на ногах странного пожилого мужчины красовались остроносые розовые туфли.

«Он не турок, и даже не перс! – шепнул внутренний голос. – Скорее всего, чистокровный араб. Хотя это и не странно: Медзомортпаша достаточно долго жил в Алжире…»

Обладатель розовых туфель и белоснежной чалмы, соединив морщинистые ладони своих рук возле своей груди, коротко и уважительно кивнул головой, после чего разразился цветистым и бесконечно долгим потоком приветственных фраз – на одном из диалектов (на фарси?) арабского языка, щедро вставляя в свою речь отдельные английские слова и словосочетания.

Егор – в свое время – провел более двадцати месяцев в секретном военном городке, расположенном на границе Ливии и Алжира, поэтому некоторыми навыками арабской речи владел вполне даже прилично. Дождавшись, когда странный посланник турецкого паши полностью выговорится и смолкнет, совершив еще несколько коротких и почтительных поклонов, он коротко перевел Бровкину:

– Ну, он пожелал нам с тобой (высокородным сэру Александэру и маркизу де Бровки – то бишь) долгих лет жизни, несметных богатств, бессчетное количество умных и здоровых сыновей, мудрых жен и прекрасных наложниц. Слава богу, что последнего не слышали наши бойкие девицы, они дедушке выдрали бы всю его седенькую бороденку – до последнего волоска… Далее, он передал многочисленные приветы: от Великого визиря, от Гассанпаши и Медзомортпаши. В меру повосторгался нашими недавними воинскими успехами под Дерптом. Сообщил, что первые корабли, груженные отборным русским зерном, по Дону уже подходят к Азовской крепости… Да, еще вот одно, Алешка, – на секундудругую замялся Егор. – Этот гонец, который, кстати, так и не назвал своего имени, просит, чтобы высокородный маркиз де Бровки покинул помещение. Мол, у него строжайшие инструкции. Вообщето, Леха, я это только в общих чертах так понял. Многое и вовсе – домыслил…

– Дурь какаято! – тут же возмутился Алешка. – Я же не знаю ни единого слова поарабски… Впрочем, начальственные инструкции – дело святое! – поднялся со своего стула, отвесил арабу легкий поклон и покладисто выскользнул за дверь.

Странный турецкий гонец бдительно подошел к двери, за которой скрылся слегка обиженный маркиз зачемто выглянул наружу, плотно прикрыл дверь, легкими кошачьими шагами вернулся обратно, замерев в двухтрех шагах от Егора.

– Где же письмо от славного Медзомортпаши? – строго спросил Егор, стараясь правильно выговаривать тягучие арабские слова, требовательно вытянул правую руку вперед: – Незамедлительно давай его сюда!

– Нет письма. И не было никогда, – странно улыбнувшись, нагло объявил пожилой араб, но, заметив, что Егор непроизвольно напрягся, а его правая рука сжалась в кулак, добавил, чуть запинаясь: – Еегоор Пеетроовиич!

«Вот оно, блин горелый, мать его! – мгновенно запаниковал внутренний голос. – Этот же чудак в чалме – связной от Координатора, прямо из двадцать первого века! А ты, наивный, думал, что про тебя забыли? Фигушки тебе, мальчик…»

– Да, я сюда прибыл от господина Координатора! – словно бы прочитав мысли Егора, невозмутимо подтвердил нежданный гость.

– Я рад! – кисло ухмыльнулся Егор.

– Позвольте вам не поверить! – еще шире прежнего улыбнулся араб. – Невооруженным глазом видно, что вы сильно обижены. И я вас очень хорошо понимаю: должны были провести в семнадцатом веке всегото пять лет, а по факту провели – все двенадцать. Но, уважаемый сэр Александэр, не вы ли сами виноваты в этом? Тот наш прежний сотрудник, с таким странным именем – «Вьююгаа»… Если я, конечно, не ошибаюсь, он же погиб по вашей вине?

