9

На веранде сидели в ожидании комиссар полиции, полицейский Бьёрк и один из приехавших сыщиков.

Важно, чтобы девочка не волновалась на допросе, считал комиссар. Она и без того напугана. Очень хорошо, что с ними Бьёрк: он работает здесь и знает девочку. А чтобы придать всему характер дружеской беседы, допрос будет происходить здесь, у девочки дома, на солнечной веранде, а не в полицейском участке. Незнакомое окружение всегда нервирует детей, считал комиссар. Чтобы девочку не беспокоить лишний раз, её показания запишут на магнитофон. Ей же легче будет забыть, когда она расскажет всё, что знает. Забыть, что на свете есть такие страшные вещи.

Так считал комиссар. И вот теперь они сидели и ждали, когда выйдет Ева-Лотта. Было раннее утро, и она ещё только встала. Пока они ждали, фру Лисандер подавала кофе со свежими булочками. Это было очень кстати, потому что бедняги полицейские работали почти всю ночь и не успели ни поесть, ни поспать.

А утро выдалось чудесное. Воздух чист и свеж после вчерашней грозы, розы и пионы в саду чисто умыты, на старой яблоне возле дома весело щебечут синицы и зяблики. На веранде приятно пахнет кофе. Полный уют! Трудно было поверить, что трое мужчин за столом – полицейские при исполнении служебных обязанностей и что они заняты расследованием убийства. В такое безмятежное летнее утро не хотелось верить, что существует что-либо подобное.

Комиссар взял третью булку и сказал:

– Откровенно говоря, сомневаюсь, что девочка – её, кажется, зовут Ева-Лотта? – сможет нам рассказать что-нибудь существенное. Вряд ли её показания продвинут нас сколько-нибудь значительно вперёд. Дети не способны к дельным наблюдениям. У них слишком развито воображение.

– Ева-Лотта довольно дельный ребёнок, – заметил Бьёрк.

На веранду вышел булочник. Лоб его пересекала морщинка, которой обычно не было. Он глубоко переживал за своё единственное и любимое дитя, а тут ещё пришлось разрешить полицейским мучить её вопросами.

– Она сейчас придёт, – сдержанно сообщил он. – Разрешите мне присутствовать?

Подумав, комиссар согласился. При условии, что булочник не произнесёт ни слова и никак не будет вмешиваться в допрос.

– Ну что ж, оставайтесь. Ева-Лотта будет чувствовать себя спокойнее. А то ещё испугается меня.

– Почему это я должна вас бояться? – послышался из дверей спокойный голос, и Ева-Лотта вышла на веранду.

Она серьёзно глядела на комиссара. Да, почему она должна его бояться? Ева-Лотта не привыкла бояться людей. Чаще всего ей встречались симпатичные, приветливые и доброжелательные люди. Только вчера она впервые по-настоящему поняла, что среди людей могут быть и злые. Но у неё не было никаких оснований причислять к ним комиссара полиции. Она знала, что он пришёл сюда выполнять свой долг. Знала, что должна рассказать ему всё об этой ужасной истории в Прериях, и приготовилась это сделать. Чего же тут бояться?

Голова у неё была тяжёлая после всех слёз и глубокого сна. Куда подевалась её весёлость… Но Ева-Лотта была теперь спокойной, совершенно спокойной.

– Доброе утро, Лиза-Лотточка, – бодро сказал комиссар.

– Ева-Лотта, – поправила его девочка. – Доброе утро!

– Да-да, конечно, Ева-Лотта! Иди сюда и садись, Ева-Лотточка, мы немножко поболтаем. Совсем немного, а потом ты сможешь опять заняться своими куклами.

И это он говорил Еве-Лотте, которая чувствовала себя такой старой, почти пятнадцатилетней!

– В куклы я перестала играть лет десять назад, – сообщила Ева-Лотта комиссару.

«А Бьёрк, похоже, прав – ребёнок и вправду дельный!»

