Разведка и контрразведка — деятельность Н.С. Батюшина в годы Великой войны

Генерал от инфантерии М.В. Алексеев писал: «Контрразведка — это недра военного сыска; это сильное предохранительное средство от домашних шпионов, которым место на виселице, если она в надлежащих руках…»^{314}

И одни из этих рук принадлежали Батюшину. С началом Великой войны контрразведывательные органы штабов военных округов вышли из ведения Главного управления Генерального штаба, перейдя в подчинение штабов фронтов и отдельных армий.

Николай Степанович 08.07.1914 г. был назначен на ответственную должность начальника разведывательного отделения штаба Главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта. В ходе Первой мировой войны он также активно занимался контрразведывательной деятельностью — создал ее на Германском фронте практически с нуля.

Дело в том, что с началом войны роль контрразведки сводилась преимущественно к защите секретных мобилизационных планов, стратегических и тактических замыслов командования, обеспечения проведения мобилизации, осуществления боевых действий и охраны сведений о новых образцах военной техники. Проблема обеспечения безопасности в войсках, тем более силами контрразведывательных органов, в то время не ставилась. Не учитывались возможное дезертирство, возможности националистической и революционной пропаганды в войсках как со стороны противника, так и антиправительственными силами внутри страны. Не были приняты меры противодействия информационной войне со стороны австро-германцев.

Соответственно, для органов контрразведки главным с началом войны было — не дать противнику увидеть проведение мобилизации, выяснить сроки отправки частей на фронт, степень их укомплектованности и т.д. А далее, особенно при затягивании войны, наступала импровизация.

С началом боевых действий штабы фронтов приступили к созданию своей собственной агентурной разведки. Но именно в силу указанных выше причин в первый период войны штабы фронтов и армий никаких инструкций или директив для ведения фронтовой агентурной разведки и контрразведки от вышестоящих инстанций не имели.

Говоря о недооценке разведывательной деятельности со стороны командования Действующей армии, Н.С. Батюшин констатировал: «Почти весь первый год войны контрразведкой никто из высших военных органов не интересовался, и она поэтому велась бессистемно, чтобы не сказать — спустя рукава»^{315}. По его словам, Ставка Верховного главнокомандования не обращала на контрразведку внимания, ее сотрудники работали по собственному усмотрению, без общего руководства и поддержки.

Единственным указанием на организацию фронтовой разведки и контрразведки в военное время можно считать статью 117-ю «Положения о полевом управлении войск в военное время». Эта статья возлагала обязанности по осуществлению разведывательной и контрразведывательной деятельности на генерал-квартирмейстера штаба фронта: «Генерал-квартирмейстер по общим указаниям начальника штаба организует и руководит делом разведки о противнике и местности, а также принимает меры для борьбы со шпионством… он разрабатывает общие соображения по согласованию мероприятий, принимаемых в отношении разведки и борьбы со шпионством штабами армий, входящих в состав фронта. По общим указаниям начальника штаба он расходует ассигнуемые по штабу на разведку и борьбу со шпионством суммы и наблюдает за ведением отчетности по ним»^{316}.

Именно этим и приходилось заниматься Н.С. Батюшину.

Штат разведывательного отделения штаба фронта: начальник отделения — полковник Генерального штаба, его помощники (2 штаб-офицера — из них 1 Генерального штаба, 1 — может быть, Отдельного корпуса жандармов для осуществления контрразведывательной деятельности).

Постепенно разведывательные отделения штабов фронтов разрослись, насчитывая в своем составе несколько десятков офицеров, чиновников и солдат. М.К. Лемке писал: «Полковник Терехов рассказал кое-что об организации разведки в больших штабах. В мирное время он заведовал разведывательным отделением штаба… военного округа… В год на покупку… документов, планов и пр. ему отпускалось 35 000 руб. Разумеется, это — капля в море. Агентов у него было 10—12… а теперь в одной II армии в месяц расходуют 20 000 рублей. Трое агентов было в Восточной Пруссии, трое — в Познани, и т.д. Ясно, что с объявлением войны пришлось все создавать наново, и только одна II армия имела тогда уже до 200 агентов»^{317}.

Лишь на втором году войны начали появляться инструкции, наставления и руководства, указывавшие, как вести разведку, вербовать и готовить агентов, перебрасывать их в тыл противника. Первые такие документы вырабатывали армии, а в дальнейшем — штабы фронтов и Ставка Верховного главнокомандующего. Так, 6 июня 1915 г. Верховный главнокомандующий одобрил «Наставление по контрразведке в военное время».

