Когда Матвей безумным оком

Из глыбы мрамора взглянул,

Я в строе космоса высоком

Заслышал сил дремучих гул.

Мне показалось, что колонны

Не сдержат здания: такой

Был этот взор неутоленный,

Горящий гневом и тоской.

И показалось мне: трепещут

Несотворенные сердца,

И камни молниями плещут

От мук безвыходных творца.

Вокруг Матвея горы, глыбы,

Едва початые, стоят.

Они быть радостью могли бы,

Но полонила скорбь их взгляд.

Четыре пленника, четыре

Вдруг взбунтовавшихся раба,

Почуяли, что в дольнем мире

Нечеловечья есть судьба.

Они заламывают руки

И рвутся из глухого сна,

Смертельные приемля муки

На мраморные рамена.

Один почти освободился,

И на Зевеса он похож.

Другой спиною в мрамор впился

И в мускулах почуял дрожь.

Ногами третий и руками

Уперся, чтоб свободу взять,

Но неразрывными цепями

Успела жизнь его сковать.

А женщина вся изогнулась

Невероятно, и в локте

Рука бессильно извихнулась,

Скривились губы в маете.

Из плену рвущуюся силу

Я вижу, вечный вижу спор…

Так папе римскому могилу

Украсить замышлял скульптор.