– Это был обычный несчастный случай…[39]

– Ладно, я не буду с вами спорить, Еегоор Пеетроовиич. Но факт остается фактом: наш опытнейший сотрудник погиб – совершенно неожиданно и внезапно… Да, нам потребовалось много лет, чтобы восстановить это утерянное важное звено…

– Стойте! – Егор почувствовал, как в его душе неожиданно зарождается очаг смертельного холода. – Вы сюда прибыли для того, чтобы… чтобы…

– Чтобы помочь вам вернуться обратно – в двадцать первый век! Да не волнуйтесь вы так, молодой человек…

– Две тысячи девятый плюс двенадцать лет… – ошарашенно забормотал Егор. – Следовательно, вы предлагаете мне – перебраться в 2021 год?

– Я этого не говорил! – поспешил въедливо уточнить араб. – Время – очень странная штука. Прошлое течет со своей скоростью. Настоящее – со своей… Это я еще не упоминаю про Будущее, которое, как выясняется, еще капризнее. Одно могу достоверно обещать: попадете в период между 2009 и 2021 годами. Извините, но точнее не могу предсказать. Да, и еще. Вы даже сможете попасть – в один из двух миров – по своему выбору…

– Хотите сказать, что… что…

– Наверное, только то, о чем вы уже и сами догадались. Нами достоверно установлено, что любое значимое вмешательство в Прошлое каждого конкретного мира не оказывает никакого воздействия на Настоящее и Будущее этого же мира! Просто в этом случае рождается мир новый, параллельный, развивающийся самостоятельно… Вот и вам, Еегоор Пеетроовиич, предстоит выбор непростой: вернуться в свой прежний мир или же – перенестись в двадцать первый век нового мира, который и создан вашими же стараниями, любезный Странник. Извините, я вижу, что вы можете перевести мои слова не совсем точно, возможно недопонимание. Лучше о таких материях высоких толковать на родимом языке… Советую вам дождаться разговора с Координатором, который у вас непременно состоится – в любом из этих двух миров. Он вам все объяснит гораздо точнее и понятнее… Параллельные миры – вещь очень непростая и даже опасная. Видите ли, у каждого «первоначального мира» может быть только строго определенное количество его параллельных «детей». Если «емкость» переполняется, то на месте всех этих миров образуется «черная дыра»… Вижу, что вы меня не очень понимаете. Дождитесь, пожалуйста, разговора с Координатором! Так будет лучше для всех нас…

– Когда, где, как? – тяжело и учащенно дыша, спросил Егор. – Кого пришлют мне на замену? А моя жена, дети? С ними что будет?

– Успокойтесь, Еегоор Пеетроовиич! Успокойтесь, молодой человек! – еще раз настойчиво посоветовал посланец Координатора. – Все произойдет совершенно обычно: укол в темечко, – показал пальцем, – замена объектов… Перенос в конкретный – из двух миров – зависит только от количества введенного препарата. Кто сюда прибудет вместо вас? Извините, не знаю! Когда и где? В самую короткую летнюю ночь, по завершении дня летнего солнцестояния. Место значения не имеет. Про жену и детей – совершенно глупый вопрос, даже не требующий ответа… Ваш преемник изобразит падение с лошади, повредит лицо, сильно разобьет голову, как следствие – частичная потеря памяти, всякие странности в повседневном поведении. Ничего сложного, уже отработанный механизм… Да, вижу, что вы сильно поражены услышанным, не радуетесь совсем. Ладно, оставлю вас – наедине с вашими мыслями…

– Спасибо, уважаемый! – Егор с трудом растянул губы в неубедительной пародии на счастливую улыбку. – Извините, но не знаю, как вас зовут…

– Пусть будет – АльКашар!

– Так вот, уважаемый АльКашар, мне сейчас, действительно, надо побыть одному… Спасибо вам, и все такое… Где и когда мы с вами встретимся в следующий раз?

– Вы не будете против, дорогой Еегоор Пеетроовиич, если на Москву я проследую вместе с вашим, ээ, караваном и поселюсь – по прибытии – в вашем московском доме? Благодарю, благодарю! Понимаю, что вы не планировали – до самой осени – посещения Москвы, но теперь, видит Бог, придется… Надеюсь, что вы заранее известите меня о времени отбытия, ээ, вашего каравана? Я остановился на постоялом дворе Ниикиити– ина. Этот человек неплохо знает турецкий язык, когдато в молодости он принимал участие в самых первых русских походах на татарский Крым.