В период войны тактическая структура управления разведывательной деятельностью фронта выглядела следующим образом^{318}.

1) Руководитель разведывательного отделения.

2) Помощник руководителя (занимался проверкой документов новых агентов, их регистрацией, вел соответствующую ведомость).

3) Агенты-вербовщики (вербовали агентов — прежде всего из числа беженцев). Каждый вербовщик жил на отдельной конспиративной квартире вместе с завербованными им агентами (обычно не более 3—4). На эту же квартиру приходили агенты, прибывавшие из-за линии фронта. Старались, чтобы агенты, жившие на разных квартирах, друг друга не знали.

4) Агенты. За всеми агентами (особенно вновь завербованными) устанавливалось наблюдение. Свободные от слежки агенты вели наблюдение за помещением разведывательного отделения в целях охраны его от контрразведки противника. Была создана система обучения агентов. В 1915-м г. во 2-й армии, например, функционировали 3 разведшколы.

В первые дни войны русское командование пыталось обойтись сведениями войсковой разведки и показаниями пленных. Но когда убедились, что эти сведения недостаточны, штабы фронтов стали посылать т.н. ходоков за линию фронта. Вскоре же и этого оказалось недостаточно, тем более что таким образом обеспечивались сведения лишь о непосредственном фронте противника и его ближайшем тыле. Для решения стратегических задач этих сведений было явно недостаточно.

В штабах фронтов задумались о глубокой агентурной разведке. Было принято решение вербовать на русской территории людей, подходивших для переброски в нейтральные страны, где они должны были создавать агентурные организации и направлять агентов в неприятельские государства. С этого момента военные агенты Генерального штаба в нейтральных странах превратились в посредников между штабами фронтов и их агентами за рубежом. Агенты в нейтральных странах получали через официальных военных агентов деньги и директивы. Через них же они пересылали добытые сведения, зашифрованные шифром военного агента и за его подписью. Руководитель разведки и контрразведки фронта должен был осуществлять контакты и с такими агентами.

Штаб Северо-Западного (с августа 1915 г. Северного) фронта имел агентурную организацию в Копенгагене, а в конце 1915 г. отправил в Германию агента — уроженца Финляндии, англичанина по происхождению, имевшего к тому же родственные связи в Германии. Кроме того, был завербован поляк Залесский В.П., который был переброшен в Скандинавию, а впоследствии еще два поляка (один был командирован в Швецию и Данию, а второй в Швейцарию). Им ставилась задача: завербовать в этих странах подданных нейтральных государств и из них создать агентурную сеть в Германии. Несколько позднее штабом фронта был отправлен в Голландию еще один агент, причем с радиопередатчиком.

Но агентура в Дании была расшифрована и перекуплена германской контрразведкой. Да и личности многих агентов оставляли желать лучшего.

На разведывательные и контрразведывательные мероприятия Северо-Западного фронта накладывала отпечаток и обширная зона ответственности — Прибалтика, Финляндия, побережье Балтийского моря.

21.04.—30.07.1915 г. Николай Степанович Батюшин занимал строевые должности (был командиром 2-го лейб-драгунского Псковского полка), временно исполнял должности командующего 1-й бригадой 2-й кавалерийской дивизии, начальника штаба 2-й кавалерийской дивизии. Вероятнее всего, временный уход в строй был вызван кадровыми перестановками в руководстве Северо-Западного фронта — новый командующий М.В. Алексеев на ключевые должности привел своих людей.

Но с разделением Северо-Западного фронта на Северный и Западный Н.С. Батюшин вновь получил возможность заняться делом руководства и курирования разведывательных и контрразведывательных органов. С 12.08.1915 г. Николай Степанович — генерал для поручений при главнокомандующем армиями Северного фронта.

В декабре 1915 г. он получил чин генерал-майора.

Этот период — время позиционной войны, когда вести фронтовую агентурную разведку было крайне трудно, т.к. пробраться в тыл противника стоило многих трудов и жертв. Тем не менее о качестве работы разведки говорит, например, документ под названием «Тыл противника, действующего перед армиями Северного фронта по данным войсковой, агентурной и воздушной разведок к 1 марта 1916 года». Будучи составлен к началу Нарочской операции 1916 г. разведывательным отделением Штаба Северного фронта, он отличается системностью и тщательным подбором собранной информации. Большинство сведений, как следует из его содержания, получено именно от агентурной разведки^{319}.

