Победа за победой

Ельцин ездил на общественном транспорте и заходил в районную поликлинику. Ловкий политический ход! Но он имел огромное значение для людей. Ельцин подтверждал убежденность людей в том, что так и должно быть, что высшие руководители не имеют права на какие-то привилегии. Иногда, впрочем, Ельцин и его команда перебирали в своем популизме. Во время поездки в Свердловск Наина Иосифовна рассказывала, как накануне штопала Борису Николаевичу носки. Добавила: три года муж не меняет костюм, приходится зашивать прорвавшуюся подкладку.

Тем сильнее будет потом разочарование, когда выяснится, что и сам Ельцин, и его окружение, и вообще вся новая власть в смысле обретения благ и устройства личного благополучия ничем не лучше прежней…

Но правда и другое: сброшенный Горбачевым с высокой должности, растоптанный и отвергнутый, лишенный многих привилегий, Борис Николаевич действительно посмотрел на жизнь высокого начальства иными глазами. Горе многому учит. Когда идешь на подъем, оглядываться вокруг и относиться к окружающему критически трудно. А вот когда выпадаешь из потока, оказываешься на берегу или даже на дне, тут многое открывается, личные переживания подталкивают к критическому анализу. И Ельцин произносил слова, которые в тот момент, соответствовали настроениям опального политика:

«Пока мы живем так бедно и убого, я не могу есть осетрину и заедать ее черной икрой, не могу мчаться на машине, минуя светофоры и шарахающиеся автомобили, не могу глотать импортные суперлекарства, зная, что у соседки нет аспирина для ребенка. Потому что стыдно».

Ни до, ни после Ельцин не отказывался от привилегий, связанных с высоким постом, принимал их как должное и оделял ими своих приближенных. Но ему открылась несправедливость советской системы. Два чувства отныне стали руководить Ельциным: желание вернуть утерянные власть и положение, расквитаться с обидчиками и стремление изменить несправедливую систему…

Ельцин и его окружение сами были потрясены итогами выборов в народные депутаты РСФСР: каждый третий российский депутат победил под демократическими лозунгами. В Верховный Совет СССР Ельцин пришел одиночкой. В российском Верховном Совете у него уже была своя армия.

12 июня 1990 года утром на Первом съезде народных депутатов поименным голосованием была принята предложенная Ельциным Декларация о государственном суверенитете Российской Федерации. «За» высказались 907 депутатов, «против» – всего 13, воздержались – 9. Принятие декларации воспринималось тогда как важное событие, 12 июня объявили праздничным днем. В Декларации о государственном суверенитете не было ни слова о выходе из состава СССР. Смысл был в другом: провозглашалось верховенство российских законов над общесоюзными. И этот принцип все поддержали.

19 августа 1991 года страна проснулась и узнала, что президент Горбачев отстранен от должности, а всем управляет Государственный комитет по чрезвычайному положению. ГКЧП продержался всего три дня. Но эти три дня разрушили нашу страну.

По прошествии лет августовский путч многим кажется чем-то смешным и нелепым, дворцовой интригой, кремлевской опереткой. Конечно, даже недавняя история быстро забывается. Но те, кто наблюдал за событиями не со стороны, кто находился тогда в Москве, помнят, что нам было не до шуток. Это счастье, что ГКЧП составился из вовсе уж бездарных людей, а то страна могла бы и кровью умыться.

Почему Ельцин не был сразу же арестован? Похоже, его просто недооценили. Заговорщикам и в голову не приходило, что он станет сопротивляться. Они-то были уверены, что все демократы – трусы, хлюпики и позаботятся только о том, как спасти свою шкуру. Да и руководителям ГКЧП не хотелось начинать дело с арестов. Они и в себе не были уверены и надеялись сохранить хорошие отношения с Западом, показать всему миру, что все делается по закону.

Белый дом был окружен танками Таманской дивизии и бронемашинами Тульской воздушно-десантной дивизии. Собравшиеся там депутаты в любую минуту ожидали штурма и ареста. И здание, вероятно, было бы захвачено в конце концов, если бы не действия Ельцина. Неожиданно для путчистов он не только не попытался с ними поладить и договориться, а, напротив, пошел на обострение. Он объявил путчистов преступниками и потребовал сдаться.

Соратники отговаривали его выходить на улицу, но он решил идти. Свое обращение Ельцин прочитал прямо с танка. Эти кадры, увиденные страной и всем миром, вошли в историю. Борис Николаевич стал символом законной власти, демократии и мужества. С этой минуты за его действиями следил весь мир.

Увидев Ельцина на танке, люди поняли, что заговорщикам можно и нужно сопротивляться. Если Ельцин их не боится, почему должны бояться другие? И москвичи двинулись к Белому дому. Они провели здесь три дня и три ночи. Уходили. Возвращались. Встречали здесь знакомых и коллег. Они были готовы защитить собой Ельцина, потому что Ельцин защищал их. И другой защиты и надежды не было.

Ельцин своими указами объявил членов ГКЧП уголовными преступниками и объяснил, что исполнение их приказов равносильно соучастию в преступлениях. Твердость и определенность поведения Ельцина создавали новую реальность. Местные руководители как минимум сохраняли нейтралитет и не спешили исполнять указания путчистов.

Безудержная радость охватила Москву, когда путч провалился и рухнул ГКЧП – последняя попытка старых советских руководителей удержать власть. Причем торжествовали и люди вовсе не демократических убеждений. Они были счастливы тем, что все рухнуло, что рассыпалась опостылевшая система и особенно тем, что с высоких кресел полетели большие начальники. Большущая толпа собралась посмотреть, как из здания ЦК КПСС на Старой площади буквально выгоняют недавних хозяев жизни. Это и была психологическая компенсация за многие годы лишений и неприятностей.

Августовский путч привел к полному крушению лагеря противников реформ. Все то, чего никак не удавалось добиться сторонникам реформ, совершилось в одно мгновение. Радикально переменились настроения в обществе. Даже те, кто еще сомневался, решительно встали на сторону Бориса Ельцина, новой российской власти. Но путч сокрушил и Горбачева. Он все еще считал себя человеком номер один в стране. А в общественном мнении фигура Ельцина безвозвратно оттеснила Михаила Сергеевича на второй план.

Победа над путчем поставила демократов в положение победившей стороны. Они вдруг оказались властью. Однако не были готовы принять на себя управление страной. Не имели для этого ни механизма власти, ни программы. Они готовились к долгой борьбе в роли оппозиции. Но произошло иначе.