Комиссар понял, что ему надо переменить тон и говорить с Евой-Лоттой как со взрослой.

– Ну, рассказывай всё, – предложил он. – Ты ведь была на месте преступл… ты ведь была в Прериях вчера днём? Как это получилось, что ты пошла туда совсем одна?

Ева-Лотта поджала губы.

– Это… этого я не могу сказать. Это секрет. Я выполняла секретное задание.

– Дорогое моё дитя, – возразил комиссар, – мы расследуем убийство и не признаём никаких секретов. Так зачем ты отправилась вчера к Усадьбе?

– Забрать Мумрика, – ответила Ева-Лотта надувшись.

Потребовалось довольно обстоятельное объяснение, чтобы комиссар полностью уяснил себе, что за штука такая Мумрик. А в протоколе, составленном после допроса, значилось очень кратко: «О себе Лисандер рассказала, что 28 июля после полудня она отправилась на пустырь, расположенный к западу от города, чтобы забрать так называемого Мумрика».

– Ты кого-нибудь там видела? – спросил комиссар, когда прояснилась тайна Мумрика.

– Да, – Ева-Лотта кивнула, – Грена… и ещё одного…

Комиссар оживился:

– Расскажи поподробнее, как и где ты их видела.

И Ева-Лотта рассказала. Она увидела Грена со спины на расстоянии около ста метров.

– Стоп! – возразил комиссар. – Как ты могла узнать Грена на таком большом расстоянии?

– Сразу видно, что вы не здешний, – сказала Ева-Лотта. – Да здесь каждый узнал бы Грена по походке. Разве не так, дядя Бьёрк?

Бьёрк подтвердил, что это так.

Ева-Лотта продолжила свой рассказ о том, как Грен свернул на тропинку и исчез в кустах, как потом с другой стороны появился тот тип в тёмно-зелёных брюках и исчез в том же направлении…

– Ты не помнишь, в котором часу это было? – спросил комиссар, хотя отлично знал, что дети редко указывают точное время.

– В половине второго, – ответила Ева-Лотта.

– Откуда ты знаешь, ты смотрела на часы?

– Нет, – сказала Ева-Лотта и побледнела. – Я спросила уб… убийцу минут через пятнадцать.

Комиссар взглянул на своих коллег. Слыхали вы что-нибудь подобное? Пожалуй, допрос даст больше, чем он ожидал!

Он наклонился и внимательно посмотрел Еве-Лотте прямо в глаза.

– Ты говоришь, что спросила убийцу. И ты берёшь на себя смелость решить, кто убил Грена? Может, ты видела, как это произошло?

– Нет. Но если я вижу, как человек скрывается в кустах, а за ним туда кидается другой человек, и потом через несколько минут я нахожу первого человека мёртвым, то, естественно, подозреваю второго, кого же ещё? Конечно, Грен мог споткнуться, упасть и разбиться, но пускай мне это ещё докажут.

«Да, Бьёрк действительно прав, очень дельный ребёнок!»

А Ева-Лотта уже рассказывала, как зашла в Усадьбу переждать, когда те двое направились по тропинке, где лежал Мумрик. И что она там оставалась самое большее пятнадцать минут.

– А потом? – спросил комиссар.

Глаза Евы-Лотты потемнели, ей было тяжело. О том, что произошло потом, рассказывать было труднее всего.

– Я наскочила прямо на него на тропинке, – произнесла она тихо. – Я спросила, который час, он ответил: «Без четверти два».

Комиссар был доволен. Судебный врач смог установить, что убийство произошло где-то между двенадцатью и тремя, а показания этой девчушки давали возможность определить время гораздо точнее – между половиной второго и без четверти два. Очень важно знать, когда именно было совершено преступление. Ева-Лотта оказалась поистине бесценным свидетелем!

Он продолжал спрашивать:

– Как этот мужчина выглядел? Расскажи всё, что ты помнишь, любую подробность.