Отвесив очередной вежливый поклон, посланец Координатора отбыл – в неизвестном направлении. Егор медленно подошел к столу, надолго приник к стеклянному саксонскому кувшину, наполненному крепкой медовухой, пытаясь привести свои мысли в некое подобие порядка…

«Держи себя в руках, братишка! – заботливо посоветовал мудрый и хладнокровный внутренний голос. – Думай, рассуждай, спорь со мной – до полной потери пульса! Только, ради бога, не психуй и не впадай в пошлую истерику… Да и окружающим не давай повода подумать, что ты чемто сильно расстроен и огорошен. А то ведь вопросами замучают… И с женой, пожалуйста, будь поаккуратней: первым делом сполна отдай долг супружеский, иначе заподозрит всякое, начнет внимательно присматриваться, одно к одному, закатит жаркий скандал. А тщательные размышления и семейный скандал – вещи абсолютно несовместимые… Еще есть один очень хороший вариант: забудь об услышанном – до самого утра, сейчас напейся от души, потом – с женой покувыркайся вволю, еще выпей. А с утра, как начнется классическое похмелье, сразу же езжай на крепостные стены, якобы на ревизию. Там, на ветерке да холодке, и подумай обо всем – спокойно и непредвзято. С похмелья голова будет пустой и звонкой, может, и придумаешь чтонибудь гениальное…»

В столовой появился Алешка Бровкин, удивленно покосившись на опустевший кувшин, поинтересовался:

– Чего надо было – басурману этому?

– Ерунда полная! – сладко и беззаботно зевнул Егор и, окончательно решив принять на вооружение последний совет всезнающего внутреннего голоса, начал нагло и вдохновенно врать: – Загорелись турки открывшимися торговыми перспективами. Русская пшеница, конечно, это хорошо и очень сладко. А что еще есть в России интересного и полезного? Вот и просит Медзомортпаша прояснить вопрос с самоцветами уральскими: отправить его доверенного человека, которого зовут АльКашар, на те самые рудники. Чтобы тот на месте присмотрелся ко всему, в первую очередь – к ценам на самоцветы. Понимаешь? Не к московским ценам, а – к уральским. Обычное, в общем, дело… Да, маркиз, а притащика еще медовухи, наливок всяких! Ложечников позови, плясунов! Пусть барышни приезжие ознакомятся с песнями и плясками местными. Да и я нынче отчегото гулять настроен…

Вечер прошел строго по сценарию, разработанному опытным и мудрейшим внутренним голосом: Егор был весел и беззаботен, много пил веселящих и хмельных напитков, пел песни и стучал на ложках – вместе с дворовыми песенниками псковского воеводы, чем вызывал искренние восторженные охи и ахи – с той стороны вечернего разгульного стола, где располагались Луиза и Екатерина…

Наконец, уже очень сильно захмелев, он манерно извинился перед своими сотрапезниками и откланялся, прихватив с собой смущенно улыбающуюся жену. В супружеской спальне Егор тоже не ударил лицом в грязь: был страстен, нежен и в меру неутомим…

Только вот Санька все же чтото почувствовала и боязливо прошептала ему в ухо:

– Ты, Саша, сегодня так меня целовал… Так, как будто бы прощался – на целый год. Как тогда, когда вы с Петром Алексеевичем надолго уезжали в свою Голландию…

Вот после этих неуверенных Санькиных слов в его нетрезвую голову и пришла – в первый раз – одинокая и крамольная мысль: «А почему, собственно, я должен возвращаться в этот долбаный двадцать первый век? Не, а почему, собственно?»

С утра на высоких крепостных стенах было промозгло и ветрено. Многочисленные офицеры и всякие штатские морды назойливо показывали ему различную ерундовую всячину: обновленные бастионы, широкие и глубокие рвы, наполненные мутной водой, пушки, новые казармы и бани, чтото там еще…