В сфере контрразведывательной деятельности по мере накопления опыта становилось очевидным, что функции контрразведки гораздо шире непосредственного противодействия усилиям вражеских разведок: «Сама жизнь заставляла все более и более раздвигать рамки понятия о контрразведке, широко захватывая экономическую жизнь страны. Вхождение в район Северного фронта Прибалтийского края, Финляндии, Беломорского побережья, Петроградского военного округа с массой заводов, работающих на оборону, столкновение национальных интересов немцев и латышей в прибалтийских губерниях, центробежные стремления финнов и шведов в Финляндии, рабочий вопрос в Петрограде — все это тяжелым бременем ложилось на работу чинов контрразведывательного отделения Северного фронта. В день мне приходилось подписывать по контрразведывательному отделению до ста бумаг…»^{320}

В ходе Первой мировой войны Н.С. Батюшин возглавлял специальную комиссию по расследованию злоупотреблений и предательства в высших кругах российской власти (так называемое дело полковника С.Н. Мясоедова и военного министра В.А. Сухомлинова), за что подвергся широкой критике и даже травле в прессе.

Находящийся в отставке жандармский полковник Мясоедов и ряд других лиц в результате оперативной разработки были схвачены с поличным, арестованы и осуждены. В марте 1915 г. Мясоедов был казнен. В июне 1915 г. император принял отставку Сухомлинова, т.к. министр оказался скомпрометирован делом Мясоедова. Н.С. Батюшин занимался расследованием этого не очень популярного и полезного для его карьеры дела.

В конце мая 1916 г. на основе сведений Департамента полиции и военной контрразведки об антигосударственной деятельности банкира Д. Рубенштейна и некоторых других финансовых воротил (среди которых — сахарозаводчики А. Добрый, И. Бабушкин, И. Гопнер) начальник штаба Верховного главнокомандующего М.В. Алексеев добился разрешения Николая II на создание специальной оперативно-следственной комиссии в рамках Северного фронта. Имелись доказательства, что в лице финансовых дельцов, биржевых маклеров и иных воротил большого бизнеса, имеющих прямой выход за рубеж, германская разведка решает ряд важных задач. При определении кандидатуры руководителя комиссии выбор пал на Генерального штаба генерал-майора Н.С. Батюшина.

Николаю Степановичу пришлось освоить новейший, до сих пор не осуществлявшийся в России вид контрразведывательной деятельности.

Таким образом, он стоит у истоков создания отечественной экономической контрразведки.

Экономический шпионаж всегда имел большое значение, но особую роль он стал играть в годы Первой мировой войны. В связи с затяжным характером мировой войны на первый план выступило экономическое состояние государств, и все воюющие державы принялись за систематическое всестороннее изучение промышленности, финансов, торговли как своих противников, так и нейтральных государств. В Первую мировую войну экономический шпионаж превратился в один из важнейших видов разведывательной деятельности, а количественно возрос многократно.

Кроме осуществления экономической разведки, немцы, пользуясь возможностью широко влиять на ход хозяйственной жизни России, Франции и нейтральных стран, старались через своих агентов создавать в них «тяжелое положение». Причем совсем необязательно это должны быть непосредственные агенты — вполне достаточно и агентов влияния (какими являются некоторые фигуранты дела Рубенштейна). Для этого:

1) Создавались всевозможные затруднения в сфере товарообмена, распределения материальных ресурсов, в транспортной сфере.

2) Велась агитация против заключаемых государством займов, как внутренних, так и внешних.

3) Делались попытки понизить курс бумажных денег.

4) Выпускались фальшивые деньги.

5) Скупались и вывозились за границу золото и материальные ценности.

Союзникам по Антанте пришлось столкнуться с фактами поставок через нейтральные страны для держав германского блока продуктов, в которых они испытывали недостаток. Причем много упреков было высказано и в адрес России, предприниматели которой якобы через Швецию снабжали Германию металлом и хлебом^{321}.

Показательно, что союзники по Антанте объединили свои усилия в экономической сфере — был создан постоянный международный комитет экономической борьбы под председательством Д. Кошена. В тесном контакте с этим комитетом вело работу междусоюзническое разведывательное отделение Интералье при 2-м бюро французского Генерального штаба, объединившее всю разведку союзников. Интералье состояло из отдельных миссий союзников — французской, английской, русской, бельгийской, итальянской, португальской, а впоследствии и американской. Каждая миссия вела военную, экономическую и политическую разведку и контрразведку.