Ева-Лотта опять назвала тёмно-зелёные габардиновые брюки. Потом стала вспоминать ещё. Белая рубашка… Тёмно-красный галстук… Ручные часы… Да, и много-много чёрных волос на руках.

– Какое у него лицо? – Комиссар даже привстал от волнения.

– У него усы и длинные тёмные волосы, они ему падали на лоб. Он не такой уж старый. Лицо довольно приятное. Только он был очень испуганный и злой. И бросился от меня бежать. Он так торопился, что уронил один вексель и не заметил.

У следователя дух захватило.

– Что, что ты говоришь? Что он уронил?

– Вексель, – важно повторила Ева-Лотта. – Вы разве не знаете, что это такое? Просто такая маленькая бумажка, и на ней написано «Вексель». Уверяю вас, самая обыкновенная бумажка. А из-за этих векселей, знаете, такой шум бывает!

Комиссар опять взглянул на своих коллег. Вчерашний допрос соседей Грена на Плутовской горке показал, что старик неплохо прирабатывал, ссужая деньги под проценты. Многие заметили, что по вечерам к нему приходили какие-то таинственные личности, хотя и не так часто. Очевидно, Грен предпочитал встречаться со своими клиентами за городом. При обыске у него дома обнаружили множество векселей на разные фамилии. Полиция записала все фамилии, чтобы отыскать его таинственных клиентов. Ведь один из них мог оказаться убийцей! Комиссар с самого начала догадывался о причине убийства: кто-то, запутавшись в своих денежных делах, решил разом покончить со всеми осложнениями. Да, скорее всего, так и было. И конечно, идя на такое дело, преступник был уверен, что сумеет уничтожить все опасные для него бумаги.

И вот сейчас девочка говорит, что убийца потерял один вексель. Вексель, на котором стоит его фамилия, фамилия убийцы! Комиссар так волновался, что голос его невольно дрожал, когда он задавал следующий вопрос:

– Ты подняла вексель?

– Конечно.

– Что же ты с ним сделала? – спросил комиссар затаив дыхание.

Ева-Лотта задумалась. Стало совсем тихо. Только зяблик на яблоне продолжал чирикать.

– Не помню, – сказала наконец Ева-Лотта.

Комиссар издал тихий стон.

– Честное слово, это была просто маленькая бумажечка, – повторила ещё раз Ева-Лотта, чтобы его утешить.

Тогда комиссар взял её за руку и с чувством, с толком, с расстановкой объяснил: вексель – это довольно важная бумага, в ней человек подтверждает, что одолжил у кого-то деньги и обязуется их вернуть. Обязательство он скрепляет своей подписью. Тот, кто убил Грена, очевидно, поступил так потому, что не имел денег расплатиться. Он хладнокровно застрелил человека, чтобы отобрать у него те самые векселя, которые Ева-Лотта считала такими пустяками. И на бумажке, которую он уронил, написана его фамилия. Теперь-то Ева-Лотта понимает, что она непременно должна попытаться вспомнить, куда дела вексель.

Ева-Лотта поняла и старалась изо всех сил. Она помнила, как стояла там с векселем в руке. Помнила, что именно в тот момент раздался страшный удар грома. Но дальше она ничего не помнила… Кроме, конечно, самого ужасного, что произошло после. Нет, она не помнит, куда дела вексель. Упавшим голосом Ева-Лотта призналась в этом комиссару.

– Ты случайно не прочитала фамилию на векселе?

– Нет.

Комиссар вздохнул, но потом подумал, что нельзя же ждать, чтобы всё само шло в руки. Допрос девочки и без того дал очень много. Нельзя же требовать, чтобы имя убийцы принесли ему на тарелочке. Всё же, прежде чем продолжить разговор с Евой-Лоттой, он позвонил в участок и распорядился тщательно обыскать все Прерии. Место преступления, разумеется, уже обследовали самым тщательным образом, но бумажку могло унести ветром. А её надо найти, во что бы то ни стало найти!