Егор, ничего толком не видя и не слыша, довольно хмыкал и время от времени согласно кивал головой. А сам все думал, рассуждал, анализировал… И вот постепенно, далеко не сразу, в его похмельной голове начала складываться следующая железобетонная концепция: «Там, в двадцать первом веке, меня особо никто и не ждет. Близких родственников нет. Дальние? Есть какието двоюродные и троюродные дяди и тети, с которыми виделся только в далеком детстве, даже адресов их не помню… Друзья? В основном – приятели. Да и у каждого из них имеется своя, далеко не простая жизнь… Принципы, идеалы, конкретные цели, которые – кровь из носу – необходимо претворить в жизнь? Да ну, не смешите, право! Сорок миллионов евро и личный остров в Карибском море? Это еще бабушка сказала надвое: вдруг за все эти „подвиги“ в семнадцатом веке, не согласованные в Контракте, меня, наоборот, накажут примерно и посадят в тюрьму – на долгие годы? Запросто такое может быть! Начальству – только повод дай… Теперь о том, что я имею (и могу безвозвратно потерять!) здесь, в веке семнадцатом. Вопервых, горячо любимая жена и трое детей. Вовторых, куча добрых приятелей и просто приятных людей знакомых. Настоящих друзей – на текущий момент – не наблюдается, это правда. Был один верный друг – Яшка Брюс, был, да весь вышел… Втретьих, очень много денег и разной недвижимости. Причем имеются и хорошо налаженные каналы – для неуклонного приумножения этих благ материальных… Что там еще? Эээ… Вот же оно! Впятых, это Власть! Да, надо честно признать: настоящая Власть – очень даже приятная и затягивающая штука! А еще эти „параллельные миры“, мать их. Как сделать правильный выбор между ними?»

Уже ближе к вечеру он принял окончательное и бесповоротное решение, резко свернул свою ревизионную поездку и – со спокойным сердцем – отправился домой.

Санька встретила горячими поцелуями и удивленными глазами, прошептала чуть слышно, крепко прижавшись к его груди:

– Сегодня, Саша, ты совсем другой! Теплый, оттаявший, родной… Словно у тебя тяжелый камень упал с души. И сынок наш, Шурочка: вчера все капризничал и плакал – жалобно так – целый вечер напролет, потом – всю ночь, и даже все сегодняшнее утро, а вот гдето уже с обеда – полностью успокоился, улыбается, радуется жизни…

Надо было еще както разобраться с посланником Координатора: обостренная интуиция подсказывала, что этот человек очень опасен и может, со временем, доставить целую кучу серьезных неприятностей.

С самого утра Егор провел целый час в скучном обществе массивной чернильницы, листов разноцветной бумаги и – на совесть заточенных – гусиных перьев, после чего отправил денщика за Бровкиным. Сонный маркиз Алешка – со свежим багровым засосом на шее – явился минут через десять, недовольным голосом предположил:

– Что, Данилыч, похмелиться не с кем?

– Отставить глупые насмешки! Дело важнейшее, государственной важности! – прикрикнул Егор.

Алешка тут же дисциплинированно и старательно подобрался, резко встряхнул головой, внимательно посмотрел своими холодными и умными голубыми глазами, попросил:

– Излагай, Александр Данилович! Все исполню!

– Вот, маркиз, мой письменный и тайный приказ: незамедлительно арестовать прибывшего из Турции господина, который называет себя «АльКашар»! Заключить означенного АльКашара в самый дальний и гнилой уральский острог, содержать его там – вплоть до моего особого распоряжения – в отдельном помещении, никогда не вступая с ним в разговоры! Все ясно?

– А как же, Данилыч, Медзомортпаша? – неуверенно спросил Алешка.

– Это, маркиз, уже мои дела! Слушай дальше. Вот тебе – письмо к дьяку Андрею Виниусу. В нем я прошу Андрея – лично подобрать для АльКашара надежную и тайную темницу, присмотреть, чтобы острожная стража была достойной. Давай, Алешка, одевайся – и исполняй, выезжай в Тулу и далее… Лично передашь арестованного АльКашара Виниусу – из рук на руки! Только после этого возвращайся на Москву. Потом, уже в июле месяце, если захочешь, можешь проехаться на ладожский берег, к деревеньке Назия, там дела намечаются – насквозь веселые… Не волнуйся, Луизе твоей я все объясню: мол, дело важное, государево! А возвернешься – и свадебку сыграем веселую! Тем более что все равно раньше поздней осени не получится – сыграть свадьбу, потому как – война…


Карл Двенадцатый, балтийское чудоюдо и неравноценный обмен | Двойник Светлейшего. Гексалогия | Схватка с командором Лешертом