Экономическая разведка сильнее всего была развита у англичан и французов. Работа экономического отделения при русской миссии бюро Интералье состояла, в основном, в деятельности по передаче информации союзникам и от союзников — русским военным и правоохранительным органам.

Показательно, что с того момента, как усилия Антанты в сфере экономической войны были централизованы, положение Германии сразу ухудшилось. К нарушителям блокады стран германского блока применялись соответствующие экономические и организационные меры. Органы экономической контрразведки стран-союзниц осуществляли строгий контроль в данной сфере — фирма-нарушитель попадала в черные списки (с ней прекращали торговлю), материальное снабжение нейтральной державы также прекращалось. В итоге экономическое снабжение держав противника могло осуществляться лишь посредством контрабанды, но и с ней шла усиленная борьба.

Борьбой с экономическим шпионажем и экономическими преступлениями в тылу, затрагивающими интересы военного ведомства, и должна была заниматься Комиссия при штабе Северного фронта.

Генерал А.С. Лукомский следующим образом характеризовал деятельность комиссии Батюшина: «…начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев еще летом 1916 г. испросил Высочайшее соизволение на предоставление ему права производить необходимые расследования не только в районе, подведомственном Ставке Верховного главнокомандующего, но и в глубоком тылу, где, по положению, действовали органы, подведомственные министрам.

Основанием для испрошения подобного права послужили следующие мотивы. Некоторые дела о шпионаже, возникшие на фронте, указывали на непосредственную их связь с деятельностью шпионских организаций в глубоком тылу. Опыт показал, что передача ведения дел по тылу другим следственным органам, не подчиненным Ставке, нарушала цельность работы и, по мнению генерала Алексеева, вредно отражалась на ходе всего следственного производства. Кроме того, по сведениям, имевшимся у генерала Алексеева, в тылу начала развиваться преступная деятельность спекулянтов, работавших явно во вред армии. Были даже сведения, что некоторые спекулянты находились в связи с германскими агентами.

Генерал Алексеев решил под личным своим наблюдением разоблачить деятельность нескольких таких господ и судить их по законам военного времени. В распоряжении генерала Алексеева была следственная комиссия генерала Батюшина, которому генерал Алексеев вполне доверял.

Эта комиссия работала на Северном фронте и в своем составе имела нескольких очень опытных лиц (в ее же составе, как потом выяснилось, были и очень вредные элементы). Генерал Алексеев давал отдельные поручения генералу Батюшину, который ему же представлял отчет о деятельности своей комиссии по выполнению возложенных на нее задач.

В бытность мою генерал-квартирмейстером во время болезни и отсутствия из Ставки генерала Алексеева генерал Батюшин занимался расследованием двух дел, о которых осенью и зимой 1916 г. очень много говорили везде — и на фронте, и в тылу.

Первое дело касалось деятельности одного, довольно известного в Петрограде банкового деятеля Р. Он обвинялся в злостной спекуляции, которая вредит армии, и были сведения, что он своей деятельностью способствует нашим врагам.

Другое дело касалось группы сахарозаводчиков Юго-Западного края, получивших разрешение на вывоз сахара в пределы Персии (г-да Д.Б. и Г.). Во время войны курс нашего рубля в Персии катастрофически падал. Единственной действительной мерой, чтобы его поднять, казалась отправка в пределы Персии достаточного количества сахара. Сахар было разрешено отправить нескольким сахарозаводчикам Юго-Западного края. Отправлено сахара было много, но это нисколько не изменило курса нашего рубля.

При расследовании этого вопроса получились данные, что сахар через таможни в Персии прошел в сравнительно незначительном количестве, а остальной сахар куда-то исчез. Затем были получены сведения, что значительное количество сахара выгружалось на других станциях Закавказской железной дороги и переотправлялось в Персию через границу вне таможенных постов. На персидском рынке сахар появлялся в очень незначительном количестве. Из Персии же были получены сведения, что русский сахар в очень большом количестве проходит через Персию только транзитным путем, а попадая в Турцию, направляется в Германию.

Оба дела возбудили очень большой шум. Лица, к коим были предъявлены обвинения, были арестованы»^{322}.