Потом Еве-Лотте пришлось рассказать, как она обнаружила Грена. Она говорила теперь очень тихо и время от времени сглатывала комок в горле. А её папа опустил голову, чтобы не видеть горестных глаз дочери. Впрочем, теперь, наверное, уже недолго осталось. У комиссара было ещё лишь несколько вопросов.

Ева-Лотта уверяла, что преступник не мог быть жителем их городка, иначе она бы его узнала. И теперь комиссар спросил её:

– А ты узнаешь его, если увидишь опять?

– Да, – тихо сказала Ева-Лотта. – Я бы его узнала из тысячи других.

– А раньше ты его никогда не видала?

– Нет. – И, поколебавшись, добавила: – То есть да… отчасти.

Комиссар выпучил глаза. Ещё один сюрприз!

– Как это «отчасти»?

– Я только брюки его видала, – пояснила Ева-Лотта неохотно.

– Объясни, пожалуйста, понятнее.

Ева-Лотта поёжилась в замешательстве.

– Это обязательно? – спросила она.

– Ты же прекрасно знаешь, что обязательно. Так где же висели его брюки?

– Они не висели. Они торчали из-под штор. А в них был убийца.

Комиссар быстро схватил оставшуюся булочку. Он почувствовал, что настал момент подкрепиться. А ещё он подумал, что Ева-Лотта, пожалуй, не такая уж дельная, как ему показалось. Не фантазирует ли она?

– Итак, – сказал он, – брюки убийцы торчали из-под штор. Чьих штор?

– Грена, чьих же ещё?

– А ты-то где была?

– На лестнице снаружи. Мы с Калле лезли по ней. В десять часов вечера в понедельник.

У комиссара не было детей, и сейчас он благодарил за это бога.

– Да что же вы делали на лестнице Грена в понедельник вечером?!

Тут он вспомнил тайну, в которую его только что посвятили, и добавил:

– А, понимаю! Вы гонялись за каким-нибудь другим Мумриком, да?

Ева-Лотта взглянула на него почти презрительно.

– Что ж, по-вашему, Великие Мумрики на деревьях, что ли, растут? На свете есть только один Мумрик, во веки веков, аминь!

И Ева-Лотта рассказала о ночном переходе через крышу Грена. Бедный булочник озабоченно покачал головой. А ещё говорят, что девочек иметь спокойнее!

– Откуда же ты знала, что это брюки убийцы?

– А я не знала. Если б я знала, я б его арестовала.

– Но ты же сказала… – возразил раздражённо комиссар.

– Да нет, я уже потом сообразила. Ведь это были такие же тёмно-зелёные габардиновые брюки, как те, которые я встретила на тропинке.

– Это могло быть случайностью. Не надо делать поспешных выводов.

– А я и не делаю. Я же слышала, как они там в комнате шумели из-за векселей, и тот, в брюках, сказал: «Мы встретимся в среду на обычном месте! Захвати все мои векселя!» Так сколько же зелёных брюк Грен может встретить за одну несчастную среду?

Комиссар был убеждён, что Ева-Лотта права. Теперь всё ясно: мотивы, место, время. Дело стало лишь за одним – поймать преступника.

Комиссар поднялся и потрепал Еву-Лотту по щеке.

– Большое спасибо, – сказал он. – Ты умница. Ты даже не понимаешь, как ты нам помогла. А теперь забудь обо всём!

– Постараюсь! – обещала Ева-Лотта.

Комиссар повернулся к Бьёрку:

– Теперь нужно только отыскать этого Калле, чтобы он подтвердил показания Евы-Лотты. Где его можно найти?

– Здесь, – раздался спокойный голос с балкона над верандой, и удивлённый комиссар, подняв глаза, увидел над перилами две головы – одну светлую, другую тёмную.

Рыцари Белой розы не оставляют товарища в трудную минуту полицейских допросов и других испытаний. Как и булочник, Калле и Андерс хотели присутствовать на допросе. Но предпочли, на всякий случай, разрешения не спрашивать.