Сам Н.С. Батюшин так излагал причины, в связи с которыми контрразведка обратила пристальное внимание на дело Рубенштейна и сахарозаводчиков: «Толчком для расследования причин царствования тогда у нас экономической разрухи явилось исчезновение с рынка сначала сахара, а затем хлеба и других предметов первой необходимости, и это в такой земледельческой, как Россия, стране — бывшей житнице Европы. Правительство решило взять в свои руки контроль над распределением сахара и пр., учредив Бюро по продаже сахара — Центросахар… Всего Россия производила около 90 миллионов пудов рафинада в год, причем значительная часть его вывозилась за границу… С началом войны вывоз сахара в воюющие страны прекратился, и тем не менее войскам пришлось давать вместо сахара-рафинада сахарный песок, да и того было ограниченное количество, поэтому было сокращено потребление его и населением. Расследованием моей комиссии и отобранными у наших сахарных королей Абрама Доброго, Израиля Бабушкина и Иовеля Гопнера — председателей правлений Александровско-Корюковского, Тульско-Черкасского и Могилянского сахарных товариществ было документально установлено, что около 30 000 000 пудов рафинада, или одна треть годового его производства, была сосредоточена на нашей границе с Персией, на Кавказе и в Средней Азии… Дальнейшим… расследованием было установлено, что этот сахар-рафинад переправлялся нелегальным путем через границу, а затем караванами шел на Багдад для снабжения наших противников»^{323}.

Генерал-лейтенант П.Г Курлов в своих воспоминаниях возмущался, что «контрразведывательные отделения далеко вышли за пределы специальности, произвольно включив в круг своих обязанностей борьбу со спекуляцией, дороговизной, политической пропагандой»^{324}.

Но нам представляется, что в сложившейся на конец 1916 — начало 1917 гг. обстановке это было необходимо.

У Д. Рубенштейна был найден секретный документ штаба 3-й армии — т.е. юридически он попадал в ведение военной контрразведки. Вероятно, у него было бы найдено и большее количество секретных документов, если бы он не был предупрежден о готовившемся у него обыске человеком, близко стоявшим к председателю Совета министров Б.В. Штюрмеру, что выяснилось лишь впоследствии.

Найдя лазейки в законодательстве и заручившись поддержкой влиятельных покровителей, 06.12.1915 г. Д. Рубенштейн был условно освобожден из-под ареста под поручительство. Но следствие не было закрыто, и он вскоре был вновь арестован. В феврале 1917 г. банкир в соответствии с законами военного времени как нежелательный элемент в административном порядке был определен на высылку в двадцать четыре часа в Сибирь.

Много лет спустя один из современников вспоминал: «Надо было видеть, как взбесились все его поклонники, его огромная шайка дельцов, прислужников, маклеров, адвокатов и все “общество”, его окружавшее и кутившее на его широкий счет первоклассного мошенника, обиравшего и морившего голодом русский народ. От этой всей своры некуда было деваться, так как наседали они с приставаниями о различных хлопотах. Конечно, в Петрограде стон стонал об ужасном “антисемитизме”, проявленном к этому мученику воровского бизнеса, к этому несчастному Рубенштейну, которому не позволили выехать из Петрограда в собственном автомобиле, а предложили вместе с другими спекулянтами прокатиться до Новосибирска в арестантском вагоне за решеткой под конвоем»^{325}. Но «поездка в арестантском вагоне» не состоялась. Д. Рубенштейн оказался на свободе 28 февраля 1917 г. — он был освобожден из тюрьмы «восставшим народом», как писали в то время.

Другой очевидец так отзывался о главном фигуранте дела Комиссии Батюшина: «Д.Л. Рубенштейн — видный финансист, биржевик и банковский деятель, является одной из колоритнейших фигур нашего времени. Почти гениальный в спекуляциях, чуждый морали, смело оперирующий на границе гражданского и уголовного права, он завоевал себе очень влиятельное положение и в то же время являлся неисчерпаемой темой для рассказов и анекдотов, сделавших его имя чрезвычайно популярным»^{326}.

Интересно воспроизвести фамилии «невинно пострадавших» и «беспомощных» жертв Комиссии Н.С. Батюшина: это миллионер Животовский, киевские сахарозаводчики (А. Добрый и пр.), фабрикант Лурье, член правления Русско-Азиатского банка Н.А. Гордон и брат его, председатель табачного синдиката Б.А. Гордон, «приезжий богач» Шриро, бывший член частного Коммерческого банка Шкаф, банкир Рубенштейн, члены правления Соединенного банка и его «маклеры» — М.Д. Шкаф, Н.А. Шаскольский, М.В. Гущин и Алексей Рубенштейн, граф Татищев и др.